Георгий Валерьевич Савицкий Танкисты атомной войны
Военно-историческая фантастика –
Текст предоставлен правообладателем
«Танкисты атомной войны / Георгий Савицкий.»: Яуза; Москва; 2017
ISBN 978-5-04-089926-5
Аннотация
Суровая зима 1946 года. Великая Отечественная война все еще продолжается – немцы успели создать «чудо-оружие».
Заснеженные просторы западной Польши и Восточной Пруссии озаряются залпами чудовищных «атомных» орудий, один за другим вырастают «ядерные грибы», земля плавится под широкими гусеницами бронированных монстров.
Пехоте здесь не место!
Против советских самоходок «ИСУ-280АТ» – немецкие «Штурмтигры», двухсоттонные «Мышата» и тысячетонные «Крысы».
Но в страшной схватке сверхмощных машин и обмена ядерными снарядами тактической мощности все решают не мегатонны, а стальная воля советских танкистов! Они взломают неприступный «Ледяной вал» и проложат дорогу на Берлин через выжженные радиоактивные пустоши.
Георгий СавицкийТанкисты атомной войны
Спросите тех, кто воевал,
Кто вас на Эльбе обнимал.
Мы этой памяти верны –
Хотят ли русские войны?..
Е. Евтушенко
Художественный редактор П. Волков
В оформлении переплета использована иллюстрация художника В. Петелина
© Савицкий Г.В., 2017
© ООО «Издательство „Яуза“», 2017
© ООО «Издательство „Эксмо“», 2017
Пролог
Гитлер даже своей смертью продолжал приумножать зло.
Событие, расколовшее мировую историю на «до» и «после», случилось 14 февраля 1945 года. Ночью девятка английских скоростных бомбардировщиков «Москито» сбросили зажигательные бомбы на стадион Острагехеге в центре Дрездена. Зарево пожаров стало своеобразным ориентиром для тяжелых бомбардировщиков «Ланкастер» 5-й авиагруппы английских ВВС. В 22.14 по Гринвичу 223 самолета высыпали восемьсот тонн бомб в квадрат два на два километра. Еще через восемь минут отбомбился отставший от строя 224-й самолет. Пожарные и спасатели начали ликвидацию огня и разрушений, но во втором часу ночи 529 «Ланкастеров» меньше чем за полчаса накрыли смертоносным «ковром» из тысячи восьмисот тонн бомб жилые кварталы Дрездена. Спасательные работы продолжались всю оставшуюся ночь и всю первую половину дня. В полдень снова появились бомбардировщики – на этот раз американские «Летающие крепости». Триста одиннадцать самолетов Б-17 высыпали 771 тонну бомб. На следующий день «Летающие крепости» сбросили еще 366 тонн бомб. А второго марта состоялся первый «Огненный рейд»: девятьсот сорок тонн фугасных бомб развалили оставшиеся немногочисленные дома, а потом сто сорок одна тонна «зажигалок» вызвала страшнейший пожар Дрездена.
Огненные волны неслись по городу, испепеляя все на своем пути, их температура достигала полутора тысяч градусов.
Семнадцатого апреля 580 «Летающих крепостей» нанесли еще один комбинированный удар – 1554 тонны фугасных и 165 тонн зажигательных авиабомб обрушились на Дрезден!
В огне пожаров было разрушено 12 000 зданий, погибло, по разным подсчетам, от 25 000 до 135 000 человек[1].
Но и это было еще не все.
На следующий день в небе над дотла сожженным и разрушенным практически до основания Дрезденом появился одиночный бомбардировщик Б-29 «Стратокрепость». Он шел на большой высоте, и все решили, что это фоторазведчик, регистрирующий результаты разрушительных авианалетов союзников. Бомбардировщик имел собственное название «Anola Gay», размашисто написанное на борту огромного четырехмоторного самолета. Створки бомболюка были сняты, поскольку единственная бомба с трудом втискивалась в отсек вооружения.
Вскоре бомба отделилась от самолета. Строго через определенное время раскрылся стабилизирующий парашют. Смертоносный заряд несколько замедлил свое падение. На высоте восьмисот метров произошла инициализация взрывных зарядов. Ударные волны погнали по отрезку заглушенного орудийного ствола два куска Урана-235. В тот момент, когда они соединились, над Дрезденом разверзся ад.
Девятнадцать килотонн тротилового эквивалента уничтожили все то немногое, что пощадили, по определению, беспощадные предыдущие бомбардировки. «Ядерный гриб» вознесся над затопленным огнем Дрезденом!
* * *
Фюрер Третьего рейха не выдержал, его психика и так была катастрофически подорвана неудавшимся покушением, постоянным приемом стимуляторов и психоактивных препаратов. А ведь Адольф Гитлер изначально был надломленным человеком: еще во время Первой мировой войны он попал под газовую атаку англичан и от пережитого стресса потерял зрение. Его лечил лично «отец психоанализа» Зигмунд Фрейд. Лечение оказалось успешным, и зрение вернулось к ефрейтору, награжденному Железным крестом за храбрость. Вторым ударом для него стала загадочная смерть любовницы Гели Раубаль. Именно тогда Гитлер раз и навсегда отказался от мяса. И стал самым кровавым вегетарианцем в мировой истории.
После приступа тяжелейшей депрессии, вызванной атомной бомбардировкой Дрездена, Адольф Гитлер отравил цианидом «гражданскую жену» Еву Браун и любимую овчарку, сам принял яд, а потом еще и застрелился из именного «Вальтера».
* * *
Вопреки надеждам смерть фюрера Третьего рейха отнюдь не остановила войну. Западные союзники лицемерно «покаялись» за применение ядерного оружия по Дрездену. Великобритания и Соединенные Штаты Америки исключительно из «человеколюбия» решили, что война окончена. Ведь они-де стремились уничтожить не немецкий народ, а лично Адольфа Гитлера. Конечно, проще всего свалить всю вину на бесноватого самоубийцу!
Уинстон Черчилль и Гарри Трумэн, который стал президентом США после Франклина Делано Рузвельта, призвали и Сталина прекратить войну и вернуть Красную Армию обратно, в границы Советского Союза.
«Дядюшка Джо» только ухмыльнулся в седые усы, но в глубине серых глаз, окруженных лучистыми морщинками, тлел багровый огонек ярости. У него на этой войне погиб сын. Он так и не обменял фельдмаршала на рядового…
К тому же был непонятен вопрос с оккупированной Францией. Получается, что западные союзники бросили Де Голля, и тому просто поневоле пришлось обратить свой взор на восток.
А еще на Балканах был жесткий и своенравный тезка Иосифа Сталина, маршал Тито. И он тоже опирался на поддержку Советского Союза.
«Красному азиатскому деспоту» западные союзники припомнили бездействие во время Варшавского восстания. Только вот каким образом можно было штурмовать Варшаву, если 1-й Белорусский фронт к этому времени имел тылы, растянутые на пятьсот километров? Третий танковый корпус, рвавшийся к Варшаве, в конце концов в результате немецкого контрудара попал в окружение, потерял все боевые машины! К своим вышли примерно десять процентов штатной численности корпуса. Вот это кладбище советской техники и народа западные союзники и назвали «бездействие Красной Армии»!
Поэтому совершенно не ясно, чем и как Красной Армии надо было брать Варшаву, имея перед собой три танковые дивизии Вермахта и две танковые дивизии Ваффен-СС?! И это, не считая пехотных дивизий!
Но формальный повод для того, чтобы не помогать Советскому Союзу в самой кровопролитной войне в истории, был найден.
А вот у остатков Вермахта и войск СС вдруг появились откуда-то запасы бензина и солярки, металла и легирующих составов, необходимых химических реактивов и запасы продуктов. Как по мановению волшебной палочки прекратились налеты «Ланкастеров» и «Летающих крепостей» на промышленные центры Германии. А в подземных заводах и заброшенных горных выработках снова заработали новые высокоточные станки. Металлургические заводы Круппа снова стали плавить броневую сталь. Но самое главное, немецкие инженеры и ученые получили доступ к ранее закрытым для них разработкам. И самыми главными учеными в Рейхе стали физики…
Глава 1Код «А-0–333»
Снежные вихри стегали по заиндевелой броне. Ветер разыгрался не на шутку, бросая навстречу пригоршни колючей мерзлой воды. Свинцовые облака низко стлались над заледеневшей безрадостной землей. Все утопало в этих пепельно-серых заносах. Снег, смешанный с пеплом, ложился под широкие траки гусениц, таял от выхлопа мощного дизеля. Над радиаторами системы охлаждения струился маревом разогретый воздух. Температура за бортом была минус тридцать восемь градусов по шкале Цельсия. Ничего не скажешь, морозный нынче ноябрь, словно это и не Восточная Польша, а глухая сибирская тайга!
Угловатый бронированный гигант с размашистой надписью по борту «Мщу за Донбасс!» двигался удивительно тихо и плавно. Да и маневрировать у него получалось довольно ловко. Но огромная самоходная глыба заледеневшей стали пока никуда не торопилась.
Внутри просторной броневой рубки было тепло и даже уютно. Командир только что спустился с верхотуры башни, оставив там при вспомогательной 85-миллиметровой пушке «Д-5Т-бис» только наводчика.
И уж тем более пока что не было работы для основного орудия – гаубицы «Бр-5» калибра 280 миллиметров. Она была установлена в сильно наклоненном лобовом бронелисте рубки.
– Ну что, орелики, не надоело бездельничать?
– Никак нет, товарищ гвардии капитан!.. – ответил старший механик-водитель Василий Борзов, ерзая на подвесной складной люльке. – Армия воспитывает в солдате три добродетели: крепкий сон, отменный аппетит и абсолютное нежелание трудиться!
– Я те дам!.. Что с маршрутом?
– Идем по графику, все нормально, – доложил штурман, он же командир орудия «главного калибра» гвардии лейтенант Николай Гутченко.
Командир самоходной артиллерийской установки гвардии капитан Александр Козырев протиснулся мимо массивного орудия вперед и влево, ближе к рабочему месту механика-водителя.
Василий Борзов двигал рычагами фрикционов, направляя 75-тонную громадину между запорошенными снегом холмами. Работа механика-водителя облегчалась автоматическими гидравлическими сервоприводами. Поэтому двигать весьма внушительную самоходку можно было совсем небольшими усилиями на рычагах, да и передачи переключались буквально двумя пальцами. Технология была трофейной: советские инженеры скопировали и творчески переосмыслили немецкую разработку, которая устанавливалась на «Тиграх». И это при том, что механики-водители за рычагами «Тридцатьчетверок» теряли до десяти килограммов веса на полсотни километров марша! Вот уж действительно: учиться нужно даже у врага!
Гвардии старший сержант Борзов вел самоходку, глядя в панорамный прибор ночного видения. Это позволяло не демаскировать себя ярким светом прожекторов.
Замковой Толя Николаенко налил из термоса горячего крепкого чая, сделал бутерброд с тушенкой на ломте черного хлеба. Ароматы еды наполнили уютом тесное, как на подводной лодке, пространство боевой рубки.
– Командир, тебе чаю налить?
– Да, и два куска сахара.
– Добро!
Такое вот тихое и спокойное чаепитие внутри медленно, но уверенно ползущей по заснеженному ночному лесу бронированной громадины. Могучая самоходка действовала в отрыве от основных сил танковой армии. Такие действия были своеобразным аналогом «свободной охоты» у летчиков. Но авиация сейчас ограничивалась только разведывательными вылетами, да и то – редко. Погода атомной зимой 1946 года была из ряда вон плохой: постоянные снежные вихри и низкая облачность практически полностью исключили авиацию из боевой работы.
* * *
– Командир, срочное донесение из штаба танкового корпуса! – Штурман-канонир поправил танкошлем и передал Игорю Самойлову бланк с красной полосой по диагонали.
Командир пробежался по нему взглядом и передал обратно штурману. Тот коротко кивнул и занес данные с листочка в толстый штурманский журнал. А сам листочек сжег.
– Экипаж, боевая тревога! – Гвардии капитан Козырев уже взбирался на верхотуру вспомогательной башни. Он занял свое место слева от 85-миллиметрового орудия и включился в общую радиосеть.
Башенный наводчик изготовил орудие к стрельбе. Сама башня от танка «Т-34–85» размещалась сверху на крыше боевой рубки огромной самоходки. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, вся гигантская 75-тонная конструкция получилась довольно гармоничной и рациональной. Дело в том, что могучая 280-миллиметровая гаубица «Бр-5» предназначалась для задач исключительной важности, да к тому же имела скорострельность всего один выстрел за четыре минуты. Так что понадобилось еще одно орудие для самозащиты. Им стала мощная 85-миллиметровая пушка «Д-5Т-бис». Она позволяла вести бой со средними танками Вермахта «Панцерами-IV» и «Пантерами» на дистанции 1200–1300 метров. И даже броня «Тигра» была ей «по зубам»!
Штурман-командир гаубицы гвардии лейтенант Гутченко уселся на место наводчика «орудия главного калибра» слева, сразу за механиком-водителем. Замковой и старший механик-водитель, который сейчас исполнял роль заряжающего, приготовились подавать тяжеленные 280-миллиметровые снаряды и метательные заряды к ним.
– Экипаж. Слушай мою команду! Нам дан приказ «А-0–333»! Что это значит, вы все прекрасно знаете. От польского городка Радом под прикрытием непогоды выдвинулась рота «Королевских тигров» 503-го батальона тяжелых танков СС – всего десять машин. Нам приказано их уничтожить огнем главного калибра.
– Есть, командир! – ответил штурман-канонир Николай Гутченко.
– Механик-водитель готов.
– Расчет гаубицы к бою готов.
– Наводчик-башнер к бою готов.
Огромная самоходка продолжала так же неотвратимо и уверенно ползти по заснеженному лесу. Внутри массивной боевой рубки шла сосредоточенная и целеустремленная работа. Раз и навсегда отработанный на учениях и уже в боевых условиях порядок действий повторялся с точностью до секунды.
– Расстопорен механизм вертикального наведения, – доложил гвардии лейтенант Гутченко. – Гаубица приведена к углу заряжания!
Из укладки с правого борта боевой рубки на ложемент был подан снаряд, а с левого борта – метательный заряд в латунной гильзе. Вообще-то гаубица «Бр-5» имела картузное заряжание, но для самоходного варианта разработали несколько специальных гильз раздельного заряжания для удобства работы.
Командир орудия Николай Гутченко достал из специального футляра взрыватель-инициатор, активировал его пусковым ключом и вкрутил в головную часть снаряда вместо заглушки. Для безопасности головной и донный взрыватели атомного боеприпаса хранились отдельно и устанавливались только перед стрельбой. Все-таки огромная разрушительная мощь внутри требовала и соответствующего уважительного отношения к себе. В принципе донный взрыватель-инициатор тоже следовало держать отдельно. Но как правило, этот приказ танкисты нарушали и вкручивали донный взрыватель заранее, чтобы сэкономить время. Все равно без головного инициатора взрыва не произойдет.
Свинцово-серая, с блестящими ведущими поясками туша снаряда весом в два центнера задвигается с лотка механическим цепным досылателем в канал ствола. Следом в казенник отправились и метательные заряды. Закрылся и провернулся массивный поршневой затвор.
– Снаряд инициирован. Орудие заряжено, к стрельбе готовы, – доложил гвардии лейтенант Гутченко.
– Принял, – ответил командир самоходки.
– Штурман, доложить координаты огневой позиции.
– Мы в расчетной точке, приблизительный азимут триста двадцать градусов.
– Механик, развернуться на указанный азимут.
– Есть!
– Поднять перископ! – гвардии капитан Козырев взялся за рукоятки перископа, очень похожего на тот, который устанавливается на подводных лодках. Только, может, немного короче.
Перископ был необычным, кроме оптического в нем был еще и тепловизионный канал обзора. Разместить громоздкий радиолокатор, пусть даже и на суперсамоходке, было не так-то просто. Поэтому-то и был установлен этот перископ с инфракрасным обзором. Система ИК-обзора была гораздо компактнее, а по дальности ненамного уступала локаторам в 1946 году.
Гвардии капитан Козырев повел объективом слева направо. В бледно-зеленом поле обзора мелькнула россыпь ярких точек. Тяжеленные, почти семьдесят тонн весом бронированные монстры с черными крестами на башнях медленно ползли по снежной целине. Карбюраторные двигатели «Майбах» давали возможность развивать этому танку довольно приличную скорость в сорок километров в час. Но только на шоссе, а не в рыхлом снегу. Двигатели тянули, но и грелись немилосердно. Широкие гусеницы «ostenketten» с трудом разгребали снег, тяжелые машины равно вязли в заносах. Перегрев моторов и трансмиссии стал главным демаскирующим фактором в этой зимней войне.
Рота тяжелых «Королевских тигров» неожиданным ударом во фланг могла сорвать наступление наших войск. К тому же в массированном наступлении или при действиях из засады немецкие бронированные монстры были исключительно опасны благодаря своим 88-миллиметровым пушкам «Pak-43/2» длиной в 71 калибр. Не только очень хорошая баллистика танковых орудий давала гитлеровцам преимущество, но и прекрасное «цейссовское» качество прицелов.
В одном строю с «Королевскими тиграми» шли и пять средних танков, «Pz.Kpfw-lV Ausf.H», прикрывавших гигантов от внезапных фланговых атак. Эти «Четверки» резко отличались от себе подобных по внешнему виду из-за противокумулятивных экранов. Советские солдаты часто принимали их за «Тигры», и в боевых донесениях такие машины тоже часто именовались «„Тигр“ тип 4». Вся эта группировка заходила во фланг нашим войскам.
Необходимо было пресечь угрозу!
– Наблюдаю групповую подвижную бронецель по азимуту триста двадцать пять градусов. Экипажу – изготовиться к стрельбе.
Над массивной броневой рубкой советской самоходки поднялся еще один перископ. Через него наводчик-командир гаубицы Николай Гутченко уточнил координаты и дистанцию.
– Подтверждаю: азимут – триста двадцать, удаление одиннадцать тысяч триста метров. Гаубица заряжена «спецснарядом».
Данные для стрельбы введены в баллистический вычислитель, координаты целей просчитаны. Баллистический вычислитель был электромеханическим аналогом компьютера. Но гвардии лейтенант Гутченко перепроверил расчеты с помощью логарифмической линейки.
– Выдвинуть гидравлические домкраты.
– Есть!
Сверху надгусеничных полок выдвинулись четыре массивные гидравлические опоры, словно суставчатые ноги гигантского паука. Стрельба с ходу из мощной 280-миллиметровой гаубицы «Бр-5» в принципе была возможна и с ходу. Но, для того чтобы снизить ударные нагрузки от отдачи, стреляли с места с упором в грунт.
– Гаубица наведена, к стрельбе готов.
– Экипаж! Приготовиться к отдаче!
Самоходчики торопливо пристегивались в своих креслах. Вообще-то на танках самолетных привязных ремней нет, но только не в этом случае.
– По фашистской сволочи – огонь!
– Выстрел!!!
Привязные ремни в самоходке были предусмотрены совсем не зря. Тряхнуло так, что казалось, это не самоходка стреляла, а они сами получили увесистое попадание!
* * *
Могучая гаубица с грохотом изрыгнула огонь, смертоносную сталь и кое-что еще. Массивный дульный тормоз погасил часть отдачи, но даже он не смог полностью рассеять ослепительную вспышку дульного пламени. Снаряд весом в два центнера унесся по пологой дуге в ночное хмурое небо. В высшей точке траектории заостренный массивный цилиндр полыхнул огненной короной пороховых твердотопливных ускорителей. Благодаря этому новшеству его скорость по сравнению с начальной снизилась ненамного, всего лишь до четырехсот метров в секунду. А потом двухсоткилограммовый стальной цилиндр спикировал на цель.
– Опустить перископы, закрыть бронезаслонки триплексов, заглушить двигатель, обесточить все системы.
– Вас понял.
Автоматически включился компрессор-нагнетатель, создавая повышенное давление воздуха внутри боевой машины. Это делалось для того, чтобы радиоактивный воздух извне не травил экипаж радионуклидами. Также автоматически захлопнулись бронированные заслонки воздушных фильтров. Огромная самоходка превратилась в своеобразную «подводную лодку» – теперь она была полностью автономна.
* * *
Ярчайшая вспышка озарила заснеженный лес, и все утонуло в этом сиянии. Огненный шар кипящей плазмы лопнул страшной ударной волной. Кверху потянулся дымный гриб. От его «ножки» продолжали расходиться радиальные волны спрессованного до броневой твердости воздуха. Раскаленный вал уничтожал все на своем пути, а грибовидное облако продолжало разрастаться.
Рота из десяти тяжелых танков «Panzer-kampf-wagen-IVB» превратилась в шестьсот девяносто тонн оплавленного металла. С «Королевских тигров» сорвали их толстую шкуру! Хромомолибденовая катаная броня Круппа, которая в лобовой проекции достигала толщины 150 миллиметров, превратилась в мягкий воск и мягко обволокла экипаж, потекла светящимися ручейками. Тем немецким танкистам, которые оказались ближе к гипоцентру[2] ядерного взрыва, «повезло» больше: два «Королевских тигра» попросту исчезли в ярчайшей вспышке взрыва стандартной мощностью восемь килотонн. Ударная волна ядерного взрыва разметала остальные танки Waffen-SS, словно склеенные из бумаги, а не сваренные из толстой крупповской брони.
Средним танкам «Pz.Kpfw-lV Ausf.H» пришлось и того хуже. Их угловатая конструкция была еще хуже приспособлена к тому, чтобы переживать последствия ядерного взрыва, пусть и ограниченной мощности. Броневые экраны башни и бортов слетели с креплений, корпус с гораздо более тонкими листами стали смяло в гармошку, стальные траки гусениц разлетелись оплавленными кусками. А экипажи просто изжарило внутри стальных угловатых гробов!
* * *
Огромную самоходку еще раз изрядно встряхнуло – это прошлась по ней ударная волна ядерного взрыва. Но она уже была изрядно ослаблена расстоянием. Да еще к тому же сильно наклоненный лобовой бронелист и обтекаемая башня от танка «Т-34–85» сверху создавали условия для лучшего обтекания волнами спрессованного воздуха.
Под потолком массивной броневой рубки загудели мощные вытяжные вентиляторы. Канал ствола 280-миллиметровой гаубицы «Бр-5» был продут сжатым воздухом. За потоки порохового дыма после стрельбы «атомную самоходку» «ИСУ-280АТ» острые на язык танкисты окрестили «паровозом». Но это было необходимо, чтобы экипаж не угорел, так же как и эжекция сгоревших пороховых газов из стреляных гильз. Сами гильзы выбрасывались через люк в днище самоходки, служивший также и для аварийного покидания машины. И опять же острословы практически сразу окрестили стреляные гаубичные гильзы, выброшенные за борт, не иначе как «говном мамонта».
– Товарищ командир, радиационный фон снаружи незначительно превышен.
– Радиационный фон внутри самоходки – нормальный.
– Понял. Убрать гидравлические домкраты. Уходим!
Советская «атомная самоходка» вновь взревела двигателем, неторопливо развернулась и скрылась в темном заснеженном лесу. Спецзадание было выполнено, все цели поражены.
Глава 2Гвардейский самоходный…
Гвардейский самоходный полк прорыва базировался в небольшом польском городке с труднопроизносимым названием. Удивительным образом война пока обошла его стороной: среди снегов стояли аккуратные двух- и трех-этажные домики под красными двускатными крышами, мощенная булыжником мостовая аккуратно расчищена. На центральной площади возвышался небольшой костел, а напротив – городская ратуша. Чуть дальше – такой же аккуратный рынок. На узких извилистых улочках теснились уютные кафе и магазинчики. Словом, городок был, как на рождественской открытке.
Впечатление портили только уродливые железобетонные конструкции на окраине. Здесь раньше размещался укрепрайон и гарнизон войск СС. Наступление советских войск было настолько стремительным, что солдатам в серой «волчьей» униформе пришлось его попросту оставить. Повторялась, но с точностью до наоборот, ситуация 1941 года, когда Вермахт пер железным катком по территории СССР. Теперь настал черед «красного блицкрига»!
Укрепрайон представлял собой систему бетонных бункеров и долговременных огневых точек. Подземными, точнее заглубленными и высокозащищенными, были и ангары для тяжелой техники. Из них тяжелые танки и самоходки выходили сразу в бой. В данном случае тяга гитлеровцев к гигантизму в создании боевой техники оказалась весьма полезной для новых «постояльцев». Ведь ангары были рассчитаны на сверхтяжелые танки «Маус» весом сто восемьдесят восемь тонн!
По периметру расположения части был возведен трехметровый железобетонный забор с колючей проволокой поверху и укрепленными вышками по углам – в истинно тевтонском стиле. Такими же были и массивные ворота. Сейчас они раскрылись, пропуская внутрь бронированную громаду самоходки «ИСУ-280АТ» с размашистой надписью по борту «Мщу за Донбасс».
Командир «артсамохода особой мощности» гвардии капитан Козырев забрался на верхотуру башни от танка «Т-34–85» и открыл верхний люк. Лицо обожгло морозом, бросило в глаза пригоршню колючего снега. Но Александр Козырев вдохнул колючий морозный воздух: они – дома!
– Ну, как прогулка, Кайзер? – окликнул часовой с вышки.
– Нормально прогулялись!.. – Александр Козырев улыбнулся, сощурившись от яркого света прожектора.
– Ну, проезжай…
На самой малой скорости заиндевелая стальная громадина проползла к своему капониру. Развернувшись буквально на пятачке, 75-тонная самоходка сдала задом в распахнутые ворота железобетонного заглубленного капонира. Механик-водитель Василий Борзов был просто мастером своего дела! В таком сложном маневрировании ему помогала телекамера кругового обзора на выдвижной штанге и направленный назад перископ со сложной системой зеркал.
Техники в теплых комбинезонах сигнальными фонарями направляли движение самоходки. Стальные траки гусениц скрежетнули по бетону, взревел и затих мощный дизель. Под потолком на стальных фермах горели неяркие плафоны.
Раскрылись люки на башне, установленной на броневой рубке самоходки и в кормовой части под ней. Вся наклонная лобовая бронеплита была максимально цельной, даже смотровой прибор механика-водителя был на крыше броневой рубки. Вперед выступал только огромный ствол 280-миллиметровой гаубицы в массивной бронемаске. Это было сделано для того, чтобы увеличить стойкость боевой машины к действию близких ядерных взрывов. Обтекаемая башня от танка «Т-34–85» с закругленными углами способствовала тому же.
Кстати, только использование ядерных зарядов тактической мощности и оправдывало растущий вес танков. Бронированные монстры были единственным видом боевой техники, надежно прикрывающей экипаж не только от снарядов противника, но и действия радиации.
– Ох, как выбираться отсюда, так вечно – то локоть ударю, то колено! – пожаловался механик-водитель.
– Ничего, Вася, до свадьбы заживет.
Люки для посадки-высадки и правда находились в неудобном месте: сразу под башней, в корме броневой рубки. На крыше был только огромный люк для обслуживания гаубицы и погрузки боекомплекта. В боевых условиях он закрывался наглухо. А наклонный лобовой бронелист и вообще не имел никаких отверстий, кроме амбразуры для массивного ствола гаубицы, прикрытого такой же мощной бронемаской. Механик-водитель располагался на своеобразном «насесте» и вел машину, осматриваясь через перископические приборы обзора на крыше боевой рубки. Естественно, цельную бронеплиту и пробить тяжелее.
Башнер-наводчик Андрей Мирошниченко выбрался из своего люка на башне «Тридцатьчетверки», установленной на погон массивной броневой рубки. Прозвище у него было Испанец – за тягу к прекрасному полу и горячительным напиткам. Что не раз выходило ему боком. Но при всей широте натуры Андрей был компанейским парнем, веселым и незлобивым. И девушкам он нравился: невысокого роста улыбчивый брюнет с пронзительными черными глазами.
– Ну, что, Андрюха, теперь – гуляем! – поддернул его старший мехвод.
– Посмотрим… – многозначительно ухмыльнулся Испанец.
А ведь он и действительно воевал в Испании еще в 1936-м, дрался с «франкистами» на легком танке «Т-26». О тех временах гвардии старший сержант Мирошниченко вспоминал редко, но всегда с теплотой и грустью.
– Экипаж, строиться!
Пятеро самоходчиков выстроились перед могучей боевой машиной. У всех лица серые от пороховой гари, у замкового костяшки пальцев сбиты в кровь, будто бы не из орудия стрелял, а кулаками махал.
Командир перед строем выглядел отнюдь не богатырем. Гвардии капитан Козырев был невысокого роста, худощавый, с острым скуластым лицом и быстрыми черными глазами. Геройского впечатления гвардии капитан не производил, но в его батарее из десяти самоходных орудий особой мощности все было как-то слаженно, делалось как будто бы само собой. И все – к месту. Матчасть – в строю, экипажи подготовлены, накормлены и обмундированы, всего хватает, да еще и изрядная «заначка» имеется. Вот и сейчас – головная самоходка боевую задачу выполнила: выдвинулись в указанный квадрат и первым же залпом «спецбоеприпаса» раздолбали гитлеровский «зверинец»!
– Равняйсь! Смирно! Товарищи танкисты, за проявленную в бою выучку, умение и смелость объявляю вам благодарность! Сейчас можете быть свободны, отдыхайте. Нашей самоходкой теперь займутся техники. Вольно! Разойдись.
* * *
Вылазка гвардии капитана Козырева стала единственной за всю неделю. В основном шла обычная жизнь воинского гарнизона. Экипажи проводили время в мехпарке на машинах. Огромные не самоходки, а «артсамоходы», как уважительно называли их танкисты, сохранили одно из главных качеств русского оружия – простоту в эксплуатации и ремонтопригодность. В принципе, в полевых условиях «ИСУ-280АТ» мог обслуживать и ремонтировать сам экипаж. Но в расположении части этим занимались еще и квалифицированные технические команды. Все же новые машины было даже не сравнить с самоходками «ИСУ-152» или танками «Иосиф Сталин-3». Чего стоила одна только компоновка с башней от «Тридцатьчетверки», установленной на крыше удлиненной броневой рубки!
А ведь и на самой вращающейся башне была зенитная турель с крупнокалиберным пулеметом «ДШК». Конечно, «ядерная зима» и такое же лето 1945 года резко сократили использование авиации в бою. Но все же лучше быть защищенным от внезапных и стремительных атак с неба.
Ставка в этой фазе войны была сделана на тяжелые и сверхтяжелые танки – только они могли выдержать жуткую разрушительную энергию ядерных взрывов. Но управляли этими стальными глыбами люди, и они же их ремонтировали. Тех-обслуживание «артсамоходов» «ИСУ-280АТ» проводилось в ангарах, а более серьезный ремонт – в специально оборудованном цехе. Цех этот тоже достался вместе с остальными трофеями, причем абсолютно целым и невредимым. Больше всего советских танкистов поразили огромные электромостовые краны Круппа грузоподъемностью 150–200 тонн. Им под стать были и циклопические станки, гидравлические прессы и остальное оборудование.
С таким оснащением работа спорилась! Другое дело, что в танковых войсках – все тяжелое. Вот и приходилось экипажам вместе с техниками-ремонтниками таскать металл до седьмого пота. После таких «упражнений» мускулы становились словно литые! Звенели увесистые гаечные ключи, некоторые болты приходилось закручивать, вставив в проушину стальной лом и налегая вдвоем, а то и втроем. Кувалдами вгоняли стальные «пальцы» в отверстия массивных траков, соединяя широкие гусеницы. Мелькали сполохи электросварки, скрепляя броневые листы. Шипела фиолетовым пламенем газорезка.
Экипаж гвардии майора Козырева менял на своем «артсамоходе» тяжеленные аккумуляторы.
– Вася, дай ключ на шестнадцать!
– Держи.
– Эй, а этот аккумулятор не трожь! Видишь, на нем красный трилистник в желтом круге нарисован. Это же ведь «спецаккумулятор», его могут только инженеры снимать, да и то лишь в присутствии «особиста».
– Что-то я запамятовал… Устал, наверное.
– Давай, славяне, еще поднажмем, а потом – перекур!
– Давай. Взяли… аккуратно…
Рядом на соседнем «артсамоходе особой мощности» меняли двигатель. Бронированная крышка моторно-трансмиссионного отделения весом в полторы тонны была поднята. Над машиной завис массивный электромостовой кран. Рабочие из технической команды и «самоходчики» уже отсоединили от дизеля все шланги, патрубки, электрокабели. Раскрутили массивные болты и гайки с установочных мест. Завели и закрепили стальные канаты, защелкнули крюки в специальных проушинах.
– Вира! – подал команду крановщику старший мастер.
Медленно многотонный дизель поднялся над раскрытым моторно-трансмиссионным отделением самоходки.
На «ИСУ-280АТ» двигатель располагался не вдоль корпуса, а поперек. Это позволило освободить объем для других агрегатов и приборов и существенно уплотнить компоновку машины.
После того как трудная и тяжелая работа была закончена, танкисты вышли перекурить. За воротами цеха ветер ударил в лицо. Отошли в специально отведенный для курения уголок, здесь было поспокойнее.
Хмурое морозное утро незаметно уходило в вечерние сумерки. Солнце, как всегда, пряталось за плотной пеленой вихрящихся облаков. Снег сыпать перестал, но все равно налитые свинцом тучи не предвещали ничего хорошего.
– Эх, ну и погодка! – сказал, затягиваясь папиросой, Василий Борзов.
– Человек – такая сволочь, что даже «небесную канцелярию» сумел испоганить… – хмуро отозвался гвардии лейтенант Гутченко. Сам он, как и командир, не курил, но вышел за компанию подышать свежим воздухом.
– Ну да – точно. Вся эта катавасия с климатом как раз и началась прошлым летом, где-то в июне – июле 1945-го, – сказал Андрей Мирошниченко.
– Да, с тех пор как «фрицы» стали использовать на фронте тактические ядерные заряды.
На «большую» бомбу-то у гитлеровцев Урана-235 не хватало. Поэтому-то генералы с витыми серебряными погонами и разработали концепцию ограниченной ядерной войны. Атомные заряды малой и средней мощности теперь применялись на тактическом уровне, а после такой артподготовки на прорыв шли бронированные клинья сверхтяжелых танков. Множество «ядерных грибов» необратимо изменили климат в Европе. Ведь сначала атомное оружие применяли просто как аналог более мощной взрывчатки, и только спустя некоторое время пришло понимание того, что это – оружие на новых физических принципах. И их воздействие нужно изучать комплексно.
– Или им союзники, сволочи, не дали. Вот гады, то нам помогали, а теперь ведут подковерные игры с фашистами! Ждут, пока мы не ослабим один другого… Совсем как в Гражданскую войну.
– Ладно, мужики, кончай треп. Надо еще трансмиссию проверить.
* * *
Работа у танкистов тяжелая, зато после – банька и «наркомовские» сто граммов. Причем не водочки, а коньяку, потому что это самоходная артиллерия особой мощности! А в обед – обязательно полстакана красного вина. Как говорили врачи – которых в полку было целый десяток, и все кандидаты-доктора наук, – для выведения вредных веществ из организма.
Справедливости ради стоит отметить, что в связи с этим «особым» статусом было у танкистов-самоходчиков и вдосталь проблем. В основном связанных с медициной. Уж очень дотошно люди в белых халатах относились к здоровью личного состава Отдельного гвардейского самоходного полка особой мощности. Но у них в этом случае были свои резоны.
А вот на вечернем построении случилось ЧП. Испанец куда-то делся, не уведомив командира. Александр Козырев выслушал немало неприятных эпитетов от начштаба. В принципе «самоходы» самоходчиков не являлись делом чем-то неординарным. Это в любой воинской части случается. Другое дело, что эта часть – особенная.
– Товарищ майор, вы хоть понимаете, что подобное поведение подчиненного просто недопустимо! Немедленно берите дежурный наряд и разыскивайте своего башнера. На все про все – два часа времени.
Подбежал начальник караула:
– Разрешите обратиться?.. Нашелся ваш Испанец, он в комендатуре, а они хотят нашего бравого вояку отправить отдохнуть на гарнизонную гауптвахту.
– Слышал, Александр Иванович…
– Есть, товарищ подполковник. Разрешите выполнять?
– Ты еще здесь, гвардии капитан?!
* * *
К тому же постоянно, даже когда на фронте было затишье, приходилось проявлять осторожность и бдительность. Советский самоходный полк особой мощности дислоцируется на территории Польши. А тут к солдатам «красной империи» Сталина отношение особое. Некоторые местные жители так и вообще относятся к советским воинам откровенно враждебно. Здесь еще были свежи воспоминания о советско-польской войне 1933 года. Да и чего греха таить, о разделе Польши между советской и немецкой сторонами в 1939 году.
А по окрестным лесам носятся не только стаи волков. Диверсионные группы немецких парашютистов – «зеленых дьяволов», польские националисты и просто недобитки, бандеровцы, которые были хуже самого кровожадного зверья. Подразделения «Осназ» НКВД при поддержке легких броневиков «БА-10» и легких танков каждую неделю прочесывали чащобу. И почти каждый раз не обходилось без стрельбы. Приходилось даже поднимать легкие бомбардировщики «По-2».
Потому и в увольнения в город солдаты ходили минимум по двое, и всегда – с оружием. Офицеры помимо табельных пистолетов вооружались еще и достаточно компактными пистолетами-пулеметами конструкции Судаева «ППС-43». Да и в «самоходы» старались ходить нечасто.
Бывало, что и по освещенным верхним окнам казарм стреляли из мрака ночи. И поди там разбери, кто в очередной раз держит тебя на прицеле…
Все грузовики и легковушки шли с усиленной охраной и по возможности в колоннах. А ближайший к воинской части полустанок и вообще находился под круглосуточным контролем.
Армейцам, в отличие от контрразведчиков, было тяжело привыкнуть к тому, что и на своей территории они находятся в состоянии войны. Здесь сплошной линии фронта не было вовсе.
И все же советским воинам приходилось быть осторожными, сдержанными и вежливыми. Тем более что Войско Польское было союзником Красной Армии. На вооружении поляков были танки и штурмовики, орудия и истребители советского производства. Особенно нравились полякам новые «Тридцатьчетверки» и противотанковые самоходки «ИСУ-100». Видимо, сказывалась историческая память предков – польских гусар.
* * *
Трофейный бронированный «Хорьх» катил по вечерним улицам польского городка. Хоть комендантский час наступал только в 22.00, на аккуратно расчищенных от снега тротуарах было не так уж много народа. Причудливые кованые фонари горели тускло, не светились зазывно огни витрин и маленьких кафе.
Но гвардии капитан Козырев сейчас намеревался навестить куда более «шикарные» места для вечернего времяпрепровождения.
Комендатура, как ей и полагалось, была размещена в здании бывшего полицейского участка. У ворот с полосатым шлагбаумом возле противотанковых ежей стоял усиленный наряд автоматчиков. В глубине за бетонными блоками и мешками с песком стояла «Тридцатьчетверка» ранних выпусков с 76-миллиметровой пушкой. Таких машин оставалось еще довольно много, и они практически все передавались в войска второй линии.
Бронированный «Хорьх» остановился, гвардии капитан Козырев предъявил документы часовым.
– Проезжайте! – махнул рукой автоматчик.
Гвардии капитан Козырев вот уже четверть часа беседовал за закрытыми дверями с оперативным дежурным по комендатуре. Конечно, «комендачи» – те еще тертые ребята и на уступки идут неохотно. Но ведь и гвардии капитан, что называется, «не пальцем деланный, и не где-нибудь найденный»!.. В ход идет «стратегическое оружие» – бутылка трофейного французского коньяка. Бутылка дорогая, старая, с залитым сургучом горлышком. Ее старшина роты, хозяйственный и знающий жизнь мужик Александр Григорьевич Шумаев, просто «от себя оторвал». Но, раз нужно…
Емкость с янтарным напитком исчезает в сейфе. Навряд ли майор с тенями под глазами от недосыпа и красной повязкой дежурного на рукаве ее употребит. Скорее всего, будет эта заветная бутылка кочевать по кабинетам, забираясь все дальше в штабные выси… «Комендантские» – люди, привычные к иным, более простым напиткам. Но сейчас – только чай. Крепкий, цветом – темнее содержимого приснопамятной бутылки. И сладкий. На столе – тарелки с бутербродами, банка вкуснейшей монгольской тушенки, копченое трофейное сало в пергаментной упаковке, бисквиты.
Постепенно прорисовываются детали «подвигов» гвардии старшего сержанта Мирошниченко. Бравый Испанец направился в расположение зенитной батареи. Была у него во взводе МЗА[3] белокурая зазноба… Но по пути к любовным утехам маршрут любвеобильного наводчика-башнера пересекся с компанией подвыпивших танкистов из соседней воинской части.
– Вот не понимаю, ведь в одном роде войск служите, а ваш гвардии сержант Мирошниченко тем троим так накостылял, что одного пришлось в санчасть отправить, хорошо еще, что не в госпиталь.
Тут гвардии капитан Козырев подробно и обстоятельно разложил ситуацию по полочкам. Дело в том, что танки с начала Великой Отечественной существенно «подросли». Такие монстры, как «-Иосиф Сталин-3» уже ни в какое сравнение не шли даже с «Тридцатьчетверками». А ведь были еще и самоходки «ИСУ-122» и «ИСУ-152», а также самые мощные 75-тонные «ИСУ-280АТ». Потому-то танкисты-тяжеловесы называли своих коллег на «Тридцатьчетверках» не иначе как «клопами». А те, в свою очередь, их – «бегемотами» и другими обидными словами.
В итоге Андрей Мирошниченко вступился за честь гвардейского самоходного полка особой мощности – один против троих. Когда подоспел комендантский патруль, двое танкистов уже валялись в сугробах, а гвардии старший сержант Мирошниченко не на шутку сцепился с третьим. Остановила драку только очередь из «ППШ» в воздух.
– Вот оно как… – хмыкнул гвардии капитан Козырев. – Ладно, все понятно. Товарищ майор, проводите меня к задержанному. Если возможно, конечно.
– Хорошо, пойдемте.
При появлении офицеров старшина и караульные встали по стойке «смирно».
– Товарищ майор, никаких происшествий не случилось…
– Вольно, Якименко. Проводи нас к камере номер восемь.
– Есть!
Забранная металлической сеткой лампочка под низким потолком светила тускло, выхватывая из полумрака изрядно побитое лицо с грустными черными глазами.
– Здравия желаю, товарищ гвардии капитан… – севшим голосом сказал башнер.
– Ну, здравствуй, Андрей. Я сейчас на тебя смотрю, а сам вспоминаю, как был в Московском зоопарке. Был там один любопытный зверек, дальний родственник обезьян – лемур называется. Так у того лемура были такие же большие и грустные глаза, как у тебя сейчас.
– Виноват, товарищ гвардии капитан.
– Вижу, что виноват! – вдруг резко сменил тон Козырев. В его голосе проскользнули стальные нотки, как в бою.
Гвардии капитан Козырев обернулся к оперативному дежурному по комендатуре:
– Я его забираю с собой! Этот гаврик еще у меня посидит, о жизни подумает… – заметив колебание майора, добавил: – Под мою ответственность.
Оперативный дежурный только пожал плечами.
– Хорошо, сейчас выпишу сопроводительные документы.
* * *
В полку гвардии капитан Козырев немедленно привел в исполнение свое обещание. Андрея Мирошниченко, получившего новое прозвище – Лемур, снова арестовали. Но теперь уже свои. Солдаты суточного наряда забрали у Лемура ремень и отвели в подвал. Это обширное и мрачное помещение было традиционным «местом обитания» всех «залетчиков» и нарушителей дисциплины. Андрею тоже приходилось здесь иногда «отдыхать». Что поделаешь, невоздержан по поводу спиртного был башнер-наводчик командирской самоходки…
Но, несмотря на некоторые несуразности по службе, гвардейский самоходный артполк «особой мощности» оставался наиболее боеспособным подразделением. Многие, как и сам гвардии капитан Козырев, начинали войну еще в далеком и страшном сорок первом. Опытные танкисты воевали под Москвой в прославленной танковой бригаде Михаила Ефремовича Катукова. Позже танковой бригаде за выдающиеся боевые заслуги присвоили звание гвардейской. А полковнику Катукову присвоено звание генерал-майора.
И остальные танковые экипажи были под стать командиру первой самоходной батареи. Все – с огромным боевым опытом, закаленные в сражениях под Москвой, в Сталинграде, на Курской дуге, под Харьковом, на Украине, в Белоруссии и Польше. Воюет не техника, воюют – люди.
Сочетание боевого опыта и мощной техники с ядерными тактическими снарядами позволяло сражаться на равных и побеждать немецкий «бронированный зверинец».
Глава 3Das Neue Eiszeit[4]
Dummkopf! Никогда фельдмаршал Гейнц Вильгельм Гудериан и не предполагал даже, что именно он будет инспектировать эти циклопические сооружения в Западной Польше и Восточной Пруссии!.. Новый укрепрайон имел претенциозное название – «Eis-Wall», «Ледяной вал». Горькая ирония заключалась в том, что именно он, «Schneller Heinz» – «Быстроходный Гейнц», можно сказать, «отец бронетанковых войск Вермахта», вынужден заниматься статическими оборонительными сооружениями!
Единственное, что могло «подсластить пилюлю», – это масштаб всего комплекса укреплений. Основу огневой мощи «Ледяного вала» составляли орудия дальнобойной артиллерии. Именно для этих монстров кроме рокадных дорог были проложены сотни километров капитальных железнодорожных путей. Для них были созданы массивные железобетонные укрытия, а по окрестным дорогам ездили тяжелые броневики «Пума» и мотоциклы с пулеметами. Пешие патрули с выдрессированными и откормленными на сэкономленных от заключенных концлагерей продуктах овчарками проходили по различным маршрутам, поддерживая режим секретности. В специальных зенитных башнях «Flakturm» круглосуточно дежурили расчеты мощных орудий. Спаренные 128-миллиметровые зенитки «Flakzwilling-40» могли уничтожить даже американские «Летающие крепости» Б-17! Впрочем, западные союзники давно прекратили налеты на Третий рейх.
Резкое снижение угрозы с воздуха, а также изменение климата как раз и дали возможность построить этот поистине циклопический укрепрайон. И снова «Быстроходный Гейнц» горько усмехнулся. В 1940 году именно он со своими «роликами» прокатился через нейтральную Бельгию почти до самого Парижа. Целью стремительного танкового рывка был обход «Линии Мажино», укрепленной полосы, которой Франция надеялась отгородиться от набирающей силу и злость Германии. На тот момент «Линия Мажино» была шедевром военно-инженерной мысли. Мощные укрепления, долговременные огневые точки, бронированные башни создавали продуманную систему огня. Здесь могло завязнуть самое мощное наступление. Но немецкий «Блицкриг» стал новой концепцией войны, которую так и не смогли понять престарелые французские генералы, опиравшиеся на опыт позиционных боев Первой мировой войны.
И вот после такого блестящего начала Третий рейх сам опоясывается еще более мощной линией укреплений…
* * *
Тысячесильный бронированный локомотив с трудом тянул две огромные шестиосные платформы с 280-миллиметровым железнодорожным орудием «Neue Bruno» весом в 150 тонн. Построенная еще в 1940 году на фирме «Крупп» суперпушка могла посылать снаряды весом 255 килограммов на дальность более сорока шести километров. До 1942 года было построено три таких орудия. Еще четыре «Neuer Bruno» покинули сборочные цеха заводов Круппа уже в прошлом году. Именно они составили основу огневой мощи «Ледяного вала». Кроме этой батареи в составе железнодорожных частей были еще и сверхмощные дальнобойные орудия «28-cm K-5(E)» «Schlanke Berta» – «Тонкая Берта». При таком же калибре и весе снаряда она могла бить на пятьдесят девять километров, а с применением нового активно-реактивного снаряда – почти на девяносто!
Мощь этих орудий потрясала даже Гейнца Гудериана, но все же он оставался верен своим танкам. Здесь, на «Ледяном валу», он командовал тяжелым танковым корпусом из трех дивизий Вермахта и двух – Ваффен-СС. На вооружении – «Королевские тигры», «Ягдтигры», «Штурмтигры» – как ласково называл их Гудериан, «мой зверинец». Отдельный тяжелый танковый батальон «Schwere Panzerabteilung-5000» вооружен четырьмя десятками «Маусов». Каждый – 188 тонн весом! Ничего себе, «Мышонок»!..
Да и сам фельдмаршал Гейнц Гудериан, как всегда, предпочитал передвигаться на танке. Его угловатый «Panzerkampfwagen-VI» «Tiger» специальной сборки в сопровождении пяти «Пантер» постоянно переезжал с места на место, инспектируя вверенные ему части. Молодежь последнего призыва с восхищением орала «Хайль Рейх!», с обожанием глядя на всеобщего любимца-фельдмаршала. С командующим обороной «Eis-Wall» фельдмаршалом Вальтером Моделем у Гейнца Гудериана сложились прекрасные деловые взаимоотношения. Несмотря на славу «Быстроходного Гейнца», командующий танковыми войсками «Ледяного вала» ценил умного и расчетливого офицера. К тому же оба фельдмаршала были знакомы лично. Именно генерал-лейтенант Вальтер Модель командовал третьей танковой дивизией, которая входила во Вторую танковую группу Гудериана.
Вальтер Модель заслужил у Гитлера славу талантливого организатора обороны. Именно он сдерживал советские войска зимой 1942 года подо Ржевом и Вязьмой. За эти действия он получил Рыцарский крест и прозвище «Meister die Defensive» – «Мастер отступления». Всю вторую половину войны фельдмаршал Модель провел на Восточном фронте, на самых опасных участках пытаясь сдержать бронетанковые орды большевиков. За это он удостоился еще одного прозвища – «Feuerwehrmann das Fьhrer» – «Пожарный фюрера».
Тело Адольфа Гитлера было сожжено, согласно его же указаниям. Но вот пламя большевизма в Европе разгоралось.
Возглавивший после смерти Гитлера Третий рейх знаменитый фельдмаршал фон Манштейн с помощью США и Великобритании восстановил боеспособность Вермахта и провозгласил «Крестовый поход на Восток против большевизма». Но бронированный каток наткнулся на равное и даже превосходящее сопротивление русских. Наступление забуксовало уже в Восточной Пруссии и Западной Польше. Даже применение тактических ядерных зарядов немецкой сверхмощной артиллерии не спасало положения. Русские отвечали тем же.
– Verfluchtischer Schnee! Schnee und Kдlte! – Проклятый снег! Снег и холод!
Многочисленные ядерные взрывы тактической мощности породили «Neue Eiszeit» – «Новый ледниковый период». Человек обрел силу божественного масштаба, но по уровню развития остался ребенком, играющим спичками.
От использования ядерных зарядов атмосфера Земли и ее климат уже пострадали весьма существенно. Тропопауза – граница раздела между тропосферой и атмосферой – снизилась более чем на полтора километра. А это значило, что выброшенная чудовищными взрывами пыль и дым гигантских, как над Дрезденом, Берлином и Хиросимой, пожаров надолго останется в атмосфере. Солнце уже надолго скрылось за пеленой непробиваемых, свинцово-серых облаков. Среднегодовая температура упала в среднем на два с половиной градуса Цельсия. На большей части Европейского континента воцарилась долгая и суровая зима. Прошлое лето было коротким и холодным. Осень – долгой и холодной.
И сейчас, стоя на вершине бетонной стены под снегом и завывающим ледяным ветром, фельдмаршал Гейнц Гудериан понимал, что даже природа на стороне русских! Ведь им не пристало бояться зимы, и трагедия Сталинграда это доказала…
* * *
Угловатый танк «Panzerkampfwagen-VI» «Tiger» специальной сборки остановился у входа в командный бункер. Чуть поодаль застыли «Пантеры» эскорта и штабной полугусеничный бронетранспортер «Sonderkraftwagen-251» «Hanomag» с пулеметной турелью и длинными хлыстами антенн. Еще один полугусеничный бронетранспортер был вооружен 20-миллиметровой автоматической пушкой за бронещитом и нес в своем бронированном чреве дюжину автоматчиков в пятнисто-белых маскировочных куртках. Они высыпали наружу, сразу создав оцепление.
Часовые в утепленной зимней униформе при виде фельдмаршала и его свиты взяли оружие «Prдsentiert der Gewehr» – «на караул». Дежурный офицер щелкнул каблуками, став «Stillgestanden» – по стойке «смирно», и вскинул руку в нацистском приветствии, стандартном и для армии. «Хайль Рейх»! – вскинул руку Гудериан и прошел внутрь.
Адольф Гитлер был мертв, но нацизм, как идеология, скреплявшая немецкое общество, продолжал существовать.
В лифте Гейнц Гудериан спустился в недра «мозгового центра». Здесь в залах с низкими потолками яркие электрические лампы освещали развешанные по стенам карты, испещренные красными и синими пометками, стрелами и зубчатыми линиями. На столах также были разложены карты, графики, схемы и штабные документы. Без умолку стучали телетайпы и пищала морзянка мощных раций.
Дежурный офицер козырнул и передал фельдмаршалу Гудериану листок оперативного донесения.
– Verdammt! – Проклятье! Рота «Королевских тигров» попала под ядерный удар русских – никто не выжил. Потеряно десять тяжелых машин и еще пять сопровождающих их «Четверок».
Новости были неутешительными. Русские множили свои силы, а доблестные немецкие войска все никак не могли сдвинуть баварские задницы с насиженных мест и пойти в атаку! Тактическая инициатива все еще оставалась у «иванов». Они могли выбирать время и место ударов. Следовало бы их проучить, но приказа все еще не было…
В очередной раз Гейнц Гудериан пожалел о смерти Гитлера. Фюрер, конечно же, был тем еще придурком, но все же действовал решительнее штабных умников во главе с фельдмаршалом Манштейном, стремящимся не растерять окончательно своих побед!..
– Выдвинуть в квадрат, где погибли «Королевские тигры», разведку, усиленную истребителями танков. Маневр выполнить ночью. Офицера, ответственного за гибель «Королевских тигров», разжаловать до командира роты и отправить на передовые позиции
– Яволь, герр фельдмаршал!
Гейнц Гудериан занялся штабными документами, потом было совещание с командирами различных подразделений. Когда оно закончилось, Гудериан едва успел перекусить – зазвонил особый телефон – прямая связь с Берлином. Когда командующий танковыми войсками «Ледяного вала» окончил свои дела и поднялся на поверхность, были уже глубокие сумерки. Ледяной воздух колол легкие при каждом вдохе.
В морозном воздухе эхом отдался рев моторов. По бетонированной дороге мимо сторожевых вышек проехали мощные полугусеничные тягачи, натужно волоча за собой длинноствольные орудия «acht-acht» – «восемь-восемь». Знаменитые зенитные пушки «Flak.18/36» устанавливались на наиболее опасных направлениях. Полуавтоматический клиновой затвор обеспечивал скорострельность до двадцати выстрелов в минуту. Даже сейчас они оставались наиболее эффективным оружием против тяжелых русских танков.
* * *
Из ярко освещенных ангаров выползали в морозный заснеженный вечер юркие разведывательные танки «Леопард» с 50-миллиметровой длинноствольной пушкой в компактной обтекаемой башне и высоким венчиком антенны на корме. Подвеска у них была традиционная для поздних немецких машин – с шахматным расположением катков, но с укороченной ходовой частью. «Танчик» получился исключительно вертким и скоростным, как раз таким, каким и должен быть разведчик. Компактный карбюраторный двигатель хоть и был не слишком надежен на нынешних лютых морозах, но создавал шума не больше, чем от легковушки. «Леопарды» были оборудованы еще и активными инфракрасными приборами наблюдения.
«Леопардов» прикрывали «Хетцеры-II». Противотанковые самоходки на базе чешского танка «Pz.Kpfw.38(t) Ausf.A» до сих пор были востребованы в танковых частях Вермахта и Ваффен-СС. Простой и надежный танк «Прага» «LT vz.38», несмотря на то что был создан еще в 1938 году, стал основой для создания немецких противотанковых самоходок и штурмовых орудий. На основе его ходовой были созданы самые массовые самоходки «Sturmgeschьtze-III». По отчетам Панцерваффе, к началу 1944 года на счету «StuG-III» в общем было около 20 000 подбитых танков противника! Количество, конечно же, было весьма завышенным, однако на поле боя эта приземистая самоходка до сих пор проявляла себя с блеском. Гейнц Гудериан лично следил за успехами «истребителей танков» и знал реальную цену их боевой эффективности.
Следующим этапом развития стала противотанковая самоходка «Hetzer» – «Преследователь». Созданная на базе того же самого «чеха» «Pz.Kpfw.38(t)», она весила всего четырнадцать с половиной тонн. Приземистый силуэт, бронелисты с большими углами наклона, а также исключительно мощная 75-миллиметровая длинноствольная пушка «Pak-39». На дальности ста метров ее снаряд пробивал 106-миллиметровую броню.
А вот самоходка «Hetzer-II» обладала еще более мощной противотанковой пушкой «Pak-42 L/70», а вдобавок – еще и «спаркой» из двух авиационных 13-миллиметровых пулеметов «MG-131» в небольшой башенке на крыше боевой рубки. «Хетцер-II» обладал еще более низким силуэтом, чем его предшественник, только бронированный колпак башни мог выдать эту исключительно подлую самоходку. Но в этой башне был смонтирован еще и прибор ночного видения, что облегчало наведение в густых зимних сумерках.
Для подсветки целей для «Леопардов» и «Хетцеров» в бронетанковую разведгруппу входил еще и инфракрасный прожектор на базе полугусеничного бронетранспортера «SdKfz-251/20» «Uhu» – «Сова».
Разведывательная бронегруппа исчезла в густых чернильных сумерках.
* * *
Массивные железобетонные укрепления «Eis-Wall» – «Ледяного вала» – растворились в густых чернильных сумерках позади. Некоторое время механизированная процессия шла с включенными прожекторами по укатанной снежной дороге. Люки на башнях танков и у самоходок были открыты. Танкисты рассматривали полевые укрепления и несколько линий окопов, которые занимала пехота. То тут, то там едва различимые виднелись железобетонные купола огневых точек. Именно пехоте, «Eisfleisch» – «мороженому мясу», как их называли танкисты, приходилось первыми встречать страшные русские «панцеры».
На переднем крае машины встретили саперы и осторожно, на самой малой скорости, провели через минные поля. Дальше начиналась засека. С восточной стороны в окружающих лесах и рощах немецкие саперы срубали деревья на высоте полутора-двух метров, заостряли остовы, а срубленные стволы сваливали верхушками на восток. К тому же завалы еще и опутывались колючей проволокой, а зачастую – минировались. Для пехоты, да и для средних танков тоже, пройти такие завалы было весьма проблематично. Другое дело, что тяжелые танки «Иосиф Сталин» и могучие самоходки «ИСУ-122» и «ИСУ-152» ломали деревья, как спички! К тому же пара-тройка осколочно-фугасных снарядов калибра шесть и более дюймов расчищали любой завал. Но хоть так… Засеки хотя бы на немного да замедлят продвижение русского бронированного катка!..
Вскоре лес обступил бронированную разведгруппу со всех сторон. Погасли фары на танках и самоходках. Вместо них местность теперь «подсвечивала» инфракрасная прожекторная установка «SdKfz-251/20» «Uhu» – «Сова». В зеленоватом поле приборов ночного видения лес казался зачарованным, населенным призраками. Однако бояться экипажам Панцерваффе следовало более материальных врагов.
Здесь, в темном заснеженном лесу, как нигде чувствовалась оторванность от цивилизации. Из этой глухомани открывалась только одна дорога – на Восток! В такие же дремучие чащи и бескрайние приволжские степи, уже и так обильно политые арийской, высшего сорта, кровью.
* * *
Два легких «Леопарда» осторожно подъехали к краю почерневшей и кое-где оплавленной проплешины. На относительно небольшом пространстве валялись оплавленные груды металла. Искореженные броневые листы черными клыками выглядывали из земли, изуродованные массивные корпуса напоминали туши диковинных животных. Сорванные с погона башни валялись метрах в пятидесяти от обугленных остовов стальных монстров. После того что с броневой крупповской сталью сделали чудовищные температуры и палаческий молот ударной волны, говорить о нежных созданиях из плоти и крови, присутствовавших внутри броневых коробок, как-то не комильфо… Плоть и кровь обычно испаряются довольно быстро.
Деревья вокруг проплешины лежали верхушками наружу, образуя неправильный овал.
– Zum Teufel! – К черту! – командир легкого разведывательного танка сверился со шкалой счетчика Гейгера.
Радиационный фон был повышен, но ненамного. Чего и следовало ожидать, ведь в ядерных снарядах используется Уран-235 или Плутоний-239, которые сравнительно «чистые» в плане атомных взрывов. Но последнего изотопа было еще не так много наработано в Стране Советов, хотя атомный проект курировал лично Сталин.
Но и того, что прилетело с Востока, с лихвой хватило десятку «Королевских тигров» и сопровождающим их средним танкам…
– «Хетцер-II», на связь, прием, это «Леопард». Устраиваем засаду. И еще – нужно усилить противотанковые средства.
– Яволь!
Глава 4Гигантомания
Судьба у тяжелого «артсамохода особой мощности» была такой же тяжелой. Создание установки «ИСУ-280АТ» во многом было мерой вынужденной – ответом советских конструкторов на гигантизм немецких танков. Один «Мышонок» чего стоил – 188 тонн брони, высота – четыре метра, длина – более десяти! В ширину гигант был более трех с половиной метров.
Но даже в этом случае конструкторам из Нижнего Тагила удалось сделать 75-тонную самоходку исключительно рациональной. А по весовой отдаче ей просто не было равных! Ведь при таком весе «ИСУ-280АТ» несла мощнейшую 280-миллиметровую гаубицу, да еще и башню от танка «Т-34–85» наверху массивной броневой рубки.
Верховный лично интересовался ходом работ над «артсамоходом особой мощности». Именно Сталин и подсказал такой вариант компоновки, но, поставив цель, он предоставил специалистам возможность самим решать многочисленные научно-технические проблемы.
При этом бронированная махина могла разгоняться до шестидесяти километров в час и разворачиваться буквально на пятачке. К тому же русское оружие сохранило одну из своих главных особенностей – простоту и надежность эксплуатации. Мощный тысячесильный дизель на основе трофейного немецкого двигателя для подводных лодок обеспечивал хорошую подвижность машины. Трансмиссия и ходовая часть были перепроектированы заново. Ходовая разрабатывалась изначально для нового тяжелого танка «ИС-7». Ее отличие в том, что гусеничная лента опиралась на массивные катки большого диаметра с внутренней амортизацией. Это позволило отказаться от поддерживающих роликов. Гусеницы также стали шире, чтобы равномерно распределить возросшее удельное давление на грунт. Передние катки были существенно усилены для компенсации резко возросшей конструкции, а мощные пластины торсионов обеспечивали плавность хода.
Могучая 280-миллиметровая гаубица «Бр-5» стала «главным калибром» самоходки. Это орудие могло сокрушить любой ДОТ[5] из высокопрочного фортификационного бетона и расколоть, как гнилой орех, любой сверхтяжелый танк Панцерваффе!
Единственный недостаток – чересчур уж малая скорострельность – компенсировался установкой прямо на погон удлиненной броневой рубки башни от танка «Т-34–85» с достаточно мощной пушкой «Д-5Т-бис». Она была создана на основе полуавтоматической зенитки «52-К». От нее новая танковая пушка унаследовала высокую начальную скорость снаряда – то, что так необходимо для пробития брони.
Боекомплект орудия «Д-5Т-бис» составлял шестьдесят выстрелов унитарного заряжания. Бронебойные унитары с различными снарядами: тупоголовым малорикошетирующим, остроголовым, подкалиберной «катушкой», осколочные выстрелы. Причем упор был сделан именно на бронебойную составляющую. Выстрелы укладывались в башне и вдоль обоих бортов боевого отделения, выхватить унитар из укладки было делом одной секунды – это не стальные болванки с пятнадцатикилограммовыми гильзами раздельного заряжания ворочать, как в «ИС-2».
К тому же специально спроектированный автомат заряжания существенно увеличивал скорострельность орудия и исключил из экипажа заряжающего.
Дополнительно на командирской башенке устанавливалась зенитная турель с крупнокалиберным пулеметом «ДШК». Турель управлялась дистанционно, с места командира башни.
Передний лобовой лист катано-кованой брони высокой твердости толщиной сто двадцать миллиметров был установлен под большим углом наклона, что увеличивало вероятность рикошета вражеских снарядов. Боковые наклонные «скулы» броневой рубки тоже увеличивали снарядостойкость. Благодаря проковке структура металла еще более уплотнялась, после чего броневую сталь еще и подвергали специальной закалке токами высокой частоты. Поэтому при довольно умеренной толщине броневых листов достигалась надежная защита от огня тяжелых немецких танков. Учитывая специфику боевого применения самоходки, изнутри стенки броневой рубки были проложены свинцовыми экранами и прикрыты радиопоглощающим подбоем из негорючей ткани с добавлением бора. Бор исключительно эффективно поглощает радиацию.
«Артсамоход особой мощности» был буквально напичкан разнообразными приборами и исполнительными механизмами. Они существенно облегчали боевую работу экипажу.
К концу Великой Отечественной войны СССР мог себе позволить перейти от количества к качеству. Тому примером были новые тяжелые танки «Иосиф Сталин» и самоходки «ИСУ-122С», лучшие в своем классе, штурмовики «Ил-10» и скоростные истребители «Ла-9», подводные лодки и строящиеся на огромных стапелях линейные крейсера типа «Советский Союз».
* * *
Да, западные союзники, в основном США и Великобритания, отказали СССР в технической помощи. Но ведомая стальной рукой промышленность Урала и Сибири набирала обороты. В Казахстане и братской Монголии велись разработки полиметаллических и урановых руд, драгоценных металлов, алюминия, редкоземельных элементов, важных для электроники и зарождающейся атомной промышленности. Восстановленные шахты Донбасса давали на-гора «черное золото». Другое «черное золото» – нефть – начало поступать с северных и сибирских месторождений. И залежи там, как утверждали геологи, просто гигантские. Пророческими стали слова гениального Михайлы Ломоносова: «Россия будет прирастать богатствами Сибири!»
Огненное сияние доменных и мартеновских печей, грохот прокатных станов и гидравлических прессов слышался по всей огромной стране. Советский Союз выплавлял и ковал металл! Тот самый, из которого строились тяжелые танки «Иосиф Сталин» – самая лучшая память мудрому и жесткому, но справедливому правителю «красной империи». Эти танки будут воевать против фашистов на Донбассе и в XXI веке. Официально «ИС-3» снимут с вооружения уже в 1995 году!
В сельском хозяйстве, конечно, существовали проблемы. Были перебои с поставками мяса и консервов для армии. Но договор о сотрудничестве в агропромышленном секторе, заключенный с братской Монголией, решал и эту проблему. На Марсе яблони пока не цвели. А вот в бескрайних монгольских степях, орошенных каналами, уже расцветали первые оазисы интернациональных колхозов. Советский Союз делился с братской Монголией тем, чего у него было много, – танками. Старые машины со снятыми башнями были превращены в тракторы, тягачи, экскаваторы, подъемные краны. Вся эта техника рыла ирригационные каналы и котлованы, создавала новую инфраструктуру в дикой и засушливой степи и в суровой пустыне Гоби. Западные газеты уже прямо называли Монголию «фермой дядюшки Джо».
Такие же договоры о дружбе и сотрудничестве были заключены и с Великим кормчим китайского народа Мао Цзэдуном, и с Коммунистической партией Вьетнама. Поставки необходимых товаров и сырья шли также из Индии. Там местное правительство боролось с колониальным гнетом Британской империи.
* * *
Гигантомания среди вооружений «сумрачного тевтонского гения» была в некоторой степени «наследственной». Еще в Первую мировую войну суперпушки Круппа обстреливали бельгийские форты и русские крепости на территории Восточной Польши.
Однако во Вторую мировую немецкая армия вступила с достаточно «скромными» бронетанковыми силами. Но в данном случае была важна сама концепция «молниеносной войны» с внезапными прорывами, фланговыми охватами сил противника, нарушением его коммуникаций в ближнем тылу. Для этого как раз и нужны были быстрые и относительно небольшие танки, такие как «Pz. pfw-I», «Pz.Kpfw-II» и трофейные чешские «Pz.Kpfw-38(t)». В этом случае броня и даже вооружение приносилось в жертву маневренности и скорости. Что уж говорить, если восемнадцатитонный «Panzerkampfwagen-IV» в Вермахте считался «тяжелым»!
Так продолжалось ровно до того момента, пока бронированный каток блицкрига не разбился о закаленный клинок советских «Тридцатьчетверок» и «Климов Ворошиловых»! Бронированные монстры Страны Советов заставили «сумрачный германский гений» снова и снова наращивать толщину шкуры и мощь клыков танковых калибров своего «бронированного зверинца». Следовательно, возрастал и вес. «Пантера» уже весила почти сорок пять тонн, ну а «Королевский тигр» – уже шестьдесят девять тонн. «Мышонок» – это вообще уму непостижимо: 188 тонн!
Но дело было не только и не столько в технологиях, а в умах, точнее – в безумии фюрера Третьего рейха. Бывший ефрейтор Первой мировой помнил, как содрогалась земля от грохота крупнокалиберных орудий Круппа. И теперь он хотел, чтобы земля дрожала от скрежета стальных гусениц немецких сверхтяжелых танков!
К тому же в окружении Гитлера всегда находились исключительно заинтересованные в подобных контрактах представители фирм «Крупп», «Алькетт», «Рейнметалл Борзинг». А генералы и фельдмаршалы Вермахта и обергруппенфюреры СС уже предвкушали, как двинут неисчислимые полчища мегатанков на бескрайние восточные равнины. Они грезили Рыцарскими крестами, непременно – в золоте, с мечами и бриллиантами.
Но все эти лучезарные мечты разбивались о серые будни обыденности. Третьему рейху на исходе Второй мировой войны не хватало буквально всего: горюче-смазочных материалов, броневой стали, специальных легирующих присадок, химикатов для производства боеприпасов и даже – рабочих рук.
Кстати, единственный строящийся авианосец Кригсмарине «Граф Цеппелин» так и не был достроен. На этот претенциозный, как и все в Рейхе, технический проект попросту не хватило металла!
Теперь при помощи западных союзников волшебным образом стало всего хватать. И перед танковыми генералами Вермахта снова забрезжили сияющие перспективы нового Блицкрига. Производство тяжелых танков на огромных заводах «Крупп» и «Алькетт» нарастало с каждым днем. И тут тоже не обошлось без человеческого фактора. К амбициям генералов Панцерваффе и Ваффен-СС примешивались интриги огромного бюрократического аппарата Третьего рейха.
Рейхсмаршал авиации и комендант Берлина Герман Геринг был смещен со всех должностей и силой помещен под домашний арест в своей резиденции в Каринхалле. Но особо и не сопротивлялся, почти постоянно пребывая в кокаиновых грезах. Действительно, в этом разжиревшем, напомаженном и напудренном борове в кричаще-ярких нарядах трудно было узнать легендарного летчика-истребителя, героя Первой мировой войны и соратника знаменитого Красного барона.
Люфтваффе возглавил гораздо менее амбициозный фельдмаршал Гуго Шперле. Огромный, похожий на медведя, он выглядел наиболее устрашающе среди всех генералов Гитлера. Но на этом все его выдающиеся качества и заканчивались. Он был патологически ленив, жил в Париже, окруженный роскошью, словно султан из сказки. Ему только гарема не хватало, хотя…
Возможно, если бы Люфтваффе возглавил честолюбивый Эрхард Мильх или весьма талантливый Альберт Кессельринг, то все могло бы быть иначе. Но Кессельринг 23 октября 1944 года получил тяжелые травмы во время автокатастрофы[6].
К тому же талантливый конструктор фирмы «Фокке-Вульф» Курт Танк тоже едва не погиб в авиакатастрофе. Теперь он был надолго прикован к больничной койке и лишен возможности руководить разработкой перспективных реактивных истребителей. Кое-кто из высокопоставленных чинов Третьего рейха полагал, что катастрофа эта отнюдь не была случайностью. Но предпочитали об этом помалкивать…
Следствием этого явился фактический отказ Германии от развития реактивной авиации.
Американцы тоже делали все, чтобы направить своих новых «союзников» в борьбе с «красной угрозой» по пути развития сверхтяжелых танков и артиллерийских систем. Уж очень страшными виделись картины четырехмоторных бомбардировщиков «Фокке-Вульф-200» «Кондор», летящих через Атлантику. А ведь на подходе были еще и реактивные «бомбовозы». И даже «невидимки», созданные по схеме «летающее крыло» братьев Хортенов![7] Так что лучше – танки! Они пока что по дну Атлантики передвигаться не умеют. Хотя картина выходящих из-под воды на американский берег колонн «Королевских тигров»…
Так что западные союзники вваливали сотни миллионов (до миллиардных взаиморасчетов в эти времена еще не дошло) долларов и пока еще крепких, подкрепленных золотом империи, над которой никогда не заходит солнце, фунтов стерлингов. Но только в танковую мощь обновленного Вермахта, ну, и (куда деваться) Ваффен-СС. Новые заморские и заокеанские «союзники» недобитого Третьего рейха как раз и нажимали на амбиции немецких танковых генералов и промышленников. Это заставляло вкладываться в дорогостоящие и ресурсоемкие проекты создания сверхтяжелых танков и орудий-монстров, как зримого воплощения «Вундерваффе».
Даже самое разрушительное из всех – ядерное оружие планировалось «запаковывать» в крупнокалиберные снаряды артиллерийских и танковых пушек.
* * *
Орудия-монстры, гусеничные бронированные чудовища, мегакалибры артиллерии, которая до этого применялась только на броненосцах, – торжество гигантомании Третьего рейха! Как раз то, что надо, для вооружения ядерными снарядами. Жуткое по своей разрушительной мощи 800-миллиметровое орудие «Дора», 615-миллиметровые самоходные мортиры «Карл», монструозные 66-тонные самоходки «Штурмтигр» – они были просто созданы для стрельбы атомными снарядами.
«Штурмтигр» вообще был идеально приспособлен для использования именно атомных боезарядов. Дело в том, что у этой самоходной штурмовой в качестве основного вооружения использовалась не «классическая» пушка, а 380-миллиметровый морской реактивный бомбомет «Raketenwerfer-61». В относительно тонкостенной реактивной глубинной бомбе с твердотопливным двигателем без особого труда умещался компактный ядерный заряд.
* * *
Вполне естественно, что для борьбы со всем этим «бронированным зверинцем» Третьего рейха требовались и соответственные средства. И они нашлись.
Советский Союз за годы самой страшной и самой разрушительной войны выковал могучий бронетанковый меч. Тяжелые танки «ИС-2» и особенно – «ИС-3», как показали расчеты, а позднее и реальные бои, неплохо выдерживали ядерные взрывы тактической мощности за счет рациональных углов наклона бронелистов и приземистой формы башни. Самоходки «ИСУ-122» и «ИСУ-152» также отличались хорошей ядерной стойкостью. Хуже приходилось «Тридцатьчетверкам», но и они показали себя в атомных боях 1945 года весьма неплохо.
И все же для ядерного поля боя нужна была новая боевая машина. По решению правительства, Государственного комитета обороны и лично товарища Сталина была начата разработка сверхмощных танков и самоходок.
Проектированием уникального «артсамохода особой мощности» занимался коллектив конструкторов и инженеров под руководством Жозефа Котина, признанного корифея тяжелого танкостроения.
В принципе в Советском Союзе уже существовал задел для создания самоходных артсистем особой мощности, и появление «ИСУ-280АТ» было вполне оправданно с точки зрения своеобразной «технической эволюции». Еще в июле 1938 года под руководством конструктора Петра Сячентова была создана мощная 203-миллиметровая самоходка «СУ-14». Ее главным калибром стала морская гаубица «Б-4» образца 1931 года. Дополнительное вооружение состояло из трех пулеметов «Дегтярев-танковый».
Возимый боекомплект состоял из восьми выстрелов раздельного заряжания. Для загрузки снарядов весом около 114 килограммов в кормовой части самоходки имелись две лебедки грузоподъемностью 200 килограммов. При стрельбе машина опиралась на два сошника, имевших ручной и электрический приводы гидроцилиндров.
Но в 1937 году главный конструктор «СУ-14» Петр Сячентов был арестован и расстрелян, а все работы по этим машинам прекратили. Но бронированным детищам все же было суждено пережить своего творца.
Осенью 1941 года две построенные опытные самоходки «СУ-14» вместе с артустановкой «СУ-100У» включили в состав Отдельного тяжелого дивизиона особого назначения. Они вели огонь по наступающим гитлеровцам во время сражения за Москву.
Позднее на базе серийной самоходки «ИСУ-152» планировалось создать еще и сверхтяжелую машину «ИСУ-203». Но в серию она не пошла из соображений целесообразности. Гаубичный снаряд калибра 203 миллиметра оказался не намного мощнее шестидюймового, а вот вес машины вырос весьма значительно.
Но вот «артсамоходы особой мощности» «ИСУ-280АТ» создавались для совершенно иной войны, там, где мощь снарядов измеряется килотоннами. Над их созданием трудилась вся страна, не считаясь с трудностями все еще продолжающейся войны. Литерным по производству «атомных самоходок» «ИСУ-280АТ» стал «Уралвагонзавод» в Нижнем Тагиле. Мощное оборонное предприятие справилось с государственным заказом блестяще.
Самоходка «ИСУ-280АТ», несмотря на весьма внушительный вес в семьдесят тонн, получилась достаточно рационально скомпонованной. По-своему она была даже изящной. Машину даже продували в аэродинамической трубе Центрального аэрогидродинамического института. Это делалось для того, чтобы изучить воздействие ударных волн при близком ядерном взрыве. Спецсталь защищала самоходку от вражеских снарядов и была способна уберечь экипаж на расстоянии меньше километра от эпицентра ядерного взрыва. А специальный радиопоглощающий подбой уберегал от проникающей радиации.
Атомная самоходка «ИСУ-280АТ» стала шедевром, своеобразной вершиной научно-технической мысли СССР.
Глава 5
«Бои местного значения»
– Пришел приказ «пощипать» гитлеровцев, – объявил командирам самоходных батарей комполка гвардии полковник Рыков после обычного в части утреннего построения. – Выдвинуться на позицию туда, где были сожжены «Королевские тигры», радиационный фон, как говорят наши физики, там уже снизился до приемлемого уровня. Далее, приняв за рубеж развертывания этот квадрат, выдвинуться в направлении запад-северо-запад для проведения разведки боем немецких укреплений.
– Кто назначен для выполнения задания?
– Экипажи гвардии капитанов Козырева и Есаулова. Вам будут приданы два взвода «ИС-третьих» из нашей танковой роты. На подготовку вам – восемь часов, выступаете вечером. Старший – гвардии капитан Козырев.
– Есть!
Из кабинета командира полка танкисты выходили в приподнятом настроении. За много дней выдалась возможность проверить на прочность хваленую немецкую броню.
– Эх, вжарим «фрицам», мама не горюй! – Роман Есаулов являл полную противоположность сдержанному и спокойному Александру Козыреву.
Есаул действительно полностью оправдывал свое прозвище, ставшее позывным. Дерзкий и резкий, командир второй самоходной батареи за словом в карман не лез. Но в бою был осторожен и воевал не только смело, но и расчетливо. Его первым боевым крещением стала Курская дуга – этим все сказано.
– Это точно! Загляну к штабистам, а потом пойду готовить машину, – ответил Александр Козырев.
Гвардии капитан с позывным «Кайзер» войну начал раньше, чем Роман Есаулов. Для него боевым крещением стала битва за Москву в составе 4-й танковой бригады тогда еще полковника Михаила Ефимовича Катукова. В гибкой обороне, организованной талантливым танковым командиром, в засадах «Тридцатьчетверок» и «КВ» увяз наступательный порыв группы армий «Центр». Гвардии капитан Козырев так и воевал с тех пор – расчетливо и умело, выбивая угловатые бронированные коробки «фрицев» и стараясь сохранить жизни своим бойцам. Другое дело, что так вести бой не всегда получалось, приходилось импровизировать, ввязываться в драку с превосходящими силами гитлеровцев, выполнять приказ любой ценой. Но и в этом случае стойкости и смелости Кайзеру, как называли его в полку, было не занимать.
Оба «артсамохода особой мощности» стояли на технической позиции под бетонным навесом. Техники в теплых комбинезонах облепили стальных исполинов, словно муравьи. К боевым машинам через штуцерные разъемы было подключено множество шлангов: с топливом, маслом, антифризом, сжатым воздухом. Змеились по припорошенному снегом бетону толстые электрокабели.
Над самоходками с раскрытыми верхними люками загрузки боекомплекта застыл массивный электромостовой кран. С его помощью опускались в бронированные рубки огромные, весом в четверть тонны снаряды. Внутри некоторых под защитным слоем свинца таились урановые заряды, готовые выплеснуть чудовищную мощь точно по формуле Эйнштейна. Той самой, которая увязывает отношение массы вещества с его энергией. Эти «консервы Апокалипсиса» прятались в полностью закрытые ложементы из свинца и толстой резины. Да и с обычными осколочно-фугасными боеприпасами мороки было не меньше из-за их размеров.
Наверху башнер осторожно принимал 85-миллиметровые снаряды к башенной пушке. В бою не всегда целесообразно использовать «главный калибр». И чтобы «не палить из атомной пушки по воробьям», предусмотрено дополнительное вооружение.
Механики-водители обеих «атомных самоходок» уже закрыли крыши моторно-трансмиссионного отделения весом полторы тонны каждая. Загерметизировали и законтрили многочисленные технологические люки в корме машин.
Александр Козырев поправил болтающийся за спиной танкошлем. Он был теплым, на овчине. И не только служил средством радиосвязи, но и неплохо защищал от холода и ветра. Зимний танковый комбинезон тоже был неплохо утеплен, а под ним – свитер из монгольской шерсти ленд-лизовских поставок. Комплект зимнего обмундирования дополняли еще и утепленные кожаные перчатки. На ногах – меховые унты.
А вот в танковых частях Вермахта и Ваффен-СС до конца 1945 года отсутствовали танкошлемы, хотя у летчиков Люфтваффе были удобные шлемофоны! А взамен немецкие танкисты получили тяжеленные стальные каски с наушниками, которые сразу же окрестили «Kochtopf» – «кастрюля».
Для русских зима была привычной, а вот для их противников снег значил верную погибель. И это со всей наглядностью доказал Сталинград.
К гвардии капитану подбежал старший механик-водитель самоходки Костя Калинин, приложил ладонь к танкошлему.
– Товарищ командир, все в полном порядке. Машина заправлена, двигатель и ходовая проверены, боекомплект загружен.
– Понял, ждем приказа.
Неторопливо, вразвалочку, подошел Есаул, как всегда, в черной каракулевой кубанке с красным верхом. Танкошлем болтался за спиной, пристегнутый за ворот комбинезона.
– Она у меня счастливая, – повторил он свою излюбленную фразу.
Командиры самоходных батарей пожали друг другу руки. Александр Козырев поправил ремешок планшета, висящего через плечо.
Не спеша подошел старшина первой самоходной батареи Александр Григорьевич Шумаев. Откозырял офицерам.
– Александр Иванович, я у начпрода выцыганил «сухпай» усиленный. Ребята уже погрузили коробки с консервами, сгущенкой и шоколадом. Еще вдобавок к этому – несколько суповых концентратов и вместо чая – кофе в термосах. Неизвестно же ведь, сколько вы на позициях пробудете.
– Спасибо большое, – Александр Козырев с чувством пожал крепкую руку, надежно держащую в кулаке все хозяйственные вопросы.
– Эх, Сашка! Вот у тебя старшина – просто находка! А у меня, одно слово – молдаванин… Сегодня утром нас всех чуть без пайка не оставил: «Я забыл… Я забыл…» Телок, мля!.. – посетовал гвардии капитан Есаулов. – Ну что, занимаем готовность номер один?
– Похоже на то, Рома. Ну давай, ни пуха! – хлопнул по раскрытой ладони Кайзер.
– К черту! – широко улыбнулся Есаул.
Возле самоходок уже построились экипажи. Техники отсоединяли шланги и кабели, словно разрывали пуповину, связывающую огромного бронированного монстра с родным домом.
– По машинам!
Черными муравьями танкисты-самоходчики пробежали по массивной броне в серо-белых маскировочных разводах. Люди привычно втискивались в узость люков и тесноту бронированной рубки. Несмотря на массивность самой конструкции, в атомной самоходке практически все внутреннее пространство занимала сверхмощная гаубица и боекомплект снарядов к ней. Лишь в корме было создано некое подобие уюта. Но и там подвесная койка-раскладушка из стандартных брезентовых носилок была сложена и закреплена по-походному.
Тем, кто все еще считает человека венцом творения, следует обязательно побывать внутри танка. Это лучший контраргумент против такого необдуманного суждения: внутри много металла и очень мало места. Поэтому-то и берут в танковые войска людей невысокого роста и по возможности – худощавых. Так что вид у героев-танкистов отнюдь не геройский, особенно – в промасленных комбинезонах и с чумазыми от пороховой гари лицами.
Люки пока закрывать они не торопились. Вокруг был мертвый металл, команда на запуск двигателя еще не пришла. Среди этого стального холода теплыми зелеными огоньками тлела только панель рации.
– «Кайзеру» и «Есаулу» – команда на запуск.
– Есть!
Гвардии старший сержант Борзов кивнул и нажал большую квадратную кнопку стартера. Раздалось шипение сжатого воздуха и скрежет, потом несколько хлопков. И вот уже могучий дизельный двигатель завелся и тихо заурчал на малых оборотах, как довольный кот. Ровно засветились шкалы приборов, плавно качнулись в нужные сектора тонкие стрелки приборов. Зажглись зеленые контрольные огни на панелях.
– Все работает нормально.
– Понял, – кивнул гвардии капитан Козырев, привычно прижимая колодку ларингофонов к горлу. – «Кайзер» начал движение, на борту порядок.
Вслед за головной самоходкой свою машину вывел и Есаул. Пара могучих «артсамоходов большой мощности» скрылась в серых сумерках вместе со своей «свитой» из шести тяжелых танков «ИС-3М».
* * *
Постепенно от работы дизеля бронированная рубка самоходки прогрелась. Люки уже были задраены по-боевому. Дизели стучали ровно, словно биение стального пульса. Гвардии капитан Козырев осматривал окрестности через перископ. Суставчатая штанга была выдвинута менее чем наполовину своей длины, но и с такой высоты открывался весьма неплохой обзор. Осторожный Кайзер приказал не включать инфракрасный прожектор подсвета целей. Конечно, в пассивном режиме дальность обзора падала примерно на треть, но зато боевые машины нельзя было обнаружить по мощной инфракрасной «засветке».
Так же поступил и Есаул.
Данные инфракрасной связью передавались на тяжелые танки сопровождения. «Сталины-3М» несли гораздо более скромное обзорное оборудование и потому были более близоруки, чем стальные громадины «атомных самоходок».
За что и поплатились.
* * *
Первый выстрел был точен – бронебойный подкалиберный снаряд длинноствольной пушки «Pak-42 L/70» с трехсот метров ударил в борт, своротив массивный опорный каток. Второй такой же все ж пробил 90-миллиметровый броневой лист.
Могучий 46-тонный исполин содрогнулся и замер. В последнем усилии он развернул башню и выпалил из 122-миллиметрового орудия. Но увесистая бронебойная «болванка» лишь взметнула снег на склоне пологого холма.
– Твою мать! Наш танк подбит! Слева «на десять часов»!
– Перестроиться в боевую линию. Ищите «Сову», она «подсвечивает» наши танки, – Александр Козырев оставался спокоен и сосредоточен.
Судя по всему, они нарвались на засаду, и сейчас важно не дать противнику окончательно завладеть ситуацией. Немецкие противотанковые самоходки – подлые твари! Из-за приземистого силуэта их трудно обнаружить на местности. Да и служат на них экипажи с нервами, как стальные канаты! Ведь ведут они прицельный огонь с двухсот-трехсот метров – наверняка. Чтобы так воевать, нужна исключительная смелость. Врага недооценивать нельзя.
Гвардии капитан Козырев убрал перископ и переключился на инфракрасный прицел-панораму с круговым обзором. Она обладала более широким полем зрения. С высоты башни можно было осмотреться и засечь цель. Он крутнулся в командирской башенке.
Но «Сову» – инфракрасную установку подсвета целей «SdKfz-251/20» «Uhu» – обнаружил Есаул.
– Она, сука, в чаще леса, вверх по склону, дальность – шестьсот метров. Ветки ее затеняют!..
– Это «Кайзер», прием. Рома, ты можешь ее снять?
– Да, работаю!
На крыше массивной бронированной рубки соседней самоходки развернулась башня от «Тридцатьчетверки». Морозную ночь разорвали в клочья вспышки дульного пламени. Благодаря полуавтоматическому клиновому затвору и автомату заряжания башенная пушка «Д-5Т-бис» обладала скорострельностью полутора десятков выстрелов в минуту. По цели Роман Есаулов выпустил три осколочно-фугасных снаряда. На том месте взметнулись грязно-белые фонтаны взрывов. Больше относительно легко забронированному полугусеничному тягачу и не требовалось! Даже если он чудом уцелел, то сложная аппаратура инфракрасного прожектора благополучно накрылась от резкого сотрясения и осколков.
Гвардии капитан Козырев развернул танковую панораму и засек очередную вспышку выстрела.
– Самоходка «на два часа». Бронебойным – огонь!
– Выстрел! – отозвался башнер.
Отрывисто бабахнула 85-миллиметровая пушка, зашипел сжатый компрессором воздух продувки ствола. Со звоном провалилась куда-то вниз гильза. В башне остро запахло порохом.
В танковой башне был предусмотрен гироскопический стабилизатор вооружения в вертикальной и горизонтальной плоскости. В принципе ничего сложного в этом приборе не было. В его основе были два гироскопа, ориентированные по вертикальной и горизонтальной осям и закрепленные на карданном подвесе. Они «запоминали» положение башни и через систему приводов стабилизировали ее. Другое дело, что сами гироскопы, да и прибор были достаточно массивными. В обычный танк, даже такой большой, как «ИС-3М», «втиснуть» двухплоскостной стабилизатор пушки на основе гироскопов было пока что невозможно.
Но и сама огромная самоходка выполняла функцию своеобразного лафета. Танковая башня «Тридцатьчетверки» опиралась на подбашенный погон удлиненной броневой рубки, а та, в свою очередь, – на широкие стальные гусеницы. Стабильное положение и превращало 85-миллиметровую пушку фактически в «снайперскую винтовку».
Даже в движении это было исключительно точное оружие!
Затаившийся «Hetzer-II» был поражен первым же выстрелом. «Преследователь» сам стал добычей! Бронебойный снаряд попал в немецкую противотанковую самоходку немного сверху вниз. Он проломил башенку со спаренными крупнокалиберными пулеметами MG-131, изорвав до неузнаваемости тело командира экипажа и оторвав руку заряжающему. Приземистая самоходка стала напоминать раздавленного жука.
– «Тяжелые», прием, это «Кайзер». Две самоходки справа за поваленными деревьями.
– Понял.
Остроносые с массивными приплюснутыми башнями «ИС-3М» ринулись в атаку. Ударили могучие 122-миллиметровые орудия. Даже близкий разрыв осколочно-фугасного снаряда для совсем уж небольшой пятнадцатитонной самоходки был фатальным. Не говоря уже об увесистой бронебойной болванке, которая и «Тигра» в лоб брала.
Внезапно над лесом разнесся отдаленный грохот.
– Я «Кайзер» – «Атом»! Заглушить двигатель, «отрубить» все электропитание.
Эта команда с некоторых пор стала высшим приоритетом для исполнения. В пору, когда ядерное оружие тактической мощности применяется так же легко, как и обычные осколочно-фугасные снаряды, любой обстрел было принято считать ядерным.
«Артсамоходы особой мощности» «ИСУ-280АТ» были первыми в советских войсках оснащены автоматической системой противоатомной защиты. Она срабатывала от датчика гамма-излучения и буквально за десятые доли секунды закрывала все жалюзи, броневые заслонки воздухозаборных отверстий, герметизировала внутренний обитаемый объем самоходки. Одновременно компрессор с автономным питанием повышал давление внутри, чтобы радиоактивный воздух и пыль не проникали внутрь. В абсолютно герметичном состоянии самоходка могла обеспечить жизнь людей в течение двух часов. А после специальные фильтры-поглотители обеспечивали экипаж и двигатель чистым воздухом. Все это позволяло танкистам-самоходчикам работать внутри без противогазов и противохимических комбинезонов.
А вот на тяжелых танках «ИС-3М» такой системы не было, и приходилось герметизировать боевое отделение вручную. Хотя, конечно, массивная броня и противогазы спасали танкистов от радиации.
* * *
Яркая вспышка полыхнула всего лишь в восьмистах метрах от советского бронетанкового соединения. Клубящееся пламя опалило мощную броню, следом могучим молотом саданула ударная волна, омыв спрессованным раскаленным воздухом рационально наклоненные стальные листы высокой твердости. Масса в десятки тонн сделала советские танки и самоходки исключительно устойчивыми к воздействию близких ядерных взрывов. И все же 75-тонный «артсамоход особой мощности» сдвинуло метра на полтора.
– К бою! Запустить двигатель, подать ток на потребители. – Александр Козырев уже успел включить подсветку шкалы танковой панорамы и теперь осматривался вокруг.
Местность вокруг изменилась до неузнаваемости. Вместо запорошенного снегом леса чернела безобразная проплешина. Пылали огромными факелами деревья, в их ярком мерцающем свете монументальной стальной глыбой возвышалась «атомная самоходка» Романа Есаулова. Рядом с нею такими же незыблемыми глыбами застыли тяжелые танки «Иосиф Сталин-3».
А над ними клубился багровым радиоактивным дымом «ядерный гриб»!
* * *
– Бронегруппа, на связь… Прием, это «Кайзер», на связь!.. – Гвардии капитан Козырев пощелкал тумблерами на панели радиостанции и снова нажал тангету связи.
– «Есаул» на связи… Прием.
– «Тяжелые» на связи, прием. Одна машина вышла из строя, перегорела проводка, но экипаж цел.
– Товарищ командир, атомный взрыв оценивается в пять-шесть килотонн тротил-эквивалента. Уровень радиации во внешней среде смертелен для всего живого. Внутри машины фон не повышен, – пришел доклад от старшего механика-водителя.
– Это «Кайзер», прием. Вперед, нужно выйти из эпицентра ядерного взрыва.
Взревели мощные дизеля, со скрежетом вгрызлись стальные траки гусениц в опаленную, со стекловидной коркой землю. Оба «артсамохода особой мощности» пошли вперед – на врага! Нужно было сблизиться с немецкими штурмовыми самоходками настолько, чтобы те не могли стрелять атомными «спецбоеприпасами». В казенниках огромных гаубиц «Бр-5» уже лежали готовые к выстрелам снаряды. Пока что – «всего лишь» осколочно-фугасные.
– На связи «Есаул», прием. «Кайзер», на связь… Как слышишь меня?..
– Прием, «Кайзер» на связи, – нажал тангету рации гвардии капитан Козырев.
– Кто это по нам ударил атомным, как думаешь, а, Сашка?
– Скорее всего, «Штурмтигры». У них табличная дальность стрельбы – около шести тысяч метров. Подходим ближе и расстреливаем их на хрен!
– Вот это по-казацки, лихо!
На своем пути тяжелые танки «ИС-3М» смели остатки самоходного подразделения гитлеровцев. На пути у могучих «артсамоходов большой мощности» и тяжелых танков встали чудовищные фонтаны взрывов. Ударные волны тысячетонными молотами обрушились на наклонные броневые плиты, омыли ее раскаленными волнами воздуха.
«Штурмтигры» открыли огонь обычными ракетными снарядами. Их осколочно-фугасные боеголовки весом триста пятьдесят килограммов несли 125 кило тротила. Но мало чем могли навредить лобовой броне самоходок «ИСУ-280АТ». Прототипами ракетных снарядов «Raketen Sprenggranate» были глубинные бомбы – они «оглушали» ударной волной, а не секли осколками. Потому стальной град осколков лишь поцарапал массивные бортовые плиты рубки толщиной в девяносто миллиметров.
Конечно же, не стоило недооценивать огневую мощь 380-миллиметроых реактивных самоходок. Например, «Штурмтигр» всего одним выстрелом своего чудовищного оружия уничтожил сразу три американских «Шермана»!
Но немецкая самоходка слишком долго перезаряжалась, целых десять минут, в бою – это целая вечность.
Гвардии капитан Козырев развернул танковую панораму и успел заметить яркую огненную «корону» дульного пламени. Дело в том, что для снижения отдачи при стрельбе из мощного 380-миллиметрового бомбомета газы ракетного двигателя отводились в пространство между стволом и его внешним кожухом. Они вырывались через отверстия в передней части ствола, образуя своеобразную огненную «корону».
– Слева, четыре тысячных – «Штурмтигр», дистанция – тысяча двести, – дал целеуказание гвардии капитан Козырев.
В танковую панораму, расчерченную сеткой прицела, можно было увидеть прорезающие ночь «огненные кометы». Одна из таких комет ударила рядом с тяжелым танком «ИС-3М». Могучая машина содрогнулась от близкого взрыва, но продолжала упрямо ползти по снегу.
– Из гаубицы, осколочно-фугасным уменьшенного могущества – огонь!
– Есть огонь! – ответил наводчик-командир Николай Гутченко и нажал электроспуск гаубицы.
– Механик, короткая.
– Есть короткая, – Василий Борзов нажал на педаль тормоза, потянув за рычаги фрикционов.
– Выстрел!
Осколочно-фугасные снаряды уменьшенного могущества весили «всего» сто килограммов и несли внутри соответственно тридцать килограммов мощной взрывчатки. Но зато ими можно было стрелять из 280-миллиметровой гаубицы «Бр-5» с короткой остановки, без упора гидравлических домкратов в грунт. Да и за счет снижения веса снаряда увеличивалась скорострельность.
Глухо грохнула мощная гаубица. Высокопрочная стальная болванка весом в центнер взорвалась прямо на наклонной лобовой плите бронированной рубки «Штурмтигра». От чудовищного удара короткий ствол 380-миллиметрового реактивного бомбомета попросту вырвало из шаровой установки! Края орудийной амбразуры вмялись внутрь и потрескались.
Боекомплект не сдетонировал, но удар советского снаряда был такой силы, что все пятеро немецких танкистов-самоходчиков получили тяжелейшие контузии. Относительно хрупкие человеческие тела мгновенно переломало и вмяло в окружающий металл. Смерть гитлеровцев была мучительной и долгой, а главное – спасти их не было никакой возможности. Открытые переломы рук и ног, раздробленные кости таза, ребра, компрессионный перелом позвонков, тяжелейшие сотрясения мозга… Вот какая «награда» нашла тех, кто решил ударить ядерным зарядом по советским солдатам!
Гвардии капитан Козырев развернул обзорную танковую панораму на командирской башенке, выцеливая нового противника.
– Наводчик, справа на три часа – «Штурм-тигр»! Бронебойно-подкалиберным – огонь!
– Цель наблюдаю, – Андрей Мирошниченко быстро развернул башню и навел перекрестье комбинированного, дневного и ночного, прицела на массивную угловатую самоходку. – Выстрел!
Башенная 85-миллиметровая пушка «Д-5Т-бис» благодаря стабилизатору в горизонтальной и вертикальной плоскости была точной, словно снайперская винтовка. Это ее уникальное свойство и использовал сполна гвардии старший сержант Мирошниченко. Он целился прямо в жерло чудовищного 380-миллиметрового бомбомета! Глаз наводчика оказался точен, и рука не дрогнула.
Бронебойно-подкалиберный снаряд угодил точно в центр дульного среза немецкого штурмового орудия! Оперенный стержень из карбида вольфрама молниеносно прошел по каналу широкого ствола, миновал открытый затвор и ударил в головную часть осколочно-фугасной ракеты, лежащей на зарядном лотке.
Немецкие самоходчики как раз вчетвером ворочали 350-килограммовую твердотопливную «Raketen Sprenggranate» до совпадения выступов на ней с нарезами в канале относительно короткого двухметрового ствола.
Взрыв 125 килограммов тротила, содержащихся в реактивном фугасе, избавил гитлеровцев от необходимости продолжать трудоемкую процедуру заряжания. Навсегда.
Когда опал яростный огненный вихрь от детонации оставшегося боекомплекта «Штурмтигра», от него остались лишь оплавленные дымящиеся руины. Ударной волной еще одну 66-тонную самоходку сдвинуло с места, и она завалилась на бок на дне неглубокого оврага.
– Молодец, Лемур! Отличный выстрел! – похвалил башнера-наводчика гвардии капитан Козырев.
После того случая с комендатурой прозвище Лемур так и прицепилось к гвардии старшему сержанту Мирошниченко. Он и сам зубоскалил по этому поводу. Без шутки на войне тяжело.
В наушниках танкошлема Александра Козырева слышался забористый мат Романа Есаулова.
– Справа, е… твою мать, «Федя»! Прием…
– Я «Кайзер», понял тебя, Рома.
Роту «Штурмтигров» прикрывали еще и противотанковые самоходки-истребители. Правда, выбор их был крайне неудачен. Вместо более эффективных «Ягдпантер» с 88-миллиметровыми орудиями «Pak-43/3» или хотя бы «Sturmgeschьtze-III» с длинноствольной 75-миллиметровой пушкой «StuK-40/L48» в боевое охранение были посланы два «Фердинанда». Конечно, их 88-миллиметровые орудия «Pak-43/2» с длиной ствола в 71 калибр были убийственно мощными и точными, но вот во всем остальном «Фердинанд» фатально проигрывал.
Да, лобовая броня его корпуса и квадратной боевой рубки, сдвинутой к корме машины, составляла 200 миллиметров. Пробить ее было практически невозможно даже из 122-миллиметровой танковой пушки могучего «Иосифа Сталина-3».
Широкие гусеницы «ostenketten» позволяли не увязать в глубоком рыхлом снегу даже этому семидесятитонному увальню.
Но вот чрезмерно усложненная двигательная установка стала «ахиллесовой пятой» немецкого бронированного монстра. Пара бензиновых двигателей «Maybach» вращали роторы двух генераторов, питание от которых шло на два тяговых электродвигателя в кормовой части машины под боевым отделением. Крутящий момент от них с помощью специальных электромеханических бортовых передач передавался на ведущие колеса в корме самоходки.
Именно это и стало проблемой. Сложная двигательная система с тяговыми электромоторами имела отвратительную надежность и летом 1943-го, не говоря уже о зиме 1946 года. Карбюраторный V-образный 12-цилиндровый двигатель на лютых морозах работал просто отвратительно.
В итоге одна противотанковая самоходка попросту замерла – «обрезали» ненадежные карбюраторные двигатели. А второй «Фердинанд» не смог развернуться и получил 85-миллиметровый бронебойно-подкалиберный снаряд в борт от Есаула.
У этого «Фердинанда» случилась другая неприятность. Выхлопные газы двигателей выводились через крыши надгусеничных ниш в район пятого опорного катка. Из-за этого он постоянно перегревался, а смазка из его подшипников испарялась. Резиновые бандажи опорных катков тоже перегревались.
«Атомная самоходка» «ИСУ-280АТ» под командованием гвардии капитана Есаулова кроме подбитого «Фердинанда» тоже уничтожила два «Штурм-тигра». При этом одну самоходку он сжег лично, решив поработать и за наводчика-башнера.
На ближней дистанции советские боевые машины оказались гораздо более эффективными, чем неповоротливые «Штурмтигры», хотя и весили на пять-десять тонн больше. Рациональная конструкция «ИСУ-280АТ», мощный двигатель и широкие гусеницы в сочетании с исключительно мощным, продуманным и точным вооружением решили исход боя. Но самое главное – выучка, смелость и стальная воля экипажей «атомных самоходок»!
* * *
Из завалившегося на бок на склоне оврага «Штурмтигра» вылез немецкий танкист-самоходчик. На его землисто-сером от копоти лице безумно сверкали белки глаз. Слепо шаря по массивной, искромсанной осколками броне, он выпрямился. Прищурился на стоящие наверху советские самоходки.
– Nicht schieЯen! Не стреляйт! Гитлер – капут! Ми есть сдавайс! – Он помолчал, обводя взглядом картину полного разгрома. – Kaput… Jetzt ist alles aus! – Теперь все кончено!
– Капут-капут!.. – из башенного люка показался Есаул с компактным пистолетом-пулеметом Судаева «ППС-43». Он красноречиво передернул затвор.
Потом неторопливо вылез из башни на крышу боевой рубки самоходки, а оттуда спрыгнул на моторно-трансмиссионное отделение. С него – на надгусеничную полку. А уж с нее, ухватившись за приваренную рядом скобу-поручень, уже спрыгнул на снег.
Из кормовых люков вылезли второй механик-водитель и замковой сверхмощной гаубицы. Оба тоже с пистолетами-пулеметами.
– Хенде хох, твою мать!..
Глава 6
Тевтонская ярость
– Scheise! – Дерьмо! – Фельдмаршал Гейнц Гудериан бушевал. Его охватил приступ дикой, душащей ярости, когда он узнал о гибели целой роты «Штурмтигров».
Сначала уничтожено пять «Королевских тигров», а теперь – еще столько же реактивных самоходных орудий превращено в оплавленные и дымящиеся металлические руины. Даже близкий ядерный взрыв тактической мощи не остановил этих русских!
Но более всего Гудериана взбесила безответственность того офицера, который допустил эту бойню!
– Verfluchtisches Schwein! – Проклятая свинья! Dummkopf!!! – Придурок!!! – Фельдмаршал более всего сейчас оправдывал свое второе прозвище – «Heinz Brausewetter» («Гейнц-ураган»). – Доставить мне его, немедленно!
Полковника Панцерваффе тут же привели под охраной четверых дюжих эсэсовцев с непроницаемо-каменными лицами. Фельдмаршал Гудериан лично сорвал с пленного витые серебряные погоны с плеч и Рыцарские кресты с мечами и дубовыми листьями с груди.
– ErschieЯen! – Расстрелять! – коротко рявкнул Гудериан. – И всех его штабных офицеров, которые спланировали эту бездарную атаку.
– Гейнц, по-моему, ты слишком круто берешь. Используешь сталинские методы, – попытался урезонить фельдмаршала один из его здравомыслящих и более осторожных офицеров.
– Verdammt! – Проклятье! – снова рявкнул фельдмаршал. – Во-первых, за то время, пока в Германии у власти был Гитлер, уничтожено столько народу!.. Нам ли говорить о разборчивости в средствах. А во-вторых, если такие жесткие методы возымеют действие – так почему бы и нет?!
* * *
Военно-полевой трибунал, Kriegsgericht, был, как всегда, скор. Раздетых на сорокаградусном морозе до нательного белья и босых офицеров поставили к стенке. Треща, подъехали два мотоцикла с пулеметами на колясках.
– Achtung! Feuer!
«Коса Гитлера» – скорострельные «Maschi-nen-gewehr-42» коротко протрещали странным и страшным звуком рвущегося гигантского полотна. Серую стенку заляпало красным, снег подтаял от капель теплой крови.
* * *
«Кампфгруппа» для атаки русских комплектовалась со всей тщательностью. Основной ударной силой стала рота истребителей танков «Ягдтигр» тяжелого батальона «schwere Panzer Jager Abteilung». Благодаря чудовищной пушке «Pak-44» калибра 128 миллиметров и длиной ствола 55 калибров, а это – семь метров! Эта противотанковая пушка пробивала абсолютно все!
Любой танк, даже могучий «Иосиф Сталин-3М» был перед ней беззащитен даже в лоб.
А вот собственная броня «Ягдтигра» составляла во фронтальной проекции 250 миллиметров с наклоном пятнадцать градусов к вертикали. Такая броня пробивалась только из сверхтяжелой гаубицы! Но вот в огневой скоротечности встречного танкового боя где их возьмешь – сверхтяжелые?.. Да и задачи у них совершенно другие: не выбивать поодиночке бронированные подвижные цели, а менять ландшафты залпами огромных снарядов.
Так что экипажи «Ягдтигров» за броней, да еще и с мощной длинноствольной 128-миллиметровой пушкой чувствовали себя абсолютно неуязвимыми. Так ли это – бой покажет…
Другое дело, что «Ягдтигр», как и большинство творений «сумрачного немецкого гения», был исключительно сложной и тяжелой машиной. Был у него и еще один, весьма существенный недостаток: низкая весовая отдача по сравнению с калибром орудия. Тот же самый 75-тонный «Ягдтигр» строился, в буквальном смысле, «вокруг» пушки «Pak-44» калибра 128 миллиметров. Это была бывшая зенитка, и она имела поистине чудовищную отдачу.
А вот «ИС-2» при весе 46 тонн вооружался 122-миллиметровым орудием «Д-10Т». «Иосиф Сталин-3», несмотря на гораздо большую толщину брони лобовой части корпуса и массивной куполообразной башни, сохранил тот же вес. Самоходка «ИСУ-152» при весьма солидном калибре в шесть дюймов и лобовой броне рубки в девяносто миллиметров также весила 46 тонн.
Такая разница в «весовых категориях» советской и немецкой бронетехники объясняется лучшим качеством советской стали, рациональной компоновкой и углами наклона броневых плит.
Кроме массивных «Ягдтигров» против дерзких советских танкистов Гейнц Гудериан бросил десяток «обычных» «Тигров» и роту «Пантер». Поддерживать наступление должна была батарея легких, но весьма эффективных 105-миллиметровых самоходок «Веспе». Эта легкая гаубица зарекомендовала себя как простое и надежное орудие поддержки. Но вот только к зиме 1946 года огневой мощи этих машин было уже явно недостаточно. Хотя в принципе, по замыслу «Быстроходного Гейнца», самоходной артиллерии отводилась второстепенная роль. Главный удар наносили противотанковые самоходки и тяжелые машины.
Закрепить успех и занять позиции русских должна была пехота на полугусеничных и колесных бронетранспортерах. В отличие от танков, эти машины мало чем изменились за годы войны. Появилось, конечно, несколько новых моделей, но все же основной «рабочей лошадкой» Вермахта оставался полугусеничный «SdKfz-251» «Hanomag». Непосредственную поддержку пехоте обеспечивали тяжелые шестиколесные бронеавтомобили «SdKfz-231». Двадцатимиллиметровая пушка «KwK-20» во вращающейся башенке и спаренный с ней пулемет обеспечивали высокую плотность огня. Другое дело, что колесная техника последнее время очень редко использовалась в боях. Броневики вязли в глубоком снегу, а их бензиновые моторы работали на морозе очень ненадежно.
Чтобы укомплектовать столь «разношерстную» боевую группу, понадобилось немало времени. Хоть немцы и гордились своими Ordnung und Disziplinen – порядком и дисциплиной, но армия – это всегда неразбериха. Погрузили боекомплект – забыли про сухой паек. Кто-то что-то перепутал, и вот уже на хорошо отлаженные и смазанные шестерни немецкой машины уничтожения падают песчинки человеческой тупости, тормозя весь механизм.
Сбор «Кампфгруппы» затянулся, пока она не была укомплектована надлежащим образом. Фельд-фебели сорвали глотки, а их подчиненные существенно пополнили запас ругательств, в некоторых случаях – весьма экзотических. Не обошлось без небольшого мордобоя: тыловики недодали танкистам тушенки.
– Если вы не возьмете этот рубеж русских, считайте себя Zum Tode verurteilenden – приговоренными к смерти! – так коротко и ясно «напутствовал» войска разозленный Гейнц Гудериан.
Глава 7
«Медаль Колобанова»
У гвардии капитана Козырева появилась еще одна головная боль. Но сам Кайзер отозвался об очередном решении штаба корпуса исключительно матерными словами. Изначально планировалось нанести удар, провести разведку боем и отойти. Новое распоряжение далекого отсюда, от передовой, штаба предписывало удерживать занятые позиции. Но как и чем?..
– Мать их за ногу! Ничего, что мы сейчас находимся практически в предполье гитлеровских укреплений?! – Александр Козырев оставался все так же бесстрастным, но стальные нотки в его голосе выдавали волнение и озабоченность.
Роман Есаулов выразился гораздо более витиевато и не менее матерно.
Но делать было нечего. Следовало выполнять приказ.
По новому тактическому замыслу следовало занять «гибкую оборону» и использовать завоеванный плацдарм для флангового удара для поддержки общего наступления на немецкий укрепрайон. И танкисты-самоходчики сами начали оборудовать позиции.
* * *
«Артсамоходы особой мощности» «ИСУ-280АТ» оборудовались бульдозерными отвалами для самоокапывания. Гидравлический привод выдвигал бульдозерное лезвие на нижней бронеплите самоходки. Переключая передачи вперед-назад, механик-водитель выкапывал даже в твердой мерзлой земле танковый окоп.
Таким методом сравнительно быстро были отрыты основная и запасная боевые позиции, причем не только для самих самоходок, но и для тяжелых танков. Экипажи потом только подровняли земляные стенки и укрепили брустверы бревнами поваленных деревьев.
– Эй, «Тяжелые», будете нам должны: за каждый вырытый для «ИСа» окоп – ящик водки! – громогласно объявил Роман Есаулов.
– Трофейным шнапсом отдадим!
– Тогда – из расчета два к одному, а то у фрицев выпивка, как у нас компот!
– Лемур! Андрей, черт тебя побери, ты где?! – позвал Кайзер из башенного люка самоходки.
– Виноват, товарищ гвардии капитан. Здесь я…
– Залазь на свое место, давай мы сейчас вместе с тобой и с Колей наметим ориентиры для стрельбы, – Александр Козырев склонился над картой, транспортиром отмечая углы наведения орудий «ИСУ-280АТ», а курвиметром определяя расстояние до отдельных объектов на местности.
– Ориентир № 1 – кривое дерево. Дальность – девятьсот метров, азимут двести восемьдесят градусов, – Андрей Лемур приник к наглазнику бинокулярного прицела.
– Есть, – сделал на карте пометку Кайзер. – Продолжаем, ориентир № 2…
А снаружи кипел трудовой процесс. Под беззлобные шутки и работалось быстрее. Тяжелые танки валили высокие сосны, танкисты топорами обрубали ветви и сучья, цепляли готовые бревна к танкам. К вечеру такими вот дружными усилиями удалось выстроить укрепрайон. Закончили, когда уже совсем стемнело и было не различить даже большие бревна.
Танкисты и самоходчики общими усилиями вырыли не только танковые окопы на основной и запасной и резервных позициях, но и замаскировали их, оборудовали подходы. Бревнами укрепили брустверы окопов.
Много мороки доставили две трофейные самоходки, которыми гвардии капитан Козырев рассчитывал усилить огневую мощь подразделения. Завалившийся на бок на склоне оврага «Штурм-тигр» с помощью «лома и такой-то матери», а точнее – самоходкой, поставили на гусеницы. Завели буксирный трос на «ИСУ-280АТ» и с большим трудом вытянули 66-тонную махину. С заглохшим «Фердинандом» мороки было больше, поломку так и не устранили, просто приволокли тяжелой самоходкой и поставили в заранее вырытом танковом окопе.
К слову сказать, пленные немцы вели себя довольно смирно. После пары тычков прикладом по спине стали охотно объяснять, как пользоваться вооружением самоходок. Им тоже до чертиков надоело умирать. Гитлер подох, ну да собаке – собачья смерть! А за кого теперь жизни свои класть?.. За фельдмаршала Манштейна? Или же за его американских и английских «друзей»?! Воевать против большевиков, этих «азиатов Сталина»? Ну, вот они, русские. И совсем не азиаты. К тому же именно за ними и осталось это поле боя. Пленные немцы рассуждали с истинно национальной логикой и рациональностью. Раз их победили, значит – русские не только сильнее, но и выше их по техническому развитию. К тому же обращаются нормально, в жертву Сталину не приносят. Наоборот, накормили даже, перевязали раненых… Опять же в 1940-м Люфтваффе бомбило Англию, а сейчас они с Германией – союзники!.. Короче, жить и жрать хочется всем! А истеричный Геббельс пускай и дальше произносит свои пафосные речи «за Фатерлянд»! Он не мерз у разбитого танка в снегах под неизвестным польским городком…
В боекомплекте «Штурмтигра» оказался даже ядерный реактивный снаряд!
– Вот бы «ахнул» вместе с машиной!.. – присвистнул гвардии капитан Есаулов. – Поджарились бы конкретно.
– Его нужно положить отдельно и выставить караул. А с ближайшим транспортом отправить вместе с пленными в часть, пускай с ядерным фугасом физики разбираются. Может, скумекают что-нибудь путное, – решил Александр Козырев.
Допросили, а точнее – расспросили пленных фрицев, как обращаться с самоходками. Те за банку тушенки и горячий чай выложили все, как есть.
– Эх, людей бы побольше!.. – посетовал Кайзер. – Ладно, снимем нескольких с подбитых «ИСов».
Два из шести тяжелых танков «ИС-3М» оказались сильно повреждены. Их притащили на буксире и тоже поставили в танковые окопы, дополнительно усилив защиту из бревен вокруг. Получились мощные огневые точки, которые поразить прицельно можно было только с воздуха. Поскольку двигаться самостоятельно они не могли, в башне оставили только командира (он стал наводчиком) и заряжающего. Остальных распределили по двум немецким самоходкам.
Тяжелей всего пришлось со «Штурмтигром» – перезаряжать тяжеленную 350-килограммовую ракету нужно было вчетвером. Поэтому один заряд, матерясь и кряхтя от натуги, загнали в ствол орудия «Raketenwerfer-61». А второй уложили на лоток заряжания.
– Мужики, запустите эти две ракеты, и ходу отсюда! Жизнь дороже, – напутствовал «самоходчиков поневоле» Кайзер.
С трофейным «Фердинандом» было проще. Его 88-миллиметровая пушка «Pak-43/2» длиной 71 калибр была довольно проста в работе. Тем более что стрелять предполагалось унитарными бронебойными снарядами, а это облегчало работу расчету орудия.
В густом ельнике, опять же с помощью самоходки, вырыли просторный блиндаж, перекрыли его в два наката более мелкими бревнами. Завесили вход танковым брезентом. Поставили две буржуйки для обогрева. На их трубах были установлены специальные кожухи, рассеивающие избыток тепла. Всю эту «стройку века», как окрестил ее наводчик-башнер Андрей Лемур, тщательно замаскировали. Уже с десяти шагов нельзя было угадать, где находятся могучие танки и самоходки.
Для танкистов тяжелая работа была привычна, но усталость все же брала свое. Уже глубоким вечером русские солдаты собрались на чай.
* * *
И опять самоходчики оказались в фаворе у танкистов. Дело в том, что на «ИСУ-280АТ» за счет тех самых «спецаккумуляторов» с красными трилистниками радиационной опасности электроэнергии было вдоволь. Тут уже «мехводы» покумекали: подключили соответствующие разъемы, кинули толстые электрокабели и подключили их к стоящим в засаде тяжелым танкам «ИС-3М». Так, что можно было пользоваться и электрообогревателем. Костер, конечно же, разводить было запрещено, а чего-нибудь горяченького похлебать в зимнюю стужу ой как хотелось! И опять же в «атомных самоходках» был предусмотрен даже специальный шкаф для разогрева пищи. Ставишь в миниатюрную электродуховку банку тушенки или объемистую литровую кружку с чаем – десять минут, и готово!
К тому же русские солдаты еще и переворошили немецкие пайки, которые нашли в уцелевших самоходках. Нашли там консервы, галеты, шоколад, какао. Все это послужило неплохим дополнением к ужину.
Андрей Лемур пошарил как следует внутри «Фердинанда» и вылез, улыбающийся, с двумя бутылками шнапса.
Строгий Александр Козырев разрешил и чарочку «для сугреву», но только одну. Все ж на боевом посту. Особенно выразительно он глянул на Андрюху Лемура. Тот виновато потупил глаза – да, несдержан насчет спиртного гвардии старший сержант Мирошниченко. Но зато когда тверезый – ни один вражеский танк от него не укроется! Он, вообще-то, башнер командирской машины и в изрядном подпитии «в десятку» попадал… Но в присутствии Кайзера обострять ситуацию не хотелось.
Разогретую тушенку и чай получили и часовые: в каждом танке и в самоходках оставалось по одному танкисту из экипажа. Они вели наблюдение и были готовы ударить первыми в случае малейшей опасности.
Связанных немцев тоже напоили горячим чаем, дали им галет и пару банок тушенки – чай, с голодухи-то не помрут.
– Danke! Danke!
– Bitte, вашу мать!
После простой и сытной горячей еды потянуло на разговоры. Закурили «Казбек» и трофейные немецкие папиросы «Panzer-Krieg».
Как и у всех мужчин, разговоры у танкистов крутились вокруг женского пола и работы. Работа у танкистов была нелегкой, но интересной. В последнее время так и вообще наметился прорыв в советском танкостроении. «Тридцатьчетверки» и тяжелые «ИС-3М», самоходки стали не только эффективны в бою, но и надежны в повседневном обслуживании и на марше. Появились и вообще фантастические разработки, вроде тепловизионных прицелов и гироскопических стабилизаторов наведения.
– Кайзер, а что слышно о какой-то «взрывающейся броне»?
Гвардии капитан Козырев только пожал плечами.
– Кто его знает.
– Я вообще не понимаю, как можно обложить танк ящиками со взрывчаткой?! Это чтоб вообще долго не мучиться?.. – сокрушенно сказал механик-водитель командирского «ИС-3М» гвардии сержант Кочубей. – Та ну его к бисовой матери!
– А что, – возразил Андрей Лемур. – Не знаю, как насчет бронебойного, а вот от кумулятивного снаряда подрыв «активной брони» убережет. Это точно!
Что самое интересное, активная броня на основе контрвзрывов специальных зарядов была предложена еще в 1927 году в СССР. Одессит Палийчук хотел таким образом защищать корабли шестигранными призмами со взрывчаткой. Они в случае попадания вражеского снаряда встречным подрывом производят газодинамический эффект отражения[8].
– Да ладно вам… А вот кто скажет, когда войне конец? А то Гитлер, собака, подох, а мы все воюем…
– До окончательной Победы! И капитуляции фашистской Германии и ее новых и старых союзников.
Сквозь завывания ветра послышался отдаленный гул моторов. Солдаты в землянке застыли, настороженно вслушиваясь. В землянку вошел часовой.
– Товарищ командир, там прибыла колонна с пополнением.
– Так, мужики, одеваемся! Все на разгрузку.
Через ночную вьюгу пробилось несколько тяжелых гусеничных тягачей «Ворошиловец». Их прикрывали три немецких танка «Flakpanzer-T-34–747 (R)». По сути дела, это были наши, советские «Тридцатьчетверки», захваченные гитлеровцами и переделанные под зенитный танк. Вместо башни была установлена счетверенная 20-миллиметровая зенитка «2-cm Flakvierling» на открытой площадке за бронещитом.
В начале Великой Отечественной войны поле боя оставалось за гитлеровцами, и они охотно использовали мощную и неприхотливую советскую технику. В Вермахте наша «Тридцатьчетверка» стала называться «Pz.Kpfw-T-34–747 (R.)», а тяжелый «Клим Ворошилов» – «Panzerkampfwagen KV–IA-753 (R)».
А вот после Сталинграда и Курской дуги ситуация переменилась диаметрально. Теперь уже немецкая техника стала советскими трофеями. Так случилось и с немецкой переделкой нашего же танка. Теперь на «Flakpanzer-T-34–747 (R)» снова засияли красные звезды!
Гвардии капитан Козырев недоумевал по другому поводу: получается, что вместо ожидаемых «атомных самоходок» и тяжелых танков прорыва подошли только легкие, по сути, зенитные танки.
Из нескольких гусеничных транспортеров попрыгали на снег пехотинцы. Построились с привычным «Равняйсь! Смирно!».
– Какого хрена?! Они бы еще легкие «Бэтэшки» прислали, вместе со штрафниками… Где обещанная поддержка?! – Движения Кайзера стали порывистыми, резкими. – Когда подойдут наши основные силы?
Гвардии лейтенант, командир зенитно-самоходного дивизиона только пожал плечами.
– У них там какие-то проблемы. Обещали выдвинуться наутро.
Гвардии капитан Козырев занялся организацией разгрузки боекомплекта, его распределением по боевым машинам. Распорядился определить на постой и накормить пехотинцев. Роман Есаулов снова завел свою самоходку, чтобы отрыть новые окопы для зенитных танков и пехоты.
Обратно отправили трофейную ракету «Штурм-тигра» с атомной боеголовкой и пленных немцев.
* * *
Под утро ветер взвыл с новой силой, разыгрался настоящий буран. Стало ясно, что в ближайшее время подкрепление через снежные заносы не прорвется. Как всегда, рассчитывать танкистам-самоходчикам приходилось только на собственные силы.
– Как думаешь, скоро начнется? – тихо спросил Есаул, закуривая трофейный «Panzer-Krieg».
– Как только буран закончится. Хотя… Я бы начал раньше. – Кайзер посмотрел на спящих солдат. – Нужно будить солдат через пару часов.
Роман Есаулов коротко кивнул. Сигарета тлела в теплом полумраке землянки.
– Эй, командиры, ложитесь и вы спать, хоть пару часиков урвете… – сказал дневальный. – Я разбужу.
* * *
Бойцы с трудом выныривали из тревожной дремы, разминали задеревеневшие руки и ноги, разбирали сложенное в пирамиде оружие. Пехотинцы затягивали ремни снаряжения поверх теплых овчинных полушубков. Танкисты застегивали толстые зимние комбинезоны, поправляли черные шлемофоны.
Экипажи занимали свои места в танках и самоходках, «оживляя» порядком замерзшую без человеческого внимания боевую технику.
– Эх, сейчас бы кофейку спозаранку! – широко зевнул Андрей Лемур, щелкая многочисленными переключателями.
– Ага, и яичницу с беконом, – улыбнулся Кайзер.
Он включил подсветку и развернул танковую панораму, осматривая окрестности.
Впереди и вокруг была сплошная стена колкого снега. Ледяной ветер задувал в открытые башенные люки. Но снизу уже тянуло теплом от порыкивающего на малых оборотах дизеля. Механик-водитель запустил двигатель и теперь проверял перед боем все системы.
Андрей Лемур тоже включил подачу снарядов в автомате заряжания. Цепной механизм с лязгом переместил 85-миллиметровый унитар из укладки в кормовой нише башни к орудию. Автоматически открылся затвор орудия «Д-5Т-бис», штанга досылателя вогнала снаряд с зарядного лотка в казенник.
– Готово! Пушка заряжена, командир.
Гвардии капитан кивнул и нажал тангету рации:
– Это «Кайзер», прием. Проверка связи.
– «Тяжелые» на связи, прием. Слышу тебя хорошо.
– Зенитчики на связи, к бою готовы.
– Пехота готова, рассредоточились.
– «Кайзер», вас понял. «Есаул», прием… Рома, чего ты копаешься? Ответь «Кайзеру», прием.
– Да здесь мы, здесь! – раздраженно буркнула рация.
Стальные глыбы бронетехники, припорошенные снегом, казались частью окружающего рельефа. Замаскированные в капитальных танковых окопах, они были неразличимы со стороны.
– Может, они и не нападут вовсе, а, командир! – выглянул снизу, из боевой рубки, командир гаубицы гвардии лейтенант Гутченко.
– Нападут, Коля, обязательно нападут. Я бы на их месте спланировал атаку именно сейчас, под покровом вьюги, когда нападения ожидаешь меньше всего, – задумчиво ответил Александр Козырев.
* * *
Грязно-белые пятнистые силуэты были почти неразличимы в белом кружеве метели. Угловатые, будто вырубленные из цельных металлических глыб «Тигры» перли вперед, уверенно разгребали широкими гусеницами рыхлый снег. Меж строем тяжелых танков шли более маневренные «Пантеры», позади маячили похожие на гробы бронетранспортеры с пехотой.
Увенчанные набалдашниками длинные стволы орудий озарились вспышками выстрелов. На позициях гвардии капитана Козырева взметнулись снежные фонтаны взрывов. Но это был неприцельный, беспокоящий огонь. Дистанция неуклонно сокращалась. В мощную оптику прицелов, размеченную сеткой шкалы дальностей и угловых поправок, уже можно было разглядеть широкие «лобастые» башни, широкие гусеницы, уверенно разметывающие снег, и угловатые броневые коробки в грязно-белых разводах камуфляжа. Башни ворочались, отыскивая цели… И не находили их. Вместо этого гитлеровцы продолжали вести беспорядочный огонь.
«Тигры» и «Пантеры» разделились и начали обходить наши позиции. А за косой пеленой снега вперед выдвинулась основная ударная сила – рота из десяти тяжелых истребителей танков «Ягдтигр».
Одновременно позади них ударили 105-миллиметровые самоходные гаубицы «Wespe». Новые взрывы взметнули фонтаны снега и комья мерзлой земли, искромсали бревенчатые брустверы. Осколки визжали в воздухе, но они лишь высекали искры бессильных рикошетов. Мощная броня сваренная, прокатанная и прокованная советскими металлургами надежно защищала экипажи. А пехоту хранила до поры глубина окопов полного профиля.
«Ягдтигры» начали стрелять с дистанции двух километров осколочно-фугасными снарядами. Хотя эти бронированные монстры уверенно поражали американские «Шерманы» с запредельной дистанции – 2500 метров! Пушка «Pak-44» с длиной ствола 55 калибров, созданная на базе зенитки, уверенно уничтожала любой танк. Даже могучий «ИС-3М» был беззащитен перед этим смертоносным орудием калибра 128 миллиметров.
Чудовищные самоходки останавливались, стреляли и с натугой снова шли вперед, «насилуя» довольно маломощные для 75-тонных немецких исполинов моторы.
Экипажи «Ягдтигров» были уверены в своей неуязвимости и потому шли в атаку по ровной местности, не боясь встречного огня. А с флангов неповоротливые чудовища поддерживали огнем более маневренные «Тигры» и «Пантеры». Огненно-ледяные столбы мощных взрывов вставали уже на самих позициях русских танкистов. Толстые бревна, которые усиливали брустверы танковых окопов, ломались, как спички. По массивной броневой рубке «ИСУ-280АТ» то и дело прилетали звонкие удары рикошетов. От них противно ныли зубы у всего экипажа. Земля ходила ходуном под тяжелыми «атомными самоходками» и танками прорыва.
Нужно было иметь нервы толщиной с гусеничные ленты самоходок и такие же прочные, чтобы выдержать обстрел! Гвардии капитан Козырев выжидал, собрав всю свою волю в кулак. Пусть эти бронированные громадины подойдут еще ближе.
– Коля, не спеши, целься в нижний броневой лист, нужно не уничтожить, а обездвижить эту бронированную гадину, – спокойно посоветовал Кайзер, словно они находились на полигоне.
– Понял, командир, понял… – Гвардии лейтенант Гутченко буквально слился с бинокулярным перископическим прицелом гаубицы «Бр-5». Руки медленно и плавно, по миллиметру, вращали маховики вертикальной и горизонтальной наводки.
– Огонь!!! – коротко рявкнул Александр Козырев.
Массивные гидравлические упоры самоходок выдвинуты загодя. В стволы гаубиц «Бр-5» уже досланы могучие снаряды.
– Выстрел! – отозвался по танковому переговорному устройству гвардии лейтенант Гутченко.
Залп прямой наводкой!
«Ягдтигры» и тщательно замаскированные позиции двух «артсамоходов особой мощности» «ИСУ-280АТ» разделяла примерно тысяча триста метров. От удара двухсоткилограммового осколочно-фугасного снаряда ближайший «Ягдтигр» содрогнулся всем своим 75-тонным корпусом. Огромный фонтан взрыва полностью накрыл сверхтяжелую противотанковую самоходку Вермахта.
Когда черное марево рассеялось, «Ягдтигр» стоял на поле безмолвной стальной громадой. Словно гигантское надгробие, под которым нашли свой конец оккупанты, уверенные в собственной неуязвимости.
Нижняя лобовая бронеплита толщиной 120 миллиметров пошла трещинами от чудовищного удара, сварные швы между стальными листами разошлись. От взрыва семиметровый ствол 128-миллиметровой противотанковой пушки «Pak-44» изогнуло вверх и вбок. Вывернуть его окончательно было просто невозможно, поскольку сама пушка крепилась не к шаровой установке в лобовом листе рубки, а к днищу корпуса.
Но самое главное – двухсоткилограммовый советский фугас вдребезги разнес широкие гусеницы и передние ведущие катки. «Ягдтигр» был полностью обездвижен.
Почти сразу же ахнула выстрелом «главного калибра» «ИСУ-280АТ» гвардии капитана Есаулова. И тоже – удачно. Еще один непобедимый стальной монстр Панцерваффе был укрощен!
И тут же по броневой рубке ударил стотонный молот. К счастью, 128-миллиметровый бронебойный снаряд «Ягдтигра» зацепил по касательной – рикошетом. Иначе…
И все же у всех внутри самоходки, несмотря на танкошлемы, заложило уши. Заряжающего и замкового гаубицы «Бр-5» сбило с ног.
Взрывы разметали маскировку, но все равно серо-белые разводы камуфляжа и снежная пелена существенно затрудняли прицеливание. Изредка немецкие снаряды все же попадали по «артсамоходам особой мощности», но могучая броня с рациональными углами наклона выдерживала сокрушительные удары.
Советские и немецкие самоходки в бою походили на боксеров-супертяжеловесов. Массивные и неповоротливые, они целиком полагались на свои увесистые кулаки-снаряды и способность держать удар массивной броневой защитой.
– Андрюха, Лемур! Справа «на два часа» противотанковая самоходка. Долбани по ходовой бронебойно-подкалиберным, – выдал целеуказание Кайзер.
– Понял, командир, – Лемур быстро довернул башню «Тридцатьчетверки» наверху боевой рубки и нажал электроспуск 85-миллиметровой пушки.
Орудие «Д-5Т-бис» грохнуло, посылая бронебойно-подкалиберную оперенную «стрелу» из сверхтвердого карбида вольфрама. Она разбила расположенные в шахматном порядке опорные катки и заклинила их.
Ходовая часть «Ягдтигров» была исключительно ненадежной и уязвимой. Этим и воспользовался опытный Александр Козырев. А наводчик Лемур, как всегда, не подвел, хотя целиться в дыму и пламени боя, в снегопад было очень тяжело.
И тут громогласно заявил о себе еще и трофейный «Штурмтигр»! Его реактивный снаряд тоже ударил немецкую противотанковую самоходку в лоб. Мощь заряда была настолько высока, что от взрыва передние ведущие катки «Ягдтигра» вырвало с мясом! Второй выстрел трофейного «Штурмтигра» прошел мимо, только взметнув на пути наступающих немцев огненно-ледяной фонтан чудовищного взрыва. Но и психологический эффект от него был, что надо! Памятуя приказ гвардии капитана Козырева, временный экипаж тут же покинул самоходку.
Второй «трофей» – «Фердинанд» – посылал из своей 88-миллимеровой пушки снаряд за снарядом, но смог подбить пока что только одну «Пантеру». Бронебойные «болванки» отскакивали как горох от массивных броневых рубок «Ягдтигров». И все же деморализующий эффект от огня трофейного «Феди» ощущался.
Поражение сразу четырех «непобедимых» гитлеровских самоходок изрядно поколебало наступательный дух танкистов Панцерваффе.
Из укрепленных танковых окопов размеренно и мощно били из 122-миллиметровых пушек «Д-25Т» тяжелые танки «ИС-3М». Их огонь уже заставил замереть бронированными руинами двух «Тигров» и четырех «Пантер».
Ответный огонь немецких танков вообще не возымел никакого действия! Русские машины были надежно укрыты, выставив из-за укрепленных брустверов только 122-миллимеровые хоботы пушек и броневую покатость массивных башен.
– Коля, наводи по самоходным гаубицам. Дистанция – восемь тысяч. Осколочно-фугасным – огонь!
– Выстрел!
Самоходка «ИСУ-280АТ» снова содрогнулась от выстрела «главным калибром». Часть нагрузки от отдачи передалось на гидравлические «лапы-упоры». Экипаж внутри боевой рубки основательно тряхнуло.
Прицел был несколько неточен, и двухсоткилограммовый снаряд лег метрах в восьмидесяти от позиций «Wespe». Но легким одиннадцатитонным самоходкам хватило и этого. Две из них буквально сдуло ударной волной! Поволокло по снегу и опрокинуло.
– «Есаул», это «Кайзер», прием. На удалении восьми километров – самоходные гаубицы. Подкинь-ка им из «главного калибра»!
– Понял, выполняю. Это «Есаул», прием.
Вторая самоходка «ИСУ-280АТ» грохнула могучей гаубицей. Снаряд унесся в метель, чтобы обрушиться карающей дланью «бога войны» на позиции гитлеровцев. Роман Есаулов попал точнее, чем Кайзер. Одна из самоходок «Wespe» просто исчезла в дымно-огненном фонтане взрыва. От ударной волны и обломков сдетонировали снаряды в стоящем рядом полугусеничном бронетранспортере. Огненный вихрь окончательно поглотил немецкие самоходные гаубицы.
– Командир, они отступают! «Ягдтигры» пятятся! – выкрикнул наводчик Андрей Мирошниченко.
– Вижу, Лемур, вижу, – ответил гвардии капитан Козырев.
В бронированную рубку самоходки «ИСУ-280АТ» снова «прилетело» с протяжным грохотом и звоном. «Самоходчиков» изрядно тряхнуло. Александр Козырев почувствовал, как стало солоно во рту от крови.
– Что там случилось?
– Попадание в борт рубки. Наверное – «восемь-восемь», привет от «Тигра». Пробития нет.
– Разверни башню влево. По танкам противника беглым – огонь!
Башня от «Т-34–85» наверху боевой рубки самоходки развернулась, наводясь на угловатые «Тигры». Длинноствольная пушка «Д-5Т-бис» изрыгнула в дыму и пламени пять бронебойных 85-миллиметровых снарядов подряд. Благодаря автомату заряжания темп стрельбы был почти пулеметный. Вокруг одного из «Тигров» взметнулись столбы взрывов, сквозь дымно-снежную пелену полыхнуло вдруг яркое пламя.
– Есть попадание! Цель поражена.
– Молодец, Лемур, так держать!
«Ягдтигры» продолжали пятиться, но две машины так и остались стоять на снежной целине. Семисотсильный двигатель «Майбах» едва справлялся с 75 тоннами веса монструозного истребителя танков. Для сравнения: такой же двигатель был установлен и на «Пантере», весившей на тридцать тонн меньше. Но даже она при своем весе в 45 тонн уже не обладала достаточной маневренностью. Ходовая часть «Ягдтигра» тоже была очень перегруженной и ненадежной.
Оба застывших посреди снежного поля истребителя танков полыхнули вдруг яркими вспышками взрывов. По-видимому, их подорвали сами экипажи. В конструкцию «Ягдтигров» штатно входили два мощных подрывных заряда – как раз на такой случай. Один заряд размещался под двигателем, второй – под казенником пушки. Вот такое «высокое доверие» оказывали сами немецкие конструкторы очередному порождению «сумрачного немецкого гения»!
* * *
Совершенно неожиданно то, что не удалось сделать могучим немецким танкам и самоходкам, получилось у пехоты на бронетранспортерах. Прикрываясь снегопадом, полугусеничные бронетранспортеры под защитой тяжелых колесных «SdKfz-231» с 20-миллиметровыми пушками приблизились к нашим окопам.
Вообще-то броневик «SdKfz-231» предназначался в первую очередь для разведки, но сейчас легкая скорострельная пушка вносила настоящее опустошение в ряды обороняющихся красноармейцев. Зарядные кассеты к 20-миллиметровой пушке опустошались с большой скоростью. Внутри похожего на гроб броневика во вращающейся башенке командир боевой машины и наводчик работали, как у адской топки. Радист, переквалифицировавшийся в подносчика боеприпасов, таскал тяжелые кассеты с двадцатимиллиметровыми унитарами. Медленно, но верно несколько броневиков продвигались к окопам. Прячась за стальными бортами, продвигалась и пехота в белых маскировочных куртках. Стрекотали скорострельные «косы Гитлера» – пулеметы «Maschinengewehr-42». Тарахтели без умолку автоматы «Sturmgewehr-44». Ударили огненные стрелы «Фаустпатронов».
Красноармейцы отвечали прицельным и яростным огнем. Кроме проверенных и надежных «ППШ» и «Дегтярей» уверенно косили гитлеровцев новые пулеметы «РПД-44», отрывисто хлопали самозарядные карабины Симонова образца 1945 года.
Но окончательную точку красным на белом полотне снега поставили зенитные «Тридцатьчетверки» – «Flakpanzer-T-34–747 (R)». Вооруженные счетверенными автоматическими пушками вместо стандартных башен, они были эффективны не только против гитлеровских пикировщиков и штурмовиков, но и против живой силы противника. Счетверенки «2-cm Flakvierling» имели поистине чудовищную скорострельность в четыреста выстрелов в минуту на ствол. В сумме это выходило – 1600 выстрелов! При этом слабость отдельного 20-миллиметрового снаряда с лихвой компенсировалась сплошным потоком огня и стали.
Четырехствольные автоматические пушки прошлись по немецкой пехоте огненной косой, сметая атакующие шеренги панцергренадеров. Досталось и бронетранспортерам противника. Один из разведывательных броневиков «SdKfz-231» с черными крестами на бортах задымился и замер. Другой «Ханомаг» попросту разворотило несколькими десятками попаданий. Броня «SdKfz-251» была только противопульная.
По окопам грянуло дружное «ура!». Поле боя осталось за русскими солдатами.
* * *
Как всегда после боя, наступила ватная тишина. Постепенно сквозь нее стали проступать различные звуки. Потрескивали языки пламени на горящей бронетехнике. В отдалении грохотало – рвался боекомплект подбитого «Тигра». Приглушенно стонали раненые.
– Это «Кайзер», прием. Все подразделения – на связь! Как слышите меня, прием, – щелкнул тангетой рации гвардии капитан.
Выяснилось, что из шести танков два сожжено полностью: попадания под башню 128-миллиметровых снарядов «Ягдтигров» оказалось роковым даже для тяжелых «ИС-3М». Остальные танки тоже имели повреждения брони, но все же не настолько фатальные. Все три зенитных танка остались целыми и невредимыми, но они и располагались позади основных позиций. Только угроза прорыва немецких броневиков с пехотой заставили их покинуть укрытия.
– Сменить позиции, живо! Сейчас фрицы будут нас крыть чем попало! – приказ Александра Козырева был весьма своевременным.
И тут сквозь метель послышался отдаленный гул моторов. Это спешили сквозь непогоду «атомные самоходки». Их вел лично комполка гвардии полковник Вячеслав Рыков.
Вот командирская самоходка остановилась на запасной позиции. На башне «Тридцатьчетверки» наверху боевой рубки машины открылся люк. Командир полка быстро и проворно спустился с верхотуры боевой машины и спрыгнул на снег.
Оглядел поле брани и крепко пожал руку гвардии капитану Козыреву.
– Молодцы! Всех представлю к наградам. Каждому танкисту – «Медаль Колобанова»! Пехоте – «За отвагу»!
– Служу Советскому Союзу! – по уставу ответил гвардии капитан Козырев, бросив ладонь к пропахшему порохом танкошлему.
Официально медаль называлась «За стойкость в танковом бою!» и вручалась исключительно танкистам. На лицевой стороне – золотой рельеф тяжелого танка «Иосиф Сталин-3» с характерным «щучьим носом» и массивной башней. На обороте – те самые слова. Носилась медаль на черно-красной муаровой ленте.
Танкисты называли ее по-своему, в честь легендарного коллеги – командира роты тяжелых танков «КВ-1» старшего лейтенанта Зиновия Колобанова. Двадцатого августа 1941 года он разгромил из засады немецкую колонну и лично сжег двадцать два танка противника. А всего ротой старшего лейтенанта Колобанова, насчитывавшей пять тяжелых танков «Клим Ворошилов-1», в том бою было уничтожено сорок три немецких танка! При этом бой продолжался всего полчаса.
Старшего лейтенанта Колобанова представили к званию Героя Советского Союза, но награда была кем-то снижена до ордена Красного Знамени. Наградной лист с зачеркнутым красным карандашом представлением к званию Героя Советского Союза стал достоянием истории и поныне хранится в архиве немым укором совести безымянному бессовестному тыловику…
Зиновий Колобанов и сейчас служил командиром тяжелого танкового полка прорыва. Весь его экипаж тоже был награжден орденами Ленина, Красного Знамени и Красной Звезды.
Но фронтовики рассудили по справедливости, назвав учрежденную именно для них награду именем настоящего героя!
Глава 8
Atompanzer, vorwӓrts![9]
Фельдмаршал Гейнц Гудериан был близок к тому, чтобы пустить себе пулю в лоб. Глядя на масляно блестящий чернотой дульный срез «Вальтера», заместитель командующего укрепрайоном отрешенно думал о том, как порадуется его давний враг – фельдмаршал Гюнтер фон Клюге.
Истоки вражды были давние, еще с 26 июня 1941 года, когда Гитлер вопреки мнению командующего группой «Центр» фон Бока приказал Клюге передать командование пехотными дивизиями штабу 2-й армии. А самому возглавить действия второй и третьей танковых групп, из-за чего вышла серьезная размолвка между командующими этими группами Гудерианом и Готом. Оба танковых командира полагали, что фельдмаршал фон Клюге распоряжался танковыми силами неумело. Его неуверенные действия позволили некоторой части советских войск избежать окружения во время битвы за Смоленск. Командующий 2-й танковой группой Гейнц Гудериан и вообще часто в открытую игнорировал приказы Клюге, доводя того до бешенства. Хотя в планах Гудериана был и свой резон. Его и Гота танковые и моторизованные дивизии еще обладали большой пробивной способностью, они могли бы доставить немало неприятностей советским войскам при движении на Москву. Но вышестоящее начальство приказало, и «Быстроходный Гейнц» был вынужден подчиниться.
С тех пор осторожный фельдмаршал фон Клюге стал недолюбливать импульсивного и решительного «Быстроходного Гейнца». Он при первой возможности ставил ему палки в колеса. Тогда еще генерал-полковник Гудериан платил ему тем же. Он все чаще стал позволять себе, мягко говоря, чересчур критические высказывания в адрес своего непосредственного начальника – генерал-фельдмаршала Ганса Гюнтера фон Клюге.
С новой силой вражда между Гудерианом и фон Клюге вспыхнула в ноябре 1941-го под Москвой. По мнению «Heinz-Brausewetter» – «Гейнца-урагана», именно нерешительность старого пехотного фельдмаршала позволила русским отстоять столицу, когда немецкие генералы в бинокль любовались на золотые купола церквей и древние башни Кремля.
Командующий группой армий «Центр» фельд-маршал фон Клюге отстранил Гудериана от командования танковыми подразделениями и 26 декабря 1941 года отправил молодого и порывистого танкового генерала в резерв Главного командования. «Быстроходный Гейнц» терпеть не мог штабной работы и воспринял это как личное оскорбление.
Гудериан всегда высказывался, что старый и не в меру осторожный вояка-пехотинец во всем подражает своему тезке. Издевка с его стороны была тонкой и весьма болезненной для самолюбия фон Клюге. Дело в том, что осторожного фельдмаршала за глаза называли «Умный Ганс», по-немецки – «der Kluge Hans». В принципе вроде бы как похвально. Однако это прозвище дано в честь клички лошади – Умного Ганса. Считалось, что конь может в уме решать сложные арифметические задачи. На этот счет собиралась даже комиссия немецких академиков и полемизировала, считать ли Умного Ганса действительно умным?
Гейнц Гудериан снова глянул на пистолет, потом поставил его на предохранитель и сунул в кобуру на поясе. Нет! Не дождется «der Kluge Hans» подобной милости от судьбы!
Но ситуацию нужно было исправлять, и как можно скорее. Русские «иваны» со своими танками уже находились фактически в предполье немецких укреплений. Плацдарм нужно было ликвидировать немедленно – мощным бронированным кулаком.
В распоряжении фельдмаршала находился батальон сверхтяжелых танков «Maus-II». Да еще к тому же в «Schwere Panzerabteilung» – тяжелом танковом батальоне оставалось три из четырех рот могучих «Королевских тигров». Столько же «Ягдтигров» и «Штурмтигров» все еще находилось в соответствующих подразделениях. И это – если считать крупные силы! А ведь кроме них в танковых батальонах и полках были «Тигры» и «Пантеры», надежные «Четверки» и «Артштурмы».
Но было и еще кое-что…
К тому же наступающие части Панцерваффе прикроет исключительно мощная и дальнобойная артиллерия укрепрайона «Eis-Wall» – «Ледяной вал». Если нужно – стрелять будут и ядерными снарядами, не щадя ни своих, ни противника!
* * *
На совещании у командующего укрепрайоном «Eis-Wall» фельдмаршала Вальтера Моделя присутствовали высшие офицеры родов войск, прикрывающих «Ледяной вал». Общими усилиями был подготовлен план грандиозной наступательной операции, в которой основной ударной силой выступали сверхтяжелые танки и самоходки Гудериана.
– Мои пикировщики и тяжелые штурмовики «Фокке-Вульф-190» прикроют «панцеры» с воздуха, – с места поднялся с видимым усилием Ганс-Ульрих Рудель. После того как зенитный снаряд попал в кабину «Юнкерса-87» и разворотил ему ступню, кавалер Рыцарского креста с мечами и бриллиантами в золоте все равно вернулся в строй и продолжал летать на пикировщике.
– Железнодорожная артиллерия готова – мы выжжем «иванов» атомным огнем, даже если придется проплавить землю до базальтового щита! – заявил командующий артиллерией «Ледяного вала» генерал-майор Бом. Будучи еще полковником, он стал первым командиром 800-миллиметровой «Доры». А сейчас ему подчинялась вся крупнокалиберная артиллерия укрепрайона.
– Итак, решено! Мы сметем русских могучим ударом тевтонского бронированного кулака! – подытожил совещание фельдмаршал Вальтер Модель.
* * *
Och, mein Gott![10] Что это было за наступление!
Впереди основных сил катили сверхтяжелые минные тральщики «Alkett Raumgerat» – сорокатонные исполинские «тракторы» на трех колесах! Два огромных, диаметром в два метра основных колеса были спереди, а сзади было массивное рулевое колесо. На всех трех колесах по ободу устанавливались съемные стальные башмаки, которыми и предполагалось давить мины. Толщина брони снизу доходила до восьмидесяти миллиметров, чтобы выдержать подрывы противотанковых мин.
За сухопутными тральщиками двигались огромные двухсоттонные танки «Maus-II», их широкие приплюснутые башни оснащались убийственными орудиями – 128-миллиметровыми сдвоенными противотанковыми пушками «Pakzwilling-40». Они были созданы на базе спаренной 128-миллиметровой суперзенитки «Flakzwilling-40» и обладали скорострельностью 28 выстрелов в минуту при совершенно чудовищном калибре и бронепробиваемости!
Но чудовищно «раскормленные» стальные «Мышата» были лишь эскортом для чего-то более чудовищного – самоходной бронированной «Крысы»!
* * *
«Landkreuzer P-1000» «Ratte» – самое чудовищное на сегодняшний день порождение «сумрачного германского гения»!
Вам 188-тонный «Мышонок» показался огромным?.. «Ландкрейсер» весил тысячу тонн! Основное вооружение у него располагалось в широкой приплюснутой башне – это были два 280-миллиметровых орудия большой мощности. Стреляли они редко, поскольку внутри башни и чудовищного бронекорпуса «Крысы» были смонтированы корабельные элеваторы подачи снарядов и метательных зарядов к ним.
В лобовой 300-миллиметровой бронеплите корпуса располагался дополнительный орудийный каземат со спаренной 105-миллиметровой пушкой «10,5-cm/65SK/33». Такие же «орудия-близнецы», но не в противотанковом, а в зенитном исполнении прикрывали германские «карманные линкоры»: «Дойчланд», «Шарнхорст», крейсеры «Адмирал Хиппер» и «Принц Ойген». Вот и «сухопутный крейсер» обзавелся подобными калибрами!
В кормовой башне меньшего размера были смонтированы 20-миллиметровые счетверенные зенитные автоматы «2-cm Flakvierling». В дополнение к ним на крыше широченной башни «главного калибра» устанавливалась зенитная башенка со сдвоенными 15-миллиметровыми пулеметами «MG-151/15».
Но и это было еще не все! В боковых спонсонах, на манер английских танков времен Первой мировой войны, находились короткоствольные 75-миллиметровые полуавтоматические пушки. По замыслу конструкторов бронированного убер-монстра длиной сорок метров и высотой в одиннадцать, боковые орудия и спаренные с ними пулеметы защищали тысячетонную «Крысу» от атак пехоты и легкой бронетехники.
Вся эта монструозная конструкция опиралась на шесть широких гусеничных лент, по три с каждой стороны стальной туши!
В движение всю эту огромную глыбу металла сначала планировалось приводить сразу восемью мощнейшими 20-цилиндровыми дизелями «Daimler-Benz MB-501» от подводных лодок. Можно себе представить, сколько дефицитного топлива «пожирала» бы силовая установка «Крысы»!..
Но на «Ландкрейсере» стоял первый в мире атомный реактор «B-VIII». Немецкие физики вплотную подошли к реализации «атомной программы», и неудивительно, ведь они лидировали в этой области с конца тридцатых годов. В 1938 году профессор Отто Ган вместе со своим сотрудником Штрассманом открыли явление расщепления урана. На Пятой конференции по теоретической физике, проходившей 26 января 1939 года в Вашингтоне, датский физик Нильс Бор выступил с докладом, в котором сообщил о работах своих немецких коллег. Именно после этого в США и начались интенсивные исследования в области ядерной физики.
В середине апреля 1939 года немецкий физик, профессор Вильям Ханле, предложил схему своеобразной «тепловой машины», использующей тепло, которое выделяется при расщеплении урана. Это был прообраз первого атомного реактора. К воплощению идеи в металле и радио-активных изотопах приступили уже 29 апреля под руководством талантливого профессора Абрахама Эзау.
В то же время в Германии был введен строжайший запрет на вывоз из страны любых соединений урана. Немцы срочно закупали огромные запасы урановой руды, которая добывалась в Конго. А немецким морякам торгового флота был дан приказ брать на борт своих судов песок для балласта только в определенных местах на побережье Африки.
Одновременно шли работы по накоплению тяжелой воды – соединения с радиоактивным изотопом дейтерием. Тяжелая вода должна была использоваться для замедления нейтронов в реакторе.
Но в Третьем рейхе реализовывалась не только «реакторная», но и «бомбовая» программа. На закрытой конференции 26 февраля 1942 года было отмечено, что для создания атомной бомбы потребуется от десяти до ста килограммов урана. На той же конференции говорилось о том, что «урановыми генераторами энергии» могут оснащаться боевые корабли, подводные лодки и тяжелые танки.
В июле 1942 года гитлеровский «урановый проект» возглавил рейхсмаршал Герман Геринг, его заместителем стал профессор Эзау.
Но удары авиации союзников и диверсионных групп Сопротивления по заводу по выработке тяжелой воды серьезно нарушали планы гитлеровцев по освоению отнюдь не «мирного атома».
Самоподдерживающуюся ядерную реакцию почти удалось провести 23 марта 1945 года в пещере у деревушки Хайгерлох неподалеку от швейцарской границы. В реактор «B-VIII» залили полторы тонны тяжелой воды и загрузили 664 кубика урана общим весом чуть более полутора тонн.
В дальнейшем немецким физикам все же удалось запустить самоподдерживающуюся реакцию деления атомных ядер урана. А реактор «B-VIII» с небольшими доработками был впервые установлен на «Сухопутном крейсере».
Электромеханический привод был разработан профессором Фердинандом Порше по типу установленного на тяжелой самоходке-истребителе танков «Фердинанд». Огромные тяговые электромоторы, получавшие энергию от атомного «сердца», вращали приводы массивных ведущих катков. На каждый из шести катков приходилось по два электродвигателя: основной и резервный. Однако, несмотря на дублирующие системы, силовая установка и ходовая часть оставались исключительно ненадежными.
Но тем не менее это был первый в мире сверхтяжелый «атомный танк»!
И силовая установка, включающая урановый реактор, и 280-миллиметровые орудия, способные стрелять атомными снарядами, и массивная броня – все это было рассчитано чуть ли не натотальную атомную войну. «Wunderwaffe» – «Оружие возмездия» было воплощено в броне, гусеницах и чудовищных 280-миллиметровых орудиях, которые до недавнего времени никто в мире не сумел поставить на сухопутную боевую машину.
Автором «Landkreuzer P-1000» «Ratte» стал талантливый инженер Эдвард Гротте. Интересно, что еще до войны, во время работы в Советском Союзе, куда его специально пригласили в марте 1930 года, он предлагал советским военным проекты подобных сверхтяжелых танков.
Чересчур смелые и достаточно сложные в производстве проекты Гротте были отвергнуты. А вот в Германии они пришлись по душе. Ну что ж, пусть так и будет. Ведь Иосиф Сталин предпочитал самоутверждаться в совершенно иной манере, нежели это делали его политические противники.
* * *
Двигаясь со скоростью сорока километров в час, чудовищная «Крыса» вела огонь из орудий «главного калибра». Чудовищные 280-миллиметровые стволы раз в десять минут озарялись яркими вспышками пламени. Снаряды весом в добрую пару центнеров уносились к позициям русских.
Первый залп был сделан ядерными зарядами, и теперь над полевыми укреплениями «иванов» вздымалось сразу два мрачных «ядерных гриба»! Чтобы окончательно подавить всякую волю к сопротивлению, обстрел продолжался обычными, но от этого не менее смертоносными снарядами.
Внутри широкой приплюснутой башни с гудением поднимались элеваторы подачи боекомплекта. На лотках лежали «Ferkel» – «поросята»: тупорылые, блестящие от смазки черные снаряды весом в два центнера. Они настороженно поблескивали латунными ведущими поясками в ожидании, когда их отпустят на короткую свободу, заканчивающуюся яркой вспышкой и грохотом.
По другому транспортеру-элеватору подавались полотняные пороховые картузы метательных полузарядов.
Орудийные расчеты в главной башне работали как черти в аду. Внутри было тесно от массивного металла и душно, несмотря на то что вентиляторы под потолком гудели на всю мощь, выдувая пороховые газы после выстрелов. Скрежетали приводы подачи боеприпасов. Звучали отрывистые каркающие команды группы офицеров-дальномерщиков.
Заряжание орудий было медленным – в море могучие крейсера разделяют десятки миль, но в условиях сухопутного общевойскового боя дистанция сокращается гораздо более стремительно. Поэтому полуголые, черные от пороховой гари расчеты 280-миллиметровых орудий в прямом смысле слова надрывали жилы, таская тяжелые стальные чушки. Их искаженные закопченные лица то и дело озарялись тревожным красным светом сигнальных ламп:
– VerschluЯ geschlossen! – Затвор закрыт!
– Feuer bereit! – Готов к открытию огня!
– Achtung! Feuer! – От отдачи содрогалась не только массивная приплюснутая башня, но и весь «Ландкрейсер». Очередной осколочно-фугасный снаряд улетал к русским позициям.
Как раз именно два ствола в башне и обеспечивали более-менее приемлемую скорострельность чудовищной конструкции Эдварда Гротте. Стреляли они попеременно, ибо сдвоенный залп «двухсотвосьмидесяток», особенно поперек движения, мог разрушить, а то и опрокинуть огромный и неповоротливый «Ландкрейсер» высотой в одиннадцать метров.
Управлять этим атомно-механическим чудовищем было весьма непросто. Нужно было затормаживать все три массивные гусеничные ленты с одной стороны массивного корпуса «Landkreuzer P-1000» «Ratte». Но дело в том, что идеально синхронизировать этот процесс не получалось. Каждая из шести гусеничных лент, на которые опирался корпус немецкого «сухопутного» крейсера, имела собственную ходовую часть. А они были склонны ломаться, гусеницы провисали, опорные катки заедали и ломались, амортизаторы перегревались и выходили из строя. Проводка сложной электромеханической системы искрила и «коротила». Поэтому траектория движения тысячетонного стального монстра больше всего напоминала вихляющую походку выпивохи.
Носовой каземат «Ландкрейсера» со спаренными 105-миллиметровыми пушками тоже не молчал. Его суммарная скорострельность составляла около трех десятков выстрелов в минуту. Пока что носовая «спарка» вела огонь осколочно-фугасными снарядами по позициям русских. Уже после первых залпов все впереди заволокло дымом и мерзлой пылью, выбитой фонтанами взрывов из скованной ледяным панцирем морозов земли.
Но и это не стало большой проблемой для орудийных расчетов «Сухопутного крейсера». Орудия «главного калибра» могли бить на сорок километров, а 105-миллиметровая носовая «спарка» – чуть менее чем на десять километров. Пока «Landkreuzer P-1000» «Ratte» выполз на дистанцию огня носовых 105-миллиметровых орудий, его башенные 280-миллиметровые гаубицы успели уже сделать с десяток выстрелов обоими чудовищными стволами.
Целеуказание им выдавал радиолокатор «Фрейя-II», ажурная решетчатая антенна развернулась на корме широкой приплюснутой башни «главного калибра». В полутьме крохотного закутка радиолокационного поста операторы пялили глаза на круглые зеленоватые экраны осциллографов, пытаясь по скачкам амплитудной направленности определить точное местоположение цели. И все же на плоскости двух измерений это удавалось сделать легче, чем в трехмерной неопределенности небес. Да и расстояния вместе со скоростями были просто несоизмеримы. Потому и получалось так неторопливо, с курвиметром и логарифмической линейкой приговаривать сотни людей, там, на границе сорокакилометрового радиуса поражения «главного калибра» «Ландкрейсера».
Всесильный повелитель тысячетонной стальной механической горы, ощетинившейся разнокалиберными стволами, испытывал чувство, сходное с сексуальным экстазом, когда отдавал приказ на открытие огня. Да это и понятно: если «Тигр» вызывал у танкистов ощущение всесокрушающей мощи, то что можно сказать о «Ландкрейсере», буквально напичканном новейшими приборами и вооружением?.. Тут поневоле станешь законченным «техноманьяком»!
Именно таким и был оберст[11] барон Ойген фон Крюгер. Потомственный прусский дворянин попросил перевода на фронт с непыльной должности при танковом полигоне Куммерсдорф в 1943 году, сразу после Сталинградской катастрофы фельдмаршала Паулюса. Как опытный офицер боевого управления, он принимал деятельное участие в формировании тяжелых танковых батальонов – «schwere Panzer Abteilungen». Барон Ойген фон Крюгер сам успел повоевать сначала командиром танка, а потом и командиром роты тяжелых «Тигров». Его карьера стремительно пошла вверх уже в следующем, 1944 году. Опытных офицеров в Вермахте катастрофически не хватало.
А уж потом, когда фон Крюгер впервые увидел в секретном экспериментальном цехе завода Круппа огромный «Ландкрейсер», то понял, что именно этот бронированный монстр на шести широких, массивных гусеничных лентах подарит ему либо яркую славу, либо такую же яркую смерть!
С тех пор он и стал «Kцnig der Ratte» – «Крысиным королем». Но на такое прозвище он не обижался. Наоборот, очень обрадовался, когда подчиненные на юбилей подарили футляр красного дерева, в котором на синей бархатной подложке покоилась серебряная флейта…
* * *
А ведь эта тысячетонная «Крыса» была не одна – она просто шла на острие таранящего оборону русских клина. Два других монстра «Landkreuzer P-1000» «Ratte» следовали справа и слева от головного чудовища.
Шесть 280-миллиметровых стволов посылали на укрепления русских суммарно тонны раскаленного металла и взрывчатки. А еще били из спаренных 128-миллиметровых орудий «Pakzwilling-40» чудовищные танки «Maus-II». Лупили «Ягдтигры» из пушек такого же калибра. Да и «Королевские тигры» не отставали, обрушивая раскаленный металл на головы «иванов».
* * *
В небе над стальными исполинами неслышный в общей какофонии раздавался прерывистый треск, как будто по облакам мчался мощный мотоцикл без глушителя. В воздухе промелькнули обтекаемые снаряды со стреловидными крыльями. Над веретенообразным фюзеляжем ракеты была установлена длинная труба двигателя, из которого, как хвост кометы, вырывался длинный факел пламени. Так же внезапно, как и появилась, крылатая ракета скрылась за поросшими лесом холмами.
Самолеты-снаряды «Фау-1» с прямыми крыльями и пульсирующими воздушно-реактивными двигателями были просты в конструкции и не требовали больших затрат и сложного оборудования при изготовлении. К тому же ПуВРД были нетребовательны к топливу – годился и низкооктановый бензин. Но именно из-за низкой топливной эффективности за «Фау-1» и оставался яркий огненный хвост несгоревшего топлива. Факел из сопла реактивного двигателя сильно демаскировал немецкую крылатую ракету, и ее было легко обнаружить на подлете.
Из-за дымной пелены, которая заволокла позиции русских, ударили яркие сполохи трассеров. Огненные плети стеганули по ближайшей «Фау-1» и мгновенно разорвали ее на куски. Та же участь постигла и остальные самолеты-снаряды.
Гейнц Гудериан специально затребовал поддержку с воздуха. Ее осуществлял Отдельный дивизион управляемых самолетов-снарядов. После смещения рейхсмаршала Германа Геринга ракетные части были переподчинены не Люфтваффе, а Oberkommando der Wehrmacht – Генеральному штабу. Хотя стартовые команды и обслуживающий персонал Отдельного дивизиона управляемых самолетов-снарядов носил эмблемы с «птичками» Люфтваффе.
А вот следом за «Фау-1» летели уже пилотируемые бомбардировщики. Более того! Каждому, кто даже напрямую и не участвовал в этой грандиозной войне (интересно, были ли такие?), был знаком этот силуэт с характерным обратным изломом крыльев и висящими под брюхом обтекателями-«лаптями» неубирающегося шасси.
* * *
Вел их «Eine-fuЯ Teufel» – «одноногий дьявол», генерал-лейтенант Люфтваффе Ганс-Ульрих Рудель. По натуре своей глуповатый, слывший даже увальнем, он брал за душу личной храбростью. Однажды его сбивали пять раз за один день! Рудель дотягивал до своих позиций и просто пересаживался в следующий по счету «пикировщик». Даже, когда ему оторвало ступню попаданием зенитного снаряда прямо в кабину его «Юнкерса-87», Ганс-Ульрих недолго провалялся в госпитале на больничной койке. Железное здоровье убежденного трезвенника быстро вернуло его в строй. Кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, мечами и бриллиантами в золоте снова вернулся в огненное небо с радиоактивными облаками.
Пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-Ju-87» до сих пор оставались наиболее надежной «рабочей лошадкой» Люфтваффе, даже несмотря на достаточное количество ударных «Фокке-Вульфов-190».
Тут тоже проявилось рвение «новых заокеанских союзников». После того как странная авиакатастрофа сделала калекой талантливого конструктора и летчика Курта Танка, реактивная авиация в Рейхе практически не развивалась. Да и зачем? Ведь «Летающие крепости Б-17» и «Веллингтоны» уже не бомбят города Германии (ну да, после Дрездена). А против русских «иванов» пойдут и «Штуки» с «Фокке-Вульфами-190».
Новый пикировщик «Юнкерс-87G-5» отличался гораздо более мощным мотором, «облагороженной» аэродинамикой, бронированием и частично убирающимся шасси. Обтекатели пневматиков стали гораздо менее массивными, а сами «ноги» шасси поджимались под фюзеляж, уменьшая тем самым сопротивление воздуха.
Вооружен новый «Юнкерс-87G-5» был массивными четырехствольными пусковыми установками «Raketenkanone-44». Массивные «оглобли» реактивных неуправляемых снарядов отличали модификацию ударного самолета «Ju-87» «Gustav-5» от других машин. И все же крупнокалиберные турбореактивные снаряды были исключительно эффективны не только против танков, но и против укрепленных огневых точек противника. Под фюзеляжем в специальном контейнере устанавливалась одна 37-миллиметровая противотанковая пушка «Flak-18» с боезапасом в двадцать снарядов. Начальная скорость подкалиберного боеприпаса составляла более 1000 метров в секунду. Они уверенно пробивали наклонные бронелисты советских «Тридцатьчетверок». Атака целей выполнялась с пологого пикирования.
Оборонительное вооружение стрелка-радиста состояло из «спарки» крупнокалиберных 13,9-миллиметровых пулеметов MG-131
Постепенно самолеты поля боя «Ju-87» прошли эволюционный путь от пикирующего бомбардировщика до фактически штурмовика. Таковыми были «Юнкерсы-87D-5», вооруженные 20-миллиметровыми пушками «MG-FF» в крыльях. Или более поздняя противотанковая модель «Ju-87G-1». Но все же главными модификациями «Юнкерса-87» оставались «Доры» – классические бомбардировщики «Ju-87D-3». Все они ко второй половине Великой Отечественной уже изрядно устарели: были тихоходными и маломаневренными, да и вооружение оставляло желать лучшего. И тем не менее это был чуть ли не единственный «самолет поля боя» в Люфтваффе.
Именно они оказывали непосредственную поддержку бронетанковым соединениям Вермахта. Пилоты даже рисовали на бортах своих «Ju-87» стилизованный знак «За штурмовую атаку»: скрещенный кинжал и гранату на фоне немецкой каски в обрамлении дубовых листьев. Такой знак давали за личную храбрость в рукопашной схватке, и эти пилоты вполне заслуживали такой награды.
Отдельные подразделения «Юнкерсов-87» во второй половине Великой Отечественной войны вообще использовались как своеобразные «пожарные команды». Ими затыкали дыры в трещавшей по швам от Балтийского и до Черного морей обороне.
Эскадрильи пикирующих «Юнкерсов-87» являлись рекордсменами по числу награждений Рыцарским крестом, уступая лишь таким же элитным истребительным частям. Правда, и осиновых крестов на могилы они собирали больше других.
С протяжным воющим звуком головной противотанковый «Юнкерс-Ju-87G-5» наклонил крыло, разворачиваясь, и перешел в пологое пикирование. Они атаковали советские танки с кормы – в самую незащищенную часть бронекорпуса. Сначала «Юнкерсы-87» выпустили турбореактивные снаряды, а потом ударили из пушек. Опытные пилоты «противотанковых пикировщиков» били короткими очередями, по два-три снаряда, экономя боеприпасы.
Но навстречу «Юнкерсам» ударили счетверенные огненные плети русских зенитных танков. «Дважды трофейные машины» – «Flakpanzer-T-34–747 (R)» ударили из счетверенных 20-миллиметровых зениток. Скорострельные «2-cm Flakvierling» наполнили серое, слившееся с радиоактивным пеплом и снегом небо огнем. Что-что, а немецкие «флак-системы» за всю войну заставили себя уважать! Стремительный «красный блицкриг» Советской Армии в 1944–1945 годах заставил гитлеровцев массово бросать не только боевую технику, но и склады, производственные и технологические мощности, отдельные образцы технических новинок, таких, например, как реактивные двигатели и ночные инфракрасные прицелы.
Кто знает, если бы не предательство западных союзников, резко осознавших «красную угрозу», то, может быть, Великая Отечественная война закончилась бы уже в победном мае 1945 года…
Складов с боеприпасами к различным артсистемам Вермахта было захвачено великое множество, так что сейчас зенитные танки 20-миллиметровых снарядов не жалели!
На открытых площадках зенитных «счетверенок» за бронещитами расчеты в противогазных масках работали, словно не виданные уже давно по причине отсутствия лета муравьи. Наводчики вертели штурвалы, заряжающие подтаскивали свежие снарядные кассеты, командиры орудий давали отмашку, мыча что-то неразборчивое в противогазные фильтры.
С резиновой маской на «морде лица» не очень-то и поговоришь. Но экипажи зенитных «Тридцатьчетверок» были опытные, обстрелянные – каждый надежно заучил свою роль в этом спектакле смерти, поставленном на заснеженных подмостках данного театра военных действий.
Несколько «пикировщиков» с паучьими крестами на широких, с обратным изломом крыльях полыхнули яркими клубами пламени. Они так и не вышли из своего последнего пике.
* * *
И все же массированная танковая атака, артподготовка и авианалет возымели действие. Русские отступили с позиций. Когда рассеялась радио-активная пыль и дым после чудовищных взрывов, взглядам немецких танкистов предстала поверхность другой планеты – безжизненная, радиоактивная, вся в оспинах огромных воронок. Поверхность представляла собой спекшуюся от атомных температур стекловидную серо-черную массу.
В некоторых случаях вывороченные тонны земли и камня сплавлялись и застывали, образуя циклопические наросты самого фантастического вида. Сверху, из клубящихся после атомных взрывов облаков шел уже не снег, а серый пепел.
Фельдмаршал Гейнц Гудериан внутри командирского «Тигра» специальной сборки лично наблюдал картину локального постапокалипсиса. Бронированное нутро танка сохраняло хрупкие человеческие тела от мощных ионизирующих полей радиации.
– Радист, передайте: продолжать наступление! Обойти зараженный район, разведчикам – установить радиоактивный фон по его периметру. Обозначить границы опасной зоны вешками и указателями.
– Господин фельдмаршал, рация не работает – помехи по всем частотам… – растерянно сообщил радист.
– Scheise! – выругался командующий танковой группой.
Не могло быть и речи о том, чтобы вылезти сейчас на броню и флажками, как в годы лейтенантской юности, просигналить приказ к наступлению.
– Господин гауптман[12], – обратился Гудериан к командиру своего танка. – Доставьте меня на борт флагманской «Крысы», немедленно!
– Яволь, господин фельдмаршал!
Радист, связавшись с головной «Крысой», запросил возможность такого перехода. И получил разрешение.
Тяжелый танк «Тигр» приблизился к борту «Сухопутного крейсера». Вблизи этот гигант особенно подавлял своими колоссальными размерами. Даже по сравнению с весьма немаленьким, 56-тонным «Тигром» он выглядел бронированным многопушечным монолитом – настоящим воплощением безжалостной военной машины Вермахта! Масштабы потрясли даже весьма ироничного Гейнца Гудериана.
Массивная броня была вся в свежих выбоинах. Возвышавшийся благодаря монументальным размерам «Ландкрейсер» привлекал к себе внимание всех калибров неприятеля.
Он торопливо поднялся по узкой металлической лесенке примерно до уровня второго этажа. Там, за правым орудийным спонсоном с 75-миллиметровой пушкой, была небольшая бронированная дверь. Она открылась вовнутрь и буквально втянула в себя фельдмаршала.
Сразу же наступила гудящая тишина. Звуки боя не доносились из-за 200-миллиметровой брони. Плафон под низким стальным потолком с трудом рассеивал маслянистый полумрак.
– Господин фельдмаршал, прошу за мной, – махнул рукой человек с чумазым лицом в промасленном танковом комбинезоне. Его черная пилотка с розовым уголком – цвета Панцерваффе – была прижата пружинящей дугой наушников. Витой шнур со штекером болтался на груди, как аксельбант.
Стесненный стальной узостью бронепереборок и крутых гулких трапов, Гудериан несколько раз больно стукнулся головой о какие-то трубопроводы и острые углы стоек кабельных трасс. Пару раз споткнулся и чуть не перелетел стальные пороги. И напоследок его довольно ощутимо двинула пониже спины массивная бронированная дверь.
– Здравия желаю, господин фельдмаршал! – Командир соединения из трех «Крыс» оберст Крюгер сейчас мало отличался от своих подчиненных. Он тоже был в промасленном танковом комбинезоне, в черной пилотке и в наушниках.
Гейнц Гудериан забрался в кормовой отсек гигантской орудийной башни «Крысы»: там была устроена просторная командирская башенка. Рядом находились решетчатая антенна радиолокатора «Фрейя-II» и установка зенитных пулеметов. Командир «Ландкрейсера» восседал на вращающемся кресле и имел отличный обзор во все стороны.
Рядом было оборудовано место артиллерийского корректировщика-дальнометриста. Сюда и уселся фельдмаршал Гудериан.
– Докладывайте, – коротко бросил он.
– Атака развивается стремительно и успешно: русские бегут, герр фельдмаршал.
– Давно пора было задействовать всю нашу мощь, – буркнул знаменитый бронетанковый генерал (теперь уже – фельдмаршал). – Подать перископ!
Расчерченное сеткой угловых поправок, упреждений и шкал дальности поля боя услужливо прыгнуло прямо в глаза. Дым и мерзлая серая пыль до горизонта. Сквозь них – яркие вспышки орудийного огня и новых взрывов. В инфракрасном спектре – та же адская круговерть танкового сражения. Впереди виднелась довольно крутая гряда холмов, полукругом охватывающая долину, по которой и велось наступление. Если прижать русские танки к ней, то с «сумасшедшими иванами» можно покончить одним ударом.
И немецкие супертанки медленно, но верно продвигались вперед. Они проламывали оборону русских собственной броней и огнем чудовищных орудий. Только один «Маус» остался стоять на поле боя, но его экипаж доложил по радио-связи, что произошла поломка капризной электромеханической трансмиссии Порше. Но, даже оставаясь недвижимым, «Panzerkampfwagen-VII» продолжал вести убийственный огонь из спаренных 128-миллиметровых пушек. Бронебойные и осколочно-фугасные снаряды артустановки «Pakzwilling-40» перепахивали позиции русских мощными взрывами.
– Vorwдrts! – Вперед и только вперед. Немецкое наступление продолжалось со слоновьей механической грацией.
Тяжеловесные стальные динозавры таранили глубокий рыхлый снег, оставляя за собой глубокие колеи. Дульные срезы мощных орудий то и дело озарялись вспышками выстрелов. Огненные шары зависали на мгновение у самой кромки срезов, чтобы лопнуть оглушающим раскатистым грохотом.
Из мрака снарядных погребов элеваторы подачи боекомплекта поднимали к орудиям серые «консервы Апокалипсиса». Штанги досылателей толкали их вместе с метательными зарядами в казенники орудий. Медленно закрывались массивные поршневые затворы.
– Oder 40 nach links – Сорок градусов влево.
– Яволь.
– Feuer! – Огонь!
– Abgefeuert! – Выстрел!
Гейнц Гудериан лично наблюдал огромные фонтаны взрывов от попадания 255-килограммовых снарядов «главного калибра» «Сухопутного крейсера». Шесть 280-миллиметровых стволов методично перекапывали польскую землю, превращая ее в лунный ландшафт. В этом им активно «помогали» сверхтяжелые танки «Маус» и просто тяжелые «Тигры» и их королевские «родственники».
– Господин фон Крюгер, пройдитесь главным калибром по вершине того холма справа, – по-деловому спокойно посоветовал фельдмаршал Гудериан. – Мне кажется, у русских там наблюдательно-корректировочный пункт.
– Хм, вполне возможно… – «Крысиный король» продублировал приказ фельдмаршала орудийным расчетам «главного калибра».
– Яволь!
В обзорный перископ Гейнц Гудериан увидел, как озарилась вспышками вершина холма.
– Но это не мы… Мы еще не успели выстрелить, – непонимающе уставился на своего командующего фон Крюгер.
В следующий момент могучий удар сотряс до самых гусениц тысячетонный «Ландкрейсер».
Глава 9
Пехоте здесь не место!
«Атомным самоходкам» и тяжелым «ИС-3М» пришлось отступать. Предусмотрительный гвардии капитан Козырев сразу же отвел уцелевшие боевые машины на запасные позиции. В окопах на переднем крае остались только уже подбитые «ИС-3М» и трофейные самоходки «Штурмтигр» и «Фердинанд». На них-то и был направлен атомный молот нового гитлеровского наступления. Тысячетонные монстры с черными крестами на массивных бортах обрушили сокрушительный удар в пустоту. И все же ударные волны сразу двух ядерных взрывов довольно ощутимо тряхнули 75-тонные «атомные самоходки» и танки «ИС-3М». Но все же мощная и рациональная броня советских боевых машин и на этот раз уберегла экипажи от губительной радиации и всеразрушающих ударных волн.
Все три батареи «атомных самоходок» «ИСУ-280АТ2» отходили организованно и в полном составе. Радиосвязь работала с перебоями из-за повышенной ионизации после ядерных взрывов. Но все инструкции и приказы экипажам были отданы загодя. Более маневренные «ИС-третьи» прикрывали самоходки с флангов. Гвардии полковнику Рыкову чуть погодя все же удалось пробить завесу помех, и он вызвал артиллерийскую поддержку.
Так они и пятились, маневрируя и отстреливаясь изредка с коротких остановок. Позади возвышалась гряда крутых и высоких холмов, полукругом охватывающая долину. И подразделения гвардии полковника Рыкова приближались к гряде, теснимые бронированным клином немецких «Сухопутных крейсеров» и тяжелых танков.
Внезапно вершины холмов озарились яркими вспышками, вслед за которыми пришел оглушительный грохот. Танкисты и самоходчики не поверили своим глазам: холмы оказались рукотворными! Точнее, в их толще скрывались искусно замаскированные массивные двухорудийные башни стационарной батареи артиллерии особой мощности.
* * *
…Начало 1942 года. Гитлеровский план блицкрига – «молниеносной войны» – терпит абсолютный крах. Под Москвой немецко-фашистские полчища отброшены мощным контрнаступлением РККА.
А на юге стоит насмерть город-крепость Севастополь. Уже два штурма выдержали мужественные защитники города-крепости. Морские пехотинцы в черных бушлатах – «Шварце тодт», закусив ленточки бескозырок, бесстрашно бросаются в контратаки, уничтожая элиту немецких войск, 11-ю армию под командованием самого знаменитого генерала Третьего рейха – Эриха фон Манштейна.
Весной 1942 года Гитлер, разозленный неудачами своего лучшего военачальника, вызвал Манштейна в Берлин для отчета о причинах затягивания осады Севастополя.
В своем докладе Эрих фон Манштейн объясняет свои «утерянные победы» наличием у защитников под командованием вице-адмирала Октябрьского мощной артиллерийской поддержки мощных фортов «Максим Горький» и «Максим Горький II».
Но это была выдумка «самого объективного историка Второй мировой войны»! Не было у защитников Севастополя сверхмощных фортов. А были две двухбашенные батареи береговой обороны – Тридцать пятая и Тридцатая.
Тридцать пятая батарея вступила в строй в 1929 году, а летом 1933 года были проведены первые стрельбы и на Тридцатой батарее.
Бронебашенная, четырехствольная, 305-миллиметровая стационарная артиллерийская система предназначалась для ведения боя с сильным морским противником на подступах к главной базе Черноморского флота – Севастополю. На ее вооружении находились крупнокалиберные орудия линкорного типа системы «Виккерс». Они были способны вести огонь снарядами весом 471 килограмм на дальность около сорока четырех километров. Вес же каждого орудия составлял более пятидесяти тонн! Ну а сами огромные броневые башни были защищены восемью слоями исключительно прочной корабельной брони толщиной 88–100 миллиметров.
Общая площадь железобетонных покрытий составила 5000 квадратных метров, а толщина свода подземных казематов – более четырех метров. До начала Великой Отечественной войны батарея была модернизирована и усилена.
Вокруг основного массива батареи построены ДОТы и ДЗОТы, выкопаны траншеи и ходы сообщения. Под землей размещался небольшой военный городок, где имелись кладовые и кают-компания, жилые и бытовые помещения, лазарет и котельная, машинное отделение и орудийный погреб. В машинном зале работали механизмы, на которых сохранились таблички первого хозяина – бывшего флагмана флота линкора «Императрица Мария». Подземные помещения батареи имели специальные химические фильтры и систему принудительной вентиляции, что делало невозможным проникновение ядовитых газов. Это было первое фортификационное сооружение в Советском Союзе, снабженное системой коллективной химзащиты. Внутри герметичных помещений-отсеков, разделенных герметическими бронированными дверями, расчеты боевых постов могли работать без противогазов.
Командный пункт управления огнем находился в пятистах метрах от башни в хорошо защищенном и замаскированном помещении. В подземные казематы батареи вели три бронированные двери из металла и бетона толщиной около трех метров. Также учли близость моря, высокую влажность воздуха, потому все деревянные конструкции были заменены металлическими или пробковыми. Башни размещались линейно-возвышенно, в отдельных бетонированных блоках. Они имели по два снарядных и зарядных погреба. Боеприпасы располагались на специальных стеллажах. Их загрузка в арсенал батареи выполнялись с помощью хорошо замаскированной монорельсовой железной дороги, проведенной от форта к берегу бухты, и подъемных кранов.
Тридцать пятая батарея держала на прицеле площадь свыше пяти тысяч километров поверхности, имея возможность кругового обстрела. Первые залпы «Тридцатьпятки» прозвучали 7 ноября 1941 года по колоннам наступающей на Севастополь с суши гитлеровской пехоты и танков. Разрывы снарядов почти по полтонны весом буквально сметали немецких захватчиков с лица земли чудовищными ударными волнами и огневыми вихрями раскаленных стальных осколков. От близких разрывов сотрясалась земля, переворачивались гитлеровские танки! А прямое попадание в танк с паучьей свастикой оставляло лишь черную проплешину на изрытой огромными воронками земле.
Но 35-я батарея была расположена слишком далеко от района наступления немцев и доставала только до станции Мекензиевы горы. Поэтому основную тяжесть в борьбе с наступающими частями гитлеровской отборной 11-й армии взяла на себя именно Тридцатая батарея под командованием капитана Георгия Александровича Александера. Первая боевая стрельба канонирами батареи была проведена 1 ноября 1941 года по подвижной мотопехотной группе Циглера.
Из записей в «Журнале боевых действий батареи»:
«4 ноября 1941 года, 14 ч. 55 мин., выпущено по наступающей пехоте и минометной батарее 19 шрапнелей. Батарея подавлена, наступление приостановлено.
16 ч. 36 мин. По балке Коба-Джига 6 снарядов (летчики заметили там скопление техники противника).
19 ч. 10 мин. Заградительный огонь по шоссе Симферополь – Бахчисарай и по железной дороге… 21 снаряд. Рассеяно до батальона пехоты. 22 ч. 00 мин. Шесть фугасных снарядов по пехоте…»
О значении 30-й батареи говорит тот факт, что один из главных ударов своего декабрьского наступления немцы вели в районе реки Бельбек и Мекензиевых гор именно с целью уничтожения 30-й батареи.
Во время наступления к командному пункту батареи на расстояние трехсот метров подошла дюжина танков противника. Батарея открыла огонь по немецким танкам прямой наводкой.
«Положение создалось довольно затруднительное, – вспоминал участник боев Дмитрий Пискунов. – Но тут земля под нами вздрогнула, и раздался близкий взрыв огромной силы. Выглянув из траншеи, я увидел, что там, где только что стоял и стрелял танк, уже ничего не было! Лишь падали комья земли и какие-то обломки. Оказалось, что по танкам ударила прямой наводкой береговая батарея Александера».
Гитлеровцы стянули к непокоренной батарее чудовищные осадные мортиры «Карл» калибра 615 миллиметров при весе снаряда 2200 килограммов. Позиции батареи постоянно бомбили самолеты Люфтваффе. Чудовищные взрывы вздымались над русским фортом мужества, но наша броня не уступала. Артиллеристы под командованием капитана Александера не сдавались – люди были крепче брони!
Когда закончились снаряды, пятидесятитонные пушки снарядили метательными зарядами повышенной мощности. Холостые выстрелы батареи сметали наступающую гитлеровскую пехоту чудовищными молотами ударных волн.
Когда окончательно разрушенная, взорванная 30-я батарея была захвачена, немецкие солдаты написали на одной из броневых башен – «Самая сильная крепость мира».
А титулованный враг, Эрих фон Манштейн, под впечатлением стойкости защитников Севастополя написал в своих мемуарах «Утерянные победы»: «Я склоняю свою седую голову перед мужеством русского солдата и матроса». Это были слова командующего 11-й армией Вермахта, практически обескровленной после трех штурмов героического города-крепости…
* * *
Советское командование по достоинству оценило не только стойкость и мужество артиллеристов-севастопольцев, но и боевые возможности крупнокалиберных батарей. После 1945 года началось интенсивное восстановление разрушенных войной городов, и огромное значение уделялось их защите от ядерного оружия. Новые условия войны диктовали свои непреложные законы, которые основывались на фундаментальных основах физики атомного ядра.
Разрушительная мощь ядерного оружия вынудила вернуться к капитальным инженерным укрытиям и мощным укрепрайонам. В определенной степени это был шаг назад в военном искусстве, возвращение во времена Первой мировой войны с ее позиционным противостоянием. Но в современной войне тяжелые артсистемы с атомными снарядами становились основой для обороны и наступления бронетанковых клиньев.
А конструкция 30-й и 35-й севастопольских батарей стала типовой для постройки новых атомных крепостей.
Одна из них была скрыта в гряде холмов. Два высокопрочных железобетонных блока-основания располагались по флангам и соединялись подземными галереями-паттернами. Эти коридоры имели скругления для того, чтобы ослаблять воздействие ударных волн. Каждый блок был увенчан двуствольной бронированной башней. Калибр трофейных стволов фирмы «Шкода» составлял 305 миллиметров – это позволяло использовать мощные снаряды в полтонны весом, в том числе и с ядерной «начинкой». Дальность стрельбы орудий составляла сорок километров обычным снарядом и почти вдвое больше – активно-реактивным подкалиберным боеприпасом.
То, что крепость собиралась из уже готовых герметичных блоков-модулей, существенно удешевляло производство и упрощало монтаж на местности. В данном же случае это способствовало еще и скрытности.
Построить на пустом месте фактически «подземный линкор» и сохранить это в тайне было совсем непросто. Эшелоны со стройматериалами, подъемными кранами, экскаваторами, бульдозерами и прочей техникой шли на запад для «восстановления городов братской Польши, разрушенной подлым гитлеровским агрессором». Немецкое командование само дало повод для этого – после жестокого подавления Варшавского восстания от польской столицы буквально камня на камне не осталось.
Окрестности тайной стройки, а потом и уже готовой крепости, охраняли от «любителей природы» с миниатюрными фотоаппаратами патрули отдельной стрелковой бригады НКВД. Подразделения охраны были усилены трехосными бронеавтомобилями «БА-10» с башнями от легких танков «Т-26».
Конечно же, против танков, да еще тем более сейчас, этот броневик тягаться не мог. Но вот для пехоты его «сорокапятки» и спаренного пулемета было вполне достаточно! Особенно эффективны в таких случаях были шрапнельные снаряды «Щ-240», они несли в себе несколько слоев свинцовых пуль, уложенных вокруг центрального заряда. Таких боеприпасов в укладках «БА-10» было подавляющее количество.
До поры недавно возведенная крепость молчала, маскировка ее была практически идеальной. С воздуха раскрашенные в камуфляжные пятна и полосы башни было невозможно разглядеть даже глазастой «Раме» – немецкому разведчику «Фокке-Вульф-189». Бронированные колпаки наблюдательных и дальномерных постов покрывались толстым слоем резины, чтобы ослабить заметность еще и для радиолокаторов противника. По счастью, громоздкие аппараты на электронных лампах, с раскидистыми ажурными антеннами еще не умели отсеивать зерна истинных целей от плевел элементов рельефа или ложных ловушек – уголковых отражателей. Продумали военные инженеры-архитекторы и вопросы тепловой заметности. Разогретый воздух из бронированных внутренностей сначала попадал в охлаждающие короба-сепараторы, а потом уж выбрасывался в атмосферу. Бронебашенная батарея очень удачно расположилась всего в двадцати километрах от маленькой железнодорожной станции – по ней и доставлялись все необходимые грузы.
Вокруг бетонных массивов с башнями главного калибра батареи располагалась разветвленная сеть бронированных огневых точек. Это были корпуса «Тридцатьчетверок» и тяжелых «ИС-2» со снятыми двигателями и ходовой частью. Вместо ввозных дизелей были установлены менее мощные моторы – только для того, чтобы вращать башню и обеспечивать наведение и работу расчета такой огневой точки. Танков в Советском Союзе было – немерено. И теперь те, которые не подлежали восстановлению, нашли себе иное применение.
Гигантские орудия главного калибра батареи пока молчали. Но вот пришел четкий и однозначный приказ. И тогда ожили экраны радиолокаторов, к дальномерам и планшетам встали вахтенные артиллеристы. Открылись массивные поршневые затворы, принимая в казенники мегаорудий массивные снаряды по полтысячи килограммов весом. А механические досылатели вдвинули метательные заряды. И горе тому, на кого нацелятся стволы этой батареи!
* * *
Первый залп 305-миллиметровых атомных снарядов пришелся по идущей справа «Крысе». Тысячетонный бронированный монстр оказался в двух сотнях метров от эпицентра ядерного взрыва мощностью около одиннадцати килотонн тротилового эквивалента. Если бы речь шла просто о пехоте, то смерть солдат Вермахта была бы быстрой и безболезненной. Человеческий организм получил бы такую чудовищную порцию электромагнитной энергии, что просто распылился бы на атомы и субатомные частицы. Никто ничего бы и не почувствовал: по сравнению со скоростью света длительность проведения нервных импульсов по аксонам и дендритам нейронной сети была слишком велика.
С этой точки зрения атомное оружие – самое гуманное на планете Земля. Можно даже приговоренных к смерти преступников привязывать к атомной бомбе. Как привязывали, например, англичане непокорных сипаев к стволам орудий, а потом разрывали тела несчастных ядрами. Эту картину, в частности, ярко описал русский художник-баталист Верещагин.
Но «Landkreuzer P-1000» «Ratte» защищен двухсотмиллиметровой броней, а его лобовая проекция еще на 100 миллиметров толще. Это и стало для экипажа смертным приговором. От удара огненного вала ядерной взрывной волны «Крыса» плюхнулась на задницу. И так изрядно перегруженная ходовая часть попросту не выдержала такого издевательства: все шесть гусениц лопнули, опорные катки разлетелись в стороны чудовищной оплавленной шрапнелью.
Один из катков по пути умудрился своротить башню «Тигру», но на фоне атомной агонии тысячетонного исполина мгновенная и жуткая смерть пяти членов экипажа «Pz.Kpfw-VI» была лишь не заслуживающим внимания эпизодом.
Чудовищная температура мгновенно разогрела массивную броню «Ландкрейсера» до вишневого свечения. Оно тускло сияло сквозь мощный вихрь поднявшейся радиоактивной пыли. Раскаленная ударная волна буквально «заварила» все смотровые щели, сплавила перископы и радиаторные решетки, воздуховоды и поворотные турели. Чудо, что в этот самый момент орудия «главного калибра» были разряжены – элеваторы только возносили осколочно-фугасных «поросят» из тьмы снарядных погребов. Закрытые затворы 280-миллиметровых орудий «SKC/34» раскалились докрасна, оружейная смазка мгновенно выгорела. В красноватой полутьме огромной башни вспыхнуло пламя. И тут же зашипели огнетушители, локализуя возгорание.
Свет замигал и «вырубился» окончательно – сработала аварийная защита атомного реактора «Крысы». Вместе с ней остановились вентиляторы, обеспечивающие циркуляцию воздуха в замкнутом объеме гигантского танка. Электромагнитный импульс частично сошел через шины заземления на гусеницах, но все же спонтанные токи пережгли всю проводку и электромеханическую трансмиссию автора Фердинанда Порше.
У тридцати шести немецких танкистов из экипажа «Ландкрейсера» возникли весьма серьезные проблемы. Но они обещали закончиться уже через несколько часов – вместе с пригодным для дыхания воздухом. Тысячетонная «Крыса» оказалась для них крысоловкой. Сквозь двухсотмиллиметровую броню не пробиться наружу. Все люки и бронедвери, бронезаслонки и амбразуры приварились к бронеплитам, сплавились зацело с огромным корпусом. А выбраться снизу через аварийные выходы мешали нагромождения разбитого металла ходовой части тысячетонного исполина.
Аккумуляторы тоже практически разрядились от электромагнитного импульса ядерного взрыва. Хаотичное мелькание автономных фонарей лишь подчеркивало ужас замкнутого пространства, темноты и густеющего отравленного воздуха. Словно на гибнущей подводной лодке. Только вот гигантский «Сухопутный крейсер» беспомощно распластался на земле.
* * *
Головной «Крысе» повезло несколько больше. Если так можно сказать о тысячетонном супертанке, попавшем почти что в эпицентр ядерного взрыва. Гигантский танк «Маус» весом 188 тонн, идущий впереди, превратился в оплавленную груду радиоактивного металлолома. «Под раздачу» попало и несколько обычных «Тигров» прикрытия. Массивная броня теперь уже бывших творений «сумрачного германского гения» несколько ослабила силу взрыва. Ровно настолько, чтобы не «заварить» окончательно все бронированные двери и эвакуационные люки «Ландкрейсера».
В кормовой части стального монстра находился небольшой ангар для трех разведывательных мотоциклов с колясками и пулеметами. И теперь Гейнц Гудериан, придерживая форменную фуражку, пробирался вслед за фон Крюгером по узким темным проходам и крутым трапам.
Мимо людей с переломанными руками и ногами, мимо контуженных и обожженных – воющих и причитающих. Кто-то из них протаранил головой бронированную перегородку. Другой обожжен яркой вольтовой дугой короткого замыкания. Встречались и травмы, характерные скорее для моряков, нежели для сухопутных вояк. Когда стальная палуба на мгновение уходит из-под ног, а потом крушит эти самые ноги мощнейшим ударом. Штатный врач и пара санитаров «Ландкрейсера» метались между ними, пытаясь облегчить страдания раненых, но медиков на всех не хватало. Да и морфия тоже на всех не хватало.
Вперед, не оглядываясь, мимо искореженных внутренними взрывами переборок, мимо вмурованных теперь уже навсегда в лохмотья изорванного металла людей. Им уже не поможешь. Бежали впотьмах, оскальзываясь на щедро разлитой крови подчиненных.
К счастью, массивная бронированная дверь щелкает кремальерами и поддается. За ними – призрачный шанс на спасение из радиоактивного ада. «Быстроходный Гейнц» торопливо надевает противогаз, поверх его снова водружает форменную фуражку с имперским орлом. Кто-то из наиболее удачливых прыгает в коляску мотоцикла, Гудериан уже не обращает внимания. Кто-то хватает фельдмаршала за рукав плотного танкового комбинезона. Тут уже личный «Вальтер» множит смерть на микроуровне, выплевывая совсем уж крохотные, по сравнению с мегакалибрами кусочки свинца. «Быстроходный Гейнц» дергает педаль стартера, накручивает рукоятку газа и по аппарели съезжает вниз. Вслед за ним через радиоактивную пыль несется и фон Крюгер, оставив свой громадный супертанк на волю атомной стихии.
Пехоте не место в сражениях атомных исполинов, крушащих один другого увесистыми килотонными дубинами. И даже неядерные, но исключительно мощные осколочно-фугасные снаряды калибра 152, 203, 280 и 305 миллиметров, не говоря уже о 380-миллиметровых ракетах «Штурм-тигров», производили неслыханные разрушения. Слабому человеческому организму выжить в таких условиях практически невозможно. Воевать – можно, при условии, что каждая атака, по сути, будет атакой смертников.
И все же два мотоцикла прорываются сквозь радиоактивный ад. Гудериану и фон Крюгеру невероятно, просто сказочно повезло. А заодно их везение тенью легло еще на двоих отчаянных и отчаявшихся солдат – тех, кто, не раздумывая, прыгнул в коляски мотоциклов. Беглецам из радиоактивного ада удалось добраться до рубежа начала атаки, сулившей победу, но обернувшейся для наступающих танков Вермахта катастрофой. Мимо разбитых «Ягдтигров» и продырявленных «Маусов», мимо перевернутых сокрушительными ударными волнами «Королевских тигров».
Всех четверых, вернувшихся с того света, сразу же отправили в госпиталь с симптомами лучевой болезни. Всем четверым назначили обильное переливание крови.
Глава 10
«Истребитель ДОТов»[13]
Поддерживаемые огнем бронебашенной четырехорудийной батареи советские сверхтяжелые самоходки и танки прорыва перешли в контратаку. Жестокий бой длился двое суток – как говорится, «нашла коса на камень»!
За гитлеровцами оставалось преимущество в точности и дальности ведения огня. В принципе даже подбитый и изрядно потрепанный «Маус-II» или «Королевский тигр» представлял серьезную угрозу даже для «Иосифа Сталина-3М», даже для «атомной самоходки» «ИСУ-280АТ». Поэтому советские танкисты предпочитали действовать не только огнем, но и преимущественно маневром: обойти противника с фланга, всадить бронебойно-подкалиберный в борт фашистской гадине, а лучше – в корму!
Все же советские тяжелые машины были гораздо легче аналогичных творений «сумрачного германского гения».
Но у немецких машин были серьезные проблемы с ходовой частью, мотором и, как следствие, – с подвижностью на поле боя. Весь этот гитлеровский «зверинец», от «Тигра» и до «Мышонка» с «Крысой», мог наступать только вперед, той самой «немецкой свиньей». Да, тогда бронированный клин было не разбить. Но если такое случалось, более легкие машины довольно уверенно разделывались с мощными, но неуклюжими «зверями Панцерваффе».
Так, кстати, повелось с самого начала, главным были не только и не столько технические параметры отдельного «убер-танка», а мужество и стойкость экипажей и четкое тактическое взаимодействие. Например, во время Львовско-Сандомирской операции два «Иосифа Сталина-2» 57-го Гвардейского отдельного танкового полка, укрывшись в засаде, остановили наступление значительно превосходящих танковых сил противника. За два дня экипажи двух советских тяжелых танков прорыва уничтожили в общей сложности семнадцать немецких танков и самоходок и полностью сорвали планы гитлеровцев по уничтожению нашего плацдарма на Висле.
Советские тяжелые самоходки «СУ-152» и «ИСУ-152» гитлеровцы вообще называли не иначе, как «Dosenцffner» – «консервный нож»! Их шестидюймовые гаубицы вскрывали немецкие тяжелые танки с той же легкостью и сноровкой, с которой изголодавшийся солдат штык-ножом открывает банку тушенки. Сверхтяжелые «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ» стали у немцев называться «Gross Dosenцffner» – «большой консервный нож». И действительно – куда уж больше!
* * *
– Какого черта?! Почему мы не наступаем?.. – Есаул сорвал голос до хрипоты, командуя в бою своей второй самоходной батареей.
– Значит, так надо, – пожал плечами, как всегда, невозмутимый Кайзер.
«Атомные самоходки» отвели в пункт постоянной дислокации на техобслуживание и ремонт. Снова экипажи занимались тем, что «перебирали» двигатель и ходовую часть, чистили и ремонтировали оружие, подкрашивали, смазывали, драили. Ярко вспыхивала и рассыпала искры электросварка, раздавались гулкие удары металла о металл. Подвезли боекомплект, в том числе и атомные снаряды в тяжеленных свинцовых футлярах-контейнерах. Электромостовые краны осторожно опускали «консервы Апокалипсиса» в раскрытые рубки самоходок. Матчасть должна быть в строю всегда!
Активные действия вели только полковые разведчики. В составе их роты было три взвода: радиопеленгационный, легких танков и моторизованной разведки на трофейных полугусеничных транспортерах «Ханомаг-251». Каждый день они уходили в глубокие рейды, принося самые драгоценные на войне крупицы информации. Постепенно благодаря стараниям лыжников в белых маскхалатах на штабных картах появлялись новые значки и отметки.
– Наверняка готовится что-то масштабное, – кивнул опытный и осторожный Акула, командир третьей самоходной батареи.
А пока танкисты-самоходчики имели возможность привести себя в порядок после жутких ядерных боев. Выпили за упокой павших, командиры и замполиты заполняли наградные документы и писали похоронки. Как и обещал гвардии полковник Рыков, всех танкистов после боя на том плацдарме представили к медалям Колобанова. Кайзера и Есаула, а также командира «Ис-третьих», – к очередному ордену Славы. У гвардии капитана Козырева он был уже второй степени, у Романа Есаулова – третьей.
Передышки на фронте – короткие. Совсем скоро командиров самоходных батарей собрали на совещание. Предполагалось идти на приступ немецкого укрепрайона «Eis-Wall». Самоходки первой батареи Кайзера обойдут гитлеровские укрепления с правого фланга, а Роман Есаулов атакует противника на левом фланге.
– Как мы «выкурим» этих проклятых фрицев из их железобетонных бункеров и укрепленных огневых точек? – задал резонный вопрос гвардии капитан Козырев. – Бетонобойных и даже ядерных снарядов здесь явно будет недостаточно.
– Все уже решено и предусмотрено, – усмехнулся гвардии полковник Рыков. – На днях прибудет эшелон со спецгрузом. Получите дополнительный боекомплект.
Специальный боекомплект прибыл «в комплекте» с гражданскими специалистами. Судя по ровному коричневому загару, приехали «пиджаки», как их с иронией называли танкисты, откуда-то из Средней Азии.
«Спец-БК» оказался «красноносыми» снарядами весом в центнер с небольшим. Цветная маркировка поначалу смутила танкистов-самоходчиков.
– И что это за «чушки»? – поинтересовались они у гражданских.
– Наша новейшая разработка – аэрозольно-химические снаряды, или сокращенно – АХС, – пояснил старший «пиджак», близоруко щурясь сквозь круглые очки. Короткая седая «университетская» бородка дополняла облик явно не годного к строевой интеллигента.
Аэрозольно-химические снаряды представляли собой цистерны с высококалорийным самовоспламеняющимся топливом. Содержимое такого боеприпаса взрывом распылялось над броневым бункером. Образовывалось густое облако аэрозоля, как только он смешивался с воздухом в нужной пропорции – происходил мощнейший взрыв газовоздушной смеси. Самый укрепленный бункер не мог выдержать комбинированный удар резко повышающегося давления и чудовищной температуры, от которой плавилась самая прочная и массивная броня. На полигоне, как уверяли «пиджаки», такой заряд взорвали над трофейным «Королевским тигром». Семидесятитонный монстр превратился в оплавленные руины менее чем за секунду. Что могло бы быть при этом с экипажем, жутко даже представить. Как раз самая подходящая смерть для эсэсовцев!
Другая разработка ученых из Средней Азии являлась своеобразной «огневой шрапнелью». В 120-килограммовом снаряде вокруг центрального вышибного заряда укладывались фарфоровые шары-капсулы с самовоспламеняющейся жидкостью «КС». В каждом – литр жидкого огня.
А еще в боекомплекте «артсамоходов особой мощности» «ИСУ-280АТ» оставались и осколочно-фугасные, и бетонобойные снаряды. И особые – ядерные. Такой «джентльменский набор» в сочетании с 280-миллиметровым калибром, при котором «облегченные» снаряды весили центнер, внушал уважение самому свирепому противнику!
Но подразделение все оставалось в пункте постоянной дислокации. Танкисты все «марафетили» свои боевые машины. На тяжелые танки прорыва «ИС-3М» устанавливали дополнительные противокумулятивные экраны, которые прикрывали гусеницы и опорные катки. Заодно они служили и дополнительной защитой бортов. Такая же защита стояла и на сверхтяжелых самоходках.
Еще одно новшество вызвало бурю негодования у экипажей танков и самоходок. Те же самые ученые из Средней Азии, или откуда там… привезли с собой ни много ни мало, а «взрывную броню»!
Шестигранные плоские заряды, как объяснил главный из ученых, предполагалось устанавливать поверх брони боевых машин, чтобы они встречными взрывами отшвыривали вражеские снаряды и рассеивали смертоносные кумулятивные, бронепрожигающие струи.
«Рацпредложение» некоего одессита Палийчука, поданное еще в 1927 году, было творчески пересмотрено советскими учеными. И вместо защиты крейсеров шестигранные призмы со взрывчаткой внутри защищали башни и корпуса тяжелых танков прорыва и «атомных самоходок». В его внедрении как раз и был немалый резон: просто наращивать толщину брони уже было невозможно. Немецкие, да и американские конструкторы столкнулись с резким увеличением веса, который буквально «съедал» все ощутимые плюсы неуязвимости. Следовало искать не только оружие, но и защиту на новых физических принципах.
Андрей Лемур аж руками замахал: «Не будет на моей самоходке этой долбаной взрывчатки!» Где это видано, чтобы свою же машину обкладывать ящиками с динамитом?! Может, еще и «коктейля Молотова» добавить?!
Доводы ученых, чертивших мудреные графики и формулы, фронтовиков-танкистов не очень-то и обнадеживали.
Кончилось все тем, что сам гвардии полковник Рыков сел за рычаги увешанного «взрывной броней» танка «ИС-3М». Стреляли по нему из трофейного «Тигра» – из 88-миллиметровой пушки «KwK-36L/56». На покатой броне округлой приплюснутой башни «Сталина-3» полыхнула яркая вспышка взрыва, танк окутался дымом.
– Ну все – хана…
Когда дым рассеялся, танк дернулся, скрежетнул гусеницами и неторопливо подъехал к собравшимся на окраине полигона танкистам. На месте взорванного сотового элемента защиты чернела подпалина от попадания кумулятивного снаряда. Но броня башни больших повреждений не имела.
Вернувшись на огневую позицию, гвардии полковник Рыков на танке «ИС-3М» выдержал еще несколько выстрелов от наиболее распространенного в Вермахте противотанкового орудия – различных бронебойных и кумулятивных снарядаов. И каждый раз – с неизменным результатом. Гремел взрыв удвоенной силы, танк окутывался дымом, но больше чем подпалины на броне повреждений не получал.
И танкисты все же поверили своему командиру. Зря он рисковать не станет, да и личный пример действовал получше всяких диаграмм и мудреных формул.
«Взрывную броню» установили на все боевые машины Гвардейского самоходного полка прорыва. И вовремя.
* * *
Началось наступление с залпов бронебашенной батареи – «сухопутного линкора»! Четыре 305-миллиметровых ствола изрыгнули дым и пламя, отправив на запредельную дальность активно-реактивные снаряды. На середине траектории включились твердотопливные ускорители остроносых стальных дьяволов весом почти с полтонны. Ракетные двигатели добавили им скорости, которой было как раз достаточно, чтобы долететь до гитлеровских укреплений. Им вторили и вполне традиционные артиллерийские системы и реактивные «Катюши». Вой реактивных снарядов слился с громоподобными залпами сверхмощных 203-миллиметровых гаубиц Резерва Главного командования – «Б-4» и «Бр-5» калибра 280 миллиметров.
Еще с Финской войны за ними закрепилось выразительное имя – «Карельский скульптор». Эти гаубицы своими могучими залпами действительно искусственно меняли рельеф местности – стирая заодно в щебенку все, что на этой местности находилось!
Еще более мощные мортиры «Бр-5» тоже принимали участие в советско-финской войне. Батарея из четырех «суперорудий Сталина» с ноября 1939 года входила в состав 40-го отдельного артиллерийского дивизиона большой мощности. Мортиры приняли участие в прорыве линии Маннергейма, разрушая ДОТы на Карельском перешейке. Всего за Финскую войну мортиры «Бр-5» выстрелили 414 снарядов.
Теперь то же самое, но в гораздо больших масштабах происходило в Западной Польше.
* * *
Красная ракета прочертила сверкающую дугу в сером небе очередного морозного утра. Взревели могучие дизели, взметнулись под стальными траками гусениц снежные волны. Пошли машины в яростный поход – как в песне поется!
– Механик, вперед. Жми на всю катушку! – скомандовал гвардии капитан Козырев. Он клацнул тангету рации. – «Кайзер», начал движение, прием.
Завывал ветер, швыряя пригоршни колючего снега на покатую броню огромных самоходок. По флангам их прикрывали тяжелые танки прорыва. Вместе с Гвардейским самоходным полком прорыва наступали и другие танковые и механизированные части.
Впереди на острие атаки двигались тяжелые машины «ИС-85», оснащенные катковыми минными тралами. Они проделывали проходы в немецких минных полях. Мина была самым опасным и подлым противником танков, безраздельно царящих на полях сражений Второй мировой. И как танку ее уничтожить? И вот пришел русский ответ – только тралом!
Нашел этот ответ еще в Финскую войну, во время боев на Карельском перешейке зимой 1939/40 года, преподаватель Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева Павел Михайлович Мугалев. Он создал первый в мире эффективный катковый минный трал «ПТ-3». Это простое и надежное инженерное устройство позволяет с ходу проделывать проходы в минных полях.
Две катковые секции, каждая почти по полтора метра шириной, были посажены на ось трала, как стальные «блины» на штанге атлета. Вал крепился через стальное водило с системой рычагов к лобовой броне. Танк-тральщик толкал пятитонный трал «ПТ-3» перед собой и подрывал мины. Каждый диск мог выдержать от пяти до десяти подрывов мин в зависимости от мощности заряда, чего было вполне достаточно для преодоления немецкого «поля смерти» средней глубины.
Обычно минные тралы устанавливались на относительно легких и маневренных «Тридцатьчетверках», хотя еще в Карелии применялись и тяжелые танки-тральщики на базе «Клима Ворошилова». А теперь катковый минный трал весом почти что в пять тонн устанавливался на тяжелых танках прорыва «ИС-85». У них бронезащита была все же посильнее, чем у средних танков, тем более что шли они на острие главного удара и собирали «плюхи» гитлеровской противотанковой артиллерии.
Снежную целину заволокло сплошным черным ковром мощных взрывов сработавших противотанковых мин. За такой завесой наступали тяжелые танки прорыва и самоходки «ИСУ-122» и «ИСУ-152». Огнем мощных орудий они крушили укрепленные огневые точки гитлеровцев. Ну а там, где не справлялись и они, на выручку приходили могучие «артсамоходы особой мощности».
«Gross Dosenцffner» – «большой консервный нож», как сами немцы называли «ИСУ-280АТ», вскрывал вкопанные по самые угловатые башни «панцеры», крошил железобетонные огневые точки.
Грязно-черная пелена, поднятая взрывами мин под катками тралов танков-тральщиков прорыва, стала постепенно оседать. А сами инженерные машины остановились, пропуская вперед своих «стальных сородичей» – танки «ИС-2» и «ИС-3М». Их поддерживали тяжелые шестидюймовые самоходки. Они успешно крошили железобетонные огневые точки. Но и их стальные клыки не всегда могли «прогрызть» капитальную оборону «Ледяного вала».
Тогда за дело брались «ИСУ-280АТ».
Полк «ИС-вторых» потерял уже с десяток танков прорыва, но они так и не смогли сладить с капитальным двухэтажным ДОТом, вооруженным длинноствольными 88-миллиметровыми зенитками. Теперь эти орудия выступали в роли противотанковых пушек. Причем – исключительно эффективно.
А вот 122-миллиметровые снаряды танков «ИС-2» только выбивали бетонную крошку из гитлеровских укреплений. По флангам основной огневой точки имелись еще и угловатые башни «Тигров», снятые с подбитых машин и поставленные на железобетонные основания-фундаменты. Попасть в них из-за исключительно низкого силуэта и малых размеров было очень тяжело. Ну а гитлеровцы могли бить наши танки в нижнюю лобовую плиту. И это при том, что бронебойный 88-миллиметровый снаряд «бывшей зенитной» пушки «KwK-36L/56» пробивал 100-миллиметровую нижнюю бронеплиту. А за счет скорострельности в пять-семь выстрелов в минуту «Тигриные» башни поражали «ИС-2» вторым, а если надо – то и следующими попаданиями.
– Я «Тюльпан», прием. Нам нужна помощь! Не можем прорвать высокозащищенную огневую точку. – Голос командира танкового полка прорыва срывался на хрип.
* * *
– «Тюльпан», я – «Кайзер», понял тебя, прием. Иду к тебе на помощь.
Самоходка гвардии капитана Козырева вместе с четырьмя остальными машинами батареи вышли на огневой рубеж. Командир по рации уточнил координаты.
– Коля, четыре тысячные влево, дистанция две триста, – скомандовал Александр Козырев. Он продублировал эту команду всем остальным самоходкам. – Выдвинуть гидравлические упоры.
– Есть, целеуказание принял. – Гвардии лейтенант Гутченко приник к бинокулярному прицелу наводчика 280-миллиметровой гаубицы. Глянул на листок с расчетами стрельбы и ювелирными движениями штурвалов вертикальной и горизонтальной наводки подправил прицел. – Наводчик к стрельбе готов.
Заряжающий вместе с замковым уложили на лоток досылания двухсоткилограммовый бетонобойный снаряд и метательный заряд. Артиллерийский выстрел дослан, массивный поршневой затвор гаубицы закрылся и провернулся.
– «Главный калибр» готов.
– Огонь!
– Выстрел!
Грохнула сверхмощная гаубица «Бр-5». Воспламенившийся заряд кордита[14] прогнал 245-килограммовый обтекаемый снаряд по восьмидесяти восьми нарезам в канале массивного ствола. В стальном чреве он нес сорок пять килограммов взрывчатки. Плотный воздух схлопнулся позади сверхзвуковым скачком уплотнения, и огромная масса металла закручивалась вокруг продольной оси и летела к цели на скорости 356 метров в секунду.
Расчет данных для стрельбы, сделанный Николаем Гутченко, был исключительно точен. Огромная масса стали, помноженная на ускорение, обрушилась из серых небес с неумолимостью судьбы. Так, наверное, суровый скандинавский бог Тор обрушивал свой разящий молот Мьёльн. Гитлеровцы вовсю пропагандировали богов и героев скандинавской мифологии, а вот русские, не отвлекаясь на дешевую геббельсовскую пропаганду, продемонстрировали, как это бывает на самом деле!
Описав в небе размашистую дугу, бетонобойный снаряд перешел в пикирование. На заключительном участке траектории в хвостовой части полыхнула огненная «корона» твердотопливных реактивных ускорителей. Дополнительный импульс придал скорости 245-килограммовому снаряду. Он легко расколол трехметровый бетонный свод и дополнительно – полметра закаленной броневой плиты. Кинетическая энергия удара была настолько чудовищной, что и взрывчатка уже была не нужна – все внутри огневой точки и так было искорежено. А многочисленную орудийную прислугу в буквальном смысле размазало по стенам. И как завершающий аккорд симфонии разрушения взорвались сорок пять килограммов мощной взрывчатки, «подняв на воздух» оставшиеся запасы снарядов.
Фонтан взрыва взметнулся на полсотни метров над железобетонной огневой точкой, полностью скрыв ее из виду. А от места попадания во все стороны прокатилась радиальная сейсмическая волна. Когда темная пелена опала, массивное сооружение из брони и железобетона было расколото. Из огромной трещины вырывался жирный черный дым.
А секундой позже на уже развороченные развалины обрушились бетонобойные снаряды остальных самоходок батареи гвардии капитана Козырева. Они основательно перепахали остатки защитного комплекса в этом секторе обороны гитлеровцев, открывая путь тяжелым танкам прорыва.
– «Тюльпан» вызывает «Кайзера», прием, – сквозь треск и шелест помех пробился голос командира тяжелого танкового полка прорыва. – Цель поражена. «Кайзер», ударь в глубь немецкой обороны. Передаю координаты… Как слышишь, прием?
– Я «Кайзер», прием, слышу тебя нормально. Координаты принял, буду работать аэрозольно-химическими снарядами. – Командир самоходной батареи щелкнул тангетой рации, переходя с передачи на прием.
Командир гаубицы Николай Гутченко подтвердил передачу новых данных для стрельбы. Сделав необходимые расчеты, он снова завертел маховиками горизонтальной и вертикальной наводки. У головного «артсамохода» и у остальных машин батареи шевельнулись и изменили углы возвышения чудовищные хоботы стволов.
– Аэрозольно-химическими снарядами по фашистской гадине – огонь!
– Выстрел!
Новый залп батареи огромных самоходок слился с гулом десятков и сотен орудий. Но на этот раз они стреляли гораздо более «легкими» снарядами, весом «всего лишь» в один центнер. В глубине гитлеровской обороны, примерно в полутора километрах от первой огневой точки, успешно раздолбанной предыдущим залпом «ИСУ-280АТ», находилась еще одна.
Это укрепление представляло собой очень сильно укороченную зенитную башню «Flakturm» и называлось, соответственно, «Pakturm» – «противотанковая башня». И вооружена она была теми же самыми спаренными 128-миллиметровыми зенитками, превращенными в противотанковые орудия особой мощности. Уровень броневой защиты самой огневой точки был таков, что ее можно было уничтожить чуть ли не прямым попаданием ядерной бомбы. Приземистое серо-белое сооружение казалось замшелым куском скалы, стоявшим тут нерушимо с незапамятных времен.
Расколоть его бетонобойными снарядами, конечно же, можно было. Но…
Советские танкисты-самоходчики решили испробовать то, что много позже назовут «оружием на новых физических принципах».
Все пять снарядов подорвались, по данным барометрических высотомеров, в головном негерметичном обтекателе. Перед выстрелом гвардии лейтенант Гутченко взвел точный прибор и выставил его по давлению специальным ключом. Хлопки воздушных подрывов прозвучали глухо и совсем нестрашно. Над немецким укрепленным бункером со спаренной 128-миллиметровой пушкой расползлось зеленовато-желтое густое облако какого-то аэрозоля. В воздухе вдруг резко запахло бензином. Этот аэрозоль заполз через узкую амбразуру внутрь укрепленной огневой точки. А через миллисекунду раздались новые взрывы. И аэрозольное облако полыхнуло вдруг огненным вихрем, полностью поглотив почти неуязвимое фортификационное сооружение. Почти…
Огненный вихрь вытянулся вверх, образуя зловещее грибовидное облако. И действительно, разрушительная мощь новых советских снарядов ненамного уступала тактическому ядерному оружию!
К тому же одновременный подрыв сразу пяти аэрозольно-химических зарядов вызвал эффект сложения ударных волн, что многократно усиливало действие и без того весьма «неслабых» боеприпасов. Как видно, ученые со среднеазиатским загаром не зря ели усиленный паек.
Путь изрядно потрепанному танковому полку прорыва был открыт.
– Батарея, убрать гидравлические упоры, прием, это «Кайзер». Вперед!
– Вас понял, командир.
* * *
Обе бронетанковые лавины продолжали наступление по внешнему обводу немецкого укрепрайона. Они раскалывали бетонные и бронированные колпаки огневых точек, танковые башни на стационарных основаниях и врытые «Тигры» и «Пантеры». Более скоростные и маневренные советские танки и самоходки прорыва выдерживали довольно высокий темп, преодолевая противотанковые заграждения противника. Им оказывали огневую поддержку стационарная артиллерия особой мощности, «Катюши» и самоходки.
Тяжелые танки прорыва и «артсамоходы особой мощности» продвигались вслед за огневым валом.
* * *
Но и гитлеровская артиллерия стала отвечать сокрушительными ударами. Из бронированных депо и прорубленных в толще скал тоннелей выползли железнодорожные платформы с 280-миллиметровыми сверхмощными орудиями «Neuer Bruno» весом в 150 тонн. Выходила на позиции и «Schlanke Berta» – «Тонкая Берта». Она могла бить активно-реактивными снарядами на девяносто километров. Огромные шестиосные платформы занимали боевые позиции на специальных поворотных кругах «Vogele». Транспортеры доставляли снаряды из глубоких погребов боезапаса, подъемные краны и лебедки осторожно клали остроконечные стальные чушки на лотки досылания.
А по коридорам и паттернам неслись к своим орудиям расчеты. Занимали свои посты, согласно боевому расписанию, операторы радаров «Фрейя» и наблюдатели, пулеметчики и танкисты. Завелись мощные двигатели 188-тонных «Маусов-II» и «Королевских тигров», выходили из бетонных ангаров, покачивая длиннющими «хоботами» орудийных стволов, «Элефанты», «Ягдтигры» и «Ягдпантеры».
Но некому было повести в бой «бронированных монстров» Панцерваффе, да и самих машин оставалось удручающе мало. Особенно – после последней неудавшейся атаки на русский плацдарм.
Фельдмаршал Гейнц Гудериан лежал в подземном госпитале, сраженный напастью, куда более коварной, нежели раскаленный свинец. Радиация почти уничтожила его костный мозг. Но «Быстроходный Гейнц» все еще сражался с новой напастью. Теперь он был весь опутан трубками, по которым в него вливали литры крови и различных лекарств. Врачи не отходили от его койки ни днем, ни ночью.
Командующий укрепрайоном «Eis-Wall» фельдмаршал Вальтер Модель поднялся на наблюдательный пункт. Оттуда открылась масштабная и зловещая картина русского наступления. «Meister der Defensive» – «Мастер отступления», на этот раз отступать не желал. Скорее уж – пуля в лоб. Уверенность именно в последнем исходе укреплял взметнувшийся к свинцово-серым облакам клубящийся огненный «гриб». Русские снова применили какое-то дьявольски эффективное оружие.
– Контратаковать! – коротко распорядился Вальтер Модель, огненный гриб бросал на монокль багровые отблески. – Ударным танковым кулаком ударить по русским, сбить их наступательный порыв. А дальнобойная артиллерия во взаимодействии с танками поставит огневую завесу.
Талантливый организатор обороны знал, что говорил. Повинуясь его приказу, снаряды весом 255 килограммов, выпущенные с железнодорожных орудий Круппа, стали падать гораздо кучнее. Но и русские танки успевали маневрировать. Среди развалин первого оборонительного пояса «Ледяного вала» шла смертельная игра в кошки-мышки.
Глава 11
«Ядерные соколы»
Серебристые реактивные молнии с ярко-алыми звездами на высоких, острых, скошенных назад килях мелькнули под свинцово-серыми облаками. Изящные двухмоторные бомбардировщики неслись на реактивной тяге – при максимальной скорости более девятисот километров в час они не нуждались в истребительном прикрытии. Правда, сейчас часть скорости «съедалась» сопротивлением воздуха не полностью закрытых створок бомболюка. Но это было некритично. Девятка стремительных реактивных бомбардировщиков-штурмовиков «Ил-28» уверенно шла к цели.
Серебристые самолеты стойко выдерживали все пертурбации атмосферы, будто бы взбесившейся после стольких ядерных взрывов. «Ил-28» – единственный из самолетов фронтовой авиации был оборудован полуавтоматической противообледенительной системой. Горячий воздух для обдува передних кромок крыльев и стабилизаторов в избытке поставляли два турбореактивных двигателя ВК-1.
В кабине ведущего «Ил-28» летчик нажал кнопку, обрамленную по кругу тонкой надписью «радио».
– Я «Сокол», прием. Приготовиться, минута до включения ускорителей.
– Вас понял, «Сокол».
Ниже кабины пилота, в прозрачном носу бомбардировщика, штурман «колдовал» с полетной картой, навигационной линейкой НЛ-23 и курвиметром. Он, как говорят в авиации, «крайний» раз уточнял расчеты для бомбометания.
Самолеты стало потряхивать от ударных волн близких разрывов зенитных снарядов. Во все стороны разлетались тысячи острейших осколков, и пробиться через стальные облака было непросто. Мощные орудия гитлеровцев буквально насыщали воздушное пространство раскаленным металлом. Внизу яркие вспышки зенитных автоматов – скорострельных «флак-систем» – загибались в сторону, так и не достигнув советских бомбардировщиков.
– Командир, доворот на курс двести семьдесят пять градусов. На боевом. Высота сброса – четыре с половиной тысячи метров.
– Выполняю, Федор Дмитриевич, – летчик отклонил ручку управления, и реактивный бомбардировщик послушно наклонил крыло. – «Сокол» – группе, прием. Боевой курс двести семьдесят пять. Высота сброса – четыре с половиной тысячи.
– Вас понял, командир, выполняем.
Четыре реактивных бомбардировщика слитно выполнили разворот на курс бомбометания.
– Включить реактивные ускорители!
– Подтверждаю, ускорители включены.
Ускорение резко толкнуло реактивной пятерней в грудь, вдавило в бронеспинку катапультного кресла. Тело вдруг налилось свинцовой тяжестью восьмикратной перегрузки. Под кислородной маской во рту солоно от крови. Сквозь багрово-серую пелену в глазах затуманенный навалившейся тяжестью разум следит за тонкими стрелками указателя скорости и акселерометра – указателя перегрузок. Реактивный бомбардировщик начинает трясти, словно в лихорадке. Прямые крылья не предусмотрены для полетов на околозвуковых скоростях. Нарастает опасное явление флаттера – самопроизвольной и прогрессирующей вибрации плоскостей. Самолет может попросту развалиться в воздухе.
Но главная цель достигнута: четверка советских реактивных бомбардировщиков «Ил-28» проскочила зону плотного зенитного огня гитлеровцев. Нажатием кнопки отработанные реактивные ускорители сбрасываются.
Под крылом проносятся гигантские массивы из брони и фортификационного бетона: высокозащищенные огневые точки, позиции стационарной и железнодорожной артиллерии больших калибров, зенитные башни прикрытия. Все это опоясано несколькими линиями окопов полного профиля, блиндажей и дзотов. Все это прикрывалось минными полями, бетонными надолбами, противотанковыми ежами и проволочными заграждениями.
Все это проплывало сейчас в тонком перекрестье бомбардировочного прицела штурмана в носовой остекленной кабине. Каждый из четверки «Ил-28» имел свою собственную цель. Командирский бомбардировщик должен был нанести удар по электростанции, его ведомый – «накрыть» высокозащищенное депо железнодорожных орудий сверхдальнобойной артиллерии. Самолеты второй пары атаковали массивную зенитную башню «Flakturm» и топливные цистерны.
Укрепрайон «Eis-Wall» – «Ледяной вал» – раскинулся на сотни квадратных километров, и реактивные «Ил-28» должны были нанести мощный бомбовый удар в самое его сердце.
* * *
Молодой гвардии полковник, жгучий брюнет с открытым взглядом дерзких черных глаз жил весело и беспечно. Летал запойно, с удовольствием, так же весело устраивал запойные гулянки с фронтовыми друзьями. Легко и непринужденно разбивал сердца столичным красоткам, ни одна не могла устоять перед красавцем-летчиком. Даже хромота не портила его, а массивная резная трость, на которую опирался молодой гвардии полковник, только добавляла ему импозантности.
Суровый и властный отец старался контролировать его, наставить на путь истинный. Кто знает, может, именно поэтому сын и старался вести жизнь повесы и бабника…
Все изменилось, когда талантливого летчика включили в состав испытаний по специальной атомной тематике. Конечно, истребителю-фронтовику было морально нелегко переучиваться на неуклюжие четырехмоторные бомбардировщики. Ведь он воевал в пламенном небе Сталинграда в составе элитного полка «воздушных охотников». А теперь приходилось осваивать гигантские, но медлительные «Пе-8» и «Ту-4».
И только масштабность научно-исследовательской программы позволяла смирить бешеный и властный нрав сына Отца народов.
Все переменилось, когда в далеком от линии фронта с гитлеровской Германией полигоне под Семипалатинском был выполнен первый сброс атомной бомбы РДС-1. Его выполнил экипаж бомбардировщика «Ту-4» под командованием гвардии полковника Василия Иосифовича Сталина.
Масштаб взрыва ядерной бомбы, ее колоссальная мощь произвели огромное впечатление на темпераментного летчика. Пьянки-гулянки и любовные «блицкриги» ушли в прошлое безвозвратно. Теперь атомная мощь поселилась в сердце сына Иосифа Сталина.
Дело для него пошло веселее, когда началось освоение новейшего реактивного «Ил-28». Все в нем было новым и интересным. Поражала скорость, невиданная ранее для фронтового бомбардировщика, разнообразие сложнейших радио-навигационных приборов, мощное вооружение и отличная маневренность. Именно эта уникальная машина, созданная с молниеносной быстротой в конструкторском бюро знаменитого «отца Летающего танка», и должна была стать носителем тактического ядерного оружия. А испытать ее предстояло в бою.
Однажды гвардии полковник Сталин приехал к отцу в Кремль.
– Здравствуй. Я буду летать только на «Ил двадцать восьмом»! – с порога заявил Василий.
– Ну, хоть поздоровался с отцом… И то хорошо, – неторопливо протянул руку всесильный хозяин кабинета. – Присаживайтесь, товарищ гвардии полковник.
Василий присел в кресло, снял фуражку и пригладил иссиня-черные волосы.
– Я смотрю, Васька-красный, нашел ты себе занятие по сердцу, что скажешь?
– Так точно, отец. Стремительность реактивного фронтового бомбардировщика, мощь атомной бомбы… Это как раз по мне.
– А… – Сталин-старший выразительно щелкнул по шее.
– Ни в коем случае! Я и так доставил тебе кучу хлопот с той злосчастной рыбалкой. Гвардеец хренов… Ты знаешь, только сейчас до меня начинает доходить, каким я был дураком. Это не покаяние – просто за все время, проведенное в Семипалатинске, я многое осознал и переосмыслил. И водка мне теперь ни к чему. Я ведь не «завязал», как это говорится. Просто – на кой мне выпивка, когда есть такое… Когда в твоих руках – абсолютная власть!
– Да, Лаврентий Павлович был прав относительно тебя, – задумчиво сказал отец, раскуривая трубку. По кабинету поплыл знакомый аромат «Герцеговины Флор».
– Так это он, хитрый лис!
– Конечно, – совсем тепло, по-отечески улыбнулся хозяин кабинета. – Ведь и атомная программа, и развитие реактивной техники тоже в его ведении.
– Что ж, передай дяде Лаврентию, его «атомно-педагогический» эксперимент удался на славу!
– Видишь, сын, только атомной энергии удалось обуздать твой темперамент. Это не жену у Романа Кармена увести… – Иосиф Виссарионович выпустил клуб ароматного дыма из трубки. Еще секунду назад теплые его глаза в тонкой сеточке морщин смотрели на сына встревоженно. – Летаешь по-прежнему, без парашюта?
– Так надо, отец, – неожиданно мягко ответил Василий. – Не хочу, чтобы из-за меня ты менял плененного Манштейна, Паттона или Монтгомери.
* * *
– Я «Сокол», прием. На боевом – цель вижу. Штурман?
– Сброс!
– Есть сброс!
Из полуоткрытого боевого отсека «Ил-28» вываливается тяжеленная, почти шарообразная бомба с большими перьями хвостового стабилизатора.
– Отворот, опустить очки, закрыть шторки остекления кабин. Я «Сокол», прием.
– Вас понял, бомбы сброшены, отворот.
Четверка реактивных советских бомбардировщиков выполнила крутой вираж, ложась на обратный курс. На всех четырех машинах остекление кабин штурмана, летчика и кормового стрелка-радиста плотно зашторено, на лицах экипажей – пузырчатые, непроницаемо-черные очки.
Позади гигантскими семенами одуванчика качаются на парашютах четыре пузатые авиабомбы весом в две с половиной тонны. Зажатый в мгновенно вспотевшей ладони штурмана секундомер отщелкивает секунды вечности.
* * *
«Ядрены бомбы» активированы еще на земле. Перед подвеской их в бомбоотсеки командир Особого бомбардировочного полка Василий Сталин вместе с совершенно штатским инженером подошли к каждому «изделию», вставили и синхронно повернули ключи активации. Электрические цепи четырех «спецбоеприпасов» замкнуты. Предохранители – сняты.
Теперь оставалось только взлететь и доставить РДС-1 по назначению…
* * *
Ярчайшая белая вспышка затапливает небо до горизонта. Это даже не пламя – чистая энергия, в ее первозданном виде! Но так длилось только несколько сотых долей секунды. На смену ей пришел раскаленный плазменный шар, да не один, а целых четыре. Произошел не просто ядерный взрыв – в результате почти одновременного подрыва «спецбоеприпасов» возник эффект сложения импульсов ударных волн, многократно усиливая их.
Кипящая плазма температурой более двух тысяч градусов клокотала над гитлеровским укрепрайоном!
Над чудовищным огненным шаром возникла радиальная «корона». А по земле прокатилась тектоническая волна, раскалывающая сверхплотный фортификационный бетон. В подножии одной из монументальных зенитных башен «Flakturm» сдетонировал боекомплект. Она вся взлетела на воздух, разрушившись до основания.
Огромный ядерный гриб вздымался сотнями тонн радиоактивного дыма и пепла выше стратосферы, а тысячетонные молоты ударных волн продолжали крошить все на своем пути.
* * *
Самолет ощутимо тряхнуло. Штурман, гвардии майор Березин выключил секундомер.
– Порядок! Стрелок-радист, Коля, передавай на базу: задание выполнено, я – «Сокол». Да, и можете снять защитные очки. Шторки открыть.
– Выполняю, товарищ командир.
– Командир, створки бомболюков закрыты, – сообщил штурман. Он повернул голову, взгляд уцепился за две точки, идущие под облаками. Они быстро вытянулись в силуэты с характерными утолщениями в крыльях. – Командир, слева на пересечку – пара. По-моему, «Мессершмитты-262».
– Понял тебя. Стрелок?
– Готов.
– Я «Сокол», вижу истребители противника, идут слева, наперерез. Приготовиться к отражению атаки. Как поняли меня, прием? – скороговоркой выпалил в эфир Василий Сталин, отклоняя ручку управления самолетом от себя.
– Вас понял, готовы к встрече.
– Я «Второй», снизу еще две пары, наблюдаю дымные шлейфы от работающих реактивных двигателей.
– Принял, прием. Это, скорее всего, «Кометы».
Воздушный бой самолетов молодой реактивной эры, как правило, быстротечен и в известной степени – прямолинеен. Высший пилотаж виражей и мертвых петель на время отложен в сторону. Ныне схватка в небе напоминает дуэль, где у противников после стремительного сближения только одна попытка поразить скоростную цель. Вот и сейчас стрелок-радист в кормовой кабине советского бомбардировщика только и успел выкрикнуть:
– Командир, заходят сверху!
Василий Сталин резко отклонил ручку управления вправо, кладя «Ил-28» на крыло. Так он стремился расширить углы обстрела кормовой двуствольной пушки. Воздух буквально вскипел вокруг реактивного бомбардировщика! Слева и справа полоснули бледно-малиновые росчерки немецких трассеров. В ответ в хвосте дробно застучала «спарка» 23-миллиметровых пушек.
– Один горит!
Прямо над фонарем кабины «Ил-28» пронеслась ревущая крылатая тень, заставившая Василия Сталина инстинктивно вжать голову в плечи. Второй «Мессершмитт-262» проскочил вперед и на секунду завис прямо в перекрестье коллиматорного прицела. Отчетливо видна паучья свастика на широком стреловидном киле грязно-белого истребителя. Фиолетовое пламя выбивается из сопел реактивных двигателей в крыльях.
Тут уж гвардии полковник Сталин не мешкал! Сброшена предохранительная скоба с гашетки на ручке управления, палец жмет шероховатую податливость. Коротко трещат носовые пушки НР-23, выплескивая вместе с раскаленным смертоносным металлом злость и досаду за секундную слабость. Сын Вождя не имеет права на страх!
Ярость сына Сталина рвет на пылающие ошметки «Мессершмитт-262» с паучьей свастикой на киле!
А рука уже сама отжимает ручку управления, отклоняет ее вправо, и правая нога резко «дает» педаль до упора в пол. Отворот! Послушный в управлении «Ил-28» косо валится на крыло. Позади – грязное, дымно-огненное облако, из которого падают пылающие обломки.
А в эфире – мат-перемат! Нервное напряжение скоростного воздушного боя выплескивается в наушники шлемофонов и в серые небеса – потоками трассирующих снарядов. Но, судя по докладам экипажей, пока все нормально. Ведущий второй пары «завалил» «Комету». Воздушный стрелок-радист подловил ее, когда реактивная «бесхвостка» попыталась атаковать сзади, из нижней полусферы.
Для этого реактивного самолета любое повреждение было фатальным. Ракетный двигатель «Walter HWK 509C-1», разгонявший «Мессершмитт-163С-1А» до скорости 955 километров в час, был крайне ненадежен и взрывоопасен. Вдобавок к этому баки с исключительно токсичным ракетным окислителем располагались по бокам кабины пилота. Известен случай, когда при грубой посадке окислитель, вытекший из лопнувшего бака, попросту растворил летчика.
– Я «Сокол», прием. Идем домой.
Глава 12
Мышеловка для «Мауса»
Бетонный купол ДОТа захлебывался огнем. По сравнению с более капитальными строениями он был попроще и вооружен скромнее. В свое время командование Люфтваффе передало в Вермахт порядком устаревшие 20-миллиметровые автоматические пушки «MG-FF», ими вооружались ранние модификации «Мессершмитта-109». Но война ненасытна и подгоняет технический прогресс в сторону увеличения калибра и смертоносности инструментов для отнимания жизней. И теперь автоматические пушки и 15-миллиметровые пулеметы встали на вооружение крепостных частей – «Festungabteilungen». Против пехоты и легкой бронетехники, а особенно – в городе подобное оружие действовало весьма эффективно. И даже «Тридцатьчетверку» с малой дистанции и в борт снаряды таких пушек могли повредить. Но вот где взять легкую бронетехнику в атомной войне? Самый легкий танк достигает веса в двадцать тонн.
Внезапно железобетонный колпак ДОТа разлетается на куски от прямого попадания. Из серой мути и клочьев черного дыма выползает острая, «щучья морда» тяжелого танка прорыва «ИС-3М». За приземистыми стальными исполинами с покатыми башнями и массивными «хоботами» 122-миллиметровых орудий шли огромные «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ».
После ядерного удара краснозвездных «Ил-28» бронетанковые части стремились развить успех.
«Ледяной вал» уже порядком «растаял» от яростного биения атомного пламени и ударов сверхмощных бетонобойных снарядов. И все же немцы держались. Прусский дух, подкрепленный жесточайшей муштрой и воинской дисциплиной, заставлял снова и снова ловить в прорезь прицела «Фаустпатрона» огромные силуэты. Но даже подобное «чудо-оружие» уже не могло нанести существенного вреда: русские танки и самоходки увешаны противокумулятивными экранами и контейнерами-сотами с «взрывающейся броней». Такая защита позволяла надежно уберечься от смертоносных раньше попаданий.
Но в развалинах немецких укреплений пряталась не только пехота в противогазах. Сверхтяжелые танки «Маус-II» были как раз призваны не прорывать вражескую оборону, а защищать в качестве своеобразных «подвижных фортов» свои боевые порядки.
Отдельные «Мышата», «Королевские» и обычные «Тигры», противотанковые самоходки, искусно замаскированные среди развалин, доставляли нашим танкистам немало хлопот.
Встречный удар немногочисленных, но мощных, обладающих хорошей бронезащитой и огневой мощью танков и самоходок Вермахта несколько замедлил продвижение советской стальной лавины.
В развалинах первых двух полос немецкой обороны общий наступательный вал разбился на отдельные танковые дуэли. Уцелевшие огневые точки гитлеровцев тоже плевались до последнего яростным огнем.
* * *
«Зачищали» развалины немецкого укрепрайона специальные «химические танки». А проще говоря – огнеметные.
Значительная часть «Тридцатьчетверок» была оборудована огнеметным прибором ОП-34 вместо курсового пулемета в наклонном лобовом бронелисте. Его ствол, как и ствол пулемета, укреплялся в шаровой установке и защищался бронемаской. При этом 76-миллиметровая пушка и спаренный пулемет в башне сохранялись.
Два резервуара для огнесмеси емкостью в полторы сотни литров размещались в корпусе машины. При отсутствии огнесмеси резервуары могли использоваться в качестве дополнительных топливных баков.
Огнеметная «Тридцатьчетверка» в итоге не особо отличалась от линейного танка: так же управлялась, в бою можно было использовать стандартную 76-миллиметровую пушку Ф-34 и спаренный пулемет. А вот подойдя к позициям врага на полсотни метров, эта машина могла залить жидким огнем траншеи и долговременные огневые точки. И испепелить все живое!
Но самое главное, огнеметный танк имел довольно сильное противоснарядное бронирование. Кроме того, борта боевой машины прикрывались накладными бронеэкранами. Это позволяло уверенно маневрировать на поле боя и выдерживать попадания противотанковых орудий малого и среднего калибров.
Наряду с машинами более старых выпусков использовались и новые огнеметные танки «Т-34–85». У них огнеметы тоже устанавливались вместо курсового пулемета в наклонном лобовом бронелисте.
Понятное дело, с появлением у гитлеровцев массово «Тигров» и «Пантер», а также более тяжелой бронированной сволочи, наши «Тридцатьчетверки» становились для них легкой добычей. Но сейчас основную тяжесть атак и прорывов взяли на свои могучие бронированные плечи тяжелые танки «Иосиф Сталин». А более легкие «Тридцатьчетверки» двигались во втором эшелоне, выжигая остатки гитлеровской нечисти.
Вот и сейчас ревущие струи огня «Тридцатьчетверок» прошлись по уцелевшим бронеколпакам немецких ДОТов и по траншеям с пехотой. Дальность русских танковых огнеметов при стрельбе смесью мазута и керосина составляла шестьдесят метров, а вязкой огнесмесью – до сотни метров. Механики-водители огнеметных «Тридцатьчетверок» предпочитали бить короткими вспышками пламени, чтобы не перегреть свое страшное оружие. Кроме того, запаса смеси бензина и мазута хватало на десять выстрелов, так что следовало экономить боезапас.
Гитлеровцы были шокированы огненной бурей, которую им устроили русские. Попадание пылающей огнесмеси в амбразуру пулеметного или пушечного бункера выжигало все внутри. Даже если после всего там оставались «временно живые» фрицы, то они были обречены на медленную и мучительную смерть от удушья: факел пламени выжигал весь кислород в замкнутом объеме. Но быстрее всего смерть приходила от жуткого болевого шока из-за не совместимых с жизнью ожогов.
Многие гитлеровцы пытались спастись, выбирались из укрепленных бетонных бункеров и окопов. И тут же попадали под пулеметные очереди. Некоторые фашисты уже хотели только легкой смерти, и специально подставлялись под пулеметные очереди русских танков. Лучше уж умереть от свинца, чем изжариться заживо!
* * *
Но все же темп наступления советских танков заметно снизился. С наступлением ранних сумерек тяжелые танки прорыва и самоходки остановились для пополнения боезапаса и топлива. Экипажам требовался отдых, а технике – мелкий ремонт и техобслуживание.
С рассветом наступление возобновилось, но гитлеровцы уже оправились от неожиданности и стали оказывать ожесточенное сопротивление.
Снова над уже порядком потрепанным укрепрайоном появились краснозвездные самолеты. Теперь вместе с серебристыми молниями реактивных бомбардировщиков «Ил-28» под свинцово-серыми облаками неторопливо кружили винтомоторные штурмовики «Ил-10М». Они заходили на цель «каруселью», поражая цели внизу огненными стрелами реактивных снарядов и убийственным пушечным огнем. Сыпали на головы «фрицев» зажигательные и осколочно-фугасные бомбы.
Вместе с авиацией по «Ледяному валу» работала наша артиллерия, в том числе и особой мощности.
А потом в атаку снова пошли тяжелые танки прорыва.
* * *
Впереди уже горело два тяжелых танка «ИС-3М». У одного «хобот» 122-миллиметровой пушки бессильно смотрел в землю, ходовая часть нелепо топорщилась разбитыми опорными катками, правая гусеница была расстелена впереди обгоревшего броневого корпуса. Вокруг – обгоревшие до неузнаваемости тела советских танкистов, принявших лютую смерть. Еще тлеющий шлемофон возле разбитой и перекрученной гусеницы…
Второй танк и вовсе остался «без головы» – от детонации боекомплекта полусферическую, немалого веса башню сорвало с подбашенного погона и отбросило метров на пять-шесть от обезглавленного стального «тела». Бронированная «грудь» «Сталина-3» была прострелена навылет 128-миллиметровым снарядом.
А за ними с распоротым левым боком замерла «атомная самоходка»…
Боекомплект гаубичных снарядов чудом не сдетонировал, да и укладка была спроектирована особым образом, чтобы не допустить подрыва. Особенно – «спецзарядов».
Две пробоины разлохматили бронелисты толщиной в девяносто миллиметров. А внутри все было черно от запекшейся крови. Механика-водителя, наводчика, замкового и заряжающего буквально размазало по казеннику сверхмощной гаубицы. Командиру размочалило левую ногу ниже колена. Он сидел выше, в башне от «Тридцатьчетверки», слева от 85-миллиметрового орудия. Башнера-наводчика «приложило» головой о броню, но спас танкошлем. У него было только тяжелое сотрясение мозга.
Раненых успели эвакуировать еще во время боя. А вот мертвые так и остались лежать в искореженных стальных внутренностях разбитой самоходки.
До этого случая потерь среди «ИСУ-280АТ» практически не было. Тем более – от огня прямой наводкой. «Атомные самоходки» командование берегло, как зеницу ока. Они наступали во втором эшелоне, оказывая артподдержку танкам прорыва, круша огневые точки противника. В принципе «ИСУ-280АТ» иногда действовали и непосредственно против бронетехники гитлеровцев, но при этом пользовались своей подавляющей огневой мощью, исключительно эффективной бронезащитой и неплохим обзором. Скрытность и маневренность исполинов Сталина позволяла им выходить из боя победителями даже против превосходящих сил гитлеровского «бронированного зверинца».
Но здесь, в хаосе разрушенных немецких укреплений, все было иначе. Сверхтяжелый танк «Маус-II» затаился где-то неподалеку. Залп его спаренной 128-миллиметровой пушки «Pakzwilling-40» пришелся в борт, там, где уже была выбита предыдущими попаданиями «взрывная броня». Естественно, бронелист толщиной в девяносто миллиметров не устоял против немецких бронебойных снарядов. Да и вообще – не было еще создано ни одного танка, способного выдержать обстрел из 128-миллиметрового немецкого орудия на средних и особенно на малых дистанциях.
* * *
Метрах в четырехстах от места гибели танков, в ложбинке между двумя пологими холмами, поросшими густым сосняком, затаились «атомные самоходки» гвардии капитана Козырева. Сейчас сосны были переломаны, как спички, после многочисленных ударов артиллерии с обеих сторон. Язычки пламени потрескивали на смолистых ветках сваленных взрывами исполинов.
Александр Козырев вместе с двумя разведчиками подполз к изувеченной самоходке. В нос шибанул горький запах сгоревшего пороха и сладковатый – горелой человеческой плоти. Там погибли четверо его ребят. Рука, сжимавшая пистолет-пулемет Судаева, побелела от напряжения. Черные глаза сузились, словно смотровые щели танка. Губы сжались в тонкую линию, под щетиной перекатились желваки.
– Все, дальше нельзя, – шепотом предупредил один из разведчиков. – В развалинах – немецкие снайперы.
Командир самоходной батареи достал бинокль и долго всматривался в развалины полуразрушенных бетонных укрытий. Именно оттуда и пришла смерть.
* * *
Вернувшись, Александр Козырев пошел прямиком к командиру Особого самоходно-артиллерийского полка.
– Товарищ гвардии полковник, разрешите…
Командир первой самоходной батареи изложил свои соображения командиру. Его план был весьма непрост, но в случае удачи гарантировал уничтожение этого проклятого «Мауса-II».
– Что ж, соображения интересные… Этот немецкий танк нам как кость в горле! Он прикрывает уцелевшие позиции и путь в глубь «Ледяного вала», сковывает нам маневр. Не садить же из-за одного долбаного «Мышонка» ядерными фугасами, нет, ну в самом деле?!
Гвардии капитан Козырев молча слушал командира. А он продолжил:
– Завтра нам приказано провести массированную артподготовку по позициям в глубине укрепрайона гитлеровцев. И этот чертов «Маус-II» наверняка попытается нам помешать. Мы выполним маневр под названием «Танковая карусель»…
– Так точно, товарищ гвардии полковник. Можно использовать наши тяжелые «Сталины-3». Думаю, три-четыре замаскированных тяжелых танка могут вполне справиться даже со сверхтяжелым ублюдком.
– Не получится. Наши танки прорыва сегодня перебрасываются для поддержки действий соседнего мотострелкового полка, – качнул головой комполка. – Придется действовать исключительно своими силами.
– Что ж… – Александр Козырев глубоко задумался. – В таком случае, разрешите мне вместе с экипажем исполнить роль танка-снайпера.
– Лучшей кандидатуры я не мог бы и представить! – улыбнулся гвардии полковник Рыков.
* * *
Поздно ночью на малых оборотах, чтобы не выдать себя, Александр Козырев перегнал свою самоходку в заранее подготовленный танковый окоп. Место для засады выбрали разведчики. Солдаты тщательно замаскировали огромную машину обломками бетона, перекрученными взрывами кусками металла, прочим мусором. Все это до неузнаваемости изменило силуэт огромной самоходки. Оставили только пространство перед смотровыми приборами.
– Так, Андрюха Лемур, слушай меня внимательно. Нужно наметить ориентиры. Бьешь эту гадину бронебойно-подкалиберными и кумулятивными снарядами по гусеницам, пока не опустошишь всю карусель автомата заряжания. Главное, его обездвижить, раздолбать «ходовку», заклинить траки гусениц, повредить катки. А потом – под башню!
– Понял, Кайзер, – наводчик приник к окуляру бинокулярного прицела.
– Коля, приготовь 100-килограммовый облегченный снаряд. Как только «мехвод» рванет вперед, тут же бей сволочь в башню – прямо в лоб. Тут необходимо заклинить его орудия. Иначе он нас уничтожит и глазом не моргнет. – Александр Козырев подробно и обстоятельно инструктировал свой экипаж. Он не хотел, чтобы и его ребята лежали обугленными и окровавленными в разбитой самоходке.
«Gross Dosenцffner» – «большой консервный нож», как называли сами немцы самоходку «ИСУ-280АТ», – приготовился вскрыть толстую шкуру немецкого убер-танка!
* * *
Рано утром, когда порывистый ветер бросал в лицо льдистые иглы снежной крошки, первый из «артсамоходов» вышел на огневую позицию. Его боеукладка была заполнена осколочно-фугасными и бетонобойными снарядами. По бокам массивного броневого корпуса выдвинулись гидравлические упоры, воспринимая часть нагрузки. Медленно пополз вверх огромный «хобот» 280-миллиметрового орудия.
Грохнул оглушительный выстрел. Километрах в десяти огромный бетонобойный снаряд расколол сводчатый потолок трехметровой толщины. Сотрясение было таким, что мощная противотанковая пушка отлетела к стене, размазав по пути орудийный расчет. А потом взорвались сорок пять килограммов тротила, что «прилетели» в русском снаряде. В бетонно-броневой тесноте капитальной огневой точки будто открылись огненные врата в Ад!
Яростные языки пламени выплеснулись из узких амбразур. Крепкие стены пошли трещинами.
А тут и второй снаряд прилетел – «контрольный». Повторное попадание с гарантией превратило грозную «Feld Festung» – «Полевую крепость» в груду полыхающих развалин. Тех, кто попытался выскочить из укрепления, смело ударной волной и изжарило прежде, чем останки упали на землю.
Залпы огромных русских самоходок следовали один за другим. Израсходовав весь боекомплект бетонобойных и осколочно-фугасных снарядов, очередной стальной монстр Сталина втягивал гидравлические домкраты и уходил с огневой позиции. На его место неторопливо направлялся следующий «ИСУ-280АТ».
Многотонные раскаленные молоты неторопливо и расчетливо долбили оборону гитлеровцев. Превращали капитальные укрепления в груды щебня и остывающего на морозе перекрученного металла. Вместе с ним остывали и тела гитлеровцев.
Огромные советские самоходки вели огонь по заранее разведанным координатам. Их передавал экипажам сам гвардии капитан Рыков. Он корректировал огонь своих ребят, передавая данные для стрельбы по рации. Командирская самоходка стояла неподалеку от огневой позиции на пригорке. Отсюда комполка мог управлять «танковой каруселью» и одновременно прикрывать огневую позицию от внезапного нападения противника.
* * *
– Внимание, восемь «Пантер» приближается с юго-запада. С ними – до двух рот пехоты, возможно, огнеметчики. Я, Рыков, – вступаю в бой!
Первой дробно застучала 85-миллиметровая башенная пушка. Головная «Пантера» все же опередила командирскую самоходку с выстрелом, но «взрывная броня» отбила удар бронебойного 75-миллиметрового снаряда. А вот ответный выстрел пришелся в цель. Снаряд калибра 85 миллиметров разбил правый ведущий каток. «Пантера» «расстелила гусеницу» и неуклюже развернулась бортом, взрыв снег. Следующее попадание пришлось ей под башню. Немецкий танк заволокло дымом. Башнер командирской самоходки перенес огонь на другой танк. И тут выстрелила 280-миллиметровая гаубица! Снаряд был «облегченный», 100-килограммовый. Но и от такого залпа одна из «Пантер» попросту развалилась на части! Повторный выстрел осколочно-фугасным был сделан по пехоте противника. Атака гитлеровцев захлебнулась.
Но не это в данном случае было главным.
* * *
– Есть движение со стороны развалин. Удаление – тысяча двести пятьдесят метров, – ровно и без всяких эмоций доложил гвардии полковник Рыков. – По-моему, это тот самый «Маус-II»… Внимание.
Гвардии капитан Козырев до этого момента на связь не выходил, а только слушал эфир. Внутренний коммутатор рации переключен в режим танкового переговорного устройства. Радиомолчание было строжайшим.
Услышав сообщение командира, Козырев развернул перископический прибор наблюдения на командирской башенке. В немецких развалинах, там, где и указал комполка, обнаружилось подозрительное шевеление. Будто бы ожил один из полуразрушенных бетонных ДОТов.
– Товарищ командир, точно он! – Голос наводчика Андрюхи Лемура охрип от напряжения.
– Вижу… Подожди, родной. Погоди, – почему-то одними губами произнес Кайзер. Как будто экипаж огромного немецкого танка, что сейчас ворочался в развалинах, мог их услышать за 200-миллиметровой броней.
«А маскировочка-то у „Мышонка“ не хуже, чем у нас, будет», – заметил про себя командир самоходки-снайпера. И действительно, на массивной броне «Мауса-II» болтались на тросах бетонные обломки, куски какой-то перекрученной арматуры, бесформенные опаленные железяки. Чудовищная тень 188-тонного немецкого танка надвинулась и перекрыла все поле зрения перископической танковой панорамы. Медленно переваливаясь на ухабах, «Panzerkampfwagen „Maus-II“ Porsche-205» занял позицию. Его огромная приплюснутая башня развернулась, два 128-миллиметровых дульных среза уставились, казалось, прямо в глаза Александру Козыреву.
– Внимание, Лемур, бей!
Наводчик нажал на электроспуск башенного орудия. Оно исправно грохнуло, послав первый по счету снаряд прямо туда, куда было наведено перекрестье бинокулярного прицела. А уж автомат заряжания, исправно лязгая стальным лотком механизма досылания, поставлял к полуавтоматическому затвору 85-миллиметровой пушки.
Гвардии капитан Козырев в панораму видел, как разлетелась наклонная броня, прикрывавшая правую гусеницу «Мауса». После пятого попадания бронебойных и кумулятивных снарядов и сами массивные стальные траки разлетелись искореженными кусками металла.
– «Механ», жми вперед! Лемур, переноси огонь по башне танка, – скомандовал Козырев сквозь лязг и грохот 85-миллиметровой пушки.
Взревел мощный дизель, бросив вперед 75-тонную бронированную махину. И тут же грохнула 280-миллиметровая гаубица «Бр-5» – прямо по башне «Мауса»! Яркая вспышка взрыва разорвала сумрачную ткань очередного утра затяжной «ядерной зимы». Взрыв был такой силы, что огромный немецкий танк скрылся полностью в дымно-огненном фонтане. Но детище Фердинанда Порше сумело выдержать даже такой сокрушительный «нокаут». Когда дым рассеялся, 188-тонный танк стоял, как ни в чем не бывало. И даже массивная двуствольная башня двигалась.
Ответный залп немецкого гиганта оказался неточен, оба 128-миллиметровых бронебойных снаряда взрыли мерзлую землю метрах в тридцати левее.
– Бей по нему, Коля! Лупи во всю железку!
Первый из «облегченных» 100-килограммовых снарядов уже заранее дослан в ствол гаубицы. А второй такой же дожидался своей очереди на лотке досылания. Раскрылся массивный поршневой затвор, выбрасывая сизую от сгоревшего пороха гильзу метательного заряда.
– Осторожнее!
Замковой откинул носком сапога латунный цилиндр. Вместе с заряжающим подвели лоток к затвору, стальная штанга досылателя втолкнула снаряд в камору. Следом – латунный метательный заряд. Массивный затвор закрылся и провернулся. Все операции выполнены за двадцать четыре секунды.
Но они не успели. По броне ударил тысячетонный молот, 75-тонную советскую самоходку отбросило метров на пять. Немецкий бронебойный снаряд ударил в верх броневой рубки и отрикошетил от наклонной лобовой бронеплиты. Взрывающиеся сотовые заряды смогли лишь ослабить удар и отклонить бронебойную германскую «болванку». Гигантский сноп искр взметнулся над массивной броневой рубкой советской самоходки. Но все же смертоносная «болванка» только лишь вырвала изрядный кусок стали на стыке броневых плит и отлетела в сторону.
Александра Козырева бросило головой на металлический борт. Его спас танкошлем, но из носа медленно потекла темная кровь. Верный признак тяжелого сотрясения мозга.
– Коля, бей ему в башню!.. – Гвардии капитан потерял сознание.
Сбитый с ног страшным ударом Николай Гутченко все же нашел в себе силы подняться к прицельной панораме сверхмощной гаубицы. Снаряд и метательный заряд уже были досланы в камору орудия, затвор закрыт. Сквозь кровавую пелену в глазах наводчик-командир «главного калибра» самоходки поймал в перекрестье прицела широкую приплюснутую башню «Мауса-II». Коля рисковал и ставил на кон жизни всех ребят из экипажа своей самоходки. Снаряд в стволе орудия мог быть поврежден от сотрясения и сдетонировать. Но уж лучше погибнуть, чем сдаться в этом смертельном поединке механических титанов! Грянул еще один выстрел.
Когда осел гигантский фонтан взрыва, перед советскими танкистами предстал поверженный немецкий супертанк. Огромная приплюснутая башня оказалась расколотой. Правый ствол 128-миллиметровой пушки «с мясом» вырван из бронемаски. Левый – задран под неестественным углом. Из огромной трещины между ними валит густой черный дым. Правая, уже порядком раздолбанная сторона «Мауса-II» топорщилась острыми разлохмаченными краями брони. Вокруг поверженного гиганта валялись какие-то бесформенные ошметки металла.
«Танковая карусель» своей цели достигла – гитлеровский супертанк, прикрывающий стационарные огневые точки противника на этом направлении, был уничтожен. Погибшие ребята из подбитой самоходки были отомщены. Но далось это дорогой ценой: сам Александр Козырев и все его танкисты из экипажа оказались ранены или контужены. Их срочно доставили в медсанбат.
А в прорыв пошли огнеметные «Тридцатьчетверки» при поддержке оставшихся самоходок гвардии полковника Рыкова. Могучие «ИСУ-280АТ» обрушили на головы гитлеровцев тонны раскаленного металла и взрывчатки. Особенно эффективными оказались аэрозольно-химические снаряды. Они дотла выжигали гитлеровские гадючьи гнезда.
Глава 13
Поединок на площади
Огнем и маневром прокладывали себе путь советские танки и самоходки. Вслед за ними на трофейных полугусеничных бронетранспортерах двигалась моторизированная пехота. В сутки по снежной целине в непрерывных боях советские бронетанковые и механизированные части продвигались на глубину от тридцати и до шестидесяти километров.
Несмотря на непогоду, их поддерживали штурмовики «Ил-10М» и «Серебряные молнии» – современные реактивные бомбардировщики «Ил-28». И хотя ядерное оружие больше не применялось, их удары были молниеносны и неотразимы. «Сталинские соколы» безраздельно господствовали в воздухе.
* * *
Огромные 75-тонные самоходки будто бы материализовались из белесой завесы метели. Низко рыча мощными дизелями, они сломили разрозненное и неорганизованное сопротивление отрядов Фольксштурма. На вооружении немецких ополченцев состояли по большей части устаревшие или упрощенные, так называемые «мобилизационные» образцы оружия. Зачастую оно было и вовсе трофейным. Как те 76-миллиметровые пушки «ЗИС-3», которые попытались вести жиденький заградительный огонь. У немцев они стали называться «Pak-76 Feldkanone (R)». Даже наш средний танк «Т-34–85» подбить из такой пушки было весьма проблематично. А если речь заходила об «Иосифе Сталине-3» или тяжелой самоходке «ИСУ-280АТ» – так тем более.
Башнер Андрей Лемур прочесал длинной очередью из спаренного с пушкой «Дегтярева-танкового» линию немецких окопов. А потом по приказу командира добавил осколочно-фугасным из 85-миллиметровой пушки. Вся самоходная батарея «самоходок особой мощности» ударила залпом башенных орудий. Окопы Фольксштурма заволокло дымом. Может быть, там еще и оставались выжившие, но сопротивления они уже не оказывали. Не пришлось даже задействовать «главный калибр».
Так прямиком все десять советских самоходок и поперли к виднеющемуся на горизонте городу.
Добропорядочных бюргеров советские танкисты и пехотинцы застали врасплох. Редкие прохожие шарахались от рычащих и лязгающих металлом огромных боевых машин. Черный блестящий «жучок» – «Фольксваген» – вильнул юзом и врезался в фонарный столб. Из-под разбитого капота потянулось облако пара из пробитого радиатора. Водитель за рулем сгорбился, сжался в комочек, не поднимая глаз. А мимо, гордо и уверенно, обдавая «народный автомобиль» жаром двигателей и сизыми облаками выхлопа, грохотали стальные исполины Сталина.
Возле разбитого «жучка» остановился трофейный полугусеничный бронетранспортер с разведкой. Им как раз и нужна была любая информация. И бравые ребята в белых маскхалатах намеревались ее в буквальном смысле вытрясти из незадачливого бюргера-водителя.
Командирская самоходка «ИСУ-280АТ» вырулила на центральную площадь городка. Гвардии капитан Козырев откинул крышку люка и по пояс высунулся из командирской башенки. На одной стороне находилась небольшая, но изящная ратуша, а на другой – такая же католическая церковь. Витрины магазинов и окна домов с островерхими крышами светились уютным желтым светом. Из кафе на улице рядом с площадью головокружительно пахло свежайшей сдобой, шоколадом и крепким кофе.
Посредине площади возвышался памятник, монументальный, как все в Третьем рейхе. Закованный в броню конь-тяжеловес нес на себе такого же тяжеловесного рыцаря в полном латном облачении. Копье в его бронированной руке было воздето к небесам, массивный рогатый шлем упрямо наклонен вперед. Всем своим видом развернутая лицом на восток скульптура выражала непреклонную решимость нести варварам свет европейской цивилизации. Цивилизация, как правило, приходила на восток на остриях копий.
Александр Козырев посмотрел на монумент и хмыкнул. Прижал колодку ларингофонов к горлу.
– Механик-водитель, а ну газуй! Свороти к чертовой матери этого напыщенного рыцаря.
– Понял, командир. Выполню с огромным удовольствием!
Форсированный дизель в восемьсот лошадиных сил взревел на повышенных оборотах, из выхлопных патрубков выбило облака сизого дыма. Огромная самоходка дернулась и рывком развернулась. Стальные траки гусениц проскрежетали по булыжникам мостовой. Механический 75-тонный монстр с красными звездами на броневой рубке и башне врезался в постамент серого рыцаря. Машина таранила памятник, словно это был железобетонный гитлеровский ДОТ. Сдав назад, механик-водитель снова прибавил газу. Со второй попытки советская самоходка все же разбила постамент и своротила ненавистного тевтонского рыцаря. Голова в рогатом шлеме отлетела и покатилась по заснеженной площади.
– Башнер, наблюдай за обстановкой. Старший машины – лейтенант Гутченко, – Александр Козырев выбрался из башенного люка, прогрохотал подошвами сапог по заиндевелой броне. Взяв в прикрытие троих автоматчиков, он, не торопясь, пошел к дверям ратуши.
Когда они уже поднимались по ступенькам, массивная дверь отворилась. На пороге появился низенький полный мужчина в черном пальто и без головного убора. Ледяной ветер трепал редкую шевелюру, едва прикрывающую блестящую лысину. Его маленькие глазки постоянно бегали, а толстые короткие пальцы тряслись. Низенький полный человечек что-то быстро, запинаясь, залопотал по-немецки.
Уже достаточно хорошо понимающий за годы войны речь врага, Александр Козырев уловил, что речь идет о капитуляции и полном подчинении победоносной Красной Армии. Это же переводом подтвердил и один из разведчиков.
Гвардии капитан Козырев коротким кивком поприветствовал сдающегося на милость победителей бургомистра и на ломаном немецком и через переводчика пояснил круто изменившуюся ситуацию. Полк в полном составе прошел маршем изрядное расстояние и далеко оторвался от своих частей. Но приказ командования был однозначен: удерживать этот городок до подхода основных частей. Поэтому всему гражданскому населению настоятельно рекомендовалось укрыться в подвалах домов. Также в городе вводится комендантский час.
В ответ розовощекий усатый бургомистр мелко закивал.
– Ребята, и сбейте тут имперских орлов вместе со свастиками! – приказал гвардии капитан Козырев.
– Есть, товарищ командир.
На ратуше затрепетало Красное знамя.
* * *
Самоходно-артиллерийский полк особой мощности занял городок. Теперь нужно было обустроиться, и у командиров снова заболели головы. Организовали комендатуру, подновили линии окопов и огневые точки на окраинах городка. Пленных согнали в полицейский участок, забив ими и камеры, и довольно обширные подвалы.
На площади в центре городка разместили пару полуавтоматических 85-миллиметровых зениток. На окраинах города в оставшихся от фольксштурма окопах и полевых укреплениях занимала позиции наша пехота. Особенно понравились солдатам немецкие блиндажи – просторные, с перекрытием в три-шесть слоев бревен. Они могли защитить даже от прямого попадания 76-миллиметровых снарядов.
Тяжелые танки прорыва, рыча дизелями, въехали в обширные окопы. Их тщательно замаскировали. Рядом с ними в боевом дозоре встали и могучие «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ». Благодаря мощной защите и комбинированному вооружению из мощных гаубиц и противотанковых пушек в башнях кругового вращения они могли бороться с самыми разными целями врага. Да и обзор с верхотуры открывался лучше. А размещенные на командирских башенках самоходок дальномеры ТКД-09 с базой 900 миллиметров позволяли не только эффективно вести огонь по врагу, но и корректировать стрельбу других танков.
А за ними во второй линии притаились зенитные «Тридцатьчетверки» со спаренными крупнокалиберными пулеметами «ДШК» в закрытых башнях и «дважды трофейные танки» – «Flakpanzer-T-34–747 (R)» со счетверенными 20-миллиметровыми зенитками «2-cm Flakvierling» на открытых площадках. Они с одинаковой эффективностью могли сбивать атакующие «Фокке-Вульфы-190» и «Лаптежников» и «работать по пехоте и легкой бронетехнике гитлеровцев».
Трофейные противотанковые 75-миллиметровые пушки «7,5-cm Pak.40 L/46» тоже разворачивались на позициях на 180 градусов. Сначала, конечно, все брошенное немцами вооружение проверили саперы на предмет обнаружения мин-ловушек. В этом тевтонцы были большие мастера. Однако атака наших танков и самоходок была настолько стремительной, что у немецкого ополчения просто не хватило времени. А то и просто необходимых навыков. Ведь это были не подготовленные солдаты Вермахта, а Фольксштурм, то есть, по сути, – ополчение. И как всякое ополчение, оно набиралось из стариков, подростков и всяких там интеллигентов, не годных к строевой.
Теперь их оружие послужит воинам Красной Армии, они найдут смертоносному железу гораздо лучшее применение.
Практически все каменные дома, сараи и другие постройки по окраинам городка были превращены в долговременные огневые точки. Оконные проемы закладывались мешками с песком, солдаты оставляли только узкие бойницы. На чердаках разместились снайперы и расчеты бронебойных ружей «ПТРС» и «ПТРД». Конечно, «ядерной зимой» 1946 года нечего было и пытаться пробить пулей калибра 12,7 или 14,5 миллиметра броню «Королевских тигров». Однако у гитлеровцев и без того хватало легкой бронетехники. Полугусеничные транспортеры, артиллерийские и зенитные самоходные установки и прочая «бронированная мелочь» прекрасно выбивались из этих мощных ружей.
Солдаты армии-освободительницы занимались привычным для себя делом: готовились к обороне вновь занятого рубежа. На подсобных и тяжелых работах трудились пленные из Фольксштурма под конвоем автоматчиков. В сущности-то и работы было немного. Практически все подобные города специальным приказом, еще Адольфа Гитлера, были подготовлены к «тотальной обороне».
Гвардии капитан Козырев совсем замотался, устраивая на постой бойцов своей самоходной батареи. Из-за этого у него вышел даже небольшой конфликт с офицером из зенитно-самоходного дивизиона. Но мудрый старшина Александр Григорьевич Шумаев уладил и это дело, кончилось все мировой.
Чуть погодя подошла и наша полевая кухня, да и трофейных припасов горожане приносили изрядно – лишь бы «страшные русские» их самих на колбасу не пустили.
Но мародерства не было – уже работала комендатура.
Местное население относилось к русским солдатам с настороженностью. Ведомство Йозефа Геббельса распускало среди простых немцев слухи о том, что все население «страшные азиаты» отправляют в товарных вагонах в Сибирь – снег расчищать. А снега там много. Несогласных же расстреливают на месте. А уж что вытворяют с прекрасными представительницами арийской расы невежественные русские, привыкшие к любовным утехам с медведицами!..
Однако некоторое время спустя гордые фрау уже сами с интересом поглядывали на подтянутых русских в форменных овчинных полушубках и с автоматами «ППШ» и самозарядными карабинами «СКС-45». За ними была сила, но сила эта была добрая. К местному населению красноармейцы относились сдержанно. Нередко и сами отдавали свои продуктовые пайки женщинам и детям. «Если ты будешь делиться хлебом с врагом, то в итоге получишь друга», – гласит китайская пословица. Конечно, о дружбе речи не шло ни с той, ни с другой стороны. Просто русские с величайшей осторожностью пользовались своим правом победителя.
Глава 14
Дивизия СС «Гитлерюгенд»
Едва успели вычистить до донышка котелки, командиров самоходных батарей и танковой роты прорыва вызвали к комполка. Кроме них на КП[15] был начальник разведки полка, начарт, зампотех и зам по вооружению.
– Товарищи офицеры, только что получены новые директивы штаба фронта. Как видно из оперативной обстановки на карте, мы слишком сильно оторвались от основных сил. Использование в полной мере эффекта неожиданности позволило нам сбить заслоны гитлеровцев и с ходу овладеть этим городком на границе Польши и Германского рейха. Но негативная сторона ситуации заключается в том, что наши части подойдут не раньше, чем через сутки-двое. Все это время нам приказано всеми силами удерживать данный населенный пункт и обеспечить в дальнейшем ввод в прорыв других частей гвардейской танковой армии прорыва маршала Рыбалко, – голос гвардии полковника Рыкова звучал так, как будто он диктовал вводную офицерам на командно-штабных учениях.
Но все понимали, что дело важное. Даже Роман Есаулов не отпускал свои обычные шуточки. Изначально самоходки «ИСУ-280АТ» создавались для артиллерийской поддержки войск и ударов ядерными снарядами тактической мощности. Однако их броня и подавляющая огневая мощь превратили эти машины в эффективное средство прорыва вражеских укреплений. Потому и оказался сейчас самоходный полк особой мощности на острие прорыва.
Повторялась с точностью до наоборот ситуация лета 1941 года. Именно тогда «Быстроходного Гейнца», непрерывно прущего на своих «роликах» по Украине, требовалось окорачивать и всячески сдерживать суровыми приказами из OKW – Oberkommando der Wehrmacht – Генерального штаба Вермахта.
Теперь уж бронетанковые клинья Красной Армии полосовали укрепления гитлеровцев в Западной Польше. А все же дослуживший до фельдмаршальского жезла Гейнц Гудериан валялся с лучевой болезнью, пока через капельницы в него вливали литры свежей крови.
– По агентурным данным, противник спешно перебрасывает резервы, чтобы не дать нам сомкнуть «клещи» вокруг укрепрайона «Eis-Wall». Против нас действует дивизия СС «Гитлерюгенд».
– Это те самые «отмороженные мальчики»? – поинтересовался Есаул.
– Именно – им всем по шестнадцать-семнадцать лет, но на вооружении танки и другая бронетехника. Именно дивизия СС «Гитлерюгенд» сражалась с союзниками на побережье Франции, – кивнул гвардии полковник Рыков. – Сами понимаете, в семнадцать лет еще не понимаешь смерти, для молодых ее просто не существует, поэтому эти мальчики с молниями на петлицах отличаются особой жестокостью. Именно с ними нам и придется иметь дело.
– Скверные дела, – констатировал Александр Козырев.
– Приготовьтесь к тому, что немцы будут переть в лоб, волна за волной.
Офицеры, находящиеся в штабе, стали оживленно переговариваться. И действительно, подтверждали некоторые, сейчас фашисты действуют более шаблонно. Толковых командиров у них не осталось, соответственно – страдает и тактика.
А вот советские командиры всех уровней изрядно поднаторели в сложной и смертельно опасной науке войны. Их «университетами» стали пограничные сражения июня – июля 1941 года в треугольнике Луцк – Дубно – Броды, где с самых первых дней войны были нанесены первые контрудары по танковым клиньям Вермахта. Это ожесточенная оборона Киева, Одессы, подвиг Севастополя. Битва за Москву и Сталинград, захват плацдарма под Новороссийском весной 1943 года и Курская дуга, операция «Багратион» и освобождение Украины. И теперь эти офицеры сражались почти что в самом логове врага.
Но враг все же еще был силен. Та же самая 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд», несмотря на огромные потери во Франции, все еще оставалась грозной силой. И совсем недавно она прошла переформирование и была усилена новейшими немецкими танками. Все это на совещании в штабе довел до офицеров начальник разведки.
– Ну что, готов к жестоким боям с «отморозками» на танках? – спросил Роман Есаулов, разминая в пальцах папиросу. – Огонька дай…
– Я ж не курю, – Кайзер поправил кобуру с трофейным «Парабеллумом». – А что до боев… Так мы этим уже и так занимаемся не первый год. Но ты прав, противник этот серьезный. Эти семнадцатилетние ребятишки на танках скорее предпочтут попасть в Вальхаллу, нежели сдаться. Драка будет жесткой.
– Это точно, – Есаул выпустил клуб дыма.
– Но это все же зеленые юнцы, хоть и жестокие. А вот на нашей стороне – немалый опыт.
– Посмотрим…
* * *
– Боевая тревога! Всем занять свои места!
Танкисты и самоходчики выбегали из уютных домиков под островерхими крышами, из тепла и уюта в метель, мороз и неизвестность. Но подобная работа была привычна для солдат страны, которая с 1941 года сражается в жестокой и праведной войне. Фигуры в черных утепленных комбинезонах и танкошлемах на овчине с обезьяньей ловкостью карабкались на заиндевелые боевые машины. Все акробатические этюды, включая скоростной подъем по скобам, хватание за мерзлые поручни и стволы пушек выполнялись на полнейшем «автомате». Эти движения были намертво вбиты в подкорку головного мозга бесконечными изнуряющими тренировками.
Александр Козырев привычно упал в проем люка, закрывать его он не стал. Он обернулся к наводчику – Андрей Мирошниченко уже щелкал тумблерами, «оживляя» систему управления оружием. Командир самоходки переключил рацию на прием. Оставалось только слушать эфир и ждать.
Внизу, в бронированной рубке, расчет гаубицы зарядил первый снаряд из боеукладки. Это был шрапнельно-огневой боеприпас, из новых, тех, что прибыли спецпоездом вместе с учеными из Средней Азии. Вокруг центрального вышибного заряда уложены стеклянные шары объемом в один литр, заполненные самовоспламеняющейся жидкостью КС. «Огневая шрапнель» пока экипажами «атомных самоходок» не применялась, и ее действие оставалось загадкой.
Пехотинцы деловито готовились к бою, пристраивая на брустверах окопов автоматы «ППШ» и «ППС»; новенькие карабины Симонова «СКС-45» и ручные пулеметы «РПД-44». На флангах и в забаррикадированных окнах домов стояли «станкачи» Горюнова «СГ-42» и старые добрые «Максимы». Раскладывали в специально вырытых нишах или рядом, на снарядных ящиках, запасные магазины, бутылки с «Коктейлем Молотова» и противотанковые гранаты. Бронебойщики и снайперы проверяли свое грозное оружие. На выносных позициях затаились «истребители танков» с трофейными «Фаустпатронами» и «Панцершреками». Кстати, «Фаустпатроны» были успешно скопированы и модернизированы советскими инженерами. Так что наряду с трофейными использовались в бою и «родные» реактивные гранатометы.
Пехота то и дело оглядывалась в сторону замаскированных самоходок и танков прорыва, но все же предпочитала вдобавок рассчитывать и на свои силы. Так оно сподручней.
* * *
Хуже нет, чем ожидание перед боем. Муторно на душе. Танкисты напряженно вслушиваются в шорох и треск эфира, льющийся через наушники танкошлемов. Башенные люки у всех открыты – чтоб красную ракету не прозевать.
– Командир, прицел постоянный? – деловито осведомился наводчик.
– Да, на девятьсот, – спокойно ответил Александр Козырев.
– Внимание, разведка докладывает об обнаружении противника. Удаление от нашей передовой – восемь километров, идут развернутым строем по фронту. Эмблемы частей на танках и другой бронетехнике соответствуют таковым у 12-й танковой дивизии СС «Гитлерюгенд».
* * *
Эта дивизия СС не зря получила такое название. Ее история началась в январе 1943 года. «Счастливая» идея набирать несовершеннолетних в дивизию СС посетила группенфюрера СС Готтлоба Бергера. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер инициативу своего подчиненного одобрил. Обескровленному войску «непобедимого» Третьего рейха срочно требовалось много «пушечного мяса». Желательно – еще глупого и неискушенного в жизни, но горячо, до фанатизма верящего в идеи национал-социализма и исключительность «арийской расы». Воспитанники Гитлерюгенда подходили идеально. Уже 10 февраля 1943 года был издан указ, согласно которому было разрешено формирование дивизии СС «Гитлерюгенд» из призывников 1926 года рождения. То есть молодому «пушечному мясу» на момент формирования подразделения исполнилось всего семнадцать лет, тогда как для добровольцев, поступавших в СС, существовал возрастной ценз в двадцать три года.
Командиром новой дивизии был назначен оберфюрер СС Фриц Витт из «Лейбштандарта-СС Адольф Гитлер». Оттуда в дивизию «Гитлерюгенд» перешла и часть командиров и ветеранов, уже имеющих довольно солидный боевой опыт. Из «Лейбштандарта» были и другие военные специалисты для вновь формирующихся частей.
Именно потому эмблема вновь сформированной дивизии «Гитлерюгенд» представляла собой скрещивающиеся отмычку и молнию – руну «зиг». Отмычка была знаком дивизии СС «Лейб-штандарт-СС Адольф Гитлер» – от фамилии ее первого командира Йозефа «Зеппа» Дитриха. По-немецки – Dietrich – отмычка.
Боевой путь «Гитлерюгенда» начался шестого июня 1944 года – и сразу довольно круто. Вторжением в Нормандию союзники все же сподобились открыть второй фронт. Дивизия СС «Гитлерюгенд» вместе с 21-й танковой дивизией оказались ближе всех к укрепленным пляжам на побережье Франции.
А уже 7 июня 25-й танково-гренадерский полк СС под командованием штандартенфюрера СС Курта Мейера вместе с 12-м танковым полком СС отразили атаку канадцев. В этом бою солдаты СС «Гитлерюгенд» сожгли около тридцати «Шерманов». А пехотный полк «Горцы Новой Шотландии» понес тяжелые потери. При этом собственные потери дивизии СС «Гитлерюгенд» составили всего шесть человек.
Опьяневшие от крови семнадцатилетние эсэсовцы расстреляли двадцать канадских военнопленных.
Кстати, в дивизии юных головорезов и командир был молод – бригаденфюреру СС Курту Мейеру на тот момент исполнилось всего 33 года. Он стал самым молодым командиром дивизии во Второй мировой войне.
Бригаденфюрер Мейер приказал своим подчиненным пленных не брать. Дивизия СС «Гитлерюгенд» сражалась отчаянно. К девятому июля подразделение потеряло более половины личного состава и техники.
К 17 августа главные силы дивизии попали в Фалезский котел. Через двенадцать дней юным эсэсовцам удалось прорвать окружение канадских частей, но дивизия СС «Гитлерюгенд» потеряла около девяти тысяч человек, почти все танки и большую часть тяжелого вооружения.
Дивизия СС несколько раз переформировывалась, действовала в Арденнах и на Восточном фронте, в жестоких оборонительных боях против Красной Армии у озера Балатон.
К зиме 1946 года дивизия СС «Гитлерюгенд» прошла очередное переформирование. У нее на вооружении появились модернизированные танки и штурмовые самоходки. Дивизия к тому же была усилена отдельным батальоном тяжелых «Тигров». Даже полугусеничные бронетранспортеры мотопехоты были вооружены 50-миллиметровыми короткоствольными пушками. «Окурок» поначалу использовался как противотанковое оружие, но сейчас его применяли больше по пехоте и полевым укреплениям противника. Унитарные выстрелы к 50-миллиметровой пушке отличались компактностью, и поэтому заряжающему было удобно с ними работать. Потому и скорострельность у такого орудия была довольно высокой. А лишний ствол в бою всяко не помешает.
Часть бронетранспортеров вооружалась легкими автоматическими пушками MG-FF калибра двадцать миллиметров.
И вся эта лавина неумолимо приближалась к позициям русских танкистов и самоходчиков.
* * *
– Погоди, Андрюха, подпусти этих гадов поближе… – гвардии капитан Козырев развернул танковую панораму, удерживая перекрестье на ближайшем танке.
Это был «старый знакомый» – угловатый «Panzerkampfwagen-IV» модификации «Ausf H». Этот танк Вермахта производился всю войну, начиная с 1938 года. А к 1944-му он «оброс» броней, приобрел противокумулятивные экраны по бортам и на башне. «Четверки» модификации «Ausf.H» поздних выпусков получили еще и турельное крепление для пулемета MG-42 возле люка командирской башенки.
Именно такие машины составляли основу вооружения дивизии СС «Гитлерюгенд».
– Понял, командир, не первый год замужем. – Наводчик башенного 85-миллиметрового орудия оставался спокоен и сосредоточен. Всю веселость Лемура как рукой снимало во время боя. Вместо балагура и зубоскала проявлялся холодный и безжалостный к врагу профессионал.
Пушка «Д-5Т-бис» новым бронебойно-подкалиберным оперенным снарядом на дальности 1300 метров пробивала 100-миллиметровый вертикальный броневой лист. Именно такой БОПС и дослал автомат заряжания в казенник орудия. Первыми, согласно задумке Александра Козырева, должны открыть огонь башнеры. А уж потом в дело вступят могучие 280-миллиметровые гаубицы.
– Дистанция тысяча… Девятьсот пятьдесят… Девятьсот – огонь! – скомандовал Александр Козырев.
– Выстрел!
Грохнув, 85-миллиметровая башенная пушка «выплюнула» почти сразу три бронебойно-подкалиберных снаряда. Лязгали механизмы автомата заряжания, клацал, открываясь и закрываясь, затвор пушки. Глухой удар выстрелов и резкий откат ствола следовали один за другим.
Стреляла не только командирская, но и другие самоходки. Пространство перед замаскированными укрытиями опытные, воюющие не первый год танкисты обильно полили водой. Наледь не выдавала их местоположения предательскими снежными фонтанами от выстрелов.
Первым же попаданием с дистанции менее девятисот метров зажгли сразу четыре угловатых немецких танка. Повторялась с точностью до наоборот ситуация лета 1943 года. Тогда на Курской дуге «Тигры» и «Пантеры» из длинноствольных пушек расстреливали наступающие «Тридцатьчетверки». Длинноствольная 88-миллиметровая пушка «Тигра» пробивала 102-миллиметровую броню на расстоянии 914 метров. Но сейчас против русских «атомных самоходок» были немецкие «Четверки» с уже достаточно слабой для зимы 1946 года 75-миллиметровой пушкой.
Хотя нет! В строю среди обычных машин «Pz.Kpfw-IV Ausf H» попадались танки с башнями от «Пантер» и длинноствольными 75-миллиметровыми орудиями «KwK42 L/70» с длиной ствола более пяти метров. Но сделаны эти машины были на ходовой части все тех же «Четверок». Именно так «сумрачный немецкий гений» решил наращивать массовое производство танков.
Но гитлеровские инженеры столкнулись с весьма существенными трудностями. Стандартная башня от «Пантеры» не влезала в узкий подбашенный погон «Pz.Kpfw-IV». И тут весьма кстати пришлась разработанная фирмой «Даймлер-Бенц» башня «Schmalturm-605», так называемая «тесная башня», с длинноствольной 75-миллиметровой пушкой «KwK42 L/70». Единственное внешнее отличие – орудие было без «набалдашника» пламегасителя.
Башня имела несколько меньшие размеры по сравнению со стандартной и могла устанавливаться на ходовую часть более легкой «Четверки». К тому же «Schmalturm-605» имела усиленное до 120 миллиметров лобовое бронирование, еще и наклоненное на двадцать градусов к нормали. Толщина маски пушки достигала 150 миллиметров, а наклонных бортов башни – шестьдесят миллиметров.
В общем, все же немецким инженерам и конструкторам удалось «скрестить бульдога с носорогом». По их замыслу, такой танк сочетал дешевизну и простоту в производстве «Четверки» с огневой мощью «Пантеры». Но все же прежний бензиновый двигатель мощностью всего лишь в три сотни лошадиных сил с трудом таскал изрядно потяжелевший танк модификации «Ausf H». Не говоря о еще более потяжелевшей модификации с башней «Schmalturm-605». Поэтому пришлось устанавливать 440-сильный мотор «Даймлер-Бенц» HL120TRM. А вот трансмиссия осталась прежней – из-за нее и были все беды. Она перегревалась, горела, ломалась. Амортизаторы часто выходили из строя. Да и нагрузка на гусеничные ленты была явно завышенной.
После 1944 года немецкие инженеры и конструкторы сознательно снижали качество танков и других образцов вооружения. После Курской дуги, освобождения Украины и Белоруссии, жестоких боев в Польше и Восточной Пруссии немцы наконец-то стали осознавать, что сверхсложное «Wunderwaffe» – это, конечно, замечательно, но все же валовое производство в условиях мобилизационной экономики – вопрос жизни и смерти. По сравнению с танком «Pz.Kpfw-IV» модели «Ausf H» появление с июня 1944 года модификации «Ausf.J» было связано со стремлением как можно более удешевить и упростить производство основного среднего танка. Старая добрая «Четверка» выпускалась практически на всех сборочных линиях танкостроительных заводов Третьего рейха, и поэтому немцы старались «гнать вал». В конструкцию ходовой части «Pz.Kpfw-IV» стали использовать поддерживающие катки без резиновых бандажей, убрали перископический смотровой прибор водителя. Производство модификации «Ausf.H» танка «Panzerkampfwagen-IV» продолжалось до июля 1944 года.
А вот в танкостроении, авиационной промышленности, ракетостроении и даже в электронике (в той, еще ламповой) Советский Союз медленно, но верно выходил в мировые лидеры. А в создании сверхмощных танков прорыва СССР вообще стал законодателем мод!
Эвакуированные на Урал огромные военные заводы, целые производственные комплексы не только увеличивали темпы выпуска своих «изделий», но и улучшали их качество. Превосходство советских боевых машин не только не вызывало сомнений – оно было неоспоримым.
Это как раз и проявилось в темпах наступления дивизии СС «Гитлерюгенд». Да, заснеженная Западная Польша была полной противоположностью цветущей Франции, где голубоглазые арийские мальчики шутя жгли американские и канадские «Шерманы». Сейчас неуклюжие немецкие танки буксовали в сугробах, представляя для советских танкистов отличные мишени. А против них стояли могучие и смертоносные «Сталины-3» и огромные, рационально скомпонованные «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ».
«Панцеры» вели беглый огонь с коротких остановок и с ходу. Фонтаны мерзлой земли и снега встали плотной стеной у передовой линии советских окопов. Гитлеровские снаряды густо ложились рядом с укрытыми танками и самоходками. Фонтаны взрывов подсвечивались вспышками пламени, все вокруг заволокло густой пеленой дыма и мерзлым земляным крошевом. Но для «Сталиных-3» и «атомных самоходок» «ИСУ-280АТ» осколки и ударные волны были – что слону дробина.
– Восемь тысячных влево, дистанция восемьсот – командирская «Пантера», – бесстрастно выдал целеуказание Александр Козырев.
– Понял… – Андрей Лемур навел перекрестье перископического бинокулярного прицела на немецкий танк.
Действительно, судя по антенне на корме с характерным «венчиком», или «метелкой», это была именно командирская машина.
– Готов.
– Огонь!
– Выстрел! – Лемур нажал электроспуск, и 85-миллиметровая пушка изрыгнула два снаряда подряд. Лязгнул и зажужжал приводами автомат заряжания. Звякнула вылетевшая из раскрывшегося затвора стреляная гильза.
Гвардии капитан Козырев в танковую панораму видел, как сверкнул трассер бронебойно-подкалиберного снаряда. А в следующую секунду яркая вспышка попадания сверкнула четко под башней «Пантеры». Она замерла, боевую машину заволокло дымом.
– Есть попадание! Он горит!
Немецкие танки замирали под шквальным огнем советских танкистов, вспыхивали, объятые жадными языками пламени. От детонаций боекомплекта взлетали на воздух башни, а внутренности извергались, словно Везувий. И все же кровожадные мальчики из «Гитлерюгенда» продолжали идти вперед. И стреляли так же упорно. Длинноствольные 75-миллиметровые пушки, конечно же, не могли пробить лобовую броню танков «ИС-3М» и самоходок «ИСУ-280АТ». Гитлеровские снаряды лишь высекали искры бессильных рикошетов из наклонных броневых плит стальных гигантов Сталина.
Из-за их боевых порядков ударили залпы шестиствольных минометов «Nebelwerfer-42». Новая стена разрывов разметала снег и мерзлую землю, обрушивала полевые укрепления и окопы.
– «Кайзер», на связь. Прием, «Фиалка» вызывает «Кайзера», как слышишь меня, прием… – сквозь треск помех донесся голос командира взвода танковой разведки.
– На связи, прием, – откликнулся Александр Козырев.
– Я засек координаты «Скрипачей»! Передаю вам…
– Понял.
«Скрипачами» называли немецкие шестиствольные минометы «Nebelwerfer-42» за характерный звук стрельбы – словно дьявол водит гигантским смычком. Снова встали грязно-белые фонтаны взрывов, 150-миллиметровые реактивные мины творили страшные разрушения. Основной удар обрушился на позиции трофейных противотанковых пушек. Потом взрывы полыхнули уже на окраинных улицах городка. В стенах домов появились зияющие проломы, постройки заволокло дымом. В городе начались пожары.
– Я «Кайзер», прием. Всем самоходкам – подавить минометную батарею противника. Огонь зажигательной шрапнелью и осколочно-фугасными. Передаю координаты…
– Вас понял, к стрельбе готов.
Батарея 280-миллиметровых самоходок саданула от души! Грязно-белые фонтаны мерзлой земли и снега подсветило яростное пламя. Грохнули тяжелые гаубицы, в клубах дыма и дульного пламени сравнительно «легкие» стокилограммовые снаряды прошли по нарезам стволов и ввинтились в тугой воздух. По пологой дуге они полетели к цели. Над позициями немецких шестиствольных минометов сработали дистанционные трубки, подорвав оболочку боеприпасов. А потом сработали центральные вышибные заряды. Та самая центробежная сила, которая удерживала бешено вращающиеся снаряды на траектории их полета, разбросала огненные «семена» литровых ампул «КС». Падая, они раскалывались и немедленно вспыхивали на воздухе. Земля покрылась огненным ковром. С немецкими артиллеристами было покончено за один только залп.
Отстрелявшись, «атомные самоходки» перенесли огонь по наступающим танкам дивизии СС «Гитлерюгенд». По стальным угловатым коробкам «Панцеров-IV» огневая шрапнель «отработала» превосходно! Ампула «КС» раскалывалась о броню немецкого танка, и литр жидкого огня лился через решетки радиатора в корме машины, сквозь смотровые щели и неплотно закрытые люки. Нет ничего страшнее пожара в наглухо запечатанной стальной коробке. Температура возрастает почти мгновенно, и шансов выбраться просто нет. Расплавленная броня становится мягкой, как пластилин, и стекает на тело огненными язвами. А легкие горят, в прямом смысле слова. Но продолжается это недолго – всего лишь меньше минуты. И последней вспышкой затухающего сознания немецкий танкист понимает, что ад для него начался уже здесь – на земле. И не Вальхалла его ждет, а крематорий на гусеницах.
Страха смерти у выкормышей «Гитлерюгенда» не было, а вот страх остаться увечным калекой – это да. В семнадцать как-то неохота доживать век в инвалидном кресле и гадить под себя. И уж тем более – совсем неохота видеть в зеркале не собственную белокурую арийскую мордашку, а исполосованную бугристыми шрамами физиономию танкового погорельца.
А советские танкисты и самоходчики именно этому и поспособствуют.
– Изменение координат… Перенацеливание по ориентиру номер три, дистанция тысяча двести метров, – скомандовал гвардии капитан Козырев своим ребятам. – По эсэсовской сволочи – огонь!
– Есть, командир.
Для сверхмощной 280-миллиметровой гаубицы «Бр-5» дистанция в тысячу двести метров – это практически в упор. Очередной рой посланцев смерти ввинтился в упругий морозный воздух на скорости 450 километров в секунду. Внутри их находились огненные семена, из которых родятся цветы с лепестками из чистого пламени.
Когда дым рассеялся, на поле боя замерли почерневшие стальные коробки с потеками расплавленной брони на бортах. Жар был такой силы, что зазоры в амбразурах танковых пушек заварило. Уцелевшие «коробки» пятились, огрызаясь. Атака «Гитлерюгенда» выдохлась.
* * *
– Скоро попрут снова. – Роман Есаулов забрался на броню и с наслаждением выдохнул табачный дым. Лицо у него было чумазым от пороховой гари, как у шахтера.
Александр Козырев по пояс высунулся из башенного люка, потер такую же грязную щеку. Башнер-наводчик тоже открыл люк, чтобы выветрился резкий запах сгоревшего пороха. Вытяжные вентиляторы лишний раз старались не гонять.
«Атомные самоходки» только что перешли на запасные позиции. Огромные боевые машины укрыли маскировочными сетями. Оборонительные позиции были изрыты воронками, дымились развороченные прямыми попаданиями блиндажи. Санитары с красными крестами на рукавах выносили раненых, при необходимости – тут же оказывали помощь раненым. Ну а рядом с ними работали похоронные команды – для тех, кому помощь была уже не нужна…
Вкопанные в мерзлую землю по самые башни танки прорыва не пострадали. Равно как и «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ». Техника была укрыта надежно, а благодаря мощным орудиям они били на довольно большое расстояние. И это тоже сыграло свою роль в сохранности бронированных гигантов.
– Это точно, – кивнул Козырев. – Ну, значит, будем готовиться.
Их разговор прервал рев тяжелых гусеничных транспортеров «Ворошиловец». Целая колонна из двух десятков мощных и грузоподъемных машин привезла боеприпасы. После боя «атомные самоходки» и тяжелые танки прорыва ощущали определенный «снарядный голод». И теперь стальные богатыри Сталина «насыщались», широко раскрыв люки загрузки боезапаса. Старшины живо организовали экипажи боевых машин на погрузку тяжеленных снарядов. Зато после нескольких часов напряженной и тяжелой работы и «атомные самоходки», и «Сталины-3» были полностью загружены смертоносными запасами. Даже осталось немного и сверх того. Остатки распределили по машинам. Скоро каждый снаряд снова будет на счету.
* * *
Сквозь метель к позициям русских танков и самоходок приближалось нечто совсем уж невообразимое. Огромные стальные коробки передвигались на четырех гусеницах – по две с каждого борта. В носовой части располагалась обтекаемая башня «Пантеры» с длинноствольной 75-миллиметровой пушкой. А за ней чуть выше – в протяженной броневой рубке – стояло огромное короткоствольное орудие. Вглядевшись в панораму танкового перископического прицела, Александр Козырев прикинул на глаз калибр такой пушки и присвистнул. Выходило миллиметров эдак в пятьсот-шестьсот! И не ошибся.
По бокам огромного то ли танка, то ли самоходной гаубицы были установлены еще два полукруглых каземата с 50-миллиметровыми пушками, такими же, как у «легкого-среднего» танка «Panzer-III». А на корме располагалась башенка со спаренными двуствольными автоматами калибра 20 миллиметров. Это был уже не танк, а какой-то «бродячий арсенал»!
* * *
Если уж 188-тонный танк «Маус» и тысячетонный «Ландкрейсер» были настоящими исполинами, то как назвать гусеничную бронированную машину весом в полторы тысячи тонн?! «Монстр»! Именно так и назвали «сумрачные арийские гении» свое новое детище – бронированный убер-танк, а по сути, еще один «сухопутный крейсер».
Вооружить «Монстра» вначале хотели 800-миллиметровой суперпушкой «Дора». Она и так в боевом положении могла передвигаться только по специально построенной железной дороге. Само «изделие» Густава Круппа весило 1350 тонн, а уж поставить его на гусеницы… Об этом нечего было и думать.
Поэтому в окончательном виде «Монстр» предстал перед фельдмаршалом Манштейном и его свитой на танковом полигоне в Куммерсдорфе, вооруженный «всего лишь» 615-миллиметровой осадной мортирой «Карл».
Сама мортира тоже была построена на самоходном гусеничном шасси и весила в сборе 132 тонны. Но передвигаться 615-миллиметровая «дура» могла только лишь со скоростью пять километров в час. Потому из нее и сделали не менее громоздкий и уродливый «танк». Хотя… Это уже слишком!
У всех этих «Монстров», «Королевских тигров», «Пантер» и прочего «зверинца» самым серьезным недостатком стала чересчур сложная конструкция. Например, первые работы по проектированию танка «Тигр» начались еще в 1938 году, а их первый бой состоялся только в августе 1942 года у станции Мга под Ленинградом. Серийно же эти 56-тонные машины стали производиться только в течение следующего, 1943 года.
Первый в мире серийный турбореактивный истребитель «Мессершмитт-262» был готов уже в 1942 году, но его серийный выпуск из-за многочисленных доработок начали только на два года позже. А воевать он начал вообще с февраля – марта 1945 года.
Для сравнения, советская полевая 76,2-миллиметовая пушка «ЗИС-3» была разработана за две недели – от чертежей и до воплощения в металле. И она стала лучшим оружием Второй мировой в своем классе. И оставалась на вооружении в некоторых странах вплоть до девяностых годов двадцатого века! Тяжелые танки прорыва «ИС-2» и «ИС-3» стояли на вооружении Советского Союза, а затем и России до 1995 года. А противотанковые ружья конструкции Симонова и Дегтярева – «ПТРС» и «ПТРД» были созданы всего за два первых месяца Великой Отечественной войны, к тому же – в условиях хаоса, неразберихи и тотального отступления Красной Армии. Но уже в августе 1941-го противотанковые ружья успешно били немецкие «Панцеры». Более того, «ПТРС» и «ПТРД» воевали на протяжении всего XX и XXI веков. И на Донбассе дедовские противотанковые ружья бьют бандеровскую мразь.
* * *
Не меньшее удивление у Александра Козырева вызвали танки, прикрывавшие немецких четырехгусеничных «Монстров». Это не были привычные уже немецкие «Панцеры» – угловатые и массивные.
«Шерманы» – американские средние танки несли кресты на башнях! Но откуда они у эсэсовцев?! А все оттуда… Часть американских танков гитлеровцы захватили во время контрнаступления в Арденнах. А другие машины пришли по… ленд-лизу! Американцы стали помогать гитлеровской Германии, причем не только сырьем и топливом, но и тягачами, пушками, боеприпасами и танками. Но маскировали поставки техники под захваченные немцами «трофеи». Ну а на то, что «военная добыча» приходила в заводской смазке и в полной комплектации, просто закрывали глаза.
Так вот и получалось, что по обе стороны линии фронта теперь воевали «онемеченные» «Шерманы» с черными крестами на башнях и их противники «Эмча» – прозвище, полученное от советских танкистов от обозначения машины «М-4».
Конечно, к 1945 году «Шерманы» не могли тягаться с «Тиграми» и «Пантерами». Хотя, по мысли американских генералов, тяжелые немецкие танки будут воевать на Восточном фронте, а на западе их количество будет минимально. И тут американцы рассчитывали таскать каштаны из огня чужими руками. Потому, кстати, до сорок пятого года янки тянули с принятием на вооружение собственного тяжелого танка, который бы мог на равных тягаться с «Тигром» и «Пантерой». «Дядя Сэм» умел считать денежки и экономить на крови и жизнях даже собственных солдат.
Однако нужно отдать должное, до 1944 года «Шерман» являлся достаточно пристойным танком. Его 75-миллиметровая пушка «M-3» благодаря клиновому полуавтоматическому затвору и унитарному заряжанию обладала высокой скорострельностью. Она была эффективна против немецких легких и средних танков. Единственной немецкой машиной, которая могла выдержать удар «Шермана», были последние модификации «Pz.Kpfw-IV». Пушка «M-3» вдобавок оснащалась гироскопическим стабилизатором фирмы «Вестингауз». Он работал в вертикальной плоскости, увеличивая точность выстрелов.
Сам танк выпускался в США огромной серией в 88 410 машин, в том числе – и выпущенные по лицензии в Канаде. Он был достаточно простым в производстве и эксплуатации, однако в бою был опасен для самого экипажа из-за высокого силуэта и склонного к пожарам бензинового двигателя. При повреждении двигателя «Шерман» мгновенно выгорал дотла. Сами американские танкисты с мрачным юмором прозвали свою машину «спиртовкой для подогрева пищи».
– Командир, это чего «Эмча» на нас прут?! – башнер-наводчик удивился не меньше командира.
– А тебе не один ли хрен?! Пять тысячных вправо, дистанция тысяча сто… – скомандовал Кайзер. – Возьмешь его?
– Так точно!.. – Андрей Лемур развернул башню. – Выстрел!
Первый же сплошной 85-миллиметровый бронебойный снаряд влупил под округлую башню «Шермана». Толщина брони лба башни американского танка составляла всего 76 миллиметров. И даже то, что защита установлена под углом шестьдесят градусов, его не спасло. Ствол пушки перекосило, а саму башню заклинило от удара. Танк резко встал, будто наткнулся на невидимую преграду.
Ударили из башенных 85-миллиметровых пушек и остальные «атомные самоходки». Уже порядком изрытое воронками поле боя вновь заволокло дымом. Советские танкисты методично и расчетливо выбивали «Шерманов» с крестами на башнях так же, как до этого «эрзац-Пантеры» на базе немецких «Четверок». Прицелы на самоходках «ИСУ-280АТ» как минимум не уступали западным, ведь они были произведены на основе трофейных «цейссовских» оптических систем. А дальномеры на командирских башнях позволяли уверенно определять дистанцию, избегая недолетов и перелетов.
«Шерманы» ползли медленно, на лобовой броне у них лежали мешки с песком, но это была слабая защита от советских 85-миллиметровых пушек «Д-5Т-бис». Пятьдесят один миллиметр наклонной брони не спасал от попадания бронебойных снарядов на дистанции менее километра. А мешки с песком на танке в 1945–1946 годах – это вообще явный примитив. От кумулятивного снаряда они еще кое-как спасали, но вот бронебойный сердечник против бронебойного сердечника – все равно что тюлевая занавеска против лома!
Чтобы хоть как-то скомпенсировать этот недостаток, был создан «Шерман-джамбо» с лобовой 150-миллиметровой бронеплитой. Несколько таких неуклюжих коробок ползли по полю, разбрасывая искры рикошетов. Сами американские танки вели непрерывный огонь по нашему переднему краю. Орудийные залпы поддерживали еще и реактивные снаряды.
В одних боевых порядках с обычными «Шерманами» наступали и их ракетные модификации «Каллиопе». Над башней обычного станка монтировались шестьдесят трубчатых направляющих для 114-миллиметровых реактивных снарядов «M-8». По горизонту наведение многоствольного «пакета» пусковой установки выполнялось поворотом башни, а вертикальное – подъемом и опусканием танкового орудия. Его ствол был соединен с направляющими пусковой установки специальной тягой. Она крепилась непосредственно к стволу орудия, и это не позволяло вести огонь из него до тех пор, пока пусковая установка не сбрасывалась. А в остальном танк полностью сохранял вооружение и бронирование обычного «Шермана», что делало его единственной подобной системой реактивного залпового огня, которая была приспособлена воевать непосредственно на поле боя. Отвод в тыл требовался только для перезарядки. Задумка весьма остроумная, и непосредственно на поле боя внезапный реактивный удар был очень эффективен и неотразим.
Перед глазами танкистов-самоходчиков полыхнуло вдруг ярчайшее пламя. Ракеты «Каллиопе» ударили с малого расстояния, разметав массивные брустверы танковых окопов. Во все стороны полетели обломки камней, вывороченные бревна, мерзлая земля. От попаданий 114-миллиметровых американских ракет советские самоходки «ИСУ-280АТ» защитили сотовые противокумулятивные блоки. «Взрывная броня» контрдетонацией погасила сокрушительные удары реактивных снарядов.
И все же наводчики и командиры в башнях от «Тридцатьчетверок» на несколько мгновений ослепли от огненных сполохов. По массивной броне «атомных самоходок» застучали осколки. Но нижнетагильские машины были созданы для атомной войны и были способны выдержать гораздо более сильные удары. И все же…
– Командир, перед глазами до сих пор какая-то хрень мельтешит, – пожаловался Андрей Лемур.
– Отработаю за тебя, восстанавливайся.
Кайзер сам навел пушку, его танковая панорама позволяла не только обозревать поле боя, но и целиться. В перекрестье сквозь дым и вспышки взрывов был виден характерный силуэт американского танка «Каллиопе» с «короной» с шестьюдесятью пусковыми трубами. Гвардии капитан нажал на электроспуск – привычно грохнула рядом надежная пушка. Снаряд чиркнул по округлой башне «Шермана» и отрикошетил. Получилось даже лучше, чем предполагал Александр Козырев.
Бронебойная «болванка» ударила в массивную пусковую установку. Этот танк только выходил на позицию, все шестьдесят пусковых труб были снаряжены 114-миллиметровыми ракетами. Фейерверк получился знатным! Во все стороны огненными волчками разлетались ракеты. Часть из них рванула прямо на пусковой, а сама установка развалилась. Крыша башни у «Шермана» толщиной всего 25 миллиметров, а у люков – и того меньше. Сноп пламени твердотопливного порохового двигателя одной из ракет, как автогеном, разрезал «голову» танка, превратив заодно командира вместе с наводчиком и заряжающим в обугленные трупы. От того же факела пламени сдетонировала боеукладка 75-миллиметровых снарядов в кормовой нише башни. В итоге башню даже не сорвало с погона – ее просто разворотило «ромашкой».
– Горит, собака! – Александр Козырев обернулся к башнеру. – Эй, Лемур, наводчик, твою мать… Оклемался?
– Так точно, командир.
А эсэсовские танки все перли и перли. «Атомные самоходки» били из башенных 85-миллиметровых пушек. «Шерманы» вспыхивали, как спички, не зря, ох не зря сами американцы называли свои машины «спиртовками для подогрева пищи».
Пехота залегла на дне окопов, осыпаемая комьями земли от близких взрывов. Над слабыми человеческими существами многотонные бронированные монстры крушили один другого в яростном огне орудийных залпов.
– «Кайзер», прием, это «Первый», – раздался в наушниках танкошлема голос комполка. – На маршруте выдвижения основных сил нашего танкового корпуса гитлеровцы организовали прорыв. Против нас действует тяжелый танковый батальон «Тигров» при поддержке двух рот «Пантер» и самоходной артиллерии. Я срочно перебрасываю на этот участок две роты «ИС-3М» из мобильного резерва. Так что позиции у городка держите вы с Есаулом. Ни шагу назад!
– Понял, командир, – гвардии капитан Козырев щелкнул тангетой рации. – У нас немцы под прикрытием трофейных «Шерманов» вывели на позиции какие-то сверхтяжелые танки. Всего три штуки. На вооружении у них – осадные мортиры крупного калибра. Эти твари сейчас весь город развалят!
Словно в подтверждение слов Кайзера тяжко ахнули взрывы чудовищных 615-миллиметровых снарядов. Сразу два кирпичных дома со стрельчатыми окнами, аккуратными балкончиками и красными черепичными крышами осели грудами бесформенных развалин. Рукотворная стихия могучей ударной волны была столь же слепа, как и природный катаклизм. Но в отличие от последнего, существовала злая воля, которая стирала сейчас целые улицы и кварталы небольшого городка.
Три «Монстра» весом по полторы тысячи тонн каждый не торопились в своей работе высокотехнологичных палачей. С величественной неторопливостью лебедка вытащила из кузова гусеничного транспортера боеприпасов «Munitionpanzer» полуторатонный снаряд. Он мягко лег на зарядный лоток, осторожно придерживаемый руками солдат орудийного расчета.
– Achtung! – Внимание!
– Nach laden! – Заряжай!
– Jawol ja! – Есть!
Полуторатонный снаряд мягко скользит вперед. Следом дослан в казенник ствола не менее массивный метательный заряд. Закрыт затвор. От группы вычислителей получены уточненные расчеты на стрельбу. Звучат отрывистые команды, в которых – градусы и угловые минуты сочетаются с километрами дальности и мощью метательных зарядов. Закрывается массивный затвор.
Огромный ствол медленно ползет вверх, принимая необходимый угол возвышения.
– Feuer frei! – Огонь!
На несколько тягучих мгновений все звуки исчезают, растворяясь в ужасном грохоте – будто раскололась сама земная твердь. Сноп пламени и клубы дыма вырываются из дульного среза 615-миллиметровой осадной мортиры.
– Abgefeuert! – Выстрел произведен!
– Sehr gut! – Очень хорошо!
С шелестом, будто сухой песок струится по стеклу, снаряд мчится по воздуху, чтобы сеять смерть и разрушения.
Изначально осадные мортиры предназначались для того, чтобы сокрушить неприступную линию Маннергейма на границе Франции и Германии. Но они били и по осажденному Севастополю, и по мятежной Варшаве. Теперь снаряды весом более полутора тонн крушили оборону советских войск в Западной Польше.
Следующий взрыв разворотил до основания аккуратную, словно с открытки, готическую церковь возле центральной площади. Зенитчики при своих 85-миллиметровых пушках погибли мгновенно от мощнейшего динамического удара. Каменное здание ратуши, построенное еще крестоносцами, пошло трещинами. С массивного сводчатого потолка посыпались опасные ручейки цементной крошки.
Машины, что стояли на площади, буквально сдуло чудовищной ударной волной. Только лишь пара «Тридцатьчетверок» уцелела: спасла броня с рациональными углами наклона и обтекаемая башня.
Еще один полуторатонный снаряд лег с перелетом, но и просто сейсмической волны от взрыва хватило, чтобы разломать к чертовой матери блиндажи и засыпать окопы советской пехоты.
– Приказываю атаковать, «Кайзер»! «Есаул» поддержит вас огнем. Прием, как понял меня.
– Вас понял, гвардии полковник. Конец связи, – Козырев щелкнул тангетой рации, переключил тумблер на панели радиостанции. – Батарея, прием. Слушай мою команду – атакуем! «Есаула» прошу поддержать огнем.
– Понял, командир, к атаке готовы.
– Это «Есаул», на связи. Готов к стрельбе по заданным координатам. Всегда так, Саша, ты в атаку, а мне – в окопах отсиживаться.
– Ну уж извини, Рома, в следующий раз с собой возьму.
– Ага, по бабам да по кабакам шляться…
– Все, кончай базар. Передаю координаты, поддержи огнем, прием…
– Поехали!..
* * *
У жителей Крайнего Севера есть легенда об огромной земляной мыши, которая раз в сто лет вылезает из вечной мерзлоты и погибает от солнечного света. Называют они эту огромную мышь – «Маммут», то есть мамонт. Жители Крайнего Севера просто часто натыкались на останки ископаемых шерстистых слонов и придумали эту идею.
Нечто подобное тому, как вылезает из земли «гигантская мышь», увидели немецкие танкисты. Над позициями советских самоходок взметнулись комья мерзлой земли и переломанные бревна брустверов. А на свет божий выползли стальные чудовища с закопченной, исполосованной отметинами осколочных попаданий броней. Ревя дизелями и скрежеща широкими стальными траками гусениц, «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ» пошли в лобовую атаку на врага. Все десять машин самоходной батареи шли в строю фронта, непрерывно стреляя из башенных 85-миллиметровых орудий «Д-5Т-бис». Их скорострельность отчасти компенсировала низкий темп огня основного вооружения – 280-миллиметровых гаубиц «Бр-5».
Александр Козырев торопился, чтобы успеть проскочить опасную дистанцию до того, как перезарядятся 615-миллиметровые гаубицы немецких «Монстров». Весь цикл: от перегрузки снаряда и метательного заряда с гусеничных транспортеров боеприпасов «Munitionpanzer» на лоток досылания и до закрытия огромного затвора занимал минут десять. Так что сейчас механики-водители советских «атомных самоходок» жали на всю катушку!
Вторая самоходная батарея Романа Есаулова постаралась – прикрыла товарищей от души. Есаул своим зычным голосом отдал соответствующие приказы, сопроводив их довольно энергичными, но насквозь нецензурными эпитетами. Десять чудовищных стволов задрались к свинцово-серым облакам и залпом изрыгнули полутонные осколочно-фугасные снаряды.
Мощные дымно-огненные фонтаны буквально прорубили пылающую «просеку» в боевых порядках эсэсовских танков.
Головная самоходка «ИСУ-280АТ» тяжело переваливалась, проваливаясь в воронки, мимо догорающих остовов бронетехники. Вокруг искореженных и кое-где даже расплавленных броневых руин лежали тела в черной униформе. В данном случае цвета танкистской и эсэсовской формы совпадали, изрядно «приправленные» сажей и копотью.
Обычно «артсамоходы особой мощности» в лобовую атаку не ходили – это прерогатива тяжелых танков прорыва. Но вот – обстоятельства вынудили. Обычно танки в атаке прикрываются неровностями рельефа – это называется «экран местности». Для среднего танка «Т-34» это примерно около метра в высоту. Половина этого метра приходится на клиренс, остальное закрывало примерно треть высоты корпуса. Разумеется, тяжелые «Сталины-3» больше по размерам, но все же силуэты у них достаточно компактные и «распластанные». А вот «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ» возвышались над полем боя, словно бронированные горы. К тому же на бронированных боевых рубках стояли еще и башни от «Тридцатьчетверок». Конечно, это была мера вынужденная, обеспечивающая защиту боевой машины тогда, когда шла перезарядка 280-миллиметровой гаубицы.
И все же огромные боевые машины были уязвимы для массированного огня тяжелых немецких орудий с высокой линией огня, например 88-миллиметровых зениток «Flak-18/36» и 75-миллиметровых противотанковых «Pak-75». Башни «Тридцатьчетверок» конечно же были усилены дополнительными бронелистами. Но все же этот элемент конструкции оставался наиболее слабым. Конечно, можно было отказаться от нее, но тогда могучая 280-миллиметровая гаубица оказывалась беззащитной в ближнем бою. А устанавливать более массивную башню, например – от тяжелого танка «ИС-2», значило бы утяжелить конструкцию.
– Батарея, прием, это «Кайзер». Держать строй! Огонь – без команды, цели выбираете сами.
– Понял, командир.
Наводчик Андрей Лемур старался каждый снаряд положить в цель. В этом плане наводить башенное 85-миллиметровое орудие было достаточно просто. Бронированная рубка самоходки «ИСУ-280АТ» являлась достаточно массивным основанием для башни, ходовая гасила колебания при движении по изрытому воронками полю. А вертикальный гироскопический стабилизатор устранял «рысканья» ствола пушки.
В ответ гитлеровцы ударили, что называется, из всех стволов! Поле боя заволокло дымом и взметенной взрывами землей. По массивной наклонной броне рубки застучали осколки. Пару раз со звоном прилетали и бронебойные «болванки», но уходили рикошетом. «Взрывная броня» была уже порядком повыбита, сотовые панели оставались преимущественно внизу броневой рубки самоходок. Но и она контрвзрывами ослабляла опасные удары. Исключительно крепкая конструкция «артсамоходов особой мощности» держалась под градом неприятельских попаданий.
– Командир, «Кайзер», прием! Прием, командир, ответь!.. – раздался в наушниках встревоженный голос одного из танкистов.
– «Кайзер» на связи, прием. Что случилось?
– Докладывает «Третий» – Ваню подбило: снаряд в башню! Четвертая машина горит.
– Твою мать! Всем – продолжать движение! Передайте на КП, пусть вышлют ремонтно-эвакуационную машину.
Все же один из снарядов поразил «атомную самоходку» в башню. Из дальнейшего радиообмена следовало, что командир и наводчик целы, но контужены. Остановиться и помочь было нельзя – это срыв боевой задачи. Оставалось надеяться, что остальной экипаж подбитой «атомной самоходки» уцелел и окажет раненым парням первую помощь.
«Атомные самоходки» били не только из башенных орудий, но и из «главного калибра». В ход шли «облегченные» 100-килограммовые снаряды, которые позволяли стрелять в движении, не перегружая чересчур при этом ходовую. Прислуга 280-миллиметровых гаубиц в бронерубках самоходок работала, словно черти в аду. Мышцы вздувались стальными канатами и едва не лопались от напряжения. Но именно этот дикий темп позволял добиться приемлемой скорострельности «атомных самоходок». То одна, то другая машина била прямо с ходу из «главного калибра». Конечно, мощная отдача 280-миллиметровых гаубиц не лучшим образом сказывалась на ходовой части машин, но что поделаешь, раз это необходимо. Для стрельбы, правда, советские танкисты использовали «облегченные» осколочно-фугасные снаряды весом «всего» в сто килограммов. Близкий разрыв такого «подарочка» дырявил высокий силуэт «Шерманов», особенно страдала башня. Большинство танков по бортам имели внутренний подбой из пенорезины, который защищал экипаж от вторичных осколков при попадании снарядов. Но вот крупные осколки советских фугасных снарядов прошивали борта насквозь. Тем более что их толщина была всего лишь тридцать восемь миллиметров. И пенорезина уже не играла существенной роли. Наоборот – она вспыхивала от паров бензина, которые просачивались из моторно-трансмиссионного отделения.
А от прямого попадания американские машины на службе у эсэсовцев просто разваливались. Вспыхивал бензин, детонировала боеукладка танков. На «Шерманах» последних модификаций боезапас 75-миллиметрового орудия размещался в горизонтальных боеукладках по бортам корпуса. Снаружи на борта, там, где стояли снаряды, наваривались дополнительные броневые плиты толщиной двадцать пять миллиметров. Боеукладка была «мокрой»: в промежутки между гнездами снарядов заливалась вода, смешанная с антифризом и ингибитором коррозии. Но даже это новшество не могло спасти от сокрушительных ударов советских сверхмощных гаубиц. Слишком уж хлипкими оказались американские танки по сравнению с бронированными монстрами Сталина.
Огромные «атомные самоходки» выскочили из клубов дыма и мерзлой пыли. Теперь немецкие «Монстры» с осадными 615-миллиметровыми мортирами оказались на дистанции прямого выстрела.
– Командир, он у меня в прицеле! – выкрикнул Андрей Лемур.
– Наблюдаю, – спокойно подтвердил Александр Козырев. – Дистанция – тысяча двести метров, три тысячных вправо. Огонь серией из пяти бронебойных сплошных снарядов.
– Понял, командир, – кивнул башнер-наводчик.
На таком расстоянии по танку противника из 85-миллиметровой башенной пушки «Д-5Т-бис» попасть довольно сложно. Но, как говорится, «мимо слона не промажешь»! Немецкий «Монстр» в полторы тысячи тонн весом был огромен. Серия из пяти сплошных бронебойных снарядов рассыпалась искрами рикошетов по броне чудовищной самоходки.
Но – не все. Пара снарядов все же пробила относительно тонкие бронелисты боевой рубки «Монстра». Защита гитлеровской самоходки по определению не могла быть сильной – слишком много металла потребовалось. Так что и 85-миллиметровые снаряды могли нанести некоторый ущерб.
– Коля, целься по правой гусенице. Дистанция – тысяча. Огонь – по готовности!
Гусениц у немецкого монстра было четыре, по две с каждого борта. Но это не меняло положения дела. Попадание 100-килограммового осколочно-фугасного снаряда разворотило массивные гусеничные ленты и разбило катки. Ходовая часть «Монстров» унаследовала особенности конструкции всех других немецких танков – у них было переднее, а не заднее, как у русских, расположение ведущих катков. Так что удар наполовину обездвижил исчадие немецких оружейников. «Монстр» пытался сдать назад на уцелевших гусеницах. Но вес в полторы тонны был чересчур велик для разбитой ходовой.
– «Механ», обойди эту гадину слева! – скомандовал Козырев.
– Понял, командир.
Гигантская самоходка резко развернулась, рядом с ней взметнулись фонтаны разрывов. Немецкий «Монстр» огрызался огнем 75-миллиметровой пушки, которая была установлена в башне «Пантеры». Несколько снарядов уже отрикошетило от наклонной лобовой брони «ИСУ-280АТ».
– Лемур, долбани ему в башню! Удаление восемьсот, четыре тысячных вправо, – скомандовал гвардии капитан Козырев.
– С превеликим удовольствием… – наводчик развернул башню по указаниям командира и ударил бронебойным.
Толщина борта башни «Пантеры» составляла всего лишь сорок пять миллиметров. Для советского бронебойного 85-миллиметрового снаряда эта преграда была не слишком серьезной. После первого же выстрела вражеская пушка смолкла.
– Слева шесть тысячных, дистанция девятьсот – транспортер боеприпасов. Осколочно-фугасными, серией из трех – огонь!
– Цель вижу. Выстрел!
Массивный транспортер на ходовой части «Тигра» был предназначен для подвоза огромных снарядов для «Монстра». Осадная 615-миллиметровая мортира не могла перевозить достаточный боезапас. Разместить полуторатонные снаряды было делом практически невозможным. Один снаряд вместе с метательным зарядом покоились на лотке досылания. А еще два боеприпаса – по обе стороны от орудия. Весь остальной запас «консервов Апокалипсиса» подвозили к огромной самоходке гусеничные транспортеры «Munitionpanzer».
В один такой транспортер и попала серия из трех снарядов. Два из них взорвались на бронированных бортах. Все же «Munitionpanzer» был создан на базе тяжелого «Тигра», с которого снята башня, а взамен установлена обширная грузовая рубка с мощной гидравлической лебедкой. А вот третий снаряд…
Взрыв, прогремевший над полем боя, оказался гораздо более разрушительным, чем все остальные. Хотя внушительные калибры орудий сотрясали окрестности молотами поистине божественного могущества.
Ударная волна едва не перевернула 75-тонную «атомную самоходку» «ИСУ-280АТ»! Машины самоходной батареи гвардии капитана Козырева глубоко зарылись в раскисший снег и перепаханную снарядами землю. Но стальная шкура механических хищников берегла хрупкие человеческие тела, хотя тряхнуло танкистов изрядно. Концентрические волны, которые разошлись от эпицентра взрыва, шли не только по воздуху, но и по земной толще. И неудивительно: в одном гусеничном транспортере боеприпасов было уложено семь полуторатонных снарядов к осадной мортире. Каждый содержал около четырехсот килограммов взрывчатки. Почти три тонны плюс еще семь картузов с порохом.
Ближайшего «Монстра» взрыв, сравнимый с тактическим ядерным, разорвал пополам. «Шерманы» с черными крестами на башнях превратились в скомканные броневые лохмотья. А от полугусеничных бронетранспортеров остались только лужи расплавленного металла и черные подпалины на земле.
Удар смогли выдержать только «атомные самоходки» Сталина. Да и то, три из них остались стоять на поле боя. Экипажи выжили, а вот массивные механизмы не выдержали. В очередной раз люди оказались крепче стали.
Как всегда, после боя наступила глухая, ватная тишина. Вскоре ее снова нарушил рев моторов. На истерзанном раскаленной сталью и пламенем поле появились бронетранспортеры с красными звездами на бортах. Автоматчики раскрывали люки уцелевших немецких танков и буквально за шкирку вытаскивали на свет божий щенков из «Гитлерюгенда». Теперь белокурым арийским бестиям придется пройти еще свой внутренний ад – ломку стереотипов, которая в таком возрасте происходит весьма болезненно. Русские, эти «тупые азиаты», в очередной раз победили «стойких арийских воинов». Как такое возможно?!! На этот вопрос им неторопливо и вдумчиво ответят комиссары в сибирских лагерях.
Глава 15
Die letze Festung[16]
Командующий укрепрайоном «Eis-Wall» фельдмаршал Вальтер Модель вместе со свитой высших офицеров инспектировал последний город-крепость, оставшийся на пути русских танковых орд. Если и он падет, то вокруг «Ледяного вала» сомкнется огненное кольцо блокады, как в 1943-м оно сомкнулось вокруг Сталинграда.
Русские генералы умны, опытны и прозорливы. После массированного штурма укреплений «Ледяного вала», постоянных артобстрелов и бомбардировок они направили свои основные силы в обход. Сходящимися фланговыми ударами они отсекли центральную часть немецкого укрепрайона и взяли ее в «клещи». А теперь стремились захлопнуть крышку очередного «котла».
Поэтому очередной «город-крепость» должен был держаться во что бы то ни стало!
«Meister der Defensive» – «Мастер отступления» – фельдмаршал Модель отдал четкие указания на этот счет и постарался предусмотреть все. По его личному приказу в небольшом городке в Западной Польше были сосредоточены колоссальные запасы провизии, питьевой воды и других ресурсов. В подвалах укрепленных зданий покоились штабеля снарядных ящиков, цинков с патронами, укупорок с реактивными гранатометами «Панцерфауст».
На окраинах вырыты новые и обновлены старые окопы, блиндажи и защищенные огневые точки. Все без исключения дома оборудованы для длительной и упорной обороны. Во тьме амбразур прятались 20-миллиметровые автоматические пушки «MG-FF» и 15-миллиметровые крупнокалиберные пулеметы «MG-151/15». Устаревшее оружие Люфтваффе было весьма эффективно в городских оборонительных боях, где многое решала плотность огня на коротких и средних дистанциях. Пользовались этим оружием в основном солдаты ополчения, переименованные в «Festungabteilung», – «крепостные батальоны».
В тихих двориках замерли замаскированные 75-миллиметровые противотанковые пушки и 88-миллиметровые зенитки «acht-acht». Также на перекрестках были сооружены танкобашенные ДОТы – «Pantherturm». Башня «Пантеры». Под ней располагались боевой и жилой модули. Эти компактные и бронированные огневые точки были герметизированы и могли сражаться даже после ядерного удара. Для постройки бронебашенных ДОТов использовались «головы» серийных «Пантер» модификаций «Ausf. D» и «Ausf. A», а также и специальные башни с усиленной броней крыши и без командирской башенки.
Вместе со специальными огневыми точками «Pantherturm» использовались и просто вкопанные в землю танки из числа поврежденных. Машины зарывались в землю, а свободное от двигателя и трансмиссии пространство внутри корпуса забивалось дополнительным запасом снарядов и патронных лент. Не забыли и о провианте.
Фельдмаршал Модель своим личным приказом распорядился выдать всем защитникам «укрепленного города» усиленный паек. И шнапс – для поднятия боевого духа. По всему городу из громкоговорителей радиотрансляции звучали бравурные немецкие марши.
И вместе с тем по улицам, перегороженным огромными баррикадами, маршировали заградотряды Waffen-SS с пулеметами «MG-42» – страшными «косами Гитлера». Они готовились к обильной жатве смерти – своих же однополчан. Вальтер Модель не останавливался ни перед чем для достижения поставленных задач, он использовал и кнут, и пряник. Опытный военачальник Вермахта, который воевал с Советами еще с зимы 1942 года подо Ржевом и Вязьмой, он понимал, что русские не будут «гвоздить» по городку тактическими атомными зарядами, а попытаются взять его штурмом.
Огневые точки из вкопанных по башни танков были исключительно опасны. Они прекрасно маскировались. А низкая линия огня позволяла им бить по гусеницам неприятельских танков и поражать нижнюю броневую деталь лба корпуса. Удар в «стальное подбрюшье» часто становился смертельным для механических хищников.
Улицы перегораживали ряды противотанковых ежей, опутанных колючей проволокой. Настороженно ждали своего часа страшные «мины-лягушки». Выстреливая основной заряд на метр-полтора, они взрывались уже в воздухе.
Такими минами были прикрыты подступы к гигантским баррикадам поперек улиц. Завалы были сделаны с истинно немецкой скрупулезностью. Массивные металлоконструкции и огромные бетонные блоки, железнодорожные вагоны, наполненные щебнем, мешки с песком – все шло в дело. Проходы в баррикадах перекрывались наполненными камнями вагонетками или старыми грузовиками.
На исходных рубежах замерли остатки все еще исправных танков. Это был разномастный механизированный сброд: от пары оставшихся от былого величия «Маусов-II» и до порядком раздолбанных «Четверок». Как зеницу ока фельдмаршал Вальтер Модель берег пяток чудом сохранившихся «Ягдпантер».
* * *
Командующий «Ледяным валом» взобрался на броню широкого угловатого «Тигра». Это была собранная по спецзаказу машина танкового фельдмаршала Гудериана. Сам «Быстроходный Гейнц» лечился от лучевой болезни в берлинском госпитале, а его начальник «реквизировал» танк для себя.
Вспомнив офицерскую молодость, Модель скользнул в широкий башенный люк. Но закрывать его не стал. Они поехали на передовые позиции – туда, где вскоре, как говорят русские, «коса найдет на камень». Злой снег нещадно сек лицо, глаза, не давая ничего толком рассмотреть. От серой крупповской брони в белых камуфляжных разводах веяло могильным холодом Сталинграда. Да, фельдмаршалу Вальтеру Моделю очень не хотелось разделить судьбу своего коллеги и фактически одного из создателей плана «Барбаросса».
* * *
Атака русских напоминала сокрушительный удар боевого топора, прорубающего массивные латы крестоносца. «Сталины-3» в белых камуфляжных разводах материализовались, словно гневные божества войны, и обрушили ураганный огонь своих 122-миллиметровых пушек на передовые позиции немецких укреплений. А вслед за ними несокрушимо и размеренно двигались огромные самоходки, прозванные панцергренадерами «Gross Dosenцffner».
Однако ни тяжелые танки прорыва, ни «Большие консервные ножи Сталина» не торопились входить в хорошо защищенный город. Русские командиры понимали, что их там ждет западня. Вместо того чтобы сунуть голову в пасть дракону, русские сосредоточились на окраинах городка и принялись долбить его артиллерией.
Тяжелые гаубичные снаряды уже достаточно натворили кошмара в немецких окопах. Тяжелые танки «ИС-3М» были практически неуязвимы для противотанковой артиллерии Вермахта. Даже 88-миллиметровые зенитки «Flak-18/36» не брали этих стальных монстров Сталина! «Взрывающаяся броня» на их покатых полукруглых башнях и массивных бортах отшвыривала контрподрывами бронебойные снаряды. И даже удары подкалиберных закаленных сердечников ослаблялись весьма существенно. А кумулятивные струи рассеивались при встрече с динамическими защитными экранами.
– Zum Teufel! – К черту! Выстрелы наших «Панцерфаустов» только щекочут проклятые сталинские танки! – в отчаянии выкрикнул один из командиров противотанковых батальонов.
Он отнюдь не был трусом. Напротив, это был опытный солдат, прошедший операцию «Цитадель» и выживший под Прохоровкой в ужаснейшем танковом сражении. Это был настоящий «der alte Fronthase» – «старый фронтовой заяц». И прекрасно понимал, что им против таких чудовищ просто не выстоять.
– Verfluchtische Stalin-panzer! – Проклятые сталинские танки! – увы, прусская, закаленная в боях и вымуштрованная сверх всякой меры «железная» пехота могла слать русским танкам только лишь проклятья.
Но совершенно неожиданно и достаточно эффективно проявили себя батареи легких самоходных гаубиц «Wespe». Стальные «осы», а именно так и переводилось их название, ощутимо «жалили» ударами 105-миллиметровых снарядов и быстро меняли позиции. Разумеется, навредить броне русских танков прорыва или «атомным самоходкам» они практически не могли. Но вот существенно замедлить продвижение второго и третьего эшелонов наступления у них выходило отлично.
Кроме танков и самоходок русские активно использовали тяжелую гаубичную артиллерию и свои мощные «Катюши». Вой реактивных снарядов и огненные сполохи ракетных двигателей превратили окрестности в настоящий ад. Но по-настоящему он разверзся после того, как окраины города накрыл вал мощных взрывов.
Немецкие батареи тяжелых 15-сантиметровых гаубиц «KwK-18» пытались вести контрбатарейную борьбу. В своих укрепленных капонирах на позициях они были практически неуязвимы для ответного огня противника.
Но в свинцово-сером небе вдруг мелькнули стремительные росчерки «Silbrer Blitz» – «Серебряных молний». Так гитлеровцы называли реактивные русские бомбардировщики. Их удар был стремителен, неотразим и точен. Позиции немецких артиллеристов скрылись в багровых фонтанах разрывов 500-килограммовых фугасных авиабомб. Каждый русский реактивный бомбардировщик мог брать на борт шесть таких «подарочков». И вываливал их на головы фрицев.
* * *
Внезапно с фланга ударила таранная группа танков и самоходок «советов». Но присмотревшись, танковые командиры Вермахта и Ваффен-СС позволили себе небольшой вздох облегчения. То, что ветераны танковых сражений Восточного фронта приняли за неожиданную и решающую атаку русских, было всего лишь безрассудство их ненадежных союзников.
На башнях танков прорыва «ИС-2» и броневых рубках тяжелых самоходок «ИСУ-100» были намалеваны белые орлы. Это были боевые машины Войска Польского. Обладая горячим характером и не слишком сильной дисциплиной, поляки ринулись в атаку, подставив под удар и себя, и всю операцию по штурму укрепленного города.
Польский бронированный клин ударил на левом фланге и поначалу прорвал полевую оборону гитлеровцев. Все же русская боевая техника во многом определяла эффективность атаки. Потеряв подбитыми несколько самоходок и танков, гордые наследники Володыевских и Скшетусских вошли в город первыми. Первыми и полыхнули от ударов «Фаустпатронов» и огнеметчиков, замаскированных противотанковых орудий и танкобашенных ДОТов «Pantherturm».
Закаленные в бесчисленных боях немецкие солдаты готовились именно к такому развитию событий. К тому же взаимодействие родов войск на поле боя у них было отлажено с чисто тевтонской точностью.
– Achtung!
– Die Sturmgeschьtze in Ziel! – самоходка на прицеле!
– Feuer bereit! – Готов к открытию огня!
– Feuer! – Огонь!
– Die russische Sturmgeschьtze treffen! – Русская самоходка подбита!
Могучая 100-миллиметровая машина со стилизованным белым орлом на башне будто налетает на незримую преграду. Она окутывается клубами черного дыма, на корме разгорается жадное пламя. Несколько секунд спустя оно уже жадно пожирает внутренности стального гиганта.
Закопанный по самую башню «Тигр» разглядеть непросто. Двигатель у него «накрылся», а вот страшная 88-миллиметровая пушка вполне исправна! Правда, наведение башни и орудия теперь – только вручную, с помощью штурвалов.
Рядом расчет 88-миллиметровой зенитки «Flak-18/36» рапортует об еще одной победе:
– Der Рanzer traf! – Танк подбит!
«Иосиф Сталин» бессильно склонил массивный ствол 122-миллиметровой пушки, увенчанный дульным тормозом.
Но триумф артиллеристов недолог, на месте зенитки вспучивается земля, во все стороны летят какие-то бесформенные обломки вперемешку с кусками камня и вывороченными из мостовой булыжниками. Вся орудийная прислуга гибнет в момент.
Польская пехота, которая продвигалась вслед за боевыми машинами, оказалась под губительным огнем противника. Казалось, что каждый дом ощетинился языками дульного пламени. Из-за брустверов окопов и оконных проемов били скорострельные пулеметы «MG-42» и старенькие «MG-34». Отрывисто рявкали крупнокалиберные «MG-151/15». Двадцатимиллиметровые автоматические пушки превратили бронетранспортеры Войска Польского в решето. Наступление отважных до всякой потери осмотрительности поляков захлебнулось в их собственной крови и огне.
Гитлеровцы торжествовали победу – их тактика оправдывала себя на все сто процентов! Город-крепость и впрямь оказался неприступным.
Все изменилось, когда на улицах городка появились русские самоходки. Этим бронированным монстрам было все нипочем. «Атомные самоходки» «ИСУ-280АТ» пошли вперед вместо танков прорыва. Их наклонная лобовая бронеплита, способная выдержать и ударную волну тактического ядерного взрыва, не пробивалась 88-миллиметровыми зенитками «Flak-18/36» даже в упор. И зачастую первый же выстрел для немецких зенитчиков становился последним. Наверху боевой рубки русских самоходок устанавливалась башня от «Тридцатьчетверки» с убийственно-точной 85-миллиметровой пушкой. Пары ее осколочно-фугасных снарядов хватало, чтобы окончательно поставить точку в артиллерийской дуэли на ближней или средней дистанции.
Так же хорошо осколочно-фугасные 85-миллиметровые снаряды «работали» по окнам вторых и третьих этажей домов. Вспышка выстрела или шипящая дымная полоса реактивной гранаты «Панцерфауста» превращалась в смертный приговор для стрелявшего.
А массивные баррикады расстреливались 280-миллиметровыми осколочно-фугасными снарядами с безопасного расстояния.
Вообще по опыту городских боев наиболее эффективными оказывались даже не танки, а 152-миллиметровые самоходки «Су-152» и «ИСУ-152», а также 122-миллиметровые «ИСУ-122С». Эти машины уверенно разносили вдребезги хорошо укрепленные, капитальные каменные здания. Доходило до того, что на прямую наводку выкатывали 203-миллиметровые гаубицы особой мощности «Б-4». Их бетонобойные и осколочно-фугасные снаряды весом в добрый центнер проламывали самые толстые стены укрепленных домов. А некоторые – просто «складывались», как карточные домики, от сокрушительной силы попаданий.
С такими укреплениями не справлялись пушки калибров 85 и 76 миллиметров. Их снарядам не хватало ни массы, ни скорости, ни заряда взрывчатого вещества. Недостаточным было и осколочное действие по врагу.
Но все же это были артиллерийские орудия, практически лишенные бронезащиты. И только отчаянная храбрость их расчетов позволяла побеждать в жестоких уличных боях.
А вот тяжелые «Зверобои» – самоходки «ИСУ-122» и «ИСУ-152» – оказались как нельзя лучше приспособлены к штурмовым действиям в городе. Но и у них были весьма существенные проблемы, и самая главная – плохой обзор и невозможность обороняться в ближнем бою от гитлеровских огнеметчиков и «фаустников». В принципе на командирские люки танков прорыва и тяжелых самоходок установили турели с крупнокалиберными пулеметами «ДШК». Но стрелять из них можно было, только высунувшись из люка по пояс. Отличная мишень для снайперов – прямо, как в тире!
А вот «атомные самоходки» «ИСУ-280АТ» были лишены этих недостатков. Башня от «Тридцатьчетверки» поверх массивной боевой рубки с 85-миллиметровой пушкой и спаренным пулеметом позволяла довольно гибко и быстро переносить огонь. А 280-миллиметровая гаубица крошила каменные здания. В условиях городского боя такая машина была просто незаменима.
Когда огромная русская самоходка протаранила угол трехэтажного дома и оказалась прямо напротив баррикады, по ней ударили изо всех стволов. Немцы снарядов и «фаустпатронов» не жалели! Сработала «взрывная броня», расшвыряв в стороны самые опасные – 88-миллиметровые бронебойные снаряды «PzGr-39/43». Они весили чуть более десяти килограммов и обладали огромной начальной скоростью: километр в секунду. Контрвзрывы шестигранных блоков «активной брони» могли только лишь ослабить их удары. А уже наклонная бронеплита «атомной самоходки» толщиной 150 миллиметров заставляла снаряд рикошетить. Причем угол наклона был таков, что немецкий бронебойный снаряд не мог самостоятельно «нормализоваться», то есть развернуться под прямым углом к преграде.
Рикошет – броня не пробита! Со стороны немецких солдат это выглядело настоящей мистикой: уверенно прущее вперед тотально бронированное чудовище, по броне которого рассыпаются искры рикошетов страшных 88-миллиметровых снарядов. При этом дистанция стрельбы была чуть больше километра.
Вкопанный на вершине холма «Тигр» посылал в русскую самоходку снаряд за снарядом, а толку – никакого!
– Das ist Monster!.. Sowjetischer panzer ist Monster!!! – бормотал себе под нос командир, все еще не веря в произошедшее.
В окуляр танковой панорамы на командирской башенке с цейссовской четкостью ветеран танковых боев в Белоруссии видел вспышки рикошетов. И ни одного пробития. Опытный танкист впервые усомнился в мощи своего «Тигра»…
В полнейшей растерянности обершарфюрер[17] танковых частей Ваффен-СС наблюдал, как разворачивается башня от «Тридцатьчетверки» на вершине монструозной русской конструкции и яркая вспышка дульного пламени возвестила о выстреле. Удар пришелся прямо в широкий лоб башни «Тигра». Броня устояла, но сотрясение было весьма ощутимое. Следом прилетело еще три бронебойные 85-миллиметровые «болванки», но они ударили в бруствер из бетонных блоков, раскрошив его.
– Verdammt! Was ist das?!! – Проклятье! Что это?! – воскликнул наводчик «Тигра». Слова застряли у него в глотке.
На месте тяжелого немецкого танка взметнулся огромный фонтан мерзлой земли и дыма, подсвеченный багровым сполохом пламени. Стокилограммовый осколочно-фугасный снаряд буквально впечатал «Тигр» в землю, похоронив угловатую 56-тонную коробку вместе с экипажем.
Каждый дом озарялся вспышками выстрелов и сияющими цепочками трассеров. Били огненные струи огнеметов, срывались к цели дымные кометы реактивных гранат «панцерфаустов» и «панцершреков». Гитлеровцы дрались отчаянно.
Изначально опыта StraЯenschlachten – уличных боев – у немцев не было. Используя тактику «блицкрига», в начале Великой Отечественной войны танковые клинья прорывали оборону и шли вперед, практически не встречая сопротивления Красной Армии. Достаточно сказать, что танки того же Гейнца Гудериана ворвались в Орел, когда по городу свободно ходили трамваи!
Все изменил Сталинград. Именно тогда и начали совершенствоваться старые и возникать новые приемы войны в городе. И немцы оказались способными учениками. Правда, теперь даже такой уникальный опыт не мог им помочь. Настолько изменился характер войны.
Но ведь и «атомные самоходки» наступали не сами по себе. Могучие «ИСУ-280АТ» прикрывали более легкие полугусеничные бронетранспортеры с пехотой. Действовали штурмовые и снайперские группы, тактика действий которых зародилась еще зимой 1942/43 года в Сталинграде. Двадцать-тридцать опытных бойцов с «фаустпатронами», ручными пулеметами, снайперскими винтовками, пистолетами-пулеметами и запасом гранат под прикрытием бронетехники вели скоротечные огневые схватки и выбивали противника из зданий. В этом им помогали артиллеристы, которые буквально на руках таскали не только относительно легкие «сорокапятки», но и «более серьезные» пушки «ЗИС-3» калибра 76 миллиметров. Весьма эффективно во взаимодействии с огромными самоходками «ИСУ-280АТ» и тяжелыми танками прорыва действовали и «Тридцатьчетверки». Когда бой принимал затяжной характер «артсамоходы особой мощности» отходили назад и начинали ровнять очередной квартал города. А средние танки «Т-34–85» «рихтовали» то немногое, что оставалось.
Огненный броневой вал, скрежеща гусеницами и гремя орудийными залпами, надвигался с неотвратимостью самой судьбы. Неприятелю только оставалось цепляться зубами за каждый камень в этом небольшом и некогда красивом польском городке.
Глава 16
Уличный танковый бой
Очередной удар вражеского снаряда застал «атомную самоходку» гвардии капитана Козырева на перекрестке. Попадание 75-миллиметрового снаряда «Пантеры» пришлось в нижнюю лобовую бронедеталь. Коротко вскрикнул и застонал от боли механик-водитель Вася Борзов, от мощного сотрясения корпуса ему переломало обе ноги. Теряя сознание от болевого шока, он все же успел дать задний ход 75-тонной махине.
– Черт побери, это танкобашенная огневая точка! – выругался гвардии капитан Козырев. – Что там с Васей?
– Перелом обеих голеней.
– Окажите ему помощь! Второй механик-водитель, занять его место.
– Есть.
На место механика-водителя уселся Костя Калинин, пощелкал тумблерами, повернул кран подачи сжатого воздуха.
– Запуск!
И – ничего. Могучий дизель не заводился. Он заглох при ударе немецкого 75-миллиметрового снаряда. Ситуация была – хуже некуда. Громада «атомной самоходки» застыла на перекрестке, подставляясь под шквальный огонь противника. Многочисленные попадания разнокалиберных снарядов буквально «содрали» с машины шестигранные блоки «взрывной брони». Однако толстые стальные листы под наклоном к нормали все еще держали увесистые удары. По боевой рубке «ИСУ-280АТ» будто кувалдами молотили!
И в этих условиях командир боевой машины не растерял своего хладнокровия. Александр Козырев продолжал руководить сложным уличным боем. Его самоходка оказалась на острие атаки и теперь не только стреляла, но и вела разведку. На командирской башенке «ИСУ-280АТ» был установлен дальномер ТКД-09 с базой 900 миллиметров. Он позволял не только эффективно вести огонь по врагу, но и корректировать стрельбу других танков или заградительный огонь артиллерии. Этим занимался сейчас гвардии капитан Козырев.
А башнер-наводчик Андрей Лемур тем временем давил огнем 85-миллиметровой пушки выявленные огневые точки немцев. Перед штурмом укрепленного городка наводчик поменял боекомплект башенного орудия. Обычно две трети укладки на сорок выстрелов в автомате заряжания занимали бронебойные сплошные и подкалиберные снаряды. Но сейчас две трети укладки было заполнено осколочно-фугасными унитарами. И, как оказалось, не зря. Гитлеровцы били с верхних этажей домов из автоматических пушек и реактивных «фаустпатронов».
Броневая рубка «ИСУ-280АТ», конечно же, могла выдержать и не такой обстрел. Но все же башня от «Тридцатьчетверки» была несколько более уязвимой, даже несмотря на дополнительное бронирование и «взрывающиеся» шестигранные модули. Но пока что усиленная броня башни держала все попадания. А 85-миллиметровая пушка сеяла смерть в радиусе восьмисот метров от самоходки.
– Костя, поторопись, иначе нас тут попросту раздолбают. – В обычно спокойном голосе Кайзера проскользнули нотки беспокойства. В конце концов – все мы люди, и всем нам страшно. Но командир сдерживался, чтобы не допустить паники в экипаже.
– Да, твою же мать! Перезапуск! – снова шипение сжатого воздуха из системы пневмоперезарядки, протяжное завывание стартера…
И – о, чудо! Дизель чихнул, выпустил огромное сизое облако дыма из выхлопных патрубков и застучал ровно и уверенно. В очередной раз русская техника доказала свою сверхнадежность. И спасла этим доверившихся ей русских солдат.
– Да, черт побери! Куда ворочать, командир?!
– Влево, на полном газу. Нужно убираться с этого клятого перекрестка.
– Полный вперед!
Огромная самоходка взревела дизелем и ушла влево. На том месте, где она только что находилась, взвился очередной дымно-огненный фонтан взрыва. Но нужно было еще поквитаться с тем танкобашенным ДОТом «Pantherturm».
– «Мехвод», обойди огневую точку сбоку.
– Так все равно же ведь нам его не достать, – возразил наводчик Андрей Лемур. – Углы склонения ни моей «восемьдесятпятки», ни гаубицы не позволят. А минометов у нас нету. Оно, конечно же, можно «фугануть» из «фаустпатрона», но так близко к башне «Пантеры» не подобраться…
– А мы ее раздавим! – зло усмехнулся Кайзер. – Костя, жми прямо на огневую точку.
– Есть, командир! – механик-водитель передвинул кулису переключения передач и покрепче ухватил рычаги управления.
«Атомная самоходка» протаранила невысокий заборчик, но никто из экипажа этого даже и не почувствовал. Скрежеща стальными траками по булыжникам, «ИСУ-280АТ» ринулась прямо на танкобашенную огневую точку. «Pantherturm» имел не только преимущества, но и недостатки, связанные с конструкцией. Башня от «Пантеры» была незаметной, но из-за этого же и обзор из нее был не шибко хороший. Длинный ствол 75-миллиметровой пушки «KwK-42L/-70» медленно развернулся в сторону прущей прямо на ДОТ огромной самоходки. Выстрелить немцы не успели. «ИСУ-280АТ» навалилась всей своей 75-тонной массой. Лобовая броня и маска башни «Пантеры» сто десять и сто миллиметров соответственно. А вот борта башни – всего сорок пять миллиметров. Естественно, удару стальной туши противостоять эта конструкция не могла. Все пятеро танкистов-самоходчиков услышали жуткий скрежет металла о металл, их подбросило на сиденьях. Длинный и тонкий ствол 75-миллиметровой пушки изогнулся под неестественным углом, а броневые плиты лопнули по сварным швам.
Механик-водитель Константин Калинин зажал правый рычаг фрикциона, «ИСУ-280АТ» резко развернулась на одном месте, кроша бетонное основание уже разрушенной башни. Кровь на массивных стальных траках широких гусениц была почти незаметна.
* * *
Танковый бой в городе имеет свои особенности: стрельба ведется чуть ли не на «пистолетной» дистанции, практически в упор, но и укрытий здесь предостаточно. Поэтому соображать и действовать нужно очень быстро. Но главное – боевой опыт, а его у экипажей «ИСУ-280АТ» было предостаточно.
Улицу впереди перегораживала очередная баррикада. До капитальной линии укреплений было меньше километра. За ней и по флангам мерцали вспышки дульного пламени. Александр Козырев мгновенно оценил ситуацию: обойти укрепления не удастся. Слева и справа высились полуразрушенные от артиллерийского огня здания. Верхние этажи были снесены артиллерийским огнем, но из подвальных окон, превращенных в долговременные огневые точки, лупили длинноствольные противотанковые пушки.
«Как фрицы затащили туда орудия? По частям разбирали и собирали вновь?..» – не ко времени подумал Александр Козырев.
– Коля, е…ни двумя «облегченными» снарядами по баррикаде. А потом – осколочно-фугасным – по левому и правому зданиям. В подвале – укрепленные огневые точки. Расколоть их будет непросто.
– Понял, командир, – гвардии лейтенант Гутченко вместе с заряжающим загнал снаряд и метательный заряд в камору гаубицы. Закрыл массивный поршневой затвор. – Дистанция?
– Восемьсот пятьдесят, поправка влево две тысячные.
– Принял, дистанция восемьсот пятьдесят метров, поправку ввел, – Гутченко довернул маховики горизонтального и вертикального наведения.
– Огонь!
– Выстрел!
Привычно грохнула могучая гаубица. Два 100-килограммовых снаряда разнесли немецкую баррикаду в пух и прах. После того как осели дым и пыль мощных взрывов, в баррикаде зиял приличных размеров пролом.
Гидравлические домкраты выдвинулись по бортам «атомной самоходки», воспринимая частично ее 75-тонный вес и будущую отдачу.
Следующие залпы разрушили оба дома до основания. Взрыв снаряда весом 246 килограммов, с сорока пятью килограммами взрывчатки внутри похоронил заживо орудийные расчеты в подвалах. Путь нашим штурмовым группам в глубь квартала был открыт. Башнер добавил прицельно из 85-миллиметровой пушки несколько снарядов в глубь улицы. Уж очень подозрительными показались ему некоторые дома…
Автоматчики с «ППШ», пара пулеметчиков с «РПД-44», огнеметчик с ранцевым огнеметом и в темных очках-«консервах». Снайперы, как им и полагается, оставались невидимыми. Один из автоматчиков грохнул прикладом о броню.
Козырев открыл массивный люк в корме боевой рубки самоходки и выглянул наружу:
– Тебе чего, «царица полей»?
– Прикройте огнем, пока мы закрепимся на рубеже. Вон в том здании, – солдат махнул в сторону одного из полуразрушенных домов.
– Хорошо, сейчас вызову вам прикрытие, – кивнул командир самоходной батареи особой мощности и нырнул обратно в люк. – «Третий», это «Кайзер», прием.
– «Третий» на связи, прием.
– Выходи параллельной улицей к перекрестку и дальше – на запад по бульвару. Там прикрой пехоту у сгоревшей двухэтажки.
– Понял тебя, командир. Выдвигаюсь, конец связи.
Ближе к центральной площади сопротивление немцев становилось все яростнее. Советским танкистам приходилось буквально перемалывать баррикады и укрепленные дома. При этом запрещалось использовать «аэрозольно-химические» снаряды и «огневую шрапнель» со страшными зажигательными ампулами «КС». Был приказ – сберечь город, хотя бы его остатки. Вот и приходилось вгрызаться снова и снова в оборону фрицев.
На улицах городка немцы сосредоточили все оставшиеся у них танки. И прорвать бронированные линии укрепления могли только русские боевые машины.
Перед краснозвездной «атомной самоходкой» предстал совсем уж легкий для современного танкового боя «Панцер-III». Это была относительно поздняя модификация «Pz.Kpfw-III Ausf.H» с усиленной броней и защитными экранами на башне и по бокам корпуса. «Легкий средний» танк вооружался 50-миллиметровой пушкой «5-cm KwK-38 L/42».
Но сейчас боевая ценность «Тройки» уже стремительно скатилась к нулю. А усилить вооружение, «воткнув» ствол более серьезного калибра, не получалось из-за ограниченных размеров башни.
Выстрелы из 50-миллиметровой пушки немецкого танка сыпались, как горох, – и так же отскакивали от стальной «слоновьей шкуры» советской боевой машины.
Стычка произошла на той же самой «пистолетной» дистанции. Самоходка «ИСУ-280АТ» как раз вывернула на узкую улочку, попутно своротив угол полуразрушенного дома. Стрелять по «Тройке» почти в упор, конечно, можно было бы, но командир самоходки рассудил иначе.
– Тарань его!
– Понял!
Танковый таран – это не просто отчаянный маневр бесстрашных русских воинов. Он является таким же тактическим приемом, как, например, и «танковая карусель». Более того, в некоторых фронтовых подразделениях и в танковых училищах во время Великой Отечественной войны этому специально учили. И, как показала практика, правильно делали. В результате таранов экипажи иногда выходили победителями в самых сложных боевых условиях и наносили врагу весьма значительные потери.
Первый в мире танковый таран выполнил наш, русский воин – лейтенант Семен Кузьмич Осадчий. Двадцать девятого октября 1936 года, еще в Испании, под Мадридом лейтенант Осадчий столкнул своим «Т-26» в лощину итальянскую танкетку «Ансальдо».
А один из первых танковых таранов во время Великой Отечественной войны уже 22 июня 1941 года совершил экипаж лейтенанта Гудзя. В восьми километрах от Яворова его «Клим Ворошилов» таранил танк «Pz.Kpfw-III» и бронетранспортер.
Вот и сейчас перед сверхмощной советской самоходкой был все тот же неприятельский танк «Pz.Kpfw-III». За все эти годы он, конечно же, нарастил броню, но остался все той же сравнительно легкой машиной. И теперь состоял на вооружении лишь в учебных частях или, как сейчас, в подразделениях Фольксштурма – немецкого ополчения.
Механик-водитель Костя Калинин помедлил немного, а потом прогазовал двигателем. Экипаж «Тройки» понял незамысловатый намек верно.
– Die Besatzung, verlassen sie den Panzer! – Экипаж, покинуть танк!
Словно черные тараканы, немецкие танкисты брызнули во все стороны из раскрытых люков угловатого «Панцера».
– Вперед, на таран!
Удар 75-тонной самоходки «ИСУ-280АТ» смял угловатый «Pz.Kpfw-III», словно бумажный. Стальные звенья гусениц рассыпались, катки отлетели в разные стороны. Лобовая бронеплита раскололась, а борта вместе со стальными экранами пошли волнами. Приплюснутая квадратная башня с полукруглой орудийной маской покосилась. С пронзительным и протяжным скрежетом советская самоходка повернулась на месте, вдавливая обломки брони в развороченную мостовую.
– Вперед! Только вперед!
Сомкнутый строй «атомных самоходок» продвигался с неумолимостью судьбы, расстреливая баррикады и укрепленные огневые точки немцев из сверхмощных гаубиц и 85-миллиметровых полуавтоматических башенных пушек. После строя «ИСУ-280АТ» оставались только обгорелые развалины и исковерканные груды дымящейся брони на изрытых гигантскими воронками старинных улочках.
На краснозвездные боевые машины сыпался град раскаленного металла, но крепкая нижнетагильская броня держала самые сокрушительные удары. Только два «артсамохода» остались стоять на перекрестках. Одна из машин была подбита шестью попаданиями 128-миллиметровых пушек «Маусов-II». Это был чуть ли не единственный достойный противник «ИСУ-280АТ». Получив столько попаданий, любой другой танк был бы уничтожен наповал. А советская самоходка сумела ответить из своего «главного калибра» – почти что в упор. Страшный взрыв осколочно-фугасного снаряда искорежил и 188-тонный немецкий танк. Так сказать, напоследок.
Все пятеро танкистов из экипажа самоходки были контужены, ранены, но все же живы. Пехотинцы из прикрытия прикрыли огнем и вытащили раненых ребят.
– Осторожнее вытаскивай! Смотри сейчас их не покалечь, – пулеметчик с «РПД-44» бил короткими очередями по окнам дома напротив.
Эвакуация раненых из танков или самоходок не имеет ничего общего с отработкой нормативов на полигонах. Там белые повязки с красными крестами, отмашка флажком и секундомер, раскладные брезентовые носилки… А в «поле», в бою, когда каждая секунда может обернуться смертью, все по-другому. Просто и страшно. Ухватил за поясной ремень или ворот комбинезона, выволок наскоро из люка и швырнул в ближайшую воронку. Дай бог – выживет…
Советские пехотинцы били из всех стволов, пулеметы захлебывались. С шипением уносились к цели реактивные гранаты массивных «Панцершреков». В отдалении невидимые и неслышимые работали снайперы. Совсем еще девчонки, но на счету у каждой – больше сотни уничтоженных фрицев. Вся группа работала, как единый слаженный организм. И все же им не хватало огневой мощи.
А против них – крупнокалиберные пулеметы гитлеровцев и легкие автоматические пушки на защищенных позициях. Да и не очень легкие тоже…
– Черт подери, нужно прикрытие «броней»! – командир пехотной штурмовой группы, спрятавшись за кучей битого кирпича, вщелкивал по одному патроны в десятизарядную обойму самозарядного карабина Симонова. Для уличных боев мощный и точный «СКС-45» был наилучшим оружием.
Раненых танкистов удалось вытащить из подбитой «атомной самоходки», но немцы прижали нашу пехоту огнем с верхних этажей уцелевших домов. Дальнейшая эвакуация стала невозможной, а раненые продолжали истекать кровью.
Срочно нужна была поддержка более тяжелым вооружением. И словно бы в подтверждение слов бывалого солдата позади на улице раздался гул мотора и скрежет стальных траков гусениц.
Легкую самоходку на базе танка «Т-70» наши солдаты называли не иначе как «голожопый „Фердинанд“». Виной такому обидному прозвищу – затянутый брезентом верх довольно тесной боевой рубки. Ее лобовая и бортовая броня могла защитить только лишь от винтовочных пуль и легких осколков. И все же – это была эффективная самоходная артиллерия, 76-миллиметровая пушка «Су-76М» могла бить прямой наводкой на четыре километра и имела скорострельность восемь выстрелов в минуту.
Эта совсем уж небольшая гусеничная машина привела к глобальной организационно-штатной реорганизации. В ноябре 1942 года начали формироваться первые части САУ, получившие наименования самоходно-артиллерийских полков Резерва Верховного Главнокомандования. Первые самоходно-артиллерийские полки с номерами 1433-й и 1434-й закончили формирование к декабрю 1942 года. По штату в них насчитывалось шесть батарей. В полку четыре батареи имели на вооружении по четыре легкие самоходки «СУ-76» и две батареи – по четыре установки «СУ-122». Всего же по этому штату предполагалось сформировать до трех десятков самоходно-артиллерийских полков.
В «красном блицкриге», который успешно развивала Советская Армия с 1943 года, огромным танковым и механизированным соединениям нужна была непосредственная поддержка. И буксируемая артиллерия уже не справлялась с быстрым продвижением и оперативным развертыванием на поле боя. Такую задачу могли решить только массовые легкие самоходки.
Подобные боевые части прежде всего предназначались для усиления наших бронетанковых и механизированных войск в качестве их подвижной войсковой артиллерии, а также для усиления пехоты и танков общевойсковых соединений в качестве артиллерии сопровождения. При этом предполагалось и считалось возможным привлекать их к стрельбе с закрытых огневых позиций для поддержки пехоты и танков.
В докладной записке начальника штаба артиллерии Красной Армии члену ГКО Молотову от 6 апреля 1943 года сообщалось: «Опыт показал, что самоходные орудия нужны, так как ни один другой вид артиллерии не дал такого эффекта в непрерывном сопровождении атак пехоты и танков и взаимодействия с ними в ближнем бою. Материальный ущерб, нанесенный противнику самоходными орудиями, и результаты боя окупают потери».
В течение 1944 года, сражаясь с противником на различных участках советско-германского фронта, наши самоходчики приобрели громадный боевой опыт в борьбе с врагом. Самоходно-артиллерийские полки «СУ-76» не только поддерживали нашу пехоту огнем, но и уничтожали танки противника. Например, в полосе наступления 26-й армии в январе 1945 года действовал 1897-й самоходно-артиллерийский полк в составе девятнадцати «СУ-76». В бою под городом Лерцегхалат 14 января 1945 года четыре легкие самоходки «СУ-76» в засаде за железнодорожной насыпью подпустили девять немецких танков «Пантера» на двести-триста метров и, стреляя по бортам, сожгли шесть немецких танков, а еще три «Пантеры» подбили! Вот тебе и «голожопый „Фердинанд“…»
Маленький «Фердинанд» с красными звездами на бортах открытой сверху боевой рубки нацелился на ближайший дом и выстрелил. Осколочно-фугасный 76-миллиметровый снаряд разнес вдребезги оконный проем, из которого строчил немецкий пулемет. Следующий залп пришелся по спаренной 20-миллиметровой зенитке на полугусеничном броневике «Ханомаг-251». Экипаж легкой самоходки «Су-76» действовал умело и расчетливо: постоянно маневрировал, скрывался за развалинами и посылал во врага один снаряд за другим.
Видя такой расклад, и пехотинцы приободрились. Вместе они расчистили пространство вокруг подбитой «атомной самоходки» и смогли наконец-то отправить ее израненный экипаж дальше в тыл. Вот так небольшая машина спасла свою «старшую сестру».
* * *
Городок освободили от немцев уже поздно вечером. Завершающие часы боя шли уже с применением прожекторов, осветительных ракет и приборов ночного видения.
Танки и самоходки с крестами на башнях попытались несколько раз контратаковать. Но каждый раз слитный огонь «атомных самоходок» «ИСУ-280АТ» и танков прорыва «ИС-3М» сокращал «поголовье» гитлеровского стального «зверинца».
Глава 17
Манштейн не придет!
– Теперь нужно зарываться в землю и спокойно дожидаться капитуляции! – Слово-охотливый солдат Фольксштурма получил свою первую седину в Сталинграде. – Еды у нас надолго хватит, а это – главное.
Его слова произвели огромное впечатление на молодых солдат. Геббельсовская пропаганда все так же выедала им мозги, но теперь уже бреднями о помощи союзников в борьбе с «кровавым коммунистическим режимом». Ну, и традиционно – сказками о чудо-оружии, Wunderwaffe.
– Но ведь нас же не бросят!.. – не к месту продемонстрировал оптимизм молодой солдат из недавнего набора.
– Эх, ты, «der junge Dachs» – «молодой барсучонок»… – осуждающе покачал головой бывалый солдат. – Когда я попал в «котел» в осажденном Сталинграде, к нам на выручку прорывался фельд-маршал фон Манштейн. И все у нас кричали: «Манштейн идет!» С ним связывали столько надежд… И ни одна из них не сбылась. Манштейн не пришел тогда, не придет он и сейчас!
И действительно, во вторую неделю декабря 1942 года группа армий «Дон» под командованием генерал-фельдмаршала фон Манштейна двинулась на выручку погибающей в руинах Сталинграда Шестой армии тоже ставшего совсем недавно фельдмаршалом Фридриха Паулюса.
Двенадцатого декабря 4-я танковая армия генерала Гота, часть соединений которой были срочно переброшены из Франции, пошла в наступление из района Котельниково, примерно в двухстах километрах юго-западнее Сталинграда. Поначалу оно развивалось успешно, уже 19 декабря немецкие танковые соединения продвинулись уже более чем на сто километров.
И все же Манштейн не дошел.
Под ударами советских танков и штурмовиков, артиллерийских заслонов и пикирующих бомбардировщиков бронированный тевтонский кулак распался и был уничтожен. Шестая армия, более 250 000 солдат, огромное количество танков, артиллерийских орудий, минометов, броневиков, автомобилей, гужевого транспорта оказались в окружении. Армия, с которой, по словам Гитлера, молодой и амбициозный фельдмаршал Паулюс «мог бы наступать на Небеса», стала распадаться в кольце русской блокады…
По свидетельству офицера-штабиста VIII армейского корпуса Шестой армии Иоахима Видера:
«…В подземных убежищах тут и там среди больных и раненых прятались здоровые боеспособные солдаты. Участились случаи нетоварищеского поведения, кражи продуктов, неповиновения командирам, вплоть до открытого мятежа. По лабиринтам подземных развалин слонялись солдаты из различных дивизий, отбившиеся от своих частей или самовольно покинувшие их, мародеры и „заготовители“, на собственный страх и риск отправившиеся на добычу чего-нибудь съестного и стремящиеся увильнуть от направления на передовую…
…В последнее время в Сталинграде было введено чрезвычайное военно-полевое законодательство, предусматривавшее самую тяжкую кару за любой проступок. Мародеров предписывалось расстреливать в 24 часа. Были введены офицерские патрули, и рыскавшие полевые жандармы с металлическими бляхами на груди имели приказ принимать самые беспощадные меры. В результате этого не одна сотня немецких солдат, не устоявших перед обрушившимися на них бедствиями, погибла под немецкими же пулями…
Хлебный паек окруженных уменьшился до ста граммов в сутки, и мясо сдохших лошадей стало их главной пищей. „Все хуже становится с продовольствием. Суп все водянистее, куски хлеба все тоньше… Нехватку можно покрыть только за счет убоя еще оставшихся лошадей. Но даже это невозможно. Ведь наши лошади уже давно отправлены в тыл на подкормку… Каждый патрон у нас на вес золота. Скоро так будет и с каждым куском конской колбасы… Положение с горючим по сравнению с зимой 1941/42 года тоже ухудшилось… Необходимой при двадцатиградусном морозе зимней смазки в армии вообще не осталось…“ [18].
А вот как описывает бедственное положение армии Вильгельм Хоффман из 267-го пехотного полка 94-й пехотной дивизии. Дневниковая запись от 26 декабря 1942 года:
„Лошади давно съедены. Я бы съел и кошку. Говорят, что у них вкусное мясо. Солдаты похожи на трупы или на лунатиков. Они больше не прячутся от русских снарядов. У них нет сил ходить, бегать и прятаться“[19].
Тень Сталинграда нависла над окруженными на „Ледяном валу“ немецкими солдатами и сейчас. У них еще было достаточно боеприпасов и еды, а прочные железобетонные укрепления были способны выдержать массированные удары советской артиллерии и бомбардировки тяжелыми бетонобойными бомбами. Не надо было прятаться в „Hundehьtten“ – „собачьих конурах“, так немецкие солдаты назвали наскоро отрытые в мерзлой земле окопы, блиндажи и землянки.
Но знаменитый прусский дух солдата Вермахта был сломлен. Старая немецкая поговорка гласит: „Versuch macht klug. – Опыт делает умным“. У немцев уже было предостаточно горького опыта окружений второй половины Великой Отечественной войны. Теперь оставалось только ждать неминуемого конца да вяло огрызаться против русских, которые постоянно наносили быстрые и чувствительные удары по еще держащейся обороне. И так же быстро они отходили.
В кольце окружения немецкие солдаты буквально сходили с ума. Драки, поножовщина и перестрелки возникали между ними из-за банки тушенки или котелка каши. И это при том, что провианта хватало на всех. С повальным пьянством и дебошами не могла справиться даже жестокая фельджандармерия. Солдаты запросто могли убить своего командира, если тот им чем-то не угодил.
* * *
Изредка в небе слышался гул самолетов. Это американцы и англичане пытались наладить „воздушный мост“ для своих новых союзников в борьбе с „Красной угрозой“. Но из этой затеи, предсказуемо, ни хрена не вышло.
Вначале хотели использовать мощные четырехмоторные „Суперкрепости“ Б-29. Но, летя высоко над облаками, они не могли сбрасывать груз на парашютах, не видя цели. Да и дорого было гонять четырехмоторные гиганты с миссией помощи. Американцы умели считать деньги, заработанные на крови своих союзников.
В окруженный „Ледяной вал“ изредка прорывались двухмоторные „Дугласы“ или старые добрые „Тетушки Ю“ – неуклюжие трехмоторные транспортники „Ju-52“. Они вывозили раненых и обмороженных, подкидывали кое-что из продовольствия. Но прилетали они лишь время от времени. Да и погода стояла такая, что летать могли только сумасшедшие русские на своих бронированных штурмовиках „Ил-10М“ или реактивных бомбардировщиках „Ил-28“. К тому же краснозвездные истребители и зенитчики изрядно прореживали воздушный строй транспортников по пути к цели. Точь-в-точь, как в осажденном Сталинграде…
* * *
Русские танки, не торопясь, подъезжали к передовой оборонительной линии немцев и методично вели огонь. Легкие и маневренные, с мощным вооружением „Тридцатьчетверки“ „утюжили“ траншеи, расстреливали их из пушек и пулеметов, выжигали огнеметами. При необходимости подходили более тяжелые „ИС-3М“, разрывая в клочья прицельным огнем своих 122-миллиметровых пушек уцелевшие огневые точки противника. И все это – под аккомпанемент залпов тяжелых гаубиц и непрестанный вой реактивных снарядов „Катюш“.
А за танками шла пехота, „зачищая“ оставшиеся очаги сопротивления и защищая свои танки в ближнем бою. Рослые и крепкие, в добротных полушубках, с мощными и безотказными автоматами „ППШ“, автоматическими карабинами „СКС-45“ и пулеметами они воевали умело и бесстрашно. Не раз и не два пехотинцы схватывались врукопашную с отчаянно сопротивляющимися гитлеровцами и опрокидывали их.
Обреченность и жуткая усталость в потускневших от постоянного ожидания смерти глазах. Это не была та пресловутая „стойкость“, о которой, не переставая, трубило Министерство пропаганды Геббельса. Это было равнодушие приговоренных, просто с покорностью ждущих своей участи.
Налеты страшных штурмовиков „Ил-10М“ не прекращались ни на день. Эти самолеты – единственные, которые прорывались на бреющем полете под низкими свинцовыми облаками. И разили огненными стрелами реактивных снарядов и хлесткими пушечными очередями.
Более серьезные цели методично атаковали реактивные бомбардировщики „Ил-28“, сбрасывая за раз по шесть полутонных бомб „ФАБ-500“, или по паре полуторатонных „ФАБ-1500“, или по одной „трехтонке“ – „ФАБ-3000“. Но последняя использовалась только в исключительных случаях. Облако взрыва от нее напоминало ядерный „гриб“. А разрушительное действие было практически абсолютным.
Противопоставить реактивным бомбардировщикам русских осажденным немцам было практически нечего. 88-миллиметровые зенитки „Flak-18/36“ не могли эффективно бороться с краснозвездными „серебряными молниями“. Бомбардировщики „Ил-28“ практически безнаказанно прорывались к целям и могли помериться силами в воздушном бою даже с турбореактивными истребителями „Мессершмитт-262“.
И опять же – постоянные обстрелы тяжелой гаубичной артиллерии, гвардейских реактивных минометов „Катюша“ и обычных минометов с необычным калибром 160 миллиметров.
Оставшийся гарнизон „Ледяного вала“ был попросту обречен на медленное и мучительное уничтожение.
* * *
На одну из чудом уцелевших взлетно-посадочных полос приземлился легкий самолетик „Fi-123“ „Schtorch“. Высоко расположенное крыло, изящный фюзеляж и довольно просторная остекленная кабина делали его похожим на стрекозу. Но по-немецки он звался „Аистом“.
Генерал-фельдмаршал Вальтер Модель кутался в простую солдатскую шинель, скрывавшую витые серебряные погоны на кителе. В руках у него был желтый кожаный портфель с секретными документами, а на плече болтался стволом вниз пистолет-пулемет „MP-40“.
Летчик не выключал двигатель, и потоки злого колючего снега от винта летели прямо в лицо командующему разгромленного „Ледяного вала“.
– Verdammt! – Проклятье! Проклятый снег и холод! – Модель неуклюже забрался в кабину легкого связного самолета.
Пилот прибавил оборотов мотору, и „Аист“, коротко разбежавшись, поднялся в морозный воздух. Порыв ветра ударил в крылья, но летчик справился с управлением. А генерал-фельдмаршал окинул потускневшим взглядом нагромождение развалин, в которые превратились некогда неприступные укрепления и мощные огневые точки.
Там все еще сопротивлялись остатки обреченного гарнизона. Еще один „котел“… Сколько их уже было со времен Сталинграда?..
Сначала фельдмаршал Модель внимательно разглядывал дульный срез табельного „Парабеллума“, думая закончить свою блестящую карьеру, как и подобает настоящему прусскому офицеру. Но сеанс радиосвязи с Эрихом фон Манштейном изменил эти планы. Вальтеру Моделю было приказано эвакуироваться самолетом, прихватив секретные документы. Спорить с вышестоящим начальством было не в правилах опытного штабиста.
И теперь он с неприкрытой грустью смотрел на развалины своего „Ледяного вала“. Еще один „неприступный“, как верещала по радио эта дешевка Геббельс, был окружен русскими войсками!.. Да когда же это кончится?! И где – на руинах рейхстага и имперской канцелярии, где покончил с собой бесноватый Адольф Гитлер…
Легкий связной самолет набирал высоту, устремляясь на запад…
Эпилог
Гвардии капитан Козырев провел ладонью по броне своей самоходки. Стальная шкура „ИСУ-280АТ“ была вся испещрена выбоинами попаданий. Оплавленные края напоминали кратеры. Вот этот – от кумулятивного снаряда „Тигриной“ пушки», а вот этот – от ушедшего в рикошет бронебойного подкалиберного сердечника…
И ни одного сквозного пробития!
Огромная «атомная самоходка» не подвела. В последнем бою они выстрелили весь боекомплект – и 280-миллиметровой гаубицы, и 85-миллиметровой башенной пушки. И даже половину из двух тысяч патронов к спаренному пулемету. Точнее, не в последнем бою – он еще впереди… Этот был крайним.
А до последнего боя, который трудный самый, нужно было пройти еще много сотен километров тяжелых фронтовых дорог. И гвардии капитан знал: ни люди, ни техника не подведут.
[1] Данные и хронология налета на Дрезден взяты из статьи Сергея Мороза «Классика жанра»; «Наука и техника» № 10 (53) 2010.
[2] Гипоцентр – проекция эпицентра ядерного взрыва на подстилающую поверхность.
[3] МЗА – малокалиберная зенитная артиллерия.
[4] «Новый ледниковый период» (нем.).
[5] ДОТ – долговременная огневая точка.
[6] Реальный факт из биографии фельдмаршала Люфтваффе Альберта Кессельринга.
[7] Считается, что именно прототипы трофейных «летающих крыльев» братьев Хортенов и натолкнули конструктора Эндрю Нортона на разработку американских бомбардировщиков по такой же схеме.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Танкисты атомной войны», Георгий Савицкий
Всего 0 комментариев