«Город без имени»

Город без имени (fb2) - Город без имени 1660K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Павел Николаевич Филатов

Павел Филатов ГОРОД БЕЗ ИМЕНИ Роман

Автор выражает благодарность:

Светлане Гончаровой, Борису Тюрину,

Сергею Садову, Олегу Бондареву

за неоценимую помощь в работе над данной книгой.

Глава 1. Утро трудной недели

… За окном шел дождь…

Дмитрий с неохотой приоткрыл глаза и огляделся по сторонам. В кромешной темноте вокруг почти невозможно было хоть что-то рассмотреть. По смутным обликам предметов, да по чьему-то сопению под мышкой, Дмитрий определил, что проснулся он дома, в собственной постели, как просыпался изо дня в день вот уже четырнадцать лет. Что под мышкой у него сопит, ни какая не прекрасная любовница, каковая грезилась во сне, а жена, которая уже давным-давно перестала быть любимой, да и вряд ли когда-то таковой являлась.

На ночном столике, что есть сил, надрывался будильник. Будильник этот Дмитрию, подарил отец, когда отправлял своего непутевого сыночка в университет. Подарил, чтобы любимое чадо, после бессонных ночей, не пропускало лекций. Где отец смог его достать оставалось загадкой и поныне, но то, что второго такого не сыскать, абсолютно точно. Будильник был уникален двумя вещами — тем, что каждое утро будил хозяина разными, каждый по-своему неприятными, звуками, и тем, что разбить его было нереально, сколько Дмитрий не пытался. Создавалось впечатление, что внутри нет никакого механизма, и будильник это цельный кусок металла, лишь по недоразумению измеряющий время. Однажды Малинин, в молодости, еще не зная о чудесных свойствах будильника, попытался разбить его, стукнув кулаком. Повезло, отделался легким испугом — палец сломал. Потом поумнел, и бил только посторонними предметами. Сколько ножей, молотков, тростей, стульев, сковородок было об него сломано, не счесть! А он все так же продолжал показывать время, да орать по утрам, изображая из себя будильник. Хотя ни какой это был будильник, а настоящий разъяренный демон, умеющий изображать всевозможные звуки. Орал он, этим утром, как-то слабенько, так словно в пожарном депо сработала сирена. Обычно будильник выкидывал что-то похлеще. Ну, там, крики грешников неторопливо жарящихся на сковородке в аду, или рев разъяренного дракона. Даже Иерихонские трубы раз были, отчего вдребезги разлетелась хрустальная ваза.

Отец упрямо хранил молчание по поводу того, где смог раздобыть такой уникальный предмет. Одно Дмитрий знал точно, в Российской Империи такие будильники точно не выпускались — наводил справки. Оставалась правда еще Золотая Орда, но проверить такой источник у Дмитрия не было не малейшей возможности. Оставался еще один вариант — отец, слывший очень сильным волхвом, мог и сам его сотворить. Вполне соответствовало его способностям и мерзкому, одному ему понятному чувству юмора. Его даже выбросить было нельзя — сколько раз Малинин вывозил его за город и зарывал в землю, выбрасывал в реку или подсовывал в дирижабль, улетающий в другой город. Будильник неизменно оказывался дома, на столике возле кровати, еще до того, как Малинин успевал вернуться домой, после проведенной операции. Что самое странное, при всех этих функциях, у будильника не было магического фона, свойственного любым предметам, как магического, так и не магического происхождения.

Дмитрий прицелился, и как ни странно смог точно попасть по кнопочке, расположенной в верхней части будильника. Визг тут же прекратился.

Можно было еще пяток минут просто полежать, что Малинин и сделал.

Аккуратно, чтобы не потревожить мирно, спящую жену, Дмитрий вылез из-под одеяла. Вой будильника не разбудил ее по одной простой причине — сначала будильник сигналил очень тихо, так что услышать его мог только Малинин, и только потому, что сей несносный предмет был под самым его ухом. Он словно певец, распевался перед выходом на сцену. Потом будильник набирал обороты, и звук его больше начинал напоминать рев.

В комнате было довольно прохладно, и Малинин тут же почувствовал легкий озноб. Ноги, при соприкосновении с паркетом, мгновенно замерзли. Зябко поежившись, Дмитрий начал красться к выходу. Он точно помнил, что вчера вечером сложил одежду на стул возле двери. Малинин нащупал одежду, перекинул ее через плечо и, аккуратно притворив за собой дверь, вышел наружу.

Так, десять шагов по коридору, опустить левую руку вниз и попытаться нащупать выключатель. Щелчок. Кухня озаряется ярким, больно ударившим по глазам, электрическим светом. Дмитрий начинает быстро-быстро моргать, чтобы поскорее восстановилось зрение.

Первым делом Малинин надел штаны и носки. Потом зажег конфорку и опустился на стул, вытаскивая из пачки сигарету. Как раз можно было успеть одну скурить. За это время кухня прогреется, и можно будет приступать к приготовлению завтрака. Подобное поведение, стало уже своего рода ритуалом, который страж исполнял едва ли не на автомате.

Дмитрий решительно не понимал за людей выступающих против технического прогресса. Да, магия во многом лучше, но она уже изжила свой век. О том, что время магии истекло, было понятно уже лет пятьдесят назад, когда вышел первый закон о запрете на ее применение. Тогда закон был очень мягкий и охватывал только те заклятия, которые были подвластны высшим волхвам, и он ни коим образом не затрагивал широкие массы населения. Сейчас же магией можно было пользоваться в строго ограниченных случаях жизни и в строго определенных местах, за непослушание наказание, подчас весьма суровое. Был сделан ряд исключений, но только для военных, органов правопорядка (стражей) и, конечно же, врачей. Лекари еще не умели врачевать больных, не используя при этом магию. Стали вспоминать старые дедовские методы, такие как лечение травами, микстурами, начали развивать фармакологию и готовить врачей, самых обычных, которые умеют в руках скальпель держать, а не только зубрить заклятия на все случаи жизни. Меры нужные, но пока не достаточные, чтобы полностью отказаться от применения магии в сфере медицины.

Вполне естественно, что на смену магии должно было что-то прийти. Вот и пришел научно-технический прогресс. Он начал незаметно вкрадываться в жизнь каждого человека, постепенно занимая все большее место. Сначала электрические, а с недавнего времени и газовые плиты, холодильники, утюги, электрическое освещение на улицах и в домах, пришедшее на смену световым шарам и газовым светильникам, дирижабли, телеграф, искусство фотографирования. Вот далеко неполный список предметов, пришедших в жизнь каждого гражданина Российской Империи за последние десять лет. Такая политика была направлена на то, чтобы полностью исключить магию из человеческой жизни. Еще десять, максимум двадцать лет, и магия окажется под запретом. Людям придется научиться жить, не применяя ее. А ведь колдовать, почти для всех, кроме тех, у кого магические способности слаборазвиты или их нет вообще, так же естественно, как дышать. Но смениться одно поколение, за ним придет второе, которое о магии знает лишь понаслышке. Люди привыкнуть жить без магии, пользуясь лишь техникой.

И все же кое-чего, с чем Дмитрию было по-настоящему жаль расставаться, техника заменить пока не могла, и вряд ли, в ближайшем будущем сможет. Например, «светлячки» — это были магические огоньки, которыми освещали жилище и улицы. Они давали яркий, ровный свет, очень уютный и успокаивающий. Малинин их очень любил, с самого детства. Теперь же им на смену пришло электрическое освещение, яркое, но какое-то безжизненное. Не было в нем той теплоты, которую несли в себе «светлячки». Так же Дмитрий не понимал, на что можно будет заменить переговорные амулеты. А ведь их тоже, наверняка отменят. Раньше или позже, но придется от них отказаться, так как они полностью основаны на магии. И чем их можно заменить? Это значительно осложнит жизнь не только простых обывателей, но и всевозможных гос структур. Переговорные амулеты, или попросту переговорники, были у каждого второго гражданина Российской Империи. Они использовались для связи. Очень удобные приспособления. Что делать без них Малинин не понимал. Скорее всего, возродиться, уже почти позабытый, эпистолярный жанр. И люди будут чаще встречаться, а не связываться, и болтать по переговорнику, как это происходит теперь. Это ладно, а если срочно потребуется медицинская помощь, или начнется пожар? Должны, просто обязаны будут власти что-то придумать, чтобы и в этой сфере все было нормально.

Для чего понадобились столь масштабные реформы, было не до конца понятно. Ходили слухи, что магия подтачивает основы мира, и если не прекратить ее применение, то мир, в скором времени полетит в тартарары. Об истинном положении вещей знали только высшие волхвы, но это были на редкость молчаливые дядьки, которые ни кому и ничего не считали нужным объяснять.

За окном мерно стучал по стеклу мелкий дождик. Звук дождя напоминал шепот, который убаюкивал, шептал нежные, ничего не значащие слова, успокаивал и расслаблял.

Дмитрий встряхнулся, сбрасывая с себя наваждение. А ведь еще чуть-чуть, и поддавшись природной магии дождя, страж уснул бы сидя на стуле, посреди пустой кухни.

Последняя затяжка и сигарета отправилась в пепельницу, а Дмитрий к холодильной установке, которая занимала добрую часть кухни. Огромный как двустворчатый шкаф, молочно белый, подпиравший потолок. Он гудел, словно огромный кот, периодически что-то в нем трещало и грохотало, от чего создавалось впечатление, что он может с минуты на минуты либо развалиться на части, либо вообще взорваться. Дмитрий открыл дверцу и придирчиво начал осматривать съестные припасы. Несмотря на внушительные размеры, сама камера для продуктов была чрезвычайно мала. Большую часть холодильной установки занимали механизмы, которые и обеспечивали правильную работу холодильника. Несколько лет назад холодильники были компактнее и занимали вовсе не треть кухни, а лишь незначительную ее часть. Но тогда он работал на магической энергии. Симбиоз магии и техники употреблялся очень долго и повсеместно. Но это было до того, как придумали использовать вместо магии другой источник энергии — электричество. Приборы изменили свой внешний вид, став, в большинстве своем, массивнее, но зато в электричестве не было ни грамма магии.

Дмитрий извлек на свет божий кусок колбасы, масло, яйца, зелень и пяткой закрыл за собой, напоминавшую сейфовую, дверь холодильника.

За окном, по булыжной мостовой проехал экипаж, запряженный двойкой лошадей. Цокот копыт разорвал узы тишины, а эхо от удалявшегося экипажа еще долго наполняло спящие улицы.

Надо же, кому-то еще раньше на работу, чем мне — не везет мужику! С чего Дмитрий взял, что в карете ехал именно мужик, он и сам не знал, просто, как ему казалось, в такую рань на работу может ехать только мужчина.

Масло зашипело на разогретой сковороде, и тут же сверху его прикрыли куски не очень свежей, но вполне аппетитной на вид, колбаски. Через минуту кухню наполнили милые желудку запахи. Дмитрий поспешил перевернуть куски на сковородке, с тем, чтобы они не перегорели. И остался весьма доволен результатом. Колбаса приобрела мягкую, розоватую корочку, к чему страж и стремился. Теперь выждать минуточку, чтобы и с другой стороны получилось точно так же, и можно будет разбивать яйца.

Когда третье яйцо разлилось по сковородке, на кухню пришла жена.

— Доброе утро, Юль, — поспешил поздороваться с ней Дмитрий, соля при этом яйца. Лучше самому поздороваться, чем давать очередной, незначительный повод для скандала.

— Привет, — вяло бросила она, и подошла к холодильнику. Достала оттуда полупустую бутылочку молока, и, не желая идти за стаканом, выпила из горла.

Дмитрий стоял возле плиты и изображал бурную деятельность — дескать, завтрак сам себе готовлю, не мешай! Он всю жизнь терпеть не мог глазунью, поэтому тщательно взбалтывал яйца. Стоял спиной к жене, и очень жалел, что не мог ее сейчас увидеть. Что она там задумывает? Давно бы ведь ушла, если бы больше ничего сказать не хотела.

И точно:

— Ты опять натощак курил? — спросила Юля. Голос у нее еще был хрипловатый ото сна — Ну что ты как маленький? Сколько раз говорить тебе можно — натощак курить нельзя! Поел, а потом уж хоть всю пачку!

— Солнышко, конечно, спасибо за заботу, но я уже взрослый мальчуган. Представляешь, я уже даже женщину познал, поэтому позволь мне самому решать, когда можно курить, а когда нет.

Она только фыркнула, и, не громко хлопнув дверью, вышла вон.

«Ф-у-у-у! Что-то сегодня я легко отделался, хорошо неделя начинается», — подумал Дмитрий, глядя в след ушедшей досыпать супруге.

Если бы он только знал, как ошибается…

…Дверь с едва слышимым скрипом закрылась за спиной. На улице все еще было темно. Тяжелые черные тучи закрыли все небо, не давая пробиться сквозь себя, первым лучам восходящего солнца. Фонари еще полностью не погасили, но горели они через один. Вынужденная мера. Не могли пока что электростанции выделять достаточно количество электроэнергии, чтобы удовлетворять все потребности жизни города. А газовые, уже перестали использовать. Вот и горели фонари через один, а то и через два. Полностью освещались лишь центральные улицы города. Власти обещают запустить новую станцию, и закончить полную электрификацию города, но когда этот проект будет воплощен в жизнь, никто толком не знал.

Впрочем, света вполне хватало, чтобы не спотыкаться на каждом шагу, да не вляпаться в какую гадость.

Дмитрий закурил сигарету и выпустил струйку дыма вверх. Мелкий противный дождь, барабанил по плащу, норовя добраться до тела. Было довольно прохладно, наверное, всего градусов десять, не больше.

Малинин зажал шпагу под мышку и глубоко затянулся, бросив взгляд на часы. Дмитрий ни куда не торопился и мог позволить себе спокойно покурить. Времени, пока за ним не приедет экипаж, было еще предостаточно. По той же причине, он и не стал пристегивать шпагу к поясу, все равно придется снимать, когда в карету станет залазить.

Дмитрий водил близкое знакомство с личным кучером шефа, Виктором. Он-то и подбрасывал стража до отдела, так как все равно было по пути. Шефа же, Владимира Михайловича, до работы довозила жена, поэтому о том, что его служебной, очень дорогой каретой, пользуется кто-то еще, он не знал.

Рабочий день в Следственном Отделе Восточной части города без имени начинался в девять утра. Однако Дмитрию, если он хотел комфортно и без всяких проблем добираться до работы, приходилось просыпаться пораньше. Шеф строго требовал, чтобы Виктор приезжал к Отделу ровно на сорок минут раньше, начала рабочего дня. Очередная причуда Владимира Михайловича, не понятная, но строго исполняемая. Сам шеф, приезжал в Отдел ровно в девять, никогда не опаздывая. Он был очень строг в этом отношении, и не поощрял, если его подчиненные, без уважительной причины, опаздывали хотя бы на минуту.

Гулкий цокот копыт и карета, запряженная двойкой мощных лошадей, вывернула из-за поворота. Дмитрий поспешил к ней. Карета была объемистая и резко выделялась из общего числа экипажей, которые были в городе. Сделанная из дорогого дерева, выращенного при помощи магии, абсолютно не восприимчивого к влаге и огню, она стоила огромных денег. Цена ее пропорционально увеличивалась, если знать, что вдобавок, ее прикрывал изрядный слой брони и довольно сложная магическая защита, которая будет не по зубам многим из магов. Все в ней было предусмотрено, чтобы доставить пассажира максимально комфортно и безопасно до места назначения. Карет в подобной этой в городе было несколько штук, а таких, чтобы превосходили всего две — у мэра, и главного воротилы преступности, Мертвого.

Дмитрий подошел к карете и приветливо кивнул головой кучеру. Магический щит, которым обычно, когда в карете сидел шеф действовал, был отключен, поэтому Малинин мог его увидеть. Ни кто бы не позволил просто так использовать круглосуточно щит, потребляющий огромное количество энергии. Ни кто не будет покушаться на обычного кучера. Даже шеф ездил со щитом, активным всего на десять процентов. В случае опасности или прямого нападения, щит начинал работать на полную мощность, отражая всякую возможную опасность.

Виктор, как всегда сгорбленный, сидел и дымил своей неизменной трубкой. Сверху над ним был навес, который должен был прикрыть его от ледяных струй дождя. Однако, он все равно был укатан в тысячу одежек, от чего его фигура казалась бесформенной.

Дверь кареты, с изображенным на ее поверхности двуглавым орлом в окружении множества корон, легко распахнулась, гостеприимно приглашая Дмитрия зайти. Внутри было тепло и светло. Свет исходил из маленького магического шарика висевшего под самым потолком. Конечно, это был не светлячок, о котором Малинин вспоминал не далее, как утром. Просто размытый комок света, тусклый, позволявший увидеть лишь необходимый минимум. Читать при таком свете точно не получиться, а вот не натыкаться на сидящих рядом вполне. Малинин ехал в карете один, поэтому притушил свет, и дальше ехал в полной темноте.

Экипаж мягко двинулся вперед. Движение, внутри кареты, было практически не заметно. Словно ты сидишь на месте, а мир за окнами сам движется вокруг тебя.

Распахнулось маленькое окошечко, которое отделяло водителя от пассажиров. В нем появилось довольно улыбающееся, усатое лицо Витьки:

— Здорово, Дим! Ну, как жизнь? — спросил он радостно и абсолютно искренне, так словно действительно верил, что за выходные могло произойти нечто существенное. Дмитрия не переставал удивлять оптимизм Виктора. Даже в такой ранний час он был весел и приветлив. И ведь так каждый день, как будто в его жизни не происходили события, которые могли бы пошатнуть его неземной оптимизм, и испортить вечно хорошее настроение.

— Да как всегда, с переменным успехом, то я ее, то она меня.

— Понятно, — Виктор повернулся спиной и вернулся к управлению лошадью. Но это не мешало ему вести великосветскую беседу.

— А как жена? Ребенок?

— Ребенок, слава богу, молодец он у меня, на городскую школьную олимпиаду по истории едет.

— Он у тебя, наверное, на мать похож?

— С чего это ты взял? — несколько удивился Дмитрий.

— Ну, как же, на олимпиаду едет. Умный значит! А тебе ум не свойственен, значит в мамку.

— Да уж в мамку, не один яд ее не берет… — задумчиво проговорил Малинин.

— Чего? — в маленьком окошке вновь появилось лицо Витьки. На этот раз оно выражало крайнюю степень удивления. Наивный, блин.

— Шучу я, шучу. На дорогу смотри!

— Тьфу, черт, — плюнул в сердцах кучер, — ни когда понять не могу, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Блин, уже в который раз попадаюсь на ту глупость, что ты несешь с самым серьезным выражением лица.

— Так ведь услышанное обдумывать надо, — вполне резонно возразил Дмитрий.

— Это да, но ведь в первую секунду мозг реагирует на сказанное только на уровне рефлексов, и только потом начинает сопоставлять и анализировать.

Закончить утренний треп стражи не успели. Их весьма бесцеремонно прервал звук рояля, раздавшийся из кармана Малинина.

Дмитрий полез в карман и вытащил из него вибрирующий и жутко орущий какую-то мелодию, переговорный амулет. Дотронулся до руны соединения и поднес переговорник к уху.

— Малинин? — полу утвердительно полувопросительно спросил динамик переговорника женским голосом.

— Он самый, — не стал отрицать Малинин. — А с кем, простите, имею честь?

— Меня зовут Маша, я сегодня дежурю по управлению. Мы с вами еще не знакомы, так как я к вам устроилась совсем недавно. Владимир Михайлович просил сказать, чтобы вы срочно ехали в Исторический музей. Сказал, чтобы Виктор отвез вас, а потом пулей мчался за ним.

— Хорошо. А в чем дело?

— Я точно не знаю, — смутился девушка, — кажется, был похищен один из экспонатов.

— Как же это произошло, там же система охраны, которую не в каждом банке встретишь?!

— Мне откуда знать? — удивилась девушка. — Тебя туда за тем и направляют, чтобы ты все выяснил.

— Понял тебя. Ладно, спасибо, пока.

«Вот только этого не хватало! — Подумал Дмитрий. — Весело начинается неделя, с ограбления музея. Если ценное что-то похитили, то такой шум поднимается, что хоть стой, хоть падай. А ведь наверняка ценное умыкнули, что еще из музея стащить можно?»

— Что-то случилось? — спросил Виктор.

— А? Да. От шефа звонили. Тебе велено как можно скорее отвезти меня в Исторический музей, а потом в темпе дуть в управление.

Виктор только кивнул в ответ и подстегнул лошадей. Животные припустили во весь опор. Дома за окном сменяли друг друга с пугающей скоростью. Виктор подгонял лошадей не только кнутом, но и магией и поэтому они взяли совершенно бешеный темп.

Дмитрий считал, что это неоправданно. Все и так уже похищено, так что торопись не торопись, все равно не успеешь застать преступников на месте преступления. Виктор же, похоже, считал иначе, восприняв приказ шефа на счет пули буквально, поэтому срезал дорогу везде, где только мог. Через какие-то дворики, проулки. Оставалось только удивляться, как он успевает вовремя поворачивать в нужную сторону, чтобы карета не куда не врезалась. К счастью, было еще ранее утро и экипажей было на порядок меньше, чем в час пик. Немногочисленные в этот час повозки, еще издали, заприметив карету стражей, норовили, как можно плотнее прижаться к мостовой.

Ко всему прочему выходило, что Владимир Михайлович был в курсе того, что водитель подвозит Дмитрия. С одной стороны это было не плохо — он вроде как не возражает, значит можно больше не таиться. С другой, было непонятно откуда он это узнал? В Отдел Малинин всегда приезжал раньше других стражей, и уж тем более, раньше шефа. Так откуда же он мог об этом узнать? Нет, не зря ходят слухи, что в Отделе завелась крыса, которая все шефу докладывает.

Неплохое настроение, с которым Дмитрий проснулся, само собой куда-то исчезло, что было вполне объяснимо. На данный момент, в производстве у стража находилось несколько дней. Самое серьезное из них было убийство. Муж застукал свою жену в койке, и зарезал ее любовника. С доказательной базой все было в порядке. Оставалось только подготовить обвинительное заключение, и можно будет смело передавать дело в суд. Остальные дела не стоили даже того, чтобы о них упоминали, в силу их ничтожности. Зная шефа можно было предположить, что будет дальше. Была у него такая особенность, отдавать дело на расследование тому стражу, которой непосредственно побывал на месте преступления. Бывало, правда редко, что дела потом передавались другим следователям, но происходило это в строго определенном случае, если на место происшествия выезжал дежурный. Если же шефу, хотя бы примерно была известна суть преступления, то на место отправлялся человек, которому в дальнейшем шеф предполагал поручить расследование. Сейчас шеф знал, что произошло, и сознательно отправил туда Малинина. Вывод напрашивался сам. Дмитрию совершенно не хотелось ввязываться в это расследование. Это только на первый взгляд кажется, что дела с хищением антиквариата расследовать просто. На самом деле это не так. Да, любую старинную вещь легко можно обнаружить по характерным только для нее признакам. Но ведь ни кто и не будет хвалится, что стал обладателем раритета, недавно украденным у частного коллекционера или из музея. У таких преступлений была своя специфика. Непосвященному, и ни как не связанному с искусством человеку, будет очень не просто во всем разобраться. Дмитрий начал прикидывать к кому же из своих осведомителей обратиться за информацией, однако так и не смог прийти к каким-то выводам. Решил отложить решение этого вопроса на потом. Сначала необходимо доехать до места преступления и разузнать как можно больше. Постараться составить хотя бы общую картину произошедшего. Только после этого, можно будет начинать планировать свои дальнейшие действия. И чем черт не шутит, а вдруг шеф возьмет, и в своей бесконечной щедрости, передаст расследование этого дела другому следователю?

Серые дома мелькали за окном кареты с невиданной скоростью. Малинин даже и предположить не мог, что на карете можно разогнаться настолько. Улицы сменяли друг друга и вот уже площадь Мостов, от которой до музея рукой подать. Дмитрий не любил эту площадь. Почему-то когда он оказывался здесь, на него находило чувство безысходности. Мосты закрывали собой небо, и это давило на психику. Архитектор, планировавший эту улицу, предполагал, что люди будут подниматься в солнечные дни на эти мосты и любоваться окружающим их городом (площадь мостов была самой высокой точкой в городе), подставляя свои лица ласковому солнышку. Другое дело, что ни кто не хотел лезть на эти мосты в дождь, очень уж сомнительное это удовольствие. А дождь, в городе без имени, шел триста дней в году. По-видимому, в то время когда планировалась эта площадь, еще не было произнесено проклятия, наславшего на город вечный дождь, и лишившее его имени. Вот такая вот странная достопримечательность. Достопримечательность потому что в других городах России не был площадей подобной этой. А странная, потому что ни кому до нее не было дела.

При выезде с площади мы едва не столкнулись с другим экипажем. Дмитрий не видел, как это произошло, только почувствовал толчок, и голова его мотнулась вперед с такой силой, что он едва не вывихнул себе шейные позвонки. Следом послышался поток ругани, который обрушил на незадачливого водителя Виктор. Ругался он не долго, прекрасно понимая, насколько ценно время.

Еще пару минут Виктор покружил по улочкам и подворотням, так, словно хотел сбросить хвост, прежде чем впереди показался Музей.

Исторический музей был обычным четырехэтажным домом, выделяющийся среди окружавших его зданий лишь одним, цветом. Совсем недавно музей пережил капремонт, краска, под действием дождя еще не успела поблекнуть, поэтому на серой улице он выделялся ярким пятном. Фасад дома был сложен их красного кирпича. Архитектор задумывал его как средневековый замок, но чего-то не хватило толи ему, толи строителям, потом музей выглядел ни как замок, а как некая пародия на него. Всего по чуть-чуть собрали, и получилось то, что получилось. Башенки по краям постоянно тянулись к земле. Казалось чуть более сильное дуновение ветра, и они рухнут как листья с деревьев. В них даже выставки никогда не проводились, и уж подавно, людей туда не пускались, опасаясь обрушения. Только уборщицы да дворники складывали там свой инвентарь. Окна тоже были необычны. Половина из них были узкими, словно бойницы, вторая половина скорее подходила для витражей в церкви, чем для дома в центре города. Причем окна ни как не чередовались, а были разбросаны по зданию совершенно бессистемно. Сначала высокое широкое окно, а после него сразу же узкое оконце, которое скорее бы подошло для сельского туалета. Если и стены, и башенки, и даже несуразные окна еще хоть как-то, но можно было отнести к средневековому зодчеству, то крыша явно не вписывалась в эту картину. Черепичная, покатая, частично закрывающая верхний этаж, по форме в точности скопированная с крыш, которые являлись особенностью Китая. Довершал же эту странную картину флюгер в форме корабля, гордо венчавший крышу.

Между тем, здание музея считалось одним из самых современных не только в самом городе, но и во всей Российской Империи. Дмитрий решительно не понимал современного искусства.

Карета остановилась и Малинин, коротко попрощавшись с Виктором, выбрался наружу.

Ветер швырнул в лицо холодные капли дождя, на которые Дмитрий не обратил внимания. Поправив шпагу, он поспешил к входу. Взбежал по ступенькам и подошел к двери, возле которой ждал человек.

— Михаил Валерьевич Сергеев, — представился ожидающий молодой человек. Вида он был самого неприметного, обычная серая мышь, которая и водится только в музеях, библиотеках да всевозможных канцеляриях. Низкий, с редкими волосами, кое-как прикрывавшими раннюю лысину, в широких очках закрывающих едва ли не половину лица, он был ровесником Малинина, только вот выглядел на десяток лет старше. Не модный, мятый костюм, висевший на его ссутуленной фигуре мешком, накидывал ему еще пяток лет сверху.

— Малинин Дмитрий, следственное управление.

— Мне сообщили о вас. Прошу, — Сергеев распахнул дверь перед стражем, и вошел следом за ним.

Внутри было душно. Дмитрий, как только вошел в музей сразу распахнул плащ, и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Пахло лесом.

«Не жалеют они тут освежителя воздуха», — усмехнулся про себя Малинин.

Сергеев уверенно вел сыщика через многообразие помещений. Света не было. Только редкие светильники, в которых, о чудо, отдавая должное старине, горели обычные восковые свечи. В их неровном, но каком-то теплом, домашнем свете, ничего нельзя было разглядеть. Они были словно маяками, по которым сведущий человек сможет найти верный путь. Свечи выхватывали лишь части картин, изредка короткий блик пробегал по кромке меча, скрытого под стеклом. Доспехи выделялись в темноте неровными фигурами. Жаль, что невозможно было рассмотреть деталей.

«Нужно будет, в выходные, привести сюда Витальку, ему интересно будет» — думал Малинин.

Шаги, отражаясь от лакированного паркетного пола, гулко разносились в тишине.

— Простите, а кем вы здесь трудитесь? — спросил Дмитрий у своего проводника.

— Я зам главного. Точнее теперь, исполняющий обязанности.

— А что же случилось с вашим начальством?

— Слава богу, ничего не случилось, — рассмеялся Сергеев, каким-то каркающим смехом. — Он, директор, в отпуск уехал. А что, заслужил человек, столько лет без отдыхов работал. Прошу, — и.о. директора музея открыл новую дверь, пропуская Малинина на лестницу. Здесь, к счастью, свет горел. Это радовало, а то бы очень не хотелось идти по лестнице в потемках, силясь рассмотреть хоть что-то под ногами.

Дверной проем на третий этаж закрывала багровая пелена, сквозь которую было невозможно что-то разглядеть. Полог, или малый щит, как его еще называли, всегда устанавливали на месте совершения преступления. Он мешал заинтересованным взглядам, разглядеть детали преступления. В случае если кто-то попытается пробраться внутрь, или хотя бы дотронется до полога, сигнал об этом тот час же долетал до стражей, и нарушитель моментально выдворялся вон. Щит был довольно плотный, словно оконное стекло, поэтому преодолеть его можно было с помощью магии, либо использовав значительное физическое воздействие. Тем самым щит закрывал место преступление от осадков и всяческих птиц, сохраняя в целости улики и позволяя свободно, не отвлекаясь ни на что лишнее работать сыскарям.

Два стража, одетые в синюю форму, отпрянули от стены и, попытались закрыть своими телами дверной проем. Стражи были не знакомы — пришлось лезть во внутренний карман, за пропуском, который открывает любые двери. Жетон блеснул золотом. Оба стража моментально вытянулись по стойке смирно и отдали честь.

Один из них, высокий и худой как щепка, провел раскрытой ладонью над поверхностью щита, и тот мгновенно стал прозрачным. Малинин вошел, увлекая за собой зама генерального.

Огромный зал, наполненный ярчайшим светом, не позволяющий тени затаиться даже в самом укромном уголке. Куда-то вдаль уходят стеллажи с экспонатами. Дмитрий знал, что только на вид эти витрины, или в некоторых случаях колпаки, хрупкие. На самом деле они могли с легкостью сдержать упавшую на них сверху карету, запряженную лошадьми.

В центре выставочного зала суетились люди, вот к ним-то и направились.

Все собравшиеся в выставочном зале были как на подбор хмурые и небритые. Что и говорить ранний час, одних вырвали из постели, другие еще не успели смениться после ночного дежурства. О какой опрятной одежде и чисто выбритой физиономии может идти речь?

Малинин посмотрел на людей в надежде увидеть знакомых, все не так скучно будет. Знакомых сыщиков из родного отдела не было. Вообще сыщиков, даже из других городских, управлений не наблюдалось. Дмитрию удалось добраться до места преступления раньше прочих. Из знакомых был только штатный маг с помощником, да эксперты-криминалисты, которые дружной толпой, закрыв весь обзор широкими спинами, толпились возле одного из стендов. Толпу создавали и стражи, которые не помогали, а только мешали, толкаясь и заглядывая везде, где только могли.

— Чего украли? — спросил Малинин провожающего. Не хотелось мешать специалистам, осматривать место преступление. Успеется еще с ними, и поздороваться и посмотреть на пустую витрину.

— Простите?

— Мне сказали, что из музея было похищено что-то ценное, а о том, что именно не слова. Вот я и хотел бы знать что, как, и какую ценность имеют похищенные экспонаты.

— По поводу того, как украли, сказать ничего не могу. Об этом нужно экспертам судить. А украли ценные и весьма дорогие вещи. Главное это корона, примерно пятнадцатого века. Она принадлежала дочери кайзера Германии Софии, которая была отдана в жены старшему сыну тогдашнего правителя Орды. Когда ее муж взошел на престол вся, власть фактически перешла к ней. Умная бабенка была, а муж тюфяк и размазня, не вылезал из пиров и собственного гарема. Она и прибрала всю власть к своим рукам. Фактически правил муж, но все его монаршие функции сводились к тому, что подписывал бумаги, которые ему заботливо подносила София. Талантливая, умная расчетливая женщина встала у руля, что уж таить, великого государства. Впервые у Орды появился не только хороший полководец, но и грамотный политик, управленец, который поднял всю экономику на совершенно новый уровень. Одно то, что за период ее правления не было ни то, что крупного конфликта между Ордой и Россией говорит о многом. Мне кажется, она была довольно умной, чтобы понимать — война не нужна ни кому. Война это регресс культуры и крах экономики. Не нужна была ей война, так же как и нам. Подобные промежутки мира чрезвычайно редки между двумя великими державами, всю историю взаимоотношения которых, составляют непрекращающиеся войны…

— Спасибо за краткую лекцию, но историю своей страны я, худо-бедно, знаю, — прервал Малинин и.о. Чувствовалось, что Сергеев оседлал своего любимого конька, и если сейчас не заткнуть этот фонтан красноречия, то он будет бить даже не струей, а потоком. Не любил Дмитрий тратить время понапрасну, а еще больше не любил малоинформативных лекций, не имевших к делу никакого отношения. — Меня интересует не историческая, а сугубо материальная ценность украденного.

— Ценность? — и.о. директора разродился писклявым и до ужаса противным смешком, за который тут же захотелось съездить ему по роже. Но Малинин сдержал в себе это вполне понятное человеческое желание — представитель власти как ни как. — Ее стоимость может покрыть весь городской бюджет. Что удивлены? Да на этой маленькой короне столько редких, подчеркиваю редких и баснословно дорогих камней столько, что вам и не снилось. А историческая ценность?

Нет, на счет городского бюджета, это он, конечно, загнул. Корона должна быть маленькой, на женскую голову. Тем более корона далеко не самого богатого государства и предназначенная не для наследника рода. Скорее это будет что-то типа женского обруча, только немного большего размера. Следовательно, и драгоценных камней на ней много не поместиться. А историческая ценность вообще понятие растяжимое.

— Понятно. А что же другие вещи, — видя замешательство Сергеева, Дмитрий пояснил. — Вы же сами сказали, что было похищено несколько вещей, а рассказали, пока, только про одну. Вот я и намекаю, не продолжить ли вам свой рассказ и про прочие предметы?

— Так вот вы про что!

— Да я про это.

И.о. проигнорировал неуклюжую шпильку в свой адрес и начал рассказ.

— Собственно не остальные вещи, а одна вещь. Ничего особенного, обычный кинжал, только старый очень. Примерная стоимость одна сотая от цены короны. Вообще понять не могу, зачем он потребовался похитителям? Мы его выставили в самый последний момент, потому что один из предметов экспозиции не успели подвезти к открытию выставки. О кинжале нет практически никакой достоверной информации. Так слухи всякие. Якобы принадлежал он одному из шаманов Орды, периода чуть ли не правления Чингисхана. Украшений никаких, сталь тоже так себе. Магического фона не имеет, а значит не артефакт и не заколдованное оружие. Вся ценность лишь в том, что сохранился хорошо для своей многовековой истории.

— А если понадобился для коллекции, какому ни будь ценителю?

— Вряд ли. Хозяин практически всех предметов экспозиции, в том числе и кинжала, как мне показалось, был и сам не прочь сплавить этот предмет за бесценок. Только вот желающих не нашлось.

— А система охраны, у кинжала, какая была?

— Стандартная. Обычный ключ, от необычного замка, плюс заклятие, наложенное штатным волхвом.

— И ключ, наверное, отдельный для каждого стеллажа, и контр заклятья все разные, специфические для каждого отдельного экспоната? Я прав? — усмехнулся Малинин, в ответ, на что Сергеев только лишь утвердительно кивнул головой. — Так зачем же было прилагать столько усилий, чтобы стащить предмет, толку от которого никакого, одна головная боль?

— А я откуда знаю? Вы сыщик, императорская ищейка, вот и вынюхивайте, что, да как, да почему. Это ваша работа, за которую государство платит очень хорошие деньги. Вот и работайте, выясняйте.

— Выясню, будьте уверены, — Дмитрий едва смог сдержать переполнявшее его бешенство. Этот червь еще будет указывать, что да как делать. Да еще и в таком снисходительном тоне! — И почему-то мне кажется, в ограблении принимал участие один из работников музея. Выясню кто, не поздоровится. Исключения не сделаю даже для и.о. директора! Вам ясно?

— Вы мне угрожаете? Вы меня в чем-то подозреваете?! Да как вы смеете?!! — Сергеев буквально захлебывался в потоке слов. Чувства переполняли его, но вот ни как не получалось облечь их в достойную форму. Он только и мог, что бешено вращать глазами, да сжимать маленькие кулачки.

Звук этой короткой перепалки привлек внимание стражей. Кое-кто даже подошел поближе, чтобы лучше слышать. Какое ни какое, а развлечение.

Ну и пускай топчутся, лишь бы остальным не мешали работать.

— Нет, я всего лишь говорю вам, что за дело намерен взяться со всей серьезностью и виновный, кем бы он ни был, непременно получит по заслугам. — Спокойно, так словно и не на него был обращен гнев, ответил Малинин. — А что это за частный владелец всех этих сокровищ? — Дмитрий обвел рукой пространство вокруг себя. — И, кстати, похищенное было застраховано?

— Конечно же было, на весьма неплохую сумму денег. Но если вы думаете, что за преступлением стоит владелец выставки, чтобы получить страховую сумму, то вынужден вас разочаровать — это ни он. Он сказочно богат, как, впрочем, любой из восточных шейхов. Коллекцию эту собирали несколько поколений его семьи. Да бросьте вы, если бы ему срочно понадобились деньги, то гораздо проще было продать один из экспонатов. Любой из коллекционеров с руками бы оторвал за любые деньги. Нет, он точно не мог.

— Что ж не мог значит не мог. — задумчиво проговорил Малинин. — Поверю вам на слово. А как его кстати звать-величать?

— Мустафа Хасан ибн Халиф.

Имя это ровным счетом ничего не сказало Малинину, поэтому он поставил себе заметку в памяти, чтобы не забыть навести справки. Малинин прекрасно понимал, что моменты в жизни бывают разные, денег лишних не бывает, поэтому лучше пока владельца выставки из списка подозреваемых не вычеркивать.

— Скажите мне, вот какую вещь — ключи от стеллажей хранились в музее вместе со всеми остальными?

— Нет, что вы, отдельно. Про охранные заклятия знали многие, — Сергеев промокнул лоб платочком. — Ведь заклятие срабатывает при малейшем нажатии, даже от легкого прикосновения. А ведь надо пыль стирать, чтобы все блестело и радовало глаз. Опять же, посетители не все и не всегда понимают категоричность правила, согласно которому можно только смотреть. И что, если какой-нибудь недотепа рукой, или увлекшийся ценитель носом дотронется до витрины, сразу же вызывать стражу? Так что деактивирующие заклятия нам известны.

— Разумная мера, — признал Дмитрий. — А если, не дай бог, конечно, пожар или какое иное стихийное бедствие, что экспонаты так и останутся в музее? Без ключа же их не вынешь.

— Вообще-то, все предметы на выставке тщательно защищены, от огня, воды, магии и многого другого. Если случиться пожар, то сгорит все здание, а предметы останутся в целости и сохранность, — и.о. достал цветастый, скомканный платок, которым минуту назад вытирал лоб, и громко в него высморкался. Скомкал и засунул обратно в карман. — Сами понимаете, если начнется сильный пожар, то времени на эвакуацию всех предметов просто не останется. Тут бы людей вывести. Но самые ценные, самые дорогие экспонаты, пускай опасность им практически не угрожает, мы все же выносим. На этот случай у нас есть запасной набор ключей. Одни ключи у шейха, вторые у нас. Других экземпляров нет. У нас ключи хранятся в сейфе, в запломбированной коробке, открыть которую можно лишь в строго определенных ситуациях. Вы можете зайти и проверить целостность печатей. Даже если бы в музее и нашелся кто-то предприимчивый, его бы затея сразу же была бы обнаружена.

— Непременно проверю, — пообещал Малинин. — Скажите, замки в ваших витринах типовые?

— В основном да. Но, как правило, частные владельцы, ставят на свои экспонаты собственные замки. Больше себе доверяют, и правильно делают. Шейх тоже пошел этим путем. Замки у него сделаны по индивидуальному заказу, в известной нашей компании «Шувалов и сыновья». Компания эта специализируется на различных замках, производстве сейфов и так далее. Они изготовляют, в основном, штучные товары по крайне высоким ценам, но они, эти товары, пользуются неизменным спросом. Шейх, как и многие другие богатые люди, предпочел именно их замки. По ряду причин. Очень надежные и сложные механизмы. Полная защита от магического воздействия — открыть можно, только используя специальный ключ, а в случае сейфов еще и код. Ключ строго индивидуален для каждого замка. Сами понимаете, что со стороны компании сведения о замке просочиться не могли бы — очень уж репутация дорога. Фирма изготовитель дает гарантию, что ни кто не сможет взломать их замок. Каждый год они даже проводят специальный конкурс. Победителем признается тот, кто сможет вскрыть их замок, не имея ключа. Мероприятие это проводится уже в течении десятилетия, и ни один профессионал, так и не смог вскрыть замок их производства.

— Поверьте мне на слово, не один настоящий профессионал, не стал бы принимать участие в таких конкурсах, — задумчиво сказал Дмитрий. — Ни к чему лишний раз демонстрировать свои умения. Незачем светиться. Их работа исключает, какую либо публичность и уж к славе медвежатники точно не стремятся. Проще использовать свои способности на практике, к примеру, в вашем музее. А профи здесь работал настоящий.

Дмитрий кое-что слышал о компании «Шувалов». Действительно, очень серьезная организация, известная по всему миру качеством своей продукции. И.о. был не совсем прав. Да действительно компания изготовляла сейфы и замки по индивидуальным заказам. Но была у них более дешевая линия, заводское, массовое производство, штамповка, но высокого качества и уровня надежности, продукты которой, в принципе мог себе позволить каждый гражданин. У Дмитрия в квартире стоял замок этой компании (из серии для массового потребления), и поэтому страж кое-что знал об этой продукции. За столетие существования, не было известно практически не одного случая, когда ворам удавалось взломать замки или сейфы, изготовленные этой компании по специальным заказам. Случаи эти можно было бы пересчитать по пальцам рук, настолько они были редки. В последнее десятилетие, не было известно не об одном подобном ограблении. Теперь вот первый случай. Создан прецедент.

Эксперты-криминалисты и волхв, наконец, пришли к решению вопроса, кому первым начинать исследование пустых стеллажей. Эксперты, все трое, отошли в сторону и, нахмурив брови, стали наблюдать за манипуляциями волхва.

Оскар (а именно так зовут волхва) приступил к действиям. Он засучил рукава своей синей мантии, и вытянул руки над пустым столом. Брови его съехались к переносице, да и все лицо приобрело крайне напряженное выражение. Секунду ничего не происходило, а потом от его ладоней полился чистый свет, похожий на молочно-белый туман, который укутал пустой стеллаж. Сейчас волхв пытался нащупать след ауры похитителей, по которому, в дальнейшем, найти их не составит труда.

На лице Оскара отразилась боль, и, по всей видимости, весьма сильная. В наступившей тишине всем было слышно как у него заскрипели зубы. Малинин усмехнулся про себя. Значит не только обычные люди, весьма скромно наделенные от природы магическими способностями, испытывают боль во время ворожбы. Почему-то стало приятно, что волхву тоже может стать больно. Что человеческая природа протестует против магии и в волхвах тоже.

Пелена над стендом рассеялась, и волхв опустил руки. Скулы у него заострились, глаза запали и стали безжизненными, лицо приобрело сероватый оттенок — будто человек разом лишился определенной части жизненной силы. Из ноздрей тонкими струйками стекала кровь. На лице его отражалась безмерная усталость, и это притом, что заклинание он использовал не самое сильное. Возникал вопрос, что же они, волхвы, тогда чувствуют, когда используют магию высшего порядка? Хотя ничего, им полезно, может немного боль собьет с них спесь.

Оскар кивнул криминалистом и отошел в сторону. Лихая троица тут же открыла свои объемистые чемоданчики, и принялась лазать вокруг стеллажа, изучая под лупой каждый миллиметр поверхности ныне пустой подставки для короны. Они то и дело сыпали какие-то порошки, и о чем-то, в пол голоса, советовались между собой.

Волхва Дмитрий застал привалившимся к стеночке и пыхтящим, несмотря на весьма красноречивые вывески с перечеркнутой сигаретой, трубкой. Да и вряд ли бы кто попытался сказать волхву об этом нарушении, дураков нет. В лучшем случае наткнулись бы на ледяное презрение, в худшем же, о худшем и думать не хотелось.

Отдыхал его магическое благородие и плевать ему было на какие-то там указания. Заметив Малинина, волхв криво улыбнулся и протянул руку для пожатия.

Оскар устал — это было видно. Какой-то он был изможденный, словно не спал несколько суток. А такое вполне могло быть — Оскара, вполне заслуженно считали трудоголиком. Из-под парадной мантии, являвшейся формой для волхвов, выглядывал краешек воротника обычной клетчатой рубашки. Было видно, что рубашку не меняли пару дней, что для Оскара было неприемлемым, так как он всегда, более чем тщательно следил за своим внешним видом. Значит, вновь занялся чем-то интересным, и совершенно забыл о ходе времени.

Малинин проигнорировал гневные взгляды Сергеева и, вытащив из кармана сигарету, тоже затянулся. Пару минут они молча курили, лениво стряхивая пепел на паркетный пол.

— Оскар, ну чего там? — спросил Малинин. Сейчас он ожидал ответа и знал, что получит его. Многие другие волхвы лишь окинули бы сыщика презрительным взглядом, и процедили сквозь зубы, что-то типа, прочитаешь в отчете. Оскар же был учеником отца Дмитрия, и относился весьма дружелюбно к сыну своего учителя.

— Ничего. То есть, конечно, много всего, но ничего тебя интересующего. Очень много людей побывало в этом зале. Слишком много здесь переплелось, так что не получается из этого клубка вытащить одну ниточку, хоть как-то полезную. — Оскар пригладил бороду, словно о чем-то раздумывая. — Но у меня создалось впечатление, что ночью здесь подчищали ауру и весь магический эфир в целом.

— Это невозможно. Ни кто бы не смог этого сделать.

— Твой отец был на это способен. Еще я слышал, что в древности были артефакты, способные на подобное.

— Маловероятно, что волхв подобный способностями моему отцу, занялся бы обычными кражами. Да и артефакт, тоже весьма сомнителен. Откуда бы ему здесь взяться?

— Наверное, ты прав. Может быть, мне просто показалось, — Оскар ладонью потер лоб. — Устал я очень — больше суток без сна. К тому же колдовать становится все труднее и труднее… Жаль, нет твоего отца, уж он бы точно разобрался, что с магией происходит.

— Может быть, и разобрался бы. Ладно, слушай, сейчас не об этом. А что со вторым стеллажом, где кинжал хранился?

— В принципе тоже самое. Только там след зачистки более четко виден. Блин, неужели вправду просто показалось?! Слушай, ты лучше позвони в управление или в академию, пускай пришлют еще одного волхва. Пускай он тут за мной проверит, чтобы уж наверняка. Устал я что-то, да и глазам своим поверить ни как не могу. Вдруг ошибся? Только, если он информацию подтвердит, сообщи мне, я тебе отчет нормальный напишу.

— Хорошо. Договорились. Удачи.

Дмитрий мог вынести вердикт этому короткому разговору одним единственным словом — охренеть. Люди устают, спору нет, но ведь не настолько, чтобы заниматься своим делом, а потом быть не уверенным в результате. Малинин мог бы понять, если бы такие вещи ему сказал новичок в своем деле. Но ведь Оскар, не смотря на свое дурацкое имя, настоящий профессионал, уже не один десяток лет, зарабатывающий себе подобными экспертизами на хлеб с маслом.

В голову стража закралась иная мысль, а что если дело вовсе не в человеческом факторе? Что если все дело непосредственно в самой магии? Тогда, даже страшно было себе представить, насколько же изменилась привычная структура магии, да и, по всей видимости, мира, если даже опытные волхвы не могут быть уверены в своих словах!

Много странного окружает магию в последние годы. Сначала закон, который приняли высшие волхвы. Нет, понятно, что они сделали это в силу известных только им причин и, наверняка, веских. Может быть, и вправду существует некая опасность, которую несет в себя магия. Но ведь тем самым они заметно пошатнули свою власть в обществе, ведь закон беспощаден и к принявшим его. А власть у них была весьма значительная. На протяжении шести веков все государственное устройство, вся жизнь людская от рождения и до смерти проходит бок о бок с магией. Каждый человек немного маг. Людей, которых магией не владеют, наберется всего десяток на весь наш город, и максимум десяток тысяч на всю Империю. А тут волхвы, которые во много раз сильнее обычных людей, добровольно ограничивают собственные силы. Волхвы, без разрешения которых Император не принимает никаких решений, вдруг принимают закон, который фактически уравнивает их с остальными людьми. Нет, свои способности они могут реализовывать больше чем прочие люди, но и для них есть определенный потолок, перепрыгнув который их ждет один путь — смерть.

— Здравствуйте, — кто-то приветливо хлопнул стража по плечу. — О чем задумались, если не секрет?

Неожиданно подкравшимся оказался стажер, проходивший практику в отделении. Официально он был приписан к Денису Самойлову, по кличке Седой, но на самом деле заботился о нем весь отдел. У Седого был весьма специфичный взгляд на воспитание и обучение нового поколения следователей, поэтому своему подопечному он уделял минимум внимания. Парень же оказался весьма толковым, поэтому помогали ему все, у кого появлялась такая возможность.

— Здорово Стажер, — откликнулся Малинин. Кличка не блистала оригинальностью, но другой, он еще не заслужил. — А где Седого потерял?

— Так ведь понедельник же, день тяжелый, — усмехнулся Артем Смирнов, — он теперь разве, что только к обеду появиться.

Седого выделял не только его подход к воспитанию молодых — кинуть в самую гущу событий, и пускай выплывают, как хотят — но и образ жизни. То как он вел себя, было чем-то непредставимым для любого другого стража правопорядка. Он совершенно искренне считал, что день, прожитый без выпивки, прожит зря. Поэтому и напивался ежедневно. Любого другого, веди он себя так же, давным-давно бы выкинули вон, а его нет, держат. И главное, непонятно почему. Его много расспрашивали о прошлом, но он неизменно молчал. Сам он не очень любил распространяться на эту тему, как правило, ограничиваясь общими фразами. Что попал в немилость начальства и был сослан в город без имени. Да и сослали-то, в общем, за дело. Только вот сам приговор он считал жутко не справедливым, и обещал, когда страсти улягутся, все им припомнить. Кому всем, и что именно он собирался припоминать, не уточнялось, но само по себе звучало весьма грозно. Угрозы свои он произносил, как правило, в изрядном подпитии.

Версия интересная, только ни один здравомыслящий человек в нее не верил. Слишком многого она не объясняла. К примеру, шеф однажды обмолвился, что досье Самойлова, шито белыми нитками. А настоящее досье засекречено так, что доступ к нему имеет далеко не каждый, а ему самому даже не дали взглянуть на обложку. И это учитывая широкие связи шефа! К тому же совершенно не укладывался в картину сам Седой. Ну не может человек в двадцать восемь-тридцать лет стать абсолютно седым. Волосы, брови, ресницы, и даже щетина имели ровный белый цвет. О какой ссоре с начальником может тут идти речь? С ним случилось нечто куда более важное, что навсегда запорошило его волосы снегом. Тайна, которая окутывала его, ощущалась почти физически, но не было не малейшей возможности, приоткрыть плотную завесу, прикрывавшую ее от посторонних глаз.

— Да уж, — согласился Малинин, — пьет он, как слон. А ты сам как здесь оказался?

— Я рано на работу пришел, вот шеф меня и отрядил к тебе вестовым, да заодно и в помощь. Сам он не приедет — успел справки навести, и выяснил, что команы не будут предъявлять ни каких претензий. Владелец этой выставки наступил на мозоль восточному хану, а он королевских кровей.

«Как же это хорошо, просто замечательно», — подумал Дмитрий. Утро теперь опять начало казаться неплохим. Ни какой треклятой политики. Можно спокойно и вдумчиво вести расследование, не опасаясь, что с тебя за любой не верный шаг могут голову снять.

— Эти чудики долго еще колдовать будут? — Смирнов позволил себе пренебрежительный кивок в сторону экспертов. Он сам слыл очень неплохим магом, поэтому позволял себе проявлять некую небрежность в отношении людей выбравших техническую специальность.

— Кто ж их знает. Они народ такой, со странностями. То в минуту укладываются, а то и целый час ковыряться могут.

— Ясненько. А маг уже проводил экспертизу?

— Да.

— И что?

— Ничего. Ничего он не нашел.

— Значит, и они не смогут, если маг не смог.

Каких усилий сейчас стоило Малинину сдержать улыбку, которая вот-вот была готова сорваться с губ. Мальчишка наивный! Сколько же в нем любования магией. Сколько чувства превосходства себя над другими. А ведь сейчас он фактически признался, что не использует все те, немалые способности, что есть в его распоряжении. Если бы использовал, то точно бы знал, как это больно, и как конечный результат любого заклинания будет отличаться от предполагаемого. Сейчас он напоминал олуха, который качает мышцу только лишь, для того чтобы красоваться перед девчонками. Мышцы есть, чувствует себя сильнее других, а значит, может наслаждаться собственной властью. Смотреть на всех прочих свысока.

Стоять и смотреть на работающих экспертов-криминалистов, было как-то глупо и не очень интересно, поэтому пришлось Малинину срочно найти себе занятие. Первым делом он вместе с Сергеевым прошел в кабинет директора музея. Возле кабинета создалась заминка. Обнаружилось, что Сергеев, хоть и может занимать кабинет директора во время его отсутствия, все равно продолжает работать у себя. И ключи от директорского кабинета он хранит там же. Пришлось Дмитрию прислониться к стенке и ждать пока и.о. сбегает за ключами. Побежал он действительно шустро, и очень потешно, как умеют бегать только настоящие ботаники.

Возле Малинина остановились двое стражей и принялись болтать. Дмитрия они удостоили только презрительного взгляда свысока. Стража-следователя, это порядком задело. Он прислушался к их беседе. Оказалось, что они травили анекдоты с бородой. Причем старые анекдоты, которые сам страж слышал еще в младших классах школы. А стражи ничего, простые ребята, травят древние, как мамонты, анекдоты, и вполне себе довольны жизнью. Дмитрий простил бы им, то, что они не обратили на него должного внимания, и то, что отдыхают в рабочее время, если бы услышал не то, что смешной, а хотя бы новый анекдот. Не дождался, не стоило и надеться. Тогда Малинин достал жетон, и прервал одного из стражей на полуслове. Тот как раз начал еще один древний анекдот травить, еще более древний, чем первый. Поняв с кем, имеют дело, стражи мгновенно подтянулись, отдали честь и стали смотреться как настоящие орлы. Вот, что значит строевая подготовка! Сначала Малинин хотел прочитать им лекцию о том, что на работе нужно, прежде всего, работать, а уж потом байки травить. Но передумал — лень было. Он просто поставил перед стражами вполне конкретную задачу — в максимально короткий срок доставить в кабинет волхва Оскара. Стражей и след простыл. Стартовали не хуже Сергеева, а то и лучше. По крайней мере, бежали быстрее, и техника бега не вызывала ни малейших нареканий.

— Уважаемый, вы здесь за главного?

Дмитрий отвлекся от своих мыслей. Рядом с ним стоял невысокий, средних лет мужчина.

— Да, я, а чем, собственно, могу помочь?

— Стражи просили вас подняться наверх, вроде как чего-то нашли.

— Хорошо, спасибо за информацию. А вы сами здесь кем трудитесь?

— Я уборщик.

— Понятно.

Прибежал Сергеев. Действительно прибежал — мокрый, с красной физиономией. Стоял перед стражем и все ни как не мог отдышаться. Малинина это позабавило. То строит из себя не пойми что, а то лебезит как перед «любимой» тещей. Толи, дурачок, и в самом деле думает, что Дмитрий начнет под него копать. Толи сработал рефлекс, и, по привычке начал пресмыкаться перед начальством, в лице Малинина. Хотя возможен еще третий вариант — ему самому интересно скорее узнать, как обстоят дела с ключами.

— Подождите меня здесь, — велел ему страж. Я скоро подойду.

Пришлось подниматься на верхний этаж. Эта беготня взад-вперед по ступенькам уже успела весьма измотать стража. Не любил он физические нагрузки в любом виде, предпочитая им тихую кабинетную работу.

На последнем этаже его уже ждал один из стражей.

— Что у вас? — резко спросил Малинин. Он не собирался тратить время на бесполезные расшаркивания.

— Кажется, мы нашли место, где злоумышленники пробрались в музей.

— Веди.

В отдельном месте на шестом этаже было оборудовано кафе. Несколько десятков столиков, с покоящимися на них сейчас стульями. Крыша, стены, потолок, все в нем было сделано из прочнейшего стекла. Чтобы посетители, могли любоваться видом, во время приема пищи. А вид был действительно ничего — весь город лежал как на ладони.

Наверху, в потолке, отсутствовала одна из стеклянных панелей. Вместо нее, неровными стеклянными гранями, светила клякса пролома. На полу и столиках внизу лежали осколки стекла.

Следователь постоял еще пару минут, любуясь открывшейся ему картиной, потом обратился к стоявшим неподалеку стражам:

— Воры не в этом месте в музей проникли.

— Почему?

— Слишком сложно, — пояснил страж. Ему не хотелось даром терять времени, и в другой момент он бы ушел прочь, но пока еще сам не был точно уверен в том, что сказал минуту назад. Точно знал, что если сейчас будет все раскладывать по полочкам, то картина обретет четкость. — Какая погода была сегодня ночью?

— Ненастная, — ответил один из стражей.

— Вот именно, значит, с дирижабля на крышу они не смогли бы высадиться при всем желании. Каковы шансы, что если грабители, стали взбираться по стенам вверх, их ни кто не заметил? Почти никаких. К тому же, сверху панель было бы гораздо проще снять, крепления там элементарные. Это второй факт. Третье, звон от стекла разнесся бы по всему музею, и не услышать его мог разве, что глухой.

— Но они могли воспользоваться заклинанием абсолютной тишины, — сказал самый умный из стражей.

— Они им и воспользовались, только сделали это не ночью, как кажется на первый взгляд, а вчера вечером, когда музей только закрывался. Ночью на музей наложено слишком много заклятий реагирующих на любое проявление магии. Снять их все просто не в человеческих силах. А вот вечером запросто. Первое заклинание тишины, второе молота и мы получаем, то, что у нас есть — дыра в стекле. Ложный след. Это последний этаж — подсобные помещения, сувенирные лавки да кафе. Они почти не охраняются. Сами хозяева закрывают их на ночь на ключ, а охранники заглядывают сюда, в лучшем случае, один единственный раз за всю ночь. Впрочем, я уверен, что они и этого не делают. Таким образом, с девяносто процентной уверенностью можно говорить о том, что этот пролом ни кто бы не увидел до открытия кафе. Либо, если бы специально не стали искать следы взлома.

Стражи удивленно переглянулись между собой.

— Но подобный фокус мог проделать только один из работников музея. Всех посетителей выгоняют прочь задолго до закрытия.

— То-то и оно, — согласился Малинин. — Ладно, вы здесь все зафиксируйте и непременно пригласите криминалистов. Пускай все осмотрят.

Отдав указания, Дмитрий побрел обратно, к кабинету директора музея.

Сергеев, за время отсутствия стража, успел отдышаться, и привести себя в относительный порядок. По крайней мере, теперь он дышал ровно. Цвет лица стал вполне здоровым, а не красным, да и волосы он кое-как прилизал, видимо помогая себе ладонями. О пробежке напоминали только мокрые круги под мышками да на спине.

— Откройте, пожалуйста, дверь, — сказал страж.

Сергеев склонился над замочной скважиной и принялся орудовать в ней ключом. Раздался щелчок. И.о. отступил в сторону, приглашая стража зайти в кабинет первым, что Дмитрий и сделал.

Кабинет поражал, чувствовалось, что денег в него вложили прилично. Большая комната, сделанная под дерево, и из-за обилия чучел птиц, висевших под потолком, напоминала охотничий домик. На полу дорогущий паркет, стены и потолок обшиты деревянными панелями, темного дерева. Вся мебель подобрана в цвет, и выдержана была в едином стиле с комнатой. Директор музея был охотником, о чем красноречиво свидетельствовали не только чучела животных, но и обширная коллекция оружия, висевшая на стене, по левую руку от Дмитрия, между книжными полками и картиной. В дальнем углу кабинета стоял массивный, красивый и наверняка очень дорогой письменный стол. Возле правой стены, совсем рядом с окном, стоял комод (?) с закрытыми дверцами. Почему-то Дмитрию сразу же подумалось, что он исполняет роль бара, и за дверьми прячется ряд бутылок.

И.о. щелкнул выключателем, и кабинет заполнил яркий свет, осветивший все его углы, и изгнавший прочь тень. Светильники были настолько искусно спрятаны среди деревянных панелей, что Малинин не смог, даже примерно, определить их место расположения.

Главной достопримечательностью кабинета был большой глобус. Стоял он в углу кабинета, возле окна. Диаметром был, не меньше метра. Как и все предметы в кабинете выполнен был из темного дерева, и ничуть не выбивался из общей цветовой гаммы. Выполнен, что и говорить, великолепно, на загляденье. Очень четкие линии континентов, изображения морских течений, даже самый маленький островок нашел на глобусе свое отражение. Две великие империи — Орда и Россия — а так же принадлежащие им земли, были изображены двумя разными цветами. Все надписи, обозначающие страны и континенты, выполнены готическим шрифтом. Подставкой для глобуса служили три исполинских слона, который держали на своих спинах земную твердь.

— Почему он оружие и трофеи хранил здесь, в своем рабочем кабинете, а не дома? — Спросил Малинин, прохаживаясь по кабинету.

— У него жена вегетарианка, и вдобавок резко отрицательно относится к охоте на животных. Вот ему и приходится оружие и трофеи хранить здесь, в своем кабинете, а так же в загородном домике. Там у него коллекция гораздо обширнее.

— Ты был там? — уточнил Дмитрий.

— Да, однажды, примерно пол года назад он приглашал меня на охоту, — ответил Сергеев.

Малинин не смог не отметить, что директор музея живет явно не по доходам. Мало того, что кабинет имеет роскошный, каковой себе не каждый чиновник может позволить, так еще и загородный дом имеется. Почти наверняка, за чертой аномалии. К тому же отдыхать куда-то уехал. Слишком просто будет, если именно он окажется соучастником кражи. Вряд ли человек, заработавший преступным путем, стал бы выставлять на всеобщее обозрение плоды своих нелегальных заработков. Да и Сергеев утверждает, что в загородный дом директора, они ездили несколько месяцев назад.

Дмитрий не стал тянуть кота за яйца, и напрямую поведал и.о. о своих догадках.

— Почему не по доходам? — удивился Сергеев. — Конечно, на зарплату музейного работника, так свой кабинет обставить не удастся. Но шеф наш, Игорь Иосифович, человек обеспеченный, не побоюсь этого слова, богатый. Он себе может и не такие излишества позволить.

— Откуда же ноги растут у этого богатства? — поинтересовался Дмитрий.

— Игорь Иосифович принадлежит к богатой семье — у него несколько магазинов в городе, мануфактура. Занимается пошивом одежды, который с удовольствием покупают по всей стране. Вы должны были слышать о марке «Манилов». Многие люди пользуются одеждой именно этого производства. А у отца его заключен контракт с Адмиралтейством — строит корабли для нашего отечества. Более чем выгодное занятие.

— Как же он оказался директором музея, при таких-то доходах? — удивился Малинин.

— Это страсть его, образ жизни. Он с самой юности увлекается археологией, интересуется старинными предметами и их происхождением. Так что, когда ему предложили эту должность, он сразу же согласился и поднял наш музей на совершенно новый уровень. Благодаря его усердию и трудолюбию, а так же, безусловно, финансам, музей стал известен далеко за пределами губернии. Очень часто он выставляет вещи из своей собственной коллекции. И знали бы вы, какой редкости и красоты эти предметы! Так же он занимается тем, что ищет по всему миру, новые предметы для экспозиции. Очень увлекающийся человек. Всю свою зарплату отдает на нужды музея. За собственные средства организовывает экспедиции, раскопки, и многие находки в дальнейшем становятся нашими экспонатами.

— Достойный человек, — с сарказмом произнес Дмитрий. Сергеев от тона стража покраснел, но сдержался и ничего не ответил. — Давайте же откроем сейф этого достойнейшего представителя нашего славного общества.

Сергеев засопел, но вновь сдержался, и молча подошел к стене, за рабочим столом. Отодвинул в сторону картину, за которой обнаружилась темная сейфовая дверь, с кодовым замком.

«Фу! — подумал Дмитрий, — какая банальность прятать сейф за картиной. Любой не осведомленный, но желающий добраться до его содержимого, человек, первым делом посмотрит именно там!»

Сергеев начал набирать комбинацию. Прокрутил первую цифру и замер, будто насторожился. Потом повернул голову, и из-за плеча подозрительно смерил стража взглядом. Отвернулся, вновь оказавшись лицом к сейфу, и сдвинулся в сторону, закрывая своей спиной, дверь сейфа от взгляда Малинина. Перестраховывался, чтобы страж не смог разглядеть комбинацию цифр.

«Какой предусмотрительный!» — усмехнулся про себя Дмитрий.

Хлопнула входная дверь. Малинин повернулся на звук — кого это там принесло? Стажер оказался парнем шустрым, и успел поймать Оскара, до того, как тот слинял из музея. Волхв выглядел несколько лучше, чем пол часа назад — то ли выпил чего, то ли наворожил. По крайней мере, результат был налицо — следов усталости практически незаметно.

Сергеев открыл сейф. Оказалось, что в том содержится несколько ящичков. Открыв один из них, самый крайний снизу, Сергеев достал из него черную деревянную шкатулку, которую и поставил на рабочий стол. Малинин подозвал к себе мага, а сам принялся разглядывать шкатулку. Та была выкрашена в черный цвет, лакирована, и свет от светильников отражался от ее поверхности. Шкатулка среднего размера и, по большому счету, абсолютно ничем не примечательна. Простая, коробка, которую смог бы сделать любой столяр. И только на замочной скважине разливался круг синего света — печать.

Волхв пододвинул к себе шкатулку, склонился над ней, практически упершись лбом в ее поверхность. Он свел глаза на печати и принялся что-то шептать. Так продолжалось несколько десятков секунд, после чего он резко вскинул руку, и ткнул в центр печати большим пальцем. После чего разогнулся, и стал критически смотреть на коробку, ожидая результатов своих действий. Десяток секунд ничего не происходило, а потом печать исчезла. Она превратилась в рой маленьких синих искорок, которые, подобно снежинкам, неспешно опустились на поверхность стола.

Приглушенно ойкнул Сергеев. Дмитрий понимал его душевный порыв, самому захотелось выругаться. Печать была взломана, иначе она не развеялась по воздуху, а сохранила свою форму, и продолжала бы светить и дальше, как ни в чем не бывало. Кто-то пробрался в кабинет, открыл сейф, потом взломал печать на шкатулке, и выкрал ключи. Затем, восстановил печать и вернул шкатулку обратно в сейф. Действовал на редкость самоуверенный тип, на сто процентов уверенный в себе. Очень дерзкий, полностью уверенный в собственной безнаказанности.

— Оскар, ты сможешь сказать, когда была взломана печать? — спросил Малинин.

— Дим, а оно тебе надо? — полным муки голосом уточнил волхв.

— Очень надо, очень!

— Абсолютно точно определить не смогу, только плюс минус неделя.

— Пойдет и так. Сделай, пожалуйста, а за мной не заржавеет, — попросил страж.

Волхв только поморщился и вновь склонился над шкатулкой, положив ладонь на ее крышку. Замер так примерно на минуту, в течении которой все собравшиеся в комнате молча смотрели на мага, а потом вынес вердикт:

— Печать сняли около двух-трех недель назад. Точнее сказать не могу. Причем, печать сняли, и вернули назад в тот же день.

— Это как же так, когда точно сняли печать, ты определить не можешь, а вот в какое время суток запросто! Как такое может быть? — взвизгнул Сергеев.

Волхв смерил его взглядом, полным презрения, но снизошел до ответа:

— Не твое дело, все равно не поймешь. Дим, я тебе еще нужен?

— Нет, Оскар, спасибо большое. Можешь идти.

Волхв вышел прочь из кабинета, при этом чудовищно шаркая ногами. Возле двери он снял через голову свою мантию, оставшись в клетчатой рубашке и серых брюках. То есть превратился в обычного парня, в котором ни кто не смог бы заподозрить грозного мага.

— Сергеев!

— Да? — откликнулся и. о…

— Ваш шеф в отпуске сколько?

— Почти три недели.

— То есть, ключи украли, когда ты здесь руководил? — страж и сам не заметил, как перешел на «ты», а Сергеев был слишком подавлен произошедшем, чтобы обратить на этот факт внимание.

— Скорее всего, да, — опустив голову, признал и.о.

— Значит так, мне сейчас будет нужно опросить несколько людей. Перво-наперво, те, кто имел доступ в твой кабинет.

— Так любой мог зайти, все вопросы через меня решались.

— Я о другом — люди, у которых могли быть ключи, как от твоего кабинета, так и от кабинета шефа. Кто мог прийти незамеченным, когда тебя не было. Есть такие люди?

— Если подумать, то да, найдутся, — признал Сергеев. — Ключи от моего кабинета хранятся у сторожа, так что взять мог кто угодно. Но ведь этот предатель, мог незаметно сделать слепок с ключей, и прийти сюда в любое удобное ему время. В этом случае подозревать можно каждого.

— Все может быть, и такое в том числе. Поэтому постараемся сейчас перекрыть максимально возможное число вариантов. Для начала, хотелось бы поговорить, с твоими частыми гостями. Чьи лица успели здесь примелькаться, и чье присутствие в твоем кабинете, ни у кого не вызвало бы не малейших подозрений. Потом допросим всех остальных.

— Хорошо, я приглашу к вам тех, кто успел подъехать в музей, а остальных попытаюсь вызвать из дома.

Дмитрий кинул взгляд на часы — действительно еще слишком рано.

Страж подцепил пальцем крышку шкатулки и поднял ее вверх. Оказалось, что она не заперта. Внутри шкатулки были семь ключей, каждый из которых содержался в своем отделе, и сверху был прикрыт стеклянным колпачком. Судя потому, что пустых ячеек не было, все ключи были на месте.

— Посмотри, это те самые ключи? — обратился страж к и.о.

Сергеев стал по очереди извлекать из шкатулки ключи, и внимательно осматривать их, вертя из стороны в сторону.

— По-моему те самые, — наконец сказал он. — Легко проверить, достаточно будет посмотреть, подойдут они к витринам или нет.

— Стажер.

— Я! — отрапортовал Смирнов.

— Хватай ключи и дуй проверять подлинники это или подделка. Как проверишь, отдай нашим экспертам, пускай составят официальное заключение.

— Может быть тогда лучше сразу им передать? — уточнил Смирнов.

— Что за разговорчики со старшим по званию? Мне нужно сейчас знать, можно этим ключами открыть витрины или нет. Нет времени ждать экспертизы. Давай, действуй.

Стажер выбежал из кабинета.

Версия о том, что в ограблении принимал активное участие один из сотрудников музея, получила очередное подтверждение. Сначала разбитое стекло, теперь это. Впрочем, страж не исключал, что в выводах относительно стекла, он мог и ошибиться, поэтому решил подождать официального заключения криминалистов.

Дмитрий прикрикнул на и.о., велев собрать весь персонал, всех кто хоть теоретически, но мог стащить ключи и передать их грабителям. Под опрос работников было выделено два маленьких кабинета, обильно заваленные какими-то томами и покрытыми слоем пыли толщиной в палец.

Стул был неудобный. Он шатался, как будто стоял на палубе корабля, во время шторма. К тому же изрядно скрипел, даже скорее стонал, извещая весь мир о своей нелегкой судьбе.

В кабинет, сутулясь, поочередно вошли трое охранников, ответственных за этаж, на котором произошла кража. Самому старшему из них было слегка за пятьдесят, он был обладателем замечательного пивного пуза и, не менее замечательной, одышки. Самому младшему было что-то около двадцати, и он являл собой пример карикатурного студента — худой, субтильный, с вечно немытыми и нечесаными волосами, сальными прядями, спадающими на плечи. Третий же был типичным мачо. Широкие плечи, высокий рост, правильные черты лица, которые наверняка свели с ума не одну даму, аккуратная стрижка, бородка клинышком и раскованность в движениях, которая присуща излишне самоуверенным в себе людям. Все трое мяли в руках синие форменные кепки, выражая своими физиономиями глубокое раскаяние.

— Присаживайтесь, — кивнул им Малинин, склонившись над листом бумаги.

Охранники ожидали чего угодно, но только не этого. На лицах у них появилось замешательство, и они удивленно переглянулись между собой. Было чему удивиться, стул для посетителей в комнате был только один. Они переглядывались, явно решая кому же из них сесть на столь почетное место. Их борьба взглядами была похожа на вооруженный конфликт, еще чуть-чуть и молнии засверкают. Наконец самый старший, и, по всей видимости, самый смелый, произнес:

— Да нет, спасибо, мы постоим.

Дмитрий оторвал взгляд от бумаги и медленно переведя глаза на охранников, окинул их одним из самых яростных взглядом, из имеющихся в его арсенале.

Происходившее его откровенно забавляло. Малинин смотрел за их противоборством и с трудом сдерживал рвущийся на волю смех. Появилась реальная возможность, мало того, что позабавиться, так еще раздражение и ярость сбросить. Врачи советуют не держать в себе негативные эмоции, дескать, в будущем это может плохо сказаться на организме.

— Да вы садитесь, садитесь, — Малинин вновь уткнулся в бумажку. Очередной обмен взглядами между охранниками и тот же самый ответ:

— Нет, спасибо…

Дмитрий не дал договорить и просто взорвался:

— Сидеть я сказал! — две твердые руки мгновенно толкнули студента на стул, а их обладатели, изображая из себя телохранителей, встали по краям. — Долбанутые раздолбаи, мать вашу! — кричал Малинин, — да вас за меньшее казнить нужно, уроды!..

И так далее и тому подобное в течении следующих двух минут. Дмитрий выводил такие многоэтажные конструкции, вставлял такие эпитеты, услышав которые в повседневной жизни, сам бы непременно покраснел. Очень уж он озверел. Дело было слишком сложным, над которым придется изрядно попотеть. Вот и скинул напряжение, пока была такая возможность. Охранники стояли и сжимались от страха, понимая, что следователь прав — они действительно жутко облажались.

Когда Малинин почувствовал, что орать больше не может так как, во-первых, надоело, а во-вторых, горло болит, он дал себе небольшую передышку, а потом продолжил уже спокойным тоном.

— Ну что, господа охранники, просрали драгоценность? Благодаря таким как вы, мы скоро Родину просрем, и будем жить под косоглазыми! Что можете сказать в свое оправдание?

— Мы ни в чем не…

— …виноваты, — закончил за них Дмитрий. — Виноваты, да еще как! Объясните мне, по какой причине, вы совершали обходы вдвоем, хотя обязаны делать это вместе?

— Откуда вы знаете? — спросил охранник мачоподобного облика.

— Работа у меня такая, все знать, — усмехнулся Дмитрий. — Так почему устав нарушили?

— Да вот у этого, — тычок в спину студента, — сессия идет, экзамен скоро, вот мы его в дежурке и оставляли, пускай учит.

В общем-то, нечто подобное Малинин и ожидал услышать. Вполне нормальная работа в коллективе, когда оказываются друг дружке поблажки. У всех есть семьи, родственники, и другие, внезапно возникшие проблемы. Детей забрать из детского сада, сбегать в больницу на прием к врачу, отмазать родственника от мелкого штрафа, или как вот с этим парнем, дать время подготовится к экзамену. Множество ситуаций, которые могут случиться с каждым. Поэтому и покрывают друг друга, надеясь на взаимную услугу, в случае необходимости. Все всегда знают о подобном и вполне благополучно закрывают на это глаза. Все люди как ни как. Другое дело, что все эти нарушения, как правило, не несут после себя вредных последствий. Но если происходит, что-то типа того, что произошло сегодня в музее, то наказание бывает более чем серьезным. Эти охранники фактически уже могут считать себя безработными.

Да и не столь важно было, сколько их ночью реально охраняло музей. Будь их целый десяток, вряд ли бы они смогли поймать, столь тщательно все продумавшего и действующего без малейших ошибок вора.

— Значит, говоришь экзамен? — задумчиво протянул Дмитрий, в ответ на это студент истошно закивал головой, подтверждая истинность сказанного. — А ну быстро сознавайся, когда, где и кем был завербован?!!! — заорал Малинин.

Нужно было видеть студента в тот момент. С каким упорством он вжимался в стул, стараясь слиться с его поверхностью. Как перекосилось в этот момент от страха его лицо, а глаза чуть было не повылазили от удивления из глазниц.

Почему-то теперь, когда шутка была произнесена, она перестала казаться смешной. Малинин на миг стал противен сам себе, но тут же взял себя в руки. Так надо, пускай испугаются страшного и злобного сыщика до дрожи в коленях, зато можно быть уверенным в том, что прошедшую ночь они вспомнят поминутно и в деталях.

Всю эту сцену, когда двое побелели от страха, а третий охранник был весьма близок к истерики, весьма бесцеремонно прервал начальник над экспертам, вошедший в кабинет. Вид у него был как у взбесившегося кота — глаза сверкают, подбирая себе подходящую жертву, а усы ходят ходуном, дополняя новыми красками и без того страшноватую картину.

— Здорово Алексей Станиславович. Чего такой не радостный?

— Чему радоваться? Меня окружают одни говнюки да засранцы. Это я про местное начальство. Сюда не ходи, туда не ходи, терпеть таких советчиков не могу. Собственными руками им бы шеи всем пооткручивал!

— Зачем так сурово?

— Беру свои слова обратно. Не только местное начальство, но и ты сам тоже засранец!

— Я уж скорее говнюк, ну тебе со стороны виднее, — усмехнулся Малинин. — Давай, скорее, долбани своего пойла, успокой нервы, и переходи к делу.

Петров Алексей Станиславович был химиком по образованию. Кандидатом химических наук, между прочим. Какого лешего его потянуло получать эту невостребованную ни кем профессию оставалось загадкой, открывать которую он не спешил. Каким он был химиком, не знал ни кто, так как Петров по специальности не проработал и дня. Не было мест, да и работы соответствующей его профилю тоже не нашлось. Вот и потянуло его в эксперты, где хоть каким-то образом получалось химичить. Закончил курсы экспертов криминалистов, и пошел работать по этой стезе. Заработал себе славу крепкого профессионала. За свою двадцатилетнюю службу дослужился до начальника экспертного отдела.

Сейчас химия для него стала не только одной из составляющих работы, но и хобби. Петров гнал такой самогон, за которым, однажды попробовав, ребята и из соседних отделов прибегали. Но им он его продавал, в то время как своим коллегам наливал бесплатно.

Сам же Петров тоже не упускал возможности выпить, поэтому всегда таскал с собой фляжку с любимым напитком. И объяснял это тем, что мозги после него начинали лучше работать.

Вот и сейчас он прибежал именно выпить, а не доложить о результатах проведенной работы. Неудобно было пить самогонку в присутствии обычных стражей и гражданских. Как ни как, какой ни есть, а начальник, нужно соответствовать. Поэтому выяснил, где Малинин, с которым его связывали давние дружеские отношения, и сразу же пошел к нему. На охранников, старавшихся выглядеть как можно незаметнее, он вообще не обращал ни какого внимания, по всей видимости, догадываясь об их незавидной судьбе.

Буквально первый глоток из фляжки произвел на него вполне ожидаемый эффект. Лицо его разгладилось, и приобрело довольное выражения, да и глаза тоже подобрели.

— Нет, все-таки ты неплохой парень, пускай и не пьющий, — подытожил Петров, завинчивая крышку.

— Спасибо на добром слове Станиславович. А что касается местного начальства, то оно не одного тебя уже достало. Вот еще разок меня разозлит, и я ему устрою неприятности. Та знаешь, я такой.

— Да уж, ты ведь не обижаешься, а молча мстишь. Мстюн, еб твою мать, — последнюю фразу эксперт сказал уже тихо, так по-доброму. Нравилось ему очень материться и отпускать неуклюжие шуточки в адрес своих коллег.

— Ага, я такой. Колись, давай, чего разузнал?

— Да ни чего я там не разузнал. Отпечатки снимать бессмысленно, слишком много посторонних людей вокруг экспонатов ошивается. Поди, угадай, кому отпечатки принадлежат вору, али бабке какой. Единственное, что удалось установить абсолютно точно, — витрины были открыты своими ключами. Ни малейших следов взлома обнаружить так и не удалось. На самих подставках для экспонатов, полустертые, едва различимые следы папиллярных узоров. Я их снял, на всякий случай, хотя вряд ли они для тебя будут представлять какой-то интерес. Следы давние, и принадлежат, скорее работникам музея.

— А что со стеклом?

— Мои ребята там как раз сейчас, все исследуют. Не хочешь же ты, чтобы я, — Алексей, явно придуриваясь, выпятил вперед грудь. — Что бы я, начальник, сам под потолком на тросике болтался, как сопля над пропастью?

— Естественно не хочу. Вам это по статусу не положено, — согласился Дмитрий. Тонко усмехнулся, — к тому же вы еще слишком трезвы для подобных безумств.

— Так ведь утро еще, — оправдался Петров.

— А на первый взгляд, ничего сказать не можешь?

— На первый? — Алексей поскреб щетину на подбородке. — Пока, со всей точностью, могу сказать лишь одно. Стекло разбивали снизу, а не сверху — это абсолютно точно.

— Спасибо.

Слова эксперта полностью подтвердили догадки стража.

— Не за что, это же моя работа! — довольно ответил Петров, вновь прикладываясь к фляжке.

Алексей, наконец, обратил внимания на охранников, тщательно старавшихся не подавать не малейших признаков жизни. Смерил их царственным взглядом и спросил:

— Это вот эти что ли орлы за выставочный зал были ответственны?

— Эти. Чего теперь с ними делать, ума не приложу!

— А хули думать, расстрелять да и все! — Петров беспечно махнул ладошкой. На охранников его слова произвели неизгладимое впечатление. И без того бледные, они смогли еще сильнее спасть с лица, что, как считал Малинин, было в принципе невозможно.

— Ладно, пойду я отчет писать, ознакомься потом, если больше делать нечего будет. Скажу тебе одно, здесь работал настоящий супер профессионал.

— Спасибо тебе Станиславович. Давай, удачи.

То, что в музее работал супер профи, и так было предельно ясно. Все абсолютно явно свидетельствовало тому. Проникнуть, а потом пройти через весь музей так, что тебя ни кто не заметил, и не сработало ни одно охранное заклинание. Это уже такой уровень мастерства, который местным жуликам даже и не снился. А уж то, как были сняты все заклинания в самом выставочном зале, было чем-то за гранью. Даже если предположить, что у грабителей была схема их расположения, оставалась маленькая проблема — их оставалось обойти. Охранные заклинания устанавливались один единственный раз, а потом уже включались одним нажатием кнопки. На самой схеме они были обозначены обычными точками. И, поди, угадай, как обезвредить то, принцип чего тебе в принципе не знаком. Значит, в команде должен был мощнейший волхв, который увидит все ловушки, сможет определить принцип их действия, а потом обрубить без всяких последствий для себя и окружающих. С одной стороны логично, то, что смог создать один человек, другой сможет сломать. Но, на случай ведовской атаки, в каждом зале были установлены специальные амулеты, которые измеряли фон магии. Если фон резко увеличиться, то тут же, мгновенно, поднимется тревога и вор будет пойман. Да и мощное ведовство почувствовали все работники в музее. Ту мощь, что должна была бы выделиться при отключении всей защитной системы, просто так не скроешь. Оскар, осмотрев помещение, не заметил, чтобы в зале творилось какое-то сильное волховство. В общем, абсолютно непонятно, как ворам удалось это провернуть. Да не просто провернуть, но и уйти, не оставив после себя никаких следов, и унести с собой намеченное. Как таких можно поймать?

Все-таки можно — сам себе ответил Дмитрий. Все эти действия можно было проделать без особого труда, если предположить, что в музее у грабителей был свой человек. Он выкрал ключи, провел грабителей внутрь служебных помещений, где помог им затаиться до закрытия музея. Точно так же, он передал им контр заклятия, и тогда ограбить музей смог бы любой человек, безо всякого воровского опыта, а вовсе не сверх профи. Если верна эта версия, то достаточно будет выяснить, кто же предатель и можно будет спокойно распутать весь клубок.

Сам собой напрашивался еще один вариант, полностью исключавший версию с вором экстра класса. Все ограбление могли осуществить один или два работника музея. Это бы объяснило все. С другой стороны, Дмитрию было сложно себе представить, как ботаники, подобные Сергееву, смогут не только разработать безупречный план, но и претворить его в жизнь, не разу, при этом, не проколовшись.

— Простите, мы можем идти? — подал голос один из охранников.

— Так и быть, идите. Только сначала, прежде чем отправиться домой, каждый из вам напишет мне подробный отчет, о событиях прошедшей ночи. Бумагу и ручки попросите у Сергеева. Скажите, я велел выдать. И, да, скажите, пускай мне чаю принесут. Без сахара.

Охранники, не помня себя от счастья, поспешно скрылись за дверью.

Чай принес один из стражей.

Малинин успеть сделать первый глоток чая (поганенького, между прочим), когда в кабинет протиснулся первый работник музея.

Хотя на счет протиснется это Малинин, пожалуй, погорячился. Он ожидал, что в музее работают лишь канцелярские мыши, для которых история и старинные предметы заменяют реальность. Исходя из этих предположений, он и ждал увидеть, кого ни будь вроде Сергеева. В кабинет же, спокойной походкой уверенного в себе человека, вошел мужчина восточной наружности, в темном, отутюженном костюме, сидевший на его сухощавой фигуре как влитой. Мужчина сел на стул, напротив Малинина. Сел и приветливо улыбнулся.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил Дмитрий, улыбнувшись в ответ.

— Балакаев Али Рашидович. Можно просто Али.

— Очень приятно с вами познакомится, Али. Меня зовут Дмитрий Сергеевич, можно просто, по-свойски, Дмитрий Сергеевич. Скажите, любезный, какую работу вы выполняете в музее?

— Я главный специалист по востоку. У меня степень доктора исторических наук. Работаю в этом музее уже около четырех лет, — Дмитрий водил пером по бумаге, записывая каждое слово. Голос у собеседника был приятный, с легкой хрипотцой. И еще чувствовался некий акцент. Мягкий, почти незаметный, но он был. Интересно, откуда же ты здесь такой взялся?

Похоже, что последний мысли, сам не заметив того, Дмитрий проговорил в слух, потому что Али ответил:

— Я родился и до двенадцати лет прожил в столице Каманского Халифата, вот отсюда и акцент. А на работу в ваш, в высшей степени необычный город, попал после распределения. С тех пор здесь и тружусь.

— То есть, — Малинин сделал вид, что не заметил рассказанной биографии, и продолжил задавать вопросы. — Как я понимаю, должность вы тут занимали не маленькую, имели вес среди своей ученой братии, и, следовательно, перед вами в музее были открыты любые двери.

— Это вы к тому, что я мог быть тем, кто передал ворам ключи от всех экспонатов? Что ж, с этим действительно трудно поспорить — я и вправду мог все это сделать. А так же передать полный перечень заклятий, установленных в зале, и точную схему передвижения охраны внутри здания. Многое бы смог, если б в долю взяли, и уговорили сладкими речами, — он усмехнулся своим словам. — Только вот никто, ничего не предлагал. И вообще, мне это выгодно меньше всего. Дело в том, что с владельцем похищенных экспонатов, о том чтобы он предоставил предметы для выставки, договаривался я лично. Если на меня падет подозрение в воровстве, найдутся пускай даже косвенные свидетельства вины — мне не поздоровится. Шейху хватит любых доказательств, чтобы подписать, не взирая на российские законы, смертный приговор. Он таких вещей, как предательство, не прощает.

Малинин улыбнулся и приложился к чашке с чаем.

— Хорошо, давайте поверим вам на слово и исключим вас из списка подозреваемых. Исключим только на время беседы, естественно. Тогда скажите, кому это могло быть выгодно? Кого бы вы подозревали в первую очередь, если бы сами вели расследование?

— Выгодно это могло быть кому угодно. Лишних денег, как известно, не бывает. А тут речь идет о весьма внушительной сумме, если вспомнить приблизительную стоимость украденного. С кого бы я сам начал? — Али призадумался. — Не хочу ни на кого клеветать, и не буду. После меня к вам зайдут другие люди, которые с радостью будут поливать друг друга грязью, и от них вы узнаете все, что вас интересует и даже больше. Единственное, точнее единственный кто приходит на ум, это Алексеев, зам нашего главного. Если бы он был замешан, то убивал бы сразу двух зайцев — получал деньги, и занимал место главного, на которое он пытается вскарабкаться уже давно.

— И именно поэтому его можно исключить из списка подозреваемых. Ваш директор в отпуске, так что за пропажу ценностей придется отвечать Алексееву. И с местом своим расстанется, скорее всего, он.

— Что ж, вы правы, я об этом как-то не подумал. Значит, остаются деньги. Простите, а можно закурить?

— Валяйте. — Разрешил Дмитрий и сам полез за пачкой.

Малинин с удовольствием и сам затянулся, с интересом разглядывал своего собеседника.

— Если у вас есть еще какие-то вопросы, то спрашивайте, я с удовольствием отвечу. Помогу, так сказать, чем смогу.

— Вопросы у меня есть. Что вы можете рассказать об украденном?

— Ну, корона…

— Скажу честно, про корону мне уже все рассказали, так что вряд ли я услышу от вас нечто новое. Меня интересует кинжал.

— Кинжал? А что кинжал? — Али этот вопрос, судя по всему, поставил в тупик. Он выглядел толи очень удивленным, толи… испуганным?

— Что вы можете о нем рассказать? Какова его цена, историческая ценность и так далее?

— Историческая ценность и цена понятия практически идентичные. То есть чем старше предмет, тем он ценнее. Но не в этом случае. Да он стоит неплохих денег, но вовсе не стоит того, чтобы ради него совершать столь дерзкое ограбление. Корона гораздо дороже. Понимаете, помимо возраста за предметом должна быть определенная история, тогда он будет гораздо дороже. А у кинжала нет такой истории. Якобы он принадлежал шаману самого Чингиза. Но это не более чем слухи.

— То есть вы хотите сказать, что он ничего не стоит?

— Нет, почему же стоит, конечно, причем весьма не мало. Другое дело, что в сравнении с короной его цена меркнет. Если вы хотите узнать, было ли совершено это ограбление только лишь с целью, выкрасть кинжал, то мое мнение нет. Глупо это. Не стоит он того. Скорее, для каких экспонатов смогли подобрать ключи и заклинания, такие и умыкнули.

— А с чего вы взяли, что стеллажи были открыты именно ключом, а не взломаны умелым медвежатником?

— А с того, что, как мне сказал охранник, стекло, закрывающее экспонат, было водружено на свое место. И замки были закрыты. При любой попытке взлома, замки блокируются насмерть, и открыть их сможет только директор, потому как заклинание знает лишь он.

— Понятно. Значит, у грабителей должен быть ключ, это может помочь, — Малинин сделал последнюю затяжку и выбросил окурок в опустевшую кружку. — Возвращаясь к кинжалу. А если некому лицу стала известна истинная история кинжала. Если он стоит столько, что можно осуществить все свои мечты?

— в принципе такое возможно, отрицать не буду. Но есть одно но, — на губах у Али заиграла улыбка. — Гораздо проще, и поверьте мне, дешевле было вполне законно купить кинжал у его владельца. Он отдавал его за пол цены. Это первое. И второе, скажу без ложной скромности, если я так и не смог ничего о нем разузнать, хотя и наводил справки, вряд ли это смог бы сделать кто-то еще.

— Что ж, спасибо, — Малинин поставил точку и протянул лист Али. — Распишитесь, будьте так любезны.

Балакаев пробежался глазами по документу и поставил в его углу закорючку.

— Али Рашидович, если у меня по ходу расследования возникнут вопросы, вы не откажетесь мне на них ответить?

— Да, конечно. Я могу идти?

— Да, идите. Всего доброго.

В принципе, можно было исключить кинжал как возможно главную причину кражи. Да страж и сам не очень-то верил в эту нежданную теорию. Другое дело, что интуиция, или шестое чувство, называйте, как хотите, упорно долбило в голову, подсказывая, что с кинжалом все не так и просто, как кажется на первый взгляд.

Слишком много странностей окружало этот предмет. Если грабители, целенаправленно выкрали именно эти два ключа, то вопросов становилось еще больше. Тогда кинжал был ровно такой же мишенью, как и корона. Одно дело, если ключи попали в твои руки случайно, и ты методом простого подбора выясняешь, к каким экспонатам они подходят. И совсем другое, когда ты можешь похитить, что угодно, а вместо этого берешь ключ от не самого дорого предмета. Нет, кинжал являлся такой же целью, как и корона. Но оставалась одна непонятка — почему выкрали только эти два предмета, когда мы выкрасть все экспонаты принадлежащие шейху? Ключи были, время было — почему именно эти вещица? Может быть, некоему вору, заказали похищение лишь этих экспонатов, но что ему мешало прикарманить все остальное? Да ни что не мешало. Или могло? Опять возникал тот же самый вопрос без ответа — что помешало? То, что в заказе значилось только два предмета? И что? Украсть необходимые заказчику предметы, а все остальное взять себе — так бы стал действовать любой вменяемый человек. Любой. Или нет? Для кого точное выполнение приказа важнее личного благополучия? Правильно, для команов. Они воспитаны на полном подчинение старшим. Если допустить, что воровали действительно представители орды, то нужно было допускать, что в городе действовала (действует?) некая группа лиц, совершающая преступления, и о которой ничего не известно правоохранительным органам. Нужно будет сообщить в отдел по антитеррору. Они с удовольствием прояснят, что это за группа команов такая.

От размышлений Дмитрия оторвал робкий стук дверь, на очереди был следующий работник музея. «Да-да» — откликнулся страж. Дверь приоткрылась, и в кабинет просочился, невысокий, толстенький человек, в очках такого размера, что сквозь них, наверное, можно было рассмотреть малейшую трещинку на лунной поверхности. Был он чрезвычайно взволнован предстоящим разговором со стражем, и не думал этого скрывать. Руки у него тряслись, ладошки вспотели, говорил он срывающимся голосом, попеременно вытекая платком бисеринки пота со лба, и облизывая пересохшие губы.

Малинин, видя столь плачевное душевное состояние клиента, говорил с ним крайне вежливо, что изрядно успокоило работника музея. Он начал давать осмысленные показания.

Хотя какие это были показания, так что-то весьма напоминающее бабские сплетни, только с изрядной долей злорадства, зависти и капелькой страсти. Создавалось ощущение, что это ни какой и не музей вовсе, а гадюшик, в котором все друг друга ненавидят и только и мечтают об одном, как бы половчее всадить отравленное жало в спину товарища.

Все дело было в гражданской сознательности. С младенчества в людей вбивали простые вещи — расти хорошим, учись, работай, не нарушай закон. Вместе с этими довольно банальными, но в тоже время нужными вещами, людей приучали, что власть нужно уважать. Не боголепно, как царя, нет, а как наставника, учителя. И в случае любой необходимости, просто обязательно нужно ей помогать. Помогать, так как попросят. Рассказывать, показывать, свидетельствовать, следить, наконец. Это въедалось в подкорку и иначе люди уже не могли. Порой стремление помочь стражам, выливалось в совершенно дикие формы. Вспоминалось и рассказывалось все, даже то, что при людях рассказывать не полагалось в принципе.

Странно, и даже в какой-то степени жутковато, было смотреть за тем, как умные, взрослые люди, начинают поливать друг друга грязью. Они наполняли свои истории такими подробностями, какими побрезговала бы даже самая последняя сплетница. Как у этих людей начинали азартно гореть глаза, когда удавалось вспомнить еще какую-то мерзкую деталь.

Из рассказов первого мужика, и последовавших за ним других сотрудников музея, Дмитрий узнал больше, чем смог бы узнать из личных дел. Начиная от того, кто, когда и где родился, и, заканчивая любимой маркой сигарет. Все подробности биографии, где учился, работал, когда и на ком женился. Сколько зарабатывал, какие проблемы были в семье и на работе. Столкновения с властью, если можно было назвать эти легкие шалости столкновением. Штраф за переход улицы или неуплата налогов, разве ж это серьезные правонарушения? Темные стороны биографии тоже оглашались наравне с прочим. Тот же детский лепет, что и правонарушения.

Все это было интересно, познавательно, но абсолютно бесполезно для дела. Ничего существенного, способного хоть как-то помочь при расследовании, никто так и не сказал. И чем дальше, тем больше начинали эти граждане бесить Малинина. Гражданская сознательность есть гражданская сознательность, но надо рамки знать!

Помимо всей грязи, весьма щедро лившейся из уст ученой братии, был еще один объединяющий элемент всех их рассказов. Некая Дарья Воронцова. Каждый из опрошенных рассказывал о романе одного из своих коллег с этой барышней, напрочь открещиваясь от своего знакомства с ней. Из совокупности их рассказов вытекало, что эта женщина переспала едва ли не с каждым работником музея мужского пола. Причем все старались поведать именно эту сторону ее жизни, забывая упомянуть о ее профессиональных и личных качествах.

В принципе, ничего необычного, женщина с вполне себе свободными нравами, живящая как ей хочется. Или, к примеру, любит ботаников. Или просто слаба на передок, и не хочет себе отказывать в этой маленькой слабости, занимаясь сексом сугубо из любви к искусству. Здорово если одна из этих версий и окажется правильной. Другое дело, что вполне возможен и другой вариант. Все эти ученые мужи, почти наверняка, были в делах интимных полными профанами. Поэтому в достаточной степени умная женщина могла ими крутить как угодно, а они ничего бы и не замечали. Учитывая, что девушкой она была весьма привлекательной, и как про нее говорили, очень любящей деньги (хотя кто их не любит?), появлялся первый подозреваемый. Сама она не имела доступа не к специальным ключам, ни к схеме заклятий, но вот вытянуть их из работников музея вполне могла. Были у нее к этому возможности, к тому же мужчины, увлеченные своей любовницей, могли ничего и не заподозрить.

Все это были лишь умозаключения Малинина, построенные на сплетнях. Но и уйти из музея без единой версии, без подозреваемых, которых можно было бы предъявить начальству, он тоже не мог. Дарья Воронцова идеально подходила на роль подозреваемой, одним своим поведением. Ее неразборчивость среди сексуальных партнеров наводила на определенные вышеназванные размышления и подозрения.

В дверь робко постучали.

«И кого это принесло?» — с недовольством подумал страж. Всех кто мог иметь отношение к этому делу, он уже допросил.

Дверь приоткрылась и в кабинет заглянул стажер. Вид он имел удрученный, и всем своим внешним обликом передавал немыслимые страдания, свалившиеся на его плечи. Дмитрий подключил парня к допросам — в одиночку с этим делом было никак не справится. Допрашивал он всякую мелочь, типа уборщиц, хотя и пара работников музея ему тоже досталось. Так что все прелести местных взаимоотношений он тоже хлебнул с лишком.

Смирнов без приглашения плюхнулся на стул, вытянул перед собой ноги и, прикрыв глаза, откинул голову назад. Потом исторгнул из себя жалобный стон и застыл на месте без движения.

— Лебедь умирающий. Хватит тут играть, я уже проникся твоими немыслимыми страданиями. Говори уже чего надо.

— Дмитрий Сергеевич, пойдемте отсюда, а? — жалобно попросил Артем. — Не могу я больше все это слушать. Противно. Достали уже! И откуда только такие люди берутся?

— Все люди берутся из одного места, — наставительно произнес Малинин. — Могу описать тебе этот процесс, и процесс зачатия, если ты в данном вопросе не компетентен.

— Да бросьте вы, я же серьезно говорю!

— Во-первых, хватит кричать на старших по званию. Во-вторых, успокойся. В-третьих, привыкай, люди разные бывают, и преимущественно не очень хорошие. Как правило, все люди примерно, такие как эти. Хотя, на первый взгляд, нормальные, честные и открытые. Пойми, их так воспитали, большинство, просто-напросто, не видит разницы между помощью следствию и банальным, презренным стукачеством. Что знают, то и говорят, не чуть не задумываясь об этической стороне вопроса. Учись вычленять из их речей, только интересующие тебя детали, а все остальное пропускай мимо ушей. Так будет гораздо проще работать. К тому же, поверь мне на слово, бывают люди куда как хуже.

— Я это понимаю, — удрученно сказал Смирнов. — Но ничего не могу с собой поделать — достали. К тому же кушать хочется.

Дмитрий кинул взгляд на часы — близилось время обеда. За всеми этими однотипными рассказами, страж совершенно не замечал стремительного бега времени.

— Вот тут ты прав — пообедать действительно не помешает! Пойдем, я тут не далеко, знаю хорошее местечко, где кормят очень вкусно и за нормальные деньги.

Глава 2. Странные дела на кладбище

Топот сотни лошадей, несущихся во весь опор, гулким эхом отражаясь от стен домов, мчался далеко впереди стражей. Экипажам приходилось тесно прижиматься к обочинам, чтобы не помешать представителям закона. Стражи ехали вперед одной большой группой, заняв практически всю проезжую часть, и, наплевав на все писаные правила.

Малинин ехал примерно в середине кавалькады, и думал лишь о двух вещах. Первое, как не упасть с лошади на такой скорости. Он не обманывал себя, зная, что наездник из него никудышный. Было время, когда Дмитрий уверенно чувствовал себя в седле, но это было очень давно, много лет назад, во время службы в армии, когда ездить приходилось часто и помногу. Но с тех пор, он ни разу не садился в седло, предпочитая более комфортные экипажи. Второй мыслью, была мысль о еде. После дня проведенного в музее так и не удалось пообедать. Его выдернули из кафе, в тот момент, когда Малинин собирался сделать заказ. Узнав, где он, начальство приказало все бросать и выходить на улицу. Больше никаких распоряжений, или хотя бы намеков на то, что могло случиться. Едва Дмитрий вышел на улицу, как прискакали стражи, к коим он тут же и присоединился.

Ветер швырял дождь пригоршнями в лицо. Даже полы шляпы, натянутые низко на глаза, не чуть не помогали. Улицы и проулки, сливались воедино — в размытое блеклое пятно. Если в начале пути Малинин еще пытался сориентироваться, то сейчас оставил эти попытки и просто старался не сбиться с общего темпа. Судя по направлению, ехали в сторону окраины, а вот о том, куда именно можно было только догадываться.

Так же, только догадываться можно было и о цели, из-за которой и поднялся весь этот переполох. Никто не знал ничего конкретного, но всем было ясно, что из-за пустяка такой шум устраивать бы не стали.

Эфес шпаги больно бил по бедру, но не было ни какой возможности ее поправить. И так несколько раз чуть не упал. Спасла только хорошая реакция и сноровка — иначе сейчас Малинин, к своему стыду, оказался бы лежащим в грязи.

Многие прохожие останавливались и провожали группу долгими взглядами. Многим людям стало страшно — они еще никогда не видели, чтобы столько стражей, так куда-то торопились. Должно было произойти что-то по настоящему страшное, что потребовало привлечения столь значительных сил. Да и сами стражи выглядели весьма зловеще, со своими черными плащами, будто крылья, развивающимися за спиной.

Возле окраины произошла маленькая остановка, во время которой Дмитрий успел немного перевести дух. Старший связывался с отделом, чтобы получить дальнейшие инструкции. Стражи столпились вокруг него, напряженно вглядываясь в лицо командира, чтобы по его реакции определить, хотя бы примерно, что же им предстоит.

Судя по тому, как хмурилось лицо старшего следователя, разговаривавшего по переговорнику с начальством, произошло нечто из ряда вон. Он что-то тихо сказал в переговорный амулет, и спрятал его в карман.

— Ребята, дело говно, — тихо сказал он. — На кладбище поднялись мертвецы.

Стражи вокруг начали приглушенно перешептываться, но мгновенно замолчали, едва только следователь продолжил:

— Нет информации о том, сколько именно мертвецов ожило. Одно знаю точно — в городе объявлена боевая тревога. Всем отдан строжайший приказ быстро, но, не привлекая к себе внимания стягиваться к кладбищу. Сейчас к нам присоединиться несколько боевых групп, вместе с которыми нам придется продержаться до подхода основных сил. Может быть, мы справимся сами, так как, я повторюсь, точное количество зомби не известно. Однако готовимся к самому худшему. Все ребята, поехали, и да поможет нам Бог!

Он тронул своего коня вперед, сразу пуская его в галоп.

Дмитрий прижался к лошадиной шеи, и вцепился в вожжи., подгоняя несчастное животное.

Стража невольно позабавила формулировка «не привлекая к себе внимания». То, как сами передвигались по городу, сложно было назвать тайной поездкой. По городу уже наверняка успели поползти слухи, что случилось нечто ужасное, раз всех стражей в одно место стягивают. Для пущего запугивания и привлечения к себе большего внимания, не хватало разве что духового оркестра.

Мысли не очень умные и почти не забавные, потому Дмитрий оставил их при себе, лишь чуточку усмехнулся краешками губ.

По пути, на самом деле, встретились еще две группы стражей, с которыми слились в один поток. На глаз Дмитрий прикинул, что теперь общая численность стражей составляет примерно сто человек. Грозная сила. Если мертвецов, на самом деле, поднялось не очень много, то их действительно, можно будет задавить числом, особо не напрягаясь.

Еще один поворот и пошел спуск вниз. Скорость вообще стала фантастической. Мокрый асфальт перед глазами Дмитрия слился в одну сплошную серую линию, которая проносилась вперед с пугающей скоростью. Малинин даже глаза зажмурил, так как чувствовал, что если будет смотреть, то пальцы точно разожмутся.

Над головой, тихо урча, пролетел дирижабль, с яркой, горящей серебристым светом эмблемой совета магов. Дело закручивалось все серьезнее и серьезнее. Раз уж выскочки сменили удобные кареты на грузовые дирижабли, в которых главное не комфорт, а вместимость, значит они чем-то, кране серьезно обеспокоены.

Вообще воздушный транспорт в городе использовался крайне редко и только в чрезвычайных случаях. Гражданский аэропорт располагался за пределами города, следовательно, и за пределами аномалии, где риск случайной гибели в воздухе был сведен к минимуму, и не превышал такой же вероятности в любой другой части страны. В городской черте воздушным транспортом пользоваться было просто небезопасно. Все те выкрутасы, которые постоянно выкидывала погода, отнюдь не способствовала продвижению воздушного транспорта в массы. Непрекращающийся почти никогда дождь, снижавший видимость, и резкий, постоянно меняющий направление ветер, делали воздушные суда детской игрушкой в руках природных стихий. Лишь усилиями мощного волхва погоды, можно было добиться относительно ровного полета. Да и то, скорость, все равно оставляла желать лучшего. Всадник, на средненьком скакуне, с легкостью мог бы дать фору дирижаблю, считавшемуся самым быстрым транспортом в мире.

«Надо прикинуть, — думал Малинин, — нас около ста человек, плюс те, кто мог приехать на кладбище раньше. Получается минимум сто двадцать клинков. Прибавим двадцать-тридцать волхвов и, что получается? А, получается, что с такими силами можно начинать войну. По крайней мере, город, типа родного, если уж не захватили, то разрушили бы стражи основательно». В душу стал вкрадываться, нет, даже не страх, а ощущение, что должно случиться что-то мерзкое. Шестое, девятое, сто двадцать первое чувство, которое нашептывало об опасности, и деликатно намекало, что лучше развернуться и поехать в обратную сторону, пока не стало слишком поздно.

Кладбище было не просто большим, а огромным. Ни одно поколение горожан, было захоронено в этой земле. По периметру кладбище окружала высокая, в два человеческих роста, ограда из железных прутьев. Сквозь почерневшие от времени прутья, просматривались могилы. Старые, уже покосившиеся памятники, деревянные кресты, граничили с совсем новыми, увитыми траурными венками и полузасохшими цветами надгробиями. Над кладбищем волхвами была раскинута сеть, не позволявшая дождю добираться до земли. По невидимому куполу, вода потоками стекала на землю, превращая участки земли, возле ограды, в не проходящее грязевое болото. Эта мера была предпринята давным-давно, и действовала без сбоев, иначе многочисленные дожди, уже размыли могилы. Благодаря этой мере, среди могилок и возле ограды росли деревья. Тонкие, кроны, которых едва достигали высоты нескольких метров, имевшие грязно-серый цвет, и никогда не знавшие листьев на своих ветвях. Их тонкие черные веточки нависали над дорогой, предавая местности жуткий оттенок. Это было единственное, после городского парка, местом, где можно было посмотреть на простое дерево. Правда, в парке, деревья были настоящими, такими, какими они росли на территории всей Империи. Они были живыми. И неудивительно, что парк был излюбленным местом для отдыха горожан.

Дорога сделала еще один поворот, и всадники выехали к открытым вратам кладбища. Возле ворот стражники оказались в одно время с магами. Дирижаблю удалось обогнать стражей, срезая углы, только вот борьба со стихией безжалостно уничтожила их, и без того незначительное преимущество во времени.

Первыми из открытых дверей дирижабля вышли два старца. Похожи были словно братья, даже одевались будто у одного портного. Оба седые, обоим слегка за восемьдесят, оба одеты в достаточно теплые, скорее зимние, чем осенние, плащи. Шеи их были укатаны теплыми, шарфами, в красную полоску. Эта незначительная деталь прибавляла их облику сумасбродства и чудаковатости. Наверняка эти шарфы были связаны их внучками, и носились с особым трепетом. Оба опирались на массивные трости, темного цвета, с серебряными набалдашниками. Единственной разницей между ними было то, что дед справа носил длинную, до груди седую бороду, второй же ограничился пышными усами и бакенбардами. Несмотря на почтенный возраст, в их движениях, выражениях лиц и глаз не чувствовалось старческой немощи. Жесткие, уверенные в себе люди, которые точно знают, чего хотят, и непременно этого добиваются. Вообще возраст для мага не проблема, если при этом сохраняется ясность ума. Не один молодой и безумно талантливый волхв, не сможет заменить такого вот старичка по одной простой причине — опыта нажитого годами маловато.

Следом за первыми двумя волхвами последовали остальные. В основном, столь же преклонного возраста, а то и постарше. Многие из них спускались по ступенькам, поддерживая друг друга, либо заручившись поддержкой молодых магов. Последних, к слову, было не так уж и много, едва ли десяток наберется. В основном старики, скорее всего боевые волхвы, лучшие силы, так сказать. Колдовать, и убивать подобных себе, используя магические способности, способны сколько угодно, но вот просто ходить уже сложнее, как и для любого другого человека их возраста. Кряхтение стояло такое, что его, должно быть, было слышно на другом конце города.

Наконец, последний волхв, по трапу, спустился вниз.

Возле ограды, на асфальте, сидели два стража. Оба раненные. У одного из них, бледного толстячка, была забинтована голова, второй же держался за ребра и при каждом вздохе хмурился, исторгая из себя зубовный скрежет.

— Наконец-то, — радостно возвестил полный страж, — подкрепление!

— Что тут у вас случилось? — спросил капитан, проигнорировав такое вопиющее нарушение субординации.

— Дык, а то вы не знаете? — несколько удивился страж. — Хотя все правильно, мы ж сюда первые прибыли, закрыли собой, так сказать амбразуру. Мертвецы встали, вот что случилось! — сорвался внезапно на крик страж.

Случай был экстраординарный, и срыв стража был совсем не удивителен. Вряд ли хотя бы один житель Империи застал время, когда в последний раз оживали мертвецы. Около столетия минуло после последнего аналогичного случая. С той поры и пришла традиция окружать кладбища высокими стальными заборами, отрезая мертвякам пути к бегству. Ожившие трупы, в силу не вполне понятных причин, не переносили железа. Единственным путем, оставались, опять же единственные ворота, ведущие на кладбище. Но пока мертвецы сообразят, куда нужно идти, пока дойдут — успеют подоспеть волхвы и жертвы среди мирного населения будут сведены к минимуму.

Капитан бросил вопрошающий взгляд, в сторону выступившего вперед волхва. Тот лишь утвердительно кивнул, чем вызвал недовольную гримасу капитана.

— Успокойся, истеричка! — прикрикнул на стража капитан. — Быстро и четко доложи, что случилось! — холодным тоном потребовал капитан. Толстяк весь как-то подобрался и выдал:

— Поступил сигнал, на кладбище происходит что-то странное. Мы сразу сюда, а нам навстречу уже люди бегут… немногие уцелевшие. Человека сегодня хоронили, а он, посреди церемонии, возьми да встань из гроба. И ну пошел свою родню жрать. А тут и усопшие из других могил полезли. Мы кинули клич помощи, дождались прихода еще одной пятерки и внутрь, чтобы сдержать их значит. Они уже возле самого выхода были — всего пяток зомби. Мы их откинули назад и уже было обрадовались, когда мертвецы поперли с новой силой. Их были уже не единицы, а, минимум, десяток. Мы заняли оборону и держались, сколько могли… Они сейчас жрут моих товарищей, понимаете вы это?!! — вновь сорвался на крик толстяк.

— А ну заткни пасть, а то, я ее тебе сам заткну! — рявкнул капитан. — Вы что же, силами одного десятка, смогли более получаса, сдерживать мертвецов внутри кладбища?

— В общем да, хотя не совсем, — вмешался в разговор страж, до этого молчавший. — К нам по пути следователь один привязался, да с ним еще маг был. Без них мы вряд ли бы сдюжили.

— Сколько было мертвецов?

— Около десятка. Но я слышал в глубине кладбища странные звуки, и крики. Так думаю, что еще примерно столько же уже поднялось.

— Все ясно, — кивнул головой капитан. Повернулся к своим подчиненным: — Разбиваемся на равные группы и идем на помощь нашим. Стражи впереди, маги прикрывают. Надеюсь, что все помнят лекции о том, как нужно себя вести в таких ситуациях? Тогда вперед!

Дмитрию выпала группа, следовавшая по центральной дорожке. Он, вместе с другими стражами, стоял в первой линии. В одной руке шпага, в другой заряженный пистоль. Стражи первой линии должны были выполнять самую грязную работу — отвлекать на себя внимание нечисти, и уничтожать тех, кого смогут обездвижить волхвы. Передвигалась группа мелкими шажками, постоянно оглядываясь и прислушиваясь к посторонним шумам — в общем, были готовы к атаке. Полог мешал взбесившемуся дождю хлестать по асфальту, поэтому вокруг стояла тишина, в которой любой посторонний звук был подобен грому — только негромкое шарканье подошв, да легкий шелест дождя по щиту. Волхвы шли, отставая на десяток шагов. Они сжимали в руках посохи и были готовы, в любой момент, обрушить на противника шквал боевой магии. Волхвы значительно снижали скорость передвижения

отряда. Сложно людям, чей средний возраст превышал внушающую уважение цифру семьдесят, передвигаться наравне с молодыми. Но деды очень старались и почти не ворчали. Та же картина, наблюдалась и в следственном отделе — количество старых сотрудников значительно превосходило количество молодых. Боевым волхвом, так же как и следователем мог стать далеко не каждый, поэтому новых людей практически не было. К тому же, в подобных делах весьма ценился опыт, поэтому людям приходилось работать и после наступления пенсионного возраста. Фактически работали до смерти, пока могли стоять на ногах и ясно мыслить. Многим в руководстве существующий порядок вещей не нравилось. Считалось, что нужна свежая кровь, а для этого необходимо снизить требования для поступления на государеву службу, и практически убрать испытательный срок. Считалось, что испытательный срок в пять-семь лет слишком велик. Достаточно одного года и вчерашним новичкам можно доверять расследование значительных преступлений, а не только мелких краж. Малинин был с этим не совсем согласен. Ему самому пришлось целых четыре года заниматься бумажной работой и расследовать дела, с которыми и простой страж справится. Но это был опыт. За этот срок появлялись нужные знакомые, формировались агенты, без которых работать было бы сложнее. Он, в конце концов, научился видеть людей, и стал понимать, как и с кем стоит разговаривать. Страж, а тем более страж-следователь, это ведь не только способность расследовать преступления. Этим делом, в принципе, может заниматься любой умный человек. Но ведь еще нужны люди, которые будут поставлять тебе ценную информацию, которую из официальных источников не получить. Откуда всему этому взяться у молодняка? Все это приходит лишь с годами работы.

Стояла тишина, которую так и подмывало назвать мертвой. И для этого были все основания. Кругом тебя окружают невысокие оградки, скрывающие за собой памятники, над головой шумят голыми ветвями ветви деревьев, а впереди ждут живые мертвецы, мечтающие об одном — отведать горячей человеческой крови.

Малинину было слегка не по себе. И даже не то чтобы слегка. О том, как можно справиться с восставшими усопшими, он знал лишь в теории, и испытывал определенные сомнения, что сможет достойно выглядеть при столкновении с мертвецами. Самому было стыдно, но всерьез опасался встречи с покойниками. Всегда их боялся до ужаса. Если в детстве родители брали с собой маленького Диму на похороны к почившему родственнику, мальчишка боялся до икоты, при виде мертвеца в гробу. С возрастом страхи вытеснил цинизм, и мертвые тела уже не вызывали не малейшего душевного трепета. Да и работа не располагала к подобным сантиментам. Но вот страх перед мертвецом, который будет делать все, лишь бы дотянуться, и уничтожить живую плоть остался. Впрочем, вряд ли можно было бы найти человека, не испугавшегося живого мертвеца. Разве что некромант какой, но у них, общение с зомби, непременная часть должностных обязанностей.

Дмитрий украдкой посмотрел на других стражей. У всех лица были бледнее бледного, а пальцы изо всех сил сжимали рукояти, кто пистолетов, кто шпаг, а кто и боевых артефактов. Как ни странно от сознания факта, что боятся все, а не он один, стало значительно легче.

Впереди послышались звуки боя — крики, звон стали, взрыв от заклятия — все смешалось воедино. Все подобрались и начали двигаться быстрее. Даже маги и те, как могли, поднажали.

Ветви почти черных деревьев низко нависали над дорогой. Они были как руки, которые постоянно стремятся дотянуться до твоих волос, и хоть чуть-чуть, но дотронутся до них. При каждом таком касании Малинин вздрагивал и вжимал голову в плечи. Это были будто и не ветки вовсе, а истлевшие, тонкие пальцы мертвецов.

Звуки борьбы становились все ближе и ближе. Впереди стали видны мечущиеся человеческие фигуры.

Не было сил держать себя в руках и ждать еле плетущихся волхвов, когда впереди гибнут товарищи. Капитан издал яростный клич и ринулся вперед. Все остальные, и Дмитрий в их числе, побежали следом.

Нельзя сказать, что бы всегда осмотрительного стража обуяла горячка боя, как многих сослуживцев, но Дмитрий был уверен, что необходимо преодолеть собственный страх.

Схватка происходила в ни чем неприметном месте, где столкнулись, там и схлестнулись. Единственное, чем выделялся этот участок дороги, было почти полное отсутствие могил. Памятники и оградки, были почти повсеместно сравнены с землей. Каменные обломки различной величины захламляли дорогу. Поверхность земли была неровной, словно вспаханной неведомым пахарем. То тут, то там в земле зияли большие черные ямы, зияли сколами чудом уцелевшие памятники, и местами торчали пеньки от некогда растущих деревьев. Все это покрывал ровный, серый слой пепла.

Такого просто не могло быть. Подобные следы остаются лишь после магической дуэли. С кем здесь было сражаться волхву оставалось непонятным, не с мертвецами же? Уже давно было доказано, что живые мертвецы не обладают ни тенью магических способностей.

Живых людей на поляне осталось трое — один из них, стоял на колене и стрелял в наступающих врагов, второй, волхв, в черном плаще создавал невидимый щит, разделив поляну на две части. С одной стороны, было пустое пространство и три человеческих фигуры. С другой стороны, едва видной в воздухе сферы, сгрудились мертвецы. Сгорбленные фигуры, облепленные, как и земля, серым пеплом, стояли на фоне черных переплетенных деревьев. Из зарослей появлялись новые живые мертвецы. Большинство из них были еще совсем недавно погребенные. Одежда не успела истлеть, а тела и лица почти не затронуло разложение. Но были и трупы, почти полностью разложившиеся. Одежда на них висела лохмотьями, кожи не было вообще, лишь голый костяк, не развалившейся благодаря магической подпитке. Глаза мертвецов горели зеленым магическим огнем, что говорило о том, что мертвецы поднялись из могилы, движимые человеческой волей, черными заклятиями некроманта.

Третий человек, словно ветер, скользил между нежитью, и разил их мечом. Разил так, что глаза на лоб лезли. Даже Малинин, по праву считавший себя весьма неплохим фехтовальщиком, снимал перед этим воином шляпу, осознавая, что в сойдись они в бою, у него не будет ни шанса. Страж, которого ни как не получалось узнать, был просто фантастичен. Нет, его фигура не размазывалась в воздухе от быстроты движений, как часто писали в книгах. Просто казалось, что он везде. Стоило только мертвецам в одном месте продавить щит, и он тут как тут. Его меч вспарывал мертвую плоть, а сам он уже оказывался в другом месте.

Остатки отряда, первым успевшим на кладбище, тоже были здесь. Точнее фрагменты частей тел людей, некогда входивших в этот отряд. Сейчас мертвецы, не занятые нападением на людей, как раз и занимались тем, что расчленяли тела, и приступали к трапезе. Мертвецы сидели на корточках, и отрывали с тел погибших стражей, целые куски мяса, которые потом отправляли себе в рот и пережевывали изгнившими зубами. Большая часть мертвецов кидались на щит, пытаясь, что есть сил, его продавить и добраться до живой плоти. И им это почти удалось. Волхв уже выбился из сил. Лицо его было бледным, а по вискам и лбу, текли целые реки пота. Еще совсем немного отделяло мертвецов от того, чтобы пробить магическую преграду.

— За Императора!!! — взревел капитан, и, подняв меч над головой, побежал к мертвецам. В этот раз заорали все, и кинулись вперед, влекомые единым порывом уничтожить нечисть. Страшные картины окровавленных тел стражей не желали уходить из головы, и прогнать их было можно, лишь в хорошей драке.

Волхв, сдерживающий нечисть, увидев, что появились новые действующие лица, опустил руки и без сил повалился на землю. Малинин краем глаза заметил, что изо рта волхва тонкой струйкой течет кровь. А в следующую секунду стало не до этого. Щит исчез и на бегущую ораву людей, кинулись ожившие мертвецы.

Многие стражи стали использовать либо подвластную им магию, либо боевые амулеты. Несколько человек окутали себя куполами непроницаемости — теперь, на первые несколько минут боя, они стали неуязвимы, для когтей и клыков зомби. Еще несколько человек, наложили колдовство на свое оружие — в руках у них оказались золотые лучи солнца, белые лучи, словно свет фонарей, и синие, чрезвычайно напоминающие собой молнии. Такими мечами, с наложенными по верх них чарами силы, можно было любить что угодно, в том числе огромные валуны, и чужие мечи, если только на них не наложена магия. С мертвецами они справлялись так же блестяще. Несколько светлячков, оставляя за собой в воздухе огненные следы, ударили в толпу мертвецов, превратив нескольких зомби в пылающие ярким огнем факелы.

Мгновение и два отряда — людей и зомби — схлестнулись между собой.

Малинин разрядил пистоль в ближайшего мертвеца, которого пулей отбросило назад. Взмахнул рукой, и клинок вонзился в череп ближайшего мертвеца. Клинок вошел в мертвую плоть над ухом, рассек наискосок лицо, и вышел под челюстью. Часть почти истлевшего лица сползла вниз и упала на землю. Мертвеца это не остановилось. Казалось, что он даже не заметил раны, смертельной для любого смертного. Лишь в уцелевшей пустой глазнице, сильнее разгорелось зеленоватое свечение. Мертвец ударил, и серые клинки, в которые превратились ногти на его руке, рассекли воздух, на том месте, где стоял человек. Толи древние инстинкты, толи навыки, привитые в армии, проснулись и взяли под контроль тело Малинина. Теперь он действовал раньше, чем на происходящее успевал среагировать мозг. За мгновение до удара ожившего мертвяка, Дмитрий дернулся в сторону, и успел избежать соприкосновения с когтями. Ударил наотмашь, и почувствовал, как лезвие столкнулось с мертвой плотью. Рана была пустяшной, не более чем царапина, но и нельзя было действовать иначе, из-за оружия. Шпага была обычной, очень узкой и чрезвычайно не прочной, совершенно не предназначенной для того, чтобы ей рубить. Можно, конечно, рискнуть, только лезвие наверняка застрянет в плоти, а времени, на то, чтобы выдернуть шпагу уже не будет.

К сожалению, Малинин был от природы обделен магическими способностями. Зачатки магии в нем присутствовали, но в совершенно ничтожных количествах. Всех его сил, даже в спокойной обстановке, не хватило бы, чтобы превратить свое оружие в огненный меч, как сделали многие стражи. Вот и приходилось двигаться рывками, нанося уколы и выпады, ожидая момента, когда можно будет нанести максимально удачный удар. Пока удавалось уклоняться от атак мертвеца, но это было тем более сложно, что для нечисти не существовало такого понятия как честь. Они перли лавиной, и старались дотянуться до каждого. Били первого попавшегося, не обращая внимания, что он уже занят схваткой. Постоянно, откуда не возьмись, появлялись когти, собиравшие свою кровавую жатву. Малинин в очередной раз ушел от удара мертвеца. Удачным приемом удалось обрубить когти на руке твари. Но она не обратила на это внимания, продолжая, все так же молча, наступать. Дмитрий знал, что мертвец теснит его назад, уводя за спину стражей. Малинин отступал, сам не зная куда. Постоянно ожидал, что вот-вот споткнется, или нога угодит в ямку, и все, мертвец победит. Не было не секунды, чтобы оглянуться назад. И тут, из гущи схватки вперед, метра на два вверх, прыгнул мертвяк. Спасло Дмитрия счастливое вмешательство судьбы. Нога все-таки увязла в земле, и стража повело в сторону. Приземлившийся мертвец лишь впустую царапнул воздух, а Малинин, отведший руку со шпагой назад, для сохранения равновесия, смог ударить. Удар получился что надо, мощный и точный. Лезвие прошло снизу вверх, и, практически не встретив сопротивления, отделило голову от плеч. Обезглавленное тело, потерявшее направление, нелепо размахивая в воздухе руками, развернулось, и пошло назад. Голова осталась лежать на земле, а в глазах ее постепенно угасал зеленый огонь. Малинин перекатился и рубанул по ногам первого мертвеца, с которым сражался, вот уже несколько минут. Вскочил на ноги, и тремя движениями, обрубил мертвяку обе руки, и оставшуюся часть головы.

Тяжело вздохнув и утерев пот со лба, Малинин огляделся. Впереди кипела жуткая сеча. Смешались мертвые и живые тела. Постоянно раздавались крики боли раненных людей. В воздухе, к удушающему запаху разложения примешался еще и запах крови. Мертвецы побеждали. Их оказалось больше, чем казалось на первый взгляд. Вот еще один страж упал, и в его тело тут же впились зубы, раздирая беззащитную плоть. Стражи гибли один за другим, а мертвецов, казалось, становилось все больше. Откуда-то справа появился еще один отряд стражей, который пошел по другой дороге. Без малейших промедлений люди кинулись в гущу сражения.

Дмитрий раньше очень не плохо фехтовал, но годы простоя сказывались. Он точно знал, что и как надо делать, однако тело не успевало за командами разума. Оно стало слишком лениво, чтобы скакать как кузнечик, атакуя и уходя от ударов. К тому же очень давно не было физических нагрузок, поэтому страж начал быстро уставать, хотя бой длился совсем не долго.

Дмитрий выбросил шпагу и подхватил с земли меч, оброненный кем-то из коллег, и полез вперед. Меч был самое то, что надо для подобной схватки. Достаточно длинный, что позволяло сохранять дистанцию, и буквально предназначенный для рубки. К тому же меч был легкий, и Малинин мог пользоваться им так же свободно, как до того фехтовал шпагой. Пришлось лишь немного изменить технику боя, оптимизировав ее для схватки. Но это было делом нескольких секунд.

Рядом бился тот самый страж, что сдерживал мертвецов до появления подкрепления. И откуда только силы у человека берутся? Дмитрий рубил, все, что к нему тянулось, стараясь не подпускать мертвецов не только к себе, но и к внезапно появившемуся напарнику. Сейчас на Малинина наседал уже почти разложившейся мертвяк. Сквозь прорехи в одежде проглядывал обнажившийся скелет. Было непонятно, и как это скелет не разваливается на составляющие? Откуда берутся силы, чтобы вновь и вновь кидаться на человека. Магия, только древняя и проклятая магия могла заставить скелеты оживать и бросаться вперед, в поисках сладкой человеческой крови.

Дмитрий уклонился в сторону, и мощным ударом, развалил мертвяка пополам.

В яростной схватке появилось секундное замешательство. Малинин посмотрел на стража, стоявшего слева. Теперь ему удалось разглядеть лицо героя, и не было пределу удивлению. Это был ни кто иной, как Дмитрий Самойлов, изредка откликавшийся на кличку Седой. Откуда он здесь взялся, где научился ТАК фехтовать, можно было лишь гадать, но без него все развивалось бы по куда более худшему сценарию. В глазах у него стояло боевое безумие. Будто белый туман заволок голубые глаза стража, затуманил мозг. Седой взглянул на Малинина, и расхохотался смехом абсолютного сумасшедшего. От этого смеха внутри у Дмитрия все похолодело, хотя, куда уж еще сильнее пугаться! Не переставая хохотать, Самойлов кинулся к мертвецам, и неуловимыми движениями, пополам разрубил сразу двух зомби.

Дмитрию не оставалось ничего другого, как побежать следом, прикрывая спину стража. Но он не успевал. Самойлов рубился слишком искусно, и очень быстро продвигался вперед, в то время как Малинин увяз в самом начале. Не было у него ни скорости ни умения, чтобы сражаться так же, как это делал Седой. Оставалось делать, что можешь, моля бога о помощи, и ожидать, что скоро в дело вступят волхвы.

В голове не оставалось мыслей. Все заволок некий туман, который прогнал прочь все ненужные сомнения, страхи, все то, что могло помешать выжить. Малинин действовал интуитивно, в принципе, даже не задумываясь над тем, что делает. Дмитрий думал лишь об одном, не упустить удар со стороны. Приходилось несколько отвлекаться от боя, и постоянно осматриваться по сторонам.

На новом мертвеце он застрял. Ни как не получалось изловчиться, и нанести последний, решающий удар. Мертвец был ловок, чертовски ловок, его когти то и дело рассекали воздух в опасной близости от Малинина. Дмитрий финтил как мог, стараясь сохранить относительно безопасное расстояние до мертвеца. Один удар мог положить конец этой нелепой дуэли, между живым и мертвым. Но не получалось выгадать удачный момент. К тому же, Малинин, к собственному ужасу, почувствовал, что уже устал. Непривычное к длительным нагрузкам тело пасовало, не выдерживая затянувшегося сражения. За всю свою немаленькую карьеру, Малинин впервые достал оружие и пустил его в ход. В спорт зал он не ходил принципиально, считая себя бойцом умственного труда, предпочитая боевые действия перекладывать на плечи обычных стражей. Сейчас Дмитрий начинал жалеть, что так безразлично относился к своему физическому состоянию.

Мертвец продолжал наседать, размахивая когтями все быстрее и яростнее. Ему то что, он уже не живой, усталость ему не ведома. Может драться хоть сутки напролет, пока будет действовать, поднявшее его из могилы заклятие. Малинин понимал, что у него осталась максимум минута. Если за это время мертвец не будет повержен, то конец. Дмитрий пытался вспомнить хоть какой-нибудь прием, из тех, что когда-то показывали в армии, чтобы мгновенно победить. Но ничего не приходило на ум. Все что помнил, уже было использовано. Теперь приходилось уповать, на повернувшуюся спиной, удачу.

Малинин совсем отчаялся. Меч уже едва не выпадал из уставшей руки, и оставалось лишь удивляться, почему еще жив. Он отмахивался наудачу, парируя атаки зомби. Перед глазами все плыло от усталости и пота. Вдруг, в грудь мертвеца, ударил огненный шарик, мгновенно взорвавшийся, превративший тело в десяток горящих частей, разлетевшихся на десяток метров вокруг. Наконец-то в бой вступили волхвы.

Еще с десяток шаров, оставляя за собой золотистый след в воздухе, полетели в сторону мертвецов. Казалось бы, обыкновенные огненные шары, которые в принципе мог создать любой, даже Малинин при своих более чем скромных способностях. Но сколько в них было вложено энергии, трудно себе было даже представить. На мертвецов боевая магия практически не действует, вот и приходится каждое заклятие делать в десятки раз сильнее оригинала. Несколько ярких вспышек слились в одну, и глаза на миг ослепли. Проморгавшись, Дмитрий увидел, что первые несколько рядов мертвецов просто перестали существовать. Но их было еще слишком много, гораздо больше, нежели людей.

Щит, проницаемый с одной стороны возвели в одно мгновение. Чуть синеватый полукруг даже стал заметен в воздухе.

Стражи расслабились, многие сразу же повалился на землю от усталости. От первоначального отряда, прибывшего на кладбище, осталась едва ли треть.

Мертвецы, в бессильной злобе, царапали по магическому щиту когтями. Из их глоток доносилось странное шипение, чем-то похожее на змеиное, только более противное и отталкивающее. Шипение это пробирало насквозь. От иррационального страха, приходившего вместе с шипением, хотелось упасть и умереть. А еще лучше найти источник звука, и уничтожить его, растоптать, порубить на куски. И несколько стражей не выдержали — подбежали к щиту, и начали рубить, силясь дотянуться до мертвой плоти. Им страшно не везло, мертвецы умудрялись постоянно уворачиваться, и лезвия лишь изредка задевали кисти рук, впрочем, не причиняя особого вреда. Вообще это была стандартная тактика по уничтожению оживших мертвецов, изобретенная много веков назад. Односторонний щит, не проницаемый для мертвецов, но не составлявший препятствия для людей. Люди, что есть сил, рубят сквозь щит, сокращая популяцию зомби. Волхвы же, в это время, готовят заклятия, с помощью которых можно будет победить с минимальными потерями

Всего этого Малинин уже не видел. Взрывом огненного шара его оглушило и отбросило в сторону, весьма ощутимо приложив головой о мраморный памятник. Так он и провалялся несколько минут, не приходя в сознание. В себя он пришел после того, как кто-то облил его чем-то холодным и дурно пахнущим. Вдобавок еще начал, что есть сил хлестать по щекам.

«Такими методами только врагов пытать», — появилась первая мысль в сознании. Когда, наконец, удалось вынырнуть из омута беспамятства, Дмитрий этому не обрадовался. Вспышкой огня его ощутимо задело, болело все — тело, руки, ноги, но больше всего грудь. Огненный шар не только уничтожил мертвеца, но и прожег одежду, оставив, после себя, ожег.

«Лучше бы я с трупом еще порубился, — зло подумал Малинин. И без волхвов бы справился. А то они, как всегда, в своем репертуаре. Вроде все сделали правильно, помогли, а все равно через жопу. Мертвеца уничтожили, а до человека им дела нет. Что им, повелителям мира, жалкий человечишка? Да нет ни что, главное выслужиться да показать свою удаль. Наверняка потом будут друг перед другом хвастать, кто лучше мертвецов пожег. Козлы!»

Хрясь! — еще один удар по щеке, от которого голова мотнулась в сторону. Только сейчас Малинин понял, что о факте его прихода в себя, неизвестно никому, так как он даже не подумал приоткрыть глаза. Вот неизвестный доброхот и хлестал по щекам, стараясь привести в сознание раненого товарища.

Чтобы суровые пытки по приведению в сознание скорее закончились, Дмитрий открыл глаза и упер взгляд в своего мучителя. Седой довольно усмехнулся. Он опустил руку, уже занесенную для очередной пощечины.

Длинные седые волосы его, слиплись от пота, и облепили худощавое лицо. Яркие голубые глаза были все еще сощурены, и на дне их таился лед. Он ни как не мог прийти в себя после боя. Он все еще был там, где только скорость и быстрота реакции, позволяли остаться в живых. Все еще сосредоточенный и напряженный. Только губы его кривились в улыбке, которую, язык не поворачивался назвать приветливой. Это было всего лишь жалкое подобие на улыбку, в которой не было и тени искренности. Как будто человек не умел улыбаться, и украл это простое умение у кого-то другого. Поэтому и получалась отталкивающая гримаса, а не располагающая к себе улыбка. Всего лишь жест, призванный показать доброе расположение к собеседнику.

— Ты как? — спросил он чуть хрипловатым голосом.

— Могло быть и лучше, — честно ответил Малинин, а сам пытался понять, действительно ли пострадал так серьезно, как это показалось на первый взгляд. — Какой дрянью ты меня поливал?

— Сам ты дрянь, — состроил обиженную физиономию Самойлов. — Первокачественный бренди! За неимением воды, не пожалел, лишь бы товарищу помочь. А он в ответ лишь оскорбить пытается, — с этими словами он спрятал руку за пазуху и достал полулитровую серебряную фляжку. — Всегда с собой чуть-чуть таскаю. Будешь? — и протянул фляжку Малинину.

Дмитрий лишь отрицательно покачал головой.

— Ну, как знаешь, — Седой открутил крышку, приложился и сделал пару больших глотков. — Ух, хорошо! Я вспомнил, ты же у нас в принципе не пьешь. По-жизни.

— Точно.

— Хоть куришь?

— Бывает, — Малинин закончил прислушиваться к своим внутренним ощущениям и понял, что с ним все не так уж и плохо как казалось на первый взгляд.

Седой протянул Дмитрию сигарету и зажигалку. После первой же затяжки заныли ребра, и пробил ужасный кашель. Перед глазами поплыли красные круги.

— Ну-ну, успокойся, не так уж все и страшно, — успокаивающе сказал Самойлов, — тебе повезло еще. Даже не столько обожгло, сколько силой удара отбросило. Несколько легких, и, на мой взгляд, не опасных ожогов, только и всего. Некоторым парням так не подфартило — сгорели как факелы. Волхвы ведь, как всегда, о людях меньше всего думают. Были бы на месте стражей другие маги, они действовали бы аккуратней. Суки! Семь наших сожгли, еще с десяток в больницу отправили. Тебя медик осмотрел, сказал — жить будешь.

— Это радует, — ответил Малинин. Курение больше не вызывало боли, и Дмитрий, в полное свое удовольствие пускал вверх струйки дыма. — А что здесь еще произошло, в мое, так сказать, отсутствие?

— Мы, в принципе, победили, если вкратце. Если теорию помнишь, то должен знать, что оживших мертвецов неодолимо влечет в места массового скопления живых. Просто не могут они мимо пройти, обязательно накинуться. И главное непонятно, зачем они живых едят? Внутренние органы уже разложились, а у тех, что не разложились, просто на просто, не работают. Это я отвлекся. Мертвецы сюда со всего кладбища сбежались. Я имею в виду тех, что некромант из могилы поднял, естественно. Они почувствовали вашу группу, все же вас порядочно приехало, и дружно двинули сюда. Все одиночки, что ходили по кладбищу в поисках выхода или живой плоти, учуяли вас и прибежали, заразы. Едва ведь нас здесь не разделали, не раздавили. Их же несколько сотен подняли. Теперь волхвы держат щит, мертвецы за ним кучкуются, так как жажда теплой крови, не дает им отсюда уйти. Наши отдыхают, только самые азартные, мертвяков рубят. — Седой кивнул в сторону. Мертвецы тянули руки в сторону живой плоти, и тут же отдергивали их в сторону. Щит не пропускал мертвую плоть. Двое молодых стражей, забавлялись тем, что старались ударить мечом по руке, до того, как мертвец успеет ее отдернуть.

— А почему волхвы остатки нежити не добьют? Силы не хватает?

— Силы у них хватает с избытком, знаний вот только мало. Один профессиональный волхв некромант на весь город, разве это дело? Ах, да, ты же не в курсе. Неведомые злоумышленники, что кладбище подняли, оказались сволочами редкостными. Нельзя не признать, что люди, бесспорно талантливые и с фантазией, но сволочи. Заклятие уж больно хитрое придумали. Они подняли немало мертвецов, что-то около трех-четырех сот и дали им команды грызть все живое. Представляешь сколько у них сил, если они столько народу сразу подняли! Но на этом не успокоились. Второе заклятие наложили, изобретатели мать их еб! Как только мы уничтожаем одного из мертвецов, из могилы тот час же поднимается другой. И господа волхвы, ничего, по этому поводу предпринять не могут, некромант нужен. Тут вон даже господа инквизиторы нагрянули, чтобы проконтролировать и оказать содействие. Без толку все. Они молитвы читают, а мертвяки только жмурятся и дальше прут. Ни в какую упокаиваться не хотят. Их способностей хватит, чтобы поодиночке обратно в могилу загонять, а мертвецов здесь сам знаешь сколько.

Четыре сотни! — внутренне содрогнулся страж. А ведь говорили всего несколько десятков. Видимо раненный страж возле ворот не обладал информацией в полном объеме, или сбежал с поля боя слишком быстро.

Остановить и какое-то время такую массу живых мертвецов, не прибегая к помощи магии, было самым настоящим чудом, не меньше!

— Так пускай они того некроманта позовут!

— Да они бы с радостью, — усмехнулся Самойлов. — Только вот еще одна проблема появилась. Помнишь волхва, что вместе со мной мертвецов сдерживал? Так вот, именно он и есть тот самый некромант. Он сильно превысил свои магические резервы. Мы же с ним сюда раньше всех прискакали, не далеко тут были. Успели того самого волхва застать, что на это кладбище заклинание накладывал. И Ринат, мой друг некромант который, завалил его в честной магической дуэли. А потом еще мертвецов жег, и щит держал. А когда вы подоспели, сразу вырубился, понял, что теперь здесь справятся и без него. И все равно, он, к этому времени, успел исчерпать все свои резервы. Да и вообще непонятно как он смог продержаться до подхода подкрепления. Он сейчас впал в кому. Врачи говорят, что он превратился в энергетический труп, к никакому колдовству не пригодный в принципе. Стал совсем, таким как я. Ну, знаешь же ведь, есть люди, единицы, которые не могут творить ворожбу, и почти неподвластны ее воздействию. Так что он теперь один из них, то есть из нас, нулевка в общем. Или истребитель, как нас помпезно именуют в специальной литературе, — Самойлов невесело усмехнулся. — И господа волхвы, в связи со всем этим, не знают, что теперь делать. Другой некромант раньше послезавтрашнего утра не появится — из другого города придется вызывать. А проблему с кладбищем, сам понимаешь, нужно решать в максимально короткий срок. Эти уроды-террористы еще ведь одну хреновину отчебучили. Прикопали на кладбище энергетический амулет, и замкнули на него заклятие поднятия из мертвых. Так что теперь в полку мертвецов прибывает. Примерно десяток восстает из своих могил, каждые пол часа. Мертвецов все больше, а нас наоборот, все меньше. Так волхвы даже этот артефакт найти не могут без некроманта. Создается впечатление, что они вообще ни хера не умеют. Могут только пальцы гнуть.

— Страж возле ворот сказал, что зомби, всего десяток. Откуда взялись четыре сотни?

— В первые минуты их действительно было несколько десятков. Но артефакт тогда работал в полную мощь, поднимая несколько десятков каждую минуту. Маги, с помощью поисковых заклятий, смогли определить примерное количество зомби. Получилось как раз то число, о котором я тебе сказал. Теперь артефакт почти разряжен, поэтому количество мертвецов хоть и увеличивается, но не с такой ошеломляющей скоростью, как это происходило в начале. И все эти ожившие трупы идут к нам, отнюдь не миролюбиво настроенными. Такие дела, брат.

Малинин пригляделся и увидел, что, действующих лиц на кладбище стало несколько больше. Прибыла довольно обширная группа инквизиторов. Какая ни какая, а помощь. Сейчас они сбились в кучу, возле магов, и молча наблюдали за происходящим, ни во что не вмешиваясь. Как всегда они были облачены в серые плащи, с надвинутыми капюшонами, скрывающими их лица. Так они, видимо, пытались напустить на себя ореол загадочности.

Инквизиция была распущена около трех веков назад, и вернула себе часть полномочий лишь в середине двадцатого столетия. Это вовсе не означало открытия нового сезона охоты на ведьм. В ту пору, как раз, был принят закон об ограничении магии. Требовался орган, который бы судил людей, приступивших черту. Обычным судам такие дела были не подведомственны. Церковь отказалась судить людей, оставляя правосудие прерогативой государства. Тогда вновь была сформирована инквизиция. Формально государственный орган, являющийся частью церкви. Карающий меч церкви, как еще обзывали эту структуру. На деле же инквизиторы не подчинялись ни кому, кроме своей верхушки. Именно они занимались отправлением правосудия в отношении лиц, нарушивших закон об ограничении магии. Специально для этой цели был основан Суд Трибуны. Так же, инквизиторы, наравне со стражами, занимались розыском людей, использовавших запретную магию. На практике это привело к определенной путанице. Одно и тоже дело могли расследовать одновременно как инквизиторы, так и следователи-стражи. А это не редко приводило к конфликтам между двумя структурами, создавало путаницу. Вообще, инквизиция, за годы своего существования, успела поцапаться практически со всеми. Забыли придумать систему сдержек и противовесов, оставив инквизицию практически не кому неподконтрольной. Странная структура, по своей сути, соединяющая в себе черты судебной и исполнительной власти.

— Дела-а-а, — только и смог протянуть Малинин. — И чего же теперь делать?

— Не знаю. У них там что-то вроде мозгового штурма, глядишь чего и придумают.

И на самом деле волхвы что-то замышляли. Они все дружно столпились вокруг лежащего на земле мага-некроманта, и о чем-то оживленно спорили. Даже не спорили, нет, орали друг на друга. Судя по покрасневшим лицам и сжимающимся кулакам, уже успели перейти на личности. Все это происходило под недовольные взгляды медиков, колдовавших над Ринатом и ехидные усмешки инквизиторов стоявших неподалеку. К сожалению, до места, где сидели оба стража не долетало ни звука. Толи кричали они шепотом, то ли применили какое-то заклинание, чтобы посторонние уши не оказались в курсе их беседы. Судя мо разочарованным лицам других стражей, так же прислушивавшихся сейчас к разговору, ближе к истине был второй вариант.

К сожалению, Малинин не умел читать по губам, потому, как и прочие стражи, прибывал в неведении.

— И давно они так собачатся?

— Да ни так чтобы очень, но наводит на определенные размышления. Ничего дельного никак придумать не могут. — Седой аккуратно подхватил Малинина под мышки, и перетащил к ближайшей могиле. Прислонил к надгробию. Из такого положения было прекрасно видно и волхвов, и изможденные лица стражей, готовящихся к худшему. К тому же и сидеть, опираясь спиной о твердую поверхность, было сподручней. Мертвецов, от могилы, видно не было, но это и к лучшему. Глаза бы на них не смотрели!

— Спасибо.

— Не за что. Слушай, увозить тебя отсюда не собираются, это факт, просто не до тебя.

— И что?

— Не перебивай, ладно? После всех тех фантастических вещей, что произошли здесь сегодня, нельзя исключать, что может и еще какая дрянь приключится. Я тебя, конечно, прикрою, но опять же, во время боя случиться может всякое. Да и силы у меня отнюдь не бесконечны. Боец из тебя сейчас никакой, и чтобы если что… короче держи, — Самойлов спрятал руку за спину, и вытащил пистолет. Протянул его Малинину. — Я тебе сейчас еще патроны подгоню. Проверь его и в случае чего, сам знаешь, что делать.

— Сп…

— Не стоит. Одно дело делаем, как ни как.

— Но откуда?

— От верблюда. Много лишнего знать хочешь. Дают, бери, — Самойлов поковырялся в своем плаще, бесформенной кучей лежащей на земле, и отдал Дмитрию патроны. — Смотри не сломай только. Тебе кстати удобно, — кивок на надгробие, — а то я здесь недалеко, цветы на могиле видел. Могу смотаться, нарвать, все мягче будет.

— Не стоит, — Малинину, после предостережения на счет пистолета, и проявленной заботе с травкой, ужасно хотелось засмеяться, но приходилось себя сдерживать. Не известно еще как организм отреагирует, на реакцию, по-поводу этих бесхитростных шуток.

Пистолет оказался, гораздо легче, чем казался на первый взгляд. Едва ли килограмм веса, сущая мелочь, если задуматься. Что и говорить, даже обычный пистолет, был, во-первых гораздо тяжелее, во-вторых, являлся однозарядным, и в-третьих, в них не было изящества оружия Седого. Для армии, в принципе, изящество и красота совершенно не к чему, главное практичность, но до чего же приятно держать в руках оружие, которое помимо прекрасных боевых качеств, еще и весьма изящно на внешний вид. Пистолет был не черным, а серого оттенка. Ствол, по всей его длине, оплетали, искусственно выполненные листья лозы, сделанные из серебра. Пистолет был длинным, но не лишенным хищного изящества. В руке он сидел как влитой, и, даже сейчас, когда собственные силы вызывали определенные сомнения, Малинин был уверен, что сможет стрелять точно. Дмитрий игрался с пистолетом, как ребенок с игрушкой. Просто приятно было подержать его в руке. Спусковой механизм работал как часы. Достаточно было легкого прикосновения пальца к спусковому крючку, чтобы произошел выстрел. Изготовлено это оружие было, скорее всего, по индивидуальному заказу. Гравировка это одно, ее можно было выбить и на оружие массового производства. А вот сам металл, необычайно легкий, и размер магазина, увеличенный со стандартных четырех, до шести патронов, можно было сделать лишь по индивидуальному заказу. И, скорее всего, у очень талантливого и знаменитого оружейного мастера. О цене подобной смертоносной игрушки можно было только догадываться.

— Я так смотрю, вы просто созданы друг для друга?! — улыбнувшись, спросил Самойлов, до этого с интересом наблюдавший за играющимся Малининым.

— А то! — только и смог воскликнуть в ответ восхищенный Дмитрий.

— День рождения у тебя скоро?

— Через четыре месяца, — машинально, не задумываясь над смыслом вопроса, ответил Малинин.

— Заранее не дарят, ну да ладно, не терпеть же четыре месяца! Дарю.

— Ты сдурел что ли? Представляешь, сколько он стоит.

— Да, прекрасно представляю, — расхохотался Седой, — сам покупал. Да не парься ты, у меня еще есть. К тому же я предпочитаю шпагу.

— С чего вдруг такой щедрый подарок? — Малинин пристально смотрел на своего коллегу. — Ты случайно ни того. То есть этого, — помогая самому себе точнее выразить мысли, Малинин крутил в воздухе руками, стараясь что-то обозначить. — Короче, ты, что ко мне подкатываешь? Если так, то учти — я женат. Примерный семьянин. Мой брак продолжается уже четырнадцать лет. Его сложно назвать счастливым, но я все равно люблю женщин.

Седой покрутил пальцем у виска.

— Вот почему так, стоит выйти из своего привычного образа, и сделать что-то хорошее, так тебя сразу начинают подозревать, во всякой ерунде?! От чистого сердца подарок. Радуюсь тому, что выжил. Хочу поделиться своей радости со всеми и с каждым. Тебя решил порадовать, пистолет тебя, между прочим отличный, подарил, а ты что? По нормальному, для защиты чести, стоило бы тебе за это морду набить. Но, не буду. Ты же мне, как ни как спину прикрывал.

— Спасибо, — пробурчал пристыженный Малинин.

— Не за что. Не стал бы я тебе из-за этого морду бить. Мы же коллеги, одно дело делаем.

— Ты не понял, за пистолет спасибо.

— Не за что. На день рождения только не забудь пригласить.

Приглашать к себе на день рождения этого человека, с, мягко говоря, заскоками, и многочисленными психическими отклонениями не хотелось. Но подаренное оружие стоило и больших жертв.

Дмитрий еще немного покрутил пистолет в руках. Аккуратно перезарядил и заткнул за пояс.

— Как там, наши умники, ничего еще не придумали?

— Нет, — ответил Седой. — А ты что куда-то торопишься.

— Да ни очень, в принципе. Холодно просто. Всю спину уже себе отморозил.

Самойлов поднял свой плащ с земли, свернул его неровным кулем и засунул под спину Малинину. Стало гораздо лучше. Холод, поднимающийся от земли, уже не достигал тела. Теперь, можно было, не боясь себе ничего отморозить, спокойно сидеть и любоваться окружающим видом. Точнее, склонившимися над некромантом волхвами.

— Ты в армии служил? — спросил вдруг Самойлов.

— Да, а что?

— Просто сложившаяся ситуация, мне чрезвычайно напоминает армию.

— Это чем же? Ничего похожего не вижу!

— А ты где служил?

— На границе, — последовал ответ.

— Вот потому и не видишь похожести. А я вижу. Служил в войсках специального назначения. Каких, сказать не могу. Так там тоже приходилось, сидеть в полном дерьме и ждать приказа. И в окружении тоже торчали, а волхвы ни как сообразить не могли, что делать надо. Только здесь проще, здесь все свои. Там кругом были враги.

— Это ты к чему вдруг сказал?

— На ум просто пришло, вот и сказал. На самом деле, показалось, что ситуации похожи. Просто показалось, наверное.

— А я, признаться, думал, что ты в армии не служил.

— Это с чего это ты взял, — неподдельно удивился Седой, и даже, отложил в сторону свою шпагу.

— Ну, как, по всему видать, что ты из благородных. Шмотки дорогие, манеры. То как ты на всех забиваешь, и считаешь, что это в порядке вещей. Игрушки дорогие, опять же, кому не попадя, даришь, — Малинин указал глазами на рукоять пистолета, торчащую за поясом. — А ведь благородные, они от армии косят всеми доступными способами. Способов у них, к слову, много. Вот я и удивился, что ты служил.

— Странно ты мыслишь, хотя в чем-то действительно прав. Я принадлежу к дворянскому роду. Благородный, как ты изволил выразиться. Тут ты прав. Денег у меня действительно не мало, так что могу позволить дарить вещи и подороже. А в остальном, ты глубоко заблуждаешься. Дворяне, истинные дворяне, всегда стояли и стоят на страже интересов государства, и царя батюшки. Это заключается, не только в занимаемых ими государственных должностях, но и во многом другом. К примеру, в службе в армии. У многих дворянских родов, из спокон веков существует традиция. Согласно этой традиции, каждый мужчина, этой семьи, достигший совершеннолетия, отправляется служить. И ни кто не спорит. Все считают это в порядке вещей. Причем подчеркну, это не более чем традиция. Кто угодно может отказаться, и в его стороны никто даже за глаза не осудит. Но почти ни кто не отказывается, — Самойлов закурил новую сигарету, глубоко затянулся и продолжил свой рассказ. — Поэтому мне бы и косить не пришлось. Мой род, столетиями служил государю и получил определенные привилегии. Теперь мужчины служат в армии лишь по собственному желанию. А то, что ты сказал, я по поводу дворян, которые, как ты выразился, косят — такое действительно было. Лет тридцать назад, или около того. Не спокойно тогда было. Простая миротворческая операция превратилась в настоящую войну. И действительно, дети некоторых дворян пытались избежать воинского призыва. Только ни какие это не дворяне. Дворяне, это люди, которые смысл своей жизни видят в служении отечеству. Все свои силы и знания кладут на этот алтарь. Жизнью готовы пожертвовать ради благополучия и процветания страны. А большинство косивших тогда, и не дворяне вовсе. Титул был пожалован их родителям, за неведомые заслуги, лет пятьдесят назад, когда правил Михаил Алексеевич. Он ведь тогда многим награды повыдавал, в чине повысил. И дворянство многим, с царского плеча, кинул. Только выбирал, ни как раньше, среди достойнейших, а среди подлейших. Добрый человек был. Ни одного конфликта за период его конфликта не произошло. Но глупый и мягкотелый. Не место такому на троне. Вот и раздал титулы людям, которые только и умели, что поглубже лизнуть. А его преемнику, нашему государю, все это расхлебывать пришлось. Хорошо хоть мужик железный оказался, сдюжил. Так вот, как раз дети тех, кому просто так досталось дворянское звание, и косили от армии. Именно из-за этих ублюдков, за истинным дворянством и закрепилась дурная слава.

— А у вас все прямо как у взрослых, — проговорил Малинин. Заметил недоумевающий взгляд Самойлова и поспешил объяснить свои слова. — Живете прямо как волхвы. Само собой напрашивается волки. Ну да ладно, отбросим лирику в сторону. Это я к тому, что волхвы на всех людей смотрят свысока, точнее на тех, кто слабее их самих. Поэтому и позволяют себе более чем вызывающее поведение. Причем, в их преимуществе нет, не малейшей заслуги. Они ничего не делали, что бы как-то подняться и заслужить определенный статус. Все привилегии, вся сила, присущи им от рождения. Повезло, точно так же как не везет обычным людям с заурядными способностями. Ты вот тоже, вроде нормальный парень, а абсолютно искренне считаешь других людей ниже себя. Тех же самых дворян ты не считаешь за ровню. Как же ты тогда ко мне относишься?

— Дим, ты откуда такой взялся?

— А?

— Наивный, блин, как будто из сказки сбежал! Тебя почему-то искренне удивляет классовое неравенство, хотя оно всегда было и будет, пока люди населяют Землю. Многим людям нужно само утверждаться, а для этого любые способы хороши. Так и будут кичиться своим происхождением, дорогими игрушками, хорошей одеждой, драгоценностями. Тут в людях дело, а не в происхождение. Другое дело, что у богатых людей больше возможностей бравировать своим положением и состоянием. Нет, ты, правда, наивен как ребенок, сбежавший с другой планеты, где равенство и братство возведены в абсолют. У тебя, наверное, детство было тяжелое, никогда не было чего-то, что было у сверстников.

— Нормальное у меня было детство, просто отличное! — воскликнул Дмитрий. — Вспомни мою фамилию, и ты сам это признаешь.

Седой призадумался.

— Ты хочешь сказать, что ты родственник того самого великого волхва Малинина?

— Именно так. Я его сын. Еще вопросы по-поводу моего несчастного детства будут?

— Нет. Если ты его сын, то почему сейчас, во время боя, ты не использовал магию?

— Потому что я ей почти, что и не владею. Если у волхва способности выше средних, то они могут передаваться через поколение, через два, или три. Способности же, что были у папы, могут не передаться вообще никогда. Он же был уникумом, гением. С ним природа поработала на пределе возможностей, а вот на мне отдохнула.

— Был? Он что умер? — удивился Самойлов. — Что-то я не помню, чтобы читал об этом печальном событии в газетах.

— Потому что газеты ничего не писали об этом. Он не умер, а исчез и никто не знает куда. Папа дописал последний том мемуаров и просто исчез. Оставил только записку, чтобы его не искали и не волновались, в колыбельке своего внука, то есть, моего сына. Так что мой сын был последним, кто видел, величайшего волхва века, как многие называли моего отца, живым. Жаль, что он ничего об этом рассказать не может, ему тогда был всего лишь годик.

— Интригующая история.

— Еще бы, отец всегда любил такие выходки. Любил людей временами шокировать. По мне, так все это отдает дешевой театральщиной, — Дмитрий достал из пачки новую сигарету. — Продолжая наш разговор, хочу сказать, что меня с самого детства удивляла эта любовь других людей кичиться какими-то своими сомнительными достоинствами. Отец он ведь всех воспринимал как ровню. Даже самый последний дворник, заслуживает уважение — так он считал. И меня научил думать точно так же. И меня до сих пор бесит и удивляет, как люди кичатся своим происхождением. Денис, ты не исключение. Ты так же презрительно смотришь на новое дворянство, как они смотрят на обычный люд. И все лишь только потому, что ты родился в более древнем роде, чем они. Тоже везение, которое тебе, ровным счетом, ничего не стоило. Их родители, а, быть может, и они сами, что-то делали, чтобы заслужить этот статус. А ты лично и пальцем о палец не ударил. Ты получил просто так, задарма. И теперь ужасно этим гордишься. Я бы даже сказал, кичишься. И плюешь на всех, кто ниже по происхождению.

— Все-таки придется тебе морду набить, — задумчиво проговорил Самойлов, потирая подбородок. Казалось, что слова Малинина, вовсе не задели этого человека. По крайней мере, на его лице, в виде эмоций, это ни как не отразилось.

Малинин чувствовал себя очень странно, будто в бреду. Очертания предметов терялись, тело стало ватным и общее состояние оставляло желать лучшего. Словно враз опьянел. Он сам не понимал, зачем начал и поддерживает этот, в сущности, не нужный разговор, отстаивая в нем свою позицию, будто от этого зависит чья-то жизнь. «Самойлов прав — веду себя, как ребенок» — подумал Дмитрий. Ведь это детские переживания, не более. Тогда, много лет назад, не с кем было поделиться, так как боялся встретить не понимание других людей. Единственный, кому хватило смелости рассказать о том, что твориться в душе был отец. Он все внимательно выслушал и дал совет — не обращать на это внимания. «В каждом человеке есть что-то хорошее и что-то плохое, — сказал он тогда. — То, что они гордятся своим происхождением еще не самый большой недостаток. Оценивай людей в совокупности их достоинств и пороков, а не по одной черте, которая вызывает в тебе неприязнь». Дмитрий так всю жизнь и поступал. И только сейчас, в разговоре с Седым, всплыли эти детские переживания, которые, как думал Малинин, он в себе уже давным-давно изжил.

Еще и голова кружиться. Может быть, врач поставил не правильный диагноз? Не может, что бы из-за обычного ожога, начинал себя чувствовать так, словно очутился в чужом теле.

— Давай замнем для ясности? — предложил Дмитрий. — Сам не знаю, чего это меня на эти бесплодные разговоры потянуло! Видимо, ранило серьезнее, чем показалось на первый взгляд, — Малинин перевел дух. — Говоришь, что в специальном подразделении служил?

— Ага. А где же еще я, по-твоему, мог научиться, так шпагой махать? Подобные умения, может привить лишь государство. И лишь тем людям, которые ему, государству, пригодятся.

— А как ты у нас в городе очутился?

— Это очень долгая и трагичная история, рассказывать которую, мне не очень хочется. Потому и не буду.

— Как знаешь. Ты не находишь странным, что мы сидим, и беседуем на отвлеченный темы?

— А что же нам еще делать?

— В десятке метров от нас вообще-то армия мертвецов.

— И дальше что? Произносить пафосные речи? Рвать на себе камзолы, клянясь, жизнь положить, но мертвецов за забор не выпустить? Изображать бурную деятельность? Глупо. Мы в армии бывало и в худшем дерьме сиживали, но никогда, слышишь, никогда в слух не говорили что это дерьмо. Что мы оказались в Аду, что нет выхода — подобные вещи пишут лишь авторы напыщенных и недостоверных романов про войну. Будешь такое говорить, руки опустятся, а на следующий день сдохнешь, потому что от безнадеги нормально сражаться не сможешь! — Самойлов сплюнул себе под ноги. Малинин же поймал себя на мысли, что чувствует себя совсем плохо. Голова болела, поднялся жар да еще начал разговоры про всякую ерунду вести! Вся эта болтовня про дворянство, и отдельно разговор про «ужасное местно, в котором мы все оказались». И ведь прекрасно понимал, что подобные слова ни к чему хорошему, кроме капитуляции, не приведут, а все равно говорил. Все это из-за того, что мысли путались, будто страж был сильно пьян.

Денис более спокойным тоном, вернувшись к первоначальной теме, сказал:

— Смотри, даже молодняк, что бесился возле щита, уже успокоился. Понимают, что нужно силы беречь — скоро снова в бой. Волхвов надолго не хватит.

— Это ты с чего взял?

— Они держат слишком мощное заклинание щита, к тому же, наверняка, собираются ударить всей оставшейся мощью по мертвецам. Да и место здесь не самое лучшее для ворожбы — кладбище как ни как. Они словно очутились в другом, очень похожем на наш, мире. Магическая энергия вроде та же самая, а привычно колдовать уже не получается — для них это стало гораздо сложнее делать. Для поддержания щита такой силы и объема, сил они тратят раза в два больше, чем затрачивалось бы в любом другом месте.

— Ты откуда это все знаешь? — подозрительно спросил Малинин. — Что-то я не замечал, чтобы ты был волхвом.

— Для того чтобы знать эти вещи вовсе не обязательно быть волхвом. Понимаешь, я ведь нулевка, ну или истребитель, как нас тоже, довольно-таки часто именуют. Тебе ведь знакомо значение этого слова? Я абсолютно не восприимчив к магии. Точно так же, при близком контакте с волхвом, я могу, помешать ему, ворожить. Он либо вовсе не сможет использовать свои способности, либо конечный результат его заклинания, будет весьма отличаться от желаемого, — сказав это, Седой тщательно затушил окурок в земле. — Таких людей как я, сам понимаешь, очень мало. Поэтому, нас всех, в обязательном порядке, учат основам магии. Теорию мы начинаем изучать еще в начальной школе. Вот оттуда-то, из детства, из тех занятий и пришло это, да и многие другие познания, касающиеся магии. Вот, потом же, когда будущий истребитель взрослеют, начинаются и практические занятия. Тогда-то и присваивается почетное звание ликвидатора, под которым мы и фигурируем во всех официальных документах. Поэтому, любой нулевка, даже тот, кто по жизни далек от магии, в поединке сможет одолеть почти любого волхва.

— Мне всегда было интересно, как именно вы гасите чужие способности? Какие силы при этом в себе мобилизуете? — спросил Малинин, лишь бы не сидеть в тишине.

— Ни какие не мобилизуем, по крайней мере я ничего такого не делаю! — Денис задумчиво поскреб щетину на подбородке. — Я не знаю, как это тебе даже объяснить. Вот представь, тебе захотелось мигнуть. Ты сможешь это сделать в тот же самый момент?

— Конечно.

— Но ведь при этом ты не знаешь, какие механизмы протекают в твоем организме. Ты просто желаешь получить результат, все остальное проделывает организм. С подавлением тоже самое. Мне просто хочется, чтобы человек больше не имел возможности использовать свой магический потенциал, и у него пропадают эти способности, — Самойлов вдруг приподнялся с земли и начал вглядываться в другую сторону. — Смотри, ожил!

Дмитрий покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь понять, что же вызвало такую бурную реакцию со стороны собеседника. Мертвецы, так вообще уже достаточно давно массово поднялись из могил. Мог бы, в конце концов, уже и привыкнуть!

Наконец взгляд наткнулся на группу волхвов. Теперь они все были радостными, а не подавленными, как это было всего несколько минут назад. И этой неожиданной перемене в настроении, сразу же нашлось объяснение — без чувств лежащий на земле некромант Ринат наконец-то пришел в себя. Он сел и стал недоуменно оглядывался по сторонам. Ни как не мог понять, что произошло, и где он вдруг очутился. Волхвы, окружившие его, не торопились вносить ясность. Они смотрели на некроманта, как счастливые родители на своего первенца.

Ринат что-то спросил, и лица волхвов приняли, из умиленно-восторженного, осмысленное выражение. Послушали повторивший свой вопрос Рината, и бросились на перебой ему отвечать. Отвечали все и сразу. Гвалт, наверное, поднялся жуткий. Об этом можно было лишь судить по недовольному виду некроманта, так как полог все еще не пропускал ни звука.

Самойлов, деятельная натура, не усидел на месте. Он сразу же побежал поздравлять своего друга с выздоровлением. Но пара волхвов, стоявшая в оцеплении, а потому не принимавшая участия в общей беседе, не пустила его. Седой так просто не отступил. Он начал им что-то доказывать, ожесточенно жестикулируя при этом. На волхвов это не произвело не малейшего впечатления. Точно так же, как их показушное молчание, ни коим образом не трогало Самойлова. Успокоился Седой лишь тогда, когда к нему подошел один из инквизиторов. Самойлов внимательно выслушал человека, в котором Малинин с удивлением узнал главного инквизитора города. Кивнул головой, и с вежливой улыбкой ответил. Отвечал примерно с минуту, отчего лицо инквизитора приобрело цвет спелого помидора. Потом вновь поклонился и пошел прочь. Остальные инквизиторы заступили дорогу наглецу, посмевшему оскорбить отца карающих. В том, что Самойлов говорил оскорбления, не приходилось сомневаться. До Дмитрия долетели обрывки фраз, брошенных в лицо инквизитора.

«Все, теперь его порвут на куски, — подумал Малинин. И поделом. Даже вмешиваться не буду. Надо же соображать немного, что ты и кому говоришь! Это же надо было додуматься, так разговаривать с инквизитором! Инквизиторы, бывало, и за меньшее мстили, а уж за подобные оскорбления, и вовсе не стоит ожидать снисхождения».

Однако ситуация получила другое, отличное от прогноза Малинина, развитие. Старший карающий отрицательно покачал головой, и разочарованные инквизиторы, расступились в стороны, давая свободно пройти Седому.

«Вот это, да! — только и смог подумать Малинин. — Значит слухи о том, что Седой далеко не так прост, как кажется, правда! Если даже инквизиторы, на которых вылили бочку помоев, не вступают с ним, обычным стражем, в конфликт! Да кто же он вообще такой?»

Все это Малинин поспешил спросить у подошедшего стража. В ответ на это Самойлов лишь досадливо поморщился.

— На самом деле все очень просто — я нужен церкви, и инквизиции приказали меня не трогать. Знаешь, как держат всяких уродцев для экспериментов? Я, как раз, и есть такой урод. Сверху приказали, и пальчиком погрозили, что бы они ко мне не цеплялись. А они сразу же вцепились в это. Раз я так интересен церкви, значит могу оказать и для них небезынтересен. Только существенной информации нарыть так и не смогли, вот и бесятся, вот и цепляются ко мне при любом удобном случае. А этот же, их новый карающий, полез меня жизни учить. Стращать начал. Смерть страшную от пыток сулил. Как будто я не проходил через все эти пытки! Урод, короче, такой же, как и прочие инквизиторы. В инквизиторы берут либо злобных идиотов, любящих унижать и пытать людей, готовых во имя Его пойти на любые гнусности. Фанатики. Либо людей далеко не глупых, и ищущих выгоды, прежде всего для себя — такие, как правило, нередко высоко взлетают. Новый глава карающих представляет из себя редкое исключение из правил — сочетает в себе качества сразу обеих этих групп. Любит причинять другим боль, пряча свои извращенные наклонности под налетом мнимой святости. Но все его действия направлены на извлечение прибыли, для себя в первую очередь. То, что после всех учиненных зверств, он еще не потерял сан, говорит, что и человек он не глупый. Не Верховный инквизитор всея Руси, куда ему до того матерого интригана, но все же. — Самойлов сплюнул и полез за сигаретами.

«Чего? — только и смог подумать Малинин. — Он хочет сказать, что инквизиторы его пытали? А он теперь мало того, что жив, так еще и посылает инквизиторов на три буквы. Причем инквизиторов, обладающих значительной властью. Да еще и хвастает личным знакомством с Верховным. Врет, наверняка».

— Это чем же ты так ценен для нашей церкви? — поинтересовался Дмитрий.

— Государственная тайна, — не моргнув и глазом, отвечал Седой. — Нет, честно, государственная тайна. Составлена должным образом на бумаге государственного образца. Со всеми штампелями и подписями. Спрятана в темном ящичке в специально оборудованной комнате. Даже наш шеф не знает, за что меня сослали в ваш город, и какой интерес я представляю для церкви. И почему инквизиторы меня ненавидят, он тоже не знает. А ты хочешь вот так просто узнать все и сразу. Шустрый! Я немного с тобой разоткровенничался, но это вовсе не значит, что расскажу тебе все.

В то, что Самойлова именно сослали сюда, Малинин верил. А вот в то, что шеф, со всеми его многочисленными легальными и неофициальными связями, чего-то не знал, верилось слабо.

— Сказать могу лишь то, что ценность для наших церковников я представляю исключительно прикладную. Выступаю в качестве подопытной мыши. Нет, у них больше мышек, с которыми можно было бы проводить подобные эксперименты. Вот и берегут в меру своих сил. Сам же знаешь инквизиция хоть, и подчиняется церкви, но между ними возникают трения. Церковники они ведь любопытны. Инквизиторы же лишены познавательного интереса напрочь. Наука им, глубоко по боку. Вот и мечтают до меня добраться. Карающие, — Седой грязно выругался и щелчком, отбросил окурок в сторону. — Если церковь просто за мной наблюдает и делает выводы, то инквизиторы мечтают меня препарировать, чтобы выяснить каков я внутри. А еще лучше, просто ликвидировать, предварительно немного попытав.

— Что-то не очень ты похож на человека, согласного мириться с ролью подопытной крысы.

— Жить захочешь, еще и не так раскорячишься, — усмехнулся Седой. — Не было, и нет у меня выбора. Приходится, просто приходится делать то, что заставляют. Ничего сложного, нужно просто жить, как раньше, а церковники наблюдают и все интересное себе в блокнотики записывают и в архив заносят. Жить приходится. А я бы лучше сдох. Надоело все. Надеялся, что хоть мертвецы положат конец моим мучениям. Загрызут, например, а они и на это оказались не способны. Давно бы уж с собой покончил, да сил на это нет. Ты это, рот закрой. Я в прямом смысле. Челюсть подбери, верю, что смог тебя удивить. Никогда не видел людей, которым жить надоело? — Седой усмехнулся. — Вот, молодец. Рот закрыл и держи его в таком положении. Помалкивай лучше. Никому не говори, того, что я тебе сказал. Для твоего же блага.

«Что это было, очередная попытка выделиться, или, правда? Любит он балаганный эффекты, и подчас, чтобы лишний раз эпатировать публику, строит из себя настоящего клоуна. Ну не производил Самойлов впечатление человека, готового распрощаться с жизнью. Вовсе нет. Очередная шутка? Понадеялся, что не смогу держать язык за зубами и всем все расскажу? — думал Малинин. — И он получит очередную легенду, связанную с его именем. Это объясняет и то, почему он вдруг разоткровенничался с почти незнакомым человеком. Скорее всего, дело именно в этом. Только все равно, было что-то такое в глазах Самойлова. Что-то, что заставляло поверить в его искренность…»

— Как вы себя чувствуете? — раздался тихий голос над самым ухом Малинина.

Дмитрий поднял глаза и с удивлением посмотрел на незнакомого человека. Мужчина, лет сорока, с обширными залысинами и большими, едва ли не в пол лица очками. Под линзами скрывались глаза уставшего человека. Весь его облик, говорил о том, что человек это хороший, добрый. Основываясь на чем, был сделан этот вывод, Малинин не смог бы ответить и под угрозой пытки. Просто ощущение, интуиция если угодно. И откуда же взялось здесь это чудо, так похожее на доброго дядюшку из детской сказки? Дмитрий еще раз окинул собеседника внимательным взглядом, и только тут заметил на нем белый медицинских халат. Хорош следователь, нечего сказать! На такие детали нужно, прежде всего, внимание обращать, чтобы не мучится дурацкими вопросами. Понятно, теперь, почему его интересует мое самочувствие, — улыбнулся про себя Малинин.

— Как вы? — мягко повторил свой вопрос доктор.

— Спасибо ничего, — наконец выдавил из себя Малинин, — болит вот только все.

— Это мы сейчас легко исправим, — обнадежил стража врач, и полез в небольшой черный чемоданчик, стоявший на земле. — По-хорошему вам надо в больницу. И как только пришлют кареты, я вас сразу туда отправлю. В первую очередь в больницу отправили тех, чья жизнь висела на волоске. Раненных, и вас в их числе, пришлось оставить здесь. Ну, ничего, скоро пришлют транспорт. Никто ведь не ожидал всего этого. Как война, честное слово. Социальные службы просто оказались не готовы. Там сейчас паника, но скоро все уляжется. Возьмут себя в руки, и все заработает как надо. И медики приедут, и новых стражей пришлют. Все будет хорошо — произнося эти успокаивающие слова. Доктор продолжал что-то искать в своем чемодане. Немного поковырявшись, доктор наконец нашел, то, что искал. Это был шприц, с бесцветной жидкостью внутри.

Малинин, скрипя сердце, закатал рукав. Не любил он уколы, с детства ненавидел и боялся иголки. Особенно не переносил инъекции сделанные в вену. Но что делать? Не будешь же при всех снимать штаны, только потому, что уколы в задницу не так сильно пугают, хотя и бывают весьма болезненны.

Вену врач нашел весьма быстро, Дмитрию почти и не пришлось работать кулаком. Едва только иголка направилась в сторону его руки, Малинин тут же зажмурил глаза и сжал губы. Что-то ужасное было в виде иголки приближавшейся к вене. Вселяющее иррациональный страх, с которым даже взрослому человеку было сложно бороться.

Доктор оказался настоящим специалистом. Таких безболезненных уколов, Малинину, пожалуй, не делали никогда в жизни. Доктор похлопал Дмитрия по плечу и проговорил, нечто ободряющее. Что именно, Малинин не расслышал, так как ему было плевать на утешения и подбадривания. Врач достал из своего чемоданчика маленькую пузатую баночку, и приказал Малинину расстегнуть рубашку. Идея была не самой удачной, так как на улице было прохладно. Но делать нечего. Пришлось распахивать плащ, внутри которого так удачно согрелся. Камзол и рубашка представляли собой жалкое зрелище. Их даже расстегивать не пришлось. Рванье, лохмотья, которыми бы и последний нищий побрезговал воспользоваться.

Доктор начал аккуратно, стараясь не причинить боль, втирать, приятно пахнущую мазь в кожу. Справился он довольно быстро, Дмитрий даже, и замерзнуть не успел. От мази исходило приятное тепло, которое изгоняло боль из ожогов. Доктор поспешил и укрыл стража плащом. Стало вообще жарко. Дмитрий почувствовал, что его начинает клонить в сон. Да еще и врач, взяв в руку серебряный амулет, висевший на шее, принялся что-то бормотать. Ни как заклятие, какое. Хорошо хоть ни отходная молитва, но заклятие произносилось таким нудным тоном, что ни какой сказки не надо. Малинин ощущал, как начал проваливаться в сон. Кощунство, конечно, спать на поле боя. Спать, когда в десятке метров от тебя, беснуются живые мертвецы. Но Дмитрий ничего не мог с собой поделать. Организм требовал сна. Ему был нужен отдых, причем прямо сейчас, чтобы скорее залечить полученные раны.

Поспать не дали. Буквально за миллиметр до сна выдернули на мутную поверхность реальности. Выдернули не специально, так вышло. Сложно себя сдерживать, когда чувства так и рвутся наружу. Вдвойне сложнее выбирать для выплеска своих эмоций подходящую литературную форму. Любой русский мужик, если он не считает себя интеллигентом (в просторечии ханжой) свойственно выражать наиболее яркие эмоции по средствам мата. Наиболее простой, наименее разрушительный и доступный для всех способ сбросить накопившуюся ярость. Вот именно этот способ сброса негативных эмоций и поднял Малинина. Нечего странного, учитывая сложившееся положение вещей, в мате не было. Когда рубились с мертвецами, в воздухе витали такие литературные конструкции, что любая учительница русского языка и литературы, немедленно повесилась бы на ближайшем чахлом деревце, если б услышала. Странно было другое, кто ругался. Это был врач, с лицом доброго дядюшки. Неожиданно было услышать из его уст подобные слова. Весь его вид говорил о том, что он в принципе не способен произнести подобное. Но теперь он стоял и матерился. Пускай не умело, зато от души. Должно было произойти что-то из ряда вон, чтобы вывести его из себя.

Едва только пришла подобная мысль, как Малинин немедленно поднялся на ноги. Подняться удалось сразу, почти без напряга. Не зря медик трудился. Оказалось, рано радовался. Подняться то поднялся, а вот уверенно стоять на своих двоих ни как не получалось. Земля буквально ходила под ногами волнами, словно оказался на маленькой лодке среди разразившего в море урагана. Перед глазами витали красные круги, напрочь закрывая собой картинку.

Времени прошло с минуту, прежде чем Малинин почувствовал себя в своей тарелке. По крайне мере, зрение нормализовалось, и перестало штормить. Тут же огляделся по сторонам. В первую очередь, что вполне естественно, взглянул в сторону мертвецов. Откуда как не от туда, ждать опасности? Вроде все в порядке. Мертвецы все так же топтались на месте, тщетно пытаясь пробиться сквозь щит. Так что же тогда так взбесило врача? Новый взгляд, на этот раз в сторону волхвов.

И тут же рука сама собой потянулась к рукояти пистолета.

Волхвы были на месте. Они стояли, поддерживая некроманта. Ждали, пока до них донесут раненого. Несколько стражей, при помощи младших волхвов, учеников, скорее всего, перетаскивали в сторону магов человеческие тела, не подающие признаков жизни — это были тяжелораненые, которых не успели отвезти в больницу.

Стражи, те, что могли сражаться, стояли на ноги. В руках сверкала сталь. Другие приняли специальные позы, готовясь выкрикивать подвластные им боевые заклятия. Тоже самое, можно было заметить и среди инквизиторов, и среди магов. Инквизиторы все как один уже нашептывали заклятия. У многих, перед глазами висели огненные шары, и достаточно было одной команды, небрежного жеста, чтобы «светлячки» начали собирать жертв. Атмосфера оказалась до предела напряжена, и не возникало не малейших сомнений, что в любой момент, от первого неловкого жеста, может вспыхнуть драка. Даже не драка, а бойня. Что смогут обычные люди против волхвов? Магия, изначально доступная каждому, в обычных людях чрезвычайно слаба. Одно два простеньких заклятия, от которых маги отмахнуться и даже не заметят. А потом ответный удар, и вместо людей останется кровавая каша. Особенно будут зверствовать инквизиторы. У них весь арсенал состоит из заклинаний убийств. Специфика работы такая. Стражи тоже прекрасно понимали расстановку сил, не могли не понимать. Но ни кто из стражей, несмотря на такую расстановку сил, не собирался отступать. И у них была для этого весомая причина.

Причина заключалась в том, что задумали маги. Неслучайно, с древности появилась такая традиция, что всегда, на поле боя, лазарет размещают возле волхвов. И это было вызвано вовсе не тем, что волхвы творили ворожбу из глубоко тыла, куда неприятелю было не так-то просто добраться. Мера эта была вынужденной. В ту пору, Золотая Орда напала на Русь. Волхвов у русичей было очень мало. Лишь те, кто входили в совет, созданный еще Вещим Олегом, да редкие самородки из глубинки. На вооружении татар же было чрезвычайно много сильных и опытных шаманов. Благодаря им, и была завоевана значительная часть Европы. Немногочисленные русские волхвы не могли противостоять татарским шаманам на равных, поэтому им пришлось пойти на крайние меры — задействовать страшные заклинания, действующие лишь на жертвенной человеческой крови. Ведь, как известно, при смерти человека, особенно мученической, выделяется такое количество энергии, которой не обладает не один, даже самый могущественный маг. Главное успеть эту энергию получить, проведя сложный ритуал. Лишь используя эти крайние, кровавые меры, удалось отбить мощь монголо-татарской магии. Если бы волхвы и власти не решились использовать запретную магию крови, вполне возможно, что в тринадцатом веке, все русское государство оказалось захвачено монголо-татарами. С тех пор полевые госпитали размещали подле волхвов. Тяжелораненых, в случае необходимости, приносили в жертву. Необходимость могла выражаться в разном: либо для того, чтобы сплести заклятие, либо чтобы восстановить собственные магические силы. Вот и сейчас волхвы, похоже, решили пустить в ход тяжелую артиллерию, использовав опыт предков. Естественно, что стражи были против мученической смерти своих боевых товарищей и друзей.

Малинин полностью разделял негодование коллег. Пускай эта мера и необходима, но есть, же определенная черта, через которую нельзя преступать никому. Да к тому же, понимал, что и сам запросто мог оказаться на месте одной из будущих жертв, сместись фаербол на пару сантиметров влево. Традиции традициями, но и о людях думать надо. В конце концов, теоретическая магия не стояла на месте. В прессе постоянно мелькали статьи о новых разработках волхвов. Создавалось впечатление, что с помощью магии можно было добиться чего угодно. Хоть на луну полететь! И не использовались эти изобретения, лишь в силу того, что было запрещено использование магии, выше определенного предела. Так и пускай воспользуются этими знаниями. При жертвоприношении, в любом случае, этот предел будет превышен в несколько раз.

Он достал из-за пояса пистолет, взвел курок, оперся о надгробие, для сохранения равновесия, и взял на прицел ближайшего мага. Воевать, так воевать!

Стражи кипели праведным гневом и рвались в бой, лишь бы не допустить жертвоприношения. Но пока еще, они могли сдерживать свои эмоции. Но это только пока. Как только будет занесен жертвенный нож, хрупкую дамбу спокойствия обязательно прорвет. И прорыв этот выльется в короткую, но кровопролитную схватку.

Маги справились с охватившим их смятением. Не ожидали они подобных действий от стражей.

От группы волхвов отделился маг лет примерно пятидесяти пяти, худой словно щепка, с кривым носом. Никак парламентер.

Малинин выдохнул, и почувствовал, как спало напряжение. Все-таки будут договариваться, а не устанавливать свою власть посредством силы. От стражей, как того и следовало ожидать, вышел вовсе не старший по званию, а Седой. Куда же без него?! Вид он имел сосредоточенный, и лишь в глазах бушевал такой огонь, что оставалось лишь удивляться, почему еще не начала тлеть одежда на магах.

— И что все это значит, страж? — ничего не выражающим голосом обратился к Самойлову волхв.

— Тоже самое, я хотел бы спросить у тебя, волхв.

— Предпочитаю, когда ко мне обращаются маг!

— Да хоть хуяк, — не полез за словом в карман Седой, — не о том сейчас речь идет. — Маг просто остолбенел от такой дерзости. Губы его дрогнули и сжались в тонкую белую нить. Он собирался что-то высказать, но промолчал, понимая, что сейчас не время выяснять отношения.

— Так о чем же ты хочешь поговорить, в таком случае? — голос мага остался бесстрастным. Словно это и не он, секунду назад, едва не лопнул от гнева.

— А то ты не догадываешься? — притворно удивился Самойлов. — Я о том, что вы задумали совершить жертвоприношение. Или я не прав?

— С каких это пор, маги должны отчитываться перед стражами, пускай и состоящих в следственном отделе? — усмехнулся волхв. — Не много чести будет? Что ж, отвечу. Да, мы собрались совершить жертвоприношение. Дальше что?

— Мы, я имею в виду всех собравшихся здесь стражей, не позволим вам осуществить задуманное. Нельзя людей использовать как жертвенных овец.

— И на основании чего вы собираетесь нам помешать?

— На основании закона «об ограничении магии». Вы превысите максимально допустимый потолок, и мы, как люди дававшие присягу, обязаны вам в этом противодействовать.

— Статья семнадцатая, того же закона, говорит, что волхв, в случае крайней необходимости, в праве использовать магию любой силы, многократно превышая допустимый предел, — сухо процитировал волхв. — Один из пунктов вашего трудового договора говорит о том, что в чрезвычайных ситуациях, связанных с магическим фактором, ваши тела могут быть использованы для наших, магических нужд. Устав внутренней службы предписывает строго исполнять приказы старшего по званию. Тот же устав говорит, что, при чрезвычайных условиях, связанных с магией, вся власть переходит к старшему магу, и, все его указания, должны исполняться не менее четко, чем указания собственного начальника. Сейчас как раз сложилась такая ситуация. Если ты свяжешься со своим руководством, то получишь подтверждение, что и на официальном уровне, ей присвоен такой статус. Следственно, вы все должны неукоснительно выполнять мои приказы. Это раз. Напомню, что чрезвычайная ситуация вызванная магическими причинами, приравнивается к военному положению. Напомнить, что случается с теми, кто ослушивается прямого приказа? Вплоть до смертной казни. Чрезвычайная ситуация, сама собой предполагает, использование особых средств, для ее устранения. А значит, мы не нарушим закон, пусть даже и превысим разумный предел ограничений в сотни раз. Это два. И три, что касается ваших раненных товарищей. Да, в договоре написано, что мы должны использовать только тела. Но нам и не нужны души! В договоре нет и слова о том, что тело должно быть мертво. Сейчас мы можем, для исполнения задуманного, убить любого из вас, и ничего нам за это не будет. Даже награду дадут. Мы всего лишь хорошо выполняем свою работу. В силу всего вышесказанного, по-моему, весьма четко видно, что все наши действия основаны на законе. Еще претензии?

К чести Седого он, когда это было необходимо, мог владеть собой, не хуже чем маг. Вся гамма чувств, отразилась на его лице. Казалось, что сейчас он кинется на мага в драку. Но он смог совладать с собой, и ответить весьма спокойно.

— Конституция устанавливает право человека защищать свою жизнь всеми доступными способами. Устав предписывает нам, стражам, защищать беспомощных до последней капли крови. И мы будем делать это, — тихо проговорил Седой. От его спокойного голоса, даже мурашки по телу побежали. Не было сомнений, что этого человека не остановит угроза собственной гибели, и он пойдет до конца. Учитывая его не восприимчивость к магии, это делало его серьезным противником.

— Мы принесем в жертву не гражданских. Мы принесем в жертву стражей, а стражи должны слушать наши приказы, словно их отдал бог! — хлестко ответил маг. Но тут, же сменил тон. Сбросил с себя маску холодного отчуждения, и принялся говорить, словно с равным. Он желал добиться не просто исполнения приказа, он хотел, чтобы люди поняли его, чтобы разделили его позицию. — Да пойми ты, не нужны нам жизни стражей. Нам самим все это противно. Но деваться просто не куда. Выбора нет. Неужели ты думаешь, что если бы существовал другой способ упокоить мертвецов, мы бы к нему не прибегли? Просто нет другого способа, мы уже все возможные варианты перебрали. А ситуация сложилась хуже не придумаешь. Задействован какой-то мощный артефакт, о котором мы даже и не слышали. Случиться может все что угодно. Все, ты это понимаешь? Против такой армии мертвых нам точно не выстоять. Мы должны не допустить этого. Остановить артефакт мы можем лишь сейчас, принеся в жертву людей, которых и так уже не спасти. Повторюсь, случится, может что угодно. В лучшем случае, от векового сна очнется все кладбище. Все кладбище! Ты хоть представляешь себе, к каким последствиям это может привезти?! Нам не удержать эту армию мертвых. Они прорвутся наружу, и устроят такое, что мало не покажется. Только представь себе, десятки тысяч мертвецов будут ходить по улицам города! Сколько они убьют народа! И ведь наверняка встретят своих родственников, не дай бог собственных детей! Не знаешь, что тогда будет? Нет? Так я тебе расскажу. Если восставший мертвец встретит своего ребенка, или внука, то помимо плоти, он съест и его душу. Душу! И случаев таких будет очень много. Напомню, это самый благоприятный исход сложившейся ситуации. О худшем я даже и думать не хочу. Я мог бы тебе всего этого и не говорить. Мы вас раздавим в течении десяти секунд. Но зачем? Нам это совершенно не к чему, только попусту силы тратить. Не нужны нам враги, когда каждый союзник на счету. Нам может потребоваться ваша помощь. В общем, все что хотел, сказал, а теперь иди к своим и думайте, что вы будете делать дальше. Кем вы будете, предателями, не выполнившими приказ, к тому же, скорее всего мертвыми, или же истинными стражами, сделавшими все, для сохранения в городе порядка? Вам минуту на размышления. Через минуту начнем обряд, и если вы будете мешать в его проведении, то пощады не ждите.

С этими словами маг развернулся на каблуках, и, гордо подняв голову, пошел к своим.

Речь волхва, предпочитающего, чтобы его на западный манер называли магом, произвела на всех сильное впечатление. Ему удалось главное — он уронил зерна сомнений в человеческие души, и теперь, эти зерна, начали стремительно расти ввысь. Сомнения в собственной правоте становились все тверже. Да, нельзя позволять убивать людей. Но, обязанность каждого стража это, прежде всего, защита общественного правопорядка. Иначе говоря, чтобы с гражданскими ничего не случилось. Исходя из слов мага, необдуманное выступление против решения волхвов могло привести, к значительным жертвам среди мирного населения. А вот этого никто из стражей допустить не мог. Любыми способами нужно предотвратить опасность, защитить быт и покой обывателей. И вот тут уже действительно, любые средства хороши.

Малинин уже не просто опирался, он буквально повис на надгробии. В одно мгновение силы оставили стража, и ему пришлось опереть на камень, лишь бы сохранить равновесие и не повалится на землю. В глазах все двоилось, и предметы потеряли свою четкость. Как ни странно болела не грудь, слегка обожженная огненным шаром, болело левое плечо, которое даже не было задето магом. От неловкого движения руки, на землю упала коробка с патронами.

Стражи совещались совсем не долго, просто перекинулись между собой несколькими словами — после слов волхва все пришли к схожим выводам. Маги же, стали тянуть жребий, кому из них, придется принести жертву.

«Значит, времени все же больше, чем сказал маг, — подумал Малинин. — Иначе они бы такой ерундой не занимались».

Дмитрий отдавал себе отчет, что вояка из него сейчас получится никудышный. Но просто остаться в сторонке в качестве наблюдателя, он не мог. Хотелось хоть как-то помочь своим. Пришлось, что есть сил, хвататься за каменное надгробие, чтобы не упасть, и нагибаться к земле, пытаясь второй рукой нащупать коробку с патронами. Посмотреть, и лишь после этого поднять нужный предмет, было невозможно. Зрение совсем отказало. Вместо нечеткой картинки, которая была всего минуту назад, глаза застилала красная пелена.

Наконец, искомое было найдено. Коробку с патронами положил на вершину надгробия, рядом с заряженным пистолетом, а сам, улегся на камень так, что руки свесились с другой его стороны. Так и пролежал несколько минут, пока зрение не восстановилось, а живот не начал протестовать. Не приятно ему было лежать на холодной каменной поверхности, вот он и бунтовал, грозя, в случае неподчинения выплеснуть свое содержимое наружу. Пришлось подчиниться. Сосредоточившись, Дмитрий кое-как разогнулся, и встал более-менее ровно. По крайней мере, зрение больше не подводило, и ноги твердо стояли на земле. Но, всякие эксперименты хороши в меру, и когда они к месту. Сейчас был явно не самый лучший момент проверять свой организм на выносливость. Поэтому Малинин вновь повис на надгробие, положив тело на согнутые в локтях руки. Так можно было наблюдать за всеми происходящими событиями, и, в случае необходимости, оказать стражам огневую поддержку.

Маги выбрали того, кто будет проводить жертвоприношение. Им оказался совсем еще молодой парень, лет, примерно, семнадцати-восемнадцати. Сейчас он стоял, и широко открытыми глазами, смотрел на лежащих перед ним стражей — три молодых мужика, которых ему совсем скоро предстояло лишить жизни. На его веснушчатом лице выражались смятение и какая-то детская обида на взрослых, которые заставляют его сделать это. Дмитрию стало, даже, на миг жаль парня, у самого сын всего года на четыре младше. Этому юному магу сейчас с дружками в войнушку играть, или пиво пить, или, наконец, познавать все радости онанизма. Словом заниматься всем тем, чем занимаются его сверстники, так нет ведь, в маги потянуло. Был бы как все, может быть, уже и девушку себе нашел, и невинность бы потерял. А теперь он станет убийцей. Пускай и придется убить обреченных, и сделать это нужно исключительно в благих целях. Все равно, убийство есть убийство, как ты его не назови, и какими целями не прикрывайся.

Малинин, прекрасно понимал состояние паренька, даже мог себе представить ход его мыслей. Все эмоции отражались на его лице как в зеркале. Еще чуть-чуть и паренек расплачется. Нет, ну какие же все же маги суки, ну нельзя делать из детей убийц. Нельзя! Неужто, ни у кого из них не проснется совесть, и они не возьмут на себя обязанность парня? Люди маги или нет? Риторический вопрос. На который, люди пытаются ответить вот уже сколько веков.

Маг подошел к стражам.

— Вместо минуты, у вас было целых пять минут на размышления, — промолвил волхв. — Так что вы решили?

— Мы в вашем распоряжении, — услышал Дмитрий, ожидаемый ответ.

— Хорошо. Об инциденте просто забудем. Все мы люди и у всех есть нервы, я все понимаю. Впрочем, ладно, слушайте, что вам предстоит сделать. Сейчас мы начнем ритуал. Для начала нам придется накачать некроманта энергией, без него все наши действия теряют смысл. Первое жертвоприношение. Прошу вас не дергайтесь и не вмешивайтесь. Я понимаю, что вам тяжело смотреть как будут убивать ваших друзей, но придется терпеть. Если вы нам помешаете, то все придется начинать сначала, и не факт, что во второй раз у нас получится. Да и вообще нет никакой гарантии, что вторая попытка представиться. В общем, держите себя в руках. Потом займемся снятием заклятия с этого кладбища. Понадобятся усилия всех присутствующих здесь магов, даже тех, кто поддерживает щит. Здесь и вступаете в дело вы. Вам придется сдерживать мертвецов, вдали от нас. Сколько придется продержаться, ничего сказать не могу. В заклинании подобному тому, что мы собираемся совершить, спешка только повредит. Приблизительно, я так думаю, выстоять придется около десяти минут. Это сложно, почти невозможно, но другого выхода нет. Вам, в меру своих сил, будут помогать господа инквизиторы, и с минуты на минуту должны еще стражи подъехать. Как только пропадает щит, вы бросаетесь в бой, и ценой любой жертв не подпускаете к нам зомби. Собственно все. Если все получится, то, после завершения обряда, все мертвецы вновь станут мертвыми, а мы с вами пойдем по домам. Те, кто выживет, конечно. Вопросы есть? Нет? Ну и отлично. Поехали!

Кратко и по существу. И какие шансы выжить? Практически никаких. Те, кто будет стоять в первой линии и примет на себя основной, самый сильный и страшный удар, погибнут все. Да и у остальных шансы не очень высоки. Как можно остановить и сдерживать в течение десяти минут такую кучу мертвецов! Да они просто массой задавят и не заметят. Как ураган мимоходом, сметает маленькую деревушку, так и мертвецы пройдут сквозь живых людей. Шансов нет!

«Стоп, — осадил сам себя Малинин. — Откуда эти упаднические настроения? Что за паника, переходящая в истерику? Ты ли это? Очнись! Нельзя, ни в коем случае нельзя паниковать перед боем. Пускай придется играть на вторых ролях, пускай, не суждено отбивать нападение вместе со всеми, но голова должна быть холодной. Только так и ни как иначе. Нужно давить в себе любые проявления неуверенности и страха. Они не помощники, они надоедливые родственники, которые никак не хотят уезжать домой, продолжая раздражать одним своим присутствием. Они лишние. Прогнать их. Вычеркнуть из своего сознания, и забыть, что подобные эмоции вообще возникали».

Паника улеглась, а вот страх остался. Он пульсировал внутри, заполняя собой все. Было страшно. Страшно умирать, и страшно, что больше уже никогда не суждено, будет увидеть сына. Мысли о сыне пришли сразу после того, как Дмитрий увидел молодого волхва готовящегося совершить жертвоприношение.

Малинин был настолько подавлен своими мыслями, что и не заметил, как по щекам катятся слезы. Что он сам, как последний предатель, маленькими шажками, наплевав на боль, пятится назад. Подсознание само приняло решение и принялось его исполнять. Оно и подсунуло эти насквозь патетичные мысли о сыне, заставив позабыть о чести. Единственным способом спастись было бегство, и Дмитрий, сам того не замечая, едва не ушел, бросив своих.

Именно осознание этого факта и встряхнуло Малинина. Никогда он не был трусом и предателем, и не собирался им становится сейчас! Появился новый страх, который прогнал прочь страх смерти. Сознание очистилось, и обрело ту ясность, о которой и думал Дмитрий, пытаясь успокоиться. Руки перестали дрожать. Все, пути назад нет.

Начался ритуал. Волхвы собрались в два круга — один окружил лежащие на земле тела стражей, второй обступил некроманта. Синхронно волхвы принялись что-то шептать себе под нос. Шептали они очень тихо, и невозможно было разобрать ни слова.

Вперед толкнули молодого волхва. На подгибающихся ногах он вышел вперед и встал перед неподвижно лежащими телами. Капли дождя, скатываясь по оконному стеклу, оставляют за собой мокрые дорожки, точно так же и слезы расчертили юношеское лицо. Он дрожал весь, как трепещет листва под порывом ветра. В руке его подрагивал изогнутый жертвенный нож, длиною в локоть. Мальчишка вцепился в нож, словно пытался найти в нем спасение. Рукоять была слишком большой для узкой мальчишечьей ладони.

Мальчишка стоял и смотрел на свои будущие жертвы. Он вглядывался в их лица, запоминая малейшую черточку. Их образы навсегда останутся в его сознании. Стоял не в силах пошевелиться. Слишком много всего сегодня навалилось на парня. Он знал, что должно произойти, но не верил и сам, что сможет убить ни в чем не повинного человека. Чувства долга и страха боролись в нем, и сложно было предположить какое из них победит.

Стражи отвернулись от места проведения жертвоприношения. Люди не могли смотреть на то, как будут хладнокровно убивать их товарищей. Они вперили свои ненавидящие взгляды в беснующихся возле щита мертвецов. Стражи кусали губы в бессильной ярости и сильнее сжимали рукояти мечей. Скоро, уже очень скоро они обрушат свою ярость на оживших мертвецов. Один только Малинин продолжал, заворожено смотреть за тем, как протекает ритуал. Мальчишка все ни как не мог решиться. Он так же стоял и плакал. Было настоящим чудом, что парень до сих пор не сорвался в истерику. Впервые в жизни Дмитрий начал читать молитву. Впервые он молился, и просил бога лишь об одном, чтобы тот помог парню справиться со всем этим.

Один из волхвов шагнул к пареньку и что-то начал шептать ему на ухо. В ответ парень лишь кивнул головой, громко шмыгнул носом, и быстро наклонившись, одним резким движением перерезал первому стражу горло. Кровь выплеснулась наружу, как выплескивается томатный сок, из разбитой банки. Все лицо молодого волхва оказалось забрызгано кровью. Он не смог больше сдерживать рыдания и зашелся в крике, спрятав лицо в ладони. Порывистым движением отбросил, выполнивший свою работу нож в сторону, и отбежал прочь. Его начало выворачивать наизнанку. Согнувшись пополам, парень выплевывал из себя остатки обеда смешанного с желчью. При этом он не переставал плакать, вцепившись пальцами в собственные волосы.

К волхву поспешил целитель.

А маги тем временем продолжали творить заклятие. Легкая дымка окутала, бившееся в предсмертных судорогах, тело. Дымка начала уплотняться, и вот это уже ни какая, ни дымка, а золотистое сияние, подобное тому, что исходит от нимбов на иконах в православных церквях. Сияние укутало и скрыло под собой, бьющееся в агонии человеческое тело. Что-то происходило внутри, нечто невидимое человеческому зрению. Сияние в точности повторило все контуры фигуры. Потом отделилось и поплыло по воздуху к некроманту. Один короткий миг и вот уже золотой свет окутал человека. Спустя еще один миг сияние пропало. Оно просто всосалось в человеческое тело. Исчезло без остатка. Лишь тело мага изогнулось дугой, и его голова гулко стукнулась об землю. В следующее мгновение некромант уже был на ногах, и отдавал указания.

Волхвы перестали шептать заклятие. Кто оперся об плечо соседа, кто без сил повалился на землю, другие же лишь вытерли пот со лба. У всех предрасположенность к заклятиям разная. Вот и сейчас, одним очень плохо, другим же вполне себе ничего — откат пощадил, не полностью выбил из колеи.

Медики помогали волхвам, упавшим на землю. Многим из них сейчас было больно, невыносимо больно. Заклинание было очень сильным, потому и сил пришлось потратить порядочно. Теперь приходилось за это расплачиваться. Медики вкололи обезболивающие всем страждущим, имаги, постанывая, поднялись на ноги. И буквально через мгновение, их спины выпрямлялись. Они стояли, как ни в чем не бывало, будто это не они всего минуту назад умирали от боли.

Малинин смотрел на все это как-то отстраненно, а сам думал немного о другом. Парень все же смог перешагнуть через себя. Это было хорошо, теперь шансы из призрачных, становились более реальными. С другой стороны, очень было жаль юного волхва. Как же он теперь будет жить с этим?

К парню подошел тот самый целитель, что колдовал и над Малининым. Наклонился над ним, и принялся что-то нашептывать ему на ухо. При этом делал пассы рукой над головой юноши. Парень перестал рыдать, и поднял глаза на медика. Выслушал, что тот ему скажет, и часто-часто закивал головой, с чем-то, видимо, соглашаясь. Тот час же, медик извлек из складок одежды маленький шприц. Сделал инъекцию. Проговорил еще что-то ободряющее, и отошел в сторону, любуясь делом рук своих.

А, маги, тем временем, не стояли на месте. Они готовились к финальной части. Теперь все они объединились, окружив некроманта со всех сторон. Некромант стоял, и будто не обращал на всех внимания, что-то шепча себе под нос. Подле его ног лежали тела стражей. Лицо волхва заострилось, а под глазами залегли тени. Но при этом, он уже не походил на умирающего. Теперь его буквально переполняла энергия, которую он тщательно сдерживал в себе. Он как будто весь переменился, при этом оставшись прежним. От тела стало исходить едва уловимое глазом свечение.

В круг магов вступил молодой волхв. О прошедшей истерике напоминали лишь красные круги под глазами. В остальном, это был уже другой человек. Отрешенный взгляд, ровные движения. Абсолютная уверенность в правильности совершаемых действий.

Объяснялись произошедшие перемены довольно просто. Скорее всего, парню, просто на просто, вкатили успокоительное. Или наркотик, какой. А заодно провели легкое внушение. Не зря же медик подле него крутился.

Парню протянули, выброшенный им жертвенный нож. Он взял его и взвесил в руке. Больше не тени смятения или страха. Очень хорошо с ним медик поработал, просто замечательно. Будет совсем не удивительно, если окажется, что парень просто выполняет приказ, при этом, не отдавая самому себе отчет, в действиях. И это было, по-своему, неплохо. Да, неприятно чувствовать себя всего лишь марионеткой в чужих руках. Но это поможет ему сохранить, и без того пошатнувшуюся психику, от нового удара.

Молодой волхв склонился над первой жертвой. Кончик ножа уперся в грудину будущей жертвы.

Волхвы замолчали и опустили головы. Некромант же, воздев руки к черным облакам, принялся выкрикивать непонятные слова, словно угрожая небесам.

Стражи удобнее перехватили рукояти шпаг и мечей. Отовсюду доносились приглушенные молитвы, перемежаемые матом.

Инквизиторы заняли свои позиции, позади стражей, и принялись плести заклятия.

Малинин взвел курок пистолета.

Некромант закончил читать заклятие и скрестил руки на груди. Молодой волхв, сильно замахнувшись, всадил нож, по самую рукоять под кадык жертвы. Ухватился второй рукой за рукоять, и начал толкать нож в сторону живота, вскрывая грудную клетку.

Пожилой волхв, обладатель обширной залысины, в центре которой просматривалось огромное родимое пятно, коротко махнул жезлом, и в тот же миг щит, сдерживающий зомби, исчез. Мертвецы лавиной ринулись, на мечи стражей. В первое мгновение сложно было что-то разглядеть. Все перемешалось. Человеческая куча мала, в которой мелькали мечи, да доносились крики раненых.

Первый натиск, стражи выдержали, но мертвецы продолжали давить. Стражи рубились, что есть сил. Некоторые успевали зажечь огненные шары, и запустить ими в мертвецов — среди сражавшихся людей появились ходячие факелы. Мертвецы не чувствовали боли, не могли отступить, поэтому продолжали сражаться, даже охваченные огнем. И окончательно, без движений, валились на землю лишь спустя несколько десятков секунд, когда выгорали полностью. Еще одного мертвеца, внезапно поднявшийся магический вихрь, буквально разметал на куски. Воодушевленные этим, стражи, еще яростнее кинулись в гущу боя. А вот тот человек, что смог использовать это, достаточно мощное заклинание без сил повалился на землю.

Повинуясь властному оклику Самойлова, стражи перестали пытаться сплести новое заклятие и полностью сосредоточились на драке. Слишком много сил на это расходовалось, сил которые стоило беречь как можно дольше, ведь неизвестно когда еще подоспеет подмога. Теперь стоило рассчитывать лишь на свои силы, да на помощь друзей, сражавшихся рядом.

Мертвецы избрали новую тактику. Они стали перепрыгивать первые ряды сражающихся, с тем, чтобы ударить стражам в спину. И этот немудреный план мог бы сработать, если бы спины людей не защищали инквизиторы. Серые, на удивление, проявляли себя очень достойно. Почти у каждого в руке был короткий меч. Непонятно было, откуда они у них взялись (неужто под рясой прятали?), но владели они ими очень прилично. Два-три инквизитора вполне справлялись с мертвецом. Серые и красные плащи были видны и среди стражей. Некоторые, видимо самые искусные рубаки и отчаянные смельчаки из инквизиторов, дрались наравне со стражами.

Среди инквизиторов были неплохие маги, что отнюдь не удивительно. Иногда они успевали уничтожить мертвеца еще в полете, и до земли долетали лишь фрагменты человеческого тела. Инквизиторы не гнушались магии, правда, стараясь при этом чересчур не напрягаться. Пользовались, в основном, своими любимыми серыми иглами, которые, оказались, весьма эффективны в сражении с зомби. Узкое копье, будто сделанное их серого дыма, вонзалось в голову мертвецам, и те выбывали из боя.

Малинину удалось помочь своим лишь однажды. Зомби прыгнул очень удачно. Маги-инквизиторы не успели уничтожить его в полете, и он успешно приземлился на обе ноги. Тогда Дмитрий вскинул руку, и почти не целясь, выстрелил. Как ни странно попал. Причем весьма метко — точно в голову. Мертвец на миг замер. Ноги его подкосились, и он упал. Малинин с уважением осмотрел на пистолет. Вот уж действительно замечательная игрушка. Мощная, пристреленная и отдача очень легкая, почти неощутимая. Чудо, а не пистолет!

«Похоже, действительно придется Самойлова на день рождения пригласить», — ни к месту подумал Малинин.

А молодой волхв, тем временем, закончил свою часть работы. Он весь, с ног до головы, был перемазан в крови. На лице, превратившемся в блестящую кровавую маску, сияли довольные глаза и улыбка. А подле ног волхва лежали два человеческих тела, вскрытые, словно рыбы, от горла и до паха.

Количество выделившейся при этом энергии было просто чудовищным. Появившееся свечение, кругами, будто веретено, стало обвивать некроманта. Он, будто даже не обратил на это внимания, продолжал читать заклятие, а окружившие его маги, эхом повторяли слова.

Малинин выстрелил еще четыре раза. В гуще сражавшихся появлялись просветы, и страж, с удовольствием, всаживал несколько грамм свинца, в головы мертвецов.

Дмитрий уже почти перезарядил пистолет, когда случилось непредвиденное. Мертвецы, как это следовало из теории, да и из исторической практики, всегда тянутся к живой плоти. Почему восставшим из могил непременно нужно человеческое мясо, оставалось загадкой. Но так было всегда. Поэтому, большое скопление людей, непременно должно было привлечь к себе оживших мертвецов. На этом и строился расчет. Стражей было много, и все они стояли большой группой. Любой, вновь восставший мертвец, непременно пошел бы на запах свежей крови. Таким образом, можно было не волноваться, что некоторым мертвецам, удастся найти лазейку и выбраться наружу. Точно так же мертвецов тянуло друг к другу. Если, приблизительно в одно время, поднималось несколько зомби, то они, непременно, объединялись в одну группу. Таким образом, стражи мало того, что притягивали к себе всех мертвецов, они же заставляли их объединяться в единую группу. Это позволяло исключить возможность нападения, к примеру, с тыла. Сегодня все пошло наперекосяк. Сразу две группы мертвецов пришли от туда, откуда их никто не ждал. Одна группа, численностью в десяток умертвий, вышла справа, от места основного сражения. То есть в противоположном концу поляны от Малинина, там, откуда никто не ждал нападения. Они выскочили из кустов, и сразу же накинулись, на не ожидавших нападения, инквизиторов. Вторая группа, числом чуть больше двух десятков зомби, напала со стороны центральной дорожки. Теперь мертвецы находились позади основных сил стражей, и от волхвов их отделяло всего несколько десятков метров — зомби ударили с тыла. Ожившие мертвецы не тратили времени на раздумья. Они в принципе не умели думать, подчиняясь, как животные, своим инстинктам. Небольшое мертвое войско тут же кинулось на волхвов, занятых плетением заклятия, и поэтому не замечавших ничего вокруг. Спасла магов старинная традиция. Всегда, когда маги творили заклятие, их защищали несколько стражей или инквизиторов. Эта горстка людей, приняла на себя удар мертвецов. Их было совсем немного, но они смогли сосредоточить на себе внимание мертвых, и задержать тех на десяток секунд, подарив магам главное — время.

Дмитрий открыл огонь. Нажать на спусковой крючок, взвести, снова нажать, снова взвести. Он успел сделать пять выстрелов, и промахнулся лишь однажды. Сейчас даже такая помощь оказалась кстати.

«Быстрее, быстрее!» — подгонял себя Малинин. Он старался как можно быстрее перезарядить оружие. От спешки, патроны так и норовили выскочить из подрагивающих пальцев.

Почему же мертвецы ведут себя так не типично? Они должны были пойти на запах человеческой крови, почувствовать своих собратьев, и присоединиться к ним. Почему они прибежали со стороны центрального входа? И где, в конце концов, подкрепление?!!!

Последний патрон вошел в барабан. Одно ловкое движение, и, с легким щелчком, барабан встает на место. Вместе с этим щелчком Дмитрия озарило. Ну, конечно же! Мертвецы столь умны потому, что их кто-то направляет, руководит их действиями в своих интересах, блокирую естественные инстинкты. Наверняка, один из сотворивших заклинание разупокоения сейчас где-то здесь прячется и наблюдает за действиями мертвой армии. Он не вмешивался только потому, что все шло по плану, предоставив мертвецам действовать самостоятельно. Сейчас же он увидел, что маги могут загнать мертвецов обратно в могилы, и разрушить тем самым его планы, потому и вмешался.

Когда прибыли на кладбище, никто не проводил разведку. Не были исследованы даже ближайшие десятки метров за периметром поляны, не до того всем было. А противник, засел где-то в кустах, и спокойно наблюдал за всем происходящим. И едва почувствовал опасность для своих планов, как не замедлил вмешаться. Всего и надо, что взять десяток мертвецов под свой контроль. Приказать им усмирить свою жажду, и направить в противоположную, от стражей сторон, а потом напасть. Пока стражи разберутся с мертвецами ударившим им в тыл, вторая группа зомби успеет разделаться с волхвами. Все гениальное просто. Как только маги будут уничтожены, добить оставшихся в живых стражей, станет делом мгновений, и полчища мертвецов хлынут на улицы города. Что начнется тогда, сложно себе даже представить. Точнее представить не сложно, но не очень хочется думать, о вещах столь безрадостных.

Волхвы заметили надвигающуюся на ни них опасность. Три самых старых мага вышли из круга. Двое из них как раз были теми двумя старичками, первыми вышедшими из дирижабля. Третий был тоже стариком, только одет он был в стандартный балахон волхва, а не в дорогие пальто как первые два, и в руке у него была не трость, а привычный жезл, длинной в рост человека. Первые мгновение они только и могли, что, опираясь на свои трости, глубоко дышать, напоминая рыб выброшенных на берег — никак не могли отойти после заклинания, которое творили всего секунду назад.

Маги взглянули на рвущихся к ним мертвецов. Молча, взяли друг друга за руки и прикрыли глаза.

Дмитрию, так и хотелось им крикнуть — деды, не время спать!

Навершия тростей, и верхняя часть посоха начали светиться чистым голубым светом. Свечение становилось все ярче и ярче. На окутанных сиянием волхвов уже было просто невозможно смотреть, не сощурив при этом глаза. И вдруг свет прекратился, словно щелкнули невидимым выключателем. Вместо этого, во все стороны полетели молнии. Они разили только мертвую плоть, при этом, ни разу не задев живых людей. Стоило только такой молнии коснуться мертвеца, как он тут же становился горсткой пепла. Одним ударом, волхвам удалось уничтожить всех мертвецов зашедшим в тыл. Да еще и основной массе мертвой армии досталось, заметно проредив ее ряды. Стражи, которым теперь не приходилось разрываться на две части, с удвоенным рвением кинулись в бой, и принялись теснить мертвецов.

Малинину хотелось кричать и прыгать на месте от радости. То, что сейчас продемонстрировали старые волхвы, было высшим пилотажем. А работа мастера всегда впечатляет, вызывает восторг. Но почему тогда волхвы не использовали это заклятие раньше? Зачем все это не нужное кровопролитие? К чему было загонять себя в почти безвыходную ситуацию, если все можно было решить одной атакой?

Ответ нашелся сам собой, едва только стоило взглянуть на волхвов. Старики лежали на земле. Они были мертвы. В этом факте не возникало сомнений, так у двоих из них вытекли глаза, и кровь сочилась изо рта и ушей. У третьего же голова отсутствовала вовсе. Она разлетелась на тысячи частей, забрызгав своим содержимым все, на расстоянии в несколько метров. Слишком сложное было заклятие. Не исключено, что привести его в действие можно было только ценой собственной жизни. И старики пошли на это, лишь бы остановить мертвецов, и дать своим коллегам шанс, довести начатое до конца. Самое поразительное, что даже после смерти они не расцепили рук, а пальцы их все так же сжимали посохи.

Малинин начал оглядываться по сторонам, пытаясь обнаружить кукловода. Где же ты спрятался, сученыш? Между деревьями спрятаться было не реально, слишком они были тонкими. Значит, остаются только могилы. В ближайшем окружении целых памятников почти не осталось — были только щерившиеся неровными сколами остовы. Где же, где? Это должна быть позиция, с которой прекрасно просматривается все. И при этом, в этом месте можно было избежать чужих взглядов.

Место рядом с собой Дмитрий исключил сразу. Неведомый враг был слишком осторожен. Увидев возле себя стража, пускай и не в самом лучшем состоянии, он бы не преминул от него избавиться. Значит, он засел в другом месте. Дмитрий стал обшаривать взглядом все, пытаясь не упустить не малейшей детали. С места нападения основных сил отряда мертвых, все было видно прекрасно — очень хорошая позиция, чтобы посылать мертвецов вперед, и держать под контролем все поле боя. Только вот эта позиция была чрезвычайно опасна. Нападающие могли задеть случайно. Да и мертвецы тоже могли сорваться с поводка и наброситься. Нет, там его быть не должно. Он слишком умен и расчетлив для такого необдуманного шага. Не стал бы кукловод подвергать себя опасности, даже теоретической. Тогда где?

«Где бы я спрятался? — рассуждал Дмитрий, вновь окидывая взглядом поле боя. — Скорее всего, рядом с центральной аллеей. Прекрасный обзор, это раз. До места сражения достаточно далеко, случайно не заденут — это два. И ни кто не будет искать опасность возле волхвов, это три».

Маги сбились в группу, по правую сторону основной дороги, почти спрятавшись под ветвями сухих деревьев. Наверное, он спрятался с левой стороны, то есть находился с того же края, что и Дмитрий. Там и памятники остались в целостности, по крайней мере, за ними можно было схорониться, без опасности быть обнаруженным.

Дмитрий отпустил надгробие и маленькими шажками двинулся вперед. Шел он, согнувшись в три погибели, так как распрямиться, просто не мог, сил не было. Ну и какая никакая, а маскировка — надгробия, пускай и частично, но скрывали его за собой. С другой стороны, кукловоду сейчас не до собственной безопасности — мертвецами нужно было верховодить. Так что вряд ли он сейчас внимательно наблюдает за окружающем его пространством. Нет, все его силы и внимание, сейчас направлены на одно — помешать волхвам, совершить задуманное. К тому же он должен быть очень злым, ведь его затея с обходным маневром не удалась, а весь план в целом грозил вот-вот рухнуть. Он сейчас рвет и мечет. Пытается придумать, что-то новое. Лихорадочно перебирает в голове сотни вариантов, пытаясь найти единственно верный. Он уже начал забывать о маскировке. Поверил в собственную неуязвимость. Знает, что ни кто не догадывается о его нахождении здесь. Все заняты своими делами. Все, кроме раненого стража, который сейчас тихонько пробирается вперед, держа пистолет наготове.

«Ну же, давай! — подбадривал невидимого мага Малинин. — Шевельнись, высунись посмотреть, как там дела. Тебе же нечего терять, и некого бояться. Все заняты мертвецами. Давай, посмотри! Ну»!

Словно услышав мысли Малинина, и восприняв приказ, впереди что-то пошевелилось. Дмитрий тут же застыл на месте. Шевеление происходило возле большого памятника, почти и не поврежденного в пылу схватки. Памятник был сделан из черного мрамора. Прямоугольная основа, вышиной, примерно в метр, которую венчал бюст человека, с большой бородой.

Давай же, не робей!

Из-за нижней части памятника высунулась голова человека. Все что Дмитрий успел рассмотреть — чумазое, выпачканное землей лицо, раскосые глаза. Осматривается, гад!

Дмитрий вскинул правую руку. Прогремел выстрел, почти и не слышный в общей какофонии схватки. В переносице врага, появилась красная круглая ранка, след от пули.

В тот же миг мертвецы перестали напоминать собой войско. Не было больше разумных атак, в плохо защищенные места обороны стражей. Прекратились головокружительные прыжки, из-за которых мертвецы походили на сошедших с ума кузнечиков. Теперь это была всего лишь плохо организованная толпа, шедшая напролом. Исчез малейший смысл в их действий.

Кукловод был мертв.

Дмитрий без сил рухнул на землю. Передвижение по кладбищу, и напряжение перед выстрелом не прошло бесследно — силы окончательно оставили стража. Дмитрий был уверен, что после такой раны, косоглазый точно уже самостоятельно не поднимется. Если у него только нет запасных мозгов, конечно. Или мозг не является для него жизненно важным органом. Хотя, по хорошему, следовало все же сходить и проверить косоглазого. А при необходимости пустить в него еще одну пулю, что бы уж наверняка. Но Малинин был просто не способен на столь героический шаг. Ужасно кружилась голова, да еще, непонятно почему, начало болеть плечо. Не раненная грудь, а целое правое плечо. Причем болело так, что хотелось закричать в голос.

Маги закончили читать заклятие. Над их головами, на краткий миг, соткалось облако черного цвета. А в следующий момент что-то произошло. Словно ударили в огромный колокол, звон которого отозвался в ушах каждого. Мир содрогнулся, от тяжести заклятия. Содрогнулся и изменился. Ни в чем конкретном это не выразилось, просто каждый, кто в тот момент был на кладбище, со всей ясностью осознал, что произошли необратимые изменения.

От волхвов кругами, расширяясь, побежали волны, будто кинули камень в безмятежную гладь пруда. Только прудом был привычный мир, а камнем послужило заклинание. Это сложно было описать словами. Словно само пространство сворачивалось в прозрачный жгут, толщиной в руку, и катилось в сторону. Волны были видны обычным глазом. Сквозь людей они проходили, не причиняя видимого вреда. А вот мертвецы, при соприкосновении с волной валились с ног. Всего было пять подобных волн. После последней на поляне остались только живые люди.

Малинин чувствовал, что боль в плече усиливается. Огромный горячий шар засунули в плечо, и он начал пульсировать, словно сердце, гоняло вместо крови боль. Перед глазами все снова поплыло.

Последнее, что увидел Дмитрий, была, стремительно приближавшаяся земля.

Глава 3. Приятные обязанности

На улице моросил привычно противный дождь. Но погоду, учитывая особенности города без имени, нельзя было назвать совсем плохой — достаточно тепло, да и дождь не хлыщет как из ведра, а всего лишь накрапывает. Малинину от быстрой ходьбы и теплой одежды даже стало немного жарко. Была бы возможность, Дмитрий не колеблясь ни секунды, расстегнул плащ. Останавливало одно — если расстегнуть плащ хотя бы на одну минуту, можно было промокнуть до нитки. Зонт решил бы все эти мелкие неурядицы, но его, к сожалению, не было — не к лицу стражу, словно изнеженной барышни, ходить под зонтом, потому Дмитрий его никогда с собой не брал.

Дело близилось к вечеру и улицы были запружены людьми. Дмитрий повесил на грудь, сверкнувший золотом, жетон стража. Начал в наглую использовать преимущества своего статуса — яростно проталкивался сквозь толпу. Чувствовал, что в спину ему устремлены злобные взгляды. Изредка сзади доносились приглушенные чертыханья, но, ни кто не вступал в открытую перепалку. Не нашлось ни одного человека решившего почитать мораль, а если даже у кого и возникло такое желание, то они предпочитали промолчать. Стражей уважали и немного боялись, по крайней из-за такой ерунды, как мимолетное неудобство ни кто не хотел наживать себе лишних неприятностей.

«Подумаешь, ноги кому-то отдавил, — думал страж, — я за них вчера чуть жизнь не отдал, так что могут и потерпеть!»

И это было чистейшей правдой. Малинин действительно вчера был в шаге от смерти.

…В сознание Дмитрий пришел лишь вечером. Чувствовал он себя если и не превосходно, то, по крайней мере, весьма сносно. Оказалось, что пока страж прибывал в беспамятстве, его успели перевести в больницу, где за его жизнь боролись целители и врачи. С удивлением Малинин узнал, что его жизни угрожала нешуточная опасность. Причиной недомогания, возникшего на кладбище, был вовсе не ожог, нанесенный нерасторопным магом, а царапина на предплечье, оставленная когтями мертвеца. Лекарь на кладбище прозевал ее, и не принял соответствующих мер, а незначительная капелька яда, которая все же попала в кровь, через едва заметный порез, уже начала действовать. С каждой минутой Дмитрию становилось все хуже и хуже, и не было ничего удивительного в том, что, в конце концов, он потерял сознание. Еще легко отделался, как потом оказалось. И вообще повезло, что его так быстро довезли до больницы. Потянули бы, или застряли в пробке всего лишь на десять минут и хана. Но успели. Успели стражи его довести, и целители тоже сработали как надо. Яд был удален из крови, жизненная сила, которую капелька яда потихоньку высасывала из жертвы, восстановлена, а больной перешел от беспамятства к здоровому сну.

Когда об этом Малинину рассказала дежурная медсестра, то стражу вновь стало не по себе. Устраиваясь на работу следователем, Дмитрий прекрасно понимал, что вероятность его гибели от неестественных причин возрастает в разы. Но одно дело знать, что в теории с тобой может случиться несчастье, и совсем другое, когда это происходит на самом деле. К этому невозможно быть готовым. Еще хуже, когда от тебя совсем ничего не зависит. Одно дело рубиться с мертвецами, когда жизнь и смерть в собственных руках, и совсем другое узнать, что стоял на краю и был бессилен, что-либо предпринять.

Дмитрий тогда поблагодарил Бога за свое исцеление, и в знак благодарности за спасение чмокнул улыбчивую медсестру в щечку. Сам обалдел от подобной наглости, как ни как дома жена есть, однако медсестре это определенно понравилось. По крайней мере, когда Малинину пришлось выйти в туалет, она в него так глазками и стреляла. Молоденькая такая, симпатичная…

В больнице, как не хотелось, но стражу пришлось остаться на всю ночь. Сколько он не заверял врача, что чувствует себя прекрасно, тот оставался непреклонен. Нужен был покой, уколы и медицинский присмотр. Повздыхав немного для вида, Дмитрий сделал вид, что смирился с уготованной ему судьбой. На самом деле он был даже рад, что не придется через пол города тащиться домой и слушать там претензии жены по поводу столь позднего возвращения. Хотя ей, наверняка, уже позвонили и сообщили, что ее муж был ранен при выполнении своих служебных обязанностей, и останется в больнице. Тем более, стоило остаться и отдохнуть, под бдительным присмотром симпатичных медсестричек, отдохнуть… Ну и о здоровье тоже забывать не стоило.

Дмитрию понравилась палата — что и говорить обычная больница, она ведь куда лучше клиники экстренной помощи для стражей. Там Малинину тоже пришлось однажды побывать, и впечатление осталось удручающее. Не было там лоска и спокойствия, которые, в обязательном порядке, должны присутствовать в любом лечебном учреждении. Атмосфера суеты и нервозности, да еще и стражи, шедшие на поправку, вели себя отнюдь не как добропорядочные больные. Скорее напоминали подростков сбежавших из-под опеки родителей. Всевозможные розыгрыши, под час весьма злые. Приставание к медсестрам, уже порядочно уставшими от таких ухажеров. А уж, сколько там выпивалось, зелена вина, и описать или подсчитать было вообще невозможно.

Дмитрию просто на просто повезло, что с кладбища его привезли в обычную государственную клинику — ближе ехать было. Вот, казалось бы, и обычная больница и больница для стражей делались по одному проекту. В них вкладывало деньги государство, причем на нужды стражей тратилось гораздо больше. Опять же и врачи одни и те же, но атмосфера в городской больнице номер 4, им. Б. В. Грушева, выдающегося хирурга прошлого, нравилась Дмитрию куда как больше. Очень многое зависит от контингента. Здесь был покой столь необходимый для выздоровления, и больные вовсе не стремились его нарушать. Если не считать детского отделения, располагавшегося на втором этаже, где раздолбайство цвело в полный рост.

Хотя не во всех медицинских учреждениях, занимавшихся лечением сотрудников правопорядка, был хаос. В отдельных клиниках, где поднимали на ноги, в основном тяжело раненных героев, распорядок был просто армейским. И даже уже почти поправившиеся ходили там по струнке. Хотя и условия содержания там были гораздо выше, чем везде. Отличались примерно так же как постоялый двор в мелкой деревне и респектабельная, дорогая гостиница в столице. Бильярдные столы, собственная библиотека, и даже сауна, без девочек, правда, но при должном умении можно было и медсестру развести. Это были те слухи, которые не очень-то и хотелось проверять. Пускай там даже из золотой посуды кормят. Ни кому не пожелаешь таких повреждений, при которых направят в такую клинику. В лучшем случае инвалидом останешься, о худшем и задумываться не хотелось.

Соседи по палате оказались очень милыми старичками, прячущими в горшочках с цветами бутылочки не-лекарств. С ними Дмитрий очень легко сошелся. Слух о произошедшем на кладбище разлетелся по городу очень быстро, став сенсацией, и старички набросились с расспросами, желая подробностей. Дмитрий расплывчато описал схватку (не хватало еще рассказывать все — кто знает, какой будет официальная версия?), а по-поводу кто и почему устроил теракт, лишь развел руками — в самом деле, не знал. Потом играли в преферанс и Малинин стал богаче на пару пачек сигарет.

Утром же он почувствовал себя еще лучше. Сходил на процедуры — вкололи пару уколов, из-за которых левое полупопие и нога до колена совсем онемели, да смазали рану дурно пахнущей мазью. Потом целитель над раной пошептал заклятия, и Дмитрий увидел, как она превращается в тоненький, почти не заметный, розовый шрам.

Позавтракав, вернулся в палату. Старички, после вчерашнего проигрыша, не захотели расписать пульку, боялись еще одного поражения, да и сигарет у них почти не осталось. Один даже шепотом стража обозвал шулером. Выстреляв у дедов газетку с кроссвордами, Малинин пол часа напрягал мозги, после чего уснул.

Уснул, как в омут провалился. Проспал и обед и тихий час, пока, наконец, не растолкал врач. Оказывается Дмитрий рано обрадовался — ни кто не собирался оставлять его в больнице еще на неделю. А страж так мечтал отдохнуть, выспаться. Врач вручил ему выписку, бутылочку с мазью да пару банок пилюль. Медсестра протянула клочок бумажки со своим номером телефона, и Малинину пришлось идти домой.

Неведомый благодетель оставил в гардеробе набор одежды, взамен практически полностью уничтоженной на кладбище. Дмитрий не знал кто бы это мог быть, но от всей души был благодарен этому человеку. Только плащ остался его собственный, старый. Он почти не пострадал во время боя, а грязь тщательно убрали в чистке больницы.

Облачившись в новую одежду, Малинин отправился домой.

…Как назло движение транспорта на Проспекте Мира было остановлено. У одного экипажа отвалилось колесо, прямо на трамвайных путях. Вдобавок еще и проезжую часть перегородил. Пришлось вылезать из трамвая и дальше идти пешком. Пускай трамвай и был переполнен, однако в нем можно было просто ехать, не прилагая к передвижению не малейших физических усилий. Несмотря на бодрое самочувствие страж от короткой прогулки утомился — все же полностью восстановиться не успел.

Малинин прошел через двор, и приветственно кивнул соседке, тете Зине, гулявшей с собакой — любимым пекинесом Солнышко. У Малинина давно создавалось впечатление, что эта женщина всегда на улице. Не важно, шел ли Дмитрий на работу или с работы, в какое бы время он этого не делал — всегда эта женщина гуляла со своей собачонкой. Зинаида была известна как завзятая сплетница, которая все и обо всех знает. Всю свою жизнь она проработала в желтой прессе, сочиняя сенсации, и за это время работа превратилась для нее в призвание. Даже уйдя на пенсию, она продолжала свою разрушительную деятельность. Теперь, героями ее историй стали не звезды или знаменитые политики, а соседи. Она знала все и обо всех. И, как правило, любая история, пройдя через ее руки, обрастала такими подробностями и деталями, что становилось жутко — профессионал как ни как, пускай и на пенсии. Благодаря ей, во дворе кипели, по истине, шекспировские страсти. За это ее многие и не любили, еще большее число людей просто ненавидело. Она старалась засунуть свой нос везде. Раздувала мелкие семейные истории, превращая их в настоящие скандалы. Но если тебе была необходима информация о любом из жителей дома, обращаться за ней стоило именно к тете Зине.

Малинину всегда, было ее немного жаль. По большому счету несчастная женщина. Единственный сын, как только достиг совершеннолетия, ушел служить в армию, да так и не вернулся к матери-деспоту. Работает сейчас где-то во Владивостоке, и напоминает о себе, лишь поздравительными открытками. Вот женщина и сходит с ума. Нашла себе две страсти — пекинес и сплетни. Обоим этим увлечениям она себя полностью и посвящала.

Дмитрий все собирался завербовать тетю Зину, сделав своим агентом, да все руки не доходили. Если это удалось бы провернуть, то у стража появился неиссякаемый источник сведений, к тому же стучащий добровольно и безвозмездно.

Несколько удивительна была реакция тети Зины на приветствие Малинина. Как-то странно она на него посмотрела, с прищуром, и какой-то ехидцей, что ли. Будто знала, о страже нечто такое, способное его скомпрометировать в глазах общественности.

Поднявшись по лестнице страж, остановился возле двери своей квартиры. Вчера утром он вышел отсюда, не ожидая никаких неприятностей, предполагал провести обычный, заурядный день на работе, а влип в историю. Вот уж кем Дмитрий точно никогда не хотел быть так это героем. Настоящим таким, книжным, без страха и упрека. Лезущего куда не попадя, и вечно находящего всяческие приключения, типа вчерашних оживших мертвецов, на свою долю. И не потому что был трусом, а просто потому, что хотелось пожить как можно подольше. Ему было что терять. А именно таким героем стража, к его собственному несказанному удивлению, показали в сегодняшней газете. Страж ее листал пока ехал в трамвае. Там сообщалось, что некий страж-следователь Малинин, показал себя личностью героической, оказавшим незаменимую помощь в деле усмирения нечисти. В статье так же упоминались и другие стражи, и маги, даже пара инквизиторов присутствовала — все они перечислялись, как настоящие герои, выстоявшие до конца и исполнившие долг ценой собственной жизни. Так получилось, что из всех выживших написали только про Малинина. Очень неожиданно и неприятно — победу ведь добывали сообща со всеми стражами. И, что самое интересное, совсем непонятно, за что такая честь?! Единственный вариант, журналистам как-то удалось пронюхать, что последнего террориста убил Дмитрий, поставив своеобразную точку во всей этой истории.

Дмитрий несколько минут любовался своей фотографией в газете. Фото было взято из личного дела, и на этой фотокарточке на Малинина смотрел он сам, только в образе наивного мальчика с задорно блестевшими глазами. Куда это все делось? Куда ушел азарт, радость жизни, желание изменить хоть что-то? Исчезло без следа, без остатка, как будто никогда и не было. А самое страшное заключалось в том, что Малинин никак не мог вспомнить, когда в нем начали происходить эти изменения. Год, два, пять лет назад? Скорее всего цинизм пришел с возрастом, но это было странно, ведь, по большому счету, за редкими исключениями, жизнь стража напоминала топкое болото. Не было событий, переживаний, стрессов или ударов, которые могли бы коренным образом изменить его. Только сейчас, увидев себя десятилетней давности, Малинин понял, насколько все изменилось. Насколько изменился он сам. Какая, по сути, разница между ним и теми мертвецами, что так лихо рубил вчера? В принципе почти никакой. Да ты мыслишь, чувствуешь, иногда чего-то желаешь, по твоим венам бежит кровь, но ты уже мертв. Мертв в душе, а не снаружи. Оболочка, словно по инерции, продолжает куда-то спешить, к чему стремиться, изображать бурную радость или злость. Но, на самом деле, это не более чем игра. Внутри ты мертв. На все смотришь как бы сбоку, и крайне редко происходят события, которые могут тебя встряхнуть. Живешь по инерции, а вот вкус к жизни уже пропал. Он был там, в том двадцатилетнем пареньке, еще живом и счастливом, любящим, а теперь всего этого больше нет…

Покопавшись в карманах, Малинин достал связку ключей. Открыл дверь и зашел внутрь.

Первым делом снял, и отряхнул плащ. Нагнулся и принялся снимать сапоги. И тут взгляд Малинина наткнулся на чьи-то ноги. На две женские, красивые ножки. Дмитрий не спеша, снял второй сапог и выпрямился. Точно, она. Жена.

Юля стояла, уперев руки в бока, и пристально смотрела на мужа. Ничего хорошего ему этот взгляд не предвещал.

Что же случилось? Чем она опять не довольна? — метались в голове мысли.

— Явился?! — непонятно чего в этом было больше — вопроса или констатации факта. Дмитрий, на всякий случай, покивал головой, соглашаясь.

— И где же это мы всю ночь шлялись? — спросила она. Чувствовалось, что ей с трудом удавалось сдерживать в себе клокотавшую ярость, что еще чуть-чуть и она сорвется на крик.

— ??? — Малинин даже не нашелся, что на это можно ответить.

— Значит, как ушел вчера утром, и с концами! Как это называется?! А теперь пришел, и смотришь так, как будто ничего не случилось! Что ты глаза прячешь?! Ну, где ты был, где? Наверное, опять скажешь, что на работе? Задолбала уже твоя работа! Изменяешь, так и скажи, нечего юлить. Пошел к блядям, так будь добр, потрудись, сообщи, чтобы тебя не ждала! — она начала материться, значит действительно зла. Даже во времена бурной юности, когда все матом разговаривали, она вела себя как воспитанная девочка, являя собой белую ворону почти в любой компании. Матные слова, в свою речь, она, вставляла, только если ее совсем уж допекло. Дмитрий успел забыл, когда в последний раз слышал от нее мат. И лучше бы не слышал! — Ты и раньше мне изменял, я чувствовала это. Но хотя бы скрывал! — Юля перестала кричать, и теперь разговаривала нормальным, только немного уставшим, голосом. — Не молчи ты уже. Хоть что ни будь скажи.

Малинин не стал ей ничего говорить. Достал из внутреннего кармана плаща газету, больничную выписку. Отдал обе эти бумажки Юле, и, протиснувшись мимо нее, прошел на кухню.

Дима успел сделать себе несколько бутербродов с колбасой и сыром, и поставить на плиту чайник, прежде чем Юля, наконец, закончила читать, и тоже пришла в кухню. Она стояла и смотрела на мужа. Только теперь в ее глазах не было злобы, в них остались горечь и тоска. Первая слезинка покатилась по бархатной коже. И в следующий момент она повисла на шее Дмитрия, рыдая в голос.

Сказать, что Дмитрий удивился, значит, ничего не сказать. Он уже давно привык воспринимать брак как фикцию, а исполнение супружеских обязанностей, приятной, но все же обязанностью. Привык думать, что жена его ни чуть не любит, и наставляет рога в командировках. И тут такое — слезы, нормальные человеческие слезы! Она действительно беспокоилась за него! Как такое может быть? Как? Брак уже фактически развалился — откуда все эти эмоции? Неужели и правда, так сильно подействовала выписка из больницы?

За годы семейной жизни Дмитрий успел привыкнуть ко всему, однако подобного фокуса никак не ожидал. Он чувствовал себя так, будто его застыли за чем-то неприличным. Неловкость какая-то, скованность.

— Я так за тебя волновалась. Не знала, что и думать. — Зачастила Юля на ушко мужа. Он обнимал ее одной рукой, а вторую запустил в густую гриву волос, поглаживал, успокаивал, словно маленького ребенка. — Напридумывала себе всякого. И тетя Зина, тоже меня завела. А тут вот что… — очередной всхлип. — Я все прочитала. Тебе теперь нужно лечение, да? Ты себя нормально чувствуешь? Я когда читала, у меня ком в горле стоял! Я ведь тебя, так сильно люблю.

Она начала целовать его лицо. Продолжала, что-то жарко шептать в ухо, пробуждая в нем естественные мужские инстинкты. Малинин чувствовал жаркое тело своей жены, плотно прижавшееся к нему. И волна желания накрыла его с головой.

Пронзительно засвистел чайник. Страж не оглядываясь, повернул ручку плиты, отключая газ.

Малинин подхватил жену на руки, и понес в спальню.

Впервые за последние лет четырнадцать, исполнение супружеского долга, не показалось ему обязанностью.

Глава 4. Дурные вести

На работу Малинин едва не опоздал. После бурной ночи банально проспал. Будильник старательно орал на все лады, но Малинин, не просыпаясь, вырубил сигнал. Виктор не должен был заезжать, поэтому можно было чуть дольше в койке поваляться — нет нужды раньше времени выходить на улицу.

Уже достаточно давно страж не добирался на работу своим ходом, поэтому, немного не рассчитал со временем. Раньше, до близкого знакомства с Виктором, постоянно ездил на трамвае. До остановки, было, минут двадцать пешком, а в это утро стражу категорически не хотелось устраивать длительную утреннюю прогулку. Пока сориентировался, куда лучше пойти, пока экипаж поймал — вот лишнее время и натикало. Как назло мимо не проехало ни одного таксиста, исключительно личные повозки. Как известно, люди, у которых есть возможность купить себе карету, редко подбирают на улице промокшего, незнакомого человека.

Дмитрий зашел в Восточное сыскное управление ровно в пять минут девятого. Стряхнул со шляпы капельки дождя и пошел к себе в кабинет. По дороге он вежливо раскланивался со встречными знакомыми, и ни очень, следователями. Многие были искренне рады его столь скорому выздоровлению. Малинин отвечал улыбкой на добрые пожелания, и изображал самое благостное состояние человека, шедшего на поправку. На самом же деле, на душе у него скребли и гадили кошки. Полный сумбур в мыслях и чувствах воцарился после вчерашнего вечера. Чувствовал себя как подросток, зацикленный на романтических отношениях, что было очень странно для взрослого, временами циничного, мужика. Однако мысли, сами собой, постоянно возвращались к событиям вчерашнего вечера. Если раньше Дмитрий был полностью уверен в иллюзорности своего брака, то теперь появились сомнения, и непоколебимая стена уверенности дала трещину. Слишком искренне вчера вела себя супруга. Слишком сильно беспокоилась о состоянии здоровья мужа. Слишком страстно отвечала на ласки. В общем, вела себя как образцово показательная спутница жизни, искренне любящая своего мужа. Дмитрий уже забыл, когда между ними было настолько полное взаимопонимание. Последние годы они, не сговариваясь, просто создавали видимость супружеской пары, без проблем и забот. Оба были убеждены, что сын должен расти в полной семье, и только потому не разводились. Многочисленные командировки жены и другие факты убедили Малинина в ее неверности. Он даже с этим фактом почти смирился, и не скрежетал зубами, когда она под утро возвращалась домой, якобы с научного совета. Можно было допустить, что она ему элементарно лгала, играя вчера роль. Однако был ряд «но», перечеркивающих эту гипотезу. Во-первых, не настолько она была хорошей актрисой, чтобы столь здорово сыграть переполнявшие ее чувства. И, во-вторых, Малинин не понимал, зачем бы ей это могло понадобиться. Зачем подлизываться к мужу, от которого ничего нельзя ожидать? Совершенно идиотская ситуация, когда через четырнадцать лет брака вдруг появляются мысль — неужели жена и вправду любит?

Самое странное, Дмитрий ощутил в себе некий отголосок чувства к матери своего ребенка. Идиотизм ситуации в том, что Малинин женился, не капли, не любя женщину с которой, по идее, собирался провести остаток своих дней. Никаких влюбленностей, романтических отношений между ними никогда не было. По крайней мере, с его стороны. В самом начале отношений, когда они только познакомились, была обоюдная животная страсть.

И вдруг, спустя столько лет, появились чувства?!

Откуда?

Или это были вовсе не они?

Что-то такое, уже давно забытое, родом из юности, зародилось вчера в груди стража. То, чему он боялся дать имя. Он никогда не верил в любовь, но сейчас это слово буквально само просилось на язык.

Вчера вечером у Малинина от этих рассуждений едва не расплавились мозги. И, вопреки старой пословице, утро ясности не принесло…

Они с женой успели закончить исполнение супружеских обязанностей, до прихода сына от друга. Остаток вечера Дмитрий обдумывал поведение жены. Неужели он в ней ошибался, и, самое главное, неужели он ошибался в себе?! Не было ответов, потому невозможно в вопросе решения взаимоотношений опираться только на логику. Необходимо для себя четко осознавать направленность чувств, или хотя бы их наличие.

А потом наступила ночь, при воспоминании о которой по телу стража пробегала волна сладостного жара.

Утром, страж пришел к очень простому решению сложившейся ситуации. Нужно будет вечером просто поговорить с женой. Затронуть эту тему, и многие другие, а в процессе разговора не только получить ответы на накопившееся вопросы, но и постараться разобраться в себе.

Дмитрий легко взбежал по лестнице на второй этаж и остановился возле кабинета с табличкой «210». Повернул ручку, и дверь легко открылась. Этот кабинет Малинин делил с другим следователем, Алексеем. Значит он уже на месте, иначе кабинет был бы закрыт.

Лешка сидел за своим столом, возле окна. Он зарылся в бумаги, которых на его столе были целые горы, так что над кучей белых листочков виднелась только его макушка. Дмитрий хлопнул дверью, и Алексей, вздрогнув, оторвался от работы. Взгляд у него был отстраненный и не понимающий. Он все еще мыслями был среди написанных строк.

Алексей тряхнул головой, и приветливо улыбнулся Дмитрию.

— Ну, здорово! — радостно сказал он, поднимаясь из-за стола. Подошел и постучал Малинина по плечу. — Шикарно выглядишь. А говорили, что мэртвецы тебя чуть ли не на кусочки порвали.

— Сильно преувеличенные слухи, — ухмыльнулся Дмитрий, проходя к своему столу на котором, как всегда, царил образцовый порядок.

Леха был очень хорошим парнем, без преувеличения. Скромный, умный и веселый — вот как его вкратце можно было характеризовать. Крепкий профессионал. И при этом очень независимый. Никогда не под кого не прогибался, и вел себя, так как считал нужным. Оставался собой, что позволяли себе очень и очень не многие.

Работать в отдел он пришел годом позже Малинина, за эти годы зарекомендовал себя прекрасным следователем. Была у него одна единственная проблема — женщины. Проблем, в плане знакомства не было, проблемы были с его отношением к таким связям. Он слишком серьезно относился даже к мимолетному роману. Каждое новое романтическое знакомство он принимал близко к сердцу, и в конце отношений, неважно продолжались они неделю или год, неизменно страдал. И как его не пытались убедить, что проще нужно быть и не воспринимать все слишком близко к сердцу, все впустую. Каждый роман заканчивался кризисом и недельным запоем, потом все начиналась сначала. В женщинах он никогда проблем не испытывал, потому как был не дурен собой, и к тому же натура романтическая. Обе эти черты привлекали к нему всевозможных особ противоположного пола, как огонь привлекает мотыльков. О его любовных неудачах, уже ходили легенды, едва ли не анекдоты. А он только смеялся в ответ на шутки об его личной жизни, и с головой нырял в новый роман.

Малинин снял плащ, и плюхнулся на свой расшатанный, но очень удобный стул. Поудобней развалился и продолжил неспешную беседу с коллегой.

— Стажер не заходил? — осведомился Дима. Алексей лишь отрицательно качнул головой.

— Жаль, — прокомментировал Малинин его ответ. Стажер навещал Дмитрия в больнице и получил от него ответственное задание — опросить несколько людей из музея, которых в понедельник не было на рабочем месте. Сам он этого сделать не мог, а вот Стажер вполне. Тем более что парень зарекомендовал себя человеком ответственным, и можно будет не волноваться — спросит все что нужно. Жаль, что его все еще не было.

— Новое чего ни будь, случилось? — спросил Малинин.

— А то, как же, еще как случилось! — ответил Алексей. Он закрыл дверь на замок, и теперь подошел к окну и открывал форточку. — Произошло стихийное преображение. Столько шуму теперь. Настоящий скандал.

Дмитрий поднял руку, желая остановить друга, показывая, что эти новости его совсем не волнуют. Преображения происходили не так чтобы часто, раз в месяц, но существенной разницей между всеми этими делами не было, поэтому Дмитрию и не хотелось слушать обстоятельства происшествия.

Алексей, в ответ на это, только плечами пожал. Мол, не хочешь, не слушай, дело твое.

— Тебя еще просили в оружейную зайти, — вспомнил вдруг Алексей.

В оружейную Дмитрия приглашали весьма часто. Другое дело, что он туда не ходил. Кроме непосредственно оружейной, там также был спортзал, в котором стражи отрабатывали приемы фехтования, борьбы и стреляли в тире. Все это Малинин считал пустой тратой времени. Хотя понимал, что в этот раз зайти все же придется — стражу была необходима новая шпага, взамен уничтоженной. Малинин был уверен, что оружие, в ближайшее время, ему вряд ли пригодится — ну не могут поднять кладбище во второй раз за неделю! Чрезвычайные происшествия, потому и называют чрезвычайными, что происходят они крайне редко. Страж гораздо сильнее опасался проверки, которая внезапно, как геморрой, могла нагрянуть в любой момент. По штатному обмундированию, каждому стражу-следователю, полагалось в обязательном порядке таскать при себе шпагу. Комиссия, бывало, сурово наказывала и за меньшие проступки, чем выход на службу без уставного оружия.

Да и что говорить, привык Дмитрий к тому, что у него на поясе всегда висит шпага. Очень удобно было скрещивать на ее эфесе руки. К тому же этот театральный жест, делал стража значительнее в глазах окружающих.

Дмитрий провел пальцем по печатной машинке, стоявшей на углу стола. Ну вот, подумал он, даже пыль стереть не потрудились! Неужели это так сложно? Эти мысли подтолкнули его еще к одному вопросу:

— Слушай, Леш, а почему никто не позвонил моей жене и не сказал, что я попал в больницу?

— А? — удивленно переспросил Алексей, выныривая из завала бумаг.

— Чего, говорю, родным моим ничего не сказали?

— Как не сказали? — удивился он.

— А вот так! Взяли да забыли позвонить! Меня вчера выписывают, я приезжаю домой и натыкаюсь на скандал. Неужели тебе сложно было этим заняться?

— Ой, извини.

Весь его вид показывает, что Алексею действительно стыдно. Он сидит и бесцельно щелкает выключателем настольной лампы. Желтоватые вспышки озаряют кабинет. По стеклам бьет дождь.

— Я честно думал, что об этом сразу сообщают, — сказал, наконец, Алексей, перестав забавляться с лампой. — Даже и в мыслях не было. Правда, извини. Если б знал, что так случиться, то непременно бы позвонил.

— Ладно, хватит оправдываться. Забыли.

Малинин с кряхтением поднялся из кресла.

— Леш, если кто меня будет спрашивать, скажи, что ушел в оружейную и скоро вернусь. Стажера задержи. Пускай дождется моего возвращения. Договорились?

— Ага. — Буркнул в ответ Леха, вновь с головой ныряя в бумаги.

Оружейная занимала собой все подвальное помещение, и была полностью экранирована от окружающего мира. Даже отголосок боевых заклятий, весьма часто использующихся здесь, не мог вырваться за пределы оружейной. Помимо учреждений охраняющих правопорядок, лучше всего были экранированы магические университеты.

Заведовал оружейной отставной военный Константин Михайлович Семочкин. Это был высокий, широкоплечий мужчина, лет пятидесяти пяти, с суровым, будто из камня высеченным лицом и громогласным командирским голосом. Брови его всегда были насуплены, словно он злился на своего собеседника. Человека этого всегда видели только на подвластной ему территории. Создавалось впечатление, что он и ночует в оружейной.

— А, Малинин явился! — радостно сказал Семочкин. — Какими судьбами занесло в мою скромную обитель?

— Так сам же звал! — ответил Дмитрий, подойдя к столу. Сейчас он был в предбаннике, маленькой комнате единственным предметом мебели, которой был старый стол, за которым и сидел Семочкин. За его спиной, была коричневая дверь, темным пятном выделявшаяся среди серых безрадостных стен. За этой дверью и были основные помещения — сама оружейная, тир для огнестрельного оружия, тир для испытания боевых амулетов, фехтовальная комната и тренажерный зал.

— Я тебя уже много раз звал, только ты чего-то заходить не спешил. Значит, самому что-то от меня понадобилось! — пророкотал Семочкин. Малинин, уже в который раз, подивился голосу отставного военного. Даже немного странно было, что его не слышно за пределами подвала.

— Ты прав, понадобилось, — ответил Малинин. — У меня шпага накрылась. Срочно нужно новую получить, сам понимаешь, так положено.

— Так ломать не надо было! — наставительно произнес Семочкин. — Шпагу заменим, конечно. Вот только, — и он скрылся в недрах стола. Поковырялся в ящиках, и бросил на стол перед Малининым целую кипу бумаг. — Только вот бумаги, для отчетности, нужно будет заполнить. Когда, где и при каких обстоятельствах привел оружие в состояние полной его непригодности. Ручку дать?

Малинин скептически окинул взглядом бумаги. Работы минимум на час. Семочкин что издевается, или это очередное проявление армейского юмора?

— Михалыч, ну ты чего такое выдумал? — возмутился Дмитрий. — Я с мертвяками рубился, а ты мне какие-то бумажки под нос суешь! Брось ты это. Тем же, кто на кладбище был, ты же просто так списал, без бумажной волокиты.

— Так они сразу оружие сдали, а ты через, сколько дней пришел?

— Я в больнице был, — честно признался Малинин.

— Не имеет значения. Порядок должен быть во всем, так что, будь добр, заполни бумаги.

— Михалыч, да ладно тебе! Давай замнем эти формальности, ладно? А с меня бутылка!

— Коньяка, — уточнил Семочкин.

— Договорились, — кивнул, соглашаясь с его просьбой, Малинин.

Семочкин собрал бумаги со стола и вновь спрятал их в стол. Шпага так и осталась в его руках.

— Михайлович, а чего это ты меня так упорно к себе зазывал?

— Уж поверь, не потому что соскучился, — ехидно улыбнулся оружейник. — Ты когда в последний раз у меня был? Не помнишь? А я тебе скажу когда — почти год назад. У тебя еще нормативы не сданы, это раз. И второе, ты не получил причитающиеся тебя боевые артефакты. Так они на складе и пылятся. А мне, между прочим, за это такой фитиль вставляют, что и врагу не пожелаешь!

— За что вставляют? Какие еще, к чертям собачьим, нормативы? — Малинин действительно удивился. Первый раз он услышал об этом.

— Вставляют за то, что не предоставляю личному составу амулеты, без которых в работе просто не обойтись. Так я ведь предоставляю, но кое-кому ведь сложно зайти и взять, — Семочкин укоризненно посмотрел на Малинина. — Но начальству этого не докажешь. А что касается нормативов, то их сдают все — по стрельбе и использованию амулетов. Если не наберешь необходимых балов, то вообще могут турнуть!

— За что? Мне ведь ни к чему уметь метко стрелять и хорошо колдовать! Я страж-следователь, работник умственного труда. Обычным стражам, улицы охраняющим, это необходимо. Но мне-то зачем?

— Мне почем знать? Поступил циркуляр свыше, что все сотрудники должны пройти, так сказать, военную подготовку. И к тому же, не всегда тебе в кабинете сидеть. Пришлось же повоевать!

— Да, — не стал спорить с очевидным Малинин, — пришлось. Но я прекрасно справился и без сдачи нормативов. Может, ты мне просто так зачет поставишь? Заочно, так сказать.

— Извини, но не могу, — Семочкин развел руками, и поднялся из-за стола. — Инструкции. Я их нарушать не могу.

— Бутылка коньяка! — предложил Малинин.

— Да хоть ящик! — взорвался Семочкин. — Не рассыплешься, если пол часика из пистолета постреляешь да магией побалуешься!

Он повернулся к Малинину спиной и отпер дверь.

— Прошу.

Убегать было поздно, поэтому Малинин, тяжело вздохнув, зашел в оружейную.

Вперед уходил длинный, плохо освещенный коридор, на стенах которого висели дешевенькие картины. Стражи зашли в первую дверь.

Тир был погружен во тьму, и только площадка для стрельбы освещалась ярким, чуть синеватым светом. Позиции для стрельбы были отгорожены друг от друга невысокими стенками. Сейчас в тире больше ни кого не было.

Семочкин зашел в маленькую кабинку, в самом углу комнаты.

— Из чего стрелять будешь? — поинтересовался он, когда Малинин подошел к окошку.

— Вот из этого, — Дмитрий выложил свой новый пистолет. — Если у тебя для него пули найдутся.

Пистолет, как и шпагу, кто-то предусмотрительный привез в больницу. Коробка же с патронами так и осталась на кладбище. Так что у Дмитрия теперь был прекрасный пистолет, но без боеприпасов.

Семочкин взял оружие, покрутил его в руках, придирчиво изучая.

— Откуда взял такой? — наконец поинтересовался он.

— Седой подарил.

— В честь чего это? Вы же вроде не были друзьями?

— Сам не знаю, — честно признался Малинин. — Не отказываться же!

— Это точно, — ответил Семочкин. Он повернулся к стене, в которой было множество ящиков. — Седой вообще парень странный, — говорил он, пока что-то искал в ящиках, — так что выкидывать то, чего от него не ждут вполне в его стиле. Я помню этот пистолет. Он все жаловался, что игрушка хорошая, но не по его руке. Этот пистолет я сам у него купить хотел, уж больно он мне по нраву пришелся. А он все отказывался, да отнекивался. Теперь, значит, нашел, кому сплавить. Вот, держи, — он протянул Малинину маленькую коробочку, близнеца той самой, что осталась на кладбище.

Дмитрий взял патроны и подошел к огневому рубежу. Поставил коробочку на подставку и начал доставать патроны. В минуту пистолет был заряжен.

Мишень была в тридцати пяти метрах от стража. Белый контур человеческой фигуры, сделанный из картона, на котором Малинин с трудом смог рассмотреть черные окружности мишеней. Дмитрий вытянул вперед руку, тщательно прицелился и мягко нажал на спусковой крючок. Выстрел громом прогремел в пустом пространстве. Запах пороха ударил по обонянию. Дырка от пули появилась совсем рядом с десяткой. Страж даже удивился, что смог рассмотреть место попадания. Чуть-чуть сместить руку в сторону, и снова выстрелить. В Яблочко! Остальные три патрона Дмитрий расстрелял в течении пяти секунд. Все легли в десятку, и лишь один в девятку. Такого результата у Малинина не было никогда в жизни. Страж хоть и офигел, но виду не подал — пускай Семочкин считает, что все так изначально и задумывалось!

Семочкин одобрительно покачал головой.

— Хорошо стреляешь. На соревнования поедешь. Ладно, пошли.

Огромный зал, в котором могли бы спокойно поместиться пять баскетбольных площадок, был приспособлен для испытаний магического оружия. Сейчас стражи стояли в комнате, отгороженной от зала прозрачным, с одной стороны, стеклом.

— Ты уже давно ко мне не заходил, — сказал Константин Михайлович. — Амулетов для тебя накопилось прилично. Два щита и три боевых. Все их ты испытывать не будешь. Получишь стандартный набор — щит, молнию и огненное дыхание. Сейчас пойдешь на полигон, и покажешь, как умеешь с этими амулетами обрщаться. Все ясно?

Малинин только кивнул головой. Что в этих инструкциях могло быть не ясно? Амулет, заряженный заклятием молнии, был выполнен в виде невзрачного кольца. Его Малинин надел на средний палец правой руки. На безымянном было бы удобнее его использовать, но это место прочно оккупировало кольцо обручальное. На левой же руке, на безымянном пальце, было другое кольцо — детектор магии. Дмитрий уже настолько сжился с этим амулетом, что даже не возникло и мысли, что его можно снять и убрать в карман.

Огненное дыхание было выполнено в виде тонкого серебристого браслета, без украшений. Малинин натянул его на левую руку, и почувствовал, как металл сжимается, плотно охватывая запястье. Щит, как всегда, был выполнен в форме кулона. Волхвы, выбрав первоначальную более удобную для них форму, не стремились менять внешний вид своих изделий. Капелька прозрачного льда на тонкой серебряной цепочке. Его следовало повесить на шею, поверх одежды.

Любой человек, получив в свое распоряжение подобный арсенал, почувствовал себя, по меньшей мере, уверенно. Но не Дмитрий. Он трезво оценивал свои способности и понимал, что быстро активировать амулеты не сможет. Пускай амулеты специально, и создавались для стражей, обделенных магической силой. Для того чтобы задействовать такой амулет, нужно было приложить совсем небольшое магическое усилие. Да, совсем не большое, но магическое! Для Малинина это было очень сложно. Магия в нем была, но в таких незначительных количествах, что не стоило ее в серьез воспринимать. Ему даже не всегда удавалось задействовать переговорник, что уж говорить о боевом амулете. Иногда Дмитрий жалел, что не родился нулевкой. Нулевка это человек, который вообще не наделен от природы магией. Зато на такого человека магия почти не действует. И, при определенных усилиях, он даже может чужую магию гасить. Дмитрий же родился с очень низкими магическими способностями. И не маг и не нулевка, что-то среднее. Так что, его мог заколдовать практически любой человек, а сам Дмитрий ничего, кроме пуль и стали, не смог бы ему противопоставить.

— Готов? — поинтересовался Семочкин.

Малинин тяжело вздохнул и утвердительно кивнул головой.

В стекле отделявшим комнату от полигона появилась дверь. Малинин шагнул в проем. Вокруг была кромешная темнота. Под ногами деревянный, немного скрипевший под весом тела, пол. Дмитрий решил пройти немного вперед, и только потом задействовать заклятия, спрятанные в амулетах. Шаги гулким эхом разносились в пустом пространстве. Малинин передвигался вперед короткими шажками, соблюдая предельную осторожность. Прекрасно понимал, что зал абсолютно пуст, и не во что будет врезаться, все равно, человеческая природа брала свое. На подсознательном уровне, Дмитрий ожидал от пустого зала какого-то подвоха, поэтому и передвигался вперед очень осторожно, будто шел по минному полю.

Вдруг Дмитрий почувствовал, как безымянный палец левой руки охватил огонь. Он даже вздрогнул от боли и неожиданности. Поднес руку к глазам. Обычно темный и невзрачный камень перстня, разгорался багровым светом. Значит, затевается какая-то ворожба. Что за черт? Раньше было достаточно зайти в зал, и просто активировать амулеты. На этом испытания заканчивались. Что же в этот раз будет? Неужели придется сражаться с реальным противником? Малинин отдавал себе отчет, что в этом случае шансов выйти из схватки победителем, у него просто нет. Пистолет пришлось оставить при входе, следовательно полагаться можно было только на магию. Но Дмитрий был не настолько наивен, чтобы положиться на то, чего у него не было в достаточных количествах.

Малинин замер на месте, вслушиваясь в темноту. Он пытался определить с какой стороны ждать нападения. Левую руку пришлось спрятать под манжету рубашки, чтобы свет от камня на перстне не выдал его места расположения.

Почему ни кто не нападает? Уже прошла почти минута. Любое атакующее заклятие плетется десяток секунд! Почему неведомый маг медлит?

А в следующий момент Дмитрий ослеп. Весь зал наполнился ярким светом, больно ударившим по глазам. Малинин ожидал атаки, поэтому его тело среагировало само: страж отпрыгнул в сторону и перекатился по полу, уходя с предполагаемой линии атаки. Поднялся на корточки и пытался восстановить зрение. Ни какой атаки пока не последовало.

Наконец зрение полностью вернулось. Дмитрий огляделся по сторонам, выискивая опасность. Огляделся и остолбенел. Вокруг, за короткий миг, как грибы после дождя, выросли дома. Просторный темный зал превратился в одну из улиц города. Скрупулезно были воссозданы дома, фонарные столбы, магазины. В одном доме, на втором этаже, сквозь окно, был виден цветочный горшок с геранью. Даже выщербленная мостовая была на месте. Не хватало только дождя и прохожих.

Иллюзия, но настолько точная, что если бы Дмитрий не знал, что всего минуту назад всех этих домов не было и в помине, он не за что не усомнился в их реальности. Он даже подошел к ближайшему дому, и дотронулся до его стены рукой. Вопреки ожиданиям, рука не прошла сквозь преграду — это был не фантом, как предполагал страж. На пути ладони встретилась легкая, пружинящая, как пудинг, преграда. Если чуть-чуть поднажать, то рука могла пройти сквозь стену. Но Дмитрий не стал этого делать. Если это и был фантом, то новой модификации, четко обозначающий границы своего места расположения. Для того чтобы более точно, и правдоподобно изображать окружающую действительность, придавать иллюзии еще больше сходства с реальной улицей.

Малинин пошел вперед. Иллюзия была настолько совершенной, что изменилось даже эхо шагов. Теперь они стали звучать глуше, и отражаясь от стен домов, затихали где-то впереди. Так звучали бы шаги, если ходить по нормальному городу, и при этом вычеркнуть все посторонние звуки.

Впереди, в каком-то десятке метров стояла исполинская статуя. Это был ангел, сжимавший в руке секиру. Скульптор придал облику ангела уставшее выражение, как будто он только что вышел из боя. Вторая рука была выставлена вперед, словно ангел на что-то указывал. По этой статуе Малинин определил, что улица скопирована с реально существующей улицы в северной части города. Статуй ангелов в городе было ровно четыре. Четыре фигуры, непохожие и похожие друг на друга. Непохожие в своих очертаниях и лицах, и похожие в своей красоте и мастерстве исполнения. В каждом из защитников города была какая-то своя особенная черта. У трех ангелов их лебединые крылья, были сложены за спиной, и лишь у одного были хищно расставлены в стороны. Это был ангел южной части города. В руке он сжимал широкий обоюдоострый меч. Казалось, что он вот-вот взлетит и обрушит свою мощь на неведомых врагов.

На севере ангел был уставший, на юге — разгневанный, на западе — задумчивый, на востоке — обеспокоенный. Ангел западной части города, как будто сидел. Руки его лежали на эфесе меча, упертого кончиком в пол. Он словно мучительно о чем-то размышлял и ни как не мог прийти к какому-то выводу. Восточный ангел застыл на месте, и выглядел встревоженным, нервозным. Он будто выискивал вокруг врага и ни как не мог найти. Из оружия у него был длинный тонкий меч, и короткий, чуть изогнутый кинжал. Считалось, что эти статуи настоящие защитники города, и если наступят темные времена, статуи оживут, и будут защищать людей. Может быть, поэтому следственный отдел и управление стражей, находились недалеко от улиц, где стояли статуи ангелов. Когда и кем были изготовлены все четыре статуи, не знал ни кто. Упоминания об этом не было ни в одной хронике. Будто статуи возникли сами собой, вместе со строящимся городом. Но человек, изготавливающий их, был, безусловно, гением.

Кольцо, определяющее магию, грело палец на левой руке. Оно напоминало, что магия все еще действует, что она вокруг, но не представляет из себя никакой опасности.

Впереди, в десятке метров от стража, из воздуха соткалась фигура человека. Один взмах ресницами, и в нескольких метрах над мостовой, появилась свободно висящая в воздухе фигура. Это был невысокий человек восточной наружности, одетый в яркий халат золотого цвета, с намотанной на голове яркой чалмой.

«Вот и противник появился» — подумал Дмитрий

Он не знал, что нужно делать — атаковать или защищаться?

«По идее, — думал Малинин, — лучше атаковать первым. В амулете с молниями целых три заряда, к тому же, боевые амулеты всегда проще задействовать».

Страж вытянул правую руку вперед, и попытался сосредоточиться. Нужно было сконцентрироваться, найти кольцо на пальце как еще один орган тела, и высвободить силу. Ничего не получалось. Отец, уже очень давно, когда понял, что его отпрыск полный ноль в магии, взялся учить его пользоваться амулетами. Тогда Дмитрию удалось достигнуть определенных вершин, в этом простом для обычных людей деле. Отец говорил так: «Если не хватает собственных усилий, чтобы разбудить магию, скрытую в предмете, одним усилием воли, нужно включать в дело фантазию. Представь, что амулет в твоей руке, превратился в банку компота. Теперь представь, что тебе ее нужно открыть. Найди в себе магию, и преврати ее в руку. Открой амулет, именно этой, магической рукой». Тогда Дмитрию удавалось выполнять инструкции отца точно, и амулет начинал действовать. Сейчас, же почему-то, ничего не выходило. Он смог найти в себе магию — это было, как будто на руке вырос еще один длинный палец, состоявший из уплотнившегося теплого воздуха — но она никак не желала высвобождать силу из амулета.

Палец на руке резко нагрелся — противнику надоело ждать активных действий со стороны Малинина, и он ударил первым. Дмитрий успел отпрыгнуть в сторону, и в тоже мгновение, в том месте, где еще всего секунду назад стоял страж, асфальт буквально взорвался. В нем образовалась солидных размеров дыра, а осколки покрытия разметало вокруг на десятки метров. Косоглазый ударил по стражу чрезвычайно мощным воздушным кулаком.

Перекатившись за стену дома, Дмитрий затаился. «Ничего себе! — Думал он, — боевыми заклятиями бьет! А если бы попал? Вот так и испытания!»

Нужно было как можно скорее задействовать амулеты, и Малинин старался сделать это изо всех сил. Он схватил амулет щита пальцами и прикрыл глаза. Он чувствовал амулет! Еще никогда не получилось настроиться на предмет, так быстро. Будто что-то такое, похожее на теплый комочек, поселилось у него на груди. Наверное, адреналин в крови сказывался. Теперь, как учил отец, нужно представить то, что можно будет открыть. К примеру, дверь. Постараться придать комочку на груди вид двери. Старой, маленькой, грубо сколоченной из досок. С резной, позолоченной рукоятью, и замочной скважиной. Замочная скважина появилась очень большой, и сквозь нее, через дверь, проникал свет. Теперь, поймать тепло поселившееся в солнечном сплетении. Маленький теплый комочек, похожий на свернувшегося в клубок котенка. Заставить перетечь тепло в руку. Начиналось самое сложное — нужно было придать магии форму ключа. Дмитрий чувствовал, как от напряжения, пот покатился по его лицу, заливая глаза. Еще чуть-чуть! Теперь в руке была зажата магия, которой воображение Малинина придало форму ключа. Потянуться к двери. Вставить ключ в замочную скважину и повернуть по часовой стрелке, пока не раздастся щелчок возвещающий о том, что замок открыт. После того, как дверь откроется, страж будет опутан не проницаемым для заклятий щитом. Еще одно усилие…

Стена дома возле самой головы Малинина взорвалась осколками иллюзорных кирпичей. Силой удара Дмитрия отбросила назад, и на несколько мгновений оглушило. Повезло в одном, от противника, его все еще защищал дом, так, что восточный маг не мог нанести решающий удар.

Дмитрий поднялся на асфальте и покрутил головой, отгоняя прочь стаи белых мушек, кружащихся перед глазами. Он чуть не застонал от досады — для того, чтобы создать щит, не хватило каких-то жалких пары вдохов. Было очень обидно. Теперь все начинать с начала. Малинин прекрасно понимал, что времени у него осталось совсем мало. Враг не будет ждать, когда стражу удастся прийти в себя и подготовиться к бою. Он нападет сам, первый, и доведет начатое до конца.

Быстрее, быстрее! — сам себя подгонял Дмитрий. Закрыть глаза, представить магию. Сначала Малинин удивился — оказывается, дверь осталась и некуда не делась. И ключ все так же торчал в замке. Нужно будет теперь только дернуть дверь на себя, и заклятие активируется! Дмитрий поздравил сам себя с этим неожиданным успехом, и принялся задействовать боевые амулеты, пока для этого было время. Дмитрий решил, что сначала нужно вернуться к молниям. Он начал пытаться активировать этот амулет, но первая атака мага, поставила крест на всех усилиях стража. Как знать, может быть, это заклятие, тоже уже на половину задействовано? Почему воображение в этом случае придало магии вид пальца? Какую же форму придать амулету, чтобы не пришлось вновь менять форму собственной природной магии? Решение пришло очень быстро — если защите придал форму двери, то почему бы не придать амулету молний форму окна? Сказано сделано. Вот оно, не большое окошко, закрываемое на один шпингалет. Потянуться к нему пальцем, и дернуть защелку, но не открывать окно. Не за чем выпускать боевое заклятие на волю раньше времени.

Дмитрия уже перестало удивлять, как легко ему удается обращаться с амулетами. И пускай сначала получалось так себе, зато сейчас все пошло как по маслу. Он все это списывал на адреналин, буквально переполняющий сейчас кровь. Огненное дыхание, он представил себе как обычный водопроводный кран. Придал магии форму руки и аккуратно повернул железный вентиль. Ни какого сопротивления, все получилось очень просто, естественно. Из носика крана тоненькой струйкой потекла вода.

Малинин мог собой гордиться по праву. Еще никогда не получалось так быстро открывать столько амулетов — вот так неожиданно был установлен собственный рекорд. Пускай у любого другого стража на эти действия ушли бы всего доли секунды. Пускай. Зато это было личным достижением Малинина. Теперь на груди у него была приоткрытая «дверь», на пальце «окно», и на запястье «кран». Дмитрий подивился причудливости собственного воображения. Любой человек, услышь он сейчас мысли Дмитрия по поводу «крана на запястье», посчитал бы, что ведет разговор с психом.

Страж поднялся с корточек на ноги, приготовившись встретить врага. Теперь страж был уверен, что для активация амулетов, ему понадобятся жалкие крохи времени. Одно усилие мысли, и можно будет обрушить на противника шквал боевой маги.

Маг вылетел из-за стены дома. Чем была вызвана его заминка, Дмитрий не знал, и знать не хотел, но был благодарен за нее судьбе. Волшебник так и не опустился на землю, предпочитая левитацию. Сколько же у него сил, что он так долго может поддерживать свое тело в воздухе? Любой бы другой, уже давным-давно исчерпал собственные ресурсы, сейчас умирая от боли отката. И тут Малинина осенило — это не маг, это такая же иллюзия, как и окружающие сейчас стены домов. Единственным человеком на испытаниях оставался Дмитрий. Вот почему маг не добил его сразу же. Он так был сделан, чтобы дать слабому противнику шанс, победить. Малинин собирался этот шанс использовать.

Малинин резко дернулся в сторону и побежал, так быстро, как только мог. Маг остался за спиной. Дмитрий старался показать, что сейчас смертельно напуган, что так и не смог привести в действие свои амулеты. Ведь наверняка действиями восточного мага управляет человек — иллюзия не могла думать сама, и способна была осуществить самостоятельно лишь десяток простейших действий.

Дмитрий собирался сыграть на человеческом факторе. Что будет делать человек, увидев, что его противник повержен, и спасается бегством? Нет, он не будет сразу убивать свою жертву — он будет играть, наслаждаясь своим превосходством над противником.

Страж готов был в любую секунду активировать щит, для спасения жизни. Про себя же Малинин в эти секунды молился об одном — чтобы в маге проснулся инстинкт охотника.

Ноги стража что-то захлестнуло, и он, потеряв равновесие, рухнул на пол, едва сдерживая в себе крик радости — пока все шло по плану! Малинин опустил глаза вниз. Оказалось, что ноги его связала никакая не веревка, а, темно-зеленые лианы, которые извивались как живые, и очень напоминали щупальца. Маг приближался к стражу. На лице его играла торжествующая улыбка. Он остановился всего в нескольких шагах от Дмитрия.

«Пора действовать!» — решил страж. Он тут же открыл «кран», и направил струю огня на лианы — в мгновение ока те исчезли в яркой вспышке. Резко перекатиться в сторону и, не теряя времени даром, открыл дверь — на расстоянии ладони от тела Дмитрия появилось синеватое свечение. По форме щит напоминал вытянутый мыльный пузырь.

После переката Малинин оказался сбоку от мага. Волшебник не ожидал таких стремительных действий от уже, казалось бы, поверженного противника. И тут Дмитрий открыл «окно» — три ярких молнии, угодили в пухлое тело волшебника, превратив его в горстку пепла. Дмитрий без сил повалился на асфальт. Таким счастливым он не чувствовал себя давно. В воздухе воняло гарью и, немного озоном, от магии — это были ароматы победы!!

Стены домов задрожали, как летнее марево. Они становились не четкими, и все больше напоминали отражение реальных домов в грязной луже. Формы смазывались, очертания теряли свою четкость. Спустя вздох, от улицы не осталось и следа. Пустой зал, с деревянным полом. Еще один миг, и Дмитрий снова оказался в непроглядной темноте.

Где-то сбоку раздалось невнятное шуршание. Малинин лениво повернул голову на звук. В темноте был ярко освещенный прямоугольник — дверь для выхода из зала. В дверном проеме показалась человеческая фигура, призывно махнувшая рукой. Дмитрий, кряхтя, поднялся с пола и побрел на свет.

Первым делом страж накинулся на Семочкина:

— Ты чего же меня не предупредил, зараза?!

— О чем?

— О том, что он будет в меня боевыми заклятиями швыряться!

— Так об этом все и так знают, — Семочкин пожал плечами. — Чаще нужно ко мне заходить, тогда будешь в курсе.

— А если бы я среагировать не успел? Меня бы косоглазый первым ударом в лепешку превратил! — продолжал возмущаться Малинин. — Я же не думал, что все будет взаправду.

— Ничего бы тебе не сделалось. Любой вред человеку полностью исключен. Тебе бы просто засчитали поражение.

— Правда? — удивился Дмитрий.

— Конечно. Заклятия, на самом деле, боевые, но вреда человеку они причинить не могут. Маги специально придумали и оснастили этот зал. Так что волноваться было не о чем. Неужели ты думал, что кому-то и вправду пришло в голову убивать стражей? Да через неделю, в таком темпе, ни одного следователя не осталось бы!

Дмитрий чувствовал себя смущенным, от того, что столь простые мысли не пришли к нему в голову.

— А кто косоглазым управлял?

— Догадался? — Семочкин довольно улыбнулся. — Я управлял. И тебе, удалось меня провести, как ребенка. Уважаю! Считай, что этот экзамен ты сдал на отлично. Кстати, вон возьми на столе.

Дмитрий перевел взгляд в указанном направлении. На столе лежало несколько предметов — боевые амулеты, новая шпага и кожаная сумочка. Малинин подошел к столу. Первым делом взвесил новую шпагу в руке — немного тяжелее старой, но в целом пойдет. Пристегнул ножны к поясу. Рассовал амулеты по карманам, и открыл сумочку. В ней оказались патроны для пистолета. Тоже пристегнул к поясу, рядом с пистолетом.

— Все спасибо, я, пожалуй, пойду. Скоро не жди и не скучай, — Дмитрий все еще злился на оружейника. Ведь, должен же был предупредить, гад!

— Дим, тут к тебе пришли. — Окликнул Семочкин Малинина.

Действительно, в углу комнате, на стуле скромненько сидел Стажер, и широко открытыми глазами смотрел, на разыгравшуюся перед ним сцену. Он еще никогда не видел Малинина взбешенным, а потому не на шутку удивился.

— Пошли, — махнул ему рукой Дмитрий и направился к выходу.

Стажер встал, и поплелся следом. Малинин чувствовал, лютую усталость. Мало того, что переволновался, так еще и перенапрягся, используя магию. Кое-как поднялся на первый этаж и сел в первое же подвернувшееся кресло. Кресла эти предназначались для посетителей и были очень удобны.

— Артем, — обратился Дмитрий к стажеру, — будь другом, принеси мне стакан газировки.

Смирнов только кивнул головой и отошел. Автомат с газированной водой стоял рядом, за углом. Дима и сам бы мог сходить, но как-то лениво было совершать любые телодвижения. Вернулся он спустя минуту, так что Малинин даже не успел расслабиться и подготовиться к разговору.

— Присаживайся, — кивнул Дмитрий на кресло, возле себя, принимая стакан с лимонадом. Поднес стакан лицу, чувствуя, как пузырьки газа щекочут подбородок, и начал пить. Не успокоился, пока все не выпил. Гулко выдохнул воздух, как будто не лимонад пил, а водку.

— Рассказывай.

— Рассказывать особенно и нечего, — признался Стажер. Он положил на колени тонкую папку. Открыл ее. На первой странице было фотографическое изображение. Изящный венец, явно сработанный на женскую голову. В центре, обруча был вставлен огромный изумруд, размером с куриное яйцо, не меньше.

Дмитрий дотронулся пальцем до фотографии. Изумруд начал укрупняться, пока не занял собой всю фотографию. Даже от сфотографированного камня, невозможно было отвести взгляд. Он притягивал к себе, манил, заставляя заглядывать в свои глубины.

— Такой бы камушек, и обеспеченная старость внуков гарантирована, — прокомментировал Дмитрий. Стажер улыбнулся и кивнул головой, соглашаясь.

Подобные фотографии были не редкостью. Изготовляли их, с помощью технических средств, с изрядным добавлением магии. Получалась не обычная двухмерная картинка, как на прочих фотографиях, а трехмерная. С этими изображениями можно было работать, что очень помогало в следственной работе. Так же, к любому предмету на фотографии, можно было добавить любую информацию, или свой комментарий. Достаточно обычного нажатия, и информация эта возникнет на картинке.

Дмитрий вернул фотографии прежний масштаб. Повел пальцем по бумаге, заставляя изображение крутиться. Венец принцессы, был украшен драгоценными камнями на всей своей поверхности. Большие и маленькие, изумруды, бриллианты, сапфиры, алмазы. Любая женщина, не задумываясь, отдала бы левую руку, лишь за возможность примерить эту маленькую корону. Помимо внешних качеств, Дмитрия интересовала так же стоимость камней. Наводил пальцем на камень, и появлялась цена, в трех валютах — рублях, фунтах и монгольских ханях. Цена выходила просто астрономической.

Вдоволь полюбовавшись короной, Малинин перелистнул страницу. Фотография ножа — широкое, чуть изгибающееся к кончику лезвие, металл, имевший необычный зеленый оттенок, массивная рукоять с крупным, на первый взгляд, не драгоценным камнем. Дмитрий крутил изображение так и сяк, пытаясь понять, что же могло заинтересовать воров, в этом абсолютно ничем не примечательном ноже. Рукоять, совершенно не предназначена для человеческой ладони — слишком широка. И вообще, с какой целью изготавливался этот нож? С декоративной, для парадов и пиршеств? Вряд ли — слишком мало драгоценностей, да и выглядит он слишком неказисто, будто изготовил его не мастер, а, в лучшем случае, подмастерье. Для военных целей тоже вряд ли — скорее сам поранишься, чем врагу вред причинишь. Неуклюжий нож, — слишком тяжелый, наверняка не сбалансированный, да и рукоять будет из руки выскальзывать. Малинин вспомнил, что ему говорил и.о. директора музея. Нож этот принадлежал шаману. Может быть жертвенный? Малинин поморщился и закрыл папку. Нужно будет показать изображение ножа специалисту. Только не официальному ценителю, а какому ни будь скупщику краденного. Вот эти люди точно смогут абсолютно точно назвать цену этого предмета.

— А других работников, тех, что на рабочем месте не было, опросил?

— Да, только все безрезультатно. Либо, правда, ничего не знают, либо молчат. Написали несколько доносов друг на друга, если хотите, могу принести.

— В кабинет ко мне занеси, на всякий случай. Посмотрю на досуге, хотя вряд ли там, что-то интересное обнаружится.

Дмитрий спрятал лицо в ладонях. С этим делом придется попотеть. Даже сложно придумать, с какого конца за него браться. И еще пара дней из-за проклятых оживших мертвецов была потеряна. Время, которое можно было потратить с толком. Дмитрий решил, что придется пускать в ход тяжелую артиллерию, использовать, так сказать неприкосновенный запас. Обратится к широко информированному источнику из криминального мира города, преступному авторитету по кличке Медведь. Если кто и сможет помочь, то только он. Даже если сам ничего не знает, то организует встречу с нужными людьми. Дело это Малинин собрался раскрыть во что бы то ни стало. Это сейчас, из-за террористического акта на кладбище, оно ушло на второй план, но ведь дело очень крупное, и в случае, если похищенное получится найти, об этом будут трубить все газеты — к тому времени история с зомби перестанет тревожить умы, и людям потребуется новая сенсация. Если получится это дело распутать, то имя Дмитрия вполне может засветиться в таблоидах, и, конечно же, о нем услышит вышестоящее начальство. Учитывая, что ему, судя по всему, удалось засветиться на кладбище, если не на повышение, то на серьезное денежное вознаграждение вполне можно было рассчитывать. Упускать возможность подзаработать, при этом всего лишь хорошо исполнив свои должностные обязанности, страж не собирался.

— Есть одна странность, — сказал Смирнов, заставив Дмитрия вынырнуть из своих раздумий.

— Какая?

— Помните, многие рассказывали про девушку из музея, Оксану Воронцову, которая… э-э-э… со всеми из музея.

— Та давалка? Конечно, помню! Что с ней не так?

— Подтвердилась информация, что на выходных ее не было в городе — уехала с друзьями на пикник. Пять человек готовы подтвердить, что три дня она провела в их компании и не куда не отлучалась.

— Это ничего не значит. Она вполне могла передать ключи раньше, и не присутствовать на этапе претворения плана в жизнь.

— Так и я о том же! Вы меня просто перебили. Так вот, все выходные она провела в компании своих институтских друзей, но домой так и не вернулась. Ее бывшие сокурсники утверждают, что подвезли ее до самого дома, но к себе в квартиру она так и не зашла. И куда делась, никто не знает.

— Занятно, — согласился Малинин. Он чувствовал, что в этом что-то есть. Не знал, откуда взялась в нем эта уверенность, но был уверен, что нащупал ниточку. Интуиция следователя, которая почти никогда не подводила.

— Я связался с ее соседкой — она вместе с еще одной девушкой квартиру снимала — и назначил ей встречу. — Сказал стажер.

— Устраиваешь свою личную жизнь за счет работы? — усмехнулся Малинин. — У тебя же девушка есть.

— Есть, конечно, — Смирнов смутился, — так я ведь с другими целями, сугубо следственными.

— Ну, разве что так. Ничего на эту порочную женщину не накопал?

— Нет, в поле зрения нашего ведомства, а так же смежных служб, она не попадала. Даже штрафов за нарушение правил дорожного движения нет. Не замужем, что, учитывая ее любвеобильный характер, вовсе не странно. Ни каких опасных заболеваний тоже нет. Тоже самое с ее соседкой — Светланой Бочаровой. Она студентка, учится на четвертом курсе журналистике. Подрабатывает в какой-то газете. Все, что мне удалось наскрести.

— Не так уж и мало. А лет ей сколько?

— Кому?

— Воронцовой этой и Бочаровой.

— Воронцовой двадцать четыре, Гончаровой двадцать два. У меня есть фотография Дарьи, не желаете взглянуть? — поинтересовался стажер.

— Отчего же нет, показывай!

Смирнов взял папку из рук Малинина, и открыл ее с обратной стороной. Там лежало несколько белых листков машинописного текста. Из них он и достал цветную фотографию, средних размеров, и протянул ее Дмитрию:

— Вот.

Малинин взял фотографию и вгляделся в изображение потенциальной подозреваемой. Очень красивая девушка, с рыжеватыми волосами. В глаза сразу же бросалась прекрасная фигура, огромные выразительные глаза и чувственные губы. Настоящая красавица, чего, спрашивается, ее так тянуло на ботаников? Впрочем, каждый по своему сходит с ума, и чаще всего это происходит именно в койке!

Дмитрий внимательно рассматривал изображение девушки, и горько жалел, что фотография самая обыкновенная, и нельзя повернуть изображение вокруг оси, чтобы насладиться всеми деталями фигуры. Спереди был размер четвертый, не меньше, интересно было посмотреть как там сзади. Впрочем, не сложно догадаться, что тоже здорово.

— Красивая. — Сказал Малинин, наконец.

— Да, очень, — согласился с ним Артем.

Они посидели молча.

— В какое время у тебя назначена встреча с Бочаровой? — спросил Малинин.

— В три дня.

— Давай адрес, я сам съезжу. Или у тебя были на нее определенные виды?

— Что вы, Дмитрий Сергеевич! — Воскликнул обиженный Смирнов. — Вот, возьмите, — он покопался в карманах и протянул Малинину маленькую бумажку, с написанным на ней адресом. Дмитрий кинул взгляд на адрес и прикинул, сколько времени займет до нее добраться. Выходило, что ни очень много. Поговорить с соседкой Воронцовой стоило. Кто, как ни она лучше всех знала Дашу? Девушки любят делиться друг с другом секретами, и при правильном подходе, вполне можно было разузнать несколько тайн. К тому же, Дмитрию было интересно услышать иную, от музейных работников, точку зрения относительно Воронцовой. Узнать, скрывала та или нет свои многочисленные романы?! Что стояло за ее похождениями — расчет или зов плоти? Дмитрий склонялся к первому варианту, так как не мог поверить, что взрослая, умная девушка может быть настолько бескорыстно распущенной.

— Вы чего это тут сидите? — раздался строгий голос.

Малинин поднял голову, и увидел, что к ним незаметно подошел Афанасий Поликарпыч, заслуженный следователь, в возрасте ближе к шестидесяти, умудренный опытом и наградами от начальства. Невысокий, коренастый мужчина, седовласый, обладатель пышной бороды.

— Чего же еще делать? — спросил Малинин, пожимая руку следователя.

— Общий сбор объявили. Всем собраться в кабинете шефа. Серьезный разговор намечается.

Дмитрий посмотрел на часы — половина двенадцатого. Можно успеть и шефа послушать, и к Бочаровой успеть. Еще даже на пообедать время останется.

— Пошли, — тяжело вздохнув, сказал Малинин стажеру.

К шефу пришли самыми последними. За длинным столом, уже собрались все стражи- следователи. Сам шеф сидел во главе стола и грозно зыркнул на опоздавших из-под тонких стекол очков.

— Афанасий Поликарпович, будь другом, сделай мне тишину, — попросил шеф.

Поликарпыч кивнул головой, и полез в карман. На свет божий он достал маленький, фиолетовый камушек. Провел над ним рукой и что-то коротко, еле слышно прошептал. Дмитрий почувствовал, как потеплело кольцо на пальце. Камушек исчез, и тонкой струйкой песка вытек из пальцев стража на пол. А в следующую секунду, Малинин испытал странное ощущение — как будто ему в уши набили ваты. Ничего не было слышно. Судя по недовольным лицам других стражей, эта процедура тоже не доставила им особого удовольствия. И только Седой сидел, как ни в чем не бывало, и отрешенно смотрел в одну точку, на стене. Хорошо ему, на него магия вообще не действует.

Афанасий Поликарпович защитил зал от чужого прослушивания. Теперь, кто бы ни захотел послушать, о чем говорят в кабинете, услышал бы только тишину. Глухота на несколько минут всего лишь побочный эффект этого заклятия. Не понятно было одно — зачем шефу потребовалась такая конспирация?

— Что ж, теперь в предстоящий разговор будут посвящены люди, которым я всецело доверяю, — все, в том числе и Владимир Михайлович, внимательно посмотрели на стажера. Тот ответил открытым взглядом. После этих слов он уже был принят в коллектив, и мог считаться его полноправным членом. Парень понял это, и постарался принять как должное. Только вот румянец на щеках, выдавал его смущение.

— Малинин, ты как себя чувствуешь?

— Спасибо, хорошо, — ответил Дмитрий, занимая свое место возле стола.

— Это хорошо. Не хотелось, что бы еще и ты из обоймы выпал.

— Позвольте, кроме меня и Самойлова на кладбище ни кого из нашего отделения больше не было.

— Спасибо, я в курсе, — усмехнулся шеф. — Преображение унесло несколько жизней наших следователей.

Дмитрий чертыхнулся про себя. Действительно, когда сегодня пришел на работу, Леха ведь собирался что-то рассказать про приображение. Вместо того чтобы послушать, отмахнулся, посчитав, что ничего интересного не сможет услышать. Кроме чудовищности разрушений, подобные случаи были достаточно однообразны, чтобы интересоваться каждым инцидентом. А там, похоже, произошло, что-то действительно страшное.

— Дим, ты же не в курсе. Придется специально для тебя делать лирическое отступление. Самойлов, посвяти коллегу в события прошедшей ночи.

Седой оторвал взгляд от столешницы и посмотрел на коллегу. Скулы еще больше заострились, под глазами залегли черные круги, щеки и подбородок покрывала седая щетина — сразу стало ясно, как он устал и не выспался. Он откашлялся и, несмотря на свой изнуренный вид, довольно бодрым голосом, начал рассказ:

— Мы вчера вечером, в кабак зашли. Даже уже не вечером, а ближе к ночи. Я, Игнатьев, Иванов и Сережка Авдотьев. Сидим, значит, пьем, — Седой замолчал, почувствовав на себе тяжелый взгляд шефа. — Короче, на самом интересном месте меня выдергивают из-за стола. Преображение началось. Сам понимаешь, нулевка там быть обязан. Объяснить зачем?

Дмитрий отрицательно покачал головой. Схема была просто канонической и естественно, что он ее знал. Не первый уже год стражем работает.

Стихийное преображение, само по себе, штука достаточно занимательная. Любой человек, пользующийся магией, может стать преображенным. Причем, вовсе не обязательно использовать какие-то особые заклинания, или вторгаться в слои высшей магии. Самое обычное колдовство, которое используется ежедневно, может послужить катализатором, запустившим преображение.

В момент преображения, в человека вливаются потоки магии. Даже посредственный маг, в момент преображения, получает чудовищную энергию, становясь сильнейшим волхвом. Все бы ничего, но вместе с приходом могущества, люди теряют над собой контроль, сходя на минуты с ума. И в эти мгновения происходит страшное — магия, неподвластная воли человека, вырывается на свободу. Чистая энергия, не хорошая и не плохая, она просто выплескивается в мир, неся вместе с собой разрушения. Чем сильнее был маг при жизни, тем больше могущества он получает в момент преображения, и, соответственно, тем больше энергии выплескивается. Как итог — ужасающие разрушения. Порой бывало, что с лица земли в считанные минуты исчезали жилые кварталы, вместе с населяющими их жителями. Хорошо, если стража успевает вовремя прекратить это. Прекращают одним способом — казнят на месте. Другого способа борьбы с преображенными и обращенными не существует. Пускай люди не виновны, в творимых ими делах. Пускай действуют бессознательно и без злого умысла — закон к этому подходит строго — мгновенное уничтожение. И самое паршивое, что нет никаких теорий, почему это происходит. Есть определенная статистика, согласно которой, преображение, в шестидесяти процентах случаев, происходит под влиянием сильного душевного волнения. Это наблюдение ни чем не может помочь, ни на шаг не продвигает ученых, к тому, чтобы они смогли выявить причину преображения и положить этому конец.

Так или иначе, схема по устранению преображенного была придумана уже давно. На первом этапе, когда человек сходит с ума, и в него начинают вливаться первые порции силы, убить его можно чем угодно — шпагой, пулей, смертельным заклятием. Однако едва процесс начинает набирать ход, устранить объект становится все сложней. Кроме того, что человек начинает выплескивать энергию — что делает практически невозможным попытки подобраться к нему вплотную — разрушая все вокруг себя, преображенного закрывает мощнейший щит, пробить который смогут считанные единицы. Вот тут и вступает в дело нулевка, или как еще называли таких людей, истребитель. Он подбирается к преображенному, применяет свои силы, блокируя его магические способности, а добивают уже другие стражи. Правда долго удерживать преображенного нулевка не может. Истребитель умирает приблизительно через тридцать секунд после того, как нейтрализует магическую энергию преображенного. Причем, чем дальше зашло преображение, чем больше энергии просачивается в мир, тем меньший срок отпущен нулевке.

— Пришлось идти, хотя знает Бог, как я ненавижу такие дела! Ребята пошли со мной, за компанию, — продолжал, тем временем, Седой. — Добрались очень быстро, а там светопреставление идет полным ходом. Один дом полностью разрушен — обвалился до фундамента. А преображенный уже второй дом крушить принялся. Крыши и двух верхних этажей нет, будто их никто и никогда не строил. Кругом паника, люди мечутся, пытаясь спастись. На земле, тут и там, обломки домов, вперемежку с человеческими телами разбросаны. Кровища, вонища, люди носятся, этот больной магией во всю шмаляет — в те минуты создавалось полное ощущение, что на войну вернулся! Действовали мы по той самой стандартной схеме. Соединились с другими стражами, уже подоспевшими по тревоге. Пока они его внимание на себя отвлекали, я к нему незаметно подобрался, накинулся и слегка придушил. А он здоровый, боров, еле удержал его, — Седой даже слегка крякнул, видимо вспомнив, как пытался его удержать. — Пока он не вырубился, думал все, сдохну, по асфальту меня, эта зараза, своей тушей размажет. Но ничего, справился, придушил его слегка он и отключился. Так или иначе, но выплеск энергии прекратился. Стражи, те, что уцелели, начали в срочном порядке людей эвакуировать. Наши, я имею в виду парни из нашего отдела, погибли все, кроме Игнатьева и меня. Ни кого старше нас по званию нет, значит принимать и исполнять решение, мы должны были самостоятельно. У меня сил не осталось, даже на то, чтобы с земли подняться, так что пришлось Женьке приговор в исполнении приводить. Он все сделал как надо — два выстрела в голову, от этой меры не один преображенный не выживет. Все здорово, мы в шоколаде. Но сразу после этого он пистолетик в сторону отбросил, сел на землю, голову руками обхватил, и подвывать начал. Крыша у него отъехала.

— Не может, чтобы из-за этого. Любой из нас, во исполнение закона, может привести смертельный приговор в исполнение. Не зря же мы постоянно психологические тесты решаем, и с соответствующими врачами общаемся! — возразил Малинин.

— Игнатьев, как и любой из нас, в необходимом случае, может стать палачом, потому что, как ты правильно заметил, нас к этому готовят. Но есть одно проклятое «но». С начала года это уже седьмой случай преображения. По роковому стечению обстоятельств, всех пришлось казнить именно Игнатьеву. Всех! И сколько себя не убеждай, что поступаешь правильно, закон исполняешь, все равно закрадывается такая мыслишка, что убиваешь невиновного. Он сам делился со мной схожими размышлениями. Преображенные ведь и вправду не виноваты, такая ерунда может случиться со всеми и с каждым. А Женьке пришлось всех их убивать, то есть казнить. У кого хочешь, от такого, крыша съедет. На этом у меня все. О самом херовом вам шеф поведает.

— Спасибо, Денис. Действительно, самые неприятные новости у меня, — можно подумать, то, что сказал Самойлов, было приятно услышать! — Оказалось, что вчера мы казнили одного из помощников мэра — Юрия Михайловича Алтуфьева. Он, кстати, тоже выдвинул свою кандидатуру на пост главы города. И как говорят, у него были вполне реальные шансы победить.

Дмитрий обвел взглядом всех собравшихся за столом. У всех на лицах было написано такое же изумление, какое сейчас испытывал Малинин. И что, если преображенный был помощником мэра и кандидатом на высокий пост? Законы писаны для всех одинаковые, невзирая на социальный статус, возраст, пол, расу или вероисповедание.

— Перед законом все равны, — весомо сказал Афанасий Поликарпович.

— Так-то оно так, да не так, — шеф развел руками. — Сегодня у меня состоялся разговор с самим главой города. Он был очень недоволен казнью, и обещал принять меры в отношении нас, стражей.

— Ну, и пускай засунет свое недовольство себе в… — Седой, неожиданно вступивший в разговор, стушевался под суровым взглядом шефа. — В общем, вы меня поняли куда. С Игнатьевым что?

— Игнатьева в полном порядке. Уже немного пришел в себя. Кратковременное психическое расстройство, вызванное сильным душевным переживанием — такой диагноз ему врачи поставили. Сорвался, проще говоря. Лежит в палате, книжки читает, отдыхает, в общем, — шеф улыбнулся, увидев на лицах собравшихся вокруг него людей удивление. — Он на самом деле в порядке. Я его просто решил спрятать. Удачно, между прочим, спрятал, там его ни кто не найдет, и не побеспокоит. Пускай несколько дней отдохнет.

— От чего вы его там спрятали?

— Да от того же мэра, грозящегося отомстить. От общественности! Готовьтесь, теперь нас будут осаждать со всех сторон. Противники мэра, будут кричать о разгуле преступности, и о полной невозможности стражей с этим бороться. И у них будут к этому основания — несколько десятков стражей и волхвов, погибших на кладбище. Я уж молчу о самом факте того, что кто-то поднял кладбище, и до сих пор мы его не поймали. Сотни, подчеркиваю, сотни жертв среди мирного населения сегодня ночью. Пускай все знают, что в преображении нет ни чьей вины. Все равно, крайними останемся именно мы. Сам же мэр будет стараться показать, что все под контролем, а сам будет старательно прижимать нас к ногтю. По любому случаю, который попадет в газеты, с участием стража, будут устраиваться показательные процессы. Было бы здорово, если на предстоящих выборах победил, кто ни будь другой. Вы же все работайте, как будто ничего сегодня не слышали. Спокойно занимайтесь своим делом. Только перечитайте инструкции, и постарайтесь свои действия проводить в их рамках. Любой наш прокол может отразить шумом в прессе. За любую ошибку теперь могут уволить. Нам нужно стать тихими и не заметными всего на две недели, и при этом просто идеально выполнять свои служебные обязанности. Еще один теракт, подобный тому, что случился на кладбище, или массовая гибель гражданских — это будет последним гвоздем в крышке нашего с вами гроба. Так, что успокоиться, не высовываться, и сосредоточится на раскрытии преступлений.

Шеф замолк, ожидая пока утихнут шушуканья. Естественно, что эта информация оказалось крайне неожиданной и все спешили ее как можно скорее между собой обсудить. Продолжалось это не больше пары минут, после чего все вновь замолчали.

Шеф продолжил:

— Все то, что я вам сказал, на самом деле происходит, какой бы глупостью это не казалось со стороны. Под всю стражу копают в целом. Запущена газетная утка, и теперь общественное мнение воет голодным зверем — жратвы ему подавай. Не дай бог еще что-то случиться. Вдвойне не дай бог, в нашей части города. Мэр, в угоду электорату, пойдет на все. Признается в полном бессилие охранительных структур, и начнет их реформировать. Реформировать станет от всей души, я примерно знаю, о его планах. Если, что случиться у нас, меня снимают в первую очередь. Вместо меня ставят нового, более лояльного мэру, начальника, который будет во всем его активно поддерживать. И так во всех отделах по городу. Вы все при таком раскладе будете защищать не интересы общества и государства, а только мэра и его приближенных, — шеф скрестил пальцы на груди, и внимательно смотрел на своих подчиненных. — После меня начнут провожать на пенсию остальных, тех, кто служит давно и для кого честь не пустой звук. Тех, кого уже не сломать, кого невозможно научить жить по-другому. Оставят только молодняк и людей среднего возраста, всем остальным дадут пинка под зад. Будут пытаться осуществить новую политику в отношении правопорядка — наберут молодняка, который будет внедрять в жизнь новые теории, и, по плану, окажется куда лучше нас с вами.

— И что вы собираетесь по этому поводу предпринять? — поинтересовался Самойлов.

— Я постараюсь попасть на прием к губернатору. Расскажу ему все, он мужик нормальный, должен понять. В случае чего, вступится, если мне, конечно, удастся его убедить. Он, в конце концов, назначен высочайшим указом его императорского величества. И только он доносит до всех волю Императора. Мэр лицо выборное, и формально, должен подчиниться губернатору, как подчинился бы самому Императору. Для этого, губернатор, должен высказать свое особое мнение. Нам всем необходимо заручиться его поддержкой, что я, в самое ближайшее время, и постараюсь сделать.

— Вы сказали, что наши места займут молодые. Кого вы имеете в виду?

— Люди, проработавшие не больше пяти лет. Недостаток мест, будет компенсироваться вчерашними выпускниками вузов. Испытательный срок не более месяца. После чего им будут присваивать звание стража-следователя.

— Вы что, шутите так? — спросил Алексей Алексеевич Белов. В свое время Дмитрий был стажером именно под его началом. Очень грамотный, цепкий мужик. Настоящий профессионал.

— Лёш, я что, по-твоему, похож на клоуна? Говорю же новая политика. Кто-то там посчитал, что новые люди принесут с собой свежие идеи. Разбавит нашу застоявшуюся воду чистой струей.

— Так они же ничего еще не умеют! Все их методы не более чем теория. А теория, почти всегда, на практике, в полном объеме не воплощается. Или воплощается в извращенной форме, далекой от предполагаемого результата!

— Согласен. Как согласны и все здесь собравшиеся. И в министерстве точно так же считают. Поэтому такая глупость в масштабах Империи не проводится! Незачем сносить старую, уже зарекомендовавшую себя, и прекрасно работающую систему, из-за какой-то теории, которая не факт, что сработает на практике. Поэтому такой эксперимент разрешено проводить только в отдельно взятом регионе или городе. Я не против реформы, но только в ее изначальном виде, когда набирается молодняк пышущей новыми идеями, но при этом сохраняется значительная часть опытных стражей. Я против ублюдочного варианта, который хочет задействовать мэр. В начале любого пути совершаются ошибки, исправить которые можно лишь полагаясь на помощь старших товарищей. Однако при той политике, что предлагает наш горячо любимый мэр, ошибки не кому будет исправлять, так как у молодых, просто нет соответствующего профессионального и житейского опыта. Как итог, наш город, в течение весьма непродолжительного отрезка времени, захлебнется в преступлениях. Я убежден именно в таком исходе новой программы.

— И все это из-за выборов? — спросил Артем.

— Да. Это не больше, чем способ задобрить общественность. Кинуть им кость, о свежих кадрах, о новых великолепных идеях, и пускай они подавятся! А дальше мэр не загадывает. Ему главное сохранить за собой кресло, а потом будь что будет. Проблемы он решает по мере их возникновения и ни как иначе, — шеф тяжело вздохнул и недовольно покачал головой. — Всем рекомендую молиться, чтобы обошлось без громких происшествий в следующие две недели. Двойную активность проявите, чтобы мэра не переизбрали — всех своих друзей и знакомых, а так же фигурантов в делах, подбивайте на то, чтобы они голосовали за кого угодно, только не за мэра. Если уйдет он потеряет свой пост, то его дурная идея никогда в жизнь воплощена не будет.

Шеф замолчал. Все сидели и обдумывали услышанное. В стражи было попасть не просто, а уж в следователи и подавно. Редко, когда человек после университета, сразу попадал в следственный отдел. Как правило, все проходили через службу обычных стражей. Поднабирались столь необходимого в этой профессии опыта. Начинать всегда нужно с малого. Стражи как раз и расследовали совсем незначительные преступления — мелкие кражи (когда похищают, к примеру, сумку), дорожно-транспортные происшествия, следят за трудными подростками и прочее. Допускать не опытных людей к расследованию сколь либо значительных преступлений, было настоящим безрассудством. Не сможет вчерашний студент раскрыть убийство.

— И вы считаете, что губернатор сможет этому воспрепятствовать? — спросил Малинин.

— Может, только должен сделать это в ближайшее время. Понимаете обновление кадров — это официальный проект. Он уже утвержден, и только ждет того идиота, который под ним подпишется. Пойти на такой шаг может лишь мэр, как лицо, которому избиратели передали свою власть. И закрутиться такое, чему уже ни кто помешать не сможет. А для него это выигрышный ход. Стоит ему подписать ту бумажку, как пресса его сразу же приласкает, причем не только наша, но и столичная.

— Так почему же он медлит, и не использует этот козырь?

— Здравый смысл мешает. У него же есть советники, и в большинстве своем это умные люди. Они прекрасно понимают, что может произойти, если использовать этот вариант. Нет, пока ничего серьезного не произойдет, такого, что может бросить тень на стражей, а заодно и на мэра, этот проект использоваться не будет.

Получалось, что все стражи теперь сидели на пороховой бочке. Если мэр почувствует, что его положение шатко, он пойдет на все, лишь бы сохранить свое место. Терять же работу стражам не хотелось совершенно. Ни где не платят так, как на государственной службе. Хотя главным был вовсе не этот мотив. У всех стражей были определенные моральные принципы, и они просто не могли допустить разгула преступности, который непременно начнется.

— Закончим с вещами, которые только могут произойти, но не факт, что произойдут. Самойлов, что там с кладбищем?

Седой все так же сидел на своем месте и смотрел на стену. Невозможно было понять, слышал ли он все то, что сказал шеф, или думал о чем-то своем. Однако на последнюю фразу он среагировал.

— С кладбищем ничего, оно на месте.

— Не придуривайся, — попросил его шеф. — Обнаружили артефакт?

— К сожалению нет. Мы нашли место, где он, скорее всего, был установлен, но самого артефакта там уже нет. Вполне логично предположить, что перебили мы далеко не всех террористов, по меньшей мере, один где-то остался и забрал артефакт с собой. Учитывая, что террористы люди расчетливые, можно сказать, что, этого недобитка уже нет в городе, а то и в стране.

— Скорее всего, так оно и есть, — согласился с ним шеф, — с артефактом я не совсем понял — он же больше часа на кладбище провалялся, остаточный след должен был остаться. Причем след, с которого невозможно сбиться. Почему же вы его не нашли?

— Нет там никакого следа, — ответил Самойлов. — Мы с магами все осмотрели — ничего. Вы же знаете, что этим делом заинтересовалась служба безопасности, и контрразведка. Судя по их вытянувшимся лицам, когда они с кладбища уходили, их тоже постигло фиаско. Есть след от артефакта, который прерывается сразу за оградой кладбища.

— Ты вроде с ними должен сотрудничать?

— Как бы да, — Самойлов скептически усмехнулся, — но на самом деле, сотрудничеством это назвать нельзя. Они это дело себе забрали. Нам разрешили вести свое расследование, но в обязательном порядке должны делиться с ними любыми новостями. Сами же они, как в прочем, и всегда будут хранить молчание.

— Это понятно, так было и будет — работа у людей такая, секретная. Да и сами они на нас с высока смотрят, считая за людей второго сорта. Но у тебя же там вроде был друг?

— Был, только его недавно повысили и перевели в столицу.

— Жаль, — шеф потер переносицу. — Я так и не понимаю, куда мог деться след.

— Ни кто не понимает. След, как будто стерли.

Малинин чуть не подпрыгнул, как ужаленный. Совсем не давно, ему пришлось столкнуться с чем-то очень похожим. Он справился с собой и дисциплинированно поднял руку вверх.

— Дим, ты что-то хотел сказать? — отреагировал шеф на поднятую руку.

— Да, хотел. Помните ограбление в музее? Так вот, в зале с экспонатами, тоже все следы были стерты.

— Интересно. Конечно, сомнительно, что одни и те же люди ночью ограбили музей, а днем устроили террористический акт, но это уже что-то. Да и жизнь, штука интересная, непредсказуемая, случится, может что угодно, — задумчиво проговорил шеф. — Знаете что, вы ребята работайте отдельно друг от друга, но периодически информацией делитесь. Может быть чего и всплывет.

Седой и Малинин одновременно качнули головами, выражая согласие со словами шефа.

— Вопросы есть?

— Может быть, устроим покушение на мэра? — предложил Самойлов. Все удивленно посмотрели на него.

— Покушением делу не поможешь, — спокойно ответил шеф, так будто его ни чуть не удивил вопрос Седого. Будто он и сам уже обдумывал такой вариант. — При покушении он выживет, и продолжит бороться за свой пост. После покушения его, страдальца, точно изберут. Любит у нас народ юродивых и мучеников. Не удивлюсь, если он сам уже заказал покушение на самого себя. Знает, как вырастет его авторитет в глазах электората.

— Так ведь можно не просто покусится, а так чтобы наверняка. Прихлопнем его, по-тихому, и ни на что постороннее, вроде политики, отвлекаться не будем. Станем, как нам и положено, преступления расследовать.

— Ты хочешь стать государственным преступником? Нет, вот и я не хочу, и ни кто из здесь собравшихся тоже. Забудем про этот разговор — ты ничего не говорил, мы ничего не слышали. — Шеф тяжело вздохнул. Чувствовалось, что предложение Седого пришлось по нраву, только этические установки не позволяли воспользоваться этим планом. — Что, коллеги, вопросы еще будут? Нет? Тогда все могут быть свободны.

Глава 5. Длинный день

Из управления Малинин вышел в подавленном состоянии. Мало того, что в обычные дни спокойно поработать не дают, так теперь вообще обложат со всех сторон. Особенно сильно положение ухудшает то, что в дело лезут власть имущие, которые, к тому же, всерьез обеспокоены спасением своих шкур. Политика — это серьезная и грязная игра, в которой не возможны компромиссы.

Дождь. Бегущие по своим делам прохожие. Сильный ветер, каждый порыв которого похож на удар. И ты идешь один, проталкиваясь сквозь одинаково серые спины, безразличных людей. Только осенью можно почувствовать себя по настоящему одиноким на заполненных людьми улицах. Весной люди дарят друг другу улыбки, просто так, потому что закончились морозы. Летом, примерно тоже самое — достаточно чуть дольше посмотреть на встречную девушку, и в ответ получишь улыбку. Зимой, особенно в морозы, лица у всех насупленные, сосредоточенные — как бы поскорее добраться домой и не замерзнуть. В эти времена года, ты чувствуешь себя сопричастным окружающим тебя людям. Ты улыбаешься, смотришь во все глаза на привлекательную девушку, подмигиваешь ей в ответ. Ты, так же как и все, озабочен тем, чтобы не подхватить простуду, плотнее кутаешься в дубленку, желая спрятаться от цепких пальцев мороза. Ты такой же, как они, ты один из них, ты часть чего большого — и может быть это даже здорово. И только осенью ты сам по себе. Если ты идешь по улице один, то ты один. Не будет улыбок, понимающих взглядов при виде замерзшего лица. Все спешат по своим никчемным делам. Нырнуть в тепло помещения, и дарить свое тепло, свою улыбку родным людям, а не незнакомым прохожим. И ты идешь вперед один, тихо сходя с ума от одиночества, на запруженных людьми улицах….

Малинин тряхнул головой, прогоняя прочь безрадостные мысли. Не стоит придаваться унынию в городе, в котором почти всегда царит осень — так и с ума сойти недолго.

К дому, в котором жила Воронцова, Дмитрий приехал на десять минут раньше намеченного срока. Обычный двор, окруженный серыми коробками домов. Несколько лавочек, маленькое футбольное поле, которое зимой превращается в каток. И больше ничего, только стены домов, да мокрый асфальт под ногами. Ни к чему строить в каждом дворе детские площадки, если на них будут играть только два месяца в году. Маленькое поле — можно. Летом мяч погонять, зимой в хоккей порубиться. А чтобы детям все время не сидеть дома, а общаться, развиваться и играться со сверстниками, в городе построили несколько специальных комплексов. Очень дорогостоящий проект, на который не поскупились накануне позапрошлых выборов. Сделали нужное дело, и людей к себе расположили — идеальный для всех вариант. Спортивные комплексы были настоящим чудом. Прекрасно оборудованные, здоровенные многоэтажные здания. Каждый этаж для своей возрастной группы. Каждый этаж делился на несколько огромных залов по интересам — для игры в футбол, теннис, баскетбол. Было так же по два обязательных бассейна на каждом этаже. Целые залы, в которых дети могли просто играть. Идеальные места для детей, но и взрослые там тоже не скучали. В любом другом месте подобное место назвали бы развлекательным центром, и за вход брали бы бешеные деньги. В городе без имени, подобные спортивные комплексы были необходимой мерой, для того чтобы вырастали здоровые и не боящиеся постороннего общества дети. Плата за вход была, но крайне низкой примерно равной стоимости мороженного. Да и этого вполне хватало, чтобы приносить ощутимую прибыль. Комплексы всегда были переполнены детьми и их родителями.

Воронцова жила во втором подъезде, на четвертом этаже. Дмитрий легко взбежал по ступенькам, и остановился напротив ни чем не приметной двери. Заранее снял шляпу и пригладил волосы, стараясь придать им отдаленное сходство с прической. Как ни как предстояла встреча с молодой девушкой. Несмотря на семейное положение, не хотелось ударить в грязь лицом. Первое впечатление ведь оно самое сильное.

Нажал пальцем на маленькую, черную кнопочку звонка — где-то внутри квартиры раздалась трель. Ждать пришлось недолго, не прошло и минуты, как дверь перед Малининым открылась. На пороге стояла молодая, и симпатичная девушка. Бочарова оказалась довольно высокой, с заплетенными в конский хвост густыми светлыми волосами, вздернутым носиком, и живыми глазами, в которых бесились чертики веселья. Одета она была в старые вельветовые штаны, и розовую майку. Почему Малинин сразу же подумал, что эта девушка весьма не обычна. Одним своим видом она располагала к себе. Ее нельзя была назвать красавицей. Скорее она была симпатичной, очень милой.

— Чем обязана? — спросила девушка, пристально изучив Малинина. Дмитрий, в ответ на это, только показал ей жетон стража.

— Понятно. Проходи…те. Может быть на «ты»?

— Давай, — легко согласился Малинин. Он и сам был противником условностей.

Зайдя в прихожую, он аккуратно, чтобы не забрызгать хозяйку, повесил свой плащ на крючок, выполненный в виде клешни краба. Разулся, и сунул ноги, в мягкие разношенные, домашние тапочки.

— Я думала ты будешь моложе, — сказала Светлана. — Когда ты звонил, голос у тебя был другим. Я подумала, что ты примерно моего возраста.

— Тебе звонил другой человек, мой помощник — пояснил Дмитрий, — на самом деле, расследованием занимаюсь я. К сожалению, был несколько занят, потому и не смог сам с тобой связаться.

— Понятно. Пошли на кухню, чаю попьем, заодно и поговорим.

Малинин пошел вслед за ней. Квартирка была небольшой, и долго идти не пришлось. Маленький коридор, узкий оттого, что в нем стоял книжный шкаф. Дмитрий пробежал взглядом по корешкам книг, но в полумраке коридора так и не смог разобрать не одной из написанных фамилий.

Кухня была очень тесной, но светлой. Большую ее часть занимала морозильная установка. Места осталось совсем немного, и почти все свободное пространство занимали кухонная плита, да стол с двумя стульями. На окне стояли горшочки с искусственными цветами.

— Присаживайся, — кивнула Светлана на стул, а сама подошла к плите. — У нас сейчас здесь так тесно, раньше было свободнее. И все из-за этого, — она пнула ногой морозильную установку, — агрегата. Когда стоял обычный холодильник, тот, что на магии работает, здесь хоть можно было нормально развернуться. Но, согласно закону пришлось поменять его на эту бандуру.

Дмитрий улыбнулся. И не столько словам девушки, сколько ее веселому щебетанию. Перед Малининым на стол поставили чашку с горячим чаем, и тарелочку с печением и пряниками.

— Подкупить меня хочешь? — улыбнувшись, спросил Малинин, и отхлебнул чай.

— А ты что, так дешево продаешься? — девушка села за стол напротив стража. — О чем ты хотел со мной поговорить?

— О вашей соседке, — Дмитрий сделал еще один глоток, и отставил чашку в сторону.

— Это понятно. О чем конкретно?

Дмитрий решил зайти из далека:

— Как так получилось, что вы живете вместе?

— Моя мама и мама Оксаны — лучшие подруги. И мы с ней тоже дружили, в детстве. В подростковом возрасте гораздо меньше общались. Она меня старше на два года, и когда я еще в куколки игралась, ее уже мальчики интересовали. Да, точно, у нее в тринадцать первый парень появился. Впрочем, я думаю, вас не это интересует. В семнадцать она переехала в город поступать в университет. Ей эта квартира от бабушки по наследству перешла. А потом и мой черед учиться настал. У моей семьи в городе близких родственников нет. Точнее живет дядя, но обратиться к нему мы постеснялись. Поэтому решили обратиться к друзьям. Оксана, как ни странно не отказала. Я ей плачу, небольшие деньги за съем комнаты. Но реально оплачиваю только коммунальные услуги.

— На кого учишься, если не секрет?

— На журналиста, — девушка улыбнулась и лукаво посмотрела на Дмитрия.

— Представительница третьей власти, — обрадовался Малинин. А ведь стажер вроде как об этом говорил! — Второй по величине враг для стража, после адвокатов. Вечно вы пытаетесь во все наши дела влезть, и выставляете нас не в лучшем свете. Хорошо хоть пока ты еще учишься — одним метким пером меньше!

— Зря радуешься, — подхватила Светлана шутовской тон стража, — я уже работаю на одно известное издание.

— Ну, все, тогда мне конец, — придал свою голосу частичку драматизма Дмитрий.

Девушка задорно рассмеялась, и страж тоже не выдержал и расхохотался. Светлана смеялась удивительно открыто, для человека ее возраста. И вела себя тоже непосредственно. Как ребенок, который еще не столкнулся с реалиями жизни, и на все смотрит доверчивыми, широко открытыми глазами. Таких девушек, непосредственных и умных, осталось мало. В ее возрасте, большинство уже приобретает не хилую долю цинизма, и план как скорее выйти замуж.

— А откуда вы обе родом? — спросил Малинин, делая запись в блокноте.

— В ста километрах от города, есть поселок — Солнечный.

— Знаю такой, — кивнул головой Дмитрий. — Хорошее место, обычное для средней полосы. Нет этих странностей в погоде.

— Да уж, — Светлана закатила глаза, — первое время ни как привыкнуть не могла, что у вас дожди постоянно идут. Всего сто километров от дома, а как будто в другой мир попала.

— Да уж, климат у нас действительно специфичный, — Малинин неопределенно покрутил рукой в воздухе. Что еще можно добавить о погоде? И так понятно, что она поганая, и человеку стороннему может потребоваться значительное время для нормальной акклиматизации.

Решив, что все необходимые приличия соблюдены — погода, интересы и работа обсуждены, Малинин решил перейти к волновавшим его вопросам.

— Скажи мне, когда ты последний раз видела свою подругу?

— Около недели назад, точнее, в прошлую пятницу, — Светлана нахмурила лоб, — число вспоминать? Она с коллегами по работе на пикник за город поехала.

— И с тех пор не связывалась с тобой и домой не заходила?

— Нет.

— Ты же говоришь, что она твоя лучшая подруга, почему же ты не забила тревогу? Ее ведь уже столько времени дома нет.

— Чего раньше времени панику поднимать? Она девочка взрослая, самостоятельная, мало ли как могли обстоятельства сложиться.

— Это да, безусловно, девушка взрослая, нравы у молодежи свободные, поэтому дома может не ночевать неделями, — Малинин старательно изобразил старческое ворчание, и Бочарова весело прыснула в кулак. — Но ведь тебя она должна была предупредить, чтобы ты о ней не беспокоилась?

— Позвонить она мне действительно обещала, но, может быть, она к парню своему поехала. Внезапно вспыхнула страсть — про время и подругу можно запросто забыть! — Светлана посмотрела на Дмитрия. — Угощайся, — пододвинула к нему вазочку, — сушки так себя, жесткие, можно вместо оружия использовать, а вот пряники очень даже рекомендую. Оксана, теперь сюда изредка приезжает — если только с ним разругается, или чтобы меня проверить.

— У нее есть молодой человек? — удивился Дмитрий. Судя по той информации, что он располагал, какого-то одного парня у нее быть не могло — каждый день новый.

— Что тебя так удивляет? Она молодая и красивая, мужики по ней так и сохнут.

— Да нет, ничего меня не удивляет, — ответил Малинин, а про себя подумал: «Посмотрел бы я на твое лицо, если б узнала, что твоя горячо любимая подруга перетрахала всех мужиков в музее. И это при живом-то парне»!

— У тебя есть какие-то данные о ее молодом человеке. Имя, фамилия, род занятий. В идеале адрес, или переговорник.

— Сейчас, подожди, пожалуйста, у меня в записной книжке точно что-то такое есть. — Светлана вышла из кухни, оставив Малинина одного.

Дмитрий отхлебнул, уже успевший стать прохладным чай, и призадумался. Интересная штука получается, ни кто в музее не слышал, ни о каком парне Воронцовой. А она с ним не просто встречалась — они жили вместе! Такая информация не могла не просочиться, если ее тщательно не скрывать. Любая девушка спешит похвастаться своим совместным жительством с парнем, ведь до свадьбы остается один шаг. Так почему же она ни кому и ничего не рассказала в музее? Может быть потому, что это не ее парень, а подельник? Он и заставлял ее спать со всеми подряд, и как итог ограбление музея.

За версию сойдет.

В кухню зашла Светлана. В руке у нее была цветастая телефонная книжка.

— Вот его имя и фамилия, а вот переговорник, — она положила записную книжку на стол перед Малининым. Страж начал переписывать данные в свой блокнот. Нужно будет непременно с этим сожителем встретиться!

— Не знаешь, как они познакомились?

— Нет, как-то даже не спросила.

— Скажи, Свет, а твоя подруга, любила, — Дмитрий заглянул в книгу, — Севастьянова Максима?

— Конечно, любила! Кто будет жить вместе с не любимым человеком? Зачем?

— Причин может быть много, самых разнообразных — ради денег, интереса ради, может быть, их объединяли какие-то общие дела.

— Какие дела, о чем ты говоришь? — рассмеялась Светлана. — Она его любит всем сердцем. Мне бы она врать не стала. Оксана мне всегда и обо всем рассказывала — у нас с ней не было секретов друг от друга!

Малинин усмехнулся про себя. Все она тебе рассказывала, а как же! Только вот о своих многочисленных любовниках из музея упомянуть забыла.

Дмитрию до ужаса захотелось закурить. Он с болью посмотрел на массивную, посеребренную пепельницу, стоявшую на морозильнике.

— Свет, а ты куришь?

— Нет. Пробовала, но мне не понравилась, — Светлана пожала плечами. — Если хочешь то можешь закурить. Оксанка постоянно дымила, я уже давно привыкла.

Она поднялась со стула, сняла с морозильника пепельницу и передала ее стражу. Дмитрий достал из кармана сигарету, и с удовольствием закурил.

— Спасибо, — сказал он, выпуская под потолок струйку дыма. — Скажи мне вот еще что — у нее в музее подруги были?

— Нет, откуда? Там же одни старые змеи с неудавшейся личной жизнью работают. Сплетницы и пустозвонки. Она никогда таких людей не любила и всячески их остерегалась. У нее были друзья, но только среди мужской части коллектива. Даже и не друзья, а скорее приятели.

— С ними она делилась своей личной жизнью? Ну, по крайней мере, о том, что она живет в гражданском браке, она бы рассказала на работе?

— Я думаю да. Она не делала из своего романа секрета. А что?

— Понимаешь, в музее мне о ней рассказали много всякого, не буду скрывать, в основном плохого. Но, ни кто и словом не обмолвился о том, что она с кем-то вместе живет. Вот я и удивился, когда от тебя узнал о ее гражданском муже.

— Действительно странно, — сказала Света, удивленно посмотрев на Малинина. — Она его уже со своими родителями познакомила, а он ее со своими. Собирались пожить друг с другом еще чуть-чуть, чувства проверить, а потом и жениться. Почему она ни кому ничего не рассказала?

Дмитрий пожал плечами — откуда ему было об этом знать.

— Бог с этим, потом разберусь, — страж беспечно махнул рукой. Это был не тот вопрос, который требовал максимально быстрого разрешения. — А чем вообще живет этот Севастьянов? Что он из себя представляет? Ты же ведь не можешь не быть с ним знакома?

— Я его знаю, конечно. Нормальный парень, симпатичный, интересный. На четыре года старше Оксанки. Какой-то очень хороший ученый. Оксана говорила, что он чуть ли не гений! — точно про нее в музее сказали — любит ботаников!

— Он ученый, в какой области?

— Понятия не имею. Оксана мне как-то раз говорила, но я, честно говоря, пропустила мимо ушей, так что теперь точно и не вспомню. Да и какая разница, ученый он и есть ученый!

— С этим сложно поспорит, — усмехнулся Дмитрий, — Скажи мне еще вот какую вещь, у Оксаны были враги?

— Откуда? — Светлана посмотрела на стража как на умалишенного. — Не было у нее врагов. С неприятными людьми она не общалась. Вообще, достаточно редко подпускала к себе новых людей. У нее не так много подруг. А среди мужчин, врагов точно быть не может. Они ее просто боготворили, а она, зачастую, просто с ними играла. Но всегда умела вовремя остановиться, к обоюдному согласию. Поэтому врагов среди бывших у нее точно нет. Со многими из них она вообще приятельские отношения поддерживает до сих пор.

«Как знать, — подумал страж. — Люди, считающие себя обиженными, и лелеющие планы мести, никогда не станут демонстрировать свою неприязнь. При условии, конечно, что это умный человек. Скорее они затаятся, детально отработают план мести, и ударят, когда ты будешь меньше всего этого ожидать».

— Ничего странного ты в ее поведении за последнее время не замечала?

— Говорю же, видела ее от случая к случаю. Она если в гости и забегала, то не надолго. Разве что она сильно скучала по своему Максиму. В последний раз, когда ко мне заходила, пожаловалась. У него на работе начались какие-то серьезные испытания, и ей постоянно приходится быть дома одной. Даже если он был с ней, все равно мыслями оставался на работе. Оксанку это жутко бесило.

— Могу себе представить. Что ж, Света, спасибо. Было крайне приятно с тобой познакомиться. Если что-то вспомнишь, или Воронцова даст о себе знать, непременно сообщи мне, — Дмитрий протянул ей свою визитку. Поднялся со стула, и собрался уже, было пойти к выходу, как его окликнула Светлана:

— Постой, — девушка изучила визитку и посмотрела в глаза стража, — я тут одного не поняла, зачем ты здесь? Об Оксане давно нет вестей, но ни я, ни ее родственники не подавали заявления об исчезновении. Почему ты начал ее искать?

Пришлось остаться и рассказать о происшествии в музее. Естественно опуская детали. Страж сказал, что в связи с этим делом были опрошены все сотрудники музее, исключая госпожу Воронцову. Ее исчезновение стало неожиданностью для следователей.

Дмитрий не стал упоминать о своих подозрениях в адрес Оксаны. Боялся неадекватной реакции. Да и несколько рано о таком говорить. Для начала было бы неплохо заручиться железобетонными доказательствами.

— Ясно, — сказала Света, выслушав стража, — ты чего-то не договариваешь, но, по крайней мере, не врешь.

«Это точно, не зачем тебе знать кое-какие нелицеприятные вещи о лучшей подруге. Если посчитает нужным, сама расскажет».

Дмитрий не собирался разносить сплетни, считая это низким занятием.

— Еще раз спасибо за помощь. Если возникнут вопросы, могу я к тебе снова обратиться?

— Конечно, обращайся. А если мне, как журналистке, потребуется твоя помощь — не откажешь?

— За отдельную плату, — усмехнулся Дмитрий.

— Договорились, — рассмеялась Светлана, но в следующий момент улыбка исчезла с ее лица. — Слушай, теперь я тоже забеспокоилась. Я пока ничего ее родителям говорить не буду, только постарайся ее как можно быстрее найти.

— Сделаю все, что в моих силах, — пообещал Малинин, застегивая плащ. — Пока, — сказал он, выходя за дверь.

— Пока-пока, — донеслось в ответ, и дверь за ним закрылась.

За весь этот день Дмитрий страшно вымотался. Тренировка, совещание с шефом, еще не до конца прошедшее ранение наложили свой отпечаток. Усталость навалилась всем своим весом. Хотелось упасть на диван и уснуть, забыв про все. При других обстоятельствах страж бы так и поступил — поехал домой отсыпаться. Но было еще одно дело, которое непременно следовало решить сегодня. Нужно было встретиться с осведомителем и переговорить с ним о делах насущных. Он человек в определенных кругах широко известный, со связями, может очень помочь. К его помощи Малинин прибегал крайне редко, но сейчас был как раз тот самый случай, когда стоило поговорить с Медведем.

Дмитрий пролистал память переговорника, выбирая из списка нужное имя. Михаил Медведев. Абсолютно реальные имя и фамилия, и достаточно банальные. Но вот их сочетание было весьма специфичным. С самого детства Михаил отличался богатырским телосложением, так что долго думать над его прозвищем ни кто не стал. Медведь он и есть Медведь. Человек это был очень интересный, умный, много чего в жизни видевший. Прекрасный собеседник, начитанный с правильным чувством юмора. Мог бы стать настоящей звездой светского общества, если бы не был бандитом. Преступник до мозга костей. За всю свою жизнь он и копейки не заработал честным трудом. В местах не столь отдаленных времени провел больше, чем на воле. Человек, в определенных кругах уважаемый, пользующийся авторитетом. Дмитрию повезло отмазать его отпрыска от тюрьмы. Дело было не очень серьезное, однако паренек мог бы в полной мере отхлебнуть всех прелестей тюремной жизни. Отец, матерый рецидивист, готов был пойти на что угодно, лишь бы сын его не получил реального срока. Дмитрию и самому не очень хотелось отправлять парня за решетку, поэтому между стражем и бандитом было заключено джентльменское соглашение. Страж должен был тихо и незаметно развалить уголовное дело (что и было сделано). Если Малинину потребуется помощь, или информация, то он может обратиться Михаилу. Уголовник же, если сможет, то поможет, приложив к этому все свои силы. Естественно, что услугами этого человека, страж не злоупотреблял. Было неудобно отвлекать серьезного человека всякими мелочами, поэтому обращался к нему исключительно в экстраординарных случаях.

Сейчас был второй раз, когда Малинину понадобилась его помощь. Он прекрасно понимал, что в одиночку ему это дело не раскрутить.

Медведь ответил почти сразу:

— Я вас слушаю, Дмитрий Сергеевич, — раздался тихий, хриплый голос в переговорном амулете Малинина.

— Михаил Вениаминович, мне нужна ваша консультация, — откликнулся Дмитрий.

Повисла тишина. Медведь размышлял, сможет ли уделить время стражу.

— Хорошо. Давайте встретимся минут через тридцать, у меня как раз будет время поговорить. Кафе «Попугай» вам знакомо?

— Найду, — ответил Малинин, — значит, там, через пол часа.

— Договорились. Я вас жду.

И короткие сигналы отбоя.

Дмитрий спрятал переговорник в карман, и принялся ловить экипаж. Первые два остановившихся кучера не имели не малейшего понятия, где может находиться заведение с таким названием. Звонить и уточнять адрес у Тихого, Малинин не стал — сам следователь, как ни как. Хорош же он будет, если даже кафе самостоятельно не сможет отыскать.

Звонить в управление, и там узнавать, где находиться искомое кафе не пришлось — третий кучер знал место расположение заведения.

Было по настоящему здорово, что осведомитель выбрал для встречи некое питейно-развлекательное заведение, толи бар толи кафе. Сушки, которыми Светлана угостила стража, только раздраконили аппетит. Так что перекусить, а еще лучше плотно пообедать, будет ой как кстати.

Пока экипаж лавировал в дорожном трафике, Дмитрий пытался сам для себя определить, принес ли результат встреча с соседкой Воронцовой. Одно можно было сказать наверняка — Оксана не так проста, как пытается показаться. Она не относится к тому, довольно распространенному типу людей, которые всеми своими тайнами делиться с близкими. У Оксаны были секреты даже от лучшей подруги. Только вот Малинин ни как не мог понять, чем вызвана такая таинственность. Воронцова девушка молодая, нравы сейчас, не смотря на все крики церкви, свободные, так что могла себе и не такое позволить. Чем вызвана такая секретность? Тем, что просто стесняется своих поступков, или же все гораздо хуже, она связана с кражей? Пока Дмитрий не мог ответить на эти вопросы для себя. Слишком мало информации, на основе которой можно прийти к выводам. То есть к выводам определенным, конечно же, можно было прийти, но они, с большой долей вероятности окажутся неверными. Только собственные предположения, и ощущение, что у этой истории есть двойное дно. Возможно, хоть как-то сможет прояснить ситуацию с Воронцовой, ее молодой человек, которому Дмитрий уже позвонил и договорился о встрече.

«Попугай» — было заведение среднего пошиба. Находилось на первом этаже обычного жилого дома, в южной части города. Еще не совсем трущобы, в которых живет всякое отребье, но уже и не благополучные кварталы.

Вывеска над кафе была большая и красочная. В букве «О» сидела птица, которая и дала название этому заведению. Попугай был зеленого цвета, с торчащими в разные стороны перьями. Одной лапы у него не было, вместо нее была деревянная нога. Левый глаз закрывала черная повязка, а в правом крыле была зажата бутылка рома. На попугае так же был пояс, за который были заткнуты старинные пистолет и кривой нож. В общем, типичный пират, каковым его изображали в старых приключенческих романах.

Расплатившись с кучером Дмитрий вошел внутрь. Внутри кафе соответствовало пиратской тематике — помещение с деревянным полом и стенами, в котором роль стульев выполняли бочки. Покосившиеся столы, были практически везде заняты. Над барной стойкой скалился с черного полотнища веселый Роджер. На стенах висели компасы, раскрашенные в красные и белые полоски спасательные круги, без названия корабля, искривленные ятаганы, шпаги, и даже выглядевший настоящим, штурвал с галеона. Официантки были одеты в просторные цветастые платья, соответствующие моде века семнадцатого. Они проворно сновали между столами, разнося еду на простых деревянных подносах. В воздухе разливались ароматы дешевого табака и выпивки.

Медведь сидел за крайним столиком, откуда просматривался весь зал. Заприметив стража, он приветливо махнул тому рукой. Михаилу было сорок семь лет, и он имел вид представительного, располагающего к себе мужчины. Высокий, широкоплечий, он предпочитал носить простую одежду, выбирая такую, какая накинула бы ему внешне несколько килограммов. Это было сделано для достоверности образа. Чтобы незнакомые с ним люди, считали его полноватым, добродушным дядькой, не способным на малейшие подлости. Другое дело, что на самом деле он был в прекрасной физической форме, и накостылять смог бы кому угодно. Но ни к чему было всем знать об этом. Остальная внешность, должна была подчеркивать и усиливать этот образ. Некогда черные волосы уже почти полностью посидели. Виски, и аккуратно подстриженная бородка, имели цвет свежевыпавшего снега. Миролюбивое лицо, с приклеенной к нему обаятельной улыбкой. Ни что не выдавало в нем бывалого преступника. Не было, как это часто пишут в книгах, ни какой жесткости или холодности в глазах. Выражение глаз у него полностью соответствовало внешности — добрые с застывшей в них смешинкой. Отец семейства, почетный член общества, в котором обычный обыватель не заметит ничего предосудительного. Однако, человек знакомый с его биографией, поостерегся бы Медведю в чем-то перечить и уж точно не захотел бы видеть его в рядах своих врагов. С этой же доброй улыбкой на улице, он отправил на тот свет ни один десяток человек. Это очень серьезный, умный и опасный человек.

Дмитрий пробрался к его столику и пожал протянутую руку. Сели. Тут же подскочил услужливый официант в тельняшке и встал за спиной, ожидая заказа. Кафе поддерживало дух пиратской романтики, поэтому и кухня здесь была в основном морской. Несколько видов ухи, разнообразные сорта жаренной рыбы, креветки, вареные раки, морские салаты, всяческие водоросли и улитки — блюда на самый взыскательный вкус, и для любого размера доходов. Малинин заказал себе ухи из осетрины, на второе взял жаренное мясо (им пираты не брезговали), салат из овощей и помидоров, да кружку светлого пива. Михаил одобрительно покачал головой, и заказал себе тоже самое, плюс пятьдесят водки.

— Я слышал, тебя убили, — сказал Медведь, раскуривая толстую, темно-коричневую сигару.

— Слухи о моей гибели сильно преувеличены, — усмехнувшись, ответил Дмитрий, и полез за сигаретами. — Как Федька?

Федор был сыном Михаила. Его то, в свое время, Дмитрий и отмазал от тюрьмы, считая, что парень ни в чем не виновен. Федор по окончании училища, должен был получить звание, и отправиться служить Родине. Малинин спас его дальнейшую карьеру, и возможно жизнь.

— Он у меня молодец, скоро выпускается. Пойдет во флот служить, — Михаил довольно улыбался. Чувствовалось, что он искренне гордится успехами сына. — Говорят, что у него есть способности, и может многого добиться. Хорошо, что не по моему пути пошел. Я государству вредил, а он теперь будет за нас обоих отчизне служить. Доброе это дело, нужное.

— А как ваши? — Малинин особо выделил это слово, — к этому отнеслись?

— С пониманием. У нас у многих, по крайней мере, у тех, кто добился определенных высот, дети государевы служащие. Все на разных постах, но большинство военных. Мы их воспитали настоящими людьми чести — служат на совесть.

— Всегда хотел поинтересоваться, неужели в училищах нормально относятся к уголовному прошлому родителей абитуриентов?

— Вполне. Наши дети приносят присягу своей стране, и служат ей. Они никогда не предадут, даже если мы, их отцы, их об этом попросим. А мы не будем просить, потому что не хотим портить их жизнь, как испортили свою. Любой вопрос можно решить несколькими способами, не подставляя при этом своих отпрысков. Наверху это понимают. Точно так же знают, насколько хорошее образование, мы им даем. — Чего-то Медведь, как, в прочем, и всегда не договаривал, но в целом отвечал искренне.

— А как твой ребенок? — Спросил Михаил, выпуская кольцо ароматного дыма.

— Тоже молодец, всерьез историей увлекается. Скоро на олимпиаду историческую поедет.

— Достойно. В маму ни как пошел. Она у тебя, если не ошибаюсь, археолог? — Медведь, как, наверное, и любой серьезный человек, прежде чем начинать с кем-то вместе работать, наводил справки. Малинин не сомневался, что уголовнику известно все о его биографии. С этим приходилось мириться.

— Да, она историк, и очень часто ездит в археологические экспедиции. Увлекающийся человек. — Сказал Малинин. Улыбнувшись, спросил, — Миш, дочку свою, красавицу Дарью, за муж еще не выдал?

— Нет, пока, — Михаил поморщился, — встречается она там с одним. Я справки навел, выходит, что неплохой парень. Но, все равно он мне не нравиться.

— Обычная ревность. Отцы не выносят, когда у их дочерей появляются молодые люди, матери же терпеть не могут, когда у сыновей появляются девушки. Так бывает далеко не всегда, но довольно часто. — Дмитрий рассмеялся, — меня Юлькин отец тоже сначала не переносил, потом свыкся. Да и куда ему деваться было, если она уже моего ребенка носила?

— Может ты прав, и я действительно просто ревную, — Михаил задумчиво пожевал сигару.

Разговор прекратился сам собою, поскольку принесли заказанное. Дмитрий сразу принялся за наваристую и невероятно вкусную уху. Медведь одним махом выдул водку, из запотевшей рюмки, шумно выдохнул, и взялся за ложку. На самом деле кухня была более чем хороша, и смотрелась бы уместнее в заведении классом выше «Попугая».

Пока ждали второго, Дмитрий спросил об этом у Тихого.

— Ты прав, да, повар здесь действительно хорош, только есть за ним один маленький грешок, из-за которого ему очень не просто работу найти. Он на самом деле работал в одном из самых лучших и фешенебельных ресторанов, только вышибли его оттуда. Он одного из своих клиентов отравил, — Крис увидев изумление на лице стража, только усмехнулся. — Уточняю, это у него не хобби. Роковое стечение обстоятельств, я бы это так назвал. Григорий, повар здешний, узнал, что ему изменяет жена. Выяснил с кем. Обнаружилась довольно забавная вещь — тот, кто спит с его женой, является постоянным клиентом ресторана, где Григорий работает. Гришка мужик обстоятельный, не стал его кухонным ножом убивать. Навел справки и купил очень редкий яд, каковой и подсыпал незадачливому клиенту. Исход, я думаю, тебе понятен. Упекли Гришку в тюрьму. Хотели предумышленное убийство впаять, да только доказательств найти не смогли. Яд тот хитрый очень, нельзя его обнаружить. Все симптомы как у обычного отравления. Пытались доказать, что Грише было известно о факте интимной связи между его женой и умершим — не смогли. Он от всего отказывался. Вот и упекли за преступную халатность, повлекшую за собой смерть человека. Якобы Гриша просроченные продукты в готовке использовал. Дали два года, хотя должны были отпустить или штраф подвесить. Судья уж больно упрямый попался. В тюрьме познакомился с одним из моих подчиненных, который и привел его ко мне. Мне тогда повар нужен был — как раз себе этот милый ресторанчик прикупил и подбирал персонал, — он улыбнулся. — Приходи сюда в любое время, семью, друзей приводи — всегда тебя здесь обслужат по высшему классу, и со значительными скидками. Ни кто не обидит, и до дома подвезет. Приходи, всегда буду рад.

Дмитрий благодарно кивнул. Оба и страж и вор прекрасно понимали, что Дмитрий сюда больше не придет. А если и придет, то один, и исключительно ради работы.

Тут, как раз, подоспело второе — кусочки мяса с гарниром из овощей и жаренной картошечки. Ароматы от блюда исходили такие, что, у Дмитрия, хоть голод и был утолен ухой, сами по себе потекли слюнки. Малинин порадовался, что никогда не занимался ни чем преступным с чужими женами, и начал кушать.

— Михаил Вениаминович, я думал, что мы с вами на нейтральной территории встретимся. Не боитесь, что кто ни будь из ваших, заприметит вас в моей компании?

— Нет, не чуть, — улыбнулся Медведь. — Ты правильный страж, честный. Взяток почти никогда не берешь, а если и берешь, то только за тем чтобы отмазать от мелких штрафов. Да и я, собственно говоря, тоже далеко не последний человек, на теневой стороне этого города. В мой адрес никакими обвинениями сыпать не будут, поостерегутся. Ну а если спросит кто-нибудь, кому не ответить нельзя, скажу, будто тебя подкупить пытался.

— Какой вы, однако, продуманный! — рассмеялся Дмитрий.

— Ты ешь, давай, пока все не остыло. А то ишь заботливый какой! Будто я сам не знаю, что мне можно делать, а чего нельзя. Не боись страж, все будет путем!

Дмитрий и не боялся, просто проявил необходимую в таких случаях вежливость.

Второе закончилось так же быстро, как и первое. Дмитрий еще немного поковырял салатик, но понял, что съесть сегодня больше уже ничего не сможет. Он отхлебнул пива, и закурил сигарету. Михаил тоже доел, выпил еще пятьдесят граммов и вернулся к своей сигаре.

— Так что тебя интересует? — спросил Медведь, изучая, Дмитрия. — Слышал, ты на кладбище был. Об этом хочешь меня порасспросить? Если да, то отвечу, что ничего не знаю. Это были какие-то заезжие уроды. Поверь, узнаем кто, сами зароем. Совсем, звери, обнаглели. Так чудить в чужом городе могут только косоглазые.

— Еще не факт, что команы к этому причастны. Ни одна из их террористических организаций не взяла на себя ответственность за это происшествие. А результаты расследования пока не готовы.

— Дим, брось ты это. Если не они, то кто? Нет в мире таких идиотов, кто решился бы пойти против русских. Только татаро-монгольские полудурки, ни как успокоиться не могут. С другой стороны, если бы не было у нашей страны такого постоянного и сильного врага, черт его бы знает, как вся история сложилась.

— Все равно не убедил ты меня, что это команы.

— Ты просто из вредности упрямишься. Человек с современными взглядами на жизнь, — лукаво улыбнулся Медведь. — Вы же в упор не видите того, что перед носом лежит, и всем и так давно ясно.

— Ничего не ясно. Всяких там террористов расплодилось тьма тьмущая. И не только в Орде, между прочим. И любая из этих организаций с огромнейшим удовольствием сделает гадость нашей с вами стране, как только появится такая возможность. Кто-то где-то откопал некий артефакт, который тут же использовал, либо загнал по сходной цене заинтересованным лицам.

— Бросьте вы это Дмитрий. Умный же человек. Все террористы, осознав, всю бессмысленность своих телодвижений, давно в Америку подались. Там, сейчас, самое то время и место, чтобы ярость свою выплеснуть. Дикий запад, что и говорить. Дележка власти и территорий. Опытные люди с богатым военным прошлым нынче там нарасхват. Нет, единственные террористы, способные на такое, остались в орде, да и те уже давным-давно состоят на государственной службе. Внештатно, конечно же. Так что любой террористический акт, тщательно продуман, и на него получено соответствующее одобрение от правящей верхушки.

— Эта теория отнюдь не нова. И слышал ее тоже не раз, — Дмитрий пригубил пиво и достал сигарету. — Только что-то мне подсказывает, что она не столь правдива, как вам кажется. Ни малейшей выгоды Орда от этого теракта, не извлекла. Даже шум как следует, и тот не поднялся. А правят там люди отнюдь не глупые, не привыкшие пакостить столь по мелкому. Хотели бы в очередной раз мышцами потрясти, объявили бы маленькую и победоносную войну.

Михаил был человеком далеко не глупым, поэтому, обдумав все услышанное, спросил:

— То есть ты считаешь, что на кладбище действовали не террористы? А кто тогда? Из наших бы никто на это не пошел!

— Версию террористов я полностью не исключаю, — ответил Дмитрий, — но не очень в нее верю. Сам посуди у нас ведь не такое большой город, я бы даже сказал заштатный. Если бы не проклятие, то о нашем существовании широким массам населения не было бы известно вообще. И у нас здесь проводят террористический акт. Да кому он нужен, если прошел почти без последствий?! Нет, среди стражей и магов, конечно же, были жертвы, но так мы себе и профессию такую выбрали. Представь, если бы этот артефакт использовали в городе с миллионным населением, или в одной из столиц, какая бы тогда шумиха поднялась! А его зачем-то использовали у нас, в глуши, и я понять не могу зачем. Общественный резонанс пошел, но, по большому счету, за пределы губернии не вышел. Не стал общеимперской сенсацией, как это непременно произошло, случись теракт в крупном городе. К тому же, ни кто из террористов так до сих пор и не взял на себя ответственности и это тоже весьма странно. Они ведь любят известность и шумиху. Собственно ради этого подобные акции и устраиваются. А тут молчок, как будто ничего и не было.

— С этой точки зрения я на проблему не смотрел, — задумчиво сказал Медведь.

Приятно, конечно же, пообщаться с умным человеком. Но тело уж больно истосковалось по родному дивану. Поэтому Дмитрий решил перевести разговор в нужное ему русло.

— Тема интересная и злободневная, любой страж мечтал бы поймать человека все это организовавшего, однако я к тебе совсем с другим вопросом. Так вот, в тот же самый день, в который произошли обсуждаемые нами с тобой трагические события, в городе произошло еще одно злодеяние — кто-то ловкий музей обчистил. Из-за трагедии на кладбище это дело не приобрело широкой общественной огласки. Дело это поручили расследовать мне, и я ни как не решу, с чего же лучше всего мне будет начать. Поэтому и решил, в первую очередь, к тебе обратится. Ты по своим каналам ничего об этом ограблении не слышал?

— Что-то такое я действительно припоминаю, — Михаил задумался. — Но ничего конкретного вспомнить не могу. Так, всякие мелочи.

— Расскажи мне об этих мелочах, — попросил Малинин.

— На самом деле сущая ерунда. Ограбление осуществляли не наши специалисты, а приезжие. Почему знаю, слух по городу проходил, о приезде знаменитого медвежатника. И второе, в чем точно уверен — у них в музее был свой человек. Это просто сто процентов гарантии.

Если Медведь дает стопроцентную гарантию, значит указываемое им событие, действительно имело место быть. Михаил человеком был серьезным и словами просто так не бросался. Свой человек в музее. Черт! Неужели и вправду Воронцова? Пока, все косвенные улики указывали на нее.

— А что это за медвежатник такой знаменитый? — поинтересовался Малинин.

— Я вообще не уверен, что он как-то связан с интересующим тебя делом. Просто личность очень уж известная, да и ограбление весьма специфичное, как раз по его профилю. Может быть всего лишь совпадение, хотя кто его знает! Короче. Грабитель очень известный, отметившийся не только у нас в стране, но и за ее пределами. Ерундой всякой не занимается — только серьезные кражи, на которых можно сорвать серьезный куш. Можешь себе представить, какая у украденных им вещей была охрана. А его ни разу, не то что не поймали, но даже момента кражи не заметили. Какой бы совершенной не была охранная система, ему удавалось ее обойти. Тоже самое с замками, открывает на раз. Промышляет этим уже около десяти лет, и у органов правопорядка, нет даже его словесного портрета. Представляешь, какой у него авторитет? Даже, говорят, несколько фан-клубов открыто.

— Если это действительно он, то у меня нет никаких шансов, — грустно сказал Дмитрий.

— Не расстраивайся ты раньше времени, может быть, это было не он, — подбодрил Михаил. — Сам же знаешь, что не стоит приниматься за дело, если сомневаешься в себе. Неизменно проиграешь.

— Тут я с тобой согласен. Просто реально свои шансы оцениваю. Если ограбил тот, о ком ты говорил, то сильно сомневаюсь, что получится его изловить. Такая удача только в книгах бывает, — махнул рукой Малинин. — Только в сказках. Ладно, не будем о грустном, пока еще ничего не потеряно. Не знаешь такую, Оксану Воронцову?

— Нет. А должен?

— Это я так просто, а вдруг, — задумчиво проговорил Дмитрий и пригубил пиво. Позволял себя выпить, даже такой слабоалкогольный напиток как пиво, Малинин себе крайне редко. Напивался же в последний раз, вообще только на свадьбе, то есть больше десяти лет назад. После этого решил завязать. Тогда ему было всего восемнадцать. Женился Дмитрий, как и все остальные в его годы, по залету. Ребенка, тоже зачал по пьяному делу. В ту пору, Юлька еще не была такой стервой, и во всю бегала за красавцем-студентом Малининым. В ту роковую ночь, после очередной студенческой попойки, Дмитрий осчастливил молодую девушку, став ее первым мужчиной, а заодно и отцом ребенка. Слишком был пьян и возбужден, чтобы думать о средствах защиты. Когда стало известно о печальных последствиях той роковой ночи, твердо решил бросить пить. И бросил, сразу после свадьбы. Даже опохмеляться утром не стал, когда проснулся рядом с молодой женой. Он посмотрел на нее, и абсолютно четко осознал, что из-за мимолетного влечения вся его жизнь полетела в унитаз. Тогда же пришло понимание одного простого факта — молодая жена ему абсолютно безразлична. Возненавидел он ее гораздо позже, когда она начала устраивать ему скандалы.

Так что же произошло между ними вчера вечером?

Дмитрий еще раз хлебнул, безусловно, вкусного пива.

— Миш, у тебя нет никакого специалиста по предметам старины?

— А что, в музее не мог оценить реальную стоимость похищенного?

— Могут, но дело в другом. Меня не интересует их стоимость. Есть какие-то не оформившиеся ощущения, которые надо проверить. Должен быть такой специалист, который специализируется на раннем периоде Золотой Орды. Особенно на оружии и артефактах. Желательно, чтобы его знания распространялись, чуть дальше университетской подготовки. По этой линии ничего — в музее уже интересовался. Так как, сможешь мне помочь?

Медведь глубоко затянулся, вновь раскуренной сигарой. Было видно, что он крепко призадумался. Как перебирает в голове имена людей, специалистов в очерченной стражем сфере деятельности. Пытается отыскать единственно возможную, наиболее полезную кандидатуру.

— Есть у меня один знакомый человечек, — сказал он, наконец, выдохнув струю дыма. — Я постараюсь с ним связаться, и дам ему твои координаты. Дальше уже сами договаривайтесь.

— Спасибо. А кто он?

— Тебе не все равно? — поморщился Крис. — Известный ученый, с несколькими высшими образованиями. Официально работает в библиотеке, и оказывает помощь музеям, если там не могут определить, ценность того или иного предмета. Неофициально, сам понимаешь, занимается многими вещами. Но активно связан с черным рынком предметов старины. Если уж он тебе не сможет оказаться, полезен, то я не знаю. Больше ни чем, помочь не смогу.

— Спасибо большое, — еще раз поблагодарил Дмитрий.

— Что ты заладил, спасибо да спасибо! Не за что! Совет тебе дам. Даже два совета, причем совершенно бесплатно. Совет первый, если мой человек, Константин Наумович, начнет отвлекаться от темы беседы и переходить на историю, сразу же прерывай его, а то потом не остановишь. Любит старик это дело, языком почесать. И второй совет — без коньяка к нему даже не суйся. Очень уж любит он этот напиток.

— Коньяк все любят, — улыбнувшись, ответил Дмитрий, припоминая общение со своими коллегами. Те тоже все делали за бутылку, и чем серьезней требовалась от них помощь, тем дороже становился напиток.

— Кроме тебя, — поддел стража Медведь, намекая на его сухой закон. — Учти, коньяк — это только за то, что он с тобой согласится встретиться. За дальнейшую помощь, может еще что-нибудь попросить. Будет вымогать деньги, не стесняйся, обращайся ко мне. Постараюсь его урезонить.

— Спасибо, Миш.

— Рано благодаришь, пока что особенно и не за что. Если благодаря мне отыщешь грабителя, то буду ждать тебя с бутылкой и ни как иначе. Я еще наведу кое-какие справки, в случае чего, сразу же тебе сообщу.

— Благодарю, — улыбнулся Малинин. На такую удачу он и не рассчитывал. Кинул взгляд на часы, и потянулся во внутренний карман за портмоне.

— За счет заведения, — небрежно махнул рукой Медведь, увидев движение стража.

— Еще раз спасибо. Отдельное мерси за беседу. — Дмитрий не стал строить из себя девочку, и убрал кошелек обратно в карман. Хочет угостить, пускай, а то обидеться еще. — Буду ждать звонка твоего человека, — сказал Малинин, поднимаясь из-за стола.

— Если что, сам звони, заходи — всегда буду рад, — ответил Михаил, грузно вставая со своего места и протягивая руку.

— Сыну привет передавай, — сказал Дмитрий, пожимая протянутую ладонь. После этого развернулся, надел плащ и пошел к выходу.

На улице все так же дул сильный ветер, зато дождь совсем прекратился. Малинин прыгал между луж, от одного участка асфальта к другому. Таким образом, он добрался до дороги, где и остановил экипаж.

Как странно устроен человек, в очередной раз подметил страж. Когда впереди маячит работа, сразу же начинает донимать усталость, болит все, что может болеть, и вообще начинаешь себя чувствовать не совсем человеком. Однако стоит только прийти пониманию, что на сегодня уже все, амба, ни какой работы не будет, как за спиной начинают расти крылья. И вроде уже не так и устал, да и рана почти совсем перестала беспокоить. Радость какая-то появляется, легкость. И это прекрасное настроение не может испортить даже понимание того, что завтра снова идти на работу. Пускай так, зато целый вечер можно чувствовать себя нормальным человеком, как следует отдохнуть.

Страж вышел из экипажа, немного не доехав до дома. Попросил остановить возле большого магазина «Ивушка» в котором можно было купить все, что душе угодно. Как бы это не было странно, но стражу вдруг захотелось сделать жене приятно. Идти за подарком было не куда, да и денег на что-то стоящее у Малинина с собой не было. Размениваться на мелочи не хотелось. Поэтому он решил приготовиться романтический ужин. Юлия, несколько месяцев назад, пыталась сделать тоже самое, в годовщину свадьбы. Однако Дмитрий, мало того, что забыл про это событие, так еще сумел нагрубить и вусмерть разругаться с супругой. Тогда его крайне позабавило поведение жены. Какая романтика может быть в их браке? Да ни какой! А вот теперь, все повернулось совсем наоборот. Идя на этот шаг Малинин собирался убить несколько зайцев сразу. Сделать жене приятно, удивить, расслабить ее и приготовить почву для дальнейшего разговора. Все таки странно будет, накинься он сразу на нее с расспросами. Ему же очень хотелось по нормальному поговорить. Попытаться разобраться в ней и в себе. Дмитрий слабо представлял себе, течение беседы, что, когда и как будет говорить, однако точно знал, что сделать это просто необходимо. Ужин при свечах, за которым можно будет спокойно все обсудить, а дальше уж как пойдет. Либо они отправятся в спальню, чтобы достойно завершить вечер. Либо… либо, скорее всего, их совместной жизни придет конец. Будет поставлена большая и жирная точка. В конце концов, сын уже достаточно вырос, чтобы понять родителей, если тем захочет развестись. Наверняка ведь и сам видел, что у них все не так гладко. Мысль о возможном разводе уже не вызывала в страже такого сильного душевного подъема. Скорее наоборот. Как бы это глупо не прозвучало, но Дмитрий хотел получше (после пятнадцати лет знакомства и четырнадцати брака!) узнать свою жену. Ему хотелось быть с ней. Хотелось простого человеческого счастья с близким человеком.

Малинин смачно про себя выругался. Мысли приобрели оттенок дешевого романа для женщин. Столько соплей и сантиментов. Нужно просто поужинать и постараться спокойно во всем разобраться. А дальше пускай все спокойно идет своим чередом. Нечего забегать вперед, загадывать. Пускай все будет так, как будет.

В магазине Дмитрий купил вино, свинину, овощи, фрукты и зелень. Заодно прихватил большую шоколадку с лесными орехами ребенку. Не забыл он так же и про свечи, так как в их наличии в доме, он сильно сомневался. Свечки были красивыми, длинными, с каким-то узором. Самое же главное, что продавались они вместе с подсвечниками, так что не придется себя дома голову ломать, куда бы их удачнее воткнуть — что бы такое приспособить, чтобы и стол не испачкать и романтическую обстановку не нарушить. Под конец, уже возле выхода, Малинин купил большой букет цветов. Очень красивый, и дорогой букет, который ему тут же запаковали.

Домой страж шел в приподнятом настроении. От усталости дня осталось только воспоминание. Страж чувствовал, как в нем бешеным ключом бьет энергия. Волновался словно мальчишка перед своим первым разом. И это, уже забытое, ощущение радовало Дмитрия. Он снова чувствовал себе тем, уже почти забытым восемнадцати летним пацаном, и это было здорово. Приятное возбуждение, и уверенность в себе, решимость дойти до конца, перемешались в нем в причудливый коктейль. Он даже начал что-то насвистывать себе под нос, однако быстро прекратил, заметив на себе недоуменные взгляды прохожих.

Дома, первым делом, Малинин обрезал цветы и поставил их в вазу с водой. Саму вазу определил в зал. Сюрприз был готов. Только после этого занялся поисками жены. Оказалось, что дома ее еще нет. Зато, дома был сын. Он лежал у себя в комнате на диване и читал книгу, при этом поедая бутерброды из тарелки, стоящей перед ним.

— Привет, сын, — сказал Малинин, заглядывая в комнату.

— Здравствуй, папа, — Виталька оторвался от книжки и посмотрел на родителя.

— Хватит уже бутерброды жевать, — сказал Дмитрий тоном строго отца, — а то располнеешь и будешь не красивым. Да еще и желудок посадишь.

— Вот этот последний доем и сегодня больше не буду, — ответил сын невинным голоском, и преданно посмотрел на отца. Малинин уже неоднократно слышал это обещание, поэтому просто махнул рукой.

— Мама еще не пришла? — спросил Дмитрий.

— Ты везде смотрел?

— Да.

Сын свесился вниз и посмотрел под кроватью. Вновь распрямился и сказал:

— Здесь тоже нет, значит, еще не пришла.

— Очень смешно, — состроив гримасу, сказал Малинин. Сын, увидев эту гримасу, звонко рассмеялся. — Мама не звонила?

— Звонила, а как же? — отсмеявшись, ответил Виталий. — У них сегодня банкет какой-то, так что она несколько припоздниться.

— Несколько, это сколько? — Уточнил Дмитрий.

Сын только руками развел, выражая свою полную неосведомленность относительно планов матери.

— Понятно, — протянул Малинин. Это известие вносило определенные коррективы в планы на вечер. Зато было время приготовить ужин.

— Ладно, я пойду готовить ужин, а ты больше не ешь бутерброды, не перебивай себе аппетит, — сказал Дмитрий.

Виталька закивал головой, и протянул отцу тарелку, на котором лежала половинка последнего бутерброда с копченой колбасой и сыром. Малинин скептически посмотрел на бутерброд, потом на сына, вернувшегося к чтению, и, прикрыв за собой дверь, вышел из комнаты.

Первым дело Дмитрий переоделся в домашнее. Одежда за день начала касаться неимоверно тяжелой, и тащила вниз, будто сделана была из камня. Малинин надел рубашку, тонкие, очень легкие штаны, и пушистые тапочки. В тапочках Дмитрий со стороны выглядел довольно комично, однако чувствовал себя в них просто великолепно, и не за что не поменял бы их на другую обувь. В таком, вполне себе домашнем виде, страж пошел на кухню. Купленные фрукты вымыл и положил в вазочку. Овощи же, до поры, спрятал в холодильник. Закурил и призадумался — что же приготовить. Нет, основное блюдо будет мясо, в готовке которого, Малинин считал себя мастаком. Но, что еще приготовить? Дмитрий курил и думал, до той поры, пока не пришел к выводу, что нужно приготовить макароны с сыром. Естественно романтический ужин требовал другой обстановки, и безусловно более экзотических блюд. Но где, спрашивается, было взять экзотическую пищу? Естественно, в ресторане, но вот места там нужно было заказать заранее. Желание устроить романтический ужин возникло совершенно спонтанно. Нет, если все пройдет нормально, то в следующий раз страж намеревался пригласить жену в какое нибудь милое местечко. А пока придется довольствоваться тем, что есть.

Для того чтобы сварить макароны, у стража, была еще одна, немаловажная причина. Дмитрий мог приготовить весьма ограниченный круг блюд, при этом ничего не испортив. Макароны как раз входили в этот список — стражу еще ни разу не удавалось их испортить. Быстро, вкусно и такая еда Юльке всегда нравилось.

Докурив, Малинин взялся за мясо. Первым делом тщательно промыл под краном. Потом начал резать на кусочки. Продавец не обманул, мясо действительно было очень хорошим, даже без маленьких косточек. Порезав мясо на кусочки, Дмитрий начал его тщательно отбивать.

Спустя минут десять с мясом было закончено. Дмитрий выложил кусочки на противень, и перешел ко второй фазе — начал чистить и резать лук. Наплакался страж в тот вечер изрядно. Уж больно лук попался едучий, и ничто от него не спасало. Даже старая хитрость с лезвием смоченным под водой не сработала. Малинин намазал мясо майонезом, и сверху, на каждый кусочек, положил кольцо лука. Теперь, потереть на каждый кусочек сыр и снова помазать майонезом. Все, блюдо практически готово. Осталось, только поставить его в духовку, что страж и сделал.

Возникло желание позвонить жене на работу, и уточнить когда же ее точно стоит ждать. Но Дмитрий не стал этого делать. Пускай уж лучше сама, когда сможет, тогда и придет. Ни к чему ее поторапливать, сюрприз портить.

Дмитрий прошел в зал. На стене скалились маски жрецов, и воинов с африканского континента. Маски были сделаны кустарным способом, и назвать их красивыми не поворачивался язык. Скорее они весьма точно исполняли свою функцию — пугали одним своим видом. Юлька по профессии была археологом, и привезла эти сувениры, из одной из своих экспедиций. Вообще, экспедиции эти, лет восемь тому назад, были не редкостью. Не самое лучшее было время. Малинин даже поморщился от боли, вспомнив тот период жизни. Присматривать за ребенком жена оставляла свою маму. А уж теща, портила жизнь Дмитрию по полной программе. Этой женщине невозможно было угодить ни в чем. Страж стал подольше оставаться на работе, так начались подозрения, что он, скотина такая, по койкам прыгает, пока жена в командировки. Что поделать Зинаида Александровна изначально была настроена против избранника своей дочери. Обещала под поезд кинуться, если дочка выйдет замуж за стража. Обманула. Дмитрия тогда настолько все достало, что он, опираясь на свой следственный опыт, даже начал строить планы идеального преступления. Когда и теща убита, и на него ни кто не подумает. Но не успел претворить свои планы в жизнь — Юля вернулась из командировки. Наступили краткие недели блаженства, пока жена вновь не укатила на очередные археологические раскопки.

Зинаида Александровна уже давно не навещала свою дочку, что не могло не радовать Дмитрия. В последние пару лет она даже на дни рождения ограничивалась простым поздравлением по переговорнику. Что опять же только радовало стража. Нет, ни к чему об этой старой ведьме даже вспоминать, а то почувствует мысли и примчится посмотреть, как там дочка поживает. Дмитрия передернула от одной этой мысли. Не дай Бог!

Книжный шкаф был сделан от пола и до потолка, закрывая собой всю стену. И все равно места не хватало, пришлось некоторые книги сложить в коробки и вынести в подвал. Кроме отцовских, разумеется. Они были все аккуратно сложены в кабинете, чтобы в случае необходимости найти их не составило труда. Книги на полках были весьма причудливо перемешаны. Несколько классических произведений (такие книги читает только Зинаида Александровна, считающая себя интеллигентом, черт знает в каком поколении), несколько кулинарных книг, пару любовных романов в пестрых обложках — все остальное пространство делили исторические книги и фантастика. Фантастику Малинин любил с детства, поэтому и неудивительно, что книг было такое количество. Сейчас стражу, из-за загруженности на работе, было не до чтения, но сын перенял пристрастие родителя, пополняя коллекцию новоприобретенными романами. Дмитрий слишком устал, поэтому не собирался читать, хотя и очень хотелось расслабиться. Он изучал корешки именно исторических книг, желая найти среди них хотя бы одну о золотой орде. Были определенные сомнения в наличии такой книги в Юлькиной библиотеке, все-таки ее интересовал более поздний период истории. Да и вообще, вряд ли у нее есть специализированная книга по древнему оружию.

Как Малинин и предполагал, ничего полезного найти не получилось. Вообще это была блажь, самая настоящая блажь с кинжалом. Только из-за него он обратился к Михаилу, и из-за него же искал книгу на полке. Чем-то он его настораживал, этот кинжал. Малинин просто не понимал, зачем было его красть, ведь кругом были более драгоценных, экспонатов. Не верилось стражу, что человек, который может взять все, что захочет, берет ключ от наименее ценного предмета. А уж если предположить, что Медведь прав и ограбление совершил на самом деле легендарный неуловимый вор, то сомнения усиливались еще больше. Он ведь по мелочам не работает, а тут позарился на никчемную игрушку. К тому же, в этом случае, появлялась еще одна странность. Судя по рассказу Михаила украсть вещь, которую считалось невозможным стащить в принципе, было для того вора настоящим делом чести. То есть получалось, что он ни за что не стал, прибегать к помощи посторонних людей. Влезть в музей и взломать витрину экспоната он должен был сам, не прибегая к посторонней помощи. Значит, и ключи бы он не стал похищать. Малинин теперь был практически уверен, что тот самый вор не причастен к краже. В любом случае вор, а уж тем более его сообщник из музея, был прекрасно осведомлен о стоимости предметов, и постарался бы взять тот, что подороже. Хотя, если ему поступил заказ, то и воровать бы он стал то, что ему приказано, а не то что хочется. И кому, в этом случае, мог понадобиться этот кинжал?

Но если отбросить версию с этим вором, то, что остается? Остается, что некто в музее либо способствовал краже, либо осуществил ее самостоятельно, не привлекая посторонних людей. В связи с этим возникало несколько вариантов.

Вариант первый — действовал один из сотрудников музея на свой страх и риск. У этой версии были определенные слабые места. Любой из сотрудников знал о реальной стоимости того или иного экспоната. Не стал бы он брать дешевую, по большому счету безделушку, когда мог заработать существенно больше, укради перстень с соседнего стеллажа. Что ему стоило утащить все ключи сразу? Да ничего, ссыпал в карман и пошел делать сотню копий.

«Точно, — думал Дмитрий, — нужно будет послать ребят, чтобы опросили изготовителей ключей в ближайших районах. Ключ такой странной конструкции они наверняка бы запомнили, равно как и человека его принесшего».

Мог быть еще такой вариант, что при похищении ключи были элементарно перепутаны. Изначально было задумано украсть именно два экспоната, так как большое количество ценностей сбыть сложнее. Ключ изымал кто-то из младшего обслуживающего персонала, который просто на просто не знал, где что лежит. То, что взял он не тот ключ, выяснилось в момент ограбления. И тогда пришлось тащить то, что есть. Как версия сойдет. Другое дело, что подозреваемых, при таком варианте, у Малинина не было. Нужно будет проверять, и перепроверять весь младший обслуживающий персонал, а таких сотрудников ведь очень много. Оставался третий, самый поганый вариант — были заказаны именно эти два предмета. Поганый он по одной простой причине — вычислить заказчика преступления будет практически невозможно. Этот человек наверняка действовал через подставных лиц, и пройти всю цепочку до конца будет не реально. Так же как и найти похищенные предметы. Они наверняка уже проданы, куда-нибудь за границу, и осели там, в частной коллекции. Или если заказчик заказал кражу, чтобы заполучить украденные предметы в личное пользование, они уже спрятаны со всем тщанием.

Хуже всего, однако, было то, что у стража не было еще ни одного подозреваемого. Нет, была Воронцова, но Дмитрий никак не мог разобраться, причастна она к преступлению или нет. Ведь указывают на нее только косвенные улики. У нее была возможность украсть ключи, но такая возможность была не только у нее одной. То, что она переспала со всей мужской половиной музея, еще ни о чем не говорило. Законов она своими действиями, в конце концов, ни каких не нарушила. Проблемы могли возникнуть у нее с женихом, если тот прознает о ее шалостях. Но это все мелочи. Могла подговорить одного из своих мужиков, чтобы он украл ключик для нее? Естественно, что отказать такой красавице ни кто бы не смог. Тогда зачем же она спала со всеми подряд? Или сначала делала это для собственного удовольствия, а лишь потом возник план? В любом случае, таким своим поведением она привлекла к себе излишнее внимание. К тому же это ее исчезновение. Толи это был побег, то ли с ней случилась какая-то неприятность. К примеру, устранили ее соучастники. Могло быть и такое. Такой вариант был наиболее вероятен. У Малинина сложилось о ней впечатление как об очень умной и хитрой женщине. К тому же она была чертовски красивой, что делало ее еще более опасной. Не могла она совершить такую глупость и просто взять и сбежать. Это делало ее подозреваемой номер один. Дмитрий склонялся к варианту, что к преступлению Воронцова причастна, и, скорее всего, ее уже нет в живых. Какую-то ясность мог внести ее женишок, встреча с которым была назначена назавтра. Поэтому страж решил пока не загадывать.

Но больше всего покоя ему не давал ни кому не нужный, но, тем не менее, украденный кинжал. Зачем? Все говорили, что ни какой ценности в нем нет, что ничего он не стоит. И, тем не менее, он был похищен. Чутье сыщика шептало, что не так с ним все просто. Поэтому и пришлось обратиться к Медведю. Благодаря ему вскоре можно будет встретиться со скупщиком краденного. Зачастую выходило так, что подобные люди знали о предметах старины больше, чем профессора истории. Может быть, хоть он скажет, что это за кинжал такой. Если в нем нет никакой загадки то и ладно. Придется признать, что интуиция подвела.

Вернувшись на кухню, Малинин аккуратно, по краешку кастрюли, выложил макароны, чтобы они не сломались и, сварившись, получились длинными. Сам же сел за стол и принялся тереть сыр.

Восемь часов вечера, а Юльки все еще нет. Может быть и вправду позвонить? Нет, наверняка у нее такое же смятение чувств, какое было весь день у Дмитрия. Пускай лучше отдохнет с коллегами, развеется. С мыслями соберется. Торопиться то некуда.

Малинин вывалил макароны на сковороду, положил сверху пару кусочков мяса и прикрыл крышкой. По кухне витали просто обалденные ароматы жареного мяса. Дмитрий уже начал жалеть, что так плотно поел в «Попугае». Да там было вкусно, но с едой приготовленной своими руками ни что сравниться не может.

Выложил макароны на тарелку, немного поперчил и сверху засыпал сыром. Рядом поставил бутылку с кетчупом. Мясо выложил на отдельную тарелку, и достал столовый прибор. Пускай Юлька еще и не пришла, но это вовсе не значит, что ребенок должен голодать! — подумал Дмитрий, и позвал сына.

Виталька пришел на кухню минут через пять, когда мясо начало стынуть, а сыр расплавился, образовав на макаронах корочку. В руках у него была книжка, которую он собирался по привычки читать.

— Ухты, пап это ты приготовил? Здорово! — совершенно искренне сказал Виталий, усаживаясь за стол. Увидев, что отец ни куда уходить не собирается, книжку, с неохотой, отложил в сторону. Виталий схватил бутылку с кетчупом, и обильно полил не только макароны, для которых предназначался, но и мясо. Схватил вилку, и начал наматывать макароны на нее.

— Вкусно, — прокомментировал сын, попробовав оба блюда. Потом он ел, молча, но с аппетитом. Такая у него выработалась привычка с самого детства. Никогда и ничего не говорить за едой. Даже хлеба не попросит. Сначала Дмитрий с Юлькой немного посмеивались, считая, что их сын слишком буквально понимает пословицу: «Когда я ем, я глух и нем!» Однако, со временем ничего не изменилось. Сейчас Виталию было уже тринадцать. Когда он садился за стол, то мог оборвать начатый им самим рассказ на половине, и продолжить только после того, как покушает.

Дмитрий смотрел, как ест сын. Сам он, не смог бы сейчас засунуть в себя ни грамма еды, поэтому лениво грыз яблоко. Давно уже не получалось ужинать дома. То есть ужинать получалось, но сын то в это время уже видел далеко не первый сон. Малинину было несколько стыдно перед Виталькой. Из-за ссор с женой, он почти не уделял времени ребенку. Слишком поздно приходил с работы. Теперь даже дошло до того, что он не знает какие оценки у сына в школе, есть ли девочка, которая ему нравится, даже не знает, какую книгу он сейчас читает. Самое обидно Малинин даже не представлял с чего можно начать разговор.

— Как в школе? — спросил Дмитрий и сам поморщился от вопроса. Натянуто получилось и не искренне. А что еще можно было спросить?

— Нормально, — Виталька неопределенно махнул в воздухе рукой. С макаронами он уже справился, и сейчас подтянул к себе тарелку с мясом и тарелку с салатом, порезанным Дмитрием за время ожидания.

Виталий критически посмотрел на мясо, утопавшее в кетчупе, и признался:

— С кетчупом я перестарался. Плохо он с салатом сочетается. Хотя, куда теперь девать все это, не выбрасывать же, правда?

Взял вилку с ножом и начал нарезать мясо на кусочки. Справился так быстро, что Дмитрий еще даже новый вопрос придумать не успел. Зная, что теперь из сына не вытянуть и слова, Дмитрий пошел в прихожую, за сигаретами, оставшимися в плаще.

Вернувшись на кухню, Малинин бросил взгляд на часы, висевшие над столом.

«Уже девять доходит! Где она?»

Сын закончил с ужином, и попивал чаек. Дмитрий открыл форточку и, закурив сигарету, сел рядом с сыном.

— Как оценки? — банальный вопрос дождался своей очереди.

— Нормально, — ожидаемый ответ не заставил себя ждать.

Дмитрий глубоко затянулся. О чем же с ним поговорить? О девушках, то есть, в его возрасте, пока о девочках. О сексе? Рано, ему всего тринадцать. Хотя, наверняка уже все из книг узнал. Давно уже Дмитрий не контролировал, что читает сын.

Однако Виталий сам решил завязать беседу, избавив Дмитрия от перспективы краснеть за собственную глупость.

— Пап, можно вопрос?

— Конечно, спрашивай.

— Ты ведь был на кладбище? Я имею в виду, когда мертвые поднялись.

— Да, был.

— Страшно было?

— Как тебе это объяснить? Когда узнали, что предстоит, то струхнули все, а когда рубиться начали, пугаться стало как-то некогда. Не осталось для страха времени. Уцелеть бы.

— Нам ведь даже не сообщили, что ты в больнице, — признался Виталий. — Я так сильно за тебя боялся, а мама себе вовсе места не находила.

— Я знаю. Во всей той суете просто забыли об этом. Сам понимаешь, ни до того было, — объяснил Дмитрий, и бросил очередной взгляд на часы. — Обещаю, в следующий раз я сам вам позвоню, и сообщу.

— Лучше пообещай, что с тобой больше такого не случиться, — серьезно сказал Виталий.

— Я постараюсь, — улыбнувшись, сказал Дмитрий и прижал сына к себе. Взлохматил волосы ему на голове.

— Пап, хватит уже. Проявили друг к другу чувства, в лучших традициях сентиментальных книг, и ладно. Я уже взрослый, нечего меня тискать!

— Извини-извини, я больше не буду! — Малинин развел руки, выпуская сына из объятий. Взгляд стража упал на стол, на котором лежала оставленная сыном книжка. — Виталь, как книга?

— Да ничего, так. Можно почитать. Альтернативная история.

— И в чем расхождение с нашей? — поинтересовался Дмитрий. Такие книги ему всегда нравились, другое дело, что большая часть из написанного, оказывалась настоящим мусором.

Сын, собрался с мыслями и начал излагать. Рассказ его был несколько сбивчивым и его наполняли через заумные слова — видно что прежде чем начать читать, он внимательно изучил рецензии на произведение.

Расхождение было одно, но глобальное — Россия потерпела поражение в войне с Золотой Ордой. Дескать, Орден магов, созданный Вещим Олегом, так и не вышел на сцену мировой истории. Сам понимаешь, что получилось. Пускай у степняков армия была не очень приспособлена к осадам городов, и численность их хоть и была велика, но не смертельна, однако нашим просто нечего было противопоставить их шаманам. Вот и получилось, что Россия, на несколько столетий оказалась под Игом Орды. Потом освободилась, конечно, и пошла по своему пути. Однако само мироустройство изменилось. Так, как волхвы не вступили в дело, мир начал развиваться по пути технического прогресса, а не магии.

— Ну, это избитый ход, — не удержался от комментария Малинин. — Изобрели специальные корабли, которые могут путешествовать между звездами? Если я правильно понимаю, то нет противостояния двух супердержав — России и Орды. Кто же пришел им на смену?

— Не совсем так. Космическая программа развивается, но еще только в зачаточном состоянии. А великие государства — это Россия, Франция, Германия, Англия, и, Америка.

— Это уж совсем смешно, — действительно рассмеялся Дмитрий. — Америка откуда взялась? Колониальная страна. Там русских больше, чем коренных жителей!

— Это в нашем варианте истории. В том же, что предлагает автор, колонизировали Америку в основном англичане и испанцы. Колонисты же, спустя какое-то время, начали войну за независимость, которую и выиграли. Страна развивалась, пока не достигла высокого статуса среди других государств. В книге даже больше написано. Без Америки, ничего в мире не происходит. Она везде лезет, и никто ее осадить не может.

— Смешно, действительно смешно.

— Самое интересное в другом. В середине двадцатого века, там, произошла Великая Война. Знаешь между кем? — Виталька лукаво улыбнулся. — Между Россией и Германией!

— По-моему у автора бред! — искренне сказал Дмитрий. — С Немцами мы чего не поделили.

— Были причины. Режим у немцев такой установился.

— Какой?

— Фашизм. Уничтожали евреев и другие национальности, борясь за чистоту арийской расы, — сын призадумался на секунду, и даже посмотрел на обложку книги, словно ища в ней некую подсказку. — Вернусь к Америке. Просто меня больше всего поразила фантазия автора на эту тему. Все их общество живет на идеях демократии, и вполне счастливо живет.

— Это понятно. Многие авторы стремятся построить свою утопию, превознося при этом до небес ту или иную идею, режим или политический строй. К тому же, очень модной стала эта идея в последнее время. К сожалению, — Дмитрий помрачнел, вспомнив о выборах мэра. Насколько все было проще, когда мэра назначал губернатор. Теперь же была отдана дань моде, и мэра избирали демократическими выборами сами жители. В чем-то правильный шаг, но с другой, то стороны избирали ведь не самого достойного.

Виталька ждал, что еще скажет отец. Пришлось стражу оторваться от своих мыслей и вернуться в реальность.

— В Америки и в реальной жизни демократия популярна, сам знаешь. У немногих самостоятельных колоний в Америке основа политического строя демократия. А что толку? Дикари дикарями! Ходят в обносках, с пистолетами, ничего делать не хотят. Живут, в основном разбоем да грабежом. Те немногие, что выращивают скот или занимаются сельским хозяйством, страдают от прочего отребья. И начинают закупать оружие. Скоро фермеры тоже превратятся в вооруженных бандитов. А все дело в политическом режиме. Еще Аристотель говорил, что демократия — это худшая форма правления из всех возможных!

— Точно Аристотель? — уточнил сын.

— Кто-то из великих людей того периода, — смешался Дмитрий. Ведь действительно кто-то это сказал, но в том, что это был именно Аристотель, страж несколько сомневался. Впрочем, этот дядька столько всего наговорил, что на него можно было свалить практически любое высказывание античных философов. Все равно ни кто не заметит.

— В книге, американцы всем сердцем за демократию, и насаждают ее по всему миру. Даже Россия тоже демократическая!

— Чего?! — Дмитрий просто офигел от последнего заявления сына. — Куда же писатель царя-батюшку дел?

— Того, — ответил Виталий, прихлебывая чай. — Царя казнили. В стране установился коммунистический режим. Когда были коммунисты, страна была одной из величайших стран в мире. Потом произошел переворот, в котором победили демократы.

— И позиции России начали катиться вниз. Я угадал?

— Ага.

— Какая-то книжка, антирусская.

— Ну, почему. Автор всей душой за Россию. Пишет о невзгодах, которые на нее свалились, и о том, как наши выпутываются из всех этих передряг. Что смогли сохранить человеческое лицо, даже на фоне таких глобальных проблем. Знаешь, какая книга, тебя еще больше потрясет, которая действительно антирусская?

— Нет.

— Тоже альтернативка. Там Россия и Орда объединилась в единое государство. Причем, большинство традиций перешло в нашу страну с востока. И все живут, радуются. Процветающая страна.

— Вообще тупь. Никогда русский народ не стал бы прогибаться под других. У нас своя ментальность и свои традиции, которые просто так забыть нельзя. Сомневаюсь, что книга многим понравилась. Вряд ли приятно читать о том, что втаптывает твою историю и историю твоей страны в грязь. И вместо этого, превозноситься история страны врагов, с которыми воюешь уже пол тысячелетия!

— Да нет, скорее наоборот, она пользовалась популярностью. В принципе, если забыть про странное устройство государства, про псевдофилософские рассуждения авторов, вычеркнуть все те традиции и праздники, которые появились в стране — остается неплохой детектив.

— Ублюдочный какой-то детектив получается. Извини, конечно. В тюрьму бы этих авторов, чтобы неповадно было всякую чушь писать, — Дмитрий посмотрел на часы. — Ладно, что-то мы с тобой заболтались. Тебе уже спать пора, в школу завтра. Ты говорил, что уже взрослый, сам сможешь зубы почистить и спать себя уложить?

— Легко, — сказал Виталька, и вскочил с места. — Только можно я еще книжку почитаю.

— Только недолго. Читаешь всякую ерунду!

— Ладно тебе, у всех есть право свободно выражать свое мнение.

— Это и плохо, — проворчал Дмитрий.

— Все я пошел.

Виталий подхватил свою книжку и вышел из кухни. Малинин подождал, пока не услышит шум воды из ванны, и, закурив новую сигарету, начал мыть посуду.

«Блин, интересно, где же Юлька? — мучительно размышлял он. — Или для нее все то, что произошло вчера, не имело значения? Просто сорвалась вчера, а теперь пыталась позабыть о своей позорной слабости. Или же она и вправду такая замечательна актриса? Нет, зачем ей это? Как-то нелогично. Тем более, что чувства и страсть были искренними, настолько искренними, что пробудили ответные чувства в сердце Дмитрия. Или все же фальшь?»

Когда-то давно Малинин заслуженно считал себя спецом по женскому полу. Он понимал женщин с полу слова, с полу взгляда, что и позволяло ему их легко завоевывать. Но с тех пор минули многие годы, без практики. Так что Дмитрий уже был вовсе не уверен истинности своих выводов.

Неужели она претворялась?

«Нельзя сказать, что бы влюбился. Или можно»? — Дмитрий замер на месте, прислушиваясь к себе. Оказалось, что сейчас однозначно ответить на этот вопрос он не может даже самому себе. Это была настоящая проблема, которая требовала немедленного разрешения. Наверное, поэтому страж так ждал сегодняшнего вечера. Это был способ разобраться в себе самом. Он чувствовал, что как только увидит жену, так сразу все для себя поймет.

Следующая мысль уже буквально обожгла. Вдруг она сейчас с другим? Любит его, целует, отдается всю себя, как вчера вечером отдавалась мужу. Ведь неоднократно ранее у Дмитрия возникали сомнения в ее верности. Вдруг, все же был прав? Малинин представил себе эту картину, что жена лежит в постели с другим мужчиной, как он ее ласкает, а она ему отвечает. Стало противно и горько. А еще очень гадко. Захотелось убить обоих. Черт! Неужели ревность? — одернул себя Дмитрий. Но откуда, откуда ей взяться, если нет чувств? Или уже есть?! Как все сложно! Намного проще жить, зная, что с женой тебя ничего, кроме общего ребенка, да изредка койки, не связывает.

Посуда закончилась как-то поразительно быстро. Гораздо раньше, чем стражу того хотелось бы. Он еще всего и обдумать не успел. Теперь даже заняться было нечем. Он представлял себе другой план вечера. Уложат сына спать, вкусно поедят, послушают тихую, романтическую музыку. Обсудят все проблемы, как и положено взрослым людям. А потом пройдут в спальню, довольные вечером и друг другом. Довольные тем, что все разрешилось. Короче вечер должен был пройти как в сентиментальном дамском романе, или дешевой театральной постановке, на романтическую тему.

Дмитрий пододвинул к окну стул, поставил на подоконник пепельницу и закурил очередную сигарету. Курить не хотелось совершенно. Но ведь стоило себя хоть чем-то занять! Малинин дымил, глядя в окно. А там опять начал моросить дождь, мелкий и противный. По двору пробежал мужик, таща за собой на поводке промокшую овчарку. Если сначала, он хоть как-то выбирал, куда поставить ногу, то ближе к подъезду бежал, уже не разбирая дороги. Домой ведь придет грязный, как чушка. Так ведь думать надо, прежде чем заводить собаку, в городе без имени. С животным ведь нужно постоянно гулять, а это значит, что домой будешь приходить мокрый и грязный. Сначала питомца мыть придется, а потом и самому тщательно мочалкой скоблиться. И такие действия каждый божий день.

«Для нашего города, — думал Дмитрий, — нужны животные попроще. Кошки, морские свинки, канарейки всякие. Те, кого не придется постоянно на улицу таскать. Вот ведь люди, сами себе проблемы создают»!

Сигарета дотлела до середины. Малинин сидел и тупо смотрел на оранжевый уголек, будто помутнение, какое нашло. Покачал головой, прогоняя, прочь странное состояние, и поднес фильтр к губам. Очередная затяжка, которая кроме горечи во рту, больше ничего не принесла. В оконном стекле, неясно отражался букет цветов в вазе, изгибались змейками две, так и не зажженные, свечи.

Время уже было одиннадцать часов вечера. Малинин тщательно затушил очередную сигарету в пепельнице, и поднялся с места. Представил, как жалко выглядел со стороны, сидящей возле окна в ожидании жены. И сколько не убеждай себя, что всю жизнь, с раннего детства, пережидал грусть именно так — сидя у окна и глядя на дождь. Все равно, сам себе противен. Да, и чего, спрашивается, грустить? На старости лет влюбился в собственную жену, эка невидаль!

Зашел в спальню к Витальке и погасил ночник. Сын так и уснул за книгой. У самого в детстве так же бывало — начнешь читать, и вроде интересно, а буковки начинают бегать, как тараканы, а потом размываются, словно текст, написанный обыкновенными чернилами под воздействием воды. И результат — сам не замечаешь, как уснул. Поправив одеяло, Малинин на цыпочках, чтобы не разбудить ребенка, вышел из комнаты.

Зубы чистил, не включая колонки, под холодной водой. Щеткой водил по зубам остервенело, словно боролся со злейшим врагом. Критически посмотрел на свое отражение в зеркале. Еще молодой мужчина, светловолосый, только вот под глазами залегли глубокие синяки. Налюбовавшись на себя вдоволь, Малинин пришел к выводу, что все не так уж и плохо, как могло бы быть. С этой успокаивающей мыслью, Дмитрий побрел спать.

Сначала Малинин хотел почитать перед сном. Но, как только его лег на кровать, мысли о чтении ушли прочь. Спать и только спать! Малинин лежал на кровати, и чувствовал, какой тяжестью наливается его тело, как ломит кости и мышцы. И ведь попрыгать пришлось совсем немного, когда с косоглазым призрачным магом сражался, а вот, поди, ж ты, устал, как будто целый день дрова рубил. «Совсем разленился, нужно будет опять спортом заняться, пока в окончательную рохлю не превратился, — думал Малинин. Усталость должна была быть, но не физической. Надорвался же только на магическом поприще. Голова должна болеть и кружиться, но не тело ломить как после физической нагрузки. Отжиматься, что ли начать»?

Дмитрий и сам не заметил, как заснул.

Страж проснулся, услышав, что в замочной скважине квартиры скрипит ключ. Открыл глаза и посмотрел на часы. Начало второго. В прихожей раздался неуверенный цокот каблучков.

«Юлька вернулась», — подумал Дмитрий и ладонь с рукояти шпаги. Перебрала и никак замок открыть не могла. Что ж, бывает и такое.

Малинин лежал и прислушивался. На то, чтобы раздеться, у жены ушло гораздо больше времени, чем обычно. Наконец, раздалось шлепанье босых ног по паркету. Юлька шла на кухню. Сухо щелкнул выключатель. Прошло около минут, и раздались быстрые шаги. Жена шла в спальню. Дмитрий укрылся одеялом до затылка, и поспешно развернулся спиной к двери.

Дверь открылась. Тихие шаги в сторону кровати. Кровать мягко прогнулась под весом Юли. Она положила руку на бедро Дмитрия и немного встряхнула его:

— Дим, проснись, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить, — прошептала она. Малинин лежал без движения, не зная, что нужно предпринять. Пока решил претворяться спящим.

До Дмитрия долетело горячее дыхание жены, когда она, склонившись над ухом. Стало противно. От дыхания ее ощутимо разило алкоголем, сигаретами и мятной жвачкой, при помощи которой она тщетно пыталась скрыть запахи изо рта. Еще она вылила на себя, наверное, целое ведро духов, запах которых перемешался с тяжелым табачным духом. От такого амбре стало подташнивать. Волнение улеглось, теперь в страже клокотала самая настоящая злость, которую пока удавалось в себе сдерживать.

Малинин не выдержал и закашлялся.

— Да проснись же ты, наконец! — Малинина теперь мотало из стороны в сторону, как в качку.

Страж все так же лежал и претворялся спящим. Не было никакого желания разговаривать. Во-первых, Дмитрий был слишком зол, и в нем все еще теплилась ревность. Во-вторых, о чем можно говорить с пьяной женщиной? Точнее, говорить можно о чем угодно, только вот ничего путного из этого не выйдет. Не получиться конструктивного диалога между злым ревнивцем, и его пьяной женой. Ни как не получиться. По-мимо всего прочего Малинин просто ненавидел пьяных женщин. Ничего кроме омерзения они у него никогда не вызывали.

Юля поднялась с кровати и вышла из комнаты. Снова шлепанье босых ног по паркету. На этот раз она зашла в ванну. Глухо щелкнула защелка. Полилась вода из душа.

Дмитрий лежал на кровати и скрипел зубами. Ну почему же так больно и обидно?! Почему?!! Почему, то хочется встать и ударить ее, то обнять, прижать к себе и приласкать?! Сидеть, обнявшись, и не о чем не говорить. Просто быть вместе.

Страж пытался заставить себя уснуть. Ведь это так просто. Закрыть глаза. Расслабиться. Прогнать прочь все посторонние мысли и чувства. Отрешиться от всего. Вслушаться в расслабляющую мелодию, которую играет дождь по стеклам. Вслушаться в стук капель по стеклу. Погрузиться в этот шорох. Раствориться в нем. Стать его частью. И уснуть.

Сколько страж не лежал, до боли сжимая глаза, и пытаясь расслабиться, ничего не помогало, сон все не шел. Все равно, мысли возвращались к жене. Страж просто не знал, как ему поступить. Оставить все как было раньше? Трусливо промолчать сейчас, бездарно претворившись спящим? Это проведет черту между супругами, за которую не будет хода обоим. Или, поговорить как раньше и планировать. Выслушать ее объяснения и попытаться понять. Объясниться самому. И кто знает, что тогда будет? Ясно одно, все изменится.

Щелкнул выключатель — Юлька приняла душ и теперь возвращается обратно в спальню.

Что же делать?

Открылась дверь. Юлия прошла через комнату, и залезла под одеяло к Малинину. Прижалась к нему всем своим разгоряченным телом, и обхватила рукой. Дмитрий чувствовал спиной все ее изгибы. Ее жаркое дыхание щекотало ему ухо. Создавалось впечатление, что в ванной она смыла с себя противные запахи духов и водки. Теперь от нее исходил возбуждающий запах чистого тела. Дмитрий чувствовал, как ярость в нем испаряется, словно воздух из проколотого шарика. Еще от нее исходил тонкий запах духов. Но не тот противный, что был до того, вызывающий отвращение, а мягкий, который усиливал возбуждение и заставлял кровь по венам бежать быстрее, а сердце биться чаще.

Малинин лежал не шелохнувшись, хотя ему очень хотелось повернуться лицом к своей жене. Он ждал, что она скажет.

И Юля начала говорить, довольно сумбурно и сбивчиво:

— Дим, спасибо за цветы, они очень красивые. Правда, мне очень понравились. И ужин тоже… великолепен. Ты так старался, а я… — тяжелый вздох, — а я все испортила. Но спасибо тебе за него. Я знаю, что ты имеешь право на меня злиться. Да. Но, пожалуйста, черт возьми, — она сорвалась на крик, — хватит строить из себя спящего!!! Хватит. Ответь мне хоть что ни будь! Пожалуйста! Ну и молчи! — ее голос снова обрел спокойствие. — Я чувствовала себя растерянной. Понимаешь, все так запуталось. Я считала, что ты меня не любишь, и терпишь только из-за ребенка. Я уже смирилась с этим, но вчера, я почувствовала страсть, и что-то еще. Такое ощущение, будто в тебе проснулись чувства, — они тихонько рассмеялась. — Смешно, правда? После столких лет брака, я почувствовала, что не безразлична собственному мужу, — снова тихий смешок. Юля не подозревала, что у ее мужа совсем недавно, в голове роились мысли приблизительно в том же ключе. — Меня это удивило. Я не была к этому готова. Мне нужно было абстрагироваться от всего и спокойно обо всем подумать. У нас сегодня банкет был. Начальнику пятьдесят исполнилось. Ты же знаешь, что острее всего я чувствую одиночество, среди большого скопления людей. Так же как и ты впрочем. Я сидела там и думала. Находилась в поиске истины в вине. И слегка перебрала. Блин, что я несу?

— Почему? — спросил Малинин, повернувшись лицом к жене.

— Что, почему? — удивилась Юлия.

— Почему тебя удивило, что у меня есть чувства? Почему в тебе это вызвало смятение?

— Потому что их у тебя, по отношению ко мне никогда не было! — выкрикнула Юля. Собственно весь разговор проходил шепотом, но если бы разговаривали в полный голос, то получился бы крик.

На это замечание Дмитрию нечего было ответить, так как оно было абсолютно справедливо.

— А ты меня разве когда-нибудь любила?

— Мне наша беседа напоминает разговор двух первоклашек о любви, — грустно улыбнулась Юлия. — Да, любила, всегда любила, и люблю, как бы это пафосно не звучало. Я надеялась, что со временем мы сблизимся, что я смогу пробудить в тебе ответные чувства. Что совместный ребенок, совместное жительство, и я, пробудим в тебе хоть что-то. Зря я так думала. С каждым днем ты все больше и больше от меня отдалялся. Для тебя было лучше остаться на работе, чем провести вечер с семьей. Меня ты вообще не замечал.

— Я сейчас прям расплачусь! — не смог сдержаться от ехидного замечания Дмитрий.

— А супружеский долг исполнял, только когда тебя особенно сильно прижимало, — она продолжила, как ни в чем не бывало, будто и не услышала замечания мужа. — Я ведь взрослая женщина, мне ласки хотелось и тепла. Но ты мне ничего этого не давал. Никогда. Я бегала возле тебя, и чего-то ждала. Ждала, что ты наконец-то образумишься.

— А потом, тебе надоело ждать, и ты завела себе любовника? — предположил Малинин.

— Да, — ответила Юля, и упрямо посмотрела в глаза мужа. Глаза уже привыкли к отсутствию света, поэтому страж вполне сносно видел в темноте. Нельзя сказать, что, как это пишут в книгах, пол ушел из-под ног Дмитрия. Скорее, вдруг все сразу стало просто безразлично. Все слова уже не имели значения. А Юля, тем временем, продолжала говорить. — Да, у меня появился любовник. Пускай я была с ним совсем не долго, пускай была противна сама себе, но зато почувствовала себя за это время настоящей женщиной!

— Ты изменяла мне. За какими бы красивыми словами ты не пряталась, какие бы оправдания себе не находила — измена есть измена! Ее невозможно оправдать.

— И это ты мне будешь говорить про измену?! Ты?!! — Юля рассмеялась. — Кому я изменяла, мужу, который меня никогда не любил?

— С чего это ты взяла?

— Ты, что считаешь меня круглой дурой? По-твоему я не способна понять, что ко мне испытывает человек, с которым я много лет живу под одной крышей? Сначала, когда я была молодой и восторженной восемнадцатилетней дурочкой, я действительно ничего не замечала. Для меня существовал только ты, меня переполняло гордостью, что из всех моих подружек, ты выбрал почему-то меня. И когда ты сделал мне предложение, я еще больше поверила тебе. Откуда мне было знать, что ты считаешь себя обязанным жениться на мне, раз я залетела? Какое благородство! Только я ведь этого не понимала твоих мотивов. Но, знаешь, когда я все узнала? В день нашей свадьбы, ставший самым прекрасным, и самым ужасным днем в моей жизни! Я услышала твой разговор с братом, который разбил мне сердце. Это ты мне изменил, когда в церкви поклялся любить до самой смерти. А сам, что при этом думал? Ты мечтал, чтобы скорее прошло время, и ты бы смог со мной развестись! Я слышала, что ты говорил брату о том, что я тебе теперь всю жизнь испортила. И как сложно, тебе жить с нелюбимым человеком. Как невыносимо исполнять супружеский долг с человеком, который ничего кроме отвращения у тебя не вызывает. Как ты меня ненавидишь!! Что вместе нас держит еще не рожденный ребенок, которого ты любишь и просто не хочешь, чтобы он рос без отца. Что ты проклинаешь тот день, когда напился и сделал из меня женщину. Знаешь, каково все это было слышать? Я ведь влюблена, тогда была в тебя, как кошка. Я жить без тебя не могла! Плакала, что ты никогда не обратишь на меня внимание, из-за того, что я слишком юная. Знаешь, как я радовалась, когда это впервые было между нами? Я была просто на седьмом небе! Точно так же я была счастлива, что у меня будет твой ребенок! Мне не нужна была твоя подачка в виде свадьбы, сама бы его прекрасно воспитала! Я всегда терпела тебя, потому что любила. Я не замечала, твоего отношения ко мне, потому что была счастлива от того, что ты со мной. А потом, услышала, твой разговор с братом. Да мне жить после услышанного не хотелось! — Юлия начала плакать, но продолжала, сквозь всхлипы, говорить. — Я чувствовала себя настоящим ничтожеством, раздавленной и с дерьмом смешанной. Ты же, блин, бедненький, как же тебе нелегко было жить, с человеком, который тебе всю жизнь испортил! Ой, как мне тебя жалко стало! Но я смогла взять себя в руки и забыть о том случайно подслушанном разговоре, будто его никогда и не было. Я тебя всегда любила, даже зная правду. Мне было достаточно, того, что ты иногда со мной. Что принадлежишь только мне. Что позволяешь себя любить. Я заставляла себя поверить, что и ты меня тоже любишь. Но раз за разом реальность показывала мне истинное положение дел. А потом, по прошествии лет, мне стало жалко саму себя. Я тебе посвятила всю жизнь, всю себя тебе отдала, а ты мне, что взамен дал? Ты просто неблагодарный, эгоистичный, самовлюбленный сукин сын!

— Спасибо, рад, что ты это наконец-то заметила — сухо ответил Дмитрий. Сам удивился, каким хриплым стал голос. Она ведь была права, если и не во всем, то во многом. Но страж не мог просто взять и признать этот факт. Он продолжил гнуть свою линию. — И тогда, в пылу гнева и обиды, ты и нашла себе любовника?

— Да, да, черт возьми! Я нашла мужика, который ценит меня такой, какая я есть! И мне было с ним хорошо! Я впервые почувствовала, а не убедила себя сама, что любима! А ты, ты просто не ценишь того, что у тебя есть! — Юля приподнялась на кровати, оперлась на левую руку и начала замахиваться правой. Неустойчивость поверхности, помноженная на избыточное количество алкоголя в крови, не давали ей скоординировать свои движения.

«Она хочет влепить пощечину», — сразу понял Дмитрий. Он успел увернуться от руки, прошедшей всего в нескольких сантиметрах от лица.

Юля не удержала равновесие и упала на кровать, трясясь в рыданиях.

«Может быть, стоило позволить ей попасть по лицу? — подумал Дмитрий. — Она бы получила от этого удовольствие, и, может быть, хоть немного успокоилась. К тому же, все женщины любят мелодрамы, и подобное завершение исповеди, показалось бы красивым и для нее логичным. Точно бы успокоилась»!

— Это всего лишь оправдания! — тихо сказал страж, пытаясь превозмочь волну ярости, поднявшуюся в душе. — Как бы я к тебе все это время не относился, я тебе ни разу не изменил! Ни разу, хотя возможностей для этого, у меня было предостаточно! Для меня не клятва имела значение, а ты! Сознание факта, что я женат, не позволяло мне перейти эту черту. Ты же знаешь, я не однократно это тебе говорил, что могу простить все, кроме предательства. Потому никогда не позволял себе делать то, что запрещал делать тебе. А ты… ты просто… ты…

— Ну, давай, назови меня, — Юля вскинулась и посмотрела прямо в глаза мужу. По лицу ее катились слезы. — Обзови меня, но прежде подумай, как я могу назвать тебя! Разве не предательством было обмануть меня? Твоя измена гораздо хуже моей, чтобы ты по этому поводу не думал!

— И поэтому раздвинула ноги перед первым встречным? — поинтересовался Малинин. Она снова начала замахиваться.

«Кто же так пощечины бьет, дура? Кто угодно увернется! Нужно это делать резко, хлестко, чтобы для объекта удар стал полной неожиданностью, и смог бы доставить ему боль».

Однако Дмитрий, на этот раз, не стал уклоняться. Он позволил жене ударить. Рука у нее всегда была легкой, однако злость придала ей дополнительные силы. Оглушительный шлепок. Щеку стража обожгло, будто наткнулся на куст крапивы. Голова Малинина мотнулась в сторону. Ничего, не так это и больно. Тем более что страж заслужил большего, и он сам это прекрасно понимал.

Эта мера помогла несколько успокоить жену. По крайней мере, она перестала плакать. Она сидела, поджав под себя ноги, и во все глаза смотрела на мужа.

Свет от фонарей проникал в комнату сквозь не занавешенные шторы, подсвечиваю фигуру женщины. Она была совершенна для своих тридцати. Фигурой и лицом скорей напоминала девушку лет двадцати четырех, не старше. Она была прекрасна и желанна. Ночная рубашка не столько скрывала, сколько подчеркивала изящество ее притягательных форм. Малинин видил, как сквозь ткань, толи от злости, толи от того, что в комнате было прохладно, проступили соски. Он ни как не мог сосредоточиться и высказать, все что думает. Язык будто онемел, и во рту стало сухо. Все мысли витали уже вокруг совсе другой темы. Кровь начала бешено колотиться в висках, и так сразу было невозможно понять — от злобы или от желания?

— И что мы теперь будем делать? — взяв себя в руки, спросил Дмитрий.

— Я не знаю, — тихо ответила Юлия. — Я тебя по-прежнему люблю, как в первый день. И вчера, мне показалось, что ты меня тоже.

— Может быть да, — пожал плечами Дмитрий, — но какое это теперь имеет значение? Ты мне изменила!

— Что ты как ребенок, как пацан сопли развесил! Ты же мужик, взрослый и умный, должен уже несколько циничнее подходить к некоторым вещам! Давай забудем о том, что было и начнем все сначала, — предложила она. — Ты забудешь, о моем романе, а я забуду, что все эти четырнадцать лет, ты меня просто терпел. У нас есть ребенок, есть семья, и наконец-то появились чувства. Давай попробуем.

Малинину очень хотелось ответить да. Но поддаться, и предать все свои убеждения? На это Дмитрий пойти не мог. Не таким он был человеком. Скорее он был самовлюбленным, упертым бараном, который не идет на нормальное соглашение, только из-за своего упрямства.

— Не могу так сразу тебе ответить. У меня в голове каша. Мы очень много сейчас друг другу наговорили. Может быть даже через чур, много. Мне нужно все обдумать, — с этими словами он поднялся с кровати. — Я пойду на кухню, покурю, обмозгую все. А ты давай спи. Спокойной ночи.

— Подожди…

— Нет, мне нужно побыть одному. Я подумаю, все решу, и мы с тобой еще раз все обсудим.

С этими словами Малинин вышел из спальни. Прикрыл за собой дверь, и прижался к ней затылком. Сквозь тонкую дверь он слышал, всхлипы жены. Было до того больно и горько, что захотелось заплакать самому. Но это был не выход для настоящего мужчины, каковым себя считал страж.

Не так, совсем не так он представлял себе этот вечер. Тем более не мог и предположить, что все закончится настолько погано. Теперь, когда все слова сказаны и акценты расставлены, и без того эфемерный брак, повис на тоненьком волоске, над бездонной пропастью. Может быть, лучше все было оставить, так как есть, на своих местах? Он пытался найти ответ и не мог. Страж не знал, что делать дальше. Понимал, что ответ должно подсказать сердце, но оно молчало, и лишь болезненно сжималось в груди.

Так ничего и, не решив, Малинин, тяжело вздохнув, все-таки отправился на кухню. Курить действительно хотелось просто ужасно.

Глава 6. Преображенный

Парень Воронцовой проживал в Северной части города, в шестнадцатиэтажном доме, новой постройки. Глядя на шикарный дом, Дмитрий начинал верить, что у девушки к Севастьянову могло быть не обычное увлечение, а, в самом деле, сильное чувство. Мало того, что парень ботаник, так еще и явно богат, раз может позволить себе квартиру в таком доме.

Территория жилого комплекса была обнесена высоким забором. Попасть внутрь можно было, только преодолев будку охраны. Вообще весь жилой комплекс состоял из четырех новых домов, а так же спортивного комплекса (сауна, бассейн, теннисный корт), своего собственного магазина, с товарами первой необходимости и детским садом. Для въезда на территорию были предусмотрены широкие ворота, чтобы спокойно могли разъехаться два экипажа сразу. Охрана была серьезной, ни какой-нибудь дедушка пенсионер, решивший хоть как-то занять свободное время. Вместо этого, навстречу Дмитрию, вышел молодой, подтянутый парень в форме охранника. Внутри будки сидел еще один крепыш, и делал вид, что читает газету. На самом деле он пристально смотрел за действиями незнакомого человека, положив руку на пистолет. Предъявленный жетон стража, заставил охранника говорить чуть более почтительней, однако внутрь Дмитрия он впустил с явной неохотой.

Дмитрий шел к дому по узкой, ухоженной дорожке. По краям ее были разбиты цветочные клумбы, с настоящими, живыми цветами. Страж только мысленно присвистнул, представив себе, сколько может стоить такая красота, и как дорого выходит ухаживать за ними. И ведь это все исключительно, чтобы бросить пыль в глаза гостям.

Чуть в стороне от жилого дома стояли еще пару маленьких, одноэтажных домишек. Они были построены так, чтобы не бросаться в глаза, однако Дмитрий понял, что внутри располагаются собственные электростанция и паровая.

«Чем же занимается этот самый Максим»? — сам себя спрашивал Малинин. То, что ученый выяснено, но в какой же сфере платят такие огромные деньги? Он должен быть не много ни мало миллионером, чтобы позволить себе такое жилье.

Совсем рядом с домом стояло еще одно, на этот раз, трехэтажное строение, почти целиком состоявшее из стекла. Дмитрия удивил отнюдь ни не привычный дизайн здания, подобная архитектура в последнее время стала пользоваться популярностью. Удивляло другое — это здание было не чем иным, как спортивным комплексом. Рядом с дверью висела табличка с расписанием работы нескольких секций, а так же часами работы корта, бассейна, тренажерного зала и сауны. Действительно, если люди могут позволить себе такое жилье, то и ходить в общедоступные спортивные комплексы они не будут. Красиво живут, аж завидно становится!

Всего подъездов в доме было восемь. Дмитрий зашел в третий. И столкнулся нос к носу еще с одним охранником. Зло зыркнув на стража, охранник потребовал предъявить документы, и заодно сказать, к кому и по какому вопросу пожаловал. Малинина взбесило такое подчеркнуто наглое, вызывающее поведение охранника. Его уже наверняка предупредили с проходной, кто пожаловал, так для чего же, спрашивается, он себя так ведет?

Скрипя зубами страж, достал бляху и сунул ее прямо под нос охраннику. Собрался было пройти дальше, однако путь преградила рука:

— Тебя что кто-то пропустил? Ты к кому, и по какому вопросу?

Не производил парень впечатление клинического идиота. Зачем же тогда провоцирует? Любое сотрудник частного охранного агентства должен оказывать всестороннюю помощь стражам. Должны относиться, как нижестоящие к вышестоящим. Фактически, при первом слове, они обязаны поступить в полное распоряжение стража-следователя. Чинить препятствий точно не должны.

— Во-первых, я с тобой водки не пил, поэтому изволь обращаться на вы, — процедил сквозь зубы Малинин. — Во-вторых, ты удостоверение видел? Видел? Молодец! Значит, отойди в сторону и не мешай мне работать. Я здесь по служебной необходимости.

Охранник несколько опешил от тона Дмитрия и отступил в сторону. Однако в следующую секунду пришел в себя, и снова преградил дорогу вознамерившемуся пройти Малинину.

— Слушай, ты меня уже достал! — Дмитрий закипел. — Я сейчас пистолет достану и ляжку тебе, уроду, прострелю. А мне за это даже устного внушения не объявят. Достаточно будет сказать, что ты чинил мне препятствие в проведении расследования. И мои слова подтвердит твой напарник, прячущийся сейчас вон за той неприметной дверцей. Тебя же еще и с работы турнут, без выходного пособия. А новую работу, на аналогичной должности, после такого эксцесса, тебе будет найти ой как не просто!

Охранник призадумался. Дмитрию удалось сбить с него спесь, при этом ни разу не с блефовав. Страж действительно был готов все это сделать, и процентов так на девяносто был уверен, что события действительно будут развиваться по описанному им сценарию. До охранника это тоже дошло, и он моментально проникся всей глубиной замысла

— Ладно, извини…те. Вы меня тоже понять должны, я исполняю свои служебные обязанности. Должен каждого входящего регистрировать. Назовитесь, пожалуйста, я вас запишу, и проходите себе на здоровье куда угодно!

Пришлось Малинину потратить еще несколько минут, держа перед носом охранника жетон, чтобы тот занес в огромную амбарную книгу все данные. Облегчать ему работу и просто назваться Дмитрий не собирался. Не зачем было хамить. Пускай теперь пытается разобрать золотистые буковки на золотистом фоне!

После того, как охранник переписал данные, страж наконец-то смог пройти к лифту. Если сказать, что подъезд был вылизан до сверкающей чистоты, значит, ничего не сказать. Не хватало только красных ковровых дорожек. Ни одного автографа не только на стенах подъезда, но даже и в лифте. Такое ощущение, что не в чужой дом зашел, а очутился в другом мире, где живут только порядочные люди.

Дверь открылась почти сразу после звонка. На пороге стоял молодой человек и пристально рассматривал стража из-под стекол узких очков в дорогой оправе. Вот он, значит, какой женишок Воронцовой. Высокий, ни как не меньше метра девяносто. Подтянутый. Черные волосы аккуратно расчесаны на рядок. Гладко выбритый, одет в темные легкие штаны, и черную рубашку. Выражение лица интиллигентное, что и не удивительно, учитывая его профессию. Ученый как ни как. О том, что это ботаник говорили разве что только очки, а так он производил очень хорошее первое впечатление.

— Чем обязан? — поинтересовался парень.

Памятуя о заведенных в доме порядках, Дмитрий сразу же сунул ему под нос свой жетон, и лишь после этого представился:

— Дмитрий Малинин. Следственный отдел. Мы с вами созванивались и договаривались поговорить о вашей близкой знакомой Оксане Воронцовой.

— Конечно. Проходите, пожалуйста. Я вас просто чуть позже ждал.

И посторонился в сторону, давая пройти стражу.

Повесив плащ в огромный стенной шкаф, и надев, любезно предложенные Севастьяновым тапочки, страж прошел в комнату.

В комнате все было на уровне. Дорогая резная мебель, из настоящего дерева, небольшой бар, в котором пестрили красочными этикетками разновеликие бутылки. И, конечно же, присутствовал обширный книжный шкаф. Книги были преимущественно научными. Большинство уже старые, потрепанные временем, с затертыми корешками. Некоторые из научных трудов были изданы на иностранных языках, что позволяло сделать вывод о том, что Максим в совершенстве владеет как минимум тремя иностранными языками. Однако среди научных трудов Дмитрий с легким удивлением заприметил несколько цветных корешков. Оказывается, этот юный гений не брезгует и нормальной человеческой литературой. Судя по всему, Севастьянов читал детективы и женские романы. Более чем странный выбор для мужчины! — усмехнулся про себя Малинин. И тут же сам себе устыдился. Здесь же и Воронцова проживала, так что наверняка детективные романы ее!

Севастьянов любезно подождал, пока страж налюбуется книжным шкафом, после чего предложил присесть в кресло.

Несмотря на то, что кресло было явно очень дорогое, и выглядело стильно, сидеть в нем было крайне неудобно. Какое-то оно все жесткое, и спинка неудобно расположена. Такое ощущение, что его создатели думали о чем угодно, только не об удобстве человека в этом кресле сидящего.

Кое-как устроившись, Дмитрий достал из кармана свою неизменную записную книжку, и ручку.

Увидев эти действия, Максим вдруг рассмеялся.

— Что-то не так? — поинтересовался Малинин.

— Простите, пожалуйста. Все хорошо. Просто мне показалось, что вы собираетесь брать у меня интервью. Показалось забавным, что страж и интрвью.

Он вновь рассмеялся, однако Дмитрий не поддержал его веселья.

«Да уж, — думал страж, — у парня серьезные проблемы с чувством юмора». В слух он, естественно, этого говорить не стал.

— Пускай так и будет. Считайте, что я на самом деле, всего лишь беру у вас интервью. Так нам обоим будет проще.

— Договорились, — непонятно чему усмехнулся Севастьянов. — Может быть чайку? Или желаете чего нибудь покрепче? — парень кивнул в сторону бара.

— Нет, спасибо.

— Бросьте вы, никто же не узнает. Чисто символически, по пять капель, за знакомство.

— Благодарю, но нет. По жизни не пью. Впрочем, если желаете, себе можете плеснуть, я против этого ничего не имею, — Севастьянов отрицательно покачал головой. — Что ж, как знаете. Теперь, об упомянутом вами нашем знакомстве. Представьтесь, пожалуйста. ФИО, дата и место рождение, адрес постоянного места жительства, семейное положение, ученая степень, место работы и должность, — четко проговорил страж. К блокноту он добавил еще один, на этот раз официальный бланк, с печатями, для опроса свидетелей. В такой бланк страж всегда записывал важную информацию, и параллельно с этим делал записи в своем блокноте, где комментировал определенные слова и поступки, давал оценку сказанному и отмечал еще ряд вещей.

— Севастьянов Максим Константинович, — начал представляться парень. Малинин уверенно водил ручкой по бумаге, записывая каждое слово. Оказалось, что Севастьянов родился в городе без имени тридцать лет назад. Кандидат физических наук. Имеет так же философское и неоконченное психологическое образование, свободно владеет пятью языками. Работает в некоем НИИ. Что это за институт, и какого рода исследования в нем проводятся, Севастьянов не сказал. НИИ и НИИ, что еще к этому можно добавить? Дмитрий не стал сразу настаивать на этом вопросе. Знал, что в ходе беседы, так или иначе, сможет перевести разговор в нужное русло.

— Простите, вы вчера связались со мной, и попросили о встрече, — начал говорить Максим. — Естественно, что я не смог отказать стражу правопорядка. Но вы так и не назвали причину, из-за которой я вам понадобился.

— Максим Константинович, мне кажется или вы, на самом деле, чем-то взволнованны?

— Нет, просто интересно, чем это обыкновенный российский ученый смог заинтересовать наших доблестных стражей!

— К этому мы сейчас, как раз, и перейдем. Скажите, знакома ли вам, некая Оксана Петровна Воронцова?

— Дд-а, — протянул Максим, — вы правы, знакома.

— И насколько хорошо она вам знакома?

— Очень хорошо, — страж сплюнул про себя. Похоже у парня ступор. Нужно заканчивать ходить вокруг да около, и переходить к предмету разговора. А то такими темпами, и до вечера можно было не закончить.

— Насколько близкими были ваши отношения?

— Очень близкими… мы жили вместе. И, через пол года, должны были пожениться.

— Что значит, должны были? То есть свадьба отменена?

— Нет, что вы, вы не правильно меня поняли! Свадьба состоится в назначенный срок!

— Очень интересно. Продолжайте, пожалуйста.

— Что продолжать? Мы действительно живем с ней вместе, и собираемся через шесть месяцев обвенчаться. Но пока не решили где, здесь, в городе, или выберем для этого действа более благоприятное местечко.

— Прекрасно. Когда и при каких обстоятельствах вы с ней познакомились?

Максим нахмурил лоб, изображая бурную работу мысли.

— Приблизительно восемь месяцев назад. У нее в музее проходила выставка, посвященная европейскому средневековью. Один мой приятель, большой поклонник эпохи рыцарства, раздобыв пару приглашений на открытие, притащил туда и меня за компанию. На фуршете мы познакомился с Оксаной. Разговорились, оказалось, что у нас много общего. Договорились встретиться, ну а дальше пошло-поехало. Вы же знаете, как это бывает. Встречи, романтические свидания… Наши чувства друг к другу все усиливались, пока, в один прекрасный день, мы не решили, что лучше всего нам жить вместе. Достаточно банальная история. Собственно красивые романтические знакомства случаются исключительно в дамских романах. Там все происходит максимально отдаленно от жизни.

— Согласен, — признал страж. — Продолжайте.

— Не чего особенно больше рассказывать. Жили, на мой взгляд, мы вместе неплохо. По крайней мере, жениться на ней я не раздумал. Случались мелкие ссоры, исключительно на бытовой почве. Но мы быстро приходили к общему знаменателю, и забывали про эти мелкие неурядицы.

— Вы не заметили ничего странного в ее поведении в последнее время? — спросил страж, сделав пометку в блокноте.

— Вроде нет. Точно нет, а что должен был?

— Все может быть, — страж пожал плечами, — вы же с ней вместе жили.

— Я вас не совсем понимаю. Точнее, совсем не понимаю. Вы обещали мне объяснить, что произошло, но спрашиваете исключительно о моих взаимоотношениях с девушкой.

— Я предполагал, что вы уже и сами догадались, зачем я к вам пришел, и почему задаю все эти вопросы.

— Нет, я на самом деле, не понимаю в чем дело, — сказал Максим, и вытер платочком выступившие на лбу капельки пота.

— Отлично, — страж отложил в сторону ручку, и откинулся в кресле. Сидеть в таком положении было крайне неудобно, зато создавалось впечатление, прежде всего в чужих глазах, что страж хозяин положения. — Тогда я вам объясню, в чем дело. До меня дошли слухи, что ваша девушка исчезла.

Максим помрачнел еще больше, но нашел в себе силы ответить.

— Это вам Светлана поведала?

— Да. Она обеспокоена судьбой своей подруги. Как вы догадались?

— Светлана, была единственной, кто знала о нашем с Оксанкой романе. Сослуживцам она ничего не рассказывала. В музее, вместе с ней, работает масса не очень хороших людей. Не хотела, чтобы вокруг нее ходили сплетни, — Максим призадумался. — Странно, что Света связалась именно с вами, а не со мной. Бывало, что они целыми неделями, не то, что не встречались, а даже не созванивались. Интересно, почему она вдруг обеспокоилась?

Страж только развел руками.

— Не волнуйтесь, я сегодня же позвоню Светлане и все ей объясню, — пообещал Максим.

— То есть, вы хотите сказать, что с вашей невестой, Оксаной Воронцовой, все в порядке? Может быть, вы даже знаете, где она сейчас находится?

— Не может быть, а точно знаю! — рассмеялся Максим. — Она поехала домой, проведать родителей.

— В городок, со славным названием Темерязьево?

— Точно! — радостно воскликнул Севастьянов. — Я ее сам туда подвез.

«Вот ты, дружок, и попался», — усмехнулся про себя страж, однако виду не подал.

— Мне рассказывали, что она ездила на пикник с коллегами и друзьями, но до дома так и не добралась.

— Не знаю, откуда у вас взялась такая информация. На пикник она действительно ездила, тут я с вами согласен. Могу даже назвать имена людей, которые отдыхали вместе с ней, — Дмитрий аккуратно вписал названные имена и адреса в бланк. Максим продолжил говорить. — Но, насчет того, что до дома она так и не дошла я с вами согласиться, не могу. Дома она, на самом деле, была. Очень не долго, правда, не больше часа. Душ успела принять и чемоданы собрала. И я сразу повез ее к родителям. С другой стороны, если под домом вы понимаете ее квартиру, где она жила со Светой, то туда она действительно не заходила!

— Что ж, допустим. Почему, тогда, она не кому не сообщила на работе о своей поездке?

— У нее желание съездить домой возникло спонтанно. На работу должен был наведаться я и все рассказать. А я заработался и совершенно об этом забыл!

— Бывает, — согласился Дмитрий. — Закрутишься, забегаешься и некоторые, порой очень важные вещи, сами собой из головы вылетают. Мне это знакомо, и даже очень хорошо. Ладно, немного отвлеклись, давайте же вернемся к нашему разговору. Светлана мне говорила, что вы, в последнее время, довольно часто ругались со своей невестой?

— На самом деле не мы с ней ругались, а Оксанка ругалась со мной. У меня на работе, в последнее время, самый настоящий завал. Ухожу рано, домой возвращаюсь поздно. Вот Оксана и злилась — у меня ведь почти не оставалось на нее времени. Даже когда был с ней, мысли все равно возвращались к работе.

— Это вы напрасно так, она все же молодая и чрезвычайно привлекательная собой особа. Мужики ведь вокруг нее, так и вьются.

— Ну и пускай вьются. У нее на работе одни дедки в штате состоят, которые мне не конкуренция. Чем они ее могут привлечь? — Севастьянов довольно рассмеялся. — К тому же я ей верю. Она такая женщина, которая просто не способна на измену!

— Не стоит недооценивать женщин, они способны на все, особенно на то, чего ты от них меньше всего ждешь! — наставительным тоном произнес Малинин. — Поверь мне, я уже много лет в браке состою, и знаю, о чем говорю.

— Ладно, я подумаю над вашими словами.

— Подумай-подумай, лишним не будет. Возвращаемся к нашим баранам. Максим Константинович.

— Да?

— Объясните мне вот какую штуку. Что же это у вас за работа такая, что вы ее предпочитаете молодой невесте? Я бы на вашем месте, из постели бы не вылезал. Вот честное слово, сдох бы, а с Оксаны не слез! — Дмитрий нарочно пытался спровоцировать молодого ученого. В гневе, излишне скрытый сейчас мужчина, мог бы и проболтаться о том, что сейчас так активно скрывает.

— Что вы себе позволяете?! Это, в конце концов, просто низко, говорить такие слова!

— Бросьте вы меня стыдить. Чать не гимназистка малолетняя, наверняка слова и грубее знаешь. Будьте добры, ответьте на поставленный вопрос! — жестко сказал Малинин, не сводя взгляда с враз растерявшегося парня.

— Я вам уже говорил, что самый обыкновенный ученый.

— Бросьте меня обманывать. Наше государство щедро вкладывается в науку, но простой ученый, все равно не сможет себе позволить квартиру, подобную вашей. Чем вы конкретно занимаетесь?

— Я ученый, занимаюсь изучением влияния магии на ткани мира и наоборот. Каким образом протекают те или иные процессы, что будет, если магия из мира полностью исчезнет, так ли сильно взаимосвязаны наш мир и магия. У меня достаточно актуальная, но, в тоже время, чрезвычайно широкая специальность.

— Это здорово, но меня интересует ни это. Чем конкретно вы сейчас занимаетесь? Какого рода исследования проводите?

— Этого я вам сказать не могу.

— Почему? — удивился Дмитрий.

— Государственная тайна.

Короткий и лаконичный ответ, который, по сути, ставил крест на дальнейшей беседе. Если он действительно подписывал документ о неразглашении (в чем страж ни секунды не сомневался), то и вправду сказать ничего не может. На это нужно будет получать специальное разрешение, а потом еще самому подписывать кучу аналогичных бумажек, позволяющих затем выслушать рассказ ученого. Зато разрешились сразу два вопроса. Первый, Севастьянов занимался чрезвычайно серьезным и важным проектом. Настолько серьезным, что его засекретили. Из первого вытекало и второе, откуда у парня столько денег. Государство всегда очень щедро платило гением, работающим в нужной сфере.

— Простите, — отвлек Дмитрия от размышлений Севастьянцев. — Пить очень хочется. Можно я схожу на кухню?

— Конечно можно.

— Вам, что ни будь принести?

— Да, если не сложно, стакан воды, — ответил страж. — И подпишите вот здесь.

Страж протянул Максиму листок с его свидетельскими показаниями. Лист бумаги в руках парня слегка подрагивал. Быстро пробежав текст глазами, Севастьянов его подмахнул, и передал обратно стражу.

Максим вышел из комнаты, оставив стража наедине со своими мыслями. Разговор зашел в тупик, и каким образом его можно продолжить страж представлял себе слабо.

Севастьянов несколько задержался на кухне. Обычно человеку, чтобы налить воды, времени требуется гораздо меньше.

Наконец Максим вернулся в комнату и протянул стражу стакан с водой.

— Спасибо, — поблагодарил его Дмитрий.

— Не за что, собственно говоря. Вы что-то еще хотите обсудить?

— Нет, почти ничего. Мне бы хотелось, чтобы Воронцова завтра же вернулась в город.

— Но зачем вам это? — удивился Максим. — Вы мне не верите?

— Почему же не верю? Верю! Пока не найду подтверждения обратному. Дело в том, что не Светлана мне сообщила о пропаже вашей невесты.

— Кто же тогда?

— Понимаете, произошло ограбление и Воронцова главный, и пока что, единственный подозреваемый. Очень уж неудачно складываются обстоятельства — накануне ограбления, она исчезает из города. Мне нужно с ней просто побеседовать, для того чтобы убедиться в ее невиновности.

— Это невозможно!

— Почему же? Если она, на самом деле, поехала погостить к родителям, как мне говорите вы, а не была похищена, как кажется мне, то никаких проблем возникнуть не должно!

— Ну, понимаете…

— Объясню проще, — Сказал Дмитрий. — Вот ваши показания, подписанные вашей рукой. Вы сами сказали, что точно знаете, где находится ваша девушка. Значит, и доставить ее для допроса не составит труда. Причем, заметьте, я вас прошу это сделать, а не посылаю стражей к ней домой, чтобы не пугать родителей. Между прочим, Оксана родом не из какого Темерязьева, куда вы ее якобы увезли, а из поселка с радостным названием Солнечный! Завтра, в десять, я жду вас обоих у себя в кабинете. Если ни кто не приходит, или приходите вы один и начинаете мне вешать лапшу, что Оксана поехала проведать троюродную тетку в Суровозадроченск, я предъявляю вам обвинение. Оснований у меня для этого более чем достаточно. Если ни в качестве соучастника, то уж в качестве укрывателя я вас точно засажу! И если, не дай бог, с Воронцовой что-то случится, вы, опять же только на основании вот этой бумажки, будете подозреваемым в убийстве. В любом случае, завтра, в десять ко мне. Восточный следственный отдел. Вот пропуск. Вы верите, что я сделаю, то, что пообещал?

— Да, — подавлено промямлил Максим.

— Отлично. Что ж, приятно было познакомиться, — Малинин поднялся из кресла и направился к выходу. — Всех благ, особенно на пути науки. А завтра я вас с нетерпением жду у себя в кабинете.

Страж прошел в прихожую и принялся натягивать сапоги. Стоило связаться с областными стражами, пускай проведают семейство Воронцовых. Дмитрий не сомневался, что история, рассказанная Максимом, высосана из пальца, но для успокоения совести проверить стоило и ее.

В дверь позвонили.

— Неужели Оксана от родителей вернулась? — притворно удивился Малинин.

Максим оставил замечание стража без внимания и просто открыл дверь. В квартиру зашел сухощавый мужчина, среднего роста, с бритой наголо головой. Он пристально осмотрел Малинина и спросил:

— С кем имею честь?

— Могу у вас спросить тоже самое! — откликнулся страж. Плащ уже был одет, поэтому извлечь жетон и продемонстрировать его незнакомцу стало делом нескольких секунд.

— Очень приятно, Дмитрий. Ничего, что я без отчества? — Малинин только махнул рукой, разрешаю мол. Интересно, что это за личность такая?

— Думаю, что теперь пришел ваш черед представиться, — сказал страж.

— Конечно, я как раз собирался это сделать, — откликнулся мужчина. Голос у него был чуть хрипловатый, но в тоже время достаточно приятный. Он тоже полез во внутренний карман, и достал оттуда маленькую черную книжечку, с двуглавым орлом на обложке.

— Степан Ильич Волков, чиновник особого отдела имперской безопасности, — отрекомендовался он. Беглого взгляда по документу Дмитрию хватило, чтобы удостовериться в его подлинности, так же как и то, что сейчас перед ним стоит человек, изображенный на фотографии.

— Очень приятно, — только и смог сказать Малинин. Вся выдержка ушла на то, чтобы не разинуть рот от удивления. Имперская безопасность — это очень круто. Попасть туда мечтает каждый. Работа была престижной, хорошо оплачиваемой, и интересной. Поэтому, кого попало, туда не брали. Этот отдел занимался тем, что отлавливал шпионов, причем делал это регулярно и очень качественно. Равно с этим, они проводили свои собственные расследования по отдельным категориям дел, представляющих угрозу для общества и государства. К примеру, совсем не давно, они наведывались на кладбище, чтобы начать поиски людей повинных в этом чудовищном акте. Полномочия у них были самые широкие, и неопределенные. Дмитрия удивляло, что профессионал такого уровня делает в этой квартире? Что ему понадобилось от обычного ученого.

— Я вижу, вы мне удивлены? — сказал Волков. — Давайте поступим следующим образом. Я расскажу, зачем пришел сюда, а потом вы поведаете цель своего визита. Хорошо? Вот и чудненько. Привела меня служебная необходимость. Я занимаюсь обеспечением безопасности этого вот ученого мужа. Максим Константинович очень редко выходит из дома, если я не прикрываю его спину. Он ценный сотрудник, занимающийся важными исследованиями, поэтому и условия жизни, и охрана ему обеспечиваются по высшему классу. Теперь ваша очередь.

— Не поверите, но я здесь тоже по служебной необходимости. Веду расследование одного дела, какого, сказать не могу — тайна следствия. Но одной из подозреваемых проходит госпожа Воронцова. Насколько я понимаю, пропавшая, или похищенная, хотя Максим Константинович уверяет меня, что у нее всего лишь отпуск. Обо всем остальном, равно как и о причине моих сомнений, вам более подробно поведает ваш подопечный. Вы удовлетворены.

— Вполне.

— Вот и отличненько. В таком случае, позвольте пройти, — страж прошел мимо агента безопасности и сникшего Севастьянова, и уже на самом пороге обернулся. — Степан Ильич, я был бы вам очень благодарен, чтобы ваш подопечный был у меня завтра в кабинете, ровно в десять утра. Это в его интересах. Честь имею.

Не оборачиваясь, страж, быстро стал спускаться по лестнице.

Каша заваривалась приличная, и теперь страж собирался извлечь из нее как можно больше выгоды. Изначально весь этот наезд на ученого задумывался с одной простой целью — вывести его на чистую воду. Дмитрий был уверен, что Севастьянов не причастен к исчезновению Оксаны, но и то, что знает он гораздо больше, чем говорит, тоже не вызывало сомнений. Слова Малинина должны были прозвучать весомо, и заставить Максима задуматься. Человеком тот был не глупым, и вряд ли захочет ругаться с правоохранительными органами, тем более, если это будет представлять опасность для его свободы. Дмитрий рассчитывал, что завтра же Максим придет и расскажет все, или почти все из того, что знает сам. Теперь же все можно было провернуть гораздо круче. Помимо того, что Севастьянов был хранителем государственной тайны, его еще и имперская служба безопасности охраняла. Значит, он действительно был человеком очень важным и нужным, то есть его постараются максимально возможно прикрыть со всех сторон. Безопасники, несмотря на всех их достоинства, люди специфические. Сейчас Максим передаст содержание разговора со стражем. Волков свяжется с высоким начальством, а те выяснят, чем же так заинтересовал стражей, столь необходимый им ученый. Всплывет история с ограблением, и, наиболее вероятным развитием событий в дальнейшем, Дмитрию представлялся следующий вариант. Безопасники постараются загрести это дело себе, и ни каких вопросов к Максиму уже не будет. Этого-то Малинин и хотел. То есть он мечтал раскрыть это дело с ограблением музея, но, в то же время, осознавал, что сделать это будет очень не просто, а то и вообще невозможно. Он совершенно не представлял себе, как должно развиваться расследование в дальнейшем. Единственная подозреваемая и то непонятно куда исчезла, и найти ее было практически невозможно. Тут же выпадала реальная возможность сбагрить неудобное дело в чужие руки. И страж не собирался упускать такой возможности. Он считал себя честным человеком, но не собирался уподобляться героям бульварных детективов. Только там, главные герои, зубами хватались за любое дело, и считали делом чести его раскрытие. Даже вели собственное, неофициальное расследование, если дело у них все же забиралось. Впадать в подобный маразм Малинин не собирался. Зачем ему была нужна лишняя головная боль?

С территории жилого комплекса Дмитрий вышел радостным, еле себя сдерживал, чтобы не рассмеяться в голос. Чего угодно он ожидал от сегодняшнего утра, но только не такого подарка судьбы!

До трамвайной остановки было идти всего ничего. Было не холодно, безветренно, а к дождю страж давно уже привык, поэтому принял решение прогуляться до остановки пешком.

Примерно на пол пути в кармане начал визжать переговорник.

— Да, — сказал страж, поднося амулет к уху.

— Доброе утро. Это Дмитрий?

— А кого вы ожидали услышать? — вопросом на вопрос ответил страж.

Опять этот молодой девичий голос, который не предвещал ничего хорошего. Страж уже слышал его дважды — утром, когда она отправила его в музей, и во второй раз, когда сообщила о теракте на кладбище. Оба события закончились для Малинина неприятностями. Что-то ему подсказывало, что девушка и в этот раз звонит не для того, чтобы просто поболтать.

— Вы сейчас в Северном районе? — спросили девушка, проигнорировав сарказм в голосе стража.

— Да, — отрицать очевидное, смысла не было. Хотя и очень хотелось. Если ты утром, покакой-то причине не можешь придти на работу, то должен об этом сообщить начальству. Если ты отправляешься по вопросам службы, то в специальном журнале отмечалось, куда и к кому.

— Дмитрий, вам следует срочно проехать по этому адресу, — девушка стремительно выпалила название улицы и номер дома. — Повторяю, срочно!

— Что-то случилось?

— Нет, просто так. Проверка бдительности! — съехидничала девушка в ответ. — Началось преображение. Вы ближайший к этому месту страж. Ликвидатор уже выехал. Вы должны будете оказать ему поддержку.

— Понял, еду, — сказал страж и вырубил амулет.

Что за невезуха? — спрашивал он себя, останавливая экипаж. Сначала ближайший к кладбищу, теперь еще это. Преображение это может и похуже зомби оказаться. С теми хотя бы сразиться можно, и, при определенной сноровке, победить. Здесь же предстоит иметь дело со спятившим магом. Магом, у которого силы просто завались, и он не может ею управлять. Выплескивает в мир, разрушая все вокруг себя. И как с таким можно справиться? Вся надежда только на ликвидатора-нулевку. Буквально вчера у шефа на совещании, как раз обсуждалась такая ситуация. Оставалось надеться, что ликвидатор успеет вовремя. Без него шансы урегулировать дело, скатывались практически к нулю. Дмитрию хотелось, чтобы прислали Седого. Все же у него опыт в этом деле огромный, к тому же прекрасный фехтовальщик, что тоже может пригодится. С другой стороны, страж прекрасно понимал, что к северному отделу наверняка приписан свой специалист, который и будет задействован. Главное, что бы ликвидатор приехал вовремя, а кто это будет не столь важно.

Малинин тормознул такси. Адрес ему продиктовали, только страж не имел не малейшего представления, где такая улица находится. Водитель, узнав, куда нужно ехать, разразился длинной нецензурной тирадой, из которой следовало, что и пешком дойти не обломаешься. В ответ на это страж сунул ему под нос свой жетон, и в доступной форме пообещал, что либо водитель едет, куда ему велено, либо остается без зубов. Кучер все понял правильно, и лихо тронул лошадок с места.

Вообще-то происходящее было по меньшей мере странно. Почему именно его посылают на место преображения? Это же, в конце концов, чужой район, в котором порядок должны были поддерживать собственные стражи!

Таксист был прав, до искомого дома ехать было всего нечего, достаточно было свернуть на соседнюю улицу. Поездка заняла меньше минуты. Однако пешком бы Дмитрий потратил минут пять, не меньше. Сейчас же счет шел на секунды, которые нельзя было просто так терять.

Страж выскочил из такси и начал судорожно оглядываться по сторонам. Совсем рядом, буквально метрах в пяти, на первом этаже был продуктовый магазин. Из него как раз выходила благообразного облика бабушка, с тяжелой сумкой. Немногочисленные прохожие лениво шли по своим делам. Вокруг обычные пятиэтажные дома. Дом, следующий за магазином, был излишне обшарпан, для лучшей части города. А не расписался на нем разве что только ленивый. Между двумя этими самыми обычными домиками, был заметен дом новой постройки. Белая девятиэтажка, более подходящая этому району.

Ни каких признаков разрушений и паники. Значит, преображение еще не успело достигнуть своего апогея. Это радовало. С другой стороны, куда же, черт возьми, идти?! Обычно сориентироваться было достаточно просто. Увидел истошно орущих, несущихся не разбирая дороги людей, или пролетит мимо тебя крыша дома, значит на правильном пути, а все эти вещи всего лишь признаки расшалившегося преображенного. Теперь стражу пришлось морщить лоб, чтобы вспомнить точный адрес. Ведь называли, кажется, не только название улицы, но и номер дома, и квартиры. Вспомнить и бежать мочить ублюдка, пока он силы не набрал! Забежать в квартиру, активизировать щит, и, недолго мучаясь, пристрелить. План простой как карандаш, но если все сделать быстро и ко времени, то сработать должен будет просто идеально.

Кольцо на пальце стремительно нагрелось и обожгло кожу. Страж даже поморщился от неожиданной боли. Вот преображенный и проявился! Следом за этим Дмитрий услышал страшный грохот, и тут же поднял глаза, выискивая источник шума. Рвануло в новостройке. На двух верхних этажах вылетели стекла. А на девятом этаже, вместо одного из окон, зияла неровная, покрытая черной сажей дыра.

Несся страж изо всех сил. Выплеснувшийся в кровь адреналин добавил скорости. Дмитрию казалось, что он даже уже и не бежит, а почти взлетает. Если бы в этот момент поблизости оказался человек с секундомером, то был бы зафиксирован новый рекорд скорости.

Двести метров до дома страж преодолел настолько быстро, что даже не успел запыхаться. Из дома, как раз начали выбегать, кое-как одетые жильцы. Их было не так много. Время приближалось к полудню, так что большая часть народа сейчас была на работе, а детишки грызли гранит науки в школах.

Страж, подбегая, принялся кричать, чтобы жильцы не толпились возле подъезда, а отбежали как можно дальше.

Грохот. Кто-то из людей истошно завизжал. Похоже, преображенный начал рушить стены внутри дома. Кольцо вновь нагрелось, и страж кинул короткий взгляд вверх и как раз в этот момент преображенный вновь ударил. Несколько обломков стены, стремительно неслись вниз, норовя погрести под собой стража. Времени на размышление просто не оставалось, поэтому Дмитрий сделал единственно возможное — щучкой прыгнул вперед, в гостеприимно открытую дверь подъезда. Приземлился на бетонный пол не очень удачно, больно стукнувшись локтем. Сзади громыхнуло, на миг даже земля зашаталась — обломки стены приземлились на то место, где всего секунду назад стоял страж. Малинин обернулся, и сквозь клубы пыли, увидел, что появилась первая жертва. Замешкавшаяся девушка в коротком красном халатике, не услышав, либо не пожелав последовать совету стража, осталась возле подъезда. Одного короткого взгляда было достаточно, чтобы понять — девушка не жилец. Огромная плита, погребла под собой верхнюю часть тела. Из-под забрызганной красными пятнами крови серой бетонной плиты, торчали две тонкие девичьи ноги, сейчас бьющиеся в танце предсмертной конвульсии.

Дмитрий вскочил с пола и зарычал от злости.

Огляделся по сторонам и кинулся в сторону лестницы. На лифте получилось бы быстрее и комфортней, однако кто знает, куда в следующий момент заблагорассудится ударить преображенному. Вполне вероятно, что врежет, куда нибудь в район лифтовой шахты. В такой ситуации, когда лифт летит вниз, шансов выжить не было. Поэтому и была стражем выбрана именно лестница, пускай бежать придется дольше, однако и добраться получится безопасней.

До третьего этаж Дмитрий добежал бодрячком, как ни, как и сам жил на третьем. К пятому уже едва дышал. На шестом язык уже буквально лежал на плече, и страж уже раз двести успел проклясть свое дурацкое пристрастие к сигаретам.

Преображенный, меж тем, набирал силу. Расстояние между каждым новым ударом становилось все короче и короче. Дом не просто сотрясался от каждого удара, а уже буквально ходил ходуном, норовя в любую секунду рассыпаться по кирпичику. С потолка и стен килограммами сыпалась штукатурка, которой Дмитрий теперь был засыпан с головы до ног. В кармане плаща надрывался переговорник, но не было не сил не времени, чтобы ответить на звонок. Прямо перед самым носом стража рухнул довольно солидный кусок потолка. Он споткнулся об этот обломок и едва не упал, но удержал равновесие и продолжил подъем.

От постоянной тряски раскололось стекло на плафоне, возле двери на девятый этаж, и лампочка теперь качалась на тонких проводах. Свет метался из угла в угол, создавая нервозную атмосферу. Каким образом в таком вихре не раскололась сама лампочка, оставалось для стража загадкой.

Кольцо на пальце уже не просто нагрелось, оно было буквально раскалено. Чтобы не обжечь палец пришлось на пару секунд задержаться и провести пальцем по ободку металла. Таким образом, амулет деактивировался.

Дверь на девятый этаж Дмитрий выбил ногой и буквально впрыгнул внутрь помещения. Внутри был разгром, совершенный в своем хаосе. Будто на территории этажа шла настоящая война, хотя, в каком-то смысле, именно так дела и обстояли. Все перевернуто, разломано, кругом навалены фрагменты стен, осколки стекла, щепки от разбитых подоконников, и все это заслонял собой туман, сотканный из пыли и известки, сквозь который было сложно хоть что-то рассмотреть даже на расстоянии нескольких метров.

Малинин достал пистолет и взвел курок. На всякий случай активировал все амулеты, готовясь укрыться под щитом и ударить всем магическим арсеналом разом. «Все же очень удачно совпало, что вчера выдали амулеты», — подумал страж. Может быть, они хоть как-то да помогут.

Он сориентировался в пространстве, определив, откуда исходит источник шума. И тут же ринулся в ту сторону, решать проблему, пока она не достигла гигантских размеров.

За углом, он к своему удивлению, наткнулся на двух людей. Едва не сбил их с ног, и чуть сам не упал. К тому же, каким-то чудом, палец не нажал на спусковой крючок, а то без трупа дело бы точно не обошлось. Нервы были на взводе, Дмитрий готов был палить в каждую тень, не то, что в непонятно откуда взявшихся людей.

Кстати, кто они?

Дмитрий пригляделся и сквозь клубы известки и едкого дыма, разглядел двух парней в форме стражей, так же пристально разглядывавших его.

— Черт подери, вы здесь, откуда взялись?! — выпалил страж.

— Нас направили вам в помощь.

— Как так получилось, что вы раньше меня сюда поднялись?

— Сами понять не можем, — ответил страж. Он был высокий и худощавый, с черными волосами. Второй страж, был чуть повыше ростом и широкоплечий. Несколько полноватый, что его отнюдь не портило. Создавалось впечатление спокойной, уверенной в себе силы. А черноволосый, тем временем продолжил, — мы видели, как вы забегали в подъезд. Поднялись сюда, а вас еще нет. Только начали осматриваться, и наткнулись на вас.

— Как вы сюда поднялись? — спросил Дмитрий, уже зная, что услышит в ответ.

— Известно как, на лифте! Вы что по лесенке бежали? — вытаращил глаза худощавый страж.

— Конечно, вдруг бы этот, — страж ткнул пальцем в стенку, за которой, предположительно, должен был быть преображенный, — в сторону лифта долбанул. Представляете, что бы тогда было? Вам просто повезло!

Стражи прониклись всей глубиной мысли и моментально спали с лица. Что ж поделать, молодые, отчаянные, рвутся в бой вместо того, чтобы сначала просчитать варианты.

— Все, бросьте тут раскисать! Ничего же страшного не произошло. А у нас с вами, есть серьезная проблема, которую нужно непременно решать! Меня Дима зовут.

— Я Виталий, можно просто Веталь, — представился черноволосый. — Это мой друг и бессменный напарник Павел, можно просто Паха, — второй страж с достоинством кивнул. — Он ликвидатор, главный в этой ситуации, — продолжил представлять себя и своего напарника Виталий.

— Отлично, познакомились, теперь пора и за дело приниматься. Парни, задача простая и кристально ясная. Что в таких ситуациях нужно делать думаю тоже всем известно, — оба стража синхронно кивнули. — План прост. Мы с Веталем врываемся в квартиру и начинаем гасить преображенного. Едва только эта скотина на нас отвлекается, как в дело вступаешь ты, Паха. Хватаешь и держишь, засранца, блокирую его магические способности, а мы подскакиваем и добиваем. Все ясно?

— План, прямо скажем, оригинальностью не блещет, — сказал Паха, выслушав речь стража. — Но мне нравится. Единственный вопрос — какой будет условный сигнал? Три свистка?

— Какие к херам условные знаки?! — взорвался Малинин. — Выглянешь из-за угла в квартиру, посмотришь. Если преображенный отвлекся, атакуешь!

— Да, понял я, понял, не ори!

— Погнали.

Дмитрий и Виталий заняли позиции по обеим сторонам двери. В стенах было достаточное количество весьма объемных дыр, сквозь которые прекрасно просматривалось все пространство квартиры. Преображенный застыл в самом центре, повернувшись к двери спиной, и склонив голову на грудь. Пока он бездействовал, но это было затишье перед бурей, и стражи это прекрасно осознавали. Как ни странно, но дверь, в ходе всего магического светопреставления, устроенного преображенным, не пострадала. Можно было попробовать протиснуться сквозь одну из многочисленных дыр, которыми с избытком пестрели стены. Но так можно было потратить излишне много времени. К тому же существовала реальная возможность застрять, как печально известный медведь.

Виталий выкрикнул резкое слово и вскинул руку вперед, словно салютуя кому-то невидимому. Дверь буквально снесло с петель, вместе с изрядным участком стены. Дмитрий, активировав щит, не теряя не секунды драгоценного времени, тут же впрыгнул в квартиру. Вообще Дмитрий предпочел бы действовать, так как его учили в армии. Сначала, закинуть внутрь какую ни будь мощную взрывающуюся игрушку, и уж затем заходить самому. Если отражающий кокон вокруг преображенного еще не успел сформироваться, то вот тут бы ему и пришел трындец. Стражам бы даже и делать ничего не пришлось. Даже если бы и не удалось таким маневром повредить противнику, все равно, по крайней мере, огорошить бы точно получилось. А это, какое ни какое, а преимущество. Но за не имением такой нужной в хозяйстве вещи как граната, лучше всего магической, пришлось в квартиру прыгать самому. Не самое приятное ощущение, надо сказать, испытал страж. Преображенный, он же ведь и не поймешь, чем живет, какой логикой руководствуется, и какие процессы в нем протекают в момент преображения. Он ведь пускай сейчас и в ступоре пребывает, но может, не поднимая головы и не поворачиваясь к противнику лицом долбануть так, что мало точно не покажется. Ни ярость, ни адреналин не смогли заглушить то, опустошающее чувство страха, которое охватило Дмитрия в те секунды. Но все обошлось. Преображенный не ударил.

Виталий впрыгнул следом, и тут же перекатился в сторону, укрываясь за тем, что осталось от холодильника. Не самая лучшая защита от могучего, к тому же сошедшего с ума мага! Один миг стражи позволили себе осмотреться по сторонам. Кавардак был просто образцовый — вся мебель, книги, посуда, все было разбито на мельчайшие осколки, перемешанные друг с другом. В воздухе повис неприятный, бьющий в голову аммиачный запах. Откуда ему было здесь взяться? В следующий момент страж почувствовал, как зашевелились на его голове волосы. Дмитрий несколько раз участвовал в уничтожении преображенного, но никогда, ни то, что не видел, даже не слышал и не читал, ни о чем подобном. Вся комната, в один миг, превратилась в одну большую аномальную зону. С пространством в комнате творилось что-то не понятное. Некоторые углы в комнате были словно освещены невидимыми источниками света — очень яркими и больно бьющими по глазам. От этих светлых промежутков в стороны разбегались солнечные зайчики, будто свет играл на гранях невидимого алмаза. Другие же части комнаты представляли собой скопление темноты. Тень бралась не откуда и просто закрывала собой пространство. Это была будто паутина, закрывающая одну стену. Только нитями этой паутины служили полоски настолько черного цвета, который просто невозможно было представить себе в природе. Этот черный цвет будто светился, он притягивал и манил к себе.

Кроме паутины были еще черные линии в воздухе, совсем недалеко от Дмитрия. Будто ребенок замазал черным фломастером не понравившийся рисунок. Только полотном послужил не лист бумаги, а само пространство. Черные штрихи висели в воздухе, как раз напротив лица Малинина, растянувшегося в нижней стойке. Ему казалось, будто из этих тонких разрезов пространства на него кто-то внимательно и пренебрежительно смотрит. От этого чувства стражу стало не по себе, и он передернул плечами.

Самым странным, Дмитрию показалось не искажение в пространстве. Обломки, которыми был устлан пол, тянулись друг к другу. Небольшой осколок раковины уже сросся с обломком от спинки стула, кусок книжной страницы норовил подобраться к обломку вазы. Части от разных предметов ползли друг к другу как улитки, и едва соприкоснувшись, начинали срастаться. На полу, будто образовывалась какая-то непонятная мозаика, сложенная из различных, не сочетаемых элементов. Что получится в финале, было абсолютно не ясно.

Дмитрий, почти не целясь, выстрелил два раза. Знал, что точно попадет. Но не попал. Пули повисли в воздухе на расстоянии примерно двадцати сантиметров от затылка преображенного. Вокруг него был сформирован какой-то очень необычный щит, в котором, будто в патоке, увязли пули. Как правило, пули от щитов отскакивали, а не оставались висеть в воздухе.

Виталий кивнул, и стражи обрушили на преображенного всю мощь доступной им магии. Щит засверкал и вогнулся внутрь, будто мыльный пузырь. Магия обрела визуальную форму и от яркой вспышки у Дмитрия заболели и начали слезиться глаза. Страж ничего не видел перед собой. Интуиция, предчувствие, можно назвать это как угодно, вдруг подтолкнули его в спину. Малинин прыгнул вперед и перекатился в сторону. Преображенный начал действовать. Он выставил обе руки вперед, и с пальцев его срывалось серебристое сияние, магическая энергия, или как ее еще называют, сила в чистом виде. В том месте, где секунду назад был страж, в полу появилась огромная дырка. Преображенный повел руками следом за Малининым, круша попутно стены. Стражам везло, что преображенный сейчас ни чего не соображал. Останься он вменяемым, и хватило бы десятой части только что использованной силы, чтобы уничтожить обоих стражей. Достаточно было бы произнести нужное заклинание, подпитав его энергией. Но нет, преображенный не мог сообразить совершить такое простое действие. Он был как разыгравшийся, ничего не понимающий ребенок. С доступной магией он вел себя как обычный идиот, отбивающийся от нападающих бандитов рукоятью заряженного пистолета, вместо того, чтобы просто выстрелить.

Преображенный продолжил свою атаку. Дмитрию вновь повезло, он смог отпрыгнуть на безопасное расстояние, но оказался прижат к стене. Преображенный увлекся, он как разыгравшийся кот, кидавшийся за бумажным бантиком, теперь неотступно преследовал стража. Теперь его даже щит не прикрывал.

Прогремел выстрел. Виталий, воспользовавшись тем, что преображенный отвлекся, смог выстрелить. Но то ли прицелился плохо, то ли впринципе стрелял не очень, однако пуля вместо того, чтобы попасть в лоб угодила в плечо преображенного, отбросив его назад. От боли тот даже не закричал, и, будто, вовсе ничего не заметил, но повел себя в высшей степени странно. Подпрыгнул на месте, и запустил огромным фаерболом вверх. Сгусток пламени, величиной со средний письменный стол, проломил крышу и унесся куда-то в небеса. Во все стороны от преображенного прошла воздушная волна, сметающая на своем пути все валяющиеся предметы. В комнате будто поднялся ураган, расчистивший от сора широкий круг пространства вокруг преображенного. Осколки, обломки и прочий мусор, включая стража Виталия, разлетелись в разные стороны. Стража еще, с противным звуком, приложило о стену. Ему должно было очень сильно повести, чтобы от столь мощного удара он себе ничего не сломал.

Преображенный вдруг начал хохотать, увлеченно глядя за тем, как огромный огненный шар, поднимаясь вверх, становится все меньше и меньше. Увидеть, как гигантский фаербол скроется за беспросветными облаками, преображенному было уже не суждено. Павел, заметив, что преображенный отвлекся, кинулся на него. Мощный прыжок, и сильное тело опрокинуло преображенного на пол. Паха схватил мага за волосы и, что есть сил, приложил затылком о бетонный пол. Он надеялся одним этим ударом поставить точку во всей истории. Однако не вышло. Будь на месте преображенного любой другой человек, он бы, скорее всего, уже умер — с проломленным черепом долго не живут. Преображенный, казалось, ничего не заметил. Он принялся корчиться на полу, будто сквозь его тело проходили невидимые электрические разряды, норовя сбросить с себя тело стража. Паха вцепился в него руками и ногами — лишь бы не упустить, лишь бы не дать вырваться!

Дмитрию с трудом, удалось подняться на ноги. Его придавило обломками шкафа, и пришлось потратиться время, чтобы сбросить этот груз с себя. Он сразу же поспешил на помощь истребителю, понимая, что времени остается совсем немного — максимум десяток секунд, прежде чем страж умрет, исчерпав свои внутренние ресурсы. Стрелять было ни в коем случае нельзя — слишком высока вероятность попасть в истребителя. Тогда Дмитрий, подхватил с пола обломок кирпича, и опустился на бетонный пол, рядом с борющимися телами. Левой рукой схватил преображенного за горло, фиксируя голову в одном положении, а правой, в которой был кирпич, несколько раз, со всей силы, ударил преображенного по лбу. Брызнула кровь, и преображенный застыл на месте, больше уже не дергаясь.

Они лежала на грязном бетонном полу, тесно прижавшись, друг к другу. Страж и преображенный. Павел держал преображенного до конца, пока удар Малинина не поставил точку в их схватке. Но даже после этого руки молодого стража не разомкнулись. Отпустил лишь спустя десяток секунд, после того как его покинули остатки сил вместе с жизнью. А вот преображенный был все еще жив. Его грудь равномерно вздымалась и опадала. Удар Дмитрий только лишил его сознания, но с минуты на минуту он мог прийти в себе, и вновь приступить к разрушениям. Понятно, что нужно было доделывать начатое, с другой же стороны люди заслужили пяток минут отдыха.

Теперь наконец-то получилось рассмотреть преображенного. На вид ему было максимум лет двадцать пять. Среднего роста, среднего телосложения, с непримечательным лицом, длинными и неопрятными волосами. Одежда была местами сильно изодрана. Обычный паренек, ничем не примечательный. Таких полным полно, на любой улице.

Виталий встал рядом и посмотрел на своего друга.

— Блядь, — сказал он. — Допрыгался толстый. Я думал его, чей нибудь муж придушит, или на шпагу насадит. А тут вон как по-дурацки все вышло. Погиб при исполнении своего служебного долга.

Он без сил опустился на грязный пол, возле тела друга. Не было ни слез, не прочувственных речей, все это выражалось в выражении лица, в застывшей в глазах боли. Человек скорбел, искренне, но не собирался выставлять свои чувства на показ, хотя и полностью их скрыть ему тоже не удавалось.

— Ты давно его знал? — спросил Дмитрий. Понимал, что мешает скорбеть, но тишина начинала давить.

— Пол жизни, примерно. Нет, больше, — ответил Виталий. И тут же уточнил, — с шестого класса. Мы с ним лучшие друзья… были. Хороший человек, очень хороший. Таких сейчас мало.

— Как это все жутко трогательно. Я прям щас расплачусь! — раздался тихий голос. Виталий даже подпрыгнул от неожиданности. Да и Дмитрий тоже вздрогнул.

— Ты живой что ли? Какого же хера тогда притворяешься?

— Кто претворяется? Я притворяюсь? Это вы почему-то меня сразу в разряд мертвецов записали. Медики, блин, состояние больного на внешний вид определяете, нет, чтобы пульс проверить!

— Я-то уж начал прикидывать, какие слова у тебя на похоронах буду произносить…

— Не дождешься! — гордо сказал Паха. — Ничего хорошего ты бы не придумал, я тебя знаю. Сидишь вон, на тело своего павшего товарища пепел скидываешь.

— Так ты же живой!

— Это вовсе не означает, что мне это нравится, — совершенно справедливо возразил Павел. — К тому же, всего минуту назад ты думал, что я мертв, и все равно стряхивал пепел на мои бренные останки. Кстати, дай закурить.

— Держи, — Виталий сунул своему другу сигаретку, и протянул зажигалку.

— Спасибо. С чего вы вообще решили, что со мной что-то случилось? Он же меня даже не достал! Я его просто схватил и не отпускал. Самое худшее, что могло случится, мне бы процесс обнимания мужчины понравился, и я превратился в пидараса, что само по себе, как утверждают медики, не смертельно. Так с чего такая истерика?

— У меня знакомый, как и ты, нулевка, — вступил в разговор Дмитрий. — Он рассказывал, что все не так просто как тебе сейчас кажется. Пока ты удерживаешь другого мага, тем более преображенного, из тебя выходят жизненные силы. И чем дольше длится контакт, тем вероятнее шансы, что ты можешь загнуться. Неужели ты этого не знал? Странно, это же еще в школе должны рассказывать.

Судя по бледневшему и вытянувшемуся лицу, Паха об этом обстоятельстве узнал впервые, и сейчас, осознав, явно трусил.

Виталий начал смеяться.

— Чего ржешь? — рявкнул Павел.

— Да над рожей твоей. Таких элементарных вещей не знаешь!

— По твоей вине, между прочим! Из-за тебя, дурака, я спецкурс прогуливал. Получается, что чуть из-за пива не сдох сегодня.

— Ребята, — вновь напомнил о себе Малинин. — Конечно, безумно увлекательно слушать вашу перебранку, но, по-моему, преображенный в себя приходит. Нужно с ним что-то решать, пока слишком поздно не стало.

И действительно парень на полу начал проявлять признаки жизни. Паха покосился на преображенного, и чуть-чуть, на пару десятков сантиметров, отполз в сторону. Видимо посчитав, что теперь ему ничего не угрожает, остановился.

— Что тут думать, мочить надо! — сказал Виталий.

— И кто это сделает? — спросил Малинин. — Вы работаете в этом районе, следовательно, и казнить его должен один из вас.

— Нет, я не могу, при всем желании, — сказал Павел. — Сил нет, вообще! Вам придется меня на себе тащить, сам я даже встать не смогу. Все-таки у меня был очень длинный с ним контакт все силы ушли на удержание.

— Значит ты, Виталий.

— Я тоже не могу. В конце концов, он меня магией успел зацепить, прежде чем скопытился. Ранен я. Боюсь, не получится устроить быструю и безболезненную казнь. А мучить парня не охота, он же, по большому счету, ни в чем не виноват!

— Ребята, хватит тут детский сад устраивать! Это же необходимая мера, и вы не хуже меня об этом знаете. Точно так же, прекрасно понимаете, что может начаться, если его сейчас не ликвидировать. Хватит время тянуть!

— Слушай, раз ты понимаешь все благородство возникшей перед нами задачи, может ты тогда его сам того? В конце концов, ты не ранен, к тому же старше нас и циничнее. Для твоей психики это пройдет без последствий, а мы еще юны, нам это может нанести непоправимую душевную рану. Вдобавок ко всему, ты сюда приехал раньше нас, значит, по логике вещей, дело твое.

— То есть вы отказываетесь провести казнь? — сквозь стиснутые зубы прошипел Малинин.

Друзья переглянулись и синхронно кивнули.

— Отказываемся.

— Что ж, хорошо, — Дмитрий был просто в бешенстве, и сейчас из последних сил сдерживался, что не наорать на двух оболтусов. — Я это сделаю. Но, учтите, что я напишу рапорт, в котором самым подробным образом изложу ваши действия. Точнее, бездействия, которые могли повлечь за собой особо опасные последствия. Поверьте, я это дело на тормозах спускать не буду!

— Дим, но…

— Пошел, в жопу, — прошипел в ответ Малинин.

Чисто по-человечески он ребят прекрасно понимал. Самому было невероятно противно то, что сейчас предстояло совершить. Но это, ни в коем случае, их не извиняло. Своим безалаберным поведением, они ставили под угрозу не только свои жизни.

Хотелось курить, но на это не осталось времени. Нужно было как можно скорее и качественнее осуществить казнь. Дмитрию никак не удавалось заставить себя сделать должное. Можно сказать миллион пафосных слов о нужности того или иного дела, но ты никогда не сможешь претворить задуманное в жизнь, если не будешь уверен в своей правоте. Дмитрию уже случалось убивать. Хотя бы несколько дней назад на кладбище. Там он хладнокровно, и без малейшего душевного трепета лишил жизни другое человеческое существо. Но тогда были совсем другие обстоятельства. Тогда он убивал преступника, виновного в гибели нескольких десятков людей, к тому же защищая оставшихся в живых, а в их числе и себя. Тот человек заслужил свою смерть. Но не этот, не преображенный. Ведь в произошедшем нет его не малейшей вины. Такое может произойти с кем угодно, с любым близким человеком. Малинин понимал, что страх его иррационален, но почему-то уже давно у него возникла мысль, что его сын рано или поздно тоже переживет преображение. Он не хотел, чтобы все это случилось. Этот человек, чьего имени страж не знал, и которого считал невиновным, все еще представлял из себя потенциальную опасность. А любую потенциальную опасность стоило немедленно устранять, пока она не успела стать угрозой для чьей-то жизни.

Дмитрий не хотел видить лица приговоренного. Знал, что если сейчас посмотрит, то потом долго еще не сможет избавиться от ночных кошмаров. Поэтому бросил лишь короткий взгляд вниз. Сделал короткий шажок вперед. Теперь голова преображенного находилась как раз под правой рукой.

Взвел курок пистолета.

— В соответствии с особой частью Уголовного Уложения, лицо, прошедшее преображении, подлежит смертной казни, немедленно сразу после его обнаружения. Сегодня, — Дмитрий назвал точную дату, и удивился каким безжизненным и неестественным стал его голос. — Казнь осуществляет, страж следователь Малинин Дмитрий Сергеевич, в присутствии двух свидетелей.

Все, теперь формальная сторона вопроса соблюдена.

Дмитрий крепко сжал рукоять пистолета в руке. Зажмурил глаза.

Палец мягко нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела, в замкнутом пространстве квартиры, прозвучал как залп пушки. У стража заложило уши. Что мокрое плеснулось на штанину, но не было не сил не желания смотреть, что, же это такое. Еще один выстрел, и еще один. Дмитрий продолжал стрелять, а из глаз лились слезы, которые он так и не смог в себе удержать.

Едкий запах пороха щекотал нос. Малинин спрятал пистолет в кобуру, вытер глаза рукавом и, шатаясь, отошел в сторону. Без сил привалился, и сполз вниз по стене.

— Эй, вы, уроды, дайте закурить.

К стражу тут же подскочил Виталий и протянул уже раскуренную сигарету. Дмитрий с удовольствием затянулся, даже прекрыл глаза от немыслимого блаженства.

— Чего это с ним? — Малинин ткнул пальцем в сторону блюющего Пахи.

— Увидел, что ты с преображенным сделал, вот и не выдержала душа поэта.

— Что я с ним такого сделал? Подарил безболезненную смерть. Я хоть нормально попал?

— Нормально, клиент мертв. Все пули точно в яблочко, — Виталий привалился к стене рядом с Малининым и тоже закурил. — Лучше бы, ты пару раз промахнулся, честное слово. У тебя калибр крупный, там считай от лица ничего и не осталось. Большая, неровная дырка, с ошметками костей и кое-где торчащими волосками. Пипец просто. Как вспомню, самому дурно становится.

Дмитрий ничего не сказал, только еще глубже затянулся.

Посидели несколько минут, молча смоля. Паха пришел в себя окончательно, и блевать перестал. Только вот и смотреть в глаза Малинину не мог, отводил взгляд, будто в чем-то был виноват.

— Слушай, ты не поверишь, у меня сына как тебя зовут, Виталькой!

— Да ты что?

— Я тебе серьезно говорю. Вот такой пацан! — Дмитрий показал оттопыренный большой палец, как доказательство своих слов.

— И сколько ему?

— Тринадцать недавно исполнилось.

— Слушай, да он у тебя совсем взрослый уже!

— Ага.

— Дружище, ты просто выглядишь, значит молодо. Никогда бы не подумал, что у тебя может быть такой взрослый ребенок. Уже, наверное, по девкам бегает? — весело подмигнул Виталий.

— Черт его знает, он мне не рассказывает. Нет, еще, наверное. Если бы бегал, деньги постоянно просил. А он пока нет. Только на книжки стреляет.

— Ничего, вот начнет бегать, сам тогда будешь вспоминать эти времена, когда только на книжки деньги были нужны. Я это по себе знаю. Мы с Пашком тоже сначала по книжным магазинам бегали, занятия прогуливали. А вот потом, когда чуть подросли, на девок переключились, тут-то у нас родители и взвыли!

Виталий рассмеялся. Малинин тоже начал хохотать, да так, что ни как не мог остановиться. Понимал, что ничего смешного сказано не было, но не мог, ни как прекратить смеяться. С ним началась самая настоящая истерика.

Отсмеявшись, ребята вновь погрустнели.

— Ну и где подмога? — спросил Виталий, не понятно к кому обращаясь.

Действительно находится в комнате, рядом с трупом только что убитого тобой человека было, мучительно. Попытка отвлечься на постороннюю тему помогла, но теперь оба стража не знали, о чем еще можно поговорить.

Паха кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к коллегам. Вид он имел самый, что ни на есть измученный. Опустился на пол, по другую сторону от Малинина.

— Ты, это, извини нас, — сказал он.

— За что?

— Ты прав был, мы нет. Кочевряжиться начали только по привычке. Это было дело, которое должны были сделать мы. Спасибо тебе, что справился сам. Мне трудно даже представить, что ты сейчас чувствуешь. Я бы, честно говоря, сам не смог этого сделать, а ты оказался настоящим мужиком.

— Дим, серьезно, спасибо тебе. Можешь подавать на нас рапорт, мы это заслужили, — присоединился к извинениям друга Виталий.

— Ладно, чего уж там! — как можно беспечней отмахнулся от них Малинин, хотя на душе кошки скребли. Чувствовал он себя погано донельзя.

— Мы теперь твои должники. Обращайся, если что.

— Непременно, если что-то случится, вы будете первыми, кому я позвоню! — язвительно сказал Дмитрий.

— Напрасно иронизируешь. Мы свои долги всегда возвращаем.

За стеной послышался грохот сапог. Опасения Дмитрия подтвердились, и лифт все же рухнул. Теперь только так вот, по лесенке и можно было передвигаться.

На самом деле было просто здорово, что приехало подкрепление. Труп увезут, и станет полегче. А уж если врачи еще чего ни будь, вколют, будет вообще замечательно.

Глава 7. Поминки

Дмитрию было нестерпимо стыдно. Действительно, подоспела подмога, и, слава Богу, среди них оказались врачи. Но среди всей этой разношерстной группы, были так же коронеры, которые, первым делом, начали грузить труп на носилки. Одного случайно брошенного взгляда оказалось достаточно, чтобы, впервые в жизни, Малинин потерял сознание, как кисейная барышня. Ребята стражи развлекли ничего не значащей беседой, и все негативные эмоции спрятались на задворках сознания. Но страж увидел труп, и все те мысли и чувства, что Малинин пытался удержать в себе, разом всплыли и ударили как крепкий таран по крепостным воротам. И он тут же лишился чувств. Упал, как ни странно, удачно, даже ничего себе не отшиб. Благо и врачи оказались как нельзя, кстати, и почти сразу привели в сознание. Хотели даже в больницу отвезти, но страж отказался, посчитав, что два раза за неделю отправляться в гости к медикам будет несколько через, чур.

К подобному происшествию все отнеслись с пониманием и лишь сочувственно смотрели на пришедшего в себя стража. Пускай преображение и были достаточно привычной вещью, они были не настолько часты, чтобы стать обыденностью. Все понимали, что в любой момент могут оказаться на месте впечатлительного стража, поэтому, даже если у кого-то из вновь приехавших, и возникли ядовитые комментарии, они оставили их при себе.

Малинину было одинаково плевать как на сочувственные, так и на откровенно презрительные взгляды. Он чувствовал себя хреново и не собирался это от кого-то скрывать. Чего ради? Кому-то не нравится бледная рожа и затравленный взгляд? Так не смотри, или вообще уходи прочь, занимайся своими делами.

Вообще все закончилось не так плохо, как могло бы, — размышлял Дмитрий. Собственную душевную травму в расчет можно не принимать. Не самое плохое, что могло произойти. Погиб всего один человек, да и то по чистой случайности и из-за своей собственной глупости — та девушка, которую плитой придавило. Но в своей гибели была виновата только она. И на этом список жертв исчерпывался. Обычно же количество смертей превышало несколько десятков. Так что можно сказать, обошлось. Правда, Виталия с Пашкой все же госпитализировали. У первого оказались сломаны два ребра, и непонятно откуда, на животе появился огромный ожог. Второй же действительно перетрудился, когда удерживал преображенного. Врач только руками в стороны разводил, не понимая, как страж не только выжил, а еще и передвигается без посторонней помощи. Полученные раны были неприятными, но не смертельными. Поэтому Дмитрий считал, что ему, всем им, просто фантастически повезло. Однако оказалось, что самые фантастические события происходили без его участия, и о них он узнал, только вернувшись в отдел.

До отдела его подбросили стражи. Вопреки ожиданиям, ни кто Дмитрия, как героя, возле входа, не встречал. Немногочисленные следователи, и обычные стражи, ходили с вытянутыми лицами и злобными глаза. Последние новости страж узнал, лишь зайдя к себе в кабинет. Новости были обескураживающими, зато снимавшие все вопросы, возникшие у стража.

Преображения происходили крайне редко, раз в месяц как максимум. Этим же утром произошло небывалое, настоящая эпидемия преображений, причем нигде ни будь, а в мэрии. В один миг началось спонтанное преображение, сразу у четырех людей, трое из которых были кандидатами в мэры. Причем, Виниамин Спиваковский, которого называли победителем стремительно приближающихся выборов, оказался в их числе. Четвертым преображенным был Ярослав Якушев, правая рука нынешнего мэра. Мэрия была разгромлена фактически полностью. Все силы стражей и волхвов, в том числе студентов старшего курса Университета магии, были стянуты для уничтожения угрозы. В конечном итоге все преображенные были устранены, но какой ценой. Более трети следователей из Отдела Дмитрия остались там. Несколько сотен жертв среди людей, проживавших в соседних с мэрией домах. Точное количество жертв до сих пор не было установлено, так как было неясно, сколько тел еще осталось под обломками. Серьезно пострадал даже мэр. Его телохранители сработали недостаточно оперативно

Теперь складывалась такая ситуация, при которой идея набирать в следствие вчерашних студентов, уже не казалась нелепой. Нужно было срочно латать дыры, появившиеся в личном составе, в свете трагических событий.

Поэтому-то Дмитрия и послали устранять преображенного — просто других стражей, поблизости не оказалось. Получалось, что за последние три дня произошло, шесть преображений, больше, чем за последние семь месяцев. Событие фантастическое по своей сути. Никогда еще не доводилось слышать, что подобное может произойти. И, тем не менее, это было объективной реальностью.

В отделе было немыслимо пусто. На рабочих местах почти никого не осталось. Фактически все были выдернуты на место происшествия, и сколько из них еще осталось в живых, можно было только догадываться. В отделе встречались такие же, как и Дмитрий, стражи, которых по объективным причинам утром не оказалось на рабочем месте.

Алексей, введя соседа по кабинету в курс дела, ушел по своим делам. Малинин остался в вынужденном одиночестве, хотя предпочел бы сейчас компанию. Не хотелось оставаться наедине с собственными мыслями.

Что бы отвлечься от пустых мыслей, от которых разило неземной тоской, Дмитрий решил поработать. Очень кратко изложил все события, произошедшие в квартире преображенного. Более подробно остановился только на странных изменениях реальности в помещении. Наверняка это будет интересно почитать магам. Впрочем, у них и так сейчас проблем, и тем для размышлений, хватает.

С отчетом страж управился быстро, затратив всего полчаса времени. Потом вернулся к похищению из музея — перечитал свидетельские показания, в которых не увидел ровным счетом ничего нового, и решил взяться за что-нибудь еще. В производстве у Малинина находилось еще несколько дел, вот на них-то он и сосредоточился. Расследование уже было закончено, и все, что требовалось, это соблюсти формальности, добрать несколько документов и справок, и можно будет передавать дело в суд.

Время за бумажной волокитой пролетало незаметно. Он полностью сосредоточился на документах, отрешившись от всех посторонних мыслях разом. Даже курить не выходил, и кофеем себя не баловал.

— Здорово.

Дмитрий вздрогнул от неожиданности. Так заработался, что даже не услышал звука хлопнувшей двери, когда в кабинет зашел посетитель. Это оказался Седой. Выглядел он сегодня еще хуже, чем обычно. Седые волосы были грязными и неопрятными, все лицо покрыто царапинами, под левым глазом наливался фингал. К тому, же присаживаясь, он еще болезненно зашипел и схватился за ребра. Матюкнулся.

Малинин еще раз окинул коллегу внимательным взглядом и сказал:

— Нет взаимности, не лезь!

— Смешно, — скорчил в ответ гримасу Седой. — Ты где был?

— Когда?

— Утром.

— Работал. Свидетеля опрашивал. Потом преображенного усмирял. А что?

— Нет, ничего, не видел я тебя чего-то.

— Я тебя тоже не видел, и что дальше? — Дмитрий поморщился. — Ты сам-то, где был, возле мэрии?

— Ага. Разве у нас где-то еще происходило преображение? — он саркастически изогнул бровь.

— Вообще-то да.

— Не понял, — удивленно вытаращился на своего коллегу Седой. — Это где же?

Дмитрий вздохнул и принялся рассказывать о событиях, произошедших утром. Чем больше он говорил, тем сильнее морщился Седой.

— Все страньше и страньше, как говорила одна маленькая, любопытная засранка, — сказал тот, наконец, дослушав до конца рассказ Малинина. — Последнее преображение случилось позавчера, то есть мы могли быть спокойны еще в течение целого месяца. А тут в двух частях города, в одно и тоже время, происходят преображения, причем в одном месте массовые, чего не случалось вообще никогда. Какая-то, честное слово, эпидемия началась! Что же это за говно у нам в мире твориться?

— Риторический вопрос, и риторический ответ — не знаю. Дерьмо оно и есть дерьмо, добавить тут нечего, — Дмитрий побарабанил пальцами по столу. — Я сам о том же самом думал, буквально недавно.

— И к каким выводам пришел?

— Ни к каким. Сам понимаешь, слишком мало данных для анализа. Чтобы понять, почему сегодня произошло массовое преображение, следует хотя бы понять, почему преображение происходит в каждом конкретном случае. А этого не знает никто, кроме Бога, но он не спешит делиться своими секретами. В любом случае, во всем придется разбираться волхвам, это как раз по их специальности.

— Это уж точно. Покурим?

Малинин только кивнул головой. Курить и в самом деле очень хотелось. Начальства на месте не было. Если уж заварилась такая каша, то на верхах сейчас поднялся самый настоящий шухер. Вряд ли шеф сегодня вообще вернется. Поэтому, ничего не опасаясь, можно было смело курить, не выходя из кабинета, и не боясь получить за это нагоняй.

Дмитрий подошел и открыл окно.

— Чего сегодня вечером делаешь? — спросил Седой.

— На свидание меня пригласить хочешь? — усмехнулся Дмитрий. — Не получится, я замужем.

— Вот, черт, не повезло как! — вскрикнул Самойлов и хлопнул ладонью по столу. — Мы с коллегами собираемся вечерком зайти в наш кабачок, и как следует выпить.

— По поводу чего пить собрались?

— Поминки по павшим товарищам. Еще вчера собирались помянуть оставшихся на кладбище, а сегодня еще больше возле мэрии осталось, — Седой поморщился. — И их заодно.

— Я приду, конечно. Только ведь знаешь, я почти не пью.

— Так ведь тебя ни кто бухать и не заставляет. Приди, немного помяни, а то не по христиански получается.

— Я считаю неправильным на поминках пить, это отвратительно.

— Согласен. Но помянуть все равно нужно.

Дмитрий задумался.

— Пожалуй, я все же напьюсь.

— Это чего вдруг так?

— Я сегодня человека убил.

— Ты же вроде того террориста на кладбище пристрелил?!

— Это да, но там была другая ситуация.

— Понимаю, — покивал головой Седой. — Тяжело убить уже беспомощного, ни в чем невиноватого человека. Последней сволочью себя чувствуешь.

— Точно. Тебе тоже казнить приходилось?

— Не на законных основаниях, — усмехнулся Седой. — Это была месть. Впрочем, не будем об этом — дела давно минувших дней. Преображенных я ни разу ни казнил — меня после каждого такого задержания долго откачивают. Впрочем, ничуть об этом не жалею, надеюсь, что никогда у меня такого опыта не будет.

— Дай то Бог!

Дмитрий с удовольствием затянулся. Почему-то вдруг захотелось рассказать Седому если и не все, то очень многое. Какой-то очень доверительной выходила беседа.

— Знаешь, дело не только в казни. Не только из-за нее напиться захотелось.

— Почему тогда?

— Не поверишь.

— В нашем мире может произойти, что угодно, я в этом уже имел возможность однажды убедиться. Ты расскажи сначала, а там уж посмотрим.

— Я в жену свою влюбился.

— Сколько вы вместе?

— Четырнадцать лет.

— Фига себе, — присвистнул Седой. — Действительно уважительная причина. С чего это тебя так?

— Сам понять не могу, что со мной произошло. Пару дней назад вдруг дошло, что она единственный близкий мне человек. Что люблю ее.

— А она тебя?

— Вроде как да. Такое ощущение, что она сама в себе разобраться не может. Вот если бы мои чувства вспыхнули пяток лет назад, она бы сразу же ответила взаимностью. А сейчас, — Малинин горько махнул рукой.

— Ни что так не убивает чувства, как равнодушие, — глубокомысленно изрек Седой.

— Ты сам-то женат, специалист?

— Нет. Был. — Самойлов глубоко затянулся. Чувствовалось, что ему неприятно об этом не то, что говорить, а даже вспоминать. Но, тем не менее, он продолжил говорить. — Тогда много событий произошло. В то время как раз угодил в застенки инквизиции, был отправлен в ссылку в ваш гостеприимный город. Слушай, думал я уже готов об этом поговорить, оказывается нет. Давай я тебе, как-нибудь, потом историю до конца расскажу?

— Конечно, как скажешь, — Дмитрий был несказанно огорошен нежданным откровением коллеги. Тот всегда слыл человеком скрытным, никогда не рассказывающим о своем прошлом. Догадок ходило много, но что с ним произошло на самом деле, не знал никто. И вдруг он сам рассказывает, очень многое. Малинин был удивлен, и даже где-то польщен.

— Я тогда совсем молодой был. Пацан, — Седой задумался. — Всего двадцать четыре года, только-только исполнилось. Много глупостей наделал. Хотя не знаю, вполне вероятно, что сейчас вел бы себя точно так же, только несколько тоньше, что ли.

— Ничего не могу тебе по этому поводу сказать, так как не посвящен в суть проблемы.

— Твое счастье.

Седой не хотел говорить ничего больше сказанного, а Дмитрий не собирался его пытать. Решил перевести тему разговора:

— Как думаешь, начальство сегодня вернется?

— Вряд ли. Его сейчас со всем усердием имеет губернатор. За последнюю неделю ЧП произошло столько, что на десяток лет вперед хватит. Слышал, что чуть ли не военное положение вводить собираются.

— А что толку? Как можно предугадать преображение? Оно же может в любой момент и где угодно!

— Ты забываешь про артефакт, использовавшийся на кладбище. Его же так и не смогли найти. Никто не застрахован от повторного применения. Мобилизуют все силы. Даже выпускников академии магов собираются задействовать.

— Откуда у тебя такие сведения?

— Да это же стандартные меры. На время чрезвычайной ситуации мобилизуются все возможные резервы. Быть может, даже армию подключат.

— У нас, что чрезвычайная ситуация?

— А ты сам не заметил? — ехидно усмехнулся Седой. — Слишком много странных вещей произошло за последние дни. По отдельности, это все не более чем случайность. Однако все вместе они рисуют очень мрачную картину.

— Я могу согласиться с кладбищем, но причем здесь преображенные? Не думаешь же, ты, что их инициировали специально?! — Малинин рассмеялся над нелепостью предположения. — Это же просто невозможно!

— То, что это не происходило раньше, вовсе не означает, что невозможно в принципе. Может быть, кто-то разгадал механизм преображения и теперь использует его в своих целях.

— Ага, сумасшедший ученый, решивший захватить Землю!

— Напрасно, язвишь. Ты подумай сначала, вспомни, кто были преображенными?

Дмитрий задумался. Взглянул на проблему с этой точки зрения, и стало ясно, что в глазах Седого действительно присутствует рациональное зерно.

— Только политики. Преображенными становились в последнее время исключительно политики.

— Точно, — Самойлов довольно прищелкнул пальцами. — Непросто политики, а люди, баллотировавшиеся на должность мэра.

— Кто-то устраняет конкурентов?

— Чем не версия?

— Но мой сегодняшний преображенный был самым обычным студентом. Он кому мог помешать?

— Да не факт, что он и мешал. Впрочем, стоит покопаться и в его связях. Хотя уверен, что дело ни в этом. Может быть, он как раз тот самый единичный случай преображения, который происходит почти ежемесячно?

— Вполне вероятно, — согласно покачал головой Малинин.

И без того поганая ситуация начинала выглядеть все хуже и хуже с каждым моментом. Вмешательство политики, так же как и гонки за властью, никогда не несли с собой ничего хорошего. Только грязь, да кровь. Радовал один момент, все это придется разгребать кому-нибудь другому.

— Как у тебя с музеем, есть подвижки?

— Почти ни каких. Людей опрашиваю, но толку в этом нет, никакого. Главная подозреваемая исчезла.

— Думаешь, она дело провернула?

— Сложно пока сказать. По-любому выходит, что она в этом деле замешана, но вот каким боком, мне пока не совсем ясно. Хотя, что-то мне подсказывает, что виновата она. Но это, повторюсь, бездоказательное заключение, основанное исключительно на интуиции.

— Осталось самое сложное, найти ее?

— Точно, — ответил Дмитрий. — Как у тебя с кладбищем?

— Примерно так же, как и у тебя, только даже подозреваемых нет. Ниточка одна вырисовывается, но уж больно слабенькая. Посмотрим, что из этого всего получится.

— Исполнили волю начальства, поделились информацией.

— Ага, — рассмеялся Седой. Смачно зевнул. — Может, еще по одной скурим.

— Давай, — согласился Малинин. В самом деле, не работать же?! — Во сколько планируете начать поминки?

— Сбор в шесть, — он кинул взгляд на часы. — Как раз покурить успеем и двинем.

Дмитрий согласно кивнул головой. Напиться и забыться, что может быть лучше? Домой идти не хотелось совершенно, черт его знает, что там будет ждать. И чем ближе становился конец рабочего дня, тем сильнее ему хотелось, чтобы время остановило свой спринтерский бег. Представилась возможность посидеть в приятной компании, выпить, поговорить, может быть хоть какие-то вещи встанут по своим местам, и наконец-то исчезнет иссушающее чувство вины.

Страж признал себя виновным сам. Виновным во всем. В принципе, любой человек может всегда договориться со своей совестью, и только истинно порядочный не пойдет на такой компромисс. Последнее дело находить себе оправдания, при этом прекрасно понимая, что нет, и не будет других виноватых. Совесть теребила Малинина не на шутку. Он был бы рад, если бы по возвращению домой, жена устроила еще один скандал. Куда хуже окажется ситуация, при которой она не скажет ни слова, или если стража будет ждать пустая квартира, в которой останутся только его вещи. Что делать тогда, страж не представлял, потому и предпочел безболезненный вариант вечера со сослуживцами. Да это был не выход, это были самые обычные малодушие и трусость. Ну и пускай. Зато можно было отнести предстоящий разговор, а большего сейчас стражу и не хотелось. Нужно было расслабиться и собраться с мыслями. Насыщенный событиями день, не оставил такой возможности.

Курили, молча, думая о своем. Так же молча, выкинули бычки в окно, и вышли из кабинета. Дмитрий тщательно закрыл за собой дверь на ключ.

Местом сбора стражей служило кафе «Кабачок». Довольно милое и спокойное местечко, которое стражи давным-давно сделали своей явочной квартирой. То есть и случайные посетители туда, конечно, тоже забегали, но поняв с кем их, свела судьба, как правило, быстренько ретировались. Владелец кафе ничуть не возражал против таких постоянных клиентов, напротив, был этому даже рад. Тут и постоянный доход, и почти круглосуточная охрана.

В помещении было уже многолюдно и накурено. Вентиляция, ни в какую, не справлялась с теми облаками дыма, что исторгали из себя десятки стражей. Как заметил Дмитрий, в этот вечер, собрались не только ребята из их района, но пришли и стражи из других отделов. Пару лиц он даже видел, вместе на кладбище воевали. Еще больше было незнакомцев. В конце концов, даже в своем районе страж всех не знал. Ладно, следователи — их число было весьма ограничено, к тому же приходилось ютиться в одном здании, и пересекаться по работе. Но отделов стражей, в каждой из четырех частей города, было не по одному, и работало в них великое множество людей.

Как ни странно, но пустой столик обнаружился почти сразу. Причем стоял он в дальнем углу, чуть в стороне от общего веселья, которому пока ни как не удавалось придать ощущения траура.

Пробравшись к столику стражи, тут же сделали заказ. Кухня была обычной, без изысков, потому заказали жаренного мяса со специями, гарнир из жаренного картофеля, по салатику, и по паре кружек светлого пива. В ожидании заказа внесли свою лепту в общую забаву — сделать туман гуще — закурили по сигарете.

— Я себе поминки иначе представлял, — сказал Дмитрий, выпуская в потолок колечко дыма.

— Ну-ну, — усмехнулся Седой. — Небось, думал о мрачной и торжественной обстановке, об одухотворенных речах, на полных скорби лицах? Речи получишь, едва только, кто-нибудь из старших товарищей подтянется. Тогда-то и погрустим, и помянем. А сейчас пока все обсуждают случившееся, делают предположения, последними новостями обмениваются. Короче говоря, пьют и языками треплют.

— Все как всегда.

— Ага. Но ничего, сейчас градус поднимется, и начнут друг другу души изливать, плакать о павших товарищах.

— Ты говоришь так, будто тебе это противно.

— Отнюдь, я ни чем не хуже их и буду заниматься, тем же самым. Ты, между прочим, так как сидишь ближе всех, послужишь жилеткой.

— Вот уж спасибо, обрадовал!

Официант, поставил перед стражами ужин, незаметно удалился.

Вооружившись туповатым ножом и вилкой, Дмитрий начал трапезничать. Мясо было вкусным, но на взгляд стража, с пряностями повар явно перестарался. Картошечка была слегка пережарена, но это были мелочи, на которые, изрядно оголодавший страж, внимания не обратил.

В «Кабачке» вообще готовили очень прилично, гораздо выше среднего уровня, и к тому же цены не кусались. Владелец заведения, едва поняв, кто, стали его завсегдатаями, моментально нанял нового шеф-повара, который приятно радовал своей стряпней.

Еда закончилась быстрее, чем того хотелось бы стражу. Он не отказался бы еще и от добавки, но подзывать официанта было лень. Отхлебнув пива, страж закурил новую сигарету.

— Явился, — презрительно и как-то зло сказал Седой. Он, к этому времени, не только успел расправиться с ужином, но и ополовинил кружку пива.

— Ты это о ком? — Малинин начал крутить по сторонам головой, пытаясь рассмотреть человека, вызвавшего столь явное неудовольствие Седого.

— Да вон, он, — Самойлов небрежно кивнул подбородком, указывая направление. — Стажер.

— А он-то тебе, чем не угодил?

— Многими вещами. Выделывается много. Он очень сильный маг, и поэтому у парня излишне завышена самооценка. Шел бы в вохвы, там, таким как он, самое место. Так нет, романтика взыграла, в следователи подался. Ни как в детстве книжек детективных перечитал.

— Так и ты тоже не подарок, — усмехнулся Малинин. — И пыль в глаза бросить любишь не меньше его. И происхождением своим, дворянским, постоянно козыряешь.

— Так, то я. Я-то хоть, в отличие от него, не ссыкло.

— Ну, у меня о нем такого мнения не сложилось.

— Ты с ним просто мало общался, — отрезал Самойлов. — Он на меня тоже сначала произвел самое благоприятное впечатление. Но, чем больше я его узнавал, тем явственнее становилось впечатление, что человечек с гнильцом.

Дмитрий не мог не признать правоты собеседника. Сам был о Седом не самого лучшего мнения, пока, в течение прошедшей недели, не пообщался с ним чуть больше, чем обычно. И мнение тут же изменилось. Надежный он мужик, правильный. С тараканами в башке, но и честь для него не пустой звук.

— Так с чего ты сделал такие выводы? — спросил Малинин.

— Наблюдательный я. На кладбище его не было, хотя он находился не так далеко. Был вместе со мной на дежурстве, когда бордель прекратил свое существование, так тоже где-то по дороге потеряться умудрился. Во время преображения в мэрии, до него тоже было ни как не достучаться. А он ведь, какой бы гнидой не был, маг действительно очень сильный. В каждой ситуации он бы нам мог ой как пригодиться. Сколько бы народу в живых осталось, если бы он в дело вступил. Но, почему-то всегда так получалось, что его переговорник был отключен. Тебе дальше разжевывать, или сам все понял?

— Нет, но может быть это и вправду всего лишь совпадения? — неуверенно возразил Дмитрий.

Седой скептически смерил взглядом собеседника.

— Меня жизнь отучила верить в такие совпадения. Едва только начинает пахнуть жаренным, как он начинает бздеть, и старается спрятаться, как можно тщательнее, что бы его, не дай бог, не достали.

— Молодой он, боится.

— Все мы боимся, но можем свой страх, когда надо, подальше спрятать. А он на словах дюже как крут, а на деле и многие женщины храбрее. Для своей трусоватой натуры он выбрал неподходящую профессию. Из-за его трусости гибнут люди, причем, далеко не самые плохие. Его же товарищи, между прочим, с которыми он водку не единожды пил. Чтобы ты не говорил, а переубедить меня в том, что стажер гандон, ты все равно не сможешь.

— Да я и не собирался, — равнодушно пожал плечами Малинин.

Стажер же, тем временем, нашел свободное место, и уверенно, к неудовольствию Седого, к нему направился. Единственным столиком, за которым еще оставалось свободное место, был столик, который оккупировали Малинин и Седой.

— Здравствуйте, — Стажер протянул руку для рукопожатия. Дмитрий ответил, а вот Седой сделал вид, что закашлялся, и руку проигнорировал. Стажер, то ли поверил в эту нехитрую ложь, то ли удачно скрыл свои чувства, даже глазом не моргнув на такую бестактность Самойлова.

Пока Смирнов вешал свой изрядно промокший плащ, на крючок на стене, к столику подошел официант. Стажер, в отличие от старших коллег, был не голоден, поэтому заказал лишь пива и фисташек.

В зале стало еще многолюднее. Начали сдвигать столы. За гулом голосов уже не было слышно тихой музыки.

— Дмитрий, как у вас продвигается расследование с кражей в музее? — спросил Стажер.

— Откровенно говоря, так себе. Никаких подвижек, — развел руками Малинин.

— А что там по линии той девушки, Вороновой, кажется?

— Воронцовой, — поправил парня страж. — Несколько сложно судить, я еще не всеми фактами располагаю. Почему тебя это интересует?

— Дело интересное, — пояснил стажер. — Да и девушек таких еще не видел, слышал о таких только.

— Какие твои годы! — усмехнулся Малинин. — Тебе лет, кстати, сколько?

— Двадцать два.

— Нет, мне тогда тебя искренне жаль. Давно было пора с такими девушками свести теснейшее знакомство! Стольких радостей себя лишаешь, в столь юном возрасте. Такие девушки, очень страстные и изобретательные, поверь мне на слово. — Это про какую девушку вы речь ведете? — заинтересовался Самойлов.

— По делу у меня подозреваемой проходит. Судя по рассказам не самого тяжелого поведения.

— Блядь? — уточнил Седой.

— Типа того, — поморщился от такой формулировки Малинин. — Хотя, вроде как, встала на путь исправления. С парнем каким-то живет и замуж за него собирается.

— Ничего странного. Из таких девушек, когда они, наконец, перебесятся, и встретят своего избранника, очень хорошие жены получаются. Как ни странно верные и до безумия влюбленные в свои вторые половины. Правда и мужам их нелегко приходится — удовлетворять приходится всякий раз, когда ей приспичит. Иначе есть вероятность, что сорвется и снова начнет чудить!

— Хотел бы я так пострадать!

— С женой нимфоманкой?

— Ага! — довольно заулыбался Стажер.

— Это тебе сейчас так кажется. Поверь на слово, долго с такой повстречаешься и к сексу охладеешь.

— Почему?

— Когда дрочило болит, знаешь ли, не до секса! — расхохотался Седой. Стажер несколько смутился.

— Я смотрю, ты всесторонне развитая личность, — сказал Малинин. Шутка Седого вовсе не показалась ему смешной. — С разными девушками общался.

— А то, не лишал себя таких маленьких радостей, особенно по молодости лет, — подмигнул Самойлов. — Они в постели настоящие тигрицы! Но с ними у меня был только бесподобный трах, никаких серьезных отношений.

— Почему так?

— Мне всегда тихие, застенчивые девушки нравились, — неожиданно признался Седой.

— Жаль, что такое чудовище как ты, подобных скромниц не привлекает, — подколол Дмитрий.

— Это да, — рассмеялся Седой. — Хотя одну такую я все же встретил и она, в конце концов, стала моей женой.

Малинин смутился, так как не знал, что можно было сказать. Было видно, что одно воспоминание о ней причинят Седому боль.

— Тебе повезло, — мягко улыбнувшись, сказал Малинин.

— Это да, в те годы я был по-настоящему счастлив, — ответил Самойлов. И тут же улыбка его исчезла с лица. Он вытянул руку вперед, указывая в центр зала. — Смотрите, кто к нам пожаловал.

Дмитрий перевел взгляд в указанном направлении. В «Кабачок» пришел шеф, наверное, впервые за все время существования заведения. Он хоть и поддерживал почти дружеские отношения со своими подчиненными, запанибрата с ними никогда не был. Он все же начальник.

Разговоры вокруг начали стихать. Шефу уступили место, на которое он, с благодарностью, присел. Люди перестали болтать. Бармен отключил музыку. Теперь на шефа, сквозь дым, смотрело несколько десятков внимательных пар глаз.

Официант поднес ему рюмку коньяка и дольку лимона. Лишь выпив ее, шеф начал разговор.

Малинин даже поморщился от банальности произнесенных слов. Нет, все, правильно, красиво и к месту, но до того банально, что дальше просто некуда. Хотя на некоторых стражей, особенно на тех, кто успел принять больше чем нужно для поднятия настроения, речь произвела более серьезное впечатление. Ни кто не прослезился, нет, все взрослые люди. Однако на лицах этих людей появилось серьезное, сосредоточенное выражение. Им теперь только на врага укажи, и даже команды «фас» не потребуется. На клочки разорвут на общественных началах.

Закончил свою речь шеф просьбой, быть аккуратней и на рожон не соваться. Поднял рюмку водки за помин умерших. Все встали, выпили, молча, не чокаясь. Гробовая тишина провисела больше необходимой минуты. Слова были излишни. Каждый знал, что на месте погибшего мог оказаться он сам.

— Ты как?

— А? Что? — отвлекся от своих невеселых размышлений Малинин.

— Ты как, говорю, себя чувствуешь? — Седой вновь запалил сигарету, и теперь сочувственно глядел на своего собеседника. — Какой день уже на волоске ходишь.

— Да уж, вся неделя не задалась! — Дмитрий не весело улыбнулся собственной неуклюжей шутке.

Стажер, извинившись, поднялся из-за стола, и пошел в другой конец зала, где увидел своих однокашников.

— Я о другом сейчас думаю, — честно признался Малинин, подождав пока Стажер, не отойдет на достаточное расстояние.

— О жене? — предположил Самойлов и угодил в самую точку. Дмитрий только согласно кивнул головой.

Откуда не возьмись на столе появился запотевший штоф с водкой, пара рюмок, да тарелка с огурчиками.

Седой, не спрашивая, налил до самых краев. Одну рюмку толкнул Малинину.

— Да я, вроде как, не употребляю.

— Будет тебе из себя девочку строить! Сам же сказал, что сегодня выпьешь, вот и пей!

Тяжело вздохнув, Дмитрий поднес рюмку ко рту. Пить что-то крепче водки ему, в последний раз, довелось во время свадьбы.

— Ну, давай. За нас с вами, и за черт с ними! — провозгласил Седой.

Дзынькнули рюмки.

Дмитрий проглотил водку одним глотком. Водка была ледяной, будто снежок, но в следующий момент холод превратился в испепеляющий жар, который обжог гортань, и фаерболом ухнул вниз по пищеводу. Дмитрий поморщился и сквозь зубы прошипел:

— Во бля-я-я…

— Хорошо пошла? — усмехнулся Самойлов.

— А то! Давай еще по одной?

— Спрашиваешь! Погнали, — набулькал еще по порции. — За нас красивых!

Вторая порция прошла легче. Дмитрий захрумкал огненную воду огурчиком и почувствовал себя на вершине мира. Такой легкости в теле и ясности восприятия у Дмитрия не было уже давно. Стало даже слегка жарко, так что пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. Развалившись на стуле, Дмитрий с удовольствием закурил. После выпивки, закурить оно самое то. Не хуже, даже, чем после секса.

Обнаружив возле себя полупустую кружку с пивом, Малинин осушил ее одним мощным, богатырским глотком.

— И не стыдно тебе, единственного трезвенника нашего отдела спаивать? — раздался насмешливый голос шефа. Стражи, увлеченные процессом возлияния, не заметили появления высокого начальства.

— Это я его сам попросил налить, — постарался выгородить приятеля Дмитрий. — Присядете?

— Конечно, а вы, думали, я к вам просто так подошел, языком почесать? — шеф, не продолжая улыбаться, сел за стол.

— Будете? — Самойлов весьма выразительно щелкнул ногтем по штофу, отозвавшемуся легким звоном.

— А давай! — махнул рукой Владимир Михайлович.

Выпили по третьей.

— Что, все не так безоблачно, как вы только что всем описали? — спросил Седой, прожевав огурчик.

— Все гораздо хуже. Вы себе даже представить не можете насколько. Дай, что ли сигарету, — Седой удивился, но виду не подал. Протянул шефу пачку, поднес огоньку. Владимир Михайлович был яростным противником курения, и вдруг сам попросил сигарету. Это что же нужно было сделать, чтобы так человека достать?!

Шеф затянулся и, поморщившись, выдохнул тонкую струйку дыма.

— Лет двадцать уже не курил, — признался он, рассматривая сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами руки. Снова затянулся. — Черт возьми, до чего же приятно! Я ведь бросил сразу, как узнал, что у меня первенец должен родиться.

Стражи понимающе покачали головами.

— Так и насколько все плохо? — посчитав, что лирическое отступление закончено, перешел к делу Седой.

— Как я уже сказал, дела хуже не придумаешь. Около трети личного состава выбыло из строя, четверть навсегда, — шеф поморщился, как от боли, называя эти цифры. — Это я говорю только о следователях, стражей погибло еще больше. Так что массовые увольнения отменяются. Можете и дальше изредка пошаливать, мэр вас теперь и пальцем не тронет — ему порядок в городе нужно поддерживать, — шеф невесело усмехнулся. — Теперь, будут затыкать дыры молодняком. Будут во время работы опыта набираться.

— Ну это не страшно! — беспечно махнул рукой Самойлов. — Научим уму-разуму.

— Так никто и не говорил, что это страшно. Это так, небольшое лирическое отступление перед самым интересным. Страхи впереди начнутся, — Владимир Михайлович сделал последнюю затяжку и раздавил окурок в пепельнице. — Считайте, что у нас в городе, пока, подчеркиваю пока, не гласно введено военное положение. Ситуация слишком опасна. Вы оба знаете, что происходило в последнюю неделю. Такого не было не только в нашем городе, такого не было никогда и нигде вообще! Почти вся власть переходит в руки безопасников. И знаете почему? — решил заинтриговать шеф.

— Существуют сомнения, что все эти преображения произошли по естественным причинам? — предположил Малинин.

Лицо Владимира Михайловича на миг вытянулось от удивления, но он тут, же справился с эмоциями.

— Ты меня удивил! Сам догадался или подсказал кто?

— Мы с коллегой, — Малинин указал на Седого, — совсем недавно, пришли к схожим выводам.

— Есть какие-то предположения?

— Откуда? Скорее всего, всплыл какой-то неизвестный артефакт.

— Безопасники сказали тоже самое. Кто их знает, может, и вправду не врут? Короче, приходится подтягивать все резервы. Если артефакт найти не получится, то мы, хотя бы должны постараться не допустить повторения сегодняшних событий.

— И как вы себе это представляете?

— С завтрашнего дня над городом будет висеть с десяток воздушных шаров, на которых будет установлено специальное оборудование. Если произойдет всплеск, то в ту точку сразу же будет отправлена группа специального назначения. К нам перебросили несколько групп спецназа, которые уже рассредоточены по районам в городе. В теории, они прибудут в любую обозначенную точку в течении, максимум, двух минут. А там такие профессионалы, что любого преображенного как нечего делать забодают!

— Круто! — признал Малинин.

— Не то слово. Только вот, знал бы ты, насколько мне проще жилось бы, без этой самой крутости! — горько произнес Владимир Михайлович.

— Значит, безопасники теперь будут во все щели свои носы совать?

— Да они и так излишней деликатностью не отличались. Ну и пускай куда хотят, лезут, это их работа, в конце концов. Главное, чтобы был эффект.

— Вы думаете, что опасность настолько серьезна? — Спросил Дмитрий.

— А тебе так не кажется?! Представь, что могут сделать террористы, если у них в руках артефакт такой мощи! Сегодня они наглядно продемонстрировали, что могут преображать несколько людей сразу. Представь, что будет, если они так несколько домов обработают. От города, в лучшем случае, останется большая воронка!

— Я все это понимаю, не хуже вашего. Но с чего вы взяли, будто артефакт находится в руках у террористов? — Дмитрий проигнорировал взбесившегося шефа, и ответил ему спокойно, не повышая голоса.

— А у кого, если не у террористов?

— Будь он у них, почему они не использовали его на всю катушку? Времени у них было на это с избытком, мы бы им помешать ни как не смогли!

— Излагай дальше, — шеф окончательно успокоился. Во взгляде его появилось что-то хищное. Нутром чуял, что Малинин прав.

— Я убежден, что ни какие это не террористы! Основные причины так думать, я вам уже изложил. А подозреваемого, я вам сейчас предоставлю. Вспомните, кто становился преображенным. Они все политики, которые, так или иначе, участвуют в предвыборной гонке. Устроил это все, один из уцелевших кандидатов, мне так кажется. Либо некая темная лошадка, которая теперь тоже вольется в предвыборную гонку.

— Мне теперь тоже, — задумчиво ответил шеф. — И кто бы это мог быть? Мэр? Нет, вряд ли. Его ближайшего помощника устранили первым, да и сам он сегодня тоже, благодаря одному только чуду уцелел.

— Вы попробуйте это информацию слить безопасникам. У них методы поинтересней, и прикрыть смогут любого, — подсказал Седой.

— Я, конечно же, так и поступлю, без тебя соображаю. Пока же выношу вам благодарность. Временно устную. Но, если ваша информация подтвердится, ждите наград и, возможно, повышения. Кстати, — шеф повернулся к Малинину. — В понедельник зайди, получи свою заслуженную медаль за кладбище, плюс премию в размере полугодового жалования. Страна помнит своих героев.

— Спасибо конечно, а как же Денис? Он же там навоевал больше моего!

— А Дениска обломится, — шеф опустил взгляд. — Говорю же, страна помнит своих героев, вот и его предыдущие геройства не забыли. Прошение мое, на его имя, отклонили, не объяснив причины. Но сказали, что ему это в дальнейшем зачтется.

— Премного благодарен, — ядовито усмехнулся Седой. — Увидите тех, кто вам это пообещал, передавайте от меня привет, и слова благодарности.

После этих слов Седой расхохотался. За время пока длилась беседа с шефом, Самойлов умудрился допить первый штоф с водкой, и осушить на половину второй. Сейчас он был уже хорошенький.

Владимир Михайлович проигнорировал состояние стража, лишь недовольно поморщился.

— Ладно, мужики, засиделся я с вами. Пойду, попробую с безопасниками связаться, сейчас еще не очень поздно.

Пожав на прощание руки стражей, Владимир Михайлович удалился.

— Если мы с тобой угадали, то тебя опять наградят. А меня снова прокатят, — тяжело вздохнул Самойлов. — А я ведь так славу люблю, награды всякие. О медальке столько лет мечтаю. На стенку бы повесил, в туалете, и каждый день любовался ею, сидя на своем троне из белого камня и думая о вечном. Снова ведь обломают.

— Да, нелегко тебе приходится! — рассмеялся Дмитрий.

— Точно. Выпьем за то, чтобы в жизни появилась справедливость!

Оказалось, что рюмки уже наполнены. Выпили. Закурили.

— Что же ты такое страшное совершил, что тебе это до сих пор простить не могут?

— О-о-о, брат, злодеяние я, то еще совершил! Как вспомню, самому страшно становится! Но сказать не могу, совершенно секретная информация! — Денис поднял указательный палец верх, подчеркивая все серьезность им сказанного.

— Второй раз за день, мне этим грифом нос утирают!

— Привыкай, жизнь она штука такая, стремная временами. Ни че, я тебе, как-нибудь, по секрету шепну, если поклянешься ни кому не говорить! А если проболтаешься, то, чтобы никому не говорил, что это я тебе рассказал, — язык у Седого уже ощутимо заплетался. — Поклянешься?

— Поклянусь, сразу как будет надо, — пообещал Дмитрий.

— Мужик! Уважаю! Накатим?

— Давай, — Малинин только махнул рукой. Раз уж решил напиться, значит надо напиться!

Выпили еще по одной. Потом еще. И еще.

Дмитрий даже не заметил, в какой момент кафе, вместе с людьми, превратились в калейдоскоп разноцветных пятнышек, принявшихся крутиться у стража перед глазами.

— Ты как себя чувствуешь? — аккуратно потряс за плечо своего собутыльника Самойлов. Он уже не казался таким пьяным. Будто увеличение количество выпитого, помогло ему протрезветь. Либо уже сам Малинин смотрел на него другими глазами.

— Чувству я себя, обалденно. Правда, бухой в жопу!

— Ты слегка пьян.

— Если я говорю, что я в жопу бухой, значит бухой! — категорично отрезал Дмитрий.

— Как скажешь, — Седой поднял вверх руки, демонстрируя, что сдается.

— Так-то лучше, — удовлетворенно пробурчал Малинин. — Брюзжишь, как мамочка, над целкой единственной дочки подростка. Дай мне лучше сигарету!

— Какое красочное сравнение, — тихо, себе под нос, сказал Седой, но сигарету протянул.

Дмитрий курил сигарету не получая от нее не малейшего наслаждения, и почти не ощущая вкуса. Веселье буквально переполняло его. Все проблемы, казавшиеся всего час назад очень серьезными, ничего кроме улыбки теперь не вызывали. И люди вокруг были всего лишь клоунами, которые делали все, чтобы рассмешить окружающих. Да и сам себе он теперь казался чрезвычайно забавным — пьяный и довольный.

От веселья его самым бесцеремонным образом оторвал чей-то молодой и слегка пьяный голос:

— Ой, смотрите, Димка Малинин напился!

Страж лениво поднял глаза на источник шума. Стажер. Стоит и довольно скалиться, считая, что в тот самый момент не зря привлек к себе внимание.

«Какой я ему Димка»?! — про себя возмутился страж.

Смотря на парня сейчас, такого довольного и самовлюбленного, Дмитрий начинал понимать Седого. Не так уж тот, выходит, был и не прав. Стажер, всего лишь очередной представитель золотой молодежи, считающий, что ему позволено все, и что весь мир должен крутится вокруг его драгоценной персоны, исполняя любые капризы.

Ответить, что-то умное, и в тоже время грубое, чтобы осадить зарвавшегося сопляка, Дмитрий не успел. Да и не смог бы, при всем желании, в своем нынешнем состоянии, придумать что-то дельное за столь короткий промежуток времени.

На его защиту встал Самойлов.

— Крысеныш, ротик прикрой, а то дурно запахло.

— Что? — Стажер несказанно удивился, что к нему посмели обратиться так.

— Пасть, говорю, закрой. И в следующий раз думай, что говоришь, прежде чем обращаться к старшим товарищам! — Седой говорил тихо, спокойно, с напускной ленцой, но его услышали многие. Разговоры за соседними столиками стали умолкать, и люди стали с интересом смотреть за развитием событий.

— Да? А не боишься, что я тебя сейчас превращу в кусок хорошо прожаренного мяса?! — сорвался на крик Смирнов.

В кафе стало очень тихо, будто кто-то разом вырубил все звуки, дернув невидимый выключатель. Крик парня притянул к себе всеобщее внимание.

— Ты что-то имеешь против меня? — тихо спросил Стажер. Ему кое-как удалось смирить ярость внутри себя.

— Какой ты, однако, сообразительный! — съязвил Седой. Одним стремительным, почти неуловимым движением он поднялся с места. Вот он сидит, и тут же стоит на ногах.

— И что же?

— Братец, ты оказывается еще и тугодум. Я же тебе и так уже все объяснил, почти открытым текстом. Неужто не дошло?

— Дошло, только я хотел, что бы ты все это повторил, глядя мне прямо в глаза!

— Не буду.

— Что?

— То, пошел ты в жопу, без мотивации, — Седой осклабился. — И что ты мне теперь сделаешь?

— Сейчас узнаешь.

— Ой, боюсь-боюсь! Что привык чувствовать себя круче всех? Да ты девочка, ты тряпка половая. Из-за тебя люди гибнут, а ты сидишь тут и о жизни своей тяжелой плачешься.

— Заткнись! — щеки Смирнова налились багровым огнем, а между пальцами начали сверкать маленькие молнии. Невольные зрители, молча расступились в стороны, освобождая пространство. Кое-кто, памятуя о подвластной стажеру мощи, на всякий случай, активировал щит.

— Что неприятно слышать правду? Ты же ведь и сам знаешь, что ведешь себя как трусливая, маленькая девочка. Стоило появиться тени опасности, так ты сразу в кусты. Тебе, по ночам, лица стражей, погибших из-за твоей трусости, не сняться? Знаешь, как мы с тобой поступим? Раз уж не родители, ни друзья не смогли из тебя сделать настоящего мужика, то за твое воспитание возьмусь я, прямо сейчас! Ты знаешь, что такое, когда тебя бьют? Не просто бьют, а пиздят до полусмерти. А ты лежишь на полу, харкаешь кровью, чувствуя свое полнейшее бессилие, и молишь Бога только об одном — чтобы выжить. Чтобы твои обидчики поскорее закончили и ушли. Ты терпишь боль, и едва сдерживаешь рвущиеся наружу слезы бессилия. В идеале пиздить надо компанией, но вряд ли коллеги поддержат меня в этом благородном начинании. Ничего, сучонок, я и сам тебя щас сделаю!

— Не подходи. Убью! — прорычал стажер. Воздух вокруг него был предельно наэлектризован. Он с трудом сдерживал в себе клокочущую ненависть, которая, грозилась вот-вот вылиться потоком всеразрушающей боевой магии.

Любой бы человек, получи себе в соперники одного из лучших магов города без имени, отступил бы, но только не Седой. Он, сжав кулаки, бросился вперед.

Стажер ударил. Магия его обрела вид мыльного пузыря, стального цвета, который с приличной скоростью, на миг, размазавшись в воздухе, ударила в центр груди Седого. Денис вскрикнул, но движения своего не остановил. Шар, всосался в тело стража, не оставив после себя не малейшего следа. В следующий момент кулак Седого врезался в челюсть Смирнова. Что-то хрустнуло, и парень отлетел назад, вдобавок ко всему, еще и пропечатавшись затылком об пол. Седой прыгнул за ним следом, и начал бить по лицу — резко, хлестко и очень сильно. На втором ударе, на кулаке уже виднелись обильные следы крови.

Стражи, столпившиеся вокруг места схватки, взяли себя в руки, и принялись оттаскивать в сторону, от жалобно скулившего Стажера, обезумевшего Седого. Оттащили, однако, тот, повиснув на руках стражей, умудрился ударить еще раз ногой, угодив точно в ребра.

Смирнов лежал на полу, жалобно плакал и обильно харкал кровью. Ни кто не спешил к нему на помощь. Лишь один страж коротко распорядился вызвать скорую помощь.

Дмитрия удивляло такое положение вещей. Неужели стажер столь многим успел насолить? Неужели все согласны с Седым? Да пускай Денис в чем-то и был прав, но это вовсе не могло послужить оправданием его поведения! Все же взрослый человек, а ведет себя как школьник.

Самойлов вернулся на свое место.

— Ну и что ты так осуждающе на меня смотришь? — спросил он у своего собутыльника.

— Ничего, — ответил Малинин.

— Считаешь, что я не правильно поступил? Твое право. Многие так считают. Но я победил его в честной схватке.

— В честной? Ты же с самого начала знал, что сможешь его сделать!

— Конечно, знал! Сопляк был о себе слишком высокого мнения, к тому же, просто недооценил меня, — Седой приложился к кружке с пивом, довольно крякнув при этом. — Представь, что ему бы возразил не я, а ты. Ты же собирался, я это видел.

— И что?

— Все бы свелось к тому же самому, чем кончилось у нас. Только с противоположным результатом. Он бы тебя, просто на просто, убил своим шариком.

— Я бы не стал его провоцировать.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — усмехнулся Седой, — ты не конфликтный человек. Вы бы действительно могли бы просто поговорить, и, быть может, ты смог бы его убедить извиниться. Но со временем, на твоем месте, может оказаться любой страж. Теперь же он будет бояться старших товарищей. Поймет, что мы полны сюрпризов! И в следующий раз хорошо подумает, прежде чем нарываться, понадеявшись на свой талант.

— Он бы не стал никого, убивать! Его за это осудят и посадят.

— Да ты что? Правда, что ли? — ядовито улыбнулся Седой. — А со мной он, значит, просто так игрался, да? Дим, не смеши ты меня. Прекрасно знаешь, что столь талантливого мага ни кто и не когда не посадят. По крайней мере, за драку. Найдут, как отмазать. Скажут, что действовал в состоянии аффекта, или, из соображений самообороны. Это не столь важно. Главное, что он, в любом случае, останется на свободе! Он слишком ценен.

Как это было не прискорбно признавать, но Самойлов был прав. Талантливых магов действительно с каждым годом рождается все меньше, и для многих из них, самых нужных и одаренных, не существует многих законов. Таких людей холят и лелеют, держа на особом положении.

— Выпьем?

А что еще делать? Выпили.

Смирнова подняли с пола. Хныкать он перестала. Попросив платочек, сидел и вытирал с лица кровь, стараясь, при этом, не дотрагиваться до сломанного носа. Его изрядно пошатывало, причем, скорее всего не от выпитого, а от сотрясения мозга, которое он наверняка заработал. Парень старался не смотреть не только на своего обидчика, но и на прочих стражей. Ему было обидно и стыдно.

Денису же было откровенно на всех наплевать. И на избитого им парня, и на злобные взгляды, которыми его награждали некоторые коллеги. Он считал, что все сделал правильно, и с чувством выполненного долга, попивал водку. Едва ли не светился от счастья. Исполнил свою мечту, поставил стажера на место. Сделал это несколько странным способом, хотя сам, похоже, считал его единственно верным.

Минут через десять подъехали врачи. Осмотрели пострадавшего стража, наложили обезболивающие чары, и, под локотки увели с собой.

Атмосфера вновь стала спокойной. Остававшиеся в «Бардачке» стражи, вернулись к выпивке и к неспешным разговорам.

Малинин же, как и собирался, напился в хлам.

Глава 8. Откровения и догадки 

Утро началось с того, что Дмитрию в нос ткнулось что-то мокрое. Потом еще раз. Страж еще не оправился от ночных кошмаров, в которых в гости приезжала теща. Да и голова ощутимо болела. Поэтому с первой попытки открыть глаза вышла промашка. Пришлось лежать и очень долго вспоминать весь процесс, как заставить веки подняться.

Снова что-то мокрое ткнулось в щеку и, как показалось стражу, принюхалось. Учитывая, что ночью в кошмарах теща являлась не одна, а в сопровождении двух чертей, Малинину стало страшно. У чертей, чей оттенок кожи, почему-то имел зеленоватый оттенок, были большие пятаки, вместо носа, так что наверняка если бы они стали принюхиваться, то издавали бы точно такой же звуки.

Стражу захотелось, во что бы то ни стало, убедиться, что это не черти, и уж тем более не теща, пришли за ним. Полностью сосредоточившись, Дмитрий собрал все остатки воли, и заставил глаза открыться. С изрядным скрипом ресницы изволили чуть распахнуться, позволил любоваться миром сквозь узкую щелку. Первое наблюдение — наступило утро. В комнате было достаточно светло, и этот, свет пребольно ударил в глаза. Страж поморщился, В следующий момент он увидел своего противника, обладателя мокрого носа, и от неожиданности закричал. Нечто пушистое, бело-серое сидело на груди стража и пристально, не мигая, смотрело карими глазами. От вскрика стража чудовище немедленно подпрыгнуло вверх, оттолкнувшись, как показалось, всеми четырьмя лапами сразу. Дмитрий облегченно откинулся на подушке. Действительно, у страха глаза велики. Это же надо так было перепугаться от вида самого обычного кота!

От собственного вскрика у Дмитрия разболелась голова. Не стоило вчера так налегать на спиртное, а тем более, смешивать.

Малинин вновь открыл глаза. Кот убегать не стал. Сейчас он сидел и настороженно смотрел на человека. Красивый кот. Плоскомордый, ни как перс. Очень необычной раскраски — белого и серого цветов. Причем раскрашен был столь гармонично, будто это не природа наградила его таким цветам, а кто-то специально старался, делал измерения и эскизы, как можно лучше сделать рисунок на морде животного.

Протянув руку страж, погладил густую, мягкую шерсть. Кот мякнул, и не больно, укусил человека за палец, намекая — не суйся. Дмитрию было и без того настолько плохо, что на кошачий выпад он даже внимания не обратил. Подтащил кота поближе и начал его гладить.

Может быть, не зря говорят, что кошки могут лечить разные болезни? А вдруг этому коту по силам избавить от похмелья?! Животному такое обращение с собой решительно не нравилось, и он постарался высвободиться из человеческих рук. Потрепыхавшись, и поняв, что выбраться не удастся, кот смирился и позволил человеку продолжить поглаживания. Даже немного мурлыкать начал.

Страж прекрасно понимал, что он не дома. Комната была совсем не знакомой, да и домашних животных у них отродясь не бывало. Но, вот хоть убейте, не мог вспомнить, где он, и как вообще сюда попал! Прекрасно помнил вчерашнюю пьянку, по крайней мере, большую ее часть. Помнил, как Седой набил морду Смирнову, разговор с шефом тоже в мозгу отпечатался. Но никак не мог вспомнить, чья это квартира.

Что-то грохнуло. Дмитрий перевел взгляд с потолка, и увидел, что источником шума послужила дверь. Распахнули ее, не иначе, как ногой. Отсюда и шум. В дверях стоял Самойлов, в одних семейных трусах, украшенных маленькими якорями. В руке он сжимал обнаженную шпагу. Вид он имел самый изможденный и несчастный. Вообще казалось, что его упертость вот-вот сдастся под напором гравитации, и тело стража рухнет на пол.

— Ты чего орешь? — хрипло спросил Самойлов.

— Вот, животного твоего испугался, — смущенно пояснил страж.

— А, это ничего, я от него тоже первое время шарахался, — Денис почесал пузо. — Знакомься, кота зовут Маркиз. Он умный и добрый, но порой претворяется сущей бестолочью. Короче, я спать, а ты уж больше, пожалуйста, без причины не ори. А то я уж было решил, что у меня голова вот-вот лопнет.

Кот ни как не отреагировал на появление своего хозяина. Седой же сразу заметил, что домашнее животное его игнорирует.

— Это он на меня злиться, что поздно пришел, — пояснил Денис. — Ну и что пьяным снова явился. Теперь еще пару дней обижаться будет. Как бы в тапочки, из чувства мести, не нассал, — озабочено сказал Седой. Чувствовалось, что его действительно это не на шутку обеспокоило. — У меня с женой таких скандалов не было, которые мне, этот кот закатывает!

Неуверенно развернувшись, Денис вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Малинин рассеяно поглаживал кота, а сам продолжал тихонько смеяться над Седым. Вот уж действительно, необычный человек! В высшей степени странный! И кот, весь в хозяина, с придурью.

Бросив взгляд на часы, страж едва вновь не начал кричать. Но, памятуя о болезненном для организма результате предыдущего вскрика, смог сдержаться и только крепко выругался сквозь зубы. Было уже пятнадцать минут десятого! Через сорок пять минут была назначена встреча с Максимом, женихом Воронцовой. А он даже еще не одет, не говоря уж о том, что не мог вспомнить, в какой части города находится.

Легкий завтрак, на скорую руку состряпанный из бутерброда с большой чашкой горького кофе. Водные процедуры, состоящие из плескания водичкой в лицо. И страж ринулся на работу.

Остаток вчерашнего вечера начал фрагментарно восстанавливаться в памяти. Точно помнил, что вели с Седым разговоры за жизнь, и про женщин. Находились точки соприкосновения, но временами, по отдельным вопросам, спорили едва ли не до хрипоты. За столик подсели другие стражи, и веселье пошло по второму кругу. Все, уже изрядно понабравшись, успели позабыть, что причина для попойки отнюдь не радостная. Разошлись лишь потому, что заведение уже закрылось. Дмитрий вспомнил, как чуть не подрался с Седым. Причина была банальна — страж таки не смог примириться с расправой над стажером. До пьяной драки, слава богу, дело так и не дошло. А когда уже ехали в экипаже, так вообще чуть не побратались. У кучера едва челюсть не отпала, когда он увидел, что два взрослых, солидных, но сильно поддавших человека, достают шпагу, чтобы пустить кровь. Шпагу достать так и не удалось, подходяще торчащего гвоздя в экипаже тоже обнаружено не было, поэтому стражи не стали братьями по крови.

Уже дома Денис ссылался на заначку, и предлагал догнаться, но ничего не вышло. Он так и не смог вспомнить, где припрятал бутылочку.

До кровати в гостевой комнате, Дмитрий полз на карачках. Координация была нарушена, да и сил стоять на ногах не было. К тому же, упасть в полный рост, и упасть стоя на коленях далеко не одно и тоже. Приятного, в любом случае, мало, но последствия, от падения с низкой высоты, если и будут, то станут не столь плачевными.

Пока страж все это вспоминал, экипаж домчал его до работы. Опоздал, безусловно, опоздал. Оставалось надеяться, что шеф отнесется к задержке с пониманием. Зато на встречу со свидетелем приехал как раз во время. До десяти было еще целых пять минут. Можно было подняться в кабинет, и даже успеть, для поднятия тонуса, выпить еще одну чашку черного кофе. И заодно около литра обыкновенной воды. При похмелье, за неимением пива, оно будет самое то.

Дмитрий легко взбежал по лестнице и ворвался в кабинет. Леха уже сидел за столом, опять зарывшись по самую макушку в бумаги. Левая рука была в гипсе.

— Что это с тобой случилось? Девушка бьет? Привет.

— Здорово, — вяло откликнулся Алексей, даже не подумав оторваться от бумаг. — Это меня вчера, когда преображенных в мэрии усмиряли, зацепило слегка. Ничего страшного.

— Это хорошего, что ничего серьезного. Меня никто не искал?

— Нет, вроде. Смотрю на тебя и понимаю, что вечер у вас вчера прошел прекрасно, — Лешка наконец-то изволил оторваться от бумаг, и теперь с интересом рассматривал своего соседа по кабинету. — Даже вон ты, смотрю, и то с похмелья! Завидно, не представляешь себе как. А меня врачи до вечера из клиники не выпускали. Да еще и таблетками всякими разными пичкали — пить нельзя.

— Что, фигово выгляжу? Да, впервые, черт знает за сколько лет, напился.

— Бывает. Кофе будешь? Я как раз чайник вскипятил.

— Ты просто спаситель!

Кофе оказался крепким и обжигающе горячим. Из стола добыл пару пряников, не первой свежести, и начал их тщательно пережевывать, запивая горячим напитком.

— Ты ждешь кого-то?

— Ага, — Дмитрий прожевал последний кусок пряника. — Свидетеля. К десяти подойти должен. Интересный человечек, наверняка не один заявится.

— С кем же тогда?

— С агентом службы безопасности! Он у него вроде как телохранитель.

— Кто же этот человек, у которого агенты имперской безопасности на побегушках? — заинтересованно спросил Алексей.

— Обыкновенный, российский, засекреченный ученый. Все, что о нем знаю. Даже в какой сфере он специализируется и то покрыто туманом.

— Неприятностей от безопасников не будет? Им же теперь широкие полномочия предоставлены.

— Черт его знает. Надеюсь, что нет. Мы же просто мило побеседуем.

Пряники были черствыми, но Дмитрий их жевал со все большим и большим воодушевлением. Есть, не смотря на похмелье, хотелось просто жутко. Нормального, человеческого завтрака, утром откушать не удалось, а желудок, урчанием, настоятельно требовал своего. Вот и пришлось его задабривать такой неказистой едой.

— Доброе утро.

— Здравствуйте, шеф, — в голос откликнулись оба стража.

— Леш, будь другом, сходи, где-нибудь часик погуляй, — попросил Владимир Михайлович.

Алексей молча поднялся, подхватил со стола, здоровой рукой папку, и молча вышел из кабинета. Сейчас наверняка пойдет искать пустой стол, чтобы закончить работу. Нравилась ему вся эта бумажная волокита.

— Где, Самойлов?

— А почему вы, собственно, у меня об этом спрашиваете?

— Ладно, ты брось, я прекрасно знаю, что из кабака, вы вчера, вместе уходили. И слухи доходили, что собирались на двоих догнаться уже у него дома. Если ты не знаешь, где сейчас этот оболтус, значит этого не знает никто.

«Вот интересно, — думал Дмитрий, — откуда шеф все это узнал? Кто же ему постоянно стучит? Все сводилось к тому, что Стажер. Только его вчера из кабака раньше всех увезла карета скорой помощи. Выходит, что начальству все известно и про эту потасовку. Кто-то другой любит посплетничать с шефом. Но кто»?

— Да и вообще, весело у вас вчера поминки прошли, с душой, с размахом, с мордобоем. Чем Денису, спрашивается, Стажер не угодил?

— Владимир Михайлович, так вы бы спросили об этом у своего осведомленного источника. Он вам все и расскажет. Самойлов, как ни как, о своих мотивах на все кафе кричал.

Шеф усмехнулся:

— Да я и так все знаю. Знаю за что, знаю, почему поздно разняли. Уверен, даже, что Денис сейчас дома дрыхнет. Но это ничего, он отдых заслужил. Так же как, впрочем, и ты.

— Вы хотите меня в отпуск выгнать? Почему?! — вырвалось у стража.

— Ни кто тебя, ни куда не выгоняет, — поморщился шеф. — Я всего лишь говорю, что ты заслужил передышку. Захочешь отдохнуть, только скажи, пару недель внеочередного отпуска я тебе гарантирую.

Дмитрий обрадовался этому неожиданному подарку. Действительно, отдохнуть было совсем не плохо. Усталости и переживаний за прошедшую неделю накопилось более чем достаточно. Стряхнуть напряжение оказалось бы весьма кстати. Да и с женой было бы весьма не лишним расставить все точки по своим местам. Оставалось только дело по ограблению музея безопасникам сбагрить, и можно будет спокойно отдохнуть.

— Спасибо, но у меня пока есть неоконченное дело. Если только после его окончания.

— Как скажешь. Между прочим, к тебе я зашел не просто так, поболтать, а с вполне определенной целью. Куда же ты, друг мой, влез, что тобой всерьез безопасники заинтересовались?

— Что вы, не куда я не влезал. Просто мое расследование оказалось весьма близко к сфере деятельности безопасников. А что?

— Сегодня мне звонили определенные люди, и задавали вопросы о тебе. Кто такой, чем дышишь и так далее. Не расскажешь, что же это ты за дело такое на себя взвалил?

Малинин, в очень сжатой форме, поведал шефу о своим расследовании ограбления. Собственно рассказывать было почти не о чем, только передавать свои противоречивые догадки. Объяснил как так вышло, что пересекся с безопасниками, и опять же вкратце передал свой диалог с Максимом Севастьяновым. Естественно страж опустил тот момент, что хочет переложить расследование этого дела на чужие плечи. Ни к чему шефу об этом знать. Вряд ли его это обрадует!

Шеф слушал, не перебивая и все больше и больше хмурился.

— Интересно, — только и сказал он, дослушав рассказ до конца.

В дверь деликатно постучали.

— Войдите.

В кабинет вошли двое.

— Не помешаем? — поинтересовался Севастьянов.

— Нет, конечно, вас-то я и жду, — поднялся из-за стола Дмитрий. — Проходите, пожалуйста, располагайтесь. Вон, возьмите стулья возле стены и присаживайтесь.

Шеф тихо сидел на месте, делал вид, что его в кабинете вовсе нет, при этом пристально рассматривая гостей.

Дождавшись пока Севастьянов, и сопровождавший его безопасник, разместятся на стульях, Дмитрий перешел к делу.

— А где же Оксана? Носик пудрит? — спросил он, вложив в свой голос как можно больше яда. Шеф усмехнулся, безопасник поморщился.

— Дмитрий, вы же не хуже меня знаете, что Оксана сегодня прийти не сможет. Из Максима Константиновича получился на редкость неудачный лгун.

— Допустим, я догадывался, что ее сегодня не следует ждать, — осторожно сказал Малинин, — так и не знаю точно, почему именно.

— Вы сейчас все узнаете, если подмахнете вот эту бумагу.

Волков достал из черной кожаной папки, лежавшей у него на коленях, лист бумаги и протянул его Дмитрию. Страж пробежал текст глазами. Подписка о не разглашении. Сведения, которые сейчас собирался поведать безопасник, приравнивались к государственной тайне. Наказание за их разглашение будет соответствующим.

Тяжело вздохнув, Дмитрий поставил закорючку своей подписи, рядом с немного светившейся печатью, в углу документа.

— Было бы вообще замечательно, если бы мы остались в кабинете одни.

— Позвольте представиться, Сапунов Владимир Михайлович, начальник Восточного сыскного отдела.

— С вами я имел удовольствие общаться сегодня утром по переговорнику? — спросил Волков.

— Да, со мной. Я бы хотел присутствовать при разговоре, который сейчас произойдет в этом кабинете.

— Без проблем.

Отработанным движением безопасник извлек из папки еще один лист бумаги и протянул его шефу.

— Черкайтесь в правом углу, и продолжим разговор.

Владимир Михайлович, так и не заглянув в документ, поставил под ним свою размашистую подпись.

— Будет теперь хоть с кем особо секретной информацией поделиться, — нарочно сварливым тоном произнес Дмитрий. — А то бы я ведь все это в себе точно удержать не смог.

Шеф коротко хохотнул.

— Ты, не стесняйся, теперь, заходи. Все обсудим.

— Может быть, к делу перейдем? — поинтересовался Волков.

— Конечно, мы с удовольствием. Больше никаких бумаг подписывать не надо? — сварливо поинтересовался шеф, сверля безопасника взглядом.

— Пожалуй, что нет. Простите, запамятовал, о чем вы меня спрашивали?

— Воронцова где? — грубым тоном спросил Дмитрий. Надоели уже ему все эти игры в учтивость.

— Она похищена, — коротко ответил Волков. — Похищена с целью выкупа. Максим Константинович, если хочет увидеть ее живой и здоровой, должен предоставить в распоряжение похитителей особо секретные документы. Это разработки, имеющие огромную научную и, что греха таить, военную ценность.

— Что за разработки? — уточнил Шеф.

Безопасник кивнул Севастьянову. Тот откашлялся:

— Понимаете, проект весьма сложный, и я даже не знаю, как о нем можно рассказать в двух словах.

— Максим Константинович, так мы, собственно и не просим в двух словах, — сказал Дмитрий. — Времени более чем достаточно, для того, чтобы вы спокойно и обстоятельно смогли бы нам все поведать. Только расскажите как можно проще. Мы же люди приземленные, а не ваши коллеги ученые.

— Я даже не знаю, под мою работу положена обширная научная база. Боюсь, что вам могут быть не знакомы отдельные термины, которые мне кажутся элементарными. Как раз их придется очень долго объяснять.

— Уважаемый, о том и речь — проще объясняйте. Если вы на пальцах не сможете объяснить последней уборщице в вашей лаборатории, чем вы, собственно, занимаетесь, то грош вам цена, как ученому. А у нас, как ни как, с шефом два с половиной высших образования на двоих.

Севастьянов обижено засопел. Шеф посмотрел с некоторыми осуждением, но и с пониманием. Безопасник же, о чудо, подмигнул! Они оказывается тоже люди, и ни что человеческое им не чуждо!

Нет, на самом деле Севастьянов заслужил небольшую подколку в свой адрес. Будь ты хоть сто раз гений, все же не стоит себя вести так вызывающе. Не стоит заниматься самолюбованием и принижением других, а то можешь и сдачу получить. И вообще будь проще и люди к тебе потянуться!

— Мои разработки носят теоретический характер. Я изобретатель. Создаю в теории предметы, которые будут работать без малейшей поддержки магии и в мире без магии.

— Извините, а какое значение имеет, есть в мире магия или ее нет?

— На самом деле огромное. Вплоть до того, что, если завтра в мире разом исчезнет магия, то могут измениться отдельные физические законы. Многие из тех приборов, что сейчас выпущены в массовое производство, могут прекратить работу. К тому же, у нас очень мало ученых, которые специализируются на технике в чистом виде. Так или иначе, но к магии, в своих разработках, прибегают почти все. Я же нет.

— Подождите, секунду, — перебил ученого Дмитрий. — Объясните мне вот какую вещь — почему вы ведете такие разработки? Зачем? Неужели и вправду магия может вот просто так взять и исчезнуть?

— В теории такая вероятность допускается, — сказал Волков. Весь его внешний вид говорил, что больше ничего он объяснять не собирается.

— И что же конкретно вы разрабатываете?

— Разные вещи. К примеру, холодильную установку, работающую лишь благодаря электричеству, изобрел я, — с гордостью сказал Севастьянов. — Мне даже на нее патент принадлежит!

Вот оно еще одно объяснение того, откуда у парня столько денег.

— Мне интересен другой момент, — вступил в беседу, молчавший до того Владимир Михайлович. — Если верить вашим словам, то вы занимаетесь чистой теорией. И вы же говорите, что если магии не будет, то могут измениться отдельные физические законы. Как же вы тогда можете быть уверенны, что в мире без магии ваши изобретения будут работать, даже если они вполне функциональны сейчас?

— Все очень просто. Для испытаний есть специально разработанная лаборатория, полностью изолированная от любого магического вмешательства.

— Как же вам удалось магию убрать? — удивился Дмитрий.

— Простите, наверное, я действительно плохой ученый, и вот этого я вам объяснить точно не смогу. Это очень сложный, многоступенчатый процесс, который можно объяснить лишь при помощи формул. Хотите, я вам быстренько, в упрощенном виде, накидаю их на листе бумаги. Потом сидите, разбирайтесь. Еще лучше на слово мне поверьте — такая лаборатория действительно существует.

— Верю, конечно, верю! А какое конкретно из ваших изобретений хотят прибрать к рукам похитители? Это что-то действительно уникальное, то до чего другой ученый своим умом дойти не как не сможет? К тому же я не до конца понимаю ценность предмета, который будет нормально функционировать, в, фактически, новом мире!

— Тут вы ухватили самую суть. Разработок техники, свободной от магии, более чем достаточно у любого, более-менее крупного, государства. Похитителей интересует технология полного блокирования и фактически уничтожения любых проявлений магии в ограниченном пространстве. То есть как раз та технология, что используется в моей лаборатории.

— Это вы ее изобрели? — уточнил шеф.

— Да, я.

Неужели похитителям настолько нужны чертежи лаборатории? Да бред какой-то. Вполне понятно, что за похищением стоят конкретные лица, конкретное государство. Вероятнее всего орда. Вряд ли какая-то лаборатория могла бы заинтересовать их настолько, что они заслали бы группу своих шпионов для похищения девушки.

— Мне интересно другое, — сказал Дмитрий, озаренный внезапной догадкой. — Есть ли разработки компактных устройств, позволяющих блокировать магию?

— Есть, — не дал ответить ученому Волков. — Даже опытный образец существует. Его без особых проблем можно с собой в карете возить. В лаборатории у Максима Константиновича работает установка величиной с пару ваших кабинетов. Устаревший образец. Впрочем, вы ухватили главное — похитители требует чертежи как раз компактного образца.

— И на территории, какой площадью можно будет блокировать магию благодаря этому прибору?

— При максимальной мощности работы можно запросто убрать магию из четверти города. Не только из пространства, но и заблокировать в людях возможность пользоваться этим искусством. Правда на максимальной мощности прибор сможет проработать не более получаса.

Дмитрий удивленно присвистнул. Вот это да! Пол часа без магии. Можно разбить целую армию благодаря этому прибору!

Дверь кабинета со страшным грохотом распахнулась. Из коридора раздался радостный крик:

— Здорово, тунеядец! — и в кабинет ворвался Илюшин, только что вернувшийся из отпуска. Он крайне удивился, заметив, что Малинин, оказывается, в кабинете не один. Еще больше стушевался, когда увидел скромно сидевшего в углу шефа.

— Сергей, ты что-то хотел? — спросил шеф елейным голосом.

— Владимир Михайлович, я это, с Димкой зашел поздороваться.

— Поздоровался?

— Вроде как да.

— Ну и отличненько. Теперь иди и не мешай нам, пожалуйста, беседовать.

— Хорошо, Владимир Михайлович.

Илюшин собрался было уйти, но вспомнил:

— Дим, тебя Седой просил зайти.

— Хорошо. Передай ему, если не сложно, что как только закончу, сразу зайду.

— Передам.

— Сереж, постой, — окликнул стража шеф.

— Да? — откликнулся он уже из коридора.

— Ты в следующий раз, прежде чем зайти в чужой кабинет, сначала постучись.

Владимир Михайлович недовольно покачал головой. Он страшно не любил раздолбайства, и его жутко бесило, когда его подчиненные в полной мере демонстрировали на себе это свойство.

Шеф посмотрел на безопасника и вернулся к теме разговора:

— Почему же вы не используете этот образец на практике?

— Случая не предоставлялось. Уже достаточно давно не было крупных конфликтов. В мелких, ничего не значащих стычках, не хочется засвечивать такой козырь.

— Каманское государство можно было бы разбить, — мечтательно произнес шеф.

— Это не выгодно, по крайней мере, пока. Мир очень четко поделен между нами и ими. Если одно из государств прекратит свое существование, ни к чему хорошему это не приведет. Да Россия фактически станет главным государством в мире, но как долго продлится эпоха власти? Десятилетие? Два? Потом же начнутся бунты по миру. Да и государство начнет прогнивать изнутри. Для поддержания такой махины на плаву, нужно будет вводить очень жесткие меры внутригосударственного регулирования. Фактически, нужно будет отойти от монархии и перейти к диктатуре. А диктатура долго существовать не сможет. Она пожрет саму себя, оставив лишь руины былого величия, разруху и голодных, озлобленных людей. Так что пускай Орда лучше существует. Иметь такого врага нам очень удобно.

— То есть, вы хотите сказать, что существующий порядок вещей сохраняется лишь из благих побуждений? — усмехнулся Дмитрий. — А то, что у них, так же как и у нас, есть пара заклинаний, которые гарантированно могут уничтожить наш мир, значения не играет?

— Было бы не правдой, если бы я не согласился с вашими последними словами, — мягко улыбнулся Волков. — Но и те мотивы, которые назвал вам я, тоже имеют место быть. Я же точно ничего не знаю. Вопросы войны и мира решаются на более высоком уровне.

— У вас интересная точка зрения, — одобрил шеф. — Во многом вы озвучили мои мысли.

— Подобные мысли, рано или поздно, возникают у любого умного человека.

— Все это, конечно, здорово, но мы несколько отвлеклись от темы всех нас здесь собравших, — Дмитрий уже очень давно знал шефа, и понимал, что если его сейчас не остановить, то разговаривать с безопасником о судьбах родного отечества, тот сможет бесконечно долго. — Когда похитители требуют передать документы?

— Завтра, днем.

— Что вам мешает всучить им подделки?

— Все их действия весьма наглядно демонстрируют, что к этому мероприятию они подготовились весьма серьезно. Почти наверняка с ними будет специалист, который сможет просмотреть все чертежи на месте. Либо они заберут бумаги с собой, чтобы до конца быть уверенными в их подлинности.

— Так вы собираетесь отдать документы государственной важности ради спасения какой-то девушки? — иронично изогнул бровь Малинин.

— Ради любой другой девушки мы бы на такой шаг не пошли. Да и сейчас сделаем это лишь ради Максима Константиновича, иначе он откажется работать на нас. Так нам и сказал, представляете? Если с Оксаной, не дай Бог, чего-нибудь случится, я от вас, говорит, уйду и посвящу остаток жизни поискам ее убийцы. Найму, говорит, лучших охотников за головами и не успокоюсь, пока не найду подлецов! Естественно, мы пошли на встречу нашему гениальному ученому. Завтра в указанное время похитители получат нормальные, документы, а Максим Константинович свою невесту.

Севастьянов не обратил внимания на эти слова, видно не раз уже слышал подобные обещания. А вот Дмитрий внимательно следил за поведением безопасника. Вся речь была произнесена им с явной иронией. Да никогда государство не отдаст такое изобретение ради жизни никому не нужной девчонки. Окажись на ее месте Севастьянов, вполне вероятно, что обмен бы состоялся честным. Впрочем, укради террористы ученого, эти чертежи им были без надобности — он бы им и так все начертил. А завтра похитители получат документы, выглядящие почти как настоящие. Они будут казаться подлинными и на первый взгляд, и на второй, и на три тысячи первый. Но, когда будет собираться опытный образец, вдруг окажется что ничего не работает. Либо собранная конструкция вообще взорвется. Пара мелких неточностей, или исправлений однозначно будут внесены в первоначально верные чертежи.

— Теперь надеюсь, вы больше ни в чем не подозреваете Максима Константиновича?

— Ну что вы, мы вам верим. Наверняка ваши слова опираются на многочисленные проверки, лишь подтвердившие кристальную честность этого прекрасного человека, — сказал Дмитрий.

— Вот и здорово, — улыбнулся Волков. — Заметьте, я с вами мог этих бесед не вести. Рычаги влияния имеются, вам бы просто заткнули рты.

А ведь так неплохо разговор шел, зачем же в конце обязательно нужно мышцой тряхнуть?

Внешне Дмитрий остался совершенно спокоен.

— Мы ценим вашу деликатность и желание поделиться информацией. Теперь осталось только выяснить, почему вы вдруг так разоткровенничались?

— Причина банальна, — безопасник ответил даже не моргнув, будто ждал этого вопроса. — Одним из условий похитителей было обещание Максима Константиновича, не связываться с правоохранительными органами. И тут вы нарисовались. Все крайне неудачно совпало с дурацким ограблением музея, — Волков покачал головой. — Если бы мы вам запретили заниматься этим делом через официальные источники, то наверняка вы бы продолжили свое расследование.

«Это ты, брат, ошибаешься, — подумал Дмитрий. Я бы только обрадовался такому повороту событий»!

— Поверьте, я и теперь продолжу расследование этого дела.

— Но почему? — удивился Волков. — Мне казалось, что мы уже обсудили все вопросы?

— Все, что касается Севастьянова, мы, действительно, выяснили. Вы просто забываете, что изначально я занимаюсь расследованием ограбления музея. И буду продолжать заниматься этим делом. А госпожа Воронцова в этом деле, между прочим, главный подозреваемый.

— Вы помните, что Оксану похитили?

— Как это могло помешать ей, содействовать ворам раньше? — удивился Дмитрий. — Эта версия, кстати, прекрасно устраняет недостатки вашей истории. Что если похищение всего лишь прикрытие, попытка красиво обставиться? Этот шаг позволял Оксане отвести все подозрения от своей персоны. Она выиграла время, за которое могла успеть перебраться в другую страну и сбыть украденное. Пока ее подельник вам тут лапшу на ушах развешивает, она уже успела сменить документы, изменить внешность и сбежать за пол мира. Учитывая деньги, которые она получит за украденные вещи, это вполне реально, — Дмитрий отхлебнул воду из кружки. В горле страшно пересохло. — Тогда получится, что никакого предателя в лаборатории нет. Они же вместе с Максимом жили, так, что она знала, чем он занимается. Что он сверхсекретный ученый и так далее. Исходя из этой информации, она и обставилась очень красиво, так что не подкопаешься.

— Она не могла… — начал было Максим. Но его все проигнорировали, в том числе, и собственный телохранитель.

— Версия красивая, — признал Волков. — Неожиданная. У вас, уважаемый, есть воображение. Не хотите к нам на работу перебраться?

— Пока нет, но за предложение спасибо. Так что по-поводу Воронцовой?

— Мы ее досконально проверяли и ни каких связей с криминалом не обнаружили. Было в молодости пару грешков, но ничего преступного. Дела сердечные, — Волков усмехнулся.

— Вы проверяли ее, когда она только начало встречаться со Севастьяновым?

— Так точно.

— То есть времени прошло предостаточно? Что ей могло помешать за это время завести новых знакомых?

— В принципе ничего. Вы правы, версия вполне жизнеспособная. Просто вы не знали лично Оксану, иначе у вас и мыслей таких не возникло.

— Надеюсь, что мы с ней еще познакомимся.

— Непременно, сразу, как только мы ее вызволим, у вас будет время с ней пообщаться и задать все накопившиеся вопросы. Только чтобы эта встреча произошла, вам лучше пока не крутится вокруг Максима, во избежание, так сказать. Занимайтесь своим расследованием, бога ради, ни кто вам препятствий чинить не будет. Только возле моего подопечного на выстрел не появляйтесь. Максиму вчера очень долго пришлось похитителям объяснять, кто вы такой и откуда взялись. Надеюсь, мы поняли друг друга? В противном случае придется задействовать свои возможности и отстранить вас от этого дела на официальном уровне.

— Что ж, мы пришли к взаимопониманию, — шеф поднялся с места. — Было приятно познакомится, — Владимир Михайлович поочередно пожал руку Волкову и ученому, — всего доброго.

Вышел за дверь.

Действительно, делать ему здесь было больше нечего. Разговор можно было считать оконченным. Дмитрий был рад, что шеф при всем при этом присутствовал. Теперь, можно было не опасаться, что он станет мешать, скорей можно было рассчитывать на его помощь. Хорошо было так же то, что теперь Владимир Михайлович в курсе событий. Можно будет не юлить, лишь бы избежать скользкой темы, и увести разговор подальше от информации с грифом совершенно секретно.

Своим уходом шеф наглядно продемонстрировал, что полностью поддерживает просьбу безопасника больше не приставать к ученому. Дмитрий и так не собирался этого делать. Зачем ему были нужны лишние неприятности? А лишний раз переходить дорогу государственной безопасности, это как раз, наживать неприятности и лишние приключения на свою многострадальную задницу.

Малинин и так не сомневался в невиновности ученого. Не любил, когда врут в глаза, потому и решил докопаться до Севастьянова, понять, что же заставило его солгать. Да и поучить

Страж подписал два пропуска на выход из управления и протянул их Волкову.

— Спасибо, что пришли. Надеюсь, вы не откажетесь еще раз встретиться, если возникнет такая необходимость?

— Не откажемся, — Волков протянул стражу белый прямоугольник визитки. Толи безопасник успел забыть, что уже давал одну такую, то ли считал правилом хорошего тона поступать именно так. Но результат говорил сам за себя — у Дмитрия было уже целых две визитки лысого безопасника.

Малинин проводил обоих людей до выхода из кабинета, попрощался с ними и вернулся за стол.

Визитку убрал в первый ящик стола. Все равно она вряд ли пригодится. Стоило переходить к делам, но настроения для этого не было совершенно никакого. Каких-то планов на сегодня у Малинина не было, поэтому, чтобы скоротать время, он решил сходить к Седому и выяснить, что же ему понадобилось.

Кабинет Самойлова располагался в другом конце коридора. Страж подошел к точно такой же, как и у него двери, и остановился, прислушиваясь. Из кабинета долетали обрывки ругани. Кто-то там орал ни чуть при этом, не стесняясь в выражениях. И ругающимся последними словами был отнюдь не Седой. Кто же это мог быть?

Дмитрий приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

— Пидарас, козел, твою мать! — кричала разъяренная, вся какая-то взлохмаченная женщина, лет примерно сорока.

— …арас, — невозмутимо, как прилежный школьник, повторил Седой, записывая что-то в бумагах. — Женщина, помедленнее. Я же записываю!

— Козел, твою мать, — едва ли не по слогам повторила женщина. Она успокоилась и теперь производила более приятное впечатление. Правда, выглядела изрядно потрепанной, и с похмелья, но это уже детали.

Все ясно, дело об оскорблении, смекнул Дмитрий. Ему и самому не редко приходилось записывать приблизительно такие же тексты. Человека послали матом, он оскорбился и подал заявление стражам, прикрепив к нему иск о моральном вреде. А бедному стражу приходится записывать слова, которые пострадавший счел оскорбительными, и искать их подтверждения у свидетелей. И это еще предварительная работа. Потом приходилось искать значение этих слов в орфографических словарях, чтобы установить, что в них действительно содержалось оскорбление. И только после этого, уже передавать дело в суд. Люди часами ухахатывались, когда читали материалы уголовного дела.

— Еще, какие-то оскорбления в его адрес прозвучали? — спросил Самойлов, отрывая глаза от протокола. Заприметив коллегу, он подмигнул и состроил гримасу.

— Вроде нет, — неуверенно протянула женщина.

— Вы возьмите, протокольчик прочитайте, с показаниями ознакомьтесь. Может быть, еще что-нибудь вспомните. — Седой протянул женщине два листа бумаги, и она погрузилась в чтение.

Дмитрий прошел в угол кабинета и с опаской сел на стул. Опасное это место, недаром сей предмет мебели в уголочек ставят. Он уже раскладывался под задницами некоторых невезучих стражей, и собирался делать это и впредь. По-хорошему, его бы стоило выбросить, но было нельзя, как-никак казенное имущество! Однако в этот раз стул сделал исключения, и сохранил свою естественную форму. Дмитрий сидел и чувствовал, как стул под ним ходит ходуном. Радовало одно, Седой вроде как опрос уже заканчивал.

— Вроде все верно, — сказала женщина.

— Отлично, тогда распишетесь, пожалуйста, там, где я галочки нарисовал, — и протянул ручку.

— Я могу быть свободна?

— Да, конечно, вы оказали неоценимую помощь следствию. Вы повторите свои показания в суде? — он поднялся из-за стола и проводил женщину до двери.

— Естественно.

— Отлично. Всего доброго.

Не дожидаясь ответа женщины, Седой аккуратно прикрыл за ее спиной дверь.

— Как у меня голова болит, — сказал Денис, возвращаясь на свое место за столом. Дмитрий тоже пересел, заняв место ушедшей свидетельницы. — Ладно, хоть мымра эта меня своими показаниями развлекла, а то уж я думал совсем скоро сдохну. Ты сам как?

— Вроде нормально, — пожал плечами Дмитрий.

— Хорошо, что хорошо. Друг мой, почему же ты меня на работу не разбудил? Сам, значит, смотался, и, наверняка, вовремя успел, а о товарище своем не подумал!

— Ты же вроде просыпался, а потом досыпать пошел, сказав, что у тебя сегодня особых дел на работе и нет!

— Серьезно? Давай-ка поподробней.

Пришлось Дмитрию рассказывать историю своего собственного пробуждения. Самойлов с интересом слушал.

— Занимательная история, из которой я ровным счетом ничего не помню! — дослушав, произнес Денис. — Ты на кота не обижайся, он у меня просто любознательный очень. Ночью стеснялся подойти и посмотреть, а вот утром, когда выхлоп стал поменьше, полез исследовать новый для себя предмет.

— Так я и ничего. От неожиданности перепугался.

— Бывает, — вздохнул Седой. — Не плохо мы вчера выпили, я бы даже сказал, хорошо! В башке барабаны, и почти ничего не помню. Последнее воспоминание, как стажеру, наконец-то, в морду дал. Ну а потом уже обрывочно. То, что ты про утро рассказал, вообще не помню. Блин, даже как на работу ехал, и то в тумане!

— Что же ты не опохмелился?

— Не поверишь, так на работу торопился, что просто напросто забыл за пивом в магазин зайти!

Дмитрий рассмеялся:

— Я о таком в первый раз слышу. Чтобы человек с похмелья помнил не про пиво, а про работу, это нечто феноменальное!

— Да, я такой. Непредсказуемый. Даже для себя. К сожалению.

Последнее высказывание Седого рассмешило Малинина еще сильнее.

— Со свидетелем своим встретился сегодня?

— Да, но ничего нового эта встреча не принесла. Только больше вопросов добавила.

— Бывает, — Седой тяжело вздохнул. — Мне сегодня тоже предстоит со своим стукачом встретиться. Гнилой парень, птичка невысокого полета, но утверждает, что есть информация по кладбищу. Откуда у него? С другой стороны, а вдруг?

— В таком деле любую информацию проверить стоит. Мало ли. Потом еще будешь локти себе кусать, что поленился и не сходил.

— Это точно. Придется идти, но, черт возьми, до чего, же не хочется мне этого делать!

Плавное движение беседы оборвал звонок.

Малинин вынул из кармана переговорник и поднес его к уху.

— Внимательно слушаю, — сказал страж.

На другой стороне линии весела тишина, которую нарушил хрипловатый голос, уже не молодого мужчины.

— Простите, я имею честь беседовать с Дмитрием Сергеевичем Малининым?

— Да, это я. А вы, извините кто, и по какому вопросу?

— Зовут меня Сурков Глеб Евсеевич. Один наш общий знакомый, известный вам как Медведь, настоятельно просил меня с вами встретиться.

— Очень приятно, Глеб Евсеевич, — сказал Дмитрий. — Я действительно очень ждал вашего звонка. Когда мы могли бы с вами поговорить?

— Часика через полтора будет идеальным вариантом, если вы, конечно, не заняты.

— Да нет, все нормально. Я подъеду, скажите только куда.

Сурков продиктовал адрес.

— Через полтора часа я вас жду.

— Всего доброго.

Дмитрий спрятал переговорник обратно в карман.

Теперь наметился хоть какой-то план действий на сегодняшний день. Медведь не обманул и действительно нашел человека сведущего в истории и предметах старины. Малинин очень надеялся с его помощью разжиться ценной информацией. И как знать, может быть, дело сдвинется с мертвой точки.

— Денис, интересный человечек мне сейчас звякнул. Информацию полезную может подкинуть. Так что я пойду.

— Давай, удачи. Мне и самому уже пора, все не знал, как тебя поделикатней выпроводить.

Дмитрий хохотнул и пошел обратно, в свой кабинет, готовится к встрече.

Встреча была назначена в маленькой, уютной кофейне, в самом центре города. Дмитрий встряхнул свой плащ, от чего на полу образовалась большая лужа воды. Дождь на улице зарядил очень сильный, самый настоящий ливень. Канализация города едва справлялась с таким объемом воды. Возле тротуаров вода достигала щиколотки, и если бы не надежные высокие сапоги, ноги стража промокли бы просто моментально.

В кофейне было душно натоплено, что после уличной промозглой погоды стало приятным сюрпризом.

Сурков, как и обещал, сидел за дальнем столиком, возле окна. Он оказался сухощавым мужчиной преклонных лет. Немногочисленные седые волосы были гладко зачесаны назад. Острая, тоже седая, бородка клинышком, умные, внимательны глаза, под круглыми линзами очков. Одет он был в строгий, тщательно отутюженный серый костюм, явно дорого пошива. Лицо было интиллигентным и строгим, какое бывает лишь у профессоров наук.

— Глеб Евсеевич? — поинтересовался Малинин, останавливаясь возле столика.

— Да это я, — профессор, как его про себя назвал страж, оторвался от чашки кофе. — Видимо с вами я договорился встретиться? Присаживайтесь.

Дмитрий сел на стул, напротив профессора. Папку с фотографиями и документами положил на стол, рядом с собой.

Тут же к нему подошла милая девушка и предложила меню. Страж заказал себя обычного черного кофе, правда стоящего баснословные деньги, и пирожное с малиновым джемом. На просьбу так же захватить пепельницу официантка ответила отказом, сославшись на то, что у них запрещено курить, так как это семейное заведение, в котором очень часто бывают дети. Пришлось смириться, хотя покурить страж бы не отказался. На улице, из-за сильного дождя, покурить было невозможно. Теперь придется потерпеть.

— Будем вести светскую беседу, или сразу перейдем к делу? — осведомился Сурков.

— Мне нравится ваш подход, — одобрил Малинин эти слова. — Давайте лучше сразу к делу.

— Я очень рад, что вы цените время, — одобрил профессор. — Мне сообщили, что вам требуется консультация о неких предметах, имеющих историческую ценность. Почему же вы ничего о них не разузнали по официальным каналам?

— Отчего же нет, разузнал из официальных источников, только вот эти консультации меня, ничуть не удовлетворили. Вот я и решил попробовать зайти, так сказать, с иной стороны.

— Продолжайте.

— Не знаю, в курсе вы или нет, но на днях произошло ограбление нашего музея?

— Что-то такое, краем уха, слышал, — кивнул головой профессор. — Если не ошибаюсь, выставка посвящалась истории Золотой Орды?

— Точно. Было украдено два предмета. С одним все более менее ясно, а вот вторая украденная вещь, для меня, в общую картину ограбления не вписывается.

— Позвольте поинтересоваться, что это за вещи.

— Да, конечно, вот посмотрите, — Дмитрий открыл папку и вытащил из нее первую фотографию с короной. Протянул ее профессору.

За окном проехал трамвай.

Официантка появилась совершенно незаметно. Поставила перед стражем кофе, в маленькой белой фарфоровой чашечке, и пирожное на узорном блюдечке. Так же незаметно удалилась.

Кофе оказалось очень горячим и очень горьким. Самое то, что надо!

— С этим все понятно, — сказал Сурков, возвращая фотографию стражу. — Очень известный и дорогой предмет. Вы про него не смогли отыскать информацию? Я догадывался, что образование стало несколько хуже, чем в мои годы, но чтоб настолько…

— Нет, с короной мне все ясно. У меня о ней есть более чем исчерпывающая информация. По официальной версии именно корона стала главной целью похитителей. Но мне тогда не ясно, зачем было красть второй предмет, который дорогим назвать достаточно сложно.

— Взяли, что под руку попалось? — предположил Сурков.

— Они могли взять все что угодно, а взяли именно его.

— Тогда действительно странно. Возвращаясь к венцу. На черном рынке он пока не появился, иначе у меня появились бы об этом сведения. Вполне вероятно, что это был заказ конкретного человека, — профессор прихлебнул из чашечки. — Если у меня появится информация, то я вам непременно об этом сообщу. Показывайте второй предмет.

— Держите, — Малинин отдал фотографию с кинжалом профессору и собрался взяться за пирожное. Но серебряная ложечка так и осталась висеть, буквально в нескольких миллиметрах над пирожным.

Профессор, едва взглянул на фотографию, моментально изменился. Лицо его удивленно вытянулось, глаза округлились, даже удивительно, как челюсть на стол не упала.

— Глеб Евсеевич, с вами все в порядке? — тихонько окликнул его страж. Дмитрий понял, что в своих подозрениях относительно кинжала, попал в точку. Теперь оставалось лишь выяснить подробности.

Профессору не сразу удалось справиться, с охватившим его удивлением.

Сурков откашлялся и обратился к стражу:

— Молодой человек, вы были правы, этот кинжал действительно представляет огромную историческую ценность. К сожалению, далеко не многие знают о его существовании. Те, кто в курсе, принимают его всего лишь за легенду. Он очень редко упоминается в книгах, да и то лишь в очень старых.

— Так что же это за кинжал? — в нетерпении воскликнул Малинин.

— Его называют Убийцей Богов, — тихо произнес Сурков, пристально глядя на стража. Видимо считал, что это название все само за себя объясняет. Видимо профессор успел забыть, что разговаривает вовсе не с коллегой. Малинину же это название ровным счетом ничего не поведало, разве что показалось чересчур пафосным.

— Ну и? — подтолкнул профессора к дальнейшему рассказу Дмитрий.

— Понимаете, это не совсем кинжал, это артефакт, чудовищной силы. Знаете, иногда боги сходят на землю. Очень редко, но подобное происходит. В последний раз такой случай произошел около трехсот лет назад.

— Я знаю эту историю, — перебил профессора Малинин. Страж помнил о предупреждении Медведя и вовсе не хотел слушать длинную лекцию, тем более об историческом факте, о котором и сам был не плохо осведомлен. — Бог, или его посланник, пришел в наш город, чтобы нести свет веры и знаний. Однако его не поняли и приняли за посланца тьмы. Инквизиторы увидели в нем демона, и приговорили к смерти. Мессия вытерпел все муки, а затем сгорел на костре. После его смерти Бог проклял наш город, навсегда лишив его имени. Он наложил на город печать слез, так что теперь постоянно идут дожди. Это сами небеса оплакивают чудовищное преступление, произошедшее на этой земле, — у Дмитрия в горле, от столь длинной речи, изрядно пересохло. Он отхлебнул из чашки уже порядком остывший кофе и закончил свой рассказ. — Как говорят, именно это событие, послужило основным толчком к роспуску тогдашней инквизиции.

Профессор довольно улыбнулся, и покачала головой, соглашаясь со словами Малинина.

— Удивлен, что у вас такие обширные знания в этом вопросе.

— Историю родного края должен знать каждый уважающий себя человек. К тому же, у меня жена историк.

— Это многое объясняет, — вновь улыбнулся Сурков.

— Вы обещали рассказать мне про кинжал.

— Тогда слушайте. По одной старой легенде, к Чингисхану пришел демон, предложивший помощь темных сил в завоевании всего мира. Великий правитель отказался, заявив, что и сам справится. В доказательство своих сил он, вместе с главным шаманом, собственноручно уничтожил демона. Между прочим, хоть высшие силы и получают на земле вполне биологическое тело, убить их весьма не просто. Мессия, о котором ты поведал, прошел через множество мук, прежде чем встретил свою смерть. Инквизиторы пытались его убить разными способами, но у них ничего не получалось. Сначала, ему собирались отрубить голову. Однако самые лучшие топоры, разлетались на осколки, оставляя лишь глубокие раны на его шее. Тогда было принято решение его утопить. Весь обмотанный серебряными цепями Мессия был помещен в небольшой бассейн, в котором пролежал больше суток. Но и там он выжил. Наконец было принято решение его сжечь. Он кричал на костре, испытывая просто не представимую боль, но не умирал. Обычный костер был бессилен уничтожить его плоть. Тогда, инквизиторы сделали магический огонь, и поддерживали его более двух суток, прежде чем тело Мессии не превратилось в прах. Ужасная смерть, — профессор горестно покачал головой. — И это произошло с существом, которое не оказывало никакого сопротивления, молча, приняв уготованную ему судьбу. Представь себе, насколько сложно было одолеть демона! Он ведь был практически неуязвим, к тому же сохранил за собой массу своих изначальных способностей. Однако Чингисхану удалось его умертвить. О том, как он это сделал, история умалчивает. Кровь этого существа, и черная, неимоверно мощная магия, были использованы при ковке кинжала. И оружие обрело удивительные свойства, за которые и получило свое название. Теперь, если бог, или демон, или ангел, или любое другое высшее существо, вновь окажется на земле, убить его можно будет также просто, как любого человека. Только использовать надо будет этот кинжал.

Профессор замолчал.

Страж призадумался.

— Если вы говорите, что божественное существо не так просто убить, то почему же Иисус так просто принял свою смерть. Да и Вещий Олег умер обычной смертью.

— Вы меня не совсем поняли. Я говорю о том, что высшие существа, приходят на землю и получают определенную оболочку. Сын Божий родился на земле, потому и тело у него было самое обычное, человеческое. Мы же с вами говорим о другом случае. Если существо высших сфер спускается к нам, на грешную землю, то его физическая сущность меняется. Он становится материальным, но убить его, словно обычное живое существо нельзя. Точнее можно, но это долгий и трудоемкий процесс, с которым справится далеко не каждый. Вот. По-поводу божественного происхождения Олега, до сих пор ходят лишь неподтвержденные слухи. Я, например, уверен, что он был самым обычным человеком. Да выдающимся и гениальным, но человеком!

— Понятно. То есть, кому-то стало известно о чудесных свойствах кинжала, и он решил его прибрать к своим рукам, для определенных целей. При этом варианте развития событий получается, что корону украли только лишь для маскировки. Им был нужен кинжал, но похитители знали, что разыскивать станут именно, более ценную корону. Так все и получилось!

— Звучит правдоподобно. — Одобрил Сурков размышления стража.

— Не совсем. Боги очень редки в нашем мире, так что фактической пользы от приобретения кинжала заказчик не получает. Кинжал, просто на просто, бесполезен. Может быть, у него были еще какие-то особенности?

— Информация, как я уже говорил, весьма отрывочна и противоречива. В книгах упоминалось еще несколько функциональных особенностей, обсуждаемого нами предмета. Кинжал совершенно не излучает магию, и выглядит самым обычным ножиком, выкованным из стали. Во время боя, он накрывает своего обладателя очень мощным щитом. Эти два свойства точно подтверждены. Читал еще про одно, только оно мне кажется надуманным. Якобы при помощи кинжала, человека можно подтолкнуть на край бытия. Точнее запустить процесс преображения. Хотя, в это мне верится слабо.

В голове Малинина что-то щелкнуло. Последние слова историка, многое расставили по своим местам.

— От него в принципе не исходит магического излучения?

— Да. Есть остаточная аура, как и у любого мощного артефакта, но видите вот эти безвкусные камешки на рукояти? Так вот они уничтожают следы любого магического излучения на расстоянии примерно десятка метров.

— Очень любопытно.

— Да уж, это настоящий научный кладезь. Ну и военные многое бы отдали, чтобы заполучить его в свои руки. Все-таки это боевой артефакт. Если понять принципы действия, то неплохое оружие можно получить, мощное, — Сурков залился на редкость противным, режущим слух смехом. — Чудесные дела делаются под этим небом. Считавшийся легендой артефакт, всплывает в заштатном музее, все его принимают за безделушку, не догадываясь об истинных свойствах!

— И кто-то его похищает, — задумчиво закончил Малинин. — Кто-то осведомленный. Выставка еще не успела открыться, значит, это был, скорее всего, один из работников музея — они уже видели все экспонаты. Музейный работник узнает кинжал, но решает никому ничего о нем не говорить. Хочет сыграть свою игру, и организовывает ограбление. Вполне вероятно, что в одиночку.

— Мысли интересные, но не совсем верные. О кинжале могли узнать и раньше, а ограбление организовали уже здесь. Если не ошибаюсь, то кинжал уже выставлялся ранее в других городах.

— Если его опознали во время другой выставки, то гораздо проще было его украсть во время пересылки сюда. В дороге это сделать гораздо проще. К тому же, не так просто найти и подкупить сотрудника музея, а так же организовать ограбление в столь короткий срок. У них было максимум недели две. Нет, это кто-то из работников музея.

— Вы следователь, вам виднее.

— Что ж, спасибо вам большое, Глеб Евсеевич. Простите, но коньяк я купить не успел.

— Забудьте вы про это глупость, — всплеснул руками Сурков. — Пустое. Давайте с вами вот каким образом поступим. Что-то мне подсказывает, что вам удастся этот кинжал найти. Интуиция меня еще ни разу не подводила, да и вы производите впечатление упорного, умного человека. Это к тому, что если вы найдете этот кинжал, просто позвольте мне на него взглянуть.

Малинин поколебался, размышляя.

— Хорошо, но только в том случае, если его не приберут в руки безопасники. Вы же верно заметили, что предмет этот чрезвычайно опасен и важен. Они наверняка возбудятся, когда узнают о всех его свойствах.

— Договорились. Я полагаюсь на ваше слово.

Распрощавшись, Малинин оплатил свой счет, накинул плащ и вышел из кафе.

Глава 9. Все становится чуточку яснее 

Дождь не прекращался, а становился все сильнее. Сотни тысяч капель падали с безмолвных небес, выполняя одним им видимую цель. Они лились на крыши домов, на тротуары, на людей, будто пытались донести некое послание.

Страж удивленно посмотрел вверх. Совсем недалеко, в сотне метров, над перекрестком, висел небольшой воздушный шар. На сером, в цвет неба, куполе можно было рассмотреть, вышитую тонкой серебряной нитью эмблему стражей. Это были первые свидетельства тех самых чрезвычайных мер, о которых говорил шеф. Воздушные шары, распределенные над всей территорией города, и собирающие малейшую информацию о магических возмущениях в пространстве. Наверняка очень не дешевый проект, но, в силу последних событий, оправданный. Общественная безопасность гораздо важнее любых денег.

Дмитрий шел по мостовой и размышлял. Дождь не доставлял ему не малейших проблем. Он родился и вырос в городе без имени, поэтому такая погода стала неотъемлемой частью его жизни. Постоянная слякоть и дождь. Несколько удивляло, что у жителей города до сих пор не выросли жабры и перепонки на руках.

Покоя не давала одна единственная мысль — кто? Кто из работников музея располагала необходимой информацией, чтобы понять истинную природу кинжала? И опять же возникал ответ — кто угодно. Невозможно было угадать, кому из историков могла попасться книга с описанием кинжала. Это же воля случая, не более того. Воронцова? Вполне вероятно, что она. Пускай за нее и поручился Волков, а безопасники слов на ветер не бросают, исключать ее было никак нельзя. В конце концов, выводы свои он делал исходя из личного общения. Да проводилась детальная проверка по Воронцовой, когда исследовалось все ее прошлое, изучались данные на родных, близких, друзей и врагов. Но ведь это произошло уже очень давно. Многое за это время могло измениться, в том числе и девушка.

С другой стороны страж не видел мотива. Да кинжал, человеку осведомленному о его возможностях, наверняка можно было продать за очень большие деньги. Но ведь еще нужно было найти такого человека — осведомленного и обеспеченного. Людей, которые поверят в красивые легенды про кинжал, не имея никаких доказательств, будет очень не много. Для того чтобы найти осведомленного покупателя, требовалось очень много времени, гораздо больше, чем организовать ограбление. К тому же, Воронцовой деньги не сказать, чтобы были нужны. То есть лишних денег не бывает, но для нее они теперь особого значения не играли. Еще меньшее значение они будут для нее играть, в случае, если выйдет замуж за Севастьянова. А она бы непременно вышла, если бы ни это дурацкое похищение. Ученый в ней души не чаял, любил всем сердцем. Это был шанс, который ни одна девушка не упустила бы. Севастьянов же молодой, умный, чертовски богатый, да и человек, судя по всему, неплохой. Вряд ли бы умная и расчетливая девушка Воронцова стала бы ставить свое будущее под угрозу. Всего и нужно, подождать пару месяцев, и станет материально обеспечена до конца своих дней. Участвуя в ограблении, она слишком многим рисковала. Слишком много «если», в результате которых она оказалась бы в проигрыше. Оксана могла потерять все, не приобретя ничего взамен.

К тому же это похищение запутывало и без того запутанное дело. Стали бы ее подельники, если такие имеются, совершать кражу, зная, что Оксана пропала? Передала она им ключ заранее, или собиралась это сделать непосредственно перед ограблением? Или все же нет никакого похищения? Точнее есть, но существует оно исключительно виртуально. Оксана вполне могла саму себя похитить, и выдвинуть требования, выигрывая, тем самым время, и обеспечивая алиби.

Внутренний карман истошно затрясся.

— Да? — сказал Малинин, поднеся переговорник к уху.

— Здорово, — раздался голос Седого. — Ты как со своими делами разделался?

— В принципе да. А что?

— Я сейчас на задержание еду. Не хочешь поучаствовать?

— На задержание кого?

— Тех хмырей, что на кладбище развлекались.

— Откуда информация? Стукнул кто?

— Нет, помнишь, шеф говорил о воздушных шарах, что будут кружить над городом?

— Помню. Один из них сейчас как раз наблюдаю.

— Не так они бесполезны, как я думал. На одном из них десяток минут назад, уловили странную магическую ауру. Судя по всему, это как раз те самые деятели. Видимо защита сломалась, и артефакт принялся фонить, — Седой призадумался. — Не хочу привлекать спецслужбы, и своими силами справимся. В конце концов, необходимо поднимать авторитет стражей в глазах общественности. Короче, я сейчас набираю боевую группу из стражей, и очень надеялся на твою помощь.

— Я в деле. Куда надо будет подъехать?

Седой продиктовал адрес.

— Денис, ну я смогу подъехать минут через двадцать, не раньше.

— Это нормально, мы и сами вряд ли раньше подтянемся. Ладно, до встречи.

— Пока.

Дмитрий спрятал переговорник в карман.

Страж был уверен, что Самойлов лукавил, говоря о том, что хочет провести операцию своими силами исключительно для поднятия общественного мнения. Действительно, если получится схватить террористов вместе с артефактом, это станет заметным событием. Вот Седой и надеется, что в этот раз его с наградой не задвинут, как в прошлый раз. Как ни как, у него серьезный конфликт с инквизиторами, который он, несмотря на все свое бахвальство и напускной пофигизм, был бы не прочь разрешить. Если сейчас все пройдет, как он планирует, то полная индульгенция, будет ему обеспечена.

Дмитрий подбежал к остановке.

Поднимая волны воды, подъехал трамвайчик. Середина дня, все люди на работе, поэтому страж вполне комфортно расположился на сиденье. Снял и встряхнул шляпу, сотворив значительную лужу на полу. Небрежно отмахнувшись жетоном от кондуктора, страж удобнее развалился на сиденье. В трамвае было достаточно тепло, поэтому, за время поездки, можно было согреться. Все же размышления под дождем, не самое лучшее времяпрепровождение, если, конечно, ты не хочешь заработать простуду.

Трамвайчик ехал бойко, так что к месту назначения Дима подъехал раньше рассчитываемого времени.

Седой не сказал точного адреса преступников, да и соваться к ним в одиночку было бы настоящим самоубийством. Пришлось стражу дожидаться подхода основных сил в подворотне. Хотя бы покурить можно было спокойно, не опасаясь, что через секунду пребывания под открытом небом, сигарета превратиться в мокрую, ни к чему не годную мочалку.

Докурить сигарету до конца Малинин не успел. Стражи ударной группы приехали на двух каретах управления. Чьи-то лица показались знакомыми, но так и не смог вспомнить, откуда знает этих людей. Дмитрий никогда не водил дружбы со стражами. Из следователей приехали только Седой да, как ни странно стажер. У Смирнова лицо представляло собой один большой кровоподтек. Нос прикрывал белый пластырь.

Дмитрий со всеми поочередно поручкался.

— Вот, держи, — Седой протянул сверток.

— Что это?

— Сюрприз! — усмехнулся Денис.

Быстро развернув пакет, Дмитрий достал из него широкий обруч, с тонкой вязью по кромке. Страдальчески поморщился:

— Не хочу я его одевать!

— Нравится, не нравится, а придется. Идем же террористов брать, а не шушеру какую.

Собственно ни какой это был не обруч, а многофункциональный шлем. Дмитрий натянул его на шею через голову. В ту же секунду обруч, плотно прижавшись к коже, обхватив шею. Страж прижал подушечку большего пальца к холодной металлической поверхности. Обруч раскрылся, как веер. Из него, одна за одной, выехали тонкие, плотно прилегающие друг к другу металлические полосы. Пара секунд, и они с характерным металлическим скрежетом сомкнулись в районе затылка. Теперь голова стража была скрыта под только что создавшимся шлемом. В нем практически не было отверстий, лишь две небольшие прорези для глаз. Да и те прикрыты красноватыми линзами, с наложенным, поверх них, заклятием. Благодаря этому не сложному заклятию, можно было определить, где в ближайшем приближении используют магию, и насколько интенсивно. Так же можно было свободно смотреть сквозь стены, к тому же легко проводилось опознание свой-чужой. Но на этом чудесные свойства шлема не заканчивались. Помимо всего прочего он еще и неплохо защищал своего носителя. Фактически, это был амулет средний мощности, прикрывающий магическим щитом все тело человека. Щит этот мог выдержать два десятка пулевых попаданий либо пяток боевых заклятий, средней мощности. При помощи этих шлемов осуществлялась мгновенная связь между всеми членами группы. Очень хорошие, но дорогостоящие вещи, поэтому обеспечить ими каждого стража и следователя в городе, не представлялось возможным. Получить их можно было только на складе, да и то, лишь с разрешения начальства. Если бы такой шлем был у каждого стража на кладбище, то число жертв теракта без сомнения стало бы значительно меньше.

Нужная штука, бесспорно, но прибывать в ней в течение всего дня было настоящей мукой. Создатели шлема забыли предусмотреть такую необходимую штуку как вентиляция. В поверхности пластины были сделаны микроскопические дырки, сквозь которые поступало необходимое количество воздуха. Первые пять минут чувствуешь себя нормально, а потом будто голову в раскаленную духовку засунул. Те еще ощущения.

— Эй, ни каких перекуров, — прикрикнул Дмитрий на стражей, уже доставших пачки с сигаретами. — Сначала поймаем террористов, а потом хоть обкуритесь!

— Ты чего злой какой? — положил руку на плечо стража Самойлов.

— Хочу как можно быстрее с делами разделаться, и снять эту кастрюлю с головы! Тебе же не придется таскать на себе этот унитаз, вот и не спорь. Делом лучше давай займемся!

— Ладно, ты брось! — Улыбнулся Денис. — Вон, стажеру, нашей тяжелой артиллерии шлем чудо как к лицу пришелся!

Раздалось пару смешков. Смирнов же ничего отвечать не стал. Он громко шмыгнул, и сунул под нос Седому оттопыренный средний палец правой руки.

Седой действительно был единственным человеком из группы стражей, кто все еще не надел этот шлем. Причина проста до банальности. Шлем, по сути своей амулет. Если из него убрать всю магию, то он так и останется ни на что не годным металлическим ободом. Денис же был ликвидатором, и окажись шлем на его шее, он бы так и остался обычной полоской металла. Блокировка магии у него происходила автоматически, тем более на таком незначительно расстоянии от тела.

— Ладно, ребята, и в правду пойдемте. Чем быстрее со всем разделаемся, тем лучше.

Во двор уже вошла компания, внушающая уважение одним своим видом. Семь стражей в своей стандартной форме. Три стража-следователя в безукоризненно черных костюмах. У всех за плечом ветер развивал черные плащи. Каждый в этой компании был обладателем серого, ничего не выражающего лица, с горящими огнем глазами. Жуткое зрелище для неподготовленной публики. Будто десять человек пришли на землю из самой преисподней. Это уже при ближайшем рассмотрении, становилось понятно, что на их головах надето, что-то вроде масок, очень плотно прилегающих к лицу. Правда, изготовлены эти маски были из металла.

— Покайтесь! Грядет конец всему сущему! — раздался хриплый голос.

Малинин вздрогнул от неожиданности. Всего минуту назад, возле подъезда ни кого не было. Зато теперь появился старик. Невысокий, грязный, в рваной неопрятной одежде. Борода была наредкость неухоженной, так же как и редкие седые волосы на голове. Обычный тронувшийся умом старик. Подобные ему периодически появлялись на улицах городах и кричали о скором конце света. К счастью, медики работали исправно и быстро, потому ненормальные недолго рассказывали свои басни, и очень скоро оказывались в комнатах с мягкими стенами.

Странно было другое — старик проповедовал ни на центральных улицах, перед большими скоплениями людей, а в ни чем не приметном маленьком дворике. Единственным его слушателем, до появления стражей, был худой рыжий кот, который ни как не мог придумать, где бы ему спрятаться от дождя.

Неожиданное появление старика вспугнуло не только Дмитрия. Один из стражей даже подпрыгнул от неожиданности и схватился за шпагу. Вытаскивать не стал, поняв, что опасности нет. Но кулаком старику, для острастки, погрозил.

Стражи двинулись к нужному подъезду. Двое начали обходить дом с торца, чтобы злоумышленники не смогли удрать через окно.

Только Седой остановился возле безумного и стал с интересом его изучать. Дмитрий тоже притормозил. Было интересно узнать, что в этот раз выдумал неугомонный страж.

— Конец света близок! — заунывным голосом провыл дед, увидел, что смог привлечь чье-то внимание.

— Это я уже понял, — ответил Седой. — Ты мне лучше скажи, когда именно! Или не знаешь того?

— Ведомо мне и сие. Через год, следующей осенью, Сатана вылезет из преисподней, и будет перекраивать наш мир под себя!

— Понятненько. Значит, время искупить грехи еще осталось, — задумчиво проговорил Седой. — Держи, заработал! — сказал Самойлов, и кинул старику монетку.

Как только Денис поравнялся с Малининым, тот не замедлили к нему пристать:

— У тебя совсем крыша отъехала?

— А чего такое? — удивился Седой. Он открыл дверь подъезда, пропустил вперед коллегу, а потом уже вошел сам.

— Зачем тебе понадобилось разговаривать со стариком?

— Хочу быть ко всему готовым. Старичок не так прост, как кажется. Есть в нем что-то необычное. По крайней мере, на банального психа он не очень смахивает.

— То есть ты поверил в этот бред?

— Не знаю, все может быть, — пожал плечами Седой.

Дмитрий, сам не зная зачем, выглянул на улицу в маленькое окошко между этажами. Ни какого старика уже не было…

Четвертый этаж. Ближайшая к лестнице неприметная дверь. Стражи разбежались по обеим сторонам двери.

В шлемах невозможно было понять, кто есть кто. Один из стражей, самый высокий и широкоплечий, встал напротив двери. Все знали, что сейчас он вглядывается внутрь квартиры, используя возможности шлема. В таком деле нельзя было торопиться. Любая даже самая маленькая деталь могла оказаться весьма значимой в определенный момент времени. Потому ни кто его не торопил.

Все уже обнажили оружие, кто шпагу, кто пистолет. Магическое оружие и щиты не стали активировать. Вполне вероятно, что у террористов есть артефакт, улавливающий магические возмущения. Ни к чему было сообщать им раньше времени о своем приходе — штурм должен был стать полной неожиданностью. Активировать магическую защиту можно будет в любой момент боя, если таковой случится. Первое время все атаки отразит шлем, работающий в автоматическом режиме.

Страж потыкал в дверь, и показал один палец. Все ясно, злоумышленник в квартире один, и находится в дальней от входа комнате. Значит либо спальня, либо кухня.

В подъезде стояла тишина, и лишь из одной из квартир наверху, доносилась громкая музыка. В следующую секунду подъезд обуял грохот, очень смахивающий на раскат грома — страж выломал дверь и колобком вкатился внутрь. За ним следом кинулись прочие стражи, начавшие тут же разбегаться по комнатам. Во-первых, чтобы не мешать, друг другу — квартира была не очень большой. И, во-вторых, было совсем не лишним еще раз удостовериться, что внутри никого нет.

Малинин вбежал в кухню последним. Террориста уже повязали. Он лежал на полу кулем и не подавал видимых признаков жизни. Под левом глазом у него разливался огромный, просто необъятных размеров синяк. Видимо его приложил здоровяк, первый ворвавшийся в квартиру. Если так, то парень еще легко отделался. Учитывая не хилые размеры стража, он с одного удара и убить мог.

Спрятав пистолет в кобуру, Дмитрий присел на табуретку, и принялся рассматривать задержанного. Мужчина восточной внешности, за тридцать, невысокий, щуплого телосложения, с торчащими ежиком, коротко подстриженных волос.

На кухню собрались остальные стражи, доложившие, что в квартире «чисто».

— Отлично, благодарю за работу, — сказал Денис, усаживаясь на подоконник. — Позовите ребят с улицы, пускай не отсвечивают там. Вдруг его подельники нагрянут. Пускай лучше в подъезде стоят и любопытствующих прогоняют. Всем остальным, найти понятых и приступить к обыску квартиры, соответствующий ордер мне выдали. Найдете чего интересного, зовите меня. Всем все ясно? Исполняйте.

Дождавшись пока стражи, уйдут, Седой закурил.

Дмитрий с удовольствием деактивировал шлем, и сразу почувствовал себя лучше.

Его примеру последовал Артем.

Теперь на кухне осталось четыре человека — три стража-следователя, и задержанный мужчина без сознания.

Дима достал сигареты.

— Слышь, этого растормоши, — попросил Седой, выпуская колечко дыма.

Кивнув, Малинин съездил по ребрам задержанного ногой:

— Подъем, падла!

— Какой ты суровый, — усмехнулся Седой.

— А что мне еще было делать? — удивился Дмитрий. Он подошел к коллеге и стрельнул огоньку. Умудрился где-то свою зажигалку посеять.

— Взял бы да поцеловал! Вдруг это не он, а она?! Лежит уродливый мужик, один чмок, хлоп и уже шикарная баба! — захихикал Седой.

— Я, как-нибудь в следующий раз, после тебя, — не обратил внимания на подкол Малинин.

— Смотри, — загадочно сказал Денис, — второго такого удобного случая может больше и не представиться. Локти себе потом кусать будешь!

— Придурок, — беззлобно огрызнулся Дмитрий.

— Ребят, хватить зубоскалить, — встрял Смирнов. — Он, кажется, уже в себя приходит.

— Ты гляди, какой крепкий! — удивленно сказал Самойлов. — Я думал, он еще пяток минут в ауте проваляется.

— Если его слегка окурком прижечь, он прямо сейчас на ноги вскочит, — задумчиво протянул Дмитрий.

— Нет, ты сегодня, правда, какой-то ни такой. Кровожадный слишком.

— Жизнь такая.

— Вот, а если бы поцеловался, и самому бы стало на душе легче, и нас бы повеселил!

— Убью, — меланхолично пообещал Малинин.

— Ребят, вы кто, а? — раздался испуганный голос с пола.

— Мы — оборотни в погонах. И теперь вам пришел капздец, — зло сказал Смирнов и сплюнул на пол. Вчера он, впрочем, как и все стражи, изрядно набрался. К тому же ему набили морду, опозорив перед всем народом Отдела. Опохмелиться не дали, да еще потащили, не пойми куда, обещая приключения и славу. К тому же он крайне неловко чувствовал себя в присутствии Самойлова. С одной стороны, при одном взгляде на стража — колоссальная вспышка гнева. Едва увидев лицо Дениса, его сразу же хотелось прибить. С другой стороны, чувство страха. Теперь парень начал слегка побаиваться Седого и не знал, как себя вести в его присутствии. Потому и был парень сейчас взвинчен и зол.

— Артем, ну как вам не стыдно? — с ехидцей спросил Седой. — Посмотрите себе под ноги — сразу видно, что хозяева, хоть и террористы, очень чистоплотные люди. Полы так и сверкали, пока мы не пришли. Мы же им сначала грязными сапогами все испохабили, теперь еще вот вы харкаться изволите. Не стыдно?

— Нет, не стыдно. Стояли бы возле порога теплые пушистые тапочки, я бы с удовольствием переобулся.

— Врете вы все, коллега. Пиздите, как сказали бы в народе.

Говорил он все тем же елейным голоском, и улыбался во всю мощь своей неотразимой улыбки, только обращался уже к задержанному:

— Где подельники?

— Я не понимаю о чем вы!

— Да? Не понимаешь, говоришь? Где работаете?

— Временно не работаю…

— Раз не работаешь, значит, террорист! Где твои люди?

— Я не…

Закончить предложение Самойлов ему уже не дал. Хлестко, почти без замаха он ударил его носком сапога под ребра. Ударил сильно, умеючи, да и подкованные железные носки сыграли свою роль — что-то весьма выразительно хрустнуло. Подозреваемого, силой удара, перевернуло с живота на спину.

— Что, падла, будешь говорить?

— Ничего я вам не скажу! — сквозь стиснутые от боли зубы проговорил террорист.

— А если я еще раз так же спрошу, использовав все свои аргументы?

— На мне следы от побоев останутся, и тебе за это вышвырнут из рядов стражей, а то и вообще посадят! — прошипел задержанный.

— Серьезно? А у меня десять свидетелей, которые подтвердят, что побои были получены тобой во время задержания, когда ты, сволочь такая, оказывал злейшее сопротивление. Говори!

— Пошел ты!

Седой спокойно подошел к лежавшему на полу задержанному. Присел возле него на корточки. Руки задержанного, были наручниками скованы за спиной. Денису пришлось немного потормошить тело, прежде чем смог добраться до скованных рук. В следующий момент он, одним расчетливым движением, сломал мужику мизинец.

Задержанный истошно закричал от боли и неожиданности.

В кухню вбежали стражи, обыскивающие до этого квартиру. Увидев, что ничего страшного не происходит, всего лишь один из стражей решил провести форсированный допрос, разом заскучали и пошли на лестничную площадку курить.

— Это я еще, считай, за тебя толком-то и не взялся. Учти пальцев, как и времени, осталось еще предостаточно.

— А понятые?

— Понятых пока увели из квартиры. Мы же еще обыск толком и не начинали. Ты учти, следующий палец, который я тебе сломаю, будет указательный. Для тебя же это станет серьезной потерей. Не чем станет в жопе ковыряться.

— Это только ты там ковыряешься! Тебе дерут всем отделом, когда не хватает денег на ваших любимых, самых дешевых шлюх!

— Ты это типа так пошутил? Остроумно! — похвалил Седой. — Мы в детском саду так же друг друга опустить пытались. Зато идею ты мне славную подкинул. Посажу тебя в камеру с мужичками, для которых не важно, мальчик перед ними, или девочка, главное чтобы дырка была! Скажу, что ты чертов педофил и на твоем счету десяток несовершеннолетних девочек. Впрочем, нет, можно будет даже ничего не выдумывать. Сказать, что ты принимал участие в акте на кладбище, и тебе устроят такую увлекательную жизнь! Долбить тебя будут втроем-четвером, пока у тебя на месте жопы не появится туннель, в который, литровую банку можно будет просунуть. Наибесся на всю оставшуюся жизнь, это я тебе гарантирую!

Ни у кого не возникло сомнений, что Седой сделает так, как пообещал. Когда это было необходимо, он мог быть чертовски убедителен.

— Так что, будем говорить или мне тебе еще один пальчик ломать? На размышления две секунды.

— Хорошо!

— Что хорошо?

— Я все скажу!

— Здорово, только чей-то ты быстро разболтался. А как же идеалы вашей великой борьбы? Ты же всех и все предаешь!

Это действительно было странно. Слишком быстро и легко он раскололся. Обычно террористы держались до последнего. Терпели не только стандартные методы, но и под влиянием магии ничего не говорили. Предпочитали умереть, но ничего не рассказать.

— Никого я не предаю. Да и рассказывать почти нечего.

— Почти нечего — меня не интересует. Ты мне все рассказывай. Кто задумал, как осуществляли, с какой целью, где артефакт и сообщники?

— Нет сообщников. Последнего из моей группы, вот этот замочил, — террорист кивнул на Малинина. — Еще двоих маг сделал. Нас всего четверо было. Артефакт спрятан в квартире. Хотите, пойдем, покажу где.

— Это успеется. Ты нам сейчас все подробненько расскажешь, потом мы пригласим для компании понятых, и пойдем искать артефакт. Тебя как звать, террорист несчастный?

— Алишер. Можно Алик. И ни какой я не террорист.

— Кто же ты тогда?

— Наемник. Нам заплатили за то, чтобы мы использовали артефакт на вашем кладбище. Идеология тут не причем.

— То, что вы совершили, есть ни что иное, как террористический акт. Следовательно, вы, люди его совершившие, террористы. Впрочем, мне сейчас не интересна терминология, в этом суд будет разбираться. Мне интересно другое — кто заказал?

— Мне нужны гарантии.

— Какие? — небрежно поинтересовался Седой.

— Гарантии безопасности. Я все расскажу и подпишу. Окажу посильную помощь следствию. Вы меня за это сажаете в одиночную камеру, и замолвите словечко на суде.

— Что-то ты быстро раскукарекался. Не боишься, что свои достанут? — подозрительно прищурившись спросил Денис.

— Все мои уже мертвы. Заказчик же меня, похоже, кинул.

Последний аргумент убедил Седого в искренности задержанного:

— Ладно, Алишер, считай, что мы с тобой договорились. Если ты мне расскажешь все и не попытаешься обмануть, я сделаю все от меня зависящее, чтобы тебе дали минимально возможное в твоем случае наказание. Так что давай, начинай уже петь!

И Алик начал «петь». Их группа из четырех человек была достаточно известной в узких кругах наемных убийц Востока. Люди без малейших моральных принципов, не следующих ни каким признакам чести. За деньги готовы были пойти на что угодно, и шли на это. Естественно, что и заказчики, такого рода, работы находились. Теракты, кровавые убийства, когда гиб не только объект, но и посторонние люди, акты устрашения, пытки — это только начало прейскуранта предоставляемой группой услуг.

Начинали они, как самая обычная банда. Четыре бывших солдата Каманской армии. Злые, жестокие они сразу обратили на себя внимание общественности своими беспрецедентно жестокими акциями. Знающие люди предрекали им скорейшую гибель. Но они смогли выжить и оставаться в бизнесе вот уже более пяти лет. За это время их профессиональный уровень возрос на несколько порядков. К тому же за ними закрепилась слава настоящих везунчиков. Естественно, что спрос на их услуги рос, и уже очень скоро они стали обеспеченными людьми.

Теперь они брались уже далеко не за каждый заказ, выбирали лишь те, за которые платили большое количество денег. На одном из заказов они и погорели. Толи не до конца проверили объект, то ли их специально подставили, но факт остается фактом — они перешли дорогу очень серьезному человеку. Человеку настолько серьезному, с которым им самим было не справится. Сняв все деньги, которые только смогли, друзья бросились прочь из страны, в которой за их головы уже были назначены огромные деньги. Шансов уцелеть не было — та такое вознаграждение их сдала бы и собственная родня!

Потратив едва ли не все накопленное, им удалось перебраться в Российскую Империю и затаиться. Здесь с ними на связь и вышел заказчик. Он предложил весьма существенное вознаграждение за то, чтобы они всего лишь активировали артефакт на кладбище. Плевый заказ, с которым справился бы и школьник. Но все пошло не так. Ни кто из команды не должен был погибнуть. Теперь же Алишер остался один. Он стал узником квартиры, из которой носа не высовывал. Связь с внешним миром поддерживалась через заказчика, который стабильно поставлял наемнику продукты и свежие новости.

— Как вы меня вычислили? — спросил Алишер, закончив рассказ.

— Остаточное излучение от артефакта, — объяснил Малинин. — Странно, почему же его раньше не заметили?

— Излучение, вокруг артефакта блокировалось. Его вообще невозможно было заметить.

— Каким образом? — спросил Артем.

— Понятия не имею. Заказчик сказал, что меня не смогут вычислить, так как магия будет блокирована. Меня это полностью устроило — главное результат, а не механизм действия, — Алишер покрутился на полу, устраиваясь удобней. — И тут приходите вы. Кто-то снял блокировку с артефакта.

— Из этого ты сделал вывод, что заказчик тебя кинул?

— А у тебя есть иные варианты? — огрызнулся Алишер на Седого.

— Кто заказчик? — строго спросил Денис.

— Понятия не имею о его фамилии. В паспорт не заглядывал. Нам он представился Гасаном. Одну могу сказать, что человек он очень обеспеченный и хорошо образованный.

— Какие же вы профи, раз даже заказчика не проверили? — усмехнулся Смирнов.

— Мы оказались в чужой стране. Здесь у нас почти нет связей. Есть определенные знакомые, но обратиться к ним может оказаться чревато последствиями — могут и сдать. Мы прятались у вас, а деньги постепенно заканчивались. Еще бы чуть-чуть, и нам бы пришлось, как шантрапе идти в подворотне прохожих грабить, настолько все было плачевно. И тут подворачивается плевый, хорошо оплачиваемый заказ. Не было времени, желания, и, честно говоря, источников, чтобы проверять заказчика.

— Понятно. Кто заказчик?

— Да не знаю, я! Клянусь!

— Ты же сам сказал, что вы люди без чести. Как я могу верить твоим клятвам?

— Но я, правда, не знаю, кто это такой! Пришлите художника, постараюсь описать Гасана, как можно подробней, чтобы у вас был его портрет. Может это поможет.

— Наверное, так мы и поступим. Напоминаю, что врать или что-то от меня скрывать, выйдет для тебя боком.

— Да я и сам это прекрасно понимаю, — буркнул Алишер.

На том и порешили. Задержанного пристегнули наручниками к батарее, предварительно узнав, где припрятан артефакт. Позвали понятых, и приступили к обыску.

Чтобы скоротать времена Малинин тоже присоединился к группе поиска.

Наемники особо оригинальничать не стали, убрали артефакт в дальний угол шкафа в спальне. Изъятие осуществил Седой. Если все остальные стражи несколько побаивались дотрагиваться до этого смертельно опасного предмета, то для Дениса это был неопасный кусок железа. Очень аккуратно, не спеша, предварительно немного порывшись в шкафу, Самойлов извлек из него артефакт, оказавшийся довольно невзрачным. Размером с яблоко, выполнен он был в виде ракушки. Обычная, ни кому не нужная безделица, если не звать о свойствах этого предмета.

Денис прижал артефакт к уху, и разочаровано пожал плечами — звуков моря слышно не было. Оставил артефакт на уровне глаз, он начал в него всматриваться.

— Слушайте, ребята, так это же золото! — сказал он, наконец.

— Да ладно тебе. Не может быть!

— Серьезно вам говорю, чистое золото. Эх, жаль пробы не стоит. В нем ведь почти кило. Если грамм пятьдесят себе отпилить, ни кто, ведь и не заметит, как думаете?

— Вдруг он работать перестанет? — неуверенно сказал один из стражей.

— Тоже верно, — вздохнул Седой. — Ладно, давайте его упаковывать.

Какой-то непонятный отблеск, на верхней полке шкафа, привлек внимание Дмитрия. Предмет этот лежал за прикрытой стенкой шкафа, и участникам осмотра был не виден. Малинин же стоял чуть в стороне, и с его угла обзора все было прекрасно видно.

Он отстранил в сторону Седого, травящего какую-то байку. Одной из понятых оказалась молодая, симпатичная блондинка, перед которой страж сейчас и старался.

Протянув руку, Дмитрий аккуратненько взял непонятный предмет. Пальцы ощутили холод металла, а в следующий момент страж достал из шкафа миниатюрную, но тяжелую корону, обильно усыпанную драгоценными камнями. Покрутил в руке, рассматривая со всех сторон.

Собравшиеся в комнате люди с удивлением смотрели то на корону, то на стража.

Малинин не мог поверить своим глазам. Откуда она здесь взялась?

— Знаешь, что это такое? — тихо спросил он у Дениса.

— Терка? — предположил Седой улыбнувшись.

— Нет, это та самая корона, которую стырили недавно из музея.

Самойлов моментально посерьезнел.

— Пойдем, поспрашиваем задержанного. Ребят, вы продолжайте осмотр.

Оба стража быстро прошли из комнаты на кухню.

— Ну как нашли? — поинтересовался Алишер.

— Нашли, и даже больше того, что ожидали, — откликнулся Седой. — Я тебя предупреждал, чтобы ты не смел мне врать?!

— Конечно, я и не врал!

— А это тогда что?

Дмитрий вытащил руку из-за спины и продемонстрировал корону. Спросил:

— Почему ты не упомянул, что вы участвовали в ограблении?

— В каком еще ограблении? Вы там, что обкуриться успели?

— Не дерзи! — осадил его Малинин. — А то сейчас по зубам получишь! И хватит уже притворяться. Корона была похищена из музея в этот понедельник.

— Какие у вас здесь разговоры серьезные пошли, — усмехнулся, молчавший до того Смирнов. Он слез с подоконника и сказал, — Вы продолжайте пока работать, а я пойду в подъезд выйду. Мне позвонить надо.

— Мы здесь не причем, — сказал Алишер, едва, только страж вышел из кухни.

— А кто причем? — вкрадчиво спросил Седой.

— Эта корона часть нашего гонорара. Аванс нам заплатили деньгами. Вторую часть предложили отдать драгоценностями. У Анвера, один из моих уже мертвых товарищей, были выходы на скупщиков предметов старины. Собирались, когда здесь немного пересидим, уехать в другую страну. Корону же можно было бы продать за хорошие деньги.

— То есть, корону эту вам отдал заказчик, чьего имени ты не знаешь?

— Так и есть.

— У него не было еще с собой большого, не очень красивого кинжала?

Алишер призадумался, вспоминая:

— В руках и на поясе у него ничего подобного точно не было. Но он всегда был в плаще, и никогда его не снимал. Под ним можно спрятать не только кинжал, но и пару сабель.

— Понятно. Значит, ты посчитал, что заказчик тебя кинул, раз мы нагрянули?

— Ну да!

— А когда он к тебе приходил?

— Каждый день заходил, с продуктами и прессой. Либо в обед, либо вечером.

— Нужно будет в квартире устроить засаду, — обратился Дмитрий к Седому.

— Точно, придется.

Стражи замолчали. Дмитрий крутил корону в руке, наблюдая за тем, как искорками вспыхивает в бриллиантах свет от лампы.

— Ты чего-нибудь понимаешь? — спросил Денис.

— Кажется, да. Многое становится яснее, — задумчиво ответил ему страж.

Рассказать о своих домыслах он не успел. Два раза прогремел гром.

— Что за на? — воскликнул Малинин.

— Кажется, в подъезде стреляли!

Стражи кинулись к выходу.

На площадке между третьим и четвертым этажами на полу, нелепо раскинувшись лежало человеческое тело.

Дмитрий, прыгая сразу через две ступеньки, вмиг спустился по лестнице. Склонился над телом. Артем! В центре лба у парня была маленькая красная дырочка, из которой тонкой красной струйкой текла кровь. Вторая пуля угодила в грудь, от чего кровью пропитался пиджак.

— Кто? — только и спросил Дмитрий, не ясно к кому обращаясь. Он даже скорее не говорил, а рычал. Факт смерти молодого и глупого парня, вчерашнего стажера, не воспринимался совершенно.

— Мы не знаем, — сказал тот здоровый страж, что выламывал дверь. — Стояли здесь, курили, жильцов не подпускали. Артем сразу спустился сюда, и с кем-то долго болтал по переговорнику.

— Мне кажется с бабой, — вклинился в рассказ один из стражей.

— Он разговаривал, а потом вдруг смотрит вниз и глаза у него начинают лезть на лоб. Он попытался что-то сказать, и тут его выстрелами отбросило назад. Рыжий и Толик кинулись следом за убивцем. Может догонють.

— Может догонють, говоришь? — тихо закипал от ярости Малинин. — У вас на глазах убивают стража, а вы стоите и в ус не дуете! Вы, почему не побежали? Неужели не заметили, как убийца стрелять умеет. Не боитесь, что он и этих двоих прихлопнет?

— Куда мне, с моими габаритами, за ним бежать? — удивился здоровяк.

— Так выпрыгнул бы за ним из окна! Убил бы с гарантией!

— Да я как-то не подумал, — досадливо почесал затылок страж.

— Сука! — Дмитрий, что есть сил, ударил кулаком по бетонному полу, вымещая на нем свою злобу.

На ноги вставать не стал, прислонился спиной к стене, да так и остался сидеть.

— Заказчик? — рядом со стражем опустился на корточки Седой. Достал сигарету из пачки, и засунул ее Малинину в рот. Поднес огонек.

— А кто еще? — откликнулся Дмитрий.

— Борзый какой!

— Да уж, дальше просто некуда. Либо, как вариант, он очень сильно испугался.

— Чего он мог испугаться? — Седой сплюнул на пол. — Даже если ты прав, что ему стоило развернуться и убежать без всякой пальбы?!

— Стажер узнал эту сволочь, и эта сволочь тоже поняла, что ее узнали. Потому и не стал убегать сразу, а устранил источник своих будущих проблем, — Дмитрий глубоко затянулся и поморщился, сигаретный дым попал в глаза. — Артем был вместе со мной в музее. Он вполне мог узнать одного из его работников.

— А не слишком ли круто для музейного работника таскать с собой пушку, да еще так метко стрелять?

— То есть, то, что этот кто-то все так ловко организовал, провернул, тебя уже не удивляет?

— Странно другое, как так получилось, что вор связан с кладбищем? Не сходится.

— Почему нет? Узнает о кинжале и решает его украсть, чтобы потом уничтожить за собой магические следы.

— Зачем музейному работнику устраивать террористический акт? Зачем?!

— За деньги, — Дмитрий притушил окурок о ступени лестницы. Он старался не поднимать глаз от пола, чтобы лишний раз не смотреть на бездыханное тело стажера. Страж чувствовал себя очень неуютно сейчас, обсуждая эти производственные проблемы.

— О каких деньгах может идти речь, когда у тебя в руках оказываются экспонаты, за которые можно выручить херову тучу бабок?

— Значит по убеждениям. Ты забываешь, что он смог выйти на команду наемников. Значит, был в курсе, кто они такие. И обладал необходимыми связями не только в Орде, но и у нас, чтобы быстро их вычислить и нанять для выполнения заказа.

— Не нравится мне эта версия. Зачем было оставлять жизнь единственному человеку, из-за которого все может рухнуть? Даже нет необходимости кончать Алишера своими руками. Достаточно было сообщить людям, назначившим за его голову награду, и они его сами бы устранили, в максимально короткие сроки. Загадка на загадке. Преображения еще эти. Если сегодня вечером произойдет еще одно, я уйду в отставку!

— Ладно тебе, не ворчи. Работа у нас такая вредная и противная, но делать ее все равно нужно. Дай, что ли еще сигарету! — Дмитрий закурил. Призадумался. — Слушай, какая у нас тогда получается чертовщина. Человек крадет из музея кинжал, предварительно заказав проведение теракта одной рисковой команде. Едет к ним на кладбище, трется с ними какое-то время, уничтожая любой магический след вокруг артефакта, и исчезает. Потом оказывает всестороннюю поддержку единственному выжившему из наемников, продолжая его прикрывать. При этом успевает еще побывать и на преображениях, которые к террористам с востока никакого отношения не имеют вообще. Как мы с тобой установили, вполне вероятно проводятся с одной целью — устранить конкурентов на приближающихся выборах. Нет связи между этими событиями.

— Два вопроса. Первый, какое отношение кинжал имеет к преображениям? Второй, что мешает организатору теракта взяться еще за одну работу?

Пришлось в двух словах пересказывать разговор с Сурковым.

— Так ведь это же всего лишь слух, не более, — сказал Седой, дослушав рассказ до конца.

— Тебе не кажется, что таких совпадений просто не бывает? Преображения происходят, и тут появляется артефакт с помощью которого, можно запустить весь процесс, пускай даже лишь в теории.

— С натяжкой, но твою правоту можно признать. А по второму пункту?

— Не вериться мне, что человек взялся за подготовку сразу двух дел. Мы просто не видим всей картины целиком. Это одна большая, прекрасно продуманная и проведенная операция.

Седой поморщился.

— Как-то все слишком сложно получается! Кому могу понадобиться все и сразу? Ты просто детективов начитался, когда несколько, на первый взгляд не связанных друг с другом сюжетных линий, в конце сплетаются воедино. Это жизнь, а в ней так не бывает!

— В жизни всякое бывает. Да и вообще, все просто, если смотреть с этой точки зрения. Только вот кладбище опять ни как не вписывается! — Малинин потер лоб. — Кто-то из кандидатов в мэры узнает о чудесных свойствах кинжала, и решает им воспользоваться, для устранения своих конкурентов. Либо находит, либо ранее водит знакомство с одним из музейных работников, и подбивает его пойти на кражу.

— Кладбище действительно не вписывается, — согласился Седой. — Может быть, он решил использовать кинжал в своих целях, не обращая внимания на заказчика?

— Пришли к тому, с чего начали! Так же можно говорить и о версии с двумя заказами. Сначала взялся за одно, потом выпал удобный случай и решил обделать два дела сразу. Гадать можно до бесконечности и все равно получится, что ходим кругами. Нужно ловить организатора теракта, он же таинственный похититель из музея. И трясти его, всеми доступными способами, чтобы докопаться до правды.

— Проще сказать, чем сделать.

— Ну не скажи, — отрицательно покачал головой Малинин. — Если у меня будет его портрет, то найти его станет делом нескольких минут. А мы еще художника к соседям отправим. Наверняка они его видели. Вот и посмотрим, что из этого выйдет. Шансы достаточно велики.

— Это, что вы здесь делаете?

Стражи так заболтались, что даже не заметили, как на лестнице появился еще один человек — бабушка, лет, примерно шестидесяти с хвостиком. Седые волосы заплетены в шар на затылке. На стражей она смотрела хоть и с испугом, но строго — ждала ответа. Типичная школьная учительница на пенсии. Привыкла всегда получать ответы на свои вопросы, вот и сейчас, хоть и боится, все равно не уходит, ждет, когда ей ответят.

— Я сейчас стражей позову!

— Чего нас звать, если мы уже тут? — рассмеялся Седой и продемонстрировал женщине свой значок. — Новый закон вышел не слышали?

— Нет, — отрицательно покачала головой, бывшая школьная учительница.

— Теперь без следа и следствия расстреливаем тех, кто лезет в дела следствия интереса ради, — Седой кивнул на бездыханное тело. — Он у нас первый на счету.

Бабушка посмотрела на лужу крови, которая медленным ручьем, капля за каплей, стекала по ступеням подъезда. Перевела взгляд на невозмутимого Седого, резко побледнела, и принялась орудовать ключом в замочной скважине, стараясь как можно скорее открыть дверь.

Едва бабушка исчезла у себя в квартире, Седой не весело усмехнулся:

— Нехорошо получилось.

— Да ладно ты брось! — махнул рукой Малинин. — Взрослая женщина и верит в такие сказки!

— Я не про нее, а про Стажера! Знал бы, что так получится, не полез бы к нему вчера.

— Тебе и так не стоило к нему лезть — глупость это была и мальчишество!

— Не нуди, а?

— Ты же знаешь, что я прав?

— Не упрямствуй! Какая теперь разница прав ты или нет? Все равно уже ничего не изменить, — Малинин склонил голову, соглашаясь со словами Седого. А тот продолжал, — какая нелепая, ни кому не нужная смерть. Так дурацки погиб, и никакая магия не помогла. Вот что значит эффект неожиданности и хорошая реакция. Пока наш молодой и талантливый соображал, что лучше делать, крикнуть или способности свои использовать, его успели пристрелить. Глупая смерть.

— Такое может случиться с любым из нас в любой момент. Никто не застрахован. Невозможно всегда быть начеку.

По лестнице раздались тяжелые шаги. Поднялись коронеры.

— Здорово, мужики. Это вы так начудили? — спросил один из работников морга. Молодой, улыбчивый парень, с густыми, ухоженными усами.

— Ага, мы с приятелем маньяки — мочим всяких пиздоболов. Как раз ищем кандидатуру на вторую жертву! — смерил задумчивым взглядом коронера Седой.

Парень сразу же посерьезнел:

— Один из ваших?

— Точно.

— Соболезную. Заполните бумаги, а мы его пока на носилки погрузим.

Малинин поднялся на ноги:

— Сам справишься?

— Да, мамочка.

— Я тогда пойду свежим воздухом подышу.

В этот раз, возвращаясь, домой, страж уже не нервничал. Не было таких душевных терзаний, как пару дней назад, когда, как он считал, все решает один разговор. Теперь уже все было высказано друг другу, не осталось недомолвок, оставалось лишь расставить последние точки в отношениях.

Дмитрий сам себе не мог ответить, какой исход вечера для него предпочтительнее. Расстаться навсегда, либо быть вместе. Со всей четкостью Малинин понимал, что жена ему уже не безразлична, как раньше. Он не знал, любовь это или нет. Хотя предполагал, что все же она.

С другой стороны, и расставания он тоже не боялся. Уже привык быть один, подменяя личную жизнь работой. Единственное — сын, но и с ним при разводе можно будет встречаться. Вполне вероятно, что так они даже будут видеться чаще, чем сейчас.

Измена жены Дмитрия уже почти не трогала. Не тронула бы она его и позавчера ночью, если бы, не пришлось так долго ждать возвращения супруги. Малинин был жутко злой, и тогда его это жутко ранило. Да еще и привело в бешенство. Сейчас он уже спокойно относился к этому событию. В конце концов, в момент измены, она была ему все равно, что чужая.

Еще тяжелее становилось, едва только вспоминал о том, что Юля все эти годы, была в курсе его истинных чувств. Точнее, полного отсутствия оных. Она все знала, и просто закрывала глаза, мирилась, лишь бы только быть вместе с Малининым. Она создала семью, она была рядом с любимым человеком, жила в плену самообмана, и такое положение вещей ее вполне устраивало. Только вот муж своими поступками периодически напоминал, что ничего к ней не испытывает. И от этого ей хотелось лезть на стенку, орать и плакать. Вместо этого она брала себя в руки, стискивала зубы, и вновь пыталась претвориться, будто ничего и не было.

Малинин не знал, что будет говорить при встрече. Он не готовил, ни каких слов, или того направления, которое хотел бы задать беседе. Пускай все будет естественно и протекает само по себе. Не стал он так же покупать подарков или пошлых цветов, чтобы попытаться задобрить жену. Не та ситуация, где можно было бы отделать такими мелочами.

Подождав пока проедет трамвай, Дмитрий перешел улицу.

До дома оставалось десять минут хода прогулочным шагом.

После приезда коронеров, стражи оставались в квартире наемников совсем не долго. Алишера отправили в Отдел, поручив стражам поместить его в отдельную камеру и никого к нему не пускать до особого распоряжения. Пройдясь по соседям, быстро удалось выяснить, что несколько людей действительно видели человека приходившего к наемникам. Самое смешное, что подробнее всего его рассмотрела та самая бабулька, над которой неудачно пошутил Седой. К ней был в первую очередь отправлен художник из отдела экспертиз. Были очень неплохие шансы, что удастся нарисовать его довольно точный портрет. Вечером, художник должен был побеседовать и с арестованным. Так что почти наверняка, завтра утром Дмитрий сможет увидеть лицо таинственного нанимателя и, как знать, вполне вероятно сможет опознать в нем одного из работников музея.

Завтра суббота, выходной день, но у стража не возникало, ни каких сомнений, что выйдет на работу. Чувствовал, что уже почти распутал это дело. Осталось совсем немного, чуть-чуть и можно будет ставить точку не только на этом деле, но и, вполне вероятно, на двух других — о теракте на кладбище и эпидемии преображенний.

За время обыска квартиры больше ничего столь же неожиданного как корона найти не удалось. Был обнаружен неплохой арсенал, из нескольких шпаг, пистолетов и боевых амулетов. Но эта находка никого не удивила. Было бы весьма странно, если у террористов не было бы оружия.

Время близилось к вечеру, потому Малинин решил, не тратить время и не возвращаться в Отдел, а сразу поехал домой. В конце концов, все равно ничего за это время сделать не успеет. Двадцать минут на работе, после которых придется ехать домой, ничего не решали. Седой же поехал. У него было еще куча дел на вечер. Нужно было провести предварительный допрос арестованного, и зафиксировать его показания в письменном виде, придав им свойства процессуального документа. К тому же он собирался дождаться художника, чтобы первым увидеть портрет заказчика.

Навстречу Дмитрию, шлепали по лужам прохожие. Все очень торопились домой, что и не удивительно при такой погоде. Дождь лил проливной, не предоставляя людям не малейших перерывов, и с каждой секундой становился все сильней. Бог, как будто, решил устроить новый Всемирный Потоп, и сейчас проводил его генеральную репетицию в городе без имени.

Малинин прогадал, возвращаясь, домой этим путем. Так получалось ближе, а соответственно и быстрее, но и хлопот становилось больше. При входе во двор была огромная лужа, почти небольшое озеро, обойти которую было невозможно.

Чертыхнувшись, страж начал пересекать ее по диагонали. Вода достигала щиколотки. И хоть человек прекрасно понимал, что добротные сапоги выдержат, все равно становилось неуютно. А вдруг вода перельется? Не смертельно, но до чего, же неприятно!

Едва войдя в подъезд, Дмитрий, подняв тучу брызг, отряхнулся как собака. Скинул с голову капюшон и пригладил волосы.

Приоткрыл дверь в квартиру и тихонько зашел. Пахло жаренной картошкой. Значит Юля уже дома.

Разувшись, Дмитрий первым делом пошел переодеваться. Одежда изрядно промокла, а штаны так и вовсе липли к телу.

Одев тапочки, теплый свитер, и легкие домашние брюки, Малинин пошел на кухню.

Юля действительно стояла у плиты. Вот тут страж и пожалел, что за время пути, так и не смог придумать, с чего бы начать разговор. Может просто подойти и обнять? Тоже избитый во всех книжках ход.

Дмитрий сел на стул, и подперев руками подбородок, сказал:

— Привет, — тоже не оригинальный ход, но ведь нужно, было с чего-то начать!

— Здравствуй, — сухо ответила она, даже не пожелав оторваться от плиты.

— А Виталька где? — женщины любят разговоры про детей. Вдвойне любят, когда мужья проявляют неподдельный интерес. К тому же Дмитрию и вправду было интересно, где сын.

— К другу пошел.

— Что-то он в последнее время зачастил по друзьям, — задумчиво сказал Малинин. — Раньше он все больше времени за книжками проводил. Может это не друг, а подруга?

— Вряд ли. Мал он еще для этого.

— Не мал. Самое то время для первой любви, страсти, ну и первого сексуального опыта тоже.

— Ему всего тринадцать! — наконец-то Юля соизволила оторваться от готовки. Перекинув полотенце через правую руку, она внимательно смотрела на мужа. Волосы она убрала в высокую прическу, и в своем переднике и пушистых тапочках вид имела самый домашний.

— Не всего, а уже! Прекрасный возраст, в котором так интересно открывать неизведанное.

— Очень смешно! — саркастически улыбнулась Юля.

— Так я же не шучу. Если он в папку пошел, то вполне может сейчас получать свой первый сексуальный опыт.

— Ой, да брешешь ты про первый секс в тринадцать лет!

— Все так говорят, а он был! — улыбнулся Малинин.

— Ну, тебя, — Юля махнула рукой. — Поверь, ни у девочки он вовсе, а у друга. С математикой ему помогает.

— Ты откуда знаешь?

— У него нет от меня секретов!

— Это ты так думаешь.

— Ага, как же! — вновь усмехнулась Юля.

— А от меня у него есть секреты?

— Ты у него многое спрашиваешь? — вопрос не в бровь, а в глаз. В последнее общения ума только и хватило, что спросить про учебу. Да и то вопрос был продиктован желанием состроить из себя примерного папашу.

— Все равно, нужно будет с ним поговорить о взаимоотношениях полов, — задумчиво проговорил Малинин. — Как лучше, куда, с какой скоростью и так далее.

— Мне интересно, на какой секунде, пятой или восьмой, ты застесняешься и замнешь разговор?

— Ничего я не замну!

— Ладно ты брось, я же тебя знаю! Не можешь ты с Виталькой на такие темы говорить. Помню, как ты ему пытался объяснить, почему у девочки не так, как у мальчика. Засмущался и ушел.

— Так ему всего пять было, когда он случайно в садике увидел.

— Все равно, мог бы продолжить рассказ, раз уж начал! Придумал бы чего.

— Лучше уж промолчать лишний раз, чем нести ту дурь, что ты выдумала. Не вырос он у нее еще, видите ли! — в этот раз шанс поизвить выпал Дмитрию и он его не упустил.

Юля не выдержала и рассмеялась:

— В твоем пересказе это выглядит смешно!

— Да?

— Ага, — Дмитрий поднялся со стула и подошел к жене. — Я, собственно, другое хотел бы с тобой обсудить.

— И что же?

— Вчерашний разговор, — в ответ на эти слова Юля помрачнела.

— Забудь, пожалуйста, все, что я тебе сказал. И прости.

— А как же ну… э-э-э…

— Если ты про измену, то считай, что я про нее уже забыл. Она случилась в прошлом вот и давай ее там оставим, — Малинин обнял жену за талию и прижал ее к себе.

— Нет, подожди, не так быстро! — Юля шутливо попыталась высвободится из объятий мужа. — Ты мне сначала внятно объясни, где провел вчерашнюю ночь, и с кем? Уж не мне ли мстил?

— Ты уверена, что сейчас это именно то, что ты хочешь больше всего? — игриво спросил Дмитрий, и его рука сползла с талии вниз.

— Уверена. Да и картошка перегорит, если с кухни уйти.

— Так выключи ее, всего и делов! Я люблю с сыринкой!

— С Иринкой, говоришь, любишь? А с Маринкой тебе не нравится, да?

— Что ты несешь? Пил я, а спать пошел к Денису Самойлову. Ты его видела, он седой такой.

— Ты был пьян? — удивленно изогнула бровь Юля.

— Ага, у нас поминки были, да и вообще настроение ни к черту, — Дмитрий перестал смотреть в глаза жене. Вместо этого он наклонил голову, и принялся нежно целовать ее шею.

— Что ты делаешь?

— А на что, по-твоему, это похоже?

— Придется на ужин забить, — заведя руку за спину, Юля не глядя, повернула ручку, выключая плиту- Отличная идея. Я должен тебе кое-что сказать.

— Прямо сейчас? — тяжело дыша, спросила Юля.

— Да это необходимо сделать сейчас. Я всегда говорил тебе эти слова, и при этом врал. Сейчас же я скажу это искренне, не кривя душой. Юля, я тебя люблю.

— А я тебя. Но, может быть, уже хватит болтать? Пошли скорее в спальню!

Глава 10. Беглец 

— Не уходи, а?

— Я должен, радость моя. Доведу это дело до конца и в отпуск уйду. Я ж почти герой, мне отпуск положен. И махнем с тобой куда-нибудь за границу аномалии, на солнышке погреемся. Но сейчас надо идти. Мне буквально чуть-чуть осталось и все станет по своим местам. Я чувствую, что разгадка совсем близко.

— У тебя же сегодня выходной. А в выходные, что нужно делать? Правильно, нужно отдыхать! — Юля наставительно подняла указательный пальчик вверх. Потом она прижалась всем телом к мужу, и перекинула через него свою обнаженную ножку, прижимаясь все плотнее. Стоит ли говорить, что из одежды на ней был только нательный крестик? И совсем уж не надо упоминать, что Малинину вовсе ни куда не хотелось идти. Гораздо лучшим выходом было бы остаться дома и в очередной раз заняться любовью. Приказа о работе в выходной не было, поэтому Дима мог со спокойной совестью валяться в койке. Ни кто бы его за это не осудил. А уж если вспомнить события минувшей ночи, так тело само буквально прирастало к кровати.

Но проклятое чувство ответственности гнало вперед. Малинину самому было крайне интересно выяснить кто заказчик? Ему действительно стало интересно это дело, и раз уж не получилось пихнуть его на чужие плечи, то собирался разобраться с ним до конца сам, расставив все точки, и ответив на все вопросы.

— Юленька, солнышко, я бы рад остаться, но мне нужно бежать. Потом у нас будет еще достаточно времени, — говоря все это, страж аккуратно, но настойчиво, высвобождался из объятий жены. Знал, что если сейчас даст слабину, отступит, то так и останется дома. — Я сегодня быстро вернусь.

Страж с неохотой высвободился из объятий жены, и вылез из теплой кровати.

… День выдался просто удивительный. Небо все так же обложено тяжелыми серыми тучами, но не капли дождя пока не упало с небес. Улицы были пусты, что и неудивительно учитывая столь долгожданный выходной. Неизвестно благодаря погоде, или событиям прошедшей ночи, но настроение у Димы было лучше некуда. Еще лучше оно станет, если удастся по портрету опознать заказчика.

К себе в кабинет Дмитрий заходить не стал. Решил первым делом проверить, не подошел ли Седой. Надежды на то, что Денис придет на работу вовремя, к тому же в субботу утром, были весьма зыбкими, но все же проверить стоило.

К полной неожиданности Дмитрия дверь в кабинет Седого открылась, стоило только повернуть ручку. Страж зашел в кабинет. Самойлов сидел за столом. В одной руке у него была большая красная кружка, от которой по помещению распространялся одуряющий запах кофе, во второй красовался огромный бутерброд с сыром и колбасой, от которого страж периодически откусывал.

— Здорово, — поприветствовал он Малинина и отхватил от бутерброда огромный кусок.

— Привет, — откликнулся Дмитрий, присаживаясь на стул.

— Ты чего какой довольный?

— Я?

— Да, ты! Морда, как у кота после валерьянки. Потрахался что ли хорошо?

— С чего ты это взял?

— А у меня у самого такая физиономия, если получается славно перепихнуться.

— Не слышал детскую поговорку, что о людях по себе не судят?

— Значит, я угадал, — довольно констатировал Дмитрий, забрасывая себе в рот последний кусок бутерброда. Отряхнул ладоши и спросил:

— С женой хоть?

— Ну а с кем же? — начал закипать Дмитрий.

— Мало ли, — развел руками Седой. — Помирились, значит?

— Значит, — буркнул в ответ Малинин.

— Поздравляю! Я ж тебе говорил, что все, в конце концов, будет хорошо.

— Точно. Может быть, перейдем к делу?

— Ты извращенец? К делу? В субботу? Утром? С удовольствием!

Из верхнего ящика стола достал тонкую папку и протянул ее Дмитрию. Внутри, как и следовало ожидать, лежали карандашные рисунки, изображавшие лицо человека. Одно и тоже лицо, отличающееся лишь небольшими чертами.

— Ну что, узнал?

— Да.

— Серьезно?

— Нет, блядь, шучу я так!

— Ты чего злой такой? Успокойся. Теперь давай рассказывай, что это за личность и откуда ты ее знаешь?

Дмитрий кратко изложил все то немногое, что знал об этой персоне.

— Ясно, что ничего не ясно, — развел руками Седой. — Зачем это ему могло потребоваться?

— Думаю, что он просто посредник, — сказал Дмитрий.

— Вполне может быть, вполне. Что будем делать? Сходим за ордером и пойдем арестовывать?

— Думаю, нет. Попытаемся поступить хитрее.

— Нечего хитрить. Быстрее нужно дело разруливать, да отдыхать. Я на этой неделе и так набегался, еще чтобы и в выходные работать.

— По-твоему я меньше тебя бегал?

— Нет, не меньше. Тебя даже ранить умудрились, — Денис побарабанил пальцами по столу. — Потому я и понять не могу, зачем ты время тянешь? Есть человек, на которого можно повесить очень многое, почти все. Да мы с тобой героями станем, когда его возьмем! Зачем плодить ненужные сущности?

— Давай все разложим по полочкам, — предложил Малинин. — Мы с тобой вычислили человека, организовавшего теракт. Раз. Этот человек обокрал музей это два.

— Он еще стража убил это три. И что?

— У нас с тобой есть человек, которому терять нечего, вот что! Ну, возьмем мы его, медальки, и грамоты нам подарят, вместе с наградным кортиком. Это хорошо, но представь, что человек, который реально все это заказал, будет на свободе! Ведь посредник его не сдаст. Мы ему ничего взамен предложить не сможем, его так и так вздернут. Даже пожизненного ни кто не даст.

— Я все равно считаю, что нужно брать синицу и хрен с ним с журавлем!

— Вспомни, наш разговор о преображенных. Представь, что эта сволочь станет нашем мэром!

— Ну и пускай. Нет ни каких гарантий, что другой кандидат лучше окажется.

— Так ведь этого мы закроем. Да еще и повесим на него всех преображенных. Его тогда не просто повесят, но и лишат всю семью титулов и званий, — сказал Дмитрий.

— Сам же только что сказал, нет у нас доказательств. Посредник будет молчать. О твоем кинжале доподлинно ничего не известно, кроме того, что он теоретически, может вызвать преображение. Это косвенные доказательства, на них уголовное дело не построишь. У нас есть наемник, который точно подтвердит два факта. Первый, что посредник нанял его для выполнения теракта и принес соответствующий артефакт. И второе, что в качестве оплаты была принесена корона из музея. Вообще красиво получается. Мы одним задержанием вчера списали с себя два потенциально не раскрываемых дела. Этому нужно радоваться!

— Да я рад, на самом деле рад. Мне только все хочется сделать с умом и довести дело до конца, — горячо сказал Малинин. — Ты выслушай сначала, что я тебе предлагаю, а потом уже будем думать, что делать дальше.

— Хорошо, излагай, — Седов развалился в кресле, скрестив руки на груди. — Весь внимание.

Малинин коротко и четко изложил, то, что хотел бы предпринять. План получился неказистым и грубым, но ничего лучше предпринять было нельзя.

Выслушав коллегу, Самойлов сказал:

— Шито белыми нитками. Совсем не факт, что все получится, так как ты задумал. Вовсе не обязательно заказчик полезет вытаскивать посредника. Только время зря потратим.

— Давай сделаем, по-моему. Если до понедельника не сработает, то тупо арестовываем посредника и предъявляем ему обвинение. Я за это время успею, справки навести.

— Где ты их собрался наводить? — с кислым видом поинтересовался Денис.

— По своим каналам, — уверенно ответил Дмитрий. — По рукам?

— Черт с тобой! По рукам.

Стражи скрепили договоренность рукопожатием.

У Малинина запиликал переговорник. Страж достал коробочку из кармана.

— Ты чего? — удивленно посмотрел на него Седой. — На переговорник смотришь как на ядовитую змею!

— Примерно так и обстоят дела, — невесело усмехнулся Малинин. — Все приключения для моей задницы на этой неделе, как раз с невинного звонка переговорника и начинались, — он почесал затылок и решил ответить. — Алло?

— Дмитрий Малинин?

— Да, он самый. Что угодно?

— Добрый день. Это Волков.

— Здравствуйте, Степан Ильич, я вас узнал. Не поверите, только что о вас думал.

— Серьезно? И по какому же поводу?

— При нашей прошлой встрече, вы мне обещали помочь, если что-то понадобится. Как раз сейчас хотел обратиться к вам за информацией. Вполне вероятно, что благодаря этим сведениям удастся снять все подозрения с Волковой.

— Отрадно слышать, — правда, голос у безопасника был отнюдь не радостный. — Я вам на самом деле помогу, если это будет в моих силах. Сейчас же я звоню не просто так, поболтать. Мне тоже нужна ваша помощь.

— Чем могу? — Дмитрий насторожился. Если безопасник просит о помощи, значит, дело запахло керосином.

— Простите, вы сейчас случайно не на работе?

— Случайно как раз на ней. А какое это имеет значение?

— Сейчас поймете, — пообещал Волков. — Сегодня Максим Константинович должен был передать липовые документы похитителям.

— Я помню, вы об этом говорили.

— Все пошло не по плану. Максим мало того, что понес им настоящие документы, так еще и от хвоста оторвался.

— Любовь делает даже из самых умных людей безумцев.

— Сложно поспорить. Так вот, прежде чем он успел избавиться от моих людей, между ним и похитителем состоялся телефонный разговор, часть которого нам удалось услышать. Встреча была назначена недалеко от вашего отдела, — Волков сказал название улицы. Действительно, совсем рядом с управлением. — Максим с минуты на минуту должен будет прибыть. Нам потребуется еще минут пять.

— И что вы хотите, чтобы я пошел на указанную вами улицу и в толпе людей пытался заметить Севастьянова? Это нелепо!

— Нужно делать хоть что-то! Вам всего лишь нужно выйти на улицу и попытаться заметить Максима!

— Хорошо, — Малинин поднялся со стула и махнул рукой Седому, призывая идти следом. — Предположим, мне действительно удастся увидеть Максима. Что я буду должен сделать дальше?

— Ничего, просто проследить за ним. Естественно, предварительно отзвонившись мне. Если возникнет опасность для Севастьянова, то вы обязаны вмешаться и защитить его. Договорились?

— Хорошо.

Дмитрий спрятал переговорник во внутренний карман.

На улице стало еще яснее. Тучи, из серых стали практически белыми. Казалось, что сквозь них вот-вот проглянет солнышко. Дождя не было и в помине, так же как и ветра. Улицы уже оказались запружены людьми, стремящимися насладиться таким погодистым днем.

— Куда мы идем? — спросил Самойлов, догоняя стража.

— Нужно попытаться видеть в толпе одного человека.

— Зачем?

— Очень нужно!

Пока стражи огибали здание Отдела и шли к нужной улице, Дмитрий успел все вкратце рассказать. Заодно дал словесный портрет Севастьянова.

На искомой улице оказалось на удивление оживленно. Массы людей шли в городской парк. Удобнее всего время на природе проводить именно в нем. Жаль, что такая возможность предоставлялась лишь в короткие два летних месяца.

По улице шли парочки, целые семьи с весело щебетавшими ребятишками. Молодые мамочки катили перед собой цветные коляски с малышами. Дмитрию на миг стало досадно, что вместо того, чтобы сейчас гулять с Виталькой, ему вновь приходится рисковать.

— Есть мысли? — спросил Малинин.

— Мысль одна и крайне простая. Если твой самый Максим уже приехал, то разыскать его в этой толпе будет нам с тобой не под силу. Поэтому будем надеться на лучшее, что он все еще в пути. Если мы встанем вон к тому столбу, — Седой рукой указал направление, — то нам с тобой будут прекрасно видны обе стороны дороги. Он почти наверняка приедет на экипаже, и мы его тут же срисуем.

— Хорошая идея, — одобрил Дмитрий.

Стражи подошли к столбу. Денис по дороге купил небольшой букетик цветов, у торговавшей бабушки. Оба стража закурили и принялись смотреть на проезжую часть. Малинин еще периодически кидал взгляд на часы. Со стороны они выглядели как два приятеля назначавших свидание в парке. А шпаги, так ведь парни могли происходить из знатных родов. Только вот девушки, по своему обыкновению, задерживались. Конспирация. Ведь похитители уже точно здесь, и пытаются обнаружить ловушку, которую вполне могли бы на них организовать.

— Вон он, — тихо сказал Седой. Дмитрий, не стал сразу смотреть в нужном направлении. Пригладил волосы и вновь поднес руку с часами к лицу, делая вид, что определяет время. Сам же украдкой кинул взгляд на припарковавшуюся только что карету.

Из нее действительно вылез Максим Севастьянов. Вид он имел бледный, но решительный. Под мышкой был зажат черный тубус. Он оглянулся по сторонам, и засеменил прочь, в противоположную от парка сторону.

— Все, мне надоело, — нарочито громко и развязано сказал Седой. — Пошли в кабак!

— Ага, пойдем, — с тем же негодованием откликнулся Дмитрий.

— Эти шлюшки совсем обнаглели, — продолжал меж тем рассуждать Денис. — Мы им кто, друзья со двора, что они тут опаздывают? Или у нас дел других нет, кроме как их тут дожидаться? Сейчас мы с вами, Лев Самуилович, долбанем-с и пойдем себе в парке новых пассий отыскивать, благо погода располагает. Или сначала новых баб найдем?

— Давайте-ка сначала пропустим по рюмашке. Вы знаете, где здесь есть ресторан?

— Нет, но найдем. Район вполне пристойный, наверняка есть место, где столь достойные господа, как мы с вами, смогут немного отдохнуть.

Шли вроде не торопливо, но и не медленно. Лениво вели степенную беседу двух великовозрастных оболтусов. Но сами, при этом, не отрывали взгляда от маячившего впереди затылка Севастьянова.

На встречу стражам поспешили две по-боевому разукрашенные, совсем еще молоденькие девицы. Одна симпатичная, вторая так себе, шла прицепом с подругой. Сразу понятно, две студентки пришли в парк подсняться, или, как они это сами называли, найти себе новых знакомых. Глядя на них, Дмитрий тяжело вздохнул. И куда, спрашивается катиться мораль? Проклятая эмансипация! Чтобы раньше девушка сама полезла знакомиться с парнем, да не за что!

Если начать их отшивать, то они оба выпадут из случайно придуманных образов. Вся конспирация пойдет насмарку. Дмитрий даже и не знал, что теперь делать. Выручил Седой. Он так зыркнул на девчонок, что те, потупив глаза, поспешили скорее пройти мимо. Чтобы не выбиваться из образа, Дмитрий проводил их взглядом и досадливо цокнул языком.

Из толпы отделились и пошли параллельными курсами два человека. Один мужчина, лет, примерно, тридцати пяти. Худощавый, горбоносый с трехдневной щетиной. Второй молодой блондин лет примерно двадцати пяти. Два совершенно неприметных человека. Мимо такого пройдешь и через секунду забудешь, что видел. Правда блондинчика наверняка девушки запоминали, уж больно смазливую он имел внешность.

Пути следования обоих мужчин закончились в одной точке, возле Севастьянова. Они синхронно взяли ученого под руки и завели с собой в ближайший двор.

Стражи все так же неторопливо шли вперед, сохраняя на лицах скучающие мины. Дмитрию же очень хотелось бежать вперед. А вдруг, Максиму сейчас нож под ребра сунут, заберут документы и убегут?! Вполне могло быть и такое. Но не хотелось себя раньше времени выдавать. Вдруг в толпе еще остались люди похитителей? Вряд ли, конечно, их столько, но могло случиться и такое.

Свернули во двор.

Севастьянова вели к дальнему подъезду, возле которого на лавочке скучал еще один мужик. Он курил трубку и читал газетку. Явно жилец дома, иначе не вышел бы из дома в старом трико и тонкой застиранной рубашке.

Едва похитители вместе с ученым подошли к подъезду, мужик встал, бросил газету под лавку, и распахнул перед своими подельниками дверь.

Стражи немного ускорились, совсем чуть-чуть, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Седой, из-под шляпы, смотрел вверх.

— Они на третьем этаже, — сказал он, когда стражи остановились у дверей подъезда.

Дмитрий кинул взгляд на белую, выполненную в форме облака, каковым обычно его изображают дети, табличку с номером дома. Достал переговорник и набрал номер Волков.

— Слушаю? — откликнулся безопасник после первого же гудка.

Дмитрий быстро продиктовал адрес.

— Мы уже подъезжаем, — сказал Волков и отключился.

— Ну что пойдем, проконтролируем, — сказал Седой.

На третьем этаже оказалось четыре ни чем друг от друга не отличавшихся двери. В какую из них зашли похитители, можно было только догадываться. Дмитрий взял себе правую сторону лестничной клетки, Седой левую. Каждый из стражей подходил к двери и прижимался к ней ухом, стараясь расслышать, что же происходит внутри.

Из-за первой двери доносился веселый детский смех, которому вторил смех взрослого. Нет, здесь точно не могли жить похитители.

Едва страж подошел ко второй двери, как услышал из-за нее крик, полный боли и отчаяния. Услышал его и Седой, моментально подскочив к напарнику.

— Что будем делать? — спросил он шепотом.

— Безопасники скоро подъедут, — так же шепотом ответил Малинин.

— А если они его за это время убить успеют, тебя совесть потом не замучает? — вкрадчиво поинтересовался Денис.

— Зайдем?

— Пойдем, посмотрим, что у них там за веселье, — сказал Седой и обнажил шпагу. — Я пойду первым, ты с пистолетом прикрываешь. Лишних разговоров не ведем, не представляемся. Всех встречных валим.

— Пленных тоже не берем?

— Одного, для допроса. Хотя и так уже все ясно.

Дмитрий поспешил активировать последний оставшийся у него амулет. Магический щит гарантированно должен был выдержать минимум два попадания. Достал пистолет и взвел курок.

Кивнул головой, готов, мол.

Самойлову не пришлось два раза повторять. Одним мощным ударом ноги, он выбил дверь и зашел в квартиру. Дмитрий прыгнул следом. Из ближайшей двери выскочил мужик, который совсем недавно сидел на лавке. В руке у него был короткоствольный, пятизарядный револьвер. Он вышел посмотреть, кто это ворвался. Получилось, что вышел умереть. Он не успел понять, что происходит, как Седой, одним молниеносным движением, воткнул ему в живот шпагу. Повернул, и тут же вытащил. Коротко взмахнул, оставив на шее мужика разрез, из которого тут же струйкой побежала кровь.

Перешагнув через упавшее тело, стражи заспешили по коридору к дальней комнате, из которой раздавались плач и голоса.

Дойти не успели. Дверь распахнулась перед самым их носом. Показался молодой блондин. В этот раз не сплоховал Малинин. Оглушающее громкий выстрел, и тело парня, с простреленной головой влетело обратно в комнату. А следом за ним молнией кинулся Денис. Малинин спешил изо всех сил, но, ни как не мог успеть за своим более расторопным коллегой.

Дмитрий оказался в широкой комнате, в которой было четверо бандитов. Пятый сползал на пол пронзенный шпагой Самойлова. Максим сидел на коленях в дальнем углу комнаты и тихонько плакал. Что послужило причиной для этого, разбираться времени не было.

Стоявший в середине комнаты похититель, высокий, с длинными, сальными, спутавшимися волосами резко вскинул руку в сторону стража. Ослепительная молния ударила в Дмитрия. Амулет не подкачал, приняв на себя всю мощь магического удара. Стража отбросило назад и приложило о стенку. От удара перед глазами начали разбегаться пульсирующие красные круги, мешающие толком прицелиться.

Не теряя времени даром, едва только тело пришло в соприкосновение с полом, Дмитрий выстрелил. Стрелял по наитию, запомнив расположение врагов. Судя по болезненному вскрику, попал точно. Резко дернулся в сторону, откатился. Как оказалось не зря. В стену, где мгновение назад было тело стража, угодила пуля. Осколки штукатурки угодили в волосы. Зрение к этому моменту уже восстановилось, поэтому второй раз выстрелить в себя страж не позволил. Неудобно изогнув запястье, даже не успел оторвать его от пола, он дернул спусковой крючок. Удача в этот день была на стороне Малинина — на животе бандита начало расползаться кровавое пятно. Он осел на пол. Дмитрий вскочил на ноги и подскочил к поверженному противнику. Первым ударом выбил из его ослабевшей руки пистолет, второй удар нанес ногой в голову. Ударил сильно, целя в висок. Немного промахнулся — удар пришелся в ухо — но преступнику хватило и этого, что бы без чувств повалится на пол.

Дмитрий тяжело выдохнул и огляделся. Седой отчаянно фехтовал с горбоносым мужиком, затащившим Севастьянова во двор. В этот раз Денису достался опытный противник, умный и расчетливый. Стражу ни как не удавалось нанести решающий удар.

Малинин взял на прицел последнего оставшегося на ногах преступника. Стрелять не стал, а то еще Седой обидится, что лишил его законной добычи. Просто контролировал схватку, и был готов вмешаться в любой момент.

Седой увернулся от очередного выпада, и нанес не самый джентльменский удар — ногой в пах. Его противник согнулся пополам, и Денис оглушил его, ударив рукоятью шпаги по голове. Перешагнул через рухнувшее к ногам тело и подошел к Дмитрию:

— Живой?

— Ага, повезло нам.

— Да уж, но порубились славно!

— Рад, что тебе понравилось, но мне ближе переговоры.

Один из бандитов скорчившись, скулил на полу. Тот самый, в которого Дмитрий выстрелил не прицелившись.

Страж подошел и удивился своему меткому выстрелу. Пуля угодила в коленную чашечку, раздробив кость. Адская боль и выведенный из строя противник, которого в дальнейшем можно будет допросить.

— Чего это с ним? — кивнул головой в сторону Севастьянова Денис. Он уже успел закурить сигарету, и сейчас с удовольствием втягивал в себя дым. Дмитрий последовал его примеру.

— Понятия не имею, — пожал плечами Малинин, посмотрев на плачущего Севастьянова. — Пойдем, посмотрим?

— Пошли.

Стражи подошли к ученому и перегнулись через его спину.

На полу лежала Воронцова. Правда, сейчас в ней было уже сложно узнать ту красавицу, что Дмитрий видел на фотографии. Она была обнажена. Все ее тело покрывали синяки, царапины и ожоги, видимо оставленные сигаретами. Кровь сочилась по ногам, от бедер и вниз. Видно ее долго насиловали, всем дружным коллективом. Лицо представляло собой кровавое месиво. Один глаз был выбит, и сейчас свешивался на щеку на тоненькой нити нерва. Волосы спутались от крови. Самое удивительное, что после всего с ней случившегося, она все еще была жива. Дыхание было очень слабым, но грудь ее вздымалась и опускалась.

— Звери, — Денис глубоко затянулся и отвернулся в сторону.

Малинин опустился на колени и приобнял ученого за плечи. Тот, казалось, даже этого и не заметил. Сидя на коленях, раскачивался взад-вперед, и, не переставая, рыдал. Его слезы падали на тело невесты, смешиваясь с ее кровью.

— Вот, возьми, — Седой протянул Дмитрию свою неизменную посеребренную фляжку с бренди.

— Максим, — ни какой реакции со стороны убитого горем мужчины. — Максим, — настойчивее повторил страж, — выпей это.

Почти силой заставил взять в руки фляжку и сделать глоток. Севастьянов сначала закашлялся, но потом присосался как грудной ребенок к бутылочке с детским питанием.

— Максим, — вкрадчиво, успокаивающе сказал Дмитрий, — идите, умойтесь. Мы обо всем позаботимся.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился ученый и поднялся с пола.

— Сам найдешь ванну?

— Да, постараюсь.

— Вот и молодец.

Малинин посмотрел в спину ученому. Тот, пошатываясь, вышел в коридор.

Повернулся к Денису и остолбенел. Седой приподнял тело оглушенного им бандита, и готовился перерезать тому горло. В отведенной назад руке у него был зажат короткий, хищно изогнутый нож.

— Ты что, совсем ебнулся? — от неожиданности крикнул Дмитрий.

— Нет, не совсем. Скорую я уже вызвал, — мрачно откликнулся Самойлов. — Неужели ты хочешь оставить этих негодяев в живых?

— Их накажут.

— Бесспорно, но они получат максимум по десятке на брата. Ты же не хуже меня это знаешь! Эти звери больше не должны коптить небо. Без них мир станет лучше, и дышать станет легче.

— Ты не подумал, как сможешь это объяснить? Это же самосуд в чистом виде! Нас с тобой самих закроют. У тебя что неприятностей без того мало?

— Твою мать! — в сердцах сказал Седой. Нож он спрятал в рукав, одним неуловим движением. Голову же бандита он шмякнул затылком об пол. Дмитрий только поморщился от этого действия своего друга.

Поднялся на ноги. Подошел к маленькому диванчику. Сдернул с него выцветшее покрывало, и накрыл им Оксану.

Чувствовал себя Дмитрий ужасно. Перед глазами мелькало обнаженное тело девушки. Как же можно так поступать с живыми людьми? Они ведь получили то, что хотели. Зачем же измываться? Прав Денис, сто тысяч раз, есть поступки, которым просто нет прощения.

— Эй, ты чего? — Дмитрий вздрогнул от голоса Седого.

В комнату вернулся Максим. Он поднял в коридоре пистолет убитого Дмитрием блондина.

— Максим, что ты хочешь сделать? — спросил Малинин.

Ученый не обратил внимания, на обращенные к нему вопросы. Как сомнамбула прошел через комнату.

— Отойди, — тихо сказал Севастьянов, обратившись к Седому. Денис не замедлил последовать совету, и отошел на пару шагов назад.

Максим выставил руку с пистолетом вниз и выстрелил, в оглушенного Самойловым преступника. Выстрелил в голову. По всей видимости, пули в револьвере были со смещенным центром тяжести, так как черепная коробка разлетелась на куски, забрызгав ноги ученого кровью. Максим же только улыбнулся этому.

Подошел к переставшему скулить раненному в колено.

— Вставай.

— Я не могу!

— Мне все равно, — безжизненным, вселявшим страх голосом, сказал Максим. — Если не встанешь на колени, я тебе вторую ногу прострелю, а потом еще яйца.

Не могло возникнуть не малейших сомнений, что ученый сделает то, что пообещал.

Бандит застонал, но подчинился. Правой коленкой старался не опираться на пол, перенеся центр тяжести на руку.

— Теперь ты. Вставай.

Оказывается раненый в живот преступник, тоже пришел в себя. Сейчас он лежал на полу и безуспешно пытался изобразить из себя труп.

— Вставай, ну, я жду! — Севастьянов был все так же бесстрастен.

Бандит заворочался и кое-как поднялся на колени. Обеими руками он зажимал рану в животе.

Теперь оба преступника стояли рядом друг с другом на коленях.

— Максим, не делай этого, потом ведь пожалеешь, — тихо попросил Дмитрий.

Ученый поднял голову и посмотрел в глаза стража:

— Это вряд ли.

В следующую секунду он упер ствол пистолета в затылок ближайшего к нему бандита и выстрелил. Кровь и ошметки костей забрызгали ему лицо. Тут же перевел ствол револьвера вправо и снова выстрелил. Тело второго казненного бандита повалилось на пол.

Максим облизнул окровавленные губы и удовлетворенно улыбнулся. Прижал ствол пистолета к своему вису, но выстрелить не успел. Седой, в отличие от своего коллеги, не терял времени даром. Пока совершалась экзекуция, он маленькими шажками, приближался к ученому. Теперь же ему хватило одного мощного рывка, что бы подскочить к Севастьянову и выбить у того из руки револьвер.

— Не дури! — сказал Седой и скрутил ученого. — Хватит уже.

Севастьянов подергался в крепких руках Севастьянова. Дергался слабенько, без огонька, скорее для вида, нежели действительно испытывая желание вырваться. Наконец успокоился и осел на пол.

Нужно было сказать правильные слова, чтобы подбодрить сломавшегося ученого. Только ничего в голову не шло. Дмитрий чувствовал себя опустошенным.

С грохотом на пол обрушилась входная дверь. В комнату вбежали бойцы спецподразделения, в тяжелой броне и, не разбираясь, положили всех носом в пол. Хорошо хоть бить не стали, только обезоружили и обездвижили.

— Отпустите их. Это свои, — раздался властный голос сверху.

Спецназовец убрал руку, вжимающую тело стража в пол, и Дмитрий поднялся на ноги. Отряхнулся, поднял с пола и засунул пистолет в наплечную кобуру, лишь после этого повернулся к Волкову.

— Степан Ильич, как же вам не стыдно? Мы вам помощь оказываем, а вы нас чуть не поубивали!

— Дмитрий, не преувеличивайте. Сами же понимаете, что бойцы действовали исходя из сложившейся ситуации. Где Оксана и что с Максимом?

Малинин кивнул в сторону лежавшего на полу тела:

— Оксана там.

Волков подошел посмотреть и смачно выматерился над телом. Его реакцию можно понять. Не должен один человек так издеваться над другим в угоду собственным низменным побуждениям. Всей своей жизнью каждый должен доказать, что заслужил право называется человеком, существом разумным.

— Пошли, курнем? — предложил Седой.

Стражи вышли на захламленную кухню. Заставленный посудой стол, с кучей пустых бутылок. Чьи-то семейные трусы в зеленый горошек, закрывают собой чайник на плите. В раковине гора немытой посуды, в которой лениво шевеля усами, ползали пара тараканов.

— Вчерашние террористы мне больше понравились, — сказал Денис, по обыкновению усаживаясь на подоконник, и открывая форточку. — Они чистоплотней были. А эти мало того, что редкостные моральные уроды и звери, так еще и свиньи.

— Они не звери, они хуже. Ни одно животное не станет так издеваться над себе подобным, или над своей жертвой. Убьют и сожрут, либо убьют чтобы самим выжить. Нет, на подобные гнусности способны лишь представители рода людского.

— Тебя чего на философию потянуло?

— Как вспомню, что они с Оксаной сделали, дурно становится.

Седой скривился и вместо ответа глубоко затянулся.

— Мы должны были не позволить Максиму заниматься самосудом, — продолжил Дмитрий.

— Точно, я же тебе предлагал самим их замочить. Это должны были сделать мы, стражи. Это наша прямая обязанность, вершить правосудие.

— Мы должны были передать их в руки закона.

— Ты эти бредни о торжестве законности оставь студентам юридических вузов. Ты же не хуже меня знаешь, что отдельные преступления не заслуживают прощения. Единственным разумным наказанием за них станет смерть.

Прибывшие врачи очень скоро выскочили из комнаты, неся на носилках тело Оксаны. Ее рука выбралась из-под покрывала, свесилась вниз и теперь волочилась по полу. Дмитрий увидел, что на руке не хватает трех ногтей, которых видимо просто вырвали вместе с мясом. От этого зрелища в нем снова поднялась волна ярости. Чтобы хоть как-то ее усмирить, страж поспешил закурить.

В дверях медики остановились, и один из них спрятал руку обратно под покрывало.

— Денис, я могу ответить на твои слова банальным вопросом — если мы с тобой начнем нарушать законы, то чем будет отличаться от преступников? Да ни чем, кроме того, что он у нас еще будут присутствовать жетоны, дарующие, в определенных пределах, неприкосновенность.

— Мы будем отличаться тем, что мы представители власти, и мы с тобой точно знаем, кто виноват. По крайней мере, я на сто процентов уверен, что люди, которых пристрелил Севастьянов, заслужили свою участь. Они преступники, ты их сам назвал недочеловеками. Мы должны служить не только исполнению закона, но и поддержанию справедливости в обществе.

— Тебе поэтому инквизиция не любит? — съехидничал Дмитрий. — Им тоже не нравится, когда ты говоришь, что справедливость, в том виде, в каком ты ее себе представляешь, выше закона?

— Не поверишь, но угадал. То есть, почти угадал. Я еще считаю, что достижение отельных целей, в том числе и торжество справедливости в конкретном случае, достойно применения любых средств. Методы им мои не понравились.

— А конкретнее? — заинтересовался Малинин.

— Обещаю, что расскажу, если только твой план увенчается успехом!

— Ловлю на слове.

— Ребята, дайте сигарету, — попросил, вошедший на кухню Волков. Самойлов протянул ему полупустую пачку. — Спасибо. Мы, кажется, не имеем чести быть представленными друг другу? — обратился безопасник к Седому.

— Денис Самойлов, — представился Седой.

— Степан Волков, — они обменялись рукопожатиями. — Я, кажется, недавно про вас слышал. Это не вы вчера террористов поймали?

— Я, то есть мы. Диман и еще несколько стражей тоже в этом поучаствовали. И не террористов, а террориста.

— Ладно вам, не прибедняйтесь. Знаю же, что это именно вы их как-то смогли вычислить.

— Не прибедняюсь я, это врожденная скромность не позволяет сказать, на сколько я крут и умен!

— То есть, крутому человеку вовсе не обязательно быть умным?

— Нет, конечно. Зачем? Он же крутой!

— Логично, — признал безопасник.

— Как там Максим? — спросил Малинин.

— Думаю не сложно догадаться, что херово! — огрызнулся Волков, и щелчком отправил окурок в открытую форточку. — У него нервный срыв, истерика и хрен знает что еще. Нет, ни кто и подумать не мог, что они с ней так поступят.

— Они и ученого вашего тоже замочили бы, просто решили немного перед смертью помучить. Показали, что сделали с его невестой. Дали пару минут осознать и поплакать. Хорошо, что мы были неподалеку, а то они бы его замочили.

— Я вас благодарю за оказание помощи. Максим действительно невероятно важен.

— Что-то я сомневаюсь, что он, в своем нынешнем состоянии, представляет хотя бы малейший интерес для науки, — задумчиво промолвил Седой.

— Ничего недельку погорюет и оклемается. С ним поработает наш психолог и все будет здорово. Если только врачи смогут вытащить Оксанку.

— Вы за ним главное лучше следите, а то он вполне может на себя руки наложить. Уже попытался. Скажите спасибо Денису, иначе в соседней комнате сейчас было бы одним трупом больше.

— Спасибо, — серьезно сказал Волков. — Ладно, это все лирика. Перейдем к делам. Я у вас хожу в должниках, а вы меня просили о какой-то услуге.

— Да если не сложно, не могли бы вы собрать максимально полное досье вот на этого человека. — Дмитрий протянул безопаснику, заранее приготовленный лист бумаги с написанными на нем именем и фамилией. — Кто он откуда, как можно больше о его прошлом, желательно большее внимание уделить темным сторонам биографии, а так же родственным и иным связям.

— К вечеру сделаю. Вам домой досье мой человек закинет.

Малинин решил не тянуть время и попросит как можно больше. Вдруг и правда в остальном Волков тоже сможет помочь.

— Еще, мне бы хотелось бы, чтобы вы установили, за этим человеком наблюдение на двое ближайших суток.

— Дмитрий, вы понимаете, что я просто так не могу установить слежку за человеком?

— Понимаю, но ведь и прошу тоже не просто так. Поверьте, если я окажусь прав, мы с вами раскрутим очень мощное дело.

— А если вы не правы?

— Все равно дело будет, правда без широкого общественного и политического резонанса, но тоже очень мощное. Я поделюсь с вами догадками либо вечером, либо завтра.

— Ты хоть объясни мне, кого ловишь?

— Человека, виновного во всех преображениях обрушившихся на город в последнее время.

— Опа, — удивился безопасник. — Да я смотрю вы ребята работает только по крупному! — удивленно произнес Волков. — Один ловит людей совершивших крупнейший теракт в истории нашего города. Второй на преображения замахнулся. Круто берете.

— Стараемся, — придав голосу скромности, проговорил Дмитрий. — И еще мне нужен ордер на арест этого человека.

— Слушай, мы с тобой обсуждали одну маленькую просьбу, а не исполнение всех твоих желаний! Я, в конце концов, не дед Мороз!

— Дим, да расскажи ты ему все, хватит уже туману напускать. А вы, Степан Ильич, должны дать нерушимое слово офицера гос безопасности, что не станете отбирать у Дмитрия это дело, когда он посвятит вас в детали. Ему награды и премии не помешают, у него семья как ни как.

— Честью клянусь, — сказал Волков, с неподдельным интересом глядя на стражей.

— Ладно, слушайте тогда.

Погода и не думала портиться. Наоборот становилось все теплей. Тучи разбежались в стороны, открывая лик солнца.

Стражи сняли плащи, и теперь шли по улице, наслаждаясь погожим деньком.

Дмитрий так и не смог припомнить, когда в сентябре в последний раз была такая прекрасная погода. Он с рождения жил в городе без имени, и еще ни разу не видел в сентябре солнца. Было несколько раз такое, что лето вместо двух месяцев продолжалось целых три, захватывая еще и август. Но погожих дней в сентябре еще точно не было.

Повезло вдвойне, что чудесная погода выдалась на субботу. На улицах было буквально не протолкнуться от людей. Никому не хотелось сидеть в четырех стенах, когда была такая прекрасная возможность погулять на улице. Жаль, что мест для отдыха людей под открытым небом практически предусмотрено не было. Всего пара парков весьма скромных размеров, которые просто не могли вместить всех желающих провести выходной на свежем воздухе.

— И чего я, спрашивается, с тобой пошел? — спросил Седой.

— У тебя были планы на день? Извини, что сорвал.

— Да ладно, ничего страшного. Планы были очень простые — провести выходные, как провожу их обычно. То есть зашел бы в магазин, купил бы пару бутылок вина, потом в аптеку за валерьянкой и домой. Напились бы с котом.

— Грандиозный план!

— Еще бы.

— У тебя девушки нет?

— Постоянной нет. Так приходяще-уходящие. Я жду той самой единственной, — сказал Денис усмехнувшись.

— Той, для которой станешь принцем на белом коне?

— Поверь, если найду девушку, которая примет меня за принца, за свою мечту — тут же от нее сбегу! У нее явно не все в порядке с головой!

— Смешно.

— Да не особо, — кисло улыбнулся Седой. — Мне кажется, что уже не встречу женщины, которая сможет принять меня таким, какой я есть. Разве, что совсем уж отчаявшуюся. Нет, второй, такой как Ольга, уже не сыщешь. Да я и сам изрядно изменился, причем, как не сложно догадаться, не в лучшую сторону.

— Ольга? — удивился Дмитрий.

— Да, моя бывшая жена.

— Разбежались?

— Нет, она умерла. Я вдовец, вот уже лет семь как.

— Во сколько же ты женился?

— В двадцать. Четыре года мы прожили вместе. Как говорится душа в душу. Нашей дочери было три года, когда они умерли вместе с мамой, моей женой. Да, это произошло семь лет назад.

— Извини.

— Ничего, я уже почти смирился. Тогда, думал умру от боли и тоски. Крыша точно съезжать начала, но это ты и сам заметил. Не представляешь, что это такое в двадцать четыре года потерять всех, кого любишь. Это меняет тебя и твою жизнь навсегда. Ломает, и делает совсем другим.

— Ты тогда поседел?

— Ага, — Самойлов стал мрачнее тучи. Нашарил пачку сигарет и закурил, сжав зубами фильтр.

— Как это произошло?

— Как они умерли? Мутная история, — Малинин поморщился. — Их убили.

— Не из-за твоей работы, надеюсь?

— Нет, — Самойлов усмехнулся, — из-за моей семьи. Говорю же тебе, мутная история, которую расскажу тебе, как-нибудь в следующий раз.

— Понял, умолкаю.

Из квартиры Севастьянова стражи ушли минут через тридцать, после прибытия безопасников. Правительственные агенты взвалили всю бумажную часть работы на себя. Стражей опросили да отпустили, за их полной ненужностью.

Теперь стражи отправились выполнять первую часть плана Малинина.

Музей оказался закрыт. На дверь кто-то предусмотрительный повесил табличку, сообщающую об этом.

Дмитрий вежливо пару раз стукнул по двери кулаком и стражи принялись ждать.

Спустя пару минут бессмысленного ожидания Седой предложил:

— Давай Волкову позвоним? Он, может, еще спецназ не отпустил, пускай их тогда к нам подгонит. Они у него спецы по вышибанию дверей!

— Это идея, — одобрил Малинин.

— Открывайте! — крикнул Денис и со всей силу стукнул ногой по двери.

В этот раз стражи были услышаны. За дверью послышались шаги, и приглушенный голос спросил:

— Кто там?

— Открывай, сова, медведь пришел! — весело откликнулся Денис.

Как не странно, но дверь открылась. Открыл ее один из тех охранников, которых Дмитрий распекал в понедельник. Здоровенький. Малинина он узнал моментально и тут же побледнел лицом. Видно тоже ни как не мог забыть того разговора.

— Вы к нам? — неуверенно проблеял охранник.

— Нет, адресом ошиблись, — огрызнулся Дмитрий. Оттеснив охранника в сторону, стражи зашли в музей. — Чегой-то вы сегодня не работаете?

— Подготовку выставки заканчиваем. Да еще на втором этаже трубы прорвало, вот и приняли решение, что людям лучше пока всего этого не видеть.

— То же верно. Сергеев здесь?

— Да, у себя.

— Проводи.

Дмитрий прекрасно помнил путь к кабинету исполняющего обязанности директора, и смог бы дойти и сам, только вот покомандовать захотелось. Денис только улыбнулся поведению своего коллеги.

Охранник остановился и постучал в дверь кабинета.

— Я занят! — раздался крик из-за двери.

— Щас я дуну, плюну и сломаю эту дверцу! — пригрозил Малинин. Схватился за ручку и распахнул дверь.

— Сказал же, занят!!! — Сергеев закопался в бумаги и даже не подумал посмотреть на посетителя.

— Мы вас надолго не задержим.

Историк соизволил приподнять голову и смерить презрительным взглядом стражей:

— А, это вы. Проходите, садитесь.

— Не садитесь, а присаживайтесь, — буркнул себе под нос Денис, но на предложенный стул сел.

— От своего лица, а так же от лица всего музея, благодарю вас, Дмитрий Сергеевич, за то, что вы вернули нам, сей бесценный экспонат. Отдельно поблагодарить вас хочет владелец этой чудесной вещицы. Но сделает это сам, когда приедет в наш город.

— Не стоит благодарности. Сами понимаете, работа у меня такая, людям помогать. Когда же состоится выставка?

— Планируем уже в понедельник.

— Отлично, поздравляю.

Заверещал переговорник.

Дмитрий выслушал сообщение и на лице его заиграли желваки:

— У меня к вам две новости. Первая, только что скончалась ваша сотрудница Воронцова Оксана.

— Как? — одновременно спросили Седой и историк.

Дмитрий повернулся к коллеге:

— Представляешь, столько всего вынести и умереть по дороге в больницу!

— Гадство!

— Что произошло? Почему Оксаночка умерла? — встревожено спросил Сергеев. Спросил это таким тоном, что у Дмитрия не возникло не малейших сомнений, относительно чувств, которые и.о. директора испытывал к этой женщине.

— Ее несколько дней пытали и насиловали, — жестко сказал Дмитрий. — Видимо организм все же не справился.

— О Боже! — Сергеев снял очки и закрыл лицо руками. Так он просидел пару минут успокаиваясь.

— Вы сказали, что у вас есть две новости. Надеюсь, вторая хорошая?

— Да не особо. У меня есть ордер на ваш арест.

— Что?!! — Сергеев вскочил с кресла.

— Не нервничайте вы так, успокойтесь. Присядьте. Сейчас мы с вами все обсудим.

— И в чем же меня обвиняют?

— В подготовке ограбления музея.

— Это чушь!

— Суду расскажете, — спокойно парировал Дмитрий. — Еще раз очень вас прошу успокоится! Нам нужно с вами кое-что обсудить, и это в ваших интересах.

— Хорошо.

— Вы успокоились?

— Вроде да. По крайней мере, кричать больше не стану. О чем вы хотели поговорить?

— Значит так…

— Дим.

— Да?

— Может быть, сходим, погуляем?

— Юль, я бы с удовольствием, но мне вечером могут очень важные бумаги подвезти.

— Тебе их могут подвезти только домой и больше не куда?

— Не знаю, ребята из имперской безопасности вряд ли захотят работать курьерами. Так что лучше дома посидеть.

— А если они достаточно рано приедут, сходим, куда-нибудь?

— Куда, например?

— Ты говорил, в музее открывается интересная выставка, посвященная Золотой Орде. Думаю, Витальке было бы интересно.

— Ничего не получится. Во-первых, такая выставка откроется только в понедельник. Во-вторых, в музее прорвало трубы и его сейчас вообще закрыли — красоту наводят. В-третьих, мне там лучше вообще не показывается. Я сегодня арестовал исполняющего обязанности директора.

— Его за что? — удивилась Юля.

— Было за что, — весомо ответил Малинин. — Ценные предметы похитил.

— Какие?

— Вот эти.

Папка с документами об ограблении музея лежала на столе возле стража. Он решил еще раз изучить все материалы дела. Дмитрий достал из папки фотографии похищенных предметов и передал их жене.

Супруги сейчас сидели за столом на кухне. Юля жарила котлеты на ужин, а Малинин перечитывал документы, надеясь обнаружить что-то новое, но неизменно приходил к уже сделанным выводам. Теперь все зависело от безопасников, от той информации, что им удастся раздобыть. Страж примерно представлял, что в них окажется. И если документы подтвердят догадки стража, то на деле об ограблении, а заодно и на преображениях в городе можно будет поставить точку. В дальнейшем наверняка разгорится крупный скандал, только Дмитрия он уже касаться не будет, так как свою часть работы он выполнит.

— Дорогая вещица, — сказала Юля, разглядывая фото с короной. — Директор знал, что тырить. Ни как решил обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. Так, что же он второе забрал? — Юля взяла вторую фотографию — Откуда это у тебя?!

— Что?

— Этот кинжал!

— Ты что-то о нем знаешь? — насторожился Дмитрий.

— Знаю ли я, что ни будь о нем? Конечно! Это же Убийца Богов! Мой профессор в университете, когда жив был, просто им бредил. Ты же помнишь Карла Борисовича? Так вот, он добрую часть жизнь посвятил поискам этого кинжала. Над ним многие смеялись, а он искренне верил, что кинжал ни какая не легенда, что он существует на самом деле.

Дмитрий уткнулся лбом в стол и начал хохотать. Даже не хохотать, а ржать, до слез из глаз.

Смеялся очень долго, пока жена не потрясла за руку и встревожено не спросила:

— С тобой все в порядке?

— Да, ой, нет, — Малинин хохотнул пару, раз и окончательно успокоился. — Я столько времени даром потерял! Как-то даже и не подумал, что жена у меня кандидат исторических наук!

— И что?

— Ждал, пока со мной встретится человек, который сможет поделиться информацией об этом предмете. Всего-то и было нужно, расспросить тебя!

— Это еще раз доказывает, что ты самовлюбленная скотина, которая о своей жене вовсе не думает!

— Прости, я исправлюсь.

— Ага, как же, верю! Давай вернемся к истории с кинжалом. Он что реально был в нашем музее?

— Да, и самое смешное в том, что там никто не знал, что за предмет попал к ним в руки. Думали, что у них самый обычный кинжал, может быть, принадлежавший одному из шаманов Чингиза.

— В принципе, ничего удивительного. О нем, на самом деле, мало кто знал. Я его сразу узнала лишь потому, что у Карла Борисовича был древний рисунок Убийцы. Он его заправил в рамочку, и поставил на стол, рядом с фотографией жены.

— Ясно. Юль, расскажи мне, что ты о нем знаешь?

— С какой точки зрения?

— В смысле?

— Ну, вокруг него ходит несколько легенд, могу их пересказать.

— Нет, исторический аспект меня сейчас интересует меньше всего, — честно сказал Малинин. — В другой раз расскажешь, вместо сказки на ночь. Меня интересует практическая сторона дела. Что вор сможет сделать при помощи этого оружия?

Юлия наморщила лобик, собираясь с мыслями.

— Во-первых, это все же нож и им можно банально прирезать.

— Логично. Что-то еще?

— Давай ты мне лучше расскажешь, то, что известно тебе, а я дополню в случае чего. Так времени уйдет меньше.

Страж быстро пересказал информацию предоставленную Сурковым. И затаил дыхание. Вот он момент истины. Сейчас жена либо подтвердит информацию, либо ее опровергнет. Это, конечно, будет не смертельно, однако с идеей раскрыть преображения можно будет распрощатся.

— У тебя очень хороший источник информации, — задумчиво сказала Юлия. — Не секрет, кто тебе все это рассказал?

— Ничего, если секрет? Поверь, его имя тебе ничего не скажет, он очень тщательно шифруется. К тому же живет он по другую сторону закона, потому вряд ли широко известен в научной общественности. Да и я обещал, что никому его не раскрою.

— Ладно, не хочешь не говори, — фыркнула Юля. — На самом деле он рассказал тебе случаи, которые можно было проверить.

— В смысле?

— Есть исторические свидетельства, говорящие об использовании этого кинжала. Благодаря этому кинжалу была разбита целая армия. Пускай и небольшая. Не буду тебе рассказывать, чья армия, где и когда, тебе же это не очень интересно, правда?

— Точно, — Дмитрию не терпелось услышать, что было дальше. Хотя он и сам уже примерно догадывался об окончании этого рассказа.

— Армия, как ты, наверное, уже догадался, была побеждена при помощи этого кинжала. Все очень просто, были запущены стихийные преображения, внутри армии противника. Около десятка сразу. Вся армия оказалась сметена, обрушившимся на них потоком магии. В живых остались считанные десятки чудом уцелевших.

— Интересная история. Почему же о ней неизвестно широкой общественности?

— У Орды это было главное оружие. Военная тайна, потому все случаи его применения тщательно охранялись. Ты слышал эту историю, в другом изложении. Там вместо кинжала и единственного шамана им управлявшего, присутствовали лучшие и сильнейшие маги орды.

— Что-то такое действительно припоминаю.

— Ну вот, я же тебе говорила!

— Не понимаю одного — как можно было потерять этот бесценный предмет?

— Вот здесь совсем уж туманная история. Рассматриваются две основных версии. Первая. Шаманы убили этим кинжалом, начавшего возрождаться бога. Они уничтожили его физическую оболочку, и надолго закрыли доступ в наш мир. Бог же рассердился, на такое поведение смертных и спрятал от них кинжал в укромное место.

— Сказка, — сказал Дмитрий. — Более правдоподобных версий не будет?

— Будет, одна и тоже банальная. Подожди секунду, — Юля открыла холодильную камеру. Достала из нее пакет и налила себе в стакан соку. Выпила. — Ты же знаешь, Орда много и со вкусом воевала практически со всеми. Особенно сильно это желание проявлялось у них на заре расцвета государства, когда они были невероятно сильны. Возможно, после сражения Убийцу Богов взял себе в качестве трофея один из солдат. Естественно, что он не знал о ценности предмета попавшего ему в руки и обменял его в ближайшем трактире на бутылку вина. Так он и гулял по рукам, пока не попал к знающему человеку. Не забывай. Это же секретное оружие. Многие не то, что не знали, как он выглядит, о существовании подобного предмета даже не подозревали. Конечно, его искали, и конечно не нашли. К тому времени как начались активные поиски, он прошел уже не через одни руки и сменил десяток хозяев. В магическом спектре он абсолютно чист. Можно сколько угодно его проверять, но не за что не догадаешься, что держишь в руках мощнейший артефакт, а не обычную заточенную железку. Единственная особенность, по которой его можно вычислить — стоит ему пробыть в одном месте достаточно длительное время, как он начинает зачищать магическое пространство вокруг себя. Вокруг него образуется пространство, полностью лишенное любой магической ауры.

— И как долго ему нужно пролежать на одном месте, что бы включился, так сказать, механизм очистки?

— Точно ни кто не знает. От одного часа до одной недели. В музее были следы подобной зачистки?

— Ага. Это в первую очередь и насторожило. Подумали, что в музей побывал сильный маг, который умеет подчищать следы.

— Таких магов больше не осталось.

— Сам знаю, но других версий на тот момент не было. Кстати, ты вот говоришь, что о кинжале ничего почти не известно, а сама столько всего интересного поведала.

— Это все домыслы. Подробных исследований и длительных наблюдений ни кто не проводил. Кое-какая информация просочилась в документы, но это всего лишь крупицы.

— Мне достаточно даже этих крупиц. Теперь, благодаря тебе, я получил подтверждение, всех своих догадок. Если все сложится удачно, завтра я его заполучу, и ты сможешь с ним вдоволь наиграться.

— Сомневаюсь, — скептически произнесла Юлия. — Сам же говоришь, что в дело уже впутаны безопасники. Как только кинжал окажется у тебя, они вынудят передать артефакт им. И больше Убийцу Богов никто, мы с тобой точно, не увидит. Спрячут, засекретят, и будут изучать, пока не смогут сделать второй, точно такой же.

— Подобного варианта развития событий я тоже не исключаю! — улыбнулся Дмитрий.

Юля сложила поджаренные котлеты в небольшую кастрюлю, которую тут же убрала в холодильник.

Дмитрий подошел и открыл окно. Закурил.

— Фу, — Юлька помахала рукой перед лицом, брезгливо сморщив носик. — Не кури при мне!

— Радость моя, мы уже четырнадцать лет вместе, а ты ни как не можешь привыкнуть к запаху табака.

— Я и не собираюсь привыкать. Это ты должен перестать курить в моем присутствии.

— Нет, не должен. Это тебе стоило бы с большим пониманием относится к моей маленькой слабости.

— Я и так уже давно мирюсь с твоей маленькой слабостью — работой — чтобы терпеть еще одну.

— Юль, теперь все изменится, обещаю, — сказал Дмитрий, глядя прямо в глаза жене. — Постараюсь больше на работе по долгу не задерживаться, если не попадется серьезного дела. Тем более не стану больше работать по выходным. Сегодня, завтра — без вариантов. Закрываю дело и ухожу в отпуск, мне его шеф обещал предоставить.

— То есть, я тоже могу брать отпуск?

— В понедельник уточню число, и сразу же тебе позвоню, скажу. Поедем в теплые края, отдохнем.

— Ты серьезно?

— Клянусь жизнью тещи! — улыбнулся Дмитрий.

Затрещал переговорник.

— Как же мне хочется его выкинуть! Да?

— Дмитрий Малинин? — раздался спокойный голос.

— Да.

— Я от Степана Ильича. Вы сейчас свободны? У меня есть для вас кое-какие документы.

— Конечно, свободен. Мой адрес…

— Не беспокойтесь, я знаю, где вы проживаете, — и следом короткие гудки отбоя.

Дмитрий убрал переговорник обратно в карман.

— Кто это было? — спросила Юля.

— Не знаю, — совершенно искренне ответил Малинин. — Не представился. Безопасник. Он мне сейчас привезет документы.

— Что за документы?

— Досье на подозреваемого.

— Ты прочитаешь досье и сразу поедешь арестовывать этого человека?

— Нет, планирую, завтра к вечеру, если ничего сверхъестественного не произойдет.

— Вот и хорошо. Значит, сейчас ты забираешь документы и откладываешь их в сторону. Прочитаешь либо на сон грядущий, либо завтра утром. А мы втроем идем гулять.

— Это ультиматум?

— Если угодно, да.

— Хорошо, — рассмеялся Дмитрий. — Пойдем втроем?

— Конечно! Только потом отправим Витальку домой или к твоим родителям, а сами в ресторан.

— Значит, сейчас пойдем в зоопарк, а потом в ресторан?

— Ага. Почему обязательно в зоопарк?

— Куда же еще? Нет, можно просто так по улицам пошататься. Но в зоопарке интереснее. Там на всяких животных можно посмотреть.

— Пусть будет так.

Глава 11. Все встает на свои места 

Вчерашний вечер прошел строго по плану и получился просто блестящим. Виталька сначала протестовал против музея. Как мог, пытался убедить неразумных родителей, что он уже взрослый и смотреть на несчастных животных в клетках, ему совсем не интересно. Однако смирился с судьбой и покорно пошел в зоопарк. Как не странно, там ему понравилось. И если сначала он продолжал строить из себя взрослого, которому все вокруг не интересно, то потом увлекся. Сам бегал от клетки к клетке и увлеченно смотрел на животных. Последние, к слову, тоже вели себя не пассивно. Толи почувствовали хорошую погоду, толи в тот день их хорошо покормили, однако они не лежали по обыкновению в углах клеток, а вполне себе бодренько двигались. Обезьянки дурачились, вызывая своим видом смехом. Медвежата боролись под присмотром своей большой мамаши. Лев лежал возле самого ограждения и с прищуром разглядывал посетителей зоопарка. Изредка лениво позевывал, демонстрирую пасть полную острейших зубов.

Потом еще долго гуляли по улицам, даже забрели в переполненный парк, поесть мороженного.

Ближе к вечеру завезли Виталия к дедам, а сами, как и планировали, отправились в ресторан. Мило поседели, говоря не о чем. Вкусно поели, выпили хорошего вина, и решили, что делать там больше нечего отправились домой. А уж дома оторвались по полной программе. Ночь прошла так, что не каждый, даже самый искушенный писатель дамских романов, сможет себе представить. Едва только стражу стоило вспомнить события прошлой ночи, как по всему телу начинали бегать мурашки, а губы, сами собой растягивались в довольной улыбке.

Прекрасный вечер был, просто восхитительный. Особенно же здорово было, что на утро после бессонной ночи, можно было рано не вставать и не бежать на работу. Можно было позволить себе понежиться в постели до обеда.

После обеда, Дмитрий только и смог прочитать дело. Теперь перед стражем выстроилась вся картина целиком. Он получил то, что ожидал и даже больше. Одних этих косвенных доказательств, если предоставить их пред светлые очи генерал-губернатора, будет вполне достаточно, чтобы полетели головы. Причем в самом прямом смысле этого слова и, возможно, без всякого суда и следствия. Малинин поделился своими заключениями с Волковым, после чего он долго и замысловато матерился. Успокоившись, выразил стражу свое восхищение, и продемонстрировал желание помогать и дальше. Понимал, что, раскрутив это дело, он окажется на коне, и, вполне вероятно, повышение мимо него тоже не пройдет.

Но какая была чудесная ночь!

— Хватит лыбиться! — весьма бесцеремонно вторгся в грезы Дмитрия голос Седого. — У тебя сейчас такое же восторженно-идиотское выражение морды лица как у моего кота, после валерьянки. Ходи давай!

— Злой ты! — огрызнулся Малинин, но карту бросил. — И пример этот уже второй раз приводишь! Не оригинально.

— А что поделать? Могу оригинально, но с матом!

— Лучше не стоит, — предостерег его Степан Ильич.

Волкова действительно захватил план стража, поэтому он расстарался во всю. Кроме того, что установил наблюдение за подозреваемым, он еще начал прослушивать его переговорник. Благодаря этому шагу удалось перехватить весьма интересный звонок, из-за которого было решено отодвинуть задержание. В этом звонке на вечер подозреваемому была назначена встреча. После общего мозгового штурма, было принято решение дождаться визитера, и арестовать сразу обоих.

Засада была примитивна. Возле дома, подозреваемого, по обе стороны дороги, остановились два неприметных экипажа. Вроде как таксисты ждут запозднившихся в гостях клиентов. В одной карете сидели Волков, Малинин и Седой, которого взяли, не смотря на его протесты, так как был просто необходим человек невосприимчивый к магии. Там же, вместе с ними, был еще один парень из безопасников, представившийся просто и незамысловато — Борисом. Во второй карете сидели четыре спецназовца и один волхв. Внушительная сила.

Чтобы как-то скрасить время стражи и безопасники решили расписать пульку. Пока невероятно везло Седому, а вот Дмитрий ходил в лузерах, отчаянно набирая в гору.

— Погода вчера хорошая была, — сказал Денис. — Жаль, что такая не каждый день стоит.

— Ты знаешь, я не очень хорошо жару переношу, — признался Волков, — потому мне такой климат по нраву. Не было бы этих постоянных дождей, вообще все было бы просто здорово.

— Я тоже жару не люблю, — поморщился Самойлов. — О другом говорю. Будь у нас нормальный город, в котором каждый день светит солнце, то у нас были бы нормальные электромобили, работающие от солнечной энергии. Все лучше, чем на лошадках скакать.

— Это да, — согласился безопасник. — Электромобили настоящее чудо, на некоторых можно развить скорость больше ста километров в час!

— Да ладно?

— Серьезно тебе говорю, лично в газете читал.

— Я другое слышал, — вступил в разговор, молчавший до того Борис. — Сейчас вроде разрабатывают машины, которые смогут работать на газу! Они, конечно, не смогут бегать так шустро, как автомобили, работающие на солнечном свете, но все равно будут очень удобны.

— Хорошо, если ты прав, — сказал задумчиво Дмитрий. — Я бы себе такой автомобиль непременно купил.

— Не ты один, — усмехнулся Седой. — Многие бы побежали себе подобное чудо техники покупать. Машина, работающая на газу, это, конечно, сильно. И ни каких проблем с топливом не будет!

Игра в преферанс протекала уже около трех часов кряду, и успела надоесть всем ее участникам. Так же поднадоели и разговоры ни о чем. Женщин обсудили, политику тоже, анекдотов потравили. В деталях обсудили, как будут действовать дальше. Скучно стало. Самое поганое в любом деле это бесцельное ожидание, от которого хотелось лезть на стенку. Хотелось настоящего дела, того, ради которого здесь и собрались.

Дмитрий сейчас чувствовал приятное возбуждение охотника, вплотную подобравшегося к своей жертве. Ему не терпелось перейти к делу и поставить в нем точку. Все было слишком хорошо просчитано, что бы произошла какая-то ошибка. Еще чуть-чуть и он закроет самое главное дело в своей карьере. Потому сидеть на месте и вести пустые разговоры было просто невыносимо.

Страж в очередной раз пробежался рукой по амулетам. Безопасники выдали ему новый комплект, взамен уже использованного. Более мощный щит, сильные атакующие заклинания. Теперь Дмитрий представлял из себя грозную магическую единицу. К тому же уже успевший стать привычным пистолет, приятно оттягивал кобуру на боку. Так уверенно Малинин не чувствовал себя уже давно.

— О чем задумался? — спросил Волков.

— Мечтаю о том, как отпуск проведу, — сказал первое, что пришло на ум Дмитрий.

— Отпуск это тот минимум, на который ты можешь рассчитывать получить от своего начальства.

— Очень надеюсь, что все получится именно так, как вы это описали, — пробурчал в ответ страж.

— Заканчивайте разговоры, — неожиданно шикнул на всех Седой. — Похоже, началось все то, ради чего мы все здесь собрались.

На противоположной стороне дороги остановилась ни чем не примечательная, уже изрядно потрепанная карета. Из нее наружу выбрался человек, которого в лицо знал каждый житель города. Сам мэр изволил пожаловать инкогнито. Вместе с ним из кареты вылезли два шкафообразных молодых человека. Телохранители. Обычно, его окружало минимум десяток подобных парней. Но здесь была тайная встреча, о которой должно было знать как можно меньше людей. Вот и пришлось пожертвовать собственной безопасностью в угоду сохранения тайны.

Один из парней нырнул в подъезд. Спустя приблизительно минуту выглянул и махнул рукой, приглашая пройти. Мэр огляделся по сторонам и юркнул в подъезд. Следом за ним, зашел второй охранник.

— Группа наблюдения сообщает, что мэр поднялся в квартиру к объекту, — сказал Волков, оторвавшись от переговорника.

— У кого-то возникали сомнения относительно того, к кому он приехал? — поинтересовался Дмитрий.

— Нет, но мы должны были перестраховаться, чтобы исключить совпадения.

— Двинули?

— Да, пора.

Все разом выбрались из карет. Тут же закурили. Приходилось тщательно маскироваться, потому в течении вот уже почти четырех ни кто не сделал и затяжки. Дым, выходящий из якобы пустой кареты, был бы слишком заметен и подозрителен. Спецназовцы все оказались парнями спортивными, потому обошлись и без сигарет, зато стражам пришлось нелегко.

Дмитрий скурил сигарету за тот небольшой промежуток времени, что стражи шли от кареты до подъезда. Скурил в три-четыре затяжки и даже не заметил. Щелчком отправил измятый окурок в ближайшую лужу. Кровь в жилах буквально кипела, не хуже зашипевшего в воде бычка.

Первыми в подъезд зашли двое спецназовцев — группа разведки. Как оказалось не зря. Дом был элитным, очень чистым и красивым. Мэр оставил обоих своих телохранителей на лестнице. Ни к чему ему были лишние уши в решении столь деликатного дела. Сейчас оба мужчины стояли лениво прислонившись к перилам и курили, стряхивая пепел в пустую пачку из-под сигарет. Оба они слишком расслабились и не ожидали нападения. Одно дело официальные встречи, когда опасность нападения наемного убийцы действительно присутствует. И совсем другое дело, когда мэр едет на встречу, о которой ни кто не знает. Встречается толи с любовницей, то ли с неким деловым партнером, о котором ни кто не должен был знать. Так или иначе, но телохранители не ждали беды, а потому расслабились. Один из них, черноволосый, лениво повернулся, на звук шагов, к лестнице. И тут же получил мощный удар, отбросивший его назад. Спецназовцы действовали быстро и четко, спеленав обоих мужчин в считанные секунды. Телохранители хоть и владели навыками боя, до настоящих закаленных бойцов не дотягивали.

Волков подошел к дергавшимся, пытавшимся вырваться телохранителям и сунул им под нос свое удостоверение. Приложил палец ко рту и шикнул, призвав, заткнутся. Те последовали команде, знали, насколько серьезные безопасникам предоставлены полномочия.

На лестничную площадку поднялись Седой и Малинин. Последним подошел волхв, так и не представившийся. Он пристально посмотрел на одного из телохранителей, презрительно хмыкнул и щелкнул пальцами. В ту же секунду в воздухе соткался фантом этого мужчины. Изображение выглядело совсем как оригинал, будто настоящий живой человек. Если приглядеться, то можно было заметить, что человек этот не отбрасывает тени, так как лучи света проходят сквозь него. К тому же фигура немного отливали голубоватым светом. Но это были те мелочи, которые сквозь глазок не сможет разглядеть даже самый внимательный человек.

Дмитрий надавил на звонок. Сквозь дверь было слышно, как в квартире поплыл хрустальный перезвон колокольчиков. В ответ тишина. Дмитрий позвонил еще раз. Теперь звонил дольше и настойчивее.

Стражи рассредоточились вокруг двери, так чтобы человек, посмотрев в глазок, ничего не заметил. Седой стоявший напротив, активно жестикулировал, предлагая выломать дверь. Малинин отрицательно покачал головой. Не хотелось ему шуметь раньше времени, если все можно будет провести тихо и гладко.

Терпение стража получило достойную награду. Через дверь стали слышны чьи-то быстрые шаги.

Раздраженный голос спросил:

— Чего тебе надо?

— Николай Львович… эээ… срочно, — сказал Малинин и почувствовал, как по спине побежали холодные струйки пота. Фантом и не подумал открывать рот и шевелить губами. Да и с чего он должен был это делать? Как же можно было так лопухнуться и не проверить такую мелочь?

Однако корил себя страж зря, так как фортуна, в этот день, явно была на его стороне.

Начали щелкать замки, и дверь открылась.

Двое спецназовце в бежали в квартиру, предварительно, одним ударом, отправив в нокаут человека, открывшего дверь.

Стражи и безопасники, а так же примкнувший к ним волхв, зашли в квартиру. Еще двое спецназовцев остались на лестничной площадке, охранять.

Первым делом Малинин посмотрел, кого вырубили бойцы. К счастью это оказался не мэр, а подозреваемый — Балакаев Али Рашидович. Страж лениво перешагнул через валявшееся тело и прошел в большую комнату.

Комната была не просто большой — огромной. Дорогой паркет, поверх укрывал толстый ковер. На свободных участках стен висели полотна картин, и что-то подсказывало стражу, что это были отнюдь не репродукции. Так же в комнате стоял огромный сервант, в котором стояли всякие диковинные статуэтки. Возле окна, в противоположном углу комнаты, стояли две вазы, с длинными тонкими горлышками. Там же, возле окна, были размещены, два больших кресла, возле которых ютился небольшой столик из резного дерева.

Однако больше всего привлекала к себе висящая под потолком люстра. Очень большая, хрустальная, и наверняка невероятно дорогая. Она напоминала поток воды в фонтане, застывший на миг. Свет красиво играл на хрустальных гранях, преломлялся и изменялся, будто живой.

Мэр развалился в кресле и с некоей ленцой рассматривал нежданных гостей. Он не выглядел напуганным или удивленным — мэр чувствовал себя хозяином положения. Был уверен, что ни кто ему и ничего не сделает. Считал себя неприкасаемым.

Одет он был как всегда безукоризненно — в дорогой, стильный костюм, темно-серого цвета. Волосы, как и всегда, расчесаны на рядок. Очки в тонкой серебряной оправе, из-под стекол которых на людей смотрели цепкие глаза. Руки мэр сложил на своем объемном животике. Ему было не многим больше сорока, хотя выглядел он на все шестьдесят. Виной тому был излишний вес, да, как поговаривали, пристрастие мэра к бутылочке.

Он еще раз обвел группу захвата внимательным взглядом и спокойным голос поинтересовался:

— Нуте-с, зачем пожаловали, господа?

— Не поверите, вас пришли арестовывать, — откликнулся Самойлов.

— Правда? — мэр изогнул брови, обозначив удивление. — Надеюсь, вы имеете представление, с кем сейчас говорите.

— Конечно имеем, Николай Львович, конечно, — Волков подошел к самому креслу мэра и протянул ему открытую книжечку удостоверения, агента безопасности Империи. Мэр несколько секунд изучал ее содержимое, после чего протянул ее обратно Волкову.

— Ну и что? Откуда мне знать, что это удостоверение не липа. Вдруг вы террористы?

— Будь мы террористами, не стали бы устраивать всего этого спектакля. Не стали бы тянуть время и представляться. Зашли, быстро бы вас убрали и смотались. Кстати, эти господа за моей спиной стражи-следователи.

— И у них есть соответствующие жетоны?

— Конечно же, есть! Николай Львович, ну что вы нас за дилетантов держите? — оба стража молча, продемонстрировали свои жетоны.

— Это ничего не меняет. Я, прежде всего, должен быть уверен в собственной безопасности. А то получается, что врываются какие-то непонятные личности, удостоверениями в лицо тычут. Сейчас я свяжусь с шефом своей службы безопасности, потом со всем вашим руководством и мы решим вопрос о ваших полномочиях. Если все подтвердится, то вот тогда-то мы с вами разговор и продолжим.

— Боюсь, что ничего из вашей затеи не выйдет, — тихо ответил ему Волков.

— То есть?

— Я не позволю вам ни с кем связываться. Сейчас мы с вами сядем и спокойно все обсудим. Объясним, почему пришли именно к вам, а потом вы пойдете с нами. Только давайте обойдемся без криков, угроз и прочего шума. Не люблю я их. К тому же у меня сейчас есть полномочия заткнуть вам рот, невзирая на ваш, пока еще высокий, статус. И поверьте, я и мои бойцы сделаем это с удовольствием. Особенно теперь, зная о том, что вы натворили.

Мэр ничего не стал говорить. Его можно было назвать трусом, подлецом, взяточником и в целом на редкость мерзким типом, но дураком он не был никогда. Вот и сейчас сообразил, что пока лучшим решением будет промолчать. Наказать выскочек можно будет и после.

— Хорошо, я готов вас послушать, — сказал он. — Выкладывайте свои аргументы, чтобы я мог вдоволь посмеяться над вами.

— Подождите одну минуту. Сейчас ваш товарищ придет в себя, и вы вместе все услышите. Как ни как вдвоем, же все осуществили.

Один из спецназовцев в этот момент, как раз и затаскивал за ноги в комнату Балакаева. Тот уже начал подавать признаки жизни. Что-то бессвязно бормотал и мычал себе под нос. Еще совсем немного и точно придет в сознание.

Очнулся он раньше, чем стражи успели скурить по одной сигаретке. Курили в наглую стряхивая пепел на дорогой, пушистый ковер, всем своим видом демонстрируя, что они являются хозяевами положения. Хотя уверенность вдруг начала куда-то испарятся.

Балакаев проморгался, обвел взглядом комнату, и собрался, было что-то сказать, как подсунутое ему под нос удостоверение заставило его заткнутся.

Один из спецназовцев, взял его под локти и помог сесть в свободное кресло.

— Отлично, теперь все в сборе. Думаю можно приступать. Дмитрий, начинайте.

Малинин выкинул окурок в стоявшую рядом вазу и вышел в центр комнаты.

— Чувствую себя, как участник дешевого бульварного детектива, — сказал вдруг мэр, не дав вымолвить стражу и слова. Улыбнулся. — Все злодеи собрались в одной комнате, и теперь умный сыщик будет всем рассказывать кто, и в чем виноват, а так же просвещать, как он пришел к этим выводам.

— Точно, у меня такое же ощущение, — рассмеялся Седой. — Дим, не замечал раньше в тебе тяги к дешевым театральным эффектам.

— А кто их эти эффекты не любит? — усмехнулся Малинин.

— Молодой человек, не стесняйтесь, рассказывайте о ваших догадках. Как ни как пришли нас арестовывать, вот и хотелось бы услышать ваши аргументы, — все это мэр сказал ехидно улыбаясь. — К тому же время, знаете ли идет, а оно для меня очень дорого.

— Не волнуйтесь Николай Львович, надолго я вас не задержу, — спокойно сказал Малинин. — Лично вы обвиняетесь в подготовке террористического акта, а так же в проведении преображений, с целью устранить всех конкурентов на предстоящих выборах градоначальника.

— С фантазией у вас все в порядке. Надо же, я, оказывается, настолько крут, что могу запускать преображения в любых людях по своему выбору. Надо же, какая во мне мощь! Оказывается, я представляю из себя существенную потерю для армии. Вы продолжайте-продолжайте, дальше рассказывайте, очень интересно, что же вы дальше придумали, — подбодрил стража мэр, хотя сам при этом уже не выглядел таким уж уверенным.

— Конечно, вы не могли запускать преображения по собственному желанию, одним усилием воли. Для этого у вас было специально предназначенный для этого предмет — кинжал, названный в древности Убийцей Богов. Достал же вам его вот этот человек, Балакаев Али Рашидович, работающий в музее, специалистом по древнему востоку. Именно он узнал этот кинжал, выкрал, воспользовавшись своим служебным положением, — Малинин перевел дух и продолжил. — Всем известно, что ваши шансы одержать победу на выборах весьма призрачны. Не любит вас народ Николай Львович, и, заметьте, заслуженно не любит. Потому вы использовали этот кинжал, для устранения своих соперников. Ведь ни кто бы и не подумал, что это все убийства, а не обычные преображения. Вы все прекрасно обдумали и провернули. Даже получили небольшую рану, чтобы ни кто вас, ни в чем не заподозрил. Мне интересно, вы сами запускали преображения, или эту часть работы вместо вас проводил Али?

Оба задержанных сидели, понурив головы.

— Не хотите, не отвечайте, ваше право. Хотя не могу понять, зачем вы это делаете? Это же не судебный процесс, и не официальный допрос — всего лишь беседа, в которой я изложу вам свои догадки, а вам предоставлю возможность их опровергнуть. И так, теперь второй пункт обвинения — терроризм. Его тоже организовал Али Рашидович. Нанял опытных людей, принес им артефакт, с помощью которого и была проведена акция. Именно он осуществлял руководство терактом, осуществлял связь с террористами и раздавал указания. Им-то он и сплавил корону, украденную в музее. Зачем ему было держать у себя вещь, о которой знали все? Тоже красиво обставился. Я не мог понять одной, точнее двух вещей — как вы смогли выйти на этих наемников? Ну и вторая как с вами связался мэр? На эти вопросы мне ответило ваше Али Рашидович досье, предоставленное любезными господами из государственной безопасности. Оказывается, вы не всегда были почетным членом общества, историком к тому же. В молодости, когда еще жили в Орде, вы состояли в одной крайне радикальной, практически террористической, организации. Были ее активным членом и мозговым центром. И все бы нечего, но чем-то вы смогли наступить на мозоль родному государству, и тогда за вас взялись всерьез. Вы бежали так быстро, как только смогли. Бежали в Россию, к родному брату вашей матушки — Позднякову Николаю Львовичу. Десятилетие назад только лишь начинающему политику. Он помог вам устроится, работу нашел. Вместе вы сколотили состояние. Молодцы. Красиво действовали. В течение десяти лет ни кто так и не заподозрил ни то, что родственной, а вообще какой-либо связи. И тут для любезного дядюшки наступили трудные времена. Политическая карьера покатилась по наклонной. Естественно, Али не смог отказать, так как все еще чувствовал себя обязанным дяде. Был разработан план, в результате которого, господин Поздняков получал то, что ему нужно. Дальнейшее вам известно. Балакаев похищает кинжал и устраняет всех конкурентов. И тут у меня появляются два вопроса, на которые я так и не смог ответить. Первый, как вам, Али, так быстро удалось украсть кинжал, ведь он хранился у вас в музее всего пару дней до похищения. И второй — теракт. Здесь я, честно говоря, теряюсь. Сломал себе всю голову, пытаясь понять, зачем вам понадобился теракт на кладбище, ведь ничего полезного вы для себя не извлекли?!

Али прокашлялся и поднял на стража глаза. Улыбнулся.

— Смотри, а ты оказывается не такой дурак, каким показался мне при первой встрече. С чего ты взял, что я буду тебе что-то рассказывать? Мне так и так край, не один суд не пощадит.

— А почему бы и нет? — усмехнулся Малинин. — Сам же сказал, что терять тебе уже нечего.

— Ты прав, почему бы и нет? — Балакаев проигнорировал грозный взгляд, брошенный на него дядей. — С кинжалом все очень просто. Я выбирал материал для новых выставок, и однажды, совсем в другом городе увидел его. Кстати, ты меня потряс, мало, кто знает всю правду про этот кинжал. Я захотел его себе, так как владелец этого кинжала получает в свои руки могущество и власть. Договорился, что все эта выставка, посвященная истории Орды, пройдет у нас в городе. Тут я все подготовил в лучшем виде. Отправил директора в отпуск, украл ключи — все получилось провернуть очень быстро и легко. В то же время ко мне обратился дядя. Ему срочно нужна была группа наемных убийц. Совсем уже допился и отчаялся. Собирался перебить всех своих конкурентов, а сам планировал остаться единственным кандидатом на выборах. Тогда я и подкинул ему идею с преображениями. Ведь это, как ни крути, идеальный вариант. Да и мне нужно было попробовать кинжал в деле. Все хочу спросить, ты зачем вчера Сергеева арестовал?

— Для отвода глаз. Али, ты ведь умный человек, и понимал, что вычислить тебя можно было. Особенно, когда в наших руках оказался один из твоих наемников, благодаря которому твой портрет составить было вопросом небольшого количества времени. И тут ты узнаешь, что арестовывают не тебя, а Сергеева. Значит, наемник не проболтался, а расследование пошло по другому пути, и мы вышли совсем на другого человека. Тебя это должно было успокоить, расслабить.

— Толково, — кивнул головой Али. — Так все и получилось.

— Ты так и не объяснил, для чего вам понадобилось кладбище?

— Это Коля придумал. Ограбление музея должно было вызвать широкий общественный резонанс. Я ни как не мог придумать, на чтобы перевести внимание общественности. И тут мне на выручку подоспел Николай. Он где-то смог раздобыть артефакт, поднимающий в огромных количествах мертвых. Мне оставалось найти лишь исполнителей. В день, когда обнаружилась пропажа в музее, и произошел теракт, который привлек к себе всеобщее внимание. Ограбление осталось практически незамеченным.

— Все эти жертвы были нужны только для того, что бы красиво обставится?! — зло процедил Седой.

— Да, — безмятежно ответил Балакаев.

— Зачем нам нужны внешние враги, когда внутри страны говна хватает?

— Сынок, это политика. Это драка за самую поганую и желанную вещь в нашем мире — за власть. Из-за нее во все времена гибло уйма людей. Наши дни вовсе не исключение.

— Что ж ты, падла, маленьким не сдох?

— Я так понимаю, это риторический вопрос? — Волков повернулся к градоначальнику. — А что вы можете сказать?

— Ничего. Все то, что вы сказали бред от первого и до последнего слова, — миролюбиво ответил Поздняков. — У вас есть только косвенные улики, которые не примет не один суд. Все указывает на Али, а он будет молчать, так как, и вы сами это сказали — терять ему нечего. Зачем же он будет подставлять любимого дядю, который сможет позаботиться о его семье? Ведь не будет?

— Нет, скорее всего, не будет, — опустив голову, сказал Балакаев.

— Вот видите, что и требовалось доказать. Если вам больше нечего сказать, то позвольте мне уйти. Дел, знаете ли, невпроворот. Целый город под моим началом.

— Вы не подумали, что нам не обязательно доводить дело до суда? Мы передадим все известные нам факты генерал-губернатору, а тот, в свою очередь, доведет их и до Императора, — сказал Малинин. — Его Императорское Величество, такое дело без своего внимания не оставит. На худой конец, многие среди преступников, тоже очень хотели бы заполучить, лицо виновное в теракте в свои руки.

— Заодно, можно будет всю информацию слить в СМИ, — дополнил Седой. — Посмотрим, получится ли у вас после такого скандала, выиграть выборы или нет.

— Ой, как вы меня все напугали, — рассмеялся мэр. — Так действуйте. Флаг вам в руки. Посмотрим, что из этого выйдет. Хотя, как мне подсказывает интуиция — ничего. Вот увидите. Ладно, ребята, всего доброго. Было интересно послушать ваши истории. Поверьте, имена ваши я запомнил, так что скоро мы с вами снова увидимся. Только вряд ли вы обрадуетесь этой встрече. Я пошел.

— Боюсь, я не могу позволить вам уйти, — твердо сказал Волков.

— Это почему же, позвольте полюбопытствовать?

— Мы еще не нашли кинжал.

— Какой кинжал?

— Убийца Богов.

— Какое пафосное название, вы не находите? Первый раз о нем слышу. То есть вы сейчас что-то такое говорили, но с чего вы взяли, что он у меня? — мэр округлил глаза. — Нету. Я его в глаза никогда не видел, и до сегодняшнего дня, ничего о нем не слышал. Сможете доказать обратное?

Почему так получается, что сволочи, по которым плачет тюрьма, оказываются людьми жутко изворотливыми, и всегда умудряются выскользнуть из любой ловушки? Малинин смотрел на мэра и понимал, что тот прав — ничего доказать не получится. И это было ужасно. Дмитрий был полностью уверен в виновности Позднякова, все собравшиеся в комнате это знали, но ничего не могли поделать. Он буквально выскальзывал из их рук.

— Ведь взрослые люди, а ведете себя как дети! Неужели вы и вправду думали, что я испугаюсь и сам начну «колоться»? Детский сад какой-то! Боюсь, что такие стражи неумехи вовсе не должны стоять на охране закона в моем городе!

— Али Рашидович, я гарантирую, что вам сохранят жизнь, если вы дадите показания против своего дяди, — быстро проговорил Волков.

— И просидеть остаток жизни за решеткой? Нет уж, увольте, — покачал головой Балакаев. — Лучше уж быстро расстреляйте.

— Вот так вот, — довольно усмехнулся мэр. — Проигрывать, ребята, тоже нужно уметь, а не хвататься за придуманную соломинку!

— Николай Львович, — позвал Седой.

— Что?

— Вы не подумали еще об одном варианте. Есть такое слово — самосуд. Мы вас сейчас просто пристрелим, а всем скажем, что вы оказывали сопротивление. Даже предоставим доказательства, которые вы называете косвенными. Как вы думаете, после этого в нашу версию поверят?

— Думаю, поверят, — усмехнулся Волков. — Мне нравится твое предложение. Я за.

— Не поверишь, но я тоже. Боюсь это единственный выход, — сказал Малинин. — Черт, ты был прав на счет торжества справедливости. Сейчас тот случай, когда можно и нужно нарушить закон.

— Вы не посмеете, — спал с лица Поздняков. — Я же мэр!

— Сейчас я смотрю на вас и вижу не государственного чиновника, а преступника, который ускользает из рук закона, — задумчиво сказал Малинин. — Вы мне отвратительны. То, что вы сделали, ужасно. Я просто не могу позволить вам избежать наказания.

Страж достал из кобуры пистолет.

— Кто его будет кончать? Есть желающие или монетку бросим?

— Давай я? — предложил Седой. — На мне и так уже грехов предостаточно. Один лишний ничего не изменит. Только пистолета не надо. Я его закалю, как свинью, — достал из ножен шпагу и проверил большим пальцем руки ее остроту.

— Эй, вы это серьезно? — встревожено спросил, молчавший до того волхв.

— Ну да. Стас, лучше выйди, раз не хочешь при всем этом присутствовать. Постой со спецназовцами, покури. Ты ничего не видел и не слышал. Так и нам и тебе будет спокойней.

— Хорошо, — ответил маг и, развернувшись, вышел.

— Борь, ты с нами?

— Конечно, шеф. Это будет даже забавно. Али тоже сразу кончите?

— Да нет, пускай до суда доживет. Он ведь будет молчать. А, даже если и не будет, кто этой гниде поверит?

— Есть, кому что сказать? Приговор там зачитать, отходную молитву? — лениво поинтересовался Седой.

— Ну, все, достали! — на мэра уже ни кто не обращал внимания, а он в это время отнюдь не бездействовал. Откуда-то из одежды он достал кинжал, который стражи до этого момента видели исключительно на фотографиях.

Малинин начал действовать еще до того, как мозг осознал, чем чревато появление этого предмета в руках мэра. Он дважды, навскидку, выстрелил. Пули должны были попасть в голову и грудь, но они даже не долетели до тела. Вокруг тела мэра соткался невидимый полог магического щита. Пули покатились по полу.

Поздняков ткнул кинжалом в сторону Бориса. Стража тут же подняло на несколько сантиметров над полом. Он закатил глаза и захрипел. Изо рта его начал литься яркий белый свет. Кольцо на пальце стража налилось огнем. Мэр только что запустил преображение!

Осознание этого простого факта дошло не только до Дмитрия, но и до Седого. Только тот действовал не колеблясь. Короткий выпад и шпага пронзила незащищенное горло безопасника. Все, теперь тот не представлял опасности. С трупом не происходят преображения.

Дмитрий растерялся. Он самым натуральным образом впал в ступор. Ни какой схватки не предполагалось. Короткая беседа, после которой, виновные понесут заслуженное наказание, а молодцы стражи окажутся в шоколаде. Но все пошло наперекосяк. Кто мог даже подумать о том, что толстячок мэр кинется в драку? Да и что вообще можно было ему сейчас противопоставить? Судя по всему, кинжал на самом деле дает ему бездну силы. Нет, он, конечно, не стал неуязвимым, таковых попросту не существует, однако как можно было найти лазейку в его защите, Дмитрий себе не мог и представить.

В себя Малинина привел Балакаев. Он вскочил из кресла и кинулся на стража, понимая, что это теперь у него единственный шанс спастись бегством. Дмитрий действовал автоматически. Не поднимая руку с пистолетом и практически не целясь — выстрелил, и попал как раз туда, куда и целился — в коленную чашечку. Али рухнул, при этом еще существенно приложившись головой об пол. Рядом с ним, без движения, лежал Волков. Что с ним произошло, Малинин не увидел.

Услышал стрельбу и крики, в квартиру забежали оставшиеся снаружи маг и спецназовцы. Поздняков пытался запустить преображение в Седом, но у него ничего не вышло. Денис кинулся вперед, понадеявшись устранить опасность одним точным ударом. Николай Львович отмахнулся от него, как от надоедливой букашки. Самойлова невидимой волной отбросило в сторону, приложив о стену.

Волхва мэр уничтожил огненным копьем. Все, что осталось при этом от человека, была невесомая горстка пепла, плавно опустившаяся на пол. Двух спецназовцев буквально разметало на куски. Как он это сделал, Дмитрий не понимал. Но это было по-настоящему страшно. Два здоровых мужика в мгновение ока превратились в кровавый фарш, разлетевшийся на стены.

— Вам должно быть стыдно, молодой человек, — тихо сказал мэр. Он вновь сложил свои пухленькие ладошки на объемистом пузике. Не выпустив, в прочем, при этом из них кинжала. — Нужно уметь проигрывать и отступать. Все эти трупы теперь на вашей совести.

— Они знали, на что шли, потому моя совесть чиста. А сколько жизней на вашей?

— Тю, это все сопливая демагогия, на которую и отвечать-то не хочется. Если ты идешь в политику, то должен понимать, что невозможно будет сохранить чистыми руки. Не то это ремесло, где можно в полной мере продемонстрировать, свои моральные качества. Скорее наоборот. Чем дальше ты готов зайти, для достижения собственных целей, тем больше шансов остаться на плаву.

Пока мэр, уподобившись злодею из плохой книги, распинался, Дмитрий отчаянно думал. Пробить щит было совершенно не возможно. Он пытался вспомнить, как можно обойти подобную защиту. Было бы вместо одного Малинина десяток стражей и дай они одновременный залп, не выдержал бы любой щит — пару пулей непременно бы пролетело. Но Дмитрий был один, и что-то ему подсказывало, что не пистолет, не боевые амулеты ему не помогут.

Мэр замолк. Дмитрию нужно было еще время. Он надеялся хоть что-то придумать. Было бы крайне обидно погибнуть, в маленьком шажке от собственной большой победы.

— Почему вы меня не убиваете?

Мэр стряхнул с головы штукатурку:

— Думаю, как лучше это сделать.

Дмитрия осенило. План был абсолютно дурацкий, но иного в распоряжении стража не было. Если на чаше весов лежит твоя жизнь, то хвататься начнешь за любой, даже призрачный шанс. Он решил использовать тот же прием, что и пару дней назад в тире — начал медленно пятиться назад.

— Думаешь убежать? — усмехнулся мэр. — Поздно, ничего у тебя не выйдет.

Дмитрий медленно пятился, а Поздняков шаг за шагом шел следом.

— Так и не могу придумать, что с тобой сделать. Это ведь из-за тебя все пошло наперекосяк. С чего ты так уцепился в это дело? Впрочем, мне наплевать на причины. Как же тебя лучше прикончить? Повторяться не хочется, знаешь ли. Может тебе ноги оторвать и посмотреть, как ты станешь медленно подыхать. Или…

Договорить мэр не успел. Малинин добился того, чего хотел — вывел Позднякова в центр комнаты. Страж выстрелил не в противника, а в огромную, хрустальную, безумно красивую и дорогую люстру над его головой. Она, с хрустальным звоном, сверкающим потоком обрушилась вниз, прямо на макушку градоначальника.

С ума сойти, но выжить стражу помогла самая обычная известка, которую мэр стряхнул со своей головы. Малинин тут же смекнул, что щит закрывает не все тело, наподобие мыльного пузыря, а создает преграду лишь впереди. Возможно, дело было в другом. Щит мог реагировать только на пули и заклятия — и вовсе не среагировать на мелкие помехи, типа дождя, известки или люстр. Дмитрию было плевать, главное, что получилось выжить.

Страж не стал терять времени даром. Он подбежал к лежащему на полу градоначальнику. Подобрал кинжал, лежащий в метре от тела. Едва только рукоять оказалась в руке Димы, тот понял, что сейчас способен если ни на все, то очень на многое. Так же стало понятно, как двум заговорщикам так быстро удалось разобраться, как именно можно активировать древний артефакт. Кинжал сам предлагал выбор определенных действия. Можно был снести всю стену, вызвать огненный дождь, запустить преображения, хоть во всем доме разом. Это была чистая разрушительная мощь, которой человек мог воспользоваться по своему усмотрению. Это сила и могущество. Мэр изрядно уже использовал внутреннюю энергию кинжала, и все равно, даже с тем, что осталось, Дмитрий на миг почувствовал себя всемогущим. Хотелось кричать от радости. Хотелось рушить и идти по трупам. Кинжал нес в себе силу и безумие, способность забыть про все и нестись вперед, сметая все на своем пути. Он даровал вседозволенность, каковую несет в себе только бессмысленная сила.

Однако у Дмитрия не было времени заниматься всякими глупостями.

Были более важные дела.

И кинжал словно почувствовал это в человеке, превратившись в самый обычный нож, тяжелый и неудобный.

Страж подлетел к бесчувственному телу мэра и со всей силой врезал ногой по ребрам:

— Это тебе, сука, за всех сразу. Болтать нужно меньше, и раз решил, то мочить!

У Дмитрия не было времени на составление детального плана. Первоначально Малинин хотел стереть градоначальника в порошок, как тот сам пару минут назад поступил с волхвом. Дескать, и не было тут ни какого мэра, куда он пропал, не знаю. Приехали только Али арестовывать. Но тут, же отбросил этот вариант прочь. На лестничной клетке, связанными лежали два телохранителя мэра. Если использовать такой вариант, то и их тоже пришлось бы устранять. Превращаться же в мясника страж не собирался.

Малинин поднял кинжал на уровень груди. Вокруг лезвия начало появляться сияние, золотого оттенка. Золотой луч протянулся вперед и окутал тело мэра. Там, где сияние касалось тела, плоть начинала отваливаться кусками. Мэр, хоть все еще и прибывал в беспамятстве, начал корчиться на полу и кричать. Он испытывал сейчас адские муки, а в Дмитрии не появилось ни намека на сочувствие или жалость — этот человек заслужил такую участь.

Тело Позднякова, представляющее из себя одну большую рану, поднялось в воздух, примерно на метр над полом. Кровь обильно, настоящими ручьями, стекала на пол. Оставалось только удивляться, что человек все еще был жив.

Кинжал начал вибрировать в руке и нагреваться. Держать его становилось невыносимо сложно. У стража начало возникать ощущение, что артефакт, если его не использовать в ближайшие несколько секунд, просто на просто, взорвется в руках.

Сияние собралось в золотистый, будто маленькое солнце, шар, над солнечным сплетением мэра. Дмитрий прикрыл глаза. Грохот взрыва и золотистая вспышка ударила по глазам. Страж совсем не боялся, он знал, что кинжал его прикроет.

Малинин открыл глаза. Мэра разорвало на две неравные половины. К тому же в грудине имелось огромное отверстие, будто в человека выстрелили из пушки.

Ну, вот и все.

Дмитрий встряхнул головой, прогоняя рой кровавых мух, кружащих перед глазами — перенапрягся, когда использовал артефакт — и пошел проверять, как там себя чувствуют менее удачливые, раненные коллеги.

Эпилог. Один месяц спустя.

Все тогда прошло совсем не так, как себе это представлял Малинин. Мало того, что мэр оказал сопротивление, в результате чего погибло несколько человек, так еще и последствия того вечера оказались бесконечно далекими от желаемого. Дело просто на просто замяли. Али власть, и вместе с ней пресса, сделали злодеем, действующего в своих, некому не понятных интересах. Мэра же выставили жертвой наемного убийцы. Не словечка, ни намека не просочилось в прессу, о темных делишках градоначальника. Не было скандалов, разоблачений и весьма ожидаемого повышения. То есть что-то там такое за кладбище обещали, но на этом все. Официально, не было никакого кинжала, с помощью которого можно было легко и без проблем устроить преображение. Вся информация об этом предмете оказалась строго засекречена. Дмитрию запретили говорить об Убийце Богов, едва ли не под страхом расправы. Вместо награды, суровые дядьки из гос безопасности, пожали руку, скупо поблагодарили за оказанную помощь, и каждый день таскали к себе в застенки на допросы.

Денис Самойлов, по кличке Седой выжил. Отделался сравнительно легко — переломом левой руки да пары ребер. Это он так неудачно приложился об стену. Выкарабкался так же и Волков, которого по касательной задело заклятие, направленное в волхва. Балакаева Али Рашидовича быстро осудили, на закрытом судебном заседании, и тихо пристрелили во дворе тюрьмы.

Дмитрий нажил себе огромное количество неприятностей тогда. Безопасники шли на любые угрозы и запугивания, лишь бы заполучить в свои руки кинжал. Та пара недель, что страж провел у них в застенках, показался настоящим Адом. Малинина пару раз даже пытали, настолько было велико желание завладеть Убийцей Богов. Но Дмитрий молчал. Ему было обидно и больно, что после всего им сделанного, с ним так несправедливо поступают. Взыграло упрямство, и Малинин никому ничего не сказал. Он придерживался придуманной второпях версии, и не отступал от нее ни на шаг. Дескать, градоначальник убил себя сам. Сначала у него все получалось, и он успешно расправлялся со стражами, но потом сила кинжала обратилась против него самого. Кинжал взорвался в руках Позднякова, исчезнув навсегда. Безопасники не верили в эту версию, но ничего не могли возразить — других-то свидетелей произошедших событий не было. Точнее, были, конечно — не было ни одного в сознании. Тогда-то безопасники и перешли от слов к делу. Сначала начали избивать допрашиваемого, а потом перешли к более конкретным пыткам — с иголками, клещами и прочими малоприятными приспособлениями. К счастью для стража разгуляться в полный рост, и продемонстрировать все свои таланты, им не дали. Шеф задействовал все свои многочисленные связи, поднял всех на уши, лишь бы вытащить своего подчиненного, посаженного, фактически без всяких причин. Потом к делу подключился и, наконец-то пришедший в себя, Волков. И процесс пошел веселей. Уже спустя пару дней после этого, Малинина выпустили, зловеще пообещав, что будут за ним следить. Дмитрия это обещание позабавило — ему нечего было скрывать и прятать. Он был в общем-то честен. Да и после пыток, банальная слежка и обыски в квартире, не казались чем-то уж таким сверхъестественным.

Лишним будет говорить, что сразу после того, как Дмитрий погостил у безопасников, первым делом страж отправился в больничку, для поправки здоровья.

Там к нему приехал сам генерал-губернатор, с бутылкой коньяка. Пришлось пить, не отказывать же такому человеку! Губернатор, которому были известны все перипетии этого дела, включая коварные замыслы мэра, поблагодарил за службу, пообещал разобраться с причастными к пыткам безопасниками и убыл восвояси. Ни тебе повышений, ни тебе премий и увеличения заработков. Ничего, ради чего стоило бы рискнуть. Да знай, Дмитрий сразу, что за все мытарства не шиша не получит, сразу бы скинул это дело на безопасников. Пускай бы разбирались.

Ногти на руках уже начали заживать. Теперь страж уже мог и сам, без посторонней помощи держать в руках ложку или сигарету. Остальные раны все еще побаливали, особенно сильно, по ночам, мешая спать. Лекарства и мази не всегда справлялись.

— Дорогой, ты как? — спросила Юля, войдя в спальню

Малинин мысленно усмехнулся — дорогой, теперь все как в лучших примерных семьях.

— Ничего, нормально.

— Скоро экипаж приедет?

— Да, с минуты на минуту. Денис сказал, сам закажет. Заодно с вещами поможет.

— Смотри, а он оказывается нормальный парень.

Да, оказывается нормальный. Хотя всего лишь пару месяцев назад, Малинин был о нем не самого лучшего мнения. Жизнь подкидывает интересные сюрпризы, в очередной раз, показывая, что все люди разные, и совсем не такие, какими кажутся на первый взгляд.

Страж с семьей, как и обещал, собирался на отдых. Упакованные чемоданы с вещами уже ждали в коридоре. Через два часа транспортный дирижабль, должен был вылететь из аэропорта и доставить людей в теплые края.

Отпуск Дмитрию был предоставлен сразу же, по первому требованию. Выплачены все отпускные, зарплата и несколько премий от руководства. Весьма неплохая сумма вышла в общем итоге. Как раз самое то, чтобы хорошо без проблем отдохнуть. К тому же отпуск составлял целых два месяца, так что страж и сам не знал, чем будет заниматься все это время. Правда Малинин не был уверен, что захочет, после всего случившегося, вернуться на работу. Да, шеф всячески помогал, но неприятный осадок остался. Впрочем, Дмитрий надеялся, что два месяца отпуска помогут ему в полной мере разобраться в себе. Понять, чем же он хочет заняться дальше.

— Здорово, больной!

— Привет Денис. Как сам?

— Ничего. Экипаж подан, все ожидают только вас, ваше вашество, — съерничал Седой. — До сих пор не пойму, как же это безопасники тебя куда-то отпустили.

— Я на эту тему даже заморачиваться не стану, — отмахнулся Малинин. — Отпуск дали, из страны выпускают, а почему получилось так, а не иначе безразлично. Ты чего какой смурной?

— Опять шеф натянул по полной программе. Ну не могу я вовремя проснуться с похмелья, будильника не слышу! А если и слышу, то просто швыряю его об стену и все.

В голове Малинина мгновенно созрела гениальная мысль. Он даже невольно зажмурился, предвкушая удовольствие.

— Хочешь, я тебе с этим помогу? — предложил Дмитрий.

— От алкоголизма лечится не буду! — категорично сказал Самойлов.

— Нет, ты не понял, никакого лечения. У меня есть для тебя подарок, вот этот будильник, — Дмитрий аккуратно взял с ночного столика свой старый будильник. Бережно, как очень хрупкий предмет передал его другу. — Вот, возьми и поверь, всегда будешь просыпаться вовремя. В семь утра. Мне он больше не нужен.

— Какой-то он невзрачный, — сказал Денис, критически осматривая старый будильник.

— Тебе внешний вид важен или свойства? Это мой подарок тебе!

— Что-то, очень щедро, я просто не могу принять такую дорогую вещь от тебя, — ехидно сказал Седой, но будильник в карман убрал.

— Ты на службу собираешься возвращаться?

— Пока еще не уверен. С другой стороны, я больше ни чем заниматься не умею. Посмотрим. Ты лучше помоги мне подняться.

Малинин уже давно оделся и прилег на кровать, немного передохнуть.

Денис подставил плечо и помог подняться с кровати.

Дмитрий взял клюку, прислоненную к кровати и оперся о нее. Теперь он чувствовало себя, гораздо увереннее.

— Денис, знаешь, справедливость восторжествовала, плохие люди наказаны, но я отнюдь не чувствую себя от этого счастливым, — пожаловался Малинин.

— Жизнь сложная шутка. Досталось тебе капитально, но Волков обещал разобраться, кто, же это с тобой сделал.

— Мне все равно, по большому счету. Они делали свою работу и делали ее так, как считали правильно. Мы с тобой в тот вечер тоже далеко вышли за рамки допустимого.

— Ты это сейчас к чему?

— Сам не знаю. Странно, все как-то заканчивается. Хорошие парни, победив плохих, а конце истории должны оказываться в выигрыше, а не в говне! Ну, по крайней мере, так это в книгах описывается. Никак не могу с смириться, что в моем случае все получилось совсем иначе.

— Зато с женой все наладилось! Ты, как и герои книг, нашел свою любовь! — усмехнулся Седой.

— Да уж! — рассмеялся Малинин. — Такой романтической истории, как у нас с Юлькой, я даже не слышал. Но я ведь о другом, и ты это прекрасно понимаешь. Обидно, что со мной так, не по-человечески обошлись.

— Ладно тебе. Сопли вытри, успокойся — у тебя впереди отпуск! Утешай себя тем, что хорошие парни наказали плохих. Мне от этого всегда легче становится.

— Но…

— Ни каких но! — строго сказал Седой. — Я могу подождать, у меня времени навалом. А вот твой рейс ни кто не будет переносить только из-за того, что тебе приспичило заняться самокопанием. Пойдем, а то дирижабль без тебя улетит.

— Циник ты и сволочь, — пробурчал Малинин.

— Тем и живу, — вздохнул Денис. — Зато меня девушки любят!

— Все, идем.

— Ага, иду.

— Тебе помочь?

— Сам справлюсь! — отказался Дмитрий. Поднял вверх свою трость, — Неужели не видишь, что у меня три ноги?!

Денис в ответ на это только хмыкнул.

Подхватил чемоданы.

— У тебя жена, кстати, симпатичная. Я бы с ней того… не знаю, чего ты столько лет ерундой занимался!

— Дураком был, не видел ничего вокруг. А ты, учти, будешь подкатывать к моей жене — пристрелю.

— Договорились.

Малинин был счастлив. Отпуск, окружают любящие люди, да еще удалось от ненавистного будильника избавиться. От последнего факта ему хотелось прыгать на месте, но слегка мешала трость.

Мягко закрылась дверь квартиры.

… А за окном все так же шел дождь…

Оглавление

Павел Филатов ГОРОД БЕЗ ИМЕНИ Роман

Глава 1. Утро трудной недели

Глава 2. Странные дела на кладбище

Глава 3. Приятные обязанности

Глава 4. Дурные вести

Глава 5. Длинный день

Глава 6. Преображенный

Глава 7. Поминки

Глава 8. Откровения и догадки 

Глава 9. Все становится чуточку яснее 

Глава 10. Беглец 

Глава 11. Все встает на свои места 

Эпилог. Один месяц спустя. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg