«Возвращение (СИ)»

Возвращение (СИ) (fb2) - Возвращение (СИ) [3-я и последующие книги одним файлом] (Бешеный прапорщик - 3) 2226K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дмитрий Аркадьевич Зурков - Игорь Аркадьевич Черепнев

Дмитрий Аркадьевич Зурков, Игорь Аркадьевич Черепнев Возвращение (Бешеный прапорщик - 3)

Они вернулись. Они прошли по германским тылам, оставляя за собой трупы германских солдат и неодолимый панический страх, прочно поселившийся в глазах тех, кому повезло остаться в живых. Как нож сквозь масло они прошли через линию фронта и оказались у своих. Но свои тоже бывают разные…

Психиатры утверждают, что обостренное чувство справедливости является признаком душевного расстройства. Но когда ты видишь какую-то тварь, издевающуюся над маленьким и слабым, и вступаешься, ты - псих? Или всё-таки весь этот мир сошел с ума, позволяя такое?..

© Дмитрий Зурков, 2018

© Игорь Черепнев, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

* * *

Авторы выражают искреннюю благодарность всем участникам форумов «В Вихре Времен» и «Самиздат», без чьих замечаний книга не получилась бы такой, как она есть, и особенно:

Светлане Полозковой, Элеоноре и Грете Черепневым, Ольге Лащенко, Анатолию Спесивцеву, Владимиру Геллеру, Игорю Мармонтову, Виктору Дурову, Виталию Сергееву, Александру Колесникову, Владимиру Черменскому, Андрею Метелёву, Валерию Дубницкому.

Глава 1

Крепостные ворота приоткрываются, тихонько поскрипывая. Первыми в образовавшийся проход выглядывают черный зрачок пулемета и пара внимательных, настороженно смотрящих глаз. Втроем секунд десять оглядывают близлежащий пейзаж, подсвеченный закатом, и, не найдя ничего подозрительного, Зингер показывает рукой - «Продолжить движение». Бойцы бесшумно исчезают за воротами, шорох и звяканье слышатся только от наших «пассажиров» - крепостников и медсестрички. Последняя, переступив через свои девичьи принципы и комплексы, все же переоделась в форму, собранную с миру по нитке.

Фельдфебель Пантелеич, подтвердив в очередной раз тезис о том, что старшина - это особый вид военного хомо сапиенса с гипертрофированным хватательным и прятательным рефлексом, пока мы играли в свои игры, сумел маленько прибарахлиться на разгромленных складах и раздобыть новую форму. Но так как батальон уходил налегке, героически преодолел инстинкт собственника и, соблюдая принцип «На тебе, убоже, что нам негоже», поделился с моими бойцами. А они в свою очередь приодели «сестренку». Гимнастерка, шаровары, даже умудрилась свои косы под фуражку спрятать. Форменная одежда сестры милосердия, скорее всего, в заплечном мешке. Немного выбиваются из общего вида женские высокие ботинки на шнуровке вместо сапог, но кто сказал, что это - не берцы? Одетая этаким гаменом Гаврошем, правда, с нужными выпуклостями в нужных местах, она проскользнула в проход вслед за Бером. Вот черт, в этой суматохе совсем забыл о правилах приличия, не представился даме. Кошмар-с! Моветон-с! На ближайшем привале надо будет извиниться (по идее не за что, но ведь женщине этого не объяснишь) и познакомиться. А пока пропускаем вперед остальных и с тыловым охранением погружаемся во тьму с пьянящим привкусом свободы и неизвестности…

Головняк уходит вперед, мы трогаемся следом. Идем по тропинке параллельно дороге вдоль Нарева, ищем ближайшую переправу. Не думаю, что у кайзера в свите одни дураки собрались, наверняка уже нашелся энергичный герр, который дал команду зачистить крепость и одновременно с этим создать кольцо оцепления с радиусом в дневной переход. А мы не сможем двигаться на форсаже, в группе - неподготовленные люди. Значит, придется идти очень тихо и незаметно, чтобы ни одна немецкая мордочка не чухнулась. И во что бы то ни стало как можно быстрее попасть на другой берег, чтобы вырваться на оперативный простор. Через пару верст в Нарев должна впадать Вкра, и, судя по карте, там есть удобное место…

Переправы нашли там, где и ожидали, недалеко от слияния двух рек. Разведка чирикнула «Стоп», потом из кустов материализовался боец, который обрадовал нас новостью. Два типичных армейских понтонных моста ждали нас в двух десятках шагов друг от друга. Охраняемые полувзводом гансов-саперов. Причем «охраняемые», наверное, было громко сказано. В отсветах костров мы насчитали пару часовых на этом берегу и пару - на том. Остальные или ужинали рядом с палаткой, или усиленно к этому готовились. Вот и хорошо! Несколько часов придется подождать, заодно и сами отдохнем. А там будет видно.

Возвращаюсь к основной группе, командую привал, выставляю охранение. И еще раз очень вовремя напоминаю господам офицерам, которые полезли в карманы за папиросами, о вреде курения под самым носом у противника. А теперь виртуально посыпаю голову пеплом и иду разговаривать с сестрой милосердия, которая сидит, зажмурившись и прислонившись спиной к дереву. Присаживаюсь на колено, чтобы было удобней разговаривать.

- Мадемуазель… Простите бога ради! В этой суматохе не нашел времени представиться. Подпоручик Гуров Денис Анатольевич. Нужно было сделать это гораздо раньше, но… Простите великодушно, виной тому определенные форс-мажорные обстоятельства.

Она открывает глаза, слегка морщится, устраиваясь поудобней.

- Анна Сергеевна Снегирева… Оставьте, Денис Анатольевич, я - не в обиде. Знаю, чем были заняты в крепости… И спасибо вам большое за то, что не оставили одну в беде. - На ее лице снова появляется болезненная гримаска. - Только, боюсь, буду задерживать вас. Непривычна я к таким прогулкам.

- Ничего страшного, сейчас правильное направление важнее скорости… Не сочтите за фамильярность, расшнуруйте ботинки, дайте ножкам отдохнуть. Времени на это у нас предостаточно.

Решив, что после переодевания в мужскую одежду ее репутации уже ничего не сможет повредить, она распускает шнурки, снимает обувку и, с видимым наслаждением, шевелит пальцами ног.

- Анна Сергеевна, если не секрет, как вы оказались одна в казарме?.. Прятались?..

Медсестричка насупливается, лицо становится строгим, в голосе появляется горечь:

- Госпиталь находился рядом со складами. Вчера какие-то солдаты взломали ворота и разграбили их, а что не смогли унести - подожгли. Позже огонь перекинулся к нам на крышу. Мы, шестеро сестер милосердия, стали вытаскивать раненых, а в это время санитары, пьяные после грабежей, избивали Илью Ивановича и Андрея Сергеевича, наших докторов, припомнив им строгие порядки. На нас никто не обращал внимания, помогали только трое студентов-вольноопределяющихся…

А потом появились германцы. Они согнали всех в одно место и запретили расходиться. Мы так стояли около часа, потом раненых, которые могли ходить, построили в колонну и куда-то повели под охраной. А после принялись за нас… Сначала какой-то унтер-офицер объявил, что мы будем обысканы… И солдаты начали нас просто лапать. Потом двое схватили меня за локти и куда-то потащили. Я даже сопротивляться не могла… По дороге их остановил офицер, и я, воспользовавшись заминкой, убежала и спряталась в первой попавшейся казарме. Потом долго бродила по коридорам из каземата в каземат, пока не услышала шаги и не спряталась. А когда вы пробежали мимо, поспешила вслед… Было очень страшно оставаться там одной и ждать, когда снова появятся германцы. А потом кто-то тронул меня за руку, и я испугалась… Очнулась уже в комнате… А скажите, Денис Анатольевич, - она вдруг с силой хватает меня за руку. - Скажите - почему?!. Почему они так себя ведут?.. Они же считают себя культурной, цивилизованной нацией… Почему же ведут себя, как дикари?.. И как же все международные конвенции, договоренности?..

М-да, маленькая, наивная дур… девочка. Во все времена, когда солдаты брали неприятельскую крепость и находили в ней женщин, они их быстро растаскивали по укромным уголкам… Наверное, для того, чтобы полюбоваться лирическими пейзажами или обсудить различия в философских мировоззрениях всяких там Кантов и Шопенгауэров… С-суки!..

- Знаете, Анна Сергеевна, может быть, потому, что нас германцы за цивилизованных людей не считают. Мы для них - что-то вроде полудрессированных обезьян или африканских дикарей, с которыми вовсе не обязательно быть честными, вежливыми, порядочными… А вообще, когда-то (в далеком будущем) один умный человек сказал: «Цивилизация - это когда тебя убивают, но уже не отрезают уши». Французы в подобных случаях говорят: «…a la guerre comme a la guerre - на войне, как на войне»… У нас в запасе есть время, постарайтесь поспать и отдохнуть. Потом, скорее всего, будет трудно…

Андрейка разбудил меня около трех часов ночи. Луна висела уже над крепостью, горизонт над лесом на том берегу только начал еле-еле заметно бледнеть. Посылаю его будить остальных, скоро будем переправляться.

Пока все приходят в себя, вместе с Зингером пробираемся к нашим дозорным. Костерок возле немецких часовых еще горит, сами же гансы сидят на бревнышке и, насколько можно видеть при таком освещении, кемарят, опершись на зажатые между колен винтовки. А почему бы, собственно, и не поспать бравым воякам кайзера, пока никто не видит, а до смены еще около часа. Тот берег не видно из-за ползущего по воде тумана. В серовато-перламутровой мгле угадывается только расплывчатое пятно костра. А так как палатка находится там, кому-то придется искупаться.

На ту сторону, отталкиваясь поочередно от лодок-понтонов, поплыли Гор и Зингер, временно доверивший мне свой пулемет. Здесь, на этом берегу, будет работать пара погранцов из отдыхавшей «пятерки».

Проходит пять бесконечно долгих минут ночной тишины, нарушаемой только редким всплеском волн в оцинкованные борта, недовольным кваканьем лягушек, мающихся бессонницей, и посвистом ночных пернатых в прибрежных кустах. Потом с той стороны из тумана доносится тихий условный «чирик», дескать - «Мы готовы». Звучит ответный сигнал, и две темные фигуры накрывают гансов, которые беззвучно валятся с бревнышка подальше от костра. Винтовки, не лязгнув ни разу, ложатся рядом.

Хочется пройти переправу незаметно, поэтому часовые после пробуждения от пинка разгневанного до невозможности гефрайтера-разводящего будут лепетать что-то в свое оправдание и пытаться понять, как же это они уснули на посту. А всего-то и делов - закрыть рот одной ладонью и другой рукой нажать и подержать секунд десять нужную точку на шее. С той стороны уже доложились очередным свистом, что часовые тоже уснули.

Разуваемся, чтобы не шуметь, и перебегаем на ту сторону - надо блокировать на всякий случай палатку. Туман густеет на глазах, доски настила заволакивает время от времени космато-седыми прядями. Волны тихонько колышат понтоны… Ага, вот и сходни, вот и бережок… Оп-па!.. Художники-инсталяторы!.. Один немец лежит на боку, обняв винтовку, подложив под щеку ладони и подтянув к животу коленки. Этакий младенчик в «фельдграу». Другой со спины закинул руку ему на плечо и ногу на бедро… Сладкая парочка, блин!

Автор произведения, судя по довольной ухмылке, - Егорка, притаившийся сбоку в одном исподнем. Кидаю ему и Андрейке свертки с формой, чтобы оделись. Зингер сначала забирает у меня свой «мадсен», обтерев наскоро руки, приводит его в готовность и лишь только потом развязывает тючок с одеждой.

Тем временем пришедшая «пятерка» располагается вокруг палатки, в руках бойцов ножи, чтобы в случае чего обрезать растяжки. Один человек специально дежурит возле входа. Посылаю переодевшегося Егорку обратно, чтобы переводил остальных…

Хоть туман и глушит звуки, короткий женский взвизг был слышен оч-чень отчетливо!.. Все, не пройдем тихо!.. Внутренность палатки отозвалась на этот живой будильник глухим невнятным ворчанием, потом возле полога наметилось шевеление…

Ну и зря! Спали б крепче - были б живы!.. Машу рукой, бойцы режут веревки, палатка оседает вниз, и неожиданно громко парусину перечеркивают очереди двух пулеметов. Шевеление внизу прекращается, бойцы разрезают тент и ножами проводят контроль. А я, уже обувшись, тем временем бегу узнать, что же вызвало такую неадекватную реакцию барышни на мосту. Все оказалось до невозможности банально. Это я своим тысячу раз объяснял что такое «кошачий шаг» и что через неизвестное и ненадежное препятствие нужно идти цепочкой, улавливая колебания под ногами от впереди идущего.

Наши «гости» об этом не знали и не подумали. Ломанулись через мостик всем скопом, не слушая объяснений. Раскачали понтон, вот наша барышня, чуть было не полетев в воду, подала сигнал «SOS». Хорошо, что рядом вездесущий Егорка оказался. Поймал на лету, не дал искупаться да еще и рот-сирену рукой прикрыл. За что, правда, потом смущенно извинялся.

Ну, что ж, раз все получилось громко, можно и похулиганить. В саперном инструменте, аккуратно сложенном в двуколке, находим топоры - и двое бойцов убегают рубить тросы у того берега. То, что они стальные, значения не имеет. Топорики все равно одноразовые, нам ими больше не работать. Хотя один целый можно было бы прихватизировать на всякий случай.

Стук в тумане прекращается, понтоны двигаются, увлекаемые течением, на нашем берегу растяжки натянуты, как струны. Несколько ударов, трос со звоном лопается… Еще пару раз… Мостики неторопливо скрываются в тумане. На досуге можно будет погадать по примеру русского классика, доплывут они до Балтики или где-то на Висле притормозятся. Уходим по дороге в ночную тьму навстречу начинающемуся восходу, унося в качестве трофеев помимо топорика пяток тротиловых шашек, с десяток гранат-колотушек и два электрических фонарика, хозяйственно припасенных германскими саперами…

Далеко от переправы уйти не удалось. Прошагали версты три-четыре, как передовой дозор посигналил очень вовремя пригодившимися фонариками «Стоп». Дублирую: «Группа, стой». Даже без объяснения прибежавшего бойца слышу вдалеке шум. Скорее всего, от автомобилей. Вся компания ссыпается в придорожные кусты и затихает.

Очень скоро вдалеке на повороте взблескивают огоньки, а спустя еще немного времени мимо нас проезжают одна за другой четыре груженые машины. И груженные, как успел рассмотреть в свете фар, гансами в полной боевой готовности. Предпоследний «пепелац» везет даже 08-й МГ. И направляется эта развеселая компания прямиком к переправе. А вот это уже не есть гут. В ночных передвижениях немцы до сих пор замечены не были, так что очень вероятно, что кто-то услышал выстрелы на переправе и объявил тревогу. Вот небольшая кучка в сотню германских рыл и едет проверить, что же там случилось. И то, что они увидят, им явно не понравится. Значит, нужно как можно быстрее уходить отсюда, усилив тыловой дозор и подыскивая надежное место для дневки.

Проходим еще около версты, потом встающий над горизонтом алый диск солнца начинает слепить глаза. Все, стоп. Пора сворачивать в лес, искать укромное местечко и становиться на отдых до вечера. Поплутав немного, находим небольшую поляну, на краю которой растет береза, способная спрятать добрую половину нашей компании. Ствол дерева года три назад сломался под тяжестью упавшей сверху старшей сестры, в свою очередь не выдержавшей, наверное, ураганного ветра. Теперь она так и продолжает опираться на младшую, постепенно засыхая. Из-за того, что путь наверх был закрыт, ветви стали расти вширь и теперь кое-где свешивались аж до земли, образуя своеобразный шатер. Выставив охранение, всех остальных загоняю под дерево отсыпаться. Впрочем, два раза приглашать не пришлось.

Медсестричка, не привыкшая к подобным променадам и хлебнувшая экстрима этой ночью, заснула как бы не раньше, чем расшнуровала ботинки. Свернулась калачиком на нарубленном неподалеку лапнике, да так и замерла. Ее, уже спящую, накрыл своей шинелью запасливый Матвей Синельников, прежде чем сам отрубился. Остальные офицеры тоже недолго боролись с объятиями Морфея, да и бойцы, свободные от дежурства, помня старую солдатскую привычку дрыхнуть, как только выпадет возможность, быстро последовали их примеру.

Унтер, командовавший дежурной «пятеркой», заверил, что ночью он отлично выспался и отдохнул, поэтому командир может пару часов спокойно поспать. Во вранье товарищ до сих пор замечен не был, поэтому, проинструктировав еще раз на всевозможные случаи вплоть до нового Потопа и падения астероида в непосредственной близости с последующим вторжением инопланетян, отправился в укромное местечко поблизости посмотреть свой любимый сон - сериал про черного кота и рыженькую кошечку Дашу…

Глава 2

Проснулся от солнечного лучика, ярко светящего даже через сомкнутые веки. Первым делом проверил посты, которые все как один доложили, что все тихо да спокойно и ни одна живая тварь размером больше кукушки замечена не была. Ладно, пока все еще спят, подводим итоги.

За ночь в общей сложности мы успели отмотать всего верст пять-шесть от Ново-Георгиевска, что гораздо меньше одного дневного перехода. Это, значит, - раз.

С уверенностью в девяносто девять процентов можно предположить, что после наших развлечений в крепости гансы выставят заслоны на всех дорогах, дорожках и тропинках. А в дополнение к этому будут прочесывать все леса и рощи, не жалея времени и сил. А своих зольдатенов вдохновят какими-нибудь железными крестами за головы пойманных или убитых русских «бандитов», обидевших кайзера и уменьшивших поголовье германских генералов на две или три единицы. Это, значит, - два.

Совершать марши в привычном для нас темпе мы не можем, поскольку в группе четыре «пассажира». Это - три.

И из них самый проблематичный - медсестричка. Вон, до сих пор дрыхнет без задних ног, умаялась за ночь… Тут же получаю очередное доказательство материальности мыслей. Барышня, щурясь спросонья от яркого солнца, вылезает из-под березовых веток, оглядывается вокруг и, увидев неподалеку ответственного и виноватого за все бедствия в моем лице, спешит пожаловаться на тяготы и лишения походной жизни. Однако процесс протекает мирно, сопровождаясь смущенным румянцем на щеках.

- Доброго утра, точнее - дня, Анна Сергеевна! Выспались хоть немного?

- Доброго утра, Денис Анатольевич! Спасибо, в госпитале привыкла не спать по полночи… Простите… Мне очень неловко об этом спрашивать… Я могу одна отойти в лес подальше?.. Чтобы никто не видел?

Черт, чуть не забыл, теперь походный сортир будет у нас, как у Папанова на карте - «Мэ» и «Жо». Вернее, один, но посещение - по очереди.

- Да, конечно, извините, что сразу не предупредил… Егор, проводи барышню до… известного места и бегом обратно.

Ловлю дернувшегося вслед вновь засмущавшейся медсестричке казака и шепчу на ухо:

- Контроль с пяти сажен. Так, чтобы она не увидела, не услышала и не почувствовала. Потом незаметно проводишь обратно… И не приведи Господь подглядывать. Оторву сначала тое самое, потом - ухи. Понял?.. Давай…

Егорка делает честные-пречестные глаза, мол, командир, как ты мог на меня такое подумать, и исчезает в кустах, догоняя охраняемую особу. Может, и зря его стращаю. Кажется, в это время человечество в массовом порядке еще не доросло до подобных извращений. Ладно, оставим эротику во всех ее проявлениях на потом, сейчас надо делами заниматься.

Пока бойцы готовят обед, бужу всех остальных. Прием пищи у нас проходит в стиле «а-ля фуршет». Меню скромное, но калорийное: холодная говядина ломтиками в виде всем уже надоевшей тушенки, тосты в качестве не менее надоевших галет и витаминный салат из уже немного огрубевшей черемши, собранной неугомонным лесовиком Семеном. Из напитков - только вода… Хотя вот тут я, кажется, немного ошибаюсь. Николай Бер достает свою фляжку и, радостно улыбаясь, во всеуслышание задает идиотский вопрос:

- Господа офицеры, не желаете ли хлопнуть по рюмашке?

В ответ получает испепеляющий взгляд от меня (убью гаденыша!), недоуменные - от бойцов (чей-то с их благородием, не заболел ли часом?), и наконец, осуждающие - от остальных (нашел, дурак, время!).

- Николенька, тебе не кажется, что сейчас не совсем подходящий момент для пикника? - Димитр одаривает своего коллегу издевательски-ледяной улыбкой. - Мы еще не так далеко ушли от Ново-Георгиевска, чтобы считать себя в безопасности. И, вообще-то, здесь командует Денис Анатольевич, так что решать ему.

- Давайте, Николай Павлович, сделаем так: сейчас отдаете водку, или что там у вас во фляге, Анне Сергеевне для медицинских целей, а когда выйдем к своим, я вам ее верну, да еще сверху проставлюсь…

Конец фразы был заглушен тарахтеньем в небе, и одновременно с моим воплем «Воздух! Под деревья! Живо!» над поляной на небольшой высоте проплывает дирижабль. Движки набирают обороты, цеппелин отворачивает с набором высоты, целенаправленно уходя прочь. Бл…! Твою ж дивизию!..

Как дважды два не складывай, все равно будет четыре… Гансы ведут поиски даже с помощью всяких пернатолетающих. Ну так, немудрено - горе-то какое. Сейчас эта «колбаса» долетит до ближайшего гарнизона или заслона на дороге и сбросит вымпел с указанием места, где видел русских. А затем последует прочесывание этого лесочка. Колбасники улетели на северо-запад, значит, по логике мы должны убегать на восток. Где нас уже будут ждать… А мы попробуем по-другому…

Трех минут хватило, чтобы группа была готова к движению. Уходим обратно к дороге, причем в довольно хорошем темпе. Даже наша барышня старается, держит темп. Хотя глаза от страха круглые и бессмысленные. Пару раз, оборачиваясь, ловлю недоуменные взгляды офицеров, потом Стефанова прорывает:

- Почему… Мы сюда?.. Надо на восток!

- Вот и германцы так подумают… Надеюсь…

Шоссе перескочили быстро и благополучно, гансов пока не наблюдается. Отходим на сотню шагов, командую привал. Пусть «пассажиры» переведут дух. Двадцать минут бега по лесу - то еще удовольствие. Для них… А пока приходят в себя, мы прогуляемся к дороге, посмотрим, кто, куда и когда там поедет…

Ждать пришлось недолго. Не сказать, чтоб движение было интенсивным, но за полчаса прошла пешая колонна размером около роты и проскрипели мимо два конных обоза. Может, все и обойдется?.. Нет, не угадал. Из-за поворота на четвертой скорости вылетает полуэскадрон драгун и, быстро спешившись, растягивается в цепь и исчезает в лесу. На виду остаются только коноводы с лошадьми. Но и их для нас будет много - человек двадцать - тридцать, не меньше. Значит, остается одно - уйти по-английски, не прощаясь. Причем, как можно дальше, потому как гансы закончат с этим лесом и примутся за другой…

Днем по лесу передвигаться гораздо удобней, но очень уж небезопасно. За каждым поваленным деревом мерещится кто-нибудь. Начиная с польских кабанов и медведей и заканчивая немецкими пулеметчиками. Чисто на подсознательном уровне, потому, что в головном дозоре - Семен с Гордеем, для которых лес - дом родной, никто и ничего мимо незамеченным не проскочит. Но все равно шагаем насторожившись. От дороги ушли уже достаточно далеко, делаем еще привал-пятиминутку, видя, что наши «гости» опять выдыхаются. Особенно жалко медсестричку, ей достается больше всех. Но ведь идет, не отстает, не жалуется и не плачет. Сильная девчонка. Правду говорят: есть женщины в русских… госпиталях. И мужчины рядом с ними. Стефанов подсаживается к нашей барышне, достает из кармана, насколько вижу, маленькую плитку шоколада и, настойчиво уговаривая, заставляет ее съесть пару кусочков. И это - правильно. Во-первых, придаст сил, во-вторых, эндорфины никто не отменял.

Справа бесшумно подходит Гордей и присаживается рядом. Он с Семеном тоже недавно заслужил право называться «Первым составом» (а стрельбой в крепости это подтвердил), но позывного получать не захотел, остался как есть, Гордеем.

- Командир, мы тут с Семой прошлись далей, там березняк кончается. Ручеек течет махонький, а через поляну хороший ельник стоит. Дерева взрослые, укрыться всем можно будет. И отдохнем, и повечеряем горяченьким.

- А если гансы к нам на чаепитие пожалуют?

- Не, там елки забором стоят, запах не выпустят. И дыма видно не будет… Я-то ж не за себя, мы-то - ко всему привычные. Глянь вон на афицериков да на барышню ихнюю. Им бы хучь раз в день горяченького посёрбать надобно.

- Ну, добро, веди, показывай…

* * *

Ельник действительно можно было назвать роскошным. Рослые темно-зеленые красавицы тянутся в небо своими верхушками, отставив вниз тяжелые нижние лапы. Даже с нескольких шагов кажутся сплошной стеной, непроницаемой для посторонних. Гордей оттягивает в сторону живые «шторы», и образуется проход внутрь. Ныряю туда… и оказываюсь в каком-то сказочном Берендеевом царстве. Внутри неровного круга-стены елей лежит уютная полянка… Гордей отгибает нижние ветки одного из деревьев и показывает мне почти готовое лежбище-спальник, созданное самой природой. Толстый слой сухой прошлогодней хвои будет прекрасной периной, само дерево играет роль стен и крыши. Да уж, лучше места не найти. И гансы незаметно не подберутся…

Через десять минут все обустраивают себе места для отдыха по два-три человека в зависимости от размеров елок. Единственное персональное место отдано Анне Сергеевне, которая, невзирая на явно видимую усталость, помогает сибирякам готовить «чаепитие». А я тем временем зову командиров групп на постановку задач.

- Значит так, братцы. Нужно гансам немного голову поморочить. Поэтому твоя «пятерка», Клим, сегодня в охранении, а ты, Петр Игнатьич, берешь своих молодцов и - смотри в карту - быстренько двигаетесь вот на эту дорогу. Там немного пошумите, чтобы германцы решили, что мы идем в том направлении, - и обратно сюда. Двух-трех обстрелов обозов, думаю, будет достаточно. Подкрались, несколько раз стрельнули, желательно во всяких там начальников, и, не дожидаясь ответки, - в лес. Ну да сам все знаешь, не мне тебя учить. Сейчас - начало четвертого, вернуться сюда к семи вечера, не позже. Держи часы. Задачу понял?.. Выполняй…

Группа вернулась раньше, и, пока медсестренка готовилась напоить чаем проголодавшихся, по ее мнению, бойцов, унтер Игнатьич доложился о выполненной работе:

- Как и было говорено, вышли вот сюды. - Палец с пожелтевшим от табака ногтем неторопливо скользит по карте. - Прошли кромкой леса, наткнулись на стоящий обоз. Ужинала немчура. Ну, мы волчий хор и изобразили. Лошадки - на дыбы, повсюду переполох. Сделали под шумок по паре выстрелов и ушли далей. Потом вот здеся, на повороте, в засаду сели. Дождались афтамабиля, небольшого, в котором какие-то офицеры ехали. Разок по ним выстрелили, и опять в кусты. А на обратном пути, когда вот туточки через дорогу перескакивать решили, видим - едут ешо машины, тока грузовые. Хотели пропустить, да недалече от лежки один и сломался. Гансы там чегой-то покричали, затем все уехали, а шофер ентого остался внутрях ковыряться. А чтоб ему веселей было, начальник ихний, видать, ефрейтора в компанию оставил. Ну, мы отошли шагов на сотню и переползли незаметно… Они, наверное, до сих пор там торчат.

- Добро, Игнатьич. Иди, чаевничай, а то кипяток весь выдуют. А я посижу, подумаю.

Так, унтер, хитрюга известный, интересную идею подкинул. Вместо того чтобы красться лесом по ночам, на машине покататься… Идея заманчивая, но и опасная. Внаглую, когда по дороге еще гансы туда-сюда ходят и ездят, устроить автопробег инкогнито. В крайнем случае, возьму грех на душу, переоденусь в германскую форму, хоть это пока и не по правилам. Если повезет, никто не узнает, а если - нет… То мне лично будет уже все равно… Надо бы сбегать туда, посмотреть что с машиной. По словам командира группы, до них - две версты будет, если напрямую по лесу. А там, в зависимости от обстановки, будем принимать решение. В конце концов, лучше плохо ехать, чем хорошо идти…

Пусть господа офицеры недовольно кривятся, но оставляю за себя старшим Зингера, объявляю готовность к выдвижению и с двумя бойцами, назначенными Игнатьичем, бегу смотреть на место ДТП…

Глава 3

Находим его достаточно быстро, гансы сами себя обнаруживают. Ефрейтор, оставшийся за старшего машины, помогал бедному водиле, пока тот копался под капотом, как мог. Голосом. Сидя на подножке и время от времени пуская дымок из короткой трубки, этот боров, не смолкая, давал очень нелестную характеристику своему подчиненному. Лежа в кювете в пяти метрах от них, аж заслушался этого цицерона. Не так стоишь, не так свистишь, как тебя только подпустили к автомобилю, лучше бы ты в детстве сломал себе шею и не позорил бы сейчас доблестные войска кайзера, даже пьяный русский медведь уже отремонтировал бы мотор, потому что у него мозгов побольше, чем у тебя под фуражкой… Ну и в том же духе.

Ну, русских медведей мы вам устроим, только чуть позже, когда авто отремонтируете… Оп-па, а похоже, этот миг сейчас наступит. Водила вылезает наружу, бросает на ефрейтора такой испепеляющий взгляд, пользуясь тем, что тот отвернулся, что я начинаю опасаться, как бы кабина не загорелась. Берется за «кривой стартер» и пытается завести чудо немецкого автопрома. И, что характерно, после четвертой попытки ему это удается. Движок пару раз чихает, потом уверенно держит обороты… Пора!.. Хлопаю по плечу правого бойца, показываю на шофера и вылетаю на дорогу прямо перед ошарашенным оратором. Удар с ноги в солнечное сплетение - немец, позабыв обо всем, сгибается, нож входит между шеей и ключицей. Водитель, спустя секунду, падает перед колесами со сломанной шеей. Вытираем клинок, прячем в сапог, выключаем двигатель, трупы оттаскиваем подальше от дороги, закидываем ветками…

Отправляю посыльного в лагерь с наказом: «Срочно сюда, попутку поймал». Пока добежит, пока все здесь появятся, с полчаса пройдет. Значит, будем играть спектакль, если на дороге кто-нибудь нарисуется. Переодеваться полностью не стал, кое-как натянул поверх формы ефрейторский китель, благо, предыдущий владелец был на десяток килограммов пошире, да на голову нацепил противопыльные очки. Оружие на изготовку, второй боец страхует из кустов, ждем-с.

Время пролетает незаметно, из кустов слышится знакомый «чирик», появляются запыхавшиеся «пассажиры» в окружении бойцов, двое из которых тут же убегают за полсотни шагов к повороту в тыловое охранение. Народ начинает выкидывать из кузова какие-то тюки и ящики. Ну, это они и без меня справятся, иду заводить машину. Получается со второй попытки. Кузов уже освободили, можно грузиться… И в этот момент слышится «Тревога!» Пистолет прыгает в руку, ломлюсь к заднему борту. От поворота по обочинам несутся бойцы, а за ними появляются трое гансов на велосипедах. Самокатчики! Устроили, бл…, себе тут Тур-де-Франс! Какой леший вас сюда принес так не вовремя!.. Сибиряки почти синхронно садятся на колено, прячась за скинутыми ящиками, винтовки уже у плеча. Три выстрела сливаются в очередь, на дороге появляется небольшая куча велосипедов и их мертвых владельцев. Половина группы уже в кузове, помогает забираться оставшимся… И начинаются неприятности.

Из-за поворота появляется следующая порция немцев, только теперь их уже с десяток, и они готовы к бою! Кинув байки на дорогу, они грамотно рассыпаются за импровизированной баррикадой из тел своих камрадов и открывают огонь… В ответ работают снайперки, и к ним с другой обочины присоединяется «мадсен» Зингера. Остальные, подбадриваемые моими воплями, очень шустро грузятся в машину. И тут же у нас появляется очень большая проблема… Матвей Синельников, уже забросивший в кузов «сидор» с пожитками, получает пулю в бедро и оседает вниз на дорогу. Пытается подняться, цепляясь руками за задний борт, но не может. Штанина быстро пропитывается кровью, по земле начинает растекаться вишнево-красная лужица, быстро увеличиваясь в размерах.

Ёпрст!.. Твою мать!.. В два шага оказываюсь возле него, хватаю под мышки, приподнимаю навстречу тянущимся из кузова рукам. Ору: «Жгут наложите!» Его втаскивают внутрь, рядом уже Егор, срывающий с себя ремень, и медсестричка с бинтами в руках. Рядом с ними появляется еще один «мадсен», начинающий огнем прикрывать снайперов и Андрейку, которые лезут в кузов. Вроде все. Бросаюсь к кабине. Педаль, рычаг, педаль, газ. Машина с ревом трогается с места, ускоряясь изо всех сил… Ну, давай, родная, давай, жми!.. Сзади сквозь шум мотора стучит пулемет, отсекая преследователей… Педаль, скорость, педаль, газ… Даже если кинутся догонять, ничего не получится. Мы уже выжимаем километров двадцать в час и еще прибавим. Хорошо, что дорога более-менее укатана, не так сильно трясет. Выстрелы сзади больше не слышны, значит, оторвались. Теперь главное - укатить подальше от этого места, пока немцы не очухались и не организовали погоню. Будем двигаться, пока хватит горючки…

Через несколько верст торможу машину и бегу смотреть, как там дела в кузове. Дела оказываются не очень. Двое раненых. Но если моего бойца только задело по касательной в плечо, то с Матвеем все гораздо серьезней. Лежит на подстеленных шинелях, белый как мел, губы прикушены. Нога перетянута ремнем, на ране - повязка. Рядом медсестричка пытается посчитать пульс, держа его за руку. Потом поднимает на меня глаза и спокойно, деловито сообщает:

- Ранение сквозное, но пуля прошла, видимо, очень близко к кости. Перелома нет, но может быть трещина. Пульс учащенный… Ему должно быть больно, а он не стонет… Только губы кусает. А обезболивающего нет…

- Как это нет?.. Николай Павлович, будьте так добры, дайте вашу флягу. В ней водка?

- Коньяк! - Бер лихорадочно пытается отстегнуть посудину, наконец ему это удается, и он протягивает ее мне.

- Матвей, вы меня слышите? Сделайте три-четыре хороших глотка, считайте, что это лекарство… Мы сейчас поедем, будет трясти, но надо потерпеть. Я постараюсь вести автомобиль аккуратно.

Анна Сергеевна приподнимает голову Синельникова, подносит горлышко к его губам. Прапор глотает через силу, затем закашливается, пытаясь отдышаться. Придя в себя, слабо улыбается и извиняюще просит:

- Мне бы… Папиросу… Если можно…

Пока Бер нервно шарит по карманам, Стефанов достает из портсигара требуемое, протягивает Матвею и щелкает пижонской зажигалкой. Не докуренная и до половины папироса выпадает из ослабших пальцев, Синельников расслабляется, глаза полузакрыты, на губах даже подобие улыбки:

- Почти, как во Франции… Перед гильотиной…

Ну, про ампутацию пока думать не будем, а вот после ранения и болевого шока граммов сто пятьдесят чего-нибудь крепкого, да закусить папироской, - лучше анестезии не придумаешь…

Часа через полтора останавливаюсь. Скоро совсем стемнеет, надо зажечь фонари. Да и ехать на автомобиле со слабой пародией на амортизаторы, без гидроусилителя, да по грунтовке, предназначенной для повозок, - удовольствие еще то! Очень хорошее упражнение для мышц спины и плечевого пояса, никакой качалки не надо. Одно радует - дорога безлюдна. Специально на нее и свернули, чтобы не встречаться ни с кем. Первым делом заглядываю в кузов.

- Анна Сергеевна, ослабьте жгут на полминуты, надо восстановить кровоток в ноге. Иначе возможно омертвение тканей.

- Да, конечно, сейчас. Мы долго стоять будем? Я бы хотела повязку поменять. - Медсестричка начинает распускать ремень у Матвея на ноге. - А откуда у вас такие познания в медицине?

- Пришлось в госпитале поваляться, знакомый доктор рассказывал. Делайте перевязку. Клим, выставляй охранение. Мне минут двадцать с фарами повозиться надо.

М-да, это вам не подрулевым переключателем щелкнуть. Находим жестяную коробочку с карбидом, засыпаем, заливаем водой, закрываем, ждем. Потом помаленьку открываем вентиль, подносим спичку, пытаемся отрегулировать яркость. Потом то же самое делаем со второй фарой. Хорошо, опыт уже есть. А первые разы боялся, как бы не рвануло. И не без основания - детские дворовые шалости с карбидом помню очень даже хорошо… Ну, вот теперь мы - с освещением. Осталось вылить в бак остатки бензина из канистры, и можно ехать дальше. Пока либо горючка, либо дорога не кончится. Синельникова уже перевязали, можно трогаться…

Наше авторалли закончилось быстрее, чем предполагал. Еще с полчаса вел машину, стараясь разобрать дорогу в смутном свете фар, пока по кабине не постучали. Останавливаюсь, чтобы узнать, что случилось. Бер со Стефановым объясняют, что далеко сзади и немного левее только что был виден яркий вертикальный луч света, который погас через несколько секунд. Так, плохо дело. Скорее всего, дирижабли нас продолжают искать и ночью. Узнав об угнанной машине, немцы будут идти вдоль дорог, подсвечивая прожектором все подозрительные места. Пока рассуждаю, луч появляется вновь, пока что далеко, но ключевое слово здесь - «пока». Скорость у «колбасы» побольше нашей будет. Отсвет фонарей ночью виден очень даже хорошо, наведутся на раз. И подмогу по земле вызовут, в кольцо возьмут. Стучу по баку - почти пустой. Значит, надо бросать машину и дальше снова двигаться пешком.

Бойцы из нарубленных жердей и куска тента делают носилки, аккуратно перекладывают на них Синельникова. В качестве мелкой пакости портим в грузовике все, что можно испортить в темноте, сталкиваем в кювет и уходим дальше по дороге. Одна «пятерка» несет носилки с раненым, другая - в охранении спереди и сзади. Через полчаса меняются местами. Стефанов и Бер идут рядом с медсестрой, пытаясь оберегать ее в темноте.

Теперь немного порассуждаем на ходу. Если гансы и пытались выставить заслоны, исходили они из скорости пешей группы. Это значит, что сегодня, проехав на машине около сорока - пятидесяти верст, мы за кольцо оцепления, скорее всего, вышли и имеем фору по времени. Даже если обнаружена пропажа автомобиля, немцам нужно будет время на создание нового заслона. Учитывая, что здесь относительно глубокий тыл, этот процесс займет какое-то время. Значит, будем двигаться дальше, но уже днем, учитывая раненого на носилках…

Ход мыслей прерывается сдавленным «Ой» и неясной возней в темноте. Подхожу ближе и понимаю, что планировать и фантазировать можно хоть до посинения, а реальность иногда живет по своим законам. Твою ж!.. Б…!.. Ё…!.. На этом все матерные мысли быстро кончаются. Анна Сергеевна сидит на земле, обхватив обеими руками правый голеностоп.

- Я, кажется, ногу подвернула. - Голос виноватый и растерянный, чувствуется, что еще немного и расплачется то ли от боли, то ли от обиды на саму себя.

Так, похоже, сегодня мы уже никуда не идем. Кроме, как в поисках места для ночевки.

- Анна Сергеевна, ногу чувствуете? Где болит? Двигать ей можете? - Надо загрузить ее вопросами, чтобы не сорвалась в истерику. - Сейчас больно?.. Нет?.. Давайте попробуем встать.

Стефанов и Бер помогают ей подняться, поддерживая под локти. Вроде стоит, правда, опираясь на помощников. Дай бог, чтобы это было растяжение или вывих! О переломе и думать не хочу! Ну, вот, делаем шажок, другой…

- Наступать больно, но кости, кажется, целы. - Медсестренка потихоньку приходит в себя и виновато добавляет: - Только идти сама не смогу…

Понятно… Зову своих «артельщиков» и ставлю задачу:

- Значит так, братцы. Нужно найти место для ночлега. Там пересидим до утра и будем искать лежбище понадежней. Задача ясна?

Молча кивнув, сибиряки растворяются во тьме. Надеюсь, что не подведут. А пока всех остальных с дороги - в кусты, и ждем. Придется еще на денек задержаться, пока наша барышня ходить сможет. Нет, можно, конечно, и двоих тащить, вон, господ офицеров приставлю к ней носильщиками, но это - на крайний случай. К тому же сейчас бесполезно, а вот с утра надо будет Синельникова глянуть. Вот с ним-то точно задерживаться никак нельзя. Даже если ранение мягких тканей, то все равно - большая кровопотеря и риск инфицирования.

Далее, с утра проверить остаток продуктов. И, скорее всего, отправлять народ на охоту за консервами. Вскоре появляются Семен с Гордеем, которые нашли подходящую полянку неподалеку, и мы отправляемся на ночлег…

Утром, дождавшись рассвета, узнаю, как дела у Матвея и Анны.

Мадемуазель уже оказала себе первую помощь, туго забинтовав ногу и обмотав ее куском брезента. Сейчас сидит возле Синельникова, который, по ее словам, часа три назад сумел заснуть, глотнув очередную дозу коньяка. Прапор спит неспокойно, лицо, белое от потери крови и покрытое пробивающейся щетиной, выглядит изможденным.

- Денис Анатольевич. Пусть он поспит еще немного. - Она трет покрасневшие от бессонной ночи и пережитых приключений глаза. - Когда проснется, я сделаю ему перевязку. Только вот бинтов почти совсем не осталось… Как же мы теперь пробираться будем? Матюша ранен, да и я, раззява, всех подвела… Извините меня, если можете…

Вот только самокопаний с переходом в тяжелую меланхолию мне тут не хватало для полного счастья. Где ж я столько коньячного антидепрессанта найду?

- Анна Сергеевна, извиняться не за что. Вы ни в чем не виноваты, такое может случиться с каждым. Все под Богом ходим. Надо будет - на руках донесем. Или выкрадем из какого-нибудь госпиталя самого лучшего хирурга, и я смогу найти для него очень убедительные доказательства, что его здоровье полностью зависит от вашего с Матвеем состояния.

- Все равно, очень тяжело чувствовать себя никчемной обузой. - Она слабо улыбается. - И не шутите так, от ваших слов веет кровожадностью.

- А кто сказал слово «обуза»? Вы - единственный медик в отряде, ухаживаете за раненым. Так что не изводите себя ненужными раздумьями. Мы скоро переберемся в другое место, понадежней. Там и будем думать, как дальше быть. Извините, я вас покину, пойду проверю посты…

А пока буду проверять, дождусь Семена с Гордеем, которые, едва начало светать, ушли на поиски места для дневки поспокойней и подальше отсюда. По дороге меня перехватывает Стефанов.

- Денис Анатольевич, могу я с вами переговорить?

- Конечно, слушаю вас внимательно, Димитр Любомирович.

- Мы тут с Николаем поговорили… Не хотим быть обузой в отряде. С вашими солдатами нам, конечно, не сравниться, но… Взять на себя заботу об Анне Сергеевне нам вполне по силам. Мы даже придумали, как сможем ее нести вдвоем. Или можем подменять солдат на носилках, если возникнет к тому необходимость…

Во как, и уговаривать не надо. Это хорошо, что они такие сознательные. Особенно в отношении барышни. И у меня одной головной болью меньше. Только вот слово «обуза» слишком часто повторяется сегодня утром. Они что, думают, что мы их бросим и уйдем? Ага, щ-щас!

- Возражать не буду, весьма вам благодарен за помощь. Но поговорите с Анной Сергеевной, вдруг она будет против…

Разговор прерывает появление лесовиков-разведчиков. Судя по довольным лицам, нашли подходящее место.

- Есть подходящее местечко в паре верст отсюда. Там, как идти, сначала низинка будет, рощицу небольшую окружает. - Семен довольно ухмыляется. - С виду болото болотом, но пробраться можно. Там и спрячемся.

- Добро, сейчас снимаемся и уходим…

Глава 4

Поездка в Лодзь, где находился ближайший госпиталь, прошла без особых происшествий, если только не считать за таковые несколько синяков и шишек, которые добавились к перечню телесных повреждений, полученных егерями в бою с русскими партизанами. Невзирая на все старания водителя, предусмотрительно пытавшегося объехать все явные и скрытые рытвины, российская дорога, или, точнее говоря, явление природы, условно именуемое оной, в очередной раз показала свой крутой нрав и не совсем хорошее отношение к солдатам кайзера. И если пострадавшие не смогли облечь свои впечатления в соответствующие словесные формы, относящиеся к нецензурной разновидности немецкого языка, то это объяснялось вовсе не их воспитанностью, а желанием спасти язык, который все время норовил попасть между зубами.

И только два пассажира никак не реагировали на превратности пути. Фон Штайнберг по-прежнему находился за границей реального мира, а асистенцарцт Вальтрауб сосредоточился на оценке состояния своего пациента, пытаясь отследить температуру, прикладывая ладонь ко лбу и периодически измеряя пульс. В госпитале, пока остальными ранеными занимались санитары, носилки с гауптманом занесли в комнату средних размеров, которую громко именовали «диагностическим отделением».

Доктора волновали мелкие осколки, которые могли остаться в глубине раны и вызвать нагноения, и поэтому рентгеновский снимок был просто необходим. В «отделении» размещался портативный аппарат Siemens-Halske, электрический кабель от которого тянулся за окно к динамо-машине, состыкованной с небольшим бензиновым двигателем, установленным в сарайчике. Повинуясь отрывистой команде доктора, уже далеко не молодой санитар, облаченный в замасленную спецовку, запустил свою полевую электростанцию. Выдав несколько холостых «выстрелов», двигатель весело затрещал, и сеанс диагностики начался…

Впоследствии фон Штайнберг практически ничего не смог вспомнить о неделе, проведенной в полевом госпитале. Русская, а, если быть абсолютно точным, германская пуля, выпущенная из германского же Маузера-98, не только оставила свой след в виде шрама на лбу, но и основательно контузила гауптмана. Впрочем, периодические потери сознания позволили не почувствовать страдания, неизбежно сопровождающие перевязки и обработку ран. Более или менее барон пришел в себя в санитарном эшелоне, увозившем его в один из лучших военных госпиталей фатерлянда - Beelitz, находящийся недалеко от Берлина. Гауптман и не подозревал, что окончательный выбор конечного пункта был сделан не только, а точнее - не столько эскулапами. Например, госпиталь в городе Ольденбург, что в Нижней Саксонии, ведущий свою более чем вековую родословную от известной клиники, вполне мог поставить его если не на крыло, то, во всяком случае, на ноги. Но судьбой барона озаботился его «крестный отец» из разведотдела майор Хельмут фон Тельхейм, имевший на гауптмана далеко идущие планы, до которого успел дойти рапорт обер-лейтенанта Майера. Несколько своевременно сделанных телефонных звонков, продублированных телеграфными сообщениями, мгновенно перевели фон Штайнберга в разряд особо привилегированных пациентов. Это выразилось в личном визите начальника санитарного поезда и назойливой опеке санитаров, которые первоначально даже пытались воспрепятствовать гауптману самостоятельно отправлять естественные потребности, советуя воспользоваться услугами некого Штампке, имевшего опыт работы с уткой еще с франко-прусской войны.

Вся эта кутерьма, усугубленная тряской, скученностью и жарой, отнюдь не способствовала улучшению настроения барона, а, напротив, провоцировала сильные головные боли. Внесла свою лепту и раненая рука, которая немедленно отзывалась болью при попытке хоть немного пошевелить пальцами. Да и температура как будто бы решила подвергнуть своего хозяина кузнечной закалке - фон Штайнберга бросало то в жар, то в холод. По ночам мучили кошмары. Во снах недавние события причудливо переплетались с ужасами, талантливо описанными великим Андерсеном и красочно, в лицах, озвученными долгими вечерами заботливой няней в далеком детстве.

В итоге, прибытие поезда в Берлин было воспринято им как долгожданное спасение. После непродолжительной поездки на санитарном автомобиле гауптман попал в уютную палату, которая больше напоминала номер в первоклассном пансионе и разместилась в одноэтажном здании среди парка. Проспав почти двадцать часов и проснувшись от негромких трелей птиц за открытым окном, в которое вливался чистейший воздух, настоянный на ароматах трав и цветов, он смог почувствовать себя если не в раю, то, во всяком случае, в его земном филиале.

В первую очередь, врачи занялись раненой рукой. В это время в Германии уже был учрежден Имперский антигангренозный комитет и лучшие умы искали пути борьбы с этим страшным и, увы, распространенным злом. В данном случае, рукой барона занялся лично Альберт Вольф, являвшийся одним из пионеров озонотерапии.

В течение нескольких дней состояние фон Штайнберга значительно улучшилось, и он стал более спокойно и с интересом осматривать окружающий его мир и людей.

Особенно приятно было видеть рядом с собой по-настоящему обаятельных и доброжелательных сестер милосердия, а для мужчины, вырвавшегося с фронта, это чувство удваивалось. Тем более что администрация госпиталя в подборе данной категории медперсонала неизменно руководствовалась требованиями, давно выработанными профессором Альбертом Гоффе: «Сестра милосердия, прежде всего, должна чувствовать призвание к своему делу; иметь ровный, спокойный характер и врожденный такт; любить порядок, быть правдивой и, наконец, человеком надежным. Сестра должна обладать наблюдательностью, сообразительностью, ловкостью, опрятностью и не быть брезгливой. Она должна уметь поставить себя и снискать уважение больного и его окружающих, но без надменности. Она всегда должна быть одинаково приветливой».

В комнате, где разместился барон, стоял небольшой книжный шкаф, содержимое которого говорило о хорошем вкусе того, кто подбирал книги. В основном это были исторические и приключенческие романы. Причем фон Штайнберг был готов поклясться, что в первый день появления в палате шкаф был пуст. Подойдя к полкам, гауптман неуклюже, действуя только здоровой рукой, попытался достать наудачу один из томиков. Но книги стояли настолько плотно, что пальцы просто соскальзывали с переплета. После третьей или четвертой попытки фон Штайнберг негромко выругался и решил сменить цель. На самой нижней полке поверх общей шеренги, чуть выступая над корешками своих «коллег», лежал одинокий том. Барон наклонился, вытянул его, но тут болезненными молоточками в висках напомнила о себе контузия, и книга хлопнулась на пол. Почти одновременно с этим раздался деликатный стук в дверь, и в комнату вошла одна из сестер.

Фройляйн Грета, так звали эту миниатюрную, очаровательную уроженку Эльзаса, чьи черные волосы смотрелись особенно неотразимо на фоне белого форменного чепца и передника, вежливо поздоровалась, подняла упавший фолиант и, заметив, что: «Господин барон еще не полностью владеет правой рукой», предложила почитать ему вслух. Взглянув на обложку, она одобрительно улыбнулась и продолжила:

- У вас прекрасный вкус, герр фон Штайнберг. Это же роман самого графа Льва Толстого «Война и мир» в переводе фон Глюмера и Левенфельда.

Гауптман, как и многие военные, был равнодушен к романам, за исключением, пожалуй, произведений Вальтера Скотта, но ему было приятно общество красивой, молодой женщины. Чуть прикрыв глаза, он наслаждался её приятным голосом, ароматом духов, который ненавязчиво, но постоянно заставлял трепетать его ноздри и появляться игривым и соблазнительным образам в голове. Фон Штайнберг теперь хорошо понимал испанских идальго, которые обладали искусством, увидев носок туфельки юной прелестницы в строгом, до земли, платье и обменявшись парой невинных слов в присутствии почтенной дуэньи, домыслить всё остальное и при этом почти никогда не ошибиться…

Неожиданно он встрепенулся, уловив ее слова:

- «Представим себе двух людей, вышедших на поединок со шпагами по всем правилам фехтовального искусства. Фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым и поняв, что дело это - не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка. Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские. Люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, - историки, которые писали об этом событии. Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война - все это были отступления от правил. Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие-то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям, казалось почему-то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce[1], сделать искусное выпадение в prime[2] и т. д., - дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднимаясь и опускаясь, гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».

Фон Штайнберг попросил девушку еще раз прочитать эти слова, а перед его глазами вновь возникли горящие аэропланы авиаотряда, окружившие его связанных подчиненных казаки лёйтнанта Гуроффа, взорванные пути на станции и свежие холмики на немецком солдатском кладбище.

Сестра Грета с удовольствием исполнила эту просьбу, но далее насладиться обществом очаровательной чтицы помешал решительный стук в дверь, и на пороге появился начальник отдела III-b Генерального штаба майор Хельмут фон Тельхейм.

- Господин барон, рад видеть вас решительно вставшим на путь выздоровления. Я вижу, что вы снова интересуетесь радостями жизни во всех её проявлениях. Я прошу меня понять правильно, но я невольно заслушался, стоя за дверью. Фройляйн Грета - великолепный декламатор, и гениальные слова, начертанные великим Толстым, обрели зримые образы. Да и фрагмент выбран, как говорится, мастерски, не так ли, герр гауптман? Русские партизаны заставили отступать солдат самого Наполеона. Но я рекомендую вам обратить внимание еще на одну книгу. Автор тоже русский, как и Толстой, носил офицерские погоны, но в отличие от графа писал о партизанах не с чужих слов. - С этими словами майор положил на стол довольно толстую папку, на обложке которой не было ни имени автора, ни названия. - Это перевод на немецкий язык книги одного русского генерала, Денниса Дафыдоффа. Заметьте, что оригинал был издан почти сто лет назад. Мне кажется, что вам будет интересно взглянуть на мысли автора через призму вашего личного боевого опыта. Отдыхайте, набирайтесь сил. Надеюсь, что вы, милая фройляйн, не оставите своими заботами раненого героя рейха? А когда врачи сочтут вас, барон, готовым к небольшому автомобильному вояжу по пригородам столицы, то я заеду за вами. Скажу на прощание только одно: вы сделали всё, что могли, и ваша деятельность высоко оценена высшим командованием. Впрочем, скоро вы сможете услышать это сами, а скорее всего, и ощутите материальное проявление на своём кителе. Честь имею, господин барон.

Майор, прощаясь, наклонил голову и, четко, по-военному развернувшись, вышел из комнаты. Сестра Грета, видя явное желание фон Штайнберга побыть наедине со своими мыслями, сослалась на необходимость проведать ещё трёх пациентов и удалилась, пообещав заглянуть к господину барону через несколько часов.

И нужно сказать, что девушка выполнила своё обещание. Дело в том, что Грета фон Ритцен, как и сотни её ровесниц из дворянских семей Германии, поступила сестрой милосердия в военный госпиталь, видя в этом свой долг перед империей. Но к этому весьма благородному и возвышенному порыву добавлялся и некий практичный расчет. Год войны привел к тому, что десятки тысяч молодых мужчин уже сложили свои головы на алтарь бога войны, и угроза остаться старой девой заставила задуматься и действовать Грет, Март, Софий и иных представительниц прекрасной половины рейха. А здесь вырисовывался весьма интересный вариант - молодой аристократ, перспективный офицер, уже успевший скрестить свою шпагу с врагами, разя их и на земле и в небесах. А раны, полученные в битве… Ну, что же - мудрый Шекспир не зря вложил в уста мавра, причем тоже профессионального военного, такие вечные слова: «Она меня за муки полюбила, а я ее - за состраданье к ним». В общем, не заметить те нежные чувства, которые испытывала фройляйн к барону, мог или слепой, или сам объект любви. Мужчины, увы, бывают иногда подобны великому Гомеру, и это сходство заключается отнюдь не в литературном таланте.

А среди недостатков майора Хельмута фон Тельхейма не значилось ни слепоты, ни отсутствия наблюдательности. Опытный разведчик и знающий жизнь мужчина, оценив ситуацию, мгновенно пришел к выводу, как её можно использовать в интересах дела. Поэтому между ними ещё до прихода гауптмана в сознание состоялся следующий разговор.

- Милая фройляйн, прошу понять меня правильно, но мне показалось, вы испытываете некоторую симпатию, которую я считаю вполне оправданной, к одному из раненых офицеров - гауптману фон Штайнбергу? - Майор дождался, пока врач представит ему девушку, и выйдет. - И поверьте, мой интерес не носит праздный характер.

Фройляйн не вымолвила ни слова, но покраснев, несколько раз кивнула головой и опустила глаза вниз.

- Грета… Вы позволите мне так вас называть? Мои годы дают мне на то некоторые права, а мои две дочери по возрасту вполне годятся вам в сестры.

Фройляйн, уже успевшая взять себя в руки, кивнула и приготовилась внимательно слушать этого важного господина из Берлина.

- Видите ли, Грета, пройдет некоторое время, и предмет ваших чувств покинет стены этого госпиталя. Его снова призовёт долг перед кайзером и фатерляндом. И кто знает, пересекутся ли снова ваши пути?.. Знаете, как говорят наши враги французы: «А ля гер ком а ля гер», то есть «На войне как на войне». Но у вас есть возможность, не изменяя своему долгу сестры милосердия, быть рядом с бароном. И я уверен, что всё будет хорошо. Ибо вы оба заслуживаете самого большого счастья. Но есть маленький нюанс. Барон, как и ваш покорный слуга, сражается с врагами рейха на особом фронте. Если хотите, то вы можете встать в наш строй, но нам нужны женщины, сочетающие в себе не только красоту, но и ум, и не удивляйтесь, и немного хитрости. Впрочем, эти качества Господь щедро отпустил дочерям Евы. Вам придется для начала сдать маленький экзамен. Представьте, что вы режиссер и ставите спектакль, в котором главный герой должен взять из шкафа именно эту книгу. - Майор протянул девушке прекрасно изданный тяжелый фолиант. - А дальше, всё в ваших руках, дитя моё. Я верю в вас, милая Грета.

После беседы с гауптманом майор Хельмут фон Тельхейм уехал не сразу. Он терпеливо дождался, пока Грета закончит ассистировать доктору при перевязках вновь поступивших раненых, и, заручившись повторным разрешением врача, уединился с девушкой в ординаторской.

- Примите мои самые искренние комплименты, милая фройлян. У вас все великолепно получилось. Поверьте, если бы не эта война, то я бы посоветовал вам сменить амплуа, и вы смогли бы украсить собой труппу Камерного или Немецкого театра Берлина. Вашей игрой мог бы гордиться даже сам Макс Рейнхардт, тем более что он также является поклонником Льва Толстого. Поздравляю, вы сдали свой экзамен… Когда герр барон окончательно оправится от ранения и сможет покинуть госпиталь, вам предстоит его сопровождать. Естественно, что перевод будет согласован, да и вашего отца мы поставим в известность, тем более что с господином гехаймратом Фридрихом фон Ритценом мне уже доводилось встречаться. И на прощание, есть еще один вопрос: не могли ли вы рекомендовать для перевода еще пять кандидатур из сестер вашего госпиталя?

Этот вопрос тоже был своеобразным экзаменом. Если девушка, заранее ревнуя своего возлюбленного, назовет в качестве претенденток почтенных матрон, то она не совсем уверена в своих силах. Но и тут фройляйн Грета показала себя с самой лучшей стороны. Немного подумав, она предложила несколько фамилий и прокомментировала свой выбор:

- Герр майор, я работаю в госпитале всего лишь полгода, но уже успела понять, что для исцеления раненых только знаний и опыта мало. Одни пациенты видят в нас своих дочерей, другие - сестер или подруг, а третьим так не хватает материнской опеки. Поэтому в моем списке есть и молодые девушки, и солидные дамы, но я все же попросила бы вас, герр майор, поговорить об этом и с нашим доктором. Уверена, что его выбор будет безошибочен.

Майор фон Тельхейм, поблагодарив девушку, спрятал список в карман кителя и, поцеловав ее руку на прощание, покинул госпиталь…

Глава 5

Низину переходили, ориентируясь только по одним сибирякам понятным приметам. Впрочем, за погранцов говорить не стану, шли привычно и спокойно. Здешние болота были не похожи на те, что помнил по Сибири. Вместо сплошного пружинящего под ногами ковра из кочек с частыми вкраплениями клюквы - редкие бугорки травы, кажущиеся бездонными провалы, заполненные черной водой, полусгнившие обломки чахлых деревьев, камышовые заросли… Но Семен уверенно провел нас на другой берег, даже не замочив ног. Выбрались на сухое место, прошли еще немного, и наконец, деревья спрятали нас внутри рощи. Вот здесь, рядом с небольшой полянкой, и сделаем дневку. Строго-настрого предупреждаю всех, чтобы не совались на открытое место и чтобы с открытым огнем были поосторожней. В смысле, разводить его могут только сибиряки-охотники, остающиеся в лагере за охранение. Их тоже инструктирую:

- Так, земляки, остаетесь здесь за хозяев. Все, что касается охраны лагеря, лежит на вас. Задача - сохранить в целости и сохранности и лагерь, и его обитателей. Мы сейчас всем составом уйдем за провизией. Если, не дай бог, конечно, гансы здесь появятся, ваша задача - их увести от дневки, помотать по лесу. Заодно и поголовье их значительно уменьшить. Понятно?

- Добро, командир. Ежели что, сыграем с ними в «лису». Замаются они за нами бегать. - Семен недобро ухмыляется.

- Что за «лиса» такая? - Меня разбирает любопытство. - Ну-ка, поподробней. И с пояснениями, пожалуйста.

- Ежели у лисицы в норе кутята, при опасности - будь то человек али зверь какой посильнее - мамка уводит его от норы. Мелькнет специально среди деревьев, мол, здесь я, и спрячется. Вот так и водит по кругу.

- Хорошо. Только не увлекайтесь уж слишком. И походите по округе, посмотрите что тут да как…

До дороги путь занял около часа, и уже примерно столько же лежим на опушке, смотрим, когда нужный обоз на дороге появится. Хоть и не сказать, чтобы движение было оживленным, но ничего подходящего пока мимо не проезжало. Промчались две автоколонны, одна - к фронту, другая - обратно. Прогарцевал мимо эскадрон по своим кавалерийским делам. Протащились четыре патронные двуколки с техзамыканием в виде полевой кухни. Так что - ждем-с и надеемся на удачу.

И она вскоре нас посещает. Сначала проходит пехотная рота, по всем признакам - маршевая, затем, через минут десять, появляется долгожданный обоз. Четыре повозки с какими-то тюками, скорее всего, с обмундированием, и пять продовольственных, судя по мешкам и знакомым уже ящикам с консервами, отлично видимым через деревянные решетки бортов. На каждом облучке рядом с возницей сидит ганс с винтовкой в качестве охраны. Итого: их - аж целых восемнадцать трайнгемайнеров, то есть солдат обоза, нас - чертова дюжина, очень злых и относительно голодных.

Першероны неторопливо тянут колымаги, не требуя особого вмешательства людей в управление. Поэтому последние либо кемарят на ходу, либо лениво болтают о чем-то своем, гансовском. Нужно притормозить первые две фуры, остальные остановятся сами. Роли давно расписаны, работаем двойками. Один боец укладывает в пыль пассажиров, другой страхует и, в случае необходимости, помогает первому. Воюем ножами, стрелять разрешаю только в очень крайнем случае - немцы рядом, услышат.

Первая повозка поравнялась с камнем-маркером, командую атаку и мчусь вперед. Десять метров с низкого старта много времени не занимают. Боец-напарник заходит справа, хватает лошадей под уздцы и разворачивает упряжку поперек дороги. Растерявшийся конвойник пытается удержать равновесие на повороте, но с моей помощью ему это не удается, и ганс слетает вниз на землю. Винтовку пнуть подальше от шаловливых ручек, удар кулаком чуть позади уха, - отдыхайте герр зольдат. Вскакиваю на передок, испуганный лошадиный водила сам спрыгивает и распластывается на земле, мол, «нихт шиссен», «кайзер капут», «их бин капитулирен» и, вообще, он весь - белый и пушистый. Подскакиваю к соседней упряжке, рывком за ноги стаскиваю толстого наглого ганса, который надумал сопротивляться. Ой, незадача-то какая! Немец, падая, головой о подножку телеги стукнулся! Счастливого пути в страну Амнезию! Запрыгиваю наверх, но возницу с другой стороны уже стаскивает один из бойцов…

Всё, обоз - наш. Игнатьич уже проводит ревизию, его «пятерка» тащит на облюбованную дойч-арбу упаковки с галетами в дополнение к консервам. Остальные бойцы, пугая до непроизвольных физиологических реакций, обездвиживают немцев. Методом распарывания штанов ножами спереди и сзади. Честно говоря, даже и представлять не хочу ощущения, когда отточенное железо касается кожи в… самых интимных местах организма.

Все, повозка готова, бойцы распихивают к обочинам остальные, чтобы можно было проехать. И слева раздается свист «Тревога». Заметив непонятные телодвижения на дороге, к нам спешит кавалерийский разъезд. Аж семь человек. Уже и сабли достали, орут что-то издалека, наверное: «Русс! Стафайся!» Поторапливаю своих, наш транспорт уже сворачивает на просеку. А по кавалерии из кустов начинает работать Зингер. Даром, что ли, пулеметчиков по бокам в охранение поставил. Кричу Игнатьичу, чтобы уводил добычу и бойцов, жду, пока не появятся ребята с «мадсенами», и уходим в лес тыловым прикрытием…

На полпути бросаем телегу, предварительно освободив лошадей. Они-то ни в чем не виноваты, смотрят грустно, как будто спрашивают: «Когда же вы, люди, меж собой разберетесь, воевать закончите?» Дальше проходим через кустарник и углубляемся в лес. Два человека налегке в дозоре спереди и сзади, остальные, включая командира, тянут добычу. Галеты, семь ящиков с тушенкой, по дюжине банок в каждом, - на несколько суток продуктами мы запаслись.

В лагере все тихо и спокойно. Первым делом иду к Синельникову, возле которого неотступно сидит Анна. При дневном свете прапорщик выглядит лучше. Медсестричка подтверждает:

- Все в порядке, пульс и температура нормальные, перевязку сделали, рана кровоточит, но не сильно. Тут приходили ваши сибиряки, принесли запасную нательную рубаху на перевязки и две головки чеснока. Рассказали старый таежный способ: кедровую или сосновую смолу-живицу на рану прибинтовывать и воду на чесноке настаивать, потом ею промывания делать. Я осмелилась попробовать. Еще когда на сестринских курсах училась, доктор один рассказывал, что у простого люда есть своя медицина, которая с болячками зачастую лучше нас справляется. Да и у других народов тоже есть чему поучиться. Вот я при случае и собираю такие рецепты… А вот господин прапоршик напрасно пытается играть в героя и не говорит, где и когда ему больно. И не понимает, что от этого зависит и диагностика, и само лечение…

Матвей, слабо улыбаясь, обнадеживает, что больно только когда шевелишься, а так - ничего, привык. Ну, вот и лежите спокойно, юноша, да слушайте болтовню барышни для развлечения и в качестве психотерапии. А я пойду по округе пробегусь.

В поисках того, кто мне составит компанию, натыкаюсь на Семена. И поражаюсь его виду. Сидит под деревом, обычно цепкий и внимательный взгляд рассеян, смотрит в никуда и ковыряет засохшей веточкой землю рядом с ногой. Еще не роденовский мыслитель, но что-то общее есть.

- О чем закручинился, добрый молодец? Почто невесел, буйну голову повесил?

- Тут такое дело, командир… - Сибиряк несколько мгновений медлит, во взгляде читается сомнение, типа, говорить или не говорить, потом все же решается: - В непростое место мы попали…

- Конечно, непростое. Казармы нет, сортира нет, полосы препятствий - и то нет. - Пытаюсь его разбалагурить. - Кругом только трава и деревья…

- Пойдем-ка, покажу кой-чего. - Семен не принимает шутливого тона. - А потом наши таежные байки расскажу… И Гордея прихватить надобно, ему тоже пользительно будет.

Второй сибиряк находится очень быстро, и, судя по выражению лица, он немного в теме. Что же такое вы там нашли, следопыты любознательные?.. Минут через десять ходьбы перед нами открывается небольшая полянка, на краю которой растут три могучие сосны. Подходим к ним, и Семен показывает на среднюю. На стволе, на высоте человеческого роста вырублен какой-то знак. По первой ассоциации - полукруглый геральдический щит, заканчивающийся вверху не ровной линией, а четырьмя зубцами, соединенными между собой. В середине щита - перевернутая буква «А» с двумя перекладинами. Знак потемнел, линии заплыли смолой, но заметно, что его недавно подправляли. Рядом на ветвях висит несколько то ли тряпочек, то ли ленточек, вылинявших от времени и непогоды.

- Я его увидел, когда лагерь обходил, живицу собирал. Тропку еле заметную нашел, она сюда и привела.

- Семен, я, конечно, не великий знаток всех этих знаков, но на первый взгляд это - тавр, межевой знак владельца, своего рода граница между двумя угодьями.

- Командир, ты в тайгу на охоту ходил?.. Нет? - Сибиряк смотрит и говорит очень даже серьезно. - Тогда не могёшь знать… Хучь верь, хучь не верь, токмо знак етый - Лесного Хозяина…

- Это, типа, лесного бога? Братцы, вы ж вроде православные, в церковь ходите.

- В церкви одно, а в тайге - друго, - вступает в разговор второй охотник. - Мне отец и дед мой сказывали, коль собрался охотник на промысел, надобно такой вот знак найтить и с Хозяином побалакать.

- И о чем разговаривать? - Меня начинает разбирать любопытство. - Да и как он услышит? Вдруг - далеко?..

- С собой надобно взять посудинку с водкою да пряник какой медовый. Найти три кедры вот с таким знаком да пошариться вокруг. - Гордей старательно, как несмышленышу, объясняет ритуал. - Обязательно камушек плоский и рюмку, али стакан найдешь. Кладешь камень под знак, ставишь на него стакан и наливаешь вина, а рядом пряник примащиваешь. Опосля садишься рядом и говоришь про себя, мол, поохотиться пришел честь честью, зверя мучить не буду, тайгу разорять не буду. Дай, Хозяюшко, добычи, не скупись!.. А затем уже идешь охотиться.

- Я вот что ишшо добавлю. - Семен немного расслабляется, видно, понял, что не буду их на смех поднимать. - От старых наших артельщиков не раз слышал байки такие. Ежели кто лесной закон нарушает, ну, там, силки с капканами ставит такие, штоб зверь мучился, али не в срок ту же лосиху отелую стрельнет, телка без мамки оставит на погибель, али зверя без цели бить будет, просто ради удальства, - не быть ему в тайге. Кажный раз будет кружить-блудить без толку. А то и еще похуже - в свою же ловчую яму на рожны падет аль ни с того ни с сего на сухом месте в гадючью свадьбу обеими ногами влезет…

- А так зверей, значит, убивать разрешает?

- Лесной Хозяин токмо сводит охотника и зверя. А там - у каждого своя судьба. Ежели вон тому же косолапому под лапу подвернешься, моргнуть не успеешь, как уже на том свете. Но и если одолеешь ушкуя, не дозволяй ему мучиться, добей сразу.

- Ну, хорошо, убедили. Спорить не буду. А дальше что делать будем, а?

- Командир, пусти нас с Гордеем прогуляться. Вон по той тропке. - Семен показывает на густые заросли. - Мы недолго, через полчасика будем.

- Ну, добро. Но если в срок не придете, поднимаю группу и идем вас искать…

Глава 6

Сибиряки вернулись в срок, как и обещали. Только вот вышли совсем с другой стороны. И, судя по лицам, прогулка была не из особо приятных. На вопрос, чего они вокруг лагеря хороводы водили, в два очень смущенных голоса поведали, что шли, шли, потом вдруг стало страшно, потом просто вышли на место дневки.

М-да, два таежника заблудились в лесу, да еще чего-то испугались, хотя ни одного зверя не встретили. Чудеса, да и только… А вот мы сейчас вторую попытку организуем. Только теперь сам пойду с Семеном. Гордей что-то не рвется больше в лес. Не боится, а вроде как остерегается. А мы вот и посмотрим, что там к чему. Хоть и говорят, что любопытство сгубило кошку, но мы будем ну оч-чень осторожны. Пяти минут на сборы вполне хватает…

И снова мы втроем у той самой сосны. Гордей согласился нас сопровождать до этого места и будет ждать нашего возвращения. Упрямый сибиряк лезет в ближние кусты, шуршит там опавшей листвой и, наконец, с торжествующим выражением на лице, вылезает обратно, держа в руках плоский валунок-окатыш размером в ладонь.

- Вот, у корневища схован был. - Он протягивает находку Семену. - Не знал бы, - не нашел.

Игнатов обтирает камень, что-то разглядывает на поверхности, поворачивая его к свету то одной, то другой стороной, затем протягивает мне:

- Глянь-ка, командир.

На плоской поверхности камня скорее выцарапана, нежели высечена та же буква «А» с двойной перекладиной. Да, тут уже клеймом лесовладельца не отмажешься. Да и в своем, уже далеком, будущем начитался и насмотрелся всякого. Главное было - научиться отделять, так сказать, «агнцов от козлищ», которых хватало. Одно заряжание воды по телевизору чего стоило. И ведь верили! И эта вера и излечивала от болячек, выправляла судьбу, а вовсе не банки и тазики от Чумака и телесеансы от Кашпировского. Так что, опустившись на колено, со спокойной душой кладу камушек под знаком, достаю флягу Бера и выливаю оставшиеся капли шустовского в подставленную крышечку, после чего ставлю ее в центре. Семен, покопавшись в кармане, достает галету, кладет сверху заныканный кусочек сахара и помещает подношение рядышком. Несколько минут сидим молча, думая каждый о своем, затем Семен встает, шепча что-то вроде «Прими, Хозяин Тайги, не гневайся». Перед тем, как сунуться в кусты, задаю ему глупый, но важный вопрос:

- Семен, а крест нательный нужно снимать?

- Не, командир, тут главное не то, что на шее, а то, что в душе… Ну чё, пошли?..

Путь Игнатов угадывал по каким-то своим приметам, я же шел следом, не понимая, как сплошные заросли можно назвать тропинкой. В какой-то момент поймал себя на том, что в голове появились непривычные мысли. Как будто кто-то из-за каждого кустика и деревца смотрел в спину настороженным взглядом, вызывая непреодолимое желание обернуться, и шептал на ухо: «Зачем пришел?.. Уходи подобру, поздорову… Ты здесь чужой… Не место тебе здесь… Пропадешь ни за зря…» Когда миновали кусты и вышли еще к одному болоту, этот голос барабаном застучал в голове синхронно с пульсом: «Утопнешь в трясине… И следа не найдут… Беги, беги отсюда…» Захотелось кинуть все и действительно что есть мочи бежать прочь, не разбирая дороги… Где-то на краю сознания Денис Первый начинает опять тихо-тихо читать «Отче наш»… Ну уж нет!.. Ноги на ширине плеч, вдох-выдох, потом еще раз… На вдохе руки ладонями вверх поднимаются до плеч, на выдохе разворачиваются и опускаются, как будто с выходящим из легких воздухом что-то вталкивают в землю… Смотрю на Семена. Тот, покрытый капельками пота, беззвучно шепчет про себя то ли молитву, то ли наговор. Еще раз: вдох-выдох, вдох-выдох… И вдруг ощущаю - что изменилось… Как будто тесный обруч, сжимавший голову, распался на кусочки. Нет глухого, изводящего нервы сопротивления, наоборот, появляется сначала еле ощутимое, затем все усиливающееся желание пройти, пробежать, перелететь через это болотце и встретиться с…

А с кем, собственно?.. Так, применяем старый испытанный универсальный рецепт на все случаи жизни: стиснуть зубы, сжать кулаки… Вдох-выдох, еще раз… Вот теперь - нормально. Чувствуешь себя адекватным, объективным и готовым на подвиги. Напарника моего тоже вроде отпустило. Теперь меняемся местами, мне внутренний голос подсказывает, куда нужно идти. Спрашиваю взглядом Семена: «Готов?» Он утвердительно кивает в ответ… Тогда вперед!.. Низинку переходим благополучно, выбираемся на твердый берег и шагаем дальше. Возникает ощущение, что ноги сами знают, куда ступать, несут тело к заранее определенной точке маршрута.

И эта точка появляется через четверть часа быстрой ходьбы. На очередной поляне стоит отмеченный временем, но все еще исправный и годный для жилья сруб. Почерневшие от времени бревна на «фундаменте» из замшелых валунов, крыша, крытая соломой, скорее всего в прошлом году, печная труба из серого камня, закопченная вверху, маленькое окно, обрамленное резными наличниками, с хитрым прищуром глядящее на нас… За домом виден большой сарай-сенник. И только после понимаю, что не хватает одной очень важной и привычной архитектурной детали - забора, плетня или, на худой случай, изгороди. Почему-то возникла ассоциация с избушкой на курьих ножках. Сейчас вот дверь со скрипом отворится, и выйдет навстречу Баба-Яга!.. Вопреки ожиданиям, никто не появляется. Ну, что ж, подойдем поближе, посмотрим.

М-да, и не избушка, а дом-пятистенок. Причем поставлен, насколько понимаю, правильно. Успевшая потемнеть солома на крыше прижата жердями, чтобы не унесло ветром, дверь врезана с южной стороны, с другой - к срубу примыкает навес-дровенник, плотно набитый свеженаколотыми чурками, рядом стоит колода с воткнутым топором. Обойдя дом по кругу, обтираем сапоги пучками сорванной травы и поднимаемся на двухступенчатое крыльцо… А щеколда-то сброшена, и дверь приоткрыта. Семен оглядывает окрестности сзади, а я сначала стучу по косяку, затем, не дождавшись ответа, говорю в гулкую темноту:

- День добрый, люди! Есть кто в хате?.. Войти дозволите?..

В ответ - тишина… Ну, что ж, по крайней мере не отказали, и то хорошо. Медленно и осторожно тяну ручку на себя, петли тоненько поскрипывают, дневной свет врывается внутрь, освещая сенцы, отгороженные дощатой перегородкой, на которой висит обычная плотницкая утварь типа нескольких топоров, пил, тесел, коловорота. Рядом на деревянных колышках располагаются овчинный тулуп и мохнатая шапка, напоминающая казацкую волчью папаху, внизу стоят добротные валенки, подбитые кожей, и почти новые сапоги. Пока понятно только одно: здесь кто-то живет. Ладно, идем дальше…

Следующая дверь, повторяем ритуал: «Постучать, спросить», ответ аналогичный, в смысле - никакого. Заходим внутрь, в нос ударяет сладко-пряный запах трав, в котором еле улавливается только один знакомый аромат - табака. А вот и сами травки, сушатся на двух бечевках, протянутых над печкой, которая стоит в левом от входа углу. По диагонали через комнату на стене висит божница с иконой, обрамленной вышитым рушником, под которой горит маленький огонек лампадки. В его свете мерцает тусклым золотом оклад Божьей Матери, на который Семен тут же троекратно крестится, вздохнув, как показалось, с облегчением.

Мебели - самый минимум. От печки до двери в соседнюю комнату над лавками, на которых можно спокойно разлечься, по всем стенам идут полки, заставленные горшками и горшочками разных видов и размеров. Как в том анекдоте: «Каструл, каструлла и каструльчик». В углу - чисто выскобленный стол, сколоченный из массивных досок и накрытый широким рушником вместо скатерки. Половицы, несмотря на свой возраст, тоже светятся сосновым янтарем. Поражает царящая вокруг чистота и стерильность. Почему-то возникает подспудное ощущение, что мы попали к местному знахарю. Которое усиливается, когда замечаю среди всей этой посуды несколько книг и, самое удивительное, - аптекарские весы с набором гирек. Медициной здесь пахнет на все сто. То, что нам и надо, учитывая рану Синельникова. Осталось дождаться доктора и договориться с ним о лечении…

Замечаю на одной из полок очень старую на вид деревянную шкатулку, ноги помимо воли несут к ней, протягиваю руку, чтобы открыть, но в последний момент останавливаюсь. Мало ли какие секреты и тайны хранит в ней неведомый хозяин. Не стоит лезть без спросу в чужие тайны, хлопот потом не оберешься. Да и задержались мы в доме в отсутствие хозяина, пора бы и на воздух. Окликаю Семена, выходим наружу и, не сговариваясь, садимся на бревнышко, лежащее рядом с домом и, скорее всего, служащее своеобразной скамейкой для посетителей, если здесь и вправду обитает лекарь. Сибиряк достает из кармана пачку папирос, все-таки неплохо бойцы затарились в крепости, я - свой портсигар, прикуриваем от одной спички. Табачный дым кажется очень вкусным и ароматным, блаженно и расслабленно пускаем сизо-сиреневые колечки вверх. А чего напрягаться, когда вокруг нет никого?.. Никого?!. Твою дивизию!!!.. Так лопухнуться!!!.. Бл…!!!..

Вскакиваю, рука дергается к кобуре, но замирает на полпути. Справа в пяти шагах от нас стоит, как я понимаю, хозяин всего этого великолепия. Старик, которому на первый взгляд можно дать и семьдесят, и сто двадцать, и пятьсот лет. Начиная с какого-то момента время перестало накладывать свой отпечаток на это лицо. Стоит босиком, одет в широкие темные штаны и светлую длинную рубаху, вышитую по вороту затейливыми узорами и подпоясанную плетеным кожаным ремешком, на котором висят ножны с небольшим ножом и кожаный же мешочек-кошель. Длинная ухоженная белая борода, нос с небольшой горбинкой, прищуренные глаза под мохнатыми бровями…

Очень напоминает картину Константина Васильева «Человек с топором» («Северный орел»), только персонажу лет гораздо поболее будет. Больше всего поражает взгляд. Пронзительный аж до самых потаенных уголков сознания, мудрый и абсолютно без иронии, суровый, но справедливый. Такой взгляд мог бы быть у Морихея Уэсибы, Миямото Мусаси, а может быть, у Сергия Радонежского, Серафима Саровского… У тех, кто видел Бога, Небо, величие и безграничность Вселенной. Не в силах долго его выдержать, моргаю и опускаю взгляд. Краем глаза замечаю, что Семен замер, как библейский соляной столб, - ни звука, ни движения…

Глава 7

- Что ж вы, гости незваные, словно онемели? Молвите хоть словечко… Кто такие, откуда и куда путь держите? - Похоже, старик играет в давно ему приглянувшуюся игру. - Аль я так напугал, что дар речи потеряли?

- Подпоручик Русской армии Гуров Денис Анатольевич, честь имею… И рядовой Семен Игнатов, - представляюсь за обоих, видя, что сибиряк в прямом смысле слова лишился дара речи. - Идем к своим…

- Да, далековато вам идти придется… Ну, что ж, гости дорогие, проходите в хату, сядем за стол, потрапезничаем… Аль уже угостились в мое отсутствие?

- Спасибо за предложение. В доме уже побывали, то - правда, но ничего не тронули… Простите, как вас звать-величать прикажете? - Вежливо и дипломатично сползаем со скользкой темы и проводим разведку.

- А меня по-разному кличут. Ляхи - те паном Марцианом зовут, свои - дедом Мартьяном иль Мартьянычем называют. А то и вовсе - Знахарем. Выбирай, что по душе будет…

- Дед Мартьян, а вам самому не страшно одному в лесу? Время сейчас опасное, война, мало ли что может случиться…

- А кто вам сказал, что я - один? - Старик снова смотрит на нас удивленно, потом как-то по-особому мявкает, и в ту же секунду над нашими головами пролетает рыжая молния, которая, приземлившись, превращается в громадную рысищу, смотрящую на меня неотрывным бездонным янтарным взглядом. Весь вид зверюги говорит о готовности к прыжку. Видимо, считая, что должного впечатления не произвел, кошак угрожающе шипит, демонстрируя пятисантиметровые клыки.

- Вишь, рыжий, какие у нас гости, - снова раздается насмешливый голос. - Да Рыську не опасайтесь, он у меня смирный, первым не нападет…

Ага, как говаривал один товарищ Бунша: «Меня терзают смутные сомнения». Я, конечно, не большой знаток всяких звериных языков, но мысли котэ читаются предельно ясно: «Только дайте мне повод, порву на пазлы».

- Так кто ж вы все-таки таковы? - хозяин тем временем продолжает вежливый допрос. - И сколько вас на мою голову прискакало?

- Нас около двадцати человек, и прискакали мы не к вам, повторюсь, идем на восток, к своим. Но есть одна закавыка, - захожу сразу со всех козырей, и будь что будет. - Раненый у нас… В ногу… Тяжелый… На носилках несем… Вы, как я понимаю, к медицине имеете непосредственное отношение, может быть, поможете?..

- А какой мне прок от этого? - Старик не перестает насмешливо смотреть на нас. - Впрочем… Если Рыську угостите и он вас признает, то помогу.

Семен медленно, явно превозмогая себя, двигается вперед и так же медленно протягивает лесному кошаку кусок галеты, вынутый из кармана. Зверь аккуратно обнюхивает подношение и берет с ладони сухарик. Сибиряк облегченно вздыхает. Теперь моя очередь. В карманах ничего нет, но решение приходит по наитию. Сажусь на корточки перед рысью. Протягиваю ему руку с открытой ладонью и, напрягая волю изо всех сил, мысленно произношу фразу Маугли из Киплинга: «Мы с тобой одной крови. Ты и я…» Кот втягивает в себя воздух, обнюхивая руку, потом смотрит мне в глаза почти осмысленным взглядом… и, сделав шаг вперед, трется мордой о мое колено.

- Вот так дела! - в голосе старика слышится неподдельное удивление. - Двоих… Нет, теперича троих Рыська за близких до сих пор признавал окромя меня!.. Славные гости к моему очагу пришли сегодня!.. Ну, что ж, посылай за своими, слово дадено, нарушить невозможно…

Когда Семен привел остальных, я уже успел вкратце, обходя, насколько возможно, специфику нашей деятельности, рассказать Мартьянычу про наши приключения. С появлением раненого он сразу скомкал разговор и занялся Синельниковым. Матвея и Анну единственных пустил в избу, остальным командным тоном предложил располагаться в просторном сеннике, что отнюдь не вызвало никаких возражений. На мой вопрос, где можно выставить посты, лишь усмехнулся и заявил, что это - лишнее. Мол, никто не сможет сравниться с Рыськой и его семьей. Пришлось поверить ему на слово, тем более что произнесено это было ТАКИМ тоном, что проверять желания почему-то не возникло. Во избежание лишних небоевых потерь. Хотя спустя какое-то время, пользуясь тем, что старик Мартьяныч занялся вместе с медсестренкой раненым, попробовал пройти обратно до болота. Но на полпути был остановлен вышеупомянутым кошаком, который, как чертик из табакерки, возник на тропе совершенно беззвучно и внезапно. На старый трюк с протягиванием ладони он отреагировал своеобразно. Все, как в первый раз, шаг вперед, но вместо того, чтобы потереться о колено, ткнул головой в живот, и только вбитые тренировками рефлексы превратили плюханье на жо… в кувырок назад. Оценив мои акробатические способности, это чудо природы мяукнуло с интонацией типа: «Хорош дурью маяться. Иди - отдыхай» и в одно мгновение исчезло в кустах. М-да, уходить отсюда против воли хозяина, кажется, будет очень трудно. И дай бог, чтобы не пришлось этого делать…

Возвращаюсь обратно, бойцы уже вовсю кашеварят под навесом, где возле миниатюрной, максимум на двух-трех человек, бани сложена такая же маленькая печка-очаг, типа - летняя кухня. В котле булькает-варится немецкая тушенка, к которой хозяин добавил «с барского плеча» пару-тройку стаканов перловой крупы, луковицу и лукошко грибов, которые чуть ли не моментально были очищены и присоединены к остальным продуктам. В итоге получилась вкуснейшая похлебка, которую разлили по котелкам и ели прямо там же, возле очажка, усевшись в кружок. Дед к тому времени освободился и подсел к остальной компании. Я заметил, что когда хозяин «снял пробу», в смысле, первый зачерпнул деревянной ложкой ароматный супчик и спокойно отправил все в рот, Семен окончательно расслабился. Да оно и понятно. Обычай, не менее древний, чем человечество: человека, с которым ел за одним столом, нельзя убивать, грабить, обворовывать, обманывать. Понятное дело, что со временем люди цивилизовались, то есть научились делать всяческие пакости ближнему своему, прикрываясь при этом общечеловеческими ценностями, благими намерениями и прочей лабудой и невзирая на древние обычаи. Но в затерянных медвежьих углах их всё еще свято соблюдали - и в начале «просвещенного» двадцатого века, и в мое время, в смысле, в далеком будущем.

Как-то местные мужики-сверхсрочники там, в Колдино, после надцатой рюмки рассказывали, что у болота, где деревня «Не помню названия» из поколения в поколение собирала клюкву, объявился хозяин. Предприниматель из Новосиба, купивший у местных властей право на беспредел. После того, как деревенские отказались собирать для него ягоду, притащил каких-то бомжей, которые «газонокосилками» с приводом от бензопил срезали все. И ягоду, и листики, и веточки. Уничтожил клюквенную плантацию за три дня. Ягоду отправил в Москву, бабок на этом наварил, говорили, немеряно. Только вот через пару месяцев нашли его прибитым к стене собственного дома-особняка, и рот был набит этой самой клюквой. И, что характерно, виновных не нашли. Помимо пары тех же бомжей, которые в чем-то там признались с единственной целью - провести время с сентября по апрель в теплом месте и на казенных харчах…

Так, что-то не вовремя я ударился в воспоминания о будущем. И, вдобавок, ловлю на себе изучающий взгляд хозяина. Ой, чует моя… интуиция, не все здесь так просто и ладно.

После еды разрешаю всем отбиться, то есть поспать, но четыре человека посменно будут только изображать послеобеденный расслабон. С оружием неподалеку. Дружба дружбой, а правила работы ДРГ в тылу никто не отменял. А сам иду к Мартьянычу на разговор. Во-первых, надо о ранении Матвея узнать, а во-вторых, уж больно человек интересный и загадочный попался. Дед, похоже, предвидел такой поворот событий и поджидал, сидя на том самом бревнышке возле крыльца. Увидев меня, призывно машет рукой и хлопает ладонью по почти отполированному стволу дерева - садись, мол, поговорим. Ну, что ж, за этим, собственно, и шел. Присаживаюсь рядом, достаю папиросу и, вспомнив о запахах в доме, протягиваю открытый портсигар хозяину. Тот, не чинясь, берет «палочку здоровья», прикуривает от зажженной мною спички и выпускает дым замысловатой фигурой. Три кольца, которые потом пронизываются струйкой дыма. Слыхал я о таких фокусах…

- … ведь хотел спросить, воин? - Голос деда Мартьяна внезапно доносится до ушей. Блин, да что же это такое творится! Пришел поговорить, а завис на трюке с папиросой. Видя мое замешательство, знахарь повторяет фразу:

- Ты ведь пришел, чтоб спросить не о том, как такие вот «чудеса» делаются. - Дед становится серьезным. - Слушай, чего скажу, а потом, ежели будут вопросы, - спросишь. У товарища твоего рана серьезная, но не безнадежная. Кость цела, осколков и трещин, коих опасалась ваша «сестрица», нет. Но крови он потерял гораздо, и ему на ближайшие две седмицы покой нужен, травок кой-каких попить, да и питаться не консервами вашими, а свежей печенкой. При потере крови очень полезно. Я это к тому говорю, что его я у себя оставлю. И Анюту - тоже. Девка умная, справная, да и желание изъявила поучиться малость. Не веришь, сам у нее спроси.

Впервые бьет по ушам дедов говор, нехарактерный для этих мест. Типичный русский язык, нарочито коверканный время от времени нехарактерными оборотами и местными словечками. Ладно, и об этом спросим, но пока есть вопросы поважнее:

- А что, дед Мартьян, попросишь взамен? - Каждая услуга должна быть оплачена, вот и поторгуемся. - У нас ведь ничего нет, кроме оружия, но его не отдадим ни в коем случае.

- А платой будет твой рассказ о том, что вы такого учудили, что германцы по всему краю вас днем и ночью ищут, поймать пытаются. По лесам и чащобам бегают, зверя пугают… Думаешь, откель старому об этом известно?.. Так Рыська и рассказал. Мол, чужие лоси, кабаны, даже медведь один пришли вокрест. А в ихних угодьях люди чужие появились, да с собаками, ищут кого-то. Вот тебе и вся хитрость… - Старик снова с видимым удовольствием затягивается папиросой. - Так что же вы натворили такого?

Ну, и что ему рассказывать? Вешать лапшу на уши - раскусит на раз, и доверия больше не будет. А если правду? Чем это грозит?.. Да ни чем. Он даже рассказать никому не сможет, кто к нему сюда заявится?.. Ага, если мы прошли, то и гансы могут это повторить. И придется деду объяснять им, откуда у него раненый офицер и молодая симпатичная барышня… И сможет ли их оборонить, вот в чем вопрос?.. А, будь что будет, режем правду-матку, будет старый все знать, примет осмысленное решение:

- Знаешь, дед Мартьян, недалеко отсюда крепость… была. Ново-Георгиевск называлась. Сдали ее германцам… А когда император их со своими генералами пожаловали посмотреть на трофеи, мы часть складов рванули, да под шумок парочку и пристрелили. Вот за это они и ищут нас.

- А кого подстрелили-то, знаешь? - Знахарь очень серьезен, будто выискивает одному ему важные детали. - Иль стрельнули, и дай бог ноги?

- Сбежали мы действительно быстро. Но генералы, предположительно, - Гинденбург и Людендорф.

- Пауль Гинденбург и Эрик Людендорф… - задумчиво повторяет старик. - Ну, скатертью дорожка вам, пауки-кровопийцы в… адское пекло… Чего удивляешься? Думаешь, в лесу сижу, так ничего не знаю? Не всегда я лесным знахарем был. Обычную медицину тож знаю, учился как-то и практиковал, служил уездным лекарем. Да ты в доме книги сам видел. А то и ко мне учиться приезжали. С год назад даже доктор московский был с помощницей своею. Обещались еще заглянуть, да война вот помешала.

Что-то в голове щелкает, в памяти всплывают доктор и Даша у моей постели в госпитале и их диалог:

«- Я увидела, что в теле как бы два… человека. В одно и то же время один хочет жить, а другой - нет. Как такое может быть?

- Не знаю… Встретим Целителя, спросим у него…»

Сердце начинает сумасшедше колотиться, медленно стараюсь подобрать слова и очень боюсь ошибиться в своем предположении:

- Мартьяныч… Доктора звали… Михаил Николаевич, а его помощницу… Дашей?.. Они тебя Целителем называли?.. Так?..

- …И все-то ты знаешь… проныра! - дед произносит фразу в некотором замешательстве, затем в течение пяти секунд буквально просвечивает меня своим пристальным взглядом, как рентгеном. - Ох, и не прост ты, воин, ох, и не прост!.. Ладно, поговорим еще на эту тему… Да, доктора Михаилом звали, а помощницу - Дарьей. Рыженькая такая… Что, запала девка в сердце?.. Вижу, запала. Коль слюбится у вас, береги ее, талант лекарский у ней. Ничего боле не молвлю, коль посчитает нужным, она сама тебе все расскажет… Ну, что ж, здоволил ты меня своими новостями, спасибо!.. Что дальше делать собираешься?

- Коль ты у себя оставляешь раненого и Анну Сергеевну, мы хоть завтра уйдем дальше. Только… Если германцы заявятся, что им объяснять будешь?

- А кто тебе сказал, что они досюда дойти смогут, а?.. Без моего дозволения сюда никто не придет. Да и не только во мне тут дело-то, место здесь особое, исконное. - Старик удивляется, затем важно оглаживает свою бороду. - Твои вон двое лесовиков, когда блукали, испужались и убежали прочь. Потом ты с одним из них пошел. Мне интересно стало, кто такие, вот и допустил на правильную тропку. А нет, так пошли бы круги мотать, а то ещё в болото скакнули б.

Мне мимолетно вспоминаются ощущения тяжелого обруча на голове, какого-то иррационального страха сделать шаг вперед, которые потом вдруг сменяются каким-то манящим зовом… В неведомое… Ай да дед!.. Ай, молодца!.. Вот это экстрасенс!.. Ходячее, блин, психотронное оружие! Или это все - придумки старого?.. Подгонка объяснений под события…

Мартьяныч, улыбаясь, смотрит на мою, наверняка озадаченную, физиономию:

- Вижу, что не веришь. Сам бы не поверил… Так я ничего тебе доказывать и не стремлюсь. Просто прими за факт, что против моего желания сюда ходу нет… Хочешь, проверим? Выйдешь сейчас за болото и попытаешься вернуться, пройти обратно…

- Нет, я вам верю… Ну, а если у германцев… извините, Мартьяныч… колдун какой найдется?.. На ночь посты все-таки выставлю.

- Колдуном, значит, меня числишь? Про икону в хате запамятовал?.. Х-хе… - Старик открыто усмехается, видя мою неловкость и смущение. - Ладно… А откель здесь колдун германский? Да и есть ли такие сейчас?.. Ну а даже если и есть, ничего он не сможет. Я-то на своей, родной земле, а он - пришлец незваный, не будет у него супротив нас силы… А насчет сторожей, вольному - воля. Ты - воин, тебе и думать, какие порядки у себя в отряде устанавливать. - В голосе деда слышится интонация, с которой разговаривают с упрямым ребенком, лишь бы не капризничал. - Только со двора пусть не ходят.

- Кстати, а почему вы постоянно называете меня воином? Я такой же, как и остальные, только погоны со звездочками. Да и помимо меня здесь еще трое офицеров.

- А ты думаешь, что случайно сюда попал, на ЭТУ войну, в ЭТО время?.. - Взгляд старика становится каким-то особенным, в глазах появляется завораживающая, засасывающая неизвестно куда бездна, и лишь спустя несколько мгновений до меня доходит суть сказанного!.. Но как?!.. Мартьяныч между тем возвращается в образ деревенского знахаря и продолжает, как ни в чем не бывало: - …Потому что тебе на роду написано воевать, быть воином, защитником. Тот же сибиряк, с которым ты пришел, может, и стреляет получше, да только он - охотник, лесовик. С людьми воюет по обязанности. Вот есть у тебя в отряде двое казаков, так они - тоже воины… Ты же… Ладно, позже как-нибудь… В общем, ежели не коробит тебя это слово, не обращай внимания, мне так удобней…

Насчет завтра уйти - погодь, посмотрим, как ночь пройдет. Может ведь статься и так, что отседова выйдете и на германцев сразу напоретесь. Ни мне, ни вам этого не надобно… В общем, отдыхайте пока, утро вечера мудренее. Так ведь в народе говорят…

Глава 8

Гауптман, сидя в кресле, уже в который раз перебирал в памяти разговор с майором. Гложущее недоумение было единственным чувством, терзавшим измученную голову. Безрезультатные поиски неуловимых русских партизан, беспомощность в тщетных попытках помешать их замыслам, предугадать следующий шаг противника… И та несоразмерная цена, которую пришлось заплатить за две русские могилы…

В такой обстановке единственной наградой, на которую он мог рассчитывать, было отсутствие наказания. А вместо всего этого столь ясно высказанное обещание ордена!

Но приятные сюрпризы на этом еще не закончились. За окном раздался шум приближающегося автомобиля, и, когда он остановился в поле зрения, из него вышел офицер в сопровождении унтера. Этого не могло быть, но это были… Его егеря!..

- Здравствуйте, герр гауптман! - зайдя в комнату, обер-лёйтнант Майер вначале официально его поприветствовал, а затем тише добавил: - Рад видеть вас, Генрих.

Фон Штайнберг, еще не веря собственным глазам, вскочил с кресла и, забыв о ранении, попытался протянуть руку для приветствия, но контузия опять напомнила о себе, и он, пошатнувшись, задел раненой рукой о спинку кресла, что вызвало очередную вспышку боли. Так что обер-лёйтнанту пришлось подхватить своего командира и бережно усадить обратно.

В первые минуты встречи гауптман буквально не давал Майеру открыть рот. Короткий монолог свелся к нескольким фразам, повторяющимся в различной вариации: «Как? Какими судьбами? Что с ротой? И куда делись эти русские головорезы?»

Иоганн с улыбкой выдержал этот шквал вопросов, и, не спеша, ответил:

- Начну с конца: после вашей воздушной атаки, Генрих, эти русские исчезли, просто испарились. В районе нашей ответственности установилась тишина, а еще через несколько дней пришел приказ из Берлина о передислокации роты. Причем конечный пункт не был указан. Мы ожидали всего, что угодно, вплоть до перевода на Западный фронт или расформирования. Но вместо этого нас разместили в бывшем поместье под Шпандау и начали муштровать. Мы бегаем, скачем на лошадях, стреляем из всего огнестрельного, пожалуй, кроме только гаубиц, лазаем по канатам, метаем ножи. Нас учат какой-то японской борьбе. Ребята, если остаются на то силы, смеются и говорят, что из нас делают то ли циркачей, то ли олимпийцев.

В это время раздался клаксон автомобиля. Майер встрепенулся и с явным огорчением начал прощаться:

- Скорее выздоравливайте, Генрих. Вся рота ждет возвращения «нашего гауптмана», тем более, что, как я слышал, вы остаетесь нашим командиром. А вот это егеря просили передать лично вам в руки. - И обер-лёйтнант крикнул в сторону двери: - Йозеф, зайдите!

По этой команде в палату зашел унтер-офицер Кранц с большой плетеной корзинкой, прикрытой крышкой. А из неё, как из сказочного рога изобилия, появились соблазнительно пахнувшие пряностями копченые окорока и шпиг.

- Угощайтесь, герр гауптман, - негромко проговорил он, улыбаясь. - Нам, дабы не забывали егерское искусство, разрешили поохотиться, вот ребята и постарались для вас.

Несмотря на прусскую выдержку, фон Штайнберг ощутил, что у него слегка защипало в глазах, и он снова почувствовал себя дома, среди своих офицеров и солдат, с которыми сможет пройти сквозь любой огонь. Но его невольно выручил повторный и более продолжительный сигнал, который позволил в некотором роде сохранить лицо. Майер и Кранц четко отдали честь и вышли.

Наступил вечер, Штайнберг мгновенно заснул, едва добравшись до кровати. Слишком много хороших известий опьянили барона, он вновь ощутил себя совсем молодым юнкером, когда на пари залпом осушал бутылку шампанского. Восемь часов сна вернули ему силу, тело и душа наполнились энергией, и даже раненая рука не так сильно напоминала о себе. Исчезли раздражительность и угрюмость. Первым столь благоприятные изменения в характере гауптмана заметил парикмахер, который подобно своему великому «предку» Фигаро отличался некоторой болтливостью, вызывавшей у его титулованного клиента гримасу неудовольствия, иногда сопровождаемую коротким: «Нalt die Klappe (заткнись)». Теперь же в процессе бритья барон со снисходительной улыбкой выслушал все местные новости и даже соизволил рассмеяться над немудреным анекдотом.

Врач, за которым был закреплен гауптман, также был в восторге от «такого покладистого и дисциплинированного пациента», готового идти на любые процедуры, только бы приблизить долгожданный день исцеления и выписки в строй. Вершиной жертвенности стало безропотное употребление кефира. Доктор, считающий себя сторонником школы знаменитого профессора Мечникова, искренне верил, что этот напиток способен исцелить все человеческие заболевания. А посему с нескольких близко расположенных ферм на кухню госпиталя регулярно поступал этот «напиток здоровья». Штайнберг, которого в далеком детстве заботливая няня наряду со сказками Андерсена перекормила еще и вышеупомянутой кислятиной, его ненавидел. И утверждал, что с тех пор единственный продукт, производимый коровой, который ему по вкусу, это хорошо прожаренный бифштекс. Но цель оправдывает средства, и единственное, что мог себе позволить барон, выпивая ежедневную порцию кефира, несколько передразнивать доктора и бурчать: «Ad usum externum (для наружного применения)».

Но зато вечера были прекрасны. Фройляйн Грета, заручившись согласием врача, регулярно читала вслух своему подопечному разнообразную литературу, аккуратно обновляемую майором. Частые встречи сдружили двух офицеров. Майор, будучи старшим и по возрасту, и по званию, относился к гауптману как к своему протеже и, заручившись его согласием, перешел на обращение по имени, естественно, без посторонних лиц. Да и его добротный прусский юмор всё чаще звучал в разговоре.

Сочинения Дениса Давыдова сменила «Партизанская война» Гершельмана, а «Войну и мир» Толстого - книга «Преступление и наказание» Достоевского.

Попав в этот конвейер исцеления и самообразования, гауптман даже не обратил внимания, как во время очередного планового медицинского осмотра с него сняли мерку и в одно прекрасное утро майор фон Тельхейм вместо очередной порции книг привез великолепно пошитый и отлично выглаженный офицерский мундир. Не был забыт и Железный крест 2-го класса, аккуратно приколотый к кителю.

- Прошу примерить, герр гауптман. Ваш эскулап наконец дал добро, и мы можем с вами совершить небольшую автомобильную поездку.

Фройлен Грета поспешила удалиться из комнаты, а фон Штайнберг на какое-то мгновение, прижал мундир к сердцу, а затем с помощью денщика майора стал облачаться в идеально сидевшую на нем форму. Вот только с кителем возникли небольшие проблемы, перевязанная рука никак не хотела влезать в рукав. Его пришлось набросить на плечи. Фон Тельхейм поспешил утешить несколько расстроенного барона нехитрой прусской шуткой:

- Ничего, Генрих, не расстраивайтесь. Мундир для пруссака - все равно что корсет для парижанки, но и она, будучи в положении, носит его расшнурованным. А вам все же терпеть не девять месяцев. Ха-ха-ха… - И желая окончательно успокоить собеседника, громко позвал:

- Фройляйн, прошу вас, заходите и полюбуйтесь на нашего героя.

Грета, которая и не думала далеко уходить, вернулась в комнату и сияющими восторгом влюбленными глазами окинула взглядом польщенного таким вниманием барона.

- Герр фон Штайнберг, вы настоящий немецкий рыцарь, и не один другой костюм, каким бы роскошным он ни был, не подходит вам лучше!

- Да, Генрих, я чуть не забыл. Вы награждены Железным крестом первого класса, который получите лично из рук полковника Николаи, а вот этот знак боевого отличия примите прямо сейчас, - с этими словами майор прикрепил к кителю, чуть ниже Железного креста «Знак за ранение» 3-й степени. - Поздравляю, Генрих, но я думаю, что в списке ваших наград вы никогда не поднимитесь до первой степени, во всяком случае, в этой номинации. Ха-ха-ха…

Фройлен Грета, не понимая о чем идет речь, попыталась вступиться, как ей показалось, за обиженного возлюбленного и ответила:

- А я прямо-таки уверена, что герр барон достоин самых высших наград и рано или поздно их получит!..

Её слова прервал жизнерадостный хохот майора, к которому присоединился и несколько сконфуженный гауптман. Грета, не видя ничего смешного в своих словах, покраснела и выбежала из комнаты.

И только вечером, пожилая кухарка, почтенная наружность которой так и просила добавить к имени Марта приставку «благочестивая», заслужившая это «звание», как утверждали злые языки, своей повышенной любовью к гусарам, уланам и прочим «кентаврам» прусской армии, открыла ей причину веселья офицеров, вызвав, впрочем, новую волну смущения у Греты:

- В перечне «боевых заслуг», моя милая, дающих право на награждение знаком первой степени в золоте есть, увы и ах, и потеря мужского достоинства…

* * *

Более серьезный разговор между офицерами состоялся уже в автомобиле.

- Запомните, Генрих, наш с вами шеф, совершенно не похож на заурядного прусского оберста, которых вам пришлось повидать немало. Этот человек имеет право делать доклад непосредственно кайзеру, и от этой информации зависят жизни сотен и тысяч германских солдат, да и судьба рейха в целом. Отвечайте смело на его вопросы и не старайтесь произвести впечатление. Он привык оценивать своих сотрудников, а вы уже - один из нас, по конкретным делам. Могу добавить ещё одно - вы везучий человек, Генрих. И если удача и дальше не оставит вас своим вниманием, то следующую награду вам придется примерить на свою шею.

На несколько недоуменный взгляд собеседника майор конкретизировал:

- Pour le Merite[3], это как минимум!

За этим разговором, а если быть абсолютно точным, - монологом, время пролетело незаметно, тем более что прославленные немецкие дороги напоминали больше разглаженное утюгом полотно, на котором не осталось ни малейшей морщинки. Автомобиль остановился возле одноэтажного особняка, окруженного ажурным металлическим забором. Водитель несколько раз посигналил, открылась калитка, и седой высокий мужчина, с выправкой старого служаки подошел к машине и заглянул в салон.

- Здравствуйте, герр фон Тельхейм! Герр оберст уже дважды справлялся о вас. Он, кстати, во дворе знакомится с пополнением. Прошу вас, заезжайте и не удивляйтесь ничему.

Машина въехала в обширный двор. Посреди неспешно прохаживался оберст с мужественным лицом и коротко подстриженными, чуть седоватыми волосами и усами. Его собеседником был несколько полноватый мужчина в тирольской шляпе, в бриджах и сапогах, в общем, в том костюме, который обычно принято надевать на охоту.

Казалось, что они полностью увлечены своим разговором и подчеркнуто не обращали внимания на четверых щенков немецкой овчарки, которые сидели один возле другого. Знаток собачей души сразу же понял бы, каких усилий стоило этим полугодовалым малышам выполнение последней команды: «Сидеть. Место». Им было так любопытно, им так хотелось сорваться с места и с лаем обежать всю эту неизвестную территорию или, подражая своим родителям, тщательно её обследовать. Но приказ Хозяина был категоричен.

- Замечательно, Вилли! - наконец прореагировал на собак оберст. - Уникальные экземпляры. Мы забираем всех четверых, и это только начало, друг мой! Нам потребуется еще. И как вы смотрите на то, чтобы организовать питомник прямо здесь, у нас?..

Майор и гауптман вышли из автомобиля, денщик фон Тельхейма заботливо поправил на плечах фон Штайнберга китель и подал ему фуражку.

- Наконец-то вы прибыли, господа. Посмотрите на этих красавцев. - Оберст рукой показал на щенят. - Знакомьтесь: достойные потомки прославленного Роланда фон Штаркенбурга и в некотором роде наши новые сотрудники… Господа, не сочтите меня негостеприимным хозяином, но когда вижу этих великолепных созданий Творца, то забываю правила хорошего тона. Прошу вас ко мне в кабинет.

Вопреки подобному заявлению, гостей, несомненно, ждали. На столике возле нескольких тарелок с бутербродами стоял кофейник, чашечки - в общем, всё, что нужно, чтобы прибывшие утолили голод.

- Сейчас война, господа, а посему прошу простить за спартанские условия, - с этими словами гостеприимный хозяин достал из шкафчика плоскую серебряную фляжку с изображением охотничьих ружей и поставил ее на столик рядом с небольшим бархатным футляром. И совсем неожиданно, во всяком случае для фон Штайнберга, вместо слов, приглашающих к столу, прозвучало:

- Майне херрен, прошу внимания!

И гауптман, и даже майор, который, скорее всего, этого ждал, мгновенно вытянулись.

- Гауптман фон Штайнберг, за проявленное мужество и блестящее выполнение боевой задачи я имею честь от имени кайзера вручить вам Железный крест первого класса. Хох!!!

Все трое дружно выпили, после чего фон Тельхейм, занявший стратегически важную позицию рядом с фляжкой с коньяком, снова наполнил рюмки. После ответного тоста фон Штайнберга, в котором он поблагодарил за награду и заверил, что готов немедленно встать в строй, разговоры временно прекратились. Среди простой, но питательной закуски гауптман отметил и наличие копченостей, явно домашнего производства. Похоже, что таланты его егерей в охоте и кулинарии оказались востребованными и оцененными командованием. Фон Штайнберг с аппетитом поглощал бутерброды, тем более что обеденное время уже настало, а пребывание в госпитале приучило к питанию по часам. Впрочем, оберст и майор не отставали в этом благом деле, на практике подтверждая, что завет великого курфюрста Фридриха Вильгельма I Бранденбургского «Война - войной, а обед по распорядку» свято выполняется настоящими прусскими офицерами. Примерно через двадцать минут, когда пустые тарелки напоминали о своём содержимом лишь масляными разводами, наступил черед отдать должное и горячему, ароматному напитку, под который так приятно вести неспешный разговор, особенно, если это Kaffeeklatsch - полуденный кофе.

Естественно, что право начать разговор принадлежало хозяину этого дома - оберсту Николаи.

- Тишина, приятное общество, чашка настоящего кофе, и как будто снова мир, meine Herrn. Но даже этот напиток напоминает о войне. Говорят, что именно этот напиток, а точнее отсутствие его, подняло наших прадедов против деспотии Наполеона. И вот, какова превратность судьбы… Мы снова скрестили свой меч с Францией, но теперь против нас и Россия. Кстати, герр гауптман, вы, как говорят, стали, а может и были, давним и искренним поклонником русских, не так ли?

Фон Штайнберг был ошеломлен таким продолжением праздничного обеда.

- Если вы имеете в виду мою искреннюю благодарность, высказанную командиру русских партизан лёйтнанту Гуроффу за его рыцарское отношение к противнику, который находился в его полной власти, то я и сейчас готов это повторить. Тем более что это не нарушает данную мной присягу кайзеру. И что бы там не донес или продолжает доносить этот негодяй Обермайер, которому русские, кстати, тоже подарили жизнь…

На этом месте оберст Николаи, до этого внимательно слушающий гневную тираду барона, кивнул каким-то своим мыслям и, остановив фон Штайнберга жестом, обратился к фон Тельхейму:

- А вы оказались правы, майор, теперь не так часто встретишь таких честных людей, как наш гауптман, которые умеют помнить добро. Успокойтесь, герр фон Штайнберг, я вполне разделяю ваши чувства, но для нашей службы важнее не только слова, сказанные человеком, который фактически вторично родился, но и те, которые вы произнесли в защиту пленного русского офицера в беседе с несчастным оберст-лёйтнантом и графом Каплицким.

Николаи открыл кожаную папку, достал оттуда лист бумаги и зачитал:

- «Вы правы, господин барон, мне не доводилось бывать в России. Но с русскими я не раз встречался в воздухе. И могу вас заверить, господа, что они по-рыцарски, честно и храбро сражаются на своих аэропланах даже против превосходящего противника. И пусть их генералы тупы и неграмотны, зато солдаты и офицеры, по рассказам сослуживцев, сражаются храбро и мужественно. И я думаю, что исход войны от них зависит так же, как и от решений их невежественного начальства, может быть даже в большей степени, чем мы предполагаем. А еще мне помнятся слова великого Бисмарка: „Превентивная война против России - самоубийство из-за страха смерти“. И если мы воюем против русских, то глупо не считать их опасными и достойными противниками. Что же касается якобы плененного офицера, я бы настоятельно рекомендовал вашему сиятельству передать его германским военным властям для помещения в лагерь для военнопленных согласно его статусу»… И не стоит все валить на «злобного гения» Обермайера. Недалекий человечек из породы прирожденных лакеев в данном случае ни при чем. Это дело рук покойного графа. Я затрудняюсь даже предположить, кому он служил по-настоящему, но зато уверен в одном - главным врагом для него была Россия. Ян Казимир Каплицкий ненавидел всех русских - от императора до последнего крестьянина - и объявил им своеобразную вендетту. Если до войны он умел сдерживать свои порывы и его работа была полезна рейху, то с началом военных действий и с приближением германской армии эмоции взяли верх над рассудком…

Вся ваша беседа была тщательно застенографирована одним из его секретарей. Обычно этим занимались горничные, но в этот вечер у них было другое задание. После того, как их развязали, они позаботились в первую очередь не о раненых и надышавшихся фосгеном летчиках, а о том, чтобы выпустить этого «писаря» из тайной комнаты. Надеюсь, вы не сожалеете, что не успели вкусить их прелестей?.. Ну-ну, не стоит обижаться, я всего лишь пошутил… На самом деле, вам повезло. У графа эти две «особы» выполняли самые разнообразные функции: соблазнение, шантаж, подслушивание, а в их комнатах - в шкатулках с косметикой - были найдены запасы снотворных препаратов, кокаин и даже яд. Наши люди вытрясли из них все, что они знали. Отсюда у нас эта стенограмма. Они же показали и настоящее кладбище, на котором без молитв и отпевания закопали тех, кто попал в руки этому сумасшедшему полуполяку. Для горничных и секретаря там, кстати, тоже нашлась яма.

Майор, поняв, что после такой информации просто необходимо принять «лекарство», налил рюмки до краёв и, произнеся традиционное «прозит», первым лихо вылил ее содержимое в рот. Николаи и гауптман последовали его примеру.

После короткой «терапевтической» паузы Николаи продолжил:

- Но, как мне кажется, майне херрен, достаточно предаваться воспоминаниям. Пришла пора полностью ознакомить вас, дорогой барон, с некоторыми подробностями, имеющими государственную важность и аналогичный гриф. И начну, пожалуй, с самого печального - Германия проигрывает эту войну.

После этих слов фон Штайнберг вскочил с кресла и прерывающимся голосом практически выкрикнул:

- Если это шутка, герр оберст, то я считаю её крайне неудачной! А если вы опять пытаетесь проверить мою преданность фатерлянду, то в таком случае я готов немедленно написать рапорт и с маршевой ротой уйти в окопы! Там, во всяком случае, всё проще: враг впереди, свои - рядом…

Оберст с грустной улыбкой, не прерывая, выслушал эту гневную тираду и продолжил:

- Герр гауптман, я бы никогда не позволил подобные шутки о судьбе Германии, а ваш отказ спасти свою жизнь ценой нарушения присяги кайзеру ставит вас вне всяких подозрений об измене рейху. Но успокойтесь и выслушайте короткую лекцию, которую прочтет нам майор фон Тельхейм.

Тот вздохнул и начал с неожиданного вопроса:

- Скажите, барон, как вас кормят в госпитале? В берлинских ресторанах вы ведь не были с момента последнего отъезда на фронт?

- …Не знаю, как другие, но я не могу пожаловаться. Вот разве что кефира могло быть и поменьше, - с напряженной улыбкой ответил Штайнберг, лихорадочно стараясь понять, какое отношение может иметь госпитальное меню к возможному поражению в войне.

Эта немудреная шутка разрядила обстановку, а майор, который лечился в этом же госпитале полгода назад, добавил парочку анекдотов о чудачестве доктора, и офицеры дружно рассмеялись.

- К делу, господа, к делу, - отсмеявшись, заметил Николаи. - И на фронте, и в госпитале, барон, ни вы, ни ваши солдаты не испытывали особого недостатка в продовольствии. И это правильно, ибо воин должен сражаться, а забота о его желудке - дело тыловых чиновников. Но хочу обратить ваше внимание, герр гауптман, на то, что в Германии в целом появились трудности с продуктами питания. С февраля этого года по карточкам выдают всего двести двадцать пять граммов хлеба в день, и это только начало. Да, мы пока одерживаем победы, но так долго продолжаться не может. Война на два фронта истощает Германию. С одной стороны - Франция, с другой - Россия, а на море проклятый Роял Неви уничтожает нашу торговлю.

- Многие наши политики и генералы слепо следовали словам Наполеона о том, что для победы в войне нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги, - заметил фон Тельхейм.

- С деньгами в Рейхе дела обстоят неплохо, но этого недостаточно. Я знаю, барон, что вы, лечась в госпитале, много времени уделяете чтению книг русских писателей. Хочу внести и свою лепту. - И Николаи процитировал несколько стихотворных строк на русском языке:

Он был глубокий эконом, То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему. Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет…

Затем оберст повторил строки на немецком, а далее вновь продолжил майор:

- Наши военачальники свято верили в возможность молниеносной войны на два фронта и заставили поверить в это самого кайзера. И казалось, что они правы и галльский петушок практически ощипан и готов к жарке, но тут ударили русские. Их армии прошлись по Восточной Пруссии железным катком (кстати, не в первый раз). И пусть нам удалось частично разбить, а частью отбросить их войска, но в итоге Франция устояла, и теперь перед нами реальные перспективы позиционной войны. А каково будет в окопах нашим солдатам, которые из писем узнают, что их родители, жены и дети недоедают, а там недалеко и до урезания их собственного пайка. Hungriger Bauch ldsst sich mit Worten nicht abspeisen.[4]

Кроме того, в отличие от англичан и французов, этих русских в основной массе очень трудно заранее просчитать. На одном участке фронта они могут полками сдаваться в плен, а на другом, расстреляв все патроны, броситься в штыковую атаку и драться до последнего солдата. А теперь еще появился и доселе неучтенный фактор - партизанские отряды, о которых, герр барон, вы знаете не понаслышке. Новостью для вас может стать информация о том, что некий подпоручик Гурофф был замечен в крепости Ново-Георгиевск. Мы попытались реконструировать путь его отряда и подсчитать людские потери. В итоге выходит, что мы, по самым скромным оценкам, потеряли до батальона пехоты. Но даже не в этом главное. Была почти полностью парализована работа тыловых подразделений, и, как следствие, наши войска продвинулись не так далеко, как было запланировано. А вдобавок - чудовищные взрывы артиллерийских складов в том же Ново-Георгиевске и отстрел группы высших офицеров рейха в присутствии самого кайзера…

Сказать, что гауптман был удивлен, означало ничего не сказать. Новости о трагической гибели от пуль неуловимых стрелков нескольких высших генералов Германии и о чудесном спасении кайзера периодически доходили до него, но обрастали самыми фантастическими подробностями. И как это очень часто бывает, рассказчики готовы были поклясться, что «услышали это от САМОГО…» Далее шли разнообразные вариации, включающие личного шофера, врача, повара, адъютанта и пр.

- Да, да, вы не ослышались, герр барон, - именно отстрел. - Николаи продолжил объяснения: - Заявление в газетах о том, что они погибли в результате взрывов на складах с боеприпасами, вызванных нарушением всех писаных и неписаных правил хранения боеприпасов русскими варварами, - не более чем дань общественному мнению. Хотя, нам известно, что какая-то толика информации все-таки просочилась, но пока, к счастью, в виде неопределенных слухов. Между прочим, часть этих событий была снята на кинопленку кинооператорами, которые были должны увековечить для потомков триумф германского оружия. Теперь эта пленка изучается нашими специалистами буквально кадр за кадром. Но вопросов появляется больше, чем ответов на них. Кстати, один из них я сейчас задам вам… Герр гауптман, тогда, в замке, вы не заметили в отряде этого Гуроффа лиц с характерной азиатской или британской внешностью?.. Может быть, кто-то говорил по-английски?

Фон Штайнберг отрицательно покачал головой.

- Не торопитесь, подумайте. У нас есть некоторые подозрения на тот счет, что этих русских партизан готовили японские инструкторы, а бритты командировали туда своего офицера. А эти два народа всегда были известны своими пристрастиями к тайным операциям… Ну, нет, так нет. Теперь перед нами стоит одна сверхзадача: вывести Россию из войны, сделать ее если не своим союзником, то хотя бы нейтральной. Покойные Гинденбург и Людендорф пытались поставить русских на колени и, как господа, диктовать им свою волю. И хотя древние завещали нам: «De mortuis aut bene, aut nihil»,[5] я вынужден сказать, что, погибнув на поле брани, эти генералы принесли пользы больше, чем оставаясь в строю. Другие политики пошли еще дальше. Они пытаются уничтожить Россию, отравляя её революционными бациллами. Подобно Японии, которая финансировала в прошлую войну российских социалистов различного разлива, эти господа занялись тем же самым, но в гораздо больших масштабах. Они пытаются натравить «призрак коммунизма», который, по словам их духовных отцов Маркса и Энгельса, «бродит по Европе», на российскую монархию. Но при этом забывают, что подобным образом поступали и завоеватели прошлого, забрасывая катапультами трупы людей и животных в осажденную крепость с целью вызвать чуму. Однако рано или поздно они и сами попадали под ее разящую косу. Эти обе дороги ведут в тупик.

Хвала всевышнему, что в фатерлянде есть еще люди, и их немало, которые предупреждали императора о губительности войны с Россией. Я назову вам только троих, но их имена говорят сами за себя: гросс-адмирал фон Тирпиц, рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег, начальник немецкого генерального штаба генерал от пехоты фон Фалькенгайн. Я позволю себе процитировать слова генерала: «Безбрежные пространства России способны поглотить любой военный натиск…» А гросс-адмирал высказался еще конкретнее: «Именно коварный Альбион заставил немцев и русских истреблять друг друга». И я очень рад, что это понимают и русские, иначе, чем объяснить слова лёйтнанта Гуроффа, которые он высказал вам на прощание: «Немецкий солдат всегда славился своим мужеством, еще со времен Фридриха Великого. И достойно противостоять ему мог только русский солдат. Но, увы, от этого противостояния выигрывают только островные банкиры». Я ничего не исказил, барон?

- Нет, герр майор, - ответил гауптман, - у вас прекрасные информаторы. Всё было именно так, могу лишь добавить, что эти слова были произнесены без малейшей фальши. Чувствовалось, что лёйтенант Гурофф ненавидит лимонников куда сильнее, чем нас, немцев. Значит, получается, что кайзера спасла не случайность?

- Нет, не случайность, а добрая воля нашего таинственного русского офицера. И, скорее всего, это было вызвано не почтением к монаршей особе, а неким намеком, если хотите, приглашением к диалогу. И скорее всего, за этим Гуроффым стоят весьма важные персоны, которые считают, что две империи должны заключить почетный и обоюдовыгодный мир. Так уж получилось, что именно погибшие генералы возглавляли ту группировку, которая пыталась изолировать кайзера и фактически подчинить его своей воле. В ставке творились престранные вещи. Стоило кайзеру отдать какой-нибудь приказ или распоряжение, как его тут же отменяли. Когда в ставке звонил телефон, его под каким-либо благовидным предлогом просили выйти, чтобы он не смог узнать, о чем идет речь. Ему не давали поговорить больше чем пару минут с кем-либо, кто мог сообщить ему правдивую информацию о том, что происходит на фронте. Он никогда не бывает в курсе военных дел или стратегических планов своих генералов. Его отсылали на восток, когда готовились операции на западе, и, наоборот - на запад, когда что-то планировалось на востоке. А вся ответственность оставалась на кайзере, как на главнокомандующем. Теперь, я уверен, что позиции «партии мира с Россией» усилятся. Но, к сожалению, есть еще одна труднопреодолимая преграда, которая, увы, находится практически за пределами нашего влияния. И имя этой преграды - император Всероссийский Николай Второй. Как и все монархи, русский царь в некотором роде находится в плену условностей, а кроме того, он еще и «невольник чести». Повторив год назад слова своего предка Александра Первого, сказанные после начала войны с Наполеоном: «Я торжественно клянусь, что не заключу мира, пока останется хоть один враг на родной земле», он лишил себя свободы маневра. Более того, он, дав некоторые обязательства своим союзникам, наивно надеется на их взаимность. А в то же время для них, и в особенности для британцев, их обещания, данные российскому монарху, расцениваются подобно заверениям какому-нибудь вождю папуасов. Таким образом, чтобы подвести наших венценосцев к столу переговоров и сохранить при этом реноме, нам следует изобрести нечто в духе рыцарских романов. Кстати, барон, а как бы вы поступили, если узнали о готовящемся покушении на российского императора или его детей?

- Как прусский офицер и дворянин, я бы постарался довести эту информацию до тех, кто отвечает за их безопасность. Возможно, и у нашей полиции остались некие старые связи с российскими коллегами.

- И мы бы поступили точно так же, но война… Поверят ли коллеги из аналогичного ведомства данным, полученным от врага? Тем более что за этими террористами стоят англичане, на руках которых следы крови не одного русского монарха. В лучшем случае это только отсрочит удар. Поэтому у нас возник план операции: целью террористов является императорский санитарный поезд, в котором сестрами милосердия служат великие княжны - дочери императора Николая Второго. Террористы планируют подорвать железнодорожные пути, когда состав будет в прифронтовой зоне, и уничтожить всех, кто связан родственными узами с русским царем. Точное время и место нападения нам должен сообщить наш человек в английской разведке. И тогда мы сможем, как говорит пословица: «Убить двух мух одной хлопушкой».

Вы, герр гауптман, со своими егерями заблаговременно прибываете в район атаки, дожидаетесь нападения на поезд и наносите молниеносный удар. Результат - террористы уничтожены, великие княжны спасены, вы доставляете их в безопасное место и передаете под покровительство своего сюзерена. А наш кайзер, их единокровный родственник, объявляет перемирие для передачи дочерей российскому императору, который известен как любящий отец. И тогда у наших монархов появляется реальный шанс заключить между империями мир. Учитывая, что здесь идет речь о спасении дочерей монарха и установлении мира, я предлагаю назвать эту операцию - «Гавейн». И именно вам, барон, предстоит совершить подвиг, достойный этого прославленного рыцаря. Но есть еще ряд обстоятельств, которые могут повлиять на результат. Высший свет России крайне неоднороден. И даже среди великих князей Романовых идет скрытая борьба если не за овладение троном, то, во всяком случае, за близость к нему. Раньше в этом споре решающее слово было за гвардией, но после боев четырнадцатого года обстановка изменилась. И вот в этой схватке люди лёйтенанта Гуроффа могут, как говорят на Востоке, стать той соломинкой, которая переламывает хребет верблюду.

И я не удивлюсь, что они также будут вовлечены в эту игру. А посему необходимо выяснить: кто стоит за этим подпоручиком, ибо он сам не может быть самостоятельной фигурой. Сведения о нем весьма расплывчаты, а действия зачастую непредсказуемы. Среди наших солдат до сих пор ходят разговоры о неких мстителях, которые вырезали целый взвод, замаравший свои руки пытками пленного русского. И это не из категории слухов, ибо об этом - как о каре и предупреждении - было напечатано в листовках, которые затем щедро разбросали с российских аэропланов. И должен отметить, что это произвело действенный эффект. Я не буду утверждать, что теперь каждый германский гренадер поторопится перевязать раненого русского, но уверен в том, что постарается не распускать свои руки. Но не понятно одно: офицер объявляет настоящую вендетту и мстит за простого солдата, не связанного с ним даже родственными узами. Это не характерно ни для Японии, ни для северных народов, ни, тем более, для британцев. Единственное, что нам удалось установить, так то, что этот таинственный господин снабжен особыми полномочиями, пределы которых установил лично командующий армией генерал от инфантерии Смирнофф. И, скорее всего, за ним, или если вам угодно, над ним, стоят значительно более влиятельные персоны.

- Простите, герр оберст, - наконец осмелился задать вопрос гауптман, - это надежная информация? Я по личному опыту знаю, что определенная категория людей склонна бравировать высокими покровителями и, что самое забавное, заставляют поверить в это и своих собеседников. Этакий русский «капитан Фойгт из Кёпеника».

- Увы, барон, у лёйтнанта имеется соответствующий письменный документ. И это подтвердили несколько русских офицеров из крепости Модлин, которые находятся в нашем плену, а после известных вам событий вопросы им задавали весьма настойчиво. Среди них - начальник штаба генерал-майор Глобачефф. Позже, кстати, вы сможете побеседовать и с бывшим начальником жандармской команды штабс-ротмистром Мазепенко. И хотя он давно является нашим агентом, но могу сказать откровенно - это настоящее дерьмо. Это вы поймете и сами, гауптман, когда в процессе работы будете с ним контактировать. Но для успеха дела иногда приходится руководствоваться правилом «Отбросов нет - есть кадры». Этот мерзавец с тяжелыми кулаками и полным отсутствием мозгов не смог выполнить даже элементарное наше задание (по иронии судьбы продублированное экс-комендантом крепости - генералом Бобырем) - задержать Гуроффа. Более того, в результате потасовки этот кабан оказался избитым и связанным. Правда, в свое оправдание он утверждал, что в этой «эпической битве» помимо самого лёйтнанта принимали участие не менее пяти его казаков-головорезов…

Николаи несколько увлекся и, судя по всему, намеревался, продолжать эту своеобразную вводную лекцию для гауптмана. Но майор фон Тельхейм заметил, что фон Штайнберг уже несколько раз незаметно для окружающих морщился и бережно дотрагивался до раненой руки, пытаясь, по-видимому, придать ей более удобное положение.

- Извините меня, герр оберст, за то, что вынужден невольно вас прервать, но мне кажется, что наш общий друг несколько устал, да и рана напоминает о себе, - и, обращаясь уже к гауптману, уточнил: - Не так ли, Генрих?

Барон, не желая признаться в слабости, попытался все отрицать, но Николаи был солидарен с майором.

- Да, вы правы, Хельмут, я несколько увлекся, на первый раз довольно. Предлагаю выпить, как говорят русские, «на посошок». Рюмка коньяка послужит вам, барон, анестезией на время дороги в Beelitz, а через неделю, когда, как я надеюсь, ваше здоровье окончательно упрочится, следующую встречу мы проведем уже на тренировочной базе, где проходят подготовку ваши егеря.

Офицеры, следуя, как им казалось, русским традициям, залпом выпили коньяк, после чего майор проводил гауптмана до автомобиля и оставался во дворе, пока машина не скрылась за дальним поворотом.

Возвратившись в кабинет, он подошел к окну, возле которого стоял Николаи, и задал вопрос:

- Ну и как вам мой «крестник», герр оберст?

- Достойный офицер, и не из тех, кто склонен бездумно щелкать каблуками, - чуть помолчав, ответил Николаи. - Честен, не забывает тех, кто сделал ему добро. И при этом верен присяге. Но у него, как я вижу, есть еще одна черта характера, которая может быть как полезной, так и вредной для дела, - его нельзя причислить к бездумным исполнителям приказов. Я думаю, что стоит дать ему оперативный псевдоним, совпадающий с название операции, - Гавейн… Ну а теперь, когда рыцарь готовится к новым ратным подвигам и спасению принцессы, придется заняться менее приятными субъектами. Герр майор, нам пора побеседовать со злодеями, покушающимися на жизнь ее императорского высочества великой княжны…

Глава 9

Остаток дня был занят обычными армейскими мелочами: оружие там почистить, портянки выполоскать в небольшой заводи под присмотром кого-то рыжего, изредка мелькающего в сосновых кронах, себя в порядок привести. Туда же пришла и Анна Сергеевна с очередным неотложным делом - бинты постирать. Подождав, пока я закончу бритье, подсела рядом на песочек и устроила митинг на тему: «Я остаюсь здесь учиться!» После огромного числа аргументов, вываленных на мою бедную голову в течение пяти минут, пришлось согласиться, чтобы не стать врагом номер один для этой шаровой молнии в юбке. Кстати, пока была в солдатской форме, вела себя нормально, как только переоделась в платье, откуда только все взялось? Короче, девушка взрослая, упрямая, пусть за свои поступки сама и отвечает. Тем более что чисто интуитивно, без какого-то логического обоснования, чувствую, что ей действительно лучше остаться здесь… Или это опять проделки экстрасенса Мартьяныча?.. Блин, голова кругом, никогда еще в такую передрягу не попадал. Ладно, посмотрим, действительно, как ночь пройдет.

Вечером, после ужина, Анна Сергеевна снова нашла меня и передала просьбу Синельникова зайти, мол, он хочет со мной поговорить. Мысленно настраиваясь на тяжелые объяснения по поводу того, что бросаем его в глухом лесу, прохожу в дальнюю комнату, где на широкой лавке-кровати лежит Матвей. Рядом табуретка играет роль прикроватной тумбочки. На ней стоят глиняный кувшин с кружкой, два маленьких горшочка, из которых достаточно специфично, но вкусно пахнет заваренными травками. Прапорщику вроде получше, увидев меня, улыбается. Правда, улыбка выходит какой-то жалкой и виноватой, но дело вроде действительно идет на поправку.

- Добрый вечер, Матвей Матвеич!.. Как себя чувствуете, рана сильно беспокоит?

- Здравствуйте, Денис Анатольевич… - Синельников даже чуть поворачивается, чтобы лучше меня видеть. - Спасибо, дед Мартьян какие-то травки заварил, Анечка мне их пить дает, и боль проходит. Только слабость большая.

Краем сознания отмечаю, что недавно слышал неуставное обращение «Матюша», а теперь вот и «Анечка» появилась. Может, еще и в этом причина ее желания остаться? Ну, удачи им…

- Ничего, поправитесь. Старик обещал вас через две недели на ноги поставить, а я ему верю.

- Я - тоже… Но позвал вас с другой целью… Дело в том… Вы завтра, как я слышал, уходите, а я остаюсь…

- Но, Матвей, сами же прекрасно понимаете, мы донести-то вас сможем, но вот лечение обеспечить - никак… - Трудно оправдываться, подсознательно возникает ощущение свершающегося предательства, мол, обещал и не сделал. Хотя и сам, судя по виду, Синельников, прекрасно понимает, что другого выхода нет.

- Не извиняйтесь, Денис… Можно я буду так вас называть?.. Наоборот, это я хотел извиниться, что стал обузой для всех. Прекрасно понимаю, что другого варианта нет… И еще… Можете думать что хотите, я же не считаю, что совершил бесчестный поступок… Помните, в крепости я упоминал, что интенданты жгут казенные деньги, точнее, делают вид, что жгут… В общем, под лавкой лежит мой мешок, в нем - два свертка… В каждом - по семнадцать тысяч рублей… - Прапор аж приподнимается на лавке, сверля меня глазами. - Я сразу решил, что как выйдем к своим, отдам вам половину… Это - не плата за доставку, упаси бог, я даже не думал так!.. Это… Ну, как сухарь последний пополам поделить… Еще ж Бонапарт говорил: чтобы выиграть войну, нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги… Отряд у вас особый, потребности большие, а у наших снабженцев снега зимой не выпросишь, я уж на этой «кухне» покрутился, сам таким был. Да и батюшка как-то сказывал, что предок наш в час Смуты, подобно Минину, нажитую кубышку для победы русского оружия отдал… Официально эти деньги сожжены, а вам они могут здорово пригодиться. Возьмите их, пожалуйста! Я очень вас прошу!.. И поймите меня правильно, не обижайтесь…

Достаю из-под лавки вещмешок, развязываю горловину, там под всякой мелочевкой действительно лежат два бумажных свертка-кирпичика. Беру один из них, Синельников кивает, мол, разверни, посмотри. Внутри пакета из вощеной бумаги лежат две пачки двадцатипятирублевок с портретом Александра-Миротворца, пачка розово-кремовых сотенок-катеринок и четыре сложенные пополам голубоватые ассигнации в пятьсот рублей с портретом Петра Алексеевича. Да, по нынешним временам - нехилая сумма, даже несмотря на военную инфляцию. «Жалованье» за десять лет службы… В комнате висит неловкое молчание. Ну, что ж, «взятка» дана… И принята. Беру деньги не для себя, а - на дело.

- Спасибо, Матвей Матвеич! Даю слово офицера, что употреблю деньги не личной корысти ради. А вы поправляйтесь, выздоравливайте. И если… нет, когда выйдете к нашим, постарайтесь меня оповестить. Свяжетесь со штабом второй армии, с капитаном Бойко Валерием Антоновичем. Это - мой начальник, я по прибытии доложу о вас… А сейчас отдыхайте, время уже позднее. Завтра я еще раз загляну к вам.

На ночь расположились в сарае на охапках сена, к слову сказать, неизвестно для кого заготовленного хозяином. На всякий случай все-таки предупредил всех, чтобы оружие было под рукой, и выставил два поста. Один - на входе в сенник, и другой - возле духового окошка под самой крышей. Мартьяныч с маленьким светильничком в руках вскоре, после обхода двора, зашел к нам, хитро и понятливо оглядел всю компанию и, пожелав спокойной ночи, отправился в дом…

Проснулся я внезапно от легкого толчка бойца, дежурившего на входе. После чего тот почти неслышным шепотом поведал, что старик вышел из дому и побрел куда-то в лес. И что бы это значило?.. Побежал за гансами? Нет, не верится… Пошел куда-то по своим делам? А какие могут быть дела в начале первого ночи в лесу?.. Часовой добавляет, что перед этим в дверь дома кто-то тихонько скребся. М-да, все страньше и страньше… Значит, нужно сходить и проверить. Быстро вооружаюсь и пытаюсь как можно тише красться в темноте в направлении, которое показал боец, благо, луна светит достаточно ярко. Через несколько минут впереди в редколесье мигнул огонек, затем еще пару раз. Пробираюсь «на цыпочках» поближе и замираю. От сюрреалистической картины… Ну, блин, фэнтези отдыхает!

Посреди небольшой полянки полукругом расположилась стая волков. Один, видно - вожак, огромный, седой, почти белый в неярком свете ночного «светила» волчище сидит перед стариком и смотрит на него. В уме всплывает Акела из «Книги джунглей», такой же гордый и величественный. Мартьяныч в свою очередь тоже не сводит с него глаз. Немой диалог длится, кажется, целую вечность, потом рука человека касается головы зверюги, который, впрочем, не уворачивается, и властным жестом простирается в направлении болотной тропки. Множественное, почти синхронное движение, - и стаи на поляне уже нет. Только пара качающихся веток указывает, что это была не галлюцинация…

В этот момент что-то или кто-то легонько касается моего колена. Бл…!.. Так же и со страху помереть можно!.. Фуражка на голове, наверное, на целый сантиметр приподнимается от вставших дыбом волос, сердце ухает куда-то вниз, по направлению к пяткам… А снизу на меня смотрит, довольно ухмыляясь, Рыськина морда. И на ней ясно читается ехидный вопрос: «Чё, испужался? А вот нефиг подглядывать! Тоже мне, ниндзя по самоучителю нашелся тут».

- Ну, воин, все рассмотрел, все понял? - с поляны доносится насмешливый голос старика. - Иди уж сюда, поговорим.

Всем все, оказывается, известно, и от кого же я прятался тогда?.. Хорошо, что темно и моих пылающих ушей никто не видит. Выхожу на залитую мертвенно-белым светом полянку.

- Спросить ничего не желаешь?

- Мартьяныч, а… А… А что это было?.. - Вопрос очень «умный», но в голове других как-то не нашлось.

- А было то, что по вашу душу германцы заявились. По следу шли, видать опытные охотники. Остановились перед болотом, заночевать решили. Рыськины братья их учуяли и мне о том рассказали. А потом Сивого с семьей позвали…

- А… Сивый - это вот тот волчище, с которым вы… Который рядом сидел?..

- Ага, он самый. Его стая у меня заместо армии своей собственной. - В голосе знахаря… да какого, нахрен, знахаря, - ведуна слышится гордость. - Я его давным-давно еще щенком выхаживал… А вот теперь отправил гостям незваным салазки позагибать. Через час уже никого поблизости не будет.

- Стая волков справится с вооруженными солдатами?.. Да их же перестреляют, и все!

- А будет в кого стрелять-то?.. Не впервой им. От ихнего воя людишки, бывало, и помирали на бегу, и память теряли.

- Это кого вы так гоняли жестоко? - Потихоньку начинает просыпаться любопытство. - За какие грехи такие?

- Ну, ходили тут всякие в разное время… Душегубы, браконьеры… Пару раз фуражиры Понятовского мародерничали… Пока не кончились.

Понятовский, Понятовский… Где-то я эту фамилию слышал… Да не может быть!.. Генерал Понятовский, польский кавалерийский корпус в составе армии Наполеона!.. Ну ни хрена ж себе!.. Это ж сколько деду лет, получается?..

- Ну, что, позанимался арифметикой? Голову-то не сломал?.. - Мартьяныч вдруг весь подбирается. - Слушай вот!

Со стороны болота доносится жуткий, проникающий в самые потаенные уголки души, звук волчьей песни. Внутри все обмирает, тело становится ватным, руки и ноги деревенеют и не слушаются. К первому волку присоединяются еще два, они вторыми голосами выводят Песнь Смерти. Первый «куплет» стихает, в ночной тишине раздается несколько беспорядочных выстрелов, которые как бы служат сигналом для остальных волков. Набирая силу с самых низких басовых нот и внезапно взмывая вверх к тускло-серебристой луне мощными обертонами, вступают с разных сторон уже шесть или семь голосов. И в этой песне очень явственно слышится целая гамма эмоций: по настоящему звериная злоба к тем, кто нарушил покой леса, кровожадная беспощадность, готовность прыжком повалить противника и одним движением челюстей располосовать вражью глотку аж до позвоночника, угрюмое торжество хищника, знающего, что добыча от него не ускользнет, мстительная ярость и торжество…

Выстрелов больше не слышно, песня волков потихоньку удаляется, затихает. Старик резко поворачивается ко мне:

- Хотел что спросить?.. Иди, успокой своих. Скажи, что придешь к рассвету, - в голосе и следа не осталось от расслабленной насмешливости. Так не каждый генерал командовать может. Даже не командовать, а повелевать. - Иди!.. А потом в одно место с тобой пойдем! Если не побоишься…

* * *

Дюжина людей бежала по вечернему лесу. Опытные, ловкие, сильные, они бесшумно двигались по чащобе, и редкая веточка колыхалась там, где только что мелькал зеленый мундир. Сюда они пришли незадолго перед закатом, остановились на берегу болотца, осторожно походили вокруг, внимательно рассматривая свежие следы. Затем старший велел устроить ночевку, и чужеземцы, выставив сторожей, заснули… Ненадолго… Пока луна не взошла в полную силу…

Теперь они ломились обратно сквозь цепкие заросли, норовившие уцепиться за одежду, хлестнуть в темноте по лицу, глазам, подставить подножку корневищем. А в спину чужакам бил леденящий душу волчий вой. Все эти люди в зеленых мундирах были опытными охотниками и отлично понимали смысл этой жуткой песни: «Смерть чужакам! Смерть осквернившим наш лес! Вы пришли на чужую землю, здесь же и умрете! Ваши трупы съедят земляные черви, а костями будут играть в логовах наши кутята! Сегодня мы устроим кровавый пир и ваши самки будут долго и безуспешно оплакивать вас, а ваши щенки подохнут с голоду, потому, что некому будет принести им кусок мяса!..»

Если бы какой-нибудь человек оказался рядом с ними, то в неверном свете колдуньи луны ему порой могло показаться, что это бегут не люди, а скелеты, обряженные в форму егерей кайзеровской армии. Застывшие мертвенно-белые лица, оскаленные рты, пустые черные глазницы…

Выбежав на просеку, с которой они несколько часов назад начинали свой путь, егеря без сил повалились на землю, безуспешно пытаясь ощетиниться стволами винтовок, ходившими ходуном в трясущихся непослушных руках. Глотки с хрипом пытались впихнуть в легкие, пережигавшие кислород, прохладный ночной воздух. Сердца бешено колотились внутри клеток из ребер, пот заливал глаза… Последний отдаляющийся аккорд волчьей песни заставил их судорожно еще теснее прижаться друг к другу. Затем наступила тишина…

Прошло несколько томительных минут, прежде чем к ним вернулся дар речи. Вся вода из фляжек перекочевала в желудки, но пересохшим глоткам и хриплым голосам так и не помогла.

- Когда я был сопливым мальчишкой… - Оберъягер Ханс Брюннер сунул в рот сигарету и теперь безуспешно пытался попасть спичкой по коробку. - Я… смеялся над рассказами дедушки… О вервольфах… Которые как-то гнались за ним по лесу… И выли, наверное, точно так же… Мои внуки тоже… Будут смеяться, когда я буду им рассказывать… Про сегодняшнюю ночь… Если буду… Если останусь жив… Шайзе…

- Нет, Ханс. Боюсь, что ты никогда и никому этого рассказывать не будешь. - Унтер-офицер Фриц Штернер, старший группы, обвел угрюмым взглядом своих подчиненных и затем продолжил: - Камрады, большую часть из вас я хорошо знаю еще по охотничьим угодьям нашего герцога Вюртембергского. Я не один десяток лет охотился на волков и знаю все их повадки… Сегодня была не обычная стая, а… что-то гораздо хуже… Обычные звери так выть не могут. На такое способны только… - он запнулся, не решаясь выговорить жуткое слово и тем самым привлечь к себе внимание тех, о ком говорил. - Поэтому я хочу, чтобы вы знали: утром я доложу герру оберсту о том, что следы русских обрываются в непроходимой трясине и, судя по всему, они все утонули, пытаясь выбраться из окружения. Если кто-нибудь из нас расскажет правду, над нами будут смеяться сначала все сопляки из рейхсхеера, а потом вся обслуга домов для умалишенных. Но перед этим все-таки последует наказание за невыполнение приказа. А еще раз идти к этому чертовому болоту нет желания ни у меня, ни, я думаю, у вас…

Глава 10

Выйдя на поляну, негромко свищу «Свои», в ответ в черном провале ворот два раза и, после паузы, еще раз мигает фонарик. Значит, все в порядке. Захожу внутрь, и меня наперебой встречают одним и тем же вопросом: «А что это было?» Волчий вой здесь был хорошо слышен и наверняка доставил присутствующим немного острых ощущений. Я представляю, каково проснуться среди ночи от такого «будильника».

- Ничего особенного. - Пытаюсь вкратце объяснить произошедшее: - К болоту с той стороны подошли немцы, и наш хозяин отправил им навстречу стаю волков…

В ответ - немая сцена, народ пытается переварить сказанное.

- Что значит «отправил»?.. Как это?.. Ему волки подчиняются?.. Невозможно!.. Ну ничего себе!..

- А то и значит. - Чего-то меня покаламбурить тянет. - Дед Мартьян высвистал из леса волков, они перед ним выстроились, он им скомандовал «фас!» и показал направление движения. Они и убежали.

Все разговоры пресекаются фразой Семена, почему-то подошедшего сзади:

- Я-то серых повидал на своем веку в достатке. Ток вот ни разу не слыхивал такой «музыки». Ручные они там, аль нет, у меня б с десяток верст пятки сверкали, если б за спиной такое…

- А ты откуда бредешь, добрый молодец? - Так, пора менять тему, дабы избежать лишних вопросов. - Сказано ж было - «никуда»!

- Так мы с Гордеем никуда и не уходили. В доме - тока раненый и сестричка. Ей такое услыхать - сам подумай, командир! Вот мы и сели возле крылечка покараулить, он и посейчас там…

Надо ж, какие у меня бойцы инициативные. И, что самое главное, инициатива - правильная…

- Добро, молодцы! Теперь часовые бдят, остальным - спать… Я скоро вернусь, за старшего остается Семен.

- Командир, я - с тобой. - Игнатов, назначенный старшим, тут же начинает подрывать основы единоначалия.

- Для тех, кто ночью плохо слышит, повторяю: ты - за старшего! Я… Иду… Один…

- А ежели?..

- Один!..

Быстренько разворачиваюсь и иду к полянке, где изредка мигает светильничек. Дождавшись меня, Мартьяныч молча поворачивается и шагает впереди, указывая путь. Идем минут десять, от бесчисленных поворотов в разные стороны появляется ощущение, что старик просто водит по кругу, чтобы днем я не смог повторить маршрут. Что ж это за место такое таинственное?.. Внезапно, выйдя на очередную полянку, он останавливается, и привыкшие к темноте глаза вскоре различают какой-то черный забор. След в след за дедом обхожу по часовой стрелке частокол из заостренных бревен и сворачиваю в небольшую калитку. Мартьяныч жестом показывает мне «Стой!», прислушивается к чему-то только ему одному слышимому, затем проходит вперед и зажигает заранее приготовленный факел, воткнутый в землю. В мерцающем пламени видна огороженная округлая площадка, в середине которой высится громадный, наверное, в три-четыре обхвата, дуб. Раскидистые ветви почти везде лежат поверх заостренных бревен, создавая своеобразную крышу. Перед лесным великаном врыт в землю и окружен неглубоким ровиком валун высотой в половину человеческого роста неправильной вытянутой формы. В скудном освещении он кажется иссиня-черным, будто поглощающим свет, на поверхности нет никаких бликов. Старик поворачивается ко мне и командует:

- Подойди и положи ладони сверху!

Хочется задать кучу вопросов, но ноги сами несут меня к камню, протягиваю руки и кладу их на верхушку. Поверхность прохладная, состоящая из множества мелких извилистых бугорков, пересекающихся друг с другом, с гладкой, будто отполированной поверхностью. В «низинках» между ними камень ноздреват, напоминает на ощупь пемзу. Такое ощущение, что держу во много раз увеличенную косточку от персика.

- Так кто же ты, воин?.. Почему в твоем теле живет две души?.. - Голос деда напряжен и, как будто, хлещет по ушам. - Ответь!

Оборачиваюсь на звук, ведун стоит, сверля меня взглядом, будто пытаясь высмотреть что-то одному ему видимое и важное.

- А с чего вы взяли, Мартьяныч, что у меня их две?

- Говори мне «ты»! Я могу… Я вижу человеческие души. И две в одном теле могут быть или у баб непраздных, когда они дитё под сердцем носят, или у юродивых, но не у всяких… Или у тех, в кого вселился демон… Но Велес принял тебя, не отверг, значит, ты - не демон… Кто ты?..

Ну вот, опять, блин! И что, снова «каяться» и «исповедаться»?.. Но взгляд у деда каков! Скоро дырку во мне прожжет! Открываю рот, но говорю совсем не то, что хотел…

- Дед Мартьян… Я - из будущего…

Старик моментально срывает с шеи какой-то блестящий багряно-золотистый в свете факела кружок на кожаном шнурке…

- Смотри на него!..

Медальончик, на котором огненными змейками отражаются языки пламени от факела, покачивается перед глазами, голова начинает кружиться, я чувствую, что куда-то уплываю…

Прихожу в себя моментально, будто просыпаюсь по команде «Подъем!». Лежу на земле в позе «звезды», головой в сторону валуна. Рядом сидит дед Мартьян и внимательно смотрит на мое пробуждение.

- Ну, очнулся?.. На-ка вот, попей. - Старик протягивает мне баклажку с пряно-сладковатым травяным настоем. - Извиняй, что я тебя так… Зато теперь вопросов гораздо поубавилось… Воин из будущего…

- Зато у меня они никуда не делись, дед Мартьян. Наоборот. Даже больше стало.

- Ну, так задавай свои вопросы. - Старик спокоен и невозмутим. - Ежели смогу, отвечу.

Вопросов действительно множество, только вот мысли, как мыши от кота, разбегаются в разные стороны. Болото… Не ходи сюда, ты здесь чужой… Рыська… Сивый со своей стаей… Жуткий волчий вой в ночи… Камень под дубом… И с чего начнем? А с начала…

- Мартьяныч, а ты кто на самом деле? И что это за место?

Дед добродушно усмехается, оглаживает бороду и изрекает:

- Знахарь я местный, народ лечу травами да заговорами… А еще - Хозяин Леса здешнего… Велесов волхв. А место это - капище Велесово.

Блин, ущипните меня кто-нибудь, я хочу проснуться и не бредить! Какие, нафиг, еще волхвы? Из песни о Вещем Олеге, что ли?..

- Ты сначала выслушай, а там решать будешь - верить иль не верить. Мой род - древний, и все мужи так или иначе служили богу Велесу. - Старик читает мысли на моей мордочке, как в раскрытой книге.

- Так он же Мораны с Чернобогом родственничек! - «Блистаю» эрудицией, почерпнутой из новодемократических изданий девяностых. - Так ты, выходит, все-таки колдун?

Дед сначала возмущенно удивляется, затем на лице появляется обычная ухмылка:

- Ты не путай ужа и ежа. Того сродственничка зовут Змей-Волос, и поклоняться ему - последнее дело. А Велес, Велих, Волох, его разные народы по-разному называют, - сын Рода и брат Сварога. Именно он привел в движение сотворенный ими мир с помощью тайных знаний, которые получил от сил Света и Тьмы. Бог-оборотень, могущий принимать любые обличья, подчинивший себе всех лесных зверей, укротивший все стихии. Еще Велеса называют скотьим богом, Хозяином Нави, посмертным судьей и прижизненным испытателем…

- Я как-то в языческих верованиях - не очень. - Снова вижу дедову ухмылку, мол, вижу, не слепой. - Знаю только, что вроде Перун был одним из главных богов.

- Ты - воин, потому тебе Повелитель Грозы и близок. Он покровительствует ратным людям. И частенько его противопоставляли Велесу, может, оттого и путают его со Змеюкой… В начале времен, когда боги создали мир, все было ладно и Перун был мирным богом, покровителем кузнецов. Это потом, когда Морана со своим Чернобогом появились и Змеищу создали, тогда уже Перун взял в руки секиру вместо молота и загнал всю эту нечисть под землю. А Велес сразу взял под себя зверей и птиц, леса и поля… И до сих пор селяне, когда хлеб с полей убирают, оставляют несжатыми несколько колосьев и вокруг них связывают сноп. Называют его волотью, аль Велёсовой бородой и просят, чтоб в следующем годе эта борода - зерновое поле - была еще гуще. А на капища к Велесовым камням девки издревле бегали, камни те рушниками да холстами обвязывали, да потом на себя надевали. Чтоб, значит, детки у них были здоровые.

- А я слышал, что кровавые жертвы Велесу девками приносили. Непорочными…

- Может, когда-то, очень давно, и приносили, я того не знаю. Мы ж в лесу живем, университетов не кончали в отличие от некоторых, - язвительно иронизирует ведун. - Кровь на камне была, это - да. Только другая… Из окрестных деревенек выбирали по девке, первый раз… уронившей кровь. Затем по жеребию из них выбирали одну и перед кумиром ее… ну, бабой делали. Вот ее девственность в жертву Велесу и приносили. Причем иной раз такая драка меж тех девок случалась - ой-ёй-ёй! Каждой хотелось невестой бога стать, это ж потом все самые завидные женихи ей ворота с петель сносили, сватаясь. То Перун твой кровью вражьей умывался, да на то он и бог воинов, чтобы лихие соседи ратиться не лезли, страшились. Ты сам, когда к болоту со своими лесовиками-охотниками шел, какую требу, в смысле - жертву, на камень положил?.. То-то…

- Погоди, Мартьяныч… А ты откуда это знаешь?!..

- Коль ты забыл, напомню: я - волхв Велеса, Хозяин Леса! - Старик важно и даже немного высокомерно смотрит на мою недоуменную мордочку, потом смеется. - Так мне ж сам твой Семен и сказал. Приходил он ко мне поговорить…

Тьфу ты, блин!.. Развел как пацана! Я уж начал думать, что у деда всевидящее око и всеслышащее ухо…

- …А вообще-то треба дается так, как вы сделали. Только водку или вино надо заменить на медовую воду, то бишь медовуху, сок малины аль смородины… Кто в лесу алкоголь пить будет? А так - да. Сначала дары Лесу и только потом дары из Леса…

- А как же христианство, дед Мартьян?.. Икона в доме? - Вот я ведуна и поймал. Так мне показалось. Что он на это скажет?..

Мартьяныч снова усмехается:

- Я все думаю, когда же ты до этого дотумкаешь?.. А что - христианство?.. Верю ли я в Бога? Да. Верю ли в то, что Иисус - Сын Божий, за грехи людей людьми же и убитый? Да. Верю ли в то, что Мария стала Матерью Божьей через непорочное зачатие? Тоже - да. Ну-ка, вспоминай Христову Нагорную проповедь! Там нет ни единого слова, чтоб против законов Велеса было.

- Но ведь в христианстве Бог един! Этому же с малых лет учат… А у тебя богов получается больше, чем пальцев на руке.

Старый ведун, помолчав немного, уже без усмешки, вполне серьезно проговорил:

- А вот будь ты учителем, стал бы преподавать математику, например, химию с физикой не студенту, а школяру, только первый год за парту севшему? Нет. Его сначала надобно арифметике обучить, аз-буки-веди чтоб знал… Так же и с родом человеческим. В давние времена люди что дети малые были, на каждый случай своего бога придумывали. Солнышко по небосводу плывет - то Даждьбог со щитом в своей колеснице едет, гром гремит, молния сверкает - то Перун за Змеищем с секирой гонится. Потом повзрослели, поумнели люди-то. И поняли, что нет многих богов, есть много проявлений одного Бога. Что в Писании сказано? Что Господь всеблаг, всеведущ и непостижим человечьим разумом. Вот и видят люди одно и то же, а объясняют каждый по-своему, как кому удобней. А Велес в христианстве в пресвятого Власия превратился, тож ответственного за животинку. Вот и весь тебе мой сказ… Ответил я на твой вопрос?..

Киваю в ответ, хотя до полной ясности далеко. Слишком уж лихо все закручено. Но какая-то логика в словах ведуна есть. Значит, нужно только время, чтоб все улеглось по полочкам, а там будем посмотреть, что - так, а что - нет.

Дед, пристально смотрит на меня и после небольшой заминки продолжает:

- Есть еще один случай, когда жертвуют кровь Велесу… Но это только с согласия того, кто ищет его покровительства. Хочешь, чтобы он тебе помогал?

Ну, выспрашивать тонкости обряда как-то… неправильно. Тут или «да», или «нет», …«а все остальное - от лукавого». Блин, это же из Библии… А тут - Велес… Что-то совсем я запутался. Так, вспоминаем правило номер один, гласящее: «Если самурай не знает, что делать, он делает шаг вперед».

- Да, хочу!..

Старик поднимается, достает из кошеля на поясе кусок бересты, маленький, но даже по виду очень острый ножичек и небольшую склянку с чем-то черным. Задумчиво смотрит на бересту, прячет ее обратно и срывает с дубовой ветви большой лист. Затем еще раз прожигает меня испытующим взглядом и командует:

- Сымай рубаху, исподнее, да ложись, как лежал, только правую руку за голову положи.

Выполняю требуемое, дед садится на колени, берет в руку ножик и… начинает петь какую-то странную песню. Полностью всего не разобрать, слышно только отдельные слова: «…во лесную крепь… к огню горючу… к камню заветну… кощуны… Велеса просят… зверем рыскучим… легкой птицею… черен калинов мост…» Дальше слов не разобрать, сам впадаю в какое-то оцепенение и спустя время чувствую под мышкой легкую, будто укус комара, боль. Рука ведуна опускается на грудь, командуя: «Не шевелись». Боль скоро проходит, дед растирает там кожу, затем командует:

- Вставай, воин!

Встаю рядом с ним, он протягивает мне дубовый лист, на котором в свете факела видны несколько темных капель.

- Возьми, переверни над камнем и прижми. Велесу ты должен сам свою кровь отдать.

Молча выполняю требуемое, старик опять поет-бормочет, затем затихает, стоит молча и ждет. Проходит минута, другая, потом в неярком свете угасающего факела мелькает неуловимо-быстрая тень, и с другой стороны от меня на землю усаживается Рыська. Мартьяныч довольно улыбается, произносит:

- Жертва отдана и принята!.. Я не ошибся, котяра он и есть котяра. Пошли, воин…

Когда, обменявшись сигналами с часовыми, пришел в сенник, по дыханию определил, что все добросовестно делают вид, что спят и видят затейливые сны. Разоблачать их не стал, улегся на свободное место и неожиданно быстро уснул…

Глава 11

Утром, после подъема в голове остались достаточно четкие воспоминания о том, что происходило ночью на капище, и смутные ощущения, что снилось после этого. Впечатление было, будто меня - очень маленького ребенка - кто-то качает на руках и что-то говорит, но слов не разобрать. Осталась только память о сильных и заботливых руках, качавших несмышленого дитятю с сознанием подпоручика Русской императорской армии и старлея Вооруженных Сил Российской Федерации…

Прощание с Синельниковым и медсестренкой много времени не заняло. Анна Сергеевна на предложение все-таки пойти с нами только сверкнула глазищами и возмущенно заявила, что должность у нее называется «сестра милосердия» и это самое милосердие сейчас нужно здесь, конкретному человеку. Прапор совсем не возражал против вышесказанного, хотя чувствовал себя хорошо и, похоже, начал идти на поправку. Кажется, тут еще и кое-что гормональное, то есть межличностно-эмоциональное, примешивается. Ну, да лишь бы на пользу было.

Сборы в дорогу тоже были недолгими. Весь запас продуктов оставляли здесь, с собой взяли по банке тушняка и паре галет на двоих, объяснив, что мы по дороге себе еще найдем. Дед Мартьян в ответ «отдарился» жестяной двухлитровой баклажкой травяного настоя, предупредив, тем не менее, что пить его надо по глотку не чаще двух раз в сутки. На недоуменный вопрос «Почему?» усмехнулся и ответил кратко, но выразительно:

- Ежели больше, сотрете себе свои… причиндалы вздыбленные. А меня ж потом и виноватым сделаете. - И обращаясь уже ко мне, негромко добавил: - Слушай себя, воин. Внимательно слушай. Как только какая необычная мысля в голову придет, сначала обдумай ее хорошенько. То, может… сам знаешь кто тебе помогать будет. Ты в лесу теперь свой, но все одно - смотри по сторонам. И Семену доверяйся. Он - лесовик знатный, да и поговорили мы с ним хорошо. За Матвея не беспокойся, вытяну парня… с Божьей помощью. И Анюту поучу знахарскому делу маленько…

- Спасибо, Мартьяныч. За все. За хлеб-соль, за кров, за помощь… И за науку. Даст бог, еще свидимся.

Старик хитро улыбается, будто хочет спросить, на помощь какого бога я рассчитываю, потом серьезнеет:

- Свидимся. Я знаю это… Ну, доброго вам пути, идите…

Я шел замыкающим и перед тем, как скрыться в кустарнике, обернулся. Дед стоял на том же месте и, поймав мой взгляд, помахал рукой. А через полчаса, когда уже перешли болото, с нами попрощался и Рыська, до этого изредка мелькавший среди зелени. Кошак подождал, пока все пройдут, теранулся о мое колено и, коротко мяукнув на прощание, исчез в кустах…

Остаток пути, верст семьдесят - восемьдесят отмахали за два дня. И все благодаря дедову «коктейлю». Не знаю уж, чего он там намешал, но допинг получился шикарный. Один глоток чуть горьковатого напитка, и через несколько минут усталость куда-то исчезает, хочется бежать, нестись, лететь. Вот поэтому мы этаким стадом лосей, озабоченных известно чем, ломились в нужном направлении, причем не обращая внимания даже на обозные колонны, пару раз появлявшиеся в поле зрения, - жрать не хотелось вообще. На привал встали, когда совсем стемнело. Быстренько перекусили «армейскими бутербродами» - толстый слой тушенки на тонкую галету (не перепутать!), запили все это дело водичкой из фляг и попытались улечься спать. Через час перестали ворочаться самые активные, и до рассвета гармонию природы нарушали только сидящие в укромных местах дозорные.

На следующий день повторилась та же картина: пару кусков тушняка, глоток настоя - и бежим отсюда и до вечера. Но финиш появился немного раньше. Уже после полудня стало понятно, что фронт близко. Грузовики, повозки, колонны пехоты, разъезды, патрули, посыльные и всякие вестовые постоянно шастали взад-вперед по дорогам и не давали возможности перебраться на другую сторону. Наконец-то, после почти часового лежания в траве, появился шанс проскочить, чем мы очень быстро и воспользовались. Лес, расположившийся с другой стороны, гостеприимно укрыл нас под кронами своих деревьев.

Пройдя его, поняли, что почти пришли, в смысле прибежали. Верстах в трех за лесом начинались немецкие позиции, которые гансы активно обустраивали. Небольшой шухер устроили немецкие саперы, приехавшие на свежую вырубку. Но далеко вглубь соваться не стали, напилили четыре повозки толстых жердей и благополучно убыли восвояси.

Наблюдательный пункт устроили на верхушке одной из громадных сосен. В бинокль сумел рассмотреть две линии окопов, строящиеся блиндажи и, самое неприятное, проволочные заграждения в два-три ряда, усиленные спиралями Бруно, местами уже законченные. Разрывы в них пока заполнялись «ежами» из кольев, обтянутых той же «колючкой». Похоже, гансы устали наступать и решили перейти к обороне. Пока не стемнело, прорабатываю два маршрута, где можно пройти, и спускаюсь вниз. Там уже собралось небольшое военизированное вече, все ждут, что новенького и интересненького я им скажу. Стараюсь их не разочаровать:

- Значит, так, впереди гансы в окопах, за ними - наши. Сегодня ночью, после полуночи, когда самые ретивые угомонятся, идем на прорыв. Заграждения поставлены не сплошняком, в двух местах есть разрывы, закрытые «ежами». Возле каждого - по пулемету. Поэтому впереди идет одна «пятерка», трое прокладывают путь, пулеметчик со вторым номером их прикрывает. Потом - основная группа, последним двигается прикрытие: два пулемета, Зингер - за старшего. Напоминаю, мы уже на передке, здесь боевые подразделения, а не обозные сонные мухи. Окопы переходим очень тихо, лишних гансов не трогать, лучше затаиться и переждать. Огонь открывать только в самом безвыходном случае. Вопросы?..

Времени - начало первого. Мы уже тихонько перескочили вторую линию окопов, вплотную подобрались к первой. Еще бы ее так же незаметно пройти, блин. Ждем подходящего момента, когда луна спрячется за тучку. Тогда быстро перескочим, и - все. Останется сделать проход и уйти на нейтралку. А там и до своих рукой подать… Только вот, кажется, у немцев на этот счет другие планы. В окопе слышны приглушенные шаги, какое-то шуршание. Вот и фонарик у самого дна мелькнул… На автопилоте чирикаю «Внимание», чтобы головной дозор не застали врасплох… Это что, комитет по встрече?.. Не похоже… Гансы останавливаются метрах в десяти от нашей лежки, что-то высматривают впереди. Потом по очереди вылезают на бруствер… Разведчики за языком собрались?.. Тоже нет, какие-то мешки с собой тащат… И что делать? А, собственно, вариантов тут немного - только один. Идем в хвост, их всего семеро. Придушим, и - на свободу… С чистой совестью.

Трогаю за плечо Семена, лежащего рядом, еле слышно шепчу в ухо:

- Подмени с Гордеем Зингера и Егорку. Они мне здесь нужны.

Игнатов кивает и бесшумно уползает назад, через минуту появляются казаки.

- Так, братцы, впереди семь гансов с поклажей, ни один не должен пикнуть. Живым брать только старшего. Берите головную «пятерку» в помощь.

Бойцы растворяются за бруствером. А мы пережидаем прогулку часового, затем тоже перескакиваем через окоп и ползем к уже проделанному проходу. Метров через двадцать нас окликают «чириком», отвечаем и подползаем поближе. Так и есть, шесть немцев неподвижно лежат на земле, одного, видимо бесчувственного, заканчивают вязать… Так, а что тут у нас в мешочках?.. Как назло, на луну наплывает очередное облачко и ни хрена не видно. На ощупь - какие-то жестяные банки-цилиндры длиной сантиметров в тридцать, провода… А это похоже на воронки для розлива… Короче, берем мешок с собой, там разберемся. Не просто ж так они ночью погулять вышли.

Через сотню шагов дозор передал по цепочке, что видна наша «колючка». Ползу вперед… Песен тут уже не попоешь, негромко свищу, привлекая возможное внимание часовых, и вполголоса пытаюсь дать знать о себе:

- Эгей, православные… Есть тут кто-нибудь?.. Не стреляйте, свои…

Повторяю кодовую фразу несколько раз, пока в ответ не доносится:

- Хто такие?.. Стрелять будем, отвечай…

- Свои мы, русские. Позовите кого из начальства…

И тут же ночная тишина разрывается истошным криком:

- Ахтунг!! Аля…

Твою мать, немец очнулся!.. В ответ на крик грохочут два выстрела, чувствую удар по плечу, ору уже не таясь:

- Мать вашу через пень в колоду!! Не стрелять, свои!! Ёж вашу кашу под коленку в корень через коромысло!..

Теперь уже в окопе слышен командный ор: «Не стрелять!» В три шашки с подоспевшими казаками рубим проход в проволоке, проскакиваем под начавшимся пулеметным обстрелом с немецкой стороны еще шагов двадцать и плюхаемся в окоп. Там нас уже поджидает унтер с парой солдат, неумело держащих винтовки, будто вилы.

- Подпоручик Гуров. Проводи меня к командиру, - представляюсь разводящему, по всей видимости, и оборачиваюсь уже к своим: - Семен, Гордей, заткните пулемет. Шумит и шумит, разговаривать мешает… Всем собраться здесь, ждать меня. Если гансы полезут, что делать - знаете.

- Командир, у тебя рукав весь в крови! - Сибиряк оборачивается, сует ближайшему бойцу вытащенный из кармана рулончик самопального бинта из нательной рубахи. - Перевяжи, быстро!

Стаскиваю китель, морщась от саднящей тупой боли в руке. Назначенный санитар не успевает сделать и трех мотков вокруг бицепса, который задело по касательной, как снайперы, разбежавшись по окопу шагов на тридцать, берут пулеметчиков «в уголок», и после нескольких выстрелов немцы замолкают. Обиделись, наверное. Смертельно…

А я, тем временем, в сопровождении почетного караула, состоящего из того же унтера с новобранцами, пробираюсь по окопу в направлении блиндажа ротного командира. Один из солдат, очевидно, тот, который стрелял, идет и монотонно бубнит, так, чтобы я мог его слышать:

- Ваше благородие… Звиняйте… Я ж не знал… Оно так как-то само вышло… Не хотел я… Ну, ваше благородие… Не погубите… Не со зла я… Прости, Господи, за грех-то…

После третьего повтора мне это надоедает. Оборачиваюсь, чуть не налетев на штык идущего сзади нытика. Этот вояка еще на ходу и креститься успевает! А ствол в другой руке держит, и очень опасно, однако.

- Да хватит уже бубнить! Никто тебя трогать не будет, угомонись! И винтовку подальше от меня убери, а то еще одну лишнюю дырку во мне сделаешь!.. Унтер-офицер, пусть они впереди идут, а то я за свою ж… спину опасаюсь!

Унтер, судя по всему, старый служака-сверхсрочник, тумаком подгоняет «виновника торжества» и басит извиняющимся тоном:

- Вы уж, вашбродь, не держите зла… Салажня ведь зеленая, проваландались в тылу три месяца, да так и ни чему не научились, окромя как с палкой бегать… Дярёвня… Винтовки тока здеся увидали…

- Ладно, закрыли тему! Если что, скажу - с той стороны прилетело. Долго еще идти?

- Да нет, тут вот как раз поворотец, и, считай, пришли…

* * *

В блиндаже нас встретил немолодой, лет далеко за тридцать, прапорщик, представившийся Яковом Семеновичем Грановским. После краткой церемонии знакомства и проверки офицерского удостоверения ротный крикнул денщика:

- Петька, санитара сюда живо, шевелись быстрей! А потом самовар вздувай, чтоб сей секунд у меня чай был!

- Яков Семенович, у меня там бойцы в окопе.

Ага, сейчас я чаи гонять буду, а группа сидеть и ждать у моря погоды.

- Где бы до утра разместиться?

- Погодите, сейчас рану-то обработаем по всем правилам. - Хозяин достает фляжку и протягивает мне. - Не желаете, так сказать, для анестезии?.. Нет? Ну, как скажете… Тогда наружно попользуем, как только санитар явится. А пока остальные вопросы порешаем. Сколько вас, милейший?

- Трое офицеров, четырнадцать нижних чинов. Всего - семнадцать человек.

- М-да-с… У меня в землянках столько места не будет. Разве что… В трехстах шагах отсюда рощица, там - в низинке - обоз разместился. Тихо, спокойно, да и перекусить будет чем. Кашевары должны были оставить на вас порцион.

- Простите, а откуда вы знали, что мы придем? И будем переходить именно здесь? - Чего-то я не понимаю.

- Молодой человек… Вы разрешите себя так называть? Я ведь много старше вас, мне простительно… Так вот, позавчерашнего дня, точнее ночи, на участке соседнего полка со стороны германцев прорвался какой-то сводный батальон. Подробности официально не объявлялись, но солдатский телеграф утверждает, что кайзеровских вояк несть числа побито и куча трофеев с собой притащена. Две или три артиллерийские батареи с полным запасом снарядов, несколько обозных колонн… В общем, сказки господина Пушкина… Да вы меня не слушаете, молодой человек?..

Скорее всего - нет, не слушаю, потому что знаю, кто это! С вероятностью девяносто девять и девять в периоде после запятой! Батальон Федоренко и моя рота!.. Ой, как это хорошо!.. Да, чего там хозяин бухтит?..

- Простите, Яков Семенович, я, кажется, знаю, кто это был…

Разговор прерывает появление санитара - худого дядьки в застиранной форме с медицинской сумкой в руках. Снова стаскиваю китель. Он разматывает не успевшую схватиться коркой повязку, обрезает по шву и стаскивает рукав нательной рубахи, пропитанный кровью, и с помощью керосиновой лампы внимательно осматривает рану, скорее даже глубокую царапину. Затем берет фляжку у прапорщика, смачивает марлевый тампон и, пригрозив, что сейчас будет немного щипать, поливает рану водкой, а затем протирает ее тампоном. Сидим, терпим, пока «немного щипать» пройдет. Санитар тем временем профессионально и быстро обрабатывает рану йодом и накладывает повязку. Затем выслушивает мое «большое человеческое спасибо» и отправляется восвояси, повинуясь разрешающему кивку ротного, который, дождавшись исчезновения лишних ушей, продолжает прерванный разговор:

- Так вот, они о вас, скорее всего, тоже весьма наслышаны, милейший. И шибко, видать, переживали. Наутро всем батальонным и ротным командирам приказ начальника дивизии объявили, мол, в ближайшее время ожидаются еще люди оттуда. Быть готовым к этому, но никому ни гу-гу. Секрет-с! Ну да ладно, соловья баснями не кормят. Отводите своих солдатушек на постой и с господами офицерами пожалуйте ко мне на чаёк…

Спать не хотелось совершенно - ни мне, ни остальным. Наверное, сказывалось остаточное действие дедова коктейля. Поэтому, отведя в указанную рощицу своё войско и проследив, чтобы все устроились с ложками возле костра, на котором грелся огромный котел, испускавший очень аппетитные запахи, мы втроем с Бером и Стефановым отправились на чаепитие к приютившему нас Грановскому. Разошлись часа через два, чтобы маленько подрыхнуть до подъема.

Как хорошо спать на охапке свежего душистого сена, среди своих, подсознательно не ожидая сигнала тревоги или внезапного выстрела!.. А если еще снится рыженькая…

Глава 12

Неприметно одетый господин средних лет в одиночестве сидел за столиком небольшого кабачка в портовом пригороде Гамбурга, неторопливо куря и изредка делая маленький глоток коньяка из стоявшей перед ним рюмки, абсолютно не обращая внимания на немногочисленных посетителей заведения. Последние, впрочем, тоже не страдали излишним любопытством и занимались каждый своим делом.

Через стол от него, прислонившись к стене, дремал бедно и неряшливо одетый тип с длинными волосами, висевшими сальными сосульками, и лицом горького пьяницы. Время от времени он открывал глаза, обводил помещение мутным взором, затем отхлебывал пива из стоявшей перед ним оловянной кружки и снова погружался в прежнее полудремотное состояние. У входа скучала пара молодых людей, по одежде похожих на мелких портовых служащих. Последним живым существом был кельнер, неторопливо протирающий большой салфеткой рюмки, фужеры и кружки, стоявшие на барной стойке.

Спустя какое-то время на улице послышались голоса, и в заведение ввалилась веселая компания, состоявшая, судя по одежде, из трех студентов, принадлежавших к достаточно обеспеченным семьям, тянущих за руки упирающуюся девицу. Впрочем, было заметно, что она давно привыкла пользоваться популярностью у мужчин и отнекивалась больше для того, чтобы набить себе цену, нежели искренне.

Молодежь обосновалась за соседним столиком и громко потребовала кельнера, чтобы сделать заказ. Неприметный господин усмехнулся уголком рта и хотел сделать очередной глоток коньяка, как девица, вспорхнув со своего места, оказалась рядом и громко поинтересовалась:

- Господину скучно? Господин случайно не меня ожидает?

Ответом послужил сначала внимательный взгляд, затем короткая категоричная фраза:

- Нет, фройляйн, не вас.

- В таком случае могу показать того, кого вы ждете. - Девица, наклонившись, понизила голос: - Пригласите нас за столик.

После этой фразы один из студентов быстро пересел со своего места, оказавшись напротив господина, а остальные стали негромко перекидываться короткими фразами вместе с подсевшей к ним подругой.

- Вы искали встречи со мной. - Молодой человек внимательно и напряженно рассматривал сидевшего перед ним господина. - Зачем? Знаете ли вы, что подобное любопытство часто бывает опасным для здоровья?

- Вас в детстве не учили вежливости, юноша? - Майор фон Тельхейм усмехнулся. - Хотя бы первым представиться старшему по возрасту не нужно?

- А вы уверены, герр… что действительно хотите это знать? - Студент надменно посмотрел на собеседника, затем быстро выхватил из левого рукава узкий стилет. - Пан Вацлав Ковальский. Вам что-нибудь говорит это имя?

- Это тот человек, с которым я должен был здесь встретиться… Посмотрите внимательно вот сюда. - Майор, не глядя на тускло блестящий клинок, неторопливым движением отодвинул опустевшую рюмку и затушил сигарету в пепельнице, не обращая внимания на пьяницу, который в этот момент снова пришел в сознание, сделал очередной глоток, громко рыгнул, обдав пространство вокруг себя крепким пивным духом, и снова откинулся к стене. - А теперь, мой юный друг, гляньте на другую руку!

В голосе фон Тельхейма зазвучал металл. Заглянув под стол, «студент» увидел зажатый в руке миниатюрный браунинг, нацеленный прямо на него.

- Не делайте глупостей, юноша! Одно движение пальца, и ваши близкие будут молиться день и ночь, чтобы вы остались живы с пулей в животе… А если вы действительно Вацлав Ковальский, то, может быть, назовете мне девичью фамилию жены вашего двоюродного брата Яцека, который сейчас служит в Польском легионе полковника Пилсудского, и расскажете, что собой представлял тайник, в котором вы прятали его письма к невесте по его же просьбе?.. Молчите? Тогда убирайтесь прочь, мне с вами не о чем разговаривать!

Студент с побледневшим лицом, как вытащенная на берег рыба, несколько раз открыл и закрыл рот, не зная, что делать дальше. Молчали и его друзья за соседним столиком. Внезапно один из портовых служащих поднялся и подошел к спорщикам.

- Юзек, пересядь к остальным и смотрите за входом, - отдав распоряжение, он повернулся к майору. - Девичья фамилия жены моего брата - Конопчанка, а тайник находился в трещине фундамента каплицы, которая стояла у развилки дорог. Я удовлетворил ваше любопытство, герр?..

- Герр Шульц, с вашего позволения, пан Вацлав.

Поляк достал правую руку из кармана пиджака и присел на освободившееся место.

- Так все же, зачем вы искали меня?

- Дело в том, что я ищу людей для проведения одного… рискованного и опасного мероприятия, могущего принести огромную выгоду всем участникам. К вам мне порекомендовали обратиться персоны, хорошо вас знающие. Они заверили, что это дело не каждому по зубам, но назвали вас и вашу группу, как самых лучших исполнителей подобных акций. Я надеялся, что у нас состоится серьезный разговор, а вместо этого смотрю на устроенный здесь дешевый балаган.

- Простите, герр Шульц, некоторые меры предосторожности. Тем более что вы очень похожи на полицейского.

- Почти угадали, я действительно ношу мундир. - Фон Тельхейм усмехнулся, заметив появившееся напряжение во взгляде поляка. - Но здесь я выступаю в роли сугубо частного лица, выполняющего… скажем так, просьбу определенной группы людей. Достаточно могущественных и, замечу, очень богатых, чтобы к их мнению прислушивались.

- Хорошо, герр Шульц, давайте перейдем к делу. Можете говорить свободно, у меня нет секретов от своих товарищей по борьбе. - Пан Вацлав горделиво выпрямился и даже слегка расправил плечи. - А этого спящего сквалыгу мы сейчас…

- Это было бы несколько опрометчиво с вашей стороны. - Майор повернул голову в сторону столика, за которым клевал носом незадачливый пьянчужка. - Герман, можешь заканчивать спектакль и спокойно допивать свое пиво.

Только что спавший нетрезвый бродяга, мгновенно протрезвев, обвел присутствующих колючим пристальным взглядом, будто прицеливаясь в каждого, а потом неожиданно улыбнулся и отсалютовал кружкой. Что-то похожее на уважение на миг промелькнуло в глазах поляка, затем он усмехнулся.

- Ваш человек так правдиво изображал пьяницу, что я, признаться, поверил… Ну, что ж, чужих ушей здесь нет, можете говорить спокойно, герр Шульц… Или, вероятней всего, герр фон Шульц?

Фон Тельхейм, не торопясь, достал из внутреннего кармана портсигар из вороненой стали, невзначай повернул его так, чтобы собеседнику была видна серебряная монограмма Круппа на крышке, вытащил и закурил новую сигарету. Затем задумался на пару секунд, а потом задал неожиданный вопрос:

- Господа, зная вас, как пламенных патриотов Польши, хочу спросить… Вы не хотите исполнить свой долг перед вашей многострадальной Родиной, создать реальную предпосылку для обретения ею независимости и одновременно заработать крупную сумму? Скажу сразу, речь идет о цифре с пятью нулями.

- В какой валюте? - охрипшим вдруг голосом спросил один из «студентов».

- В любой, какую вы укажете. Марки, фунты, франки, доллары… Я представляю… определенные финансовые круги, для которых выбор валюты, равно как и размер суммы, является незначительной деталью. - Майор откинулся на спинку стула и с наслаждением затянулся ароматным табаком.

- Начало очень интересное. Расскажите теперь, герр Шульц, что мы должны сделать. - Ковальский быстро оправился от неожиданности, в глазах появился хищный алчный блеск.

- А вот сейчас, мой дорогой пан Вацлав, я все же буду настаивать на разговоре тет-а-тет, как говорят лягушатники. - Вежливость фразы немного диссонировала с жестким тоном, которым майор ее произнес. - Это - не моя тайна, и даже не тех, кто меня послал. Не хотелось бы в случае утечки информации разбираться, кто и по какой причине ее допустил. Поэтому пусть ваши спутники пересядут за самый первый столик у входа, Герман последует их примеру. Вместе им будет удобней присматривать за тем, чтобы нам никто не помешал.

Юзек хотел было что-то возмущенно ответить наглому незнакомцу, но одного взгляда Ковальского, брошенного на него, было достаточно, чтобы все слова остались непроизнесенными.

- Делайте то, о чем попросил герр Шульц! - Поляк проводил взглядом девицу, «студентов» и последовавшего за ними спутника фон Тельхейма, затем повернулся к майору. - Теперь можете говорить свободно, нас никто не услышит. Так в чем будет заключаться наша задача?

- Необходимо переправиться в Россию, там связаться с людьми, которых я назову. Они помогут вам разместиться и даже устроиться на работу. Вы ведь, если не ошибаюсь, по профессии инженер-путеец?.. По сигналу вы должны быть в указанном месте в указанный час. Задача - остановить нужный поезд и изъять из него… одну очень высокопоставленную персону, которую впоследствии передать нашим представителям.

Пан Вацлав удивленно смотрел на майора, безмятежно пускавшего дым к потолку.

- Герр Шульц, вы хотите, чтобы мы напали на поезд… русского царя?!..

- Нет, что вы, пан Вацлав… При всем моем уважении, такая задача, боюсь, будет вам не под силу. Императорский поезд хорошо охраняется… В отличие от двух санитарных поездов, в которых простыми сестрами милосердия служат очень знатные дамы, находящиеся в родстве с… некоторыми высочайшими особами.

За столом повисла мертвая тишина, от неожиданного предложения Ковальский оправился не сразу.

- То есть вы предлагаете нам захватить одну из великих княжен?!

- Пан Вацлав! Будьте немного сдержанней!.. Нет нужды произносить то, что вы уже поняли… - фон Тельхейм бесцеремонно перебил собеседника, затем перешел на шепот: - Русский царь будет посрамлен. Если он не смог защитить даже своих детей, как он может управлять империей. В стране начнутся волнения, и это может здорово поспособствовать заключению сепаратного мира и выходу России из войны.

- А в чем же выгода ваших финансовых кругов? - Поляк уже понял идею и теперь старался разобраться в нюансах.

- Выгода заключается, во-первых, в том, что увеличатся военные заказы для победы над Антантой и появятся новые источники сырья из России. А во-вторых, можно будет сыграть на биржевой панике, которая непременно возникнет после этого события… Приведу вам пример столетней давности. На Парижской бирже, когда было несколько сообщений о высадке сосланного узурпатора Бонапарта, каждое из них сопровождалось паникой. Во время которых знающие люди, скорее всего и организовавшие распространение этих сообщений, буквально за день сколачивали баснословные состояния.

- Хорошо, ваш интерес я понял. - Ковальский решил задать самый важный вопрос: - Только вот как это поможет, по вашим словам, обрести независимость нашей многострадальной Польше?

Фон Тельхейм внимательно глянул на собеседника, еще раз затянулся сигаретой и продолжил:

- Об этом лучше спросить господина Пилсудского. Как, по-вашему, за что воюют ваши земляки в рядах австро-венгерской армии? Неужели полковник стал бы создавать воинские части и участвовать в войне, не имея определенных договоренностей с кайзером и австрийским императором?.. Ваши соотечественники из Польского легиона, да и все поляки, просто не поймут вас, если будет упущен такой шанс. Хорошенько обдумайте то, что вы услышали. А завтра, к примеру, в два часа дня здесь же дадите мне окончательный ответ…

Глава 13

Доктор Голубев с недоумением посмотрел на конверт и, не найдя подписи отправителя, вскрыл его и достал небольшой листок бумаги, на котором было написано торопливым почерком:

«Уважаемый Михаил Николаевич!

Не откажите в любезности еще раз побеседовать со мной и Петром Всеславовичем.

Павлов».

Михаилу Николаевичу хотелось не спеша, обстоятельно проанализировать события последних часов, а посему он немедля отправился на квартиру к Бартонду, запасные ключи от которой ему вручил накануне предусмотрительный хозяин. Прибыв на место, доктор заварил в объемистом фарфоровом чайнике ароматный напиток, прихватил связку баранок и занял место за письменным столом. В списке неотложных дел, который он набросал на листе бумаги, на первом месте стояло - немедленно связаться с капитаном Бойко и Гуровым. Но долго заниматься планированием ему не дал Николай Петрович, который, не раздеваясь, вбежал в комнату, потрясая каким-то конвертом, и, едва отдышавшись, почти прокричал своему другу:

- Миша, может, ты объяснишь, что значит сия бумага?

На бланке университета было начертано предписание, в соответствии с которым приват-доцент Бартонд Николай Петрович откомандировывался в распоряжение верховного начальника санитарной и эвакуационной части всех фронтов, генерала от инфантерии его высочества принца Ольденбургского.

- Не торопись, Николай, сейчас разберемся, а пока попей чайку.

В этот момент в дверь позвонили, а через мгновение на пороге появилась фигура ротмистра Воронцова.

- Господа, прошу меня простить за столь бесцеремонное вторжение, но дверь была не заперта. Я к вам с новостями от академика Павлова.

- Подождите с новостями, уважаемый Петр Всеславович. Возможно, вы в курсе столь неожиданных изменений в моей судьбе? - с этими словами Бартонд передал ротмистру предписание.

- Успокойтесь, господа, как раз об этом я и хотел с вами переговорить. Кстати, Николай Петрович, вы не один, кто получил подобный приказ. Ваш покорный слуга, по согласованию с товарищем министра внутренних дел, командующим отдельным корпусом жандармов, свиты его величества генерал-майором Джунковским, также откомандирован в распоряжение принца Ольденбургского. Да и вы, Михаил Николаевич, по моим данным, получите аналогичный документ. Но об этом, я думаю, вы услышите лично от его высочества. А сейчас, господа, у нас просто нет времени на разговоры. Я взял на себя приятную обязанность передать вам письменное приглашение его высочества прибыть на церемонию награждения «ЗА ПОЛЕЗНЫЕ ОБЩЕСТВУ ТРУДЫ», которая состоится в четыре часа пополудни во дворце генерал-губернатора. Я, как уже видите, в парадном мундире, а вам предстоит примерка подобающего сему случаю костюма.

Ротмистр крикнул по направлению к двери:

- Егор, заноси!

В комнату вошел молодой унтер, сжимающий в каждой руке вешалку с фраком. Ошеломленные врачи быстро переоделись. К их неимоверному удивлению, костюмы подошли идеально, что не могло не вызвать общий вопрос к ротмистру, который доктора произнесли практически хором:

- Петр Всеславович, но как?!..

Ротмистр был явно доволен тем, что сюрприз удался, пообещал все подробно объяснить попозже и произнес в заключение:

- Академик Павлов, попав в аналогичную ситуацию, рассмеялся и сказал мне: «В тайной канцелярии есть всё!» И я с ним полностью согласен. В путь, господа, автомобиль ждет.

Поездка заняла минут пятнадцать, и за это время Воронцов лаконично рассказал о предыстории сего события.

- Скажу вам по секрету, господа, что среди весьма обширного списка награжденных есть бесспорный фаворит. И решение посетить Москву и лично вручить ему орден Святой Анны третьей степени подвигло его высочество принца Ольденбургского несколько изменить график своих переездов. Но это того стоит. То, что сделал сей достойный негоциант, так или иначе повлияет на судьбы сотен людей. И нас с вами, господа, в их числе. Но дело было так: в начале апреля в Петроград приехал из Сибири один из купцов Сычевых. Из старообрядцев, в летах, хотя иного молодого за пояс заткнет. Состояние богатейшее, а единственный наследник - юноша двадцати годов, который, надо же так случиться, подхватил пневмонию. Отец всех светил медицинских созвал, в пояс кланялся, золотом осыпал - а сыну все хуже. А тут как раз академик Павлов к профессору Ижевскому приехал, привез новый электромагнитный генератор. Так, Сычев-старший, не поверите, в полночь в гостиницу к Ивану Петровичу прорвался. Я как раз соседний номер занимал и все сам слышал. Дверь буквально с петель снес, на колени упал, плачет и просит сына спасти. Обещал половину капитала отписать.

- А что академик? - заинтересованно спросил Михаил Николаевич. - К нам на передовую лишь слухи доходили да статьи газетные. Иные шелкоперы имели наглость писать, что, мол, нобелевский лауреат заработать на горе чужом решил, златому тельцу поддался. А излечив больного, куш урвал и не побрезговал.

- То, что юношу с того света вытащили, - это святая правда. А насчет злата… Когда Сычев со стряпчим приехал, дабы слово купеческое исполнить и половину имущества на Ивана Петровича переписать, тот ни копейки не взял. Сказал только: «А вот если желает в годину военную Федор Поликарпович внести лепту свою в дело победы российского оружия, да и изобретениям новым помочь, чтоб солдатиков раненых и увечных врачевать способнее было, то от помощи институту не откажемся», - и пригласил его в Попечительский совет. Но, господа, пока все, мы прибыли…

Автомобиль затормозил возле хорошо известной всем жителям первопрестольной резиденции главноначальствующего над Москвой князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона. На входе стояли несколько городовых, которые сверяли фамилии прибывающих со списком и лишь изредка просили предъявить приглашение. Во избежание возможных недоразумений там же присутствовал один из адъютантов князя. При виде ротмистра стражи порядка вытянулись во фрунт, так что докторам не пришлось даже представляться.

В белом бальном зале были установлены ряды мягких стульев. На них, невольно дистанцируясь от прочих гостей, разместилась весьма живописная группа награждаемых, которую так и хотелось назвать «могучей кучкой». Игумен, пара-тройка представителей московского дворянства из старых фамилий, несколько промышленников, медики. На хорах чуть слышно опробовал свои инструменты небольшой оркестр, ибо по сценарию торжественного вечера помимо награждения был назначен благотворительный аукцион и концерт, все доходы от которых планировалось разделить между московскими госпиталями. Под колоннадой громадой волнолома возвышался длинный дубовый стол, прикрытый бархатной скатертью. Среди непременных стеклянных сифонов с сельтерской водой и хрустальных стаканов для президиума был приготовлен и аукционный молоток.

В первом ряду стульев, возле прохода выделялся могучей статью и бородой в стиле Александра III мужчина весьма уважаемых лет. На его несколько старомодном сюртуке полностью отсутствовали золотые побрякушки, которыми, чего греха таить, любили украшать свой костюм некоторые представители преуспевающего купечества, и сразу бросалась в глаза медаль на Андреевской ленте.

- А вот и господин Сычев, - тихонько шепнул докторам ротмистр. Но дальнейший разговор прервали распахнувшиеся двери и зычный голос мажордома, объявившего присутствующим:

- Верховный начальник санитарной и эвакуационной части всех фронтов, генерал от инфантерии, его высочество принц Александр Петрович Ольденбургский… Главноначальствующий над Москвой, генерал-лейтенант, его сиятельство князь Феликс Феликсович Юсупов граф Сумароков-Эльстон… Его высокопревосходительство товарищ главноуправляющего Собственной Его Императорского величества канцелярии по учреждениям императрицы Марии, действительный тайный советник, академик Иван Петрович Павлов.

Оба вошедших генерала по случаю военного времени были одеты в походные мундиры. Однако перепутать их было просто невозможно. Принц превосходил князя не только летами и званиями, но и ратными делами. Об этом красноречиво говорили ордена Святого Георгия 4-й степени и Святого Владимира 2-й степени с мечами, полученные им еще в прошлом веке за подвиги в русско-турецкой войне. Невзирая на преклонные лета (семидесятилетний юбилей был отпразднован год назад), Александр Петрович отличался отменной выправкой, а его знаменитые усы были лихо, по гвардейской моде, закручены вверх.

Иван Петрович Павлов был известен своим принципиальным неприятием роскоши и нелюбовью к золотым пуговицам и лацканам, белым штанам и треугольным шляпам, а посему даже на этой церемонии был не в вицмундире, а во фраке. Больше впечатления производили прямые гладкие волосы, высокий лоб мыслителя и седая борода, аккуратно расчёсанная на обе стороны. А вместо орденов, коих и у него было немало, поблескивал серебром и белой эмалью нагрудный знак Российского общества Красного креста под покровительством императрицы Марии Федоровны.

В ученых кругах некогда ходил анекдот о том, что, получив орден Станислава, академик отдал его своим маленьким сыновьям в качестве игрушки, что дало основание чиновникам от науки обвинять его во фраппировании общественного мнения.

Вслед за ними в зал проследовали несколько корреспондентов столичных и иностранных газет, фотографы, оператор с кинокамерой, а также представители богемы, которые искренне считали свое присутствие на подобных мероприятиях целью всей своей жизни.

Официальную часть открыл принц Ольденбургский. Первые слова его приветственной речи были привычны для подобных мероприятий. Фраза о том, что: «Он счастлив, видеть столь достойных сыновей отечества, в славных делах которых возрождается подвижничество Кузьмы Минина…», была традиционной, а потому и предсказуемой. Корреспонденты газет лишь имитировали записи в своих блокнотах, как вдруг его высочество, мельком взглянув на Павлова, произнес:

- Господа, вручая вам награды от имени государя и Отечества, я горд тем, что на вашей груди воссияют ордена и медали Российской империи, и, как старый солдат, я полностью разделяю вот эти слова поэта: «Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд…» Спасибо вам за деяния ваши, люди русские!

И после этих слов Александр Петрович, выйдя из-за стола, отвесил новоиспеченным кавалерам низкий поклон.

После секундной паузы зал взорвался аплодисментами. Карандаши репортеров забегали подобно ткацкому челноку, с некоторым опозданием захлопали пистоны магниевых вспышек, щедро обдав стоящих рядом белым пеплом. И лишь кинооператор, дисциплинированно начавший крутить ручку камеры с первыми же словами принца, успел запечатлеть абсолютно весь эпизод, ставший на протяжении нескольких следующих недель самой популярной кинохроникой, а отдельные кадры, зафиксировавшие поклон принца, весьма выгодно продал газетчикам.

Далее процесс награждения продолжился по отработанному ритуалу, тем более что присвоение чинов и награждение орденами в Российской империи основывались на четкой неархаической системе. И лишь объявление о том, что купец первой гильдии Сычев Федор Поликарпович награждается орденом Святой Анны третьей степени с присвоением чина шестого класса по ведомству учреждений императрицы Марии, вызвало недоуменное перешептывание одних и завистливые взгляды других присутствующих.

После окончания церемонии был объявлен короткий перерыв, после которого должны были начаться благотворительный аукцион и концерт. Воспользовавшись паузой, принц Ольденбургский, перенаправив всю энергию газетчиков на хозяина дома, подошел к Павлову:

- А вы были правы, Иван Петрович, рекомендуя именно такой сценарий речи. Четко, кратко и по существу. Я бы даже сказал - по-суворовски. Только вот что, милейший профессор, я вынужден поставить перед вами ультиматум. Или вы называете имя этого таинственного пиита, или же признаете своё авторство. Признайтесь, Иван Петрович, что служите двум музам одновременно. Этакий слуга двух господ. Как это вы изволили сами называть: физик и лирик? Хе-хе-хе…

Павлов присоединился к смеху и, лукаво улыбаясь, ответил:

- Александр Петрович, позвольте сохранить анонимность автора. Как честный человек, скажу только одно: у меня просто очень хорошая память.

- Иван Петрович, у нас немного времени. - Отсмеявшись, принц перешел на серьезный тон: - Давайте поступим так: еще раз вместе поблагодарим Федора Поликарповича за его более чем щедрый вклад в дело развития нашего Института экспериментальной медицины, а точнее - создания его особого, московского, филиала. А после, не сочтите за труд, представьте мне рекомендованных вами врачей и начальника службы безопасности.

Принц и академик, раскланиваясь на ходу со знакомыми лицами и лавируя в толпе, подобно двум кораблям, проходящим через замерзший фарватер, направились к Сычеву. На то, чтобы преодолеть каких-то полтора десятка метров, пришлось затратить не меньше пяти минут. Его высочество, издавна слывший галантным кавалером, как истинный русский офицер, не мог себе позволить пройти мимо прекрасных дам или юных дев, не звякнув шпорами, не сказав пару-тройку тонких комплиментов и не приложившись с поцелуем к очаровательным ручкам.

Но необходимо отметить, что и его высокопревосходительство действительный тайный советник и нобелевский лауреат оказался далеко не схожим с сухарем или книжным червем и в галантности не уступал старому гвардейцу, что не осталось незамеченным. Вырвавшись на «оперативный простор», Ольденбургский весьма одобрительно, но с оттенком удивления отметил:

- Иван Петрович, мы с вами знакомы, дай бог памяти, почти четверть века. Но должен заявить, что в последние месяцы вас просто-таки не узнать - молодеете на глазах. Я знаю - не курите, да и спиртного не принимаете, к физическому труду привычны, в городки, говорят, чемпиона среди студентов разгромили, но тут поневоле тянет «Фауста» перечитать.

- Никакой мистики, Александр Петрович, а один лишь материализм и научный подход. Хотя и душевный настрой много значит:

Ничего, что виски побелели, Но глаза тем же светом горят. Никогда, никогда не стареет Тот, кто смолоду сердцем богат!

А ведь эти слова, прямо-таки о вас и написаны, Александр Петрович. За вами, когда вы на фронт выезжаете или в тылу с чинушами нашими сражаетесь, иным поручикам не угнаться. И неизвестно, где труднее приходится: под германскими снарядами, для коих красный крест ничего не значит, или с ура-патриотами местными. А от них подлости любой ожидать можно. Дай им только волю, так за мошну свою и веру, царя и Отечество оптом продадут иль заложат. Вот Суворова вы сегодня упомянули, а Александр Васильевич говаривал: «Я был ранен десять раз: пять раз на войне, пять раз при дворе. Все последние раны - смертельные». Но разговор сей, Александр Петрович, позвольте считать отложенным до времени. Да и место стоит удачнее выбрать. Или в вашем вагоне, казачков перед этим кордоном выставив, или у меня под Москвою.

На этом собеседники прекратили свой диалог и достигли, наконец, цели своего «вояжа». Федор Поликарпович, между тем, находился в плотном окружении «акул пера» и своих же московских коллег по цеху. И если первых интересовала любая, но - желательно - пикантная информация о причинах столь неожиданного высочайшего внимания, то вторые пытались, воспользовавшись новым знакомством, сделать хороший гешефт.

Ставший совершенно неожиданно для себя «вашим высокоблагородием», Сычев, тем не менее, не потерял природной смекалки. Благодаря преимуществу в росте, он первым увидел подошедших Ольденбургского и Павлова и совершенно неожиданно для окружающих поклонился со словами: «Ваше высочество…» Принц, которого позабавила растерянность на лицах, тем не менее, пресек любые попытки интервью. Ответив вежливым кивком, он произнес:

- Господа, я сожалею, что мне придется лишить господина Сычева удовольствия общения со столь приятным обществом, но война диктует свои законы. Федор Поликарпович, я еще раз благодарю вас за щедрую и бескорыстную помощь российской науке. Прошу вас не оставлять вниманием заседания нашего Попечительского совета.

- Непременно, ваше высочество, - ответствовал купец, - но зная, что ваш поезд опять отправляется за ранеными на передовую, я взял на себя смелость приготовить небольшую посылочку для солдатиков наших. Дары лесов сибирских: орешки кедровые, масло, живица. Любую рану излечить поможет. Позвольте передать?

- Ну, что ж, Федор Поликарпович, захвачу с удовольствием. Вот только попросим нашего гостеприимного хозяина посыльного выделить и вашу передачу в мой автомобиль загрузить.

- Не взыщите, ваше высочество, но дело сие и самому Ивану Поддубному не под силу будет. Да и авто у вас, чай не грузовое? В посылочке той орешков пудов сто, маслица столько же, да и живицы толику малую - тысячу фунтов. А к ней примите, ваше высочество, сей фолиант. В нем рецепты собраны да советы лекарей наших, русских, исконных!

- Федор Поликарпович, а вы не перестаете нас удивлять и радовать. С благодарностью принимаю дары ваши, а - с добром врученные - они вдвойне силу целительную получат. А книгу вашу прикажу сегодня же скопировать и передам список с неё лично в руки академика Павлова. А что, Иван Петрович, найдется чему поучиться медикам нашим, особенно с дипломами заморскими, у Руси-матушки?

- Не сомневаюсь в том, ваше высочество. Народ наш талантами веками славится. Травники русские еще князей первых киевских от недугов спасали. Не стоит затрудняться по поводу списка, ваше высочество, - почтительно, но с улыбкой добавил Сычев и, желая, видимо, сразить аудиторию наповал, протянул Павлову еще один экземпляр книги.

Отдав необходимые распоряжения по срочной доставке «даров» на вокзал, принц вместе с Павловым, нигде более не задерживаясь, направились к выходу из зала. Внимательно наблюдающий за всеми перемещениями Ольденбургского ротмистр, явно действуя по некой инструкции, шепнул Бартонду и Михаилу Николаевичу:

- Господа, нам пора, прошу следовать за мной, его высочество не любит долго ждать.

Уже на улице к ним подошел адъютант Ольденбургского, вежливо поприветствовал докторов, а Петру Всеславовичу передал на словах следующее:

- Его высочество назначил аудиенцию в личном поезде. Охрана предупреждена, вас пропустят безотлагательно. - И добавил от себя: - Господа, рекомендую поторопиться.

Ротмистр с докторами немедля загрузились в автомобиль, и гонка началась. Конечная цель путешествия находилась на железнодорожной ветке у распределительного госпиталя, который разместился на территории Казенного винного склада N 1. Сей «храм» поклонников Бахуса был закрыт еще 31 октября 1914 года в связи с введением в стране сухого закона вплоть до окончания военных действий. Однако, как отметил еще великий Салтыков-Щедрин: «Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения». А посему складу N 1 «позволялось производить спирт для нужд армии и учреждений народного здравия, отпускать вино иностранным гражданам и дипломатическому корпусу, выполнять заказы на поставку спирта союзнической Франции». Внесли свою лепту и фармацевты. Часть производственных мощностей была переориентирована на выпуск лекарственных средств на спиртовой основе. Дабы скоротать дорогу, ротмистр рассказал парочку смешных историй о том, какие причины находили начальники санитарных поездов, дабы постоянно прибывать или отправляться именно с этой железнодорожной ветки.

Благодаря предусмотрительным строителям склада, подъездные пути позволили автомобилю остановиться недалеко от состава. Шла обычная кутерьма, говорившая о скором отправлении состава. Осмотрщики с обеих сторон проверяли вагоны, простукивая молотками буксы и колесные пары, возле неспешно пыхтящего локомотива старательно изображала лихорадочную деятельность паровозная бригада под бдительным присмотром коменданта поезда.

По перрону, опустив голову, задумчиво прогуливался Павлов. Чувствовалось, что какая-то мысль полностью им овладела, и только лишь когда он вторично прошел мимо ротмистра, выполнявшего для докторов роль проводника, тот был вынужден кашлянуть, дабы вернуть академика в реальный мир.

Павлов прореагировал несколько неожиданно:

- Рад видеть вас, уважаемые коллеги. Петр Всеславович, у нас есть еще пара минут до представления принцу, и я хотел бы оговорить с вами одну сумасшедшую идею по прикрытию истинных направлений исследований нашего института.

- И что вы предлагаете на этот раз? - заинтересованно спросил ротмистр. За несколько месяцев работы с Иваном Петровичем он уже несколько раз имел возможность убедиться в оригинальности и, самое главное, в полезности предложений ученого. Тем более именно в тех, которые академик высказывал после таких глубоких раздумий, когда со стороны казалось, что он ведет неслышный, но от этого не менее оживленный, мысленный диалог с собой. Петр Всеславович, как и многие его современники, с глубочайшим уважением относился к академическим знаниям, широте кругозора, умению говорить с людьми и получать при этом нужную информацию. В конце концов, медаль нобелевского лауреата - высочайшая оценка заслуг любого ученого.

Хотя, черт возьми, он до сих пор не мог понять, откуда ему известно много такого, чему не учат ни в Кембридже, ни в Оксфорде, да, пожалуй, и в Александровской военно-юридической академии. Много такого, чего не знает и он сам, ротмистр отдельного корпуса жандармов, давно употребивший на сей ниве необходимый пуд соли. Иной раз появляется крамольная мысль о переселении душ или реинкарнации господина Эдмона Дантеса, если таковой существовал в действительности. Все эти соображения мгновенно пронеслись в голове опытного жандарма, не оставив никаких следов душевных терзаний на лице, на котором можно было увидеть только выражение, причем искреннее, внимания к собеседнику.

- Я хочу с вами обсудить концепцию легенды, которой мы прикроем истинную программу и задачи работы московского, а точнее подмосковного филиала Императорского института экспериментальной медицины. Я понимаю, уважаемые Михаил Николаевич и Николай Петрович, что пока вы не посвящены во все подробности, но обещаю, что мы с Петром Всеславовичем устраним все недоразумения и дадим, насколько это будет возможно, ответы на все вопросы. А идею, пусть и невольно, мне подал наш щедрый меценат и попечитель господин Сычов, а точнее его «небольшая», но весьма увесистая посылочка с кедровыми орехами, маслом и прочим. Для медицины и фармакологии это бесценное сырье, тем более, если оно пройдет необходимую обработку электромагнитными генераторами профессора Ижевского. Но вот, растет кедр далековато от нашего нового «альма матер». Зато сосновых лесов там в изобилии. Позвольте, процитировать несколько строчек из книги, подаренной Федором Поликарповичем его высочеству и вашему покорному слуге: «Замечены в природе случаи, когда кедр расселялся „самопрививками“ на сосне. Сосны, которые имеют кедровые вершины или сучки, встречаются довольно часто. Оказалось, что если ветер заносит кедровый орешек на место обломленных ветвей сосны, то орешек может прорасти - и ткани молодого кедра и сосны, сросшись, образуют одно целое. По данным, коими располагает Академия наук, кедровые ореховые сосны прекрасно растут и плодоносят, при этом деревья с корнями сосны и кроной кедра отличаются быстрым ростом, большой устойчивостью к неблагоприятным условиям, ранним вступлением в пору плодоношения».

Так вот, в газетах, в том числе и бульварных, появляются пространные публикации о том, что академик Павлов задумал на соснах кедровые орехи, груши с яблоками, а то и ананасы вырастить. И на деньги купца сибирского плантацию под Москвой отгрохал. А что? Деньги чай не казенные, ревизоры не пожалуют. И лучами своими колдовскими сосны да ели обрабатывает, яко марсианин из романа Уэллса. Дабы электричества хватило, так цельная станция рядом стоит на болотах торфяных. А так как одного сумасшедшего академика для этого маловато будет, так еще чудака-плодовода из града Козлова выписали. Есть там у меня один тезка - Мичурин Иван, правда, Владимирович. Человек скандальный, неуживчивый, но - таланта необыкновенного. Чувствую, чтобы его заполучить, личное приглашение его высочества потребуется, а может, и ваши коллеги поспособствуют.

Во время этого монолога, Павлов несколько раз смотрел на часы. Причем он, что было еще одной причиной сплетен, не так давно решительно отказался от традиционного карманного варианта, и его правое запястье украшали Cartier, модель 1904 года, получившие известность благодаря полетам Сантос-Дюмона. В последний раз, взглянув на циферблат, академик скомандовал:

- Ну-с, господа, пора, прошу вас, заходите в вагон.

* * *

Принц в ожидании посетителей продолжал работать. Его письменный стол был завален бумагами, за спиной размещалась карта фронтовой зоны с нанесенными маршрутами движения санитарных поездов, а справа, на стенке - три небольших портрета российских императоров, коим присягал принц Ольденбургский: Николая II и его августейших папа? и деда.

Купе, равное по площади двум стандартным, позволяло вместить и большее число людей. Михаил Николаевич и Николай Петрович, после представления принцу воспользовавшись приглашением гостеприимного хозяина, заняли места на диванчике напротив стола, а Павлов и Петр Всеславович воспользовались креслами. Александр Петрович Ольденбургский, выдержав короткую паузу и дав возможность освоиться с новой обстановкой, обратился к присутствующим:

- Господа, я пригласил вас для того, чтобы, простите за невольный каламбур, познакомиться поближе и ознакомить с новым назначением. Предвижу вопрос от господ докторов о причинах столь резкого изменения их служебной карьеры, но отвечу только одно: война диктует свои правила. Кроме того, прочитав в газетах описание блистательной речи, с которой вы, Михаил Николаевич, выступили на Пироговском съезде, я понял, что не услышу отказа. Уверен, что и Николай Петрович придерживается таких же взглядов на долг врача и патриота, не так ли?.. Через четверть часа я убываю на передовую. Вот здесь, - с этими словами, Александр Петрович, достал из небольшого сейфа опечатанную кожаную папку и передал её Павлову, - находятся основные учредительные документы по институту, а также банковские реквизиты, позволяющие вам, Иван Петрович, как директору, снимать необходимые суммы со счета. Помимо этого договор, подписанный правлением «Общества электрического освещения 1886 года» и общества «Электропередача» об особом статусе научно-исследовательского института и бесперебойном снабжении его электроэнергией. Зная неповоротливость нашего чиновничества и прочего крапивного семени и стремление подвести все под соответствующий параграф, а также памятуя о нашем с вами, Иван Петрович, разговоре, прошу принять вот эту, с позволения сказать, индульгенцию. Воспользуетесь при необходимости, а по памяти процитирую только одну фразу: «Любые действия по линии военно-санитарной службы, предпринятые академиком и действительным тайным советником Павловым, свершены с моего ведома и одобрены. Верховный начальник санитарной и эвакуационной части, генерал от инфантерии и генерал-адъютант свиты Его Императорского величества принц Ольденбургский».

В это время раздался свисток паровоза, означающий готовность к отправлению, а в дверь купе постучал комендант поезда с аналогичной информацией.

- Пора, господа, будем прощаться. А вас, Петр Всеславович, мне рекомендовали как прекрасного офицера, имеющего за плечами боевой опыт. Я обращаюсь с личной просьбой - сделайте все возможное, чтобы институт поскорей начал работать и ему не мешали это делать. С Богом, господа, до встречи…

Александр Петрович крепко пожал руки всем присутствующим, включая ротмистра, что было несколько нетипично для аристократа столь высокого ранга. Едва выйдя на перрон и убедившись в отсутствии случайных свидетелей, Павлов решительно взял бразды правления в свои руки, причем его монолог больше напоминал боевой приказ.

- Уважаемые коллеги, на сборы остается только завтрашний день. Причем вы, Михаил Николаевич, находитесь в еще более трудном положении, чем Николай Петрович, ибо из всего движимого имущества имеете лишь саквояж. А посему, господа, будьте любезны, получите, как говорят в армии, военно-подъемные деньги, и прошу обойтись без лишней экономии. Помните пословицу наших злейших друзей-англичан: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи».

- Теперь вы, Петр Всеславович. За вами силовое обеспечение нашей поездки. По приказу принца Ольденбургского в наше распоряжение выделено два санитарных автомобиля «Рено». Учитывая наличие на них кузова-фургона, мы сможем разместить людей с максимально возможным комфортом и избежать нежелательного внимания. Сколько людей едет с вами и чем они вооружены?

- Для начала десять человек, а вооружены, увы, с миру по нитке - револьверы разных типов и шашки.

- Этого явно недостаточно. Полностью вооружением и оснащением охраны нашего института займемся, прибыв на место, но кое-что можем и прямо-таки обязаны сделать завтра же. Каждый из нижних чинов должен иметь револьвер единого типа, а для серьезного боестолкновения - пистолет Маузер К96. Учитывая то, что электростанция и корпус нашего института находятся в окружении леса, на болотах, то не помешают и охотничьи ружья. На Сицилии, говорят, местные пастухи картечью не только от волков отбиваются, но и от тварей поопаснее, которые на двух ногах бегают.

Ротмистр, несколько растерявшийся от подобного напора и желавший высказать своё мнение, попытался возразить:

- Иван Петрович, все это звучит замечательно, но из каких арсеналов мы сможем получить все это великолепие, да еще и за один день?

- А «арсеналы» сии находятся в первопрестольной на улицах Лубянка и Петровка. Вот, Петр Всеславович, сами убедитесь. - Павлов достал из портфеля каталоги московских оружейных магазина А.А. Биткова и Товарищества на паях «Охотничий вестник».

- Выбирайте сами, но я бы посоветовал у Биткова приобрести пяток дробовых шестизарядок Винчестера или самозарядных дробометов Браунинга, а в «Охотничьем вестнике» - бельгийские девятизарядные револьверы. «Почтовую модель» и маузеры. Помимо этого обязательно возьмите запасные обоймы, запас патронов, электрические фонарики… Хотя что-то я сегодня раскомандовался, пытаюсь учить боевого офицера. Берите то, что сочтете необходимым на десять человек. Критерий один - все, что нужно на войне. Единственная рекомендация: может, светящиеся прицелы для ночной стрельбы пригодятся?

Глава 14

На «перевалочной базе» в местечке Дворец, где временно расположился переезжающий штаб армии, нас встречали чуть-чуть, пожалуй, поскромнее, чем римских полководцев, но обнимашки и рукопожимашки присутствовали в достаточном количестве, и длилось бы всё, наверное, бесконечно, но пришлось отложить бурное проявление эмоций на потом, мотивируя необходимостью предстать пред ясны очи начальства. А посему быстренько привожу себя в порядок, окатываюсь приготовленным ведром колодезной воды, сбриваю все лишнее, за исключением, конечно, усов, переодеваюсь в парадный комплект обмундирования, называемый по примеру Тома Сойера «Тот, другой», и убываю по направлению к штабу.

Пока Валерий Антонович был у командарма, перездоровался со всеми штабными знакомцами, выслушал последние сплетни и слухи, в общем, был введен в курс всех дел и посвящен во все тайны, самая интересная из которых, по их мнению, заключалась в выборе нового места для штаба. Вариантов было два: или в местечко с многозначительным названием Глубокое, или в Минск, «под крылышко» к штабу фронта. Естественно, все хотели, чтобы именно последний стал реальностью, - все же губернский город, типа цивилизация, женщины, магазины, кафе, ресторации, в общем, все маленькие радости жизни. Хотя лично мне - чем дальше от начальства, тем лучше.

Только собрался озвучить свою точку зрения, как появился капитан Бойко и утащил в свой кабинет для выслушивания доклада и приведения подчиненного «в чувство» после столь длительной прогулки вдали от надзирающего ока…

- Ну, что ж, Денис Анатольевич, очень рад вас видеть в добром здравии! Вернулись из рискованного предприятия целым и здоровым, царапина на руке - не в счет. Про ваши подвиги уже наслышан от Оладьина, за исключением, конечно, последних дней, когда вы остались в Ново-Георгиевске. Вот про это вкратце и расскажите, будьте любезны. И начните с того, не повлияло ли ваше присутствие в крепости на… некую неприятность, случившуюся с двумя германскими генералами. - Господин капитан заговорщицки подмигивает и улыбается. - А то меня аж полковник Батюшин, сам начальник разведотделения фронта, вызывал: мол, в германских газетах некрологи напечатаны, имеете ли какие-нибудь подробности сообщить, все-таки на вашем участке… Так, может, поведаете что-либо?

В ответ молча с наигранным недоверием и скептицизмом оглядываю стены и потолок кабинета, наличествующую мебель. Ничего подозрительного не нахожу. Вентиляционных окошек нет, окна, несмотря на все еще летнюю жару, закрыты и даже задернуты занавесками. Затем вопросительно смотрю на Бойко. Тот понимает все с полувзгляда:

- Не беспокойтесь, господин подпоручик, перед заселением все проверялось. Но мы примем еще кое-какие меры безопасности. Против, так сказать, слишком любопытствующих.

Валерий Антонович достает из стоящего в углу шкафа миниатюрный граммофон и заводит пластинку с военными маршами. Затем мы усаживаемся поближе друг к другу, и начинается серьезный разговор…

- Денис Анатольевич, подробный рапорт напишите завтра здесь же, а сейчас расскажите самую суть.

- После того, как отправил отряд с батальоном Федоренко, остался для подрыва артиллерийских складов. В этом помогали офицеры гарнизона, пожелавшие уйти с нами, - подпоручик Стефанов, прапорщики Бер и Синельников. Последний позже, в пути, получил ранение в ногу и был оставлен на попечении у местного жителя. С ним же осталась сестра милосердия, бежавшая с нами из крепости…

- Не отвлекайтесь по пустякам, продолжайте, подпоручик!

- Виноват, господин капитан!.. - Делаю вид, что вскакиваю, и стараюсь принять строевую стойку.

- Да не ерничайте, Денис Анатольевич, сядьте! Мне нужно знать всю правду и все подробности случившегося в крепости. Слишком много нездорового любопытства идет оттуда после этого случая. - Валерий Антонович с ироничной усмешкой показывает пальцем в потолок, подразумевая нахождение там гипотетического начальства. - Очень многие высокопоставленные персоны сильно желают быть в курсе произошедшего. И, вполне вероятно, имеют среди работников штаба свои «уши». Надеюсь, нашим болтунам в курилке вы ничего такого не поведали?

- Ничего, кроме совершенно секретных сведений о том, что все это время обеспечивал дополнительную охрану штаба фронта при его передислокации на новое место. Все, как договаривались заранее. Что же касается главного вопроса, то германцы устроили парад в присутствии кайзера, а потом Вильгельм Второй с приближенными решил пройтись по крепости. Мы к тому времени нашли отличное место для засады. Работали снайперы-сибиряки, Игнатов и Ступкин. Стреляли по Гинденбургу, Людендорфу и еще какому-то генералу. Кайзера я им трогать запретил, все-таки августейшая особа, да и последствия могли бы быть непредсказуемыми. Результата попаданий еще не знаю. Сразу после выстрелов взорвались заминированные склады. Мы в это время уже полным ходом убегали из крепости.

- Гинденбург и Людендорф мертвы, третьим был генерал Безелер, он в тяжелом состоянии в госпитале… Вы, сами того не осознавая, сделали великое дело, Денис Анатольевич. Помимо того, что это был самый способный дуэт в германском генералитете, эти двое ратовали за полный разгром России, в отличие, скажем, от начальника германского генштаба генерала Фалькенгайна… Учтите, я сейчас довожу до вас секретные разведданные!.. Никому!.. И предупредите всех своих орлов, чтоб держали язык за зубами! Ничего не видели, ничего не слышали, да и к моменту взрывов были уже далеко от крепости! А то в Петрограде, по словам Николая Степановича… Батюшина, - видя мое недоумение, поясняет Бойко, - уже нашлись умники, заявляющие, что, коль в германского императора стреляли, то и в нашего самодержца также могут. А там и до новой пугачевщины рукой подать. И, между прочим, ходят эти умники с аксельбантами генералов свиты Его Императорского величества. Учтите на будущее!

- Своих-то я предупрежу, а вот что делать с господами офицерами? Я-то попросил их, конечно, держать язык за зубами, только вот послушают ли?

- Я с ними поговорю, да и расписки о сохранении тайны возьму… Не хотите кого-либо оставить при роте? Как они вам показались, толковые?

- Трудно сказать, Валерий Антонович… Грамотные офицеры, в плен сдаваться не захотели, пошли даже на нарушение приказа… А поглубже копнуть - это ведь время нужно.

- Немного времени у нас будет. Квартировать будете с батальоном Федоренко и другими вышедшими из тыла германцев, до тех пор, пока Анатоль со своими драгунами не подготовит новое место под Минском. Следующий вопрос к вам, Денис Анатольевич. Двое ваших казаков сдали мне большую сумму в германских марках. Сказали, что вытрясли их из какого-то германского чиновника.

- Так точно, взяли в обозе цальмайстера с кассой. Монетную мелочь использовали в качестве начинки для фугаса, чтобы погоню притормозить, остальное решил вынести сюда.

- Вот и возникает у меня вопрос… А как бы вы сами распорядились деньгами? - Уловив непонимание, Бойко поясняет: - Помните наши разговоры относительно Священной дружины?.. В этом деле деньги могут сыграть очень важную роль. Я предлагаю употребить их именно на это. Что скажете?

Киваю в ответ, типа не возражаю. А сам думаю о том пакете, что подарил Матвей. Про него я никому не буду рассказывать. И вопрос не в недоверии к Валерию Антоновичу. Просто в таком деле, действительно, финансы должны быть децентрализованными, чуть-чуть здесь, чуть-чуть там. Короче, не надо складывать все яйца в одну корзину…

- …Задумались? Я понимаю, что вы все устали, дело сделано большое. «Языки» с передовой в один голос утверждают о почти катастрофическом ухудшении снабжения армии в последние недели. И я считаю, что это целиком заслуга вашей роты… Сутки вам на отдых, завтра к обеду быть у меня для канцелярщины. Что вы удивляетесь? Подробный рапорт о действиях и отдельный - о представлении к наградам… Да, и самому, скорее всего, как только переберетесь на постоянное место дислокации, вместе с несколькими подчиненными придется отправиться в штаб фронта. - Валерий Антонович укоризненно смотрит на меня, затем ехидно замечает: - В тот раз мне за вас пришлось отдуваться и писать рапорта о наградах, теперь же - сами-с, господин ротный командир.

Что-то я не понял, какой тот раз и какие такие награды? Или это начальство так утонченно издевается над подчиненными? Теперь понимаю всю грусть полковника Давыдова в кинофильме «Эскадрон гусар летучих», когда в конце сюжета ему приказывают следовать на соединение с регулярной армией…

- Денис Анатольевич! Да-с, видно, действительно слишком устали. - Капитан протягивает мне небольшую брошюру в коленкоровом переплете. - Завтра рапорта будете под мою диктовку писать. А книгу сию изучите на досуге. И, чтоб было понятно, в штаб фронта едете за Георгием для себя и медалями «За храбрость» для остальных.

После этих слов Валерий Антонович искренне наслаждается моим ничего не понимающим видом и временным онемением, после чего продолжает оттягиваться на бедном, несчастном подпоручике, тупо смотрящем на обложку, на которой тиснеными буквами значится:

СТАТУТЪ

Императорскаго Военнаго Ордена Святаго Великомученика и Поб?доносца Георгiя, принадлежащаго къ сему Ордену Георгiевскаго Креста, и причисляемыхъ къ тому же Ордену Георгиевскаго оружiя и Георгiевской медали.

- Есть вещи, которые должен знать, если не наизусть, то очень близко к тексту каждый офицер. Одна из них - статуты российских орденов и, в частности, Георгиевского как наиболее ценной награды.

- И что же такого я натворил, что меня награждают?.. - наконец-то выдавливаю из себя что-то вразумительное и членораздельное. - За какие подвиги?

- Посмотрите пункты за нумерами 11, 12, 17, 18. Там и взятые вашей группой пулеметы, и уничтожение германского авиаотряда, и оберст-лёйтнант из штаба корпуса со своим портфелем. В общем, Денис Анатольевич, сутки - на отдых, и завтра утром встречаемся в этом кабинете.

- Валерий Антонович, еще один вопрос. При переходе линии фронта вперед нас на нейтралку сунулись немцы. Одного взяли «языком», остальных придушили. При них были мешки с какими-то странными железяками, один прихватили в качестве трофея. Мои подрывники покопаются в начинке, но, если будет что-то интересное, нужно будет передать эти консервные банки с проводами для изучения дальше.

- Хорошо, пусть посмотрят, если будет что-то важное, отправим в Техкомитет Главного военно-технического управления…

Если начальство приказало отдыхать, значит, нужно отдыхать, ибо подобные приказания являются чрезвычайной редкостью. Особенно, когда не указан способ релаксации. Тут уж каждый волен резвиться в меру своей фантазии, не вступая, впрочем, в противоречие с Уставом и Уголовным уложением от 1903 года.

Поэтому, когда появляюсь в казарме, первым делом даю команду найти из-под земли студентов и Котяру. Искомые лица появляются если не моментально, то очень быстро и с радостными улыбками ожидают дальнейших распоряжений. Которые следуют незамедлительно:

- Здорово, братцы! Не соскучились еще по приключениям? Так я вам одно такое притащил. Федор, идешь к сибирякам, скажешь от моего имени, чтобы отдали тебе мешок с железяками, который у гансов на нейтральной полосе отобрали… Куда рванул, быстроногий?! Дослушай до конца… Распустились тут без командира, понимаешь!.. В оном мешке сам не знаю что, но очень хочу, чтобы вы мне это завтра поведали. А посему от всего освобождаю, найдите себе укромное и, самое главное, безопасное место и разберите одну из железок до последнего винтика. Но учтите, вы нужны живыми и обязательно здоровыми. Поэтому очень аккуратно, господа студиозусы. Сначала думаем, потом думаем и лишь потом думаем и совершаем какие-либо телодвижения.

- Нам-то понятно, Денис Анатольевич, только вот зачем нам Федор? - на ровном месте полушутливо возбухает Максим Горовский, студент-химик.

- А затем, милостивый государь, что ежели какая дурь вам в голову придет, то Котяра это своевременно заметит и с помощью дружеского подзатыльника ее от греха подальше и выбьет. Возможно, что и вместе с зубами. - Что-то я не понял, что за разговорчики в строю, хотя, ладно, сегодня спишем это на радость от лицезрения любимого начальства. - Если серьезно, Максим, ты, наверное, забыл, что он - кузнец и слесарь, а значит, его руки и голова лишними не будут. Все, задача ясна? Исполнять!..

Четверка развернулась, причем хитрый Горовский умудрился сразу создать препятствие из студентов-горняков между собой и Федором, чтобы последний не смог дотянуться до него своими ручищами, и, как он полагал украдкой, показал Котяре язык. Блин, цирк уехал, а клоуны остались!.. Эти двое пикироваться начали уже давно. Сначала студент во всеуслышание оттоптался на Федоре во время занятий грамматикой, мол, «линии в тетрадке надо писать ровнее, ровнее», а спустя какое-то время попал по недосмотру на рукопашке в пару с Котярой, который не преминул воспользоваться случаем и маленько поучил оппонента падать точно так же, то бишь «ровнее, ровнее». Ну, ладно, мы теперь пойдем да пообщаемся с господами офицерами, послушаем, как народ выбирался к своим.

* * *

Штабс-капитан Федоренко и здесь оказался верен себе, используя одну из комнат казармы под «офицерское собрание». Обшарпанные стены и мебель, собранная с миру по нитке, никого из присутствующих не смущали. А присутствовали почти все, кого я хотел бы увидеть. Сам Игорь Александрович в компании двух прапоров, помогавших выводить батальон, Стефанов и Бер, отчаянно отбивавшиеся от вопросов вышеупомянутых, Сергей Дмитриевич и Михалыч, внимательно следившие за словесной баталией. Присутствие последнего меня очень обрадовало. Сам хотел ходатайствовать о допуске казачьего вахмистра в офицерское общество, но тут уже без меня все решили. Вот и чудненько. Так, а вот подпоручика Берга что-то не видно…

Увидев новую жертву для расспросов, любители сенсаций плотоядно заулыбались, а мои недавние «попутчики» облегченно вздохнули.

- Ну, теперь-то, Денис Анатольевич, мы наконец можем узнать новости, так сказать, из первых уст? - Федоренко чуть ли не с распростертыми объятиями ринулся навстречу. - Мы уже битых два часа упрашиваем этих господ поведать подробности вашего пребывания в Ново-Георгиевске, а они молчат, ссылаясь на некую договоренность с вами. Мол, появится подпоручик Гуров, его и терзайте вопросами! Да мы из газет узнали больше, чем от них!

- Простите, Игорь Александрович, но вряд ли я что-то смогу добавить к уже известным фактам, - проговаривая отмазку, поворачиваюсь так, чтобы кроме штабс-капитана моей хитрой мордочки никто не видел, и многозначительно ему подмигиваю. - Николай Павлович и Димитр Любомирович под нашей охраной и присмотром заминировали пару-тройку складов с боеприпасами, затем, когда первые германцы вошли в крепость, их подорвали. После чего вместе с нами очень быстро покинули крепость. Кто ж знал, что первыми в ворота сунутся генералы?

Михалыч и Оладьин, одновременно улыбаясь, многозначительно переглядываются, типа командир комедию тут затеял. Они-то, конечно, уже в курсе всего. Но это - свои, которые не сдадут и не проболтаются. Федоренко вроде - тоже. Но вот его прапоры… И, вообще, есть вещи, которые нельзя говорить в открытую, себе дороже будет.

Штабс, видно, все понял, поэтому для вида слегка сокрушается и меняет тему:

- Ну что ж, не хотите говорить - воля ваша. Тем более, есть более приятная тема для разговора. В нашу первую встречу, там, в форте, от выпивки вы все отказались, может быть, сейчас измените свое решение, а? Обед через час, милости просим-с.

- Да, Денис Анатольевич, хочу напомнить про данное обещание! - Кажется, Николай Бер решил соединить приятное с полезным. И тему снять, и несколько рюмок хлопнуть.

- Ну… хорошо. Согласен. - Ловлю одобрительные кивки своих замов. - Только, чур, подробно расскажете мне, как выскочили к своим… Да и подскажите, где я могу найти спиртное, дабы выполнить обещание, данное Николаю Павловичу.

- Расскажем, расскажем. У нас секретов от своих не водится, в отличие от некоторых. А насчет выпивки… - Игорь Александрович оборачивается к одному из своих прапоров: - Алексис, будь добр, распорядись, чтобы этого… Мойшу сюда доставили.

Прапорщик выходит за дверь, а Федоренко выдает почти анекдотичный рассказ:

- Мы, когда сюда добрались, только устраиваться начали, как прибегает вестовой, мол, там какой-то тип меня спрашивает. Мне стало интересно - кто таков, дал команду привести. Заходит, представляется Мойшей Леебензоном, полковым жидом. Спрашиваю, мол, а что за должность такая. А он в ответ и рассказывает, что здесь постоянно военные стояли и его услугами пользовались. Если надо чего достать, мол, это - к нему. И что, интересуюсь, достать можешь? А все, отвечает, могу. Отрез сукна на форму, сапоги новые, девочек, если надо, водку, папиросы, марафет, в общем, все, что пожелаете. Отправил его, чтоб на следующий день пришел, порасспрашивал тут местных - все, как он и говорил. Вчера заказал ему полдюжины водки. За полчаса, шельма, управился, но и взял по два рубля за бутылку.

- Отлично! Коль вы рекомендуете, воспользуюсь его услугами…

Леебензон, полностью соответствующий своему званию внешним видом и акцентом, оказался невысоким полноватым евреем лет пятидесяти с уже начинающей седеть шевелюрой. Если вытряхнуть его из старого задрипаного лапсердака, который верой и правдой служил, наверное, еще Мойшиному прадедушке, да напялить кожанку с фуражкой, - вылитый Швондер из «Собачьего сердца» получится, только без революционной наглости и вседозволенности на лице.

Так, займемся арифметикой. Мне нужно проставиться господам офицерам, в особенности - Николаю Павловичу. Получается где-то бутылки четыре. Это, значит, - раз. Памятуя о введенном сухом законе в роте, дабы не создавать неприятные прецеденты по поводу «двойных стандартов», бойцам тоже можно позволить расслабиться. Все-таки уже в тылу находимся, а за плечами у всех - не воскресная прогулка. Значит, по косушке на брата. Итого, в грубом приближении - полсотни бутылок водки. Это - два. Нехитрый арифметический подсчет, получается пятьдесят четыре бутылки. Округляем до ровного, в итоге - шестьдесят, то есть сто двадцать целковых. Жалованье за месяц, ибо у солдат сейчас нет ни копейки. И где взять?.. Да в том самом пакете, который Синельников презентовал. И пойдут деньги на благое дело. Людям нужно хоть чуть-чуть прийти в себя после рейда. Заслужили. А если у Валерия Антоновича возникнут вопросы, отвечу по всей строгости. Потому, что нутром чувствую - надо! Хотел отложить сие праздненство до пункта постоянной дислокации, да, видно, - не судьба.

Полковой… снабженец вместе с дежурным унтером остаются возле казармы, а сам бегу к себе, достаю нужную сумму и быстренько возвращаюсь.

- Так, Мойша! Ты в состоянии обеспечить мне в самое кратчайшее время шестьдесят бутылок водки?..

Наслаждаюсь очень редким зрелищем - выпученными от неожиданного предложения еврейскими глазами, которым, впрочем, вторят такие же выпученные, но уже исконно русские, глаза унтера на заднем плане.

- Таки господину офицеру нужно цельных ШЕСТЬДЕСЯТ бутылок водки?! - Мойша, наверное, подумал, что ему померещилось. - Таки… Я правильно услышал господина офицера?!

- Правильно, правильно. - Показываю кулак унтеру, застывшему, аки соляной столб. - Вот только пикни мне что-нибудь на эту тему в казарме!.. Порежу на мелкие тряпочки!

Дежурный, быстро сообразивший, для чего понадобилось такое количество спиртосодержащей жидкости, расплывается в улыбке от уха до уха и с лукавым выражением на лице кивает, мол, все понял, буду молчать, как рыба. Свежезамороженная.

- Я дико извиняюсь, но это будет стоить господину офицеру… - Мойша шевелит губами, одновременно помогая себе на пальцах. - Час времени… и… сто десять рублёв денег…

- На, держи. - Протягиваю ему несколько купюр, надо же, даже скидку организовал. - Сюда же добавляем папиросы и… что-нибудь вкусненько копченого. Справишься с заказом?

- Господину офицеру не нужно сомневаться. Таки Мойша сделает усе в лучшем виде. - На его лице появляется улыбка. - И пусть этот шлимазл Беня Эрцах сделает кус мир ин тохес, когда придет к старому Израэлю и найдет там только пустые бутылки. Через час вы будете иметь все, что заказали.

Теперь уже спокойно и с каким-то даже достоинством еще раз выслушал наши пожелания и моментально исчез, получив аванс. Минут через сорок, которые у меня ушли на решение текущих вопросов, появился уже в сопровождении еще двух своих соотечественников и шустрого мальчонки, помогавших тащить водку, папиросы и закуску. Пакет с офицерским заказом передаю дневальному, чтобы отнес в «собрание», остальное вместе с Мойшей и дежурным прячем под замок в кладовке, затем выхожу на крыльцо, чтобы рассчитаться с внештатным, но очень ценным снабженцем.

- Держи деньги, гешефтмахер. Быстро управился, хоть и взял дороговато. Ты, правда, можешь достать абсолютно все?

- Господин офицер может не сомневаться. Если это есть в нашем городе, таки я это могу достать и принесть.

- И, что, если я сейчас скажу, к примеру, срочно нужен десяток «веселых» девок, ты и их также быстро найдешь?

- Таки вашему благородию нужны дэфочки, или просто так спрашиваете? - Мойша испытующе смотрит на меня, ожидая, наверное, что спроворится еще один гешефт.

- Считай, что узнаю на будущее. Так как? Могу заказать, если надумаю? Любых? Блондинок, брюнеток, шатенок? И почем берешь?

- Таки вашему благородию господину офицеру нужно было появиться на один год раньше. Тогда здеся был обычный город, а в ентих самых казармах стояли кавалеристы из запасного полка. И кажный месяц сюда приезжал цельный вагон разных веселых фифок… А господа молодые офицеры веселились с ними от души и иной раз устраивали даже выводки…

- Не понял, а это что за ерунда такая? - Из всех похожих слов знаю только «выволочку» и «выездку». Хотя - стоп! Анатоль как-то говорил, что устроит своим драгунам хорошую выводку. Что-то типа строевого смотра для лошадей. Причем тут… дамы несерьезного поведения?

- Таки если господин офицер не знает, Мойша сейчас все объяснит. - Снабженец даже немного повеселел, по-видимому, от приятных воспоминаний. - Когда приезжали новые дэфочки, господа офицеры с ними договаривались и на чьей-нибудь квартире посреди комнаты ставили стол, за которым сидела «комиссия», заводили граммофон с разными военными маршами. А фифки по одной безо всякой одежды под энтии марши должны были подходить к столу для осмотра. А господа офицеры оценивали их поставку ног и все другие стати…

Ну ни хрена ж себе нравы гусарских бивуаков! Типа оторваться перед отъездом на фронт? Горячие, блин, кавалерийские парни! Их энергию, да в правильных целях бы использовать!..

- И что, сейчас такое тоже делают?

- Нет, ваше благородие. Сейчас фифки не приезжают. - Мойша грустно замолчал, потом негромко добавил: - Если господину офицеру нужна дэфочка, таки она будет у господина офицера… Но только не надо устраивать выводку… И стоить это будет совсем недорого.

- А что изменилось?

- Война, ваше благородие… беженцы. Людей много, а работы таки очень мало. - Мойша объясняет мне, как несмышленышу, прописные, на его взгляд, истины. - Некоторые молодые женщины зарабатывают этим, чтобы прокормить свои семьи. Но они это делают-таки потому, что у них нет другого выхода…

Леебензон уже скрылся из виду, напомнив еще раз на прощание, как его найти в случае необходимости, а я курю и немного ошарашенно думаю, что слишком отвык, шастая по германским тылам, от реалий «Большой земли». Впрочем, как там говорил мудрец? «Боже, дай мне спокойствие принять то, чего я изменить не могу, дай мне мужество изменить то, что могу. И дай мне мудрость отличить одно от другого…» И вообще, вон Михалыч в окне рукой машет, значит, пора снимать пробу.

На обед сегодня «шрапнель», на которую обычно плевались, но после сидения на консервах, я думаю, пойдет со свистом. Тем более, есть чем смягчить горло. Посоветовавшись с Оладьиным и Михалычем, решили выдать народу по чарке, то бишь бутылку на пятерых. Остальное же оставить до прибытия на базу. Народ очень впечатлился, когда увидел мрачных дневальных, коим удовольствие откладывалось до вечера, несущих к столу «казенную порцию», и встретил этот процесс бурным и продолжительным радостным ревом, который был быстро пресечен смекалистыми унтерами в целях конспирации. Дождавшись полной тишины, я объявил, что сегодня можно чуть-чуть расслабиться, то есть немного принять на грудь и устроить после обеда сон-тренаж. И сразу предупредил, что если мне придется дискутировать с штабс-капитаном Федоренко или другими дунайцами на тему: «Почему одним можно, а другим - нельзя?», то это будет первый и последний праздник в роте. Так что лучше тихонько, даже не чокаясь, употребить, а потом, пока командир в хорошем расположении духа, маленько покемарить. Непонятливых не нашлось, так что вопрос можно считать закрытым. Если только внезапно не нагрянет очень уставное начальство и не вставит подпоручику Гурову фитиль по самые гланды за нарушение приказа по Военному ведомству за N 584… Ну, вот, теперь можно и самим о пайке подумать. Тем более, в «собрании» уже заждались, наверное.

После обеда, в процессе умеренного поглощения водочного «десерта» под легкую закуску, Игорь Александрович все же ответил на очень интересующий меня вопрос:

- После того, как мы с вами расстались у ворот крепости, повел батальон вдоль дороги к Нареву. С обозом было трудновато, но справились. Возле реки, в лесу стали лагерем, а ваши сорвиголовы разбежались вверх и вниз по течению - искать подходящую переправу. Нашли довольно быстро. Я с Сергеем Дмитричем сам сходил, посмотрел. Место укромное, заросли почти к берегу подходят, да и саперов всего-то человек тридцать - сорок. Подождали темноты, казачки сняли часовых, а остальных мои дунайцы штыками перекололи. Уж больно злые на германца были, вот и отвели душу. Переправились, подожгли понтоны и отправили их по течению. Ну, а дальше, как гусеница ползли. Сергей Дмитрич с вахмистром дозоры во все стороны разошлют, посмотрят, что и как, потом батальон двигается. Так и перебегали от лесочка к лесочку, пока до передовой не добрались. Ну, а там день в лесу просидели, готовились, как стемнеет и германцы успокоятся, прорываться. Разведчики буквально каждую пядь земли осмотрели и ощупали. Везде окопы в две, а то и в три линии уже выкопаны. А у нас - двуколки, по ямам особо не поездишь. Вот и решили верстах в пяти по дороге пробиваться. Германцы ее не тронули, видать, посчитали, что еще пригодится для наступления. На ней только проволочных заграждений накрутили и два пулемета поставили по обочинам. Как начало темнеть, мы туда и двинулись. И на краю леса нос к носу столкнулись с германскими артиллеристами. Их, видно, на прикрытие этой дороги прислали, вот они на опушке и стали разворачивать батарею. Тут мы их и прихватили. Ребятки ваши им ни разу выстрелить не дали, вырезали моментально. Ну, а оторвать Берга от орудий я был уже не в силах.

- Кстати, а где Роман Викторович?

- В госпитале, получил два ранения, надеюсь, скоро поправится. Ну, да об этом чуть позже. Так вот, наш герой быстренько снова организовал батарею в походный порядок, с ним же несколько его артиллеристов шли, и мы двинулись дальше. Копыта лошадям и колеса германскими кителями обмотали, чтобы тише было. За полверсты до окопов перестроились. Обоз и пушки поставили в середину, вокруг них - дунайцы повзводно. Ваших молодцов Сергей Дмитрич разделил на пять групп, четыре расположил клином справа и слева от основной колонны, чтобы в случае чего могли с флангов по немчуре ударить, а пятую вперед поставил пулеметы на дороге поснимать. Прикомандировал только по одному «свистуну» на взвод, у вас, оказывается, сигналы свистом разработаны. Ну, а Григорий Михалыч со своими станичниками арьегардом шел, позади всех.

Вот так и двинулись. Пулеметчиков на дороге и патрулей сняли чисто, без звука. Начали уже рогатки с дороги растаскивать, колючку резать, да тут то ли кто-то из тевтонов до ветру собрался, то ли часового в темноте пропустили, только германцы тревогу подняли. Из блиндажей повылезали - и бегом к дороге. Тех, кто впереди по окопам мчался, из «мадсенов» быстро положили, остальные же повыскакивали из траншей, - и к нам. Я тут и приказал залповым огнем ответить. По два взвода - это почти сотня выстрелов одновременно. Три раза отзалпировали, колбасников покосили здорово. А там уже и трофейные пулеметы у дороги в дело вступили, поприжали оставшихся, дали всему остальныму отряду пройти. Берг только замешкался. Батарея последней проходила, у одной пушки лошадей шальными пулями убило, а германцы, видя это, в атаку бросились. Роман Викторович с парой солдат пытались отстреливаться, да тевтонов с два десятка было. Так бы и добили их, да, вот спасибо вахмистру, подоспел на выручку. Казаки их в шашки взяли, всех моментально в капусту порубили. А Григорий Михалыч Берга на себе из боя вытащил. Так что подпоручик ему жизнью обязан. Я начальству вашему уже рапорт написал с ходатайством о награждении… Заслужил казак!

- А солдатский телеграф ваши трофеи до двух-трех батарей с обозами раздул. Мне в этом чуть ли не на икону божились. Убитые и раненые еще есть?

- Убитых четверо, раненых - с десяток, все мои. Ваши солдаты, Денис Анатольевич, словно заговоренные, - ни одной царапины! Как вы их так вымуштровали, нет, научили?

- А мы бегаем много.

Первыми смеяться стали Оладьин с Михалычем, остальным пришлось объяснять подробней, но последние фразы: «Не доходит через голову, дойдет через ноги» и «Если в сердце нету хода, через печень постучим» - утонули во всеобщем хохоте.

Федоренко все-таки не оставил своей затеи и поймал меня с папиросой возле открытой форточки. Закурил свою, затем, почти умоляюще глядя в глаза, спросил уже в надцатый раз:

- Денис Анатольевич! Ну все же… Слово офицера - никому!.. Что было там, в крепости?..

- Игорь Александрович, вы же должны понимать, что подробностей я не могу сказать. Добавлю только, что непосредственно перед взрывами было несколько винтовочных выстрелов…

Глава 15

Следующее утро принесло радостные новости. После того как написал все требуемые капитаном Бойко рапорта и даже поторговался с ним до легкой хрипоты насчет количества крестов и медалей, последний обрадовал известием, что отзвонился Дольский и доложил о готовности новой базы к приему личного состава. Штаб с завтрашнего дня тоже собирался передислоцироваться, и уже точно не в Глубокое, что вызвало бурные эмоции штабных, невыносимо уставших от хлопанья дверей, шелеста казенных бумаг, звонков телефона и стрекота аппаратов Бодо, в общем, от всех превратностей тяжелейшей службы вдали от передовой. Учитывая, что они, как белые люди, собирались двигаться по «железке» эшелоном через Барановичи на Минск, сопровождавший их автоотряд остался почти не у дел, и Валерию Антоновичу не составило особого труда оформить нас пассажирами в грузовиках. Бойцы, уже давно понявшие, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, таким новостям обрадовались и, с регулируемым унтерами и командирами «пятерок» энтузазизмом, стали собираться в путь. Накидали найденного неподалеку уже ничейного сена в кузовы, «куркули» закопали в него трофейные «максимы» и сверху, на всякий случай, прикрыли рогожками, чтобы никто из встреченного начальства не мог на них покуситься. Оставшуюся водку под бдительным присмотром Михалыча бережно завернули в лохматки и, переложив тем же сеном, как особо точные и хрупкие приборы, уложили в невесть где найденный деревянные ящики, возле которых тут же нарисовался «караул» из выбранных всеобщим голосованием добровольцев.

Ближе к полудню сборы были закончены, мы тепло попрощались с нашими, уже бывшими попутчиками, предварительно серьезно переговорив насчет дальнейшей совместной службы. Федоренко, как я и ожидал, отказался, мотивируя данным командиру полка словом воссоздавать 249-й Дунайский полк, Николенька Бер и Димитр Стефанов обещали подумать и, если что, связаться с капитаном Бойко.

Уже по дороге от нечего делать прокручивал в голове детали этого разговора, сидя рядом с водилой первой машины, да молча наблюдал за окрестным пейзажем, неторопливо проплывавшим мимо, и радовался августовскому мягкому солнышку, гревшему с уже чуть-чуть начинавшего становиться осенним голубого неба. Несмотря на всеобщую расслабленность, еще при погрузке заметил, что одна из «пятерок» в каждом кузове держала оружие под рукой. В моем авто эту задачу выполнял Зингер, удобно расположившись со своим «мадсеном» возле заднего борта.

В Минск мы прибыли уже вечером, когда начинало смеркаться. И как раз поспели к торжественному ужину в честь нашего возвращения. Точнее, он не начинался до нашего прибытия. Инициатором мероприятия был поручик Дольский, главным исполнителем - Ганна, наготовившая вкусняшек и на роту, и на полуэскадрон Анатоля. В старых казармах Минского гарнизона на улице Водосвятской, или Пьяносвятской, как ее именовали минчане из-за широко известной пивоварни Иосифа Фрумкина, нас не разместили. Мудрое начальство выделило нам место в недавно построенных казармах-бараках на северо-восточной окраине города за халупами ремесленников и прочего бедного люда, рядом с торфяным болотом и Комаровским полем, бывшим уже давным-давно вотчиной военных. Ну, это, может, и к лучшему, - подальше от лишних глаз и, соответственно, лишних же вопросов. Роту расселили напротив драгунской казармы, так что наши кентаврообразные коллеги приняли самое непосредственное участие в пирушке, причем, со своими «наркомовскими» ста граммами, разрешенными поручиком. Новые сосновые бревна, еще не успевшие потемнеть, пьянящий запах смолы, сиреневое закатное небо - все это создавало ощущение какого-то массового пикника на природе.

После первой рюмки Дольский оставил за себя старшим по пьянке Михаила Полякова, длинного щеголеватого корнета, ставшего его замом, предложил мне сделать то же самое и пойти посидеть к нему в «апартаменты». Сергей Дмитриевич воспринял это, как должное, и через пять минут мы уже сидели в небольшой комнатке, приватизированной Анатолем для себя, за круглым столом, на котором была накрыта «поляна». Посередине белоснежной скатерти, подобно маяку, притягивающему взоры изможденных моряков, возвышалась бутылка водки с пробкой, залитой белым сургучом. Справа от нее на большом блюде расположилась горка тонко нарезанной буженины, колбасы и копченого сала. Левый фланг был открыт, то есть место пока пустовало. Роль передового дозора выполняла продолговатая селедочница с ломтиками вышеупомянутой рыбы, замаскированной сверху колечками лука. Диспозицию дополняли стоявшие в резерве бочковые огурчики и хлеб, аккуратно разложенные по тарелкам, а также мисочка со сметаной. Сервировка с непривычки поражала воображение. Посуда из одного сервиза, столовые приборы из серебра, хрустальные рюмочки - на фронте от всего этого давно уже отвыкли.

- Ну, и что празднуем? - На моем лице, наверное, было отражено удивление, и Дольский, довольный произведенным эффектом, весело улыбался. - По какому поводу банкет?

- По поводу твоего, Денис, благополучного возвращения из рейда. А еще по поводу некоторых событий, имевших место быть в некой крепости. Но только - т-с-с! - Анатоль приложил палец к губам в шутовском жесте и произнес неожиданную фразу: - Враг не дремлет!

В эту же секунду, по странному совпадению, в дверь аккуратно постучали, затем очень знакомая лапища Федора открыла ее и в комнату вошла Ганна с блюдом горячих, исходящих очень аппетитным ароматом, драников. Поздоровавшись, обозвав меня по установившемуся обычаю «дзядечкой командзиром» и получив в ответ традиционное «привет, племяшка», наша красавица поставила на пустующее место «картофельные оладьи оригинального рецепта» и смущенно ретировалась за дверь, где ее поджидал Ромео, в смысле, Котяра.

- Как она тут поживает? Твои драконы не трогают?

- Денис, ты не поверишь, но все мои стараются выполнить любые ее просьбы и прихоти. Во-первых, они оценили ее кулинарные способности, а во-вторых, Остапец объяснил непонятливым, кто такой твой Федор и что он сделает, если с его невестой кто-то грубо поговорит, не говоря уже о большем. Да и она сама может дать отпор. - Дольский весело улыбается. - По первости к ней один мой придирался. Причем на пустом месте. Мол, и каша пересолена, и щи холодные… В общем, как-то раз перешли они на личности. И когда он после своих оскорбительных слов о неверии в женскую верность получил от девочки прозвище «пыски кобылячьей», сдуру замахнулся на нее… Прошло буквально несколько секунд, а твои оставшиеся, как из-под земли выросши, берут ее в кольцо, спорщик лежит на земле, скрученный неизвестно как, боясь не то что шевельнуться, даже дыхнуть. В руках никакого оружия нет, но, Бог - свидетель, почувствовал, что если к ним сейчас сунуться, - убьют и похоронят. Это потом уже всем объяснили, что «пыска» означает морду на белорусском языке. А я именно в тот момент понял, до какого состояния нужно тренировать своих подчиненных.

- И что потом? Твой боец живой еще?

- Он после этого стал самым рьяным ее защитником. А когда пришлось по случаю ей самой на склад ехать, да там какой-то кладовщик ее высмотрел и пригрозил, что не отпустит продукты, пока она и к нему «поиграть» не придет… Короче, я сам лично ездил и объяснял дураку, что то, что его в бочку с дождевой водой опустили вниз головой, - так это еще не беда. А вот если бы достать забыли, тогда… Мы с ним беседу бы уже не вели. Проникся, однако!

Ай, молодцы! Узнаю соколов по полету! Чует моя… интуиция, что первая в роте свадьба не за горами. Причем при полном согласии всего коллектива. Не знаю, что тут сыграло бо?льшую роль - мое личное отношение к девчонке и игра в «племяшку» или стремление в условиях войны сделать что-то доброе, хорошее, но Ганну все воспринимали как свою младшую сестренку. За которую, ежели что… Ух, не завидую придуркам!.. Анатоль, тем временем, пользуясь правами хозяина, расположился за столом и привычным жестом, обстучав сургуч, снял картонную крышечку, разлив «жидкость всеобщего уважения и взаимопонимания» по рюмкам, заискрившимся в неярких лучах керосиновой лампы.

- Ну, за твою удачу, Денис! - Дольский стал серьезен. - Лихо погуляли. Мне твои порассказали, как вы там резвились, да и в отделе протоколы допросов пленных германцев читал об отсутствии снабжения. Честно говоря, когда ты рассказывал про партизан, не особенно верил. Не думал, что можно вот так влиять на ход войны.

- Это наши солдаты могут без патронов, без снабжения на голом ура-патриотизме за веру, царя и Отечество одними штыками противника гонять. Только их после этого отцы-командиры штабелями в могилы закапывают и новых пополнений требуют, да отмазку нашли, мол, на Руси-матушке баб много, еще нарожают. А у германцев - порядок превыше всего. Это и позволяет им быть самой сильной армией в Европе. Не помню уже где вычитал, что во франко-прусскую войну идут порознь двумя колоннами, одна завязывает бой, другая в точно назначенный срок выходит во фланг. В результате меньшими силами разбивают французов в гораздо большем количестве. А у нас такое возможно? Нет. Пока наши хомяки-интенданты зашевелятся, войска от них уже на сотню верст вперед уйдут. Да и генералы у нас - та еще песня. Со слезами на глазах. Один Бобырь Ново-Георгиевский чего стоит. Я там был, видел, как все происходило!

- Ты, Денис, не горячись, а то, как сам когда-то сказал, - водка в рюмке закипит, долго держишь. - Анатоль снова становится веселым, разбитным балагуром. - Давай, твое здоровье!

Содержимое рюмки падает в желудок, разливается приятное тепло, за ним следуют драник с ароматным кусочком мяса. С непривычки слегка неуверенно работаю парой «вилка-нож», Дольский это замечает и подначивает:

- Огрубели в лесах дремучих, вашбродь, по болотам скитаясь да под кустиками прячась? Привыкай, дружище, тебе теперь ко многому привыкнуть надо. Я-то в Минске уже пообтерся, но поначалу, когда первый раз в город вышел, многому удивился. Ладно, до войны, в мирное время, где ни попадя вывески висели, что, мол, собакам и нижним чинам вход воспрещен, но сейчас зачем? Это мы там, на фронте, в них людей видим, а здесь вся это тыловая камарилья только одним озабочена - урвать кусок побольше да послаще. А остальные для них - грязь под ногами. Намедни хотел в городе поужинать, заехал в «Стеллу» - ресторация новая для господ офицеров открылась на Захарьевской, а там сплошь тыловые крысы с земгусарами веселятся, да так, что дым коромыслом. Очередной свой гешефт обмывают да мамзелек прямо там же щупают, а те и визжат от восторга. Все бы ничего, да начали застольные речи толкать. И выходило, по их словам, что это они войну выигрывают, а не те, кто в окопах сидит и казенные харчи задарма трескает. Я к тому времени уже пару раз «к телефону» сходил, мне сгоряча обидно стало…

- Извини, не понял, при чем тут телефон?

- А при том, что ежели желаете, сударь, водочки, подзываете официанта и говорите, что нужно вам по телефону позвонить, затем идете в соседнюю комнатку и там, на столике рядом с аппаратом, стоит полная рюмка. Сухой закон, как-никак. А те, так вообще коньячок-с из чайника по чашкам разливают прямо за столом… Так вот, я к оратору подошел и высказал все, что про них думаю. А потом предложил дуэлировать. Ни одна сволочь не дернулась. Нет, один шпак ряженый хотел было из-за стола вылезти, да силенок не хватило, в своих шпорах запутался, чуть под стол не нырнул. Мамзельки еле поймали.

- Погодите, господин поручик. Рассказывайте медленно и понятно. Что за ряженые тут у тебя? И кто такие земгусары?

- Расскажу, только давай еще по рюмочке. - Анатоль снова разливает водку по рюмкам. - Ну, давай выпьем, Денис Анатольевич, чтоб на душе не так паскудно было… Так вот, около полутора месяцев назад, в начале июля, был образован «Главный по снабжению армии комитет». В него вошли уполномоченные Земского союза и Союза городов, которые объединились. Получилась новая организация под названием «Земгор».

- И что тут такого плохого, а? - Откидываюсь на спинку стула и с удовольствием закуриваю ароматную папиросу. - Земства же с самого начала войны помогали армии. Госпитали, лазареты, питательные пункты на станциях, санитарные поезда, - да много чего делали. Вспомни, к нам тоже уполномоченные этих союзов приезжали, решали вопросы со снабжением.

- Да, согласен, только пока они ранеными и благотворительностью занимались, все было нормально. Но теперь им поручено снабжение армии всем, вплоть до производства боеприпасов. А еще уйма трусливой сволочи осела во всех этих комитетах, комиссиях, секциях, совещаниях. И призыву они не подлежат. Зато им разрешено носить офицерскую форму!.. Нашу форму, только с узкими серебряными погонами с вензелем конторы «ВСГ» или «ВСЗ». Причем к ней полагается холодное оружие. Представляешь?! Я недавно такого типуса увидел!.. Гимнастерка, шаровары, фуражка, сапоги с застежками под коленками, ремни «Сэм Браун», слева даже свисток торчит. Наверное, чтобы звать городовых на подмогу, когда ему морду бить будут. Полевая сумка, и, самое пикантное, - на портупее от шашки висит кортик, да какой!.. Длина - чуть ли не с аршин, на голове рукояти птичья голова, загнутая крестовина. Я немного разбираюсь в холодном оружии, благо, дома дед, а потом и отец неплохую коллекцию собрали за годы своей службы… Короче, был это почтмейстерский кортик образца годов где-то тысяча восемьсот двадцатых. И где только раскопал такое, каналья?..

- Ну, у вас, кавалеристов, тоже свои понятия о красоте имеются. Шпоры серебряные, монетка в ножны, чтоб бренчала, стек с петелькой… Продолжать?

- Не надо путать, подпоручик. У нас - традиция. А у них - как ты говорил это слово?.. Понты? - Дольский снова наполняет рюмки. - А сами они суть - трусливые тыловые крысы.

- А что такое «понты», я тебе говорил? Показная бравада чем-то, скорее всего, материальным, чтобы скрыть за ней неуверенность в себе, в собственной значимости, попытка поднять в глазах окружающих свой социальный статус… Не смотри на меня так, я еще не пьян и не заговариваюсь. Это - обычный термин из психологии. Кстати, Анатоль, а не слишком быстро ты наливаешь? Мы что, куда-то опаздываем?

- Нет, Денис. Просто до сих пор не могу привыкнуть к тому, что здесь творится. Ты-то еще в городе не был, а я покрутился уже достаточно. Сам погуляешь, посмотришь. Только не прибей кого-нибудь до смерти, помни, пожалуйста, о том, что ты - в тыловом городе, а не в германском тылу. Здесь, между прочим, Уложение об уголовных наказаниях действует… Так вот, меха, золото, драгоценные побрякушки идут нарасхват. И это учитывая то, что цены подскочили в три-четыре раза против довоенных, а то и поболее. А покупатели одни и те же. Земгусарство да тыловики наши своим бл…м, извини, по-другому язык не поворачивается называть, скупают. - Анатоль смотрит на меня угрюмым трезвым взглядом. - Каждый вечер в ресторанах пьянствуют почти в открытую тоже они. Откуда такие деньжищи, а?.. В подворотне с рук можно купить почти все. Германский кокаин, германские же презервативы, водку, спирт… даже девочек и мальчиков семи-восьми лет от роду! А рядом - беженцы, которым жить негде, жрать нечего и не на что, которых эти вот новые «хозяева жизни» и за людей-то не считают! Они и нас, боевых офицеров, считают придурками, которые не смогли удачно пристроиться.

- Ничто не вечно под луной. Почти что пир во время чумы…

- Александра Сергеевича изволили вспомнить, сударь? Нет, Денис Анатольевич, у господина Пушкина воспевается некое упоение, которое сильный духом человек в состоянии ощутить перед лицом грозящей гибели, и это наслаждение в бою со Смертью - «бессмертья, может быть, залог!» А эти людишки умеют только гешефты делать, крысы… Россия-матушка превращается в настоящее крысиное царство… А давай, Денис, выпьем за котов, которые этих крыс переловят и передушат?

- Мяу! - искренне поддерживаю тост Анатоля…

Глава 16

Генерал Келлер сидел за столом, устало опустив голову на сжатые кулаки. Перед ним лежал его же приказ от 5 июля: «С разрешения командующего 9-й армией сего числа я отбыл в двухмесячный отпуск по болезни. Временно командование Хотинской группой передаю командиру 32-го армейского корпуса генерал-лейтенанту И. И. Федотову. Временное командование 3-м кавалерийским корпусом сдаю генерал-майору Г. И. Чоглокову».

Федор Артурович покидал передовую не в самое легкое время для Русской армии. Но его корпус удачно громил австрияков; тысячи пленных солдат, десятки офицеров, орудия и пулеметы - вот далеко не полный список боевых трофеев «келлеровцев», как гордо именовали себя его бойцы. Героический порыв охватил всех - от нижних чинов до офицеров, келлеровцы дрались, не щадя ни себя, ни врагов. Георгиевские кресты стали заслуженной наградой и для простых солдат и для самого командира корпуса. Казалось, что еще немного, еще чуть-чуть и тактический успех перерастет в стратегический. Но 8 апреля ситуация резко изменилась - началось мощное наступление германских войск под Горлицей. Чтобы избежать окружения на этом участке фронта, Русской армии пришлось отступать. Но она отступала, а не бежала, огрызалась яростными контратаками и штыковыми ударами, гибла под ураганными артобстрелами, но сбивала германцам темп, заставляя дорого платить за каждую пройденную версту.

И в эти дни приходится уезжать в тыл. Если бы не раны, полученные в апреле и мае, да травма при падении, то Федор Артурович ни за что не оставил бы свой корпус, но все имеет свой предел прочности. Последней каплей, подточившей силы уже далеко не молодого генерала, стало известие о смерти родного брата, умершего в Кисловодске от последствий тяжелой контузии всего лишь день назад. И было еще одно обстоятельство, которое генерал Келлер тщательно скрывал от окружающих. Это была своеобразная борьба, которую он вел сам с собой двадцать четыре часа в сутки, начиная еще с конца февраля. Федор Артурович хорошо помнил ту ночь, когда поднятый на ноги генеральским воплем: «Молчать, ефрейтор, убирайся, мерзавец, вон!» денщик с обнаженным клинком ворвался в спальню к своему командиру и не нашел никого, кроме самого генерала. Тогда удалось все списать на усталость и ночной кошмар, но позднее многие окружающие отметили, что их генерал стал весьма болезненно морщиться при виде ефрейторских знаков различия, а иной раз при наличии повода мог устроить жесткий разнос любому их носителю.

До недавнего времени об этой тайне не знал никто, так как Федор Артурович не хотел, чтобы его сочли сумасшедшим или одержимым бесами. Первые дни генерал считал, что это последствия контузии, которую получил десяток лет назад, исполняя обязанности калишского генерал-губернатора, от взрыва бомбы, брошенной в него террористами. Но видения не исчезали.

После растерянных криков: «Где я?! Мама, доктор, что со мною?!», требований позвать каких-то фээсбэшников в голове возник сплошной сумбур из отрывков странных песен, непривычных военных команд, образы девиц одетых или, скорее, раздетых так, что их не взяли бы даже в самый захудалый кафешантан. А иногда появлялись и откровенно страшные видения, в которых фигурировал расстрел человека, разительно похожего на императора Николая Александровича. Периодически некто, называвший себя Сашкой Александровым, пытался навязать своё «Я», и лишь железная воля генерала Келлера позволяла пресечь все эти попытки и загнать незваного гостя куда-то на задворки сознания. Тогда тот сменил свою тактику: несколько анекдотов о разбитном гусарском поручике Ржевском заставили генерала улыбнуться, а однажды даже тривиально заржать, как жеребцу. Причем все это происходило при совершенно не располагающей к смеху обстановке. К поручику добавился некий Вовочка. Чуть позже Федор Артурович поймал себя на том, что иногда напевает очень навязчивую песенку: «Как хорошо быть генералом». Все-таки хотелось верить, что ситуация находится под контролем, но с появлением Зиночки Можаровой все полетело кувырком.

Молоденькая сестра милосердия из смолянок откровенно влюбилась в боевого генерала еще тогда, когда он командовал 10-й кавалерийской дивизией. Федору Артуровичу, как каждому настоящему мужчине, льстило внимание со стороны женщины, которая по возрасту годилась ему в дочери, и он с удовольствием проводил часы досуга в ее обществе. До некоторых пор все было невинно, но Зинаида Александровна в свои двадцать два года уже успела выйти замуж и не собиралась ограничивать свои отношения с генералом всего лишь музицированием и исполнением русских романсов и французских песенок под аккомпанемент рояля. Тем более что про смолянок ходили весьма пикантные истории, а Зиночка явно относилась к той категории институток, которые «знали назубок последний том классика еще на первом курсе». В один из вечеров она сменила привычный костюм сестры милосердия на вечернее платье, которое по канонам начала двадцатого века должно было буквально «падать с плеч». Обнажённые плечи, глубокий заострённый вырез на спине, декольте на груди. Удерживали лиф лишь «косточки», придававшие ему жёсткую форму. А если добавить к этому пьянящий аромат «Любимого букета императрицы»…

Федор Артурович понял, что у него остается лишь два варианта действий: немедленно уйти или… Но в этот момент в его голове что-то щелкнуло и почти явно прозвучали слова: «Бежать вздумали, ваше превосходительство? Не выйдет!» Последнее, что успел сделать генерал - повернуть ключ в двери, а далее понеслось… Как будто с его плеч свалился груз нескольких десятков лет, и он снова был вольнопером драгунского полка, а рядом была актриса бродячего театра. Ураган страстей бушевал с небольшим перерывом почти час. К счастью, мебель тех времен была сделана, как говорится, на века и последовательно: стол, рояль и кровать достойно выдержали испытание страстью. Келлер взял в себя в руки, лишь когда в голове и наяву почти в унисон прозвучали фразы на немецком и французском языках: «Es ist fantastisch» и «C’est tres bien, mon general».

И этот вечер был не последним. Ушло затмевающее разум сумасшествие, но осталась любовь между мужчиной и женщиной, разделенными десятилетиями, судьбой и людьми, но сумевшими найти друг друга на войне. «Что эта девочка нашла во мне? - чуть слышно шептал Федор Артурович. - И я тоже хорош, старый хрыч. Правду говорят: седина в висок - бес под ребро». Мгновенно бес или кто иной, поселившийся в его сознании, напомнил о себе. И опять сделал это очень тонко. Генерал даже сам не заметил, когда горечь в его словах сменилась стихами:

Почему ж ты мне не встретилась, Юная, нежная, В те года мои далекие, В те года вешние? Видно, нам встреч не праздновать! У нас судьбы разные! Ты любовь моя последняя, Боль моя.

Но оказалось, что он не заметил не только это. После последних слов в комнате прозвучало:

- Боже, как это прекрасно, Тэодор, но я никогда не слышала этих строк. Хотя какая же я глупая, ведь это вы написали о нас?! Но почему так трагично? Вы вернетесь, и мы снова будем рядом, вместе. Ну, распрямите плечи и встряхнитесь, mon chevalier!

Зиночка грациозно, как это могла только она, подошла к столу, бережно, обеими руками обняла генерала и прижалась щекой к его плечу. Поистине в ней было какая-то магия. Из тела уходила усталость, а из сердца - боль. И именно сейчас Федор Артурович решился рассказать хотя бы часть правды о том грузе, который свалился на его плечи.

- Зина, мне, действительно, очень нелегко. Наши штабные «маркони» передали тяжелую весть - вчера в Кисловодске умер мой брат. А ведь ему не было и пятидесяти!.. Проклятая контузия свела его в могилу, а ведь я тоже был контужен. Это случилось давно, но теперь мне кажется, что я слышу в голове чей-то голос, и… просто боюсь сойти с ума. Ты единственная, кому могу довериться. Я не знаю, что мне делать?! К кому обратиться за помощью?! Я не могу с этим жить, иногда просто хочется взять шашку в руки и броситься в рукопашную на австрияков. Если суждено погибнуть, то в бою, а не в доме для умалишенных.

- Я тоже заметила, что с вами не все ладно, Тэодор, но, кажется, знаю, кто сможет помочь… - Можарова присела рядом и, положив свою маленькую ручку поверх богатырской длани Келлера, начала свой рассказ:

- На курсах сестер милосердия с нами проводил занятия один замечательный доктор - Михаил Николаевич Голубев. Могу признаться, что все слушательницы были в него немножко влюблены, даже я. - Зиночка чуть покраснела и кокетливо стрельнула глазками в сторону Федора Артуровича. - Так вот этот врач искал и смог найти способ лечения контузий. А недавно я просматривала подшивку газет и, представляете, нашла о нем самые свежие вести. Оказывается, сам академик Павлов аплодировал ему на Пироговском съезде, когда доктор выступил с резкой речью в защиту государя и государыни от доморощенных якобинцев. Теперь Михаил Николаевич работает в Подмосковье и вместе с профессором Ижевским творит чудеса исцеления. А патронирует им лично знакомый вам принц Александр Петрович Ольденбургский. Я уверена, что они смогут вам помочь.

Этот «сеанс психотерапии» продолжался еще час, хотя Федор Артурович и не возражал бы и против большего срока. «А если перенести отъезд на завтра? Тогда сегодня вечером можно…» - всплыла в голове генерала провокационная мысль, но ее вспугнули два обстоятельства - явное одобрение и поддакивание зашевелившегося в подсознании «беса» и деликатный стук в дверь с последующим докладом вошедшего адъютанта: «Автомобиль готов, ваше превосходительство, пора выезжать - до отхода поезда остался час».

- Сейчас буду, ждите меня в машине, - ответил Келлер и, когда они опять остались наедине, склонился перед любимой женщиной, нежно касаясь губами ее руки. Зиночка, по старинному обычаю, поцеловала его в голову и, желая не затягивать мучившую их обоих сцену прощания, произнесла:

- Поезжайте, mon general, да хранит вас Господь. А я… а я буду ждать и молиться за вас. - И не в силах сдержать слезы выбежала из комнаты.

Уже позже, в купе, пока денщик Прохор расставлял вещи, генерал, снимая китель, обнаружил в своем кармане маленький нательный образок святого Пантелеймона-целителя, бережно завернутый в кружевной платочек, хранящий аромат «Любимого букета императрицы». Несмотря на то, что Федор Артурович был лютеранином, он повесил образок на шею, возле крестика. Маршрут путешествия предполагал несколько остановок, и первой из них был Кисловодск. Прибыв в этот город, генерал в первую очередь посетил кладбище, на котором совсем недавно был похоронен его брат, затем были визиты с соболезнованиями к родственникам усопшего, неизбежная встреча с нотариусом, позволившая уладить все наследственные вопросы, и прочие малоприятные обязанности. Все это просто измучило Федора Артуровича, у которого ныли плохо зажившие раны и в унисон к ним возникали сильные головные боли. А посему он изменил свое первоначальное решение ехать на лечение в Харьков, в котором с начала войны жила его семья, и, воспользовавшись любезностью начальника местного военного госпиталя (в который фактически превратился весь Кисловодск), отправил телеграмму верховному начальнику санитарной и эвакуационной частей с просьбой о встрече.

Принц Александр Петрович Ольденбургский был не только лично знаком с боевым генералом, но и отлично знал о том уважении, которым пользовался тот в ближнем кругу императора. Он не заставил себя долго ждать с ответом: «Через неделю, 18 июля, прибываю в Москву со своим поездом. Стоянка двое суток. Буду рад Вас видеть». Имея некоторый запас времени, Келлер с благодарностью согласился на предложение начальника госпиталя после врачебного осмотра посетить бальнеологические учреждения Кисловодска, расположившиеся на Тополевой алее. Бассейн с подогретым нарзаном и новинка того времени - особая гидромассажная ванна «велленбад», а в перерывах между процедурами прогулки в боковых пристройках здания несколько улучшили физическое и эмоциональное самочувствие старого солдата, а посему Федор Артурович отбыл в Москву в гораздо более лучшем настроении и с надеждой на успех. Необходимо отметить, что война еще не успела сильно сказаться на работе железных дорог в глубоком тылу. Строились новые линии, формировались составы. Во второй половине лета планировался пуск скоростного поезда «Кисловодск - Москва», и перед его первым рейсом в первопрестольную в двух вагонах первого класса должна была отправиться группа чиновников и инженеров-путейцев «для последней проверки готовности».

Естественно, что для боевого генерала, героя Хотинской битвы и просто человека, чья фамилия в этом, по сути, не самом большом городе была на слуху, выделили отдельное купе. Не был позабыт и верный Прохор. Необходимо отметить, что в Российской императорской армии денщики составляли некую касту, в которой, как в зеркале, отражались обычаи и порядки, которые сложились в различных воинских частях. Если не считать отдельных фактов самодурства, то в целом между офицерами и их денщиками складывались несколько фамильярные, а часто и патриархальные отношения. Рядовой лейб-гвардии Драгунского полка Прохор Иванович Найденов попал в категорию нестроевых после того, как потерял по одной фаланге на двух пальцах правой руки в результате взрывов, устроенных в Калише польскими социалистами, а точнее - боевиками и террористами, жаждущими уничтожать все, что ассоциируется с «москальским быдлом и схизматиками». И с тех пор стал тенью и ангелом-хранителем Федора Артуровича. Он строго следил, чтобы «их превосходительство» не остался голодным, мог под шрапнелью доставить термос с горячей едой и старался как мог обеспечить элементарный комфорт даже на передовой. Клинок, который вопреки официальным правилам Прохор продолжал носить, не был бутафорским. До армии, еще мальчишкой, он нашел себе пристанище в цирке и успел освоить искусство джигитовки и метания ножей, топоров и всего, что можно отнести к категории колюще-режущих предметов. А его сварливые жалобы о том, что «…не бережете совсем себя, ваше превосходительство, прям ну как дите малое…» вызывали у окружающих улыбки - ворчун был моложе своего генерала. После того, как кто-то из офицеров припомнил его знаменитого тезку - Дубасова, маленький портрет генералиссимуса Суворова неизменно украшал стену помещения, в котором хотя бы на день располагался Найденов. Не стало исключением и купе поезда, которому ушлые путейцы сумели присвоить ранг литерного. Все тридцать шесть часов, за которые мини-эшелон домчался до Москвы, Александр Васильевич ясными глазами, чуть заметно улыбаясь, наблюдал за потомками.

* * *

Устало выпустив пар, один из лучших локомотивов империи по прозвищу «Русская Прери» прибыл на излюбленный «пункт швартовки» большинства московских железнодорожников - Казенный винный склад N 1. Но наполеоновские планы по «пополнению» винных запасов были сорваны полученной телеграммой: «Поторопитесь освободить платформу. Через полчаса прибывает поезд принца Ольденбургского».

Всеобщее разочарование не разделяли, пожалуй, лишь генерал Келлер и Прохор, которым изрядно надоела дорога, хотелось смыть с себя мельчайшую угольную пыль, неизбежную спутницу путешествующих по железной дороге, и просто размять ноги.

Они едва успели совершить небольшой моцион, как к платформе подошел личный поезд принца.

Федор Артурович по въевшейся в кровь и плоть военной привычке скользнул рукой по фуражке, отдернул китель, и без того идеально облегающий его фигуру, сохранившую юношескую стройность, и направился к середине платформы, где уже сформировалась группа встречающих. В ней наряду с разноведомственными чиновниками преобладали отблескивающие серебром погоны военных медиков, причем некоторые из них были даже украшены вензелями коллежских асессоров Императорской военно-медицинской академии и статских советников Московского военного госпиталя Петра Великого. На вицмундирах поблескивали целые гирлянды Станиславов и Владимиров разных степеней.

Увидев неспешно приближающегося генерал-лейтенанта гигантского роста, присутствующие мгновенно развернулись к нему, ухитрившись при этом сохранить построение в соответствии со старшинством чина. В первую очередь они мгновенно оценили ордена Святого Георгия 3-го и 4-го классов, а также знаки отличия тех же степеней на генеральском кителе. Инстинктивно чиновники и медики опустили глаза на собственные награды. Но, увы, все они были без мечей…

Подойдя ближе, Федор Артурович приложил правую ладонь к фуражке в ответном приветствии и представился:

- Добрый день, господа. Честь имею представиться - генерал-лейтенант Келлер. Позвольте присоединиться к столь представительному собранию и встретить его императорское высочество?

Естественно, что согласие было высказано единодушно и прозвучало хором. Далее последовала церемония представления, которую невольно прервал сам Федор Артурович. Граф, не страдавший близорукостью, заметил стоявшего позади всех медицинских «полковников» и «генералов» пожилого мужчину с погонами полкового зауряд-врача и, вызывая недоуменные взгляды собравшихся, остановился перед ним.

На его далеко не новом мундире одиноко висел потемневший от времени серебряный крестик, тот, который в народе именовали солдатским Георгием.

Дело в том, что чиновники, встречающие принца, на собственном опыте были знакомы с его решительным и взрывным характером, нетерпимостью по отношению к разгильдяйству и неисполнительности. А учитывая, что, находясь на театре военных действий, Александр Петрович подчинялся непосредственно верховному главнокомандующему, а за его пределами - только императору, последствия для проштрафившихся могли быть весьма печальными. Смягчить сердце генерала от инфантерии, который отличился личной храбростью в русско-турецкой войне, могло присутствие или красивой женщины, или участника тех далеких, но славных лет. С подходящей дамой на этот раз не повезло, вот и пришлось пригласить Евстафия Ивановича Водкина, который, будучи студентом медицинского факультета Московского университета, летом 1877 года сбежал на войну освобождать «братушек» от турок. Отличился личной храбростью, вынес с поля боя не один десяток раненых, за что и был награжден Знаком отличия Военного ордена 4-й степени. После окончания военных действий завершил учебу и решил связать свою судьбу с армейской службой. Но ершистый характер, неумение кланяться и, самое главное, - кристальная честность не способствовали карьерному росту. А далее появилась привычка, возможно, навеянная историческими корнями фамилии, искать утешения в хлебном вине. Но при этом громадный опыт, который, как известно, не пропьешь, природное чувство диагноста, умение практически голыми руками оказать помощь при ранении или травме всякий раз удерживали начальство от увольнения доктора в отставку.

А посему, привычно поднимая рюмку, наполненную до краев продукцией товарищества «Бекман и Ко», Евстафий Иванович любил декламировать вслух самому себе строчки, написанные одним из его друзей, отставным поручиком:

Пускай полковником не стал, Вельможных дланей не лобзал И пред «моментами» не гнулся. Я помню с детства: «Аз, воздам!» Оценит Бог нас по делам, Не за умение прогнуться!

- Бог мой, Евстафий Иванович, неужели это ты? - негромко произнес генерал. - Какими судьбами? Вспомнил, как перевязывал лейб-драгунов под турецкими пулями и снова рвешься в бой?

- Так точно, ваше превосходительство, как такое позабудешь? Горячие выпали тогда деньки, да и солдатики наши под огнем не кланялись, рубили супостатов до конца.

- Забудь, пожалуйста, друг любезный, про титулы. Для тебя я, как и раньше, просто Федор Артурович, но обо всем поговорим чуть позже, вот только повидаюсь с его императорским высочеством.

Тем временем из вагона вышел полковник, который управлял военно-походной канцелярией принца Ольденбургского и был известен как талантливый рассказчик анекдотов. То обстоятельство, что его взгляд сразу остановился на Келлере, свидетельствовало об определенных инструкциях, полученных от принца.

Подойдя к встречающим, он обратился к Федору Артуровичу:

- Здравия желаю, ваше превосходительство. Честь имею представиться, полковник Кочергин. Его высокопревосходительство, генерал от инфантерии принц Ольденбургский незамедлительно примет вас в штабном вагоне. А вам, господа, придется немножко подождать. Прошу простить, но дела ратные, прежде всего, а генерал-лейтенант Келлер прибыл прямо с передовой.

Федор Артурович направился к вагону, успев на ходу напомнить Евстафию Ивановичу, чтобы тот непременно его дождался. Такой расклад поначалу несколько расстроил встречающих, но один из статских советников, мгновенно просчитав изменившуюся обстановку (сказывался, вероятно, многолетний опыт ночных карточных игр в Английском клубе), изрек:

- Господа, а ведь ситуация разрешается ещё более благоприятно, чем мы предполагали поначалу. Сейчас принц с графом вспомнят вместе, как били когда-то турку, в общем, освежат в памяти «времена Очакова и покорения Крыма», а там и «адмиральский час» поспеет. Я уверен, что его императорское высочество будет в самом благодушном настроении. А пока дайте знать начальнику госпиталя о готовности к высочайшему обходу и торжественному обеду.

Тем временем, генерал Келлер, войдя в штабной вагон, попытался поздороваться в точном соответствии с военным этикетом. Однако Александр Петрович Ольденбургский вне дворца не жаловал тонкости политеса, а посему он запросто пожал руку Федору Артуровичу.

Жаль, что в этот момент, рядом не оказалось Васнецова или кого-либо из его учеников, чтобы запечатлеть двух немолодых мужчин богатырского роста и стати. Одного, сохранившего юношескую стройность, и другого, чуть пониже, с возрастом погрузневшего, но не по годам подвижного. Принц олицетворял собой славные дела века прошлого, тех прошедших дней, когда Европа послушно ожидала, «пока русский Царь рыбачит». Тех времен, когда казалось, что русские солдаты под гром пушек и оркестров, вышвырнут прочь турок из града Константинова и над Святой Софией вновь засияет православный крест.

По бороздам серпом пожатой пашни Найдешь еще, быть может, жизни след; Во мне найдешь, быть может, след вчерашний, - Но ничего уж завтрашнего нет…

Эти строчки великого Вяземского как нельзя лучше подходили к генералу от инфантерии Александру Петровичу Ольденбургскому.

Граф Келлер, прошедший еще юношей ратную школу в тех же сражениях, являл собой некий мост, соединяющий века и события. И этим двум ярким, неординарным людям было, что вспомнить и о чем поговорить. Но законы русского гостеприимства святы, а «соловья баснями не кормят!». Именно с этими словами принц предложил продолжить серьезный разговор за накрытым столом.

- Благодарю вас, Александр Петрович, с удовольствием принимаю ваше приглашение, но вот только у меня на платформе денщик остался, он со мною почти десять лет, вместе через огонь и шрапнель прошли. Да и еще один старинный знакомец дожидается, полковой зауряд-врач. Он еще студентом на турецкую войну сбежал и даже солдатский Георгий заслужил. Так мы с ним, почитай, с тех пор и не виделись. Он человек хороший, да и врач, как говорится, - от Бога. Но, видать, как и мы с вами, не созданный для мирной жизни. Я на него посмотрел: как был на груди солдатский Георгий, так и остался, ни Анны, ни Станислава - не чета остальным встречающим. У них на мундирах орденов столько, что впору в атаку на пулеметы посылать - все пули отскакивать будут.

- А вы, Федор Артурович, как я погляжу, ничуть не изменились, - ворчливым, но довольным тоном ответил принц, который, как и большинство фронтовиков, недолюбливал тыловиков. - Впрочем, я с вами согласен. Но позвольте одну минутку.

Ольденбургский нажал кнопку звонка и отдал приказ появившемуся дежурному унтер-офицеру:

- А ну-ка, братец, пригласи сюда полковника Кочергина… Михаил Васильевич, здесь на перроне остался денщик графа и его старинный знакомый, полковой врач. Прошу вас, распорядитесь, чтобы их поместили в поезде, пока мы поговорим. Да, и чтобы они голодными не остались.

Однако начальник военно-походной канцелярии относился к тому достаточно немногочисленному числу служак, которые умели буквально предвидеть распоряжения начальства. Поэтому, выдержав паузу в лучших традициях Станиславского, доложил:

- Ваше высокопревосходительство, уже исполнено. Рядовой Найденов и полковой зауряд-врач Водкин размещены в приличествующем вагоне и через пять минут приступят к обеду.

Генерал Келлер был явно ошеломлен такой предусмотрительностью, хотя ни для кого не было секретом, что командиры и начальники разных рангов ценили подобные качества в своих адъютантах и даже порой устраивали негласные соревнования. Но здесь работал мастер экстра-класса.

Ольденбургский, давно привыкший к подобным чудесам в исполнении своего главного делопроизводителя, самодовольно усмехнулся и решительным жестом пригласил к столу.

Преддверием начала серьезного разговора стала рюмка водки, которую Александр Петрович отмерил собственноручно. И перед тем, как выпить, сказал несколько слов:

- Знаю, Федор Артурович, что вы брата схоронили. Помянем Артура Артуровича, пусть земля ему будет пухом.

Не чокаясь, они одним глотком проглотили водку и замолчали на пару минут, думая каждый о своем. Увы, приходит то время, когда человек все чаще теряет, чем находит близких ему людей.

Далее обед прошел практически в тишине. И лишь только после тоста Ольденбургского за то, чтобы собраться с силами да погнать тевтонов вплоть до Берлина, обстановка вновь стала более комфортной. Генерал Келлер несколько раз пытался завести жизненно важный для него разговор, ради которого он и просил принца о встрече, но Александр Петрович решительно пресек эти поползновения.

- Не будем спешить, граф, я тут давеча с нашими японскими союзниками встречался. Так они все важные решения принимают за чаем. Как это они там называют? - Достав из кармана блокнот, он прочитал: «Отя-ни симасё» - «Попьем чаю». И мы так же поступим. И не из нагревателей этих электрических, а по-настоящему.

Вестовые тем временем заменили сервировку. Появились пышущий паром самовар, колотый сахар, еще теплые булочки, испеченные в полевой пекарне, и любимое кушанье русских дворян - варенье.

Дождавшись, пока они снова останутся вдвоем, принц, видя, что Келлер колеблется, не зная, как начать разговор, взял инициативу в свои руки:

- Федор Артурович, когда получил от вас радиограмму из Кисловодска, то сразу понял, что просьба ваша лежит в сфере медицинской. О ранениях ваших знаю из приказов по армии, да и из газет. А сейчас и сам вижу, что подлечиться нужно, а то лицо осунулось и седины изрядно прибавилось. Выбирайте любой госпиталь, больницу, а если пожелаете, то можно и за границу съездить.

- Александр Петрович, вы правы - нужен мне врач, да не простой, хотя именно у вас такой и есть. И дело не в ранах, а точнее не только в них одних. Видать старая контузия пробудилась, когда я упал ненароком. Теперь порой голоса в голове слышу, да и сны разные вижу… А у меня в корпусе медикусы подсказали, что под Москвой некий институт новый открылся, директором в котором сам академик Павлов. А у него заместителем рекомендованный мне доктор Голубев. Так он, говорят, последствия контузии излечить может.

- Вы, вероятно, Михаила Николаевича в виду имеете? Есть такой. Доктор от Бога, да из не кабинетных, госпиталем на фронте командовал. И человек правильный. На Пироговском съезде настоящий бой дал разным злопыхателям. Там история еще одна была, ну просто детектив какой-то! После заседания доктора и его друга то ли избить, то ли убить пытались. Но Михаил Николаевич твердым орешком оказался, да и полиция наша на этот раз сработала моментально. Задержали мазуриков и доказательств изрядно собрали. В общем, загремели голубчики за решетку, и адвокаты не помогли. А доктору нашему и угрожать пытались и деньги предлагали. Но не того напали! Думаю, что это именно тот человек, который вам и нужен. В общем, сейчас пошлем им в институт весточку и обо всем договоримся.

Александр Петрович еще раз вызвал дежурного унтер-офицера и распорядился:

- Передайте распоряжение в радийный вагон, пусть вызовут на связь академика Павлова. Он сейчас в Подмосковье, в своем институте. Как только он ответит, дайте нам знать…

Глава 17

Следующий день начался небольшим сюрпризом-переполохом. Сразу после завтрака народ, ожидая построения, кучковался в курилке. Унтер Боря Сомов, поглядывая на часы, дабы соблюсти пунктуальность, поточнее своего закадычного друга и соперника Чернова, собирался уже командовать построение, когда оттуда раздался негромкий хлопок, перешедший в вопль «Убью!», и из солдатской массы стартанул сначала вольноопределяющийся в данный момент в выборе направления студент-химик Горовский, а затем кто-то из бойцов. «Черт, не смог рассмотреть кто, оба залетели за угол, скрыв от нас самое интересное - концовку погони» - подумал я. Фельдфебель Остапец, знавший своих погранцов со всех ракурсов лучше меня, усмехнулся в усы.

- Доспорился петух крикливый…

- Иван Иваныч, я чего-то не знаю? - Это что-то новенькое в нашем дружном коллективе. - Что за споры?

- Да это мой «любимец» Паньшин уже второй день бухтит на господ студентов. Слух прошел, что вы их к медалям «За храбрость» представили. Вот он и донимает вопросами, где же они свою храбрость проявили.

А, ну понятно, в чужих руках… булка всегда толще. Жаль, не было этого крикуна рядом, когда вместе с Максимкой минировали баллоны с хлором. Поучаствовал бы в мероприятии, не задавал бы глупых вопросов. Хотя он тоже без дела не сидел… Ладно, надо будет провести беседу на тему «Взаимодействие, взаимовыручка и взаимопомощь специалистов разных специальностей в работе диверсионной группы». Причем сразу со всей ротой. А еще пора возобновлять длительные марш-броски, а то вижу, что застаиваться молодцы начали, дурные мысли в головы лезут.

- И чем, Иваныч, спор закончился?

- Дык Максимка сказал, што ентова дурня сваёй химией поучит маненько. И, видать, сдержал слово-то.

Стоящие рядом Оладьин и Михалыч ухмыляются.

- Ладно, разберемся. Пошли, господа командиры, развод учинять…

Спустя полчаса, когда все дружно разбежались по своим местам, вызываю в канцелярию всех студиозусов, чтобы устроить разнос. Ставил им конкретную задачу еще во Дворце разобраться с трофейными «консервами», до сих пор ни ответа, ни привета. А с Максом вообще отдельный разговор будет. Расслабился что-то будущий Менделеев.

Веселая троица появляется почти моментально, как будто ожидали под дверью.

- Ну, что, соколы ясные, расскажите-ка, с каких пор приказы командира роты не являются обязательными к исполнению?.. И куда молчим? Более важными делами были заняты? А, господин Горовский?.. Я вам еще когда поручил разобраться с трофейной железякой? Жду ответа, желательно краткого и по существу.

- Разрешите доложить, ваше благородие! - Максим вытягивается во фрунт, поедая начальство искренне преданными глазами. - Ваше приказание выполнено! Вышеупомянутый предмет детально изучен!

- И почему только сейчас докладываете?

Илья Буртасов, старший из студентов-горняков, принимается интеллигентно объяснять:

- Денис Анатольевич, мы только вчера вечером закончили. Решили, что будет удобней доложиться сегодня поутру. Вы же вчера с поручиком Дольским были заняты.

Ну, жулики! Типа мы бы доложили, да командир пьянствовать-веселиться изволил, не велел беспокоить.

- Ладно, и чем вы порадуете любимое начальство? Давайте, рассказывайте, что там такое.

- В общем, расковыряли мы осторожненько одну из жестянок. Это - германская мина, но довольно хитрая. Она - как снаряд, уложенный в жестяную гильзу. Сам корпус состоит из двух жестяных же стаканов, между которыми уложены маленькие стальные цилиндрики. Внутренний стакан заполнен взрывчаткой…

- Судя по виду и запаху, там динитронафталин. - Горовский не выдерживает и пытается вставить свои «три копейки».

- Максим, еще раз неприлично выругаешься, отправлю копать землю.

- Зачем?!

- За казармой. Чтобы впредь неповадно было товарищей перебивать и умными словами сорить. Продолжай, Илья.

- Внизу гильзы находится вышибной заряд. - Буртасов косится на Макса, но тот молчит, изображая оскорбленную невинность. - Мешочек с черным порохом и электродетонатор. Да, посередине основного заряда проходит трубка с прорезью. Внизу ее закреплен ударник. Мы посоветовались и думаем, что вверху трубки должен крепиться капсюль. А когда на электродетонатор подается ток, пороховой заряд, скорее всего, вышибает мину вверх. Она летит до тех пор, пока не натягивается специальная цепочка, которая тянет капсюль по трубке навстречу ударнику. Происходит взрыв. Мы посчитали, если закапывать мину полностью в землю, то шрапнель разлетается на высоте около аршина. Насколько далеко - не знаем… Хотелось бы попробовать одну…

- Вы что, хотите вот так, прямо в черте города устроить взрыв?.. Обалдели? Нет, ну ни хрена себе заявочки! Забудьте, как страшный сон!

- Мы тут сарай старый нашли, ничейный. Бревенчатый. В нем и разбирали мину. Там стены хорошие, должны выдержать…

- Так, пока ничего не предпринимать… НИЧЕГО!.. Я подумаю… С этим понятно. Теперь займемся лично вами, юноша, - обращаюсь непосредственно к Максимке. - Что за цирк я наблюдал сегодня утром перед разводом?

- Денис Анатольевич, Максим по личной инициативе сделал несколько петард. Ну, чтобы на занятиях имитировать разрывы гранат, - Илья пытается вступиться за друга.

- Ну-ка, ну-ка. Отсюда поподробней. Образец есть?

Горовский достает из кармана пару бумажных трубочек размером с большой палец и протягивает мне. Трубки плотно набиты, в торце каждой торчит по паре спичек головками наружу, обмотанных тонким шпагатом. Пока я осматриваю девайсы, начинает лекцию:

- Внутри - смесь перманганата калия и магниевого порошка с небольшим добавлением алюминиевых опилок. Шпагат пропитан селитрой и служит фитилем. Я сделал несколько штук с разными пропорциями, проверил в том самом сарае. И звук, и вспышка - замечательные… А что осталось, завернул в ма-алюсенький такой цилиндрик и в папиросу вместе с табаком забил… Вот.

- Ага, а потом угостил этим Паньшина… Тебя из пыточной палаты Тайного приказа не выгоняли за жестокость? Он же после такого курева заикаться начнет с перепугу. Или курить бросит.

- Ну и пусть… - опустив голову, вполголоса бурчит про себя Горовский. - Меньше всякую ерунду болтать будет…

- Все, Максим! Хватит! Детский сад, ей-богу! В твоей храбрости никто не сомневается! Никто!.. Будут возникать вопросы, скажи мне, отправлю тебя с неверящими на персональные занятия по взрывному делу. Вот там и пугай. Только не до смерти, пожалуйста… А теперь слушайте новую задачу. Одну мину оставить нетронутой для начальства… В смысле, переслать по команде в Техническое управление. А к остальным придумайте взрыватель натяжного действия, чтобы можно было, как растяжку ставить. Понятно?.. Вперед, дерзайте, гении!..

Остаток дня занимался накопившейся текучкой и совместно с Сергеем Дмитриевичем решал неотложные вопросы, пока наконец-то около пяти часов вечера окончательно не разобрались с размещением роты, а также определили местоположение и даже частично начали оборудование полосы препятствий, площадки для занятий рукопашкой и миниатюрного тактического поля. Процесс сдерживался отсутствием капитана Бойко, который мастерски умел разруливать вопросы с тыловиками. Но Валерий Антонович вместе со всем штабом попал в «пробку». Сразу за Барановичами железная дорога была плотно забита эшелонами, поэтому командарм вызвал из Минска автоотряд, доставивший нас, чтобы все-таки добраться до нового места расположения штаба.

На сегодня все, что можно было сделать, уже сделано, посему, оставив личный состав на попечение своего зама, который, кажется, начал входить во вкус командования, вызывая не совсем обоснованные подозрения в желании «подсидеть» ныне существующее начальство в моем лице, и отправился ознакомиться с городом и сделать еще одно дело. Хотел навестить в госпитале подпоручика Берга и попытаться разагитировать его остаться у нас. Давно в голове крутились мысли о необходимости создания группы огневой поддержки, или отделения тяжелого вооружения. Учитывая, что перед последним будут поставлены самые разнообразные задачи от минометной и артиллерийской поддержки действующих групп до массового применения, насколько это возможно, ракетного вооружения при прорыве укрепленной обороны немцев, то есть создания прообраза и аналога существовавших гораздо позже «Катюш» и «Градов», штабс-капитану Волгину одному будет трудновато со всем этим справиться. Очень не помешал бы толковый и дельный помощник, да, скорее всего, и не один. Передал бы им всех моих студентов, и пусть бы двигали эволюцию в этом крайне нужном направлении. А если все сложится хорошо, то и заполучить Романа Викторовича в наши подпольные ряды заговорщиков-прогрессоров.

Погруженный в эти мысли-мечты, пробирался по колдобинам, краем сознания благодаря небесную канцелярию за то, что уже около недели не было дождей и непролазное в таком случае глиняно-грязевое месиво выселковых улочек превратилось в очень неровную, но достаточно твердую поверхность, и обходя кучки конских «яблок» и лужи свежевылитых помоев. Адрес госпиталя мне дал Федоренко при расставании, как добраться до нужного места, объяснили драгуны, уже достаточно освоившиеся в Минске. Размышления прервала черная кошка, метнувшаяся прямо передо мной на другую сторону улицы. Пара местных бабок с интересом стали ожидать, что же будет делать их благородие в такой ситуации, но веселухи не получилось. Я спокойно пошел дальше, глазея по сторонам на городскую цивилизацию начала двадцатого века и помня вычитанную где-то фразу: «Если вам дорогу перебежала черная кошка, то это означает только то, что животное идет куда-то по своим делам. Не создавайте лишних проблем ни ему, ни себе».

Пока что особой разницы между губернским городом и маленьким городишком, в котором находился госпиталь, не видел. Бедняцкие окраины, маленькие неказистые лачуги, лепившиеся одна к другой. Эта неряшливая лента изредка прерывалась строением понарядней, на фасаде которого висела надпись «Лавка. Продажа дегтю, керосину и сахару», или просто, понятно и лаконично - «Трактиръ». Несмотря на сухой закон, последние работали и были заполнены людьми чуть ли не под завязку, да и те, кто оказывался поблизости, имели очень характерный вид и запах. Тут же мельтешили взад-вперед различные непонятные личности и стояли, подпирая стены, барышни не очень серьезного поведения, те самые «фифки», о которых упоминал Мойша Леебензон. Кто-то из них пытался обратить на себя внимание вероятных клиентов достаточно фривольными позами, другие пытались добавить к визуальному восприятию громкую рекламу своих физиологических прелес… особенностей. Судя по трем замеченным вдалеке и поспешно ретировавшимся фигурам в солдатской форме, военные были здесь частыми гостями. Меня из-за офицерских погон жрицы любви окликать не осмеливались, только провожали либо дежурно-безразличными, либо недоуменными взглядами.

Почти в конце пути, повернув на последнем перед госпиталем перекрестке, я наткнулся на немного шокирующую картину. Возле очередного «питательного заведения» стояли четыре девицы вполне определенного образа жизни, лениво покуривая и негромко переговариваясь друг с другом. А перед ними, понурившись, стояла тощенькая белобрысая девчонка лет десяти-одиннадцати в затертом и неоднократно залатанном платьице и стоптанных дырявых ботинках. В одной руке она держала пачку папирос, другая была сложена лодочкой. И в нее, как в пепельницу, стряхивался табачный пепел. А-х-хренеть, блин!.. За что ей такое?.. Или малявка этим на кусок хлеба зарабатывает?..

В госпитале меня ждал неприятный облом. Раны Берга оказались серьезней, чем ожидалось, и его перевели в другое место. Новый адрес, конечно, дали без разговоров, но сегодня я туда уже не успевал. Жаль, придется возвращаться не солоно хлебавши. Подходя к перекрестку, вдруг услышал нечленораздельные вопли и громкие шлепающие звуки. Как будто невидимая пружина толкает вперед, залетаю за угол и вижу очень не понравившуюся картину. Спиной ко мне стоит одна из тех «веселых» девок и, удерживая одной рукой за куцую косичку давешнюю девчонку, другой со всей дури лупит ее по щекам… Стоять!.. Два быстрых шага, рука шалавы поднимается в очередном замахе, захват за предплечье у самого локтя, большой палец привычно находит нужную точку, надавливает на нее и отталкивает вправо…

На занятиях много раз отрабатывали такое болевое удержание. Когда попадаешься, мысли моментально куда-то исчезают, весь мир съеживается до маленькой точечки возле локтя, где крепится мышца и где живет всепоглощающая боль, заставляющая подкашиваться ноги и делающая абсолютно послушным любого… Фифка исключением не становится, поэтому, выпустив свою жертву, включает сирену с переходом в ультразвук и семенит вслед за ставшей источником кошмарной боли рукой к крыльцу кабака, чудом промахнувшись своей физиономией мимо перил. Неудачно пытается зацепиться за них, чтобы затормозить, изображает горизонтальный штопор и приземляется своей пятой точкой на ступеньку. Где и остается сидеть, приходя в себя и ничего не соображая. Слева девчонка оседает на землю, шмыгая разбитым носом и размазывая струйку крови с текущими слезами по чумазым щекам. Потом поднимает на меня глаза, в которых плещутся отчаянный страх и боль. А мгновение спустя ледяным кипятком обжигает понимание этого взгляда. Так мог бы смотреть котенок, с рождения привыкший к теплу и ласке мамки-кошки, которого вдруг зло и беспощадно, упиваясь собственной силой и вседозволенностью, выдергивают из его привычного уютного мирка и мучают, наслаждаясь чужим страданием и доводя до крайнего выбора: или, собрав всю свою невеликую силу, ответить обидчику и, скорее всего, умереть, или превратиться в безвольную живую тряпку, забывшую от невыносимой боли о чести и достоинстве и выполняющую любую прихоть новоявленного хозяина…

Да ё… мать!!!.. Этого!.. Не!.. Будет!.. И вы, твари, лучше сами сдохнете!..

Шаг вперед, поворот направо. Теперь мелкая у меня за спиной. Шалава на ступеньке приходит в себя, смотрю ей прямо в глаза тяжелым и очень нехорошим взглядом. Быстрее всех соображает одна из ее товарок. Пока остальные стоят с раззявленными ртами, она бросается в кабак. За подкреплением? Ню-ню… Давайте, давайте, сволочи, поиграем!..

Поворачиваюсь и опускаюсь на корточки перед девчонкой, ревущей в беззвучной истерике. В ее глазах сквозь животный страх появляется проблеск робкой, еще неосознанной и дикой надежды. На то, что боли и унижения больше не будет. На то, что теперь всё будет хорошо… Не отдавая себе отчета, не думая ни о чем, произношу фразу, от которой уже не смогу отступиться:

- Не плачь, маленькая. Больше тебя никто не тронет.

Протягиваю руку, чтобы погладить ее по голове, она судорожно съеживается, повторяя свое сходство с маленьким пушистым зверьком, но потом расслабляется, и мои пальцы скользят, по головке, судорожно вздрагивающей от плача, по растрепанным белёсым волосенкам. С огромным трудом сдерживаюсь, чтобы не развернуться и не покрошить ту суку прямо на крылечке. Сзади, судя по шагам, появляются другие персонажи.

- Господин официер! Ви таки извините, что я к вам обращаюсь, но и что здеся происходит?

Ага, а вот это уже «крыша» нарисовалась. Бандерша, или по другому - «мамочка». Толстая еврейка лет сорока, одетая в «последний писк моды», как это понимают в трущобах, сшитый где-нибудь рядом в ближайшем подвале за копейки. Образ дополняет сложносоставной аромат, состоящий из запахов селедки, жареного лука и недавно употребленной водочки. Чуть позади нее маячат два колоритных типчика. Один - мелкий, худой, остроносый, с нагловатыми бегающими глазенками, одетый типично по-пролетарски. Штаны в сапоги, давно не стиранная рубаха-косоворотка с плетенным из узких полосок кожи ремешком, мятый пиджак явно с чужого плеча. Второй одет поприличней. Темно-серая пиджачная пара в мелкую клетку с относительно белой сорочкой и полагающейся в таком случае бабочкой, штиблеты и черный котелок. Мордочка с закрученными усиками довольно упитанная, здорово смахивает на наглого обожравшегося кота. Пытается пристальным, не очень приятным взглядом просверлить во мне дырку.

Мамочка быстро просекает ситуацию и решает навести порядок так, как она это понимает:

- Ривка! Шмара подлая…

Далее изредка понятны только отдельные слова, характеризующие физиологию и поведение последней и относящиеся к ненормативной лексике, разбавленные пулеметной скоровоговоркой на идише. В конце второй минуты жрица любви была уведена внутрь кабака «котом» в шляпе, отхватив по пути хорошую плюху, а бандерша снова обратилась ко мне:

- Я таки жутко извиняюсь, господин официер. Я - Рахиль, мине тут усе знают. А ето - мои дэфочки: Сима и Магда. И я таки скажу вам по секрету, господин официер, любая из них могёт подарить такое блаженство мущщине, - при этих словах толстая сводня закатывает глаза и причмокивает языком, - какого он таки никогда не видел! Какую из них господин официер выберет?

Слух коробит насмешливо-презрительный тон, которым все сказано. Как бы между строк читается, мол, не ерепенься, бери шалаву, гони деньги и отваливай. Всепоглощающим смерчем в голове проносится обжигающая бешеная злость, которая спустя мгновение уступает место холодной ярости.

- Я уже выбрал. Ее. - Показываю рукой на малявку, пытающуюся спрятаться у меня за спиной. - Сколько?

- Таки господин официер ошибается. Ето прислужка, взятая из жалости. Выберите любую мою дэфочку и таки не пожалеете. - Мамочка не скрывает торжества в голосе. - Но мы уфсегда рады услужить господину официеру. Если он хочет именно вот ее, таки мы - согласны. Но ето будет стоить очень дорого. Тридцать рублёв…

Далее, по ее логике, должна следовать сцена торговли с присущим циничным нахваливанием первосортности и нетронутости «товара». Придется ее огорчить.

- Тридцать рублей? - Хорошо, что заначка в кармане, взял на всякий пожарный. - Хорошо. Я даю деньги и забираю девочку. Навсегда!

Вот так вот, немая сцена. Правда, бандерша быстро спохватывается.

- Таки ето невозможно, господин официер! Она… не отработала свой долг! А ето ишо… двадцать рублёв!..

Долг, говоришь? У маленькой девчонки? Перед содержательницей притона?.. А-га, щас! Небольшой шаг вперед, слегка наклоняюсь, стараясь не дышать исходящими кухонными ароматами, к которым присоединился еще и запах пота, говорю негромко, чтобы слышала только она и ее «секьюрити»:

- Ты так дешево ценишь свою жизнь, старая сволочь? Только вот пикни еще что-нибудь, я устрою тебе похороны на всю сумму… Тридцать рублей! Всё!

Подручный «пролетарий» пытается вклиниться между нами, затем, наклонясь, тянется к голенищу, где, скорее всего, что-то спрятано. Демонстративно перехватываю ножны левой рукой, чтобы удобней достать шашку, и смотрю ему прямо в глаза. Тот, все поняв, замирает, потом медленно выпрямляется. Достаю из кармана портмоне, вынимаю купюры и якобы нечаянно роняю их на землю.

- Деньги теперь твои. Девочка теперь моя.

Никто не возражает и не шевелится. Поворачиваюсь, беру в свою руку маленькую ладошку. Если этот придурок все-таки возьмется за нож, услышу, и пусть потом не обижается. За железку хвататься «пролетарий» побоялся, только прошипел сквозь зубы обычную блатную страшилку:

- Еще встретимся, фрайер. Кокну пером, будет тебе амба и ша…

Никогда не был знатоком воровского жаргона, но кто сказал, что солдатский диалект русского языка девяностых годов двадцатого века сильно от него отличается?

- А ты кто таков, сявка позорная, чтобы меня на перо ставить, а? - Медленно поворачиваюсь к придурку. - Ну-ка, обзовись, чушок, погоняло свое ляпни!.. Твой номер - шестой и твое место - у параши, усёк?..

Вот теперь точно-немая сцена. Я так думаю, что в начале века офицер русской армии, разговаривающий на фене, - это что-то!

Глава 18

Идти быстро мы не могли, - все же десятилетний ребенок, еще и после всего пережитого, да и не старались. Прогулочным шагом шагали по улочкам, провожаемые недоуменными взглядами… Их благородие куда-то и зачем-то ведет за руку маленькую замурзанную оборвашку. Пройдя импровизированный КПП, отправился искать нашего фельдшера и нашел его проводящим занятия с ротой по оказанию первой помощи. Препоручив личный состав санинструктору, наш эскулап быстренько провел у себя в медпункте осмотр девчонки, попытавшейся при этом снова испугаться и успокоившейся только в моем присутствии, и выдал заключение:

- Ничего страшного, вашбродь, не найдено. Кожа чистая, паразитов нет. Нос разбит, но не сломан, на левой щеке - гематома, пройдет через недельку. - И уже другим тоном добавил: - Кто ж ее так?.. Дитё ж еще совсем.

- Да есть тут в городе… Твари некоторые…

«Племяшка», вовсю командовавшая на кухне, отнеслась к нашему появлению более эмоционально:

- Дзядечку камандзир!.. Йёй, божачки! Адкуль жа таки цуд? - Ганна прижимает ладони к щекам. - Цябе як завуць?

- А… Алеськай мамка кликала…

- Пойдзь сюды, мале?нькая!.. Не трэба баяцца. - Видя, что та не решается пошевелиться, девушка сама подходит ближе и тихонько обнимает малявку, затем вопросительно смотрит на меня.

- Ганна, будь добра, ее нужно отмыть, накормить, напоить и спать уложить. Почти как в сказке. Девочка остается здесь, с нами. Освоится, будет тебе вон помощницей.

- Гэта мы - зараз. Тольки вады падагрэем… Астап, Микола, гатуйце далей без мяне!..

Через пару часов забегаю проведать найденыша и посмотреть, как там у нее дела. Дитёнок уже спит, свернувшись в маленький комочек на Ганниной кровати, а «племяшка» тихонько гладит ее по голове и украдкой вытирает глаза. Обернувшись на шорох, хочет подняться, машу ладонью, мол, сиди. Спрашиваю шепотом:

- Все в порядке?

Ганна в ответ кивает, потом также тихо шепчет:

- Адкуль яна?

- На улице нашел. Обижали ее. Больше не будут…

- Мы тут пагаварыли… Яё з братикам бацьки прадали у горад…

- Как это продали?.. Они что, вещь какая-то? - Чего-то в этой жизни я не понимаю. - Как можно продавать своих детей?

- Лесячка казала, што да них у вёску прыехау якис-ци пан Бенямин. Пагаварыу з бацьками, абяцау малых да дела у горадзе прыставиць. Маци была супроцив, але бацька з им выпили шклянку гарэлки, да бумагу падписали. Гэты Бенямин дау дзесяць рублеу и забрау яе и брацика. Прывез у Минск и аддау дзяучынку мамачцэ Рахели у паслужницы. А хлапчука, яго Данилкам кличуць, узяли учыць вараваць з кишеняу…

- Даже так? Ну-ну… Значит, придется еще раз в гости к этим гнидам наведаться. - Ободряюще улыбаюсь девушке. - Забрали девчонку, заберем и пацана.

- А кали не аддадуць?

- Отдадут. Жить захотят - отдадут, еще и спасибо скажут… Все, спите, я завтра зайду…

К отбою уже все знали, что «в нашем полку прибыло». Парни сначала обрадовались, но потом чуть поутихли, когда узнали, что новой «племяшке» командира всего лишь одиннадцать лет от роду. Но поглядеть на нее хотели все и с самого утра крутились возле хозблока, пока рассерженная Ганна не пообещала перекрестить особо рьяных мокрым полотенцем по мордочке и устроить такой завтрак, какого они долго не забудут. Все это время Алеся, одетая в чистую нательную рубаху, тихонько, как мышка, не смея высунуть носа за дверь, сидела в ее комнатке и ждала, когда высохнет лоскутное платьишко, выстиранное с вечера.

Чтобы прекратить это безобразие, пришлось на утреннем разводе объявить во всеуслышание, что, если кто-то хочет найти проблем, то не надо за этим тащиться на кухню и подглядывать, пусть просто подходят по очереди, и я обеспечу всем эти проблемы в достаточном количестве. Длительные, полезные, разнообразные и занимательные. И если свои мозги не работают, то пусть внемлют командирскому гласу:

- Я не так уж часто прошу вас о чем-нибудь. Так вот сейчас именно прошу. Как людей… Поймите вы, я не знаю, как девочка жила в притоне и что с ней там делали. Но только-только девочка оттуда выбралась, тотчас же натыкается на две сотни мужиков с горящими глазами и капающими слюнями. Сами прикиньте, что она может подумать! Её ж сейчас как… котенка приручать надобно. Тихонько и с лаской. В общем, если кто мне попадется, не обижайтесь!.. Все понятно?..

Рота в ответ прогудела, дескать, все и так было ясно, просто их, типа, не так поняли. А особо непоседливые предложили сходить в гости к прежним «опекунам» и как следует расспросить их обо всех подробностях жизни малышки. Пришлось охладить их пыл, напомнив, как немногим ранее самому напоминали о такой интересной книжке, как Воинский устав о наказаниях. Правда, с добавлением, что несколько человек вместе со мной смогут еще разок туда прогуляться, но я сам выберу себе попутчиков.

На следующее утро, тем не менее, найденышку увидели все. Потому что пришлось все-таки представить «очень молодое пополнение», крепко вцепившееся в мою руку, чтобы все в лицо запомнили новенькую, а потом отпустить ее с Ганной на барахолку за новыми ботинками. В сопровождение хотел дать Федора, но Дольский отговорил от этой затеи, мотивируя тем, что, все-таки - нижний чин, мало ли на кого нарвется, и предложил барышням присоединиться к его драгунам, как раз следующим в город под командой одного из его корнетов. Деньги на это мероприятие сначала дал сам из секретного фонда, успокаивая совесть тем, что «дети - наше будущее», затем с этой же мыслью и своими деньгами подошел Сергей Дмитриевич, ну и в заключение явились Михалыч и Остапец, как выборные от коллектива. В роте, оказывается, пустили фуражку по кругу и набрали достаточную сумму, чтобы не только обуть, но и приодеть «дочь полка», в смысле - «ротную сестренку».

Из города «племяшки» вернулись часа через два - Ганне нужно было еще следить за приготовлением обеда. Тем не менее, она переодела Лесечку и под благовидным предлогом вывела покрасоваться во двор. К неописуемой радости всего коллектива. Приодетая и причесанная малявочка выглядела этакой куколкой, правда, жутко смущающейся и краснеющей от восхищенного внимания всего мужского коллектива. Поэтому, не задерживаясь на свежем воздухе, наши барышни заскочили обратно на кухню. Так, надо будет вечером выбрать время, поговорить с девчонкой, узнать из первых уст все подробности и про нее, и про брата…

* * *

Впрочем, эти подробности пришлось узнать гораздо раньше, и не от нее. После обеда нарисовался неожиданный гость. Дневальный прибежал на тактическое поле и сообщил, что меня дожидается какой-то господин. Заинтригованный по самое «не могу», быстренько иду в расположение, недоумевая на ходу, кому же это из цивильных я понадобился. Сюрприз оказался неприятным. У дверей казармы, покуривая, прохаживается давешний пижон - подручный «мамочки» Рахили. Так-с, интересненько! И каким же недобрым ветром его сюда занесло? Подхожу ближе, вижу язвительную ухмылочку на наглой морде. Не давая ему произнести и звука, поворачиваюсь к унтеру-погранцу, сопровождавшему это недоразумение в шляпе. Тот, с ходу поняв немой вопрос, рапортует:

- Господин прибыл на КПП, сказал, что по очень важному и срочному делу к вашему благородию. Оставил за себя свободного дневального, сопроводил сюда. Там в пролетке еще один остался и извозчик.

- Добро, иди дежурь, мы тут поговорим. - Поворачиваюсь к уголовнику. - Кто таков? Что надо?

- Что, господин официер, не ждал? - «Котелок» торжествующе щерится во все свои тридцать два зуба. Пока тридцать два, а дальше - будем посмотреть.

- Не ждал. Говори, что нужно.

- Неласково гостей встречаешь, нехорошо это. - Усатый сплевывает на землю рядом с моим сапогом и щелчком отправляет окурок на крыльцо.

Заметив такое вопиющее издевательство над армейским порядком, в дверях тотчас появляется дневальный и вопросительно смотрит на меня. Машу ему рукой, чтобы исчез, одновременно подмигивая так, чтобы этот тип ничего не заметил. Боец скрывается, понятливо кивнув.

- Во-первых, я тебя в гости не звал. Во-вторых, здесь мусорить не надо. Хлопотно это. Курят у нас вон там. - Показываю ему за спину в сторону курилки. - Третий раз спрашиваю: чего явился?

Из-за казармы появляются несколько погранцов и устраиваются в курилке, краем глаза наблюдая за нашим общением.

- Как я посмотрю, больно ты борзый, господин хороший. Имя, может, скажешь своё? Не благородием же тебя называть, - хамит гостюшка незваный.

- После тебя. И подумай хорошенько, ты действительно хочешь это знать или так, сдуру, интересуешься?

- Не пугай, пуганые уже, и не раз. Меня кто Вениамином Яковлевичем называет, а кому повезло, - тот Беней зовет… Слушай сюда, господин официер. Больно мутный ты, непонятный. В погонах, а феню мал-мала разумеешь. Не из лягавых ли, часом, золой не сыпался? (Полицейским нижним чином не был?) - Не дождавшись ответа, продолжает: - В общем, потолковать с тобой люди хотят. Ни один хозяин таких темных не любит и на земле своей не терпит. Вечерком, часиков в восемь в трактир заваливай. Там и все вопросы обкашляем.

- Делать мне больше нечего, как по малинам шляться.

- Тебе девчонка малая сказала, наверное, уже, что ейный братец подо мной ходит? Не придешь сегодня, я ему поутру ноги переломаю и грызунам (нищим) отдам. Будет христарадничать на паперти. Так, что подумай. Тебя иван на толковище зовет, понимать надо.

Ну, то, что иваны впоследствии стали называться паханами и ворами в законе, я знаю. Похоже, сам того не желая, разворошил блатной муравейник. По большому счету - до лампочки, но вот угроза мальчишке - это уже серьезно. И требует адекватного ответа. Тем более, сам собирался за ним. Только вот разговаривать таким тоном со мной не стоит.

Короткий свист, бойцам из курилки добраться до нас - пара секунд, не больше. Один запускает в петлю ремень, который змеей обвивается вокруг горла усатого, и сильно дергает назад, двое, подскочив с разных сторон, пинками под коленки делают ему поперечный шпагат и берут ручки на рычаг локтя. Получается этакое живое распятие. Полузадушенный и обездвиженный, бандюган несколько секунд пытается прийти в себя. Наконец, ему это удается.

- А что мешает мне тебя сейчас землицей одарить? Полтора аршина на три. Места у нас много, даже кровь пускать не будем, так закопаем.

- Ах ты, су-х-р-ш-ф…

Боец, натянув ослабленный ремень, превращает нехорошее выражение в набор свистяще-хрипяще-шипящих согласных. Затем легонько отпускает, все же человеку вопрос задан, ответить надо.

- Х-рм… Если я не объявлюсь через полчаса, Штакет мальчишку вечером же кончит…

Понятно, парня в заложники взяли, в террористов играем. Делаю знак своим, чтобы отпустили.

- Значит так… Беня. Сегодня в восемь я буду в трактире. А ты сейчас поднимаешь свой бычок и как можно быстрее сдергиваешь отсюда, пока я не передумал. Всё понятно?

Отпущенный придурок крутит руками, видать, мои его крепко растянули. Или тянет время, не желая признавать свой проигрыш. Шлепок пряжкой ремня по ягодице заставляет его почти по-бабьи взвизгнуть и дернуться к крыльцу, где до сих пор лежит его «подарок». Засунув окурок в карман, Вениамин, как, блин, его… Яковлевич, злобно озираясь, удаляется в сторону КПП в сопровождении бойца, небрежно помахивающего ремнем, а я иду думу думать и составлять планы на вечер. И первое, что делаю, - озадачиваю дежурного на предмет найти вольноопределяющегося химика-затейника Горовского…

Глава 19

Вечером, ровно в восемь поднимаюсь по уже знакомым ступенькам трактира, по пути минуя двух личностей, явно принадлежащих к уголовному миру, которые провожают меня наглыми ухмылками. В заведении сегодня спецобслуживание, в зале полумрак, разбавляемый светом двух керосинок. Никого нет, кроме гаденько улыбающейся тетеньки Рахили и двух бандюков, как две капли воды похожих на тех, кто изображает кариатид на входе. Эти ребятки сидят возле входа в соседнюю комнату, занавешенного чем-то пестрым. Увидев меня, один откидывает занавеску и что-то негромко говорит в глубь «кабинета». Другой тем временем нагло лыбится, затем делает приглашающий жест, мол, шагай, чего встал. Прохожу внутрь, там за столом сидит очень колоритная компания. По центру - знакомый уже Беня, сын Якова, и бородатый, уже в годах, дядька, одежкой похожий на купчину. Маскарад выдает настороженный взгляд злых глаз и жесткое выражение лица. Чувствуется, что не человек - волк в людском обличье. Слева подпирает стену давешний «пролетарий», справа сидит небритый мрачный тип с мощной челюстью и пудовыми кулаками, точнее, кулаком. Потому как правую руку держит в кармане. И, наверное, не пустую и не просто так. На столе накрыто угощение в стиле «а-ля рюсс». Уже начатая бутылка водки в сопровождении непременных сковородок с яичницей и жареной картошкой, соленых огурцов, квашеной капусты, хлеба, порезанного толстыми ломтями, и сала, наструганного примерно так же.

- Ну, привет честной компании! - Надо же как-то начинать диалог. - Вы звали, я пришел. Дальше что?

Старик смотрит на меня секунд пять, затем, усмехаясь уголком рта, произносит:

- Дальше, мил человек, сядь с нами, поешь, выпей да на наши вопросы ответь. Только пистоль свой и сабельку сыми да положь куда-нить подале.

В принципе, все ожидаемо. Расстегиваю кобуру, достаю наган, замечая краем глаза, как справа напрягся небритый. Наверное, у старого за телохранителя ходит. Протягиваю ему револьвер. Пока отстегиваю шашку, он успевает прокрутить барабан, положить оружие на подоконник и объявить:

- Пустой. Не заряжен.

Конечно. Что я - дурак, что ли? Когда он протягивает руку к шашке, отрицательно качаю головой и прислоняю «Аннушку» к стене у входа. «Пролетарий» направляется к ней с вполне понятными намерениями. Негромко его предупреждаю:

- Тронешь клинок, - умрешь.

Тот в ответ выхватывает из сапога финку, делает пару интересных пируэтов… и убирает нож обратно по негромкой команде старика:

- Увянь, Штакет. Ошмонай его лучше.

Ага. Так вот ты какой… Штакет в смысле, «мэлко напилэны рэйка». Деревянный по пояс. И сверху, и снизу. На будущее будем знать. Тем временем шустрые ручонки пробегают по рукавам, карманам на груди, шароварам, залезают за голенища сапог. Пора показывать норов.

- Не щупай, я тебе не девка! Или под мужиками больше нравится, а?

Тощий багровеет, снова тянется к сапогу…

- Штакет!..

Ага, слабо без разрешения дедушки ответить? Вот и стой в сторонке. Пока взрослые люди беседовать будут.

- Ты, мил человек, садись, в ногах правды нет. Угощайся за компанию. - Старик пристально смотрит на меня. - Да ответь-ка на вопрос. Кто ты есть?

- Человек божий, обшит кожей, - вспоминается где-то вычитанная присказка. - Ты-то сам кто?

- Я - хозяин здешний. И супротив моего слова здеся никто не идет. - Старый опять улыбается уголком рта. Так, что улыбка становится очень похожей на волчий оскал. - А кто идет, так попадает прямиком в царствие небесное.

- А, так ты и есть тот иван, которому поговорить не с кем?

Брови старика вопросительно поднимаются.

- Твой Беня сегодня прибегал, трепал, что меня какой-то Ваня зовет поболтать. А то скучно ему.

- Ты чё, сука, базлаешь?! - Сутенер вскакивает с места. - Да я тебя…

- Сядь, мазурик! - Дедушка в законе снова наводит порядок, потом обращается ко мне: - Ты, мил человек, не слишком веселись-то. Дела твои - кислые. Так что сиди смирно и отвечай на вопросы…

Фразу прерывает залихватски-пьяная песня с улицы:

В поле путь-дороженька далека, А трехрядка рвет меха. Ох, легка! С песнями да гиканьем, С шашками да с пиками Едут, едут донцы по Верхам…

В дверном проеме нарисовывается один из «привратников» и на немой вопрос старого отвечает:

- Все тики-так. То трое казачков по улице прошагали. Веселыя - хоть куды. От забора до забора места мало…

Вдалеке затихает:

За плетнями-тынами Дядьки чарки сдвинули…

Знакомая мелодия. Надеюсь, Розенбаума здесь еще не поют на каждом углу…

- Смотрите там!.. - Старик снова задает вопрос. - Так кто ты, мил человек?

- Мое имя тебе что-нибудь скажет? Ты же не называешься, вот и я не буду. Да и не нужно это тебе. А так, я - подпоручик Русской армии…

- Так ты - простой поц, канающий под делового? - облегченно и восторженно орет Беня Яковлевич. - Ну, все, амба тебе!

- Беня, мы с тобой сегодня уже побеседовали. Мало? Еще захотелось? - Недоуменно смотрю на этого клоуна, затем обращаюсь к дедушке: - Успокой свою шестерку, уважаемый. Разговаривать мешает.

- Он - не шестерка, а клёвый маз (хороший вор). И он - не мой, а залетный, с гастролями из Одессы-мамы приехал… - Старик спохватывается. - Коль ты - офицер, откуда блатную музыку знаешь? (Разговариваешь на блатном жаргоне?)

- Я, когда еще студентом был, у нас истопником старый дед-выпивоха служил. Мы с друзьями его иногда угощали, он нам про свою жизнь и рассказывал. - Начинаем играть легенду, уже пора. - Он на каторге срок отбыл, там и вашей «музыке» научился, и нас потом научил малость.

- За что ж он угодил-то? - Старого начинает разбирать любопытство. - Чего натворил?

- Жену зарубил. За то, что к соседу бегала…

- Ну, коль ты - не мазьё, так нам с тобой и разговаривать не о чем. - Беню на радостях снова понесло. - Вернешь девчонку! А чтоб загладить вину свою, отдашь девку, с которой она на базаре паслась. Штакет говорил - шикарная, клевой марухой станет!

Ох, хорошо, что Котяра его не слышит. Сейчас бы вместо человека свиная отбивная в полный рост лежала бы. Так, а вот это ты хорошо придумал - закурить и дым в лицо пускать. Сейчас последуем твоему примеру, только еще раз оглядимся. Штакет сидит слева и демонстративно вертит в руках нож. Справа небритый почти не шевелится, но опасностью от него так и несет. Значит, считаем его за основную угрозу. Беня и старик - по ту сторону стола, не дотянутся. А стрелять, скорее всего, не будут. Все, работаем!

Поморщившись от дыма, небыстрым движением вынимаю из кармана портсигар, достаю одну из ТЕХ папирос, прикуриваю и делаю первую затяжку. А после этого нечаянно роняю зажигалку под стол, чертыхаюсь вполголоса и, положив папиросу на тарелку, лезу под стол искать свое имущество. Ход мыслей собеседников вполне понятен. Будет вылезать клиент, огребет по голове, а там и по-другому разговаривать можно будет… Раз… Два… Блин, просил же Максима не делать громко, по ушам садануло - будь здоров! И даже под столом вспышка сквозь зажмуренные веки была заметна. Теперь - вперед!

Выскакиваю из-под стола, на всякий случай уклоняясь от возможного удара справа. Красиво! За столом четыре человека пытаются протереть глаза до дыр и шарят руками по столу в поисках неизвестно чего. В левую руку тарелку с капустой, швыряем содержимое в морду небритому, на обратном движении ребро тарелки попадает Штакету в горло, и он с хрипом валится с табурета на пол. Справа небритый обеими руками трет глаза, в которые помимо всего прочего еще и капустный рассол попал. Опаньки, а на правой ручке-то бронзовый или латунный кастет блестит, недаром он ее прятал. Правой ребром ладони в переносицу - еще один в минусе. Беня, заслышав посторонний шум, хочет встать и нащупать что-то в кармане пиджака. Вкладываю всю силу в удар ногой по краю стола. Скорее, даже не удар, а толчок… Есть! Стол пришпиливает к стене и старика, и сутенера. Огибаю край столешницы, с правой крюк в печень, клёвый маз сгибается от боли, добавляю сверху под основание черепа. Все!.. Сзади слышится шорох. Оборачиваюсь и вижу в дверном проеме две фигуры в знакомых лохматках, щедро посыпанных золой для пущей невидимости поздним вечером.

- Все в порядке, командир. Четверо тепленьких связанных рядком лежат. Половицы изучают. Тетку к лавке прибинтовали. В ее любимой позе. - Семен оборачивается на шум, затем продолжает: - О, наши с Михалычем еще троих с улицы приволокли. Те, наверное, в прятки поиграть хотели.

- Добро. У меня один отдыхает. Этого аккуратно вязать, оставить здесь. - Показываю на старика, уже немного проморгавшегося. - Остальных - в ту комнату до кучи. Собрать с них все железо и сюда на стол. Тетке залепить глаза и уши. На улице смотреть внимательно, может быть, еще кто нарисуется. Я пока здесь разговор до конца доведу.

Обыскиваю бесчувственного Беню. Так, часы и деньги мне не нужны, носовой платок пусть себе оставит, ключики разные, папиросы со спичками - тоже. Во внутреннем кармане пиджака какая-то бумага - потом почитаем на досуге. Оп-паньки! Вот это я удачно зашел! Какая игрушка красивая! Потайной револьвер Лефоше! «Апаш» называется! Кастет, нож и шестиствольная «перечница» калибра семь миллиметров! Жаль только, что патроны шпилечные, сейчас такие достать - проблема, наверное. Классный трофей!.. Так, теперь смотрим бумажку. Ух-ты, да сегодня просто праздник какой-то! Расписка в том, что крестьянин деревни Столовичи Новогрудского уезда Минской губернии Андриян Адамкевич отдал своих детей, Алесю одиннадцати лет и Даниила десяти лет от роду, в услужение минскому мещанину В.Я. Симкину, за что получил десять рублей, что своей подписью и удостоверяет. Где там моя зажигалка?.. Гори, гори, ясно, чтобы не погасло!..

Так, вот и старый оклемался. Значит, будем разговаривать. Цепляю шашку на место, засовываю наган в кобуру. Затем беру табуретку, сажусь напротив дедушки, пришвартованного к скамье. Ой, какие глазенки-то злые!

- Ну, что, уважаемый, продолжим?

- Я тебя на куски порежу, дай срок! - Шипит собеседник, морщась от боли, - видать крепенько его столом приложило. - Наглотаетесь наших перышек и гулять вам до кладбища в белых тапочках!.. Всех своих людишек подниму, а вам жизни не видать!..

- Ты прежде, чем грозиться, головой подумай. Уверен, что справишься? Мы вас, как младенцев сделали, никто пальцем пошевелить не успел. На мне, чтоб ты знал, крови поболее будет, чем на тебе. Несмотря на молодость. Время сейчас военное, тут ни прокурора, ни адвоката тебе не будет… А если я еще и своих бойцов к этому подпишу? В городе уголовников не останется, все на кладбище переселятся. Оно тебе надо?

Старик смотрит на меня исподлобья, затем уже спокойней задает вопрос:

- Чего хочешь?

- Я по своей тропке хожу, ты - по своей. А лес - большой. Могут и не пересечься тропинки эти… Твоих людей мы не тронули, ну, пара синяков - не в счет. Ты сам так вообще легко отделался. Пока. Нужно мне немного… Чтобы детей малолетних вы в притоны не сплавляли, не калечили, воровской жизни не учили. На то постарше желающие найдутся, я думаю. Чтобы обманом девок бандершам не поставляли. Чтобы беженцев не трогали, последнее не забирали, они и так с хлеба на воду перебиваются. Немного ведь прошу, соглашайся.

- А нам чем жить тогда? В земле ковыряться? За кусок хлеба жилы рвать? - в словах блатного явно слышится насмешка.

Тут же в тему вспоминается рассказ Дольского о веселой жизни земгусарства.

- А что, мало здесь бобров жирных с лопатниками (кошельками) потолще, чем лапа твоя? Мало их марух (любовниц) в рыжиках (золоте) с камушками гуляет? - Дальше цитирую незабвенных «Джентельменов удачи». - Это тебе не мелочь по карманам тырить.

- Дык, где они, там и лягавые, как собаки злые!

- А мастерство ваше на что? Ловкость рук против остроты глаз. В-общем, я сказал, ты - услышал… И еще. Эту мразь пока мне отдашь. - Киваю на Беню. - У меня к нему личный разговор.

Теперь начинается самое сложное. Эта публика понимает только силу и боль, на них построена вся их цивилизация. Силу мы уже показали, теперь очередь за вторым. Только вот одно дело в бою кровь лить, другое - вот так. Но урок должен быть убедительным, тут еще поактерствовать придется…

Подхожу к Бене, выдергиваю из его штанов ремешок и связываю спереди руки. Клиент начинает шевелиться и мямлить что-то невразумительное. Значит, приходит в себя. Помогаем легким похлопыванием по мордочке… Вот, глазки открылись, все нормально.

- Ну, что, Вениамин, мать твою, Яковлевич, продолжим разговор? Меня интересует, где мальчишка. Сам скажешь или помочь?.. - Ай, как ему страшно. Но перед паханом лица терять не хочет. На что, собственно, я и рассчитывал. - Ты ж мне все равно скажешь, только сначала будет очень больно. Как на Руси в старину таких, как ты, метили, знаешь? На наглой морде «вор» выжигали. У меня под рукой каленого железа нет, так я тебе эти буквы вырежу.

Демонстративно, не торопясь, достаю из ножен, прикрепленных к брючному ремню сзади, на пояснице, миниатюрный аналог «оборотня» и даю тщательно рассмотреть вблизи.

- Твой Штакет эту игрушку пропустил, за фраера ушастого меня принял… Последний раз по-хорошему спрашиваю: где Данилка? Расскажи-ка, что он тебе такого плохого сделал, что ты приказал его, в случае чего, прирезать? Чтобы твой холуй ему горло ножом перехватил, слушая, как пацан хрипом исходить будет, и глядя, как кровушка течет, как детские глазенки стекленеют, как из них жизнь утекает… На-ка, сволочь, сам попробуй такого!..

Резко, за волосы запрокидываю ему голову, прижимаю нож к нижнему веку и несильно провожу вниз. Заточенный до бритвенной остроты клинок скользит, оставляя за собой достаточно глубокий порез, тут же покрывающийся каплями крови. Беня начинает хрипеть и дергаться, пытаясь связанными руками оттолкнуть от себя железо. С левой бью коленом по ребрам. Вот, ручки-то и опустились.

- Не дергайся, а то буквы кривыми получатся. Некрасиво будет, придется переделывать… Еще раз спрашиваю: где пацан?

- …Н-н… Нет… его здесь!.. На хазе он!.. Вместе с марухами Рахиливыми!..

Отпускаю клиента, тот хватается за свой платок и пытается зажать рану, судорожно дыша. Пусть малость успокоится, потом продолжим. Пахан смотрит на нас, стараясь ничего не упустить.

- Вот видишь, у нас уже диалог наладился. А то грозился чего-то, девчонок требовал… Кстати, у той, которую ты хотел забрать в качестве откупного, есть жених. Так вот он бы с тобой не миндальничал, ты бы у него только пищал и плакал. А потом сам себе могилку бы выкопал… А мы бы тебя закопали… Где хаза?

Еще одна царапина рядом с первой. В вытаращенных глазах - только паника, заглушающая рассудок и прочие эмоции.

- Я из твоей морды сейчас тельняшку сделаю!.. Где?!..

- Тут рядышком!.. Через три дома!.. Я… Я могу его привести!..

- Щас! Так я тебя и отпустил, ага. Нам с тобой еще о многом поговорить надо. Так что, собирайся с силами, они тебе понадобятся. - Кажется, уже заговорил голливудскими фразами. Но ведь действуют. - Бандерша твоя может его привести?

- Да, да! Она знает, где пацан спит! - Беня отчаянно трясет головой, еще не придя в себя.

Ладно, отдыхай пока. Выглядываю в большую комнату, подзываю Митяева.

- Михалыч, возьми кого-нибудь с собой, прогуляйтесь с теткой, она мальчишку приведет.

Вахмистр кивает, мол, понял. Потом вместе с Гриней развязывает «мамочку», которая от страха с трудом стоит на ногах, и подводят ко мне.

- Ты, свиномамка старая, сейчас приведешь мальчишку, брата Алеси. Сделаешь это очень быстро. Если вздумаешь хитрить, порежу на ленточки. Очень медленно. Вон как его. - Оттягиваю занавеску и показываю Беню, все еще пытающегося остановить кровь.

Впечатлившаяся бандерша развила такую скорость, что казаки еле за ней поспевали. Ну, а мы пока вернемся и продолжим общение. Вместе со мной входит один из бойцов, неся в руках кучу смертоносного железа, и вываливает все это богатство в углу на пол. Так, посмотрим, чем нас угощать собирались. Пара заточек, финка, свинцовый кистень на ремешке, коротенькая фомка, кастет и дубинка. Неплохой арсенал. Только вот хозяева - тормоза. В дверях снова появляется Семен, делает знак, мол, есть разговор. Выхожу, вместо себя оставляю одного из погранцов.

- Вот, глянь-ка, командир. Мы решили тут все оглядеть, ну, на всякий случай. И вот чё нашли. - Сибиряк подводит меня к открытому шкафу с посудой и показывает внутрь. - Тут за мисками доска к стенке прибитая была, а бока царапанные, будто ее не один раз доставали. Я поддел легонько, она и отскочила. А там - вот.

Сбоку внутри полого постамента колонны, поддерживающей верхние полки буфета, в аккуратной нише стоит небольшая железная шкатулка, рядом лежит бумажный сверток, перетянутый шнурком. Семен достает все из тайника, кладет на стол, пытается поднять крышку железной коробки.

- Закрыта, зараза. Может, ее ножом подковырнуть?

- Погоди, дай-ка гляну. - На крышке прорезано отверстие для ключа, бородки в виде буквы «S». - Постой, я, кажется, знаю, где взять ключик.

Возвращаюсь в комнату, на столе лежит Бенин хлам, в том числе и три небольших ключика на общем колечке. И один из них определенно к замочной скважине подойдет. Ловлю испуганный взгляд клиента. Ой, а чтой-то нам так вспотнелось? Видно даже при таком скудном освещении?

- Никуда не уходи, я скоро вернусь. - Заговорщицки подмигиваю обмершему сутенеру и иду обратно.

Ключик подошел очень даже здорово. Два оборота, замок щелкает, поднимаем крышку… И видим себя удачливыми кладоискателями. Коробочка более чем наполовину наполнена разными побрякушками очень красивого такого золотистого цвета. Наверное, потому, что они и вправду золотые. Портсигар, около десятка империалов, несколько нательных крестиков, кольца, пара сережек, цепочки для часов, еще какая-то мелочь…

Однако - целое богатство. В принципе, можно очень хорошо пополнить наш секретный фонд… А можно и по-другому сделать. Но попозже. А пока посмотрим, что там в сверточке. Разрезаем шнурок, разворачиваем бумагу… на свет появляются десятка два небольших запечатанных коричневых цилиндриков с маркировкой сбоку «Марк» и 1 g… Кокаин, он же - чумила, марафет, коля, белая фея… До войны, по рассказам, один такой стоил полтинник, сейчас - даже не рискну предположить, во сколько раз цена подскочила. Очень-очень интересно! Пойдем-ка мы и спросим у знающих людей. Иду в «кабинет», ставлю шкатулку на стол, рядом кладу пакет с наркотой.

- Слышь, урод, а это что? Ну-ка, поделись тайной… Ну, что молчишь? - Клиент сидит белее мела, тупо уставясь на лежащее на столе.

- С-сука! Крысятничать вздумал?! Сары (денег), мол, нету, рыжья (золота) нету, за марух (проституток) по экимарнику (двугривенный) дают, редко когда колесо (целковый) прискачет!.. - внезапно сиплым от злости криком прорывает пахана. - Нюхару мимо меня бодяжишь?.. Кинуть меня, падла, решил перед соскоком?!

- Не мой это хабар… Это Рахиль, сука старая… - Беня импровизирует, пытаясь отмазаться.

- Это тоже её? - Достаю из замка ключик, показываю старику и кидаю на стол. - Тогда почему в твоем кармане, а? Откуда такие цацки? У крестьян скупал?..

Беру в руки портсигар и чисто из любопытства открываю. А затем время останавливается… Внутри льдистым серебром светятся два Георгиевских креста… Солдатских… Четвертой и третьей степени…

- Откуда у тебя это?!.. Ты, сучий потрох, где ты взял эти кресты?!.. Отвечать!..

- …Это… Это солдат… Он оставлял… В залог… За долги…

Кидаю всё на стол, шаг вперед, руки в замок на затылке этой мрази, рывок навстречу удару коленом, хруст, как будто сломали сухую ветку. Швыряю сволочь на пол, первый удар с ноги он ловит еще в полете.

- Никогда!.. Никто!.. Из солдат!.. Не заложит!.. И не продаст!.. Своего Георгия!..

Весь мир сужается до багрово-красного тоннеля, на конце которого виднеется эта мразь. Единственная мысль, которая бьется в голове - пробить поточнее, чтобы корчился, сука, и выл от боли… Какая-то сила оттягивает меня назад, пытаюсь сопротивляться, но это сильнее меня.

- …ндир!.. Командир!.. Да что с тобой, командир? - Слух включается внезапно, так же как и пропал, Семен трясет меня за плечи, еще двое бойцов поддерживают, точнее, крепко держат за руки. - Командир, что случилось? Тебя аж на улице слыхать…

- Все, все, я - в порядке… Да пустите, черти! Сказал же, что - все! - Руки-ноги чуть подрагивают, но уже пришел в себя. - Посмотри, что у них в захоронке было…

Игнатов кидает взгляд на стол, сжимает кулаки.

- Кто?..

- Ево ента! - выдыхает пахан. Что, старик, обос…лся? Ничего, для здоровья полезно. Хорошо мозги, говорят, прочищает. Семен поворачивается ко мне, в глазах немой вопрос. Коротко киваю головой, типа - да. Беня пытается подняться, хлюпая шнобелем и сплевывая кровь, когда ему прилетает первый удар, роняющий снова на пол… После пятого теперь уже я оттаскиваю сибиряка от неподвижного тела.

Занавеска отлетает в сторону, внутрь заглядывает Митяев, докладывает коротко:

- Пришли.

- Присмотри здесь. - Киваю Семену на пахана и обращаясь к Михалычу: - Добро, где там мальчишка?

Митяев кивает головой в сторону двери, затем, с интересом оглядев панораму, выходит вслед за мной. Посреди комнаты стоит, оглядываясь украдкой по сторонам и хлопая испуганными глазами, десятилетний парнишка в поношенной одёжке, грубо подогнанной с чужого плеча, ботиках-растоптышах, комкающий в руках засаленный картуз. Сзади, положив руку ему на плечо, то ли удерживая, то ли успокаивая, высится Гриня. «Мамочка» снова привязана к скамейке, испуганно смотрит на происходящее. Скрученные урки лежат на пузиках ногами к нам и боятся лишний раз пошевелиться. Атмосфера не совсем оптимистичная, но другой пока нет.

- Ну, давай знакомиться. Ты - Данилка?

Малец поспешно кивает в ответ, косясь на связанных.

- Не бойся их, они тебе уже ничего не сделают. А фамилию свою знаешь? Полностью можешь назваться?

- Ага… Даниил… Адамкевич…

- Хорошо. А скажи-ка мне, Даниил Андриянович, как звали твою бабку по отцу? - Если ответит правильно, значит - наш парень. - И сколько ей годов?

- … Яухимияй Тарасавнай… Тольки у прошлым годзе представилася яна.

Все, зкзамен закончен. Это - действительно Алесин братец. Задаю чисто для проформы последний вопрос.

- Алеся теперь у нас жить будет. Ты к ней хочешь?

Парнишка кидает быстрый взгляд на «мамочку», затем быстро кивает, мол, да. Рахиль пытается что-то вякнуть, но получает от стоящего рядом Михалыча звучного «леща» вкупе с дружелюбным пожеланием:

- Пасть заткни, кочерышка гнилая. Тебе слова не давали.

Ну, в принципе, можно и собираться… Так, а что это малый все на стол косится?

- Данилка, а ты есть хочешь?

Тот как-то съеживается, затем через несколько секунд несмело кивает. Чтобы уточнить промелькнувшую догадку, спрашиваю у бандерши:

- Когда он последний раз ел?

Та мнется, но, получив еще один подзатыльник, выдает правильный, в смысле честный, ответ:

- Уфчера утром… Эта усе Беня!.. Ён сказал не кормить, пока не смогёт лампу у конке стырить!..

Ни хрена себе, педагогические приемчики! Подвожу мальчишку к столу.

- Давай, Данилка, подкрепись перед дорогой. А мы тем временем сборы закончим.

Тот несмело протягивает руку и берет со стола обгрызенную корку хлеба.

- Нет, ты как следует поешь!

Придвигаю к нему сковородку с жареным мясом, сую в руку хороший кусок ситного. Парень сначала откусывает небольшой кусочек, а потом начинает изображать мясорубку. Оставив его под Грининым присмотром, тем временем возвращаюсь в кабинет к пахану и отпускаю Семена. Беня лежит кучкой… мяса у стены, чуть слышно постанывая. Старик внимательно смотрит за моими действиями. Напрягается, когда подхожу к нему и достаю нож.

- Лапы сюда давай. - Разрезаю веревку, стягивающую кисти, затем, наклоняясь, режу путы на ногах. - Ну, бывай, иван. И помни, что я тебе сказал.

- Что, так вот и отпустишь? И меня, и корешей моих? - Опять углом рта усмехается вор. - И рыжье не утащишь?

- Кресты возьму, на них номера пробиты, попробую хозяина найти. А остальное - я не за этим приходил. Мне малец нужен был. Если считаешь, что это богатство твое, - забирай.

- Ты, мил человек, видать, и взаправду, по другой дорожке шлепаешь, - старый произносит это с непонятной интонацией. - Спасиба говорить не буду, а про слова твои подумаю…

Подождав несколько минут после того, как ночные гости растворились в темноте, старик вышел в другую комнату и стал развязывать своих подручных.

- Клещ, я их из-под земли достану, сукой буду! - Небритый телохранитель, морщась, растирал затекшие руки. - Сам на перо посажу, кто меня упаковал!

- Ты, Балда, как был шпаной, так, наверное, и останешься. Коль их найдешь, они тебя же и похоронят, к бабке не ходи. Им нас почикать щас было - легче легкого. Вона, иди на залетного глянь, какой красавец стал. К нему у них базар был. Мы - так, краем стояли. Те мужики с фронту приехали, тама крови вдосталь попробовали, смертушки бояться отвыкли. Сунешься, придется мне нового помогальника искать.

- Так что делать-то, а, Клещ?

- Ошмонайте хату как следоваить, чую я, тут еще много интереса заныкано. И с этой сучкой старой потолковать вдумчиво надоть…

Глава 20

Следующим утром нас почтило своим вниманием высокое начальство - штаб армии наконец-то устроился на новом месте, и Валерий Антонович приехал нас проведать. Обойдя казармы, конюшню и почти достроенные учебные места, был доволен сделанным, бравый внешний вид и боевое настроение личного состава тоже не остались незамеченными и привели господина капитана в благодушное состояние, что позволило несколько смягчить впечатление от сюрприза возле хозблока. Когда мы туда подошли, поварская команда уже собиралась заниматься приготовлением обеда и наша молодежь вовсю им помогала. Ганна и Алеся отмеряли нужное количество требуемых продуктов, Данилка, видимо, не желая чувствовать себя дармоедом, в компании кухонного наряда подтаскивал к полевым кухням дрова.

Вчера, когда мы вернулись, «племяшка» устроила нам позднюю «тайную вечерю», в смысле накормила всех разогретым ужином, во время которого Алеся чуть ли не с рук кормила свежеотмытого брата. Там же принято было решение оставить пока малышню помогать при кухне. Увидев столь идиллическую картину, Бойко недоуменно посмотрел на меня.

- Денис Анатольевич, это кто? Решили от доброты своей прикармливать беженцев? А как же быть с секретностью?

- Валерий Антонович, это наши приемыши… ну, как это называется - «сын и дочь полка», в нашем случае - роты. Подробности, если позволите, расскажу чуть позже.

- Ну, хорошо… Надеюсь, аргументы будут вескими… Пойдемте, господа, у меня для вас есть хорошие новости.

Удобно расположившись в канцелярии за столом, Бойко стал радовать нас последними штабными известиями, как всегда, «в части, касающейся».

- Во-первых, Денис Анатольевич, вам надлежит завтра с упомянутыми нижними чинами быть в штабе фронта в десять утра для награждения. - Валерий Антонович достает из полевой сумки и протягивает мне список, хотя я помню его наизусть. - По полной форме одежды, постарайтесь соответствовать моменту. Вручать будет лично новый командующий фронтом.

- Новый комфронта?.. Кто? - задаю вопрос одновременно с Дольским.

- Генерал Алексеев убыл двадцатого числа сего месяца в ставку на должность начальника штаба верховного главнокомандующего. Командование фронтом принял его высокопревосходительство генерал от инфантерии Алексей Ермолаевич Эверт, командовавший прежде четвертой армией. Постарайтесь приглянуться ему, от этого зависит решение еще одного важного и, надеюсь, приятного вопроса…

Капитан достает папиросы, не торопясь закуривает, в общем, тянет паузу, как взаправдашний маститый актер, наслаждаясь нашим нетерпением. Потом все же снисходит к нашим мучениям и произносит:

- По инициативе начальника разведывательного отделения ныне созданного Западного фронта я был представлен новому командующему и имел с ним беседу, в которой, в частности, изложил вашу, Денис Анатольевич, идею о создании специального батальона. Сейчас в верхах муссируется тема широкого применения партизанских действий и, ввиду участившихся случаев оставления позиций войсками без приказа, создания специальных частей, способных закрыть дыру на передовой. Вы о них рассказывали, называли их ударными батальонами. Я доложил, что у нас в армии уже существует прообраз такого подразделения и ходатайствовал о развертывании вашей роты вкупе с драгунами Анатоля в батальон. Генерал воспринял сказанное благосклонно, пообещал посодействовать скорейшему решению этого вопроса. Так что готовьтесь, господа.

- Валерий Антонович!.. Вот уж, действительно отличные новости!.. Только где людей наберем?

- Если вопрос будет решен положительно, то, скорее всего, вам с Анатолием Ивановичем придется поездить по полкам на передовой, имея на руках приказ командующего фронтом, и отбирать добровольцев из нижних чинов. Лучше же иметь обстрелянных солдат, чем ничего не умеющее пополнение, не так ли?

- А офицеры? Их где возьмем?

Капитан довольно улыбается и выдает в эфир еще одну «бомбу»:

- Троих кандидатов уже нашли и провели с ними беседу… Кстати, вы, господин подпоручик, их знаете и, более того, завтра с двумя из них встретитесь.

- Стефанов и Бер?!

- Да, их завтра тоже награждают, правда, - Владимирами с мечами. Третий - подпоручик Берг, но он сейчас в госпитале.

- Да, я хотел его проведать, но Романа Викторовича перевели в другое место.

- Я вчера с ним уже разговаривал, он согласен. Выписывается через несколько дней, несмотря на незажившие раны, так что скоро с ним увидитесь. А далее потихоньку будем подбирать и других офицеров, подходящих нам. - Капитан Бойко смотрит на меня многозначительным взглядом.

А что тут не понимать? Тех, кто разделяет наши взгляды и на войну, и на государственное устройство. А посему готов действовать в этом направлении. Держа в уме даже элемент здорового карьеризма…

- С обязательной проверкой и испытательным сроком. И нужно продумать организацию своей контрразведки и обеспечения секретности, - продолжает мысль Дольский.

Естественно. Что-то совсем не хочется преждевременной популярности. С очень вероятным летальным исходом.

- Само собой разумеется. Насчет этого поговорим немного позже… - Валерий Антонович утвердительно кивает, потом переводит разговор на другое. - А сейчас… Сергей Дмитриевич! Поздравляю вас чином подпоручика! Прошу не позже завтрашнего дня быть готовым соответствовать ритуалу.

Опаньки! Назавтра намечается большой праздник! А Оладьин, в данный момент цветущий, как целая клумба, все-таки меня подсидел. В хорошем смысле. Ладно, послушаем, что еще начальство скажет.

- А теперь, господа, - о деле. - Выражение лица Бойко становится серьезным. - Его превосходительство очень большое внимание уделяет бумажной работе, поэтому мне нужно представить в штаб фронта докладную записку с обоснованием штатного расписания будущего батальона. Какие-нибудь мысли на этот счет у вас есть?

Оладьин с Дольским, как по команде, смотрят на меня. Стараюсь их не разочаровать:

- Батальон четырехротного состава. Первая - разведрота. Она уже существует и остается в прежнем виде. Основная тактическая единица - «пятерка». Далее, вторая и третья роты - штурмовые. Одна из них - развернутый драгунский эскадрон Анатолия Ивановича, вторая - пешая. За основу берем отделение - десять человек во главе с ефрейтором. Вооружение - желательно артиллерийские люгеры и английские гранаты, обязательный ручной пулемет, расчет - два человека и два карабина для стрельбы винтовочными гранатами. Для ближнего боя нужны ножи-тесаки, чтобы ими можно было еще и проволоку рубить при необходимости, револьверы, малые пехотные лопатки. Для кавэскадрона необходимы штук шесть тачанок с «максимами». Четвертая рота - подразделение огневой поддержки. Состоит из пулеметного взвода в восемь «максимов», батареи пушек калибра тридцать семь - сорок семь миллиметров, минометной батареи, отделения крупнокалиберных ружей, отделения снайперов, взвода саперов - взрывников. Было бы очень неплохо иметь пару броневиков или на худой случай автомобилей с установленными в кузове орудиями или крупнокалиберными пулеметами. Насколько я знаю, еще в пятом году использовались четырехлинейные «максимы».

- Да, Денис Анатольевич, вам палец в рот не клади… - озадаченно тянет Бойко. - Где, по-вашему, я должен все это испрашивать?

- Я предложил теоретический вариант, сам прекрасно знаю, что все это достать очень трудно. Люгеры можно заменить на охотничьи помповики, обрезав стволы для компактности… Да, Валерий Антонович, по автоматическим винтовкам Федорова ничего не известно?

- Запрос в ГАУ я послал за подписью командарма, ответа еще нет… И разъясните, пожалуйста, что такое «помповики»?

- Помповики - это охотничьи ружья, которые заряжаются передергиванием цевья назад-вперед. Обычно в подствольном магазине от шести до восьми патронов. Если их снарядить картечью и по максимуму обрезать ствол для большего рассеивания, то один выстрел на ближней дистанции может заменить очередь из пулемета.

- Я слышал о них. У меня отец - заядлый охотник, старается быть в курсе последних новинок, - хвастается Анатоль. - Но он говорил еще про автоматические дробометы… Браунинга, если я не ошибаюсь. Там даже дергать ничего не надо. Просто нажимай на спуск - и все.

- Понимаешь, одно дело - на охоте, и совсем другое - на войне. Чем сложнее конструкция, тем быстрей она ломается.

- Например?.. - Дольский явно не хочет соглашаться. Ох уж эта «бэль эпок» с ее стремлением к комфорту.

- Привожу. Из скольких частей состоит молоток?.. Не знаешь? Из трех. Сам боёк, ручка и клин, с помощью которого боёк крепится на последней. А лом состоит из одной части - самого лома. Так вот, молоток ты можешь сломать, а лом - нет, только согнуть. Идем дальше. Под тачанки легче всего приспособить подрессоренные пролетки…

- Ты, Денис, хочешь меня командиром извозчиков сделать? - Дольский делает обиженное лицо, но, скорее всего, невсерьез.

- А ты представь, что сможешь благодаря этому чуть ли не мгновенно сконцентрировать огонь пяти-шести пулеметов на маленьком участке фронта, устроить бойню и так же быстро исчезнуть, не дожидаясь ответного огня.

- Ладно, ладно, убедил.

- Так вот, пушки можно взять флотские, которые валяются на складах, лафеты сделаем сами, или действительно поставим на автомобили. Туда же могут пойти уже снятые с кораблей митральезы. Минометы нужны небольшого калибра - миллиметров в пятьдесят, чтобы расчет мог идти рядом с остальными… В конце концов, Валерий Антонович, вы же знаете старое армейское правило: проси побольше, дадут столько, сколько надо.

- Ну, хорошо, согласен. - Капитан улыбается. - Если дополнений нет, примем вышеперечисленное за основу… Теперь насчет детей, которых я видел. Вы обещали объясниться.

- Объясняю. Девочку я забрал прямо с улицы у содержательницы притона, по всей видимости, нелегального. Одна из проституток пыталась выбить из нее неповиновение или дурь вместе с мозгами. Пришлось вмешаться.

- Надеюсь, она осталась жива, Денис? - подкалывает Анатоль.

- Да, конечно. У нее вдруг резко разболелась рука, и ей пришлось присесть отдохнуть на крылечке. Тем временем появилась бандерша и заявила, что это - ее служанка, но предложила мне воспользоваться девочкой за тридцатку. Узнав, что я за эти деньги забираю ребенка совсем, возмутилась, мол, есть на ней еще долг в двадцать рублей, но после того, как я ее переспросил, внезапно вспомнила, что долг уже отдан.

- Вы отдали деньги? Кто-нибудь может это подтвердить? - Валерий Антонович пытается вернуть разговор в серьезное русло.

- Да, там стояло еще несколько человек. Они подтвердят… Если захотят остаться в живых.

- Денис Анатольевич, прекратите, я спрашиваю не просто так! Как к вам попал мальчик?

- На следующий день здесь появился один из подручных бандерши, к тому времени от Алеси я уже знал, что ее брат у него. Жулик пригласил на встречу вечером, я пошел туда, приняв некоторые меры предосторожности. Там находился какой-то матерый уголовник, который хотел со мной поговорить. Мы поговорили, после чего бойцы их связали, а бандерша привела мальчишку. Да, у Бени… ну, того уголовника при обыске я нашел бумагу, по которой отец детей отдал их в услужение данному господину…

- Где эта бумага?! - Капитан отчего-то разволновался. - Она у вас?

- Нет, я ее сжег.

- Зря вы это сделали. - В голосе Бойко слышится досада. - Ей-богу, зря… И что было потом?

- Потом мы с мальчиком ушли. Да, при обыске у этого Бени нашли в тайнике драгоценности, а среди них… Вот. - Достаю из кармана Георгиевские кресты и передаю Валерию Антоновичу. - Они номерные, значит, можно определить и разыскать хозяина.

- Как можно сейчас найти Беню? - Серьезный допрос продолжается. - Кого вы еще там запомнили?

- Его подручного, Штакета, и еще одного, скорее всего, охранника того пахана… ну, вора, который со мной говорил. Самого Беню, боюсь, найти будет очень непросто. Драгоценности, которые мы нашли, он припрятал от этого ивана. Так что после нашего разговора ему предстояло еще побеседовать со своим корешем.

- Вы как-то физически воздействовали на того уголовника?

- Ну, стукнул несколько раз, когда кресты нашел. А до этого лицо ему ножом пару раз поцарапал… Нечаянно. Больше так не буду.

Дольский заговорщицки улыбается и хитро мне подмигивает, Валерий Антонович смотрит с укоризной. Потом объясняет ситуацию:

- Денис Анатольевич… и ты, Анатолий Иванович, поймите, что тут - не фронт. А если этот Беня или бандерша попытаются обратиться в полицию? Да даже найдут этого уголовника мертвым, а свидетели подтвердят, что вы его избили, что и послужило причиной скоропостижной кончины?

- А если в данном случае я защищал свою жизнь и честь офицера?

Капитан раздумывает несколько секунд, а потом задает очень неприятный вопрос, любой ответ на который ставит меня в проигрышное положение:

- А если следователь попросит дать слово офицера, что не совершали в отношении этого человека противозаконных действий, - что вы ответите?

Блин, вот ведь!.. В данном случае врать нельзя. А скажешь правду - вот он, Устав о воинских наказаниях. Та самая статья за номером двести семьдесят девять… Валерий Антонович внимательно смотрит на меня. Ему соврать тоже нельзя, даже больше, чем следователю…

- Я бы в данном случае сказал бы всю правду и дал в подтверждение честное слово… А потом пришлось бы долго убеждать следователя не делать опрометчивых выводов.

Бойко досадливо морщится, потом, спохватившись, обращается к Оладьину:

- Сергей Дмитриевич, если не возражаете, более не задерживаю. У вас до завтрашнего дня много хлопот, хоть и приятных.

Дождавшись его ухода, снова продолжает ту же тему:

- И что вы собираетесь делать с этими детьми? Оставлять на попечение роты? Ну, с мальчишкой проще. Зачислим ординарцем или подносчиком патронов. А девочка? Вы знаете, что, коль взялись за такое дело, должны воспитывать, обеспечить их образованием и приданным, наконец. Об этом уже мало, кто помнит, но во время Балканской войны 1878 года Кексгольмский гренадерский полк подобрал двухлетнюю полузамерзшую девочку-турчанку. Решением офицерского собрания ее оставили дочерью полка, крестили, потом, когда она подросла, за счет жалованья офицеров и нижних чинов ее отправили учиться в Варшаву, а ее отметки вывешивались в полку на всеобщее обозрение. Потом был институт благородных девиц, свадьба, на которой присутствовало около двухсот кексгольмовцев…

- Валерий Антонович, откуда вы все это знаете? - Дольский сильно заинтригован. - Зная вас не первый день, в сентиментальности не замечал.

- В Варшаве в середине девяностых годов была издана книга «Дочь Кексгольмского гренадерского полка», автор - штаб-ротмистр Елец. Приходилось читать во время учебы в Академии Генштаба по совету своего куратора… Так вот, вы, Денис Анатольевич, готовы сделать то же самое в отношении этой девочки?

Интересный поворот, я об этом не думал. Да ни о чем не думал, увидев ее глаза и дав обещание, что ее больше никто никогда не обидит. Ну, что ж, трудности нас делают только сильнее, и, как напишет когда-нибудь Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Поэтому ответ однозначный:

- Да, готов. И со своей стороны хочу напомнить вам, Валерий Антонович, когда я рассказывал о… - немного понижаю голос на всякий случай, - о послереволюционных событиях, говорил о том, что председатель ВЧК, самой жестокой организации Советской власти, Феликс Дзержинский, одной из своих задач считал решение вопроса с беспризорниками, их дальнейшим существованием и воспитанием из них будущих коммунистов.

- Хорошо, тогда имейте терпение и выслушайте меня до конца. Информация получена сегодня из штаба фронта. По данным контрразведки германцы создали несколько разведшкол, в которых обучаются дети и подростки, направляемые затем под видом беженцев на нашу сторону. Поэтому я так подозрителен. Что будет, если неприятель узнает о роте и ее дислокации, надеюсь, говорить не нужно?

- Я встретил их совершенно случайно, мог ведь спокойно пройти мимо… И самое главное, я видел их глаза. И Алеси, и Данилки. Такое сыграть нельзя!

Капитан устало машет рукой, желая прекратить спор.

- Давайте тогда решим так. Вы даете мне всю информацию по детям, я постараюсь найти их родителей. И свяжусь с жандармским управлением. Как мне сказали, у них есть дама, умеющая быстро находить общий язык с детьми и узнавать все, что ей нужно. А еще я сообщу в комитет Земгора, ведающий делами беженцев. В сопровождении их представителя визит этой дамы будет менее заметен. Вы же, в свою очередь, проследите, чтобы никто из детей не покидал расположения, и приставьте к ним опекуном кого-нибудь из толковых солдат или унтеров. Пусть в дополнение ко всему смотрят за ними…

Глава 21

Как и было приказано, следующим утром без четверти десять лучшие представители роты, наглаженные и надраенные, как медные котелки, в количестве шести боевых единиц, уже стояли перед особняком господина Свентицкого на Подгорной, где и располагался штаб фронта. Мы с Федором ничем не выделялись из толпы простой пехоты, а вот Михалыч, Гриня, Митяй и Андрейка-Зингер в своей казачьей форме выглядели этакими пижонами с проспекта. Синие шаровары первого срока с широким алым лампасом, такие же синие погоны с красной окантовкой и блестящим галуном, новые гимнастерки, фуражки набекрень, из-под которых выбивались кучерявые чубы, и даже запах одеколона, одолженного Оладьиным, - все говорило о лихости, удальстве и явном превосходстве перед другими индивидуумами, имеющими наглость причислять себя к Русской армии. Утром, когда увидел, как они готовятся к предстоящему действу, не знал - то ли моментально охренеть, то ли медленно выпадать в осадок. Сначала с помощью небольших хитрых щипчиков, позаимствованных у неизвестного куафера, станичники накрутили себе чубы так, что любая блондинка умерла бы от зависти, потом закрепили это произведение искусства сахарной водой за неимением лака для волос. Мне бы этой сладкой смерти хватило на целый самовар чая, а этим, блин, показалось мало. После началось главное действо. Тщательно отмытая вчера обувь с утра была подвергнута креативной обработке с помощью того же сахара. Сначала вся веселая компания набила себе рты кусками рафинада, как будто не жрали чуть ли не целый месяц, затем последовала стадия медитации, когда возле казармы сидели четыре невозмутимые и молчаливые «статуи», никак не реагировавшие на внешние раздражители. Спустя некоторое время растворенный сахар тоненькой струйкой выплевывался на сапог и быстро растирался тонким слоем по поверхности, в результате чего образовалась зеркально-блестящая корка. В общем, я понял, что в армейской красоте ничего не понимаю. По дороге в штаб казаки выписывали немыслимые виражи, чтобы невзначай не запылить блестящие сапоги, в которых можно было увидеть свое отражение. Свою обувку я выдраил гуталином в расположении, а затем обновил глянец с помощью чернявого словоохотливого парнишки-чистильщика, сидевшего возле штаба со своими причиндалами, посему никаких комплексов не испытывал. Не всем же быть красавцами.

Народу собралось немного, с десяток офицеров и полтора-два десятка солдат, так что Николеньку Бера и Димитра Стефанова увидал еще издали. Сгорающие от нетерпения и любопытства, они собрались устроить допрос на предмет дальнейшей службы прямо там же, на месте, но меня спасла отмазка в стиле «Не здесь и не сейчас» и появление штабных культорганизаторов, которые окончательно разделили присутствующих на нижних чинов и господ офицеров и завели в бальный зал, где, по всей видимости, и должен был состояться ритуал награждения. Воодушевленные своей значимостью, «паркетчики» построили нас в одну шеренгу строго по алфавиту и, исполненные гордости за свою работу, удалились, еще раз напомнив нам, что перед грозным ликом наместника бога войны на Западном фронте его высокопревосходительства генерала от инфантерии Эверта мы все должны соответствовать. Не уточнив, однако, чему. Офицерская шеренга составляла одиннадцать человек, поэтому я стоял рядом с Бером, который, кажется, проникся и уже соответствовал. Впрочем, и у самого наличествовал легкий мандраж. Не каждый день награждают одним из высших орденов империи, пусть и четвертой степени. Это всё же - не юбилейные медальки и не пресловутый «песок» (жаргонное название медали) за сколько-то там лет безупречной службы.

Генерал не заставил себя долго ждать. Двери торжественно распахнулись, в зал вошел Командующий, именно с большой буквы - крупный, осанистый, с большими, еще сильными, несмотря на возраст, руками. Усы и борода в стиле императора, прямой железный взгляд сразу давал понять, кто главный пастух в этом стаде. Сзади эскортом двигались давешние «штиблеты», неся в руках подносы с орденами.

Когда дошла очередь, генерал соизволил собственноручно передать в руки бархатную коробочку с белым Георгиевским крестом, поздравил, выслушал в ответ «Служу Престолу и Отечеству, ваше высокопревосходительство!», хотел проследовать дальше, но в последний момент, что-то вспомнив, остановился.

- Подпоручик Гуров? Вторая армия?

- Так точно, ваше высокопревосходительство! - И зачем этот штабной крысь мне вторым голосом подпевает, я, что, сам представиться не в состоянии?

- Хм-м… Ну-ну… Добро… Молодец, подпоручик…

Величественным жестом остановив мое очередное изъявление восторженных чувств, генерал продолжил церемонию. Наконец-то в руки нового хозяина попала последняя медаль, тихонько прозвенела подвесками люстра под потолком после дружного солдатского рева: «Рады стараться, ваше высокопревосходительство!» И мы удалились на свежий воздух решать самые главные на сегодня вопросы - «где?» и «во сколько?». Николенька Бер, как авторитетный специалист, предложил осесть в ресторации Общественного собрания недалеко отсюда, на пересечении Подгорной и Скобелевской, которая по своему статусу имела право открыто торговать веселящими жидкостями, или же совершить небольшое путешествие и заглянуть на Захарьевской в «Стеллу». Честно говоря, абсолютно не хотелось сорить деньгами, которых оставалось не так уж и много, тем более что мы с Оладьиным договорились совместить обмывание его погон и моего ордена. Не экономии ради, а чтобы не скатываться в череду пьянок по «объективным» причинам. Да и обычаи роты забывать не следовало бы. Ганна, наверное, уже вовсю готовит праздничный обед. Поэтому принимаем командование на себя.

- Прошу извинить, господа, но я - пас. - Видя их недоуменные лица, пускаюсь в объяснения: - Дело в том, что в теперь уже нашей роте сегодня должны быть проведены два ритуала, на коих я обязан присутствовать. Вручение погон Сергею Дмитриевичу и поздравление перед строем награжденных сегодня бойцов. Со своей стороны, предлагаю вам прибыть в расположение к часу пополудни, чтобы самим ознакомиться с некоторыми особенностями подразделения, поздравить уже подпоручика Оладьина, а заодно и «влиться» в коллектив.

- Денис Анатольевич, а стоит ли совмещать такие бесподобные поводы для веселья в одно? - Бер пытается до конца отстоять свою точку зрения. Качество похвальное, но не по этой теме.

- Думаю, стоит. Потому что с завтрашнего дня возобновляем занятия в полном объеме. А это потребует некоторого напряжения физических и умственных сил, что будет затруднительно после веселых возлияний в течение нескольких дней. Впрочем, не настаиваю…

- Николя, я думаю, нам стоит прислушаться к Денису Анатольевичу, - примирительно произносит Димитр. - Ты же сам горел желанием побыстрее попасть к новому месту службы.

- Да, но… Что вы, господа, меня уговариваете, как гимназистку в кустах? - Николай Павлович отыгрывает назад, видимо, не желая отрываться от коллектива. - Но не с пустыми же руками прибывать-то!

- Итак, у вас есть два с лишним часа на сборы, жду на построении роты. Мы квартируем на Комаровке в новых казармах, рядом с драгунским полуэскадроном. Скажете на КПП, вас проведут. Честь имею, господа!..

Обратная дорога заняла меньше времени. Отойдя подальше от разных начальников и всяких там старших по званию, распустил миниатюрный строй, шли веселой гурьбой, пока на глаза не попалось фотоателье. Переглянувшись и без слов поняв друг друга, завалились в салон, порядком испугав хозяина своей жизнерадостностью. Что, однако, не помешало ему тут же рассадить нас с Михалычем по бокам от небольшого столика с точеными ножками и расставить остальных сзади на фоне двух якобы античных колонн, увитых бумажным плющом, и пейзажа незнакомого моря между ними. В соответствии со своим пониманием канонов красоты, маэстро попросил нас «достать сабельки» для лучшего антуража, что было выполнено казаками с большим удовольствием, ну а мне не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. После торжественного обещания о готовности фотографий завтра утром, не позже полудня, двинулись дальше, а для полноты ощущений пообещал отпустить их в увольнение при условии, что вернутся обратно своими ногами и без происшествий.

В расположении моих героев дня приняли настолько горячо, что им пришлось натурально отбиваться от желающих посмотреть и пощупать медали. Оставив казаков и Котяру на растерзание восторженной толпе, иду искать Оладьина, который по докладу дежурного уже вернулся из города, чтобы рассчитаться. Утром просил взять на мою долю пару бутылок водки для обмывания ордена. Нахожу его в канцелярии, беседующим с Анатолем и Валерием Антоновичем.

- А, вот и наш Георгиевский кавалер! Мои искренние поздравления с орденом, Денис Анатольевич! - Увидев меня, Бойко радостно улыбается и подходит с командирским рукопожатием, за ним тянутся и остальные. - Да, пока вас не было, мы с Сергеем Дмитриевичем немного побеседовали и, оказалось, что он придерживается примерно таких же взглядов на существующее положение дел в стране. Так что теперь будет нашим боевым товарищем не только по службе, но и в рядах новой Священной дружины. Ситуацию вкратце мы обрисовали, возражений не последовало. Вводите его в курс дела, будет вашим ближайшим помощником и в этом вопросе.

Ну, что ж, начальству в данном случае виднее. В том смысле, что Валерий Антонович мне Оладьина и «сосватал». Значит, знал, что из себя человек представляет. У меня лично кое-какие сомнения есть, что не все так просто, но пока оставим их при себе, а там будем посмотреть. Во всяком случае - точно не сегодня.

- Слушаюсь, господин капитан! И спасибо за поздравления, господа! Сергей Дмитрич, до завтра подождете? - Надо же хоть чуть-чуть поприкалываться над человеком, когда еще возможность выпадет. - А то сегодня день и у вас, и у меня - особенный. Тем более, гости в доме… Нет, если же, конечно, вы желаете…

Оладьин в ответ улыбается и отрицательно качает головой, в смысле не желает, всему свое время.

- Вот завтра и начнем… Прямо с утренней пробежки. - Видя лица собеседников, объясняю: - Отдохнули после рейда, расслабились, пора и в норму входить. Тем более, к обеду новые офицеры прибудут. В количестве двух нетренированных организмов. Еще и их подтягивать до общего уровня.

- В качестве кого они у вас будут? Может быть, мне одного отдадите? - Дольский заинтересованно ждет ответа. - Денис, поделись, у меня же только два корнета и унтера.

- Я не знаю, на каком уровне их отношения с лошадьми. Но поделиться готов. Один - артиллерист-крепостник, тебя он вряд ли устроит, а вот прапорщика-сапера забирай, пусть твоих драконов учит чего-нибудь взрывать и портить. Но при условии, что общий курс занятий он пройдет. Включая и физкультуру и рукопашку. А так, официально они будут младшими офицерами роты и эскадрона. Реально же - работать по специальности. У нас уже почти трое артиллеристов, можно очень серьезно думать об огневой поддержке операций.

- Хочешь таскать с собой в рейды пушки? Они же снижают подвижность.

- Нет, я говорю про штурмовые действия. В тылу у германцев, если понадобится, мы пушки и так найдем. А вот при прорыве обороны своя артиллерия не помешает.

- Так прорывать-то ее мои драгуны и будут. Значит, и офицеров - ко мне. - Дольский ударяется в фантазии. - Только представь: эскадрон отлично выученных кавалеристов в сопровождении конной батареи трехдюймовок!.. М-м-м!.. Батарея с ходу разворачивается, поддерживает огнем атакующих!..

- Господин поручик, спустись с небес на землю! Начинается позиционная война. Какие такие конные атаки? - пытаюсь охладить пыл Дольского. - Прискакали, спешились и поползли. Тихо и незаметно. Скрытно преодолели рядов пятьдесят колючки, попали в окоп, вырезали там все, что шевелится, ползем во вторую линию, там делаем то же самое, дальше в третью, ну и так далее, до самого Берлина.

- Вот всегда так! Вечно, стоит только немного размечтаться, как ты тут как тут, со своими шпильками и подковырками. - Анатоль утрированно огорчается. - Нет, чтоб поддержать товарища!.. Кстати, ползком до столицы Германии, - мы так и за год не управимся. А вот аллюром, за пару недель там будем.

- А ведь вы, Денис Анатольевич, не так уж далеки от истины, - присоединяется к разговору капитан Бойко. - С передовой разведка докладывает, что на левом фланге армии германцы уже вовсю окопы копают и проволоку тянут по десять - пятнадцать рядов. Вгрызаются в землю, как кроты. Вдумчиво и основательно. Так что, Анатолий Иванович, боюсь, что твои мечты так и останутся несбыточными.

- Ну, почему же, Валерий Антонович? Если оборона противника будет прорвана, в образовавшуюся брешь тотчас надо вводить кавалерию, и именно драгун, чтобы расширить и удержать плацдарм для дальнейшего наступления. А им в помощь - артиллерию, не требующую больших усилий при транспортировке. - Дольский разговаривает уже серьезно. - Но я сомневаюсь, чтобы нам передали хотя бы одну трехдюймовку. Их нет, равно, как и снарядов к ним.

- Такие - да, не дадут. Но они не особо и нужны. Громоздкие, тяжелые, скорострельность низкая. Больше мороки, чем пользы. Тебе больше пользы принесут тачанки с пулеметами. - Тут уже сам вступаю в спор, пытаясь отстоять вариант, вычитанный когда-то от нечего делать в «Технике молодежи». - А насчет пушек - на складах Морского ведомства лежит очень много снятых с кораблей пушек Гочкиса. И скорострельных, и револьверных.

- А калибр? Что можно сделать такими снарядами? - Не сдается Анатоль. - Немного попугать противника, и все?

- Здравствуйте, господа!.. Позвольте полюбопытствовать, о каких снарядах идет речь? - В канцелярии появляется штабс-капитан Волгин. - Денис Анатольевич, простите великодушно, примите мои поздравления!.. Так о чем вы, господа?

- О морских пушках Гочкиса, Иван Георгиевич. И о снарядах к ним.

- К сожалению, не слишком хорошо с ними знаком. Я все же из полевой артиллерии. - Волгин выглядит несколько озадаченно. - Но на складах немного, их использовали в самом начале войны прямо в окопах в качестве батальонной поддержки, но вот насколько эффективно? Не знаю. Тут надо расспрашивать морского артиллериста или же крепостника.

- Вот появятся новые офицеры, их и спросим. - Торжествую, получив передышку. - А где, собственно, Сергей Дмитриевич?

- Я отправил его к роте, пока вы тут с Анатолем, как два бродячих кота, орали друг на друга, - шутит Валерий Антонович. - Предлагаю отложить разговор на другой раз, пока дело не дошло до дуэли. Вон, что у одного, что у другого глаза горят. Остыньте, господа!

Окончательно перерыв в споре оформили наши новички. Прапорщик Бер и подпоручик Стефанов прибыли для прохождения дальнейшей службы, о чем тут же и доложились. Играть в традиционную в таких случаях шараду «Кто прибывает, а кто является» мы не стали, господа офицеры быстренько перезнакомились и после недолгого перекура все вместе отправились на построение.

Рота в развернутом строю уже стояла перед казармой. Более того, на левом фланге к ней пристроился полуэскадрон Дольского. Как объяснил Анатолий Иванович, чтобы живой пример был перед глазами. Оладьин уже здесь, по его знаку Остапец командует равнение на середину и, четко печатая шаг, подходит с докладом:

- Ваше благородие! Вверенный вам отряд специального назначения построен!..

Не понял!.. Какой отряд?.. Поворачиваюсь к Валерию Антоновичу, тот утвердительно кивает, типа, все так и есть. Почему я, как обманутый муж, все новости узнаю последним?! Фельдфебель тем временем продолжает так, чтоб слышали все:

- С «Егорием» вас, командир! От всей роты… виноват, отряда!

Блин, что-то в горле запершило и в носу защипало… У генерала в штабе не стушевался, а вот здесь, со своими… А может, именно поэтому. Они мне - свои. Первый состав, Котяра, Остапец, Чернов с Сомовым, студенты - все, вплоть до последнего солдата. Они - МОИ солдаты, а я - ИХ командир. И за каждого буду стоять до конца…

Прокашливаюсь, краем глаза замечая понимающую улыбку Оладьина, обращаюсь к строю:

- Спасибо за поздравление!.. Только без вашей выучки, храбрости, дисциплины не было бы ордена! Поэтому считайте, что всех наградили! Сегодня у нас еще пять человек получили медали, и я надеюсь, что это только начало! Чтобы никому не было обидно, я постараюсь сделать так, чтобы у всех у вас на гимнастерках сверкали награды! Ну, а если для этого вам придется немного помучиться и попотеть, - не взыщите!.. - Кидаю руку к фуражке. - Отряд, смирно!.. Благодарю за службу!..

Дружный рев «Рады стараться!» заставил стайку галок спешно сняться с крыши конюшни и отлететь на всякий случай подальше.

- Награжденные, выйти из строя!.. Ко мне!

Казаки и Федор выстраиваются рядом в шеренгу. С правого фланга из-за строя появляется Ганна, осторожно несущая в руках поднос с полными чарками… А за ней блюдо с какими-то замудренными пряниками в четыре руки тащат Алеся с Данилкой. Малявка принаряжена, как на праздник, косички с бантиками, а ее брат гордо шагает в перешитой под него миниатюрной солдатской форме. Фуражка, гимнастерка, ремень, шаровары, даже сапоги умудрились по ноге подогнать! Погон пока нет, но что-то мне подсказывает, что они там очень скоро появятся. Вся эта веселая троица останавливается передо мной, и Ганна, слегка порозовев от смущения, произносит:

- Дзядечку камандзир, кали ласка, трымайце! (Возьмите!)

Беру чарку, малышня протягивает поднос с коврижками, ароматно пахнущими корицей и еще чем-то вкусным. Теперь другая рука тоже занята. Остальные герои дня быстро следуют моему примеру, но не пьют, а выжидательно смотрят на меня… Вам, что, еще и тост сказать?.. А с другой стороны… Поднимаю чарку и громко, чтобы слышали все, произношу:

- Ваше здоровье, братцы!

Затем опрокидываю содержимое в рот, отщипываю кусочек плюшки, отправляю туда же, а остальное делю пополам и, подозвав малышню, вручаю им лакомство. Алеся, смущаясь до покраснения ушей, берет половинку и пытается спрятаться за Ганну, но по пути взлетает вверх и оказывается на руках у Михалыча. А Данилка!.. Маленький новобранец, все еще держа поднос с плюшками, набирается храбрости и спрашивает:

- Дзяденьку камандзир… Ци можна?..

- Данилка, ты ж теперь солдат. Как должен обращаться?

Мелкий медлит совсем немного, затем сует емкость со сдобой в руки стоящему рядом Митяю, который на автопилоте принимает ношу, а затем недоуменно смотрит на наглеца. Пацаненок неумело отдает честь и выдает звонким голоском:

- Ваша благародзия, дзяденьку камандзир, дазвольце абратицца!

- Обращайтесь! - отвечаю, приложив руку к фуражке и изо всех сил стараясь быть серьезным.

- Дазвольце крэст патрогаць!.. - собравшись с духом, выпаливает нахаленок.

Подхватываю это тощее недоразумение на руки, уже не скрывая улыбки. Паренек протягивает руку и осторожно гладит кончиками пальцев белый Георгиевский крест. Затем оборачивается к строю и машет рукой. Хитрюга, наверняка поспорил с кем-то. Боковым зрением вижу, как Михалыч целует его сестренку в щеку, а та смешно морщится от колючих усов… И все остальное тонет в громогласном «ура!». Вот теперь я на сто процентов уверен, что ни в какой приют или еще куда малышню у нас не заберут. Забиральщиков будут долго и безуспешно искать по кусочкам в лучших случаях в отхожих ровиках… Так, пора заканчивать этот праздник жизни, а то соседи подумают, что какое-то начальство с проверкой нагрянуло.

Глава 22

Еще раз ору «Смирно!», секунд пять жду наступления тишины, затем представляю личному составу новых офицеров и, наконец-то, отправляю личный состав на обед. Сам тут же подхожу к Бойко, чтобы все-таки узнать последние новости. Тот встречает меня добродушной улыбкой.

- Что, господин подпоручик, ошеломлены? Настолько, что нарушаете приказ о недопущении совместного распития с нижними чинами, несмотря даже на присутствие начальства? Ставлю на вид вам и, на будущее, остальным господам офицерам! Оправдывает вас только то, что сам император не гнушается чарку принять с георгиевскими кавалерами… А насчет отряда, значит, сюрприз удался! Рассказываю для всех один раз. Сегодня утром был вызван вместе с начальником разведотделения фронта к командующему. Если вы не знаете, его высокопревосходительство большое значение уделяет штабной работе. Между нами, иногда даже в ущерб делу. Но не суть важно… В течение часа мы втроем подняли карты, на которых было нанесено наступление германских войск и наше отступление, и сопоставили их по времени с вашими, Денис Анатольевич, рапортами… - Валерий Антонович тянет паузу, затем звучит замечательная фраза: - Результаты рейда были оценены более чем высоко. Итогом явился приказ о формировании отряда специального назначения для проведения впредь подобных операций, а также - для обеспечения штурма укрепленных позиций противника. Штабам других армий рекомендовано создать подобные подразделения и направить офицеров перенимать опыт. Так что, готовьтесь еще и лекции читать.

Блин, идея, конечно, хорошая, но где я на все время найду? Это Наполеону классно было, ему четыре часа сна хватало, а мне вот - нет… Ладно, что-нибудь придумаем.

- Господин капитан, в прошлый раз разговор шел о батальоне. - Анатоль тоже заинтересован. - Что изменилось? Сколько людей будет в отряде?

- Тогда разговор шел о намерениях командующего. Сегодня же, подсчитав численность нижних чинов в полках и дивизиях на передовой, было решено забрать оттуда не более трехсот человек. Так что, вместе с вашими солдатами получается полтысячи штыков. И еще… - Валерий Антонович смотрит на меня, как бы извиняясь, во всяком случае, в голосе звучит некое смятение. - Денис Анатольевич, поймите все правильно… Если будет сформирован батальон, его командиром назначат отнюдь не подпоручика, какими замечательными качествами он бы ни обладал…

Ну, все понятно. И - никаких обид. До батальонного уровня погонами еще не дорос. А так, пришлют какого-нибудь «варяга», который пустит под нож все созданное, чтобы получить орденок-другой. Нет, синица в руках всяко лучше, чем утка под кроватью. Отряд тоже является самостоятельным подразделением.

- Я все правильно понимаю. Так что истериками страдать не буду. Тем более что данного количества людей вполне будет достаточно… Кстати, мы собрались здесь по определенной причине, и пора бы уже приступить к действу. Как вы считаете, господа?..

Пользуясь теплой, августовской погодой, место выбрали рядом с пустующей пока казармой, закрывавшей посторонним взглядам нашу пирушку. Начало было формальным и ритуализированным, с Оладьиным обошлись так же, как в свое время со мной, но, в конце концов, он «поцеловал» погоны звездочками. Потом настала очередь обмыть моего Георгия, после чего новые офицеры представились и проставились коллективу за себя и свои ордена. На столе после этого было еще достаточно Ганниных вкусняшек и того, чем их запивать, но основное внимание уделялось разговору, который велся, не переставая, на одну тему - как и чем мы будем воевать. В конце концов, смотался в канцелярию за карандашами и стопкой бумаги для «стенографирования».

- Разведрота полностью укомплектована и людьми, и оружием. Хотя по поводу последнего есть пожелания. Но - потом. В эскадрон добираем полсотни кавалеристов, в пешую штурмовую роту пойдет еще человек сто пятьдесят. Итого, на роту огневой поддержки остается сотня. Вполне достаточно, учитывая, что те же снайперы и «взрыватели» будут обитать там. По нижним чинам возражения будут?.. Нет?.. Замечательно.

- Это - при условии, что наберем все три сотни, - Анатоль вставляет свои пессимистические прогнозы.

- Наберем, ты, Анатолий Иванович недооцениваешь солдатский телеграф, - насмешливо замечает капитан Бойко. - На передовой уже вовсю слухи ходят, что недавно какой-то полк, разгромив аж три германские дивизии, вышел из окружения. Случайно не знаешь о таком?

- Знаю, как не знать! Вон командир того полка сидит. - Дольский кивает на меня. - Он от своих тогда отстал, чтобы еще какое-нибудь злодейство тевтонам учинить. В силу своей кровожадности.

- Тогда вопрос к нему. Денис Анатольевич, само собой разумеется, вы назначаетесь командиром отряда. Кого из офицеров на какую должность хотели бы поставить? - Валерий Антонович говорит уже серьезно. - Господа, попрошу пока помолчать. Если не согласны с выбором, заявите после. Налейте пока всем, будьте добры… Итак?

- Разведротой будет командовать подпоручик Оладьин. Сергей Дмитриевич готов и теоретически, и практику прошел достаточную. Конницей - само собой - поручик Дольский… Кстати, Николай Павлович, Димитр Любомирович, как у вас дела с кавалерийской подготовкой? - Начинаем потихоньку притирать новичков. - С лошадью справитесь?.. Не смотрите так возмущенно, ничего же неприличного не спросил. Я, например, лучше пробегу на своих двоих, чем сяду в седло. Признаюсь честно и открыто.

Бер отрицательно качает головой, вслед за ним то же самое делает Стефанов, виновато объясняя:

- Как-то не довелось, Денис Анатольевич. Шагом еще проеду немного, но вот на большее рассчитывать не приходится.

- Не кручинься, Анатолий Иванович, - утешает огорченного поручика Валерий Антонович. - Сейчас кавалерию будут отводить в тыл, найдем тебе охотников повоевать.

- Тогда - в роту огневой поддержки. Николай Палыч, хочу поручить вам все, что касается взрывных работ. В подчинение получаете студентов-вольноперов, двух горняков и химика. Они вас ознакомят со своими придумками. Для отдельных задач разрешаю привлекать Федора-Кота. Он - великолепный слесарь и кузнец. - Продолжаю деспотично распоряжаться: - Ну, а вы, Димитр Любомирович, формируете и готовите пешую штурмовую роту. Потом или остаетесь ротным командиром, или составляете компанию Ивану Георгиевичу и подпоручику Бергу, который скоро прибудет. С ротой буду помогать в меру сил и возможностей. Надо будет очень хорошо продумать тактику применения штурмовых групп.

Возражений не последовало, капитан Бойко одобрительно кивает, соглашаясь с моими словами.

- Далее - самое трудное и самое вкусное. Рота огневой поддержки. - Обращаюсь непосредственно к Волгину: - Иван Георгиевич, возьметесь командовать?

- С превеликим удовольствием, но хотелось бы большей определенности. Состав, вооружение, задачи.

- Господа, в конце концов, мы не на совещании. С вакансиями разобрались, предлагаю освежить чарки. - Вот чего не замечал за господином капитаном, так это тяги к выпивке. - Денис Анатольевич, к вам начальство нагрянуло. Ублажайте его, да и всех иже с ним присутствующих. Я сегодня в роли некоего Деда Мороза, подарки еще остались. Но сначала хочу выпить, отведать шедевров вашего повара, а потом дослушать до конца рассуждения командира отряда. Анатоль, будь любезен, ты сегодня за виночерпия.

После небольшого перерыва - на употребление и закусывание - возобновляется разговор, переходящий в дискуссию.

- Возвращаемся к вопросу о вашей роте, Иван Георгиевич. Задача одна: поддерживать тяжелым вооружением действия штурмовых групп при прорыве обороны противника. Соответственно: саперный взвод - расчистка проходов в «колючке», обнаружение и обезвреживание минных заграждений. Обучение разведчиков созданию малозаметных препятствий, минированию подручными средствами, устройству различных фугасов… Николай Павлович, напомните, пожалуйста, позже, есть несколько идей, хотелось бы с вами их обсудить. Затем - артиллерийский и минометный взводы. С пушками более или менее все ясно. Они должны быть достаточно мощными, чтобы подавлять огневые точки типа пулеметных гнезд, позиций снайперов, ну и тому подобного. И легкими, чтобы расчеты могли передвигаться, не отставая от штурмующих. Думаю, для этого подойдут морские пушки Гочкиса, но хотелось бы выслушать авторитетное мнение артиллеристов.

Стефанов при этих словах оживляется и просит слово.

- У нас, в крепости, было некоторое количество таких орудий, их хотели использовать, как противоштурмовые. По опыту стрельб скажу следующее: тридцатисемимиллиметровки лучше использовать револьверного типа. Дальность стрельбы до двух верст. Достаточно легкие, на месте вполне по силам самим сделать лафет, пусть даже и деревянный. Проблема обычно со снарядами. Наши - маломощные, зачастую просто взрыватель вышибается из болванки, и все. Французские - лучше. Зона поражения осколками при разрыве - шагов десять в диаметре.

- То есть незаметно подкатить пушку и накрыть пулемет вполне по силам. - Валерий Антонович снова серьезен.

- Да, очередь из точно положенных четырех-пяти выстрелов, - и про него можно забыть. Теперь по сорокасемимиллиметровым. Сам пробовал стрелять, правда, у нас был обуховский морской станок. Если будет такая возможность, господин капитан, необходима пушка с гидравлическим компрессором, - отдача меньше. Дальность стрельбы - около четырех верст, если не ошибаюсь. Может давать пятнадцать выстрелов в минуту.

- А если установить станок с орудием на автомобиле? - задаю один из самых волнующих меня вопросов. - Насколько это реально?

- Я думаю, - вполне. Уже делают такое для стрельбы по аэропланам и дирижаблям. Необходимо будет только усилить конструкцию. Сами понимаете, каковы отдача и вес боезапаса.

- Значит, одна сорокасемимиллиметровая и две-три тридцатисемимиллиметровые револьверные, - резюмирует Бойко. - Да, я помню, - с компрессором.

- Патроны у них будут разные, двух видов. Длинные - для обычной пушки и короткие - для револьверной. - Стефанов заканчивает доклад и отлучается покурить в сторонке за компанию с Дольским.

- Что с минометами, Денис Анатольевич? - Вопрос снова ко мне.

- Тут все сложнее. Я думаю, нам по силам только надкалиберные, чтобы не заморачиваться с вопросом отливки мин в нужный калибр. Предлагаю использовать снаряды тех же сорокасемимиллиметровок. Аккуратно обрезаем гильзу, оставляя за донышком коротенькую юбку, сверлим в ней отверстия, крепим заклепками или болтами трубку-хвостовик с оперением, вся конструкция надевается на стволик с метательным зарядом и затем выстреливается. Станок легкий и простейший. Плита с закрепленными параллельно двумя секторами, между которыми ходит стволик, и контрирующим винтом. Простейший спусковой механизм от того же охотничьего ружья, если выстреливать холостым патроном.

- Простите, что вмешиваюсь, Денис Анатольевич, но почему сорок семь миллиметров? - интересуется Волгин, внимательно слушающий мои бредовые фантазии. - Берем трехдюймовую гранату и делаем все то же самое.

- Это приведет к утяжелению конструкции и боезапаса, а нам нужна мобильность.

- Ну, не так оно и страшно. Расчет из четырех человек, я думаю, вполне справится. А до передовой все хозяйство и подвезти можно. Зато поражающее действие возрастет в несколько раз.

- Простите, Иван Георгиевич, по привычке рассуждаю о действиях на вражеской территории. Давайте поэкспериментируем, испробуем оба варианта. Если мелкокалиберный удастся компактным, можно будет иногда брать его с собой в тыл к германцам.

- И еще одна закавыка, - согласно кивая, продолжает тем временем Волгин. - Снарядный взрыватель для этого не подойдет. Не сработает на такой маленькой скорости. А ставить дистанционную трубку от шрапнели - новые сложности с расчетом времени подрыва.

- Я могу попробовать разобрать парочку, может, что и придумаем, - вступает в разговор Николенька Бер.

- Давайте вместе. - Не сдается Волгин. - Там есть небольшие хитрости, чтобы снаряд не взрывался при выстреле.

Бер соглашается и продолжает мысль:

- Или делать взрыватели самим. Простейшие: детонатор, боек, пружина, грузик… Попробовать можно, но нужна мастерская и слесарный инструмент.

- Николай Павлович, потом изложите все на бумаге, - советует Бойко, внимательно следящий за разговором.

- Да, Николай Павлович, записывайте все необходимое. И еще. Прошу совместно с Иваном Георгиевичем придумать для моих диверсантов простой способ взрывать германские снаряды. Мысль простая: болванка в форме взрывателя, в нее вставляется капсюль-детонатор со шнуром. Вся конструкция вкручивается в снаряд, шнур поджигается, и всё это богатство бабахает. Нужно будет в рейд брать только десяток-другой таких болванок, - и все…

После очередной рюмки под папиросу очередь доходит до снайперов.

- Они нужны всем. И диверсантам, и штурмовикам. В разведроте уже есть. Сыгранная команда, двое с оптикой, у остальных - открытый прицел. Убирать их оттуда не вижу смысла. Они уже притерлись к своим «пятеркам».

- Да, и стреляют на большие дистанции, - многозначительно подмигивая, подтверждает Бойко. - Единственное, что они смогут, так это обучить вновь прибывших метких стрелков, задача которых будет выбивать командиров и пулеметные расчеты, следуя вместе со штурмовыми группами.

- Валерий Антонович, возможно ли где-то раздобыть еще несколько ружей Гана-Крнка, как у Федора? - У меня снова возникает интересная мысль. - От них ни орудийный, ни пулеметный щит не поможет. А если еще навесить оптику и переснарядить на бездымный порох…

- Где же вы всё это возьмете, Денис Анатольевич?

- Оптику? Да хотя бы с МГ-шников. Среди трофеев попалась парочка. Можно попробовать установить на ружья и пристрелять.

- Ну, вообще-то, смысл в этом есть. - Капитан помечает на листике требуемое. - У вас все?

- По тяжелому - да.

- Ну, тогда последний на сегодня сюрприз. Добавьте в роту Ивану Георгиевичу автомобильное отделение. Свой трофей окончательно передадите в автоотряд, взамен нам выделяют три грузовика вместе с водителями. Авто, замечу, однотипные, для облегчения ремонта, буде таковой случится. С разрешением их переоборудовать.

Ух-ты! Сюрприз шикарный! За такие подарки положено водкой поить. Что сейчас и сделаю! По дороге к бутылке в голову приходит очередная на сегодня гениальная мысль: а что, если?.. Берем сразу быка за рога, чарку в руку и задаем вопрос:

- Господин капитан, а как вы посмотрите на такую идею? В месте прорыва появляются блиндированные автомобили. Один, как мы говорили, - с орудием, на двух других - по паре пулеметов. «Колючка» к тому времени уже порвана, если нет, то видел на одном броневичке специальную раму для ее выкорчевывания. - Начинаю рисовать на очередном листике бумаги схему. - Вот, смотрите, господа. Автомобили, ведя огонь по противнику, преодолевают заграждения, причем в кузовах пулеметных броневиков сидят гранатометчики с большим запасом гранат, которыми они закидывают окопы немцев. За машинами, недоступные для ответного огня, в колонну по два, или по три, идут остальные штурмовики и с двадцати - тридцати шагов бросаются в атаку… В принципе - обычная тактика наступления мотострелкового взвода, немного только творчески подогнанная к реалиям времени. Автоматов-то у нас нет… Кстати, надо в очередной раз поинтересоваться у Валерия Антоновича насчет Федорова, но не сейчас.

Народ сначала обдумывает сказанное, затем на меня обрушивается пулеметная очередь вопросов и возражений.

- Денис Анатольевич, как авто будут преодолевать окопы и воронки? - интересуется Николай Бер. Сапер, что и говорить.

- Борта, а лучше - крышу кузова можно сделать из съемных железных мостков, служащих броней…

- Но блиндирование утяжелит конструкцию, скорость будет невелика.

- Во-первых, нужно упросить господина капитана, чтобы из отряда нам дали самые мощные автомобили. - Хитро смотрю на Валерия Антоновича. - А во-вторых, в атаке нужна будет скорость пешехода, чтобы идущие сзади бойцы не отставали. На место прорыва прибывать скрыто и заблаговременно…

- А германская артиллерия? При малой скорости броневики будут отличными мишенями.

- Расстояние до окопов противника в среднем - двести шагов. Чем ближе к неприятелю, тем труднее будет его пушкарям. По своим они же гвоздить не будут?..

- Германцы не держатся жестко за первую линию окопов. Так что, их артиллерия сможет работать.

- Тогда батареи придется давить диверсантам, заблаговременно туда просочившимся…

- Но пытаться перебить прислугу - означает увязнуть в бою с превосходящими силами противника.

- Не обязательно всех убивать. Достаточно подорвать боезапас или вывести из строя пушки…

- Сунуть, например, в стволы по термической гранате капитана Рдултовского. - Прапорщик Бер явно становится моим союзником. - Орудия после этого не выстрелят.

- На все у вас ответ найдется, господин подпоручик! Но мысль интересная. - Валерий Антонович задумчиво чешет кончик носа. - Нужно будет как следует все продумать и попробовать на полигоне. Разумеется, когда автомобили будут готовы. Чем еще порадуете?

- С тяжелым вооружением мы наконец-то разобрались… Почти. Если есть возможность заполучить одну тридцатисемимиллиметровую пушку, желательно - короткоствольную, можно было бы попробовать сделать ручную мортирку.

- Как вы себе это представляете? - хором оживляются артиллеристы.

Беру чистый лист бумаги, снова начинаю рисовать.

- Для облегчения веса ствол стачиваем до толщины трех-четырех миллиметров и укорачиваем где-то до полуметра. Делаем к ней приклад и получаем вот такое карикатурное ружье-переломку. Далее берем снаряд, отделяем гильзу, укорачиваем, опытным путем подбираем количество пороха. Снова обжимаем, заряжаем, стреляем по навесной траектории. Но помимо всего это потребует, опять же, возни с взрывателем и переделкой затвора.

- Хорошо, мысль опять же интересная… Вы, господин подпоручик, сегодня просто фонтанируете идеями. - Начальство довольно улыбается. - Только кто же будет их осуществлять на практике?

- Как кто? - недоуменно удивляюсь и обвожу рукой всю компанию. - Присутствующие здесь господа офицеры. А то они совсем обленились. Анатолий Иванович давно уже исполнил свой долг виночерпия, а чарки до сих пор полные стоят.

Все весело ржут, накатывая еще по одной. Затем возвращаются к разговору под сварливое замечание Дольского:

- М-да, не те нынче их благородия пошли. Раньше застольные разговоры были или про дам-с, или про лошадей. Во всяком случае, у нас, кавалеристов. А вы все о каких-то бездушных железках толкуете.

- Анатолий Иванович, потерпи немного, скоро и до них доберемся, - парирую реплику. - Кстати, тебе будет сейчас интересно, поскольку переходим к твоему эскадрону. Помнишь, я говорил о тачанках? Если высокое начальство смилостивится, - показываю взглядом на господина капитана, - то в ближайшее время имеешь все шансы получить одну пролетку для экспериментов. Только учти, ее усилить надо будет. Во-первых, пулемет с боезапасом и расчетом, а во-вторых, это извозчики могут катать пассажиров на одной или двух коняшках. А тебе придется запрягать три, а то и четыре лошади. Упряжь, насколько я понимаю, тоже придется переделывать.

- Денис, ты хочешь из меня сделать каретных дел мастера пополам с лихачом? Объясни подробней, зачем это нужно? Каким образом ты их применять собираешься?

- Ну… Например, оборона прорвана, твой эскадрон аллюром «три креста» уходит в прорыв. И натыкается на германское подкрепление, которое быстро залегает и открывает огонь по прекрасным мишеням в виде всадников. Пока до них доскачете - много людей поляжет. А так, - тачанки вперед, в три-четыре пулемета поприжали гансов, дали эскадрону зайти с фланга и дорубить то, что живым осталось. Или в глубоком рейде захочется тебе в какой-нибудь деревеньке гарнизон вырезать, а пулеметы всегда с тобой, причем, заметь, готовые к бою в любую минуту. Только с тачанок их снимай - и все… Не убедил?

- Не знаю. Пока вы тут будете сотрясать воздух, пойду подумаю, заодно чарки по новой заряжу. А то устроили тут научный симпозиум вместо офицерской пирушки!

- А ты знаешь, откуда пошло это слово? Древние греки устраивали пирушки, подобные нашей, во время которых предавались приятным философским беседам, слушали музыку, читали стихи…

- И где у нас тут поэзия? - Оборачивается Дольский. - Кто хоть четверостишие прочтет?

- Да хоть я. Слушай. - Немножко импровизирую и выдаю:

Чисто выбрит и наглажен, К жопе револьвер прилажен. Не какой-нибудь там хер, А российский офицер!

Общий хохот заменяет бурные аплодисменты. Анатоль тоже ржет.

- М-да-с, с вами не соскучишься, - отсмеявшись, произносит Валерий Анатольевич. - Чем еще озаботите начальство?

- Остался вопрос о стрелковом вооружении штурмовых рот. Мы уже говорили об этом, но хочу вернуться к теме. Всё, к сожалению, упирается в деньги. Можно было бы прошерстить охотничьи магазины и закупить дробовики Винчестера и маузеры с приставной деревянной кобурой. На дистанции в несколько шагов разница в калибрах будет, по-моему, неощутима.

- Но ведь есть же девятимиллиметровые пистолеты Маузера! - Вопросительно смотрит Стефанов. - Брать их, заряжать патронами для люгера…

- Я тоже так думал, Димитр Любомирович. Оказалось - небольшая нестыковочка. Для маузера были разработаны свои патроны, они длиннее люгеровских. Так что это - не выход…

- Денис Анатольевич, вы как-то говорили про тесаки, - вспоминает Бойко. - Я узнавал, их сейчас просто нет на вооружении. Остались только как парадное оружие у гвардии и музыкантов.

- Тогда будут нужны ножницы для резки проволоки, половине штурмовиков - топоры, другой половине - малые лопатки. Тоже очень хорошая вещь в бою, если использовать умеючи.

- Хорошо, господа, если ни у кого нет больше вопросов, закончим и займемся трапезой, - подводит итог Валерий Антонович. - А то вон господин поручик изнывают-с в ожидании…

Глава 23

Утро началось по обычному распорядку. С пробежки под язвительные ухмылки соседей - драгун. Которые, впрочем, быстро исчезли, когда рота перешла от натаптывания кругов вокруг казарм к отработке приемов рукопашного боя. Еще хуже им стало с появлением свежего от физкультуры и водных процедур Анатоля, «обрадовавшего» своих подчиненных тем, что с завтрашнего утра эскадрон тоже этим займется. В полную силу и до тех пор, пока не научатся обгонять разведчиков. Чтобы не было больше пренебрежительного отношения к «пехтуре» и высказываний в стиле «кони двухкопытные».

Николенька Бер заполучил в свое распоряжение студиозусов-вольноперов, дабы ознакомиться с их гениальными мыслями и практическими наработками в области того, что хорошо взрывается и горит. Иван Георгиевич со Стефановым, несколько шокированным столь бурным началом дня, сели в канцелярии додумывать и запечатлевать на бумаге сказанное вчера на «симпосионе», а мы с Сергеем Дмитриевичем развели бойцов по учебным местам.

Насладиться в полной мере этим действом мне не дали. В одиннадцатом часу прибежал посыльный и сообщил, что через КПП только что прошла компания в составе из двух дам, одна из которых была «ну, ей-богу, большая барыня», какого-то чиновника в мундире, пронырливого шпака в цивильном и сопровождавшего их капитана Бойко. Почуяв одним местом что-то неладное, я быстренько лечу их встречать.

М-да, посыльный не соврал. Основная фигура - совсем молодая, лет двадцати пяти, миловидная дама очень аристократического вида. Хоть и облачена сестрой милосердия, осанку, движения, выражение лица никуда не денешь, да и сам костюм явно не казенной выделки, индивидуальная работа. Другая мадам, постарше, с хитровато-добродушным, но острым взглядом, одета обычно, глазу зацепиться не за что. Их сопровождает представитель Земгора, какой-то мутный тип с закрученными усиками в клетчатой пиджачной паре, и непривычно официальный Валерий Антонович, который тут же подтверждает мои наихудшие подозрения.

- Ваше сиятельство, позвольте представить вам подпоручика Гурова, лично вырвавшего из рук бандитов тех детей, о которых вам было доложено.

Опаньки! Как там полагается? Щелкнуть каблуками, резко наклонить голову и тут же вернуть ее обратно. Взгляд уставной, в смысле тупой, но решительный. Тем временем Бойко представляет гостью:

- Софья Андреевна Ростковская, урожденная княжна Гагарина, фрейлина Ее Императорского величества.

- Здравствуйте… Денис Анатольевич, кажется?

На ум не приходит ничего, кроме армейского:

- Здравия желаю, ваше сиятельство!

- Прошу вас, без церемоний, называйте меня просто Софьей Андреевной.

А голосок мелодичный. И, похоже, дамочка без выпендрежа. Или на публику так играет. Не буду говорить, что счастлив видеть всю компанию здесь, - не хочу врать.

Сборную свиту княжны составляют мадам из Общества призрения сирот (ага, я, кажется, догадываюсь о ее ведомственной принадлежности), представитель Союза городов, заведующий вопросами беженцев, и местная звезда журналистики из «Губернских ведомостей», освещающая визит особы, приближенной к императрице.

Быстро соображаю насчет прямо сейчас тревогу свистеть и малышню прятать… Или подождать немного? Капитан Бойко, уловив эти флюиды, делает мне страшные глаза, а княжна, наверное, разочаровавшись в моем воспитании, соизволит попросить довольно милым тоном:

- Что ж, Денис Анатольевич, будьте любезны, покажите нам этих бедняжек.

Остается только брякнуть:

- Милости прошу!

Иду впереди, показывая дорогу и в душе молясь, чтобы никто нигде не накосячил, не вовремя попавшись на глаза. И, завернув за угол казармы, вместе с незваными гостями вижу почти идиллическую картину. Наряд по кухне заканчивает таскать дрова к полевым кухням, Алеся, расстелив на деревянном столе чистую скатерку, ждет Ганну и устанавливает аптечные весы, готовясь помогать. Данилка - тут же, сидит и сосредоточенно обдирает маленьким ножиком с полена бересту для растопки. Увидев нас за несколько шагов, замирает с открытым ртом, затем вскакивает, нахлобучивает фуражку и, сделав три шага вперед, отдает честь и звонким, срывающимся от неожиданности голосом выдает:

- Ваша благародзия! Кухарны нарад гатовицца да прыгатаулення абеду! Дакладау васпитаник атрада спецыяльнага назначэння Данилка Адамкевич!

Мать - мать - перемать!!! Дайте за что-нибудь подержаться, чтобы не упасть! Все происходит так неожиданно, что все - и я, и Валерий Антонович, и даже земгоровец, - прикладываем руки к козырькам. А фрейлина и мадам еле сдерживаются, чтобы не рассмеяться. Первым приходит в себя Бойко и командует:

- Вольно!.. Воспитанник…

Интересно, это какая же хитрая мордочка научила мальца так представляться?! Вот бы мне с ним познакомиться!..

На фрейлину эта комедия произвела благоприятное впечатление:

- Ах, какой милый мальчик!.. Charmant!.. Опрятный, чистенький, крепенький! Tres bien![6]

Само собой. Антисанитарии здесь не будет по определению. А насчет крепенького - отъелся парень немного. И синие полосы от Бениного ремня со спины сходить стали. Когда их увидел, этакой скользкой гадюкой вползла в голову идея еще разок к этой сволочи в гости наведаться. Нагайку, надеюсь, кто-нибудь из казаков одолжил бы для такого дела. Вот и побеседовали бы о таких философских понятиях, как добро и зло, жизнь и смерть. С летальным для некоторых исходом.

Княжна тем временем уже гладит малыша по щеке и, покопавшись в своем ридикюле, достает герою конфету. Тот с сожалением смотрит на вкусняшку, сует ее в карман и выдает еще один изящный перл:

- Дзякуем, панначка!

Что вызывает веселый сиятельный смех.

- Что ж ты не ешь? Она же - вкусная!

Сегодня, что, День юмора? Мелкий снова выдает такое, что смеются уже все.

- Я сястре аддам. Яна салодкае любиць. Дзеуки, яны усе такия…

Отсмеявшись и промокнув батистовым платочком с вензелем слезы, фрейлина возвращается к теме разговора:

- А как вам здесь живется? Никто не обижает? Кушаете хорошо?

- Не-а, не забижаюць, тута усе добрыя. А цетка Ганна нас балуе…

- А к другим деткам не хочешь поехать? Там вместе будете играть, учиться…

Шкет делает насупленное выражение лица, затем отвечает:

- Не, не хочу… Тут мяне вось форму справили. Я салдатам хочу… Штоб таки крэст запалучыць… - Нахаленок стреляет глазами на мой китель, чем снова вызывает улыбки.

- А сестричка твоя где?

- Зараз пакличу! - Данилка дергается в сторону входа, но на крыльце уже стоит Ганна, держа за руку сосредоточенно-испуганную Алесю. - Алеська, не боись, панначка добрая, канфету дала! Вось, дзяржы!

Княжна с чисто дамским интересом оценивает взглядом фигурку Ганны в солдатской форме, слегка замаскированную надетым передником. Малявка, не отпуская руки, берет конфету и несмело улыбается, произнося традиционное:

- Дзякуем, панначка!..

Великосветская гостья снова лучезарно улыбается и обращает свое внимание на нашу повариху.

- А это и есть ваша Ганна? Которая вас балует? Она слишком молоденькая для тетки.

Та в ответ покрывается густым смущенным румянцем… Следующие пять минут проходят в нежном дамском ворковании, глажении по головкам малышни и прочем сюсюканье. Затем обе дамы и господин из Земгора изъявляют желание посмотреть на жилищные условия «бедных детишек» и, отказавшись от эскорта, взяв с собой только нашу повариху, отправляются в специально отведенную комнатушку здесь же, в хозблоке.

Особо волноваться причин нет, утром, после зарядки, забегал проведать мелких. Уже вчера с вечера там стояли две самодельные кровати, сделанные Платошей, а также тумбочки, табуретки и небольшие сундучки от того же мастера. Когда увидел этот мебельный гарнитур, возникло большое подозрение, что в соседней пустующей казарме недостает десятка досок. Не знаю, кто и где что доставал, но кроватки были с полным спальным набором - матрас, одеяло, подушка. Разумеется, со сменным бельем. Соображалки хватило даже на прикроватные коврики-половички. А в каждом сундучке в особом мешочке лежит килограмма этак два кускового рафинада, собранного «с миру по нитке», и кулек с петушками на палочках, которые закупил расщедрившийся Егорка, слиняв в самоволку, за что получил взыскание в виде замечания вкупе с хорошим «лещом» и благодарность за душевную доброту и умение незаметно преодолевать препятствия. Так что, пока они там ходили и, по большому моему подозрению, пытались поговорить с малышней без командирского присмотра, я, в прямом смысле, нервно курил в сторонке в компании гораздо более спокойных Валерия Антоновича и журналюги. Последний пытался профессионально влезть в душу и накопать материала на пару заметок, но обломался по полной после встречного вопроса: «С какой целью, собственно, интересуетесь?», а также после небольшой лекции о засилье шпионов в его родном городе.

Наконец-то вся компания вываливает наружу, причем детеныши жмутся уже не к Ганне, а ко мне. Алеся, та вообще за спину прячется. Значит, действительно уговаривали. Гады!.. Хотя по их лицам вроде заметно, что фокус не удался. И то, что малые спрятались за меня, тоже не осталось незамеченным фрейлиной и ее свитой. Сейчас, похоже, серьезный разговор и начнется. С чаепития, если, конечно, их сиятельство не побрезгуют. Исчезнувшая, было, Ганна вновь появляется и робко предлагает гостям:

- Будзь ласка… Атведайце чаю…

Бойцы уже тащат свежераскочегаренный самовар. На столе моментально появляются сервизные чашки с блюдцами, сахарница и тарелка с каким-то хитрым печеньем, попробовав которое фрейлина удивляется с прямо-таки девчоночьей непосредственностью:

- Ой, как вкусно! Откуда такая прелесть?

- То я сама пякла… Ваша сияцельства. - Ганна снова краснеет, но уже от похвалы.

Княжна оказывается любительницей всяких вкусностей, многие из которых готовит дома сама. Они с Ганной быстро находят общий язык, дамочка выпытывает рецепт печенюшек, потом речь заходит о сдобной выпечке… Не знаю, каково Валерию Антоновичу, а я чувствую себя полным идиотом, прихлебывающим чай и почти ни слова не понимающим из щебетания гостьи.

Вскоре появляется дама из Департамента полиции, в смысле Общества призрения сирот, незаметно утащившая детей поговорить. Встретившись глазами с Бойко, она улыбается и кивает, мол, все в порядке, здесь шпионами и не пахнет.

После мини-пикника, пребывая в наилучшем расположении духа, княжна принимается за меня. Земгоровец и репортер, сидевшие до этого практически молча, если не считать дружного поддакивания абсолютно всем репликам высокопоставленной гостьи, с очень искренним интересом поворачиваются в мою сторону. Писака аж свой блокнот с карандашиком снова вытащил.

- Скажите, Денис Анатольевич, как все случилось? Мне очень хочется знать подробности. Ее величеству, я думаю, также будет это интересно. Расскажите, пожалуйста.

- Ваше сиятельство…

- Софья Андреевна! Мы же не на приеме! - Дамочка капризно хмурит бровки.

- Виноват… Софья Андреевна. Ничего особенного-то и не было. Возвращался из города, увидел, как возле трактира одна из пр…, простите великодушно, падших женщин избивает девочку. Вмешался, забрал малышку с собой, заплатив запрашиваемую сумму, привел сюда…

- Как?! За нее еще просили деньги?!.. Это же неслыханно! - Фрейлина делает круглые глаза и прижимает ладошки к щекам. - Как такое возможно?!

Пожимаю плечами и продолжаю свой рассказ:

- На следующий день здесь появился ее «хозяин». Потребовал вернуть девочку, в противном случае угрожая сделать ее брата калекой.

- Ах!.. Денис Анатольевич, вы рассказываете страшные вещи!.. Впрочем, продолжайте, я хочу узнать все до конца!

- Вечером того же дня пришел в назначенное место, в ходе беседы сумел убедить отдать мне Данилку… Вот, собственно, и все.

- Но ведь этот бандит вовсе не собирался отдавать мальчика! Вы применили силу?

- Я защищался, Софья Андреевна…

О том, что слегка вышел за пределы необходимой самообороны, упоминать не стоит. Мало ли, как все воспримется.

- Но ведь вы могли обратиться в полицию, действовать по закону, а не устраивать самосуд!

- Они бы ничего не смогли сделать. Тот бандит все бы просто отрицал. Малыша бы спрятали куда-нибудь подальше. И я никого не судил и не наказывал, просто забрал ребенка.

- Денис Анатольевич, вы проявили милосердие, вырвав детей из рук преступников. - В голосе звучит одобрение, и, что характерно, без иронии. - А какова, по-вашему, будет их дальнейшая судьба? Они же совсем еще маленькие.

- Если найдутся родители, вернем им. Хотя считаю это неправильным.

В ответ на недоуменный взгляд объясняю:

- Тот бандит утверждал, что, будучи пьяным, отец продал их в услужение за десять рублей. Лично я не могу представить себе толку от такого родителя. У нас они накормлены, ухожены, присмотрены. И, самое главное, им здесь нравится.

- Да, конечно, я это заметила. Но ведь вас могут отправить на передовую. Что же тогда будет с ними? Вы же не собираетесь подвергать жизнь детей опасности?

- Нет, конечно. В окопы их никто и не пустит. - Не будем раскрывать специфику нашей службы, отовремся общими фразами. - Они будут при наших нестроевых, в тылу.

- Ну, а почему бы не отправить их в одно из заведений общественного призрения? Там им гарантирован уход, воспитание, учеба.

Ага, ну да. Эти заведения, если не ошибаюсь, называются сиротскими домами. Потом, в будущем, их переименуют в детские дома. Один такой стоял рядом с нашей частью, возле свинарника. И, будучи помдежем, я не раз выуживал из различных нычек малолетних воспитанниц этого заведения, пришедших после отбоя развлечь бойцов хозвзвода за пару банок консервов или пайку на ужин. Не думаю, что сейчас порядки лучше. И не собираюсь отдавать малышню! Вы хотите драки? Сейчас вы ее получите.

- Разрешите начистоту, Софья Андреевна?.. И прошу не держать обиду на то, что скажу. - Обращаюсь уже к земгусару. - Что ждет их в сиротском доме? Дисциплина, жесткий распорядок? Так и у нас все делается с точностью до минуты. Учеба? Чему будут учить их там? Кое-как читать, считать и писать, закону Божию, и все. У меня солдаты больше учат. Занятия проводятся каждый вечер. Здесь мы сможем подготовить их к поступлению в гимназию даже лучше, - у меня три студента-вольноопределяющихся репетиторствуют. Притом, занимаясь вместе с детьми, сами солдаты будут лучше учиться. А еще, видя их рядом с собой, каждый будет понимать, что воюет не за какие-то там абстрактные Проливы, а за этих малышей, так похожих на собственных братьев, сестер, сыновей, дочерей, за их будущее…

А тот же Данилка, видя с детских лет военную жизнь, которая уже сейчас ему нравится… Кто знает, не вырастет ли из него, к примеру, новый генерал Скобелев? Во времена древние на Руси малых отроков-безотцовщину в дружины княжеские брали и воспитывали могучими витязями…

Глядя мне за спину, все поднимаются с лавок, сзади слышатся шаги… Кого там принесло еще?.. Оборачиваюсь и понимаю, что мне в помощь прибыла тяжелая артиллерия! Реактивные минометы РВГК! Атомная бомба, космический боевой лазер и меч рыцарей Джедай в одном лице!.. Дивизионный благочинный отец Александр.

Вся компания дружненько кланяется и испрашивает благословления, на что батюшка отвечает традиционным «Мир всем! Благословение Господне на вас!», осеняя крестным знамением. После представления всех присутствующих начинается наше, судя по его хитрым глазам, контрнаступление.

- Здравствуйте, господа! Дозвольте присоединиться к вашему обществу, передохнуть немного. Приехал вот поговорить с воинами, кои вернулись недавно… - Быстро поняв, что слишком увлекся деталями, благочинный поправляется: - Окормлять христолюбивое воинство. Да и подарки привез вам, Денис Анатольевич. Там, в коляске, учебники с тетрадками да глобус.

- Благодарю вас за заботу, отец Александр. Сейчас пошлю кого-нибудь забрать…

- Можете не торопиться, я к вам надолго. Воины, небось, от скверны очиститься желают, исповедаться, поговорить с ними надо, наставить к труду ратному… Да я еще слышал, прибавление у вас, Денис Анатольевич, в роте… Двух сироток призрели, две душеньки младые из тьмы греха и порока выдернули. Благое дело сделали, сохрани вас Господь за это.

- Только вот не хочет господин подпоручик отдавать их на попечение, - подает голос земгоровец, решивший, наконец, попытаться отстоять честь мундира и прогнуться перед княжной. - Считает, что им лучше будет рядом с солдатами, чем среди своих сверстников.

- Да, и могу это обосновать. Детям не только материнская ласка требуется, но и твердая мужская рука. Чтобы спокойно спали, зная, что они под надежной защитой. Особенно эти малыши, и так хлебнувшие слишком много невзгод для их возраста… А насчет приюта - давайте, господин чиновник, проведем эксперимент. Прямо вот сейчас, если Софья Андреевна не будет против и составит нам компанию, проедем в ближайший сиротский дом, какой укажете. Только без предупреждения! И посмотрим, как там живут дети, во что их одевают, чем и в каком количестве кормят. А потом глянем, что из продуктов все эти ваши воспитатели, надзирательницы и кухарки для себя оставили…

Все, сдулся чинуша, как воздушный шарик…

- Денис Анатольевич, клевета, осуждение, злословие - суть грехи! В Писании сказано: «Не суди, не уничижай и не соблазняй никого. Не приписывай никому того, чего не знаешь о нем достоверно, ибо это есть погибель душевная»… - Отец Александр строго смотрит на меня. - Но в словах ваших есть доля истины в том, что потребен надзор за деяниями людей, поставленных на служение сему богоугодному делу. Ибо слаб человек и подвержен соблазнам врага рода человеческого… Посему в ближайшее время доложу протопресвитеру Георгию Шавельскому, который прибыл позавчерашнего дня в Минск о потребности в сей инспекции и о привлечении священников к сему деянию… А также о почине вашем, Денис Анатольевич, да о проявленном милосердии. Поступок сей может послужить похвальным примером для других полков и батальонов. Множится число беженцев, многие дома призрения переполнены, а воинство наше им посильную помощь оказать может.

Что, съели?.. Еще возражения будут?.. Так, все-таки будут…

- Хорошо, господа, я согласна с тем, что вы сказали, в отношении мальчика. Но его сестра? Что будет с ней? - Княжна снова берет инициативу в разговоре в свои руки. - Вы считаете, что такая жизнь подходит и для девочки тоже?

- Софья Андреевна, наш отряд, конечно, - не лейб-гвардии Кексгольмский полк, - вспоминаю рассказ Валерия Антоновича. - Но, думаю, что мы сможем собрать достаточную сумму на обучение и воспитание Алеси…

- Часть офицеров штаба второй армии, вне всякого сомнения, поддержит вас, Денис Анатольевич, - наконец-то капитан Бойко сказал свое веское слово.

- …Ну, господа, вы меня приятно удивили! И, чтобы не остаться в стороне, хочу внести свою маленькую лепту. - Княжна довольно улыбается, затем достает из ридикюля деньги и протягивает Валерию Антоновичу как старшему по званию. Затем, помедлив, снимает с руки тоненькое золотое колечко и отдает ему же.

- А это пусть будет приданым малышке…

Батюшка остался беседовать с детьми, а я тем временем сопровождаю всю эту компанию к выходу. И возле КПП вижу очень интересную картину. Мои орлы кучкуются, грамотно перекрывая все направления и делая вид, что абсолютно ничего не происходит. Не понял, это что за бунт на корабле? Не понимают, с чем и с кем шутят?.. Стараюсь незаметно показать стоящим впереди поднятый вверх большой палец, в смысле, «все нормально», потом кулак, означающий «вот сейчас провожу их, а потом!..». Улыбающаяся засада исчезает за углом казармы, а я делаю честные круглые глаза и недоуменно пожимаю плечами в ответ на вопросительный взгляд Валерия Антоновича. Вот тут я уж точно и совершенно ни при чем!..

Глава 24

Приключения на этом не закончились. После обеда меня отловил Котяра и передал записку, накарябанную на замызганом обрывке бумаги: "Мил человекъ приходи вечером в трактиръ есть разговор". На вполне закономерный вопрос откуда у него этот шедевр изящной словесности, Федор объяснил, что с моего дозволения вполне легально сопровождал Ганну до бакалейной лавки и обратно. Пока она закупалась всем необходимым, отскочил на секундочку, а когда вернулся, возле любимой невесты терся какой-то приблатненный организм. На вежливый вопрос "Какого … ему здесь надобно?", последний вдруг решил обидеться и, нагнувшись, стал тащить из сапога нож. Кот не стал дожидаться продолжения и, слегка хлопнув по спине ладонью, помог согнуться еще ниже и упасть на пол. Пока собеседник обнюхивал его сапоги и раздумывал насчет вставать, или нет, Федор согнул выпавший нож подковой и, кинув рядом, объяснил владельцу где и в каких случаях тот может теперь им ковыряться.

- Тот придурок был одет, как мастеровой? Ножик без упора, ручка красная, чуть-чуть изогнутая?

- Ага, он самый. - Кот в ответ утвердительно кивает. - Так он эту записку потом и передал.

Блин, бедный Штакет, что-то ему не везет в последнее время… Вечер перестает быть томным, становится все интересней и интересней. И кому же я там очень срочно понадобился? Точнее - кому, это я и так знаю, а вот - зачем?..

- Командир, он еще передал, что можешь в открытую с парой-тройкой человек прийти.

Ага, и еще "пятерку" во внешнее оцепление для подстраховки взять, из тех, кому место уже знакомо. Мало ли что там лихие ребятки надумали. И, наверное, Валерия Антоновича в известность поставить…

Хоть господин капитан и сопротивлялся, сумел его уговорить, правда, масштабы пришлось немного поменять, брать не одну группу, а три, и добавить подвижный резерв на всякий случай. С мотивировкой, типа, - вам необходимо нарабатывать навыки боя в городе…

Внутрь мы пошли вдвоем с Котярой, Михалыч с остальными растворился в сумерках где-то поблизости, в пределах прямой видимости. На входе в "кабинет" стояли старые знакомые - небритый и Штакет. Первый выглядел по-прежнему невозмутимо, но угрозой от него уже не веяло. Второй, завидев нас, злобно ощерился, но никаких опрометчивых действий предпринимать не стал. Задержавшись возле него, негромко советую:

- Слышь, Штакет, ты бы пореже за нож хватался, глядишь, и целее был бы. Кто мешал на КПП прийти и записку передать?.. И научись разговаривать спокойно, - пригодится для здоровья.

В комнатке за столом сидит уже знакомый по первому разу пахан, и еще двое, судя по повадкам, - такого же ранга.

- Мир дому сему, люди добрые. - Вежливо здороваюсь. - По какой нужде звал, уважаемый?

Вор знакомо усмехается уголком рта, затем отвечает:

- И тебе поздорову, мил человек. И хлопцу твому того ж… Не спужался придти, аль своих привел ешо? Скока их щас здеся? И шо ж за люди такие у тебя, слова им не скажи, сразу в драку лезут?

- Достаточно, чтобы потом Комаровку заново отстраивать. А насчет драки, - так это твой Штакет с его невестой грубо разговаривал.

- Ето та, што ль, которую Беня в отступное требовал? Х-хе-х!..

Придерживаю набычившегося Федора, а то наломает дров… А также рук, ног, и других удобных частей тела.

- Ты ему вместо девчонки Штакетов нож покажи.

- Дык ведь тут вот какая закавыка. - Притворно сокрушается собеседник. - Помер Беня-то, Царствие ему Небесное. Как тогда поговорили, оклемался чуток, да и пошел себе по улице. В темноте ямку-то не рассмотрел, оступился и упал на ножик.

Ага, как в том анекдоте - восемнадцать раз. И не царствие ему, а сковородку погорячее и черта пошустрее и посообразительнее.

- Что ж он так неосторожно? Я бы сам с ним еще разок побеседовал бы. Есть о чем.

- Да вот, не любят у нас тех, которые в три горла жрут и благо воровское по своим нычкам прячут. Не люди то, а крысы помойные… Ну, будет, лясы точить долго можно. - Старик замолкает, переглядывается со своими компаньонами, затем продолжает. - Звал я тебя, мил человек, потому, как ты - не лягавый, нам с тобой по закону толковать можно. Беня перед смертью много чего интересного напел, да и жидовка эта старая недолго молчала, все его слова подтвердила, когда мы тут шмон и шухер устроили… Короче, глянь-ка вот. - На стол ложится тетрадка в засаленной обложке. - Ежели что непонятно будет, толмача, я чай, найдешь. А может, и мы ентова толмача тебе отдадим. Но при одном условии.

Жду продолжения монолога, вопросительно подняв брови. Что такого может быть в этой тетрадке, и не развод ли это со стороны воровского мира?.. Пахан тем временем продолжает:

- В общем, ентая парочка не токма нашим ремеслом промышляла. Гости к ним частенько приходили оттудова. - Старик показывает большим пальцем себе за спину. - И дела они крутили такие, што нам за них отдуваться не в колер. Тута, в тетрадке у них навроде книги бухалтерскай.

- Короче, офицерик, дай слово, што наших людишек не тронете и лягавых не пристегнете. - Вступает в разговор один из молчащих "компаньонов". - Толковище у нас было, решили энтих германских сук вам отдать. Тута дела военные, шпиёнские, наше дело - сторона.

О как! Блатной люд решил купить свое спокойствие жизнями шпионов. Только вот, интересно, каких?..

- Во-первых, я тебе - не "офицерик", обидеться могу сильно, имей в виду. - Пора показывать клыки, а то по-хорошему не понимают. - Во вторых, кто ты есть, чтобы я тебе свое слово давал? Я тебя не знаю.

Багровея, собеседник лезет из-за стола, но пахан его удерживает:

- Погодь, Хорь, не кипишись. С ихним благородием вежливо надоть, оне енто любять… А ты, мил человек, тож соображай, не шпанка какая перед тобой. Коль нужна тебе ниточка к германским шпиенам, так давай по-хорошему договариваться.

- По-хорошему может быть только так: отдаете мне этих шпионов и то, что смогли узнать. Жандармов и полицию все равно придется подключать, но вот здесь даю слово, что вас им сдавать не буду. И еще, если на какую "малину" выйдем, где германских агентов привечают, - не обижайтесь, под молотки пойдут все.

- Ох, и грозный ты, вашбродь! - Насмешливо откликается третий вор. - Мы за себя и своих людей говорим. А ежели кто попадется тебе, значит, - не наш он, хоть режь его на ремешки, дело твое. Мы в обиде не будем.

Ну да, ну да, заодно расширите себе зоны влияния, убрав с нашей помощью конкурентов. Молодцы, хорошо придумали… Ладно, пусть их.

- Ну, если мои условия вам подходят, будем считать, что договорились. - Пора заканчивать балаган и двигать к себе.

- А насчет жирных бобров и шалав ихних, - это ты хорошо, мил человек, нам подсказал. Богатый хабар с них взяли. - Старик негромко рассмеялся. - Ну, коль все согласные, бери тетрадку, щас Рахильку приведут, ее тож забирай, она много еще чего интересного напоет. И скатертью дорога вам, гости дорогие!

Наверное, за занавеской наш разговор слушали потому, что бандерша уже стояла возле двери со связанными руками в сопровождении еще одного "бодигарда". Пахан вышел из кабинета, кивнул своим, мол, отдайте бабу. Я уже был на пороге, когда он негромко произнес:

- Короче, мил человек, где тебя найти - я знаю. Коль во мне нужда будет, зайди на базарчик на Ляховке, любому шнырю скажи, мол, Клеща ищу. Тебя проведут. Бывай покедова…

Тесной компанией мы прошли четыре квартала и остановились перед родным грузовичком, в кабине которого изнывал от нетерпения капитан Бойко.

- Ну, что? О чем была беседа, Денис Анатольевич? Все закончилось благополучно, я надеюсь? В том смысле, что Ваши собеседники живы?

- Да, Валерий Антонович. Прежде, чем рассказывать, прошу Вас учесть, - я дал им слово, что источники останутся неизвестными. Стало быть, дальше нас с вами подробная информация не пойдет.

Бойко медлит с ответом несколько секунд, потом, соглашаясь, кивает.

- Блатные сдали нам кончик шпионской цепочки в обмен на свою неприкосновенность, и, как я думаю, стремясь нашими руками расширить свои "владения". - Поясняю, видя недоуменный взгляд Валерия Антоновича. - Если мы прихватим других уголовников вместе с агентами, те, с которыми я беседовал, постараются занять их место… Вот, "мамочка" Рахиль, старая знакомая. За нее, как за ниточку потянем, узелок развяжется и клубочек размотается. И есть еще тетрадка, которую она поможет нам прочитать…

*

Утром ни свет ни заря капитан Бойко, осунувшийся и красноглазый после бессонной ночи, проведенной в попытках самостоятельно прочитать тарабарщину в тетради, вместе с поручиком Ломовым, который, как только сейчас оказалось, помимо всего прочего отвечал еще и за контрразведку, появились, чтобы пообщаться с "мамочкой" Рахиль, которую на ночь доставили к нам и под охраной поместили в одной из пустующих казарм. Не думаю, чтобы для нее ночь была комфортной потому, как в сортир ее выводить никто и не думал, да и спать со связанными руками - то еще удовольствие. Тем более, что, судя по походке, ребятишки Клеща над ней неплохо поработали, не оставив, правда явных следов воздействия на мордочке. Скорее всего, не из гуманности, а для сохранения товарного вида.

Но, несмотря на все недавние переживания и не совсем опрятный внешний вид, дамочка встретила наше появление довольно напористо и в лучших традициях российского либеразма стала качать права:

- Таки, господа официеры, почему ви мине тута держали усю ночь? Ви миня похитили? Ви поверили етому старому шлимазлу Клещу, шо я могу быть как-нибудь связана со шпиёнами? Да ни Боже ж мой! Как ви могли так подумать про честную женщину? Если ви так думаете, развяжите мине руки, отвезите в околоток, и пусть тама они проведут следствие и, таки, усе станет понятно!

Вся эта скороговорка была выпалена со скоростью пулемета так, что только в конце, когда она сделала микроскопическую паузу, чтобы набрать относительно свежую порцию воздуха в легкие, мне удалось миролюбиво и вежливо дать ей дружеский совет:

- Рот закрой!..

Затем, вежливо улыбаясь, капитан Бойко начинает беседу:

- Видите ли,.. мадам, мы, конечно же, можем передать вас в руки полиции, и пусть они дальше возятся с этим делом. Но одновременно в тех же "Губернских ведомостях" появится статейка о том, как честная подданная Российской Империи имярек помогла поймать шайку жестоких уголовников, грабившую и убивавшую ни в чем не повинных мирных обывателей… Интересно, как быстро после этого ваши дружки вас найдут?..

Тут же на контрасте с вышесказанным ору:

- Слушай сюда внимательно, старая карга!

Видно, интонация была подобрана правильно, бандерша беззвучно, как рыба, пару раз шлепнула губами, затем попыталась зафиксировать свои испуганно бегающие глазки на моей персоне.

- Я сейчас буду предсказывать твою судьбу. Варианта с полицией там нет, и не будет. Зато есть два других. Первый - ты рассказываешь абсолютно все, и когда надобность в тебе отпадает, едешь в Сибирь убирать снег. Там его много, на несколько лет ударного труда тебе хватит. Второй - ты, опять-таки, рассказываешь все, что знаешь и о чем догадываешься, но сначала будет очень больно, потом - ужасно больно. А потом то, что от тебя останется, закопаем где-нибудь неподалеку. Без надгробия. Выбирай!..

Перед приходом сюда предложил Бойко и Ломову поиграть в старую, на мой взгляд, игру "добрый-злой". И теперь стараюсь соответствовать сценическому образу. Ну-с, начнем, первая часть Марлезонского балета… Открываю дверь и зову заранее проинструктированного казака:

- Федотыч, братец, а всыпь-ка этой жидовке пару "горячих". За те Георгиевские кресты, что у нее нашли.

Сделав зверскую ухмылку и поигрывая нагайкой, приказный, не торопясь, подходит к пятящейся от него Рахили, затем молниеносно цепляет ее рукой за волосы, опрокидывает спиной вверх на пол и "крестит" сплеча двумя ударами… Вот это ультразвук!.. Как бы не оглохнуть с таких разговоров… Несколько секунд жду, пока болевое воздействие начинает ослабевать, затем стараюсь припечатать коленом свежий рубец, не давая шевельнуться, и, нагнувшись, нажимаю пальцем хорошо знакомую точку на шее, одновременно вопя почти в самое ухо с явно выраженными истеричными нотками:

- Будешь говорить, сволочь?!… Будешь, или нет?!… Или тебе спину разукрасить так, как вы Данилке это сделали, а?!… Говори, тварь!.. Я тебя на куски порежу!.. Я контуженный, психованный, мне ничего не будет!.. Да я тебя пристрелю сейчас!..

Наган уже в руке, выстрел бахает почти над самым ее ухом, потом, почти по Богомолову, сую дымящийся и пахнущий сгоревшим порохом ствол ей под нос и по-звериному рычу:

- Говори, сука!!!…

Сзади раздается характерный звук, догоняемый таким же характерным запахом, одновременно начинается пока еще невнятный, но уже диалог:

- А-а-а!!!… А-ва-ва-а!!!… Я-а-а!.. Са-а!.. Са-а-а!.. Я-а-а ска-а-ажа!.. Ска-ажу-у-у!.. Усе ска-ажу!..

Встаю на ноги, Валерий Антонович хитро улыбается, а Петр Иванович, играя роль этакого увальня, которым все это время талантливо притворялся, укоризненно говорит:

- Ну что Вы, опять, господин подпоручик… Ну нельзя же так… Вам после контузии вредно волноваться… А то снова кого-нибудь пристрелите… Надо же держать себя в руках… - И обращается к ополоумевшей от страха бандерше. - Вы, мадам, его лучше не злите, он легко из себя выходит… Давайте лучше пойдем в другую комнату, там стол со стульчиками есть, сядем спокойно, вы нам все расскажете, тетрадочку поможете прочитать… А то вон господин подпоручик опять сердиться начинает… Вставайте, пойдемте быстрее от греха подальше!..

Через пару минут ко мне на крыльцо выходит Валерий Антонович, чтобы составить компанию в перекуре.

- Все, поет птичка… А в Вас, Денис Анатольевич, пропадает актер, талантливо сыграли, даже я на миг поверил!

Старушка, спустя некоторое время, снова попыталась хитрить, но после того, как, усевшись на подоконник, стал демонстративно делать вид, что вычищаю ножом грязь из-под ногтей, решила не искушать судьбу и раскололась по самый копчик. В ходе "чистосердечного признания" мы узнали достаточно много интересного. И о том, как ее дефочкам ставилась задача во время "работы" выпытывать данные о частях, прибывших в Минск, и о том, насколько легко перейти линию фронта под видом беженца, или сбежавшего из плена, но, самое главное, - она назвала адреса троих связанных с ней людей, занимавшихся тем же, используя профессию в качестве прикрытия. Так что сегодня нам предстоит найти приказчика галантерейного магазина купца Рассовского, точильщика ножей с Ляховского рынка, фотографа с Захарьевской, и побеседовать с ними примерно в таком же духе. Но одна из записей в тетради заставила меня сильно огорчиться - тому, кто узнает местонахождение некоего подпоручика Дениса Анатольевича Гурова, полагается вознаграждение аж в целых двадцать тысяч марок. Или я плохо работаю, или в германском генштабе сидят очень жадные люди…

Всех троих взяли достаточно легко. Точильщика Анатоль попросил заточить все шашки в эскадроне, пожаловавшись на то, что только-только прибыли с передовой, где рубали германцев в капусту, завтра смотр, а оселки подрастерялись. Бедолага, даже не подумав снять лапшу с ушей, очень обрадовался и взвинтил цену в два раза, что тут же было с улыбкой принято. Так что, мышка, радостно виляя хвостиком, сама побежала в мышеловку за сыром.

Примерно с таким же настроением за ним последовал мелкий пухлый типчик с прилизанными волосами, работавший манагером в купеческой галантерее. Его приглашал сам. Завалился в магазинчик, прикинулся фронтовым валенком, посетовал на дороговизну губернского города и предложил купить оптом новое солдатское бельишко, только что полученное со склада. Мол, надо отдохнуть по-человечески после окопов, а солдатики и старое еще постирают и потаскают. И лежит все рядом, в кузове авто, на котором ездил в цейхгауз. Так, что надо только выйти и посмотреть. Что он радостно и сделал, даже в кузов сам вскарабкался. Где ему моментально связали руки, сунули в рот тряпку, валявшуюся рядом, и одели на голову заранее приготовленный мешок.

Фотографа взяли последним. Тоже без лишнего шума. Пока он пытался выплюнуть половинку от шторы, забитую в качестве кляпа, и что-то вякнуть о незаконности наших действий, мы с Петром Ивановичем быстренько обшарили его лабораторию и секретер, где в якобы потайном отделении и был найден конвертик с интересными и живописными видами Минска и окрестностей. На обороте фотографий стояли карандашные пояснения типа "Штабъ Западнаго фронту", "Старыя казармы Минскаго гарнизону", "Мостъ через Свислочь", "Гарнизонныя склады" и названия прочих военных достопримечательностей. Разбираться решили на базе, поэтому провели с маэстро те же манипуляции, что и с приказчиком, и через пару минут уже катили в Комаровку, нежно придерживая сверху сапогами две трепыхающиеся на колдобинах тушки, лежавшие на дне кузова.

Сразу по приезду стали прессовать всю троицу, но гаденыши, как один отмазывались тем, что их оговорили и умоляли передать их в руки правосудия. Фотограф даже попытался угрожать, упирая на свои многочисленные личные контакты с различным начальством. Мы с Ломовым в очередной раз пролистывали тетрадь и прикидывали варианты расшифровки, пока Валерий Антонович ездил к господам из губернского жандармского управления. Отсутствовал он недолго, где-то через час вернулся с молодым корнетом. Последний представился Михаилом Владимировичем Астафьевым и, улыбаясь, поблагодарил нас за то, что позволили оторваться от рутиннейшего занятия по перлюстрации писем. Пока он вникал в суть дела и беседовал с пойманными, мне в голову пришла интересная мысль. Коей тут же поделился с начальством. После недолгого раздумья капитан Бойко вынес вердикт, что хуже от этого точно не будет, и разрешил маленько порезвиться.

Быстренько нахожу нескольких добровольцев, умеющих держать язык за зубами, озадачиваю их небольшими земляными работами, после чего выписываю увольнительную, прилагаю к ней несколько купюр и отправляю Егорку на барахолку и в мясную лавку. Затем предупреждаю Ганну, чтобы ни в коем случае не выпускала до отбоя малышню из дома. Пока все трудятся, выковыриваю из трех нагановских патронов пули. Между прочим, то еще удовольствие!..

После того, как корнет отправился устанавливать наблюдение за квартирами, согласившись оставить подозреваемых до утра у нас, пригласил Валерия Антоновича и Петра Ивановича на генеральную репетицию и прогнал перед ними весь мини-спектакль. Зрители были впечатлены, шокированы, эпатированы… В общем, услышал в свой адрес много незнакомых слов, но тон был доброжелательным. Разве что Ломов, не зная о моем происхождении, слишком близко к сердцу принял увиденное действо в стиле незабываемых девяностых, и смотрел как-то странно в мою сторону… Поверил, однако!..

На месте мы были вовремя. Ровно в семь вечера Чернов должен привести всю компанию на "вечернюю оправку" к отхожим ровикам. Идти сюда от "тюрьмы" примерно пять-семь минут… Так, актеры - по местам!.. Егорка, переодетый в потрепанную полукрестьянскую-полумастеровую одёжку, стоя в яме, медленно орудует лопатой, выкидывая песок наружу, и громко причитает:

- Ну, Ваше благородие!.. Ну, не виноватый я!.. Оговорили меня!.. Не шпиён я, вот Вам крест!.. Смилуйтесь, Ваше благородие!.. Родителев старых пожалейте, один я у них!..

Рядом с угрюмо-невозмутимыми лицами стоят двое бойцов, типа, конвой с винтовками на плечах. Ну, и сам хожу туда-сюда с папиросой во рту. Краем глаза вижу Чернова, ведущего задержанных к месту действия. Легкие сумерки, расстояние - метров пятнадцать. Должно получиться… "Не замечая" прибывших, подхожу к краю ямы:

- Хватит уже копать! Будешь признаваться, или нет, сволочь?.. Последний раз спрашиваю!

- Ваше благородие!!!… Не убивайте!!!… Христом-богом молю!!!… Не шпиён я!!!… - Егорка неподражаем в своей роли.

Достаю из кобуры наган, прицеливаюсь и стреляю… холостым. "Шпион" падает вниз и быстренько скручивается калачиком в ближнем углу ямы, издавая душераздирающие крики. Стреляю еще два раза, потом слышен только сухой щелчок курка.

- Черт! Забыл зарядить!.. Хрен с ним! Добейте его, чтобы не орал!

Бойцы спрыгивают в яму и, скинув винтовки, начинают вонзать штыки в песок. "Шпиён" тем временем продолжает арию умирающего, вопя под каждый удар, не забывая при этом брызгать из бутылки свиной кровью на сапоги и винтовки… Наконец, он издает великолепный "предсмертный хрип"… Конвойные вылезают из могилы, один берет лопату и начинает ее закапывать, другой помогает ему, обрушивая землю вниз сапогом. Все это делают, стараясь не попасть на Егорку, скрючившегося в заранее отрытой "норе".

Пора переключать внимание на себя, зрители, кажется, очень впечатлились… "Вдруг" замечаю всю подошедшую компанию и обращаюсь к Чернову:

- Твою такую-растакую … мать, унтер! Какого … ты их сюда привел?! Сказано было - завтра, значит, - завтра!.. Мне, что теперь, ждать, пока каждый себе по могиле выроет?..

- Так эта… Ваше благородие… Их же до ветру надобно было вывесть… Засрут же ночью всю камеру… - Михаил, играя свою роль, испуганно оправдывается.

- Ну, так чего стоим? Гони их, пусть опростаются! А завтра… - Задумываюсь, затем небрежно машу рукой. - Нет, один хрен, не признаются… Завтра поутру - сюда их, да лопаты не забудь. У меня днем куча дел, а тут еще с этой сволотой возись!.. Давай, командуй… На оправку…

Оборачиваюсь к конвойным:

- Закончите, и в казарму! В порядок себя привести не забудьте!.. Да, и подойдете к фельдфебелю, скажете, что от меня - по чарке. Ну, и завтра, думаю, голодными не останетесь…

Теперь - последний штрих. Бойцы, проходя мимо "зрителей", должны выдать между собой диалог типа:

- Совсем озверел их благородие, за два дни пятого лично кончает.

- А шо ты хотел? Из-за них почти что вся рота в окопах полегла. И сам он чудом жив остался.

- Ну дык не самому же, ахвицер, все-таки.

- Эт-та ты брось. Наш командир не из благородных, кровью выслужил. За солдат горой стоит, и предателев жуть как не любит. Вона как…

Как потом рассказал Чернов, все четверо с большим удовольствием оправились всеми возможными способами, и очень шустро понеслись в "тюрьму" думать. А чтобы мысли текли в правильном направлении, Михаил попозже притащил и кинул в камеру одеяло, оставшееся от "шпиёна", с многочисленными еле замытыми пятнами крови. Мол, пригодится напоследок. Под голову там свернуть вместо подушки, аль накрыться, чтоб теплей было. В любом случае до утра там будет пахнуть свежей кровищей. Была еще идея посадить возле двери кого-нибудь, чтобы слушал и стенографировал, но все беседы велись шепотом.

Утром Бойко с Ломовым и прибывшим корнетом еле успевали фиксировать на бумаге исповеди горе-шпионов. У меня даже возникло ощущение, что присутствую Брейн-ринге, где даже доля секунды имеет значение. Помимо, разумеется, правильных ответов. Самым ценным собеседником оказался фотограф, который, оказывается, был напрямую связан с резидентом, роль которого исполняла люблинская проститутка Мария Цибульская, фланировавшая между Минском, Столбцами и Несвижем. Все известные ему осведомители замыкались на нее, а уж куда дальше тянулась ниточка - это надо было спрашивать уже у мадам. Которая, по словам фотографа, должна была приехать завтра-послезавтра. Во всяком случае, прижимая со всей силы ручонки к груди и боясь встретиться со мной взглядом, этот умник клялся и божился, что начиная с завтрашнего вечера он должен был появляться возле дома Фельдмана по Старо-Виленской, двадцать шесть и справляться о прибытии дамочки.

Масштабы заварушки уже превосходили наши скромные возможности, поэтому Валерий Антонович решил еще раз связаться с жандармским управлением города и передать им инициативу. На мой недоуменный вопрос насчет контрразведки фронта, с горечью заметил, что после убытия Батюшина, разведкой Западного руководит подполковник Базаров, человек очень несамостоятельный, малоэнергичный и нерешительный. Корнет Астафьев поспешил нас заверить, что им не впервой заниматься подобными делами.

- В прошлом году мы задержали некую девицу по имени Антонина Кедыс, которая слишком много времени проводила в постелях господ офицеров. И не просто проводила, а выпытывала у них сведения военного характера. Когда ее как следует допросили, оказалось, что никакая она не Кедыс. Настоящая фамилия - Эрма Ляудер. Родилась в Тильзите в семье торговца лесом. Закончила летную школу. Весь 1913 год провела в шпионских полетах над Ковенской и Гродненской крепостями. А в начале войны по поддельным документам пробралась в Минск, чтобы собирать разведданые не в небе, а в офицерских койках. Может быть и потому, что с объявлением войны барышень официально отстранили от полетов…

- Интересно, Михаил Владимирович, и как же Вы убедили ее быть откровенной? - Никаких подвохов, меня интересует только техническая сторона дела.

- Ну, Денис Анатольевич, у каждого могут быть свои профессиональные приемы… Вы же на рассказываете как поспособствовали искреннему раскаянию сегодняшних клиентов, и почему они ежеминутно на Вас со страхом оглядывались…

*

Через два дня корнет Астафьев вновь появился у нас в гостях. Прибыл в компании ротмистра той же ведомственной принадлежности, отрекомендовавшегося Колесниковым Иваном Даниловичем, и капитана Бойко. И привезли данные господа интересные новости. Оказывается, интересующая всех нас мадам Цибульская вчера прибыла в город. Остановилась по адресу, указанному фотографом, который теперь со слов ротмистра в поте лица работал на жандармское управление.

- Вы, господа, так напугали беднягу, что, попав в настоящую камеру, он был безмерно счастлив. - Иван Данилович весело улыбается, затем продолжает. - Честное слово, первый раз видел человека, рвущегося за решетку… Впрочем, там он пробыл недолго, сразу на допросе рассказал все, что ему было известно и, представьте, сам предложил сотрудничество!

- Наверное, очень хочет жить… - Выдвигаю логическое предположение. - И Вы ему поверили?

- Нет, конечно, за ним уже два дня ходят опытные филеры. И докладывают нам буквально обо всех его действиях. Кстати, на квартире был проведен тщательный обыск, нашли несколько очень узеньких фотографических пленок, на которых оказалось много занимательных штукенций. Валерий Антонович Вам потом все подробно расскажет…

Интересно, это у жандармов профессиональное - говорить ни о чем, рот не закрывается, а конкретной информации - ноль… Хотя, - нет, пошла инфа!

- … квартира, где поселилась мадам, часто используется господами революционерами для своих конспиративных сходок. Интересное совпадение, не находите?

М-да, действительно, может не так уж неправы были "независимые СМИ", которые с пеной у рта клеймили большевиков, как германских агентов? И ведь никто не отрицал тогда, что ехали отдельные "товарищи строители светлого будущего" в опломбированном вагоне через весь Рейх. Интересно, кстати, почему всякие пустозвоны где-то по Цюрихам и Женевам шикуют за партийный счет, а один из очень немногих настоящих революционеров-реформаторов Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин в Туруханском крае ссылку отбывает?.. Ладно, это - потом, на досуге. Слушаем дальше.

- … На сегодняшний вечер заказала столик в ресторации Общественного собрания. Думаю, будет искать подходящего болтуна, это их обычная манера работы. И в связи с этим, у нас появилась идея, с которой, собственно, к Вам и приехали… Мы, конечно, можем арестовать ее в любой момент, но конкретных улик пока - кот наплакал… Поэтому мы и хотели предложить Вам,.. прошу не обижаться, господа,.. поработать этими болтунами.

Смотрю на Валерия Антоновича, тот чуть заметно кивает, значит, он в курсе предложения и - "за". Анатоль - тоже не против, стоит и уже предвкушает предстоящее действо… А почему бы и нет? Но сначала будем задавать вопросы.

- Скажите, Иван Данилович, а почему вы сами не можете этого сделать?

- Дело в том, Денис Анатольевич, что определенные лица нас уже знают в лицо. И это - вовсе не обязательно представители преступного мира. С господами из Военно-промышленного комитета и Земгора тоже подчас приходится довольно тесно общаться. И я бы не сказал, что общение это приятное.

- А что так? Хамят? Так это у них за храбрость считается.

- Нет, дело не в этом. Просто чувствуешь бесполезность такой работы. Поймаем рыбку покрупнее, а сверху тут же окрик грозный - не сметь!.. В общем, давайте оставим эту тему и вернемся к нашему предложению.

- Хорошо, что конкретно мы должны сделать?

- Нами там же заказан столик, нужно изобразить компанию офицеров-фронтовиков, отдыхающих от всей души. Это касается всех. А Вам, Денис Анатольевич, - особая задача. По замыслу Вы должны обмывать… ну, к примеру, орден. При этом будет провозглашена здравица в Вашу честь, но так, чтобы услышали в зале. Насколько я помню, за подпоручика Гурова обещано двадцать тысяч марок. Думаю, она клюнет, тем более, что ваша компания пригласит ее за свой столик. Любая информация о вышеупомянутом офицере и местонахождении его отряда будет высоко оценена германцами, а уж если удастся захватить его самого, или уничтожить отряд…

- Интересно, как же они будут уничтожать? Всякие приказчики, фотографы и точильщики кинутся на штурм со всех сторон? Если мы и помрем, то - только от смеха.

- Вы, Денис Анатольевич, на довольствии где стоите? Продукты на складах получаете? - Штаб-ротмистр не принимает моего веселого тона и спрашивает вполне серьезно. - Мы как раз недавно и общались с господами из Союза земств, которые нашли очень уж выгодных подрядчиков для поставки муки, естественно с выгодой для себя… Только вот в ту муку, как потом оказалось, толченое стекло было подмешано. Теперь понимаете, о чем я?.. И связь с германцами там явно прослеживалась.

Охренеть!!! Ну ни … себе новости!.. Как далеко все запущено в наших тыловых структурах!.. Как-то не могу себе представить, чтобы в любой другой армии такое было возможно! Тут же виновники флюгерами на виселицах стали бы работать! Это только у нас, на Руси-матушке, всякие твари, "родства не помнящие", кичась своим благородным происхождением, баблом и еще хрен знает чем, могут так!.. С-суки, перестрелял бы всех нахрен!..

- Ну, что ж, я согласен… Поиграем малость… В пределах дозволенного.

- С Вами поедет Михаил Владимирович. - Ротмистр кивает на Астафьева. - Он у нас недавно, еще не примелькался, переоденется в кавалерийскую форму, составит компанию Анатолию Ивановичу. На месте будут еще наши люди, ведите себя естественно. Помните, вы - фронтовики, желающие хорошенько отдохнуть после грязи окопов и ужасов войны. Скорее всего, мадам захочет поближе с Вами познакомиться… Как бы это сказать?.. В более уютной и… интимной обстановке. Предложит поехать к ней на Старо-Виленскую. Не отказывайтесь, постарайтесь выкрутить из данной ситуации максимум пользы.

Ага, ни в чем себе не отказывайте и совместите приятное с полезным! Только вот, изображать лося в период гона не собираюсь, всему есть предел.

- Само собой, все будет финансироваться по нашему ведомству, без ограничений, но в меру… Какие-то просьбы и пожелания у Вас имеются?

- Не подскажите адреса охотничьих и оружейных магазинов в городе, Иван Данилович? - Видя его недоумение, объясняю. - Недавно… приобрел достаточно редкую вещицу, к ней нужны 8-миллиметровые шпилечные патроны Лефоше. Может быть, где-нибудь и найду.

- Вы, случайно, не про "Апаш" говорите?.. Хорошая штучка, и полезная в предстоящем деле. - Ротмистр обращается к корнету. - Михаил Владимирович, не сочтите за труд, помогите Денису Анатольевичу. Итак, господа, прошу всех быть готовыми к шести вечера…

Без четверти семь ко входу в ресторан подкатывают две пролетки, из которых высаживается десант в составе четырех уже хорошо подгулявших господ офицеров.

- Хвалю, любезный! С ветерком прокатил!

- Вас подождать, Ваши высокоблагородия? - Старшему "бомбиле" ужас, как не хочется терять выгодных клиентов, даже в званиях нас повысил.

- Нет, мы здесь надолго… Вот, получи…

Сунув лихачам по "синенькой" и радостно переговариваясь, компания устремляется внутрь продолжать праздник жизни. Низенький полный мэтр очень вежливо провожает нас за предназначенный столик и улетучивается, пообещав на прощанье прислать официанта. Который буквально тут же вырастает как из-под земли. Оживленно споря, делаем заказ, вполне соответствующий аристократически белоснежной скатерти с шикарной сервировкой, и в ожидании материализации чуда, осматриваемся вокруг. Блин, как же я со всеми этими приборами обращаться буду? В данной области - полный пробел в воспитании! Придется присматриваться к действиям других, чтобы случайно по незнанию вилкой для рыбы не хватать какой-нибудь шматок сала.

Ресторан выглядит непривычно и как-то даже величественно. Довольно уютное чистое помещение с большими окнами, обрамленными тяжелыми портьерами, яркий электрический свет дробится тысячей лучиков в хрустальной люстре под потолком, отражается в натертом до зеркального блеска паркете натурального дуба. В углу, на небольшом подиуме, расположился скрипично-виолончельный квинтет. Хотя, - нет, там еще, вроде, флейта наличествует. Играют что-то негромко-спокойное. Пока… Скоро, ребята, мы за вас примемся!

Свободных столиков - всего два, остальные заняты блестящими представителями губернского интендантства и, куда ж без них, бравыми земгусарами. Пока все тихо, спокойно. Никто не хохочет, не визжит, не лезет лобызаться через стол, не спит лицом в тарелке. Старших офицеров нет, значит, можно слегка расслабиться, чем Анатоль тут же пользуется:

- Господа, Вы уверены, что здесь достаточно приличное место? Excusez-moi (экскьюзэ муа - простите), но мне показалось, что потянуло этаким крысиным складским душком. - Поручик, играя по сценарию роль бретера, нагло и бесцеремонно оглядывает весь зал. - Не находите, что присутствие этих господ вовсе не обязательно?

- Анатоль, друг мой, успокойтесь. - Валерий Антонович "заступается" за тыловиков, притихших от осознания того, что "здесь вам - не тут", и перчаточки с папахой, поднесенные в дар какому-нибудь его превосходительству, в данном конкретном случае не сработают. - В конце концов, потерпите, придет время, - доберемся и до них. Вот тогда будет Вам карт-бланш.

Пока господа офицеры развлекаются беседой, не обращая внимания на белеющие и зеленеющие мордочки за соседними столами, вопросительно смотрю на корнета. Астафьев отрицательно качает головой, значит, наша мадам еще не прибыла. Ну, что ж, начинаем пока разминаться беленькой… Прозрачненькой и чистенькой водичкой, припасенной для такого случая. Запах от нас есть, перед отъездом "замаскировались" по паре рюмок, Ганна сделала что-то вкусное на закуску и пообещала, что не так сильно будем пьянеть. Дежурная бутылка уже стоит открытой, рюмки налиты, на столе одновременно с ней появилось блюдо с нарезанной ветчиной и прочими вкусными изделиями из хрюшки, буренки и кого-то еще. Смотрю на действия старших товарищей и повторяю за ними. Ох, ну и морока! Беру с тарелки с нарезкой отдельной "общей" вилкой буженинку, кладу себе на небольшую тарелочку, затем в руках оказываются уже индивидуальная пара "вилка-нож". Отрезаю маленький, на "один кусь", кусочек, отправляю в рот, заедая такой же микроскопической порцией хлеба, отломанной от ломтика, лежащего на отдельном блюдце. Бр-р, как так можно наесться? То ли дело в походных условиях! Копаешь ложкой тушенку из банки, пока донышко не покажется, - вот и весь этикет…

Корнет пару раз негромко цокает вилкой по тарелке, привлекая внимание. По глазам вижу, что начинаем игру. Делаем вид, что оживленно болтаем ни о чем, выдерживаю паузу, затем рассеянно оглядываюсь. За одним из пустующих столиков уже сидит клиентка. Дамочка на вид лет двадцати пяти-тридцати, выглядящая достаточно эффектно и красиво. По-моему, таких, как она скоро будут называть "la femme fatale", или "леди-вамп". Изысканное платье с претензией, наверное, на парижскую моду последнего сезона, яркий макияж с вызывающей карминовой помадой и специально подрисованными черным глазами. Элегантно-хищная грация пантеры, томный взгляд кошки, ясно говорящий о том, что она не оставит ни малейшего шанса никому и притягивающий взоры почти всех присутствующих мужчин, как магнит. Ее поза, движения, манера держаться, - все говорит о том, что она видит всех насквозь, заставляет трепетать от самых неприличных и потаенных чувств, рождающихся в одурманенных гормональными взрывами мужских головах, да и не только там… Да, красивая, холеная, изящная… самка, от которой за версту прет сексапильностью. В голове - только холодный аналитический расчет, никаких эмоций. Типа, - бизнес, ничего личного. Этакий биоробот, работающий по однажды заложенному алгоритму… Ну, что ж, поиграем, попробуем поменять программное обеспечение.

Идя на посылаемые флюиды, как корабль на свет маяка, к ее столику пытается пришвартоваться уже изрядно пьяненький чинуша из интендантского управления. Блин, так он всю игру может нам испортить! Смотрю на Михаила Владимировича, тот успокаивающе улыбается, мол, все под контролем. Возле дамочки уже никого нет, видно, господин был вежливо послан по старому, как мир, маршруту. Дольский разливает по рюмкам уже настоящую водку, Валерий Антонович встает и так, чтобы было слышно не только за нашим столом, провозглашает тост за победу русского оружия. Дружно подрываемся, лихо выпиваем, пьяно рявкаем троекратное "Ура!", затем плюхаемся обратно и начинаем закусывать, оживленно дискутируя на тему якобы предстоящего наступления. Оборачиваюсь в очередной раз и ловлю на себе равнодушный взгляд мадам, который тотчас перескакивает на капитана Бойко, который, слегка пошатываясь, направляется к оркестрантам. Ну да, какой-то подпоручик и капитан с аксельбантом Генштаба. Почувствуйте разницу, как говорится.

Взгляд дамочки вызывает ассоциацию с командиром подводной лодки, высчитывающим в перископ дистанцию и пеленг на цель. Валерий Антонович, давя авторитетом погон и состоянием подвыпившего офицера, заставляет музыкантов исполнять "Песнь о вещем Олеге", неловко дирижируя и фальшиво напевая. Тут же в три глотки поддерживаем командира, заставляя в очередной раз недовольно замолчать компании за соседними столами. Всецело отдаемся музицированию, пока не кончается песня. Дольский разливает очередную порцию, Бойко, сунув главному маэстро в руку ассигнацию, возвращается к столу. Не садясь, подхватывает рюмку и с той же громкостью произносит тост-поздравление:

- Желаю еще раз поздравить Вас, сударь, с получением высокой награды! Право же, подвиги Вашей роты и Вас лично оценены по заслугам!.. Здоровье подпоручика Гурова, господа! Денис Анатольевич, давайте по-нашему, как на передовой!

Опять подрываемся с мест, и все орут "Ура!" уже мне персонально. Беру фужер с водой, ставлю на правое предплечье ближе к локтю, зубами захватываю ободок, резко запрокидываю голову, выпивая содержимое без помощи рук, затем подхватываю и ставлю на место. Немножко изящнее, все-таки, чем Яшка-Цыган в "Неуловимых". Компания хлопает меня по плечам и выдает бурные и продолжительные аплодисменты… Давнишний чиновник подкатывается к нашему столу с просьбой-порицанием:

- Господа, господа! Будьте так любезны, немного потише! Мы, конечно, понимаем-с, что офицерам, прибывшим с фронта, необходимо отдохнуть-с, но, право же слово, не так громко!

- Эт-то кто мне здесь будет указывать что громко, а что - нет?! - Анатоль вылезает из-за стола и медведем нависает над низеньким "просителем". - Вы, кх-м… сударь,.. хоть раз были под артобстрелом?.. Вот там действительно, громко! Здесь по сравнению с окопной жизнью - вообще мертвая тишина!.. А если кому-то не нравится, как мы себя ведем… - je vous prie (же ву при - прошу, пожалуйста) к барьеру!!

- Ах, Боже мой, господин поручик, прошу Вас… Вот-с, например, даме, кажется, не нравится Ваш шум…

Дольский небрежным движением руки отстраняет чинушу, заинтересованно смотрит на мадам, затем щелкает пальцами, подзывая официанта:

- Ну-ка, милейший, бутылку самого лучшего шампанского за тот столик!.. Мигом у меня!.. Аллюром марш!

А дамочка уже не так равнодушно смотрит на нашу компанию. Глаза - как два прожектора в ночной тьме, высвечивают каждого из нас по очереди. Клюнула, рыбка? Вот сейчас и проверим…

Обогнув "замершего в восхищении" Анатоля, подхожу к столику и слегка заплетающимся языком выдаю очень вежливую, на мой взгляд, фразу:

- Сударыня, будьте милосердны! Покорнейше просим-с простить за некоторый шум!.. Сейчас идет война-с, а в случае боевых действий все ценности Империи, и именно такой восхитительный бриллиант, как Вы, должны быть под защитой армии. Снизойдите к нашим мольбам-с и украсьте своей фантастической красотой скромное общество офицеров-фронтовиков!.. Пзвольте ручку-с облобызнуть!..

Мадам выжидает, как бы в раздумье, отрепетированные несколько секунд, затем с милой улыбкой соглашается и протягивает мне руку, чтобы помог ей встать. На столе усилиями официанта, подгоняемого Дольским, тут же материализуется еще один столовый прибор в компании с обещанной бутылкой шампусика, вся компания вежливо встает и по очереди представляется гостье. Меня она выслушивает равнодушно, только глаза на миг вспыхивают то ли торжеством, то ли азартом. Сама же в ответ представляется баронессой Амандой Леопольдовной Вэльо. Ага, почти баронесса фон Грей-фон-Штурм, или маркиз дю Карамболь из "Летучей мыши". Интересно, почему эти дамочки любят представляться всякими титулованными фамилиями с пышными, хоть и мифическими родословными? Потому, что их профессия начиналась с того, что упомянутые бароны их пороли и имели на своих конюшнях? Или это просто зависть к аристократии?..

"Оркестр" негромко наигрывает мелодии из популярных оперетт. Накатив очередную рюмку за знакомство, продолжаем начатый ранее разговор о военных делах. Сначала Валерий Антонович делится очень секретными сведениями о готовящемся наступлении 4-й армии, и о том, что мы, в смысле, наша 2-я будет наносить отвлекающий удар. Затем эстафету принимает наш лихой кавалерист Дольский и в течение пятнадцати минут вешает лапшу на уши баронессе в лучших традициях армейского трепа. Дамочка уже влилась в диспут и пытается даже им руководить, во всяком случае, задает достаточно хитрые вопросы, вынуждая нас спорить друг с другом. Почему-то на ум приходит сравнение с богиней раздора Эридой,.. или ее земной коллегой Клеопатрой из "Египетских ночей". Как там у господина Пушкина?

… Скажите: кто меж вами купит

Ценою жизни ночь мою?..

В нашем случае вместо жизни объектом торга, наверное, является важная информация… Все остальное - аналогично. Дождавшись окончания очередной байки Анатоля с подыгрывавшим ему корнетом, "баронесса" атакует меня:

- А почему Вы,.. Денис Анатольевич, молчите? - Дальше интонация становится кокетливо-капризной. - Расскажите же что-нибудь про свои подвиги! Ведь, насколько я понимаю, Вас наградили орденом?

- Я не совершил ничего особенного, мадам. Как говорят наши союзники - "a la guerre comme a la guerre". Мы стреляем, в нас стреляют…

- Извините его, баронесса, Денис Анатольевич у нас - известный скромник. - Капитан Бойко начинает потихоньку раскрутку темы. - А между тем на счету его роты, да и лично его самого, немало славных дел в тылу у германцев… Ну же, подпоручик, расскажите про последний рейд!

- Валерий Антонович, Вы же прекрасно все знаете… Ну, повоевали малость. Обозы германские громили, несколько артиллерийских батарей уничтожили, железнодорожную станцию взорвали. Да и так по мелочи порезвились… - Пытаюсь выглядеть подвыпившим обиженным и непризнанным гением. - И дальше бы тевтонов громили, если бы не этот чертов… Пардон, мадам!.. Этот англичанин. Как его,.. лейтенант Джеймс Бонд. Бросай все, сиди и жди, пока эта подлодка не приплывет… И что это за формулировка "Поступаете в полное распоряжение"? Да он не то, что с нижними чинами, со мной обращался, как со слугой… Ничего не объясняет, только командует… Вся рота, - как его личный почетный эскорт, без разрешения никуда не отлучаться… Как бараны сидим несколько дней на одном месте, вокруг германцы туда-сюда ходят, а мы в кустиках отдыхаем… Потом пароход, это старое корыто, захватываем неизвестно зачем… А потом мистер Бонд перегружает на подводную лодку пару каких-то ящиков, и, нет, чтобы уплыть вместе с ними на свой туманный Альбион, тащится с нами в Ново-Георгиевск. Слава Богу, хоть там от нас отвязался, сразу к генералам кинулся… Еще пару дней, господа, и, честное слово, - не выдержал бы!..

- Ах, Денис Анатольевич, Вы так интересно рассказываете! - Баронесса аж раскраснелась от удовольствия, в смысле, волнения. - Но, прошу меня простить, я Вас покину, господа, на одну минуточку!

Проводив взглядами удаляющуюся фигуру, негромко переходим на трезво-серьезный тон, пока есть время.

- По-моему, она в достаточной степени уже заинтригована. - Валерий Антонович довольно потирает руки. - И в качестве жертвы выбрала Вас, Денис Анатольевич. Так что нам осталось только чуть-чуть подыграть и удалиться…

Мимо нашего столика проходит давешний складской хомяк, останавливается и начинает пьяно разглагольствовать об единении боевых офицеров и доблестных кладовщиков в погонах, одновременно роняя на стол перед Астафьевым маленькую бумажку. Чирикнув напоследок еще пару ничего не значащих фраз, чинуша удаляется на свое место. Корнет разворачивает записку, затем негромко поясняет:

- Мадам куда-то телефонирует. Абонента узнаем чуть позже… Что Вы так улыбаетесь, Денис Анатольевич?

- Да вот вспомнил по подходящему случаю анекдот… Некий господин сидит в ресторане с дамой, и приспичило ему… по малой нужде. Но ведь надо как-то объяснить это спутнице, вот он и говорит:

- Простите великодушно, мадам. Я вынужден Вас покинуть буквально на минуточку, дабы помочь одному своему другу… С которым надеюсь познакомить Вас чуть попозже…

Кажется, обстановку разрядили, все ржут. Чуть позже возвращается с довольным видом баронесса и спектакль продолжается. Пока мы с Дольским соревнуемся в армейском красноречии, Валерий Антонович вновь идет терроризировать музыкантов. После недолгих переговоров, где главным аргументом послужила пара "красненьких", капитан довольно возвращается на место, а спустя минуту главный маэстро тихонько наигрывая модный и популярный романс "Сияла ночь" на слова Фета, неторопливыми шагами приближается к нашему столику, на зависть высокопоставленным смотрителям портянок, не догадавшимся, или не успевшим заказать что-нибудь из музыки своим фифкам. Старый седой музыкант, обойдя наш столик, останавливается перед баронессой и его скрипка начинает выдавать красивую импровизацию на мелодию романса. А мне вспоминается старый скрипач, повесивший сюртук на спинку стула, про которого пел Константин Никольский…

Улучив минутку, под благовидным предлогом покидаю разудалую компанию и спешу в туалет кое-что дополнить в своем костюме в районе брючного ремня. В коридоре меня останавливает тот самый "хомяк", который пытался клеиться к нашей даме. Совершенно трезвым голосом шепчет:

- Мадам звонила на Старо-Виленскую. Все идет по плану …

В обалдении только киваю в ответ. Это что, он - из Отдельного корпуса? И вся его компания тоже? Типа, на подстраховке? А с виду не скажешь… Ладно, у них своя работа, у нас - своя… В туалетной комнате быстренько произвожу все необходимые манипуляции, затем оглядываю себя в зеркало. Внешне ничего не видно, только полы кителя снизу чуть-чуть раздвинуты. Да оно и понятно. Спокойно сидеть с такой… кх-м… женщиной может только полный импотент. Во всяком случае, она так считает. Вот и не будем ее разочаровывать. Еще раз оглядываю себя в зеркало и иду обратно.

За столом продолжается оживленный разговор, в котором тут же приходится принять самое активное участие. Баронесса с невинным видом подкидывает очень заковыристые вопросики, ответы на которые граничат с разглашением секретных сведений. При условии, что эти сведения правдивы и соответствуют действительности, а не сочинены вчера вечером специально для такого случая. Мое появление встречено ослепительной и очень многообещающей улыбкой, а затем следуют новые проявления простодушного дамского любопытства. Блин, ей что, - лекцию о проведении диверсионных действий прямо здесь прочитать?..

Разговор прерывается алкогольной паузой, в смысле, - налить, выпить и закусить, затем возобновляется.

- Денис Анатольевич, расскажите еще что-нибудь о своих подвигах! Когда я буду на ближайшем балу у княгини Н, то обязательно блестну знакомством с такими героическими боевыми офицерами. - Мадам моментально переключается с Валерия Антоновича, которого только что пыталась обаять с целью вызнать ближайшие планы командования армии, на мою скромную персону. - Это же так романтично! Красться в ночной тьме к вражескому бивуаку, замирая при каждом шорохе… Внезапно напасть и захватить в плен какого-нибудь важного штабного офицера с множеством секретных документов… Рискуя жизнью доставить пленного к своему начальству…

Кажется, дамочка достаточно серьезно информирована. И достаточно самонадеянна, рассчитывая на наше опьянение и невнимание. Очень хочется пристально прищуриться и задать вопрос, традиционный для всех поколений контрразведчиков: "А с какой целью интересуетесь?". Но вместо этого начинаю пьяно-хвастливо рассказывать о том, как в некоей усадьбе некоего аристократа… Пардон, но Вы же понимаете, мадам, что это очень секретно и - т-с-с, никому!.. Так вот, в его замке мы захватили в плен целого оберст-лойтнанта, который оказался начальником оперативного отдела какого-то там корпуса… Уже и не помню какого… А, ну да, германского, разумеется, спасибо, Анатоль, что напомнил… Так вот, мы еле ноги унесли от погони… Или погоня от нас?.. Нет, скорее мы, - их было гораздо больше… И выручили как раз драгуны Анатолия Ивановича, рванувшись в контратаку на преследовавших нас рыцарей Тевтонского Ордена… Что?.. Их давно уже не существует?.. Пардон, господа, - тогда германских кирасиров… Как, их тоже там не было?.. Ну, тогда…

Мой алкогольный бред прерывает появление нового действующего лица. Молодой щеголеватый поручик, придерживая рукой шашку, останавливается на входе в зал, окидывает взглядом всех сидящих, затем, увидев машущего рукой капитана Бойко, быстренько подходит к нам.

- О, Игорь Николаевич!.. Какими судьбами?.. Вы же, кажется, сегодня дежурным адю… адию… адъютантом?.. Впрочем, неважно!.. Ф-фициант!.. Еще один прибор за стол! Живо!.. Присаживайтесь, га-аспдин поручик, поднимите чару за компанию!.. - В меру сил пытаюсь изображать, что меня понесло, развезло, и окосевшую тушку можно брать голыми руками.

Талантливо изобразив на лице мимолетную брезгливую гримасу, дежурный адъютант Командующего решает не замечать пьяного в зюзю подпоручика и обращается к капитану Бойко, как старшему по званию, но так, чтобы всем остальным хорошо было слышно:

- Валерий Антонович! Насилу Вас разыскал!.. Командующий приказал срочно собрать всех офицеров штаба. Из Ставки получен секретный приказ… Только между нами: Его Императорское Величество отстранил Великого Князя Николая Николаевича от поста Главкома и Сам принял Верховное командование… Авто ждет.

Ну, для нас это - не секрет, приказ доведен еще утром, но многозначительно сгустить таинственность можно. В интересах дела…

- Анатоль! Собирайся, нас вызывают в штаб! - Господин капитан окликает Дольского, который тем временем буквально раздевает взглядом баронессу. - Мадам, покорнейше прошу простить, - служба.

Дамочка в свою очередь переводит несколько растерянный взгляд с Бойко на меня и обратно. Похоже, находится в роли Буриданова осла, не зная кого выбрать. С одной стороны капитан-штабист, прекрасный долгоиграющий источник сведений, с другой - пьяная тушка подпоручика, за которого обещано целое состояние. В конце концов, Валерий Антонович "помогает" сделать выбор:

- Денис Анатольевич… - В его взгляде явно читается сомнение, что подчиненного в таком виде стоит показывать генералу. - Вы, сударь, вроде как, - виновник торжества, посему разрешаю на службу явиться завтра поутру. Сегодня же препоручаю Вашим заботам нашу очаровательную баронессу, с которой, несомненно, мы еще встретимся в самое ближайшее время… Мадам, примите еще раз мои глубочайшие извинения, надеюсь, наше знакомство не закончится сегодня вечером…

- Благодарю Вас, господин капитан! - Пытаюсь подняться и стать смирно, что со второй попытки вполне удается.

- Господа, прошу поторопиться, Его Высокопревосходительство ждать не любит. - Адъютант с Валерием Антоновичем направляются к выходу, за ними, попрощавшись, следуют Дольский с корнетом, которого Анатоль на правах начальства прихватил с собой из вредности и на всякий случай. Ну-с, а мы продолжаем игру в кошки-мышки.

- Скажите, Ваше сиятельство… Пардон, милая Аманда Леопольдовна, какая несправедливость судьбы заставила Вас осчастливить своей неземной красотой сей прифронтовой городишко? Неужели Ваш муж настолько бессердечен, что отпустил такую хрупкую, нежную женщину одну?

А вот не все вам вопросики задавать, придумайте чего-нибудь, мадам. И, желательно, достаточно правдоподобное. Ага, глазки забегали, на лбу все свои морщинки в кучку собрала, сейчас услышим ненаучную фантастику… Да еще и с примесью пафоса…

- Видите ли, Денис Анатольевич, в такую суровую для Отчизны годину никто не должен оставаться в стороне и сидеть сложа руки. Каждый должен внести свою лепту, свой вклад в общее дело победы над врагом…

Ох, блин, сейчас расплачусь. Интересно, в какой же газетенке она понахваталась таких фразочек?..

- … С началом этой жуткой войны мы с подругами вместо обыкновенных приемов стали устраивать небольшие дамские посиделки с представительницами общества Красного Креста, нарезали бинты, готовили перевязочные пакеты, компрессы, подарки для раненых. На днях вот пришлось самой сопровождать очередную партию для Минских лазаретов, - муж очень занят по службе, занимает ответственную должность в Департаменте…

Ну, сейчас расплачусь от умиления. В четыре струи… Актриса, что и говорить!.. И выражение личика - ну прям, натурально сострадательное.

- Ах, Денис Анатольевич, если б Вы только знали, как иной раз грустно и тоскливо одинокой женщине… - С этими словами баронесса включает завораживающе-обволакивающий взгляд, делая соответствующее выражение лица. - Так иной раз хочется почувствовать рядом крепкую мужскую руку, на которую слабая, беззащитная женщина может доверчиво опереться…

После таких слов ничего не остается, как сломя голову, бросится на помощь.

- Бога ради, прекраснейшая Аманда Леопольдовна! Я буду бесконечно счастлив развеять Вашу грусть и печаль! Одно только слово, - и мы едем в Цну, где квартирует моя рота! Там оч-чень живописные места! Речка, лес, ночная тишина и прохлада…

- Вы разве не в Комаровке квартируете? - Удивляется мадам.

- Нет, там у нас только склады и обоз… Нет, право же, едемте прямо сейчас! - Осталось только пустить слюни от переизбытка неприличных желаний. Типа, клиент дошел до нужных кондиций…

- Я с огромным удовольствием приму Ваше предложение, Денис Анатольевич… Но только не сегодня. - Дамочка вся подобралась, как кошка перед прыжком, так и сверлит взглядом.

Изображаю жуткое недоумение и напряженную работу мыслей в окончательно затуманенных алкоголем извилинах. Как так, мальчика лишают сладкого!.. Наверное, все изобразил правдиво. Потому, что, немного расслабившись и добавив в голос эротично-бархатные нотки, баронесса продолжает:

- Я обязательно побываю у Вас в гостях… Но сегодня уже поздно… - Еще один взгляд, ставящий окончательный диагноз, затем она решается. - Как Вы посмотрите на то, чтобы сменить обстановку на более уютную и конфиденциальную? Эта ночь так располагает к любви… Я знаю неподалеку одно местечко…

Она уже даже шифроваться перестает, не считает нужным ломать комедию перед напившимся придурком. А мы что? Мы на все согласные. Почти по Грибоедову:

Сейчас допью стакан,

И я - у Ваших ног!

- Мадам, едем! Немедленно! Я прямо сгораю от нетерпения!.. Увидеть это маленькое уютное гнездышко, где нам никто не будет мешать, где мы останемся наедине!.. - Стараюсь выглядеть достаточно пьяным и страшно озабоченным сексуальным маньяком. - Ф-фициант, счет!..

Очень скоро на столе появляется тарелочка с листком бумаги. Мельком заглядываю в цифры, достаю из бумажника и небрежно кидаю сверху несколько катеринок. Затем, поизучав пару секунд официанта нетрезвым взглядом, добавляю четвертной. Типа, чаевые. Сумма заранее согласована с господами из Отдельного корпуса и, сильно подозреваю, даже с руководством ресторана.

Минуту спустя выходим в вечернюю прохладу улицы. Небрежным жестом подзываю одного из дежурных извозчиков, стоящих неподалеку. Помогаю усесться даме, затем вскарабкиваюсь в пролетку сам, предварительно промахиваясь первый раз мимо подножки. На традиционный вопрос лихача "Куда?" звучит очень точный ответ:

- Гони по Подгорной…

Густые сумерки, поднятый кожаный верх "такси" и тусклые фонарики в одну свечу каждый по бокам давали прекрасную возможность продолжить общение в более свободном и фривольном стиле. Ну, там за коленку потрогать якобы случайно, или попытаться обнять. Сопротивление при этом было насквозь формальным и притворным. Отбиваясь от моих рук, мадам, игриво хихикая, "нечаянно" направляла их на более выпуклые и интересные части своего тела, при этом ее руки тоже не оставались без работы. Обшарила меня на предмет скрытого оружия она достаточно профессионально, только один раз, когда, проведя рукой по бедру, она наткнулась пальчиками на массивное утолщение в области ширинки, непроизвольно дернулась, но быстро взяла себя в руки и попыталась отшутиться:

- Ах, Денис Анатольевич!.. Теперь я, кажется, понимаю, насколько тяжело мужчинам на фронте!.. О-о-о!.. Ну, потерпите еще совсем немного… Мы почти приехали…

То, что до "гнездышка" осталось совсем немного, и так было понятно. Так же понятно было и то, что на Старо-Виленскую, где нас дожидаются остальные участники сегодняшнего банкета, мы, скорее всего, не попадаем. Город знаю хреново, но то, что поехали не туда, - и к бабке не ходи…

Расплатившись "красненькой" с извозчиком, захожу следом за баронессой в подъезд какого-то доходного дома. Насколько сумел рассмотреть, - три этажа, не считая полуподвала. Заведение, скорее всего, для достаточно обеспеченной публики. На лестнице горят лампы, ничем антисанитарным не пахнет, чистенько и убрано. Мадам, страстно схватив меня за руку, буквально втаскивает на второй этаж, останавливается перед правой дверью, достает из ридикюля ключи, отпирает замок и, войдя первой, приглашающе манит меня рукой, загадочно улыбаясь в тусклом свете керосинки. А, ну да, я же почти себя не контролирую и обуян только одной мыслью!.. Ломлюсь за дамочкой внутрь, делаю шагов по коротенькому коридорчику, попадаю в небольшую комнату-холл, уже освещенную несколькими свечами в канделябре, стоящем на комоде у стены…

Сзади еле заметным движением воздуха ощущается постороннее движение, обернуться не успеваю, что-то твердое и очень похожее на ствол упирается под левую лопатку, два человека крепко подхватывают под локти, лишая свободы маневра…

- Не дергайся, офицерик… Стой смирно… - Судя по голосу, говорящий молод и весьма доволен собой. И тем, как они поймали птичку в клетку.

Кобура расстегнута, наган уже на комоде, слева на ремне появляется непривычная легкость, "Аннушка" тоже переселяется поближе к револьверу… Баронесса торжествующе усмехается, с видимым презрением глядя на алкаша в офицерской форме. Немного ей подыграем.

- Эт-та што?!. Как стоишь перед офицером, мрзавец!.. - Поворачиваюсь влево и неловко пытаюсь закатить оплеуху одному из новых персонажей, - то ли мастеровому, то ли приказчику. Его правая рука занята стволом, но стрелять вряд ли будет. Я им нужен живым и относительно здоровым… Ох ты ж, тво-й-у-у… Однако, "мастеровой" не новичок в драке… С левой без замаха так засадить в поддых - опыт нужен, если не талант. Ноги подкашиваются, падаю на пол, скрючиваюсь и громко пытаюсь продышаться. Надеюсь, хрипы и конвульсии позволят остаться незамеченной правой руке, которая уже залезла за брючной ремень и снимает "Апаш" со специальной петельки изнутри ширинки… Все, пальцы вдеты в кастет, рука вытягивается наружу…

- Ты его там не убил? - Баронесса подает голос. - Смотри, чтобы пол не заблевал. Мне он нужен живым… И придется переправить его на ту сторону. Поднимите его…

Оба конвоира опять цепляют меня за локти и переводят все еще съежившуюся, обмякшую тушку в вертикальное положение. На ногах стоять трудно, поэтому меня тянет вперед, делаю судорожный шажок… Потом - толчок ногой, корпус уходит назад, локоть правой влетает под челюсть одному "вертухаю", который тут же тут же ложится отдохнуть возле стены. Скручиваюсь против часовой стрелки, левой отвожу руку второго противника, правая с кастетом прилетает ему в печень. После чего он, сложившись наподобие перочинного ножа, оказывается на полу у другой стены. Заученным движением превращаю кастет в револьвер… Мадам, очнувшись от ступора, ломится к комоду, где лежит мой наган, заранее, кстати, разряженный, и, наверное, что-то аналогичное в ее сумочке. Ее порыв останавливают сухой щелчок взведенного курка на "Апаше", и прозвучавшая, как шипение взбешенной гадюки, фраза:

- Замри, с-сука!..

Команда выполняется интуитивно, дамочка ошеломленно смотрит, даже не пытаясь заговорить и, к примеру, выдать два тела на полу за посторонних грабителей. Дальше следует вовсе непонятная ей игра:

- Лицом к стене!.. Руки на стену!.. Шаг назад!.. Ноги расставить!.. - Вот теперь мадам в самой подходящей для разговора позе. Только разговаривать будем потом. Сейчас надо найти возможность обездвижить три враждебных организма и как-то связаться с нашими. О, огромное спасибо тому человеку, который придумал украшать шторы витыми шнурами с кистями на концах!.. Дергаем за веревочку, окошко и открывается, в смысле, портьера вместе с карнизом падает вниз. Отщелкиваем клинок на "Апаше"… Блин, полезнейшая вещь, на все случаи жизни"!.. Одно движение, и в руках около двух метров прочной витой бечевы… Делаем скользящую петлю, заводим ручки баронессы за спину, связываем… А теперь - на пол мордочкой вниз. Извините, мадам, за некоторое неудобство… Что поделать, война… Разрезаем шнурки, скидываем с дамочки ботинки, связываем щиколотки и внатяг приторачиваем ноги к рукам. Получается этакая "дама-качалка"… Что-то не в тему развеселился. Все же не в БДСМ играем! Там еще два клиента в очереди дожидаются…

Нет, только один. У которого внезапный приступ печеночной колики начался. Пытается шарить ручками по полу, отыскивая свою пушку… На тебе с другой стороны по ребрам, полежи, отдохни малость. А я пока твоим напарником займусь… А, собственно, заниматься и некем. Я, конечно, не хирург, но перелом шейных позвонков смогу диагностировать. То ли, когда ему локтем в горло засветил, то ли, когда он своей башкой о стену тормозить пытался. Голова под сорок пять градусов к плечам… Пульс на прощупывается… Значит, повезло, быстро отмучился. И спрашивать никто, кроме апостола Петра, ни о чем не будет.

Теперь - последний. Второй шнур используем аналогично первому. Извини, дорогой, понимаю, что очень больно, но тебе тоже придется полежать в достаточно неудобной позе. Также, как и твоей хозяйке… Ага, вот и пистолетик нашелся. Обычный Браунинг "номер два". Это мы с собой заберем. Как там, в голливудских боевиках все говорят?.. "Никуда не уходите, я скоро вернусь"…

Цепляю шашку на портупею, наган - на место. Что тут у мадам в сумочке?.. Пудреница, помада, платочек, всякая дамская ерунда… О, а вот и еще одно изделие старины Мозеса Баунинга - бэби-ган. Маленький такой пистолетик на четыре мелкашечных патрона. В руке прячется свободно. А на дистанции в пару-тройку шагов - вполне смертоубийственная штука. Будет теперь моим личным трофеем. Даже знаю, кому его подарю… Так, лирика - потом. Сейчас дело надо делать, и работу работать.

Еще раз убеждаюсь, что тушки связаны на совесть, и не смогут даже подползти друг к другу, отправляюсь искать единственного человека, который в данный момент может мне помочь, - местного дворника. Спускаюсь вниз, к дворницкой, из полумрака от стены отклеивается фигура и движется навстречу… Третий, которого на стреме оставили?.. Нет, успокаивающе подняв руку, ко мне подходит старый знакомый - ресторанный "хомяк".

- Еще раз мое почтение, Денис Анатольевич. Позвольте представиться: Кучумов Василий Иванович, сотрудник Департамента полиции. Вам помощь какая-нибудь требуется?

- Как Вы здесь оказались, Василий Иванович? - Вообще-то я - не параноик, но чем черт не шутит.

- После Вашего с мадам отъезда я, отпросившись, за Вами помчался. Этот райончик знаю, были здесь дела еще до войны… Это - доходный дом господина Белье. Хозяин давно революционерам помогает. Здесь у него нелегальные сходки были на квартирах. Не удивлюсь, если и наша дама к социал-демократам отношение имеет самое непосредственное.

- Подождите, она же - германский агент, какие еще социал-демократы?

- Эх, господин подпоручик, послужили бы в нашем управлении, знали бы, что клубочек этот очень тесно переплетен. В нем все: и тайные агенты, и революционеры, и просто уголовники, и иная, не менее опасная публика. У кого, думаете, те же эсеры учились свои "эксы" проводить, оружие добывали? Сами, что ли, все придумывали?.. Квартирка-то, где Вы были, на втором этаже справа находится? По нашему ведомству - за социал-демократами числится. Живут тут частенько разные агитаторы, народ мутящие, против войны, да за германца выступающие… Вот так вот.

- Хорошо, Василий Иванович, давайте делом займемся. Потом поговорим, когда время будет.

- Хорошо, Денис Анатольевич. Чем могу помочь?

- Там наверху двое пленных и один труп. Нужно бы их доставить жандармам.

- Сейчас дворника разбужу, он найдет пролетку. - Василий Иванович энергично стучит в дверь, из-за которой доносится громкий храп. - Фомич, проснись, запивашка!.. Вставай, кому сказал!.. Живо найди пролетку, аль подводу какую!..

Дверь приоткрывается, из нее показывается вклокоченная голова с бородой, торчащей в разные стороны.

- Ой, Василь Иваныч пожаловали! Милости просим к нам-то!.. А хто ета с вами, Василь Иваныч? Никак ахвицер какой?.. Шо-та случилася?.. Пролетку, - эт-та мы мигом сделаем!..

Отправив дворника, поднимаемся наверх, в квартиру. Там все то же. Мадам лежит на полу, тщетно пытаясь отлепить верхние конечности от нижних. Ее помощник уже оклемался, продышался и смиренно ждет решения своей участи. Кучумов останавливается перед ним.

- Какие люди!.. Яша, ты ли это?.. Вашбродь, дозвольте представить: Яков Михман, мой старый знакомец. Революционер, пламенный агитатор и член боевой бригады… Яшенька, тебя каким ветром сюда занесло? По камере соскучился? Тебе ж пять лет ссылки дали, чего убежал? В одном месте засвербело?..

- Ты, гнида старая! Погоди, сойдутся наши дорожки, поговорим… - "Мастерового" аж корежит от ненависти. - Найду я еще тебя, ой, как пожалеешь!..

- Злобный ты человек, Яша, крови на тебе много. Вот, зачем молодого человека на смерть привел? - Василь Иваныч показывает на труп. Только сейчас замечаю, что вторым был молоденький студентик с длинными по богемному волосами, этакий юноша бледный со взором… недавно горящим, а ныне потухшим.

Пока у них завязывается беседа, пойду пообщаюсь с "баронессой". Которая встречает мое появление ну очень злым взглядом.

- Извините, мадам, за некоторое неудобство вашего положения…

- Немедленно развяжите меня!.. Вы - негодяй и мерзавец, подпоручик!.. Как вы посмели сделать со мной такое?.. - Возникает ощущение, что еще немного, и она начнет натурально плеваться ядом. - Я буду жаловаться!.. У меня обширные связи в верхах!.. Я этого так не оставлю!..

Присаживаюсь перед ней на корточки.

- Мадам, мы будем разговаривать, или ругаться? Советую поберечь силы, они вам еще пригодятся.

- Как вы смеете так обращаться с дамой?!…

- С каких пор обычная уличная девка Машка Цибульская стала благородной баронессой, а? Да еще и со связями, которые, если и есть, то - только порочащие тех аристократических идиотов, имевших неосторожность попользоваться тобой… В-общем, расклад такой: либо ты все рассказываешь сама, либо тебе будут помогать, но это - очень больно…

В дверях появляется дворник с радостной вестью, что транспорт подан, можно грузиться и ехать. Перевязываю добычу, освобождая ноги и туго притягивая связанные руки к удавке на шее. Спускаемся по лестнице, впереди Фомич несет труп студента, затем Василь Иванович, конвоирует Яшу и замыкаем шествие мы с мадам.

Дорога заняла не так уж много времени, скоро мы уже появляемся на Старо-Виленской, где нас поджидают Бойко с Дольским и "коллеги" из Корпуса жандармов и полицейского управления. К Кучумову здесь все относятся правильно, значит, - не подставной, и можно больше его не контролировать.

Глава 25

Утром следующего дня нас посетило начальство в лице капитана Бойко в сопровождении корнета Астафьева, который и поделился радостными вестями о том, что "баронесса Вэльо" всю ночь пела, как соловей, да так, что еле успевали конспектировать.

- Мы, конечно, умеем развязывать языки, но в данном случае мадам была очень красноречива и без нашей помощи. Чем Вы могли ее так испугать, Денис Анатольевич? В обмен на свою откровенность она взяла с нас обещание, что Вы с ней никогда больше не встретитесь. Даже без зазрения совести сдала свою подругу Елену Невенгловскую, которая осуществляла аналогичную деятельность в Бобруйске. Мы уже отправили депешу тамошним коллегам.

- На прощанье всего лишь шепнул ей на ушко, что если будет врать, или молчать, у меня под рукой всегда есть больше сотни парней, готовых с ней пообщаться самым привычным для нее способом. - Делюсь секретом мастерства и тут же понимаю, что немного перегнул палку. - Не смотрите на меня так, Михаил Владимирович. Для меня она всего лишь источник информации и агент противника, у которой на совести много загубленных жизней наших солдат. И, предвосхищая Ваш вопрос, скажу, что если бы дело дошло до этого, своего решения менять бы не стал.

- Да нет, что Вы, просто… немного непривычно слышать такую откровенность. - Астафьев слегка отыгрывает назад. - Хотя, после того, что рассказали ее подручные, удивляться не стоит… Кого же Вы расстреляли у отхожего места, если не секрет?

- Одного из своих казаков… Разумеется, понарошку. Если они поверили, значит, спектакль удался.

- Да, более чем. Они поделились с нами своими впечатлениями… - Корнет заговорщецки улыбается. - Надеюсь, Вы не будете против, если мы будем применять это в своей практике?

- Нет, что Вы, лишь бы польза была. Если что, - обращайтесь, придумаем еще что-нибудь.

- Ну, что ж, от лица нашего ведомства мне поручено поблагодарить Вас за помощь. К сожалению, более ничем поощрить не можем…

- Не беспокойтесь, Михаил Владимирович, я, кажется, знаю, что будет достойной наградой Денису Анатольевичу. - С многозначительной улыбкой прорезается доселе молчавший капитан Бойко. Ох, как не нравится мне его тон!.. С таким выражением лица, наверное, объявляют приговоренному к смерти, что ужасный расстрел заменяется гуманным повешением.

- Тогда разрешите откланяться, господа. - Корнет, удивленно и польщенно улыбаясь, пожимает наши протянутые руки, и спешит на службу дальше бороться со злом и искоренять его огнем и мечом…

Проводив "смежника", вместе с Валерием Антоновичем идем в канцелярию. По пути пытаюсь вспомнить, какие косяки были у нас за последние дни… Вроде, все нормально, но а вдруг?..

Удобно расположившись за столом, Бойко закуривает, демократично разрешает мне последовать его примеру, затем издалека задает вопрос:

- Денис Анатольевич, скажите… Вы когда последний раз писали домой?.. В смысле, в Томск, родителям?..

Блин, вот проблема нарисовалась! Писал-то я только один раз, еще весной. Рассказал, что был контужен, поэтому пусть не обращают внимания на почерк и построение фраз, ну и прочее бла-бла-бла… Да и сам Валерий Антонович помогал упражняться в чистописании.

- Один раз. Да Вы были в курсе этого письма… А что такое?

- А то, господин подпоручик, что получено письмо от Вашей матушки, в котором она слезно умоляет сообщить ей судьбу сына, от которого нет весточки уже почти три месяца… Я, конечно же, отправил официальный ответ, что Вы находитесь в длительной командировке и непременно напишите домой, как только вернетесь… Денис Анатольевич, прокалываетесь на мелочах. Я понимаю, что голова постоянно занята другим, но ведь кому-то такое молчание может показаться странным и противоестественным. Не забывайте об этом…

Теперь следующий вопрос. На днях у нас был разговор о вооружении Вашего отряда. Было высказано много интересных идей, переведена кипа бумаги… А хоть один готовый чертеж Вы можете показать начальству, которого снедает простое человеческое любопытство? Или все это осталось приятной беседой под водочку?

Блин, да у меня что, двести рук и двадцать пять часов в сутках, что ли?.. Ну, не до этого было, шпиёнскими делами занимался, причем в компании господина капитана. И он это прекрасно знает… Или хочет наехать на моих студентов?.. Зачем?.. Кого-то в городе поймали за непотребством?..

- Валерий Антонович, Вы же знаете, какой в отряде напряженный распорядок дня. Тренировки, тренировки и тренировки, потом господа студиозусы еще и сами занятия проводят с бойцами. Начиная от подрывной подготовки, и заканчивая грамматикой с арифметикой. Свободной минутки нет иной раз… Некогда им чертежи рисовать, дайте срок, чуть позже все будет исполнено!..

- Да?.. А у меня тут появилась возможность кого-нибудь из офицеров в командировку отправить на предмет договоренности о мелкосерийном и опытном производстве тех штучек, о которых говорилось. В Гомельские железнодорожные мастерские, туда эвакуировали много оборудования, станков, да и до этого оснащение было неплохим… Ну, раз чертежи не готовы… Что ж, отложим этот вопрос на будущее.

Появляется ощущение, что пропустил хороший такой удар в ухо… Гомельские мастерские… Гомель… Гомель!.. ГОМЕЛЬ!!!… Там же Даша!!!… Валерий Антонович с ехидненькой такой улыбочкой, наверное, читает все мои мысли… Та-ак!.. Где эти оболтусы, тунеядцы, лентяи и лодыри?!… Целая вечность прошла после разговора, а у них не то, что конь, - слон не валялся!.. Сколько можно ждать!.. Сразу же после обмывания-вливания поставил задачу!.. Объяснил, попросил подумать, посоветоваться, проконсультироваться и выдать чертежи!.. До сих пор, наверное, думают, растекаются мыслию по древу мироздания!.. Ну, щас я им включу турборежим ошпаренной кошки!.. И не выключу, пока все не будет готово!..

- Денис Анатольевич, не надо делать такое зверское лицо, а то я начинаю опасаться за здоровье Ваших подчиненных. - Капитан Бойко переходит на серьезный тон. - На фронте относительно тихо, мы строим глубокоэшелонированную оборону. Вопросы вызывает только стык с 10-й армией. Хочу послать туда несколько групп в поиск и за "языками". Кого посоветуете?

- Любую "пятерку", все в хорошей форме… И, пользуясь случаем, можно наших новичков обкатать, Бера и Стефанова. Дать в подчинение по три-четыре группы, назначить участок километров в тридцать. Пусть разведданные обобщают и анализируют, заодно один-два раза на ту сторону сходят. Потренируются под присмотром более опытных товарищей. В случае крайней необходимости можно и Сергея Дмитриевича отправить, а на хозяйстве оставить штабс-капитана Волгина.

- Хорошо, я подумаю. Люди в отряде надежные, проверенные, думаю, должны справиться. - Начальство снова улыбается. - Поэтому могу отпустить Вас на три-четыре дня. Не считая дороги. Управитесь?

Это даже не вопрос, а команда к немедленному действию! Полный вперед и аллюр "три креста"!

- Да, Валерий Антонович… И - спасибо Вам огромное!.. Чертежи будут представлены вечером.

- Ну-с, хорошо, я буду у себя в штабе…

Проводив Валерия Антоновича, несусь обратно в казарму. Оконные стекла еще не прекратили дребезжать от командирского вопля, а дневальный на сверхзвуковой скорости уже умчался разыскивать господ вольноперов. Которые нарисовались через очень короткий промежуток времени, я даже папиросу докурить не успел.

- Ну, что, кузнечики, допрыгались?.. На поручения командира можно уже плевать через губу, да?.. Попросил сделать чертежи, и что?.. Где они?.. В ваших забитых неизвестно какими неприличными мыслями головах?..

- Денис Анатольевич, то, что можно было определить точно, мы в черновиках сделали. - Спокойно докладывает Илья Буртасов, уже почти штатный адвокат этой троицы. - Два типа взрывателей, болванки под детонаторы, даже хвостовики для мин под ориентировочный диаметр сделали. А остальное - еще додумывать и обсуждать надо. Те же лафеты, - их почти придумали, и с минометами вопросы остались.

Набираю побольше воздуха, чтобы на повышенной громкости раздраконить студиозусов, но потом сдуваюсь, как лопнувший шарик и тихо почти прошу:

- Братцы, мне очень нужны чертежи к пяти вечера. То, что пока неясно, делайте набросками. Освобождаю от всего, ну, естественно, кроме обеда… Справитесь?

Студенты дружно кивают головами и уходят, удивленные внезапной срочностью и непривычно-тихим поведением командира. Но теперь есть уверенность, что все будет выполнено в срок…

А нам пора подумать о другом. Ехать с пустыми руками - нельзя!!!… Вопрос первый: что купить в подарок? И тут же вопрос второй: сколько это все будет стоить?.. А на сладкое третий вопрос: кто может подсказать и посоветовать?.. Значит, что? Бежим к Дольскому за дружеским советом и помощью!

Анатоль, узнав о цели посещения, расплывается в улыбке, затем прочитывает целую лекцию о том, что прилично дарить барышням, а что - нет:

- Во-первых, Денис, ты должен определиться со статусом. В качестве кого ты собираешься что-то дарить… Насколько я понимаю, к мадмуазель Даше ты испытываешь самые серьезные чувства и намерения. Значит, тут возможны несколько вариантов. Для просто хорошей знакомой вполне могли бы подойти набор каких-нибудь открыток, или книга в подарочном издании. В свое время одной барышне подарил "Ботанику для молодых девушек" с изумительными гравюрами Гранвилля. Но нам, то есть тебе, это не подойдет… Идем дальше. Можно сделать полезный подарок. Кстати, у тебя он уже есть - маленький браунинг. Только его нужно отчистить от пудры там, или запаха духов…

- Знаю. Разберу, проверю, почищу, смажу. Единственное - не отстреляю. Патронов - всего четыре штуки.

- Ничего, калибр распространенный, найдем… Можно подарить отрез ткани, или какие-нибудь модные кружева… По лицу вижу - не хочешь.

- Это как-то… Ну, не знаю, слишком обыденно, просто. Да и где я сейчас это найду?

- Найти-то можно, но, вольному - воля… Да, твоя барышня, насколько помню очень любит кофе. Я недавно видел в одном месте довольно изящный эмалевый ларчик с вложенными коробочками для кофе, заварки, ну и тому подобному. Как тебе такая мысль?

- Мысль хорошая. Расскажешь, где купить?

- Не только расскажу, но и покажу. Сейчас вместе поедем… Подожди, я не закончил. Самый твой главный подарок должен явно подчеркивать твои намерения. - Дольский с важным видом поднимает вверх указательный палец, призывая к вниманию. - Ювелирные украшения. Но не любые. Согласно правил приличия незамужним девушкам носить что-то с бриллиантами - не комильфо.

- Ага, ты, друг мой, меня успокоил! Где ж я денег на них возьму?..

- Кстати, а у барышни часики есть?.. Не знаешь?

- Насколько я помню, - нет, никогда не видел…

- Вот, мы почти добрались до нужного предмета. Маленькие золотые часы на цепочке, носятся, как кулончик!

- Только обязательно с секундной стрелкой. Она же у меня - почти доктор. Время засечь, пульс посчитать, ну и так далее.

- Молодец, соображаешь!.. Теперь последний вопрос. У тебя намерения серьезные. Но насколько?…

- Ну, ты и вопросы задаешь, господин поручик! Самые-пресамые серьезные! Анатоль, - по секрету. Я ни на кого больше смотреть не могу. Никто глаз не цепляет… Так что, самые, что ни на есть серьезные.

- Тогда остается только одно. Кольцо для помолвки…

М-дя! Где же мне печатный станок для денег взять? Или пойти ограбить банк?.. Дольский читает мои мысли.

- Денис, сколько денег у тебя в наличии?

- Двести с хвостиком. Сэкономил в рейдах.

- Тогда беспокоиться нечего. Если ты так непреклонен в своем решении, будет у тебя кольцо. В приличном обществе принято, чтобы его стоимость составляла два-три месячных заработка жениха. Придется выложить где-то около ста пятидесяти целковых.

- А на остальное где денег набрать?

- А друзья у тебя на что? - Дольский удивленно-шутливо поднимает брови. - У меня три сотни в кубышке без дела лежат. Отдашь, когда сможешь… Только вот не надо лезть обниматься! Прибереги свой пыл для мадмуазель Даши!.. Ну, все, все, пусти!.. Медведь влюбленный, все ребра переломаешь!.. Собирайся давай, костолом, поедем к ювелиру…

Не скажу, что извозчик замучился катать нас по городу, - обещали с оплатой не поскупиться, но подходящее колечко нашли только в четвертом по счету магазинчике. Тоненькое, изящное, с жемчужинкой в обрамлении двух ладоней, как бы держащих маленький перламутровый шарик. Последние опасения развеял сам хозяин магазина:

- Таки если господин официер сумневаецца за размер, то пусть он глянет вот сюда. - Ювелир, закономерно гордясь своей сообразительностью, достает из-под прилавка гуттаперчевую женскую кисть и предлагает надеть кольцо на безымянный палец. - Неужели господин официер не помнит, какие пальчики у евонной дамы?

Помню, конечно, как не помнить. Вроде бы подходит… Но сомнения все же есть… Смотрю на Анатоля, тот разводит руками, мол, решай сам… Ну, хорошо…

- Хозяин, я его покупаю.

- Господин официер не будет разочарован за кольцо, это я Вам обещаю!..

Ювелир начинает "ездить по ушам", довольный состоявшейся продажей. Забираю бархатный футлярчик с колечком, отдаю деньги. Все, бумажник стал на сто пятьдесят четыре рублика легче… Да хватит кошмарить!.. Все будет хорошо, и только хорошо!.. И никак иначе!..

Дальше едем к часовщикам. Там почти сразу нахожу то, что надо. Маленькие, не больше двух с половиной сантиметров в диаметре, золотые часики. На крышечке гравировкой и васильково-голубой эмалью изображена летящая бабочка… Тоненькая фигурная золотая цепочка… В-общем, - то, что надо! Отдаю деньги, прячу еще одну бархатную коробочку в карман. Часовщик клянется своей мамой и остальным самым дорогим ему в этой жизни, что никаких проблем с механизмом не возникнет.

Через двадцать минут мы стоим уже перед небольшой лавкой с гордой вывеской "Колонiальные товары". Несмотря на миниатюрность заведение больше ассоциируется с магазином. Открытые стеллажи с ровными рядами самых разнообразных коробочек, пакетиков, баночек-жестяночек и прочей мелочи, ненавязчивый запах кофе, пряностей и еще чего-то неопределяемого, и от того еще более романтичного. Разыгравшаяся фантазия рисует в голове картину солнечного тропического берега, старинного парусника, стоящего на якоре неподалеку, и оживленного торга-обмена между загорелыми аборигенами какой-нибудь Южной Бамбукии и моряками, меняющими простенькие железные ножи и стеклянные бусы на стручки ванили, перца, трубочки корицы и прочие ароматные штуковины. Приходится даже помотать головой, чтобы отогнать яркое видение, тем более, что приказчик обслужил предыдущего покупателя и готов к общению с нами.

- Любезный, нам нужен вот такой красивый ларчик, как у вас здесь на витрине, с маленькими коробочками для кофе, ну и другой всячины. Вкупе с содержимым. Только все должно быть отличного качества и не поддельным. - По этому поводу беспокоиться не стоит, Анатолю адрес дал Астафьев, а господа жандармы-то уж знают, где затариваться. Но фраза должна быть произнесена. - А то тут слухи разные ходят.

- Ваше благородие, не извольте сомневаться. - Продавец не лебезит, держится с достоинством. - У нас в продаже только качественный товар. Вот-с, будьте любезны взглянуть. То, что Вы просили. Ларец луженой меди с замочком, в нем полдюжины коробочек того же материала с плотными крышечками. Снаружи расписаны миниатюрами на темы природы-с. Можно хранить самые различные продукты-с. Чай, кофе, сахар, разные пряности. Ежели желаете, можем-с подобрать по Вашему вкусу, какой больше нравится.

Еще бы знать свой кофе!.. Самый вкусный и любимый - заваренный Дашей, только вот как она его варила и что добавляла - самый большой ее секрет. Ладно, пойдем другим путем.

- Давайте сделаем так. Две баночки доверху наполняете арабикой в зернах. - Когда-то где-то слышал, что так кофе хранится лучше, чем молотый. - В остальные… Какие пряности для этого напитка у вас есть?

- Позвольте-с порекомендовать ваниль, корицу, гвоздику. Это - самые популярные. Есть еще имбирь, мускатный орех, бадьян и кардамон-с.

- Давайте все. Так, чтобы в остальную тару поместились… А там будем экспериментировать.

Продавец ловко наполняет пакетики из пергаментной бумаги всем вышеперечисленным и раскладывает по коробочкам. Две минуты, и набор готов. Дав время для проверки, по моему кивку закрывает волшебно пахнущую шкатулку и кладет маленький ключик на крышку.

- И сколько просите, милейший?

Тут же начинается игра "ловкость рук против остроты глаз", треск костяшек на счетах напоминает длинную очередь из станкача.

- Вот, извольте-с, господа! Двадцать два рублика семьдесят три копейки.

О как! По цене, - как родной наган. В довоенных ценах. Но кофе гораздо вкуснее!..

Пока возвращаемся на базу, Дольский негромко, чтобы не слышал водитель кобылы, продолжает лекцию:

- Вообще-то, ты - везунчик, Денис. Во-первых, нашел такую прекрасную девушку… Не ревнуй, я, как друг говорю… А то еще с кулаками сейчас полезешь!.. Во-вторых, еще несколько лет назад, чтобы жениться, ты должен был бы представить "реверс" - Видя мое непонимание тезиса, Анатоль поясняет. - Это - определенная сумма, необходимая для содержания семьи на должном уровне, поскольку считается, что офицер посвятил свою жизнь защите Отечества, а не зарабатыванию денег.

- И сколько же нужно было иметь пенензов?

- Десять тысяч рублей. Без них - о свадьбе даже и не помышляли. Разве что, жили в гражданском браке до двадцативосьмилетнего возраста, но дети только недавно стали считаться законнорожденными… Кроме того, для того, чтобы жениться, годовой доход офицера должен был составлять тысячу двести рублей. А наше жалование ты сам знаешь. Иные квалифицированные рабочие на заводах примерно так же зарабатывают… Так, о чем это я?.. Да, в-третьих, твоя Дарья Александровна из хорошей семьи, так что за решением офицерского собрания дело не станет.

- Не понял!.. Какое отношение к моей Даше имеет собрание господ офицеров?.. Нет, я уважаю боевых товарищей, но если они сочтут, что невеста недостойна стать моей женой, свадьбы не будет?..

- Угадал! Командир подписывает ходатайство о разрешении брака только на основании решения собрания.

- Так что, если стороны не сойдутся во мнениях…

- То офицер должен уволиться со службы, или перевестись в другой полк, но там может произойти то же самое…

Капитан Бойко, видимо, желая по-садистски поиздеваться над подчиненным, долго и нудно разбирал все представленные чертежи, время от времени требуя пояснений. Хотел, наверное, проверить мою компетентность в предстоящей поездке. Ну, так и мы не дураками здесь работаем. Все, что касалось технической стороны вопроса, было обсуждено еще днем с штабс-капитаном Волгиным, который возглавил "Особое техбюро" и студентами. Так что в данном вопросе лично у меня неясностей не было.

Закончив, наконец, с бумажной волокитой, Валерий Антонович быстренько провел предвыездной инструктаж:

- По прибытии в Гомель, остановитесь в гостинице, в "Савое", например, недавно открывшемся, в газетах пишут - со всеми возможными удобствами. Искать меблирашки времени, да я думаю, и желания у Вас не будет. Нанесете визит коменданту гарнизона и в жандармское управление, оставите там сведения, где Вас найти в экстренном случае. - Видя мою гримасу, поясняет. - Вполне возможно, придется срочно вызывать обратно. Днем циркулярно Ставка сообщила неприятные новости. По последним разведданным германцы накапливают силы против наших северных соседей - 5-й и 10-й армий. Не исключено, решатся наступать. И Вы, Денис Анатольевич, будете нужны мне здесь. Обратно отправитесь по броне тех самых господ-смежников, которых недолюбливаете, причем, совершенно зря. Кстати, туда поедете тоже не без их помощи, и не самым плохим манером. Завтра в восемь с чем-то поезд на Гомель через Бобруйск и Жлобин. Вы едете в миксте вторым классом. Потом скажете спасибо Астафьеву, - его заслуга.

- Валерий Антонович, я их не недолюбливаю. Просто, можно было бы делать свою работу немного эффективней, а они там сопли жуют… Хотя - это взгляд со стороны, могу многого и не знать.

- Вот-вот, господин подпоручик. Лучше займитесь полезной самокритикой, чем, как Вы говорите, "наезжать" на других… Далее, постарайтесь толково объяснить все начальнику мастерских, проявите гибкость и дипломатичность…. Предписание получите, но для путейцев оно - не более, чем бумажка. Особенно сейчас, когда Земгор подминает всех под себя. Поэтому не надо расстреливать, закапывать заживо в землю и ломать руки-ноги за одно неосторожное слово какого-нибудь коллежского регистратора. Пяти дней Вам, надеюсь, хватит для решения всех дел?.. И личных - тоже?.. Хорошо, жду Вас через неделю здесь с докладом.

Закончив с официальной частью, господин капитан многозначительно и хитро улыбается. Значит, сейчас начнется вторая серия опускания ниже плинтуса… М-да, я не ошибся. К сожалению…

- Кстати, о личных делах, Денис Анатольевич. Заранее прошу извинить, что вмешиваюсь, но,.. зная Вас и Ваше отношение к некоей барышне,.. могу предположить с большой долей вероятности, что Вам предстоит знакомство с ее родителями… Как Вы к этому относитесь?

- Валерий Антонович, отношусь к сему положительно, и даже с радостью. У Вас были сомнения на этот счет? По-моему, я не давал ни малейшего повода заподозрить себя в кобелизме.

- Вот этого я и опасался! - Капитан Бойко огорченно вздыхает. - Дело не в том, что я подозреваю Вас в некоторой легкомысленности по отношению к дамам, совсем нет. Просто есть некоторые правила, писанные и нет, которые необходимо соблюдать воспитанному человеку. И, боюсь, Вы их не совсем знаете и понимаете… В этом, собственно, большая часть вины - на мне… Надо было раньше подумать о Вашем просвещении в данном вопросе. Так что, прошу извинить…

Но вопрос сейчас в другом. Само собой, Вы уже приготовили подарки Вашей барышне. А как с ее родителями?.. Если возникнет ситуация, когда она захочет познакомить Вас с папой и мамой?.. Вы откажетесь, или пойдете с пустыми руками? А, господин подпоручик?..

М-да, поймал плюху во все ухо… Честно говоря, и не думал об этом. А вот надо было… И у того же Валерия Антоновича самому поспрашивать.

- Разумеется, пойду знакомиться, господин капитан. И перед этим постараюсь узнать у Даши какие подарки понравятся ее родителям… Что-то опять не так?

- Нет, Вы, конечно, можете поступить и таким способом… Но Гомель - все же не губернский город, как Минск с его возможностями… И еще вопрос: что Вы знаете о родителях сей барышни?

- Да ничего особенного. Об этом мы как-то не говорили…

- Отец - служащий железнодорожных мастерских… Не надо, господин поручик, на меня такими глазами смотреть… Я Вам не предлагаю ничего предосудительного, просто есть одна вещица, которая ему может очень понравиться. Если, конечно, до сих пор он ее не приобрел…

Капитан Бойко открывает сейф и достает оттуда небольшую, книгу толщиной в два-три пальца, в красном переплете. Передает ее мне, дабы я ознакомился с ценным раритетом. Берем и читаем: "DES INGENIEURS TASCHENBUCH HERAUSGEGEBEN VOM AKADEMISCHEN VEREIN H #220;TTE, E. V.". Что в переводе на великий и могучий означает "Справочная книга для инженера", выпущена "Академическим обществом Хютте", восьмое издание.

- Валерий Антонович, Вы считаете это хорошим подарком? Тем более, здесь только второй том.

- Денис Анатольевич! - Господин капитан говорит с интонацией гувернера, который в тысячу неизвестно какой раз объясняет несмышленышу прописные истины. - Хютте - самый полный и точный справочник по всем существующим разделам физики и механики. Тут собраны абсолютно все формулы, графики, таблицы. Для инженера - незаменимая настольная книга… Так что настоятельно рекомендую для подарка. Даже если у господина путейца уже есть экземпляр, этот лишним не будет.

- Откуда она у Вас, Валерий Антонович?

- К ее появлению, между прочим, Вы, господин партизан, сами ручку приложили. - Довольный произведенным эффектом, Бойко объясняет. - Сия книжица была в портфеле одного небезызвестного Вам оберст-лойтнанта. Мы ее проверили на предмет тайнописи и принадлежности к шифровальным книгам, но ничего не обнаружили. А сам владелец объяснял ее появление просьбой какого-то инженера Лютвица из штаба, дабы тот мог получше рассчитывать нагрузку на железнодорожное полотно при переброске войск и имущества. Так что, берите, не пожалеете… А вот подарок для маман будете искать сами. Единственное, чем могу помочь, - сообщу, что дама играет на фортепиано и очень любит романсы. Кстати, очень неплохой букинистический магазинчик находится на Подгорной, в нескольких кварталах от штаба фронта. Учитывая близость фронта, многие уезжают и, возможно, распродают свои библиотеки.

- Господин капитан!..

- Идите,.. Ромео!.. Потом зайдете за командировочными.

Лечу к двери, но вдруг резко торможу и оборачиваюсь к Бойко.

- Валерий Антонович, разрешите последний вопрос… Откуда Вы знаете такие подробности о Дашиных родителях?

- Дело в том, Денис Анатольевич, что после того знаменательного разговора мы с доктором Голубевым решили получше узнать о тех, кто Вас окружает. Михаил Николаевич и рассказал все, что знал о родителях Даши с ее слов. Я удовлетворил Ваше любопытство?.. Тогда более не задерживаю, поторопитесь…

Пользуясь приказом-рекомендацией поторопиться, быстренько уматываю на лихаче в тот самый букинистический магазинчик, где практически сразу на глаза попадается сборник "Мой костер" за нынешний тысяча девятьсот пятнадцатый, с тремя десятками романсов и песен. Будем надеяться, что подарок хоть сразу не выкинут. Что-то мне подсказывает, что с будущей вероятной тещей будут некоторые трудности в общении… Ладно, поживем - увидим.

Повидавшись в третий раз с капитаном Бойко, получаю от него командировочные и "подкупные" для господ путейцев вместе с напутствием, что, мол, деньги из фонда разведотдела, строгой отчетности не подлежат, но все равно, Денис Анатольевич, постарайтесь уложиться в указанную сумму и добиться результата. В общем, добравшись до казармы, первым делом добавляю в бумажник к полученным купюрам еще пару тысяч из "секретного" фонда, выуженных из сейфа. Так, на всякий случай. Который, как известно, бывает разным. Затем начинаю собираться в путь-дорогу.

Пакуем чемодан. Хорошо, что он у меня не такой уж и большой, до "мечты оккупанта" не дотянул пока. Так, сначала всякая хурда, типа, дорожный набор джентельмена. Ну, там, переодеться- переобуться, помыться-побриться. Сверху - папочку с чертежами, справочник Хютте и сборник романсов… Бархатные коробочки поедут в потайном кармашке, забраться туда всяким посторонним карманникам будет ну очень опасно для жизни и здоровья… Что еще?.. Ларчик с кофейком и пряностями… Ага, вопрос дня! Что цепляем на ремень: наган, или люгер?.. Немец, конечно, выглядит солидней, да и рука к нему давно привыкла. Но есть вероятность нарваться на какого-нибудь ура-патриота с большими погонами и потом долго ему объяснять, что удобно, а что патриотично. Тем более, что издеваться над различными частями тела оппонента Валерий Антонович запретил… А мы возьмем и то, и другое. Парабеллум - на пояс, кобуру с наганом - в чемодан… Форма готова, сапоги надраены, чтобы с утра надеть их на свежую голову, осталось разобраться с пистолетиком. Где он у нас там?..

Отжимаем защелку, достаем магазин… И сразу имеем два сюрприза. Во-первых, он не на четыре, как наивно полагал, а на целых шесть патронов, просто двух не хватает. А во-вторых, не особо патрончики похожи на привычные мне мелкашечные. Чуть потолще будут на ощупь, капсюль центрального боя, и, главное, пульки-то - оболочечные, а не кусочки свинца… Интересненько!..

Далее следует небольшая логическая игра на тему разборки - сборки неизвестного девайса, причем, что особенно порадовало, лишних деталей после окончания цикла не осталось. Да, в принципе, операции - почти как с Макарычем, только скобу не оттягивать, затворную раму предохранителем на задержку поставить, ствол повернуть на девяносто, да ударник с пружиной не потерять… Ага, а вот и объяснение патрончикам. Сбоку на стволике "CAL.6 m/m35" выбито…

Еще раз разбираем, все тщательно чистим, смазываем, собираем… М-да, предыдущая владелица за своей игрушкой особо не следила. Носовой платок весь в черных пятнах после чистки. Ну, ничего, теперь у тебя, малыш, появится новая хозяйка, которая будет тебя беречь и содержать в чистоте. А ты будешь ее защищать, если твоих старших братьев Люгерыча, да Наганыча, да и сестрички Аннушки рядом не окажется…

Вечером, перед самым отбоем у меня появляются гости, точнее, один гость. В дверь тихонько скребутся, затем появляется хитрая мордашка Данилки, который, появившись полностью, вытягивается по строевой стойке и звенит своим голоском на полказармы:

- Дзяденьку Камандзир, дазвольце абратицца!

- Тише ты, не шуми, не на плацу… Что случилось?

- Тут гэта… Цётка Ганна прасила перадаць… - Мелкий исчезает за дверью и тут же вновь появляется, держа в руках корзинку, накрытую рушником. - Тут пиражки… З капустай… У дарогу…

Ох, и хитрая эта "цетка Ганна", знает, на чем меня подловить. Только куда я корзинку запихну? В чемодан, что ли?..

- Ну, давай сюда, ставь на стол.

Снимаю полотешко и с некоторым замешательством смотрю на чуть ли не тридцать румяных пирожков. Еще горячих, исходящих одуряющим запахом домашнего печева. Только вот с количеством что-то не то. Мне за глаза хватит… ну, максимум, полтора десятка. Больше не влезет!.. И что делать?.. Кажется, знаю!

- Данилка, иди сюда! Бери половину пирожков, беги к себе и на пару с Алесей лакомьтесь.

- Не, не можна, дзядечку Камандзир! Мы сваи уже зъели! Цётка Ганна не велела браць!..

- Не понял, воспитанник Данилка Адамкевич, кто отрядом командует? Я, или она?.. Считай, что это - приказ…

Мелкий мнется в нерешительности, потом тянет два пирожка и собирается убегать. М-да, главный, все-таки, не я, а повариха… Тогда сделаем по-другому.

- Данилка, беги на кухню, попроси самовар принести, он еще горячий, наверное. Сейчас сюда офицеры придут, заодно чаю попьем. И сам с сестренкой приходи.

Пацан рвет почти с низкого старта, в дверях чуть не сталкивается с Митяевым, ловко от него уворачивается, успевая даже козырнуть, и с затихающим топотом уносится выполнять распоряжение… Так, а что это мой подхорунжий какой-то непривычно-задумчивый?..

- Заходи, Михалыч, скоро чаевничать будем под пирожки. Ты по делу, или на огонек заскочил?

- Тут такое дело… Значицца вот… - Что-то казак мнется в нерешительности, мне аж страшно становится по поводу причины такого поведения. - Помнишь, мы впервой в рейд ходили, еропланы пожгли… Ну вот на-кась, держи, Командир…

Беру протянутый сверток, разворачиваю и слегка охреневаю. Несколько увесистых пачек денег, причем, не столько рубли, сколько марки и кроны не самых маленьких номиналов.

- Михалыч, а это богатство откуда? Ну-ка, расскажи, друг любезный, как разжился-то, а?

- Ну, дык, ешо когда у графа етова были, мы ж его в конюшню потащили, а Митяй в кабинете трофеи собирал, вот ящик-то железный и почистил… По старому казацкому обычаю… Потом продуванить промеж наших хотел.

- А ты знаешь, как это официально называется, а? Слово есть такое - "мародерство". И за него, между прочим, судят!..

- Не, ето не мародерство, а… как ево… слово-то такое… контрабация… аль контратрибуция… - Митяев испытующе смотрит мне в глаза, затем отвечает - Командир, а ежели б мы енти деньги не взяли, думаешь, они бы тама так и лежали? Холуи графские тут же бы стащили, а, все одно, нас бы повинили. А так, на дело пойдут. Тута слыхал, што ты едешь новые оружия заказывать, дык, возьми, пригодятся… Я станичникам сказал, што на благое дело пойдут, мож, кому и жисть спасут когда-нить.

- "Контрибуция" называется слово… А сразу сказать не мог? Теперь твои же станичники знают, что я могу разрешить мародерку… Спасибо, Михалыч, удружил!

- Да не, Командир! Я им сказал, - ты по должности своей не маешь правов разрешать такое, мол, надо делать так, что ты, вроде, и не знаешь ни о чем. Есть, мол, такое, што ты не можешь в громкую сказать.

Ну, в принципе, доля правды в его словах есть. Во всем в любом случае крайними сделали бы нас. Или уже давно сделали… А и хрен с ним!.. Обратно не побежим отдавать по-любому…

- Ладно, проехали… Только ты, Григорий Михалыч, на будущее предупреждай меня сразу что твои хлопцы натворят, чтобы неприятных сюрпризов не было…

Рано утром пробираюсь через толпу, штурмующую вагоны всех поездов во всех направлениях, пытаясь отыскать свой "экспресс" на Гомель. После недолгих мучений нахожу, старый дядька-проводник с вежливым достоинством подтверждает, что его желто-синий вагон следует именно в Гомель и проявляет непривычную мне либеральность:

- Так что, Вашбродь, по коридорчику пойдете, в седьмом купе любое место займайте. Тама ешо нихто не едеть, окромя вас. Трогаемся по графику, у восемь часов, четырнадцать минуток. Как отъедем от Минска, чайку принесу. Папироской побаловаться, ежели пожелаете, можно свободно, пока других пассажиров нету, в окошке фрамуга аккурат для ентого открывается и пепельница имеется в наличии.

- Скажи-ка мне, любезный, до Гомеля сколько ехать?

- Ну, часиков восемь будет, коль литерные ешелоны пути не займуть. Но в последние рейсы свободно доезжали…

В невысоком коридоре неярко горят лампы, окошки задернуты шторами, считаю седьмую по ходу дверь, которая открывается наружу, а не привычно съезжает вбок. Купе выглядит почти так же, как и в будущем, только откинутых верхних полок не наблюдается, и материалы - не пластик с кожзамом, а довольно приличный бархат на диванах и дубовые панели на стенах. Так, закидываем чемодан на антресоли и с трепетом ждем отправления… Сквозь шум толпы доносится перезвон станционного колокола, несильный рывок вперед, сопровождающийся лязгом буферов, в окошке перрон с вокзалом потихоньку проплывают мимо…

Через минут сорок, после ароматного горячего и очень вкусного чая с припасенными пирожками, и утренней папиросы, достаю папку с чертежами и, чтобы убить время, начинаю в очередной раз просматривать и продумывать нарисованные на бумаге мысли и фантазии. Не хочется перед господами путейцами, если, конечно, договоримся, выглядеть неучем, неспособным ответить на простые вопросы. И очень скоро в голову приходит очень занимательная и интересная по своему содержанию мысль… Ёжик ушастый, как можно было такое забыть!.. Ворона безмозглая!.. Выклянчивал у Валерия Антоновича гранаты Миллза, а что сделать с французскими лимонками только сейчас дотумкал!.. Их же, по достоверным данным, на складах - как у дурака махорки! Никто не берет из-за сложностей с активацией. Союзнички тоже молодцы, придумать такое! Снять колпачок с запала, стукнуть по какому-нибудь твердому предмету, типа, камню, прикладу, доске, и кидать. А если рядом этих предметов не наблюдается, что делать? О лоб колотить?.. Сама граната - нормальная, а вот взрыватель… А взрыватель ты, Денис Анатольевич, сам в прошлом будущем сколько раз переснаряжал? Тот самый, который УЗРГМ называется. И устройство его знаешь, так почему только сейчас в голову гениальная мысль залетела? По ошибке, или просто заблудилась? Берем чистый лист бумаги и начинаем срочно вспоминать и рисовать… Металлическая трубка, толстый короткий гвоздь, две шайбы, пружинка, прижимная скоба, чека… Вот, вроде и все, что надо. Запал можно оставить родной, или озадачить своих студентов на изобретение нового, а вдруг получится…

В Бобруйске в купе подсели две дамочки бальзаковского возраста, одна - в платье сестры милосердия, другая - в цивильном, но с синим крестиком знака Императорского Женского Патриотического Общества, оказавшиеся попутчицами до самого Гомеля, поскольку работали в одном из госпиталей. Озадачив проводника на предмет чая, они вывалили на стол кучу всяких вкусняшек, как фабричной, так и явно домашней выделки, после чего пришлось поддержать компанию, внеся в качестве своей доли оставшиеся пирожки. Каковые, несмотря на вчерашний срок изготовления, получили высочайшую оценку. Кокетливо постреливая глазками, дамочки "восхитились" мастерством моей жены, умеющей готовить такие шедевры. Тайные мотивы были насквозь видны, поскольку перед этим в прицел попала моя рука без какого-либо намека на кольцо. Когда подтвердил их подозрения в своей холостяцкой сущности, милые улыбки вызвали ассоциацию с торжествующим оскалом хищника перед решающим броском. Наверное, на примете у каждой из них есть племянница, младшая сестра, золовка, или какая-нибудь другая родственница, готовая осчастливить в качестве законной супруги еще неженатого, но уже геройского подпоручика.

Почему-то очень неуютно чувствовать себя жертвой, поэтому меняю тему и развлекаю собеседниц байками из "мемуаров" широко известного в узких кругах полководца и военачальника Анатолия Ивановича Дольского до самого Жлобина, оставляя на потом свои мозговые штурмы. Иногда возникает хулиганистая мысль протравить пару "горяченьких" анекдотов про поручика Ржевского, но в последний момент еле сдерживаюсь. Воспользовавшись остановкой, выскакиваю на перрон размять ноги и перекурить, а когда возвращаюсь, в нашем купе уже сидит четвертый пассажир. Достаточно объемный, бородатый а-ля Александр Третий и громогласный представитель Корпуса инженеров путей сообщения в черной тужурке с двумя рядами серебряных пуговиц, вовсю забалтывающий дам, которые внимают ему чуть ли не с благоговением. Вот умеет же человек светскую беседу поддержать. Дамочки хихикают, не переставая. Мне до него со своими казарменными шутками, как до генерала. От инфантерии. Завидев нового попутчика, путеец из вежливости привстает и, не чинясь, рокочет басом:

- Михаил Семенович Прозоров… С кем имею честь?..

- Денис Анатольевич Гуров. Очень приятно!..

Ого, а лапа у него тоже в Царя-Миротворца, чувствуется силушка немерянная.

- К нам в Гомель по какой надобности, если не секрет? Или Вы проездом?.. - Какой, однако, любознательный дядечка.

- Да нет, Михаил Семенович, в Гомель по казенной надобности, в командировку… И, вполне возможно, именно к Вам, если, конечно, имеете отношение к железнодорожным мастерским.

Какая-то веселая искорка вспыхивает в глазах инженера и тут же моментально гаснет.

- Имею, и самое непосредственное. Заведую котельным отделением. - Уловив непонимание, расплывается в улыбке и поясняет. - Не путать с флотскими кочегарами, пожалуйста. Мы ремонтируем паровозные котлы, да и вообще, делаем все, что связано с котельным железом и рессорами. А в чем Ваша нужда будет?

- Да мы тут с товарищами кое-какие усовершенствования понапридумывали. - Пытаюсь поделикатней, без конкретики, съехать с опасной темы. - Хотим воплотить их в железе, а у Вас, по слухам, очень хорошая база.

- Это - да, к нам эвакуировали завод Варшавского округа путей сообщения, да и мастерские из других городов тоже. Так что, тут не наврали. Можем почти все! Но лично я вряд ли буду Вам полезен, скорее всего, это - к Николаю Ефремовичу, он за механическую мастерскую отвечает, или к Александру Михайловичу, инструменталка - его епархия. Но все работы только с личного разрешения начальника Либаво-Роменских мастерских. Завтра утром подъезжайте в контору, поговорим. - Михаил Семенович хитро подмигивает. - А сейчас давайте развлекать наших дам, а то обидятся за невнимание к их прекрасным персонам…

В Гомель, как и было обещано, поезд прибывает в начале шестого. Михаил Семенович в ответ на мой наивный вопрос как добраться до "Савоя" громогласно отвечает, что приличным людям вовсе незачем появляться в рассаднике пошлости и разврата, где вольготно чувствуют себя только коммерсанты, жулики и гешефтмахеры, хотя, конечно, эти слова обозначают одно и то же. К услугам же нормальных homo sapiens есть множество хороших гостиниц, первую из которых под названием "Золотой якорь" я увижу, как только обернусь и посмотрю на противоположную сторону привокзальной площади. Затем, еще раз повторив для не совсем понятливых приезжих как добраться до мастерских и напомнив, что завтра утром непременно будет ждать, отбывает на извозчике домой.

Так, оформляемся в гостинице, сдаем наган в сейф управляющему на всякий случай, малыша-браунинга берем с собой и возвращаемся на вокзал к скучающему дежурному в отделении транспортной жандармерии и оставляем подробные инструкции на случай… ну, если не конца света, то срочного желания отыскать мою персону в этом "огромном" городе. Визит к коменданту гарнизона оставляем на завтра, а пока, с дрожью в коленках и бешено бьющимся сердцем, идем совершать прогулку по городу, в котором появлюсь на свет через хрен его знает сколько лет спустя. И в тщетной надежде совершенно случайно встретить на улице Самую Прекрасную Девушку На Свете. Которую зовут Даша…

Вот что означает армейское мышление, если, конечно, таковое существует, как понятие, а не как следствие прикола про единственную извилину, да и ту - от фуражки. Пока занимался конкретными делами, типа, добраться, расположиться, стать на учет, все было нормально. Но как только все сделано, логика отключается, и верх берут эмоции…

Мама моя родная!.. Если меня слышишь!.. Куда я попал, и что мне делать?!… Привокзальная площадь, до боли знакомая по прошлым воспоминаниям из будущего… Блин, хорошо звучит, почти, как в английской грамматике "future in past", или наоборот, но что означает - хрен поймешь… Площадь выглядит почти незнакомой. Здание вокзала - в один этаж, крыша по центру совсем другая, без купола… А ведь водили когда-то сопливую малышню в красных галстуках по местам революционной славы, ездили по ушам, мол в здании этого вокзала сам товарищ Калинин выступал перед народом, почему и не перестраивают… Справа должен быть монументальный ДК железнодорожников, слева - высотка отеля "Гомель", сейчас же тут какие-то халупообразные постройки… На месте магазина "Старт" - гостиница "Золотой якорь", где некий подпоручик Гуров снял номер на несколько дней…

Так, Денис Анатольевич, даем себе мысленно пару оплеух, чтобы прийти в чувство, глубоко дышим, чтобы провентилировать легкие и насытить кровь кислородом, а еще лучше… Вот, правильное решение!.. Достаем из портсигара папироску и закуриваем, может быть, никотин перебьет этот адреналиновый, или какой там еще, шок… Вот, хорошо… Панические мысли куда-то порскнули, как мыши, увидавшие кота, вышедшего на тропу войны. Руки уже не заходятся в мелкой и противной нервной дрожи. В голове прояснилось… И сидит там только одна ехидная мысля - имеем то, что имеем на данный момент. Одна тысяча девятьсот пятнадцатый год от Рождества Христова, город Гомель Гомельского же уезда Могилевской губернии. Вот отсюда и будем плясать… Двигаемся очень старым, испытанным еще в детстве, маршрутом. От вокзала по проспекту Ленина к одноименной площади. В смысле, по улице Замковой к… Как сейчас называется кусочек земли, примыкающий к дворцово-парковому ансамблю Паскевичей, не знаю. Но горю желанием это узнать…

Битым стеклом режет глаза несоответствие между детскими воспоминаниями, проснувшимися вдруг, и тем, что вижу наяву. Нет, если бы это был бы какой-нибудь другой город, наверняка, все было бы иначе. Воспринималось бы как должное. В конце концов, в Минске освоился и не кошмарил ни секунды. Но ведь это - Гомель… Мой Гомель, мой самый зеленый город Беларуси, место, где я вырос, где восторженным первоклашкой потопал в школу, где были изведаны-истоптаны все дорожки и тропинки и на крутом правом берегу, и за мостом вплоть до самого поворота Сожа у Мельникова Луга… И откуда в восемьдесят шестом пришлось срочно уезжать из-за ублюдков от науки, которые доэкспериментировались и рванули четвертый энергоблок Чернобыля, с-суки!..

Не торопясь шагаю по тротуару, огражденному от булыжной мостовой невысокими деревьями, мимо нарядных, в большинстве своем двухэтажных зданий с высокими стрельчатыми окнами и красивой лепниной на фасадах, украшенных различными вывесками. Из головы не идет ощущение того, что бреду по какому-то сказочному Зазеркалью, где все одновременно и знакомо, и неузнаваемо. Люди тоже кажутся какими-то нереальными, сказочными персонажами. Вот тот то ли хозяин магазинчика, то ли приказчик, закрывший дверь на массивный замок и с чувством выполненного долга пошлепавший домой… И этот пожилой капитан с "осиной" талией пятьдесят, наверное, восьмого размера и мясистым носом, цвет которого выдает принадлежность владельца к Всепланетному сообществу уничтожителей крепких спиртных напитков. Вяло отвечает на мое козыряние и провожает меня неприязненным взглядом, думая, что не замечу… И идущая навстречу семейная пара очень интеллигентной наружности в возрасте элегантности, совершающая променад перед вечерним чаем. С вежливыми улыбками кивающая подпоручику приятной, надеюсь, наружности. Улыбаюсь в ответ и снова бросаю руку к козырьку… Хотя, они-то и есть настоящие обитатели этого мира, а вот я - точно пришелец неизвестно откуда и когда…

Так, а вот здесь что-то новенькое, в смысле, - старенькое… Которого на моей "будущей" памяти не было… Там, где по моим прикидкам должен находиться Вечный Огонь и неизвестно чего строительный техникум, стоит большое каменное здание. Высокие окна, вход с колоннами, и огромный могендовид вверху арки. Наверное, синагога. Несколько колоритных фигур в традиционных длиннополых пальто и шляпах радикального черного цвета спорят о чем-то у входа, подтверждая мои догадки…

Впереди из-за крыш домов виднеется верх непонятного сооружения. Какая-то красная труба, что ли, со смотровой площадкой под крышей, чуть поодаль - еще одно культовое сооружение почти кубической формы. Виден красный купол и, вроде как, звонница рядом, - какой-нибудь собор, или церковь.

Площадь открывается неожиданно… Привычного ориентира в виде "свечки" Дома Связи нет. Как раз на этом месте и стоит загадочная постройка, скорее всего, являющаяся пожарным депо. Красивое, двухэтажное здание красного кирпича, внизу - гараж, судя по воротам, на шесть экипажей. А труба - не что иное, как каланча. Для своевременного углядывания дыма в городе.

Собор так собором и являлся, правда, - католическим. С двумя звонницами, лицом обращенными на Советс… нет, сейчас она называется по-другому… А вообще, площадь узнать можно с большим трудом. И с помощью гида, роль которого выполняет усатый, в летах, городовой. Почуяв во мне приезжего, на вопросы отвечает не торопясь, с уважением к офицеру и ревнивой гордостью за свой город. Я б тебе, старина, тоже мог бы такого про него рассказать, только б ахал!.. Если бы до этого не сдал меня в психушку…

Вместо драмтеатра стоит Гостинный двор с торговыми рядами, чем-то напоминающий древнюю крепость. Добротные каменные стены, выбеленные известкой, арочные ворота, закрывающиеся наглухо. Если бы не лавки и магазинчики в стенах, - вылитый детинец какого-нибудь князя, или воеводы.

А вот примерно на месте памятника самому хитрому из коммунистов сейчас красуется часовня Александра II, из-за деревьев виднеются купола собора Петра и Павла в дворцовом парке, их золотые кресты сверкают в начинающем садиться солнце… Страж правопорядка советует прогуляться налево по Румянцевской улице. Ага, вот как Советская называлась… Называется… Тьфу, совсем запутался!.. Действуем по-военному. Сказано что?.. Румянцевская?.. Вот так и есть, и никаких больше глупых сомнений!.. Типа, командир сказал - хорек, значит, - никаких сусликов!.. А вот вправо, дальше за костел, со слов блюстителя порядка, ходить приличной публике не нужно. Грязь, нищета, да и Кагальный ров с его уголовной шпаной неподалеку…

Благодарю старого служаку, который принимает маленький бумажный полтинник без малейшего признака подобострастия и желает удачно провести время. Иду по самой главной и самой родной улице города, оставляя справа здание Городской Думы, в которое потом сдуру запихнут типографскую фабрику. Еще один квартал… Сапоги, как будто, прирастают к тротуару… Перекресток Румянцевской с улицей барона Нолькена, слева - тот самый знаменитый "Савой" с небольшим столпотворением у входа, справа очень-очень знакомое здание Русско-Азиатского банка. А через улицу - трехэтажный красивый дом… Предшественник того, в который через каких-то шестьдесят лет меня привезут из роддома, что напротив Пионерского сквера, и поднимут на четвертый уже этаж… Дом, который я вижу сейчас не переживет этих лет, вместо него пленные немцы в сорок седьмом отстроят новый… Да, черт возьми, что же это такое?!!… Какая-то дикая фантасмагория и дежавю в одном флаконе, то бишь, голове!.. Хватит!!!…

Стараясь убежать от сводящих с ума видений, проскакиваю вниз к теперь уже городскому бульвару, прохожу еще немного, и меня вместо тридцатьчетверки на постаменте встречает небольшой парк. Благоустроенный, аккуратный, имеющий в наличии даже велотрек и летний театр, где сейчас идет какой-то спектакль, естественно, на патриотическую тему. Впечатлений - выше крыши, пора двигать обратно… Добравшись до своего номера, для более адекватного и полного восприятия полученных впечатлений принимаю из незаменимой фляжки сто грамм антишокового и вскоре заваливаюсь спать…

Утром, как ни странно, от вчерашнего настроения не осталось и следа. Проснувшись, как-то сразу почувствовал себя дома. Гомель принял меня, узнал во мне своего. И даже не стал замечать нестыковку во времени, а, может, подобная мелочь на фоне его собственного возраста кажется ему смешной и незначительной. А то, что пропали уродливые хрущобы и безликие, портящие весь вид однотипно-бетонные девятиэтажки, так это еще и лучше. Как будто красавица смыла с лица дешевую вульгарную косметику и от этого стала еще прекрасней…

Так, лирика, - это, конечно, хорошо! Но надо и делами заниматься… Подъем, пять минут на мини-разминку, затем мыться-бриться, и в небольшую кафешку при гостинице на завтрак. А затем, собрав всю силу воли в кулак, - быстренько в мастерские. Вчера, хоть и бродил в расстроенных чувствах, никого, подпадающего под определение "стройная, рыжеволосая, очень-очень красивая" не наблюдал. Невзирая на то, что на автопилоте следил за всеми, кто находился в пределах досягаемости. И с утра было огромное желание кинуть все к общеизвестной матери и, сломя голову, лететь на поиски своего ненаглядного медноволосого чуда. Тем более, что адрес я запомнил навсегда и найти Павловскую улицу никакого труда не составит…

Но, как говорят - "Noblesse oblige" [нобле #769;с обли #769;ж]. А это значит, что господин подпоручик сейчас же берет свою суперсекретную папочку с чертежами и уматывает к начальнику аж всех Либаво-Роменских мастерских, имея цель не только добиться аудиенции, но и получить "добро" на производство работ. Блин, кажется, легче пару десятков гансов в одиночку покрошить, чем убедить расейского чиновника сделать что-нибудь полезное… Ладно, будем посмотреть!..

Михаил Семенович уже ожидает у входа в контору, дымя папиросой и чему-то улыбаясь в свою роскошную бороду.

- Ну-с, молодой человек, пойдемте, коль не передумали. Сначала покажите свои придумки Николаю Ефремовичу, чтобы он со своими механиками оценил, так сказать, реальность замысла. Ежели он возражать не будет, тогда, считайте, дело сделано.

Главмех, в смысле, начальник механических мастерских, оказался тощим и долговязым брюнетом лет тридцати. В чертежи врубился быстро, позвал пару своих мастеров, и после недолгой дискуссии, взяв в руки первый лист, вынес вердикт:

- Здесь - задача несложная, справимся. Только вот ума не приложу, зачем Вам, Денис Анатольевич, эти трубки с крылышками?

- Мы каждую такую трубку будем приклепывать к снаряду,.. в смысле, - к обрезанной юбкой гильзе. И получим мину, которую можно выстреливать из… специального устройства.

Механик копается в чертежах, затем достает нужный лист.

- А это и есть Ваше "специальное устройство"? - Карандаш в руке указывает на эскиз стержневого миномета. - Интересная задумка… Кстати, как Вы его себе представляете?

- Самое простое - обрез охотничьего ружья, только без приклада и рукояти. Угол наведения фиксируется на вот этих секторах с помощью винта и барашковой гайки…

- Скажите, все это сами придумали?.. У Вас, простите великодушно, какое образование?

Ну, вы и вопросики задаете, господин хороший!.. Рассказать тебе про 3-й факультет Можайки, или отделаться общими фразами?

- По образованию - инженер-технолог, закончил прямо перед войной. Придумывал не один, у нас сложился… творческий коллектив: несколько офицеров и три студента-вольноопределяющихся. Вот, вместе и сподобились.

- Коллега, значит, в некотором роде. Ну, хорошо… А вот это что, не подскажете?..

- А это - взрыватели к этим же минам. Снарядные не подходят, на них усилие должно быть гораздо больше.

- Тут - точная работа потребуется. Это, скорее, не ко мне, а к Александру Михайловичу. Он инструментальной мастерской заведует, со всякими прецизионными механизмами имеет дело.

Михаил Семенович выглядывает за дверь, отлавливает кого-то в коридоре, и командует:

- Васька, смотайся живенько к Александру Михалычу, скажи, что я с Николаем Ефремовичем его в контору зовем. Срочно!..

Вскоре в дверях появляется невысокий, крепенький, как боровичок, дядька лет сорока пяти-пятидесяти с рыжей шевелюрой, уже тронутой сединой.

- Вот, Александр Михалыч, знакомься. Денис Анатольевич Гуров. Оч-чень интересный молодой человек! - Михаил Семенович широким жестом обводит мою персону, затем объявляет уже мне. - Александр Михайлович Филатов, заведующий инструментальной мастерской.

Обмениваемся рукопожатиями и дежурными фразами о том, что нам всем "очень приятно". Затем просмотр чертежей и задавание вопросов начинается по второму кругу. Чуть позже к любознательной парочке присоединяется Михаил Семенович, и мне приходится отбиваться уже от троих. Возникает чувство, что дипломный проект защищаю, блин!.. Но тема интересная, и заканчиваем научный диспут на тему "На фига оно нам надо и могём ли мы это сделать" уже ближе к обеду. И то, только потому, что господам путейцам нужно проверить работы, порученные с утра.

Все технические вопросы оговорены с теми, или иными поправками, режим секретности, насколько мог, не нарушил. Во весь рост встает вопрос об оплате. Сначала идем к бухгалтеру, который со слов инженеров считает объем работ по пробным образцам. Затем мне предлагаются два варианта: либо платить с коэффициентом за сверхурочные, так как основную работу с мастерских никто не снимет, либо брать штурмом Гомельское отделение Земгора и принуждать его к безоговорочному изменению своих планов в мою пользу. Можно и поштурмовать, но дал ведь Валерию Антоновичу слово, что никого трогать не буду. Поэтому выбираем первый, и, судя по довольным лицам собеседников, наиболее для них и для меня удачный.

Сделку закрепляем абсолютно трезвым дружеским обедом в той же гостиничной кафешке, где, как узнал по дороге, путейцы обычно и питаются. Едем туда на извозчике, по пути Александр Михалыч с сожалением сетует на реквизицию для нужд армии своего "Бенчика", в котором души не чаял, и на котором домчались бы гораздо быстрее. Ага, оказывается, товарищ принадлежит к первому поколению стритрейсеров. Продолжая разговор, нечаянно хвастаюсь, что "одолжил" у гансов в вечное пользование грузовичок, затевается оживленный разговор двух фанатов-автоманьяков, на который остальные смотрят со снисхождением, а господин Прозоров еще и многозначительно улыбается.

После обеда едем обратно, веселая троица представляет меня самому большому начальнику, который, накоротке выслушав своих подчиненных, дает зеленый свет моим прожектам. Не забыв, между делом, напомнить об оплате. Наверное, ему тоже хорошая копеечка накапает со сверхурочных работ. Ну, да ладно. В сумму, обозначенную Валерием Антоновичем, уложились, остальное - мелочи жизни. Договариваемся о встрече завтра утром, чтобы обсудить кое-какие детали, а затем мчусь в гостиницу, очень быстро и судорожно привожу себя в еще больший порядок и лечу искать извозчика, знающего все госпитали и лазареты Гомеля…

Ближайший, по мнению "таксиста", госпиталь находился на углу Замковой и Ирининской в здании глазной лечебницы. Красивое двухэтажное здание, обнесенное невысоким заборчиком, массивная двустворчатая дверь,.. за которой меня ждет "Большой Облом" в виде старого солдата-отставника, работающего здесь привратником, сторожем, дворником и, по совместительству, справочным бюро. Ни по внешнему виду, ни по имени-отчеству такой сестры милосердия здесь не наблюдается. Провожаемый его снисходительным взглядом, возвращаюсь к пролетке. Хозяин транспортного средства, пытаясь меня утешить, выдает глубокомысленную тираду о том, что осталось объехать еще целых восемь госпиталей… Ему-то хорошо, копейки капают, так бы возил и возил пассажира, а мне каково?..

Ну, что ж, восемь - не восемьдесят, двигаем дальше. Добираемся до базарной площади, поворачиваем направо, на Фельдмаршальскую. Проезжаем тот самый Кагальный ров, представляющий собой овраг, до отказа забитый лачугами, построенных по принципу "я его слепила из того, что было". Возница опасливо поглядывает направо, но ничего криминального не происходит. К счастью для обитателей здешних мест. Поворачиваем налево к реке и останавливаемся возле красивого здания, напоминающего боковыми флигелями - "башнями" сказочный замок. И которое по старому русскому обычаю огорожено забором. На воротах стоит почти такой же "секьюрити", как и тот, с которым недавно распрощались. Но вот информацией делиться не желает ни в какую. Максимум, чего от него добиваюсь, - разрешения нанести визит дежурному доктору. Шагаю к корпусу, краем глаза замечаю нескольких солдат в больничных халатах, спрятавшихся в укромном уголке и курящих исподтишка в кулак. Один из них, глядя на меня, улыбается, как будто супер-приз в лотерею выиграл, или клад нашел. Да и мордочка знакомая, только пока не припомню, где я его видел… Да и не важно сейчас это… Сейчас абсолютно ничего не важно!.. Потому, что из бокового входа появляется тоненькая фигурка сестры милосердия. Которая задерживается на секунду, ожидая чуть отставшую подругу, затем обе быстро исчезают среди кустарника, окружающего узенькую тропинку… Волосы закрыты белыми платками, но движения, походка!.. В голове появляется ниоткуда какое-то потаенное знание, что первая барышня - именно ОНА!..

Ноги моментально становятся ватными, сердце выдает, наверное, под сто двадцать ударов в минуту… Иду вслед, до холодящего ужаса боясь ошибиться… Мало ли что почудилось… Возле самого здания встречаю очень пожилую даму в черном платье и белом платке сестры милосердия. Вопросительно смотрит на меня через толстые стекла очков, держится спокойно и величественно, ни дать, ни взять, хозяйка этого "замка"… Блин, придется нарушить все правила приличия!.. Но другого выхода нет!!!

- Добрый вечер, сударыня! Прошу простить великодушно!.. Не могли бы Вы подсказать, есть ли у Вас в госпитале… Сестра милосердия, ее зовут… Дарья Александровна… - Чувствую, что начиная с ушей покрываюсь свекольно-бардовым цветом. - Она к Вам должна была недавно перевестись…

Дама, щурясь сквозь очки, оглядывает меня с ног до головы достаточно суровым взглядом, затем требует:

- Подойдите ближе! Представьтесь, молодой человек!

Блин, тормоз стояночный!.. Обращаться к незнакомой даме, и не назваться?.. Ужас!..

- Подпоручик Гуров,.. мадам… Денис Анатольевич… К Вашим услугам… Простите еще раз мое невежество…

Дама по-прежнему пронзительно смотрит на меня, затем вдруг улыбается:

- Дарья Александровна?.. Есть у нас такая. Только что, кажется, в Девичью беседку побежала… - Пытаясь как-то вывести меня из ступора, объясняет. - Тут недалеко беседка построена, где сестры в свободную минутку отдыхают… Хотите ее увидеть?..

В горле ком, который абсолютно не хочет проглатываться, не могу выдавить из себя ни звука, поэтому, сгорая от неловкости, только и могу, что утвердительно кивнуть. Дама подзывает пожилую санитарку, что-то шепчет ей на ухо, та семенит по тропинке и исчезает в зеленых ветвях. Тем временем, насилу прокашлявшись, сипло выдаю:

- Премного благодарю Вас, сударыня!..

Слышатся легкие торопливые шажки по утоптанной земле, поворачиваюсь… Даша!.. Моя Дашенька стоит на тропке и огромными глазищами, не отрываясь, смотрит на меня… Делает два нетвердых шага вперед, бросаюсь ей навстречу… Ее руки уже на моих плечах, глаза совсем-совсем близко, светятся радостью, обнимаю ее, отрываю легкую, как пушинку, от земли… Самые вкусные в мире губы касаются моих,.. и Время останавливается!.. Чтобы возобновить свой ход после негромкого нарочитого покашливания старой дамы… Окружающая действительность врывается в сознание, опускаю свою милую на землю. Смущенная и застеснявшаяся, в сверкающем медью ореоле рассыпавшихся из-под упавшей косынки непослушных локонов, она кажется еще прекраснее!..

- Извините, Ваша Светлость! - Виновато и счастливо звучит ее голос…

И только потом до меня доходит!.. Ваша Светлость!.. Обращение к светлейшему князю, или княгине!.. Которых в городе может быть… только одна! Княгиня Ирина Ивановна Паскевич!.. Вот это влип!.. Надо как-то выкручиваться…

- Еще раз приношу свои глубочайшие извинения, Ваша Светлость! - Теперь уже я, не знаю в какой раз покраснев, спешу извиниться. - Я не предполагал…

- Дашенька, ты выглядишь восхитительно, но, пожалуйста, приведи в порядок прическу… А Вам, молодой человек, следует запомнить, что русскому офицеру не пристало краснеть по таким пустякам. Хотя… Вы напоминаете мне одного персонажа романа господина Готье "Капитан Фракасс", барона де Сигоньяка, про которого говорили, что он был храбр с мужчинами и робок с женщинами, как все отважные люди.

Светлейшая княгиня улыбается, глядя на нас, затем выдает окончательный вердикт:

- Дарья Александровна, будьте добры, передайте доктору, что я попросила отпустить Вас на сегодня. - Ага, такая просьба равносильна приказу Главнокомандующего, попробуй не выполнить. Княгиня тем временем обращается ко мне. - Ваши извинения приняты, молодой человек. Более того, я благодарна за то, что Вы меня позабавили. Не каждый день увидишь Георгиевского кавалера, смущенного, как гимназистка… Простите, мне пора.

Кивнув на прощанье, светлейшая княгиня Ирина Ивановна Паскевич-Эриванская удаляется по своим делам, оставляя нас вдвоем. И снова мое сокровище в моих объятиях, и я забываю обо всем на свете… Потом маленькие ладошки упираются в грудь.

- Милый, подожди… Ну, Денис… Ну… Денис!.. Ну, подожди минуточку! - Даша выскальзывает из рук, глядя на меня сияющими от радости глазами, быстро убирает волосы под косынку. - Я только скажу Петру Никодимовичу, что Ее Светлость меня отпустила!.. Я - быстро!.. Я - сейчас!..

Совершенно по-детски чмокнув меня в щеку, она скрывается за дверью… Ну, что ж, стоим, ждем!.. А проснувшаяся наблюдательность замечает как минимум две пары любопытных глаз в кустах, и столько же - в окне второго этажа. Им, что, заняться больше нечем? Страдают тут, блин, вуайеризмом. Типа, сопереживают… Разогнать вас всех, что ли?..

Видимо, поняв, что ничего интересного больше не подсмотрится, на тропинке появляются две медсестрички. Ха, а одну я уже знаю! Дашина неразлучная подруга…

- Здравствуйте, Мария Егоровна!

- Добрый день, Денис Анатольевич! - "Мадмуазель Мари" одновременно со мной замечает появившуюся Дашу и начинает работать на публику. - Как хорошо, что Вы к нам пожаловали! А то одна барышня тут у нас постоянно пребывает в меланхолии, все плачет у подружки на плече, мол, и когда ж это я милого увижу?.. Весь запас валерьянки извела!..

- Маша!.. Что ты говоришь?!. Перестань сейчас же!..

- Она своим мрачным видом всех женихов тут перепугала, к нам-то они теперь и не заходят…

- Маша!!!…

- Что - Маша?.. У тебя вон какой замечательный Георгиевский кавалер, аж завидки берут!.. Кстати, Денис Анатольевич, расскажите, за что получили орден! Ну, прям, жутко интересно!..

Нет, понятно, что тут комедию вовсю ломают. Типа, - театр одного актера. Вот мы вам и подыграем маленько.

- Да, был тут случай… Иду я со своими станичниками как-то по германскому тылу. Иду, значит, иду, и вдруг чувствую, из кустов за мной кто-то наблюдает. Ну, почти, как только что две любопытные барышни… Запрыгиваю в кусты, хвать колбасника, в мешок его, дай, думаю, в ближайшем болоте утоплю. Там же речки поблизости, как здесь, не было. Да только он как заверещит на немецком, мол, не убивайте, сдаюсь, лопочет еще что-то. Тут мои казаки и говорят, надо, мол, его начальству показать, может, сгодится на что-нибудь. Вот и потащили мы его обратно. А потом уже оказалось, что это - б-а-альшой кайзеровский генерал с целым портфелем секретов. Вот так все и было…

Девушки хихикают, Даша награждает смешливым взглядом и почетным прозвищем:

- Скоморох!

- Ну да, есть немного. Хорошо, хоть не клоун. - Подыгрываю в меру сил, затем обращаюсь к зрительницам. - Покорнейше прошу простить, барышни, но мы с Дарьей Александровной сейчас совершим небольшую прогулку, во время которой она, надеюсь, объяснит, что именно в моем поведении ей не понравилось. А то только из окопов вылез, уже в работники кафешантанов записывают… Прошу Вас, мадмуазель!..

Даша берет меня под руку, и мы чинно, с чувством собственного достоинства, удаляемся к выходу, но на полпути не выдерживаем и почти одновременно прыскаем со смеху. Только за воротами вспоминаю об извозчике, который сидит, погрузившись в мечты о крупном заработке.

- Дашенька, мы пойдем, или поедем?

Она раздумывает долю секунды и объявляет:

- Конечно, пойдем. Я покажу тебе такие замечательные места, ты же ведь совсем не знаешь моего города.

А, ну да, конечно же, не знаю, но горю желанием ликвидировать досадный пробел в своем образовании. Особенно, если там будут укромные уголки, где никто нам не помешает… Подхожу к пролетке, водила с мрачным видом уже понимает, что дальше никто никуда не поедет. А хрен с тобой, золотая рыбка!.. Достаю синенькую, расплачиваюсь, говоря традиционное "Сдачи не надо", и мы, не торопясь, идем вдоль парковой ограды. Подходя к оврагу, чувствую, как напрягается ее ладошка на моем локте.

- Что-то случилось, любимая?

- Нет, просто… Просто здесь - опасное место. - Даша кивает на тропинку, ведущую в овраг. - Там живут всякие… темные личности. Мы здесь всегда вместе ходим, и в сопровождении доктора, или кого-нибудь из мужчин…

- Не бойся, моя хорошая… Ты теперь под защитой русской армии. - Применительно к обстоятельствам корректируем знаменитую фразу из "Небесных ласточек". - Никто тебя никогда не обидит, пока я жив. А жить я собираюсь вечно… К тому же, в помощь к Дэнио Гуро прибыл еще один боец, теперь уже из Европы.

- Денис, пожалуйста, не шути так легкомысленно о смерти. - Её взгляд становится испуганно-серьезным. - Этим ты можешь притянуть ее… И я останусь без тебя…

- Дашенька, не может такого случиться! И не случится никогда! Я всегда буду рядом с тобой… Пока не надоем своими глупыми шутками.

- Скоморох и болтун! Которого я готова слушать всю жизнь… - Она прижимается щекой к моему плечу, затем в голосе появляются веселые нотки. - Пойдемте, сударь, я буду показывать Вам наши достопримечательности…

Вход в дворцовый парк, оказывается, стоит двенадцать копеек с души, которые, по заверению билетера, идут на содержание вольно-пожарного общества города. Препятствие очень легко устраняется, и мы, немного пройдя влево, стоим перед собором Петра и Павла. Даша осеняет себя знамением и с некоторым удивлением смотрит на меня. Спохватившись, стягиваю фуражку и обмахиваюсь крестом, делая вид, что просто дожидался своей очереди.

- Красиво, правда? Его строили около ста лет назад. А как замечательно он смотрится с того берега, особенно, когда ясная погода, ты не представляешь! - Моя барышня мечтательно прикрывает глаза.

Нет, ну почему же? Очень даже хорошо представляю, благо, есть, что вспомнить из детства… И чуть не прокалываюсь, желая сообщить, что сам постоянно бегал сюда в планетарий в основном для того, чтобы посмотреть электрифицированный "рассвет над Гомелем"!.. Вместо этого задаю первый пришедший на ум вопрос:

- А что там, на том берегу?

- Одно из предместий, называется Новая Белица. Там есть лазареты, мы иногда помогаем раненым, которые в них лежат. А еще по этой дороге мы ездим на дачу, в Чёнки. Это такая небольшая деревенька на берегу Сожа. Места очень красивые! Папа с дядей Мишей любят там охотиться… Ты моему папе обязательно понравишься, он - такой же любитель оружия, как и ты. У нас дома даже коллекция ружей есть. Правда, небольшая… Чему ты улыбаешься?

- Да я просто опасаюсь, что как только он узнает, что у его доченьки появился какой-то там ухажер, будет гонять меня по городу солью из обоих стволов своего любимого ружья.

- Нет, что ты! Папа у меня очень хороший!.. И мама - тоже. Только… Нет, не будем сейчас об этом!.. Пойдем, я покажу тебе часовню. Она стоит возле усыпальницы на самом-самом краю…

Полюбовавшись красотами, открывавшимися с того места, идем по дорожке вдоль высокого берега-обрыва, проходим мимо громадины дворца, огромные окна которого отражают вечереющее небо стеклами своих витражей. И, огибая башню с часами, внезапно зависаем в пространстве, точнее, я торможу, после чего и Даше приходится остановиться. Загораживая добрую треть прохода, на массивном постаменте обнаруживается статуя. Бронзовый мужик в прикиде римского всадника, в два, а то и в три раза больше нормального человека, сидит на таком же здоровом Буцефале и гордо смотрит вперед. Моя медсестричка рассказывает мне, что данный персонаж - не кто иной, как князь Юзеф Понятовский, родственник польского короля. И что он, интересно, здесь делает? Заблудился, что ли?

- Мадмуазель, Вы, случайно, не знаете, каким ветром его сюда надуло? Или он во дворце жилье снимает?

Даша звонко смеется, но потом серьезнеет и посвящает меня в "дела давно минувших лет, преданья старины глубокой":

- Эту статую создал датский скульптор Торвальдсен по заказу польских магнатов Браницких еще в 1826 году. Но после польского восстания ее конфисковали, а потом, спустя несколько лет, император Николай I приказал было ее разбить и переплавить, но генерал-фельдмаршал Иван Федорович Паскевич упросил царя отдать скульптуру ему и поставил здесь, в парке, у дворца.

- Они, что, были друзьями? Насколько я помню историю, какой-то Понятовский собрал в Польше корпус и вместе с Наполеоном пошел на Русь.

- Да, и они не раз сражались друг с другом в Отечественную войну. Но, уважая достойного противника, князь Паскевич сохранил его скульптуру от уничтожения, что было, несомненно, благородным поступком… А вот те две пушки позади статуи были привезены из самого Карса после Турецкой войны…

Осматривая старинные орудия, замечаю внизу небольшую беседку, куда вскоре и направляемся. Типа, отдохнуть…

- Даша, помнишь, я тебе говорил, что твоему самураю подмога прибыла? - Достаю из кармана трофейный пистолетик. - Вот, зовут его Джон Мозес Браунинг. И, несмотря на свой маленький размер, он способен защитить в… разных неприятных ситуациях. Нужно только вот эту пимпочку сдвинуть вниз и нажать вот сюда. Предварительно направив ствол на того, кто тебе не нравится. Ну, потом я тебя научу, как им пользоваться…

- Денис, спасибо!.. Но я не могу принять его. - Моя милая, краснея от смущения, торопливо поясняет. - У нас в семье всем оружием заведует папа. Если он разрешит мне, только тогда…

- Хорошо, тогда я отдам пистолет ему и как он решит, так и будет… Но вот это ты можешь принять без разрешения родителей? - Из кармана появляется бархатный футлярчик с часиками.

Даша открывает коробочку, в восхищении, совсем по-девчоночьи, ойкает, двумя пальчиками берет маленький золотой медальончик и подносит к ушку.

- Тикают! - Произносит восторженным полушепотом, будто боясь заглушить это самое тиканье.

- Ага, и даже показывают точное время. Можете, мадмуазель, сравнить с башенными часами.

- Но ведь они очень дорогие!

- Ну, не дороже денег… Пару банков ограбил, вот и набралась сумма…

- Болтун!.. Болтун и врун!..

Моя медсестричка свободным кулачком попадает по плечу, и я тут же молю о пощаде:

- Дарья Александровна, смилуйтесь, Бога ради! Мне ж еще с германцами воевать, а Вы из меня инвалида вон делаете!.. Даша, можно я помогу одеть?..

Аккуратно застегиваю крохотный замочек на шее… Дашенька в знак благодарности чмокает меня, но моими стараниями это действо перетекает в очень длинный поцелуй…

После мы гуляем-обходим сам дворец, в котором по рассказам, оказывается, аж целых шестьдесят четыре комнаты, спускаемся по до боли знакомой мне дорожке к Лебединому озеру и идем смотреть его обитателей. Даша, исполняя роль радушного экскурсовода, щебечет без умолку, рассказывая мне о местных красотах и достопримечательностях. А мне в голову приходит, и никак не хочет уходить дикая мысль. О том, что ей тоже обязательно нужно рассказать кто я есть на самом деле… Но ведь страшно!.. Если бы мне не поверили доктор, Бойко, Дольский, я пережил это без особых эмоций. Но с Дашей… Если она мне не поверит, сочтет обманщиком, прогонит… Я же просто умру… Но и обманывать ее не хочу…

- Денис!.. Ты меня совсем не слушаешь?.. - Она капризно надувает губки. - Я тут рассказываю ему обо всем, а он и не думает на меня внимание обращать!.. Что с тобой?..

Все! Если самурай не знает, что делать, он делает шаг вперед… С места в пропасть! Вниз головой! На камни!.. Делаю глубокий вдох, будто действительно собрался куда-то прыгать…

- Даша, прости!.. Скажи мне, пожалуйста,.. тут есть где-нибудь такое место… Ну, чтобы никто не помешал разговору?.. Я должен сказать тебе что-то очень важное и серьезное…

Через несколько минут мы стоим на берегу Сожа возле самой кромки воды рядом с большой плакучей ивой. Один ствол лежит на песке почти горизонтально, другой образует как бы навес из длинных веток с листьями. Тихо… Тепло… Ни малейшего дуновения ветерка… Небольшие вытянутые облачка в небе и кустарник на той стороне окрашены нежно-розовым…

- Я здесь всегда сижу, когда хочется побыть одной, или нужно принять какое-то важное решение. - Моя ненаглядная серьезно смотрит прямо в глаза. - Для меня здесь - особое место…

Мандраж бьет не по-детски. С чего начать?.. Что говорить?.. Поверит ли?.. Блин! Вдох-выдох…

- Даша!.. Не знаю, поверишь ты мне, или нет… Я люблю тебя!.. Очень люблю, больше жизни!.. Ты для меня - все!.. И именно поэтому ты должна кое-что про меня узнать… И, молю тебя, поверь мне… Каким бы невероятным это не казалось…

Ее глазищи становятся очень пронзительными, прожигают насквозь. Все тело напряжено, натянуто, как тетива… Начинаю в который уже раз…

- Я, Журов Денис Анатольевич, одна тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, до недавнего времени был старшим лейтенантом Военно-Космических Сил…

Когда исповедь заканчивается, Даша еще полминуты смотрит на меня, или сквозь меня. Затем тихим спокойным голосом утверждает:

- Ты не обманываешь. Я умею различать, когда мне врут, а когда - нет… Но и то, что ты мне рассказал, настолько не укладывается в… Такого вообще не может быть… Но я еще в госпитале, когда тебя привезли… Ты в бреду шептал какие-то очень непонятные слова, я их даже записала и передала Михаилу Николаевичу… И еще… Я могу… В-общем, меня научили видеть душу человека…

- Старик Мартьяныч?.. - Не совсем кстати вспоминаю лесного отшельника.

- Откуда ты знаешь?! - Ее глаза изумленно распахнуты. - Кто тебе рассказал?..

- Сам он и рассказал. Мы у него были, когда от Ново-Георгиевска шли к своим. Раненого там оставили и сестру милосердия, она вызвалась присматривать за ним.

- И что, Целитель с тобой разговаривал?!

- Не только… Увел в святилище, там, наверное, загипнотизировал… Короче, он про меня все знает…

- …Тебе повезло… Так вот, в госпитале я видела в тебе две души… Одна хотела умереть, другая - наоборот… Теперь я понимаю, почему так было… Денис, пожалуйста, отойди немного в сторону, мне нужно побыть одной…

Даша поворачивается лицом к воде, прикладывает ладошки к вискам и замирает. Очень тихо, чтобы не потревожить, отхожу к тропинке, колотящимися руками достаю папиросу из портсигара, прикуриваю… Внутри головы какое-то натянуто-сосущее ощущение незаконченности, недоговоренности… Жду приговора… Папироса быстро заканчивается, окурок летит на песок, возвращаюсь обратно, спустя пару секунд слышу легкие шаги по песку… Даша подходит вплотную,.. обнимает за шею, и, глядя прямо в глаза, негромко произносит:

- Я люблю тебя, и мне все равно, кто ты и откуда…

Губы встречаются с губами и все звезды Вселенной начинают кружиться вокруг нас… Через какое-то время легкие сумерки достаточно внятно намекают, что нужно соблюсти правила приличия и проводить мое солнышко домой. Даша быстренько поправляет пришедшее в некоторый беспорядок платье, и мы двигаемся обратно. На тропинке вспоминаю, что не сделал главного на сегодня. Достаю из кармана бархатную коробочку с колечком, преклоняю перед Самой Прекрасной Девушкой колено…

- Дашенька! Ты выйдешь за меня замуж?..

Впадаю в ступор от того, что слышу… Даша весело смеется. Затем, видя мое состояние, объясняет:

- Денис, встань!.. Милый, вот теперь я точно верю в то… что ты мне рассказал!.. Да будет Вам известно, сударь, что просить руки барышни молодой человек должен у ее родителей!..

И, заставляя меня нагнуться, почти по-кошачьи мурлычет на ухо:

- Что же касается самой барышни, то по секрету скажу, что она ничуть не возражает…

Очередной долгий поцелуй, надеюсь, не последний на сегодня, как печать, скрепляет сказанные слова…

*

Утром снова в мастерских, и снова смотрим чертежи, разбираемся в деталях, спорим и дискутируем. В конце концов господа путейцы заявляют, что они лучше знают что и как можно сделать в их мастерских. И будет правильней, если я перестану темнить и недоговаривать, а, как заказчик, скажу что мне нужно от того, или другого девайса. После чего они уже сами сообразят технологическую цепочку без вмешательства одного подпоручика с… немного своеобразными для инженера-технолога взглядами на металлообработку и слесарное дело.

Вскоре Николай Ефремович убегает по своим делам, разговаривать становится немного легче. Тем более, что объявляется перекур и, мы с господином Филатовым идем в курилку, уважая право остальных на глоток чистого воздуха. Александр Михайлович снова цепляется любопытным взглядом за кобуру с люгером, и, наконец-то решается задать вопрос, не совсем, по его мнению, уместный.

- Денис Анатольевич, все хотел спросить, да не решался. Пистолет у Вас, насколько понимаю, трофейный, не покупной?

- Да, Александр Михайлович. Достался так сказать в наследство от одного колбасника.

- Не откажите в любезности, разрешите глянуть… Видите ли, молодой человек, являюсь страстным любителем оружия. А вот Парабеллум толком и не довелось видеть.

Да не вопрос, почему бы не сделать приятное хорошему человеку. Достаю пистолет, нажимаю на кнопочку, ловлю обойму. Я и так знаю, что патрон не досылал, но правила обращения с оружием вбиты на уровне подсознания. Снимаю с предохранителя, передергиваю рычаги затвора, нажимаю на спуск. Затем протягиваю люгер рукоятью вперед, положив сверху магазин. Инженер с загоревшимися глазами не осматривает, а прямо общупывает пистолет.

- Нет, ну надо же!.. Интересное решение!… А обработка-то какова!.. - С виду пятидесятилетний солидный дядя сейчас немного похож на мальчишку, заполучившего в свои руки долгожданную игрушку. - И как в руке лежит - прямо-таки шедевр искусства!.. Бой точный?

- Да, пока никто не жаловался, да и в будущем, думаю, никто не будет… Кстати, не подскажете, Александр Михайлович, где в городе оружейный магазин? Надо немного патронами разжиться. - Совсем из головы вылетело, что Дашин пистолет надо отстрелять. - Калибр шесть и тридцать пять.

- Это под жилетный браунинг? У Вас и такой есть?

- Да, только патронов - всего четыре штуки…

- Магазин есть, и даже не один. Позже расскажу, как до них добраться… А пистолетик неплохой. Только маловат он для мужской руки. - Александр Михайлович лукаво улыбается. - Не иначе, для "ля бэлль фам"?.. Ох, молодежь-молодежь… Ну-с, пойдемте, будем дальше разбираться с Вашим взрывателем.

- Да там и разбираться особо нечего. Шляпка гвоздя удерживается вилочкой на конце прижимной скобы, которая в свою очередь фиксируется проволочной шпилькой с кольцом…

После обеда в той же кафешке с теми же лицами, что и вчера, наношу визит в охотничий магазин по указанному адресу. И понимаю, что должен проставиться Александру Михайловичу по самое-самое! Нужные патрончики были в неограниченном количестве, - бери, сколько унесешь. Под это определение вполне вписалась цифра "сто". А дальше, игнорируя слова хозяина про патроны "девять мэ мэ Пара", стою и пытаюсь смотреть сразу в двух направлениях. На прилавке с короткостволом видны очертания Маузера, того самого, который "ка девяносто шесть". С кобурой-прикладом. А правее его в стойке для ружей с самого краешка стоит дробовик!.. Американский!.. Помповый!..

- Любезный, покажи-ка мне вот это ружье.

- Господина офицера интересует ружье Винчестера?.. Пожалте-с. Модель тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Магазин на пять патронов, двенадцатый калибр. Легкое перезаряжание, все детали изготовлены-с из закаленной стали. Благодаря открытому курку можно носить заряженное ружье без предохранителя-с… - Чувствуя мою заинтересованность, хозяин частит привычной для него скороговоркой, нахваливая товар. Который, собственно, в рекламе и не нуждается. Я сильно подозреваю, что у этого ружья будет только один недостаток - стоимость. Цену продавец попытается взвинтить до облаков…

- И сколько просишь за него?

- Совсем недорого, Ваше высокоблагородие! Всего-то сто тридцать шесть рубликов…

Вот ведь прохиндей! Я уже у него высокоблагородием стал, еще немного поторгуюсь, до превосходительства дотяну. Только цена уж больно кусачая. Насколько помню наши с Валерием Антоновичем разговоры, до войны такой ствол стоил сорок пять-пятьдесят… Значит, будем торговаться! И зайдем с другой стороны.

- Нет, дорого… А вон тот пистолет Маузера покажи мне.

"Торговец смертью" быстренько притаскивает К-96 и начинает тарахтеть по-новой:

- Очень точный и мощный пистолет образца 1908 года. Позволяет-с вести огонь до тысячи шагов-с. Имеет неотъемный магазин на десять патронов. Калибр 7,63 миллиметра. Прошу обратить особое внимание-с на предохранитель от случайных выстрелов, работающий и во взведенном, и в спущенном положении. Кобуру можно использовать, как приклад-с. Вы сделаете очень удачную покупку, господин офицер.

- И за сколько я могу ее сделать, уважаемый?

- Всего лишь за сто пять рублей. Но есть одна неувязочка… Я не могу продать его Вашему благородию без разрешения Вашего полкового командира-с.

Опять коэффициент "два с хвостиком"!.. Зеленое земноводное начинает потихоньку сдавливать шею, но ведь хочется! Да и надо!.. В конце концов, для отряда беру, а не играться… А насчет разрешения - это еще раз Валерию Антоновичу в ножки поклониться надо. Состряпал "на всякий случай", да еще за подписью начальника штаба армии.

- Не волнуйся, любезный, бумага имеется. Сколько у тебя Маузеров?.. Только два?.. Жаль. Мне больше надо… Да и дорого просишь. Придется в другом месте поискать…

После получасовых торгов все-таки становлюсь обладателем целой кучи оружия. Два пистолета и дробовик. По компромиссной цене. Я отдал немного больше, чем рассчитывал, а хозяин получил меньше, чем ожидал. Но сделал скидку за оптовую покупку и обещание заглянуть к нему еще раз, когда найдет такие же стволы в бОльших количествах. Почувствовав себя поставщиком Императорской армии, хозяин магазина от щедрот душевных даже презентовал брезентовый чехол для ружья и такую же охотничью сумку, чтобы сложить ящичек с приспособами для снаряжения патронов, банки с порохом и убойные элементы. Для эксперимента взял поровну картечи и самой крупной дроби, посмотрим, что эффективнее. Сверху поместились и оба маузера в кобурах.

Нагруженный всем этим богатством, несусь обратно в мастерские тюнинговать, в смысле, укорачивать винчестер. Но по прибытии натыкаюсь на полное непонимание момента со стороны инженеров-путейцев.

- Денис Анатольевич! Для чего Вы покупали такое дорогостоящее ружье, да еще хотите его тут же испортить? - Александр Михайлович в полном недоумении. - Если укоротить ствол… Вы представляете, какой разброс картечи получится? Невозможно же будет сделать прицельный выстрел!..

- Мне это как раз и нужно!..

- Но для чего? Объясните мне, будьте так любезны!.. Конструкторы бьются над тем, чтобы повысить кучность, а Вы хотите свести их усилия к нулю! Да еще на таком шикарном образце!..

- Саша, подожди, не горячись. - Михаил Семенович пытается успокоить своего коллегу. - Насколько я понимаю, наш юный друг имеет для этого веские причины, но почему-то не хочет нам говорить об этом.

- Простите, господа, но это долго объяснять. Просто мне нужен некий ручной аналог секретной гаубицы Шувалова.

- … Ага… Вы, молодой человек, хотите,.. как это говорят артиллеристы?.. Бить по площадям? - Прозоров начинает врубаться. - Кстати, Сашенька, почему бы не пригласить Дениса Анатольевича съездить с нами на дачу? Ведь и так, и так собирались. Пусть возьмет с собой ружье, и там на месте покажет что к чему… Ба, а что у Вас в сумке, господин хороший!? Судя по очертаниям - не иначе, Маузеры!

- Да, Михаил Семенович, именно они. Прикупил для, так сказать, казенных нужд. - Пока объясняю, в голову приходит еще одна "гениальная" мысля. - Кстати, насчет них тоже есть задумка…

- Стоп! Стоп! Стоп!.. Денис Анатольевич, ради Бога, остановитесь! У меня скоро голова пойдет кругом от Ваших идей и задумок! - Александр Михайлович пытается воззвать к моему разуму. - Давайте делать все по порядку…

- Саша, ты - как хочешь, а я приглашаю молодого человека в субботу с нами. - Михаил Семенович, улыбаясь, смотрит на своего друга. - Ты же, надеюсь, не откажешься пострелять из маузера, парабеллума и других занятных штуковин… Патроны, разумеется, за наш счет, Денис Анатольевич!

- Конечно, Михаил Семенович, к Вашим услугам. И благодарю за приглашение.

- Ну, раз ты уже все решил диктаторским способом, Миша, мне не остается ничего, кроме, как согласиться. - Филатов тоже улыбается. - Ну, что ж, пойдемте, господин хороший портить новое ружье неизвестно ради чего. А потом, как старые охотники, поучим Вас снаряжать патроны…

После "ампутации" винчестер превратился в достаточно компактную игрушку длиной чуть больше метра. Учитывая, что ствол с магазином отделяются "легким движение руки", имеем агрегат даже для скрытого ношения в городе. Заодно и лишний ствол пойдет на стержневой миномет, и для хвостовиков диаметр уже будет известен. Поглядывая на часы, под руководством господ инженеров потренировался в релоадинге, накрутил два десятка патронов для дробовика. Затем, в очередной раз глянув на часы, быстренько попрощался с путейцами и усвистал в госпиталь через транзитный пит-стоп в гостинице. Управляющий снова немного охренел от того, что ему предстояло хранить в сейфе, но принцип "клиент всегда прав" уже вовсю действовал и я, уже без всякого смертоубийственного железа мчусь на лихаче на улицу князя Паскевича.

Прибываю вовремя, как и договаривались, к шести. То есть с зазором в десять минут. "КПП-шник" после вчерашнего узнает в лицо, свободно прохожу к корпусу и включаю режим ожидания. Не выпуская из поля зрения входные двери, нахожу курилку, машу рукой, мол, сидите, бойцам в госпитальных халатах, поднявшихся при моем приближении. Закуриваю и слышу сзади:

- Дозвольте обратиться, Вашбродь!

Оборачиваюсь и вижу давешнего бойца, который вчера очень радостно улыбался. Вроде, где-то я его видел… Только сразу вот и не припомню.

- Что хотел, служивый?

- Прощеньица просим, Вашбродь, не узнаете меня?.. Вы к нам приезжали, в разведку ходили, там у Вас ешо казака в плен взяли, так Вы его отбивать ползали…

Точно!.. Тот самый ефрейтор, которому по ушам ездил насчет земли и у которого потом лопатки брал!..

- Ефрейтор Пашкин, кажется?

- Так точно, Вашбродь, он самый… Тока уже младшой унтер-офицер.

- Ну, молодец, растешь, скоро, наверное, фельдфебелем станешь,.. или прапорщиком. Жетонов-то много насобирал?

- Десятка с два будет, за то лычки и получил. Мы ж опосля Вашего разговору с мужиками переговорили, да и стали ползать к колбасникам за всяким хабаром. Винтовки, патроны, гранаты,.. ну и так, по мелочи… - Видя удивленный взгляд, спешит оправдаться, дабы не обвинили в мародерке. - Один раз для смеху ентот, как же его,.. пантенфон притарабанили с пластинками, ротному отдали. Дык потым к нам господа офицеры стали приходить, деньгу предлагать, мол, кому биноклю нада, кому вон пистоль, как у Вас, кому ешо чаво… Даже богатеть некоторые стали. А германцам, видать, надоела ента канитель, оне наши окопы из пушек среди бела дня поровняли. Вот я сюда-то и попал…

- Ну, живой, с руками-ногами, - значит, счастливчик ты, унтер.

- Я… Эта, Вашбродь,.. хотел по выписке к Вам попроситься… Ежели дозволите… Ой, звиняйте, Вашбродь, тама Ваша барышня появилась…

- Добро, завтра договорим. - Хлопаю бойца по плечу и на всех парах несусь к моей милой медсестричке…

Мы с Дашенькой идем по городу и играем в только что придуманную нами игру. Началось все с того, что мне удалось уговорить ее зайти в бывшую турецкую, а ныне, на волне патриотизма переименованную в восточную, кондитерскую. Пока ожидали кофе с пирожными, моя милая хитрым полушепотом поинтересовалась, что на этом месте будет, в смысле, было в мое время. Фраза "Детский мир" вызвала легкое недоумение, пришлось объяснять, что это такой магазин только для детей, где можно купить все, начиная от пеленок и подгузников и заканчивая набором первоклассника.

Расправившись со сладостями, мы прошли немного по Миллионной, и, не дойдя совсем чуть-чуть до "Русского трактира" моя милая показала двухэтажное здание женской гимназии, в которой училась. На что пришлось возразить, что это совсем не гимназия, а политехнический техникум имени Галины Докутович, и стоит он не на Миллионной, а на Билецкого. Потом мы постояли пару минут перед "дедушкой" моего родного дома, затем полюбовались Троицкой церковью, на месте которой должна вырасти гостиница "Сож". Потом неспешным шагом гуляем еще квартал и начинаем спорить, как правильней назвать место, куда мы попали: Городской бульвар, или Пионерский скверик. Придя к выводу, что сейчас еще даже и пионеров-то нет, решаем остановиться на традиционном названии, а заодно присесть на скамеечку в укромном уголке, где нас никто не видит. Для важного, как очень серьезно было сказано, разговора.

- Денис, послушай меня, пожалуйста… Дело в том, что… - Моя красавица замирает на половине фразы, долго собирается с духом, и, наконец, выпаливает. - У меня есть жених… Подожди, послушай меня, мой хороший!.. Это - не мое решение, я не хочу!.. Это мама пытается устроить мою жизнь так, как ей кажется лучше и меня абсолютно не слушает… Но люблю я тебя!.. Мне никто, кроме тебя не нужен!..

Медленно прихожу в себя после такого известия… Даша, прижав руки к груди, смотрит на меня своими огромными глазищами, в которых плещутся отчаяние пополам с испугом… И что-то еще… Немой вопрос… Вдох-выдох, медленно считаем до десяти…

- Солнышко мое… Я люблю тебя, и я очень хочу, чтобы ты стала моей женой… И чтобы у нас была целая куча ребятишек, таких же красивых, как их мама… И с такими же рыженькими кудряшками…

- И таких же смешных хулиганов и проказников, как их папа! - Дашенька расслабленно прижимается ко мне, пряча радостное и залитое смущенным румянцем лицо. - Я… Я боялась, что ты мне не поверишь…

- Любимая, мне достаточно видеть твои глаза… - Нежно целую зажмуренные веки. - В них я всегда найду ответ на любой вопрос. Ой, а что это за слезки?.. Кстати, а ты не знаешь поблизости укромное местечко с легким, желательно, песочным грунтом?

- Нет… А зачем?.. - Даша недоуменно смотрит на меня.

- Ну, как… Порубаю этого жениха в капусту и прикопаю где-нибудь…

Несколько секунд ступора, за время которых пытаюсь перейти к активным действиям, затем следует вполне ожидаемый ответ:

- Скоморох!.. Болтун!.. И… И… Денис!.. Ну, перестань!.. Ну, люди же вокруг!..

- Где? - Нарочито кровожадно оглядываюсь по сторонам.

- Шут гороховый!.. Милый, ну, давай поговорим серьезно!

- Я весь - внимание, мадмуазель!.. Ну, все, все… Молчу и слушаю… Моя повелительница…

Моей ненаглядной нужно несколько секунд, чтобы поправить прическу и собраться с мыслями.

- Завтра у нас дома состоится что-то вроде званого вечера, мама очень любит музыку и устраивает такие посиделки довольно часто. Людей будет немного, наша семья, мои крестные, Маша, ну ее ты знаешь… Но мама обязательно притащит его… Ну, жениха… Вольдемара… Чтобы он меня завоевывал… В-общем, я хочу завтра познакомить тебя со своими родителями… Ты не против?..

- Дашенька, нет, конечно, я и сам собирался попросить тебя об этом. И даже приготовил небольшие подарки по случаю знакомства. И тебе, кстати, тоже…

- Какие? Скажи, если не секрет!

М-да, любопытство - это основная черта всех женщин без исключения. Начиная с Пандоры.

- Скажу. Твоему папе - инженерный справочник, там всякие формулы и таблицы на все случаи жизни, маме - последний сборник модных романсов с нотами и стихами.

- Это хорошо, вполне подойдет для завтрашнего вечера. - Даша вдруг смотрит на меня изумленным взглядом, который тут же немедленно превращается в подозрительный. - Подожди!.. А откуда ты знаешь, что папа - инженер?.. Ну, с романсами еще понятно, такое внимание будет приятно любой даме, но про папу я тебе, кажется, ничего не говорила!.. Ты кого-то расспрашивал про меня!?.. Денис, скажи мне, пожалуйста! Откуда ты это знаешь?..

Вот ведь влип!.. Блин, и что теперь делать?.. Правду, только правду и ничего, кроме правды?.. Придется, однако.

- Михаил Николаевич рассказал капитану Бойко, а тот, в свою очередь, мне.

- Но зачем!? Нельзя было у меня самой спросить?

- Во-первых, ты тогда уже уехала, а во-вторых, Валерий Антонович - мой начальник, и по службе должен знать с кем общаются его подчиненные. Тем более, что рапорт с просьбой о разрешении на женитьбу нести ему.

- Как это глупо! Чтобы людям пожениться, нужно подписанное кем-то разрешение! Да еще и, как я слышала, одобрение офицерского собрания. А если оно такого не даст?..

- Солнышко мое, дадут, и с превеликим удовольствием. И никуда не денутся…

- Нет, ну а вдруг?! - Даша снова собирается испугаться.

- Тогда мы с тобой тайно обвенчаемся. Хоть завтра…

- Денис, ну подожди!.. Ну, мы же недоговорили!.. Ну, что ты делаешь?..

- Как что!? Репетирую свадебный поцелуй!.. Ай!..

- Будешь хулиганить, еще раз получишь!.. Ну, все, милый, давай поговорим серьезно!.. Я хочу, чтобы ты завтра спел несколько романсов, которые еще никто не знает. - Дашенька хитро и заговорщицки улыбается. - Ну, примерно, как те стихи, которые ты читал в госпитале. Из того же неизвестного альманаха.

- Хорошо, только нужен аккомпанемент. У тебя же дома фортепиано, да?.. А за сутки я всяко не смогу научиться играть на нем. Нужна гитара.

- А я уже знаю, где ее взять! - Довольная своей придумкой, гордо объявляет моя милая. - Сейчас мы пойдем в Максимовский парк, это - рядышком, и там я, вернее, Маша познакомит тебя со своим кавалером. Только сначала ты выполнишь свое обещание!.. И не делай удивленное лицо, ты не рассказал еще про один подарок!

- Но если я сейчас расскажу, никакого сюрприза уже не будет!

- Рассказывай немедленно, или я обижусь! - Даша отворачивается и надувает губки, затем звонко хохочет. - Видел бы ты себя сейчас со стороны!.. Ну, Денис, расскажи!.. Я же умру от любопытства…

- Хорошо! В большой красивой коробочке лежат маленькие красивые коробочки, а в них - кофе в зернах и разные пряности… Я очень соскучился по твоему кофе…

- Завтра я сварю тебе самый-самый лучший кофе! А сейчас пойдем искать Машу и ее кавалера…

Парк находится на месте будущего стадиона "Гомсельмаш", и доходим до него мы очень быстро. Дашенька тянет меня по аллеям, густо обсаженным деревьями к условленному месту на краю крутого склона с прекрасной панорамой на реку. Там, на скамейке, накрытой кронами двух деревьев, как крышей беседки, сидят и болтают Мария Егоровна и ну очень худощавый молодой человек в форме с серебристыми узенькими погончиками. Представляемся друг другу, доходягу зовут Павлом Игнатовичем, с его слов можно просто Павлом, и является он зауряд-врачом в госпитале, где работают барышни. В ответ тоже разрешаю именовать себя без отчества, тем более, что почти ровесники. Быстренько проходим первую фазу светского разговора ни о чем, затем Даша излагает просьбу одолжить гитару на несколько дней для одного очень важного дела. Которая подкрепляется достаточно красноречивым Машиным взглядом, после чего доктор моментально капитулирует и предлагает отправиться за инструментом к нему на квартиру прямо сейчас. Что всеми принимается на ура.

На полпути навстречу попадается веселая, скорее всего только что из кафешантана, компания земгусаров. С которыми, как оказывается, все, кроме меня знакомы. Идущая впереди тройка весело ржет, завидев нас, затем с явной насмешкой здороваются:

- Здравствуйте, Мария Егоровна! Здравствуйте, доктор! Как здоровьице ваше? Что-то вы рановато домой собираетесь. Или доктору пора в постельку, а, Мария Егоровна? Снова неможется?

Последние фразы сопровождаются недвусмысленными улыбками. Затем внимание переключается на нас с Дашей.

- О, и Дарья Александровна здесь?.. Вольдемар! Иди сюда быстрее!..

К ним присоединяются еще три человека. Вольдемаром оказывается достаточно большой детинушка с уже наметившимся пузиком и погонами подпоручика от Земгора, то бишь, губернского секретаря, который тут же вступает в разговор.

- Добрый вечер, милейшая Дарья Александровна! Как я счастлив этой случайной встрече!.. А кто это тут с Вами?..

Дашенька, зардевшись от волнения, тревожно смотрит на меня. Чуть заметно киваю ей, мол, все понял, кто это и что это… Блин, а это чучело слишком уж нагло лыбится во все свои тридцать два зуба. Я б тебе сейчас прикус откорректировал так, что потом никакой стоматолог не поможет! Но пока нельзя… Добро, сделаем по-другому.

- А вы кто такие, чтобы я вам представлялся?

- Вольдемар Аристархович Трунович. С кем имею честь?.. - Чинуша протягивает руку.

Откуда я знаю с кем и в какой извращенной форме ты свою честь имеешь, придурок?..

- А эти людишки тоже с вами?

- Как вы смеете?! Мы - служащие Гомельского отделения Союза городов!

- А-а! Извините, господа, я просто смотрю, тут ряженых много… На карнавал спешите, да? - Наверное, хватит над ними прикалываться, а то еще обидятся, плакать будут. - Денис Анатольевич Гуров. Подпоручик Русской армии.

Земгусар так и стоит до сих пор с протянутой рукой… А ничего такая грабля, внушительная. И сам по себе он, наверное, из тех, про которых говорят, что "Бог силушкой не обидел", и еще "сила есть, - ума не надо". Похож на медведя. Только не на грозного Хозяина Леса, а на Михал Потапыча, который на ярмарках за кружку пива и рыбинку танцует вовсю. Не оброс еще хищной воинской статью, не умеет, мгновенно сконцентрировавшись из расслабленного состояния, нанести неотвратимый удар, силой своей привык больше бахвалиться, чем по делу использовать.

Протягиваю свою руку для рукопожатия. Судя по встревоженным взглядам барышень и доктора и довольным ухмылкам "гусарства", предстоит игра в "Кто сильнее"… Ну, что ж, посмотрим. Может и получится у него что-то, хотя он за всю жизнь раз пять, наверное, отжался против моих ежеутренних четырех подходов по пятьдесят-семьдесят, и самодельный эспандер из трофейной авторезины на автопилоте не тискает целый день…

Так, молодец, хорошо жмешь, мощно. Только вот незадача-то, - не жмется рука. А все потому, что пальцы сложены по-особому, лодочкой. Давай, давай, тужься, я подожду. В глазах предвкушение победы сменяется озадаченным выражением. Хватка начинает ослабевать… Пора!.. Коротким движением нажимаю точку под основанием большого пальца противника, рука чуть дергается, моментально выгибаю его ладонь наружу и сжимаю!.. Вот, сейчас будет больно… Теперь - БОЛЬНО!.. А теперь - ОЧЕНЬ БОЛЬНО!!!

Вольдемар начинает кривить рот, глазки совсем-совсем грустные… Ладно, как там? "Не загоняйте крысу в угол"?.. Не будем…

Отпускаю руку, вежливо улыбаюсь всей компании:

- Счастливо оставаться, господа! Нам пора… Всего наилучшего, берегите себя!..

До нужного дома добрались за полчаса прогулочного шага. Пока наши барышни колдовали над приготовлением чая, вышел покурить на крылечко, где меня и догнал Павел. Неизвестно в чем оправдываясь и смущаясь, объяснил, что только месяц назад у него закончился карантин по тифу, и попросил не принимать во внимание некоторую скудость угощения… Тиф? Понятное дело, больных выхаживал, да сам и подхватил… Ха, чудак-человек! Как будто я сюда его обжирать пришел!.. Мы же все равно в лавку по пути заскочили, за неимением кондитерской, сушек-баранков прикупили, чтобы зубы ломать удобней было.

А так, в жизни часто бывает, встретишь человека, и сразу понимаешь, что он - свой. А то, что хилый, очкарик и "ботаник", - так это ни ему, ни Маше, которая смотрит на него влюбленным взглядом, не мешает. А остальным - что за дело?..

Заполучив в процессе чаепития гитару в руки, быстренько настроил и… стал тормозить. Что же такого им спеть?.. Ладно, начнем с Малинина…

В-общем, к концу второго часа, несмотря на несколько чашек чая, голос начал садиться. Посему жюри выбрало из всего прозвучавшего самые лучшие, по их мнению, романсы и дало добро на их исполнение. Разумеется, для Паши и Маши была озвучена версия о поэте и музыканте-самоучке, который в перерывах между боями пишет вот такие шедевры. Один из них пришлось даже сразу перенести на бумагу, и разбить на мужскую и женскую партии.

Дашенька пообещала выучить слова к завтрашнему вечеру и, попрощавшись с гостеприимным хозяином а также, судя по всему, почти хозяйкой, мы отправились восвояси. Подойдя почти к самому дому, останавливаемся рядом с раскидистой липой, чтобы как следует попрощаться, но как только пытаюсь обнять мою красавицу, сверху наподобие гласа Божьего раздается любимая дразнилка всех времен и народов "Тили-тили-тесто, жених, да невеста! Поехали купаться, стали целоваться!" в исполнении ехидного, не совсем взрослого голоса. Резко разворачиваюсь навстречу звуку, Даша, испуганно ахнув, хочет спрятаться у меня за спиной. Но тут же останавливается и сердито требует у потемневшей в сумерках листвы:

- Сашка, негодный мальчишка! А ну-ка, слезай сейчас же!.. Ну, я тебе задам!..

Ветви раздвигаются, на землю с высоты полутора человеческих ростов лихо спрыгивает парнишка лет тринадцати в гимназической форме, но без фуражки. Отскакивая от нас на пару метров, он здоровается "Здравствуйте, господин офицер!", потом показывает моей милой язык.

- Это мой младший брат Саша. - Дашенька смущенно шепчет мне на ухо. Оно видно и без пояснений. Даже в тусклом свете ближайших окон, разбавленным густыми сумерками, видны такие же рыжие волосы, да и лица очень похожи.

- Александр Александрович! - Важно представляется отрок.

- Денис Анатольевич. - Соблюдаю в ответ правила вежливости, стараясь не рассмеяться. - Очень приятно, сударь. А не подскажете, молодой человек, с каких это пор у настоящих мужчин принято вот так подшучивать над барышнями?

- Так она же - моя сестра. - С непонятной мне логикой уверенным тоном парирует юное создание. - Между прочим, Даша, я тебя уже полчаса, наверное, жду здесь.

Он стреляет глазами в мою сторону, и продолжает:

- К нам заезжал… Этот… Воль-де-мар Арис-тар-хо-вич. Разговаривал с мамой. Вот я и побежал тебя предупредить… Ладно, прощайтесь. - Он демонстративно отворачивается.

Дашенька привстает на цыпочки, шепчет мне на ухо "Завтра - как договаривались" и тихонько касается моих губ своими. Еле успеваю ей ответить, и потом провожаю взглядом стройную фигурку, идущую рядом с братом, до самой калитки. Затем, неизвестно чему улыбаясь, шагаю в гостиницу. Готовиться к завтрашнему. Тем более, что в мастерских я пока не нужен…

В назначенное время подкатил на извозчике к госпиталю, забрал обоих барышень и мы уехали на известную уже квартиру. "Наш" доктор Паша не смог уйти раньше, но обещал появиться через часок. По приезду происходит торжественное вручение подарка. Барышни открывают коробочки, охают, ахают, принюхиваются с блаженствующим видом к пакетикам, затем начинают колдовать над всем этим богатством с применением кофейной мельнички и небольшой бульотки - этакого мини-самоварчика на три-четыре персоны. Смакуем первую чашечку кофе и принимаемся за репетицию, бесконечно продолжающуюся все время, пока не наступает пора ехать…

Стоя на крыльце, последний раз оглядываю себя на предмет соответствия. Дашенька рядом, немного волнуется, но старается не показать вида. Маша за компанию тоже немного на взводе. Заходим, сзади хлопает дверь, обратного пути нет… Оставляю на вешалке фуражку, шашку отстегиваю и вешаю рядом. И в этот момент в прихожую с шумом влетает рыже-пегий спаниель и, замерев, начинает очень внимательно изучать меня. Блестящий влажный нос так и впитывает новые для него и одному ему понятные запахи, в глазах ясно читается сомнение, насколько безобиден чужак. Потом вдруг, словно учуяв что-то важное и понятное только ему, принимает решение и, виляя хвостом, пробует облизать подставленную ладонь. Затем так же быстро исчезает, как бы приглашая за собой.

Вместе с Дашей прохожу по темному коридору, перед входом она находит мою руку и сжимает ее. Еще шаг, и попадаю в комнату, посередине которой стоит большой овальный стол, за которым сидят… Ой же, дурень!.. Вот же тормоз в погонах!.. В какое место засунул свою хваленую чуйку и забыл потом вытащить?!.. Ведь все же с самого начала было видно, как на ладони!.. Вот это вляпался!..

Половина людей за столом мне знакомы! Господа Филатов и Прозоров, как я понимаю, с супругами!.. Первый пребывает в таком же ступоре, что и я, второй уже громко хохочет над всеми нами. Их спутницы пока не понимают, в чем дело, и не знают, как себя вести, но вот чуть полноватая дама с пышной прической, сидящая рядом с Александром Михайловичем, уже неприязненно поджала губы. И проснувшаяся, наконец, интуиция подсказывает мне, что именно она - Дашина мама и моя будущая теща!

- Вот это анекдот!.. Ну, здравствуй, крестница! Ну, учудила!.. - Михаил Семенович уже обнимает немного растерявшуюся Дашу, затем протягивает мне руку. - Здравствуйте, Денис Анатольевич!.. Нет, ну, расскажи кому, - не поверят!.. Ха-ха-ха!..

- Добрый вечер! - Пожимаю руки ему и подошедшему Александру Михайловичу, делаю короткий поклон дамам, щелкая каблуками.

- Разрешите Вам представить Дениса Анатольевича Гурова! - Хозяин дома, весело улыбаясь, обращается к дамам, затем происходит обратный процесс. - Моя супруга, Полина Артемьевна…

- И моя дражайшая половина, Ольга Петровна! - Подхватывает эстафету Михаил Семенович. - И позвольте представить Вам… э… нашего общего знакомого, Вольдемара Аристарховича.

Ёперный театр! И как я его сразу не заметил?.. Земгоровец сидя за столом, пытается прожечь во мне дырку испепеляющим взглядом.

- А мы с Вольдемаром Описторх… пардон, Аристарховичем уже знакомы! - Улыбаюсь как можно вежливей, подхожу и протягиваю руку этой куче мяса. - Здравствуйте, уважаемый!..

Ненависть в глазах конкурента смешивается со страхом, лапу свою тянет как-то неохотно, робко. Ты, что же, думаешь, я тебя сейчас прилюдно унижать буду? Не боись, солдат ребенка не обидит, как говаривали когда-то в Можайке. Хоть этот ребенок и весит чуть ли не в полтора раза больше…

Даша с подругой решают заняться приготовлением кофе, а я еле успеваю закончить официальную часть, преподнеся приготовленные подарки. И справочник, и нотный сборник принимаются благосклонно, к явно видимому неудовольствию земгусара. Но получить удовольствие от этого зрелища мне не удается потому, что Полина Артемьевна начинает допрос с пристрастием, имея Ольгу Петровну в качестве сменного следователя, да и господа путейцы с интересом слушают мою автобиографию…

Родился и вырос в Томске… Папа - смотритель гимназий… Нет, братьев и сестер нет, единственное чадо у родителей… Да, образование высшее, инженер-технолог, так сказать, широкого профиля… Почти год назад закончил школу прапорщиков и попал на фронт… Да, был контужен, и в госпитале познакомился с Вашей замечательной дочерью, Полина Артемьевна… Командую пехотной ротой, которая в данный момент прикомандирована к штабу 2-й армии… Сейчас в Гомеле в командировке, выполняю специальное задание командования…

Тут меня прерывает Александр Михайлович и рассказывает интересующимся о плодотворном сотрудничестве мастерских с этим, несомненно, толковым молодым человеком. Михаил Семенович с важным видом сообщает, что если бы была возможность, немедленно забрал бы данного господина в свою епархию и сделал его своей правой рукой… Насколько я понимаю, против женской солидарности начинает работать мужская. То, что оба папы, и родной, и крестный за меня, придает уверенности. Осталось мамам понравиться… И не только!..

Внезапно чувствую чей-то пристальный взгляд. Ага, а самую главную даму я и не заметил. На диване, вальяжно развалившись, лежит пепельно-серая, с едва заметными темными полосками, очень пушистая кошка. И оценивающее смотрит огромными янтарными глазищами на новое существо в помещении, прикидывая: то ли признать в нем индивидуума, то ли счесть частью интерьера. Заметив мой взгляд, презрительно прищуривается и начинает демонстративно вылизывать свой "лисий" воротничок. Затем грациозно спрыгивает со своего места и, подняв трубой неимоверно пышный хвост, идет по своим кошачьим делам, но маршрут выбирает так, чтобы оказаться возле моего стула. Протягиваю навстречу ей руку, не обращая внимания на предостерегающий возглас хозяйки, проговариваю в уме кодовую фразу из Киплинга "Мы с тобой одной крови, ты и я"… Шевеля длинными усами, кошка обнюхивает пальцы, затем "бодает" мою руку и, мурлыча, подставляет спинку - типа, погладить.

- Да где ж это видано?! - Полина Артемьевна не скрывает удивления и разочарования. - Муня! Муничка!.. Ну, ладно, Бой не лает из мужской солидарности, но ты-то!..

Её Пушистое Величество невозмутимо выслушивает старшую подругу и идет дальше, грациозно виляя "штанишками" на задних лапах.

В словесной баталии наступает перерыв, моя милая зовет всех ознакомиться "с новым рецептом", нарочито демонстрируя подаренный ларчик. После чашечки очень вкусного и ароматного кофейку противник меняет тактику. Наступает концертно-музыкальная часть вечера. На столе появляется большая ваза, в которой сложены конвертики-фанты с заданиями. По давно установившимся, как было объяснено новичку, условиям вытащивший фант должен продекламировать, сыграть, или спеть на заданную тему. Первыми начинают дамы старшего поколения и под фортепиано красиво и с чувством выдают "Отцвели уж давно хризантемы в саду", заполучив фант про цветы. Потом настает очередь господ инженеров, которые, ничтоже сумняшеся, подгоняют "Хас-Булат удалой", исполненный а-капелла, под тему Кавказа. Вольдемар стартует третьим, вытаскивает "Цыган" и сочным, хорошо поставленным баритоном выдает сначала "Очи черные", затем после минутного перерыва новомодный "Вы меня пленили". Выслушав непродолжительные вежливые аплодисменты, победно смотрит на меня. Типа, твоя очередь. Все остальные с интересом следят за моими действиями. Достаю из конвертика листок бумаги, на котором написано "Божественное"…

Ну, это мы запросто. Михаил Семенович передает мне гитару, ловлю Дашин ободряющий взгляд…

- Песня, которая прозвучит, еще неизвестна широкой публике. Прошу не судить строго… - Пальцы, разминаясь, пробегают по струнам, звенит перебор…

Дай Бог слепцам глаза вернуть и спины выпрямить горбатым,

Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть, но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай Бог не вляпаться во власть и не геройствовать подложно

И быть богатым, но не красть… Конечно, если так возможно.

Я, безусловно, ни разу не Малинин, но стараюсь изо всех сил. И, похоже, получается. Александр Михайлович беззвучно отбивает такт ладонью по столу, дамы перестали шушукаться с Михаилом Семеновичем и внимательно вслушиваются в слова, Даша неотрывно смотрит на меня, крепко сжимая руку подруги. Только Вольдемар зыркает сычом со своего места, лелея во взгляде ревность и ненависть к наглому выскочке…

… Дай Бог лжецам замкнуть уста, глас Божий слыша в детском крике.

Дай Бог найти живым Христа - пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест - бескрестье мы несем, а как сгибаемся убого,

Чтоб не развериться во всем - дай Бог ну хоть немного Бога.

Дай Бог всего всего всего и сразу всем, чтоб не обидно.

Дай Бог всего, но лишь того, за что потом не будет стыдно…

Последние аккорды, первые аплодисменты, причем больше всех стараются барышни Даша и Маша. Полина Артемьевна удивленно смотрит на меня, затем задает недоуменный вопрос:

- Денис… э… Анатольевич, откуда сие?! Я до сих пор не слышала этого романса! Подскажите, будьте любезны, автора данного чуда!..

Я, конечно, могу назвать Раймонда Паулса и Евгения Евтушенко, но эти имена никому ничего не скажут. Придется брать на себя грех плагиата.

- Простите великодушно, но это - не моя тайна, я дал слово. Единственное, что могу сказать - кроме Вас ее слышал только еще один человек.

- Но… Но Вы можете записать мне слова и ноты? - В голосе звучит надежда на благоприятный ответ. - А что-нибудь еще можете исполнить?

- Конечно, всегда к Вашим услугам… - Быстренько перебираю в уме наиболее подходящий вариант. - Пожалуйста, на ту же заданную тему…

Где взять мне силы разлюбить

И никогда уж не влюбляться,

Объятья наши разлепить,

Окаменевшими расстаться?

О, как вернуться не успеть,

О, как прощенья не увидеть,

То, нестерпимое, стерпеть,

Простить и не возненавидеть?

А Бог молчит. За тяжкий грех,

За то, что в Боге усомнились,

Он наказал любовью всех,

Чтоб в муках верить научились…

Кажется, нравится!.. Во всяком случае, слушают очень внимательно. И одобрительно…

… Но ты божественна была,

До исступленья совершенна.

Надежду только обожгла.

И вот молюсь самозабвенно.

Пусть крест мой вечный - тень ее

Меня преследует до тленья.

О, дай мне ночью воронье

Пусть исклюет мои сомненья…

На этот раз аплодисменты слились с грохотом в прихожей, откуда вскоре появляется Александр-младший, только что вернувшийся с прогулки. С пылающими ушами и примерно таким же румянцем на хитрой физиономии.

- Там… На вешалке шашка… Она упала… Нечаянно… Я обратно повесил…

Ага, как же, как же! Скорее всего, вьюнош захотел посмотреть "Аннушку" и устроил тарарам.

- Саша, как можно быть таким неуклюжим?! - Хозяйка все же не рискует устраивать разнос на людях и продолжает уже в более спокойном тоне. - Познакомься с нашим гостем, Денисом Анатольевичем…

- А мы… х-р-м-х… - Парень вовремя соображает, что не стоит иногда говорить всего, что знаешь. - Здравствуйте, позвольте представиться: Александр Александрович Филатов, гимназист.

- Денис Анатольевич Гуров, офицер. - Знакомлюсь с ним по второму разу. - Не пострадали, Александр Александрович, ничего не ушибли, не порезались? Шашка у меня, как бритва заточена.

- Да, я трогал - острая… - Собеседник сконфуженно умолкает под общий смех.

- Александр! Это же не только оружие, но и награда! Ты же видел темляк! - Это уже папа начинает сеанс воспитания. - Нельзя же без дозволения!..

- Ничего страшного, не ругайте молодого человека! - Вступаюсь за парня. - Тяга к оружию почетна для мужчины… Но запомните, Саша, немного чести носить его и не уметь пользоваться. И тем более щеголять напоказ.

- Пока вы там болтаете о всякой всячине, будьте любезны, передайте гитару. - Вольдемар решает обратить на себя внимание и начинает вполголоса, но так, чтобы все слышали, мурлыкать какие-то залихвастские куплетики…

…Объясненья бурные,

И слова амурные,

И признанья нежные до самого утра.

Сборы кончаются,

Парочки прощаются,

Ох, до чего короткая военная любовь…

- Вольдемар Аристархович, если уж взяли в руки инструмент, спойте что-нибудь поприличней! - Михаил Семенович досадливо морщится от этого шедевра. - Вы еще мужицкие частушки тут бренькать надумаете!..

Земгусар с недовольным видом замолкает, затем заводит "Белой акации гроздья душистые". Первый раз, еще в госпитале услышав этот романс, чуть не выпал в осадок. И сейчас певун выводит про то, что:

"Помнишь ли ночью средь белых акаций

Трели неслись соловья.

Нежно прильнув, ты шептала мне, томная:

"Верь, навсегда я твоя".

А в мозгу по ассоциации с мелодией всплывает слышанное в каком-то кино:

Слушай, товарищ, война началася.

Бросай свое дело, в поход собирайся.

Смело мы в бой пойдем за власть Советов!

И как один умрем в борьбе за это".

А вообще, гениальный прием - на старую, известную всем музыку положить новые слова…

Просто и доходчиво… Ага, пару раз хлопаю из вежливости. А затем забираю гитару и начинаю свой вариант…

… Целую ночь соловей нам насвистывал,

Город молчал, и молчали дома.

Белой акации гроздья душистые

Ночь напролет нас сводили с ума…

Последние две строчки подхватывают Дашенька с подругой, и дальше мы импровизируем на два голоса…

… Сад весь умыт был весенними ливнями,

В темных оврагах стояла вода.

Боже, какими мы были счастливыми,

Как же мы молоды были тогда…

- Боже, какая прелесть! Стихи, мелодия!.. - Полина Артемьевна в восторге. - Доченька,.. Денис Анатольевич, Вы чудесно спели! Браво!.. Прошу Вас, еще!..

Обмениваемся с Дашей хитрыми взглядами, самое время выдать "домашнюю" заготовку. Ну, с Богом!..

- Эта история произошла более ста лет назад. Русский граф Николай Резанов, руководитель кругосветной экспедиции и, дочь губернатора Сан-Франциско Кончита Аргуэльо влюбляются друг в друга. Но им суждено расстаться, граф должен вернуться в Россию и просить разрешения на брак с католичкой. В дороге он умирает, а она тридцать пять лет хранит ему верность и не верит в его смерть. А потом дает обет молчания и постригается в монастырь… Это не совсем романс,.. не судите строго…

Ты меня на рассвете разбудишь,

Проводить, необутая, выйдешь.

Ты меня никогда не забудешь,

Ты меня никогда не увидишь…

Даша негромко, как эхо, повторяет каждое слово последней строчки…

…Не мигают, слезятся от ветра

Безнадежные карие вишни.

Возвращаться - плохая примета.

Я тебя никогда не увижу…

Дальше - Дашины слова. В них - испуг, страх, отчаяние, горесть предстоящей разлуки…

Заслонивши тебя от простуды,

Я подумаю: Боже Всевышний!..

Я тебя никогда не забуду!

И уже никогда не увижу!..

А дальше - на форсаж, на нерв, на надрыв!!!

… И качнутся бессмысленной высью

Пара фраз, долетевших отсюда:

Я тебя никогда не увижу!

Я тебя никогда не забуду!..

И Дашин голос снова негромким эхом повторяет за мной…

Я тебя никогда не увижу!

Я тебя никогда не забуду!..

На этот раз никто не хлопает, все сидят молча. Полина Артемьевна с Ольгой Петровной тискают в руках вдруг понадобившиеся платочки, Александр Михайлович, тяжко вздыхая, хлопает себя по коленям, будто решаясь на что-то.

- Нет, положительно, сегодняшний вечер - особенный. И я предлагаю это отметить!.. Дашенька, достань, пожалуйста, рюмочки, мы сейчас немного согрешим… - Он подходит к буфету. - Где там мой заветный графинчик?.. Вольдемар Аристархович, куда же Вы?

- Прошу простить!.. Дела-с! - Голос звучит глухо и бесцветно. - Благодарю за… приятный вечер, всего хорошего!.. Не провожайте, прошу Вас!..

- Саша! - Полина Артемьевна наконец-то справилась с эмоциями. - Я хочу, чтобы ты пригласил Дениса Анатольевича завтра с нами на дачу… Миша, что ты смеешься? Что смешного я сказала?.

Глава 26

В назначенное время был в точке сбора, в смысле, в саду Дашиного дома, нагруженный, как ослик. Дробовик с накрученным боекомплектом в чехле, охотничья сумка, в которой ждут своего часа оба маузера, малыш браунинг и наган, а также по сотне патронов к каждому стволу. С утра успел заскочить в знакомый уже магазинчик, где обрадованный хозяин быстренько отпустил и 9мм Пара, и 7,63 Маузер. Неохота в гости идти "с пустыми руками".

Даша, наверное, поджидала возле окна, потому, как едва я вошел в калитку, она уже выбегает из дома. Кинув рядом с крыльцом ношу, заворачиваю вместе с ней за угол дома, прячемся за старую толстую яблоню, склонившую ветви под тяжестью плодов, где нас никто не видит, и мы крепко, долго и горячо целу… здороваемся после долгой разлуки. До тех пор, пока нас через пару минут не обнаруживает Сашка, вышедший посмотреть, куда это сестрица так быстренько убежала. Увидев нас и поздоровавшись, хитрый вьюнош выражает недоумение, как можно заниматься такими глупостями, когда во-о-н там лежит очень много интересных железок. Намек понимается с полуслова, моя милая убегает дальше помогать маме собираться в дальний путь, а я иду показывать этому любопытному созданию содержимое сумки, и даже даю в руки один из маузеров. М-да, как мало нужно человеку для счастья! Подержать в руках незаряженный, но очень брутальный ствол, прицелиться куда-то примерно в забор и вхолостую понажимать на спусковой крючок, представляя себя великим героем своих мечтаний…

Дав понаслаждаться минутку, обламываю парня, складывая все обратно и обещая, что когда приедем на место - вот тогда-а!.. Захожу, наконец, в дом, здороваюсь, помогаю Полине Артемьевне вытащить две достаточно объемные корзины с "небольшим перекусом" на крылечко. К дому на извозчике уже подъезжает Михаил Семенович со своей женой, следом порожняком следует еще один экипаж. Господин инженер очень напоминает одного из персонажей фильма о Шерлоке Холмсе. Пиджак и бриджи в крупную клетку, такая же кепка, ботинки с гетрами на пуговичках - вылитый английский джентльмен. Вышедший Александр Михайлович тоже сменил свою форменную тужурку путейца на темно-серую венгерку с бранденбурами и широкие черные шаровары, заправленные в хромовые сапоги.

И почти тут же нарисовывается Вольдемар. Видок у него - не очень, похоже, после ухода с концерта очень тесно пообщался с крепкими спиртосодержащими жидкостями. Не совсем твердая походка, мешки под глазами, да и взгляд мутноватый. Надеется взять реванш? Ню-ню, посмотрим…

Ага, посмотрел!.. Пока помогал распихивать корзинки, этот козлик, улучив момент, занимает место рядом с Дашенькой на откидном сиденье и торжествующе наслаждается моим растерянным видом. Ну, не затевать же скандал с дракой! Мне остается только сесть на аналогичное место в коляску к Прозоровым рядом с Сашкой… Помощь приходит неожиданно. Пуделёшка Бой, сидящий, несмотря на поводок, на руках у Полины Артемьевны сначала угрожающе ворчит, потом даже тявкает пару раз. Наверное, что-нибудь очень обидное и нецензурное в адрес нежданного соседа, в чем целиком и полностью его поддерживаю. Затем, улучив момент, выпрыгивает из хозяйкиных рук и несется обратно во двор. Мадам остается только ахнуть и горестно всплеснуть руками. Моя лисичка-медсестричка тут же смекает, что нужно делать и спешит за домашним любимцем.

Тут же поворачиваюсь к ее младшему брату и быстрым шепотом осведомляюсь, не хочет ли он поменяться местами с сестрой. Юный шантажист тут же выторговывает себе дополнительные десять выстрелов из люгера, на что безоговорочно соглашаюсь, и быстренько занимает освободившееся место. Возвратившаяся Даша сразу понимает причину перемещений и садится рядышком под раздосадованный взгляд земгусара и понимающе-лукавые улыбки Михаила Семеновича и Ольги Петровны. И всю дорогу, периодически поглаживая выручившего в трудную минуту песика, развлекаю компанию рассказами и приличными анекдотами, помимо воли краснея, когда коляску на ухабах качает и Дашенька прижимается ко мне плечиком, или бедром…

На место приезжаем достаточно быстро. Дачей называется огромный бревенчатый дом с мансардой, снимаемый, как мне объяснили, у какого-то богатого еврея. Вплотную к забору примыкает бор с высокими стройными сосенками, как близняшки, похожими друг на друга. Боя тут же отпускают погулять-побегать, и его звонкий, как колокольчик, лай слышится уже вдалеке. На мои опасения улыбаются, мол, всегда возвращается, никто и ничего ему здесь не сделает. Александр Михайлович с Михаилом Семеновичем расчехляют свои двустволки, одевают патронташи. Собираю дробовик и поручаю нести его Александру-младшему, чуть не лопающемуся от восторга и осознания важности порученного, сам навьючиваюсь брезентовой сумкой с короткостволом через плечо. Дамы остаются давать указания двум пришедшим местным теткам, - то ли кухаркам, то ли горничным, но Дашенька появляется на крыльце. Мое солнышко тут же вручает мне небольшую корзинку и берет под руку. Народ двигается по широкой тропинке в лес, мы замыкаем шествие, пропустив вперед всех, включая очень недовольного этим Вольдемарчика. Чтобы никто не оглядывался и не подглядывал за нами.

Идти пришлось недолго, через пару минут выходим на небольшую вытянутую поляну-просеку, в конце которой, шагов через пятьдесят, стоит бревенчатый частокол. Располагаемся под навесом, где есть сбитый из толстых досок стол, накрытый брезентом, и импровизированная скамейка из большого бревна, подтесанного сверху, чтобы было удобно сидеть. Старшее поколение укладывает на стол свои ружья и выжидательно смотрит на меня. Ладно, начнем…

- Александр Михайлович, разрешите преподнести в подарок Вашей дочери вот этот пистолет. - Достаю "малыша Джона" и протягиваю главе семьи. - Я думаю, в наше неспокойное время он лишним не будет, но последнее слово - за Вами.

Инженер весело смотрит на Дашу, затем выносит свой вердикт:

- Хорошо, я - не против. Только, прошу Вас, Денис Анатольевич, научите ее стрелять из него. А то ничего сложнее кофейной мельницы она в руках не держала…

- Папа!.. - Возмущается мое медноволосое чудо. - Как ты можешь?!..

- Дашенька, я помню, как ты стреляла из Сашиного "Монте-кристо", и как мы потом искали в мишени дырочки от пуль… - Александр Михайлович с шутливой укоризной смотрит на дочь. - Я при всем старании не смог научить тебя меткости, пусть вон господин подпоручик попробует. Надеюсь, к его словам ты будешь прислушиваться больше, чем к моим.

- Папа! Пап! А можно я тоже? - Александр-младший аж переминается от нетерпения с ноги на ногу. - Можно?..

- Неужели Вы думаете, Александр Михайлович, что только военные умеют метко стрелять? - Взбодрившийся Вольдемар, язвительно усмехаясь, вклинивается в разговор, якобы невзначай потирая рукавом значок, висящий на груди. Вроде, как Южно-русского стрелкового общества. - Предлагаю пари подпоручику. Шесть выстрелов с десяти шагов. Выигравший и будет учить стрелять мадмуазель Дашу.

Ожил, блин, птенчик. Или опохмелился по дороге. И, видно, в достаточной степени рассчитывает на свои силы, чтобы предлагать такое. А может, слишком самонадеян… Вот мы сейчас это и проверим, только сначала понты обломаем.

- Я так думаю, что Дарья Александровна сама выберет себе учителя и не надо навязывать ей какие-то условия. Что же касается пари, - извольте. Из чего стрелять будете?

Земгоровец, усмехаясь, вытаскивает из кармана небольшой револьвер, Веблей-Скотт, судя по характерной фрезеровке на стволе, прокручивает барабан. Добро, достаю любимый люгер, выщелкиваю обойму, два патрона долой, чтобы в горячке лишнего выстрела не сделать, снова заряжаю. Идем к частоколу, где вездесущий Сашка уже повесил две бумажных мишени, захваченные с собой из дома. Михаил Семенович отсчитывает десять шагов, проводит по песку веткой линию.

- Какие-то особые условия? - Хочу сразу выяснить все тонкости, чтобы потом не спорить по пустякам. - Скорость, стойка, руки?

- Нервничаете, подпоручик? - Торжествующе усмехается земгусар. - Все просто. Шесть выстрелов с десяти шагов, за черту не заступать, стреляйте, как вам заблагорассудится, лишь бы в мишень попали… Начнете?..

- Нет, чтобы уровнять шансы, давайте по монетке, орел, или решка…

Вольдемар стреляет первым, становится в классическую стойку. Тщательно целится перед каждым выстрелом, никуда не спешит. Это все, конечно, красиво, особенно учитывая, что я предпочитаю не целевую, а практическую стрельбу. Хотя, в последнее время, и по мишеням, вроде, натаскался…

Шесть выстрелов прозвучали, распугав привыкших к тишине ворон, галок и прочих пернатых. Теперь мой черед, выхожу на линию, парабеллум в руке, вдох-выдох… В голову приходит как-то услышанная фраза: "Настоящий стрелок - не тот, кто умеет целиться, а тот, кто знает, где должны встретиться пуля и цель"… Вдруг приходит ощущение какой-то воздушности, легкости, уверенности, что промахов не будет… Вскидываю люгер, левая рука привычно поддерживает правую с пистолетом, грохочут три ба-баха, как обычно на тренировках… Идем к мишеням…

Вольдемар уже подсчитывает очки и объявляет результат - пятьдесят три: десятка, три девятки и две восьмерки. И по иронии судьбы у меня - столько же… Блин, и что теперь? Второй тур?.. Или сделаем немного по-другому…

- Саша, будь другом, повесь еще шесть мишеней! - Смотрю, как парнишка уносится, затем поворачиваюсь к конкуренту. - Вольдемар Аристархович, а давайте сыграем по моим правилам. Три мишени, шесть выстрелов, шесть секунд. Считаем количество попаданий в малый круг. Идет?..

Тот и рад бы отказаться, но рядом уже Даша, подошедшая узнать результаты пари. Услышав мои слова, демонстративно отщелкивает крышечку своих часиков, готовясь отсчитывать секунды… Снова грохот выстрелов, Вольдемару на этот раз не повезло - одну мишень только в молоко прострелил, даже двойку не выбил. Ну, а теперь - отработанное до автоматизма упражнение. Есть три противника, их нужно поразить в кратчайшее время. У нас под этим термином обычно понимаются четыре, максимум пять секунд. При условии отсутствия промахов. Саша приносит вновь заряженный магазин, плюс запасной в кобуре…

Три двойных выстрела сливаются в единую очередь, две секунды на смену магазина, еще восемь выстрелов по пустой Вольдемаровой мишени, и идем смотреть результаты. На моих мишенях по две дырки в каждой, у "соседа" - веселая рожица: две дырочки - глаза, ниже еще две - нос, и еще ниже дугой четыре - ротик улыбается. Проигравший покрывается от досады красными пятнами и, ничего не сказав, идет прочь, желая, очевидно, поднять свою самооценку с помощью жидкостей на основе этанола. Ну, не будем мешать, баба с возу - кобыла в курсе. Есть дело поважней. Решение приходит спонтанно, когда украдкой замечаю, как Дашин папа смотрит на пистолет. Точно - идея-фикс, блин, влюбился в железяку…

- Позвольте сделать Вам еще один подарок. - Снимаю с ремня кобуру с парабеллумом и протягиваю инженеру. - Держите!..

- Нет, что Вы, Денис Анатольевич! Я не могу его принять! Это же Ваш трофей! Нет, никак не могу!..

- Александр Михайлович, я Вас прошу!.. Неужели Вы думаете, что у германцев такие пистолеты кончились, и я себе еще не добуду?

- Да, но…

- Александр Михайлович, он - Ваш!.. Берите…

- Папа, а можно я из него постреляю? - Сашка влезает во взрослый разговор, к счастью, вовремя и в тему. - Мне Денис Анатольевич обещал!..

- Саша, а мне дашь пострелять из СВОЕГО парабеллума? - Михаил Семенович, широко улыбаясь, занимает очередь.

- Ну, черти!.. Извините, Денис Анатольевич!.. Спасибо, царский подарок!.. - Первый раз вижу такого взрослого дядьку в смущении.

- Ну, пап, ну, дай пострелять!.. - Сашкино терпение на исходе.

- Ну гунди, сейчас дам… Только попрошу Дениса Анатольевича объяснить, как это он стрелял. Держать пистолет двумя руками - что-то новенькое, никогда такого не видел.

- Все очень просто. Одна рука обхватывает снизу другую с пистолетом, работает этакой подставкой. Руки должны быть полусогнуты, плечи опущены. Получается достаточно прочная механическая конструкция, ствол меньше уводит с линии прицеливания, легче сделать повторный выстрел по цели… Да, Саша, когда будешь стрелять, - осторожней. Отдачей может выбить кисть. Если хочешь, давай заменим люгер на маузер с прикладом…

Юный упрямец наотрез отказывается, но после выпущенной обоймы приходит к выводу, что к старшим иногда полезно прислушиваться. Отдает парабеллум отцу, который тут же вместе с Михаилом Семеновичем начинает осваивать новый девайс, и приносит "К девяносто шестой". Пристегиваю кобуру, патроны с легкими щелчками утапливаются в магазине, снимаю с предохранителя, взвожу курок и отдаю внимательно смотревшему за всеми действиями отроку. А сам перехожу к наиболее интересному занятию. Обучению стрельбе одной очень красивой барышни, которая уже пообвыклась и не морщится от частых выстрелов, как поначалу.

- Даша, смотри. В магазин входит шесть патронов, видишь? Вставляешь его в рукоятку до упора, пока не щелкнет кнопка. Дальше поворачиваешь вниз вот эту пимпочку, она называется "предохранитель", и тянешь затворную раму на себя до конца, а потом просто отпускаешь. При этом первый патрон попадет в ствол. После этого можешь снова поставить на предохранитель, а можешь сразу стрелять… Как целиться знаешь?

- Нет, конечно, господин учитель, расскажите, пожалуйста, окажите милость! - Моя милая озорно улыбается. - Денис, мне это все папа уже сколько раз рассказывал! Я даже из Сашкиного ружья стреляла.

- И сколько раз попала? Я имею в виду в мишень, а не в забор… Ай!.. И чего это мы деремся, мадмуазель?

- А того, что Вы, сударь, задаете неприличные вопросы! Вот… И вообще, взялся учить наивную барышню, так учи! Как там надо пистолет держать?

Сначала показываю сам, потом отдаю браунинг и, поправляя Дашины руки, невольно ее обнимаю. А потом, не в силах удержаться, легонько трогаю губами ее маленькое розовое ушко. Она поворачивается ко мне, в глазах озорные смешинки, нежно целует, затем отстраняется и тихонько шепчет:

- Денис, тебе не кажется, что ради приличия мне нужно хотя бы пару раз выстрелить?.. Потерпи немножко, мой хороший…

Во время перекура, пока Александр-младший увлеченно заряжал оба маузера и парабеллум, господа путейцы вспомнили про дробовик.

- Ну, теперь мы от Вас, Денис Анатольевич, не отстанем. - Александр Михайлович весело улыбается. - Показывайте, ради чего испортили ружье!

- Одну минуту! Саша, поможешь?..

Вместе с парнем перевешиваем использованные мишени чуть поближе друг к другу и идем на исходную.

- Вот, смотрите. Навстречу мне двигается группа солдат противника. - Показываю стволом на мишени. - Мне нужно пройти через них. Делается это примерно вот так…

Выстрел, перезарядка, четыре быстрых шага вперед, снова выстрел, перезарядка, еще несколько шагов навстречу "противнику", выстрел, перезарядка…

- Вот, собственно и все. - Возвращаюсь к зрителям. - Если бумажные клочья Вас не убедили, можем сходить и посчитать количество попаданий в каждую мишень. А израсходовано всего пять выстрелов.

Сашка в восторге, оно и понятно, молодой еще, глупенький. А вот господа инженеры призадумались.

- Да, Денис Анатольевич, оказывается, это - страшное оружие. - Михаил Семенович как-то по-особому смотрит на меня. - Я бы даже сказал - излишне жестокое… Хотя само это словосочетание лишено всякого смысла…

- Миша, ты забываешь, что сама война - жестокое занятие. И не мы напали, а на нас. - Александр Михайлович принимает мою сторону. - Вспомни, хотя бы, что Даша рассказывала про солдата, который брата в госпиталь привез. Это не жестокость?..

- Помнишь того солдата, Денис? - Вступает в разговор моя ненаглядная. - Его Федором, кажется, звали. Он еще к тебе просился, ты обещал отомстить…

- И как, отомстили, Денис Анатольевич? - Интересуется Михаил Семенович. - Если не секрет, каким образом?

- Отомстили. Ночью проползли в окопы, где находился германский взвод, который… Не важно… Закидали гранатами землянки, добили оставшихся в живых, и уползли обратно. На прощанье оставили записку, в которой все объяснили. А через несколько дней наши авиаторы листовки-предупреждения над германцами раскидали.

- И что, помогло?

- Ну, с тех пор я про издевательства над ранеными не слышал… А Котяра, в смысле, Федор до сих пор у меня в роте.

- А почему - Котяра? - Удивляется Дашенька.

- Да был потом случай… Нам надо было через дорогу перескочить, а там как раз германский патруль остановился, заподозрил что-то. Федор тогда камень неподалеку в кусты кинул и разозленным котом как заверещит! - Пережидаю дружный смех и продолжаю. - Немцы так лихо костерили этого кота, я столько новых слов услышал!.. А к Федору потом это прозвище прилипло…

Наш разговор прерывает появление Полины Артемьевны и Ольги Петровны, которые очень подозрительно нас оглядывают со всех сторон.

- Ну-ка, рассказывайте, господа, вы тут решили попойку устроить? - Прокурорские взгляды по очереди задерживаются на каждом. Блин. Такое ощущение, в прицел снайпера попал. - Даша, а ты-то куда смотрела, а?

Спустя минуту выясняется причина волнения. Вольдемар свет Аристархович заявился в дом пьянее водки, ничего не сказал, ничего не объяснил, и завалился спать в отведенной комнате. Что, собственно, и послужило причиной волнения дам. Их мужья чуть ли не хором рассказывают о проигранном пари, и о том, что они не настолько глупы, чтобы совмещать спиртное и стрельбу. Чтобы не мешать выяснению отношений, отхожу на пару шагов в сторону. Чтобы перекурить. Но и тут меня достает неугомонный тинейджер Сашка.

- Денис Анатольевич, а бывало так, что патроны кончались, или нельзя было стрелять? Что делали тогда?..

Какие-то каверзные вопросы задает юноша, да и во взгляде чертики так и прыгают… А, кажется, знаю, откуда ветер дует.

- Тогда, молодой человек, рубились шашками.

- А можете показать? Я тоже хочу научиться!

- Ну, тащи ее сюда…

Сорванец испаряется и через несколько секунд появляется с "Аннушкой", которая лежала на столе рядом с охотничьими ружьями. Цепляюсь взглядом за зачахшую невысокую елку, которую закрыли от солнца более сильные деревья. Для примера пойдет. Достаю шашку из ножен…

- Вот смотри. Раскручиваем клинок, так легче выйти на удар. Потом - вот так…

Теперь от елки остался только ствол с зачатками веток. Немножко неровно, но - не беда… Только теперь замечаю, что все с интересом наблюдают за новыми изысками в ландшафтном дизайне.

- Где Вы так научились, Денис Анатольевич? - Выражает общую мысль Михаил Семенович.

- У своих казаков. Они каждый день по полчаса, как минимум, машут. Да еще и поют при этом.

- Поют?.. А что именно?.. - М-да, Полину Артемьевну хлебом не корми, дай новую песню. Хотя, тут, как раз, песня-то старая.

- Они то ли у кубанцев, то ли у терских переняли песню "На Шамиля". На мотив лезгинки, только слова сами сочинили. А в ритм мелодии в фланкировке, то есть, умении владеть шашкой, упражняются.

- А показать сможете? - Вопрос с подвохом уже от Александра Михайловича. - Мы подпоем, или похлопаем.

Блин, отказываться как-то неудобно… Ну, ладно, где наша не пропадала? Наша пропадала везде, как в том анекдоте…

На горе стоял Шамиль,

Он Богу молился.

За свободу, за народ

Низко поклонился…

Ой-ся ты, ой-ся! Ты меня не бойся! Я тебя не трону, ты не беспокойся…

Вхожу в ритм, раскручиваю клинок нижней восьмеркой, поехали дальше…

… Базар большой,

Турка очень много.

Русска девка хорошо

Давай дорога.

Ой-ся ты, ой-ся! Ты меня не бойся! Я тебя не трону, ты не беспокойся…

Мужские голоса, среди которых теряется Сашкин дискант, подхватывают припев, дамы задают ритм, хлопая в ладоши, Михаил Семенович помогает им, постукивая ладонью по столешнице. "Аннушка" блестит на солнце, вьется, как живая вокруг руки. Перехват, верхняя восьмерка, теперь вниз, прямой крут, петля, еще восьмерка…

… Турка молодой

В озере купался.

Руки-ноги утонули,

А пупок остался.

Ой-ся ты, ой-ся! Ты меня не бойся!..

Мне, конечно, до Михалыча с его станичниками далеко, они и не такое вытворяют со своими клинками, но народу нравится. Теперь поют все, вон, у Дашиной мамы аж щеки румянцем расцвели и улыбка от удовольствия…

… Турка молодой

Купил поросенка.

Всю дорогу целовал,

Думал, что девчонка…

Так, румянец еще гуще, дамы еле сдерживаются, Дашенька звонко смеется… Пора заканчивать… Петля, обратный крут, перехват, восьмерка,.. Все!.. На одно колено, руки в разные стороны, поклон… Теперь аплодируют все… Даже прибежавший Бой звонким лаем выражает восхищение. В-общем, как в цирке…

Минут через пять, только достаю папиросу, как меня снова атакует мелкий, но очень настырный будущий шурин:

- Денис Анатольевич, а Вы просто, без оружия драться умеете?..

Судя по его виду, вопрос абсолютно риторический. И ответа не требуется… После секундной задержки, юный нахаленок продолжает:

- Научите меня!.. Ну, драться… - Поясняет, видя мое нарочитое недоумение. - А то мальчишки… дразнятся иногда…

Ага, и, скорее всего, рыжим-бесстыжим…

- Драться я тебя учить не буду,.. а вот за себя постоять, когда к тебе лезут - пожалуйста… Но не сейчас. Давай завтра?

Парнишка собирается совсем по-детски огорчиться, но положение спасает Даша.

- Саш, хочешь пострелять из моего пистолета?.. Иди к дяде Мише, он за тобой присмотрит, а мы с Денисом Анатольевичем немножко прогуляемся.

- Ага, опять целоваться будете?.. - Младший брат на всякий случай отодвигается от сестры на безопасную дистанцию.

- Сашка!..

Не дожидаясь продолжения, сорванец ехидно улыбается, посылает нам воздушный поцелуй и улепетывает подальше со всех ног…

- Ну, мысль не так уж плоха… - Вместо продолжения фразы приходится срочно уворачиваться от маленького кулачка. - Я же чисто теоретически рассуждаю…

- Все вы, мужчины, только об одном и думаете!.. Ай!.. Денис!.. Прекрати!..

Пользуясь тем, что мы уже вне зоны видимости, подхватываю Дашу на руки и кружу по поляне. Потом притормаживаю, тихонько и очень аккуратно ставлю мою ненаглядную на землю, тут же получаю несильный подзатыльник, а затем ее руки обвивают мою шею, ее бездонные и немного шальные глаза смотрят на меня, ее губы совсем близко, как магнитом притягивают мои, меня бросает в жар от одного их прикосновения, время опять останавливается…

С трудом отрываемся друг от друга. Отдышавшись после столь трудного упражнения, Дашенька выскальзывает из моих объятий и сообщает интересную новость:

- Милый, ты сделал почти невозможное! Я разговаривала с мамой, ты ей очень понравился.

- А Александру Михайловичу?

- Папа составил о тебе мнение еще когда ты спорил с ним в мастерских по поводу своих хитрых железок… - Моя медсестричка тянет паузу, лукаво улыбаясь, затем продолжает. - И оно целиком положительное. Так что, сегодня, возможно, предстоит серьезный разговор с моими родителями… Если, конечно, ты не боишься и по-прежнему хочешь, чтобы я стала твоей женой… И не смотри на меня, как кот на миску со сметаной!..

- Да я!.. Да мне!.. Да только об этом и мечтаю!.. - Пытаюсь изо всех сил уверить ее в искренности своих намерений. - … А Вы, сударыня, хотите выйти за меня замуж?..

Даша делает серьезное лицо, подняв голову, смотрит на небо, затем томно прикрывает глаза и пытается рассуждать нарочито безразличным тоном, грассируя во французском прононсе:

- Ну-у,.. я не знаю… Мне, навегное, еще гано замуж. Но Вы не тегяйте надежды, Денис Анатольевич… Догоняй!..

Она весело хохочет и убегает от меня, петляя, как зайчишка между редкими сосенками. Жду полминуты, потом двигаюсь следом. И вскоре подхожу к большой поляне, посреди которой стоит стожок сена… Ну-ка, давайте попытаемся угадать с трех раз, где же это могла спрятаться одна абсолютно городская, очень красивая барышня… Рефлексы включаются сами собой, беззвучно обхожу опушку по краю, пока не замечаю спрятавшуюся за сеном "лисичку-сестричку", пытающуюся высмотреть меня с той стороны, откуда она сама прибежала… Детский сад!.. Тихонько подкрадываюсь, стараясь не шелохнуть ни травинки, ни веточки, обнимаю сзади за плечи и негромко мяукаю ей на ушко. Даша от неожиданности взвизгивает, пытается освободиться, затем разворачивается ко мне:

- Негодный мальчишка!.. Как ты мог!.. Я испугалась!.. - Каждая фраза сопровождается тумаком, от очередного падаю в сено, увлекая ее за собой. - Ну, я сейчас тебе!..

И снова очень-очень близко самые вкусные в мире губы, и снова мы проваливаемся в Безвременье…

А потом, тесно обнявшись, долго-долго смотрим в пронзительно-синее небо, по которому уже начинают плыть осенние паутинки-облака… И приходим в себя от доносящихся криков:

- Даша!.. Денис Анатолич!.. Вы где?.. Мы уже уходим!..

Быстренько вскакиваю, помогаю подняться Даше, и под ее веселое хихиканье пытаюсь привести себя в порядок.

- Милый, ты сейчас похож на напроказившего мальчишку, который не знает, где спрятаться!.. А еще - весь в соломе!.. Ха-ха-ха!..

- Во-первых, не в соломе, а в сене, это - огромная разница! А во-вторых, мадмуазель, на Вас тоже порядочно травы, а еще вон четыре пуговки на платье расстегнуты!..

- Ах ты!.. А кто меня в это сено уронил? - Моя ненаглядная усердно пытается отряхнуть платье. - И кто, скажите-ка мне, эти пуговки расстегнул, а? Ну-ка, быстренько возвращай все в прежний вид!..

- Я-то не против, но сей процесс может затянуться на неопределенное время…

- Нахал! Сейчас ты у меня получишь!..

- Все-все-все! Сдаюсь на милость победителя!.. Ну подожди, моя хорошая, не крутись, сейчас застегну…

- Что значит - подожди?! Мне еще волосы поправить надо!..

М-да, женская логика иногда бывает непостижима…

Под навесом нас встречают всепонимающими улыбками, Полина Артемьевна отзывает Дашу в сторонку и начинает ей что-то выговаривать, что моя милая обиженно парирует, правда, покрываясь смущенным румянцем. Я тем временем собираю все свое вооружение, пристегиваю "Аннушку", вешаю через левое плечо деревянную колодку с маузером, другой беру в руку, милостиво разрешаю Сашке нести обратно винчестер. Старшие мужчины уже стоят со своими ружьями, из которых, хорошо, если по паре выстрелов сделали. У Александра Михайловича на ремне гордо висит люгер, Дашин браунинг он держит в руках, видимо, ожидая окончания разговора, потом, не выдержав, подходит к жене и дочери. До ушей доносится его голос:

- Поленька, хватит… Вот сегодня… Ты же знаешь… Нет, не прямо сейчас, а после обеда…

За обедом "по-охотничьи", то есть состоявшем, в основном, из мясных холодных закусок, привезенных с собой и сочной поздней зелени с местных огородов, разговор велся на нейтральные темы, не портящие ни настроения, ни аппетита. Но, судя по взглядам, бросаемым друг на друга всеми без исключения, это было затишье перед бурей. Которая не преминула разразиться сразу после того, как младшее поколение в лице Сашки было отправлено помогать раздувать самовар с последующей настоятельной рекомендацией немного погулять поблизости с собачкой. Вольдемар так и не появился. Наверное, находился на полпути к своей алкогольной нирване.

- Денис Анатольевич, мы бы хотели серьезно поговорить с Вами. - Торжественно-прокурорским тоном начинает беседу будущая теща. - Вопрос касается Ваших взаимоотношений с нашей дочерью. Мы, как родители очень обеспокоены за ее судьбу. Поэтому хотелось бы узнать, насколько серьезны Ваши намерения, дабы уберечь наивную девушку от ошибок…

- Мама!.. - Возмущается Дашенька. - Я уже не маленькая, и сама могу решить, что мне нужно, а что - нет!..

- Для меня ты - еще маленькая наивная девочка! - Парирует Полина Артемьевна. - У которой все мысли написаны на лице, как в открытой книге. Даже Саша заметил, как ты смотришь на Дениса Анатольевича!..

- Как?!..

- Как кошка на сметану! Разве что не мурлыкаешь!..

Несмотря на серьезность разговора, непроизвольно улыбаюсь. Это у них что, семейная присказка такая про кошку? Насмотрелись на Муничку?.. Даша вспыхивает румянцем и в смущении закрывает лицо руками. Ничего, маленькая, прорвемся!.. Основной удар мне принимать! И не сойти с места, и добиться своего!..

- Денис Анатольевич, мы видим, Вы - порядочный и воспитанный молодой человек. Хотя,.. некоторые персоны пытались нас в этом разубедить. - Группа мужской поддержки непроизвольно смотрит на потолок, там, в одной из мансардных комнат без памяти дрыхнет тушка земгусара, которому не мешало бы укоротить его паскудный язычок. - Более того, Ваши песни поразили меня, так может петь только человек, если не талантливый, то уж во всяком случае тонко чувствующий… Но, к сожалению, в нашей жизни, хотим мы того, или нет, многое зависит от гораздо более грубых и приземленных вещей… Сейчас идет война, Вы - офицер, причем, как я понимаю, непосредственно участвуете в боях… Поймите меня правильно, я ни в коем случае не желаю Вам зла, но… Дашенька ведь может остаться недождавшейся невестой, или молодой вдовой…

- Мама, как ты можешь говорить такое?!.. - Даша возмущенно смотрит на мать, прижав кулачки к груди.

Так, это уже по-взрослому!.. Ну, что ж, мадам, в этом вопросе придется Вам поверить мне на слово…

- Полина Артемьевна!.. Дело в том, что пока Ваша дочь любит и ждет меня, я не умру… Обещаю!.. И даю Вам в этом слово офицера!.. Можете назвать это Божьим провидением, интуицией,.. да чем угодно, но я ЗНАЮ… ЧТО… ТАК… БУДЕТ!..

Каждое слово вонзается в воздух, как будто гвоздь вбивается в доску… Мужчины одобрительно улыбаются, хозяйка же опустила глаза и сидит молча… Неужели слишком сильно надавил на дамочку?..

- Простите, если это прозвучало грубо, я не хотел никого обидеть!.. И убить меня будет не так уж и просто. Надеюсь, я сегодня это вполне доказал…

- … Хорошо… Оставим это… Прошу правильно понять мой следующий вопрос… М-да, было бы гораздо проще обсуждать это с Вашими родителями, но… Война рано, или поздно закончится… Вы останетесь на военной службе?.. Насколько я знаю, офицеры не очень богаты… И далеко не все занимают высокие чины… Я еще раз прошу понять меня правильно!.. Если Вы оставите службу, чем будете заниматься?.. Поверьте, я озабочена только судьбой дочери… - Хорошо видно, как трудно Полине Артемовне даются эти слова. Ну, что ж, поможем ей немного…

- Что же касается моего финансового положения, то… Я в любой момент могу распоряжаться суммой примерно в пятнадцать тысяч рублей, ни перед кем не отчитываясь. - Ага, кроме своей совести. Но сейчас им об этом знать необязательно…

- Что ж, это - хорошая сумма. - Александр Михайлович вступает в разговор. - Достаточная на первое время, чтобы содержать семью… Но, Денис Анатольевич, у меня есть к Вам один щекотливый вопрос, также касающийся материального благополучия… То, что делается сейчас в мастерских, - это Ваши личные придумки, или, действительно, плод коллективной работы? Вы же можете подать бумаги на оформление патента, я помогу правильно все оформить.

- Почти все - наша общая работа… За исключением, пожалуй, взрывателя, о котором мы с Вами так много спорили, это - лично мое… Причем, далеко не единственное, что есть у меня в голове…

- Вот видишь, Поленька. Я же говорил, что у молодого человека голова работает, как надо!

А это - идея! Будет времени побольше, я вам такого наизобретаю, такого напрогрессорствую! Из проверенного временем того моего будущего!..

- Скажите, Денис Анатольевич, а Ваши родители?.. Вы поставили их в известность о…

- Мои родители, Полина Артемьевна, примут и одобрят любое мое решение!.. - И пусть только попробуют этого не сделать, костьми лягу, но будет по-моему!..

В хозяйкиных глазах еще видно сомнение, но, похоже, сопротивление сломлено… Наша взяла! Теперь закрепляем успех!.. Встаю, одергиваю гимнастерку, сгоняю назад складки под ремнем… Сердце колотится, как бешеное, в висках молотки стучат, ноги ватные…

- Александр Михайлович! Полина Артемьевна! В присутствии всех, находящихся здесь, прошу у Вас руки Вашей дочери!.. - Голос почему-то хриплый, но звучит, надеюсь, решительно…

Все в комнате, улыбаясь, поднимаются со своих мест, даже на лице Полины Артемьевны слабая, неуверенная улыбка. Поворачиваюсь к Дашеньке, зардевшейся густым румянцем. Два шага вперед, вниз на левое колено, протягиваю любимой открытый футлярчик с кольцом…

- Дарья Александровна! Прошу Вас, сделайте меня самым счастливым человеком на этой планете! Будьте моей женой!..

Осторожным движением она берет из моих рук бархатную коробочку, смущенно и счастливо улыбается и тихо произносит:

- Я согласна…

Тишина взрывается громогласным, радостным "Ура!" в исполнении Михаила Семеновича, Александр Михайлович широко улыбается, Ольга Петровна обнимает Полину Артемьевну, вздумавшую слегка всплакнуть. Вместе с Дашей рука об руку поворачиваемся к ним, нас осеняют крестным знамением и звучит традиционное и долгожданное "Будьте счастливы, дети!".

- Что ж вы стоите, целуйтесь! - Радостный возглас Прозорова оживляет торжественную атмосферу. - Теперь уж можно!

- Миша! Да что ты такое говоришь?! - Ольга Петровна пытается урезонить мужа. Дальше ничего не слышу, Дашенька смотрит на меня сияющими глазищами, ее лицо совсем близко… Наш первый "официальный" поцелуй, после которого она смущается еще больше и прячет лицо у меня на груди. Наклоняюсь к ней и тихонько, чтобы слышала только она, шепчу на ушко:

- Счастье мое, радость моя, я люблю тебя…

Затем нас разделяют, мужчины по очереди жмут мне руку, хлопают по плечу, дамы, обнявшись теперь уже втроем, льют радостные слезы. Привлеченный шумом, появляется Сашка, и тут же высыпает на нас кучу вопросов:

- А что у Вас случилось?.. Мама, тетя Оля, Даша, почему Вы плачете?.. Вас кто-то обидел?.. Папа, дядя Миша… Денис Анатольевич…

Полина Артемьевна, вытирая щеки платочком, обнимает сына и объясняет чуть дрожащим голосом:

- Сашенька, Денис Анатольевич сделал Даше предложение. Они скоро поженятся…

- Вот здорово!.. Он гораздо лучше, чем… - Поняв, что может сболтнуть что-нибудь не то, меняет тему. - А кем я буду ему приходиться? И он мне?..

- Ты ему будешь шурином. - Объясняет Александр Михайлович. - А он тебе - зятем.

- А еще другом, старшим товарищем, и, может быть, учителем. - Вставляю свои пять копеек в разговор.

- Вот так вот, сестрица! - Мелкий хитро смотрит на Дашу. - У тебя будет только муж, а у меня - вон сколько всего…

Последние слова тонут в громком хохоте…

Все остальные вопросы заняли совсем немного времени, как раз, чтобы самовар дошел до нужной кондиции. Старшее поколение, в основном, в лице будущей тещи в конце концов согласилось с нашей очень настойчивой просьбой провести обручение немедленно, ну, в крайнем случае, завтра, когда приедем в город. Поначалу были сомнения насчет того, что кто-нибудь из священников сможет осчастливить нас своим присутствием, но моя милая утверждала, что с этим проблем не будет, настоятель дворцового собора Петра и Павла ей не откажет, в крайнем случае, она попросит помочь светлейшую княгиню Ирину Ивановну. Мол, уж ее-то точно послушаются. Потом настал мой черед, и пришлось торжественно пообещать, что либо завтра я найду подходящие кольца, либо все гомельские ювелиры исчезнут с лица Земли, как биологический вид. Согласно теории мистера Дарвина. На этой оптимистичной ноте высокие договаривающиеся стороны закончили прения и решили перейти к торжественному чаепитию, оставив мечты о шампанском и других более вкусных напитках на завтра…

После чаепития на свежем воздухе, под тяжелыми ветвями старых яблонь, народ стал расползаться на послеобеденную сиесту. Пользуясь случаем, хотел умыкнуть Дашеньку погулять по лесу, но Полина Артемьевна, будто предчувствуя мои действия, позвала дочь на очень серьезный разговор, а меня тут же атаковал Александр-младший, заявивший, что коль выпало свободное время, нечего откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, и было бы неплохо, если бы будущий родственник сдержал слово и научил нескольким приемам. Пришлось искать местечко почище и помягче, которое тут же нашлось возле полусметанного стога неподалеку, и показывать мелкому нахаленку азы самостраховки и простейшие удары и захваты. Чуть погодя, сам настолько увлекся, что не заметил, как прошло почти два часа. За время тренировки и я, и Сашка порядком взмокли, поэтому перед тем, как появиться на людях, сгоняли к колодцу и, раздевшись по пояс, окатились холоднющей водичкой, причем, парень героически заставил себя не издать ни звука, хотя терпеть такое ему пришлось впервой. По возвращении застаем всех на веранде, обсуждающими очень важную новость. Оказывается, пока я с почти шурином кувыркались в сене, Вольдемарчик пришел в себя, сквозь зубы попрощался и отбыл в Гомель на попутной телеге. В принципе, мне лично это было абсолютно по барабану, но оказалось, что Земгор дает мастерским заказы и гаденыш имеет какие-то рычаги давления на Александра Михайловича и Михаила Семеновича. Женщины обсуждали как последние события скажутся на благосостоянии семей, а мужья, в свою очередь, успокаивали их тем, что у них есть связи и повыше, чем какой-то губернский секретаришка. Наше появление воспринимается, как сигнал к смене темы, Михаил Семенович уходит в дом и через пару минут появляется с гитарой в руках.

- Денис Анатольевич, порадуйте нас чем-нибудь. - На этот раз дружелюбно обращается ко мне Полина Артемьевна. - Смотрите, вечер-то какой чудесный…

Вечер действительно был красивым. Темная кромка леса, сиреневеющее небо, по которому медленно плывут редкие, розовые от лучей закатного солнышка облака. Тихо, спокойно, даже как-то благостно…

- Только сначала, если позволите… - Подает голос Александр Михайлович. - Денис Анатольевич, я прошу Вас, впредь будьте поосторожней с исполнением. Не хотелось бы, чтобы Вам пришлось повторить судьбу своего знаменитого тезки, Дениса Давыдова, достаточно пострадавшего за исполнение своих стихотворных и музыкальных произведений. Помните вчерашний романс… "Дай Бог", кажется… Мы все, конечно, понимаем смысл, но при определенном желании его можно расценить чуть ли не как революционную песню, порочащую власть, православие… Вот одна из строчек: "Дай Бог не вляпаться во власть, и не геройствовать подложно, и быть богатым, но не красть, конечно, если так возможно"… Тот же Вольдемар может преподнести господам жандармам ее совсем по-другому…

Ага, а местные жандармы отправят донос по месту службы, в Минск. А там, в конце концов, приедут знакомый уже штаб-ротмистр с корнетом Астафьевым, и будут мне чем-то грозить? Ха-ха три раза! Скорее попросят записать им слова и ноты…

- Спасибо, Александр Михайлович, я учту этот нюанс и постараюсь быть максимально осторожным. Не потому, что кого-то опасаюсь, а просто не хочу подставлять под удар близких мне людей. Нейтральное, так нейтральное…

Чуть подстраиваю гитару, пробегаю пальцами по струнам, и - поехали…

Лесной прохладой полон вечер,

Затихла в озере вода.

Зажгите на веранде свечи,

Как покойно здесь, господа…

Да простит меня Александр Розенбаум, таким перебором, как он, я не умею. Но публике нравится…

… Горят сердца в огне печали.

Откройте окна, чтоб вдали

Внимали отзвукам гитары

В синем небе журавли.

Даша сидит за столом, подперев ладошкой щеку, и не сводит с меня своих блестящих глазищ. Обе дамы уже приготовили платочки и ждут подходящего момента, чтобы пустить их в дело…

…Ну что ж молчите вы, ей-Богу…

Я, как тогда, опять влюблен.

Прошу, побудь со мной немного -

Как жаль, что это только сон…

Лесной прохладой полон вечер,

Затихла в озере вода.

Зажгите на веранде свечи,

Как покойно здесь, господа…

Даже очередные аплодисменты звучали тихо, чтобы действительно не нарушить какой-то особенно спокойный вечер. По какому-то наитию вспоминается очень красивое стихотворение Марии Семеновой…

- Извините меня, когда-то давно, в каком-то литературном альманахе попались стихи, как мне кажется, очень подходящие именно к сегодняшнему вечеру… - Теперь уже я, не отрываясь, смотрю на многозначительно улыбающуюся Дашеньку…

Неслышные тени придут к твоему изголовью

И станут решать, наделённые правом суда:

Кого на широкой земле ты одаришь любовью?

Какая над этой любовью родится звезда?

А ты, убаюкана тихим дыханием ночи,

По-детски легко улыбнёшься хорошему сну,

Не зная, не ведая, что там тебе напророчат

Пришедшие властно судить молодую весну.

И так беззащитно-доверчива будет улыбка,

А сон - так хорош, что никто не посмеет мешать,

И, дрогнув в смущенье, хозяйки полуночи зыбкой

Судьбы приговор погодят над тобой оглашать.

А с чистого неба льёт месяц свой свет серебристый,

Снопы, и охапки, и полные горсти лучей,

Черёмуха клонит душистые пышные кисти

И звонко хохочет младенец - прозрачный ручей.

И что-то овеет от века бесстрастные лица,

И в мягком сиянии чуда расступится тьма,

И самая мудрая скажет: "Идёмте, сестрицы.

Пускай выбирает сама и решает сама"…

- Денис Анатольевич, Вы не перестаете меня удивлять!.. - Полина Артемьевна в очередной раз промокает глаза платочком.

- Мама, хочешь, я тоже тебя удивлю? - Моя ненаглядная поднимается и подходит ко мне.

Кажется, я уже понял, что она задумала… "Эхо любви" - самая любимая песня моей мамы. Из того, еще не наступившего будущего. Мама была одной из поколения последних лириков шестидесятых, которых в благополучные годы застоя называли белыми воронами и бардами. Собственно, через девять месяцев после одного лесного бардовского фестиваля я и родился. А она потом вместо колыбельных пела мне свои любимые романсы и баллады…

Эту песню мы еще у доктора Паши разучили и оставили запасной, на всякий случай. Похоже, он наступил…

Покроется небо пылинками звёзд.

И выгнутся ветви упруго,

Тебя я услышу за тысячу вёрст:

Мы - эхо, мы - эхо,

Мы долгое эхо друг друга…

Дашин голосок звучит негромко и немного грустно, тихонько подыгрываю ей, опасаясь взять слишком громкий аккорд…

…Мы - эхо, мы - эхо,

Мы долгое эхо друг друга…

Рефрен поем уже вместе, на два голоса…

…И мне до тебя, где бы я ни была,

Дотронуться сердцем не трудно.

Опять нас любовь за собой позвала.

Мы - нежность, мы - нежность,

Мы - вечная нежность друг друга!..

Припев звучит уже хором, нам подпевают все… Так, теперь моя очередь!..

И даже в краю наползающей тьмы,

За гранью смертельного круга

Я знаю: с тобой не расстанемся мы!

Мы - память, мы - память.

Мы - звёздная память друг друга!..

- Денис Анатольевич, сжальтесь!.. - Михаил Семенович разрывает наступившую тишину. - Вы наших дам скоро до истерики доведете!.. Давайте уж что-нибудь повеселее…

- Хорошо. Хочу продолжить вчерашнюю морскую тематику, но более оптимистично… - Теперь извиняться в случае чего придется перед Николаем Расторгуевым…

Синее море, только море за кормой,

Синее море и далек он путь домой.

Там за туманами вечными, пьяными,

Там за туманами берег наш родной.

Шепчутся волны и вздыхают и зовут,

Но не поймут они чудные, не поймут:

Там за туманами вечными, пьяными,

Там за туманами любят нас и ждут.

Ждет Севастополь, ждет Камчатка, ждет Кронштадт,

Верит и ждет земля родных своих ребят.

Там за туманами вечными, пьяными,

Там за туманами жены их не спят.

И мы вернемся, мы конечно доплывем,

И улыбнемся, и детей к груди прижмем.

Там за туманами вечными, пьяными,

Там за туманами песню допоем…

Чуть погодя хором повторяем почти полностью вчерашний репертуар. Заканчиваем посиделки уже достаточно поздно, когда луна уже поднялась из-за леса, и ночной воздух становится по-осеннему прохладным…

В голове крутится, не переставая, начало старой украинской песни "Ніч яка місячна, зоряна, ясная, видно, хоч голки збирай". За окном черный бархат ночного неба с бесконечной россыпью звезд, круглая луна, залившая лес каким-то нереальным мягким светом, видно абсолютно все вокруг вплоть до самой маленькой травинки и веточки. Так же ясно видно все и в комнате, только вещи в этом свете потеряли свои привычные очертания и расцветку. Кажутся какими-то сказочными и ненастоящими. Вот в этой сказке я и сижу, глядя в мансардное окно. Уже, наверное, около часа…

Когда все расходились по своим комнатам, Дашенька шепнула мне два слова, начисто выбивших и сон, и все мысли из головы до самого утра. Два слова, заставивших сердце биться в сумасшедшем темпе и сделавших руки и ноги ватными и непослушными. Два коротких слова - "Не спи!"…

Очень хочу догадаться, что означает ее фраза, и в то же время боюсь этой догадки. А посему просто сижу на подоконнике, смотрю в ночь и слушаю тишину в доме. Она какая-то гулкая и всеобъемлющая, эта тишина. Слышны самые тихие звуки, вплоть до писка мышей на чердаке и топотка их лапок по перекрытиям в другом конце дома…

Сердце делает долгую паузу, и потом стучит под сто двадцать ударов в минуту!.. В тишине тихо звучит уже совсем другое!.. Еле-еле слышные шаги и шуршание ткани!.. Дверь тихонько отворяется, и в комнату проскальзывает Даша. Босиком, в чем-то длинном, до пят, и полупрозрачном. Неуклюже слезаю с подоконника, и на неслушающихся ногах иду навстречу… Лунный свет делает ее тоже нереальным, сказочным видением, но маленькие горячие ладошки, ложащиеся мне на плечи, моментально разрушают наваждение.

- Дашенька…

- Тс-с, молчи, глупый… - Тоненький пальчик прижат к моим губам, призывая к тишине. - Не говори ничего… Я знаю все, что ты скажешь…

- Твои родители…

- Они спят. И дядя Миша с тетей Олей - тоже… Ты сделал мне предложение, и я согласилась… Вот, смотри… - Она показывает мне руку, на которой крохотной сестренкой луны светится жемчужинка в кольце. - Теперь, я - твоя женщина… А ты - мой мужчина… Я весь вечер думала… Если это должно произойти, если мы оба этого хотим, то зачем ждать так долго… Ты скоро уедешь, и я даже боюсь думать, когда снова тебя увижу… Пусть сегодня случится то, что должно случиться…

Даша отступает на шаг, развязывает на талии пояс-ленту, и одежда падает к ее ногам… Серебро луны окутывает ее всю, высвечивает точеную фигурку, шею, плечи, руки, грудь, бедра… Окутанная этим волшебным светом, в ореоле распушённых непослушных волос, выглядящих сейчас почти черными, она кажется неземным прекрасным созданием… Блестящие, колдовские глаза манят, притягивают взгляд, я не могу оторваться от них, я тону, я растворяюсь в них без остатка…

Осторожно беру ее на руки и очень аккуратно, как самую величайшую драгоценность, кладу на кровать… Горячие приоткрытые губы, жадно ищущие встречи с моими… Нежная, бархатистая кожа, чутко реагирующая на каждое прикосновение моих пальцев… Небольшие холмики грудей, плавный изгиб бедра, движение навстречу… Одуряющий, сводящий с ума тонкий аромат духов и женского тела… Секундная гримаска боли, тихий полувсхлип-полустон… Ее руки пытаются сделать объятия еще крепче… Я чувствую, как мы сливаемся в одно целое… А затем я взрываюсь!!!.. Меня больше нет, я превратился в фейерверк размером с Галактику!!!.. Я разлетаюсь мириадами ослепительных разноцветных огоньков до самых далеких уголков Вселенной!!!.. Нет, теперь я сам - Вселенная!.. Всё, начиная от громадных раскаленных красных звезд-сверхгигантов, и заканчивая мельчайшими частицами межзвездной пыли, - это я!..

Возвращаюсь на Землю, прихожу в себя, рядом, положив голову мне на плечо, тихонько улыбается своим мыслям моя Самая Прекрасная и Любимая Женщина… Заметив мой взгляд, шепчет:

- Девочки говорили, что это страшно и больно… А это - прекрасно!..

- А откуда твои девочки это узнали, а?..

- Нахал!.. Как ты мог такое подумать?.. Им рассказывали про это мамы и… старшие подруги…

- Надеюсь, я развеял твои сомнения по этому поводу?

- Ну, не совсем… Я хотела бы еще разубедиться… - Даша произносит это с хитрой улыбкой и тут же заливается смущенным румянцем, заметным даже при лунном освещении. - Денис… Де… М-м-м… Денис… А… А-ах…

*

Проснулся, когда солнце только-только стало пробиваться сквозь ватный туман, спать не хотелось абсолютно… Моя любимая сейчас, наверное, сладко спит, досматривая сны. Мы расстались, когда луна уже прошла большую половину своего ночного маршрута, о присутствии Дашеньки здесь внешне напоминал только еле уловимый запах ее духов. А то, что произошло, останется навсегда в моей памяти!.. При мысли о том, что именно произошло этой ночью, организм отреагировал вполне предсказуемо. Пришлось подниматься и в одних шароварах тихонько красться из дома, чтобы ненароком никого не разбудить. Шлепаю босиком по прибитой траве к колодцу, там пару минут полощусь в холоднючей воде, затем - к стогу, где вчера мы с Сашкой занимались. Лицом к солнцу, глаза закрыть, вдох-выдох… Прокручиваю двадцать четыре формы тай-цзы, плавно переходящие в разминку - своеобразный танец из базовых движений… На чем меня и притормаживает молодое поколение. Александр-младший, очевидно услышав, как я выхожу, проснулся и решил незаметно проследить, но подкрасться поближе ему помешал Бой, последовавший с ним. Звонким лаем пуделёшка пожелал доброго утра, а заодно и выдал свое с парнем местоположение. Остаток времени вместо зарядки уходит на закрепление пройденных вчера приемов, после чего дружной компанией идем обратно.

В доме уже слышатся голоса, народ потихоньку просыпается, поэтому хватаю кувшин с водой и быстренько лечу в свою комнату, чтобы никто не застал в таком неприличном виде. Минут десять уходит на бритье и одевание, затем спускаюсь обратно. Несмотря на прохладу, все уже кучкуются на террасе поблизости от закипающего самовара. Не хватает только моей милой. Полина Артемьевна выражает удивление, куда же это ее доченька пропала, и почему ее до сих пор нет за столом. На что Михаил Семенович, многозначительно глянув в мою сторону, выдает гипотезу, что, мол, девочка вчера набегалась, нагулялась на свежем воздухе, устала, вот и отдыхает. При этом почему-то все смотрят на меня. Приходится делать оловянно-честные глаза, чтобы доказать свою невиновность. Долго этого делать не приходится, слышны легкие шаги и Дашенька тут же появляется на веранде, весело здоровается со всеми и извиняется за опоздание. О необычности прошедшей ночи говорят только слегка припухшие губки, да и то в пристальном рассмотрении. Но все равно в воздухе висит какое-то невысказанное напряжение. В виду того, что заказанный транспорт уже прикопытил, быстренько пьем утренний чай и едем в Гомель свершать великие дела. Мы с моей ненаглядной снова сидим в пролетке с Прозоровыми и периодически краснеем, когда ловим взгляд друг друга, или когда Михаил Семенович с супругой многозначительно нам улыбаются. А денек-то, действительно предстоит хлопотный.

По приезду оставляем ждать одного из извозчиков, быстренько собираемся на военный совет. Руководит процессом, естественно, Полина Артемьевна. Оставив себе начальником штаба Ольгу Петровну и Сашку в роли вестового, она остальных отправляет выполнять свое задание. Господа путейцы едут с нами до Базарной площади, затем, пожелав нам удачи, исчезают в Гостинном ряду, имея целью найти несколько бутылок шампанского и "еще кое-чего", как было таинственно сказано Александром Михайловичем. Мы же с Дашей оставляем нашего водилу с наказом "ждать" и несемся в парк, к дворцовому собору. Моя любимая исчезает за высокими дверями, а я прогуливаюсь в ожидании. Через пять минут она появляется и тут же утаскивает меня к часовне, объясняя по пути, что заступничество княгини все-таки необходимо. В ожидании проходит около получаса, за это время по очереди пытаемся убедить друг друга, что все будет хорошо, и все у нас получится. Ирина Ивановна появляется на ступеньках, и Дашенька тут же бросается к ней, я отстаю на несколько шагов. Когда приближаюсь, моя ненаглядная уже заканчивает свою взволнованную и сбивчивую скороговорку. Здороваюсь как можно вежливей и учтивей. Княгиня смотрит на меня через толстые стекла своих очков, возникает ощущение, что этот подслеповатый взгляд пронизывает насквозь, проникает в самые глубины души…

- Хорошо, Дашенька, я помогу Вам… И Вам, молодой человек. - Сдерживая нетерпение, неспешно следуем за Ириной Ивановной и ее то ли служанкой, то ли помощницей, также ожидавшей ее у часовни.

Вышедший батюшка почти бочкообразного вида сообщил нам, что хоть обручение и является частью венчания и проводится в храме непосредственно перед последним, он по просьбе светлейшей княгини с удовольствием "поприсутствует" на семейном празднике, носящем такое же название… В-общем, в четыре часа пополудни обещался быть по указанному адресу в полной боевой готовности. Благодарим его, затем еще раз вышедшую княгиню, которая отзывает Дашу и что-то негромко говорит ей, затем прощаемся и несемся к нашему транспорту.

Следующая остановка - госпиталь. Быстро находим Машу и Пашу и ненавязчиво интересуемся их мнением побыть сегодня на помолвке дружками. На радостные визги и смех наших барышень сбегаются остальные медсестрички, но акустический бедлам быстро заканчивается с приходом главврача. Который любезно отпускает нашу парочку на сегодня, заодно выслушивает переданную просьбу княгини освободить мою милую на два дня от всех дежурств.

Теперь - самое главное. Начинаем объезжать ювелирные магазины на предмет покупки колец. Оказывается, тут тоже есть много нюансов. Жених покупает оба кольца, но невесте на пальчик одевается золотое, как было безапелляционно продиктовано "из червонного золота девяносто второй пробы", а невеста окольцовывает своего суженного серебряным в знак своей непорочности. И на обратных сторонах колечек должны быть выгравированы инициалы и дата венчания. А я, грешным делом, думал, что Валерий Антонович носит серебряное кольцо не от слишком богатой жизни…

В первых двух магазинчиках ничего подходящего не находим, а вот в третьем нас ожидает Госпожа Удача. Во-первых, нужные кольца нужного размера там имеются, а во-вторых, в самый разгар процесса, как потом он объяснил "на знакомый голос", появляется владелец оружейного магазина, где брал маузеры и дробовик. Послушав наши препирательства, извиняется и утаскивает продавца в подсобку, из которой оба появляются через пару минут. Далее звучит краткая история его семьи, из которой следует, что они с ювелиром женаты на родных сестрах. И что он убедил своего родственника сделать скидку молодому человеку, который, несомненно, сдержит свое слово офицера насчет покупки оружия именно у него…

Молодец, умеет считать быстро. За стволы, если их найдет, получит гораздо больше и, без сомнения, поделится со свояком. Подтверждаю свое намерение о закупке по договоренной цене и маузеров, и винчестеров в количестве двадцати штук каждого наименования. А уж про патроны, гильзы для дробовиков, порох, картечь и всю остальную оснастку и разговора нет, подразумевается само собой. После этого цена на кольца моментально приходит к адекватной величине, только требуется подождать всего минут пятнадцать, чтобы ювелир тут же выгравировал на внутренних ободках заветные "ДГ" и "ДФ". По дороге домой, холодея от ужаса, вспоминаю об одном еще не сделанном, но очень важном деле, и заворачиваю извозчика на Базарную площадь, благо ехать недалеко. На вопросы моей любимой отмазываюсь военной тайной и тем, что она сама скоро все увидит. А в душе молюсь, чтобы все получилось… Вот и Гостиный двор. Слетаю с пролетки, командуя лихачу традиционное "Ждать!", несусь внутрь… Тут где-то была цветочная лавка… Ага, вот она!.. И то, что мне нужно, тут тоже есть!..

Блин!!!.. Уже обещано!!!.. Что же делать?!.. Ну, что делать?!!.. Думай, голова, думай!.. Так, а покупатель дал задаток?.. Нет? Хорошо! Просто замечательно!.. Две цены!.. Нет, не согласен?.. Три цены!!!.. Ну… Ну, давай!.. Прими правильное решение!.. Ай, молодца!!!.. Отлично!!!..

Пересчитываю цветы, не дай Бог будет четное число, кидаю деньги, хватаю и мчусь обратно. Ставлю корзинку к ногам моей ненаглядной и выдыхаю традиционное "Это - тебе!". Дальше домой едем уже в компании тридцати с лишним белоснежных роз и их дивного аромата…

По приезду докладываемся Полине Артемьевне и Ольге Петровне о выполнении задания, что вызывает облегченные вздохи, корзина с розами добавляется к целому забору из букетов астр, георгинов, хризантем и еще чего-то, названия которого не знаю. Пользуясь заминкой дам, тихонько сбегаем в сад, где прячемся в укромном уголке и продолжаем игру "Кто кого нежнее поцелует". Правда, вскоре нас находит вестовой Александр и сообщает, что приехали наши дружки-свидетели, и на подходе пролетка с папой и дядей Мишей. Приходится с сожалением прерваться и идти встречать. Первые прибыли в хорошем расположении духа, а вот господа инженеры что-то сильно шумят, слышно еще от калитки.

- Ну, Миша! Кто ж знал, что сегодня еще кому-то вот так срочно понадобятся эти цветы! - Голос у Александра Михайловича оправдывающийся и слегка виноватый. - Куда бы мы потом с ними побежали? Шампанское искать?

- Саша, нужно было всего лишь оставить задаток, и тогда мы были бы уже с цветами! - Михаил Семенович суров и непреклонен, как прокурор на суде. - И что мы, по-твоему, сейчас должны делать? Где их брать?

- Я пойду пройдусь по дворам, попробую купить так. Тут же все наши, путейские… А что это, молодые люди, вы смеетесь, а? Между прочим, мадмуазель, неприлично смеяться над отцом только потому, что какой-то каналья увел у него из-под носа твой букет роз!..

Даша звонко хохочет, потом с трудом спрашивает:

- Вы… Цветы… В Гостином дворе?..

- Да, и договорились с продавцом, но в наше отсутствие какой-то негодяй…

- Папа!.. До этого… Ты был лучшего… Мнения… О Денисе!..

- Александр Михайлович!.. Белые розы?.. - Сам еле сдерживаюсь, чтобы не заржать. - Они уже в доме!..

Тот недоуменно смотрит на нас, оглядывается на поддерживающего общий смех раскатистым хохотом Михаила Семеновича, затем сам начинает смеяться. Так что, взору Ольги Петровны, вышедшей проверить что за посторонний шум во дворе, предстает коллективный сеанс смехотерапии…

- …Боже Вечный, разстоящаяся собравый в соединение и союз любве положивый им неразрушимый…

Церковный речитатив могучего баса священника заполняет все пространство, звучит величественно и торжественно, тоненькая струйка дыма из кадила тянется к потолку, пахнет ладаном, его аромат смешивается с запахом цветов, которые буквально повсюду в комнате…

- …Господи Боже наш, от язык предобручивый Церковь деву чистую, благослови обручение сие и соедини и сохрани рабов Твоих Дениса и Дарью в мире и единомыслии…

Даша, празднично причесанная и нарядная, в белом, с чуть розоватым оттенком, платье стоит на коленях слева от меня на специально расстеленном рушнике. Я опустился рядом на одно колено, честно говоря, не до конца уверенный, что это правильно, но батюшка ничего не сказал. Наверное, он тоже считает, что офицер на коленях - это нонсенс… Дашина ладошка крепко сжимает мою руку, заметно, что моя любимая нервничает… Ответным пожатием стараюсь немного ободрить ее, она смотрит на меня с благодарной улыбкой…

- …Боже Вечный, Сам благослови и этих рабов Твоих Дениса и Дарью, наставляя их на всякое доброе дело, установи, Господи, между ними нерушимый союз любви…

Батюшка трижды осеняет нас крестным знамением, его место занимают торжественные Полина Артемьевна и Александр Михайлович, держащий в руках потемневшую от времени икону Божьей матери, облаченную в еще один расшитый рушник и подвязанную понизу красной лентой…

- Даша… Денис… Дети… - Голос инженера чуть дрожит, видно, что он сильно волнуется и не знает, что сказать. - Живите в мире и согласии,.. любите друг друга, берегите друг друга,.. храните любовь и счастье… Благословляем вас на долгую, счастливую семейную жизнь…

- Будьте счастливы, дети… - Принимает эстафету Полина Артемьевна. - Совет вам, да любовь!..

Икона совершает крестное знамение над Дашенькой, она целует ее, затем то же самое происходит со мной… Встаем, поворачиваемся к священнику, наши дружки подносят ему блюдечко с кольцами. Серебряный ободок прочно осваивается на моем пальце, батюшка одевает колечко на пальчик Дашеньке… И все восторженно (радостно) аплодируют, когда мы целуемся…

Звон бокалов, пузырящееся "Абрау-Дюрсо"… Праздничный обед идет своим чередом. Веселый смех, поздравления, тосты, пожелания… Я, не отрываясь, смотрю на мою любимую, и не могу отвести взгляд… Вот почему так?.. Есть женщины красивые, интересные, шикарные, симпатичные, да этих эпитетов - половина русского языка, наверное. Но есть только одна ненаглядная… Та, на которую смотришь, и не можешь наглядеться… Потому, что она какая-то особенная, не такая, как все. Что-то такое есть в ней, что ты согласен бесконечно смотреть и смотреть на любимую…

- тольевич!.. Денис Анатольевич!.. - Александр Михайлович уже чуть-чуть подшофе. Скорее от радости, чем от вина. - Да Вы меня совсем не слышите!.. Давайте оставим шампанское для дам, а мы с Вами выпьем коньячку! Эту бутылку мы с Полиной Артемьевной храним с тех пор, как Дашенька поступила в гимназию. Специально для этого дня сберегали…

Янтарная жидкость пробегает огнем по телу и приносит какое-то относительное успокоение. Теперь уже почти теща начинает очень издалека нужный ей разговор. И через час завуалированных намеков, высказываемой уверенности в моих возможностях и порядочности, и прочих словесных завихрений, которым позавидовал бы любой дипломат, я понимаю, что у меня есть не более трех месяцев на то, чтобы решить все вопросы, связанные с получением благословления "моих" родителей, разрешения на брак от вышестоящего командования и, собственно, самой свадьбой. Я абсолютно не против, даже наоборот, очень хочу этого, единственная трудность - Томск. Приеду, надо будет сразу же писать письмо папе с мамой и убеждать их изо всех сил. Ладно, прорвемся! Этот вопрос надо решить, и он будет решен во что бы то ни стало!..

Чуть позже с подачи и полного согласия старшего поколения мы вчетвером отправляемся на прогулку в Максимовский парк. Воздухом подышать, да и народу показаться. Так сказать, ненавязчиво прорекламировать наше торжество. Заботливая теща быстренько собирает пикниковую корзинку, куда помещается бутылка легкого вина, завернутые в салфетку бокалы и фрукты в качестве символической закуски. Михаил Семенович, вовремя вспомнив, добавляет туда же очень необходимый штопор. Доктор берется поработать носильщиком и мы, не торопясь шагаем к вокзалу, где ловим извозчика и едем в парк…

Чтобы не нарушать правила приличия и общественный порядок, идем к месту, где парк заканчивается крутым спуском и есть несколько облюбованных публикой мест для пикника. Туда, где я познакомился с доктором Пашей и козликом Вольдемаром. По пути несколько раз раскланиваемся с незнакомыми мне, но очень приятно улыбающимися моим спутникам дамами и господами, видно, не последним представителями Гомельского бомонда. Один раз нас, поздоровавшись, притормаживает компания из трех мужчин, по возрасту годящихся скорее в дедушки, чем в отцы, в сопровождении нескольких дам такого же возраста. Как выясняется, это - учителя и классные дамы гимназии, где учились наши барышни. И Дашенька, сияя от удовольствия, представляет им меня, как официального жениха, подтверждая свои слова наличием заветного колечка на пальчике. Дамы тут же окружают мою любимую, чтобы расцеловаться с ней по этому поводу, мужчины удостаивают меня своими рукопожатиями, наверное, рассчитывая, что после этого я не буду мыть правую руку, как минимум, неделю, и в своей профессиональной манере прочитывают микро-лекцию о том, как мне повезло, что такая замечательная девушка согласилась составить мое счастье. Получается у них почти, как в "Кавказской пленнице" - спортсменка, комсомолка, ну и так далее. Почтительно и с энтузиазмом с ними соглашаюсь, осознавая в голове какое-то состояние дежавю, типа, настоящий учитель, несмотря на разные времена, неизменен. Затем раскланиваемся и шествуем дальше. Вскоре еще раз останавливаемся, на сей раз повстречавшись с довольно шумной компанией Дашиных ровесниц и ровесников, которые оказываются одноклассницами, приятельницами, и лицами, их сопровождающими, в смысле, - кавалерами. Новость становится достоянием широкой публики, девчонки, шумно гомоня, наперебой поздравляют виновницу торжества, сопровождающие лица мужского пола гордо и независимо, даже с некоторым вызовом, смотрят в мою сторону. Наверное, ждут-не дождутся, когда мы исчезнем с горизонта, и можно будет авторитетно уверить своих дам, что они ничем не хуже, а во многих вопросах даже и лучше какого-то там залетного орла в погонах.

Подходим к намеченному месту, и я понимаю, что везение пока что закончилось. Полянка уже занята. И, судя по всему, не просто так. Мордочки уж больно знакомые, одна - так точно. Вольдемара. Остальных не знаю, но, похоже, та компания, с которой встречались в тот раз. Среди них царит некоторое оживление. Вполне допускаю, что ждали именно нас, а чтоб скучно не было, разминались водочкой. Во всяком случае, несколько пустых бутылок от белоголовки я заметил. Конкурент тяжело поднимается, да еще со второго раза, и идет к нам в сопровождении двух человек из группы поддержки. По-моему, он уже пару суток не просыхает… Заступаю дорогу так, чтобы прикрыть девчонок, да и Пашу тоже, из него боец никакой. А то, что намерения у земгусара серьезные - видно издалека. Желваки на мордочке так и играют…

- Какая встреча!.. Мад… мазель Филатова!.. В сопрвож… дени-и… своего… хахаля!.. - Н-да, товарищ явно не в адеквате, за базаром не следит. Сейчас может наговорить такого, что дуэль потом покажется манной небесной…

Доктор совершает самую глупую ошибку, которую только можно совершить!.. Ты же видишь, что он - в зюзю, думаешь, поймет нормальную человеческую речь?.. Куда ты, дурашка?!..

Паша выскакивает из-за моей спины и становится между нами.

- Господа! Господа! Мы же интеллигентные люди!.. Успокойтесь, Вольдемар!.. Денис Ана…

Договорить он не успевает. Земгоровец замечает кольцо у меня на руке… Его взгляд мечется, чтобы увидеть Дашу, но она стоит вместе с подругой за моей спиной… Тяжелая лапища прилетает наотмашь доку в лицо и сметает его на землю!..

- Пшел!.. Клистирная трубка!..

Ах ты, паскуда!!!.. Убью, сволочь!!!.. Пущу на ленточки и тебя, и всю твою сволоту!!!..

- Денис… - Предостерегает Даша. Негромкий оклик моментально гасит растекшееся по жилам всепожирающее бешенство… Быстро оборачиваюсь, ловлю ее тревожный взгляд. Понимаем друг друга без слов… Ты права, маленькая!.. Начинать новую жизнь со Зла?!.. Отметить день обручения кровавой бойней?!.. Нет уж!.. Повезло тебе сегодня, тварь!.. Ох, как повезло!..

Пятерня тем временем летит уже мне в лицо… Ну, давай, поиграем в корриду!.. Правая рука навстречу удару. Скользящий блок, на обратном движении поддергиваю за рукав, чтобы по инерции противник сунулся дальше… Вот так, шажок пошире… Оказываюсь у него за спиной, добавляю скорости пинком в поясницу… Бугай делает еще два неуверенных шага, путается в ногах и продолжает движение по баллистической траектории… Останавливается, наткнувшись на деревце… И чего ты так орешь?.. Определись: "Ой!", или "Ай!"… Ну, кто же виноват, что ты за ветки акации схватился, чтобы подняться…

- Что, висюльку нацепил, думаешь, можно теперь с чужими девками путаться?!.. - Во, блин, аж давится от ненависти. А за "девку" отдельно, ушлепок, получишь…

Не, ну точно, - коррида! Вовчик уже рядом, левая рука захватывает мой правый рукав на плече, вторая собирается в кулак и летит в голову. Ага, такое мы проходили… Шаг правой вперед с разворотом против часовой, я уже вне удара, левая рука срывает захват и, провернув, тянет кисть влево-вниз. Далее должен быть удар правой локтем в висок, после чего можно и похоронить… Но сегодня работаем в мягком ключе… Доворачиваю захваченную руку так, чтобы он согнулся и несильным ударом с левой ноги по плавающим ребрам отправляю тушку уже в боковой полет. Пьяный кабан тормозится об одного из своих сопровождающих и вместе с ним падает. Подбирает под себя руки-ноги, полминуты стоит на карачках, восстанавливая дыхание, затем снова поднимается и, как бульдозер, прет на меня. С пустой бутылкой в руке… И где ж ты таких пошлостей нахватался?.. О, какой замах красивый, почти вертикально!.. Подшаг вперед-влево, разворот по часовой, вписываюсь в движение, захват за бьющую кисть обоими руками. Разворот в обратную сторону, крутим кисть, большие пальцы давят на основания мизинца и безымянного… Дикий вопль, бутылка летит на землю, мелькают ноги в сапогах, чуть продергиваю руку, земгусар приземляется на спину. Быстрый перехват, теперь пальцы выкручены наружу, кисть, локоть, плечо на одной линии, упирающейся в землю. И подошва моего правого сапога опирается на ширинку Вольдемарчика. Его дружок собирается кинуться на подмогу, но натыкается на мой взгляд и замирает…Все, спектакль окончен. Теперь - небольшой урок хороших манер…

- Сейчас ты, мразь, извинишься за грубые слова. Повторяй: "Уважаемая Дарья Александровна! Господа! Покорнейше прошу извинить меня за грубость!".

Что, не хочешь? Не нравится?.. А вот так?.. Немного переношу свой вес на правую ногу. Опаньки, - глазки испуганные, и ротик скривился… Еще немного…

- О-й-ю!.. Уважаемая-я!.. А-я!.. Дарья Александровна!.. А-й-ю!.. Господа!.. Покорнейше прошу простить мою грубость!..

Убираю ногу и отпускаю придурка, который переваливается набок, затем кое-как поднимается. Отфутболиваю ногой в сторону компании стеклотару, затем окликаю уже отковылявшего земгоровца.

- Эй! На два слова… - Подхожу поближе, говорю так, чтобы никто больше не слышал. - Последнее предупреждение. Если, неважно по какой причине, что-то случится с близкими мне людьми, я тебя убью. Медленно. Больно. С удовольствием. Ни полиция, ни Господь Бог тебе не помогут. Никто не найдет того места, где я тебя закопаю. Запомни это очень хорошо, больше предупреждений не будет. Кстати, я теперь частенько буду наведываться в мастерские.. Ты меня понял?.. Вот и чудненько…

Возвращаюсь к барышням и оклемавшемуся Паше. Видимых повреждений нет, только правая щека гораздо краснее левой. И чуть пухлее. Но это скоро пройдет. А вот небольшое внушение сделать надо.

- Доктор, я Вас очень душевно прошу! Всех больных я буду посылать к тебе, но пока я здесь, все, кому хочется помахать кулаками и получить по морде, - моя епархия! Но за то, что по-мужски вступился - спасибо!.. - Жму Паше руку. - Кстати, давайте поищем более подходящее местечко, здесь не очень хорошо пахнет…

*

Мы с Дашей стоим на перроне возле моего вагона и никак не можем попрощаться… Пять отпущенных дней истекли. А, кажется, что промелькнула целая вечность… Вчера, после все же состоявшегося пикника мы проводили домой наших дружек, доктор Паша решительно пообещал, что присмотрит за моей невестой, в смысле, никому не даст ее в обиду. Сомнения в его способностях остались, больше уверенности мне придает обещание моей ненаглядной постоянно носить с собой малыша браунинга. Все эти мысли, вероятно, отразились у меня на лице, поскольку Павел свет Игнатьевич прозрачно намекнул, что в данном случае он в большей степени рассчитывает не на кулаки, а на свои способности Эскулапа. А среди его ВИП-клиентов, которым он сумел помочь, числятся жена и единственная дочка начальника жандармского управления города, а посему… Дальше объяснять мне на потребовалось. Зато эти объяснения срочно понадобились для Маши, которая очень подозрительно эту новость выслушала…

Потом, не торопясь и оттягивая момент расставания, дошли до почти уже родного мне дома, спрятались под знакомой липой, чтобы напоследок нацеловаться вдоволь. Когда заметно стемнело, я довел Дашеньку до самой калитки, получил напоследок особо нежный чмок, и, дождавшись, когда она помашет мне рукой и за ней закроется дверь, побрел в гостиницу, где промаялся бессонницей и разными мыслями большую часть ночи.

С утра получил жандармскую бронь на поезд на трех человек, как и было договорено, смотался на пересыльный пункт, где доложился коменданту об убытии и о том, что согласно еще одной волшебной бумаги от Валерия Антоновича, правда, за подписью Командующего, забираю из госпиталя унтер-офицера Пашкина и рядового Пахомова, которого Пашкин же и отрекомендовал.

Заехал в мастерские, тепло попрощался с Александром Михайловичем и Михаилом Семеновичем, которые отдали часть уже готовых железок, затем - гостиница, собраться, упаковать свое вновь приобретенное имущество…

Теперь стоим с Дашей на перроне и не решаемся сказать друг другу самые тяжелые слова. О разлуке, о прощании… Бойцы с имуществом уже в вагоне, держат места, народ, снующий возле вагона, как-то сам собой обтекает нас с обеих сторон, Полина Артемьевна с Сашкой стоят в нескольких метрах, не желая нам мешать, с ними я уже попрощался…

Дашины глаза потихоньку наполняются предательской влагой, первая капелька, оставляя мокрую дорожку, катится вниз, очень осторожно убираю ее с нежной щеки…

- Ну, вот, сейчас я разревусь, стану некрасивой и все будут смеяться… - Она пытается улыбнуться сквозь слезы.

- Солнышко мое, ты всегда будешь самой красивой, самой прекрасной, самой-самой любимой на Земле… Не плачь, маленькая, я же скоро снова приеду…

- Ты едешь на фронт, там… Там опасно, там стреляют…

- И до этого тоже стреляли, но не попадали. А сейчас у меня есть ты, и я теперь, - как Дункан МакЛауд из клана МакЛаудов… - Ну, вот, поменяли тему и слезы прекращаются.

- А… Кто это?.. - Даша по-детски хлюпает носом.

- Это - герой одного фильма из… моего "прошлого". Он был бессмертным воином и сражался с такими же…

- Мне Ирина Ивановна там, у собора сказала, что видит у тебя непростую, особенную судьбу, и тебе в жизни предстоит многое сделать… Она умеет это… Денис, любимый, я знаю, что не имею права, не должна просить тебя об этом, но… Я тебя умоляю, заклинаю, побереги себя!.. - Слезы снова начинают собираться в уголках любимых глаз… Как же мне тебя успокоить, моя хорошая?.. Память подсказывает самый подходящий вариант. Из школьной программы… Спасибо и низкий поклон Вам, Константин Симонов… Ничего и никого больше не стесняясь, обнимаю вздрагивающие плечи и тихонько шепчу на ушко…

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди.

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара…

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет…

Дашенька жалобно смотрит на меня, не отрывая глаз, слезинки катятся по щекам, ее руки соединились у меня на шее, не желая отпускать…

… Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят… все вокруг

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души…

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши…

Она прижимается ко мне, обнимает так крепко, как будто какая-то неведомая сила пытается оторвать ее от меня, прячет заплаканное лицо у меня на груди… Господи!!!.. Как же я не хочу расставаться с ней!!!.. Как же я не хочу отсюда уезжать!!!..

… Жди меня, и я вернусь

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: - Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой. -

Просто ты умела ждать,

Как никто другой…

Звон станционного колокола, гудок паровоза, лязг буферов. Вагон начинает медленно проплывать мимо… Целую заплаканные глаза, щеки, губы…

- Я буду ждать!.. Обязательно!.. Только ты возвращайся!.. Я люблю тебя, слышишь?!.. Возвращайся!!!.. - Маленькие ладошки отпускают меня, заскакиваю на подножку и, не обращая внимания на ворчание проводника, стою и машу рукой удаляющейся светлой фигурке на перроне, пока она не скрывается вдали…

***

Собственно Институт находился на некотором удалении от электростанции, на небольшом возвышении, от которой к нему тянулась ЛЭП. Несколько ажурных металлических столбов, поблескивая новенькими фарфоровыми изоляторами, были расставлены по-военному в одну линию через каждые сто метров. В глаза сразу бросались рамки и сети, которые располагались под проводами.

Павлов, который уже привычно исполнял роль чичероне, прокомментировал картину:

- Это все чудачества местных чиновников. Им в каждом столбе мнится Пизанская башня, вот и приказали "принять меры к недопущению падения конструкций на головы обывателей". Инженер Классон ругался, убеждал словами и расчетами, но все бесполезно. Не помогло и присутствие представителя завода Гюжона, который специально приехал для показательной установки опор - наше крапивное семя было неумолимо. Слава Богу, что не потребовали строить "мост для ЛЭП", подобно их германским коллегам.

Авто тем временем проехало вдоль трехметровой деревянной ограды, в которой толстые бревна лежали на бревнах, подобно тому как строят избы, и остановилось напротив ворот, находящихся между двумя многоугольными башнями, увенчанными шатрами, покрытыми тесом с флюгерами в виде золотых петушков. Створки ворот были сделаны из массивных дубовых плах и усилены толстыми железными полосами, скрепленными между собой заклепками.

Федор Артурович решил осмотреть это сооружение поближе, а заодно размять затекшие от долгой поездки ноги, что было неудивительно для такого великана как он, и вышел из машины. Павлов, как гостеприимный хозяин, присоединился к генералу. Им составили компанию Прохор, который считал своим долгом находиться рядом со своим командиром, и зауряд-врач Водкин.

Увиденная картина заставила Келлера серьезно задуматься. На первый взгляд многое говорило о том, что автор проекта был, по-видимому, сторонником возврата к исконно русским традициям и показного отказа от всего европейского и, особенно, германского. Казалось, что это городок сошел с картин Васнецова, или Рериха, и в любую минуту из ворот во главе своей дружины может выйти премудрый царь Берендей или выехать на коне Вещий Олег. Федор Артурович тут же вспомнил, что даже сам Император Николай Александрович любил одеваться в княжеские одежды времен допетровской Руси и, как утверждалось в некоторых слухах, планировал внести в военную форму некие древнерусские элементы. У этого то ли острога, то ли кремля не хватало лишь крепостного рва. Впрочем, как отметил про себя генерал, при всей внешней декоративности и некоторой миниатюрности это не слишком ослабляло защитный потенциал "фортеции" - поверх стены, на Г - образных кронштейнах была натянута колючая проволока, а примерно через 50 шагов слева и справа виднелись выступающие вперед башенки. В узкой бойнице одной из них, блеснул солнечный зайчик на стеклах бинокля или стереотрубы. Если добавить ко всему и то, что на расстоянии нескольких сот метров от стены были спилены деревья и вырублен кустарник, то в случае отсутствия у гипотетического противника артиллерии, шансы взять крепостицу штурмом были весьма невелики. Но тут пришлось прервать осмотр, так как Павлов предложил вернуться в машину, дабы не задерживать служебный транспорт и не отвлекать людей от работы, пообещав ответить на все вопросы, на территории Института.

Между тем, трижды проревел электрический клаксон "санитарки", после чего из дверей приворотных башен вышли и направились к фургону одновременно с двух сторон пять человек. Всех их объединяло несколько общих признаков: добротная солдатская форма без погон, наличие георгиевских крестов и медалей, отличная выправка при достаточно почтенном возрасте и особая походка бывалых охотников или пластунов. Все они были вооружены - двое, подошедшие с осмотром к фургону имели на поясе расстегнутые кобуры с наганами, а двое остановившихся в метрах пяти, держали в руках дробовые магазинки. Пятый, по всей видимости, старший держал в руках толстую открытую тетрадь.

В сознании Келлера, внезапно опять дал о себе знать молчавший до этого на протяжении последней недели "некто", которого он сам про себя уже окрестил "ефрейтором": "Ничего себе - ВОХРА в натуре…". Но поразил генерала не внутренний голос, а последовавшая за ним фраза академика Павлова, который как будто прочитал его мысли:

- А это, Федор Артурович, одна из обширного списка новинок, которые есть в нашем Институте - военизированная охрана или кратко: "ВОХР". Надеемся, с помощью принца добиться высочайшего одобрения и внедрить ее в аналогичных учреждениях. А заодно, в свободное от дежурства время, они проводят занятия с подростками из окрестных поселков. У нас уже сформирована своя потешная рота. Форму для них взяли по образцу, предложенному есаулом донского казачьего полка Владимиром Федоровичем Фон-Эксе. Для сей работы, отбираем бывалых бойцов, которые по возрасту, или по причине ранения освобождены от призыва. Предпочтение отдаем георгиевским кавалерам, как имеющим боевой опыт, родом из всех губерний Империи, пожалуй, за исключением Варшавского генерал - губернаторства, Великого княжества Финляндского и Прибалтийского края… - чуть помолчав, Иван Петрович улыбнулся каким - то своим воспоминаниям и закончил не совсем понятными для генерала словами:

- А то, не дай Бог подерутся … горячие финские парни.

Генерал почувствовал, что Некто опять пытается что - то вякнуть и усилием воли "заткнул ему рот".

Между тем, "вохровцы", удостоверившись, что в кабине сидят известные им лица, заглянули в фургон. При виде генерала, мгновенно встали во фрунт и привычно отдали честь вначале Келлеру, а затем и Павлову. Но при этом не "ели начальство глазами", а коротким, цепким взглядом мгновенно оглядели присутствующих. И лишь после этого, вторично откозыряв, отошли от машины.

Сюрпризы на этом не закончились. Ворота, оснащенные электроприводом, без видимого вмешательства людей распахнулись, открывая проезд. Санитарный фургон неспешно тронулся с места и, не ускоряясь, въехал на территорию Института. Дорога была украшена небольшими, но массивными бетонными клумбами, расставленными в шахматном порядке, между ними причудливо извивалась асфальтовая полоса, посередине которой была нанесена белой краской широкая линия. Автомобиль двигался со скоростью пешехода, аккуратно повторяя ее изгибы. Любое отклонения от запрограммированного маршрута непременно привело бы к столкновению с бетонными квадратами, разбавленными бревенчатыми срубами, напоминающими избушку из сказки в миниатюре. Подобное фигурное катание, а точнее лавирование между этакими "сухопутными рифами" удивило Келлера, и он обратился за разъяснением к Павлову:

- Иван Петрович, ну кто же так строит? Признаюсь, вначале я решил, что Ваш архитектор следует модному сейчас стилю а ля рюс, но после этой поездки склоняюсь к предположению об его увлечении футуризмом, подогретом кокаином?

- Напрасно иронизируете, Федор Артурович. Основным критерием было обеспечение безопасности нашего Института при максимально возможной маскировке этих мероприятий. Представьте себя на месте нападающих, которые на грузовике пытаются попасть или покинуть эту территорию. Тем более что автомобиль может и взорваться. Эти, так называемые, "архитектурные причуды" способны создать им массу проблем и подставить потенциальных террористов под перекрестный огонь охраны. А общий вид "нашей крепости" лишний раз подтверждает слухи о чудачестве и, в некотором роде, самодурстве Вашего покорного слуги, да и материал далеко вести не пришлось.

Пока длился этот разговор, "санитарка" закончила свой "танец" и остановилась возле двухэтажного дома выглядевшего как терем в саду князя Жемчужного. Сходство с картиной Васнецова усиливала группа мужчин одетых в кафтаны стрельцов, при шашках, которые перешучиваясь, загружались в грузовик Правда, на поясе у всех были кобуры с револьверами, а за плечами вместо пищалей - карабины.

Павлов первым вышел из фургона и предложил генералу с денщиком следовать за ним.

- Вот здесь, господа, у нас находится центр жилой зоны, и гостиница, в которой Вам предстоит квартировать. А Вам, уважаемый Евстафий Иванович, придется пройти в соседний дом, в котором проживают наши медикусы, кои еще не успели связать себя узами Гименея. Я уверен, что им пойдет на пользу близкое соседство с человеком, обладающим столь богатым жизненным и профессиональным опытом.

На втором этаже - медицинская часть. Так что для того, чтобы пройти углубленную диагностику, нужно всего лишь подняться по лестнице. Кстати, Евстафий Иванович, на одном из кабинетов уже висит табличка с Вашим именем, занимайте и включайтесь в нашу общую работу. И первым заданием будет исцелить нашего общего друга - Федора Артуровича, от недугов телесных и душевных. Думаю, что и Вашему верному хранителю Прохору, не повредит подлечиться.

Врач Водкин не удержался и сразу же направился осматривать свое новое место работы.

- Взгляните далее, находятся - административно - хозяйственная, техническая и прочие зоны Института.

Иван Петрович проиллюстрировал свои слова, жестом показывая на ажурную антенную мачту радиотелеграфа, которая располагалась в нескольких сотнях метров за дополнительной оградой с будкой КПП.

В сознание Келлера все-таки отозвался "ефрейтор":

"Опаньки, как будто с нашего ОКИКа срисовали…".

Федор Артурович привычно рявкнул про себя, загоняя незваного гостя на задворки сознания, используя обширный лексикон командного мата, бережно культивируемый фельдфебелями и унтерами, еще со времен императора Петра Алексеевича. Впрочем, большинство их высокородий и превосходительств, а также действительных и тайных в случае необходимости, могли выдать большой и малый Петровский, Морской и прочие загибы.

Подойдя к дверям, Иван Петрович нажал кнопку электрического звонка. В небольшом окошечке мелькнули, чьи-то глаза и створки распахнулись.

Внутри здания практически ничего не говорило о том, что оно находится на тщательно охраняемой территории. За металлической перегородкой с толстым стеклом размещался молодой мужчина в штатском костюме. Видимо предупрежденный заранее о прибытии гостей, он встретил их у лестницы, вежливо поздоровался и выдал ключи.

Номера один напротив другого и отличались, пожалуй, только размером. Генерала Келлера, не говоря уж об его денщике, приятно удивили те удобства, которыми они обладали. Особенно поразил электрический подогреватель воды в ванной, правильному обращению с которым Павлов обучил за несколько минут. Установленный в комнате телефонный аппарат позволял связаться с коммутатором, а через него и практически с любым объектом Института, внесенным в перечень номеров. Ознакомится с ними, можно было, заглянув в небольшой справочник, лежащий рядом. В платяных шкафах были приготовлены темно-синие брюки с кушаком и фуфайки с коротким рукавом с красным кантом. Внизу стояли черные парусиновые туфли на резиновой подошве.

- Вот в этих костюмах, господа, которые мы позаимствовали из гардероба любителей заняться Сокольской гимнастикой, Вам, будет более комфортно пройти медицинский осмотр и необходимые процедуры. С нашими эскулапами Вы более тесно познакомитесь завтра, поутру. Как говориться на свежую голову и пустой желудок. А пока, прошу проследовать за мной в столовую на обед. Кстати, чуть не забыл, Вам следует изучить несколько вариантов меню на последующие дни и сделать свой выбор… Да, еще одно: если захочется чая или кофе, то достаточно передать Ваше желание по телефону дежурному и в течение 10 минут все будет доставлено в номер, аналогично можно вызвать и врача… Ну и как Вам наш институт, Федор Артурович, впечатлены?

- Ну и ну, - все, что смог сказать Келлер, но эта короткая фраза, неожиданно вызвала проницательный взгляд Павлова, брошенный на генерала, в сознании которого с изрядной долей ехидства прозвучали неслышные слова "ефрейтора", более похожие на абракадабру: "Не НУИНУ, а НИИЧАВО!".

Столовая так же вызвала некоторое удивление: посетители, которые пришли туда ранее брали подносы, ставили их на решетчатую направляющую, сделанную из длинных трубок и, перемещаясь вдоль раздаточной линии, как назвал эту конструкцию Павлов, выбирали себе блюда по вкусу. Там же стояло несколько самоваров, по всей видимости - электрических. Своими округлыми формами, обилием медалей и весьма почтенным объемом, они напомнили Федору Артуровичу полковников из интендантства или новомодных земгусаров.

Впрочем, для Келлера и Найденова сделали исключение: они смогли сделать свой выбор меню, изучив лежащею на столике папку. Конечно, перечень блюд уступал столичным ресторанам, но, к примеру, только первые блюда были представлены в четырех вариантах.

По рекомендации Ивана Петровича заказ выглядел следующим образом:

На первое: азиатский суп-пюре из баранины, к которому на отдельных тарелках подавался белый хлеб, нарезанный и высушенный в печи сухариками;

На второе: говядина, на манер приготовляемой горцами;

Салат из помидор и лука;

Качество и количество предлагаемых блюд могли бы удовлетворить завзятого гурмана, обладающего отменным аппетитом. А посему, чай, кофе, и разнообразная сдоба остались без внимания. Зато медовый квас оказался очень кстати и позволил утолить жажду вызванную острыми специями. Прихлебывая мелкими глотками пенящийся напиток, Келлер решил разрешить некоторые сомнения, задевавшие некоторые струны его души, доставшиеся от далеких немецких предков.

- Прекрасная кухня, Иван Петрович, не всякий ресторан может похвастаться такой же. А что, здесь всегда так замечательно готовят?

Павлов, довольно улыбаясь, ответил:

- Именно всегда, Федор Артурович, как любил говаривать один из научных работников: меню скромное, но питательное. А хорошее настроение, с которым пациенты и наши сотрудники покидают сие заведение - составная часть лечения. Ибо: коли, доктор сыт, так и больному легче.

Генерал, которому показалось, что он когда - то уже слышал эти слова, решился и продолжил:

- Иван Петрович, простите, что перехожу к деловым вопросам, но все - же, сколько стоит лечение и проживание в Вашем Институте? Я хотел бы сразу заплатить необходимую сумму.

- Для Вас, Федор Артурович, и для Вашего боевого друга все совершенно бесплатно!

Павлов поднял руку, прерывая невысказанные генералом возражения, и решительно отрезал:

- Да, мы умеем считать и зарабатывать деньги. Весь наш Институт не стоит государству ни копейки, но напротив - мы еще и помогаем державе и армии чем можем. Если бы Вы знали, сколько платят за свои реальные и надуманные недуги некоторые дамы из высшего света и полусвета. Для них, подобно героине Толстого, модная болезнь - это развлечение. А уж различные приличные (и не совсем) хвори их супругов или любовников это вообще, тема для отдельного и отнюдь не послеобеденного разговора.

Но когда речь идет о людях, потерявших здоровье на честной ратной или иной государевой службе, то мы работаем бесплатно. А то ведь в нашем царстве - государстве зачастую, как в Испанском королевстве: "Шустрый, да быстрый - выйдешь в министры. С честью, с отвагой - станешь бродягой". - И, Павлов, желая поставить точку, хлопнул ладонью по столешнице и заявил: - Да - с, и это не обсуждается!!! - И далее, уже спокойнее. - Давайте, лучше оговорим наши дальнейшие планы. Если не возражаете, поднимемся ко мне в кабинет, тем более, что (Павлов посмотрел на наручные часы) - нас уже ждет доктор Голубев, который назначен Вашим лечащим врачом.

Увидев доктора и пожав после представления руку, генерал отметил, что Зиночка весьма точно обрисовала его внешность: худая фигура испанского идальго из романа Сервантеса с бородкой и лишь, отсутствие длинных усов отличала его от легендарного Дон Кихота. В отличие от героя романа, он был облачен в военный френч без погон, бриджи и сапоги. Келлер повторил свою историю, о таинственном "голосе" и ведениях, которую уже рассказывал Павлову.

С первых же слов, которые произнес в ответ Михаил Николаевич, Келлер понял, почему об этом враче он слышал много хорошего. Это был настоящий Врач, Эскулап, который способен помочь и исцелить. Они вселяли покой и уверенность в том, что все будет хорошо.

И так, Федор Артурович, ознакомьтесь вот с этой бумаженцией, - доктор протянул генералу бланк, на котором ряд кружочков с цифрами были соединены стрелками, - это, в некотором роде порядок прохождения Вами медосмотра. Начнете со сдачи анализов, затем кабинет антропометрии и далее т.с. по маршруту. Кстати, Вас в этом году просвечивали рентгеном? Нет? Отлично. В таком случае мы сможем безбоязненно просмотреть, как сказались ранения и травмы на организм. Проверим сердечко и прочее. А закончим в моем кабинете, где мы под руководством Ивана Петровича и с Божьей помощью постараемся разобраться с голосами.

Тут в разговор вступил Павлов:

- Федор Артурович, опыт врача говорит о том, что контузия может повлиять на органы чувств и, в частности на обоняние. Давайте прямо сейчас это и проверим. Михаил Николаевич, передайте, пожалуйста, генералу вот эти две пробирки.

Через мгновение, перед Келлером оказался штатив с двумя небольшими стеклянными сосудами помеченными литерами Х и У.

- Федор Артурович, одна из этих пробирок стерильно чистая, а в другой когда - то был налит керосин. Попробуйте по запаху выявить именно её. На эксперимент отводим минуту. Время пошло.

Со стороны картина выглядела несколько комично. Мужчина гренадерского роста в генеральском мундире подобно профессиональному сомелье тщательно обнюхивал пробирки и даже, чего греха таить, попытался лизнуть одну из них.

Наконец, Павлов скомандовал: Время!

Келлер, еще раз втянул носом воздух и сказал: Скорее всего, керосин был в пробирке "Х".

- Ну что же, ответил Иван Петрович, хочу Вас обрадовать - с обонянием всё в порядке. Я предлагаю Вам хорошенько отдохнуть, если появится желание до ужина прогуляться по территории, то дежурный получил необходимые инструкции. Завтра, с 9.00 начнем наш марафон по кабинетам и эскулапам, не забудьте, кстати переодеться. А заодно Ваш мундир вычистят и выгладят.

Через несколько минут, когда генерал ушел в свой номер, Павлов и Голубев обменялись мнениями по поводу эксперимента:

- А Вы оказались абсолютно правы, Иван Петрович. Келлер таки выявил пробирку с "керосином", хотя они были обе одинаково стерильны. Следовательно, у него высокая степень внушаемости. Я, признаться, думал, что генерал с привычкой командовать тысячами людей, посылать их в бой, подчиняя своей железной воле, окажется более твердым орешком.

- Видите ли, Михаил Николаевич, - ответил Павлов, который, не подымал глаз на собеседника и что - то записывал в блокнот, -

- Дело в том, что мы, военные боимся, тут он несколько запнулся и поправился: - то есть, я имел в виду, просто военные, при выполнении поставленной задачи, больше всего бояться показать немогузнайство. И они отчаянно пытаются найти решение там, где его нет. Значит завтра после всех осмотров и анализов, заручившись согласием Федора Артуровича, попробуем провести гипнотический сеанс, и, надеюсь, получим ответы на все наши вопросы. Хотя, я подозреваю, что с этим "ефрейтором" в сознании, не все так просто. Кстати, Михаил Николаевич, у Вас не появилось новых данных об этом оракуле с погонами прапорщика, благодаря которому мы познакомились?

Доктор покраснел и отрицательно покачал головой, опасаясь, что голос невольно выдаст обман и одновременно незаметно, скрестил пальцы, отчаянно надеясь, что академик всего этого не заметил.

- Значит ничего нового, - подытожил Павлов, - жаль, но время ПОКА терпит. Придется видимо обратиться за содействием к принцу Ольденбургскому. Уверен, что ответ на запрос, подписанный его Императорским Высочеством, получим незамедлительно.

Но наш разговор, Михаил Николаевич, натолкнул меня на одну идею. Скажите, Вы знакомы с научными работами итальянцев Анджело Моссо, Чезаре Ломброзо и Виторио Бенусси доказывающими возможность инструментального выявления лжи?

- Иван Петрович, но все это попахивает средневековьем, шаманство какое - то: измерять пульс, обнюхивать потовые железы. Так может, в качестве эксперта пригласим осла с измазанной в краске хвостом, хе - хе - хе?

- Не скажите, коллега, не скажите. Наш с Вами великий предшественник Авиценна по пульсу не только ставил диагноз, но и если верить легенде, спас от смерти несчастную девушку, вычислив адрес и имя её возлюбленного. А если обратиться к современности, то еще в 1895 году для выявления лжи применили - гидросфигомометр, а совсем недавно и пневмограф. И эти доказательства приняли даже в суде!!!! А по данным, которые мы получили, благодаря нашей разведке за океаном американский психолог Уильям Мартсон активно работает в этом направлении.

А посему, Михаил Николаевич, формируем группу: я осуществляю общее руководство, Павел Иванович Ижевский используя свои старые связи с учениками Попова - курирует техническую часть исследований, а за Вами - выдвижение кандидатур психологов и невропатологов. Тему назовём - "Локки". Задание - до конца 1915 года создать действующий образец прибора, и подготовить его к производству хотя бы в виде опытной партии. Сам аппарат пусть именуется "полиграф". Звучит академически, а суть скрыта.

Но на сегодня - всё, отдыхаем. Завтра нам предстоит серьезная работа.

С предложение "прерваться" Голубев, согласился с энтузиазмом, правда он предполагал срочно поставить в известность капитана Бойко о том интересе, который проявляет академик Павлов к Гурову и о возможном запросе от имени принца Ольденбургского. Задача была не из легких, ибо военная цензура и перлюстрация почтовой корреспонденции стала притчей в языцех и модной темой страшных историй о "черных кабинетах", рассказываемых во время интеллигентских посиделок с проклятиями в адрес "царских сатрапов и душителей свободы". В действительности все обстояло одновременно значительно проще и сложнее. Существовала сиќстема осмотра почтовых отправлений. Вся корреспонденция, постуќпающая в военную цензуру, подразделялась на категории:

1) письма, отправленные за границу (заказные, простые, страхоќвые, посылочные);

2) письма, прибывшие из-за границы (заказные, простые, страхоќвые, посылочные);

3) корреспонденция в действующую армию и из неё;

4) внутренняя переписка по специальным секретным предписаниќям, шифрованная, условная и непонятная по своќему содержанию.

Штат военных цензоров был не велик, но зато среди работников попадались настоящие уникумы. И именно такой специалист благодаря стараниям ротмистра Воронцова работал на филиале почтового отделения на территории Института. По иронии судьбы его имя и отчество, да и внешность совпадала с известным персонажем Гоголя - Акакием Акакиевичем. Но стоило поближе познакомиться с этим скромным разборщиком писем, как эта ассоциация таяла как туман. Знание нескольких европейских (и не только) языков, навыки химика, фотографическая память, педантизм в работе, и, способность быть совершенно незаметным делали его незаменимым.

У Акакия Акакиевича выработался удивительный "нюх": он мог определять содержание письма по его наружному виду или по почерку адресата. Однажды эту способность проверил лично академик Павлов, который заключил с ротмистром Воронцовым пари и, с треском его проиграл. Ему предъявили несколько почтовых конвертов из личного архива Ивана Петровича, и без малейшей ошибки Акакий Акакиевич отделил послание аристократа, от коммерсанта, чиновника от литератора. Впрочем, Павлов абсолютно не огорчился, а наоборот обрадовался своему проигрышу и приказал удвоить жалование столь ценного работника.

Неудивительно, что уже утром на столе у Ивана Петровича лежал лист с наименованием полевой почты, куда адресовал своё письмо доктор.

Ночью прошла небольшая гроза, воздух наполнился свежестью, поэтому Келлер отлично выспался при открытых настежь окнах. Ровно в 8.15 в дверь деликатно постучал дежурный, давая знать, что пора просыпаться. Завершив утренний туалет, генерал и денщик чувствуя себя несколько непривычно в спортивных костюмах, приступили к обходу медицинских кабинетов. Часть манипуляций были хорошо знакомы генералу. В кабинете антропометрии его взвесили, измерили рост. При определении мышечной силы, Федор Артурович ухитрился буквально раздавить кистевой динамометр, который был не рассчитан на столь железную хватку. Симпатичная сестра милосердия аккуратно собрала обломки в коробку и успокоила несколько сконфуженного генерала словами, что: "теперь эти бренные останки займут достойное место в музее Института, посвященных наиболее знаменитым пациентам".

Рентгеновский аппарат почти не отличался от применяемых в военных госпиталях. Но установка для снятия кардиограммы была настоящей новинкой, доселе абсолютно незнакомой не только Келлеру, но и значительной части медицинских работников в Российской Империи. Среди врачей и сестер, которые усердно простукивали, просвечивали и прослушивали Федора Артуровича и Прохора особенно "свирепствовал" доктор Водкин. Потребовав от своих пациентов "раздеться до исподнего и лечь на кушетки", Евстафий Иванович заботливо протерев иглу спиртом, безжалостно проколол ею спины, выявляя стадию развития остеохондроза. Через несколько часов, немножко вымотанные "товарищи по несчастью" подошли к кабинету, который значился на "маршрутном листе как предпоследний пункт марафона к здоровью. К удивлению и нескрываемой радости внутри, вместо очередного эскулапа или аппарата из серии прокрустова ложа, их ожидал кипящий самовар, большой фарфоровый чайник, наполненный ароматным чаем, большие чашки с блюдцами, сахарница, вазочка с малиновым вареньем и свежая выпечка. На соседнем столике лежали газеты и несколько журналов. Очаровательная горничная, завершив сервировку, вежливо доложила Келлеру о том, что "пока доктора изучают результаты медосмотра, господа могут часик отдохнуть, перекусить, тем более, что завтрак им пришлось пропустить". Затем, прелестница вежливо присела перед генералом, стрельнула глазками в сторону Прохора и вышла, оставив о себе напоминание в виде легкого аромата духов. С удовольствием выпив по нескольку чашек чая, отдав должное булочкам и плюшкам, проигнорировав прессу, они буквально на минутку сомкнули глаза, уютно разместившись в креслах и, совершенно незаметно задремали. Из сна их вырвало деликатное покашливание Евстафия Ивановича, который сообщил, что: "Федор Артурович, Вас ждут Павлов и Голубев, а мы тут пока с Прохором ещё чайку погоняем".

Келлер прошел вдоль длинного коридора и на мгновение замер перед дверью, на которой была закреплена табличка с надписью: Академикъ И. Павловъ. Затем сделав вдох - выдох постучал и решительно зашел внутрь.

В уютной комнате почти ничего не говорило о том, что её хозяин - врач. Небольшой письменный стол, на котором лежала папка с результатами медицинского осмотра генерала, книжный шкаф. На стене несколько картин с сюжетами о Древней Руси.

На отдельной тумбочке - два телефонных аппарата, в углу - несгораемый шкаф производства братьев Смирновых. Голубев разместился сбоку на мягком стуле. Павлов, который прохаживался по кабинету, предложил генералу присесть на массивное кожаное кресло, которое бережно приняло и комфортно устроило атлетическую фигуру Келлера. Иван Петрович вернулся за стол, раскрыл папку и обратился к генералу.

- Уважаемый Федор Артурович, мы с коллегой внимательно изучили Вашу медицинскую карту и теперь можем сделать определенные выводы. Ваше физическое состояние, не внушает ни каких опасений. Невзирая на Ваши ранения и травмы и уже не юношеский возраст, у Вас могучий организм, говоря техническим языком - у него колоссальный запас прочности. Конечно, пройти курс лечения необходимо, в особенности подправить раненную ногу, но через две - три недели, Вы сможете скакать верхом или отплясывать мазурку и при этом дать фору молодым корнетам. Но нервы крайне истощены и для принятия мер, нам нужно, прежде всего, разобраться с Вашими переживаниями и голосами в подсознании. А посему, я предлагаю действовать по военному: не бежать от своего страха, а встретиться с ним лицом к лицу. Мы проведем с Вами сеанс гипноза. Поверьте мне, что этот метод основан на многолетней практике и не только совершенно безвреден, но и напротив полезен. Во время сеанса Вы испытаете ощущения подобные тем, которые предшествуют обычному сну. И самое главное по окончании сеанса Вы будите помнить все, до мельчайших подробностей.

Кроме того, мне будет ассистировать Михаил Николаевич, а медицинскому обеспечению нашего Института может позавидовать даже Императорская Академия. И главное: не удивляйтесь ничему из того, что Вы, возможно, услышите во время сеанса.

Ну что, Вы согласны?

Келлер решительно кивнул и лишь спросил: а что я должен делать?

- Ровно ничего, Федор Артурович. Вам удобно в этом кресле? Да? Отлично. Михаил Николаевич, опустите, пожалуйста, шторы.

В комнате воцарился уютный полумрак, на столе размеренно застучал метроном. Павлов держал в руке золотую цепочку, на которой подобно маятнику раскачивалась блестящая луковица часов на уровне глаз Келлера. Речь Иван Петровича звучала тихо и монотонно:

- Вы устали, ваши веки и все тело потяжелели. Приятный покой и расслабленность. Вокруг тишина, вы ощущаете дремоту и сонливость. Вы засыпаете, засыпаете, спите…

Федор Артурович, сейчас февраль, Вы сидите у себя в штабе…?????

Отвечайте, чей голос Вы слышите?!!!!!!!

И в это время из уст генерала, но совершенно с другими интонациями прозвучало:

- Я ефрейтор - Александр Александров, войсковая часть 17141, вооруженные силы Российской Федерации. Больше ничего не скажу.

И тут снова заговорил Павлов, но присутствующий при этом Голубев мог поклясться, что это был совершенно незнакомый ему голос:

- - Ну, здравствуй, ефрейтор Александров. А майора Тимина, которого ты же окрестил Теслой, не забыл?

- Товарищ майор, Сергей Владимирович!!! Это Вы?! Вытащите меня отсюда!!!

- А, теперь и товарищ майор, по имени отчеству величаешь, спасти просишь, а кто меня яйцеголовым бездрайверщиком обзывал, на шнобелевскую премию намекал?!

Михаил Николаевич про первых же словах, которые прозвучали из уст двух, нет - фактически четырех человек попытался вскочить со стула, но впервые в жизни ноги его не послушались. Но инстинкт ученого оказался сильнее паники. Он вцепился как в спасательный круг в один из заранее подготовленных карандашей и стал лихорадочно стенографировать этот "потусторонний диалог". Тем более, что услышанный только что номер воинской части был ему хорошо знаком из исповеди Гурова - Журова.

Эмоции, которые испытывал в данный момент генерал, так же трудно было назвать безмятежными. Он ощущал себя человеком, который слушает со стороны диалог, и то, что ответы на вопросы адресованные Сашке Александровну озвучивает фактически он сам, его почему - то не пугали.

Так продолжалось примерно четверть часа, после чего Павлов своим обычным голосом произнес:

- "Через минуту я выведу Вас из гипнотического сна. Сейчас я сосчитаю до трех. На цифре "три" Вы проснетесь. "Раз" - освобождаются от сковывающего действия руки. "Два" освобождаются ноги и все тело. "Три" - вы проснулись, откройте глаза! Настроение и самочувствие очень хорошее, ничто не мешает, побеспокоит. Вы очень хорошо отдохнули. Вам приятно и спокойно".

Келлер пошевелил руками, головой, а потом встал и с удовольствием потянулся, приятно ощущая как похрустывают все косточки. Удивительно было то, при всей абсурдности и фантастичности ситуации исчез подсознательный страх, который терзал его последние месяцы, но взамен появилось множество вопросов, ответы на которые он хотел получить, и, причем немедленно!!!!

Иван Петрович понял все без слов. Подойдя к окну, поднял шторы, и солнечный свет вновь залил комнату. Затем нажал рукой на незаметный выступ на большом старинном глобусе. Верхнее полушарие откинулось, открывая взорам горлышки нескольких коньячных и водочных бутылок, а также бокалы.

- И не нужно делать такие удивленные глаза, Михаил Николаевич, я не лукавил, говоря Вам еще в Москве о своём неприятии алкоголя и табака. И мне повезло, что моё нынешнее второе я, - Павлов постучал пальцем по своей голове, - майор Тимин, тоже трезвенник. Но, став в некотором роде администратором, вынужден держать сей бар, ибо посетители бывают разные. И как говаривал в будущем персонаж одного фильма о непьющих начальниках: "Вот сколько раз замечал,.. - … как трезвый человек куда-нибудь зачешется… - Затешется. Я и говорю: зачешется, то сразу скандал".

А посему, господа, извольте принять вовнутрь грамм по 150 Шустовского и продолжим.

Павлов наполнил водой из графина три стакана, один взял в руку, два других разместил перед Келлером и Голубевым возле коньячных бокалов.

Келлер залпом выпил коньяк, налил себе еще и потребовал объяснений всему происходящему.

- Ну, что же, извольте. Видите ли, Федор Артурович, то, что случилось с Вами, да и со мной не имеет ничего общего с сумасшествием или одержимостью. Это, скорее всего можно представить как сюжет фантастического романа господина Уэллса "Машина времени". Отличие в том, что из далекого 2001 года в путешествие отправились, а если быть абсолютно точным были выброшены в прошлое мысли, память, эмоции, в общем, то, что иногда называют душой, трех людей. И волею случая они нашли себе пристанище в некотором роде аборигенах из 1915 года. Вам Федор Артурович, досталось матрица сознания, (как они называют это в будущем) молодого ефрейтора Александрова, который в прошлой жизни мечтал стать если не маршалом, то генералом.

Во мне сейчас присутствует энтузиаст - исследователь майор Тимин, грезящий о нобелевской премии. И, как я могу предположить, где - то на фронте сражается некий прапорщик, которому достался старший лейтенант Журов, любитель перестрелок, рукопашного боя имеющий все задатки боевого офицера.

В общем, вся эта троица попали именно туда, куда подсознательно стремились, плюс еще и эксперимент со временем, который проводил Тимин - Тесла. Но, лично я, академик и лауреат Павлов, поданный Российской Империи и православный (Иван Петрович осенил себя крестным знамением) уверен, что здесь не обошлось без Божьей воли. А теперь господа, извольте выслушать то, что предстояло пережить нашей многострадальной России, и чего, мы допустить не должны любой ценой.

Разговор продлился несколько часов. Говорил в основном Павлов, изредка перебиваемый вопросами или репликами Келлера. Доктор, который уже многое знал, ограничился ролью стенографиста.

Когда все трое, а если быть абсолютно точными и добавить майора и ефрейтора, то пятеро собеседников окончательно выдохлись, раздался телефонный звонок.

Иван Петрович, снял трубку, выслушал вопрос и ответил:

- Спасибо за напоминание, а то мы здесь заработались. Нет, обед нести сюда не нужно. Через 10 минут спустимся в столовую.

А в качестве последнего аргумента о необходимости прерваться, прозвучал голос Прохора за дверью:

- Не буду больше ждать, пустите меня немедленно к его превосходительству, а не то….

- Ну - с, господа,- Подвел черту Павлов, - пока - всё. Идемте, пообедаем, тем более что Ваш бдительный страж, Федор Артурович, уже готов разнести все здание.

После обеда, импровизированный Триумвират вновь собрался на совет. Но теперь от воспоминаний или предсказаний (смотря с чьей стороны посмотреть) перешли к поиску ответа на извечный вопрос: "ЧТО ДЕЛАТЬ?!".

Засиделись до глубокой ночи. Келлер с удивлением и не без удовольствия отметил тот факт, что "ефрейтор Сашка" способен давать полезные советы, причем делает это "весьма тонко, не нарушая хрупкое взаимопонимание, которое только началось формироваться между двумя сознаниями.

Когда Федор Артурович узнал о трагической судьбе ожидавшей августейшее семейство в той, иной истории, то буквально взревел. И лишь своевременной вмешательство Павлова и Голубева, а так же опыт полководца, говоривший о необходимости проведения соответствующей подготовки, помешали порыву генерала "немедленно мчаться в Питер и разобраться со всякой бл..й св..ю в эполетах, фраках и вицмундирах".

Наутро военный совет продолжился и перешел в практическую сферу, то есть к постановке задач. Михаилу Николаевичу было поручено любой ценой найти "местную реинкарнацию старшего лейтенанта Журова". Причем Павлов, не без ехидства поинтересовался у Голубева: "Сами справитесь, голубчик, или к Принцу обращаться будем?". Доктор в который раз за эти дни покраснел и пообещал: "обойтись собственными силами".

Генералу Келлеру предстояла решить гораздо более трудную и ключевую задачу: после прохождения курса лечения и одновременно информирования о будущем, найти надежный и постоянный канал выхода на Великого Князя Михаила и заручится его поддержкой в деле спасения России.

Иван Петрович, ввел присутствующих в курс тех мероприятий, которые уже удалось осуществить и в частности, о формировании боевой организации "Дети священной дружины":

- Да - с, господа, нам необходимо сплотиться. Забыть сословные предрассудки отказаться от снобизма. В один строй должны стать патриотически настроенные офицеры армии и жандармерии. Мы, подобно Минину и Пожарскому, должны собрать новое ополчение и спасти Россию и её народ от ужасов революций и братоубийственной гражданской войны. Федор Артурович, я хотел бы Вас познакомить с одним замечательным человеком, боевым офицером, который надел жандармский мундир, дабы иметь возможность борьбы с внутренними врагами, направляемыми из-за границы.

Келлер, который и сам изрядно пострадал от террористов и прекрасно понимающий их опасность с готовностью согласился.

Павлов позвонил и попросил соединить с ротмистром Воронцовым:

- Петр Всеславович, если Вас не затруднит, подойдите ко мне в кабинет, необходимо посоветоваться.

И затем, уже обращаясь к Келлеру:

- Федор Артурович, я попрошу Вас ненадолго перейти в соседний кабинет, дабы я смог подготовить ротмистра к серьезному разговору и знакомству с одним из лучших генералов Российской Императорской Армии.

Польщенный такой оценкой, Келлер не стал возражать и вышел.

Ротмистр Воронцов, направляясь к Павлову, по служебной привычке попытался просчитать сценарий предстоящего разговора. Если бы не это неожиданное приглашение, то он сам бы попросил аудиенции, ибо у него накопилось масса вопросов к академику, а предполагаемые ответы казалось, выходили за грань реальности. И поэтому, он решил взять инициативу в предстоящем разговоре в свои руки.

Поэтому не успел еще Павлов проинформировать ротмистра о "повестке дня", как был вынужден сам отвечать на вопрос.

- Иван Петрович, извините, но прошу меня выслушать. Помните Ваше поручение о переводе в наш Институт некого селекционера Мичурина? Вы еще предупреждали об его неуживчивом характере. Признаюсь, задача была не из легких. Пришлось надавить по всем направлениям, льстить, пугать, но дело сделали. Перевезли его вместе с супругою, предоставили самые лучшие условия, и Иван Владимирович приступил к работе. Причем при самой активной поддержке жены - Александры Васильевны. Как вдруг, буквально через месяц в Козлове, откуда мы их забрали, вспыхивает эпидемия холеры. Люди погибали сотнями. Донская слобода, где они жили, вымерла, почти поголовна. Так он теперь молебен за молебном заказывает за своё чудесное спасение и передо мной извинился за строптивость и благодарит ежечасно.

Признайтесь, Иван Петрович: Вы и ЭТО ПРЕДВИДЕЛИ?

Откуда у Вас знания и опыт в сферах совершенно далеких от медицины и выходящие за грань известного? Я верю, что Вы настоящий патриот России и считаю честью работать рядом с Вами, но нам пора объясниться.

Ну, что же, Петр Всеславович, Вы правы. Я собственно и пригласил Вас, преследуя эту же цель. Но для того, что бы в ходе предстоящего разговора, у Вас не возникли сомнения в моем душевном здоровье или благонадежности, то при нем будут присутствовать доктор Голубев и. прибывший в наш институт для лечения генерал Келлер.

Павлов выглянул из кабинета и позвал:

- Федор Артурович, Михаил Николаевич - заходите…

***

Вот уже пролетело почти две недели, как вернулся из Гомеля, а вместо того, чтобы воевать, приходится ерундой заниматься. Если честно, не совсем, конечно, - готовлю пополнение из охотников-добровольцев в количестве почти тридцати человек. Пока отсутствовал, мои господа офицеры проехались по переднему краю, немного поагитировали, и набрали двадцать шесть бойцов. Смелых, смышленых, от двадцати двух до двадцати пяти лет, изъявивших желание послужить в особом подразделении. В-общем, все, как заказывали. Да и сам привез двоих.

Валерий Антонович сначала очень подозрительно расспрашивал, все ли время я находился в Гомеле, не выезжал ли куда-нибудь. Поверив моему честному слову, рассказал подоплеку событий. Мы с ним уже давно составили два списка для работы Молодой Священной дружины. В списке Љ1 значились люди, необходимые для сохранения и развития России, которых нужно было холить, лелеять и охранять от всяческих напастей. Список Љ2 состоял из персон, которых для блага империи необходимо было обезвредить. Причем, некоторых - сразу и навсегда. Как раз к таким и относился Семен, он же впоследствии Симон, Петлюра, на данный момент - служащий Минского отделения Земгора. Капитан Бойко, осторожно налаживая контакты с коллегами-жандармами, якобы невзначай поинтересовался данным господином и получил, на его взгляд, совершенно неожиданную информацию. Сёма отправился в служебную командировку в Москву и на обратном пути почему-то вдруг вывалился из поезда на полном ходу. Труп со сломанной шеей был обнаружен недалеко от Борисова как раз в то время, когда я знакомился с Дашиными родителями и оттягивался на даче в Ченках. Сложив два и два, начальство пришло к выводу, что мне стало скучно в тылу, и я, подгоняемый врожденной жаждой убийства, решил устроить личную вендетту. Уверовав в мою невиновность, господин капитан выдал следующую по очереди версию. Мол, есть у нас таинственные единомышленники, которые действуют в том же направлении. Как раз, возможно, те, кто был вместе со мной в момент переноса - майор Тимин и Сашка Александров, о которых уже рассказывал капитану. И которых очень хочу найти!.. Вот только не знаю еще каким образом. Хотя в данном конкретном случае я бы не стал исключать и банальную уголовщину.

Отложив эту головоломку на потом, Валерий Антонович перешел к текущему вопросу повестки дня и сразу огорошил новостями. Затишье вдруг, и, как это всегда бывает на Руси, внезапно сменилось очень активными действиями гансов. Кайзеровские генералы, справедливо опасаясь скорого наступления осенней распутицы, затеяли очередное наступление. А наши решили немного упростить им задачу и позволили ударить в стык новообразованных фронтов. В результате 5-я армия отошла за Двину, а 10-ю немцы продавили за Вилию, причем, пришлось оставить Вильно. И в этот девяностоверстный разрыв возле местечка Свенцяны, как в свои родные ворота, влетела германская конная группа под командованием генерала Гарнье. Который стал считаться одним из лучших кавалеристов Рейха, когда опрокинул своей дивизией французский конный корпус генерала Сордэ. Теперь у этого таланта под рукой было, по данным разведки, пять таких дивизий, причем, снабженных артиллерией. Уцелевшие ополченцы из обозов, отстирав после испуга свои портки, рассказывали о громаднейших разрывах гигантских снарядов. Пушкари, видевшие воронки, пришли к выводу, что там порезвились германские 8-дюймовые гаубицы.

И в этот момент Ставка принимает гениальное решение! Нашу 2-ю армию расформировывают, корпуса раскидывают по другим армиям, а нам дают шесть новых, в смысле, других, правда, потом один снова забирают. Связи - ноль, взаимодействие не отработано, сами корпуса - на марше, полностью не укомплектованы… Первые два пытались остановить разгон германской кавалерии, но получилось только замедлить ее продвижение у Сморгони. На подходе еще четыре. По словам Валерия Антоновича, положение можно было бы выправить, если бы в Ставке отдали конный отряд генерала Казнакова не в пятую армию, а нам, во вторую. А так, гансы уже под Молодечно, две железных дороги перерезаны.

Вот такие пироги с котятами. Самое же обидное в том, что вся моя рота на передке, или за ним, а мне "выход в поле" капитан запретил. Не знаю, кто у кого сплагиатничал, Бойко у Мосфильма, или наоборот, но было высказано мнение, что командир должен думать, а не только шашкой махать. Так что, мол, сидите, Денис Анатольевич на базе и готовьте пополнение. Оказывается, Оладьин, Бер и Стефанов там и без меня отлично справляются. С их помощью одна пехотная дивизия заполучила девять трофейных орудий, другая - одиннадцать. А Сергей Дмитрич - так вообще отличился. С тремя "пятерками" разведал броды через реку Нарочь и провел 26-й Могилевский пехотный в тыл гансам. Там в полку всего три с половиной сотни человек оставалось, но шестнадцать пушек взяли. Мои орлы посменно возвращаются на базу, денек отоспаться-отъесться, да и рассказывают про свои подвиги, вызывая восхищение и зависть у новичков, и зубовный скрежет у командира. В конце концов, мне же нужно добыть еще один люгер взамен подаренного, а тут паришься, как на курорте!

Каждый божий день одно и то же: до обеда - стрельба из револьвера, стрельба из карабина, стрельба из пулемета, штыковой бой, работа с ножом, рукопашный бой без оружия, полоса препятствий, марш-бросок. Потом изголодавшийся народ чуть ли не до блеска вычищает все Ганнины котлы, кастрюли и сковородки, после чего на полчаса впадает в летаргическое состояние ленивого кота на солнцепеке. Затем все под руководством Волгина, Берга и отдельных отдыхающих диверсантов разбегаются дальше по учебным местам - на тактику, на подрывное дело, на антиинженерную подготовку, в смысле, как без лишнего шума и суеты испортить какой-нибудь мост, переезд, устроить из подручных средств малозаметное препятствие для погони. Ну и так далее, и тому подобное…

Я же в это время сижу над бумагами, или до хрипа дискутирую со своими студентами и наконец-то прибывшим подпоручиком Бергом по поводу того, что угол падения равен углу отражения. В отряд вместо нашего трофея действительно передали три грузовые Реношки грузоподъемностью в две с половиной тонны, и теперь пытаюсь доказать своим подчиненным, что броня под рациональными углами наклона держит пулю лучше, чем вертикальная, хоть и расход металла больше. Пока на бумаге. Но Его благородие капитан Бойко обещал отправить как минимум два авто на бронирование через пару недель… Ага, и угадайте, куда!.. Предварительно с моей же помощью снесшись по телеграфу с Михаилом Семеновичем на предмет наличия котельного железа и возможности осуществить задуманное. А к началу октября нам уже обещали одну 47-миллиметровую скорострелку Гочкиса, причем, с откатником. Которая поедет сразу в Гомель, и там же будет устанавливаться на бронешасси. А после ужина, вечером, занятия проходятся уже в области грамматики и арифметики. Причем, все взрослые дядьки стараются равняться на Лесю с Данилкой, которым учеба пришлась очень по вкусу. И даже не стесняются иногда спрашивать у них то, что непонятно…

Самый сладкий послеобеденный отдых вдруг нарушается ревом автомобильного мотора за окном. Это что, кто-то из господ студиозусов тренируется в свободное время на казенной технике кататься? Ну-ка, ну-ка, посмотрим… Ага, играл, и не угадал. Перед казармой тормозит штабное авто, из которого высыпаются Валерий Антонович, жандармский штаб-ротмистр и корнет Астафьев. И вся троица несется на вход. Пора идти встречать… Интересно, почему крика дневального не слышно?..

Гостей встречаю буквально на пороге канцелярии. Капитан Бойко, не глядя, отмахивается от дежурного, подлетевшего с докладом. Странно!.. Первый раз на моей памяти такое пренебрежение к ритуалу… Да и выглядят господа офицеры не лучшим образом, как сейчас говорят, на них даже лица нет. Три бледные до белизны уставные маски…

- Денис Анатольевич, сколько сейчас у Вас людей в наличии? - Валерий Антонович действительно выглядит очень взволнованным. Куда подевалась обычная невозмутимость, - ума не приложу.

- Трое офицеров, включая меня, студенты, двадцать восемь "молодых", две "пятерки", сегодня вернувшиеся из двадцать седьмого корпуса, трое инструкторов - Михалыч, Кот и Егорка, снайперы - Семен с Гордеем, нестроевые… Что у Дольского - не в курсе… Господин капитан, что случилось?

- Мы еще не знаем точно, случилось что-то, или нет… - Капитан приоткрывает дверь, желая убедиться, что никто не подслушивает, одновременно с ним господа жандармы выглядывают в окно, и, несмотря на теплый денек, плотно его закрывают. По коридору слышны быстрые шаги и в канцелярию влетает Анатоль.

- Здравствуйте, господа!.. Валерий Антонович, что за спешка?.. - Поручик недоуменно оглядывает присутствующих.

- Господа, может быть, Вы объясните, наконец, что случилось? - Как-то перестает мне нравиться весь этот спектакль.

- Дело в том, господа офицеры, что часть прорвавшейся германской конницы обошла с севера наши корпуса и, по некоторым данным, направилась к Минску. - Господин капитан морщится, как от зубной боли.

- Вы думаете, Валерий Антонович, что они в город сунутся? Какова их численность, вооружение? Что-нибудь известно? - Да уж, новость сногосшибательная, и, не скажу, что приятная. - Надо поднимать все, что есть под ружьем в гарнизоне…

- Нет, сюда они не пойдут. Им важней нарушить коммуникации, перерезать железную дорогу на Смоленск, чтобы помешать переброске подкреплений. И вот здесь самую плохую новость Вам расскажут наши коллеги. - Начальство кивает в сторону ротмистра и корнета и устало закуривает. - Они введут Вас в курс дела.

- Дело в том, господа, что мы, по долгу службы, отслеживаем перемещение специальных, литерных эшелонов. - Ротмистр старается говорить спокойно, не показывать свое волнение, только вот не слишком получается. - Полтора часа назад один такой убыл из Минска. По инструкции с каждой станции по телеграфу должна приходить квитанция о прохождении поезда… Так вот, из Смолевич такой телеграммы не последовало. Мы тут же попробовали связаться с ними, но станция молчит…

- И что же такого ценного в этом поезде, господа? - Дольского, как и меня, распирает любопытство.

- Это санитарный поезд… - Астафьев, видя наше недоумение, понизив голос, поясняет. - В нем сестрой милосердия… Великая княжна Ольга Николаевна…

Доля секунды уходит на осознание сказанного, еще доля - долететь до двери, пнуть ее, и гаркнуть в открывшееся пространство:

- Дневальный!!!.. Боевая тревога!!! Сбор в казарме!!! Доклад по прибытии!!!.. Исполнять!!! Быстро!!!…

Закрываю дверь, поворачиваюсь к собеседникам, желая задать им очень много вопросов…

- Куда же Вы, господа, смотрели? О чем думали?… - И тут моментально понимаю, каким будет ответ, и что они тут ни при чем.

- Начальник поезда, выполняя пожелание Великой княжны, оставался в городе до последнего, желая принять как можно больше раненых. - Астафьев пытается виновато оправдаться, скорее даже перед самим собой.

- А договориться с госпиталями и подсунуть в поезд нужное число людей не догадались? - Анатоль старается не быть ехидным, но не получается.

Корнет устало машет рукой, мол, догадались, да только не прокатило… Блин, когда найдем княжну, честное слово, - задрать бы юбку и ремнем вздуть!.. Не глядя ни на правила приличия, ни на происхождение!.. А потом можно и в Сибирь!.. Ей в благородство и милосердие поиграть приспичило, а додуматься что будет, если она попадет в руки… Да не дай Бог!!!.. Тьфу-тьфу-тьфу!.. И по дереву постучать!..

- Наши действия? - Ладно, эмоции потом, сейчас дело надо делать.

- На вокзале стоит под парами паровоз с одним вагоном. Сначала нужно проехать по маршруту, найти поезд, а потом уже - по обстоятельствам… - Ротмистр как-то даже просительно смотрит на нас. Ну, оно и понятно. Кого они еще могут послать? Какую-нибудь конвойную команду?.. Вопросительно смотрю на Валерия Антоновича. Тот кивает, мол, слушаю внимательно…

- Значит так, на паровозе - я с вернувшимися "пятерками" и инструкторами, а также штабс-капитан Волгин с молодежью во второй волне. Анатоль, ты со своими - верхами вдоль железки, пойдете вместе с Иваном Георгиевичем после нас.

- Я с разрешения Командующего поднял конвойную сотню. Присоединишься к ним на выезде из города. Ты - за командира. - Валерий Антонович дает указания Дольскому, затем спрашивает у меня. - Почему двумя волнами?

- Вновь прибывшие не выдержат нашего темпа, будут тормозить группы. Мы пойдем вперед по следам, а остальные пусть нас догоняют… Это - на случай, если Великую княжну похитили… Догоним. Даже если сами не сможем справиться, притормозим, свяжем боем, дождемся подмоги.

- Мы едем с Вами, будем на месте разбираться что и почему… Да, и от нас будет проводник с собакой, поможет взять след. - Вставляет ротмистр.

- Хорошо! Надеюсь, он умеет бегать не хуже своего питомца…

Разговор прерывает появление дежурного с докладом, что прибыли штабс-капитан Волгин и подпоручик Берг, а также все нижние чины, имеющиеся в наличии, построены и ждут дальнейших указаний…

- Внимание всем! Выходим на боевое задание. Время готовности - три минуты. Водители, автомобили к казарме. Бегом! "Старики" - вооружение штатное, карабины, револьверы, ножи. Лохматки. Михалыч, Егор, берете маузеры вместо наганов, вам сподручнее будет. Федор, тебе - мадсен. Магазины потянешь сам. Ты - лосяра крепкий, справишься. Новичкам - карабины. Всем - двойной боекомплект. Разойдись!..

Топот ног, на взлетке в две секунды - никого. Теперь следующее:

- Роман Викторович, попрошу Вас отвезти нас на вокзал, затем остаетесь за старшего. И прошу не обижаться. Вы только после госпиталя, а темп у нас сегодня будет предельный. - Даю указания Бергу, затем поворачиваюсь к Волгину. - Иван Георгиевич, когда приедем на место, Вы берете новеньких и следуете за нами.

- Да объясните же, что случилось, господа! - Оба задают вопрос хором. - К чему такая спешка?

- Вам сейчас все объяснят, а я побежал собираться…

Вагон трясет на стыках рельсов, мотает из стороны в сторону. Машинисты выжимают все, что только можно из паровоза, бойцы устроились в вагоне с достаточным комфортом, командиры групп расставили боевое охранение по окнам, плюс на паровозе два впередсмотрящих в одолженных у водил очках-"консервах". Новички немного нервничают, поскольку информацию я не оглашал, и они едут в неизвестность. Зато мои "первенцы" спокойны и невозмутимы, как Чингачгуки. Знают, что, когда прибудем, будет поставлена задача, и прозвучит команда "Вперед!".

Господа смежники сидят и о чем-то оживленно спорят с Валерием Антоновичем и обещанным кинологом. Когда прибыли на вокзал, несмотря на спешку на несколько секунд засмотрелся на эту колоритную пару. Большая, даже по внешнему виду очень сильная немецкая овчарка чепрачного окраса спокойно сидела рядом со стоящим худощавым мужчиной лет сорока в сером охотничьем костюме и, вывалив язык, умными и немного насмешливыми глазами смотрела на глупых двуногих, вечно куда-то спешащих. Чувствовалось, что любой проходивший рядом человек был тщательно отсканирован на предмет потенциальной опасности, сформировано мнение, но решение должен принимать единственный в мире Старший.

Спор идет, скорее всего, о том, что случилось, и как с этим бороться. А стоит ли гадать на кофейной гуще?.. Вариантов несколько: или техническая неисправность, и поезд ждет нас где-нибудь посередине перегона, или какой-то отряд гансов наткнулся на поезд. Тогда о том, что одна из медсестричек является Великой княжной, скорее всего, им неизвестно, и это вселяет определенную надежду. Или - самый худший вариант. Ждали именно этот поезд и искали именно эту "сестричку". Для того, чтобы похитить, или,.. тьфу-тьфу-тьфу еще раз, даже думать не хочу!..

Паровоз дает гудок и замедляет ход. Уже приехали?.. Несусь в тамбур, высовываюсь в распахнутую дверь… Никого!.. Смотрим с другой стороны… Ага, кто-то нас встречает! В смысле, бежит навстречу, размахивая чем-то белым…

Через две минуты молодого мужика в форме железнодорожника втягивают в вагон, дают отдышаться и напиться из фляги. Далее из сбивчивой, задыхающейся речи становится известно, что эшелон цел, но события развернулись по наихудшему сценарию. Всех подробностей он не знает потому, как сидел в будке паровоза, как и положено помощнику машиниста. Их поезд остановили так же, как и наш. Три человека бежали навстречу, махая какой-то тряпкой. После остановки эшелона, объяснили, что впереди пути повреждены прорвавшимися германцами. Разговор с начальством был как раз возле паровоза. Затем раздались выстрелы, и к ним в будку залез один из "гостей" с пистолетом и заставил спустить пар. Потом налетчик исчез, а когда бригада вылезла на свежий воздух, узнали, что Великую княжну Ольгу Николаевну нападавшие утащили с собой в лес, предварительно перестреляв охрану и всех, кто попытался воспротивиться похищению. Сколько их было и чем вооружены, - не знает. Его отправили по шпалам в Минск, чтобы сообщил о случившемся и привел помощь.

Значит, третий, самый наихудший вариант. Причем, с похищением. Если бы хотели убить, сделали бы это возле поезда… Самое непонятное - исполнители. Путейцы, причем, как сейчас слышу из разговора, говорившие с явным польским акцентом, или вообще по-польски. Это что, шляхта гонорова под шумок войны свою независимость отвоевывает?.. Ладно, и это - потом. Сейчас главное - найти Ольгу Николаевну, а там - разберемся. Всеми силами и с огромным желанием поможем смежникам в нелегком деле добывания правдивой информации. Невзирая на негативные последствия для здоровья источников этой самой информации…

Через двадцать минут поезд снова замедляет ход и, наконец, останавливается. Приехали! Выгружаемся и бегом несемся к стоящему санитарному. Возле которого видно некоторое оживление. Подбегаем ближе… Несколько раненых, судя по повязкам, офицеров из эшелона с револьверами в руках, рассмотрев нас, опускают оружие и освобождают проход… М-да, лучшей рекламы и не придумаешь! На бортах вагонов черным по белому идут надписи "Ея Императорскаго Высочества Великой княжны Ольги Николаевны передовой военно-санитарный поезд Љ164/14". И захочешь, - не ошибешься!.. На ровном месте, уложенные в ряд, лежит около десятка тел в солдатской форме, рядом - еще одно, в форме лейб-конвойца… Санитары укладывают кого-то на носилки и уносят. Что ж вы так, мужики? Крепкие, откормленные, с залихвастскими усами, форму одели, погоны нацепили… А как до дела дошло - в кусты?.. Типа, мы - некомбатанты?.. В окнах вагонов - любопытные лица… Группка медсестер возле тамбура… Навстречу нам идут несколько человек в форме с повязками Красного Креста на рукавах… Командую своим "Осмотреться, занять оборону!" и вместе с остальными офицерами иду вперед.

Нас встречает начальственная парочка, сопровождающие лица мнутся поодаль. Впереди всех какой-то упитанный лощеный тип в погонах ротмистра, нервно размахивающий руками. Чуть поодаль за ним - коренастый дяденька с седой "профессорской" бородой, разделенной надвое и переходящей в бакенбарды по старинной моде, в мундире врача. И с повязкой, спрятанной под фуражкой. Мы не успеваем представиться, как хлыщ начинает орать:

- Капитан! Быстро отправляйте солдат в лес! Без промедления, слышите?! Нужно во что бы то ни стало спасти Великую княжну Ольгу Николаевну! Я вам приказываю!!!..

- Простите, с кем имею честь беседовать? - Выдержке Валерия Антоновича можно только позавидовать.

- Комендант поезда ротмистр фон Кекк!!!

- Подождите, барон!.. - Доктор пытается его урезонить. - Я думаю, господа должны узнать, что здесь произошло, и кто совершил это злодеяние…

- Капитан!!! Действуйте немедленно!!! - В голосе ротмистра появляются визгливо-истеричные нотки.

На помощь приходят господа жандармы. Штаб-ротмистр, сделав протокольно-уставное выражение лица, задает красивый вопрос:

- Господин ротмистр, не соблаговолите ли пояснить свои личные действия при состоявшемся у вас на глазах похищении особы Императорской Фамилии?.. Мы с Валерием Антоновичем и главным врачом поезда Виктором Николаевичем Финннэ, как он представился, отходим в сторонку, до меня долетают последние слова штабса:

- … Дабы можно было с уверенностью указать в рапорте, что это было: личная трусость и неумение организовать охрану, или же сознательный злой умысел…

Доктор дополняет рассказ помощника машиниста новыми деталями:

- Когда состав остановился, я был на обходе во втором вагоне. Кстати, вместе с Ольгой Николаевной… Не удивляйтесь, Великая княжна просила, чтобы к ней обращались именно так… Так вот, поезд встал, мы с ней решили узнать, что происходит, вышли в тамбур, затем спустились на землю. Возле паровоза стояли какие-то люди и один из офицеров барона. Они о чем-то говорили, а потом внезапно раздались выстрелы. Это путейцы стреляли в солдат охраны, которые были возле вагонов. Из леса тоже стреляли. Потом появились какие-то люди с револьверами и охотничьими ружьями. Они шли вдоль вагонов, подошли к нам, один из них, видимо, главарь, достал из кармана фотографию, посмотрел на Ольгу Николаевну, и приказал своим ее забрать. Я пытался воспротивиться, но меня ударили по голове рукояткой револьвера, я упал. Кто-то из сестер милосердия бросился к нам, крича, что они не знают, что делают, и что это - Великая княжна. Санитар, стоявший рядом, бросился на напавших, но они застрелили его… Ольге Николаевне связали руки и, как на привязи, потащили в лес… Опомнившись, мы послали несколько человек за ними, но вскоре услышали выстрелы в лесу… Ни один не вернулся… Сейчас их ищут…

Так, все понятно, и все хреново. Если не сказать хуже… Разница по времени - два с лишним часа. За это время они ушли километров на десять. Учитывая похищенную княжну в длинном платье. Лес здесь, как я понимаю, густой и местами труднопроходимый, значит, лошадей у них, скорее всего, нет…

- Доктор, нам нужна какая-нибудь личная вещь княжны, чтобы собака взяла след… Кстати, Вы можете сказать, сколько их было?

- Мы насчитали около пятнадцати человек, но ведь и в лесу кто-то прятался… - Доктор подзывает одну из медсестер и что-то негромко ей говорит.

- Я понял… Господин капитан, мы уходим, будем надеяться на лучшее.

- Действуйте!.. Бог Вам в помощь!..

Высвистываю сбор, и, пока подхожу, все уже стоят в строю.

- Внимание! Уже понятно, кого спасаем?.. Вот и замечательно! Наша задача - во что бы то ни стало догнать напавших в количестве двадцати-тридцати человек, и отбить у них захваченную Великую княжну Ольгу Николаевну. Причем, в абсолютной целости и сохранности! Сначала должны умереть мы, а только потом с ней может что-нибудь случиться!.. Все понятно?.. Со мной идет Первый Состав и обе пятерки. Бежим быстро, но тихо. Одеваем лохматки!.. Иван Георгиевич! Сразу после прибытия Анатолия Ивановича вместе с его драгунами - по нашим следам частым гребнем!..

Подбежавшая медсестричка передает пару туфель, объясняя, что это - из гардероба Великой княжны. Проводник их забирает, подносит к носу собаки, подает команду "Грета, на след!". Овчарка несколько раз челночит вдоль кустов, потом рвется вперед, натягивая поводок. Следуем за ними, и на приличной скорости уходим от поезда. Похитители вообще не заморачивались заметанием следов, шпарили по тропинке, как по проспекту, видимо, надеясь на выигрыш во времени…

Вдох - выдох… Догнать!.. Во что бы то ни стало догнать!.. Вдох - выдох… Бежим уже минут двадцать… Четвероногий следопыт уверенно тащит нас по следу. Да и невооруженным глазом видно, что здесь недавно проходили. Следы на земле, несколько раз попадаются обломанные веточки…

Выскакиваем на полянку, Грета вдруг отрывается от следа, обводит заросли по краям внимательным взглядом. Поднятая шерсть и оскаленные зубы говорят об одном: "Внимание, опасность!"… Времени думать нет!.. Одновременно с командой "К бою!" из кустарника с двух сторон раздаются выстрелы. Но мы уже на земле, только проводник на мгновение замешкался, отстегивая поводок. Через секунду, схватившись за бедро, падает, успев крикнуть "Фассен!". Котяра с другим пулеметчиком "подстригают" кусты, из которых стреляли, пара бойцов слева и справа уходят в стороны, чтобы взять засаду в клещи. Но собака ломает сценарий. Поняв, что Старший ранен, она, руководствуясь командой и желанием добраться до горла врага, серой молнией влетает в кусты справа. Раздающиеся оттуда выстрелы тут же сменяются дикими воплями на фоне рычания собаки, ведущей свою отчаянную и неравную схватку. Даже несмотря на горячку боя отчетливо слышу, как в рыке причудливо переплелось все, что переполняет ее сердце и разум. Страдания за раненого друга, ненависть к подонкам, сделавшим это, и полное безразличие к своей жизни. Вопли внезапно обрываются.

Слева сбоку слышатся несколько выстрелов, затем знакомый "чвирк", типа, все в порядке. Поднимаюсь, иду смотреть на засадников. Слева от тропки за небольшим выворотнем лежат три трупа. По одежде - путеец и пара крестьян-охотников. Рядом с ними, кстати, и охотничьи двустволки. Все трое уже с контрольными дырками в головах. Справа картина более живописная. Двое "холодных" с пулевыми, еще у одного разорвано горло, валяется в луже крови, и четвертый, еще живой, но почти с тем же диагнозом. Собачьи клыки немного не дотянулись до сонной артерии, и горло целое, но из под прижатой к шее руки струйкой течет кровь. Вторая рука тоже в кровищи и, похоже, кости предплечья сломаны. Или перекушены. Впрочем, сейчас это неважно… Над ним склоняется оскаленная собачья морда, явно готовая поставить точку, добив мерзавца. Как нельзя кстати ее хозяин успевает остановить Грету коротким: "Ко мне!". Несмотря на азарт схватки, собака беспрекословно выполняет команду, подбегает к проводнику и садится рядом, прикрывая его своим телом. Я на секунду замираю, глядя на эту сцену. Позабыв о своей ноге, проводник лихорадочно ощупывает псину в поисках возможных ран, при этом шепчет ей что-то ласковое и нежное. А Грета, вылизывая ему лицо, повизгивает в ответ на своем, понятному только ему языке, не забывая при этом косится в сторону кустов, вероятно, планируя продолжить разговор с обидчиком попозже, при первой же возможности… Ладно, возвращаемся к реалиям.

- Кто вы такие? - Присаживаюсь рядом так, чтобы он мог меня видеть. - Сколько вас?

- Ниц ни… повьем… Быдлаки хамски… - Рот кривится от ненависти, глазки злющие-презлющие. - Идьж до дьябла…

Ага, ты мне тут еще "Еще польска не сгинела!" спой, сволочь! Не хочешь говорить, не надо. Вряд ли твоих дружков стало больше, учитывая шесть с половиной трупов. Так что, или подыхай сам, или, если не повезет, тебя подберут бойцы из второй волны. Только вот стволы мы уберем подальше, чтобы дурных мыслей не возникло.

Возвращаюсь на полянку, двое бойцов, осторожно бинтуют ногу проводнику, опасливо косясь на овчарку, которая лежит рядом. Михалыч протягивает ему две фляги, объясняя, что вот из этой надо хлебнуть, а вот отсюда - запить. В качестве обезболивающего. Полностью одобряю, от пары глотков спирта не обеднеем. Остальные, невзирая на охранение, крутят головами, выискивая противника. Опускаюсь рядом с кинологом.

- Прошу простить, но мы должны двигаться дальше… Я не могу даже оставить кого-то с Вами… Еще раз простите!..

- Ничего страшного… - Дядька через силу улыбается бледными губами. - Я не один, я - с Гретой… А там и Ваши подоспеют…

Оставляю рядом с ним собранное оружие, чтобы в случае чего, мог им воспользоваться, жму руку, и мы исчезаем между деревьями. Темп прежний…

Еще через четверть часа - новая остановка. Тропинка расходится в разные стороны. И Семен с Гордеем ручаются, что по обеим недавно ходили. По одной больше, по другой - меньше. Снова разделились, чтобы еще одну засаду устроить?.. Не знаю… Но проверить надо и там, и там.

- Михалыч! Я беру группу Чернова, Кота и Семена. Ты забираешь остальных, и идете по правой тропке. Мы - по левой. Что делать - знаете… Все, разбежались!..

Митяев согласно кивает, и они беззвучно исчезают в ельнике. А мы трогаемся своим маршрутом…

*

Генрих фон Штайнберг снова остановился, чтобы свериться с компасом, затем махнул рукой, обозначая команду продолжать движение. Его егеря бесшумно скользнули вперед, внимательно всматриваясь в окружающую зелень, уже тронутую осенними красками. Пока все шло по плану. Дьявольски хитроумно придуманному фон Тельхеймом, а, может быть, и самим Николаи. Первоначально планировалось, что он с отборными солдатами ночью незаметно пересечет слабую и неукрепленную оборону русских и, не вступая в бой, выдвинется в нужное место, отмеченное на карте. В избу лесника, куда, по данным агентов, террористы должны были доставить принцессу Ольгу, чтобы, выждав время, отправиться с добычей дальше…

Странным образом начало их операции совпало с прорывом линии русского фронта армией генерала Эйхгорна, после чего вперед ринулась славная германская кавалерия. Поэтому гауптману с его тридцатью егерями оставалось только следовать во втором эшелоне вестфальских конных егерей, трясясь с непривычки в седле и не обращая внимания на язвительные улыбки и шуточки шепотом за спиной. Благополучно обогнув не успевшие создать новый рубеж обороны русские корпуса, они рванули галопом в сторону Минска, чтобы успеть к назначенному времени. Когда майор объявил время и место, где должна будет находиться нужная персона, фон Штайнберг не сильно удивился. К тому времени он уже о многом переговорил с обер-лейтенантом Майером, да и простая логика подсказывала, что действиями поляков также руководит его начальство. Только круглый идиот мог послать группу особо и тщательно подготовленных солдат, на которых, между прочим, были потрачены довольно большие суммы, на такое задание, если бы не было железной уверенности в действиях другой стороны.

Гауптману не было жаль поляков, которых его люди должны будут ликвидировать. В конце концов, как было сказано у классика "Мавр сделал свое дело, мавр может уйти". В том, что с ним и его группой не поступят аналогичным образом, фон Штайнберг был почти уверен. Хотя бы потому, что никто не сможет с этим справиться… Единственную опасность представляли русские, но они сейчас были заняты заделыванием бреши во фронте. Да и их боевые качества стали гораздо ниже, чем хотя бы полгода назад. Перед отправкой фон Тельхейм рассказал, как целый полк, кажется, 315-й Глуховский, попав на передовую, быстро расстрелял все свои патроны и во главе с командиром сдался в плен. А под Минском им могут противостоять только обозники и этапные батальоны, которые состоят из необученных и необстрелянных солдат. Так что, он, гауптман фон Штайнберг ничем не запятнает своей чести офицера и окажет услугу Рейху и Императору, как и положено каждому честному немцу. Причем, его действия смогут повлиять на скорейшую победу в войне. Русский царь ради спасения своей дочери пойдет на любые уступки. Осталось только забрать принцессу Ольгу у поляков, а их самих отправить в ад, где им самое место…

Движение затормозилось, спустя пару минут к гауптману пробрался один из разведчиков, шедших впереди, и доложил, что на опушке метрах в ста отсюда стоит полуразваленная халупа, а рядом с ней находится группа людей. Трое мужчин, один из которых в секрете на краю опушки, и две женщины, причем одна из них, в синем платье сестры милосердия, связана и сидит на земле. Он, Генрих фон Штайнберг, правильно рассчитал, что польский главарь не потянет в условленное место всю свою группу. И заранее отправил половину егерей под командой Майера найти остальных и…

*

Вацлав Ковальски был доволен. Все прошло очень удачно. Его "боёвка" прибыла на место вовремя. Остановились у местного поляка, Марчинского, чей адрес перед отплытием в Швецию ему передал герр Шульц вместе с кругленькой суммой на проезд и проживание в ненавистной России. Марчинский, служивший в Смолевичах телеграфистом, заранее предупредил о возможном времени прохождения нужного поезда, дал своих людей. Через него разжились оружием, хотя это были дешевые гражданские револьверы и охотничьи ружья, и несколькими комплектами формы путейцев. Место облюбовали заблаговременно, нашли подходящий участок, где лес вплотную примыкает к железнодорожному полотну. Даже один раз прорепетировали, проследив из кустов за проезжающим грузовым составом. Зато сегодня все прошло, как по маслу…

Агнешка, изображая беженку, крутилась на станции до тех пор, пока Марчинский не подал условный сигнал. Быстро открутив и скинув рельсу под откос, стали ждать. И, слава Господу нашему, ожидания увенчались успехом. Вскоре прибежал Яцек, бывший дозорным, и сообщил, что состав на подходе. Вацлав все же не удержался от геройства и лично пошел навстречу эшелону в сопровождении двух боевиков, прошедших с ним через десяток акций.

Когда поезд остановился, глупая солдатня из охраны повылезала из вагонов и ротозейничала, представляя из себя отличные мишени. С офицером, подошедшим к Вацлаву узнать в чем дело, разговор был короткий. Он сначала выслушал байку об испорченном пути, затем тут же получил две пули в живот. Выстрелы у паровоза послужили сигналом сидящим в засаде, и они перестреляли охрану, как куропаток. Единственный, кто сумел оказать сопротивление, казачий вахмистр, очевидно, бывший личным охранником дочери русского царя. Он успел открыть огонь из нагана, но быстро получил заряд волчьей картечи в спину. Сама княжна Ольга стояла у вагона, как глупая курица, вместе с каким-то стариком в мундире врача, не шелохнувшись и даже не сопротивляясь. На всякий случай сравнив ее с фотографией, Вацлав приказал связать ей руки и утащить в лес. Правда, за нее пытались вступиться тот самый доктор, стоявший рядом и какой-то санитар, но их быстро успокоили. Старик получил по голове рукояткой револьвера, а дурня просто пристрелили, отбив тем самым у остальных охоту вступаться.

Потом они долгое время продирались сквозь чащобу и бурелом, ведомые местным лесником, одним из посланных Марчинским в помощь. Сначала оставили засаду через три километра, посадив туда местных, затем на развилке Вацлав приказал своим устроить ложный след, а сам с двумя боевиками, Агнешкой и пленной княжной добрался до избы, бывшей оговоренным местом встречи с германцами.

Агнешка, Агнешка!.. Пенкная паненка… Вацлав окинул взглядом фигурку, одетую ради удобства в мужскую одежду… Умная, хитрая, смелая, когда надо - безжалостная… Участвовала наравне с парнями в нескольких акциях. И сюда напросилась, подкрепив свое желание специфическим женским вниманием к нему, пану Вацлаву. Подарила ему несколько незабываемых ночей… Вот и сейчас сидит рядом со связанной пленницей и о чем-то спорит с Юзиком, время от времени стреляя глазками в его сторону.

Осталось сдать товар покупателям, и на счет одного из банков будет положена сумма, в несколько раз превышающая и без того немаленький аванс, состояние которого он проверил перед самым отъездом. Вот тогда он, Вацлав Ковальский, сможет позволить себе очень многое. Не только, как патриот, непосредственно приложивший руку к возрождению Великой Польши, подобно сказочной птице Феникс, но и как очень состоятельный человек. Может быть, он даже отдаст небольшую часть денег Агнешке, если, конечно, она будет исполнять все его пожелания…

От приятных мыслей его отвлек шум отдаленной перестрелки, угаснувший, затем вспыхнувший с новой силой перед тем, как утихнуть совсем. В лесу по звуку трудно определить расстояние, но, скорее всего, это его боевики, севшие в засаду на ложном следу, как следует встретили погоню. До этого, с час назад тоже были слышны звуки короткого боя. Очевидно, сработала первая засада. Которую не так уж и жалко. Тем более, все они станут героями Польши. Но - посмертно.

Спорщики тем временем закончили дискуссию, Юзик пошел, по-видимому, подменить Штефана, сидевшего у тропы на страже, а Агнешка подошла к Вацлаву.

- Сколько нам еще ждать?

- Не знаю, где-то около часа.

- Мой милостивый господин позволит попросить папиросу? - Лукаво улыбаясь, белокурая паненка потупила взгляд в притворном смущении. Наверное, именно эта игра нравилась Вацлаву больше всего теми ночами, что…

- Господин сегодня свершил великое дело, поэтому очень доволен. - Ковальский, вальяжной улыбкой давая понять, что принимает условия игры, протянул портсигар. - Поэтому, если ты будешь послушной рабыней, мои милости на этом не закончатся! Ты будешь приятно удивлена!..

- Я всегда буду послушно выполнять все пожелания моего милостивого господина…

Хлопок выстрела со стороны тропы отвлек внимание Ковальского, и тут же одновременно с грохотом близких выстрелов два страшных удара в грудь швырнули его на землю. По всему телу начала разливаться ужасная, сводящая с ума боль. Агнешка стояла, держа в руке маленький браунинг. Она по-прежнему улыбалась, но теперь улыбка из покорно-заманчивой и многообещающей превратилась в презрительно-торжествующую усмешку. Заметив судорожное движение руки Вацлава к карману, где лежал револьвер, она наступила на нее ботинком и, нагнувшись, достала оружие.

- Ковальский, ты глуп, как все остальные мужчины! Неужели ты думаешь, что мне нравится играть роль твоей наложницы и рабыни?.. И неужели ты решил, что германцы, бывшие всегда нашими врагами, помогут поднять нашу Польшу с колен, дадут ей свободу и независимость?.. Юзик! - Она окликнула появившегося студента. - Со Штефаном все?.. Бардзо добже. Теперь ты можешь спросить у нашего пана Вацлава про деньги. Которые он вместо того, чтобы раздать всем нашим, положил на свой счет в банке. Или о том, почему он никогда не прислушивался к твоим доводам в спорах. Или о том, почему всегда посылал тебя на самые опасные задания…

Студент с презрительной гримасой на лице присел на корточки рядом с Ковальским.

- Ну, что, пан Вацлав… - Протянув руку, он фамильярно похлопал бывшего командира по щеке. - Сможешь ответить на вопросы, или тебе еще одну дыр…

Выстрел не дал закончить фразу. Пуля, выпущенная девицей из браунинга, пробила ему шею и повалила на уже лежащее тело. Ярко-алая кровь пульсирующими толчками стала заливать лицо и грудь Ковальского.

- Еще один кретин. Такой же как те, которых сейчас добивают в засаде мои парни. Те, кто прислушался к моим словам… Хочу утешить тебя перед смертью, Ковальский. Польша действительно возродится, но только не с помощью грубых, тупых тевтонов. Нам помогут джентльмены, живущие по ту сторону Ла-Манша. После того, как ты разболтал в постели все свои секреты, я связалась с нашими влиятельными эмигрантами в Лондоне и передала им всю информацию. Теперь дело осталось за малым. Сейчас я убью эту девку, причем, не сразу, выпущу весь барабан ей в живот, и пусть в муках корчится, курва москальска! Затем, когда сдохнешь и ты, вложу револьвер тебе в руку, а в карман засуну интересную бумагу. Пропуск, в котором всем германским властям предписывается оказывать тебе помощь. Когда вас найдут, будет ясно, что германцы наняли грязных убийц, чтобы совершить это злодеяние. И русский царь будет жестоко мстить за смерть своей дочери. Германия и Россия будут уничтожать друг друга, а когда и с запада, и с востока у нас будут слабые соседи, вот тогда-то и возродится Великая Польша… А теперь - прощай, мне нужно сделать еще одно дело…

Девица начала поворачиваться к своей жертве, пытавшейся отползти назад… Грохота выстрела из леса она услышать не успела. Остроконечная маузеровская пуля со стальным сердечником разнесла вдребезги височную кость…

- Кранц, остаешься за старшего, пока не вернется обер-лейтенант Майер. Крампф, Бауэр, Шнитке! - Фон Штайнберг окликнул троих егерей, стоявших неподалеку. - Вы идете со мной! Бауэр, ты отвечаешь за безопасность принцессы.

- Яволь, герр гауптман!.. Как я ее узнаю?

- Не сможешь отличить пленницу от охраны? - Фон Штайнберг иронично усмехнулся уголками рта.

Ведомые разведчиком, они вскоре добрались до опушки. Остававшийся на месте егерь доложил, что один из поляков улегся в кустах рядом с тропинкой, очевидно считая, что достаточно замаскировался. Двое остальных и женщины находились вблизи полуразрушенного строения. Дозорные разошлись в обе стороны шагов на десять, прибывшие с гауптманом взяли на мушку всех, находившихся на поляне, а сам он, несмотря на жесткий цейтнот, решил немного понаблюдать за людьми на поляне. И буквально через пару минут понял, что не ошибся. В результате короткой перестрелки в живых осталась только связанная сестра милосердия и белобрысая девица. Только что застрелившая своих подельников. Она что-то говорила умирающему перед ней главарю, а затем начала поворачиваться к принцессе Ольге…

- Фойер! - Команда гауптмана совпала с грохотом выстрела.

Егерь, все это время державший полячку на прицеле, нажал на крючок. Револьвер вылетел из руки, девица, как подкошенная, упала рядом со своей несостоявшейся жертвой. Оставив дозор на месте, гауптман с двумя солдатами подошел к лежащим.

Глянув мельком на трупы, Фон Штайнберг вытянулся в строевой стойке, четко отдал честь и вежливо обратился к лежавшей перед ним на земле светло-русой девушке. - Гауптман фон Штайнберг, Восьмой вестфальский конно-егерский полк. Вы - принцесса Ольга Николаевна?.. Мы получили информацию о нападении на поезд и, согласно Женевской конвенции, как честные солдаты кайзера, поспешили к Вам на помощь. Я убедительно прошу Ваше Высочество следовать с нами…

Не дождавшись внятного ответа, фон Штайнберг осмотрелся по сторонам, затем, вытащив нож, собрался перерезать веревки на руках у Великой княжны, но не успел. Осколки тишины, заново расколотой выстрелами, обрушились на поляну…

*

Где-то в километре от нас, судя по звуку, вспыхнула перестрелка, тут же затихшая, но потом снова разгоревшаяся. Наверное, Михалыч со своими добрался-таки до горе-террористов. А мы бежим дальше. Затем минут через пятнадцать снова останавливаемся, припав к земле, и внимательно осматриваемся вокруг. Потому, что буквально рядом только что грохнуло несколько пистолетных выстрелов. Даю знак своим и очень осторожно крадемся к виднеющейся поляне, где, скорее всего, и стреляли. А затем также очень осторожно смотрим через просветы в листве. На пару трупов, валяющихся в обнимку. На лежащую на земле светло-русую девушку в синем платье сестры милосердия со связанными руками, и на стоящую рядом девицу в мужской одежде с револьвером в руке. Дамочка на мушке с того самого момента, как ее увидели, ствол Семенова маузера давно уже смотрит ей в голову. Мамзелька закончила что-то бухтеть полутрупу перед ее ногами и стала поворачиваться к пленнице… И, на мгновение опережая мою команду, с противоположной стороны поляны бахает винтовка! Револьвер вылетает из руки, девица падает на землю.

Но самое интересное начинается потом! Через несколько секунд из кустов появляются знакомые до боли и ненавистные зеленые мундиры кайзеровских егерей!.. Три ганса, осматриваясь по сторонам, подходят к лежащим на земле. Посередине… Бл…!.. Твою ж…!… Старый знакомый, гауптман Генрих фон Штайнберг, его германскую мать самыми нехорошими словами!.. В сопровождении двух егерей, которые привычно и четко контролируют свои сектора… Во как, не лес, а проходной двор! Кого еще принесет нелегкая?.. А если серьезно, мне совсем не нравится такое совпадение, если, конечно, они бывают, эти совпадения. Надо с этим что-то делать, причем, срочно!..

Тихонько цокаю языком, привлекая внимание своих бойцов, объясняю на пальцах - Семен, Котяра и второй пулеметчик держат кромку леса, остальные разбиваются по целям и по моей команде… Не убивать, тяжело ранить! Чтоб остальным, сколько там их будет, было чем заняться. Гауптмана не трогать, я его сам исполню!.. Как только положим немчуру, двое бегут со мной к княжне и забирают ее. Остальные прикрывают отход… В то, что это - именно Ольга Николаевна, поверил сразу. От эшелона утащили только одну медсестричку…

Как хорошо, что в оружейке взял "лишний" артиллерийский люгер! Прицеливаюсь немцу между глаз… Так, а это что за церемонии?.. Ганс, в смысле, Генрих вытягивается в струнку и отдает честь лежащей перед ним княжне… Что-то не очень похоже на взятие в плен, или захват заложников… Ладно, сделаем малость по-другому. Мушка переползает на плечо гауптмана… Нет, так он может уйти! А нам он нужен неподвижный… Прицел скользит по животу… Еще ниже… Бедро… Чуть в сторону… Вот, в самый раз. Рана будет неопасной, но кровищи натечет достаточно и ходить не сможет…

Штайнберг оглядывается по сторонам и достает нож… Пора!.. Еле слышное "Пст", почти одновременно грохочут выстрелы. На поляне прибавляется три кучки мяса. Егеря получают по две пули. Один - в ноги, другой - в плечо и куда-то в район ремня. Гауптман ложится посередине, зажимая обеими руками рану. Теперь рвем с низкого старта!.. Блин, я в жизни так не бегал! Пять шагов… Из кустов по нам начинают долбить винтовки. Боец, бежавший слева, спотыкается и падает ничком в траву. Твою мать!!!.. Ранен?!.. Убит?!.. Пули свистят в воздухе, даже чувствую, как одна, буквально, прошла по волосам… Повезло!.. Десять… Одного стрелка двумя короткими очередями из мадсена заставляет заткнуться Котяра, по второму отрабатывает Семен, давно доказавший свое умение стрелять на звук даже с закрытыми глазами… Пятнадцать… Опускаюсь перед медсестричкой на колени, в одно движение разрезаю веревки на руках. Второй боец, не обращая внимания на промокающий кровью рукав, страхует сбоку, ствол постоянно сканирует пространство.

- Ваше Высочество?.. Ольга Николаевна? - Задаю вопрос из перестраховки, по лицу узнал ее сразу. - Вы меня слышите?

Княжна таращит на меня невидящие, бессмысленные от страха глаза, но вопрос, все же, доходит до нее, и она утвердительно кивает головой. Пытаюсь поднять ее на ноги - бесполезно, тут же оседает вниз. Вместе с бойцом хватаем под руки так и не поднявшуюся княжну, и почти волоком тащим ее к нашим. Надеясь, что нас вовремя прикроют в случае чего. Навстречу нам выскакивает Чернов еще с одним бойцом, хватают убитого и тянут его за нами…

Мы уже в кустах, раненому, разрезав рукав, бинтуют руку, Чернов, присев возле убитого, снимает с ремня подсумки, кобуру с наганом. Парню уже все равно, слева на груди как раз напротив сердца - маленькая дырка в гимнастерке, окантованная кровавым пятном. Карие глаза, застекленев, немного удивленно смотрят в небо… Что он там увидел?.. Свет в конце тоннеля, или апостола Петра у ворот?.. Прости, но мы сейчас должны уйти… Протягиваю ладонь и закрываю ему глаза… Обещать могу только одно: мы отомстим за тебя и вернемся, чтобы похоронить по-человечески… А сейчас…

- Уходим!..

Моментально формируется боевой порядок. Княжна в середине, еле стоит на ногах, с двух сторон ее поддерживают бойцы, Семен, как проводник, занимает место впереди, мы с Мишкой Черновым - по бокам. По короткому чвирку очень резво двигаемся прочь от поляны. Пулеметчики нас прикрывают и, если все будет в порядке, должны догнать через минуту-другую…

Вот через эту минуту и заговорили мадсены. Несколько коротких очередей, ответный нестройный винтовочный залп, снова очереди, затем редеющие одиночные выстрелы… Через пять долгих тянущихся минут сзади слышится знакомый чвирк, и, догнав нас, из кустов вываливаются запыхавшиеся Кот и второй пулеметчик. Командую "Стоп".

- Где вас черти носят? Что случилось?

- За нами хвост, Командир. Больше десятка гансов. Мы только собирались уходить, как они из кустов выскочили. Двое к раненым побежали, остальные - в оборону. Ну, мы этих санитаров рядом с офицером и положили. Потом ушли вас догонять.

- Добро, минуту отдышаться, и - в путь!..

М-да, было бы странно, если бы на той поляне приключения закончились… В итоге имеем: обомлевшая княжна, которую, скорее всего на руках придется нести. Досталось девушке выше крыши!.. Похоже, она сейчас в шоковом состоянии, ничего не соображает. Все мысли на уровне "лежать, дышать, бежать"… Глаза закрыты, постоянно что-то шепчет про себя… Ага, универсальное средство от всего - "Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое"… И гансы на хвосте, причем, вряд ли в хорошем настроении из-за своих камрадов… Хреново, но без вариантов. Княжна должна вернуться живой и, обязательно, невредимой!..

Очень скоро окончательно становится ясно, что таким темпом от погони нам не уйти. Чирикаю "Привал", бойцы тут же опускаются, ощетинившись стволами во все стороны, окружив княжну, все еще находящуюся в ступоре. Подзываю Чернова и шепчу ему гениальное слово "Носилки!". Мишка кивает и, взяв себе в помощь бойца, исчезает в листве. Через минуту появляются уже с жердями. Бойцы быстро раздеваются. На устройство "паланкина" идут ремни от карабинов, гимнастерки, нательные рубахи. Жерди продеваются в рукава и прорезанные внизу дырки. Народ натягивает лохматки на голое тело.

Пока все это делается, вдруг ловлю себя на очень нехорошем предчувствии. Ледяными мурашками по коже пробегает ощущение недоброго взгляда откуда-то из глубины чащи… Пытаюсь отследить направление, но не получается. Впечатление такое, что кто-то прицелился, а потом передумал стрелять. Но на мушке держит, и в любой момент готов нажать спусковой крючок. И самое хреновое в том, что это ощущение не уходит…

Все, носилки готовы, подхожу к княжне… Вот, замечательно!.. Барышня потихоньку приходит в себя, молитвы уже не шепчет, тихонько оглядывается вокруг. В глазах еще видно ощущение загнанного зверька, но пытается держать себя в руках… Пора знакомиться…

- Ваше Высочество, имею честь представиться: подпоручик Гуров, отдельная рота при штабе второй армии… Прошу извинить, что не по форме, у нас такая одежда специально для леса. - Добавляю, заметив, что княжна недоверчиво разглядывает бойцов в лохматках.

- И куда вы ме… мы сейчас пойдем?

- Обратно к поезду, Ваше Высочество. Нам навстречу двигается подкрепление, но поспешить необходимо. Позвольте, я помогу Вам…

Аккуратно помогаю не сопротивляющейся княжне опуститься на носилки, берем "транспорт" в кольцо и самым быстрым, насколько это возможно, темпом уходим…

*

Первым, что фон Штайнберг почувствовал, когда очнулся, была тупая, дергающая боль в перевязанной ноге. Которую следовало стоически терпеть, как и полагается германскому офицеру. Открыв глаза, он увидел пару егерей в отдалении и унтер-офицера Кранца, сидящего рядом.

- Очнулись, герр гауптман? - Старый служака, не дожидаясь, отрапортовал. - Русские ушли вместе с принцессой. За ними отправился обер-лейтенант Майер со своими. Он появился через десять минут после того, как вас ранили. В его группе потерь нет, он сказал, что они даже не вступали в бой. Сначала поляки начали стрелять друг в друга, затем уцелевших добили внезапно появившиеся русские "вервольфы". Из-за вашего бессознательного состояния обер-лейтенант принял командование и приказал идти за русскими, чтобы отбить принцессу.

"Майер - идиот!!!.. Майн Гот!!!.. Вся легенда трещит по швам!!!.. Единственное оправдание - русских легко спутать с поляками" - Внутренне похолодев от такой новости, подумал гауптман.

- Кранц, наши потери?

- Трое убиты, четверо, включая вас, герр гауптман, ранены. Кроме одного самостоятельно передвигаться не могут. - Унтер-офицер испытующе смотрел на командира, ожидая дальнейших указаний.

- Собирайте всех, Кранц, и уходите к вестфальцам. Раненые остаются здесь со мной.

- А группа обер-лейтенанта Майера?

- Выполняйте приказ, унтер-офицер! - Металлическим голосом отчеканил фон Штайнберг, потом добавил потише, чтобы услышал только собеседник: - Йозеф, уводите людей. Когда русские придут, мы сдадимся в плен и будем отрабатывать легенду. Если в плен возьмут вас, делайте то же самое… Участвовали в рейде, от местного железнодорожника узнали о нападении бандитов на санитарный поезд. Согласно Женевской конвенции поспешили на помощь…

Оружие было сложено рядом с гауптманом, уходившие оставляли им три фляги с водой и несколько плиток шоколада. Легкораненый Дитц, оставшийся за санитара, размотал бинт на ране и на оторванном куске марли кровью нарисовал крест, после чего привязал самодельный флаг к высокой рогатке, воткнутой рядом в землю. Через несколько минут последний егерь исчез в листве. "У них есть шанс остаться в живых. А вот у Майера, скорее всего, - нет." - Подумал гауптман, морщась от вновь усиливающейся боли в ноге.

*

- Они устроили привал, женщина - с ними. Очень слаба, сама идти не может. Ее постоянно поддерживают под руки, сейчас делают носилки…

Обер-лейтенант Майер дослушал дозорного и, обернувшись, поманил к себе долговязого ефрейтора.

- Курт, бери двоих самых быстрых бегунов и обойдите русских сбоку. Вот здесь - брод через ручей. - Офицер ткнул пальцем в карту. - Единственное место, где они могут переправиться. Заляжете там, когда они появятся, уберете лишних, остальных прижмете к земле и ждете нас. Особо повторяю - тех, кто несет женщину не трогать! В направлении носилок не стрелять! Мы будем идти за ними, перед ручьем зажмем их с двух направлений и заставим сдаться. Все понятно?.. Форвертс!.. Шнелль!..

Трое егерей скользнули в кусты. Через минуту обер-лейтенант с оставшимися солдатами прокрался к дозору, расположившемуся так близко от русских, что можно было видеть их лица в просветах листвы. Майер с интересом рассматривал неуловимых доселе "вервольфов". Обычные русские лица, которых он достаточно насмотрелся еще в далеком детстве в Саратове. Сейчас - немного напряженные и озабоченные. Оно и понятно, ввязались в очень серьезное дело. Которое скоро закончится для них смертью. Потому, что их нельзя оставлять в живых! Только так можно будет играть легенду. Ни у кого под их балахонами из рваных мешков не видно знаков принадлежности к русской армии, так что можно будет честно заявить, что его егеря преследовали неизвестных бандитов, захвативших августейшую особу, и были уничтожены без остатка. А возле ручья на русских солдат напали какие-то революционеры, о чем будет свидетельствовать пригоршня гильз от винтовок охраны поезда, доставшихся полякам, очень дальновидно подобранных на месте засады. Само собой, все несоответствия очень скоро всплывут, но к тому времени они с принцессой будут уже далеко… И хотя детальную проработку операции майор фон Тельхейм вел только с гауптманом, тем не менее, перед их отправкой он подчеркнул обоим, что операция особо важная и соблюдение обычных правил в данном случае необязательно, так как может помешать ее выполнению. А также и то, что судьба Фатерлянда зависит от их действий. А еще появился отличный шанс отомстить "неуловимым" за гибель стольких отличных парней из его роты. В тот раз им удалось ускользнуть, но теперь все шансы на стороне егерей… Помимо этого вполне вероятно, что несправившегося Штайнберга могут убрать, а командовать ротой, как и раньше, поставить его, обер-лейтенанта Майера. Он ничего не имеет против Генриха, но тот - неизвестно откуда взявшийся выскочка, а он, Иоганн Майер, многих солдат знал лично еще до войны…

*

Перед нами открывается долгожданная полянка, переходящая в спуск к ручью, больше похожему на небольшую речушку. Но при всей его миниатюрности переправиться можно только здесь. Справа густой, по всей видимости, труднопроходимый кустарник, слева ручей закрыт склонившимся с обоих берегов частым молодым ольшаником, через который продраться вообще невозможно. Пройдем брод, дальше будет легче с выбором направления. Да и наши уже должны быть на подходе. Но не нравятся мне эти кустики. Еще не знаю чем, но не нравятся… А время поджимает!..

Легонько хлопаю Семена по плечу, тот сразу все понимает и, взяв карабин наизготовку, бесшумным охотничьим шагом обходит поляну по кромке леса. Останавливается возле подозрительных зарослей, поводя стволом из стороны в сторону, затем подходит к спуску и машет нам рукой… Ну, двинули… Проходим половину открытого места… И кусты справа плюются винтовочными выстрелами!!!.. Семен, неловко взмахнув руками, катится к ручью, рядом со мной падают Чернов и один из его бойцов… Котяра, не дожидаясь команды, прячется за небольшую кочку и через секунду его мадсен начинает долбить туда, откуда стреляли…

- В лес!!! Живо!!! - Ору носильщикам, перекатываясь в сторону, затем Коту. - Прикрой!!!

Федор понимает сразу, пулемет короткими очередями продолжает косить кусты. Перекат вперед, используя инерцию, вскакиваю, не пробегаю, - пролетаю оставшиеся метры до зарослей и щучкой ныряю в листву, молясь о том, чтобы дальше не было камней. Над головой, сбивая листву, свистит пара подарков от гансов… Ломлюсь по кустам, как кабан, на разбирая дороги, не думая о производимом шуме. Главное - добраться до этих долбанных стрелков!.. Лишь бы Федор меня дружественным огнем не задел!.. Совсем рядом бахает маузер, еще пара шагов, вижу торчащие из-под куста сапоги, прицел - на метр левее коленки, жму два раза на спусковой крючок, люгер привычно отдает в руку, лежащее тело дергается и замирает. Дальше!.. Второго ганса поймал на перекате, когда он менял позицию. Меня он увидел за миг до того, как в лоб прилетел 9-миллиметровый кусочек смерти… И тут же по ноге как будто поленом со всей дури засветили! Третий немец оказался самым хитрым, подрезал в выемке за кустом дерн и укрылся им, как одеялом. Теперь понятно, почему Семен его не видел!.. Услышав меня, развернулся и попытался заземлить, но неудачно. Пуля чиркнула по бедру, обдав ощущением выплеснутого кипятка, но особого вреда не причинила. Смог даже оттолкнуться ногой, падая набок и выпуская остаток обоймы в ответ… Наступившая тишина кажется оглушительней грохота боя… Встаю, высвистываю "Свои" и, прихрамывая, вылезаю из кустов. Федор уже возле ручья, вытаскивает стонущего сибиряка. У него - пулевое в плечо, видимо, достаточно серьезное. Кость перебита, рука болтается, как плеть, посеревшее лицо покрыто каплями то ли пота, то ли воды. На ходу достаю плоскую фляжку со спиртом из кармана, свинчиваю колпачок, подношу к его губам. Судорожный вдох, два глотка, благодарный кивок…

Так, а теперь все надо делать очень быстро! В любую секунду появятся гансы!.. Несмотря на царапину, несусь к неподвижно лежащим телам. Мишка Чернов уткнулся носом в землю, как будто заснул на ходу. Только спина от вдохов не шевелится, да на земле расползлась темно-вишневая лужа… Рядом один из его бойцов, белобрысый молодой парень, лежит неподвижно, на спине вся лохматка в крови… Поодаль - один из носильщиков в нелепой позе, не мигая, смотрит в небо… Второй - метрах в десяти, живой, старается прикрыть своим телом от леса сидящую на траве княжну…

Да, научились, суки, воевать!.. Нас осталось боеспособных - я, Кот и еще один боец… Семен - тяжелый… И задача: доставить Ольгу Николаевну в безопасное место!!!.. И времени - с гулькин клюв!.. Значит, сделаем так…

- Ваше Высочество! Вам надо спешить, возможно, это - не последние немцы. Прошу простить дичайшее нарушение этикета, но другого выхода я не вижу. Готов понести любое заслуженное наказание после того, как все закончится…

- У Вас кровь на ноге… - Барышня, как будто, не слышит меня. - Надо перевязать…

- Спасибо, Ваше Высочество, это - ерунда… Федор!.. Оставляешь пулемет мне, княжну - на руки, вон его… - Киваю на оставшегося бойца. - Тыловым охранением, и рысью через ручей к нашим, они должны быть на подходе.

- Командир!.. А как же?..

- Солдат, выполнять приказ!.. Немедленно!.. Котяра, не спорь!.. Ты же, как паровоз, допрешь до второй волны!.. И пошлешь сюда подмогу. А мы с Семеном здесь повоюем немного, помоги только перетащить его через ручей… Я с пулеметом вон там залягу, все подходы - как на ладони. Продержусь… Все!.. Давай!.. Гансы вот-вот могут появиться…

Аккуратно перетаскиваем Семена, укладываем метрах в десяти от брода. Кладу рядом с ним пару уже бесхозных наганов. С одной руки он еще может повоевать… Княжна в сопровождении "тени" уже на другом берегу. Кот подтаскивает мадсен, кладет рядом сумку с запасными магазинами, чуть медлит, затем виновато предупреждает:

- Командир, там я пару "колотушек" из оружейки прихватил… Так, на всякий случай…

Ну, куркуль запасливый!.. Слов нет, одни многоточия… Сейчас гранаты очень даже могут пригодиться!..

- Добро, спасибо!.. Все, Федор, отправляйтесь! Времени нет!.. Ваше Высочество, еще раз покорнейше прошу простить!..

Кот, как пушинку, подхватывает княжну на руки. Та не возмущается, наоборот, обеими руками хватается за ворот лохматки, сзади становится боец со вторым мадсеном…

- Все, вперед!.. - гаркаю напоследок.

Через несколько секунд они исчезают из вида… Что-то долго гансов не видать. Не к добру!.. Подползаю посмотреть как там мой сибиряк… В сознании, рука крепко держит револьвер…

- Семен, смотри этот сектор. Если полезут, гаси! Я постараюсь прикрыть пулеметом!

- Добро, Командир… И эта… Прости, ежели чего было… Мож быть, и не свидимся боле…

- Свидимся, еще и водки вместе попьем, и поохотимся…

Семен горько усмехается, кривится от боли, поправляя раненую руку.

- Не утешай, Командир, чай - не девка… Отохотился я ныне… Вот щас еще постреляю малость, и амба…

- Давай об этом после боя потолкуем… И ты прости меня, если что не так было…

- Все, иди, Командир… Гансы близко, чую я их…

Возвращаюсь на место, еще раз осматриваю свой арсенал. Мадсен, к нему три магазина, один неполный… Люгер с одним магазином… Наган, барабан полный… Две новенькие немецкие гранаты-колотушки с запалом на пять с половиной секунд, судя по выжженным на ручке цифрам…

Так, а вот и наши гости!.. Сколько там их?.. Трое? Не-а, не верю!.. Осмотрелись, кому-то ручками машут… Вот, теперь ближе к правде, десять человек вместе с командиром… Убитых смотрите?.. Давайте, давайте, время играет за меня… Ага, теперь к ручью намылились… А вот сюда не надо ходить!..

Прицел примерно в голову впереди идущего, промахнусь по нему, другим в пузо прилетит… Плавненько жмем на крючок… Мадсен выплевывает первую очередь, на том берегу два человека падают, остальные порскают, как тараканы, в разные стороны… Ага, только тараканы стрелять так метко не умеют!.. Нащупали сразу, теперь в бугорок колотят, как дурные, песком засыпают… А мы немного в сторонку подвинемся, и оттуда по кустикам постреляем… Мне сейчас главное - чтобы вы, твари, через ручей не переправились!.. Оп-па, слева наган заработал!.. Перепрыгиваем еще на три метра левее, отличный обзор. И Семена видно, и гансов, которые к нему лезут… Очередь… Еще… Еще нате вам!.. Все, отползли… Блин, что-то опасное над головой летать начинает, пора обратно… Все, поутихли, патроны жечь неохота?.. Так, а что это ольшаник у нас не по ветру качается?.. Где там у меня граната была?.. Пальчик в петельку, ждем-с… О, перестали деревья дергаться, пробрались, значит… Рывок за петлю… Раз-И, два… Кидаем!.. Ба-бах, кто-то громкими воплями выражает свое недовольство… Вторую… Рывок… Твою мать!!!.. По руке как ломом саданули, аж в глазах потемнело!.. Ставшие непослушными пальцы выпускают гранату. Та, кувыркнувшись, падает метрах в трех… Бл…!!!… Пытаюсь щучкой нырнуть вбок, почти удается… Взрыв… Удар… Темнота…

Выждав несколько секунд, обер-лейтенант Майер хлопает по плечу одного из егерей, тот, пригнувшись, перебегает к самому берегу, затем через ручей, поднимается на бугор и машет остальным… Десять секунд, и поредевшая группа рассматривает воронку от взрыва, лежащий на боку, засыпанный песком пулемет и неподвижную фигуру в балахоне из рваных мешков, быстро намокающем кровью на спине. Сзади внезапно слышится волчий вой, быстро взлетающий от вибрирующих басов к самой высокой октаве, который не заглушается даже грохотом винтовочных выстрелов. Майер, как завороженный смотрит, как падают трое егерей, как на пригорок взлетают похожие на ожившие кочки, фигуры в таких же балахонах. Сильный удар по руке выбивает пистолет, следующий удар в ухо кидает обер-лейтенанта вниз. Уже лежа на земле, пока кто-то жестко связывает безжалостно вывернутые руки, он видит, как двое переворачивают безжизненное тело, потом один из них прижимает пальцы к окровавленной шее, сосредоточенно молчит, потом, обернувшись, кричит во все горло:

- Живой, братцы! Носилки сюда, бинты! Быстро!!!..

Глава 27

Звон выпавшего из рук подноса с инструментами тревожным колоколом разнесся по длинному коридору, рванулся к высоким потолкам, разбивая тишину наступающего вечера… Даша, как будто сквозь полупрозрачную пелену, увидела бегущих к ней людей, затем, закрыв глаза, попыталась удержаться за стену, чтобы не упасть.

- Дарья Александровна, что с Вами?!.. Эй, кто там, нашатыря, валерьянки!..

- Даша!.. Ты меня слышишь?!.. Даша, ответь!..

Голова потихоньку перестала кружиться, рябь перед глазами незаметно исчезла, Даша обнаружила себя безвольно обмякшей на плетеном диванчике, стоявшем в коридоре. Вокруг встревоженные лица… Машенька, Катя, Глафира Сергеевна… Доктор Паша с пузырьком в руке… Санитары, стоящие поодаль… Любопытные взгляды раненых…

- Дашенька, очнись!.. Ты меня слышишь?!.. - Подруга трясет ее за плечи, чуть не плача.

- Мне… Я… Маша… Машенька… С Денисом что-то случилось… - Сил ей хватает только шептать.

- Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Что тут у нас? - Появившийся главврач внимательно смотрит на девушку. - Дарья Александровна, я освобождаю Вас от сегодняшнего дежурства. Поезжайте домой, отдохните. Павел Игнатьич, будьте любезны, вместе с Марией Егоровной отвезите барышню… Тэк-с, а вы чего столпились тут?.. Марш по палатам! Ей свежий воздух нужен, а вы тут табачищем воняете! Так и здоровый человек может в обморок упасть!.. Все, расходитесь!..

- … война ентая тока буржуям и помещикам потребна, штоб ешо больше денег в кубышку положить. Но есть люди, которыя знають, што делать. Слухайте меня, братцы, я вам все растолкую…

- И чего вы тут растрещались, как сороки? - Пожилой санитар подошел к курилке.

- Да я тут объясняю землякам, шо от всех ентих обмуроков тока одно лекарство есть. - Фасонисто затягиваясь папироской, объяснил один из легкораненых, очень похожий повадками на приказчика средней руки. - Грустно барышням по ночам одним в кроватке, вот и думають плохое… Я б ету кралю развеселил, и сам бы повеселился…

- Ты, голубь, кады прибыл, Пашкина застал, Ивана Прокопыча? Не?.. Так вот он говорил, - у этой барышни жених на фронте шибко воюет, так што гляди!..

- Ну, ето ж дело такое, тут и мне хватит, и жениху останется!..

- Заруби себе на носу, кобель городской, ежели прознаю, што к ней, аль к другим барышням подкатывать будешь, с дозволения дохтура такую клизьму тебе вставлю, днями и ночами над отхожим местом сидеть будешь, как петух на жердочке, ежели не помрешь. - Пообещал дядька-санитар, нахмурив кустистые брови, затем закончил фразу под общий громкий хохот. - А коль выживешь, кроме как дристуном тебя никто и звать-то не будет!..

*

Старик уже долго сидел на нижней ступеньке крыльца и, не мигая, смотрел на закатное солнце, опускающееся за лес и начинающее заливать небо сиреневым сумраком. Беззвучно спрыгнув с крыши, рядом с ним уселся молодой самец рыси с зайцем в зубах. Положив добычу на землю, он негромко мяукнул, привлекая к себе внимание.

- Что, Рыська, уже и требу приготовил? - Старик поднялся с крыльца. - Ну, пойдем на капище, время как раз подходящее. Упросим Повелителя Зверей дать твоему братцу человеческому еще побегать по Яви. Не всех врагов еще наш Воин сразил…

*

… О, Господи Всеблагий! Прошу помощи Твоей, даруй исцеление рабу Божьему Дионисию, омой кровь его лучами Твоими. Только с помощью Твоей придет исцеление ему. Прикоснись к нему силою чудотворною, благослови все пути его ко спасению, выздоровлению и исцелению. Подари телу его здравие, душе его - благословенную легкость, сердцу его - бальзам божественный…

Привычно пахнет ладаном и воском. Горящие в полумраке церкви свечи освещают иконы мерцающим, таинственным и сокровенным светом. Лик Иисуса кажется живым, у священника даже возникает почти уверенность, что Господь смотрит не него и слышит его молитву…

… Лучи Твои с Небес дойдут до него, дадут ему защиту, благословят на исцеление от недугов его, укрепят веру его. Да услышит молитву сию Господь. Слава и благодарность силе Господа. Аминь…

Перекрестившись, отец Александр начинает молитву заново. Он будет молиться до тех пор, пока не уйдет из сердца щемящее тревожное предчувствие…

*

…Больно… Нет, не так… БОЛЬНО!.. Боль - повсюду… Больно все - шевелиться, дышать, даже думать, - и то больно… Боль живет в каждом миллиметре тела, в каждой его клеточке… Я почти сроднился с болью… Как там в "Солдате Джейн" говорил сержант-инструктор?.. "Боль - единственное, что подскажет вам, что вы еще живы"?.. Когда выздоровею, обязательно найду ту кассету, залезу в фильм и скажу ему, что он прав… А все-таки, больно…

… Черное небо абсолютно без звезд. Я плыву по воде… Нет, меня несет, несильно покачивая легкой волной, в неизвестность… Только вода эта какого-то странного цвета… Цвета крови… Или это на самом деле кровь?.. Кажется, я вселился в Пинки Флойда, он в "Стене" точно так же плыл, пока его не поглотил водоворот… Надо сказать ему, что любые стены рано или поздно рушатся… А вот и воронка, затягивающая меня вниз… Я стремительно падаю…

… Где-то далеко слышен чей-то разговор. Слов не разобрать, они доносятся глухо, как через вату. В голове какой-то шум, будто бы волны шевелят прибрежную гальку. Но получается у них на удивление ритмично… Шур-шур… Шур-шур… Наконец-то удается чуть-чуть разлепить глаза… И даже немного навести резкость… Синее платье, белый фартук, такая же косынка, оставляющая открытым только лицо… Красные кресты… Рядом с моей койкой сидит Даша!.. Мое ненаглядное рыжее солнышко!.. И о чем-то беседует со своим папой, стоящим рядом… Интересно, а почему Александр Михайлович надел полковничий мундир?.. И за что ему дали Георгия?.. А, самое главное, когда он успел отрастить такую бороду и усы?.. Оба пристально смотрят на меня… Нет, это не Даша!.. У нее другое лицо и другие руки…

… Я сижу перед зеркалом и смотрю на свое отражение. А отражение смотрит на меня… Да еще умудряется при этом разговаривать…

- Что, не узнаешь меня?

- И почему я не могу узнать свое отражение? Ты - это я… Соответственно, я - это ты…

- Да, только родились мы в разное время. Точнее, ты еще не родился.

- Денис?

- Да, согласно твоей терминологии - Денис Первый…

- Давненько тебя не слыхать было!

- Я просто не хотел тебе мешать. Представь, что бы получилось, если бы я стал вмешиваться в командование твоим отрядом!

- Стоп! А когда мы с Дашей?..

- Нет, я в это время был не здесь… Это долго объяснять, ты меня загнал так далеко, что я научился… Впрочем, это неважно. Когда ты был без сознания, я побывал Там! - Отражение независимо от моих действий показывает пальцем вверх. - Там очень хорошо! И Там меня ждут… Правда, я должен еще искупить свое желание умереть… Но это не страшно, потому, что я знаю что будет потом!

- И что же будет?

- Не скажу. Придет время, и ты сам узнаешь… А я пришел проститься. И напоследок хочу сделать тебе подарок. Мне разрешили оставить тебе мою память и мои знания.

- И как ты их мне собираешься передать?

- А вот так. - Отражение легонько дует в мою сторону, лицо обдает свежий ветерок, который проникает внутрь черепа… На меня обрушивается целый водопад новых ощущений, воспоминаний, образов, знаний… Грамматика с ее ятями, ерами и прочей экзотикой становится понятной и простой, ведь я учил ее с первого класса… А папа все время говорил мне, что сын смотрителя гимназий должен учиться лучше всех… А мама всегда с умилением смотрела, как я пью по утрам чай перед тем, как бежать на уроки… Стоп! Но ведь это…

- Да, это мои воспоминания, знания, мысли, моя жизнь… Теперь они будут твоими. Надеюсь, это поможет тебе в дальнейшем…

- Спасибо!

- Уже не за что. Будет интересно оттуда смотреть, как ты справляешься. Там в тебя верят… Все, прощай!.. Мое время истекло, я ухожу…

… Михаил Николаевич сидел за столом, и в который раз перечитывал только что принесенную телеграмму… Короткую, всего в несколько слов. Но от этого не менее важную… "Наш друг ранен тчк положение тяжелое тчк находится могилеве тчк валерий антонович"…

Доктор встал и с видом человека, принявшего какое-то важное решение, вышел из кабинета. Коридор, лестница, еще коридор, служащие шарахаются в стороны и с удивлением глядят вслед одному из главных помощников академика, спешащему, как на пожар… Дверь с табличкой "Академик И.П.Павлов"…

- Иван Петрович у себя?

- Да, Михаил Николаевич, но, к сожалению, он сейчас занят. - Секретарь, оторвавшись от своих бумаг, смотрит на взъерошенного доктора. - Приехали московские промышленики, они беседуют в кабинете, просили не тревожить.

- Доложите, пожалуйста, что у меня неотложное и очень важное дело!

Секретарь, тихонько постучав, исчезает за дверью, через несколько секунд появляется вместе с Павловым.

- Михаил Николаевич, что-то случилось? - Академик встревожено смотрит на доктора. Тот молча протягивает ему бланк телеграммы, прочитав которую, Павлов меняется в лице, но быстро берет себя в руки.

- Доктор, мы можем поговорить у Вас? - Получив утвердительный ответ, Иван Петрович поворачивается к секретарю. - Саша, срочно вызовите ротмистра Воронцова в кабинет доктора! Пошлите кого-нибудь к генералу Келлеру с просьбой незамедлительно прибыть туда же!.. Отмените все визиты на неделю вперед!

- Но, Иван Петрович! Послезавтра должен приехать лейб-медик Боткин!

- Ничего, я ему сам напишу…

Академик быстрым шагом возвращается в кабинет, из-за неприкрытой двери слышен его громкий голос:

- Господа, простите великодушно! Дело действительно срочное и важное. Давайте сделаем перерыв на полчаса, сейчас я распоряжусь, принесут чай. А потом мы продолжим…

Ротмистр Воронцов, озадаченный срочным вызовом, появился последним.

- Петр Всеславович, вот и Вы! Нам всем необходимо не позже завтрашнего дня быть в Могилеве! Будьте любезны, помогите с проездом по линии своего ведомства! Нашелся наш… потеряшка!..

… Стою перед мостом на берегу реки, абсолютно не понимая, где я и как смог тут оказаться. Место очень странное и невероятное, будто списанное с какой-нибудь книжки в стиле фэнтези. Небо, закрытое темно-фиолетовыми рваными тучами, подсвечивается кроваво-красным снизу, от реки. Потому, что между безжизненными берегами течет огонь. Волны пламени плещутся о черные валуны, сталкиваются, выбрасывая вверх светящиеся оранжевые брызги. Воздух над рекой колышется и вибрирует от жара. Огромные ноздреватые валуны, служащие началом моста, кажутся очень древними, возможно, ровесниками Большого Взрыва и рождения Галактики… Сложенный из грубо отесанных камней мост видно едва до середины, дальше он теряется в мареве горячего полумрака. Но с той стороны меня зовут. Не словами, какая-то жуткая завораживающая сила тянет меня на мост. Делаю два шага, под ногами уже шершавые булыжники моста…

- И куды ж ты собрался-то, Воин? - Насмешливый голос, ударивший в спину, будто придавливает к тому месту, где стою. Неуловимое движение, и передо мной возникает громадный медведь… Нет, человек в накинутой шкуре медведя, с длинным посохом в руке. Которого я знаю. Старик Мартьяныч, лесной волхв…

- Здравствуй, Целитель!..

- Здравствуй, Воин! Именно - здравствуй! Только вот место это для такого пожелания не годно.

- А что это за место, Мартьяныч?

- Будто ты не знаешь?.. А, ну да, вы же это все считаете детскими сказками… Это - Калинов мост через реку Смородину. Место, где почти сливаются Явь и Навь, мир живых и мир мертвых. Но они настолько разные, что только огнем могут быть разделены… Почто прибрёл сюда?..

- Не знаю, Мартьяныч. Меня как будто кто-то манит туда, на другой берег…

- А ты, дурашка, и рад поспешить!

- Так я не чувствую там опасности!..

- Эх, учить тебя еще и учить! Ты - Воин, привык видеть Смерть в бою. Когда замертво падаешь, или, смертельно раненый, в глотку врагу вцепляешься, чтобы с собой его утащить. А Безликая может быть и другой. Кому-то - сладкой, желанной. Кому-то - неожиданной и неотвратимой. Тебе вот показалась завораживающей, неопасной. Про Одиссея и сирен Гомеровых слышал, небось… Душа у тебя сильная, но неопытная. Не учили тебя с малых лет правильному пониманию, вот и поддалась она на этот интерес. Как дите малое полезло пальцами в огонь. Больно-то станет, но будет уже поздно… Так что иди, Воин, возвращайся обратно. Не пришло время тебе помирать, много врагов еще твоих по земле ходит… Уходи!..

Какая-то непонятная сила дергает меня вперед, делаю еще один шаг. Старик в медвежьей шкуре, не оборачиваясь назад, делает рукой отвращающий жест, потом, вроде, несильно стукает меня посохом по лбу, но в глазах темнеет, а когда черная пелена рассеивается, я лежу на зеленом лугу без конца и без края, в голубом небе чирикают какие-то пернатые, временами прячась в солнечном свете…

Выныриваю из обволакивающего, зыбкого сна, услышав чьи-то голоса в отдалении. Некоторое время балансирую на грани забытья, потом окончательно просыпаюсь от прохладного и влажного прикосновения к лицу. Веки несколько раз дергаются, но спать я больше не буду! Потому, что рядом со мной сидит Даша!.. Бледная, осунувшаяся, в уголках глаз скапливаются слезинки. Растерянно и радостно улыбается, потом, обернувшись, зовет:

- Мама!.. Мама, он очнулся!..

Пытаюсь спросить где я и что произошло, но во рту пересохло, вместо слов получается какое-то змеиное шипение. Заметив мои потуги, она прижимает ладошку к моим губам.

- Тише, тише, тебе нельзя разговаривать! Ты еще очень слаб!..

- Даша, я позову доктора! - Голос Полины Артемьевны звучит из другого конца комнаты, слышны ее удаляющиеся шаги.

- Теперь все будет хорошо… - Тихонько шепчет Даша, ставя поцелуем точку в предложении.

В коридоре слышатся шаги, голоса, дверь распахивается, в палату гурьбой вваливается куча народа… Доктор Голубев, вместе с ним неизвестный дядька с окладистой бородой и богатырского вида генерал… За ними замечаю Валерия Антоновича с каким-то офицером…

Память возвращается неожиданно… Бег с носилками по лесу, немцы на берегу ручья, мы с Семеном остаемся в прикрытии, Котяра уносит княжну, граната, взрыв… Что с княжной?!..

- Денис Анатольевич, успокойтесь, Вам сейчас нужен абсолютный покой! - Михаил Николаевич берет ситуацию в свои руки. - Господа, я Вас убедительно прошу, оставьте нас ненадолго! Мне нужно его осмотреть… Дашенька, дайте ему попить, пару глоточков.

Теплая сладенькая водичка смачивает горло. Гости далеко не ушли, слышно, как бубнят под дверью.

- Так, голубчик, следите за рукой. - Доктор водит пальцем слева направо, обратно, потом несколько раз вверх-вниз. - Голова не кружится? Нет?.. Немного?.. Замечательно! Попробуйте дотянуться левой рукой до кончика носа… Нет, левой рукой, правую не беспокойте! У Вас ранение, пуля впритирку с плечевой костью прошла… Вот так, хорошо!.. Пошевелите правой ногой… Так, теперь - левой… Ну-с, молодой человек, руки-ноги работают, координация не нарушена… Как Вы себя чувствуете?.. Говорить можете?

- Да… Доктор… Могу… Справа больно… И слабость… Что со мной?..

- У Вас, голубчик, как я уже сказал, пулевое ранение в плечо, осколочные касательные в правую руку, бок и голову. Плюс контузия от взрыва. О царапине на бедре я уж молчу. Самое отвратительное, на мой взгляд, - большая потеря крови. Осколки оставили большие рваные раны, пока Вас донесли до поезда, пока прооперировали… Хорошо, что врачи Вам физраствор вливали, а потом и на переливание крови пойти рискнули. Так могли бы и не довезти… Ой, Дашенька, голубушка, не слушайте старика, что-то совсем я заболтался!.. Денис Анатольевич, гостей примете? Тут столько людей хотят Вас увидеть! Если станет плохо, тут же скажите…

- Доктор… Можно… с Валерием Антоновичем… поговорить?..

- Если о том, чем все закончилось, спешу Вас обрадовать. Княжну Ваш Федор благополучно донес до поезда, она жива и здорова. Более того, ухаживала за Вами в поезде и здесь, в госпитале. Пока Дарья Александровна не приехала… Все подробности - потом, сейчас я позову академика Павлова и генерала Келлера, они очень хотят поговорить с Вами.

Интересно, зачем я этому академику сдался? Собачки кончились? Буду теперь ходить с трубочкой из пуза и желудочный сок по включенной лампочке вырабатывать?..

- Денис Анатольевич, и для Вас, и для него этот разговор очень важен. - Наверное, что-то отразилось у меня на лице, и Михаил Николаевич решил переубедить упрямого пациента. - Дашенька, пойдемте, я объясню что теперь Вам нужно делать. Не беспокойтесь, ничего с ним за это время не случится…

Дверь за ними закрыться не успела, в палату влетают давешний бородач с генералом. Ну и чего такого важного вы мне поведаете, господа хорошие?.. На этом мыслительная деятельность на несколько секунд прерывается. Потому, что парочка, радостно улыбаясь, подходит вплотную к койке и академик негромко произносит:

- Ну, здорово, старлей!..

Чего?!!.. Бл…!!!.. Ни… себе!!!.. Как?!!.. Откуда?!!.. Академик с генералом стоят и довольно смотрят на то, как я сначала выпадаю в осадок, а затем медленно из него выкарабкиваюсь.

- Товарищ майор?!.. Сергей Владимирович?!.. Вы - тоже?..

- Мы все - тоже, Денис! Все трое!.. - Тимин в образе Павлова показывает на ухмыляющегося генерала. - А это, как ты понимаешь, - бывший ефрейтор Александров, ныне же - генерал-лейтенант граф Федор Артурович Келлер. Прошу любить и жаловать.

Возникает пауза, прибитый таким поворотом событий мозг не знает, как правильно с ним разговаривать. Генерал, поняв это, приходит на помощь:

- Мы с Иваном Петровичем договорились на людях именовать друг друга официально, а между собой - на "вы". Так что, Вам, Денис Анатольевич, придется следовать тому же правилу. Тем более, что у Вас это блестяще получалось раньше. Помните, как моего alter ego драконили?.. "Товарищ ефрейтор, я вам сейчас гланды через ж…пу вырву, затем наизнанку выверну и будете так ходить до самого дембеля, недоразумение с неоконченным высшим"…

- Так нефиг было придурку в самоволку к девкам бегать, по шанхаям шариться! - Ответ вырывается до того, как осознаю, что ситуация поменялась. Собеседники довольно смеются…

- М-да, как в песне: "Каким ты был, таким ты и остался…" - Усмехается Павлов, потом становится серьезным. - Мы пойдем, а то неудобно людей под дверью томить. Там к тебе очередь выстроилась, как к министру какому. И доктора, и капитан твой, и эта рыженькая… Кстати, у тебя с ней что-то есть?.. И насколько серьезно?

- Помолвлены, через три месяца должны были свадьбу сыграть…

- Ну, так и сыграете. В-общем, мы пошли, а ты готовься через неделю в мой Институт ехать. Вместе с невестой. Там я с ее помощью тебя на ноги быстро поставлю…

После их ухода порядок посещений все же поменялся. Даша, пользуясь моментом, во всеуслышание объявила, что пока она меня не покормит, никаких разговоров не будет. И Михаил Николаевич ее полностью поддержал. Так что придется Валерию Антоновичу немного подождать, а мне помаяться неизвестностью. Очень хочется узнать детали происшествия. Хотя, в принципе, моя ненаглядная мне тоже много чего нового расскажет…

Пока лежал неподвижно, вроде бы, все было нормально. А вот стоило попробовать приподняться, чтобы Даша подсунула под спину еще одну подушку, по ребрам справа будто каленым железом прошлись. Пришлось, скрипя зубами, упасть обратно и выслушать от моей медсестрички нотацию на тему что мне сейчас можно, а что - нельзя. И что только от нее зависит тот момент, когда все будет уже можно. Тем не менее, с подушкой она ловко справилась сама без посторонней помощи. Потом начала кормить с ложечки, будто ребенка, манной кашей, назвав ее почему-то "крупчаткой" и деликатесом. А чтобы процесс протекал не так скучно, стала рассказывать, что к ним приехали два жандармских офицера, перепугав всех соседей и маму. Которая почему-то правильно решила, что эти господа с хорошими вестями не приезжают. Так оно и оказалось. По просьбе минского начальства, подлежавшей обязательному исполнению, им было поручено обеспечить скорейшую доставку Дарьи Александровны Филатовой к раненому жениху, находящемуся в одном из Могилевских госпиталей. Естественно, одну ее Полина Артемьевна не отпустила и тоже поехала, оставив обоих Александров "на хозяйстве" под надзором четы Прозоровых…

- … Мы, когда ехали, не знали даже в каком госпитале тебя искать. Но на вокзале нас встретил Валерий Антонович и привез сюда. Начальник госпиталя любезно выделил нам комнату рядом, через стенку. Я сразу побежала сюда, но меня не хотели пускать твои солдаты, которые дежурили под дверями. Только когда пришел Федор, который меня помнил, я попала в палату. Зато они потом так смущенно извинялись!.. Да, а здесь уже дежурила сестра, я сказала, что теперь сама буду смотреть за тобой, и предложила ей пойти немного отдохнуть, она выглядела очень уставшей.- Тут Даша делает круглые глаза и продолжает. - А потом выяснилось, что она - Великая княжна Ольга Николаевна!.. Мне Валерий Антонович рассказал, что ее похитили, а ты спас! А я с ней, как с подружкой… Но она не обиделась, мы даже немного подружились, вот!.. Потом я дежурила здесь все эти дни…

- И ночи! И все это время спала по два-три часа в сутки!.. - Полина Артемьевна, входя, прерывает ленту новостей. - Даша, иди отдохни хоть немного, на тебе ж лица нет! Денис, ну хоть Вы скажите ей! Меня она уже не слушает…

- Солнышко мое, ничего страшного не произойдет, если ты поспишь несколько часов. Я пришел в себя, мне уже гораздо лучше… Тем более, что я сейчас тоже спать буду, только вот с Валерием Антоновичем поговорю.

- Ах так!.. Сговорились!.. Ну, хорошо, хорошо, я пойду спать… Но за это ты будешь беспрекословно выполнять все мои требования!

- Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа!.. Только отдохни немножко…

Капитан Бойко, подождав немного, пока Даша с мамой уйдут, хотел порадовать меня новостями, но я его опередил:

- Валерий Антонович, Академик Павлов и генерал Келлер - мои… коллеги!!! Оттуда же!..

- Да, Денис Анатольевич, мне об этом доктор уже сказал. Мои предположения о том, что всех вас забросило в Российскую империю, оправдались. И в связи с этим открываются очень заманчивые перспективы. Но об этом позже… - На лице у капитана выражение, очень похожее на кота Матроскина с его знаменитым: "Теперь мы вдвое больше сена для коровы накосим!". Секунду помечтав, он продолжает. - Мало того, что Вы везунчик, Денис Анатольевич, так скоро еще национальным героем станете, как Козьма Крючков. В город одних журналистов человек пятнадцать приехало, помимо посланцев разных высокопоставленных персон. И все хотят непременно личную аудиенцию получить.

- Валерий Антонович, я ж действительно помру от таких гостей! Может, как-нибудь без них обойдемся?

- Ну, пока что они терзают Федора. Он наизусть выучил то, что я ему написал, теперь отбивается от любопытных газетёров. А вот остальные направлены лично к Вам. И, замечу, люди в чинах немаленьких. Между прочим, офицеры Гвардии. Двое Великих Князей, Александр Михайлович и Борис Владимирович, прислали своих адьютантов. Одного с полусотней бутылок красного вина из собственных погребов, другой привез чуть ли не пуд сухофруктов. Они только передадут подарки и уедут. А вот остальные желают побеседовать с геройским подпоручиком. Долго мурыжить я их не смогу. Так что, придется и Вам немного пообщаться. А чтобы это получилось правильно, я сейчас введу Вас в курс последних событий.

Когда о попытке похищения стало известно, наверху началась оживленная подковёрная борьба. Ротмистр фон Кекк, бывший, как оказалось, протеже Великого Князя Николая Николаевича, дабы обелить себя, обвинил в случившемся жандармов. Мол, прозевали группу польских революционеров-террористов, готовивших покушение у них под боком. Но за своих подчиненных вступился генерал-майор Джунковский. И, чтобы легче было отбиваться, очень настойчиво просил генерала Смирнова передать Вашу роту в его подчинение. Но этому, почувствовав предстоящую выгоду, воспротивился наш командующий фронтом. Поэтому за Новогеоргиевский рейд на отряд пролился настоящий дождь наград. Несколько Георгиевских крестов, около полусотни медалей "За храбрость", многие отличившиеся получили унтер-офицерские лычки. И, самое главное!.. Во-первых, рад сообщить, что за этот рейд Вы награждены Георгиевским оружием! Поздравляю Вас! Но, будьте осторожны. Теперь многие захотят подставить Вам ногу, делая вид, что протягивают руку. Тот же фон Кекк, который чуть не сцепился с Котом в поезде, когда подозрительно часто прохаживался возле Вашей койки. Хорошо, я вовремя подоспел, Федор же не стал бы молча сносить мордобой…

Ну да, если бы этот придурок дал рукам волю, то через пару секунд его было бы легче закрасить, чем отшкрябать со стенки. А Котяра бы под суд попал… Ну-ка, ну-ка, что там господин капитан говорит?..

- … И, во-вторых, есть приказ о формировании не отряда, а уже отдельного батальона! Командир пока не назначен, но, скорее всего им номинально будет Ваш покорный слуга. Сделано это для того, чтобы не поставили чужого нам человека. Реально же батальоном командовать будете Вы, Денис Анатольевич, а я займусь бумажной и прочей волокитой. Надеюсь, Вы не в обиде?

- Да Бог с Вами, Валерий Антонович! И мыслей не было!.. А кто тогда будет руководить разведотделом?

- Пока неизвестно, но я связался с подполковником Батюшиным, просил порекомендовать кого-нибудь… Так вот, с Вами скоро будут беседовать порученцы и адьютанты Великих Князей, предлагать от их имени помощь в переводе в Гвардию Вам лично, или даже всему батальону, сулить прочие блага и почести. Вон, к примеру, сейчас изрядно поредевший Лейб-гвардии Егерский отводится в резерв после Сморгонских боев. Могут определить туда…

- Валерий Антонович, оно мне надо? В этом случае теряется всякая самостоятельность и инициатива. Придется подчиняться полковому командиру, играть в простую пехоту… И, самое главное, я теряю связь с Вами и нашей Дружиной.

- Да, Вы правильно рассудили. Именно об этом я и хотел поговорить. Единственный вариант, как я сейчас вижу, создавать отдельный экспериментальный батальон, где не так строго будут смотреть на соответствие штатам. Когда в начале войны создавалась первая автопулеметная рота, ею командовать поставили лейб-гвардии полковника Добржанского.

- Я все понял, Валерий Антонович… Расскажите, как все закончилось? И как там мои?..

- Так уж и Ваши… Ну, ладно, они действительно больше всего преданы Вам. - Капитан хитро улыбается. - Котяра принес княжну на руках к поезду. Пока ее приводили в чувство, появилась группа Митяева с Вами на носилках и двумя пленными егерями. Анатоль со своими драгунами и казаками уже вдоль и поперек прочесывал лес, он на следующий день телефонировал мне, что нашли много интересного, в том числе двух тяжелораненых террористов и какую-то любопытную бумагу у убитой польки. Так что, генералу Келлеру будет о чем поразмышлять. Он Вам не сказал, что Император назначил его председателем следственной комиссии?.. Не успел? Ну, потом расскажет все подробно…

Ольга Николаевна, немного придя в себя, попросила нас сопровождать ее в Могилев в качестве охраны, поскольку поезд был беззащитен. Вам сделали операцию, достали осколки, но состояние было критическим. Тогда хирург, посоветовавшись со своими коллегами и предупредив меня, рискнул сделать Вам переливание крови…

- И кто был донором? Кот?..

- Нет, я разрешил Федору… Как Вы там говорили?.. Антишоковые сто грамм. Кровь брали у Митяева… Когда прибыли в Могилев, бойцы Ольгу Николаевну с рук на руки лейб-конвойцам передали и - сюда, к Вам в госпиталь. Учитывая экстраординарность ситуации, начальник госпиталя отвел нам насколько палат. На следующий день Государь с дочерью прибыли, но Вы были без сознания. Ольга Николаевна сутки здесь была, пока Ваша невеста не приехала. Думаю, в Ставку уже сообщили, что герой пришел в себя, так что, завтра ждите гостей… Денис Анатольевич, Вы меня слышите?..

- Извините, Валерий Антонович,.. глаза слипаются…

- Хорошо, отдыхайте, набирайтесь сил. И готовьтесь к завтрашним визитам…

На ужин меня тихонько разбудила Полина Артемьевна.

- Денис, не обижайтесь, я Вас покормлю, пусть Дашенька поспит. Она за эти дни извелась вся…

- Конечно… Спасибо Вам… Мне как-то неловко…

- Ах, оставьте! В конце концов, мы теперь - одна семья… Я - сейчас, быстренько, и уступлю место Вашим солдатам. Они такие заботливые, предложили вместо нас подежурить ночью. Да и поговорить Вам будет о чем…

Как только она ушла, в палате появляется радостный Митяев. Опаньки, а радоваться ему есть с чего! С последней нашей встречи он обзавелся "Егорием" и погонами подхорунжего!..

- Здорово, Михалыч!.. Мои поздравления с крестом и новым чином!..

- Здравствуй, Командир! Благодарствуем!.. Выздоравливай быстрее, обмоем и то, и другое…

- Ну, мне пока что этого нельзя. Но потом, когда на ноги встану - да!

- А солдатский телеграф доложил, что тебе чуть ли не бочку вина привезли. - Вахмистр, блин, теперь уже подхорунжий продолжает балагурить. - Сам-то справишься, аль помощь нужна?

- То ж кислятина, в ней крепости - всего ничего. На днях дам попробовать. А насчет помощи… Ты, Михалыч, мне уже помог… Кровь свою дал, которая ныне у меня по жилам течет… И выходит, мы теперь с тобой - кровные братья… Если ты не против, буду тебя за брата считать… Идет?..

А что это у моего казака глаза подозрительно так заблестели? Да и сам не могу проморгаться… Блин, сейчас расхнычемся, как две девки…

- Спасибо,.. брат!.. При людях ты по-прежь Командиром будешь, а так…

- А так, Гриш, зови меня Денисом…

Вчера засыпал под болтовню новоиспеченного унтер-офицера Котяры, а проснулся уже от Дашиного шепота.

- Просыпайся, соня… Денис, проснись, у нас мало времени…

- Доброе утро, любимая!..

Даша чмокает меня в щеку, забавно морщит носик.

- Фу, колючкин!.. Давай, просыпайся, надо делать перевязку, скоро парикмахер придет, побреет тебя. Только что сообщили, что сегодня Его Величество приедет. И чтобы тебя привели в божеский вид… Федор, помоги, пожалуйста!..

Появившийся Кот привычно и, главное, безболезненно переводит меня в полувертикальное положение, пока моя медсестричка меняет повязку на боку, затем на руке, щедро поливая засохшую корочку перекисью. Потом доходит очередь и до головы. Сняв бинты, Даша удивленно смотрит на меня.

- Денис, ты где и когда ударился?.. У тебя на лбу - синяк, раньше его не было!

- Да, вроде, не бился головой… Да и обо что тут можно удариться?

- Не знаю. Здесь не больно? - Пальчики аккуратно прикасаются ко лбу. В том самом месте, куда стукнул своим посохом Мартьяныч в моем сне…

После того, как надо мной поколдовал "цирюльник", я стал похож на младенца-именинника, в смысле, в белых повязках и чисто выбритый. А спустя совсем немного времени начались эти самые "именины". Даже через прикрытые двери была слышна торопливая возня в коридоре. Даша, взволнованная и непривычно притихшая, сидела рядом, как и полагается образцовой сестре милосердия. Криков "Едуть!!!", само собой, не было, но по вдруг наступившему затишью стало понятно, что - уже все! Приехали!..

Дверь распахивается, и в палату входит Император Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и далее по тексту… Его Императорское Величество Николай II !.. В сопровождении Великой Княжны Ольги Николаевны и нескольких флигель-адъютантов. Моя милая приседает в изящном реверансе, а мне почему-то хочется даже лёжа вытянуться по стойке "Смирно". Потому, что в комнату вошел Монарх. Человек, которому я присягал. Человек, облеченный Властью. Хотя, с виду - простая гимнастерка, полковничьи погоны с вензелем, тщательно расчесанные борода и усы, высокий лоб с небольшими залысинами, немного прищуренные глаза…

- Здравствуйте, штабс-капитан!.. Не удивляйтесь, я не оговорился. - Самодержец делает знак одному из свитских, тот открывает кожаный бювар и зачитывает торжественным тоном:

- Божьей милостию Мы, Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский…

Не Левитан, конечно, но близко к этому. Величественно так и торжественно излагает…

- … В воздаяние усердной и ревностной службы, а тако же свершенного на поле брани самоотверженного подвига, Всемилостивейше пожаловали Мы вас воинским чином штабс-капитана со старшинством…

Блин, о как!.. Из грязи в князи… С летёхи на капитана перепрыгнул… Глашатай тем временем достает другую бумагу…

- … Указом в двадцать четвертый день сентября тысяча девятьсот пятнадцатаго года, Капитулу данным, жалуем вас Кавалером Императорскаго Ордена Святаго Равноапостольнаго князя Владимира с ношением знака Ордена четвертой степени с мечами и бантом…

Другой сопровождающий при этих словах, видя, что правой рукой мне взять никак не получится, кладет коробочку с орденом на тумбочку. Туда же приземляется папочка с Указами и новенькие погоны с четырьмя звездочками на каждом.

Все, что удается выдавить из себя, так это хриплое:

- Служу Престолу и Отечеству, Ваше Императорское Величество!..

Император, подойдя к койке, негромко произносит.

- Хотя это производство и вне правил, однако причина тому весомая. И в это производство уже зачтено Ваше право, как Георгиевского кавалера, на испрошение следующего чина. Помимо всего, что я должен был сделать официально, хочу поблагодарить Вас, как отец, дочь которого Вы спасли, самоотверженно рискуя своей жизнью. Мне доложили, что у Вас скоро свадьба, и Ваша невеста здесь присутствует. - Царь смотрит на мою медсестричку, смущенно краснеющую при этих словах. - Когда у Вас появятся свои дети, Вы поймете мои чувства.

Великая княжна подходит и становится рядом с отцом.

- Я бесконечно благодарна Вам за спасение… Мне было бы очень неловко выразить свою благодарность… иными способами… Поэтому позвольте я сделаю свадебный подарок Вашей невесте…

Вконец засмущавшаяся Даша принимает из рук княжны небольшой длинный футлярчик, еле слышно благодарит Ее Высочество.

- Мне посоветовали причислить Вас и Вашу роту к своему Конвою. - Продолжает тем временем Николай II. - Но, тем не менее, я хочу услышать Ваше мнение.

Вот, блин, и этот туда же!.. И как мне теперь отказать самому Царю?..

- Прошу покорнейше простить, Ваше Величество… Я хотел бы со своим отрядом остаться на фронте… Мои солдаты обучены прорывать оборону противника, действовать в тылу у неприятеля…

Один из флигель-адъютантов подходит сзади и что-то шепчет Императору. Николай заинтересовано смотрит на меня.

- Мне докладывали, что после сдачи Ново-Георгиевской крепости из окружения вышел батальон 249-го Дунайского полка и какой-то партизанский отряд… Это были Вы?

- Так точно, Ваше Величество!..

Самодержец хочет спросить еще что-то, но потом передумывает и закругляет беседу.

- Я рад, что в столь тяжкий для России час офицеры рвутся в бой. Надеюсь, что еще услышу о Ваших подвигах… Выздоравливайте, штабс-капитан!..

Один из адъютантов после ухода августейших особ задерживается.

- Господин штабс-капитан, остальные документы получите позже с нарочным. - Видя мое недоумение, быстренько поясняет. - Вам отныне пожалованы фамилия "Гуров-Томский" и личный герб, который, впрочем, в Гербовом отделе еще не успели разработать. Диплом Вам пришлют позже. Также Вам пожалованы ежегодная пенсия в размере трех с половиной тысяч рублей, разовая выдача в такой же сумме, и, если бы Вы согласились служить в Лейб-Конвое, получили бы дом в Царском Селе, а так… Обратитесь позже в Департамент уделов с прошением… Всего хорошего…

Ф-ф-ух, даже дышать стало легче!.. Даша восхищенно ахает, открывая футлярчик, затем показывает мне содержимое. На синем бархате лежит ниточка жемчуга, посередине, в качестве подвески, жемчужина побольше обжатая лепестками какого-то белого металла, две таких же в качестве сережек.

- Тебе нравится? - Задаю дурацкий вопрос, все и так видно, но надо мою ненаглядную срочно выводить из ступора.

- Ты что?!.. Это же!.. - Видя мою улыбку, она приходит в себя. - Издеваешься, да?

- Нет, что ты! Просто тебя эта побрякушка загипнотизировала. Вот и хотел обратить на себя внимание.

- Это - не побрякушка!.. Ах, все равно ты не поймешь!.. А что у тебя здесь в коробочке? Можно посмотреть?

- Конечно, смотри! Только я и так могу сказать. Красный крест с черным ободком, двумя скрещенными мечами на колодке красно-черной ленты с таким же бантом. В середине креста эмалевая миниатюра с изображением короны и белой мантии, на которой две буквы - "С" и "В". Орден Владимира с мечами…

Наше общение безжалостно прерывает появление Валерия Антоновича вместе с каким-то гвардейским офицером. И после этого начинается эстафета. Очередной засланец, или посланец от очередного Великого Князя, бесцветные слова, ничего не значащие фразы, вручение подарка, пару раз прозвучавшие витиеватые намеки на то, что "было бы неплохо, если бы геройский штабс-капитан по выздоровлении поступил бы на службу к…" и так далее, в той же тональности. Единственные вещи, которые привлекли внимание - роскошно отделанная шашка, хорошо еще, что без гарды и дужки, и, самый важный на мой взгляд подарок - часы от Великого Князя Михаила Александровича. На вид - обычные "Павел Буре" в серебрянном корпусе с накладной золотой монограммой из переплетающихся букв "М" и "А". На внутренней стороне крышки свежая гравировка: "От Е.И.В. Вел. Кн. Михаила Александровича штабс-капитану Д.А.Гурову". Надо же, наверное, про звание у старшего брата проконсультировался. А к ним в конверте прилагалась короткая записка: "Благодарю за спасение племянницы! При случае буду рад пожать руку герою!".

Следом должны были появиться труженики пера, чтобы потом было с чего тиснуть в своих газетках сенсационные интервью. Но их опередил незваный гость. Который, как известно, всегда хуже среднестатистического воина Чингизхана. Во всяком случае, я всегда понимал эту поговорку именно так. В палате появляется какой-то хрен в форме, отдаленно напоминающей нашу. Начищенные сапоги, новенькая портупея, китель с накладными карманами и отложным воротником, фуражка с непонятной кокардой в руках, холеное лицо с усиками, надменный взгляд… За версту несет "иносранцем". Причем, именно "made in Britain", французы выглядят по-другому. Сопровождавший его аксельбантоносец важно представляет мистера: "Военный атташе Великобритании полковник Альфред Нокс"!.. И чего ему здесь понадобилось?.. Полковник на сносном русском, без переводчика, объясняет, что, мол, наслышан о подвиге храброго подпоручика… Оу, экскьюз ми, уже штабс-капитана, и по поручению своего Великобританского кинга Георга Пятого должен наградить героя высокой наградой, крестом королевы Виктории. Который и прилагает к поздравительной речи.

После ухода британца Валерий Антонович, присутствовавший в палате, негромко заметил:

- Знаете ли Вы, Денис Анатольевич историю этой награды?.. Нет?.. Эти кресты Виктория повелела отлить в 1856-м году из бронзы русских пушек, захваченных в Севастополе…

Твою мать!.. И по-другому не сказать!.. Мог бы сейчас бегать, догнал бы эту надменную британскую сволочь и забил бы ему этот крест плашмя в… Ну, нашел бы, куда забить!.. Тварь!.. Ладно, где там акулы пера? Надо быстрее заканчивать сегодня с официозом и отдыхать… Да и по Даше соскучился. Имею право, потому, как слабый и раненый…

Хорошо жить в боярских хоромах! Особенно, учитывая последние достижения науки и техники. Типа электричества, водоснабжения, и всех остальных удобств. Вот уже больше недели обитаю в гостях у академика Павлова вместе с Дашей и ее мамой, которая "подстраховывает" вторым номером у мою медсестричку. Компанию мне составляет Семен. По моей просьбе Иван Петрович забрал сибиряка из госпиталя к себе на излечение. Левую руку полностью ему спасти не удалось, пришлось ампутировать посередине предплечья. Ходит мрачный, но, вроде, ему тут потихоньку начинает нравиться. Товарищ майор, который ныне академик, предложил ему остаться в инструктором в Институте. Будет обучать будущих следопытов и метких стрелков. Тем более, что ротмистр Воронцов, вовлеченный в "нашу тайную организацию" и отвечавший за безопасность Института, сначала выпытывал у него особенности подготовки, а вчера получил с моей стороны обещание прислать несколько человек из Первого Состава в командировку для обучения местной охраны. А Павлов обещал в случае согласия сибиряка помочь с протезом и переездом его семьи сюда.

Ну, да ладно, на сегодняшний момент есть более насущные проблемы. Например, сегодняшний приезд моих родителей!.. За что, опять-таки, благодарить надо товарища майора-академика. Вот уж, действительно, широко развернулся под крылышком у принца Ольденбургского. Вызнал все о предстоящей свадьбе и принял свое гениальное командирское решение. А поставил меня в известность только после того, как получил телеграмму о том, что они выехали. Все мои возмущенные вопли о неприкосновенности личной жизни на него не возымели никакого действия. Из-за единственного железобетонного аргумента.

- Денис Анатольевич, я знаю, что ты, конечно, не ефрейтор Сашка, но тоже по местным дамам там побегал в свое удовольствие. Сейчас ситуация другая, потому и нельзя пускать все на самотек. Ты мне скажи, ты на мадмуазель Даше хочешь жениться?

- Конечно да! Только какое это имеет отношение…

- Тогда о чем мы спорим? Я тебе наоборот помогаю. Ты сам когда смог бы получить родительское благословление, а? Поехал бы в Томск изображать возвращение блудного чада с просьбой разрешить стать взрослым? А тут - родители героя едут повидать своего сына. Причем за казенный кошт. Ну, почти за казенный. И здесь о тебе будут хлопотать и знаменитый академик, и боевой генерал, и, если потребуется, сам принц Ольденбургский. Который уже в курсе, что спаситель Великой княжны проходит лечение в Институте. Думаешь, он не захочет замолвить словечко в знак благодарности и признательности?.. Вот так-то, старлей. Ты там, на фронте, может и не видишь в полном объеме того бардака, что творится в стране, а я его уже досыта навидался. Ты в 91-м еще сопляком был, а я знаю, что такое - терять страну! И чем быстрее решим все личные вопросы, тем быстрее начнем… Ладно, об этом потом, когда граф Келлер вернется, и тебя на ноги поставим…

А вот и моя ненаглядная прибежала. Во всем стерильно-чистом, как и подобает образцово-показательной сестре милосердия. С утра носилась, как заведенная, наводя порядок в палате, после того, как горничная все уже сделала, вытирала тряпочкой невидимую и, скорее всего, несуществующую пыль. Перед посещением Императора такого не было!.. Хотя, оно и понятно. Где Император, и где будущие свекр со свекровью… Потом уговорами впихнула в меня за завтраком лишних полфунта сухофруктов, мотивируя тем, что они полезны для кроветворной системы. Вот лишних стописят красного сухого почему-то никто не предлагает! Хотя они тоже для этого очень пользительны… Что-то меня несет, мандражирую слегка… Так, успокаиваемся, и в очередной раз успокаиваем разнервничавшуюся медсестричку…

- Денис, а вдруг я им не понравлюсь?..

Тысячу раз слышал уже этот вопрос и видел эти огромные испуганные глазищи. Это какой-то изощренный самосадизм! Даже знаю, как по-медицински звучит диагноз - "Невестин синдром".

- Дашенька, не может быть такого! Ты им обязательно понравишься!..

- Нет, ну а вдруг?..

- Не будет никакого "вдруга"! Ты - самая лучшая, весь мир у твоих ног, в том числе и я, весь такой бедный и несчастный!.. Которого сегодня только два раза пожалели, вот!..

Насколько хватает артистических способностей, делаю обиженную мордочку. Моя милая не выдерживает и улыбается… И в этот момент распахивается дверь, и на пороге появляются мои, теперь уже мои, родители!.. Мама немного располнела, и на лице чуть прибавилось морщинок, отец все такой же сухопарый, пытается придать лицу невозмутимое выражение. Но вид у обоих ошалелый. Рядом, стараясь выглядеть серьезным, стоит Иван Петрович.

- Вот здесь и обитает Ваш, точнее, наш герой! Как видите, мы постарались создать наилучшие условия для его выздоровления!.. Ну-с, не будем мешать! Мы оставим Вас ненадолго… Дашенька, голубушка, пойдемте…

Незаметно подмигнув, академик с моей милой быстро исчезают… Пора брать инициативу в свои руки!..

- Папа, мам, здравствуйте, как я рад вас видеть! Мама, не волнуйся, со мной все в порядке! Несколько царапин и рука прострелена… Но уже все заживает!..

- Как прострелена?! Где?! Тебе не больно?!.. - Мама с тревогой смотрит на меня. - Как это получилось?!..

- Да теперь уже все нормально, мам, в бою пулей прострелили. Вот и получилась у меня лишняя дырка… Сейчас уже почти зажило все!

- Наденька, ты же видишь, живой, здоровый!.. Почти… - Папа пытается ее успокоить, затем протягивает мне руку. - Ну, здравствуй, сын!..

- Здравствуй, папа!.. Нет, правой не могу, она как раз и ранена…

Отец, досадливо поморщившись на свою несообразительность, машет рукой.

- Да вы садитесь рядышком, вот специально кушетку для этого притащили…

- Денис, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. - Папа, как всегда, начинает официальным тоном, но потом чуть тушуется. - … Когда мы в газетах причитали о покушении на Великую Княжну, и о том, что ее спасли солдаты штабс-капитана Гурова, немногие поверили, что это был ты. И я - тоже. Ты еще полгода назад был всего лишь прапорщиком, да и вообще… с самого детства - избалованным любимчиком матери… Как получилось, что… Когда меня вызвал к себе сам градоначальник и настоятельно рекомендовал срочно выехать в Москву… До этого мне и в голову не приходило, что мой сын…

- Папа, все дети рано, или поздно взрослеют. Со мной это случилось после контузии… Ну, я об этом вам писал…

- Денис, а почему писал так редко?.. - Отец срывается на привычную нотацию, но под маминым взглядом осекается. - Извини, я тебя перебил…

- Простите меня… Не всегда была возможность писать… Не могу вдаваться в подробности, но это из-за особенности службы… Хотел написать, когда совершу какой-нибудь подвиг, когда стану настоящим мужчиной, как ты и хотел, папа!.. Теперь я буду писать вам чаще…

- А про спасение Ольги Николаевны ты можешь нам рассказать? - Мама уже успокоилась и приготовилась слушать романтическую историю в духе рыцарских романов. Не буду ее разочаровывать. Естественно, в меру дозволенного…

Мой животрепещущее повествование прерывается скрипом двери. На пороге стоит Даша с подносиком в руках. Смущается и покрывается румянцем. Потом все же справляется с собой.

- Прошу простить, Денису… Анатольевичу необходимо принять лекарство…

- Мама, папа, познакомьтесь, это Да… кхрг… Дарья Александровна Филатова, сестра милосердия, мой ангел-хранитель, уже второй раз выхаживает меня после ранений…

Смущенный ангел-хранитель дает мне какие-то пилюльки, мензурку с травяным отваром и тихонько, как мышка, исчезает за дверью.

- Денис, а кто она?

- Как я уже сказал, - Дарья Александровна Филатова, дочь инженера-путейца Гомельских железнодорожных мастерских… И моя невеста!.. Мы помолвлены!..

- Сын! Как ты мог?!..

- Анатоль!.. Наш мальчик уже сказал тебе, что стал взрослым… - Опаньки, такой тон я слышал за свою жизнь пару раз, не больше!.. Мама лукаво смотрит на меня и продолжает уже мягче. -Она тут одна?

- Нет, со своей мамой…

- И как ее зовут? В смысле, маму?

- Полина Артемьевна…

- Хорошо, вы тут побеседуйте, а я хочу познакомиться с Дарьей Александровной и Полиной Артемьевной поближе…

Мы остаемся вдвоем, отец некоторое время озадаченно молчит, потом произносит.

- Да, Денис, ты действительно стал каким-то другим, взрослым… За неполных два года из восторженного юноши превратился в…

- Во взрослого мужчину, штабс-капитана Русской армии, кавалера трех орденов и протчая, и протчая… Извини за грубость, папа, но армия из зеленого дерьма делает стальные штыки…

- Кто это сказал?

- Какой-то великий философ…

А, собственно, почему бы простому сержанту и не быть великим философом?..

*

Через пару дней, закончив предварительное расследование, вернулся наш граф Келлер. Причем, не один, а вместе с капитаном Бойко, прикомандированным к генералу "вплоть до особого распоряжения".

Воспользовавшись своими связями и возможностями и назначив непосредственным исполнителем доктора Голубева, академик организовал для моих "родных и близких" экскурсию в Первопрестольную почти на целый день. Так что мы спокойно смогли собраться на "конспиративной явке" в кабинете Ивана Петровича. Невзирая на возражения господ эскулапов, туда добрался своим ходом, правда, с помощью пожилого санитара, который сначала одел и обул меня в подобие спортивного костюма, так как самому нагибаться было еще больно, а потом, поддерживая под здоровый локоток, отбуксировал по месту назначения. Все уже собрались, так что с появлением бледной немочи в моем исполнении началось первое заседание клуба "Что, где, когда?". Потому, что сегодня мы должны были ответить хотя бы предварительно на эти вопросы. В смысле, что, где и когда мы будем делать, чтобы малость откорректировать поведение Госпожи Истории. Тем более, что некий ефрейтор Александров, ныне обитающий в генерале Келлере, был яростным фанатом этой игры, капитаном факультетской команды в универе, и являлся бездонным кладезем фактов по военной технике и истории. А во время службы даже бомбардировал Ворошилова своими письмами в тщетной надежде прославиться и услышать свой вопрос с голубого экрана.

В качестве вступления Федор Артурович поведал все, что удалось узнать в ходе расследования.

- Факты таковы, господа, что мы имеем дело с хорошо продуманной акцией. И самодеятельностью революционеров-террористов здесь и не пахнет. Подобранные в лесу раненые поляки очень быстро сдали телеграфиста Марчинского, который приютил их на брошенном хуторе, снабдил оружием и дал информацию о движении поезда. Взяли его и сообщника. Марчинский очень быстро раскололся и рассказал все, что знал и все, о чем догадывался. Работал он на разведывательный отдел германского Генерального штаба, и вся катавасия по его словам была затеяна с целью похищения Великой княжны, чтобы иметь хороший предлог и весомый аргумент для сепаратных переговоров о мире с Российским императором.

- Покорнейше прошу извинить, Ваше превосходительство, но насколько ему можно верить? - Выражает вполне обоснованное сомнение ротмистр Воронцов. - Мои коллеги участвовали в расследовании?

- Конечно, Петр Всеславович, Минское отделение всемерно нам помогало. В полном составе. А насчет искренности - казачьи нагайки всегда были хорошими стимулами говорить правду…

Вопросительно смотрю на Валерия Антоновича, тот, улыбаясь, утвердительно кивает головой… Значит, дело проходило у нас на базе… Кто там из мастеров был?.. Михалыч, Гриня, Митяй и мелкий Змей Горыныч, в смысле, - Егорка. Типа, игра в четыре руки?.. Ню-ню!.. Скорее всего, жертва действительно сказала все и даже немножко сверх этого. Особенно учитывая то, что спрашивавшие, помня об убитых и раненых в последней операции, имели свою кровную заинтересованность.

- … сомнения вызывают только два факта. Во-первых, у убитой польки был найден пропуск через линию фронта на немецком языке и предписание всем должностным лицам германской армии оказывать всемерное содействие. Документ без имени, на предъявителя. Бумага отправлена на экспертизу, но ответа еще нет. И, во-вторых, когда беседовал с Ольгой Николаевной, она сказала, что там, на поляне, девица о чем-то говорила с умирающим главарем. Польский княжна не понимает, но слова "Ла-Манш" и "Лондон" ей запомнились. Так что, не исключено, что тут замешаны и наши союзнички.

- Какой им смысл убивать члена императорской семьи и, кстати, дальнюю родственницу короля Георга? - Иван Петрович вопросительно смотрит на генерала.

- Смысл есть только если можно свалить исполнение на германцев. А учитывая очень своевременное появление этих вестфальских егерей…

- Прошу прощения, Федор Артурович! - Спешу поделиться своими мыслями. - Гауптман, который всеми ими командовал - отнюдь не егерь. Я с ним немного знаком. Это - Генрих фон Штайнберг, командовал ранее авиаотрядом, потом он гонялся за нами вместе с "зелеными" возле Ловича… Кстати, тогда егеря были пешими. А Вестфальский полк?.. Кавалеристы?.. Тогда где их шпоры?..

- Ну, положим, шпоры они могли снять перед лесом, чтобы удобней было двигаться… В-общем, с пленными еще работать и работать…

- И еще… Гауптман на поляне подошел к княжне, вытянулся и отдал честь. Не похоже, чтобы они собирались ее убить.

- Да, Денис Анатольевич, Ольга Николаевна сказала, что он представился и доложил, что прибыл на помощь. Германцы наоборот должны были с нее пылинки сдувать и на руках носить…

- Федор Артурович, а давайте-ка их к нам! Петр Всеславович, мы в состоянии обеспечить их охрану?.. - У Павлова от какой-то идеи загорелись глаза. - Испытаем на них новую аппаратуру… Денис Анатольевич, не смотрите на меня, как на профессора-маньяка!.. Вопрос стоит только о проверке опытного экземпляра полиграфа, сиречь, детектора лжи.

- А он у Вас с обратной связью?.. Типа, сказал неправду, и - больно?..

- Нет, так кто из нас маньяк?.. - Смеется Павлов.

- Наверное, все же господин штабс-капитан. - Улыбаясь, поддерживает его Валерий Антонович. - В отряде случайно обронил одну из своих… хохмочек, мол, "Больно - это наша работа", теперь на занятиях по рукопашному бою только это от бойцов и слышно.

- Так, теперь об отряде, точнее - о батальоне. - Продолжает генерал Келлер. - На докладе у Его Величества был разговор и об этом. Так что, Денис Анатольевич, вместе с капитаном Бойко готовьте предложения по личному составу и вооружению, буду лоббировать их в Ставке. Насколько я знаю, предварительные наметки у Вас есть. Кстати, я разговаривал с генералом Алексеевым, он обещал мне здесь, на Западном фронте кавалерийский корпус. С приданной артиллерией, между прочим. Имейте это в виду. Так же, как и то, что я буду просить прикомандировать к нему Ваш батальон… Да, и еще! Я взял на себя смелость назвать его батальоном специального назначения и ввиду его особого статуса попросил Государя Императора назначить шефом батальона Великую Княжну Ольгу Николаевну!.. Думаю, это будет всяко лучше, чем кто-то из Великих Князей попытается подгрести вас под себя.

- Федор Артурович, спасибо! - Вот уж, действительно, хорошие новости. - Сегодня же с Валерием Антоновичем все распишем!

- И поторопитесь! По секрету - Его Величество через неделю собирается выехать на фронт. Я так думаю, что он непременно захочет заехать к вам. Поэтому, господин капитан, подготовьтесь как следует. Не надо никакой особой парадности и торжественности. Покажите Государю все, что умеют Ваши солдаты. Тактику, стрельбу, рукопашный бой, ну и все остальное. Хотя, Он же любит традиционные смотры… Успеете разучить новую строевую песню?.. Денис Анатольевич, Вы же помните "Путь далек у нас с тобою", напишите слова, пожалуйста!.. Ну, вот, вроде и все, что хотел сказать.

- Теперь моя очередь… Что-то у нас ерунда получается вроде отчетно-выборного собрания. Ну, ладно… - Павлов поудобней устраивается в кресле. - Федор Артурович, Вы уже немного в курсе моих дел, но сейчас расскажу подробно и обо всем. Институт, в котором мы сейчас находимся, пока является в основном медицинским учреждением, где отрабатываются самые передовые на сегодня способы лечения.

Кстати, Денис Анатольевич, Вы не задавались вопросом, отчего так быстро пошли на поправку? Притом, что в санитарном поезде Вас буквально вытащили с того света. Я, конечно, не буду умалять роль мадмуазель Даши, но в обычном госпитале Вы бы провалялись месяца три, ежедневно молясь о том, чтобы не начались осложнения. А пенициллинчика-то в аптеке нет-с! По причине его полного наличия отсутствия. А весь секрет, голубчик, в воздействии на Вас информационными электромагнитными полями. Это те процедуры, которые Вы ошибочно приняли за физиотерапию. А на самом деле - отличная методика для лечения широкого спектра заболеваний…

Так вот, Институт в этом качестве он получил широкую известность, поэтому от толстосумов, желающих вылечить реальную, или мнимую болячку нет отбоя. Что, собственно, и позволяет во-первых, заниматься некоторой благотворительностью, а во-вторых, вести исследовательские работы, причем не только по медицинской линии. Если вкратце, то помимо медицинской линии ведутся работы в области связи и, вообще, электро- и радиотехники. Насколько это возможно сейчас. В данный момент работает лаборатория по усовершенствованию элементной базы - пока ламповой, но в перспективе выход на полупроводники. Что такое p-n-p переходы еще никто не забыл?.. Причем все, что можно запатентовать, немедленно оформляется. Например, отработан способ сублимирования… Простите, Валерий Антонович, дурная привычка все объяснять непонятными словами!.. Сублимирование - это обезвоживание особым способом. Сейчас есть опытные экземпляры продуктов, занимающие очень немного места и весящие всего ничего. Но поместив такой "брикетик" в котелок с горячей водой, солдат может получить, например… кусок хорошо прожаренного мяса. Представьте, что сухой паек будет весить в несколько раз меньше, чем до этого. Уже поданы бумаги на оформление привилегии. Сейчас вместе с доктором Боткиным занимаюсь вопросом обработки консервов и перевязочных средств ионами серебра.

- Иван Петрович, я понимаю, что это - задел на будущее. Но сейчас идет война…

- И Вы, Денис Анатольевич, хотите узнать, что сделал академик Павлов, так сказать, для фронта, для Победы? Пока немного. Разработка новых индпакетов, работа над антибиотиками, недавно перетащил к себе удивительного самоучку, Якова Пономаренко, делающего протезы, да такие, что получали Гран-при на выставке в Париже! Вот как раз для Вашего сибиряка он сейчас и трудится. В ближайшей перспективе - открыть под его руководством цех. Как раз для нужд фронта… Если хотите узнать про ядрен-батон, - еще не изобрел. Но думаю об этом…

- Нет уж, свят-свят-свят! - Ага, с этого гения станется. Будущий Эйнштейн, блин, с Оппенгеймером пополам. Реальный Тесла, говорят, Тунгусский метеорит изобрел, а этот еще дальше пойти хочет. - Спасибо, Иван Петрович, конечно, за заботу, но - как-нибудь в другой раз, попозже! А лучше - вообще никогда!.. Хотя, вряд ли получится…

- Так вот и я о том же, Денис Анатольевич! - Павлов ехидно улыбается. - Не мы, так - нам!

- Ну, это - дело далекого будущего. А нам воевать надо сейчас. У Вас на примете никакой слесарно-инструментальной мастерской нет?.. А жаль. Пока временно недееспособный, хотел поизобретать немного. Пистолет-пулемет, например, или какой-нибудь миномет-гранатомет. И разведчикам, и штурмовикам необходимо новое оружие. Пока желательно такое, чтобы можно было сварганить его с минимумом оборудования. Производственная база нужна…

- Вы, Денис Анатольевич, лучше вот о чем подумайте. - Вступает в дискуссию молча слушавший до сих пор Федор Артурович. - Так и собираетесь остаться в обер-офицерских чинах, или, как сами когда-то говорили, "на рельсы встать" желаете? Погоны с двумя просветами хотите носить?.. Если да, то готовьтесь, пока есть время, сдавать экстерном экзамены за курс военного училища. Тогда будете приравнены к кадровым. Сможете дорасти со временем и до моих чинов.

И в Офицерскую стрелковую школу, что в Ораниенбауме, тоже не мешало бы Вам съездить. Там сейчас в основном готовят пулеметчиков, но помимо этого серьезно занимаются бронеавтомобилями. А Вы, насколько я понимаю, хотите в личное пользование аж три БТРа соорудить. Вот и пообщаетесь с умными людьми. Что-то они подскажут, что-то Вы им…

- Издеваться изволите, Ваше превосходительство? Или это маленькая ефрейторская месть?.. По милой улыбке вижу, что - да… А кто будет заниматься первым в мире батальоном спецназа? Если разведку и диверсии мы в целом освоили, то штурмовики еще в самом зарождении.

- Кстати, поведайте нам о своих успехах. А то по штабам разные слухи ходят. В том числе и самые фантастические.

- Ну, если очень кратко… Начинал с четырех казаков-добровольцев, сейчас, как сами знаете, разворачиваемся в батальон. В активе - срыв химической атаки возле Ловича и ликвидация Гинденбурга и Людендорфа. Это - не считая мелких шалостей… Ну, и спасение Великой Княжны Ольги Николаевны.

- Значит, слухи не такие уж фантастические. Браво!.. - Келлер довольно улыбается.

- А помимо этого практически полная остановка движения противника по рокадной железной дороге Скерневицы-Лович-Сохачев во время нашего отступления. И, как следствие, почти полное прекращение снабжения передовых частей противника. - Валерий Антонович решает разбавить мою лаконичность. - А также вскрытие германской шпионской сети в Минске и личное участие в операции по обезвреживанию главных фигурантов.

- Однако, Вы все это время не скучали, господин штабс-капитан! - Иван Петрович немного удивлен. - Прям-таки, Джеймс Бонд какой-то!

- Не-а, мистер Бонд уплыл по Висле на подводной лодке в свою любимую Англию. - Видя заинтересованность собеседников, объясняю. - Когда уходили от егерей, пришлось германский пароходик захватить. Вот капитану по ушам и поездил, мол, разрешите представиться, Бонд, Джеймс Бонд, офицер флота Его величества короля Георга. Вот сейчас заберу пару секретных ящичков с вашего парохода, сяду в подлодку и уплыву домой. И даже спел ему пару строчек типа "We all live in Yellow Submarine".

- Ну, старлей, ну - молодец! - Под дружный смех комментирует Павлов. - Надо же было додуматься!..

После перерыва на обед, доставленный прямо на место, разговор снова вернулся к самому серьезному вопросу - "Что делать?". Окончательная цель, естественно, была понятна, но как это сделать, до конца не решили. И самую большую проблему составлял наш генерал со своим фанатизмом в отношении Николая II…

- Я, впрочем, как и Вы, господа, присягал Государю Императору Николаю II, и нарушать клятву не намерен! - Келлер обводит нас грозным "орлиным" взглядом. - И уподобляться лейб-кампанцам Елизаветы Петровны не собираюсь!

- Федор Артурович, Бога ради, успокойтесь! - Павлов примирительно поднимает руки. - Никто и не собирается устраивать подобные штуки! Мы же все знаем, что очень скоро наш Самодержец отречется от трона в пользу своего брата Михаила Александровича. И за себя, и за цесаревича Алексея… И, я так думаю, что наша задача к тому времени - просветить Великого Князя о грядущих переменах и привлечь его в наши ряды. Тем более, что, насколько я помню, после перестройки, в середине 90-х появилась и упорно гуляла версия о том, что Александр III взял с нынешнего императора слово, что тот передаст власть младшему брату. Не будем спорить об истинности этого тезиса, правду мы, скорее всего никогда не узнаем. Просто нам нужно, чтобы Хозяин земли Русской согласился на те реформы и преобразования, которые мы предложим. И с этой точки зрения Михаил Александрович гораздо лучше.

- Невзирая даже на морганатический брак и явные англофильские взгляды? - Федор Артурович, успокоившись, с сомнением смотрит на собеседника. - Если бы не война, ему бы и в Россию не разрешили вернуться. Я не говорю уж о том, что половина Высшего света его просто не воспримет, как Царя… Денис Анатольевич, что Вы так многозначительно улыбаетесь?

- Я жду, когда Вы, господа, наспоритесь вдоволь, чтобы задать один, но очень важный вопрос. - Честно говоря, немного поднадоело слушать эту перепалку. - Вам не кажется, что мы не с того начали? Что сначала нужно сообразить как мы будем разгребать весь этот навоз, в смысле, какие реформы и как радикально проводить. А уж потом думать, кто из виртуальных венценосцев сможет это сделать… И сможет ли вообще.

Что, по Вашему, необходимо сделать? Чтобы потушить пожар, а не загонять его вглубь… Я, конечно, не гений-реформатор, но… На кого будет опираться будущая Власть?.. На миллионы крестьян, которые сейчас вместо того, чтобы заниматься делом, сидят в окопах и кормят вшей?.. Или, как раньше, на дворянское сословие, которое в большинстве своем давно забыло слово "Родина"?.. На пролетариат, который, по всем известному выражению не имеет ничего, кроме своих цепей, и горбатится на фабриках и заводах по двенадцать-четырнадцать часов в сутки?.. А, может, на купцов и промышленников, которые готовы удавиться за лишнюю копеечку? Которые создали замечательный бюджетно-доильно-распиловочный аппарат под названием "Земгор"?..

- Денис Анатольевич, Вы, прямо, как настоящий революционер, нас за Советскую власть агитируете! - Иван Петрович переключается с Келлера на мою скромную персону. - Что конкретно предлагаете?

- Пока - только мысли вслух. Потому, как конкретных деталей и особенностей не знаю… Первое - земля должна быть в собственности у тех, кто на ней работает. И под этим соусом, мне кажется, проще придавить землевладельцев, а не крестьян. Первым - выкуп земли государством с отсрочкой на лет десять-пятнадцать…

- Ага, так они и согласились!..

- А куда они денутся с подводной лодки? И что они смогут сделать?.. Определяем минимальный кусок под поместье, остальное облагаем налогом на роскошь!.. Или национализация всей земли с последующей раздачей лично каждому крестьянину. И продумать правильное налогообложение!.. Далее, торговля хлебом должна быть монополией государства!.. Создать что-то наподобие Росрезерва… Затем, рабочим - нормальный рабочий день и условия для работы. И, самое главное, - увеличивать количество квалифицированных специалистов. Чтобы поменьше было "подай, принеси, не мешай, пошел на…"…

- Вот, теперь мы и подобрались к самому важному вопросу! - Иван Петрович довольно улыбается. - То, что Вы только что сказали, можно обозначить тремя словами: индустриализация, образование, наука!.. Но, если мы сейчас начнем с этим всем разбираться, залезем в совсем уж несусветные дебри. Пока что стоит вопрос о том, как не допустить развала страны! И закончить войну. Может быть, даже и без союзников… Подождите возмущаться! И подумайте, что, кроме подписанного договора и честного слова Царя, опрометчиво данного союзникам, заставляет нас воевать?.. Про присягу я помню, Федор Артурович!.. Что может получить Россия в этой войне нужного и полезного?..

Первое заседание нашего триумвирата было длительным, сумбурным и иногда очень эмоциональным…

*

Утро за окном абсолютно не походило на то, что обычно творится в конце ноября. Никаких темно-серых тонов, голубое небо, правда, уже с тем самым особенным оттенком осени, редкие белые облачка, все еще яркое пригревающее солнышко. Если смотреть в окно, лежа на кровати, вообще кажется, что на дворе лето. Потому, что не видно ни разноцветной желто-багряной листвы, ни замерзших льдистых луж на земле. А смотрю я именно так. Но очень осторожно. Потому, что рядом, прижавшись к моему плечу, тихо спит Даша. Рыжие кучеряшки рассыпаны по всей подушке, на щеках сонный румянец, губы совсем по-детски улыбаются во сне…

Две недели назад, как только стал в состоянии ходить, и медицинский консилиум из одного академика и стайки докторов решил, что теперь моему драгоценному здоровью ничего не угрожает, мы поехали в Гомель. Мы - это, помимо нас с Дашей, ее мама и мои родители. Официально получил отпуск по ранению, который на импровизированном семейном совете по инициативе старшего поколения было решено превратить в медовый месяц. Типа, пользуясь тем, что все самые заинтересованные лица собрались в одном месте. Иван Петрович, официально приглашенный, обещал быть с доктором Голубевым, как только сообщим точную дату мероприятия. Валерий Антонович пообещал извиниться за заочное приглашение перед офицерами батальона, единодушно давшими разрешение на свадьбу, и привезти с собой как минимум половину командного состава. И в обязательном порядке подхорунжего Митяева. Генерал Келлер, к сожалению, не смог присутствовать, поскольку отправился сдавать дела в свой корпус и перебираться поближе к нам. После того знаменательного разговора мы еще несколько раз умудрились собраться вместе, чтобы до конца определиться с планом действий. Пока что это получилось на большевистском уровне. Типа "Землю - крестьянам, фабрики - рабочим, мужиков - бабам, водку - алкашам!". Потом пришлось расставаться, но, надеюсь, ненадолго…

Подготовка к знаменательному событию заняла неделю, но все дни проводились в режиме ошпаренной кошки. Сам отделался достаточно легко, пришлось приобрести новые сапоги, а также у рекомендованного портного купить и сразу же подогнать два комплекта формы. Один стал парадно-выходным, а другой заменил пришедшие в негодность после приключений в лесу гимнастерку и шаровары. На "парадке" теперь висело четыре креста. Георгий, Владимир, "Виктория кросс", и французский "Croix de guerre", изобретение президента Пуанкаре полугодовой давности, бронзовый крест с мечами на зеленой ленте с пятью красными полосками. Его вручал еще в Институте срочно примчавшийся генерал Альбер Амад, представитель французской военной миссии. Перед награждением он произнес речь, развесив в воздухе целые гирлянды комплиментов, закрученных так лихо, как это умеют делать только потомки Лафонтена и Дюма. После этого настырно пытался сунуть свой длинный французский нос в дела Института, но был быстро нейтрализован хлебосольным русским гостеприимством и вскоре отправлен обратно в состоянии сильного алкогольного опьянения.

Английский крест тоже решил носить, несмотря на какую-то подсознательную неприязнь к колонелю Ноксу. В конце концов, у меня на груди будет висеть кусочек бронзы от тех пушек, которые перемешали с Балаклавской землей знаменитую британскую Легкую бригаду кавалерии, состоявшую из представителей самых знатных родов Англии. Какой-то лорд Теннисон даже написал по этому поводу то ли поэму, то ли эпитафию. Тем более, что к кресту прилагались ежегодные пятьдесят фунтов англицких стервингов, которые после пересчета в более привычные деньги составили аж цельных семьсот двадцать рублей и послужили материальной основой свадьбы.

Если добавить к крестовой галерее на груди новенькую "сбрую" с трофейным люгером имени гауптмана фон Штайнберга справа, и драгунскую шашку с золоченой рукоятью, надписью "За храбрость", красным эмалевым крестиком с короной на гарде и маленьким Георгием на навершии рукояти слева, то вид получается - очень даже ничего. Анненско-Георгиевское оружие вручил тогда же, в НИИ, Валерий Антонович от имени Командующего фронтом.

В приготовления женской половины к празднику по совету отца и Александра Михайловича, а также по здравому размышлению решил не соваться. Наши дамы, увеличив компанию до четырех боевых единиц при помощи мадам Прозоровой, целыми днями носились маленьким ураганом по магазинам и ателье, что-то постоянно примеряя, покупая, обменивая и совершая множество непонятных для нас действий. Так что целыми днями я беседовал "за жизнь" с отцом, по-новому его узнавая. А когда господа путейцы возвращались вечером из мастерских, под домашнюю наливочку, кофе и папироску мы все вдумчиво разбирали мои каракули на бумаге. Правая рука уже почти не болела, но до полного восстановления моторики было далеко. Рисовать я пытался чертежи пистолета-пулемета, столь необходимого моим орлам. Получалось два варианта. Что-то наподобие СТЭНа, но с магазином вниз, и несколько измененная под существующие технологии Беретта М-12 для моих любимых штурмовиков и диверсов. И то, и то запомнилось по книжке Жука и журналам из прошлой жизни. Работа была пока только на бумаге, но Александр Михайлович уже нашел кусок цельнотянутой трубы подходящего размера и отдал в работу затвор и остальные детали. Валерий Антонович обещал привезти пару винтовочных стволов, так что в железе все должно было быть доделано после свадьбы…

Свадьба… По неопытности думал, что поедем всей гурьбой, но на полчаса раньше был вежливо послан… в церковь. Типа, жених невесту должен ждать только там, на ступеньках. Вместе со всеми своими… Вскоре подъехала разукрашенная цветами и ленточками пролетка, Сашка, важный от оказанного доверия, держит икону, обрамленную рушником, Анатоль, как шафер, от моего имени преподносит невесте букетик белоснежного мирта…

… Дашенька, вся в белом и кружевном, красивейшая, сияющая и немного смущенная, стоит рядом со мной, в церкви пахнет воском и ладаном, зажженные свечи чуть колеблются в наших руках…

"… еже низпослатися им любви совершенней, мирней, и помощи, Господу помолимся…" - рокочет торжественный бас священника, который ведет нас к аналою, к лежащим на нем Евангелию и Кресту…

- … Имеешь ли произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, взять себе жену сию, ее же здесь пред тобою видишь?.. Да!.. Взять себе мужа сего… Венчается раб Божий Дионисий… Венчается раба Божия Дария… Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, аминь…

… На выходе из церкви нас ждет почетный караул. Анатоль, Сергей Дмитриевич, Михалыч, Валерий Антонович. Последний увидев нас, негромко командует "Господа!". Четыре шашки вылетают из ножен, и мы проходим под двойной аркой сверкающих клинков, которые опускаются за нашими спинами…

… Наши родители вчетвером встречают нас на крыльце хлебом-солью… Фотомаэстро со своей ослепительной магниевой вспышкой… Наш первый семейный вальс… Я немного путаюсь в белоснежных Дашиных кружевах и растворяюсь в ее бездонном, искрящемся весельем взгляде…

Так, пора усилием воли прекращать приятные воспоминания, иначе моя молодая жена рискует опоздать на дежурство в госпиталь. Тем более, что уже проснулась, хитрюля, но притворяется спящей. Очень заметно по дыханию и дрожащим, но якобы еще спящим ресницам.

- Доброе утро, любимая… - тихонько целую ее в щеку. - Пора вставать, а то тебе опять придется краснеть перед доктором.

- М-м-м… Вредный мальчишка… С твоей стороны это просто бестактность - напоминать о моем конфузе! Тем более, что сам и не дал мне тогда выспаться!.. - Даша чмокает меня в ответ.

- Просыпайтесь, мадам!.. Пока я приготовлю все, чтобы ты сварила свой вкуснейший кофе… Я уже в пути!..

А потом, после завтрака отвезу мое сокровище в госпиталь, и на обратном пути - в мастерские, к Александру Михайловичу. Сегодня очень важный день! Его лучшие слесаря подготовили какие-то хитрые сверла и развертки под 7, 63 Маузер. Остальное все готово, а сегодня будем сверлить, шлифовать, полировать, притирать стволы…

*

Вагонные колеса ритмично постукивают на стыках, вводя в своеобразный полусон-полугипноз. Этому же способствует просмотр однообразного и унылого зимнего пейзажа за окном. Еду пока один, попросил проводника по возможности не подсаживать никого, естественно, соответствующим образом простимулировав человека. Очень не хочется терять время на пустопорожний вагонный треп с попутчиками. Голова занята более важными вещами. Потому, как следую в командировку из Питера в Ораниенбаум, в Офицерскую стрелковую школу. И не с пустыми руками. В большом потфеле лежат разобранные пистолеты-пулеметы "Стенька" и "Бетя", вроде, как получившиеся рабочими и даже немного опробованные в Ченках. Еду и думаю, каким образом буду убеждать полковника Федорова, только что вернувшегося из Франции, в том, что такие "трещотки" под пистолетный патрон в летнюю кампанию будут очень востребованы. Хотя бы и моим батальоном.

Спасибо Федору Артуровичу, который уже перевелся к нам и принял под командование от князя Белосельского 3-ю Донскую казачью дивизию, усиленную потом 1-й отдельной кавалерийской бригадой. А заодно и нашим батальоном специального назначения.

Получая назначение в Ставке, граф сумел протолкнуть Высочайшее разрешение на сдачу экзаменов экстерном для меня лично, и с его же подачи Император, скорее всего, в ближайшее время подпишет Указ, разрешающий то же самое прапорщикам, имеющим высшее техническое образование, и не просто проявившим личную храбрость, но и отмеченным боевыми орденами. Типа, в интересах службы попробует заинтересовать таких людей карьерным ростом. Не знаю, как там другие будут шевелиться, а я, имея на руках бумаги, адресованные в Павловское училище, прибыв в Питер, заехал в вышеуказанное учебное заведение, чтобы оформить все формальности. И, отпустив извозчика, несколько минут стоял столбом, охреневая от увиденного…

А еще говорят, что два снаряда в одну воронку не падают… Падают, да еще как!.. Потому, что здесь, в этом месте я уже был. И прожил пять не самых плохих лет. Правда, тогда оно называлось не Павловское училище, стоящее на Большой Спасской улице, а моя родная Можайка, улица Красного Курсанта, дом двадцать один!.. А так, - то же самое П-образное четырехэтажное здание красного кирпича с пристроенными с боков круглыми башенками, за что и имевшее название "Бастилия".

Зайдя внутрь, пришлось еще несколько минут подождать, отвечая на отдание чести дефилировавших в разные стороны юнкеров, с плохо скрываемым интересом разглядывавших "героя войны". Затем аж покрасневший от удовольствия дежурный унтер проводил меня до кабинета начальника училища. Генерал-лейтенант в противовес иностранной фамилии Вальберг имел типичное русское имя - Иван Иванович. Серьезный, представительный дяденька с усами и бородой "а-ля император" выслушал цель моего прибытия, углубился в поданные бумаги, затем оторвался от них и осмотрел меня с головы до ног.

- Штабс-капитан Гуров… Простите,.. тот самый?.. Э-э… который…

- Так точно, Ваше превосходительство!.. - Предоставим инициативу разговора ему, послушаем, что скажет.

- Ну, что ж, штабс-капитан, я весьма рад, что такой героический офицер стремится получить достойное образование. Мы будем рады видеть Вашу фамилию в списках выпускников нашего прославленного Павловского училища… Но потрудиться придется изрядно, так как поблажек никаких не будет. Извольте быть готовым к весенним экзаменациям…

В Офицерскую школу попал уже после обеда, промаялся часа полтора прежде, чем полковник Федоров нашел время для личной аудиенции. В принципе, его тоже можно понять. Своих дел выше крыши, а тут какой-то выскочка из окопов рвется в кабинет, желая похвастаться своими игрушками. И, наверняка, я далеко не первый желающий пообщаться с Его высокоблагородием. Тем не менее, Владимир Григорьевич встретил меня достаточно вежливо, только на лице было выработанное предыдущими посетителями скептическое выражение.

- Вы испрашивали встречи, штабс-капитан? Я - К Вашим услугам.

- Дело в том, господин полковник, что я хотел бы продемонстрировать Вам два… ну, скажем так, автоматических карабина под пистолетный патрон. И получить заключение о возможности их производства и применения на фронте.

- Даже продемонстрировать? - Федоров, удивленно подняв брови, смотрит на меня. - Обычно подобные Вам господа изобретатели привозят только чертежи… Погодите, под пистолетный патрон?.. Вы же боевой офицер, должны понимать, что дальность стрельбы будет гораздо меньше. При атаке противник положит Ваших солдат еще на дальних подступах. А они даже не смогут ничем ответить.

- Сейчас начинается позиционная война, от германских окопов до наших расстояние зачастую шагов сто - сто пятьдесят, а то и еще меньше. И в этих условиях важна будет не только дальность, но и скорострельность. Может быть, аналогия будет не совсем точной, но обращусь к роману англичанина Конан-Дойля "Белый отряд". Там идет соревнование между арбалетчиком и лучником. Первый стреляет дальше, его болт мощнее, но на перезарядку он тратит гораздо больше времени, чем лучник, успевающий за это время выпустить несколько стрел и поразить ими цели.

- Ах, оставьте эти литературные бредни, штабс-капитан! - Владимир Григорьевич пренебрежительно морщится. - Мы с Вами говорим про настоящее оружие.

- Хорошо, тогда возьмем сражение при Ялу в 1894-м между японским и китайским флотами. Против крупнокалиберных, но редко стреляющих китайских орудий японцы противопоставили скорострельную артиллерию среднего калибра и выиграли. Решающим фактором стали скорострельность и плотность огня.

- Аналогия понятна, хоть и не совсем уместна.

- Хорошо, господин полковник, Вы же согласитесь со мной, что винтовочный патрон излишне мощный, поэтому, кстати, и планируете использовать в своем автомате либо разработанный Вами патрон, либо японский Арисака…

- А откуда Вам, сударь, известно о моем автомате? - Федоров подозрительно смотрит на меня. - О нем, кажется, в газетах не писали!

- Наш батальонный командир - выпускник Академии Генштаба. - Блин, подвело послезнание, надо как-то выкручиваться. - Его любимая присказка - "Генштабисты должны знать все, и немного сверх этого". Вот он нам и рассказывал.

- Офицер-генштабист - и, вдруг, батальонным?.. Странно, никогда не слышал…

- Дело в том, что наш батальон создан для решения специальных задач. Прорыв обороны противника, разведка и диверсии в его тылу. И он только что сформирован…

- Так вот при прорыве обороны Вам и придется идти на пулеметы, не имея возможности отвечать на огонь противника!.. Погодите!.. Штабс-капитан Гуров?.. Как же я сразу не сообразил! - Федоров уже с искренним интересом смотрит на меня. - Вы же…

- Так точно, господин полковник. Но это не имеет отношения к нашему разговору. А прорывать оборону мы будем по-другому, с помощью бронеавтомобилей. Нам передали три авто, их сейчас блиндируют. Это - еще одна цель моей командировки. Насколько я знаю, у Вас, в Школе этим тоже занимаются.

- Давайте-ка обойдемся без ненужного официоза… Денис Анатольевич! Насчет бронемашин и тактики - это не ко мне. Обратитесь к генералу Филатову… Вы сказали, что привезли образцы. Можно глянуть?

- Разрешите прямо здесь?.. - Выкладываю из портфеля на стол холщовый сверток с кучей запчастей. Так, ствольная коробка со стволом, болванку затвора - внутрь, вкручиваем обычный болт в качестве рукоятки, вставляем направляющий стержень с возвратной пружиной, теперь задник, стержень другим концом крепим к нему гаечкой, далее - заглушка-крепление проволочного приклада, магазин - в горловину… Всё…

Кладу "Стеньку" на стол. Следующий мешочек. Кучка железяк через минуту превращается в "Бетю". Владимир Григорьевич, внимательно следивший за моими манипуляциями, берет в руки первый образец, с любопытством осматривает его со всех сторон, взводит затвор, вхолостую щелкает… В-общем, дорвался человек до любимого занятия. По памяти разбирает автомат, тщательно осматривает каждую детальку.

- Ага… Так-так-так… Интересно… А где его делали?..

- В железнодорожных мастерских.

- И что, хватило оснастки?

- Так точно. Тут самое сложное - затвор. Требует точной фрезеровки. Вроде бы, справились…

- Сколько из него отстреляли?

- Двести выстрелов. Пять магазинов по сорок патронов. Короткими очередями.

Владимир Григорьевич берется за "Бетю", точно так же быстро разбирает ее и тщательно рассматривает запчасти.

- Так, а тут у Вас очень интересное решение. Затвор больше, чем наполовину наезжает на ствол, который служит еще одной направляющей в дополнение к стержню. Как определяли размер и массу затвора?

- Предварительные расчеты, потом - опытным путем. Спиливали сзади по чуть-чуть, пока не стал нормально работать.

- Жаль, что сегодня времени уже не хватит. Честно говоря, хочу увидеть их в деле. - Владимир Григорьевич воодушевился. - Давайте сделаем так. Сейчас пойдем к начальнику Школы, покажете ему свои "произведения". Я думаю, он даст разрешение завтра отстрелять их на Ружейном полигоне. Патрон, насколько я понимаю, 7, 63 Маузер? На складах, кажется есть такие. Заодно расскажете ему о том, как собираетесь использовать бронеавтомобили в наступлении.

Генерал Филатов, задумчиво пошевелив своей лопатообразной бородой, "добро" на пострелушки дал, видимо, всецело доверяя авторитету Федорова. Затем с интересом выслушал короткую лекцию о действиях мотострелкового взвода в наступлении.

- То есть, Вы хотите пустить в атаку три блиндированных автомобиля, чтобы сзади, прикрываясь ими, как щитами, узкой колонной двигалась пехота?

- Да, на броневиках установить пушки Гочкиса и пулеметы для подавления огневых точек противника. За несколько десятков шагов до окопов штурмовики рассыпаются цепью и, пользуясь автоматическим оружием, создают такую плотность огня, что германцы не смогут даже голову высунуть. Затем работают гранатометчики и врываемся в окопы, растекаясь вправо-влево. Бронемашины тем временем преодолевают окопы и двигаются ко второй линии…

- Скажите, а Вы не знакомы с штабс-капитаном Поплавко? - Генерал вопросительно смотрит на меня. - Он предлагал уже нечто подобное. Только собирался размещать часть солдат в бронированном кузове и вооружать холодным оружием, пистолетами Маузера и гранатами. По его задумке они должны были подъезжать к окопам противника и, захватив их, удерживать до подхода основной массы пехоты. Сейчас пробует осуществить задуманное на Юго-Западном фронте.

Оп-па, у меня уже единомышленники появились! Надо будет как-то найти коллегу, да побеседовать всласть.

… А как броневики переберутся через окопы? - Его превосходительство продолжает экзамен.

- Крыши машин делать съемными, в виде железных полос с продольными ребрами жесткости. Использовать, как своеобразные мостки, перекидывая через ямы и окопы.

- Да-да, помнится, князь Накашидзе еще в тысяча девятьсот шестом предлагал такое на своем Шарроне… А что делать с вражеской артиллерией?

- Либо контрбатарейная борьба, либо - диверсионные группы заранее, например, за сутки, высланные в районы предполагаемого расположения пушек. В оговоренное время уничтожают их.

- Последнее сомнительно, штат батареи достаточно большой, а Ваших диверсантов не может быть много в одном месте.

- Батарея на марше, или в момент развертывания абсолютно незащищена. Необязательно уничтожать всю прислугу. Выбиваем командиров и наводчиков, обезоруживаем остальных, снимаем прицелы и замки, подрываем боезапас и уходим, прежде, чем подоспеет подкрепление…

- Красиво излагаете, штабс-капитан! Только от теории до практики иной раз очень далеко.

- Ваше превосходительство, данный сценарий мы проверили на практике еще летом. До сих пор работал безотказно…

На следующий день рано утром на Ружейном полигоне собрались все желающие поучаствовать в испытаниях. Само собой, под руководством начальника Школы, также пожелавшего оценить высоту полета творческой мысли. В двух словах объясняю особенности стрельбы. Типа, на "двадцать два" отпускать спусковой крючок, держать не за магазин, а за горловину, она специально длинной сделана.

А дальше начинается веселье. Очередями по грудным мишеням на пятьдесят шагов и ростовым на сто. Хорошо, еще в Ченках пристрелял стволы. Да, собственно, здесь спускать курок умеют все, на то она и стрелковая Школа. После того, как все настрелялись досыта и оттянулись по полной, солдаты меняют разлохмаченные мишени на новые, а Федоров предлагает испытание непрерывным огнем. Честно говоря, немного опасался за автоматы, мало ли, может заклинить от перегрева, но все обошлось благополучно. Оба автомата выпустили по длинной очереди до опустошения магазина без остановки. Единственный минус - как ни держи его, ствол при стрельбе уводит вверх. Надо бы озадачиться придумыванием компенсатора… Или оставить это на долю Федорова? Ладно, поживем - увидим…

- Ну, что ж, Денис Анатольевич, первое впечатление - более, чем хорошее. - Федоров довольно улыбается. - Если Вы не против, оставьте эти образцы на доработку. Мы с ними еще немного повозимся, доведем до ума… Кстати, сами не желаете принять в этом участие? Судя по тому, что я увидел, у Вас, несомненно, есть все задатки талантливого инженера-конструктора. Можем прикомандировать Вас к Школе, тем более, что на фронте уже повоевали, и, судя по орденам, за спинами не прятались. В трусости никто не посмеет обвинить, а здесь принесете пользы не меньше… Ну, что, согласны?

- Спасибо, Владимир Григорьевич, за лестное предложение, но - не могу. В будущем - с превеликим удовольствием, и если появятся новые идеи, Вы тут же об этом узнаете. Но сейчас мое место там, в батальоне… А насчет доводки - буду всемерно благодарен, тем более, что очень хотелось бы перевооружить хотя бы часть солдат до начала летней кампании… И еще одна убедительная просьба: ни в коем случае информация об автоматах не должна дойти до союзников! То, что мы воюем против общего врага, абсолютно не значит, что стали друзьями. Как там сказал мистер Палмерстон?.. У Англии нет постоянных друзей, зато есть постоянные интересы. И, почему-то, эти интересы постоянно противоречат нашим…

- Господа, давайте не будем лезть в политику! - Генерал Филатов ставит жирную точку в теме разговора. - Если полковник Федоров берется за Ваши… х-м… автоматы, я не возражаю. А насчет бронеавтомобилей - поговорите с штабс-капитаном Мгебровым, он как раз позавчера вернулся с Ижорского завода, сейчас работает в гаражах…

Вместе с прапорщиком, гордо носившим на погонах помимо одинокой звездочки еще и "крылатые колеса", служившие эмблемой недавно созданных автомобильных войск, попадаю в автомастерские и в отдельной комнатке знакомлюсь с Владимиром Авелевичем Мгебровым. Худощавый темноволосый, с аккуратными небольшими усиками, штабс-капитан. Георгий четвертой степени на кителе, при ходьбе опирается на изящную тросточку. Заметив мой заинтересованный взгляд, он рассказывает с почти неуловимым кавказским акцентом:

- Я занимаюсь не только автомобилями. Придумал вот ружейную гранату, в августе ездил на фронт испытывать образцы, да германцы внезапно контратаковали. Ротного убило, пришлось самому поднять солдат в атаку. Вот там и ранило. Сквозное в бедро, пуля чуть-чуть кость не задела. Повалялся по госпиталям, теперь вот здесь. А Вы, Денис Анатольевич, как я посмотрю, тоже не в штабах все это время сидели… Что привело к нам? Вы же вчера с полковником Федоровым встречались.

- Видите ли, Владимир Авелевич, нам в батальон передали три грузовых Рено, два из которых мы сейчас бронируем своими силами…

- Так-так-так!.. Расскажите, пожалуйста, поподробней! Что значит "своими силами"? - Штабс-капитан заинтересованно оживляется. - Чем Вы их собрались бронировать? И какое вооружение ставить?

- Работы ведутся в железнодорожных мастерских, обшиваем котельным железом под большими углами наклона. Одно авто несет 47-миллиметровую скорострелку Гочкиса, другая машина - пулеметы.

- Схему бронирования можете изобразить? - Мгебров кладет на стол несколько листов бумаги и остро заточенный карандаш. - Хотя бы примерно.

Набрасываю на листке эскиз пушечного бронника, затем на другом рисую БТР с пулеметом.

- Как видите, бронирование почти одинаковое. Листы ставятся под острыми углами к направлению движения. В этом случае пуля ударяется в броню не острием, а боком, и уходит в рикошет. По бокам листы крепятся под углом к вертикали, получается этакая усеченная пирамида с откидными бортами. Сверху - съемные половинки крыши, служащие еще и мостками для преодоления рвов. В пушечном варианте посередине кузова на тумбе установлена пушка с откидным шитом. Боезапас находится между кабиной и орудием. Если позволит грузоподъемность, у заднего свеса кузова тоже установим лотки со снарядами. В пулеметном варианте над кабиной устанавливается пулемет, под ним - патронные ленты в укладке. И вдоль кузова посередине - скамьи для десанта. Да, в бортах прорезаны круглые амбразуры, закрывающиеся крышками. Так что, солдаты смогут вести огонь даже на ходу.

- Чудеса, да и только! Рад встретить единомышленника! Вот, посмотрите! - Владимир Авелевич, широко улыбаясь, достает из папки чертежи и протягивает мне. - Вот, гляньте! Сейчас на Ижорском заводе переделывают дюжину Рено ЕЕ-22, которые союзники стыдливо окрестили "автопулеметами". Броня никудышняя, в инструкции запрещается подходить к противнику ближе трехсот метров. Полковника Секретова, который их закупил, чуть под суд не отдали. Правда, потом выяснили, что остальное еще хуже. Вот я по зрелому рассуждению и предложил такой способ бронирования. Сравните чертежи с Вашими эскизами!

Сравниваю, делаю вид, что ошеломлен, хотя на самом деле помню эту машинку еще со школы, когда "Моделист-Конструктор" был у нас немного популярней, чем Чейз, Гаррисон и Стругацкие. Нос-"зубило, моторный отсек переходит в крышу, оставляя водителю и сидящему рядом командиру небольшие наклонные окошечки, закрывающиеся бронепластинами. А вот сверху уже перебор. Громадная башня на два "Максима". Интересно, как же ее поворачивать?..

- Да, почти близнецы. Но позвольте, Владимир Авелевич несколько вопросов… У Вас передний лист наклонен градусов под сорок пять. За счет чего это сделано?

- Дело в том, что на данной модели радиатор стоит позади двигателя, поэтому броню можно расположить таким образом.

- Да, у меня так не получится, поэтому впереди два листа образуют вертикальный угол. А дальше - почти так же, как у Вас… За исключением установки вооружения. Ну, с пушкой все понятно, а пулемет собираемся ставить в небольшой цилиндрической башенке…

Разговор закончился только с наступлением сумерек…

*

Наконец-то я окончательно вернулся в свой родной батальон. В котором за все время, пока выздоравливал и мотался по командировкам, произошли большие изменения. По Высочайше утвержденному штату у нас теперь четыре роты. Моя разведывательно-диверсионная, конно-штурмовая, развернутая из полуэскадрона Дольского, пешие штурмовики под командованием Димитра Стефанова и рота огневой поддержки штабс-капитана Волгина, являющаяся также учебкой для вновь прибывающих.

"Молодые" диверсы, пройдя курс обучения, потихоньку выезжали на фронт, чтобы пройти ритуал посвящения. Под присмотром старших товарищей тихо и незаметно "сходить в гости", прирезать очередного неудачливого ганса, попавшегося под руку и заполучить в личное пользование 98-й маузер. Немцы охреневали от такой наглости, пытались усиливать караулы, но место очередного веселья предугадать было невозможно. В конце концов они начали отгораживаться дополнительными рядами колючки, с помощью своей немецкой матери и еще кого-то пытаясь забивать колья в промерзшую землю. Тогда в качестве ответной пакости Гордей, назначенный командиром отделения снайперов, стал вывозить свой молодняк "на охоту". Гансы попробовали прекратить это безобразие с помощью артиллерии, но быстро поняли, что это - пустая трата снарядов.

Хуже было другое. Окопное население, которое и солдатами назвать можно было с большой натяжкой, ничему почти не обученное, кинутое на произвол судьбы и подчинявшееся только мату и зуботычинам унтеров, наслушалось расплодившихся, как тараканы, агитаторов и появление моих бойцов частенько встречало враждебно. Один раз их попытались даже побить, пользуясь численным преимуществом. Попытка, естественно, оказалась неудачной, несколько человек, как доложил Митяй, отправились вправлять вывихи различных конечностей, остальные расползлись по своим землянкам залечивать синяки и лелеять оскорбленное самолюбие.

Наши технари тоже не сидели без дела. Саперы добыли лебедку, "случайно потерявшуюся" с какой-то пристани, а пушкари во главе с Бергом приспособили одну из полученных и поставленных на самодельный лафет 37-миллиметровок в качестве гарпунной пушки. Заряжался ослабленный холостой заряд, в ствол на войлочных пыжах забивалась "кочерга", к которой был прикреплен трос с крючьями. Сей "снаряд" выстреливался навесом в сторону проволочных заграждений, а затем другой конец троса заводился на барабан лебедки, и он возвращался, таща за собой оборванную колючку. Один раз даже потренировались у себя на базе. Пылкие эмоции, сдобренные ненормативной лексикой наших нестроевых тружеников, посланных восстанавливать полосу препятствий, послужили наивысшей оценкой изобретению.

В мое отсутствие Валерий Антонович внес в боевую подготовку некоторые новшества. Пользуясь старыми связями в штабе и используя в качестве жупела имя генерала Келлера, естественно, с согласия последнего, всеми правдами и неправдами забрал со всех складов около двухсот пар лыж. После случая, когда Федор Артурович пообещал некоему интенданту подарить пулю, если в течение суток его кавалеристы не получат положенного вещевого имущества, и даже кинул на стол патрон, чтобы болезный смог рассмотреть с чем он рискует назавтра встретиться, одно его имя заставляло чинуш бледнеть, столбенеть и пытаться успокоить нервную дрожь в руках. Его же превосходительство, видимо вспомнив свое ефрейторское будущее, поставил перед каждым солдатом задачу - до весны намотать на этом виде транспорта по двести верст. А по выходным еще устраивались соревнования между ротами по биатлону, он же в девичестве "гонка патрулей". Фишка была в том, что участвовать должны были все потому, что высчитывался средний результат по роте.

Вот этот самый шутник в генеральских погонах, приехавший в очередной раз проинспектировать прикомандированный батальон, и приготовил мне сюрприз. Федор Артурович развил кипучую деятельность по подготовке своего соединения, поэтому каждую неделю у Анатоля в его конно-штурмовом эскадроне проходили обучение офицеры и унтера из отдельной бригады и Уральской казачьей дивизии. Уральцы поначалу заупрямились, но после показательного выступления Михалыча с "нашими" казаками взялись за ум. Так что семь дней в неделю "гости" учились правильно воевать без лошадок, а потом уезжали передавать знания своим подчиненным.

Вторая новость заключалась в том, что граф в очередной раз побывал в гостях у Павлова и встретился в Ставке с Великим князем Михаилом Александровичем. В результате последний, заинтригованный Келлером, согласился наведаться в Институт. А ротмистр Воронцов, возглавляющий службу безопасности у академика, обещал присылать "в командировку" по несколько офицеров из своего отделения Новой Священной дружины. Цель визитов была вполне себе обыденной - наработка навыков штурмовых действий в городе и помещениях. Теперь помимо своих основных обязанностей я должен был еще в течение месяца готовить офицерскую группу захвата с претензией на СОБР. А потом приедут следующие, и все начнется сначала.

Огорченный последней новостью, к сюрпризу я оказался просто не готов. Поэтому Его превосходительство целую минуту довольно ржал, глядя на мою физиономию. Как оказалось, генералу на досуге пришла в голову гениальная мысль. О том, что батальон за тысячу человек и рота в двести пятьдесят рыл - немного разные категории. И если последней вполне хватало фельдшера и пары санитаров, то теперь их усилят один зауряд-врач и три сестры милосердия, причем почти всех я хорошо знаю, а с Зиночкой он познакомит нас чуть позже, когда заберет ее с Юго-Западного фронта.

На мой ехидный вопрос знает ли он продолжение фразы "Седина в голову…" двухметровый усатый богатырь показал мне генеральский кулачище размером почти с армейский котелок и предупредил, что это я раньше одного ефрейтора по техзданию гонял, а теперь против такого аргумента мне никакой рукопашный бой не поможет.

Проверять истинность данного высказывания я не стал от греха подальше, и из следующей командировки в Гомель привез не только два законченных в мастерских БТРа, но и Пашу, Машу, и мою ненаглядную Дашу. Причем, им уже было известно о грядущих переменах. Блин, только я узнаю обо всем последним!

Зато сразу по приезду на базу уже их ждал сюрприз. В виде моих племяшек - Ганны и Леси с Данилкой. Малышня быстро обрела новых горячо любящих родственников в лице одного дяди и двух тёть. А в отношении Ганны моя милая успокоилась только тогда, когда убедилась, что наш шеф-повар ни о ком, кроме Федора и не мечтает. Но до этого пару раз ловил подозрительно-ревнивые взгляды.

Вскоре по идее наших дам родилась традиция по вечерам, после всех дел собираться в постоянно пустующем лазарете на вечерние чаепития. На которых присутствовали все свободные господа офицеры и, как исключение, Михалыч и Георгиевский кавалер старший унтер-офицер Котяра. Последний, впрочем, долго не задерживался. Улучив удобный момент, вместе со своей Ганкой незаметно и беззвучно исчезал.

Бойцам появление новых персон принесло поначалу некоторые трудности, но очень быстро все поняли, что лучше сразу выполнить все пожелания "ентого хлюпика и евонных барышень", чем сначала отстрадать различными способами, а потом все равно сделать так, как он говорит. В первый же день возникла проблема с использованием некоторых исторически сложившихся словосочетаний великого и могучего русского языка. К фельдшеру по какому-то делу пришло несколько наших кентавров-штурмовиков. И попытались объяснить проблему так, как они ее понимают. Совсем не думая о том, что за дощатой перегородкой их слышат женские и детские уши. Наши медсестрички возмутились, а когда малышня попыталась их неудачно успокоить, мол, ничего страшного, мы давно привыкли, возмущение переросло в праведное негодование. В результате чего Данилка был послан вестовым ко мне с настоятельной просьбой появиться как можно быстрее. Узнав от мальца суть произошедшего, перенаправил его к Дольскому, и пошел посмотреть чем же это трагикомедия закончится.

Анатоль прибыл туда чуть позже, сходу врубился в ситуацию и очень творчески переиначил когда-то мной рассказанный обряд похорон окурков. Виновники на листке бумаги по очереди накарябали то, что недавно произнесли, затем по настоянию командира добавили туда же остальные знакомые с детства словосочетания. После этого весь эскадрон стоял по стойке "Смирно", возле отхожих ровиков, пока красноречивые обалдуи долбили мерзлую землю в режиме перфоратора и торжественно хоронили шедевр словесности. Сильно подозреваю, что после этого их товарищи в казарме высказали все, что о них думали. И очень надеюсь, что без ненормативной лексики.

Следующий косяк сотворили мои диверсанты. Перед обедом в плановом порядке, причем с моей подачи, была проверка чистоты рук. И - о, ужас! У нескольких человек под ногтями обнаружилось постороннее содержимое. Инцидент мне удалось замять одним чисто риторическим вопросом. Типа, что легче: один раз вычистить и помыть руки, или десять раз после обеда пробежаться по полосе препятствий? Народ намек понял сразу, и теперь у меня есть небольшая уверенность, что в моей роте - самые чистые конечности.

Несмотря на зимнее монотонное однообразие, жизнь бьет ключом, приходится вертеться, как белка в колесе. Даже вечером не получается хоть немножко расслабиться. Пока медсестрички учат малышню с Ганной грамоте, да арифметике, мы с Михалычем сидим над учебниками. Казак после настоятельных уговоров решил рискнуть и попробовать по моему примеру попасть в училище. Только вот поступать ему придется в Новочеркасское кавалерийское. Вот и сидим, зубрим каждый свое. Тактика, военная история, фортификация, военная топография, законоведение, военная администрация и еще куча предметов…

Приминаемый снег тихонько поскрипывает под ногами, февральские тучи закрывают все небо грязно-серым неряшливым одеялом. Погода вполне сносная и, даже можно сказать, благоприятствующая. Особенно сегодняшней ночью. Пока светло, нужно еще раз все посмотреть и проверить. Поэтому и крадемся между обгорелых развалин, именовавшихся раньше деревенькой Колодино. От окраины до гансов - всего ничего, каких-то шагов триста, и видно все очень хорошо.

Позиции они себе соорудили замечательные. От болота вправо до самого озера Нарочь тянется пятикилометровая полоса обороны. Три линии окопов, прикрытые спереди проволочными заграждениями. Пятиметровая полоса, усиленная рогатками, в ста шагах от первой траншеи и вторая, поуже, над самым бруствером. Траверсы через каждые десять-двенадцать шагов, за ними смутно угадываются ходы сообщения, скорее всего, к землянкам. На удалении ста метров вторая линия окопов, на этот раз без колючки, дальше - еще одна. Почти посередине высится не очень большой, метров в девяносто, холм, прозванный с подачи кого-то из наших штабных "Фердинандовым носом" за схожесть со шнобелем болгарского царя. Шутки шутками, а преграда серьезная. Пулеметные гнезда, орудийные капониры, скорее всего, под небольшой калибр. Четыре бетонных дота, два на флангах, и два посередине. Это, пожалуй, самый главный козырь…

Все это было рассмотрено за последние двое суток с чудом не обвалившейся колокольни деревенской церковки и, в качестве контрольного просмотра, из корзины аэростата артиллерийских корректировщиков. Проверено и перепроверено, а затем сегодня доложено генералу Балуеву, командовавшему южной группой, куда и входил сборный корпус нашего графа Келлера. Его превосходительство долго хмурил брови и делал серьезное выражение лица, хотя и так было понятно, что наступать будем старым способом. Кидать в лобовую атаку полк за полком, дивизию за дивизией, пока не подфартит. Хотя, сказать правду, генерал пытался найти какое-то более приемлемое решение. Помимо тяжелого артдивизиона из резерва фронта выбил дополнительно пару десятков телефонных аппаратов и приказал выделить из состава батарей по грамотному офицеру, которые будут находиться чуть ли не в боевых порядках и в режиме он-лайн корректировать стрельбу своих коллег. Один из них, невысокий полноватый прапорщик, сидел сейчас рядом со мной и любовался в бинокль на "Носик", делая изредка пометки у себя в блокноте, сверяясь с компасом. Поначалу он очень удивился, увидев нас, но быстро привык и теперь воспринимал, как должное, и телогрейку с ватными штанами, и белый маскхалат, и даже саморазогревающуюся тушенку, одно из полезных достижений Института. Не знаю, кто был автором идеи, но Павлов считал батальон испытательным полигоном и заваливал нас креативными новшествами. Последнее достижение, сделанное его химическим отделом, очень нам пригодилось. Не знаю, дадут ли ребятам Нобелевскую премию, но можно будет организовать прибытие в оргкомитет хотя бы одной моей роты, и парни со всей убедительностью, на которую способны, расскажут о том, как здорово, лежа неподвижно в снегу на морозе, греться "грелкой железно-коррозионного типа", надетой в виде жилета под одежду. Немного марганцовки, песка и чугунных опилок в прорезиненных плоских мешочках, скрепленных ремнями, при добавлении небольшого количества воды надежно греют в течение десяти-двенадцати часов. Я думаю, к моим бойцам прислушаются, и возражений не будет…

- Ну, что ж, Денис Анатольевич, я еще раз все перепроверил. - Прапор отвлекает меня от ненужных фантазий. - Ваши вернутся, и можно будет уходить.

- Игорь Николаевич, давайте, пока есть время, еще раз обговорим наши действия. - Уже пару раз беседовали, но напомнить не мешает, уж больно многое на кону стоит. - Первую линию окопов Вы не трогаете. По сигналу, коим будет запуск последовательно белой и красной ракеты, первая батарея открывает огонь по второй линии, с запуском красной и белой переносит огонь на третью. Вторая батарея с самого начала работает по холму, центру и правому флангу…

- По запуску двух красных ракет прекращает огонь до особого распоряжения. Также целеуказание может быть продемонстрировано ракетами в направлении цели. Я все помню, господин штабс-капитан! - В голосе прапора слышится еле заметное недовольство.

- Игорь Николаевич, там будет не так уж и много моих солдат, поэтому не хотелось бы, чтобы они попали под свои же снаряды. Вы же сами понимаете, что такого никто еще никогда не делал.

- Да понимаю я, Денис Анатольевич, все понимаю! Сейчас вернемся, еще раз обговорим все действия… Тем более, что Ваши разведчики уже идут…

Сзади слышен тихий шорох шагов, из-за полуразрушенной стены появляются мои сибиряки. Посылал именно их из-за чуть ли не врожденного умения бегать в лесу на лыжах. Вот кому никакие грелки не нужны. Намотали километров шестнадцать в оба конца, да и согрелись. Можно было бы и меньше, но запускал их по большому кругу, чтобы гансы не заметили. Слева третий сибирский корпус, где мы обитаем, упираемся в болото. Вот и отправил Гордея с парой человек проверить, можно ли, сделав крюк, выйти на лыжах к лесу, в который упирается фланг немецкой обороны, и насколько проходим сам лес. В смысле, сколько гансов в нем сидит, чем занимаются, о чем мечтают, ну и другие подробности окопной жизни неприятеля.

- Ну, рассказывайте, братцы, что разведали. Получится, или нет?

- Так точно, Вашбродь! Пройтить можно. - Гордей на людях играет простецкого унтера-служаку. - Тут версты три до лесочка, што на болотце растёт, да от него до лесу германского с полверсты будет. По дороге пару мест хлипких есть, мы их обошли, да вешки поставили. Нашли тропку запорошенную. Нынче по ней никто не ходит, так тама, где она в лес ныряет, аккурат германская колючка стоит, а за ней - германцы. Мы ешо левей взяли, обошли тихоханько сторонкой, там проволоку подрезамши, штоб незаметно было, да и пошли по лесу. Пулемет нашли и землянку. Колбасников человек десять, при пулемете двое дежурят, остатние кто чем занимаются. Костерок у них в ямке, мабуть, воду все время греют на всякий случай.

- Ваши следы не найдут?

- Никак нет, Вашбродь. - Сибиряк отвечает чуть обиженно, продолжая спектакль. - Мы, как обратно шли, лапник еловый за собой тащили. Ежели не приглядываться, то и не найти.

- Ну, добро, уходим отсюда, а то, не ровен час, какой-нибудь глазастый германец нас засечет…

Уговорить генерала Балуева нам с Федором Артуровичем стоило больших трудов. Но все-таки получилось. Может быть, поверил, что мы сможем сделать то, что предлагаем, а может, решающую роль сыграло то, что более, чем одним батальоном он не рискует. В конце концов, согласился и даже пообещал, если все пойдет по плану, двинуть 7-ю пехотную дивизию на Близники в качестве вспомогательного удара. Так что, еще раз проинструктировав и своих, и приданных саперов и артиллеристов и сверив часы аж до секунды, как только обозначилось первое побледнение неба, увожу свою роту на лыжню… Сто шестнадцать человек, белые маскхалаты, обмотанные распущенными на полосы простынями карабины и дробовики, сбруя и кобуры, белые колпаки с прорезями для глаз, что-то среднее между балахоном ку-клукс-клана и балаклавой. Почти бесшумно скользим по лыжне, пробитой разведчиками, ориентируясь по выставленным Гордеем вешкам, двум рогулькам, на которых горизонтально лежит веточка, указывающая направление. Добравшись до поворота в густом ольшанике, объявляю пятиминутный перерыв и вместе с Оладьиным и сибиряком ползу смотреть на лес, где засели гансы. Рассвет потихоньку вступает в свои права, снежная целина тянется шагов на шестьсот и упирается в темную зловещую полоску леса. На миг возникает паническая мысль о том, что нас уже взяли на мушку и только ждут, когда подойдем на верный выстрел. Изо всех сил гоню ее прочь, суеверно скрещивая пальцы, сплевывая три раза через левое плечо, и встречаю понимающий взгляд охотника.

- Вот туда, чуть левее, мы лыжню протропили. - Подвинувшись ближе, шепчет Гордей, затем после короткой паузы еле слышно добавляет. - Командир, мы в тайге так же косолапого отваживаем, когда на промысел выходим… Тихо там все…

Дальше тянуть нельзя, время играет против нас, с каждой минутой становится все светлее… Вдох-выдох… Все, начинаем!.. Вперед уходят две "пятерки", их задача - снять часовых и блокировать гансов в землянке. Чтобы остальные тихо и незаметно проскочили к основным окопам… Белые фигуры, сливаясь с заснеженным болотом, быстро тают в утреннем полумраке. А мы лежим и ждем сигнала… Время остановилось, минуты, а затем секунды тянутся все медленнее и медленнее. Окружающий мир похож на застывшую фотографию. Даже дувший недавно ветерок утих и всё вокруг поглощено абсолютной неподвижностью… Почти не отрываясь смотрю на тускло светящиеся цифирки, еле ползущую по циферблату секундную стрелку… Ну сколько можно ждать!.. Чего они там медлят?..

Наконец-то вся эта застывшая картина в одно мгновение рассыпается от двух вспышек фонарика впереди!.. Пауза, затем еще два лучика света!.. Есть сигнал!!! Путь свободен!!!.. Поднимаю вверх сжатый кулак, в смысле, "Внимание!", командиры дублируют команду. Не оглядываясь, спиной чувствую, как подобрались и приготовились к броску бойцы… Три, два, один!.. Вперед!.. Опускаю руку в направлении движения, и тут же с легким шелестом меня с двух сторон обтекают белые фигуры, мчащиеся в темноту и неизвестность. Оладьин с тридцатью бойцами уходит чуть левее, у него своя, особая задача. Я с Егоркой и Михалычем попадаю в центр колонны и мы мчимся к темнеющей опушке леса…

Через опутанные колючей проволокой стволы деревьев смотрю туда, откуда только что мы появились. Даже если бы гансы и были живыми на тот момент, все равно ничего бы не увидели. Как не увидели моих разведчиков, отправивших их на свидание с предками. Два трупа лежат в пулеметном окопе, уткнувшись мордочками в мерзлую землю. Чуть поодаль, возле землянки сидит засада. Два бойца с приготовленными гранатами возле дымовой трубы, пятеро по обе стороны траншеи у самого входа и пулеметчики чуть поодаль. Шепотом напоминаю командиру, что этих очень желательно убрать беззвучно, если вылезут раньше времени, или абсолютно без разницы каким способом, когда начнется заварушка. Пролетаем лесок насквозь, снимаем лыжи. Если выиграем, вернемся за ними, а если нет… Тьфу-тьфу-тьфу!.. То они нам больше не понадобятся… От слова "Вообще"…

Неподвижно лежим возле первой линии, наблюдая за последними секундами жизни часового. Бедный озябший ганс ходит взад-вперед, почти не обращая внимания на некоторые изменения окружающей обстановки. Например, на то, что небольшие сугробчики все ближе и ближе подползают к траншее и замирают, когда он поворачивается к ним лицом. Очередной его рейс внезапно заканчивается аварийной остановкой. Сзади на спину немца прыгает один из сугробов, одной рукой захватив на удушение локтем и второй затыкая ему рот. Тут же появившаяся перед ним из ниоткуда белая фигура делает короткое движение рукой и остро заточенная железяка, пробив шинель и все, что под ней надето, попадает в сердце. Ударная тройка спрыгивает вниз, двух маузеров и дробовика в окопе вполне достаточно. Сверху по тыльной стороне двигается расчет мадсена. Поворот окопа, развилка, влево с тихим шуршанием снега под ногами уходит две "пятерки" для блокирования землянки с досматривающими последний сон немцами. Алгоритм действий - прежний: двое с гранатами на крышу к трубе, остальные встретят выживших у входа. Огибаем траверс, бежим дальше, потом замираем, и вперед уходит пара бойцов снять очередного часового. Все повторяется сначала, и мы опять двигаемся вперед…

Двести метров окопа, шесть землянок, три пулеметных гнезда - все подготовлено к предстоящему веселью. Остался последний штришок… В темноту мигает фонарик, по этому сигналу Николенька Бер со своими саперами должен проделать проходы в колючке, не опасаясь немецких пулеметчиков, страдающих бессоницей. Хотя, на всякий случай их прикрывают бойцы из роты огневой поддержки с МГ-шниками, поставленными на самодельные салазки и большим запасом патронов. Лишними они точно не будут, нам еще помогать тридцать седьмому сибирскому полку вторую и третью линию брать…

Проходит минут десять, из-за бруствера слышатся приглушенные шорохи, звякание. Маячим еще раз, через пару минут в окоп сваливаются четыре фигуры в белом. Прапорщик Бер, давешний артиллерист, и два бойца, которые тянут телефон и катушку с проводом.

- Денис Анатольевич, четыре прохода по десять метров готовы. - Николай Палыч, уставший, но довольный, докладывает чуть дрожащим от нервного напряжения голосом. - На месте оставил бойцов с фонариками направлять сибиряков. Здесь колючку тоже порезали, можно начинать…

- Игорь Николаевич, а Вас каким… ветром сюда занесло?!.. - Вот только сюрпризов-нежданчиков мне здесь не хватает. - Тут сейчас такое начнется! А мне нужен живой и невредимый корректировщик!

- Господин штабс-капитан, не надо считать меня маленьким ребенком! - Прапор-артиллерист пытается качать права. - Мне отсюда будет удобней! Тем более, что Ваши солдаты снабдили меня теплыми вещами и маскировочной накидкой…

М-да, самое время спорить, кто храбрее!.. Придется снимать мадсен с правого фланга и ставить в охранение к этому инициативному юноше. Так, на всякий случай… Подзываю командира одной из групп:

- Так, Петро, своих парней с пулеметом сюда и чтоб, как няньки, опекали господина прапорщика с его телефоном! Понял?..

Унтер моментально исчезает… Так, еще раз… Две сотни метров по фронту свободны, проходы сделаны, землянки блокированы… Справа на одном из траверсов выставлены три трофейных МГ и мадсены… один мадсен. Отгонять гансов, если те полезут закрывать прорыв… Достаю ракетницу, патрон из левого кармана… В воздух взлетает неотличимая от германских осветительных белая ракета, затем, через несколько секунд - красная!.. Все!!!.. Началось!!!..

Совсем негромко рвутся гранаты в землянках, артиллерист что-то бубнит в трубку телефона, секунды тишины сменяются далеким бабаханьем, рядом с второй линией взмывают фонтаны мерзлой земли, подсвеченные красным. Потом еще и еще… Корректировщик продолжает висеть на телефоне, и, видно, не зря. Очередной залп ложится почти полностью в траншею, вверх летят какие-то бревна, жерди и, по-моему, кто-то из гансов. Или мне показалось в сумерках?.. Следующие снаряды прилетают правее. Прапор-артиллерист, как дирижер, руководит своим "оркестром". Уцепился по дальности за окопы и утюжит их вправо-влево… Немцы только сейчас очухались и пытаются начать контрбатарейную стрельбу.

И, похоже, генерал Балуев все-таки двинул 7-ю пехотную дивизию вдоль Нарочи. Расстояние в несколько километров, конечно, гасит звуки, но там что-то такое грандиозное слышно. Вот и ладненько! Будет отвлекающий удар, и сюда меньше колбасников полезет. Кажется, они еще ничего не поняли, движухи пока никакой!.. Теперь только сибиряков дождаться, что-то они не торопятся… Хотя, - нет, вру!.. Идут, идут, родимые!.. Сзади слышится топот, скрип снега, бряцанье, приглушенные матерки, и очень быстро в окопе становится тесно от родных серых шинелей и папах. Немногочисленные бородатые дядьки-ветераны, безусый молодняк, все пытаются отдышаться после бега по сугробам, кто-то набирает горсть снега и обтирает лицо, кто-то жует его, утоляя жажду… Те, кому не повезло, располагаются за бруствером. Ко мне пробивается знакомый уже ротный.

- Ну, господин поручик, добро пожаловать! Сейчас наши пушкари закончат, и - вперед! Вы - на вторую линию, а мы вас с фланга прикроем. - Стараюсь перекричать грохот близких разрывов.

- Мы готовы!.. А германцы, вроде, не ждут нас так скоро!..

- Ничего, я думаю, они не обидятся, - просто не успеют!.. Игорь Николаевич, командуйте своим огонь на третью траншею!

Снова в руках ракетница, в воздух взлетают красная и белая звездочки. Снаряды начинают рваться уже далеко впереди, мимо нас с диким ревом "Ура!" вытекают на свободное пространство и несутся к черной, исковерканной взрывами нитке окопов сибирские стрелки. Пропустив первую роту, поднимаю своих бойцов и двигаемся вторым эшелоном, забирая вправо… Откуда прилетает первая смерть! Оживает "Фердинандов шнобель", на холме видны вспышки орудийных выстрелов, пара взрывов накрывает сибирцев. Но на скорости это никак не сказывается. Одним словом - чалдоны, тугие на подъем, но если уж поднялись, никто и ничто их не остановит!.. Оставшийся в окопе прапор-артиллерист соображает быстро, через несколько секунд начинает работать вторая гаубичная батарея. Холм покрывается оспинами свежих разрывов, огонь немцев слабнет. Но зато проявляется дот слева у холма. Лупит, судя по разрывам, трехдюймовыми. И довольно точно… Сибиряки уже добежали до второй линии и схватились врукопашную с немцами, забираем правее, чтобы обогнуть их… И сыплемся вниз на спешащих по траншее гансов. В качестве очень неприятной неожиданности. Потому что начинается "избиение младенцев". Немцы со своими длинными винтовками сразу проигрывают в тесноте окопа ударной группе, вооруженной 96-ми Маузерами и дробовиками. Так, перекинуть со спины заныканную от Федорова вторую "Бетю", щелчок взводимого затвора, и вперед!.. Оставляем позади полвзвода немцев, превращенных в полуфабрикат для братской могилы, топаем по траншее. Справа и слева поверху нас страхуют расчеты мадсенов…

Откуда-то из бокового ответвления в пулеметчиков летит "колотушка", бойцы ныряют в снег, бахает взрыв… Живые, нет?!.. Вроде да!.. В окоп перед нами влетает еще одна граната. Впереди идущий на автопилоте, абсолютно не раздумывая, моментально отправляет ее обратно. Следом летит еще парочка в качестве ответной любезности… Короткий вопль, заглушенный грохотом… Не понравилось, однако!.. Второй номер контужен, или ранен, его тут же подменяет кто-то из бойцов… За поворот окопа навесом летит очередная лимонка, взрыв, маузерист уходит вниз, на колено, давая идущему следом хороший сектор стрельбы для винчестера… Никого… Дальше, до следующего поворота…

Блин, где Оладьин со своими?!.. Дот у подножия холма не дает жизни сибирякам, долбит и долбит с фланга. До него осталось шагов четыреста. Бойцы лупят из карабинов, но все без толку…

- Котяру сюда! - Бойцы по цепочке передают мой приказ назад, вскоре появляется Федор со своим ружьем Гана, следом второй боец тащит уже разложенную треногу.

- Попробуй заткнуть амбразуры!

Кот кивает, устраивается позади бруствера, тут же бахает выстрел. Потом еще и еще… Орудие смолкает, но через минуту снова начинает стрельбу. Но чуть позади взлетает красный огонек ракеты, затем еще два!.. Оладьин!.. Дошел-таки Сергей Дмитрич!.. Тут же в доте что-то бумкает. Выпрыгиваем из траншеи, несемся вперед, не обращая внимания на редеющий огонь с холма…

Обогнув безжизненную бетонную коробку, карабкаемся вверх, на вершину, догоняя своих… Пока пара МГ-шников не прижимает нас к земле!.. Хорошо устроились, сволочи! Нас на голом снегу, как куропаток сейчас перещелкают! И откуда только вылезли?!.. Патрон в ракетницу, светящийся шарик ложится между пулеметами… Через десять секунд с нашей стороны прилетает четыре подарка калибра 122 миллиметра, потом еще залп… Пользуясь случаем, подбираемся чуть поближе, недалеко от меня Федор снова устраивает свою игрушку на треногу… Бумс!.. Ай, молодца! Пулемет завалился набок, второй тоже не стреляет, видать, осколками попало!.. Даю отбой артиллерии… Вперед!!!.. Рывком долетаем до укреплений, теперь вниз, и кто не спрятался, - я не виноват!..

Из-за поворота на нас выскакивает толпа гансов во главе с каким-то лойтнантом. Который имеет наглость целиться в меня из люгера!.. Ухожу на колено, одновременно палец жмет на спусковой крючок, татакает короткая очередь. С пяти метров хорошо видно, как пули рвут шинель на груди, герр официр заваливается назад, недоуменно глядя на меня… Ну-да, в таких спорах "Бетя" - убийственный аргумент. В обоих смыслах… Над головой грохочут сразу два дробовика, картечь выкашивает первые ряды… Блин, так и оглохнуть можно!.. Добавляю к винчестерам несколько очередей, с бруствера скороговоркой подхватывают маузеры, один из бойцов протискивается мимо меня вперед и выдает из дробовика серию по-ковбойски, от бедра… Отстреляв все, падает за труп лойтнанта и начинает быстро перезаряжаться. Прикрываю его короткими очередями… Все, путь свободен, побежали…

Сижу на ступеньках дота и курю уже третью, наверное, папиросу. "Фердинандов шнобель" наш. Добрались до вершины, а там пошло легче. Гансы, зажатые в два огня, решили смотаться по-быстрому. Причем, так спешили, что захватили только винтовки, так что мы еще немного постреляли им вслед из брошенных пулеметов. Девять МГ-08 вместе со всеми причиндалами, включая даже канистры с антифризом, стоят в ряд… А немного дальше на снегу также в ряд лежат мои бойцы… Одиннадцать человек… Погибшие при штурме этого долбанного "Носа"… Каждого из которых я знал… Плюс двадцать шесть раненых, из них четверо - тяжелые, которых могут и не довезти до госпиталя… Можно успокаивать себя тем, что при обычном штурме счет шел бы на сотни и тысячи, только… Ладно, не сейчас!.. Вечная память и земля пухом вам, братцы!.. Мы за вас отомстим… И очень скоро!..

Вон наконец-то начальство едет. В образе генерал-лейтенанта Келлера. Глядя на Федора Артуровича, вспоминаю байку из будущего: "Наш командир пешком на техзону? Никогда! Берет или УАЗик, или зама по вооружению". Его превосходительство, как и положено по чину, следует в сопровождении нескольких начальников и командиров от Уральской казачьей дивизии, а также кого-то из штабных, адъютанта, денщика О, вестовых, и конвойного взвода. Рядом, делая вид, что никуда не торопятся, рысят конные штурмовики Анатоля Дольского, личный резерв командующего. Хотя сильно подозреваю, что была бы возможность, рванули бы за уральцами на Мокрицы и Железняки. Не терпится им, блин, под пули…

Встаю и иду навстречу генералу, чтобы доложиться по всей форме, но Келлер, соскочив с лошади, машет рукой, мол, сам все знаю и все вижу, и, оставив свиту поодаль, подходит ко мне.

- Ну, Денис Анатольевич!.. Ну, молодцы!.. Признаюсь, были сомнения, что все получится…

- И все же согласились, Федор Артурович?

- Согласился! - Келлер заговорщицки подмигивает. - Как говорил один мой… скажем так, знакомый: "Кто не рискует, тот не пьет шампанского"…

- Кстати, кажется, тот самый знакомый обещал Вам подарок? - Достаю из-за спины приготовленную кобуру с люгером. - Вот, чем богаты…

- Спасибо, Денис Анатольевич! - Граф, довольно улыбаясь, принимает "гешефт". - Доставили удовольствие старику. Ну, да будет… Как мыслите себе дальнейшие действия?

- Дожидаюсь капитана Бойко и штабс-капитана Волгина. Передаю им трофеи, которые не понадобятся в наступлении, отправляю раненых и убитых, затем следую за Вами. Штурмовая рота Стефанова, забрав все лыжи, ушла вперед сразу за сибирцами.

- Хорошо, грузитесь и догоняйте нас. Скоро прибудет Ваш транспорт - российский вариант Марнского такси…

Ну, это мы уже в курсе. Его превосходительство, заручившись согласием генерала Эверта, собрал все сани-розвальни, имевшиеся в гарнизоне, да еще и вместе с лошадьми. Получилось около тридцати упряжек. Мы забираем семнадцать, по одной на пятерку и пару обозных, с провиантом и фуражом для лошадок. Остальные загрузим ранеными, убитыми и трофеями, пока до них не добрались цепкие ручонки интендантов, и отправим на базу. Там сохраннее будет…

Действительность немного превзошла наши ожидания. После того, как погрузили раненых, закутав во все, что только можно было, включая трофейные шинели, с нами за компанию отправится подпоручик Берг со своими подчиненными и импровизированной батареей из двух револьверных 37-миллиметровок Гочкиса. Двое саней тянут пушки на салазках, еще двое - боезапас. Накидав на дно саней сена (и лошадкам НЗ, и нам помягче будет), пускаемся вдогонку за прорвавшим импровизированную четвертую линию обороны 37-м сибирским полком и уральскими казаками. Долго скучать не приходится, едва выехали из полуразрушенных дымящихся Мокриц, из-за поворота показываются трое скачущих широким наметом казаков с парой заводных лошадей. Подлетев, старший из них, бородатый вахмистр громко осведомляется, где найти командира. Машу рукой, чтобы он заметил и шагаю навстречу. Казак, соскочив с коня, козыряет и рапортует:

- Первой сотни четвертого Уральского казачьего полка вахмистр Гришутин, Вашбродь! От Их превосходительства до штабс-капитана Гурова!

- Здесь я, здесь! Говори, что приказано передать!

Казак, оглядывая меня с ног до головы, секунду мешкает в сомнении, затем лезет за пазуху, достает сложенный вчетверо листок бумаги и протягивает мне. Вот, блин, режим секретности при передаче боевых приказов!..

- Служивый, а ты точно уверен, что передал бумагу по адресу? А вдруг кому другому отдал, а?..

- Уверен, Вашбродь! - Вахмистр широко улыбается, показывая на "Бетю", висящую у меня на боку. - Их превосходительство сказали, што тока у Вас однова вот такой пистоль с двумя ручками имеется.

- Добро, уговорил! - Улыбаюсь в ответ. - На словах ничего не велено передать?

- Тока то, штоб поспешали, Вашбродь…

В записке две строчки размашистым почерком: "Ускорить движение колонны, лично прибыть в штаб с вестовыми". Коротко, ясно, понятно.

- Сергей Дмитрич! - Подзываю Оладьина, ехавшего на следующих санях. - Ускоренным маршем двигаться по дороге на Железняки. Бойцов спЕшить, пробегутся пару верст, заодно согреются. В санях остаются только возницы и вещмешки. Я - к генералу, похоже, что там что-то интересное начинается…

Глава 28

Федор Артурович обосновался на небольшом, относительно целом хуторке верстах в трех от деревеньки Карабаны, где засевшие гансы почему-то не хотели сдаваться в плен и пропускать нас дальше. Быстро протолкавшись через заполнивших маленький двор конвойных казаков, прохожу в дом. Генерал, пехотный полковник, и два войсковых старшины что-то обсуждают, обступив стол с разложенной на нем картой. Докладываю о прибытии и тут же окунаюсь в гущу событий.

- Мы в данный момент находимся здесь. - Карандаш в руке Келлера утыкается в карту. - В пяти верстах отсюда в Карабанах германцы успели организовать оборону. Сибирские стрелки не смогли сходу взять деревню, понесли большие потери. Положение усложняется тем, что к северу в двух верстах, за лесом находится местечко Бояры, возле которого стоит гаубичная батарея, которая очень сильно нам мешает. Стоит 37-му полку подняться в атаку, тут же накрывают цепи беглым огнем, снарядов не жалеют. С фланга их не обойти - болото. У меня создалось впечатление, что выставлен хорошо организованный заслон, задача которого придержать нас до подхода резервов. Поэтому Ваша задача, Денис Анатольевич, - обезвредить германские гаубицы. И чем скорее, тем лучше.

- Разрешите, Ваше превосходительство? - Двигаю к себе карту, рассматривая подробней нанесенную обстановку. - С севера, вот здесь, у Пронек, есть наши части?

- Да, там между лесочков мои казаки заслон выставили, вместе с 7-й пехотной дивизией отлавливают прячущихся колбасников. - Объясняет один из казачьих полковых командиров, статный, крепко сбитый усач с Георгием на кителе. - Там, почитай, полдивизии их по сугробам прячется.

- Тогда, если разрешите, Ваше превосходительство, моя рота уходит от Железняков на Проньки, затем поворачиваем влево и выходим на опушку леса рядом с Боярами. Там уже рассылаю разведку в поисках батареи. При обнаружении - атакуем с фланга, или тыла. Как только захватим гаубицы, даю… ну, например, три красных ракеты. Очень было бы неплохо к этому времени выдвинуть лыжников-штурмовиков подпоручика Стефанова влево от Карабанов. Да, там болото, но на лыжах пройти можно. Мы сегодня уже попробовали. По сигналу они могут ударить там, где их никто не ждет.

- Хорошо. В целом идея правильная. - Федор Артурович сосредоточенно смотрит на карту, прикидывая что-то в уме. - Давайте, господа, обговорим все детали, и - за дело. А то мне кажется, что времени у нас не так уж и много…

Мы отправились на "охоту" маленькой незаметной компанией в полсотни боевых единиц, часть людей я, с разрешения генерала Келлера, оставил в резерве. Три версты вместе с "охранявшими" нас казаками до деревушки пролетели незаметно. Потом мы распрощались с уральцами и повернули налево к лесу. Который тоже очень скоро кончился. В километре от нас - долгожданные и таинственные Бояры, где-то здесь, в округе прячутся нехорошие немецкие пушки со злыми и бессовестными расчетами, мешающими нашему наступлению.

Сани остаются в лесу, рассылаю веером три пары разведчиков на одолженных у штурмовиков лыжах. Белые балахоны на белом снегу под серым небом быстро исчезают из вида. Пока они бегают по округе, сижу и разглядываю в бинокль то, что осталось от населенного пункта. Многие дома разрушены, хотя кое-где видны следы спешного ремонта… А вот это уже точно новостройка! На перекрестке дорог, у самого въезда в деревню очень невысокий бревенчатый сруб типа "долговременная огневая точка". Скорее всего, на два пулемета. И, что характерно, построена прямо вот сейчас, гансы еще крышу достелить не успели, только над бойницами несколько бревнышек положили… И что это означает? А то, что у батареи есть прикрытие. Так, на всякий случай… Интересно, а с других сторон тоже?.. Ну, ладно, разведка вернется, узнаем…

Разведчики не заставили себя ждать и вернулись очень скоро. С остальных сторон в деревню можно было войти вполне свободно и незаметно. М-да, кажется, гансы оскорбительно низкого о нас мнения. Они, что, думают, что русские варвары умеют только своим бараньим лбом в закрытые ворота колотиться?.. Ну, может и так, только это - вина тех тупых баранов, которые в генеральских погонах в штабах геморрой зарабатывают. За очень редким исключением… Ну, это к делу пока не относится…

Искомые пушки находились в деревне, одна из групп засекла их на площади, вторая насчитала четыре зарядных ящика, только что подвезенных откуда-то с севера. Пора действовать!.. Оставляю с санями десять человек, остальные очень тщательно осматривают друг друга на предмет неположенных темных пятен, поправляют обмотанные белой холстиной карабины, ремни, все, что может выдать нас на фоне этого Белого Безмолвия. А потом двумя цепочками закладываем двухверстовую дугу, чтобы выйти там, где нас однозначно никто ждать и даже видеть не будет. Проклиная полуметровый слой снега, меняя через каждый сто шагов прокладывающих дорожку, пригибаясь к снежным перекатам-сугробам и очень надеясь на то, что в нашу сторону не смотрит в бинокль какой-нибудь любопытный ганс, которому просто нечем заняться…

Добираемся до околицы, буквально дыша через раз, обходим огородами артиллерийскую тягловую силу почти в тридцать лошадиных сил. Коняшки, привязанные к заборам, отдыхают от трудов праведных под присмотром четырех зольдатенов-коноводов, которые на мой взгляд довольно опрометчиво скучковались на крыльце ближайшего дома и делят что-то нажитое нелегким трудом. В смысле, мародеркой. И ведь давно уже деревня под немцем, я думал - все, что можно было украсть, уже украдено до них, а вот, гляди-ка, нашли, чем поживиться. В воздухе уже летают традиционные свиноголовые собаки и интересные эротические характеристики жен и матушек участников дележки… Ну-ну, не ссорьтесь, девочки!..

Оставляю для присмотра, свершения правосудия и приведения приговора в исполнение одну "пятерку", и пробираемся огородами дальше к деревенской площади, на которой расположились четыре германских гаубицы. Гансы дисциплинировано торчат возле орудий в готовности открыть огонь, только вот начальства выше унтера я там не вижу. Надо найти где засел их батарейный командир… Ага, кажется, знаю. Петро, командир "пятерки" трогает меня за рукав и показывает на еле заметную ниточку провода, лежащего на снегу, затем изображает пальцами ножницы.Отрицательно качаю головой, типа, рано еще, и прослеживаю в какой из домов тянется линия связи… Вот, большая хата-пятистенок перед взгорком, на котором находится центр местной цивилизации. И на крышу лезет немец с биноклем. Замечательно!..

Показываю двум командирам групп, что их вместе с личным составом ждет прогулка на другой край деревеньки к немецким пулеметчикам, и, как только начнется пальба, эти гансы должны скоропостижно скончаться. Выбор способа, каким они отправятся в другой мир - на усмотрение старших. Времени добраться - пять минут. Те кивают, мол, поняли, и десяток фигур быстро исчезает из виду. Теперь задание очередной группе: держать дом с телефоном, с началом веселья убрать наблюдателя с крыши и всех находящихся внутри. Пленные нам не нужны. Еще пять человек белыми ящерками уползают в заданном направлении…

Остаются четыре "пятерки". По одной на каждую гаубицу. Короткая беседа на пальцах и мы поползли занимать позиции… Вроде, все на местах, можно начинать… Нет, нельзя! Из избы вылетает геррофицир и орет во всю глотку какие-то команды. Из знакомого слышно только "Ахтунг!" и "Шнеллер!". Немцы кидают все дела и шустро, как тараканы, начинают готовить батарею к бою.

Не понял!.. Мы так не договаривались!.. Это что, вы, гаденыши, сейчас будете стрелять по нашей пехоте почти что нашими снарядами из почти что наших пушек?!.. Ага, щаз-з!!!.. Поднимаю "Бетю", до цели, толстого унтера, копающегося возле зарядного ящика с непонятной железякой в руке,- шагов пятнадцать. Смешная дистанция… Короткая очередь глохнет в чуть запоздавшем винтовочном залпе, отрывисто трещат мадсены. Прислуга орудий моментально принимает горизонтальное положение, не ответив ни единым выстрелом. Ганс с биноклем слетает с крыши вниз головой. А вот не надо было думать, что ты - птичка, человек летать не умеет, тем более, после пары выстрелов в упор. Бойцы моментально оказываются возле окон, звенят осколки стекла, внутрь лупят сразу три ствола… С обеих сторон деревни тоже слышны выстрелы. Которые, впрочем, тут же смолкают… Вроде, все…

Идем смотреть трофеи. Пушки, как пушки. Коротенькие стволы, калибр - сто с чем-то миллиметров. Зарядные ящики опустошены примерно на четверть. Личный состав батареи тих и неподвижен. После проведенного контроля. С нашей стороны потерь нет…Бойцы собирают трофеи, нам повезло. Мимо меня проходят бойцы, навьюченные связками карабинов, шествие замыкает командир "трофейщиков", одевший на шею ремень с десятком артиллерийских люгеров в кобурах. И это не считая самой батареи и двух МГ-08 с большим запасом патронов. Выпускаю в небо три светящихся красных шарика из ракетницы, мы свое дело сделали…

От приятных мыслей о захваченных "плюшках" меня отрывает зуммер телефона, хорошо слышимый через разбитое окно… Ну, пойдем, пообщаемся, заодно попрактикуемся в немецком. Что-то подсказывает, что на том конце провода других языков не знают… Ну, подожди, не зуди, я уже в сенях!.. Ух, какой нетерпеливый!.. Хватаю трубку стоящего на столе чуда техники…

- Да!..

- Герр обер-лойтнант, это - фельдфебель Кнопф! Герр оберст приказал узнать, все ли у вас в порядке? Мы слышали выстрелы и кто-то пускал ракеты…

- Все хорошо. Из леса показался разъезд казаков, мы их отпугнули из пулеметов. Ракеты, скорее всего, пускали они. Так и передайте герру оберсту.

- Яволь, герр обер-лойтнант! Он еще приказал узнать, готова ли батарея к открытию огня?

- Черт подери, Кнопф! Чем меньше идиотских вопросов вы будете задавать, тем быстрее мы будем готовы!..

Кидаю трубку на место. Может и прокатит в условиях цейтнота. Как я понимаю, сейчас начнется наша атака… Блин, вот лопух!.. Нужно было с собой кого-нибудь из пушкарей прихватить, могли бы здорово облегчить задачу сибирякам! У меня же все бойцы о пушках знают на уровне "разобрать, сломать, подорвать". Хреново… За лесом, у Карабанов слышатся звуки разгорающегося боя. Телефон гундит снова, отвлекая от сеанса самобичевания. Не торопясь, достаю из портсигара папиросу, закуриваю и с наслаждением выпускаю дым в потолок, глядя, как чудо техники в кожаном футляре чуть ли не подпрыгивает на столе от нетерпения. Как там в книжках писали?.. "Телефоны раскалились добела"?.. Этот пока даже не нагрелся, значит, можно подождать еще маленько… Вот теперь достаточно. Беру трубку…

- Герр обер-лойтнант, нас атакуют! От…

- Идите в задницу, Кнопф!..

Трубка снова возвращается на место. Но долго лежать там не хочет. Десяти секунд не проходит, как телефон снова начинает бесноваться. Ну, подожди, не видишь - я занят. Дай покурить спокойно, без истерик… Две неторопливые затяжки, кидаю окурок в окно и снова беру трубку.

- Мюллер, это оберст Штольц!!! Какого дьявола молчат ваши гаубицы?! Немедленно открывайте огонь, русские уже почти на окраине деревни!!!..

- Герр оберст, как вам не стыдно? Вы оторвали меня от чашечки свежезаваренного кофе! Не мешайте, я хочу побыть немного в тишине, а не слушать ваши истеричные вопли!..

Трубка довольно долго молчит, потом начинается вторая серия, причем таким голосом, что я всерьез опасаюсь, что аппарат сейчас загорится, или трубка начнет плавиться.

- Обер-лойтнант Мюллер!!! Я вам приказываю…

- Герр оберст, плюньте на все, прикажите заварить вам кофе и получите максимум наслаждения! В русском плену это будет очень редким удовольствием…

Кидаю трубку на рычаг и выхожу на свежий воздух. Узнать, откуда вдруг конский топот возле дома… Оп-па!.. Вот это номер!.. Десяток казаков и подпоручик Берг собственной персоной… Уже спешился, кинул поводья одному из сопровождавших и, улыбаясь, идет навстречу.

- Прибыл в Ваше распоряжение, Денис Анатольевич! Его превосходительство отправил принимать во владение трофейные орудия. - Артиллерист понижает голос, чтобы посторонние уши ничего не услышали. - Он сказал: "Этот настырный штабс-капитан все равно прикарманит пушки. Вот пусть сразу с ними и валандается".

- Рад Вас видеть, Роман Викторович! Очень своевременно появились. Пойдемте, покажу наше приобретение. - Вместе с Бергом шагаем на батарею. - Как там сибиряки, справляются? Или поможем им из трофеев?

- Помогать поздно, они уже в Карабанах. Димитр со своими "янычарами" все-таки прошел по болоту и ударил с фланга. - Подпоручик отвлекается, осматривая орудия, подходит к зарядным ящикам, затем выдает заключение. - Ну, что ж, могу Вас поздравить, да и себя тоже. Легкие полевые гаубицы FH 98/09. Калибр десять с половиной сантиметров по германскому исчислению, дальность стрельбы - шесть километров. Снаряды - шрапнель и граната. Очень неплохое приобретение, Денис Анатольевич. У командира батареи должны быть где-то баллистические таблицы…

- Ну, сам-то он уже ничего не скажет. Пойдемте, посмотрим в доме. - Стоит только войти в хату, как снова начинает гундеть телефон. Интересно, кто на этот раз? Опять тот оберст?..

- Вас ист лос? - Беру трубку, настраиваюсь еще немного пообщаться с немцем, но в ответ слышу совсем неожиданное:

- Але, але!.. Слышь, ты там еще не сдох, немчура проклятая?! Погоди немного, мы скоро до вас доберемся и тогда…

Далее следует обширная цитата из Петровского загиба, произносимая с большим чувством, видно, оратор в уме во всех нюансах представляет то, что пытается описать словами. Отрываю трубку от уха и жестом приглашаю Берга присоединиться к прослушиванию шедевра изящной словесности. Надо же, как старается человек! И, судя по построению фраз, я даже знаю, кто бы это мог быть, несмотря на помехи и искажения на линии. Недавно одному товарищу давал сей шедевр под запись. В качестве поощрения. Дожидаюсь момента, когда у говорящего кончается воздух в легких…

- Все сказал? Это ты, что ли, Егорка?

На том конце наступает мертвая тишина, пауза длится секунд десять, затем раздается удивленное:

- Эта хто?..

- Кто, кто? Конь в розовом пальто!

Трубка молчит еще немного, потом раздается осторожный вопрос:

- Так это Вы, Вашбродь?..

Смотрим с Бергом друг на друга и тупо ржем. Я ему этот уже анекдот рассказывал… Насмеявшись, продолжаю разговор:

- Змиюка, ты что там делаешь?

- Ну, дык, эта… Немца из деревни выбили, вот, трофеимся по окопам. Я телехвонку нашел, думаю, дай, спробую… Звиняй, Командир, не признал…

От веселья нас отвлекает казак, забежавший в гости с новостью.

- Вашбродь, мы разъездом по дороге проехамши малость, а там - германцы, кавалерия. Эскадрона три, скорой рысью идуть. Версты с две отседова.

- Вас заметили? - Казак в ответ пожимает плечами. Да, собственно, не так это и важно. Гораздо интересней, успели мои санные тачанки из леса прибыть, или нет. Выскакиваю на улицу, и от сердца отлегает, - вижу мой санный караван уже между домов. Так, значит, один МГ там, на опушке остался, пять пулеметов у нас здесь, плюс еще два из дота. Очень даже неплохо!..

- Денис Анатольевич, нашел! - Берг догоняет меня, держа в руках какую-то книженцию. - Есть таблицы, теперь можем и пострелять.

- Стоит ли снаряды расходовать по пустякам? Может, просто пулеметами обойдемся?

- Три эскадрона, полтыщи человек? - Роман Викторович настроен скептически. - Они раздавят нас массой.

- Роман Викторович, вспомните, как Джеймсон воевал с африканцами ндебеле. Четыре пулемета против нескольких тысяч воинов. И три тысячи трупов после нескольких часов стрельбы.

- Господин штабс-капитан, Вы меня удивляете!.. Хотя, да, весенняя экзаменация на носу, как я мог забыть! Но германцы - отнюдь не дикари с копьями. И что такое "пулемет" знают очень хорошо.

- Согласен, но они не знают, что эти машинки здесь есть. И мы поможем им в этом увериться. Но, на всякий случай, готовьте батарею к бою, формируйте из свободных бойцов орудийную прислугу, а я пойду расставлю МГ-шки и расскажу казакам, что делать. Будет у них особая задача…

На все приготовления ушло не более пяти минут. Четыре пулемета спрятались на околице за плетнями и заборами. Два смотрят по обе стороны вдоль дороги, два стоят в крайних дворах слева и справа, и один замаскировался за трофейными коняшками в резерве. Гордей, отправленный на свободную охоту, обосновался на чердаке крайнего дома, казаки собрались вместе и ждут сигнала.

Свой КП организовал за колодцем неподалеку, отсюда хороший обзор почти во все стороны. Вот и любуюсь в бинокль на окружающий пейзаж. Пока безрезультатно, но немчура по идее скоро должна появиться. Рядом со мной устраивается с трофейным биноклем прибежавший Берг. Ждем-с… Ага, вот и они! Наконец-то!..

В оптику хорошо видно, как из-за деревьев появляются гансы. Рысят тремя походными колоннами повзводно, затем останавливаются. От общей кучи отделяется два отряда где-то по взводу каждый, один направляется к лесочку, где мы недавно прятались, другой по дороге двигается к деревне. Роман Викторович отрывается от бинокля, что-то быстро черкает карандашом в блокноте, шевеля губами. Затем оборачивается ко мне.

- До основных сил - около версты. Денис Анатольевич, давайте так: Вы берете на себя разведку, а я отстреляюсь по эскадронам.

- Хорошо. В худшем случае ускачут обратно.

- Далеко не все. - Берг плотоядно улыбается в предвкушении праздника. - Постараемся уложить их здесь побольше. Все, я пошел, буду командовать вон с того чердака.

- Добро. Начинайте сразу после нас. - Проследив взглядом за удаляющимся подпоручиком, поворачиваюсь к ожидающим уральцам. Выжидаю еще немного, затем машу им рукой… Гансам с расстояния в полверсты, наверное, хорошо видно, как на околице десяток казаков заполошенно вскакивают в седла, успев, однако, чуть-чуть передраться из-за мешков с добычей. Сделав несколько выстрелов в сторону кавалеристов, они изо всех сил нахлестывая лошадей несутся по главной улице прочь от бравых вояк кайзера. Которые моментально возжелали догнать и покарать врага. Тем более, что вовсе не хочется, чтобы об их появлении преждевременно узнали основные силы русских. Взвод начинает брать разгон, устремляясь в погоню.

Ага, давайте, давайте!.. С казаками захотели посоревноваться! Их только пуля догнать может, да и то далеко не каждая, а вы стрелять сходу не умеете по определению, пехота, блин, ездящая! Так что ловите конский топот, майне херрен. Но недолго. Ваша линия жизни скоро кончается, примерно метров через сто…

Как только первые кайзер-кентавры заслоняют ориентир - чахлое деревцо метрах в семидесяти от первого забора, командую "Огонь!". Пулеметы у дороги, давно сопровождавшие цели, тут же выдают первые длинные очереди. Первые два ряда немцев летят кубарем на утоптанный снег вместе с лошадьми, создавая настоящую баррикаду для скачущих сзади. МГ-шки лупят не переставая. По второму взводу отрабатывает пулемет из леса. Дистанция до них побольше, но помехой для штатного оптического прицела это не является. Посреди заснеженного поля появляются неподвижные черные точки, и их с каждой секундой становится все больше. "Наши" немцы пытаются уйти вправо-влево от дороги, но попадают под огонь других точек. Еще несколько секунд, и скакать будет некому…

Грохот пушек, стоящих сзади в нескольких десятках метров, заставляет вздрогнуть и инстинктивно вжаться в снег, но бинокль не опускаю. Два снаряда рвутся с недолетом, два - над скоплением гансов. Дымные черные облачка шрапнели хорошо видны в сером небе. Тут же звучит еще залп, и теперь все четыре снаряда накрывают противника. Кто-то остается неподвижно лежать на снегу, кто-то пытается в наступившей давке развернуться… Еще один точный залп окончательно убеждает немцев в том, что лучше спрятаться подальше. Там вдалеке еле слышно вякает труба, гансам все же удается развернуться и они быстро исчезают за деревьями. Выдаю ставшую уже традиционной команду "Осмотреться! Гансам - контроль! Собрать трофеи!". Подошедший Берг с улыбкой наблюдает, как я осматриваю три только что принесенных с дороги люгера.

- Денис Анатольевич, как я погляжу, Вы пылаете-таки прямо какой-то сумасшедшей страстью к этим пистолетам. Не подскажете, почему?

- Потому, что, во-первых, мне этот пистолет очень нравится. Во-вторых, он является одним из самых лучших пистолетов в мире. И в-третьих, где еще я наберу достаточное количество пусть и коротковатых, но качественных стволов калибра девять миллиметров для будущих пистолетов-пулеметов наподобие вот этого. - С законной гордостью показываю Роману Викторовичу висящую на ремне "Бетю"…

- Вашбродь, там к телефону зовут! - Прерывает наш разговор подбежавший боец. - Сказали, щас сами Его превосходительство будут разговаривать!

Ну, не будем томить генерала Келлера, пойдем пообщаемся, заодно доложим обстановку и получим дальнейшие указания… Которые оказываются простыми до невозможности: дождаться прибытия двух казачьих сотен, оставить им в пользование два трофейных пулемета и следовать в Карабаны для получения очередной задачи. МГ-шки-то я оставлю, конечно, но вот узелок на память обязательно завяжу. У меня в роте явный некомплект Георгиевских крестов…

На этот раз на совещании у Федора Артуровича присутствовали все полковые командиры, даже как-то неудобно было находиться среди такого количества штаб-офицеров. Впрочем, и совещанием это назвать было трудно. Его превосходительство сразу ясно выразил свою мысль о том, что существует только два мнения: или его, или ошибочное. Поэтому наступление согласно директиве Ставки будет вестись следующим образом. В направлении Вильно наносит вспомогательный удар 10-я армия, а мы выдерживаем дирекцию на северо-запад к Вилькомиру. Поэтому курс в отличие от бородатого анекдота не "Норд-Вест", а "Норд-Зюйд". Объявив далее порядок следования, генерал отпускает всех готовиться к выдвижению, а меня оставляет, слегка перефразируя группенфюрера Мюллера из "Семнадцати мгновений весны".

- А Вас, штабс-капитан Гуров, я попрошу остаться… - Дождавшись, пока в комнате кроме нас никого не остается, продолжает. - Денис Анатольевич, есть одна задумка, которую хочу обсудить. Против нас огрызается XXI усиленный корпус генерала фон Гутьера. Его дивизии противостоят не только нам, но и группе генерала Сирелиуса. По показаниям пленных штаб корпуса находится в местечке Кобыльники, верстах в двадцати отсюда. Я хочу, чтобы Ваши разведчики совместно с конными штурмовиками поручика Дольского выдвинулись вот в этом направлении и перерезали узкоколейку Кобыльники-Лынтупы. Кроме этой железной дороги других путей отступления у германцев нет. Пехота, конечно, пройдет по заснеженным полям, а вот пушки, обозы - нет. Следовательно, если удастся выставить заслон вот здесь, у Константиново, мы можем, не опасаясь за правый фланг, развивать наступление вдоль этой узкоколейки на Лынтупы. Туда же нацелен удар Северной группы генерала Плешкова. Есть все шансы окружить и принудить к сдаче пару германских корпусов и подвинуть линию фронта.

- Двух рот не слишком мало для такого заслона? Все-таки, если они ломанутся мелкими группками по нескольку тысяч человек, у нас просто патронов не хватит. - Не то, чтобы я был против, но, помню, читал, как немцы в Великую Отечественную организованно из окружений выходили. Или пока еще не додумаются до такого?..

- Как только возьмем Ясиневичи, отправлю к Вам три сотни уральцев. И не прибедняйтесь, Денис Анатольевич, с десятком пулеметов там можно остановить кого угодно. А то, что патронов бывает мало, или очень мало, - это я знаю. - Федор Артурович вдруг хитро улыбается. - Пока Вы воевали в Боярах, Ваши добры молодцы времени здесь даром не теряли, по всем окопам прошлись. Так что и в этом у Вас недостатка не будет. Если вопросов нет, - отправляйтесь…

Пятнадцать верст до нужного места пролетели незаметно. Останавливаемся в чахлом заснеженном перелеске, откуда прекрасно виден и сам населенный пункт и железная дорога с "вокзалом" в виде небольшого домика. Неподалеку перед сараями, или складами стоит халупа побольше и, судя по всему, вполне обитаемая. Дым из печной трубы смешивается с дымом небольшого паровозика, коптящего рядом. К нему пристегнуты четыре малогабаритных вагончика, напоминающих товарные. А вокруг оживленно снуют немцы, хорошо видимые в бинокль. Интересно, что они там делают?.. Ладно, вернется разведка, расскажет. Пока что я не вижу особых вражеских полчищ. И в самом местечке - никого, существование жизни выдают только печные трубы, возле поезда - несколько зольдатенов и какие-то чиновники.

Вернувшиеся разведчики подтверждают немногочисленность немецкой милитаризованной диаспоры. Но последняя пара, обошедшая деревню и станцию по кругу, приносит интересные новости.

- Командир, там, за сараями - наши! - Выдает старший группы с какой-то непонятной интонацией.

- Говори толком, какие наши? Откуда?

- Там… Короче, там барак с пленными и возле него три столба с перекладинами… На них наши распяты…

- Что?!!.. Еще раз!!!.. Наши солдаты, распятые на крестах?!!.. - Голос становится похожим на медвежий рык. - Ты точно все видел?!!..

Стоящие рядом бойцы подхватываются, стволы уже наизготовку. Сзади плечо сжимает чья-то сильная рука. Оборачиваюсь - Михалыч, смотрит прямо в глаза, и во взгляде - такое!..

- Всем тихо!.. Рассказывай, как там что расположено. - Вместо звериной ярости приходит ледяное хладнокровное бешенство. - Сколько гансов?

- Барак вот так стоит, рядом с путями. Перед ним - кресты, возле них часовой ходит. - Старший чертит на снегу палочкой. - Пока смотрели, двое, суки германские, одного отвязали, бревном так в снег и кинули. А на его место из барака другого нашего выволокли и привязали. В одной гимнастерке…

Так, немцев там около двух десятков, чинуш вообще не считаем. Десять человек заходит, минуя деревню, слева, двигается к бараку с пленными. Еще два десятка идут прямиком по "железке", берут станцию и поезд. Кто желает попасть в группу захвата даже спрашивать не нужно… Недовольный Анатоль Дольский со своими "драконами" и санями остается по поры - до времени здесь, а мы выдвигаемся вперед по пробитой разведчиками лыжне…

Незаметно, чуть ли не ползком подбираемся поближе, ежесекундно ожидая сигнала от обходящей группы. Чуть поодаль в серое небо торжествующе взлетает волчий вой, - они вышли на цель! Отвечаем такой же кровожадной звериной песней и несемся к вокзалу. Пара гансов на перроне скидывает винтовки с плеч, но прицелиться не успевают. Бахают несколько выстрелов и тушки в серых шинелях падают на утоптанный снег, украшая белизну красным… Еще трое выскакивают на крыльцо и тут же ложатся рядом… Навсегда… Двадцать шагов… Из окон пытаются отстреливаться оставшиеся внутри, но прицельно бить у них не получается. Перекаты в тройках давно отработаны до автоматизма - один бежит, двое прикрывают… Десять… Пять… Мимо меня молнией проскакивает Егорка, кубарем катится к стене, и тут же с его рук в окна улетают две гранаты. Три, два, раз… Взрыв, еще один… Паровозная бригада и чиновники уже лежат мордочками в снег, с руками, очень неудобно связанными за спиной. Пара бойцов, прикрывая друг друга, ныряет внутрь здания, слышится несколько выстрелов и чирик "Все в порядке". Со стороны бараков все тихо… Бегом заворачиваю за угол большого сарая-пакгауза и вижу, как мои бойцы отвязывают от заиндевелых бревен неподвижные, негнущиеся тела. Рядом несколько фигур в белом увлеченно месят сапогами лежащих зольдатенов. Не буду мешать людям, пусть отведут душу. Заскакиваю в сарай, в полумраке не сразу видно, сколько там народу. Несколько секунд, и глаза привыкают к скудному освещению, а в нос шибает тяжелый запах. На земляном полу слабо шевелятся, стараясь рассмотреть незваных гостей, человеческие тела, прикрытые кучей рваного тряпья. Затем с трудом поднимаются на ноги, помогая друг за другу… Одиннадцать человек… Рваные гимнастерки, дырявые сапоги… Шинели, если это можно назвать так, - только у четверых, остальные кутаются в рогожные мешки и какую-то рванину непонятного происхождения… Синие от холода руки, багровые пятна обморожения на скулах, лохматые нечесаные бороды, колтуны на головах…

- Вы кто,.. братцы?.. - Хриплым голосом задает вопрос самый смелый, видно, вожак.

- Свои мы, свои. - Чтобы окончательно прояснить обстановку, представляюсь. - Штабс-капитан Гуров.

Вожак пытается встать по стойке "Смирно", но его ведет в сторону, подхватываю за рукав, чтобы не упал.

- … Вашбродь… Унтер-офицер… Фесь… - Непослушные дрожащие губы не дают ему говорить. - Феськин… Спаси вас Господь, люди…

- Погоди, потом будем разговоры разговаривать! - Оборачиваюсь к стоящим сзади бойцам. - Свистните наших! Всех отсюда - в тепло, к печке. Быстро!

Изба рядом с вокзалом оказалась чем-то вроде конторы. Большое, хорошо протопленное помещение, три стола завалены какими-то бумагами, чугунная буржуйка раскалилась чуть ли не докрасна. Возле стены стоит, высоко подняв руки, какой-то немецкий чинуша, рядом, сидя на стуле, держит его под прицелом боец-конвоир. Завидев меня, вскакивает, от его резкого движения ганс встает аж на цыпочки, стараясь достать своими грабками до потолка.

- Ты откуда его выкопал? - Спрашиваю у бойца, пока народ помогает нашим пленным расположиться поближе к печке.

- В чулане прятался. Накрылся мешками, да в угол забился. Я как туда зашел, шевелить все начал, он и дернулся. Я с испугу ему с ноги и врезал. - Парень, широко улыбаясь, излагает свою версию произошедшего. Ага, так я и знал, что моих орлов в темном чулане можно испугать до смерти. Того, кто пугать надумал. Этот еще легко отделался, только под глазом фонарик светиться скоро будет…

Делаем ужасное выражение лица кровожадного русского варвара и начинаем разговор:

- Wer derart? (Кто такой) Da #223; ihr da machen? (Что вы здесь делаете) Antworten! (Отвечать)

- Intendanturrat Mogl! - Штафирка отклячивает филейную часть, пытаясь вытянуться во-фрунт с задранными лапками. Ага, интендант - это есть зер гут! Эта публика очень многое знает. Что, кому, куда и сколько. Но это - потом, а сейчас…

- Продукты, чтобы накормить пленных сюда! Бегом!

Складской крысеныш моментально уносится в чулан, понимая, что его самочувствие напрямую зависит от проворности. Киваю бойцу, чтобы присмотрел за ним.

Появляется Михалыч с докладом, что прибыл Дольский с остальными, посты расставлены, инвентаризация идет полным ходом. Затем вопросительно смотрит на меня и еле заметно кивает на отогревающихся. Так, сейчас мы вам, ребята, небольшой допинг устроим. Достаю свою карманную емкость для антишокового, протягиваю унтеру-вожаку.

- Давай, служивый, прими немного для сугрева.

Митяев тоже пускает свою фляжку по кругу, освобожденные пленники начинают оттаивать в прямом и переносном смысле, жмутся поближе к буржуйке, растирают руки, кто-то еле слышно стонет. Прискакавший обратно немец вываливает на один из столов консервные банки и пачки галет, взгромождает на печку большой чайник и преданными глазами дворняжки смотрит на меня. Показываю ему жестом, мол, открывай свои деликатесы. С большой опаской глядя на конвоира, ганс берет в руки консервный нож, напоминающий помесь двузубой вилки и миниатюрного серпа на деревянной ручке, и начинает накрывать на стол. А я слушаю унтера Феськина, который заплетающимся от водки и отходняка языком рассказывает о том, как они здесь очутились.

- … В плен попал под Вильной, германцы нас окружили, стали с пулеметов палить. Когда патроны у нас скончились, ротный и говорит, мол, сдавайтеся в плен, ребята, все одно лучше, чем за так погибать. А потым ушел за деревья и застрелился из револьверта… Кхе-хр… Гнали нас недалёко, тамочки же под Вильной, тока с другой стороны, лагерь был… Да, и какой там лагерь, - название одно. Столбы колючками своими обтянули, да часовые ихние ходить начали. Всучили одну железную миску на двоих и сказали, штоб мы ими землянки себе рыли. Жрать давали - совсем ничего. Две брюквины, чаще подгнивших, хлеб из опилков, да мучной болтушки немного, как скоту какому, и все. Спали на земле, тока кады снег лег, бараки из жердей построили. А погодя малость отобрали, значицца, самых сильных, да здоровых, и сюда загнали, дорогу ентую строить… Скока тут народу-то полегло, почитай, промеж пяти шпалов один расейский мужик лежит. Всё лопатами, да носилками делали. Поднимали нас с самой зарею и - до темна. Ежели норму за день не сделаешь, жрать не дадут, да ешо палками, аль плетками отходят, да так, што назавтрева и не подняться… Кха… Хргм…

- Ладно, друг любезный, иди-ка подкрепись малость, потом поговорим. - Прерываю зашедшегося в кашле унтера. - Вон, видишь, официант уже все приготовил.

Пленные, заполучив по вскрытой банке, пальцами жадно выковыривают мясо и проглатывают его, почти не жуя. Э, так дело не пойдет!

- Вы, братцы, не торопитесь, никто не заберет. А то наглотаетесь сейчас, потом все обратно полезет. Кстати… - Поворачиваюсь к немцу. - Я не понял, где чашки и ложки с вилками?

М-да, почти мировой рекорд! Метнулся, аж теплый ветерок по комнате загулял. Двадцать секунд, и все на столе, а ганс снова застывает в положении "Чего изволите?". От лицезрения этой картины меня отвлекает Анатоль.

- Денис, я с бойцами по пакгаузам прошелся. Снарядов нашли три десятка ящиков, консервы для железного пайка, ну да нам, скорее всего, ни то, ни то не пригодится. А вот немного сена для наших лошадок и патроны приказал погрузить в сани.

- Добро, если надо будет, пешком пройдемся, чай, не бояре…

Разговор прерывает появление нового персонажа. В сопровождении одного из бойцов в конторе появляется старый седой еврей в драном, таком же старом, как и он, пальто и в чем-то отдаленно напоминающем треух. Мельком глянув на жующих, он сдергивает шапку с головы, одновременно низко кланяясь, и обращается сразу к нам обоим, не сумев выделить самого большого начальника.

- Здгавствуйте, господа офицегы… Меня зовут Шмуль Нахамсон и таки я являюсь стагостой етого местечка.

- Здравствуйте, почтенный. Чем обязаны визиту? - Дольский, несмотря на некоторый комизм ситуации, полностью серьезен. - Что-то случилось?

- Господин офицег, слава Всевышнему, нет. Но мы очень опасаемся, что может случиться…

- Проходите сюда, садитесь, отдохните с дороги. - Оборачиваюсь к немцу. - Stuhl! (стул)

Тот со всей поспешностью, на какую способен, ставит поёрзанный венский стул перед удивленным до невозможности стариком. Несколько секунд на раздумье, потом осторожность старого еврея берет верх.

- Господин офицег, я очень благодаген, но лучше я постою… Таки я только хотел попгосить господ офицегов, чтобы ваши смелые солдаты не забигали у нас последнее. Эта зима была очень суговой и, несмотгя на то, что некотогые люди умегли на тяжелой габоте, еды осталось очень немного…

- Не понял, кто-то из наших пошел по домам?

- Нет, что вы, господин офицег! - Старик взволнованно выставляет перед собой сморщенные руки. - Я таки хотел пгосить, чтобы етого не случилось!

- Виноватый, Вашбродь… - Подает голос уже наевшийся Феськин. - Оне тож на узкоколейке работали. Да и германцы всех ихних баб снасильничали…

- Да, Гегманские солдаты очень плохо обходились с нашими женщинами… - Староста печально качает головой. - Нескольких даже убили за то, что они не хотели…

Ну, нифига себе в сказку попали, точнее, в жизнь вляпались!.. Анатоль с полувзгляда понимает невысказанное и одобрительно кивает.

- Вот что, почтенный… Как представитель русского командования разрешаю забрать все продовольствие, оставшееся на складе. И сено для скота - тоже, если он остался. Мы сейчас загрузим несколько саней и отвезем консервы в деревню. Надеюсь, вы сможете справедливо распределить продукты среди людей?

Старик превращается от услышанного в соляной столб, затем пытается бухнуться на колени, чего мы ему, конечно, не позволяем, и в состоянии обалдения удаляется нести радостную весть своим соплеменникам. А я, достав папиросу, пытаюсь задуматься о смысле бытия, но мое внимание снова привлекает унтер Феськин.

- Вашбродь, дозвольте обратиться!.. А чегой будет с германцами?.. Ну, которых ваши возле барака спутали?..

- Пока еще не решил… Курить хочешь? На, бери на всех. - Протягиваю ему портсигар, заметив жадный взгляд и то, как он втягивает в себя воздух.

- Благодарствуем, Вашбродь!.. - Бедолага бережно вытягивает четыре папиросины и продолжает. - Есть там фельдфебель, толстый кабан такой… Старшой у них… Отдайте эту сволочь нам, а, Вашбродь? Христом Богом молим!..

- И что вы с ним делать будете?

- А то же, што и он с нами делал! Во, гляньте! - Феськин поворачивается ко мне спиной, задирая вверх остатки гимнастерки… Ох-х! Твою ж мать!.. Ну, с-суки!.. На спине нет живого места, сплошные багрово-синие рубцы с черными струпьями запекшейся крови. И давние, почти затянувшиеся, и новые, еще вчера, наверное, кровоточившие. Михалыч, оторвавшись от окна, тоже смотрит на исполосованную кожу, затем подходит и очень тихо, чтобы никто больше не услышал, шепчет мне почти на ухо:

- Денис, не как командира, - как брата прошу… Разреши… Неможно такое спускать…

Можно подумать, что я - против! Только добавим пару штрихов к общей картине.

- Вам не отдам. Вы его в два удара прибьете. Вот посмотреть - пожалуйста. Михалыч, выпиши этой сволоте двадцать горячих, только так, чтобы от первого до последнего удара он все прочувствовал. А вам, братцы надо еще прибарахлиться. Надеюсь, не обидитесь, если предложу переодеться в германское на время?..

Пленные зольдатены, если, конечно, после всех их подвигов к ним применимо это слово, стоят по стойке "Смирно" возле столбов. С нарушением формы одежды потому, как сапоги и шинели нашли новых хозяев. И смотрят испуганными глазами на свое начальство, которое только что привязали к столбу спиной вперед. Митяев показывает мне найденную плетку.

- Со знанием дела соорудили, даже пуля вплетена. Не нагайка, конечно, но такой и с одного удара убить можно.

- Михалыч, мы же договорились, - двадцать и не меньше.

Видно, ганс немного знает русский язык, потому что начинает что-то мычать сквозь кляп. Или просто почуял, чем все должно закончиться. Феськин, стоящий рядом, буквально выплевывает ему в лицо:

- Што, гнида, мычишь?! А как над нами измывался, сволочь?.. Вашбродь, ну дозвольте хочь по разу!..

Егорка притаскивает ведро с водой, наверное, чтобы приводить в чувство фельдфебеля, и одним движением ножа распускает китель на спине на две половинки. По штанам немца расползается вниз мокрое пятно…

- Хорошо. Михалыч, дай им "инструмент".

После восьмого удара мычание затихает и, пока тушку приводят в чувство, один из освобожденных бойцов вдруг выхватывает плеть из руки товарища и, подскочив к стоящим гансам, со всего маха крест-накрест хлещет одного из них по лицу. Немец с жалобным воплем рушится в снег, разбрызгивая красные капли, а мститель пытается затоптать лежащего с диким криком:

- Ты, сука подлая, не забыл, как дружка мово Кольку кончил?..

Бойцы, стоявшие поблизости, моментально оттаскивают его от жертвы. Солдат, пытаясь освободиться из их рук, бьется в припадке и с ненавистью кричит:

- Колька, он слабый был, еле ноги двигал… Не мог землю мерзлую копать, свалился… А ентот ему рот землей набил и на шею сапогом… Шоб той задохся… Да не сразу, нажмет, потым отпустит, потым снова…

Пленных загнали в тот же сарай, где они держали наших солдат, туда же отволокли выпоротого кабана-фельдфебеля. Сделали все согласно третьего закона сэра Исаака Ньютона, который, как известно, гласит "Действию всегда есть равное и противоположное противодействие". Или согласно древней заповеди "Око за око, зуб за зуб". Или, как издревле говорят на Руси "Как аукнется, так и откликнется". Кому как больше нравится…

Ожидая подхода обещанных генералом Келлером уральских казаков, мы с Дольским со скуки обсудили варианты дальнейших событий и решили воплотить в жизнь некоторые выводы, к которым пришли. Для чего вдумчиво и душевно поговорили с захваченными интендантами, которые, случайно увидев в руках у Михалыча еще не отмытую трофейную плетку, стали очень общительными и сговорчивыми. В результате у нас на руках оказалась очень подробный, нарисованный от руки план Кобыльников, где в данный момент находился штаб XXI германского корпуса во главе с его командующим генералом Гутьером. Оставив в покое королей портянок и тушенки, мы с Анатолем посидели над этим планом и немножко подумали. Потом подумали еще и решили, что небольшая прогулка по окрестностям нам не повредит. Но тут, на самом интересном месте нас отвлекает боец, прибежавший с криком "Ероплан!". Это что-то новенькое, давно я этих птичек не видел.

Первые сомнения закрадываются, когда, выйдя на воздух, гляжу на небо. Пасмурно, и тучи висят низковато. Но мотор слышен, и к тому же явственно приближается. И только потом до меня доходит, что звук идет не сверху, а по земле. Хватаю бинокль, Анатоль следует моему примеру, и в четыре глаза мы быстро находим еле заметную, но быстро движущуюся мимо нас конструкцию. Как я мог забыть?! Эта хреновина обзывается аэросанями, и уже в зоне досягаемости пулемета! Быстренько несусь к окраине, там у нас за сараем МГ-шка с оптикой стоит. И расчет должен дежурить. Бойцы быстро соображают, что просто так командир не будет бегать и орать "К бою!" еще издали. Пока добежал, лента уже заряжена, патрон - в патроннике, машинка готова к стрельбе. Первый номер уступает место, хватаюсь за рукоятки, веду стволом по горизонту. Так, поле, поле, черная кромка леса… Ага, вот оно! В окуляр вплывает светло серая угловатая конструкция, явственно виден намалеванный на боку германский орел, внутри - три человека, причем, в форме кайзеровской армии. Значит, что?.. Точно - не наши, можно поиграть в ГАИшников, только вместо полосатой палки у нас будет пулемет. Орать "Прижмитесь к обочине" бесполезно, не услышат, стреляем сразу. Длинная очередь по кабине… Вот, резко вильнули, чуть не опрокинувшись, затормозились, и жужжания мотора больше не слышно.

Оставляю Михалыча за старшего и на двух санях с Анатолем и группой захвата едем смотреть добычу. Закладываем вираж, чтобы зайти на всякий случай с тыла, мало ли кто там живой остался. И оказываемся правы. Кто-то пытается по нам отстреляться. И у него это неплохо получается - две пули рыхлят снег прямо перед полозьями, еще несколько свистят над головой. Три карабина стреляют практически одновременно, пистолет выпадает из безвольно повисшей за борт руки.

Подходим, смотрим, нюхаем. Бензином не воняет, винт, вроде, целый. Возле движка пулевых пробоин нет, значит, есть все шансы покататься на досуге. Теперь - пассажиры. Ефрейтор-водитель, унтер-офицер и майор, лежащий вполоборота в неудобной позе, который и отстреливался. Все трое отправились в Страну Удачной Охоты в качестве дичи. Поднимаю оброненный пистолет. Маузер 1910, детская игрушка калибра 6,35. И этой пукалкой он пытался нас положить? Ню-ню! Рядом же у унтера какая-то непонятная винтовка с большим барабанным магазином, похоже, что даже самозарядная. И написано на ней "FSK. Model 1915". Нет, не знаю такую, берем с собой, потом разберемся. Так, а вот это уже интересней, кожаный портфельчик на коленях у майора. И что тут у нас спрятано?.. Запечатанный сургучом пакет. Открываем, смотрим… Оп-па! Боевое донесение командующему 10-й армией генералу Эйхгорну! Потом почитаем на досуге… Только вот непонятно, если можно было просто передать его по телеграфу, зачем гонять транспорт? Ладно, все потом…

Добычу отбуксировали на станцию, мертвяков достают из кабины и обыскивают. И в кармане майорских штанов обнаруживается небольшой мешочек, который тут же передают мне. А тяжеленький! Развязываю тесемку, заглядываю внутрь… Ювелирка!.. Золотые империалы, колечки простые и с камушками, вон часы с цепочкой… Охренеть!.. Это что, все нажито непосильным трудом штабного работника?.. Или мародерка, стыдливо именуемая контрибуцией?.. Боюсь, правды я уже не узнаю, но в наш секретный фонд это все отлично подойдет.

От алчных мыслей меня отвлекает подошедший Анатоль. Показываю ему содержимое, приятно видеть, как у человека брови задираются почти на макушку от удивления! На ясно читающийся в глазах вопрос шепотом отвечаю:

- В фонд батальона. Нам еще много чего покупать надо будет.

Дольский кивком соглашается и сообщает приятную новость:

- Там передовой разъезд от казаков прискакал, скоро остальные будут. Так что пора готовиться в путь…

В Кобыльники выдвигаемся после обеда, сдав позицию уральцам и объяснив прибывшим, что местному населению дано слово офицера, что их не тронут. А то пойдут еще казачки по домам выяснять, кто и зачем Христа распял. Пусть лучше пообщаются с Феськиным и другими пленными, да в сарай к немцам заглянут. Может, наставят их на путь истинный.

Идем двумя отрядами. Дольский со своим эскадроном ушел вперед, прихватив четыре "тачанки". А мы плотно набиваемся в вагончики и пользуемся любезностью немецкой паровозной бригады, с энтузиазмом согласившейся подвезти нас в попутном направлении. На место сбора прибываем уже в легких сумерках. Еще раз проговариваем с Анатолем порядок действий, сверяем часы и расходимся. Штурмовики идут в обход, чтобы удобнее было добраться до базарной площади с романтическим названием "Meer platz", тот бишь "Морская площадка", где расположены все места скопления гансов - офицерское казино, "солдатский дом" и лазарет, устроенный в церкви Святого Илии Пророка. Там же в прилегающих домах расположилась комендантская рота, охранявшая штаб и все остальные достижения германской цивилизации.

Ну, а мы движемся к усадьбе каких-то польских, или литовских князей, в которой расположился штаб генерала Гутьера. Особняк окружен парком, отделяющим жилище благородных людей от местечкового колорита. И с тыльной стороны через эти заросли, опутанные колючей проволокой, сейчас пробирается разведка, проделывая для нас коридоры. Смотрю на часы, до времени "Ч" остается еще полчаса. Время тянется долго и нудно, как и всегда перед атакой. Оп!.. В сумерках мигает фонарик, один проход есть!.. Ждем второго сигнала… Ну, что они там, заснули? Не мычат, ни телятся!.. Ага, сподобились! Есть сигнал! Па-ашли, родимые!..

Часовых с нашей стороны двое, гуляют вдоль дома, встречаясь на середине и снова расходясь по углам. И особо по сторонам не смотрят, надеясь, скорее всего, на проволочные заграждения. Ну, гуляйте, мальчики, гуляйте пока… На циферблате до начала акции остается пять минут, ждем-с… Особняк небольшой, одноэтажный. Предпоследние два окна слева со слов интендантов - личные покои генерала. Там сейчас темно, зато в остальных горят лампы, немного разгоняя наступающие сумерки возле стены. Ну, это и понятно, герры официры работают в поте лица… Осталось две минуты… Гансы сходятся в очередной раз, останавливаются и начинают болтать о чем-то. Да вы что, забыли, что часовому запрещается есть, пить, курить, ну и так далее, в том числе разговаривать? А ну-ка, быстро на маршрут!.. Вот так, молодцы!.. Тридцать секунд!.. Немец с моей стороны доходит до поворота, дважды ухает сова, но часовой не успевает этому удивиться. Из-за дерева на него бросается белое привидение и валит с ног, зажимая руками рот, тут же второй призрак прыгает сверху, делая короткое движение рукой сверху вниз. В отсвете окон тускло мелькает клинок. Слева раздается условный чирик, значит, второй часовой тоже умер.

Крадемся вдоль торца здания, здесь - тоже часовые. Двое бродят так же, как и их неудачливые товарищи вдоль стен, и еще один торчит в будке на въезде. "Наш" немец только начинает разворачиваться, как из-за угла вытягиваются две белых, невидимых в потемках руки и дергают его к себе. Шорох, тихий бряк, хрип, тишина… Два раза негромко чирикает какая-то пичуга, сообщая о том, что охраны больше нет. Ну, теперь идем в гости!..

Возле парадного входа одна "пятерка" занимает позицию, контролируя въезд и разворотный круг, еще две уносятся к каменному флигелю, где обитают остальные караульные вместе с начкаром. А мы заходим внутрь. Боец, идущий впереди, открывает тихонько скрипнувшую дверь, затем приседает, а я прижимаю палец к губам, призывая к молчанию дежурящего на входе унтер-офицера. Немец от изумления и неожиданности выпучивает глаза, брошенный нож входит в горло, а его хозяин бросается вперед и помогает бывшему унтеру тихо опуститься на пол. По бокам его уже страхуют двое. Коридор пуст. Мои белые "призраки" растекаются по сторонам, блокируя все двери. Мне - налево. Там - большой зал-столовая, превращенный в место обитания оперативных работников и направленцев. Рядом, в соседней комнате находится узел связи.

Короткий свист, двери в комнаты распахиваются, чуть ли не слетая с петель от ударов сапогами и прикладами. Первая двойка расходится в стороны, держа ничего не понимающих штабных под прицелами люгеров, быстро заскакиваю следом. По всему этажу звучит громкое и приветливое "Хэнде хох!" и "Нихт бевеген!" (не шевелиться). В зале восемь человек, но меня пока интересует только один, в генеральском мундире, холеный, статный, с высокомерным выражением на лице. Которое уже меняется на гневно-недоуменное.

- Гутен таг, майне хэррен! - Стараюсь вежливо разрядить обстановку. - Счастлив сообщить вам, что штаб захвачен подразделением Российской Императорской Армии, и с этого момента вы все считаетесь военнопленными. Поэтому не советую совершать опрометчивые поступки, о которых впоследствии будете сожалеть. Мои солдаты очень злые и кровожадные. Еще раз прошу поднять руки и не шевелиться.

Обтекая меня с двух сторон, в комнату влетают еще четверо "привидений" и начинают собирать пистолеты. Генерал, сверля меня очень нехорошим взглядом, наконец, справляется со своим онемением:

- Что это значит?!! Кто вы такие?!!

- Господин генерал, я уже объявил все, что вам нужно знать на данный момент. Вы вместе со своим штабом взяты в плен подразделением Российской армии.

- Русские?!.. Но откуда?!..

- Вообще-то мы сейчас находимся на территории Российской Империи, очень временно оккупированной, не скажу, что доблестными войсками кайзера. По идее вопрос "Что вы здесь делаете?" должны задавать мы, а не вы…

Один из офицеров внезапно хватается за кобуру, мой головорез перехватывает его руку, короткое движение с разворотом по дуге вниз, дикий вопль, в воздухе мелькают начищенные немецкие сапоги, их хозяин, разнеся по пути стул на несколько запчастей, оказывается на полу с рукой на болевом удержании. К нему подскакивает еще один диверс, пинком разворачивает тушку и достает из кобуры пистолет. После чего бедолагу отпускают и дают возможность прийти в себя. Остальные предпочитают не сопротивляться.

- Господа, я же вас просил! Не заставляйте нас прибегать к связыванию и другим неприятным и болезненным процедурам. - Подхожу к генералу, глядя прямо в глаза, протягиваю руку. Немец медленно достает из кобуры блестящий "генеральский" Маузер 1910. - Господа, прошу вас соблюдать спокойствие и порядок. А вас, господин генерал, прошу проследовать в личные покои для конфиденциального разговора.

В коридоре сразу же встречаю Митяева, обходящего по очереди все помещения.

- Михалыч, караулку взяли? - Тот утвердительно кивает в ответ. - Организуй охрану внутри и снаружи, а я пойду, пообщаюсь с человеком.

- Уже сделано, Командир. Телефоны и телеграфы в целости, как ты и просил.

- Добро. От Дольского ничего не слышно?

- Была короткая стрельба, сейчас все тихо.

В генеральских апартаментах сажаю хозяина на кровать, сам беру стул и сажусь напротив.

- Я еще раз задаю вопрос! - М-дя, генерал, он и в Африке генерал, привык орать и командовать. - Кто вы такие?! И что вам здесь нужно?!

- Ну, вы же тоже не представились. Хотя, это - лишнее. Я и так знаю, что имею честь разговаривать с генералом Оскаром фон Гутьером, командующим XXI корпусом.

- Да, я - Оскар фон Гутьер, и я ношу форму своей армии, а на вас - неизвестно что. И вы до сих пор не назвались!

- Ваша армия тоже использует маскировочные накидки. - Расстегиваюсь, чтобы показать наличие погон. - Что касается лично меня, - штабс-капитан Гуров, к вашим услугам!

Лойтнант Гурофф?! - Немец меняется в лице.

- По-вашему, - уже гауптман. Но к делу это не относится.

- Вы - тот самый Гурофф, который занимался диверсиями и грабежами в тылу нашей армии летом прошлого года? - Фон Гутьер никак не успокаивается. - За вашу голову назначена награда в сто тысяч марок.

- Спасибо за высокую оценку, но я бы на вашем месте не стал называть моих солдат бандитами. Некомбатантов мы не трогали. А что касается грабежей… Не подскажете, господин генерал, что за мешочек с драгоценностями вез майор Тольбах вместе с донесением в штаб армии? Нашли клад, или теперь это называется дипломатичным словом "контрибуция"?

Ой, а чтой-то ганс побледнел и замолчал? Не иначе, я прав оказался…

- Хорошо, что вы от меня хотите, гауптман Гурофф?

- Сущий пустяк… Отдайте корпусу приказ о капитуляции.

- Это невозможно!!!..

- Ну, почему же? Нужно пройти к телефонам и сказать в трубку несколько слов.

- Я не буду этого делать! - Фон Гутьер язвительно улыбается. - Тем более, что помимо устного распоряжения я должен составить приказ и отправить его в дивизии!.. Нет!!!..

- Генерал, я пойду даже на то, чтобы разрешить вашим фельдегерям отправиться с приказом по адресатам.

- Нет! Я этого не сделаю!.. Вы воюете не по правилам! Ваши действия противоречат Конвенциям! Вы - просто горстка бандитов, которых скоро раздавят, как клопов!

- Вы надеетесь на подкрепления? Их перехватят наши по линии Константиново - Лынтупы. - Врать, конечно, нехорошо, но иногда не остается другого выхода. - Даже если они прорвутся, я очень хочу посмотреть, как Баварская кавалерийская дивизия (спасибо интендантам за инфу!) попробует атаковать Кобыльники по снежной целине под огнем станковых пулеметов. Утром здесь уже будет казачий полк. А мы пойдем дальше вдоль фронта, уничтожая ваши склады и базы снабжения. Когда ваши солдаты в окопах расстреляют все патроны и сгрызут последнюю галету, они сами сдадутся. А если нет, я заставлю их считать пойманную крысу самой большой удачей в жизни. Но многих после этого придется похоронить, - умерших от ран, голода и мороза.

- Это бесчеловечно! Так поступать могут только подлые и гнусные бандиты!

Эх, как понесло немца! Пора притормаживать.

- Генерал!!! Вы уже несколько раз назвали меня бандитом! Я - дворянин! Надеюсь, вы - тоже благородного происхождения! Вам влепить пощечину, или так примете вызов на дуэль?!.. Возьмите любого своего офицера в секунданты, и - прямо здесь и сейчас! Выбор оружия - за мной!.. А, может быть, мои, как вы говорите, "бандиты" сделают с вашими сестрами милосердия то же, что германские солдаты делают с НАШИМИ девушками?! Лазарет, насколько я знаю, находится в НАШЕЙ, православной церкви! Кроватей там хватит, а чтобы раненые не мешали, мы их выкинем на мороз! Так же, как поступают солдаты кайзера с НАШИМИ пленными!.. Хотите, я принесу плетку, которую мы отобрали у германского фельдфебеля и покажу, как можно изуродовать человека с ее помощью?!!.. Что ж вы молчите? Нечего ответить, а, господин генерал?!!..

Что-то неуловимо поменялось в собеседнике. Две минуты назад передо мной сидел генерал, а сейчас на его месте вижу пожилого, ссутулившегося человека в красивом мундире, уставившегося взглядом в пол.

- Подумайте, герр фон Гутьер… От вас зависит, останутся жить ваши солдаты, или бесполезно умрут. Даю вам время до шести утра… Я выставлю здесь пост. - Глядя на недоумевающего генерала, объясняю. - Ну, не привязывать же вас к кровати. А когда я просил дать слово офицера, вы промолчали…

Выхожу покурить и проверить посты и буквально тут же, отсвистав положенный сигнал, появляется Анатоль с десятком своих кентавров.

- У меня все в ажуре. Лазарет, казино и солдатский дом взяли легко, никто и не дернулся. С комендантской ротой - хуже. В одном из домов гансы начали стрелять, пришлось покрошить их через окна из мадсенов. Больше никто не сопротивлялся. У меня двое убитых и один раненый. На всех въездах выставил посты с МГ-шками, пустил патрули. Хотя, я думаю, ночью германцы не сунутся.

- Пленных куда дел?

- Офицеров в костеле запер. - Дольский весело улыбается. - Хотел в синагогу сначала, но потом подумал, что обидятся. Солдаты - в пустом пакгаузе. Тесновато там, ну да как-нибудь переживут, в тесноте, да не в обиде. Лазарет - на месте, своих предупредил, чтобы фройляйн не трогали… А у тебя что?

- А у меня, Анатолий Иванович, полный штаб пленных во главе с командиром корпуса. Который думает до утра отдать приказ о сдаче, или нет.

- А если откажется?

- Посмотрим. Будет день, и будет пища.

- Кстати о пище. Не хочешь прокатиться в казино? Там неплохое по фронтовым меркам меню.

- Не-а, не хочу. Бойцы - на консервах, а мы - по ресторациям? Тем более, есть еще одно дело. Хочу попробовать с нашим генералом связаться. По радио. Он же с собой походную радиостанцию таскает…

Немецкого радиотелеграфиста нашли довольно быстро, раскололи на предмет бесполезных уже шифров, которые, скорее всего, заменят, и, получив персонально от меня команду "Фас!", он быстренько запустил генератор, все подключил и, вытянувшись, стал ждать дальнейших указаний.

Сажусь за ключ и задумываюсь. Я, конечно, радиоинженер по образованию, но не до такой степени, чтобы в радистку Кэт играть… Ладно, азбуку Морзе помню, недавно учил вместе со своими студентами. Шифра нет и в помине, придется так передавать…

- Всем! Всем! Всем! Всем, кто меня слышит! Вызываю на связь первую шашку России. Сообщите, что вызывает фанатик люгеров. Остаюсь на приеме…

Отбарабаниваю сообщение три раза. Затем под моим чутким присмотром радионемец переключается на прием. Слушаю вполуха наушники и думаю, работают ли радиостанции ночью. Пока не раздается писк морзянки. Хватаю карандаш и начинаю записывать, не тот еще у меня опыт, чтоб на слух принимать. Сообщение было кратким: "Я - Будслав. Телефонировал абоненту. Сейчас будет". Так, оченно хорошо, в Будславе наш штаб стоит… О, вот и Федор Артурович прорезался, кажется. Записываем…

"Привет, ст.л-т. Что случилось?"

Быстренько отбиваю: "Смену встретил, заблудился к востоку на двадцать верст. Попал в гости. Встретили хорошо. Обещали до утра подумать о простынях".

На том конце заминка, скорее всего связанная с расшифровкой, кроме нас с Федором Артуровичем здесь некому вспоминать хронику Великой Отечественной и белые полотнища из окон немецких домов, а вот мы про это недавно мечтали. Через несколько минут следует новая депеша:

"В семь утра скажешь про белье. Молодец. На глаза не попадайся".

Вот и пойми после этого генералов. То ли похвалил, то ли кулаком перед носом помахал… Ладно. Надо пойти кемарнуть пару часиков, как-никак, вторые сутки пошли… Только вот пришлось до утра клевать носом на узле связи, подрываясь на каждый новый звук, заодно принимать какие-то депеши, отвечать на звонки, сообщавшие, что русские прекратили наступление из-за темноты, и не отдаст ли генерал Гутьер приказ их срочно контратаковать. Пришлось выслушивать эту белиберду и честно отвечать, мол, что генерал пока что такой приказ отдать не может, ждите рассвета.

Никогда еще с таким нетерпением не ждал, когда стукнет шесть ноль-ноль. Захожу к фон Гутьеру, без всякого издевательства желаю доброго утра. Ему ночь тоже далась нелегко. Набрякшие веки, покрасневшие глаза…

- Я хочу услышать ваш ответ, господин генерал.

- В свою очередь, герр гауптман, я могу просить перед тем, как ответить, ознакомиться с последней оперативной обстановкой?

- Конечно, идемте…

В оперативном зале фон Гутьер внимательно читает принесенные из соседней комнаты телеграфные ленты, что-то смотрит на карте, потом снова читает… Так продолжается минут пять, потом он поднимает на меня тяжелый взгляд и выдает свой вердикт:

- Гауптман Гурофф, я отдаю приказ о капитуляции корпуса. Но не думайте, что смогли меня напугать… Вы играете в шахматы?

- Очень плохо, господин генерал.

- Так вот, герр гауптман, ваше появление вчера… Это был даже не шах, а только опасность его… Но вот это… - Фон Гутьер показывает на ворох бумажных лент, лежащих на карте. - Это - уже мат…

Снова выхожу в эфир, теперь уже можно шпарить открытым текстом:

"Вызываю первую шашку России. В восемь ноль-ноль подразделения XXI корпуса должны прекратить сопротивление. Соответствующий приказ отдан командиром корпуса. Германцы должны сложить оружие, вывесить белые флаги и выслать парламентеров".

Ответ приходит быстро:

"Дождаться смены, прибыть со всем личным составом в Ясиневичи. Командиру - ко мне на доклад".

Расположившись на отведенном нам хуторе близ тех самых Ясиневич и даже накормив бойцов горяченьким с помощью поджидавших нас кухонь, отправляюсь на доклад к генералу. Начальство нахожу в одном из домов, куда протянута паутина телефонных проводов и постоянно царит какое-то нездоровое оживление. Все куда-то спешат, куда-то бегут, ординарцы скачут, как на пожар, в общем, - нормальная штабная жизнь. Натыкаюсь взглядом на генеральского денщика Прохора, который, считая меня знакомой и более-менее достойной личностью, кивает головой в сторону двери, делая при этом страшные глаза. Что-то мне это не нравится! Прохожу мимо телефонистов на генеральскую половину, докладываю по всей форме, мол, штабс-капитан Гуров прибыл и все такое…

Келлер смотрит на меня взглядом Змея Горыныча перед огнеметным залпом. Затем отпускает всех своих оперативников на пять минут. Блин, кажется, сейчас огребу хорошую скипидарную клизму, вот только знать бы еще - за что! Наконец-то мы остаемся одни, и звучит суровый генеральский вопрос:

- Объяснитесь, штабс-капитан! Почему нарушили приказ?

- Виноват, Ваше превосходительство, какой приказ я нарушил?

- Вы должны были перерезать узкоколейку Кобыльники-Лынтупы и дождаться подкреплений.

- Я этот приказ выполнил! И дорогу перерезал, и казаков дождался! После чего счел необходимым проявить инициативу и захватить штаб германского корпуса, который нам противостоял. Тем более, что оставил в качестве огневой поддержки половину пулеметов с расчетами.

- Вот только Ваши пулеметы и помогли казакам отбиться! - Генерал объясняет причину своей немилости. - Через полтора часа после Вашего ухода, Денис Анатольевич, на станцию напали германцы!.. Слава Богу, что без артиллерии, а то бы и пулеметы не помогли. А так и пехоту положили прямо у поезда, и кавалерии на дали развернуться. А там и казаки с фланга ударили. Кстати, как старшего над пулеметчиками зовут?

- Андрейка-Зингер… Виноват, урядник Шепелев.

- Напишите представление на него, по словам есаула грамотно командовал… И впредь, Денис Анатольевич, хотя бы ставьте начальство в известность о своих планах. Война с точки зрения командира роты, или батальона, и с точки зрения командующего корпусом - разные вещи. Я сейчас уподобляюсь повару, у которого на плите десяток кастрюль и сковородок. И я должен быть уверен, что мои подчиненные находятся там, куда я их поставил, а не занимаются опасной самодеятельностью!

- Извините, Федор Артурович, об этом не подумал.

- Не подумал… Тоже мне, Суворов нашелся… Я на камушке сижу, на Очаков я гляжу… - Ворчливо передразнивает Келлер с интонациями ефрейтора Александрова, и продолжает уже вполне мирно. - Вот когда будете думать, тогда и вырастете до генерала, а пока ходите штабс-капитаном. Ладно, оставим это… Собирайте свой батальон, им - сутки на отдых, а Вы оставляете кого-нибудь командовать вместо себя, берете десяток человек и убываете в Минск.

- За что такая немилость, Федор Артурович? Только начали воевать!..

- Вы, Денис Анатольевич, генерала пленили, вот и возитесь. А, если серьезно, со мной связался капитан Бойко и просил отправить Вас на базу. Туда прибыл небезызвестный Вам ротмистр Воронцов с группой "прикомандированных" офицеров и привез какую-то важную конфиденциальную информацию. Что же касается желания повоевать… Наступление заканчивается. - Келлер зло и язвительно усмехается. - Пока генералы Рагоза и Эверт думают, да гадают, вводить войска второго эшелона, или нет, германцы уже почти соорудили новую линию обороны, хорошо, хоть что задачи, поставленные Ставкой, мы почти выполнили… Эх, ведь мы могли бы прогуляться аж до Балтики. А у Вас, Денис Анатольевич, были бы все шансы заскочить в Ковно и познакомиться с генералом Эйхгорном и его штабом…

Кажется, я понимаю истинную причину генеральского гнева…

Смотрю на проплывающий мимо пейзаж с элементами недавнего боя и терзаюсь не совсем удобным для меня вопросом. Почему на Руси во все времена высокое начальство относилось к врагам не в пример лучше, чем к своим подчиненным? Или это все же после Петра Алексеевича с его преклонением перед немцами и голландцами пошло? Как нам куда-то наступать, или передислоцироваться, так пожалте, типа, на "ать-два-три". А как генерала, пусть даже и пленного, везти, так аж два авто нашлось. И даже с водилами, которые с радостью променяли перспективу невзначай попасть под шальной германский снаряд неспешной транспортировке пленного в штаб. Причем, судя по выражению их лиц, оба чувствовали себя героями дня без галстуков, типа, если бы не мы, чтобы вы без нас делали.

И что интересно, когда во Франции революция бабахнула, почти вся их аристократическая шелупонь в Россию подалась, и принимали их с благоговением, потом то же случилось с лягушатниками после разгрома мусью Бонапарта. Как ни француз - или куафер, или гувернер, или еще кто-нибудь. Причем, не только в провинции, но и в столицах их было, как блох на собаке, даже у самого Александра Сергеевича Пушкина таковой имелся… Что бы ни делать, лишь бы не работать! А когда в той, теперь уже другой истории после Гражданской русские офицеры гарсонами в парижских кабаках служили, чтобы с голоду не подохнуть, а Великие князья в таксисты подались, так это бывшими союзниками считалось в порядке вещей.

Про бриттов вообще разговор особый. Когда-то в незапамятные времена приплыли на Остров бравые ребята-викинги и вовсю порезвились с местными девчонками. Из этой адской смеси хромосом и выросла британская нация. А чтобы не стыдно было вспоминать, от кого произошли, научились гнать самогонку, гордо обозвав ее "виски" и "бренди", и настолько проспиртовались, что стали нацией просвещенных мореплавателей. Этиловый спирт, он же легче воды. Я, конечно, могу еще одну субстанцию назвать, которая не тонет, но обидятся же союзнички. Хотя с такими друзьями и врагов не надо. Золото дайте сейчас, причем в полном объеме, а ленд-лиз получите годика через два, когда мы на ваши денежки у себя все проблемы решим и заводы построим. А вы пока воюйте тем, что есть, и не пищите…

Так, пора кончать эту философию, а то что-то я слишком раздухарился. Лучше генерала согрею крепкими спиртосодержащими жидкостями. А то он от тулупа отказался, теперь в своей шинельке на рыбьем меху сидит рядом на заднем сидении в гордом одиночестве, типа, не замечая никого вокруг, и колотится крупной дрожью от холода. Хотя в личном саквояжике наличествует бутылка коньяка, при досмотре сам видел. Прошу шофера притормозить по технической надобности.

- Господин генерал, послушайте доброго совета. - Открываю портфель, специально врученный Федором Артуровичем для такого случая, расстилаю салфетку между собой и попутчиком, достаю водочный штоф, стаканчики, закусь, и наливаю всем, включая Гриню, сидящего впереди, и водителя, благо, скорость движения маленькая и ГАИ еще не придумали. - Выпейте пару рюмок и укутайтесь, наконец, в тулуп. А то я рискую привезти Вас своему начальству в виде большого куска льда.

- Поверьте, гауптман, меньше всего на свете я хочу встретиться с вашими генералами. - Фон Гутьер неохотно, но все же отвечает на реплику. - Мое имя навеки покрыто позором и все, чего я могу желать - это смыть вину кровью.

- Лавры вашего коллеги генерала Фабариуса спокойно спать не дают? - Вот только суицидника не хватает на мою голову. - Я еще могу понять японских самураев, у них сеппуку - обычай и часть мировоззрения. Расстелить красную циновку, порезать себе кишки самым болезненным способом и умирать с улыбкой на губах, а, может, еще и сочинить хокку. Вроде этого:

Ива склонилась и спит.

И, кажется мне, соловей на ветке -

Это ее душа…

А перехватить себе горло бритвой… Трусливое бегство в никуда. В вашей церкви, насколько я знаю, самоубийство тоже считается грехом, не так ли, герр генерал?

- Откуда вам известны японские обычаи? - Во взгляде немца просыпается интерес.

- Ну, просто любопытство - одно из моих достоинств… или недостатков, это уже кому как больше нравится… Но давайте, все же, подумаем о здоровье, господин генерал. Прозит!

Фон Гутьер выцеживает рюмку, морщится и берет специально приготовленный для него бутербродик с хорошо наперченным шпигом. Я тем временем готовлю тару к повторному использованию

- Господин генерал, водку нужно пить залпом, набрав перед этим воздух в легкие, а потом выдохнуть и закусить. И не делать больших перерывов.

- Гауптман, вы хотите меня напоить? - Вторую, однако, генерал выпивает согласно инструкции. - Зачем вам это надо? Я все равно не буду ничего говорить!

Ну, если надо будет, ты, герр Оскар, скажешь все. Еще и упрашивать будешь, чтобы тебя внимательно выслушали…

- Я хочу, чтобы вы выпили сто грамм водки и накинули вот эту овчинную шубу поверх шинели, чтобы согреться. Мне вовсе не улыбается выслушивать потом упреки от начальства в том, что не смог доставить вас в целости и сохранности.

- Но сто грамм - это довольно большая порция! - Так, у генерала начался отходняк, это хорошо.

- Для нас, русских, - нет. Да и ваш великий канцлер Отто фон Бисмарк не боялся превысить эту норму, составляя на охоте компанию императору Александру II. Особенно не торопясь, под хорошую закуску и приятную беседу. Но в нашем случае водка - лекарство.

- Вас, русских, невозможно понять. Почему вы считаете водку лекарством?! - О, как немец заинтересовался, сейчас немного окосеет и в спор полезет.

- Очень просто. Во-первых, на водке можно настаивать целебные травы. Или у вас в Германии все перешли уже только на таблетки?.. Во-вторых, если выпить водки, а потом укутаться, чтобы кровеносные сосуды не сузились, можно согреться. В-третьих, водкой можно дезинфицировать раны, если под рукой нет ничего другого. Ну, и, в-четвертых, если человек простудился и у него жар, его можно сбить, сделав больному обтирание той же самой водкой.

- Гауптман, откуда у вас такие познания? Вы учились на медика?

- Нет, просто у меня жена - сестра милосердия, вот и просвещает понемногу… Прошу простить, господин генерал. Мы уже скоро будем в Будславе. В штабе армии вы сможете немного погреться. А пока, как говорят у нас, - будьте здоровы! Прозит!..

К концу дня черепашьими темпами мы все же добрались до Минска. Генерала, в обоих смыслах тепленького, то бишь незамерзшего и пьяненького, сдал с рук на руки штабным, и спустя полчаса был уже на базе. Капитан Бойко слушает мой доклад обо всем произошедшем за последние двое суток, расхаживая по комнате, потом надолго застывает, глядя в окно. Когда замолкаю, выдает свое командирское решение:

- Молодцы! Впрочем, иного не ожидал. Завтра с утра жду к себе для детального разбора, потом вместе побеседуем с ротмистром Воронцовым, и включайтесь в обучение прикомандированных. А сейчас - приводите себя в порядок, отдыхайте. И срочно зайдите в лазарет! - Валерий Антонович улыбается. - Мне кажется, Вас там ждут.

Выглядываю в окно и вижу на крыльце санчасти фигурку в накинутой на плечи шубке. Уже бегу…

Утром, написав пачку рапортов, захожу к Валерию Антоновичу и застаю там обещанного ротмистра Воронцова. Пока начальство читает бумаги, вкратце обмениваемся новостями. Я - о прорыве фронта, он - о том, что творится в мире и Институте. Наконец вся писанина исчезает в картонной папочке и начинается серьезный разговор.

- Итак, господа, надеюсь, не надо предупреждать о том, что все сказанное не должно выйти за пределы этой комнаты. - Петр Всеславович очень серьезно смотрит на нас. - Даже тем офицерам, которые состоят в Вашем отделении Дружины, не нужно знать абсолютно все о том, что Вы услышите. Только в части касающейся.

Мы с Бойко почти синхронно киваем в ответ. Абсолютно правильный подход, по-другому и не должно быть. Ротмистр тем временем продолжает.

- Мы у себя стараемся развивать… ну, скажем так, не совсем официальные отношения с другими отделениями Корпуса. Я связался с некоторыми своими однокашниками и хорошими знакомыми, которые служат в нашем ведомстве, и кому могу доверять. Всей правды они, естественно, не знают, разговор шел о том, чтобы в случае необходимости без ведома начальства организовать взаимодействие и обмен определенной информацией. Меня поняли правильно и теперь у нас есть связь с Петроградом, Киевом, Одессой и Минском. Кстати, с местными жандармами вы тоже наладили отношения. Мне рассказали, как вы принимали участие в поимке шпионки.

Так вот, по просьбе академика Павлова мы проанализировали сведения о различных политических партиях и свели их в один документ. Копию его я вам оставлю, но очень прошу, Валерий Антонович, чтобы он не попался на глаза никому чужому, дабы не скомпрометировать наших товарищей…

- Помилуйте, Петр Всеславович, чай, не дети маленькие, все понимаем. - Капитан Бойко изображает любезную улыбку. - Ничего лишнего ни одна душа не узнает.

- А если кто посторонний что-то такое сболтнет вдруг, или начнет задавать лишние вопросы, то будет повод вдумчиво побеседовать с человеком. - Включаюсь в разговор, поддерживая свое начальство. - Невзирая на последствия для его здоровья.

- Ну зачем же так сразу-то, Денис Анатольевич? - Воронцов улыбается в ответ. - Обратитесь к Ивану Петровичу, он уже закончил свой прибор, как его… а, полиграф. Интереса ради проверял на себе, - отлично работает, сам не ожидал такого эффекта.

Дело в том, что мы стараемся иметь дело с молодыми офицерами, в чинах не выше моего, потому, как они непосредственно со своими агентами работают. Полковники и выше занимаются уже административной рутиной, да и могут быть замешаны в закулисных интригах.

Так вот, о партиях. Их можно разделить на три группы. Начну с самой, на мой взгляд, безопасной - консервативной. Это - монархисты, Союз русского народа и Русский народный союз имени Михаила Архангела, их еще называют черносотенцами. Объединяют в своих рядах от двухсот шестидесяти до трехсот тысяч членов, среди них много титулованной аристократии, высшего чиновничества, немного творческой интеллигенции, но основная масса - мелкие лавочники, мещане, купцы, помещики, монархически настроенные крестьяне. Основной лозунг - "Самодержавие, Православие, Народность", выступают против какой-либо конституционной монархии и парламента. Во многих крупных городах создали свои боевые дружины, почти все еврейские погромы на их совести.

- С этими все понятно, можно будет поработать и посотрудничать. Только настрого предупредить, чтобы евреев пока больше не трогали.

- Не совсем так, Денис Анатольевич. Господин Пуришкевич, лидер Союза Михаила Архангела, - тот еще орешек. В то время, как его остальные товарищи по фракции стараются замолчать бардак в работе правительства, он не боится идти против них и повторять почти то же, что и оппоненты из либералов. С ним надо будет вести себя дипломатично… Так, следующая группа - вышеупомянутые либералы. Основная партия, претендующая на общенациональное руководство - Конституционно-демократическая партия, в просторечии - кадеты. В ней состоят главным образом преподаватели высших учебных заведений, врачи, инженеры, адвокаты, писатели, деятели искусства, либерально-настроенные помещики и промышленники, есть немного ремесленников, рабочих и крестьян. Членами этой партии являются видные ученые - Вернадский, Муромцев, Котляревский, экономисты и публицисты Струве, Изгоев. Лидер - видный историк, блестящий оратор и публицист Милюков.

Главной своей целью провозглашают введение демократической конституции, отсюда и название партии. Неограниченная монархия по их программе должна была быть заменена парламентарным демократическим строем. Выступают за всеобщее избирательное право, свободу слова, печати, собраний, союзов, за строгое соблюдение "гражданских политический прав личности". Декларируют введение восьмичасового рабочего дня, право рабочих на стачки, на социальное страхование и охрану труда. В решении аграрного вопроса предполагают частичное отчуждение помещичьей земли в пользу крестьян, но по "справедливым" рыночным ценам. Цель действий - развитие России по западному буржуазному образцу. Единства в партии нет, существуют три направления: "левые", "правые", и "центр".

Следующая партия - так называемые "октябристы", "Союз 17 октября". Насчитывает в своих рядах около тридцати тысяч человек, в основном - элита торгово-промышленной буржуазии и помещиков. Возглавляет партию крупный московский промышленник Гучков. Как записано в их программе, цель - "оказать содействие правительству, идущему по пути спасительных реформ". Тоже выступают за конституционную монархию, разнятся с кадетами только по форме парламента…

Этот урод потом у императора манифест об отречении выцарапывать будет в семнадцатом! Такое вот содействие реформам, блин! Обязательно прибить надо будет гаденыша!..

- … Что Вы так кровожадно усмехаетесь, Денис Анатольевич? - Воронцов прерывается и заинтересованно смотрит на меня. - Глядя на Вас, начинаю опасаться за здоровье сего господина.

- Да не буду я его трогать!.. Зайдет к себе в кабинет, а там на него мешок с кулаками свалится, всего-то делов!..

- Давайте продолжим. В аграрном вопросе октябристы предусматривают передачу крестьянам пустующих казенных, удельных и кабинетских земель, содействие покупке земли ими с помощью Крестьянского банка. Выступают за сильную монархическую власть, но при условии проведения реформ, обеспечивавших свободу буржуазному предпринимательству. В двух словах: свобода промышленности, торговли, приобретения собственности и охрана ее законом - их главные требования.

И последняя либеральная партия - так называемые прогрессисты. Учредителями являются крупные московские фабриканты Коновалов, Третьяков, братья Рябушинские. Костяк партии составляют воротилы московского капитала, а выступают они за конституционно-монархический строй, проведение основных свобод, двухпалатный парламент для депутатов только с большим имущественным цензом.

То есть, слияние капитала и власти. Знаем, один раз уже проходили такое в бандитских девяностых, больше не надо! На мой взгляд депутат, как и художник, должен быть вечно-голодным. Тогда от него будет польза… Ладно, хватит мечтать! Петр Всеславович переходит к самому интересному.

- … Теперь - партии, делающие упор на вооруженную борьбу с Властью. Начнем с социалистов-революционеров, сокращенно - "эсеры". В партии состоит порядка пятидесяти тысяч членов. Программой предусматривается свержение самодержавия и установление демократической республики, всеобщее избирательное право, бесплатное образование, отделение церкви от государства, свободу вероисповедания, слова, печати, собраний, стачек, неприкосновенность личности и жилища, введение восьмичасового рабочего дня и прогрессивного налога на доходы предпринимателей. Но самым основным для них является аграрный вопрос. Предлагается изъять землю из частной собственности и передать ее в общенародное достояние, мол, землей должны распоряжаться крестьянские общины как основы для создания социалистических отношений в деревне.

- Тут, в принципе, все логично, только "общенародное" звучит как-то расплывчато. - Подает голос Валерий Антонович, выкручивая пальцами в воздухе что-то неопределенное.

- Ага, общее - значит ничьё. При нашем расейском мышлении по-другому не будет. - В качестве примера почему-то вспоминается рассказ старого майора-ракетчика с Байконура о том, что на полигоне возле каждого дерева торчит табличка "Ответственный за полив - такой-то".

- Тактика эсеров предусматривает агитацию, организацию стачек и акций вплоть до вооруженного восстания и применения индивидуального политического террора. - Невозмутимо продолжает наш "лектор". - Раньше им занималась Боевая группа, которая насчитывала человек тридцать. Руководили ею Евно Азеф и Борис Савинков. На счету группы убийства ряда крупных государственных лиц - министра народного просвещения Боголепова, министров внутренних дел Сипягина и Плеве, генерал-губернатора Москвы Великого князя Сергея Александровича, покушения на премьер-министра Столыпина. С 1911 года считается распущенной, Азеф удачно скрылся от своих товарищей, Савинков сейчас во Франции военным корреспондентом. Но вместо нее существуют так называемые летучие отряды.

И напоследок - Российская социал-демократическая рабочая партия. Официально - одна, но на деле давно расколовшаяся на большевиков во главе с господином Ульяновым-Лениным и меньшевиков с лидером в лице Цедербаума, он же Мартов. И тех, и других не так много, что-то около тридцати тысяч человек. Программа, кстати, единая для обеих фракций, состоит из двух частей. "Минимум" включает в себя свержение самодержавия, введение демократической республики, по аграрному вопросу - требование полной конфискации всех помещичьих, государственных, удельных, церковных и монастырских земель. "Максимум" - пролетарская революция и социалистическое переустройство страны… Вот вкратце и все, есть еще националистические партии типа армянской Дашнакцутюн, азербайджанской Мусават, или еврейского Бунда, но они малочисленны и не очень популярны в России. Да, существуют еще анархисты. Основными идеологами являются Бакунин и Кропоткин. Но четкой партийной структуры не имеют. Есть мелкие группы, от 3 до 30 человек, объединяющиеся время от времени в более крупные "федерации". Основная идея - немедленная анархия, которая понимается, как возможность безнаказанно грабить… По лицам вижу, господа, что от моей речи у Вас в головах некоторый сумбур. Извините. Но там действительно все очень запутано. Впрочем, у меня в Институте есть подробная схема, где указаны взаимоотношения членов вышеупомянутых партий между собой, кто с кем и как связан. По приезду ознакомитесь. Учитывая ее размер и секретность, дальше моего кабинета она не уходит.

- Петр Всеславович, простите за щекотливый вопрос, но… Имеет ли Ваше ведомство агентуру в этих партиях? - Валерий Антонович переходит к деталям и нюансам. - Если не хотите, можете не отвечать.

- Ну что Вы, какие уж тут тайны!.. Либеральные партии мы не трогали, считая, что они весь упор делают на сотрясение воздуха в Думе. А так… В партии эсеров мы имеем достаточно своих агентов. У социал-демократов - гораздо меньше, начальство считает их неопасными. Но в свете того, что Вы, Денис Анатольевич, вместе с академиком рассказывали, я связался с Петроградскими коллегами и они уже активно действуют в этом направлении. К сожалению после дезавуирования Романа Малиновского, как секретного агента, работать будет не в пример труднее. - Видя нашу заинтересованность, Воронцов поясняет более подробно. - Сей господин был членом ЦК РСДРП, депутатом Думы от большевиков и одновременно с большим успехом работал на Департамент полиции. При его содействии были арестованы большевики Бухарин, Орджоникидзе, Свердлов, Джугашвили…

Опаньки! Так вот кто Иосифа Виссарионовича в Туруханск законопатил! Надо будет при встрече поябедничать… А то, что она состоится - ни капельки не сомневаюсь! Ладно, слушаем дальше…

… Но в позапрошлом году, насколько я осведомлен, по указанию командующего Корпусом генерала Джунковского был разоблачен и теперь скрывается где-то в Европе.

- Генералу нечего делать было? Сдать такого агента! - Чего-то я не понимаю в этой жизни. - Или он сдуру в социал-демократы подался?

- В деятельности генерала Джунковского много странностей. Закрыл охранные отделения во всех городах, кроме Москвы, Петрограда и Варшавы, запретил работать и вербовать агентов в воинских частях и учебных заведениях, в результате чего университеты стали рассадниками революционных идей, ну а с агитаторами в полках Вы, наверное, уже сталкивались.

- Да, к несчастью для последних… А этот генерал не состоит в каком-нибудь обществе? Типа кружка вольных каменщиков по французскому, или английскому обряду?

- Вы, будто бы, читаете мои мысли, Денис Анатольевич. - Многозначительно улыбается господин ротмистр. - Явных доказательств тому нет, но находится в частой переписке с господином Гучковым, который в свою очередь очень близок с некоторыми известными нам масонами.

- Петр Всеславович, я понимаю, насколько это трудно, но по масонам информация даже важнее будет, чем по революционерам.

- Сложность в том, что для вербовки отпадает самый важный стимул - деньги. Остается ловить этих господ на каком-нибудь компромате. А это требует времени и большой осторожности. Но мы приложим все усилия. Если позволите, разговор продолжим в Институте, когда соберемся в полном составе.

- Несомненно. А сейчас, Петр Всеславович, пойдемте, представите меня своим подчиненным, и начнем занятия. Кстати, не хотите присоединиться?

- К сожалению, Денис Анатольевич, и рад бы, но не могу. Академик Павлов просил не задерживаться, послезавтра уезжаю. Но посмотрю охотно…

Для командированных прихватизировали две пустовавшие рядом казармы, одну оборудовали всем необходимым для жилья и занятий, а вторая будет служить мини-полигоном при отработке штурма объекта группой захвата. Заодно и меньше любопытных глаз увидит все, что тут будет происходить. Пять минут назад ротмистр Воронцов представил меня группе из восьми офицеров, которые должны пройти сокращенный курс обучения. Теперь один корнет, пять поручиков и два штаб-ротмистра переоделись в тренировочную форму-подменку без знаков различия и, построившись в одну шеренгу на взлетке, с любопытством и некоторым недоумением смотрят то на меня, то на семерых бойцов из Первого Состава, то на Петра Всеславовича, стоящего а сторонке. Ну-с, начнем, пожалуй!..

- Итак, господа, прежде, чем начать занятия, хочу ознакомить Вас с некоторыми правилами. Если они покажутся странными - не беда, со временем все поймете. Если неприемлемыми - прошу сразу об этом сказать… У каждого из Вас будет персональный инструктор, и хочу предупредить, что несмотря на то, что все они - нижние чины, их указания, касающиеся изучаемых дисциплин, обязательны к исполнению. Также прошу правильно отнестись к тому, что в процессе тренировок им придется оказывать некоторое физическое воздействие на Вас. Возможно, появятся синяки, ссадины и другие прелести наших подвижных игр. Не стоит рассматривать подобные инциденты, как оскорбление старшего по званию физическим действием…

Стоящий четвертым офицер, крепенький такой детина, вызывающе усмехается и громким шепотом, так, чтобы все слышали, выдает в эфир:

- Это мы еще посмотрим, кто кого…

- Вы что-то хотели сказать, господин поручик? Не стесняйтесь, тут все свои.

- Я хочу сказать, что мы тоже кое-что умеем! - Детинушка вызывающе повышает голос, одновременно покрываясь предательским румянцем. - Не надо нас за каких-то гимназисток считать!

- Будьте любезны, два шага вперед. - Жду выполнения команды, затем продолжаем разговор. - Каким спортом занимались, сударь?

- Английским боксом! И был чемпионом полка! - Поручик торжествующе улыбается. - Если есть перчатки, можем побоксировать пару раундов, на большее тут никого не хватит!

Ну, нахал!.. По ассоциации на ум тут же приходит фильм о Шерлоке Холмсе, где он боксирует с Ватсоном, и его знаменитое "А Вы не пожалеете?". Хотя по правилам бокса у него есть шансы. Но мы - не в сказке. Придется учить бедолагу жизни. И прямо сейчас…

- Я соглашусь, что если мы встретимся на ринге, возможно, вы отправите меня в нокаут и раньше. Но в бою после нашего рандеву через несколько секунд Вы будете или трупом, или очень тяжело раненым… Не надо уподобляться англичанам. Это для них война - спорт. А у нас между этими понятиями огромная разница, что сейчас на Вашем примере и докажу. - Достаю люгер из кобуры, выщелкиваю магазин, делаю контрольный спуск, показывая, что пистолет не заряжен. - Вводная: у Вас кончились патроны, а у меня в запасе еще пара выстрелов. Но Вы должны меня обезоружить, арестовать и доставить… ну, допустим, к Петру Всеславовичу для допроса.

Приставляю ствол к груди поручика и наслаждаюсь растерянной оторопью собеседника. Думайте, Ваше благородие, думайте!..

- Ну что, поможет Вам бокс в данном случае? Чтобы нанести удар, вашей руке нужно пройти путь в пол-аршина как минимум, а мне нужно слегка двинуть пальцем, и никакой хирург уже не поможет… - Видя пару ухмылок в строю, обращаюсь к остальным. - Господа, может быть, посоветуете что-нибудь своему товарищу вместо того, чтобы веселиться?..

Народ безмолвствует в растерянности, пора выводить их из ступора.

- Змей, иди сюда! - Подзываю Егорку, растянувшего в улыбке рот до ушей, типа, когда еще придется командира по полу повалять, но придется терпеть в воспитательных целях. - Смотрите, господа, все очень просто. Первое и самое главное - уйти с линии выстрела. Сделать это можно единственным способом - вращаясь вокруг пистолета по касательной…

Упираю ствол в грудь казаку. Немного подаюсь вперед, когда он проворачивается, захватывая руку и "накручивая" меня на свое правое плечо. Подсечка… Лечу, превращая падение в кувырок, встаю… Егорка уже целится в меня из моего же люгера.

- Вот как-то так… Не успели запомнить в подробностях? Егор, давай еще раз, только медленно, чтобы всем видно и понятно было.

Змиюка делает все так, как просили, придерживает меня при падении, потом подает руку, помогая встать, затем отходит на два шага.

- Теперь меня нужно отконвоировать к господину ротмистру. Делается это вот так. Егорка, давай!..

Уткнувшись носом почти в коленки, с завернутой за спину рукой и воткнутым в затылок пистолетом подхожу к Воронцову, затем казак меня отпускает и отдает люгер.

- Теперь, господа, прошу!.. Можете сами выбрать себе инструктора. На ближайшие два дня, потом будете меняться. Что значит - одного не хватает? А меня в расчет не берете?.. Что, поручик, все же хотите порадовать меня своим боксом? Экий Вы настырный, право! Ну, идемте!.. Так, разбились по парам и учимся падать и кувыркаться. Инструкторы, работаем, не стоим! Вперед, назад, вправо, влево, в развороте, в падении…

Старая русская пословица "То пусто, то густо", наверное, все же имеет под собой реальные основания. Неделя тянулась неторопливо, занятия с "особо секретными курсантами" шли своим чередом, немного только запнулись на тактике боя внутри помещений. С моими орлами все было гораздо проще. Открыть дверь, бросить гранату, дождаться взрыва, провести контроль. Все просто, как мычание. А вот когда обитателей комнаты нужно взять живыми, учитывая, что они могут сопротивляться и отстреливаться, тут надо было крепко подумать. Что мы с господами прикомандированными и делали по вечерам. Изрисовали пачку бумаги, придумок было много, но после отработки их на практике, особенно учитывая, что в роли задерживаемых были бойцы Первого Состава, осталось три варианта. Которые и шлифовались изо дня в день помимо изучения рукопашного боя и совершенствования навыков стрельбы, в том числе в падении и кувырке.

Однако в субботу размеренная монотонность нашего бытия была нарушена сразу несколькими событиями. Рано утром из штаба армии телефонировал Анатоль Дольский, остававшийся за командира, и сообщил, что часа в два пополудни батальон прибудет на базу, и неплохо было бы обеспечить бойцам достойный прием, в смысле - хорошо протопленную баню и горячий вкусный обед. Нестроевая рота, подгоняемая своим командиром, бывшим в тот день к тому же еще и дежурным по батальону, моментально взялась за дело, хозблок стал напоминать разворошенный муравейник, но к указанному времени все было готово.

Герои дня не заставили себя долго ждать, в начале третьего в ворота КПП втягивается колонна. Дольский со своими кентаврами, санный поезд с моими диверсами и штурмовиками Стефанова, и под конец, батарея 105-миллиметровых трофеев, сопровождаемая сияющим Бергом. Детский комитет по торжественной встрече в лице Алеси и Данилки с радостным визгом несется навстречу своим дядям Петям, Ваням, Прохорам. Двое драгун, свесившись с седел, на ходу подхватывают малышню и усаживают впереди себя к неописуемому восторгу последних.

Отправив личный состав под руководством унтеров в баню и воспользовавшись, чтобы не мешать им, душевой в санчасти, господа офицеры собрались в лазарете, за неимением пациентов, превращенном в батальонное Собрание с табльдотом. После тушенки и прочих прелестей бытия в условиях боевой обстановки Ганнинывкусняшки пошли нарасхват, и трапеза прошла в приподнятом настроении, тем более, что застольный разговор свелся к обсуждениютого, кто чего и сколько напакостил гансам. Оказалось, больше всех отличился подпоручик Берг, рассказывавший сейчас свою историю в ожидании чашечки Дашиного кофе.

- По приказу генерала Келлера прибываем в расположение двадцать пятой дивизии, иду доложиться, а из дома, где штаб обосновался, крик стоит -чуть ли не на полверсты слышно, мол, "Не сметь!", "Под суд отдам!" и все такое прочее. Оказывается, командиру девяносто девятого полка разведка доложила, что на его участке германцы готовят газобаллонную атаку с последующим наступлением, вот он и просит разрешения отвести полк с позиций. Предложил свою помощь дивизионному начальнику, генерал Филимонов отправил на передок, и даже дал в помощьдвух, как он выразился, "телефонных жидов". Добрались до полка, а там - тихая паника. У всех глаза очумелые и мелкая дрожь в коленках, как же, - германец щас газы пускать будет!В окопах стоят ведра с… пардон, солдатской мочой, которая по идиотскому мнению каких-то наших "изобретателей" должна поглощать отраву. Я дурням объясняю, что ветер для атаки сейчас неподходящий, а им хоть кол на голове теши. В-общем, развернули батарею, приготовились, и пополз я с телефонистом к нейтралке, присмотрели там местечко, где обзор хороший. Нашел, где гансы баллоны устанавливают, дистанцию прикидываю, пока телефонист со связью возится, а сам сомневаюсь малость. Прислуга у гаубиц импровизированная, из Ваших, Денис Анатольевич, разведчиков. Я наводчиков, правда, потренировал за эти дни, но все равно - тревожно. Еще раз с ветром сверился, он как раз от нас дует, даю прицел, командую "Огонь!". Пристрелочный с большим недолетом ложится, даю поправку - дальше шестьсот, а этот сын израилев орет в трубку "Сеня, дороже на шесть рублей!". Я, господа, чуть не онемел от услышанного! Но следующие "подарки" прилетают правильно. Баллоны рваться начали, германцы в разные стороны, как тараканы, порскнули и давай дёру! А им вслед облако ползет… А этот гешефтмахер мои поправки влет в деньги переводит: "Сеня, влево двугривенный и больше на полтину!"… Вот так всю стрельбу он своими копейками и корректировал!

- И где сейчас это чудо природы? - Отсмеявшись со всеми, спрашиваю у Романа Викторовича. - Что ж Вы его с собой не забрали?

- Ну, почему же? Генерал поморщился, но разрешил с собой его взять. - Довольно улыбается Берг. - Сейчас со всеми в бане моется. Но, чур, он у меня в батарее останется!

- Надо будет с ним побеседовать, присмотреться к человеку. Кстати, наших обычаев никто не отменял. - Валерий Антонович подводит итог. - Вот сходит с разведчиками "в гости", принесет винтовку, тогда - не возражаю, забирайте!

- А второй, который Сеня, что с ним? Может, тоже к нам истребовать? - Роман Викторович хитро смотрит на комбата. - Они хорошо работали в паре.

- Ну, коль настаиваете, господин подпоручик, попробуем. Но имейте в виду, случись что, - спрошу непосредственно с Вас. - Капитан Бойко поворачивается ко мне. - Денис Анатольевич, сразу после обеда давайте побеседуем с новеньким. Остальному личному составу, господа командиры, привести себя в порядок и отдыхать. До утра…

Через неплотно прикрытую дверь в канцелярию короткий свист пробивается сквозь многоголосый гомон и веселый смех только-только прибывших с обеда бойцов. Смотрю на часы, засекая время, дневальному была дана команда сразу по прибытии роты прислать ефрейтора Хаймаевапредясны очи начальства, то есть к нам с Валерием Антоновичем. И свистнуть о выполнении поручения. Вот и посмотрим, как быстро наш распиаренный подпоручиком Бергом телефонист справится с задачей. Учитывая незнакомый коллектив и помещение… Ага, девятнадцать секунд, неплохо!

В дверь аккуратно стучат, затем раздается вежливое:

- Ваше благородие, разрешите войти?

На пороге появляется наш новичок, который тут же вытягивается в струнку и докладывает капитану Бойко:

- Ваше благородие, честь имею представиться, ефрейтор Хаймаев, явился в Ваше распоряжениедля прохождения дальнейшей службы.

Во время доклада стараюсь повнимательней рассмотреть пополнение. Невысокий, худощавого телосложения, слегка оттопыренные уши, нос с небольшой горбинкой, традиционно грустные и немного настороженные еврейские глаза. Но самое главное, что сразу сбивает с толку и, как магнит, притягивает взгляд - Георгиевский крест на гимнастерке, только вместо Святого Георгия изображен двуглавый орел. Так, а вот отсюда - поподробнее!..

- Вольно… Ефрейтор, тебя как по-человечески зовут? Ну, имя, отчество?

- Яков, сын Моисеев, Ваше благородие.

- А покороче?.. Ну, как на прежнем месте звали? - Странно, вроде бы Георгиевский кавалер, а мнется, как гимназистка на первом свидании. - Что замолчал? Я ж не из простого любопытства спрашиваю. Вдруг надо будет тебя очень срочно позвать, и что?.. Орать "ефрейтор Хаймаев" прикажешь? Только о первое слово язык сломать можно.

- … Телефонными жидами звали, Ваше благородие… Я - первый жид, Сеня - второй…

Нифигасе!.. Смотрю в нарочито-пустые глаза, за которыми где-то очень глубоко спрятаны все эмоции. Кажется, надо менять тему…

- Ну, здесь тебя так звать вряд ли будут… За что крест получил?

- Там в бумагах все указано, Ваше благородие. - Хаймаев отвечает чуть охрипшим голосом, кивая на папку в руках Валерия Антоновича.

- Ефрейтор!.. Неужели ты думаешь, что я дослужился до штабс-капитана и не умею читать?! - Подпускаю немного металла в голос. - Когда мне надо будет, прочитаю, а сейчас хочу от тебя услышать ответ! Понятно?

- Так точно, Ваше благородие! - Хаймаев снова вытягивается по стойке смирно. - За то, что под сильным артиллерийским и ружейным огнем, будучи тяжело раненым в ногу, поддерживал связь командира артиллерийского дивизиона со штабом 4-й Туркестанской бригады…

- Приказ войскам Кавказской армии от апреля 2-го числа 1915-го года за нумером… - Зачитывает из папочки Валерий Антонович. - А тако же отрыл из землянки, разрушенной снарядом, двух телефонистов и неоднократно восстанавливал порванные неприятельским огнем провода.

- Ну, так ты вообще - герой!.. Речь грамотная, акцента почти не слышно. Гимназию окончил?

- Так точно, Ваше благородие. Потом еще наборщиком в типографии работал.

- Надеюсь, не подпольной?.. Да не напрягайся ты так, шучу я… Последний вопрос. Про вероисповедание. Надеюсь, за гоев ты нас не считаешь, и в субботу работать можешь. - Дождавшись утвердительного кивка, продолжаю общение. - Короче, дела такие, Яков Моисеевич. Ты уже наверняка заметил, что у нас батальон не такой, как другие, и порядки в нем особые. Так вот, если ты не уверен, что сможешь сохранить в тайне от кого бы то ни было то, что узнаешь… Лучше скажи сразу, мы тебя обратно отправим, или другое место найдем. Но если ты остаешься в батальоне, ты - наш до последнего вздоха. И если выяснится, что ты кому-то что-то о нас сообщил, то… Ну, ты сам понимаешь…Минута - тебе подумать, время пошло. - Демонстративно достаю часы и смотрю на секундную стрелку.

- Ваше благородие, я согласен. - Ефрейтор честно смотрит на меня.

- Хорошо. Служить пока будешь в моей роте. На занятия - вместе со всеми. Может, еще и наставника к тебе приставлю. Через месяц вместе с разведчиками сходишь за линию фронта. Там тихонько прирежешь какого-нибудь германца, заберешь его винтовку, она будет твоим личным оружием. Сподобишься - станешь полноправным солдатом батальона. Вопросы есть?.. Нет? Замечательно… У меня к тебе последний вопрос: твой друг Сеня сможет у нас служить? Сразу отвечать не надо, через пару дней, когда прочувствуешь, что и как, подойдешь и скажешь. Договорились?.. Все, иди, найдешь фельдфебеля Остапца, он тебе койку определит…

Последнее и самое важное событие происходит после вечерних посиделок в абсолютно мужской компании. Маше срочно понадобилось что-то сделать в лаборатории, а моя ненаглядная сослалась не усталость и легкое недомогание и ушла к себе. Причем, жалобы на плохое самочувствие я слышу со дня приезда уже не в первый раз… Так что мы быстренько почаевничали, скорректировали планы на завтра и разошлись.

Не успеваю переступить порог, как меня встречает раздраженный Дашин взгляд и маленький монолог на повышенных тонах:

- Денис! Ты опять накурился своих противных папирос?.. Ф-фу! Будь любезен, сейчас же прополощи рот и почисти зубы!.. И, пожалуйста, оставь сапоги в коридоре, они ужасно сильно воняют ваксой! Просто невозможно дышать!..

Открываю рот, чтобы возразить, но, подумав, тут же его захлопываю и иду выполнять требуемое. В конце концов, может быть, действительно это все неприятно пахнет. Хотя раньше моя красавица не придавала этому никакого значения. Интересно, что за вредность в ней проснулась?.. Возвращаюсь обратно, открываю дверь, Даша, пошатываясь и стараясь опереться обеими руками на краешек стола, смотрит на меня мутнеющим взглядом!.. Рывок вперед, секунда, и я подхватываю ее на руки.

- Дашенька, солнышко, что с тобой?! - Аккуратно опускаю ее на кровать и сажусь рядом на краешек. - Тебе плохо?.. Ты заболела?..

- Нет, все уже хорошо… Просто голова немного закружилась… - Голосок слабый и неуверенный. - Мне уже лучше, сейчас встану…

- Нет, нет, полежи чуть-чуть, на тебе лица нет, вся бледная как полотно! Давай я тебе водички принесу! Или морсика!..

- Морса не надо, он противный… - Моя милая морщится, как будто я предложил ей сырую лягушку. - Дай мне воды… Только холодной!..

Хватаю чашку, вихрем несусь на кухню, набираю из кувшина воду… Когда прибегаю обратно, Даша уже сидит на кровати. Делает два глотка, снова морщится:

- Теплая… Ну, ладно, пусть будет…

- Ты не простудилась часом, маленькая? Может, доктора Пашу позвать?

- Не надо, здесь он не поможет… - Жена как-то по-особенному смотрит на меня. - Денис, сядь рядышком, обними меня…

С удовольствием и облегчением выполняю ее просьбу. Вроде - отлегло, стало лучше…

- Доктор Паша мне не поможет… И не болезнь это… - Дашенька смотрит мне прямо в глаза, желая там увидеть что-то только ей понятное. - Денис… Я… Я - беременна…

… !!!… Ё…!!!… А…!!!… Ну…!!!… Да это ж…!!!… Ну ё…!!!…

Все мысли и слова куда-то исчезают, в голове остаются только многоточия и некоторые гласные. Да, слов особенно и не надо, моя ненаглядная читает все на моей обалдело-счастливой физиомордии, несмело улыбается и легонько чмокает меня в щеку.

- Даша!.. Солнышко мое!.. Любимая моя!.. Я… Мне… Это же такая замечательная новость!.. - Очень трудно разговаривать, когда путаются мысли и заплетается язык. - А это точно?.. А когда?.. А какой срок?..

- Около двух месяцев. А когда именно - не знаю… Между прочим, ты мне редкую ночь давал поспать спокойно!..

- Экскьюземуа, мадам, но ведь все происходило на обоюдно-добровольной основе. - В ответ получаю легкий подзатыльник и дежурное звание нахала.

Теперь, как будто, пазл сложился. Стали понятны и внезапные смены настроения, и вечерняя апатия с усталостью, и легкие недомогания, и вдруг возникшая любовь к бочковым огурцам на кухне, и ничем не объяснимое желание полакомиться свежими яблоками со сметаной в феврале…

Да к черту все!!! У нас с Дашей будет ребенок!!! Сын!!!…

- Денис, медведище неуклюжий!.. Пусти, раздавишь, мне больно!.. Ф-фу!.. И не лезь ко мне целоваться, у тебя усы колючие!.. И вообще, ты хоть помнишь, какой сегодня день?

- Конечно, помню - суббота! Только причем здесь это?

- Нет, я имела в виду - какая сегодня дата?.. Ты не помнишь? -В Дашиных глазах появляются слезы, видя мое недоумение, она обиженным тоном объясняет. - Сегодня - наша первая годовщина! Год назад, в этот же день ты очнулся в госпитале, и мы познакомились!.. Я думала, что ты это запомнишь!.. А ты…

Рубашка на груди начинает постепенно намокать от слез. Надо срочно что-то делать!..

- Солнышко мое, конечно, я помню про сегодняшнюю годовщину, просто не понял вопроса… Ты сегодня очень устала, давай-ка ложись в кроватку, а я расскажу тебе на сон грядущий сказку…

- Тогда отвернись и не подглядывай! - Еще пару раз по-детски шмыгнув носом, моя милая начинает шуршать одеждой и постелью. - Все, поворачивайся… А сказка будет интересной?

- Еще какой!.. Слушай… В некотором царстве, в некотором государстве жила-была царевна, и звали ее Даша. Красивая-красивая была, краше всех красавиц! Все парни, как только видели ее, сразу в обморок падали, да сами в штабеля складывались… - Вот и хорошо, слезы кончились, улыбка появляется, сейчас совсем успокоимся, нам волноваться никак нельзя. - Только не замечала царевна женихов, ходила, как ни в чем ни бывало. Но однажды зашла она в больничку одну, узнать, а не надо ли какой помощи лекарям. И увидела там, на койке Дениску-дурака. Ростиканебольшого, плюгавенький такой, грудка впалая, спинка горбиком, ручки кривые, ножки худые, голосок гугнявый, глазки бесстыжие. Шибко любопытный он был, захотел посмотреть, как парни с другой деревни петарды взрывают, да и подошел совсем близко. А оно как рванет, Дениска-дурак обо что-то головушкой своей неумной и приложился…

Так, мы уже сонно улыбаемся, веки опускаются, скоро совсем заснем. Замечательно, продолжаем в том же духе!

… И стало жалко царевне Даше придурка этого, и стала она его лечить, да не просто так, а зельями научными, "физиотерапией" называемыми. И случилось однажды диво дивное, превратился из-за зельев этих Дениска-дурак в Дениса-богатыря…

Все, спит мое солнышко, успокоилось и спит. Тихонько встаем, чтобы не потревожить, на цыпочках к столу, лампу - на самый минимум. Где там эти проклятущие учебники?.. Вот, на сегодня у нас - фортификация и закон Божий. Как там говорится? Ученье - свет, а неученье - чуть свет и на службу…

Несколькими днями позже к нам в гости приехал генерал Келлер. Причем, не один, а в компании давно обещанной Зиночки, которую все же умыкнул с Юго-Западного фронта. Новенькую наши девчонки тут же утащили к себе в лазарет знакомиться по своему, по-женски, за чашкой чая. А мы с Федором Артуровичем и остальными командирами устроились в канцелярии обсудить текущие и животрепещущие вопросы.

- Я надеюсь, господа, вы уже написали рапорта о поощрении своих подчиненных? - Генерал обводит нас грозным орлиным взором. - Если - нет, поторопитесь. Завтра утром снова уезжаю в Ставку, так что к вечеру, Валерий Антонович, жду сводный рапорт. И не стесняйтесь в количестве. Я думаю, что сумею отстоять все награды.

Теперь, что касается дальнейших действий. Сводный корпус, в который входит и Ваш батальон, отведен в тыл. Новая линия фронта стабилизировалась, и, скорее всего, останется таковой как минимум до окончания весенней распутицы. Поэтому приводите себя в порядок, учитесь, тренируйтесь, готовьтесь к лету. Роман Викторович, Вас это касается более всех.

- Ваше превосходительство, я прекрасно понимаю все, кроме одного. Где мне взять самих артиллеристов? - Берг недоуменно разводит руками. -Мои батарейцы, с которыми выходил из-под Ново-Георгиевска, закроют едва ли четверть вакансий. Из других рот я же не буду забирать людей?

Ага, так я и отдал кого-нибудь из своихдиверсов. У меня все "пятерки" сыграны, притерты друг к другу, понимают с полуслова и полумысли. Надо прикидывать что-то другое.

- Насчет пополнения - подумаем, поищем выздоравливающих в госпиталях, на пересыльно-распределительных пунктах. Без пушкарей мы Вас не оставим. - Успокаивает Романа Викторовича Келлер. - Тем более, что, по всей видимости, корпус выводится из подчинения Западного фронта и будет числиться в резерве Ставки. И все благодаря Вашему батальону. Я был в Могилеве с докладом у Государя и когда назвал цифру потерь, мне поначалу не поверили. Генерал Алексеев, начальник штаба Главковерха, срочно затребовал сводку о потерях во 2-й армии, и был чрезвычайно удивлен. Прорвать укрепленную оборону германцев, отбросить противника на несколько десятков километров и потерять при этом около трех батальонов, а не десятки тысяч солдат, - такого в нашей истории еще не было.

- Могли бы добиться и больших успехов, если бы штабы вовремя подтянули подкрепления. - Невозмутимо замечает капитан Бойко.

- Да, Валерий Антонович, Вы правы. - Генерал саркастически ухмыляется. - Но генералы от инфантерии Рагоза и Эверт мало того, что и пальцем не шевельнули, чтобы помочь, так еще и попеняли за то, что мы не согласовали наше наступление со скоростью передвижения вторых эшелонов. Поэтому, мол, сами и виноваты, что остались без резервов.

- Но это же чистейшей воды ерунда! - Начинает горячиться Дольский. - Нам, что, нужно было стоять и ждать, пока они там телепаются?

- Не кипятитесь, поручик. Базарные склоки никто устраивать не будет. - Федор Артурович устало смотрит на Анатоля. - Вашему покорному слуге ясно дали понять, что если не поднимать шум, все рапорта о наградах и прочих благахбудут поддержаны и армией, и фронтом. Так что пишите максимально подробно… Если вопросов ко мне нет, господа, больше не задерживаю.Кроме штабс-капитана Гурова.

Все расходятся по своим делам, а я остаюсь с генералом тет-а-тет. Федор Артурович, о чем-то задумавшись, несколько раз прогуливается по канцелярии взад-вперед, затем останавливается.

- Вот так вот, Денис Анатольевич. Были бы вовремя подведены резервы, укрепили бы фланги и - вперед. Имели все шансы отбить и Вильно, и Ковно, а при удачных обстоятельствах вышли бы по Неману на балтийское побережье. Отрезав при этом северную германскую группировку от снабжения. И Ригу, и Либаву бы взяли совместно с 1-й, 5-й и 12-й армиями. Купались бы колбасники сейчас в февральской морской водичке. А если бы еще и Балтфлот подоспел… Слава Богу, Иван Петрович адмирала фон Эссена вылечил, буквально с того света вернул.

- Это который вместе с Макаровым в Порт-Артуре воевал? Когда это было?

- Еще до того, как мы встретились, в начале июня прошлого года. Вы, господин штабс-капитан, в то время по немецким тылам гуляли со своими головорезами… В-общем, одни ни здоровья, ни жизни не жалеют, а другие только и думают, как свою… особу бумажками о скорости маршевых подразделенийприкрыть. Государь, когда Верховное командование принял, сто пятьдесят генералов на пенсию отправил. И ничего не изменилось! Одни дураки ушли, другие пришли…

Ладно, оставим это. В ближайшее время нам с Вами нужно быть в Институте. На следующей неделе туда приедет Великий князь Михаил Александрович. А к его приезду нам еще надо окончательно решить все спорные вопросы и принять основополагающие, стратегические направления для наших действий. Если в двух словах, то какой должна быть Россия и что для этого нужно сделать… Штабс-капитан, в каких облаках витаете? О чем задумались?

- О том, Федор Артурович, как объять необъятное, и совместить несовместимое. Хотел жену отправить домой, к маме, в смысле, к теще. А надо в Москву ехать.

- А что такое? Мадмуазель Даша… Тьфу, простите, Бога ради, Денис Анатольевич, это я по привычке! Ваша жена отнюдь не производит впечатления взбалмошной особы, чтобы сегодня хочу быть здесь, а завтра уже надоело.

- Федор Артурович, очень надеюсь, что скоро появится еще один маленький человечек, который будет носить фамилию Гуров-Томский.

Келлер несколько секунд стоит в оцепенении, потом широко и радостно улыбается и моя совсем не маленькая ладонь утопает в генеральском рукопожатии.

- Ай, молодец, Денис Анатольевич! Очень рад за вас обоих! - Затем улыбка становится слегка издевательской, а Федор Артурович переходит на сдавленный полушепот. - И хочешь жену к маме отправить! Одну! Без охраны!.. Тебе каким солнцем голову напекло, а, штабс-капитан? Насколько я понимаю, Дарья Александровна про тебя все знает, значит, является… как там говорили?.. Секретоносителем высшей категории! Не говоря уж о том, что немцы за твою голову обещали сто тысяч марок!.. А зная тебя… Ты же, невзирая ни на кого, помчишься ее спасать, ежели что!..Тьфу-тьфу-тьфу, не приведи Господь!

Генеральский кулак стучит по столешнице… Блин, оказывается, токсикоз на ранней стадии беременности действует не только на женщин, у мужиков тоже крышу сносит. Хожу, блин, как придурок, в состоянии перманентной эйфории, сам додуматься до таких простых вещей не мог?..

- Простите, Денис Анатольевич, за фамильярность. -Келлер уже успокаивается.

- Ничего, ничего, Федор Артурович, это ефрейтору нельзя было старшим тыкать, а генералам - можно.

- Ладно Вам, не обижайтесь. Посоветуемся с нашим академиком, что-нибудь придумаем… Лучше бы, конечно, Вашу жену в Институт отправить. Под присмотр медицинский и не только.

- Даша хочет ехать к маме. А что такое желание женщины в ее положении, Вы, надеюсь, понимаете? Существуют два мнения. Одно - ее, второе - неправильное.

- Хорошо, уговорите ее подождать, пока Вы не приедете из "командировки"… Теперь, в продолжение разговора о наградах. За прорыв я представил Вас к Анне 2-й степени с мечами. И мое представление утвердили и в штабе армии, и в штабе фронта, так что вопрос можно считать решенным. А вот за самовольные действия по захвату генерала фон Гутьера со всем его штабом Вас, как обер-офицера, по чину награждать уже нечем. - Келлер хитро смотрит на меня, желая увидеть реакцию на свои слова. - Вижу, что особо не расстроены.

- Не за награды воюем, Федор Артурович. И так уже три ордена, не считая союзных, плюс Георгиевское оружие.

- Вот поэтому я имел смелость просить Императора пожаловать Вам чин капитана сразу после сдачи экзаменов в училище. Его Величество обещал подумать, но, скорее всего, согласится. Так что, молодой человек, Вы уж не подведите меня, старика. Времени готовиться Вам осталось до апреля.

- Как - до апреля?! Весенняяэкзаменация в училище в мае-июне!..

- Ну, Вы же самовольничали при выполнении боевой задачи? - Келлер снова хитро улыбается. - Вот и я позволил себе связаться с генерал-лейтенантом Вальбергом и попросить назначить экзаменацию Вам пораньше, мотивируя тем, что в конце весны начнутся активные боевые действия и Вы, как командир батальона, мне нужны будете на фронте. Сославшись при этом на Высочайшее мнение. Иван Иванович счел за лучшее согласиться.

- Так когда я все успею?!

- Успеете, штабс-капитан. Приедем из Института, решите вопрос с Дарьей Александровной и напишите рапорт об отпуске для подготовки к сдаче экзаменов. А когда сдадите, в чем я не сомневаюсь, приедете и примите командование батальоном.

- Стоп, а как же Валерий Антонович? Его куда?

- А капитана Бойко я заберу к себе в штаб. Мне там умный и знающий генштабист очень пригодится. Вот так-то… Если вопросов ко мне нет, хотел бы совершить с мадмуазель Зиночкой небольшой вояж по губернскому граду Минску. И не надо так многозначительно ухмыляться, сударь. Генералы - тоже люди и иногда имеют право на увольнение из расположения полка…

*

Справа и слева от дороги стоят еще по-зимнему укутанные в снега деревья, но в воздухе уже почти явственно чувствуется наступление весны. Еле-еле уловимый влажно-теплый запах начинающих таять сугробов и оживающей от морозов хвои. Резиновые гусеницы бодро утрамбовывают в колее остатки недавнего снегопада, в салоне, несмотря на отсутствие печки, холод совсем не ощущается.

Ротмистра Воронцова заметил еще на перроне, а через несколько минут, слегка охреневший от увиденного и тут же чуть ли не общупанного, устроился на заднем сидении полугусеничного авто. Оказывается, Павлов, пока мы воевали, времени даром не терял и вместе с лейб-медиком Боткиным после многочисленных анализов сделали цесаревичу Алексею переливание крови, после которого тому стало легче. Академик для этого специально ездил в Царское Село, где, по словам сопровождавшего его Воронцова, во-первых, познакомился с не очень понравившимся им обоим человеком, неким Распутиным Г.Е., а во-вторых, сумел с помощью присутствовавшего там же принца Ольденбургского заиметь один из Руссо-Балтов с движителем Кегресса из царского гаража. За что, впрочем, пришлось уплатить полную стоимость авто. Зато теперь в Институте есть как минимум одна всепогодная единица техники с относительно повышенной проходимостью. Жаль, что для моих броников эта идея, к сожалению, неприменима. Гусянка резиновая, и вращение от ведущего колеса-барабана передается исключительно за счет силы трения.

- Отличная, на мой взгляд, вещица. - Петр Всеславович, пытаясь перекричать двигатель, затевает разговор и нахваливает автомобиль. - Мы теперь всех важных персон на нем встречаем. Не хотите такие в батальон, Денис Анатольевич?

- Скорее всего - нет. Осколки, колючая проволока, от резины моментально останутся лохмотья. Да и движок слабоват, броню не поставить. - Пытаюсь добавить ложку дегтя в бочку меда. - Покататься по бездорожью, это - да, а в бой на нем сунуться - изощренная форма суицида.

- Ну, тогда, как приедем, поговорите с Иваном Петровичем насчет тракторов. Какой-то полковник купил на свои кровные трактор и взялся его бронировать… А нам пока и этого красавца за глаза хватает. Оп-ля! - Ротмистр смеется и старается удержать равновесие в наклонившемся при наезде на большой сугроб пепелаце. - Как в детстве на санках с горки!..

- На дороге никто не шалит? - Ловлю себя на мысли, что непроизвольно пытаюсь отслеживать места, удобные для засад. - Места здесь глухие…

- Глухие, но спокойные. В доброй половине деревень живут староверы. Народ своеобразный, нелюдимый, но не безобразничают. Пытались наладить с ними контакт, тем более, что наш купец-меценат тоже старовер, но пока без особого успеха. А так один раз какие-то залетные попытались напасть с целью грабежа, но очень неудачно… Ну, сейчас последний поворот, и приехали. Остальные новости Вам Иван Петрович расскажет…

Обещанный разговор не заставляет себя долго ждать. Сразу после обеда все собираются в кабинете Павлова.

- Прежде, чем я займу Ваше внимание, господа, может быть, кто-нибудь хочет поделиться последними новостями? - Иван Петрович вопросительно смотрит на меня. - Как там у Вас дела, Денис Анатольевич?

- Ну, про боевые действия Федор Артурович наверняка Вам уже все рассказал. - Келлер при этих словах согласно кивает головой. - А так… Занимаемся боевой подготовкой, тренируем "варягов", командированных Петром Всеславовичем. Готовимся к летней кампании, осваиваем трофейную артиллерию и броневики.

- Кстати о броневиках. Некий полковник Гулькевич купил в САСШ гусеничный трактор и сейчас бронирует и вооружает его на Путиловском. Может быть, и нам стоит подумать над этим вопросом? Стоят они недешево, по пять тысяч долларов, но все же, два-три экземпляра мы можем себе позволить.

- И когда эти экземпляры прибудут? Через пару лет? - Что-то абсолютно не хочется мне утопизмом заниматься. - Какой в этом смысл?

- Я думаю, что быстрее. Компания, кажется, "Алис-Челмерс", раньше занималась выпуском сельскохозяйственного оборудования. Что, кстати, нам в будущем пригодится. Сейчас дела у них идут ни шатко, ни валко, ухватятся за любую возможность заработать. Составить жесткий контракт, выписать инженеров и монтажников сюда. А в перспективе сборочное производство превратить в полномасштабный завод. В-общем, посмотрите бумаги, что мне прислали, а там решим, стоит ли овчинка выделки, или нет. - Павлов перестает строить прожекты и меняет тему. - Но меня сейчас больше заботит другое… Денис Анатольевич, как у Вас дела на личном фронте? Как здоровье Вашей дражайшей супруги?

Ага, генерал уже успел настучать! Хотя и так было понятно, что шила в мешке не утаить. И что, теперь мне лекцию будете читать о правильном пользовании резиновыми изделиями?В конце концов, кому какое дело? Буду я еще, как сопливый мальчишка перед родителями, оправдываться! Щас-с!..

- Я думаю, Вы все, господа, знаете, что после того, как люди женятся, у них вскоре появляются дети. Вот и мы в семье ожидаем молодое пополнение призыва "осень 1916". Единственная проблема в том, что пока не придумал, как обеспечить жене безопасность в Гомеле, потому, как она очень хочет домой, к маме. И, согласитесь, в данном случае причина очень уважительная.

- А не хотите ее в Институте поселить под постоянное наблюдение врачей? Мы бы всевозможные обследования провели, контролировали бы, так сказать, весь процесс. Все-таки два человека с разных времен… - Взгляд у академика становится мечтательно-задумчивым. Не знаю, как сейчас, а раньше, когда у майора "Теслы" в глазах появлялось что-то похожее, надо было держаться от него подальше и ожидать сюрпризов, и по большей части - неприятных.

- Иван Петрович! Я Вас очень прошу, не надо даже думать о том, что мои жена и ребенок станут объектами каких-нибудь исследований! Не в обиду Петру Всеславовичу, но если что… Мне не то, что батальона, роты не понадобится! Я свой Первый Состав свистну, и мы Ваше Берендеево царство по бревнышку раскатаем! Без единого выстрела!!!.. В качестве напоминания, что мое тело родилось и выросло в этом времени!..

- М-да… Гарачы, гарачы, сафсэм бэли! - Павлов, улыбаясь, цитирует Этуша из "Кавказской пленницы". - Хорошо, что у Вас есть люди, которые, не раздумывая, пойдут за Вами в огонь и воду… К этому вопросу мы еще вернемся.

Никто и не собирался использовать Ваших близких в качестве подопытных кроликов. А насчет "раскатать по бревнышку", то это будет не так просто, как кажется. Давайте прервемся на несколько минут, наш геройский штабс-капитан сходит на перекур с Петром Всеславовичем и успокоится, а я распоряжусь насчет чая…

- Зря Вы так, Денис Анатольевич. - Выпустив облачко дыма, Воронцов укоризненно смотрит на меня. - Иван Петрович не тот человек, чтобы…

- Да знаю я, просто сорвался… Нервы… На боевых выходах не психую, а тут вот - сами понимаете…

- Да, понимаю… Кстати, если он предложит Вам лично… некий эксперимент, попробуйте. Ничего опасного в том нет, но на своем опыте… Впрочем, не буду ничего говорить, сами поймете.

- Заинтриговали, Петр Всеславович. Уже согласен. Куда идти и что делать?

- Это - потом, после беседы. А что касается Вашего вопроса, я могу организовать предписание Гомельскому жандармскому отделению, тем более, там служат несколько наших толковых офицеров. Но это будет оперативное прикрытие. В случае же активных действий… Тут надо подумать. Хотя одна идея у меня есть. Если не ошибаюсь, тот сибиряк, Семен, который остался без руки, достаточно близок с Вами? Попробуйте поговорить с ним.

- Но у него же протез!

- Который не помешал, однако, в Рождество утереть нос нашим ВОХРовцам. - Улыбается Воронцов. - Мужики повеселиться захотели, устроили соревнования. Подвесили на веревке жестяную кружку и давай по ней стрелять. Призом кулек конфет от Ивана Петровича был, детишек дома порадовать. А тут как раз Семен с Матюшей на выстрелы подоспели, полюбопытствовать решили. Вот, слово за слово, сибиряк напросился поучаствовать. Да так, что все рты разинули. Кружку раскачали, а он с первого выстрела веревку перебил. Народ в крик, мол, случайность это, а он им предлагает повтор, но уже не на конфеты, а на полуштоф. И со второго раза снова тот же результат. Пришлось им на бутылку скидываться. Нет, у нас в Империи, конечно, сухой закон, но в данном случае пришлось закрыть на это глаза для пользы дела.

Кажется, я знаю, откуда у этого сюжета ноги растут. Сам как-то снайперам своим рассказывал про Дерсу Узала, а они на стрельбище после этого тренировались. И небезуспешно.

- А что за Матюшу Вы упомянули? Это кто?

- А это к нам по осени парнишка бездомный прибился. Ходил по деревням, христарадничал, да у староверов много не выпросишь. Ну и взяли мы его истопником до весны. Я сам его проверял по своим каналам. Беженец, с родителями от германца уходили, отбились от колонны, нарвались то ли на бандитов, то ли на дезертиров-мародеров… Родителей убили, он добрался до Москвы. Семену парень чем-то глянулся, он и пригрел его, сейчас вместе живут…

На этих словах разговор прерывается зычным гласом подошедшего к нам Ивана Петровича, которому мог бы позавидовать дьякон столичного собора:

- Ну, что, грешники, надышались своим табачищем? Прошу к столу, самовар готов!

На столе, рядом с сахарницей, вазочками с вареньем и сдобой, в небольшом туеске горкой высятся грецкие орехи. Иван Петрович, радушно наполняет наши стаканы свежезаваренным чаем и, окинув сервировку быстрым взглядом, недовольно бурчит:

- А щипцы подать позабыли?.. Денис Анатольевич, сделайте милость, помогите старику, расколите парочку орешков. Вас, Федор Артурович не прошу, Вы своей богатырской дланью из камня воду выжмете. Пусть, вон, молодежь поупражняется.

Без всякой задней мысли беру пару орехов, и, напрягая все силы, пытаюсь расколоть. Ага, не тут-то было. Получается индейская народная изба, именуемая "фигвам". Закончив наблюдать с некоторой долей сарказма, прикрытого внешним сочувствием, за моими неудачными попытками академик отбирает у меня орехи.

- Да-с, господин штабс-капитан, а щелкунчика из Вас не выйдет, - с этими словами Иван Петрович сжимает кулак и после короткого хруста высыпает на блюдечко месиво из скорлупы и ядрышек. Затем издевательски-назидательно произносит:

- Кисть, Денис Анатольевич, нужно укреплять. Да и насчет рукопашки, пожалуй, мне придется с Вами немного позаниматься. В молодости, был грех, баловался я русским кулачным боем, покажу несколько ударов. В английском боксе такого не найдете…

Ню-ню, это мы еще будем посмотреть! А насчет фокуса с орехами, - действительно надо потренироваться, а потом еще и перейти на разгибание подков и завязывание гвоздей узлом. И зарабатывать этим деньги на ярмарках… Ладно, возвращаемся к вежливому разговору:

- Иван Петрович, прошу великодушно меня простить за мою чрезмерную эмоциональность, но Вы же сами понимаете…

- Понимаю, а посему не сержусь. Вот когда Дарья Александровна подарит Вам, "четырех сыночков и лапочку-дочку", как в известной детской песенке, тогда, к сожалению, будете более выдержаны… Но, к делу, господа!

Итак, завтра к нам приезжает Великий князь Михаил Александрович. Пока, как он думает, с целью лечения язвенной болезни. Но это - наш единственный шанс открыть ему подлинное состояние дел. Поэтому сегодня мы должны определить наши цели, способы и методы преобразований. Мы должны решить, какой мы будем строить будущую Россию, и что для этого нам необходимо сделать. Я надеюсь, никто не будет спорить, что Империя должна стать великой и могущественной. Настолько, чтобы, как только Император надумает чихнуть, тут же выстраивалась длиннющая очередь из послов, желающих сказать "Будьте здоровы, Ваше Величество!"…

В прошлый раз мы не договорили, теперь, зная, что Вам было некогда, я взял на себя смелость подготовить кое-какие материалы. Начнем с сельского хозяйства…

По поводу большевистского лозунга "Земля - крестьянам". - Павлов открывает на заложенной странице книжку, скорее всего, статистический справочник, лежащий перед ним на столе. - Вот, на 1 января 1915 года российские крестьяне имеют в собственности сто шестьдесят четыре миллиона десятин земли, из них половина - единоличники, говоря по-нашему - фермеры.

- Типа, кулаки-мироеды? - Мимоходом вспоминаю школьные уроки истории.

- Нет, далеко не все. Те, кто решил выйти из общины и получить свой личный надел земли. - Видя наше с Келлером легкое недоумение, Иван Петрович поясняет. - Вы, Денис Анатольевич, вполне могли и не знать об этом, да и Федор Артурович, как я понимаю, всегда думал о других материях, нежели устройство крестьянской жизни. Так что, извините, друзья, за сухой академический слог. Будет скучно, но прошу Вас потерпеть.

Даже после отмены крепостного права крестьяне продолжали жить общиной. Это - что-то вроде наших колхозов, только в лучшем смысле этого слова. На деревенском сходе решали абсолютно все вопросы. Кому какой кусок земли выделить, кого в рекруты отдать, кто сколько налогов платит, кто на заработки в город поедет, ну и так далее. С одной стороны вещь полезная, но с другой стороны тормозит абсолютно все нововведения в агрокультуре. В основном из-за чересполосицы и постоянных переделов земли. Вот, нашел письмо-жалобу одного крестьянина: "Каждый не то делает с землей, что хочет, а то, что говорит мир. У нас заведен порядок: начинать всю работу вместе: пахать, навоз возить, косить, жать. Так что, одному не дают какую-то работу сделать… Я посеял бы на своей ниве клевер и пользовался бы им три года, на паровом поле весной, до сеянья ржи, посеял бы вику, потом снял бы и посеял рожь. Исправил бы этим землю и пользовался бы кормом, но прочие не согласны… Крот портит луга, я исправил бы их, а остальные говорят, что им некогда - ладно и так. На низких местах поля нужно прокопать канавы во избежание отмочек, - а все говорят: "Наши отцы не копали, и мы не будем"".

Павлов кладет бумажку на стол, делает глоток чая, чтобы промочить горло, затем продолжает:

- Но все наши землепашцы убеждены в том, что у них мало земли. И хотят отобрать ее у других. Смотрим статистику дальше. Офицеры, чиновники, дворяне, в-общем, - помещики, имеют в собственности около сорока миллионов десятин, купцы - еще одиннадцать миллионов, причем, и у первых, и у вторых работы на земле ведутся гораздо лучшим способом. Так, дальше, монастыри - треть миллиона, мещане - четыре миллиона десятин, это их огороды. Даже если отобрать у помещиков и купчин всю землю, прибавка будет очень небольшой, около пятнадцати процентов на одного крестьянина. И при архаичных способах земледелия никакой выгоды не даст. Наоборот, урожаи снизятся, плюс к этому, получим огромную напряженность в обществе, а там и до гражданской войны недалеко. Но!.. Остается еще один источник - казенные и кабинетские земли царской фамилии.

- Иван Петрович, Вы хотите лишить Императора его собственности?!.. - Келлер аж привстает со своего места, чайная ложечка в руке принимает вид буквы "Зю". - Сразу говорю: я - против! Категорически!..

- Федор Артурович, успокойтесь, ради Бога! Никто не собирается грабить Государя и его семью. - Академик старается успокоить разбуянившегося генерала. - Во-первых, часть этих земель уже была передана Крестьянскому поземельному банку для переселенцев во время Столыпинской реформы. А во-вторых, доходами с этих земель пользуются, на мой взгляд, совершенно безосновательно, вся дворцовая камарилья Великих князей, свыше двадцати дармоедов. За очень редким исключением. И которые, к тому же, состоят в явной, или тайной оппозиции к Династии. Но, тем не менее, получают от казны огромное содержание. В будущем надо будет провести ревизию всех этих земель, и те, что пригодны для сельского хозяйства, передать в Крестьянский банк. Туда же отнести все конфискованные, заложенные и убыточные дворянские поместья.

Иными словами я предлагаю продолжить реформы Столыпина, но на других, гораздо более щадящих крестьянина условиях, сделать ставку именно на простого землепашца. Но вот как убедить их в необходимости выхода из общины, - пока не знаю.

- Иван Петрович, у меня даже не предложение, а так, мысли вслух. - В голову приходит тот самый первый разговор с ефрейтором Пашкиным в окопе. - После победоносного окончания войны волей Самодержца все эти земли передаются в качестве награды солдатам, завоевавшим эту самую победу. Безвозмездно! Плюс к этому - бесплатный проезд к новому месту жительства и… Ну, не знаю, может быть, освобождение от налогов на пару-тройку лет, чтобы смогли встать на ноги. Причем, уравниловки быть не должно. Простой солдат получает, к примеру, пять десятин, имеющий медаль "За храбрость" - семь, у кого на груди Георгиевский крест - десять, ну и так далее. И объявить это как можно быстрее, чтобы был стимул воевать.

Собеседники несколько секунд переваривают услышанное, затем Келлер бросается в контратаку:

- Денис Анатольевич, а как быть с солдатами из рабочих, мещан, тех, кому не нужна земля? И как поступить с офицерами, которые тоже воевали? Платить денежную компенсацию? Где на все это взять столько денег, не подскажете?

- В казне, Федор Артурович. Другого варианта я не вижу. - Пытаюсь отбиться от генерала. - Понимаю прекрасно, что очень накладно будет, но цель в данном случае оправдывает средства. Решаем, пусть и не сразу, земельный вопрос, получаем поддержку среди крестьянства, имеем имидж "Царя-заступника" среди простого народа…

- А если там денег не хватит? - Федор Артурович не унимается.

- Хватит, вполне должно хватить. - Павлов возвращается к разговору. - Тем более, что на этот счет есть некоторые мысли. Но об этом - позже. Сейчас переходим к вопросу промышленности. Стратегически важные отрасли однозначно должны быть под контролем государства. Полностью все цепочки, начиная, к примеру, от добычи руды и металлургии вплоть до конечных продуктов в первую очередь в виде проката, рельсов, брони, кораблей, моторов, того же оружия. Химическую отрасль надо создавать практически с нуля, топливно-энергетический комплекс,.. да все сейчас находится в зачаточном состоянии! Добавлю к этому, что на нашей территории давно и вовсю резвятся иностранцы. Тот же самый Гужон, строивший ЛЭП к Институту, очень много сил прилагает к организации ползучей экономической экспансии со стороны французского капитала, мне ротмистр Воронцов очень интересную информацию по этому вопросу представил. Братья Нобели, давшие самому Самодержцу слово, что не поднимут цены на нефть во время войны, как пацана, обвели его вокруг пальца. Нефть действительно не подорожала, а вот транспортные расходы взлетели аж в четыре раза!

Да и наши доморощенные буржуи тоже здорово "помогают" фронту. Путилов, именуемый "российским Круппом", в прошлом году, несмотря на оружейный голод в армии, дал команду на свои заводы работать вполсилы. Дело дошло даже до того, что специально созданная комиссия провела расследование и предложила изъять предприятия в казну…

- И как, что-то из этого получилось? - Интересуюсь на всякий случай, вдруг придется встретиться с господином, объяснить ему смысл лозунга "Все для фронта, все для Победы!".

- В тот раз - нет, вмешался то ли Распутин, то ли друзья-масоны, но конфискацию приостановили. Зато сейчас Путиловские заводы стоят, рабочие бастуют, и, говорят, Путилов сам собирается передать предприятия государству…

В-общем, говорить можно долго, кратенько подведу итоги. Передать землю крестьянам так, так мы обговорили, создавать ВПК и стратегические отрасли тяжелой промышленности, убрать оттуда и из банковской сферы засилье иностранного капитала. Интенсивно развивать науку с упором на практические достижения. За счет нашего послезнания мы можем сделать гигантский скачок и обогнать остальные страны. Навсегда!.. И ввести автаркию. - Павлов поочередно смотрит на наши непонимающие лица и поясняет. - Это - не новое ругательство, Денис Анатольевич. Автаркией обозначают экономику, ориентированную на самоё себя, на развитие без связей с другими странами, либо делающую эти связи минимальными. Это во-первых, позволит нам спокойно пережить Великую Депрессию и прочие прелести в том же духе, а во-вторых, обрести экономическую независимость страны.

- Но, все же, какие-то внешние связи должны остаться. - Что-то нашего академика опять заносит в необъятные дали чистого разума. - В конце концов, те же станки, двигатели, всякое разное оборудование хотя бы поначалу придется закупать за границей.

- Если нам дадут это все закупить. Хотя, если постараться… - Федор Артурович прерывает свое молчание. - Короче говоря, в конкретику ударяться пока бессмысленно. Главные направления мы обсудили и, насколько я понимаю, возражений нет. Тогда остается последний вопрос, лично к Вам, Денис Анатольевич. Сами же сказали - цель оправдывает средства… Хотели с Иваном Петровичем об этом попозже, ну да ладно.

И в сельском хозяйстве, и в промышленности, нас ждет ожесточенное противодействие, очень многим перемены придутся не по вкусу. И вот тут у нас позиция слабая. Если действовать по ныне существующим законам, абсолютно ничего не добьемся. Переделывать эти законы - занятие долгое и неблагодарное. Любой закон должен быть одобрен Государственной Думой, а кто там заседает - сами знаете. Я уж не вспоминаю про господ революционеров всех мастей, которым не живется спокойно, да и простых преступников-душегубов. Вспомните хотя бы оправдательный приговор Вере Засулич, стрелявшей в Трепова. Поэтому мы думаем, что нужен действенный рычаг воздействия на эту публику. Пусть и не совсем законный, или совсем незаконный… Подумайте, прежде, чем возражать. Иван Петрович предлагает создать то, что у нас там, в будущем, в России будет называться "Белой стрелой", а в Латинской Америке - эскадронами смерти…

Ну, в принципе, о чем-то подобном я уже думал. Особенно после очередного общения с теми же земгусарами, или интендантами. И не скажу, что испытывал при этом какие-то муки совести. Пятая колонна существовать не должна по определению! И чем раньше, тем лучше. Но тут есть нюансы, о которых стоит заранее подумать.

- Что касается лично меня, то я - "за" всеми четырьмя лапами. Но!.. Люди, которые пойдут со мной на акции, должны быть на сто процентов уверены, что делают благое дело, и что с ними не поступят, как с убийцами, грабителями, вымогателями и так далее согласно Уложению о наказаниях. Нужно хорошенько продумать юридический аспект. Сейчас не времена Ивана Грозного, чтобы новую опричнину официально устраивать.

- Когда Вы пугали одного из полковников Ник-Ника, об этом не думали? - Павлов хитро прищурившись, смотрит на меня. - Почему же сейчас такие душевные терзания?

- Потому, что тогда взял бы все на себя, и никого бы не сдал. А сейчас им придется работать самостоятельно, одним. И каждый должен быть уверен в том, что его не сольют ни сейчас, ни потом. Вон, Петр Всеславович меня понимает. Это ведь одна из заповедей работы с осведомителями, не так ли?

Воронцов согласно кивает головой и подхватывает идею:

- У нас, если агент работает, как Вы говорите "под прикрытием", то на его действия, пусть и противозаконные, внимание далеко не всегда обращают, если он дает результат. То есть, уже существуют прецеденты неподсудности. Таким же образом надо поставить дело и с Вашими боевыми группами. Жесткий режим секретности, об их существовании должен знать очень узкий круг лиц, пользующихся абсолютным доверием. Ну, а если кто-то попадет в руки полиции, способ связи уже отработан. Любому полицейскому начальнику сказать, чтобы связался с ближайшим отделением Корпуса, и передать условную фразу. Хотя, посмотрев на тренировки Ваших солдат, Денис Анатольевич, я глубоко сомневаюсь, что кто-то из них попадется.

- Ну, всякое бывает. Может случиться так, что исполнителю самому придется сдаться, чтобы выкрутиться из ситуации. Поэтому механизм должен быть отработан до мелочей… И еще, кто будет заниматься оперативной разработкой? И насколько тщательно? Очень не хотелось бы невиновного, как потом выяснится, человека отправить на кладбище, или еще куда-нибудь похуже.

- А что может быть хуже? - В голосе Воронцова неприкрыто звучит растерянность и удивление.

- Петр Всеславович, не обращайте внимания. Наш штабс-капитан любит иногда вот так пожонглировать словами. - Улыбаясь, объясняет Павлов.

- А вариант Канатчиковой дачи, или аналогичного заведения Вы не рассматриваете, Иван Петрович? - Пытаюсь противоречить академику. - И, на мой взгляд, это - еще хуже, чем кладбище. На погосте тихо, спокойно, никто не орет, не дерется, друг другу не мешает, санитары со смирительными рубашками не бегают. Как там пелось в песенке?

Там, на кладбище, так спокойненько,

Ни врагов, ни друзей не видать,

Всё культурненько, всё пристойненько,

Исключительная благодать…

- Ну, все, раз Денис Анатольевич начал хохмить, серьезному разговору - конец. - Келлер облегченно оглядывает собравшихся за столом. - И, правда, Иван Петрович, дайте нам хоть вечер на осмысление сказанного сегодня.

- Хорошо, только еще пару слов о планах на завтра. Оглашаю диспозицию: на вокзал встречать Великого Князя Михаила Александровича едут генерал Келлер и штабс-капитан Гуров. Вас, господин ротмистр, я прошу остаться на месте. К сожалению некоторые "господа офицеры, голубые князья" никак не могут избавиться от сословных предрассудков и аллергии к голубым мундирам. Ничего, со временем мы мозги им вправим, а пока не будем резко нарушать традиции. Кстати, Петр Всеславович, Вы уже выяснили, кто его сопровождает?..

Семеново жилище нашел не сразу, он обитал в одном из многочисленных "общежитий" для персонала Института - длинном бревенчатом доме, разделенном внутри на десяток комнат с общим коридором. Нахожу нужную общагу, рядом с крыльцом какой-то паренек в затертой телогрейке пытается с помощью маленького топорика наделать кучу щепы из небольшой чурочки.

- Хозяин, не подскажешь, где тут Семена Игнатова найти?

- Дядь Сему? Так нету его. - Хлопчик отрывается от своего занятия и внимательно оглядывает меня с ног до головы. - Он на обход пошедши… А Вы ему хто будете, Вашбродь? Новый начальник?

- Нет, просто старый знакомый, вот, заехал по случаю, хотел повидаться.

- Так пойдемте в дом, чего на улице мерзнуть?

Юный дровосек собирает щепки в охапку и идет внутрь, показывая дорогу. Несколько шагов по полутемному коридору и вслед за ним захожу в небольшую, чисто прибранную комнату. Две по-солдатски аккуратно заправленные кровати, стол у окна со стоящей посередине керосиновой лампой, пара табуреток, небольшой шкаф возле глухой стены, полки с разной утварью, в красном углу - икона.

- Вы садитесь, Вашбродь, а я щас котел гляну и самовар поставлю, дядь Сема вот-вот возвернуться должон. - Парень, который, скорее всего, - тот самый Матюша, уносится по коридору.

Не торопясь, еще раз оглядываю комнату. Спартанская простота, ничего лишнего. Электрическая лампочка в простеньком абажуре под чисто выбеленным потолком, на полках какие-то мешочки, жестяная коробка с чаем, горка посуды, накрытая рушником. Возле входа на половичке стоят сапоги и две пары домашних чуней, обрезанных из ношеных валенок. Над ними - вешалка, на которой висит какая-то одёжка и старая солдатская шинель. Снимаю свою, вешаю рядом, сверху на полку приспосабливаю папаху. Тепло, умиротворяющее, и совсем по-домашнему пахнет пряными сушеными травками.

Частые шаги в коридоре отвлекают от разглядывания, на пороге появляется давешний тинейджер. Невысокого росточка, худющий, как швабра, темные волосы, чуть оттопыренные уши, глаза - пока не разглядел какие, темновато здесь.

- Ну, давай знакомиться, меня зовут Денис Анатольевич. А ты, как я понимаю, - Матвей?

- Ага… Ух ты!.. Так Вы дядь Семиным командиром были? - Парнишка прилипает глазами к моему "иконостасу", на лице читается уважение пополам с восторгом. - Он про Вас рассказывал! Про тое, как Вы с ним германца воевали!

- Ну, раз ты про меня все знаешь, тогда расскажи о себе.

- А чё там рассказывать?.. Сами мы из-под Ковны. Батя шорником был, упряжь, хомуты, да всякую кожаную утварь мастерил. - Матвей становится серьезным, даже, вроде, как повзрослел парень на глазах. - Как германец наступать начал, решили мы уйтить подалей. Скарб на телегу погрузили, да и двинулись с остальными. У мамки моей тута, под Москвой, брательник жил, дядька мой, к нему и собрались. В дороге телега сломалась, мы покуда колесо чинили, одни остались, все вперед ушли. Хорошо, солдаты мимо проходили, подсобили малость… А ближей к ночи из лесу другие солдаты вышли. Стали спрашивать кто мы, да откуда, да не шпиёны ли мы германские. А потом ихний старшой сказал, што обыск учинить надо. Они всё с телеги поскидывали и дербанить начали. Батя смекнул, што разбойники эта, с ножиком на главного ихнего кинулся, да его сзаду штыком закололи… И мамку тож, штоб не кричала… - Парень на мгновение замолкает, судорожно стиснув челюсти, потом продолжает прежним монотонно-ровным тоном, будто отвечает выученный урок, и только во взгляде проскакивают старательно маскируемые огоньки боли. - Я кинулся ее защитить, а меня - прикладом по башке, да так, што дух вон…

- Извини, Матвей, что душу разбередил. Если не хочешь, не рассказывай.

- Я уже привыкши, - столько разов рассказывал… Подобрали меня другие беженцы, с ними и пошел до Минска. А потом, - где к обозу пристану, где на ешелоне, штоб никто не видел, а так - все пешком. Добрался до Москвы, пошел по деревням выспрашивать про дядьку сваво. Тока не нашел. А тут осень началася, дожди, холода. Спасибочки ихнему благородию ротмистру Воронцову, он тута над охраной главный. Разрешил перезимовать, к работе приставил - котлы и печки смотреть, харчевать дал в столовой. А еще говорят, што жандармы - плохие!..

А потом я с дядькой Семеном познакомился. У его-то одной руки нету, так я ему помогал маленько. А он и взял меня к себе жить. Сказал, коль зовешь меня дядькой, так и буду им тебе замест настоящего. А ты племяшом будешь, коль захочешь. Ну, я и согласился. Дядь Сема-то мужик крепкий, да не все в доме с одной рукой сделаешь. Вот так теперича и живем с ним… Ой! Про самовар-то позабыл! Я щас, быстро!..

Матюша снова убегает на кухню, а я остаюсь переваривать услышанное. В коридоре снова слышны шаги, на этот раз, кажется, того, кто мне нужен. Открывается дверь и на пороге появляется Семен. Поднимаюсь с табуретки, делаю несколько шагов вперед и, повинуясь какому-то внутреннему толчку, стискиваю в объятиях своего бывшего подчиненного.

- Ну, здорово, земляк-сибиряк!

- И тебе поздорову, Командир! - Тот уже улыбается, оправившись от неожиданности. - К прохвесору в гости приехал, небось?

- Угадал. И к тебе решил заглянуть, посмотреть как ты здесь.

- Да вот, обходчиком служу. Пока зима - через день на лыжи, и вокруг, по лесу. То ротмистр Воронцов мне службу придумал. Ты, говорит, Семен, лесовик-охотник, вот и пробегись, мол, посмотри как там, да что. Нет ли каких следов чужих, аль людишек посторонних.

- Ну, мне Петр Всеславович еще рассказал, как ты местную охрану стрелять учил.

Семен вешает тулуп на вешалку, скидывает валенки и остается в телогрейке, солдатских шароварах и чунях, обутых на носки домашней вязки.

- Все подозревает их благородие, што пью. - Невесело усмехается Семен. - Да, было одно время, пока культя моя не зажила, по ночам снилось, будто болит она, пальцы аж огнем горят, да так, што сил нету терпеть. Вот тогда сестричка, которая за мной ходила, видя муки мои, дала спиртику раз-другой. А потом и постоянно носила, пока дохтур не прознал. Ох, и выговаривал он ей! Я по-русски так ругаться не умею, как он на своем медицинском языке кричал. Ну, когда повинились, да сказал я што, отчего, да почему, простил. Сказал, мол, людям и хуже бывает, и не глядят оне в рюмку-то… А ту бутылку, што у наших стрельцов выиграл, на лекарство пустил. Хвою, да траву кой-каку настоял на водке, теперь мажу свою кочерыжку, когда к перемене погоды болеть начинает. Зато опять-таки спасибо дохтуру, вона с его помощью каку руку мне сделали!

Семен показывает торчащую из левого рукава железяку. Два металлических пальца-рычага крепятся к поперечине гайками-барашками.

- Тут и ложку зажать можно, и, коль развести железки энти, даже ружье держать сподручно. А я того мастера, што протез делал, упросил ешо на одну хитрость. Во, глянь, Командир!

Сибиряк оттягивает рукав, у самого крепления протеза откручивает еще одну гайку и, повернув "пальцы" на четверть оборота, вынимает их из втулки. Их место занимает длинный прямой клинок, заточенный с обоих сторон.

- От так вот! Прям щас в бой, иль в драку. - Семен довольно улыбается и поворачивается к Матвею, притащившему пыхтящий самовар. - Вот, Матюша, командир мой в гости пожаловал. Давай-ка, дуй в лавку к Фомичу, да возьми там под запись пряников, штоль каких к чаю.

- Погоди, Матвей. - Протягиваю парню рубль, игнорируя пытающегося возразить сибиряка. - Сейчас дядьку не слушай. Я поглавней его буду. Возьми в лавке пряников, да конфет каких, что ли. И чтоб без сдачи!

Когда в коридоре затихает топот, задаю сибиряку самый главный вопрос, с которым пришел…

- Дело у меня к тебе, Семен, есть. Личное и очень важное… В-общем, жена у меня ребенка ждет, домой хочет ехать. Только вот опасаюсь я, что она там совсем без охраны будет. Тут случайно узнал, оказывается, в большом почете я у гансов. Аж сто тысяч марок предлагают за мою голову. Вот и думаю, если через нее попытаются меня достать, - очень плохо будет. Им-то - само собой, всех паскуд на ленточки распущу! Но вдруг что-нибудь с ней, или с дитем случится? Этого я себе не прощу. Вот и хочу попросить, чтобы ты приглядел за ней там… Возьмешься?..

Семен довольно долго молчит, пристально глядя на меня, очевидно, переваривая услышанное.

- Женку с дитем хочешь мне поручить? Самое дорогое?.. Доверяешь, значит?

- Если бы не доверял, не просил бы. Мы с тобой не один день бок о бок повоевали.

- … Добро, Командир, согласный я, да и должок за мной имеется. - Сибиряк отмахивается от меня целой рукой. - Ежли б не ты тогда, не знаю, дошли б мы с Савелием и Платошкой… А и дошли бы. Послали б в какой пехотный полк вшей кормить в окопах, да зуботычины от унтеров считать. А так повоевали мы с тобой знатно, да, кажись, и еще повоюем… Тока вот одна закавыка есть - Матюшка. Прикипел я к парню-то. Да и он после всех мытарств во мне близкую душу увидел, потянулся… Как я его здеся брошу? Получится, предам мальца…

- Ну, так и езжайте вместе. Ты там на людях садовника какого, или еще кого изображать будешь, а Матвея мой тесть к себе в мастерские, надеюсь, устроит. Денег оставлю, сколько скажешь.

- Не, Командир, считай, ты меня снова на службу позвал, а то засиделся я в инвалидах-то… О, а вот и Матюша… Слышь, паря, нам работу важную предлагают, - барышню одну охранять, да дите, когда народится… - Семен оставляет мальчишку вникать в смысл сказанного и обращается ко мне. - Я ж его бою учить начал, как ты нас гонял. Кое-чего уже могёт.

- Так и учи дальше. Там, я думаю, у тебя еще один ученик найдется, жены младший брат. Вот обоих и гоняй, да и им сподручней будет… Если договорились, тогда возьми для начала. - Кладу на стол полсотни. - Бери и не возражай! А то по шее настучу!

- Не, Командир, тебе под руку попадаться - трижды дураком надо быть. - Сибиряк убирает деньги со стола.

- Дядь Сем, а почему - трижды? - Встревает в разговор любопытный Матвей.

- Потому. Первый - за то, что на глаза попался, второй - за то, что проскочить мимо не сумел, ну, а третий - за то, что вовремя не увернулся… И еще просьба к тебе, Командир, великая. Возьми нас на пару дней в батальон, с друзьями повидаться…

Долго посидеть в гостях не получилось, вскоре прибежал посыльный от Петра Всеславовича, один из вохровцев свободной смены, и передал настоятельную просьбу ротмистра снова явиться в кабинет к Павлову. Пришлось быстренько допить чай и, пообещав Семену зайти завтра, шагать обратно к академику. И чего ему там еще понадобилось? Вроде, решили перенести все серьезные вопросы на завтра…

Когда я вошел, Иван Петрович что-то негромко обсуждал с Воронцовым. Завидев меня, машет рукой, типа, присоединяйся.

- Извините, Денис Анатольевич, что оторвали от дел. Тут адмирал Эссен ответил на мою депешу, вот только что получил. - Академик, хитро поглядывая на меня, начинает рассказывать. - Николай Оттович лечился у нас от крупозного воспаления легких, и при отъезде, в знак признательности, оставил свой адрес и просил обращаться к нему безо всякого сомнения, буде возникнет в том нужда. Недавно я попросил его узнать, где служит один офицер, и сегодня мне пришел ответ… Вам никогда не встречалось имя Павел Алексеевич Воронов?

Ну, блин, Вы и вопросики задаете, господин академик! Пытаюсь покопаться в памяти, но ничего даже отдаленно похожего не могу вспомнить.

- И кто же этот таинственный незнакомец? - Сдаюсь на милость победителя. - Я его должен знать? Если да, то - почему?

- Знать - нет, а вот слышать о нем вполне могли. Хотя… Ладно, мне как-то встречалась еще тогда… - Павлов интонацией выделяет наше прошлое-будущее. - То ли статья, то ли передача… В-общем, слушайте. Лейтенант Воронов, один из офицеров экипажа царской яхты "Штандарт". Я о нем вспомнил из-за Вашего батальона…

Так, у меня такое впечатление, что переработался академик, заговариваться начал! Где я с батальоном, и где Российский Императорский флот?.. И вообще, я только с кайзеровским пароходом воевал, больше никаких посудин и в глаза не видел.

- … Денис Анатольевич, дослушайте до конца, а потом делайте такое скорбное выражение лица. Ну, немного оговорился, из-за Шефа Вашего батальона, Великой княжны Ольги Николаевны. Она, как и ее сестры, вела дневник, причем, некоторые фрагменты зашифровывала, и, помимо этого называла кого-то "мое С". Например, Солнце, Счастье, Сокровище, - да мало ли ласковых прозвищ можно придумать. Наши историки докопались до правды. Сопоставив записи в дневнике с кучей других документов, они пришли к выводу, что это может быть только лейтенант Павел Воронов, вахтенный начальник яхты "Штандарт", которую императорская семья считала вторым домом. Причем, по воспоминаниям и мемуарам придворных, он тоже симпатизировал Ольге Николаевне. Возможно, это стало слишком заметно, и Император с супругой разрешили эту ситуацию несколько жестоко по отношению к своей дочери. Воронову было передано, что к его свадьбе с фрейлиной Клейнмихель царская чета отнесется более, чем положительно. Что и было исполнено.

Мда, ситуация, однако!.. Если он действительно любил княжну, променять все на выгодный брак и карьеру?.. А хрен его знает, чужая душа - потемки. Если бы отказался, отправился бы в какой-нибудь медвежий угол дырявым баркасом командовать до дембеля. И, скорее всего, спился бы там от тоски и безысходности.

- Иван Петрович, к чему этот душещипательное повествование? Как я догадываюсь, хотите дать влюбленным сердцам второй шанс? Что для этого нужно сделать? Грохнуть мадам Клейнмихель-Воронову и украсть Ольгу Николаевну, чтобы потом передать с рук на руки новоявленному вдовцу?

- Господин штабс-капитан, хватит валять дурака! Денис Анатольевич, Вы с Келлером на фронте в своем котле варитесь и ни о чем, кроме боевых действий не думаете. - Павлов каким-то усталым движением потирает лоб, будто пытаясь снять невидимую паутинку. - Нас пока очень мало! И любой человек, ставший на нашу сторону, будет на вес золота. Поэтому я и просил адмирала найти этого Воронова. И через свои связи прикомандировать его к Вам. И ведь как удачно все сложилось! С началом войны из состава Гвардейского Экипажа было организовано два батальона. Сначала их определили в Ивангород и Ново-Георгиевск, затем перебросили на Черное море готовиться к десанту на Босфор, а после отмены операции, перекинули под Псков, где они в данный момент и стоят в резерве. Лейтенант Воронов там, служит младшим офицером 1-й роты 2-го батальона. Учитывая то, что они являются прообразом морской пехоты и должны ознакомиться с новыми приемами ведения боя, где-то на следующей неделе он получит предписание отобрать десять нижних чинов и прибыть в Минск в распоряжение капитана Бойко. А дальше уже Вам карты в руки. Присматривайтесь, разговаривайте, прощупывайте на предмет пригодности к нашему делу.

Еще одна проблема на мою голову!.. Хотя, если и вправду остались нежные чувства у княжны и лейтенанта… Она - Шеф нашего батальона, он неровно дышит в ее сторону и будет лично ей предан… А под рукой у него будет пусть и небольшая, но прошедшая у нас обучение, команда…

- Хорошо, с доводами согласен. Будем работать, учить и воспитывать.

- Вот и хорошо. Хотя Петр Всеславович и не очень поддерживает данную идею. - Павлов поворачивается к Воронцову. - И даже имеет некоторые аргументы в свою пользу.

- Нет, Иван Петрович, я не против идеи, но если все так, как Вы сказали, есть ли у них будущее? Она - первая невеста России, он уже женат… Даже если они… У этой пары нет перспектив. Брак будет морганатическим, от Ольги Николаевны отвернется весь Высший Свет, она станет просто частным лицом.

- Ну, ее тетка, Великая княгиня Ольга Александровна, после своего развода с принцем Ольденбургским этим обстоятельством, похоже, ничуть не заморачивается, будучи в счастливом общении с простым гвардейским полковником Куликовским. - Парирует академик. - И императорская семья от нее не отвернулась. Насколько я знаю, с племянницами у княгини очень хорошие отношения.

- А на счет будущего, положения в Свете, и прочей ерунды… - Вставляю свои три копейки в спор. - В одной замечательном произведении за авторством некого господина Ильфа, один из героев, Яшка Анисфельд, говорит римскому легату: "Это мы еще посмотрим, кто кого распнет!". Если кто там,.. кажется, император Александр I издал Манифест о запрете неравнородных браков, то император Михаил II вполне может эту всю устаревшую ерунду отменить. Согласно веянием времени.

- Вы так уверены в успехе, Денис Анатольевич? - Ротмистр с интересом смотрит на меня. - Сомнения не гложут?

- Всего уже изглодали. А насчет уверенности - "Надейся на лучшее, готовься к худшему". Вот я и надеюсь, и готовлюсь. И батальон свой готовлю. А Федор Артурович, скорее всего, то же самое с корпусом делает.

- Хорошо, оставим этот вопрос пока открытым. - Петру Всеславовичу, похоже, надоело впустую препираться, и он меняет тему. - Мне сегодня от коллег интересная телеграмма пришла. Со мной связались наши "дружинники" из Петроградского отделения. Несколько дней назад к ним пришел некий молодой человек, назвавшийся подпоручиком Бобровским. Заявил, что попал в плен к германцам полгода назад. В лагерь, где он содержался, приезжал какой-то важный чин в штатском, но, по его словам, - с военной выправкой. Господин искал кого-нибудь из раненых офицеров, награжденных орденом Святого Георгия. Ну, а так как сам Бобровский попал в плен раненым, да и не скрывал факта своего кавалерства, он был первым в списке. Господин представился герром Шульцем и в разговоре тет-а-тет предложил подпоручику выполнить деликатное поручение.

Ему было предложено отправиться домой, в Россию, дав слово офицера не участвовать в боевых действиях, что, впрочем, было абсолютно лишним, так как хромота все равно не позволила бы ему вернуться в строй. Прибыв, он должен был явиться в жандармское управление и рассказать все без утайки, а также передать, что германское командование в скором будущем отправит энное количество раненых русских солдат и унтер-офицеров, награжденных Георгиевскими крестами, в Швецию, где их и должны будут передать представителям Русского общества Красного Креста. Причем, именно передать, а не обменять на германских военнопленных.

- Ага, этакий жест доброй воли. Что-то мне не верится в такое благородство, особенно после того, как стало известно об условиях содержания наших пленных в Германии. Я - не Лакоон, но "Бойтесь данайцев, дары приносящих". Очень смахивает на инфильтрацию диверсионной, или террористической группы. - Пытаюсь рассуждать вслух, видя заинтересованные взгляды Воронцова и академика. - И то, что все они будут Георгиевскими кавалерами, меня не смущает. В революции эти кавалеры тоже хорошо отметились. А если задачей стоит, к примеру, теракт против Государя, или членов его семьи…

- Да, согласен, предложение странное. - Петр Всеславович задумчиво почесывает кончик носа. - Но ведь, могут быть и другие объяснения. Вспомните, Денис Анатольевич, нечто подобное уже проделывал Наполеон Бонапарт.

- Вы имеете в виду возвращение пленных? С обмундированием за счет французской казны и возвращением оружия? Ну, может быть и так… Только цифры сильно разнятся. Шесть тысяч человек в 1800-м году, и двадцать-тридцать в 1916-м.

- Ну, так и Вильгельм - отнюдь не Наполеон. - Улыбается в ответ Павлов.

- Не скажите, Иван Петрович. - Воронцов все еще пребывает в задумчивости. - Мне кажется, что инициатива идет не от самого императора Германии. Вильгельм по своей натуре тщеславен и отправил бы гораздо большее количество пленных, да еще и раструбил бы об этом рыцарском поступке на весь мир. Тут, похоже, действует кто-то, из его ближайшего окружения, обладающий достаточно большой властью, но втайне от сюзерена. Или по его негласному указанию.

- Что-то типа разведки боем? Зондируют обстановку? - Павлова заинтересовала эта мысль. - С какой целью?.. Сепаратный мир?

- Или перемирие, замаскированное имитацией боевых действий. - Похоже, начинается мозговой штурм, все трое думаем в одном направлении. - Только наблюдатели от наших союзников молчать не будут. Их этот спектакль не устроит. И что тогда? Будут требовать решительных, но неподготовленных наступлений?

- Скорее всего - да. И шантажировать военными поставками. - Соглашается Петр Всеславович.

- Интересно, а эти союзнички отсиживаются по штабам, или хоть изредка выезжают на передний край? - Мечтательно прикрываю глаза. - Это я к тому, что было бы неплохо им на фугасе подорваться, или под обстрел какой-нибудь попасть.

- Они, если и выезжают, то с сопровождением.

- Ну, это не страшно, помимо одного англичанина погибнет еще несколько штабных хвостозаносителей, уже давно получивших свои тридцать сребреников.

- Ну, что, Иван Петрович, идея насчет этих,.. "эскадронов смерти" была Ваша с генералом? Она уже действует. - Воронцов язвительно улыбается Павлову, затем обращается ко мне. - А с простыми конвойными как быть? Тоже - в могилу?

- Нет, конечно! Бойцы-то тут причем? Да и убивать никого не надо… Было бы где-нибудь место хорошее, чтобы подержать их там, поговорить вдумчиво без спешки и суеты, они бы просто пропадали без вести.

Ротмистр с академиком многозначительно переглядываются, затем Павлов, довольно улыбаясь, выдает очередную маленькую сенсацию:

- Денис Анатольевич, а ведь есть такое место. Даже - два. Первое - у Вас в батальоне, в качестве перевалочного пункта. Вспомните, как Вы над шпионами прикалывались. А второе - здесь, в Институте. Могу даже показать, если не боитесь.

- Заодно поучаствуете в эксперименте, о котором я Вам говорил. - Добавляет Петр Всеславович, улыбка которого мне почему-то совсем не нравится…

Оказывается, Институт за последнее время разросся и превратился в маленький закрытый городок. Нам пришлось даже минут десять ехать на дежурном авто, и за это время миновать аж два КПП, прежде, чем остановиться перед длинным бревенчатым двухэтажным домом, стоявшем, однако, на мощном бетонном фундаменте. Пижоните-с, господин академик, даже подвальный этаж сделали!

Заходим внутрь, минуя очередного вохровца, дежурящего сразу за вторыми дверями, и сразу же спускаемся по лестнице в нижний уровень. Пол, покрытый непривычно пружинящим линолеумом, обшитые сосновыми досками стены, неяркие лампочки в плафонах под потолком… Непонятен только полет мысли того прораба, который отливал этот фундамент. Прям лабиринт какой-то, да еще с поворотами под самыми невероятными углами и в самых неожиданных местах. Наконец-то выходим в короткий, относительно прямой коридорчик с тремя дверями.

- Прошу, Денис Анатольевич. - Павлов открывает оказавшуюся неожиданно толстой дверь и вместе с Воронцовым проходит внутрь, приглашая следовать за ними. - Как Вам интерьер? Ничего не напоминает?

Захожу внутрь и осматриваюсь. Мрачновато-казенное помещение, чем-то напоминающее гауптвахту. Крашенные в синий цвет стены, тускленькая лампочка, забранная мелкой решеткой, заправленная по всем правилам солдатская койка, табуретка рядом с тумбочкой. Слева от входа в углу жестяная раковина с водопроводным краном, под ней - ведро с крышкой. Нет, однозначно - кича. Или камера предварительного заключения… На мгновение проскальзывает подленькая мыслишка, что вот сейчас запрут здесь господина штабс-капитана и… А что "и"? Если уж не верить "Тесле", то не верить никому! Да и на свободе я нужнее, тем более, что разногласий у нас никаких нет. Но червячок сомнения шевелится,.. или это обстановка навевает? И не только обстановка!..

- Суть эксперимента такова. Вы должны пробыть в этой комнате в одиночестве пятнадцать минут, после чего выйти и рассказать нам свои ощущения. Если почувствуете себя не очень хорошо, нажмите вот эту кнопку. - Академик показывает на стену и продолжает серьезным тоном излагать правила. - Для Вашей же безопасности прошу отдать оружие Петру Всеславовичу.

За мгновение все сомнения и мысли о подставе снова прокручиваются в голове… Нет, играть, так по-взрослому! Расстегиваю "сбрую" и отдаю шашку и кобуру с люгером вместе с ремнями Воронцову, который, видимо поняв мое состояние, пытается ободряюще улыбнуться.

- Обыскивать будете, Иван Петрович? - Развожу руки и делаю вид, что пытаюсь стать к стене.

- Денис!.. Анатольевич… - Павлов пытается что-нибудь сказать, желая скрыть свою неловкость. - Давайте поговорим через пятнадцать минут.

Дверь закрывается, и я остаюсь в одиночестве и тишине с головой, полной сумбурных мыслей. Наверное, все-таки правильно говорят, что хуже опасности только неизвестность. Заваливаюсь на койку и еще раз обвожу взглядом помещение. Пока все то же самое, ничего не изменилось… А, может, это - просто розыгрыш? Может, академику скучно и он так развлекается? Смотрит сейчас через незаметную дырочку в стене и ждет, когда начну истерить. А вот хренушки вам! Не дождетесь!..

А тишина-то, оказывается, была обманчивой. Сразу внимания не обратил, но краник-то течет. И водичка капает, негромко брякая по жести раковины. И что-то бряканье это стало, вроде, чуть громче… Да и атмосфера в камере неуловимо изменилась, стала какой-то недоброй и опасной…

Вдруг как-то внезапно засосало под ложечкой и по всему телу побежали многочисленные табуны мурашек… Это что еще за х..!.. Пытаюсь подняться с кровати и валюсь обратно. В голове ощущения такие же, как при прошлогодней контузии!.. В глазах все расплывается, потолок со стенами пускается в пляс, к горлу подкатывает тошнота… Да что со мной происходит?!.. Звук падающих капель с каждым ударом становится все громче и громче, я ничего не слышу, кроме этого сводящего с ума тревожно-зловещего ритма!.. Надо встать и закрутить кран до конца… Бл…!… Одно движение, и все тело скручивает жуткая судорога, такая, что даже дышать трудно!.. Снова по коже гуляют мурашки, к горлу подкатывает ужасная тошнота… Пытаюсь повернуться и этого становится достаточно, чтобы содержимое желудка оказалось на полу… Да мать вашу, бл…!!!… Надо что-то делать!!!… Что?!.. Стиснуть зубы и сжать кулаки!!!… А-А-А…!!!… С-с-у-у-к-а!!!… Не получается!!!… Малейшее напряжение мышц вызывает судороги, по лицу текут горячие, как кипяток, слезы, во рту - страшная сухость, дышать очень трудно… Единственная поза, в которой становится легче - свернуться калачиком и обхватить колени руками… Тогда судороги немного утихают… Но появляется нарастающая боль в голове… Как будто кто-то, не торопясь и получая от этого наслаждение, вкручивает в затылок, в виски, в темя гигантские штопоры-коловороты… Капель в рукомойнике уже гремит на всю камеру, многократным эхом отражаясь внутри черепа!.. Это - не вода. Это - набат, звонящий на весь мир о торжестве Зла и Смерти!.. И каждый удар адского колокола бьет по нервам, заставляет втянуть голову в плечи и по-щенячьи скулить от ужаса и невообразимой боли в голове!.. А это что?.. Сквозь слезы вижу на стене огромный красный глаз, с диким торжеством смотрящий на мои муки… Нет!!!.. Никто не увидит, как мне хреново!!!.. Из последних сил бью рукой по кошмарному зрачку, пылающему злобой и наслаждением моей болью… Рука соскальзывает с выпуклого нароста, не причинив ему никакого вреда и бессильно скользит по стене… Сзади раздается грохот, заставляющий от страха сжаться в комок и замереть, застыть, превратиться в маленькую песчинку, чтобы никто не заметил!.. Нет, не получилось!!!.. У-у-й-й-й!!!.. Что-то жестокое и беспощадное подхватывает меня и бросает в бесконечную темноту…

Все-таки китайцы правы, Инь и Янь существуют и неразрывно связаны между собой. Тело, только что побывавшее в экскурсии по преддвериям Ада, теперь каждой клеточкой ощущает райское блаженство и покой… Голова почти в порядке, осталось только ноюще-саднящее послеболие в затылке и почти физическое ощущение, как в мозгу шевелятся мысли. В онемевшей правой руке чувствуется слабая, как комариный укус, боль, потом помимо воли какая-то сила сгибает ее в локте, по телу разливается живительный поток бодрости, внезапно становятся слышны чьи-то голоса, какой-то стеклянный звон. Открываю глаза, пытаюсь проморгаться, вижу очертания знакомого кабинета и прямо перед собой две размытые фигуры, которые через пару секунд превращаются в Воронцова и Павлова. Лицо у ротмистра очень встревоженное, а Иван Петрович… Академик представляет собой незабываемое зрелище! Наверное, никто еще не видел великого ученого, лауреата Нобелевской премии и т.д. и т.п. белого, как мел, и в состоянии тихой паники…

- Денис, ты меня слышишь?..

С трудом ворочая языком, выдавливаю невнятное "Да". Павлов подносит к моим губам стакан, пару раз глотаю холодную, вкусную воду. Постепенно прихожу в себя, только во всем теле ощущается непонятная вибрирующая слабость… Ничего, посижу еще несколько минут, а потом, блин, устрою вам эксперименты! А пока побеседуем…

- Шчф… Тьфу-ф-ф… Что это было?

- Это моя… в смысле, наша последняя разработка. Инфразвуковой излучатель… Денис, ну прости старого идиота!.. Я и предположить не мог!.. Вон, Петр Всеславович тоже прошел через это, но у него была не такая бурная реакция… Наверное, последствия контузии… - Академик пытается виновато оправдываться.

- Сф… Спасибо за развлечение… И за сюрприз… Будете у нас в батальоне, я тоже пару нежданчиков приготовлю, готовьтесь, товарищ майор!

- Ну, все, старлей,.. ну, извини!..

- Я давно подозревал, что "гений" и "маньяк" - суть синонимы, Вы, господин академик, только что это доказали!.. Ладно, проехали. И сколько Вы там подопытных обезьянок извели?.. Или на людях тренировались? И где потом закопали?

- Да иди ты!.. На себе испытывал! И частотные режимы тоже на себе обкатывал!.. Потом только Петру Всеславовичу предложил. Так что, включая тебя, испытателей всего трое… Коньяку хочешь?

- Водки! Штоф!.. Нет, половину. Под хорошую закусь… Немедленно!.. А пока буду получать удовольствие, Вы мне будете рассказывать что это за хрень, и с чем ее едят, в смысле, как используют.

Павлов нажимает кнопку звонка на столе и дает указания мгновенно появившемуся секретарю, который также мгновенно исчезает и тут же появляется с сервировочным столиком на колесиках. Блин, прям, Шумахер какой-то! Или все было приготовлено заранее… Академик тем временем достает из "гостевого" буфетика бутылку водки и из собственных ручек изволит налить рюмку.

- Петр Всеславович, милости прошу к нашему шалашу. Присоединяйтесь! - Жестом радушного хозяина обвожу рукой накрытую "поляну". - А пока мы будем радоваться жизни, Иван Петрович прочтет тупому окопнику лекцию. Только, пожалуйста, без всяких научных непоняток типа писиолух… как там его… а, "физиологические особенности высшей нервной деятельности, происходящей в коре головного мозга".

- Ну, понеслось… Раз начинается треп, значит, оклемался. - Облегченно вздыхает Павлов. - Хорошо, слушай…те, господин штабс-капитан. С волновой теорией Вы уже знакомы, Петру Всеславовичу я уже все это объяснял, так что буду краток. Впервые на человеке действие инфразвука опробовал американец Роберт Вуд. Когда знакомый режиссер попросил его усилить какое-то там действо в театре, он использовал трубу наподобие органной, но работающей в инфразвуковом диапазоне. Эффект превзошел все ожидания, актеры в панике разбежались из театра, прохожие на улице последовали их примеру, несколько стекол вылетели из рам… Я повторил эксперимент в специально отстроенной для этого лаборатории. Вы же сами видели ломаный коридор-лабиринт. Он призван гасить паразитные колебания, да и все, что можно там покрыто звукоизоляцией.

Потом стал менять частоты, и нашел интересный эффект. Например, при 7 Герцах у человека способность умственно работать пропадает напрочь. На себе проверил, не мог вспомнить таблицу умножения и решить простейшие арифметические примеры. А при усилении появляется жуткая головная боль. В общем, опытным путем найдены частоты, влияющие на каждый орган, плюс к тому же в полосе от 7 до 13 Герц находится так называемая "волна страха", когда человек впадает в панический ужас безо всяких к тому явных причин. Когда-то читал в "Технике молодежи" о так называемом "голосе моря", - вот примерно это он и есть.

- Так Вы, господин академик, изобрели, получается, новое оружие? Типа, нелетального действия? - Изображаю бурные и продолжительные аплодисменты. - Я восхищен! Когда можно будет попользоваться?.. Извините, Иван Петрович, видно, остаточные явления. Защитная реакция.

- Ничего, я к Вашим выходкам уже привык. - Академик машет рукой на мои оправдания и продолжает. - Насчет попользоваться - не все так просто. Из-за длины волны инфразвук трудно гасить, поэтому с диаграммой направленности придется еще долго работать, убирать паразитическое излучение. А насчет нелетального - это Вы, Денис Анатольевич поторопились. Стоит увеличить амплитуду, и можно, например, остановить сердце, вызвать инсульт, не говоря уже о разрывах внутренних органов. Экспериментально не проверял, предупреждаю сразу!.. Кстати, как говорится, "из достоверных источников", не подтвержденных, правда, даже косвенными доказательствами, германцы тоже работают в этом направлении. Но, учитывая, что интерференция, дифракция и разложение по гармоникам для них еще темный лес, результатом они похвастаются не скоро. А мы параллельно разрабатываем стационарный и мобильный излучатель. Первый Вы на себе уже опробовали, а второй, скорее всего появится… ну, где-то через полгода…

Великий князь Романов - младший брат Императора Всероссийского, оставшись один, невидящим взглядом смотрел в полумрак, который воцарился в купе, и привычно ждал, когда стихнет очередной приступ боли. Мягкий диван был менее привычен, чем жесткая койка в Гатчинском дворце или в домишках прифронтовой зоны, но зато позволял смягчить толчки, которые неизбежны при путешествиях по железным дорогам. Только узкий круг близких людей знал, что он - здоровяк и весельчак, великолепный гимнаст и человек обладающей недюжинной физической силой, страдает от язвы желудка. Коварная болезнь, незаметно подкравшаяся в далеком 1906 году, вот уже 10 лет не оставляла его в покое. Медицинские светила из Вены, лучшие курорты Италии, казалось, смогли победить недуг, но вот совсем недавно приступы боли снова стали накатываться волна за волной. Перед сдачей командования Дикой Дивизии и назначения на корпус, Михаилу Александровичу пришлось подвергнуться консилиуму трёх врачей, которые единодушно рекомендовали своему высокопоставленному пациенту длительное лечение на черноморском побережье. Крым или Кавказ - выбор оставался за ним. И в качестве резюме прозвучало: "И, самое главное, Ваше Императорское Высочество, постарайтесь не переживать, ибо в расстроенной нервной системе, кроется причины Вашего недуга"

- Легко им советовать, - думал Михаил Александрович, - для них, как - будто не существует войны. А нервы - как их беречь, если родной брат, поддавшись на оговоры супруги и фрейлины Вырубовой - видит в нем угрозу если не своему царствованию, то цесаревича Алексея - точно. И этот "святой старец" - будь он не ладен. Не забыл Распутин, как великокняжеский кулак прошелся по его физиономии, затаил злобу и готовит месть. Как ядовитая змея, каплю за каплей источает отраву, пытаясь очернить любые его поступки в глазах Николая. Даже отчаянность в бою и храбрость, за которую джигиты Дикой дивизии прозвали его "Наш Михайло" подавалось "старцем Григорием", как стремление обрести своих личных нукеров или янычар, дабы в нужный момент вступить в борьбу за престол. И следят, следят за ним непрестанно. На фронте было легче: враг - впереди, рядом настоящие воины, ищейки бояться показаться на передовой - не ровен час, под шрапнель или под фугас попасть можно, а в тылу - все сложнее.

Вот и сейчас, сообщили верные люди, что лично сам товарищ Министра Внутренних Дел Белецкий, установил за Великим Князем и его женой негласное наблюдение и корреспонденцию, скорее всего, просматривают. И то, что нынче Степан Петрович в отставке, ничего не меняет - на его место пришли другие. Да и адъютант, полковник Врангель, Николай Александрович, слышал от офицеров, едущих в этом же вагоне, что "для каких - то штафирок зарезервировано отдельное купе, когда боевым офицерам места не хватает". Да что греха таить, даже любимая Натали несколько потеряла голову, пардон за каламбур, погрузившись с головой в светские интриги столицы. Более того, в ее салоне частенько бывают не только фрондирующие аристократы, но и думцы, открыто проповедующие левые взгляды. В придворных кругах ее уже обвиняют в измене самодержавию, а она радуется этой скандальной репутации и продолжает играть с огнем.

Как мало тех, кому можно полностью и безоговорочно верить. Многие пытаются использовать свое положение и близость к Великому Князю для карьеры или для корысти. Казалось бы, верный ординарец барон Лев Львович Жирар-де-Сукантон и тот не удержался. За моей спиной, чуть ли именные рескрипты строчит военному министру, начальнику Главного военно-технического управления и прочим чинам: "На основании данных мне гос. императором полномочий повелеваю Вам" или "предоставления инженеру Братолюбову в личное пользование такого-то автомобиля с шофером Никифоровым". И под всеми этими бумагами, шельма, ставит свою подпись: "ординарец ЕИВВК МА лейт. бар. Л. Л. Жирар де Суконтон". Сегодня вечером, Николай Александрович продемонстрировал целую кипу подобных бумаг. И можно не сомневаться, что их копии уже легли на стол его венценосного тезки, как доказательство "наполеоновских планов непредсказуемого Мишкина, признанного любимца покойного Александра Александровича". А лейтенанта де Суконтона пора поставить на место. Этот прохиндей даже поездку своего командира на лечение пытается использовать в своих целях. Прознал, что глава института академик Палов новинками военными интересуется, с принцем Ольдебургским дружен, наследника престола лечит и пытался уговорить Великого Князя выбить дополнительные средства на постройку бронеавтомобилей "для истребления вражеских бронемашин". "Замолвите при случае, Ваше Императорское Высочество слово за великого изобретателя Александра Александровича Братолюбова, которого ретрограды из Комиссии по броневым автомобилям пытаются втоптать в грязь. А еще он обещает летающую лодку построить, и новый греческий огонь против тевтонов изготовить". Обещаний много, а дела мало. Вот и граф Келлер при последней встрече предупреждал о таких прожектерах. Тут мысли Михаила Александровича получили иное, более приятное направление и на лице появилась улыбка.

- Федр Артурович, вот настоящий рыцарь, без страха и упрека, преданный государю и престолу - ему можно верить безоговорочно. От его богатырской фигуры всегда веяло уверенностью и силой. Иногда, общаясь с Федором Артуровичем, Великого Князя посещали ощущения, которые он испытывал в детстве в обществе своего отца: чувство, что он находится за гранитной стеной, которая защитит от любой беды. И года, невзгоды, раны - всё бессильно перед этим витязем. В свой почти 60 лет он сохранил юношескую стройность и выносливость, способность, меняя коней, проскакать за день 100 верст. Да и с дамами, как твердят завистливые языки - у генерала не возникало проблем. Не зря, его сравнивали с фельдмаршалом Минихом, который в весьма преклонные года пользовался любовью юных прелестниц. Михаил Александрович, обычно пропускал эти сплетни мимо ушей, но увидев генерала после лечения пройденного в этом таинственном институте Павлова, готов был поклясться, что Федор Артурович помолодел лет на десять. И седины в волосах, коя по известной пословице предсказывает толчки под ребро, стало значительно меньше. Михаил Александрович негромко рассмеялся, припомнив сегодняшний рассказ барона Врангеля, о том, как генерал, посрамив молодых солдат и казаков, с карабином за спиной, с шашкой и кинжалом, быстрее всех, поднялся по канату на третий этаж дома, используя только руки.

Было уже поздно, брегет, лежащий на столике, прозвенел полночь. За стенкой соседнего купе давно стихли застольные разговоры адъютанта и ординарца, которые не стесненные присутствием непьющего по причине болезни Великого Князя, отвели душу за бутылкой Шустова. Боль отступила, и ее сменил крепкий, спокойный сон, который уже утром прервал деликатный стук в дверь и почтительное напоминание барона Врангеля: "Ваше императорское высочество, просыпайтесь, скоро прибываем".

Сколько нужно кадровому офицеру, тем более прошедшего закалку войной, для сборов? Считанные минуты, тем более, если расторопный денщик уже отполировал бархоткой сапоги и достал из чемодана заранее выглаженный мундир. Пена мыла "малакодерм" покрыла щеки, по которым резво пробежала любимая (новомодная) на фронте безопасная бритва фирмы Жиллетт. Освежиться тройным одеколоном, причесать щеточкой усы, надеть фуражку, накинуть шинель и, можно выходить. Среди небольшой группы встречающих было невозможно не заметить фигуру генерала Келлера, который возвышался над стоящими рядом с ним офицерами, подобно Эйфелевой башни над марсовым полем. Увидев вышедшего на перрон Великого Князя, группа встречающих перестроилась. Впереди остался генерал Келлер, отстав от него на пару шагов, выстроилась короткая шеренга. Правый фланг возглавил молодой штабс-капитан, а далее четыре прапорщика в кожаных куртках с эмблемами автомобильных войск с деревянными кобурами маузеров, весящих на боку. Михаил Александрович, еще раз мысленно поблагодарил Академика Павлова, который настоятельно рекомендовал воспользоваться для поездки вагоном, прицепленным к санитарному эшелону, который прибывал в Москву на небольшой разъезд, игнорируя центральные вокзалы. В противном случае, неизбежно пришлось бы иметь дело с целой делегацией встречающих, которых разрывала на части некая двойственность собственного положения:

С одной стороны, нельзя не высказать почтения Великому Князю и брату Царствующего Императора, а с другой - не забыть, что чрезмерная учтивость, может быть истолкована превратно, при докладе доброжелателями как говорится: Самому - политес, будь он не ладен.

Но сейчас, Слава Богу, перрон был свободен от праздных зевак и вездесущих журналистов. Генерал - майор свиты Романов, на мгновение, отстав от Келлера, двинулся ему на встречу. Остановив движением руки попытку рапорта, Михаил Александрович протягивая руку для приветствия, произнес:

- Ну, полноте, полноте, дорогой Федор Артурович. Учитывая Ваши чины и боевые заслуги, это мне впору Вам рапортовать. Давайте поприветствуем Ваших сопровождающих, и - в путь. А то, не ровен час набегут делегаты от сословий и прочие - не отобьешься.

Из всех фамилий представляющихся офицеров, показалась знакомой только одна: Гуров - Томский. Дети императора Александра 3 отличались отменной памятью, а шашка с маленьким золотым крестиком ордена Святого Георгия покрытого белой эмалью, на эфесе замкнула цепочку воспоминаний Великого Князя.

- Господин штабс-капитан, вижу, что Ваши раны благополучно зажили и я рад, что, наконец - то имею возможность еще раз, но уже лично, поблагодарить спасителя свой племянницы - Ольги Николаевны. Надеюсь, что по приезду в Институт, мы сможем не торопясь, о многом с Вами побеседовать. - А сейчас, прошу Вас, граф - командуйте, куда нам далее двигаться.

Глава 29

Поскольку требования безопасности перевозки VIP-персон были тщательно разработаны ротмистром Воронцовым, с учетом настоятельных рекомендаций тройки попаданцев и, что не менее важно, неукоснительно выполнялись всеми, начиная от шоферов и заканчивая этими самыми персонами, которые, правда, иногда создавали в этом для охраны максимальные трудности, народ быстренько разместился на сидениях согласно ордера. Великий Князь с адъютантом, генерал Келлер и два прапорщика заняли места в слегка модернизированной "санитарке", в которой уже обосновался денщик, затащивший княжеский багаж. "Тюнинг" заключался в том, что за занавесками, закрывавшими окна, находились бронежалюзи, колеса с цельнолитыми шинами были снабжены цепями и уширительными бандажами, и даже внутри фургона по центру крыши был установлен небольшой перископ с круговым обзором. На случай ночных поездок автомобиль был оснащен двумя электрическими фарами. Дорогу они освещали великолепно, но были способны ослепить водителя встречного транспорта, если бы, конечно, таковой индивидуум попался на ночных дорогах Подмосковья. Поэтому на всякий случай на щитке перед водителем установили реостат, позволяющий регулировать яркость ламп.

Короче говоря, наш неугомонный академик превратил "санитарку" в своеобразный передвижной стенд для проверки и отработки различных технических новинок, которые в последующем, должны будут использоваться в броневиках или на ином "спецтранспорте", который может потребоваться в процессе борьбы за наше светлое будущее на внешнем, или внутреннем фронте. А на мой ехидно-подковыристый вопрос, типа, а где же сирена, мигалка и прочие признаки принадлежности к "небожителям", Иван Петрович совершенно серьезно ответил:

- Пока в стадии разработки наряду с иными девайсами, которые Вы, милейший Денис Анатольевич, по молодости своей привыкли считать атрибутами исключительно XXI века. А вообще, в перспективе было бы желательно достичь уровня защиты, которым обладает инкассаторский фургон из нашей прошлой жизни.

Все это я вспоминал, занимая место на заднем сидении полугусеничного руссо-балта, рядом с достаточно упитанным бароном с погонами лейтенанта и весьма заковыристой фамилией, который оказался ординарцем Великого Князя. Вся его внешность и поведение прямо таки кричали о том, что он является верным адептом эпикурейцев. А "легкий" коньячный аромат, наполнивший салон авто, невзирая на отсутствие стенок и крыши у оного, окончательно укрепил меня в этом предположении.

Вся наша поездка проходит под аккомпанемент монолога в исполнении этого алкогольного Льва Львовича. Центральное место, в нем занимает великий, но непризнанный изобретатель, некий господин Братолюбов, броневики которого - само совершенство, но не хватает самой малости, право слово, - пустяка. Для полного счастья и победы над тевтонами, оказывается, нужно всего лишь несколько миллионов рублей. И, если господин Нобелевский лауреат, академик и профессор Павлов замолвит словечко перед принцем Ольденбургским, а еще лучше перед самим Государем Императором, то тогда эти, неуязвимые, изрыгающие убийственный пушечно-пулеметный огонь стальные колесницы станут настоящим ужасом для германских войск. И понятно, что люди, имеющие к этому отношение, получат не только моральное удовлетворение, но, и… В общем, господин штабс-капитан, компренэ ву, не так ли?

Выкинуть бы тебя сейчас головушкой в сугробчик придорожный, гешефтмахер, блин, упитанный!.. Не имея никакого желания вступать в дискуссию и в столь важный момент применять насилие, решаю изобразить из себя храброго, но недалекого служаку, у которого фронтовая жизнь резко поменяла психику, и развился устойчивый комплекс поиска врага. Демонстративно расстегнутая кобура с люггером, "Бетя", лежащий на коленях, и нахмуренные брови над суровыми глазами, обшаривающие пробегающий перед нами пейзаж, создают необходимый образ. Как говорили в Можайке, "У офицера при исполнении служебных обязанностей выражение лица должно быть тупым, но решительным". Последний штрих добавляет прапор из охраны, присоединив кобуру к маузеру, и тем самым превратив его в легкий карабин. Выполняя, кстати, при этом инструкцию ротмистра Воронцова. Судя по выражению личика барона де Суконтона, у него на языке так и вертелось что-то язвительное на тему чрезмерной воинственности за сотни верст от передовой, но моя Георгиевская шашка и медаль "За храбрость", блестевшая из-под расстегнутой куртки на груди у прапорщика все же сдержали горячность лейтенанта, тем более, что он кое что слышал о часах подаренных Великим Князем некоему штабс-капитану Гурову, который к тому же стал теперь еще и Томским. Открывшаяся очень вовремя панорама Института с его крепостною стеной и башенками полностью овладела вниманием лейтенанта и позволила прекратить изрядно надоевший нам разговор.

Как выяснилось буквально через пару минут, Павлов приготовил торжественную встречу, ставшую сюрпризом не только для прибывшего венценосного гостя, но и для меня. План сего мероприятия, академик, по всей видимости, оговорил только с двумя людьми: начальником службы безопасности ротмистром Воронцовым, и Федор Артуровичем. И никто из этих заговорщиков не счел целесообразным меня проинформировать по причинам то ли всеобщей загруженности, то ли это было неким педагогическим ходом со стороны Ивана Петровича, который очень деликатно, но настойчиво вправлял мозги после "головокружения от успехов".

Из ворот крепости почти один в один со сценарием еще не снятого великим Гайдаем фильма выдвигаются и разворачиваются почетным караулом по обе стороны дороги два небольших отряда, причем и конные, и пешие были одеты в стрелецкие кафтаны а-ля Иоанн Грозный. А дальше - вообще!.. Шоу маст гоу он, блин!.. В момент, когда Великий Князь выходит из машины и вместе с генералом Келлером приближается к столь экзотичным ратникам, за стенами крепости звучит орудийный салют. А-х-х-ренеть!..

А в воротах сей славной и могучей фортеции, возле автомобиля с закрытым обтекаемо-каплевидным корпусом в полном парадном мундире действительного тайного советника и при орденах стоит академик и Нобелевский лауреат Иван Петрович Павлов.

- Позвольте приветствовать Ваше Императорское высочество в нашем Институте. Поверьте, для всех нас большая честь принимать не только представителя царствующей династии, но и боевого офицера, прибывшего к нам прямо с передовой.

- И я очень рад видеть одного из самых известных ученых России, чьи заслуги, однако, известны во всем мире. Но, скажите, уважаемый Иван Петрович, кто эти столь живописно обмундированные солдаты?.. Или у Вас здесь своя киностудия имеется? Хотя, как вижу - карабины у них вполне современные?

- Киностудия, Ваше Императорское высочество, у нас имеется. И фильмы потихоньку снимаем, но в данном случае - это наша потешная рота. Все эти молодцы прошли фронт, иные из них - еще на сопках Манчжурии, имеют медали и кресты, но, по причине ран, не годны к строевой службе. А у нас они не только охраняют Институт, но и готовят будущих солдат из мальчишек подходящего возраста в нескольких окрестных поселках. Есть такая профессия - Родину защищать и ей овладевать нужно с детства, как поступали с отроками еще Киевские князья. А для подростков солдаты из потешной роты - дядьки или пестуны. Да и пушечки к месту пришлись - канониров готовим.

Великий князь Михаил, подойдя к строю, приложив руку к фуражке, зычно, прямо-таки по-Суворовски, обращается к потешным:

- Здравствуйте, господа кавалеры!

В ответ раздается слаженное и громогласное:

- Здравия желаем, Ваше Императорское высочество!!!!

Далее начинает играть оркестр, и под мелодию, которую, как я уже предвидел, Павлов опять таки сплагиатничал у Гайдая, потешные проходят торжественным маршем.

- Прошу Ваше Императорское высочество, занять место в машине. Этот автомобиль используется для передвижения по территории Института. - Академик вновь берет управление этим празднеством в свои руки, и командует, далее уже обращаясь ко мне, - А Вы, господин штабс-капитан так же присоединяйтесь к нам. Кому, как не Вам возглавить охрану Великого Князя в нашем стольном граде.

В результате всех этих инсинуаций, занимаю место возле водителя, а Павлов, Михаил Александрович и генерал Келлер, как белые люди, размещаются на диване в заднем отсеке.

Великий князь с любопытством осматривается в этом необычном авто, у которого иллюминаторы заменяли привычные окна, а корпус напоминал вытянутую каплю:

- Иван Петрович, я чувствую себя, как пассажир Наутилуса из романа месье Жюля Верна. Надеюсь, нам не придется погружаться в глубины океана или взлетать в облака, как Робур-Завоеватель?

- Ну, океана здесь нет, Ваше Импера….

Великий Князь решительно прерывает академика:

- Иван Петрович, мы же не на приеме в Зимнем. Прошу Вас и решительно настаиваю - обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Федор Артурович, эта просьба, касается также и Вас.

- Хорошо, Михаил Александрович. Океана здесь нет, но сходство с Наутилусом имеется. Этот автомобиль, корпус которого изготовлен по проекту инженера Рикотти, так же движется силой электричества. В условиях нашего Института, при наличии рядом электростанции, было бы расточительством использовать бензин, да и не хочется отравлять этот чудесный воздух, который так не похож на то, чем мы дышим в городах. Летом, когда окончательно установится хорошая погода, мы планируем изготовить еще несколько электромобилей и оборудовать велодорожки… Но, пора ехать, а чудес у нас, поверьте не меньше, чем у капитана Немо. И со многими из них, Вам, Михаил Александрович, предстоит познакомиться одним из первых в империи. И, возможно, три из них, действительно - чудеса света, находятся совсем рядом с Вами, но, как говорили древние: "Otium post negotium (Отдых после дела)". Денис Анатольевич, Вы - старший машины, командуйте.

Откладываю наши внутренние разборки на потом, ибо есть вполне обоснованные подозрения, что инициатива не поставить меня в известность о некоторых нюансах сценария встречи исходила не от генерала и академика, а от разгильдяя - ефрейтора и пиджака - майора, и по привычке командую водителю:

- Заводи!

Сидящий за рулем вохровец, ехидно улыбнувшись, но отвечая при этом исключительно по уставу: "Слушаюсь, Вашбродь", нажимает на педаль и, практически беззвучно и плавно набирая скорость, наш сухопутный "Наутилус" въезжает на территорию Института. Хотя, все же шума хватает. Полугусеничный руссо-балт, в который пересел барон Врангель, и санитарка с денщиком и багажом Великого Князя успешно громыхают и гудят на разные лады.

Михаила Александровича, его адъютанта и ординарца разместили в том же княжеском тереме, в котором ранее проживал генерал Келлер. Кстати, он и теперь занимал комнату по соседству с номером Великого Князя.

Последующие два дня пролетели в одно мгновение. Пока гости отдыхали с дороги и проходили углубленную диагностику, в кабинете Павлова мы уже, наверное, в сотый раз, оговаривали ход предстоящей беседы с Великим князем. Мы - это наша великолепная тройка попаданцев, ротмистр Воронцов, доктор Голубев, и, прибывший в качестве артиллерии особой мощности резерва главного командования, отец Александр. Правда, перед этим была проведена еще одна блиц-встреча, на которой его высоко- и просто превосходительство, старательно пряча улыбки "покаялись" в своем розыгрыше и торжественно поклялись "впредь согласовывать со мной свои планы", за что были милоситво мною прощены не отходя от… кофейного столика в кабинете.

Определенные наработки по ходу разговора уже были. За основу решили использовать моё раскрытие, которое, было сопряжено с использованием святой воды в качестве тестирования тогда еще прапорщика Гурова на предмет возможной связи с нечистой силой. Но помимо апелляции к высшим силам, в качестве убойных аргументов решили использовать малоизвестные факты из жизни семьи Романовых конца 19 - начала 20 века.

И здесь полностью реабилитировались за свое хулиганство и внесли неоценимый вклад ефрейтор Александров и майор Тимин. Первый, играя в "ЧГК" и обладая отменной памятью, хранил в памяти массу исторических фактов из различных источников, начиная от "СПИД-инфо" и заканчивая энциклопедией "Британика". А Тесла, обладая большим жизненным опытом и кругозором, с детства увлекался романами Пикуля, а начиная с проклинаемого периода "гласности" и до конца 90-х проштудировал, что называется "с карандашом", мемуары Великой Княгини Ольги Александровны и иных членов семьи Романовых и их близкого окружения. Вначале эти два знатока составили список интересных и даже, говоря современным языком, очень личных фактов, имеющих отношение к Михаилу Александровичу, а затем генерал Келлер, несколько лет бывший в свите его Императорского Величества и знавший придворный мир с изнанки, и ротмистр Воронцов, имеющий допуск к информации, поступавшей по линии жандармского Корпуса, попытались, используя метод бритвы Оккама, оставить в нем только ту информацию, которую можно было объяснить исключительно послезнанием. Определенную лепту внесли Павлов и доктор Голубев, ибо в академических и врачебных кругах постоянно циркулирует целое море сплетен и слухов в особенности о высокопоставленных особах.

Наконец, все было готово к решающему разговору. За это время Михаил Александрович успел поверить в возможности Института и даже пройти несколько лечебных процедур, которые несколько улучшили его состояние. В общем, говоря словами опять-таки одного Гайдаевского героя - "Клиент созрел".

Оставалась одна маленькая деталь - необходимость нейтрализовать излишне любопытных спутников Великого Князя, в особенности - ординарца. Но и здесь, Иван Петрович оказался на высоте. Найдя у господ Врангеля и Суконтона массу недугов, с которыми может справиться исключительно такой специфический раздел медицины, как винотерапия, он организовал им выдачу "препаратов" за счет заведения и без какого-либо ограничения. Оба барона с увлечением отдались процессу выздоровления, и посвящали этим процедурам практически все светлое время суток, иногда даже прихватывая и поздние вечерки.

Сегодня днем генерал Келлер, квартировавший рядом с Великим Князем, подтвердил, что необходимость открытого разговора назрела. Михаил Александрович, который отличался острым умом и длительное время жил в Европе, был поражен тем, что увидел и прочувствовал, и поэтому по вечерам стал задавать массу вопросов. Да и ко мне, как к спасителю его племянницы и боевому офицеру, захватившему в плен германского генерала, о котором ходило достаточно много слухов, у Великого Князя возник устойчивый интерес.

- Итак, господа, решающую встречу назначаем на завтрашний вечер. Федор Артурович, я прошу Вас передать Великому Князю приглашение от "капитана Немо". - Павлов на время пребывания в Институте присвоил мне знаменитый псевдоним. - На вечернее чаепитие и очень Важную для всех нас беседу. Михаил Николаевич, голубчик, за Вами - медицинское обеспечение завтрашней встречи. Шок от предсказания будущего может иметь непредсказуемые последствия - от депрессии до агрессии. Несмотря на мое личное неприятие алкоголя некоторая толика Шустова под рукой была бы очень кстати. Коньяк ведь, как пишут в газетах, успокаивает нервную систему и расширяет сосуды. Хотя, в нашем случае, учитывая наличие у Вашего августейшего тезки язвы желудка, вариант со спиртным отпадает. В общем, не мне Вас учить, подготовьте "тревожный саквояж" и держите его наготове… Перед началом серьезного разговора продемонстрируем нашему гостю несколько новых кинороликов.

Хотя подготовка к обработке Великого Князя велась уже несколько дней, но как всегда хронически не хватало еще парочки часов. И, естественно, когда встал вопрос, кого же назначить "дежурным пожарным", ответственным за "закрытие внезапно открывшихся проблем". Кандидатура была найдена быстро и в единственном числе - штабс-капитан Гуров. А уважаемый Нобелевский лауреат, подсевший в последнее время на цитаты из отечественной киноклассики, с ехидной ухмылочкой даже подвел под это некое материалистическое обоснование:

- Я понимаю, милейший Денис Анатольевич, что Вам придется нелегко, но, во-первых, Вас же двое: Гуров и Томский, - И далее командным голосом в ответ на мою попытку возразить. - И, во-вторых, Вы забываетесь, юноша! Я старше вас по званию и, в конце концов, по возрасту!

Группенфюрер Мюллер нашелся, блин! Осталось только мне в Штирлица переквалифицироваться…

Одну из самых больших комнат в офисе Павлова переоборудовали в своеобразный кинозал, в который из экспериментальной лаборатории перевезли два варианта киноустановок для просмотра цветных озвученных фильмов. Одна из них выглядела как достаточно футуристическая помесь патефона с кинопроектором, имеющими привод от электродвигателя, а вот при виде второй, у меня отвисла челюсть, и возникло чувство нового провала во времени, но на этот раз в собственное детство… Однажды, после очередного требования матери "немедленно и безоговорочно разобрать залежи старого хлама, который занимает антресоли", пришлось капитулировать и приняться за проведение археологических раскопок, совмещенных с промышленным альпинизмом.

В результате на белый свет, после антикварной кинокамеры "Лантан" и монтажного столика для 8-мм кинопленки был извлечен кинопроектор "Луч-2", магнитофон "Дайна", кулек, набитый катушками с пленкой и, наконец, синхронизатор. При попытке вытереть пыль, кулек не выдержал и порвался. Дальше работа прекратилась сама собой, ибо среди выпавших бобин с кино- и магнитофонными пленками были две с надписью: "Лесной фестиваль - 77". Тогда я впервые увидел своего отца… А весь остаток дня субботы был посвящен просмотрам старых записей выпускного вечера мамы, студенческих капустников и, даже сцены моего торжественного выноса из роддома, перевязанного голубой "андреевской" лентой. Отечественная техника не подвела, музыка, и реплики великолепно накладывались на изображение. И последующие несколько лет игра в кинотеатр стала моим любимым развлечением и безотказным рычагом воздействия со стороны матери в случае появления нежелательных записей в дневнике. Так вот, вторая киноустановка, чем-то напоминала все вышеперечисленное из моего домашнего кинотеатра, но превосходило его размерами примерно настолько же, насколько тираннозавр превосходит кенгуру…

В этот момент, приходится отбросить личную романтику и приготовиться к разговору потому, как в помещение заходят главные действующие лица - Великий Князь, академик Павлов и генерал Келлер. Ну-с, начнем!..

- Вот, Михаил Александрович, это, в некотором роде, наш местный аналог кинематографа "Пикадилли". Но, как сейчас сможете убедиться лично, мы его во многом превосходим. Прошу, Вас, господа, занять места для просмотра.

Через минуту на экране возникает цветная панорама древнего Господина Великого Новгорода, фигура князя Александра Невского, прохаживающегося по ступеням храма, и звучат заветные слова "Идите и скажите всем в чужих краях, что Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам в гости. Но если кто с мечом к нам войдёт - от меча и погибнет. На том стоит, и стоять будет Русская земля!".

Все это кинодействие длится менее 2-х минут, но на Великого Князя, оно производит очень сильное впечатление.

- Иван Петрович, в Англии, мне показывали, как забавный курьез, цветную копию "Путешествия на Луну", но звук,… Вероятно, Вы используете грампластинку?

- Совершенно верно, Михаил Александрович. Использование электропривода для патефона и кинопроектора позволяет до известных пределов улучшить синхронизацию звука и изображения, но, увы, продолжительность звучания пластинки - не более 3-х минут. Что же касаемо цвета, то мы не раскрашиваем каждый кадр вручную, а пользуемся методиками Херберта Калмуса и наработками Прокудина-Горского. Я не сомневаюсь, что Вам хорошо знакомы его труды по увековечиванию на цветных фотографиях всех красот и достопримечательностей России, которые он совершил с личного одобрения Государя-Императора. А теперь, извольте обратить внимание на установку Љ2.

Через мгновение на экране появляются кадры с мощной фигурой Петра 1. И с экрана, из его уст звучит обращение к войскам перед Полтавской баталией "Воины! Вот пришел час, который решит судьбу Отечества! И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и церковь! Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказывали! Имейте в сражении пред очами вашими правду и Бога, поборающего по вас! А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего!".

Причем опять-таки цветное изображение было звуковым и абсолютно не слышалось ничего характерного, сопровождающего работу патефона.

Наш августейший гость был поражен. Когда свет снова зажегся, он подошел к аппарату и, после внимательного осмотра, потребовал объяснений. Естественно, что в качестве лектора выступил опять Иван Петрович. Судя по всему, ему очень понравилась роль капитана Немо, просвещающего наивного профессора Аронакса.

- Видите ли, Михаил Александрович, во втором случае мы использовали в качестве носителя звуковой информации не граммофонную пластинку, а гибкую целлулоидную ленту, покрытую очень мелкими стальными опилками при помощи столярного клея. А в целом, этот аппарат является развитием телеграфона Поульсена. Кстати, еще в 1900 году он записал на стальную проволоку несколько слов, сказанных императором Австро-Венгрии - Францем Иосифом. Ваше Императорское Высочество, не желаете ли стать вторым в истории августейшим лицом, чей голос сохранится на века?

Естественно, что Михаил Александрович был польщен и не смог оказаться от этого предложения. В предложенный ему микрофон, он четко, с расстановкой произнес: "Находясь в Институте академика Ивана Петровича Павлова, я, генерал-адъютант и Великий Князь Михаил Романов, поражен теми чудесами, которые способна творить наука Государства Российского". Через пару минут его слова прозвучали в тишине "кинозала", затем некоторую паузу, вновь прервал Павлов:

- К сожалению, вариант с магнитофоном, так мы предварительно окрестили сей аппарат, пока, малопригоден к работе вне лабораторных стен. А вот короткие киносюжеты, подобные сцене с Александром Невским, или песня, исполненная известным певцом, например - Шаляпиным, снабженные граммофонной пластинкой, вполне можно показывать везде, где есть электричество, ибо ручной привод не способен обеспечить необходимую синхронность… А теперь, Михаил Александрович, милости прошу попить чайку. Долгой беседе - чай не помеха.

В "чайной комнате" уже сидели врач и отец Александр. Великий Князь, который во время медосмотров, уже успел познакомиться с Михаилом Николаевичем, поприветствовал его кивком и подошел к батюшке за благословением.

Чай, а также сопутствующие ему вкусняшки оказались очень кстати. Разговор от новаций технических плавно перетек к новинкам книжным вообще, и о романах фантастов в частности, в которых авторы смогли предсказать будущее. Великий князь, проживший в Британии несколько лет и имевший английское воспитание, вполне комплиментарно отозвался о книгах Уэллса.

- Знаете, господа, насколько проницателен этот писатель. В книгах "Война Миров" и "Война в воздухе", он предсказал применение отравляющих веществ и летательных аппаратов. Все то, с чем мы столкнулись на передовой.

- Вы правы, Михаил Александрович, остается только надеяться, что его мрачные прогнозы в романе "Освобожденный мир" о создании чудовищной бомбы, так и останутся на бумаге. Но случается и иное, даже гений великого писателя не всегда способен уследить за причудами технического прогресса. Сам Жюль Верн, после выхода в свет "20 000 лье под водой" был в отчаянии от того, что у капитана Немо, не было торпеды, которую в реальности, уже испытали, и пытался сжечь весь тираж. Так и Уэллс, с его "Машиной времени"… Не всегда все решается бездушным механизмом, но, напротив часто - вмешательством свыше…

Позвольте, Михаил Александрович, задать Вам неожиданный вопрос: а что бы Вы стали делать, если каким-то чудом перенеслись в Порт-Артур за день до вероломного нападения японцев, но не в ипостаси Великого Князя, брата Императора и, на тот момент - наследника престола, а простым поручиком?

Великий Князь, не ожидавший подобного поворота разговора, носившего до этого чисто умозрительный характер, ненадолго задумывается и решительно заявляет:

- Я бы выполнил долг русского офицера, поднял тревогу, или обратился лично, например, к наместнику Алексееву.

- И оказались бы или под арестом, или в смирительной рубашке, - уверенно ответствует Павлов, - надеюсь, Вы помните печальную судьбу Кассандры? Так у нее было значительно больше времени, да еще и статус царской дочки. А если я Вас не убедил, то давайте проведем небольшой эксперимент… Но, для его чистоты, мне потребуется помощь присутствующих здесь отца Александра, доктора Голубева, генерала Келлера, а также нашего геройского штабс-капитана… Прошу, Вас, коллега, приступайте, - с этими словами Павлов, жестом руки предлагает вступить в разговор Михаилу Николаевичу.

- Господа,.. - несколько волнуясь, начинает доктор, - я по роду своей профессиональной деятельности длительное время занимаюсь изучением и лечением различных психических расстройств. В разное время штабс-капитан Гуров-Томский и генерал Келлер после ранений проходили лечение под моим наблюдением. Могу сказать однозначно - они не страдают никакими душевными недугами. А работая под руководством Ивана Петровича, я бы непременно заметил у него психическое расстройство, если бы оно, конечно, было… В общем, я свидетельствую, как врач, что все трое не страдают никаким расстройством психики и находятся в трезвом уме и твердой памяти… Прошу, Вас, отец Александр, продолжайте.

Батюшка, демонстративно не замечая недоуменного выражения лица Великого князя, читает короткую молитву и окропляет присутствующих святой водой, после чего выносит свой вердикт:

- Я, дивизионный благочинный отец Александр заявляю, что присутствующие здесь лица не являются колдунами и не обуяны бесами.

Федор Артурович, встав из-за стола, выпрямляется в свой двухметровый рост и, сняв узорчатое покрывало, скрывавшее на столе, как выяснилось, его шашку, кладет правую руку на лезвие и торжественно заявляет:

- Ваше Императорское Высочество! Я, генерал-лейтенант граф Келлер, на этом клинке клянусь: всё, что Вы сейчас услышите, правда и только правда, и присутствующие здесь желают только одного - спасти Россию и царствующую династию от страшной судьбы, которая ей уготована врагами внешними и внутренними!

Михаил Александрович, автоматически поднявшись в ответ на столь торжественное заявление, растерянно переводит взгляд с одного лица на другое, и, наконец, буквально выдавливает из себя вопрос:

- Господа, может быть, кто-то объяснит, что означает сия прелюдия?

- Сейчас, Вы все узнаете, Ваше Императорское Высочество. - Произносит Иван Петрович, успокаивающе подняв руку. - Но, прежде чем начать этот очень непростой разговор, нам было необходимо Вас убедить, что присутствующие здесь в своем уме, не являются революционерами, или вражескими агентами, пытающимися обманом втянуть Вас в свои игры, и не одержимы нечистым… А теперь, слово штабс-капитану Гурову, тем более, что Вам, Денис Анатольевич, уже приходилось об этом говорить…

Отступать нельзя, встаю, откашливаюсь, и уже в который раз начинаю свою исповедь:

- Я, Журов Денис Анатольевич, 1977-го года рождения… Старший лейтенант Военно-Космических Сил Российской Федерации…

Михаил Александрович не просто ошарашен, он производит впечатление боксера, отправленного в нокдаун. А когда начинает трясти головой, пытаясь прийти в себя - сходство лишь усиливается. Но настоящий нокаут еще впереди. Павлов и Келлер буквально добивают Великого Князя, поочередно назвав тех, кто перенесся в их тела из XXI века, а затем, не останавливаясь, очень кратко и безжалостно излагают будущую историю России, все те неслыханные беды, которые ожидают Империю и Царскую семью в самом недалеком будущем.

Великий Князь сидит, сжав голову руками, как будто боясь, что ее разорвет на части и подобно сомнамбуле повторяет одни и те же слова: "Не верю, не верю, ни единому слову не верю…". Затем вскакивает с места и пытается выбежать из комнаты. Но попытка бегства пресекается генералом Келлером. Он встает на пути Михаила Александровича, держа шашку за клинок рукоятью от себя и, очень почтительно, но с решительностью в голосе медленно, с паузами после каждого слова, произносит: "Ваше Императорское Высочество, прежде чем выйти отсюда, я прошу Вас дослушать до конца. В противном случае - зарубите меня моим же клинком, на котором я принес Вам клятву!".

А вот это явно не по сценарию! Опять эти верноподданнические завихрения у его превосходительства берут вверх над разумом. В те несколько секунд, пока рука Великого Князя застыла у эфеса, группируюсь, оценивая свои шансы на работу против клинкового оружия, в случае, если ситуация окончательно выйдет из-под контроля. В конце концов, мне Келлер в сто раз дороже, чем все Великие князья, вместе взятые!..

Внутренняя борьба между эмоциями, готовыми буквально взорваться, и фронтовой закалкой, волей боевого офицера, привыкшего с шашкой наголо мчаться на атакующие цепи и захлебывающиеся огнем пулеметы, длилась еще мгновение. Затем, Михаил Александрович, делает шаг назад и возвращается на свое место.

Доктор Голубев уже наготове. Буквально из ничего перед Великим Князем появляется стакан наполненный жидкостью, издающей легкий аромат трав.

- Прошу, Вас, голубчик, выпейте. Вам сразу станет легче, ведь в этом нектаре заключены все силы природы. И - никакого спирта. Этому рецепту сотни лет… - Доктор говорит, говорит, говорит…

Это - особый врачебный язык, когда важнее не сами слова, а интонация, с которыми они произносятся. Владеет им далеко не каждый медик, а лишь тот, кто действительно достоин именоваться Целителем.

Произносимые им слова, подобно невидимому покрывалу окутывают Великого князя, становясь непроницаемой броней против любого недуга, или беды. Не задумываясь, он залпом, по-гусарски, осушает стакан и откидывается на спинку кресла, а еще через минуту засыпает.

Оба наших медикуса с облегчением вздыхают, а генерал, наконец-то, кладет свою шашку на стол.

Иван Петрович на правах аксакала показывает ему кулак и, обведя всех взглядом, подытоживает:

- Ну, что ж, начало положено. Самое трудное сказано и пройдено, хотя все держалось буквально на волоске. И Вы еще, Федор Артурович, с шашкой наголо. Лаврам Фемистокла изволите завидовать? Так булатный клинок - это не палка, а Великий Князь - фехтовальщик не из последних. В общем, так… Михаил Николаевич, мне - стаканчик Вашего эликсира, а всем остальным - Шустовского, сколько сочтете нужным. Михаила Александровича уложим почивать здесь же, на диване. Двух санитаров из числа самых проверенных - дежурить на всю ночь. Сами ночуем по соседству. Утром, на свежую голову, продолжим…

Ну, дай-то Бог! Сейчас пару рюмок коньяку, выкурить папиросу и - спать…

Утро начинается с подготовки ко второму раунду. Пока Их Высочество еще соизволят просыпаться, собираемся в прежнем составе в кабинете Павлова. По докладу дежурного санитара Их высочество уже поднялся, привел себя в порядок, с некоторым удивлением воспользовавшись косметическими изобретениями в виде жидкого шампуня и пенки для бритья, и сейчас соизволит завтракать.

- Ну, что, все живы-здоровы и готовы к бою? - Иван Петрович выглядит хорошо выспавшимся и отдохнувшим. - Кстати, Михаил Николаевич, голубчик, а что Вы там за травки намешали? Давно так не спал, как младенец, ей-Богу!

- Это - старый народный рецепт, со мной им поделился один… целитель. Действует, как успокоительное и снотворное, если немного поменять рецептуру, снимает головную боль от мигреней и неумеренного возлияния спиртного. А травы - самые обычные. Все зависит от времени сбора и соотношения пропорций.

- Что ж Вы раньше-то молчали? Немедленно надо запатентовать как лекарство! Вот разберемся с сегодняшним делом, и оформляйте бумаги… Помните, Наполеон говорил, что для войны нужны деньги, деньги и еще раз деньги. Драть втридорога за этот эликсир с великосветских шлю… пардон, львиц и львов, пусть оплачивают нормальное лечение раненых фронтовиков. Хоть так пользу стране принесут. И рецептуру разработать двух видов - "для себя" и в массовое производство…

Фраза остается незаконченной потому, что в дверях появляется наш самый дорогой гость - Великий князь Михаил Александрович.

- Доброе утро, господа. Простите, что без стука, но услышал Ваши голоса и решил, что все уже в сборе и мы можем продолжить. Вчера наш разговор остался неоконченным, приношу свои извинения за излишнюю эмоциональность, но сами подумайте, каково услышать такое. Если бы не Ваша, Федор Артурович, клятва, считал бы, что попал в глупый розыгрыш, или заговор. Я сегодня все утро думал над тем, что Вы сказали…

М-да, чувствуется происхождение, передали, наверное, на генном уровне Николай I, Александр III, да и другие венценосные предки умение подняться над превратностями Судьбы, собраться и сконцентрироваться в самых невероятных обстоятельствах. Вчера вел себя, как ребенок, типа, не верю, - и все, вот закрою глаза, и страшно не будет. А сейчас в кабинете опять в буквальном смысле Великий князь Михаил Романов…

- … Как в авантюрном романе. Мои адъютант и ординарец мертвецки пьяны и недееспособны, мне дают напиток, от которого я тут же засыпаю… Что дальше? Будете выпытывать, где лежат несметные сокровища? - Михаил Александрович улыбается, предлагая считать последнюю фразу шуткой, но улыбка выходит немного напряженная.

- Доброе утро, Ваше Высочество! - Здороваюсь первым, как и положено самому младшему по званию, да и этот нервный монолог надо остановить. - Не знаю, как остальные, мне никаких сокровищ не надо, я свое уже нашел.

Доктор и отец Александр просекают смысл сказанного сразу, остальные на несколько секунд зависают в недоумении, затем Келлер, широко улыбаясь, подхватывает идею:

- Дело в том, Михаил Александрович, что наш штабс-капитан около трех месяцев назад связал себя узами Гименея с одной очаровательной барышней и до сих пор витает от счастья в розовых облаках…

- Что, однако, не мешает ему, Ваше превосходительство, пристально наблюдать за происходящим вокруг и спускаться на землю в нужное время и в нужном месте, не так ли? - Парирую генеральскую реплику. - Например, возле Фердинандова носа, или рядом с штабом генерала Гутьера.

- Позвольте, так это тоже Ваших рук дело, господин штабс-капитан? - Великий князь с живым интересом смотрит на меня.

- Так точно, Ваше императорское Высочество!

- Учитывая Ваше… не совсем обычное происхождение,.. попрошу впредь обращаться ко мне без титулования… Э… Денис Анатольевич, если не ошибаюсь?.. Но, господа, все же, мне бы хотелось, чтобы вы подтвердили свои слова более весомыми доказательствами.

- Прошу Вас, Михаил Александрович, присаживайтесь… - Павлов берет инициативу в свои руки. - Как Вы понимаете, никаких предметов оттуда мы показать не сможем. Но Вы в некотором роде, все же можете представить их себе. Ибо, значительная часть новинок, которыми Вы так восхищались в нашем Институте, лишь бледное отражение, того, что давно известно, а зачастую уже забыто в нашем мире. Вы, будучи Великим Князем, с детства носите военный мундир, когда бывали за границей, Вас стремились поразить всевозможными военными новинками. А приходилось ли Вам видеть подобный образец ручного огнестрельного оружия?

Иван Петрович достает из ящика стола и кладет перед Михаилом Александровичем моего "Бетю", взятого вчера для демонстрации. Великий князь с интересом и некоторым недоумением крутит в руках ствол, пытаюсь прийти ему на помощь.

- Если объяснять совсем просто, то это - пулемет, стреляющий пистолетными патронами. В Германии, кстати, вовсю ведутся разработки такого оружия, но первый Бергман должен появиться в 1918-м году. Наш пистолет-пулемет проще, легче и компактней. Его прототип был создан в нашей истории в начале шестидесятых годов итальянской фирмой Беретта. Предвосхищая вопрос о применении, скажу, что с ним гораздо удобней воевать в замкнутом пространстве, например, в окопе, или идти в разведку.

- Да, но до окопов противника надо еще добраться!

- Это уже вопрос тактики… И он не столь важен в данный момент. Если пожелаете, Михаил Александрович, ближе к вечеру, например, сможете опробовать его в тире. Насколько я знаю, в хозяйстве Ивана Петровича таковой имеется.

- Да-да, конечно. Он - в Вашем распоряжении, Михаил Александрович. - Павлов перехватывает инициативу и возвращается к главному вопросу. - Но все же, настоящих артефактов нашего времени здесь нет, поэтому мы попытаемся убедить Вас с помощью послезнания. Дело в том, что жизнь царской семьи в России с начала 90-х годов освещалась достаточно подробно и мы, покопавшись в памяти, собрали факты о личной жизни Вас и Ваших близких, которые просто не могут быть известны сейчас… Если Вы не против, начнем…

Великий князь Михаил устраивается поудобней в кресле и внимательно слушает академика, речь которого чем-то напоминает выступление то ли прокурора, то ли адвоката:

- Вы в детстве были очень дружны и неразлучны со своей сестрой, тогда еще Великой княжной Ольгой Александровной. В семье ее все звали "Беби". Когда Вам было одиннадцать, а ей семь лет, ее столовую превратили в классную комнату, где вы вместе занимались уроками. В том числе и танцами. Это все мы могли бы при желании узнать и сейчас, но вот то, что самым трудным для вас обоих было поклониться друг другу и сделать реверанс перед началом танца, - об этом, я думаю, никто не может рассказать, не так ли?

- Да, это так… - Чуть дрогнувшим голосом соглашается Михаил Александрович. - Может быть, Вы назовете причину, по которой так происходило?

- Да, конечно. Невзирая на самые строгие запреты, казаки, дежурившие у комнаты, подглядывали в замочную скважину, вы об этом знали, и вас это очень смущало…

Как-то на Рождество Вам подарили первое в Вашей жизни ружье. На следующий день Вы с сестрой пошли гулять и подстрелили в парке ворону. Об этом, конечно, могли знать многие, но вот о том, что вы сели в снег и горько плакали, глядя на мучения раненой птицы, а потом этот случай очень часто мешал Вам, когда Вы учились стрелять, - кто мог знать об этом?..

Или прогулки с отцом и сестрой в Зверинец, когда Ваш отец нес большую лопату, Вы - поменьше и Ольга Александровна совсем крохотную, а еще у каждого из вас был топорик, фонарь и яблоко. Ваш батюшка показывал Вам, как аккуратно расчищать дорожку в снегу, срубить засохшее дерево, развести костер. На том костре вы пекли яблоки. А затем при свете фонарей возвращались домой, учась находить дорогу в темном лесу…

Когда Вы были в гостях у своего дедушки в Фреденсборге, вы с сестрой распознавали всех по запахам. Представители английской династии пахли туманом и дымом, Ваши датские родственники - влажным, недавно выстиранным бельем, а Вашим запахом был запах кожаной обуви…

И, наконец, последнее. Однажды Ваш отец тайком показал Вам с Ольгой Александровной очень старый альбом с рисунками, хранимый им с самого детства. Там рассказывалось о сказочном городе Мопсополь, где жили одни только мопсы…

- Довольно!.. - Великий князь впился руками в подлокотники кресла так, что пальцы побелели. - Иван Петрович, откуда Вам известны эти подробности?

- Вы уже сами ответили в уме на свой вопрос, Михаил Александрович. Только ответ неверный. Никто из служивших в Гатчине нам ничего не рассказывал… В 1960-м году в Канаде вышли мемуары Вашей сестры, Великой княгини Ольги Александровны, в 1996-м они были переведены на русский язык и на волне модного в то время интереса к семье Романовых стали достаточно популярны… Но если даже допустить, что кто-то из неведомых побуждений собрал эту информацию и передал нам… Скажите, Ваше Высочество, кто-нибудь посторонний имеет доступ к Вашим личным дневникам?.. Нет? Тогда я искренне прошу извинить меня за то, что затрону очень тяжкое событие… Смерть Вашего отца… В своем дневнике Вы тогда сделали запись, что он совсем спокойно скончался… А на следующий день в гостиной завтракали только Ваша матушка, Вы и Ваши сестры - Ксения и Ольга…

- Иван Петрович, довольно!!!.. - Великий князь вскакивает со своего места и пытается добраться до окна, невидяще натыкаясь по пути на мебель. Каким-то дерганым, нервным движением открывает форточку и пытается надышаться свежим холодным воздухом. Спустя минуту оборачивается к нам и почти спокойным тоном объявляет:

- Господа, прошу меня извинить, мне нужно побыть одному… Если не возражаете, я найду вас после обеда…

Ну, коль до обеда я не нужен, значит, есть свободное время, которое можно провести с пользой для дела. Например, поваляться с интересной книжкой на диване. Поэтому берем "Полевую фортификацию" и садимся за стол, а из удовольствий остаются крепко заваренный горячий чай и пара папирос, выкуренных в форточку. Любимая "мышка" академика, горничная Оленька принесла бульотку и заварочный набор, чтобы господин штабс-капитан не гонял прислугу каждые полчаса на кухню. Осведомившись, не желает ли мое благородие еще чего-нибудь, получила отрицательный ответ, недовольно сверкнула глазами и с несколько раздосадованным видом грациозно исчезла за дверью. В Институте работают горничными около полутора десятков молодых привлекательных особ, которые как-то прослышали, что Сам Павлов называет их "мышками". Следуя своей женской логике, они вложили в это ласковое прозвище совсем не тот смысл. Иван Петрович, как истинный ученый, проводил на них, как на лабораторных мышках, в некотором роде приятные эксперименты. На них "обкатывались" новинки из женской косметики, парфюмерии и иные мелочи, так привычные сердцеедкам начала XXI века, и практически незнакомые их аналогам из прошлого столетия.

Сама Оленька была достаточно умна, чтобы понять истинное положение дел, но держала это в тайне от своих коллег. Что, однако, не мешало всегда накрахмалено-кружевной темно-русой сероглазой красавице с загадочной улыбкой и лукавыми ямочками на щеках испытывать действие своих чар на любой особи мужеского пола, не состоящей в штате Института.

Вот так смотришь в кукольно-наивные глаза, и не верится, что сия барышня не только следит за порядком в комнатах, но и является штатным сотрудником ведомства ротмистра Воронцова, да и не в самом низу служебной лестницы. И не только она, все девушки-горничные работают на Петра Всеславовича, причем с огоньком и фантазией. Причин тут две - высокая зарплата и гарантированное отсутствие определенных домогательств со стороны клиентов. Максимум, что позволяется пациентам - это сказать пару двусмысленностей, погладить ручку и шлепнуть по… чуть пониже спинки. Если дело заходит дальше, нужно всего лишь договориться с ловеласом на предстоящий поздний вечер и сообщить об этом господину ротмистру. К вечернему приему делается маленькая коррекция состава пилюль и порошков, после чего самец вдруг очень хочет спать, или начинает совершать регулярные рейсы в некое помещение, испытывая постоянную необходимость в общении с большим белым фаянсовым другом, укомплектованным бачком и цепочкой для слива.

А тут вдруг обидно стало дамочке, что не ведусь на традиционные женские хитрости, вот и лезет из кожи вон. И невдомек, что во-первых, я - не толстопузый "бобёр", приехавший слегка подлечиться и заодно получить максимум удовольствия, а во-вторых, я женат на Самой Красивой Женщине В Мире, которую зовут Даша… Ладно, просто эротику в сторону, занимаемся эротикой с извращениями. Где там мой учебник про окопы?..

Позаниматься удается всего лишь пару часов, потом снова появляется неотразимо-роковая мадмуазель Оленька и сообщает, что Их Высочество просит заглянуть к нему для конфиденциального разговора. Откладываю учебник в сторону и шагаю в указанном направлении. И что ему понадобилось на этот раз? Очередные доказательства нашей иновременности?..

Великий князь, однако, заводит разговор совсем о другом:

- Денис Анатольевич, расскажите подробней, пожалуйста, о спасении моей племянницы. Хотелось бы услышать версию из уст непосредственного участника событий, а не пересказ результатов расследования и глупых сплетен.

- Даже не знаю, с чего и начать… Жандармское отделение в Минске не получило телеграммы о прохождении литерным эшелоном очередной станции и обратилось к нам с просьбой помочь…

- А почему именно к Вам? Ведь в городе были более многочисленные подразделения.

- Господа жандармы уже знали о некоторых наших особенностях. В частности - о мобильности и умении вести скрытые боевые действия в лесу. Ну, подняли бы по тревоге полк, пока бы прибыли на место, пока бы развернулись для прочесывания, пока бы шли, не торопясь, заглядывая под каждый кустик. Тем более, там были выставлены две засады, маленькие, правда… В общем, время было бы упущено, Великую княжну передали бы в руки егерей, а там - ищи ветра в поле.

- Вы тоже считаете, что поляки действовали заодно с германцами?

- Вполне допускаю, что их использовали втемную, но тем не менее, главарь оставил всю группу в заслоне, а сам двигался именно туда, где были немцы. И мы, честно говоря, еле-еле успели. Минутой позже, и пришлось бы преследовать их в лесу, не имея возможности открыть огонь, чтобы не попасть в Ольгу Николаевну.

- Если бы так случилось, Вы бы и дальше стали преследовать похитителей? - Михаил Александрович с интересом смотрит на меня. - Невзирая на численное превосходство противника?

- Да, попытался бы обойти их с фланга, на худой конец - пошуметь. Заставить сбавить темп, выслать разведку и так далее. А за нами шла вторая волна - драгунский полуэскадрон поручика Дольского. Не мы, так они бы их переняли и не дали уйти.

- Хм-м, тем не менее Вы смогли отбить княжну и уйти от преследования… Кстати, для меня есть один неясный вопрос. Почему Вы отправили с княжной нижнего чина, а сами остались прикрывать их отход? На мой взгляд, логичнее было бы сделать наоборот.

- Дело в том, Ваш… Извините, Михаил Александрович,.. - осекаюсь под взглядом Великого князя. - Дело в том, что Котяра, в смысле, тот нижний чин, сильнее меня физически, и донести Великую княжну на руках для него было простой задачей. А вот остановить погоню проще было мне.

- Да, Денис Анатольевич, а почему Вы зовете его Котярой, и что за форма была на Ваших солдатах? Персонал поезда чуть не обомлел, когда из леса вышел какой-то леший с Ольгой на руках…

- Прозвище "Котяра" он получил за умение мяукать, как настоящий кот. А форма называется "лохматка", это - самодельный маскхалат, сделанный из рогожных мешков с нашитыми тряпочками и петельками для веток и травы. Лежащий неподвижно человек практически неотличим от большой кочки.

- Это тоже оттуда,.. из Вашего будущего?.. Расскажите мне о том, какая форма была потом в армии… - Оп-па, а что это глазки у собеседника такие хитрые?.. Типа, начал издалека и плавно подошел к главному вопросу?.. Ню-ню. В данном случае говорим правду, только правду и ничего, кроме правды.

- Я, естественно, не большой специалист по военной форме… Когда началась Гражданская война, стали одеваться в меру своей фантазии. Появились корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы, полки, названные в честь генералов-основателей, и у каждого были свои цвета. У первых была черная форма и, кажется, фуражки с красной тульей. Погоны двухцветные, красно-черные. Марковцы - тот же черный цвет и черно-белая фуражка, черные погоны с белым просветом и выпушкой, дроздовцы - фуражка с белым околышем и красной тульей, погоны красные с черным просветом, алексеевцы - белый и синий цвета.

Красноармейцы поначалу отличались только красными бантами и ленточками на солдатской форме, потом вместо фуражек и папах стали носить буденовку, что-то наподобие богатырского шлема из сукна с красной звездой над козырьком. И на гимнастерках и шинелях начали пришивать поперечные нашивки-застежки и назвали их почему-то "разговорами". Погоны убрали, как пережиток старого времени, все знаки различия указывались на воротнике и рукавах треугольничками, квадратиками, шпалами и прочей геометрией. Да, чины и звания тоже отменили, вместо них появились названия по должностям - комвзвода, комроты и так далее. Титулование отменили, теперь все были "товарищами", никаких "благородий" и "превосходительств".

- И Вы считаете это правильным? - Великий князь прерывает мой монолог.

- Скорее - да, чем нет. Кадровых офицеров осталось очень мало, в школы прапорщиков гребут всех, откуда взяться благородному происхождению? Тем более, что для офицера главнее авторитет. Если он есть, солдаты за ним пойдут, а если нет, - и происхождение не спасет. А насчет превосходительств - в чем генерал Бобырь, трусливо сдавший Ново-Георгиевск, превосходит тех солдат и офицеров, которые бьются до последнего, выполняя приказ? Или, к примеру, в чем превосходство генералов Рагозы и Эверта, не сумевших, или не захотевших прислать подкрепления во время Нарочанского прорыва, перед Федором Артуровичем? Если б не они, мы бы сейчас могли бы сидеть на Балтийском побережье и махать ручками вслед уцелевшим германским пароходам, улепетывающим в свой Рейх… Простите, Михаил Александрович, давайте вернемся к вопросу о форме одежды.

- Да, Денис Анатольевич, Вы меня заинтриговали! Можете хотя бы схематично нарисовать эти выверты?

Ну, я, конечно, не художник, но карандаш в руках держать умею. Пытаюсь накидать эскиз красноармейца во всей его красе, затем форму начала сороковых. Вроде, получилось…

- Вот примерно так. В сорок третьем вернули погоны и командиров снова стали называть офицерами. Гимнастерки отменили только в начале семидесятых, после этого солдаты стали носить китель и бриджи наподобие офицерских. У офицеров помимо парадной появилась отдельно повседневная и полевая форма. Первая - бриджи в сапоги, или брюки навыпуск, китель наподобие пиджака, рубашка, галстук, фуражка. Полевая - аналог солдатской, только из полушерстяной ткани, плюс - ремень с портупеей.

Ну, а после этого кардинально форму поменяли только в начале девяностых. - Откладываю предыдущий лист и на новом рисую солдатика в "афганке". - Вместо пилоток - кепи, вместо сапог - ботинки с высоким голенищем. В просторечии - берцы. Шинели тогда же заменили на бушлаты. Форма сначала была защитного цвета, потом стали делать камуфлированную.

- М-да… Честно говоря, не нахожу ее красивой. Какая-то обвисшая, мешковатая, карманы повсюду, даже на рукавах. - Великий князь задумчиво рассматривает рисунок. - Солдат должен иметь бравый вид, а тут…

- Михаил Александрович, полевая форма должна быть практичной, удобной и функциональной, все остальное - от лукавого. Британцы поняли это еще в англо-бурскую войну и поменяли свой фирменный цвет "вареный рак" на "хаки". Или французы, вон сколько кичились своими красными штанами, представьте, насколько они облегчили прицеливание германским стрелкам. Толку с такой красоты!..

- Хорошо, оставим это. - Великий князь перескакивает на новую тему. - Денис Анатольевич, можете рассказать про награды, которые появились… после известных событий?

- Боюсь, что разочарую Вас в этом вопросе. Насколько помню, все царские награды были отменены. Новая власть ввела свои ордена и медали. Самым первым был, кажется, орден Боевого Красного знамени. - Пытаюсь одновременно объяснять и рисовать. - В венке находится перевернутая красная звезда, скрещенные вот так серп, молот и штык, сверху - развернутое красное знамя, на котором написан девиз большевиков - "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". Был еще орден Ленина, круглый медальон с портретом вышеозначенного товарища в венке из колосьев. И, кажется, тоже красное знамя с надписью "Ленин".

- Простите, а кто это?

- Это - псевдоним Владимира, младшего брата террориста Александра Ульянова, готовившего покушение на Вашего отца. Он - известный социал-демократ, большевик, сейчас в Швейцарии и, по его словам "идет другим путем" - ратует за поражение России в войне и превращении войны империалистической в войну гражданскую. Петроград потом переименовали в Ленинград в его честь. Но об этом - позже… Очень часто к нему добавляли Золотую Звезду Героя Советского Союза. Название говорит само за себя, обычная звезда из золота на небольшой прямоугольной колодке красного цвета. Выше этих наград ничего не было…

В Великую Отечественную появился солдатский орден Славы, звезда на колодке георгиевской ленты. По-моему, было три степени ордена, различия между ними не помню. Вручался солдатам, сержантам и старшинам. Где-то читал, что по статуту был очень похож на Георгия. Еще были медали "За отвагу" и "За боевые заслуги". Но их описать затрудняюсь, больно уж вопрос узкоспециализированный, никогда не увлекался фалеристикой… Да, был еще орден Красной звезды - звезда с красными эмалевыми лучами, в середине - серебристый медальон с красноармейцем, стоящем с винтовкой наперевес. Его помню хорошо, - дома дедовский хранился, и еще медали - "За отвагу", "За оборону Ленинграда", "За взятие Кенигсберга", "За победу над Германией". В шкафу висела парадная гимнастерка деда, еще совсем мальцом, когда мать была на работе, тайком одевал ее, брал свой игрушечный автомат и носился по квартире, убивая воображаемых немцев. А мама потом делала вид, что не замечает моих проказ… Простите, Михаил Александрович, некстати я в воспоминания ударился…

- Нет, это я прошу меня извинить, не знал, что Вы так близко к сердцу воспримете. - Во взгляде Великого князя действительно видно сочувствие. - Но раз уж коснулись этой темы… Сможете нарисовать, хотя бы приблизительно, оружие, которым тогда воевали?

- Постараюсь… Винтовку Мосина рисовать нет смысла,.. а примерно вот так выглядел ППШ, пистолет-пулемет наподобие того, что Вы уже видели… - Изо всех сил напрягаю свои художественные способности. - А вот это - самый лучший танк Великой Отечественной - Т-34… А вот так выглядела знаменитая "Катюша", реактивный миномет, стреляющий ракетами… А это - самолет-штурмовик Ил-2, наши звали его "горбатым"…

Великий князь Михаил собирает листы с рисунками и складывает их в приготовленную папочку. И совсем не задает дополнительных вопросов, типа калибра пушки на "тридцатьчетверке", характеристик и вооружения Ила, почему "Катюшу" назвали минометом, если стреляет ракетами… Угу, сейчас дождется моего ухода и побежит задавать те же вопросы Келлеру, или Павлову… А, может быть, и какие-нибудь другие, чтобы я не смог предупредить…

- Денис Анатольевич, скажите… Допустим, я вам поверю… А что дальше? - Вот, похоже, и задается вопрос, который должен быть сегодня главным в беседе. - Вы втроем предложите какие-то действия… Но вдруг они будут для меня неприемлемы и я откажусь, - что тогда? Что будете делать?.. Лично Вы?..

Пристальный, сверлящий взгляд, пытающийся добраться до самых потаенных уголков сознания… Ну, кто ж Вам, Ваше Высочество, всю правду-то скажет, как дите малое, ей-Богу!.. А вот немножко пристыдить надо:

- Лично я? Выйду в отставку, сколочу абсолютно любыми способами состояние, заберу семью и уеду в Латинскую Америку. Например, в Парагвай. Там через несколько лет (сколько именно - Вам знать необязательно) начнется Чакская война с Боливией за нефтяные месторождения. В моей истории эмигрировавшие после революции русские офицеры и казаки по просьбе правительства создали из малочисленных военизированных дружин настоящую регулярную армию и разделали боливийцев под орех. Если там из индейцев я организую такой же батальон, как здесь, то… - Так, августейшая особа шокирована услышанным, осталось окончательно добить. - Вы удивлены, Ваше Высочество?.. Посудите сами, если всем на всё наплевать, если единственный человек, от которого будет зависеть судьба страны, откажется принять власть, умоет руки, как один библейский герой… Я - не Дон Кихот, чтобы воевать с ветряными мельницами, пусть все идет так, как идет… Вашего венценосного брата с супругой, Великих княжон и цесаревича расстреляют в подвале купеческого дома, Вас лично вместе с секретарем выкрадут из гостиницы в Перми, вывезут в лес и тоже напичкают пулями! Просто потому, что Вы - Великий князь и носите фамилию Романов. А потом несколько лет будет литься русская кровь, а новые правители открыто заявят, что на Русь-матушку им наплевать и что она будет хворостом, который закинут в костер мировой революции. И не будут заморачиваться даже не тысячами, а десятками тысяч жизней простых русских мужиков, баб, детишек. Бывший гвардейский поручик, ставший красным маршалом, профукал свою армию, сдал около ста тысяч солдат в плен полякам, из которых по разным оценкам от двадцати до шестидесяти тысяч умерли в лагерях от голода и эпидемий… Хотя сегодняшние генералы воюют не лучше.

- Вы сказали - полякам?! - Великий князь пытается соскочить с темы. - Откуда они взялись?

- Один из первых декретов Временного правительства был о признании независимости Польши и Финляндии… Но мы сейчас говорим не об этом. До начала Хаоса остается год, а, может быть и еще меньше, учитывая "эффект бабочки"…

- Простите, что за эффект?..

- У нас… там, в будущем, существовала теория о том, что незначительное изменение в прошлом может вызвать огромные перемены в будущем. Поэтому события могут развиваться по-другому и в другое время.

- Вы считаете, что своим появлением как-то повлияли на Историю? - Михаил Александрович скептически смотрит на меня, сейчас еще поставит диагноз "мания величия".

- Появлением - нет. Но Нарочанская операция в нашем мире была безуспешной и привела к бессмысленным потерям, что-то около восьмидесяти тысяч штыков, а здесь?.. Там у нас Гинденбург и Людендорф успешно воевали до конца войны, а потом ударились в политику. Здесь они уже получили по пуле и закопаны в землю, как герои, погибшие при взятии Ново-Георгиевска.

- Но они погибли при взрыве складов с боеприпасами… - В глазах будущего, надеюсь, императора мелькает догадка. - Стоп!.. Мне говорили, что Вы были в крепости в момент сдачи, значит…

- Генералов отстреляли мои снайперы. Но очень прошу Вас сохранить эту информацию в глубочайшей тайне, Ваше Императорское Высочество…

- Денис Анатольевич, я же просил…

- Прошу простить, Михаил Александрович. Как бы то ни было, все будет зависеть от Вас. Или Вы возьмете власть, как легитимный наследник, или ее возьмут другие. И абсолютно без разницы будут это большевики с их мировой революцией, или думцы-заговорщики, науськиваемые из Парижа, или Лондона. Россия кончится, как Держава.

- Но причем тут наши союзники? Какая им выгода от того, что в стране воцарится смута?

- Тогда мы перейдем в разряд туземцев, и все обещания можно будет не выполнять. Джентльмены ведь хозяева своего слова, захотели - дали, захотели - взяли обратно. Тем более, что вопрос стоит о таком лакомом кусочке, как Проливы…

Король Георг отказался принять царскую семью, хоть и догадывался, что для них это был вопрос жизни и смерти. Зато впоследствии, гораздо позже, в газетах появлялись сообщения, что его Ее Величество королева Великобритании не стыдится носить фамильные драгоценности Дома Романовых, будто свои собственные. А вообще, чем больше мы будем убивать друг друга, тем слабее станем, и им будет легче диктовать свои условия… Тот ефрейтор, "живущий" в генерале Келлере, обладает более обширными историческими знаниями. Федор Артурович рассказал недавно на каких условиях французы обещали помощь армии Врангеля в Крыму… Нет-нет, не Вашему адъютанту, а барону Петру Николаевичу Врангелю.

- Ну и что это были за условия?

- В случае победы белых передача под контроль французского капитала промышленности и банков, плюс тридцати- или сорокалетние концессии на разработку недр. На таких условиях страна могла бы оставаться независимой?..

- … Да, Денис Анатольевич, невеселую картину Вы нарисовали, если не сказать… - Великий князь явно чувствует себя не в своей тарелке. - Благодарю Вас за беседу. Я, как следует, обдумаю все, о чем мы говорили…

Сегодняшний день, пожалуй, будет самым если не сложным, то уж точно напряженным. Вчера после того, как я вернулся к своим блиндажам, окопам, эскарпам и прочей фортификационной премудрости, Великий князь точно так же докопался до Федора Артуровича, затем настала очередь Павлова. Августейшее любопытство было полностью удовлетворено, аудиенция нам была назначена после обеда, как я понимаю, чтобы Его высочество еще раз все обдумал и разложил по полочкам. Мы втроем собрались в кабинете академика заранее и сейчас маемся в ожидании высокого гостя. Иван Петрович сидит, задумавшись о чем-то своем, и невидяще смотрит в окно. Я, примостившись сбоку стола, позаимствовал несколько листов бумаги и карандаш и, желая выйти из режима ожидания, пытаюсь рисовать что-то наподобие творений Кукрыниксов, только применительно к здешнему времени. А заодно выслушиваю ленивые упреки Келлера, который дефилируя по кабинету вперед-назад, увидел мои карандашные извращения. Видно, что Федор Артурович и сам понимает, что вчера у меня другого выхода не было, но по генеральской привычке и, чтобы убить время, старается "снять стружку" с ни в чем неповинного штабс-капитана.

- Денис Анатольевич, Вы опять за свое? Вы бы еще мольберт и краски попросили, чего на карандашных-то эскизах останавливаться? У меня вчера глаза на лоб полезли, когда Михаил Александрович Ваши художества показал. Второй Васнецов нашелся! Да так талантливо все изобразил! В школе по рисованию, небось, пятерки были?

- Ваше превосходительство, а Вы сами Великому князю ничего такого не рассказывали, молчали, как рыба об лед? Страшных тайн из будущего не выдавали?

- Слова словами и останутся, а вот бумажки с рисунками - это совсем другое дело. Если их кто-то посторонний увидит, что тогда?

- Решит, что кто-то с больной фантазией что-то начирикал на бумаге…

- Или увидит путь развития бронетанковой и прочей военной техники на многие годы вперед! Причем, - правильный, без всех возможных ошибок.

- Друзья мои, вы спорите не о том. - Павлов берет на себя роль арбитра, и вмешивается в нашу перепалку. - Федор Артурович, это Вам хорошо, вся царская семья знает и Вас, и Вашу честность. А вот чтобы Великий князь поверил Денису Анатольевичу, от него требовалась максимальная искренность, в том числе и с карандашом в руках. Что наш штабс-капитан с успехом и сделал.

До меня только сейчас доходит, что Келлер вообще-то нервничает не по-детски. Зная его фанатичную преданность Фамилии, если Михаил не поверит, или будет взбрыкивать… М-да, редкое зрелище - двухметровый боевой генерал в растерянности. Но ведь князь же мне поверил, судя по его поведению…

- Великий князь Михаил нам поверил. Почти. - Павлов будто читает мои мысли. - Во всяком случае по докладу Воронцова он не пытался отправить никакую корреспонденцию кому бы то ни было, и абсолютно безразлично отнесся к хронической алкогольной нирване своих офицеров. Ему просто нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой ситуации. Поэтому, Федор Артурович, прекратите трепать нервы и себе и младшему по званию и подумайте, как помягче рассказать Великому Князю Михаилу о наших планах… О, а вот, кажется и он сам, я слышу шаги в "предбаннике"…

Фраза о том, что точность - вежливость королей пока что свою актуальность не потеряла. Обещался в пять пополудни, и - пожалуйста, тридцать секунд - не в счет. Секретарь академика распахивает дверь, мы с Келлером вытягиваемся по стойке "Смирно", Павлов тоже поднимается со своего места, и Великий князь появляется в кабинете. Почти спокойный, немного напряженную улыбку можно, наверное, отнести к серьезности и необычности предстоящего разговора.

- Добрый вечер, господа! Прошу Вас, давайте оставим церемонии для парадов. Тем более, что сегодня, как я понимаю, наш разговор должен подойти к своему логическому завершению…

- Да, Михаил Александрович, но чтобы он происходил в менее напряженной обстановке, я предлагаю совместить его с хорошо известным Вам мероприятием. Позаимствуем у британцев их традицию "five o'clock tea"… Или Вы желаете кофе?

- Пожалуй - кофе. Он у Вас какой-то особенно вкусный… - Великий князь размышляет совсем недолго. - Денис Анатольевич, чему Вы так загадочно улыбаетесь?

- Это - страшная тайна, но, вообще-то, самый вкусный кофе заваривает моя жена… Это, конечно, мое личное мнение, которое я никому не навязываю.

- Дело в том, юноша, что с некоторых пор мне заваривают кофе исключительно по рецепту Дарьи Александровны. - Павлов торжествующе ухмыляется. - Когда она была здесь и ухаживала за Вами после ранения, поделилась рецептом. Вот так-то…

Секретарь, получив указание, развивает кипучую деятельность, в кабинете при помощи двух горничных появляется столик на колесиках, накрытый белоснежной скатертью, ниспадающей почти до пола, на котором в идеальном порядке расставлен сервиз из множества предметов, нужных и не совсем. Чашки тонкого фарфора с блюдцами на подстеленных салфетках взяли в окружение заварочный чайник, тарелки с тостами и сэндвичами, вазочки с джемом и сахаром, маленькие тарелочки для закуски и такой же миниатюрный молочник, подносик для использованных ложечек и кувшинчик с холодной водой. Отдельными цитаделями высятся большой чайник с кипятком и высокий кофейник. Вся комната наполняется ароматом свежезаваренного кофе со специями.

Пока идут приготовления, получившийся тайм-аут используется, чтобы вспомнить самые экзотические варианты напитков. Мою попытку похвастаться знанием тонкостей приготовления кофе "по-бедуински" играючи пресекает Келлер, точнее, его альтер-эго, вспомнивший о самом дорогом кофеёчке в мире, который делают из полупереваренных в желудке какой-то тропической кошки зерен. Наконец все готово, лишние любопытные уши покидают помещение, и мы приступаем к разговору.

- У меня до сих пор не укладывается до конца в голове все, что вы, господа, рассказали. - Великий князь неловко улыбается. - Слишком уж фантастичная история… Но я склонен вам верить, хотя некоторые сомнения все же остались. Надеюсь, вы их развеете со временем… Можно, конечно, проработать, так сказать, сценарий в целом, но практически одинаковые, совпадающие до мелочей ответы на произвольные вопросы, которые я задавал и к которым нельзя заранее подготовиться, - это, знаете ли, впечатляет… И теперь у меня остается последний и, наверное, самый важный вопрос - что делать?

- Цель у нас одна - вывести Россию из нынешнего катастрофического состояния и сохранить ее, как мировую державу. - Павлов, как наш главный реформатор-теоретик, берет слово. - Это будет очень нелегко, пройти придется через многое, но шансы есть.

- Да, Вы рассказывали про грядущую революцию, последовавшую за ней гражданскую войну и разруху, которую преодолели ценой немыслимых усилий. Далее разразилась вторая мировая война, в которой русский народ понес огромные потери… Но сейчас есть возможность что-то изменить, или это - бесполезная трата времени и все уже предопределено?

- Дело в том, что к сегодняшнему дню авторитет Императора сильно подорван… Федор Артурович, я понимаю Ваши чувства, но если уже кадровые офицеры называют его "царскосельским сусликом"!.. В стране - вселенский бардак, а Его Величество занимается отстрелом ворон и кошек! - Павлов сворачивает нотацию и продолжает по существу. - Прошу извинить, Михаил Александрович! Очень скоро благодаря стараниям революционеров слева и рвущихся к власти олигархов справа…

- Простите, Иван Петрович… Хм-м, "олигархия", в переводе - "власть немногих"… - Великий князь заинтересованно смотрит на академика. - Что Вы понимаете под этим термином?

- У нас под олигархией понималась ситуация, когда власть и деньги находятся в одних руках. Небольшая группа очень богатых промышленников, сколотивших свое состояние неизвестно какими, чаще всего не очень честными способами. Они же либо сами являются представителями власти, применительно к нашей ситуации, например, депутатами Государственной Думы, либо имеют на коротком поводке таких купленных народных избранников. Возьмите, к примеру, "прогрессистов". У них в программе - парламент с большим имущественным цензом для депутатов. То есть, имеешь деньги, - имеешь власть…

Так вот, очень скоро вся эта грязная накипь, кстати, основательно взращенная на иностранных масонских дрожжах, создаст в стране ситуацию, когда император не сможет удержать власть. Между прочим, одной из причин будет нежелание со стороны Его Величества что-либо менять, стремление удержаться за устаревшие принципы правления. Николай II отречется от престола, передав власть Вам. Так что, Михаил Александрович, в скором будущем Вам надлежит возглавить Россию.

- Об этом уже болтают чуть ли не во всех великосветских салонах. - Великий князь недовольно морщится. - И это, к сожалению, служит причиной охлаждения моих с ним отношений. Ники видит во мне угрозу своему царствованию, хотя я никогда не рвался к Трону, и, поверьте, господа, годы, когда я был Наследником, были для меня достаточно тяжелыми.

- Михаил Александрович, речь абсолютно не идет о каком-то дворцовом перевороте. - Вступает в спор наш ярый монархист Келлер. - Но, отказавшись принять корону, Вы уничтожите последний шанс удержать страну от гибели. Да, в нашей истории Россия, правда, под именем СССР возродилась, но чего это стоило, мы уже говорили. Сколькими жизнями были оплачены ошибки правящей верхушки!

- Кстати, а как сложились в той истории ваши судьбы? - Великий князь задает совсем уж неожиданный вопрос.

- Ну, про меня Госпоже Истории ничего не известно. - Пора вставить в разговор свои три копейки, а то сижу тут, как посторонний, кофейком балуюсь. - Скорее всего, после той, первой контузии умер в госпитале… Типичная судьба окопного прапора.

- Я оставался монархистом до конца, даже когда многие разочаровались в Идее. - Снова берет слово Федор Артурович. - Был арестован в Киеве в 1918-м и там же расстрелян якобы при попытке к бегству… Да, мою Георгиевскую шашку потом таскал бандитский главарь Петлюра.

- Ну, теперь-то он ее точно носить не будет. - Павлов многозначительно улыбается генералу, что не проходит незамеченным для Великого князя.

- Почему же, Иван Петрович?

- Помер, болезный, на полном ходу из поезда вывалился. - Объясняет академик и, уловив какие-то флюиды от Великого князя, поправляется на всякий случай. - Бога ради, Михаил Александрович, не подумайте, что мы угрожаем Вам! Наоборот, приложим все силы, чтобы с Вами ничего не случилось!.. Но есть персоны, которых необходимо нейтрализовать, в том числе и вот так жестко. На мой медицинский взгляд это - не люди, а чрезвычайно опасные микробы, которых нужно уничтожать, как возбудителей чумы, холеры, тифа…

- И кто в этом списке, позвольте полюбопытствовать? - Что-то непохоже, чтобы собеседник слишком уж испугался.

- Там есть сановники и аристократы, промышленники, банкиры и совсем неизвестная публика типа Нестора Махно и Якова Свердлова. Само собой, никто не собирается убивать всех, но вот двух названных я бы сам, лично… Но, давайте вернемся к теме разговора. Что касается Вашего покорного слуги, то после революции и гражданской войны мои исследования никому не были нужны. Перебивался случайными заработками, голодал, Нобелевскую премию, хранящуюся в банке национализировали, во время обысков конфисковали золотые научные медали. Потом, правда, большевики спохватились, построили в Колтушах институт, где и работал…

- Извините, господа за бестактность, спросил, не подумав. - Великий князь немного смущен, но берет себя в руки. - Потом, я надеюсь, Вы мне покажете эти проскрипционные списки.

- Конечно же, притом вместе с пояснениями, почему тот, или иной человек попал в него и как надлежит на него воздействовать. А сейчас давайте вернемся к самому главному вопросу - что делать?..

Никто из нас не может сейчас назвать детальный рецепт, который поможет решить все проблемы страны. Но есть общие тенденции, которых, как нам кажется, необходимо придерживаться. Во-первых, нужно радикально поменять жизнь именно простых людей, рабочих и крестьян, к лучшему. А вот сюда могут входить уже конкретные дела, типа, раздачи казенных земель землепашцам, установление твердо оговоренной продолжительности рабочего дня на заводах и фабриках, минимальной зарплаты и так далее, причем все это - с жестким контролем, создание действенного механизма защиты простого человека от чиновничьего произвола. Да, бесплатные и обязательные медицину и образование, пусть даже начальное, - тоже в этот список. Надо, чтобы народ почувствовал, что Царь - это не только Его Императорское Величество Самодержец Российский, сидящий где-то недостижимо высоко на Троне, но и, говоря почти библейскими словами, - "Отец и пастырь для своего народа".

- Однако, Иван Петрович!.. - Великий князь ошеломленно смотрит на Павлова. - Ваши предложения… несколько оригинальны, я бы сказал!.. Простой народ, неграмотный, бесправный и забитый… Вы полагаете, на него можно положиться? Уподобиться Емельке Пугачеву с его идеей "народного царя"? Вспомните, чем он закончил…

- Ну, тогда уже больше в качестве примера подходит Петр Алексеевич, не гнушавшийся крестить детей у своих солдат. Но если и брать Пугачева, армия была против восставших, а сейчас она будет заодно с народом. Кстати, Екатерина II приказала учинить тщательное следствие о возможном участии других государств в организации восстания. Тогда это было исключительно внутреннее дело России. Ныне же почти все режиссируется из-за границы.

- Но, Иван Петрович, то, что Вы предлагаете, ущемит интересы наиболее образованной и деятельной части общества - дворян, промышленников, купцов, интеллигенции! Тех, кто всегда был опорой трону!..

- Простите, Михаил Александрович, но все вышеперечисленные вместо того, чтобы быть верной опорой, как Вы сказали, наоборот всячески мешают и стране, и Власти. - Пора вступать в разговор, а то занесет Его Императорское Высочество в дебри сословных взаимоотношений, потом долго не выберемся. - Вы - боевой командир, но Ваша "Дикая дивизия" состояла на особом учете у интендантов. Хотите, я расскажу, сколько трофейных "сувениров" было отдано, чтобы получить то, что полагалось моим солдатам по штату?.. В Минске тесно общался с господами из Отдельного корпуса жандармов, по их заверениям все ювелирные изделия скупаются либо снабженцами, либо земгусарами, несмотря на то, что цены подскочили в несколько раз. Откуда у них такие финансы? У меня объяснение одно, прямо по господину Пушкину - пир во время чумы. Они жируют и наживаются на нашей крови, на наших раненых и убитых!.. Хотите еще пример? Не так давно один промышленник предложил выпускать на его фабрике пулеметы. Причем, собирался из готовых поставляемых деталей только собирать максимы, но цену заломил почти в два раза большую, чем на Тульских Императорских заводах. Таких примеров можно привести множество! Это вот эти дельцы и воры-чиновники - опора трону?..

- Денис Анатольевич, Вы меня что тогда в разговоре, что сейчас поражаете своей эмоциональностью. - Великий князь улыбается как-то даже чуть снисходительно.

- С возрастом это у него пройдет. К сожалению. - Поддерживает августейшую особу Павлов. - Но по сути он - прав.

- Но ведь есть еще офицерский корпус! - Не сдается Михаил Александрович. - Они верны присяге, честно выполняют свой долг на полях сражений!..

- Кадровый офицерский состав за два года почти уничтожен. И не столько благодаря германцам, сколько нашим генералам. - Надеюсь, что не осерчает будущий император на подобное вольнодумство. - Очень уж наглядно на фронте работает принцип "Бей своих, чтоб чужие боялись"…

- Михаил Александрович, наш штабс-капитан прав. - Келлер, поддерживая меня, перехватывает инициативу. - Вы знаете меня не первый год, поэтому позволю себе быть абсолютно откровенным, в чем прошу заранее простить… Предыдущий Главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич-младший не оправдал возложенного на него Высочайшего доверия и с треском провалил кампании 14-го и 15-го годов. В результате мы потеряли огромную территорию, кадровый офицерский состав и хорошо обученных нижних чинов. Сейчас армия - бледная тень той, которая была в начале войны. Ни офицеры, ни нижние чины толком ничему не обучены. Высшее командование погрязло в интригах и озабочено только тем, чтобы их не обошли в чинах и наградах. Я это утверждаю на основе последнего наступления. Ведь и армия, и фронт могли подтянуть резервы к Нарочи…

- Но ведь Николай, приняв Главнокомандование, отправил в отставку около ста пятидесяти генералов!

- Да. И на их место пришли такие же бездарности, а то и хуже. Где сейчас генералы Алексеев, Рузский, Гурко, Поливанов, другие члены "Военной ложи", тесно связанной с господином Гучковым, личным врагом Государя, возомнившим себя спасителем России? - У Федора Артуровича от волнения слышен обычно почти незаметный акцент. - Это они в нашем мире требовали… Представляете, Михаил Александрович, ТРЕБОВАЛИ от Императора отречься!..

- Но, позвольте, на кого же тогда можно опереться в трудную минуту?

- На народ. На простых солдат, крестьян, рабочих, которые увидят в Царе надежду на лучшую жизнь. На офицеров-фронтовиков, хлебавших из одного котла с солдатами и зачастую делившими с ними последний сухарь. На немногих генералов, которые остались в той, нашей истории, верны присяге и Идее… - Павлов снова вступает в разговор. - И на тех представителей интеллигенции, промышленников, всех, кого Вы называли, решивших помочь стране и народу в трудную годину. Таких, я думаю, тоже будет немало. А вот с теми, кто будет против, или постарается использовать ситуацию для личного профита, разговор должен быть коротким!

- А остальных куда?! В Ваши проскрипционные списки, господин академик?! И потом расстреливать, или сбрасывать с поезда?!..

Та-ак, еще немного и в пылу спора Великий князь с Иваном Петровичем начнут орать друг на друга, как две базарные бабы. Надо срочно что-то делать…

- Необязательно расстреливать, можно, например, отправлять Северный полюс от снега чистить, или полярных медведей дрессировать. А если холодно кому, то, - пжалте, в Среднюю Азию, тушканчиков по пустыне пересчитывать… Я себе еще кофейку налью, а то остынет, пока Вы, господа, тут в громкости соревнуетесь. Не домашний, все же, но, как говорится, за неимением графини пользуемся горничной…

Три пары глаз недоуменно смотрят на меня, потом первым не выдерживает и хохочет Павлов, к нему присоединяется Келлер, и даже Михаил Александрович весело улыбается.

- Денис Анатольевич! Хватит клоунаду устраивать… Как был, блин, старлеем, так им и остался!

- А вот неправда ваша, товарищ майор! Я теперь - штабс-капитан, многажды орденоносец и обладатель Георгиевского оружия! Так что со мной - "На Вы, и - шепотом".

- Хорошо, Ваше благородие!.. Мы действительно несколько эмоционально стали обсуждать повестку дня. Приношу свои извинения, Ваше Императорское Высочество!

- Также прошу извинить, сам грешен. - Великий князь с интересом смотрит на нас, затем выдает умозаключение. - Все-таки - да, так сыграть нельзя… Кстати, Денис Анатольевич, мысль подсказали дельную, я бы тоже не отказался от еще одной чашечки кофе. Иван Петрович, распорядитесь?..

После появления еще одного кофейника, как две капли воды похожего на первый, снова возвращаемся к серьезному разговору.

- Итак, что Вы, господа, считаете необходимым сделать? Вопрос о том, с чьей помощью, оставим пока, мне необходимо время обдумать.

- Первое - производство. Создание индустриально развитой страны и, с опорой на наши знания, качественный скачок вперед. Необходимые условия - тяжелая и имеющая значение для обороны промышленность должна быть государственной, или, на самый худой случай, таковым должен быть контрольный пакет. Список отраслей будет большим, его сможем обсудить позже.

Второе - сельское хозяйство. Необходимо наделить крестьян землей, а потом помочь им организоваться в кооперативы. В качестве обязательного условия - государственная монополия на торговлю хлебом, создание стратегических запасов на случай неурожая и голода.

- Да, если бы это было так же легко исполнить, как и сказать… - Задумчиво тянет Великий князь. - Чтоб как в сказке - по щучьему веленью, по моему хотенью…

- Про рыбок ничего не скажу, а вот от Вашего хотения будет зависеть очень многое. - Пользуясь паузой, вклиниваюсь в разговор, чтобы озвучить свою давешнюю идею-фикс. - Изложу на уровне гипотезы, но по предварительным расчетам Ивана Петровича всё вполне осуществимо. После окончания войны фронтовикам предоставить пахотные наделы за счет казенных и реквизированных земель, причем, получившие медаль "За храбрость" и Георгиевские кавалеры получают больше десятин, чем простые солдаты. Это касается только фронтовиков, всякие хитрож… мудрые горлопаны из запасных батальонов типа Петроградского гарнизона в расчет не берутся.

Проезд к новому месту обитания - бесплатный, и в качестве привилегии освободить от налогов на два-три года, чтобы обустроились и набрали силу. Те, кому земля не нужна, получают денежную компенсацию.

- Денис Анатольевич, Вы представляете, сколько на это необходимо денег?!

- Да, Михаил Александрович, но примерно знаю, где их взять. - Ответ заранее оговорен с Павловым и Келлером, так что эта парочка просто следит за ходом разговора. - Опираясь на мировой опыт… нашего времени, провести кампанию "Откуда у тебя это?". Добровольно сдавшие нечестно заграбастанные средства, считаются реабилитированными и освобождаются от преследования…

- Вы - утопист, никто и не подумает расставаться со своими кубышками! - Торжествующе улыбается князь. - Или Вы не знаете характера русского человека?

- Простите, но я не закончил мысль. Перед этим провести с десяток образцово-показательных судебных процессов по всяким там мздоимствам, лихоимствам, хищениям из бюджета. Широко освещенным в прессе. Наказывать по вновь введенным дополнениям к Уложению о наказаниях уголовных. Приравнять все эти действия во время войны к подрывной деятельности, содействии врагу и измене Родине. Имущество виновных конфисковывать в казну, самих лишать гражданских прав и отправлять на отбывание трудовой повинности по приговору на несколько лет.

- Но… Но тогда придется пересажать весь чиновничий аппарат!.. А кто работать будет вместо них?

- Мне кажется, достаточно подвергнуть сей процедуре процентов двадцать самых отъявленных казнокрадов, остальные быстро поймут, что безопаснее для здоровья быть честными.

Великий князь довольно долго переваривает информацию, по-моему, у него сейчас в голове разрыв шаблона. Но не сдается, и после паузы выдает еще один важный вопрос:

- Хорошо, а кто всем этим будет заниматься? Это ведь такие авгиевы конюшни, что… Где найти людей, которые будут разгребать эти завалы?..

- Отдельный корпус жандармов, предварительно очищенный от ненужного балласта в виде ненужных кабинетных администраторов, Департамент полиции, прошедший ту же процедуру, обер- и штаб-офицеры, именно фронтовики, а не те, кто за редким исключением надрывается в штабах, перекладывая бумажки… Ну, и та часть интеллигенции, которая решит делом подтвердить свою болтовню о том, как они заботятся о светлом будущем России. Вполне возможно, что к вышеперечисленным примкнет часть наших революционеров, стоящих на позиции реформаторства, а не разрушения всего и вся. Среди эсеров и социал-демократов есть вменяемые люди, если им дать возможность работать на благо страны и народа, думаю, они с радостью согласятся. Ну, а сторонников террора и вооруженных восстаний заносить в проскрипционные, как Вы говорите, списки и давить, как тараканов…

- Денис Анатольевич, Вы еще про партию свою расскажите. - Подает голос долго молчавший Келлер, и, заметив мое выражение лица, добавляет. - Нет, я - вполне серьезно, мысль здравая.

- Это, скорее не партия, а общественное движение с рабочим пока наименованием "Фронтовое братство". Будет объединять всех фронтовиков, пожелавших вступить в него, начиная от простого солдата и до генерала…

Тут мы уже уходим в идеологическую работу, которая в Империи почти не велась. Официальная цель - взаимопомощь и поддержка фронтовиками друг друга. В свете вышесказанного о земле это может здорово облегчить создание сельскохозяйственных кооперативов, которые, к примеру, будут иметь льготы и поддержку сверху. - Хитро гляжу на внимательно слушающего мои фантазии Михаила Александровича. - Ведь Его Императорское Величество тоже будет членом этого братства, как боевой генерал… При должной с ними работе революционным агитаторам не останется никаких шансов, достаточно будет объявить последних вражескими провокаторами. Что вскорости и придется сделать, потому, как где-то через полтора годика по Германии в Швецию проследует опломбированный вагон с нашими эмигрантами от социал-демократии. Не сумев победить нас на фронте, Вильгельм, точнее, некоторое его окружение постарается вывести Россию из игры с помощью революционных волнений. И примерно в это же время из САСШ приплывет некий Лейба Бронштейн с группой "товарищей". Имея очень даже неплохое финансирование и ту же самую задачу… Вы уже слышали об этом, Михаил Александрович? Так вот, если солдаты увидят, что проворовавшиеся снабженцы роют для них окопы в составе трудовых рот, если какой-нибудь командир, будь то хоть генерал, хоть полковник, хоть поручик, бездарно уложивший свой личный состав, будет разжалован и отправлен в те же землекопательные подразделения по Высочайшему указу, лозунги типа "Царь - тиран и кровопийца" будут для них пустым звуком. А агитаторы тоже возьмут в руки лопаты и будут изо всех сил помогать…

- Денис Анатольевич слишком эмоционально и преувеличенно обрисовывает картину, но рациональное зерно в его рассуждениях есть. - Федор Артурович берет продолжение разговора на себя. - Идея "Жалует Царь, да не жалует псарь" не вчера родилась.

- Федор Артурович, господа, но Вы же сами прекрасно знаете, что в большинстве своем нижние чины - это малограмотная, темная, стихийная масса! - Великий князь никак не может уложить в голове реальный расклад сил.

- И тем не менее, эта стихийная и малограмотная масса вскоре может смести с лица земли то, что называется Российской Империей! - Теперь уже Келлер начинает проявлять эмоции. - Плевать на то, что погибнут еще три империи, меня заботит только Россия и Российский Император! Необходим лидер, который поведет эту массу за собой на благо страны, а не какой-то мировой революции!

- Да, Денис Анатольевич, Вы правы. - Павлов услышал мое бурчание "Не можешь предотвратить пьянку, - возглавь ее". - России нужен лидер, и единственный шанс - у Вас в руках, Михаил Александрович… Но все-таки, дайте закончить нашему юному другу.

- По идеологической работе… Это, конечно, надо делать не срочно вчера, но и медлить нельзя. Возрождать Сокольские общества для юношества, тоже под эгидой Императора, причем начинать с возраста в семь-восемь лет. Сейчас из-за войны столько детей потеряли родных, стали беспризорниками! Для них создавать интернаты, но не такие убожества, как существующие дома призрения. Каждый пацан должен ощутить, что он - не изгой, что о нем думает и заботится Сам Император! Поэтому - учиться, учиться и учиться… Блин, уже Ленина цитировать начал!.. В общем, в обязательном порядке хотя бы начальное образование, практические ремесла, если душа к ним лежит. Те, у кого хорошо идут науки, - в отдельные классы с углубленным изучением предметов и последующим поступлением в гимназии, университеты, училища. И забыть напрочь про указ о кухаркиных детях - такой громадный потенциал потеряем!.. В Гомельских железнодорожных мастерских, мне тесть рассказывал, работает простой столяр. С начальным образованием. Но получивший официальную привилегию на изобретение вертолета! Сколько таких уже сгинуло в безызвестности, как Лесковский Левша?!..

Далее, на каникулах - обязательные для всех летние оздоровительные лагеря на базе воинских частей, взявших шефство над интернатами. В качестве развлечений - изучение основ военного дела и подвижные игры на свежем воздухе…

- Денис Анатольевич, Вы так красиво все описываете, только вот сейчас это практически невыполнимо. - В княжеской интонации явно слышен скепсис.

- А вот тут все зависит от командира и солдат, точнее, от той атмосферы, которая царит в подразделении. У меня, кстати, в батальоне двое воспитанников, брат с сестренкой. Чувствуют себя замечательно, сыты, одеты, обуты, девочка готовится к поступлению в гимназию, парнишка уже служит ординарцем. На время боевых действий остаются с нашими нестроевыми, а так - целый батальон дядек у них.

- Где же Вы их подобрали? - Брови Великого князя взлетают вверх.

- В Минске случайно на улице встретил…

- Да рассказывайте уже полностью, Денис Анатольевич! - Усмехается Келлер. - Случайно встретил, случайно отобрал у содержателей публичного дома, так же случайно разгромил воровской притон и вышел на след германской шпионской сети.

- Это правда? - Высочайшее удивление не проходит. - И как Вам это удалось?

- Воровские замашки против разведчиков-диверсантов не проходят по определению. Провели типовую операцию "Скрытое проникновение и захват вражеского объекта".

- Что ж за солдаты такие у Вас служат?.. Я уже достаточно заинтригован. - Великий князь как-то неуверенно излагает просьбу. - Хотелось бы глянуть на Ваш батальон. В гости пригласите, Денис Анатольевич?

Непонятно, откуда такая скромность. Генерал, да еще и Великий князь просит разрешения приехать в гости! Ха-ха три раза!.. Неужели думает, что мы от него что-то утаиваем?..

- Всенепременнейше, Михаил Александрович! В любое время, когда скажете! И продемонстрируем все, на что способны.

- Хорошо, благодарю за любезность… А сейчас, господа, не сочтите меня таким уж глупцом, но давайте еще раз обсудим все Ваши предложения…

Опять почём за рыбу гроши? Хотя, действительно, сам тоже пока не очень представляю, как и что будет…

- … Больше всего меня заботит кто и какими методами будет сопротивляться нашим реформам.

Оп-паньки! Уже - "нашим реформам"!.. Это радует, значит, дело сдвинулось с мертвой точки, Великий князь нам поверил и даже отождествляет себя с нашей компанией. Ради такого случая можно еще раз надцать повторить, была бы от этого польза. А что касается сопротивления…

- Михаил Александрович, я понимаю, что шутить о венценосных особах довольно опасно, но у нас существовал такой анекдот:

Императора Петра Алексеевича спрашивают, что такое "гласность" и "плюрализм". Он отвечает:

- Гласность, это когда бояре в Думе громко критикуют мои единственно правильные решения. А плюрализм - это когда они по углам шепчутся, в какие монастыри я их за это сошлю…

… И опять на вокзал, и опять поезда,

И опять проводник выдаст белье и чай.

И опять не усну, и опять сквозь грохот колес

Мне послышится слово "Прощай"…

В голове, убаюканной мерным перестуком рельсовых стыков, навязчиво крутится песня Цоя. Почему-то в поезде почти всегда впадаешь в какое-то отрешенное состояние, когда мозг упорно не хочет думать о чем-то конкретном и настраивается на философский лад. На носу - экзамены, к которым нужно все доучить и повторить, в конце эшелона прицеплена платформа, на которой под охраной двух "пятерок" едет в Ораниенбаум для демонстрации и обкатки в полигонных условиях один из наших самопальных броневиков, укрытый импровизированным брезентовым шатром, прячущим его, кунг с часовыми, и оставляющий на всеобщее обозрение только трубу печки-буржуйки. Федоров через начальника Школы прислал вызов-приглашение прибыть для обсуждения дальнейшей судьбы "изобретенной" мной бронетехники, а заодно и пистолетов-пулеметов с тактикой их применения. В купе едем вчетвером - два штатных водителя (один в качестве механика), вольнопер Илья Буртасов в роли будущего командира бронеавтовзвода и я, как самая главная дежурная зад… персона, которая отвечает за все, и на которую можно повесить всех собак в случае неудачи. Вся эта веселая тройка уже дрыхнет, претворяя в жизнь основную армейскую заповедь всех времен и народов, типа, "Солдат спит, а служба идет", только я сижу и бездумно вглядываюсь в темноту за окном. Столько дел, а в голове крутятся почему-то недавние события…

Из Института в батальон я вернулся с Семеном и его приемышем. И пройдя КПП, в очередной раз убедился, что солдатское радио действует гораздо быстрее сарафанного. Еще за полсотни метров до казармы навстречу нам появляется вездесущий Змей-Егорка, усиленно делающий вид, что спешит куда-то с неотложным поручением командования. Увидев нас, делает демонстративно-честные глаза, кидает руку к папахе…

- Здравия желаю, Вашбродь!

- И тебе не хворать, чего разорался?

- Командир,.. дозволь с Семеном поздоровкаться по-нашенски?.. - Рукопожатие получается громким, почти, как пистолетный выстрел, затем Змиюка, чуть ли не повизгивая от восторга, как барышня, пытается облапить сибиряка. - Ну, здоров будь, чалдон!..

Ловко увернувшись от подзатыльника протезом, Егор вопросительно смотрит на меня, и, получив разрешающий кивок, поворачивается и, рискуя разорвать легкие, высвистывает "Все ко мне!!!". Из казармы вылетает толпа, и я имею удовольствие наблюдать со стороны картину "Первый Состав в атаке на буфет, в котором кончается пиво", правда, без оружия. Отмахиваюсь от нестройного хорового "Здра жла Вашбро!", прибежавшая банда окружает Семена, слышны радостные вопли, гулкие хлопки по спине и другие проявления положительных эмоций.

- Вы ему вторую руку-то целой оставьте, умники, блин!.. Семен, освободишься от этих радостных придурков, шагай на хозблок, мы с Матвеем там будем! - Беру свой тревожно-дорожный чемодан, паренек взваливает на плечо свою ношу, и незамеченными уходим с этого праздника жизни. Правда, очень быстро нас догоняет Котяра. Буквально выхватывает у меня из руки багаж, легким движением подхватывает Семенов солдатский сундучок и тюк с нехитрыми пожитками с Матюшиного плеча, чуть не прихватив заодно и пацаненка, и уносится вдаль, успев ляпнуть на ходу:

- Командир… Эта… Я - Ганку предупредить!..

Ну да, ну да, именно за этим этот тяжелый боевой слон и рвет подметки на кухню… Ладно, а мы пойдем, важно и неторопливо, как и положено большому начальству. Хотя, сейчас бы, наверное, обогнал Кота, чтобы, как ляпнул Змей, поздоровкаться с женой. Долго-долго бы здоровкался…

Но не все так плохо, когда мы заворачиваем за угол, на крыльце медсанчасти уже стоит моя ненаглядная. Довольная и радостная, в наброшенной на плечи шубке. Надо будет немного поворчать, чтобы береглась от простуды, но это - потом, вечером. А сейчас будем знакомить ее с будущим секьюрити.

- Здравствуй, родная! Я вернулся. Знакомься, это - Матвей, племянник Семена-сибиряка, я тебе про него рассказывал… - Взбегаю на крыльцо и чмокаю Дашу в щеку, затем поворачиваюсь к парню. - А это - моя жена, Дарья Александровна.

Вот что значит офицерская жена! Никаких вопросов типа, кто такой, откуда взялся на нашу голову, зачем нам лишняя обуза и так далее. Муж привел, значит, так и надо! Стоп, не расслабляться, мне еще объяснять на какой такой случай ей дома охрана понадобится…

- Здравствуй, Матвей. - Дашенька улыбается пареньку и приглашающее машет рукой. - Заходи, замерз, наверное. Сейчас чаю согреем…

Шепчу ей на ушко, что исчезаю по служебной надобности и бегу докладываться капитану Бойко…

Продолжение разговора следует вечером, но без излишних всплесков эмоций, которых я опасался. Известие о том, что "этот милый мальчик" и мужик с протезом вместо руки будут ее охранять, вызывает у моей ненаглядной только легкое недоумение, типа, а зачем?

- Денис, мне кажется, что ты преувеличиваешь какую-то невесть откуда взявшуюся опасность. Что, или кто может мне грозить? Дома - папа, дядя Миша, они оба охотники, в доме полно ружей, да и твой подарок в целости и сохранности…

- Милая моя, дело в том, что… В общем, я сам недавно узнал, что за мою голову германцы назначили премию аж в сто тысяч марок. Сейчас, само собой, никто до такого не додумается и не опустится, но в мое время использовать родных и близких людей в качестве приманки было в порядке вещей. Вот я и хочу эту абсолютно гипотетическую вероятность свести к нулю.

- Вот-вот, в твое время царили такие ужасные нравы, и после этого ты ругаешь наш мир!.. Ладно, ладно, не шуми, я помню все, что ты рассказывал… Хорошо, я соглашусь, в конце концов хоть кто-то расскажет мне чем занимается мой муж, а то он или где-нибудь в отъезде, или отмалчивается, ссылаясь на свою дурацкую секретность. Как будто мужчина должен иметь какие-то секреты от своей жены!.. Но как мы объясним все родителям?

- Я сам объясню то же самое Александру Михайловичу, надеюсь, он будет не против. Начинается весенне-летний сезон, Семена можно представить, как… ну, например, помощника по хозяйству, или садовника. А Матюшу, очень надеюсь, он сможет пристроить в мастерские хотя бы на побегушках…

До Гомеля доехали спокойно и благополучно в отдельном купе, воспользовавшись по блату бронью жандарского управления и подкрепив ее красивой купюрой проводнику, чтобы не задавал лишних вопросов. Тяжелее всех пришлось Матвею, в которого Даша всю дорогу пыталась впихнуть все вкусняшки, приготовленные Ганной. Как и положено будущему военнослужащему, парень пытался стойко переносить тяготы и лишения, но в конце концов сдался на милость победительницы.

Встретившие нас на вокзале Александр Михайлович с Полиной Артемьевной лишь на секунду растерялись, увидев незнакомых людей, но виду не показали. Оказалось, моя самая умная в мире супруга отбила маме телеграмму примерно следующего содержания "Договоритесь с тётей Таней, приезжаем вчетвером, все объясним после". Пресловутая тётя жила через забор и много лет работала в качестве прислуги, а потом и няни маленькой Даши. Прислугой, точнее, домоправительницей она была из той породы старых слуг, которые пекутся о благополучии хозяйского дома больше, нежели о собственном, и в трудную минуту приносят свои сбереженные на черный день копейки, чтобы поддержать семью, кормившую их в лучшие времена. Но и у которых сами хозяева по струнке ходят, если надо.

Еще на свадьбе получил вполне серьезное предупреждение, что если хоть чем-то обижу "ее красавицу", то, несмотря на все свои кресты и благородное происхождение, буду убегать от печного ухвата до самого вокзала. Причем, как я понимаю, конечный пункт маршрута был выбран не из-за физических возможностей тёти Тани, а по причине слабого знания ею близлежащей географии. Мужа-железнодорожника она давно схоронила, обе дочери вышли замуж, так что свободной жилплощади у нее было в достатке.

После торжественного представления друг другу всех персон, совмещенного с ужином, Семен с Матюшей отправились осваивать новое ПМЖ. Против моей "бредовой" идеи никто не возражал, Александр Михайлович был рад знакомству с опытным промысловым охотником, его младший тезка обрадовался появлению нового друга и спарринг-партнера, с которым будет тренироваться под присмотром "дядьки" Семена в обмен на обучение Матвея грамоте и прочим гимназическим наукам, ну, а Полина Артемьевна высказалась примерно в том духе, что принимать решения - это удел мужчин, но ежели что - мало никому не покажется. Ну, прям, золото, а не теща! Тем более, что финансовую сторону вопроса, несмотря на мои протесты, решил наш академик, резонно заметив, что он и на менее важные дела тратит иногда гораздо больше, тем более, что речь идет о персоне, характеризуемой словами: "Она теперь - наша".

Поэтому, побыв сутки в гостях, и уединившись для важного разговора с женой, которая вечерком тихонько шепнула, что пока еще все можно и не надо терять времени даром, вернулся на базу, чтобы теперь осваивать законы гостеприимства уже в качестве хлебосольного хозяина, потому, как на следующий день прибыли давно ожидаемые "морские волки" во главе с лейтенантом Вороновым. В обычной сухопутной форме, только на левом рукаве у каждого вышит якорь. На лицах - непробиваемая уверенность в том, что они, как минимум на порядок лучше окружавших их "всяких сухопутных крыс". Господи, как новая группа командированных, так те же самые, набившие оскомину, дешевые понты. Господа жандармы-то поумнее, привыкли слушать и слышать собеседника, достаточно было простого словесного внушения. А у этих гонор аж зашкаливает. Ну, как же, во-первых, гвардия, ёпть, а во-вторых, флот - это флот, а не какие-нибудь земляные червяки! Придется вразумлять, да так, чтобы дошло сразу и надолго. Типа, фэйсом об тэйбл. Или тэйблом по фэйсу…

Десяток крепеньких таких детинушек с лихо закрученными усами и стоящий рядом лейтенант флота… По существующей иерархической лестнице поглавнее меня будет, и мои четыре звездочки против его трех не пляшут. У него - восьмой чин в табели о рангах, у меня - девятый. Так что идем и представляемся первыми, как и положено радушным хозяевам.

- Здравствуйте, господин лейтенант. Штабс-капитан Гуров, Денис Анатольевич. Согласно приказа Вы и Ваши подчиненные будете проходить обучение в моей роте.

- Лейтенант Воронов, Павел Алексеевич, здравствуйте, господин штабс-капитан.

- Пойдемте в расположение, пока Ваши люди будут размещаться, мы тем временем побеседуем, ведь у Вас накопилось много вопросов, не так ли?..

Для марсофлотов оборудовали отдельное помещение в соседней казарме и, пока они обживают свой кубрик, мы с лейтенантом идем в канцелярию для вводного разговора.

- Чайку с дороги не желаете? - Наливаю себе и гвардии летёхе флота по чашке ароматного напитка из свежераскочегаренного по такому случаю самовара, стоящего на столике. - Хочу сразу предупредить, дело сугубо добровольное, но все наши офицеры пользуются общим табльдотом здесь, в расположении. Наша главная шеф-повариха ни разу не дала повод в чем-то ее упрекнуть.

В подтверждение моих слов в дверях появляется Алеся с корзинкой свежей выпечки и, смущенно улыбаясь незнакомому офицеру, ставит ее рядом с самоваром и исчезает за дверью.

- А что здесь делает этот ребенок? - Воронов недоуменно смотрит на меня. - Это - Ваша прислуга?

- Нет, что Вы. Девочку с братом взяли на казенный кошт, они теперь - воспитанники, образно говоря, - дети батальона. Она готовится к поступлению в гимназию, в свободное время помогает на кухне, причем, абсолютно добровольно.

- Денис Анатольевич, давайте сразу договоримся обходиться без официоза. - Воронов немного выбит из колеи, но быстро берет себя в руки. - Я получил приказ отобрать для учебы десять нижних чинов и прибыть к Вам… Но я не могу никак понять, чему мы можем здесь научиться. У нас - своя специфика, мы проходили обучение перед…

- Перед планировавшейся, но отмененной операцией по высадке десанта на Босфоре. Я ни в коей мере не посягаю на Ваши флотские дела, но то, что касается войны на суше, тут мы можем кое в чем помочь Вам. Сейчас я не буду долго и нудно испытывать Ваше терпение, давайте сделаем так. Минут через пятнадцать выдвинемся на тактическое поле… - Видя непонимание, объясняю более подробно. - Место, где мы отрабатываем отдельные виды боевых действий. Пройдем к стрельбищу, это недалеко,.. около мили по-Вашему, где и посмотрим на что способны представители Гвардейского Экипажа. Единственная просьба - не хвататься, чуть что, за оружие. А пока попробуйте свежие булочки, наша Ганна специально старалась к Вашему приезду.

- Ганна - это Ваша кухарка? - Лейтенант немного в смятении и рад сменить тему.

- Уже нет. Просто кухаркой она была еще с полгода назад. А сейчас руководит процессом приготовления пищи на весь батальон. Так сказать, наш шеф-повар. На данный момент ей подчиняются все кашевары и прочая обслуга.

- Интересно посмотреть на женщину, командующую таким большим количеством мужиков. - Воронов, еще не решив, как себя вести, пытается шутить. - Наверное, бабища - ого-го.

- Вовсе нет. Худенькая и невысокая девушка восемнадцати лет отроду.

- Но как же?..

- Дело в том, что мы гоняем наших солдат до седьмого пота. Но и пища у них должна быть калорийной и вкусной. И если выяснится, что она попросила сделать вот так, а кто-то сдуру ее не послушал и это сказалось на качестве… Эти самые солдаты всегда докопаются до истины. До рукоприкладства, может быть, и не дойдет, но виновникам будет ну оч-чень неуютно несколько дней… и ночей.

- Денис Анатольевич, Вы меня заинтриговали! Такое ощущение, что я попал в другой мир!

Что, собственно, и требовалось. Подождите, Ваше гвардейское благородие, это еще цветочки, ягодки мы с Вами чуть позже увидим.

- Может быть, и другой мир. Но это каждый решает для себя… Павел Алексеевич, если Вы готовы. - пойдемте…

- Итак, боцман, ваша задача: отконвоировать двух важных пленных в условный штаб, находящийся вон в том направлении. - Обращаюсь к фельдфебелю, обзывая его по-флотски с подачи Воронова. - Винтовки выданы всем, проверьте, чтобы были незаряжены. Еще не хватало дырок друг в друге понаделать.

- Коли Их благородие господин лейтенант прикажет… - Мореман с тщательно замаскированной под тупую исполнительность наглостью смотрит на меня, типа, у него свое начальство имеется.

- Павел Алексеевич, прошу Вас распорядиться.

- Федоркин, выполнять команды господина штабс-капитана!

- В роли пленных будем мы с господином лейтенантом. - Продолжаю, переждав клацание затворов. - Порядок построения - как считаете нужным. Идем вот по этой тропинке. Предупреждаю, во время движения возможны разные неожиданности. Готовы?.. Действуйте!..

Будущие морпехи берут нас в кольцо и мы, не торопясь шагаем к рощице, через которую надо пройти, чтобы попасть на стрельбище. Когда втягиваемся в редколесье, народ начинает водить стволами из стороны в сторону, безуспешно пытаясь обнаружить противника между чахлых березок. Оно и понятно, моряки к простору привычны…

- Денис Анатольевич, я смотрю у Вас в роте германское оружие…

- Да, причем, каждая винтовка - личный трофей ее хозяина. У нас существует обычай, ритуал посвящения, что ли… Пока солдат сам не сходит на ту сторону и не добудет себе оружие, убив при этом германца, он не считается проходящим службу в батальоне. Естественно, все делается под присмотром и со страховкой товарищей.

- Так что, все Ваши солдаты до последнего?.. - Воронов не может скрыть своего удивления.

- Да, все. Недавно вот прислали телефониста. Вроде, штабная должность, но наравне со всеми сходил и добыл себе оружие…

Лейтенант неверяще смотрит на меня, а мы тем временем вываливаемся таким плотненьким стадом на небольшую полянку. Вот сейчас пойдет потеха!.. Проходим еще несколько метров, коротко чирикаю "Атаку". Сугробы на поляне вдруг взрываются комьями подтаявшего снега, белые фигуры моментально преодолевают несколько метров до опешившего "конвоя". Еще секунда-другая, и незадачливые охранники обездвижены. Пара, шедшая впереди, успевает среагировать и замахнуться прикладами. Но потом получается как в анекдоте про электрика на столбе - "когти в одну сторону, пассатижи - в другую". Все лежат, кто на удушении, кто на болевом, Гриня своего клиента красиво связал - руки заломал назад, винтовку между ними и спиной просунул и ремень морячку на лоб натянул, отогнув назад голову. И теперь гвардейцу ни встать, ни… ничего не сделать. Митяй ремень с противника снял, локти за спиной стянул и сверху веревочку петлей на шею привязывает. В общем, мастер-класс по высшему разряду!..

Оборачиваюсь к застывшему аки соляной столб Воронову:

- Вот как-то так. Разрешите представить, Павел Алексеевич, первый отдельный батальон специального назначения в действии. Вам понравилось? Десять безоружных бойцов против конвоя в десять стволов… Командиры, освободить всех!.. В реальных условиях была бы куча трупов без единого выстрела. А потом тихонько бы ушли, оставив на пути отхода парочку взрывоопасных сюрпризов для преследователей… Отставить!!!..

Один из мореманов, видно, обидевшись на то, что его спеленали, как дитёнка, как только освободил шаловливые ручки, сразу решил прямым правым откорректировать улыбку Змиюки, который стоял рядышком. Егорка, подобно тореадору, элегантно ушел с линии удара и подсечкой отправил своего "быка" тормозить носом и передними копытами по снегу.

- Морозов, прекратить!!! - Лейтенант с секундным опозданием дублирует команду, затем пытается отстоять честь мундира. - Но все произошло так внезапно, мои матросы были к этому не готовы! Так никто не воюет!

- Павел Алексеевич, все вокруг считают, что времена благородных рыцарей давно прошли. Хоть я и не согласен с этим, мы так воюем уже почти год, и колбасники это в достаточной степени оценили. Последний раз - во время Нарочанской операции.

- Постойте! - Воронова вдруг осеняет. - Вы - Гуров-Томский!.. Господи, как я сразу не сообразил!.. Наслышан о Ваших подвигах, Денис Анатольевич!

- Ну, все мне одному приписывать не надо, без них я бы там ничего не сделал. - Киваю на своих бойцов. - Однако, идемте дальше, нас, наверное, уже заждались…

На стрельбище нас встречает Димитр Стефанов с десятком своих штурмовиков. Мишени уже установлены, раздатчик патронов стоит возле раскрытого ящика, все готово ко второму акту пьесы.

- Павел Алексеевич, давайте устроим небольшую экзаменацию по стрельбе. По три пристрелочных Вашим орлам хватит?.. Хорошо, пусть будет пять, чтобы немного освоились с оружием. Упражнение простое, два - стоя, три - с колена…

После разминочной стрельбы идем смотреть результаты… В принципе, неплохо. Есть и десятки, и "молоко", но в целом - выше среднего. Теперь усложняем задачу.

- С Вашего позволения, Павел Алексеевич… Боцман, ты остался за командира, задача - наступать и захватить окоп противника в виде мишеней. Стрелять начинаете отсюда, дистанция - сто пятьдесят шагов, заканчиваете возле вон того бревна, там до мишеней полста шагов. Оценивается и количество попаданий, и время. Получайте патроны, заряжайтесь, и - на исходную…

По команде "Вперед!" военно-морская гвардия дружно ломится к "окопам противника", отстреливая на ходу по пять своих выстрелов. Для полноты ощущений не хватает только криков "Ура!" и знаменитой флотской "Полундры".

- Смотрите, Павел Алексеевич, как хорошо их видно. - Слежу за секундной стрелкой и одновременно пытаюсь общаться с Вороновым. - Ну, прям, мечта пулеметчика… Да не обижайтесь, потом бойцы Димитра Любомировича то же самое сделают, тогда и поговорим… Время - стоп! Идемте считать попадания…

Дырок в мишенях оказалось поменьше, из пятидесяти выстрелов находим только восемнадцать попаданий, но это приводит лейтенанта в более веселое настроение.

- Видите, Денис Анатольевич, мои матросы почти по два раза "убили" все мишени!

- Павел Алексеевич, давайте посмотрим, что покажут штурмовики. И попытайтесь взять на прицел хоть пару бойцов. - Передаю лейтенанту разряженную винтовку.

Штурмовики показали то, что от них и требовалось. Передвижение перекатами в двойках и стрельбу с колена. Разумеется, за меньшее время. И дырок в мишенях наделали побольше, аж целых сорок две.

- Ну, вот, время - меньше, попаданий - больше. И смогли Вы взять на мушку кого-нибудь?

- Нет… Но, черт возьми! - Прорывает Воронова. - Это же не по Уставу! Где этому можно было научиться?!..

- Вспомните Петра I: "Не держись Устава, яко слепой стенки". А насчет учебы, - простите, а Вы зачем сюда приехали, а?..

Мигающие во тьме огоньки заставляют очнуться от воспоминаний. Скоро станция, значит, нужно сходить посмотреть как там мои сторожа на платформе, все ли в порядке. Потом пользуясь ночной темнотой и безлюдьем выкурить на перроне папироску на ночь, и - спать. Завтра, сударь, вас ждут великие дела…

По-весеннему теплое солнышко прочно обосновалось на почти безоблачном небе, вкупе с легким влажным ветерком свидетельствуя о стратегической победе весны над зимними холодами. Хуже погоды для испытаний моей бронереношки, блин, и не придумать. Выделенный участок полигона, покрытый кое-где еще не растаявшими до конца, но представляющими сплошную слякотную массу сугробами, развезло не по-детски а если учесть, что под ними могут таиться неприятные сюрпризы типа ям и колдобин, то это совсем грустно. Хорошо хоть, что грязь под ногами не чавкает, но машине от этого будет не намного легче. Одна, но очень слабая надежда на то, что ранним утром, после ночного заморозка кое-где еще остались островки наледи.

Принимая во внимание очень скоро предстоящие экзамены и, как следствие, мой режим ошпаренной кошки, генерал Филатов разрешил немного сдвинуть график работ в бронемастерских и выделил аж целый день на бесплатное шоу. И сейчас стоит рядом с немногочисленной свитой спецов на бугорке, дабы не запачкать тщательно начищенных сапог, ожидая начала праздника, в смысле, рапорта господина вольноопределяющегося Буртасова о готовности к старту. Илья с механиками до позднего вечера готовил нашего монстра к утреннему триумфу, вместе с механиками что-то там подкручивая, регулируя и общаясь с механиками на непонятном мне техническом языке, но на повышенных тонах и с применением некоторой доли ненормативной лексики…

- Что, господин штабс-капитан, волнуетесь? - Генерал, глядя на меня с хитрецой, решает скоротать время.

- Так точно, Ваше превосходительство. Не для кого же не секрет, что у всех авто в инструкциях предписано съезжать с твердого дорожного покрытия только в случае крайней необходимости. А тут вот такое…

- Ничего, ничего, в этом вопросе Вы не одиноки. Давеча вон Владимир Авельевич очередной "Гарфорд" с Путиловского испытывал, тот и полсотни шагов не проехал, завяз по самые ступицы. Пришлось его американским "Холтом" вытаскивать. Еле справились.

- Ваше превосходительство, мы же еще до испытаний говорили о том, что шасси перегружено. Пулеметы еще ладно, но трехдюймовка… По моему мнению надо ставить что-то одно. - Подошедший Мгебров разводит руками. - А тут еще водитель лужу прозевал.

- Вот поэтому, Владимир Авельевич, я и прошу Вас оставить на время все дела и помочь с "трехколесками". Через пару недель господа из Комиссии по броневым автомобилям и ГАУ пожалуют, надо не ударить в грязь лицом. В прямом и переносном смысле…

Мгебров вчера с обширными комментариями продемонстрировал мне очередное достижение инженерной мысли начальника Школы. Используя найденные где только можно запчасти от разбитых и испорченных легковых автомобилей, в мастерских собирали из мостов, карданов и прочего железа трехколесные "самобеглые коляски", бронированные только спереди. Бензиновые движки где-то по восемнадцать-двадцать пять "лошадок", переднее колесо на гипертрофированной мотоциклетной вилке и облегченная трехдюймовая пушка, для стрельбы из которой нужно было опустить специальный сошник. Из-за дефицита орудий "трехколески" пока оснащались двумя максимами и показали на испытаниях очень даже неплохие результаты…

- Ваше превосходительство, разрешите обратиться к штабс-капитану Гурову! - Подошедший Илья козыряет, вытягиваясь по стойке "Смирно", и ставит многоточие в нашем разговоре а, после разрешающего кивка, докладывает. - Ваше благородие, автомобиль к испытаниям готов!

Поворачиваюсь, чтобы доложить генералу, но тот опережает меня взмахом руки, мол, давайте, чего уж там.

- Ну, что, твои орлы готовы? Смотрите, братцы, не подкачайте. - И потом громко и официально. - Заводи! Вперед!..

Буртасов залезает внутрь, с лязгом захлопывается железная дверца, один из механиков крутит "кривой стартер", движок заводится и спустя минуту наш БТР уходит от красного стартового флажка… Ну, давай, родной, не подведи!.. У тебя же обе задних оси ведущие, целых восемь колес!.. И хрен с ним, что привод на цепях Галя, должны выдержать!.. Ну, давай, давай же!.. Ай, молодца, небольшая лужа, но газ не сбросили, проехали на прежней скорости, умницы!.. До проволочных заграждений остается совсем чуть-чуть… И машина попадает в большое такое месиво!.. Бл!!!.. Да твою ж маман!!!..

Все попытки вылезти из лужи оказываются неудачными, и выручать застрявшего Реноху отправляется "Холт".

- Ну, что, Денис Анатольевич, первый блин комом? - Его превосходительство сочувственно сыпет соль на рану. - В утешение скажу, что даже эту дистанцию не все проходят. Сколько Вам нужно времени, чтобы подготовить автомобиль ко второму заезду?

- Полчаса, Ваше превосходительство.

- Хорошо, действуйте. Да, и покажите-ка мне эти… гусеницы, как Вы их назвали.

А что там показывать, их уже мои механики с помощью местных добровольцев на колеса натягивают. Резиновая лента с наклепанными снаружи через каждые тридцать сантиметров уголками-грунтозацепами и крепящимися к ним же внутри небольшими железными пластинами, как бы обхватывающими колеса, чтобы резина не соскочила. Эрудит со стажем Келлер обозвал эти пластины "перьями", а всю конструкцию - "овероллом". В месте соединения- две металлических "мебельных петли" с длинным болтом-"пальцем" для соединения.

- Хм-м… Интересная конструкция… - Генерал внимательно следит за манипуляциями. - Возможно, она себя и оправдает.

БТР начинает потихоньку наезжать задним ходом на разложенные гусеницы, потом тормозит по сигналу одного из механиков. Свободные концы ленты натягивают поверх колес, вот сейчас будет самое интересное. Бойцы достают из кузова гигантские пародии на струбцины, одевают их специальными креплениями на грунтозацепы и "перья" и сжимают винтами, позволяя совместить отверстия шарниров и вставить болт, скрепляющий всю конструкцию. Ну, не смогли мы как следует додумать механизм натяжения, приходится пока вот так корячиться! Но всем, вроде, понравилось. На передних колесах заканчивают прикручивать расширительные бандажи…

Вторая попытка оказывается удачней. Илья ведет машину с большей скоростью, на расквашенном грунте она держится уверенней. Перед заграждением берется небольшой разгон и по инерции БТР влетает в колючую проволоку, выдергивая ее вверх вместе с несколькими кольями "зубилом" капота. Затем - задний ход, новый разгон, и со второго раза Реноха с торжествующим ревом движка преодолевает препятствие!.. Теперь осталось совсем немного - ров, он же вражеский окоп… Машина вползает на бруствер, клюет носом вниз… Ну… Ну!.. НУ!!!.. Давай, давай, давай потихонечку!.. Еще разик!.. Еще!.. Есть!!!.. Окоп остается позади!!! Ура!!!..

- Ну-с, господин штабс-капитан, поздравляю! - Как и положено, первым высказывается начальство. - С подобными приспособлениями на колесах у броневика вполне приличная проходимость. Теперь будьте любезны - на огневой рубеж…

Генерал в сопровождении двух полковников оккупирует сидения в своем Тальботе и уезжает на новое развлечение. Ха, а чем мы хуже?.. Машу рукой подъезжающему Илье, чью довольную улыбку видно через открытое водительское окошко, после остановки БТРа открываю двери в десантный отсек.

- Господа, прошу! Сидеть не на чем, но, как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

Пропускаю вперед комиссию спецов во главе с Мгебровым, залезаю последним, и после свиста "Вперед" мы едем догонять Его превосходительство.

На стрельбище нас уже ждет пулеметный расчет, и мне вдруг становится жалко своего железного коника. Понимаю, что надо проверить его на пулестойкость, но вот жалко, - и все… Ощущение такое, будто стоишь скованный по рукам и ногам и смотришь, как собираются бить твоего друга. Чтоб ты промахнулся!.. Нет, этот фельдфебель не промахнется, мне про него уже известно. Лучший пулеметчик Школы, если можно так выразиться - маэстро стрельбы из максима. Во всяком случае бравый усатый дядька с двумя Георгиями на груди даже при стрельбе с закрытых позиций, как мне сказали, может отстрелить комару его половую идентификацию, а я о таком виде огня знаю только чисто теоретически. Но все равно жалко Реноху…

Илья отгоняет машину на указанное место и возвращается на огневой рубеж. Дистанция - пятьсот шагов. Короткие очереди эхом разносятся по полю, фельдфебель после каждой чуть-чуть поворачивает ствол, меняя прицел по одному ему понятному алгоритму. Наконец лента кончается и во главе с начальником Школы все идут смотреть результаты… Попаданий - более, чем достаточно, пробитий нет. Есть только вмятины и следы рикошетов на свежепокрашенной броне. Пока мы заканчиваем прогулку, пулеметчики меняют место, огонь теперь будет вестись под углом в сорок пять градусов. Опять грохот очередей и еще одна прогулка. И тот же результат… Меняются углы, дистанция все сокращается и сокращается… Результат одинаков - вмятины на броне и ни одной дырки…

Последнее испытание - сто шагов и огонь под прямым углом. Даже без бинокля видна отлетающая от бортов краска… Ну, скорее бы у тебя лента кончилась, пулеметчик хренов! Долбит и долбит, как дятел заведенный!.. Все… Дробь стрельбе, идем смотреть в последний раз… На бортах к прежним следам от рикошетов добавились свежие дырки. Сверху, где железо установлено под углом, сходясь к пулеметной турели, пробоин меньше, а ниже вертикальные листы испещрены отверстиями. И чем же я их заштопывать-то буду?..

- Ну что же, господин штабс-капитан, испытания закончены. И я считаю, что Ваш броневик их успешно прошел. - Генерал Филатов поворачивается к стоящим позади него офицерам. - Думаю, члены комиссии со мной согласятся. А сам автомобиль попрошу оставить на некоторое время здесь, в Школе. Будем показывать его комиссии вместе с трехколесками и проектом прапорщика Улятовского.

Ну, еще бы не согласились, вон, как дружно головками своими кивают. Против начальства никому неохота идти, а то вдруг поменяется тяжелое и изматывающее место службы в Ораниенбауме на комфортабельные окопы где-нибудь на Западном фронте. А, может, я и зря на них наговариваю, просто Реноху жалко. Можно подумать, я позволю кому-то со ста шагов в борт стрелять! Мои диверсы за два часа до этого всех пулеметчиков выкосят, как дурную траву…

- Что-то не вижу радости на лице, Денис Анатольевич. - Подошедший сзади Мгебров осматривает пробоины вместе со мной. - Авто прошло испытания, Николай Михайлович доволен, дает положительные рекомендации, де еще и хочет показать его приезжающей комиссии. По-моему, полный успех.

- Все так, Владимир Авельевич, только я на этот броневик летом рассчитывал, а сейчас - пока его комиссии покажут, пока в ремонт, пока обратно, могу и не успеть.

- Вы плохо знаете нашего генерала. Держу пари, что броневик будет в строю быстрее, чем Вы полагаете. Вы на сегодня уже освободились?

- С броневиком - да. Сейчас отдам команду отогнать его в мастерские и пойду искать полковника Федорова.

- Я утром видел Владимира Григорьевича в его мастерской, наверное, он и сейчас там. У меня к Вам просьба, когда освободитесь, найдите меня. Хочу кое-что показать и узнать Ваше мнение…

Федорова застаю с кем-то из мастеров в его кабинете изучающими гору чертежей, лежащих на столе. Увидев меня, он отрывается от своего увлекательного занятия:

- Заходите, заходите, Денис Анатольевич, милости просим. Я вижу, Вы не с пустыми руками? Новое изобретение?

- Здравствуйте, Владимир Григорьевич. Это - подарок, недавно был трофеем. - Прислоняю взятую под Нарочью хитрую винтовку из аэросаней в чехле из мешковины к стене. - Только с такими никогда не встречался, вот и решил показать Вам. А вдруг что-то полезное?

- Кстати, рекомендую: мой лучший мастер-оружейник Василий Алексеевич Дягтерев. Помогает мне довести до ума мою винтовку, а также сам разрабатывает автоматический карабин. Да и над Вашими задумками в основном он поработал.

Жму руку будущему папе "дягтеря" и ДШК и представляюсь:

- Денис Анатольевич Гуров. Изобретатель-самоучка.

- Так если б знать, где этому учат, я б еще мальцом туда подался. - Дягтерев весело улыбается. - Владимир Григорьевич, не буду мешать, понесу чертежи в мастерскую.

Я тем временем развязываю чехол и, достав добычу, передаю ее Федорову, который опытным взглядом окинув ствол, выдает авторитетное заключение:

- Довольно редкий трофей Вам достался, Денис Анатольевич. Я, будучи еще на службе в ГАУ, году в 1903-м, кажется, с этой системой познакомился. Изобретение мексиканца Мондрагона, автоматическая винтовка, производившаяся в Швейцарии. В Германии служила вооружением аэропланов до установки на последних пулеметов. Автоматика работает по принципу отвода сгоревших пороховых газов и их давления на специальный поршень, который и приводит затвор в исходное состояние. Василий Алексеевич на таком же принципе свой карабин делает. Так что с Вашего позволения отдам винтовочку ему, пусть изучает.

- Да ради Бога! Мне-то уж точно она ни к чему, больно уж патрон заковыристый. Кому ни показывал, никто не знает, где взять.

- Да, патрон там хоть и маузеровский, но для мексиканской армии - семь миллиметров. Так что у нас его точно не найдете. Ну да Бог с ними, давайте лучше поговорим о Ваших карабинах. - Федоров достает из шкафа, оборудованного под оружейный стеллаж, мои стволы. Точнее, не совсем мои, а их братьев-близнецов. Если получше присмотреться, - видна разница в обработке металла, качестве сборки, да и нововведения кой-какие появились.

- Вот, Денис Анатольевич, доработанные аналоги Ваших образцов. Начнем с внутреннего устройства. Василий Алексеевич немного переделал ударный механизм: поменял плечи рычагов, поставил другие пружины. Теперь спусковой крючок работает мягче. Но главное не в этом. Совершенно случайно в процессе работы на одном из образцов у нас получилось снизить отдачу. Когда стали разбираться, выяснилось, что из-за неправильных расчетов ударник накалывает капсюль за мгновение до того, как затвор придет в переднее положение. То есть, выстрел происходит, когда он еще движется вперед и тем самым компенсирует часть силы отдачи.

- Простите, а преждевременный выстрел не раздует гильзу в патроннике? Не хотелось бы получить осечку в самый неподходящий момент.

- Нет, к тому моменту только донышко гильзы остается снаружи. В общем, попробуете сами на стрельбище, - убедитесь. Далее различия чисто внешние. На маленьком карабине есть две рукоятки для удержания, там все в порядке. А на большом пришлось часть ствола вот этим дырчатым кожухом закрыть, чтобы руки не обжигать. А то во время стрельбы несколько наших солдат пытались взять его более широким хватом, как винтовку за цевье. Ну и приклад изогнуть немного под другим углом для удобства хвата. Ну, и напоследок, чтобы карабин не уводило вверх при стрельбе очередями, на обоих вариантах предусмотрен вот такой надульник. - Федоров показывает "стеньку", на конце ствола которого красуется пятисантиметровая трубка с прорезями сверху. - Помимо всего еще и отчасти помогает маскировать вспышку выстрела. Так что можете готовить бумаги в Артиллерийский комитет ГАУ с просьбой о проведении полевых испытаний. С рекомендациями от Стрелковой школы. И не забудьте при обосновании выбранного патрона указать возможность использования забракованных стволов от трехлинейных винтовок.

- Владимир Григорьевич, Вы считаете, что они могут разрешить производство?

- Может быть, Денис Анатольевич, все может быть. Все зависит от результатов испытаний и еще от великого количества разных факторов, кои мы с Вами предусмотреть не в силах. Тем более, что Вы свои карабины предполагаете для вооружения ударных частей, значит, выпускаться будет небольшая партия. Для Вашего батальона это вполне возможно сделать на базе мастерских Школы. Да, и вот еще что. В конце мая - начале июня с завода прибудет первая партия моих винтовок для проведения испытаний в войсках. В ГАУ хотят привлечь к этому роту самокатчиков Измаильского полка. А как Вы посмотрите на то, что я предложу одну из Ваших штурмовых рот? Они ведь не так завязаны на трофейные боеприпасы, как разведчики?..

Последний на сегодня визит - к штабс-капитану Мгеброву, желавшему что-то показать и похвастаться. Владимира Авельевича нахожу на обычном месте, в автомастерской. Завидев меня, он заканчивает разговор с кем-то из механиков и к себе в конторку.

- Денис Анатольевич, помните тот наш разговор про гранаты? Я долго думал над тем, что Вы тогда сказали, и, в конце концов, решился проэкспериментировать. Вот, посмотрите на результат этого эксперимента. - Мгебров кладет на стол помесь мосинки и миномета.

Беру в руки эту бандуру и внимательно рассматриваю. От приклада и до начала ствола - обычная трехлинейка, а дальше - шарнирное крепление, как у охотничьего ружья, только ствол уж слишком большой. Калибр - миллиметров сорок, не меньше. И рамочный прицел на нем присобачен. Так, а что у нас внутри?.. Отжимаю защелку, гранатомет переламывается точь-точь, как двустволка. Ну-да, как и следовало ожидать, нарезов нет. Защелкиваю ствол обратно и всем видом показываю, что с нетерпением жду разъяснений.

- Судя по Вашей улыбке, Владимир Авельевич, эксперимент удался. Хотелось бы узнать обо всем поподробнее.

- По Вашему совету решил отказаться от шомпольного запуска и заказал вот эту 16-линейную мортирку. Пришлось немного переделать саму гранату. Трубку хвостовика сделал короче и большего диаметра, для расчета ракетного порохового заряда сумел проконсультироваться аж с генералом Поморцевым, бывшим преподавателем Артиллерийской академии. Граната помещается в картонную гильзу наподобие охотничьей. После вылета из ствола, раскрываются подпружиненные лопасти-стабилизаторы, как Вы и советовали. Пришлось, конечно, повозиться с их размером и углом закрутки, но, вроде бы, нашел оптимальное решение. Еще дольше подбирал нужный вышибной заряд. Но на испытаниях результат был отличным!.. Надеюсь, Вы не в обиде, что я воспользовался Вашими идеями?

- Да Бог с Вами, Владимир Авельевич! Получилось, - и славненько… Послезавтра Владимир Григорьевич обещал отстрелять новые варианты карабинов, может быть, заодно дадите попробовать и Ваш шедевр?..

Как там младший Райкин пел - "А я смогу, а я упрямый, я - такой, я - Труффальдино из Бергамо"… Тяжко ему, блин, бедняжечке жилось. В моей шкуре побывал бы, еще не так бы зачирикал. По-моему, уже все проводники пригородных поездов меня в лицо знают и при встрече здороваются. Ораниенбаум - Питер, Питер - Ораниенбаум, Офицерская школа - Павловское училище, Павловское училище - Офицерская школа, - и так весь апрель. Пятнадцать предметов за месяц! Спасибо начальству, что начали с простого. Французский, немецкий, химию, механику сдал благодаря "подарку" Дениса Первого, по физике мог бы сам рассказать преподавателям много интересного и нового для них, те же основы теории электромагнитного поля, например. За успешную сдачу Закона Божьего, когда приеду, бухнусь в ноги и скажу огромное спасибо отцу Александру, не оставившему в беде раба божьего Дионисия и заставившего оного вызубрить Псалтырь и Катехизис почти наизусть. Дальше пошли предметы посложнее, типа военной администрации, законоведения и воинских уставов. Справился с ними и немного отдохнул на военной истории, которую последнее время помимо учебника вдалбливал мне в голову Федор Артурович. В переносном смысле, конечно…

Топография по старой памяти тоже далась нетрудно. Зато остались самые тяжкие экзамены, и средний балл потихоньку пополз вниз. Хотя, честно сказать, особенно я этим не заморачивался. В этом учебном заведении и спустя восемьдесят лет говорили, что лучше иметь синий диплом и красный нос, чем наоборот. Общую тактику и инженерное дело с фортификацией сдал на восемь баллов, а вот на артиллерии чуть было не засыпался. Хотя, это слишком громко сказано. Сей предмет в училище преподавал полковник Каменцев, имевший позывной "Пушка", или "Пушечка". Маленького роста, черноволосый, с бородой, классически расчесанной на две стороны, как преподаватель, он был выше всяческих похвал, артиллерию знал, как никто другой, но вот манера общения…

Опрошенные накануне в курилке господа юнкера, весьма польщенные тем, что геройский штабс-капитан вот так, запросто пускает дым вместе с ними и беседует, как с равными, сообщили, что при малейшей ошибке экзаменуемого полковник орет благим матом, хватается за штык, которым пользуется вместо указки, и со всей дури колотит им по столу. Юнкера от такого темперамента терялись и отвечали еще хуже, что вызывало только усиление воплей и грохота. Признаться, на экзамене, когда полковник задал неожиданный вопрос, и я ответил не совсем уверенно, началась вполне ожидаемая реакция с повышением голоса и барабанной дробью четырехгранной деталью от мосинки. Первым желанием было выхватить свою парадно-наградную шашку и рубануть по столу, но потом сдержался. Оказалось достаточно рявкнуть, перекрикивая темпераментного экзаменатора, "Господин полковник!" и, недоуменно подняв брови, вопросительно посмотреть на оппонента. "Пушечка" осекся и довольно быстро сообразил, что безусая мелкая зелень под названием "господа юнкера" и фронтовик-орденоносец, у которого по слухам на счету от нескольких десятков до нескольких сотен убитых германских солдат, - несколько разные весовые категории. Тем более учитывая близкие, по тем же слухам, отношения с генералом Келлером. Поэтому дальнейший экзамен прошел в обстановке дружбы и взаимопонимания, но семь баллов он мне все-таки вкатал!..

Оставалось сделать последний рывок, сдать "Тактику родов войск", и - все, свобода!.. Которая вас примет радостно у входа, и быстро штоф Вам поднесет!.. Но это - завтра. А сегодня надо еще смотаться в Ораниенбаум, посмотреть, как там мои орлы под общим руководством старшего унтер-офицера Буртасова, и пообщаться с Федоровым по поводу чертежей и бумаг на получение привилегии и на представление в комиссию Арткомитета. Потом вернуться на квартиру и полистать учебники где-нибудь до полуночи, вызывая законное подозрения хозяина-мастерового и его жены, мол, офицер, а ни пьянок, ни баб, всё книжки по ночам читает, уж не революционер ли часом? Или еще похуже. Один наш старый товарищ майор как-то рассказывал, что за подобный образ жизни как-то даже секретарь парторганизации вызвал на беседу и мягко, по-отечески, выдал перл в стиле: "Водку вы не пьете, в женских общежитиях не замечены… Признайтесь, вы - наркоман?"…

Экзамен длился уже полчаса, и за это время я рассказал почти все по билету, добавляя сверх изученного свои мысли, подкрепленные боевым опытом, типа необходимости нахождения артиллеристов-корректировщиков в боевых порядках пехоты для своевременного переноса огня и организации атаки за огневым валом, или необходимости взаимодействия авиации, артиллерии и пехоты. Скрип двери отвлекает и меня и экзаменаторов, на пороге появляется начальник училища генерал Вальберг. Иван Иванович объясняет, типа, стало скучно, вот и зашел послушать, не обращайте на меня внимания и продолжайте. Заканчиваю отвечать по билету и жду дополнительных вопросов. Которые следуют не с фронта, а с тыла.

- Господин штабс-капитан, я имел удовольствие намедни общаться со своим старым приятелем генералом Филатовым, и в разговоре всплыла Ваша фамилия. Оказывается, Вы и там отличились - бронеавтомобиль по собственному проекту, какие-то хитрые карабины, и, самое главное, - новая тактика наступления с помощью всех этих новинок, которую Вы обещали показать Николаю Михайловичу.

- Так точно, Ваше превосходительство. Только автор задумки не я, а штабс-капитан Поплавко, о котором услышал там же, в Офицерской школе. Он предложил использовать штурмовые группы гренадер, вооруженных пистолетами Маузера, гранатами и ножами, которые в броневиках прорываются к окопам противника и захватывают их, после чего дожидаются подхода основных сил. Я только немного дальше развил эту идею.

- Да, мы об этом тоже говорили. - Начальник училища согласно кивает головой и далее выдает фразу, от которой я впадаю в состояние легкого офигения. - Более того, Николай Михайлович был настолько любезен, что пригласил меня и нескольких преподавателей училища посмотреть на Вашу идею своими глазами. А учитывая, что сегодня у Вас последний экзамен… Я предлагаю перенести его окончание на полигон Офицерской школы. Вы согласны?..

Вот это фортель!.. Типа, трындеть про всякие нововведения можно сколько угодно, а воочию показать слабо? Да нет, не слабо. Мы это уже отрабатывали на базе, и не раз, но только без боевой стрельбы. Ну, значит, совместим приятное с полезным…

- Когда прикажете отправляться, Ваше превосходительство?

- Да вот прямо сейчас и отправимся. - Генерал Вальберг одобрительно улыбается и обращается к моим экзаменаторам. - Вас, господа, также прошу следовать за нами. Авто уже ждет…

Спасибо генералу Филатову, что выбрал на полигоне участочек почище, чтобы самому не испачкаться и гостей в грязи не выкупать. Начальство и лица, к ним приближенные рассредоточились на небольшом бугорке, а мы стоим на исходном и ждем отмашки. Сценарий очень прост - две сотни метров до окопа, в котором роль врага выполняют мешки с песком, выглядывающие на высоту пикельхельма. За полсотни шагов до них - колючка в три ряда. По сигналу мы должны двигаться за броневиком, в то время, как один из наших пулеметчиков будет долбить по "германцам" из максима, установленного на турели. После прорыва заграждений рассыпаемся цепью и атакуем, создавая такую плотность огня, чтобы противник не мог даже высунуться. Бойцы сменили свои карабины на одолженные у Федорова "Стеньки", у каждого боезапас - один магазин, то бишь, тридцать выстрелов. На дистанцию в сорок метров вполне достаточно. Пострелять из них они уже успели вчера, так что шансы есть.

Еще раз напоминаю бойцам: до прорыва заграждений не высовываемся, работает только пулемет, как прошли колючку, по свистку рассыпаемся в цепь и работаем двойками - один бежит, другой прикрывает, высаживая пару-тройку патронов по мешкам. Народ кивает головами, мол, все помним, не в первый раз, на базе сколько уж бегали. Илья Буртасов, работающий сегодня водилой, высовывается из кабины и кричит, что есть сигнал. Понеслась!.. Реноха ползет вперед с пешеходной скоростью, обдавая нас легким ароматом выхлопных газов, мы крадемся сзади двумя короткими колоннами, "прикрываясь" от гипотетического огня противника, который, судя по всему, виртуально лупит по нам из всех стволов. Быстренько выглядываю из-за борта, до колючки осталось метров двадцать… Буртасов коротко сигналит клаксоном, мы отстаем на пару метров, он с разгона таранит колья с проволокой… Затем, чуть сдав назад, еще раз… И еще… Есть!.. БТР проезжает чуть дальше порванной колючки, высвистываю "Атаку", бойцы шустро разбегаются на пятьдесят шагов вправо-влево от машины, половина уже начинает стрельбу по "гансам", половина несется к окопу… Работающий со мной боец пробегает вперед, пока я дырявлю пару мешков короткими очередями, падает на колено, прицеливается… Моя очередь! Подрываюсь с земли, на ходу делая еще пару выстрелов, проношусь мимо напарника, азартно лупящего по целям… Два шага… Три… Четыре!.. На колено, ловлю в прицел уже порядком разлохмаченные мешки, отсекаю очереди по два патрона… Мимо проносится мой второй номер, падает на землю, начинает стрелять!.. Снова вперед, опять на колено, выстрелы вплетаются в общий грохот!.. До "врага" - десять метров, снова сигналю "Атаку", обе "пятерки почти одновременно взлетают на бруствер, и, уже не экономя оставшиеся патроны, поливают бездыханных "хозяев" ровика!.. Металлический лязг затвора, ствол - в небо, командую "Оружие к осмотру!". Штурмовики отсоединяют магазины, оттягивают затворы, показывая отсутствие боеприпасов. Отправляю бойцов вместе с броневиком на исходный рубеж и иду докладывать.

- Ваше превосходительство! Условный противник уничтожен!

- Да-с, это видно и отсюда. - Генерал Филатов поворачивается к стоящему рядом Вальбергу. - Ну что, Иван Иванович, пойдемте считать дырки?

Начальство, не торопясь, подходит к окопу и начинается соревнование в арифметике. Кто-то из свиты в порыве служебного рвения даже спрыгивает вниз, желая выдать самый точный результат.

- Да что тут считать? - Первым не выдерживает Вальберг. - Не мешки, а ветошь. Рвань сплошная… Господин штабс-капитан, поздравляю Вас с успешной сдачей экзамена!..

После того, как был отпущен обоими генералами, отправил бойцов и броневик по местам дислокации, предупредил Илью, что он остается за старшего, и что меня до завтрашнего утра искать только через дежурного по училищу и только в случае всемирного Потопа. Без двух минут прапор, многозначительно улыбнувшись, заверил, что все будет в порядке и Командир может позволить себе немного расслабиться, в чем весь личный состав от всей души желает ему ни пуха, ни пера. Так же от всей души послав всех к черту, быстренько собрался и к вечеру был уже в своей альма-матер. Поручик, дежуривший сегодня, поздравил с благополучным завершением экзаменационной гонки, сообщил по секрету, что информация об утреннем турне в Ораниенбаум уже известна всем, и, понятливо улыбаясь моему вопросу, посоветовал не соваться в "Яр" на Большом проспекте, а отправиться в "Аквариум" на Каменноостровском, что не так уж далеко и где можно неплохо "отдохнуть".

Последовав хорошему совету, уже через полчаса был на месте и отшвартовался, как говорят моряки, за столиком в отдельном кабинете. Перегородки лишь немного приглушают обычный ресторанный гомон разгоряченных "хозяев жизни", но закрывать двери и полностью отгораживаться от мира я не стал. Тихонько сижу и, уподобившись зрителю в отдельной ложе, философски наблюдаю за тем, как разворачиваются действия в происходящей вокруг то ли трагикомедии, то ли пьесы из репертуара театра абсурда. Сам пока не разобрался, какое определение подходит больше.

Учитывая название ресторана, и пользуясь подсказками официанта, упор в заказе делаю на рыбные блюда. И буквально через несколько минут передо мной стоит графинчик с водочкой и две вытянутых тарелки, одна с тоненько нарезанным осетровым балычком, вторая - с ломтиками селедочки пряного посола, в обрамлении тоненьких колечек лука и полупрозрачных лимонных ломтиков. Это - для начала, чтобы не скучать, пока на кухне приготовят расстегаи с ухой-пюре и блинчики с икрой. Когда услышал, как выглядит настоящий расстегай, понял, что ничего другого уже не хочу. Пирог с открытым верхом длиной в ладонь, с начинкой из рыбного фарша с вязигой, куда после выпечки вливают растопленное масло с мелко нашинкованной зеленью, сверху кладется ломтик осетрины, а на него - кусочек налимьей печенки. И запивать это все ушицей…

Первая рюмка водки огненным шариком скатывается вниз по пищеводу, теперь немного подождать, и отправить по тому же маршруту кусочек благоухающей полупрозрачно-розовой осетринки… Теперь повторяем манипуляции и наслаждаемся тем, как мягкое тепло и легкость постепенно наполняют все тело…

Окружающая действительность ассоциативно заставляет всплыть в памяти культовую "Кафе Лира" Макаревича… "… Вот у стойки ребята, их лица помяты, в глазах глубина…" Ага, вот! Прямо напротив меня два гражданских шпака поят какого-то малиново-красного от водки и удовольствия интенданта, не забывая при этом причаститься и самим. Процесс идет уже давно и с приличной скоростью…

"… Вот за столиком дама, на даме - панама, под ней - томный взгляд…" Чуть левее и дальше обосновалась парочка. Какой-то обрюзгший, рыхловатый господин лет сорока с нехорошим взглядом и молодая, симпатичная, хорошо одетая дамочка с хитрой прической на голове. Стреляющая по сторонам пронзительно-томными быстрыми взглядами в надежде, что клиент клюнет. Скорее всего, вариант "дядюшка с племянницей". Найдется подходящая кандидатура, у родственничка возникнет неотложное дело и он якобы исчезнет, а время до утра оставшиеся проведут по обоюдному согласию и к обоюдному удовольствию…

А вот этого у "Машины времени" уже нет. За сдвинутыми столиками сидит человек семь солидных таких господ и о чем-то оживленно дискутируют. Потом один из них встает и чуть громче, чем надо, а может и специально, чтобы услышали все, начинает толкать речь о том, что, мол, Отечество в опасности, что страна на грани, и что только их самая лучшая в мире партия прогрессистов знает верный способ выйти из тупика и привести эту самую страну к процветанию, не уточняя, впрочем, к чьему…

Легкий шум в дальнем углу привлекает не только мое внимание, но, разглядев подробности, все равнодушно возвращаются к своим занятиям. Там, за столиком гуляют фронтовики. Штабс-капитан с Георгием на кителе и два прапора. Один, постарше, - тоже кавалер, а второй, видать, только недавно выпустился. Но, судя по всему, в окопах посидел и пороха понюхал. Все трое о чем-то оживленно спорят, немного превышая нормальный уровень шума. Им можно. Мужики, наверное, на пару деньков в цивилизацию вырвались, решили оторваться, чтобы потом, в сыром и темном блиндаже вспоминать эту попойку, как великое счастье… Подзываю пробегающего мимо официанта и через минуту он по моей просьбе подходит к их столику с большим графином беленькой и говорит что-то господам офицерам. Те крутят головами по сторонам, находят меня взглядами… Давайте, ребята, за вас, за всех нас, не кланяющихся пулям, сидящих в окопах, ведущих свои роты в атаку, в общем, воюющих! За фронтовое братство!..

Поднимаю рюмку и салютую коллегам. Те отвечают тем же, затем штабс направляется к выходу, скорее всего, по очень срочным делам, а оба прапора шагают в моем направлении. Точнее, в атаку рвется один, а второй, помладше пытается его остановить, но безуспешно…

- Прапорщик Савинов!.. С кем имею честь? - Гость представляется, пьяно растягивая гласные. Бедняга, он же скоро совсем в осадок выпадет. Прапор тем временем, не обращая внимания на погоны, пытается навести резкость, чтобы разглядеть "иконостас" на моем кителе.

- Прапорщик Зимин! Простите, господин штабс-капитан!.. Алексей, пойдем!.. - Второй прапор пытается утащить своего друга от греха подальше.

- Штабс-капитан Гуров. Пойдемте, господа, я провожу Вас до столика. - Затем добавляю громче, чтобы было хорошо слышно всем. - Приятно встретить в этом заведении хоть нескольких нормальных людей!

Что такое? Не нравится?.. А ты рискни здоровьем, подойди и потребуй объяснений, чмо тыловое!.. А если нет, то глазенки бесстыжие - в пол, и сидеть тихо, пока мы тут мимо гуляем!..

Потихоньку добираемся до офицерского столика, по пути выясняя, что ребята - с Северо-Западного, приехали за пополнением, которое только обещают, но не дают, и на все заявления, что фронту оно срочно и жизненно необходимо, открыто смеются в лицо.

Официант, оперативно предугадывая наши дальнейшие действия, ставит на стол чистый прибор и исчезает. Вскоре появляется третий и представляется штабс-капитаном Коноваловым. Называю себя, он морщит лоб, пытаясь что-то вспомнить, потом его осеняет:

- Помилуйте, не тот ли Гуров-Томский, который отличился в Нарочанской операции?

Подтверждаю, что именно тот, газеты тогда аж захлебывались заказным восторгом, типа, рота штабс-капитана Гурова, совершив смелый и отчаянный маневр, вышла во фланг укрепившемуся противнику и молниеносным ударом захватила окопы, ну и всё остальное бла-бла-бла в том же духе. У прапорщика Алеши возникает гениальная идея, что за это немедленно надо выпить, а потом дорогой гость расскажет подробности. Все остальные идею дружно поддерживают, ну и я кочевряжиться не буду. Накатываем по рюмашке и вкратце рассказываю, как тихонько прокрались по болоту, сняли часовых и поубивали всех германцев. После водки проскакивает на уровне чистой правды. Извиняюсь, что покидаю душевную компанию, мотивируя тем, что ожидаю гостей, беру вновь налитую рюмку и предлагаю тост "За Победу!". Господа офицеры подрываются со своих мест, звучит громкое "Ура!", и я возвращаюсь в кабинетик…

Та-ак, вечер перестает быть томным!.. Оказывается, меня действительно ждут гости. За столиком сидят два прилично одетых господина. Одного, слегка полноватого, с залихватски закрученными черными усами и небольшими залысинами, я никогда в жизни не видел, а вот другой - знакомое лицо, виски с проседью… Петр Всеславович Воронцов!..

- Здравствуйте, Денис Анатольевич! Очень рад Вас видеть! - Ротмистр поворачивается к своему спутнику. - Вот, Алексей Алексеевич, это и есть наш герой. Знакомьтесь, господа!

Знакомимся, незнакомец негромко представляется штаб-ротмистром Алексеем Алексеевичем Бессоновым, служащим в Петроградском жандармском отделении. Представляюсь ему, жму протянутую руку и подзываю слегка испуганного официанта, вьющегося на безопасном расстоянии в ожидании моей бурной реакции и дальнейших указаний:

- Любезный, прежний заказ - в трех экземплярах, и побыстрее!

Блюдоносец мгновенно испаряется, а у нас начинается серьезный разговор, замаскированный совместным распитием водочки под хорошую закусь…

- Петр Всеславович, я тоже рад Вас видеть. Какими судьбами в Петрограде? Что-то случилось?

- Ничего особенного, Денис Анатольевич. Но об этом - после. У нас для Вас… Ну, как Вы любите говорить, информация к размышлению. Да, забыл сказать, что Алексей Алексеевич является заместителем командира Петроградского отделения Дружины, и при нем можно говорить откровенно. Вот он сейчас и расскажет последние новости.

- … Десять дней назад нам сверху поступило указание, замечу, устное и неофициальное, собрать всю имеющуюся информацию о штабс-капитане Гурове-Томском. - Помолчав секунду и собравшись с мыслями, начинает Бессонов. - Причем, самую что ни на есть подробную, вплоть до мелочей. По нашим данным такие же запросы отправлены в Томск и Минск.

- И как Вы полагаете, Алексей Алексеевич, кому моя персона вдруг стала такой интересной?

- Не знаю, не знаю… Такого рода приказание мог отдать либо командующий корпусом генерал Татищев, либо сам министр внутренних дел Штюрмер.

- Им самим, полагаю, я без надобности. Значит, об этом попросили… Кто-то из Великих князей, или придворного окружения Императора?

- Нет, Денис Анатольевич, я так не думаю. - В разговор, неспешно рассуждая, вступает Воронцов. - В этом случае проще было бы получить информацию от генерала Келлера, или его штабных. Ваш батальон же прикомандирован к его Сводной группе.

- Нам кажется, что это - инициатива кого-то из Думы. - Продолжает Бессонов. - И, скорее всего, - представителей либеральной оппозиции. Вы знаете о существовании Военной ложи?

- Если только в общих чертах. Знаю, что там много генералов и генштабистов. И что это имеет прямое отношение к масонам.

- Ну, если в двух словах, началось все с приглашения думцами офицеров в качестве консультантов. Организовал это Александр Иванович Гучков, бывший до войны председателем Думской комиссии по обороне, а ныне - особоуполномоченный Красного Креста и председатель Военно-промышленного комитета. Со временем получилась нелегальная организация, в которую вошли как думские деятели, так и ряд высокопоставленных представителей армии и флота. Навскидку могу перечислить Вам военного министра Поливанова, начштаба Главковерха Алексеева, комфронта Рузского, начальника ГАУ Маниковского, генералов Гурко, Крылова, Теплова, адмирала Вердеревского, некоторых офицеров Генерального штаба…

Ну, по трем фамилиям совпадение более, чем красноречивое. В 17-м Алексеев рассылает телеграммы командующим фронтам о желательности отречения, Рузский, к которому приехал Николай, вроде, чуть ли не силой заставляет подписать манифест, который тут же попадает в руки Гучкову. Там, правда, еще и какой-то Шульгин засветился…

- … Так вот, мы думаем, что эта компания подыскивает подходящие кандидатуры командиров полков и батальонов с целью переманить их на свою сторону. С тем, чтобы позже использовать при перевороте. - Бессонов внимательно смотрит на меня.

- И как Вы считаете, штабс-капитан Гуров - подходящая кандидатура? - Как-то даже обидно, что кто-то считает возможным меня купить.

- К сожалению для нас - нет. - К разговору опять подключается Воронцов, увлеченно до этого наслаждавшийся поданным расстегаем. - Но информацию о данном офицере иметь надо.

- Да. Все опрошенные, Денис Анатольевич, говорят о Вас, как о убежденном монархисте, не стесняющимся открыто высказывать свои взгляды несмотря на падение авторитета Императора в глазах общества.

- И что же еще обо мне говорят?

- Пока - немногое. - Бессонов начинает перечислять серьезным тоном. - В настоящий момент по данным нашего отделения господин штабс-капитан представляет в Ораниенбаумской Офицерской стрелковой школе проекты своего бронеавтомобиля и карабина. Попутно сдает экстерном экзамены в Павловском училище. Следовательно, решил делать военную карьеру…

- Долгов нет, к карточным и иным азартным играм относится равнодушно, алкоголь употребляет весьма умеренно. - Подхватывает Петр Всеславович, кидая мимолетный взгляд на опустевший графинчик. - В порочащих его связях с женщинами не замечен… Что еще?.. Ваши подвиги и награды, я думаю, будут описаны генералом Эвертом, кстати, имеющем тесные связи с вышеперечисленными генералами. И, скорее всего, будет сделан вывод о том, что Вы - человек смелый и рисковый, но не теряющий головы. Поэтому, наверное, и являетесь протеже генерала Келлера, приметившего достойного офицера. И именно поэтому тот, бросив все, примчался в Могилев, когда штабс-капитан был при смерти. Почему это было сделано в компании с академиком Павловым, пока неясно, но мы тщательно будем стараться это выяснить. Наверное, все будет представлено, как желание последнего показать себя перед монархом с лучшей стороны.

Минское отделение добавит, что Вы женились на сестре милосердия из госпиталя, где проходили лечение, и в данный момент она проживает в Гомеле у своих родителей… Денис Анатольевич, я прекрасно понимаю Ваше отношение к этому вопросу, но скрыть сей факт просто не удастся. Подумают, что мы - либо профаны, либо что-то скрываем. Никто не знает, какими еще способами будет собираться информация, и нам бы очень не хотелось бросать тень подозрения на наших коллег. Тем более, что меры предосторожности мы с Вами предприняли.

- Хорошо, Петр Всеславович, убедили. - Хреново, конечно, но пока ничего не могу сделать. Узнать бы кто там такой любознательный завелся, да поговорить тет-а-тет. - Будем считать вопрос закрытым… А все-таки, я так и не услышал, что привело Вас в столицу.

- Помните, в Институте я говорил о поручике, передавшем странное предложение германцев передать нам раненых Георгиевских кавалеров? Вы тогда еще высказали мысль о засылке диверсионной группы. Так вот, они позавчера пересекли границу в Хапаранде, шведском приграничном городе, где мы всегда производим обмен. Но в этот раз есть некоторые нюансы. Во-первых, пленных отпускают без обмена и прочих условий. Во-вторых, как Алексею Алексеевичу уже сообщили, помимо инвалидов, следуют одиннадцать легкораненых офицеров и унтеров, большей частью уже выздоровевших. Разумеется, все они - Георгиевские кавалеры, как и было обещано. Ну, и в-третьих, с ними в Петроград следует несколько человек из германского Красного Креста. С разрешения наших властей и под обещанную им неприкосновенность.

- В сопровождении, тем не менее, шведских представителей. Сама "Эльза - Сибирский ангел" едет, между прочим. - Добавляет Бессонов и, видя непонимание на наших лицах, поясняет. - Эльза Брендстрём, дочь шведского посла в России. С начала войны работала в госпитале, выхаживала наших раненых, затем вместе с отцом переключилась на германских и австро-венгерских военнопленных, в прошлом году добровольно отправилась вместе с одним из эшелонов в Сибирь. Недавно вернулась повидать родных, и снова собирается туда.

- Значит, - безо всяких условий… И с десяток живых-здоровых матерых вояк…

- Денис Анатольевич, понимаю, о чем Вы думаете. Если бы готовилась диверсия, не стали бы они вот так открыто действовать. Вспомните польских "революционеров". Их задолго до акции заслали к своему агенту, они готовились, все просчитывали. А тут… - Воронцов пытается развеять мою паранойю. - Тем более, что с ними будут тщательно работать, да и потом без присмотра не оставят. Каждого будем отслеживать.

- Хорошо, а что вообще планируется с ними? Ну, приедут они завтра, выйдут из поезда, а дальше что?

- А дальше, Денис Анатольевич, будет торжественная встреча героев с участием Великих княжон Ольги Николаевны и Марии Николаевны. Нам циркулярно сегодня сообщили. - Объясняет Алексей Алексеевич. - После чего отвезут в Царскосельский лазарет, где они будут проходить обследование и лечение. И мы тем временем с ними поработаем… Кстати, не хотите присоединиться?

- Ну, не знаю, меня мой батальон ждет. И так почти все время в разъездах, скоро бойцы совсем забудут, как их командир выглядит. А вот завтра, если позволите, вместе с Вами на Финляндский прокачусь. Во сколько прибывает поезд?..

Вокзалы всегда остаются вокзалами, как бы они внешне не различались. Всегда и везде одно и то же. Суета, толкотня, гомон многолюдной толпы и ощущение времени, быстро утекающего, как вода сквозь пальцы. Ожидаемый поезд должен был прибыть в два часа, я подъехал заранее и сейчас наблюдал за бьющей ключом жизнью людского муравейника, ожидая Воронцова и Бессонова.

Городовых прибавилось по сравнению с обычным днем. Служители правопорядка потеснили в сторону извозчиков, загромоздивших подъезд в ожидании клиентов, и теперь прогуливались взад-вперед, всем своим видом показывая ревностное отношение к своим обязанностям.

- А вот и Денис Анатольевич! - Сзади раздается голос Воронцова. - И здесь успел раньше нас!

- Добрый день, господа! - Оборачиваюсь и здороваюсь с Петром Всеславовичем и штаб-ротмистром Бессоновым, снова одетыми в штатское для конспирации. - Все формальности в училище закончил, вот и решил прибыть пораньше.

- И сейчас любуетесь бурлящей столичной жизнью. - Улыбаясь, дополняет Алексей Алексеевич, указывая на какую-то дамочку, безуспешно пытающуюся вместе с нянькой успокоить свое горячо любимое, громко ревущее чадо.

- Вы правы, надо же набраться впечатлений перед возвращением на фронт…

Наш разговор прерывает шум подъезжающих автомобилей. Три грузовика с красными крестами на тентах, возглавляемые легковым авто, с помощью клаксонов разгоняют кучки пешеходов и зевак и паркуются прямо напротив центрального входа. Блюстители порядка создают импровизированное оцепление, объясняя народу руками и голосом "сюда не ходи, туда ходи…". В легковушке сидит упитанный дядечка в фуражке и офицерском кителе без погон с большой повязкой Красного Креста на рукаве. Аккуратно подстриженная бородка, пенсне на носу… Судя по тому, как засуетились его попутчики, - большая шишка.

- Об этом человеке мы вчера говорили. Особоуполномоченный РОККа Александр Иванович Гучков собственной персоной. - Негромко поясняет Алексей Алексеевич. - Не упустит своего, любит на публике поораторствовать…

То-то, я смотрю, куча репортеров нарисовалась, блокнотики свои с карандашиками достали, стоят, как халдеи в кабаке при оформлении заказа… О, а вот и фотографы подоспели, аж целых три, бегают, ищут место для наилучшего ракурса. Ню-ню, дерзайте, акулы пера…

Позади толпы, в которой мы очутились, снова раздаются звуки клаксонов и зычные крики "Раздайсь!". Медленно, раздвигая в стороны кучки любопытных зевак, к вокзалу пробиваются еще два авто. В одном… В окружении двоих лейб-конвойцев в машине сидят Их Императорские Высочества Великие княжны Ольга Николаевна и Мария Николаевна. На старшей - привычная для нее форма сестры милосердия под накинутом на плечи пальто, ее младшая сестра в таком же синем платье, но без фартука и косынки. Во втором - небольшая свита в генеральских и полковничьих погонах. И как раз в этот момент раздается гудок прибывшего поезда.

Из машины выскакивает этакий колобок в мундире, бежит к Гучкову, разговаривает с ним минуты две. Затем возвращается к Великим княжнам и что-то объясняет, виновато разводя руками. Обе девушки растеряны и, похоже, не знают, что им делать. Ольга машинально смотрит на людское столпотворение, взгляд неузнаваемо скользит по мне, но затем через пару секунд возвращается. На лице княжны написано удивлениеи какой-то совсем по-девчоночьи мучительно-красноречивый призыв о помощи, но ни жестом, ни голосом позвать меня не решается. Ну, понятное дело, - правила приличия, ёпть! И полковника свитского посылать за штабс-капитаном - моветон-с.Придется проявить инициативу, в конце концов, она - Шеф моего батальона, значит, что?.. Правильно, почти прямой и непосредственный начальник. Имею полное право подойти и доложиться!..

- Прошу простить, господа, но, похоже, мне придется Вас покинуть. - Поворачиваюсь к своим спутникам.

- Денис Анатольевич, в случае чего мы Вас поддержим… - понимающе улыбается Воронцов, - я надеюсь, обойдется без стрельбы и взрывов?..

- Постараюсь, Петр Всеславович, но гарантировать не могу. Сие не только от меня зависит. - Принимаю шутку и улыбаюсь в ответ. Хотя, в каждой шутке обычно бывает довольно большая доля правды. И у меня люгер в кобуре и старый добрый Лефош в кармане, не считая шашки и традиционно-заголенищного "оборотня". Так, на всякий случай, который, как известно, может быть разным…

Пробираюсь через любопытствующих, отодвигаю с дороги не посмевшего возражать городового и подхожу к автомобилю под прицелом взглядов лейб-казаков и свитских из второй машины. А дальше - все по Уставу, руку к фуражке и…

- Здравия желаю, Ваши Императорские Высочества!

- Денис Анатольевич?!.. Вы здесь… каким образом?.. - Княжна до сих пор радостно удивлена.

- Сдавал экстерном экзамены за курс военного училища, Ваше…

- Денис Анатольевич, Вы забыли! Для Вас и остальных офицеров батальона обращение без титулования, просто Ольга Николаевна!.. - Потом княжна вспоминает про этикет. - Это - моя сестра, Великая княжна Мария Николаевна.

- Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество! - Козыряю еще раз, получая в ответ "Здравствуйте, господин штабс-капитан!" и милую улыбку шестнадцатилетней красавицы…

Наша приятная светская беседа прерывается неожиданным образом. Со стороны вокзала начинается торжественный монолог господина Гучкова перед вышедшими инвалидами. М-да, поднаторел товарищ в слюнопролитных думских баталиях, красиво излагает. Низвергает бурный водопад своего профессионального красноречия на уши ни в чем не повинных людей… А какая эмоциональность, какая патетика!.. Скорбь по погибшим… Святая вера в победу… Не выражаемая никаким языком огромная благодарность присутствующим здесь героям, освободившимся из германского плена, за их великий подвиг… У меня перед глазами наглядное иллюстрация к выражению "Трындеть - не мешки ворочать"… Так, а почему это Великая княжна разволновалась? Я пропустил что-то интересное?..

- Нет, Вы только подумайте!.. Этот противный Гучков!.. Он же обещал отправить их всех в наш госпиталь!.. Что мы теперь скажем мамА?..

Ну-ка, ну-ка, вот отсюда поподробнее!.. Все прибывшие должны были направиться в царскосельский госпиталь, но комитет Красного Креста нашел более удобное и комфортабельное место для сегодняшних героев… Да, красиво, изящно!.. Все в дерьме, включая присутствующих Великих княжон, и только Александр Иванович весь в белом!..

- Прошу простить великодушно, Ольга Николаевна, но мне придется ненадолго удалиться. - Еще раз беру "под козырек" и начинаю проталкиваться к импровизированной трибуне, с которой вещает этот доморощенный Цицерон. Щас будем д*Артаньянить… Интересно, в газетах, как всегда, правду напишут, или что действительно произошло?..

Александр Иванович Гучков по давно въевшейся привычке опытного оратора красноречиво окружал свои мысли гирляндами слов, краем сознания следя за реакцией окружающих слушателей. Сегодняшнее выступление было запланировано заранее, и он к нему хорошо подготовился. Даже если бы от царской семьи присутствовали не наивные дочери Николая, а кто-нибудь посерьезней, типа принца Ольденбургского, или Великой княгини Марии Павловны, все равно вышло бы так, как хотел он. В худшем случае выслушал бы пару-тройку укоризненных фраз, - и все. Но результат был бы прежним. Люди бы видели кто именно болеет за судьбу России, заботится о нуждах фронта, об инвалидах и раненых… И кто принимает решения…

Вобрав воздух в легкие, чтобы продолжить свою пламенную речь, Александр Иванович осекся на полуслове из-за резкого и внезапного кваканья автомобильного клаксона, раздавшегося за спиной. Обернувшись, он увидел возле водителя незнакомого штабс-капитана с Георгиевской шашкой и целой колодкой орденов на груди, среди которых мельком разглядел и пару иностранных. Среднего роста, худощавого телосложения, с аккуратными усиками и насмешливым взглядом. А далее Александр Иванович просто впал в ступор потому, что, никто и никогда, наверное, не разговаривал таким тоном ни с кем из рода Гучковых…

Водила в машине до того заслушался своего патрона, что и не заметил, как я дотянулся до резиновой груши и немного побибикал. Оратор, или оракул, не знаю, как правильней назвать, заткнулся на полуслове и, чуть не грохнувшись на мостовую, повернулся посмотреть на источник помех. На мордочке видно выражение недоумения, постепенно переходящее в праведный гнев. Ну, сейчас мы этот процесс ускорим! В пределах дозволенного…

- Господин хороший, Вам случайно не приходилось слышать старую русскую поговорку о том, что соловья баснями не кормят? - Так, народ заинтересовался, репортеры ушки навострили, продолжаем клоунаду. - Или Вы считаете, что раненым и инвалидам, да на голодный желудок, интересно слушать Ваше краснобайство?

- Господин штабс-капитан! Что Вы себе позволяете?! Кто Вы такой?!.. - Оторопь прошла, и Александр Иванович, дав выход своему возмущению, решил поставить зарвавшегося офицера на место. Ответ был настолько неожиданным, что он снова не нашелся что сказать. Такого не может быть! Совсем недавно, желая проверить достоверность слухов о возросшей популярности в армейской среде некоего штабс-капитана Гурова, Александр Иванович по своим каналам дал указание собрать всю информацию об этом человеке, дабы решить, насколько можно будет его использовать в грядущих событиях, и вот тут он, как чертик из табакерки, появляется в самый неожиданный момент. И, судя по всему, настроен довольно враждебно. Задумавшийся на секунду Гучков услышал последнюю фразу штабс-капитана и понял, что всё окончательно пошло не так, как надо…

И чего ты орешь, как потерпевший? Кто я такой? Пожалуйста!..

- Штабс-капитан Гуров-Томский, к Вашим услугам, господин особоуполномоченный Красного Креста!

Опять дядька завис в перезагрузке… И в толпе какое-то оживление, особенно там, где стоят с гарантированной неприкосновенностью германский чинуша и сопровождающие его сестры милосердия. Одна особенно разволновалась, так и сверлит взглядом, скоро дырка появится. Пора заканчивать этот балаган!..

- Господа Георгиевские кавалеры! От имени Великих княжон Ольги Николаевны и Марии Николаевны имею честь сообщить, что Вам необходимо проехать на Царскосельский вокзал для следования в госпиталь, где Вы пройдете обследование и необходимое лечение… - Снова обращаюсь к Гучкову и Ко, не в силах удержаться от язвительного замечания. - Интересно, а как Вы, господа, собирались помогать людям с костылями залезать в грузовые авто? Или сей момент не заслуживает Вашего высокого внимания?..

Поворачиваюсь в сторону извозчиков, наслаждающихся бесплатным зрелищем и, перекрывая людской гомон, ору командным голосом:

- Эй, залетные! Сюда рысью по одному! Живо!..

В конце концов, сам рассчитаюсь, если что, денег хватит. Дергаюсь в направлении лихачей и замечаю, что Ольга Николаевна что-то сказала давешнему колобку и тот шустренько катится навстречу "таксистам", на ходу пытаясь попасть рукой в карман. Пока раздумываю, стоит ли составить ему компанию, ловлю в спину фразу Гучкова, произнесенную так, чтобы услышал только я, ну и, может быть, личный водила:

- Ты об этом еще пожалеешь…

Оборачиваюсь и пристально смотрю в глаза, где видна плохо скрываемая злоба. Тебе, блин, сейчас мозги вправить, или потом, при случае?.. Или сразу пристрелить, чтобы не мучился обеспеченной старостью?..

Кавалькада из десятка пролеток, возглавляемая автомобилями Великих княжон и их свиты, убывает на вокзал. Но прежде Ольга Николаевна передает мне обязательное к исполнению приглашение на чаепитие завтра в 17.00, мотивируя тем, что "мамА" давно хотела познакомиться с героем, спасшим ее дочурку.

По дороге домой Александр Иванович размышлял о сегодняшних событиях, логически оценивая всё произошедшее как с отрицательной, так и с положительной стороны. Но, все-таки, какая-то мелкая деталь, оставшаяся вне его внимания, не давала ему покоя, что-то он упустил. Откинувшись на спинку сидения, Гучков закрыл глаза, отрешился от умозаключений, и попытался визуально вспомнить всю цепочку событий…И почти сразу же понял, что его беспокоило! Взгляд, брошенный штабс-капитаном на прощание…

В тот момент, когда была упущена инициатива, Гучков, почти потеряв контроль над собой, набрал в легкие побольше воздуха, дабы начальственным рыком поставить на место этого бог знает, что возомнившего о себе офицеришку, и тем самым мгновенно восстановить в глазах толпы и своей "свиты" несколько пошатнувшийся авторитет. Но инстинкт самосохранения, который не раз выручал его во всех жизненных перипетиях, помимо воли сдержал на языке приготовленную гневную тираду. А память услужливо подкинула воспоминания давно минувших дней…

Очень давно, еще во время англо-бурской войны, Александр Иванович видел такие взгляды. Также равнодушно, и с таким же прищуром бурские стрелки смотрели на англичан, выбирая в какое именно место всадить пулю. И с точно такие же глаза были сегодня у этого штабс-капитана…

Гучков энергично помотал головой, отгоняя и сегодняшнее видение, и воспоминания из далекого прошлого, и устроился поудобней на сидении. Да, с этим Гуровым надо срочно что-то решать…

Учитывая, что как-то невежливо будет опаздывать на чашку чая к августейшим особам, пришлось приехать в Царское Село с хорошим запасом времени. Который трачу на то, чтобы, не торопясь прогуляться сначала по Бульварной, затем по Церковной улицам, на указанном перекрестке повернуть направо и очень быстро оказаться возле изящной чугунной ограды, отделяющей место обитания царской семьи от остального мира. По пути глазею по сторонам и прикидываю, в каком доме сейчас мог бы жить, если бы тогда согласился на перевод в лейб-конвой. Учитывая, что с переездом потерял бы всякую свободу действий и стал бы одним из бесконечных "маленьких винтиков большого механизма", пришел к выводу, что ни один из особняков мне не нравится.

У ажурных ворот красивого чугунного литья, которыми заканчивается дорога, меня опускают с небес на землю. Весь насквозь официальный гвардии поручик узнает цель прибытия, просит предъявить удостоверение и, вытеснив из традиционной черно-бело-полосатой будки молодцеватого унтера с винтовкой, связывается с кем-то по телефону. Ну, это нам до боли знакомо - КПП, пропускной режим, и всё остальное в том же духе…

Закончив разговор, поручик возвращает мой документ и холодно-корректным тоном предлагает подождать сопровождающего. Пока меряю шагами пространство перед воротами, вспоминаю пересказанный доктором Голубевым вариант посещения царского дворца Алексеем Максимовичем Пешковым-Горьким, и невольно улыбаюсь той нелепице, которую довелось тогда услышать. Ладно, если бы смешно было, проскочило бы за анекдот, а так… Очень похоже на либералистические фантазии про кровавую гэбню и стопяцьсотмильёнов лично замученных.

Унтер, стоящий в будке, видя мою улыбку вкупе с задумчивым взглядом, направленным куда-то в район его живота, старается незаметно оглядеть себя на предмет нарушения формы одежды, и, не найдя ничего предосудительного, сурово сдвинув брови, еще пристальней контролирует мои телодвижения… Наконец-то возле ворот появляется мой персональный "конвой" - ефрейтор, который и сопровождает меня до самого дворца, отстав на пару шагов. То ли, как и положено нижнему чину, то ли грамотно сопровождая подозреваемого… Да ну его нафиг!.. Что за мысли дурные лезут? Горьким впечатлился, что ли?..

На входе конвоир передает меня офицеру внутреннего поста и незаметно исчезает. Очередной гвардии поручик нейтральным тоном сообщает, что огнестрельное оружие полагается сдавать. Ну, да не вопрос! Достаю из кобуры и передаю рукоятью вперед наган, потому, как посчитал, что любимый люгер здесь, во дворце могут неправильно понять разные придворные чины. По этой же причине не брал с собой и "оборотня", - во избежание всяких там недоразумений с бдительной не в меру охраной. Лейб-гвардеец, улыбаясь уголками рта и пряча за этой гримасой свое столичное превосходство перед провинциальностью приехавшего фронтовика, оказывает дружескую услугу:

- Если желаете, господин штабс-капитан, можете оставить и свою шашку. Сие вовсе не обязательно, но Вы же приглашены на чаепитие, и она здорово может Вам мешать.

Действительно, за столом сидеть будет не совсем удобно, поэтому отстегиваю ножны от поясного ремня и передаю "Анну Георгиевну" поручику, который подчеркнуто-бережно убирает ее в то же отделение шкафчика, что и наган, сделав об этом пометку в своей тетради. Затем, считая свой долг выполненным, вызывает дежурного скорохода, который должен быть моим гидом. Молодой человек, всем своим видом показывающий важность порученного ему дела, ведет меня длинным коридором, вежливо инструктируя при этом о правилах приличного поведения за столом в присутствии августейших особ, цитируя почти один в один Петровское "Юности честное зерцало". Блин, после таких разговоров и кусок в горло не полезет! Идите нафиг, в гробу я видел всех вас с этими церемониями, не надо мне вашего чая!..

Пока, как самовар, закипаю, скороход передает меня, будто бандероль, следующему халдею по имени "камер-фурьер". Пока тот записывает мои данные в какой-то журнал и еще раз инструктирует в стиле анекдота про чукчу в космическом корабле, типа, "это не трогай, то не бери", оглядываю себя со всех сторон в очень кстати висящем на стене зеркале, после чего этот самый фурьер заводит меня в Императорскую Приемную, где и будет все происходить. Где я тут же попадаю под надзор еще одного дворцового служителя, большого бородатого дядьки в чем-то богато расшитом золотым шитьем. Наверное, такой прикид называется ливреей, А сам дядька - лейб-лакеем, или как-нибудь еще. Стоит настолько неподвижно, что сперва принял его за чучело, только вот последние не умеют моргать и чуть заметно снисходительно улыбаться. Ладно, оглядываемся по сторонам и делаем вид, что мы - в музее…

Большая комната, стены отделаны в человеческий рост дубовыми панелями, поверх которых идет полка с расписанными деревянными тарелками, красиво оформленными бокалами, даже какой-то рог в серебряной оправе наличествует. С ними соседствуют картины на стенах, два пейзажа на крестьянскую тему… О, а вот и батальный сюжет. Немцы по снегу пытаются установить рекорд скорости в командном многоборье для упряжки с орудием, а наши им помогают штыками, да еще и на заднем плане большая группа поддержки верхами несется с шашками наголо… В углу слева от входа - большой камин, рядом стоят какие-то прибамбасы для его обслуживания, стилизованные под винтовки, составленные в кОзлы, с потолка на массивной цепи свисает большая, скорее всего, бронзовая люстра. Посередине комнаты стоит накрытый для чаепития стол. Белая с золотом скатерть, такие же салфетки, расставленный в идеальном порядке сервиз, всякие тоненькие, аж боязно в руки взять, фарфоровые блюдечки, тарелочки, чашечки с изящной росписью, вазочки с печеньем и джемом, два небольших блюда. Одно с пирожными, другое - со сдобой…

Звук открывающейся двери заставляет обернуться. Тот же камер-фурьер вводит в комнату какого-то молодого солдатика в новенькой, с иголочки, форме. Русые волосы, голубые глаза, в данный момент совсем ошалевшие, широковатый для тонкой шеи воротник… Лицо знакомое, где-то я его уже видел… Стоп!.. Видел, но гораздо позже, на фотографии в школьном учебнике!.. Или - не он?.. А вот сейчас и проверим…

Подхожу к бойцу, который уже выходит из ступора и, видимо, приняв меня за какое-то начальство, набирает в легкие воздуха, чтобы поздороваться по-военному. Машу ему рукой, чтобы не орал, никому здесь вопли в стиле "Здравия желаю, Ваше благородие!" не нужны.

- Ты кто таков?

- Санитар Царскосельского военно-санитарного поезда Љ 143 Её Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Фёдоровны рядовой Есенин! -Негромко, но бодро рапортует "душа и гордость земли Русской".

Оп-па! Значит, я не ошибся! И пусть думают, что хотят про мое поведение, хотя, монументально застывшему лакею это все - до одного места!..

- Здравствуйте, Сергей Александрович! Весьма рад познакомиться с… очень одаренным и талантливым поэтом. - Протягиваю руку, которую он на автопилоте пожимает. - Штабс-капитан Гуров, к Вашим услугам…

Дверь опять открывается, и мы едва успеваем вытянуться во-фрунт. В Приемную величественно заходит высокая стройная дама, знакомая мне только по фотографиям… Императрица Александра Федоровна… За ней появляются четыре девицы, двух из которых я уже знаю, - Ольга и Мария Николаевны. Значит, та, что постарше - Татьяна, а самая младшая, с озорными, несмотря на торжественность момента, глазами, - Анастасия. И замыкает процессию еще одна дама с чопорным выражением лица. На котором проскакивает тень недовольства, когда Ольга Николаевна, ломая церемонию, обращается к Императрице:

- МамА, вот тот самый офицер, который спас меня!..

Из положения "Смирно" вытягиваюсь в "Еще смирнее" и рапортую:

- Здравия желаю, Ваше Императорское Величество! Штабс-капитан Гуров!..

Императрица, слегка наклонив голову, пару секунд внимательно смотрит на меня, затем отвечает с почти незаметным акцентом:

- Здравствуйте, господин штабс-капитан. Насколько я знаю, у Вас - двойная фамилия, не так ли?..

- Так точно, Ваше Величество, виноват! Штабс-капитан Гуров-Томский! - Блин, накосячил от волнения, чувствую, как краснею аж до помидорного цвета. - Прошу извинить! Еще не привык!

Александра Федоровна вежливо улыбается, давая понять, что объяснения приняты и прощение заслужено. Ольга Николаевна тем временем снова берет инициативу в свои руки, не обращая внимания на нахмуренные брови сопровождающей дамы:

- Мои сестры, Великие княжны Татьяна и Анастасия!

Доворот в сторону девушек, щелчок каблуками, одновременный короткий поклон-кивок головой…

- Ваши Высочества! Штабс-капитан Гуров-Томский!

Татьяна спокойно и как-то по-домашнему улыбается в ответ, а Анастасия озорно приседает в книксене. Строгая дама оказывается обер-гофмейстериной Елизаветой Алексеевной Нарышкиной. Поворот обратно к императрице, ждем дальнейших указаний…

- Денис Анатольевич, я бесконечно благодарна Вам за спасение дочери! - Видно, что Александра Федоровна тщательно пытается скрыть свое волнение под официальными интонациями светского разговора. -Вы вырвали ее из рук бесчестных негодяев и лично задержали погоню, давая возможность спастись моей девочке! Его превосходительство генерал Келлер, проводивший расследование этого… инцидента, подробно рассказал, как Вы сражались! В знак моей признательности прошу принять эти подарки!

Её Величество протягивает мне на небольшом серебряном подносике две открытых коробочки, обтянутых кожей, с лежащим внутри наручными часами и вороненым портсигаром, украшенным в верхнем углу серебряным гербом…

- Я не зря уточнила Вашу полную фамилию, потому, что попросила Гербовое отделение Сената ускорить решение Вашего вопроса. - Александра Федоровна протягивает мне красную сафьяновую папку, переданную ей Нарышкиной. - Здесь диплом о присвоении Вам фамильного герба Гуровых-Томских.

Разглядывать подарки считалось моветоном во все времена, поэтому, пока все убираем и быстренько обдумываем благодарственную речь. Которая получается очень короткой:

- Служу Престолу и Отечеству! Премного благодарен, Ваше Величество!

В разговор снова вступает Ольга Николаевна. Маминого опыта и выдержки пока у нее нет, поэтому немного смущена и слегка запинается:

- Господин штабс-капитан, поскольку я являюсь шефом Вашего батальона… Я знаю, что офицерам разрешено заменять шашки кортиками… Прошу принять от меня…

В ее руках, переданный той же Нарышкиной, появляется кортик. Возле позолоченной гарды с надписью "За храбрость" прикреплен на щитке малиновый анненский крестик, черная граненая рукоять заканчивается миниатюрным белым Георгием на торце наконечника… Темляк завязан на гарде изящным узлом и заканчивается свисающей кистью…

- Принцесса и рыцарь… С гербом и мечом… Почти, как у Шиллера…- В тишине улавливаю насмешливый шепот Анастасии. - Как это романтично…

Краем глаза замечаю сердито сверкнувшие глаза Александры Федоровны, Ольга еще больше заливается смущенным румянцем… А что, это - идея! Спасибо вам, юное создание, изнеможденное пубертатным периодом, за подсказку!..

- Ваше Высочество! Готов принести клятву верности! - Опускаюсь на колено, склоняю голову… Великая княжна с секундной заминкой поняв смысл сказанного, принимает условия игры и касается клинком моего плеча…

- Свою верность Вы уже доказали. Господин штабс-капитан, я посвящаю Вас в рыцари!..

Встаю, принимаю из рук Ольги Николаевны кортик, уже вдетый в ножны, пристегиваю к ремню. И случайно ловлю взгляд Её Величества, только императорского в этот момент в нем очень мало. Во взгляде видно сомнение матери, пока не решившей, насколько все происходящее является игрой, а насколько правдой, и как это в случае чего сможет помочь ее дочери. И еще истеричную напряженность слабой женщины, придавленной тяжелым бременем Власти. Но мгновение проходит, и я снова вижу императрицу Александру Федоровну…

- А это - поэт Сергей Александрович Есенин! - Пятнадцатилетнее чудо по имени Анастасия Николаевна нетерпеливо пытается завладеть всеобщим вниманием. - Мы были на концерте в лазарете, он там читал свои стихи! Они такие замечательные!..

- Да, я помню, ты прожужжала мне все уши, чтобы пригласить его на чай. - Императрица улыбается, но глаза остаются все еще строгими и непроницаемыми. -Однако, не будем медлить…

Нам, как гостям, стараниями мадам Нарышкиной достаются места в торце стола напротив Александры Федоровны. В комнате, едва все расселись за столом, появляются четыре важных дядьки в ливреях, которые отточенными движениями разливают какой-то особо ароматный чай по чашкам, а потом, отойдя на три шага назад, застывают в готовности выполнить любое пожелание…

М-да, это вам не в ротной канцелярии чаи гонять, одно слово - церемониал. Как-то боязно сделать что-то не так, даже пошевелиться. Смотрю направо, где сидит Есенин, и на душе становится немного легче. Я, конечно, всё понимаю, но, действительно, правду говорят - нет больше счастья, чем несчастье ближнего. Бедного поэта вовсю терзает нервный колотун. А тут еще княжна Анастасия, не подумав как следует, решает угостить пирожным из собственных ручек и перекладывает на его блюдце сложную кондитерскую конструкцию, от чего объект высочайшего внимания вообще впадает в ступор. Потом, спустя полминуты она с удивлением замечает нетронутое лакомство и, сообразив в чем дело, легонько толкает его под столом коленкой, затем, лукаво поглядывая исподтишка на своего соседа, отламывает ложечкой кусочек, отправляет его по назначению и запивает глоточком чая. Тот неуверенно повторяет все показанные телодвижения, затем снова наступает очередь княжны. Вот так, замечательно, теперь по очереди ложки в рот таскают. Ожил птенчик, маленько расслабился. И во взгляде бесшабашность появилась. Сейчас допьет чаёк и, скорее всего, выдаст мини-концерт в стиле высокохудожественной поэзии новокрестьянского направления. Ну, а мы пока послушаем Ольгу Николаевну, сидящую рядом и, не ведая о такой вещи, как режим секретности, рассказывающую если не грифованную, то уж точно служебную информацию не для всяких ушей…

Так-так-так, благодарю Вас, Ваше высочество, значит, ждать Вас с папенькой в гости где-то через две-три недельки… Ага, даже вот как!.. Да, к такому событию действительно надо даже не хорошо, а отлично подготовиться!.. Такое раз в жизни бывает, поэтому - срочно кидать все дела, и - на базу. Готовиться…

Вкусняшки съедены, чай выпит, Анастасия что-то тихонько спрашивает у Есенина, затем в очередной раз нарушая правила этикета, громко хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание…

- Послушайте все, послушайте! Сергей Александрович сейчас прочитает нам стихи!..

Есенин неуклюже встает из-за стола, делает несколько шагов к окну, поворачивается… И это уже не тот сконфуженный солдатик-санитар, не знающий, как правильно держать чайную ложечку. Перед нами Гений в порыве вдохновения, совсем, как у классика - "Поэт идет, открыты вежды, но он не видит никого"…

- В багровом зареве закат шипуч и пенен,

Березки белые стоят в своих венцах.

Приветствует мой стих младых царевен,

И кротость юную в их ласковых сердцах…

Его голос заполняет все пространство комнаты, каким-то непостижимым образом гипнотизирует, заставляет забыть обо всем и ловить каждое слово, каждую интонацию… Признаться честно, из школьного курса литературы помнил, что и Есенин, и автор "ноктюрна на флейтах водосточных труб", да и многие другие таланты во время первой мировой "героически" защищали Родину в тылу. И относился к ним, скажем так, не очень хорошо… Но вот сейчас понял, что у страны могут быть миллионы солдат, тысячи офицеров, сотни генералов, и только единицы этих самых Поэтов с большой буквы. И что далеко не всегда можно их мерить одним аршином…

Обратно в Питер возвращаюсь в каком-то взбаламученном состоянии. То ли из-за вживую услышанных есенинских стихов, то ли из-за общения с августейшими особами. Никогда не был фанатично-убежденным монархистом, как Федор Артурович, но … Я, конечно, и знаю, и понимаю, да и воочию вижу, что и Николай и Аликс много чего накосячили, за что, отчасти, и поплатились. Но разговаривать с княжнами и знать, что в моей истории их через два года сначала расстреляют, потом добьют штыками, затем вывезут за город и скинут в шахту, изуродовав перед этим тела до неузнаваемости. Да так, что и через девяносто лет медики не смогут собрать из разломанных костей черепа и скелеты… Нет уж, товарищи революционеры!!!.. Подавитесь!!!.. Так подавитесь, что блевать будете!.. Кровью с кишками своими!.. Всех вас, сук, своими руками удавлю!..

Девчонки-то в чем виноваты?.. Романтичная Ольга, спокойно-рассудительная Татьяна, немного стеснительная Мария и непоседа-егоза Анастасия… Им это за что? За фамилию Романовы? Знать бы у кого спросить… Хотя, - знаю! Есть такой человечишко, который, как в моем времени выяснилось, стоял за всем этим. И зовут гаденыша Яшенька Михайлович Свердлов. И проживает он сейчас где-то в Туруханском крае, кстати, вместе с Иосифом Виссарионовичем Джугашвили. Съездить, что ли в гости? Вежливо пообщаться со вторым, а с первым долго, нудно и вдумчиво побеседовать? Чтобы рассказал всё-всё, что знает и еще немножко сверх того? А потом все, что от него останется, утопить в отхожей яме? И всех его тварей-единомышленников на куски рвать, на ленточки резать!!!..

Уже приехав на квартиру, подробно рассматриваю подарки, изо всех сил лелея и обхаживая свое самолюбие. Рассматривать есть что. Новинка, только-только входящая в модную жизнь, наручные часы. Вороненый корпус, черный циферблат со светящимися цифрами и надписью "Rolex", темно-коричневый кожаный ремешок. Стильно, круто, солидно…

Портсигар с закругленными краями и небольшой кнопочкой в торце. Серебряный герб в верхнем левом углу хорошо оттеняется вороненой сталью. На обратной стороне - вензель из красиво переплетенных букв Д, Г, Т, тоже из серебра. Внутри на крышке - золоченая гравировка "Спасителю моей дочери от А.Ф.". Фраза короткая, но вряд ли кто-нибудь еще может такой похвастаться…

Папочка с дипломом о присвоении фамильного герба и под красивым цветным рисунком официальное описание оного: "В червленом поле рука в серебряных латах, выходящая из белого облака, поражает черного змия золотым копьем, увенчанным орденом святого Георгия. На щите дворянский коронованный шлем с нашлемником из трех страусовых перьев. Намет шлема червленый, подложенный серебром"…

Но самое главное - не это! Самое главное, по словам Ольги Николаевны, через две недели в батальоне будет Высочайший смотр. И не просто так, а при вручении знамени!!!.. А помимо этого Великая княжна, как шеф батальона одарит всех офицеров новомодными кортиками со всеми полагающимися знаками отличия. Но один знак будет у всех. На верхней оковке ножен возле кольца выгравирован "веселый Роджер", он же "Адамова голова". Череп со скрещенными под ним костями, эмблема только-только создающихся ударных частей, символизирующая готовность биться насмерть, не щадя своей крови и самой жизни…

Надо срочно ехать на базу! Завтра же забираю своих головорезов из Ораниенбаума, - и домой! Да, и не забыть заскочить в училище! Есть там "Общество воспомоществования бывшим кадетам Павловского кадетского корпуса и юнкерам Павловского военного училища", где надо оставить хорошую сумму денег для помощи бедствующим выпускникам, или семьям погибших. Неписанные традиции тоже надо обязательно исполнять…

"Мы на грани грандиозного шухера!!!" - примерно так с точностью до смысла прозвучало сенсационное известие из уст теперь уже подполковника Бойко, приехавшего по личному поручению генерала Келлера. Три дня назад только появлялся, чтобы узнать, как прошел прием в Царском Селе, и мою версию случившегося на вокзале, а заодно и принести радостные вести, за что и был чуть не задушен в объятиях.

Не знаю, на какие потаенные кнопки и сколько раз Федор Артурович нажимал, но не успел я приехать из Питера, как на следующий день Валерий Антонович осчастливливает нас своим присутствием. Приезжает вместе с портфелем и охраной, - как же, большая штабная шишка, начальник оперативного отдела штаба Сводного корпуса генерала Келлера. Правда, в тот раз из портфеля появились на свет радостные новости - Высочайший указ о присвоении штабс-капитану Гурову-Томскому чина капитана со старшинством со дня выпуска из Павловского училища, и приказ о назначении вышеупомянутого капитана командиром отдельного батальона и т.д. и т.п.

Но сегодня, приняв мой официальный рапорт, и обнявшись, как положено старым боевым друзьям в канцелярии батальона, господин подполковник попытался огорошить меня известием, к которому я был уже почти готов… Нет, задач по групповому захвату всех генералов кайзера нам ставить не стали, хотя лучше бы я выполнял эту задачу… Все гораздо интереснее, - к нам едет…. Блин, даже не ревизор, - это бы еще ладно… У Валерия Антоновича это прозвучало примерно так:

- К Вам собирается Его Величество Император Николай II со свитой!!!.. Батальон будет подвергнут Высочайшему смотру, в ходе которого в торжественной обстановке будет вручено Георгиевское знамя!!!.. Вручать будет Сам Государь за отличие над неприятелем в сражении под Нарочью!!!..

Далее несколько минут следовало военно-философское эссе о том, что Высочайший смотр - это вам не хухры-мухры, и не воробьям фиги в форточку показывать! Это значит - показывать результаты подготовки как каждого отдельно взятого солдата, так и всего героического батальона… Ну вот возжелал Его Величество поглядеть именно Ваш батальон, и всё тут. То ли вспомнил обещание, данное в госпитале, то ли с подачи Михаила Александровича и Федора Артуровича заинтересовался…

Эпилог был более оптимистичным - с Государем прибудет шеф батальона Великая княжна Ольга Николаевна, а также "случайно" оказавшийся в Ставке Великий князь Михаил Александрович, ну и, конечно же, Федор Артурович с заместителем начальника штаба своего корпуса, то бишь, с присутствующим здесь и сейчас подполковником Бойко. Последние двое - для поддержания Вашего морального духа, и составления оргвыводов. Короче говоря, мол, Денис Анатольевич, у Вас на все про все двенадцать суток. И господин подполковник искренне не понимает, почему после этих известий господин капитан до сих пор спокойно сидит и, многозначительно улыбаясь, покуривает, вместо того, чтобы совершать хаотично-бессмысленные телодвижения с целью устранения еще не найденных недостатков…

Пришлось оформить явку с повинной и признаться, что для меня тайной оставалась только точная дата Высочайшего визита, а с первого же дня моего возвращения командиры всех степеней, от взводного унтера до ротного, бегают как наскипидаренные. Проверяют документацию, клеймение обмундирования, бирки, описи… Немногочисленные залетчики белят известью гауптвахту и сухарный цейхгауз…

В родной разведроте зверствует и пашет, как ишак персидский, подпоручик Оладьин…

Валерий Антонович после моих слов скорчил обиженно-кислую мину и недовольным тоном поинтересовался, почему я скрыл от начальства и старых друзей столь важную информацию. Пришлось как можно деликатнее объяснить, что в таких делах лучшая помощь начальства - не мешать, и что если бы доложил сразу, то к режиму ошпаренной кошки добавилось бы удовольствие в самый неподходящий момент выслушивать очень ценные указания коллег Валерия Антоновича, и каждые пятнадцать минут бежать сломя голову к телефону, чтобы потом кто-нибудь из штабных имел удовольствие доложить Его Превосходительству, что приготовления идут полным ходом, и штаб фиксирует все изменения обстановки. А если старые друзья действительно хотят помочь, пусть посодействуют решению вопроса с печатями, а то в последний момент выяснилось, что у разведчиков ротная печать устарела, а в остальных ротах вообще отсутствует, как понятие.

Сменив гнев на милость, Валерий Антонович признал, что доля правды в моих словах есть, но все равно обозвал тихушником и прохиндеем, после чего мы стали разбираться что уже сделано, что еще предстоит сделать, и в какой последовательности это лучше воплощать в жизнь…

М-да, оброс батальон хозяйством. И ведь ничего лишнего, ничего не выкинешь. Все согласно Приказа по Военному ведомству от 1912 г. за Љ 384. И всё это богатство надо подшаманить, разложить поштучно, по номерам, и по комплектности, чтоб не краснеть потом, как помидоры в салате.

Поэтому сейчас у нас имеет место быть полный и перманентный аврал - пытаемся привести все в идеальное состояние… ну или близкое к идеальному. Все-таки - подразделение, непосредственно участвующее в боях. Хозрота из нестроевых и без того порядок поддерживала - на общем фоне очень даже на уровне. Ну так нам же не надо как на общем фоне? Потому как мы - лучшие! И будем такими! Да и вообще, стоит задача - поразить и удивить? Поразим и удивим! Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики…. Э…пардон, это не отсюда, хоть и в тему…

После получения известия о посещении, во избежание, так сказать, возникновения недопонимания со стороны нижних чинов и повышения уровня народной сознательности, на построении батальона я толкнул речь, так мол и так, - мы лучшие, круче нас - никто, никогда и нигде, кроме горы Казбек, да и вообще, - никто кроме нас. Прониклись, стараются с каким то озверением и остервенением … А как же? Мы ж - "Гуровцы"!!! Не абы какое мурло! Ну, а я другой реакции от своих бойцов, готовых умереть за батальон и меня лично, не ждал, естественно. А как вы хотели, ексель-моксель? Воспитываем, ёшкин кот…

Занятия по боевой подготовке моим мудрым решением сведены к одному предмету. К бурной радости всего личного состава, понявшего, что в течение какого-то времени не надо будет бегать, ползать, и другими способами издеваться над организмом. Через короткий промежуток времени, правда, всем захотелось вернуться в прекрасное безоблачное прошлое, потому, как маршировать по плацу - то еще удовольствие, особенно, когда оно длится целый день.

Все свободные от нарядов и караулов старательно месят гравий плаца. Картина впечатляющая - без малого тысяча человек, в несколько этапов, сначала пошереножно, потом повзводно-поротно, оттачивают строевую выучку. Спасибо родной Можайке, что не приходится ничего придумывать и изобретать методики, - чай и там к парадам готовились.

Да и сам не чураюсь подобного. Выкраиваю час-два ежедневно, дабы под чутким руководством Дольского отрабатывать все эти "Шашки подвысь", да прочие нюансы нынешних экзерциций до автоматизма. Анатоль, все же, у нас - выпускник Николаевского кавалерийского, кадровый офицер, белая кость-с…. Вот и учит меня, убогого, как отдавать честь, как прогибаться перед начальством. Тут ведь самый шик - ладонь лодочкой делать. А то, махнешь рукой с прямой ладонью, как в конце 20 века и все увидят, что капитан- лох…

Вот так и ношусь, как свадебная лошадь… В смысле, что голова в цветах, а ж… - в мыле. А вечером, когда родные подчиненные уже балдеют-отдыхают, я снова учу Уставы.

Вот и сейчас, только и успели Их Благородие откушать, то есть я, и - опять читать-учить-зубрить.

… О воин, службою живущий

Читай Устав на сон грядущий.

И утром ото сна восстав -

Усиленно читай Устав…

Так, что мы тут имеем в активе?… Полевой службы 1912 года - нафиг, Устав обучения штыковому бою, наставления по гимнастике - туда же, в смысле нафиг и к логопеду, - гимнастика имени меня покруче будет…

А вот Строевой пехотный 1908 года, Внутренней службы 1910 года и, главное - Правила для парадов и церемоний 1902г., Приказ по Военному ведомству Љ 238 - изучаем-с! Ибо нет предела совершенству! А вот эти две занудные книженции - "Хозяйство в роте, эскадроне и сотне" 1914 года и "Справочная книжка для инспекторского смотра пехоты" господина В.Пржилуцкого 1910 года - я уже проштудировал и опробовал на практике. А что вы хотите - батальонный командир я, или так, погулять вышел?

Стемнело уже, а я все перед керосинкой сижу. Хватит! Уставы-наставления в сторону, берем карандаш с рабочим блокнотом, подводим итоги за день…

Едрид-мадрид, ёксель-моксель… Что нам еще осталось? Так… Канцелярию с библиотекой привели в божеский вид, документацию по строевой части в ротах проверил… помещения учебной команды обновили… барабанщики и горнисты - пробарабанят и протрубят… Так… Прачечная, карцер - ставлю плюсик… А за это у меня месье Оладьин получит "люлей" с утра пораньше, или, как говорит мой лучший телефонист, - "со-сранья". Сергей Дмитриевич мне ответочку будет давать по готовому "Журналу военных действий батальона" и полевым книжкам господ офицеров. А вот дражайший мой друг и "лепший кореш" Анатоль будет мне давать отчет… по фуражным отчетным листам и ковочным книжкам. Остальное у него готово… Обводим данных господ офицеров карандашиком…

…За окном канцелярии слышится голос Шаляпина. Это в районе лазарета завели патефон.

Жил-был король, когда-то при нём блоха жила.

Блоха,.. блоха.

Милей родного брата она ему была. Блоха.

Ха-ха-ха-ха-ха, блоха.

Ха-ха-ха-ха-ха, блоха.

Твою ж налево!!! Этот доктор-меломан пластинки новые приобрел. Доктор! Ёкарный бабай! Что ж Вы про блох-то пластинку купили? Весь рабочий настрой мне сбиваете-с!…

Кстати о докторе, по лазарету ставлю плюсик, да и вышеупомянутых зверей в компании с вшами нет у нас… А по столовой мне Паша-Айболит ответит… завтра… Хоть у Ганны нашей там и порядок идеальный, но кастрюли и разделочные доски были не подписаны. Обязательно ведь какой-нибудь чмырь штабной из свитских вылезет и залезет не туда. Каптенармус наш, унтер Платоша Ковригин, завтра мне готовую трибуну показывает, а заодно новенькие доски на кухню… И последнее - разместить музыкальную команду, то бишь оркестр. Федор Артурович после неофициального визита и непродолжительного секретного разговора за закрытыми дверями канцелярии откомандировал в честь такого события …

Всё! Не могу больше! Хватит на сегодня! Завтра еще один день. Лучше пять раз к немцам в тыл сходить, чем заниматься войсковым хозяйством. А на сегодня я - всё! Хороший еврейский анекдот рассказал недавно бойцам на перекуре Яша Хаймаев: "Помер еврей в Херсоне. Родня отправляет телеграмму в Одессу родне. А чтоб подешевле было - написали покороче: "Изя - всё!" И пришел ответ из Одессы : "Ой!"…"

Вот и я сегодня - "всё!". А если буду свои извилины насиловать и дальше, то точно будет мне - "Ой!"…

А сейчас - спать-спать-спать… Под песню-колыбельную о бляхах… или блюхах… или блохах… Тьфу ты, привязалось! Всё! Спать я сказал!..

Весна, солнце, утро… Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас… Я себя уже так накрутил за эти дни, что самому тошно… Всё, что можно было сделать - сделали, что нельзя - спрятали и замаскировали. Да и, с другой стороны, здесь на многие вещи проще смотрят, никто не поймет в этом времени факта покраски травы. Но волнуюсь, все же, конкретно…

К одиннадцати ждем высочайших гостей. Бойцы в казармах наводят на себе последний глянец, - чистят кресты, плюют сахаром на сапоги. Шутка ли - не кто-то там едет - а САМ "Государь-Амператор". В караулах и нарядах - исключительно учебная команда, у которой хвосты накручены во избежание…

Время уже десять пятьдесят три… Ну где же они?..

Наконец запыхавшийся дежурный по штабу докладывает, - заранее выставленная "фишка" в виде замаскированного по всем правилам поста с телефоном на дальних подступах к батальону сработала, как и было задумано - ЕДУТ!!! Машу рукой горнисту - "Давай, родной, дуди дудку!"

По сигналу горна к плацу шествуют мои господа офицеры, спешат бойцы под чутким и мудрым руководством унтеров и фельдфебелей. А я уже тут, сияющий "як тая нова копийка". Командую:

- Становись!… Оправиться!…

Солдатушки и благородия обмахивают несуществующие пылинки на сапогах, поправляют амуницию. Жуткое мандраже у меня разыгралось что-то совсем не ко времени… После пятиминутной суеты батальон застыл…

Осматриваю моих красавцев. В строю - все боевые, топорщатся усы, кресты и медали начищены, чубы казаков торчат из-под фуражек. Орлы! Почти все - Георгиевские кавалеры, даже фельдшер Игнат Тимофеевич - и то с "Георгием". Это их праздник в первую очередь!

Первая рота, моё детище, спецназ, аналогов которому в этом мире еще нет и, надеюсь, что не скоро появится. Вторая - конно-штурмовая Дольского, орлы-кентавры. Третья - "янычары" Димитра Стефанова, пешие штурмовики, первая шеренга с "мадсенами" у ноги. Четвертая - Волгин, Котяра со своими ПТРщиками имени Гана-Крнка, саперы - подпоручик Коля Бер, студенты в первом ряду красуются унтерскими лычками и блестят Георгиями… На левом фланге - учебная команда и чистенький Данилка Адамкевич с очень серьезным лицом в новой форме и в сияющих на солнце сапогах. Хм… молодца, однако…

На правом фланге первыми - ротные барабанщики, за ними - Сергей Дмитриевич, как командир первой роты, с ним - будущий знаменосец подхорунжий Митяев, весь в крестах и медалях, ассистентами - унтера Гордей и Боря Сомов. Нарядные - хоть сейчас под венец, через плечо у всех троих - панталеры, обшитые унтер-офицерским галуном зигзагом… Вчера вечером провели генеральный прогон смотра. Ну вроде бы не должны обос…рамиться…

Для высочайших гостей и дам на площади отвели место рядом с дощатой трибуной, убранное коврами. Отец Александр уже тут, сочувственно и понимающе кивает мне и благословляет крестным знамением. Ух!… Отче наш, иже еси на небеси…

Еще раз осматриваю себя: сапоги блестят, погоны новенькие, ордена и портупея в порядке. Поправляю темляк шашки. Ч-ч-чёрт! Где перчатки?.. Едрит твою дивизию!!! В кармане. Уф! Вопросительно киваю Михалычу, мол, как я, нормально? Тот, в ответ незаметно показывает большой палец… Завтра, после всех этих плясок с бубном Михалыч едет в Новочеркасск, в училище, сдавать экзамены экстерном. Эх, хороший Благородие из него получится, кадровый, из низов! Моя школа!.. Хотя - да, еще неизвестно, кто кого и чему учил…

Да где же они там, эти высокие и высочайшие гости?… Притомили кулаки, блин, Павлика Морозова… Ну, наконец-то!.. Вереница автомобилей въезжает на территорию батальона, за ними гарцуют лейб-конвойцы. Дождавшись, когда "лимузины" из гаража Его Величества подъедут к плацу, даю отмашку оркестру. Трубачи трубят "Слушайте все!". Теперь - шашку "Подвысь", и ору торжественно-командным голосом:

- Батальо-о-он… СЛУ-УШАЙ!.. Для встречи Государя-Императора… На кра-УЛ! - четко поворачиваюсь, и под барабанный бой печатаю шаг. Пока вышагиваю, успеваю рассмотреть, кто нас удостоил посещением… Так, Их Величество собственной персоной, за ним - в гусарском мундире, высокий и худощавый Михаил Александрович, братец Его Величества, и просто отличный мужик… Далее, в форме сестры милосердия, улыбающаяся приветливо, надеюсь, лично мне, княжна Ольга, "шефиня" нашего батальона… Ну, Федор Артурович, понятное дело… И ещё целая куча всяких Сиятельств-прихлебателей-хвостозаносителей в генеральских и свитских мундирах… О! Валерий Антонович! Да со всеми регалиями!!!..Ну ни фига себе, скромнейший человек, ни разу ордена не светил! Штирлиц, блин! А у него там целый иконостас - Владимир 4 степени, Анны 3-й и Станислава 3-й, и все - с мечами… Всё, в сторону лирику!..

Смолкают барабаны…

- Ваше Императорское Величество! Вверенный мне отдельный батальон специального назначения 2-й армии по случаю Высочайшего смотра и пожалования батальонного знамени построен! Докладывал батальонный командир капитан Гуров-Томский!

Шаг в сторону, разворот, шашку - вниз, и сопровождаю высочайших гостей. Оркестр по отмашке начинает играть чей-то Встречный марш… Кажется, - егерский…

Император, держа ладонь у козырька фуражки, вместе со всей честной компанией следует к центру плаца, затем, отмахнув музыкантам, Государь здоровается:

- Здорово, молодцы-разведчики!

Общий вдох, и - отчетливое и громовое - "Здра-вия же-ла-ем Ва-ше Им-пе-ра-тор-ско-е Ве-ли-чес-тво!!!"

Вижу, что Величество рад такому молодцеватому ответу… А фигли он думал? Только в гвардии такое видал? Это всё - две недели тренировок, когда "Императорами" по очереди были то Волгин, то я с Оладьиным попеременно, а то, бывало, и фельдфебель Остапец Дмитрий Иванович "Амператором" бывал…

О! Куда это он двинулся? Обходить батальон? Ну и я за ним, а уже за нами следуют Высочества и свора, в смысле, свита Сиятельств. Обойдя строй, удивленно остановился возле выпятившего изо всех сил грудь Данилки.

- А ты кто таков, молодец?

- Воспитанник батальона рядовой Адамкевич, Ваше Императорское Величество!!!

- И что ты здесь, в батальоне делаешь, воспитанник?

- Готовлюсь германца воевать, Ваше Императорское Величество!!! - Данилка от натуги и царского внимания покраснел аж до самых пяток, наверное.

- Молодец! - Государь улыбается бойкому и понравившемуся ответу и треплет парня по щеке… Затем, дойдя до левого фланга, опять возвращаемся к середине плаца. Поворачиваюсь к батальону и ору очередную команду:

- К но-ГЕ!

- Здравствуйте, капитан! Рад Вас видеть! - Государь протягивает руку для приветствия.

- Здравия желаю, Ваше Императорское величество! - Пожимаю руку Императору, потом Михаилу Александровичу, галантно целую руку княжне, ручкаюсь с остальными, не забывая каждому козырнуть "лодочкой". Здороваюсь с Валерием Антоновичем, тот явно искренне переживает и волнуется за меня… Келлер, злодей такой, пожимая мне руку, вопросительно смотрит… Да, готовы мы, готовы, все сделаем в лучшем виде, как договаривались!..

Величество начинает проникновенную речь. Вижу, что бойцы мои впечатлены по самое-самое, шутка ли, - сам помазанник Божий… Увидели своими глазами и послушали своими ушами… Да и я сейчас… гы-гы… лицо, приближенное к Императору, как Киса Воробьянинов… Царь-батюшка вещает о вековых традициях русского воинства, благодарит за то, что не посрамили, что тронут храбростью и героизмом. А посему, Высочайшим повелением, батальон нарекается "1-м отдельным Нарочанским Её Императорского Высочества Великой Княжны Ольги Николаевны специального назначения батальоном" с пожалованием Георгиевского знамени "За отличие над неприятелем в боях 1915 и 1916 года" с Георгиевским же навершием…

Затем выступает Великая Княжна Ольга и, смущаясь от устремленных на неё восторженных глаз, от всей души говорит, что благодаря нашему героическому батальону спасена честь Российской Империи в её лице, посрамлен неприятель… И остальные бла-бла-бла… и, наконец, о величайшей чести и счастье быть шефом нашего хоть и молодого, но уже такого прославленного подразделения.

Пока высокие гости толкают речи, лейб-конвойцы устанавливают покрытый зеленым сукном стол, на котором блестит серебряное блюдо со специальными знаменными гвоздями и молоток для их прибивания, а затем аккуратно укладывают древко с медным подтоком и полотнище стяга. Успеваю рассмотреть почти уже наше Знамя… Георгиевское полотнище образца 1900 года с малиновой каймой, по центру Спас Нерукотворный, по периметру рамки надпись "За отличие над неприятелем в боях под Равой в июле 1915 года и в боях под Нарочью в феврале 1916 года". Да! И в навершии черного древка - Георгиевский крест! Здесь же на столе Грамота Государя Императора о пожаловании знамени… Когда Ольга Николаевна заканчивает говорить, по кивку Государя командую:

- Барабанщики, первая полурота, господа офицеры - ПРЕД БАТАЛЬОН!

Выходят офицеры, знаменщики, знаменный взвод. Ревностно отслеживаю каждый шаг моих орлов, боюсь, чтоб кто-нибудь не накосячил… Уф!!!… Чувствую, как по спине бежит пот… Как будто десяток мешков потаскал. А все еще впереди. Ничего - прорвемся!..

Граф Келлер, подойдя к столу и обернув запас полотнища знамени вокруг древка, наживляет верхний гвоздь и почтительно протягивает молоточек Государю, который его и забивает. После Его Величества, подходит Ольга Николаевна и неумело забивает второй гвоздик. Следующий гвоздь аккуратно вколачивает сам Федор Артурович, за ним подполковник Бойко, затем я, и уже за мной - мои господа офицеры, по старшинству. Под конец, молоток берет покрасневший от волнения мой кровный братишка - подхорунжий Гриша Митяев, одним ударом загоняет в древко гвоздь, затем передает Гордею… Тот - Сомову…

Всё!… Полотнище закреплено последним гвоздем и в торжественном безмолвии Николай Вторый, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский и прочая, и прочая разворачивает Высочайшую Грамоту для прочтения. Над притихшим плацем звучит воля Монарха:

- …Повелеваем знамя сие, освятив по установлению, употреблять на службу Нам и Отечеству с верностью и усердием, Российскому воинству свойственными…

Долго всё это длится, чего тут говорить. Устал я… Потом выходит наш дивизионный благочинный отец Александр. Командую к молитве:

- Батальон, Смирно!.. Барабанщики - на молитву! Шапки - долой!..

Барабаны отбивают "повестку" и начинается молебен с акафистом и многолетием… Сперва - проповедь, объясняющая значение новых полковых святынь. После - молебствие памяти убиенных воинов, сложивших свои головы на поле брани за честь и славу Отечества. Честно говоря, очень это всё утомительно … Зато мандраж меня, наконец покинул, уступив место тупому ожиданию и уверенному спокойствию. Вдруг понимаю, что всё идет своим чередом, что сделал всё, что мог и даже больше, и что от меня уже ничего не зависит…

Наконец, окропив святой водой знамя, отец Александр при молитве вручает его коленопреклоненному Келлеру, и двигается в обход батальона, тоже кропя его святой водой.

И вот он!.. Этот торжественный момент, когда командир Сводного кавалерийского корпуса генерал-лейтенант граф Федор Артурович Келлер, взяв в руки знамя, вручает его опустившемуся на колено командиру 1-го отдельного Нарочанского батальона… То есть мне… Ну а я уже, раздуваясь от торжественности, и с полным удовлетворением от хорошо выполненной работы передаю наш стяг преклонившему колено Михалычу.

Первый знаменосец батальона подхорунжий Митяев берет знамя, салютует стягом Императору и застывает в положении "К ноге". Замирают ассистенты… А дальше речь толкает Федор Артурович. Проникновенно, просто и доходчиво для простого солдата:

- Господа офицеры, унтер-офицеры и солдаты! Дорогие мои боевые товарищи! Братцы! Вы видите, пред вами стоит здесь дар нашего Царя-Батюшки - святыня, в которой заключается честь, гордость и слава вашего батальона. Сие знамя свидетельствует, что вы, и разведчики, и штурмовики, в мыслях Царских также близки Его сердцу, как и те, что и на глазах. Приложите же все ваши силы, чтобы быть достойными оказанной вам милости, служите, чтобы радовать Царя, а когда грянет час и снова окажетесь на передовой, покажите на что вы способны для защиты святой Веры, Царя и Отечества.

Ну…. Вроде и этот этап прошли… Краем глаза замечаю завистливые взгляды свитских на меня, мои награды, шашку. Ревнивые, прямо скажем, взгляды. М-да… Предупреждал ведь Федор Артурович, что много таких слащавых улыбочек еще увижу. А идите вы все лесом…. Мне с вами детей не крестить, козлики! Что, интересно, вы в 17-м делать будете? Небось, красные бантики повяжете и орать будете "Да здравствует свобода!"? Это мы еще посмотрим, будет ли здесь тот 17-й!.. А пока - лирику в сторону, продолжим, господа…

- На-КРОЙСЬ!

Бойцы надевают фуражки, почти незаметно выравниваются в шеренгах. Теперь знамя нужно пронести перед батальоном и поставить в строй, а посему снова командую:

- Под знамя!.. Слушай!.. На кра - УЛ!

Играют марш музыканты, барабанщики бьют "Под знамя", Серж Оладьин, взяв шашку "Подвысь", торжественно ведет знамя вместе со знаменной полуротой по фронту батальона. Лица бойцов торжественны, глаза сияют. Сейчас им - море по колено, океан - по плечо, а все враги - по… чуть пониже поясного ремня. Всё же, нужное это дело - воинские церемониалы, ох и нужное…

Поставив знаменщика, Оладьин опускает шашку и затем, взяв на плечо, возвращается на свое место. Господа офицеры расходятся по своим местам. Пора и мне на свое. Спешу на правый фланг стоящего поротно батальона… И вот уже Государю подносят чарку, которую он принимает и закрывает торжественную часть:

- Русский солдат во все времена был храбр, стоек и непобедим! Русский воинский устав учит: "Знамя есть священная хоругвь, под которой собираются все верные своему долгу воины, и с которою они следуют в бой с врагом. Знамя должно напоминать солдату, что он присягал служить Государю и Родине до потери самой жизни…". Сегодня вы обрели святыню - свое батальонное знамя! Будьте же достойны его! Поздравляю вас, молодцы-разведчики!..

Федор Артурович громогласно восклицает:

- Ура Государю-Императору!!!

Тысяча мужских глоток протяжно кричат троекратное "Ура!", пока Император опустошает чарку, и я ору вместе со всеми. Мы могучи и непобедимы, мы обрели ЗНАМЯ!.. Гремит оркестр, величественно звучит Гимн. Тысяча луженых мужских глоток поют:

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу, на славу нам!

Царствуй на страх врагам,

Царь православный!

Боже, Царя храни!..

Я выжат как лимон… Еще немного… Еще чуть-чуть… Скоро финал… Поворачиваюсь лицом к строю:

- К церемониальному маршу!!!

Почеканили шаг линейные, офицеры вновь шагнули из строя, барабанщики вышли на десять шагов перед Оладьиным…

- Поротно! На одного линейного дистанция! Равнение направо! Первая полурота!

Сергей Дмитрич громко и торжественно командует:

- На пле-ЧО!

Слитный лязг оружия… шелест вынимаемых из ножен клинков… Беру шашку "подвысь"…

- Батальон!.. Шагом - МАРШ!

Одновременно, под бой барабанов тысяча бойцов чеканит первый шаг. Слитный грохот сапог гремит по плацу батальона. Барабанщики замолкают, и дело вступает медь оркестра. Как один могучий организм, мои бойцы, мои хлопцы, мои воины одновременно, мощно и легко печатают шаг с мужской силой и армейской точностью. В этом почти высшем человеческом движении есть какая-то страшная сила и суровое самоотречение…

За моей спиной развивается Знамя с изображением Спаса Нерукотворного, и гордо идёт "Первый Отдельный Нарочанский Великой Княжны Ольги Николаевны специального назначения батальон". Мой батальон! Эти люди могут всё! А я шагаю впереди батальона, салютуя шашкой Императору, и чувствую, что счастлив!!!

Отсалютовав, делаю четыре шага, снова шашку "Подвысь" и резко сворачиваю к трибуне. Шаг, шаг, ещё шаг, удар каблуков друг о друга, поворот кругом. Всё, теперь без меня, так положено. Стараюсь краем глаза рассмотреть, каковы эмоции на трибуне. Ольга Николаевна машет платочком и улыбается, Царь-батюшка вроде тоже приосанился, молодцевато отдает честь… Идут мои орлы! Идут соколы! Блестят солнечными зайчиками шашки офицеров и ребятишек Дольского, звенят шпоры, четко ударяют сапоги. Головы повернуты направо, глаза поедают Царя… Ну, а сейчас вы, дорогие гости, еще больше удивитесь, мои орлы с песней пройдут "второй проход" мимо Его Величества…

Батальон почти на исходной, по команде переходит на походный шаг. Так… Слышу команду: "Правое плечо вперед - МАРШ!", пока всё по плану… Выход на финишную прямую… И песня!!!.. Марш нашего батальона!!!.. Долго думал-гадал, каким он будет, благо, выбор был. Но после долгих раздумий решил взять самую лучшую,на мой взгляд, песню. Чуть-чуть переделанную…

Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы, плечом к плечу,

Врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,

Над нашей родиною дым,

И, значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех - мы за ценой не постоим.

Одна на всех - мы за ценой не постоим.

Нас ждет огонь смертельный,

И все ж бессилен он.

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный

Отдельный наш, специальный батальон.

Отдельный наш, специальный батальон.

Едва огонь угас -

Звучит другой приказ,

И почтальон сойдет с ума, разыскивая нас.

Взлетает красная ракета,

Бьет пулемет, неутомим…

И, значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех - мы за ценой не постоим.

Одна на всех - мы за ценой не постоим.

Замерев, стоят Величества, Высочества и Сиятельства… Вслушиваются в слова песни. Вон, Ольга Николаевна платочек чуть ли не до дыр истеребила. Конечно! Вы такого не слышали, тут вам не художественно-пантомическая композиция, как говорит доктор Паша. Это вам мои мужики идут, - воины, защитники земли Русской!..

От припятских болот

Война нас доведет

До самых вражеских ворот. Вперед, друзья, вперед!

Когда-нибудь мы вспомним это,

И не поверится самим.

А нынче нам нужна одна победа

Одна на всех - мы за ценой не постоим.

Одна на всех - мы за ценой не постоим…

Не то, чтобы "Высокий Ареопаг" был в шоке, но впечатлились все по полной. Да и у меня законная гордость в одном месте до сих пор свербит. Несмотря на то, что и сам под гитару напевал господам офицерам, и потом ротным запевалам "показывал", и на репетициях глотку драл вместе со всеми. Но сегодня парни превзошли самих себя…

- Господин капитан, чья это песня? - Вполне искренне интересуется Император. - Я до сих пор ни разу подобного не слышал.

Не успеваю дать уклончиво-обтекаемый ответ, как генерал Келлер подставляет меня по полной, да еще и получает от этого удовольствие, судя по довольной улыбке:

- Ваше Величество, он перед Вами. Признавайтесь, господин капитан, лавры Вашего знаменитого тезки, Дениса Васильевича Давыдова, покою не дают? Я имел удовольствие беседовать с Вашей, тогда еще будущей супругой, когда она выхаживала Вас после ранения. Дарья Александровна рассказала, что Вы на досуге пописываете стихи и немножко музицируете.

Изображаем вполне понятное смущение под перекрестным обстрелом пристальных взглядов присутствующих, и продолжаем разыгрывать запланированную с Федором Артуровичем сценку "Разоблачение поэта". В последнюю встречу академик с генералом, несмотря на отчаянное сопротивление, взвалили на мою хрупкую шею еще и проблему контрпропаганды с помощью стихотворных и музыкальных творений из будущего.

- Да-да, мне она тоже говорила нечто подобное! - Подтверждает нашу версию Ольга Николаевна.

- Прошу меня извинить, наверное, Вы ее неправильно поняли. Дело в том, что… Я имею честь быть знакомым с человеком, пишущим стихи, и по его просьбе пытался переложить их в меру своих сил на музыку… К сожалению, я дал слово офицера, что не открою никому его имени. Он очень скромен, я бы даже сказал - застенчив, и громкая слава его вовсе не интересует… Марш для батальона написал он, я лишь попытался переложить его на музыку.

- Ну, что ж, Вам это вполне удалось. - Понимающе улыбаясь, подводит итог Император. -Но давайте продолжим, господа. Федор Артурович, Вы обещали нам некое зрелище на учебном поле. Так идемте…

По дороге Его Величество интересуется, где и каким образом мы умудрились обзавестись воспитанником. Приходится вкратце рассказать ему историю Лесечки и Данилки, особенно упирая на то, что господа минские полицейские не смогли отыскать горе-родителей… Меня снова поддерживает наша "шефиня" Ольга Николаевна:

- Да, кто-то из фрейлин рассказывал о подобном. Кажется, Софья Андреевна Ростковская, урожденная княжна Гагарина… Это тоже были Вы, Денис Анатольевич? А как удалось уговоритьпреступников отдать детей?

Ну, вот, блин, только обрадовался, что можно соскользнуть с темы, - и на тебе!.. И кто Вас, Ваше Высочество, за язык дернул? Поговорку о том, что любопытство сгубило кошку, не учили?..

- За девчушку отдал деньги, которые просила хозяйка притона, правда, не подозревая, что забираю ребенка навсегда. А брата отдал уголовник, решив, что здоровье, все-таки, дороже денег - Вот только не хватало мне рассказывать подробности любопытным девушкам, да и сам Император слушает с интересом, я уж не говорю про свитских - те вообще превратились в одно большое ухо. - Благодаря Софье Андреевне детей не забрали в приют, а оставили в батальоне. О чем ни мы, нималыши, кажется, не жалеем…

Ну, вот, слава Богу, пришли на тактическое поле. Где уже построены мои любимчики, мои "призраки", моя разведывательно-диверсионная рота. Парни уже успели скинуть парадную, "по первому сроку" форму и переодеться, приготовившись показать на что способны. И каким-то непонятным образом преобразились, или мне просто так кажется?.. Гордая торжественность плаца здесь уступила место реальному ощущению опасности, исходящей от бойцов. Такое ощущение, что в каждом проснулась и расправила капюшон кобра, бросок которой молниеносен, неотвратим и смертелен. И, судя по притихшим разговорам свитских за спиной, они подсознательно придерживаются того же мнения. Может быть, почувствовали разницу между тигром на арене цирка и такой же зверюгой на охоте, когда еще неизвестно, кто будет дичью. Даже лейб-конвойцы как-то подобрались, серьезно и настороженно оглядывают строй, придвинувшись на всякий случай поближе к охраняемым персонам. Напряженность снимает Федор Артурович:

- Ваше Величество! По докладу батальонного командира в честь Высочайшего посещения была отрепетирована… м-м-м… некая, в своем роде, гимнастическая композиция… Разрешите Вам ее представить!..

Дождавшись утвердительного ответа и не обращая внимания на ехидные улыбочки сопровождающих, ясно говорившие, мол, капитанишка прогибается, сейчас, типа, нас удивлять будет какой-нибудь Сокольской гимнастикой, даю отмашку Сергею Дмитричу. Тот негромко что-то командует, и…

Единым движением, неуловимым непосвященному взгляду, бойцы перестраиваются, освобождая прямоугольник шагов пятьдесят на тридцать… Сколько времени ушло на расчеты и тренировки - словами не передать! Но, похоже, то, что задумывали - получилось. А задумывались показательные выступления, вошедшие в моду у десантуры, морпехов, ОМОНов и прочих спецподразделений в конце девяностых. Естественно, с поправкой на начало века, потому, как разбивание бутылок, кирпичей и прочих твердых предметов головой, руками и другими частями тела сейчас будет понято не совсем адекватно. Но, в остальном…

В центре площадки уже стоят мои "первенцы". Это даже не Первый Состав, а Самые-Самые Первые… Михалыч, Митяй и Гриня… Стоящие сзади казаки во главе с Андрейкой-Зингером затягивают "На Шамиля". Три шашки вылетают из ножен и, блестя на солнце, начинают синхронный разбег.Клинки, разбрызгивая по сторонам блики, порхают в весеннем ветерке.Со стороны кажется, что троица окружена мерцающе-серебристой завесой… В нужный момент они на мгновение останавливаются, и стоящие сзади перекидывают им шашки под вторую руку. И теперь уже шесть несущих смерть полос остро заточенной стали купаются в голубом весеннем небе…

Украдкой смотрю на реакцию зрителей. Император довольно улыбается, Великая княжна завороженно смотрит на мерцание боевых клинков, скорее всего, такого она еще никогда не видела. Свитские стоят с дежурно-безразличными улыбками, часть лейб-конвойцев всем своим видом показывает, что, мол, ничего тут особенного нет, они еще и не такое могут. Вторая часть, более азартная, неосознанно пытается "подыграть" выступающим, чуть заметно поводя плечами и прокручивая кисти рук. О том, что они должны охранять Самодержца и его дочь, не отвлекаясь ни на какие спектакли, никто не думает…

Песня и фланкировка заканчиваются одновременно. Шашки у всех троих замирают, скрестившись над головой, затем резко опускаются вниз. Казаки быстро делают несколько шагов назад, освобождая место следующей группе. Двенадцать бойцов выстраиваются тремя шеренгами, набирают интервал и дистанцию в четыре шага и замирают. Короткие артиллерийские карабины - в положении "К ноге". Серж Оладьин громко командует "Счет", и - понеслась! Вот этого вы, господа, уж точно никогда и нигде не видели!. Комплекс рукопашного боя с авт… карабином, творчески составленный применительно к современным реалиям на основе НФП!..

Раз! Уход в стойку, карабины взлетают вверх, приклад закрывает правый бок, мушка - на уровне глаз!.. Два! Отбив вправо и тычок стволом в горло воображаемому противнику!.. Три! Шаг правой и удар прикладом сбоку!.. Четыре! Слитный разворот назад и еще дюжина виртуальных гансов получает удар затыльником приклада в голову!… Пять!.. Разворот вправо, верхний блок карабином и удар ногой в живот!.. Шесть!..

Теперь уже все присутствующие с неподдельным интересом следят за единым многоруким организмом, вооруженным двенадцатью Маузерами. Подождите, сейчас и не такое увидите!.. Шестнадцать!.. Бойцы уступают место следующей группе. Без оружия, если не считать таковым трофейные штык-ножи… Оладьин снова командует "Счет", и гости наблюдают следующий сюрприз…

Мелькают клинки, чередуясь с разворотами, блоками и ударами. Всё происходит одновременно под слитный рев "… Пять!.. Шесть!.. Семь!..". Даже лейб-конвойцы, подавшись вперед, во все глаза смотрят на новое для них действо… Пятнадцать!.. Шестнадцать!.. Всё! А вот теперь начинается самое интересное!..

На середину выходит "вражеский часовой" проходит немного дальше, разворачивается, успевает сделать еще пару шагов, как сзади на него обрушивается "разведчик". Захват сзади за шею, бросок, атакующий прыгает сверху и в землю возле горла "бусурманина" вонзается штык-нож… Свитские непроизвольно дергаются, Ольга Николаевна испуганно вскрикивает, но оба бойца уже на ногах и освобождают место следующей паре. "Враг" конвоирует "нашего", идет сзади и пару раз толкает его в спину прикладом, чтобы тот побыстрее пошевеливался. Последний толчок разворачивает бойца вокруг оси, скользящий шаг за противника, левая рука захватывает цевье, правый локоть летит в висок одновременно с подсечкой, "чужой" падает, рядом с его головой с металлическим стуком приземляется затыльник приклада… Следующая пара… Следующая… Бойцы с каким-то уже нездоровым азартом месят друг друга, так скоро и до фулл-контакта докатятся… Вошли в раж, ребятки, перед самим Императором выучку показывают… Штык против карабина… Карабин против карабина… Голые руки против штыка… Все, выступление закончено! Рота вновь замирает в строю…

Император довольным жестом оглаживает бороду и зычно провозглашает:

- Молодцы! Благодарю за службу!

Ответный рёв "Рады стараться Ваше Императорское Величество!!!" слышен, наверное, аж на другом конце Минска.

- Господин капитан, Вы меня приятно удивили! Таким манером штыковой бой мне еще никто не показывал, признаться, несколько необычно, но - впечатляет! - Самодержец всея Руси довольно улыбается. - Ну, а то, что потом творили Ваши разведчики, - вовсе фантастика! Вы до всего этого сами додумались?

- Вместе с офицерами батальона, Ваше Императорское Величество. - Правду о том, что в создании "шедевра" приняли активное участие опытные вояки-рукопашники из казаков, унтеров и простых солдат, говорить не буду. Не поймут-с, - дикари! Краем глаза замечаю многозначительную улыбку Великого Князя Михаила.

- Капитан, а почему у Ваших солдат германское оружие? Что, наши винтовки хуже? - Встревает один из свитских генералов.

- Никак нет, Ваше превосходительство. Что добыли в бою, тем и воюем. А вообще, для разведчиков трофейное оружие больше подходит, - легче пополнять боезапас. - И о том, что пешая сотня погранцов прибыла аж с тремя наганами-карабинами и десятком берданок, тоже умолчим, не будем портить праздник Государю.

- Хорошо, Вы хотели что-то еще продемонстрировать, господин капитан? - Великий князь Михаил приходит на выручку, показывая рукой на томящихся и изнывающих возле броневика штурмовиков во главе с Димитром Стефановым.

Государь Император, сопровождаемый свитой, подходит к броннику, командует "Вольно" вытянувшимся во-фрунт бойцам и с интересом разглядывает наше чудо на колесах. Для показа взяли машину, недавно прибывшую из Гомеля и вооруженную трофейным МГ-шником с самодельным наклонным щитком.

- Интересное авто… Откуда он у Вас?

- Ваше Императорское Величество, нам передали три автомобиля, бронирование осуществлялось в железнодорожных мастерских. Один вооружен 47-миллиметровой пушкой Гочкиса и предназначен для подавления огневых точек, два других - пулеметами и должны участвовать в атаке вместе с штурмовиками.

Самодержец всея Руси протискивается внутрь, устраивается на водительском месте. У меня волосы встают дыбом от внезапной мысли, что сейчас он скомандует "Заводи!", и - либо сам угробится, либо машину угробит на наших буераках. Но, слава Богу, Высочайшего любопытства хватает только на то, чтобы покрутить руль, подергать рычаги и понажимать на педали. Затем, довольный до невозможности, он вылезает наружу и мы продолжаем разговор.

- Такой способ бронирования я уже видел. Автор проекта - кто-то из офицеров Стрелковой школы, если не ошибаюсь.

- Так точно, Ваше Императорское Величество. Штабс-капитан Мгебров помогал проводить испытания одного из автомобилей в Ораниенбауме.

- И как результаты? - Самодержец заинтересованно смотрит на меня, ожидая ответа.

- Пробитие бортов с дистанции в семьдесят шагов, лобовая проекция выдержала все попадания.

- Хм-м, неплохо… А зачем ему столько колес?

- Для повышения проходимости. Привод осуществляется на две задних оси с помощью цепей Галля, вот эти колеса закреплены свободно и вращаются. - Показываю на запаску, висящую перед бронедверкой. - Помогают выбираться из рвов и преодолевать окопы.

- Господин капитан, объясните подробней, что Вы собираетесь нам показывать, чтобы было понятней. - Приходит на помощь Федор Артурович, как бы невзначай обводя рукой свитских шаркунов.

- Вон там находятся окопы, занятые "противником", роль которого выполняют мешки с песком, выступающие на две ладони над бруствером. Штурмовики двумя колоннами, прикрываясь бронеавтомобилем, выдвигаются на дистанцию в пятьдесят-семьдесят шагов, затем разворачиваются в цепь и, прикрывая друг друга, атакуют окопы…

- Мешки, небось, заранее продырявлены… - Сбоку доносится еле слышное хмыкание кого-то из свитских. Не, ну это вопрос решаемый! Оборачиваюсь к генералам от паркета:

- Если желаете, можем сходить осмотреть целостность "солдат противника". А еще лучше, - с разрешения Его Императорского Величества приглашаю сомневающихся пересидеть атаку там же, в окопе.

- Не боитесь попасть под шальную пулю, господин капитан? - Великий князь Михаил испытующе смотрит на меня.

- Никак нет, Ваше Императорское Высочество. Гранаты сегодня использоваться не будут, так что на дне окопа совершенно безопасно, сам проверял.

- Решили изобрести новую тактику? - Император вновь вступает в разговор.

- Ваше Императорское Величество, как мне рассказали в Офицерской стрелковой школе, первым подобное предложил штабс-капитан Поплавко, сейчас он пробует реализовать свои задумки на Юго-Западном фронте. Я лишь внес небольшие дополнения…

- Хорошо! - Николай подводит итог. - Давайте посмотрим.

БТР трогается с места, за ним топает две "ниточки" бойцов с оружием наготове. Всё это, наверное, прекрасно видно в бинокли, которых я притащил целых три штуки. Только августейшим особам. Мы с Федором Артуровичем это уже видели, а остальным, как я думаю, подробности абсолютно ни к чему.

Пулемет долбит длинными очередями, стараясь подавить молчащие окопы… Время! В воздух уходит ракета, пущенная Стефановым, "янычары" шустро разворачиваются в цепь по обе стороны от броника и перекатами рвут в атаку. Пулеметные очереди, грохот винтовочных выстрелов, бойцы несутся так, что обгоняют БТР. Слава Богу, Ильюша Буртасов, сидящий за рулем это замечает и поддает газку…

А потом мы идем смотреть на последствия этого "стихийного бедствия". Перепаханный пулями бруствер, разлохмаченные в клочья мешки, часть из которых валяется на дне, - вся эта картина Императору, вроде, нравится. Но без критики не обходится:

- Без сомнения, что-то в этом есть. Но расход патронов гораздо больше против обычного.

- Не намного, Ваше Императорское Величество. Зато действенность огня возрастает за счет того, что в любую секунду половина солдат стреляют прицельно с колена, а не на бегу. Тем более, что так будут действовать подразделения прорыва, а остальным останется только закрепиться на захваченных рубежах. А если ударные и штурмовые батальоны вооружить автоматическим оружием, эффективность таких атак только возрастет.

- Ваше Императорское Величество, осмелюсь напомнить наш давешний разговор. - Келлер при этих словах хитро улыбается.

- Я помню, Федор Артурович. И, думаю, что соглашусь с Вашим предложением. А сейчас, насколько понимаю, - обеденное время?

Зная железное правило Николая II везде, где он бывает, снимать пробу с солдатского котла, веду всех в "летнюю столовую", где Ганна, как угорелая, уже третий час мечется от одной полевой кухни к другой, проверяя, всё ли в порядке.

Место приема пищи производит на наших гостей благоприятное впечатление. В том числе и своей грандиозностью. Как-никак, почти тысяча человек должна одновременно позавтракать, пообедать и поужинать. Зимой использовали для этих целей пустующие казармы, а сейчас, когда уже тепло, - на поле стоят поротно полевые кухни с тянущимися за ними столами и лавками. Нестроевая рота, изображая очень шустрых муравьев, заканчивает расставлять миски и тарелки с хлебом. Возле одной из кухонь Самодержец торжественно угостился аппетитным гороховым супчиком, в другом месте попробовал наваристой каши с жареной говядинкой, и в целом остался доволен. Теперь - последний пункт официальной программы…

- Разрешите от имени офицеров батальона пригласить Ваше Императорское Величество и всех присутствующих пообедать за нашим табльдотом.

Его Величество благосклонно принимает приглашение, и мы следуем в "офицерское собрание" рядом с лазаретом. На лицах свитских видно слегка брезгливое выражение. Ну, уж извините, здесь Вам не тут, в смысле, - не "Метрополь" и не "Яр". Впрочем, даже если и понравится угощение, всё равно ведь будете жрать в три горла и кричать, как всё отвратительно и невкусно.

Почти сразу же нам навстречу попадается Лесечка-Лисичка, несущая стопку рушников. Увидев нашу веселую компанию, она делает огромные круглые глаза и в панике несется предупреждать "цётку Ганну", что вызывает улыбки присутствующих и звонкий смех Ольги Николаевны.

Обед проходит "на уровне" во всех смыслах. Кувертов из шестнадцати предметов на персону, конечно, мы не набрали, но недавно купленный сервиз, на мой взгляд, смотрелся вполне достойно. Что касается еды, то сегодня Ганна превзошла саму себя. Понятное дело, что и господа офицеры скинулись ради такого события, и я залез в "секретную" кубышку, и Валерий Антонович выделил толику малую из сумм, не подлежащих обязательной отчетности.

Но девчонке тоже досталось. Поднялась ни свет, и заря, и целый день носилась, как реактивная, присев отдохнуть, может быть, пару раз на пару минут… Келлер и Бойко, знающие способности нашей поварихи, сразу спокойно приступают к еде, да и остальные очень быстро меняют здоровое недоверие на желание побыстрее очистить всю посуду.

После копченой буженинки, нашпигованной чесноком, студня и соленых груздей в сметане, варварскому уничтожению под прикрытием правил изысканного поведения за столом в приличном обществе подверглись суп из говядины с пирожками, жареный поросенок в клюквенном взваре с гречневой кашей, телячьи ножки под соусом Пулет и куриные котлеты по-пожарски.

Пребывая в отличном расположении духа после всего этого гастрономического великолепия, Император решил лично поблагодарить талантливого кулинара. Пришлось чуть ли не силой вытаскивать на свет Божий нашу "нестроевую вольноопределяющуюся". Ганна, покраснев от смущения до ярко-пунцового цвета, пытается что-то лепетать, причем, акцент от волнения становится еще более заметен, но Самодержец благодушным жестом останавливает это издевательство над уставным обращением младшего по чину к старшему начальнику.

- Спасибо, голубушка, вкусно накормила! - Его Величество протягивает Ганне сотенную купюру. - Прими за труды. Не тяжело тебе управляться с таким большим хозяйством?.. Господин капитан, насколько я понял, она отвечает за питание и господ офицеров, и нижних чинов? Не слишком ли тяжелая ноша для такой хрупкой девицы? - Он окидывает взглядом ладную фигурку в подогнанной форме.

- Никак нет, Ваше Императорское Величество. Такая служба ей нравится, а ротные кашевары слушаются ее беспрекословно, и все указания выполняют моментально.

- Это еще почему, хотелось бы узнать? - Опять этот свитский генерал встревает в разговор.

- Потому, что, Ваше превосходительство, в противном случае к ним может прийти выборная делегация от разведчиков, или штурмовиков, и очень дотошно поинтересоваться, почему на обед было вкусно, а на ужин - не очень. И что им нужно сделать, чтобы это исправить. Тем более, что ее жених служит в роте огневой поддержки. Старший унтер-офицер Федор Ермошин, Георгиевский кавалер, имеет два креста и медаль "За храбрость", последний раз отличился в Нарочанской операции. Командует отделением тяжелых ружей.

- Это что еще за отделение? - Интересуется еще один свитский. - В Высочайше утвержденном штате оно наличествует?

- Так точно. На вооружении состоит пять 20-линейных крепостных ружей Гана-Крнка…

- Да, я помню его, одного Георгия вручал лично. - Произносит Император, мельком взглянув на покрасневшую Ольгу Николаевну. Видать, крепенько досталось тогда княжне на орехи от батюшки. - Ну, раз жених… Тогда держи еще и на свадьбу.

Царь подзывает любопытного свитского, который, оказывается, работает "ходячим сейфом", берет из подставленного кошелька золотой империал и вручает вконец засмущавшейся Ганне. Та, еще раз пролепетав слова благодарности, с облегчением вздыхает и исчезает с монарших глаз подальше.

Уделив нам еще минут двадцать своего августейшего внимания, Государь со свитой отправляется дальше по своим царственным делам. С ним следует и Великая княжна, предупредив, однако, что вскорости вернется для одного важного дела. Когда кортеж исчезает из поля зрения, стоявший рядом Федор Артурович тихонько, чтобы никто не слышал, делает интересный вывод:

- Да, Денис Анатольевич, не бывать Вам царедворцем, не умеете следить за выражением своего лица.

- И что же Вы, Ваше превосходительство, на моем лице вычитали, позвольте полюбопытствовать?

- Только одну мысль, господин капитан: "Как жаль, что Вы наконец-то от нас уезжаете". Пойдемте, однако, развлекать нашего гостя…

Великий князь Михаил, подметив нервозность и взбудораженность личного состава, переводит праздник в формат "Встреча без галстуков", а затем просит организовать ему экскурсию в роту огневой поддержки, мотивируя тем, что остальных он уже видел. Посылаю быстроногого Данилку вестовым к Волгину и вместе с остальными неспешно идем смотреть наше тяжелое, и не очень, вооружение.

Трофейная гаубичная батарея и пулеметы оставляют Его высочество равнодушным, мол, такое мы уже много раз видели. На несколько минут он задерживается возле пушечного броневика, залезает внутрь и лично проверяет углы наведения 47-миллиметровки. Когда заканчивает играться и выбирается наружу, его уже поджидают два расчета ПТРщиков во главе с Котярой. Рядом на треногах стоят их "карамультуки".

- Дым от выстрелов сильно демаскирует позицию? - Михаил Александрович задает вопрос после того, как оба номера показали ему порядок работы.

- Так точно. Приходится или выискивать надежное укрытие, или менять позицию после пары выстрелов. - Пускаюсь в объяснения, потому, как бойцы в данный момент временно онемели из опасения ляпнуть что-нибудь не то. - Пытаемся заменить порох на бездымный, но возникает проблема с кучностью. В кустарных условиях точно завальцевать пулю обратно практически невозможно. Нужна заводская машинка, но пока не нашли, где ее взять. А количество пороха наши алхимики, пардон, пиротехники, давно подобрали.

- У Вас и пиротехники имеются? - Вполне искренне удивляется Великий князь.

- Так точно. Фельдфебель Савелий Малышев и старший унтер-офицер Максим Горовой. Первый еще во время русско-японской в Порт-Артуре служил бомбардиром-лаборатористом, второй - из вольноопределяющихся, студент-химик.

- Ну-с, тогда давайте посмотрим, чем Ваши алхимики, колдуны и маги занимаются. - Вместе с Его высочеством отправляемся в "лабораторию", размещенную в отдельном блокгаузе.

Савелий, как старший по чину, встречает нас на пороге, четко рапортует, затем работает экскурсоводом. Михаил Александрович вместе с Келлером с интересом осматривают столы и верстаки, заваленные разнокалиберными гильзами, болванками снарядов и прочими непонятными, но, по всей видимости, очень нужными железяками. В одном месте застреваем надолго. "Экскурсанты" рассматривают не вполне им понятное сооружение - наш надкалиберный миномет. Два метровых металлических уголка с загнутыми наподобие салазок концами соединены поперечинами, на которых спереди с помощью двух секторов закреплен обрезок ствола от дробовика с ударно-спусковым механизмом, а позади этой конструкции - деревянный ящичек-пенал с крышкой, внутри которого в гнездах лежат четыре мины, сделанные из трофейных 77-миллиметровых снарядов с самодельными хвостовиками, прикрепленными к обрезанным гильзам. Рядом стоят два деревянных "ранца", раскрывающиеся наподобие книги, с восемью минами в каждом.

- Наша непосредственная огневая поддержка, следующая во втором эшелоне штурмовиков. - Дает пояснения Иван Георгиевич. - Расчет - четыре человека. Двое таскают сам миномет и ведут из него стрельбу, еще двое несут боезапас и при стрельбе находятся в охранении. Номера взаимозаменяемы, каждый может работать и наводчиком, и заряжающим… Есть возможность менять откидной прицел и использовать 47-миллиметровые снаряды Гочкиса, но у них убойность меньше.

- Практические стрельбы Вы уже проводили? - Великий князь Михаил увлекся идеей, глазки-то вон как загорелись.

- Так точно. Когда рассчитывали прицел, постреляли достаточно. Если пожелаете, можем продемонстрировать.

Высокий гость очень желает и посмотреть, и принять личное участие в веселии, поэтому Волгин вызывает расчет, который шустро отправляется на стрельбище готовить агрегат. А мы пока тормозимся возле следующего стола. На котором лежат три гигантских бронзовых револьвера с не менее гигантским калибром в тридцать семь миллиметров. К рукояткам уже приделаны Г-образные проволочные приклады.

- А это что за чудовища? - В голосе Великого князя сквозит удивление.

- Ваше высочество, это - флотские сигнальные револьверы, давным давно благополучно списанные и забытые. Хотим приспособить их в качестве гранатометов. Берем штатный 37-миллиметровый короткий снаряд, обрезаем гильзу, меняем навеску пороха. И пытаемся добиться приемлемой дальности и кучности. Сложность та же, что у крепостных ружей. Нужен станок для обвальцовки.

Михаил Александрович выходит из "приюта алхимиков" впечатленный в должной мере. А когда на стрельбище с очень небольшой помощью наводчика он с третьего выстрела разносит в клочья и щепки "группу солдат противника", представленную несколькими мешками с песком, привязанными к пню, на лице восторг, как у мальчишки, заполучившем классную, интересную игрушку.

- Да, Денис Анатольевич, удивлен и поражен. И уверен, что увидел еще далеко не всё.

- Ваше императорское высочество, от Вас - никаких секретов! - Веду гостя показывать "святая святых" - нашу спецоружейку. При нашем появлении в казарме бойцы моментально испаряются от греха подальше, как и положено приличным и воспитанным "призракам". Дежурный по роте, старший унтер-офицер Боря Сомов, гремя ключами, отпирает массивный замок на двери с ничего не говорящей табличкой "Хозяйственное помещение Љ 4". Внутри на стеллажах аккуратно лежат трофейные люгеры, добытые в Ново-Георгиевске наганы, закупленные в Гомеле маузеры С-96. Чуть дальше, в пирамидах выстроились полсотни укороченных дробовиков и столько же пистолетов-пулеметов ФГ-15-01, в девичестве называвшихся "Стенька", а над ними в отдельной стойке - два десятка ПП ФГ-15-02, клонов Беретты М-12, производства мастерских Стрелковой школы по уточненным там же, в Ораниенбауме, чертежам. В углу - отдельная стойка с "глухим" стволом имени сеньора Жирардони, на который Гордей с Котярой всё-таки умудрились присобачить оптику, и семь снайперских Маузеров, любезно одолженных в разное время у кайзер-зольдатенов в обмен на быструю и безболезненную кончину. У противоположной стены сложены ящики с патронами, гранатами и прочими нужными расходниками.

Великий князь Михаил, не торопясь, рассматривает все эти железяки, особое внимание уделяя не виданным еще пистолетам-пулеметам и, предвидя дальнейшие события, в очередной раз играю роль радушного хозяина и делаю предложение, от которого гость не может отказаться, в результате чего, взяв всё необходимое, включая ящик патронов, мы все дружной компанией отправляемся вновь на стрельбище. Типа, пострелять, поиграться…

Глава 30

На следующий день к десяти часам, как и было оговорено, я прибыл в штаб Особого корпуса. В кабинете Келлера, где планировали совещаться в узком кругу, застал только подполковника Бойко, готовившегося к предстоящему действу. Едва успели мы с Валерием Антоновичем поздороваться и перекинуться парой фраз на тему вчерашнего мероприятия, как на пороге появляются остальные действующие лица - Федор Артурович с Великим князем Михаилом. Быстренько закончив уставные воинские приветствия неформальными рукопожатиями, переходим к повестке дня.

- Поскольку все остальные уже в курсе, довожу персонально до Вас, Денис Анатольевич, апрельскую директиву Ставки на летнюю кампанию. - Келлер серьезен и официален, как никогда, значит, дела у нас идут не очень хорошо, если не сказать хреново. - Первоначально основной удар планировался на нашем фронте, как я вчера и говорил, от Молодечно на Вильно силами 2-й и 10-й армий. Северный фронт должен был демонстрировать активность, дабы германцы не снимали войска с того участка, Юго-Западному фронту было предписано нанести отвлекающий удар по австрийцам. Но!.. Генерал Куропаткин, командующий Северным фронтом, и наш генерал Эверт сразу же заявили, что германцы очень хорошо укрепили свои позиции, создав по две, а то и по три линии обороны. И что наступление без подавляющего количества тяжелой артиллерии бесполезно. Причем, никакими данными разведки наш командующий не располагает, она просто не велась. Но зато упросил Ставку перенести срок наступления на две недели. В результате генерал Брусилов на Юго-Западном фронте прорывает укрепленную оборону австрийцев аж в более чем в десяти местах и успешно продолжает наступление. А мы сидим и в ус не дуем, хотя сам Бог велел сходящимся ударом прорываться возле Баранович, как теперь уже Ставкой и предписано, и наступать на Краков и Брест-Литовск, на соединение с Брусиловым. В случае удачи Австро-Венгрии останется только капитулировать, открыв заодно с юга дирекцию на Германию!

- Федор Артурович, прошу Вас не горячиться. - Великий князь пытается успокоить Келлера. - Возможно, на нашем фронте недостаточно сил для прорыва.

- Простите, Ваше Императорское Высочество, но у генерала Брусилова соотношение тоже отнюдь не три к одному, и тоже нет превосходства в артиллерии. И тем не менее!..

- Федор Артурович, давайте всё-таки, как и договорились, обойдемся без излишнего титулования!.. Так что же, ему просто повезло?

- Нет, Михаил Александрович, тут дело в другом. Если позволите, подполковник Бойко доложит более подробно… И Вы, Денис Анатольевич, послушайте внимательно.

- Генерал Брусилов принял командование фронтом в марте, и сразу начал наводить порядок в войсках. Причем, очень жесткими мерами, вплоть до расстрела сдающихся в плен и занимающихся "братанием". Даже прекращая при этом огонь по неприятелю. Приказ применялся всего несколько раз, но очень действенно способствовал укреплению дисциплины…

Услышав это, Келлер кривится, будто куснул незрелый лимон, и еле слышно бурчит:

- Мясник…

- … Что же касается соотношения сил, то в четырех русских армиях к началу наступления числилось пятьсот девяносто тысяч штыков и сабель против четырехсот девяноста, тысяча девятьсот орудий против тысячи восьмиста у противника, причем тяжелой артиллерии у австрияков было пятьсот сорок пять стволов против ста семидесяти восьми наших.

- Вот видите, Михаил Александрович, очень небольшое и сомнительное преимущество. Но фронт прорван! Фронта более, можно сказать, не существует, сплошные дыры! - Келлер опять начинает горячиться. - И кроме австрийских там были и германские войска!

- Тогда я не понимаю, каким же образом удалось наступление, если не Божьей милостью и везением. - Недоумевает Великий князь.

- Разрешите, Ваше Высочество? - Валерий Антонович раскрывает какую-то папочку. - Нам только вчера прислали аналитический отчет оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. Если позволите, я зачитаю.

Получив разрешение в виде кивка, Бойко углубляется в казенные словозавихрения, но, в принципе, смысл понятен…

- Австрийская оборона состоит из трех полос на расстоянии четыре-пять километров одна от другой. Самой мощной считается первая, глубиной до полутора километров с опорными узлами, отсечными позициями, бетонными блиндажами и колпаками для пулеметов и орудий, до шестнадцати рядов колючей проволоки с минными полями.

8-я армия генерала Каледина была нацелена на Луцк и Ковель, 9-я армия генерала Лечицкого имела задачу на Черновицы и Коломыю, остальные две, находящиеся в центре, должны были сковать неприятеля активными действиями. Командующим армиями была дана свобода выбора участка прорыва, но с требованием сосредоточить на нем превосходство в полтора раза по артиллерии и в два с половиной по живой силе…

- И что же в этом особенного? - Михаил до сих пор в непонятках. - Впрочем, продолжайте, прошу Вас.

- Была проведена тщательная разведка как наблюдателями, так и с помощью азрофотосъемки, все данные наносились на карты и тиражировались. Командиры всех уровней получили планы своих участков с точным расположением позиций противника. Артиллерия, дабы не демаскировать подготовку к наступлению, вела пристрелку одиночными выстрелами отдельных орудий. В тылах дивизий оборудовались макеты позиций, которые предстояло штурмовать, для тренировок.

Инженерная подготовка проводилась только по ночам и была очень тщательной, в результате расстояние от выкопанных траншей до противника составляло сто-двести шагов. Перемещения войск осуществлялось по ночам, ударные группы вышли на исходный рубеж за два-три дня, артиллерия - лишь за сутки до удара.

Артподготовка проводилась в несколько этапов, дважды ложно прекращались обстрелы первой полосы и возобновлялись, когда неприятель скапливался для отражения атаки. Еще одной особенностью является непосредственное сопровождение пехоты легкими артбатареями горных трехдюймовок образца 1909 года, которые оперативно подавляли оставшиеся невредимыми огневые точки…

- Ну, пушки им, понятное дело, перекинули с Кавказского фронта. - Комментирует услышанное Федор Артурович. - А вот нам где их искать прикажете?

Вопрос остается без ответа, да, впрочем, никто его дать и не сможет. Ладно, слушаем дальше, тем более, что начинается интересненькое…

- … При наступлении каждый полк образовывал четыре волны атакующих с дистанцией в сто пятьдесят-двести шагов между ними. Две волны брали первый окоп и закреплялись в нем, через их голову третья и четвертая атаковали остальные линии и артиллерийские позиции. В каждой роте создавалась штурмовая группа из наиболее подготовленных солдат, которые гранатами и массированным огнем расчищали путь остальным…

- То есть, это получается нечто аналогичное Вашей тактике, Денис Анатольевич, только в более грандиозных масштабах? - Великий князь начинает докапываться до сути.

- Не совсем так, Ваше Высочество. В моем варианте бок о бок находится несколько групп, причем одна выдвигается вперед, а ее прикрывают прицельным огнем остальные. А у генерала Брусилова вся масса пехоты одновременно прёт в атаку, поддерживаемая, правда, штурмовиками и легкими пушками.

- Так что, весь секрет кроется в этом? - Михаил Александрович начинает делать выводы. - По-другому наступать, позволяя идущим сзади перекатываться через себя и атаковать следующую линию окопов, высылая вперед штурмовые группы, - и всё?

- Не совсем, Ваше Высочество. - Продолжает доклад Валерий Антонович. - Австрийцы не смогли определить места прорыва и перебросить к ним резервы. Помимо отвлекающих было несколько главных ударов, а не один, к чему все уже привыкли. Но это уже стратегия, а не тактика.

- Хорошо, давайте закончим разбор и обратимся к нашим действиям. - Келлер берет карандаш и приглашает всех к карте, расстеленной на столе. - Как я уже сказал, Ставка утвердила перенос главного удара нашего фронта с Вильно на Барановичи. Прорыв обороны будет осуществляться силами 4-й армии. Наштаверх генерал Алексеев дал добро на участие Сводного корпуса в операции, так что теперь мы подчиняемся генералу Рагозе. Сегодня-завтра штаб армии должен указать нам новое место дислокации. Но Ваш батальон, Денис Анатольевич, точнее, часть его, будет дислоцироваться вот здесь. - Карандаш в генеральской руке ставит точку рядом с деревней, имеющей оригинальное название Локтыши. - И иметь специальное задание. Какое - сейчас поймете.

- Я уже связался с разведотделом штаба 4-й армии и попросил их сообщить всю имеющуюся информацию. - Подполковник Бойко достает из папки одинокий телеграфный бланк. - Вот всё, что они прислали. Германские позиции проходят по западному берегу рек Сервеч и Шара. Состоят из трех линий окопов, хорошо применены к местности. В предполье - колючка, от пяти до тридцати рядов, всё остальное - из категории "предполагается" и "возможно". Разведка с воздуха пока не проводилась, несмотря на наличие авиаотряда. Вторая и третья полоса вообще не разведаны, неизвестно, существуют ли они в природе. По логике - должны, но информации нет.

- Поэтому Вы, господин капитан, через неделю берете разведроту, кого и сколько - решите сами, и убываете в Локтыши. - Федор Артурович очень серьезно смотрит на меня. - Там вовсю уже начинаются Припятские болота и поэтому сплошной линии обороны не построить. Ваша задача - найти проход и произвести разведку участка, который будет указан позже. Могу только предполагать, что "гениальное" решение командующего фронтом на прорыв будет вот здесь. - Карандаш снова пикирует на карту и очерчивает две деревни, Скробово и Завосье. Почему - и ёжику понятно. В этом месте не надо форсировать речки, здесь они отворачивают друг от друга, оставляя узкий проход. Только вот гансы не дурнее генерала Эверта, и там такого уже понапихали-понастроили, что и не пройти, от слова "совсем".

- Федор Артурович, когда будет известно место операции?

- Да Господь Бог его знает, сие зависит не от меня. Как только станет об этом известно, я немедленно сообщу. Работа предстоит большая, необходимо будет разведать всё, все полосы обороны, позиции артиллерии, словом, абсолютно всё, вплоть до одиночных дотов и блиндажей. Понимаю, что задача очень сложная, но если прорвемся и сможем развить наступление - Война закончится до Рождества!..

- Да, Денис Анатольевич, я хотел бы обсудить с Вами одну идею, надеюсь, что согласитесь… Хотя вот Федор Артурович считает ее авантюрой чистой воды, мол, слишком рискованно и невыполнимо… - Что-то мне не совсем нравится интонации Великого князя. - Как Вы посмотрите на то, чтобы в нужный момент захватить, пусть даже на маленьком участке окопы второй и третьей полосы и удержать их до подхода основных сил?..

…!!!… Вот так вот, и никак иначе!!!.. Ни больше, ни меньше!.. Взять одну роту, свалиться к немцам в окопы, занять круговую оборону и ждать, когда прибудет подмога!.. Ах-х-ренитительно хорошая идея!.. Только большой кровушкой попахивает, причем своей, родной, русской… Ну, и что отвечать? Учитывая, что ответ нужен здесь и сейчас…

- Теоретически, Ваше Высочество, я согласен. Но!.. Одной ротой ничего не сделать. Я возьму с собой еще штурмовиков, хотя и этого может быть недостаточно. Помимо этого необходимо как следует обдумать и спланировать каждую деталь и каждую мелочь. Очень и очень тщательно. А это будет возможно только при наличии точных разведданных.

- И что же Вы предлагаете? - Михаил Александрович ждет окончательного ответа.

- Предлагаю убыть не через неделю, как планировалось, а послезавтра, максимум через два дня. И в оставшееся время плотно заняться разведкой. Во-первых, найти надежный проход на ту сторону. Во-вторых, хорошо всё разнюхать и обдумать полученные сведения. И, в-третьих, когда операция начнется, иметь какой-нибудь резерв рядом с тропинкой на ту сторону. На случай, если своих сил будет не хватать.

- Хорошо, тогда займемся деталями. - Теперь уже Федор Артурович почти незаметно переводит дух. Или мне это только показалось?..

- Передислоцироваться, Денис Анатольевич, придется следующим образом. - Подполковник Бойко начинает инструктаж. - До Столбцов следуете по железной дороге, там в условленный день Вас будет ждать автоотряд 3-го Сибирского корпуса. Учитывая количество автомобилей в нем, выдвигаться будете двумя эшелонами, сначала - разведрота, затем штурмовики. Маршрут следования: Столбцы-Несвиж-Клецк-Синявка-Локтыши. По прибытии установите взаимодействие с 11-й Сибирской дивизией, конкретно - с 41-м и 42-м Сибирскими стрелковыми полками. Его превосходительство уже сносился с генерал-лейтенантом Зарако-Зараковским по этому вопросу, последний обещал всяческую поддержку.

Ага, уже всё решили и теперь ставят меня перед фактом. Типа, хотите взять на "слабо"? Ну, спасибо, Вам, господа, за оказанную честь и доверие, блин!..

- Господин капитан, не зыркай на меня злым глазом. - Келлер негромко обращается ко мне на "ты", что бывает крайне редко и по самым важным и острым вопросам. - Сейчас речь идет о разведке - и только. Вопрос о штурме второй и третьей линий обороны, как сам только что сказал, будет зависеть от её результатов. Как и кем он будет производиться, подумаем позже…

- Денис Анатольевич, никто не собирается только что созданный специальный батальон пускать под нож. - Великий князь поддерживает генерала. - Это по крайней мере глупо! Я уже попросил генерала Рагозу выделить в распоряжение Федора Артуровича роту из саперного батальона 35-го корпуса, благо, он стоит во втором эшелоне. А в ближайшем будущем мы навестим начальника 11-й Сибирской дивизии и, возможно, Вам придется поприсутствовать при этой встрече. Желательно, с результатами хотя бы предварительной разведки и своими предложениями.

- Валерий Антонович с ротой поручика Стефанова тоже прибудет к Вам. - Келлер уже хитро улыбается. - И не с пустыми руками. Наш академик отправил в батальон сюрприз… Размером этак с вагон. Что в нем - сам не знаю, Иван Петрович сообщил только, что к Вам приедет два переносных "фортепиано", замечу - вместе с "пианистами", у Вас же своих нет? Ну, и как он выразился, - "и еще кое-что по мелочи".

Ну, да, своих радистов-пианистов у меня нет. Яша Хаймаев только учится работать на ключе. Но до совершенства еще далеко. Только бы пришлые "пейджеры" не стали обузой. Тут, хочешь-не хочешь, а надо каждому группу поддержки организовывать… Да, еще вопросик один есть, правда, очень скользкий.

- По моим действиям всё понятно. Но у меня есть опасение, как бы предстоящая операция не превратилась в повторение Нарочанской. Как-нибудь можно подстраховаться на этот раз?

- А зачем, по-Вашему, мы собираемся посетить сибирцев? - Федор Артурович, переглянувшись с Великим князем, задает встречный вопрос, одновременно являющийся ответом.

- Кстати, в 3-м Сибирском корпусе и 2-й Туркестанской казачьей дивизии мы уже побывали. И не зря потратили время. Осталось только пообщаться с командующими армией и фронтом… - Улыбаясь, добавляет Михаил Александрович. - Кстати, Вы знаете, что они затаили на Вас великую неприязнь? Нет?.. Дело в том, что недавно в нескольких газетах либерального толка появилась интересная статейка, рассказывающая о том, как проходила вышеупомянутая Нарочанская операция. Точнее, анализ наступления под видом статьи. Грамотный, по заверению подполковника Бойко, - чувствуется рука опытного генштабиста. И вывод сделан правильный - в свертываемости наступления виноваты медлительность и нерасторопность генералов Рагозы и Эверта. Вот потому они и злятся, что ославили их на всю Россию. Зато капитан Гуров-Томский выведен главным героем, этаким русским Пьером Баярдом, рыцарем без страха и упрека.

Интересно, что за личный летописец у меня завелся? Найти бы писаку, да пальчики шкодливые наружу выгнуть градусов под девяносто, чтобы больше за карандаш взяться не смог! Так скоро в газетах секретные сводки из Ставки печатать будут, блин!..

- И кому это понадобилось, хотел бы я знать?

- Ну, ротмистр Воронцов по своим каналам вышел на репортера. Тот, опасаясь за свое здоровье, признался, что просто литературно обработал приготовленный текст и сдал в тираж. - Пускается в пояснения Федор Артурович. - А вот кому это понадобилось?.. Вы, случайно, ни с кем из чиновников Красного Креста на вокзалах не ссорились, Денис Анатольевич?

- Гучков?.. Ему-то какая польза?

- Ну, он уже сделал так, что Ваша персона для начальства, как красная тряпка для быка. Чтоб капитану Гурову служба мёдом не казалась. Теперь потихоньку будет формировать о Вашей персоне отрицательное мнение, мол, не всё так гладко у вышеупомянутого капитана, как об этом говорят. То там, то здесь какой-нибудь репортеришка будет поливать Вас грязью под благовидным предлогом "как нам стало известно из источника, заслуживающего всяческое доверие".

- Ну и флаг ему в руки!.. В данном случае он, как мне кажется, наоборот нам подыграл… - Пытаюсь тянуть паузу, видя заинтересованные взгляды. - Мне это, конечно, - не по статусу, но если Ваше Высочество в разговоре с этими "полководцами" намекнет, что повторение ситуации будет считаться уже не случайностью, а закономерностью… Я думаю, они начнут шевелить своими задницами…

- Денис Анатольевич!..

- Виноват, Ваше превосходительство, оговорился! Хотел сказать - мозгами!..

- Ты бы, господин капитан, поменьше понтовался! - Федор Артурович произносит фразу, абсолютно не вяжущуюся с его генеральским воспитанием. - За редким исключением Их превосходительства стопроцентно подпадают под "принцип курятника"…

Ну, не иначе, ефрейтор в генеральской голове проснулся. Сам Федор Артурович так не умеет разговаривать. Значит - дело серьезное…

- … Принцип курятника, Михаил Александрович, - это выражение "оттуда". - Келлер отвечает на недоуменный вопрос Великого князя. - Если дословно - "Клюнь ближнего, нагадь на нижнего"… Вы помните ротмистра Воронцова из Института?.. Петр Всеславович создал из своих коллег по Корпусу и Дружине этакую следственно-аналитическую группу. За одно из учебных заданий был взят факт сдачи крепости Ковно. Он на днях переслал результаты расследования аж с фельдъегерем, настолько они… интересны. Были подняты под разными предлогами многие штабные документы, опрошено около полусотни офицеров и нижних чинов из гарнизона крепости и выяснилось вот что…

Ну, Вы все, я надеюсь, помните, как тогда писали в газетах? "Комендант Ковно проявил малодушие и сдал крепость германцам, сбежав от вверенных ему войск". Так вот, у коменданта Ковно генерала от кавалерии Григорьева был на руках приказ Верховного Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича, гласящий - "Ни шагу назад!". И приказ командующего 5-й армией генерала Плеве, которому крепость подчинялась, об отступлении. Генерал Григорьев мог отступить, но он решает оборонять крепость, и этим облегчить положение отступающей армии. С двадцать пятого июля по пятое августа гарнизон обороняет крепость, форты по нескольку раз переходят из рук в руки. Третьего августа крепость переподчиняется десятой армии генерала Радкевича. Который требует доложить обстановку… А вот здесь начинается самое интересное. Ближайший телеграфный аппарат, по которому можно связаться с Радкевичем, находится в двенадцати верстах от крепости. Когда Григорьев докладывает и просит подмоги, генерал Радкевич отстраняет коменданта от командования и отдает приказ его арестовать. Далее следует трибунал, где Григорьев признается виновным в беззаконном бездействии власти и самовольном оставлении крепости во время боя. Вывод Воронцовских аналитиков - провокация с целью найти козла отпущения за сдачу Ковно.

- И что же сейчас с генералом Григорьевым? - Великий князь немного нервно теребит манжет рукава.

- Приговор - лишить воинского звания, чинов, орденов и медалей, а у него только Владимиров было три штуки - 2-й, 3-й и 4-й степени с мечами и бантом. Лишить дворянства и всех прав состояния, исключить с военной службы и сослать в каторжные работы на пятнадцать лет. Кстати, приговор утвержден генералом Эвертом. Насколько удалось узнать, Григорьев сейчас содержится в тюрьме города Орла… Есть о чем подумать, Денис Анатольевич? Если вот так, запросто генерала съели, то капитаном, даже очень геройским, и не подавятся…

*

В Локтышах до нас уже успел обосноваться батальон какого-то полка из второго эшелона. В самой деревне, естественно, располагался штаб и первая рота, остальные, менее удачливые, расселились в палатках в пределах прямой видимости от центра цивилизации местечкового масштаба и занимались повседневным ничегонеделанием. Первый Состав отправился посмотреть-полюбопытствовать и, если придется, познакомиться со "старожилами". Их встретили с вполне понятной холодной отчужденностью, типа, понаехало тут всяких, самим места мало. Но она моментально сменилась на опасливую осторожность, когда узнали, что к ним в гости прибыли гуровцы. Вот так вот, сначала ты работаешь на авторитет, потом авторитет начинает работать на тебя…

Рота облюбовала ольховую рощицу на берегу речушки Лань и расположилась там на постой. Во время визита вежливости мы с Оладьиным успокоили взволнованное перенаселением батальонное начальство тем, что завтра дождемся своих и исчезнем с их горизонта. Перебираться поближе к линии фронта действительно надо, а то двадцать верст с гаком - ненужная забава для разведгрупп, которым еще потом по болотам шариться в поисках путей-дорожек на ту сторону.

На следующий день прибыли подполковник Бойко, рота Димитра Стефанова и обоз с обещанным подарком от Павлова. Валерий Антонович сразу же позвал смотреть новое имущество и, честно говоря, оно того стоило. Сначала мы проинспектировали грузовики с кучей всяких ящиков и тюков, в которых, оказывается, под видом помощи фронту от тружеников тыла приехало достаточное для прокорма всех стоящих на довольствии количество сублимированного и витаминизированного пайка "made in Pavlov*s Institutе ў". Причем в довесок прилагается ящик с тонизирующими пилюльками, которые надо растворять во флягах с водой. Валерий Антонович тут же передал предупреждение академика использовать за один раз не больше двух таблеток, и категорически оградить от этого чудо-зелья Алесю с Данилкой, а также прочую несовершеннолетнюю малышню, если вдруг доведется. Еще один ящик заполнен другими пилюльками, для обеззараживания воды, типа, из болотца водички набрать, таблеточку кинуть, подождать две минуты, пока муть осядет, аккуратненько перелить - и всё, можно пользоваться без ущерба для здоровья. Рядом обнаруживаются тюки с надписью "Сетки и мазь Павловского от комаров". Следующие два авто доверху забиты спецобмундированием в ассортименте. Включающем в себя новомодные шлемы Адриана на всю "янычарскую" роту. Потому, как своих родных диверсов я в это ни в коем случае наряжать не буду! Для них самая лучшая защита от пуль и осколков - тишина, ловкость рук, точность ударов и очень быстрые ноги.

Туда же отправятся двадцать пуленепробиваемых бронежилетов-кирас, "одолженных" благодаря ротмистру Воронцову у жандармских отделений, где они благополучно пылились в шкафах и кладовках. Подполковник Бойко передал заверения Петра Всеславовича в том, что на испытаниях эти панцири обстреливали из пулемета с трехсот шагов - и никаких дырок, трещин и сколов. И последним пунктом в этом списке идут лохматки. Не кое-как сшитые в казарме на коленке из разлохмаченных мешков, а вполне себе фабричной выделки, причем - камуфлированные! Рисунок напоминает что-то среднее между "амёбой" сороковых и традиционной "флорой", но смотрится очень даже ничего себе. Вот за это - спасибо и низкий поклон!..

Потихоньку доходим до последней машины, которая привезла две радиостанции в комплекте с радистами - двумя очень похожими друг на друга молодыми организмами в студенческой форме, которые немного неуверенно топтались возле своих агрегатов в компании невысокого, худощавого ефрейтора лет двадцати пяти - двадцати семи. Несмотря на новую, еще не обмявшуюся форму, видно было бывалого фронтовика. Юноши своим видом напоминали двух приличных и воспитанных домашних котиков, вдруг неизвестно как оказавшихся среди своих приблатнённо-уличных сородичей с ближайшей подворотни во время мартовской сходки. Представившись Петром и Дмитрием Мамиными, ребятишки очень грамотно и толково рассказали о своей технике, усовершенствованной ими под руководством САМОГО!!! академика Павлова. В результате чего вес аппаратуры снизился на три килограмма, дальность действия наоборот увеличилась до пятидесяти километров, а питание осуществлялось с помощью аккумуляторов, или ручной динамо-машины, которая к тому же работала и зарядным устройством. И что в Институте они натренировались уверенно держать связь на максимальном расстоянии практически в любых условиях.

На мой заковыристый вопрос насчет того, как они оценивают свои боевые возможности, братья скромно и застенчиво потупясь, промямлили, что в данной области ничем похвастаться не могут, и что для безопасности их самих и радиостанций был приставлен вот этот ефрейтор, который уже зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Мол, они втроем устроились в теплушке с аппаратурой, и когда во время следования два вора попытались на ходу вскрыть вагон и чем-нибудь поживиться, их ожидала большая неожиданность. Первое "джентельменам удачи" удалось, а вот со вторым вышла неувязочка. Не ожидая встретить никого живого, они несколько оторопели, что позволило ефрейтору одного отправить обратно пинком под копчик, а второй, не найдя, что возразить против какой-то кочерги в руках, спрыгнул сам…

Так, пора поближе познакомиться с этим ефрейтором… И чего это Валерий Антонович так хитро улыбается, хотел бы я знать? Какую-то каверзу приготовили?.. Ладно, посмотрим, а пока…

- Ну, а ты кто таков, добрый молодец? Какими судьбами к нам?

- Честь имею доложиться, Ваше благородие, 186-го пехотного Асландузского полка ефрейтор Ковпак!

ЧТО?!.. КТО?!.. Еще раз с того же места!.. Ахре… Ну нифига себе!.. Аф-ф-ф-игеть!..

- Еще раз!.. Кто такой?..

Ефрейтор с некоторым удивлением смотрит на непонятливого капитана, затем снова рапортует:

- Так что, Ваше благородие, ефрейтор Ковпак!

- А звать тебя Сидором?

- Так точно, Ваше благородие!..

- И откуда ты здесь появился? - Потихоньку прихожу в себя от неожиданной новости.

- Так вот, разрешите доложить, украли меня!

Опаньки, получите "дубль два"! Героя - ефрейтора с Георгиевским крестом и двумя медалями "За храбрость" вот так просто взяли и украли!

- Это, интересно, как украли?

- ДА к нам в полк какая-то лекарская комиссия приехала, чегой-то там проверять начали у солдат. Вот дохтур один и сказал, что мне, мол, не ндравится, как ты дышишь, на-кась, прими пилюльку и посиди чуток здеся. Ну, я и съел. А потом, вроде как, прикорнул малость, а проснулся уже в санитарном ешелоне. А рядом той же дохтур сидит и говорит, мол, будешь теперь в другом месте служить, а в каком - опосля узнаешь, и бумагу с казенной печатью мне показывает, где про ето написано….

М-да, простенько и со вкусом! В полку, наверное, сразу бумажки настрочили, и что госпитализирован, и что переведен в другую часть…

- Ну, что ж, ефрейтор Ковпак, вот твой начальник на ближайшую неделю-другую. - Показываю на подоспевшего унтер-офицера Хаймаева. - Задача пока будет той же - охранять связь. А потом посмотрим… Яша, принимай пополнение. Головой и прочими частями тела отвечаешь и за людей, особенно - господ студентов по причине их неопытности, и за бесперебойную работу аппаратов в любое время суток! Ефрейтору объяснишь всё насчет оружия. Уяснил?.. Тогда - вперед, всех поставить на довольствие, и найди пару комплектов формы. Переодеться надобно юношам…

Следующим утром мы перебазировались на полтора десятка верст поближе к болотам, остановившись на укромном берегу речушки Бобрик, попав на участок 42-го Сибирского полка. Тут же четыре группы, составленные из самых опытных лесовиков-пограничников, отправились на предварительную разведку, а остальные стали заниматься сооружением болотоступов "за себя и за того парня", в результате чего оба ближайших лесочка стали принимать достаточно футуристический вид. Все ветки, до которых можно было дотянуться, пошли в дело, и деревья издали стали походить на гигантские одуванчики, или пальмы.

Назавтра по поиску тропинок работал уже десяток групп, но дальше, чем на три версты вглубь никто продвинуться не смог. Разведчики приходили поздно вечером, вымотанные, в хлюпающих сапогах, промокшие до нитки. Виновато докладывали об отсутствии результата, угрюмо отрыкивались от подколок друзей-товарищей и, перекусив, заваливались спать, чтобы утром снова уйти в поиск.

Через два дня я уже сам стал сомневаться, что сможем осуществить задуманное, но удача всё же улыбнулась нам. Когда Остапец, бывший старшим одной из групп, подошел доложиться, уже по лицу было видно, что что-то они нашли.

- Иваныч, присаживайся и рассказывай… На, держи, пока не остыл. - Протягиваю ему кружку с чаем.

- Докладываю, Командир. Тропку мы не нашли, но… На следы наткнулись. Ходил кто-то по болоту.

- … А это не может быть нашими старыми следами? Может, другая группа там пробегала?

- Не, наши не такие дурные, шоб бычки кидать где ни попадя.

- Что за бычки? Наши, или?..

- Не германские, наша махра. Цигарка из газеты кручена, по виду - два-три дня пролежала. - Остапец достает из кармана бумажный пакетик с находкой. - Хозяин чуток мимо "окна" промахнулся.

- Ну, это уже что-то! Молодцы!.. А, может, перебежчик какой к гансам подался? Дай Бог, чтоб не дошел.

- Не-а, не перебежчик то был. - Фельдфебель, довольно улыбаясь, выкладывает главный козырь. - Мы аккуратно прошли по следу-то. И на махоньком таком островке ухоронку нашли. Тама береза росла когда-то. Теперича один пень остался. Вось в нем и сделан тайничок. Да так хитро - не враз дотумкаешь. В тайнике мешочек жиром промазанный, а в ём сухарей немного, чекушка, кисет и спички.

- Так-так-так… И что ты обо всём этом думаешь, Иван Иванович?

- Контрабандисты ета, вот те крест, Командир. - Старый вояка азартно крестится, не замечая, что рука занята посторонним предметом. - Мы ешо до войны такие вось тайники скока раз находили!

- Что же им таскать-то сейчас, контрабандистам твоим?

- Того не знаю, но Митроху с Паньшиным я на ночь возле пенька оставил.

- Не мало, всего двоих?

- Не, ночью цераз топь нихто не пойдёт. Это - на всякий случай, для порядку. А с утречка надо пятерку в засаду ставить.

- Думаешь, обратно пойдут? Когда и сколько?

- Сухарей там - неполный фунт, водки - чекушка, как раз на двоих-троих человек. Аккурат на короткий передых. А пойдут сёння-завтрева. - Остапец ловит мой удивленный взгляд и объясняет, как само собой разумеющееся. - Чую я их…

Ну, если Иваныч говорит, что пойдут, значит так и будет. Его чуйка - явление феноменальное, ни разу не подводила, прям, телепат-экстрасенс какой-то, а не фельдфебель.

После обеда я в очередной раз убедился в этом. Засада привела с собой двоих пленных. По виду - оба гражданские, одеты с дешевым шиком городских окраин, но сапоги и одежка явно приспособлены для прогулок по болотам. Один, белобрысый, с округлым красным лицом, до сих пор не может прийти в себя и, раскрыв рот, только неверяще оглядывается вокруг. Второй, чернявый, с глазами слегка навыкате, нос с небольшой горбинкой, в общем, цыганистого такого вида, держится спокойней и только зло поглядывает по сторонам. Руки, естественно, у обоих связаны, на шее у белобрысого висит солдатский вещмешок.

- Ну что, гости дорогие, добро пожаловать. Кто такие, откуда и куда путь держите? - Начинаем допрос с пристрастием, уж больно интересные типы забрели на огонек.

- Та местные мы, к сродственнику ходили. Прихворал ён. - Чернявый начинает "сказки дядюшки Примуса". - Шли себе по дорожке, ворочались обратно, а тут - ваши бандюки, как снег на голову!..

- Ты, дружок, поакккуратнее со словами. - Обращаюсь к "цыгану", когда его голова от "леща", данного конвоиром, возвращается на прежнее место. - Тут тебе не бандюки, а солдаты русской армии. А будешь лаяться, в следующий раз прилетит посильнее и в очень болючее место.

- Вашбродь, вот при них нашли. - Паньшин выкладывает на траву две финки в ножнах и потертый "велодог" мелкашечного калибра. - И еще они вот енто тащили.

Сняв с шеи белобрысого носильщика вещмешок, он снимает лямки, разрезает туго затянутую тесемку, и высыпает на траву десятка три небольших бумажных свертков. Где-то я оченно похожие уже видел!.. Ага, вспомнил, и не особенно удивлюсь, если содержимое будет таким же, как в пакете, найденном в буфете у покойного Бени, осиновый кол ему в ж… в сердце, уроду моральному!..

Разрываю бумагу одного из пакетов, - так и есть, ровными рядами, как конфеты в коробке, лежат коричневые бочонки с надписью "MARK", и в каждом, как я понимаю, - по одному грамму кокаина.

- Слышь, Вашбродь, давай договоримся. Половину тебе и твоим… солдатам, с другой половиной нас отпускаете. - Наркодилер начинает торговаться, как баба на базаре. - Цену ему сами, небось, знаете. А тут - чистяк, ни сахарной пудрой, ни зубным порошком не бодяженный… Так как, договоримися?..

- Ты, я смотрю, не иначе, как головушкой своей дурной обо что-то ударился. - Потихоньку начинаю закипать праведным гневом. - Ты со мной, боевым офицером, торговаться собираешься?!.. Вас, идиотов, взяли в расположении воинской части. Вы оба для меня - германские шпионы со всеми вытекающими последствиями, а ты мне только половину предлагаешь, скотина болотная?! А ну, братцы, дайте им, как следует!..

- С-суки!.. - "Цыган", по-видимому, главный в этой парочке, собирается что-то возразить, но ему тут же прилетает напоминание о том, что иногда лучше молчать, чем говорить. Командир пятерки, не долго думая, засандаливает ему с правой в печень, и, пока тот пытается прийти в себя, начинаем разговор с "ведомым". Для начала белобрысый получает несильный, но очень болезненный удар пониже уха, но упасть рядом с товарищем ему не дают. Потому, что, войдя в роль, ору ему:

- Кто такие?!.. Откуда шли?!..

Клиент не выдерживает, и, хлюпая носом от обилия ощущений, сначала невнятно, затем более отчетливо рассказывает о том, что никакие они не шпионы, а простые мирные контрабандисты, ходившие за хабаром на германскую сторону. Что, собственно, и требовалось доказать.

Очухавшийся главарь на автопилоте презрительно сплевывает своему напарнику под ноги, затем, спохватившись, втягивает голову в плечи, не зная, чего ожидать за подобное святотатство. Это хорошо, что ты боишься, легче будет договариваться. Но немного позже…

- Этих двоих отвести во-он туда и привязать к дереву. Выставить часового. Если будут что-нибудь вякать, разрешаю бить, но не до смерти. Мы же не можем мертвяков расстреливать, а им, как германским шпионам только это и светит. Я сейчас к господину полковнику, напишем приговор военно-полевого суда, и всё. - Тушки уволакивают в указанном направлении, а я иду сообщить подполковнику Бойко радостные новости, а заодно поделиться кое-какими мыслями на этот счет…

Через час продолжаем беседу, надеясь на искренность и желание сотрудничать:

- Так, времени у меня мало, ужин скоро, поэтому разговор будет коротким. - Интересно, мне сейчас Станиславский поверил бы, или нет. - Начнем с тебя, белобрысый. Сможешь провести нас на ту сторону?.. Чего губами шлепаешь без толку? Разрешаю отвечать.

- Ва… Ваше благороде!.. Та я не… не запомнил дорогу-то, второй разик тока ходил!..

- М-да, жаль!.. Всё-таки один шпионом оказался. - Поворачиваюсь к одному из пришедших со мной бойцов. - Петюня, дружок, сбегай, притащи лопату, пусть себе могилку роет. А мы пока со вторым побеседуем.

"Цыган" оказался хладнокровнее, умнее и сообразительнее своего напарника. Поэтому разговор стал напоминать беседу двух относительно интеллигентных людей.

- Ваше благородие, если проведу, отпустите? - Он испытующе и с всё возрастающей надеждой смотрит на меня.

- Отпущу. Но не сразу. Когда пару раз сходим туда и убедимся, что не соврал и правильную тропку показал.

- А с хабаром что будет? - Чернявый снова начинает торговаться…

А вот, действительно, что же будет с кокаином? Который, даже разбавленный втрое-вчетверо, стоит баснословных денег, и простому люду не по карману… А и хрен с ним!.. Пусть вся эта либералистическая богемная публика с тонкой духовной организацией и высокими порывами души унюхается вусмерть! Туда им и дорога!.. Кокс - не синтетическая наркота, у которой привыкание с первой дозы… Кто хочет, тот всегда найдет себе приключений на одно место. А мы, может, еще и на патронах сэкономим… Хотя, есть одна идея. Сейчас эту гадость используют в госпиталях, как анестетик.

- А товар твой я покупаю. За двести рублей…

- Вашбродь, да мне за него две тыщщи дают! - "Цыган" аж закипает, как чайник, от праведного негодования. Совсем забыл, где находится и с кем разговаривает.

- Тебе никогда не говорили, что перебивать собеседника неприлично? - Задаю невинный вопрос после того, как чернявый приходит в себя после очередного "леща". - Я не закончил фразу… Я предлагаю двести рублей и твою жизнь. Опять скажешь, - мало?.. Нет, уже не скажешь? Причем деньги - за то, что проведешь нас по болоту…

Мое внимание привлекает Остапец, стоящий неподалеку и машущий руками, явно изображая вертолет. Так… "Внимание!"… "Тревога!"… Надо пойти пообщаться с Иванычем, просто так он шухер поднимать не будет.

- Ты, дружок, подумай минуток так пять, не больше. А я скоро приду…

"Делая вид, что никуда не тороплюсь", как в том анекдоте про Штирлица, быстрым шагом подлетаю к фельдфебелю.

- Иван Иваныч, что случилось? Чего шум поднял?

- Командир, тут вот какое дело… Знаю я гада этого. В 14-м, в самом начале, взяли его на границе, а при нём блокнотик, где написано какие полки где стоят, да листок, как карта помеченный. Мы его жандармам сдали, потом наш ротный говорил, что шпиён это германский, имени не знаю, тогда звали Мадьяром. Может, и вправду из них, из австрияков-то.

- А ты не ошибаешься, Иваныч? А если просто похож, что тогда?..

- У него вот тут, возле локтя, должен шрам быть рваный, вот так, галочкой. - Остапец показывает, какой и где именно искать примету. - Он тогда двоих наших из револьвера положил, пока ему руку-то штыком не проткнули.

- Хорошо, спасибо, Иваныч. Тебя он запомнил, как думаешь?

- Должен был, гадючий сын. - Фельдфебель кровожадно улыбается. - Я ему тогда знатно ребра пересчитал за наших… Царствие им Небесное… Тока щас он меня не видал, я как сообразил, сразу подале хорониться начал.

Так-так-так… Можно, конечно, сейчас пойти проверить этот самый шрам, только что это даст? Если он действительно шпион, сдадим его контрразведчикам. А кто будет тропинку показывать?.. Белобрысый?.. На пинках по копчику и адреналине он, конечно, попытается вспомнить дорогу, а если ошибется? Будем играть в Ивана Сусанина? Не-а, так не интересно!.. Значит, попробуем "ловить на живца". И живчиком этим буду я сам, то бишь, капитан Гуров. Наверное, каждая немецкая гадость знает, что за голову этого негодяя и головореза обещано сто тысяч. А если это - Мадьяр, то ему сам Бог велел быть в курсе.

- Иваныч, позови-ка Паньшина, его ребята этих ходоков брали и обыскивали. Вот, всё, что нашли, пусть несет к штабной палатке, я там буду…

Наверное, это было бы незабываемое зрелище, если бы кто-нибудь увидел двух офицеров, копающихся в куче добытого из карманов, картузов и сапог достаточно попользованного и немного ароматного добра, и внимательно разглядывающих всё детально и внимательно. Рукоятки на финках оказались несъемными, без тайничков, в гильзах револьверных патронов тоже ничего, кроме пороха не оказалось, клочки газеты из кисета были без каких-либо надписей и посторонних обозначений. Но Бойко продолжал копаться во всём этом "богатстве" с только ему понятной целью…

- Вот, нашел! Смотрите, Денис Анатольевич! - Валерий Антонович торжествующе машет зажатой в руке купюрой, отрывая меня от созерцания огонька на кончике папиросы. - А я-то думаю, где они деньги прячут! У кисета, оказывается, стеночки-то двойные. И вот, извольте-с!

Смотрю на сложенную вчетверо пятерку, как баран на новые ворота, и ничего не понимаю. Купюра, как купюра, слегка б/у, помятая, подзасаленная…

- Посмотрите вот сюда, что здесь написано? - Господин подполковник разворачивает денежку и показывает надпись в углу, сделанную, скорее всего, химическим карандашом.

- "Пять эн эс", какое-то непонятное обозначение.

- Это, если читать по-русски. А латиницей - SHC. Условное обозначение, позволяющее германским шпионам использовать купюру в качестве "обратного билета". Эта информация в циркуляре недавно проскакивала.

- То есть, теперь нет никаких сомнений по поводу этого Мадьяра?

- Учитывая то, что деньги были специально спрятаны - абсолютно никакого. - Валерий Антонович пристально смотрит на меня и снова задает тот же вопрос. - Денис Анатольевич, Вы уверены, что другого выхода нет?

- Уверен. Мадьяр должен сам захотеть провести меня на ту сторону. Сто тысяч марок для этого - очень весомый аргумент.

- А если он выкинет какой-нибудь неожиданный фортель? - Мой любимый начальник никак не может успокоиться.

- Во-первых, я знаю, кто такой Мадьяр и буду начеку, во-вторых, со мной пойдут Гриня и Егорка, одни из самых лучших рукопашников. Ну, а в-третьих - на кону успех всей операции…

Рано утречком, едва рассвело настолько, чтобы разглядеть что-то под ногами, мы вчетвером уже были в пути. Вчера вечером после мини-спектакля, устроенного по моей просьбе, где в диалогах моих орлов несколько раз прозвучала фамилия "Гуров" и некоторые детали предыдущих приключений в стиле "бойцы вспоминают минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они", Мадьяр, изобразив на мордочке судьбоносное, но недолгое раздумье, согласился провести группу из трех человек на ту сторону. И, хоть и старался не показать вида, очень обрадовался, что я буду одним из участников.

Сегодня он с воодушевлением работал ориентиром, отходя по тропе на какое-то только ему понятное расстояние и ожидая, пока я возьму по компасу азимут на его тушку и посчитаю шаги. Пару раз у меня возникало устойчивое подозрение, что он нарочно водит нас кругами, стараясь запутать и выиграть время. Когда будем прокладывать дорожку, попробуем некоторые участки спрямить, а то уж больно зигзагообразно все выходит. Ширина болота по карте - три версты, а мы уже, наверное, в три раза больше отмотали.

Где-то в два часа пополудни наше путешествие, судя по всему, подходит к концу. Мадьяр начинает слишком уж нервно и часто крутить головой по сторонам, тем не менее, обещая, что до берега очень недалеко. Дабы облегчить ему задачу, объявляю привал на четверть часика и реально промокшие до нитки, а также "очень уставшие" Гриня с Егоркой делают вид, что прикорнули на пять минуток. Сам тоже сижу, прикрыв глаза и изображая дрёму. В то же время ожидая следующего хода нашего "лоцмана". Тот выжидает достаточно долго, потом я слышу, как он, стараясь не шуметь, пододвигается поближе… Сейчас-то он, безоружный, против троих ничего сделать не может, но всё равно, как-то стрёмно сидеть и изображать расслабленного спящего придурка.

- Вашбродь, а, вашбродь, слышь, что скажу? - Делаю вид, что просыпаюсь от его шепота, пару секунд, ничего не понимая, смотрю по сторонам и на него, затем "прихожу в себя".

- Чего тебе?

- Вашбродь, тут вот какое дело… До твердины совсем недалеко, а у меня там… Короче, я золотишко прикопал, империалы, колечки, цепочки всякие… Давай, ты меня отпустишь, а я тебе тайник покажу?..

- И много там? - Окончательно просыпаюсь и жадно смотрю на собеседника. - Небось, крохи какие?

- Нет, там много, целая шкатулка… Ну, так как?.. Отпустишь?.. - Так и сверлит меня, зараза, взглядом, будто дырку пробуравить хочет.

- Сначала покажи золото, потом поговорим. - Тебе, блин, дураку, подумать бы немного, что именно я предложил и с чего вдруг таким алчным стал. А он радуется, будто джек-пот выиграл…

- Хорошо, пошли… Только этих не бери, мало ли что… Вдруг тоже захотят…

- Ну, веди, показывай, где там твой клад…

Оставляем "спящих" казаков и аккуратно бредем к темнеющей в полуверсте рощице. Наконец-то действительно выбираемся на твердое место, болоту - конец! Мы прошли!.. По своему истолковав мою радость, Мадьяр шепотом подзуживает:

- Вашбродь, пошли быстрее, совсем чуть-чуть осталось…

Еще минута, и мы выходим на крошечную полянку, на краю которой стоит засохшая дуплистая ольха. Чернявый жестом показывает, мол, там, внутри, иди и проверь. Делаю пару шагов вперед и слышу испуганный шепот:

- Смотри, что там, справа?..

"Ведусь" на дешевую разводку и поворачиваюсь в нужном направлении. В тот же момент он сгибом локтя обхватывает шею и пытается меня придушить, вторая грабля в это время уже тянется к кобуре, чтобы достать люгер. Ну, это мы на тренировках до автоматизма отработали. Правая рука взлетает вверх, ловя основанием ладони подбородок противника, левая "виснет" на удушающей конечности. А вот и нужная точечка на предплечье, нажимаем… Резко приседаю, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов против часовой стрелки, тут же поднимаюсь, правой толкаю голову Мадьяра вниз, по пути последняя стукается затылком о выставленное колено и в конце траектории утыкается лицом в траву. Придавливаю сверху шею, чтоб не орал и не брыкался, захваченная конечность заламывается за спину, затем туда же попадает вторая. Сдергиваю с себя бинокль, ремешок - петлей на вывернутые кисти, несколько раз закрутить между ними, затем футляр не без труда залезает на лоб противника, работая натяжителем всей этой "конструкции". Добавляю в качестве кляпа его же кептарик, и всё, клиент готов.

Показываю жестами беззвучно появившимся из кустов Грине и Егорке, что клиента без лишнего шума надо отсюда убрать, и мы возвращаемся на место последнего привала. Отсюда, если что, никто ничего не услышит, да и не дадут этому придурку шуметь. Разрезаю до локтя рукав его пиджака и рубашки, - так и есть, рубец шрама похож на неровный уголок.

- Ну, что, Мадьяр, поговорим? - Вытаскиваю полусжеванную кепочку изо рта "рыцаря плаща и кинжала". - Что тебе здесь понадобилось?

- Фья… Птф… Дьявол!.. - Шпион таращит глаза от неожиданности.

- Нет, простой человек, вот, смотри. - Осеняю себя крестом. - Чтобы сократить время на допрос, по дороге подумай, что лучше - плохо жить в ссылке, откуда, как я понимаю, ты уже один раз сбежал, или хорошо умереть, не дойдя до господ жандармов. Кстати, хорошо - не значит быстро и безболезненно.

- Командир, да чё его уговаривать! - Гриня, подхватывая сценарий, достает "оборотня" и подсаживается к чернявому. - Щас разделаем на дюжину кусков и по разным лужам раскидаем.

- Я… Я всё расскажу!.. Только пусть он не будет!.. - Мадьяр инстинктивно пытается отодвинуться от клинка, который оставляет на горле кровоточащую царапину.

- Гриня, подожди. Я знаю твою ненависть к этим тварям, но потерпи до лагеря. Там с ним вдумчиво поговорим, и если будет врать, никто тебе мешать не будет… Всё, подъем, и быстренько шагаем домой…

Следующие несколько дней пронеслись быстро и были очень суматошными. Тремя пятерками сходили на разведку, заодно немного откорректировав маршрут по болоту. Как оказалось, Мадьяр действительно поводил нас кругами, желая напакостить. Теперь он, к сожалению, был для нас недоступен, со слов Валерия Антоновича, проводя всё свободное время в компании серьезных господ из контрразведки и заливаясь там соловьем. Из того, что полагалось знать нам, он начирикал, что немцы не ставили задачей именно здесь устроить "окно" на нашу сторону, заданием было просочиться в любом месте на свое усмотрение и собирать сведения о возможном месте наступления в зоне действия 4-й армии.

Тропа сократилась до семи верст и уже была обозначена вешками. В целом, достаточно проходима, только в трех местах нужно было шлёпать по пояс в воде. Ну, да это - вопрос времени. Обещанная саперная рота из 35-го корпуса уже прибыла и вовсю занималась приготовлениями к прокладке трассы. Проинструктированный по всем вопросам, в том числе и по поводу режима секретности, поручик, бывший ротным командиром, и двое его прапоров прошли вместе с нами по болоту, делая на ходу пометки в блокнотах, и теперь их саперы с помощью топоров, пил "Дружба-2" и в таких случаях традиционного и безотказно действующего мата-перемата быстренько уничтожали то, что осталось от ближайших лесочков после изготовления мокроступов. Народ авральничал в две смены, и если бы не помощь Стефановских "янычар", временно переквалифицировавшихся в носильщиков, груды фашин и "лестниц" были бы для гансов явным доказательством, что русские замышляют здесь какую-то пакость. Но погода была за нас - низкая облачность и иногда моросящий дождик, поэтому никакие люфтваффы и близко не летали. А, может, в распоряжении 47-й резервной дивизии, стоявшей по ту сторону, их и не было.

Оба разведвыхода, в которых принимал участие лично, показали, что немцы сделали выводы из Нарочанской операции, и выходы из болота, которые они считали опасными, были перекрыты двумя-тремя рядами колючки с возможным минированием. Метрах в двадцати за ними располагалась линия окопов, и обитало около роты немцев. Которые, по-видимому, считали свою задачу не совсем адекватной и поэтому караульную службу тащили хоть и с соблюдением устава, но без особого рвения. О светомаскировке, как о явлении природы, забыли вообще. Во всяком случае, по огоньку сигареты можно было спокойно отслеживать передвижение часового. С другой стороны, их задачей было - не допустить прохода противника, то бишь, нас в тыл, а вошкаясь по колено, а то и по пояс в грязи, штурмовать даже такие укрепления будет только совсем дурной. Может быть, они своим поведением и показывали, типа, место занято, идите нафиг. Ну, как сказал когда-то один умный человек - "Если в сердце нету хода, - через печень постучим". Немного поползав по окрестностям, нашли, всё-таки, две малюсенькие лазейки, где просачиваться можно было только по одному и то, выжидая, когда часовые разойдутся в разные стороны.

С такими радостными вестями и громадным запасом энтузиазма мы и вернулись обратно, но подполковник Бойко тут же исполнил арию птицы обломинго, передав мне приказ генерала Келлера, запрещавший личное участие в выходах. И никакие аргументы в стиле "Я должен пробежаться по местности, где буду вести боевые действия!", во внимание не принимались. Всё, что мне оставалось - вместе с Валерием Антоновичем ставить задачу уходящим группам, наносить на карту результаты разведки пришедших пятерок, маяться нервным бездельем и плакаться в жилетку Анатолю, чей эскадрон временно исполнял функции оцепления, отрабатывая тактику "Всех впускать, никого не выпускать". Через сутки господин подполковник сжалился и поставил задачу помочь саперам с расходниками. В результате чего все близлежащие деревни лишились "ненужных" веревок, а, железнодорожные мастерские в Слуцке, до которых было около сотни верст, почти всех запасов проволоки, скоб и гвоздей. Причем, следуя в оные, готовился к всевозможным препонам и отказам, но всё получилось на удивление легко. Невысокий колобок в путейской форменной тужурке, к которому меня провели, назвался инженером Гроновским и, услышав в ответ мою фамилию, тут же поинтересовался, знаю ли я некоего господина Филатова, служащего в Гомельском депо. Пришлось признаться, что имею счастье быть женатым на его дочери. Начальник мастерских, расплывшись в улыбке, сообщил, что когда-то Александр Михайлович выручил его в трудную минуту, посему он будет всецело рад помочь его зятю, отдавая тем самым должок. Узнав, что мне требуется и в каких количествах, слегка потускнел, но всё же обратно мы ехали, увозя оттуда почти все запасы метизов и оставив в качестве благодарности маленький "штабной" Маузер 1914…

Сразу по возвращении Валерий Антонович "обрадовал" меня нехорошей новостью. Одна из пятерок, возвращаясь из разведвыхода, услышала невдалеке посторонние звуки. Мужики тут же притворились кочками и, когда мимо них проходил какой-то солдат, устроили ему испуганно-предынфарктное состояние, затем полубесчувственную тушку связали и, как барана на привязи привели обратно. Учитывая, что в руках гаденыша была ветка с привязанной неношеной еще портянкой, особых вопросов ни у кого не возникло. Как оказалось, один из саперов решил переметнуться к гансам, и выторговать себе безбедное существование в обмен на увлекательный рассказ о наших приготовлениях и листик бумаги с обозначенной тропой через болото, причем на обороте русскими буквами по-немецки было написано "Дойче зольдатен нихт шиссен их хабе вихтиг гехайм информационен". Ich habe wichtige geheime Informationen

Беседу с ним отложил на потом, но ближе к ночи возникли непредвиденные обстоятельства, в результате чего под арестом оказалось уже четыре человека. Друзья будущего покойничка решили помочь ему освободиться и после отбоя заявились к палатке, где перебежчик коротал время "в обнимку с Манькой", - такой способ обездвиживания придумали сами диверсы. Невезунчик связанными руками и ногами обнимал десятидюймовое бревнышко. И шевелиться он после этого был способен, только изредка переваливаясь с одного бока на другой, да и то с трудом. Приняв в очень неярких отсветах малюсенького костерка караулившего добычу Егорку за шуплое и мелкое недоразумение в форме, борцы за справедливость потребовали под угрозой подзатыльника и чего-то там еще дать им возможность воссоединиться с товарищем. Через полминуты прибежавший на тревожный свист разводящий со свитой с охотой пошли им навстречу, связав еще не пришедших в себя от легкого похлопывания по жизненно важным местам робингудов и запихнув в ту же палатку, где томился их друг. Предупредив, что при нарушении тишины в ночное время, мордочки виновников до утра будут завернуты в портянки давно не первой свежести.

Пришлось с самого утра идти и разбираться, что за ерунда такая у нас начала твориться по ночам. Искателей приключений уже вытащили на свежий воздух, но из-за стреноженных конечностей, работоспособными у них были только рты. Впрочем, пользоваться даром речи они не спешили и просто угрюмо смотрели на нас с подполковником Бойко снизу вверх.

- Ну, и где тут у нас любитель одиночных прогулок по болоту? - Вопрос чисто риторический потому, что после него задержанные тут же непроизвольно глядят на как следует заляпанного смолистой "Манькой" типчика очень неприметной наружности. Мимо такого пройдешь, и не заметишь, а потом и не вспомнишь, что когда-то видел. Темноволосый, черты лица какие-то простецкие, незапоминающиеся, но выдают глаза.

- Вот этот, Командир. - Конвоир, стоящий сзади, небрежно пинает его в спину. Тот дергается, но по-прежнему не произносит ни слова, лишь буравит люто ненавидящим взглядом то меня, то Валерия Антоновича. Ну, конечно, тебе нас любить не за что, через нас к тебе в скором времени пожалует в гости Костлявая Старуха. А вот если бы ты все-таки пробрался и сдал тропу немцам, что бы тогда с нами было? Гансы дождались бы, когда мы выползем из болота и покрошили бы из пулеметов?..

- Чего молчишь, умник? Допрашивать тебя я не собираюсь, тут всё понятно. Шел добровольно сдаваться в плен с белым флагом в руках. Поэтому насчет приговора, я думаю, догадываешься. Мне только интересно, что же подвигло тебя на такой "подвиг". И почему эти полудурки кинулись тебя вызволять.

- Это чегой-то мы - полудурки? - Еле слышно, но все же различимо шепчет один из соучастников.

- А тогой-то, дружок, что на дураков вы не тянете, еще хуже с головками дела обстоят. Видели, что этот под охраной часового сидит? Чего полезли? Теперь огребете по полной… Ну, что молчишь, путешественник? Язык проглотил?

- Не буду я с вами ни о чем разговаривать! - Дезертир начинает впадать в истерику, противореча самому себе. - Какая вам разница?! Что для вас солдатская… жизня?!.. Золотопогонники!.. Сколько солдат отправили на смерть, чтобы красоваться с этими висюльками?! - Он с ненавистью кивает на мои кресты. - Чьей кровью они политы?!..

- Ну, во-первых, всех своих погибших бойцов я помню и могу назвать поименно, и судить меня могут только они, а не какие-то тыловые землекопы. А во-вторых, ордена эти моей кровью политы. Неужели не знаешь, что Георгия именно за личное мужество дают?.. А ты, голуба, не так прост, как на первый взгляд кажешься, речь для простого солдата уж больно правильная. Из каких будешь, а?

- Из мещан…

- Да мне твое происхождение пофигу! Какую партию представляешь?.. Да не мнись ты, как девица перед сеновалом, поздно уже, сдал сам себя. Фразочки и интонации уж больно интересные… Ну так как, сам скажешь, или помочь? Как мы умеем помогать, ты знаешь?..

Подхожу вплотную, кладу руку на затылок и легонько нажимаю на одну хитрую такую точечку.

- А-а-й-а-а!!!.. Палачи, кровопийцы! - Вот, клиент созрел, взор горит, слюна во все стороны брызжет. - А я и не таюсь! Был анархо-коммунистом, сейчас состою в социал-демократической партии большевиков!..

- Это каким же ветром тебя от князя Кропоткина занесло в объятия бывшего присяжного поверенного Ульянова, тоже, кстати, сынка не какого-нибудь крестьянина, а действительного статского советника с титулованием "Ваше превосходительство"? Что они могут знать о реальной жизни простых людей?.. Чего застыл в молчании? Только что щебетал, как птенчик, - и на тебе! Буквы кончились? Так я напомню…

Собеседник решил от греха подальше не выяснять, откуда тупой держиморда и золотопогонник знает такие замечательные имена, и решил перейти сразу к сути:

- Кропоткин отрекся от своих идей, став на позиции оборончества. А мировая революция, произойдя во всех странах, принесет человечеству свободу…

- Ага, а за компанию еще добавит равенство и братство, чтобы жизнь раем не казалась. Французы один раз попробовали, не напомнишь, чем всё закончилось? Хотя, можешь не отвечать, это я так, для поддержания разговора… А ты, значит, вместе с большевиками хочешь превратить войну империалистическую в войну гражданскую, пока озверевшие мужики-окопники с оружием в руках, да?

- Да, потому, что только скинув со своей шеи царя, правительство и остальных государственных паразитов, народ сможет построить справедливое свободное общество!

- Так ты - за справедливость, значит? Тогда скажи мне, если бы ты дошел до германцев и, судя по партийной принадлежности, сам добровольно сдал им дорогу через болото, а потом из-за этого погибли бы сотни, если не тысячи простых русских мужиков в солдатских гимнастерках, кто был бы виновен в их гибели?!.. Кого надо было бы назвать палачом, и на чьей совести была бы их кровь?!..

- Вы этого никогда не поймете! Новое общество, как ребенок должно рождаться в крови и очищающего от всего старого муках!.. Их потом назвали бы Героями Революции! А память о них была бы священна! Так же, как должна быть священна память о тех, кто указал дорогу к счастью, о народных вождях!..

- Так, чтобы окончить дискуссию, постарайся найти короткие ответы на три вопроса. Первый - где сейчас все твои вожди? Второй - на какие деньги они там в Швейцарии и Америке безбедно шикуют, прости, стараются спасти русский народ? И третий - почему из всех социал-демократов только российские стремятся к уничтожению Российского же государства? Подумай об этом на досуге… - Поворачиваюсь к заинтересованно слушавшему Валерию Антоновичу и вношу рацпредложение. - Господин подполковник, мне кажется, тут не дезертирством пахнет, а кое-чем похуже. Давайте передадим этих четырех в контрразведку. Кто знает, какой клубочек размотается. А на тропе я посажу в засаду пару групп с приказом уничтожать перебежчиков на месте. Без суда и следствия…

Вечером произошел еще один разговор, но уже поинтереснее. В обед Яша принял телефонограмму, гласившую, что "По получении сего подполковнику Бойко и капитану Гурову-Томскому прибыть к шести часам пополудни в штаб со всеми необходимыми документами". Не столь уж хитрая шифровка означала, что Федор Артурович с Великим князем Михаилом уже в гостях у начальника 11-й Сибирской дивизии и вечером ждут нас с полученными разведданными на ковер. Поэтому с понятным нетерпением дожидаюсь прибытия очередных разведчиков и наношу результаты их "вояжа" на карту.

В вышеозначенный штаб, оккупировавший какую-то мелкую усадьбу, приезжаем заблаговременно, но дежурный, узнав, кто мы такие и откуда, тут же проводит к начдиву, не дав даже перекурить. Две пятерки, охранявшие нас в дороге, грамотно располагаются вокруг особняка, контролируя периметр, прапорщик Горовский, ставший временным начальником нашей охраны, проходит следом за нами. Притормозив нас перед дверью, из-за которой слышны приглушенные голоса, адъютант-"экскурсовод" исчезает внутри, затем вновь появляется и пропускает нас в кабинет. Макс остается снаружи "на контроле", заведя светскую беседу с секретарем в погонах, Валерий Антонович очень по-уставному представляется присутствующим и докладывает о прибытии. Следую его примеру, разглядывая тем временем единственного незнакомого генерала. Так себе, среднестатистический такой генерал-лейтенант, лет где-то под шестьдесят, намечающееся брюшко, усы, бородка, джентльменский набор Анн, Владимиров и Станиславов, причем почти все с мечами, Золотое оружие…

- Здравствуйте, господа. Генерал-лейтенант Зарако-Зараковский. - Не остается он в долгу. - Начальник 11-й Сибирской стрелковой дивизии.

Блин, откуда такая мода на двойные длиннющие фамилии? Типа, древнее род, что ли? Ну, тогда самым древним будет обладать какой-нибудь Микола Через-Забор-Ногу-Задерищенко… Ладно, про себя буду звать генерала просто Зараковским, главное, - не сказать вслух, обидится дяденька…

- Коль все собрались, давайте приступим к делу. - Распоряжается Великий князь Михаил. - Господин капитан, с большим нетерпением ждем вашего доклада. Что удалось узнать?

- Ваше Императорское Высочество, Ваши превосходительства, прошу Вас к карте. - Достаю из планшета и расстилаю на столе нашу самую большую на данный момент драгоценность, план германской обороны на участке Залужье-Медведичи. - На нее нанесена вся информация, полученная от разведгрупп с момента обнаружения прохода и до сегодняшнего дня. Выход во фланг противнику может быть осуществлен в десяти верстах северо-западнее деревни Залужье. Вдоль болота проходит одна траншея, в двадцати метрах перед ней - ряд колючей проволоки. Рота германцев при двух пулеметах, которые стоят напротив наиболее вероятных с их точки зрения выходов из трясины. Это - фланговый заслон.

Самих полос обороны две, это обусловлено близким схождением рек Щара и Мышанка, расстояние между которыми не превышает семи верст…

- И на всем протяжении фланг прикрывает только одна рота? - Удивляется "сибиряк". - Не маловато ли?

- Так точно, Ваше превосходительство. Выход из болота возможен на протяжении полутора верст от линии фронта, дальше трясина непроходима и простирается до самого узкого места между реками, где уже выстроена вторая полоса обороны…

Первая же полоса состоит из трех линий окопов полного профиля, проходящих на удалении от пятидесяти до ста шагов от берега Щары. В предполье - пять, местами семь рядов колючки. Наблюдательные пункты, пулеметные гнезда почти во всех местах отлиты из бетона, имеют фланговые амбразуры. Блиндажи для личного состава также бетонированы, построено много "лисьих нор". Расстояние между траншеями - от ста до двухсот шагов, перед второй и третьей линиями проволока в два-три ряда. Все ходы сообщения перекрываются в нескольких местах рогатками и ежами.

Легкая артиллерия расположена почти сразу за третьей траншеей, на участке обнаружено четыре батареи пушек калибра 7,7 сантиметров. За второй полосой обнаружено три батареи тяжелых 15-сантиметровых гаубиц. Все находятся на хорошо оборудованных позициях, рядом - укрытия для расчетов. Запасные позиции также обнаружены. Судя по нескольким найденным проводам, установлена связь с наблюдателями в первой линии окопов.

Далее, через Мышанку в двух местах германцами оборудованы понтонные переправы и отремонтирован взорванный при нашем отступлении мост возле деревни Остров. Сама деревня превращена в один большой цейзгауз, в основном - продовольствие и боеприпасы. Вероятно, германцы считают, что она находится на безопасном удалении от зоны активных боевых действий. В деревне Залужье расположился штаб полка и резервный взвод, выполняющий сейчас функции охраны. Связь - только телефонная, радиостанций не обнаружено… Капитан Гуров-Томский доклад закончил.

- Господин капитан, насколько достоверной является эта информация? - Генерал Зараковский, задумавшись, внимательно разглядывает условные обозначения, затем спохватывается. - Прошу понять меня правильно!..

- Иван Иванович, насколько я знаю характер капитана Гурова, все данные стопроцентно верны. - Вступается за меня Келлер. - И лично я имею все основания им доверять.

- Ваше превосходительство, мои разведчики исползали там всё вдоль и поперек. Маршруты групп составлялись так, чтобы данные одной перепроверялись другой во время следования к заданному району поиска, причем, с самой близкой, насколько это возможно, дистанции. - Теперь уже в два голоса пытаемся перебороть здоровый скептицизм хозяина кабинета. - … Заранее прошу простить за несколько пикантные детали… Возле одной из батарей германец, решив, что до ближайших кустиков ближе, чем до отхожего ровика, почти обосс… пардон, оросил одного из моих "пластунов", так его и не обнаружив.

- И что же ваш солдат?

- Им было настрого приказано не раскрывать своего присутствия, дабы не поставить под угрозу всю операцию… Потом, правда, он долго ругался, отстирывая форму под шутки друзей-товарищей. Пришлось объявить ему благодарность перед строем за выдержку и предупредить, что если эта тема любителям подначек так интересна, то я заменю им разведвыходы на уборку отхожих мест…

Ну, всё, заканчиваем смехопаузу, сейчас Великий князь Михаил будет использовать служебное положение в личных целях. Он пока только генерал-майор, но, я думаю, не каждый обладатель погонов с зигзагами, рискнет слишком настойчиво с ним спорить… Однако Келлер всё же считает нужным предпринять кое-какие меры предосторожности:

- Иван Иванович, не откажите в любезности, отправьте своего адъютанта по какой-либо надобности, там вместе с ним сейчас один из наших офицеров, он проследит, чтобы никто не страдал излишним любопытством. Не хотелось бы, чтобы о нашем разговоре кто-либо знал.

- Федор Артурович, Вы меня заинтриговали!.. - Зараковский несколько секунд пристально вглядывается в каждого из нас по очереди, пытаясь найти на лицах ответы на невысказанные им еще вопросы, затем нажимает кнопку звонка и высказывает появившемуся адъютанту пожелание, обязательное к немедленному исполнению. - Мишенька, голубчик, можете сходить поужинать… Господин прапорщик пока подежурит вместо вас.

Выполнив просьбу, генерал выжидательно смотрит то на Великого князя, то на Келлера, ожидая объяснений. Мы с Валерием Антоновичем, понятное дело, превосходительского внимания не заслуживаем… И вот только теперь Михаил Александрович начинает излагать ради чего мы здесь собрались:

- Я думаю, никому из присутствующих не надо напоминать о том, что всё сказанное здесь будет являться конфиденциальным и секретным?..

Иван Иванович, Вы, вне всякого сомнения, знаете, что согласно приказа командующего армией Ваша дивизия совместно со Сводным корпусом генерала Келлера должна продемонстрировать отвлекающий удар в направлении Миничей. Как Вы считаете, сможем мы по примеру генерала Брусилова превратить вспомогательный удар в основной? Используя в нашем случае предоставленные разведданные?

- Ваше Императорское Высочество!.. Я всё еще не совсем понимаю, о чем идет речь. - Зараковский пристально и внимательно смотрит на собеседника.

- Речь идет о том, чтобы прорвать фронт в районе, разведанном капитаном Гуровым-Томским и обеспечить прорыв во фланг и тыл германцам. - Великий князь еле заметно усмехается, глядя на почти визуально заметную работу мысли начдива. - Дабы более не терзать Вас в неизвестности, поясню: скрытно прошедшие уже известной и подготовленной тропой по болоту два батальона одновременно захватывают пятикилометровый участок как первой, так и второй полосы германской обороны и дают возможность основным силам нанести фланговый удар по 9-й армии Леопольда Баварского и захватить Барановичи, выполнив тем самым директиву Ставки.

- Разрешите еще один вопрос, Ваше Императорское Высочество. Ставка и… Главнокомандующий знают о Ваших намерениях?

- Нет. И не должны… Хотите спросить - отчего такая секретность? Причина проста - болтливость наших штабных стратегов и, как следствие, - утечка информации, из-за которой возможно придется всё отменить… Послушайте, любезный Иван Иванович, никто не предлагает Вам совершить что-то предосудительное, всё будет делаться согласно директивы Ставки. Вы же, опытный генерал, сами двадцать минут назад цитировали нам рапорт командира 42-го полка… "В виду того, что полк в бою у деревни Опинагура почти что весь полег, исполнив приказ командира корпуса, мною из оставшихся нижних чинов строевых, каптенармусов, артельщиков, кашеваров и конюхов был сформирован сводный батальон". Вы же прекрасно понимаете, какие потери будут при попытке штурма традиционным методом…

- … Я согласен, Ваше Императорское Высочество. - Генералу Зараковскому потребовалась пара минут гробового напряженного молчания, но теперь он принял решение и уверенно смотрит на Великого князя. - Завтра с утра я отдам распоряжение штабу разработать проведение операции.

- Ни в коем случае, Иван Иванович. Исходя из той же причины секретности. - Келлер снова вступает в игру. - Всё уже сделано, мой начальник оперативного отдела разработал все необходимые документы и сейчас ознакомит нас с ними. Господин подполковник, прошу Вас, приступайте…

- Предполагается следующий порядок действий. - Валерий Антонович вооружается остро заточенным карандашом и сменяет меня возле карты. - Разведрота отдельного Нарочанского батальона специального назначения за два часа до начала наступления скрытно проходит через болото и бесшумно ликвидирует фланговый заслон германцев…

- Простите, господин подполковник, каким образом можно бесшумно уничтожить целую роту? - Командир сибиряков даже не пытается скрыть своего недоумения.

- Если позволите… - Вмешиваюсь в разговор, в конце концов, работать будут мои "призраки", мне и отвечать. - Часовые и дежурные расчеты пулеметов берутся в ножи, двери в блиндажи подпираются заранее заготовленными жердями, в вентиляционные трубы закидываются либо флаконы с хлороформом, либо дымовые шашки, либо специальные петарды с красным перцем, табачной пылью и добавлением определенной химии. У нас имеется их достаточное количество благодаря помощи… некоторых ученых.

- Хотите задушить германцев ядовитыми газами? - Великий князь испытующе смотрит на меня. - Помнится, мне рассказывали, что Вы были категорически против применения этого оружия.

- Да, Ваше Императорское Высочество, я и сейчас считаю, что лучше обходиться без него. Но во-первых, пусть тевтоны на своей шкуре попробуют что это такое, а во-вторых, применяться будут вещества нелетального действия. Лишь в течение определенного времени может возникнуть удушье. Но тут у них будет выбор: или сдаться в плен, или отправиться в мир иной… Между прочим, во Франции полиция еще в двенадцатом году с эту дрянь применяла против своих же граждан.

- Далее, по прибытию первого отряда в составе штурмовой роты вышеозначенного батальона и одной из рот 41-го, или 42-го полка, сдать позицию им и приступить к выполнению основной задачи. Семь групп должны блокировать артбатареи противника, по две группы уходят на каждую переправу через Мышанку, остальные - резерв командира роты, будут получать задания по обстановке.

- Еще раз прошу меня извинить, сколько человек в каждой группе? И как может одна группа, пусть и многочисленная, разгромить батарею? - Зараковский опять в недоумении.

- В группе, Ваше превосходительство, пять человек…

- И эти пятеро смогут вывести из строя артиллерийскую батарею?! - Теперь генерал саркастически усмехается. - Невозможно! Ни за что не поверю! Пять человек против всей орудийной прислуги!..

- Извините, Ваше превосходительство, но я еще не закончил!.. Необязательно убивать всех артиллеристов. Убираются часовые, изымаются прицелы, даже снимаются замки с орудий, минируется боекомплект, в стволы закидываются термические гранаты Рдултовского, в самом крайнем случае издалека расстреливаются офицеры, унтера, наводчики и инициативные солдаты. После всего этого пушки не будут представлять никакой опасности. - Добавляю, чтобы окончательно добить временно онемевшего и слегка опешившего генерала. - Последний раз мы такое делали под Нарочью…

- Иван Иванович, давайте оставим все вопросы на потом и дадим господину подполковнику закончить доклад. - Келлер с некоторой укоризной смотрит на своего коллегу.

- Да-да, пожалуйста!.. Прошу еще раз извинить, господа…

- Далее, после атаки основных сил перед разведротой будет стоять задача развернуться тремя завесами к северу и активными действиями тормозить продвижение германских резервов к месту прорыва. Денис Анатольевич, будьте добры, объясните, как это будет происходить. - Валерий Антонович сам предлагает выступить, пока генерал Зараковский снова не начал шуметь.

- Пятерки перекрывают все дороги, тропинки, найдя удобные места для засад. По появлению противника дают по два залпа, опять-таки выбивая максимальное количество офицеров, затем, поставив растяжки для погони, отходят, не принимая ближнего боя… Растяжка, Ваше превосходительство, - это тонкая леска, или жилка провода, натянутая поперек тропки и одним концом прикрепленная к вбитому колышку, например, а другим - к предохранительной чеке гранаты. Если при беге задеть жилку, чека выскакивает и граната взрывается… Через пару-тройку верст они повторяют то же самое. Я, конечно, могу и ошибаться, но не исключено, что по прибытии к месту прорыва батальонами будут командовать фельдфебели, а взводами - ефрейтора. Сюда же добавим минирование трофейными снарядами, для чего у нас есть специальные приспособления. В-общем, демонстрируем скифский вариант ведения боевых действий с добавлением реалий начала века двадцатого…

- Штурмовой роте ставится следующая задача: разделившись на две группы, в указанное время скрытно и внезапно напасть на участки левофланговых рот в первой и второй полосе обороны, очистить их от противника, занять оборону на правом фланге и подать условный сигнал основным силам. - Валерий Антонович продолжает повествование. - Далее действовать по указанию командиров роты и батальона, находясь в резерве…

- Простите, господин подполковник, теперь вопрос по существу. - Зараковский уже спокоен и деловит. - Я не знаю, какие там у Вас чудо-богатыри служат, но хочу предложить им в помощь гренадерскую команду того же 42-го полка, это - девяносто шесть человек, вооружены только гранатами и бебутами. И, как Вы понимаете, не самого робкого десятка. А также команду конных разведчиков. Тоже - лихие молодцы.

- Хорошо, Ваше превосходительство, детали мы обсудим позже. Что же касается Ваших батальонов, то они должны выдвигаться сразу после штурмовиков и гренадеров. Задача каждого - после захвата окопов нашими группами занять их и приготовиться к отражению атаки: для одного - фронтом на север, для второго - на северо-запад. В качестве окопов целесообразно будет использовать ходы сообщения между траншеями, дооборудовать и укрепить их. Переставить трофейные пулеметы, наладить связь и взаимодействие. При этом второму батальону разведротой передаются под контроль переправы через Мышанку, это очень важно.

Как уже было сказано, батальоны занимают оборону и ждут подхода основных сил дивизии, затем развивают наступление расходящимися ударами на Барановичи и на Слоним. Корпус генерала Келлера в составе Сводной кавалерийской бригады и Уральской казачьей дивизии развивает наступление в направлении Брест-Литовска, стремясь по возможности соединиться с войсками Юго-Западного фронта. Доклад закончен.

- Хорошо, с планом я согласен. - Произносит Зараковский, еще раз погипнотизировав карту пару минут. - Завтра, если позволите, я вызову командиров полков и батальонов и в Вашем присутствии поставлю им задачи. Единственное, что меня еще беспокоит - снабжение и подвод резервов второго эшелона.

- Иван Иванович, нас это тоже беспокоит. - Облегченно улыбается Великий князь и из скромности переходит на эзопов язык. - К командарму генералу Рагозе и командующему Западным фронтом прибудет некая высокопоставленная персона и в разговоре достаточно прозрачно намекнет, что повторение истории с Нарочью, когда они не справились с подводом частей второго эшелона и тем самым загубили операцию, будет расценено, как несоответствие занимаемой должности, предательство и саботаж. Со всеми вытекающими последствиями…

Четвертый час ночи… Теплой, летней ночи с уже начинающим светлеть позади нас небом… Три часа двадцать четыре минуты… Секундная стрелка еле-еле ползет по циферблату, словно издеваясь над всеми нами. До начала операции остается шесть минут…

Ночка сегодня выдалась бессонная, нервная и тревожная. Мои орлы, начиная с пяти вечера, когда в энный раз была проверена вся укладка, завалились отсыпаться, а у меня какой-то нервно-дергающий душевный раздрай. Наверное, потому, что затеяли дело, которое может оказаться не по силам. Типа, откусим больше, чем сможем проглотить, и, как следствие, очень сильно поперхнемся… Или из-за того, что роты Оладьина и Стефанова ушли, а я остался… Потому, как невместно, по словам Федора Артуровича, командиру батальона козликом прыгать по окопам и сонных гансов резать. Где те счастливые денечки, когда с Первым Составом резвились в немецком тылу в меру сил и фантазии?.. Теперь-то сил побольше, аж целый батальон, да только приходится не самому идти, а провожать других за линию фронта, а потом ждать, ждать, ждать…

В час ночи собрал всех, начиная от Сергея Дмитрича и Димитра до командиров пятерок на посл… Бл…!.. Окончательный инструктаж…

- Итак, господа "призраки" и "янычары". Что делать, вы уже знаете. Всё, что старше ефрейтора должно умереть, все штабы должны взорваться, или сгореть, все телефонные провода должны быть перерезанными, в общем, - хулиганьте на всю катушку. А если серьезно, еще раз хочу напомнить, что идете самыми первыми, и от вас зависит всё. Сможем, или нет, прорвем оборону, захватим плацдарм, или напрасно положим кучу народа. Поэтому, ребятки, постарайтесь сделать всё точно и по времени. Да, и осторожней с ножами, они острые, не ровен час порежетесь… Всё, удачи вам…

Народ в темноте вежливо поскалился, типа, Командир шутит, значит, всё в порядке, и разошелся по своим местам. А через пять минут я уже стоял на краю болота и смотрел, как отдаленно напоминающие в своих лохматках людей, бойцы каждой пятерки, предварительно попрыгав, проверяясь на бряканье, с тихим хлюпаньем под ногами растворялись в густых чернильных сумерках. А у меня возникало почти непреодолимое желание перекрестить их вслед… О, Господи, отче наш, иже еси на небеси, сделай так, чтобы всё получилось!!!..

Так, всё, хватит вибрировать! Разнылся, как гимназистка!.. Три часа двадцать восемь минут… Еще две минуты, почти сто двадцать секунд до контрольного времени… Все давно наготове, две роты сибиряков, Волгин со своей ротой огневой поддержки, саперы Николеньки Бера, загодя притащившие всё необходимое чтобы переправиться на другой берег Щары… Здесь у нее ширина - хорошо, если метров десять, но пехоте вода где по грудь, а где и по горло будет… Мы-то ножками протопаем, а вот бронереношкам, артиллерии и прочему хозяйству какой-никакой мостик нужен… Три двадцать девять… Полная тишина, кроме еле слышного шелеста ветра в кустах и редкого плеска воды о берег ничего не слышно, даже комары куда-то подевались, наверное, почуяли, что здесь может быть для них жарковато… Да ползи ж ты быстрее, зараза!.. Секундная стрелка будто приклеилась к одному месту и не хочет двигаться дальше… Четверть минуты… Пять секунд… Всё, время!..

И тишина, не нарушаемая абсолютно ничем!!!.. Где сигнал?!.. Твою ж мать!!!.. С…ка, бл…!!!.. Что случилось?!.. Нет, если б их перехватили, мы бы услышали стрельбу!.. Тогда где они и где сигнал?!.. До ушей доносится негромкая россыпь глухих хлопков!.. Ф-ф-у-х-х, в небо с шипением уходит красная ракета!.. Есть, получилось!!!.. Яшка-телефонист уже лихо накручивает ручку вызова и чуть ли не кидает трубку мне в руки… Ору в мембрану "Огонь!", с секундной задержкой тишина окончательно разрывается сзади пушечными выстрелами и чуть в стороне от нас короткий вибрирующий свист сменяется грохотом разрывов. Артиллеристы, которые под присмотром Берга провели вчера рекогносцировку, теперь вовсю лупят по окопам соседних гансов, не давая им очухаться и прийти на помощь своим камрадам. Которым помогать уже бессмысленно.

Саперы уже вовсю щелкают ножницами, делая проходы в колючке, с берега их прикрывают два хищно водящих стволами из стороны в сторону мадсена. Первые сибиряки уже на том берегу, за ними вплотную лезут остальные, держа над головой винтовки и подсумки. Где-то справа слышны частые винтовочные выстрелы, затем эту какофонию дополняет четкий ритм пулемета…

С берега доносится условный свист, значит, проходы готовы. Сибиряки с глухим утробным рыком разом взлетают наверх, устремляясь к молчащим окопам, за ними через реку уходит еще один взвод… И еще… И еще… Кажется, нет такой силы, которая могла бы даже не остановить, а просто придержать эту, уже человеческую реку, ощетинившуюся штыками и несущуюся вперед, быстро сменив цилизованное "Ура!" на какой-то первобытный рёв "А-а-а!"… Саперы под командой Бера скрепили скобами бревна в конструкцию, напоминающую гигантский параллелепипед и, затащив ее на середину Щары, накидывают теперь бревенчатый же настил. Стук топоров иногда напоминает пулеметные очереди, мужики все промокли до нитки, но скорость не сбавляют, не останавливаются даже вылить воду из сапог. Еще минут десять, и можно будет двигаться на тот берег.

Яша Хаймаев уже сдал связь корректировщикам с батарей и теперь нетерпеливо топчется неподалеку возле подъехавших броневиков в компании с только что вылезшим из железного нутра студентом-радистом. Его брат ночью ушел со своим "пейджером" вместе с разведчиками обеспечивать Сергею Дмитричу связь и скоро уже нужно будет выходить в эфир, чтобы поймать долгожданное и заветное буквенное сочетание "ВН", в просторечии - "всё нормально". Подхожу поближе к КШМ-ке, коей является пулеметный броник и выслушиваю пожелание "Доброго утра, Денис Анатольевич" в варианте дуэта. Ну, студент-радист - понятно, даже без комментариев, одним словом - "пиджак". Но услышать такое от Ильи Буртасова, да в начале важнейшей операции, когда все нервы на взводе… И ведь грудь в крестах в буквальном смысле слова, и погоны прапорские на плечах, а разговаривает, как утонченный гуманитарий-маменькин сынок из очень интеллигентной семьи. Давно уже дал себе слово не обращать внимание на этот диссонанс, но именно сейчас такой "домашний" тон приносит некоторое успокоение.

- И Вам доброго утра, милостивые государи. Техника в порядке, не подведет?

- Не подведет, Командир, вчера с механиком техобслуживание по полной прогнали. - Илья наконец-то начинает разговаривать на человеческом языке, и добавляет, придя на помощь неизвестно чего засмущавшемуся студенту. - И братья еще с вечера обе радиостанции проверили в действии.

- Доброго утра, Командир. - Здоровается подошедший от второй машины бывший студиозус, а нынче прапорщик Федоров.

- И тебе того же, Вадим. Механики с тобой? Возвращай нашего, место освободилось.

Федоров поворачивается к пушечному Рено, прозванному за длинный ствол 47-миллиметровки "автопапой", коротко свистит и показывает жестами появившейся над бортом голове, мол, занимайте места согласно купленным билетам, то бишь, по боевому расписанию. Технарь быстренько перебирается в нашу машину, командую остальным "По местам", сам занимаю место пулеметчика, откуда обзор получше. Все согласно категорического приказа надевают на головы каски Адриана с амортизирующей подкладкой от академика Павлова. Заметив возле переправы мигание фонарика, трогаемся вперед, подсвечивая дорогу новомодной электрической фарой-прожектором. Проезжаем слегка гуляющий мост, с натугой, но с первого раза взбираемся на песчаный склон и чуть дальше останавливаемся на травке. К нам подбегает такой же взъерошенный и мокрый, как и все его подчиненные, Николай Бер.

- Командир, мост нагрузку выдерживает, на берегу следов минирования не обнаружено! Мы здесь всё закончили!

- Добро, Николай Павлович! Берите "автопапу", выдирайте свои колья - и вперед! - Приходится общаться на повышенных тонах, чтобы перекричать канонаду. - Только не попадите под артобстрел! Закончите дело, - и на точку сбора!..

Творчески осмыслив поставленную задачу, Николенька Бер позавчера предложил после оборудования проходов в колючке выдернуть десятка полтора кольев с проволокой, погрузить их в БТР и, выдвинувшись за линию обороны сибирцев, под прикрытием пушки и пары мадсенов устроить из них импровизированные баррикады в пока что ничьих окопах, да еще совместить весь этот авангардизм с растяжками. Поэтому оставляю один броневик в его распоряжение, и мы отправляемся на заброшенный хутор, где командир 42-го полка должен был устроить командный пункт. Изо всех сил пытаемся ехать быстро, но получается далеко не везде. А торопиться, судя по разгорающейся в отдалении винтовочной трескотне, очень надо. Быстренько гансы очухались и полезли за реваншем…

Командный пункт, он же полковой штаб, куда нас проводил унтер из охраны, расположился в просторном сарае-сеннике рядом с избой, над крыльцом которой висит флаг с красным крестом. Пара телефонистов заняты своим делом, несколько офицеров во главе с полковником Степаненко колдуют над расстеленной на столе картой, что-то на ней помечая. Заметив нас, командир полка приглашающе машет рукой и объявляет во всеуслышанье:

- Господа, знакомьтесь - капитан Гуров-Томский, командир Первого отдельного Нарочанского батальона. - И продолжает после того, как заканчиваются представления и рукопожатия. - Денис Анатольевич, простите великодушно, - не до политесов. Германец попёр, как с цепи сорвался. Пойдемте, ознакомлю с текущей обстановкой… Да, в Ваше распоряжение поступает, как и было договорено, команда конных разведчиков. Они сейчас за рощицей, в полуверсте отсюда… Ковров, срочно штабс-капитана Пепеляева сюда!..

Вестовой, моментально появившись в проеме ворот, козыряет и снова исчезает, через полминуты со двора доносится удаляющийся конский топот.

- Справа колбасники пока активности не проявляют, наши пушкари им спуску не дают. А вот левее, между первой и второй полосами, где еще не успели окопаться, пытаются продавить. Пока неудачно, но нам без пушек там не выстоять. Наши из артиллерийской бригады трофеи осмотрели, но стрелять, сказали, будут только прямой наводкой. Прицелы им не такие, таблицы стрельбы неизвестные…

- Трофеи, как я понимаю, это легкие полевые пушки. И много их у Вас?

- Две батареи… Кстати, это - ваш трофей. Разведчики, их захватившие, очень настойчиво просили не забыть, что орудия необходимо передать в руки штабс-капитана Волгина, или поручика Берга. Надеюсь, эти господа офицеры здесь появятся?

- Да, и очень скоро. Кстати, поручик Берг уже освоился с германскими гаубицами, наверное, и с этими пушками справится. Что же касается штабс-капитана Волгина, он останется у Вас в резерве со своей ротой огневой поддержки. - Видя непонимание слушателей, объясняю более подробно. - В его распоряжении две револьверных 37-миллиметровки Гочкиса на окопных станках, бомбометы,.. да и так много интересного. Бронеавтомобиль, на котором мы приехали, - тоже его вотчина. Так что он будет у Вас весомым козырем…

- Господин полковник, разрешите присутствовать! - В воротах появляется новый персонаж, коренастый усатый штабс-капитан с повадками бывалого кавалериста.

- Да, Анатолий Николаевич. Вы со своей командой поступаете в распоряжение господина капитана.

Штабс изображает высокомерное негодование и собирается что-то возразить, но командир полка не дает ему такой возможности:

- Дальнейшие боевые действия ведете совместно с э-э… отрядом капитана Гурова-Томского.

Ага, высокомерие и негодование сменяются любопытством и заинтересованностью. Коллега по ремеслу подходит и представляется первым:

- Командир конных разведчиков 42-го Сибирского полка штабс-капитан Пепеляев. Анатолий Николаевич. Весьма рад знакомству.

- Командир 1-го отдельного Нарочанского батальона специального назначения капитан Гуров. Денис Анатольевич. Рад взаимно. Давайте не будем мешать "стратегам", идемте к бронеавтомобилю, там у меня свой походный штаб.

Еще за несколько метров до броника слышим дружный ржач, затем, судя по голосу, Яшка-телефонист выдает в эфир:

- А вот еще… Идут по улице два раввина, и тут над ними пролетает птичка и таки не промахивается и гадит на шляпу одного из них. Тот, почувствовав на голове лишний вес, снимает шляпу, смотрит на расплывшееся пятно, и возмущенно говорит другому:

- Таки Давид, чиво ви ржёте, дайте мине якую-нибудь бумажку!

А тот, помирая со смеха, ему отвечает:

- Фима, таки я вас умоляю, зачем вам бумажка, ж…па давно улетела…

Очередной взрыв хохота на мгновение заглушает даже канонаду. Нет, я, конечно, знаю, что мой "пейджер" Хаймаев недолюбливает раввинов, и они платят ему аналогичной монетой, что, в принципе и послужило основной причиной его появления в армии. Но порядок навести надо.

- Ну, и чему веселимся, дикими звуками маскировку нарушая?.. Охранение где?.. А нету его!.. А почему?.. Прапорщик Буртасов! Илья Алексеевич, выражаю Вам свое командирское неудовольствие. Я понимаю, что врожденная интеллигентность мешает привести в чувство этого наглого штабного анекдотиста… пардон, радиста-телефониста, но ведь можно же сказать мне, я пну его пару раз по чему-нибудь жизненно важному, и он станет вполне адекватен… Яша, как ты говоришь, - "Слухай сюда, отсюда будет проистекать". Остаешься здесь вместе с экипажем бронеавтомобиля. Когда появится поручик Берг, поступаешь в его распоряжение и бежишь, куда он пошлет. Не в смысле, чтоб не мешался под ногами, а в смысле, чтоб корректировать огонь батареи. Чтобы все снова услышали твое коронное "На полтинник дальше, на двугривенный вправо"… Так, касается всех! Разошлись по периметру, следим, чтобы никто не смог подслушать, о чем мы с господином штабс-капитаном секретно совещаться будем. Господин студент, я Вас очень попрошу, отойдите в сторонку к своему коллеге по профессии, он Вам расскажет еще пару анекдотов из своей разудалой жизни.

Народ в приступе служебного рвения бросается сломя голову в разные стороны, а я залезаю внутрь БТРа и, пока достаю из планшетки и расстилаю на сидении карту, последовавший моему примеру Пепеляев с интересом рассматривает внутреннее "убранство".

- Никогда еще не доводилось бывать внутри бронеавтомобиля. - Он несколько смущенно оправдывается, заметив мой взгляд, затем переходит к делу. - Слушаю внимательно, ставьте задачу, господин капитан.

- Смотрите, Анатолий Николаевич, мы сейчас вот здесь. Насколько я понял, германцы только начинают попытки выбить нас с захваченных позиций. Сейчас будут перегруппировываться, посылать к месту прорыва резервы и так далее. И всё это - в соответствии со своим знаменитым "орднунг юбер аллес". Одна из моих штурмовых рот совместно, кстати, с вашими гренадерами сейчас уже должна быть рядом с Залужьем, где расположился штаб германского полка. В самое ближайшее время они его уничтожат и захватят Остров, где у гансов склады боеприпасов…

- Простите, у кого? - Пепеляев удивленно поднимает брови.

- Мы в батальоне так называем германцев. Гораздо понятнее и короче, чем тевтоны, или колбасники… Так вот, они работают по штабу полка, дезорганизуя ближайшее сопротивление, а мы с Вами нанесем удар по "мозгу" - штабу армии, расположенному в Барановичах. До него с учетом того, что пойдем не по прямой, - верст двадцать пять. Скоро должен подойти эскадрон конных штурмовиков штабс-капитана Дольского, выдвигаемся, как только они появятся. Следуем скрытно и, по возможности, не вступая в боестолкновения. Настоятельно прошу проинструктировать по этому поводу своих разведчиков, чтобы ни у кого ретивое не взыграло. Один не вовремя сделанный выстрел, - и на операции можно будет ставить жирный крест. А возможно, и над нашими могилками тоже.

- Не беспокойтесь, Денис Анатольевич, они у меня вот где. - Штабс показывает сжатый кулак не самого маленького калибра. - Слушаются беспрекословно.

- Я говорю это на всякий случай. Мы должны незаметно пройти между постоянно копошащимися германцами. И не засветится до самых Барановичей… Также доведите до них, что не надо стрелять в непонятных людей, если вдруг их увидят…

- То есть?.. Это как?.. - Пепеляев снова удивляется.

- Сейчас на всех возможных путях подхода гансов резвится моя разведрота. Работают группами по пять человек. Принцип простой - "выстрелил, убежал". У них задача - выбить по максимуму офицерский и унтер-офицерский состав. Организовывают засаду, делают по выбранным целям пару залпов и отходят в лес. Можем их встретить, поэтому не надо стрелять по всему, что движется.

- Интересная тактика. - Штабс-капитан задумывается. - Позволяет довольно быстро превратить подразделение в плохо управляемое стадо.

- Да, а если учесть, что судьба предыдущих "пастухов" наглядна и незавидна, то инициативу проявлять вряд ли кто будет… Так вот, revenons a nos moutons (ревенон а но мутон - вернемся к нашим баранам), план действий таков: у Баранович мы разделяемся, Вы со своей командой и полуэскадроном штурмовиков заходите в город со стороны железной дороги на Ровно, имея целью Полесскую станцию, в смысле, все станционные объекты. При этом лучше было бы взять ее в кольцо, а потом шумнуть как можно громче. Особенно можно не церемониться, пленные в данном случае будут для нас лишней обузой… Я не призываю к тотальному уничтожению и нарушению Конвенций. - Поясняю, заметив несколько кровожадную ухмылку на штабс-капитана. - Просто не надо терять времени и, приостанавливая стрельбу, предлагать гансам сдаться на милость победителя. Ликвидировать, если они там есть, пулеметные точки, захватить дирекцию, водокачку, телеграф, депо. Мы тем временем разносим штаб армии в пух и прах, режем абсолютно всю связь и прибываем к вам. Если не будет возможности закрепиться, выводим из строя паровозы и уходим обратно.

- Ну, что ж, всё понятно. Прискакали, всё поломали и ускакали восвояси. - Резюмирует Пепеляев. - Разрешите вопрос, Денис Анатольевич. Что за странные пистолеты висят на спинках передних сидений? Первый раз вижу такую конструкцию…

Блин, конспиратор хренов!.. Хотя, можно уже не шифроваться. Всё почти официально.

- Это пистолет-пулемет ФГ-15-02, экспериментальная модель, только принимается на вооружение… Чтобы было понятней - пулемет, стреляющий пистолетными патронами. Очень эффективен при работе в окопах, да и в других случаях тоже. Например, для вооружения экипажей броневиков. Гораздо удобней револьвера.

- Простите, Денис Анатольевич, отлучусь на минутку. - Штабс вылезает наружу и подзывает вестового. - Ковров, ко мне!.. Сейчас несешься к моим и передаешь распоряжение фельдфебелю Бондаренко находиться в пятиминутной готовности к выдвижению. Всё, лети, сокол!..

- Анатолий Николаевич, расскажите поподробней о своей команде. - Возвращаю разговор в нужное русло, когда Пепеляев снова пролезает через непривычную для него бронедверку. - Состав, вооружение, возможности.

- Извольте-с. Команда конных разведчиков. В строю сто двенадцать нижних чинов при одном офицере. Хотел подать рапорт о присвоении прапорщика Бондаренке, да Осип Кондратьич сам отказался. Говорит - не с моим свиным рылом в калашный ряд соваться. Но фельдфебель из него - лучше и не придумаешь. - Штабс-капитан мимолетно улыбается, затем снова становится серьезным. - Вооружение - драгунские винтовки, бебуты, унтера еще и при револьверах, у многих - самодельные засапожные ножи. Солдаты опытные, надежные, почти все - еще первого призыва, томичи… Кстати, Ваши земляки, Денис Анатольевич…

Только сейчас молнией в мозгу пролетает мысль, до этого затаённо копошившаяся где-то на задворках сознания!.. Пепеляев!.. Генерал Пепеляев, командир 42-го Сибирского стрелкового, затем комбриг 8-й Сибирской дивизии, принявшей полтора года назад на себя удар армии фон Белова под Лыком, и тем самым спасшей Северо-Западный фронт!.. И активный участник всех общественных веяний в Томске… А это, значит, его сын…

- Прошу простить великодушно, Анатолий Николаевич, подспудно что-то в голове крутилось, но дошло только сейчас. Как поживает Ваш отец? Воюет?

- Нет, папа еще год назад ушел в отставку по болезни. - В голосе собеседника звучат какие-то мягкие и почти домашние интонации. - Теперь дома пытается всеми способами помогать семьям ушедших на фронт…

Наш разговор прерывается сначала вежливым покашливанием, затем Хаймаев, обращаясь как бы в никуда, философски произносит:

- Таки нада бы доложить ихнему благородию, шо этии ухорезы-штурмовики со своими конями ужо прибыли. Так ведь Яшу никто и никогда не хочет слушать…

- Спасибо, считай, что доложил. - Отвечаю точно также в забортное пространство и затем приглашаю собеседника на свежий воздух. - Пойдемте, Анатолий Николаевич, познакомлю Вас с штабс-капитаном Дольским. Мне кажется, Вы очень быстро найдете с ним общий язык…

Полвосьмого утра. Между деревьями колышется изрядно поредевший клочковатый туман. Который, тем не менее, превращает бойцов, ведущих в поводу своих лошадок, в неясный тени, стоит им отойти буквально на пяток метров в сторону. Я ничем не отличаюсь от других и тихонько держу под уздцы спокойную мышастую кобылку, неприхотливо и ожидаемо названную за свою масть Мышкой, и выделенную мне в личное пользование. Подружились мы с ней быстро, как истинная леди, она была неравнодушна и к комплиментам, и к знакам внимания в виде морковки, подсоленной горбушки, расчесывания гривы и прочих маленьких радостей лошадиной жизни. А вообще мои отношения с этим четырехкопытным видом животных заметно улучшились после частых и длительных верховых прогулок под чутким руководством Михалыча, хотя в атаку всё же предпочтительней двигать на своих двоих. Это казак рождается, живет и умирает в седле, не то, что все мы остальные.

В пять утра возле штаба, едва наш студент включил свой аппарат, на связь вышел его брат, от имени Оладьина сообщивший, что первое задание успешно выполнено, и они приступают к следующему. Всё это стало понятно из выловленных в эфире условных сочетаний "ВН". Узнав новости, я быстренько прощаюсь с экипажем КШМ-ки, предварительно поставив всем персональные задачи, и с эскадроном Анатоля и командой пепеляевских разведчиков двигаемся на северо-запад, к железной дороге, откуда можно было, не засветившись, добраться до самых Барановичей. Как и предполагалось, цивилизованные гансы для своих даже очень срочных передвижений предпочитали всё-таки дороги, поэтому мы незаметно подобраемся почти вплотную к конечной цели путешествия. Хотя наша "незримость" была понятием относительным. Когда отряд на рысях втягивается в очередную рощицу, его обитатели уже не спят и приветствуют гостей негромким птичьим щебетом. Особенно рада нашему появлению одна очень умная птичка. Которая несколько раз чирикает неразличимый для непосвященных сигнал "Свои". Пепеляевские разведчики во главе с командиром разевают рты от удивления, когда я поднимаю руку, командуя "Стой", затем по-птичьи свищу в ответ. И когда после всей этой прелюдии там, где только что было безлюдно, с земли поднимаются две фигуры в лохматках, а сзади с дерева бесшумно спрыгивает их товарищ… А вот это правильно! Козырять и вырабатывать командный голос будем дома, на базе, на плацу. Сейчас немного условия не позволяют. Старший группы, увидев незнакомцев, подходит поближе и имитирует отдание чести, поправив капюшон.

- Ну, как дела, Василь? Давай вкратце, мы торопимся. - Узнаю в тусклом свете пасмурного неба одного из унтеров.

- Здравия желаю, Командир. - Разведчик, секунду подумав, скидывает капюшон с головы. - Сначала поручик Оладьин нас в прикрытие тем, кто переправы держит, послал. Когда гансы попытались сходу через речку перебраться, наши их хорошо так, плотненько причесали. Ну, и мы с флангу соли под хвост сыпанули. Все, как приказано, как только кто из немчуры пытается чё то там орать-командовать, тут же мертвым валится. Не сдюжили они, так же быстро назад скатились… А Сергей Дмитрич все свободные пятерки собрал потом и это… как его… Ага-сь, в веерную атаку бросил. Колонны тормозить немецкие. Тут недалече, в двух верстах, просека проходит, мы на ней роту гансов и прижали. Семь тушек завалили, гауптмана, обер-лейтенанта, фельдфебеля и троих унтер-офицеров…

- И что, за вами никто не гнался? - Спрашиваю больше для вида и для "гостей", заранее зная, каков будет ответ.

- Ну, почему, погнались. До первых растяжек. Потом собрали своих "двухсотых"-"трехсотых" и передумали бежать дальше.

- Добро, а где остальные?

- Туточки недалече, шагов четыреста большак проходит, там мои "птенцы" сидят, Иволгин, да Скворцов. Как что интересное увидят, - чирикнут.

- Ну, лады, воюйте тут, а мы дальше по железке пошли.

- Эт в Барановичи-то, к черту в зубы? - Разведчик оглядывает нашу компанию и весело скалится. - Хотя неизвестно, кто еще позубастей будет…

Едва дождавшись, пока отъедем от места встречи и "призраки" скроются в зелени, Пепеляев подгоняет своего коня и пристраивается сбоку.

- Денис Анатольевич, Вы на каком языке сейчас разговаривали? - Штабс-капитан весело улыбается, предлагая оценить шутку. - Сделайте милость, объясните, что такое "двухсотые", "трехсотые" и "растяжка".

- "Двухсотые", Анатолий Николаевич, на нашем языке - убитые, "трехсотые" - раненые, а "растяжка" - это граната, закрепленная где-нибудь в невидимом месте с протянутой невысоко над землей жилкой от телефонного провода. От ветки, например, к чеке с почти вытащенными усиками. В траве практически незаметна, но один неосторожный шаг - и через пару секунд взрыв. Очень полезна, чтобы притормозить погоню.

- М-да, всё гениальное просто! А кто автор придумки?

- Народ. Тот, с которым минуту назад беседовали. - Врать, конечно, нехорошо, об этом еще в садике учат, но тут без вариантов. - У нас батальон специальный, а это значит, специальный язык вроде птичьего свиста, специальная форма, специальное оружие. - Киваю на "стеньки" в руках ударной группы, о которые пепеляевцы все глаза измозолили. - Но главное - специальные способы ведения боевых действий…

Показать их на практике доводится очень скоро. Минут через десять выходим к дороге, тому самому большаку, о котором упоминал командир разведгруппы. Хорошо укатанная грунтовка в этом месте огибает то ли большую лужу, то ли крошечное озерко, и катит себе дальше между прилегающими почти вплотную зарослями какого-то кустарника. Идеальное место для засады. И жертва, судя по доносящимся издалека звукам, уже на подходе. Звуки в тумане достаточно хорошо глушатся, но знакомый треск ретробайкерских движков слышен очень отчетливо. А на мотоциклах могут кататься только немецкие пулеметчики. И совсем они не нужны там, где сейчас сибиряки в землю вгрызаются, срочно оборону строят… Но и нам раскрываться рискованно, забрались уже туда, где кроме гансов никто не ходит и не ездит. Та пятерка, которая осталась сзади против стада кайзербайкеров на пляшет, их просто сомнут числом… А мы и не будем шуметь, ножи в бою не издают ни звука, и под ножом в опытных руках - тоже. В эскадроне хоть и штурмовики, но базовый курс диверсионной подготовки прошли все. Все рассуждения заняли доли секунды… Анатоль Дольский, поняв меня с полувзгляда, уже отдал команду первому взводу и "кентавры", быстро спешившись, шустро рассыпаются по зарослям, на ходу накидывая лохматки. Одна пятерка уходит кустиками навстречу звуку, вторая - в противоположную сторону, на случай, если оттуда кто-то сунется. Все остальные быстренько исчезают в лесной июльской зелени, даже "гости" моментально сообразили что к чему.

Мне хорошо видно, как Проша Лавринёнок, чемпион батальона по метанию тяжестей на меткость, откручивает у лимонки запал и несколько раз подкидывает ее в воздухе, привыкая к весу. Еще с детства по бедноте и голодухе научился камнями уток на озерах глушить. И курей у кулаков-мироедов… На базе ради потехи закидывал эфки на выбор в любую форточку и ни разу ни одного стекла не разбил…

Звук становится всё громче, в основательно поредевшем тумане появляются "колесницы смерти"… Прохор мгновенно размахивается и чугунная чушка летит в мордочку самому первому водиле. Результаты вполне ожидаемы. Оглушенный ганс кидает руль, инстинктивно вскидывая руки, мотоцикл ведет влево и он, теряя скорость, влетает в кусты, где пассажиров уже ждут цепкие ручки с клинками. Второй экипаж, уходя от столкновения, берет вправо, остальные тормозят в меру реакции и соображалки… Короткий резкий свист и из кустов на дорогу вылетают фигуры в лохматках. Спурт, несколько метров открытого пространства, руки с ножами совершают отработанные до автоматизма движения. Никто из немцев не успел не то, что выстрелить, даже оружие в руках подержать…

Вот такие превратности судьбы. Было какая-то "моторизирте машиненгевер абтайлюнг", и в несколько секунд превратилась в нештатную пулеметную команду 1-го отдельного Нарочанского батальона… Коноводы уже подводят ставших вдруг очень нужными и дефицитными заводных лошадей и начинают вьючить на них неожиданно свалившиеся трофеи. Мы стали богаче на целых семь МГ-шников со всеми прибамбасами. Не считая мелочевки типа личного оружия, припасов и прочего полезного имущества.

- Денис Анатольевич, я, честно говоря, до сих пор не верю своим глазам. - Сзади подходит Пепеляев. - Моментально и беззвучно… Раз - и всё…

- Вот это и есть, Анатолий Николаевич, то, о чем я говорил… Закончим операцию, приглашаю Вас в гости к себе на базу. Там Вы много интересного еще увидите…

В лесу перед самыми Барановичами шедшие впереди дозорные подают сигнал "Стой", затем сообщают, что впереди то ли землянка, то ли шалаш. Причем, его обитатели имеются в наличии. Девчонка лет четырнадцати-пятнадцати в, мягко выражаясь, сильно поношенной и замурзанной одежке, и примерно такого же вида парнишка года на два младше ее. Похожие друг на друга, скорее всего, брат и сестра…

- Вы кто будете? - Пытаюсь начать вежливую беседу. - И что в лесу делаете?

- Местныя мы. - Отвечает мальчишка, потому, что его спутница приклеилась взглядом к своим рваным башмакам и не смеет поднять глаза. - Па грыбы пайшли з сястрой.

Смотрю поверх их голов на сопровождавшего дозорного, тот отрицательно качает в ответ головой. Ни лукошек, ни корзинок, ни самих грибов при них не было.

Только сейчас замечаю, что девчонка укрывает под рваной безрукавкой маленького лопоухого щенка с лапой, перемотанной тряпкой, на которой расплылось бурое пятно. Несмотря на нервную дрожь, которая сотрясает худенькое тельце, по мордочке, оскаленным зубам и негромкому, отчаянному рычанию понятно - песик готовится вступить в свой, наверное, первый и последний бой. Погибнуть, но попытаться защитить свою хозяйку.

- Ну, хорошо, грибники, а звать-то вас как?

- Мяне - Василём, а яе - Паулинкай…

Санинструктор, дядька уже в возрасте, с побитыми сединой усами, но еще крепкий, как дуб, достает "комплект первой помощи" и, подойдя к парню, осматривает его голову, затем обрабатывает глубокую запекшуюся царапину не макушке перекисью водорода и обмазывает ее мазью Павлова. После чего поворачивается к поднявшей на него испуганные и ничего не понимающие глаза девчонке и медленно протягивает руку к щенку, тихонько приговаривая:

- Ну-ка, волкодавище, показывай, что там у тебя…

Девчушка сначала отшатывается, затем тихонько протягивает своего четвероногого друга. Тот прячет клыки и настороженно обнюхивает ладонь. По всей видимости не найдя вражеского запаха, дает развязать и осмотреть раненую лапу. Ну, это всё лирика, а нас время поджимает…

- А что твоя сестра все молчит? Немая, что ли?

- Не, яна баицца.

- Так что нас бояться? Мы же свои. - Притворно удивляюсь ответу. Сейчас главное - разговорить мелкоту, важные вопросы немного погодя задавать будем. Парень молчит, но по его виду понятно, что свои - они тоже разные бывают…

- Так вы в самих Барановичах живете, или окрест?

- У Барановичах, як жа. - Пацан даже пытается расправить плечи, показывая, что, типа, городские мы, а не какая-нибудь деревенщина.

- А провести нас незаметно в город сможешь? Или сказать, где и сколько германцев?

- А грошей скольки дадзице?..

Неожиданный поворот сюжета на мгновение повергает в ступор. Это что за пародия на Мальчиша-Плохиша нарисовалась?.. И только потом замечаю голодный, доведенный до отчаяния взгляд. И начинаю кое-что соображать…

- Вы когда последний раз ели, грибники?.. Есть хотите?.. - Оставив вопросы без ответа, поворачиваюсь к "кентаврам". - Народ, поделитесь маленько пайкой с мальцами!..

Маленько пайки хватило наполнить подставленный подол рубахи с горкой. Малый, глядя на внезапно очутившееся в руках богатство, судорожно сглатывает слюну, его сестра тоже не отрывает глаз от смеси консервных банок и галетных пачек, где затерялось несколько брикетиков фруктово-ореховой смеси. Один из эскадронных унтеров с молчаливого начальственного согласия достает саморазогревающийся плов с мясом и, вскрыв его ножом, объясняет принцип пользования:

- Глянь-ка сюды, хлопче. - Он показывает на ключ грелки. - Вось етую загогулину внизу крутани и могёшь бежать за тарелкой, скоро горячее будет.

Парнишка понимает это, как указание к действию, и несется к своему шалашу, затем прибегает обратно с щербатой глиняной миской и неизвестно откуда у него взявшейся трофейной ложкой. Вываливает две трети содержимого в посудину и протягивает сестренке. Та отрицательно качает головой, беззвучно шевеля губами.

- Еш, Паулинка, у нас цяпер шмат ежи!

Девчонка, наконец, начинает работать ложкой, парнишка не отстает, вылавливая мясо рукой прямо из банки, пара кусочков сразу перепадает щенку, который начинает жадно жевать. Двое конных разведчиков, не желая отставать, достают заначенный трофейный "железный паек" и открывают еще пару банок…

Разговор возобновляем, когда все емкости были вычищены почти до зеркального блеска, а у едоков началась эйфория от сытости.

- Ну, так что, Василь, сможешь провести нас?..

Девчонка прерывает нас в самый неподходящий манер. Сначала она каким-то затравленно-пугливым и немного сумасшедшим взглядом обводит меня, Дольского, Пепеляева, бойцов, стоящих за нами, затем берет брата за руку и опять губы шевелятся, но ничего не слышно.

- Так, всё-таки, она не говорит? - Прорывается любопытство Анатоля.

- Не, яна гаворыць, тольки спугалася. - Парень настаивает на прежней версии, затем, немного помедлив, продолжает. - Ци можна мяне?.. Тольки с самым галоуным камандзирам?..

Отходим побеседовать в сторонку всё же втроем: мальчишка, я и Анатолий Николаевич. Малой долго собирается с духом, затем выпаливает:

- Дзякуй вялики вам. Не трэба мяне грошау, зделаю усе, тольки паабяцайте (пообещайте), што забьеце германау, яких я пакажу…

Оп-паньки, вот это поворот!.. Но тут парень начинает рассказывать такое, что я и без его просьбы!.. На тряпочки, бл…!!!..

- … Адзин з йих па русски вымауляе (разговаривает) трохи… Яны утроём прыйшли у хату и казали, што яны, германы, лепше (лучше), чым мы… И таму усе наши бабы павинны (должны) раджаць ад них… И пачали шукаць Паулинку, яны яе яшчэ раньш прымецили. А мамка, як чуяла, у сарай яе паслала схавацца у сене… Бацьку па галаве ударыли, ён без памяци упау, потым и мяне, кали на них кинууся… А потым адвяли маци у сарай, прывязали да слупа (столба) и… - Янка сжимает кулаки так, что костяшки белеют. - … Паулинка зверху усе видала, цяпер баицца и не гаворыць громка… Так забьеце?..

- Да… Я тебе это обещаю… - Слова похожи на удары молотка, забивающего гвоздь. - Анатолий Николаевич, не имеет смысла напоминать мне о Конвенциях. Я сейчас этого просто не услышу!..

- Денис Анатольевич, я хотел бы принять в этом посильное участие. - Пепеляев буквально выдавливает эти слова сквозь стиснутые зубы. - Они сегодня получат #192; la guerre comme #224; la guerre!..

- Я вас правяду у горад и пакажу, дзе яны стаяць, дзе штаб ихни, дзе казармы, дзе склады! И палонныя! - Василь смотрит на нас, еще не веря в скорое осуществление мести. - Я такия сцежки (тропки) ведаю, што акрамя мяне нихто па их яшчэ не хадзиу!

Оп-па, тут еще и лагерь с нашими пленными! Интересное кино! Надо туда обязательно заглянуть…

- А германцев в городе много? - Задаю важный вопрос и только потом, глядя, как пацан загибает пальцы и шевелит губами, понимаю, что точного ответа, скорее всего, не будет…

- Сотни тры с паловай, альбо чатыры. - Юный математик справился с задачей, только величина погрешности измерения немного напрягает. - Яны па панядзелкам на плошчы выстрайваюцца, усе в зяленых кашулях, сам бачыу. Ёсць яшчэ на станцыи, там йих пад паусотни… Ну и у штабе… И за горадам верстах у трох яшчэ шмат их…

Так, интересненько!.. Зеленые рубахи… Егеря… Старые знакомые, или так, совпадение?.. Ладно, посмотрим… Сейчас меня больше беспокоит "шмат" гансов вблизи Баранович. Это может быть и батальон, и полк, и бригада. Надо будет в штабе разузнать…

Мы уже минут двадцать лежим за забором и смотрим на тыльную сторону нужного нам двухэтажного здания. Мы - это я и десяток спешенных "кентавров" со "стеньками" и большим запасом лимонок… Василёк, шлепая своими разбитыми вдрызг сапогами, которые даже не просили, а требовали каши, действительно провел нас до самого немецкого штаба. Не знаю, как в будущем, а сейчас половину Мариинской улицы можно пройти, не выходя из лесочка и любуясь неказистыми обывательскими жилищами по другую сторону дороги.

На месте последней остановки сводный отряд, как и было оговорено, разделился. Пепеляев со своими разведчиками и двумя десятками из штурмового эскадрона в качестве, если понадобится, пробивного тарана повышенной огневой мощности, уходил безобразничать на станцию, Анатоль брал с собой остальных "кентавров" с трофейными пулеметами, чтобы разобраться с пресловутыми егерями в казармах бывшей железнодорожной бригады и охраной лагеря пленных, расположившемся там же. Дорогу к ним Василь достаточно талантливо нарисовал огрызком карандаша на страничке из блокнота, поясняя какая кривулина какую улицу обозначает. В дополнение на другом листочке изобразил, как добраться до тюрьмы, куда в дополнение к криминальному люду насильно переселилась за всякие пустяки некоторая часть местного населения и теперь охранялась не очень многочисленной охраной. Еще два десятка должны были под моим чутким руководством перевести штаб со всеми обитающими там гансами из понятия реального в виртуальное. На месте оставался только один десяток, охранявший лошадей, оставленных теми, кто должен был воевать на своих двоих, недавние трофеи и Паулинку с ее щенком. Девчонка сначала боялась оказаться без брата одна в компании взрослых мужиков, но почти сразу же откликнулась на ласковое "дочка", произнесенное санинструктором и теперь не отходила от него ни на шаг. Щенок также признал в нем своего и постоянно путался под ногами…

Сигналом к всеобщему веселью должен был послужить шум на станции, но пока всё тихо и мы сквозь щели в досках забора наблюдаем за хождением двух часовых. Увидев их, парнишка буквально сжался в пружину и если бы не моя рука на плече, наверное, дернулся бы в драку. По отчаянному взгляду, брошенному на меня, сразу стало понятно, что как минимум один из них - теперь уже наш кровник. Тихонько спрашиваю парня:

- Кто?.. Справа, или слева?..

- Правы… - Шелестит в ответ шепот мальца. - Ён, паскуда…

Киваю в ответ, мол, понял, и еще раз напоминаю:

- Василь, помни, ты слово дал не вылезать, пока стрелять не перестанут. Залезешь в ту ямку, что я показал и, пока стрельба не утихнет, головы не показывай. Не подведи.

Теперь уже он кивает вихрастой, давно нечёсанной головенкой… Выстрелы на станции раздаются внезапно, хотя мы их и ждали, затем повторяется то же самое в другой стороне, но там уже заводят свой барабанный ритм пулеметы. Анатоль начал переселять егерей в другой мир … Теперь ждем следующего сигнала. Десяток "кентавров" должен атаковать штаб с парадного входа, а мы пойдем им навстречу. Пока лежали, наш проводник, насколько знал, подробно описал внутреннее расположение комнат. Гансы устроили свой гадюшник в доходном доме Брегмана, первый этаж которого раньше занимали склады и магазины одежды, меховых товаров, шляп и даже филиал парикмахерской какого-то киевского кутюрье Бишенкевича. То бишь, внизу были большие помещения, в которых, скорее всего, располагались узел связи, оперативный зал и караулка. В съемных квартирах наверху, наверное, были кабинеты всяких маленьких и больших начальников вплоть до командующего армией генерала Войрша…

Со стороны станции снова слышится стрельба, оба наших часовых вскинули винтовки, пытаются из-за углов высмотреть что же происходит на улице. Дверь черного входа открывается, оттуда выбегает унтер и что-то пытается крикнуть своим подчиненным, но его вопли тонут в яростном волчьем вое… Пора!!!.. Двое выстраивают у забора живую лестницу, бегущий впереди меня боец взлетает вверх, приземлившись, уходит в кувырок и спустя мгновение его выстрелы укладывают одного ганса… Отстав на секунду, лечу следом, сцепленные замком руки, плечо, верхушка забора, еще в прыжке даю очередь по другому немцу… Кажется, попал… Земля толкает в пятки, перекат, еще раз жму на спусковой крючок… Вот теперь - гарантированно… Унтер пытается улизнуть обратно, дверь по диагонали перечеркивается длинной очередью… Мы уже на крыльце, ручку рывком на себя, секундная задержка… Внутри - никого, кроме трупа, залетаем в коридор, который под прямым углом пересекается с другим… Слева на нас выскакивает два ганса и тут же валятся небольшой баррикадой после нескольких выстрелов… На их месте появляются аж сразу трое, дистанция почти нулевая, бойцы ничего не могут сделать, потому, что я на линии выстрела… Сильный удар прикладом выбивает "бетю" из рук, но ганс тут же пропускает удар с левой в печень… Рычу своим:

- Вперед!!! Я сам!!!..

Двое других пытаются одновременно достать меня штыком и прикладом. Приседаю, закрываюсь согнувшимся противником, дернув его на себя и вниз, и направляю его на клинок камрада. "Оборотень", будто живой, сам прыгает в руку из-за голенища, подныриваю под приклад следующего егеря, выпрямляюсь, нож входит в живот, поворот кисти наружу, отмашка, ганс летит на пол, брызгая вокруг красным… Предыдущий немец никак не может вытащить свой штык из товарища, удар сапогом в висок прекращает это ненужное занятие… Бл…!!!.. Да сколько же вас тут, гадов!!!.. Из комнаты появляется еще одна сладкая парочка, но тут уже проще. Принять удар карабином по касательной, закручиваясь наружу от противника, правая рука - вверх, лезвие чиркает по шее… Уклоняясь от брызг, толкнуть мертвяка на еще живого товарища, заставив его развернуться спиной, нож входит в правую почку, всё!.. Наскоро обтереть клинок об егеря и - на место, подобрать выбитый ствол… Четверка "кентавров" разделяется по парам вправо и влево по коридору, по ушам тяжело бьет первый гранатный взрыв… С ноги распахиваю парадную дверь, ухожу на колено и начинаю расстреливать спины немцев, обороняющих штаб. Сверху и сбоку помогает мой "эскорт". Второй десяток, видя, что их поддерживают, переносит огонь на окна верхнего этажа, откуда сквозь грохот серьезных стволов доносятся негромкие хлопки маленьких Маузеров 1914… Звон разбитых стекол, кто-то из штабных летит на брусчатку, составляя компанию внезапно умершей охране… Ко мне подбегают бойцы, кричу старшему:

- Зачистить этаж, мы - наверх!..

С верхнего пролета по нам пытаются стрелять какие-то герои бумажных баталий…

- Лимонку!..

Ближайший боец сует мне в руки ребристое чугунное яйцо, выкручиваю запал и с диким воплем "Гранатен!!!" закидываю его наверх. Тут же, сломя голову, несемся по лестнице пока никто не очухался… Следующей летит уже настоящая эфка, по ушам даже через прижатые руки бьет взрывная волна, с потолка частым снегом сыплется известка, два ганса лежат у стены в конце коридора, опередившие меня бойцы уже у первой двери, рывок на себя с уходом в сторону, несколько запоздавших выстрелов оттуда, короткие очереди в ответ… Следующая дверь… Заперта… Пара пуль работают не хуже ключа… Внутри - никого… Следующая… Следующая…

Внизу бахают гранаты, трещат очереди… И вдруг наступает звонкая оглушающая тишина. Спускаюсь вниз, шаги отдаются хрустом штукатурки и битого стекла… Возле самой лестницы меня встречает вахмистр Половцев, командовавший "кентаврами". Смотрит на меня каким-то странным взглядом и не может связать двух слов:

- Там ета… Дык, как учили… Гранатку, потом стрелять… Дык мы так раз, и - всё… А там ета…

- Егор Иваныч, ты что, заговариваться начал? С какого перепугу?

- Командир, там ета… Вам бы самим глянуть надобно…

В сопровождении бормочущего вахмистра захожу в большое помещение, бывшее некогда каким-то магазином… Мама дорогая!.. Я столько генералов в одном месте никогда не видел!.. Раз… Два… Три… Четыре трупа с плетеными золотистыми погонами, не считая всяких оберстов и прочей мелкой рыбешки!.. Это что, мы не вовремя зашли и весь праздник им испортили?.. Здорово!..

- Ну и что ты кошмаришь, Иваныч?

- Дык ета… Генералы же…

- Ну, во-первых не наши, а германские, а во-вторых - если враг не сдается, его уничтожают. Они кричали, что хотят в плен, ручки свои поднимали?.. Нет?.. Ну, а на "нет" и суда нет. Найди мне лучше хоть кого-нибудь, кто может сказать, кто это. Вдруг хоть один раненый какой найдется.

Выхожу на улицу понаблюдать, как бойцы основательно и с чувством трофеят охрану и генеральские авто, не забывая, однако, оглядывать окрестности. Вдали появляются всадники, судя по всему, Анатоль закончил "переселение душ" и теперь едет похвастаться. А вот и он сам, издали машет рукой… Сзади раздается шум, на улицу штурмовики на пинках выносят бледного, как полотно, егеря.

- Залез, гнида под стол, да еще трупешником сверху прикрылся. - Конвоир поясняет причину недовольства.

- Ты кто такой? - Пытаюсь лишний раз попрактиковаться в немецком языке.

- Гефрайтер Шикльгрубер, герр… официр! - Мелкий тщедушный, но с роскошными "казеровскими" усищами, немец пытается изобразить строевую стойку.

Где-то я эту фамилию уже слышал… И только спустя секунду до меня доходит!!!.. Твою ж маман!!!.. Алоизыч, с…ка помойная?!!..

- Кто?!!..

- Гефрайтер Шикльгрубер, 21-й резервеягербатальон (Айнундцванцигсте Резервеягербатальон), герр официр! - Ганс пытается еще больше вытянуться.

- Имя! Как твоё имя?!..

- Арндт, герр официр!

Ф-ф-у-х-х!.. Блин, вот бывают же совпадения! Я уж решил, что с бесноватым фюрером повстречаться довелось!..

- Кто из генералов был в штабе?..

- Командующий армейской группой генерал от инфантерии фон Войрш, командир Силезского ландверного корпуса генерал-лейтенант фон Кёниг, командир 3-й ландверной дивизии генерал-майор фон Войн, командир 4-й ландверной дивизии генерал-майор фон Брицке! Все они собрались на совещание…

- Откуда ты это знаешь?!

- Main kamrad ist… war shreiber im Hauptquartier! Мой друг… был писарем в штабе!

Замечательно! У гансов теперь и решения принимать некому!.. Внимание привлекает быстрое движение сбоку. Василь с перекошенным от ненависти лицом, держа в руках подобранный германский тесак, несется к ефрейтору. Еле успеваю перехватить мальчишку, выбить нож и удержать бьющееся в истерике тощее тело…

- Ты ж абяцау!!.. Ён за галоунага быу!!..

Парня трясет как в припадке, передаю его подскочившим драгунам, а сам, обо всем догадавшись, поворачиваюсь к немцу…

- Так ты, тварь вонючая, знаешь русский?.. Отвечать!

- …Та… Я ест немного разговаривайт, герр официр… - Ганс снова покрывается смертельной белизной.

- Откуда?

- Я биль работайт Россия… После учеба университет…

Это там тебя профессора нашпиговали своими идеями пангерманизма? Ну так сейчас тебе, падаль, придется подохнуть за эти идеи!.. Посмотрим, какой из тебя получится истинный ариец с нордическим и стойким характером…

- Так, значит, вы, немцы лучше нас, да?!!.. Типа, высшая раса, сверхчеловеки, бл…?!!.. И потому можно насиловать наших женщин, чтобы они рожали только от вас?!!.. Тебе, сволочь, этим заниматься уже не доведется!!!..

"Бетя" в руках, палец жмет на спусковой крючок, пули вспарывают ширинку на ефрейторских штанах. Дикий вой, представитель высшей расы корчится и извивается на земле, пытаясь хоть как-то зажать хлещущую кровью рану руками…

Делаю несколько шагов навстречу подъехавшему Анатолю, останавливаюсь, бабахает еще один выстрел… Контрольный… В голову…

Как там, в той легенде? Рыцарь, убивший дракона, сам становится им?.. Не хочу…

- Денис, ты неисправим! - Дольский спрыгивает с коня и, довольно улыбаясь, идет навстречу. - Как только слышен бешеный рёв, а затем выстрелы - значит, там капитан Гуров воюет!

- Как говорят наши заклятые союзники, однообразие - признак стабильности. - Парирую наезд и перехожу к серьезным делам. - Как справились?

- Вчистую. Как ты говоришь, с сухим счетом. - Анатоль шутливо щелкает каблуками. - Докладываю, господин капитан: к казармам подошли тихо, спасибо мальчишке, всё правильно нарисовал. Часовых сняли, пулеметы расставили. Потом в качестве сюрприза пару гранат в окна кинули. Германцы наружу дернулись, тут мы их со всех стволов и причесали. Они обратно, а там уже штурмгруппа их поджидает, через крайние окна запрыгнули. Встретили их из "стенек"… В-общем, патронов у нас почти не осталось. Сказал своим, чтобы трофейными маузерами вооружились.

- Сколько их там было?

- Две роты, человек под триста с хвостиком. Больше половины - "двухсотые", из остальных уцелело около тридцати-тридцати пяти, остальные - раненые. Заперты там же в подвале, часовые и сторожевое охранение выставлены. Лагерь с пленными тоже наш, охрана пару раз только выстрелить успела. Я пока что полувзвод там оставил за порядком смотреть, мало ли что. Еще два десятка в тюрьме порядок наводят. Эти вообще сдались без сопротивления. Остальные перебирают трофеи на складах…

- Добро, Анатолий Иванович. Пошли-ка в штаб заглянем, в картах пороемся, там вся схема обороны должна быть. Только не удивляйся иллюстрации к старинной русской поговорке.

- Это какой же?

- Лес рубят - щепки летят… А потом рванем к Пепеляеву, там тоже всё стихло. Собираем отряд и думаем что делать дальше…

Анатолий Николаевич встречает нас на станции, выслушивает краткую версию произошедшего в казармах и штабе, делает удивленные глаза при известии о "геройской" кончине генералов, и на мое объяснение, что столь важные "гости" тормозили бы действия отряда, выдает интригующую фразу:

- У нас потерь нет, уцелевшие германцы заперты в пакгаузе, ждут своей участи. Мои разведчики наткнулись в вагонах на четыре пулемета в ящиках, и еще кучу всякого добра… Ладно, Бог с ними, с генералами, но вот на путях Ваши захватили такой удивительный трофей, что, боюсь, с ним Вам расстаться будет очень трудно. Только диву даюсь, никогда еще о таком не слышал.

М-да, я о таком тоже не слышал, точнее, то, перед чем сейчас стоял, в нашей истории было изобретением не сумрачного германского гения, а шедевром русской инженерной мысли и называлось, если я правильно помню, броневагон "Заамурец". Читал о нем когда-то в "Моделисте-Конструкторе". Приземистая, длинная платформа, обшитая бронелистами под рациональными, замечу, углами наклона, спаренные колесные тележки спереди и сзади, клепаные многогранные орудийные башни над ними, четыре пулеметных амбразуры с каждого борта, невысокая командирская башенка посередине с выступающими рогами дальномера. Залезаю внутрь и тут же бросается в глаза главное отличие - два двигателя внутреннего сгорания вместо паровой машины, как на обычных бепо… Да уж, эту игрушку даже подрывать жалко!.. Хотя… Зачем портить такое великолепие?..

- Так, господа офицеры, я думаю, этот мастодонт обязательно поедет с нами.

- Денис Анатольевич, Вы, что, думаете, сможете управлять этой махиной? - Пепеляеву приходится удивиться в очередной раз.

- Как говорила одна дама, когда ее спросили, умеет ли она играть на рояле, - "Не знаю, еще не пробовала". Но надеюсь, что не намного сложнее, чем автомобилем. Дайте мне полчасика и освободите путь шагов на двести в каждую сторону…

Забаву пришлось отложить из-за раздающегося свиста "Тревога!". Ствол уже в руках, глаза отслеживают дозорного на крыше, указывающего рукой в сторону источника опасности. Из-за деревьев видны клубы дыма, явно говорящие, что к нам в гости едет какой-то припозднившийся "паровозик из Ромашково". Только вот вряд ли пассажиры говорят на русском языке. Раздается гудок, из-за поворота появляется локомотив с десятком вагонов. И если верить биноклю - пассажирских, значит - там полно зольдатенов. К нам гости?.. Очень некстати!..

- Всем укрыться! Анатоль, пулеметы на второй этаж, расставить по окнам. Если что, по моему сигналу… поднятой вверх руке, открывать огонь на поражение.

- Денис, ты что задумал?!

- Попытаюсь принудить их к сдаче, не принимать же бой с такой оравой. Пока они в вагонах, у нас есть шанс!

Дольский, поняв ход мысли, командует своим "кентаврам" и через минуту перрон пустеет. Теперь дело за Пепеляевым.

- Анатолий Николаевич, найдёте хотя бы четверых человек, умеющих обращаться с максимами?.. Хорошо, сажайте их в броневик и пусть будут готовы повоевать… Да, кто-нибудь из станционного начальства остался?

- Сам комендант. Скучает вместе со всеми.

- Давайте его сюда и пошлите кого-нибудь найти белую скатерть, или простыню.

- Хорошо, Денис Анатольевич. Если не возражаете, я составлю Вам компанию…

Состав медленно втягивался на станцию и в будке машиниста, наверное, очень удивились одиноко стоящей на перроне компании из двух русских офицеров с огромным белым флагом и германским начальником станции. Ганс поначалу обрадовался, когда его вытащили из темного подвала, но, узнав зачем, снова сник. И вдобавок ко всему поимел приступ словесного поноса. Пока мы ждали, он успел сбивчивой скороговоркой рассказать нам, что железнодорожники - совсем мирные люди, и что никого из русских они и пальцем не тронули, наоборот, за последний год построили и перешили на более цивилизованную европейскую колею более тысячи километров дорог, восстановили около сотни мостов. Ну, как они строят дороги, я еще по Нарочи помню, так что пришлось вежливо оборвать докладчика фразой "Раух, битте!".

Паровоз останавливается так, что первый вагон оказывается прямо напротив нас. Как-то вдруг стало очень неуютно стоять под взглядом не одного десятка глаз, причем, очень немногие были недоумевающими и удивленными, подавляющее большинство было готово моментально прицелиться, как только прозвучит долгожданная команда "Фоер!". К счастью, у гансовского начальства хватило ума сообразить, что подобная наглость должна иметь под собой веские основания. Из вагона появляется этакий образцово-показательно-прусский оберст в сопровождении майора и гауптмана и, не торопясь, шествует к нам. Из соседнего вагона выходят несколько офицеров, не желая, видимо, пропустить интересное зрелище.

- Что это означает, господа? - Похоже, немец еще не решил, в каком ключе надо общаться, и на всякий случай разговаривает вежливо. - Вы желаете сдаться германским войскам?

Ну-с, очередная практика в немецком. Надеюсь, Анатолий Николаевич его с гимназических времен не забыл и всё поймёт.

- Гутен таг, герр оберст. Между прочим, для полного соблюдения этикета Вам не мешало бы представиться.

- Оберст фон Кэрн, командир 51-го ландверного пехотного полка. - Немец на автопилоте называет себя и только потом, наверное, соображает, что мы, как младшие по званию, должны были сделать это первыми. - Так вы сдаетесь? Кто вы такие?

- Начнем с конца… Капитан Гуров, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона. - Кидаю руку к фуражке, дабы полностью соблюсти ритуал.

- Штабс-капитан Пепеляев, командир команды разведчиков 42-го Сибирского стрелкового полка. - Не отстает от меня Анатолий Николаевич.

- Что же касается первого вопроса, - сдаваться в плен мы отнюдь не желаем, наоборот, предлагаем вам и вашему полку сложить оружие. В противном случае вы будете уничтожены вплоть до последнего человека.

Немая сцена. Выпученные глаза и отвисшие челюсти у всех троих… Подождем малость, пока вернется дар речи…

- Вы сошли с ума! У меня под рукой около тысячи солдат! - Фон Кэрн всё еще не может прийти в себя. - Стоит мне скомандовать…

- Простите, герр оберст, я пока нахожусь в здравом уме и твердой памяти! Этот человек может подтвердить, что станция захвачена русскими войсками. - Комендач со страху способен только кивать головой. - Хотите доказательств? Смотрите!

Вскидываю вверх руку, тут же со стороны вокзала раздается звон битого стекла и, хоть и не вижу, но спиной чувствую, как появившиеся в окнах тупые рыльца пулеметов начинают ощупывать состав от паровоза до последнего вагона.

- Кстати, вон там тоже мои люди. - Кивком показываю оберсту на шевелящийся ствол носового орудия броневика, стоящего неподалеку на соседнем пути. - На такой дистанции не нужно быть даже артиллеристом, чтобы попасть по вагонам. И стоит там что-то достаточно убийственное калибра где-то шесть сэме… Как вы думаете, двух, или трех минут хватит, дабы устроить здесь большой погребальный костер, чтобы вашим солдатам удобнее было попасть в Вальгаллу?.. Для этого мне нужно только резко опустить руку вниз… Даю вам минуту на размышление…

Вся троица пытается испепелить меня взглядами. Вот так-то, господа германцы, ваша здесь не пляшет. Вот, уже торговаться начинаем…

- Какие мы имеем гарантии? - Оберст медленно, как бы через силу, произносит эти слова, затем после секундной паузы добавляет. - И как вы оцениваете свои шансы остаться в живых, если начнется стрельба?

- Я даю вам слово офицера, что в случае добровольной сдачи никто вас пальцем не тронет. Что же касается меня лично, в свое время я достаточно долго общался с одним японцем. Он рассказывал мне о кодексе чести самурая… Там есть хорошая фраза "Если воин стоит перед выбором жить, или умереть, он должен выбрать смерть"…

А всё равно стрёмно! Кто-нибудь случайно нажмет на спусковой крючок, тут такое начнется!.. Хотя я это вряд ли увижу. Как там тот римлянин говорил?.. "Пока я жив, смерти нет. Когда она придет, я умру. Значит, мы с ней никогда не встретимся".

Отпущенное время подходит к концу, фон Кэрн наконец-то принимает правильное решение. Медленно расстегивает кобуру и достает свой люгер. Офицеры позади него начинают что-то зло бурчать вполголоса.

- Что я должен сделать дальше?

- Во-первых, отдать письменный приказ о сдаче, передать знамя, полковые документы, казну и печать… - При этих словах немец набычивается и сжимает кулаки, но, видя мое покачивание головой, сникает и, как будто, сдувается. - Во-вторых, солдаты по команде своих командиров выходят поочередно из вагонов и с поднятыми руками идут вон в те пакгаузы. Офицеры могут оставить при себе личное холодное оружие, все остальное вооружение остается в эшелоне… Поймите, герр оберст, вы проиграли. Но теперь только от вас зависит, умрет сейчас тысяча подданных вашего кайзера, или останется в живых.

- … Хорошо… Мы сдаемся… Хотя со мной следует только первый батальон… - Полковник всё же подчиняет эмоции жесткой логике. - Майор фон Виттель, подготовьте приказ… И передайте этим русским офицерам штабную документацию и всё остальное… Только знамя полка вы не получите. - На его лице мимолетно проскальзывает язвительно-торжествующая усмешка. - Уже почти год полковые и дивизионные знамена хранятся в штабах корпусов…

Штабной вагон уже под охраной двух унтеров, последний немецкий солдат, пройдя мимо редкого оцепления из свободных штурмовиков, скрывается в темноте склада. Германский полковник, закаменев стоявший всё это время рядом, поворачивается ко мне.

- Вот и всё… Теперь вы позволите мне побыть несколько минут в одиночестве?..

Он, не торопясь, тяжелым шагом уходит за один из пакгаузов, на ходу доставая из кармана портсигар. Кивком прошу Пепеляева присмотреть за немцем и иду учиться управлять железнодорожным "танком". Но дойти не успеваю, от складов слышится негромкий одиночный выстрел. Поворачиваю и несусь обратно.

Полковник лежит на земле, на груди расплылось темное пятно, в руке зажат маленький маузер, Анатолий Николаевич растерянно стоит рядом с начальником штаба майором фон Виттелем и еще несколькими офицерами, почти мгновенно приведенными сюда, чтобы не возникло лишних вопросов и, как следствие, - эксцессов, сопровождающихся обильной кровью и уже ненужными жертвами… Наверное, фон Кэрн когда-то тоже слышал о Бусидо,.. или посчитал, что так достойно смоет свою вину за сдачу полка…

Гансов закрыли в пустом пакгаузе, не забыв даже про санитаров, если кому-то слишком нервному станет хреново. И, для большего спокойствия, поставили под ворота пустой ящик из-под взрывчатки, найденной в одном из вагонов, навесив сверху гранату на растяжке и предупредив новоявленных пленных, что неосторожная попытка улизнуть приведет к большому взрыву и массовой гибели запертых людей. Сам тротил перекочевал до лучших времен в мешок и уютно устроился в броневагоне. Разобраться с устройством трофейного агрегата оказалось не очень трудно, нужно было просто запустить один из движков, затем, после небольшого разгона, через довольно хитроумную муфту сцепления подсоединить его близнеца. Обо всем этом поведал в качестве подсказки один из членов немецкого экипажа, удачно, как он посчитал, променяв свою искренность и желание помочь ближнему, даже одетому в форму противника, на благополучное попадание в плен вместо рискованного пребывания в заминированном складе. Под его бдительно-услужливым присмотром я уже пару раз завел первый движок и собрался прокатиться пару десятков метров туда-сюда-обратно, осваиваясь с новой техникой, но мне помешали два штабс-капитана, явившиеся на "военный совет в Филях".

- Господин капитан, вверенный мне эскадрон к выступлению готов! - Дольский пребывает в отличном расположении духа и по привычке начинает валять дурака. - Но у нас с Анатолием Николаевичем есть некоторые соображения по поводу дальнейших действий. Если соблаговолите отвлечься от этой гигантской груды железа, мы готовы их озвучить.

- Анатоль, ты хоть когда-нибудь можешь быть серьезным? Дальнейшие действия как раз сейчас и будем обсуждать. Задание выполнено, штаб со всеми обитателями уничтожен. Но… Если мы сейчас уйдем, скоро здесь снова будут гансы. Ты же видел карту. Они уже слышали стрельбу в Барановичах и, наверняка, попытались связаться со штабом. Который молчит, как рыба. Немцы войдут в город, освободят пленных на станции, подтянут артиллерию, и нашим придется их выбивать отсюда большой кровью. Поэтому я предлагаю оставаться здесь до подхода сибиряков.

- Денис Анатольевич, я, вообще-то, не отношу себя к трусам, но у нас под рукой всего две с половиной сотни солдат против полка, как минимум. И не далее, как в пяти-шести верстах четыре германских корпуса. - Пепеляев пытается воззвать к голосу разума и при этом "не потерять лицо". - Германцы просто возьмут нас количеством!..

- Названные Вами соединения сейчас грызутся с нашими десятым, двадцать пятым, Гренадерским и прочими корпусами и вряд ли хоть одна германская рота будет снята с позиций. Но, Вы правы, под городом стоит несколько эрзац-батальонов, саперы, обозники и прочая тыловая обслуга в качестве резерва и очень скоро в окрестностях гансов будет больше, чем блох на собаке. И не в самом хорошем расположении духа. Они просто задавят нас серой массой цвета фельдграу. Но только в том случае, если мы примем их условия игры и ввяжемся в традиционный бой, начнем занимать оборону и так далее. Тогда нас можно будет расстрелять из пушек, кстати, заодно с мирным населением, и потом триумфально войти в город… - Держу небольшую паузу, после чего делюсь с собеседниками своими авантюрными мыслями. - А вот если мы будем тормозить их из засад на подходах, вряд ли они смогут что-то этому противопоставить…

- Ты предлагаешь поиграть с ними в "кошки-мышки"? - Дольский понимающе улыбается. - Сделать то же самое, что твои любимые диверсы при прорыве?

- Да, Анатоль, твои "кентавры" достаточно подготовлены, чтобы справиться. Разбивай эскадрон на десятки, каждой по пулемету вьюком на заводных лошадей, и - россыпью по дорогам. Особое внимание - деревням Антоново и Новая Мышь, согласно карте большинство гансов там. Спрятались, дождались, отстреляли ленту-другую, пусть сматываются на следующую позицию, не задерживаясь долго на одном месте. Особо метким стрелкам цель - командный состав. Четырем группам отдельная задача - обезвредить батареи, стоящие у города, на карте они тоже есть. Способ - любой, на их усмотрение и по обстоятельствам. Снять замки, взорвать боекомплект, перестрелять расчеты, одним словом - всё, что посчитают нужным.

Дальше, нужно сколотить из наших пленных какое-никакое подразделение. Я понимаю, что вояки из них сейчас никакие, но посадить оборонять станцию вполне возможно. Всё равно, если будем уходить, то через нее.

И еще мне нужны десять самых надежных бойцов для очень важного дела. Прикажи собрать двойной боекомплект патронов к "стенькам" и отдать им. Да, и по трофейному люгеру каждому на всякий случай. Двумя группами отправим их с донесением к нашим. Пусть передадут, что мы ждем - не дождемся их в Барановичах, пусть поспешают.

Вашим разведчикам, Анатолий Николаевич, предстоит несколько другая задача - помешать подходу подкреплений от Слонима и Лиды. В нескольких верстах на запад и северо-запад железнодорожные мосты через Щару. Их нужно блокировать. Проще всего подорвать в двух-трех местах стыки рельсов и поджидать эшелон. Четыре пулемета у Вас уже есть, снимете еще для каждой группы по два пулемета с броневагона.

- Пулеметы снимать не надо, мои хапуги-фельдфебели уже успели побывать на артскладе и нашли там с десяток МГ-шек, сейчас доводят их до кондиции. Буду рад поделиться. Но, чур, господин штабс-капитан, только на время. - Анатоль в прежнем тоне обращается к Пепеляеву, затем становится серьезным. - Денис, я понимаю, что там, на перроне ощущения у тебя были, говоря твоим же языком, гораздо выше средних. Но ты хорошо выслушал немецкого оберста? Ничего не упустил? Мне Анатолий Николаевич передал ваш разговор, и в том числе одну очень важную новость.

- Денис Анатольевич, фон Кэрн сказал, что знамена уже год, как хранятся в корпусных штабах. - Пепеляев, не зная, как себя вести, слегка смущенно улыбается.

- А теперь подскажи мне, мой любезный друг и командир, где ты сегодня резвился, не оставив под конец ни единой живой души? - Анатоль тоном прокурора предъявляет обвинение. - Сие паскудное заведение называлось штаб армейской группы "Войрш", в девичестве - Силезского ландверного корпуса. Денис, штаб… Силезского… ландверного… корпуса!..

Ёптить!.. Блин!.. Ослик ушастый!.. Лопух подсортирный!.. Прохлопать такое!.. Оба штабса с превеликим удовольствием наблюдают за моим ступором. Затем Дольский невинным тоном осведомляется:

- Ты только к оперативникам заглядывал? По другим комнатам экскурсию не устраивал? Наверное, некогда было?

- За картами мы вместе с тобой, мой друг, заглядывали. А до того я вместе с твоими головорезами по второму этажу быстренько пробежался, в каждую комнату по гранате закинули, ну и постреляли маленько. После чего пошел смотреть на трупы в генеральских мундирах… В общем, так! Я сейчас беру двадцать человек и возвращаюсь в штаб поискать эти проклятые германские флажки…

- А мы тем временем с Анатолием Николаевичем пойдем пообщаемся с пленными… - Последнюю фразу Дольский кричит мне уже в спину…

До штаба долетаем за считанные минуты, спешиваемся во дворе, с пятеркой "кентавров" бегу в штаб, остальные рассыпаются в охранение. По очереди прочесываем первый этаж… Дежурка, караулка, оперативная комната с валяющимися генералами… Надо их куда-то перетащить, что ли… О, в городе должна быть больница, или госпиталь, а при нем - покойницкая, в смысле, морг. Надо тушки туда отправить, пусть там своих похорон дожидаются. Не забыть бы… Так, а это что за брякание?.. Узел связи с разбитыми аппаратами, среди которых подает остаточные признаки жизни чудом сохранившийся телефон. Ну-ну, звони, родной, звони, никого нет дома… Дальше кабинеты каких-то интендантов, судя по бумагам на столе… Да, блин, где эти чертовы знамена!.. Хотя, вряд ли бы немцы держали свои святыни на первом этаже… Залетаем наверх и начинаем блиц-экскурсию по помещениям. Искомое находится достаточно быстро, рядом с кабинетом, как я понимаю, командира корпуса, то бишь, этой армейской группы имени себя.

Возле слегка приоткрытой соседней двери валяются трупы двоих зольдатенов. Заглядываю внутрь, в слегка затененную шторами комнату, через которые размыто просвечиваются решетки на окнах… Есть!!!.. Паркет на полу - в щепки, стены и потолок в шрамах от осколков и, самое главное, - поваленные гранатным взрывом и присыпанные осевшей известковой пылью, на полу валяются искомые регалии!.. Раз, два, три, четыре… Нет, так не сосчитать… Захожу и начинаю составлять древки с трофеями в угол, изображая дворника с инвентарем… Девять, десять, одиннадцать… И куда же мы такую охапку спрячем?.. Пятнадцать, шестнадцать. Всё… Шестнадцать полковых, бригадных, дивизионных знамен. И одно корпусное… Нести их с собой - это как первомайскую демонстрацию из будущего пародировать, а нам нужна максимальная скрытность. Типа, не видел, не знал, не брал, поэтому - не отдам. Следовательно, сделать нужно так…

- Прокопенко, друг любезный, иди-ка сюда! - Высовываюсь в коридор и подзываю к себе командира группы. - Скажи мне, может ли справный унтер-офицер в абсолютно любых условиях найти три пустых дерюжных мешка? И сколько времени ему на это понадобится?

- Петька, Макар, комбату срочно мешки нужны, три штуки! - Старый служака сходу соображает что нужно делать. - Одна нога здесь, другой уже не вижу!

Двоих бойцов эта новость будто ветром сдула под грохот сапог по лестнице.

- Ну, а мы пока с тобой, Федор Никодимович, займемся другим делом. - Ставлю старшему следующую задачу. - Бери остальных, снимайте полотнища с древков и складывайте их стопкой, как постельное белье… И никому об этом ни звука. Ни сейчас, ни потом. Пока не скажу, что можно хвастаться…

- Мать твою через пень в три коромыс… - Унтер достаточно ярко выражает свои эмоции при виде такого количества таких трофеев, но потом, глянув на меня, поправляется. - Ну, эта,.. Матерь Божья, Пресвятая Богородица!..

- Вот-вот, именно поэтому молчать обо всем, как рыба об лёд. А теперь - работаем! И не забудьте отдельно навершия собрать!..

В спорых руках начинает шелестеть тяжелый шелк разных оттенков, но с неизменными черными диагональными крестами и такого же цвета воинственно расправившим крылья орлом в золотом лавровом венке с императорский короной и гордой латынью "PRO GLORIA ET PATRIA". Прибывшие охотники за мешками приносят искомую тару, в которую и прячется новоприобретенное "богатство". Делая вид, что мы тут случайно и абсолютно не при чем, выходим во двор к ожидающей нас охране, бойцы приторачивают мешки к седлам и вся наша маленькая компания берет курс обратно на станцию.

Там нас встречают сибиряки-разведчики, оживленно и жизнерадостно дербанящие вагоны, и Пепеляев, организовавший эту бурно протекающую инвентаризацию с целью догнать и перегнать нас с Анатолем по количеству трофейных пулеметов, ну а заодно выяснить сколько патронов мы все можем из них расстрелять. Увидев меня, еще издалека одними глазами задает вопрос "Ну, как?". Отвечаю ему таким же красноречивым взглядом, как бы невзначай похлопывая по притороченным мешкам. Затем негромко инструктирую Прокопенко:

- Никодимыч, остаешься со своими охраной при… з… кх-м… мешках. Не расслабляться, полная готовность к бою. Для всех остальных вы - мой резерв, без личного разрешения - ни на полшага в сторону. Всё понял?

Унтер коротко кивает в ответ, дает команду спешиться, а я уже слушаю доклад подошедшего штабс-капитана:

- Через десять минут обе мои группы будут готовы к выходу. В каждой - по двадцать человек и по два подрывника от драгун. Командирами - взводные унтер-офицеры, задачи им поставлены, карты розданы. Сейчас заканчивают вьючить пулеметы, добирают двойной запас патронов. На дальнем пути стоит несколько вагонов, там - боеприпасы, оттуда и берем. Я остаюсь здесь с резервной полусотней.

- Добро, Анатолий Николаевич. Пусть возьмут еще по паре гранат из трофеев каждому, очень могут пригодиться. Сколько пулеметов на группу?

- В одной - четыре, в другой - пять. Между прочим, у Вас взаймы не брали. - Пепеляев гордо улыбается. - Мои разведчики сами нашли. Штабс-капитан Дольский снабдил только тротиловыми шашками, детонаторами и шнуром из броневагона.

- А где он сам, случайно, не подскажете? - Отвечаю улыбкой на улыбку.

- Подскажу, Денис Анатольевич. Неподалеку отсюда казармы бывшей железнодорожной бригады, сразу за ними - лагерь для военнопленных. Анатолий Иванович своих штурмовиков уже отправил, сейчас там должен быть. Если хотите - дам провожатого, покажет дорогу.

- Не откажусь, время дорого. Не к добру эта тишина затянулась, чувствую, скоро очухаются гансы и полезут, как наскипидаренные…

Лагерь действительно нашелся за казармами, отгороженный от внешнего мира классическим забором из колючей проволоки и воротами с традиционной в таких случаях надписью "Gefangenenlager" сверху. Уже не очень нужная на мой взгляд охрана из штурмовиков, тем не менее, расположилась на входе. Увидев подъехавшее начальство, бойцы без лишней суеты освобождают дорогу. Но сразу попасть на территорию не получается, рядом стоит пролетка, из которой начинает выбираться томившийся ожиданием невысокий и худощавый священник лет сорока пяти с окладистой бородой, начинающимися проявляться залысинами и проницательным взглядом. И ждет он, судя по кивку караульного, определенно меня. И что всё это значит, блин? Ладно, слезаем с лошади и идем знакомиться…

- Здравствуйте, господин офицер. - Служитель Божий, понимая особенность момента, решает придать беседе светский характер и неожиданно для своего телосложения рокочет приветствие густым басом. - Я - протоиерей Павел Мацкевич, настоятель местной приходской церкви.

- Здравствуйте, отец Павел. Я - капитан Гуров, командир отдельного Нарочанского батальона. Какая нужда привела Вас сюда?

- Дело в том, что мы слышали выстрелы, видели русских солдат и решили, что наш город освобожден от германцев. Но вас так мало, что…

- Вы правы и в первом, и во втором случае. Город действительно занят подразделением русской армии, и нас действительно немного. Но уходить мы собираемся лишь в крайнем случае, а пока постараемся не пустить врага обратно до подхода основных сил. Так что я бы Вам посоветовал пройти по домам и предупредить оставшихся жителей, чтобы без особой нужды не показывались на улице, это может быть опасно, если начнется стрельба.

- Значит, Господь услышал наши молитвы и привел мя, аки Моисея, в нужное место. - Священник будто и не слышит моей фразы и продолжает свою мысль. - Господин капитан, могу ли я собрать горожан, не возжелавших уподобиться Понтию Пилату, для беседы с Вами? Очень может статься, что они окажутся полезны в сей знаменательный день.

- А Вы уверены, отче, что они захотят рисковать своей жизнью, помогая нам? Вполне может статься, что скоро бой будет вестись на улицах города.

- За время нашествия тевтонов мы многое здесь претерпели, а насчет того, кому убиенну быть - на всё воля Господня.

- Хорошо, сколько времени вам нужно, чтобы собраться и где будет происходить встреча?

- Не более получаса, и коль не возникнет возражений, мы все подъедем на станцию. Насколько я понимаю, для Вас она важней всего. - Батюшка улыбается, давая понять, что тоже немного разбирается в военном деле… Примерно так же, как я в законе Божьем. Надеюсь, "не более получаса" в его понимании означает полчаса плюс-минус пару минут. За это время попытаемся разобраться с делами в лагере, тем более, что пленные за время нашей беседы вышли на плац, а Дольский о чем-то разговаривает со стоящим рядом судя по всему старшим из их числа и еще одним священником. Поэтому оставляю отца Павла и иду знакомиться с новыми людьми.

За три шага Анатоль козыряет мне и вполне официально докладывает:

- Господин капитан, освобожденные из плена построены и ждут дальнейших указаний.

Мощный, ширококостный и основательный батюшка с окладистой черной бородой. коротко представляется:

- Приходской священник отец Владимир. Вместе с отцом Павлом окормляю страждущих в плену.

Стоящий рядом индивидуум в изрядно поношенной форме принимает строевую стойку и, непроизвольно скосив глаза на пустое место там, где должны находиться погоны, несколько неуверенно представляется:

- Поручик Мехонин, 33-й пехотный Елецкий полк.

- Капитан Гуров, отдельный Нарочанский батальон. Вы будете в лагере старший по чину? - Сходу пытаюсь вникнуть в суть дела. Но Анатоль в свойственной ему манере вмешивается в ход событий и выдает самую важную на его взгляд информацию.

- Господин капитан, поручик Андрей Андреич Мехонин действительно является здесь старшим по чину. Помимо него в лагере есть еще три офицера в чине прапорщика и семьсот шестьдесят три нижних чина, что подтверждается изъятой у охраны регистрационной книгой. Из них семнадцать человек - лежачие больные, еще девятеро на грани голодного истощения. Всем им требуется медицинская помощь… Денис Анатольевич, это спускать нельзя!.. Остальные находятся на плацу. Я уже предложил им вступить в добровольческий батальон. Большинство - за, только и ждут, когда оружие выдадим.

- А что, есть и те, кто против?

- Так точно, господин капитан. - Хрипловато от волнения подает голос новоявленный поручик. - Восемьдесят один человек отказались… Они сами еще год назад добровольно сдались в плен… И теперь вот…

- Андрей Андреич, давайте без официоза. - Надо хоть как-то подбодрить человека. - Скажите, Вы готовы принять командование батальоном? Честно, положа руку на сердце.

- Да. - Ответ уверенный и не дающий ни капли сомнений. - Готов… У меня к ним за последний год большие счеты. И у остальных - тоже… Долго рассказывать…

- Хорошо, Вы ведь лучше знаете людей, сможете разбить на роты и взводы?

- Конечно… Денис Анатольевич… Тем более, уже почти что сделано. Осталось в паре случаев со взводными унтерами решить - и всё.

- Добро. Значит, семьсот шестьдесят три минус семнадцать, минус девять и минус восемьдесят один… Получается шестьсот пятьдесят шесть. Три роты по двести с чем-то человек. Командирами рот ставьте прапорщиков. Формируйте колонны и выдвигайтесь на Полесскую станцию. Организуете получение трофейного оружия и сухого пайка из германских запасов. Предупреждаю сразу - сначала по банке тушенки и пачке галет на троих, иначе замаетесь животами, и бойцы из вас будут никакие. Вопросы есть?

- Я буду и ротным и батальонным одновременно. С Вашего разрешения. - Мехонин тут же поясняет свое решение. - Один из прапорщиков - артиллерист. Роту не потянет…

Ух ты! Кажется, я знаю, кто будет из пушек в броневагоне стрелять!.. Приятная новость тут же улетучивается со следующим вопросом поручика:

- Что делать с остальными… Ну, кто не захотел…

- А ничего. Найти подвал, из которого не смогут убежать и запереть там. Не хватало еще, чтобы кто-то снова к германцам перебежал с ценной информацией. Единожды предавший… ну и так далее.

В глазах Мехонина читается явственное сомнение, но возражать он не решается и убывает к только что родившемуся подразделению.

- Денис, может быть, действительно поговорить с ними? Мало ли что там было? - Анатоль негромко сеет сомнение в только что отданном распоряжении. И оказывается прав. В куче навоза тоже можно найти что-нибудь стоящее…

Восемьдесят один человек… Четыре шеренги по двадцать человек, окаймленные оцеплением "кентавров"… Больше, чем полторы сотни глаз смотрят, ожидая, что я им скажу. А ничего особенно приятного я им сказать не могу…

- На время боя все вы будете закрыты в каком-нибудь подвале. В случае попытки выбраться, охрана будет стрелять без предупреждения. - Охраны как таковой по определению не будет, у меня каждый человек на счету, но им об этом знать не обязательно. - Потом разбираться с вами будут жандармы и военно-полевые суды.

Недовольный гул прокатывается по шеренгам, штурмовики подобрались, готовясь пресечь возможные эксцессы…

- Вы все здесь стоящие добровольно сдались в плен врагу!.. То есть, изменники присяге, дезертиры и перебежчики! Что еще вы заслужили?..

- Вашбродь, дозвольте обратиться! - Из третьей шеренги раздается злой выкрик. - Разобрались бы сначала, чем нас лаять!

- Кто там такой смелый? Выйти из строя!

Расталкивая впереди стоящих, на всеобщее обозрение выходит чернявый усач в потрепанной форме и разбитых сапогах.

- Ко мне!

Солдат, пытаясь изобразить строевой шаг, подходит и хрипло рапортует:

- Вашбродь, младший фейерверкер Новиков по Вашему приказанию явился!

- Ну, давай с тобой и разберемся. Рассказывай, как в плен попал.

- А с год назад. Туточки неподалеку, под Колдычево наша батарея стояла. Четыре трёхдюймовки, да по пятнадцать снарядов до каждой. И батарейный расписку дал начальству, што не будет стрелять до ихнего приказа, он сам нам говорил. А когда германец в атаку попер, он приказал все их выстрелить, штоб пехотку нашу бегущую прикрыть, а када на нас германцы набежали, сказал, мол, сдавайтесь в плен, ребята. А сам за кустики сиганул и из пистолетика и застрелился. А у нас по одному-два патрона на винтарь было. Вот мы их выстрелили, а затем лапы вверх и подняли…

- Правду говоришь? - Подхожу почти вплотную к пленному. - Смотреть в глаза и отвечать!..

- Правду!.. - Выдыхает тот, не отводя взгляда, и я ему почему-то верю.

- Кто-то еще из твоих батарейцев здесь? - Дожидаюсь утвердительного кивка и продолжаю. - Вызывай сюда.

- Серега, Петруха, Минька, Семеныч, сюда идите!..

Из строя выходят четверо солдат и становятся рядом, ожидая решения своей судьбы.

- Воевать будете?

- Да!.. Так точно!.. - Ответы звучат вразнобой.

- А почему не вышли, когда всем предлагали?

- Ну, так поручик сказал, што из наших ему добровольцы не надобны. - Отвечает за всех Новиков.

- Ну, ему не надобны, мне пригодитесь… В строю есть еще кто так же попал?

- … Никак нет, были люди, но щас они в бараке, лежачие… - Ответ фейерверкера следует после нескольких секунд раздумий.

- Добро. Сейчас идете к поручику Мехонину, докладываете, что вы пока будете с батальоном, а потом я вас заберу. Выполнять!..

Оставляю Дольского хозяйничать в лагере и возвращаюсь на станцию. Причем очень вовремя. Обе группы пепеляевских разведчиков уже у ворот и готовы трогаться в путь, а у меня возникла одна интересная мысль, как попытаться нейтрализовать некоторые преимущества гансов в предстоящем бою. Не факт, что получится, но попробовать стоит. Поэтому притормаживаю готовых двигаться бойцов, посылаю одного из них за Анатолием Николаевичем, который, впрочем, почти сразу же находится, и провожу последний инструктаж командиров групп:

- Значит так, группы имеют задачу блокировать мосты через Щару и не пропустить эшелоны по железной дороге к Барановичам. На мой взгляд лучше всего расставить пулеметы по обе стороны от пути, замаскироваться, подорвать два-три стыка рельсов сразу за мостом и дожидаться поезда. Подрывники свое ремесло знают, постараются сделать всё незаметно. Поэтому, скорее всего паровоз и один-два вагона сойдут с рельсов, остальные останутся на мосту, заперев проход. Германцы попытаются высадиться из вагонов, что будет им очень неудобно, вот тут их и валите. Да, не забудьте про охранение с флангов, а то найдутся еще особо настырные гансы, переправятся вброд где-нибудь неподалеку и попытаются вас смять… В-общем, всё, ученого учить - только портить. Одна группа может выдвигаться, вторая задерживается на пять минут. За это время, фельдфебель, найти среди трофейных лошадей экземпляр похуже, оседлать и ждать пассажира. Возьмете с собой одного из пленных офицеров, с завязанными глазами вывезете его за город, там отпустите…

- Что задумали, Денис Анатольевич? - Интересуется Пепеляев, шагая вместе со мной в сторону складов с пленными. - Зачем Вам этот офицер?

- Хочу отправить его к немцам, Анатолий Николаевич. С определенной информацией.

Стоящий в охранении боец быстро снимает растяжку с входных ворот, а я тут же заявляю нескольким перепуганным гансам, что хочу видеть майора Виттеля. Через минуту начальник штаба и врио командира полка в одном лице уже стоит передо мной. Слегка напуганный внезапным визитом, но изо всех сил старающийся не показать этого. Так, еще одна небольшая тренировка в немецком…

- Герр майор, мне нужен один из ваших офицеров. Он повезет от меня послание к командирам тех частей, которые соберутся штурмовать город.

По лицу немца видно, что испуг сменяет напряженная работа извилин из серого вещества. А затем на лице появляется самодовольная, одобрительная и даже несколько заговорщицкая улыбка.

- Кажется, я понял, каков смысл этого послания, герр гауптман! Вы, оказывается, обладаете не только личной храбростью, но и достаточным благоразумием и предусмотрительностью и не желаете рисковать жизнью своих храбрых солдат в столь безвыходной ситуации. Я готов сам отправиться к своему командованию и лично походатайствовать о том, чтобы к Вам и Вашим людям в плену относились по-рыцарски, как и подобает относиться к настоящим воинам.

Чего?!.. Выводы ганс делает настолько неожиданные, что теперь уже мне приходится несколько секунд напрягать мозги, стараясь понять, о чем он лепечет… Этот придурок решил, что я хочу отправить кого-нибудь из них для обсуждения условий сдачи в плен?!.. Охренеть, блин!.. С его стороны это или очень большая глупость, или очень большая наглость…

- Вам делать это вовсе не обязательно, герр майор! Потому, что у меня и в мыслях не было сложить оружие и сдаться!.. Вам не кажется, что за подобные слова я имею полное право требовать сатисфакции!? - Вот и чудненько, немец опять начинает бояться. - Впредь, если не хотите внезапно умереть молодым и красивым, хорошенько подумайте, прежде, чем что-то сказать!.. Что же касается послания, ваш офицер должен передать, что в случае применения артиллерии я прикажу вывести всех пленных на улицы и равномерно привязать к заборам и фонарным столбам по всему городу. Если должны погибнуть мирные жители, а это, как я думаю, при обстреле будет неизбежно, то почему такая же участь должна миновать ваших солдат? Вот я и хочу довести до сведения ваших командиров, что стрелять они будут не только по "русским варварам", но и по своим соотечественникам.

- Но… Вы не можете!.. Есть же Конвенция!..

- Герр майор! Не надо мне рассказывать сказки про конвенции после того, как вы их сами постоянно и повсеместно нарушаете!.. Я даже не буду морить голодом, и подвергать истязаниям германских солдат, использовать их для строительства оборонительных сооружений, как вы это делали с нашими пленными. Они просто побудут в роли мишеней для своих же кригскамрадов-артиллеристов… Всё, разговор окончен! Даю ровно одну минуту! Время пошло!..

Вторая группа разведчиков вместе с каким-то германским лёйтнантом, которому поверх штатного головного убора нацепили для красоты и соблюдения режима секретности мешок, где раньше, судя по цвету, хранился уголь, разъезжается в воротах с прибывшим из лагеря Анатолем и мы, найдя Пепеляева, снова устраиваем очередное совещание-пятиминутку.

- Анатолий Николаевич, распорядитесь еще раз частым гребнем пройтись по всем вагонам и станционным зданиям. Ближайший тыл, куча армейских складов и арсеналов, не может быть, чтобы не нашлись еще пулеметы.

- Кстати, в казармах бригады мы тоже нашли складские помещения. - Дольский, улыбаясь, похлопывает прутиком по голенищу.

- Вот и пошли, господин штабс-капитан, с той же целью своих орлов там покопаться. - Обращаюсь к Дольскому. - А потом собирай бойцов - и езжай осваивать вторую станцию, там сейчас всего полтора десятка человек. Ты сколько "кентавров" в резерве оставил?

- Те, которые на станции, столько же со мной и ваш, господин капитан, личный эскорт, бьющий баклуши во-он там, возле депо. Всего - полсотни бойцов.

- Не переживай, скоро я тебе их верну. Анатолий Николаевич, сколько у Вас?

- Примерно столько же, сорок восемь человек. - Пепеляев на секунду задумывается. - И еще восьмеро в экипаже броневагона пулеметчиками.

- Хорошо, на каждую станцию отправим по роте из сводно-добровольческого батальона. И одну - на блок-посты на въездах в город… Блок-пост, Анатолий Николаевич, это укрепленный контрольно-пропускной пункт на въезде в город. Конкретно в наших условиях - хорошо оборудованные позиции для двух-трех пулеметов и пары взводов пехоты. И оборудовать их надо прямо сейчас. Силами Мехонинского батальона… Кстати, пойдемте посмотрим, как у них дела…

Поручик смог сделать всё необходимое для превращения толпы людей, еще час назад бывших пленными в подобие воинского подразделения. Две роты уже получили трофейные винтовки, и теперь часть бойцов, наверное, уже слопавшая свою пайку, сидя вдоль складских стен, осваивалась с 98-ми маузерами, часть еще азартно "воевала" с консервными банками. Третья рота под руководством своего новоиспеченного командира только заканчивала вооружаться и должна была прибыть с минуты на минуту. Обычная, несколько суетная картина жизни обычного батальона. Если не принимать во внимание не совсем исправную форму, отсутствие фуражек, трофейные ремни с подсумками и прочие мелочи, сурово караемые на каждом строевом смотре. Зато по отрывкам разговоров, поведению было видно, что это уже не пленные, а солдаты. Или очень стремящиеся ими быть.

Командный состав в это время, оккупировав закуток между штабелями шпал, занимался рукоделием. Неизвестно где найденная катушка черных ниток с иголкой, огрызок химического карандаша, кусок брезента, - и на плечах Мехонина уже прочно обосновались погоны поручика, а прапор, сидящий рядом, заканчивает пришивать свои. И то, что просвет вышит грубыми и кривыми стежками, а звездочки нарисованы, ничего не меняет.

Завидев нас, поручик встает и докладывает уже гораздо более уверенным тоном, нежели полчаса назад:

- Господин капитан, батальон заканчивает подготовку к боевым действиям. Через десять минут последний взвод получит оружие. Все нижние чины накормлены… Я взял на себя смелость отдать приказание реквизировать в одном из вагонов и раздать трофейную амуницию. Так как ремней у нас в лагере не было.

- И правильно сделали, Андрей Андреевич. - Одобряю самоуправство, не в карманах же бойцам патроны таскать. - Если наткнетесь еще на что-то нужное, забирайте без тени сомнения. Не думаю, что интенданты и с одной, и с другой стороны будут искать пропавшее имущество.

А еще говорят, что совпадений не бывает! Буквально через пару секунд с воплем "Вашбродь!" к нам заворачивает долговязый боец с восторженным выражением хитрющих глаз. Завидев высокое начальство, резко тормозит, затем вспоминает, что он теперь солдат расейской армии и, приложив руку к видавшей гораздо лучшие времена фуражке, выдает:

- Ваше благородие, дозвольте обратиться до их благородия поручика Мехонина по срочному… и секретному делу!

- И что за такое секретное дело у тебя?

Хитрюга делает вид, что мнется, не зная, как сказать, потом всё же "раскалывается":

- Там эта… звиняйте, Вашбродь, хлопцы до ветру побегли… ну и эта… в ешалоне, што на предпоследних путях стоить два вагона с сапогами нашли…

- Андрей Андреевич, командуйте. Повзводно, без паники и отрыва от основной деятельности. - Под дружный смех присутствующих выдаю очередное указание. - По готовности батальона к бою - вестового с докладом ко мне. А также прапорщика-артиллериста и пятерых бойцов, что я к Вам отослал…

Судя по минутной стрелке, отведенные отцом Павлом полчаса на сборы инициативной группы истекли, поэтому быстрым шагом, местами переходящим в очень быстрый, перемещаюсь к въезду на станцию. Там из интересующих персон пока никого, так что можно перевести дыхание и перекурить. В прямом и переносном смысле…

Но недолго, едва успеваю докурить папиросу, мысленно кляня всяких там гражданских шпаков за расхлябанность, как из-за поворота появляются две пролетки, и "пролетев" оставшееся расстояние с максимальной для этого вида транспорта черепашьей скоростью, останавливаются шагах в десяти от меня. М-да, таким худющим лошадкам везти четверых, не считая хозяина, - настоящий подвиг, немудрено, что задержались. Из экипажей вылезает разношерстная компания и, возглавляемая священником, приближается ко мне. Почти все одеты в тужурки и мундиры своих ведомств, только два немолодых господина в цивильном, но почему-то мне кажется, что когда-то давно оба давали клятву Гиппократа. Так оно и оказалось, Иван Викентьевич Студзинский действительно раньше служил земским врачом, а Болеслав Станиславович Яблоновский был провизором в аптеке купца Подлишевского, с приходом немцев оба занялись частной практикой.

Рядом, стараясь выглядеть молодцевато, стоит сухопарый старичок со старомодными бакенбардами. Когда-то темно-синий, а сейчас какого-то неопределенного цвета мундир с двумя рядами пуговиц, на фуражке и в петлицах эмблемы Почтеля. Скрипучим голоском представляется бывшим начальником почтовой и телеграфной станции города Михаилом Ивановичем Рожановичем.

А вот дальше стоит интересная парочка. Господин в черном мундире МВД старого образца, на левой стороне которого красуется нагрудный знак в виде каски и двух топоров в венке.

- Брандмейстер городской пожарной команды Алексей Алексеевич Булкин. - Пожарный предвосхищает мой вопрос. - И поныне действующей.

- Понимаю, война войной, а пожары тушить всегда надо. И большая у Вас команда?

- Один линейный ход с насосом "Лангозипен", один рукавный, один багорный и четыре бочки. В наличии тридцать четыре человека… Раньше было больше, но многие эвакуировались.

Наступает черед следующего персонажа, наверное, самого колоритного в этой компании. Невысокий, поджарый, лет тридцати двух-тридцати пяти. Китель защитного цвета с черными шароварами, на плечах вместо погон синие витые шнуры, из-под которых торчит по три золотистых лычки. На груди какая-то латунная бляха, серебряная медалька на анненской ленте и… солдатский Георгий! Но самое главное отличие от остальных - шашка-драгунка в потертых ножнах, висящих на плечевой портупее!..

- Здравия желаю, Вашбродь, отделенный надзиратель арестного дома Круталевич… Прохор Петрович…

- Я смотрю, Прохор Петрович, что повоевать Вы успели.

- Точно так. Всю русско-японскую прошел.

- А шашка откуда?

- Это уже когда на службу устроился, выдали. Когда германец пришел, приказано было всю оружию сдать. Ну, я револьвертик свой и отнес, а ее, красавицу, сховал до поры до времени, как знал, что пригодится.

- Не возражаете, Прохор Петрович, если я на армейский лад буду Вас старшим унтер-офицером называть?..

Широкая довольная улыбка служит недвусмысленным ответом.

Инженеры-путейцы оказались начальником станции, на которой мы находились, Петром Григорьевичем Смолевицким и его "правой рукой", начальником депо Владимиром Владимировичем Неймандом.

- Вот, господин капитан, люди, могущие оказать посильную помощь в защите города от супостата. - Отец Павел без долгих предисловий переходит к сути вопроса.

- Предвосхищая Ваши вопросы, господа, сразу скажу, что нас немного, но, тем не менее, уходить мы не собираемся, так же, как не собираемся пустить в город германцев до подхода основных сил. Как мы будем это делать, увидите позже. Но если хотите нам помочь, давайте сразу решим что именно вы сможете сделать… Первое и, на мой взгляд, самое важное. Мы постараемся не допустить применения артиллерии, но на всякий случай пожарная команда и врачи должны быть готовы оказать помощь горожанам.

- Мы готовы взять на себя медицинскую часть. - Подает голос земской врач Иван Викентьевич. - Но у нас нет запасов лекарств. В городе три аптеки, но германцы оттуда всё давно выгребли для своего госпиталя.

- Вот надо оттуда забрать все медикаменты обратно. - Это уже вступает второй медик, Болеслав Станиславович. - До Свитилович рукой подать, не более версты будет.

- Насколько я понял, рядом с городом находится германский госпиталь? - Так, процесс пошел и это радует. - Господа, после того, как закончим беседу, возьмите две-три пролетки, я дам в сопровождение офицера и взвод солдат и привезите оттуда всё необходимое. Если там есть раненые, оставьте им самый минимум… Да, а потом можно будет пробежаться по складам и вагонам на станции, вдруг что-нибудь по вашей части найдется.

Далее… Алексей Алексеевич, что касается Ваших пожарных. Насколько я вижу, у Вас в депо есть каланча. Окрестности города с неё хорошо видны? Мы можем устроить там наблюдательный пункт?

- Да, конечно. Местность равнинная и всё видно, как на ладони. И город, и всё вокруг.

- Замечательно. Тогда осталось протянуть туда линию полевого телефона со станции…

- Простите великодушно, но это совсем не обязательно. - Скрипучим голосом нас прерывает почтмейстер. - Между прочим, молодой человек, у нас в городе вот уже пять лет, как действует телефонная станция. И у Алексея Алексеевича в депо есть аппарат. Достаточно перенести его на каланчу и коммутатор в любую минуту соединит Вас и со станцией, и с другими абонентами.

Опаньки, вот это и здорово, и не очень. Не очень, потому, что до сих пор сие учреждение не находится под нашим контролем! Надо это срочно исправлять! Тем более, что гансы могут передавать своим камрадам нужную информацию! Хотя, куда кроме городских номеров они дозвонятся?.. Но всё же…

- Михаил Иванович, а как Вы посмотрите на то, чтобы снова взять в свои руки руководство почтой, телеграфом и коммутатором?

- С превеликим удовольствием, молодой человек, с превеликим удовольствием. Только, боюсь, нынешнему германскому персоналу и некоторым нашим персонам не понравится мое назначение и те распоряжения, которые я буду отдавать.

- А вот для этого у Вас будут помощники. - Киваю в сторону бойцов, ждущих меня возле лошадей. - И что-то подсказывает мне, что они смогут быстро убедить любого оппонента, что существует два мнения: Ваше и неправильное.

Старичок расплывается в довольной улыбке. Наверное, попытается под шумок свести с кем-то личные счеты. Ну да лишь бы делу на пользу, остальное - мелочи…

- Теперь с Вами, Прохор Петрович. Возьмете на себя наведение порядка в тюрьме, в смысле, в арестном доме? Там сейчас мои солдаты дежурят, если что, они Вам помогут.

- Не извольте сумневаться, Вашбродь! И солдатиков Ваших забирайте, я так думаю, кажный человек на счету будет. Я по своим дружкам-товарищам пройдусь, с кем раньше служил, порядок обеспечим…

- Да, любезный… Прохор Петрович! Будьте так добры, выпустите сразу же фон Абихта. Все же знают, за что его кинули в тюрьму. - Прорезается начальник станции и поясняет персонально для меня. - Витольд Арнольдович приболел во время эвакуации, и семье пришлось остаться здесь. По образованию он - инженер горных дел, но имеет глубокие знания почти во всех областях техники. Проработал до войны пару лет в Германии… Да, кажется, во время Русско-японской служил в артиллерии.

Оп-па, вот с этого момента поподробнее!

- А кто и за что его посадил за решетку?

- Военные власти. За то, что ударил германского фельдфебеля. Тот отпустил на улице скабрёзную шутку про Софью Артуровну, жену инженера, думая, что немецкого никто не поймет. Любого другого расстреляли бы, а тут - немецкая фамилия с приставкой "фон", работа в Рурском бассейне, вот и посадили до выяснения всех обстоятельств.

- Хорошо, более того, хотел бы лично с ним познакомиться. Но это позже, а сейчас скажите, пожалуйста, Петр Григорьевич, можете ли Вы взять на себя управление станцией? Меня интересуют только два вопроса. Возможно ли обеспечить курсирование вон того броневагона по всем прилегающим веткам? - Киваю на виднеющийся из-за состава трофей. - И в случае прибытия состава с отступающим неприятелем, куда его можно загнать, чтобы максимально затруднить высадку?

- На нашей станции, думаю, мы сможем организовать работу службы движения и обеспечить Вашему железному чудищу ход во всех направлениях. - Начальник станции отвечает только после утвердительного кивка своего зама. - Что же касаемо Барановичей-Первых… Там осталось совсем немного людей, многие уехали. Начальник станции барон Каульбарс подал своим подчиненным не очень хороший пример. Но мы постараемся сделать всё возможное.

- А состав с германцами, буде таковой появится, можно загнать на товарную площадку. - Дополняет начальник депо. - Там по обеим сторонам пути склады с узенькими рампами, не враз выберутся…

Разговор прерывается появлением еще одной пролетки, из которой чуть ли не на ходу выпрыгивает строго одетый господин средних лет и, торопясь, направляется к нам.

- Простите великодушно, господа, как только узнал о столь знаменательном событии, сразу же поспешил к Вам, бросив все дела!.. Господин капитан, позвольте представиться, содержатель и заведующий мужской прогимназией титулярный советник Исидор Киприанович Шулицкий. Скажите, чем в столь знаменательный час я могу быть полезен Отчизне?..

М-да, при виде этого "директора школы" с генеральским чином на ум приходит только одно: лучшая помощь - не мешать! Но ведь обидится, поэтому… Поэтому находим ему подходящее занятие.

- Капитан Гуров, честь имею! Исидор Киприанович, к Вам у меня есть преогромнейшая просьба. Боюсь, что никто с этим делом лучше Вас не справится. Дело в том, что, стремясь донести до общественности и предать гласности те ужасные нарушения международных конвенций и соглашений, что творят тевтоны в захваченных городах, во всех освобождаемых населенных пунктах специальные комиссии собирают и документируют факты насилия, злодейского обращения и преступлений против мирного населения. Не возьметесь ли Вы за создание и организациию работы подобной комиссии в городе?..

Из ответной почти трехминутной речи я кое-как понял, что не ошибся, поручив столь важное дело в руки господина статского советника, и что он немедленно начнет действовать, подключив к этому делу нескольких своих учителей и присоветованного на полном серьёзе отцом Павлом законоучителя железнодорожного училища диакона Даниила Кунцевича. Проводив сего общественного деятеля такими улыбками, по которым было видно, что только он один ничего не понял, мы вернулись к прерванному разговору…

Который, впрочем, надолго не затянулся. Медики "прихватизировали" одну пролетку, Пепеляев, решивший их сопровождать, взял для охраны и убедительности полувзвод своих разведчиков, погрузил в реквизированную у железнодорожных гансов повозку трофейный МГ-шник и отправился добывать медикаменты, оставив за себя поручика Мехонина, который уже вовсю готовил станцию к обороне. Вовремя вспомнив, навязал им еще и деликатное дело - отвезти в госпиталь трупы генералов. Каждый должен хоронить своих мертвецов.

Второй экипаж увез остальных "помощников". Старичок почтмейстер отправился принимать бразды правления в царстве связи, имея в качестве почетного эскорта и личной гвардии пятерку "кентавров", брандмейстер пообещал вскоре телефонировать прямо с пожарной вышки, старший унтер Круталевич поехал набирать себе команду ветеранов для арестного дома. Путейцы разделились, начальник станции отправился собирать оставшихся в городе стрелочников, обходчиков и прочий рабочий люд, а Нейманд умчался инспектировать свое любимое депо на предмет изменений, сделанных немцами. Священник собрался было снова в лагерь, где оставались больные, но мне удалось притормозить его для очень важного разговора.

- Отец Павел, у меня есть к Вам один вопрос… Можете ли Вы помочь нам в очень важном деле, не касающемся напрямую обороны города? Дело в том, что… есть очень важные вещи, которые ни в коем случае не должны попасть обратно в руки к германцам. Их нужно спрятать так, чтобы абсолютно никто даже и не догадывался о самом факте их существования и нахождения у Вас… Если это не противоречит церковным правилам… Я говорю о трофейных германских знаменах, захваченных в штабе…

- … Перед непростым выбором ставите меня, господин капитан. - Батюшка отвечает после недолгой паузы, внимательно глядя мне в глаза. - Трофеи неприятельские, конечно, хранят в храмах во ознаменование победы над супостатом, но сейчас несколько иной случай. Ежели дело дойдет до того, что принужден буду поклясться именем Господа нашего… Хорошо, я согласен, буду молиться за Вас и одержание победы над германцем… Господь не попустит…

- Спасибо, отче. Ложный след я уже пустил, с час назад отправил гонцов к своим, при них мешки были, набитые тряпьем. Так что, если кто следил, будет думать, что увезли трофеи.

- Через час будьте на подворье, возле церкви. - Отец Павел осеняет меня крестом и неторопливо шагает утешать больных и страждущих…

За отведенное время успел проехаться по городу, посмотреть что, где и как. Улицы были пустынны, магазины и лавки закрыты, местные обыватели правильно решили, что утренняя стрельба - это неспроста и сидели по домам, прикидывая в каком порядке будут сигать в погреб, если начнется артобстрел. Хотя я очень надеюсь, что до этого не дойдет. Вторая рота добровольческого батальона уже добралась до центральной станции и под руководством молодого и энергичного прапора занимала оборону, сооружая позиции из шпал и мешков с землей. Полесская была укреплена точно так же. Пустых мешков оказалось на удивление много, ими был полностью забит склад очень непонятной конторы "Ober-Ost", которая, как потом выяснилось, занималась сбором и отправкой награбленного в фатерлянд.

Блок-постами занималась третья рота. На пересечении железнодорожных веток и грунтовок на западных и северо-восточных окраинах города. Насколько я понимаю, других способов попасть в Барановичи у немцев не было. Разве что по болотам, где по пояс, где по шею в грязюке. Но, во-первых, местная пацанва, возглавляемая героем дня Васильком, клялась и божилась, что, не зная тропки, там никто не пройдет, а во-вторых, на всякий случай специально выделенная пятерка "кентавров" понаставила растяжек из лимонок на вероятных выходах к городу. Последние запасы наших гранат, привязанных к трофейным снарядам, решено было пустить на минирование подходов к блок-постам и болот, а взамен бойцы, ни в чем себе не отказывая, натаскали со склада немецких "колотушек".

В-общем, получилось некоторое подобие круговой обороны. С юга, откуда могла драпать 3-я ландверная дивизия, город прикрывали Пепеляев с Мехониным, с востока и запада гансы могли сунуться только по дорогам, перекрытым блок-постами, с севера по узенькому коридорчику между болотами у Свитилович могли прорваться потенциальные самоубийцы из 4-й ландверной. Если до этого их не остановят на мостах разведчики из 42-го сибирского, или не поиздеваются отправленные "на охоту" штурмовики. В каждой десятке один МГ-шник, один-два мадсена, карабины, - копоти дать можно. Ну, а на всякий случай в резерве у нас есть броневагон, две пушки, которого осваивают сейчас прапорщик-артиллерист и команда младшего фейерверкера Новикова, и пока что два пулемета. Остальные всё-таки сняли для блок-постов…

И всё же, уже десять минут, как сижу на каланче, высматриваю в бинокль окрестности и слегка мандражирую. Давит на нервы ожидание, ой, как давит…

К отцу Павлу отправился с унтером Прокопенко и тремя бойцами, дабы не привлекать лишнего внимания. Успели вовремя, за несколько минут до его прихода. Изобразили ревностных христиан, разоружившись, вошли в храм Господень, дождались, пока оставшийся оруженосцем и коноводом боец подведет лошадок к заднему крыльцу, быстренько перенесли мешки в батюшкин погреб и замаскировали их сверху почти такими же, но с картошкой, местами уже начавшей подмокать от старости. На прощание отец Павел нас вполне серьезно благословил на ратный труд и ушел молиться об одолении супостата.

А я тут же помчался в пождепо, залез на вышку, осмотрелся на все триста шестьдесят градусов, проверил связь со станциями, к моему удовольствию работавшую исправно, теперь дымлю очередной папиросой и жду. Даже не появления немцев, а предполагаемого расчетного времени прибытия наших гонцов к своим. Еще на Полесской, уточнив у Нейманда наличие путевого телеграфа, снова вытащил на свет Божий ганса-коменданта в компании с очень желавшим остаться в живых телеграфистом, и "уговорил" их связаться с соседними станциями. Чтобы узнать последние новости. Они оказались не так уж и плохи. Русино, ближайшая к Барановичам станция, была еще под немцами, но оттуда передали, что дальше связи нет и вдалеке слышны звуки боя. Восемь верст до станции, плюс еще три-четыре, - и там уже наши!..

Отдаленная стрельба заставляет непроизвольно вздрогнуть, хотя и ожидал ее каждую секунду. Судя по звуку - верстах в трех-четырех, пулеметные очереди еле отличимы от винтовочной трескотни. То же самое через полминуты происходит в другой стороне, со стороны Анисимович… Потом снова по прежнему азимуту… Попытка разглядеть что-то в бинокль ничего не дает по определению, и там, и там виден только лесной массив. Значит, на какой-то удобной опушке штурмовики сказали немцам своё "Здрасьте!", надеюсь, не первое, и не последнее…

Занятый этими гаданиями на кофейной гуще, не замечаю пролетку, подъехавшую к депо. Вниз заставляет посмотреть только вежливо-навязчивое покашливание бойца, расположившегося рядом верхом на перилах. Возле ворот стоит унтер Круталевич и незнакомая мне компания. Передаю бинокль наблюдателю, одна лестница, вторая, и я уже возле ворот. Прохор Петрович, взяв под козырек, рапортует:

- Вашбродь, арестный дом вместе с арестантами находится под охраной до особого распоряжения… А ета - енженёр, про кого говорили, да жёнка евонная, самый раз там была, передачку приносила.

- Командир отдельного Нарочанского батальона капитан Гуров, Денис Анатольевич. - Присутствие дамы немного выбивает из колеи и, чтобы соблюсти вежливость, представляюсь первым.

- Инженер Витольд Арнольдович фон Абихт. - Представляется в ответ незнакомец. Несколько помятый и изношенный костюм, за которым, насколько я понимаю, пытались следить даже в камере, на вид - лет тридцать пять, блондин, голубые глаза. Настораживают несколько вызывающий тон и колючий взгляд. С чего бы, интересно?..

- Софья Артуровна фон Абихт. - Его спутница, такая же светлая и голубоглазая дама, сохранившая юношеские изящество и форму, мелодичным и спокойным голосом сглаживает неприятное ощущение и протягивает руку… Смелая, однако, женщина. В городе стрельба, шум, бардак, а она в одиночку пайку мужу в тюрьму тащит, ничего не опасаясь… Касаюсь губами надушенной перчатки и надеюсь на этом светский политес закончить, но не получается. - Я бесконечно признательна Вам, Денис Анатольевич, за освобождение моего мужа!

- Ну, что Вы, сударыня, не стоит благодарности!..

- Я также благодарю Вас, господин капитан, за то, что выпустили из этого клоповника! - Инженер нетерпеливо вступает в разговор. - Мне сказали, что Вы хотели лично видеть меня. Откуда такое внимание к моей скромной персоне?

- Про Вас не так давно мне рассказал господин Смолевицкий. И попросил выпустить Вас, тем более что, по его мнению, Вы можете оказаться очень полезны при обороне города.

- Значит, Вы не сомневаетесь в моей благонадежности, несмотря на имя и происхождение? В отличие от некоторых персон…

- Простите, Витольд Арнольдович, но - нет. Не сомневаюсь. За Вас ходатайствовал человек, добровольно пришедший помочь. Тем более что Вы вольны в любом ответе. Можете отказаться…

В глазах инженера что-то меняется… Товарищ, вроде, открытый, честный и правильный… А вообще, рядом с тобой будут мои бойцы. Если что…

- Витольд… Денис Анатольевич… Но как же… - В голосе супруги инженера сквозит и страх и почти детская обида.

- Сонечка, дорогая, не волнуйся. - Фон Абинд пытается успокоить жену, незаметно для нее и неожиданно для меня мне же и подмигивая. - Как я понимаю, Денис Анатольевич далек от идеи вручить мне винтовку и отправить в окопы. А всё остальное не так уж и опасно. Давай, мы сейчас поедем домой, я переоденусь, ты сваришь мне кофе… Господин капитан, могу я посвятить ближайшие минут сорок приведению себя в божеский вид?

- Конечно, Витольд Арнольдович, вне всяких сомнений. Меня сможете найти здесь, или Вам скажут, куда я убыл… Мое почтение, сударыня!

Чета фон Абихтов убывает домой в ожидавшей пролетке, а я переключаюсь на следующего "посетителя".

- Ну, что, Прохор Петрович, рассказывай, как дела.

- Докладаю, Вашбродь! В наличии полный штат стражи, двенадцать человек. Все до германца там и служили. Оружие взяли у германов. - Довольный скорее всего новым статусом Круталевич бодро рапортует, а затем подкидывает интересный вопросик. - В камерах же ешо полным полно народу. Может, выпустить их, а, Вашбродь? Не, которые шпана и злодеи, те останутся, тут и разговору нет, а вот кто при германце попал за всякие пустяки…

- Ну, ты и вопросы задаешь, Прохор Петрович!.. Ты у нас кто? Временно исполняющий должность начальника арестного дома. Вот сам и решай. Только я бы на твоем месте с отцом Павлом о каждом посоветовался.

- Слушаюсь… Да, Вашбродь, тут ешо вопросик имеицца… - Унтер нерешительно оглядывается на стоящего рядом с ним спутника в застиранной форме старого еще образца… с палкой в руках и деревяшкой вместо правой ноги. - Тута вот сосед мой, Николай Спиридоныч, тож повоевать рвется…

- Погодь, Прохор, я и сам говорить-то могу. - Старый вояка ворчливо обрывает Круталевича, вытягивается, кидая руку под козырек видавшей виды фуражки, и браво представляется. - Ваше благородие, отставной бомбардир долговременной батареи перваго форту крепости Порт-Артур Якушевич до обороны городу от неприятеля прибыл!

Вот так вот, ни много - ни мало!.. Ну, теперь бояться нечего, блин, коль сам Якушевич на подмогу явился!..

Наверное, последняя мысль как-то отразилась на моем лице потому, что отставной бомбардир недовольно супит брови и ворчит, сдерживая плохо скрываемую обиду:

- Вы, Ваше благородие, не глядите, што одна нога у меня деревянная! Около пушки прыгать не помешает. Я, промежду протчим, за любого номера сработаю!.. Ежли б не деревяшка ета окаянная, дослужился б да старшего фейерверкера, а то б и да батарейнаго фельдфебеля!..

И куда мне девать этого ветерана?.. Хотя, знаю.

- Вот что, разлюбезный Николай Спиридоныч. С незнакомым орудием справишься?..

- А чего не справиться? Не сложней, чай, наших батарейных будет…

- Тогда отбывай на Полесскую, там на путях такой… железный вагон с пушками и пулеметами стоит. Найдешь прапорщика Медведева, или младшего фейерверкера Новикова, скажешь, что я прислал…

Разговор прерывается криком с вышки "Командир, телефон!" и я снова лезу вверх, успевая краем уха поймать последнюю фразу бомбардира "Видал я уже етый гроб на колесах"…

Телефон настойчиво бренчит, пока я не хватаю трубку и не ору в мембрану:

- Слушаю, Гуров!

- Денис, это - Дольский. - Анатоль на том конце провода непривычно серьезен и краток. - Я уже на Центральной, рота Сергеева заняла позиции, ждем немцев. Минут пять назад была слышна отдаленная стрельба, сейчас вот - снова. Похоже - с севера, от Анисимович. Далее, мы всё-таки нашли на складах пулеметы. Мои орлы их собрали и передали в броневагон, так что ты снова во всеоружии. Там прапор, оставшийся за старшего, собрался их пристрелять, так что, если услышишь выстрелы, - не пугайся.

- Я пугаться не буду, пусть Медведев пугается, если не позвонит и не спросит разрешения на стрельбу. За МГ-шники - спасибо!

- Спасибом не отделаешься! С тебя причитается! - Дольский балагурит, но потом снова становится серьезным. - Стрельба, на слух - с того же азимута. Пойду пробегусь еще раз по позиции, конец связи.

Как только заканчиваю разговор и кладу трубку, боец-наблюдатель докладывает, что, оказывается, вышеупомянутый прапор уже звонил и доложился о намерении выбраться на входной семафор и пристрелять максимы. И что восточный блок-пост тоже телефонировал, что слышали стрельбу и готовы к бою. А помимо этого там поймали двух гансов-лазутчиков и отправили к Дольскому на Центральную для тщательного допроса…

Анатоль отзванивается минут через десять, причем сообщает новости очень интересные:

- Денис Анатольевич, тут у нас под боком, оказывается, засланные казачки, как ты говоришь, имеются. Я только что беседовал с двумя пленными…

- Это те, которых отправили с восточного поста?

- Да, они самые. Оказались… Ты не поверишь, - артиллеристами. Утром, услышав стрельбу, их командир, обер-лёйтнант "какой-то там" приказал отъехать от позиции в ближайшую рощицу и замаскировать технику. Потом отправил двоих на разведку… Причем, батарея-то очень интересная. Противоаэропланная, и орудия стоят на автомобилях! Я уже отправил своих разобраться с гансами, но вот как переправить авто в город?!..

М-да, задачка!.. Из всех только я умею крутить баранку и давить на педали… Перегнать по очереди все машины под конвоем штурмовиков?.. Займет слишком много времени… Попытаться заставить пленных водил сделать это?.. Вряд ли я успею догнать "кентавров", а у них задача - ликвидировать всех… Попробовать найти местных фанатов автоспорта?.. Не знаю, город большой и богатый, до войны около тридцати тысяч населения было… Причем, не самого бедного… Надо попробовать…

Поднимаю трубку телефона, ожидая услышать почтмейстера Рожановича, но слово "Станция" отвечает очень даже приятный женский голос. А неплохо устроился старичок!..

- Барышня, а как мне услышать Михаила Ивановича?

- Одну минуточку…

Спустя эту абстрактную минуточку в трубке раздается скрипучий старческий дискант:

- Слушаю Вас, сударь…

- Михаил Иванович, это - капитан Гуров. Будьте любезны, подскажите, кто в городе может быть хорошо знаком с автомобилями… Мне очень нужны шофёры…

- Денис Анатольевич, голубчик, если Вы выполнили просьбу Петра Григорьевича, то один из, как Вы сказали, шоффэров, недавно выпущен из арестного дома. Я имею в виду господина фон Абихта. А еще, к Вашему сведению, до войны у нас с тысяча девятьсот десятого в городе было… э-э… автобусное… сообщение с Белостоком!.. И двое водителей - местные, живут в Барановичах. Кстати, Витольд Арнольдович хорошо их знает…

- Спасибо, Михаил Иванович! У господина инженера дома есть аппарат? Не могли бы Вы соединить меня с ним по очень срочному делу?..

Телефон находился, как я понял после надцатого звонка, в коридоре доходного дома, где фон Абихты снимали квартиру, или комнаты. Сварливый голос поинтересовался, кто именно нужен и кому, затем небрежно попросил подождать, и через бесконечные две минуты трубка ответила голосом инженера:

- Фон Абихт, слушаю Вас…

- Витольд Арнольдович, Вас беспокоит капитан Гуров. Скажите, пожалуйста, Вы можете управлять грузовым авто? И знаете ли людей, работавших водителями на автобусах в Белосток? Это очень важно!..

- Да, я знаю этих людей, Денис Анатольевич, и сам лично могу управлять автомобилем. К чему эти непонятные расспросы?

- Мне очень нужно перегнать из окрестностей Барановичей в город четыре грузовых автомобиля. Да и потом оставаться при них водителями…

- Я сейчас же выезжаю. По пути заеду к названным персонам, но не уверен, что они сразу согласятся на столь рискованный шаг.

- Что касается безопасности, то я готов гарантировать, что ни один германский солдат не будет в состоянии причинить им вред. Если не застанете меня в депо, езжайте на центральную станцию, штабс-капитан Дольский объяснит, где меня найти…

Фон Абихт приехал через полчаса, наполненного тревожными предчувствиями и звуками теперь уже почти непрекращающейся стрельбы. Видно, штурмовики крепко сели на хвост гансам и, как могли, тормозили их продвижение к городу. Но, тем не менее, немцы пусть медленно, но двигались, и времени оставалось совсем мало. Поэтому когда инженер с двумя дядьками достаточно пожилого возраста появились в поле зрения, стало возможно вздохнуть с облегчением.

- Вот, господин капитан, знакомьтесь: Ян Станиславович Трушевич и Василий Богданович Адамович.

- Очень приятно, господа. Согласны ли вы помочь нам? Нужно перегнать четыре авто, которые стоят в полутора верстах от города, сюда. Если вы согласны, выезжаем сейчас же. Охрана будет обеспечена, так что вашей жизни и здоровью ничего не угрожает…

До заветной рощи добрались без приключений, да и если бы таковые намечались, полувзвод штурмовиков, посланный Дольским в качестве конвоя, быстро бы разрулил все проблемы. Так что больше всех волновался "таксист", да и переживал он, скорее, за сохранность своей пролетки при движении по пересеченной местности. На большой поляне нас ожидает сюрприз. Четыре красивых таких машинки с установленными в кузовах пушечками для меня и около полусотни аккуратно сложенных немецких трупов для остальных. Блин, штурмовики же тотальную зачистку проводили!.. А у местных после всего увиденного лица белые и глаза круглые…

- Господа, давайте не будем зевать по сторонам, времени очень мало! - Пытаюсь настроить водил на более активные действия. Кажется, помогло, автобусники двинулись к машинам, только фон Абихт, задержавшись рядом, спрашивает вполголоса:

- Денис Анатольевич, вот… это всё… как можно?..

- Простите, Витольд Арнольдович, а ля гер ком а ля гер. Война живет по своим законам. Перед бойцами была поставлена задача захватить батарею в целости и сохранности. Они это сделали точно и в срок. Смею заверить, что ни одна статья конвенции не была нарушена, если Вы про это…

- Нет, простите, Вы меня не так поняли… Сколько Ваших солдат здесь участвовало?

Оглядываюсь вокруг в поисках командира штурмовиков, затем подзываю его к себе:

- Петрович, сколько у тебя людей?

- Полтора десятка, да Вы, Вашбродь, еще двадцать привели. - Негромко, но уверенно рапортует фельдфебель.

- Простите, любезный… И вы всех германцев полутора десятками солдат?.. - Инженеру не терпится удовлетворить свое любопытство.

- А чё тут сложного? - В голосе фельдфебеля сквозит недоумение. - Детская задачка. Сняли часовых, а потом…

- Всё, Петрович, смотри по сторонам, сейчас заводим моторы и уходим. - Не хватало здесь еще профессиональные секреты раскрывать. - Предупреди охранение.

Старый вояка обиженно смотрит на меня, мол, не позорь перед людьми, потом до него доходит, что в присутствии посторонних иногда лучше молчать, чем говорить, и он, изобразив вид "лихой и придурковатый", возвращается к своим "кентаврам".

- Да, господин капитан, я, признаться, когда услышал, что Вы собираетесь удерживать город до подхода основных сил, не совсем в это поверил. - Инженер задумчиво смотрит вслед ушедшему штурмовику. - Теперь я думаю немного иначе… Ладно, пойдемте к нашим железным лошадкам…

Обратный путь занял чуть меньше времени, но, въехав в город, слышу оживленную винтовочную пальбу с западной окраины. Поэтому быстренько заруливаем на Центральную, оставляю трофеи с водителями под охраной штурмовиков и мчусь на блок-пост, где меня уже встречает оживленно-радостный Дольский.

- Началось, Денис! Только что германскую разведку завернули обратно! Теперь жди остальных, я - к себе на станцию. У меня три группы вернулись, докладывают, что на подходе батальон пехоты. Они его пощипали как следует, сейчас наберут патронов, и - обратно. За ним две батареи, но те нескоро появятся, - мои умники не смогли подойти вплотную, так перебили почти всех лошадей. Потери с нашей стороны - двое легкораненых, остаются в обороне.

- Гансы наши сюрпризы не обнаружили?

- Нет, до завала они не дошли. Отогнали ружейным огнем, пулеметы не задействовали, хоть и пришлось повысить голос на прапорщика… Всё, принимай командование, а я к своим поскакал.

- Анатоль, я с Полесской к тебе броневик отправлю, ближе будет до блок-постов добираться. И прапору-артиллеристу новую задачу поставлю, так что устрой ему экскурсию по загашникам, пусть поищет снаряды для новых пушек.

- Добро! - Дольский улыбается, вскакивает на свою Молнию и уносится прочь, сопровождаемый пятеркой "кентавров". А я бегу к телефону обзвонить всех и узнать, что новенького творится в мире. Первым делом - Полесская. Телефонист с посыльным находят Пепеляева за несколько минут.

- Денис Анатольевич, у нас всё в порядке. Позиции дооборудованы и заняты, взвод пехоты и мои разведчики - в резерве. Германцами пока и не пахнет.

- Зато у нас они появились, разведка на западный блок-пост вышла. Так что скоро ждем гостей. В связи с этим у меня просьба как можно быстрее отправить броневагон на Центральную. А перед этим прапорщику Медведеву срочно связаться со мной…

- Прапорщика с броневагона сюда - пулей! - В трубке отдаленно слышно, как Пепеляев командует посыльному, затем возвращается к разговору. - Я за ним послал, сейчас будет… Денис Анатольевич, я вот о чем хотел поговорить… Приходил отец Павел, просил за оставшихся в лагере дезертиров. Мол, хотят искупить вину, просятся в строй. Я после этого к ним съездил, поговорил. Клянутся, крест целуют, что не предадут и не сбегут… Я, честно говоря, им верю, но последнее слово за Вами, как за старшим воинским начальником.

И вот хрен его знает, что сейчас делать! С одной стороны - стрёмно, а с другой - лишних бойцов не бывает, а тут два взвода, почти восемьдесят штыков… Да и штабс-капитан на доверчивого молокососа не похож…

- Добро, Анатолий Николаевич, освобождайте, вооружайте, командовать ставьте самых грамотных унтеров. Пусть остаются у Вас в подчинении. Рекомендую поставить их за казармами и складами бригады, на объездную, но решать - Вам.

- Спасибо, Денис Анатольевич… Прибыл артиллерист, если у Вас всё, - передаю трубку.

- Подождите, Анатолий Николаевич, есть еще один вопрос. Вы сможете с помощью германского коменданта и его телеграфистов отправить телеграммы?

- Конечно. И какого содержания? - В голосе штабса прорезается неподдельный интерес.

- Содержания самого нервного и панического. Что-то типа "Achtung! Achtung! Alarm! Rettet Euch - die Russischen Kosaken!". (Внимание! Внимание! Тревога! Спасайтесь - русские казаки!) Передать несколько раз по линии, затем оборвать на половине текста. Есть шанс, что германцы поверят, и будут отходить не к нам, а на запад.

- Думаете, сработает? Добро, будет сделано… Если не возражаете, пойду принимать пополнение, передаю трубку прапорщику Медведеву.

- Слушаю Вас, господин капитан! - В мембране звучит молодой голос нашей единственной надежды на артприкрытие.

- Владимир Борисович, обстоятельства изменились, ставлю Вам новую задачу. Срочно уводите броневик на Центральную станцию, оставляйте на нем наводчиком кого сочтете нужным, а с остальными принимайте под командование батарею трофейных противоаэропланных орудий.

- Простите, а почему противоаэропланных?

- Потому, что других не было!.. Пушки смонтированы на шасси грузовых автомобилей, так что будете играть роль мобильного артиллерийского резерва. Четыре 77-миллиметровых ствола… Точнее - три, одна пушка остается на станции в виду отсутствия водителя…

- Ясно! В экипаже броневагона оставляю канонира Еременко и Николая Спиридоныча, виноват, бомбардира в отставке Якушевича.

- Как он Вам глянулся? Не подведет?

- Нет, видно, что человек опытный, с орудием быстро освоился. А глазомер - тот еще, дальномеру не уступит, сам проверял… Извините, Денис Анатольевич, Я раньше пробовал несколько раз управлять автомобилем… Получалось… Если не возражаете…

- Хорошо, если получится без аварии, то не возражаю. Набирайте расчеты, Вы же людей лучше знаете… И максимум через пятнадцать минут быть на Центральной! Всё, конец связи!..

До второго блок-поста дозвониться не успеваю из-за крика "Германцы! К бою!". Панических ноток в голосе, впрочем, не слышу, наоборот, даже какой-то азарт звучит. Ох, не сглазить бы… Первый взвод уже на позиции, второй горохом рассыпается за заборы, по пустым домам и чердакам, как и было задумано.

Бинокль приближает кромку леса и шагнувшую оттуда редкую цепь гансов… Потом еще одну… И еще… Рота, человек сто двадцать… Так, а это что за грузчики с носилками побежали? Ага, два МГ-08, по одному на фланг… Залегли, приготовились…

- Места огневых точек засекли? Передайте пулеметчикам - стрелять по команде.

Сидящий рядом прапор молча кивает и отправляет вестового в путешествие по-пластунски… Немцы "тралят" дорогу и полосы метров по пятьдесят-семьдесят вправо и влево от нее. Дальше не получится, с обеих сторон начинается болотце. Дистанция - около версты. Шагают быстро, скоро подойдут к завалу и, надеюсь, начнут его разбирать…

Там и работы-то - совсем ничего. Несколько обозных телег, бестолково обложенных бревнами, шпалами, бочками и прочим крупногабаритным мусором, между которыми на досках, выбитых из близлежащих заборов, криво натянуто несколько рядов колючей проволоки. Этакая наспех сооруженная баррикада из всего, что оказалось под рукой… Если не считать одной такой малюсенькой детальки - несколько "ниток" тянутся к гранатным запалам, присоединенным к кускам детонирующего шнура, ведущим в свою очередь к капсюлям-детонаторам в тротиловых шашках и шрапнельных снарядах, замаскированных всяким тряпьем. Рядом с которыми стоят четыре жестянки литров по двадцать, в которых бойцы всё-таки успели смешать бензин с мазутом. В соотношении один к двум по классическому рецепту любителя коктейлей товарища Молотова…

Короткий свист, и одно отделение открывает огонь. Несколько зольдатенов падает, остальные, повинуясь команде, рывком преодолевают оставшееся до повозок расстояние. Идущие сзади цепи разбегаются в стороны, насколько позволяет болото, залегают и вместе с расчетами МГ-шек стараются достать стрелков ответным огнем. Стреляйте, стреляйте, патронов у вас всяко меньше, чем у нас, и подвоза в ближайшее время не будет… Со стороны завала часть немцев тоже принимает участие в забаве. Остальные под шумок пытаются расчистить дорогу… Ну, давайте, давайте, нащупайте там чего-нибудь!..

Бу-бумс!!!.. Дорогу накрывает дымно-огненный шар, воздух ощутимо толкает в грудь, грохот бьет по ушам, во все стороны летят обломки телег вперемешку с их содержимым… и несколькими тушками. Молодцы, придурки, нащупали!.. Завала на дороге уже нет, есть только большая воронка и валяющиеся вокруг тела. Частично - неподвижные, частично - катающиеся по земле в надежде сбить пламя. Оставшиеся в живых очень быстро отступают, гансовские пулеметчики прикрывают этот марш-бросок назад, но бьют не очень прицельно, очевидно из опасения задеть своих.

- Огонь по полной! Пулеметам положить всех, кого смогут, на дуэль не отвлекаться! - Вестовой на карачках снова отправляется по старому маршруту. С расчетами всё было оговорено заранее, но мало ли, вдруг забудут в горячке.

Не забыли, и дорога к лесу постепенно устилается трупами немцев. Кто-то самый хитрый падает и пытается ползти, притворяясь мертвым, когда очередь ложится слишком близко. Гансы-пулеметчики изо всех сил пытаются заткнуть своих "коллег", но у нас огневые позиции сложены из шпал и обвалованы мешками с землей. А у них - пикник на обочине. Поэтому, когда последние бегуны скрываются между деревьев, машиненгевершутцы (пулеметчики) со своим имуществом пытаются последовать туда же. Удается это не всем…

- Арсений Петрович! - Окликаю ротного и выдаю, надеюсь, ценные указания. - Проверьте людей, дайте команду пополнить боекомплект. Пулеметы - назад, как договаривались. Если германцы попрут, играйте вариант с западнёй. Еще раз проверьте всё. Да, сюрприз нумер два не трогайте. Я - на Центральную.

- Господин капитан, думаете, что они не скоро полезут? - В голосе прапорщика слышно сомнение.

- Сюда к Вам - нет. Их излюбленный прием в такой ситуации - обойти очаг сопротивления с флангов. - Достаю карту и показываю собеседнику. - Слева им это не удастся, там болото и… ну, Вы знаете. А вот справа могут через лесок выйти на дорогу из Мускевич и пройти аж до самой станции. Есть там одно узенькое местечко.

- Так на станции же вторая рота! Они…

- Нет. Вы же сами видите, что Ваши люди после лагерных харчей годны только в стационарную оборону. И задача у той роты - контролировать направление Свитиловичи-Анисимовичи. А навстречу германцам я сам… съезжу…

Колеса броневагона последний раз тихонько стукнули на стыке, скрипнули тормоза и мы остановились. Неподалеку от того самого узенького местечка, где прячущиеся в траве две колеи от тележных колес гордо назывались дорогой на Мускевичи. Бойцы занялись маскировкой и через несколько минут украсили борта свеженарубленными ветками так, что отличить нас от леса можно было только шагов с пятидесяти. Чтобы праздно не томиться ожиданием, бойцы подошли с невинным вопросом, как начальство относится к легкому перекусу в полевых условиях. Только сейчас вспоминаю, что последний раз как следует ел вчера вечером…

Услышав положительный ответ, быстро вооружаются ложками и открывают один из ящиков, стоящих вдоль стен. Мне, как большому начальству отдельно приносят "овощное рагу с тушеной свининой" в двух открытых консервных банках и тщательно вытертый о штанину трофейный инструмент для его уничтожения, потому, как свои столовые приборы я оставил в седельной сумке. На автопилоте пересчитываю бойцов… шестнадцать пулеметчиков, два пушкаря… Стоп!.. А где у нас главный по моторчикам?.. Ага, вот он. Немец пристроился возле движков и, достав из кармана замусоленный огрызок галеты, откусывает маленькие кусочки и пытается тщательно их пережёвывать… Аппетит сразу куда-то уходит. Не, ну мы же, в конце концов, не цивилизованные европейцы, чтобы жрать каждый своё!..

- Бойцы, изобразите мне еще одну порцию. - Командую пирующим, затем поворачиваюсь к пленному. - Гефрайтер!

Немец, суетливо пряча в карман недогрызенный "крекер", вскакивает и вытягивается по струнке. Один из пулеметчиков ставит открытые банки на капот двигателя и возвращается к товарищам, с интересом поглядывающим на развитие событий.

- Ты хочешь есть? willst du was Essen?

Пленный несколько секунд смотрит на еду, затем поднимает пустые, ничего не выражающие глаза и, непроизвольно сглотнув, отвечает:

- Найн, герр гауптман!

Ну да, ну да, сыт по горло. Сразу видно…

- Садись и ешь. (Сетц дих унд ис. setz dich und i #223;)

Немец садится рядом, берет в руки банку и только потом задумывается об отсутствии ложки… Бойцы сосредоточенно не смотрят в нашу сторону, понятно - пепеляевские, мои бы так не поступили. Только собираюсь передать свою ложку, положение спасает отставник Якушевич. Тщательно отерев свою носовым (и откуда только взял!) платком, он "по-дружески" хлопает одного из бойцов по плечу, попадая, однако, по шее, и громко ворчит:

- А ну-кась, молодой, передай-ка человеку… Чай, не турка какой…

Ложка путешествует по рукам, последний пулеметчик встает и, протягивая ее немцу, пытается уронить. Но вовремя встречается со мной взглядом… Котята, блин, глупенькие!.. Вы бы перед пленным генералом себя также вели бы?.. Что-то оченно я сомневаюсь…

Механик тем временем аккуратно и быстро орудует ложкой. Подождав минуту, начинаем вежливый допрос. Заодно снова тренируемся в разговорном немецком.

- Как тебя зовут? Сиди!..

- Гефрайтер Карл Шекк, герр гауптман. - Немец непроизвольно пытается вскочить, но после команды продолжает сидеть в напряженной позе. Беру еще паузу на пару минут, делая вид, что всемерно увлечен процессом вылавливания остатков мяса из банки, затем, когда пленный тоже увлекается поглощением консервов, задаю свербящий сознание вопрос:

- Скажи мне, Карл Шекк, почему ты с такой легкостью согласился помогать врагам Кайзера?

Тот от неожиданности дергается, чуть не роняя остатки завтрака на пол, кидает на меня взгляд, затем отводит глаза и, решительно вздохнув, отвечает:

- Герр гауптман, эта война бессмысленна. Из-за того, что какой-то сербский гимназист застрелил какого-то австрийского герцога, десятки и сотни тысяч солдат сейчас убивают друг друга. Французы, англичане, русские, немцы, австрийцы… Я только наполовину немец, моя мать - чешка. И я помню, как на нас смотрели чванливые бюргеры, гордящиеся тем, что в их жилах течет только германская кровь… Воевать за германского императора? Я хочу остаться в живых и вернуться к семье. Если выиграете вы, это когда-нибудь случится, если нет - меня ждет полевой суд и, в лучшем случае, - двенадцать-шестнадцать лет тюрьмы… Кайзер обещал, что все солдаты вернутся домой еще до того, как с деревьев упадут листья. Скоро они упадут в третий раз, а войне не видно конца…

Это лирическое отступление прерывается появлением дозорного, скороговоркой докладывающего о появлении противника. Команда "К бою!", расчеты быстро занимают места возле своих "гансокосилок", я оглядываю местность в открытую амбразуру. В бинокль хорошо видно искомую цель… Раз, два, три… Десяток немцев шагает по дороге, глазея в разные стороны, типа, внимательно осматривая местность. Дистанция - метров восемьсот… Ага, а вот за ними на безопасном расстоянии появляется походная колонна. Добро, ждем, пока они полностью залезут в ловушку. Когда до головняка останется метров сто, открываем огонь…

- Внимание сюда! Правый борт, первый пулемет работает по выходу из леса, четвертый - по головному дозору, второй и третий косят колонну. Левый борт, пятый и шестой смотрят за тылом, остальные - заряжающими к орудиям. Николай Спиридоныч, дистанция - около версты, здесь прицел…

- Знаю, Вашбродь, знаю. - Старый вояка артиллерист, несмотря на свою деревяшку удобно расположился в "седле" наводчика и потихоньку подкручивает маховички. - Яго благородь прапорщик Медведев ужо объяснил усё… Справимси…

Второй пушкарь в ответ на мой немой вопрос кивает головой, типа, в курсе. И последнее…

- Шекк, как только начнется стрельба, заводи двигатели. Надеюсь, у тебя это быстро получится? - На последней фразе добавляю немного угрозы в голосе.

- Яволь, герр гауптман! - Пленный автоматически вскакивает. Вот-вот, не зли герра гауптмана, он, когда злой, - очень опасен…

Ждем, ждем… Гансам осталось пройти совсем немного, каких-то двести шагов. Но дозор останавливается, старший, скорее всего, унтер-офицер, начинает осматривать местность в бинокль… Поворачивается в нашу сторону… Блин, да хватит пейзажами любоваться, шагай давай! Тебе до встречи с Создателем совсем немного осталось!.. Вот, молодец, подал команду, движение возобновилось… Мельком оглядываю свой экипаж, бойцы тоже нервничают. Кто-то облизывает внезапно пересохшие губы, кто-то бездумно поглаживает рукоятки максима… Глаза прикипели к прицелам, осталось подать команду и… Пятьдесят шагов… Ну, шагайте… Двадцать… Всё!!!

- Огонь!

Пулеметы разом выплёвывают очереди, вагон наполняется пороховыми газами и грохотом, через который прорывается рявканье пушек… Ничего еще не понявшие немцы валятся на землю, головной дозор как ветром сдуло. Немецкая колонна рассыпается, опомнившиеся зольдатены порскают с дороги в разные стороны, пытаясь укрыться от флангового огня…

Якушевич только с шестого, или седьмого выстрела накрывает пехоту, но затем, пристрелявшись, начинает "ощипывать" колонну, как опытная хозяйка курицу, стараясь не пустить никого обратно в лес… Вторая пушка приходит на помощь пулеметчикам и кустики вдоль дороги сначала прореживаются снопами картечи, затем, чуть подальше, покрываются шапками разрывов осколочно-фугасных снарядов… По броне барабанит ответная очередь, затем еще и еще… Успели развернуть пару пулеметов? Да пожалста!.. В ответ улетает несколько 57-миллиметровых "бандеролек" и, по-видимому, как минимум две из них доходят до адресатов… Немецкие МГ-шники смолкают и это служит сигналом к поспешному драпу тех, кому повезло, и кто может еще передвигаться на ногах…

Вдогонку выпускается еще несколько очередей и наступает относительная тишина, нарушаемая лишь негромким шипением пароотводов, звяканьем стрелянных гильз под ногами, тарахтеньем движков на холостом ходу, кашлем и кхеканьем бойцов.

- Осмотреться, доложить о потерях! И открыть люки, проветрить тут всё, дышать нечем!

- Вашбродь, потерь нету. Ни ранетых, ни убитых. - Докладывает улыбающийся во весь щербатый рот унтер. - А здорово мы их!.. Причесали…

Вылезаю на свежий воздух, достаю папиросу из портсигара, закуриваю и с отвращением выкидываю. Надышался уже, блин, всякой гадостью… И тут же замираю, превратившись в одно большое ухо! С восточной стороны доносится приглушенная расстоянием какофония боя. Пулеметные очереди, пушечный грохот, разрывы. Ноги сами несут назад, командую Шекку "Поехали!" и остальным "К бою!", после чего объясняю причину спешки…

Как только въезжаем на Центральную, бегу искать Анатоля, но фельдфебель Осипов, старый седоусый ветеран докладывает, что штабс-капитан оставил командование на него, а сам убыл для отражения атаки на восточный блок-пост. И увел туда все четыре автомобиля с пушками. Пока идем в "штаб", где есть связь, бой в отдалении начинает стихать. Телефонист быстро соединяет с КП "Восток", через минуту слышу довольный голос Дольского:

- Господин капитан, атака отбита. Подробности при личной встрече, буду на станции через пятнадцать минут.

Этого времени хватило на две папиросы и стакан горячего чая, поднесенного хитрым фельдфебелем в надежде узнать, как мы повоевали. Секретом это не являлось потому, как экипаж броневика уже вовсю давал блиц-интервью всем желающим, и Осипов получил исчерпывающие ответы на свои вопросы. За окном слышно тарахтение автомобиля и почти моментально в штабной комнате появляется Анатоль, нетерпеливо ждущий новостей:

- Ну, Денис, рассказывай!

- Слушаюсь, господин штабс-капитан! Если коротко, то выехали на место, замаскировались. Бойцы, наверное, все березки с осинками в округе срубили, чтобы навесить на броню. Стали похожи на рощу с колесами. Дождались, пока гансы вытянутся из леса на дорогу и дали со всех стволов. Трупы не считали, навскидку - около двух рот немцы потеряли. Сейчас приехали тебя пограбить на предмет пополнения боекомплекта. Ну, а теперь ты докладывай, где был и что делал.

- Где-то через полчаса, как доложили, что Вы, господин капитан, отправились в вояж, на связь вышел КП "Восток". Командовавший там фельдфебель доложил, что появились германские разъезды, приближаются к городу. И буквально тут же мои от Свитилович прискакали, докладывают, что за деревней как минимум три эскадрона кавалерии собралось. А на блок-посту народу около двух взводов и три максимки. Тут не нужно быть профессором математики, чтобы сложить два и два и понять, что сами они долго не продержатся. Поэтому оставил за себя Осипова, своей властью приказал Медведеву заводить авто и рванули туда. Появились очень вовремя, первую атаку те два взвода с трудом, но отбили, германцы правильно решили, что народу в окопах немного, второй раз атаковали плотным строем… Ну, а что дальше было, запомню, наверное, на всю жизнь, детям и внукам рассказывать буду! Вылетает батарея, разворачивается, да как даст с четырех стволов! Дистанция - винтовочного выстрела, у шрапнелей трубка - "на картечь", залп, другой, третий, четвертый! В буквальном смысле всё выкосили!..

- Отлично, молодцы! Как там водители, не испугались? Всё же цивильные люди, к войне непривычны.

- Нет, мои "кентавры" их плотно прикрывали. А инженер - тот, так вообще, из-за руля сразу к орудию полез. И, самое интересное, стрелял очень даже неплохо.

- Добро. Как обстановка на станции?

- У нас пока всё тихо. - Анатоль становится серьезным. - Вернулось еще три группы, докладывают, что верстах в десяти идет пехота, до двух батальонов, и пять батарей. Из них три - гаубичные. Появились кавалерийские разъезды, работать стало труднее. Но всё равно два десятка ушли на "свободную охоту". И на всякий случай отправил разъезды к брошенным хуторам к северу от города. Германцы от Анисимовичей через болото могут пройти…

Разговор обрывает телефонист, протягивающий мне трубку.

- Виноват, Вашбродь, Вас спрашивают! Западный! Говорят - срочно!

- Капитан Гуров, слушаю.

- Прапорщик Немоляев. Господин капитан, германцы прислали парламентера, хотят разговаривать со старшим начальником. Я их встретил у остатков баррикады, отослал обратно, сказал, что Вы будете через полчаса.

- Добро, Арсений Петрович, выезжаю. - Отдаю трубку телефонисту и оборачиваюсь к Дольскому. - Анатоль, я - на блок-пост, гансы зовут на переговоры. Будь начеку и предупреди Пепеляева. Вдруг какую-нибудь подлянку придумали.

- Хорошо. Возьми резервную группу в конвой, мало ли…

В ожидании гансов успеваю, не торопясь пройтись по улочке, примыкающей к блок-посту, внимательно глядя по сторонам. При тщательном осмотре, конечно, многое стало бы заметно, но во время боя, думаю, немцы не будут уж столь наблюдательны. Ничто так не радует солдата, как вид убегающего от него противника.

Примыкающие проулки чуть поодаль перетянуты колючей проволокой с маленькими, но довольно опасными сюрпризами. Так что двигаться им придется только вперед…

- Вашбродь, белый флаг! - От раздумий меня отвлекает посыльный. - Три человека у леса. Офицер, трубач и этот, с простынкой.

В подтверждение его слов издалека доносится звук трубы. Да, не Армстронг, конечно. Ну, пойдем пообщаемся с герром официром… Заметив ответное размахивание белым полотнищем, немцы начинают движение. Шагаем им навстречу, выбирая темп так, чтобы встретиться у остатков завала…

Воронка, всё еще дымящиеся и воняющие гарью головешки, торчащие в разные стороны обрывки колючей проволоки… Подходящий фон для светской беседы. Но вежливым, всё же, быть придется. Французское Noblesse oblige, будь оно неладно, или, чтобы немцам было понятней, "Adel verpflichtet". Хотя, по нынешним временам вовсю уже действует британский принцип "Джентльмен - хозяин своего слова, захотел - дал, захотел - взял обратно". Неуютненько как-то стоять вот так у всех на виду. Даже зная, что сзади тебя прикрывает группа "кентавров" с мадсенами и подозревая, что у моих сопровождающих из этого же племени есть четкие указания Дольского насчет доставки моей тушки обратно обязательно в живом виде. Ладно, мандраж в сторону, гансы уже в пяти шагах…

- Капитан Гуров, командир сводного отряда. - Представляюсь первым, как младший по званию. Или как более воспитанный и вежливый.

- Оберст-лёйтнант фон Беккенбах, командир полка. - Торжественно выдает в эфир главный немец со всеми присущими ему качествами германского офицера - торчащими верх усами а-ля кайзер, поблескивающими под козырьком очками и огромным высокомерием. Сопровождающий его лёйтнант сохраняет молчание и невозмутимость египетской мумии. Что, в принципе, понятно - мелким слово не давали.

- Готов Вас выслушать, герр оберст-лёйтнант. - Пора переходить к делу, а не тянуть резину.

- Герр гауптман, не скрою, Вы удачно провели операцию по захвату города. - Оберст холодно смотрит на меня. - И даже смогли до сего времени его удержать в своих руках. Но основной причиной тому, как я думаю, - объективные задержки, связанные с нарушением связи между штабами. Теперь же всё командование вплоть до корпусного знает, что Барановичи захвачены небольшим подразделением русской армии, и выбить его оттуда особого труда не составит.

- Простите, герр оберст-лёйтнант, но до сих пор все попытки германской армии сделать это закончились неудачей… И с чего Вы вдруг решили, что численность отряда невелика?

- Если бы у Вас под рукой было больше солдат, они бы сейчас копали окопы, стараясь создать хотя бы одну линию обороны. Вы же удовлетворились тем, что перегородили дорогу вот этой кучкой дров, которая сейчас догорает, и спрятались за мешками с землей. - На лице ганса расцветает надменно-презрительная улыбка. - До сих пор Вы, герр гауптман, воевали с неполным батальоном пехоты и двумя-тремя эскадронами кавалерии. Действовавших, замечу, без поддержки артиллерии. На первых порах Ваши хитрости с лесными засадами удавались, но всему на свете приходит конец. Теперь у нас достаточно и живой силы, и пушек, чтобы уничтожить вас.

- Вы готовы пустить в ход артиллерию? - Делаю нарочито-задумчивый вид. - Даже не предоставив мирным жителям времени покинуть город согласно Конвенции? Нет, я понимаю, что их судьба Вас не волнует. Придется, как и обещал, рассредоточить пленных по улицам. Пусть они, привязанные как бараны, к столбам и заборам, наблюдают, как их расстреливает германская артиллерия. У тех, кто выживет и вернется домой, будет о чем рассказать близким.

- Этот вопрос находится вне моей компетенции! Уверен, что Его Высочество принц Леопольд Баварский примет правильное решение! А я, как солдат, исполню приказ!.. - Немец отвечает чуть громче и резче, чем следует, но затем меняет тон. - Я не предлагаю Вам сдаться в плен, по-моему, это - бессмысленно. Но есть и другой выход из сложившейся ситуации. В древнем китайском трактате "Искусство войны" есть понятие "золотой мост". Вы понимаете, о чем я говорю?

Утвердительно киваю в ответ, Сунь-цзы в первоисточнике не читал, но откуда ветер дует - догадываюсь. Интересно, какими плюшками нас заманивать будут?..

- Так вот, мы предоставляем Вам возможность беспрепятственного выхода из города с личным оружием и не будем организовывать преследование в течение двух часов. Я даю Вам слово германского офицера!.. Вы же должны оставить в неприкосновенности все склады, естественно, на момент нашей договоренности. И, самое главное, - вернуть захваченные знамена!.. В этом случае мы даже закроем глаза на то, что из сейфов интендантов и генерала Войрша исчезнет,.. скажем, некоторая сумма…

Пока обдумываю, какими вежливыми словами послать этого придурка по натоптанному пешеходному маршруту в Страну Секса, Её Величество Судьба дает мне подсказку. Слева от нас, в болоте слышатся пулеметные очереди, сопровождаемые хаотичной трескотней винтовок. Немцы дергаются, но, глядя на появившийся в моей руке люгер, застывают в почти одинаковых позах, разнятся только лица. Испуг у трубача, растерянность и непонимание у лёйтнанта и неприкрытая досада на мордочке у оберста. Оба моих сопровождающих уже в положении "с колена", ствол влево, ствол вправо, осматривают сектора обстрела, справедливо полагая, что с двумя-тремя тушками в шаге от себя я и сам справлюсь. Не заметив ничего подозрительного, поднимаются, но оружие остается "на изготовку".

Значит, сработал сюрприз номер два! Не могли немцы не попробовать пройти через болотце! Тем более, что там рядом друг с другом два симпатичных островка. Вот между ними спираль Бруно и раскидали в несколько рядов, а на ближнем к городу островке пулеметную точку соорудили и очень-очень хорошо ее между чахлых березок замаскировали. И сидели там, дожидаясь своего звездного часа, пара штурмовиков и пара добровольцев. И дождались-таки! Пулемет лупит почти непрерывно, а вот винтовок уже почти не слышно…

- И как я должен это понимать, герр оберст-лёйтнант? - Стараясь сохранить невозмутимый вид, задаю актуальный вопрос. - Слово германского офицера, говорите? Под прикрытием белого флага просочиться в город?.. Переговоры закончены! У вас есть пять минут убраться отсюда!

- Гауптман, вы пожалеете об этом, но будет поздно! - Ганс кидает на меня злющий взгляд, наливаясь аж свекольной краснотой.

- Беккенбах, молите Господа, чтобы больше не попадаться мне на прицел! Честь имею! - Разворачиваюсь и иду обратно, почти физически чувствуя спиной furor teutonicus в состоянии импотенции. По-русски это называется - нечем крыть. Очень хочется крыть, но - нечем…

Гансы продолжили войну через пятнадцать минут. Согласно всем принятым у них правилам. То есть вытащили на прямую наводку три полевых пушки, пользуясь отсутствием у нас подобных игрушек. Интересно, в батарее же должно быть шесть стволов. Остальные где? Ждут в другом месте, или "потерялись" по дороге?..

Выстрелы почти сразу заглушаются разрывами, дистанция игрушечная, полторы версты до нашей "линии Мажино". Одно орудие сразу плотно занялось болотом, пытаясь утопить изрядно попортивший нервы пулемет вместе с расчетом. Который к тому времени был уже совсем в другом месте. Сейчас бойцы, засев в одном из крайних домов, изображают яростное сопротивление горстки солдат из укреплений на дороге. Тех самых, которые сейчас остальные две пушки тщательно пытаются сравнять с землей. Наших там нет, все оттянулись назад и ждут, когда гансы пойдут в атаку. Чтобы отступать ввиду неприятеля, заманивая немцев вглубь. "Группу паники" составили два десятка штурмовиков, причем выбирать добровольцев пришлось по жребию, чтобы остальным не было обидно. "Ополченцы" тоже захотели поучаствовать, но сникли, когда узнали, что придется соревноваться с немцами в забеге на короткие дистанции, да еще и под пулями. Ничего, у них есть другое задание, которое пришлось очень даже по вкусу…

Пушки методично засыпают снарядами опустевший "передок", с КП, которым служит самый удобный для этого чердак одного из домов, из-за разрывов не видно, что творится на дороге… Ага, вот это уже лучше! Артиллерия переносит огонь вперед! Блин, только бы по ложбинке не попали!.. Значит, пехота уже готова шагать за огневым валом… Ага, вот и они, твари! Несутся вперед, горланя, наверное, своё любимое "Хох! Фюр Готт унд Кайзер!". Пулемет молчит, "паникеры" начинают отступать, что еще больше подзадоривает зольдатенов, открывающих по беглецам яростную пальбу. Штурмовики отходят, грамотно прикрывая друг друга, невзирая на плотность огня… Твою ж мать!!!.. Сразу трое бойцов летят на землю, двое остаются неподвижно лежать, один пытается приподняться. Бегущие сзади, не останавливаясь, нагибаются и подхватывают его под руки, вздергивая с земли, остальные на секунду обернувшись, дают нестройный залп, притормаживая слишком близко подобравшихся гансов и бегут дальше… А те снова пытаются их догнать, считая, скорее всего, что уже выиграли свою величайшую битву. И не подозревая, что есть такое понятие, как "асимметричный ответ" и толстый Полярный Лис вот-вот постучится к ним в двери.

Так, еще чуть-чуть… "Кентавры" сходу перемахивают через стоящие поперек улицы телеги, нагруженные всё теми же мешками с землей. Последние трое поднимают раненого навстречу протянувшимся рукам, затем, сами оказавшись по другую сторону, занимают места возле свободных бойниц и открывают огонь. В помощь двум МГ-шникам, которые удобно расположились между колес. Пулеметные очереди хлестко перечеркивают набегающую толпу немцев, первые ряды валятся, как подкошенные, бегущие сзади пытаются залечь за трупами своих камрадов, развернуться обратно, но жизнь им это продляет ненадолго. Из окон домов, с чердаков и крыш на дорогу летят гранаты, взрывы разбрасывают гансов в стороны, в упор бьют винтовки "ополченцев", сидящих в засаде, вся улица с обеих сторон огрызается огнем…

Оставшиеся в живых, пытаясь как можно быстрее уйти из-под обстрела, всё же разворачиваются и несутся назад. На въезде в город сталкиваясь с второй волной пехоты… Теперь еще один сюрпризик! Из развалин по немцам начинает работать пулемет. Тот самый, "уничтоженный" артиллерией в самом начале боя. Молодцы, парни! Тихонько отсиделись в каком-то бабкином погребе, теперь развлекаются. Немцев, как ветром, сдувает в ложбинку рядом с дорогой, поросшую мелким кустарником…

Ну, давай!.. Давай же!.. Давай, твою мать!!!.. НУ!!!.. В одном из крайних домов сапер-доброволец наконец-то справляется с трофейной подрывной машинкой, и десять фугасов, снаряженных чем попало, от битого стекла и кирпича до щебня со станции, срабатывают одновременно. Не оставляя никаких шансов тем, кто залег, спрятавшись от пулеметного огня. Обратно к лесу, прячась за кустами, убегает хорошо, если человек семь, напутствуемых последней длинной очередью максима…

- Взводные, осмотреться, подсчитать потери и доложить! - Внизу уже слышен голос ротного. - Отдельно доклад по патронам и гранатам!

- Арсений Петрович, не забудьте дать команду собрать трофеи и оказать медицинскую помощь раненым германцам. - Уже почти спустившись на землю, обращаюсь к прапорщику, сопровождая фразу многозначительным взглядом. Условности должны быть соблюдены, хотя и догадываюсь какого рода помощь будут оказывать находившиеся более года в лагере "ополченцы". - И желательно поторопиться, сейчас германцы очухаются и засыплют нас снарядами.

Через минуту в подтверждение моих слов немецкие пушки начинают новый обстрел. Не имея целеуказаний, лупят по окраине, надеясь вслепую нас достать. Давайте, давайте, развлекайтесь, идиоты, недолго вам осталось. Сзади становится слышен шум автомобильных моторов и через минуту фон Абихт, сменивший свой костюм на неизвестно у кого одолженную почти чистую брезентовую спецовку, докладывает:

- Денис Анатольевич, два орудия по Вашему вызову прибыли!

- Рад Вас видеть, Витольд Арнольдович!.. - Недалекий разрыв заставляет сделать паузу. - Сколько выстрелов на ствол имеете?

- Командир батареи на Центральной нашел подходящие снаряды. Так что - по полной, сорок штук на каждый!

- Добро, тогда, Ваша задача - батарея у леса, три пушки! Действуете как и говорили, - в проулки, через огороды, моторы не глушить, выехали, выстрел, и назад!.. Знаю, что ходовая может не выдержать! Но другого выхода не вижу!

- Слушаюсь, господин капитан! - Наконец-то слышу в ответ нормальную человеческую речь. Фон Абихт прыгает за баранку, по-хулигански жмет несколько раз грушу клаксона и лихо трогается с места, раскачивая облепивших пушку номеров расчета. Возникает стойкое ощущение, что им для полного счастья не хватает рваных тельняшек и песни "Гибель Варяга". Следом проезжает второе авто и сворачивает в переулок. Минуты через три начинается их дуэль с гансами, судя по тому, что снаряды рвутся уже немного в стороне. Перестрелка быстро разгорается, потом также быстро стихает, а еще через несколько томительных минут победители возвращаются двумя экипажами на одном автомобиле.

- Денис Анатольевич, батарея противника подавлена! Поставили дистанционные трубки - "на удар", да как дали! Выезжаем из-за сарая, целимся, затем - назад, заряжаем, потом - снова вперед, поправляем прицел, ба-бах, ба-бах, - и снова прятаться! - Едва выбравшись из машины, громко ликует довольный фон Абихт. - Они даже не сразу сообразили, откуда ведется огонь!

Вот, блин, свалился мне на голову вояка-фанатик без погон. Хлебом не корми, дай из пушки пострелять…

- Витольд Арнольдович, что со вторым авто?

- Повреждено из-за сильной отдачи, как и предполагалось. Пришлось по большому азимуту наводить, рессоры на одной стороне не выдержали, лопнули. Буксировать вряд ли получится.

- Раненые, убитые?

- Нет, все целы… Жду дальнейших указаний.

- Ну, хорошо, один расчет оставляйте здесь, будет у нас неподвижная огневая точка, сами - на Центральную, пополняйте боезапас и ждите дальнейших указаний… - Точку в разговоре ставит нарастающий свист и в квартале от нас на воздух взлетают обломки чьего-то сарая. - Поторопитесь, они теперь из гаубиц долбить будут!.. Арсений Петрович, людей - в укрытие! На позиции оставить только дежурный пулеметный расчет!..

Снова сверлящий уши и очень знакомый звук! Почему-то перед глазами встает та картинка, с которой всё началось, - край какой-то ямы, комья грязно-серого снега вокруг, мелкая пожухлая травка по краям, покрытая наледью… Тьфу-тьфу-тьфу, нафиг-нафиг дурные мысли!!!.. Взрыв вспухает на полсотни метров ближе… И снова - свист…

Налет, казавшийся бесконечным, внезапно стихает. Бойцы быстро разбегаются по местам, а я, отправив телефониста проверять где-то поврежденную связь, безуспешно пытаюсь дозвониться хоть кому-нибудь. Наконец-то минут через десять это удается и после слегка испуганного голоса коммутаторной барышни "Соединяю!" я слышу в трубке Анатоля.

- Денис, как вы там?

- Нормально, заняли позиции, ждем гостей. Неспроста обстрел закончился…

- Неспроста, но причина тут другая. Только что вернулся разъезд с хутора, да не один, а с пепеляевцами. В-общем, мои ухари дождались всё-таки корректировщиков, заземлили их вместе с аппаратом и остались ждать. А вместо гансов появились разведчики с дальнего моста. Они по дороге наткнулись на батарею… Короче говоря, она больше стрелять не будет. Приезжай, они сами тебе подробно доложат…

Пять минут скачки по пустынным улицам, и я - на Центральной. Почти сразу нахожу на крыльце "штаба" перекуривающих вместе с Дольским "источников информации". Машу рукой, чтобы не занимались ненужным сейчас официозом, достаю портсигар и присоединяюсь к компании.

- Ну, рассказывайте, орлы.

- Вашбродь, как нас послали в дозор на хуторок, дык мы аккурат с двух сторон туда и прискакали. - Первым выступает один из "кентавров", молодцеватый унтер с хитрющими глазами. - Всё обсмотрели и в засаду-то и сели. Опосля немного появляются двое германцев с этим… телехвонам. Залезли, значить, в сенник, на самый верх и чё-та там бубнят. Потым откуда-то сзаду пушки палить начали. А этии всё бубнят и бубнят. Я двоих послал тихоханька посмотреть чё там деется. А гансы их увидали, да как спужаются. Прям сверха и сиганули, да неудачно. Один сразу на два ножа приземлился, второй тож недалеко ушел… А аппаратик-то телехвонный больно хрупким оказамшись, с двух ударов сапогом на малюсенькие детальки да и порассыпался…

- Ну, чего уж тут скромничать, - молодцы, богатыри, краса и гордость российской армии! - В тон шутливому докладу хвалю довольно улыбающегося унтера, затем переключаюсь на пепеляевского фельдфебеля. - А ты, уважаемый, какую историю нам расскажешь?

- Мы, Вашбродь, у моста сели, дождались того ешелона клятого. Рванули рельсу, как и было говорено, с двух сторон, как тольки паровоз на землю съехал. Потом германов постреляли, каковые из вагонов вылазили. Вопчем, хто мог, - обратно утекавши были. Потом, правда, возвернулись. Хотели через речку выше по течению перебраться, да хотелки той не хватило, кто потоп, кто пулю свою поймал. А мы вагончики-то зажгли и потушить не давали, даж когда колбасники две орудии притащили. А когда разгорелось, обратно отправились. Оне, наверно-сь, и поселе горят… А потом чуем, где-тось рядышком пушки бухают. Ну, мы на огонек и завернули в гости. Прислугу, почитай всю, вырезали, теи и пикнуть не успели. Отломали от пушек прицелы, да и привезли. Вона, Их благородию сдали под роспись.

- Да не переживай, никто на них не позарится, получите свои Георгии. - Анатоль успокаивает недоверчивого служаку.

- Ну дык, ясно дело, шесть орудиев, - шесть крестов. Тока, Вашбродь, шоб по закону-то было! Половину Егориев обчеству на решение!

- Вот об этом с штабс-капитаном Пепеляевым договаривайся, мы-то тут причем? - Пытаюсь урезонить въедливого, как клещ, разведчика.

- Дык эта… Вашбродь, Вы бы присоветовали ему… Мол, надоть народ уважить…

От веселья отвлекают звуки отдаленной перестрелки и почти тут же дежурный "пейджер", сообщает, что вышеозначенный штабс-капитан очень срочно желает поговорить со мной…

- Гуров, слушаю Вас, Анатолий Николаевич.

- Денис Анатольевич, германцы зашли со стороны бригадных казарм. Сейчас их там сдерживают "дезертиры", я посылаю в помощь два пулемета. Но не уверен, что этого хватит…

- Вас понял, сейчас подъеду, пошлите кого-нибудь переключить стрелки!.. Бегом к броневагону, команда "Заводи!".. - Отправляю вестового и снова слушаю Пепеляева, больно уж интересные вещи он рассказывает.

- … Тарахтит и тарахтит, потом догадались включить, аппарат выдаёт странную телеграмму из Русино, сплошной набор латинских букв. И постоянно одну и ту же комбинацию… Вот, зачитываю: "вэ", "эс", "тэ", "эр", "е", "цэ", "аш", "а", "игрек", "тэ", "е", "жэ", "о", "эс", "тэ", "е", еще "игрек". - По интонации слышу, что штабс просек фишку и теперь развлекается.

- Анатолий Николаевич, спасибо за отличную новость! Конец связи!

Полторы версты до казарм проскакиваем быстро, броневик, чуть наклоняясь, вписывается в поворот, в командирском перископе мелькают редкие деревца, переходящие в достаточно густой березняк. Впрочем, такая идиллия продолжается недолго, еще при подъезде к первым же складам впереди слышна ожесточенная перестрелка, причем, обе стороны явно стараются не уступать друг другу. Огибаем постройки и выкатываемся на всеобщее обозрение как раз в тот момент, когда гансы изо всех сил пытаются взять штурмом казармы, где засели обороняющиеся "ополченцы". Первыми под раздачу попадают два расчета германских машиненгеверов, уютненько устроившихся у рельсов и пытающихся заткнуть огнем огрызающихся в окнах первого и второго этажей "ферфлюхте руссен". Заметив подъезжающую железную коробку, немцы справедливо решают, что это жу-жу неспроста, разворачивают пулеметы и пытаются нас притормозить длинными очередями, безобидно барабанящими по броне. Ню-ню, наивные немецкие мальчики! Кто же с голой пяткой на шашку прыгает? Хотя, при такой плотности огня могут и в смотровую щель засадить…

- Носовое, картечью - огонь! - Во, блин, как на флоте, не хватает только андреевского флага.

Спиридоныч, не оборачиваясь, кивает головой и наклоняется к прицелу. Заряжающий со снарядами в руках балансирует рядом. Пара картечных выстрелов быстро приводит в адекватное состояние оставшихся в живых пулеметчиков, которые, развернувшись к нам спинами, изображают "Полный вперед!" к лесу с оставшимся в целости "ноль-восьмым". До тех пор, пока их не догоняет длинная очередь.

- Левый борт, отсекай гансов от железки! Правый борт, - огонь по штурмующим! Орудия, - шрапнелью по скоплению пехоты!.. Огонь на поражение, мочите всех, не дайте им приблизиться! Закинут внутрь гранату - всем кисло будет!

Повинуясь взмаху руки, наш "стармех" Карл Шекк переводит движки на малый ход, чтобы не так болтало и пулеметчики могли нормально целиться. Отсек снова наполняется грохотом выстрелов и кислым запахом сгоревшего пороха. Продвигаемся вперед, "разрезая" гансов на две неравные части. Поменьше - тех, кто пытался добраться до казарм и не успевших смотаться, и побольше - кто сначала бежал помочь своим камрадам, а потом при появлении страшной шайтан-арбы развернулся на сто восемьдесят градусов и дал по тапкам стараясь спрятаться в березняке. Который особой преграды для картечи не представлял…

Так, слева всё в порядке, а справа?.. Да твою ж мать!!!.. Идиоты!!!.. Бл…!!!.. Заметив подошедшую подмогу, "ополченцы" не нашли ничего лучшего, чем повыпрыгивать из окон и схватиться с оставшимися гансами врукопашную!..

- Правый борт, дробь стрельбе!!!

Пулеметчики, заметившие этот цирк одновременно со мной, сами прекратили стрелять, добавив к моим не очень хорошим мыслям несколько громких и впечатляющих матерных конструкций. В принципе, я их понимаю. Зеленый молодняк, ничему не наученный в запасных батальонах и использующий не самую плохую в мире винтовку в качестве оглобли имени Васьки Буслая в стиле банальной деревенской драки. Если бы у немцев здесь были окопные ветераны, а не резервисты ландвера не первой свежести, неизвестно чем бы всё закончилось.

Через несколько минут народ закончил упражняться в мизерикордэ и даже изобразил неровное подобие развернутого строя.

- Наблюдать за лесом, моторы не глушить! - Спрыгиваю на землю и принимаю доклад пепеляевского унтера, назначенного, как понимаю, главным:

- Вашбродь, четвертая рота опосля отбития атаки неприятеля построена! Докладал старший унтер-офицер Федоскин!

- Вольно,.. герои!.. А скажи-ка мне, Федоскин, какой такой умник скомандовал в штыковую, а? У кого шило в ж…пе колоться начало? Вы же мне сразу четыре пулемета из боя выключили! А если бы не совладали с германцем, что тогда?.. Покрошили бы они вас и пошли дальше к станции, и где мне потом их надо было бы ловить?..

- Вашбродь, дозвольте обратиться! - Зажимая ладонью кровящую рану на плече, из строя подает голос высоченный, как говорится, - "полтора Ивана", солдат. - Дык мы все и скомандовали! Сами до себя… Вашбродь, тута за год такого натерпелись, што не тока из винтовки германца бить, руками хотитца до егонного горла добраться, али черепушку вмах расшибить, как горшок щербатый! И вины унтера здеся нетути…

- А представиться не надо, служивый? - Задаю ехидный вопрос, одновременно вытаскивая из кармана перевязочный пакет и передавая его собеседнику. - На, держи. Перетянешь рану.

- Рядовой Хотьков! - Боец, вытягивается, становясь почти на голову выше остальных.

- Так вы же все добровольно в плен сдались. Значит, знали, на что шли.

- Так, Вашбродь, дурни были. Наслушалися… всяких агитаторов. Што, мол, у германца и в плену-то лучшее, чем в полку будет, што начальства с етими,.. как их,.. кипиталистами, во… на нашей кровушке деньгу зашибают… Вот и пошли сдаваться…

М-дя, знакомая картина… Наверное, всё-таки стоит революционную агитацию приравнять к диверсиям. Со всеми вытекающими…

- А нынче умными стали?

- Так точно, Вашбродь, цельный год ума набирались. - Солдат продолжает под нестройный гул голосов.

- Ладно, хре… Кх-м… Бог с вами. Буду составлять рапорт начальству, укажу, что при обороне города вы лихой штыковой атакой опрокинули неприятеля, заставив того отступить… Остаетесь здесь и далее, держите оборону, если что, - вестового на станцию, мы поблизости… - Далекий паровозный гудок заставляет замолчать на середине фразы, затем отдать поспешное указание. - Всё, Федоскин, командуй дальше!..

Делается это всё на бегу, потому, что гудки со стороны станции повторяются, складываясь в очень интересную "мелодию"!.. Не успеваю до конца закрыть бронедверку, как броневик уже набирает ход. А я слушаю через распахнутую амбразуру "Та-а. Та-а. Та. Та. Та-а. Та. Та. Та. Та-а. Та. Та-а"…

Броневагон наконец-то проходит входную стрелку Полесской и, плавно тормозя, останавливается возле перрона, на котором уже изнывает в ожидании Пепеляев.

- Денис Анатольевич, дозор доложил, что эшелон прошел семафор, двигается медленно, с зажженными фонарями и постоянно выдает гудком какой-то сигнал. Кто в вагонах - не разобрать. Петр Григорьевич, как и договаривались, отправляет его в тупик, на склады. Пулеметы и резерв уже на месте.

- Хорошо, Анатолий Николаевич, пойдемте туда. Предосторожность излишней не бывает, но сейчас, кажется, это - не тот случай.

- С чего Вы взяли? Может быть, германцы таким образом хотят ввести нас в заблуждение.

- По гудкам понятно, уж больно интересную комбинацию выводит…

Паровоз втягивает состав между кажущимися безлюдными рампами и, окутавшись паром, останавливается. Дверь первого вагона открывается и из него, держа винтовки наготове, выскакивает несколько бородачей в таких знакомых и родных русских гимнастерках. Выхожу из-за укрытия и иду к ним. Внутри немного ёкает, когда они, заметив движение, целятся в меня, но, разглядев форму и погоны, опускают стволы и обращаются к кому-то внутри вагона. Через секунду рядом с ними возникает фигура знакомого уже командира 42-го Сибирского стрелкового полка полковника Степаненко, приветственно машущего рукой.

- Отбой тревоге! Свои! - Оборачиваюсь назад и кричу Пепеляеву. - Анатолий Николаевич, встречайте своё любимое начальство!

Двери теплушек и ворота складов распахиваются почти одновременно, с обеих сторон вываливают бойцы и начинается радостный гомон братьев по оружию. Тем временем вместе с Пепеляевым подходим к полковнику, стоящему в окружении своих штабных.

- Здравия желаю, господин полковник! - Поздороваться у нас с штабс-капитаном получается одновременно.

- Здравствуйте, господа офицеры! Молодцы, нет слов! Учудить такое!.. - Командир полка широко улыбается, затем переходит на более серьезный тон. - Денис Анатольевич, во исполнение приказа генерала Келлера полк прибыл занять город и организовать оборону. Со мной два батальона, через четверть часа подойдет второй эшелон. Разгружаемся и тут же отправляем составы обратно. Следом за нами должна быть вся дивизия!

- Петр Максимович, пройдемте в "штаб", там все захваченные у германцев карты, где вся их оборона вплоть до последнего отхожего ровика обозначена. - На правах хозяина приглашаю сменщиков в более комфортные условия. - Там и обсудим наши дальнейшие действия…

Еще недавно пустынная станция наполняется деловым многолюдием, организованной суетой и командами унтеров и ротных командиров. Пережидая прохождение одной из рот, цепляюсь взглядом за свой броневагон, возле которого толпится любознательный народ, и останавливаюсь, как вкопанный. Ну, засранцы!.. Нет, блин интересно, это кто такой смекалистый нашелся?.. На борту поверх камуфлированной окраски свежими, еще не подсохшими белилами чуть наискось сделана надпись "Неуловимый мститель". И ниже, шрифтом помельче, - "1-й отдельный Нарочанский батальонъ"…

Глава 31

В ожидании гансов успеваю, не торопясь пройтись по улочке, примыкающей к блок-посту, внимательно глядя по сторонам. При тщательном осмотре, конечно, многое стало бы заметно, но во время боя, думаю, немцы не будут уж столь наблюдательны. Ничто так не радует солдата, как вид убегающего от него противника.

Примыкающие проулки чуть поодаль перетянуты колючей проволокой с маленькими, но довольно опасными сюрпризами. Так что двигаться им придется только вперед…

- Вашбродь, белый флаг! - От раздумий меня отвлекает посыльный. - Три человека у леса. Офицер, трубач и этот, с простынкой.

В подтверждение его слов издалека доносится звук трубы. Да, не Армстронг, конечно. Ну, пойдем пообщаемся с герром официром… Заметив ответное размахивание белым полотнищем, немцы начинают движение. Шагаем им навстречу, выбирая темп так, чтобы встретиться у остатков завала…

Воронка, всё еще дымящиеся и воняющие гарью головешки, торчащие в разные стороны обрывки колючей проволоки… Подходящий фон для светской беседы. Но вежливым, всё же, быть придется. Французское Noblesse oblige, будь оно неладно, или, чтобы немцам было понятней, "Adel verpflichtet". Хотя, по нынешним временам вовсю уже действует британский принцип "Джентльмен - хозяин своего слова, захотел - дал, захотел - взял обратно". Неуютненько как-то стоять вот так у всех на виду. Даже зная, что сзади тебя прикрывает группа "кентавров" с мадсенами и подозревая, что у моих сопровождающих из этого же племени есть четкие указания Дольского насчет доставки моей тушки обратно обязательно в живом виде. Ладно, мандраж в сторону, гансы уже в пяти шагах…

- Капитан Гуров, командир сводного отряда. - Представляюсь первым, как младший по званию. Или как более воспитанный и вежливый.

- Оберст-лёйтнант фон Беккенбах, командир полка. - Торжественно выдает в эфир главный немец со всеми присущими ему качествами германского офицера - торчащими верх усами а-ля кайзер, поблескивающими под козырьком очками и огромным высокомерием. Сопровождающий его лёйтнант сохраняет молчание и невозмутимость египетской мумии. Что, в принципе, понятно - мелким слово не давали.

- Готов Вас выслушать, герр оберст-лёйтнант. - Пора переходить к делу, а не тянуть резину.

- Герр гауптман, не скрою, Вы удачно провели операцию по захвату города. - Оберст холодно смотрит на меня. - И даже смогли до сего времени его удержать в своих руках. Но основной причиной тому, как я думаю, - объективные задержки, связанные с нарушением связи между штабами. Теперь же всё командование вплоть до корпусного знает, что Барановичи захвачены небольшим подразделением русской армии, и выбить его оттуда особого труда не составит.

- Простите, герр оберст-лёйтнант, но до сих пор все попытки германской армии сделать это закончились неудачей… И с чего Вы вдруг решили, что численность отряда невелика?

- Если бы у Вас под рукой было больше солдат, они бы сейчас копали окопы, стараясь создать хотя бы одну линию обороны. Вы же удовлетворились тем, что перегородили дорогу вот этой кучкой дров, которая сейчас догорает, и спрятались за мешками с землей. - На лице ганса расцветает надменно-презрительная улыбка. - До сих пор Вы, герр гауптман, воевали с неполным батальоном пехоты и двумя-тремя эскадронами кавалерии. Действовавших, замечу, без поддержки артиллерии. На первых порах Ваши хитрости с лесными засадами удавались, но всему на свете приходит конец. Теперь у нас достаточно и живой силы, и пушек, чтобы уничтожить вас.

- Вы готовы пустить в ход артиллерию? - Делаю нарочито-задумчивый вид. - Даже не предоставив мирным жителям времени покинуть город согласно Конвенции? Нет, я понимаю, что их судьба Вас не волнует. Придется, как и обещал, рассредоточить пленных по улицам. Пусть они, привязанные как бараны, к столбам и заборам, наблюдают, как их расстреливает германская артиллерия. У тех, кто выживет и вернется домой, будет о чем рассказать близким.

- Этот вопрос находится вне моей компетенции! Уверен, что Его Высочество принц Леопольд Баварский примет правильное решение! А я, как солдат, исполню приказ!.. - Немец отвечает чуть громче и резче, чем следует, но затем меняет тон. - Я не предлагаю Вам сдаться в плен, по-моему, это - бессмысленно. Но есть и другой выход из сложившейся ситуации. В древнем китайском трактате "Искусство войны" есть понятие "золотой мост". Вы понимаете, о чем я говорю?

Утвердительно киваю в ответ, Сунь-цзы в первоисточнике не читал, но откуда ветер дует - догадываюсь. Интересно, какими плюшками нас заманивать будут?..

- Так вот, мы предоставляем Вам возможность беспрепятственного выхода из города с личным оружием и не будем организовывать преследование в течение двух часов. Я даю Вам слово германского офицера!.. Вы же должны оставить в неприкосновенности все склады, естественно, на момент нашей договоренности. И, самое главное, - вернуть захваченные знамена!.. В этом случае мы даже закроем глаза на то, что из сейфов интендантов и генерала Войрша исчезнет,.. скажем, некоторая сумма…

Пока обдумываю, какими вежливыми словами послать этого придурка по натоптанному пешеходному маршруту в Страну Секса, Её Величество Судьба дает мне подсказку. Слева от нас, в болоте слышатся пулеметные очереди, сопровождаемые хаотичной трескотней винтовок. Немцы дергаются, но, глядя на появившийся в моей руке люгер, застывают в почти одинаковых позах, разнятся только лица. Испуг у трубача, растерянность и непонимание у лёйтнанта и неприкрытая досада на мордочке у оберста. Оба моих сопровождающих уже в положении "с колена", ствол влево, ствол вправо, осматривают сектора обстрела, справедливо полагая, что с двумя-тремя тушками в шаге от себя я и сам справлюсь. Не заметив ничего подозрительного, поднимаются, но оружие остается "на изготовку".

Значит, сработал сюрприз номер два! Не могли немцы не попробовать пройти через болотце! Тем более, что там рядом друг с другом два симпатичных островка. Вот между ними спираль Бруно и раскидали в несколько рядов, а на ближнем к городу островке пулеметную точку соорудили и очень-очень хорошо ее между чахлых березок замаскировали. И сидели там, дожидаясь своего звездного часа, пара штурмовиков и пара добровольцев. И дождались-таки! Пулемет лупит почти непрерывно, а вот винтовок уже почти не слышно…

- И как я должен это понимать, герр оберст-лёйтнант? - Стараясь сохранить невозмутимый вид, задаю актуальный вопрос. - Слово германского офицера, говорите? Под прикрытием белого флага просочиться в город?.. Переговоры закончены! У вас есть пять минут убраться отсюда!

- Гауптман, вы пожалеете об этом, но будет поздно! - Ганс кидает на меня злющий взгляд, наливаясь аж свекольной краснотой.

- Беккенбах, молите Господа, чтобы больше не попадаться мне на прицел! Честь имею! - Разворачиваюсь и иду обратно, почти физически чувствуя спиной furor teutonicus в состоянии импотенции. По-русски это называется - нечем крыть. Очень хочется крыть, но - нечем…

Гансы продолжили войну через пятнадцать минут. Согласно всем принятым у них правилам. То есть вытащили на прямую наводку три полевых пушки, пользуясь отсутствием у нас подобных игрушек. Интересно, в батарее же должно быть шесть стволов. Остальные где? Ждут в другом месте, или "потерялись" по дороге?..

Выстрелы почти сразу заглушаются разрывами, дистанция игрушечная, полторы версты до нашей "линии Мажино". Одно орудие сразу плотно занялось болотом, пытаясь утопить изрядно попортивший нервы пулемет вместе с расчетом. Который к тому времени был уже совсем в другом месте. Сейчас бойцы, засев в одном из крайних домов, изображают яростное сопротивление горстки солдат из укреплений на дороге. Тех самых, которые сейчас остальные две пушки тщательно пытаются сравнять с землей. Наших там нет, все оттянулись назад и ждут, когда гансы пойдут в атаку. Чтобы отступать ввиду неприятеля, заманивая немцев вглубь. "Группу паники" составили два десятка штурмовиков, причем выбирать добровольцев пришлось по жребию, чтобы остальным не было обидно. "Ополченцы" тоже захотели поучаствовать, но сникли, когда узнали, что придется соревноваться с немцами в забеге на короткие дистанции, да еще и под пулями. Ничего, у них есть другое задание, которое пришлось очень даже по вкусу…

Пушки методично засыпают снарядами опустевший "передок", с КП, которым служит самый удобный для этого чердак одного из домов, из-за разрывов не видно, что творится на дороге… Ага, вот это уже лучше! Артиллерия переносит огонь вперед! Блин, только бы по ложбинке не попали!.. Значит, пехота уже готова шагать за огневым валом… Ага, вот и они, твари! Несутся вперед, горланя, наверное, своё любимое "Хох! Фюр Готт унд Кайзер!". Пулемет молчит, "паникеры" начинают отступать, что еще больше подзадоривает зольдатенов, открывающих по беглецам яростную пальбу. Штурмовики отходят, грамотно прикрывая друг друга, невзирая на плотность огня… Твою ж мать!!!.. Сразу трое бойцов летят на землю, двое остаются неподвижно лежать, один пытается приподняться. Бегущие сзади, не останавливаясь, нагибаются и подхватывают его под руки, вздергивая с земли, остальные на секунду обернувшись, дают нестройный залп, притормаживая слишком близко подобравшихся гансов и бегут дальше… А те снова пытаются их догнать, считая, скорее всего, что уже выиграли свою величайшую битву. И не подозревая, что есть такое понятие, как "асимметричный ответ" и толстый Полярный Лис вот-вот постучится к ним в двери.

Так, еще чуть-чуть… "Кентавры" сходу перемахивают через стоящие поперек улицы телеги, нагруженные всё теми же мешками с землей. Последние трое поднимают раненого навстречу протянувшимся рукам, затем, сами оказавшись по другую сторону, занимают места возле свободных бойниц и открывают огонь. В помощь двум МГ-шникам, которые удобно расположились между колес. Пулеметные очереди хлестко перечеркивают набегающую толпу немцев, первые ряды валятся, как подкошенные, бегущие сзади пытаются залечь за трупами своих камрадов, развернуться обратно, но жизнь им это продляет ненадолго. Из окон домов, с чердаков и крыш на дорогу летят гранаты, взрывы разбрасывают гансов в стороны, в упор бьют винтовки "ополченцев", сидящих в засаде, вся улица с обеих сторон огрызается огнем…

Оставшиеся в живых, пытаясь как можно быстрее уйти из-под обстрела, всё же разворачиваются и несутся назад. На въезде в город сталкиваясь с второй волной пехоты… Теперь еще один сюрпризик! Из развалин по немцам начинает работать пулемет. Тот самый, "уничтоженный" артиллерией в самом начале боя. Молодцы, парни! Тихонько отсиделись в каком-то бабкином погребе, теперь развлекаются. Немцев, как ветром, сдувает в ложбинку рядом с дорогой, поросшую мелким кустарником…

Ну, давай!.. Давай же!.. Давай, твою мать!!!.. НУ!!!.. В одном из крайних домов сапер-доброволец наконец-то справляется с трофейной подрывной машинкой, и десять фугасов, снаряженных чем попало, от битого стекла и кирпича до щебня со станции, срабатывают одновременно. Не оставляя никаких шансов тем, кто залег, спрятавшись от пулеметного огня. Обратно к лесу, прячась за кустами, убегает хорошо, если человек семь, напутствуемых последней длинной очередью максима…

- Взводные, осмотреться, подсчитать потери и доложить! - Внизу уже слышен голос ротного. - Отдельно доклад по патронам и гранатам!

- Арсений Петрович, не забудьте дать команду собрать трофеи и оказать медицинскую помощь раненым германцам. - Уже почти спустившись на землю, обращаюсь к прапорщику, сопровождая фразу многозначительным взглядом. Условности должны быть соблюдены, хотя и догадываюсь какого рода помощь будут оказывать находившиеся более года в лагере "ополченцы". - И желательно поторопиться, сейчас германцы очухаются и засыплют нас снарядами.

Через минуту в подтверждение моих слов немецкие пушки начинают новый обстрел. Не имея целеуказаний, лупят по окраине, надеясь вслепую нас достать. Давайте, давайте, развлекайтесь, идиоты, недолго вам осталось. Сзади становится слышен шум автомобильных моторов и через минуту фон Абихт, сменивший свой костюм на неизвестно у кого одолженную почти чистую брезентовую спецовку, докладывает:

- Денис Анатольевич, два орудия по Вашему вызову прибыли!

- Рад Вас видеть, Витольд Арнольдович!.. - Недалекий разрыв заставляет сделать паузу. - Сколько выстрелов на ствол имеете?

- Командир батареи на Центральной нашел подходящие снаряды. Так что - по полной, сорок штук на каждый!

- Добро, тогда, Ваша задача - батарея у леса, три пушки! Действуете как и говорили, - в проулки, через огороды, моторы не глушить, выехали, выстрел, и назад!.. Знаю, что ходовая может не выдержать! Но другого выхода не вижу!

- Слушаюсь, господин капитан! - Наконец-то слышу в ответ нормальную человеческую речь. Фон Абихт прыгает за баранку, по-хулигански жмет несколько раз грушу клаксона и лихо трогается с места, раскачивая облепивших пушку номеров расчета. Возникает стойкое ощущение, что им для полного счастья не хватает рваных тельняшек и песни "Гибель Варяга". Следом проезжает второе авто и сворачивает в переулок. Минуты через три начинается их дуэль с гансами, судя по тому, что снаряды рвутся уже немного в стороне. Перестрелка быстро разгорается, потом также быстро стихает, а еще через несколько томительных минут победители возвращаются двумя экипажами на одном автомобиле.

- Денис Анатольевич, батарея противника подавлена! Поставили дистанционные трубки - "на удар", да как дали! Выезжаем из-за сарая, целимся, затем - назад, заряжаем, потом - снова вперед, поправляем прицел, ба-бах, ба-бах, - и снова прятаться! - Едва выбравшись из машины, громко ликует довольный фон Абихт. - Они даже не сразу сообразили, откуда ведется огонь!

Вот, блин, свалился мне на голову вояка-фанатик без погон. Хлебом не корми, дай из пушки пострелять…

- Витольд Арнольдович, что со вторым авто?

- Повреждено из-за сильной отдачи, как и предполагалось. Пришлось по большому азимуту наводить, рессоры на одной стороне не выдержали, лопнули. Буксировать вряд ли получится.

- Раненые, убитые?

- Нет, все целы… Жду дальнейших указаний.

- Ну, хорошо, один расчет оставляйте здесь, будет у нас неподвижная огневая точка, сами - на Центральную, пополняйте боезапас и ждите дальнейших указаний… - Точку в разговоре ставит нарастающий свист и в квартале от нас на воздух взлетают обломки чьего-то сарая. - Поторопитесь, они теперь из гаубиц долбить будут!.. Арсений Петрович, людей - в укрытие! На позиции оставить только дежурный пулеметный расчет!..

Снова сверлящий уши и очень знакомый звук! Почему-то перед глазами встает та картинка, с которой всё началось, - край какой-то ямы, комья грязно-серого снега вокруг, мелкая пожухлая травка по краям, покрытая наледью… Тьфу-тьфу-тьфу, нафиг-нафиг дурные мысли!!!.. Взрыв вспухает на полсотни метров ближе… И снова - свист…

Налет, казавшийся бесконечным, внезапно стихает. Бойцы быстро разбегаются по местам, а я, отправив телефониста проверять где-то поврежденную связь, безуспешно пытаюсь дозвониться хоть кому-нибудь. Наконец-то минут через десять это удается и после слегка испуганного голоса коммутаторной барышни "Соединяю!" я слышу в трубке Анатоля.

- Денис, как вы там?

- Нормально, заняли позиции, ждем гостей. Неспроста обстрел закончился…

- Неспроста, но причина тут другая. Только что вернулся разъезд с хутора, да не один, а с пепеляевцами. В-общем, мои ухари дождались всё-таки корректировщиков, заземлили их вместе с аппаратом и остались ждать. А вместо гансов появились разведчики с дальнего моста. Они по дороге наткнулись на батарею… Короче говоря, она больше стрелять не будет. Приезжай, они сами тебе подробно доложат…

Пять минут скачки по пустынным улицам, и я - на Центральной. Почти сразу нахожу на крыльце "штаба" перекуривающих вместе с Дольским "источников информации". Машу рукой, чтобы не занимались ненужным сейчас официозом, достаю портсигар и присоединяюсь к компании.

- Ну, рассказывайте, орлы.

- Вашбродь, как нас послали в дозор на хуторок, дык мы аккурат с двух сторон туда и прискакали. - Первым выступает один из "кентавров", молодцеватый унтер с хитрющими глазами. - Всё обсмотрели и в засаду-то и сели. Опосля немного появляются двое германцев с этим… телехвонам. Залезли, значить, в сенник, на самый верх и чё-та там бубнят. Потым откуда-то сзаду пушки палить начали. А этии всё бубнят и бубнят. Я двоих послал тихоханька посмотреть чё там деется. А гансы их увидали, да как спужаются. Прям сверха и сиганули, да неудачно. Один сразу на два ножа приземлился, второй тож недалеко ушел… А аппаратик-то телехвонный больно хрупким оказамшись, с двух ударов сапогом на малюсенькие детальки да и порассыпался…

- Ну, чего уж тут скромничать, - молодцы, богатыри, краса и гордость российской армии! - В тон шутливому докладу хвалю довольно улыбающегося унтера, затем переключаюсь на пепеляевского фельдфебеля. - А ты, уважаемый, какую историю нам расскажешь?

- Мы, Вашбродь, у моста сели, дождались того ешелона клятого. Рванули рельсу, как и было говорено, с двух сторон, как тольки паровоз на землю съехал. Потом германов постреляли, каковые из вагонов вылазили. Вопчем, хто мог, - обратно утекавши были. Потом, правда, возвернулись. Хотели через речку выше по течению перебраться, да хотелки той не хватило, кто потоп, кто пулю свою поймал. А мы вагончики-то зажгли и потушить не давали, даж когда колбасники две орудии притащили. А когда разгорелось, обратно отправились. Оне, наверно-сь, и поселе горят… А потом чуем, где-тось рядышком пушки бухают. Ну, мы на огонек и завернули в гости. Прислугу, почитай всю, вырезали, теи и пикнуть не успели. Отломали от пушек прицелы, да и привезли. Вона, Их благородию сдали под роспись.

- Да не переживай, никто на них не позарится, получите свои Георгии. - Анатоль успокаивает недоверчивого служаку.

- Ну дык, ясно дело, шесть орудиев, - шесть крестов. Тока, Вашбродь, шоб по закону-то было! Половину Егориев обчеству на решение!

- Вот об этом с штабс-капитаном Пепеляевым договаривайся, мы-то тут причем? - Пытаюсь урезонить въедливого, как клещ, разведчика.

- Дык эта… Вашбродь, Вы бы присоветовали ему… Мол, надоть народ уважить…

От веселья отвлекают звуки отдаленной перестрелки и почти тут же дежурный "пейджер", сообщает, что вышеозначенный штабс-капитан очень срочно желает поговорить со мной…

- Гуров, слушаю Вас, Анатолий Николаевич.

- Денис Анатольевич, германцы зашли со стороны бригадных казарм. Сейчас их там сдерживают "дезертиры", я посылаю в помощь два пулемета. Но не уверен, что этого хватит…

- Вас понял, сейчас подъеду, пошлите кого-нибудь переключить стрелки!.. Бегом к броневагону, команда "Заводи!".. - Отправляю вестового и снова слушаю Пепеляева, больно уж интересные вещи он рассказывает.

- … Тарахтит и тарахтит, потом догадались включить, аппарат выдаёт странную телеграмму из Русино, сплошной набор латинских букв. И постоянно одну и ту же комбинацию… Вот, зачитываю: "вэ", "эс", "тэ", "эр", "е", "цэ", "аш", "а", "игрек", "тэ", "е", "жэ", "о", "эс", "тэ", "е", еще "игрек". - По интонации слышу, что штабс просек фишку и теперь развлекается.

- Анатолий Николаевич, спасибо за отличную новость! Конец связи!

Полторы версты до казарм проскакиваем быстро, броневик, чуть наклоняясь, вписывается в поворот, в командирском перископе мелькают редкие деревца, переходящие в достаточно густой березняк. Впрочем, такая идиллия продолжается недолго, еще при подъезде к первым же складам впереди слышна ожесточенная перестрелка, причем, обе стороны явно стараются не уступать друг другу. Огибаем постройки и выкатываемся на всеобщее обозрение как раз в тот момент, когда гансы изо всех сил пытаются взять штурмом казармы, где засели обороняющиеся "ополченцы". Первыми под раздачу попадают два расчета германских машиненгеверов, уютненько устроившихся у рельсов и пытающихся заткнуть огнем огрызающихся в окнах первого и второго этажей "ферфлюхте руссен". Заметив подъезжающую железную коробку, немцы справедливо решают, что это жу-жу неспроста, разворачивают пулеметы и пытаются нас притормозить длинными очередями, безобидно барабанящими по броне. Ню-ню, наивные немецкие мальчики! Кто же с голой пяткой на шашку прыгает? Хотя, при такой плотности огня могут и в смотровую щель засадить…

- Носовое, картечью - огонь! - Во, блин, как на флоте, не хватает только андреевского флага.

Спиридоныч, не оборачиваясь, кивает головой и наклоняется к прицелу. Заряжающий со снарядами в руках балансирует рядом. Пара картечных выстрелов быстро приводит в адекватное состояние оставшихся в живых пулеметчиков, которые, развернувшись к нам спинами, изображают "Полный вперед!" к лесу с оставшимся в целости "ноль-восьмым". До тех пор, пока их не догоняет длинная очередь.

- Левый борт, отсекай гансов от железки! Правый борт, - огонь по штурмующим! Орудия, - шрапнелью по скоплению пехоты!.. Огонь на поражение, мочите всех, не дайте им приблизиться! Закинут внутрь гранату - всем кисло будет!

Повинуясь взмаху руки, наш "стармех" Карл Шекк переводит движки на малый ход, чтобы не так болтало и пулеметчики могли нормально целиться. Отсек снова наполняется грохотом выстрелов и кислым запахом сгоревшего пороха. Продвигаемся вперед, "разрезая" гансов на две неравные части. Поменьше - тех, кто пытался добраться до казарм и не успевших смотаться, и побольше - кто сначала бежал помочь своим камрадам, а потом при появлении страшной шайтан-арбы развернулся на сто восемьдесят градусов и дал по тапкам стараясь спрятаться в березняке. Который особой преграды для картечи не представлял…

Так, слева всё в порядке, а справа?.. Да твою ж мать!!!.. Идиоты!!!.. Бл…!!!.. Заметив подошедшую подмогу, "ополченцы" не нашли ничего лучшего, чем повыпрыгивать из окон и схватиться с оставшимися гансами врукопашную!..

- Правый борт, дробь стрельбе!!!

Пулеметчики, заметившие этот цирк одновременно со мной, сами прекратили стрелять, добавив к моим не очень хорошим мыслям несколько громких и впечатляющих матерных конструкций. В принципе, я их понимаю. Зеленый молодняк, ничему не наученный в запасных батальонах и использующий не самую плохую в мире винтовку в качестве оглобли имени Васьки Буслая в стиле банальной деревенской драки. Если бы у немцев здесь были окопные ветераны, а не резервисты ландвера не первой свежести, неизвестно чем бы всё закончилось.

Через несколько минут народ закончил упражняться в мизерикордэ и даже изобразил неровное подобие развернутого строя.

- Наблюдать за лесом, моторы не глушить! - Спрыгиваю на землю и принимаю доклад пепеляевского унтера, назначенного, как понимаю, главным:

- Вашбродь, четвертая рота опосля отбития атаки неприятеля построена! Докладал старший унтер-офицер Федоскин!

- Вольно,.. герои!.. А скажи-ка мне, Федоскин, какой такой умник скомандовал в штыковую, а? У кого шило в ж…пе колоться начало? Вы же мне сразу четыре пулемета из боя выключили! А если бы не совладали с германцем, что тогда?.. Покрошили бы они вас и пошли дальше к станции, и где мне потом их надо было бы ловить?..

- Вашбродь, дозвольте обратиться! - Зажимая ладонью кровящую рану на плече, из строя подает голос высоченный, как говорится, - "полтора Ивана", солдат. - Дык мы все и скомандовали! Сами до себя… Вашбродь, тута за год такого натерпелись, што не тока из винтовки германца бить, руками хотитца до егонного горла добраться, али черепушку вмах расшибить, как горшок щербатый! И вины унтера здеся нетути…

- А представиться не надо, служивый? - Задаю ехидный вопрос, одновременно вытаскивая из кармана перевязочный пакет и передавая его собеседнику. - На, держи. Перетянешь рану.

- Рядовой Хотьков! - Боец, вытягивается, становясь почти на голову выше остальных.

- Так вы же все добровольно в плен сдались. Значит, знали, на что шли.

- Так, Вашбродь, дурни были. Наслушалися… всяких агитаторов. Што, мол, у германца и в плену-то лучшее, чем в полку будет, што начальства с етими,.. как их,.. кипиталистами, во… на нашей кровушке деньгу зашибают… Вот и пошли сдаваться…

М-дя, знакомая картина… Наверное, всё-таки стоит революционную агитацию приравнять к диверсиям. Со всеми вытекающими…

- А нынче умными стали?

- Так точно, Вашбродь, цельный год ума набирались. - Солдат продолжает под нестройный гул голосов.

- Ладно, хре… Кх-м… Бог с вами. Буду составлять рапорт начальству, укажу, что при обороне города вы лихой штыковой атакой опрокинули неприятеля, заставив того отступить… Остаетесь здесь и далее, держите оборону, если что, - вестового на станцию, мы поблизости… - Далекий паровозный гудок заставляет замолчать на середине фразы, затем отдать поспешное указание. - Всё, Федоскин, командуй дальше!..

Делается это всё на бегу, потому, что гудки со стороны станции повторяются, складываясь в очень интересную "мелодию"!.. Не успеваю до конца закрыть бронедверку, как броневик уже набирает ход. А я слушаю через распахнутую амбразуру "Та-а. Та-а. Та. Та. Та-а. Та. Та. Та. Та-а. Та. Та-а"…

Броневагон наконец-то проходит входную стрелку Полесской и, плавно тормозя, останавливается возле перрона, на котором уже изнывает в ожидании Пепеляев.

- Денис Анатольевич, дозор доложил, что эшелон прошел семафор, двигается медленно, с зажженными фонарями и постоянно выдает гудком какой-то сигнал. Кто в вагонах - не разобрать. Петр Григорьевич, как и договаривались, отправляет его в тупик, на склады. Пулеметы и резерв уже на месте.

- Хорошо, Анатолий Николаевич, пойдемте туда. Предосторожность излишней не бывает, но сейчас, кажется, это - не тот случай.

- С чего Вы взяли? Может быть, германцы таким образом хотят ввести нас в заблуждение.

- По гудкам понятно, уж больно интересную комбинацию выводит…

Паровоз втягивает состав между кажущимися безлюдными рампами и, окутавшись паром, останавливается. Возникает ощущение нездорового дежа вю - точно также встречали фон Кэрна. Хоть умом и понимаю, что это - свои, всё равно как-то не по себе. Дверь первого вагона открывается и из него, держа винтовки наготове, выскакивает несколько бородачей в таких знакомых и родных русских гимнастерках. Выхожу из-за укрытия и иду к ним. Внутри немного ёкает, когда они, заметив движение, целятся в меня, но, разглядев форму и погоны, опускают стволы и обращаются к кому-то внутри вагона. Через секунду рядом с ними возникает фигура знакомого уже командира 42-го Сибирского стрелкового полка полковника Степаненко, приветственно машущего рукой.

- Отбой тревоге! Свои! - Оборачиваюсь назад и кричу Пепеляеву. - Анатолий Николаевич, встречайте своё любимое начальство!

Двери теплушек и ворота складов распахиваются почти одновременно, с обеих сторон вываливают бойцы и начинается радостный гомон братьев по оружию. Тем временем вместе с Пепеляевым подходим к полковнику, стоящему в окружении своих штабных.

- Здравия желаю, господин полковник! - Поздороваться у нас с штабс-капитаном получается одновременно.

- Здравствуйте, господа офицеры! Молодцы, нет слов! Учудить такое!.. - Командир полка широко улыбается, затем переходит на более серьезный тон. - Денис Анатольевич, во исполнение приказа генерала Келлера полк прибыл занять город и организовать оборону. Со мной два батальона, через четверть часа подойдет второй эшелон. Разгружаемся и тут же отправляем составы обратно. Следом за нами должна быть вся дивизия!

- Петр Максимович, пройдемте в "штаб", там все захваченные у германцев карты, где вся их оборона вплоть до последнего отхожего ровика обозначена. - На правах хозяина приглашаю сменщиков в более комфортные условия. - Там и обсудим наши дальнейшие действия…

Еще недавно пустынная станция наполняется деловым многолюдием, организованной суетой и командами унтеров и ротных командиров. Пережидая прохождение через пути одной из рот, цепляюсь взглядом за свой броневагон, возле которого толпится любознательный народ, и останавливаюсь, как вкопанный. Ну, засранцы!.. Нет, блин интересно, это кто такой смекалистый нашелся?.. На борту поверх камуфлированной окраски свежими, еще не подсохшими белилами чуть наискось сделана надпись "Неуловимый мститель". И ниже, шрифтом помельче, - "1-й отдЪльный Нарочанскiй батальонъ"…

От разглядывания этого художественного шедевра и проведения срочных розыскных мероприятий отвлекает посторонний шум откуда-то сверху. С востока накатывается ровный вибрирующий гул, затем две еле заметные точечки над горизонтом постепенно превращаются даже не в самолеты, а в воздушные корабли. Которые не летят, а величественно плывут в воздухе. Бинокль помогает оценить огромный размах узких крыльев, вытянутый фюзеляж, опознавательные бело-сине-красные триколоры. В прошло-будущем особого пиетета перед "еропланами" не испытывал, за исключением, пожалуй, 27-й Сушки, считая всё остальное сосисками с крыльями. Но тут - совсем другое. Самое выдающееся творение Игоря Сикорского, четырехмоторный "Илья Муромец"!.. Два богатыря покачивают крыльями, приветствуя нас, что вызывает очень громкие и положительные эмоции у всех присутствующих, и шествуют мимо города…

В штабе, выслушав краткий доклад и отдав распоряжения своим штабным, полковник Степаненко начинает рассказывать о глобальных событиях последних двух суток.

- … Прорыв расширен до двадцати верст, следом за нами вошел 3-й Сибирский корпус, на подходе войска второго эшелона. Командующий армией будто очнулся от летаргического сна и развил бурную активность. Не знаю, правда, отчего…

Ну как отчего? Наверное, от того, что Его Императорское Высочество нашел убойные во всех смыслах аргументы. Вплоть до печально-торжественного некролога во всех газетах.

… Следуя на север, мы как бы сворачиваем в рулон весь германский фронт, сейчас ближайшая задача - удар с тыла и во фланг группировке под Барановичам… - Петр Максимович одновременно говорит и рассматривает карту. - У них здесь хорошо оборудованные позиции… Вы только посмотрите, опять этот "Фердинандов нос"! Не дают покоя болгарскому монарху… Хм, укрепления "Долина смерти", "Могила русских"!.. Ну-ну, теперь будет германской могилой!..

Ага, если зажать на немцев с двух сторон… Я бы даже атаковать не стал, подтянул бы артиллерию, свою и трофейную, и перепахивал бы эту местность по надцатому кругу! Шесть километров по глубине - это не дистанция…

… Так что, Анатолий Николаевич, прошу вернуться в полк со своими разведчиками. А Вам, Денис Анатольевич, - убыть к командиру Особого корпуса со всей поспешностью. Это - его личное распоряжение…

Чтобы не ехать "в гости" с пустыми руками, трое "кентавров" нагружаются ящиками с железным пайком и вещмешком с рафинадом, после чего снова навещаю отца Павла. После пяти минут обоюдных упражнений в красноречии, получаем в обмен спрятанные мешки с трофеями и пастырское благословление, после чего возвращаемся на Полесскую. Где меня уже поджидает Дольский, сдавший позицию на Центральной сибирякам.

- Ну, что, господин капитан, с викторией?!.. Так громче музыка играй победу! Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит! - Анатоль, похоже, в отличном настроении. - Наши дальнейшие действия?..

- Меня вызывает к себе генерал, так что беру конвой и - в путь. А ты собираешь оставшихся бойцов и - по моим следам, на зимние квартиры. Похоже, что мавр своё дело сделал и может уйти.

- Я твою двадцатку пришлю, с кем ты штаб брал. Кстати, не слишком торопишься, четверть часа есть?..

Успеваю только кивнуть в ответ из-за новых криков возле "Мстителя". Да, блин, вам там что, медом намазано? Не можете оставить броневик в покое? Так я сейчас помогу!..

Несусь, перепрыгивая через рельсы, к толпе о чем-то громко галдящих "ополченцев"…

- Дорогу, вашу мать в…!!! - Добрые и вежливые слова вкупе с выстрелом в воздух возымели свое действие и мне предоставляется коридорчик, в конце которого я вижу… М-да, всё гораздо кучерявей, чем праздное любопытство мающихся от безделья солдат. Возле вагона несколько бойцов держат, заломав руки, Спиридоныча, Шекка и фон Абихта. И откуда последний взялся, хотел бы я знать?..

- Отпустить! Что тут случилось? - Приходится повысить голос, видя, что народ не торопится выполнять требуемое. - Отпустить, я сказал!!! Грабки свои поубирали!!!

Сзади подбежавший Анатоль командует "К бою!", клацают затворы и на всю станцию кто-то из кентавров высвистывает "Тревогу". Недоумевая от такого поворота событий, "ополченцы" нехотя отпускают своих жертв и издают недовольно-угрожающий гул.

- Кто-нибудь может объяснить, что случилось? - Надо разруливать ситуацию миром, за спиной уже слышен топот сапог, сейчас штурмовики сначала наведут порядок, ткнув всех мордочками в щебенку, а потом начнут долго и больно разбираться.

- Еще раз спрашиваю, чего на людей выбесились? Других дел нет?

- Вашбродь, ну дык ета… Мы ж германских шпиёнов поймали… - Растерянно объясняет один из бунтарей, знакомый уже нескладный длинный солдат в драной гимнастерке и трофейных штанах с сапогами. - Вот и порешили… эта, начальству передать…

- Что?!.. Какие, нахрен, шпионы?! И кто тут такой умный нашелся, а? Вы что, совсем с головками не дружите? - Это уже Анатоль громко изумляется извивам солдатской логики.

- Дык, Вашбродь… Мы… ета… идем, значицца, а оне по бусурмански тута болтают и руками под вагон тыкают. Не иначе, хотели бонбу подложить. Один, дык вааще в сваёй форме… А етый, с культяпкой который, ешо хотел шмальнуть по нам… - Стихийный вожак пытается оправдаться.

- Я сейчас вам каждому так подложу, что не обрадуетесь! Объясняю один раз, запоминайте! Тот, который в форме, - Киваю на изрядно побледневшего Шекка. - Добровольно перешел на нашу сторону. Кто не понял, повторяю по слогам: до-бро-воль-но! Сейчас он на броневагоне механиком. Что касается второго - господин инженер еще с час назад прикрывал из пушек блок-пост! То, что говорили не по-нашему, так я тоже немецкий знаю… А насчет одежки - вы-то сами в чем? Сапоги у всех германские, штаны - тоже, бельишко нательное, наверное опять германское, со складов будет… Так, а ну-ка, любезный, иди-ка поближе… Дыхни-ка, голубь!.. Ф-ф-у-х! Фляжки с германцев тоже затрофеили, да? Вместе с содержимым. Нет, я понимаю, водку удобнее всего в брюхе носить… Так что, теперь и вас за шпионов считать?..

Окончательную точку в разговоре ставит вновь доносящийся сверху шум. Оба Муромца возвращаются, но теперь с очень неприятным эскортом. За ними следом летят четыре биплана. В трофейную оптику хорошо видны черные кресты на плоскостях. А так же то, что один из воздушных богатырей теряет высоту и отстает от товарища, дымя моторами на правом крыле. Там, неизвестно за что уцепившись и невзирая на болтанку и пулеметный огонь, механик пытается устранить неполадки. Ну, каскадер, блин!.. А второй Муромец старается забраться повыше, чтобы прикрыть подранка. И тянут прямиком на Барановичи, скорее всего, ожидая помощи с земли! Потому, что своих пулеметов явно недостаточно для обороны…

- Витольд Арнольдович, очень Вас прошу, - спешно к телефону, командуйте Медведеву от моего имени "Огонь по аэропланам противника!"… Карел, на дальномере можешь работать? - Перехожу на немецкий, но называю Шекка чешским именем. Тот кивает в ответ и исчезает за бронедверкой… Со стороны Центральной станции бахают пушки, но шрапнельные разрывы появляются далеко от летающих гансов. Видно, прапорщик сам догадался проявить инициативу. Только бы еще попал в тех, в кого надо!.. Второй залп оказывается удачней и люфты решают зайти справа, прикрываясь от зенитного огня бомберами. Что делать?!.. Из амбразур "Альбатросы" не достать, возвышение не то!.. Ага, есть идея!!!..

- Ты тут за старшего?! - Вожак "ополченцев" автоматически кивает в ответ. - Быстро во-он те две телеги сюда! Хоть на руках несите, но - быстро!!! Так, "кентавры", в вагон, вытаскиваем четыре пулемета! Вы трое - веревки, ремни, проволоку, всё, что найдете - мигом сюда!..

Через минуту повозки уже рядом с вагоном, бойцы опрокидывают их набок, снятые МГ-шники ставятся поверх колес и лапы станков прикручиваются и привязываются к ободам первым, что попалось под руку.

- Расчеты, внимание! Прицел на максимальную дальность, первый, второй - упреждение в один корпус, третий, четвертый - два корпуса! Патронов не жалеть! Огонь!!!..

Очереди уходят в небо, жаль, что не трассеры, корректировать стрельбу невозможно!.. Пулеметчики делают это сами, качая стволами вверх-вниз… Так, а вы чего стоите?..

- Взвод, в две шеренги стройся! К бою! Первая шеренга - с колена, упреждение - корпус, вторая - два корпуса! Залпом, - огонь!.. Старшой, командуй!..

С небольшой задержкой примеру "ополченцев" следуют взводные унтера 42-го Сибирского и около полутора тысяч стволов начинают высаживать в небо пулю за пулей. Закон больших чисел еще никто не отменял, поэтому один из гансов вспыхивает и красивым штопором несется к земле. Еще один спустя секунды начинает дымить и, нервно дергаясь из стороны в сторону, со снижением уходит на запад. Оставшаяся парочка даже не пытается продолжить бой и разворачивается в ту же сторону, попадая в сектор обстрела батареи и получая "под хвост" пару залпов. Отчаянный механик-акробат наконец-то может работать спокойно и через минуту сначала один, затем второй мотор перестают дымить, самолет выравнивается и начинает набирать высоту. Под восторг и всеобщее ликование, оглушительные вопли и взлетающие верх папахи и фуражки…

*

За окном до сих пор слышатся споры о том, кто всё-таки приземлил немецкого люфта, причем, в лучших традициях русского менталитета, с предмета спора народ моментально перескакивает на личности спорящих, а самым главным доказательством считается громкость.

Лично мне эти лавры не нужны, поэтому сижу в одной из "штабных" комнат, наслаждаюсь папиросой и жду обещанного Анатолем кофе. "Кентавры" успели прошерстить трофейный эшелон и нашли там всё необходимое, чтобы приготовить его в походно-полевых условиях. Хотя по вкусу он, естественно, будет хуже, чем варит моё ненаглядное рыжеволосое солнышко… Ух, а она уже здесь!.. В своем привычном платье сестры милосердия, с подносиком в руках! А на нем - высокий, чуть парящий кофейник, две маленькие чашечки, сахарница. А какой обалденный запах!!!.. От него можно сойти с ума, так вкусно пахнет только кофе, приготовленный ею самой! И ведь знает же это, хитрюля, так уж многозначительно улыбается!..

Только вдруг улыбка исчезает с лица, она бледнеет, в широко распахнутых глазах плещется панический ужас… Что случилось, маленькая?! Кто тебя испугал?!.. Любимая, что с тобой?!.. Даша пытается сделать шаг назад, чтобы быть подальше от неведомой опасности, но ноги ее не слушаются. Она даже сказать ничего не может и только испуганно смотрит куда-то за меня… Да что там такое?!.. Твою мать!!!.. За моей спиной стоит этот долбанный недооберстБеккенбах и, не отрываясь, буравит тяжелым ненавидящим взглядоммою ненаглядную!.. Убью, с…ка!!! Порву, бл…!!! Зубами грызть буду, тварь!!! Кишки на кулак намотаю!!!..

Беккенбах медленно протягивает руку вперед.Даша, пытаясь сопротивляться этому взгляду из последних сил, всё же отшатывается назад, роняет поднос и оседает на подкосившихся ногах… Разворачиваюсь навстречу этой сволочи. Не глядя в мою сторону, немец хватает меня за плечо другой рукой, удерживая на месте и всё еще пытаясь дотянуться до моей Дашеньки… Левая рука привычно захватывает ладонь противника со стороны мизинца, разворот в обратную сторону, движение рукой вниз-влево заставляет эту сволочь нагнуться, правая рука уходит вверх, чтобы через мгновение пробить по распрямленному локтю, кроша сустав… Из спины Беккенбаха, как змеи Горгоны, вырастают еще две руки, которыми он, как тисками захватывает мой кулак, не давая провести удар!.. И орет мне прямо в ухо!..

- … Отпусти!!! Денис, черт тебя раздери, отпусти руку!!!…

Сознание возвращается внезапно и моментально, как будто срабатывает реле… Я стою, держа на болевом кого-то, распластавшегося по столу, в правую руку изо всех сил вцепился Анатоль и кричит, мне, пытаясь привести в чувство:

- Денис, отпусти его!!!..

Отпускаю "Беккенбаха", которым оказывается тут же отскакивающий подальше ординарецДольского, мотаю головой, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит.

- Степан, что случилось?

- Так ета… Командир, я кружки принес, чтоб кофию попили, а Вы тута на столе спамши… Видать, разом сморило, вона папироска ешодымит на полу… Я за плечо тронул, штоб разбудить, значить, а Вы меня - гоп, и заломали…

- Степан, старина, прости ради Бога!..

- Да ладно, ничо… Мы ж понимаем… - Драгун растирает помятую кисть и быстро находит предлог, чтобы ретироваться. - Я эта… Щасешо кружек притащу…

Вместе с ним исчезает и его помощник, оставив кофейник на подоконнике. Вот сейчас пойдут слухи, что у командира крыша съехала, на своих кидаться начал…

- Денис, что с тобой такое? - Анатоль не на шутку встревожен. - Чего ты на Пушкарева вызверился?

- Да не на него… Приснилось тут… Впрочем, неважно…

- Сейчас новые чашки принесут, - и взбодришься… Кофе, конечно, не тот, что Дарья Александровна готовит, но… Что ты так смотришь, что я такого сказал?

- Как я смотрю?

- Да так, что хочется бежать вслед за Степаном искать новую посуду… Тебе бы сейчас сто грамм принять для душевного успокоения, вот это бы помогло.

- Ага, а потом на генералов перегаром дышать. В очередной раз доказывая, что сила русского воина в его пьянстве.

Появившийся с новыми чашками Степан быстренько ставит их на стол, переносит с подоконника кофейник и пытается исчезнуть, но сталкивается в дверях с фон Абихтом и Шекком.

- Степа, неси еще чашку! - Успевает скомандовать Анатоль.

- Две! - Успеваю скорректировать команду. - А можешь и три, сам тоже кофию попьешь!!!.. Анатоль, позволь представить тебе…

- С Витольдом Арнольдовичем я уже знаком. - Отвечает Дольский, пристально оглядываяШекка, от греха подальше срезавшего скителя погоны и ефрейторские пуговицы. - А вот с его спутником - нет, хоть и видел на перроне при довольно трагических для него обстоятельствах.Кто это?

- А это, Анатолий Иванович, как я уже говорил, Карел Шекк, бывший гефрайтер германской армии, добровольно перешедший на нашу сторону и в данный момент являющийся механиком "Неуловимого".

- И который хотел бы сообщить Вам, господа, важные сведения, касающиеся нового вида оружия, созданного в Германии. - Добавляет фон Абихт с очень серьезным видом.

Приходится придержать своё любопытство из-за появления Степана со следующей парой чашек. "Кентавр" ставит их на стол и исчезает, справедливо рассудив, что от добра добра не ищут и самое лучшее местоположение солдата - подальше от начальства и поближе к кухне.

- Карел, что ты хотел рассказать?- Ладно, снова переходим на немецкий, благо, все здесь его знают.

- Герргауптман, дело в том, что один инженер, под руководством которого мы устанавливали оборудование на броневагон, говорил, что опыт его эксплуатации будет изучен и, возможно, скоро будет создана машина наподобие трактора с такими же двигателями, но каждый будет крутить свою гусеницу. Колес вообще не будет. И на это шасси поставят бронированный кузов с вращающейся по кругу башней, где будут установлены пушка и пулеметы…

И назовут эту консервную банку"Бронированная боевая машина" (Panzerkampfwagen). Кажется, я догадываюсь, что это за новая вундервафля вырисовывается. Сумрачный германский гений решил отказаться от казематного расположения оружия и опередить французов, сделав что-то наподобиеих знаменитого Рено-17. Только британцы всё равно опередят их со своими "лоханями", хотя сюрприз для них будет неприятный. Ну, это уже их проблемы.

- … прошу довести эту информацию до… Я не знаю, кто занимается техническими новинками в вашей армии… - Шекк теряется на половине фразы.

- Мы подадим рапорт по команде, только ничего сверхъестественного ты нам не сообщил. - Успокаиваю бывшего ефрейтора, стремящегося еще раз доказать свою лояльность. - Бронированные автомобили и раньше принимали участие в боях. Разница небольшая, будут они на колесном ходу, или на гусеницах. Тут, скорее, вопрос тактики применения.А что касается борьбы с ними… Господин инженер, пушки, из которых вы сегодня стреляли, могут попасть в большую железную коробку, медленно ползущую по полю?

- Без сомнения. - Фон Абихт с удовольствием отхлебывает кофе и размышляет вслух. - Только нужно подумать, каким снарядом стрелять - не шрапнелью же. Нужны будут бронебойные, как на флоте, или прожигающие снаряды.

- Так, Шекк, спасибо за откровенность. Еще кофе?.. Нет?.. Если у тебя всё, можешь идти… Ах да! Степан! - Зову ординарца, сидящего под окном. - Иди сюда, не бойся, я уже не сплю!.. Проводи механика в броневагон и проследи, чтобы его и Спиридонычапокормили как следует. Если кто остановит не по делу, дай в ухо, скажешь, что я разрешил. Пусть приходит сюда жаловаться, я еще добавлю. Да, и направь туда пару ребят покрепче, пусть за порядком проследят. Всё, шагайте!..

Дождавшись, когда лишние уши исчезнут, возвращаюсь к очень интересной теме:

- Витольд Арнольдович, о каких прожигающих снарядах Вы говорили?

- Денис Анатольевич, Вы же знаете, что я по образованию - горный инженер. И интересуюсь всеми новинками, так, или иначе связанными с профессией. Так вот, еще в 1864-м году генералом Михаилом Матвеевичем Боресковым был открыт эффект… э-э… кумуляции. От латинского cumulatio, что означает "скапливаться". Он сделал подрывной заряд с выемкой, этакой "воронкой" во взрывчатке, и успешно использовал при разрушении твердых горных пород… Вот я и подумал, а нельзя ли точно так же разрушать броню?..

Ух ты, какой сюрприз! Такой интересный человек и с такими интересными мыслями! Это просто так оставлять нельзя!..

- А скажите, Витольд Арнольдович, каковы Ваши дальнейшие планы? Простите за несколько бесцеремонное любопытство.

- Ну, я об этом еще особо не задумывался… Возможно, Петр Григорьевич сможет предоставить мне место на станции, надо же восстанавливать разрушенное. А к чему Вы интересуетесь, Денис Анатольевич?

- К тому, что, возможно… Повторюсь, - возможно, смогу в некоем роде посодействовать Вашему переезду… Ну, например, поближе к Первопрестольной, или Питеру.

- Денис Анатольевич… Прошу простить и не обижаться… Я никоим образом не ставлю под сомнение Ваши слова, но… - Явно сомневающийся фон Абихт пытается подобрать подходящие выражения. - Еще раз прошу простить, если покажусь… Излишне резкими, но Ваш чин…

- Всё понятно, господин инженер! - Изображаю самую обаятельную из всех возможныхулыбок. -Просто я довольно близко знаком с генерал-майором Филатовым, начальником Офицерской стрелковой школы. Он всемерно старается помогать изобретателям и энтузиастам оружейного дела. Очень может быть, Ваши мысли покажутся ему интересными…

Про академика Павлова пока промолчу, равно и о том, что инженера со всех сторон "рентгеновскими" взглядами просветят ребята из команды ротмистра Воронцова.

- Ну, я не знаю даже… - Инженер до сих пор изображает витязя на распутье, хотя глазки, вроде, загорелись. - Посоветуюсь с супругой, а там… Как Бог даст…

*

Имея в виду указание начальства прибыть "со всей поспешностью", наконец-то дожидаюсь, когда штаб 42-го Сибирского закончит копировать для себя трофейные карты, быстренько собираюсь и, отдав последние указания типа "переодеть Шекка хотя бы в рабочего-путейца, чтобы никому не мозолил глаза", и напомнив Дольскому проследить, чтобы все наши трофеи, в том числе и вышеупомянутый гефрайтер, нам же и достались, в сопровождении штурмовиков направляюсь в Остров, где по последним данным расположился штаб Особого корпуса.На этот раз, чтобы не нарезать лишних петель и добраться засветло, доезжаем по дороге до Мышанки и, переправившись через мост на другую сторону, спускаемся вниз по течению до пункта назначения, по пути несколько раз встретив казачьи разъезды, недоуменно смотрящие вслед и наверняка ломающие головы, зачем господин капитан с кучей орденов и Георгиевской шашкой взял себе в сопровождение аж целых двадцать человек.

Штаб расположился в большом кирпичном здании, бывшей винокурне, обеспечивавшей не одно поколение графов Потоцких очень необходимыми для существования спиртосодержащими жидкостями. Оставляю "свиту" поодаль, чтобы не раздражали всяких штабных борцов за образцовый внешний вид и подтянутость нижних чинов, и вместе с вахмистром Половцевым, нагрузившимся трофеями, идем на доклад. На входе дежурящий по штабу подпоручик, только услышав мою фамилию, тут же исчезает внутри, а часовые начинают разглядывать нас, как каких-то диковинных зверюшек в зоопарке. Но недолго. Подпоручик тут же выскакивает и приглашает на аудиенцию. Проходим расположившиеся анфиладой комнаты, где обосновались дежурная часть, узел связи, вездесущие интенданты и попадаем, насколько я понимаю, в оперативный зал, где за наспех сколоченными столамисреди разложенных карт, таблиц и прочих бумажных атрибутов пашут штабные аналитики. И где обязанности царя, Бога и воинского начальника исполняет улыбающийся и спешащий навстречу подполковник Бойко.

- Рад Вас видеть,Денис Анатольевич! - Крепкое рукопожатие от избытка эмоций перерастает в обнимашки и похлопывание по плечу, затем Валерий Антонович спохватывается и обращает внимание на Половцева, явно чувствующего себя не в своей тарелке. - Здравствуй, вахмистр!

- Здравия желаю, Ваше высокоблагородие!

- Иваныч, давай сюда это барахло и определяй народ куда-нибудь на постой. - Забираю у Половцева мешки и намеком даю возможность улизнуть.

- Егор Иванович, подойди от моего имени к дежурному по штабу, он уже предупрежден, обеспечит вам и горячий ужин, и место для отдыха. - Господин подполковник тоже проявляет командирскую заботу и, заметив моё удивление, поясняет. - Приказ командира корпуса - обеспечить наилучшие условия для всех Ваших солдат, как для выполнявших самые трудныезадания.

- Разбалуете Вы мне бойцов, господа командиры и начальники. - Пытаюсь немного поворчать для вида. - Вот начнут они от Вашей доброты водку пьянствовать, безобразия нарушать и дисциплину хулиганить, что мне потом с ними прикажете делать?

- А вот это Вы у Его превосходительства при личной встрече спросите, господин капитан. Которая, кстати, состоится прямо сейчас. Прошу!..

Кабинет Келлера, как оказалось, находился тут же, через стенку. Валерий Антонович толкает незаметную дверь и жестом предлагает проследовать внутрь.

- Ваше превосходительство, капитан Гуров прибыл по Вашему приказанию! - Вытягиваюсь и изображаю из себя образцово-показательного вояку.

- Ага, а вот и наш герой! Наконец-то! -Федор Артурович, улыбаясь, встает из-за стола, моя рука утопает в генеральской лапище. - Ну и задачки Вы нам подкидываете, Денис Анатольевич!

- Какие задачки? Задание выполнено: штаб уничтожен, его обитатели, включая четырех генералов, отчаянно сопротивляясь, отстреливались до последнего патрона и геройски погибли. - Делаю скорбно-торжественное выражение лица, чтобы не заподозрили в издевательстве. - Склады захвачены, работа железных дорог парализована. А то, что удалось занять и удержать город… За это время корпуса группы "Войрш" не получили ни одного снаряда, ни одного патрона, ни одного сухаря. Более того, сейчас с фронта там кто?.. 10-й армейский корпус, который безуспешно пытается прорвать оборону немцев? Отлично! С тыла - 11-я Сибирская дивизия. Между ними - шесть километров отлично простреливаемой местности. Можно пожалеть пехоту и дать потренироваться артиллеристам в обустройстве лунного ландшафта. Трофейные батареи - в наличии, трофейные артсклады - тоже…

- Нет, Вы только посмотрите, Валерий Антонович, на этого стратега! -Келлер ищет поддержки у Бойко, потом возвращается к моей персоне. - А известно ли господину капитану, что с Вашей подачи пришлось нарушить директиву Ставки о наступлении на Брест-Литовск, имея дирекцию на Ивацевичи? В том направлении сейчас двигаются только Сводная кавалерийская бригада и 2-я Туркестанская казачья дивизия, правда, с пятью конными батареями. А 3-й Сибирский корпус вместо того, чтобы закреплять их успех, направлен в Барановичи.

- Но ведь оно того стоит!..

- Денис Анатольевич, я-то полностью с Вами согласен. - Федор Артурович сбавляет обороты. - А говорю это, чтобы Вы не особенно удивлялись, если в Ставке будут вестись разговоры в таком же ключе. Тот же генерал Алексеев, или кто-то из его окружения может выказать свое неудовольствие.

- А что я забыл в Могилеве? Мой батальон здесь, ведет боевые действия…

- А кто, по-Вашему, будет представлять трофейные знамена Верховному? - Келлер кивает на мешки. - Насколько я понимаю, они - тут? Сколько?

- Шестнадцать штук…

- Вы не поверите, Денис Анатольевич, что тут творилось, когда примчались Ваши посланцы с донесением. - Валерий Антонович, хитро улыбаясь, меняет тему. - Эффект был ошеломляющий. Наши штабные господа офицеры чуть до дуэлей не доспорились. Пришлось вон даже Его превосходительству предупредить во всеуслышание, что победителю, буде такая дуэль случится, придется фехтовать с ним лично за попытку подорвать боеготовность корпуса.

Да уж, "офисные хомячки" в погонах против Первой Шашки России? Ха-ха три раза!..

- Мой начштаба полдня мучился неразрешимым вопросом. - Весело добавляет Федор Артурович. - Ни о чем другом и думать не мог. Наконец собрался с силами и предложил не сообщать в Ставку до тех пор, пока воочию не увидим трофеи. Перестраховщик…

- Так в чем проблема? Моё дело маленькое: привез, сдал под роспись, сейчас расписочкув получении напишите, и - в батальон… А Вы уверены, что мы только втроем разговариваем?

- Денис Анатольевич, да не коситесь Вы так подозрительно на окна! Штаб охраняют Вашидиверсы. Так что без их разрешения сюда и комар не пролетит. - Федор Артурович замечает мои оглядывания по сторонам. - Расскажите лучше, что нас ждет в Барановичах.

- Подробный рапорт подам завтра утром, а сейчас, если кратко… Отбито несколько атак противника, 51-йландверный полк, правда, в составе только одного батальона, принужден к сдаче в плен. Штурмовиками штабс-капитана Дольского обезврежено несколько батарей, точное количество и пригодность к дальнейшему использованию он доложит по прибытии. Сбит один германский аэроплан, но кем конкретно, сказать затрудняюсь. К этому моментуна станции было как минимум два батальона сибиряков под командованием полковника Степаненко. Из лагеря военнопленных освобождено около семисот наших солдат, из них сформирован сводный батальон, которым командует поручик Мехонин. Я бы его использовал в дальнейшем наступлении, только личный состав приодеть надо.

Местный священник отец ПавелМацкевич собрал добровольцев, ими восстановлена городская телефонная связь, работа железнодорожных станций, пожарного депо, обеспечена охрана арестного дома и порядок на улицах. Что еще?.. Ах да, насчет трофеев!..

- И что на этот раз к ним относится? Надеюсь, не армейские склады? - Келлервыжидательно смотрит на меня и ждет, когда начну хвастаться.

- Никак нет, Ваше превосходительство. Пару десятков пулеметов, зенитная батарея и мотоброневагон"Неуловимый мститель"… Честное слово, - не моя идея. Неизвестный художник из нижних чинов… Ну и так, еще кое-что по мелочи…

По поводу батареи: четыре полноприводных автомобиля "Даймлер", в кузовах на тумбовых установках зенитные орудия калибра семь и семь сантиметров, могут вести огонь по наземным целям. На данный момент ею командует прапорщик Медведев из пленных. Далее, мотоброневагон: две пятидесятисемимиллиметровые пушки и восемь пулеметов. Перископы, дальномер, два бензиновых двигателя…

Да, вот еще какой вопрос! Считаю необходимым ходатайствовать о награждении гражданских лиц, принимавших участие в боевых действиях. Это инженер фон Абихт и местный житель ЯкушевичНиколай Спиридонович. Первый принимал участие в бою в качестве командира орудия на батарее, второй, несмотря на инвалидность, был наводчиком на "Неуловимом".

И еще… Механиком на броневике - пленный ефрейтор Карел Шекк, добровольно перешедший на нашу сторону. Сообщивший, между прочим, интересные сведения. Оказывается, на "Неуловимом" обкатывались технологии, которые собираются использовать при производстве танков. И, похоже, Госпожа История пошла другой тропинкой потому, что немцы собираются сразу делать башенную конструкцию. Мне кажется, что не стоит выпускать из виду ни его, ни инженера, высказавшего очень интересные мысли по поводу снарядов на кумулятивном принципе действия, которые он обозвал прожигающими. Кстати, последнему я пообещал походатайствовать о переводе поближе к цивилизации, в Институт, например. Иван Петрович собирает же под свое крылышко технических гениев, вдруг у нас кумулятивный выстрел в заначке появится…

- Хорошо, Денис Анатольевич. Сейчас приводите себя в порядок, отдыхайте… Кстати, не откажите в любезности поужинать с начальством…А завтра утром вместе со своими любимымиголоворезами убываете к месту постоянной дислокации… Да-с, именно так!..Там дожидаетесь прибытия остальных и с ротой поручика Стефановаотправляетесь в Ораниенбаумскую стрелковую школу. Осваивать автомат Федорова. Это - официальная версия. - Федор Артурович становится очень и очень серьезным. - Я сам еще толком ничего не знаю… Утром телеграфировал Великий Князь. Сообщил, что его срочно вызывают в Царское Село. Причина - несчастный случай в Семье. Подробности неизвестны, но Павлов тоже вызвантуда, так что, скорее всего… что-то с Императором… Я думаю, и академику, и Михаилу Александровичу в случае непредвиденных обстоятельств не помешает иметь под рукой роту отлично подготовленных солдат во главе с инициативным командиром.

- Надеюсь, не геморрагические колики и не синдром табакерки? - Как-то это всё мне очень и очень не нравится.

- Раз туда вызван академик, значит, скорее всего, - нет. - Рассуждает Валерий Антонович. - А, может быть, что-то с Цесаревичем? Иван Петрович лечил же его…

- Давайте не будем гадать на кофейной гуще. Будут факты, будем думать. А так - только фантазии и предположения. Которые могут завести куда угодно. - Подводит итоги Федор Артурович. - Мы остаемся здесь, продолжаем наступление. Насколько оно будет успешным - не берусь сказать, но постараемся. Кстати, не подскажите, кто руководит работой станций в Барановичах?

- Начальник станции Полесская Петр Григорьевич Смолевицкий и начальник депо Владимир Владимирович Нейманд. А в чем дело?

- В том, что необходимо найти некоторое число угольных вагонов, чтобы сформировать пару-тройку, так сказать, эрзац-бронепоездов. Внутри вагона делается деревянный настил, в бортах прорезаются бойницы для винтовочно-пулеметного огня, если получится, сверху накрываем листовым железом для защиты от шрапнели. С торца ставится орудие. Несколько таких вагонов, паровоз, и бепо готов… Смогут путейцы помочь нам в этом вопросе?

- Думаю - да.

- Вот и хорошо. Валерий Антонович, завтра переносим штаб в Барановичи, продумайте вариант удара по Ивацевичам с двух сторон, используя бронепоезда, и просчитайте, насколько реален рейд по железной дороге на Слоним, хватит ли на это сил.

- Федор Артурович, может быть, в качестве десанта использовать моих орлов?

- Нет,господин капитан. Повторяю: Вы, как и полагается герою, отвозите трофеи в Ставку и собираете батальон на базе. Затем с штурмовой ротой убываете в Ораниенбаум. Докладываетесь Великому князю и Ивану Петровичу. Далее - по обстоятельствам. Связь со мной - по телеграфу и радио, шифром. С ними - думайте сами.

- А что тут думать? Братья Мамины со всем их хозяйством поедут со мной. Единственная проблема - переправить одну рацию нашему академику. - Хорошо. На этом пока и закончим…

Как только прибыли на базу, в своей, ставшей уже почти родным домом, канцеляриименяждетполусюрприз.Вообще-тоязнал,чтоМихалычкэтомувремениужедолженбылбывернуться,новсуматохепоследнихднейэтособытиесовсемвылетелоизголовы.Врезультатемойкровный побратим, отнынеужеегоблагородиеГригорийМихайловичМитяев,имелудовольствиенесколькосекунднаслаждатьсялицезрениеммоейрастерянноймордочки.Послечего,улыбаясьвовсетридцатьдвазуба,доложилсяповсейформе:

- Господинкапитан,представляюсьпослучаюполучениячинахорунжего!

- Ну,здравствуй,другсердешный! - Рукопожатиезаканчиваетсяблиц-соревнованиями"ктоумееткрепчеобниматься",нообабыстросоглашаемсянаничью. - Давайрассказывай,какэкзаменысдал!

- Да что рассказывать! Пришлось изрядно попотеть. Особенно, когдаУставами,дашагистикой мучили, будь она неладна! По ним, так главное, чтобы умели носок тянуть. Умеешь парадным строем шагать -и любой творог нипочем.А все остальное легче пошло. - Михалыч, хитро усмехаясь, объясняет. - Особливо, когда узнали, что ктебеприкомандирован.Наш батальон на Дону ныне в чести, как-никак Великую княжну спасти сподобились. А про остальные подвиги пришлось маленько рассказать. И даже показать кой-чего… Помнишь, как сам показывал нам "крест" и "звезду" с револьвером? Вот и я в училище такой же театр устроил. Казакам ой как понравилось, сами начали пробовать, один раз чуть друг дружку не перестреляли. Пришлось начальству вмешаться. Тогда и для Его превосходительства генералаПопова с присными повторил. В общем, сказано было, что справному казаку это без надобности, но как упражнение в стрельбе годится. А вот дома, в станице, народ, когда увидел меня с новыми погонами, да узнал где и с кем Гришка Митяев германца лупит, чуть наш плетень не снес и двери с петель не снял. Хотя нет, не Гришка, теперь вся станица по имени-отчеству величает. Настасью мою бабы у колодца расспросами изводят, мол, что да о чем ещё ей супружник поведал.

- Так ты, прострел, и дома успел побывать?

- Ага. Сдал последнюю экзаменацию раньше и на пару деньков заскочил родню повидать. Его превосходительство "попросил" гостинчик передать своему "дядьке"- пестуну еще с Турецкой. А тот аккурат рядом в нашей станицеживет. Батя очень рад был,мол, теперьмы, Митяевы, не какая-нибудь голытьба, сын вон в благородия выбился. К станичному атаману меня потащил представляться. Чуть со всеми своими друзьями на радостях не передрался, зато опосля всю ночь за столоммирились, поутрени бабки своих дедов-казаков еле по домам растащили. До сих пор, наверное, сидит, пистолетом любуется. - Михалыч как-то одновременно застенчиво и озорно улыбается. - Я ж ему часы ручные в подарок вез, ноон, как кобуру с люгером увидал, так и начал ее глазами облизывать, что твой Полкан косточку сахарную. Сдуру дал ствол поглядеть, а старики тут же пошли на двор меткость свою проверить, - я с собой два десятка патронов захватил. На выстрелы вскоре сам станичный примчался. Шуметь было начал, но после пары чарок смилостивился. Короче, вся станица, как ты говоришь, на ушах стояла… Трофей бате оставил, ну, да не беда, себе я ещё добуду.

- Гриша, не парься по этому поводу, Анатоль завтра-послезавтра со своими вернётся, привезет кучу всего, возьмешь любой.- Сначала успокаиваю Митяева, затем подначиваю. - А шашку не просили в подарок?

- Не, брат, тот, что с бою добыт, дороже всего будет.А Гурду кто другой с меня только с мертвого возьмёт. Али сыну передам, кагда старым стану. - Михалыч ласково поглаживает рукоять, кончает балагурить и говорит уже серьёзно. - Я, Денис, ему рассказал, что мы с тобой, - каксродственники теперь. Вобщем, просил он сказать тебе, что отставной вахмистр Михайло Митяев просит в гости пожаловать, как оказия будет. Род наш не шибко, конечно, богатый, но встретить обещал честь по чести… Да, и расскажи-ка, как вы там без меня повоевали. Наши про свои подвиги уже все уши прожужжали, а про тебя -молчок, лыбятся и к тебе, значит, посылают за новостями.

Повествую о наших приключениях в Барановичах, с удовольствием наблюдая за все более отвисающей челюстью собеседника. Узнав ознаменах, Михалыч от всей души лупит кулаком по столу, чуть не развалив столь необходимый предмет мебели с одного удара:

- Шестнадцать?!! Эх, меня там не было!.. Да это же!.. Да за этож всем Георгиев понадают!..

- Не знаю, что нам за это сделают, или по какому месту, как ты говоришь, понадают, но сейчас приведу себя в надлежащий вид, чтобы понравиться генералам, и везу трофеи в Ставку. Вот там все и будет ясно. Хотя,следующий Георгий мне пока что не по чину, не выслужился ещё. Да и не в орденах дело, фронт прорвали, германцам от души вломили, да и сейчас сей процесс, насколько я знаю генерала Келлера, не закончился, а идёт полным ходом. Так что, до Берлина, как бы не хотелось, не дойдем, но драпать гансам далеко придётся. Если наши "полководцы" не подведут.

- А с чего бы им? Все ордена в первый черед на них посыплются, нам уже потом, да что останется.

- Нет, Михалыч, не только в наградах дело. Как тот же Земгор на поставках наживается, рассказывать не надо? И, я так думаю, многим генералам с этого не рупь, не два и не десять перепадает. Вот и получается, что не в их интересах быстро войну заканчивать. - Про британские и французские подковерно-эротичные телодвижения я Грише пока рассказывать не буду, уж больно долгим этот разговор получится, а мне спешить надо. Тряпочки немецкие сдать и хоть что-то узнать зачем нашего Великого Князя в Царское Село срочно вызвали, и что случилось с императором…

В Ставку удалось попасть только на следующее утро, уехав попутным ночным поездом. К товарняку минские путейцы прицепили "пассажира" 3-го класса, который наполовину заполнили случайные попутчики, в основном относящиеся квсеми любимому Земгору, ехавшие по своим личным делам государственной важности. Увлечённые обсуждением разнообразных способов помощи армии в одолении супостата без ущерба для собственного кошелька, под употребление популярного напитка, получаемого путём заводской перегонки продуктов брожения некоторых видов зерновых, на нас особого внимания не обратили. Ну едет какой-то капитан в сопровождении пары унтеров, охраняющих два тщательно перевязанных тюка, и пусть себе едет. Каждому - своё. Кому кучу орденов на грудь, и пущай себе дальше геройствует, коль жизнь не дорога, кому - полезные связи и знакомства, явно обещающие светлое будущее с неизменным материальным благополучием. Один из "просветленных", правда, спустя какое-то время направился было к нам, желая, скорее всего, облагодетельствовать своим общением и халявной выпивкой, но по пути наткнулся на два угрюмо-угрожающих и один вопросительный, с лёгким оттенком презрения, взгляда. Посему сделал вид, что ему срочно нужно в тамбур, типа, подышать свежим воздухом.

Так что ночь прошла спокойно, Котяра и Паньшин, давно уже превратившийся из бузотера с лёгким налетом раздолбайства в образцово-показательного унтера, поделили время на двоих, мотивируя тем, дескать, что батальонному командиру негоже представать перед грозны очи начальства уставшим и невыспавшимся. В качестве ответной любезности по приезду завёл их в цирюльню возле вокзала, где пухленький лысенький парикмахер по очереди быстро избавил всех троих от ненужной растительности на голове и на лице и даже побрызгал вежеталем, считая это неотъемлемой частью превращения фронтовиков в цивилизованных людей.

Дежуривший по Ставке полковник после доклада о цели нашего прибытия сообщил, что начштаверх Его высокопревосходительство генерал от инфантерии Алексеев скоро освободится и предложил подождать в приёмной, роль которой выполняла половина соседнего вагона, а мой "почётный караул" направил в расположение охранявшего Ставку Георгиевского батальона ждать дальнейших распоряжений, с усмешкой выслушав мой инструктаж о том, чтобы не задирали ни в чем не повинных кавалеров, и что и кому можно говорить, а что и кому - нет.

В очереди перед кабинетом ощущал себя немного не в своей тарелке из-за настойчиво сверлящих и меня и "груз" взглядов адъютанта и нескольких присутствовавших посетителей в погонах. Спустя минут десять в приёмной появляется новый персонаж - какой-то вылизанный хлыщ с погонами генерал-майора. Причём прибывший именно по мою душу, судя по тому, как целенаправленно он оглядел немногочисленную аудиторию, уважительно оторвавшую свои пятые точки от стульев при его появлении.

- Господин капитан, представьтесь! - Генерал кавалерийским наскоком пытается показать кто в этом курятнике главный альфа-самец.

- Капитан Гуров-Томский, Ваше превосходительство!

- Цель Вашего прибытия?

- Передача захваченных трофеев Верховному Главнокомандующему, или начальнику штаба Ставки.

- Можете передать их мне и отдыхать, я сам доложу о Вас Начштаверху. - Хлыщ оглядывает тюки и делает предложение, от которого я, по его мнению, не могу отказаться. Ну, что, заставить тебя, дурашка, написать расписочку каллиграфическим почерком, мол, я, такой то, принял у не просекающего фишку туповатого фронтовика,.. число прописью,.. захваченных в бою знамен германских полков и дивизий,.. далее по списку? Или сразу послать навстречу эротическим приключениям?.. Нет, не будем развивать бюрократию, здесь и так бумаг выше крыши:

- Извините, Ваше превосходительство, мне приказано передать трофеи ЛИЧНО Его Императорскому Величеству, или Его высокопревосходительству и подробно доложить все в мельчайших подробностях.

- Кто отдал такой приказ?

- Его превосходительство генерал-лейтенант Келлер.

Похоже, этот клоун не ожидал подобной неуступчивости. Ну, что, будешь дальше качать права, или угомонишься? Штабной герой выбирает второй вариант, недовольно буркнув перед тем, как исчезнуть:

- Как хотите, капитан, но мне кажется, что Вы совершаете большую ошибку…

Дальнейшему препирательству мешает адъютант, докладывающий в трубку зазвонившего телефона "Так точно!" и торжественно объявляющий к зависти остальных присутствующих:

- Капитан Гуро-Томский, пройдите!

Чтобы не изображать тетку на базаре, умудряюсь прихватить левой рукой оба тюка, протискиваюсь в услужливо открытую дверь купе, служащего генеральским кабинетом, ставлю поклажу на пол, руку - к фуражке, и доклад:

- Ваше высокопревосходительство, капитан Гуров-Томский с трофейными германскими знаменами прибыл!

Невысокий сухонький генерал с седой бородкой несколько секунд смотрит на меня, решая, видимо, в какой манере вести разговор.

- Здравствуйте, господин капитан! Очень рад лично познакомиться со столь отважным офицером! - Алексеев встаёт из-за стола и даже не гнушается поручкаться. - Премного наслышан оВаших подвигах. Расскажите, как Вам удалось столь геройски отличиться на этот раз.

Пересказываю события последних дней, не заостряя внимание на ненужных непосвященным деталях. Хитрый старичок слушает, не перебивая, и делает по ходу повествования пометки в своём блокноте. И, очевидно, пытается приложить услышанное к каким-то своим умозаключениям. А, может быть, и к устремлениям небезызвестного господина Гучкова, вместе с которым старается "спасти" Империю. Так что хрен Вам, а не правду, господин генерал. Все делалось исключительно на голом энтузиазме солдатушек-бравых ребятушек, воевавших "За Веру, Царя и Отечество". Плюс немного того, что называется удачей.

Когда умолкаю, генерал ещё с полминуты сидит погруженный в свои мысли, затем вежливо даёт понять, что аудиенция закончена:

- Благодарю Вас, господин капитан, за подробный доклад. Я считаю, что Вы лично и все Ваши солдаты достойны самых высоких наград, которые, без сомнения вскорости воспоследствуют… Великий князь Михаил телеграфировал, чтобы Вы задержались здесь до завтрашнего дня для личного доклада. - Алексеев внезапно впивается в меня пронзительным взглядом, стараясь понять, какое впечатление произведет сказанная им сенсационная новость. - По всей видимости Его Императорское Высочество займёт пост Верховного Главнокомандующего.

И, не дождавшись никакой реакции, добавляет прежним тоном:

- Более не задерживаю…

Прибытие Великого Князя Михаила следующим днём можно было вполне предугадать по оживленной суматохе, лавинообразно возникшей вокруг вагонов Ставки. До мытья перрона с мылом и покраски травы нынешние военачальники, к счастью, ещё не додумались, но факты судорожной подготовки к какому-то грандиозному событию были, как говорится, и налицо, и на лицах носившихся туда-сюда-обратно разных дежурных, адъютантов, ординарцев и прочих работников невидимого фронта. Хорошо хоть, что Георгиевский батальон не додумались метлами вооружить, пригнали для этого полуроту запасников из Могилевского гарнизона.

Весь этот копошащийся муравейник отлично видно из окна "шикарного" номера привокзальной гостиницы в аж целых восемь квадратных метров, куда меня определили по специальному разрешению коменданта Ставки полковника Квашнина-Самарина. Видимо, для того, чтобы был род рукой на всякий случай. Вчера после аудиенции у Алексеева был "взят в плен" господами из оперативного отдела с целью разузнать последнюю информацию об изменении обстановки возле Баранович. Типа, кто из гансов куда драпанул. Их понять можно, все новости поступают только по служебному телеграфу, а тут, как на счастье, живой, целый и невредимый очевидец и один из главных виновников. Не знаю, насколько они там блатные, но дело своё знают крепко, недаром половина со значками Академии Генштаба ходит. Рассказал им все, что помнил из захваченных карт, навскидку перечислил примерное количество захваченного на складах, и не только. Забыв, правда, упомянуть о прихомяченных пулемётах, противоаэропланной батарее и "Неуловимом". Все это богатство сейчас в распоряженииКеллера, вот пусть с ним и бодаются. Все равно нашим и останется.

Они же, кстати, подтвердили мои самые смутные и нехорошие подозрения. За стаканом чая под папиросу два господина капитана доверительно сообщили, что, во-первых, грядут перемены, причиной которых является "таинственное НЕЧТО", случившееся с Императором и в результате чего в ближайшее время он не сможет исполнять обязанности Верховного. А во-вторых, чтобы не наступать больше на те же грабли, Ник Ника так и оставят геройствовать на Турецком фронте, а Главкомом будет, по слухам с самого… в этом месте оба собеседника много значительно поднимают глаза к потолку и сообщают имя кандидата - Великий Князь Михаил Александрович, отлично зарекомендовавший на фронте. Или, как добавил "по секрету" один из них, остальные будут командовать ещё хуже…

Оп-па, как-будто невидимая волна пронелась над перроном. Все куда-то срочно ломанулись. Значит, Великий Князь Михаил уже приехал. Теперь будем сидеть и ждать, когда Его Императорское Высочество примет дела и вспомнит про мою скромную персону. Если действительно захочет пообщаться. Так что до обеда есть время проведать моих оболтусов и пошляться по губернскому Могилеву. И никуда не торопиться. Все-таки, иногда очень приятно просто не спешить, выспаться вволю, не торопясь побриться, когда принесут горячую воду и все остальные причиндалы… Кстати, коридорного, шельму, давным давно озадачил, а до сих пор ни его, ни этих самых причиндалов…

Осторожный стук в дверь доказывает, что я был неправ в отношении гостиничного сервиса. Шустрый парнишка, извинившись за то, что долго пришлось кипятить воду, вкатил тележку, на которой возвышалось что-то, напоминающее помесь раковины, зеркала ипарикмахерского столика, пожелал приятного бритья и прозрачным намеком предложил надраить сапоги до зеркального блеска за отдельную плату.

Уже род конец приятной процедуры в дверь опыт стучат, но на этот раз вместо коридорного с сапогами оказывается посыльный с письменным приказанием капитану Гурову явиться в полдень на аудиенцию к Великому Князю Михаилу Александровичу. Причём, по полной форме в соответствии с Уставами и нормами приличия, то есть, без задержек и опозданий. Значит, - планы меняются…

- …Высочайшим указом… цатьчетвёртого дня июля месяца одна тысяча девятьсот шестнадцатого года…

Снова появляется ощущение дежавю, но на этот раз - приятное. Кажется, целую вечность назадэти же слова царский флигель-адъютант зачитывал, когда я валялся в Институте у Павлова после похищения Великой княжны. Теперь почти то же самое декламирует какой-то генерал-майор.

- … В воздаяние усердной и ревностной службы, а тако же совершенного на поле брани самоотверженного подвига…

Рядом стоит куча народа. Аж целых три Великих князя - полевой инспектор артиллерии Вэ Ка Сергей Михайлович, Походный атаман казачьих войск всея Руси Вэ Ка Борис Владимирович и,наконец, новый Главковерх Великий Князь Михаил Александрович. За ними-почетным караулом почти весьмногозвездный генералитет Ставки. И даже представители союзных миссий тут. Высокий сухопарый британец с усиками, скорее всего, - сэр Хэнбери-Уильямс, а вот французского генерала не знаю.

Михаил Александрович выглядит серьёзно и торжественно, Алексеев индифферентен, как статуя, остальные изображают благосклонное радушие мэтров к талантливому неофиту, умудрившемуся отличиться в лучшую сторону несмотря на все их старания. О, а вот и вчерашний хлыщ-отжиматель трофеев, всем видом изображает готовность до конца дней быть, прям-таки, родной мамой, как говорил один из персонажей мультика про Карлсона. Похоже, сейчас здесь волнуются только два человека - я и Великий князь Михаил, который явночувствует себя не в своей тарелке, хоть и очень старается не показать этого. Ну, а мне простительно. Потому, как только что получил из почти царских ручек орден Владимира третьей степени с мечами. Который придётся до конца своих дней носить на шее. По окончании всех словоивержений тянусь еще смирнее, рявкаю, как и положено, "Служу Отечеству и Престолу!" и, получив на руки все полагающееся, быстренько покидаю столь блистательное общество, пытаясь сообразить, что означает прощальное подмигивание Михаила Александровича. Ответ не заставляет себя ждать, сразу по выходу из вагона меня притормаживает вежливым "Дозвольте обратиться, Ваше благородие"бородатый вахмистр в чекмене лейб-конвойца. Понизив голос, чтобы никто не услышал, казак продолжает:

- Просили передать, что в пять часов пополудни Его Императорское Высочество ожидают Вас на чай…

В назначенное время все тот же вахмистр встречает меня возле вагона и, проводив через посты, доставляет в салон, где меня уже ждут.

- Спасибо, Василий. Проследи, пожалуйста, чтобы нашему разговору никто не мешал. - Великий князь дожидается, когда бородач, кивнув, закрывает за собой дверь, и обращается ко мне. - Располагайтесь, Денис Анатольевич, рад Вас видеть. То, что Вы совершили со своим батальоном - это… Это просто фантастично, в голове не укладывается!.. Когда генерал Алексеев телеграфировал в Царское Село о захвате такого количества германских знамен, никто поначалу не поверил, хотя Начтштаверха никогда нельзя было упрекнуть в недостоверности представляемых данных. Но потом, когда узнали, кто именно отличился, сомнения исчезли. Ники… Император даже первый раз за последние дни улыбнулся. - Михаил Александрович испытующе смотрит на меня. - Скажите, а в Вашей истории такого не случалось?

- Простите, Ваше Императорское Высочество, я абсолютно не в курсе того, что случилось. Все, что знаю со слов генерала Келлера - с Императором что-то произошло.

- Давайте оставим ненужное сейчас титулование…Три дня назад Николай был тяжело ранен, точнее, получил сильные ожоги во время испытаний новых огнеметов на Усть-Ижорском полигоне. Во время осмотра аппаратов один из них взорвался, когда Император был буквально в нескольких шагах. Двое свитских, инженер и солдат-огнеметчик заживо сгорели, многих обожгло, но больше всех досталось брату… Вот я и хотел спросить, случалось ли такое в Вашей истории?

- Нет, Михаил Александрович, у нас Николай II благополучно дожил до обоих революций.

- Буду искреннен… Одно время у меня возникла подленькая мыслишка… Что к этому причастен кто-то из вас. - Великий Князь на секунду отводит взгляд. - Но Иван Петрович по первому зову примчался в Царское Село и ни на секунду не отходит от Ники… Даже не побоялся в открытую конфликтовать с Распутиным, несмотря на его влияние на императрицу и девочек…

- Ваше Императорское Высочество! - Демонстративно не замечаю его поднятой ладони. - Смею Вас заверить, что я никоим образом непричастен к этому! Тем более, что в это время находился в тылу противника, чему есть множество свидетелей из числа солдат!

- Денис Анатольевич, никто не собирается Вас в чем-то обвинять!.. - Забавно видеть виновато оправдывающегося Великого князя.

- Более того, этот или несчастный случай, или диверсия играют против нас.

- Что Вы имеете в виду?

- Если бы все шло так, как было у нас, нужно было бы просто подождать полгода до февраля 17-года, накапливая силы и принимая некоторые незаметные превентивные меры. А потом, я думаю, после отречения в Вашу пользу, моего батальона и Особого корпуса генерала Келлера с лихвой хватило бы навести порядок в Питере и придушить всех крысенышей что с либеральным, что с революционным подшерстком. И обязательно добраться до их английских и французских хозяев. А теперь - даже не знаю… Основные фигуранты известны, но вот где, как и когда они начнут действовать - уже вопрос. И в свете этого нужно как можно быстрее собраться всем вместе и обсудить дальнейшие действия. Только академик в Царском Селе, Федор Артурович воюет, надеюсь уже где-то под Ивацевичами, а я болтаюсь, как… цветок в проруби.

- Ну, с этим я смогу Вам немного помочь. В ближайшее время Вы с одной из рот убываете в Ораниенбаум, в Стрелковую школу. Там у полковника Федорова готовы автоматы для перевооружения. - Михаил Александрович облегченно улыбается, сменив тему. - Это - наше с Федором Артуровичем реш… предложение. Оттуда недалеко до Царского Села и в случае непредвиденных обстоятельств Вы сможете оперативно прибыть на подмогу.

- Тогда, с Вашего позволения, возьму ещё человек двадцать своих диверсов. На случай "тихих" действий… И ещё человек десять хочу предложить Вам, Михаил Александрович, в качестве телохранителей.

- У меня есть охрана, Николай выделил полувзвод лейб-конвойцев. Кстати, тот вахмистр, что сопровождал Вас, - племянник казака, бывшего моим личным охранником ещё в детстве, и я всецело ему доверяю. И он же подобрал остальных.

- Ничего не имею против лично преданных казаков, но, по моему мнению, десяток обученных специальным действиям бойцов лишними не будут. Правда, теперь им придётся поработать контрдиверсантами, но они всяко лучше знают, откуда может грозить опасность и как ещё избежать, или ликвидировать. Возглавлять группу будет хорунжий Митяев.

- … Хорошо, тем более, что уже заочно с ним знаком. И даже принял некоторое участие в его судьбе. По совету Федора Артуровича попросил Великого князя Бориса Владимировича, как походного атамана казачьих войск, оказать некоторые содействие. Он в свою очередь обещал связаться с начальником Новочеркасского училища. - Объясняет Великий князь, видя моё недоумение. - Но это вовсе не означает, что хорунжему предоставлялись какие-то послабления в службе и учёбе…

Ну вот и нахрена было это делать? Теперь Михалыч "засвечен", как человек Великого князя Михаила. И неизвестно, когда и чем это может обернуться.

- … Далее, что касаемо лично Вас, Денис Анатольевич. В конце года будут проводиться вступительные экзамены в Академию Генерального Штаба. Так что, в октябре Вам следует подать по команде рапорт с ходатайством о предоставлении отпуска для подготовки к поступлению.

- Простите, Михаил Александрович, но зачем сейчас? И так дел невпроворот, а тут ещё это.

- Затем, что так будет легче присвоить Вам следующий чин и продвигать по службе, не нарушая сложившихся правил и обычаев. На капитана Гурова итак очень многие смотрят, как на удачливого выскочку, вовремя угадавшего свой моментдля карьеры.И это, в основном, генералитет, которому Ваши подвиги, как гость в горле… Я только сегодня стал вникать в дела Ставки, но уже много чего интересного узнал. На важных, можно сказать, ключевых должностях сидят персоны, никоим образом не подходящие.

- Ну так поснимать их и… отправить в отставку. А на их место - более молодых и энергичных. Деникина, Каледина, Краснова…

- Во-первых, такие назначения вне правил вызовут огромное недовольство среди остальных, и в преддверии известных событий большинство генералов пойдут против нас. Во-вторых, мой брат, став Главнокомандующим, отправил в отставку около ста пятидесяти человек, - и что изменилось?.. И, в-третьих, помните, Вы сами мне рассказывали о начале Великой Отечественной войны в сорок первом году. - Великий князь Михаил неосознанно начинает говорить тише. - Помните, про генерала Павлова? Фёдор Артурович тогда говорил, что он, отличный командир бригады, так и не смог стать даже посредственным командующим фронтом. Точно так же может произойти и сейчас с названными Вами…

Но мы отвлеклись. Помимо всего Вам предоставляется недельный отпуск к семье, и, решением Императора, из кабинетских суммвыдаётся вознаграждение в две с половиной тысячи рублей золотом. Да, и та пенсия, что пожалована за спасение моей племянницы, тоже переведена в золотой эквивалент, - инфляция уже начинает заметно сказываться. Что же касается основной награды… Я понимаю, что за подвиг подобного уровня должно быть награждение орденом Святого Георгия, но Император не захотел нарушать правила в виду причин упомянутых выше, а третья степень даётся только с чина подполковника. К которому мы с Федором Артуровичем и хотим Вас приблизить.

- Михаил Александрович, не столь важно, чем наградят лично меня. Гораздо важнее, как далеко на запад сможет пробиться генерал Келлер, и как это скажется на дальнейшем ходе кампании.

- Обсудив это с Николаем и получив его одобрение, я отдал приказ генералу Алексееву развернуть II Гвардейский корпус от Гомеля на Барановичи вместо следования на Юго-Западный фронт. Помимо этого Командующему Западным фронтом указано неукоснительно директивы вводить в прорыв войска второго и третьего эшелона, а Командующему Северным - решительно активизировать свои действия с целью недопущения переброски резервов германцами. Туда направлены достойные доверияофицеры Генерального штаба для помощи и координации действий с правом прямого доклада в Ставку лично мне…

Так, чего-то в этой жизни я не понимаю. И длится этот процесс уже полминуты. Хорошо, рассуждаем логическиещё раз. Дежурный на КПП доложил, что батальон в полном составе занимается согласно распорядка дня, на территории никаких прикомандированных, посетителей и прочих визитеров не имеется… Так какого хрена у меня в комнате делает этот гигантский чемодан, очень смахивающий на шкаф?!! Новенький, блестящий латунными пряжками и окантовкой. Этакий раскачанный до фантастической невозможности кейс, очень похожий на кофр для какой-нибудь громоздкой аппаратуры…

Нет, это кто же, все-таки, набрался наглости выселить батальонного командира из его же жилья?!!..

Пока стою и пытаюсь выработать хоть какую-то правдоподобную гипотезу, сзади слышатся шаги и из ступора меня выводит весёлый голос Дольского:

- Денис Анатольевич, здравствуй! Как добрался, что нового в Ставке слышно?.. О-о, мои поздравления, господин капитан! Когда орден обмывать будем?

- И тебе не хворать, Анатолий Иванович! Вот своё получишь, тогда и… Давно вернулись?

- Позавчера. И трофеи привезли, и ещё чуть-чуть сверх того… А ты чего застыл на пороге, как бедный родственник?

- Да вот, думаю, то ли дверью ошибся, то ли выселили меня. Не подскажешь, что за "гробик" тут на полу нарисовался?

Анатоль заглядывает в комнату и тут же начинает хохотать, прислонившись к дверному косяку и пытаясь в коротких паузах между "ха-ха" что-то сказать, но кроме отдельных звуков ничего не получается. Наконец, немного успокоившись, пытается объяснить ситуацию:

- Дело в том, господин капитан, что этот, как ты выразился, "гробик" есть не что иное, как подарок твоему благородию от всех нижних чинов. Трофей это, Денис. Очевидно, интенданты для своих герров генералов расстарались, решили обеспечить им максимальный комфорт. Мои орлы на одном из складов наткнулись, вот и поднесли подарки нам всем. И мне, и Волгину со Стефановым, и Бергу с Бером, и даже молодым прапорам кое-что досталось. И тебе персональный дорожный набор спроворили. Ты только глянь сюда! Прорезиненная фибра, кордован! Абсолютно непромокаемая штуковина! А внутри посмотри! - Дольский поднимает громадину в вертикальное положение, щелкает застежками и открывает чудо-ящик. - Насколько все продумано! Слева - вешалки для одежды, небольшой чемоданчик, портфель и пара несессеров для личных нужд. Справа - пять выдвижных ящиков для всякой всячины и дорожная сумка. Пора, Денис Анатольевич, наконец, соответствовать, а то таскаешься со своим обшарпанным чемоданчиком всем насмех…

- Анатолий Иванович, во-первых, мне его за глаза хватает, а во-вторых, род понятие "трофей", мне кажется, такая вот цивильная рухлядь не подпадает.

- Денис, не надо вот только подозревать меня в мародерстве. Могу обидиться и вызвать на дуэль… на рюмках. Да когда же ты поймешь, что это все равно бы досталось кому-нибудь из интенданства. Мы воюем, мы лезем род пули, валяемся раненные в госпиталях и ходим с пустыми карманами. А за нами в тишине и безопасности ползут и жиреют эти тыловые крысы. И всем, что нам "стыдно" взять, набивают свою мошну. Да ещё и потешаются над нашим чистоплюйством! Ты, батальонный командир, капитан, вся грудь вон в орденах, уже сколько времени ходишь в одной и той же форме? Имея только один комплект на смену для особо торжественных случаев!.. А если вдруг придётся с семьёй куда-то поехать, будешь все в солдатские вещмешки и свой чемодан распихивать? Тем более, что не за горами уже тот день, когда на свет Божий появится маленький человечек с фамилией Гуров!

- Да что ты на меня взъелся, Анатоль?! Я, что, - против? Спасибо большое за заботу, извини, если невзначай обидел очень чёрными подозрениями!

- … Да ладно, и ты меня извини, Денис… Накипело просто… - Дольский сбавляет обороты. - С утра пришлось съездить к этим… интендантам, поставить на довольствие. А там сидит эта сволочь в английском френче, скрипит новым "Сэмом Брауном" и снисходительно делает мне одолжение, что разрешает нам кормиться от щедро своих. А потом ещё интересуется, а нету ли у меня чего-нибудь "интересненького" на продажу. Мол, ц фронтовиков много чего такого может к рукам прилипнуть, а мы бы договорились к обоюдному удовольствию…

- А в рыло ему дать не пробовал?

- Ну, почему же? Такую плюху закатил, тот в обнимку со всеми своими приходами-расходами враз на пол слетел. Но осадочек нехороший остался…

Ладно, смотри, что там ещё тебе подарили. Бинокль, между прочим, чистопородный "Цейс", компас, сигнальный фонарь, фляжка и походный сервиз из серебра, целая куча разных зажигалок, походный письменный прибор, швейцарский складной нож, свисток. Прапора даже где-то чертежно-картографический набор откопали, хотя зачем - не знаю.

- Вот он-то как раз скоро и может понадобиться. Мне вчера… м-м-м некая персона довела до сведения, что я хочу поступить в Академию Генштаба, но ещё не знаю об этом. Там-то он и пригодится. Валерий Антонович как-то говорил, что они там карты сами рисовали…

Так, из всего этого богатства половину оставляем в батальоне. На радость столь нелюбимым тобой тыловикам. Ну не получается с ними сейчас разобраться! Но, я так думаю, пойдут они все по статье "мздоимство", как маленькие, в очень скором будущем!.. А свисток в следующий раз с собой захватил с собой в качестве сувенира, когда за "плюшками"поедешь. Будут ерепениться, забей кому-нибудь в… известное место. Запах, правда, такой же будет, но вот звук - помузыкальней…

- Кстати, насчёт "плюшек". У тебя на столе в канцелярии лежат рапорта всех ротных командиров с длинными списками на награждение. Дело за твоей подписью. И позволь дать совет ходатайствовать о наградах для тех гражданских, что помогали нам в Барановичах.

- За моей подписью дело не станет, но все равно придётся ждать возвращения генерала Келлера. За совет - спасибо, сам об этом думал. Только посоветуй тогда и кого как награждать.

- Ну, тут все просто. Отцу Павлу - Анну третьей степени без мечей. Станиславом духовенство награждать не принято. Фон Абихту - Георгия, хотя вряд ли удовлетворят, инженерам-путейцам и старичку из Почтеля - "клюкву", то бишь Анну 4-й степени. Тем, кто чина не имеет и в боях не участвовал, - анненские медали. С тюремным смотрителем сложнее… Напиши представление к кабинетскому перстню, а там видно будет.Ну, и насчёт "добровольцев" подумай.

- Вот о них надо будет вместе с генералом думать, они дальше воевать остались. И об офицерах батальона, в том числе и о Вас, господин штаб-ротмистр, - тоже. Есть кое-какие мысли на этот счёт, но это пока останется моей маленькой тайной…

Наши фантазии о светлом будущем прерывает посыльный, принесший известие, что на КПП меня дожидается какой-то цивильный шпак, не желающий назвать себя и цель прибытия. Но требующий господина капитана тет-а-тет по очень важному делу. Дольский отправляется по своим делам, а я, запихнув громоздкий "подарок"под койку, иду на КПП посмотреть кому там без меня на свете жить тошно…

Возле ворот под незаметным, но бдительным присмотром наряда действительно прохаживается некий господин. Хорошо подобранный костюм, как влитой сидящий на подтянутой фигуре, виски с проседью, знакомое лицо… Ротмистр Воронцов собственной персоной. Мог бы назваться и спокойно пройти, но предпочитает играть в инкогнито. Значит, тому есть причины. А раз так, подыграем ему немного.

- Здравствуйте, милейший. Я- капитан Гуров. Чем обязан визиту?

- Здравствуйте, господин офицер. Я представляю "Смоленское добровольное общество вспомоществования фронтовым нуждам". Здесь, в Минске, - проездом, в штабе гарнизона мне посоветовали заехать к Вам… Мы можем продолжить разговор в более удобном месте?

- Да, конечно, пойдемте со мной…

Добравшись по просьбе гостя до комнаты, ещё раз обмениваемся рукопожатием.

- Добрый день, Денис Анатольевич!

- Здравствуйте, Петр Всеславович, рад Вас видеть! Чаю, или чего-нибудь поосновательней?

- Если Вас не затруднит, - чай.

Открываю дверь и подзываю сидящего с книжкой на крыльце персонального малолетнего вестового.

- Данилка, будь добр, сгоняй к тётке Ганне, попросисделать нам чаю…

Когда парнишка исчезает, Воронцов внимательно оглядев мои скромные апартаменты, продолжает:

- Нас здесь никто не услышит?

- Нет, сейчас мы здесь одни. А к чему такая секретность?

- Дело в том, Денис Анатольевич, что разговор у нас будет исключительно конфиденциальный. Поэтому - и маскарад, и спектакль. Я только сегодня из Ставки, передал Великому князю Михаилу письмо от Ивана Петровича, затем - к Вам. И мне показалось, что ехал отнюдь не в одиночестве. Впрочем, насколько я прав, скажут позже местные коллеги… Так вот, я прибыл по нескольким причинам. Первая из них - ввести Вас во всех подробностях в курс расследования относительно похищения Великой княжны. Поначалу и фон Штайнберг, и Майер цеплялись за свою легенду про вестфальских егерей. Пришлось поднапрячь силы и даже просить помощи у контразведчиков. Но через месяц смогли представить им пофамильный штат полка, к которому они себя относили. После этого они решили молчать, но пробыв две недели в известном Вам месте и познакомившись с полиграфом и "музыкальной шкатулкой", все же заговорили. Дословно пересказывать не имеет смысла, главное в следующем. Во-первых, германцы ещё с боёв род Ловичем и Ново-Георгиевском создали некий аналог Вашего подразделения, которым и командовали пленные. Насчёт того, как и чему они учились и учатся, спросите сами, скоро, я думаю, у Вас будет такая возможность.

Далее, похищение Великой княжны Ольги было акцией, запланированной разведотделом германского генерального штаба. Руководит этим отделом полковник Николаи. Цель - вынудить Россию к сепаратному миру. И эта идея была поддержана ближайшим окружением кайзера, если не им самим. Я имею в виду идею мирных переговоров, а не способ их достижения. В-общем, Вильгельм созрел для налаживания отношений с нашим Императором и даже пытается делать кое-какие шаги в этом направлении. Последний из них - появление в Стокгольме некой высокопоставленной персоны, не буду называть никаких имён, активно ищущей возможность контакта с Императорским домом…

Делаем небольшой перерыв, пока Ганна с Алесей вкатывают "столик для чаепития" и готовят его к применению. Когда за ними закрывается дверь, ротмистр продолжает:

- А тут, как назло, случается происшествие в Усть-Ижоре. И это - вторая причина моего визита. Официально расследованием занимается Петроградское отделение, но там у нас достаточно сторонников по линии "Дружины", и вся имеющаяся информация поступает к нам. Исполнители просто пишут документы в двух экземплярах. Один - на службе, второй - вечером дома, по памяти.

- Извините, Петр Всеславович, что перебиваю. Кажется, у меня есть вещица, могущая Вам помочь. - Достаю из шкафчика шкатулку с разными финтифлюшуами и после недолгих поисков выуживаю хитрые часики, валяющиеся без дела ещё с посещения охотничьего домика код Ловичем. - Нам эта штуковина без надобности, а вот Вам пригодится.

- Спасибо, Денис Анатольевич. - Ротмистр после изучения микроаппарата на скорую руку прячет его в карман. - Действительно пригодится. Плёнку мы найдём, фотограф свой имеется…

Так вот, на Ижорском полигоне Императору демонстрировали огнемет господина Товарницкого. Который, между прочим, и доселе вызывал достаточно нареканий. Сейчас наши коллеги тихонько пробуют выяснить, кто присоветовал Главковерху лично там поприсутствовать.

Во время осмотра один из огнеметов взорвался. Император чудом остался жив, но получил сильные ожогилица и правой стороны туловища. Четыре человека погибли, пятнадцать получили ожоги различной тяжести. И, что самое главное, перед взрывом одним из офицеров полигонной команды, прапорщиком Никитским, было сделано два выстрела из нагана. Не в августейшую особу, его закрывал лейб-конвоец, а в сам огнемет. Охрана согласно инструкции открыла ответный огонь, так что сам Никитский уже ничего не расскажет. Сейчас расскапываются его связи и подробности биографии. Уже известно, что он из студентов, есть некоторые данные о причастности к партии эсеров, или сочувствии им. Но, самое главное, нижние чины команды, готов вшей огнеметы к показу, свидетельствуют, что именно Никитский запретил менять брезентовую трубку для подачи горючей смеси после того, как её чем-то сильно придавили. И он же приказал якобы во избежание осечки дополнительно накачать воздуха в резервуары сверх нормы. Так что версия покушения считается полностью доказанной. А вот кто заказал это покушение - до сих пор не совсем ясно.

- Ну, германцы вряд ли бы пошли на такое, это абсолютно не в их интересах. Учитывая пусть даже и подпорченные, но бывшие когда-то теплыми отношения Императора и кайзера. - Пытаюсь порассуждать логически. - Англичане?.. Им, кажется, тоже не резон. Армия наступает, оттягивая на себя силы немцев из Франции. То есть, полностью выполняя обязательства перед союзниками. Про французов я вообще молчу. Они на нашего Императора, как на икону молиться должны. Даже задержку Экспедиционных бригад они поморщились, но поглотили.

- Так-то оно так, но вот слишком успешное, на взгляд британцев, наступление наших войск могло бы быть причиной. Англии не нужна Россия в качестве сильного и успешного союзника. Им нужно, чтобы мы и германцы как можно дольше воевали, истощая себя в войне…

М-да, это ротмистр сам додумался, или наш академик подсказал?

… И, как нам кажется, они действовали по своей излюбленной методике. Убрать опасного им человека чужими руками. А тут ещё слухи о возможных сепаратных переговоров. Во всех столичных салонах только об этом и говорят.

- Тогда кто и зачем?

- Явных доказательств нет, но… У небезызвестного Вам господина Гучкова и Военной ложи, руководимой им, очень тесные и постоянные контакты с сэром Бьюкененом, послом Британии. И схема достаточно понятна. С подачи англичан Гучков организует поиск подходящего человека, связанного с революционерами. Эсеры в этом случае подходят как нельзя лучше с их склонностью к террору. Исполнителю создаются все условия, а потом, после акции, его должны были бы убрать. Или найти фанатика, способного пожертвовать жизнью ради своих идеалов. Тем более, что в деле есть пара упоминаний о знакомстве Никитского с неким господином из окружения Гучкова. Официально он служит в Петроградском отделении Красного Креста, но на деле выполняет различные деликатные и не очень афишируемые поручения последнего.

И вот теперь третья, последняя причина моего появления… Только прошу Вас, Денис Анатольевич, не совершать необдуманных поступков и не принимать скоропалительных решений… Дело в том, что этот "чиновник по особым поручениям" на днях прибыл в Гомель. И Департаменту полиции, и Гомельскому жандармскому отделению были отданы распоряжения всемерно содействовать данному господину и… - Воронцов делает паузу, собираясь с духом. - И собрать максимум информации о проживающей там семье капитана Гурова…

- Твою ж… !!!..

Денис Анатольевич, прошу Вас, успокойтесь!.. - Воронцов, слегка улыбаясь, смотрит на меня. - Да, все так, как Иван Петрович и предполагал… Глаза горят, кулаки сжаты, сейчас пойдете крушить направо и налево…

- А как бы Вы, Петр Всеславович, отнеслись к к известию, что Вашей семье угрожает опасность?!

- Простите, господин капитан, но на этот вопрос я ответить не могу. - Ротмистр стирает с лица улыбку и становится даже несколько угрюмым. - По причине того, что не имею… Прошу Вас, даыайте не будем касаться этого вопроса и ещё раз простите…

Академик Павлов правильно предположил, что что Вы немедленно броситесь в Гомель. Что вполне понятно. И оного чиновника ждут не самые лучшие времена. Только для общего дела будет правильней оставить его целым и невредимым, получив всю необходимую информацию.

Великий князь Михаил сказал, что Вам предоставлен отпуск к семье. И вместо того, чтобы устраивать самосуд с непредсказуемыми последствиями, мы предлагаем Вам взять с собой двух-трех близких друзей. Которые помогут изъять этого господина и после беседы, в результативности которой ни капли не сомневаюсь, глядя на Вас, сопроводить его сначала сюда, а потом уже мы переправим его … поближе к комнате с музыкой, где он и расскажет нам абсолютно все, что когда-либо делал, или слышал.

- Хорошо, допусьим, я отдам Вам беднягу в почти нормальном состоянии. Что потом? Ждать следующего засланца? И откуда вдруг такое внимание к моей семье? Гучков решил отомстить за вокзал? Не думаю…

- Ну, Денис Анатольевич, это же просто. Кто очень хорошо засветился сначала в Нарочанской операции, затем под Барановичами? Да так, что в Генштабе поговаривают о новой тактике ведения боевых действий.

- Но ведь Барановичская операция ещё не закончилась.

- А это и не обязательно. Начтаверх генерал Алексеев, как Вы знаете, тоже состоит в Военной ложе… А семья - способ управлять нужным человеком. Тем более, что Ваше знакомство с Великим князем Михаилом, исполняющим ныне обязанности Главковерха, секретом не является. Так что господин Гучков со временем рассчитывает использовать вас в качестве одного из рычагов воздействия на Михаила Александровича.

- Хорошо, Петр Всеславович… Как Вы считаете, что они могут предпринять? Я имею в виду свою супругу. - Пора успокаиваться и заниматься делом.

- Скорее всего, предложат поехать к лежащему в госпитале мужу-герою. А по пути сменить конечную станцию следования. Или, учитывая ещё нынешнее… состояние, проявить заботу со стороны Красного Креста о семье вышеупомянутого героя в одной из самых лучших столичных клиник род присмотром медицинских светил. Именно поэтому Иван Петрович передал предложение перевезти всю Вашу семью в Институт.

- Ну,.. допустим, дамы согласятся. А тесть? Ему оставить службу?

- Нет, академик Павлов учел и это, причём, давно. И решил, как он сказал, сделать Вашему тестю предложение, от которого тот не сможет отказаться. - Воронцов достаёт из внутреннего кармана пиджака два конверта и протягивает их мне. - Вот, одно Вам, другое - Александру Михайловичу. Извольте ознакомится с обоими.

В первом письме, адресованном лично мне, повторяется все то, что предлагал Павлов относительно Даши. И медобслуживание по высшему разряду, и Первопрестольнаяпод боком… А вот во втором - сногосшибательная новость! Ай да Тесла, ай да… Академик! Это ж где он столько денег добыл?.. М-да, с таким предложением трудно будет не согласиться…

А вот что касается моей предсказуемости, пусть думает, что прав на все сто. И до поры до времени ни о чем не беспокоится…

Жизнь действительно похожа на тельняшку. За темной полосой рано, или поздно следует светлая. Достававшая весь день до самых печенок вагонная тряска стихает, гудок паровоза, лязг буферов, и долгожданная остановка на перроне становящегося уже привычным Гомельского вокзала. Подхватываю дорожную сумку от подаренного "мебельного гарнитура", набитую подарками и необходимыми на мой взгляд в ближайшиедни вещицами. В дорогу собирался, естественно, не как в рейд по вражеским тылам, но в меру разумного взял достаточное количество прибамбасов на все случаи жизни.Теперь - в привокзальную гостиницу забронировать номера для моих друзей. Завтра с утра в качестве "мотовзвода огнестрельного сочувствия" должны приехать Анатоль с Михалычем.Портье любезно согласился оставить два одноместных номера напротив друг друга рядом с лестницей для ожидаемых господ офицеров до утра, теперь хватаем извозчика - и к Даше!

Лихач, оправдывая свое название, быстренько несется по вечерним улицам. Притормаживаю его на перекрестке, расчитываюсьза гонку и почти неторопливо иду к нужному дому, стараясь унять волнение и участившиеся пульс. Вот и знакомый забор, почти спрятавшиеся в густой зелени, за которым слышны задорные мальчишеские голоса, - наверное, Сашка с Матюшей о чём-то спорят. Толкаю калитку, делаю несколько шагов, и моему взору предстаёт финал чемпионата по скоростной колке дров. Оба участника пытаются превратить небольшие полешки в кучу щепы для растопки самовара, отвлекаясь только на подначивание друг друга. В роли судьи выступает Александр Михайлович, сидящий в беседке рядом с тем самым агрегатом, на который сейчас усиленно батрачит молодежь. Он-то первыйи замечает дорогого гостя в моём лице:

- Денис Анатольевич?.. Добрый вечер, голубчик!.. Какими судьбами?.. Откуда?..

- Здравствуйте, Александр Михайлович!Заслужил в качестве поощрения отпуск к семье… Извините, что без приглашения, надеюсь, не стесню?..

Дальше продолжить разговор нам мешает молодое поколение. Сашка с восторгом подскакивает ко мне:

- Здравствуйте, Денис Анатольевич!!!

Матюша, стеснительно улыбаясь, с секундный задержкой дублирует ту же фразу.

- Здравствуйте, молодые люди!..

- Здоров будь, Командир! - Сзади раздается голос неслышно появившегося из ниоткуда Семёна.

- И тебе поздорову, земляк-сибиряк! - Закончив ритуал традиционными мужскими рукопожатиями, причем разрешая юношеству участвовать в этом наравне со взрослыми, рассаживаемся в беседке. Александр Михайлович сразу сообщает мне интересную новость:

- Даша с супругой ушли на прогулку, должны вернуться через полчаса…

И этимзаставляет всё внутри похолодеть! А если с ними… Если этот урод сейчас… Нет, холодная логика подсказывает что со стороны противника опрометчивых действий пока не последует. Слава Богу - не то время, чтобы посреди бела дня на улице кого-то похищали… Или убивали. Но для некоторых,гадом буду, оно теперь скоро наступит!..Вымучиваю на лице вежливую улыбку:

- Что ж, жаль… Тогда разрешите пока вручить всем присутствующим маленькие сувениры.

Александру Михайловичу достается один из трофейныхнесессеров, небольшая такая шкатулка, обтянутая кожей, с золингеновской бритвой и прочими приспособами для бритья, которую он принимает с понимающей улыбкой. Александр-младший и Матвей получает по швейцарскому складному ножу, один из которых достался мне в качестве трофея, а другой Котяра якобы для себя выменял у кого-то из бойцов на кучу ненужных мне зажигалок. А теперь… Давно вынашивал эту идею, потом офицерское собрание батальона приняло решение воплотить в жизнь…

- Семён, а это - тебе. На память. - Вручаю сибиряку подарочный вариант "оборотня" - кожаные ножны, наборная ручка из бересты, на торце бронзового навершия - маленький серебряный крестик, повторяющий форму Георгиевского,на полированном лезвии - надписи. На одной стороне - "Семёнъ Игнатовъ", на другой - "1-й отдЪльный Нарочанскiй батальонъ" и крестик оптического прицела на фоне пикельхельма. Семён поднимает на меня, как мне показалось, повлажневшие глаза, молчит несколько секунд, теребя ножны, затем хрипло произносит:

- Спаси тебя Бог, Командир…

Сентиментальность прерывается нетерпением подрастающего поколения,котороеуже позабыв про свежеподаренные"Виктории", рвется посмотреть Семёнов клинок, клянча наперебой. Сибиряк останавливает их короткой фразой:

- А ну-ка, вьюноши, выворачивай карманы! -Затем, покопавшись у себя,достает старый затертый рубль и протягивает мне, отвечая на моё непонимание. - Примета такая, Командир, нельзя ножи дарить без отдарка. Судьба порезанная будет. Возьми вот…

Сашка стремглав несется в дом, а Матюша протягивает мне позеленевший от времени медный пятак, смущенно оправдываясь:

- Нету у меня монетки более, а бумажки, небось, не считаются…

Александр-младший снова появляется среди нас и,запыхавшись в суматохе, отдает мнеблестящий серебряный двугривенный, сопровождаяэто единственным словом:

- Вот!!!

Следом за ним, желая выяснить причинуи виновника переполоха, появляется пушистая королева Муня.Оглядев присутствующих своими загадочными глазищами и не найдя ничего сверхъестественного, кошка презрительно зевает в нашу сторону, грациозно потягивается, сначала приседая на передние лапки, а потом делая спинку горбиком. После чего величаво подходит ближе, трется щекой о мой сапог, будто говоря,что признала и помнит брата по крови и, не торопясь, уходит обратно в дом.

Самовар уже вовсю пыхтит, я рассказываю официальную версию последних событий на Западном фронте,ловя восторженные и уважительные взгляды мальчишек, направленные на Владимира в воротнике. Программу "Последние новости" прерывает стук калитки. И тут же следующий за ним звонкий лай Боя и радостный возглас:

- Боже!..Денис!..Ты приехал!..

Дашины руки уже на моей шее, подхватываю ее, и даже небольшой кругленький животик не мешает нам крепко-крепко обняться. Ну, и также крепко сделать ещё кое-что…Но, благодаря деликатному покашливанию присутствующих, вспоминаем о правилах приличия и спускаемся с небес на землю.

- Полина Артемьевна, моё почтение! Простите за нежданный визит!..

- Здравствуйте, Денис Анатольевич! - Тёща добродушно и немного укоризненно улыбается. -Наконец-то вспомнили про семью?.. Я понимаю, что Вы - человек военный, но почта же регулярно работает…

- Да, дорогой мой, ты почему не написал мне ни одного письма за последнюю неделю? - Моя ненаглядная тут же шутливо развивает тему в винительном падеже. - Конверты кончились, или карандаш сломался?

- Ну, не совсем. Просто некогда было. Навалилась куча дел - не вздохнуть, не продохнуть. Пришлось работать по двадцать пять часов в сутки…

- Денис Анатольевич, в сутках, между прочим, двадцать четыре часа! - Александр-младший делает вид, что покупается на старый прикол и вставляет свою реплику под улыбки присутствующих.

- Да, но я вставал на час раньше! - Возмущенно довожу мини-спектакль до конца. - В результате начальство заметило моё служебное рвение и…

Демонстративно поправляю воротник, чтобы дать дамамзаметить некоторые изменения во внешнем виде.Пережидаю последующие восхищенные ахи и охи, и на град любопытных вопросов отвечаю недоумённым встречным:

- А что, в газетах разве не писали о прорыве фронта под Барановичами?..

- Ну, что ж, давайте уже попьем чаю. - Полина Артемьевна объявляет конец пикировке и приглашает всех к столу. По пути ещё раз залезаю в дорожную сумкуи достаю подношения дамам. Большую коробку с шоколадом от Жоржа Бормана - тёще, и двухфунтовую жестянку с самой лучшей арабикой, которую можно было достать в Минске для моей любимой…

Посреди застольной болтовни вдруг всплывает новость, заставляющая моментально напрячься и при этом постараться не подать виду, что происходит что-то нехорошее!

- …вчера с визитом незнакомый чиновник. Служит в Петрограде по линии Красного Креста. - Персонально для меня рассказывает Полина Артемовна. - Он прибыл в Гомель со специальным поручением. Великая княжна Ольга Николаевна предлагает Даше помочь устроиться в одной из столичных клиник…

Твою мать!!!..Петр Всеславович угадал на все сто!.. Или это - совпадение?.. Княжна, типа, по старой дружбе решила облагодетельствовать?.. Ну, тогда сначала или посоветовалась бы, или хотя бы поставила меня в известность… Не бывает таких совпадений!..

- … даже написала письмо! Представляете, Денис Анатольевич, августейшие особы пишут нам!..

- Простите, Полина Артемьевна, а можно посмотреть на эту реликвию?

- Да, конечно! Саша, будь добр, принеси, пожалуйста,бумаги из шкатулки…

Шурик убегает в дом, но быстро возвращается с небольшим конвертом, который передаёт мне… Пахнет "Букетом Императрицы". Но это еще ни о чем не говорит… Так… Милейшая Дарья Александровна… Бла-бла-бла… Будучи шефом батальона которым командует Ваш супруг… Считаю своим долгом… Учитывая, сколь многим ему обязана… Ля-ля-ля… В одной из акушерских клиник Петрограда… И подпись - В. кн. О.Н… Хорошо придумали, учитывая, что почерк отправителя вряд ли известен адресату!

- Да, это - действительно настоящая реликвия! - Через силу улыбаясь, возвращаю письмо.

- К сожалению, его придется отдать. - Чуть огорченно сообщает тёща. - Кирилл Иннокентьевич…Ну, этот самый чиновник предупредил, что его надо будет вернуть, дабы не возникало предпосылок к различным ненужным сплетням в обществе. Что ни говори, авторитет Императорской семьи сейчас не на высоте.

- Скажите, а когда этот господин основа обещал зайти?

- Завтра. Сказал, что нам нужно время все обдумать и принять решение. Был так вежлив и обходителен, чувствуется светское воспитание…

- Денис, я вижу ты, как и папа, недоволен этим предложением? - Даша вопросительно смотрит на меня. -Его я могу понять - он не хочет отправлять нас одних. А если ехать всем, придётся оставить службу. А ты почему?

- Дашенька, я - не против! - Успокаиваю супругу. - Просто я приехал сюда с аналогичным предложением. Но от академика Павлова. Понятное дело, что столичные клиники - это, конечно, не земская больница, не военный госпиталь, и не уровень медицины уездного города. Но ведь ты сама видела,что самое передовое оборудование и лучшие врачи - у него в Институте. Тем более, что в моём случае никому не придется особо жаловаться. - Достаю конверт с письмом Ивана Петровича, адресованным тестю и протягиваю ему. - Александр Михайлович,Вам и Михаилу Семёновичу академик Павлов предлагает руководство строящимся заводом по производству,..скажем так, различных механизмов, столь необходимых в наше время.

- Но… Это довольно неожиданное предложение. - Инженер достает письмо, пробегает по нему глазами,затемего брови удивлённо поднимаются. - Однако… Да, над этим стоит подумать,и не в одиночку. Поленька, если всё, что тут написано - правда, я думаю, что это решит все проблемы…

- Да что он такого наобещал, Саша? - Полина Артемовна недоуменно смотрит на мужа. - Молочные реки и кисельные берега? Такое бывает лишь в сказках!

- Нет сказок тут нет, но есть большой простор для деятельности. Уж не знаю, какими словами господин Павлов смог убедить джентльменов из Северо-Американских Соединённых Штатов, но владельцы"Алис-Чалмерс Мотор Трак Компани" собираются открыть под Москвою, рядом с институтом дочернее отделение своей фирмы. Работа рядом с Первопрестольной, денежное содержание опять же… И, главное, - у них очень сильная инженерная школа и интересные мысли…

Насколько я в курсе, то, что инженеры у них сильные - это да. А вот насчёт мыслей… Зная нашего Павлова-Теслу, ещё будем посмотреть, кто кого удивит.

Чаепитие "файв о клок" за разговором плавно перетекает в легкий ужин. А когда порядком темнеет, перебираемся в дом. Под предлогом того, что Дашенька притомилась и хочет отдохнуть, мы уединяемся в"нашей" комнате. Заставив меня полюбоваться несколько минут вечерними пейзажами в окне,моя милая переодевается за ширмой в любимый домашний халатик и со вздохом опускается на кушетку.

- Иногда под вечер так устаю, что хочется просто лечь и лежать. - Тихонько жалуется она с извиняющейся улыбкой. - Особенно, когда она начинает толкаться…

- Что значит - она?!.. - Шутливо принимаю вид оскорблённого до глубины души. - Не она, а он! Потому что, как глава семьи, считаю, что первенцем у нас должен быть мальчик. И попрошу Вас, сударыня, прислушаться к моему единственно правильному мнению. В конце концов, я долго и регулярно работал над этим!

Услышав эти слова, моя милая смущенно краснеет и весело хихикает в ладошку:

- Да, я помню твое лицо в эти моменты… То есть Вы, милостивый государь, хотите, чтобы всё в мире совершалось по Вашему желанию, и я была бы послушной рабыней и исполнительницей мужниной воли?.. Судя по твоему нахальному выражению, так оно и есть!.. Может быть, и правынекоторые экзальтированные особы,утверждающие, что женщины должны иметь равные с мужчинами права?..

- Ну, во-первых, насчёт желаний - не все, но в пределах возможного. Во-вторых, не надо слушать всяких там дамочек, прикрывающих свою не очень счастливую личную жизнь разными увлекательными, но вредными фантазиями.А, в-третьих, подумай, как хорошо, когда сначала появляется мальчик, а потом, через годик он становится старшим братом младшей сестренке…

- Что?!! Ты хочешь?!!.. Да ни зачто!!!.. Ты хоть представляешь, каково это?!!.. Только через два-три года и не раньше!!!.. Ой!.. Опять!..- Возмущение налице моей ненаглядной сменяется короткой гримасой боли, Дашенька прижимает руки к округлившемуся животику…

- Что случилось, моя хорошая? - Мгновенно превращаюсь из Повелителя Вселенной в слегка перепуганного будущего молодого папашу. - Тебе плохо? Принести воды?..

- Нет, не надо, все уже прошло… Снова толкался… - Даша как-то по-детски обиженно смотрит на меня. В голове всплывает то ли прочитанное в книге, то ли увиденное в кино, и очень подходящее к случаю… Аккуратно сажусь рядышком и наклоняюсь к животику.

- Сыночка, привет! Это я, твой папа. Очень прошу тебя, маленький, потерпи еще немножко. Скоро мы встретимся. А пока, пожалуйста, не делай нашей маме больно. Ей и так нелегко приходится… Вот, когда появишься на свет Божий, тогда и будет самое время резвиться и баловаться. Сначала ты будешь лежать в своей кроватке и проверять, что крепче - твой голос, или наши нервы. Потом научишься садиться, вставать, ползать, бегать на четвереньках. А потом, когда сделаешь свой первый шаг, мы устроим бо-ольшой праздник! И у тебя будет так много красивых и интересных игрушек!.. А еще позже, когда подрастешь, я научу тебя кататься на велосипеде и играть в футбол… И мама, и я тебя очень любим и очень ждем, когда ты родишься…

Поднимаю голову и вижу Дашины глаза и улыбку. Тихонько чмокаю ее в щеку и шепчу на ушко, как будто кто-то может нас подслушать:

- Вот видишь, любимая, как велика воспитательная сила отцовского слова…

Получаю в ответ шутливый подзатыльник и почетные титулы оболтуса и болтуна. Но наши семейные забавы довольно быстро подходят к концу. Дашенька действительно выглядит довольно усталой, поэтому опять смотрю в темное окно, пока она перебирается в кровать. А потом снова сажусь рядом и беру ее прохладную ладошку в руки.

- Помнишь, я как-то рассказывал тебе сказку про Дениску-дурачка?

- Да, а чем она закончилась? - Моя рыженькая лисичка-сестричка вопросительно смотрит на меня уже немного сонными глазами.

- А тем, что царевна Даша вылечила-выпестовала его, и превратился Дениска-дурачок в Дениску-богатыря. Собрал он тогда своих дружков и предложил им силушку растить, чтобы всем богатырями стать. И стали они тренироваться и денно, и нощно. Из ружей стреляли так метко, что даже иногда в забор попадали, на котором мишени висели. Камни вместо гранат так ловко кидать научились, что в округе ни одного целого стекла в окнах не осталось. Местные жители рассердились на богатырей Денисовых с ним же во главе, и решили переловить их и ребра всем пересчитать. Но дружина богатырская еще и бегать тренировалась, пытаясь по лесам за зайцами гоняться. Правда, ни одного не поймали, зайцы те кошками оказались и на деревьях прятались… Так и унесли ноги чудо-богатыри. Долго ли, быстро ли бежали, а встретили в одном лесу старичка-лесовичка, почтальоном называемого. И поведал им тот старичок весть грустную. Мол, войной на землю русскую ворог пошел. И зовут того ворога… - Блин, кроме старого анекдота на ум ничего не приходит, хорошо, что Дашенька уже почти спит. - И зовут того ворога - Чудище Поганое. И пришел он на землю русскую с полчищами неисчислимыми. И все воины его, куда ни глянут, все вянет. Как саранча злая, идут по земле, только пепел и руиныза собойоставляя. А сила их - в шапках диковинных, из кожи деланных, на соусник, вверх донцем перевернутый похожих, а поверх еще и шишак острый торчит там. И потому обладают шапки те силой колдовской, с которой никто справиться не может.

Как узнал о том Дениска, закричал громовым голосом "А ну-ка пошли, друзья-товарищи, воевать то ЧудищеПоганое!". А дружки его перепугались, да и отвечают "Ты, Дениска, как самый сильный богатырь, иди и придержи полчища вражеские, а мы тем временем за подмогой сгоняем!". И как дали стрекача, только пятки засверкали.

Порадовался Дениска, что так хорошо они бегать натренировались, да и пошел навстречу Чудищу. Вышел в чисто поле, а там - рать вражеская, неисчислимая, от края и до края. И посередине стоит Чудище Поганое, и шапка его колдовская на солнце блестит. И хохочет над Денисом "Вот какое войско великое на нас ополчилось! Аж целый богатырь пожаловал!".

Тут Дениска ему и говорит "А ты не радуйся раньше времени! Вот когда победишь, тогда и будешь ржать голосом своим лошадиным!".

Пуще прежнего развеселилось Чудище и кричит в ответ:

- Да я тебя тремя щелбанами насмерть уложу и не запыхаюсь!

- А ты, как я вижу, из детских забав еще не вырос! Возвращайся домой, а то заблудишься, плакать еще станешь! Давай по-мужски решим. Кинем жребий, да по три удара каждый другому и влепит!

На том они и порешили и жребий кинули. И легла монетка так, что первому бить выпало Чудищу Поганому…

Всё, спит моё чудо рыжеволосое. Тихонько посапывает в подушку, только пальчики в моей руке иногда подрагивают. Но историю нужно закончить…

- … Первый раз ударило Чудище Поганое - по колено в землю Дениска вошел. Второй раз ударило - по пояс в землю Дениска вошел. В третий раз ударило Чудище - по шею в землю Дениска вошел. Потом вылез из ямищи глубокой, испил водицы ключевой, выломал дубок десятилетний…

Первый раз ударил Дениска - стоит Чудище Поганое. Рассердился тут богатырь, размахнулся и второй раз ударил - стоит Чудище Поганое.Осерчал тут Дениска, да как влупит со всей дури - стоит Чудище Поганое… Одни только уши из жо… Кх-р-гм… Одна только шапка колдовская из штанов торчит…

Вот теперь пора заниматься делами посерьезней устного фольклора. Тихонько, стараясь не скрипнуть половицей, выхожу и осторожно прикрываю дверь. Тестя с тещей не видно, наверное, собрались отрабатывать команду "Отбой". Ну, и очень хорошо, пойду поищу Семена, чтобы узнать последние неприятные новости.

Сибиряк с мальчишками сидит на лавочке возле крылечка и что-то негромко им рассказывает. Присаживаюсь рядом…

- … С виду - увалень увальнем, а силы и быстроты в нем на десять мужиков хватит. Один раз помню, подрядились мы с одним барином важным из Ново-Николаевска на медведя его с двумя друзьями сводить. Так оне, герои городские, не в обиду тебе, Саша, с лабаза охотиться не захотели, потребовали в тайгу их вести. Тогда мне напарник, Ивашка, и предложил, мол, есть место, где недавно Хозяин появился, давай туда. Ну, думаю, парень местный, из остяков, в тайге родился, в тайге живет, коль говорит, значицца - знает. Вот и двинули мы в те края. А я ешо барам этим говорю, мол, охотиться будем сподходу, надобно, чтоб ни шороха, ни бряка не было, уйдет добыча-то. Они в ответ тока смеются, вот выведи, говорят, нас на выстрел, а тама посмотрим, и на ружья свои показывают. А стволы-то у них богатые были, не нашенской работы. Вопчем, мы с Ванькой думаем, помотаем их по тайге, да деньгу и срубим, уговор такой был, - на зверя вывести. И вывели… Да только медведь-то, как потом оказалось, подранком был, вместо того, штобуйтить, нас услышав, петлю вокруг сделал, да сзаду и кинулся. Эти горе-охотники со своих ружей лупанули, да только целиться со страху позабыли. Так вот тут напарник мой к зверю и кинулся. Батыгойсвоею ему сначала по глазам полоснул, потом в шею вогнал, да от лапы медвежьей за кедру-то и улетел. Ну, тут уж и я подоспел, со своейтулки с двух шагов его под лопатку и жахнул.

- Дядь Сём, а что такое "батыга"? - Подает голос любопытный Сашка.

- А это палка недлинная, где-то чуток боле, чем два аршина, а к ней такой нож большой, в локоть, приторочен. Вещь в тайге незаменимая. И тропу расчистить, и дров нарубить, и как оружие.

- Так если дрова рубить, оно же быстро сломается. - Не унимается почемучка. - Лезвие-то к ручке как крепко приделать? Чтоб об поленья не сломать?

- А какие в тайге поленья? - Удивляется Семен. - Там сушняк, что под ногами,- и есть дрова. Это тебе не печку топить дома. А сам нож крепится очень даже крепко. В палке расщеп делается, туда хвостовик и загоняется, а перед этим на палку кожа мокрая с бычьего, аль лосиного хвоста надевается. Когда высыхает, крепче железа становится.

- Но всё равно, что это за оружие, палка с ножом?

- Ты, вьюнош, в тайгу еще не ходил, многого не видел. Тот же Ванька-остяк вон, когда тропу бьет, елку с одного удара перерубает, а пока она до земли летит, ствол еще на пару кусков пластает. А толщины там - с пол ладони. Вот так-то… Ладно, время позднее, шагайте-ка, соколики, спать. А я вот с Денисом Анатоличемешо побалакаю малость.

Дожидаюсь, пока парни исчезнут за дверью и с языка срывается очень волнующий меня вопрос:

- Ну, что, Семен, как тут дела?

- Было всё тихо, Командир, да пять дён назад гостюшки незваные объявились. Самым первым - лотошник, калачами да булками торговать повадился. - Семен невесело усмехается, затем продолжает. - Товар у него стоящий, да только очень уж похожий на тот, что в булошной с два квартала отсель продается. Я туда сходил, похвастался, што соперник у них появился, тут хозяин мне всё и выложил, мол, лотошник этот у него и закупается. И получается, торгует себе в убыток… И всё глазками своими колючими в сторону дома постреливает. Я Матвея стал к нему подсылать за калачами, а этот спрашивать начал что, да как. Кто живет, что делают, ну и всё такое… Аешоофицерик драгунский, поручик, нарисовался. И барышня, вроде на швею, аль на служанку похожая. И гуляет этая парочка по нескольку раз в день мимо забора. За нее не скажу, а драгунчик - точно ряженый. На нем форма, как на корове седло, сидит. И точно также глазками в сторону дома стреляют…

- А еще похожего офицера я видел на днях в компании с одной известной нам всем личностью. - Голос вышедшего на крыльцо тестя заставляет вздрогнуть от неожиданности. - Не удивляйтесь, Денис Анатольевич, Семен ввел меня в курс дела после моих настойчивых расспросов.

- Ну, так не чужой же человек, да и вцепился, как клещ. - Вполголоса виновато бормочет сибиряк.

- Известная личность, насколько я понимаю, это - Вольдемар?

Александр Михайлович согласно кивает головой и продолжает:

- И ведет он себя довольно странно. То чуть ли не отворачивался при встрече, а тут такой вежливый стал, делами интересуется, Дашиным здоровьем,.. когда Вы появитесь, спрашивал. И видели мы его, когда гуляли в парке, пару раз с каким-то офицером и барышней, похожей на белошвейку. В летнем кафе…

- Так, понятно. Наверное, зря я его тогда пожалел…

- Нет, Денис Анатольевич, не зря. Гомель - городок небольшой, а этот тип довольно популярен среди местного бомонда. В первую очередь, как организатор взаимовыгодных дел… Скажите мне, дорогой зять, почему вдруг такая шумиха вокруг Вас? Кому-то перешли дорогу?

- И да, и нет. Кое-кому очень хочется, чтобы я был игрушкой в его руках.

- Но зачем? И кому?

- Затем, что имея в распоряжении мой батальон и его командира в качестве послушного исполнителя, можно таких дров наломать… А что касается "Кому?" - имя Александр Иванович Гучков Вам о чем-нибудь говорит?

- Однако!.. - Тесть не скрывает своего удивления. - Высоко взлетели, Денис Анатольевич… И что собираетесь теперь делать?

- Как уже говорил, отправить вас всех в безопасное место.

- К академику Павлову в его Институт? Думаете, такая всемогущая фигура, как Гучков не сможет туда дотянуться? Сомнительно…

- Александр Михайлович, прошу поверить мне на слово, эта всемогущая фигура и его люди могут появиться в Институте только в качестве безнадежных пациентов.

- Что, даже с полицией, или там еще с кем-то, не смогут сделать так, как захотят? - Тестю все еще не верится в сказанное.

- Да хоть с кем… - Улыбается молчавший до сих пор Семен. - Поедут… И не доедут. Я там был - места глухие, леса дремучие. Утянут их лешие с кикиморами к себе в чащобу, и поминай, как звали…

Ну да, ну да, особенно, если лешие будут в лохматках, а в руках - "оборотни" и ПП 15-02. Например…

- Ну, хорошо. - Инженер оставляет планы на будущее в покое. - А сейчас что будем делать? Может, Вы просто заберете Дашу с собой и немедленно уедете?

- Александр Михайлович, я заберу и Дашу, и всех вас. Но мне нужен этот Кирилл Иннокентьевич. С ним тоже хотят пообщаться… некие достаточно могущественные персоны. И, поверьте, это не есть цель моего приезда - ловить кого-то, используя близких мне людей, как приманку. Просто совпало одно к одному.

- … Хорошо, я Вам верю. Как чувствовал, отпросился назавтра со службы. И Мишу попросил… Что думаете делать?

- С утра встречу на вокзале друзей, постараюсь узнать, где этот чинуша обитает… И, возможно, нанесем ему визит. Хотя эта мышиная возня вокруг дома мне очень не нравится.

- Так, может, дождаться его здесь? Он обещался быть завтра, чтобы получить ответ. - Тесть вопросительно смотрит на меня. - Нас будет пять… шесть вооруженных мужчин, не думаю, что он решится на что-то этакое.

- А как объяснить все нашим дамам? - Честно говоря, этот вопрос волнует меня больше всего.

- Полина Артемьевна уже в курсе всех дел. А что сказать Даше?.. Вам решать. Я думаю, что правду, Денис Анатольевич…

На вокзал я приехал заранее и, пока поезд не пришел, заглянул в одно местечко. Называемое жандармским отделением. Как-никак, помимо всего прочего выполняли господа функции комендатуры, и надо было "встать на учет". Дежуривший там корнет, индифферентно задав несколько вопросов и сделав у себя в гроссбухе соответствующие записи, сообщает, что более господина капитана задерживать и тратить драгоценные секунды его отпуска не осмеливается и тут же отпрашивается у сидевшего за соседним столом поручика отлучиться на несколько минут, типа, за папиросами. Тот, абсолютно случайно показав пальцем на приоткрытую дверь в кабинет начальника, заговорщецки мне подмигивает и отпускает подчиненного. Отойдя сотню метров в сторону мастерских, сворачиваю в неприметный закуток между складами и дожидаюсь вышеупомянутого корнета МишенькуКаменского, знакомого еще с "курсов повышения квалификации" на базе.

- Здравствуйте, Денис Анатольевич. Мои поздравления. - Корнет кивает на новенькийорден.

- Доброго утра Вам, Михаил Павлович. Чем порадуете?

- Интересующее Вас лицо прибыло три дня назад, остановилось в "Савое", вчера согласно полученным из столицы инструкциям ему незамедлительно предоставлено в распоряжение купе первого класса на сегодняшний поезд до Петрограда. На три часа пополудни. В городе данный господин встречался с несколькими местными представителями Земгора и прибывшим незадолго до него поручиком Овсиевским, личность которого, честно говоря, вызывает подозрения. Кавалерийский офицер, спотыкающийся о свои ножны - это нонсенс, но документы в порядке…Чем мы можем еще быть Вам полезны?

- Мне нужно, чтобы кто-нибудь на всякий случай в районе часов двух был недалеко от дома инженера Филатова. Повторюсь - недалеко и незаметно. Остальное сделаем своими силами. Утренний поезд, если не ошибаюсь, прибудет минут через десять?

- Да. Если не секрет, кого встречаете? - Юношу разбирает любопытство, но заметив мою улыбку, пытается отмазаться по-взрослому. - Спрашиваю исключительно в интересах дела.

- Хорошо, исключительно в интересах дела сообщаю, что прибывают штаб-ротмистр Дольский и, если мне не изменяет память, Ваш бывший инструктор по рукопашному бою.

- Михалыч?!

- Именно так. Хорунжий Митяев. Всё, прошу простить, Михаил Павлович, мне пора. Передайте мое почтение поручику Незнамову…

Даша очень обрадовалась приезду старых друзей, но причина их появления несколько сбавила накал эмоций…

- Денис, что за глупый розыгрыш?! Этого не может быть!.. - Моя ненаглядная с явным недоверием смотрит на меня.

- Любимая, это - не розыгрыш. Сейчас некоторым господам очень нужно, чтобы я плясал под их дудку.

- А ты сам под чью хочешь плясать?

- Императора, Великой княжны Ольги, Великого князя Михаила,.. и генерала Келлера. Хотя с ним мы, скорее, коллеги.

- Но почему? Почему именно ты?

- Дашенька, ты помнишь, что я тебе рассказывал… о будущем? Хоть сейчас всё уже несколько по-другому, главные фигуранты остались те же. В тот раз генерал Иванов не дошел до Питера. А мы не только дойдем, но и наведем там порядок. Такой, что революции никому больше не захочется. Точнее, не революции, а переворота.И тот же Гучков, будь он неладен, прекрасно это понимая, хочет, если не переманить меня на свою сторону, то хотя бы обезвредить.

- Денис, я тебе верю, но… Всё это так странно… Предложение Великой княжны, чиновник этот…

- Ты знаешь почерк Ольги Николаевны? Нет, и я не знаю. Бумага всё стерпит. Главное - выманить тебя из дома. Не буду говорить как, но я узнал, что на сегодня у него заказано купе. Значит, он не остановится ни перед чем, чтобы посадить тебя на поезд. А там ты уже ничего не сможешь сделать… Я вижу, что ты всё еще мне не веришь. Давай сделаем так… Мы спрячемся и будем наготове. Если после отказа он распрощается и уйдет, я ничего не буду предпринимать. И никто ничего не узнает…

Как медленно тянется время!.. Гостиная напоминает какой-то кружок по интересам, только интересы у каждого свои. Полина Артемьевна с Дашенькой сидят у стола и что-то шьют, скорее всего, всякие пеленки-распашонки и прочее приданное малышу. Тесть с Михаилом Семеновичем изображают Роденовских мыслителей возле шахматной доски, причем, делают это настолько талантливо, что еле удерживаюсь, чтобы вслух не процитировать классику советской комедии "Лошадью ходи, век воли не видать!". Михалыч устроился на стуле у входа, чтобы недалеко было до его места дислокации - чуланчика возле входной двери, и тихонько выглаживает лезвие своей любимицы-Гурды. Нашим батальонным изобретением - аналогом пасты ГОИ, нанесенным на деревянный брусочек. Я как-то вспомнил про чудодейственные свойства окиси хрома, а дальше Макс Горовский немного поколдовал с мылом, стеарином и керосином, в результате чего возникла еще одна традиция - бриться исключительно хорошо отполированными "оборотнями". Больше всего шума создает Анатоль, задумчиво, со скоростью ленивого метронома, выщелкивающий патроны из магазина "бети", и потом снаряжающий их обратно. И я сам то в очередной раз проверяющий свой люгер, то, как идиот, вышагивающий по комнате взад-вперед, обдумывая возможные варианты событий. Точный состав "группы поддержки" у питерского гостя неизвестен, так же, как и уровень подготовки. Но вряд ли они сразу перейдут к силовому варианту. Значит, здесь работать будем мы с Анатолем, а Михалыч и Семен, занявший свою любимую скамейку с лежащим под полотенцем ПП-шником, займутся желающими помочь господину чиновнику. Александр Михайлович с "дядей" Мишей со своими любимыми охотничьими ружьями играют роль оперативного резерва. Остается одно слабое звено - как поведут себя в этой ситуации дамы. Которым надо еще раз напомнить…

- Даша, ты же помнишь, когда он приедет, нужно будет стоять вот здесь, чтобы…

- Дорогой мой, закон сохранения в этом случае не работает. - Моя милая с удовольствием наблюдает за моим тормознутым выражением лица, затем снисходит до объяснения. - Денис, то, что у меня немного прибавилось… на талии, вовсе не означает, что убавилось в голове и я резко поглупела. Ты уже третий раз пытаешься меня с мамой, как вы там у себя в батальоне говорите… заинструктировать до бесчувствия. Успокойся, я всё помню!

- Попрошу мальчишек растопить самовар. -Теща приходит мне на помощь. - Попьем все чаю и успокоимся. А то, действительно, атмосфера какая-то нервозная.

- Ага, вон и свежие калачи подоспели. - Подает голос Михалыч. - Вон он,.. ходит уже…

На улице действительно появляется первая ласточка - липовый лотошник. Типа, на разведку вышел, сволочь. Значит, скоро начнется какая-то активность…

Активность начинается немного не так, как предполагалось. В калитку стучится какой-то работяга-путеец, мы тут же разлетаемся по местам, и я слышу через не до конца закрытую дверь интересный разговор:

- Михаил Семенович, и Вы тута? От здорово! Я ж до Вас обоих послан. Аляксандр Антонович до Вас послали, срочно на службу требуют.

- Хорошо, братец, беги обратно…

- Интересно, зачем именно сейчас мы Униговскому понадобились, а, Саша? - Многозначительно басит Михаил Семенович, еле дождавшись, когда за посыльным хлопнет дверь. - Ведь знает же, что…

- Миша, ты же знаешь его. - Тесть в раздумье потирает подбородок. - Может, не пойдем никуда?

- Нет, Александр Михайлович, надо идти. За домом наблюдают, если Вы останетесь, поймут, что что-то не так. - Пытаюсь объяснить простейшие вещи взрослым людям. Мандраж от ожидания прошел, настало время действовать.

Минут через пять приходится еще раз прятаться, причем делаю это с большим трудом, уж больно хочется с человечком пообщаться. С Вольдемаром, бл… Аристарховичем. Который, колобком выскочив из пролетки, несется в дом.

- Здравствуйте, господа! Полина Артемьевна, Дарья Александровна, мое почтение! Как хорошо, что я Вас застал! - Вежливые фразы сыплются горохом. - Очень срочное дело! А Вас, как назло, нет! Очень важный заказ для армии! Откладывать невозможно! Я - на извозчике, сразу за Вами!..

… Час пополудни, то бишь, тринадцать ноль-ноль. Народу на улице прибавляется. Кроме "лотошника", решившего отдохнуть на завалинке напротив, пару раз мимо продефилировал "кавалерист" с "белошвейкой"… Мальчишки, введенные в курс дела, со своих наблюдательных пунктов через дырки в заборе рассмотрели еще несколько непонятных организмов - двух студентов и какого-то работягу. Которые стояли поодаль, чтобы их не было заметно из дома и в ожидании чего-то дымили папиросами."Свита" на месте, шесть человек…

Подъехавший извозчик заставляет нас снова бесшумно разлететься на исходные. Михалыч одним кошачьим движением исчезает в коридоре, Анатоль прячется за дверью в родительской комнате, я делаю то же самое в нашей…

- Здравствуйте, сударыни! - Раздается незнакомый голос.

Перемещаюсь немного влево, чтобы в узенькую щелку наблюдать за происходящим. В гостиной появляется импозантный дяденька в новеньком френче. На холеном лице всеми цветами радуги нарисованы радость от встречи и почти неподдельное удивление.

- Вы еще не собрались?! Как же так?!.. Милые мои, нам нужно поторопиться, скоро поезд!

- Простите, Кирилл Иннокентьевич, но в прошлый раз Вы сказали, что даете нам время подумать… - Пытается возразить ошеломленная таким напором Полина Артемьевна. - Мы еще не дали Вам ответа…

- Ах, Боже мой, Боже мой, какая очаровательная провинциальность! Неужели Вы не понимаете, что от подобных предложений, исходящих от августейших особ, нельзя отказываться? В Столице, например, такой отказ означал бы намерение обидеть члена Царствующего Дома… Слава Богу, я на всякий случай приехал с Надеждой Ильиничной. Она поможет Вам собраться!- Кирюха показывает на стоящую рядом невзрачную дамочку в костюме сестры милосердия. - Давайте же поторопимся!..

- Простите, сударь, но моя дочь никуда не поедет! - Теща добавляет твердости в голос.

- Я хотел бы услышать это из уст самой Дарьи Александровны. - Медовое выражение сползает с лица чинуши, глазки становятся колючими.

- Я никуда с Вамине поеду, Кирилл Иннокентьевич! - Дашенька делает маленький шажок назад, становясь точно туда, куда я показывал.

- Боюсь, Вы не оставляете мне выбора, сударыни. - "Чиновник поособым" опускает правую руку в карман кителя, затем в ней появляется что-то металлическое…

Вперед!!!.. Дверь ляпает о стену, два шага, Даша уже за моей спиной, люгер смотрит противнику прямо в лицо.

- Замри, тварь! Не двигаться!..

Почти одновременно со мной появляется Анатоль, и тоже целится "в тыковку".

- Медленно, без резких движений достал руку! И - только дернись!..

На чиновничьей мордочке написана полная гамма чувств от досады до ненависти, но он послушно вытягивает из кармана небольшой браунинг.

- Оружие - на стол! Шаг назад!

Первая команда выполнена, но отойти он не успевает.

- Там еще!.. - В комнату влетает Сашка… Ине успевает договорить до конца! Спутница чиновника хватает парнишку за волосы, дергает на себя, прикрываясь им, в правой руке появляется небольшой, но, похоже, настоящий и острый клинок, который тут же прижимается к шее заложника.

- Что, взяли?! - Злобно орет "сестра милосердия". - Бросьте оружие!

- Саша!!! - В отчаянии кричит Полина Артемьевна, Даша, бледная, как полотно, хватается за косяк, чтобы не упасть…

Анатоль опускает ствол, не собираясь, между тем его бросать куда-то, на прицеле теперь колено. Следуюего примеру… И смотрю в Сашкины глаза. Там помимо страха плещется еще что-то непонятное… Твою ж мать!!!.. Меня, как током, пробивает догадка!!!.. Семен учил их этому приему! Но одно дело - безобидная возня с Матвеем, когда в руках деревяшка, и совсем другое - когда кожу холодит наточенное железо…

- Я же говорила, что надо было с самого начала так поступить! - Дамочка презрительно кидает фразу Кирюхе. Я стою в шаге от нее, но ничего сделать пока не могу. Остается ждать!.. Чиновник, торжествующе улыбаясь, уже тянется к пистолету на столе… "Сестра" на секунду отворачивается в сторону открытого окна, издавая громкий свист… Изо всех сил мысленно кричу Сашке "Давай!!!". Даже если уберет шею на сантиметр от ножа, этого мне будет достаточно!..

Парень решается, бодает затылком тётку, одновременно его рука идет вверх, захватывает кисть с ножом у основания большого пальца и скручивает ее вниз по своему телу, разворачиваясь корпусом по часовой стрелке. Но из-за разности в массогабаритах ему не удается удержать захват… Впрочем, это и необязательно. "Сестра", еще толком ничего не поняв, приземляется на пол, шаг левой на руку с ножом, даже через подошву ощущаю, как хрустят фаланги, быстрый присед, рукоятка пистолета безошибочно находит нужную точку за ухом, прерывая вопль боли. Не вставая, разворачиваюсь на колене в сторону чинуши.

- С-с-с-тоять, с-с-с…!!!.. - Голос похож на змеиное шипение.

Кирюха быстро отдергивает руку от скатерти и замирает.

- На колени! Руки за голову! - Подскакиваю к нему и пробиваю с левой в солнечное сплетение. Анатоль одновременно со своей стороны пинком в колено заставляет тушку рухнуть вниз. Сквозь раскрытое окно во дворе слышны какие-то крики, затем бабахает два выстрела. Тело думает быстрее мозга, щучкой ухожу в окно, слыша сзади крик Дольского "Держу!". Приземление, кувырок, возле калитки вижу шевелящихся на земле Семена и Матюшу. А рядом с ними - валяющихся "кавалериста", "лотошника", и еще чью-то стоящую в калиткетушку. Которая поднимает руку и начинает стрелять. В то место, где я был только секунду назад. Люгер отвечает тремя выстрелами, тушка падает, но за ней нарисовывается еще одна. Кувырок вправо, выстрелы, снова кувырок, опять жму на спусковой крючок. Еще один противник приземляется, но в последний раз курок сухо щелкает… С той стороны забора слышен топот, кто-то спешит нападающим на помощь… Или на свои похороны…

Хватаю "бетю", так и оставшуюся лежать на скамейке и, перепрыгнув через трупы, выскакиваю из калитки на улицу. Справа на меня несутся человек пять, причем, что характерно, все со стволами и вполне понятными намерениями. Дистанция - десять-двенадцать метров, реакция срабатывает мгновенно. На колено, длинная, во весь магазин очередь веером, промахнуться очень трудно… Тушки только успевают упасть на землю, как из-за старой липы грохочут новые выстрелы. Да, бл… сколько вас тут?!…

Фонтанчики песка поднимаются почти у самых ног, опять ухожу в кувырок, стараясь упасть за трупами и выиграть пару секунд для перезарядки… Кнопка, магазин из горловины, перевернуть, вставить, затвор на себя… Хорошо, что "спарку" зарядили. Из-за забора доносится короткий свист "Все в порядке", встаю и, держа ПП-шник наготове, иду вдоль забора, предварительно чирикнув в ответ "Свои". За деревом Михалыч уже обтирает клинок Гурды лоскутом, откроенным от юбки "белошвейки". Сама она лежит в расползающейся по земле луже крови из рассеченного горла. Рядом лежит пистолет, из которого меня чуть не убили. Нагибаюсь и поднимаю теперь уже Митяевский трофей. Интересный такой пистолетик, как раз для скрытого ношения в кармане, или дамской сумочке, но далеко не на всякого любителя. Во всяком случае, не для женских рук. Кольт 1903, калибр 0.32, или 7, 65 мэмэ…

Сзади слышится топот бегущих людей, оборачиваюсь, одновременно поднимая ствол, но вовремя узнаю корнета Каменского и поручика Незнамова, возглавляющего табунок нижних чинов.Одышка от бега и курения не мешает последним быстро организовать наведение порядка.

- Денис Анатольевич,.. все в порядке? - Запыхавшись на бегу, спрашивает Незнамов.

- С этими - уже да, но у нас, похоже, Семена зацепило, сейчас посмотрим…

Захожу во двор, и на сердце легчает. Сразу по двум причинам… Семен в промокшей кровью на правом боку гимнастерке сидит, прислонившись к калиточному столбику, придерживая за плечи Матвея, которому Даша бинтует окровавленную голову. Подняв голову, моя ненаглядная спокойным, но не терпящим никаких возражений голосом командует:

- Обоих следует отправить в госпиталь. Матюше необходимо зашить рану на голове, у Семена Ивановича - перелом ребер, возможно, оскольчатый…

- Я двоих ножами положил… - Сибиряку трудно дышать, да и говорит он через силу, морщась от боли. - А третий стрелять начал. Сперва увернулся, пуля по ребрам чиркнула, а потом Матвей из кустов ему под ноги бросился, прицел сбил… Ну, он мальчонку рукояткой по голове… А там и ты, Командир, вылетел…

- Денис, найди извозчика, нужно срочно ехать… Чего ты стоишь столбом, у меня всё хорошо, а им нужна помощь… - Даша напоминает, кто сейчас главный во дворе… М-да, наверное, "медик" - это не профессия, а диагноз. Я думал, без всяких нюхательных солей с обмороками и истериками не обойдемся, а тут вон раскомандовалась… Лисичка-медсестричка моя любимая!..

- У нас здесь через улицу фургон стоит, за ним уже послали. - Пытается отмазать меня поручик. - И за дрогами тоже. Хорошо стреляете, Денис Анатольевич. На всю компанию только двое раненых, да и то, неизвестно, выживут ли. И кого нам теперь допрашивать?

- Илья Иванович, не надо никого допрашивать. Когда начнут искать чиновника, я думаю, найдутся свидетели, которые подтвердят, что тот, как ни в чем ни бывало, вовремя сел на поезд в сопровождении двух дам и офицера. А вот, что недоехал, так тут уж ничего не попишешь. Может быть, вышел на какой-нибудь станции покурить, да и отстал от поезда. Без денег и документов. Всякое ж может случиться. А этих… неудачливых налетчиков-грабителей-уголовников никто и искать не будет.

- Насчет грабителей- мысль неплохая. - Поручик раздумывает недолго. - Вполне сойдет для официальной версии. А проходившие мимо господа офицеры, движимые чувством долга, помогли отбиться… А мы еще и вторую версию запустим, в виде сплетни. Мол, в мастерских новое оружие для армии делают, а германские шпионы хотели захватить этот секрет.

Подъехавший фургон приостанавливает творческий полет мысли, осторожно грузим Семена с тугой повязкой на груди и Матвея на наспех подостланные одеяла, чтобы не так трясло, корнет Каменский садится рядом с возницей, который тихонько трогает лошадей. А мы возвращаемся в дом, где Анатоль, наверное, уже успел заскучать. Как оказалось, он не терял времени. В комнате на полу лежит еще не пришедшая в сознание "медсестра", руки и ноги которой, тем не менее, крепко стянуты плечевыми ремнями портупеи, еще недавно красовавшейся на чинуше согласно последней тыловой моде. Переломанную руку, Дольский, правда, пожалел и стянул за спиной локти так, что дамочку аж выгнуло вперед. Сам Кирюхаваляется рядом примерно в такой же позе, а господин штаб-ротмистр пытается вести светскую беседу с Полиной Артемьевной и уже пришедшим в себя Сашкой. Дашенька сразу бросается к маме, начинаются взволнованные женские воркования, а мы тем временем начинаем изучать свою добычу. С содержимого карманов, которое лежит аккуратной кучкой на столе. Так, пистолетик мы уже видели, Баярд 1908. Маленькая, но достаточно серьезная игрушка калибра 7,65… Дальше… Портмоне… Серебрянный портсигар с элегантной забугорной зажигалкой… Пижон дядя, однако… Ключики какие-то… Блокнот, его мы потом посмотрим… Ага, а вот и интересная коробочка. С не менее интересными пилюльками - "Люминал" называется…

С помощью Михалычапривожу пленного в вертикальное положение. А, вот почему он молчал, как рыба об лед! Носовой платок в качестве кляпа… А глазки-то сверкают! Прям, новогодняя иллюминация!.. Вытаскиваю затычку, дяденька несколько раз двигает челюстью вправо-влево, разминая затекшие мимические мышцы, затем начинается вполне ожидаемый спектакль:

- Что Вы себе позволяете?! Я требую, чтобы меня немедленно развязали! Извольте обращаться со мной в соответствии с чином!.. У-у-й-ф-ф…

Гневная тирада прерывается тычком в поддых от меня и "лещом" в Гришином исполнении.

- Слушать будешь, или добавить?.. Значит так,.. Кирилл Иннокентьевич, правила игры следующие: я спрашиваю, ты - отвечаешь. Негромко, и, самое главное, - правдиво, как на исповеди… Вопрос первый: зачем таблетки?

- Это - снотворное,.. плохо сплю по ноча-а-м-у-й-й!..

- Запоминай, врать - это больно. Повторяю вопрос: кому предназначались таблетки?

- … Вашей… Супруге… Чтобы в поезде…

- Денис! Остановись! - Дашин голос приводит в чувство. - Это же простое снотворное.

- Нет, эти таблетки нельзя принимать в твоем положении, с ребенком может случиться непоправимое.

Даша взглядом спрашивает, откуда я это знаю, но потом слегка бледнеет от пришедшего понимания. Но остановиться действительно надо. Не устраивать же экспресс-потрошение на глазах у нее и тещи…

- Ладно, еще два вопроса… Твои дальнейшие действия, если всё бы удалось?

- … Сегодняшним поездом убыть вместе с… Телеграмму об этом я уже отправил. - Кирюха пытается выпрямиться и придать себе более важный вид. - Меня будут разыскивать… Вы еще не поняли, с кем связались!..

- Об этом ты мне расскажешь завтра. В более подходящей обстановке… Второй вопрос: какова роль Вольдемара Аристарховича? - Хоть и знаю, но хочется получить подтверждение своим догадкам. - Когда и где вы должны встретиться?.. Ты ведь должен оплатить его услуги?..

- Он помогал собирать информацию… И увести из дома господина инженера…

- А ответ на первый вопрос?

- Он… Уже получил всю сумму…

- И что же, вот так, без расписки, просто отдали деньги? А если бы он решил смухлевать?

- В отличие от вас, он прекрасно представляет, какие люди стоят за мной. - Чинуша пытается изобразить величавый вид, но пока что у него это плохо получается.

- Денис, что мы теперь будем делать? - Даша испытующе смотрит на меня, ожидая ответа.

- Все вместе поедем в гости к дяде Паше и тёте Маше. - Приходится перейти на эзопов язык, но, слава Богу, меня сразу понимают. - А там - разберемся. Вы пока с Полиной Артемьевной собирайтесь, а мне надо сделать еще одно дело…

Немолодой, лет за сорок, полноватый человек впервые в жизни не знал, что делать и поэтому пребывал в полнейшей растерянности. За свою достаточно долгую и насыщенную карьеру он не раз попадал в щекотливые ситуации и всегда выходил из них победителем, но на этот раз что-то пошло не так, как обычно. Человек встал и, шаркая спадающими из-за отсутствия шнурков ботинками, ещё раз обошел в кромешной темноте маленькое помещение, ощупывая руками холодные влажноватые бревна. Делал он это не в первый раз, скорее желая отвлечься от неприятных мыслей, нежели снова пытаясь позвать кого-то через запертую дверь, набранную из двухдюймовых досок, скрепленных большими болтами. Оставив через некоторое время своё бессмысленное занятие, он так же наощупь вернулся на место - грубо сколоченный из неструганных досок топчан, на свалявшийся, пахнущий плесенью и прелым сеном матрас.

С юных лет Кирилл Иннокентьевич, тогда еще просто Кирюша и в гимназии, и позже, в университете обнаружил у себя практически звериное чутье и завидную интуицию, безошибочно определяя в спорных ситуациях сильнейшего и вовремя примыкая к побеждающей стороне. Что далеко не в последнюю очередь послужило залогом его если и не головокружительной, то, во всяком случае, очень удачной карьеры.

За последнее время Кирилл Иннокентьевич уже попривык к тому, что, являясь незаменимым помощником столь могущественного человека, как Александр Иванович Гучков, и выполняя его, не подлежащие широкому оглашению, деликатные "особые поручения", является проводником его Воли, его глазами, ушами, а иногда и карающей десницей. И его уже не удивляло и не шокировало, а лишь немного забавляло то, что даже некоторые светские дамы были готовы на очень многое, чтобы заслужить его благосклонность, а на лицах вальяжных сановников появлялось наигранное дружелюбно-лебезящее выражение при его появлении. Иногда ему даже казалось, что сам Патрон прислушивается к его советам, многие из которых, само собой, были дельными и единственно правильными в сложившихся ситуациях. Вплоть до последней…

Когда Александр Иванович поручил ему собрать всю информацию о семье некоего капитана Гурова, на которого хотел иметь влияние, Кирилл Иннокентьевич справился довольно быстро, используя многочисленные связи в отделениях Земгора, Красного Креста и иных организациях. И незамедлительно доложил обо всем, включая и "интересное" положение супруги капитана, что, вроде бы усложняло предстоящие действия, но затем, следуя внезапному озарению, предложил план действий, показавшийся очень удачным и заслуживший одобрение благодетеля. И даже сам взялся осуществить задуманное. Александр Иванович внёс некоторые коррективы и обеспечил группой боевиков с помощью князя Урусова, с которым был в очень хороших отношениях.

Все шло, как и задумывалось, и даже когда этот капитанишка выскочил, как чёртик из табакерки, и Кириллу Иннокентьевичу пришлось претерпеть некоторые физические неудобства и немного отойти от первоначального плана, он не слишком огорчился. В его практике уже было несколько моментов, когда оппоненты точно также горячились. Но ровно до того момента, пока не узнавали чьи именно поручения он выполняет и, услышав магическое имя, сдувались, как лопнувшие мыльные пузыри, и победа всегда была на его стороне.

Но в этот раз ничего не получилось. Кирилл Иннокентьевич спокойно позволил посадить себя в поезд, рассчитывая в душе лицезреть удивление Александра Ивановича, когда он доложит, что привёз не только супругу героя, но и его самого, готового к спокойному разговору и сотрудничеству.

Однако отреагировал на новость совсем не так, как хотелось бы. Фамилия Гучкова не произвела на него абсолютно никакого впечатления. Он индефферентно предложил помолчать, обещая, что времени для подробного разговора впереди будет ещё предостаточно и заставил выпить таблетку люминала. Дальнейшее Кирилл Иннокентьевич помнил с трудом. Рано утром они сошли на какой-то станции и сели в две окрашенные в зелёный защитный цвет пролетки, где ему тут же надели на голову плотный мешок и связали руки…

Размышления прервал невнятный шум снаружи и следующий за ним скрежет ключа в замочной скважине. Свет керосиновой лампы показался ослепительно ярким и Кирилл Иннокентьевич невольно прикрыл глаза рукой.

- Ну что, господин хороший, вы ещё в поезде хотели поговорить, у меня есть немного свободного времени. - В комнатке раздается вежливо- насмешливый голос Гурова.- Так о чем вы хотели поболтать?

- Господин капитан!!! - Нервное напряжение Кирилла Иннокентьевича выливается в истеричном крике. - Вы отдаёт себе отчёт?!! По какому, чёрт возьми, праву Вы со мной так обращаетесь?!! В конце концов это неслыхано!!! Это возмутительно!!!.. Это…

- Поберегите свой ораторский талант для другого случая, милейший. - В голосе капитана теперь слышится лязг металла. - Насчёт своих прав будете шуметь в другом месте и в другое время… Если, конечно, доживете до этого момента.

Последние слова заставили Кирилла Иннокентьевича замолкнуть на полуслове. Точнее, даже не слова, и не тон, которым они были произнесены, а взгляд. В котором светилась холодная ярость. Та, которая не затмевает разум, а наоборот, придаёт ему силы и решимость, делает мысли четкими и ясными.

- Вы назвались моим близким Кириллом Иннокентьевичем. - Гуров продолжает говорить уже спокойным, размеренным тоном. - Мне все равно, настоящее это имя, или вымышленное. Для простоты я буду называть вас так. А говорить мы будем о другом. Точнее, я буду задавать вопросы, а вы - давать на них ясные и четкие ответы.

- На что Вы надеетесь, Денис Анатольевич? - К Кириллу Иннокентьевичу потихоньку стала возвращаться уверенность в себе. - Вы же понимаете, что меня будут искать. Очень тщательно и со всем рвением…

- Вы полагаете, что господин Гучков ночами спать не будет, гадая, куда же подевался его чиновник по особым поручениям?

- Да, он приложит все силы, чтобы найти меня… Честно говоря, я не понимаю, почему Вы ему оппонируете? Ещё год назад Вы были одним из многих тысяч прапорщиков. Волею случая Вам удалось вознестись довольно высоко, заиметь сильных покровителей. Почему бы не заиметь ещё одного? Александр Иванович обладает очень большой властью и практически неограниченными возможностями, Вы не пожалеете.

- Оставим мои симпатии и антипатии в покое. Я знаю о данном господине много такого, что не заставит меня даже считать его приличным человеком… Чему вы удивляетесь? Он в открытую называет себя личным врагом Государя, которому я присягал. Перефразируя старую восточную поговорку - "Враг моего Сюзерена - мой враг". Он распространял неизвестно откуда взятые письма Великих княжон к Распутину с целью дискредитации императорской семьи. А ведь Великая княжна Ольга Николаевна является шефом моего батальона. Ну, и так далее…

Что же касается вас, - не обольщайтесь. Гучкову вы безразличны. Он будет искать не вас, а информацию, чем закончилось его последнее поручение и думать, всплывут ли его тёмные делишки, которые вы проворачивали для него. Да и найти ему вас будет очень трудно… Можете считать, что вас уже не существует. Вы бесследно растворились на бескрайних просторах нашей великой Империи. Великой в географическом смысле. Так что давайте, закончив сей беспредметный разговор, перейдем к более конкретным вопросам.

- Вы держите меня, как узника, причём, совершенно незаконно! И я отказываюсь отвечать на любые вопросы!

- Вы так ничего и не поняли. - В голосе капитана снова зазвучал металл. - У меня достаточно способов заставить вас говорить.

- Будете пытать беспомощного человека? - Кирилл Иннокентьевич все же позволил себе рискнуть и добавить немного сарказма.

- Нет, никто не будет жечь вас каленым железом, бить кнутом, распинать на дыбе. - Гуров холодно и язвительно улыбнулся. - Я поступлю проще. Вас отведут в лес и привяжут на сутки к дереву… Раздетого… У вас будет время о многом поразмыслить, пока над телом будут издеваться комары и пробовать на зубок всякая лесная живность. Волков, вроде, рядом с городом не замечено, но за лис и других кусачих тварей не поручусь. Представьте, как они будут вами лакомиться, а вы не сможете даже закричать из-за кляпа… Через двадцать четыре часа я приду, и мы продолжим разговор. А - нет, будут ещё сутки на размышление.

С детства воспитывавшийся в столице, Кирилл Иннокентьевич знал о лесе и его обитателях только из рассказов бонны и гувернантки, поэтому после услышанного окончательно сломался, только на секунду пвредставив себя в подобной обстановке том поняв по голосу, что Гуров вовсе не шутит и способен воплотить сказанное в жизнь.

- Итак вижу, что мои доводы оказались убедительными. - От капитана не укрылась перемена в собеседнике. - Вопрос первый: куда вы должны были отвезти мою жену!

- … В Москве при Екатерининской больнице есть психиатрическая клиника господина Баженова. Александр Ив… Господин Гучков договорился с Гиляровским, который сейчас ведает там делами. Он собирался поставить диагноз что-то вроде "предродовой психоз" и обещал и надлежащий уход и очень приличное содержание пациентки… - Кирилл Иннокентьевич понял, что, сказав первую фразу, он уже не сможет остановиться… Ну,что ж, в в конце концов, он всегда умел вовремя примкнуть к сильнейшему… Правда, в этот раз чуть-чуть не опоздал…

……..

Отпуск вместо очень короткого, тихого отпуска в кругу семьи принёс очень много проблем и хлопот, которые приходилось решать в режиме ошпаренной кошки. Оставив Дашу на базе, метнулся обратно в Гомель, забрал всех остальных, включая Семена с Матюшей, и - снова в Минск. Пока шли сборы, поручик Незнамов с корнетом Каменским подарили на память номер "Гомельской копейки", где между объявлением о приезде в город цирка-шапито и сообщением о предстоящих концертах известного оркестра господина Яблонского в Максимовском парке, среди других новостей криминальной жизни красовалась заметка в стиле "пошли по шерсть, вернулись обритыми". Красочно, но без лишних подробностей сообщалось, что заезжие "гастролеры"-налетчики средь бела дня решили маленько пограбить дом инженера Филатова, пользуясь тем, что последний находился на службе, но по несчастливому для них совпадению именно в это время приехал на побывку зять инженера, офицер-фронтовик, да ещё с парой близких друзей. Которые, ничтоже сумняшеся, перестреляли нападавших, защищая беззащитных женщин.

Помимо этого Иван Ильич рассказал, что единственная выжившая бандитка с множественными переломами кисти правой руки (о, моя работа!) уже тихонько этапирована в распоряжение Петра Всеславовича Воронцова, а их стараниями по городу уже ходит, как минимум, три версии случившегося, причём, у каждой есть множество свидетелей, видевших произошедшее своими глазами. Так что приезжающим вскоре столичным шишкам по особо важным делам будет что послушать и над чем подумать. Тем более, что должен приехать некто Сам Муравьев, московский адвокат и довольно известный и толковый сыщик. Помимо этого интерес к событию проявили ещё и Ветковские старообрядцы. Пока, правда, неизвестно почему и зачем. Так что, приняв все сказанное к сведению, убыл обратно. Искренне сожалея, что не удалось повидаться с Вольдемарчиком. Эта сволочь в тот же день бесследно исчезла из города.

Еле успел вернуться в "родные края", как на голову высыпается куча новостей. Правда, в основном, приятных. Стараниями Особого корпуса генерала Келлера линия фронта отодвинулась далеко на запад, в паре мест соприкасаясь с линией Керзона, о которой он сам пока ещё не подозревает. Дальнейшее наступление Ставка сочла рискованным из-за возможного удара немцев из Прибалтики. А реально его остановили, как я очень подозреваю, стараниям генерала Алексеева, ну никак не сумевшего в очередной раз найти достаточно сил и резервов.

Об этом поведал сам Федор Артурович, заехавший в гости. С кучей наград для всех отличившихся, включая нижних чинов. Все наши рапорта без изменений и вычеркиваний удовлетворили. И ещё добавили немного сверх того. Теперь у меня все господа офицеры - с Георгиями, а некоторые ещё и с одноименным холодным оружием. И самому тоже досталось. Я теперь, блин, как рождественская ёлка, весь сверкающий и блестящий. Стараниями Его превосходительства в моей коллекции появились Станислав и Анна вторых степеней. Первый - "за разработку и применение новых тактических приёмов, позволивших осуществить прорыв германской обороны с минимальными потерями", вторая - "за командование боем при Барановичах с применением новой тактики, приведшее к нашему решительному успеху, а также за усердие и рвение в деле обучения и воспитания подчиненных нижних чинов" и все такое. Помимо этого mongeneral вогнал меня в ступор известием о том, что батальон меняет место постоянной дислокации и теперь будет располагаться в Первопрестольной. Вот это действительно новость! Только пока не могу понять, хорошая, или плохая…

- В самое ближайшее время, как только Императору станет лучше, он подпишет указ о назначении Великого Князя Михаила регентом при цесаревиче Алексее… Пока что положение, как говорят доктора, - стабильно тяжёлое, Иван Петрович держит Его Величество на морфии - постоянные боли, плюс начинающаяся токсикация. Площадь поражения большая, а ожоговая медицина не существует даже, как понятие. А тут ещё Распутин пытается вмешиваться. Типа, это Господу угодно, а это - нет. Народный выродок, тьфу… самородок.Сами понимаете, Денис Анатольевич, информация конфиденциальная. Так вот, Михаил Александрович хочет устроить свою резиденцию в Москве, подальше от всяких… В-общем, в аристократических кругах его воспринимают не очень хорошо из-за морганатического брака. Хотя светский салон его супруги в Питере пользуется большим успехом. В основном, как я понял, чтобы через графиню Брасову влиять на мужа. Кстати, между ними на этой почве уже случались размолвки…

Поэтому - Первопрестольная, Петровский замок. А совсем неподалёку, в Николаевских казармах разместится 1-й отдельный Нарочанский батальон специального назначения. На всякий пожарный, чтобы в случае чего очень быстро прийти на помощь. А то решит кто-нибудь в декабристов поиграть, выведет пару батальонов, оцепит замок…

- И тут же умрёт. Если с Великим Князем будут мои бойцы. Я ведь предлагал отправить в распоряжение Его Высочества Митяева с Первым Составом.

- Вот он и решил принять Ваше предложение. - Федор Артурович достаёт из папочки, лежащей на столе, лист бумаги и передаёт мне. - Ознакомьтесь, господин капитан.

- Не-а, Ваше превосходительство, в предписании должно быть указано, что они следуют в распоряжение лично Великого Князя, а не коменданта Ставки, или командира лейб-конвоя. И подчиняться они должны тоже только ему лично и больше никому.

- Хорошо, убедили. Кстати, Михаил Александрович приготовил Вам подарок, если так можно выразиться. Вы ведь вскоре с ротой штурмовиков должны быть в Ораниенбаум? Там в Стрелковой школе Вас будут дожидаться десять пулеметов Льюиса.

- Ух ты! Вот это здорово! Передайте Великому Князю мою искреннюю благодарность, Федор Артурович!

- Вот сами и поблагодарите, господин капитан. Потому что поедете вместе со мной и своими архаровцами в Ставку охрану Михаила Александровича организовывать. И продумайте заранее варианты.

- Варианты мы на месте посмотрим, а так, навскидку- рядом с Великим Князем постоянно должны находиться два-три человека. Лейб-конвойцы берут себе внешний периметр, мы- внутренний. Плюс резервная группа наготове. Вооружение: основное - "бети" с двойным, а то и с тройным БК, дополнительное - люгеры и "оборотни"… Вот туда бы ещё пару Льюисов… - Фраза под конец получается очень уж мечтательная, и Келлер помимо воли улыбается, но потом возвращает беседу в серьёзное русло.

- Потом отвезете семью в Институт, Дарье Александровне, вроде, скоро… понадобится медицинская помощь? А сами посмотрите Николаевские казармы. Там сейчас запасная батарея 1-й Гренадерской артбригады, 1-й Донской казачий полк и госпиталь. Последний стараниями принца Ольденбургского уже начал переезжать, артиллеристы тоже скоро передислоцируются. Донцов через месяц-другой заменят мои уральцы, вся дивизия. А Сводная кавбригада будет квартировать в Гатчине, в Кирасирских казармах. Они, хоть и не новые, но ещё пригодны для размещения. Таким вот образом мы перекрываем верными и надежными войсками обе столицы на случай всяких форс-мажоров…- Келлер демонстративно достаёт часы и обращается ко мне с прозрачным намеком. - Не желаете угостить генерала обедом от щедрот своих, а, Денис Анатольевич?

- Конечно, как Вы, Федор Артурович, могли сомневаться? - Изображаю оскорбленного в лучших чувствах гостеприимного хозяина. - Идём прямо сейчас?

- Да, но по пути заглянем в санчасть… И не надо так ехидно смотреть на моё превосходительство. Вы с супругой уже повидались, а я с Зиночкой ещё нет… А если серьёзно, не ожидал от Гучкова таких действий. Надо что-то с ним делать.

- Я уже знаю что именно, Федор Артурович…

Келлер бросает на меня внимательный взгляд, затем, помедлив, примирительно советует:

- Воля Ваша, Денис Анатольевич. Но хотя бы с Воронцовым пообщайтесь на эту тему.

Разговор с Петром Всеславовичем состоялся неделю спустя, когда я приехал в Москву поработать квартирмейстером, а заодно с соблюдением всех правил конспирации привёз своё семейство в Павловский Институт. Устроив всех с максимальным комфортом и сдав замаявшуюся в дороге Дашеньку с рук на руки доктору Голубеву, вместе с Александром Михайловичем и Петром Всеславовичем отправился смотреть стройплощадку танко-тракторного гиганта "AllisChalmersMotorTracinRussia", которая расположилась рядом с деревенькой Капотня в часе езды неспешным из-за дороги ходом.

Пока тесть с прорабом-приказчиком носились среди будущих стен будущих сборочных цехов, то ли распугивая, то ли воодушевляя местных мужиков, трудившихся на строительстве, мы с Воронцовым, сделав "круг почёта", вернулись к автомобилю покурить на свежем воздухе и поговорить о насущном…

- Что касается Вашей истории, Денис Анатольевич… - Несмотря на открытую местность и отсутствие лишних ушей, Петр Всеславович говорит негромко. - Оставшуюся в живых террористку доставили к нам, само собой, оказали медицинскую помощь. Помолчала денька два, но потом, после "музыкальной шкатулки", язычок развязался. Член партии эсеров, участвовала в акциях Боевой группы. Была арестована, на суде ее защищал господин Муравьев. Да-да, тот самый, который сейчас проводит расследование некоего инцидента в Гомеле. И который работает у князя Сергея Дмитриевича Урусова. По ее словам в обмен на мягкий приговор она обязалась оказывать вышеупомянутым господам некоторые услуги, скажем так, уголовно наказуемого характера. И ещё добавила, что она не единственная в списке. Их группа из таких вот "должников" и собралась. Что отчасти объясняет их топорную работу… Чиновник по особым поручениям тоже понял, что его жизнь целиком зависит от искренности. Поэтому заливается соловьем.

Воронцов с удовольствием затягивается папиросой, делая небольшую паузу, затем продолжает:

- В-общем, сейчас мы ищем подходы к господину Урусову. И, надеюсь, в ближайшее время будем иметь счастье побеседовать тет-а-тет. Хотя, главный заказчик и так известен.

- Ну, с ним, Петр Всеславович, Вы вряд ли успеете пообщаться.

Воронцов задумчиво смотрит на меня, затем улыбается:

- Да, кажется, договоримся… Я так понимаю, Вы задумали маленькую личную месть?..

- Те, кто угрожает моей семье, умрут как только мне станет известно об этом!

- Денис Анатольевич, не горячитесь так! - Петр Всеславович все с той же улыбкой смотрит на меня. - Просто… Не хотелось бы, чтобы Вы в порыве праведного гнева наделали глупостей. Позвольте объяснить Вам кое-какие нюансы… Простите кажущийся примитивным вопрос. Кто, по Вашему мнению, угрожает императорской власти? Помимо германцев, естественно.

- Ну, эти только воюют с нами. Не думаю, что в случае победы кайзер Вильгельм будет требовать царской крови и ликвидации монархии… Из внутренних врагов - революционеры-террористы всех мастей и охреневшие от осознания собственной значимости банкиры и промышленники, являющиеся в своём большинстве депутатами Государственной Думы. И, конечно, наши заклятые друзья-союзники.

- Хорошо… Их что-то, или кто-то может объединять? - Воронцов продолжает "экзамен"

- Вы имеете в виду "некие надполитические и наднациональные силы", действующие во благо человечества род лозунгом "свобода, равенство, братство"? - Кажется, я догадываюсь, откуда ветер дует.

- Да, Денис Анатольевич, Вы правы. - Петр Всеславович становится серьёзным. - Я имею в виду масонов. Если позволите, займу Ваше внимание небольшой скучной лекцией.

- Почему же скучной? Врага нужно знать в лицо. Я же должен знать, в кого целиться.

- Не все так просто, как Вы думаете… Среди тех, кто поддерживает идею масонства, есть и вполне приличные люди, считающие, что их деятельность идёт во благо народа.

- Ага, как говорится, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.

- Наверное, Вы правы… Но перейдем к сути дела. Департамент полиции пытается следить за деятельностью масонских лож, но… Позвольте процитирую по памяти: "Масоны - тайная организация, работающая над ниспровержением существующего в России строя род прикрытием всевозможных обществ - просветительских, оккультных, благотворительных. Что делает их практически неуязвимыми для полиции так как юридически невозможно доказать их преступный умысел". Это - из аналитической справки Департамента полиции от 2 января 1914 года. Кстати, - не последней. В феврале этого года полицейский чиновник Ратаев, отвечающий за эту работу, подал докладную директору Департамента генералу Климовичу, но тот так и не дал ей ход.

На сегодняшний день нам известно о существовании сорока масонских лож в стране. Только в Петрограде их семь, или восемь. Основные поставщики кандидатов в вольные каменщики - Судебная палата, где-то около пятидесяти человек, профессура Петроградского технологического института, в частности, двоюродный брат генерала Рузского и другие учебные заведения столицы.

В общей сложности, по косвенным данным, требующим дальнейшей проверки, активных масонов сейчас около четырёх сотен. Но, повторюсь, это - так сказать, нижнее и среднее звено. Причём, по партийной принадлежности там собрались все, начиная от кадетов и заканчивая эсерами и большевиками из РСДРП.

- Петр Всеславович, насколько я понимаю, обычными способами этой шушере хвост не прижать. - Кажется, я начинаю понимать, куда клонит собеседник. - Ещё ни одна презумпция невиновности, или депутатская неприкосновенность не смогли остановить пулю в полёте. Только хотелось бы иметь досконально проверенную информацию. Чтобы потом мальчики кровавые в глазах не мельтешили.

- Само собой, Денис Анатольевич, но это нелегко и требует времени. Хотя, мы успешно над этим работаем… Буквально неделю назад в Петрограде на квартире у господина Степанова, члена ЦК кадетской партии, депутата Государственной Думы, а также директора правления Южно-Русского горнопромышленного общества и прочая, собралась интересная компания, прозаседавшая два дня. Это - адвокаты Гальперн и Керенский, профессор Рузский и другие господа, являющиеся масонами, как мы предполагаем, достаточно высокого градуса. Более того, из Москвы к ним на встречу приехали князь Урусов и бывший председатель второй Государственной Думы, один из основателей партии конституционных демократов господин Головин. Наши аналитики считают, что там проходил всероссийский съезд масонов с целью выработки программы дальнейших действий.

- Простите, Петр Всеславович, но откуда такая подробная информация? - У меня не получается скрыть своего удивления.

- "Дети Священной дружины", как Вы нас поэтично назвали, тоже не сидят без дела. - Улыбается в ответ Воронцов. - А, учитывая, что отдельный корпус жандармов создавался именно для борьбы с такими вот тайными обществами, установить наблюдение за интересующими нас людьми не составляет особого труда. Тем более, что у каждого порядочного человека есть кухарка, лакей, дворник, который знает практически все о жильцах своего дома, и все они не прочь немного заработать… Помилуй Бог, никакой вербовки! К прислуге того же Степанова подкатывали конкуренты-горнопромышленники, например. Ну, не буду утомлять излишними деталями…

Если быть кратким, моё мнение - нужно начинать чистку не снизу, от простых "учеников", затем выходить не Мастеров и Венераблей, а сверху… Тем более, судов с присяжными и адвокатами, как я понимаю, не предвидится. Я предлагаю разворошить этот муравейник. И начать со столь неполюбившегося Вам господина Гучкова, одного из основателей и руководителей Военной ложи. Плюс к этому - планируемая акция в отношении князя Урусова, он тоже не самая маленькая фигура. Но её мы проведем сами в Москве. И не столь жёстко. Нам нужна информация, и его светлость ещё предоставит.

- Полиграф, а потом тайная комнатка с "музыкой"? - Интересуюсь из чистого любопытства.

- Не только. Иван Петрович нашёл интересную штуку. Называется… скополамин, кажется. Проверяли, вроде бы работает. Человек говорит правду и только правду.

- Господи, на ком же Вы это зелье испытывали? - Притворно ужасаюсь услышанному. - Неужели на ни в чем неповинных людях?

- Да, только эти люди засланными казаками оказались. Все им хотелось узнать, что же тут в Институте у нас происходит.

- А нельзя ли и нам немного такого зелья? Для допросов в полевых условиях.

- Вряд ли, Денис Анатольевич, нужно опытным путём подбирать оптимальную дозу, потом ещё какой-то укол делать. Если хотите, доктор Голубев подробно все объяснит. А пока давайте вернёмся к господину Гучкову. Я полагаю, что внезапная кончина одного из руководителей Военной ложи, через которую, скорее всего, и планируются активные действия против Государя, вызовет достаточный переполох. Ну, а перлюстрацию и слежку за остальными фигурантами мы обеспечим… Давайте вернёмся к разговору позже, вон Александр Михайлович уже идёт обратно.

- Да, господа, это впечатляет! - Тесть от увиденного находится в хорошем расположении духа. - Начало грандиозное! И, что интересно, мужики работают на совесть, не из-под палки. В наше время это - довольно большая редкость.

- Ничего удивительного, Александр Михайлович. - Воронцов снова ослепительно улыбается. - Они же потом здесь и будут работать. Так академик Павлов им обещал. И зарплату им назвал. В дополнение к этому в деревне его же стараниями откроется фельдшерский пункт и начальная школа для детишек.

- А не слишком ли это рискованно и накладно? - Тесть сразу настораживается. - В убыток себе работать не будем?

- Александр Михайлович, это - ещё один из многочисленных экспериментов Ивана Петровича. А деньги найдутся. Знаете, сколько платят светские львы и львицы за разные там оздоровления и омоложения?..

Дальнейший разговор с Воронцовым продолжить удалось только поздно вечером. И если по способу проведения акции разногласий не возникло, то некоторые особенности, предложенные мной, вызвали у него определенные сомнения из-за кажущейся сложности. Но потом, по зрелому размышлению, Петр Всеславович согласился, что резон в этом есть и обещал подключить к мероприятию все возможности питерских коллег и "дружинников"…

……….

Этот город невозможно не любить. Вот кончится эта грандиозная заваруха, обзываемая Германской войной, плюну на всё, возьму Дашеньку с ребятенком, соберу всех своих ребят - Анатоля, Валерия Антоновича, Сергея Дмитрича Оладьина, Михалыча, Егорку… Всех-всех… И - сюда! Походить по Невскому, полюбоваться на Исаакиевский собор, поплавать по каналам… Но это все потом… после войны…

…И кажется, что я на берегах Невы

Уже почти вот скоро три столетья.

Я помню всех - и мёртвых, и живых,

Тех, кто сейчас на том и этом свете…

… Помню я, когда лебеди плыли

По канавке, по Лебяжьей,

Помню ветры метельные, злые

Над Сенатскою однажды…

… Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит…

Вот уже несколько дней я с Котярой, успешно изображающим денщика, проживаю в меблированной квартире одного из доходных домов на Васильевском острове. Ну а как по другому? Хоть и командирован в Ораниенбаумскую офицерскую школу, но бывать в Питере приходится часто, благо Димитр Стефанов давно уже справляется со своими "янычарами" и без меня, а вот господину капитану надо с репетиторами заниматься, чтобы на подготовительные курсы Николаевской академии Генштаба поступить. Начальная алгебра там, геометрия с прямолинейной и не очень тригонометрией всякие, иностранные языки опять же. Это - для отмазки, экзамены в Павловском училище ещё свежи в памяти, да и те же синусы с косинусами со школы помню…

А так как офицер без денщика, тем более в Столице, - абсолютный нонсенс, то и Федор со мной. Почему он? А потому что внешность уж больно подходящая для предстоящего дела. Только вот пришлось ему на время снова стать ефрейтором вместо зауряд-прапорщика и выучить наизусть свою новую биографию, где он был ранен и контужен в бою, потому и стал нестроевым. А также хромать на правую ногу и немного горбиться…

Вчера отправил этого детинушку на Варшавский вокзал за "посылкой". Коей являлись два прапорщика - бывший студент-вольнопер Вадим Федоров и Дмитрий Иванович Остапец. Оба приехали под прикрытием командировочного предписания, - направлены по секретной служебной надобности в Императорский Горный институт, в окрестностях которого и встали на постой, а затем приехали в гости.

Примерно в это же время на квартиру для проведения инструктажа по дальнейшим действиям прибыл господин в штатском, прикрепленный к нам ротмистром Бессоновым, который представился Аполлинарием Андреевичем. Фамилией господин сей не назвался, но и от чая отказываться не стал. На вид был похож на штатского до мозга костей шпака, но, тем не менее, чувствовался в нем этакий внутренний стержень. Да оно и понятно, - в отдельном корпусе жандармов случайные люди другими делами занимаются, бумажки всякие перекладывают с места на место.

Поблагодарив за приглашение, гость от смежников оставил свой "буржуйский" котелок в прихожей и, усевшись за стол, принял от Котяры стакан свежезаваренного чая. Познакомились, из вежливости поговорили о погоде… В ходе разговора подтвердил, что все будет примерно так, как и планировалось. Ведут клиента надежные филеры, они же прикрывают отход группы, на нас - только ликвидация. Стрелком работать буду я. Потому, что - первый раз, и должен показать пример. Знаю, что ни у кого даже в мыслях не проскочит, что, типа, других посылает, а сам… Но все равно, исполнять буду своими руками. Тем более, что это - личное.

- Итак, господа офицеры… Кот, не улыбайся, ты - в полушаге от этого… Повторяем ещё раз наши действия. - Организовываю словесное проигрывание операции.

- Я общаюсь с настоящим дворником, добываю у него ключ от чердака и передаю его Дмитрию Ивановичу. - Первым высказывается Аполлинарий Андреевич.

- Переодеваюсь в форму дворника, получаю ключ, открываю чердак, слежу, чтобы никто в это время им не заинтересовался. - Подхватывает Остапец. - После стрельбы прикрываю уход Командира, передаю винтовку Аполлинарию Андреевичу, в случае погони увожу с помощью свистка по ложному следу.

- Я перевоплощаюсь в студента-марафетчика-социалиста-революционера, нахожусь поблизости. При появлении авто выхожу "на сцену". Если что, работаю из люгера по цели и исчезаю.- Вадим Федоров спокойно объясняет свои действия, как-будто речь идёт о приготовлении какого-то овощного салата…

Когда думал, кого привлечь на акцию, больше всего за него опасался. Конечно же, многое прошли бок о бок, но всё же - бывший студент, тем более, я помню, с каким воодушевлением он общался с тем агитатором в Ново-Георгиевске… Хрен его знает, чужая душа - потемки, вдруг я о чем-то в до сих пор не в курсе… Но проникся парень, проникся. Особенно понравилось мое объяснение про сарай. Как я там сказал?.. Знаешь, Вадим, слова Столыпина? О том, что им нужны великие потрясения, а мне нужна великая Россия! Так вот, все революционеры искренне считают, что разрушив государственность российскую, смогут построить страну ещё лучше. А я вот думаю, что из разломанного сарая побольше, да получше не построишь, можно только поменьше и похуже!..

Федоров в том разговоре, хитро улыбаясь, признался, что до сих пор со своими друзьями дискутирует время от времени, но уже не как университетские вольнодумцы с мутью в голове и абстрактным желанием сделать всех счастливыми. Повоевав на фронте и за ним, и прочувствовав многое лично на себе, они и свое светлое будущее теперь рассматривают, как боевую операцию. И что стоит только Командиру отдать приказ, батальон очень трудно будет остановить…

- … Я - городовой, кручусь вокруг да около, типа, порядок блюду. - Теперь настаёт очередь Котяры. - Когда цель выходит, играю на пару со студентом, свистком даю сигнал к стрельбе. Если что, помогаю Вадиму вторым пистолетом, потом уходим… Вроде, - все.

- Ну, а я заканчиваю все действия. - Круг замыкается на Аполлинарии Андреевиче. - Забираю винтовку и даю отмашку коллегам на дальнейшую работу. Кстати, почти все из них проходили обучение в Вашем батальоне, некотые просили передать привет. Под утро ими будет обнаружена и взята штурмом подпольная квартира вновь якобы воссоздавшейся Боевой группы эсеров, где и найдут орудие убийства "истинного патриота, радетеля за благо Отечества и большой души человека". Правда, без телескопического прицела и в немного испорченном виде. Во время действа на пол упадет керосиновая лампа и устроит маленький пожар. Приклад винтовки немного обгорит, так что отыскать какие-либо дактилоскопические следы будет невозможно…

…..

На столицу Российской Империи, еще пару лет назад носившей гордое имя"Санкт-Петербург", опускаются сумерки. Несмотря на военное положение в стране, в городе работают многочисленные кафе, рестораны и целый ряд увеселительных заведений.

В семейных домах, и бедных, и богатых, обычные люди заканчивают ужин и готовятся к ночному отдыху, а на улицы выползают тени персонажей, для которых ночной Петербург сулит веселые похождения, развлечения, кутежи и разврат. Именно к их услугам рестораны, и кабаре, игорные дома и бордели. Все эти многочисленные заведения на легальном положении, работают открыто и приносят большие доходы их владельцам. А сколько таких притонов, которые сущестуют негласно? Так что в течение ночи, до трех-четырех часов, на прилегающих к Невскому улицах царит некоторое оживление, когда гуляки и картежники расходятся по домам. Вернее сказать, разъезжаются, так как большинство пользуются услугами извозчиков. Подгулявшая публика далеко не всегда ведет себя тихо и скромно, как это подобает в ночное время, часто шумит и скандалит. Поэтому городовым и дежурным дворникам никогда нет от них покоя. Одним словом, - ни чести у людей, ни совести… Война ведь идет. А у этих сволочей праздник…

Сегодня в обед Аполлинарий Андреевич дал отмашкуна проведение операции. Поэтому я тоже, как и положено фронтовику, дорвавшемуся до благ цивилизации,"засветился" в одном ресторанчике. Провел время в компании с бутылкой шустовского коньяка и легким ужином, время от времени ловя заинтересованныевзгляды женщин и завистливые мужчин, украдкой глазеющих на Георгия на груди и Анну с Владимиром на шее. Правда, коньяк, за исключением пары рюмок для запаха, перекочевал в две карманные фляжки. Выбранный столик в полузакрытой нише-эркере этому очень поспособствовал…

На самом Невском сверкают вывески, подпитанные электричеством, льется обилие света от кинематографов. Их здесь очень много, - до двухсот, по данным любезного Аполлинария Андреевича, - на одном Невском только двадцать пять. На вывески кинематографа энергии не жалеют, лишь бы побольше привлечь зрителей - дело-то доходное. Туда я зайду попозже, а сейчас до начала сеанса еще погуляю…

Хожу и смотрю на витрины ювелирных магазинов. Тут тоже все горит, блестит и сверкает. Очень впечатляет витрина магазина "Бриллианты ТЭТ'а", - переливается всеми цветами радуги при самом ярком освещении. Перед стеклом постоянно стоит толпа народа, любуясь этим великолепным зрелищем. Многие "экспозиции" бьют на оригинальность. Тут и декоративные пейзажи, и экзотика, и подвижные фигуры-автоматы. Вообще в городе очень много рекламы. Чего тут только нет! "Пейте коньяк Шустова", "Употребляйте пилюли Ара", "Перуин для ращения волос" и даже "Я был лысым"…

Что касается военных, то они - на каждом шагу. Столичные офицеры дополняют блеск и без того нарядной толпы на Невском проспекте. Они фланируют по тротуару, заполняют богатые магазины и лучшие кафе и рестораны, а по вечерам - театры. Свободного времени у этих людей много, денег - тоже, да и положение заставляет жить на широкую ногу. Ну, ясен пень, - это ж не в окопах вшей кормить… Попадаются и генералы, немногочисленные нижние чины и юнкера, встретив Их превосходительств, шага за четыре становятся во-фрунт, отдавая честь и глазами провожая эту "шишку на ровном месте". К счастью, встречаются данные особи не так уж часто. Люди эти, большей частью тучные, ходить пешком не любят, да к тому же многие из них имеют собственные выезды.

Первое, что бросается в глаза в этом городе - роскошь и богатство одних и бедность с нищетой других. Если разница между центром и улицами, прилегающими к центру, была не так уж велика, то отличия между ними же и окраинами разительны. И чем дальше отходишь к выселкам, тем это все больше и больше бросается в глаза.

Ну да ладно… Погулял, теперь можно и к великому искусству синематографа приобщиться. А вот и один из его храмов, "Гигант" называется. Моя задача сейчас как можно больше в публичных местах покрутиться на случай хоть какого-то алиби. Вот и иду смотреть "Пиковую даму" господина Протазанова. А перед началом фильма, само собой, надо заглянуть в буфет. Сажусь за стойку и заказываю очередную рюмку. Народу пока немного, только какая-то мадам кормит двоих своих отпрысков пирожными, и нагловатого вида земгусар пытается обхаживать свою даму сердца. Скорее всего, - очередную… Ага, а вот и новый персонажик, молоденькая девушка, почему-то одна, без сопровождения. Подходит к буфетчику и почти шепотом что-то у него спрашивает. А халдей ей через губу отвечает… Чаю с крендельком… Ага, иди на рояльке своей бренчи… Итак чуть на полуденный сеанс не опоздала… Значит, девочка здесь тапершей работает… Как все удачно складывается, сейчас будем играть в гусарско-окопное "быдло". Которое еще не пьяно, но уже близко к этой кондиции и поэтому спорить с ним опасно для самочувствия…

- Эй, лю-юбезный, ещё рюмку мне и чаю вон с теми эклерами для барышни!..

- Звиняйте, Вашбродь, не могу я ей ничего…

- А-а в морду?

- Вашбродь, управляющий не велел…

- Ещё ра-аз спрашиваю, - а в морду? Метнулся мухой… Позвольте угостить Вас, мадмуазель!

Бедняжка смущается аж до густой красоты, очень нерешительно пытается отказаться, впрочем, героя войны это абсолютно не останавливает. Блин, целый день барабанить по клавишам, не имея маковой росинки во рту!..

- Лю-юбезный, где мой коньяк? Где чай с пирожными?.. Я сейчас твою нахальную ухмылку по буфету размажу! Устрою тебе ещё один Луцкий прорыв!.. Бон аппетит, мадмуазель, надеюсь, вскорости услышу Ваше божественное музицирование…

Время к десяти вечера, домой пора… Сегодня суббота, клиент пойдет в любимый ресторан с очередной "этуалью". Любит он женщин, любит… И своим привычкам не изменяет. Бретер, авантюрист, бабник… А значит - от двенадцати до полпервого ночи будет выходить с подснятой дамочкой, усадит в авто и повезет в "нумера"… Мочить этого кадра надо, однозначно мочить. Иначе он со страной такого натворить успеет своей деятельностью… Сделать один выстрел, передать винтовку Аполлинарию, а затем в сопровождении "городового" Котяры, встреченного через два квартала, на извозчике ко мне… Остапец и Вадим - тоже на адрес, пока мосты не развели. На этом наше участие закончится… Дальше уже ротмистр Бессонов сотоварищи революционеров мочить будет "по горячим следам". Ничего не подозревающих и занимающихся хоровым пением на мотив чего-нибудь типа "Вихри враждебные веют над нами"…

…

Что наша жизнь? Игра!

Кругом и повсюду, каждую минуту и секунду люди играют свои роли. Играют талантливо и бездарно. Роли в массовке и роли главные. Кто-то добровольно, кто-то по принуждению, а кто-то - и вовсе не представляя о том, что он давно уже на сцене…

Один из самых дорогих и престижных ресторанов Петрограда сверкает электрическими фонарями. Внутри оригинально поставленное освещение выхватывает из полумрака яркие островки, отгораживая занавесью полутьмы сидящих за разными столами друг от друга. Уже достаточно поздно, посетителей много, пошел самый разгар веселья. Приятная музыка скрипок и виолончели медленно плывет по залу. Почти у самой стеклянной стены накрыт столик на двоих. За ним мужчина и женщина. На ней шляпка с вуалью, синее вечернее платье, открывающее руки и часть спины, ожерелье из поддельного жемчуга и такие же сережки. Прическа совсем недавноуложена в салоне. Стройная фигурка, точеная шея, милое личико с почти незаметными следами макияжа, подчеркивающего чувственность губ и скрывающего мелкие морщинки в уголках глаз, рука, вполне ухоженная и холеная, держит тонкими пальцами бокал, в котором белое вино преломляет лучи света. Улыбка на губах, загадочно блестящие глаза…

Женщина играет роль светской львицы. И не важно, что она частенько фальшивит, ведь не так часто ей приходится делать это. Сегодня она - Венера, Афродита и Клеопатра. Хотя бы для себя самой… Хотя бы ненадолго… Изредка всплывает в голове мысль - а не разыграть ли перед своим кавалером (потом, когда он предложит заехать в номера) еще и роль недотроги, ну, или хотя бы попробовать? Но тут же практичный голос в ее голове обрывает: "Не глупи, милочка, где ты еще найдешь такого обеспеченного господина. Ну да, приживалкой, ну и что? Не в приют же идти с сиротками работать?". Так что, сегодня она - женщина-вамп и мадам Баттерфляй. Такова на сегодня её роль…

Ее кавалер, - импозантный полнеющий мужчина с аккуратной бородой, в пенсне с золотой оправой, в дорогом костюме и массивной печаткой на толстеньком коротком пальце, сыплет остротами, возбужденно поблескивая маслянными глазками, одной рукой слегка проворачивает на столешнице рюмку с шустовским, второй - пальцами поглаживает протянутую к нему руку женщины. Алкоголь и гормоны легко ввели его в роль неотразимого Казановы. Сегодня все для него, - и эта музыка, и изысканная сервировка, и великолепие блюд! Сегодня он - герой-любовник, молодой жеребец, сбросивший десятки лет. В свои пятьдесят четыре года он уже очень влиятельный человек в России. Да, Александр Иванович Гучков - это величина, глыба!!! Бывший Председатель Государственной Думы, действующий член Государственного Совета Российской империи, лидер партии "Союз 17 октября" и прочая, прочая… О-о-о!!! Он еще покажет всем этим люмпенам и маргиналиям, кто хозяин в России! Этот мягкотелый человечишко, называемый Императором Всероссийским, еще узнает!.. Свержение этого ничтожества уже давно является для него почти самоцелью. И теперь финал очень близок! И в этом он готов объединиться с любыми силами…

Ну и что с того, что дома его ждет давно надоевшая жена, любимая дочка и одиннадцатилетний сын, да иногда беспокоит треклятый артрит и одышка? Сегодня господин Гучков гуляет! Он - сама неотразимость и щедрость, ему доступны все роли. И пусть завтра, взглянув утром на помятое лицо своей сегодняшней избранницы, он с удивлением подумает"И что я в ней нашел?", и пожалеет о потраченном времени и деньгах, но сегодня еще не спущен пар и алкоголь играет в крови, и все складывается просто превосходно.

К столику подходит официант. Внешне - чистый половой в старинном русском трактире. И играет свою роль безупречно. Большо-ой артист. Ну, а даже если и в блюдо этому борову плюнул - так ведь не одну роль можно играть сразу. А, может, он - революционер! Вот!.. Роли, роли, роли…

За стеклом ресторана небо, и без того невидимое из-за искусственного освещения, совсем растворилось в космической черноте. Невдалеке от входа в ресторан, вероятно втайне завидуя представительному виду швейцара у дверей, доблестно несет дежурство городовой. Он и сам еще не разобрался, что ему ближе, но его роль никто не отменял, а вот играть тут всё четко надо, как по нотам, - суфлера не будет. Видной фигурой на улицах Петербурга является "блюститель порядка". Городовые, они ведь набираются из солдат, прошедших установленный срок службы,сверхсрочников как армейских частей, так и гвардии. Вот почему выправка должна быть военной, бравой, подтянутой. Одет городовой в черную шинель, окантованную красным кантом, широкие брюки заправлены в надраенные до зеркального блеска сапоги. На голове - фуражка, тоже с красным кантом, над лакированным козырьком блестит ленточка из белой жести с обозначением части, на руках - белые перчатки.

Равнодушный взгляд скользит по редеющей череде прохожих, не особо задерживаясь даже на откровенно расхристанном студенте в форменной шинельке. Роли философов, даже для стражей порядка, вовсе не чужды…

А играющий роль пьяненького, слегка сгорбленного, или лучше сказать согбенного, студента, от одного вида которого хочется брезгливо скривиться, нимало не обращая внимания на окружающих, шествует по улице, поглядывая на прохожих и что-то бормоча себе под нос. Какую роль он играет для себя - непризнанного философа, гения-марафетчика, или Бог весть кого еще, неясно, но для прохожих его роль раздражающего фактора является однозначной. Взглядстудента ненадолго задерживается сквозь стекло внутри ресторана и, наверное, даже не заметив открытой кожи дамы за столиком, сосредотачивается на содержимом стола. Свет вывески непонятным образом высвечивает в этом юноше его возраст - годков двадцать два от силы. Студент двигается дальше, прислушавшись, можно различить отдельные слова в его монологе: "… Деньжищи… Да за что?.. Дерьмо… Я б ни в жисть… Буржуи…". Исполнение, достойноеоваций…

Увы, но во всей столице нет ни одного петербуржца, кто узнал бы этого молодого человека, а те, кто его действительно знает, если бы очень хорошо постарались, то, может быть, и распознали бы в нем прапорщика Федорова, бывшего студента-горняка, кавалера двух Георгиевских крестов и медали "За храбрость"… Вадим качественно отыгрывает свою роль…

Да и в городовом, пожалуй, не каждый смог бы узнатьтоже георгиевского кавалера, зауряд-прапорщика Федора Астафьева, позывной "Котяра"…

Неподалеку, в арке дома крутился один из дворников, одетый в пальто, чистый передник, с большой овальной бляхой на груди и даже со свистком на шее. Если убрать почти недельную щетину на пропитой морде, да и саму ее отмыть от свекольного взвара, то в нем можно узнать прапорщика Дмитрия Ивановича Остапца, тоже героя, тоже кавалера и прочее, прочее…

В большом красивом доме на другой стороне улицы, на пыльном чердаке, среди старых и ненужных вещей, напротив слухового окошечка с аккуратно вытащенным стеклом, замер ещё один актер этого спектакля - переодевшийся в купленный на толкучке поношенный пиджачный костюм капитан Гуров, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона специального назначения. У этого актера зрителей нет, более того, они ему категорически противопоказаны. Он, установив охотничью винтовку Маузера на самодельные деревянные сошки, терпеливо ждет дебюта в своём личном ангажементе…

На первом этаже этого же дома, в маленькой каморке, щедро заливает дворника водкой по самую маковку некий очень радушный господин, в котором точно никто не узнал бы Аполлинария Андреевича Белова, штаб-ротмистра пятого отделения Штаба Отдельного корпуса жандармов (наблюдение за деятельностью жандармских управлений по политическому розыску и производству дознаний), человека с огромным опытом оперативной работы.

Да… Роли, роли, роли…

К подъезду ресторана плавно подруливает представительное авто. Водитель, гордо вскинувший подбородок от собственного осознания высокой миссии - личного водителя такого господина, степенно подкатывает и останавливается у тротуара напротив парадных дверей, напрочь игнорируя какие-либо приличия и очередь извозчиков, дожидающихся легкого ночного заработка.

Спустя несколько минут гренадерского вида швейцар с огромной седой бородищей, олицетворяющий величественное достоинство, отворяет массивную дверь и вытягивается во-фрунт. Из распахнутой двери, галантно пропуская вперед даму, вальяжно выходит ОН, - Победитель, Цезарь, будущий вершитель судеб человеческих, любимец женщин, дуэлянт и авантюрист. Ох, и непроста роль облеченного Властью. Даже если ты только и умеешь, что"руками водить", а отыгрывать надо убедительно, чтобы не оказаться в другой, менее уважаемой роли. Чем выше залезешь, тем большее количество живых игрушек зависит от тебя и тем интереснее ими играть. До конца отыгрывая свою главную роль, полный вальяжный господин не спеша двигается к услужливо распахнутой шофером дверце авто…

В тот самый момент, когда "Вершитель судеб Отечества" двинулся к автомобилю, страж закона вдруг замечает непорядок - двигающегося обратно той же вихляющей походкой студента, и резво приступает к принятию мер по искоренению потенциально опасного элемента. Роль у него такая, ничего тут не попишешь. Швейцар хмыкает, свысока взирая на это, - для него все ж какое-никакое развлечение. А что до своей роли, так чем величественнее ты себя ведешь на этом месте, тем более тебя воспринимают лакеем. И просто, и не надо во исполнение своих обязанностей суетиться и унижаться, даже перед этой вот непростой шишкой. Достаточно открыть дверь и притвориться неподвижной статуей. Уж явно у того, кто сейчас прошествовал мимо, так не получится перед более высоким чином. Придется, небось, покрутиться, как вот тому же городовому.

Юнец, видя направляющегося к нему городового, резко разворачивается и задает стрекача. Городовой, исполненный праведного негодования, придерживая шашку, заливисто свистит в свисток и припускает за студентишкой…

Конечно же, все присутствующие - и вальяжный господин с дамой, и водитель и швейцар, не говоря уж о немногочисленных прохожих-зеваках, находящихся в том момент на проспекте, с интересом наблюдают за разыгравшейся комедией. Что делать, - старинная русская забава, ведь интересно же, догонит легавый студента или не догонит…

И именно поэтому, никто впоследствии так и не смог вспомнить, откуда донесся звук выстрела и в какой момент голова вальяжного господина лопнула, как спелый арбуз, от попадания в неё девятимиллиметрового кусочка свинца, разогнанного раскаленными пороховыми газами до сумасшедшей скорости…

Член Государственного Совета Российской империи, лидер партии "Союз 17 октября", особоуполномоченный Красного Креста на фронте, председатель Центрального военно-промышленного комитета, бывший председатель Государственной Думы, будущий автор и организатор дворцового переворота и несостоявшийся военный и морской министр планировавшегося Временного правительства России Александр Иванович Гучков прекратил свое бренное существование… Роли сыграны, спектакль окончен. Занавес и продолжительные аплодисменты…

"…Всё позади, - и КПЗ и суд.

И прокурор и даже судьи с адвокатом.

Теперь я жду, теперь я жду куда,куда меня пошлют.

Куда пошлют меня работать забесплатно…"

Тьфу, блин!!! Прицепилась же песенка Высоцкого… Одно хорошо - всё действительно позади. Ну, по крайней мере, этот этап нашей жизни… Винтарь скинули Аполлинарию Андреевичу, отошли четко по плану. Я приехал на квартиру в сопровождении сурового "стража порядка" Федора на извозчике, Остапец с Вадимом тоже успели проскочить на Васильевский как раз перед разводом мостов.

Третий час ночи… Дмитрий Иванович уже успел начисто соскоблить своюнебритость и отмыться от свекольного настоя, Вадима отправил смывать дурно пахнущий образ вольнодумца-студента, Котяра застилает белье на кроватях и диванах, где вновь прибывшие будут ночевать. В печке-голландке весело догорает порезанная на лоскуты полицейская форма и моя пиджачная пара…

Все при деле… Пока мужики приводят себя в порядок, я накрываю на стол. Свежий хлеб, сало, соленые огурцы, картошка в мундире. Режу луковицу, открываю банкитушняка, расставляю стаканы, разливаю припасенную водку. Ничего, мне не трудно товарищей уважить после боевого выхода. Им посерьезней поработать пришлось.

Спустя двадцать минут все мы чинно восседаем за накрытым столом в гостиной. Одетые по форме, с крестами и медалями. Именно так и надо! Мы не бандиты какие-то, мы - солдаты и защитники Отечества! Пусть даже придется его защищать и не совсем привычным способом…

Ну-с, начнем-с… Как там у классиков?.. Если не можешь предотвратить пьянку, надо её возглавить! Но сначала - официальная часть. Надо что-то сказать, хлопцы ждут… Встаю, поднимаю стакан и оглядываю замерших по стойке "смирно" бойцов:

- Это тоже война, ребята. Беспощадная, до смерти. Пленных здесь не будет, только предатели. Родина у нас одна, и защищать ее мы будем любыми способами! Только так, и никак по-другому! Иначе цена поражения будет страшной! Поэтому… Наше дело правое!… Сегодня мы ликвидировали первого внутреннего врага… Так что, братцы… Нет, не братцы… Братья… Благодарю за службу!

- Служим Престолу и Отечеству!!! - Шепотом "рявкают" мои солдаты… А бывший студент, вечно смешливый Вадим очень серьезно добавляет: - И отдельному батальону специального назначения!!!…

Да будет так ребята, да будет так!!!

Встреча с Павловым произошла через несколько дней на той же квартире. Предварительно академик телеграммой сообщил о своём посещении столицы и изъявил непреодолимое желание пообщаться. Только вот общение поначалу вышло несколько бурным и на повышенных тонах. Иван Петрович молча ответил на рукопожатие, когда я открыл ему дверь, прошёл в гостинную и уселся за стол, уже накрытый для чаепития.

Сажусь напротив и выжидательно смотрю на до сих пор молчащего и нервно барабанящего пальцами по столу "собеседника". Наконец его прорывает:

- Ты что творишь, старшей?!..

Шепотом, оказывается, тоже можно орать. Не люблю, когда на меня наезжают, но и не отвечать как-то невежливо.

- Если вообще - то готовлюсь к поступлению в Академию Генштаба о обычаю свою штурмовую роту правильному обращению с автоматами в Ораниенбауме. Если конкретно сейчас - пытаюсь внимательно Вас выслушать, Иван Петрович. Но пока безрезультатно - никакой аналитической информации, одни только непонятные эмоции.

- Денис Анатольевич, громкое убийство, о котором кричат все, и не только российские, газеты - Ваших рук дело? - Павлов немного сбавляет обороты.

- Вы о некоем внезапно почившем в бозе Александре Ивановиче? Если говорить правду - Боевой группы эсеров, если честно - то да.

- Ты совсем охренел?! - Академик лупит ладонью по столу так, чашки подпрыгивают на своих блюдцах, жалобно звякая. - Ты кем себя возомнил?! Тоже мне Мессия нашёлся! Спаситель человечества, блин, хренов! Ты хоть понимаешь, что делаешь? Мы хотим эту долбанную революцию со всеми её последствиями предотвратить, а ты своими руками Гражданскую начинаешь!

- Если Вы не в курсе, господин академик, то этот человек хотел похитить мою жену! И, скорее всего, для того, чтобы заставить некоего капитана Гурова с его батальоном плясать под свою дудку! В этот раз, слава Богу, неудачно. И что, мне теперь ждать следующей попытки?

- Твоя супруга и твои близкие теперь в безопасности. И, если бы тогда послушался меня и сразу отправил Дарью Александровну в Институт, то ничего этого бы не было. - Павлов несколько утихомиривается.

- А не припомните, любезный Иван Петрович, кто в… той истории лично принимал отречение Императора? Таких нужно только давить, как тараканов. Пернвоспитаться они не смогут. Отстреливать, как бешеных собак!

- Пока что Бешеным называют тебя… Да помню я все! И вполне с тобой согласен. - Академик, вроде, успокаивается. - Только действовать надо не так явно. Один раз эсеры в качестве исполнителей и проскочат, а потом? Возмущение и недовольство в обществе, как следствие, открытый саботаж всех решений Регента. У нас сейчас ещё недостаточно сил для открытой борьбы. Пока что все, на что можем рассчитывать, - твой батальон, корпус Келлера и, возможно, Деникин со своими Железными стрелками и Каледин с отдельными верными частями. Остальные либо будут колебаться, либо открыто выступят против. Да и помимо армии… Вот надо будет тебе срочно перекинуть своих бойцов в Питер, столкнешься с саботажем путейцев, которые загонят эшелон к черту на куличики, - и что? Будешь обходчиков на рельсах расстреливать?

- Буду расстреливать тех, кто все это организует. На каждом перегоне брать начальника станции с собой и, если что, - сразу у насыпи пулю в лоб. И чтобы он об этом заранее знал!

Павлов молча смотрит на меня, затем сокрушенно вздыхает:

- А если на тебя сейчас навалится вся эта судейско-адвокатская… стая?

- Поищут свидетелей в ресторане, на Невском, в синематографе. Ну, приехал офицер с фронта, дорвался до удовольствий, нажрался в меру дозволенного и поехал на квартиру отсыпаться.

- Да не поможет это все! Глазом моргнуть не успеешь, разжалуют, лишат всего и посадят.

- Ну, это вряд ли. Скорее всего, уеду куда-нибудь подальше, в спокойную страну…

- Уедет он… В Сибирь ты уедешь! И хорошо, если по дороге не грохнут… Ладно, оставим пока эту тему. Но будьте любезны, господин капитан, больше никакой самодеятельности. - Иван Петрович"выпускает пар"и переводит разговор в более конструктивное русло. - Я уже практически отработал технологию получения очень интересных веществ, с помощью которых можно легко воздействовать на психику…

- Скополамином хвастаетесь, господин академик?

- Уже известили? - Павлов, впрочем, не выглядит удивленным.

- Да, Петр Всеславович обо все рассказал.

- Ещё один сторонник силовых методов! - Хмыкает Иван Петрович вполне безобидно. - Повторюсь, я- не против Ваших действий, но считаю, что поры до времени работать надо тихо и незаметно. А жёсткие акции приберечь на последний момент и проводить быстро, неожиданно и сразу во многих местах… А пока использовать новейшие достижения химии. В частности, кроме упомянутого скополамина - еще ЛСД и псилоцибин. Пришлось повозиться на пару с Голубевым, но результаты очень даже неплохие. Он, кстати, сказал, что при должном использовании их можно с успехом применять при лечении той же шизофрении…

- Ага, сначала посадим на иглу, а потом будем лечить.

- Даже если и так? По моему, это, все же, лучше, чем стрелять направо и налево. Я имею в виду, что шума будет не в пример меньше… Ладно, наливай свой чай и поговорим о дальнейших делах.

Наполняю посуду круто заваренным чаем, не успевшим остыть за время Павловских пассажей, и с нетерпением жду продолжения. Академик с видимым удовольствием делает пару глотков, затем возвращается к беседе:

- С Николаем дела обстоят неважно… На престол ему уже не вернуться. Состояние по-прежнему тяжёлое, но о погосте речь уже не идёт. Скорее всего, на ближайшей неделе придётся ампутировать два пальца на руке - гангрена. И на лице останутся следы от ожогов. Да и сам он считает, что это ему - кара Небесная.

- Я так думаю, есть за что. В такую задницу страну загнать!.. А медицина, значит, бессильна, другими делами занимается. - Позволяют себе немного поехидничать.

- Во-первых, антибиотики пока только зарождаются как класс лекарств, причём давать что-либо без достаточных клинических испытаний данному конкретному пациенту по меньшей мере верх глупости. - Павлов не обращает внимания на моё ерничание. - А, во-вторых, я там - не единственный врач. С Боткиным общий язык нашёл, но вот этот хренов Гришка с помощью Аликс доставляет немало проблем. Боится свою выгоду упустить, вот и нашептывает. Это ему не так, то не этак. И Николая специально уморить хотим, и не от Бога эти все лекарства, да аппараты…

- Так, может, в речку его, пока льдом не покрылась? Или князиньке Юсупову намекнуть, чтобы шевелился побыстрее?

- Не надо, с ним я как-нибудь сам… поработаю. А Вам, Денис Анатольевич, задание посерьезней будет. Через неделю Федор Артурович будет в Институте, Великий князь Михаил тоже должен приехать. Указ о назначении его Регентом вчера подписан, завтра-послезавтра объявят. На опекунство Николай с Аликс не решились, в основном из-за мадам Брасовой. Император сказал, что не собирается отдавать воспитание сына в руки ЭТОЙ… Михаилу Александровичу придётся назначить Регентский совет, вот он и хочет выслушать наше мнение. Но, помимо этого, открою маленький секрет, назначит Вас "офицером на должности флигель-адъютанта". Не волнуйтесь, батальон по-прежнему остаётся под Вашим командованием. В том числе и для ценза. Не смогли мы пока Вас сделать подполковником, но стараниями Келлера орденов у Вас теперь полный комплект. И запись в формуляре имеется, мол, заслужил все награды, положенные в его чине.

- Как это - все? - Удивляюсь вполне искренне.

- А вот так. Станислав третьей степени с мечами и бантом за успешное задержание в прифронтовой полосе германского шпиона, оказавшего со своим подручным вооруженное сопротивление. И Анна третьей степени с мечами и бантом за получение в 1915-м году в германском тылу важных разведывательных сведений, ныне полностью подтвердившихся. Как говорили… м-м-м… в другом месте и в другое время - "Награда нашла героя". Так что примите мои поздравления, но сейчас разговор не об этом. - Иван Петрович делает еще несколько глотков из своей чашки и продолжает, стараясь говорить тише. - Надо решать вопрос с германским фронтом. Сепаратный мир и выход из Антанты нам не нужен, - Германия и так обречена. Слишком активных действий, как того хочет наш генерал, нам делать тоже не дадут. Я имею в виду англичан с французами. Сами знаете, по их планам наша задача - оттягивать на себя как можно больше немцев, не имея при этом никаких успехов. По их цивилизованному мнению не должны мы выиграть эту войну, Денис Анатольевич, должны только обескровить себя и противника. Чтобы потом захапать обе страны. Поэтому мы предложили Великому князю Михаилу устроить "странную войну", как это было в 39-м. Фронт будет, стрельба - тоже, но кровь лить очень сильно воздержимся.

- А те же англо-французские пастухи, что, будут молча на это смотреть?

- Но основной причиной пассивности будет саботаж зажравшихся вконец чиновников и террористическая деятельность всяких там революционеров. Причём, и то, и другое должно иметь явный германский след… Как и что делать конкретно - решим в Институте, но по любому все должно быть решено на самом высоком уровне. А чтобы обеспечить встречу этих высоких договаривающихся сторон и нужен этот самый "офицер на должности флигель-адъютанта" с самыми широкими полномочиями. И батальон его головорезов для безопасности, скрытности и успешности переговоров. Я имею в виду, чтобы никто и ничто не смогло помешать.

- И как, Иван Петрович, Вы это себе представляете?

- В Институте до сих пор находится знакомый Вам гауптман фон Штайнберг со своим заместителем. Они уже раскололись до самого донышка и теперь маются неизвестностью относительно своей дальнейшей судьбы. Гауптман признался, что работает на разведотдел германского генштаба, который возглавляет полковник Вальтер Николаи. Данный господин вхож в ближайшее окружение кайзера, насколько мы знаем, имеет право личного доклада Вильгельму.

Вы должны убедить фон Штайнберга и Майера в нашей заинтересованности в затишье на фронте, затем переправляете их к своим, договорившись о связи. Немцы давно уже ищут возможность для конфиденциального разговора. Покушение на Николая, кстати, тоже с этим связано. Как раз незадолго до этого в Стокгольме был снова замечен некий господин Андерсен, нуже два раза выступавший посланцем датского короля Христиана Х с мирными инициативами.

- Что, план Шлиффена не сработал, теперь хвост поджимают?

- Похоже, что - да. И будут торговаться изо всех сил. Утопающий хватается даже за соломинку.

- Это, конечно, все хорошо, но пока у них большой кусок нашей территории. И я так думаю, они с ним не очень охотно будут расставаться.

- А если… Хм… Денис Анатольевич, Вы натолкнули меня на интересную мысль. - Академик какое-то время смотрит в никуда, задумчиво позвякивая ложечкой в стакане. - Нет, надо будет досконально изучить данный вопрос… Это я к тому, что, выйдя на границу с Польшей, объявить о даровании ей независимости. Давно ведь обещали. Как проведут себя поляки? Учитывая Польский легион у австрияков и, допустим, отправку Польской стрелковой бригады из нашей армии… Ладно, не будем бежать впереди паровоза.

Пока что Ваша задача - поработать с гауптманом и отправить его живым письмом в родной фатерлянд. А там - ход за немцами. Думаю, должны откликнуться. Так что, решайте, господин капитан, все неотложные вопросы, и - вперёд, в Москву.

- Подготовка к экзаменам в Академию подпадает под категорию неотложных? С такими вояжами я рискую с треском провалить их. Там те ещё Церберы сидят, без ножа режут…

- Справитесь, Денис Анатольевич, я в Вас верю. - Хитро прищурившись, улыбается Павлов. - Чтобы Вы, да не смогли? Все, благодарю за чай, пора ехать…

Мы сидим в кабинете академика и, неторопливо переговариваясь, пьем кто чай, кто - кофе, ожидая прибытия Регента Империи Его Высочества Великого князя Михаила Александровича. Который, как и положено всем VIP-персонам, искренне считает, что людям его круга позволительно опаздывать на …дцать минут из-за каких-либо виртуально-неотложных дел. К чести последнего, опоздание не превысило правил приличия и было обусловлено неисправностью в моторе авто, что легко проверялось и, скорее всего, было правдой.

На этом собрании высокого ареопага мне приходится удовольствоваться ролью статиста и зрителя, что отнюдь не способствовует хорошему настроению. И вовсе не потому, что накатывает приступ мании величия, просто если сначала приходится слушать о проведенной работе и успехах других, значит, потом придется с большой долей вероятности исполнять их решения… Хотя, моя фамилия все же прозвучала и даже не в винительном падеже из уст генерала Келлера:

- … Благодаря грамотным и самоотверженным действиям капитана Гурова и его батальона Барановичская операция, проведенная с небольшими потерями, привела к отводу германских войск на запад до линии Луцк - Холм - Влодава - Белосток - Августов - Кошедары - Свенцяны - Двинск - Рига. Учитывая, что генералу Брусилову так и не удалось похоронить наш Второй Гвардейский корпус в болотах под Ковелем, который германцы оставили из-за угрозы окружения войсками Западного фронта, - результат более чем положительный.

- Да, задача летней кампании, будем считать, выполнена. - Великий князь на секунду довольно улыбается, потом снова становится серьезным. - Теперь дело за союзниками, которые сейчас, не жалея, кидают свои дивизии в мясорубку под Соммой. По данным нашего Генштаба на середину августа их потери уже составили около ста двадцати тысяч английских солдат и сорока тысяч французских. Это при том, что успех очень сомнительный, первая полоса обороны прорвана частично и только в нескольких местах. К сожалению, более подробной информацией я пока не обладаю. И не исключаю, господин капитан, что все же придется Вам пообщаться с представителями союзников с целью изучения ими новых способов действий в позиционной войне…

Предчувствия его не обманули!.. Ну вот, блин, началось! На кой хрен, спрашивается, нужны мне эти, не приведи Господь, будущие коллеги-конкуренты? Может, их превентивно похоронить без лишнего шума?..

- Надеюсь, размытых фраз типа "с Божьей помощью" и "повезло" им будет достаточно?

- Добавьте, Денис Анатольевич, к вышеперечисленному общий замысел, не раскрывая конкретных тактических деталей и особенностей подготовки личного состава, и будет вполне приемлемо. - Видя мою кислую мину, дружески улыбается Федор Артурович. - Задача достаточно простая - и рыбку съесть, и… косточкой не подавиться.

- Ага, знаю я Ваши простые задачи. Пойди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что, сделай так - не знаю как, но чтобы начальству понравилось… Ладно, разберемся что кому рассказать, показать и дать попробовать.

- Денис Анатольевич, я не имел в виду лично Вас. Проинструктируйте кого-нибудь из офицеров батальона, потому, как сами в это время будете заниматься совсем другим делом. Не снимая с командования батальоном, как Главнокомандующий, назначаю Вас офицером для особых поручений, прикомандированным к Ставке. Официально будете в подчинении генерала для поручений Петрово-Соловово, но Борис Михайлович будет извещен, что Вас не надо загружать кроме, как по моему личному указанию.

- По всему виду Великого князя видно, что он затронул важную тему. - Прошу отнестись к этому со всей серьезностью. Мне нужен человек, который будет моими глазами, ушами и руками, и которому я могу всецело доверять… Иван Петрович и Федор Артурович, когда рассказывали… м-м-м… некую историю одной страны, упомянули термин "странная война", произошедшая между… В-общем, Вы понимаете, о чем я. Так вот, я хочу еще раз обсудить со всеми присутствующими, насколько нужен нам аналог сего действа в отношении Германии.

- Ваше Импе… Простите, Михаил Александрович, но я остаюсь при своем мнении и считаю, что мы должны продолжать активные действия против Рейха. - Келлер высказывается первым и, судя по тону, о наболевшем. - Даже в этой кампании мы могли бы ликвидировать балтийскую группировку немцев, освободить Ригу, снова провести наступление в Восточной Пруссии, не повторяя ошибок четырнадцатого года.

- Федор Артурович, положение в стране именно сейчас очень напряженное. Думцы чуть ли не на каждом углу кричат об ответственном министерстве, что означает, если Вы забыли, подотчетность исполнительной власти перед ними, следовательно, фактическое установление конституционной монархии по английскому образцу. - Павлов со своего места пытается урезонить развоевавшегося генерала. - Параллельно с ними агитаторы всех мастей очень вольготно чувствуют себя как в запасных батальонах, так и в частях на фронте. И тоже хотят добиться уничтожения существующей власти. И в такой момент кидать в наступление наиболее верные и боеготовые полки - не самый лучший вариант. Мы сейчас можем рассчитывать на Ваш особый корпус, Деникина и Каледина… Простите, Денис Анатольевич, и на Ваш батальон - тоже…

- Добавьте еще моих горцев из Дикой дивизии, Иван Петрович. - Добавляет Великий князь Михаил. - В Ставке имел беседу с генерал-лейтенантом Багратионом, что ныне ей командует. Дмитрий Петрович в приватном разговоре заверил, что меня там помнят и достаточно будет только одного слова… Нет, я отнюдь не восторженный юноша, верящий первому встречному. Я выезжал на пару дней на Юго-Западный фронт, чтобы оценить реальное положение дел, и нашел время и возможность побывать в гостях у старых сослуживцев. Они действительно пойдут за мной, если позову.

- Прошу простить, Михаил Александрович, но насчет этих джигитов у меня есть сомнения. - Пробую высказать свое единственно правильное (для меня во всяком случае) мнение, а то опять начнется спор ради спора. - И дело не в их верности, а в том, что если кавказцы будут использованы при возникновении городских беспорядков, нашим либерастам… виноват, интеллигентам очень быстро придет на ум сравнить их с монголо-татарами и окрестить Вас новым, но от того не менее кровожадным Батыем… Что же касается дальнейших планов, мне кажется, что нельзя успешно воевать с очень нестабильным и непредсказуемым тылом. А он в данный момент таковым и является. Поэтому лучше - странная война… Более того, мои слова могут показаться несколько кощунственными, но я бы даже исподтишка поощрял солдатские братания, направляя их, естественно, в определенное русло.

- Что Вы имеете в виду, Денис Анатольевич? - Великий князь озвучивает общий вопрос.

- То, что образ врага в лице германцев у нас давно уже сформирован и, как мне кажется, порядком подзатерт. Простые солдаты, который месяц уже сидящие в окопах начинают видеть в зольдатенах таких же простых людей, как и они сами… Если следовать нашим послевоенным планам, чтобы "дружить" с Германией, нужно немного очеловечить немцев. Естественно, не всех и не до такой степени, чтобы солдаты отказывались воевать. Основная мысль, которую нужно вложить им в головы - да, мы сейчас воюем, но вы, гансы, жрете свою консервированную позапрошлогоднюю брюкву, а у нас питание всяко получше. И после войны Его Императорское Высочество Регент Михаил фронтовикам землю даст, ведь после японской выкупы-то отменили же, как об этом молва людская талдычила. А вот когда закончим воевать, оттаптываться на гордости побежденных не собираемся, мол, русский человек отходчив, сначала подрались, потом бутылку мировой выпили и помирились…

- Ну да, учитывая поговорку "Что немцу смерть, то русскому похмелье"… И кто же будет эти мысли в солдатские головы вкладывать? - С явным сомнением в голосе интересуется Келлер.

- Во-первых, полковые священники, вдохновленные протопресвитером Георгием Щавельским после доверительной беседы с Главнокомандующим. А, во-вторых, господа жандармы, которые получат пока негласное разрешение создавать агентуру в войсках, пусть даже втайне от командующего Отдельным корпусом. Разумеется, не кто попало, а проверенные люди.

- Решили идеологической работой заняться, господин капитан? - Павлов с усмешкой смотрит на меня. - Кстати, хотел Вам поручить одно дело, которое сами же и инициировали, но пока что не получается… Я насчет предложенных Великой княжне Ольге фронтовых агитбригад. Но Шаляпин пока в Крыму, пишет какую-то книжку на пару с Горьким, так что придется обождать.

- Для этого, Иван Петрович, суперстары не так уж и нужны. Несколько поющих, например, сестер милосердия и гармошка с гармонистом в придачу - на первых порах достаточно. А Шаляпин Ваш - он же классик, сомневаюсь, что он будет петь "Землянку", или что-нибудь подобное.

- А вот тут угадали, Денис Анатольевич! - Академик теперь уже широко улыбается. - Принц Ольденбургский одобрил инициативу и во многих госпиталях уже вовсю проходят вечерние, или воскресные мини-концерты. Так что появится свободная минутка, зайдите ко мне, надо подумать насчет репертуара.

- Это все хорошо, но мы несколько отвлеклись от повестки дня. - Немного недовольно останавливает нас Келлер. - Хорошо, я - не против этой странной войны, тем более, что бои местного значения никто не отменяет в таком случае.

- Да, прошу простить, Ваше Императорское Высочество. Что я, как офицер для особых поручений, должен делать?

Великий князь Михаил снова недовольно морщится, но затем, понимая, что другое обращение в данном случае прозвучало бы несколько фамильярно, переходит к сути вопроса:

Ваше первое поручение - через пленного гауптмана и его заместителя наладить контакт с разведывательным отделом германского Генерального штаба и предложить через него кайзеру обсуждаемый сейчас вариант. Условия, при которых мы можем пойти на это, обсудим позже. Нынче нам нужна связь, свидетельствующая о заинтересованности германцев в нашем предложении.

Далее, господа, я хочу задать один вопрос и прошу ответить на него совершенно искренне… Кто-либо из Вас причастен к смерти господина Гучкова?..

Как по команде три пары глаз смотрят на меня. Что, в принципе, совершенно ожидаемо. Кто же еще в нашей компании может быть убивцем и душегубом?..

- Так точно, Ваше Императорское Высочество! Операция задумана и проведена мною. Стрелял сам лично…

- Господин капитан, потрудитесь объяснить причины, толкнувшие Вас на этот шаг. - Михаил Александрович с деревянным выражением лица пристально смотрит на меня.

- Причин две. Первая - этот человек давно состоял в списке на ликвидацию. Вторая - он пытался организовать похищение моей супруги, чтобы потом шантажировать меня и понуждать к нужным ему действиям…

Краем глаза ловлю еле заметный одобрительный кивок Келлера, Великий князь смотрит по прежнему "официально"… А на помощь неожиданно приходит Павлов, еще недавно костеривший меня за сделанное:

- Михаил Александрович, капитан Гуров проводил только часть большой операции по предотвращению масонского заговора. Благодаря переполоху, который вызвала кончина вышеозначенного господина вкупе с достаточно обширными сведениями, полученными ротмистром Воронцовым от князя Урусова, мы теперь знаем гораздо больше о численности масонов, их возможностях и связях с… скажем так, - нашими союзниками. Предварительно они планировали к октябрю-ноябрю довести недовольство всех слоев общества Императором и, осуществив заговор, придти к власти, выдавая себя за спасителей нации и государства. Назначение Вас Регентом и успехи на фронте спутали им все карты, поэтому недавно прошел съезд масонских венераблей, на котором было решено окончательно объединиться под руководством ложи "Великий Восток народов России", возглавляемой ныне товарищем председателя Государственной Думы кадетом Некрасовым.

Как врач добавлю от себя, что Гучков подобен был гангренозной ткани, которую нужно удалять хирургически, ибо терапия тут бессильна. А вот с вышеупомянутым князем Урусовым, оказывается, не всё так, как мы думали. Он вполне может стать нашим союзником, если с ним вдумчиво поработать. В масоны подался, грубо говоря, с обиды, когда был приговорен к четырем месяцам тюрьмы за правдивое изложение нравов и повадок наших чиновников в своей книге "Записки губернатора". Видно, решил, что другими способами добиться изменений невозможно…

- Хорошо, господа. Но впредь попрошу воздерживаться от подобных действий без крайней на то необходимости. Мне не хотелось бы постоянно читать в газетах некрологи и отправлять соболезнования, как в данном случае.

Глава 32

- Хорошо, господа. Но впредь попрошу воздерживаться от подобных действий без крайней на то необходимости. Мне не хотелось бы постоянно читать в газетах некрологи и отправлять соболезнования, как в данном случае.

Теперь о самом главном вопросе, ради которого мы все здесь и собрались. Необходимо сформировать Регентский совет и я хочу услышать Ваши предложения…

- Выбор у нас не так уж и велик, поскольку в Совете должны присутствовать лица, имеющие чины не ниже второго. - Павлов открывает лежащую перед ним на столе папку. - И первым посмею рекомендовать Его Императорское Высочество принца Ольденбургского. Предполагаю, что он будет курировать вопросы медицины и здравоохранения.

- Да, Александр Петрович на должности верховного начальника санитарной и эвакуационной части показал себя с самой лучшей стороны. -Великий князь соглашается с кандидатурой. - В полном соответствии со своим девизом "Нужный человек в нужном месте".

Келлер утвердительно кивает, мне не остается ничего, кроме, как с умным видом сделать то же самое. Блин, можно подумать, я разбираюсь во всех этих сановниках, чиновниках и прочих небокоптителях! Не хочет академик сразу предложить весь список, нужна ему коллективная ответственность и открытое голосование!.. Как будто я могу в даном вопросе что-то интересное предложить!.. Хотя, стоп! Могу…

- Вопрос разрешите, Иван Петрович? Мы сейчас обсуждаем, так сказать, высший эшелон власти. А кто будет его единственно правильные и мудрые решения переводить в конкретные дела и, тем более, следить за их выполнением? Или как всегда пустим это дело на самотек?

- Нет, Денис Анатольевич, ни в коем разе. - Павлов как будто ждал этого вопроса. - В дополнение к Регентскому Совету предлагается создать, скажем так, исполнительный комитет, куда будут входить чиновники рангом пониже, но обладающие определенными качествами. В качестве примера приведу сенатора Гарина, служащего сейчас помощником военного министра. В свое время его ревизии канцелярии Московского градоначальника и Военного ведомства произвели фурор. То есть, человек, умеющий раскручивать дела о злоупотреблениях, невзирая на чины и должности, у нас на примете есть… Ну и так далее. После Регентского Совета обсудим и этот… исполком.

Следующие кандидатуры - Александр Федорович Редигер и Александр Петрович Вернандер. Первый - генерал от инфантерии, до 1909-го был военным министром, пока не выступил с критикой, замечу - абсолютно правильной, действовавшего командного состава армии, за что и был императором уволен от должности…

- Теперь, я думаю, такого не произойдет. - Негромко как бы рассуждает вслух Михаил Александрович.

- Второй - генерал-инспектор, до марта 15-го - помощник военного министра, курировавший все инженерные вопросы военного ведомства. И очень хорошо в них разбирающийся.

Что касается экономики, и в частности, финансов… Можно задействовать председателя Государственного совета Анатолия Николаевича Куломзина, он специалист по земельному вопросу и сведущ в финансах, и Николая Эдуардовича Шмемана, возглавляющего Особое присутствие того же Госсовета по делам об отчуждении недвижимого имущества в пользу государства. Будет кому проводить национализацию…

Аж до зевоты скучное совещание "в верхах" тянется со скоростью никуда не спешащей черепахи и, кажется, длится уже целую вечность. Ну, не разбираюсь я во всех этих хитропремудростях!.. Федор Артурович вон тоже сидит с таким видом, будто лягушку проглотил. На французский манер, блин…

- … Наш знаменитый юрист Анатолий Федорович Кони, сейчас возглавляющий комитеты Государственного Совета по делам жертв войны, организации помощи беженцам, сборе денежных средств.

- Насколько я помню, он принимал активное участие в процессе Засулич. - Подает голос Великий князь. - И, несмотря на все увещевания начальства и… высших сфер, присяжные вынесли оправдательный вердикт.

- В данном случае это говорит только о его честности. - Пытаюсь хоть как-то, через "не хочу", поучаствовать в мероприятии. - А что касается прецедента, Трепов сам виноват. Решил посамодурничать, вот и получил в полном соответствии с третьим законом Ньютона.

- Денис Анатольевич, если бы всё было так просто… - Михаил Александрович пытается наставить меня на путь истинный. - Сам Трепов поступил, конечно, неправильно, но ведь он был в тот момент олицетворением Власти, и Засулич показала, что с ней можно успешно бороться преступными методами и при этом оставаться безнаказанным. Что впоследствии и стало повсеместным явлением.

- Сама Власть должна быть адекватной и не покрывать придурка, а наказать. Ему прекрасно было известно, что лица дворянского происхождения, пусть даже и самые захудалые студентишки, телесным наказаниям не подвержены…

Дальнейшего продолжения диспута на тему "Кому что можно, а кому чего - нет" не получилось. В оконное стекло негромко звякает камушек, затем с улицы раздается очень знакомый свист "Ко мне"!!!.. Через мгновение уже вижу машущего мне Семена!.. Твою мать!!!.. Только в одном случае он мог так!..

Несусь к выходу, перепрыгивая через неудачно подвернувшийся на пути стул, вопль-фраза "Ваше высочество, прошу разрешения отсутствовать!!!" заканчивается уже на выходе из "предбанника" с охреневшим секретарем… Семен успевает крикнуть только одно слово "медкорпус" и, несмотря на все свои старания, оказывается далеко позади. Взлетаю по лестнице на второй этаж, где расположен операционный блок, толкаю ладонью дверь, филенка, расколовшись на две половинки, летит на пол. Блин, она же наружу открывается!.. Дергаю ручку на себя, в двух шагах вижу тещу и доктора Голубева. Последний, уже придя в себя от неожиданного грохота, обращается ко мне:

- Денис Анатольевич, голубчик, все хорошо. Начались предродовые схватки, поэтому я поместил Дарью Александровну в палату под присмотр сиделки. И сам буду всё это время поблизости. У нас в запасе есть несколько часов, Иван Петрович давно уже договорился с московскими врачами, их только нужно доставить сюда…

- Спасибо, Михаил Николаевич! Я сейчас сам сгоняю в Москву, только разрешите с Дашей повидаться!

- Да, конечно, пойдемте вместе с Полиной Артемьевной.

- Денис, всё хорошо. Дашенька почувствовала недомогание и несколько раз схватило живот, поэтому я позвонила Михаилу Николаевичу. - Теща со своей стороны тоже пытается меня успокоить. - Идемте в палату, она ждет Вас…

Бледная Даша лежит на кровати, глядя на меня встревоженными глазами. Опускаюсь рядом с кроватью на колено, беру в руки ее ладошку и успокаивающе глажу чуть влажноватые пальчики.

- Вот, Денис, началось… Сначала пару раз толкнулся как обычно, а потом… То скрутит, то отпустит…

- Маленькая, всё будет хорошо. Сейчас метнусь в город за врачом. Я - быстро!.. Не успеешь соскучиться…

Наклоняюсь к животу и шепчу так, чтобы она тоже слышала:

- Сыночка, потерпи еще чуток, папка сейчас доктора привезет, и он тебе с мамой обязательно поможет…

В ответ ощущаю легкий толчок и слышу Дашино "Ой, мамочка!". Полина Артемьевна тут же оказывается рядом, а я уже спешу к Павлову за транспортом. Блин, а если они еще не успели закончить свою разжевальню-говорильню?.. А, наплевать! Пусть всё идет к чертям собачьим, у меня есть дело поважнее!..

- Господа, кто-нибудь может объяснить мне, что происходит? - Великий князь Михаил недоуменно переводит взгляд с Келлера на Павлова.

- Мальчишка! - Добродушно улыбаясь, хмыкает в усы Федор Артурович. - Готовится вот стать отцом.

- Простите, Михаил Александрович. Мне нужно отдать кое-какие распоряжения. - Академик крутит ручку вызова телефона, стоящего на рабочем столе…

- Коммутатор, дайте мне гараж… Николай Адамович?.. Это - Павлов. Два самых надежных и быстрых авто - к медкорпусу. Второй водитель пусть забежит за сопроводительной запиской. Адрес - Лепехинский родильный дом… Да, на Покровке. Пассажиром едет капитан Гуров… Да, если по пути он захочет сам сесть за руль, не препятствуйте. Всё равно это не поможет…

Итак, на чем мы остановились?.. По Регентскому совету всё ясно, давайте обсудим, как быть со старообрядцами…

Быстрей!.. Еще быстрее!.. Ровный участок, можно втопить газ до полика!.. Хотя "ровный" - понятие относительное. Если к ХХI веку в России были еще не дороги, а направления, то что говорить о сегодняшнем дне… Блин, ямку проморгал, тряхнуло от души… Институтский завгар, сорокалетний вислоусый крепыш Николай Адамович, встретивший меня возле медицинского корпуса, лишь обреченно вздохнул, увидев, что я моментально прописался на водительском месте и теперь изредка подсказывает дорогу на немногочисленных развилках и сокрушенно наблюдает, как я издеваюсь над его любимым детищем. Вторая машина давно уже отстала, не выдержав гонки, хотя скорость удается развить очень сумасшедшую - километров двадцать пять-тридцать по прямой. Ничего, Москва уже близко, там газанём…

От суматошной затурканности не осталось и следа, она исчезла, уступив место холодно-звенящему внутри чувству обостренного напряжения. Как в разведвыходе перед снятием часового…

О, вот и Первопрестольная, теперь будет легче… Или тяжелее, потому, что злобный завгар заставляет остановиться и поменяться с ним местами, аргументируя тем, что он, коренной москвич, доедет быстрее, чем, пусть и способный к "экстремальному" вождению, но уж очень рисковый и лихой господин капитан в состоянии такого душевного волнения… И под его чутким и мудрым руководством аппаратом мы лихо минуем переезд через "железку" прямо перед большим стадом будущих бифштексов и колбас, следующих, судя по всему, на мясобойню. Но вскоре тормозим перед низеньким мостом над дорогой, который Николай Адамович гордо обзывает виадуком Московской окружной железной дороги. Рядом стоит интересная церковь с часами на колоколенке, из-за которой, преграждая нам дорогу, двигается еще один поток буренок, абсолютно не реагирующих на жалкие просьбы клаксона пропустить нас вперед. Твою ж дивизию!!!.. Сколько мы тут еще торчать будем?!.. Завгар тоже матерится про себя, затем, приняв решение, нажимает на какую-то кнопочку на приборной панели… Ну ни хрена себе!.. Не спецсирена, конечно, и не пароходный гудок, но что-то такое внушительное раздается! Коровы вместе с пастухами от неожиданности шарахаются в стороны, освобождая кусочек свободного пространства. Куда мы тут же и въезжаем. Снова ревун, продвигаемся еще метров на пять. Опомнившиеся погонялы, решив, что дешевле будет не связываться, разгоняют коров и наконец-то мы минуем этот живой поток…

Тряска по булыжной мостовой заставляет крепче ухватиться за раму лобового стекла, Николай Адамович умудряется еще и почти непрерывно бибикать в клаксон, распугивая с дороги немногочисленные пролетки, велосипедистов и идиотов-пешеходов, возомнивших, что им дозволено гулять по проезжей части, как у себя в огороде… Пару раз городовые гневно свиристят вслед, но… Рожденный ползать летать не может…

Городской лабиринт с кучей поворотов заканчивается внезапно, завгар притормаживает у открытых ворот между двух каменных домов и заезжает внутрь, но на полпути до каких-то импозантных хором с башенкой на крыше, поворачивает налево в ничем не примечательный проезд и притормаживает, показывая рукой на двухэтажное здание. Выпрыгиваю на ходу и несусь к открытым дверям, сжимая в руке драгоценную записку Павлова к доктору Грауэрману. В кабинет к которому прорываюсь внаглую, игнорируя остальных посетителей. Невысокий, худощавый пожилой дяденька с интеллигентской бородкой клинышком недоумевая смотрит на меня через стеклышки пенсне, прекратив на время что-то надиктовывать сестре милосердия, очевидно, подрабатывавшей делопроизводителем.

- Здравствуйте, доктор! Академик Павлов просил передать. - Протягиваю ему чуть помятый конверт.

- Здравствуйте, молодой человек. Меня зовут Григорий Львович. А Вы?.. - Он вопросительно смотрит на меня.

- Простите… Денис… Капитан Гуров… Денис Анатольевич… Скажите, что нужно взять с собой, авто во дворе…

- Вы хотите отвезти нашу клинику к своей супруге, вместо того, чтобы сделать наоборот? - Удивленно улыбается доктор, но, скорее всего, заметив мою начинающую звереть мордочку, возвращается к серьезному тону и обращается к секретарше. - Татьяна Ивановна, будьте любезны, сопроводите господина капитана к Михаилу Сергеевичу и передайте, что у нас важный и срочный вызов. Да, и Клавдию Михайловну пусть возьмет с собой. Великодушнейше прошу простить, но сам поехать не смогу, у меня - важные посетители. Доктор Малиновский - наш лучший врач, я ему всецело доверяю, и договоренность с Иваном Петровичем была именно в отношении его.

Медсестра быстро выходит из кабинета, через закрывающуюся дверь слышу, как она извиняется, что к доктору срочный посетитель, вызывая своими словами недовольный гул. Я сейчас там повозмущаюсь кому-то!.. Бурчать в морге будете! Ладно б еще дамы ждали, а то сидят там какие-то скользкие типчики с противными глазами пройдох-гешефтмахеров…

- Большое спасибо, Григорий Львович!..

Быстренько жму на прощание руку и бегу догонять "секретаршу"… Нужного нам господина находим на втором этаже в процедурной.Коренастый, плотный субъект лет тридцати пяти долго и сосредоточенно полощет верхние конечности под краном, слушая объяснения медсестры, затем мою краткую, но очень эмоциональную просьбу помочь как можно быстрее. Вытерев полотенцем, протягивает руку для знакомства, представляясь очень кратко:

- Михаил Сергеевич.

- Денис Анатольевич… Нам нужно спешить!..

Доктор тем временем достает из шкафчика саквояж и задумчиво начинает перебирать его содержимое.

- Михаил Сергеевич, а можно как-то побыстрее?..

- Скорость нужна, господин капитан, как сказала одна из моих многочисленных пациенток из народа, только при ловле паразитов и при диарее, если знаете, что это такое… Вы ведь, судя по орденам, специалист в своей профессии? Так вот, я - специалист в своей. Посему попрошу не мешать…

Да знаю я, что такое диарея, и даже вызвать могу. Кровожадной улыбкой, или несколькими движениями!.. Да что ж ты, Пилюлькин копаешься так долго?..

- Тэк-с, остальное, я думаю, у Ивана Петровича найдется… Скажите мне лучше, как всё началось.

- … Ну… Меня вызвали, когда жена была уже в палате. Она сказала, что ребенок несколько раз толкнулся, а потом начались схватки… Это было часа полтора-два назад… Я поехал за Вами…

- Вот видите, ничего страшного еще не случилось, а Вы уже паникуете… Сейчас, между прочим, должен состояться опекунский совет, на котором будут рассматриваться важные для клиники финансовые вопросы. Боюсь, Григорию Львовичу без моей помощи трудно придется с этими… кровососами. Заклюют ведь старика…

- Пусть только пикнут! А на освободившиеся места я Вам меценатов найду. Сам первым запишусь!..

- Это называется не меценатство, а филантропия … Ну всё, пойдемте…

Несмотря на извечную тягу слабого пола тянуть резину и копаться, сопровождающие доктора акушерка и еще какая-то ассистентка появились буквально спустя минуту после того, как мы с доктором запрыгнули в автомобиль. Точнее, запрыгнул я, а Михаил Сергеевич, не особенно торопясь, подошел и сел на заднее сидение, стараясь устроиться поудобней. Еле дождавшись, пока все займут свои места, стартую в обратном направлении. Сам, с ветерком. Завгар предлагает обратно ехать по Дубровскому шоссе, чтобы снова не попасть в затор и, как штурман, подсказывает дорогу. Теперь весь вопрос в скорости…

Снова тряска по булыжникам, частое кваканье клаксона, пассажиры, судорожно вцепившись в наиболее прочные детали кабины, получают экстремальное, судя по звукам, удовольствие. Потерпите, пожалуйста, дамы и господа, дело не терпит отлагательств… Едем пока без приключений… Тьфу, бл…, чуть не сглазил! На перекрестке нам пытается преградить дорогу чья-то роскошная "тачка". Жму на заветную кнопку, ревун выдает рев разозленного дракона, со всей дури выкручиваю руль вправо, газую до отказа и в трех метрах огибаю чужой радиатор, теперь руль - обратно. На фоне испуганных женских ахов слышен панический вскрик доктора:

- Боже мой, это же экипаж градоначальника!..

- Плевать!!!.. - Перекрикивая движок, рычу в ответ. - Дороги равнозначные!.. Помеха справа!.. Должен уступить!..

Москва уже позади, еще немного, - и приедем… Дашенька, милая, потерпи, я уже близко!.. Еще немного, еще минут десять… Еще несколько поворотов… Вот уже и КПП!.. Машины узнают, или предупрежденная Воронцовым охрана забивает на обычный ритуал допуска и просто распахивает ворота. Скидываю скорость, кручусь в "лабиринте", затем снова газу, и - к медкорпусу… Даша, я уже здесь!!!..

Восемь шагов в одну сторону, восемь в другую… Уже почти три часа изображаю шагающий маятник в коридоре перед операционным блоком. Сразу по приезду доктор Малиновский вместе с Павловым и Голубевым пошли к Дашеньке, потом минут через десять Михаил Сергеевич вышел и приказным тоном послал нас всех… В смысле - отдыхать и ждать. По его словам времени в запасе еще достаточно, поэтому нечего создавать столпотворение и бестолковый шум поблизости от роженицы, которой сейчас нужен покой…

Полина Артемьевна с Александром Михайловичем чуть ли не силой утаскивают меня в "наш" коттедж перекусить и отдохнуть. Ни первое, ни второе мне не нужно, сижу за столом, как на иголках и ковыряюсь вилкой в тарелке, абсолютно не чувствуя вкуса прожеванного. Даша там, а я здесь. И хоть как-то помочь ей не могу… Впервые в жизни жалею, что умею только помогать умирать, а не рождаться… Она там, в палате, одна, слабая, беззащитная, ей тяжело, больно, а я сижу тут, блин, и ничего не могу сделать…

- Денис Анатольевич, может быть, для успокоения нервов? - Тесть достает из буфета бутылку шустовского и пытается таким способом привести меня в более адекватное состояние.

- Нет, спасибо, не хочется.

- Действительно, Денис, пожалуйста, успокойтесь, всё закончится хорошо. - Теща в который раз пытается меня переключить меня на более позитивные мысли. - Дашенька - крепкая, здоровая девочка, беременность протекала спокойно, так что волноваться не надо…

Да понимаю я это!.. Но все равно, мандраж бьет не по-детски. Лупит, сволочь, по всем нервным точкам, как барабанщик…

- Кстати, Денис Анатольевич, к нам на строительство приехал некий инженер фон Абихт. Насколько я понял, Вы с ним знакомы? - Александр Михайлович тоже пытается вытянуть меня на разговор.

- Да, познакомились в Барановичах. Витольд Арнольдович помогал оборонять город.

- Несмотря на то, что сам… германец?

- Его немецкий комендант посадил в тюрьму за то, что он ударил оскорбившего его жену фельдфебеля. Да и так… Общаться времени особенно не было, но мне кажется, что он получше иных русских будет. За командование артбатареей генерал Келлер ходатайствовал о представлении его к награде. Теперь будет Вам с заводом помогать.

- Хорошо, а то, пока Миша не приехал, на меня тут столько дел свалилось…

- А скажите мне, любезный зять, каковы Ваши планы на ближайшее будущее? - Теща пытается зайти с другой стороны. - Приданным для малыша мы с Дашенькой, естественно, обзавелись, но остался вопрос с мебелью. Нужна кроватка и отдельный комод. Дочь сказала, что этот вопрос Вы возьмете на себя.

- Полина Артемьевна, завтра-послезавтра я привезу всё необходимое. - Говорю уверенно потому, что по приезду заскакивал в батальон узнать как идут дела, и Анатоль по секрету сообщил, что всё вышеперечисленное готово. Народ давно уже посовещался и дал общественное поручение Платоше изготовить "меблю не хуже, как в магазинах", освободив для этого от других дел. И что Серж Оладьин с Бергом лично ездили по этим самым магазинам, снимали мерки и рисовали чертежи.

- Хорошо, хотелось бы поскорее закончить обустройство детской… И, простите за бытовые мелочи… Я не знала к кому обратиться, спросила у Михаила Николаевича, он выразился в том смысле, что к нам "прикрепят" одну женщину из прачечной, но остается вопрос с нянькой. Я, конечно же буду помогать Дашеньке, но Вы же сами понимаете, что…

- Да, конечно, я улажу всё в течение нескольких дней, не беспокойтесь. - Похоже, что теща пытается загрузить меня этими проблемами, чтобы отвлечь от дурных мыслей.

Разговор заканчивается с появлением молодого поколения в количестве двух взволнованных юношей.

- Всё! Началось! - Громко выпаливает Сашка, распираемый ощущением приобщенности к такому важному делу, как появление на свет будущего племянника.

- Нас доктор прислал. Сказал, что уже вот-вот скоро начнется… - Матвей старается держаться солидно, исполняя роль официального вестника, но глазки тоже блестят взволнованно. Надо будет потом его расспросить поподробней, как Павловский секретарь не счел нужным беспокоить начальство во время нашей беседы с Великим князем и прогнал парня прочь, из-за чего Семену и пришлось устроить спектакль со свистом. А потом прибить чернильного гаденыша!..

Изо всех сил стараюсь не спешить и не отрываться от Александра Михайловича и Полины Артемьевны, сопровождаемых возбужденными мальчишками… Ну, наконец-то, вот и медкорпус…

Восемь шагов в одну сторону, восемь в другую… Разворот, и - по новой, восемь в одну, восемь в другую… Старшее поколение, хоть и тоже переживает, устроилось на диванчике и, потеряв надежду вытащить меня из транса, время от времени тихонько переговариваются друг с другом парой-тройкой фраз. А я не могу не то, что сидеть, даже стоять на месте. Поэтому и маячу взад вперед, ожидая, что в каждый момент раздастся крик… Павлов, зараза такая, сделал вход в операционную звуконепроницаемым, не слышно почти ничего, только время от времени на грани слышимости раздаются звуки, но абсолютно невнятные. Невозможно понять абсолютно ничего, и это особенно бесит…

Спускаюсь вниз, на крыльцо, закуриваю уж не знаю какую по счету папиросу. Был полный портсигар, сейчас там сиротливо ютятся две, или три штуки… Не ощущаю вкуса табака, просто механически вдыхаю и выдыхаю дым… Окурок в жестянку, исполняющую роль временной пепельницы, два подхода по сто двадцать отжиманий, чтобы физическим напряжением хоть как-то сжечь нервозность, прополоскать рот мятным отваром из кувшинчика, поставленного тут чьей-то доброй душой персонально, как я понимаю, для меня, и - наверх…

Восемь шагов в одну сторону, восемь в другую… В одну… В другую… Звук отворяемой двери заставляет вздрогнуть, как выстрел в спину! Моментально оборачиваюсь, два шага вперед, рядом уже Дашины родители… Из-за дверей доносится тоненький возмущенный крик-писк… Улыбающийся Малиновский подходит к нам:

- Ну, господа, поздравляю! У Вас - девочка, рост - сорок два сантиметра, вес - около семи фунтов…

- Доктор, можно мне туда?..

- Да, конечно,.. Денис Анатольевич. - Малиновский не решается мне возразить. - Только, пожалуйста, обязательно одеть халат и вымыть руки как сле…

Бесконечно долгие секунды на мытьё рук "как следует, с мылом и этаноловым антисептиком", накидываю на себя белый балахон, натягиваю бахилы и забегаю внутрь. Обе ассистентки возятся возле приставного столика с пищащим созданием… Даша, бледная, изнеможденная, лежит на кровати, рыжие кудряшки рассыпаны по всей подушке, смотрит на меня покрасневшими из-за лопнувшщих сосудиков глазами…

- Дашенька… Как ты?..

- Всё хорошо, Денис… - Говорить ей сейчас трудно, голос охрипший и усталый. - Дочка у нас родилась… А ты хотел сына…

Стоп!!!.. Стоять!!!.. Дочка родилась!.. Девочка… Сорок два сантиметра… Около семи фунтов… Дочка!!!..

Даша встревоженно смотрит на меня, ожидая реакции на такую новость…

- Любимая моя… Дочка… Это же еще лучше!.. - Присев на колено, наклоняюсь так, чтобы слышала только она, трогаю губами ее ушко и шепчу. - Спасибо тебе… А сына мы еще успеем настрогать…

Моя милая улыбается, но тут же переводит настороженный взгляд на столик, где затихло пищание. Одна из акушерок оборачивается:

- Не хотела купаться Ваша егоза. Теперь успокоилась, не волнуйтесь.

Поднимаюсь и подхожу к ним, глядя на маленький чуть шевелящийся сверток со смешно сморщенным, красным личиком. Фраза получается хриплой и какой-то жалобно-просящей:

- А можно мне… подержать её?..

Медсестра аккуратно протягивает мне запеленанного детеныша, очень осторожно беру его, в смысле, её на руки и мгновенно обливаюсь холодным потом от страха. Господи Всеблагий!.. Блин!.. Да как же с ним обращаться?!.. Как держать, если она легче, чем мой ПП-шник, как что-нибудь не сломать и не повредить своими грабками?!.. У неё же ручки тоньше, чем у меня пальцы!..

Руки кольцом и, как в люльке, стараюсь нежно держать вот это вот крохотное создание. Которое пока не обращает на меня никакого внимания, глазки закрыты, губки - бантиком, крохотный носик чуть слышно сопит… Рядом появляется Полина Артемьевна, уверенным движением забирает малышку и вместе с мужем начинают разглядывать внучку. Возвращаюсь к Даше, снова опускаюсь на колено, лежащей рядом салфеткой тихонько вытираю испарину с ее висков, кончиками пальцев глажу промокшие волосы и, улыбаясь, смотрю на неё. Она тоже улыбается в ответ и смотрит мне прямо в глаза. И этот молчаливый разговор продолжается вечность… Нарушаемую громким ворчанием доктора Малиновского:

- Всё, господа, довольно. И мамочке и ребенку необходим отдых. Прошу Вас, господа…

На ватных ногах выхожу на улицу и всей грудью вдыхаю вечерний прохладный воздух… Девочка… Дочка… Доча!.. Я - папа!!!… И у меня есть доченька!!!.. УРА!!!..

*

Следующее утро было достаточно тяжелым. Вчера, после того, как нас выпроводили из медкорпуса, всё-таки на радостях поддался уговорам Александра Михайловича насчет коньяка, тем более, что и Полина Артемьевна решила принять в сабантуе посильное участие. Но, непонятно почему, трех рюмок мне хватило, чтобы впасть в состояние алкогольной нирваны и перестать реагировать на посторонние раздражители. Эту радостную новость сообщил мне тесть вместе с информацией, что академик Павлов и генерал Келлер ждут, когда я приду в адекватное состояние и появлюсь пред их светлые очи для дружеской беседы за чашкой чая, мол, в медкорпус бежать еще рано, тем более, без инструктажа, который Иван Петрович и хотел учинить как можно быстрее. Усиленная разминка с упором на тяжелые физические упражнения и два ведра ледяной воды из колодца, вылитые на меня Сашкой и Матвеем, за пятнадцать минут приводят тушку с остаточными явлениями алкогольной интоксикации в нормальное состояние, и, приведя в порядок форму, я мчусь на "встречу в верхах". Надо быстренько там разобраться со всякой болтологией, а потом - к Даше и дочурке!..

- А вот и наш герой дня! - Павлов поднимается из-за стола, накрытого к церемонии утреннего чаепития, и, широко улыбаясь, идет навстречу. Келлер опускает чашку на блюдце и следует тем же курсом.

- Поздравляю, Денис Анатольевич!.. - Фраза звучит в унисон, после чего моя рука попадает в лапу академика, а затем и в генеральскую длань.

- Долго репетировали? - Не подумав, ляпаю в ответ, и тут же стараюсь исправить положение. - Простите, вырвалось от неожиданности, большое спасибо за поздравления.

- Не обращайте внимания, Федор Артурович. - Иван Петрович снисходительным тоном комментирует мою выходку. - В нашем юном друге еще бродят остатки вчерашнего душевного перевозбуждения, помноженные на некоторое количество алкоголя. Так что я выиграл пари, господин капитан до сих пор немножко неадекватен. Примем это, как данность, и не будем грузить его скучной и пока что абсолютно ему ненужной информацией о том, чем закончился наш разговор с Регентом. Кстати, Денис Анатольевич, Великий князь просил передать его поздравления с прибавлением в семействе и извинения за то, что ему срочно пришлось отъехать в Питер… В общем, давайте просто попьем чаю и поболтаем.

- Согласен, но если только кратко и по существу. Очень хочется побыстрее попасть в медкорпус…

- А вот как раз об этом я и собирался с Вами поговорить. - Павлов становится серьезным. - Я прекрасно понимаю Ваше желание видеться с супругой и ребенком, но время общения придется ограничить по медицинским показателям. И каждый раз дезинфекция обязательна!..

- Многоуважаемый Иван Петрович, если мне не изменяет память, я уже кого-то предупреждал, что делать из моей жены и дочери подопытных кроликов вредно для здоровья любого экспериментатора!

- Многоуважаемый Денис Анатольевич! Когда дело касается проведения диверсий и всяких прочих безобразий за линией фронта, отстрела немецких генералов и российских думских деятелей, а также прочих военных вопросов, Вы для меня - непререкаемый авторитет! Но когда дело касается медицины, будьте любезны слушать меня и выполнять все мои требования!.. Денис, если ты не в курсе, АКДС и БЦЖ еще не изобретены!.. Ты даже не знаешь что это такое?! Первый препарат - комплексная вакцина против коклюша, дифтерии и столбняка, второй - против туберкулеза!.. Сейчас в России из тысячи новорожденных умирает более двухсот пятидесяти! Каждый четвертый, слышишь меня?! Поэтому всё должно быть под строгим контролем медиков! И это не обсуждается!

- Да, но вчера…

Академик, видно устыдившись срыва на повышенный тон, сбавляет обороты и пытается отшутиться:

- Вчера, господин капитан, Вы были в таком взвинченном состоянии, что в медкорпусе, наверное, все микробы сразу передохли от страха. И, подозреваю, что если бы Вас не пустили в палату, к утру от Института остались бы одни руины, а мне бы этого не хотелось. В общем, - двадцать минут в день, марлевая повязка, халат и бахилы обязательны!..

- Денис Анатольевич, послушайтесь Ивана Петровича. - Доселе молчавший Келлер встает на сторону академика. - Вспомните наше время, и задайтесь вопросом - почему из роддома выписывают только через неделю, как думаете? Я хоть и далек от медицины, но думаю, что для адаптации ребенка к окружающей среде.

- … Ладно, ваша взяла… - Придется, к сожалению, пока довольствоваться малым.

Павлов тем временем продолжает, победно улыбаясь:

- Вот и ладненько, договорились. Съездите в свой батальон, отпразднуйте событие. Всё необходимое для этого, между прочим, уже собрано и загружено в автомобиль. Который дожидается Вас у подъезда. Двух дней, надеюсь, Вам хватит, чтобы придти в себя?

- А послезавтра ждем Вас обратно. Необходимо начинать работать с гауптманом фон Штайнбергом. И тут уже Вам карты в руки. - Подхватывает Федор Артурович, но, видя мое судорожное движение к двери, заканчивает цитатой из анекдота. - Что, даже чаю не попьете?

- Простите великодушно, но - нет, спешу.

- Погодите минуту, господин торопыга. - Иван Петрович берет трубку телефона, крутит ручку вызова. - Соедините с доктором Голубевым… Доброго утра, Михаил Николаевич. Как там наши барышни? Дарья Александровна проснулась?.. Хорошо. А малышка как?.. Тоже в порядке?.. Замечательно. Михаил Николаевич, очень скоро к Вам прибежит один неугомонный молодой папаша, пустите его на ненадолго… Да, с правилами я его ознакомил… Да, жду Вас к двенадцати… Вот теперь можете бежать, господин капитан.

Возле самой двери вспоминаю о тещином поручении и оборачиваюсь, притормаживая:

- Да, чуть не забыл! Иван Петрович, подскажите, здесь где-нибудь можно найти няньку?

- Ну вот, теперь слышу слова не мальчика, но мужа. - Павлов довольно ворчит в ответ. - Нашли уже. Как будете в нормальном состоянии, зайдите к ротмистру Воронцову, он Вам всё разъяснит.

- Злые вы, уйду я от вас. - В подражание Келлеру цитирую анекдот, чтобы, всё-таки, оставить последнее слово за собой…

До медкорпуса домчался за минуту, перед палатой под присмотром бдительной сиделки Филипповны, способной двумя словами поставить по стойке "смирно" любого, невзирая на чины и звания, посетителя, но и умевшей в одно мгновение по-настоящему преображаться в добрую бабушку, изображаю старое доброе "Плащ в рукава, чулки, перчатки одеть", в смысле молниеносно напяливаю на себя медицинский халат и бахилы, марлевая повязка довершает карнавальный костюм санитара-маньяка из психушки, тихонько открываю дверь, стараясь не скрипнуть. Дашенька, несмотря на бледность и круги под глазами, выглядит лучше. "Надзирательница" понимает брошенный на нее очень красноречивый взгляд и оставляет нас вдвоем. Сажусь на табуретку рядом с кроватью, стягиваю уже успевший надоесть намордник и тихонько чмокаю любимую в щеку.

- Здравствуй, маленькая! Как ты себя чувствуешь?

- Вполне сносно. А маленькая - в соседней комнате. - Пытается пошутить моя ненаглядная. - С четверть часа назад покормила, теперь она спит.

- Нет, со вчерашнего дня у меня теперь две маленьких рыженьких девчонки. И обеих я очень люблю. - В доказательство еще раз целую жену, но уже по-взрослому.

- … Я уже не девчонка, как ты вульгарно выражаешься, а молодая мамочка… - Даше понадобилось некоторое время, чтобы отдышаться после столь пылкого проявления чувств.

- Простите, мадам, но даже через сто двадцать лет Вы будете для меня маленькой рыжеволосой девчонкой. И попрошу не спорить с главой семьи, сударыня!

- Господи, как же давно я не слышала твоей болтовни, шут ты мой гороховый! Всё, давай поговорим серьезно…

- Давай. Всё, что я знаю и думаю - младенца нельзя туго пеленать и сегодняшние соски - сплошной яд. Свинец и еще куча всякой гадости.

- Знаю я, знаю, Иван Петрович сказал. И пообещал соску из натурального каучука. Я о другом хотела спросить…

- Предвосхищая вопрос, докладываю: прачка найдена, нянька - тоже, завтра буду с ней знакомиться. За кроваткой и комодом еду сегодня в батальон… Вроде - всё.

- Не угадал! Я хотела обсудить с тобой, как назовем нашу дочь. До сих пор мы этот вопрос не затрагивали, считается, что это - плохая примета. Я догадываюсь, что ты уже подобрал имя для… мальчика. Но вот так получилось… - Моя ненаглядная виновато улыбается.

- Даша, мальчик это, или девочка, не так уж и важно. Главное - это наш ребенок, твой и мой. - Говорю чистую правду, несмотря на то, что в душе есть некоторое сожаление. Большей частью основанное, как я понимаю, на идиотских предрассудках. - Готов целиком и полностью принять твой вариант. Тем более, что есть имена, подходящие и тем, и тем.

- Нет, милый, не всё так просто. Коль ты еще не знаешь, ребенку дают имя при крещении в честь определенного святого, который считается после этого его небесным покровителем…

- Знаю, знаю! И про ангела-хранителя, и про всё остальное!..

- Денис, не перебивай, мне немножко трудно говорить… Так вот, крестят младенца примерно через неделю после рождения. Мы с мамой смотрели в святцах, двадцать второго августа как раз память преподобной Марии Константинопольской… Как ты смотришь на то, чтобы назвать дочку Машей?

- Маша… Машенька… Машуля… Мария Денисовна… А что, звучит красиво… Согласен. Но вот когда родится сын…

- Раньше, чем через три-четыре года даже и не заикайся!.. Ты и не представляешь, каково это!.. Хотя вам, мужчинам, не понять… Дай мне договорить, несносный! Нужно еще подумать, кто будет крестными. Если бы всё происходило в Гомеле… - Моя любимая морщится, вспоминая, очевидно, скоропалительный отъезд и события, тому предшествовавшие, и переходит на шепот. - … Денис, скажи мне честно… Ты как-то причастен к тому, что Гучков… Что его убили…

- Да. И принимал в этом самое непосредственное участие. - Также шепотом отвечаю чистую правду. - Я рассказывал тебе о его роли в развале страны. Конечно, с ним можно было бы обойтись как-то иначе, выжать всю информацию о заговоре, например, но, решив использовать в своих грязных играх тебя и… Машеньку, он тут же подписал себе смертный приговор. Который и был приведен в исполнение.

Даша довольно долго смотрит на меня пристальным взглядом, затем выдает свой вердикт:

- Ладно, это ваши мужские дела. Но я надеюсь, ты уверен, что поступаешь правильно… Так что же нам делать с крестными?

- Я думаю, Келлер мне не откажет, но вот с крестной матерью - затык.

- А почему не Иван Петрович?

- Господин академик иногда бывает чокнутым профессором и большим занудой. Да и витает по большей части в высоких научных материях, не опускаясь до простых смертных.

- По моему, ты несправедлив. Он для нас уже очень многое сделал. Да, и мама как-то туманно намекнула, что он пообещал помочь и с крестинами.

- Ага, сбреет бороду, переоденется в женское платье и станет крестной матерью.

- Ну тебя, болтун! Нет, я серьезно, у нас же тут никаких знакомых…

Разговор прерывается стуком в дверь и появлением сиделки, которая дает понять, что аудиенция окончена в виду необходимости проведения процедур. Так что, единственное, что мне остается, - в режиме абсолютной тишины через приоткрытую дверь в соседнюю комнату полюбоваться на дочку. Мария Денисовна упоенно занимается одним из трех доступных в ее возрасте увлечений, в смысле - спать, есть и… время от времени практически изучать физиологию внутренних органов. Ручки, ножки, губки, носик живут пока что своей отдельной жизнью, еле заметно шевелясь во сне… Интересно, ей уже что-нибудь снится, или нет?.. Минуту наблюдаю за детенышем, потом закрываю дверь, из-за медички, уже разложившей на столике какие-то ватно-марлевые прибамбасы, посылаю Дашеньке воздушный поцелуй, прощаясь до завтра, и бегу дальше по делам…

*

Завгар Николай Адамович, несмотря на мои искренние извинения по поводу вчерашнего издевательства над его любимым детищем, решил поосторожничать и на этот раз выделил мне во временное пользование небольшой грузовичок Рено, предупредив, тем не менее, что если опять буду лихачить, стану заядлым пешеходом несмотря на все указания академика. Особенно этому не огорчился из-за того, что обратно предстояло ехать груженым мебелью для самой лучшей в мире новорожденной. Притормаживаю перед недавно сооруженным КПП и натыкаюсь на блаженно-радостные улыбки от уха до уха у всего наряда. Что уже само по себе нормальному командиру должно показаться очень странным. Причина выясняется минутой позже, когда унтер Паньшин после доклада изображает на лице такой же довольный оскал и добавляет:

- С прибавленьицем, Командир!

Не понял, это каким же таким макаром новости разносятся? Откуда прознали, черти?.. Паньшин, прочитав на моем лице вопрос, так же радостно поясняет:

- Дык разведчики мы, аль телёнки какия?..

По дороге все встречные бойцы один в один копируют улыбки КПП-шников и всячески демонстрируют свою любовь к начальству, заставляя теряться в догадках. Кидаю машину возле штаба и быстренько иду в канцелярию.

- Здравствуйте, Денис Анатольевич! - На пороге меня уже встречает штабс-капитан Волгин. - От всей души поздравляю с рождением дочери!

- Денис, папаша, мои поздравления! - Анатоль Дольский на правах старого друга переводит рукопожатие в обнимашки, что раньше за ним не замечалось, и, не дожидаясь моего возвращения из ступора, кричит в открытую дверь. - Дневальный, сообщить офицерам батальона - Командир в штабе!

- Спасибо за поздравления. Кто-нибудь может мне объяснить откуда все знают эту новость? - До сих пор тщетно пытаюсь разгадать ребус.

- Господин капитан, Вы, оказывается, совсем не следите за эволюцией человеческой мысли! - Анатоль прикалывается, продолжая наслаждаться моим видом.

- Денис Анатольевич, всё очень просто. - Иван Георгиевич приходит мне на помощь и объясняет положение вещей. - У нас уже несколько дней, как установлена радиосвязь с Институтом академика Павлова. Вчера дежурный радиотелеграфист Хаймаев принял депешу, в которой было только одно слово - "Дочь". Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что за дочь, и у кого именно она родилась. А буквально полтора часа назад радировали "Папа едет".

Ну, теперь понятно, у кого словесное недержание и наплевательское отношение к ноль-десятому приказу! Вернусь, скажу Федору Артуровичу большое спасибо… А Яша у меня весь ближайший марш-бросок на поджопниках летать будет!.. В коридоре слышится топот и в комнату вваливается целая толпа, жаждущая добраться до виновника торжества. Серж Оладьин, Роман Берг, Николенька Бер, Дмитрий Иваныч Остапец, прапора - студиозусы, корнеты Дольского… С основательно отдавленной правой ладонью еле выбираюсь из восторженно-галдящей толпы и с добавлением волшебного слова "пожалуйста" командую дневальным притащить содержимое кузова в канцелярию…

Да уж, у Ивана Петровича, или, скорее, того, кто по его указанию собирал "подарочный набор", свои представления об оптимальном количестве алкоголя в пересчете на одну офицерскую… личность. По бутылке беленькой на человека. Все присутствующие несколько недоуменно смотрят на меня, мол, с чего это вдруг Командир из хронической трезвости ударился в противоположную крайность… Правда, холодных закусок тоже не пожалели, так что вкупе с Ганниным обедом будет настоящий пир. Но сначала имеет место быть торжественная часть. Иван Георгиевич вручает мне конверт с надписью "Приданное", выведенной каллиграфическим почерком. Анатоль тут же встревает с ремаркой, что, мол, дело хозяйское, но офицерское собрание батальона рекомендует данную сумму потратить на детскую коляску, а Роман Викторович с Сергеем Дмитриевичем уже присмотрели неплохой вариант во время своих вояжей по городу. Плетеная из лозы корзина, колеса на резиновом ходу с самоцентрирующимися втулками, эллипсические рессоры и всё такое…

Поневоле краснея от накатившего неизвестно откуда смущения, благодарю боевых товарищей, затем Остапец передает мне второй конверт, теперь уже от бойцов. Блин, вот это уже действительно неудобно, брать солдатские деньги. Но Иваныч вполне серьезно убеждает меня, что, если откажусь, народ сильно обидится, и никакие марш-броски и тренировки не спасут положение. Приходится добавить его к первому. После чего дружной компанией идем в гости к нашим тыловикам, где меня уже ждет Платоша Ковригин… Да, мастера видно сразу! Изящно-ажурная кроватка с резными завитушками на поперечинах, солидный такой комодик на шесть ящиков, всё матово поблескивает навощенными поверхностями и, как-то само по себе видно, что автор старался не ради прибытка.

- Спасибо, Феоктистыч! - От избытка чувств обнимаю смущенного всеобщим вниманием Платона.

- Да чё там, Командир… Мы ж завсегда… Ежели чё… - Помидорно-красный мастер не знает куда деться. Его спасает, как и всегда положено, медицина. Доктор Паша со своей неразлучной медсестричкой отвлекают внимание на себя и, торжественно-сияющие и лицами и свежими обручальными колечками на безымянных пальцах, преподносят общий подарок - плюшевого мишку в белом халате и докторской шапочке с крестом, вышитым красными нитками. Затем Маша исчезает и вновь появляется с Лесечкой и Данилкой, запросто бьющими Платошин рекорд по смущению. Мелкий преподносит в подарок маленькую деревянную лошадку, вырезанную из дощечки, а сестричка, всё же отважившись достать руки из-за спины, протягивает мне куклу, сшитую из разноцветных лоскутков.

- Вось, для дачцы вашай… - Малявка, волнуясь, сбивается на белорусский.

- Спасибо вам, ребятки! - Крепко прижимаю к себе малышню. - Большое спасибо от меня… и дочки.

Возвращаемся в казарму и встречаем очередной сюрприз, на этот раз, надеюсь, последний. Возле канцелярии стоит Котяра, Боря Сомов и два унтера из "кентавров". Вся компания образцово-показательно козыряет, после чего Федор выдает:

- Здравия желаем, Вашбродь! Командир, поздравляем с ребятенком! Прими тут вот от обчества. Кажный старался, как умел…

Унтера выдвигают вперед ящичек, доверху набитый игрушками-самоделками… И чего тут только нет! Глиняные куколки, коровки, собачки, уточки, раскрашенные и нет, десяток маленьких деревянных лошадок на колесиках… И куча погремушек на любой размер, цвет и вкус. Плетеные из тонких полосок кожи, берестяные, одна даже из маленькой сушеной тыковки… Кружок "умелые ручки", блин, а не батальон спецназа!..

- Спасибо, братцы. И передайте всем мою благодарность. - Жму всем им руки и отправляю от греха подальше. Как-то подозрительно в носу свербит, не хватало еще слезу пустить перед подчиненными.

Перед тем, как вся компания начинает рассаживаться за обеденным столом, тихонько отзываю в сторонку Остапца:

- Иваныч, тебе же недаром позывной "Батя" дали. Передай, пожалуйста, по своим каналам всем унтерам, что сегодня никого гонять не надо… И реши вопрос с каптенармусом насчет по сто грамм всем на ужин. От моего имени…

Обратно возвращаюсь довольный, веселый и даже почти трезвый. С помощью двух вьюношей разгружаем "добычу", заносим всё в дом, оставляю их разбираться с мебелью и народным творчеством под руководством тещи, отгоняю авто в гараж и иду искать Воронцова.

Господин ротмистр обнаруживается в своем кабинете, улыбаясь, поздравляет с благополучным прибавлением в семействе, затем переходим к более серьезным вещам.

- Петр Всеславович, я по личному делу. Иван Петрович сказал, что Вы можете помочь относительно няньки…

- Могу, Денис Анатольевич. Только Вы ошибаетесь, считая это личным делом. Особенно после действий ныне упокоенного с миром господина Гучкова. В интересах нашего общего дела безопасностью семьи Гуровых теперь будет заниматься не только глава семьи. Няньку мы Вам нашли, завтра с утра она прибудет знакомиться с Вашими близкими. А лично Вы с ней давно знакомы. Помните горничную Оленьку?

- Да, этакая русоволосая красавица из Павловских "мышек". Очень любит проверять свои женские чары на всех особях мужского пола. Хотя, не скрою, есть на что посмотреть.

- Она еще до войны окончила в Питере двухгодичные курсы нянь при Фребелевском обществе, работала в хорошей семье, но после настойчивых домоганий хозяина уволилась и перебралась в Первопрестольную. Мы по своей линии это проверили, там действительно еще та мразь обретается… Но не суть, главное в том, что после определенной работы около десятка горничных теперь являются нашими нештатными сотрудницами.

Ого, наш ротмистр создает свой вариант "белых колготок". Или "сладкий взвод"…

- И что, они уже выполняли какие-нибудь задания? Не жалко Вам, Петр Всеславович, эти безобидные создания бросать под нож?

- Постараюсь сразу ответить на все Ваши вопросы, Денис Анатольевич. Даже не высказанные. Они, как и раньше, выполняют свои обязанности, что, однако, не мешает им собирать необходимую информацию о пациентах. Причем, лезть в постель от них не требуется, наше категоричное условие - агентесса сама решает, насколько далеко может зайти в каждом конкретном случае. И в случае неудачи никто ее и словом не попрекнет, что не были использованы все способы. - Воронцов понимающе улыбается. - Кроме того, несколько девушек уже успели поработать на выезде. И Оленька в том числе. Именно она с подругой были ключевыми фигурами в операции с Урусовым… А насчет безобидности - не хочу, чтобы Вы заблуждались. Все девушки прошли определенную подготовку. До Ваших "призраков", конечно, Оленьке еще далеко, но защитить ребенка она сможет надежно. Тем более, что от няни никто не будет ждать активных действий.

- Петр Всеславович, если не секрет, расскажите про Урусова. Интересно, что он там наболтал.

- Для Вас - не секрет. Не буду раскрывать все нюансы и подробности, но мы сумели подвести Оленьку к Урусову. Он назначает бедной и скромной барышне, служащей гувернанткой у богатенького господина из Земгора, рандеву в одном более-менее приличном заведении. Чтобы услышать душещипательную историю о том, как хозяин-негодяй занял ей некую сумму денег, необходимую для лечения сестры. И поэтому она не имеет возможности уволиться, чем тот и пользуется, пытаясь склонить даму к близости. Последней каплей стала неудачная попытка изнасилования, после чего она в такой безвыходной ситуации и обращается к известному защитнику всех обиженных и несправедливо притесняемых. Дело усугубляется тем, что она весьма и весьма разделяет идеи социалистического устройства общества, а ее наниматель имеет большие связи в верхах, короче говоря, явный представитель тех, против кого князь всегда боролся…

В назначенный срок Урусов приезжает полюбопытствовать на этакое чудо, видит двух дамочек, заказывает чаю, потом у одной из них, той самой сестры, случается приступ кашля, пока князь пытается ей как-то помочь, в его чашку падает маленькая пилюлька, не больше рисового зернышка… После чего уже Урусов впадает в прострацию, а дамы поднимают шум, что господину плохо и его надо к доктору…

- А что, господин масон был настолько неосторожен, что приехал один?

- Нет, конечно, как Вы могли подумать такое? Накладочка получилась, посетители заведения почему-то решили, что спутники Урусова, бросившиеся на помощь, хотят обидеть дам и немного воспрепятствовали этим господам. Используя некоторые, уже знакомые Вам приемчики.

- Понятно. На улице уже ждала пролетка без номеров, которая и увезла беднягу в неизвестном направлении? - Стопроцентно угадываю дальнейшее развитие событий.

- Да. А когда он приходит в себя, два вежливых господина, не обращая внимания на княжеское возмущение, начинают задавать вопросы. И не получив ответа ни на один, отправляют беднягу отдохнуть и собраться с силами для завтрашнего разговора. Короче говоря, ему хватило одной ночи в "шкатулке", чтобы понять, что обычные правила тут не действуют… Потом был скополамин с кофеином, после чего мы узнали очень много интересного о российских масонах. Но, к сожалению, далеко не всё… Князь Урусов - этакий прекраснодушный идеалист, борец с несправедливостью. Очень обижен на Власть из-за четырех месяцев тюрьмы за "Записки губернатора", в которых правдиво описал нравы и быт бюрократии. К серьезным делам Гучков с компанией его особо не подпускали. Более того, есть вероятность, что можно будет его в некотором смысле перевербовать, несколько приоткрыв наши планы. Разумеется, в самых общих чертах.

- И где же он сейчас?

- Естественно, у себя дома. Очнулся в клинике одного врача, нашего хорошего знакомого. Который поставил диагноз "обморок от переутомления на фоне нервного возбуждения". Еще одно замечательное свойство скополамина заключается в том, что… м-м-м… допрашиваемый не помнит, что с ним происходило последние несколько дней. Так что, есть над чем поработать… Возвращаясь к началу нашего разговора, хочу предупредить, что Оленька получила долгосрочное задание - обеспечить безопасность Вашей дочери и супруги. Но, в первую очередь - ребенка. Малышка сейчас - самое уязвимое звено…

- Спасибо, Петр Всеславович, пока они в Институте, думаю, им ничто не угрожает. Более того, я распоряжусь, чтобы в случае чего, по условному радиосигналу, к Вам на помощь прибыл мой батальон.

- Вы думаете, может дойти до такого?.. Хотя, всякое может случится. По имеющимся у меня данным в войсках столичных гарнизонов сейчас происходит нездоровое брожение. В офицерской среде. И работают там отнюдь не господа революционеры. Ниточки ведут наверх, в Государственную Думу и великокняжеское общество. Больше пока ничего не скажу определенного, тут надо как следует поразмыслить… Ладно, это - дело будущего, а пока нам надо начинать работать с гауптманом фон Штайнбергом. С завтрашнего дня…

*

"Резиденция" Воронцова представляла собой две смежных комнаты. Собственно кабинет, со всеми присущими атрибутами - плотно задернутыми занавесками, письменным столом, четырьмя стульями, массивным сейфом, занимавшим целый угол и шкафом, заполненным книгами пополам с какими-то картонными папками в понятном только одному хозяину порядке. Сразу за ним, прикрытая портьерами, была дверь, в маленькую спальню, вмещавшую только никелированную кровать, тумбочку, шифоньер и табуретку. На которой я и коротал время, слушая в режиме инкогнито разговор ротмистра и гауптмана фон Штайнберга. Который начал беседу то ли с традиционно-высокомерной германской наглости, то ли с крика измученной души.

- Герр Воронцофф, может быть Вы, наконец, объясните мне почему я уже столько времени здесь?! Я - офицер германской армии и, если нахожусь в плену, отправьте меня и обер-лёйтнанта Майера в лагерь для военнопленных, как то предписано Гаагской конвенцией! Что Вы еще от нас хотите?

- Скажите, герр гауптман, а похищение человека, более того, члена Царствующего дома, с целью шантажа тоже предписано международными соглашениями? - Голос Петра Всеславовича звучит вежливо и вкрадчиво. - Или, всё-таки, данное деяние подпадает под юрисдикцию уголовного права? И как в таком случае Вас рассматривать? Как бесчестного похитителя молодых девушек? Группой лиц по предварительному сговору…

О как! Ротмистр уже взял на вооружение словечки из нашего времени. М-да, звучит неплохо… Так, а что там наш бедный Генрих вякает в оправдание?..

- … Исполнял приказ, как и положено военнослужащему любой армии!..

- А Вам не приходило в голову, что военнослужащий, исполняющий преступный приказ, сам является преступником? Или нужно было попасть в плен, чтобы понять такую простую истину?

- … К сожалению, герр Воронцофф, Вы правы… - Немец отвечает уже совсем другим тоном и после долгого молчания.

- Других претензий нет, герр гауптман? По питанию, например?.. В лагере гораздо более скудный рацион, нежели здесь. К сожалению, переводы из "Дойче банка" далеко не полностью покрывают расходы на содержание военнопленных. А мы, как сами понимаете, далеки от желания изображать радушных хозяев перед долгожданными гостями. Особенно после того, как стали известны условия содержания наших пленных в Германии. Тем более, что бюджет Империи не предусматривает такой роскоши. Что же касается остального, вся корреспонденция, в частности, письмо от некоей фройляйн Греты фон Ритцен, Вам вручена, в газетах тоже не отказывали, нашли даже Шиллера и Гёте на немецком. Ограничения в прогулках связаны только с нежеланием снять форму и переодеться в цивильное. В общении с обер-лёйтнантом Майером тоже не препятствуем, других людей, желающих пообщаться до сегодняшнего дня не было… Но вот как раз сейчас Вам предстоит встреча с одним человеком. Правда, я не уверен, что она будет радостной…

Оп-па, хватит прохлаждаться, мой выход. Распахиваю портьеры и выхожу на всеобщее обозрение, стараясь изобразить обаятельную улыбку в сторону бывшего противника. Осунувшийся за время пребывания "в гостях" немец, тем не менее, сидит в чистой, аккуратно выглаженной форме, правда, теперь уже без погон.

- Гутен таг, герр гауптман. Рад видеть Вас в добром здравии. Как нога, не беспокоит?

Брови фон Штайнберга удивленно взлетают вверх, затем он кривится в угрюмой усмешке:

- Герр Гурофф? Не ожидал Вас здесь увидеть… Что касается ранения, Ваши солдаты могли бы стрелять и пометче.

- Буду откровенен… Попал именно туда, куда целился. Внешняя сторона бедра, чтобы не повредить кость и артерию.

- Зачем Вам это надо было? - Гауптман растерянно ждет ответа.

- Всё просто. Чтобы уменьшить количество преследователей, - часть солдат ведь должна была остаться оказывать Вам помощь.

Немец зло смотрит на меня, затем выдает:

- Дьявольская логика. Оставить в живых, чтобы потом вынудить пройти все эти круги ада?.. Лучше бы Вы меня пристрелили!

- Не согласен. Нужно же было узнать, в чью голову пришла такая умная мысль - взять в заложники дочь Императора, чтобы потом заставить его пойти на предательство союзников и сепаратный мир.

- … Да, наверное, Вы правы… - Фон Штайнберг делает паузу, затем продолжает, отрешенно глядя в одну точку. - Герр Воронцов позволил нам присутствовать на допросах оставшихся в живых… революционеров. Которые рассказали, что…

- Что их главарь получил задание от Вашего непосредственного начальника майора фон Тельхейма. - Вступает в разговор молчавший до сих пор Воронцов, затем довольно своеобразно цитирует евангелие от Матфея. - Да не будет ведать правая рука что творит левая…

- Генрих… Вы позволите называть себя так? В свою очередь можете называть меня просто Денисом. Полковник Николаи с майором просто сыграли Вас "втемную", придумали полуромантическую сказочку для рыцаря, неукоснительно следующего кодексу чести. - Пора менять кнут на пряник и втираться в доверие, пока гауптман немного не в своей тарелке. - Но Вы действительно можете сделать многое для своей страны…

Гауптман недоуменно переводит взгляд с меня на Петра Всеславовича и обратно:

- И что же я могу сделать, находясь здесь?.. Или Вы хотите меня сделать своим шпионом?..

М-да, как-то поглупел Штайнберг, несет ахинею. Или имеем налицо все признаки нервного расстройства. Не офицер, а девица, страдающая по валерьянке. Логически думать у него пока получается не очень…

- Никто не собирается вербовать и склонять к нарушению присяги Генриха фон Штайнберга. Тем более, что Вы никогда этого не сделаете даже под угрозой смерти, в чем я имел возможность убедиться еще тогда, в замке. Да и шпион из Вас никудышный. Всё, что знали, уже рассказали, а после плена к серьезным делам Вас не подпустят на пушечный выстрел. Скорее всего выпнут в отставку. В лучшем случае… - Так, ниже плинтуса гауптмана опустили, теперь начинаем обмазывать патокой. - Давайте поговорим о другом. С какой мотивацией Ваша группа была отправлена на задание? Оставим розовые сопли о родственных чувствах Кайзера к двоюродной племяннице… Полковник Николаи хотел иметь не предлог, а козырь для мирных переговоров, учитывая нежелание нашего Императора о чем-то договариваться. Сейчас, как Вы знаете, Его Величество из-за ранения передал власть своему брату, Великому князю Михаилу Александровичу, назначив его Регентом при Цесаревиче. Так вот, у Его Высочества несколько иная точка зрения по данному вопросу. Сразу хочу предупредить, о сепаратных переговорах и выходе России из войны не может быть и речи, но… Но есть вероятность несколько облегчить положение Германии, при условии адекватных ответных действий. И Вы, Генрих, можете посодействовать диалогу, через полковника Николаи доведя до сведения Кайзера, что есть возможность обсудить некоторые вопросы…

- Герр Гурофф… Я… Я даже не знаю… То, что я услышал… Это настолько неожиданно…

Похоже, герру гауптману срочно требуется перезагрузка и на сегодня разговор окончен.

- Никто не требует от Вас сиюминутного ответа, можете как следует подумать и посоветоваться с Майером. И, если не возражаете, давайте продолжим беседу завтра в это же время…

На следующий день мы продолжили уже в расширенном составе. Хотя Майер, с которым гауптман вчера о чем-то шушукался до поздней ночи, просто изображает присутствие, сохраняя молчание и сверля нас с Воронцовым пристальным взглядом. Наверное, немцы решили разделиться и в то время, как фон Штайнберг ведет разговор, его подчиненный пытается понять врём ли мы, и, если да, то насколько. Детектор лжи, блин. Учитывая, что мы будем говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, задачка у него не из легких…

- … Мы хотим иметь гарантии, что всё, сказанное Вами, является правдой, а не служит прикрытием какой-то провокации. - Сегодня гауптман ведет себя уверенней и позволяет себе даже немного подерзить. Хотя, на его месте я делал бы тоже самое.

- Генрих, как Вы себе это представляете? Единственная гарантия - здравый смысл. Я могу только дать слово офицера, что всё, сказанное вчера, является правдой… В конце концов Вы ничем не рискуете. Мы отправляем Вас и обер-лёйтнанта в Германию, если начальство Вам не поверит, всё останется по-прежнему. Даже не будем настаивать на обещании не воевать против нас, памятуя о нашей первой встрече.

- И не боитесь отпустить двух офицеров… особого подразделения? - В голосе Майера звучит недоверие и скепсис.

- Конечно, определенный риск есть. Но в случае странных, скажем так, событий на каком-либо участке фронта, мы будем там незамедлительно. И тогда кому-то проще будет сразу застрелиться, чем попадать в наши распростертые объятия. - Добавляю немного металла в голосе, надо же поставить гансов на место. - Кстати, Ваша рота не такая уж и особенная, возможности ваших солдат где-то на уровне штурмовиков капитана Вилли Рора. Не более, даже несмотря на то, что учите их хитрым японским приемчикам.

Воронцов рассказал, что каждое утро оба немца "дерутся с воздухом" по словам охранников. Заинтересовавшись, сегодня посмотрел через глазок двери на то, как Майер изображает бой с тенью в стиле какой-то школы дзю-дзюцу… М-да, технике худо-бедно его научили, а вот с психологией - напряг. Нельзя же так реагировать на простую подначку…

- Герр Гурофф, Вы пользуетесь нашим положением пленных? - Обер-лейтенант непроизвольно сжимает кулаки и выпячивает нижнюю челюсть. - Это не очень-то благородно - оскорблять, зная, что вам не ответят!..

- Во-первых, я лишь констатирую факт, и не думая никого обидеть. Во-вторых… - В голову приходит интересная мысль, но времени как следует обдумать её нет. - А во-вторых, я предлагаю вам, герр обер-лёйтнант, кумитэ… тренировочный поединок. Принимаете вызов?.. Тогда давайте завтра, в одиннадцать часов. В спортивных костюмах вы с гауптманом, вроде, уже освоились, подходящее место есть неподалеку.

Ошарашенный Майер сидит несколько секунд с открытым ртом, затем, понимая, что обратного пути нет, кивает головой, соглашаясь.

- Ну, вот и хорошо, вернемся к теме разговора. - Воронцов напоминает всем, что мы собрались здесь по делу и довольно важному.

- Повторюсь, никаких гарантий, кроме своего слова я дать не могу. Придется просто поверить… - Приходится повторять ранее сказанное. - От вас требуется только благополучно добраться до полковника Николаи и передать ему предложение о встрече.

- Может быть, герр Гурофф придумает, как убедить герра оберста, что это не является ловушкой ни для него, ни для того, кого он может прислать вместо себя? - Майер быстро успокоившись и окончательно забыв о своей роли наблюдателя, вписывается в разговор.

- Мы согласны, чтобы встреча проходила на вашей стороне. Конкретное место сообщим за несколько дней до самой встречи, можете прочесать там всё вдоль и поперек. - Излагаю заранее оговоренные с Воронцовым условия. - Не думаю, что вы пригоните туда полк, или дивизию, если хоть чуть-чуть озаботитесь секретностью рандеву. И с вашей, и с нашей стороны должен быть человек, облеченный доверием августейших особ. Способ связи будет сообщен позже…

- Герр Гуров… Деннис, я не ставлю под сомнение вашу честность… - Фон Штайнберг то ли мстит мне за вчерашнюю фамильярность, то ли пытается наладить доверительные отношения. - Но нам хотелось бы иметь уверенность, что ваше предложение действительно имеет поддержку у Регента Российской империи. Только убедившись в этом, мы сможем дать вам определенный ответ… И, вчера Вы сказали, что о сепаратном мире разговора быть не может. Что тогда? Не могли бы объяснить свою позицию? Всё же оберсту Николаи нужны будут веские аргументы для принятия решения.

Ну, наконец-то пошел серьезный разговор!..

- Вы можете не согласиться с нашей точкой зрения, но Германия обречена на поражение. Позвольте я обосную свою мысль, а потом выслушаю ваши возражения, майне херрен… План Шлиффена, на который надеялся ваш генеральный штаб, не сработал, и теперь Германия имеет войну на два фронта, для которой не хватает ни сил, ни ресурсов. Австрийцы, как союзники, оказались не на высоте, так что ваше поражение - вопрос времени…

- А что вы скажете на то, что боевые действия ведутся на территории Франции и России, а не Германской империи? - Довольно невежливо перебивает меня неугомонный Майер, изображая на лице язвительную усмешку. - Неужели нашим солдатам придется капитулировать, находясь в Париже, или Петербурге?

- Ваши солдаты не попадут туда, протянут от голода ноги по дороге. Надеюсь, уж для вас-то не секрет, как обстоят дела с продовольствием в фатерлянде? И даже открытый грабеж мирного населения не спасает положения. Кстати, не напомните, что по этому поводу прописано в столь уважаемых вами конвенциях? Или германские военнослужащие вспоминают о них только, когда припечет?..

Обер-лейтенант катает желваки на скулах, но уже помалкивает в тряпочку, не найдя, что возразить. Продолжаю дальше, обращаясь лично к фон Штайнбергу:

- Надеюсь, то, что я сейчас скажу, не надо передавать кому-либо, кроме полковника Николаи?.. Согласен, немецкие солдаты и офицеры обучены и дисциплинированы, и вы добились определенных успехов. Всё это время союзников спасали только русские солдаты, которых, не считаясь с потерями, бросали в абсолютно неподготовленные наступления, единственная цель которых заключалась в том, чтобы оттянуть часть ваших сил на Восточный фронт. Но, как я однажды уже сказал Вам, Генрих, неким важным господам, в основном обитающим в Лондоне, этого показалось мало, и они начали изо всех сил "помогать" нашей Империи… Истекать кровью за свои барыши. Более того, в некоторых кругах Британии считают, что чем больше мы с вами будем уничтожать друг друга, тем прочнее будет их почти мировое господство. Наше прошлогоднее отступление обусловлено, в основном, отсутствием боеприпасов, не поставленных своевременно. И есть большое подозрение, что делалось это специально. Поэтому Россия больше не собирается выступать в роли бойцового пса, зарабатывающего своему хозяину выигрыш по ставкам… Надеюсь, Вы поняли, что имеется в виду.

- … Да, я понял Вас, Деннис… - Гауптману потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное. - Завтра мы дадим вам окончательный ответ.

- Сразу после поединка. - Майер опять подает признаки жизни.

- Никакого поединка завтра не будет. - В голосе фон Штайнберга звучат металлические нотки. - Завтра у обер-лёйтнанта Майера появится гораздо более важная задача…

*

Поединок назавтра действительно не состоялся. С самого утра судорожно и безуспешно пытался вспомнить, как надо правильно встречать жену из роддома. Собственного опыта не имелось от слова "вообще", рассказы бывших сослуживцев из будущего обычно начинались с обмывания события различными спиртосодержащими жидкостями, так что задачка стояла еще та. В голову, забитую уставами, воинскими наставлениями и учебниками по военному делу не пришло ничего лучшего, чем скосить, пока Павлов не спохватился, клумбу рядом с гостиницей, и теперь вот изнываю в ожидании у крыльца медкорпуса в компании будущего крестного Келлера и огромного, в полный обхват, букета бледно-сиреневых хризантем.

Маяться, впрочем, приходится недолго, через несколько минут выходят Полина Артемьевна и две моих рыженьких девчушки - Дашенька с Марьей Денисовной на руках. Срываюсь навстречу жене, но чмокнуть её получается только после того, как теща забирает внучку. В продолжение рокировки запеленанный детеныш передается мне, и мы идем домой, провожаемые радостно-широкими улыбками знакомых, якобы случайно оказавшимися поблизости. Почувствовав другие руки, Машенька хмурит бровки, недовольно морщит носик, собираясь подать голос, но потом передумывает и, пару раз шевельнув ножками, снова складывает губки бантиком, решив пока не нарушать тишину. На крыльце коттеджа нас встречает всё остальное семейство - Александр Михайлович, Сашка с Матвеем, Семён и няня Оля. Минуя эту толпу, доходим до конечной точки маршрута, где стоит уже приготовленная кроватка. Очень осторожно опускаю дочку на матрасик и, как на боевом выходе, бесшумно выхожу из детской в гостиную, где шепотом уже идет яростный спор кому первым идти любоваться на малышку. Пока глупые двуногие спорят о чем-то непонятном, пушистая хитрюля Муня первой заскакивает внутрь, настороженно обнюхивает через деревянную решетку нового "котенка" и, приняв к сведению увеличение своего прайда, запрыгивает на комод и начинает работать сторожем, секьюрити и церемонимейстером по совместительству.

Пока народ удовлетворяет свое любопытство, Федор Артурович, перекинувшись парой тихих фраз с тещей, подходит ко мне и загадочно сообщает, что Павлов просил извиниться за отсутствие и очень желает немедленно видеть нас у себя…

В кабинете академика меня ожидают новости, скорее неожиданные, чем неприятные.

- Ну, что ж, Денис Анатольевич, крестную для Вашей дочурки нашел, теперь дело за Вами. Надо определиться, где будет происходить данное действо, и договориться с батюшкой. К сожалению, на территории Института церкви нет, и в ближайшее время вряд ли появится, так что придется куда-то ехать.

- Иван Петрович, не соблаговолите ли объяснить смысл термина "нашел" в данном конкретном случае? Хотелось бы узнать, откуда уверенность, что Ваш кандидат не вызовет возражений со стороны жены и тещи. Не получится, как с няней? Оленька уже доложила Воронцову, а он в свою очередь рассказал мне, что Полина Артемьевна, оценив по достоинству её внешность, предупредила, что даже намека на шашни со мной, или тестем будет достаточно, чтобы её с треском выгнали… И кто же эта добродетельная дама, с которой Вы сговорились, не имея на то, между прочим, моего согласия?

- Вы с ней знакомы, причем, достаточно близко, Денис Анатольевич. И возражений со стороны Вашей тещи не будет, более того, она уже в курсе и очень хочет, чтобы всё получилось именно так, я с ней уже говорил… - Павлов, наслаждаясь моим недоуменным выражением мордочки, тянет театральную паузу, но потом выдает сенсацию. - Великая княжна Ольга Николаевна любезно и с радостью согласилась стать крестной для Машеньки. И сегодня вместе с Михаилом Александровичем приезжают сюда…

А-х-х-ренеть, блин!!!.. Не академик, а сваха-гешефтмахер! И всё тайком-тишком, за моей спиной, гад ползучий!..

- Иван Петрович, какого х… лешего?!.. Меня спросить, или, хотя бы, поставить в известность нельзя было?! Где я, а где императорская фамилия?!.. Попроще кандидатуры не приходили в Вашу больную голову?!..

- Всё? Выпустил пар,.. старлей? - Павлов пережидает взрыв возмущения и спокойно продолжает. - Да пойми ты, Денис Анатольевич, одну простую истину. Нас, из будущего, здесь трое. И пытаемся мы сделать грандиозное дело… Но только порядки здесь другие. Мы с Федором Артуровичем по своему положению вхожи в высшие круги, а ты… Да, согласен, ты - армейская легенда, поднялся из прапоров до капитана, выслужил все награды, какие можно было, создал батальон, за право отправить на учебу в который многие полковые командиры готовы в глотки друг другу вцепиться. Но для какой-нибудь аристократической сволочи с длинным списком титулованных предков ты - никто. Для них все твои подвиги - ерунда по сравнению с тем, что Великая княжна будет крестить твою дочку. А влияние этого закрытого клуба пока очень велико… Вот мы и стараемся в меру сил и возможностей для пользы дела подтянуть тебя поближе к высшему свету, будь он неладен…

- Простите, Иван Петрович, ляпнул сгоряча не подумав… Но всё равно, сказать раньше можно было, зачем разводить интриги на ровном месте?

- Вот именно потому, что последнее время у Вас, господин капитан, мысли за языком не всегда успевают. - Академик устраивается поудобнее в кресле и ворчит почти по-стариковски. - Какие, нахрен, поединки Вы там надумали, а? Голова работает, или где? Давай рассуждать логически… Если ты выиграешь, Майера придется отправлять либо с какой-то травмой, либо он озлобится, что ты его сделал и пользы будет гораздо меньше. Если проиграешь… Я имею в виду, если поддашься, то своему начальству он так и доложит, что, мол, петушился господин капитан, петушился, а как до дела дошло, слабаком оказался. Что тоже не есть хорошо. Так что, думайте, Денис Анатольевич, Вы эту кашу заварили, Вам и расхлебывать. Тут я уж точно ни во что вмешиваться не буду…

- Добро, перенесем удовольствие на попозже. Всё равно, не последний раз с ним видимся, будет еще возможность…

- Теперь немного о другом. - Павлов протягивает мне конверт. - Держи. Здесь полторы тысячи. Можешь считать это подарком, или дружеской ссудой, отдашь, когда сможешь.

- Это еще зачем? Иван Петрович, у меня, слава Богу, денег пока хватает, по миру идти не собираемся.

- Нет, ну что за человек! - Академик шутливо обращается к Келлеру. - Для него стараются, а в ответ - один негатив. Федор Артурович, будьте так добры, ознакомьте господина капитана с последними решениями командования.

Генерал открывает папку, лежащую перед ним на столе, и протягивает мне лист с машинописным текстом:

- Это, Денис Анатольевич, выписка из приказа об отпуске для подготовки к поступлению в Академию Генштаба. На экзаменах, конечно, гонять будут, но Вами заинтересовался генерал-лейтенант Потапов. И обещал некоторую поддержку.

- Пардон, а кто это?

- Только что назначенный начальник эвакуационного отдела Генштаба. Но это - официально, на самом деле - занимается всем, что касается разведки. Николай Михайлович хотел познакомиться лично и подробней узнать о действиях Ваших "призраков". Включая методики обучения личного состава.

- И насколько ему можно доверять?

- … Ну, в своё время появлялась информация, что Зимний был захвачен небольшой, но хорошо организованной группой офицеров, которые потом передали здание революционным матросам и исчезли так же внезапно, как появились. И что это действовали подчиненные Николая Михайловича из разведупра. Потапов был одним из первых, кто начал сотрудничество с большевиками, но не из политических убеждений, а чтобы не дать стране и армии развалиться. Особенно после приказа Љ1. - Келлер выдает справку из будущего. - К нему стоит присмотреться. А, возможно, он первым пойдет на контакт…

Разговор сейчас о другом. И в Ставке, к которой Вы уже прикомандированы, и в Академии одной полевой формы, в которой Вы, господин капитан, щеголяете круглосуточно, будет недостаточно. Вот список, что Вам нужно иметь, чтобы не вызвать неудовольствия начальства.

Федор Артурович протягивает мне следующий листок, на котором букв напечатано значительно побольше, чем на первом… Ну ни… себе! Какой идиот до такого додумался? Две хебэшки, гимнастерка и шаровары, это - ладно… Китель образца 1908 года с шароварами к нему - полностью шерстяной и наполовину… Долбануться!.. Куча белья, две пары сапог, две фуражки, сбруя имени Сэма Брауна, полевая сумка… Охренеть, блин!.. шинель солдатская, шинель офицерская со всеми прибамбасами… А вот это - вообще полёт военной мысли - "Лацкан пристяжной для полного комплекта наград к парадной и праздничной форме"!.. Очень нужен в повседневной службе… Дебилы!..

- … У Вас сейчас будут большие траты на ребенка, а тут еще самому прибарахлиться надо. Так что, берите деньги, Денис Анатольевич, и не возражайте! - Павлов снова протягивает мне конверт. - Наш генерал сказал, что всё сразу не нужно, да и кое-что из своих интендантов пообещал выбить, но, всё же, придется раскошелиться рубликов на восемьсот золотом.

- Угу, а вот если бы Вы в гвардию собрались, господин капитан, пришлось бы несколько тысяч выложить. - Келлер подтверждает слова академика, и с усмешкой добавляет от себя. - Да и служить было бы трудно. Ездить только на лихачах, в театрах билеты не дальше пятого ряда, про почти постоянные попойки и балеринок на вечер я уже и не заикаюсь.

- Нет, спасибо, Ваше превосходительство, в гробу в белых тапочках я такую трудную службу видел! Я лучше к себе, в батальон. - Подстраиваюсь под тон Келлера. - Там хоть на марш-бросках отдохнуть можно…

*

… Красивая белокаменная церковь Рождества пресвятой Богородицы в селе Верхнее Мячково. Ехать от Института - полчаса, хоть дорога местами и не очень ровная. Народу мало, все на заработках в Москве. Потому, как слывут очень хорошими каменщиками. Настоятель, сорокалетний дяденька, чем-то неуловимо напоминающий благочинного отца Александра, с пониманием отнесся к просьбе провести всю церемонию в назначенное нами время, узнав, кто будет крестной и кто пожелал присутствовать, и согласился на всё, кроме размещения вооруженной охраны внутри церковной ограды. Так что, придется конвою Регента и Великой княжны поскучать снаружи, вежливо перенаправляя случайных зевак по другим маршрутам, чтобы их праздное любопытство не было расценено как попытка покушения со всеми вытекающими последствиями…

… Утро было немного суматошным и принесло явственное ощущение раздвоения личности, когда одна половина головы размышляла, как и положено волнующемуся молодому папаше перед знаменательным событием, а другая, более спокойная и рассудительная, пыталась проанализировать, всё ли предусмотрено для безопасности кортежа при следовании туда и обратно. Наконец Дашенька заканчивает кормление и убаюкивает дочку, быстренько рассаживаемся по машинам и Михалыч, как старший колонны, дает команду на движение…

… Даша остается в компании и под присмотром Митяева, ей до сорока дней в церковь, оказывается, нельзя, но и просто так отдать дочку в чужие руки она наотрез отказалась. Ну, а мы с крестными идем дальше…

… Голос отца Василия, читающего молитву, гулко и торжественно разносится по храму, священник крестит купель, дует на воду, затем идет к Келлеру, осторожно держащему спящую Машуню на руках. Мы с генералом в четыре руки быстро разворачиваем пеленки, кисточка с елеем в руке батюшки касается лба, плеч и груди начинающей просыпаться дочери. Окончательное пробуждение наступает, когда её погружают в купель с традиционным "Во имя Отца, Сына и Святаго духа", Ольга Николаевна берет нашу дочку на руки, остальные помогают обтереть и облачить маленького и возмущенно пищащего человечка в рубашечку и чепчик…

…- Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мною… - Отец Василий надевает малышке на шею маленький золотой крестик и, прочитав еще одну молитву, уже другой кисточкой с чем-то ароматным начинает "крестить" ей лоб, глаза, губы и далее чуть ли не по всему телу…

… Восковый шарик со срезанными кудряшками летит в купель, Таинство окончено. Марья, сообразив, что её больше не будут тревожить, возвращается к обычному занятию и сладко засыпает…

… После торжественного обеда теща самозабвенно остается перебирать новые семейные реликвии. Что еще нужно новоиспеченной бабушке для полного счастья?.. Ладанка от Фаберже с изображением Богородицы с младенцем с гравировкой на обратной стороне "От М.Ф.", в смысле, от вдовствующей Императрицы Марии Федоровны, серебряная крестильная ложечка с инициалами внучки и датой крещения, слегка потемневшая от времени икона пресвятой Марии Константинопольской, преподнесенная Великим князем Михаилом, небольшая парусиновая сумка с клетчатым пледом и кучей детского белья, "добытая" Федором Артуровичем в "Мюр и Мерилиз", брошка с жемчужиной в обрамлении маленьких бриллиантиков, подаренная Дашеньке Великой княжной…

…- Вот, держи, Денис, для племяшки привёз. - Михалыч протягивает мне продолговатый сверток.

Разворачиваю обертку, и в руках оказывается небольшая, чуть более полуметра, но самая настоящая казачья шашка. Кожаные ножны, простая деревянная рукоять на двух латунных заклепках…

- Гриш, ты, случаем, не ошибся? У меня, вообще-то, дочка родилась, а не сын. И от роду ей - неделя…

- А это ей - не на сейчас. Есть у нас обычай шашку, аль кинжал "на зубок" дарить. Вот через полгодика дашь Марье Денисовне в белы ручки и посмотришь как и шо будет. Коль схватится, да играть начнет, - справный казак вырастет.

- Ага, ты хотел сказать - казачка.

- Денис Анатолич, у нас иные девки и казакам не уступят. - Михалыч довольно улыбается в усы. - Вот в гости приедешь, сам полюбуешься… Батя, вот, с оказией шашку передал, да кланяться просил, в гости звал…

Гудок паровоза и лязг вагонных буферов вырывает меня из приятных воспоминаний и возвращает к действительности. Поезд замедляет ход, несколькими тусклыми огоньками в ночной темноте светятся окошки домов,.. а вот и вокзал. Где это мы уже? Ага, Погодино, значит, скоро приедем… Штайнберг что-то невнятно бормочет во сне и переворачивается на другой бок. Надо и мне немного покемарить, а то буду с утра, как сонная муха ползать. А дел - невпроворот. Добраться до места, связаться с Остапцом, уехавшим искать "окошко" для перехода, еще раз проговорить с гауптманом варианты связи и, наконец, благополучно переправить его с Майером через линию фронта. Причем, сделать это так, чтобы никто ничего ни сном, ни духом…

Согласие гансов было получено на следующий день после крестин. Не знаю, каких доказательств нашим словам они ждали, но впечатлений, судя по вытянувшимся лицам, хлебнули полной ложкой. Воронцов вызвал пленных к себе в кабинет, пару минут мы вежливо беседуем в стиле "почём рожь на болоте", потом двери распахиваются, Михалыч и Митяй замирают по обе стороны от входа, краем глаза замечаю злую гримасу Майера, наверное, вспомнил, кто возил его мордочкой по песку, когда спасали Ольгу Николаевну. Но тут же забывает о былых обидах и вместе с фон Штайнбергом, вскочив, вытягиваются в струнку так, как это умеют только немцы. Типа - "смирно, смирнее, еще смирней!". Мы с ротмистром тоже тянемся изо всех сил. Потому, что звучит длиннющее титулование "Правитель Российской Империи и Опекун Государя Императора Алексея Николаевича Его Императорское Высочество Великий Князь Михаил Александрович!". А затем появляется носитель этого громкого имени. Обычный мундир с погонами генерал-лейтенанта, Георгий на груди, но взгляд, осанка, манера держаться… В комнате воцаряется атмосфера присутствия Высшей Власти…

- Майне херрен, вы знаете, кто я? - Великий князь обводит немцев пристальным взглядом.

Те в ответ синхронно щелкают каблуками и коротко кивают, типа, - Javohl, Ваше Kaiserliche Hoheit, и изображают всемерную готовность внимать августейшему гласу.

- Господин ротмистр и господин капитан довели до вашего сведения некую информацию с моего одобрения и по моему приказу. - Его Высочество выжидает небольшую паузу, величественным кивком дает понять, что аудиенция окончена и удаляется в сопровождении своих бодигардов…

*

Не то, чтобы дела потом пошли, как по маслу, но несколько дней после этого разговора фон Штайнберг уже учился ходить на костылях из-за "пагубных последствий пулевого ранения в бедро", как было указано в выправленных с помощью Воронцова сопроводительных документах, а Майер тренировался согласно такой же бумажке изображать донельзя контуженного близким разрывом снаряда. Всё это делалось под руководством доктора Голубева, выучившего знаменитую фразу Станиславского "Не верю!".

Сколько ни доказывал нашему "Комитету по устранению исторических ошибок", что смогу незаметно и благополучно переправить немцев через линию фронта и под белы рученьки довести аж до штаба ближайшей дивизии, где окопался генеральштеблер, имеющий право прямого доклада в Берлин, большинством голосов было принято решение отправить в фатерлянд через Красный Крест пятнадцать-двадцать пленных гансов в ответ на возвращение наших Георгиевских кавалеров. И включить в их число наших "засланцев", которых сегодня этапировали в Питер.

На моё недовольное бурчание после окончания дебатов Павлов при стопроцентной поддержке Келлера популярно объяснил неразумному, что еще Суворов выдвинул не опровергнутый никем постулат о том, что пуля - дура, а штык - молодец. И что, если какой ополоумевший спросонья боец, или зольдат влупит из винтаря по подозрительным шевелениям кустов и грохнет того же Штайнберга, - хрен с ним, другого найдем. А вот, если прилетит подарочек единственному и незаменимому капитану Гурову, это будет уже непоправимая утрата. Причем, у вышеупомянутого капитана есть супруга и маленький ребенок, и рисковать по пустякам не надо, а то запас удачливости может закончиться гораздо раньше ожидаемого.

Перед отъездом у нас с гауптманом состоялся интересный разговор, точнее, мой почти монолог с редкими ремарками немца. Из которого, надеюсь, он хоть что-то поймет…

- … Мы, немцы, слишком поздно осознали себя единой нацией. И вышли на старт, когда другие уже были на финишной прямой, растащив по дороге все самые лакомые куски. - Время, как всегда тянущееся в ожидании очень задумчивой черепахой, и пара рюмок коньяка после обеда развязали Штайнбергу язык. - Нам остались одни объедки, которыми брезгуют другие.

- Ну, не такие уж они и объедки, если Вы, Генрих, имеете в виду колонии.

- В десять раз меньше территории, чем у британцев. А населения в тридцать раз меньше. Я уже не говорю об их полезности…

- У вас была возможность поживиться за счет галльского петушка после франко-прусской войны, но Германия этого не сделала. И, насколько я понимаю, только из-за невозможности их удержать. Зато теперь, когда в немецких гаванях прописался Хох-зее-флоте, а в головах самих немцев идеи непонятно откуда взявшегося пангерманизма, кайзер решил немного подергать за усы одряхлевшего, на его взгляд, британского льва. Но не учел, что англичане предпочитают воевать не столько своими, сколько чужими руками.

- Поэтому и создали угрожающий интересам всех немцев союз с Францией и Россией. С Парижем у нас давняя вражда, но почему Петербург стал на сторону Альянса, честно говоря, Деннис, я не понимаю. Даже в случае победы что получит Россия?

- Не "даже", Генрих. Как бы горько это не прозвучало, всё же Вам придется признать, что поражение Германии - просто вопрос времени. Об этом мы уже говорили… А Россия после войны получит ощущения гимназистки, которую заманили на сеновал шоколадными конфетками, но вместо вкусняшек предложили раздеться, расслабиться и получить максимум удовольствия. Я имею в виду согласие Британии на владение Проливами, очень невнятное и обставленное таким количеством оговорок и ограничений, что проще будет отказаться от этого "подарка".

- Зачем же вы тогда вступили с ними в союз? - Фон Штайнберг иронично усмехается. - Не проще было бы присоединиться к нам? В конце концов, по Вашим словам, настоящий противник у нас один и тот же.

- Об этом стоило бы спросить господина фон Бисмарка, который вместе с Австро-Венгрией очень здорово подгадил нам на Берлинском конгрессе, а затем приложил все силы к созданию Тройственного союза. Антанта была создана в противовес агрессивным германским аппетитам.

- И, тем не менее, войну начали славяне. Гаврила Принцип, стрелявший в эрц-герцога Фердинанда, был сербом…

- Бедный чахоточный студент был революционером из "Млада Босны". А эта подпольная организация, хоть и боролась за независимость от австрийцев, но, скорее всего, была на содержании всё тех же бриттов, старавшихся напакостить двуединой империи… Войну начали английские и американские толстосумы, стравив под благовидными предлогами наши страны. Могу даже назвать пару конкретных фамилий - Ротшильды и Рокфеллеры. Во-первых, при условии подпитки обеих воюющих сторон, можно заработать огромные деньги. А, во-вторых, есть у них навязчивая идея - похоронить континентальные монархии. С парламентариями любой партийности и национальности договариваться не в пример легче и дешевле, чем с капризными венценосными особами.

- Вы хотите сказать, что две семейки банкиров способны влиять на правительства? - Наивно удивляется Штайнберг.

- Ну, эти две фамилии - акулы, вокруг которых вьются прилипалы помельче - Лёебы, Куны, Шиффы, Морганы, Варбурги, ну и так далее. Им наплевать на всё, кроме прибыли. И любое правительство любой страны им не помеха. Кто-то из Ротшильдов сказал: "Дайте мне управлять деньгами страны, и мне нет дела, кто будет устанавливать там законы". - Сказано это будет немного позже, но смысла абсолютно не меняет. - Сейчас они делают ставку на революционеров всех мастей. Своих социал-демократов вы смогли до поры до времени стреножить, но, в условиях постоянного ухудшения жизни из-за тягот войны и в Германии могут набрать силу наиболее радикально настроенные борцы за справедливость, которые вдруг захотят свергнуть германского императора, не справившегося с бременем Власти. Что же касается России, у нас этот процесс идет еще с тысяча девятьсот пятого года. И финансирование революционеров из-за границы - тоже. Причем, ваша страна, Генрих, принимает в этом очень активное участие. Вам знакомо имя -Израиль Гельфанд? Он же - Александр Парвус?.. Нет? Данный господин от социал-демократии явился в ваш Генеральный штаб с подробным планом развала Российской империи путем денежной подпитки революционных и националистических партий. Самого его отодвинули в сторонку, но идею взяли на вооружение, не сумев победить нашу армию в открытой борьбе.

- Простите, Деннис, но в данный момент наши войска находятся на вашей территории, а не наоборот. И вспомните весну прошлого года. - Генрих пытается аргументированно ткнуть меня носом в очевидное.

- Не всё так просто. Давайте тогда уж вспомним наступление в Восточной Пруссии в четырнадцатом, когда ваши дивизии раскатывались в тонюсенький блин "русским паровым катком". И только преступная бездеятельность, если не сказать хуже, одного генерала превратила победу в поражение. А что касается нашего Великого отступления, - оно было обусловлено в большей части специально созданным дефицитом боеприпасов, нежели слабостью русского солдата.

- Это тоже действия пресловутых революционеров? - Фон Штайнберг снова демонстрирует ироничную усмешку. - Или всё же ваш знаменитый русский… э-э-э… "бардак"?

- Ну, это смотря с какой стороны глянуть. Кто-то, пользуясь бардаком, набивает свои карманы, а кто-то, получая гораздо большие преференции, этот самый бардак организовывает.

- Почему же ваш царь не прекратит это?

- Потому, что эту информацию ему подают под абсолютно другим соусом. Не улыбайтесь, у вас дела обстоят точно так же, может быть, размах чуть меньше. Ни наш царь, ни ваш кайзер не получают стопроцентно правдивую информацию. Задача монархов - декларировать общее направление, а расставить акценты и проработать детали - это уже работа министров и их подчиненных. Чем, кстати, они и пользуются.

- Так что, ничего нельзя с этим поделать? Не найдется ни одного честного человека, который смог бы открыть глаза…

- А его подпустят близко к августейшему уху? Я очень сомневаюсь… Хотя, другой путь есть, пусть и не вполне законный, но, тем не менее, - достаточно эффективный. У нас на Руси есть поговорки типа "Сколь веревочке не виться, всё равно конец известен", или "Все мы под Богом ходим". Был у нас один известный парламентский деятель, Александр Иванович Гучков. Почти открыто выступал против Императора, любил называть себя Его личным врагом… - Дальше делаю многозначительную паузу и, насколько это возможно на немецком, перехожу на эзопов язык. - Да вот беда, любитель был за чужими женами поухлестывать, да еще и заявил недавно, что у наших эсеров нет будущего… Выходил как-то из ресторана, да и получил пулю, для него отлитую. Говорят, то ли революционеры на него сильно обиделись, то ли муж его спутницы оказался чересчур ревнивым…

Гауптман долго и пристально смотрит на меня, вникая в смысл сказанного, затем возражает:

- Это незаконно, это - преступление…

- Согласен, но есть два пути решения вопроса. Или признать преступлением и осудить, или поменять законы. Один мысленный эксперимент… на основе вышеупомянутого Вами русского бардака… Допустим, командиру дивизии приказано атаковать противника всеми силами. В первом случае он в случае неудачи будет отстранен от должности и откомандирован в резерв дожидаться следующего случая "отличиться". Во втором по некоему гипотетическому закону он подлежит суду военного трибунала невзирая на чин, а его всё имущество - конфискации в казну. Более того, всё будет активно освещаться в прессе и очень негативно скажется на реноме семьи. Вопрос: будут ли действия дивизионного командира одинаковыми в обоих случаях?.. Ответ очевиден?

- Конечно. Но ведь ситуации могут быть разными. Еще фон Клаузевиц ввёл понятие "туман войны"…

- Ну, а для этого нужно будет создавать, к примеру, Военный арбитраж, куда войдут честные и грамотные офицеры. Именно честные, а не преданные кому-либо… Но вернемся к парламентариям. Принцип тот же: если его деятельность наносит вред стране, он - преступник. Или по некомпетентности, или по злому умыслу. Что на суровость приговора не повлияет… Ну, хорошо, еще один пример. Представьте себе некий механический прибор, состоящий из шестеренок, болтиков, шайбочек и прочих мелких деталей. Он работает, пока все они исправны и выполняют свои функции. Но, если какая-то деталь ломается, прибор не действует. Следовательно, детальку изымают и ставят на ее место новую… А старую - или ремонтируют, если это возможно, или выбрасывают за ненужностью…

С Майером беседа была гораздо короче и скучнее. Кто о чем, блин, а вшивый - о бане… Единственное, что гордый тевтон соизволил сообщить русскому варвару, так это то, что наш поединок не отменяется, а переносится на неопределенное время. Пришлось заверить беднягу, что, мол, - да, any time, any place, всегда к Вашим услугам. Была бы вместо фуражки шляпа, как у д*Артаньяна, расшаркался бы в реверансах… Ну, и хрен с ними, будем заниматься текущими делами. Конец августа, надо Лесечку в гимназию пристроить, а то у наших медиков, взявших над ней плотное шефство, что-то туго это получается, везде вежливо посылают подальше. И проконтролировать, как втянется в учебу новый поток фронтовиков. Приехал там один индивидуум, - чуть на пятую точку не сел, когда фамилию услышал!..

*

- Ну и загонял ты меня сегодня, Сидор Артемьевич! - Лихого вида вояка с щегольскими "кавалерийскими" усами, добродушно улыбаясь, обращается к сидящему рядом в курилке худощавому унтеру. - Совсем никакого почтения к старшому по чину. Где это видано, штоб цельный фельдфебель и Георгиевский кавалер, как мальчонка какой, по деревьям в чужом саду за яблоками лазил? И нашто ето нам, така учёба?

- Так тебя ж, Василий Иванович одразу предупредили, шо здесь вы все курсанты и должны делать то шо инструктора накажут. Вот к примеру, начнет тебя какой ефрейтор на кулачках учить биться, так ему шо, на погоны твои глядеть и во фрунт становиться? А крестов и у меня достанет не меньше твоего. Ты краще помиркуй: когда по лесу ходишь, много поверху глядишь? Вот то-то и оно, шо нет. И гансы тако же под ноги больше смотрят. Бредут себе, к примеру, парочкой в патруле, а тут на одного с дерева кто-сь прыгает, а второго - кочка, иль кустик какой уже на травке разложил. От и нету патруля-то. И быстро, и тихо. Мы в роте давно так делаем…

- Эт-та хто ж такое придумал?

- Кто придумал - не ведаю, а в обучение наш Командир ввёл. Как и всё остатнее. Хлопцы казали, шо у Командира не только солдаты обучались, а и господа офицеры, да и не один десяток науку проходили.

- Это батальонный ваш, што ль? Какой-то он… С прибабахами. Моё фамилие услыхал, так аж в лице переменился. А потом имя, да еще и с отчеством слёту угадал. А еще и спрашивает так с усмешкой, мол, а ты, фельдфебель, хорошо плаваешь? К чему бы?..

- А хто ж его ведает, Василь Иваныч? Хотя, как ты говоришь, прибабахов у него хватает… Ты-то хоть сам сюда вызвался ехать, а я… Знаешь, как сюды попал? Нет, то послухай мэнэ. Служил себе в своем родном 186-м Асландузском, к нам как-то раз дохтуры какие-то приехали, один из них мне пилюльку дал, мол, кашлять не будешь. Я и заснул, а проснулся уже в поезде. Хотел было бучу поднять, а мне прапорщик сопровождающий приказ за подписью аж командующего армией под нос тычет, мол, переведен ты, ефрейтор, в другое место… А Командир, когда ему представился, тогда еще смеялся, мол, Ковпак есть, осталось еще Чапаева, Жукова, Малиновского и ешо кого-то там найтить. Вот тебя он уже нашел.

- Да откель ему про меня знать? Я ж не персона какая важная, простой плотник… И зачем я ему сдался?

- Не знаю, то его дела странные. Тут, в батальоне, всё поначалу необычным казалось, а щас - ничего, уже пообвык.

- И што тут такого странного?

- Да много чего… То, што сюда попал, ешо ничего не значит. Вот, присягу Государю все давали, вроде и равны должны быть, а здесь покуда Обряд не прошел, будешь чужим. Гнобить, само собой, никто не будет, но и близко к себе не подпустят, будут за дитё малое считать, хоть и грудь вся в крестах и сам ты из себя весь герой.

- Да што за Обряд такой?..

- А должон кажный сходить через нейтралку и ганса в окопе одним ножом кончить и евонную винтовку забрать. Она-то его личным оружием опосля становится. Оно понятно, не один идешь, хлопцы рядом. Но горло режешь сам, и, если сплохуешь, могут и не успеть помочь. Ежели смог, ты - уже свой, за тебя весь батальон горой станет, любого порвут. Тока и сам будь любезен чуть шо, то ж самое сделать. И офицеры нам, - как братья старшие. Поначалу в диковинку было, шо никто из благородий на солдата не орет, рук не распускает. Потом тока докумекал, тут война другая, и офицер с простым солдатом должны друг друга с полувзгляда понимать, иначе - труба.

- И што, их благородия тоже Обряд проходили?

- А то як же ж! Вона, ротный наш, Сергей Дмитрич, пока не обучился всему наравне с солдатами, тока дневальными, считай, и командовал. А уж потом казаки его на ту сторону сводили. И другие - также… А вообще, у нас больше половины офицеров из нижних чинов вышли, сами лямку тянули. От хоть того же Котяру возьми. То бишь, прапорщика Ермошина. Полтора годика назад простым солдатом был. Глянулся чем-то Командиру, тот его к себе и взял. За етое время до зауряд-прапорщика дослужился. А недавно-сь экзамены в гимназии сдал, и - на тебе офицерские погоны.

- А пошто его Котярой зовут?

- Хлопцы казали, были они с Командиром как-то там… Ну, понимаешь, о чем я. И получилось, что патруль германский што-то заподозрил там, где они залегли, а шум поднимать нельзя было. Вот Федор тогда и выдал. Котом как заверещал и булыгой в кусты запустил. Ну, гансы и подумали, шо кошки там шуры-муры крутят. От с тех пор у него позывной "Кот".

- И нашто вам етии… как его… позывные, имен мало?

- На задании, когда вражина рядом, друг друга так называем - тихо и коротко. Я вот Сидом стал по имени своему, Боря Сомов - Бором, Мишка Пилютин - Усом, казаки с Первого Состава ну, те, шо с Командиром с самого начала начинали, так те вообще - Рэмба, Шварц, Зингер, Гор, Змей, Гунн.

- А с их благородиями тако же? Вроде, как не по уставу обращеньице-то.

- Так это на задании. Вот Остапец - Батя, это у него еще, когда он сотней погранцов командовал, прапорщик Горовой - Хим… Хто там ешо?.. Поручик Стефанов, он сейчас со своими под Питером, - Ян, таму, шо свою роту "янычарами" зовет…

- А у Командира вашенного какой позывной?

- Гур. Это от фамилии евонной. А так - Командиром и зовем… Хотя, есть у него ешо один позывной, но это - так… Ребята его промеж собой Бешеным зовут.

- Чего так?

- … Сам не видал, но в казарме гутарили… Как-то разведка возверталась с языком, да гансы заметили, тревогу подняли. Один казак остался отход прикрывать. А Командир их на нашей стороне ждал. Как узнал про это, говорит, мол, мы своих ни живых, ни мертвых не оставляем. Свистнул нескольких человек, взяли у местных окопников лопатки и - обратно к германцам. Отбили того казака, он контуженный оказался, и обратно приползли… Так ребята говорили, Командир, когда в окоп спрыгнул, с ног до головы в кровище был весь заляпанный. Лохматка, сапоги, руки, лицо… а глаза такие - смотреть страшно… Вот потому и стал Бешеным. За своих хоть перед германцем, хоть перед кем не отступится.

- А с виду - вежливый такой, веселый, улыбается всё время. Я было подумал, што и вояка он не очень штобы.

- Ага, ты наших поспрошай, они тебе много чего интересного расскажут. У него личный счет тока - под две сотни гансов. А веселый - так дочка у него недавно родилась, вот и улыбается.

- Это когда по чарке на ужин дали?

- Ты, Василь Иваныч, об этом и сейчас потише, и опосля никому не рассказывай. У нас в батальоне, считай, сухой закон, но вот по особым случаям… Ну, там, Георгия кто получит, аль медаль. И, опять же, дитенка обмыть надобно было с господами офицерами, никак без этого. А штоб нам обидно не было, он Батю и попросил угощеньице всем устроить. Ну, как бы мы сами тихонько надыбали, а командиры, вроде, и не заметили. Опять же с провиантом, сам же бачив, кормят от пуза. И побачь, харчуются и солдаты, и офицеры из одного же котла. Эта тож Командир постановил.

- … Хороший-то он у вас хороший… До поры, до времени. Вот, например, прикажут ему генералы, и выведет он в случае чего ваш батальон демонстрацию, аль забастовку усмирять. Как в девятьсот пятом было… Што тогда делать будешь, Сидор Артемич, в простой люд стрелять, аль штык супротив своего Командира повернешь, а?

- Послужишь, Василь Иваныч, у нас поболе, поймешь, што он не тока не поведет нас супротив простых людей, а ешо и другим не даст того сделать… Вот ты у себя в полку слыхал о гуровцах?

- Дык хто ж не слыхал-то? И про дочку царскую знаем, и про Нарочь, и про Барановичи… Да ты меня с толку-то не сбивай. Он, што, приказ не выполнит? Да за ето ж его…

- Не-а! Штоб ты знал, Командир помимо прочего ешо и офицером по особым поручениям у Регента служит. По каким таким особым, - понимаешь? И, миркую я, шо Великий князь Михаил Александрович к нему прислушивается… Вот и прикинь, коль такая катавасия начнется, выйдет наш Командир перед солдатами, коих выведут стрелять в народ и скажет, мол, вот он я, капитан Гуров, хотите в своих стрелять, начните с меня. А то и по-другому можно… Как думаешь, трудно нам будет в чужой полк пролезть, караулы возле ружкомнат поставить, всех на плац согнать и офицеров в отдельной комнате запереть? Вона, рядом с нами донцы квартируют, бачив? Как сюда перевелись, они с нами прям через губу разговаривали. Оно понятно, - казаки, не то, што мужики в шинелях, пусть и гуровские. Как-то человек десять пошутить хотели, ночью пытались наших дневальных скрасть… Потом ротного чуть ли на коленях не умоляли обратно по всей форме отпустить, а не в одних подштанниках. А через недельку наши к ним в гости сходили, тож самое сделали, да на всех дверях записочки повесили со словом "Бомба"…

- Ну, может, оно и так. В окопах мужики щас о многом талдычат, да и в стране, вишь, што деется…

- Ага, талдычат, да всяких брехунов-агитаторов слушают… Ты сам-то, случаем, не из партейных будешь, а, Василь Иваныч? - Ковпак насмешливо глядит на собеседника. - Да не боись, не побегу жандармам жалиться.

- Да и не боюсь я ничего!.. Я - за то, штоб по справедливости для всех, особливо для простых людей. А так, - было у нас много болтунов всяких, есеры там, анархисты всякие. Последние, вроде, толковую мыслю предлагают. Надо государство поуничтожить, народ сам в общины соберется, а там и оне промеж собой договариваться будут. Вот захотел портки новые, пошел к портным, оне их и пошили. А ты им взамен там табуретку какую, иль стол сделал.

- Общины, говоришь? Дык те ж крестьяне давно так живут, и, шо, щастливы? С хлеба на воду перебиваются. А то и до лебеды доходят.

- Ето потому, што над ними куча всякой шушеры стоит. Чиновники там, помещики, буржуи, полиция… А не будет их - по другому народ заживет.

- Да не заживет, Василь Иваныч. Вот гутарили мы как-то с Командиром, он нам и разложил всё по полочкам. Вот, какой-то мужик ему сказал, шо мог бы больше хлеба там, да и всего другого нарастить, да община не дает. Кожный год наделы по-новому раздают, и нет у мужика того интереса за землицей ухаживать, мол, всё одно, уйдет она к соседу, а тот даж спасиба не скажет, ешо и посмеется.

- И он с вами про такое разговоры разговаривает?

- Сейчас-то Командир в отъезде, иногда на пару дней заедет, и - всё. А раньше частенько по вечерам с ним за жисть говорили. Он нам свою идею и обсказал. Надо, мол, торговлю хлебом у купцов-дармоедов забрать в государственную власть, штоб цены не взвинчивали, крестьянам дать землю, но и штоб оне оговоренный хлебушек сдавали, а не на самогон переводили. Рабочим на заводах - условия человеческие, учить их специяльностям, штоб не было "подай, принеси, пошел отсюдова", больнички опять же при кажной фабрике штоб были…

- Да хто ж на такое согласится? Это ж для заводчика чистое разорение.

- А хто его спрашивать-то будет? Хочешь быть заводчиком - делай, что сказано, тогда тебе и почёт с уважением, и заказы всякие от государства. Не хочешь, - вот те штрафы за то, што работники у тебя живут хреново. А будешь с другими недовольными супротив власти умышлять, - заводики в казну, а самих - на каторгу. В Сибирь там, иль ешо куда. Лес валить, дороги строить… Да и щас люди среди посредь них есть. Тут до нас часто академик приезжает, ну генерал, только штатский. И от него нам польза великая выходит: консервы там новые, сладости, как он там их… витаминами кличет. Палатки опять же …

- Ну да, так царь и согласится. Он-то первый против народу…

- Да не против он народу, просто те ж богатеи через министров ему толкуют, што, мол, от водки, да от нечего делать русские мужики бунтуют. Вона его сицилисты "сусликом царкосельским" обзывали, а он сам оружие новое да огнеметы проверял, там его и поранило жутко як.

- А Командир ваш, значицца, ему правду расскажет, и всё хорошо будет, так?

- Так я ж тебе сказал, Василий Иваныч, и про него, и про Регента. Думаешь, просто так всё у них?.. Ладно, пошли-ка в казарму, скоро поверка уже. Потом договорим…

*

Половина сентября пролетела как-то незаметно, хоть и в рутинных заботах, в основном, по подготовке к поступлению в Академию. Больше всего времени уходило на артиллерию и фортификацию, не хотелось ударить в грязь лицом перед конкурентами. Помимо этого умудрился сдать экстерном экзамены в Офицерской Стрелковой школе. По совету всезнающего Келлера и принципу "запас карман не тянет".

Когда принес рапорт генералу Филатову, он в ответ только поухмылялся в бороду и заявил, что после того, что я со своими архаровцами здесь напоказывал, экзамен будет, скорее всего, пустой формальностью. А заодно сообщил, что с неделю тому назад общался с генерал-майором Потаповым, до недавнего времени занимавшимся организацией и обучением черногорской армии, а теперь являвшимся начальником эвакуационного отделения Главного управления Генштаба, и в разговоре упомянул, какие уникумы у него сейчас квартируют. Тот очень заинтересовался данным вопросом и попросил мои координаты. Так что в ближайшее время, оказывается, надо ожидать приглашения в гости.

Которое не замедлило вскорости последовать. Через неделю, вечером, когда по недавно приобретенной привычке собирался прогуляться по улицам, чтобы немного развеяться после штудирования учебников, в дверь деликатно постучали. За ней оказался незнакомый штабс-капитан. Худощавый, подтянутый, на груди - Владимир Љ4 с мечами, на погонах артиллерийские эмблемы, во взгляде еле заметное предвкушение интриги…

- Здравствуйте, господин капитан. Разрешите войти?..

- Добрый вечер. С кем имею честь? - Пропускаю незваного гостя, на ходу решая соответствует он пословице про некоего виртуального монголо-татарина, или нет.

Гость проходит в комнату и только там представляется, не дав мне, впрочем, сделать то же самое:

- Штабс-капитан Кисилев. Господин капитан, я уполномочен передать Вам вот это… - В руке у него оказывается небольшой конверт, который он мне и вручает.

- Вы уверены, капитан, что обратились по адресу и послание предназначено именно мне? - Пока последуем старой армейской традиции "забывать" про приставки.

- Уверен, Денис Анатольевич. Вы - капитан Гуров-Томский, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона.

М-да, несколько нахально, конечно, обращаться к старшему по имени-отчеству без его на то разрешения, но сделано, видимо, с целью произвести впечатление… Достаю из конверта небольшой листок бумаги, на котором размашистым почерком написано:

"Господин капитан!

Зная Вашу занятость, убедительно прошу уделить мне толику Вашего времени для личной беседы.

Генерал-майор Потапов".

М-да, кратко, вежливо… И убедительно. Мог бы, наверное, организовать и официальную бумагу с требованием явиться пред ясны очи, но решил не махать шашкой. Ну, что ж, мы давно хотели с ним познакомиться, а тут такое совпадение.

- Где и когда назначена аудиенция?

- Авто ждёт через два дома. - Штабс до невозможности лаконичен. Типа, прямо сейчас отвезут, а если будешь хорошо себя вести, то и привезут обратно.

- А если бы я был занят?.. Простите, не знаю Вашего имени-отчества.

- Олег Евгеньевич… Нам известно, что в это время Вы обычно совершаете променад. Почему бы сегодня не соединить приятное с полезным?..

Да уж, судя по тому, как многозначительно прозвучало слово "Нам!", ребята пониженной самооценкой не страдают. Рыцари, блин, плаща и кинжала.

- А если бы я вообще не захотел ехать? - Можно немножко и дурака повалять, демонстративно достав люгер и проверяя наличие патронов в магазине.

- Вы же прекрасно понимаете, что от подобных предложений не принято отказываться. - Посланец многозначительной усмешкой даёт понять, что спектакль оценен и при необходимости может даже поаплодировать.

- Ну что ж, Олег Евгеньевич, я готов. Прошу… - Пропускаю вперед уверенно шагающего штабс-капитана…

Если в Питере образца девяностых я еще как-то ориентировался, то сейчас это - пустая трата времени. Понятно только то, что давно уже едем по Каменному Острову, имея в активе мерно тарахтящий Бенц с водилой-вольнопером, молчащего штабса на соседнем сидении и вопрос - зачем я всё-таки понадобился этому генералу? Поделиться впечатлениями о том, как были живописны разные укромные уголки Барановичского уезда этим летом, или что-то еще?..

Бенчик наконец-то останавливается у скромного и неприметного особняка наполовину скрытого старым заброшенным садом. Делаю несколько шагов по тропинке вслед за провожатым, поднимаюсь на крыльцо, входная дверь противно скрипит, наверное, специально не смазывают петли, чтобы работала сигнализацией… Небольшой темный коридор выводит в гостиную, где в неярком свете из-под абажура сидя за столом о чем-то негромко беседуют два человека, издали чем-то похожих друг на друга, только у одного - бородка клинышком, а у второго - аккуратные усы щеточкой и пенсне. И на плечах у обоих генеральские погоны. Штабс-капитан демонстративно кашляет, привлекая внимание. Кто именно приглашал в гости - неизвестно, поэтому абстрактно выдаю в пространство:

- Ваше превосходительство, капитан Гуров прибыл…

- Здравствуйте, господин капитан. Поскольку наша беседа имеет, я бы сказал, личный характер, давайте обойдемся без излишней официальности. - Один из генералов, встав из-за стола и подойдя ближе, хочет осчастливить меня "демократическим" рукопожатием. Ну, ладно, немного поиграем в ваши игры, а там будем посмотреть…

- … Николай Михайлович. А это - генерал-майор Батюшин.

- Николай Степанович. Кстати, заочно мы с Вами знакомы, Денис Анатольевич. Подполковник Бойко рассказывал мне о Ваших рейдах.

- Валерий Алексеевич мне о Вас тоже говорил.

- …Э-э-э… Валерий Антонович… - Батюшин сначала недоуменно поправляет меня, затем понимающе улыбается.

- Присаживайтесь, Денис Анатольевич, нам хотелось бы задать Вам несколько вопросов. - Потапов приглашающее протягивает руку к столу, на котором лежит кожаная папка и несколько карандашей. Ну да, было бы странно, если бы два генерала бросились угощать первого встречного чаем, или поить коньяком. То, что они кадровые военные, - видно сразу. Выправка, манера держаться… Не ряженные - точно.

- … Итак, Ваши солдаты, насколько нам известно, сыграли достаточно важную роль в Барановичской операции. Не могли бы Вы подробней рассказать об их действиях?

- Простите, Ваше превосходительство, разрешите встречный вопрос?.. Почему это вдруг заинтересовало эвакуационный отдел Главного управления Генштаба, начальником которого, насколько мне известно, Вы являетесь?

Генерал на несколько секунд впадает в ступор от такой наглости, затем берет себя в руки и изображает на лице дежурную вежливую улыбку:

- Однако, Вы достаточно осведомлены… Хорошо, давайте на чистоту. Помимо эвакуационных вопросов я имею касательство к организациии разведки и контрразведки в Российской армии. Поэтому нам и интересен опыт проведения последней операции. Каким образом Ваши солдаты оказались в тылу у неприятеля?

- Отчасти - случайно. - Что-то не хочется мне слишком откровенничать с этими господами. - Были пойманы два контрабандиста, которые показали тропинку через болото, считавшееся непроходимым. Отправил разведку, нашли бреши в германской обороне. Заблаговременно туда прошла одна из моих рот и батальон сибирских стрелков. В нужное время ударили с тыла, вывели из строя артиллерию, сорвали подвоз боеприпасов…

- А Ваши дальнейшие действия? - Батюшин отрывается от папки, в которой делал какие-то пометки. - Я имею в виду сами Барановичи.

- Генерал-лейтенант Келлер поставил задачу уничтожить штаб генерала Войрша, чтобы дезорганизовать оборону германцев. Скрытно выдвинулись к городу, провели разведку, одновременно блокировали железнодорожную станцию и казармы, захватили штурмом штаб.

- Насколько я знаю, нечто подобное Вы уже проделывали весной под Нарочью. - Потапов снова перехватывает инициативу. - Но тогда генерал Гутьер был пленен. А генерал Войрш со своими подчиненными погибли.

- Обстоятельства в данном конкретном случае не позволяли возиться с пленными… И германские генералы, и их подчиненные были при оружии, о сдаче в плен не кричали, так что нарушений Конвенции здесь я не усматриваю.

- Не кричали, или не успели этого сделать? - Батюшин улыбается, что-то снова чиркая в папочке, а Потапов, задав вопрос, пристально смотрит на меня.

- Извините, Ваше превосходительство, а это имеет какое-то значение? - Пытаюсь состроить недоумевающую физиономию.

- М-да, наверное, никакого… Для Вас… Господин капитан, мне Николай Степанович сказал, что в своем батальоне Вы солдат обучаете как-то по-другому, нежели в других частях. Я до недавнего времени занимался комплектацией и обучением черногорской армии, и этот вопрос мне тоже интересен.

- А мне в свою очередь об этом поведал Ваш бывший начальник… Я имею в виду подполковника Бойко. - Продолжая портить бумагу карандашом, разъясняет Батюшин.

- Ваше превосходительство, старинная пословица гласит: "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". В Стрелковой школе сейчас находится моя штурмовая рота. Я думаю, Вы сможете договориться с генерал-майором Филатовым относительно визита в Ораниенбаум. Там на месте и посмотрите, что умеют мои солдаты.

- И, надеюсь, лично их командир. Слухи об этом тоже ходят очень интригующие… - Батюшин отрывается от своей папки и снова влезает в разговор.

- Умения в какой именно области Вас интересуют, Ваше превосходительство?

- Ну… Например, способность уничтожить, или обезвредить врага, не прибегая к оружию. Что Вы скажете, если я тоже приеду навестить Вас в Ораниенбауме? И привезу с собой… э-э-э… своего знакомого, сведущего в этом деле?..

На любителей бесплатного цирка они не похожи, скорее, имеет место быть какая-то проверка, по итогам которой я, как какой-то библейский герой, буду взвешен, измерен и сочтен. То ли годным, то ли негодным для Их превосходительств. Ню-ню, давайте поиграем… Хотя не факт, что таинственный сэнсей не уложит меня на горизонталь. Минуток на надцать…

- Я не против, но хочу сразу предупредить, что действия против вооруженного противника и банальный мордобой - несколько разные вещи.

- Именно это я и имел в виду, Денис Анатольевич…

- Николай Степанович, будьте так любезны, поезжайте без меня, с начальником Школы я договорюсь. Вашему мнению я всецело доверяю, а у меня, сами знаете, дел - невпроворот. - Потапов пытается уговорить и без того, судя по всему, согласного Батюшина, затем обращается ко мне. - А Вам, господин капитан, я предлагаю поучаствовать в одном мероприятии, которое, думаю, поможет при поступлении… Нет, нет, помилуйте, никакой протекции! Начальник Академии в преддверии вступительных экзаменов решил освежить знания в головах преподавательского состава и немного взбодрить их штабной игрой. Вот я и хочу предложить Вам в ней поучаствовать и внести свои коррективы в слишком оторванные от реальности взгляды наших "академиков". Генерал-майор Камнев сам в этом заинтересован, он-то и просил меня расшевелить своих подчиненных из опасения увидеть картину времен последней турецкой кампании и сидения на Шипке. Но, у Вас это получится не в пример лучше. Как, согласны?

Что-то, одной точкой чувствую, обхаживают меня, как несговорчивую невесту, не к добру, однако. И чего ему из-под меня надо?.. Ладно, всё равно уже со всех фронтов к нам курсанты учиться едут, никакой тайны уже нет, согласимся.

- Так точно, Ваше превосходительство.

- Другого ответа, признаться, и не ожидал… Спасибо за приятную беседу, господин капитан, если нет вопросов, штабс-капитан Кисилев отвезет Вас обратно…

Всю дорогу обратно из головы не шла мысль, что произошедшее действительно было смотринами. Знать бы еще чего добиваются эти женишки…

*

Семейства Филатовых и Прозоровых после легкого завтрака покинули свои дома и двинулись к месту проведения турнира. Следует сказать, что дамы проявили чудеса скорости в подготовке к выходу в свет и затратили на это не более часа, что составило своеобразный рекорд. Даша с дочкой в сопровождении Ольги влились в небольшую, но дружную компанию молодых мам и остались на детской площадке, Саша и Матвей, оседлав тандем и азартно налегая на педали, захватили лидерство гонки среди поклонников этого вида транспорта, причем возраст наездников велосипедов порою отличался в разы. Ольга Петровна и Полина Артемьевна проходя мимо открытой сцены приняли участие в музицировании, и даже сорвали массу оваций, исполнив один из романсов, текст которого записал им Денис Гуров. Заслуженные призы получили полное одобрение дам, ибо это были красивые плетенные корзиночки, заполненные шампунями, экстрактами для ванн и фигурными кусочками туалетного мыла. Все эти великолепия, изготовленные на небольшом экспериментальном предприятии Академгородка источали чудесные ароматы и безусловно были эксклюзивными образцами.

- Однако ж, пора и на городошный турнир. - Взглянув на часы, напомнил Михаил Семенович. - Иван Петрович просил не опаздывать и еще подчеркнул, что специально мастера игры выписал. Лицо всем известное, в некотором роде - публичное и возвышенное, а посему в Институт приехал инкогнито, не дай бог в Москве прознают -перехватят, или, того хуже, сюда пожалуют и весь праздник испортят.

- Это с Воронцовской-то охраной? - Парировал Александр Михайлович. - Я тебя умоляю, Миша Потопчутся перед воротами и уберутся несолоно хлебавши, пока караульные нервничать не начали. Вспомни, как к нам на стройку какой-то гешефтмахер рвался. Ребятки на КПП пару раз в воздух бабахнули, какого он после этого стрекача задал!.. Только вот Иван Петрович, старый лис, имя гостя не называет, боится сюрприз испортить. Намекнул только, что мы его знаем, а может быть даже и видели.

На протяжении нескольких минут пути к месту игры, оба инженера азартно спорили, пытаясь угадать личность этого "инкогнито". Высказанная Филатовым-младшим версия, что это кто-нибудь из Великих Князей, вызвала дружный смех всей компании, включая ее женскую часть, который подвел черту дискуссии, тем более, что они уже добрались к месту проведения турнира.

Для игры заранее подготовили заасфальтированную площадку, окруженную по периметру забором из сетки, дабы обезопасить зрителей от шальной биты. Сбоку для зрителей и болельщиков была сооружена четырёхъярусная спортивная трибуна с навесом. Участники турнира в белых летних брюках и рубашках и теннисных туфлях, разбившись на кружки, то и дело посматривали на часы, так как до начала игры оставалось всего минут пять, а Павлов еще не появился. Но вот послышалось мягкое урчание электродвигателя, чуть слышный писк тормозов и у площадки остановился электромобиль Академика, который народ уже окрестил Наутилусом. Первым из открытой двери вышел Иван Петрович, который сейчас больше напоминал купца-коробейника - красная рубаха с русским узором навыпуск, опоясанная кушаком, шаровары, заправленные в мягкие сапоги. Но буквально через мгновение внимание всех присутствующих сосредоточилось на человеке почти двухметрового роста, который с некоторым трудом, пригнувшись, протиснулся наружу. Это был сам Фёдор Иванович Шаляпин!

На протяжении нескольких секунд практически все присутствующие замерли в изумленном молчании, дружно и совершенно неосознанно изобразив финальную сцену из Гоголевского "Ревизора". Но Павлов не дал этому надолго затянуться, произнеся с нарочитым укором:

- Ну что Вы, дамы и господа, так ли следует приветствовать дорого гостя?

Оцепененье прошло, и знаменитый бас был взят в кольцо, состоявшее из искренних поклонников и поклонниц таланта великого русского певца. Аплодисменты непрерывно прерывались восторженными вопросами: Как - это Вы?!.. Какими судьбами?!.. А Вы к нам надолго?!.. Федор Иванович, Вы споете нам?!..

Среди присутствующих, только двое знали, каких поистине титанических усилий стоило организовать посещение Института Шаляпиным. Первым был сам Павлов, который с победоносной улыбкой режиссера наблюдал за удачно поставленной сценой. Вторым - ротмистр Воронцов, которому Иван Петрович поручил поспособствовать этому посещению и который поначалу выразил сомнение в успехе этого действа. Ибо Федор Иванович, как и многие иные короли сцены обладал весьма сложным и капризным характером. Крестьянский сын, вошедший в самые высшие сферы богемы, часто вел себя как разбалованный ребенок. Открывал лазареты для раненых солдат и возвращал подаренные Императором золотые часы, как "недостаточно дорогие", торговался в лавке с приказчиком требуя сбросить цену на трость и одновременно сорил деньгами в роскошных ресторанах. Бунин приписывал Шаляпину фразу "Бесплатно только птички поют", которую тот частенько повторял, согласовывая размер гонораров. Федор Иванович умел и любил много и со вкусом выпить и был способен в один присест съесть два фунта икры. Вот этот "человечище" и "богатырь" к сорока годам приобрел целый букет хронических болезней от подагры и диабета до легочных заболеваний и нервного расстройства. Хуже всего было то, что венчало этот комплекс чувство недоверия к отечественным врачам.

Просчитать поведение подобного индивидуума было практически невозможно, а использовать любые силовые сценарии Павлов категорически запретил. Но посоветовал внимательно отслеживать все перемещения Шаляпина, начиная с августа, и особенно во время пребывания в Сочи:

- Петр Всеславович, если мне не изменяют воспоминания из будущего, то у нашего артиста должны возникнуть серьёзные проблемы на даче Стаховича. Не помню точно, но что-то связанное с попыткой ограбления и сопутствующей этому стрельбой. Прошу Вас, поезжайте туда лично и отслеживайте ход событий, чтобы вмешаться в нужный момент. Будем надеяться, что изменения в истории не скажутся на этом. Вот письменное приглашение многоуважаемому Федору Ивановичу, от академика, тайного советника и Нобелевского лауреата Павлова посетить его Институт. И не забудьте добавить ему на словах, что он сам и его волшебный голос - это сокровище и достояние Империи, требующее соответствующего ухода.

Надежды Павлова оправдались. Вскоре московские газеты запестрили заголовками "Нападение на великого певца", "Шаляпин убил злоумышленника", "Что грозит знаменитому певцу за случайное убийство?". Но содержание репортерских "шедевров" было практически одинаковым - "Ф. И. Шаляпин занимал комнату в доме М. А. Стаховича во 2-м этаже, выходящую во фруктовый сад. В первом часу ночи Ф. И. Шаляпин отправился спать, причем, по обыкновению, положил портсигар, золотые часы и бумажник на письменный стол, стоявший между двух окон, выходящих в сад. Ф. И. Шаляпин оставил открытыми окна, погасил свет и собирался уснуть. В это время он услыхал подозрительный шорох. Приподнявшись на кровати, он увидел грабителя, забравшегося на подоконник по приставной лестнице. Вооружившись револьвером, Ф. И. Шаляпин дал возможность грабителю войти в спальню, и в то время, когда грабитель собирался каким-то средством одурманить Ф. И. Шаляпина, артист произвел выстрел. Пуля попала злоумышленнику в грудь. Ф. И. Шаляпин подбежал к окну и, увидев другого, стоявшего возле лестницы грабителя, произвел второй выстрел в воздух. Сбежалась бывшая в имении прислуга. Соучастник грабителя успел скрыться. Немедленно было сообщено судебно-следственным властям и сыскной полиции, по прибытии которых с трупа грабителя была снята фотография. Судя по одежде, злоумышленник принадлежал к шайке местных грабителей. При обыске в кармане грабителя нашли дурман, а также отточенный кинжал".

Певец был потрясен и морально подавлен. Пусть и защищаясь, он отнял жизнь у человека. Тем более, что падкие до жареных фактов местные журналисты объявили, что убитым оказался безобидный юродивый. Ныло сердце, горло как будто терзали иглы, приступы подагры обострились. Шаляпин, который всегда панически боялся потерять голос, решил, что приходит расплата за грех смертоубийства и приготовился к самому худшему. Но неожиданно в дверь его комнаты постучала горничная и доложила о прибытии его Высокоблагородия коллежского асессора Звенигородского Георгия Петровича с личным письмом к господину Шаляпину от академика и Нобелевского лауреата И.П. Павлова.Первым порывом Шаляпина было отказать в посещении, но затем победила природная крестьянская смекалка и расчёт, и он отдал распоряжение впустить.

В комнату незамедлительно вошёл мужчина средних лет, в со вкусом пошитом гражданском костюме, но с явно военной выправкой. Почтительно, но с чувством собственного достоинства он отрекомендовался Федору Ивановичу и протянул ему конверт, запечатанный сургучной печатью Управления санитарной и эвакуационной части Русской Императорской Армии. В последнее время информация о невероятно эффективных методах лечения и о чудесных исцелениях, которые происходили в подмосковном Академграде с завидным постоянством стала появляться на страницах газет. Да и по слухам первые лица Империи, включая самого Государя и членов августейшей Фамилии, прибегали к помощи Павлова как врача. Возможность показаться такому светилу медицины польстило самолюбию Шаляпина, тем более, что статус пациента позволил бы ему на вполне законных основаниях скрыться от назойливого внимания газетчиков и просто обывателей, любящих копаться в чужом грязном белье. Федор Иванович еще раз перечитал послание, перекрестился и произнес:

- Я еду с Вами. Господин коллежский асессор, когда мы отбываем?

- По возможности как можно быстрее, Федор Иванович, автомобиль нас ждет. И, если не возражаете, то давайте обойдемся без чинов. Дорога неблизкая и так нам будет удобнее общаться.

Шаляпин в знак согласия кивнул и протянул руку для рукопожатия, ощутив крепость и силу руки своего визави.

Так как мысли о необходимости отъезда из Сочи уже не раз посещали его за последние несколько дней, чемодан с самыми необходимыми вещами был уже собран. Георгий Петрович гарантировал, что хозяина дачи Стаховича поставят в известность о причинах и цели отъезда, естественно, в самых общих чертах. В автомобиле находилось еще два пассажира, рядом с водителем и на заднем сидении. Последовало короткое представление: "Доктор Голубев, Михаил Николаевич", "Помощник академика Павлова по организационным вопросам, Воронцов Петр Всеславович". Далее события понеслись в бешенном темпе. Автомобилем до Сочинского порта, небольшой парусно-винтовой шхуной до Туапсе, и далее по железной дороге со сменой нескольких поездов. На заключительном этапе они ехали в грузопассажирском вагоне, прицепленном к санитарному эшелону и были, к удивлению Федора Ивановича, практически полными хозяевами вагона, если не считать шестерых солдат и прапорщика с эмблемами автомобильных войск, которые сопровождали груз в Институт к Павлову и одновременно отвечали за безопасность пассажиров. Условия его проезда, как понял Шаляпин, были максимально комфортными, насколько это было возможно. Наличествовал туалет и даже небольшой душ, питание поступало из вагона кухни, откуда в судочках приносилось в купе. По убедительной просьбе Воронцова, Федор Иванович не выходил из вагона днем и прогуливался по перрону только во время ночных остановок. К счастью, в чемодане Петра Всеславовича оказалось несколько романов Жюля Верна. С особым удовольствием певец прочитал "Вокруг света за 80 дней" в переводе малороссийской писательницы М. Вовчок, который, как нельзя лучше, походил на их приключения…

А далее - прибытие в какую-то сказочную "крепость" и несколько дней общения "с лучшими врачами Империи", как их отрекомендовал академик Павлов. Более всего Федора Ивановича удивил и даже немного испугал вид фантастических медицинских приборов, собранных в одном помещении, и он даже попытался задать полушутливый вопрос, не собирается ли уважаемый академик сделать из него нового Франкенштейна? Однако все страхи и сомнения пропали при виде очаровательных девушек в белых халатах которые по команде Ивана Петровича поочередно прикрепляли к его обнаженному торсу какие-то шланги и провода. Причем они делали это так осторожно и деликатно, что Шаляпин прикрыл глаза и расслабился, лежа белой кушетке. А затем пришел черед и, собственно, самому лечению.

В Институте был собран полный комплект аппаратуры для электромагнитной терапии конструкции Ижевского, но прошедшие соответствующую модернизацию, основанную на послезнании Темина-Теслы. После каждого сеанса Федор Иванович ощущал прилив сил, небывалую ясность мыслей и ощущения возрастающего единства тела и духа…

Традиционные методы лечения не были позабыты, но порции пилюль существенно урезали, заменяя кислородными коктейлями, целебными чаями и морсами. Не меньше пользы принесли и вечерние беседы Шаляпина и Павлова. Может быть, впервые после детства и юности Федор Иванович почувствовал себя рядом с настоящим другом, в компании с которым можно выговориться и не пожалеть об этом. Через десять дней Иван Петрович, придирчиво просмотрев результаты анализов и в дуэте с доктором Голубевым четыре руки и уха промяв, простучав и прослушав Шаляпина, вынес свой вердикт:

- Ну-с, уважаемый пациент, хочу Вас обрадовать - пик Ваших хворей мы немножко срезали, теперь самое важное - это режим. А посему ближайший месяц предлагаю провести на территории нашего Института. Тем более, что за это время окончательно уляжется шум вокруг Ваших злоключений в Сочи. С точки зрения закона Вы действовали абсолютно правильно, защищаясь от вооруженного грабителя и Фемида уже вынесла свое решение, но нужно, чтобы все эти щелкоперы из газет полностью потеряли интерес к этому делу. Кстати, попытаюсь Вас развеселить… В некоторых бульварных листках напечатали информацию, полученную, само собой, "из заслуживающих доверия источников" о том, что певец Федор Шаляпин, воспользовавшись услугами контрабандистов бежал в Турцию, а откуда на специально присланном цепеллине улетел в Германию. Лучшим ответом подобным писакам, как мне кажется, может быть Ваш сольный концерт перед находящимися на излечении офицерами и солдатами Русской Императорской Армии, а если еще при этом у Вас будет обновлен репертуар и некоторые песни прозвучат впервые, то…

При этих словах Шаляпин вскочил со своего кресла и, буквально прервав Павлова на полуслове, произнес:

- Иван Петрович, я не могу оспаривать Ваш авторитет врача и ученого, но в музыкальном мире я живу не первый год. Вы не представляете, какие там кипят интриги, и какая борьба идет за репертуар. Поверьте, леди Макбет, или окружение короля Лира - это просто невинные гимназистки по сравнению с теми, с кем приходится иной раз иметь дело. Но при этом любой свежий текст, новая мелодия становятся известными. И я боюсь, что…

На этом месте, уже Павлов жестом остановил Шаляпина.

- Многоуважаемый Федор Иванович, как говорит старая пословица: "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". Но я предлагаю Вам и увидеть, и услышать. Давайте пройдем в одну из наших лабораторий…

В небольшом помещении с плотно закрывающейся дверью на столе стоял какой-то непонятный прибор, возле которого манипулировал кнопками и тумблерами молодой человек в белом халате.

- Это Юрий, один из наших техников. Если помните, Федор Иванович, то Митрофан Ефимович Пятницкий, собирая русские народные песни, записывал на фонограф голоса крестьян, их исполнявших, тем самым сохранив их для потомства и открыв для слушателей. Мы занимаемся чем-то подобным, собираем песни, открываем новых авторов и сохраняем их труд, правда, и техника у нас чуть-чуть получше фонографа. Тем более, сейчас война и тот, кто сидит в окопах на передовой, ходит под Богом. Присаживайтесь, Федор Иванович, и слушайте. На все Ваши вопросы я отвечу чуть позже. Юра, запускай.

На приборе закрутились какие-то диски, перематывая тонкую стальную ленту и в комнате негромко, но достаточно четко зазвучали звуки гитары и мужского голоса:

"Пусть я погиб под Ахероном

И кровь моя досталась псам, -

Орел 6-го легиона,

Орел 6-го легиона

Все так же рвется к небесам.

Все так же смел он и беспечен

И дух его неустрашим.

Пусть век солдата быстротечен,

Пусть век солдата быстротечен,

Но вечен Рим! Священный Рим!"

Шаляпин замер в кресле, помимо воли вцепившись руками в подлокотники. Мелодия, звучавшая в ушах, резала слух своей непривычностью, она не была похожа ни на народную песню, ни на городской романс, ни на оперную арию. И привлекала именно этим, своей непохожестью, жесткостью, воинственностью. Так действительно петь мог только покрытый шрамами римский легионер-ветеран, прошагавший пол мира во имя Рима и Тиберия Августа…

Федор Иванович не просто слушал песню, он внимал ей, впитывал ее всеми фибрами. Глаза были прикрыты, а губы беззвучно шевелились, повторяя слова. Раздался щелчок тумблера, который прервал исполнение. Несколько мгновений в комнате стояла полнейшая тишина, затем посыпался шквал вопросов Шаляпина:

- Кто?!.. Кто это пел?!.. Как?.. Когда?.. Откуда?!..

- Постараюсь ответить на Ваши вопросы по очереди. - Не спеша и обстоятельно начал Павлов. - Это пел один из моих знакомых офицеров-фронтовиков. Еще совсем молодой, но прошел через многое. Вся грудь в шрамах и крестах, но душа осталась чистой, вот и сочиняет между боями… А теперь представьте, как эта песня зазвучит в Вашем исполнении, да еще и под хороший оркестр.

- Иван Петрович, дорогой мой, Вы просто обязаны, Вы слышите, - ОБЯЗАНЫ познакомить меня с этим человеком. Делайте что хотите, но его нужно отозвать с фронта, это - просто самородок, гений, он не должен, Вы понимаете, он не имеет права погибнуть!

- Федор Иванович, ну успокойтесь же, дорогой мой. Скоро Вы встретитесь с этим офицером. Кстати, он почти полный тезка легендарного Дениса Давыдова - Денис Анатольевич. Давайте поступим так… Вот Вам полный текст песни, в этом здании есть небольшой рояль и найдется неплохой аккомпаниатор. Вы сможете порепетировать, потом соберем оркестр, проведем генеральную репетицию, а там можно и предстать и перед публикой. У нас тут через недельку объявлен спортивный праздник, так что - милости прошу принять участие в городошном турнире. Я и сам любитель этой игры, да и Вы Федор Иванович, ее, как будто, жалуете. А после него, вечером можно и Вам выступить. Все это будет на территории нашего Института, так что можете быть спокойным - недоброжелателей и завистников, а тем паче конкурентов и журналистов здесь нет, и не предвидится. Кстати, именно здесь проживает семья Дениса Анатольевича - жена с маленькой дочуркой, тесть и теща, которая, кстати, недурно музицирует и поет. У нее целая тетрадка заполнена песнями и романсами зятя. А еще дней через десять приедет и он сам. Ну как, договорились? !!!!!!!

Нечего и говорить, что возражений со стороны Шаляпина не последовало, а наоборот наблюдался всплеск, или, точнее сказать, - взрыв энтузиазма и желание работать, работать и работать…

Пока эти воспоминания проходили перед мысленным взором Воронцова, городошники приступили к разминке. Павлов снова стал центром внимания, временно оторвав его от Шаляпина, в конце разминки совершенно неожиданно для всех встав на "мостик", а потом резко вернувшись в вертикальное положение. Затем все приступили к игре, временно позабыв о знаменитостях.

Но сюрпризы на этом не закончились, после упорного сопротивления команда, противостоящая Павловской, все же признала свое поражение. Площадка быстро очистилась от игроков и городошных аксессуаров, и на ней появилось несколько гармонистов и балалаечников под предводительством "зазывалы", который зычным голосом без труда перекрыл шум возбужденной толпы зрителей:

- Дамы и господа! С давних времен у нас на Руси народ любил на праздники кулачным боем тешится, силушку свою молодецкую показывать! Вот и мы предлагаем вам последовать примеру предков наших! Только не обессудьте, господа хорошие, правила наши от московских немного отличаться будут! Биться не доколе противник не побежит, а доколе из драки сам не выйдет по желанию, посторонних предметов в кулаке не таить, за шею не душить, в причинное место не ударять, руки-ноги не ломать, лежачего не бить!..

Музыкальная свита глашатая под аккомпанемент своих инструментов затянула задорную песню. Шаляпин, стоя рядом с Павловым, уже перестав удивляться чему-либо, вслушивался в незнакомую мелодию и старался запомнить слова…

… То не грозное небо хмурится,

То сверкают в степи клинки.

Это батюшки Ильи Муромца

Вышли биться ученики…

На площадке появилось полтора десятка "добрых молодцов", одетых в народном стиле - сапоги, шаровары, косоворотки, подпоясанные кушаками. Музыканты заиграли простенькую ритмичную мелодию частушек, под которую вышедшие начали приплясывать, раскинув руки наподобие крыльев и кружа, как аисты над лугом. Не прошло и минуты, как двое танцоров якобы случайно сталкиваются плечами, и затевается поединок, неопытному взгляду со стороны кажущийся простой дракой. Пример оказался заразительным, и в мгновение ока вся площадка превратилась в "поле битвы". Немногочисленные знатоки, следившие за понравившимися им парами бойцов, затерялись в толпе зевак, азартно радующихся бесплатному зрелищу.

- Простите, Бога ради, любезный Федор Иванович, я скоро вернусь. - Скороговоркой извинился Павлов и, нетерпеливо потеснив стоящих впереди зрителей, как пловец в реку, бросился в самую гущу бойцов. Раздающий направо и налево тяжеловесные плюхи, Шаляпину он казался седатым медведем, отбивающимся от своры охотничьих лаек. Сделав "круг почета", академик кричит что-то слышное из-за шума толпы только бойцам вокруг него и возвращается обратно.

- Ну, канальи!.. Ну, я вам устрою взбучку!.. Предупреждал же Петра Всеславовича, что собираюсь поучаствовать!.. - Павлов с какой-то радостной злостью пояснил собеседнику. - Устроили спектакль, понимаете ли! И мне только легкие шлепки прилетают, и я никого как следует зацепить не могу!..

- Ну, Иван Петрович, простите великодушно, но Вы уже далеко не мальчик. - Шаляпин, как мог, пытался успокоить академика. - В Ваши-то годы… Да и с Вашим положением…

- Эх, Федор Иванович, запомните, человеку столько лет, на сколько он себя чувствует… Ладно, не будем об этом. Вон, там недалеко семейство Филатовых обретается, пойдемте к ним…

- … Смотри, Сань, как он его! - Матвей, чуть ли не приплясывая от азарта, дергает друга за рукав. - Подсел под удар, правой - носопырку, левой - колено подбил. Прямо, как мы на тренировках!

- Помнишь, Моть, Денис Анатольевич про две силы объяснял. - Сашка отвечает менторским тоном. - Вот и живой пример. Одна сила - от себя, другая - к себе. Правильно, дядь Сём?

- Правильно, смотрите и запоминайте, пострелята…

- Да чё тут правильно-то! Чё мальцам головы морочишь, старый? - Стоявший рядом ражий детина, одетый по последней моде городских окраин, влезает без спроса в разговор, распространяя вокруг густой пивной аромат. - Слышь, щеглы, тута главное - сила в руках. Во, как у меня…

Новый собеседник сжимает кулак размеров с пивную кружку и показывает окружающим.

- Я вот у себя в деревне парням с одного удара все зубы выбивал. А сильному - и уважение обчее, и девки любят тож… Да не зыркай на меня глазом, слышь? - "Герой" замечает пристальный взгляд Семена и переключается на него. - А то пошли на круг, повеселимся… А, да ты калечный… Дык я тож левой бить не буду…

Положение спасает появление Александра Михайловича в компании с каким-то дородным седобородым дядькой, по одежде похожим на приказчика.

- Что тут происходит? Вы кто, любезный? - Вопрос из-за временного онемения детины повисает в воздухе, поэтому Филатов обращается к своему спутнику. - Прохор Иванович, это - ваш?

- Прощеньица просим, Александр Иваныч, мой придурок, прости меня, Господи, грешного. Не извольте сумлеваться, щас всё поправим. Иди-ка сюда, голубь милай…

Отойдя на пару метров в сторону, старик меняет ласковый тон на злющее шипение:

- Ты што творишь, сучонок? Ты хоть знаешь, с кем лаяться принялся? Эта ж Ево благородия главного инжанера стройки семейка!.. Да под ним работавши озолотиться можно, а ты, телок мокрохвостый, мне всё портишь! Я тебя, паскудника, для этого из твоих Малых Гавнищ в Первопрестольную вытащил?.. Ты, червяк навозный, хоть знаешь, што эта за мужик однорукий? Кресты и медальки евонные видал? Я тут к свояку на неделе заезжал, он тута в охране служит. Так ентый однорукий их иногда бою учит. И са своей культяпкой двоих-троих укладывает не запыхавшись. А ешо свояк говорил, што у него германцев на счету забольше сотни будет. И добрую половину он своими ручками, да ножиком порешил… А ну-ка, гаденыш, дыхни-ка… Ты окромя пивка ешо и чекушку вылакал?.. Вопчем так, коль Ево благородие тебя са стройки не погонит, неделю ток за харчи две нормы работать будешь. А таперь изыди с глаз моих. А коль чё сотворишь ешо, не посмотрю, што жёнкин сродственник, сдам в участок. А то, коль местные прознают, навряд ли и до участка доберёшься, тута в охране, почитай все фронтовики служат, и за своего любого на куски порвут.

Окончательно этот инцидент был позабыт, когда к семейному кружку Филатовых и Прозоровых подошли Павлов и Шаляпин. Многие особы женского пола, стоявшие поблизости, явно почувствовали прилив ревности, ибо Федор Иванович вежливо раскланялся с обоими инженерами и почтительно приложился к ручкам их жен. Единственное, что немного успокаивало женскую часть общества, - это присутствие Павлова. Раз рядом их неугомонный академик, то это общение носит, скорее всего, деловой характер.

Иван Петрович по очереди представил Шаляпину оба семейства, не забыв и Семена, назвав последнего своим личным тренером, напрямую обратился к женщинам:

- Милые дамы, мы с Федором Ивановичем обращаемся к Вам с нижайшей просьбой. Ваш зять Денис Анатольевич, убывая в очередную командировку, предупредил меня, что у Вас, Полина Артемьевна, хранятся тексты песен и романсов, которые он надиктовал. Заручившись его предварительным согласием, я вчера ознакомил Федора Ивановича с одной из них, а именно - с "Орлом шестого легиона". Скажу прямо, она вызвала у нашего уважаемого маэстро живейший отклик, и он…

На этом месте Шаляпин не выдержал и вмешался в разговор:

- Уважаемый Иван Петрович несколько преуменьшает, то впечатление, которое произвела эта песня. Это сенсация, нет, это - бомба, которая взорвет весь наш музыкальный мир, который давно начал зарастать тиной и ряской, как стоячий пруд. Да и поэты нынешние - зажрались, право слово. Привыкли, канальи, за Пушкина прятаться…

На этом месте Шаляпин криво улыбнулся и саркастически процитировал:

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв…

И при том, что ни слово,- все высокий штиль о судьбах России, о ее неразумном народе… Как Вы там давеча говорили, Иван Петрович -

Утром мажу бутерброд -

Сразу мысль: а как народ?

И икра не лезет в горло,

И компот не льется в рот!

Да и сам я, признаюсь - грешен, от своих корней стал отрываться… Иван Петрович, простите ради Бога, перебил, прошу Вас, продолжайте.

Павлов, который во время эмоциональной тирады Шаляпина одобрительно кивал головой, подвел итог:

- Милейшие Полина Артемьевна и Ольга Петровна, надеюсь, Вы согласитесь с нами, что такие замечательные песни должны звучать со сцены, зажигать сердца людей, не давать им упасть духом, особенно сейчас, когда идет война. А посему, я приглашаю Вас к себе, в наш центральный корпус… И также передайте, пожалуйста, приглашение Дарье Александровне. Кстати, как ее здоровье? Как Мария Денисовна? Где они сейчас?..

- Спасибо, Иван Петрович. - Полина Артемьевна уже немного справилась с шоком от внезапного знакомства со знаменитостью и более, чем неожиданного предложения академика. - И у Дашеньки, и у малышки все хорошо, они сейчас с Ольгой на детской площадке.

- Вот и замечательно… У нас в корпусе есть весьма неплохой рояль, найдется и гитара, и мы устроим небольшой концерт. Где солировать предстоит Вам, дорогие дамы, а мы с Федором Ивановичем выступим в роли благодарных слушателей. Тем более, что сегодня Ваш дуэт был вне конкуренции. Федор Иванович попросил меня продемонстрировать возможности нашей летней эстрады для его грядущего выступления, и мы, спрятавшись за занавесом, с величайшим удовольствием слушали совершенно незнакомые нам доселе романсы. Если бы Вы знали, каких мне стоило усилий удержать его от возгласов "Браво, бис!".

Естественно, дамы были не просто согласны, они были поражены и несказанно обрадованы. Ведь САМ Шаляпин будет слушать их выступление, именно они станут в некотором роде крестными матерями переворота в музыкальном мире. Окончательно их сразили заключительные слова академика:

- А все остальные вопросы мы решим примерно через недельку, перед концертом Федора Ивановича в нашем Институте, тем более что… - Здесь Павлов сделал артистическую паузу и завершил. - Тем более, что Денис Анатольевич, по моим сведениям, к этому времени приедет. И сможет спеть вместе с Дарьей Александровной, ибо кто сможет по-настоящему передать суть песни, как ни автор? Тем паче, что среди песен, которые нужно исполнять дуэтом, есть и весьма необычная трактовка "Прощания Славянки".

На этом, самом интересном месте беседа была завершена. И инициативу, правда тщательно прикрытую всеми нюансами хорошего тона, проявили именно дамы, перед которыми в одно мгновение выросла гора проблем. Завтра предстоит такое мероприятие, а что им надеть, что делать с прической, какую выбрать помаду и пудру, - в общем, необходимо было решить столько вопросов, важность которых могут понять только женщины, а времени практически не осталось - вечер, ночь и утро до полудня. И еще, как назло, мужчины с утра убывали на стройку, так что семействам Филатовых и Прозоровых предстояла бессонная ночь…

Но несмотря на страшный дефицит времени, сразу после возвращения домой Александр Михайлович и Полина Артьемьевна пригласили Дашу на серьезный разговор, начала который, естественно, мама:

- Пожалуйста, послушай меня, доченька… Прежде всего, я должна извиниться перед тобой. Да-да, не возражай. - Полина Артемьевна остановила попытавшуюся что-то сказать Дашу. - Речь идет о тебе и Денисе. Я снова начинаю бояться за тебя. Вначале, я, как каждая мать, хотела видеть тебя замужем за обеспеченным, уважаемом в обществе человеком. И чтобы твоему супругу не пришлось, как Кербедзу, покупать на свадьбу серебряное кольцо вместо золотого. Мы ведь с твоим отцом тоже не сразу встали на ноги, и я боялась, что тебе придется пройти этот же путь. Именно поэтому я и поощряла ухаживания Вольдемара, будучи уверенной в том, что ты сможешь им управлять. Но вдруг появляется Денис - умный, красивый, настоящий герой-фронтовик. И при этом - простой прапорщик. Что бы при этом тебя ожидало? Помнишь те гадкие куплеты? - Полина Артьмеьевна с горькой усмешкой пропела:

Нет ни сахару, ни чаю,

Нет ни пива, ни вина,

Вот теперь я понимаю,

Что я прапора жена…

Слава Богу, что Вы с Денисом проявили твердость, а Вольдемар оказался полным ничтожеством… А дальше происходит практически невероятное, я считала, что такое случается только в рыцарских романах. Твой муж делает головокружительную карьеру. Он спасает дочь самого Императора Всероссийского, получает из его рук орден. Великая княжна Ольга Николаевна становится крестной нашей Машеньки, впереди поступление в Николаевскую Академию… Наконец, наш переезд в Академгородок, этот дом, интересная и высокооплачиваемая работа для отца, а теперь еще и встреча с самим Шаляпиным… Дашенька, я теперь боюсь совершенно иного - а вдруг кто-нибудь попытается увести у тебя Дениса, вскружив ему голову? И кстати, ты не опасаешься, что в нашем доме няней служит такая красавица?

- Мамочка, милая, можешь не переживать. - Даша весело улыбнулась. - Денис любит меня и только меня. Я это чувствую. Вот академик Павлов вам сегодня сказал, что Денис приедет через неделю, а я уже несколько дней назад почувствовала, что скоро его увижу. Единственная особа женского пола, к которой я, может быть, буду его ревновать, - это Машуня.

Что же касается Оли, мы с ней очень сдружились, она много рассказала о себе… Да, она пока не замужем, но у нее есть жених, он офицер и сейчас на фронте. И она любит его и ждет. А еще… А еще она - не просто няня. Оля состоит на службе у подполковника Воронцова, и сейчас ее задача - защищать меня и Машеньку.

- … Но что она может сделать, обыкновенная девушка и далеко не Геркулес. - От неожиданной новости Полина Артемьевна не сразу нашлась, что ответить.

- Она отлично стреляет и почти никогда не расстается с маленьким браунингом, таким же, какой подарил мне Денис…

Здесь в разговор вмешался Александр Михайлович:

- Да, Полюшка, поверь мне и дочери. Вот взгляни. - Он достал из кармана свернутую бумажку.

- Мне эту мишень презентовал заведующий тиром. Посмотри, все выстрелы точно в "яблочко". И тренируется она в тире постоянно.

- И без оружия, папа, она многое умеет. - Дополнила Даша. - Мне дядя Сёма говорил, что он её и других девушек учит приемам самообороны. А как она дротики метает? Каждый - в цель. Сегодня на детской площадке конкурс выиграла.

- Доченька, сколько раз я тебя просила не называть Семена Ивановича так! Это неправильно и… неприлично.

- Мама, это для вас с папой он - Семен Иванович. А для меня, Сашки и Матюши - дядя Сёма. И для Оли - тоже.

- Господи, как была девчонкой, так и осталась, даром, что уже сама - мать. Не говори потом, что мы тебя не предупреждали…

- Не скажу, мамочка, никогда не скажу! - Даша обняла Полину Артемьевну и нежно чмокнула ее в щеку. - Пойдем лучше я помогу тебе готовиться к завтрашнему концерту…

*

… Прямой справа в челюсть, противник вкручивается внутрь под удар, пытаясь достать меня по печени, левая по касательной уводит бьющую руку в сторону за себя, превратить движение правой в захват воротника не удается, пытаюсь провести удушение локтем, меня накручивают на бросок через бедро, уже в полете левой цепляюсь за рукав, выводя "оппонента" из равновесия и каким-то чудом попадаю каблуком по голеностопу опорной ноги, соперник с непроизвольным хеканьем приземляется рядом со мной, ребром правой ладони - удар по горлу… Но только имитирую. Затем встаем и, довольно улыбаясь, пожимаем друг другу руки, а затем подходим к зрителям - генералу Батюшину и двум сопровождавшим его офицерам.

- Браво, Денис Анатольевич, весьма впечатлён! - Николай Степанович улыбается, затем обращается к моему экзаменатору. - Что скажете, Федор Федорович? Как Вам?

- У молодого человека достаточно своеобразная манера ведения боя. В основе - один, или несколько казачьих стилей. Донцы, не так ли, Денис Анатольевич?

- Да, в основном. - Не спешу разочаровывать Федора Федоровича, неприметного дяденьку лет основательно так за сорок, с которым только что "воевал". Возраст возрастом, а чувствуется в нем очень опытный боец. Быстрый и сильный матерый хищник, который сейчас, впрочем, в хорошем настроении. Честно говоря, так и не понял, работал он в полную силу, или просто меня проверял…

- Но Вы еще интересно работаете локтями и коленями… Что-то из японской борьбы?

- И оттуда - тоже. - Снова соглашаюсь с экспертом. - Кое-что немного сам додумывал.

- И Вы хотите сказать, что у Вас в батальоне все солдаты вот так могут? - Батюшин снова берет инициативу в свои руки.

- Базовые навыки даются всем, а дальше - по специализации. Штурмовикам - бой на уничтожение, зачистка помещений, разведке - бесшумные действия, снятие часовых, и так далее, тут уже больше работает тактика, а не рукопашный бой…

- А Вы не слишком усложняете, господин капитан? - Подает голос знакомый уже штабс Кисилев, приехавший с Батюшиным. - Зачем солдату забивать голову всякой ерундой? Научить одному, ну - двум десяткам приемов на все случаи жизни, и - хватит. А Вы им еще всякие премудрости растолковываете.

- Не соглашусь с Вами, Олег Евгеньевич. Унификация хороша до определенного момента. Тому же разведчику в отличие от штурмовика вовсе не нужно уметь одним ударом ломать шею противнику. А последнему вряд ли пригодятся навыки беззвучного взятия "языка", только не путайте со снятием часовых. А что касается упомянутых премудростей, я даю им то, что необходимо для войны. Например, когда у человека есть оружие, он поневоле сосредотачивает внимание только на нем и очень боится выпустить из рук. И действует только им. Я же учу своих бойцов, что если в окопной схватке германец вцепился в карабин, не надо меряться силами, пытаясь вырвать его. Достаточно освободить одну руку, нанести шоковый удар кулаком в висок, или ребром ладони в кадык, а затем спокойненько забрать свое оружие… А вообще, считаю, что грамотный и думающий солдат действует гораздо эффективней, чем слепо выполняющий приказ. Еще Суворов говорил - "Каждый солдат должен знать свой маневр".

- И как же Вы их учите? Читаете вслух древнегреческих философов? - Язвительно вопрошает штабс-капитан. Наверное, хочет на грубость нарваться. Ну, это - как-нибудь потом, а сейчас будем вежливы до тошноты.

- Во-первых, у меня в батальоне все солдаты грамотны и, если захотят почитать вышеупомянутых Вами авторов, то сделают это самостоятельно. А, во-вторых, думать и действовать в составе команды, например, очень помогает английская спортивная игра "футбол". Надеюсь, Вы, господин штабс-капитан, слышали про такую? По воскресеньям проводятся товарищеские матчи между отделениями и взводами. Надеюсь, до первого снега сможем разыграть чемпионат батальона.

- Насколько я понимаю, Денис Анатольевич, у солдат достаточно напряженные занятия в течение недели, и, вместо того, чтобы отдохнуть в выходной, они гоняют мяч? Добровольно? - Батюшин прекращает нашу пикировку.

- Конечно добровольно, Ваше превосходительство. А уж что иной раз творится среди болельщиков!..

Ну, то, что у нас имеют место быть некоторые отступления от общепринятых правил, типа, разрешаются элементы рукоприкладства (только броски и подсечки, без ударной техники), мы рассказывать не будем. Тот же штабс неправильно поймет. Дикарь-с потому что. Ладно, пора приглашать зрителей на вторую часть марлезонского балета…

… Как Вы понимаете, Ваше превосходительство, ситуация для демонстрации достаточно упрощена. Окна и двери открыты, чтобы потом их не пришлось ремонтировать, всё же, казарма, казенное имущество. Боеприпасы не выданы по той же причине, а в остальном действия не отличаются от боевых. Задача взвода и приданной пятерки разведчиков - взять штурмом "штаб условного противника". Разрешите начинать?

Согласный кивок Батюшина, короткая трель свистка, и - началось!.. Два "вражеских часовых", разойдясь в разные стороны, попадают в руки диверсов и исчезают в кустах, несмотря на непоказное сопротивление. Двойки штурмовиков моментально появляются из кустов и в считанные секунды оказываются возле стен, в окна летят деревянные "гранаты" с вставленными в них петардами, за ними, выждав положенные четыре секунды, ныряют и сами метальщики. За казармой тоже бабахают петарды, проходит томительная для присутствующих минута, и на крыльце снова появляются бойцы. Теперь уже конвоирующие трех "германьских енералов". Как и положено, - с заломанными рученьками, с мешочками на головах, сопротивления не оказывающих. Дома, конечно, дело происходило бы несколько по-другому, но здесь главное - показуха, да и все секреты раскрывать не очень-то и хочется. Доведется познакомиться поближе, почувствовать, так сказать, родную душу и единомышленников, тогда - другое дело. Пригласим к себе на базу, дадим посмотреть все реальные тренировки, поговорить с бойцами, может быть, и самим в чем-то поучаствовать. А пока - шоу маст гоу он…

- Ваше превосходительство, взвод задачу выполнил, штаб захвачен. Чтобы не было сомнений, что всё увиденное является сплошным спектаклем, прошу проследовать на стрельбище…

Стефановские "кентавры" не подвели и там. Показали сначала одиночное "стоя, с колена, лежа" на время, затем - то же в составе двойки, прикрывая друг друга и дырявя каждый свою мишень исключительно в восьмом, девятом и десятом круге. Затем, "на десерт", второй взвод изобразил уже набившую им оскомину атаку на окоп с мешками. Броневик привлекать не стал, должны же остаться у нас какие-то маленькие секреты, а гости и так были впечатлены по самое "не могу". Батюшин со своей свитой уехал донельзя довольный, напомнив на прощание, что в следующий вторник я должен быть у Потапова и вместе с ним отправиться в Академию ломать стереотипы в мировоззрении у господ преподавателей. В том числе и тех, кто будет меня экзаменовать… Эх, не наломать бы дров вместо этого. По Пикулю там не преподы, а драконы, так и режут без ножа. Якубович со своим Полечудесными вопросиками - сущий младенец по сравнению с ними…

*

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Уже целую вечность торчу возле ограды очень красивого и интересного зданьица и время от времени машу рукой, отдавая честь старшим и младшим чинам, причем последних наблюдается на пару порядков меньше. Потому, как располагается в этом двухэтажном П-образном строении Императорская Николаевская Академия Генерального штаба. Рядом с которой и назначил мне встречу Его превосходительство. А сам, как и положено начальству не опаздывает, а задерживается… О, видать, стыдно стало, вот он, знакомый бенчик подкатывает.

- Добрый день, господин капитан! - Потапов вылезает из машины и быстрым шагом подходит ко мне. - Прошу извинить, пришлось задержаться в отделе. Пойдемте, мы как раз вовремя…

Притормаживаем на входе, дежурный, узнав о цели нашего прибытия, провожает в нужную аудиторию. А там, наверное, ждут только нас. Блин, столько полковников в одном месте встречал только в Ставке. Нет, это, конечно, приятно, когда штаб-офицеры приветствуют тебя первыми. Ну, пусть и не меня, а погоны Потапова, но всё равно - приятно… Блин, а генерал подкидывает очередную заподлянку, негромко выдав мне "Ждите здесь" и исчезая за дверью. Как там, в Уставе?.. Обращение к старшим - согласно правил почтительной вежливости? Добро…

Тянусь в струнку и жизнерадостно рапортую в окружающее пространство:

- Господа! Честь имею представиться: капитан Гуров-Томский. Командир 1-го отдельного Нарочанского батальона.

У двоих, или троих на лице мелькает что-то такое, очевидно, слышали про мою очень скромную персону. Остальные полученную информацию отнесли к категории "до лампочки", но вежливость должна быть обоюдной, поэтому один из офицеров, худощавый подвижный полковник с Георгиевским оружием и очень неплохим "иконостасом" на груди отвечает на мой глас вопиющего в пустыне:

- Полковник Богословский, преподаватель тактики. Очень приятно познакомиться, господин капитан. Наслышан о Ваших действиях…

Намечающийся диалог прерывается чьим-то возгласом "Господа офицеры!", в аудитории появляется аж четыре генерала. Какой-то усато-бородатый дяденька, шествующий впереди, наверное, генерал-майор Камнев, начальник Академии, за ним - Потапов и два незнакомца. Один похож на испанского идальго своей эспаньолкой, второй - с интеллигентным лицом, которое не могут испортить даже небольшие усики щеточкой.

- Итак, все в сборе? - Начальник Академии окидывает взглядом присутствующих. - Тогда не будем мешкать. Господа офицеры, сегодня мы проводим тактическую штабную игру. Тема - прорыв эшелонированной обороны противника стрелковым корпусом при армейской наступательной операции. Согласно жребия Вы разделитесь на две партии. Наступающая сторона - "синие" под командованием генерал-майора Маркова, оборону будут держать "красные", их возглавит генерал-майор Иностранцев. Посредниками при сторонах назначаются полковник Антонович и подполковник Касаткин. Сразу хочу предупредить, что в предстоящей игре будет присутствовать… м-м-м… некая интрига. Посему попрошу очень внимательно прислушиваться к любой вводной посредников и не пытаться их оспаривать. Ответы на все вопросы Вы получите позже, при разборе игры. Сейчас полковник Антонович озвучит все детали. Александр Трифонович, прошу Вас…

- Господа офицеры, после жеребьевки вы пройдете в отведенные вам аудитории, где наличествуют комплекты одно- и двухверстных карт выбранного участка Европейской России, необходимые бланки боевых документов - журналов военных действий, донесений, распоряжений для исполнения боевых задач и приказов, а также наборы чертежных и иных инструментов для нанесения обстановки. На картах уже обозначена условная линия фронта с необходимыми вводными данными.

Напоминаю, что согласно Устава при перемещении войск скорость пешей колонны должна составлять четыре версты в час, суточный переход - не более двадцати пяти верст. Для кавалерии - пять-восемь верст в час, суточный переход - до тридцати пяти верст. Обозные колонны двигаются со скоростью три версты в час. Эти цифры могут меняться посредниками и руководителем игры в зависимости от характера предшествовавших действий и степени утомления войск. Если нет вопросов, прошу приступить к жеребьевке.

Господа полковники по очереди тянут конверты, разложенные на столе вторым посредником, и в зависимости от цвета находящейся в нем карточки подходят к "своему" генералу. Синие - к "испанскому идальго" Маркову, красные - к "интеллигенту" Иностранцеву…

- Господин капитан, Вы будете принимать участие в игре на "синей" стороне. - Генерал Камнев приказным тоном не оставляет мне выбора. - Займите свое место.

Щелкаю каблуками и присоединяюсь к команде "Дон Кихотов", следующих в свой "штаб". Пока повезло только в том, что только что ставший знакомым полковник Богословский тоже играет за "синих"…

Пока не появился наш посредник, генерал Марков проводит краткий инструктаж:

- Итак, господа, как Вы поняли, нашей задачей является разработка наступательной операции корпуса. Скажу сразу, лично меня интересует в первую очередь инициатива и нетривиальность Ваших действий. И особенно - Ваши, господин капитан. - Последняя фраза адресована лично мне.

Пока все рассматривают неизвестно откуда взявшегося выскочку, делаю мордочку кирпичом, демонстративно не замечая бросаемых на меня взглядов, и оглядываюсь по сторонам. Паркетный пол натерт до почти зеркального блеска, два ряда даже не парт, а довольно массивных столов на красивых точёных ногах, стулья из того же гарнитура, одна стена полностью занята книжными шкафами и через стеклянные дверки видно, что они отнюдь не пустуют… Перед столами небольшой подиум, на котором стоит пяток обычных школьных досок и на специальной подставке повешена карта, на которой, скорее всего мы и будем "воевать"… Над ними в резных золоченых рамах висят портреты двух императоров Николаев, Первого и Второго. Дальше - весь цвет российского генералитета, начиная чуть ли не с Петровских времен.

Появившийся посредник объявляет начало игры:

- Ваше превосходительство, господа офицеры, можете приступать к анализу обстановки и разработке документов. Если появятся какие-либо вопросы, буду рад на них ответить.

Ну, как минимум один уже имеется, причем достаточно для меня важный:

- Господин полковник, разрешите вопрос?.. Прошу уточнить время года и погоду за месяц-два до проведения операции.

- … Будем считать - июнь… - С некоторой задержкой посредник выдает ответ. - Жарко, сухо, воды в колодцах немного… Чтобы ваша кавалерия не сильно разрезвилась.

Ну, проблемы индейцев шерифа не волнуют, в смысле, о кавалерии пусть думают те, кому это по должности положено. А меня всё вполне устраивает, тем более, что уже присмотрел на карте интересное местечко. Воюем мы к северу от окрестностей древнего и славного города Слонима, который сейчас виртуально под условным неприятелем из соседней аудитории. Полоса ответственности нам определена от Гворской Руды до Задвордже, верст в двадцать. Условная линия фронта проходит близко к реке Щара, несколько сглаживая замысловатые виражи последней. Местность лесистая и местами заболоченная, особенно в пойме вышеупомянутой водной "артерии"… Так, не отвлекаемся, начинается самое интересное!..

- Итак, господа офицеры, довожу до Вашего сведения исходные данные. - По знаку Маркова только что назначенный начальником штаба полковник оглашает список "нажитого непосильным трудом". - В состав корпуса входят две пехотных дивизии, кавалерийская бригада, конно-артиллерийский дивизион, мортирно-артиллерийский дивизион, саперный батальон. Помимо этого корпусу приданы еще одна кавалерийская бригада, тяжелый артиллерийский дивизион с прикомандированным воздухоплавательным отрядом, понтонный батальон, телеграфная рота и… отдельный батальон капитана Гурова.

- … Прошу извинить моё невежество в некоторых вопросах. - С явно сквозящим сарказмом подает голос один из "коллег". - Господин капитан, не соблаговолите ли объяснить м-м-м… а чем, собственно, занимается Ваш батальон?

- Если позволите, Гавриил Алексеевич (Леонов), я отвечу на Ваш вопрос, поскольку господин капитан в некотором роде мой коллега. - Меня опережает, если правильно заполнил, полковник Рябиков, подтянутый крепыш с аккуратными усиками. - Первый отдельный Нарочанский батальон специализируется на разведывательной и диверсионной работе в тылу неприятеля, а также штурме укрепленных оборонительных полос.

- В таком случае, Петр Федорович, будьте любезны вместе с капитаном Гуровым разработать план разведывательных мероприятий и представить мне и посреднику. - Генерал возвращает разговор в конструктивное русло, не давая разгореться ненужной болтовне. А посему, отделившись от компании, усаживаемся с полковником за отдельным столом.

- Денис Анатольевич, если не возражаете, обойдемся без чинов. Еще недавно, будучи начальником разведотделения штаба Северного фронта, занимался организацией разведки и контрразведки, поэтому в вопросе разбираюсь. Кстати, у нас тоже был создан отряд, подобный Вашему, который возглавил поручик Пунин. Думаю, было бы неплохо, если бы появилась возможность устройства Вашего с ним рандеву.

- Так в чем же дело, Петр Федорович? Сейчас на базе батальона развернута… скажем так, учебная команда, где проходят подготовку прикомандированные из различных полков. И, насколько я знаю, телеграмма об этом была разослана по всем фронтам.

- Да? Странно, мне об этом ничего неизвестно. Надо будет связаться со штабом, пусть посодействуют… Хорошо, давайте вернемся к нашим делам. Расскажите, как Вы планируете организовать разведку неприятеля. - Рябиков передает мне восковку с копией карты.

- Линия фронта проходит, в должной мере используя естественную преграду, но не копируя русла в точности. Поэтому должны оставаться участки берега, которые можно будет использовать в качестве небольших плацдармов для высадки. Поэтому задача номер один - скрытное форсирование реки, обнаружение таких участков и детальная разведка первой линии обороны с определением огневых точек и возможных отсечных позиций для организации неприятелем огневых мешков.

- Каким образом будет достигнута скрытность?

- Солдаты умеют маскироваться на местности, к тому же в наличии имеются специальные накидки. Бесшумное передвижение по заболоченной местности также отработано. Что касается реки, думаю, что плывущее по течению сломанное дерево, или подмытый куст особых подозрений не вызовут… После этого через слабые места в обороне - на том берегу достаточно заболоченных участков, по которым невозможно протянуть траншеи, группы проникают дальше в тыл и разведывают вторую, а, при её наличии, - и третью линии обороны, расположение штабов, артиллерийских батарей, парков и складов с боеприпасами и продовольствием, шоссейных и железных дорог.

- М-да, кратко, но по существу. - Полковник испытующе смотрит на меня. - Больше ничего не хотите добавить?

- … Насколько я понял, в распоряжении штаба корпуса есть авиаторы и радиотелеграфисты. Задача для пилотов - проводить разведку с категорическим приказом не вступать в воздушные бои, сопоставление их данных с нашими важнее личного геройства. Искровиков я бы посадил на постоянное прослушивание и перехват радиограмм, а при возможности - для определения хотя бы приблизительного азимута на неприятельские радиостанции. Это также может здорово помочь.

- Сколько времени понадобилось бы Вашим разведчикам на всё это?

- От семи до десяти дней, Петр Федорович. Если, конечно, они у нас есть.

- Я думаю, что - да, может быть и поболее. Генерал Марков не будет пороть горячку. Хорошо, пойдемте на доклад…

Его превосходительство, весь остальной "штаб" и посредник воспринимают свалившуюся на них информацию вполне адекватно, последний исчезает за дверями, спеша поделиться впечатлениями с остальным генералитетом, а мы превращаемся в заинтересованных слушателей дебатов между двумя "полководцами", защищавшими свои планы побиения супостата…

- Ваше превосходительство, я считаю, что будет целесообразным планировать наступление в направлении Явор - Малые Озерки. - Авторитетно вещает тот самый полкан, не знавший, в какое место засунуть мой батальон. - Местность не заболочена и благоприятствует скорейшему развертыванию артиллерии и понтонной переправы. Также считаю нужным обратиться к самому последнему опыту союзников и осуществлять прорыв обороны противника методом "методичного продавливания", как это делали британцы и французы на Сомме. Расставив все три батареи мортирного и две гаубичные батареи тяжелого дивизионов в непосредственной близости предполагаемого места переправы, мы можем создать плотность огня, необходимую для беспрепятственного наведения моста понтонерами и переправы войск первого эшелона на тот берег. Оставшуюся тяжелую батарею и артиллерию переправляющейся дивизии использовать для контрбатарейной борьбы. После прорыва первой полосы укреплений наступающие закрепляются на захваченных позициях и пропускают через себя второй эшелон, имеющий целью следующую полосу обороны неприятеля и наступающий за огневым валом. Далее в прорыв вводится кавалерия и конно-артиллерийский дивизион, которые расходящимися ударами в направлении Деречина и Слонима довершают прорыв.

- Ваше превосходительство, разрешите? - В дело вступает Богословский. - Осмелюсь заметить, что при таком раскладе обеспечить скрытность будет практически невозможно. Противник, проводя разведку, быстро определит место удара и сможет заблаговременно подтянуть резервы к месту прорыва. Поэтому считаю необходимым наносить не один, а два удара, каждый из которых может оказаться главным. То есть, применить к нашей ситуации опыт Луцкого прорыва, осуществленного генерал-лейтенантом Брусиловым. Один удар будет там, где указал полковник Леонов, второй - к северу от слияния Щары и Трицевки. Местность местами заболочена, но, судя по карте, проходима. Поблизости находится большой лесной массив, саперный батальон сможет заблаговременно заготовить материал для переправы, облегчив тем самым работу понтонеров.

- Извините, Борис Петрович, но у нас может просто не хватить тяжелой артиллерии на два направления. А это значит, что корпус сразу понесет большие потери и не сможет выполнить свою задачу. - Наконец-то слышу что-то умное от этого полковника. - Вы уже в курсе, каковы потери у британцев? Только в первом штурме шестьдесят процентов, из них двадцать - убитыми.

- Гавриил Алексеевич (Леонов), я тоже читал доклад, представленный союзнической миссией. Мне кажется, гордые бритты пытаются завуалировать своё неумение воевать восхвалением германской обороны. Больше имевшие дела с тевтонами французы понесли меньшие потери, добившись больших результатов. Мне недавно довелось общаться с коллегой из Франции, он объяснил истинное положение дел. Большинство английских дивизий - Китченеровские добровольцы, имеющие большой запас патриотизма и совсем мизерный - военного опыта. То же можно сказать об английской артиллерии. Французы потому и добились впечатляющих успехов, что их пехота умеет наступать за огневым валом, а артиллеристы - соизмерять перенос огня со скоростью пехотинцев.

- Вы считаете, что наши деревенские Ваньки будут воевать лучше? - М-да, тут уже не сарказм, тут уже язвительность в полной красе из полкана лезет. - Я в этом совсем не уверен.

- А Вы посмотрите результаты нашей операции под Барановичами. И у генерал-лейтенанта Келлера, и у сибиряков потери совсем незначительные. Почему так, надеюсь, капитан Гуров нам объяснит. - Богословский обращается ко мне. - Вы же, кажется, принимали самое непосредственное участие в этом?..

- Так точно… - Вопрос застает врасплох, блин, надо собраться с мыслями и выдать что-то членораздельное. - Во-первых, две роты моего батальона заранее просочились во фланг противнику и в назначенное время ударили вдоль всех трех линий траншей, парализовав тем самым германскую оборону. Во-вторых, одновременно с этим была выведена из строя почти вся их артиллерия. Дееспособными оказались три, или четыре батареи, что уже не могло ни на что повлиять. В-третьих, наши артиллеристы создали этакий… коридор для штурмующих, очень быстро корректируя огонь по командам наблюдателей, шедших в боевых порядках пехоты и имея постоянную телефонную связь со своими батареями. И, наконец, в-четвертых, внезапный налет на Барановичи позволил уничтожить штаб армии генерала Войрша, командиры германских полков промедлили в принятии самостоятельных решений и потеряли драгоценное время, а также дал возможность оперативно погрузить наши войска в эшелоны и перекинуть их вглубь территории по исправной железной дороге…

- Интересно, каким образом Вы умудрились вывести из строя немецкие пушки? - Интересуется один из "коллег".

Ответить не успеваю, появляется посредник, принесший карту и хорошие новости:

- У Вас на руках план обороны "красных", вскрыто до семидесяти процентов сил и средств условного противника. Генерал-майор Потапов заверил, что разведчикам отдельного Нарочанского батальона это вполне по силам. Прошу приступить к разработке операции.

- Господа офицеры, мы построим наши действия, учитывая всё, что только что было сказано. - Генерал Марков дает понять, что он принял решение, и время демократии кончилось. - Господин капитан, определите на карте наиболее удобное место для действий Вашего батальона…

Глава 33

Четыре следующих часа были заняты нашими попытками одолеть супостата и беганьем посредников между воюющими аудиториями с невозмутимо-непроницаемыми лицами…

- Итак, разбор тактической игры практически закончен, и у меня остался только один вопрос. Адресованный Вам, господин капитан. Думаю, остальным он тоже будет интересен, поскольку кое-кто из присутствующих всё еще сомневается в том, что Ваши действия имеют под собой реальную основу. Доложите подробней штатное расписание и вооружение Вашего батальона. - Начальник Академии, испытующе глядя на меня, ждет ответа…

Мы победили, причем, не всухую, но с разгромным счетом. Несмотря на то, что количество потерь у каждой из сторон определялось по очень оригинальной методике бросания костей. Но мадмуазель Фортуна и тут была на нашей стороне. Из почти тридцати тысяч человек мы "потеряли" убитыми две тысячи и ранеными пять. У "красных" же потери дошли до шестидесяти процентов, хотя при традиционных способах ведения боевых действий всё должно было быть с точностью до наоборот. Потом еще некоторое время спорили относительно малонаучной фантастики, представленной неким командиром отдельного батальона на всеобщее обозрение. Но в конце концов поверили официальной статистической сводке по Барановичской операции и моему честному слову о том, что пушки без прицелов не стреляют, что немецкие часовые по ночам очень любят спать и курить, выдавая свое местоположение, что пара гранат, заброшенных в вентиляционную трубу блиндажа гарантированно выводит из строя всех, кто там находится, что любую транспортную колонну можно намертво тормознуть, выбив первую и последнюю телегу, или авто, а потом вдумчиво и со вкусом перевести все остальные из категории "реально" в "виртуально", да и еще о многом другом, что господам "академикам" даже и в голову не приходило. Под конец почти все, за исключением язвительного скептика Леонова смотрели на меня, как на оракула, прорицающего будущее… Ладно, всё это в сторону, надо отвечать на вопрос…

- Ваше превосходительство, господа офицеры! Организационно батальон состоит из управления и четырех рот, не считая нестроевой. Первая - разведывательно-диверсионная рота. Включает в себя управление и четыре взвода по пятьдесят три человека. Взвод делится на два отделения, которые в свою очередь состоят из пяти боевых групп. На вооружении каждой пулемет Мадсена, винтовки Маузер 98, револьверы Наган, или пистолеты Люгер. Управление - командир, два младших офицера, ротный фельдфебель, три телефониста. Всего - семь офицеров, пятьдесят три унтер-офицера и фельдфебеля, сто шестьдесят три рядовых…

- Господин капитан, откуда такое количество офицеров и унтеров? - Недоуменно интересуется один из бывших "красных" полковников. - По штатному расписанию их положено иметь гораздо меньше.

- Командир взвода - офицерская должность, его заместитель, командиры отделений и боевых групп - унтер-офицеры. Штатное расписание Высочайше утверждено при формировании батальона. - Предвосхищаю следующие вопросы, не объяснять же им все тонкости и нюансы нашей службы. - Далее, вторая рота - пешая штурмовая. Также состоит из управления и четырех взводов, каждый из которых делится на четыре отделения по десять человек. Всего - семь офицеров, двадцать один унтер-офицер и сто сорок семь рядовых. В настоящее время рота проходит перевооружение на автоматические карабины полковника Федорова в Ораниенбаумской стрелковой школе.

Третья рота - конно-штурмовая. Создана на базе драгунского эскадрона и в целом соответствует его штатному расписанию. Отличие в том, что, опять-таки, командиры взводов - офицеры и добавлен пулеметный взвод. В строю восемь офицеров, двадцать унтер-офицеров, сто шестьдесят девять рядовых…

- Господин капитан, сколько пулеметов в эскадроне и как они перевозятся? На вьюках? - Один из полковников, заинтересовавшись, прерывает мой монолог.

- Шесть трофейных МГ-08, установлены на тачанках… - Вижу недоумение на лицах и соображаю, что ляпнул что-то не то. Блин, сейчас такого термина нет и в помине! Надо как-то выкручиваться…

- Прошу извинить за вульгаризм, данное название родилось в роте. Тачанка представляет собой обычную пролетку с усиленной рамой и задним сидением, переделанным под установку пулемета. Запрягаются тройкой лошадей, поэтому пришлось переделывать упряжь и притачивать много ремней. Отсюда и название.

- А зачем всё это? Неужели нельзя перевозить их на штатных пулеметных двуколках? - Подает голос еще один любопытствующий.

- Подрессоренных ход… пролеток позволяет двигаться на рысях, не отставая от эскадрона, и в любой момент иметь пулеметы готовыми к бою. Им достаточно прибыть на угрожающий участок, развернуться и открыть огонь. Шесть стволов на фронте в сотню шагов могут остановить любую атаку. Отработана даже тактика ложного отступления для заманивания неприятеля под массированный огонь…

Если не возражаете, я продолжу. Далее - рота огневой поддержки. Состоит из управления, четырех взводов и батареи трофейных стопятимиллиметровых гаубиц. Автоброневой - на вооружении три бронеавтомобиля, один с 47-миллиметровым орудием Гочкиса, два пулеметных. Гранатометно-минометный взвод, на вооружении десять ружейных гранатометов разработки штабс-капитана Мгеброва и шесть надкалиберных минометов собственного изготовления. Далее, ружейный взвод. Имеет на вооружении десять ружей Крнка-Гана…

- Простите, но зачем Вам это старьё? - Не выдерживает еще один "зритель". - Кучность отвратительная, дымный порох демаскирует позицию, да и зацепить его за что-либо прочное не всегда представляется возможным.

- Дело в том, господин полковник, что они показали высокую эффективность в борьбе с пулеметными точками, артиллерийскими орудиями, автомобилями… Был даже удачный опыт стрельбы по дирижаблю и паровозу. Что же касается недостатков - они сведены к минимуму. Переснаряжение патронов на бездымный порох позволило избежать демаскировки и, самое главное, - улучшить кучность стрельбы. А нынешний командир взвода придумал складную треногу с пружинным амортизатором для установки ружей. Расчет из трех человек обладает отличной мобильностью и без труда переносит ружье, треногу и боезапас.

- Где и каким образом производилось переснаряжение? - Вот, блин, настырный какой попался…

- В Офицерской стрелковой школе. Теперь на каждый ствол есть запас в пятьсот патронов… Но я не договорил. Также во взводе наличествует снайперское отделение, восемь человек, вооружены трофейными винтовками Маузер, снабженными оптическими прицелами.

Далее, саперный взвод. Обеспечивает все виды инженерных работ, а также минирование, разминирование и все остальные работы с взрывчаткой. По штату один офицер, три унтер-офицера и сорок рядовых…

Артиллерийский взвод состоит из расчетов трех револьверных 37-миллиметровых пушек Гочкиса. Орудия поставлены на самодельные колесные лафеты… - Краем глаза вдруг ловлю торжествующий блеск во взгляде Потапова и молнией в голове мелькает догадка. Ах ты, хитрож… премудрое чучело в мундире!.. А я, блин, лох педальный, мог бы и догадаться!.. Значит, вся эта затея со штабной игрой - способ поймать "на слабо" и разговорить тупенького… Ладно, посмотрим, кто кого нагнет под плинтус, а пистолеты-пулеметы, зенитная батарея "фон Абихт", "Неуловимый мститель" и другие маленькие радости жизни останутся до поры джокером в рукаве…

- Батарея трофейных гаубиц - четыре орудия, два офицера, шесть унтер-офицеров, тридцать девять рядовых. Нестроевая рота имеет установленный штат, поэтому не имеет смысла подробно на ней останавливаться… Капитан Гуров доклад закончил.

Блин, вопросы как из дырявого мешка посыпались…

- С кавалеристами и этими Вашими… как их… тачанками всё понятно. А каковой Вы видите тактику применения пехотно-штурмовой роты? - Спокойно и рассудительно, видно, ничуть не огорчившись проигрышу, интересуется бывший "красный комкор" генерал-майор Иностранцев.

- Рубеж атаки назначается за сто-сто пятьдесят шагов от неприятельских окопов. До этого штурмовики двигаются, следуя в колонну по два за бронемашинами и прикрываясь их корпусами. Достигнув рубежа, разворачиваются в цепь и броском преодолевают это расстояние. Броневики при этом следуют в цепи, поддерживая атаку пушечно-пулеметным огнем.

- Сами до этого додумались? - Генерал продолжает развивать тему.

- Никак нет, Ваше превосходительство. Первым озвучил эту идею штабс-капитан Поплавко. Если не ошибаюсь, он сейчас воюет на Юго-Западном фронте.

- А Вы, значит, решили на практике проверить его теорию? - Иностранцев одобрительно кивает, услышав мой ответ, и задает следующий вопрос.

- Да, только в несколько измененном виде. По замыслу Поплавко бронеавтомобили должны транспортировать группу гренадеров, вооруженных револьверами, бебутами и гранатами. По достижении неприятельских окопов те должны начать бой и продержаться до подхода основных сил. То есть, атака разбита на два этапа. Я же предлагаю осуществить непрерывное, возрастающее по мощи воздействие на врага до полного его разгрома.

- Поясните, пожалуйста, господин капитан, в чем же различие. - В разговор вписывается Богословский, предоставляя возможность дать более развернутый ответ. Скорее всего, из желания помочь.

- В предлагаемом мной варианте вся огневая мощь атакующего подразделения концентрируется на узком участке обороны, возрастая по мере приближения к линии обороны. Артиллерия, своя, либо приданная, в это время обеспечивает огневой вал и огневой коридор, отсекая подход резервов. Позади боевых порядков следуют минометчики, расчеты крепостных ружей, 37-миллиметровых пушек и корректировщики артогня, имея телефонную связь со своими батареями. Это позволяет в считанные секунды уничтожить уцелевшие огневые точки противника. После развертывания на рубеже атаки штурмовики двигаются не цепью, а перебежками, прикрывая друг друга…

- Господин капитан, да будет Вам известно, русский солдат во все времена славился своей храбростью. И пулям не кланялся! - Возмущается молчавший доселе грузный полковник с, прямо таки, тараканьими усищами.

- Извините, господин полковник, но я думаю о том, как уничтожить неприятеля в минимальное время и с максимальной эффективностью, а не о уходящей в прошлое лихостью и удалью солдатушек-бравых ребятушек. Принятие на вооружение пулеметов делает подобные маневры бессмысленной бойней!..

- Господин капитан, давайте не будем горячиться… Вы упомянули минометы, можете подробней рассказать об их устройстве и эффективности? - Генерал-майор Марков пресекает перепалку.

- Изготовлены кустарным способом в обычных железнодорожных мастерских. Представляют собой металлическую плиту-опору, на которой вертикально крепится градуированный сектор. Если позволите… - Продолжая говорить, рисую на доске эскиз, всё же проще один раз увидеть, чем путаться в технических деталях. - … К направляющей прикреплен обрезанный ствол охотничьего ружья со спусковым механизмом, на него одевается мина…

- Что они из себя представляют? - Теперь интерес проявляет молчавший до сих пор артиллерист.

- Пока что мы используем переделанные унитары от 47-миллиметровок. - Рисую рядом еще один чертежик. - Гильза обрезается вот здесь, и делаются продольные пропилы, чтобы сделать оперение и присоединить трубку, надеваемую на ствол.

- Устройство очень похоже на миномет капитана Лихонина. Вы с ним знакомы?

- Не имею чести. Но с удовольствием бы побеседовал.

- У него используется ствол от вышеупомянутой Вами пушки. Выстреливает 180-миллиметровые мины на четыреста шагов. - Продолжает новый собеседник. - Заряд - около полпуда аммонала.

- Я считаю, что для штурмовой роты это излишне. Нам вполне хватает полуторакилограммовых гранат на дистанции до двухсот пятидесяти шагов.

- Сколько человек в расчете и какова скорострельность?..

- Три человека без труда переносят миномет и боезапас. Скорострельность - до пятнадцати выстрелов в минуту…

- Господин капитан, и всё-таки, зачем Вам такое большое количество офицеров? - Полкан, ратовавший за удаль и храбрость русского солдата, мешает дальнейшей беседе двух почти единомышленников. - И это в то время, когда на фронте их явный недостаток. Приходится в качестве крайней меры даже давать погоны прапорщиков отдельным нижним чинам.

- Простите, господин полковник, но у меня подавляющее большинство прапорщиков и корнетов - бывшие унтера, вахмистры и фельдфебели, и со своими обязанностями справляются отлично. А что касаемо количества - при боевых действиях роты делятся на большое количество малых групп. И каждой из них должен командовать офицер, как имеющий право принимать самостоятельные решения в случае изменения обстановки…

Судя по всему, присутствующим надоело слушать мою скучную и нудную болтовню о всякой ерунде (судя по выражению их лиц за редким исключением), поскольку вопросов больше не последовало. Посему начальник Академии поблагодарил всех за личный вклад каждого в общее дело и разрешил откланяться. Потапов, жестом попросивший меня задержаться, появился через пару минут и озвучил оригинальное предложение устроить коллективную пьянку:

- Денис Анатольевич, если не возражаете, давайте продолжим наше общение вечером в более непринужденной обстановке. Как Вы посмотрите на предложение посетить вечером ресторацию?.. Отношений подчиненности у нас нет, так что Вашему реноме это ничем не грозит.

Ну, что ж, Ваше превосходительство, раз Вы так желаете, давайте пообщаемся более непринужденно…

*

Поскольку любопытный генерал пообещал заехать за мной в семь вечера, оставалось еще достаточно времени, чтобы, отдыхая от трудов праведных, погулять по Питерским улицам, заодно и связаться с одним своим знакомым. Конспиратор в городе из меня никакой, это в лесу я могу спрятаться где угодно, а среди толпы сделать то же самое, или обнаружить за собой "хвост" - задачка еще та. Поэтому и доверяю решать её людям поумнее и посноровистее. В четвертом по счету магазине, куда захожу от нечего делать, телефон всё же находится и приказчик, получив определенную мзду, великодушно разрешает им воспользоваться. Называю барышне намертво въевшийся в память номер и, когда абонент отвечает, прошу позвать к аппарату "Порфирия Дормидонтовича". Когда в трубке раздается голос ротмистра Бессонова, выражаю сожаление, что не смогу сегодня перекинуться в картишки с честнОй компанией из-за приглашения одного очень важного господина отужинать с ним в ресторане "Гранд-отель" в семь вечера. В ответ меня заверяют, что расписать пульку на этой неделе можно в любой день и желают приятно провести время. После чего, устав от столичной суеты, решаю испить кофейку и располагаюсь за столиком в подвернувшейся кафешке. Неспеша выцеживаю маленькую чашечку, глазея тем временем на фланирующую публику. Кофеек оказывается очень даже ничего себе, вполне соответствует заявленной цене, но всё же Дашиным шедеврам не ровня… Так, лирику пока в сторону! Расплатившись, возвращаюсь на квартиру и готовлюсь к предстоящему ужину…

На этот раз Потапов не опаздывает и мы едем на казенном авто вкусить ресторанных деликатесов, а также принять участие в занимательной беседе.

- Никогда прежде здесь не доводилось бывать, Денис Анатольевич? - Интересуется задумчиво молчавший всю дорогу генерал, когда водила останавливает бенчик во внутреннем дворе, служащим парковкой и ресторану и гостинице.

- Не могу однозначно ответить, Ваше превосходительство. В ресторации - точно нет, а так - люблю иногда побродить по Петроградским улочкам. - То, что врать нехорошо, помню еще с детского садика, но сейчас не тот случай. Именно в этот дворик спускался по веревочной лестнице с крыши отеля, куда в свою очередь попал с крыши Императорского яхт-клуба. А туда забрался, чтобы полюбоваться крыльцом ресторана "Братья Пивато", возле которого некий господин Гучков именно в тот момент скоропостижно помер от внезапного переизбытка свинца и других цветных металлов в организме. И, чует моя интуиция, не последний раз вспоминаем мы сегодня об этом человеке.

- Ну, что ж, пойдемте. И попрошу Вас, Денис Анатольевич, давайте обойдемся сегодня без чинов. - Потапов, не найдя на моем лице проявления никаких подозрительных эмоций, возглавляет шествие ко входу в ресторан.

Посетителей пока не так уж и много, основное веселье должно начаться часиков в десять, но знакомые лица уже можно встретить. Не очень приятный мне лично штабс-капитан Кисилев в компании троих сослуживцев занимает столик перед входом в один из отдельных кабинетов. Судя по всему, в нем нам и предстоит утолять физиологический и информационный голод… Традиционная в таком месте и в такое время веселая компашка неутомимых энтузиастов Земгора, за соседним с ними столиком кучка еще каких-то подозрительных гешефтмахеров. Которых уже вовсю своим присутствием и бархатным хихиканьем охмуряет стайка ночных батерфляек. Ещё одна группка "погибших, но милых созданий" ждет своего шанса под присмотром "родственника мужескаго полу", являющегося, скорее всего кассиром, администратором и сутенером… Псевдорумынский оркестр ублажает слух присутствующих скрипичными звуками в стиле "меланхолия а-ля романтИк"… Ага, а вон там, почти в углу, устроившись в легком полумраке, весело проводят время ротмистр Бессонов в штатском и, дай Бог памяти, Апполинарий Андреевич в компании двух симпатичных дам…

В кабинете нас ждет уже полностью сервированный стол на три персоны. Ну, правильно, на Руси водку принято на троих употреблять, и я даже догадываюсь, кто будет этим третьим.

- Прошу простить меня за задержку, господа! Надеюсь, я не заставил себя долго ждать. - Батюшин появляется почти сразу после нас и незаметно, как ему кажется, кивает своему негласному начальству…

- Ну, что ж, Денис Анатольевич, предлагаю первый тост за Вас. - Потапов, отпустив официанта, берет управление застольем в свои руки. - Сегодня Вы показали себя с самой лучшей стороны, хотя и были персоны, недовольные услышанным.

- Вы имеете в виду полковника Леонова? - Первая порция водки, горячим шариком скатившись в якобы пустой желудок, по идее должна была способствовать установлению доверительных отношений "не взирая на чины" и способствовать развитию словоохотливости. Что и пытаюсь изобразить в меру сил.

- И его в том числе. Гавриил Васильевич будет заведовать обучающимися в Академии офицерами, и читать им лекции по военному администрированию и статистике. Тактика - не его конек. - Генерал многозначительно улыбается, открывая секрет Полишинеля и пытаясь тем самым убедить в своей откровенности.

- Тем не менее, экзамены придется сдавать и ему в том числе.

- На Вашем месте я бы особенно не переживал. Насколько я понял из сегодняшней игры, по предметам Вы подготовлены хорошо, к тому же у самих "академиков" появилась заинтересованность заполучить Вас в ряды своих слушателей… Тем более, что и мы в некотором роде этому поспособствовали, дав возможность изложить очень интересные мысли в кругу специалистов. Думаю, могу без опаски предложить выпить за Ваше поступление… - Опять многозначительный взгляд и желание "быть родной мамой", как говорил Карлсон.

- Благодарю, Ваш… Николай Михайлович. - Пока мы болтаем, Батюшин "заряжает" рюмки по-новой и дает понять, что не вовремя выпитая вторая - загубленная первая. Лошадей гнать изволите, господа? Хотите посмотреть, насколько я во хмелю буен? Не дождетесь, однако…

- Но мы хотели поговорить немного о другом… Эх, хороша рыбка!.. - Николай Степанович с явным удовольствием поглощает дары моря под соусом "Провансаль".

- Да, согласен, кухня здесь отменная, иным более знаменитым заведениям не уступит. - Потапов следует его примеру, но вдруг впивается в меня пронзительным взглядом и подкидывает провокационный вопросик. - Тут, кстати, в двух шагах от нас ресторация "Пивато", но туда до сих пор не пробиться после убийства Гучкова. Знаете об этом что-нибудь, Денис Анатольевич?..

Рыбка, говорите, хорошая? Обычный лосось с майонезом, не больше, не меньше… Сейчас быстренько дожуем и ответим…

- Конечно, все газеты писали про сие прискорбное событие. Скажу откровенно, сам в некотором роде к этому руку приложил … - Оп-па, а господа генералы с чегой-то вдруг ушки навострили, глазками засверкали. - Помог убедить Великого князя Михаила Александровича отправить более искреннее и сердечное соболезнование семье невинно убиенного. Не секрет же, что сей господин был, в своем роде, врагом Императорской фамилии и отнюдь этого не скрывал. К тому же распространял письма, якобы написанные Великими княжнами к Гришке Распутину. С компроментирующими их признаниями.

- Да, он чуть ли не в открытую называл себя личным врагом Государя. Поэтому я не удивлюсь, если нашелся верноподданный, решивший отомстить за сюзерена. А уж если приложить к сему порыву личную обиду… - Потапов продолжает "рентгеновским" взглядом буравить мою черепушку насквозь. - Как Вы полагаете, Денис Анатольевич, могло такое произойти? Особенно, если в одном из городов Могилевской губернии незадолго до этого произошел… прискорбный инцидент с семьей некоего офицера-фронтовика, в котором принял участие один из ближайших помощников господина Гучкова. И, предположительно, по прямому указанию начальства… Кстати, с тех пор бесследно исчезнувший…

Интересно, откуда протекло? Хотя, помимо жандармов в расследовании должен был принимать участие Департамент полиции, скорее всего оттуда сквознячком тянет…

- Я полагаю, Николай Михайлович, что такое вполне могло иметь место. Потому, что верю, что в стране еще остались люди, могущие встать на защиту и своего Императора, и своей семьи… А еще могло случиться так, что руководители партии эсеров, тот же Борис Савинков, например, были сильно обижены на господина Гучкова за его пренебрежительное высказывание о том, что у них нет будущего… А еще в тот вечер убиенного сопровождала некая дама, об этом писали в газетах. И у ревнивого супруга таинственной красавицы не оказалось алиби… А еще это могли организовать вездесущие германские шпионы, дабы дезорганизовать работу нашего Центрального военно-промышленного комитета, где слишком многое зависело от личных связей его председателя.

- Денис Анатольевич, Николай Михайлович отнюдь не желает выступить в роли полицейского следователя, или прокурора. - Батюшин, поддерживая разговор, продолжает втихаря работать "аналитиком". - Просто нам хотелось бы уяснить для себя…

- Николай Степанович, давайте пока оставим эту тему. Помянем великого борца за благо России и - Бог с ним, поговорим о чем-нибудь более приятном. - То ли мне послышалось, то ли Потапов даже и не пытается скрыть циничную иронию. Какая там по счету уже? Пятая, или шестая?.. Водка потихоньку делает свое дело, но заранее съеденные бутерброды с маслом, не считая ресторанной лососины, прочно держат оборону. Хотя подстраховаться не мешает… Ага, официанты притащили что-то, торжественно именуемое "Филе де беф с гарниром и соусом Шомпи". Пока они возятся с сервировкой, извиняюсь перед собутыльниками и беру курс в туалетную комнату. Где и употребляю пару пилюлек, сделанных "алхимиками" Павлова как раз для таких случаев, затем возвращаюсь обратно к приятной компании…

- … Денис Анатольевич, насколько я знаю, Вы присутствовали при сдаче Ново-Георгиевска. - Вместе с очередной рюмкой беседа вливается в новое русло.

- Да, Николай Степанович, имел, так сказать, неудовольствие видеть всё своими глазами. - Насколько понимаю, господа генералы поменялись ролями, теперь Батюшин будет подкидывать вопросики, а Потапов - пытаться накачать бедного капитана разнообразными растворами этилового спирта. - Но появился там слишком поздно… Да и бесполезно было что-то предпринимать.

- Это почему же? - Генерал, без сомнения, прекрасно всё зная, всё же пытается косить под дурачка. Ладно, подыграем немножко.

- Потому, что начинать надо было бы с расстрела главного инженера, сделавшего всё, чтобы еще до осады планы крепости оказались у германцев. И мне лично было бы без разницы, предательство это, или преступная халатность. Сам бы и пристрелил…

- А коменданта крепости - тоже? За бездарную организацию обороны? - Потапов опять глазками сверкает, надо постараться не переиграть и не выйти из роли слегка набравшегося головореза-фронтовика.

- Если бы это принесло пользу, то - да. Но крепость была обречена, можно было только потянуть время… Между прочим, со слов командира 249-го Дунайского полка полковника Асташева, среди остальных генералов были настроения арестовать Бобыря, но потом все сошлись во мнении, что уже слишком поздно, гарнизон морально разложен и подавлен, в плен солдаты сдаются чуть ли не тысячами и поделать ничего уже нельзя.

- Кстати, Денис Анатольевич, Вы знаете, что Вас прозвали "Смерть генералам"? - Батюшин мило улыбается, сообщая эту новость. - Из всех встреченных германских генералов в живых Вы оставили только Гутьера, а вот весь штаб Войрша ничтоже сумняшеся отправили на тот свет. И Гинденбург с Людендорфом не избежали печальной участи.

- Что касается Барановичской операции, задача была поставлена - уничтожить штаб. Не взять в плен, не обезвредить, а уничтожить. Что и было выполнено… А герр Гинденбург с герром Людендорфом оказались не в то время не в том месте. Не сунулись бы внутрь крепости, не попали бы под взрывы складов, отделались бы легкой контузией.

- Лукавите, Денис Анатольевич, ох, лукавите… - Потапов шутливо грозит пальцем. - Из донесений нашей агентуры доподлинно известно, что причиной смерти данных господ послужили не осколки снарядов, а винтовочные пули. И что кайзер Вильгельм, находившийся рядом, не получил ни царапины… Впрочем, нас в данном случае интересует только Ваше желание "воздать каждому по заслугам его", невзирая на чины и должности. Единственное, что хотелось бы уточнить, считаете ли Вы человека, поставившего свои личные интересы превыше интересов Отечества и наносящего ему вред в лихую военную годину таким же врагом, как германские генералы… И готовы ли поступить с ним так, как он того по Вашему мнению заслуживает? Ну, например, как тот же новогеоргиевский полковник-инженер?

- Ваше превосходительство, Вам, что, нужны кандидатуры для участия в таинственном заговоре с благородной целью спасти Империю? Я - только за, но при обязательном условии, если требуемые действия не пойдут вразрез с присягой и Уложением о наказаниях уголовных. - Похоже, подобрались к главному вопросу, можно немного и обострить диалог.

- Денис Анатольевич, мы же договорились - без титулования! За этим столом сидят… пусть пока и не друзья, но единомышленники. - Батюшин укоризненным тоном пытается меня образумить. - Посмотрите, что сейчас творится за дверями этого кабинета! Пир во время чумы!..

- И хуже всего то, что эти люди всерьез считают себя хозяевами положения. - Потапов не столь эмоционален. - Поскольку существующие законы бессильны против них… Более того, для Вас, скорее всего, тоже не секрет, что они сами эти законы и пишут. Да, буду откровенен, я имею в виду пустобрехов из Государственной Думы, которые, прикрываясь изящными словесами о благе Отечества, озабочены лишь набиванием своих карманов… Пойду еще дальше и скажу, что император всероссийский тоже не в силах сделать что-либо путное. Когда генерал Маниковский был на докладе у царя, он попытался обратить высочайшее внимание на то, что цены на снаряды завышаются вдвое, втрое, даже впятеро. И что услышал в ответ?.. "Пусть, лишь бы не воровали"!.. И это - Самодержец?!..

- Ну, сейчас-то страной фактически правит Регент, Великий князь Михаил Александрович…

- Пока что он никак себя не проявил, разве что, быстро и не слушая возражений Алексеева, своей властью развернул 2-й Гвардейский корпус к Барановичам во время прорыва. А внутри страны всё осталось как прежде. Если раньше многие дельцы и фабриканты готовы были чуть ли не ноги целовать Гришке Распутину, чтобы тот замолвил за них словечко перед императрицей, то сейчас они очень настойчиво ищут возможность пробиться в салон супруги Великого князя Михаила, которая давно привыкла, что он исполняет любые ее прихоти…

Ну, то, что на этой почве между ними пробежала даже не кошка, а небольшое кошачье стадо, знают очень немногие. Михаил Александрович решительно не стал путать личное с государственным, что явно пришлось не по вкусу графине Брасовой, наверное, уже получившей определенные авансы, которые надо было отработать…

- … Россия уподобилась кораблю, на котором во время шторма команда ринулась опустошать трюмы и провизионки, а капитана разбил паралич.

- Николай Михайлович, в целом я согласен с той картиной, которую Вы так красочно нарисовали. Ответ на вопрос "Кто виноват?" мы нашли, осталось найти ответ на второй вопрос - "Что делать?".

- Искать решительных людей, которые в нужный момент смогут переложить штурвал и увести корабль от рифов. - Что-то потянуло генерала на морские аллегории, почувствовал море по колено? Или он тоже пытается играть подвыпившего собеседника?..

- Теперь хотелось бы понять, где их, таких замечательных искать, и насколько далеко в своей решимости они могут пойти? - Ну, давайте, господин генерал от разведки, сказали "А", говорите и "Б", не тяните кота за интимные места.

- Как Вы понимаете, искать таких людей в Думских партиях не имеет смысла… Остаются радикально настроенные революционеры, которые бесконечной говорильне и мышиной возне смогут противопоставить конкретные действия… - По мере объяснения Потапов несколько воодушевляется, вон глазки как загораются. Да, в принципе он прав, но вот друзей ищет не там, где надо. - Национализация всей оборонной промышленности, введение железной дисциплины в войсках и на заводах, выполняющих заказы для армии, жесткий контроль за фабрикантами, в крайнем случае - установить фиксированные цены на их продукцию…

- Простите, Николай Михайлович, но почему Вы уверены, что они будут лучше, чем заводчики и деляги? Потому, что декларируют борьбу с угнетателями народа и построение светлого будущего? А позвольте полюбопытствовать, на чьи деньги господа из, если Вас правильно понял, РСДРП(б) шикуют в той же Швейцарии? Своих сбережений - кот наплакал, партийные взносы - капля в море. Я так предполагаю, что либо проедают награбленные, то бишь, экспроприированные рублики, либо субсидируются теми же капиталистами-эксплуататорами, "сочувствующими" их идеям. А коль они - буржуа, то каждый франк и каждый фунт стерлингов эти борцы за народное счастье должны будут отработать. Простите за грубое сравнение, но "Кто платит, тот и имеет удовольствие с барышней"… К тому же, чем закончилась революция во Франции? Правильно - монархией. Первый консул, или кем он там числился, Наполеон Бонапарт в один прекрасный день решил вдруг стать императором, и стал им. Зачем огород городить, чтобы вернуться к тому же, с чего начали?

- Почему Вы сделали вывод о большевиках? - Батюшин неожиданным вопросом на несколько секунд ставит меня в тупик. Честно говоря, думал, что они вместе будут в прямом смысле агитировать за Советскую власть, а Николай Степанович большей частью молчит и наблюдает за нашими дебатами.

- Потому, что только они имеют четкую структуру, упомянутую железную дисциплину и даже военную организацию, действующую, в основном, в Петрограде. Но их ошибка в том, что крестьянство, составляющее подавляющее большинство населения, они и за людей не считают. У них только пролетарии в дело годятся. Мол, они не имеют ничего, кроме своих цепей, стало быть, высокие понятия им чужды и поэтому ими легче управлять. А у землепашцев наших надо из головы еще всякую дурь, типа вековых обычаев и уклада жизни выбить. Вспомним Пугачева, стоило ему назваться Петром III и от его имени обратиться к народу, полыхнуло так, что еле затушили.

- Денис Анатольевич, если Вы намекаете на идею "крестьянского царя", то… - Потапов задумывается на несколько секунд, затем вдруг очень внимательно смотрит на меня. - Или в Ваших словах есть что-то от офицера по особым поручениям при Регенте?..

- Николай Михайлович, Вы же прекрасно понимаете, что я не имею права честно ответить на этот вопрос… Но могу посоветовать повнимательней присмотреться к составу Регентского совета. На этом позвольте откланяться, благодарю покорно за приятный вечер. Честь имею, господа! - Хоть это и противоречит всем канонам вежливости и этикета, достаю из портмоне деньги и кладу на стол. Уверен, что так будет правильней…

Моего терпения стоически хватило на полчаса спокойно-философского созерцания того, как моя любимая мечется, будто угорелая, между трюмо и гардеробом, подбирая "хоть что-то приличное" для очередной встречи с суперзвездой. После чего пришлось состроить мрачно-решительную мордочку и заявить, что все эти прихорашивания моей дражайшей супруги перед рандеву с чужим мужиком вызывают неконтролируемые приступы ревности и могут привести к резкому ухудшению самочувствия одного очень знаменитого певца. В ответ на что был обозван очень многими ласковыми словами и облобзан,.. в смысле облобызован,.. короче, горячо расцелован Дашенькой. Нет, оно, конечно, понятно - Шаляпин есть Шаляпин. И ныне, и присно, и вовеки веков. Когда в день приезда попал с корабля на бал, то бишь, с поезда на концерт, ощущения были еще те! Особенно при исполнении "Орла 6-го легиона" в сопровождении рояля и двух диапроекторов, синхронно проецировавших слайды на экраны по обе стороны сцены. Кое-кто, кого я, кажется, хорошо знаю, с прямо-таки иезуитской хитростью подобрал исторические аналогии. Римские легионеры и русские богатыри, античная крепость и московский Кремль, прочие "совпадения" - еще куда ни шло, но когда под финальный куплет слева появился римский орел с лавровым венком, а справа двуглавый герб России-матушки, меня помимо могучего голоса, исполнявшего песню без каких-либо "фанер" и микрофонов, буквально в прямом смысле торкнула энергетическая волна присутствовавшей здесь публики и очень сильно захотелось достать из ножен что-нибудь очень острое и помахать железякой, вопя во всё горло "За Веру, Царя и Отечество!!! Вперед, на Берлин!!!". Впрочем, в сём порыве был абсолютно не одинок, все дамы насквозь пропитали слезами восторга свои кружевные платочки, а мужчины, независимо от возраста, комплекции и состояния здоровья выпятили грудь колесом и сжали кулачки, кулаки и кулачищи, чтобы тут же идти воевать супостата за только что названные Веру, Царя и Отечество.

Потом, после концерта, наступила очередь самого Шаляпина побывать в нашей шкуре. В мое отсутствие дамы уже исполнили для него всё, предназначенное для женских голосов, теперь наступила моя очередь. "Плесните колдовства…", "Я уеду, уеду, уеду…", "Любовь и разлука" Малинина произвели очень сильное впечатление, а когда мы с Дашей исполнили дуэт графа Резанова и Кончиты Аргуэльо, Федор Иванович пристал с очень настойчивыми расспросами о происхождении шедевров, и по его глазам я понял, что никакая спецподготовка и рукопашный бой сейчас не помогут. Пришлось, скромно потупясь, внаглую наврать знаменитости, что после контузии мне по ночам иногда снятся очень яркие сны, сопровождаемые такими вот песнями. И что я, как автор, не имею ничего против, а наоборот, буду очень польщен и безмерно счастлив, если сам великий Шаляпин включит их в свой репертуар. А о доходах с концертов (бесплатно же только птички поют!) его агенты всегда могут договориться с Павловскими адвокатами, любезно согласившимися оказать мне небольшую услугу. Причем, с очень прозрачным намеком я тут же пылко заявил, что свои дивиденды буду перечислять в недавно созданный Великим князем Михаилом Фонд помощи семьям фронтовиков, к чему Федор Иванович отнесся скептически, не зная, правда, о том, что эта благотворительная организация будет под колпаком и тотальным контролем Отдельного корпуса. В конце беседы пришлось, правда, добавить певцу в его бочку мёда небольшую ложку дегтя, поставив условие, что все договоренности будут иметь силу только, если маэстро примет личное участие в концертах для фронтовиков, для чего уже подобраны песни из "приснившихся" и я обязательно покажу их уважаемому Федору Ивановичу.

Назавтра Шаляпин, ожидавший услышать, наверное, что-то в стиле "Соловей, соловей, пташечка" и "Взвейтесь, соколы, орлами", снова хлебнул "арт-шоковой терапии" полной ложкой, прослушав казачьи песни Розенбаума, "Коня" и еще несколько шедевров "Любэ", ну, и, естественно, скребущие душу песни Великой Отечественной - "Землянку", "Тальяночку", "Темную ночь", "Синий платочек".

Посидев от услышанного полминуты в молчании, Федор Иванович от ступора перешел к активным действиям и, грохнув кулаком по столу, согласился на всё, более того, попросил разрешения привлечь к этому делу "друга Лёньку", которым оказался служащий в данный момент прапорщиком Леонид Собинов…

Гудок паровоза и лязг вагонных буферов вырывает меня из приятных воспоминаний и возвращает к действительности. Поезд замедляет ход, несколькими тусклыми огоньками в ночной темноте светятся окошки домов,.. а вот и вокзал. Где это мы уже? Ага, Погодино, значит, скоро приедем… Михалыч что-то невнятно бормочет во сне и переворачивается на другой бок. Надо и мне немного покемарить, а то буду с утра, как сонная муха ползать. А дел - невпроворот. Добраться до места, связаться с Остапцом, уехавшим искать "окошко" для перехода, еще раз проговорить со всеми варианты действий и связи и, наконец, благополучно переправиться всей нашей веселой компанией через линию фронта. Причем, сделать это так, чтобы никто ничего ни сном, ни духом.

Наша веселая компания - это штабс-капитан, подпоручик и полтора десятка прапорщиков, едущих на фронт пополнить штат всяких там пехотных полков. А, если серьезно, - это мы с Михалычем и три пятерки Первого Состава, отпущенные Регентом. На время операции резиденцию Великого князя взял под охрану и оборону взвод разведроты, клятвенно пообещав, что мимо них даже мышь сможет проскочить только имея при себе спецпропуск с тремя печатями и десятком подписей. Сам Михаил Александрович отказался передислоцироваться в батальон, или Институт и тоже пообещал никуда из резиденции носа не казать. А началось всё с того, что радиостанции Западного фронта приняли с той стороны непонятную телеграмму "МУСТИ" с несколькими цифрами в конце, и доложили по команде в разведотдел, а тот, уже оповещенный о важности этой белиберды, тут же снёсся со штабом Особого корпуса генерала Келлера. И всё это означало, что полковник Николаи согласился на встречу и будет ждать в указанное время в оговоренном месте.

Выхожу в коридор и тихонько приоткрываю дверь в соседнее купе. С нижней полки на меня вопросительно смотрит дежурный, показывающий большой палец в ответ на вопросительный кивок, типа, всё в порядке. Выхожу в тамбур покурить, и в голове всплывает последний разговор с Великим князем Михаилом и то, что я могу сказать гансам, а что - нет…

Керосинка освещает неярким светом землянку, выделенную по легенде для "нового пополнения", которое изображают Остапец и его пятерка, посланные найти лазейку в немецкой обороне. Ради такого дела, пришлось всем поснимать свои кресты, медали и вензеля с погон, а Первому Составу еще и переодеться из казаков в пехтуру. Даже я с особого разрешения, естественно, временно разжаловал себя из капитанов в штабсы и стал офицером оперативного отдела, приехавшим с проверкой. С подачи Главнокомандующего такие рейды на фронтах стали обыденностью. Отслеживалось, в основном, оборудование окопов и прочей фортификации согласно всех последних веяний военной мысли, благо, после Барановичской операции аж целая комиссия из Ставки ездила осматривать германскую оборону. И сделала достаточно правильные выводы. Так что теперь не редкостью были сумбурно-внезапные визиты полковых и батальонных командиров в роты после недоуменных звонков дивизионного начальства, которое в свою очередь было хорошо "взбодрено" вышестоящим на основании докладов оперативников корпусных и армейских штабов.

- … В общем, Командир, в трех местах побывали, - дохлый номер. - Иваныч прихлебывает чай из кружки, затем неторопливо продолжает. - А здесь, кажись, можно попытаться. Надо только с человеком одним потолковать правильно.

Раз он говорит, что существует возможность, значит, шансы есть. Следуя примеру остальных, тоже делаю глоток круто заваренного чайку, затем интересуюсь:

- И что за человек? Кто таков?

- Унтер тут есть один, четвертым взводом командует. Фамилия - Куцевич.

- И что с ним не так?

- Во взводе куча разных германских побрякушек. У самого Куцевича прибор для бритья, бритва простенькая, но новая. А так, фонарик, зажигалки, ложки с вилками, еще какая мелочь. Где взяли - не говорят, отбрехиваются, мол, трофеи.

- Так, Глеб, смотайся к этому сказочнику, скажи, что прапорщик Остапец его на чай и разговор зовет. - Отсылаю одного из "призраков" в качестве вестового и, пока он бегает, стараюсь разузнать общую обстановку. - Кстати, как вас тут приняли? Проблем не было?

- У нас - нет. - Один из диверсов, улыбаясь, присоединяется к разговору. - Хотя, приходили тут вчерась… борзые. Типа, раз новенькие, проставиться не мешало бы перед старенькими. Мол, полфунта махорки с вас, да фунт сахару.

- И?.. - У меня возникает чисто гипотетический интерес, - в приютившей нас роте уже появились небоевые потери, или нет?

- Договорились, что завтра утром принесут. Типа, как извинение за беспокойство. - Боец изображает самую довольную из своих улыбок.

- Денис Анатолич, Тимоха вон вдвоем с Глебом этими придурками минут пять по окопу в футбол играли. Пока не притомились маленько. - Кивая на только что говорившего, добродушно усмехается Остапец. - Обошлось без крови, даже зубы никому не выбили. Так, по паре синяков каждому, но это - не в счет.

- Понятно… А что - ротный, как он тебе глянулся? А то мне к нему еще с инспекцией идти.

- Да, вроде - нормальный, дело требует, но без закидонов всяких… Любит словечки разные, прям, как наш батальонный командир. Типа, здесь вам - не тут, и потому что - это не оттого. - Иваныч прикалывается, пользуясь случаем. - Но до Вашего высокоблагородия ему еще далеко будет…

Скрипит, открываясь, дверь в блиндаж, и беседа прерывается с появлением гостя, того самого унтера:

- Дозвольте, Вашбродь… - Немного развязный тон меняется, когда он замечает еще одного офицера и, как-то странно глянув на меня, рапортует уже вполне официально. - Унтер-офицер Куцевич…

- Присаживайся, унтер-офицер, гостем будешь. Разговор к тебе есть… Чаю хочешь?

Тимоха наливает не успевшую еще остыть заварку в чистую кружку и придвигает к унтеру.

- Благодарствую, Ваше благородие… - Куцевич делает из вежливости пару глотков и вопросительно смотрит на нас.

- А позвали мы тебя вот зачем… - Правильно поняв его поведение, перехожу к сути дела. - Не расскажешь, откуда у тебя и твоих солдат интересные вещички? Только, чтобы не тратить время, сразу прошу - честно. Про трофеи можешь даже и не начинать - не верю.

Куцевич со вздохом отставляет в сторону кружку, молчит какое-то время, видно, перебирая варианты, затем поднимает взгляд на меня:

- Ваше благородие… Как на духу всё обскажу… Тока дайте слово, что - никому…

- Слово офицера, что всё, сказанное здесь, наружу не выйдет. Этого достаточно?

- Точно так, Ваше благородие… Я ж Вас знаю… Иначе б и разговору не было… С годик назад Вы у нас были, лопатки брали… Ну, штоб сваво выручить…

Стоп!.. Это когда Оладьин своего первого языка брал?.. Нам тогда пришлось Митяя отбивать… Как там того ефрейтора звали?..

- Это ты с Пашкиным тогда был? Всё жаловались, что ни винтовок, ни патронов нет?

- Точно так… Прокопыч, виноват, ефрейтор Пашкин сказал, што Вас солдаты "Бешеным" окрестили… А щас такие сказки говорят… И про княжну, и про Барановичи, и ешо про многое…

- Ладно, про сказки мы потом поговорим, ты нам лучше скажи, откуда всё это богатство у тебя.

- … Тут какое дело-то… Нас, когда сюда определили, народ обживаться начал. Ну, и окрест шастать, мало ли что где осталось опосля германцев… Вопчем, нашли мои архаровцы неподалеку в рощице две повозки, видать, бросили их впопыхах колбасники, когда драпали…

- И там все эти побрякушки и лежали? - Скептически ухмыляется Остапец. - Милай, ты нас за детей неразумных не держи, а? Сами врать умеем почище твоего.

- Никак нет, Ваши благородия… Там тока консерва была, две полные телеги… Вот и решил я оставить всё это во взводе, подкормить своих… А потом как-то раз пошел к ручью, постираться надобно было. Тут недалече, как раз меж нами и колбасниками. Там даже окопов не рыли, сплошное болотце, так, колючки кинули три ряда и всё… Так вот, тока принялся, слышу - шаги, да с той стороны. Я бельишко-то мигом собрал, и - в кустики, в самое время притаился. Германец подошел с кучей фляжек, воды набрать хотел… Вот… Стрелять неможно, решил его тихонько ножиком кончить, да не смог… Уж больно он нашего дядьку Афанасия напомнил… На фабрике когда работал, был у нас слесарь один…

- Ты, что же, из рабочих будешь? - Иваныч ведет разговор, оставляя мне слушать и анализировать информацию.

- Ага… То есть, так точно, Вашбродь… Так тот германец воду набирает, по сторонам оглядывается, видно, пужается. А тут под ногой у меня ветка треснула. Он за винтарем дернулся, да я из куста высунувшись, уже в него уже целюсь. Он на меня смотрит, и просит, мол, не стреляй…

Ага, почти, как у Маугли - водяное перемирие, блин. Ну-ка, ну-ка…

- … Не, он по-русски, правда, еле понять можно было, говорил… Ну, не смог я прибить его… Рука не поднялась… Так и подождал, пока он не уйдет, собрал свои манатки, и давай деру оттудова. А на другой день, всё ж пошел туда, к ручью-то. А на берегу - фляга лежит на самом видном месте. Я к ней подхожу, а из кустов этый же германец высунулся и опять негромко так, "Солдат, не стреляй". А потом выходит, берет флягу и мне протягивает - подарок, мол, говорит.

- А не побоялся, что отраву подсунут?

- Не, он крышку открутил и глоток сделал, мол, не боись. Ну, и я потом. Шнапс там ихний оказался…

- А дальше что? - Тут уж я не выдерживаю и сам влезаю в беседу.

- А дальше… Выпили мы с ним ту фляжку, и поговорили малость. Он раньше в Польше жил, тож слесарил, мастерскую свою держал. Керосинку там кому починить, лисапед тот же… Потом, перед войной уехал в Германию, а потом снова к нам попал, на фронт. Говорит, кайзер - дурак, начал с вами воевать, а надо торговать было… У него три дочки, одна замужем была, да вдовой стала, а двух еще выдавать надоть…

- Вот мы на них и поженимся всем обчеством, когда в ихний фатерлянд придем. - Подает голос молчавший доселе Тимоха, но тут же осекается под взглядом Остапца.

- Боец, если хочешь что-то сказать, - сиди и молчи. - Ставлю окончательную точку в определении правильного понимания текущего момента. - Тимофей, думать надо верхней головой, а не нижней. А то - одно неловкое движение, и ты - отец… В общем, я так понимаю, что подружился ты с этим гансом.

- Так точно… И стал потиху менять ихние же консервы на разные мелочи…

- Угу, и на шнапс. Да не делай такие честные глаза… И как часто вы собираетесь?.. Так, я ж тебе слово дал, что никому ничего? Нам эти ваши игры без интереса, мы в свои играем.

- … Сёння должны были…

- Вот и пойдешь сегодня. Ты же не один туда ходишь? Вот и возьмешь двоих. - Киваю на сидящих рядом бойцов. - Пусть вон Тимоха с будущим тестюшкой познакомится, а то изнывает, прям, парень, жениться, говорит, хочу, аж челюсти сводит… А если уж совсем серьезно, тропинка нам нужна на ту сторону. Чтобы ни у нас, ни у них никто ничего не заметил. Так что немцев твоих трогать не будем, можешь дальше свою коммерцию крутить.

- Ваше благородие!..

- Всё, всё, шучу. Сходишь, сделаешь свои дела, потом Тимофей пройдется до германских окопов, дорожку запомнит. Дождетесь его, и - обратно. Всё понял, унтер?.. И еще… Дело секретное, понимать должен, если что… Короче говоря, мне даже лопатка не понадобится, усёк?

- Ваше благородие, да вот Вам истинный крест!.. - Куцевич быстро обмахивается щепотью…

Следующая ночь была хлопотной. Привезенный с конспиративной хаты поздно вечером, чтоб не мозолил глаза, мой эскорт прячется до поры в пустующих соседних землянках, дожидаемся "собачьей вахты" и двигаемся в неизвестность. Тимоха, искупая вчерашний косяк, безошибочно выводит нас на заболоченный берег ручейка. Затем, по одному ему понятным ориентирам, ведет всю колонну, наконец, останавливается и еле слышно шепчет:

- Командир, вон туда сотню шагов - колючка, четыре нитки, потом ихние окопы. Пулеметов нету, блиндажей - тоже. Часовые обычно крутятся вон там, на два пальца вправо отсюдова.

- Добро. Ждешь здесь четверть часа, потом уходишь. Если всё будет тихо - значит мы прошли… - Даю бойцу последние указания, затем поворачиваюсь к своим попутчикам. - Готовы?.. Пошли, братцы… С Богом…

*

В полном соответствии с пословицей о том, что бешеному волку пол чащобы - не крюк, точнее, Бешеному с его Стаей сотня с гаком верст - не расстояние, за трое суток вышли к условленному месту встречи, причем, двигались почти одними звериными тропами, избегая даже малейших намеков на контакты с любыми двуногими. Точку рандеву подбирал сам, примерно на полпути от Ново-Георгиевска до линии фронта. Около года назад, когда проходили здесь, недалеко от дороги нашли большой хутор в четыре дома, не считая хозпостроек. А кругом - лес со всех сторон. Отличное местечко для конфиденциальной беседы. Шли налегке, спасибо большое Павлову за его сублимировано-витаминизированные концентраты. Уж не знаю, чего он туда намешал, то ли женьшеня, то ли лимонника, то ли еще невесть чего, но неслись, как на крыльях, не чувствуя усталости. А, может, сыграло свою роль давно уже забытое и только сейчас вдруг проснувшееся ощущение свободы, когда рядом с тобой боевые друзья, впереди враг и абсолютно ясно, что и как с ним надо сделать. Конечно, капитанские гладкие погоны не сравнить с двумя "гвоздями" на каждом плече подпоручика, а отдельный батальон спецназа - это не сводный партизанский отряд, но за всё надо платить. Теперь мне понятны и близки тоска и грусть Дениса Давыдова в "Эскадроне гусар летучих", когда к нему прибывают курьеры с распоряжением присоединиться к регулярным войскам…

Добежали и еще двое суток играли в прятки с ни о чем не подозревающими егерями фон Штайнберга. Хотя немцы удовольствовались только организацией патрулирования и в нескольких местах расставили секреты. Никаких других заподлянок мы не обнаружили, хотя, как знать, может быть, самая главная из них как раз на хуторе и организована. Но проверить это можно только одним способом - сходить в гости. Еще раз обговариваю со своими орлами действия по вариантам А, Б и В, переодеваюсь в "парадную" форму, всё это время аккуратно носимую в ранце, умудряюсь даже надраить сапоги до вполне приличного состояния и в сопровождении Митяя выдвигаюсь навстречу неизвестности, до поры накинув поверх лохматку.

Заходим со стороны дороги, дожидаемся, пока очередной патруль исчезнет в кустах, затем отдав "камуфляж" Митьке, неспешно двигаюсь по грунтовке к хутору, помахивая перед собой импровизированным белым флагом из носового платка, привязанного к длинной ветке и бодро насвистывая "Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren". Бороться с мурашками, носящимися по спине и одновременно уверенно шагать приходится недолго, вскоре из кустов слышится вполне ожидаемое:

- Halt!

- Soldat! Nicht schie #223;en! Ich bin ein Parlament #228;r! F #252;hren zu deinem Kommandant! (Солдат! Не стрелять! Я - парламентер! Проведи к своему командиру!) - Громко, чтобы страхующий меня Митяй услышал, ору в ответ.

Из своего логова вылезают два ганса, один остается на месте, держа меня на мушке, второй осторожно подходит ко мне, стараясь не перекрывать напарнику линию выстрела.

- Soldat, f #252;hren zu deinem Kommandant! - Повторяю еще раз для особо непонятливых.

- … Кommen sie, Herr Offizier. (Идемте, господин офицер) - Немец рукой показывает, мол, давай шагай вперед, я - за тобой.

Нас замечают издалека, и возле ворот собирается небольшая кучка егерей. Но зеваки тут же возвращаются к прерванным делам при появлении какого-то рыжего, долговязого офицерика, к которому меня и подводят.

- Лёйтнант Нольд. - Представляется ганс, которого, судя по количеству сказанных слов, вряд ли можно заподозрить в словоохотливости.

- Капитан Гуров. - Отвечаю ему таким же манером.

- Вас ждут, герр гауптман. Я провожу. - Лёйтнант указывает рукой на один из домов и следует за мной по идиотской немецкой привычке сзади-справа.

Сопровождаемые множеством пристально-любопытных глаз, пересекаем двор и заходим внутрь. В большой комнате посреди разномастной, вероятно собранной со всех окрестностей, мебели стоит мой старый знакомый Генрих фон Штайнберг. И, хотя гауптман официален и невозмутим, протянутую для приветствия руку всё же пожимает.

- Гутен таг, Генрих. Рад снова вас видеть, - говорю вполне искренне.

- Гутен таг, Дэннис. - Немец кивает в ответ и отвечает примерно тем же тоном, чуть улыбаясь уголком рта.

Позади слышатся шаги, поворачиваюсь и насколько могу дипломатично щелкаю каблуками и козыряю, приветствуя старших по званию, хоть и вражеской армии. В комнате появляются оберст-лёйтнант, которого я где-то уже видел, и невысокий худощавый оберст с абсолютно непримечательной внешностью. К особым приметам, пожалуй, можно отнести слегка взернутый нос, создающий впечатление, что его хозяин к чему-то постоянно принюхивается и очень внимательный острый взгляд. Это и есть "тот самый" полковник Вальтер Николаи… А его спутник… Вспомнил, я видел его в Питере при передаче пленных, когда сцепился с Гучковым. Ротмистр Бессонов тогда назвал его… фон Тельгольмом… нет, фон Тельхеймом!..

- Здравствуйте, господин капитан. - Оберст говорит по-русски абсолютно без акцента. - Вы знаете, кто я?

- Здравствуйте, господин полковник. Да, знаю. Начальник отдела IIIb Германского генерального штаба полковник Вальтер Николаи. А вместе с Вами - скорее всего Ваш заместитель, оберст-лёйтнант фон Тельхейм, если, конечно, это его настоящее имя. Во всяком случае совсем недавно его называли именно так.

На мгновение взгляд подпола становится удивленным, но он быстро берет себя в руки и снова изображает казенную невозмутимость.

- Его действительно так зовут. - Николаи чуть улыбается. - А Вы - капитан Гуров, командир отдельного Нарочанского батальона и офицер по особым поручениям Великого князя Михаила. Который доставил нам очень много неприятностей.

- Простите, господин полковник, но мне кажется, я прибыл сюда не для того, чтобы выслушивать комплименты как лично себе, так и моим подчиненным, а по более важному делу. - Вот только давайте не будем переходить на личности, я сегодня нервный.

- Да, Вы правы. Герр гауптман, оставьте нас. - Оберст поворачивается к фон Штайнбергу, затем снова обращается ко мне. - Прошу садиться. Подполковник фон Тельхейм будет присутствовать при нашей беседе, он тоже владеет русским языком… Итак, насколько я понимаю, наша встреча имеет только предварительный характер?

- Да, конечно. Я ни в коей мере не отношусь к персонам, имеющим право принимать настолько важные решения. Моей задачей является доведение до Вас некоей информации, которая может повлиять на дальнейший ход боевых действия на нашем фронте.

- Хорошо, господин капитан. Если позволите, я начну с самого важного вопроса. На каких условиях Российская империя согласна заключить с Рейхом сепаратный мир?

Чего?!.. Здесь что, клуб любителей ненаучной фантастики собрался? Или наглость, как говорится, - второе счастье? Может быть, вам еще и ключ от квартиры, где деньги лежат?..

- … Извините, господин полковник, вероятно, мой немецкий недостаточно хорош, поэтому гауптман фон Штайнберг и обер-лёйтнант Майер меня неправильно поняли. Речь не идет о сепаратном мире, Российская империя останется верна союзническим обязательствам. Во всяком случае - официально.

- Тогда я не понимаю, какую цель имеет наш разговор. - Взгляд Николаи становится холодно-колючим. - Или наши империи находятся в состоянии войны, или заключают перемирие. Которое и подразумевает выход России из войны и отказ от участия в "Сердечном согласии". Что, кстати, будет очень выгодно для неё. В первую очередь в финансовом вопросе.

- Вы имеете в виду предложения гросс-адмирала фон Тирпица о возможности выплатить за Российскую империю бОльшую часть французского долга и позволить нам присоединить часть Галиции? - Начнем потихоньку прессовать собеседника, пользуясь послезнанием ефрейтора Александрова, ныне носящего генеральские погоны и фамилию Келлер. - Простите, господин полковник, но даже мне, очень далекому от бухгалтерских книг, сомнительно, что Германия в столь трудное для неё время сможет выполнить обещанное по первому пункту и, что касается второго, - мы сами можем взять то, что вы нам предлагаете. Без чьего-либо на то разрешения.

- Вы очень хорошо осведомлены, господин капитан… - Медленно и, как мне кажется, немного растерянно произносит Николаи.

- Даже учитывая успех прорыва под Луцком, вы не очень-то продвинулись в этом вопросе. - Подает голос молчавший до сих пор фон Тельхейм, давая возможность своему начальнику придти в себя.

- Как говорил один восточный мудрец, "Чтобы плод упал на землю, ему необходимо созреть". Придет время, и мы возьмем эти земли малой кровью и без особых трудностей… Регенту Империи Великому князю Михаилу Александровичу свойственен не присущий большинству власть предержащих гуманизм и человеколюбие в отношении своих подданных. Он больше не хочет соглашаться на мольбы союзников и бросать русских солдат в неподготовленные наступления. Теперь в первую очередь для британцев настала пора умываться кровью, что они с успехом и продемонстрировали на Сомме, высокопарно назвав, правда, эту бессмысленную бойню "методичным штурмом".

- Вы не слишком жалуете своих союзников, судя по интонации. Это Ваше личное мнение? - Полковник пришел в себя и продолжает разговор.

- К сожалению - да, только мое личное.

- Но ведь они помогают вам воевать с нами. - Николаи выжидательно смотрит на меня.

- В первую очередь они помогают себе решать свои проблемы за наш счет… Простите, но мы, кажется, несколько отвлеклись от темы.

- Ну, почему же? Если Великий князь Михаил будет считать так же, что может помешать ему расторгнуть союз?

Кажется, из меня пытаются слепить агента влияния? Хрен вам, герр оберст, поперек вашей наглой германской мордочки.

- Господин полковник, прошу не обижаться на мои слова, но ваш Рейх эту войну проиграл. - Ой, как нехорошо фон Тельхейм на меня смотрит, еще чуть-чуть, и взглядом дырку прожжет. - Проиграл уже давно, как только не получилось осуществить план Шлиффена. И сейчас у вас осталось от силы год-два, чтобы продержаться. А если в войну вступят САСШ, то и того меньше.

- Почему Вы думаете, что они станут воевать с нами? - В глазах Николаи зажигается интерес.

- Чтобы американские миллионеры урвали свой кусок пирога. И ваш капитан Швигер, выпустив торпеду по "Лузитании" сделал им шикарный подарок. Погибло свыше сотни американцев.

- Все пассажиры были предупреждены имперским посольством через газеты, что они могут подвергнуться опасности. - Фон Тельхейм снова влезает в разговор.

- Я не собираюсь обвинять ваших моряков, тем более, что ни одна торпеда не может взорваться дважды, да еще и с разных бортов. Им нужен был сам факт нападения германской подводной лодки на мирное судно. Тем более, что способ не нов. Вспомните, 1898 год и взрыв американского крейсера "Мэн" в Гаване. Расследование еще шло полным ходом, а пресса уже готовила американцев к войне, крича о вероломном и подлом подрыве судна в территориальных водах будущего противника. Когда истерия достигла нужного размаха, президент САСШ объявил Испании войну, "выразив общее настроение американского народа".

- Хорошо, тогда почему до сих пор американцы не объявили войну нам?

- Господин подполковник, про зрелый плод я Вам уже говорил… - Надо как-то унять этого ганса, чтобы не мешал разговору. - В Америке живет очень много эмигрантов с немецкими корнями и их голоса будут очень нужны на ближайших выборах президента. А вот потом…

- Господин капитан, мне не верится, что обычный русский офицер может столь глубоко разбираться в политике… Кто же Вы на самом деле? - Николаи как-то даже задумчиво смотрит на меня.

- Капитан Гуров, командир отдельного Нарочанского батальона. А беседовать о политике и ругать правительство - это наше традиционное русское занятие.

- Хорошо, давайте, действительно, вернемся к теме разговора. Если сепаратный мир неприемлем, то чего хочет Россия? - Полковник наконец-то задает правильный вопрос.

- Проще сказать, чего она не хочет. Не хочет больше проливать русскую кровь за чужие интересы. Поэтому и предлагает вести боевые действия… особым, скажем так, способом. - Пора уже переходить к делу, а не заниматься словоблудием.

- И в чем заключается этот особый способ? - Полковник пристально смотрит на меня, ожидая ответа.

- В том, что мы не будем проводить крупных операций, объясняя это союзникам тем, что наша армия к ним не готова, например, нет необходимого количества боеприпасов, заводы по военным поставкам дают очень высокий процент брака, а сами союзники срывают сроки поставок. Вам это даст возможность перекинуть большое количество войск на Западный фронт.

- А вы, дождавшись этого, ударите нам в спину. - Ехидно замечает Фон Тельхейм.

- О том, чем и как это будет гарантировано, пусть договариваются наши сюзерены. Моя задача - лишь довести через вас предложение Его императорскому величеству кайзеру Вильгельму.

- Что же вы хотите получить взамен? - Николаи хочет услышать продолжение.

- Совсем немного. Во-первых, - глупо было бы требовать от вас раскрыть свою разведывательную сеть, но законсервировать её, отдав приказ воздержаться от активных действий, вам вполне по силам. Кстати, господин полковник, не стоит в ближайшее время ждать каких-либо вестей из Архангельска от бывшего капитана дальнего плавания, а ныне бывшего прапорщика по флоту Мелленберга. Он арестован и прямо-таки изнемогает от желания рассказать следователям всё, что знает. Там же, в соседних камерах сидят финны Фрейман, Каллио и Иогансон, которые слезно просили передать своим землякам из 27-го егерского батальона, созданного под вашим руководством, что не стоит появляться на побережье Белого моря ни под каким предлогом…

Оп-паньки, а вот это получился если не удар ниже пояса, то уж точно поддых, глава разведотдела IIIb аж замер, почти превратившись в библейскую соляную статую. Недавно Павлов с Келлером вдруг вспомнили, что незадолго до диверсии на "Императрице Марии" была архангельская трагедия, когда у причала рванул груженый взрывчаткой пароход "Барон Дризен", а спустя какое-то время - еще один пароход, "Семен Челюскин". Воронцов этим очень заинтересовался, даже выпросил у меня полувзвод в командировку. А вернувшись перед самым моим отъездом, рассказал, что ситуацию удалось выправить, выловили десяток диверсантов, которые, познакомившись со скополамином, тут же искренне покаялись в своих грехах и поставленной задаче взрывать суда, стоящие в порту.

Самое интересное заключалось в том, что и Петр Всеславович и мои "призраки" ехали в составе свиты морского министра генерал-адъютанта Григоровича и когда он, и без того строгий, а сейчас еще и настроенный очень решительно после беседы с Великим князем Михаилом, познакомился с пропускным режимом, точнее, с полным его отсутствием, а также почитал протоколы допросов и лично повертел в руках обезвреженный "пенал", то устроил всему архангельскому начальству операцию "Шок и трепет". Местные шишки, учуяв в непосредственной близости от своих бережно охраняемых интимных мест явную и неприкрытую угрозу их мужскому достоинству при полном отсутствии наркоза, развили такую кипучую деятельность, что в течение недели вся взрывоопасная гадость, лежавшая на причалах вперемежку с другим легковоспламеняющимся грузами, была или отправлена по железной дороге адресатам, или спрятана в моментально построенных складах, охраняемых не хуже, чем Форт-Нокс. А начальник жандармского пункта порта поручик Спицын после беседы с морским министром получил от Воронцова пароль для срочной телеграфной связи, чтобы в случае чего бодаться с местным начальством не в одиночку…

- Так что всех, пытающихся сунуть свой нос в наши дела, или как-то напакостить, мы со временем выловим, и единственное, что сможет спасти их от петли - искреннее раскаяние и всесторонняя помощь следствию…

- Хорошо, каково ваше второе условие? - Николаи снова берет себя в руки. Чтобы получить еще один удар.

- Оно достаточно близко первому. Нам известно, что некоторые высокопоставленные лица… в том числе и Вы, господин полковник, рассматриваете возможность переправки из Швейцарии на родину радикально настроенных российских социал-демократов и возможной помощи им в организации революции…

А вот это - уже нокдаун. Оберст аж отшатнулся, услышав мои слова и замер, не зная, что ответить. Сейчас будем его полоскать, как помойного кота.

- Господин капитан, все российские подданные, попавшие в Рейх, будут интернированы до конца войны! - Фон Тельхейм снова бросается на амбразуру. - Они будут содержаться либо под арестом, либо в специальных лагерях.

- Господин подполковник, давайте не будем пока касаться этого вопроса! Я боюсь, что не смогу удержаться и наговорю в ваш адрес много неприятного по поводу содержания наших военнопленных! - Надо оживить разговор, подпустив эмоциональной нервозности. - И я очень сомневаюсь, что беззащитные мирные люди будут находиться в лучших условиях!.. Но к названным мною господам террористам германские власти будут очень внимательны и заботливы. Вплоть до провоза по территории Германии в опломбированном вагоне, не так ли, господин полковник?.. Как видите, фон Тельхейм, ваш шеф не торопится меня опровергнуть.

- Вы не совсем правы, господин капитан. - Главный разведчик наконец-то обретает дар речи. - Не знаю, откуда Вы взяли подобную информацию. Да подобное предложение было высказано, но наш кайзер отрицательно к нему отнесся, сказав, что оно не соответствует его понятиям рыцарской чести…

Ну, что ж, снова залезаем в информационный ресурс попаданческого послезнания и немного разбавляем его домыслами и догадками:

- Вам наверняка знаком господин Гельфанд, он же Парвус, один из социал-демократов, кстати, уроженец Минской губернии. Который еще в марте 1915 года, приехав из Турции, предложил вашему генеральному штабу подробно разработанный план уничтожения Российской империи изнутри при помощи революционного движения, посчитав даже сколько миллионов рейхсмарок нужно будет для затратить на организацию забастовок на Обуховском, Путиловском и других крупных заводах, проведение диверсий на Трансибе, финансовую подпитку финских, кавказских и прочих националистов. И соответственно, сколько их осядет в его кармане. Официально его предложение отвергли, но некоторые высокопоставленные персоны, в частности, канцлер Бетман-Гольвейг, заинтересовался этим вопросом и поручил Вашему отделу проработать этот вариант, поскольку более двадцати российских социал-демократов являются агентами полковника Николаи. Причем, делается это уже без ведома кайзера…

А вот это уже - всё, технический нокаут, причем двойной, фон Тельхейм тоже молчит в тряпочку, не зная, что вякнуть. Интересно, найдут они утечку информации, учитывая, что все сведения будут рассекречены только через пару десятков лет?.. Ладно, продолжим:

- Со своими революционерами мы сами и разберемся, даже примем меры, чтобы эта зараза не перекинулась к вам… Не смотрите на меня так удивленно, через год на волне голодного недовольства и у вас могут стать популярны идеи свержения монархии. Особенно с помощью извне… Никогда не встречалась фамилия Бронштейн? Он же - Троцкий? Тоже революционер, бежавший из сибирской ссылки. Выслан из Франции и ныне обретается где-то на юге Испании, или плывет в Америку. Так вот, у него в голове уже созрела идея перманентной революции, когда она, победив в какой-то одной стране, перекидывается на другие, постепенно завоевывая весь мир… То, что вы воспрепятствуете появлению названных людей в Российской империи, будет правильно оценено при налаживании послевоенного сотрудничества.

- Значит, Вы считаете, что Германия обречена и после победы варварская, дикая и отсталая Россия будет снисходительно помогать бедной Германии?! - Голос фон Тельхейма похож на рычание, совсем не умеет вести себя прилично.

- Не снисходительно, а доброжелательно, господин подполковник. Несмотря на то, что войну начали вы. И это будет не милостыня, или подачка, а взаимовыгодное сотрудничество…

- Что вы можете нам дать?! Свой хлеб, кроме которого вы ничего не умеете выращивать? У вас нет практически никаких нормальных заводов, ваш народ - необразованные и вечно пьяные лентяи! - У фон Тельхейма, кажется, крышу снесло. Даже не видит предостерегающих жестов своего шефа.

- А что будут есть после войны голодные немцы? Крупповские снаряды, или отравляющие газы герра Габера?.. Тем более, что сейчас есть этот хлеб вы не стесняетесь. Думаете, нам не известно о поставках через якобы нейтральные фирмы, связанные с Германией? Мы можем в течение месяца перекрыть эти каналы, но тогда простым немцам придется еще туже затянуть пояса…

А насчет промышленности и прочих достижений прогресса - посмотрите сюда. - Достаю из кармана сублимированный пайковый брикетик и кладу на стол. - Его нужно положить в котелок, залить кипятком, и через несколько минут у вас будет смесь из сухофруктов и кедровых орехов. Солдату в сутки требуется три таких порции. Сравните это со своим "железным пайком" из позапрошлогодней кормовой брюквы. Да, согласен, такой паек получают далеко не все, но технология создана и производство налаживается. Если сомневаетесь, можем проэкспериментировать прямо сейчас…

Но вернемся к нашему вопросу. Поначалу сотрудничество будет именно таким - технологии в обмен на сырьё. Но, к примеру, те производства, которые будут вам запрещены, можно будет разворачивать у нас, но при условии, что каждый ваш специалист обучает наших работников. А со временем, как знать, возможно, и вы будете покупать у нас какие-то технические новшества…

За окном раздаются какие-то посторонние звуки, ухо улавливает работу автомобильного движка и конское ржание. Фон Тельхейм считает за лучшее сходить на свежий воздух, остыть после того, что услышал, а заодно разобраться с шумом и принести горячую воду для проверки правдивости моих слов.

- И, всё же, Вы абсолютно не похожи именно на простого русского офицера, господин капитан. - Полковник Николаи задумчиво вертит в руках подаренный брикетик. - Я бы и далее не отказался пообщаться и с Вами лично, и с теми, чьи взгляды Вы представляете.

- Если это не завуалированное предложение к вербовке, то - милости просим. - Улыбаюсь, пытаясь пошутить…

Разговор прерывается с появлением фон Тельхейма, но в руке у него вместо кипятка пистолет.

- Не делайте резких движений! Полковник Николаи, я имею приказ арестовать Вас по подозрению в предательстве и попытке сговора с врагом! Вы, господин капитан, с этого момента можете считать себя военнопленным!

В комнате появляется Майер, тоже с люгером в руке, и с язвительной ухмылкой направляется ко мне.

- Сдайте пистолет обер-лёйтнанту, кортик можете оставить при себе. Я думаю, Вы не настолько глупы, чтобы устраивать здесь бессмысленную драку. Только что в помощь егерям прибыл полуэскадрон гвардейской кавалерии. - Фон Тельхейм поворачивается к Николаи. - Герр оберст, генерал Фальгенгайн хочет выслушать все причины и доводы, толкнувшие Вас на этот поступок. Надеюсь, Вы также будете благоразумны.

Медленно поднимаюсь из-за стола, так же медленно расстегиваю кобуру и двумя пальцами за рукоять достаю свой люгер и отдаю Майеру.

- Герр оберст-лёйтнант, Вас не смущает то, что я прибыл сюда, как парламентер? - Пытаюсь вразумить неразумного, но тщетно.

- Когда того требуют интересы Рейха, я могу пойти на некоторое отступление от общепринятых правил. - На лице подполковника торжествующая улыбка, во взгляде ни капли сомнения. - Прошу на выход. Майер, Вы поведете автомобиль…

- Надеюсь, герр оберст-лёйтнант, Вы разрешите мне выкурить папиросу? - Останавливаюсь возле крыльца, лезу в карман за портсигаром, не замечая напрягшегося сзади конвоира Майера. Прикуриваю подрагивающими руками только со второй попытки, затем беру прислоненный к крыльцу импровизированный "белый флаг", ломаю ветку и бросаю всё на землю, объясняя свои действия присутствующим. - Вряд ли мне это теперь понадобится.

- Гауптман, со своими егерями и драгунами прочешите окрестности на предмет обнаружения русских. - Фон Тельхейм отдает распоряжения растерянному Штайнбергу. - Надеюсь, Вы понимаете, что от результатов зависит Ваша карьера и судьба?..

Майер заводит авто, Николаи садится рядом с ним на переднее сидение, сзади устраиваемся мы с фон Тольхеймом. Два десятка кавалеристов вскакивают в седла, готовясь сопровождать нас, остальные присоединяются к уже построившимся егерям. Машина трогается с места, и мы едем в неизвестность. Или почти неизвестность.

Гордый оказанной честью, обер-лёйтнант не торопясь ведет машину, объезжая рытвины, конвой рысит сзади, а я слушаю звуки осеннего леса, перекрываемые шумом двигателя, и отрешенно смотрю на проплывающие мимо кусты и деревья. Скоро поворот, где надо будет притормозить почти до пешеходной скорости… Ага, вот и он… Качнувшись на ухабе, наклоняюсь вперед и зажмуриваюсь, поэтому не вижу, как на дорогу летит несколько петард, слышу только знакомый чвирк "Атака!". Бабах не настолько громкий, чтобы оглохнуть, но магниевые вспышки ощущаются даже сквозь веки. Такие же хлопки слышны сзади. Пора!!!.. Открываю глаза, рука уже тянет из-за голенища "оборотень", распрямляюсь, делая руками движение наподобие плавания баттерфляем. Левая ребром ладони ломает горловые хрящи фон Тельхейму, успевая раньше подносимых к лицу рук, клинок в правой уже по рукоять сидит в шее Майера, машина глохнет и останавливается.

- Полковник, не двигаться!!! - Пытаясь перекричать грохот выстрелов, командую еще ничего не соображающему Николаи, выпрыгиваю поверх закрытой дверцы и ныряю в кусты. Травяной бугор справа поднимается, оказываясь Гриней, и протягивает мне "бетю". Передергиваю затвор и выскакиваю обратно на дорогу, но стрелять уже не в кого. Гансы-кавалеристы, не успев сделать ни одного прицельного выстрела, почти все неподвижно лежат на дороге. Ну да, ну да, два мадсена, десяток пистолетов-пулеметов, с двух сторон, с расстояния в пятнадцать метров… Исход вполне предсказуем…

- Командир, ты как? - Михалыч, улыбаясь, протягивает мне лохматку.

- Нормально, всё, как по нотам. Спасибо, хлопцы! - Натягиваю камуфляж, достаю из саквояжа фон Тельхейма свой люгер и обращаюсь к оберсту, прозревшему настолько, чтобы видеть двоих "призраков", целящихся в него, и поэтому сидящему очень неподвижно. - Жаль, что наш разговор так закончился, господин полковник. Но, сами видите, это - не моя вина.

- Капитан… Господин капитан… Возможно ли продолжение разговора?.. В будущем? - Николаи уже пришел в себя и, к чести для него, может мыслить правильно.

- Конечно. Сигнал тот же, но теперь встреча будет уже на нашей стороне… Если не боитесь. Мы найдем способ связаться и сообщить о месте. До свидания, господин полковник… Михалыч, уходим, скоро тут будут гости…

Исчезаем в кустах, на бегу строимся в походный ордер, и несемся подальше от рокового для некоторых места. Мы, конечно, круче всех гор в мире, но и противника нельзя недооценивать…

- … Теперь я, кажется, на самом деле понимаю, почему вы ничего не могли сделать с его отрядом в прошлом году. - Николаи поднимает взгляд на вошедшего с докладом фон Штайнберга. - Прочесывание, разумеется, не дало никаких результатов?

- Две, или три сломанные ветки и след маленького костра, накрытый срезанным дерном в двух километрах отсюда. Больше ничего. - Гауптман несколько секунд раздумывает и добавляет. - На этот раз нам повезло, что они не устроили никаких смертельных сюрпризов, хотя и могли.

- Сегодня не тот случай… Готовьте роту к маршу, оставьте Нольда, чтобы дождался санитаров и вывез тела фон Тельхейма и Майера. Идите, Генрих, мне нужно подумать… И вот еще что, пока будем возвращаться в Берлин, вспомните всё, что знаете о гауптмане Гуроффе. Меня интересует абсолютно всё. Что делал, что говорил, особенно - как говорил, Ваши впечатления о нем, любые, самые незначительные нюансы…

*

Вчера за полдня отмахали довольно приличное расстояние от хутора, когда совсем стемнело, устроили ночевку, утром, после экспресс-завтрака (брикетик залить кипятком, употребить по готовности, сверху залить горячим чаем), снова быстро, но почти бесшумно ломимся дальше. Мало ли какой шум поднимет герр Николаи, когда придет в себя, вдруг сочтет себя обиженным, или оскорбленным. А вообще - интересный экземпляр, вчера, пока бежали, долго пытался рассуждать на ходу, но так и не пришел к выводу, был ли это спектакль, неудачно для немцев закончившийся, или фон Тельхейм действительно сговорился за спиной шефа с кем-то, влияющим на принятие решений и принадлежащим к умеренным "ястребам". Двух неумеренных уже похоронили больше года назад, остались те, кто считает, что надо нас вымотать, как следует, а потом свысока, через губу, диктовать условия мира.

Когда готовили операцию, обратный маршрут прокладывал мимо заимки деда Мартьяна, к которому нужно было обязательно попасть. Вторым, неофициальным заданием рейда была эвакуация с острова оставленных там больше года назад прапора и медсестрички из Ново-Георгиевска. Когда уходили, дал слово за ними вернуться, теперь пришло время сдержать обещание. Но сомнения, всё же, были, и нешуточные. Никакой военной пользы от этих двоих не предвиделось, и в голове постоянно вертелся вопрос, могу ли рисковать группой и успешным выполнением задания ради "подобной мелочи", как было бы сказано великомудрым начальством. Хотя Келлер, зная меня, не стал бы такое говорить.

Когда поделился тяжкой думой с Михалычем, тот с некоторым ехидным недоумением спросил, насколько тяжелее будет тащить по лесам их, нежели не желающих идти своими ногами германских "языков". Затем наставительно довел до моего сведения, что правильный казак, к коим в некотором роде могу по причине кровного родства себя причислять, завсегда обещанное справляет. И что, коль невмоготу одному сдюжить, на то друзья-товарищи есть, и они всенепременно помогут.

Внутреннее чутье подсказывало, что в ночлеге целитель нам не откажет. Поэтому, когда шли на встречу, оставили на оговоренной полянке у болота условный знак - три сухих ветки, воткнутые в землю шалашиком возле трухлявого пня. Если не найдем их на месте, значит, весточка принята и нас ждут. Потому, как вероятность наткнуться на случайного сборщика хвороста в такой глуши практически равна абсолютному нулю.

Идущие впереди дозорные падают на колено, старший сигналит рукой "Стоп". Рассыпаемся, занимая круговую оборону. Вглядываюсь, вслушиваюсь и даже внюхиваюсь в окружающий лес - ничего подозрительного, жду полминуты, затем встаю и тихонько пробираюсь к головняку.

- Командир, там в кустах что-то мелькнуло. Непонятное такое… - Старший дозора докладывает шепотом. - Раз, - и нету. Ты ж говорил, што…

- Добро, говорил, всё правильно. Смотрите по сторонам, не стрелять, врага тут нет…

Оборачиваюсь на чвирк "Внимание", и замираю. Метрах в тридцати позади нас на тропинке спокойненько так сидит себе рысь. Абсолютно не боится направленных стволов, никуда не убегает, кажется, даже улыбается, если это слово применительно к зверям. И мордочка знакома, видел уже я его. Только тогда, год назад, он был еще котенком-большуном, а сейчас на ворохе опавшей листвы сидит взрослый кошак.

- Не стрелять! - Иду навстречу старому знакомцу, за пару шагов опускаюсь на колено, мысленно повторяя привычное "Мы с тобой одной крови, ты и я" и негромко произнося "Вур-р". Рыська тоже подается вперед, обнюхивает протянутую ладонь, затем, показывая, что узнал, бодает ее, как самый обычный кот, требуя, чтобы его погладили. Провожу несколько раз по загривку, завершая ритуал встречи, и встаю. Рыжий отбегает на десяток метров и оборачивается, как бы приглашая следовать за собой. Стараясь не замечать изумленных лиц и гадая, пойдут ли теперь по солдатскому телеграфу байки о том, что Командир еще и диких хищников усмиряет одной правой, командую "Вперед" и группа старается догнать провожатого, с нетерпением дожидающегося после очередного рывка таких неуклюжих и медлительных двуногих.

После десяти минут погони за рыжей мохнатой молнией мы попадаем на небольшую поляну, где нас дожидается еще один знакомый - Синельников, прапор, которого раненным мы оставили у Мартьяныча вместе с медсестричкой. Узнаю его сразу, даром, что отрастил бороду, стрижен под горшок и одет в какую-то косоворотку и меховую безрукавку-душегрейку, а от формы остались только шаровары с сапогами. Рыська тут же садится у поваленного дерева, на котором тот обосновался и гордо смотрит на него, как бы говоря "Вот видишь, кого я нашел".

- Доброго дня Вам, Денис Анатольевич! - В голосе прапорщика явственно слышится удивление.

- Здравствуйте, Матвей Матвеевич. - Обмениваюсь рукопожатием с бывшим попутчиком. - Наверное, день действительно будет добрым. Пока шли, всё вспоминал маршрут по болоту, боялся ошибиться. Там же заплутать - нечего делать, даже булькнуть не успеешь. Особенно, если гости незваные.

- Да нет, и Целитель, и мы с Анечкой всегда Вам рады… А я-то думаю, что это дед Мартьян меня два дня подряд по грибы посылает. - Матвей, хитро улыбаясь, кивает на большую корзину, полную лисичек, рыжиков и, кажется, моховиков…

Путь по болоту занял совсем немного времени, Матвей уверенно шел впереди, видно, уже зная тропу, как свои пять пальцев. Рыська увязался было с нами, но намочив пару раз лапы, недовольно фыркнул и умчался одному ему ведомым маршрутом. Выходим на твердую землю и останавливаемся на пару минут.

- Так, братцы, стволы - на предохранитель, привести себя в порядок. Негоже перед хозяином в таком виде появляться…

- А хозяин дорогим гостям всегда рад! Аль перед красной девицей хотите покрасоваться? Вот, Аннушка, глянь-ка, сколько кавалеров прибыло… - Добродушно усмехается как всегда появившийся из ниоткуда ведун, обращаясь к стоящей рядом спутнице.

- Охолоните, хлопцы. - Останавливаю дернувшихся от неожиданности за оружием казаков. - Здравствуйте, дед Мартьян, здравствуйте, Анна.

- Здравы будьте, воины. Пойдемте, отдохнете с дороги. - Хозяин Леса ведет нас по тропинке к своему жилищу. Из всей группы только я и Андрейка-Зингер идем спокойно, один раз тут уже были, остальные немного настороженно крутят головами по сторонам. Изба, как и в прошлый раз, появляется неожиданно, и ничуть не изменилась с тех пор, так же, впрочем, как и её владелец. Те же валуны под бревнами, та же затейливо вьющаяся резьба на наличниках, только новая солома на крыше желтыми пятнами бросается в глаза. Возле сарая-сенника, в котором, скорее всего, мы и будем обитать, стоит уже накрытый стол. Но сначала по строгому распоряжению Мартьяныча мы посменно отправляемся в баню. Чуток из вежливости попарившись и как следует отмывшись, усаживаемся за трапезу. Угощения на столе немного, ячневая каша, копченое сало, миска жареного мяса, соленые грибы, моченая брусника, свежеиспеченный хлеб. Оно и понятно, живут тут втроем, а нас почти два десятка нарисовалось.

- Дед Мартьян, Матвей, Анна, мы, вообще-то, со своими припасами, нам только кипяток нужен. И, вот, попробуйте, вам понравится. Это можно употреблять даже как десерт к чаю. - Михалыч по моему кивку достает наши брикетики и я сначала даю знахарю их осмотреть, затем, используя принесенную горячую воду, демонстрирую, как "легким движением руки" они превращаются в уже привычную до отвращения смесь орехов, кураги, изюма и чернослива.

- Любопытно, любопытно… - Ведун с интересом рассматривает содержимое миски, затем принюхивается. - И очень интересно… Это кто ж такой умный к тебе, Воин, в интенданты записался, такими вот лакомствами снабжает, а?.. Только вот, то, что он намешал тут, далековато растет, можно было бы и нашими травками обойтись. Помогла та баклажка, что в прошлый раз дал?

- Помогла, дед Мартьян, еще как. - До сих пор помню, как год назад по лесу мчались, табун озабоченных лосей нервно курит в сторонке.

- Вот! - Старик улыбается и поднимает вверх палец. - А всё вот здесь, под ногами, только знай что, где и когда собирать… Познакомишь со своим алхимиком? Будет о чем поговорить.

- А как же я вас?.. - От неожиданности даже не знаю, что и ответить.

- Позже поговорим. - Мартьяныч произносит это негромко и многозначительно, затем громко обращается к медсестричке. - Аннушка, будь добра, принеси с Матвеем еще кипятку гостям нашим, коль так просят. И заварочку тож…

После еды мы с дозволения хозяина оккупировали сенник, и мне удалось даже спокойно покемарить пару часиков. Во-первых, почти полностью доверял деду Мартьяну, а во-вторых, даже предупрежденная о том, что беспокоиться не о чем, моя гвардия расположилась на отдых так, чтобы в любой момент пара стволов смотрела в сторону возможных входов в сарай. Знахарь, зайдя позвать на разговор, увидев эту идиллию, лишь усмехнулся, типа, если - дурные, то это надолго.

- … Так вот, Воин, я хочу, чтоб ты нас с собой забрал. И меня, и Матвея, и Анну. Обузой мы тебе не будем, в дороге не стесним. За год много воды утекло, увидишь. Может, и помочь чем-то сможем.

- Мартьяныч, за этим и пришли. Скинули мы тогда на Вас обузу, но не смогли бы выбраться иначе… Но сами же прекрасно понимаете, что до линии фронта больше ста верст. И повсюду немцы…

- Ты меня не стращай-то расстоянием, да трудностями. И я сдюжу, и молодежь справится, будь уверен. Видал, как они расцвели?..

Ну да, заметил. Слишком в глаза бросилось, год назад оставляли здесь до смерти перепуганную девчонку с вывихнутой лодыжкой, маленького такого беспомощного котенка, а сегодня нас встретила… И если знахарь у меня ассоциировался с лесовиком-лешим, то Анна - вылитая лесная нимфа, полная спокойствия и, наверное, даже какого-то горделивого достоинства. И Матвей за год, кажется, как-то даже выпрямился, вырос, и никакого намека на хромоту.

- … Ежели не согласен, мы сами потихоньку пойдем. - Дед Мартьян неправильно истолковывает моё молчание. - Ту зиму вытянули, а теперешнюю, боюсь, не сдюжим. Не хватит запасов-то.

- Да нет, согласен, только… Только попрошу об одном… Пока будем выбираться, решения принимаю я и никто другой… - Как-то даже неловко объяснять старику особенности единоначалия.

- Так никто и не спорит, командуй себе на здоровье. - Ведун понимающе улыбается в ответ. - Мы хоть люди и не военные, а всё ж понимаем про дисциплину-то…

Известие о том, что мы возвращаемся не одни, народ воспринял абсолютно невозмутимо, у меня даже создалось впечатление, что если им будет поставлена задача притащить короля Георга на "файв о клок ти", к примеру, то казаки только уточнят на чем переплывать Ла-Манш и с какой скоростью тащить, чтобы Его британское величество не загнулось по дороге. Если, конечно, именно в этом и не заключается поставленная задача.

До линии фронта добрались без приключений и проволочек. И, дождавшись подходящего момента, аккуратно перескочили через нейтралку. Никаких хлопот "пассажиры" нам не доставили, та же Анна, вновь переодевшаяся, как и в прошлый раз, в форму, двигалась почти беззвучно. Сказались, видно, уроки Мартьяныча и общение с дикой природой.

Остапец, как и было оговорено, на каждую ночь выставлял в окопе дежурных, ждавших условного сигнала о нашем прибытии, а чтоб не было скучно, они развлекались бросанием в заснувшие тушки часовых различных мелких предметов типа камушков, или пустых алюминиевых кружек. Поэтому на наш чирик почти тут же раздался отзыв, и вскоре обрадованный Дмитрий Иванович поил нас горячим чаем и устраивал на ночлег…

До Первопрестольной добрались без приключений, "подорожная" на этот раз за подписью принца Ольденбургского оказала своё магическое воздействие, а посему места на всех в ближайшем эшелоне нашлись незамедлительно. На вокзале нашу компанию уже ждали. Котяра, довольно улыбаясь от встречи со старыми друзьями, загрузил группу в грузовик и повез в батальон сдавать уже ненужный "реквизит", а мы, сопровождаемые слегка заинтригованным Воронцовым, которого я оповестил телеграммой о том, что возвращаюсь с гостями, рассаживаемся в две машины и едем к Павлову. Был, конечно, вариант разместить Мартьяныча, Анну и Матвея на своей вечно пустующей служебной квартире, но потом, всё же, остановился на варианте с Институтом. Людям требуется отдохнуть с дороги, привести себя в порядок и хотя бы немного привыкнуть к новой обстановке после лесной жизни. Тем более что и гардероб надо было привести в соответствие с современными московскими модами. Перед отъездом, естественно, они переоделись в стиле "чем Бог послал", но захудалая лавка с гордой вывеской "Магазин готоваго платья" в крошечном уездном городке - не чета "Мюру и Мерилизу", широко известным ателье и парикмахерским.

По дороге молодежь во все глаза рассматривает цивилизованную жизнь, от которой, как я понимаю, они уже успели отвыкнуть, Мартьяныч, прикрыв глаза, то ли дремлет, то ли думает о чем-то, а мы с Петром Всеславовичем болтаем о всяких пустяках, понимая, что серьезный разговор впереди, и будет он довольно интересным. Предупрежденные КППшники пропускают нас без остановки, водители привычно крутятся на въездном лабиринте, вызывая понимающую усмешку знахаря и недоумение Матвея, еще пара минут - и мы останавливаемся возле одного из гостевых коттеджей.

- Это куда ты нас завез-то, Воин? - Интересуется дед Мартьян, с нарочитым кряхтением вылезая из машины. - И что за крепость сказочная такая?

- Ну мы же были у вас в гостях, теперь вы к нам пожалуйте. - Пытаюсь обратить невысказанные опасения в шутку. - А это и есть Институт академика Павлова, о котором говорил в дороге, здесь вам будет комфортней, чем в Москве. Отдохнете, освоитесь, доктора вас посмотрят, да и сами же просили познакомить с алхимиком, который с травками работает.

- Баня уже протоплена, если барышня желает, к ее услугам ванная комната, горничная объяснит что и как работает. - Воронцов перехватывает инициативу. - Обед скоро будет доставлен, портные и парикмахеры тоже к вашим услугам.

- Нам что, в доме сидеть взаперти, аль погулять можно будет? - Старик саркастически переключается на нового собеседника.

- Пожалуйста, в пределах жилой зоны можете передвигаться совершенно спокойно. Если вдруг заблудитесь, попросите кого-нибудь из работников проводить вас к двадцать седьмому дому. - Петр Всеславович совершенно невозмутимо игнорирует наезд. - Если захотите связаться с капитаном Гуровым, или со мной, вызовите по телефону, в доме я покажу, как им пользоваться. Академик Павлов сможет встретиться с вами сегодня вечером, если будете готовы. Давайте пройдем внутрь, а Дениса Анатольевича отпустим на доклад генералу Келлеру.

Быстренько прощаюсь и бегу домой. Во-первых, надо тоже привести себя в порядок, а во-вторых - очень хочется увидеть своих девчонок. Но сюрприза не получается, Даша уже ждет меня возле дома.

- Здравствуй, моя хорошая! - Обнимаю и вежливо чмокаю жену в щечку, для остального обстановка неподходящая, ну да еще будет время. - Я вернулся.

- Гулёна! Столько времени неизвестно где шастал, и за все мои волнения только один поцелуй? - Моя милая исподтишка кидает взгляд по сторонам и, не найдя ничего подозрительного, целует уже по-настоящему. - Здравствуй, родной! Пойдем в дом, нечего тут торчать у всех на виду…

Через полчаса вымытый, выбритый и переодетый, сижу за столом и с удовольствием наблюдаю за тем, как Дашенька, готовя свой фирменный кофе, самозабвенно колдует у того самого "сундучка" со специями, подаренного еще до свадьбы.

- Пока ты там плескался, звонил Иван Петрович… Сказал, что генерал Келлер уже приехал, и чтобы ты был у него в два часа пополудни, раньше он не сможет освободиться… Ай, кажется перемудрила с корицей!.. Мне показалось, что он специально дает нам время… Ну, вот и всё, прошу Вас, милостивый государь!..

- Благодарю покорно, сударыня, Вы делаете меня счастливейшим из смертных! - Расплываюсь в блаженной улыбке сразу от всего. И от счастливого вида моей ненаглядной, и от обалденного запаха ЕЁ кофе, и от пронзительного чувства, что я - дома…

- … Дашенька, не было там никакой опасности. Встретились с одним человечком, поговорили за жизнь, сказали ему как мы её представляем, он высказал свои доводы, и разбежались в разные стороны…

- Ага, так я и поверила! И сколько германцев после этого пришлось хоронить? - Иногда мне кажется, что детектор лжи, разработанный Павловым, работает на пару порядков хуже, чем тот, что у моей любимой в голове. - И не смей отнекиваться, врунишка!

- И когда это я тебе врал?.. Ну… Я точно не считал, но где-то - пару десятков… Не волнуйся, лапушка, мне абсолютно ничего не угрожало!.. - Поспешно добавляю, видя начинающие округляться глаза. - Просто плохие мальчики решили помешать нашему разговору, вот и пришлось… Но я тут ни причем!.. Я только двоих… И то - нечаянно…

Красноречивый взгляд Даши так и говорит, что мол, горбатого могила исправит, но потом, выделив ключевое слово во фразе, она испуганно решает промолчать. Положение спасают раздающиеся в коридоре шаги, и в гостиную входит няня, держащая на руках Машулю, которая изумленно рассматривает окружающий мир.

- Здравствуйте, Денис Анатольевич… Дарья Александровна, малышка проснулась, пора кормить.

- Добрый день, Оля… - Еле успеваю поздороваться.

- Оленька, ну мы же договорились - без официальности!.. Сейчас папа с дочкой поздоровается, и пойдем.

- Здравствуй, Марьюшка! - Беру на руки маленького и очень родного человечка, тихонько касаюсь губами лобика. Дочка также удивленно смотрит на меня, затем выдает что-то среднее между писком и мяуканьем, очевидно, означающее "Привет" на её языке. После чего следует звук погромче и подлиннее, скорее всего означающий "Я кушать хочу, а вы тут, блин, втроем собрались и ничего не делаете!".

- Всё, всё, родная моя, идем! - Дашенька останавливается в дверях с многозначительной улыбкой. - Собирайся, дорогой, к своему начальству. И не задерживайся там, у меня на вечер вполне определенные планы!..

*

Доклад был по-военному краток и не занял много времени. Гораздо больше его ушло на осмысление и попытки выстроить какие-нибудь версии, которые, впрочем, не слишком отличались от моих.

- Я вижу тут два варианта. - Иван Петрович задумчиво барабанит пальцами по столу. - Как Вы правильно сказали, Денис Анатольевич, немцы решили поосторожничать и не идти сразу на контакт. И тут либо Николаи решил разыграть спектакль, либо фон Тельхейм за его спиной вел свою игру… Но в любом случае цель операции считаю достигнутой, до германцев доведен устраивающий нас вариант.

- К чему тогда этот спектакль с пленом? - Воронцов отрывается от своей папочки с бумагами. - Если бы Дениса Анатольевича взяли в плен, то ни о какой "странной войне" и речи быть не могло бы.

- Мне кажется, что господина капитана хотели "выпотрошить" в более спокойной обстановке, вызнать все мелочи, детали и нюансы, в том числе и о его деятельности, а потом отправить обратно передать свои условия. И чтобы он в плену на своей шкуре проникся идеей пангерманизма. Кто был автором идеи, Николаи, или кто-то другой, дела не меняет. Германцы не воспринимают пока Россию серьезно, мы для них - кандидат в колонии, сырьевой придаток, а не равноправный партнер. - Это уже Келлер озвучивает свои мысли. - Только вот финал спектакля вышел не такой, как режиссер планировал. Такого фортеля от нашего сорвиголовы они вряд ли ожидали, теперь у них есть о чем подумать… Но тут есть еще одно "но". Пойдет ли герр оберст к кайзеру? Даже убежденный в нашей силе?

- А почему нет, Федор Артурович? - Павлов вопросительно смотрит на собеседника.

- Иван Петрович, мы о своих масонах знаем далеко не все, что хотелось бы, а уж про заграничных и подавно. У меня нет уверенности, что тот же Николаи не связан с ними. И поэтому я думаю, что информация к Вильгельму не попадет.

- К кому же тогда?

- К тому, кто заинтересован в дальнейшем продолжении войны. И кто на этом очень хорошо ручки свои греет. Я имею в виду наших заклятых друзей из-за океана.

- Мне кажется, что это маловероятно, Федор Артурович. Я имею в виду не устремления Штатов, а связь полковника Николаи с янки.

- С янки - нет, а с какими-нибудь высокопоставленными аристократами старинных германских родов, связанных узами масонства с американцами - да, еще и под козырек возьмет… И вспомните, кто делал революции тогда, у нас… - Келлер немного понижает голос. - Февральскую - бриты с французами, а Октябрьскую - немцы с амерами. И кто в конечном итоге победил… Вы, Иван Петрович, когда-нибудь слышали о программе Вудро Вильсона?

- … Только название - "Четырнадцать пунктов". И дату - тысяча девятьсот восемнадцатый. До сути не добирался.

- Я в свое время интересовался данным вопросом. Это - своего рода предупредительный выстрел в воздух, сигнал, что Америка отходит от доктрины Монро и претендует на мировое господство. Внешне всё звучит благопристойно… Ну, если так, навскидку… Один из пунктов - требование свободы морей. Звучит красиво, на самом деле САСШ бросают вызов морскому владычеству Британии… Или снятие эконоќмических барьеров и установление свободы торговых отноќшений между всеми государствами. Самое то для штатовских монополистов.

Америка сейчас - единственный выигрывающий в войне. И в её интересах как можно больше ослабить все страны Европы. А в отношении Империи - некто полковник Хаус, никогда, впрочем, не носивший погоны, был создателем этой программы и советником Вильсона. И он видел Россию разделенной на четыре части… Не знаю, как вы к этому отнесетесь, но мне кажется, что за его спиной стоит, то еще сборище масонов, пресловутый Чикагский клуб.

- Маленькое уточнение, Федор Артурович. Эта информация почерпнута Вами из желтой прессы времен Великих Откровений и Разоблачений? Я имею в виду наши отмороженные 90-е…

- Да, Иван Петрович, именно оттуда. - Келлер воинственно топорщит усы, готовясь спорить. - Но тем не менее, еще в римском праве записан принцип "Is fecit cui prodest" - "Сделал тот, кому это выгодно". И моим словам он абсолютно не противоречит, хоть Вы и не хотите в это поверить.

- Можно верить, или не верить, гадать по звездам, или на кофейной гуще, но сейчас мы должны обсудить конкретные действия. Что и каким образом мы можем сейчас сделать? - Павлов возвращается к теме разговора.

- Если позволите… Во-первых, давайте исходить из того, что немцы всё-таки пропустят наших революционеров через свою территорию. - Начинаю излагать свои слегка запутанные мысли. - И в страну они могут попасть через якобы нейтральную Швецию. Поэтому необходимо усилить контроль за въезжающими, причем негласный. Понимаю, что это огромный кусок работы, что людей мало, но перекрыть Питер надо. В архивах же есть фотографии, размножить их, раздать топтунам, пусть высматривают. Или на Департамент полиции надежд мало, Петр Всеславович?

- У нас есть там единомышленники, но без команды сверху ничего не получится.

- Значит, нужна команда от Регента, подкрепленная хорошим кнутом и вкусным пряником… Дальше, активизировать работу контрразведки. Сейчас - не до многоходовых комбинаций, хотя бы вычистить немецкую агентуру с самых важных направлений…

- Не только немецкую, союзников - тоже к ногтю. Сейчас отвлекаться не будем, мы-то все уже в курсе, а Вам, господин капитан, подполковник Воронцов потом оч-чено интересную историю поведает… - Федор Артурович заговорщицки улыбается. - Но продолжайте.

- Продолжаю. Необходимо плотно взяться за подполье. Любого толка, от ярых большевиков до контуженных на всю голову анархистов.

- Уже взялись. В Питере практически полностью выявлена военная организация большевиков, через пару недель ждем уполномоченного Заграничного бюро ЦК, тогда всех и накроем. В других местах тоже на месте не сидят. Контрразведка Эссена на Балтийском частым гребнем по экипажам прошлась. Тем более, что Великий князь Михаил всё-таки разрешил Отдельному корпусу работать в армии и на флоте. Указ, правда, с грифом, но уже действует. Подробности, если захотите, - тоже у Петра Всеславовича. - Федор Артурович снова вставляет свой комментарий, а затем интригует сногосшибательной новостью. - А вот помощь от Вас в вопросе общения с революционерами, господин капитан, потребуется, причем немедленная. В духе Ваших рейдов, но теперь уже не по вражеской территории…

- Да не томите Вы господина капитана, Ваше превосходительство! - Павлов укоризненно смотрит на Келлера, затем обращается ко мне. - Вам, Денис Анатольевич, ехать в Красноярск и привести сюда двух человек - Иосифа Виссарионовича Джугашвили и Якова Свердлова…

…!!!.. Не, ну нифигасе!!!.. Охренеть, блин!.. Я еду за Сталиным!.. Минута, в течение которой присутствующие с улыбкой наблюдают за игрой чувств на моей физиономии, проходит, и я понимаю, что выбора-то, собственно, и нет. Поэтому задаю только один вопрос:

- Когда?

- Через три-четыре дня. - Воронцов в отличие от генерала с академиком смотрит серьезно и, кажется, немного сочувствующе. - Официальное прикрытие - комиссия по проверке мобилизации. С собой можете взять не более десяти человек.

- Хватит и шести, дежурство в три смены плюс я в резерве. Оружие, как понимаю, обычное, разрешенное уставом? Или всё-таки можно взять ПП-шки на всякий случай?

- Ну-у, Денис Анатольевич, не на войну же едете. - Федор Артурович на секунду задумывается. - Хотя, всякое может быть, берите. В варианте скрытого ношения. А насчет вражеской территории - я, наверное, погорячился. Чем дальше от столиц, тем больше процветают местничество и этакий фрондирующий местный сепаратизм, довольно ловко раздуваемый господами союзниками. Но хотелось бы обойтись без массовых захоронений несогласных с Вашими единственно правильными решениями. Поиграйте немного в тыловую крыску…

Теперь, - следующий вопрос. - Павлов снова не дает нам растечься мыслию по древу. - Борьба с экономическим шпионажем, саботажем и спекулянтами. Тут все карты в руки подполковнику Воронцову и его коллегам. Можете поведать нам что-нибудь интересное, Петр Всеславович?

- Да. Сейчас ведется в основном оперативная работа по сбору информации. За исключением случаев, требующих немедленного реагирования. Граф Татищев, ныне командующий Корпусом, после аудиенции у Регента, посвященной данному вопросу, дал команду подготовить аналитическую справку, и был неприятно поражен её содержанием. Я в циркуляре даже встретил Ваши слова о том, что война есть соревнование экономик противоборствующих сторон, Иван Петрович. Великий князь Михаил Александрович их, очевидно, запомнил и графу высказал. - Воронцов на мгновение улыбается, затем вновь становится серьезным. - А посему приказано спекуляции и акты саботажа приравнять к шпионской деятельности, особенно связанные с поставками в Германию через нейтральные страны. Помимо этого член Регентского совета сенатор Гарин после аналогичной беседы тоже развил кипучую деятельность, так что вышеупомянутой информации у нас в наличии достаточно. Ждем только команды использовать ее по назначению.

- Простите, Петр Всеславович, а кто и когда должен дать отмашку? - Кажется, я чего-то не знаю, или не понимаю. - Ждем, когда гром грянет, только тогда креститься начнем?

- Денис Анатольевич, если уж пошли в ход пословицы, напомню Вам другую - "Дорого яичко ко Христову дню". - Поморщившись, вмешивается академик. - Задам сразу два вопроса: на каком основании и по какой статье Уложения о наказаниях уголовных? Спекуляция, которую Вы упомянули, ныне называется свободой предпринимательства, про саботаж - тоже ни слова. Нужны новые законы, а кто их принимает - сами знаете. Великий князь Михаил Александрович пока не решается открыто конфликтовать с Думой, хотя разговоры об этом с ним ведутся постоянно.

- Понятно. Ёжик - птица гордая, не пнешь - не полетит. И что, ждать теперь, пока тот самый Февраль не грянет? И не пойдет всё по старому сценарию?

- Нет, Денис Анатольевич, для этого и досье собираются, и еще многое делается. - Воронцов снова вступает в разговор. - По возможности тихо и незаметно. Всех подробностей открыть не могу, но приняты меры к тому, чтобы беспорядки из-за нехватки хлеба были сведены к минимуму. Нехватки, замечу, создаваемой специально. И соответственно не было возможности использовать недовольство народа в своих целях. И для того, чтобы как-то влиять на настроения народа, нам и нужен господин Джугашвили, хорошо известный в социал-демократических кругах и пользующийся там большим авторитетом.

- Думаете, удастся переманить его на нашу сторону? Идейного большевика, помешанного на эксах и прочих насильственных методах борьбы с Властью? Что-то мне не очень верится…

- Денис Анатольевич, он - единственный более-менее вменяемый человек среди всей российской социал-демократии. И он - реформатор, а не разрушитель, мы об этом давно уже говорили. - Павлов с тяжким вздохом пытается объяснить свое видение проблемы, видно, и без меня тут споров хватало.

- Позволю себе добавить, что по просьбе Ивана Петровича интересовался деталями Тифлисского ограбления. - Воронцов приходит на помощь академику. - Да, Джугашвили приехал в Тифлис где-то за неделю до нападения на казначейский фаэтон, и в день налета был в городе. Но, когда принималось решение об этом самом "эксе", он был за границей. Следовательно, участия в подготовке принимать не мог. И следователи Департамента полиции, отрабатывавшие версию его причастности, обвинения при всем желании выдвинуть не смогли. Единственная зацепка - давнее близкое знакомство Джугашвили с настоящим организатором Тер-Петросяном, но это еще ни о чем не говорит.

- А Свердлов нам зачем? Тоже перевоспитывать будем? По-моему - абсолютно бесперспективное занятие. Успешней можно рака на горе художественному свисту научить.

- Вот тут Вы, господин капитан, совершенно правы. - Павлов уже хитро улыбается. - Но уж очень интересный экземплярчик потом из него вырос. Хотелось бы, скажем так, устроить ему внеплановый приступ откровенности. Так что, будьте любезны, если Вас не затруднит, доставить и его.

- Ага, я понял - живым, но необязательно здоровым… Всё, всё, шучу! Каким найду, таким и привезу, даже пальцем не трону…

После деликатного стука в дверь появляется новая секретарша Павлова, обворожительная в своей строгости, и негромко информирует своего шефа, что посетители уже собрались, и опаздывать - не комильфо. Судя по всему - одна из Воронцовских барышень, взял, значит, Петр Всеславович академика под плотную опеку.

- Всё, друзья мои, прошу извинить, у меня назначена встреча с поставщиками.- Павлов кривится, как будто куснул незрелый лимон. - Ладно, пойду, повоюю. Кровопийцы еще те, но, к сожалению, без них не обойтись. Хорошо, что подобно представителям блатного мира к врачам относятся с робостью и уважением…

*

Все разбежались по своим делам. Иван Петрович отправился переторговывать торгашей, Келлер умчался к себе в штаб снимать с кого-то стружку, обещав на прощание передать привет Бойко, а я нахально напросился на чай к Воронцову. Точнее, сначала мы пошли к нему в кабинет, а потом уже не смог отказаться от ароматной свежайшей сдобы со стаканом круто заваренного древнего напитка. И разговор, похоже, получился под стать ему, легким и непринужденным. Почти…

- Ну и задачку Вы мне подкинули, господин капитан! - Подполковник задумчиво болтает ложечкой в стакане. - Я имею в виду этого знахаря. Прапорщика и барышню мы быстро проверим, а вот с ним, чувствую, будут большие трудности. Как Вы там говорили? Никто и звать никак? Это - точно про него. Да еще и характерец далеко не ангельский. Еще на вокзале понял, когда с ним в гляделки играл…

- Ну, извините, Петр Всеславович, так уж получилось. Согласен, очень сложный человек. И очень неординарный. - Про Велесово капище и всю остальную мистику рассказывать не хочу, а то вообще у человека крыша может съехать, и так ему сейчас достается. - Но нам не враждебный.

- Денис Анатольевич, работа уж у меня такая - всех и вся подозревать и проверять. Дед Ваш… Да какой он, к черту, дед?! За неполный час преобразился полностью. Помылся, подстригся, побрился, оставил только бородку наподобие тургеневской, подобрал себе костюм и даже как-то элегантен стал. С виду - обычный доктор, совсем, как наш Голубев, только седины не в пример больше… Но о себе, кроме имени почти ничего не сказал.

- Петр Всеславович, просто примите его, как некую данность, не просчитываемую традиционными методами.

- Да я бы - с удовольствием, если бы он просто мимо проходил. - Воронцов перестает создавать бурю в стакане чая и начинает пальцами выстукивать по столу Егерский марш. - Так - нет, он же хочет с Иваном Петровичем пообщаться. И я не могу уверить себя, что все пройдет гладко!..

- Павлов уже знает? О том, что с ним хотят познакомиться, и человек этот не совсем понятный?

- Да, он в курсе. Более того, сам ждет встречи. Но вот как обеспечить безопасность, думать мне…

- Петр Всеславович, давайте сделаем обязательным условием встречи наше с Вами присутствие. В случае чего, сможем вмешаться. - Надо как-то успокоить подполковника. Хотя в злой умысел деда Мартьяна слабо верится, да и Ивану Петровичу я рассказал абсолютно всё, что знал и думал про лесного доктора.

- … Хорошо, у меня будет еще время подумать… Теперь - что касаемо Вас, господин капитан, - объявился человек, искавший встречи с Вами. Явился в батальон, оставил свою визитку и записку, где его найти.

- И кто же это такой любопытный нашелся? - Вроде, никому своих координат не оставлял, на рюмку чая не звал.

- Чиновник по особым поручениям Московского дворцового ведомства Сергей Петрович Бартенев. Ведает надзором за архитектурными строениями в Московском Кремле.

- Интересно, что этому господину от меня потребовалось? Никогда не пересекался, вроде, с дворцовым ведомством.

- А вот, Денис Анатольевич, и зря. - Воронцов загадочно улыбается. - У меня есть некоторые основания считать, что знакомство будет для Вас приятным, но пусть, всё же, Сергей Петрович сам введет Вас в курс дела…

- Петр Всеславович, ну нет у меня сейчас времени на всякие мелочи! Только вернулся, опять в дорогу собираться! А тут еще чиновники всякие…

- Обещаю, Денис Анатольевич, мелочи будут довольно приятными. - Подполковник продолжает интригу. - Тем более, что главноуправляющий Собственной Его Императорской Канцелярией обер-гофмейстер Танеев и министр императорского двора граф Фредерикс вряд ли попадают под определение "всякие чиновники"… Всё, больше - ни слова об этом! В качестве компенсации готов поведать интереснейшую историю о спасении флагмана Черноморского флота…

Опаньки!.. Тайна "Императрицы Марии"?!.. Ну-ка, ну-ка, вот с этого самого места поподробнее, пожалуйста!..

- Петр Всеславович, я весь - внимание!

- Ну-с, начну с того, что как только линкор "Императрица Мария" стал на ремонт, то оказался в поле зрения как Севастопольского жандармского отделения, так и недавно созданной контрразведки Черноморского флота, начальники которых после прочтения некоторых секретных документов, подписанных и графом Татищевым, и адмиралом Григоровичем, решили больше не конкурировать и объединили свои усилия. Плюс к этому воспоминания Федора Артуровича, обладающего прямо-таки феноменальной памятью и давшего нам главных фигурантов - Воронова, Назарина и Городысского… Вам эти фамилии неизвестны? Начну с конца. Старший офицер линкора капитан второго ранга Городысский, имеющий довольно тесные связи с моими коллегами из Севастополя. Надеялся, и теперь небезосновательно, что это поможет его карьере. Судовой электрик Назарин и старший комендор Воронов - двое членов экипажа "Императрицы"…

Так вот, кавторанг Городысский неоднократно докладывал, что к вышеупомянутому унтеру Воронову у некоторых офицеров корабля особое отношение, и что они, будучи на вахте, частенько ведут с ним длинные, душевные разговоры. Не чурается этого и сам адмирал Колчак, обычно нижних чинов вовсе не замечающий. Это - первая пикантная странность.

Далее тот же Городысский выясняет, что Воронов и Назарин, оказывается, земляки, родом из села Беляевка Одесской губернии. Но электрик почему-то не признал комендора в лицо, хотя должен был. А когда доложил об этом начальству, был вызван к старшему офицеру линкора князю Руссову и тот пообещал за слишком длинный язык списать Назарина на "собачку"… Это…

- Знаю, знаю, Петр Всеславович. Маленький номерной миноносец, обычно используемый на побегушках. А вот у Вас откуда такое знание флотского жаргона? Ездили в Севастополь?

- Ездил, но позже. А жаргон - из протоколов допросов и объяснительных… Так вот, Назарину пообещали заткнуть его в такую дыру, где он пожалеет о своей болтливости. Это - вторая пикантная странность. Позже с электриком поработали люди из контрразведки, он им еще раз всё подробно рассказал и даже нарисовал, как мог, карту своей Беляевки, пометив при этом дом Воронова. Оперативники побывали там, тихонько порасспрашивали людей и выяснилось, что унтер-офицер Воронов действительно призвался на службу, но был направлен на Балтику. Оттуда же пришло последнее его письмо, изъятое и подшитое в материалах дела. Но никто из родни и не знал, что он сейчас в Севастополе.

Ну, а дальше, - прикинули варианты и в один из вечеров, когда экипаж был отпущен на берег, возле какого-то кабака к старшему комендору со товарищи пехотные унтера-сверхсрочники прицепились, желая оспорить право завладеть благосклонностью легкодоступных портовых "марусек". Началась драка, к матросам подоспело подкрепление, к пехоте - тоже. И, пока они с помощью кулаков выясняли, кто из них более достоин женской ласки, оглушенный Воронов был уже далеко и с нашим эскортом.

- И где бедняга сейчас?

- Вы не поверите, Денис Анатольевич, - подполковник довольно улыбается. - В десяти минутах ходьбы отсюда.

- Мама дорогая! Вот это - да!..

- Но сразу хочу предупредить, что визиты к нему запрещены, особенно для Вас. Возможно, придется его и отпускать когда-нибудь, не нужно, чтобы он связывал Вашу персону с этим местом.

- Хорошо, его раскрутили по полной? Всё рассказал?

- Пока - нет, крепким орешком оказался. Делает оловянные глаза и играет в несознанку. Мол, ваши высокоблагородия ошиблись и не за того меня принимают.

- Так, может быть, его ко мне в батальон на пару дней? Пообщаемся, посоветуемся, как сделать так, чтобы всем было хорошо…

- Экий Вы кровожадный, Денис Анатольевич. - Воронцов шутливо грозит мне пальцем. - Во-первых, в данном случае это неприемлемо по причинам политическим, возможно, придется его отпускать. А во-вторых, нам не столько нужно его официальное признание, сколько возможность получить всю информацию, которой он владеет, в том числе и по другим агентам. А так - улик против него вполне достаточно. Ни сельчане, ни родня его не признали, свой дом в Беляевке описать не смог, а самое главное, на линкоре нашли тот самый сундучок, о котором поделился воспоминаниями из вашего будущего Федор Артурович.

- Простите, что за сундучок? - Что-то это всё стало напоминать мне сказку о Кощее.

- Во время подъема "Императрицы" в каком-то загашнике рядом с погребами второй башни нашли матросский сундучок с очень необычным содержимым. Свечки, сапожный инструмент и две пары ботинок, подметки которых изготовлены из полос артиллерийского пороха. Так вот на всем этом барахле обнаружились отпечатки пальцев нашего комендора.

- Насколько я понимаю, артпорох не взрывается, а горит, соответственно, эти ботиночки хотели использовать для поджига, например, зарядов главного калибра. - Пытаюсь развить логическую цепочку.

- Да, причем, для этого необязательно даже иметь спички, достаточно сильно пошаркать подошвами по палубе. Что, кстати, полностью исключает версию случайного ремонта обуви таким материалом. И захочешь, быстро не выпрыгнешь, пятки обуглятся, пока расшнуровывать будешь… А время пока терпит, до середины декабря еще далеко. - Петр Всеславович, многозначительно улыбаясь, смотрит на меня. Ага, можно подумать, я не помню всех наших разговоров, в частности, о том, что неплохо было бы и с Григорием Ефимовичем разобраться, и его убивцев за интимные места с поличным схватить.

- Насколько я помню, там тоже рыжие и хитрые англицкие ушки торчать должны. Только вот не в курсе, что решили насчет цесаревича, кто его потом лечить будет? - Только произношу, и меня осеняет сумасшедшая идея… Которую Воронцов вполне отчетливо читает на моем лице.

- Вы думаете?!.. - Подполковник на секунду задумывается. - Нет! Темный непроверенный человек, о нем никаких данных вообще…

- Петр Всеславович, а много было известно о Распутине, когда его подводили к августейшей Фамилии? Божий старец, и - всё. Чем дед Мартьян хуже?

- Не будем пока спорить. - Собеседник дипломатично увиливает от ответа. - Сначала надо выяснить, сможет ли он заменить этого старца…

*

Назавтра с утра, как и планировал, поехал в батальон, дабы своим появлением создать у подчиненных ощущение вечной виноватости перед грозным ликом начальства и навести порядок, обязательно пошатнувшийся за время моего отсутствия. В смысле узнать, что новенького произошло и как это исправить. Никаких происшествий, преступлений и прочих безобразий, естественно, не было и в помине, народ упоенно занимался боевой подготовкой чтобы, как объяснил Анатоль, соответствовать высокому званию "Они". На мой недоуменный взгляд, объяснив, что с недавних пор благодаря вензелю Великой княжны Ольги Николаевны на погонах нас стали называть именно так. Правда, с разными интонациями, кто - с уважительным восхищением, а кто и с некоторой долей зависти. Которая чаще всего проявлялась у наших прикомандированных курсантов. Очередной набор на днях должен был сдавать "выпускные экзамены" и всеми силами старался не отставать от своих опекунов. Единственным вопросом, требовавшим неотложного внимания, был наконец-то переделанный под российскую колею "Неуловимый мститель", точнее, определение пункта его постоянной дислокации.

После совещания с командирами и прогулки по местам занятий Серж Оладьин, протянув оставленную ему визитку, напомнил о визите московского чиновника и я, рассудив, что не надо тянуть резину в долгий ящик, решил нанести визит господину Бартеневу - зачем-то он же искал меня? Посему трачу еще час на окончательное решение всевозможных и вероятных вопросов, затем ловлю извозчика и еду по маршруту Николаевские казармы - Красная площадь. На конечной отпускаю транспорт, предъявляю охране на воротах записку Бартенева и объясняю цель своего прибытия. После чего минут двадцать прогуливаюсь, оглядывая прилегающую территорию. Времени вполне достаточно, чтобы восхититься и проникнуться величием и грандиозностью древнего Символа Власти и не обидеться всерьез на нерасторопность местных "секьюрити". Наконец-то кто-то из могущих принимать решения принимает его, причем - правильное, и короткая прогулка в сопровождении караульного заканчивается в кабинете у того самого чиновника по особым.

При моем появлении хозяин заканчивает изучать разложенную на столе, судя по виду, уже старую и повидавшую виды карту Кремля и довольно подвижно для своего плотненького телосложения двигается навстречу.

- Здравствуйте, господин капитан! - Проницательный взгляд и доброжелательная улыбка как-то сразу располагают к собеседнику. - Сергей Петрович Бартенев, чиновник по особым поручениям Дворцового ведомства.

- Денис Анатольевич Гуров. - Представляюсь в ответ и пожимаю мягкую ладошку. - Простите, что побеспокоил своим визитом, но мне доложили, что Вы искали встречи со мной.

- Да-да, искал. Располагайтесь, прошу Вас.

Определяю шинель рядом с хозяйским пальто на вешалке, стоящей у входа. Портупею на место, кортик налево, кобуру направо, складки согнать назад,.. вроде, всё в порядке.

- Чаю не желаете? - Бартенев по прежнему улыбается, ненароком оглядывая мой дежурный "набор" на груди.

- Благодарю покорно. - Вежливо стараюсь показать, что рассиживаться сверх необходимого не намерен.

- … Э-э-э… Скорее всего, как полагаю, по причине большой занятости по службе и личной скромности Вы отложили на неопределенный срок решение вопроса, по которому меня уполномочили связаться с Вами?.. Собственно, это не моя компетенция, но из канцелярии графа Фредерикса снеслись со мной и попросили сделать исключение. Дело в том, что по указу Государя Императора в качестве одной из наград за спасение Великой княжны Ольги Николаевны Вы должны были получить в собственность казенную недвижимость, оцененную в пятьдесят тысяч рублей золотом. И в документе значится формулировка "пока он сам за ней не обратиться".

Ну да, было что-то подобное. Но сначала было не до того, потом благополучно забылось в суматохе. Именьицем решили меня наделить? А оно мне надо?.. Да и какой из меня, нафиг, помещик? Тем более - сейчас…

- Хотел, Сергей Петрович, сначала с военными делами разобраться, а уж потом, после войны свои личные проблемы решать.

- Патриотизм Ваш весьма похвален, тем более, что подтверждается не одними только словами. Но попробуйте рассудить с другой стороны. В капитанском чине Вы имеете около двухсот рублей в месяц, уже довольно обесцененных инфляцией, и казенную квартиру. Кабинетская пенсия дает Вам еще триста рублей золотом. Ради Бога, прошу без обид за подобную бухгалтерию, я ведь стараюсь Вам во благо… Так вот, в Москве в ведении Дворцового ведомства есть особняки и дачи, подпадающие как раз под Ваши требования. На Воробьевых горах, в Измайлове, в Петровском парке, например.

- Помилуйте, Сергей Петрович, у меня достаточно хлопот с моим батальоном, плюс на носу экзамены в Академию Генерального штаба, когда мне еще и этим заниматься? Тем более, насколько я понимаю, содержание той же дачи будет обходиться в какую-то сумму…

- Вот именно поэтому, Денис Анатольевич, я и взял на себя смелость подыскать Вам подходящие варианты. - Бартенев, не встретив ни отповеди, ни решительного отказа, облегченно улыбается. - В Петровском парке, оттуда совсем недалеко до Николаевских казарм, где квартируют Ваши солдаты. Ходит конка, полчаса - и Вы уже в самом сердце Первопрестольной… Это на случай, если захотите там поселиться. Но есть и другой вариант. И именно его я и хочу Вам предложить. Я подобрал два владения. Одно действительно потребует вложений, и довольно немалых. А второе Дворцовое ведомство сдает внаем Бельгийскому трамвайному обществу. На его территории располагаются два строения. Двухэтажный каменный дом, в нем сделаны четыре служебные квартиры для инженеров. Сразу оговорюсь, бельгийский там только капитал, все служащие - подданные Российской империи. Есть еще одноэтажный особнячок. Пять комнат, кухня, медхенциммер, две ванных, кладовка. Помимо этого -конюшни, да по паре сараев, каменный каретный и дровенник. По договору арендатор оплачивает электричество, водопровод, дрова, в общем, все текущие расходы, включая налоги. Таким образом, если Вы не будете против, поменяется только владелец. И в этом случае Вы будете получать три тысячи шестьсот с чем-то рублей в год. Золотом, то есть по текущему курсу. Это даст Вашей семье еще триста рублей в месяц. Как Вам такое предложение?..

Ага, заманчиво, конечно. Поиметь на ровном месте неплохие деньжищи. Не то, чтобы очень большие, но и не лишние. Это пока мы всем семейством у Павлова как сыр в масле катаемся, про рублики не думается… Только вот не хотелось бы кота в мешке на шею повесить, пока одни слова и ничего более. И еще… Немного настораживает, что всё там ну очень уж распрекрасно, так не бывает, не в сказке живем.

- Сергей Петрович, премного благодарен Вам за заботу. Но, во-первых, хотелось бы посоветоваться с супругой, во-вторых, - посмотреть на всё описанное великолепие своими глазами… И в-третьих, - пока что Вы озвучили только положительные моменты, но ведь не может не быть и отрицательных, не так ли?

- … Вы правы, Денис Анатольевич… Одноэтажный дом холодноват, всё-таки, строился, как летняя дача. И требует достаточных вложений в содержание и ремонт… И еще один отрицательный момент, но он имеет временный характер. Неподалеку находится Зыковский лес… Не слышали о таком? По сведениям из Департамента полиции там обжились одна, или две разбойничьих банды. Устраивают нападения на дачи и проезжающие экипажи. Не часто, конечно, но факт имеет место быть. - А вот теперь и улыбка куда-то делась, и собеседник начинает юлить и мямлить.

- И что же полиция, не может справиться с ними? Переловить, представить для опознания и всех-то делов.

- Дело в том… Что последнее время бандиты сразу убивают своих жертв… - Что-то у Бартенева совсем голос пропал. - Наверное, чтобы не оставлять свидетелей…

Тэк-с, тэк-с, тэк-с! Вокруг так много интересного происходит, а я со скуки маюсь. Ну, не совсем, чтобы маюсь, но… Но, блин!!!.. Надо в Красноярск срочно ехать, а не по осенним лесочкам шариться!.. Но и без внимания оставлять это нельзя, мало ли зачем домик одноэтажный понадобится. И не только мне, насколько понимаю, до Петровского замка рукой подать, пешком не запыхаешься. Значит, можно занорыш устроить для Великого князя. И на случай, если вдруг из дворца придется срочно эвакуироваться, и для того, чтобы встретиться с кем-нибудь без лишних свидетелей. Да мало ли еще для чего!.. Ха, а рассуждаю, будто уже согласился. Еще неизвестно, что там увижу. Но посмотреть надо…

- Сергей Петрович, когда можно будет посмотреть на то великолепие, о котором Вы рассказали? - Пытаюсь вывести Бартенева из состояния напряженного ожидания. - Дело в том, что через пару дней снова уезжаю, служба, знаете ли.

- Давайте завтра и съездим на место, посмотрим что там, да как. - Хозяин кабинета оживляется, но в глазах читается какой-то вопрос. - Значит, в полдень и подъезжайте с супругой. И еще… Денис Анатольевич, про Ваших солдат прямо легенды ходят…

Интересно, где ж он такого сказочника отыскал, что про мой батальон что-то знает? Вот бы познакомиться, да поспрашивать, с какой такой целью он нами заинтересовался. И кто ему в этом помогал. А насчет намеков Бартенева…

- Что же касается моих солдат… Они действительно умеют и могут больше обычных. Но они воюют с германцами, а не русскими людьми… - Выдерживаю паузу и продолжаю, надеясь, что собеседник меня поймет. - Другой вопрос, если на них нападут неизвестные и они будут вынуждены защищаться. Надеюсь, Вы меня понимаете?..

На следующий день вместе с Дашенькой заезжаем на одолженном у Павлова авто за Бартеневым и едем на смотрины будущего личного дворянского гнезда. Вчера, вернувшись домой, обрадовал новостью и супругу, и остальное семейство. В том смысле, вот какой я хороший со всех сторон, как тебе, любимая моя, повезло с мужем. Горбатится чуть ли не в три смены, каждую копейку - в дом, всё в дом. Теперь вот и дачку по случаю отхватил. Но все вместо того, чтобы помочь мне в поднятии самооценки, озадачились вопросом, кто же поедет смотреть. Тесть отлучиться со своего завода не мог, назавтра там было запланировано что-то важное, Полина Артемьевна же, желавшая поначалу тоже прокатиться с нами, рассудила с женской точки зрения, что Машулю не гоже оставлять на полдня с нянькой без присмотра. Поэтому сейчас рядом со мной только моя ненаглядная, изо всех сил пытающаяся скрыть нетерпение и выглядеть невозмутимой.

Первый вариант - небольшой одноэтажный особнячок, предложенный Бартеневым, несмотря на престижность места, нам не понравился. Дашу не устраивала необходимость денежных вложений, а я был против слишком близкого соседства с Петровским дворцом, всего-то несколько минут пешком до одного из служебных входов. Если и делать схрон и конспиративную квартиру в одном флаконе, то где-нибудь подальше и в менее приметном месте. Поэтому, не сговариваясь, мы согласились с Сергеем Петровичем, что это - идеальное место для служебной квартиры, и поехали смотреть вариант номер два. Который понравился нам больше. Со стороны парковой аллеи, носящей гордое название Задняя Прудовая, и стоял тот одноэтажный и шестикомнатный домик, в данный момент необитаемый. Его расположение вкупе с конюшней, где были даже комната и ватерклозет для водителя кобыл, каретным и дровяным сараями очень даже подходили для организации "опорного пункта". Невысокий, насквозь просматриваемый заборчик в виде кованой решетки, метров десять мертвого пространства до дома, простреливаемого в случае необходимости с трех точек, перекрестные сектора огня, если на крышах добавить небольших окон-амбразур. В общем - неплохо…

С противоположной стороны, выходящей на Верхнюю Масловку, стоял также ожидающий нового владельца двухэтажный дом. Без особых архитектурных изысков, этакий бежевый с белым кубик под железной крышей. В который вместились четыре четырехкомнатных квартиры, ныне обжитых теми самыми инженерами-трамвайщиками. По причине врожденной интеллигентности ломиться внутрь мы не стали, только прошли по коридорам в сопровождении дворника, между прочим, имевшего свой служебный домик в две комнатки, но также с ванной, санузлом и подвалом. Остальные хозпостройки разнообразием не отличались, та же конюшня, каретный сарай и дровенник.

Пока мы, стоя посреди двора, оглядываем свою будущую вотчину, на крыльце дома появляется молодая дамочка с характерным свертком на руках в сопровождении, скорее всего, няньки. Оглядев нас, передает ребенка ей и подходит ближе.

- Добрый день, господа. Позвольте узнать, чем обязаны визиту?

- Здравствуйте, мадам. - Бартенев вежливо кланяется, приподнимая шляпу. - Я - чиновник Дворцового ведомства, а господин капитан с супругой - будущие владельцы этого особняка.

Молодая мама оглядывается на пискнувший сверток и укачивающую няньку, оглядывает нас растерянным взглядом и задает жизненно важный для нее вопрос:

- Означает ли сие, что нам придется подыскивать новую квартиру?.. Муж служит в трамвайном депо, ему отсюда недолго добираться… Да и мне с Машей удобно гулять на свежем воздухе…

Открываю рот, чтобы ответить, но Дашенька меня опережает:

- Ни в коем случае! Правда, Денис?..

- Разрешите представиться, Денис Анатольевич Гуров. А это - моя супруга Дарья Александровна. Ни Вам, ни остальным жильцам не стоит волноваться, мы не собираемся никого выселять…

- Ой, простите, всё это так неожиданно… Вера Сергеевна Матюшина.

- Вашу дочку зовут Машей?! - Моя милая снова перехватывает инициативу. - Какое совпадение! И у нас тоже дочь Мария. Сколько Вашей?..

Дамы удаляются к крыльцу, оживленно щебеча на ходу. Наверное, одна - похвастаться доченькой, другая - похвалить. Меня же от мысленного составления плана охраны и обороны отвлекает Сергей Петрович.

- Ну-с, что скажете, Денис Анатольевич? Каково будет решение?

- Положительным, Сергей Петрович. Мы согласны. Только вот не знаю, как много времени займет оформление бумаг, мне же на днях предстоит поездка по служебной надобности, и надолго. - Принимаю окончательное решение, видя, что моей лучшей половинке здесь понравилось.

- Не беспокойтесь, можете оформить Вашей супруге доверительное распоряжение, я же со своей стороны приложу все силы, чтобы не было никаких проволочек. - Бартенев облегченно улыбается, затем вновь становится серьезным. - Что же касается Ваших солдат…

- Я отдам все необходимые распоряжения своему заместителю. - Прихожу ему на помощь, не вынуждая продолжать просительную фразу. - Штаб-ротмистр Дольский свяжется с Вами, с ним же и обговорите все необходимые детали…

На обратном пути Дашенька несколько ошарашивает меня новостью:

- Милый, завтра нам надо будет еще раз съездить туда! Я поговорила с Верой Сергеевной, у них дочка родилась через день после нашей Машуньки! И - тоже Маша! Она такая милая!.. Я пообещала, что приеду завтра с доктором, чтобы он осмотрел девочку. Думаю, Николай Михайлович не откажет в помощи. Сможешь завтра взять авто и съездить с нами?..

Наверное, смогу. Даже не наверное, а точно. И все остальные дела, включая предотвращение конца света, подождут. Как там говорят?.. Чего хочет женщина, того хочет Бог. Кто я такой, чтобы спорить с Богом? Вернее - с моей маленькой рыжеволосой Богиней?..

*

Мы едем, едем, едем в далекие края… В очень далекие, в аж в саму Сибирь. В составе комиссии по проверке исполнения мобилизационных планов. Как там, в пословице? Соловей берет качеством, а воробей - количеством? Так и у нас. Вместо того чтобы уже призванных готовить как следует, сначала набирали молодых неотесанных лопушков, теперь гребём чуть ли не сорокалетних ратников запаса, не знающих подчас, где у них правая нога, а где левая, и давно уже не думающих ни о чем, кроме своей большой семьи и очень небольшого хозяйства. Сгоняем их в запасные батальоны… и не готовим ни к чему, кроме как есть начальство глазами, изображать в меру способностей солдатушек-бравых ребятушек и топтать плац. А потом - в окопы, Веру, Царя и Отечество защищать в меру способностей и желания, которого, правда, давно и в помине нет. В Питере вон запасные батальончики зачастую уже даже не двойного, а тройного состава.

Ну, и мы решили не отставать от моды. Перед отъездом пришел официальный приказ Ставки о разворачивании 1-го отдельного Нарочанского в батальон двойного состава, Великий князь Михаил Александрович постарался. Так что часть последнего потока "курсантов" рискует остаться в постоянном составе, но только лучшие из лучших. Да и так людей искать надо, с чем, собственно и едем. Вон тот же Гордей, читающий у окна "Капитана Сорви-голова", надеется поднять в Томске свои давние охотничьи связи и заполучить себе во взвод еще несколько снайперов.

Вообще даже не предполагал, что чтение будет так заразно. После экспресс-обучения грамоте для сдачи экзаменов на прапора, почти все новоиспеченные Их благородия ударились в литературу. В ход пошли все книги, до которых их цепкие ручки смогли дотянуться, пришлось даже в канцелярии освободить один шкаф специально под библиотеку. Причем книги оттуда видел и у простых бойцов. За теми же дневальными в ночное время этот грешок давно уже тянется. До Толстого и Достоевского, правда, еще не доросли, включая и командира батальона. Ну не люблю я их еще со школы! Сами посудите, можно ли в шестнадцать лет осмыслить философскую величавость Льва Николаевича, или психологические пассажи Федора Михайловича. Что же касается моих орлов, они уже давно поняли, что тварями дрожащими не являются и право имеют. Почти на всё.

Вот и сейчас купе больше похоже на читальный зал. Еще двое увлечены Пушкиным, один читает "Сказки", другой по самые уши погрузился в "Руслана и Людмилу". Это они уже поменялись книгами. Котяра, решив соригинальничать, выбрал "Кому на Руси жить хорошо" и сейчас сравнивает свои жизненные воззрения с Некрасовскими. И, насколько я знаю, в чемоданах ждут своего часа еще с десяток книг. В соседнем купе такая же беда, народ во главе с Остапцом уткнулся в книжки, коротая время в дороге. Я тоже не отстаю от коллектива, только вот книжки у меня больно специфические и поэтому обложки обернуты газетами. Сейчас перечитываю "Манифест Коммунистической партии" господ Маркса и Энгельса. Потом на очереди - "Капитал" и прочие мыслезавихрения. К Красноярской встрече надо подготовиться заранее…

Томск!.. Приехали!.. Поезд медленно подтягивается к приземистому вокзалу и паровоз с громким "Фух-х-с-с" и последовавшим лязгом буферов останавливается окончательно. Выходим компактной группкой на заснеженный перрон, с удовольствием вдыхая морозный воздух после духоты вагона, и я шагаю к вагону первого класса, где ехало высокое начальство, чтобы получить последние ЦэУ. Чиновникам сразу было доведено, что мы, хоть и входим в состав комиссии, но едем со своей особой задачей, а посему трогать нас не моги. Потом размещаю своих прапоров в близлежащей гостинице, договариваемся о завтрашней встрече и, взяв извозчика, еду домой, с удовольствием слушая давно забытый скрип полозьев по укатанному снегу…

Первым меня встречает наш дворник, старающийся сквозь плотные уже сумерки разглядеть, кого там принесла нелегкая на ночь глядя.

- Потапыч, старина, здравствуй!

- … Господи… Хто ж то?..- Старик подслеповато прищурившись, оглядывает меня с ног до головы. - Никак Денис Анатолич пожаловали?..

- Он самый, Потапыч, он самый.

- А и не узнашь сразу-то! О каков-то орел вымахал! Видать и в чинах немаленьких? - Старый солдат, разглядев мои погоны и георгиевскую ленточку на второй петличке, вытягивается во фрунт, беря лопату для снега в положение "К ноге". - Здравия желаю, вашвысокбродь!..

- Да полно тебе, старина! - От накатившего избытка эмоций приобнимаю его за плечи. - Мои родители дома?

- Дома, как есть дома, гости у них. Важный такой барин с супружницей и ешо один поп…

Поднимаюсь по знакомо скрипящему крыльцу. Знакомо - потому, что воспоминания Дениса Первого давно уже растворились во мне без остатка и их я воспринимаю, как свои собственные. Прохожу по коридору, останавливаюсь у двери и два раза кручу барашку звонка, как того требует надпись вокруг неё "Прошу повернуть". Раздается приглушенное звяканье, чуть позже слышны шаги, дверь открывается, и незнакомая молодуха в переднике горничной внимательно смотрит на меня, потом освобождает проход.

- Проходьте, вашбродь. Как про вас доложить?

- Добрый вечер любезная…

- Денис?!.. Боже!.. Ты как здесь?.. Откуда?.. - В дверях появляется мама, от неожиданности застывающая на месте. Впрочем, замешательство длится не более секунды, она бросается ко мне, я тоже делаю шаг навстречу, обнимаю её и чмокаю в щеку.

- Здравствуй, мама!.. Вот, с оказией в гости приехал…

- Ну скажешь тоже! К себе домой - и в гости!.. Анечка, это мой сын, Денис Анатольевич. Прими шинель, пожалуйста. И, будь любезна, поставь еще один прибор на стол… У нас сегодня гости, папины знакомые, наверное, важные для него… Да ты их еще не знаешь… Ты с Дашей приехал?.. Ой, что я говорю, на кого же она малышку оставит? - Мама с подозрительно заблестевшими глазами тараторит, не переставая. - А так хочется на внучку посмотреть!.. Ну, проходи же, проходи…

Шинель и папаху у меня забирает горничная Анечка, шашку, не доверяя женским рукам, вешаю сам, привожу себя в порядок и вместе с мамой захожу в комнату.

- Анатоль!.. - Мама окликает отца, увлеченно о чем-то спорящего с каким-то господином.

- … Денис, ты?!.. Вот это сюрприз!.. Позвольте представить Вам моего сына. - Папа приходит в себя быстрее. - Ты какими судьбами здесь?..

- Здравствуй, папа! Добрый вечер, дамы и господа! - По привычке щелкаю каблуками. - Приехал в командировку.

- Михаил Георгиевич Курлов, профессор, преподаю в Императорском университете. - Представляется осанистый бородатый господин. - А это - моя супруга Александра Алексеевна.

- Денис Анатольевич Гуров, капитан, командую батальоном. - Пожимаю протянутую руку и делаю короткий поклон мило улыбающейся даме.

- Отец Дмитрий. - Представляется батюшка, также желающий поручкаться, глядя через очки на меня умными глазами.

- А что за командировка? - Папа продолжает расспросы. - Если это - не военная тайна, конечно.

- Не тайна. Инспекция исполнения планов очередной мобилизации… Спасибо, мама, я не голоден, но вот от горячего чаю не откажусь. - Приземляюсь за стол возле только что поставленного столового прибора. - Успел отвыкнуть уже от сибирских морозов.

- Анечка, подай, пожалуйста, чай. - Мама окликает не успевшую исчезнуть служанку.

- Ох уж эти мобилизации. Всё берут и берут. Скоро одни бабы с детишками останутся. - Со вздохом подает голос Александра Алексеевна. - Вот и наш Вячеслав тоже хочет идти воевать, никак не можем отговорить. С его-то здоровьем…

- Поймите правильно тревогу любящей матери, господа. - Неуклюже спешит загладить неловкий момент Михаил Георгиевич. - Он действительно не перенесет окопной жизни… Не чета Вам, Денис Анатольевич. Вы - герой и храбрец, образец для подражания.

- А два года назад был совсем другим. - Горделиво замечает отец. - Прочили ему научную стезю, а он возьми, да и подайся в школу прапорщиков. Мы, конечно, были против, но он и слушать ничего не желал. И, что удивительно, оказался прав. Дослужился до капитанских чинов, Георгиевский кавалер.

- Да и Владимир на шее о многом говорит. - Курлов рад смене темы и обращается к супруге. - А говорит сие, дорогая, что Денис Анатольевич уже награжден всеми положенными по чину орденами. Что же Вы такого геройского натворили, а, господин капитан?

- Просто воевал, Михаил Георгиевич, как и все.

- Денис, не скромничай. Помните, господа, случай с неудачным похищением Великой княжны? - Отец, довольно улыбаясь, начинает меня рекламировать. - Так вот, солдатами, которые отбили Ольгу Николаевну, командовал он!

Ага, вот она, минута славы… И отцовской гордости за сына… Гости в некотором шоке, пауза затягивается, надо переключать внимание.

- Папа… Ну, повезло, улыбнулась Фортуна. Что тут такого особенного… Кстати, я своим появлением Вашей дискуссии не помешал? Вы о чем-то так горячо спорили…

- А вот мы тебя сейчас в неё и вовлечем. Ты же в столицах обитаешь, должен знать побольше, чем мы в нашей глухомани. - Отец понимает, что дальше тему развивать не следует. - Мы тут обсуждали последнее выступление господина Милюкова в Думе.

- … Возможно, на этот раз вы знаете больше, чем столичный обитатель. - Растерянно пытаюсь хоть что-то выдавить из себя. Потому, что когда уезжал, ни о чем таком не слышал.

- Ах да, ты же в дороге был… - Папа берет со стола несколько машинописных листочков и протягивает мне. - Возьми, ознакомься с… шедевром…

Так, смотрим и удивляемся… Ага… Ну да, как же… И даже вот так!.. А вот и главная мысль… Угу, а мордочку вам, господин Милюков, вареньицем не намазать?.. Короче, всё понятно, третий звонок, имеющий уши да услышит…

- Ну как тебе? Каково, а? - Отец нетерпеливо ждет моей реакции. - Министр - почти что германский шпион! И в армии до сих пор полно немцев! Вон тот же адмирал Эбергард, например!

- Папа, что касается адмирала, то он - не немец, а швед, причем семья не первое поколение служит России. Ну, пришел на его место русский Колчак, и что? Что-то изменилось?.. Абсолютно ничего. - Про то, что должно было произойти с "Императрицей Марией" при этом русском пока помолчим, история еще не закончилась. - А что касается Милюкова… Господин депутат уже не стесняется в выражениях… Где же это было… Ага, вот, про кабинет министров: "… их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной Думы". А большинство в Думе у нас кто?.. Если убрать патетику и словесную шелуху, то в двух словах это будет выглядеть так: "Дайте нам власть в стране!".

- Вот и я Вам об этом толкую, Анатолий Сергеевич. - Поддерживает меня Михаил Георгиевич. - Основная опасность - в них, а не в мифических, или даже реальных шпионах. Последними занимаются жандармы и, как говорят, контрразведка. А вот за нашими заводчиками, да фабрикантами-капиталистами никакого присмотра. Как же, уважаемые люди! Цвет нации!..

Ну это не совсем так, Воронцовское ведомство и "сочувствующие лица" давно уже взяли на карандаш этих уважаемых. Но широкой публике об этом знать необязательно…

- И, всё-таки, я считаю, что германцы для нас опасней. - Отец продолжает спорить. - У них более развитая экономика, хорошо обученная армия… Денис, да сам всё это знаешь. Вспомни, что ты рассказывал про наших новобранцев… Тевтоны уже захватили огромную территорию и вполне способны двигаться дальше.

- Папа, прости, но германцы выдохлись и вряд ли смогут дальше изображать активность. Только недавно закончилась битва на Сомме, в которой они потеряли полмиллиона человек. Вдумайся в цифру - более пятисот тысяч человек! Помимо этого в самой Германии давно уже затянули пояса дальше некуда. Я видел их "железный паек",.. ну те консервы, которые немецкие солдаты таскают в своих ранцах. Кормовая брюква в вареном виде и сухожилия в собственном соку. Они долго не протянут. Какая бы экономика у них не была, без сырья им конец, и оккупированные территории вряд ли помогут. А вот что касаемо господина Милюкова и иже с ним - эта угроза серьезней. Это уже не народовольцы с бомбами и социалисты с револьверами. И они, уже никого не стесняясь, рвутся к власти. Мало им денег, хочется еще больше.

- Да, но именно они спасли положение, сумели наладить снабжение нашей армии всем необходимым. При бездействии всех министерств, между прочим. - Папа упрямо продолжает гнуть своё.

- Немного не так. Сначала они саботировали вплоть до организации забастовок на заводах выполнение военных заказов, одновременно крича во всё горло о неумении властей обеспечить снабжение. Кстати, оттуда же растут ноги у всех раздутых газетами историй с германскими шпионами. Теперь же, почувствовав свою силу и незаменимость, они уже диктуют условия Власти. Причем, с самого начала неприемлемые условия. Министров назначает Император, или в данный момент - Регент. Вот и получаем конституционную монархию, где у Монарха власть исключительно номинальная и церемониальная. А реально страной править будут они. И порядки устанавливать те, которые им нравятся.

- Анатолий Сергеевич, а Ваш сын хорошо разбирается в политике. - Замечает профессор.

- Да, ныне молодежь политикой увлекается, модно это сейчас. - Подает голос молчавший доселе батюшка. - Только по юношескому неразумению не могут распознать козней врага рода человеческого…

- Да, Дмитрий Никанорович, наслышан о Вашем… происшествии. - Собеседник поворачивается к священнику, затем объясняет нам. - Неслыханное дело! Отец Дмитрий - профессор кафедры богословия, преподает в нашем университете. Так вот позавчера студенты сорвали лекцию, свистели, топали, в общем, вели себя абсолютно вызывающе.

- Что же послужило причиной инцидента? - Интересуется отец.

- Да вот эти самые листки и послужили. Они горячо обсуждали эту речь перед началом лекции. Я попросил их успокоиться и с должным уважением высказываться о Помазаннике Божьем. А в ответ такое началось… Сам виноват, прости меня грешного, Господи, не смог должных слов подобрать, дабы быть услышанным…

Ха, как весело!.. Так, папа гостей не просто так позвал, я думаю, зачем-то они ему нужны. Значит, будем помогать в меру способностей…

- Простите, отец Дмитрий, не сочтите за нахальство. Могу ли я помочь в этом деле? Коль не воспринимают нормальную речь, может быть, армейский лексикон будет более доходчив?..

- Денис, фу, как ты можешь?!.. - Возмущается мама. - Ты же интеллигентный человек!..

- Мама, клянусь, - ни одного плохого слова! Всё будет абсолютно вежливо и интеллигентно… Ну ты же меня знаешь!..

Мама с сомнением качает головой, а батюшка, внимательно поглядев на меня, согласно кивает.

- Благодарю Вас, Денис Анатольевич, за предлагаемую помощь. Надеюсь, вместе сможем наставить их на путь истинный…

- Так, господа, Вы не забыли, что в Вашем обществе находятся дамы? - Мама решает прекратить споры. - Забудьте свою политику!.. Денис, расскажи лучше, что нового в Москве? Говорят, Шаляпин блистает, дает концерты с новым репертуаром, ударился в народничество, но имеет бешеный успех. Газеты пишут - публика сходит с ума от восторга, в залах полный аншлаг, билетов не купить.

- Да, Федор Иванович прямо-таки преобразился. И концерты идут "на ура". И вся Москва его песни перепевает. Кстати, имею честь быть лично с ним знакомым… А моя гитара еще цела?

- Да, конечно, она в твоей комнате.

- Тогда я - сейчас…

Возвращаюсь с семистрункой в руках, чуть-чуть подстраиваю… Ну, гулять, так гулять…

- Выйду ночью в поле с конём,

Ночкой тёмной тихо пойдём,

Мы пойдём с конем по полю вдвоём,

Мы пойдём с конем по полю вдвоём…

1

Четвертую, третью.

(обратно)

2

Первую.

(обратно)

3

Орден, бывший высшей военной наградой Пруссии до конца Первой мировой войны. Неофициально назывался «Голубой Макс».

(обратно)

4

Голодное брюхо словами не наполнишь.

(обратно)

5

О мертвых или хорошо или ничего.

(обратно)

6

Очень хорошо!

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg