«Рекрут»

Рекрут (fb2) - Рекрут [litres] (Игра с судьбой - 1) 1721K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роман Галкин

Роман Галкин Рекрут

Пролог

– Черт, черт, черт! Блин, блин, блин! Что же делать?! Что же дела-ать?!!

Денис мерил шагами комнату, пытаясь найти выход из сложившейся тупиковой ситуации. Шесть лет он успешно косил от армии. Сперва отец, когда еще был живой, давал взятки кому-то из военкомата, потом действовала отсрочка на учебу в институте. Денис уже и думать забыл об этой милитаристской угрозе. В прошлом году успешно закончил институт, устроился на хорошую работу. Жизнь налаживалась. Правда, осенью приходила повестка из военкомата, но Денис ее игнорировал. И ничего, никакой реакции из комиссариата не последовало. Поэтому, обнаружив в конце апреля в почтовом ящике новое послание из военкомата, парень со спокойной душой порвал его на мелкие клочки и рассеял их по порожкам, поднимаясь на третий этаж.

Последние дни все мысли занимала Алена Пришвина, дочь владельца фирмы, в которой он работал. Она работала там же офис-менеджером. Красавицей не была, но и уродиной тоже не являлась, фигурка вполне ничего. Денис почти полгода не обращал на нее внимания, пока один из сотрудников не намекнул шутя, что девка, мол, сохнет по нему, глаз с него не сводит. Денис поначалу отмахнулся, типа, да нафиг она нужна, но потом задумался. Ему уже двадцать пять. В принципе, для мужчины это еще далеко не крайний возраст, чтобы заводить семью. Но вот подфартит ли стать зятем владельца пусть и небольшой, но довольно успешной фирмы, с перспективой однажды занять его место… Впрочем, подобная перспектива и сейчас была довольно туманной и основывалась лишь на намеках коллеги. Но парень знал, как обращаться с девушками, и уж такую-то клушу, как Алена, окрутит без напряга. Сказано – сделано. Через две недели дочка босса оказалась в его постели. А еще через неделю он долго выслушивал от ее папаши много нелестного о себе, после чего оказался за дверями фирмы. Еще через несколько дней и пришла та повестка, которую парень благополучно порвал. Однако через день принесли повестку под роспись. Денис попробовал отказаться, но женщина, принесшая повестку, спокойно объяснила, что иначе ему придется иметь дело с участковым. Пришлось поставить закорючку. Но в военкомат он все равно не пошел. Через день после того, как было предписано явиться, пришла повестка в милицию. Там брюнетка в погонах старшего лейтенанта объяснила, что ожидает тех, кто уклоняется от воинской повинности, и вручила очередную повестку, пообещав, что больше повесток не будет, ибо в следующий раз сразу отправят в тюрьму для прохождения альтернативной службы.

И вот сегодня Денис прошел через эту унизительную военкоматовскую медицинскую комиссию. Переходя из кабинета в кабинет, он каждый раз встречал презрительно оценивающий взгляд очередного медицинского специалиста и чувствовал себя под этими взглядами бессловесным скотом. Нет! Он не такой! Он не хочет быть в этом стаде! Он достоин лучшего!

– Что же делать?! Что же делать?! – повторял призывник, меряя шагами комнату, то и дело натыкаясь взглядом на валявшуюся на диване повестку, предписывающую явиться для прохождения службы.

Не сразу дошло, что звонит телефон. Когда поднял трубку, то там уже раздавались короткие гудки. Кто-то не дождался. Бросив взгляд на определитель, узнал номер Димки, его институтского приятеля. Димка, вечно подвижный, слегка полноватый, с постоянно взлохмаченной рыжей шевелюрой, отличался тем, что мог найти решение для самой, казалось бы, безвыходной ситуации.

– Может, он что подскажет? – пробормотал Денис и набрал номер товарища. – Привет, Ди. Ты чего звонил?

– Привет, Дэн. Ты чего трубку так долго не брал? – послышался Димкин басок. – На очке, что ли, тужился? Ха-ха. А я вот решил вызвать тебя на соцсоревнование.

– На какое еще соцсоревнование? – не понял Денис.

– Ха. Да это мне дядька рассказывал, раньше, еще при Союзе, рабочие вызывали друг друга на соцсоревнования, ну, типа, как на дуэль. Понимаешь?

– Нет, – честно признался Денис.

– Вот ты, блин, тормоз, Дэн. Ну, типа, кто больше сделает деталей, или там, тканей наткет, тот и победил. Понял?

– Кого?

– Что, кого?

– Кого победил?

Этот вопрос заставил Димона на несколько секунд задуматься.

– Короче, Дэн, – сказал он после раздумья. – Теперь я точно уверен в том, что тебе просто необходимо участие в соцсоревнованиях. Ты когда последний раз пиво пил?

– Не знаю. Не помню. Не до пива мне сейчас, – бросил в трубку Денис.

– Во ты, блин, заморочился, Дэн. Нормальному человеку всегда до пива.

– Я не нормальный человек, Ди. Я призывник, понимаешь? Меня через два дня в армию забирают.

– М-дя, косяк, – согласился Димка. – С пивом я лажанулся. Для этого случая необходим более крепкий напиток. Короче, Ден, я вызываю тебя на соцсоревнование по уничтожению водки. Победитель получит значок «Победитель соцсоревнований», мне его дядька подарил. Сиди дома, я щас буду, только на склад боеприпасов загляну затариться.

– На какой склад? – переспросил Денис, но ответом ему были короткие гудки.

Димка появился почти через час, сразу прошел на кухню и потребовал самую большую сковороду, какая только есть в этом доме. Пока Денис вытаскивал из под плиты старую чугунную сковородку, приятель достал из пакета две литровые бутылки водки и большой пакет мороженных пельменей.

Накалив сковороду, Димон залил ее подсолнечным маслом и засыпал пельмени. Денис впервые видел, чтобы пельмени жарили сырыми, без предварительной варки. Однако минут через пять они приобрели весьма аппетитный вид, соблазнительно сияя обжаренными до золотистой корочки боками. Парень представил, как они будут хрустеть на зубах, и рот тут же наполнился слюною.

– Ну ты, Ди, прямо, блин, Макаревич, – похвалил он друга, сглотнув слюну.

– А то, – гордо отозвался тот, вороша пельмени деревянной лопаткой. – Убирай все со стола. И клеёнку тоже убери. Для чистоты соревнований нужен чистый стол.

Пожав плечами, Денис выполнил требование друга.

Димон, выключив плиту и оставив пельмени шкворчать на сковороде, с торжественным видом вынул из кармана и положил на центр стола небольшой значок, на котором действительно было написано «Победитель соцсоревнований».

– Это приз, – пояснил он. – Доставай орудия труда.

– Какие орудия? – не понял Денис.

– М-дя, – Димон хотел было сказать что нить язвительное по поводу деревянности приятеля, но махнул рукой и терпеливо пояснил: – Орудиями труда в данном соревновании могут являться только стопки.

Сказав, он с хрустом крутанул пробку на одной из бутылок и щелчком сбил пластиковый кругляшек с вылезшего из пробки соска. Водрузив бутылку рядом с раритетным значком, приятель взял сковороду и принялся выкладывать пельмени прямо на стол двумя рядами по обоим краям столешницы, выхватывая их пальцами прямо из горячей сковородки. Выложив все пельмени и пересчитав, тыкая блестящим от масла пальцем, Димон закинул один пельмень в рот.

– Лишний, – пояснил он наблюдавшему за процессом Денису.

Отставив сковородку обратно на плиту, забрал из рук приятеля стопки и поставил во главе каждого ряда пельменей.

– Сомов Ден Игоревич, – торжественно обратился он к приятелю, закончив затейливую сервировку. – Я, Дедиков Ди Станиславович, бросаю Вам вызов, вызывая на соцсоревнование. Принимаете ли Вы мой вызов?

– Ну, да, наверное, – промямлил Денис

– Мда, – снова произнес Димон, оценивая состояние друга, и, указав на табуретку с противоположного от себя края стола, сел сам и наполнил стопки.

– Будем! – прозвучал первый тост из уст Димки.

Приятели чокнулись, опрокинули содержимое стопок вовнутрь, метнули в рот по первому пельменю и, поставив на освободившиеся от пельменей жирные пятнышки стопки, смачно захрустели обжаренными шариками.

– Для ускорения реакции! – не заставил себя ждать второй тост.

– Для закрепления эффекта! – не отстал от предыдущего третий тост.

– Вот теперь рассказывай, – воззрился на приятеля Димон, закончив хрустеть третьим пельменем.

Денис встал из-за стола, принес из комнаты повестку и молча накрыл ею призовой значок.

– Не-е, – замотал головой Димон, изучив предоставленную ему бумажку, – для осмысления этого документа надо накатить еще по одной…

* * *

– Р-рота, подъем!

Денис вскочил было с дивана, но резкая головная боль уронила его обратно. О, Боже! Что с ним? Он что, уже в армии?

– Вставай, чувак, проспишь последний день гражданской жизни! – тормошил его кто-то.

С трудом удалось открыть глаза. Лучше бы не открывал. Не увидел бы рыжего черта. А разве черти рыжими бывают? И почему у него так много рогов? Денис несколько раз моргнул, взгляд постепенно сфокусировался, и черт превратился в улыбающегося Димку. Его шевелюра, и так вечно торчащая в разные стороны, сейчас топорщилась отдельно скрученными то ли рожками, то ли лучиками. Физиономию густо покрывала проросшая за ночь рыжая щетина. Пожалуй, если сильно впечатлительный человек увидит спросонья такую рожу, то легко может заполучить инфаркт.

– Что со мной? – простонал Денис.

– Ты проиграл соцсоревнование, – радостно сообщил Димон, тыча пальцем в висящий на его груди значок. – Ладно, вставай давай.

– Куда вставать? Зачем? – бедолага говорить-то мог с трудом, а о том, чтобы встать и куда-то идти, не могло быть и речи.

– Эй, Дэн, не тупи, – Димон тряхнул так, что парень застонал от шибанувшей в голове боли. – Я уже позвонил Сэму. Он нас ждет. Давай, глотни пивка и покатим.

Снова открыв глаза, Денис увидел перед собой руку, держащюю стакан с янтарной жидкостью, пузырящейся прохладными шариками газа. С кряхтением приподнявшись, выхватил из Димкиной руки стакан и с жадностью приник к нему.

– Во! – односложно одобрил его действие приятель.

– Про какого Сэма ты только что говорил? – спросил Денис, опорожнив стакан и снова откинувшись на диванную подушку.

– Ты что, совсем нифига не помнишь?

– Не-а.

– Ну, ты, блин… Тебе никогда не выиграть соцсоревнование, – вынес приговор товарищ и спросил: – Чувак, ты в армию сильно хочешь?

– Вообще не хочу, – мотнул головой призывник и, сморщившись от вновь шибанувшей боли, добавил: – Лучше умру тут от похмелья. Ты будешь носить цветы мне на могилу?

– Офигел?! – возмутился приятель. – Ты знаешь, сколько сейчас букетик цветов стоит? Разорить меня хочешь?

– Тьфу на тебя. А еще другом называется, – Денис наконец-то сел и начал шарить босыми ногами по полу в поисках тапок.

– Вот потому, что друг, я не буду носить тебе на могилу цветы, а отведу тебя к Сэму. Собирайся скорее. Он долго ждать не будет.

– Да кто такой этот Сэм?

– Брат одной моей девушки. Тот еще ботаник. Всякие там эйнштейны нервно курят за углом. Но вот на соцсоревнование я бы его вызывать не рискнул, бо видел, как он поглощает неразбавленный спирт. Монстр, короче, еще тот.

– Мне-то он чем поможет, этот монстр? Сожжет чистым спиртом?

– Во ты, блин… Я же тебе вчера еще объяснил, – возмутился Димка, взметнув рыжие брови кверху. – Я же тебе говорю, он тот еще ботаник. От армии отмажет железобетонно. Короче, хлопаем еще по стакану, и я вызываю такси.

Он ушел на кухню и через минуту вернулся с двумя стаканами янтарного напитка. После второй порции пива хоть и зашумело в голове, но общее физическое состояние организма значительно улучшилось. Денис прошел в ванную, а когда, умывшись, вновь появился в комнате, то Димон сообщил ему, что через пару минут к подъезду подкатит такси.

– Да куда мы едем-то? – возмущенно спросил он приятеля.

– Не тупи, чувак, – ответил тот не менее возмущенным тоном. – Я тебе уже десять раз сказал, что к Сэму.

Парень хотел было спросить, кто такой Сэм, и зачем к нему ехать, но вспомнил, что уже спрашивал об этом и получил ответ, мол, Сэм – это тот еще ботаник, способный глушить неразбавленный спирт. В общем, сил спорить не было, и Денис поплелся одеваться.

Сэм оказался худым высоким блондином с такой же растрепанной шевелюрой, как и у Димона, только более редкой. Ребят он встретил у дверей одного из местных НИИ и повел за собой полутемными коридорами.

– Чего поздно? – бубнил по дороге. – Я же предупреждал, чтобы приехали пораньше, пока никого нет.

– Так нет же никого, – оглядел пустынный коридор Димка.

– Это пока нет. Через десять минут начнут приходить сотрудники. Обязательно найдется кто нить любопытный, сунет нос в мою лабораторию. Ты ему все объяснил? – Сэм кивнул в сторону Дениса так, будто тот был бессловесным подопытным кроликом, не способным говорить за себя.

– Все объяснил, обо всем предупредил, – заверил Димон. – Так что давай, Семен, спасай моего дружаку. На тебя последняя надежда.

Денис хотел было потребовать объяснений происходящего, но в это время Сэм распахнул большие двухстворчатые двери, и они вошли в помещение, обставленное массой различных приборов, опутанных проводами и трубками.

– Садись, – указал он на кресло, стоявшее на круглом подиуме посреди помещения. – Мобильник, плеер, все что есть электронного, положи на стол. Чтобы ничего в карманах не осталось. Да садись же, что стоишь как пень?

Где-то в душе Денис возмутился такому бесцеремонному обращению, но сил спорить все еще не было, а потому послушно выложил мобильник и сел в кресло.

– Пей, – Сэм протянул ему стакан с оранжевой жидкостью, похожей на апельсиновый сок.

На вкус это действительно оказался апельсиновый сок, и пареньс удовольствием выпил его до дна.

– А точно на пять лет? – подал голос Димка.

– Риск, конечно, есть, – ответил Сэм, – Но ошибка может быть не более чем еще на пять лет. В любом случае, возраст уже будет непризывной.

Денис хотел было спросить, о чем они говорят, но в голове вдруг все поплыло, в глазах потемнело, и он провалился в черную бездну.

Часть – 1

День первый

– Гришка, ну-ка глянь, пьяный этот али мертвый?

– Живой вроде, ваш бродь. Чудно одет как-то. Нешто немчура какой. Ага, кажись проснулся. Эй, чудный человече, ты кто ж такой будешь?

Открыв глаза, Денис увидел смотревшее на него рябое лицо с толстым носом и большими рыжими усами. Из-под чудной синей с белым верхом фуражки-безкозырки выбивались непослушные рыжие вихры.

– Димон, это ты? – спросил он, пытаясь сообразить, видится это ему в реале или снится.

– Ваш бродь, ентот, кажись, демонов призывает, – с тревогой в голосе проговорил рыжий. – Колдун, никак. И одет, опять же…

– Колдунов мы плетьми вразумляем, – отозвался молодой голос. – А ну, говори, кто ты таков?

Над ним нависла большая лошадиная голова. Большие глаза смотрели вопросительно и требовательно, верхняя губа нервно подергивалась, обнажая огромные белые зубы. Из ноздрей вырывалось горячее дыхание.

– Бред, – прошептал Денис и закрыл глаза. – Говорящих лошадей не бывает. Бывает паленая водка.

– Ты чего лопочешь, эй? – вновь послышался голос лошади. – А нукась, поднимите его да встряхните как след.

Сильные руки подхватили парня под подмышки, подняли и, встряхнув, поставили на землю. Затем еще раз ощутимо тряхнули, и Денис решил открыть глаза. Перед ним по-прежнему стояла лошадь.

– Будешь отвечать, кто таков, али сперва плетей отведать желаешь?

Голос, оказывается, принадлежал не лошади, а седоку, молодому, вряд ли старше Дениса, мужчине с тонкими, аккуратно подстриженными усиками. На голове у него была такая же фуражка, как у рыжего, только с козырьком. Синий китель сверкал двумя рядами начищенных медных пуговиц. Светло-серые, почти белые штаны заправлены в высокие, до колен, сапоги. На боку узорчатые ножны с саблей, на рукояти которой болтался на веревочке веселенький помпончик.

– Слышь, клоун, ты чо, казак? – спросил Денис, и тут же рухнул на колени от мощного подзатыльника.

– Ты как с господином офицером разговариваешь, скотина?! Ваш бродь, разрешите всыпать ему плетей для вразумления?

– Охолони, Гришка, – спокойно произнес офицер. – Он, чай, не рекрут. Может, это непутевый сынок какого местного помещика. Что скажете, хлопцы, не из ваших помещиков этот?

– Не-е. Нетути у нас таких. Своих мы всех знаем, – отозвался нестройный хор.

– Может, беглый?

– Не. Глянь, какой холеный. И руки как у девицы красной.

– А одет-то и правда чудно.

Подождав, пока в голове пройдет шум от подзатыльника, Денис поднялся и осмотрелся. Вокруг простиралось бескрайнее поле, зеленеющее еще не заколосившимися ростками какого-то злака. Позади всадника переминались человек десять странно одетых парней. Рубахи из грубой ткани подпоясаны веревками поверх мешковатых штанов, заправленных в грязные обмотки. Завершали гардеропчик самые настоящие лапти. И штаны, и рубахи пестрели заплатками. Ну, прямо крестьяне из прошлых веков. Кино тут снимают, что ли?

– Говори, кто таков? Откуда взялся? – толкнули Дениса в спину.

Оглянувшись, он увидел уже знакомую рыжую физиономию, обладатель которой был одет, как и офицер, в синий китель, только более грубой ткани и с меньшим количеством пуговиц. На боку так же висела сабля, но в более простых ножнах. Рядом стояли еще двое молодых солдат, одетых так же, но без сабель. Зато на плечах у них висели ружья с пристегнутыми к ним четырехгранными штыками. У обочины грунтовой дороги оседланная лошадь, принадлежавшая, вероятно, рыжему, щипала зеленую поросль, предварительно обнюхивая каждую травинку. К седлу приторочен старинный пистолет, размером с небольшое ружье.

– Мужики, вы из какой киностудии? И как я тут оказался? – задал сразу два вопроса Денис. Он хотел еще спросить, где Димон и Сэм, но решил сперва дождаться ответа на первые вопросы.

Мужики переглянулись.

– Говорит, вроде, по-нашенски, а не понять, – произнес кто-то из толпы ряженных под крестьян.

Офицер легко ударил коленями по бокам лошади, и та тронулась, неспешным шагом обходя вокруг Дениса, заставив посторониться рыжего Гришку и других двоих солдат.

Осмотрев парня со всех сторон, он спросил:

– Как звать-то тебя?

– Денис.

– Дионис? – переспросил Офицер. – Из греков, что ли?

– Из каких греков? – удивился Денис. – Русский я. Где тут попить можно? Киоск какой-нить есть поблизости? А то я, блин, щас помру от жажды.

– Русский, говоришь? – подозрительно глянул на страдальца офицер. – Так чего ж говоришь непонятно? Али в Европах обучался?

– Шпиен аглицкий, не иначе, – встрял рыжий.

– Цыть ты, – цыкнул на него всадник и снова обратился к парню: – Коли говорить не будешь, заберем с собой. В дороге разберемся. А не разберемся, так отправим в рекруты вместе вон с мужиками. Мы ныне с Европами воюем. Вот и послужишь России, коли русский.

Парень оторопело слушал этого наряженного в офицерское обмундирование давних веков и осматривал окрестности. Что-то явно было не так, не совсем правильно как-то. Но он никак не мог понять – что? Эти ряженные, наверняка, реконструкторы. Обыгрывают тут какое-то историческое событие. Что там знаменательного в истории случалось в мае?

И вдруг он понял, что смущает его в окрестностях. Нигде вокруг не было видно ни единого столба. Ни единого. Разве можно в наше время в центральной России найти поле, которое не пересекала бы высоковольтная линия? Но здесь во все стороны до самого горизонта не было видно ни железной опоры, ни бетонного столба, ни сохранившихся еще кое-где деревянных столбов, примотанных к железобетонным основаниям…

– А где мы вообще находимся? – обратился Денис к окружающим.

– Может, все-таки плетей? – снова встрял рыжий.

– Не хочешь говорить, кто таков, пойдешь с нами, – сказал Денису офицер, игнорируя реплику подчиненного. – Вздумаешь бежать, отведаешь плетей.

– Мягкий вы, ваш бродь, – укоризненно проговорил рыжий и, отойдя ко второй лошади, вспрыгнул на нее.

Офицер, меж тем, кивнул двум пешим солдатам на Дениса, и те толчками в спину заставили его присоединиться к группе крестьян.

– К вечеру нужно успеть до Колодезного, иначе придется в поле заночевать, – неизвестно кому сообщил рыжий Гришка и тронул лошадь вслед за офицером.

Остальные двинулись за ними. Денис, все еще ничего не соображая, шел вместе со всеми. Идущие рядом мужики посматривали на него с интересом, тихо шепчась меж собой, но заговорить не решались.

Большое облако медленно смещалось к югу, давая скрывавшемуся за ним солнцу взглянуть на землю по-летнему жарким взглядом. Денис снял ветровку, обвязав ее рукавами вокруг пояса. Но все равно белая футболка насквозь промокла от пота.

– Ить, бельишко у него какое, – приостановил лошадь оглянувшийся Гришка. – Аки у барышни знатной. Тонкое да белоснежное. Не содомит ли ты часом, паря?

– Русский я, – буркнул тот, еле шевеля пересохшими губами. – Дайте попить, пожалуйста.

– Неча, – ответил рыжий и, толкнув лошадь коленями, направил ее вперед. – У Мелового ручья остановимся, тогда и попьешь.

– Далеко до этого ручья, брат? – обратился Денис к шедшему рядом крепкому розовощекому парню.

– Версты три, если не боле, – отозвался тот. – Ты послушник монастырский либо? Только чой-та стрижен коротко так?

– С чего ты взял? – удивился он вопросу розовощекого.

– С того, что ты меня братом окликнул.

– Ну и что? Как гласит народная мудрость, человек человеку друг, товарищ и брат.

– Ишь ты, как мудрено сказал, – подивился розовощекий. – Чего ж мы тогда воевать идем других человеков, коли они нам други да братья?

– А ну, цыть! – рявкнул офицер, смешно выпятив верхнюю губу, будто стараясь заткнуть усиками ноздри. – Не по вашим мозгам рассуждать о государственном промысле.

Собеседник Дениса тут же втянул голову в плечи и, потупив взгляд, пошел молча.

– Ты, сдается мне, грамоту разумеешь? – обратился к Денису офицер.

– Единственное, что я не разумею, – отозвался парень, – это где я и что со мной случилось.

– Может, и прав Гришка, – задумчиво глядя на Дениса, произнес офицер. – Может, и стоит десяток плетей всыпать для вразумления и более ясного изъяснения. Эй, Гришка!

Окликнув рыжего, он пришпорил лошадь и пронесся на сотню шагов вперед, после чего снова перешел на шаг.

– Что думаешь об этом, кхм? – спросил он у догнавшего его Гришки.

– Чудной, одно слово, – пожал плечами тот. – Одежки такой я никогда не видел. И не нашенская, и на европейскую не похожа. И говорит чудно, вроде по-нашенски, а понятно не все. Думаю я, шпиен енто.

– Нет, Гришка, – возразил офицер, приподняв фуражку и почесав макушку. – Шпиены не глупы, чтобы так наряжаться. Не княжич ли это непутевый какой? Гляди, какой холеный да пригожий. И разговаривает без почтения, будто с ровней, а то и свысока. Не встрять бы нам с ним в какую историю.

– Дык, чего ж он тут делал-то, княжич если? – подивился рассуждениям начальника Гришка.

– А может, дружки подшутили, – предположил тот. – Мы по молодости так делали, коли кто упьется на пирушке, кинем его в телегу, да и вывезем в чисто поле. Вот и этот, может, приехал к кому погостить, потому мужики его и не знают.

– Это как же, гостя, что ли, по пьянке выкинули? – подивился рыжий.

– Так, по пьянке же, – хмыкнул офицер.

– При моей памяти вы такого не вытворяли.

– При твоей памяти, Гришка, я еще слишком юн был. То уж потом было, когда тебя забрили.

Рыжий был родом из деревеньки в которой находилось имение Стерлиных. Василий, будучи мальчишкой, с позволения родителей проводил время в играх с деревенской ребятней. Был он дружен с Ванькой, своим одногодкой и младшим братишкой Григория. Потому-то рыжий, волею судьбы служивший теперь под командой молодого офицера, иногда мог по старой памяти сорваться на панибратское отношение к подпоручику, и тот не обращал на это внимание.

– И что ж нам теперича делать с ним, ваш бродь?

– Попервой узнать надо, кто он все ж таков. Вот только как узнать, коли сам не говорит.

– Плетей, дык…

– А ежели княжич али еще из какой знати, а? Сам потом не хошь плетей отведать?

– А как же тогда, ваш бродь?

– А вот и надо его разговорить. Узнать поболее. До ручья дойдем и встанем. Пусть даже и заночуем там. Небо вон чистое, дождя не предвидится. А то гоним его пеше, аки мужика какого.

– Дык, вдруг он и есть мужик, скоморох какой ряженый? – предположил Гришка.

– Может, и так. Да слишком ткани на его одежках тонкие, сразу видно, дорогие. Откуда скомороху в такие наряжаться? Нет, Гришка, надо разузнать точно, кто он есть. Ты прислушивайся, о чем он с мужиками говорить будет, но не встревай. Коли что, сообщай сперва мне. Понял?

– Так точно, ваш бродь, все понял. А ежели не княжич окажется, можно будет плетей всыпать?

– За что? – задал рыжему резонный вопрос офицер.

– Дык, это, – замялся Гришка. – Ну, может, тогда кому из мужиков всыпать? Они-то уж точно не княжичи.

Офицер с минуту задумчиво смотрел на ехавшего рядом рыжего, потом отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, и остановил лошадь, поджидая пеших.

Тем временем жара вкупе с похмельем окончательно доконали Дениса. Он шагал, думая только о том, чтобы скорее пройти эти чертовы три версты и напиться. Перед глазами стоял стакан пузырящегося пива, который утром поднес Димон. Все отдал бы щас за холодное пивко, в армию пошел бы даже. Кстати, а где этот рыжий черт Димка? И где он сам находится? И что вообще вокруг происходит? Кто эти странные люди? Куда его ведут? О, Боже, как хочется пить! Хоть бы дождь пошел, что ли.

– Из какой фамилии будешь? – раздалось над его головой.

Парень поднял взгляд и увидел офицера, ехавшего рядом с ним на лошади.

– Сомов, – ответил он коротко.

– Сомов? – офицер задумчиво подвигал верхней губой, будто бы стимулируя таким образом мыслительный процесс. – Не слышал о таких.

– О каких «таких»? – поинтересовался Денис. – О Сомовых? Ну, мы, конечно, не Ивановы и Петровы, но все же фамилия довольно распространенная. Слышь, военный, неужели у вас с собой нет ничего попить?

– Где проживаешь? – будто бы и не слышал просьбы Дениса офицер.

– В Губкине.

– В Губкине? Это где ж такое селение?

– Слушай, мужик, – не выдержал Денис. – Ты чо, издеваешься? Вы кто такие, вообще? Реконструкторы-ролевики, что ли? Так я в ваши игры не играю.

Он остановился и обернулся к остальным.

– Ну будьте людьми, блин, дайте попить.

Все остановились и молча глядели на него. Солдаты выжидательно поглядывали на офицера. Тот побледнел лицом и играл желваками, плотно сжав губы. Как смел этот… обозвать его мужиком! Его, потомка хоть и обедневшего, но древнего дворянского рода Стерлиных! И будь этот грубиян хоть княжьего рода, Василий Стерлин непременно вызвал бы его на дуэль, за такое оскорбление. Но что, если этот скоморох из простых людишек? Хорош же он будет, вызвав на дуэль смерда…

– Вы чо, блин, вылупились? Русских слов не понимаете, что ли? – Денис махнул рукой и поплелся дальше по дороге, сказав при этом разрешающим тоном: – Ладно, пошли, чего стоять.

Поддавшись его тону, крестьяне и пешие солдаты двинулись за ним. Даже рыжий тронул было свою кобылу, но, взглянув на офицера, остановился.

– Э-это, как это?

– А вот так это, – ответил ему Стерлин, задумчиво наблюдавший за удалявшимися людьми. – Власть в голосе смердам не присуща.

– А-а-а, вода-а! – Денис кинулся к появившемуся из-за кустов ручью. Наткнувшись взглядом на родничок, бивший в метре от ручья и вливавшийся в него тонкой струйкой, парень опустился перед ним на колени, оперся руками по краям ямки, из которой бил ключ, и принялся с жадным наслаждением шумно втягивать в себя чистую студеную воду. Пил до тех пор, пока не заломило от холода зубы.

– Фу-ух, – откинулся он на траву. – Зашибись! Сразу полегчало.

Поднялся на четвереньки, да так и подошел к ручью, набрал пригоршню воды и плеснул в лицо.

– А-а, кайф! – оповестил окрестности о своем блаженстве. Затем, фыркая и постанывая от удовольствия, обмыл холодной водой лицо и шею.

Умывшись, огляделся. Остановились явно надолго. Пока он умывался, его спутники собрали дровишки для двух костров и уже устанавливали над ними рогатины. Один из крестьян принес от ручья два наполненных водой котелка. Меньший отдал солдатам, больший водрузил над костром, который собрали мужики. Крестьяне достали из своих заплечных мешков узелки и принялись развязывать их. Затем каждый подходил к котелку и сыпал в него какую-то крупу из деревянной ложки, попутно посыпав ее щепоткой соли и помешав той же ложкой.

Солдаты кашеварили отдельно. Рыжий поил лошадей. Офицер сидел на деревянном ящике, который до этого был приторочен к седлу кобылы рыжего, и задумчиво смотрел на Дениса.

Тот еще раз попил из родника, снова лег на траву, закинув руки за голову, и вдруг резко сел.

– Ёперный театр! – воскликнул он. – Мне же завтра с вещами в военкомат! Или сегодня надо было? Какой сегодня день? Мужики, какой сегодня день?

– Жаркий, – отозвался белобрысый малый, помешивающий варево в котелке.

– Число какое? – снова спросил Денис.

– В числах мы не разумеем, – отозвался все тот же белобрысый. Остальные лишь кидали на Дениса короткие взгляды, но в разговор не вступали.

– Харэ прикалываться, слышь, – сказал белобрысому несчастный призывник.

– Ась? – не понял тот.

– Пошел ты, – еле слышно шепнул парень.

– Куда? – спросил кашевар, у которого оказался отличный слух.

– Гонять верблюда, – огрызнулся Денис с ударением на последнем слоге, после чего встал и отошел метров на десять вниз по ручью.

Ноги в кроссовках вспотели и неприятно зудели. Он скинул обувь, снял носки и зашел по щиколотку в воду, вновь ощутив блаженство. Рядом с ногами колыхался пучок каких-то странных серых водорослей. Присмотревшись, Денис понял, что это не водоросли, а вьюны, присосавшиеся к камню. Рыбы, вероятно, собрались в такую тесную компанию для нереста. Понаблюдав за этим живым пучком, парень отошел еще немного вниз и принялся стирать носки.

– Что за странная обувка у тебя? – раздался за спиной голос неслышно подошедшего офицера.

– Обычные адидасы, – пожал плечами Денис, развешивая носки на ветке ивового куста, – что в них странного?

– А это что? – спросил офицер, указывая на носки.

Сбитый с толку таким вопросом призывник некоторое время молчал, соображая, что ответить.

– Откуда вы такие взялись? – наконец спросил он. Хотел еще добавить, из какого дурдома, но в последний момент сдержался, а то осерчают да отметелят всей толпой.

– Мы-то? – офицер уселся на бережок рядом с Денисом. – Мы из Курского пехотного полка. Сопровождаем новобранцев на цареву службу. А вот откуда тебя занесло такого непонятного? Вроде и не простой человек, однако странный очень.

– На какую еще цареву службу? – перебил его парень.

– Знамо на какую – на военную. Слыхал поди, Императрица Ольга шибко повздорила с Европами… Не в Европах ли ныне такую странную одежку носят? – вдруг резко сменил тему офицер, оглядывая одежду непонятного собеседника. – И откуда ты, все ж?

– Из дурдома, – ответил тот и добавил, – судя по тому, что я вижу и слышу.

– Ранее ты другое селение называл, – прищурился собеседник. – Впрочем, это тоже мне неизвестно.

– Да ну? – деланно удивился Денис. – А я-то думал, мы с тобой из одной палаты.

– Откуда?

– Да ладно, не бери в голову, – отмахнулся парень. – Тебя как звать?

– Василий Стерлин, – гордо поднял подбородок тот. – Потомственный дворянин, офицер курского пехотного полка в чине подпоручика.

Денис смотрел на этого подпоручика, и мысли в его голове, окончательно протрезвевшей после холодного умывания, начинали выстраиваться в подобие логической цепочки. С чего все началось? С повестки в армию. Потом появился Димон со своим соцсоревнованием. Утром Димон потащил его в местный филиал какого-то НИИ с уверением, что там брат одной из его девушек отмажет Дениса от армии. Интересно, каким это образом ученый из НИИ собирался его отмазать? После злополучного соцсоревнования Денис помнил далее происходящее лишь отдельными фрагментами или фразами. Вот какой-то неопрятного вида высокий блондин ведет их куда-то по темному коридору. При этом он недовольно бурчит, выговаривая Димону. Кабинет, обставленный приборами, и странное кресло на круглом подиуме. В трезвом виде Денис ни за что не согласился бы сесть на этот электрический стул. Требование выложить из карманов все электронное. Зря он послушался, сейчас у него был бы мобильник и он бы позвонил этому гаду Димке… А что за странный Димкин вопрос, мол, точно ли на пять лет Дениса куда-то отправят? Куда это его собирались отправить? Денис огляделся вокруг. И не отправили ли?

– Так кто ж ты таков? – прервал раздумья голос, пристально разглядывающего его подпоручика.

– Денис Сомов, – ответил парень, подражая поручику. – Потомственный инженер, призывник Губкинского Районного Военкомата в чине рядового.

Офицер молча переваривал услышанное, нервно теребя себя за щегольские усики.

– Слушай, подпоручик, – обратился к нему Денис, – честно говоря, я нихрена не помню, что со мной произошло, и как я сюда попал. Я бы даже сказал, вообще нифига почти не помню свое прошлое. Ты не будешь против, если я задам несколько вопросов, которые, возможно, покажутся тебе странными?

– Наверное, ты родом не из наших мест, ибо говоришь много странных слов, хоть и понятных по смыслу, – задумчиво проговорил подпоручик Василий и кивнул. – Ну, задавай свои вопросы.

Денис сделал глубокий вдох, будто собирался опорожнить полный стакан водки, и задал первый вопрос:

– О какой императрице, поссорившейся с Европой, ты только что говорил?

– Окстись, Дионис! – отпрянул от него подпоручик. – Это сколько ж надо выпить, чтобы запамятовать ту, кто правит нами волею Божьей?! Нешто ты не помнишь имя Императрицы Российской Ольги?!

– Мда, – пробормотал Денис. – Ты, Василий, просто не сталкивался с соцсоревнованиями, а то, может, и собственное имя забыл бы.

– С кем не сталкивался?

– С соцсоревнованием, – повторил парень. – Только не спрашивай сейчас, что это такое. Я тебе потом как-нить объясню. Скажи лучше, какой сейчас год?

– Мда, – покачал головой Василий, – видать, лихое это дело, енти соц… соц…

– Не поминай лихо, – прервал его Денис. – Так какой год-то?

– Так знамо какой, семь тысяч двести двадцать первый.

– Фигасе! – присвистнул ошарашенный попаданец.

– Господин поручик, – обратился подошедший солдат. – Каша готова, извольте отобедать.

– Пойдем, Дионис, – позвал Василий, поднимаясь. – Не знаю, к какому кушанью ты привык, но у нас еда хоть и простая солдатская, да зато сытная.

Денис с аппетитом уплел миску пшенной каши, в которой попадались приличные кусочки сала. Правда, запивать пришлось пустым кипятком в прикуску с горбушкой ржаного хлеба. Поблагодарив за еду, он направился к тому месту, где на ветке сохли носки, думая поразмышлять в тени кустов об увиденоом и услышанном, а если удастся, то и вздремнуть.

Однако, подождав, пока солдаты и мужики ополоснут в ручье посуду, подпоручик поднял всех в путь. Хоть и собирался он задержаться для расспросов странного человека Диониса, но поддался Гришкиным уговорам перенести это дело на вечер.

– Поспешай, хлопцы, – прикрикивал гарцующий на кобыле рыжий. – Коли до Колодезного не поспеем, будем в чистом поле ночевать.

– Дык, за вотем леском хутор Кузьмы одноногого, – показал на далекую полоску деревьев белобрысый парень, тот, что кашеварил у мужиков. – Там и заночевать есть где. Двор здоровый.

– Ить, ты рано чтой-та на ночлег собрался, – съязвил рыжий. – Может, тута прямо и ляжем ночевать, а? Чего ноги бить-то? Чай, служба подождет, а?

Часа через полтора, миновав редкий лесок, путники действительно увидели несколько обнесенных невысоким частоколом строений. Вокруг частокола расположились прямоугольники огородов, обозначенные жердяными заборчиками. Ручей рядом с хутором был перегорожен земляным валом, благодаря чему образовался небольшой прудик, в котором виднелись белые точки водоплавающих птиц.

– Чой-та за крики там? – произнес Гришка, когда подошли к хутору ближе. – Как будто дерутся.

– Может, перепились и лупцуют друг друга? – предположил подпоручик.

– Не-е, – подал голос белобрысый. – У одноногого с ентим делом строго. Он пьянство на дух не переносит.

От хутора послышался истошный женский визг и тут же резко захлебнулся.

– Никак Матрена кричала? Чегой-то там творится? – тревожно сказал белобрысый. – Может, шибче пойдем, а? Может, там чего неладно?

– Бегом марш! – крикнул подпоручик. – Гришка, за мной!

Стерлин пустил лошадь в галоп, рыжий поскакал за ним. Пешие солдаты и мужики перешли на бег. Отставший Денис пожал плечами и припустил следом. Бежать в кроссовках было легко, и он быстро обогнал мужиков и поравнялся с солдатами, обгонять не стал и затрусил рядом. Так и вбежал за частокол вместе с ними. Увиденное там заставило остановиться.

Сразу за воротами частокола в луже крови лежал чернобородый мужик. Его руки и ноги были раскинуты в стороны, будто бы он улегся загорать. Вместо одной ноги ниже колена деревянный протез. Шея перечеркнута ужасной кровавой раной. Кровь уже почти вся вытекла, обнажив страшную рану. Рядом валялась переломанная надвое рогатина.

У Дениса потемнело в глазах, ноги стали будто ватные, захотелось прилечь, и катись оно все куда подальше. Кто-то толкнул в плечо, чуть не сбив с ног.

– Энто ж Кузьма, – раздался над самым ухом голос белобрысого. – Эт кто ж его так-то? Да что ж это тут такое деется-то?

– Ты чо, паря? – кто-то снова толкнул Дениса, и он узнал голос того солдата, что звал их обедать. – Либо первый раз мертвяка увидел?

Снова послышался женский визг. Грохнул выстрел. Денис вдохнул пороховой дым и закашлялся. Пока прокашлялся, вроде и слабость отпустила, и зрение прояснилось. Впереди у сарая белобрысый махал выдернутой откуда-то жердиной перед двумя вооруженными саблями детинами. Те пытались зацепить его клинками, но хорошо высушенная жердина немногим уступала по крепости стали, и мужик с успехом отбивал ею выпады противников.

Солдат рядом уже не было. Лишь несколько мужиков топтались в нерешительности, то ли труся, то ли не зная, кого бить, кого не надо. У крыльца дома лежали еще два тела, мужское и женское. Крови у них видно не было, возможно, они были просто оглушены.

Из– за дальнего сарая выстрелили, и в воздух поднялось белое облачко.

Вдруг дверь избы резко распахнулась, и на крыльцо, толкая перед собой девчушку лет четырнадцати, выскочил низкорослый парень с длинными до плеч грязными, рыжими волосами. Одной рукой он держал девчонку за русую косу, другой приставил к ее горлу огромный нож. Нож, вероятно, был остро заточен, и на нежной девичьей коже уже кровоточило несколько порезов. Девчонка не плакала, не кричала, а лишь смотрела широко раскрытыми, полными ужаса голубыми глазами. Парень на вид был немногим старше своей жертвы, лет шестнадцать, не более. Он затравленно рыскал глазами по сторонам, ища своих подельников.

В это время от сарая раздался хруст. Это белобрысый переломил таки жердину о голову одного из противников, сшибив его на землю. И неизвестно, что так хрустело, то ли переламывающаяся жердина, то ли проламывающийся череп, а может, и все вместе. Однако оставшийся противник тут же полоснул белобрысого по руке. Тот сразу выронил обломок жердины, рукав его рубахи набух от крови.

– Хэк, – услышал Денис, и прямо в лицо занесшему саблю для следующего удара бандиту врезался камень, размером с хороший кулак.

– Я на зайцев и на уток с голышами ходил, – гордо заявил мужик, так ловко метнувший каменюку.

Меж тем низкорослый уже стащил девчонку с крыльца и, продолжая угрожать ножом, увлек за ближайший угол. Вряд ли полностью осознавая, что делает, бывший офисный работник наклонился к трупу одноногого, поднял остроконечный обломок рогатины и двинулся вслед за ними. Когда заглянул за угол, парень толкал девчонку к следующему углу. Первой мыслью было метнуть дротик ему в спину, но Денис почему-то этого не сделал.

– Эй, – окликнул он малолетнего ублюдка и еле успел отскочить от просвистевшего у самой груди лезвия.

Услышав его оклик, бандит не раздумывая полоснул наотмашь ножом и лишь после этого обернулся. Их взгляды встретились. Денис не увидел во взгляде пацана ничего кроме страха, и это придало ему уверенности. Он так же наотмашь махнул своим копьецом. Малолетний бандит успел отпрянуть, но зато выпустил девчоночью косу. Та отбежала на несколько шагов, потом вдруг присела и зарыдала, прикрыв лицо руками. Засмотревшийся на нее освободитель чуть не поплатился жизнью за свое ротозейство. Лишь в самый последний момент он вскинул копьецо, пытаясь отбить лезвие огромного ножа, однако то все ж чиркнуло по груди. Шустрый противник ухитрился схватить обломок рогатины свободной рукой и уже тянул его на себя, занося нож для нового удара. Денис, не сопротивляясь, шагнул навстречу и нанес резкий удар ногой в пах. Бандит на короткое время застыл с отведенной для удара рукой. Затем пальцы разжались и нож выпал на землю. Выпучив глаза, парень медленно присел, ухватившись руками за пах и издав звук спускаемой автомобильной шины. Денис подумал было добавить ему для верности по голове копьецом, но тот, посидев секунду, сам завалился на бок и затих.

Что-то теплое текло по животу. Герой посмотрел на свою грудь и увидел набухшую от крови футболку. В глазах снова потемнело. Облокотившись спиной о бревенчатую стену, он опустился на завалинок.

– Дионис, ты чего тут в холодке прохлаждаешься? – крикнул появившийся из-за угла один из солдат. – Глянь, деваха рыдает, утешил бы.

– Я ранен, – голос прозвучал до того жалобно, что он сам чуть не прослезился из сочувствия к себе.

– А ну, дай гляну, – подошедший солдат оттянул край распоротой футболки. – Тю, да разе ж это рана? Вот подпоручика нашего рубанули, так рубанули. Поди и не выживет, бедолага. Эй, деваха, хватит рыдать. Поди вон лучше перевяжи героя. Чай тебя спасал.

Услышав о пустяковости раны, парень приободрился настолько, что его не смущала даже залитая кровью футболка.

– Что, ты говоришь, с подпоручиком? Кто его рубанул?

– Знамо кто, людишки лихие. Подпоручик с Григорием Антипычем погнались за теми, кто на конях был. У подлеска уже догнали. Вдвоем супротив пятерых рубились. Когда я подоспел, двоих супостатов уже спровадили на суд божий. Я третьего из ружжа сковырнул. Тут у нашего командира сабелька-то и сломалась. Покедова он за пистолем тянулся, супостат и рубанул его, да не сверху, а снизу, прямо по лицу. Григорий того супостата тут же и зарубил. Эй, деваха, – закончив рассказ, вновь закричал девчонке солдат, – хватит ныть, кому говорю! Пойдем, Дионис, мужики тебя перевяжут. От этой дуры добра не дождешься.

– А с этим что? – Денис ткнул обломком рогатины в поверженного им разбойника.

– А что с ним? – солдат толкнул сапогом скорчившееся тело. – Вишь, глазья как закатил? Видать, ангелов разглядывает ужо, али бесов. Чем это ты его так, что он руки меж ног зажал?

– Ногою. Я его что, убил? – Не веря в действительность, вчерашний офисный работник с ужасом смотрел на труп, чьи широко открытые глаза взирали куда-то сквозь мир, будто видя вдали нечто удивительное. В одном из них уже копошилась какая-то мелкая букашка.

– Ногою? Силен ты лягаться, Дионис, – хохотнул солдат. – Ну, пошли ужо.

Парень последовал за солдатом. Они вышли из-за избы не с той стороны, куда перед этим зашел Денис, преследуя парня, тащившего за косу девчонку, а с обратной, ближе к сараю, у которого еще несколько минут назад бился с бандитами белобрысый. Бандиты так и лежали на том же месте. Рядом с головой одного из них топталась курица. Она что-то пристально разглядывала в луже крови, склонив голову на бок. Не удовлетворившись визуальным осмотром, курица несколько раз, деловито кудахча, гребанула кровяное месиво лапами, что-то в нем клюнула и снова склонила голову, изучая результаты своей деятельности. В трех шагах от трупов один из мужиков перевязывал тряпками руку белобрысого.

– Ох, да не затягивай так туго, чертяка, – причитал тот. – Это как же я теперь-то? Он же мне жилы до самой кости перерубил. Отсохнет рука-то.

– А неча было лезть с палкой на сабли, – бурчал перевязывающий. – Фимка, вон, каменюку метнул и упокоил лихоимца.

– Дык чего ж он сразу не метал свои каменюки? – продолжал стонать пострадавший.

– А кто знал, в кого метать-то? Это ты местных знаешь.

– То дядька мой был двоюродный, – пояснил белобрысый, глядя в сторону лежавшего у ворот одноногого, и вдруг встрепенулся. – Неушто всю его семью порубали?!

– Деваха там за домом живая, – указал рукой солдат и хлопнул по плечу закончившего перевязку мужика. – Коли лекарить можешь, глянь Диониса. Да только осторожно, бо он лягается смертельно, гы.

Сзади встревожено зашептали мужики. Денис обернулся и увидел, что к ним приближаются Гришка и второй солдат, придерживающие подпоручика, привалившегося к шее шедшей меж ними кобылы. Голова офицера перемотана окровавленными тряпками так, что оставались лишь щели для рта и одного глаза. Руки безвольно свисали вниз.

Подведя лошадь к крыльцу, солдаты во главе с рыжим осторожно сняли своего командира и понесли в дом.

На ночлег остались в хуторе одноногого Кузьмы.

Из семерых членов семьи, проживавшей здесь, в живых остались только Глашка, которой и впрямь оказалось всего четырнадцать лет, и годовалый Фомка, спрятавшийся во время налета за печью. Жена одноногого и старший сын были также зарублены. А вот младший сын и невестка были убиты бескровно и непонятно как, с виду никаких повреждений заметно не было.

Кроме жителей хутора, было еще девять мертвяков. Восьмерых бандитов, включая смертельно лягнутого Денисом, упокоила команда подпоручика Стерлина. Девятый, с раздробленным затылком, мог быть как гостем хуторян, забитым налетчиками, так и бандюком, приговоренным обороняющимися.

Все мужики, кроме лекаря Нифона, кашевара Николая и раненого белобрысого, которого звали Еремой, до вечера копали могилы и хоронили покойников. К трем уже бывшим на хуторском кладбище крестам прибавилось еще пять. Неопознанного похоронили в стороне. Бандитов закопали в общей яме на опушке леса.

Денис обратил внимание на то, что все бандиты были довольно молодыми парнями. Один из солдат объяснил, что такие шайки в последнее время не редкость. Часто забритые крестьяне сбегают от армейской доли, а так как путь в родные села им заказан, то и сбиваются в шайки, промышляющие на дорогах да грабящие маленькие поселения. Обычно, как только появляются вести о подобной шайке, тут же снаряжается карательный отряд, который быстро расправляется с преступниками. Но, все же, частенько они успевают натворить бед, как в этот раз.

Нифон – парень лет двадцати, малость соображающий в лекарском деле, заварил в котелке тысячелистник с ромашкой. Обработал этим отваром раны Денису и Ереме, заново их перебинтовал. К подпоручику его не допускал Гришка, ухаживавший за командиром самолично. У Дениса рана и впрямь оказалась пустяковой, всего лишь глубокая царапина. А вот белобрысый, по уверению Нифона, отвоевался.

– Вот жешь горе-то какое, – сокрушался Ерема. – Это ж теперича заместо меня от нашей деревни другого заберут.

– Дык и радуйся, – отозвался лекарь. – Рука она еще и зажить может, а вот на войне б убили, ужо не ожил бы.

– Да как же радоваться-то? – продолжил сокрушаться парень. – Коли заместо меня другова заберут? У нас жеш акромя меня почитай все женатые да с детками малыми.

– А может, и не забреют ужо никого, – предположил Нифон. – Ты ж вроде как на войне пострадавший. Вот до следующего набора и не тронут вашу деревеньку.

– Неа, – вмешался в разговор сидевший на порожках крыльца солдат. – В часть не прибыл, в списки не зачислен, на довольствие не поставлен, значит, и не было тебя в армии.

Ерема в ответ на слова солдата лишь тяжело вздохнул. Нифон промолчал.

Денис, сидевший на широкой скамейке, врытой в землю под окошком, перебирал в уме события этого дня и никак не мог поверить в происходящее. Неужели этот чахлый монстр из НИИ, поглощающий неразбавленный спирт, изобрел машину времени? Даже если предположить, что это так, то нафига было без предупреждения забрасывать в какие-то древние века? Его же в первый день чуть не убили! Да лучше бы он отслужил этот чертов год в армии. А теперь что? Надолго он сюда попал? Димон с этим Сэмом вроде о каких-то пяти годах говорили? Ну нифига себе! Отмазали от армии, блин…

День второй

Утром поднялись чуть свет. Подпоручика уложили в телегу, позаимствованную в осиротевшем хуторе. Забрали и четырех лошадей, оставшихся от бандитов. Одну запрягли в телегу, по одной досталось каждому солдату, четвертую вместе с лошадью подпоручика привязали к телеге.

Белобрысому Гришка велел оставаться, мотивировав тем, что калеки в армии не нужны.

– Дык, может, меня тамошние лекари подлечат, а? – не желал так просто оставаться Ерема.

– Ага, – кивнул рыжий, – подлечат. У наших лекарей для таких ран одно лекарство – пила. Отчекрыжат по самое плечо, шкуру шнурочком перевяжут и все одно домой отправят.

– Не-е, – замотал головой парень, – так-то мне не надоть.

– Вот и оставайся, – назидательно проговорил Гришка. – Девку с мальцом к родне определи. Сам со своей рукой к какой-нить знахарке покажись, пока не отсохла али огневица не одолела. Опять же, попа надобно на могилки позвать. Негоже добрым людям без отпевания лежать. В общем, сам сообразишь. А нам поспешать надоть, господина подпоручика к лекарям скорее доставить.

Когда отошли от хутора на пару километров, рыжий подъехал к Денису и, спрыгнув с лошади, пошел рядом.

– Ты, значит, с нами решил пойти? – спросил он.

– Ну, да, – ответил тот, и только тут сообразил, что вполне мог остаться с белобрысым на хуторе вместо того, чтобы бить ноги неизвестно куда и неизвестно зачем. Впрочем, куда известно. Солдаты сопровождали новобранцев в армию. Сказано же, от судьбы не убежишь. Вот и Денис, получается, не убежал. Он вдруг, неожиданно для самого себя, добавил. – Вместо Еремы, от его деревни буду.

Рыжий пристально посмотрел на него.

– Так ты простого рода?

– В каком смысле? – не понял парень.

– Не похож ты на крестьянина, – заявил ему Григорий. – Странный ты человек, непонятный. А я не люблю, когда непонятно.

– Что тебе непонятно-то? – спросил Денис.

– Непонятно мне, как с тобой обращаться, то ли как с мужиком, то ли как благородным человеком. Вот и господину подпоручику непонятно было.

– А ты обращайся со мной, как с благородным мужиком.

– Вот я и говорю, непонятный ты человек, – повторил Гришка и вскочил в седло.

Некоторое время двигались молча. Слышно было только шарканье ног, цокот копыт по сухой дорожной земле да скрип тележных колес. Изредка постанывал раненый офицер. Даже крестьяне почему-то не переговаривались меж собой. Наверное, думали о покинутых родных деревнях, о предстоящей нелегкой солдатской доле, о том, когда вернутся, и вернутся ли вообще.

Гришка остановил лошадь и поднес ладонь ко лбу , заслоняя ею от глаз солнечные лучи.

– Я, Григорий Антипыч, уже давненько приметил, будто пыльное облако клубится, – в ответ на его действия сказал один из солдат. – Теперь ужо ясно видно, ктой-то скачет навстречу.

– Чего ж молчал, коли глазастый такой? – недовольно пробурчал рыжий.

– Дык, мало ли кто энто, – виновато пожал плечами солдат. – Дорога-то езжанная, да и люди кругом живут.

– Чай видали вчерась людей, – проговорил Григорий, продолжая всматриваться в даль. – Вона теперича господина подпоручика живым довезти бы. А ну-ка, ружьишки наготове держите.

– То, похоже, служивые люди, – подал голос второй солдат, так же всматривавшийся в приближающихся всадников. – Ага, вроде казаки. Четверо их.

– Ды теперь и я вижу, что четверо, – Гришка опустил от глаз руку, застегнул верхнюю пуговицу мундира, поправил ножны с шашкой и, приосанившись, выехал вперед колонны.

– Дионис, – крикнул он, обернувшись, – ты средь мужиков затрись, не свети своей чудной одежкой перед казаками. Че ж ты не догадался на хуторе людскую одежку подобрать? Эх…

Мужики расступились, принимая Дениса в свое окружение.

– Кто он такой, этот Гришка? – спросил парень у чернявого мужика, вечно ковыряющегося в носу.

– Чай не Гришка, а Григорий Антипыч, али господин старшина по воинскому званию, – укоризненно покачал головой тот, не вынимая палец из носа.

– Ясно, – пробормотал Денис, глядя на приближающихся всадников.

Перевязанная импровизированными бинтами, нарезанными из какого-то тряпья, найденного на хуторе, грудь нестерпимо чесалась. Парень непроизвольно почесывал повязку и кожу вокруг нее, но это не помогало.

– То хорошо, что зудит, – заверил Нифон, когда попаданец пожаловался ему, – заживает, значит.

– Ды чему там заживать-то? Царапина ить, – вставил реплику чернявый, после чего резко дернул что-то пальцами из носа и, выставив их перед собой, принялся с интересом изучать зажатый в них черный волосок.

– Никак мозг выдернул? – не удержался от подначки Денис.

Несколько мужиков, видевших ситуацию, заржали было, но сразу же умолкли, ибо подъехали казаки. Сдерживая разгоряченных лошадей, те объехали кругом новобранцев. Одеты они были в нечто среднее между гимнастеркой и короткой черкеской. На головах фуражки с белым верхом, красным околышем и маленьким белым козырьком. У каждого на боку болтались ножны с саблей. У троих к луке седла прицеплены такие же, как и у сопровождавших рекрутов солдат, ружья. Казак с пышными буденовскими усами, что был без ружья и с красными погонами на плечах, заглянул в повозку, потом перевел взгляд на Гришку, вычислив в нем старшего.

– Какого полка будете, и что с подпоручиком?

– Курского пехотного полка, господин есаул. Сопровождаем рекрутов на государеву службу, – бодро отрапортовал рыжий старшина, после чего поведал о вчерашнем приключении, в котором пострадал Стерлин.

– От жешь сучье вымя, – посетовал есаул, – мало вражины со всех сторон прут, так еще эти дезертиры свой же народ режут. Откель такая лютость в человеках взялась. А вы поспешайте, везите господина подпоручика к лекарям. Да и новобранцев скорее ведите. Нам теперь еще и с турком воевать, а их еще обучить надо.

И казаки помчали дальше, оставив в пыльном облаке оторопело глядящих им в след мужиков.

– Это как это еще и с турком воевать? – возмущенно, будто решительно не соглашаясь с подобной ситуацией, произнес чернявый.

Ему никто не ответил.

– А ну, пошевеливайся! – вывел всех из оцепенения громким окриком старшина. – Чего встали, рты раззявили?! А ну, вперед марш! Шире шаг!

Снова заскрипели колеса телеги, и нестройно зашаркали по пыльной дороге лапти. Денис шел вместе со всеми, усиленно желая наконец проснуться и загоняя в глубь сознания понимание того, что все это реально и не является сном или бредом.

За ближайшим пригорком, ощетинившимся редким леском, показалась довольно большая деревня.

– Колодезное, – прокомментировал один из солдат.

Деревню прошли не останавливаясь. Денис разглядывал крытые соломой хаты, резные наличники на маленьких окнах, невысокие плетеные заборчики и никак не мог упорядочить роящиеся в голове сумбурные мысли. Гомонящая босоногая детвора облепила отряд со всех сторон. Они наперебой что-то спрашивали, о чем-то рассказывали. Какая-то дородная тетка поднесла мужикам кувшин молока. Те пили на ходу, передавая кувшин друг другу. Тетка шла рядом с телегой, причитая над забинтованным подпоручиком. Кроме нее взрослых видно не было. Вероятно, все были в полях или в огородах. А может, и прятались от греха подальше. Кто знает, что на уме у этих проезжих вояк? Еще заберут кормильца в армию.

Старшина ехал молча, как будто и не было вокруг деревни с ее жителями, а по-прежнему тянулись поля да подлески. Солдаты ехали так же молча, хоть и подмигивали изредка детворе, и позволяли пацанам идти рядом, держась за стремя.

Перед околицей к дороге вышел высокий худой старик, опирающийся на кривую палку.

– Так шось, братцы, правду кажут, шо османы на нас поперли? – спросил он, когда отряд поравнялся с ним.

Он так и остался стоять, не дождавшись ответа и глядя вслед удаляющимся рекрутам. Да и что они могли ему ответить? Детвора на околице отстала. Когда отошли от деревни на приличное расстояние, Денис оглянулся и увидел все еще стоящего у крайнего плетня высокого старика, окруженного маленькими фигурками детей.

* * *

Двигались весь день почти без остановок. Лишь раз напоили коней у ручья да сами перекусили сухарями, запив их водой.

По дороге Денис обдумывал свое положение. То, что он попал, и попал конкретно, было ясно. Не ясно было, куда он попал. Вернее, в какое время. Эх, жаль, что с подпоручиком беда случилась. Надо было раньше выспросить у него подробнее. Да кто ж знал, что все это на самом деле. Расспрашивать старшину, относящегося к нему с подозрением, парень не решался. Мужики на наводящие вопросы ничего толком не отвечали. Подпоручик говорил, что сейчас семь тысяч двести какой-то год от сотворения мира. Это какой же тогда от рождества Христова? Какая там разница, тыщ в пять, или больше? Вот не был Денис знатоком в этих вопросах. Помнил только, что на христианское летоисчисление перешли при Петре Первом. Значит, еще допетровские времена. Кто такая императрица Ольга? Он даже и не слышал о такой. А война с Европой? Как ни пытался навести на разговор о государстве, с которым воевала Россия, ничего понять не мог. Мужики упорно твердили о Европе, будто бы существовало государство с именно таким названием. А слухи о нападении османов, то бишь турок? Так, стоп! А форма солдат и казаков? Взять хотя бы их фуражки. Разве такие были в допетровские времена? Такая форма более присуща веку девятнадцатому. Но какая тогда императрица Ольга? Денис, конечно, не силен в истории, но не до такой же степени. Опять же, если взять войну с Наполеоном, которая вполне могла сойти за войну с Европой, ибо вся Европа была под этим французским императором, то снова ничего не сходится. Он не помнил, кто тогда сидел на Российском престоле, но абсолютно точно знал, что это был именно император, а не императрица. Так что Ольга опять не вписывалась. И с турками тогда не воевали. И фуражки, опять же, гораздо позже появились. Эх, как хорошо сейчас было бы служить в родной Российской армии двадцать первого века, где все ясно и понятно. Всего лишь один жалкий год…

Уже в сумерках вышли к реке и двинулись вниз по течению, вдоль пологого берега. На вопрос Дениса о названии реки, один из солдат сказал,, что это Оскол. И пояснил, что им осталось пройти совсем немного. Надо лишь спуститься к броду, переправиться, и, если ничего не приключится, к полуночи должны дойти до расположения полка.

– Кабы не телега,, да не ранение господина подпоручика, можно было б и раньше переправиться, – продолжал объяснять солдат, но вдруг привстал на стременах и пристально всмотрелся вдаль. – Кажись, ктой-то у брода на ночевку встал. Вона в кустах всполохи от костра отражаются.

– Кто бы то мог быть? – тоже привстал, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, старшина. – Ну-кась, держите-ка ружьишки наготове.

Темнело быстро, и теперь уже все ясно видели, что впереди горит не один костер, а как минимум два. У костров поднялись несколько неясных фигур, которые застыли, явно тоже всматриваясь в приближающихся путников.

– А ну, стой, ребя, – скомандовал старшина и, спешившись, добавил: – Погодьте тут пока.

Солдаты тоже спешились и взяли ружья наизготовку, напряженно замерев и глядя вслед своему командиру. Тот уже скрылся в совсем сгустившейся тьме, слышны были лишь его шаги. Старшина шагал нарочито громко, хрустя попадающимися под ноги сухими ветками и шаркая по утоптанной земле. Вот его фигура проявилась в свете костров. Послышался окрик. Старшина что-то ответил. Завязался недолгий разговор, но разобрать о чем говорят, с такого расстояния было невозможно. Вот Григорий повысил голос, было ясно, что он ругается. Солдаты напряглись. Напряжение чувствовалось и среди мужиков. После вчерашнего происшествия казалось, будто кругом теперь можно встретить банды дезертиров. Однако старшина, закончив ругаться, повернулся в их сторону, громко свистнул и призывно замахал рукой.

– Давай сюда, хлопцы! – донесся до них его голос.

Денис шумно выдохнул, сообразив, что задерживал дыхание все время, пока рыжий общался с неизвестными.

Как оказалось, у брода расположился на ночевку обоз интендантского хозяйства Курского пехотного полка. Вскоре выяснилась и причина недовольной ругани старшины. Обозники, подтвердив, что с юга на Россию напали османы, рассказали, что Курский пехотный полк срочно снялся со своего летнего лагеря и отправился в Масловский сборный пункт за пополнением. И как оказалось, команда старшины разминулась с полком еще где-то утром. Если бы они не шли напрямую, а свернули к реке, то наверняка увидели бы движущуюся по противоположному берегу колонну. Вот узнав об этом, и сокрушался Григорий, костеря невесть кого за свое невезение. Это ж они целый день двигались в разных с полком направлениях. Теперь не менее двух суток уйдет на то, чтобы догнать. Полк же уже завтра должен прибыть к сборному пункту, и если доформирование пройдет быстро, то на следующий день может отправиться дальше.

Встреченный обоз отвозил на зимние квартиры ненужное в походе полковое барахло, ибо летний лагерь был разобран полностью. На его месте осталось лишь вытоптанное поле.

Но были и положительные моменты от встречи с обозом. С ним ехал один из полковых лекарей. Он должен был получить медикаменты и догнать полк. Ему сразу сдали под опеку раненного подпоручика. И теперь лекарь что-то колдовал над ним, в свете натыканных вокруг телеги факелов.

Другим положительным моментом было то, что здесь присутствовала целая телега с солдатским обмундированием. Правда, обозный старшина долго спорил с Григорием, доказывая, что он не имеет права раздавать полковое добро кому попало, тем более что эти кто попало даже не поставлены на полковое довольствие. При упоминании о довольствии Григорий с невозмутимым видом сказал обознику, что тому еще придется поделиться продовольствием.

– Побойся Бога, Григорий, – замахал руками тот, – продовольствие с полком ушло.

– И что ж теперь, нам голодом полк догонять?

Каким образом старшине рекрутов удалось уговорить обозного старшину, неизвестно, но после ужина он подозвал двух мужиков, и те вернулись с охапкой обмундирования. После недолгой примерки несколько комплектов пришлось поменять на другие размеры.

– Ну вот, – одобрительно кивнул старшина, окинув взглядом выстроившихся в свете костра новобранцев, – теперича вы на человеков похожи. Особенно ты, Дионис. Вот поутру еще обувку получите.

– А картузы? – встрял с вопросом чернявый.

– Нету в обозе фуражек, – развел руками Григорий. – Вот полк догоним, тады и на довольствие оформитесь, и обмундирование полностью получите.

День третий

Вторая ночь в этом странном мире прошла так же, как и первая, быстро и без снов. Казалось бы, только что пристроил голову на свернутых джинсах, как тут же бесцеремонно растолкали, и попаданец поднялся, сонно щурясь от резавших глаза солнечных лучей, пробивавшихся сквозь ивовые ветви.

Вокруг царила деловая суета. Было такое ощущение, будто все, кроме него, давно уже на ногах. Новобранцы разбирали кучу солдатских сапог. Денис хотел было спуститься к реке умыться, но решил сперва тоже подобрать себе подходящую обувку. Тут-то он и столкнулся с проблемой. Надевать сапоги нужно было на портянки, эти полоски серой ткани также выдали новобранцам. Вот только как их наматывать, парень не имел ни малейшего понятия. Он пытался подсмотреть у других, но бывшие крестьяне проделывали это так лихо и быстро, что Денис ничего не успевал рассмотреть. В конце концов отозвал в сторону Нифона и наплел ему что-то про то, что в тех краях, откуда он родом, портянками отродясь не пользуются. Нифон ничуть не удивился и терпеливо растолковал все премудрости этого дела. С горем пополам освоив немудреную науку, Денис натянул высокие, под самое колено, сапоги, неожиданно пришедшиеся ему впору.

Подтянув поясные шнурки на штанах и застегнув китель на все пуговицы, вчерашний офисный работник сразу почувствовал себя как-то более значимо. Все-таки военная форма придает человеку некую уверенность. Мужики тоже гордо вышагивали друг перед другом, и не узнать было вчерашних деревенских увальней. Попаданцу, глядя на них, казалось, что кто-либо сейчас обязательно эдак важно произнесет что-нибудь типа: «господа офицеры».

Пока завтракали, интендантский обоз отправился своей дорогой. Увезли они с собой и раненого подпоручика. Единственное, что сказал лекарь, закончив вчера возиться с его раной, было, – я не удивлюсь, если господин подпоручик выживет.

Проводив обоз, старшина принялся поторапливать новобранцев. Их облачение в воинскую форму, наверное, повлияло и на него. Он орал теперь, как настоящий армейский старшина на настоящих несмышленых новобранцев.

– А ну, пошевеливайтесь! Ить, тележитесь, аки бабы беременные, – орал он, взобравшись в седло и взирая на засуетившихся мужиков сверху. – Вы теперича славные воины Государства Российского, а не татарва неорганизованная.

Мужики суетливо собирали свои заплечные мешки, запихивая в них снятые гражданские шмотки.

Денис растерянно смотрел на свою бывшую одежку. Мешка у него не было, а расставаться с частицей потерянного мира не хотелось. В конце концов сложил кроссовки и джинсы в ветровку. Шнурками от тех же кроссовок связал ворот и подол, и получилось подобие сумки с застежкой на молнии. Связанные друг с другом рукава вполне сошли за наплечный ремень. С удовлетворением осмотрев получившуюся сумку, перекинул рукава-ремень через плечо и присоединился к толпе мужиков, пытающихся изобразить некое подобие строя. Оценив свой рост, а был он повыше остальных, прошел на правый фланг.

– По ранжиру становись! – шутливо крикнул Денис, вспомнив школьные занятия по ОБЖ.

– Ась? – вопросил в наступившей тишине чернявый.

Попаданец сперва даже не сообразил, отчего вдруг стало так тихо. Но потом до него дошло, что это всего лишь перестал орать старшина. Рыжий, подняв брови, с удивлением взирал на него. И неизвестно, чего в его взгляде было больше, удивления или подозрительности. Солдаты, которые, навьючив походным скарбом свободную лошадь, подключились было к наведению порядка в строю, тоже смотрели на Дениса с интересом.

– Вась, – слегка смутившись, ответил он в рифму, на «ась» чернявого. – Тебе, коротышке, место в конце строя, на левом фланге.

– Чевой-та в конце-то? – возмутился тот.

– Товой-та, что ростом не вышел, – подтолкнул чернявого один из солдат. – А ну геть куда сказали!

Старшина так больше и не орал. Солдаты расставили новобранцев и погнали гуськом к броду. Оказавшись на другом берегу, двинулись вверх по течению. К обеду вышли к месту, где в дорогу, тянущуюся вдоль берега, вливалась другая с запада. Здесь отчетливо были видны следы прохождения большой колонны. Поля по обочине были вытоптаны метров на пять. Не останавливаясь, прошли еще несколько километров.

– Коли на Масловку идем, – подал голос один из рекрутов, тот что метко мог метать каменюки, – то вот по этому своротку ближе будет.

Старшина с недоверием посмотрел на заросшую бурьяном тропу.

– Чего ж тогда дорога-то такая не ежжанная? – спросил он советчика.

– Дык, она по оврагам да по подлескам идет. С телегами только до Новоселовки можно, а далее никак. Но мы-то пройдем запросто. Гдей-то верст за пять до Масловки на тракт выйдем.

– А в ентой Новоселовке сидят безвылазно, коли дорога вон заросла вся? – не унимался старшина.

– Ды то хутор был в два двора. У прошлом годе погорели они, да и не стали отстраиваться. Ушли к родне в Масловку, – пояснил мужик.

– Чего ж не стали отстраиваться-то? Ить, вишь, всех в города тянет. Так и на земле никого не останется, – проворчал Григорий. – Ну, коли говоришь, пройдем, тогда сворачиваем. Нам все ж поспешать надоть.

Вскоре засеянные поля кончились, и потянулась обычная степь, местами пересеченная оврагами да редколесьем. К полудню дошли до Новоселовки. Вернее, до того, что от этого хутора осталось. А остался лишь колодезный сруб да черные пригорки пепелищ на месте бывших построек, кое-где уже поросших свежей зеленью. Один такой пригорок венчал выбеленный дождями и солнцем лошадиный череп. В одной из глазниц жутковато желтел цветок одуванчика.

– И примешь ты смерть от коня своего, – глядя на череп, продекламировал попаданец.

– Ктой-та? – тут же спросил, ехавший рядом солдат. Этот солдат как-то всегда оказывался рядом с ним. И тогда, за избой, когда Денис чудом разделался с юным бандитом. И обмундирование помогал ему выбрать. И чернявого спровадил в конец строя. Звали солдата Михаилом. Был он приземист, но широк в кости. В глазах вечно играла смешливая искорка.

– Был такой князь в древние века, Олегом его звали, – пояснил Денис. – Ему один вещун и напророчил, что примет он смерть от коня своего.

– И што? – потребовал дальнейшего разъяснения Михаил.

Остальные тоже внимательно прислушались.

– А то, что когда конь Олега отбросил копыта, тот встал ногой на его череп, – рассказчик для наглядности кивнул на лошадиный череп, взирающий на путников желтым одуванчиковым зрачком, – из глазницы вылезла змея и ужалила его в ногу.

– Вот жешь, накаркал вещун, – покачал головой солдат. – А что это за болезнь такая у евонной лошади приключилась? Видывал я, как от какой-то напасти у скотины шерсть осыпается. А вот чтобы копыта отлетали…

Денис в ответ только пожал плечами.

Тут же, прямо у колодца и остановились на обед. Но долго расслабляться старшина не дал. Наспех поглотали горячую кашу, запили колодезной водичкой и двинулись дальше. За хутором путь пересекал большой овраг с довольно крутыми склонами. Северный склон, к которому вышли путники, порос редкой травою и обильно зиял меловыми проплешинами. Противоположный склон наоборот, густо зарос подлеском, будто кто специально засадил его деревьями. Дорога, бывшая и так не широкой, теперь и вовсе превратилась в еле заметную тропу. И правду говорил камнеметатель Фимка, на телегах тут не проехать. Какие уж тут телеги, когда даже всадникам пришлось спешиться из-за боязни сверзиться с оскользнувшейся лошади, настолько крутой был спуск. Повезло еще, что погода стояла сухая. В дождь по этому меловому склону спускаться можно было разве что, скользя на заднице или катясь кубарем. Лошади по-любому переломали бы ноги.

Кое-как спустились вниз и остановились перед сплошной стеной густых зарослей. Молодые дубки и клены росли чуть ли не ствол к стволу. К тому же, все свободное пространство меж деревьями занимали кусты шиповника и лещины. Тропка наверх все же имелась, но как-то сомнительно было, что по этому узкому зеленому коридорчику смогут протиснуться лошади. Григорий многообещающе посмотрел на Фимку.

– У прошлом годе тропа поширше была, – тут же поспешно оправдался тот.

– Стороной обойти далеко будет? – спросил старшина.

– Мы в Масловку завсегда здесь ходили, – пожал плечами Фимка.

– Григорий Антипыч, давайте я со своей кобылкой попробую протиснуться? – подал голос Михаил. – Тут главное, чтобы у нее родимой бока меж стволов прошли. А то, может какой дубок срубить, дык не велика работа. Все лучшее, нежели обход искать.

– Давай, Михаил, – одобрил предложение старшина. – Токма, ежели что, топор об дубки тупить не будем. Пусть вона этот зубами перегрызает, чтобы знал впредь, как короткие пути указывать.

– Дык, я же как быстрее хотел, – обиженным тоном прогудел Фимка.

Михаил, меж тем, взял лошадь под уздцы и повел ее вверх по узкой тропе. Пройдя несколько метров вверх, они свернули вправо и пропали из вида. Лишь слышен был шорох ветвей, да треск попавших под ноги сучьев.

Вернулся солдат без лошади, привязал ее наверху.

– Пройти можно, Григорий Антипыч. Вначале только чуток крутовато, а потом ниче так, – сообщил он старшине. – Разе вьючную кобылку освободить от поклажи, бо есть несколько мест, где узковато.

Так и сделали. Старшина поначалу бурчал, чтобы кобылкину поклажу взвалили на Фимку, коли завел их в эдакую препону, но, когда мужики разобрали поклажу поровну, возражать не стал.

Далее подобные преграды больше не попадались. Приходилось несколько раз пересекать овражки и лога, но их склоны были пологими и не поросшими такими густыми зарослями.

День четвертый

Еще до полудня следующего дня, миновав очередной лесок, вышли к широкой укатанной дороге. А, поднявшись по ней на взгорок, увидели довольно большое селение, расположившееся по берегу реки. По окраине селения курились черным дымом несколько труб, отмечая места различного производства. В центре возвышался сверкающий позолотой церковный купол.

– Масловка, – произнесли сразу несколько голосов.

– Нешто мы и правда полк опередили? – озадаченно произнес старшина, глядя ниже по течению реки, туда где стояло какое-то длинное деревянное строение.

– Ну дык, – с гордым видом «дыкнул» Фимка, мол, вот так-то, а ты еще наезжал на меня.

– Штой-то подозрительно мне это, – не обращая внимания на Фимкин голос, сам с собой разговаривал Григорий. Еще раз окинув взглядом берег, он скомандовал: – А ну, шире шаг!

Не доходя до окраинных домов отряд свернул на дорогу, ведущую к длинному строению, что ниже по реке. Из него вышел какой-то человек и, закрывшись ладонью от солнца, смотрел на путников. По одежде в нем угадывался военный, и скорее всего офицер, что и подтвердилось при более близком рассмотрении.

– Подпоручик кажись, – прищурив глаза, всматривался во встречающего их офицера старшина, – Да штой-то молод больно.

Тот и в самом деле выглядел лет на шестнадцать, и если бы не форма, никоим образом не походил бы на военного человека. Отсутствие головного убора, беспорядочно растрепанные русые вихры и, самое главное, зажатая левой рукой подмышкой толстая книга, делали его похожим на студента-ботаника. Не хватало лишь круглых очков на переносице.

Не доехав десятка метров до юного офицера, старшина с солдатами спешились. Скомандовав стоять и так уже остановившимся новобранцам, Григорий отдал повод одному из солдат и отправился к офицеру. Шел он хоть и не строевым шагом, но то ли осанка, то ли сама походка придавали его движениям особую воинскую стать. Подойдя и коротко приложив руку к фуражке, старшина доложил о цели прибытия.

– Но позвольте, старшина, – на лице юноши проявилось крайнее удивление, – как же вы разминулись с полком, ежели двигались ему навстречу?

От изумления старшина лишь приоткрыл рот и, не найдя что ответить, обернулся к своей команде, словно ища разъяснения. При этом, его взгляд, вычленив Фимку, из растерянного превратился в жесткий и почти материально осязаемый. Фимка непроизвольно отступил за спину Дениса.

Как оказалось, собранное на скорую руку пополнение в первый же день вместе с обозом срочно отправили навстречу полку. Они должны были встретиться где-то на полпути и развернуться в обратном направлении, навстречу наступающей армии османов. Казачьи полки, расположенные на пограничном рубеже, не ожидали вероломного нападения и, будучи не подготовленными к войне, отступали под натиском турок. Вот теперь торопливо подтягивались резервы, которые изначально готовились для западного фронта.

По всем прикидкам получалось, что если бы отряд Григория не свернул на эту злополучную короткую дорогу, то через несколько часов они бы встретились со своим полком. Мужики сочувственно поглядывали на несчастного Фимку, влезшего тогда со своим советом. Хоть, по сути, он был не виноват, да и дорога действительно сократила путь не менее, чем на половину дня, но все понимали, что старшина скорее всего при первом удобном случае отыграется на новобранце за это досадное недоразумение.

* * *

Подпоручик Станислав Кольцов вместе со своими товарищами был досрочно выпущен из военного училища с присвоением офицерского звания, и прикомандирован к Курскому пехотному полку. Прибыв в Масловский сборный пункт, Кольцов, по известной уже причине, не дождался прибытия полка. Капитан, командовавший пополнением, прежде чем выдвинуться на соединение с частью, приказал скороспелому подпоручику оставаться в пункте доформирвания еще двое суток, на тот случай, если кто подойдет, после чего догонять полк.

И вот молодой офицер уже вторые сутки изнывал в ожидании. Отойти в город он не решался. Вечно крутившиеся здесь мальчишки, исчезли сразу же, как только призванные на воинскую службу новобранцы и запасники покинули лагерь. Если днем он откровенно скучал, то ночью находиться одному в огромном темном бараке было довольно жутковато. Деревянное строение, остывая от дневной жары, трещало и скрипело. То из одного угла, то из другого постоянно доносился какой-то шорох. На берегу что-то шлепало, будто кто-то выходил из воды. Уснуть Станиславу удалось только утром, когда в оконных проемах забрезжил рассвет, прогнавший все ночные страхи. Проснулся от девичьего смеха и долго не мог понять, где находится. Выйдя из барака, увидел двух девчушек, которые, взявшись за руки, убегали в сторону городка. Солнце уже близилось к зениту. Посетовав про себя, что проспал почти половину дня, подпоручик задумался, не сходить ли в город на армейский склад, чтобы получить положенную ему провизию. Однако, подумав что кашеварить все одно не будет, не пошел. Решил обойтись запасом сухарей.

Вернувшись в барак после умывания в реке, взял сухарик, увесистый том по фортификационным сооружениям, к изучению которого все никак не решался приступить, и снова вышел, собираясь пристроиться где-нибудь под стенкой. Тут-то и заметил приближающийся отряд – трех всадников и с десяток пеших солдат.

Выяснив, кто это такие, подпоручик порадовался в душе тому, что не зря просидел здесь почти двое суток. Пытаясь говорить более низким голосом, казавшимся Станиславу более мужественным и присущим командиру, приказал старшине разместить людей, наказать солдатам провести занятия с новобранцами, а самому отправиться с ним в город на войсковые склады.

– Чой-та больно молод офицерик то, – глядя вслед удаляющимся подпоручику и старшине, произнес Нифон.

– Енто какие такие занятия вы с нами проводить будете? – поинтересовался чернявый у солдат, распрягающих лошадей.

– Ты, Семен, поди лучше за водой сходи, – обернулся к нему Михаил и, кивнув на солнце, сказал: – Вона, обед уже пора готовить. А вот после обеда можно и занятия устроить особо любопытствующим.

– Ды я чо, я ничо, – чернявый ухватил котелки и заторопился к реке.

Денис решил воспользоваться свободной минутой и тоже направился к реке, умыться и сполоснуть сопревшие в сапогах ноги. Присев у кромки воды, и стягивая сапоги, он ощутил спиною чей-то взгляд.

– Ты, энто, – раздался сзади голос чернявого. – Не по душе ты мне. Отстал бы ты где, што ли.

Обернувшись, попаданец увидел удаляющегося чернявого, несущего в обеих руках по котелку с водой.

– А то что? – крикнул вслед ему. Но тот никак не среагировал, будто и не услышал вопроса.

Зато у Дениса теперь появился очередной повод для размышлений. Мало того, что он попал неизвестно куда и неизвестно каким образом, так тут теперь у него начали появляться недоброжелатели. Вот чем он так не угодил этому чернявому Семену? Не по душе он ему, видите ли.

Надо сказать, что и сам Семен не смог бы объяснить, чем ему так не понравился этот странный человек. Вот не глянулся тот ему, и все. Возможно, Семена раздражало отсутствие в парне раболепия перед властьимущими. Что говорить о старшине и солдатах, которые их конвоировали, когда тот разговаривал на равных даже с подпоручиком Стерлиным. Порою даже казалось, что он разговаривает с подпоручиком не просто на равных, а даже как-то снисходительно. И было заметно, что Стерлин в такие моменты терялся, будто действительно признавал авторитет этого Диониса. Привыкший с малых лет гнуть спину перед каждым, кто был значимее его по положению, начиная с деревенского старосты, Семен вскипал тихим негодованием всякий раз, когда видел, как Дионису сходила с рук его наглость. Когда подпоручик получил страшное ранение и за командира остался старшина, Семен ждал, что тот осуществит свое первоначальное желание – прикажет всыпать строптивому Дионису плетей за первую же оплошность. Но, к удивлению и негодованию Семена, Григорий Антипыч не только не оправдал его надежды, но и старался лишний раз не обременять прибившегося новобранца приказами. Семена же на каждом привале обязательно отправляли либо собирать дрова, либо за водой, либо мыть котлы. Вот и сейчас его отправили за водой, а этот Дионис расселся на берегу, будто барин. Сапоги вон стягивает. Небось белы ноженьки омыть желает.

* * *

Старшина с подпоручиком появились лишь часа через три. Они приехали в повозке с неким розовощеким толстяком. Следом подъехала телега, на которой сидел пожилой солдат.

Толстяк, важно сойдя с повозки, нацепил на мясистый нос очки с маленькими круглыми стеклами и важно осмотрел выстроенных в шеренгу новобранцев. Офицерский китель на нем сидел как-то не по-военному, и вообще, весь его вид был сугубо гражданский. Денису он чем-то напомнил Пьера Безухова из старого фильма по роману известного классика. Удовлетворившись осмотром, толстяк снова забрался в повозку, достал из деревянного сундука чернильный набор, поставил его на скамейку напротив. Затем извлек откуда-то и раскрыл толстенную книгу. Взяв перо в руки, он глянул в сторону новобранцев взглядом, выражающим ожидание.

– Старшина, командуйте же! Господин младший интендант ждет, – крикнул Кольцов Григорию, вполголоса что-то говорящему солдатам.

– Слушаюсь, господин поручик! – встрепенулся тот. – Дионис, подойди к господину младшему интенданту! Остальные следом!

Денис подошел к повозке и остановился в нерешительности, не зная, что сказать, как представиться. Младший интендант окинул парня равнодушно-усталым взглядом.

– Имя, фамилия?

– Сомов… Дионис, – представился попаданец почему-то тем именем, которым его здесь называли.

Обмакнув перо в чернильницу, младший интендант заскрипел им по бумаге.

– Год рождения? – спросил он, закончив писать.

Денис задумался. Что сказать? Назвать свой настоящий год рождения?

Однако, толстяк по своему оценил его молчание.

– Э-эх, темнота безграмотная. Ну хоть сколько тебе лет-то знаешь?

– Знаю, – кивнул парень, радуясь тому, что не придется отвечать на предыдущий вопрос. – Двадцать четыре года.

– Ой ли? – пристально взглянул на него младший интендант. – Больно молодо ты выглядишь для таких годов.

– Здоровый образ жизни, – пожал плечами Денис. – Свежий воздух, физкультура, продукты без консервантов и все такое…

По застывшему на нем взгляду попаданец понял, что набуровил лишнего.

– Откуда ж родом такой говорливый? – задал очередной вопрос толстяк, продолжая смотреть на парня.

– Город Губкин, – коротко ответил тот.

– То-то видно, что не из крестьян, – толстяк протер красной бархатной тряпочкой очки и снова взялся за перо. – Город-то чай не город, а городишко. Я о таком и не слыхивал. Какой губернии-то?

Денис хотел было ответить, Белгородской, но, спохватившись, решил состроить дурачка.

– Ды, и не знаю. Просто город, сам по себе.

– Э-эх, – снова протянул младший интендант, – темнота расейская. Ладно, старшина потом доложит, откель выскреб такого… кхм… непонятного. На вот, коли неграмотен, поставь крестик и иди, получай что положено.

Новобранец взял протянутое ему перо, аккуратно макнул его в чернильницу и размашисто расписался в графе, на которую указывал пухлый палец.

– Это… Это кто ж тебя научил такие подписи ставить? – удивленно вопросил младший интендант, снова сняв очки и протирая их тряпочкой. – Чай, не министр какой, чтобы так размахивать-то.

– Ды, я это, – Денис постарался сделать лицо как можно глупее. – Я завсегда так в ведомостях на зарплату расписывался.

– Чего? – толстяк задрал брови кверху. Его пальцы, протирая стеклышки очков, задвигались с такой скоростью, что казалось, еще немного, и из под них повалит дым.

– Чего? – попаданец тоже приподнял брови, показывая, что не понял вопроса.

– А ну, пшел вон! Будет тут каждый юродивый мое время отнимать! – Встрепенулся младший интендант, следуя протесту своего сознания, которое не могло воспринять неизвестные ему знания и понятия от какого-то лапотного, пусть и городского, мужика. – Подходи следующий!

Денис отошел от повозки, провожаемый взглядами стоявших за ним сотоварищей. Краем глаза заметил, как старшина что-то тихо говорит подпоручику, с любопытством наблюдавшему за Денисом.

– А ну, погодь! – не дал ему далеко отойти окрик младшего интенданта. – Коли городской, значит, профессией обладать должен. Какому ремеслу обучен?

– Программист я, – машинально ответил Денис и, видя начавшие в очередной раз запотевать очки, тут же поправился. – То бишь писарь, специализирующийся на технической документации.

– Специализирующийся на технической документации… – повторил за ним толстяк, будто бы пробуя эти слова на вкус. Еще раз окинул взглядом новобранца и махнул рукой. – Ладно, иди уже.

Опрошенные и переписанные младшим интендантом рекруты подходили к повозке, где молчаливый угрюмого вида солдат выдавал причитающийся им скарб. Вместе со всеми попаданец получил солдатский ранец из толстой, двухслойной кожи, солдатскую бескозырку, два комплекта нательного белья, пару портянок. А также котелок, фляжку с деревянной пробкой, кружку, все из меди, и деревянную ложку. Еще им предстояло получить ружья, которые пока занесли в здание.

Кроме того, в повозке были и продукты: сухари, крупы и соль. Их старшина получил лично, все перепроверив, пересчитав и перещупав.

Опустевшая повозка отправилась в город. Младший интендант еще какое-то время беседовал с подпоручиком. Время от времени они поглядывали на странного рекрута, пытающегося уложить в ранце полученные вещи. Наконец подпоручик подозвал Дениса, выкрикнув его фамилию. Когда парень подошел, младший интендант с подпоручиком переглянулись, словно решая, кому говорить.

– Э-э, слушай, Дионис, – начал толстяк. – Утоли наше любопытство, скажи, за какие грехи тебя в армию забрили?

– Забрили? – удивился Денис. – Вы что-то путаете. Я сам в армию пошел, добровольцем. Вместо пораненного в схватке с бандитами Еремы.

– Да, да, старшина мне рассказал о вашем… э-э… твоем появлении, – встрял юный подпоручик, – однако не будешь же ты уверять, что просто так отказался от своей должности, покинул свой город, и все ради того, чтобы пойти на войну простым солдатом? Ты пойми, тебе, возможно, служить под моей командой, а я не хочу иметь в подчинении подозрительных людей. Только поэтому и любопытствую.

Словосочетание «на войну» отозвалось в душе попаданца осознанием жуткой реальности происходящего. На какую нафиг войну?! Вы чо, ребята?! Он же даже в обычную армию двадцать первого века не хотел идти. А вы говорите – «на войну». Да какой из него вояка?! Он же не сможет убивать… не сможет? Память услужливо предложила образ скрючившегося рыжеволосого ублюдка с застывшими выпученными глазами и зажатыми меж колен руками. Он уже убил человека. Пусть случайно. Пусть тот этого заслуживал. Но… Но ведь он даже не вспоминал об этом за прошедшие дни, будто произошло нечто обыденное, а если и не обыденное, то и не из ряда вон выходящее…

Ну да ладно, война войной, а начальство ждет ответа на поставленный вопрос. Что же им ответить? Правду? Можно и правду. Частично…

– Понимаешь… те, господин поручик, – начал новобранец, – Как бы это объяснить-то? У нашего босса, ну, типа, барина была дочка… Собственно, дочка-то у него осталась… Только стала женщиной…

Несвязный рассказ прервал громкий хохот младшего интенданта.

– Я нечто подобное и предполагал, – проговорил он отсмеявшись и, хлопнув парня по плечу, забрался в повозку. Взяв вожжи, обратился к подпоручику. – Как разберетесь с делами, милости просим в гости. Сегодня вы, надо полагать, в дорогу уже не тронетесь.

– Как вы могли? – еле слышно произнес подпоручик. Его лицо покраснело, будто обваренное кипятком.

– Что я мог? – не понял толстяк.

– Я Дионису, – пояснил подпоручик. – Как вы могли, Дионис? Невинная девушка доверилась вам…

– Да бросьте, поручик, – вступился младший интендант, – вы же офицер, а рассуждаете, как семинарист. Вечером я жду вас непременно.

Толстяк подмигнул Денису, снова расхохотался и потянул поводья, разворачивая повозку.

– Сомневаюсь, что получится, – ответил ему подпоручик, но тот вряд ли услышал, ибо уже успел отъехать прилично.

– Идите уже, – отпустил офицер солдата, глядя на него полным укора взглядом.

Послав офицера в душе куда подальше, Денис отправился к своим новым товарищам.

Оставшееся время новобранцы под руководством бывалых солдат Михаила и Тимофея, а так же, под присмотром подпоручика, изучали устройство ружей, способы огневого и штыкового боя. Вместе с ружьями рекруты получили поясные патронташи на шесть патронов и подсумки для боеприпасов, такие же, как у сопровождающих их солдат. Выдали и по паре учебных патронов. Патрон представлял собой запечатанную картонную гильзу примерно двенадцатого калибра, наподобие обычного охотничьего, только без капсюля, и длиною чуть более десяти сантиметров. Денис крутил патрон в руках, пытаясь сообразить, как эта конструкция действует. Так и не смог догадаться, пока Тимофей не объяснил всем принцип действия и не показал наглядно. Патрон заправлялся и досылался в казенную часть ружья при помощи обычного затвора. Для выстрела необходимо было нажать обычную с виду спусковую скобу. Однако скоба приводила в действие двухступенчатый спусковой механизм. Первый щелчок, при нажатии скобы, означал, что острый боек пробил заднюю часть гильзы, и из нее на затравочную полку высыпалась порция пороха. Второй щелчок сливался с сухим скрежетом кремневого колесика, которое выбрасывало в затравочную полку сноп искр. Пустая гильза извлекалась специальным захватом, крепившимся к прикладу сразу под спусковым механизмом. Отдача при выстреле была такая, что Денис первый раз еле устоял на ногах от неожиданно сильного толчка в плечо. Существенным минусом было и то, что пороховое облако после выстрела закрывало обзор. А при стрельбе залпом и вообще получалась целая дымовая завеса. Похоже, бездымный порох здесь еще не изобрели. Эх, щас бы доступ в Интернет… Мда… Четырехгранный штык пристегивался к стволу как вперед острием, так и по походному варианту острием назад. При походном варианте острие вставлялось в специальный колпачок. Рядом со штыком крепился шомпол, имеющий большую деревянную рукоятку с откидной гардой. Если скрутить щетку, то обнажалось острие, и шомпол превращался в короткую шпагу.

После того, как новобранцы выстрелили холостыми патронами поодиночке и залпом, Тимофей объяснил, что патроны бывают с картечью и с пулей. Картечь представляла собой шесть свинцовых горошин диаметром примерно пять миллиметров. Пуля – круглое ядрышко на весь диаметр патрона. У пули была большая убойная сила, у картечи большая площадь поражения. Для демонстрации Тимофей заставил насобирать по берегу различных веток, досок и прочий хлам, из которого выстроили нечто типа групповой мишени. Картечный выстрел снес мишень, разметав ее в щепки, впечатлив наблюдающих новобранцев.

После краткого курса огневой подготовки, проведенного Тимофеем, за обучение взялся Михаил. Рекруты узнали, как пристегивается штык, как шомпол трансформируется в шпагу, как правильно наносить удары и защищаться, как следует ставить ноги при ударе штыком, и даже как нужно дышать в схватке с противником, чтобы не сбивать дыхание.

Выстроившись в шеренгу вдоль кромки воды, новобранцы неумело выполняли упражнения с ружьем, под команды Михаила.

– Штыком коли! – кричал тот, вышагивая вдоль шеренги. – Прикладом бей! Лицо от рубящего удара сверху защищай!

Рекруты выбрасывали ружье вперед, протыкая штыком невидимого противника, и тут же, разворачивали ружье словно весло, нанося удар прикладом, после чего поднимали оружие кверху, прикрывая им голову.

– Штыком вперед коли! Прикладом назад бей! – продолжал командовать бывалый солдат. – Да резче бить надо! Семен, ты брюхо вражине пропороть собрался, али пощекотать его трохи?

– Дык это, тяжелое ружьишко-то.

– Легко душа в рай отлетает. И упор с ноги на ногу переносить не забывай. А ну, вот я сзади к тебе подхожу, бей меня прикладом, да посильнее!

Чернявый с размаху саданул прикладом назад. Михаил сделал шаг в сторону и дернул за приклад Семенова ружья, придав ему еще большее ускорение. Новобранец не удержался на ногах и плюхнулся в воду, подняв кучу брызг. Рекруты дружно загоготали над незадачливым приятелем.

– А неча ржать! – прикрикнул на них солдат. – Из вас никто толком на ногах стоять не умеет.

– Как же ружьишко-то теперь? – жалобно проговорил мокрый Семен, выливая из ствола воду.

– Не баись, – подал голос, наблюдавший со стороны Тимофей, – в бою ты был бы уже мертвяком, а мертвякам ружья ни к чему. А как его чистить и какие детали смазывать, я вас сейчас научу.

Ужинали уже по темноте. Вымотанные за полдня занятий больше, чем за все время пешего похода, рекруты наскоро поглотали из новых котелков кашу и, зайдя в строение, попадали на нары в обнимку со своими новыми подругами-ружьями. Не прошло и минуты, как в темноте барака слышались храп, сопение и чье-то постанывание.

Денис попытался было поразмышлять на тему, где он и что с ним, но усталость взяла свое, и он провалился в царство Морфея. Ему снился молодой подпоручик, который со слезами на глазах укорял бессовестного попаданца в лишении невинности бедной дочери босса. Она находилась тут же, сидела на песке в каком-то грязном и рваном рубище и по идиотски улыбалась, щурясь на солнышко. Сзади к Денису крался чернявый Семен, приноравливаясь ударить его большим котлом по голове. Спящий будто бы видел это со стороны и никак не мог повернуться, продолжая слушать нытье подпоручика. Чуть поодаль, за офисным столом сидел младший интендант, он что-то выстукивал на клавиатуре, временами прерываясь и с хохотом тыча толстым пальцем в монитор. Попаданцу срочно нужен был компьютер младшего интенданта, чтобы найти в инете технологию изготовления бездымного пороха. Ему жалко было товарищей, которые натужно кашляли, находясь в облаке дыма. В перерывах между кашлем звучали выстрелы, прибавлявшие дымовую завесу. Дым заволакивал все вокруг. Из него продолжали доноситься выстрелы, гоготание младшего интенданта и нудное нытье подпоручика. Но вот, сквозь дым начали проступать черты какого-то лица. Лицо становилось все четче, и наконец Денис узнал Сэма. Того самого Сэма, который отправил его в этот мир. Парень хотел уже крикнуть этому чертовому ботанику что-нибудь обидное, но тут лицо Сэма сменилось лицом Димона.

– Как поживаешь, чувак? – крикнул тот. – Мы уже думали, что потеряли тебя…

Лицо товарища подернулось рябью, будто отражение в водной поверхности, на которую дунул легкий ветерок. Он еще что-то говорил, но до слуха долетали лишь обрывки фраз.

– … Сэм нашел … крыть канал … ный … сь чувак… – это все, что удавалось расслышать.

Попаданец понимал, что Димон вот-вот исчезнет, и хотел сказать ему что-то важное, но никак не мог сообразить – что. Это важное постоянно ускользало от него. Когда лицо Димона начало растворяться в дыму, Денис крикнул первое, пришедшее в голову.

– Димон, найди в инете рецептик изготовления бездымного пороха!

Из снова заволокшего все пространство дыма что-то квакнуло. И в это время его сильно толкнули в плечо. Он вспомнил о подкрадывающемся сзади чернявом и резко подскочил…

День пятый

– Ты чо это орешь, аки кочет на рассвете, а, Дионис? – перед ним стоял улыбающийся Михаил..

– Какой еще рецепт бездымного пороха? – в светлеющем рассветом дверном проеме показалась фигура подпоручика. – Кто здесь так кричит?

– То, господин поручик, Дионису кошмар приснился, – пояснил солдат.

– А бездымный порох? – не унимался офицер

Михаил пожал плечами, предоставив Денису самому объясняться с подпоручиком. Но парень все еще тупо пялился в пространство перед собой, отходя ото сна, показавшегося ему необычайно реалистичным. По крайней мере, на фоне происходящего с ним последние дни.

– Солдат, как там вас, Сомов, кажется? Что вы кричали о бездымном порохе? – уже более требовательно спросил подпоручик.

Денис машинально хотел было послать приставучего офицерика подальше, но, взглянув на подошедшего старшину, опомнился.

– Встань, солдат, когда с господином офицером разговариваешь! – рявкнул строгий старшина. – И всем встать! Никак до полудня дрыхнуть надумали?!

– Ды не знаю я, господин поручик, – пожал плечами Денис, видя, что тот все еще не сводит с него любопытного взгляда, – приснилось что-то, я и не помню уже.

Станислав открыл было рот, чтобы что-то сказать непонятному рекруту, но в последний момент передумал и вышел наружу.

После скорого завтрака и недолгих сборов выдвинулись в путь. Михаил с Тимофеем теперь снова шли пешком. Из четырех лошадей две шли под подпоручиком и старшиной, на двух были навьючены продовольствие, и прочий походный скарб.

При первых же шагах новобранцы загремели полученным имуществом, словно обвешанные консервными банками огородные пугала на ветру. Несмотря на то, что такого понятия, как консервная банка, этот мир не знал, подвешенные к солдатским ранцам котелки и фляжки гремели ничуть не хуже.

– Энто что за скомороший тарарам?! – тут же возмутился старшина. – А ну, приладили все как положено. Тимофей, Михаил, чего ж вы не проследили-то?

Остановились и начали поправлять, подвязывать, подтягивать. Денис вообще отвязал фляжку от ранца и приладил ее к ремню. Так сподручней было на ходу утолить жажду.

Идти под грузом солдатского имущества стало заметно тяжелее. Ружье и подсумки под боеприпас, в которые поутру было уложено по две дюжины картечных патронов и по дюжине пулевых, прилично оттягивали плечо. Еще только поднялись на взгорок, с которого открывался вид на городишко, а новобранцы уже взмокли от пота и пыхтели, словно вскипающие чайники.

– Старшина, а поворачивайте на ту дорогу, по которой вы ехали сюда, – скомандовал подпоручик.

– Да то не дорога, господин поручик, а так, тропа, – отозвался Григорий. Ему почему-то не понравилась эта идея. Один раз они уже разминулись с полком, следуя этой короткой дорогой.

– И ничего что тропа. Мы повозками не обременены, а догнать полк желательно скорее, – ответил старшине подпоручик.

– Как скажете, ваш бродь, – пожал плечами тот.

К леску, за которым был тот самый крутой лог, скрывающий подход к погорелому хутору, подошли уже в сумерках. Из-за малого припаса воды кашу не варили. Поужинали сухарями. Но не лезть же на ночь глядя через лес да через овраг к хутору, где был колодец. На этих склонах и при дневном свете легко было шею свернуть, а уж в потемках-то… Да и новобранцы от непривычной нагрузки еле ноги передвигали. Они, конечно, все были мужики деревенские, привычные сызмальства к тяжелому крестьянскому труду. Но шагать по пересеченной местности целый день, да еще и с непривычной болтающейся поклажей не менее чем в полтора пуда весом, занятие весьма утомительное для любого. К тому же и солнце жарило немилосердно. Хорошо еще, уже под вечер обнаружили родничок в небольшом овражке. Хоть и слабоват был источник, но все ж удалось наполнить фляжки и утолить жажду. По примеру Дениса остальные новобранцы тоже перевязали фляжки на пояс, и теперь частенько прикладывались к ним на ходу. Потому-то через пару часов, когда остановились на ночевку, почти у всех воды оставалось на донышке.

– Лишь бы гроза ночью не пришла, – озабоченно глянул на небо старшина, – по мокрому мы тот меловой склон с лошадьми не пройдем. А гдей-то, кажись, грохочет.

– И мне единожды показалось, будто гром громыхнул далече, – подтвердил сомнения старшины Нифон.

Так как готовить еду не стали, а ночь была теплая и даже душная, то и костер не разводили. Так и улеглись под деревьями да под кустами, прямо на траву. Не было сил даже наломать веток для постели. Убаюкивающе стрекотали ночные насекомые, меж деревьев мирно фыркали стреноженные лошади, где-то совсем далеко еле слышно кричала какая-то птица.

– Ваш бродь, может, караул выставить? – подал голос из темноты старшина.

– А? Что? Караул? – встрепенулся задремавший было офицерик. – А можно бы и выставить. Да пусть его. Измотались нынче все, пусть отдыхают. Вот как ближе к неприятелю будем, тогда…

Голос подпоручика становился все тише, слова произносились все протяжнее, и, наконец, он затих, окончательно погрузившись в сон. Григорий шумно вздохнул, то ли сетуя на эдакого нерадивого командира, то ли жалея его, еще практически мальчишку.

Уже проваливаясь в сон, Денис будто бы почуял еле заметный запах дыма…

Долгий шестой день

На заре попаданца растолкал Тимофей.

– Собирайтесь быстро, но тихо, – говорил он новобранцам, – и смотрите, чтобы на ходу ничего не бряцало.

Осмотревшись, Денис не заметил ни старшины, ни Михаила. Подпоручик стоял под дубком и напряженно всматривался в сторону оврага.

– Что-то случилось? – шепотом спросил у находящегося рядом Фимки.

– Ночью вроде как дымком потянуло, – начал объяснять тот. – Старшина послал Михаила проверить. Тот впотьмах добрался только до склона. Говорит, дым снизу поднимается. И голоса оттуда доносятся. Не наши голоса, не русские. Вот, чуть забрезжило, они со старшиной и пошли разведать, что за тати по ночам в оврагах хоронятся.

Отхлебнув из фляжки глоток неприятно теплой воды, Денис начал собираться, тщательно подгоняя амуницию. Следуя негромкой команде Тимофея, загнал в поясной патронташ картечные патроны и приладил штык на ствол.

– Идут, кажись, – подал голос кто-то из новобранцев.

Меж частыми стволами деревьев мелькала одинокая фигура. То был старшина. Из его объяснений подпоручику следовало, что на дне балки расположились невесть откуда взявшиеся османы числом около дюжины. Впрочем, османов ни Григорий, ни Михаил доселе не видывали, как и не слыхивали их языка, но по красным колпакам на головах предположили, что это были именно они. Оставив Михаила наблюдать за вражинами, Григорий вернулся доложить подпоручику.

Подпоручик, выслушав доклад старшины, впал в ступор. Никак не ожидал он такого скорого контакта с врагом. Казалось, что до фронта еще очень далеко, и находились они в глубоком тылу. А оно вона как повернулось-то.

– Как же такое может быть-то? – удивленно бормотал он. – Как же они сюда прошли?

– Похоже, то не гром вчера мы слышали, а звуки боя, – предположил Тимофей.

– Какого боя? О чем ты, солдат? – запротестовал юный офицер. – До границы с Османской империей, почитай, полтыщи верст. Разве ж могут они так быстро продвигаться? А хоть бы даже и без боев, и то так быстро невозможно.

– То ежели по тракту. Напрямки-то гораздо ближе. Коли без обоза, да малыми отрядами… – рассудил старшина и вернул подпоручика к насущной проблеме: – Так что делать-то будем, вашбродь? – Но, видя растерянность на мальчишеском лице, предложил сам: – Думаю, негоже врага отпускать. Это, скорее всего, их разведка. Надоть тут их всех и положить. А коли удастся кого живьем взять, то и допросить.

– Как же допросить-то? – удивился Тимофей. – Они же турки. Русского языка не разумеют.

– Коли разведка, то должны разуметь, – уверенно произнес Григорий. – Ну так как, ваш бродь?

– Я полагаюсь на ваш опыт, старшина. Предлагайте ваш план, – вдруг сказал подпоручик, после чего поджал нижнюю губу, вероятно, пытаясь придать лицу решительный вид.

– Мой план? – переспросил от неожиданности Григорий. – А, ну дык это…

Пока новобранцы заканчивали подгонку амуниции, старшина что-то объяснял подпоручику и Тимофею, сопровождая свои объяснения активной жестикуляцией. Денис прислушался, пытаясь разобрать о чем толкует старшина, но тут у него над ухом раздался хруст, показавшийся невероятно громким даже несмотря на то, что вокруг уже вовсю щебетали проснувшиеся птахи. Это Фимка принялся грызть сухарь, перемалывая его крепкими зубами.

– А чо? – среагировал он на выразительный взгляд Дениса, – Оно хоть так, а то, вовсе-то не позавтракамши негоже.

Вот Тимофей отстегнул от ружья штык и сноровисто покрутил его. Григорий что-то еще сказал подпоручику и пошел в направлении лога. Тимофей двинулся следом, оставив ружье и ранец под деревом.

– Та-ак, слушай мою команду! – громким шепотом проговорил подпоручик, и указал на Семена: – Ты, как тебя?

– Стогов Семен, ваш бродь, – вытянулся тот.

– Стогов, останешься здесь. Присмотришь за лошадьми и имуществом. Остальные, снимите ранцы и все лишнее. Оставьте только ружье и боеприпас. Быстро!

Пока снимали только что тщательно подогнанную амуницию, Денис с интересом наблюдал за действиями офицера, вернее, за манипуляциями, которые тот производил со своим пистолетом. Собственно, пистолетом это оружие Денис окрестил лишь потому, что его приклад напоминал рукоятки виденных им старинных дуэльных пистолетов. Ствол же этого пистолета был немногим меньше ружейного. На месте затвора зияла большая дыра, как будто если бы из гигантского револьвера вынули барабан. И надо же, ассоциация оказалась верной. Подпоручик действительно вынул из подсумка огромный барабан и, снарядив его шестью патронами, с металлическим щелчком вставил на место. Далее офицер достал из того же подсумка деревянную рукоятку и вкрутил ее в цевье. В итоге у него в руках оказался некий фантастический автомат, а вернее, гигантский кремневый револьвер.

Закончив со сборкой чудного оружия, подпоручик приказал всем зарядить ружья и повел солдат за собой, предварительно предупредив о строжайшем соблюдении тишины. Сам он беззвучно шевелил губами, будто считал шаги. У склона их встретил Григорий. Рыжий чуб был всклокочен, словно некто только что таскал за него старшину. Из неглубокой царапины на левой скуле стекала капелька крови.

– Что случилось? – встревожено прошептал подпоручик.

– Ды все нормально, – так же шепотом ответил старшина. – Когда караул снимали, хотел одного живьем взять, но уж больно бойкий оказался, ити его…

Григорий вытер стекающую по щеке красную каплю наружной стороной ладони, продемонстрировав, взятый обратным хватом окровавленный штык.

– Надо поспешать, – продолжил он, – пока не хватились. Они, похоже, никуда отсель не собираются. То ли ждут кого, то ли еще чего. Окружим басурман да перестреляем.

– Как бы все же узнать-то, чего они тут ждут? – задумчиво произнес подпоручик. – Ну да ладно. Может, удастся кого подранить. Пойдемте уже.

Получив очередное предупреждение не шуметь, рекруты двинулись по тропинке вниз по склону. Впереди шел старшина, за ним подпоручик. Как ни старались двигаться бесшумно, а все ж нет-нет да и наступал кто на сухую ветку, тут же с треском переламывающуюся. Юный офицер оборачивался и, делая юмористически-зверское лицо, грозил кулаком и что-то беззвучно говорил, будто эстрадный певец, попавший впросак с вырубившейся фонограммой. Денис, шедший сразу за ним, несмотря на напряженность момента, еле сдерживался от смеха, глядя на эту пантомиму.

Вот старшина поднял руку, делая знак остановиться. Сзади кто-то чем-то звякнул, кто-то ойкнул. Подпоручик на этот раз не среагировал. Впереди слышались голоса. Говорили негромко, но и не таясь. Речь была незнакомая и не походила ни на один слышанный ранее Денисом язык. Отчетливо пахло дымом и жареным мясом. От этого запаха у попаданца громко заурчало в животе.

Из кустов бесшумно появился Михаил. В его руках было незнакомое короткое ружье, вероятно, трофейное. Он что-то знаками показал старшине. Тот кивнул, и солдат снова исчез в кустах. Теперь Григорий что-то говорил на ухо подпоручику. Выслушав, тот повернулся к новобранцам.

– Растягиваемся в цепь, продвигаемся как можно ближе и ждем. Стрелять начинаем после того, как поднимется шум.

Денис озадаченно посмотрел на окружавшие тропинку заросли. Это как, интересно, здесь можно растянуться в цепь?

– На караченьки и вперед! – прошептал старшина, словно услышав его мысленный вопрос, и толкнул, пригибая к земле: – Дионис налево, Нифон направо, Степан за Дионисом, Ефимий… Давай, давай, шустрее шевелитесь. Да не расползайтесь далеко, шагов на десять в сторону, не более. И чтобы видели друг друга. И тише вы, черти…

Рекруты падали на четвереньки и, следуя друг за другом, расползались по обе стороны, шурша раздвигаемыми кустами. Денис полз, волоча за ремень ружье, то и дело цепляясь им за кусты и деревья. Сзади его тихо окликнули. Пробиравшийся за ним Степан показал, что хватит уже ползти в сторону, пора ползти вниз. Двигаться на четвереньках вниз по крутому склону весьма неудобное занятие, поэтому пришлось опуститься на живот и ползти по-пластунски. Так гораздо легче огибать частые стволы деревьев. Правда, был риск изодрать новую форму, но, как говорится, на войне как на войне.

К запаху костра и жареного мяса прибавился еще один знакомый, но впервые встреченный в этом мире запах. Запах табака. Только сейчас попаданец подумал о том, что за все проведенное здесь время не встретил ни одного курящего и даже не слышал о курении, сигаретах, папиросах, да и вообще о табаке.

Голоса становились все громче.

– Э-э, нэ замэан олэур? – требовательно проговорил хриплый голос, напоминающий самурайские голоса из японских фильмов.

– Нэ? – явно зевая, вопросом на вопрос ответил ему собеседник. – Анльамыерум.

В ответ хриплый голос разразился такой скороговоркой, что невозможно было разобрать даже отдельные слоги. Ему начали вторить еще несколько голосов.

Денис осторожно раздвинул ветки растущего перед ним кустарника и увидел группу спорящих людей. Они сидели на лужайке, расположившись вокруг костра. Одеты в одинаковые синие мундиры и серые шаровары, заправленные в короткие остроносые сапоги. На головах красные фески с темно-синими хвостиками. Вооружены турки были короткими ружьями, такими, какое Денис видел у Михаила. Ружья они держали при себе, кто-то в руках, кто-то положил на колени. Также у каждого на перевязи висели сабли в ножнах. Все активно жестикулировали, доказывая что-то стоящему у костра длинному турку. Тот ничего не говорил, лишь снисходительно усмехался, сосредоточив внимание на жарившейся косуле и тыча ее узким ножом.

– Хьаир, – наконец произнес длинный и начал подгребать палкой угли, регулируя жар.

В ответ на эту реплику галдеж усилился. Один турок поднялся и направился в сторону зарослей, за которыми притаились русские солдаты. Кто-то из товарищей что-то крикнул ему.

– Гидьишь денэюшь, – ответил тот, развязывая пояс на шароварах.

Направлялся он в то место, где со склона спускалась тропинка. Еще несколько шагов, и турок скрылся за кустами.

– Имдьат! – раздался оттуда его крик, и резко оборвался после глухого удара.

Сидевшие у костра замолчали и повернули головы в сторону зарослей. В это мгновение грохнул первый выстрел. Лицо длинного будто бы взорвалось кровавыми ошметками. Выстрелы загрохотали один за другим. Не успевшие ничего понять турки вскакивали и тут же падали, сметенные свинцовым вихрем. Лежавший неподалеку Степан уже выковырял пустую гильзу и досылал новый патрон. Денис опомнился и прильнул к своему ружью, ища цель. Однако увидел на лужайке лишь копошащиеся тела, в окровавленных, изодранных картечью лохмотьях. Рекруты продолжали стрелять, и он тоже выстрелил в сторону поляны, ни в кого конкретно не целясь. Пространство перед ним заволокло пороховым дымом.

Пока перезаряжал, выстрелы стихли. Тела на лужайке лежали неподвижно. Одна рогатина под вертелом, на который была нанизана косуля, завалилась, и румяная тушка, обугливаясь, шипела на углях.

– Сгорит же, ити его, – крикнул Степан и, проломив кусты, кинулся спасать косулю.

Этот молчаливый детинушка до сих пор ничем особым не выделялся. Вел себя тихо и незаметно, ни с кем не общаясь, не встревая в споры и разговоры, вечно погруженный в какие-то свои думы. А тут вот вид сгорающего мяса вывел его из равновесия. Перепрыгивая через поваленные тела, подбежал к кострищу, ухватил за упавший край вертела и, обжегшись, снова уронил его. Схватившись обожженными пальцами за мочку уха, Степан обошел вокруг и, взявшись за другой край вертела, выволок зажаренную тушку из углей на траву. Только после этого парень обратил внимание на валявшиеся вокруг измочаленные картечью тела. Ощущение было такое, будто турок расстреляли из пулемета, причем расстреляли основательно, размолотив плоть до неузнаваемости. Судя по всему, эта картина заставила солдата потерять интерес к аппетитной косуле, и он, побледнев лицом и ухватившись одной рукой за живот, а другой прикрыв рот, побежал обратно в кусты.

К месту побоища уже подошел Григорий. Следом шел Тимофей. Из-за деревьев по одному выходили новобранцы. Денис тоже поднялся и вышел на открытое место. Однако приближаться к расстрелянным туркам не спешил. Он слышал, как за кустами выворачивало Степана, и не желал присоединиться к нему.

– Ефимий! Фимка, твою медь! – окликнул старшина отцепляющего от трупа саблю рекрута. – Брось ты енту саблю. Поднимись по энтому склону, схоронись да смотри, чтобы со стороны хутора кто не появился. Уразумел задачу?

– Все понял, господин старшина Григорий Антипыч, – кивнул Фимка, но ножен с сабелькой не бросил. Побежал вверх по противоположному склону, на ходу одной рукой цепляя на себя перевязь, другой волоча прикладом по траве ружье.

По одному рекруту старшина отправил в дозоры вверх и вниз по дну лога. Нифона с бледным Степаном и с еще одним солдатом Григорий послал за оставленными под присмотром Семена лошадьми и амуницией. Оставшимся троим новобранцам приказал перетаскать тела в заросли и закидать ветками. Тимофей, по собственной ли инициативе, по приказу ли старшины, обыскивал расстрелянных турков, ни чуть не смущаясь их страшным видом. Осмотренные тела солдаты оттаскивали в заросли. попаданец остался ломать ветки, для того чтобы забросать растущую гору трупов.

– Накась вот, – протянул ему турецкую саблю один из солдат, когда приволокли очередной труп, – сабелькой-то ветки рубить сподручнее.

Денис машинально ухватил протянутое оружие и почувствовал на руках нечто липкое. Рукоять сабли была так сильно испачкана в крови, будто специально в нее макнули. Глянув на руки товарищей, удаляющихся за очередным трупом, парень увидел, что они были испачканы кровью не меньше, чем рукоять сабли. Его замутило. Сорвав пучок травы, кое-как оттер им ладонь. Новым пучком протер рукоятку сабли. Закончив, принялся с остервенением рубить ветки.

Тем временем старшина с Михаилом выволокли из кустов оглушенного турка и принялись его трясти, приводя в сознание. Подпоручик вышел было с ними, но, понаблюдав пару секунд за Тимофеем, сдирающим окровавленными руками какую-то сумку с изувеченного трупа, в точности повторил недавние действия Степана.

– Ничо, обвыкнется, – проводив взглядом скрывшегося за деревьями подпоручика, проговорил Григорий и пнул лежащего перед ним турка. – Очнешься ты, чи не, басурманское отродье?

– Водичкой бы его окатить холодной, – предложил Михаил.

– Где ж ее взять-то, водичку, да еще и холодную? – старшина, прищурив левый глаз, что-то прокрутил в мозгу. – Дионис! Хватит ужо саблей махать, не то весь лес выкосишь напрочь. Бери вон котел басурманский да беги на хутор за водой. Быстро чтоб, токма осторожно. Вражин увидишь – тикай. Коли они тебя тоже узреют – пали из ружья, дабы нас предупредить.

Взяв большой, литров на десять, закопченный котел, парень брезгливо провел пальцем по жирной внутренней стороне.

– Да не вздумай его мыть, – прикрикнул старшина, заметив действия Дениса, и, когда тот побежал вверх по склону, крикнул закончившим перетаскивать трупы рекрутам: – А ну, ребя, неча рассиживать без дела. Подите сюда. Постерегите энтого басурманина. А мы с Михаилом пошарим окрест, может увидим чего.

Поднявшись по склону, Денис увидел Фимку, наблюдающего за дорогой из-за куста боярышника. Показав ему котел, мол, я за водой, пробежал дальше. Знакомый лошадиный череп встретил его пустыми глазницами, цветок одуванчика уже отцвел и, превратившись в пушистый шарик, разлетелся по окрестностям сотней белых парашютиков.

Когда вернулся обратно, старшины не было. Зато, рядом с плененным османом сидел бледный подпоручик. Тимофей, даже не удосужившись отмыть руки от крови, прилаживал над углями тушку косули. Меж деревьями было видно как оставшиеся двое солдат закидывали ветвями результаты свинцовой мясорубки. Если бы не обильно политая кровью лужайка, то будто бы и не было недавней бойни. Ну, если не обращать внимания на кучу окровавленных трофеев – оружия и амуниции, сложенную Тимофеем.

Денис остановился, не зная что делать с принесенной водой.

– Лей на харю тому, – кивнул в сторону подпоручика и пленного Тимофей.

– Кому? – парень не сразу сообразил, кому сейчас нужнее ледяной душ.

– Ить турку, балда, – пояснил солдат и хохотнул. – Нешто ты господина поручика освежить собрался.

Подумалось, что юному офицеру холодный душ был бы как нельзя кстати, но вслух ничего не сказал. Подойдя, с размаху плеснул из котла на турка, заодно обдав брызгами подпоручика. Тот от неожиданности подскочил, а пленный, очнувшись, зафыркал отплевываясь от попавшей в рот воды, засучил связанными ногами.

– Извините, – сконфуженно произнес новобранец, глядя на отряхивающегося подпоручика.

– Имдэат! – вдруг закричал связанный турок и попытался было вскочить, но тут же рухнул обратно, сморщив лоб и жалобно запричитав: – Вай, баш ым аар ыер. Нэасыл баш ым аар ыер.

– Чегой-та ты тут каркаешь, сучонок? – легонько пнул его в бок подошедший Тимофей.

– Погодите, солдат, – вмешался подпоручик, – пленного надо допросить.

– Дык эта, ваш бродь, – удивленно пожал плечами Тимофей, – рази ж он добром по-русски заговорит?

– А коли он языка не знает, то от ваших тычков его не выучит, – резонно заметил подпоручик и обратился к турку, смотревшему на них широко открытыми, полными страха глазами. – Вы по-русски говорите?

– Анл амыерум, вай , анл амыерум, – слезливо запричитал тот, с надеждой глядя на молодого офицера с добрыми глазами и пытаясь отползти дальше от нависшего над ним Тимофея.

– Дую спик инглишь? – дернул Дениса за язык неизвестный черт.

Подпоручик с Тимофеем удивленно уставились на него.

– Ес, ес, – затараторил пленный, – инглиш ем ий и деэиль, э-э… литл спик.

– Сомов, вы понимаете, о чем он говорит? – спросил подпоручик.

Денис отрицательно помотал головой. Проблемы была в том, что он практически не знал английского. Знал лишь, что на фразу «дую спик инглишь» положено отвечать «дую, но слабо». Нет ну, конечно общепринятые технические и компьютерные термины он понимал, ну и еще пару-тройку слов запомнил из школьной программы, но не более.

– Я спросил, говорит ли он по-английски. Но дело в том, господин поручик, что я сам по-английски знаю только эту фразу.

– Я немного знаю по-французски, – произнес офицер и обратился к пленному: – Парле франсе?

– Анл амыерум… – снова залопотал тот.

Денис хотел было вставить «шпрехин зи дойч?», но вовремя сдержался.

Вернулись старшина и Михаил. Судя по следам, которые им удалось разглядеть, не более суток назад по дну балки с запада наведывалась большая группа всадников. Доехав до этого места, они развернулись и ушли назад, оставив здесь встреченную отрядом подпоручика группу. Для чего была оставлена эта группа – оставалось вопросом. И пленный турок, что-то скуливший на своем языке, был единственной надеждой на прояснение этого вопроса. Для более быстрого достижения взаимопонимания Григорий приподнял турка за шкирку и грохнул оземь так, что у того что-то квакнуло внутри. Пленный завыл было, но сразу и замолк, получив зуботычину. После предварительной процедуры старшина развязал пленному руки, и они начали общаться с помощью жестов, словно глухонемые.

Тем временем вернулись посланные за лошадьми и имуществом солдаты. Лошади тревожно зафыркали и затрясли головами, обнаружив под копытами обильно политую кровью траву. Их отвели на полсотни метров к востоку и, стреножив, пустили постись.

До выяснения обстоятельств подпоручик распорядился располагаться для завтрака. Оставшаяся от турок зажаренная косуля пришлась как нельзя кстати. Но все же решили сварить и кашу.

Пока разводили новый костер, подальше от окровавленной поляны, Денис с Нифоном отправились за водой. Кроме котлов, они взяли пустые фляжки, собрав их у бойцов и надев гроздью на ремень. Пока поднимались вверх, попаданец, вспомнив про запах табака, как бы между прочим высказал Нифону удивление по поводу того, что за последние дни не встретил ни одного курящего.

– Курящего чего? – не понял тот.

– Чего, чего? Табак, естественно.

– Окстись ты, чего говоришь-то? На виселицу захотел? – испуганно воскликнул Нифон, загремев гроздью фляжек. – Нешто об указе Императрици не слыхивал? Да и где это видано, чтобы русский человек энтим делом занимался.

– Да пошутил я. Чего ты так всполошился-то? – поспешил заверить товарища Денис, радуясь тому, что в свое время не пристрастился к этой вредной привычке, поработившей почти все население той России, где он родился и вырос.

Фимка по-прежнему лежал под тем же кустом боярышника. Заслышав звон фляжек, оглянулся. Узнав, куда направляются сослуживцы, отдал им и свою фляжку.

Зайдя на территорию сгоревшей Новоселовки Денис ощутил смутное беспокойство. Что-то было не так. Но он никак не мог сообразить, что.

– Чего встал, как пень? Держи фляжки, – не дал ему сосредоточиться Нифон. Он уже поднял из колодца наполненный студеной водой котел и держал на весу, поджидая, когда товарищ подставит горлышки фляжек.

Пока Нифон перебирал руками связанные ремни, опуская котел в колодец второй раз, попаданец закупоривал наполненные фляжки и оглядывался вокруг. Его не покидало тревожное ощущение. Наконец он понял причину своего беспокойства. Лошадиный череп валялся перевернутый в шаге от того места, где находился ранее, где Денис видел его менее часа назад.

– И примешь ты смерть от коня своего, – продекламировал он, отставляя фляжку и снимая с плеча ружье.

– Ась? – Нифон повернулся к товарищу с наполненным котлом и, увидев, что тот схватился за ружье, спросил: – Чегой-та ты?

– Тавой-та, – буркнул парень, лихорадочно соображая, что предпринять. Бежать назад? А вдруг, тут давно никого нет. Может, это вообще какое-нибудь животное сбило череп. А если нет? Если действительно здесь враг? Может, кто-то из турок отлучался в разведку, вернулся, а тут … В любом случае надо предупредить старшину. Косясь по сторонам, попаданец прислонил ружье к колодезному срубу так, чтобы было под рукой.

– Нифон, – тихо обратился он к товарищу. – Перелей воду в этот котел и неси его обратно. Все быстрее кашу сварят. А я пока фляжки наполню. И это, короче, скажи старшине, что здесь кто-то был в последние полчаса. А может и сейчас где-то рядом прячется. Понял? Давай живее! Да не крути ты головой, чертила! Веди себя естественно… Ну, типа, веди себя спокойно. Иди, давай уже.

Нифон ушел, не возразив и не произнеся лишнего слова. Денис, зачерпнув котлом воду, пристроил его округлым дном в травяную кочку, чтобы не перевернулся, и принялся прислонять к колодезному венцу фляжки, ибо одному было не сподручно держать одновременно наполняемую фляжку и лить из котла. Это занятие несколько притупило внимание и, не скользни он случайно взглядом по наполненному котлу, покатилась бы его отрубленная голова под уклон, аккурат к конской черепушке. Сперва парень заметил неясное движение, отразившееся в наполненном до краев котле. Глянув внимательнее, увидел отражение быстро приближающейся к нему человеческой фигуры с занесенным над головой клинком. Сознание благоразумно отодвинулось, уступив место инстинктам. Схватив стоящее по левую руку ружье, Денис крутанул его, разворачивая стволом вниз, и из-под правой руки, вставая, ударил штыком за себя, стараясь достать как можно дальше, как день назад учил Михаил. Штык легко вошел во что-то мягкое. Сзади послышался хрип и глухой стук упавшей на землю сабли.

Не выпуская из рук ружья, он обернулся и увидел незнакомого солдата, одетого в такую же, как и у него самого форму. Выпучив глаза и хрипя, тот схватился обеими руками за ствол. Штык на всю длину был погружен в его живот, вероятно выходя концом наружу со спины. Новобранец потянул винтовку на себя, но солдат продолжал крепко удерживать ствол. Денис дернул сильнее и, совершенно не желая того, нажал на спусковую скобу. Долю секунды они продолжали бороться за обладание ружьем. Грохнул выстрел, вынеся зарядом картечи противнику все внутренности вместе с позвоночником, очистив от них штык. Врага отбросило и он упал, неестественно переломившись пополам. От неожиданности новобранец дернул на себя освободившееся ружье, которое и так кинуло назад отдачей, и оно впечаталось прикладом ему под дых, заставив выпучить глаза и захрипеть от нехватки воздуха точно так же, как несколько секунд назад пучил глаза и хрипел нанизанный на штык противник.

За высокими зарослями бурьяна, разросшегося за пепелищем на котором давеча лежал лошадиный череп, послышались неясные голоса. Судорожно пытаясь вдохнуть, Денис увидел выходящего оттуда офицера, в руках у которого был точно такой же револьверный монстр, как у их подпоручика. И целил офицер этой машинкой смерти прямо в попаданца. Наконец-то воздух заполнил легкие и рекрут, видя, как офицер нажимает на спуск, кинул тело в сторону. Раздался выстрел и котел разлетелся чугунными осколками. Новый рывок, и солдат скрылся за колодцем. Пока нырял, вторым выстрелом чуть не вырвало ружье из рук. Пуля попала в верхнюю часть приклада, расщепив его. Но все же, ружье осталось годным. Понимая что вряд ли успеет, принялся перезаряжать оружие.

В это время Ефимий, проводив взглядом бегущего с котлом в руках Нифона, продолжал нести вахту за кустом боярышника. Услышав первый выстрел, он встревожено поднялся, не зная, что делать. Предупредить своих? Так, чай не глухие, наверняка сами слышали. Рассуждая таким образом, солдат двинулся в сторону хутора. Один за другим грохнули еще два выстрела. Обогнув заросли акации, Фимка увидел прячущегося за колодезным срубом товарища и стреляющего в него офицера русской армии. Новый выстрел взметнул фонтан щепы с верхнего венца.

– Эй, мы же свои! – крикнул Фимка, решив, что произошло недоразумение.

Спасло Ефимия только то, что револьвер офицера был заряжен пулевыми, а не картечными патронами. Пуля, выпущенная на его крик, лишь выбрила полосу на темечке, сорвав бескозырку. Однако пощадив Фимку и прошив кусты акации, пуля раздробила горло одному из рекрутов, бегущих на выстрелы вслед за старшиной и подпоручиком. Остальные тут же залегли, выискивая глазами противника. Кто-то выстрелил наугад по зарослям. Картечь, миновав кусты, впилась в землю недалеко от ног ошарашенного Фимки, разметав в клочья его и так уже продырявленную бескозырку. Прочувствовав серьезность обстоятельств, новобранец рухнул на землю, избежав тем самым второй выпущенной по нему пули.

Вся эта кутерьма дала возможность Денису перезарядить ружье. Поняв, что стреляют не по нему, он осторожно выглянул из-за угла сруба, стараясь прижаться как можно ниже. Офицер стоял к нему боком и стрелял в падающего Фимку. Что за чепуха? Почему русский офицер стреляет в русских солдат? Неужели произошла какая-то чудовищная ошибка? Видя, что следующим выстрелом незнакомец прикончит распластавшегося на земле товарища, Денис выстрелил в воздух. Офицер развернулся и выстрелил в него.

– А, черт! – завопил попаданец, отпрянув за колодец. Крупная щепка, выбитая пулей, вонзилась ему в щеку. Выдернув щепку, он со злостью принялся перезаряжать ружье. – Ну, блин, урод! Снесу башку на хрен! Слышишь, урод! Кранты тебе, понял?!

Снова кто-то выстрелил.

– Дионис, ты живой? – послышался крик Фимки, когда прячущийся за срубом солдат уже досылал патрон.

Выглянув, он увидел лежащего лицом вниз офицера. Китель на его спине изодран картечью. Чуть дальше из облачка порохового дыма вышел Фимка. Ружье в его руках было направленно на поверженного.

– Я его убил? – неизвестно у кого спросил он. А увидев еще один труп, с практически отсутствующей средней частью туловища, задал еще более наивный вопрос: – А это кто?

– Это почтальон Печкин, – ответил Денис, опираясь спиной о бревна сруба.

В зарослях бурьяна послышалась возня. Кто-то мычал, будто ему затыкали рот. Новобранец вскинул ружье, направляя его в сторону звуков. Если бы не сдавленный крик, донесшийся оттуда, он, наверное, выстрелил бы не задумываясь. Злость на офицера еще кипела. Но, поняв, что там происходит какая-то борьба, решил не спешить с выстрелом.

– Что здесь произошло? Где Сомов? – услышал он голос подпоручика и поднялся из-за колодца.

Рядом с Фимкой уже стояли старшина и подпоручик. С ружьями наготове подбегали другие солдаты.

– Там кто-то есть, – указал Денис в сторону слышимых звуков.

Григорий что-то сказал, и Тимофей с Михаилом побежали в обход зарослей бурьяна, один с одной стороны, другой – с другой. Остальные солдаты залегли, целясь в заросли. Подпоручик и старшина остались стоять, но оружие держали наготове.

Послышался строгий голос Михаила, потом глухой шлепок, и кто-то жалобно заскулил, что-то быстро лопоча. Верхушки бурьяна зашевелились, выдавая движение. Заросли раздвинулись, и из них кубарем вывалился человек, одетый в солдатскую форму. Следом вышли посланные старшиной солдаты. Тимофей нес на руках связанную по рукам и ногам женщину. На ее голову надет черный мешок, перетянутый веревкой так, что та врезалась в приоткрытый рот, лишая пленницу возможности говорить. Некогда дорогое платье перепачкано и во многих местах порвано.

– Ах, – воскликнул подпоручик, увидев женщину, – развяжите ее немедленно.

Старшина же первым делом подошел к поверженному офицеру, перевернул его лицом вверх, внимательно осмотрел. Потом подошел к ноющему незнакомому солдату, взяв его за шкирку, поднял на ноги.

– Кто таков этот полковник? – кивнул он на труп.

– Э-э-это его высокоблагородие по-по-полковник Теличко, – заикаясь от страха, ответил солдат.

– Это кто? – старшина указал на женщину, которую Тимофей уже поставил на землю и освобождал от пут.

– Негодяи! Вас всех повесят»! Отпустите меня немедленно! – закричала пленница, как только Тимофей развязал веревку, стягивающую мешок.

Голос показался Денису довольно молодым. И действительно, снятый мешок представил взору довольно милое девичье личико. Волосы пшеничного цвета были несколько взлохмачены. Голубые глаза гневно взирали на окружающих.

– Извините, сударыня, – подскочил к ней подпоручик.

– Негодяи! – снова закричала девушка, отпрянув от бросившегося к ней офицера и оттолкнув Тимофея, который только что встал, развязав ей ноги. – Что вы от меня хотите?! Вас всех…

Она замолкла на полуслове, увидев мертвого полковника. Когда же перевела взгляд на изуродованное картечным выстрелом тело напавшего на Дениса солдата, гнев в ее глазах сменился неким бессмысленным выражением. Девушка, тоненько пискнув, упала на руки подоспевшего Тимофея.

– Кто она такая? – повторил свой вопрос старшина, звонко шлепнув ладонью по затылку хнычущего незнакомого солдата. – Почему она была связана?

– Э-это дочка генерала Жукова, – ответил тот, вжав голову в плечи и прикрываясь руками от занесенной для очередного шлепка руки старшины.

– Что-о?! – в восклицании подпоручика сквозило крайнее удивление. – Дочь генерала Жукова? Так, возвращаемся к месту стоянки. Старшина, смотрите за этим, чтобы не сбежал. Михаил, возьмите пару рекрутов и хорошо обследуйте окрестности.

– Не сбежит, – заверил старшина, подкрепив слова новой звонкой затрещиной, прозвучавшей, подобно хлопку стартового пистолета, сигналом к действию.

Михаил и следовавшие за ним солдаты снова вломились в заросли бурьяна. Тимофей понес бесчувственную барышню. Подпоручик шел рядом и зачем-то держал ее за локоть. Трупы новобранцы оттащили в кусты.

– Чем это ты его так выпотрошил? – спросил Дениса старшина, глядя на убиенного рекрутом солдата.

Денис молча показал ружье с расщепленным прикладом.

– Экий ты кровожадный, – то ли пошутил, то ли серьезно посетовал Григорий. – Иди к Нифону. Нехай посмотрит твою рану.

Только сейчас парень вспомнил о распоротой щепкой щеке. До сего момента он лишь машинально стирал щекочущие шею струйки крови, стекающие за воротник кителя. Закинув ружье за спину и прихватив одну из наполненных фляжек, поспешил найти лекаря, на ходу обмывая холодной водой рану. Зайдя за акации, Денис увидел убитого солдата, которому досталась шальная пуля. С этим рекрутом он даже не успел пообщаться. Знал только, что звали его Ефрем и был он земляком чернявого Семена. Рядом сидел Ефимий, подставив голову Нифону и бормоча что-то о том, что он убил полковника и что теперь его за это ждет. Нифон наложил на выбритую полковничьей пулей кровавую полоску какие-то листики и перематывал голову товарища тряпицами. Тряпочные полоски пропускал Фимке под подбородком, и тот к концу перевязки стал похож на комического персонажа с больным зубом. Завязанный на макушке узелок и вовсе заставил Дениса хохотнуть. А все это вместе взятое заставило задуматься над тем, что еще неделю назад он даже в самом кошмарном бреду не смог бы представить себя способным смеяться над чем-то, стоя рядом с трупом, у которого разворочено горло. А если учесть еще и то обстоятельство, что он сам несколько минут назад картечным выстрелом буквально выпотрошил человека…

– Чего лыбишься, Дионис? – толкнул его Нифон. – Сядь, я гляну, что там у тебя с харей случилось.

Пока Нифон промывал Денису щеку, Фимка и еще один рекрут подхватили убитого и отнесли под тень акаций. Когда лекарь намылился перевязать раненого, сделав его таким же чучелом, как Фимку, тот запротестовал. Заявив, что так сойдет, он отобрал у Нифона тряпицу и, прижав ее к пораненной щеке, пошел вниз. Еще не хватало, чтобы очнувшаяся девушка увидела его с обмотанной головой и с прикольным бантиком на макушке. Она тогда наверняка снова лишилась бы чувств от смеха.

* * *

Из допроса Николашки, того самого солдата, что был при связанной девушке, удалось выяснить следующее. Василиса, дочь командующего армией генерала Жукова, гостила у отца, когда началась Южная Война. Перед походом генерал снарядил дочь в столицу. Как только карета углубилась в ближайший лес, выстрелами из-за деревьев были перебиты кучер и двое солдат сопровождения. Лица двоих татей, выскочивших из кустов, скрывали черные повязки. Они выдернули из кареты оторопевших от неожиданности женщин. Тот, что в офицерском мундире, тут же накинул на голову Василисы мешок. Второй, взмахнув саблей, снес с плеч голову служанки. Похитителями были штабной полковник Теличко и его денщик Абрашка. Недалеко на поляне их поджидал Николашка, стерегущий лошадей.

Николашка был рекрутом, служившим в хозяйственном взводе при штабе армии. В обязанности рекрута входило колоть дрова, таскать воду да выполнять другие несложные ломовые поручения. Важный вид холеного Абрашки, достигшего небывалых высот карьерного роста, вызывал в нем жгучую зависть. При каждом удобном случае Николашка подкатывал к полковничьему денщику и всячески просил помочь пристроиться при каком-нибудь важном армейском чине. А уж он-то тогда в долгу не останется. Оплатит сторицей. И вот три дня назад подозвал Абрашка рекрута и сообщил, что тому наконец-то небывало повезло. Теперь он точно станет важной персоной среди штабной прислуги, а то, может, и получит старшинское звание. Надо только помочь полковнику Теличко занять пост командующего армией. Так Николашка оказался втянут в это скверное предприятие. Когда же до него, наконец, дошло, насколько оно скверное, отступать было поздно. Да и не дали бы. Слишком много он теперь знал. Скорее всего, по окончанию его все равно убрали бы как ненужного свидетеля, но Николашка не хотел об этом думать.

Для каких целей была похищена генеральская дочка, незадачливый карьерист не знал. Рассказал лишь, что везли ее для того, чтобы передать посланцам некоего турецкого паши.

Пока допрашивали Николашку, пришла в себя Василиса. Услышав рассказ пособника ее похитителей, села, обхватив коленки руками, и тихонечко заплакала. Присевший рядом подпоручик пытался говорить что-то утешительное, нерешительно дотрагивался до ее плеча и сам при этом сильно краснел.

Вернулся Михаил с рекрутами. Они привели четырех лошадей под седлами. Нашли их привязанными в тополиной роще.

Перебросившись парой слов со старшиной, Михаил подозвал Степана и Семена и послал их похоронить убитого бойца.

– Там мы у тела заступ положили. Нашли в кустах. Хоть и ржавый, да лучше нету, – напутствовал он рекрутов. – Так что смотрите, могилку копайте какую положено. Чай не басурманин какой, а русский солдат.

– Может, поесть чего сперва? С утра нежрамши ж, – начал было канючить Семен, но, встретив взгляд старшины, осекся и побежал вверх по склону вслед за Степаном.

– Значится, понятно теперь, кого поджидали энти басурмане, – рассуждал сам с собой старшина. – А коли так, то должон явиться за ними тот конный отряд, который их сюда доставил. Ишь, ездют тут, словно у себя дома в своей Туретчине… Энто ж они в любой момент вернуться могут!

Старшина подскочил как ошпаренный и крикнул Михаилу:

– Бери с собой бойцов, сколько треба, и иди в дозор в ту сторону, куда следы конницы уходят. Один там караулит, да мало одного. А то и спит ужо стервец. Расставишь рекрутов так, чтобы видели как можно дальше, а сами незаметны были. Чуть шевеление какое заметишь – шли гонца. Да мяса вон отчекрыжь с собой. Перекусите там малость. А то и правда, негоже не жрамши-то.

– Дионис! – крикнул Михаил. – А, да ты раненый. Ну, оставайся тута с Нифоном.

Позвав двоих оставшихся новобранцев, он ушел, прихватив изрядный кусок жареной косули.

* * *

Старшина, стоя подле сидевшего со скорбным видом Николашки, что-то обсуждал с Тимофеем. Подпоручик не оставлял попыток успокоить рыдающую генеральскую дочку. Нифон кашеварил. Перебинтованный Фимка остался на своем посту под кустом боярышника. Все были чем-то заняты, выполняли какие-либо распоряжения. Один Денис остался не при делах. То ли случайно, то ли действительно из-за дурацкого ранения в щеку, то ли просто не нашлось для него подходящего занятия. И он сидел и злился на молодого офицерика, что прилип к Василисе, как репей. Денис сам не мог толком объяснить причину своей злости. Ну симпатичная девчонка, ну и что? Мало ли у него таких было… И чего это сопливый подпоручик там ей лопочет? Подойти, что ли? И что? Ну, вот подойдет он сейчас и что скажет? Отойдите, мол, ваш бродь, поутешали барышню, дайте другим поутешать, так, что ли? Блин, о чем он думает! Вон там лежит гора трупов, забросанная ветками, в образовании которой он принимал непосредственное участие. Наверху еще два трупа, одного из которых, что самого неприглядного вида, убил он. Там же сейчас закапывают труп его товарища. Сам он чудом остался жив. И после всего этого и среди всего этого он сидит и мечтает утешить распустившую сопли чумазую девчонку. А если учесть тот факт, что эта девчонка является генеральской дочкой, то можно сделать вывод, что жизненные уроки не идут Денису впрок. Сколько времени прошло с того дня, как он соблазнил дочь владельца фирмы, в которой работал? Сколько времени… А было ли оно, то время?

* * *

Направляемый ненавязчивыми советами старшины подпоручик решил немедленно отправить девушку в Масловку. Сопровождать ее поручили Тимофею. Заодно доставит на суд Николашку и пленного турка и расскажет о возможном появлении крупного конного отряда турок. Новобранцы же во главе с подпоручиком и старшиной останутся и устроят басурманам засаду, ибо негоже позволять ворогу бродить безнаказанно по земле Русской. А потому, предупредив, Тимофей должен был потребовать отряд в помощь.

Подоспела сдобренная кусочками мяса, нарезанного от тушки косули, каша. Люди первый раз за день поели. Выделили плошку и Николашке. Тот ухватил ее, не поблагодарив, вытащил из-за голенища деревянную ложку и принялся уплетать жадно и быстро, будто спешил куда-то или боялся что отнимут.

Когда закончили трапезничать, старшина послал Семена сменить Ефимия, а Степан сменил того бойца, что караулил с восточной стороны. Сам принялся разбирать трофейное оружие и боеприпасы. Денис с Нифоном, по приказу подпоручика, пошли провожать Тимофея. Ведя лошадей в поводу, поднялись по тропинке наверх. Там погрузили на спину одной лошади связанного турка. Три другие достались Тимофею, Василисе и Николашке. Девушка плакать перестала, но от шока все еще не отошла и смотрела на мир отсутствующим взглядом. За все время не произнесла ни слова, равнодушно соглашаясь со всем, что ей говорят. Подпоручик последний раз произнес Тимофею напутствующую речь , предупредив не спускать глаз с Николашки. Того хоть и не стали связывать, приняв во внимание его искреннее раскаяние и рабскую сущность, но все ж доверия к нему было мало. Тимофей сунул ему под нос клинок трофейной сабли, красочно объяснив, как нашинкует его в случае чего. На этом проводы закончились, и всадники на рысях ускакали по лесной дорожке. Денис проводил взглядом последний раз мелькнувшие за листвой золотистые локоны генеральской дочки, вздохнул и побрел вслед за Нифоном, уже спускающимся по склону. Офицер еще какое-то время стоял, погруженный в свои мысли, связанные наверняка с освобожденной девушкой.

* * *

Тем временем старшина закончил сортировку трофеев и послал отобедавших бойцов снять ненужные караулы. Турки появятся наверняка по дну балки с западной стороны, куда указывали следы и куда кивал пленный. Каким числом будет отряд – неизвестно. Окажись их сотня, и шансы у русских, среди которых лишь два бывалых солдата и один недоученный офицер, будут равны нулю. А чтобы эти шансы повысить, требовалось как можно более грамотно устроить засаду. Вот только есть ли на это время? Ни у Николашки, ни, тем более, у турка не удалось выяснить, когда за пленницей должен был явиться конный отряд. Кое-как, с помощью жестов старшине удалось добиться от турка лишь то, что их отряду было приказано принять пленницу у русского полковника и ждать с нею, затаившись на дне балки. Да и то, поручиться, что все понял правильно, старшина не мог. Поэтому действовать следовало без промедлений. Был, конечно, шанс, что турки наткнутся на наши войска и будут уничтожены, но если удался предыдущий рейд по русским тылам, то почему бы не получилось во второй раз.

Нагрузив бойцов оружием и боеприпасами, подпоручик и старшина повели их на запад по дну балки. Метров через пятьсот устье слегка поворачивало к югу. Здесь их и встретил Михаил. Солдат доложил, где расставил дозоры. Один из рекрутов сидел на одиноком раскидистом дубе, растущем на северном склоне в километре впереди. Завидев неприятеля, дозорный должен опрометью нестись с докладом к своим. Остальные солдаты, пришедшие с Михаилом, наблюдали за дубом и обязаны были доложить сразу, как только увидели бы слезающего с него товарища.

Новобранцев коротко ознакомили с трофейными ружьями. Собственно, они были устроены так же, как и отечественные. Разве что калибром немного меньше и не было штыков. Теперь у каждого солдата было по два ружья и по два подсумка с боеприпасом. Главное было не путаться, где к какому ружью патроны. Каждому досталось и по сабле, не пропадать же добру. Сомнительно, конечно, что вчерашние крестьяне смогут эффективно использовать их в рукопашной схватке, но зато вырубить в густых зарослях южного склона засадное гнездо при помощи сабель оказалось куда как сподручней.

Так как на северном склоне по непонятным причинам растительность практически отсутствовала, если не считать редко разбросанных чахлых кустиков, бойцов расположили только с южной стороны. Гнезда устроили метрах в десяти друг от друга, соединив проходами. После первого выстрела следовало отступить в сторону от отмеченного пороховым дымом места, выстрелить из второго ружья и отползти для перезарядки в сторону. Старшина наказал Михаилу проследить, чтобы снаружи ничего не было заметно, а также, если будет время, приготовить запасные гнезда как в одну, так и другую сторону, на случай, если подойдет подкрепление с Масловки или придется маневрировать. Подпоручик в команды старшины не вмешивался, признавая его боевой опыт, сам старательно рубил саблей заросли и подгонял солдат.

– Ршить обратиться, вашбродь? – подошел к офицеру Григорий.

– Я слушаю вас, старшина, – обернулся запыхавшийся офицер, вытирая рукавом пот с раскрасневшегося лица.

– Я вот тут подумал, что ежели турки впереди дозор пустят?

Станислав вопросительно приподнял брови, предлагая старшине продолжать.

– Думаю, дозор, ежели таковой окажется, надоть будет пропустить. Я уже предупредил всех, чтобы загодя не стреляли, а только по команде, когда подпустим турка так, чтобы в упор. Но и дозор просто так пропускать не следует, бо они с тыла нам могут бед наделать. Надо бы, чтобы их встретил кто.

– И что вы предлагаете, старшина?

– Дык это, – старшина заметно смутился. – Может, я тут присмотрю, а вы с барабанным ружьишком дозор-то и встретили бы, а? Вот Сомова и Фомина с собой возьмите. А как положите дозор али услышите, что у нас стрельба началась, так к нам на помощь и подойдете. Заодно, может, и Тимофея с подмогой из Масловки встретите.

Подпоручик задумался над предложением старшины, соображая, достойно ли ему быть в дальней засаде, поставленной на всякий случай. Оно понятно, что здесь от руководства старшины пользы больше, но все же… С другой стороны, не посылать же в засаду одних новобранцев…

– Может, с дозором Михаил справится? – все же предложил подпоручик.

– Михаила я думаю послать вперед, чтобы ударил с тыла, – настойчиво произнес старшина. – Да и встретить дозор лучше с барабанным ружьем, чтобы наверняка.

– Хорошо, Григорий, положусь на ваш боевой опыт, – согласился Станислав, которому в голову пришла мысль, что, если он будет встречать авангард противника, значит, и сам, вроде как, может считаться на переднем рубеже. И, опять же, прав старшина в том, что кому-то надо встретить Тимофея с подкреплением и грамотно растолковать им ситуацию.

Вместе с отряженными старшиной солдатами Станислав вернулся к месту бывшей стоянки турок. При их приближении какой-то зверь, то ли лисица, то ли дикая собака, кинулся прочь от забросанных ветками трупов. Жара делала свое дело, и хоть запаха еще не чувствовалось, но гул слетевшихся мух оповещал о том, что через пару часов находиться рядом можно будет только с заткнутым носом. А им предстояло сидеть здесь в засаде невесть сколько.

– Надо было хоть землей присыпать, – посетовал Денис. – Михаил вроде говорил, что лопату нашли.

– Вот и займетесь этим после того, как обустроитесь для засады, – ответил подпоручик. – Только сомневаюсь я, что вы сможете наковырять хоть сколько-то землицы в этих зарослях.

Новобранец промолчал, признав справедливость слов офицера. Рядом с трупами земли не наковырять, там наверняка сплошное переплетение корней. А таскать одной лопатой грунт с открытого места… кхм, мягко выражаясь – замахаешься.

Приступили к устройству мест, обозначенных подпоручиком. Здесь заросли были не такие густые, поэтому саблей долго махать не пришлось.

Денис устроил в развилке ветвей дерева ложе для одного ружья, затем отступил на пару шагов в сторону, приладил второе. После чего определил место, куда отступить для перезарядки.

– Эх, щас бы парочку пулеметов, – произнес вслух мелькнувшую мысль.

– Пулеметов? – голос подпоручика заставил его вздрогнуть. Обустраивая позицию, он не заметил, как тот подошел со спины. – Каких пулеметов?

– Да это так, мои фантазии, господин поручик, – смутившись, ответил солдат.

– И все же, – не отступил офицер. – Что ты имел в виду?

– Ну, как бы это объяснить-то? – Денис задумался, представляя в уме конструкцию, которую можно доступно обрисовать этому любопытному юноше. – Вот, к примеру, если взять ваш револьвер…

– Мой, что? – перебил его подпоручик.

– Ну, вот как это называется? – ткнул пальцем в оружие офицера попаданец.

– Барабанное ружье.

– Ага. Так вот, если взять такое барабанное ружье… И переделать так, чтобы барабан служил для протягивания через казенную часть ружья металлической ленты, состоящей из звеньев, снаряженных патронами.

– Это для чего же так?

– Да как же для чего, господин поручик? Вот сколько вы патронов в барабан можете зарядить?

– Шесть, – офицер отщелкнул барабан и продемонстрировал его.

– Вот видите, всего шесть. А с помощью снаряженной ленты можно будет стрелять сколь угодно раз, лишь бы лента была достаточной длинны.

Подпоручик сел на ворох срубленных Денисом веток и задумался. При этом он смешно шевелил бровями, то поднимая их кверху, собирая лоб в морщины, то опуская на глаза.

– Это ж барабан должен работать как тягловая шестерня для перемещения цепи, – пробормотал он, продолжая стимулировать мыслительный процесс движением бровей. – И его не обязательно делать такого большого диаметра, ведь в нем не надо будет устраивать гнезда для патронов. Вот только устройство самой цепи, в которую будут вставляться патроны, от меня пока ускользает.

– Ну-у, это такие футляры для патронов, скрепленные подвижными соединениями, – попаданец пытался припомнить устройство пулеметной ленты, но, как говорится, плохо, когда не знаешь, да еще и забудешь. Эти ленты он видел только в старых фильмах, на груди у матросов, да, возможно, в компьютерных стрелялках. Но вряд ли там было видно устройство. В голове всплывали лишь фрагменты гусеничных траков и некогда модные металлические браслеты для часов.

– Да ладно, – махнул рукой подпоручик, – эти технические мелочи можно решить. Главное – идея. Вы сами до такого додумались?

– Прочитал где-то, не помню уже где, – после секундного раздумья ответил парень.

– Ах, ну да. Вы же писарем служили. Не в секретной ли части? – нахмурился вдруг Кольцов. – Не государственные ли вы секреты рассказываете?

– Да ну нафиг… в смысле, это, да что вы, господин поручик, я работал в обычной частной конторе, имеющей отношение к строительному бизнесу.

– К строительному чему? – собеседник в очередной раз удивился незнакомому слову.

– Э-э, к строительному делу то есть. Просто владелец нашей фирмы был большой любитель английского языка, вот некоторые слова и прикипели к сленгу сотрудников…

– Владелец чего? Прикипели к чему?

Попаданец помолчал, решив впредь обдумывать каждое слово, и начал осторожно объяснять дальше.

– Фирма – это значит предприятие. А сленг… Ну, есть такие профессиональные выражения, которые понятны только людям определенной профессии. Вот, например, – он задумался, какую бы профессию, известную в этом мире, можно привести для примера. – Например, у военных есть же такие профессиональные слова, непонятные обычному обывателю?

– Фортификация, – тут же произнес подпоручик, вспомнив о книге, лежащей в его походном сундучке.

– Вот! – обрадовался Денис. – Вот такие слова и называются профессиональным сленгом. У военных он свой, у … кхм, строителей – свой.

– Вы интересный собеседник, Дионис, – впервые обратился к нему по имени офицер и окрикнул копошащегося невдалеке второго солдата: – Фомин! Ежели устроили позицию, то подите-ка к старшине и будьте там до того момента, как дозорные сообщат о приближении неприятеля.

Отправив солдата, подпоручик некоторое время молчал. Как оказалось, обдумывал конструкцию пулемета.

– Все же, лента с патронами не может быть излишне длинной, – озвучил он свои мысли. – Вот, скажем, если стрелять из пулемета с этой позиции, лента обязательно за что-нибудь зацепится.

– Для этого у пулеметчика есть второй номер, в смысле, помощник, который направляет ленту, – блеснул познаниями попаданец. – Или же лента аккуратно укладывается в деревянный ящик, из которого подается в пулемет.

– Нда, – произнес Кольцов, поднимаясь с кучи веток. – Надеюсь, у нас еще будет возможность побеседовать с вами, Дионис.

Отойдя на свою позицию, юноша погрузился в раздумья. Он взял запасной снаряженный барабан от ружья и крутил его в руках, разглядывая и, вероятно, прикидывая, как изменить конструкцию.

Понаблюдав за офицером, попаданец еще раз проверил устройство своей позиции и, опустившись на то место, где ранее сидел подпоручик, предался собственным мыслям. Основным мучавшим его вопросом было – куда он попал? В прошлое? Денис был плохим знатоком истории и еще более плохим знатоком оружия, но… Все же по различным фильмам и прочитанной художественной литературе тоже кое-что знал. Не мог он ничего не слышать о подобных ружьях, которые встретил здесь. Тем более что используются они достаточно широко, судя по трофеям. А запрет на курение в России под страхом смертной казни? А императрица Ольга? Щас бы еще какие-нибудь эльфы из леса выпрыгнули, и можно было бы взяться с ними за руки и водить хоровод вокруг этого пацана в офицерском мундире, напевая что-нибудь типа, «а я сошел с ума, а я сошел с ума»… Блин… Хочу домой! В армию хочу! В ту армию, где дедовщина, где тупые офицеры и еще более тупые прапорщики, где солдаты строят генеральские дачи… Щас бы на какую-нибудь генеральскую дачу, и строить ее, и строить, и строить… А тут такая генеральская дочка, симпатичная простушка… И он весь такой вот такой, рукава закатаны, в руках тяжелое ружье с револьверным барабаном, одна нога стоит на трупе турецкого солдата. Турок только что убит, потому тело все еще дергается в конвульсиях… Златокудрая красотка смотрит на могучего воина, в смысле, на Дениса, в немом восхищении…

– Дионис! Вы о чем-то задумались? Я вас зову, зову.

– А? Я вас слушаю, ваш бродь, – подскочил парень на ноги. Похоже, он не только задумался, а даже и вздремнул малость.

– Дионис, вы никогда не желали поступить на учение в офицерское училище?

– Я?

– Да, вы, – кивнул офицер. – А что вы удивляетесь? Разве вам неизвестно, что по особому указу Императрицы в офицерский корпус могут принимать особо одаренных людей простого сословия?

– Извините, господин поручик, но я никогда не мечтал о карьере военного. Да и то, что мне довелось прочитать много разных книг, откуда и есть некоторые мои познания, вовсе не делает меня одаренным.

Подпоручик ничего не ответил, снова о чем-то задумавшись.

– Господин поручик, можно вас спросить? – попаданец решил воспользоваться неожиданным расположением к нему молодого офицера и попытаться выяснить хоть что-то о мире, в который попал.

– Вообще-то, вы должны сказать – «разрешите обратиться», – назидательно произнес тот, но, вздохнув, махнул рукой. – Ну, да ладно уже, спрашивайте.

– Господин поручик, а вы в столице бывали? – задал Денис наводящий вопрос.

– Конечно же, бывал! Имение отца в окрестностях столицы. Мы с родителями на каждый праздник в Москву наезжали. И по выходным часто. Я бы и поступить учиться мог в столице. Но мы с товарищем решили, что поедем подалее от родительской опеки.

Вот и выяснился еще один факт, который не прояснил обстановку, а только более запутал. Судя по мундирам и более продвинутому оружию, на дворе стоял примерно восемнадцатый-девятнадцатый век. Однако тогда столицей должен быть Петербург.

– А в Петербурге вы бывали, господин подпоручик?

– Где? – удивился тот, – Я даже и не слыхивал о таком граде. Да и не бывал я в Европах. Как же я мог там побывать, когда мы с ними в конфликте уже столько лет?

Смысл последнего заявления подпоручика не успел дойти до сознания Дениса. С противоположной стороны балки послышался шум, громкие голоса, перестук множества копыт о сухую землю. На вершину склона со стороны сгоревшего хутора один за другим начали выезжать всадники в турецких мундирах и красных фесках на головах.

* * *

Всадники все выезжали и выезжали, останавливая лошадей вдоль склона. Впереди всех остановились трое. Судя по увешанным различными блестящими прибамбасами мундирам, это офицеры. Попаданец не разбирался в лошадях, но сразу обратил внимание на особую стать скакунов, которые были под этой троицей. Сбруя и попоны на них также отличались от остальных богатством расцветок и обилием висячек в виде бахромы и кисточек. На центральном, сером в белое яблоко скакуне сидел высокомерного вида всадник с непокрытой головой, на которой из всей растительности присутствовали лишь тоненькая полоска усиков да густые черные брови. По обе руки от него на вороных жеребцах восседали, по-видимому, младшие офицеры, чьи головы были покрыты черными фесками, с которых свисали смешные белые колпачки. Один что-то говорил, указывая рукой на место, где еще утром находился лагерь их засланных соотечественников. В голосе чувствовалось явное недоумение. Бурые пятна на сухой траве, остывшее кострище и взрыхленный картечью участок северного склона наверняка вызвали какие-то сомнения.

– Как же это так? – вымолвил, отошедший от шока, подпоручик. – Они ведь не должны были появиться отсюда.

– Вероятно, они об этом не знали, – пожал плечами попаданец.

То, что их засада провалилась, было ясно. Турки пришли, не скрываясь по дну балки, а в открытую, со стороны проезжей дороги. Этот факт наводил на неприятные размышления. Заметили ли неприятеля их товарищи, было непонятно. Скрытно пробраться к ним по этим зарослям – нереально. Ждать каких-либо толковых распоряжений от юного офицера не стоило.

– Надо что-то делать, – словно в ответ на мысли Дениса, проговорил подпоручик.

В это время турецкий офицер что-то выкрикнул, и тот его спутник, что указывал рукой на дно балки, во главе с полудюжиной солдат начал осторожно спускаться по крутому склону. Лошади шли боком, недовольно фыркая. Вот из-под копыта одной из них выкатился кусок мела. Кобыла упала, и если бы всадник не соскочил вовремя, то раздавила бы его, перекатившись через спину, раскидав по склону скарб из разорвавшейся седельной сумки. Ни лошадь, ни всадник не пострадали. Однако другие тут же спешились и дальше повели лошадей на поводу.

Пожалуй, если обстрелять турок, то, пока они спустятся, есть реальный шанс сделать ноги. Преследовать на лошадях им все равно не удастся. А наверху, недалеко от того места, где выходит тропа, привязаны четыре лошадки, на которых можно легко уйти к Масловке. Эту мысль Денис и высказал офицеру, мол, таким образом они предупредят старшину, а тот уже сообразит, как действовать.

– Если они как следует затаятся, то турки их не найдут в этих зарослях. Да и не будут искать, если пойдут по нашему следу.

– Неушто вы предлагаете бежать от врага, Дионис? – вдруг с мальчишеской запальчивостью произнес подпоручик.

– Я, вашбродь, предлагаю пока не поздно предупредить об опасности наших товарищей, а также предупредить гарнизон, или кто там есть, в Масловке о приближении крупного отряда врага. Или вы, господин подпоручик, предлагаете не суетиться, а пойти вдвоем и перебить их всех нафиг? Боюсь только, что, ежели даже они будут стоять и смиренно ждать, когда мы каждому выстрелим в лоб, у нас не наберется такого количества боеприпасов.

– Вы правы, Дионис, – согласился юноша. – Только в Масловку поедете один. Я отвлеку их на себя. Идите же..

– Ага, разбежался, – зло кинул в спину удаляющемуся на свою позицию, подпоручику Денис, забивший на субординацию и уважение к старшим чинам. – Я лошадей до сих пор только по телевизору видел, в фильмах про Чингачгука. Так что, как ими управлять, где там педаль газа, где тормоз, не имею ни малейшего понятия.

Но подпоручик его не слушал. Он осмотрел свое барабанное ружье, положил его рядом, взял турецкое трофейное и, опустившись на колено и пристроив ствол в развилке ветвей, прицелился в приближающихся неприятельских солдат.

– Ёп-перный Экибастуз! – прорычал попаданец, припадая к прикладу своего оружия.

Сегодняшний невероятно длинный день достал его своей насыщенностью событиями намного больше, чем вся неделя пребывания в этом мире. Или не неделя? А сколько? Сколько он здесь уже находится? А может, его щас убьют, и он вернется домой? Точно! Как же он раньше не подумал о таком простом выходе?! Первым делом надо будет дать в морду Димону. Потом тому белобрысому гоблину из института, этому эйнштейну недоделанному, мля. Щас вот только надо немного перестрелять этих дятлов красноголовых, чтобы не каркали по-турецки на русской земле…

Турки уже спустились со склона и, оживленно переговариваясь, разглядывали следы недавнего побоища. Сверху им что-то крикнул командир. Денис направил ствол на него, но, подумав, снова опустил. Расстояние большое, картечь может не достать. Пуля бы достала, но перезаряжать нет времени. Да и сомневался он в прицельной дальности своего ружья. Эх, жаль, револьверчик убитого полковника отдали Тимофею. Щас бы он очень пригодился.

Один из турецких солдат указал на то место, где были свалены трупы, вероятно, обратил внимание на порубленные Денисом кусты. Спустившийся с ними офицер подошел ближе.

– Нэ о? – произнес он, заметив забросанные ветками трупы.

Грохнул выстрел, и любопытного турка смело, будто порывом ветра. Его великолепный конь взвился на дыбы, заслонив своим телом отставших солдат от миновавших офицера картечин. В них выстрелил Денис. Выстрелил и, пригнувшись, перешел на вторую позицию. С небольшим интервалом, заглушая дикое ржание лошадей и крики людей, грохнули еще два выстрела с позиции подпоручика. Особо не целясь, новобранец произвел выстрел из трофейного ружья по улепетывающим вверх по склону туркам и, отбросив его, принялся перезаряжать свое. Подпоручик выстрелил еще дважды. Когда перезарядил и вновь выглянул из зарослей, по склону взбирались только двое. Они с подпоручиком выстрелили разом, один из турок вскинул руки, опрокинулся назад и покатился вниз. Парень вспомнил о позиции Фомина и бросился туда. Свое ружье солдат забрал с собой, когда отправился к старшине, а вот трофейное было вставлено в развилку ствола клена. Припав к нему, Денис увидел лишь дергающиеся туши лошадей да трупы турецких солдат. Всадников наверху не было видно. Лишь у земли краснели фески залегших басурман, рядом с которыми возникали и рассеивались облачка дыма. Часто звучали хлопки выстрелов. Только сейчас обратил внимание на наполнившие заросли частые щелчки, будто крупные градины били по листьям. И действительно, то там, то здесь падали сорванные листья, а то и целые ветки.

Подтянув свое ружье, солдат устроился заряжать его за тонким дубовым стволом, не закрывавшим туловище и на треть. Ну да хоть такое укрытие, толще деревьев здесь не наблюдалось.

– Сомов, вы живы? – послышался крик подпоручика. – Немедленно отправляйтесь с предупреждением в Масловку! Слышите?

– Да пошел ты, – огрызнулся попаданец, закончив с перезарядкой ружья и подтянув трофейное.

– Что вы сказали? Я не расслышал, – снова крикнул офицер.

– Я не умею ездить верхом!

– Пушки?! – послышался в ответ изумленный вопль подпоручика.

– Какой еще на хрен Пушкин? – не понял новобранец, но, взглянув на вершину противоположного склона, потерял дар речи от увиденного.

Толкая огромные колеса, турки выкатывали на склон пушки. Одну, вторую… пятую. Пять пушек выстроились в ряд, направив свои жерла прямо на Дениса. Хоть эти стальные сосиски не выглядели особо внушительно, вероятно, из-за пропорции с огромными колесами, на осях которых находились лафеты, но было ясно, что единственным картечным залпом они сметут все живое, прячущееся в зарослях южного склона. И несмотря на густую растительность, через которую невозможно было продраться, здесь не было ни одного стоящего укрытия.

Как только пушки установили, рядом с каждой встал солдат, держащий в руках нечто похожее на большой молоток, насаженный на длинную, около метра, рукоятку. Орудия, вероятно, уже были заряжены. На позицию вышел офицер в черной феске и что-то резко скомандовал. Солдаты взмахнули молотками.

Опомнившись, Денис ломанулся вверх по склону. Он продирался сквозь кусты, раздирая колючими ветками одежду и царапая в кровь кожу. Застревал меж близкими стволами деревьев. Мешался громоздкий солдатский ранец, но останавливаться и снимать его не было времени. А ведь натянул его специально на тот случай, если придется резко ретироваться. И не подумал же о том, что убегать сподручнее налегке.

Грохнул орудийный залп. Страшная сила ударила в спину, бросив в сплетение веток густого кустарника. Проломив заросли, солдат провалился в темноту.

* * *

Григорий, с тревогой думая о предстоящей встрече с басурманами, смотрел в ту сторону, откуда они должны были появиться. Рядом с ним топтался посланный подпоручиком Фомин.

– Да сядь ты ужо, не мельтеши! – прикрикнул на него старшина и тут заметил движение в ветвях дуба, на котором сидел дозорный.

– Дозорный слазит, – подбежал Фимка. – Не иначе ворога заметил.

– И сам вижу, – отмахнулся от него Григорий. – Чей-то он странно слазит, будто не от бусурман, а от нас хоронится.

Солдат действительно слазил с дерева по ту сторону ствола, с которой должен приближаться враг. И не побежал сразу по вершине склона, а пригнувшись, кинулся вниз, туда, где его было виднее со дна балки.

– Дык, я это, побег к господину подпоручику? – спросил у старшины Фомин.

– Погодь ты, успеется, – ответил Григорий, видя, что дозорный ненадолго задержался у позиции Михаила и побежал дальше. За ним, оставив свои позиции, припустили и Михаил с приданным ему новобранцем.

– Чой-та тут не так, – почесал щетинистый подбородок старшина и, не выдержав, пошел им навстречу.

Подбежавший солдат долго не мог ничего сказать из-за сбитого быстрым бегом дыхания. Все-таки пробежать не менее тысячи шагов, таща на себе пудовую нагрузку в виде ружья и подсумка с боеприпасом, дело нелегкое. Он только открывал рот, судорожно всасывая воздух, и тыкал рукой в сторону изгиба балки, где должен был сидеть в засаде подпоручик.

– Там… это… басурмане… там, – наконец смог он вымолвить.

– Какие басурмане? Откуда? – старшина схватил его за грудки и потряс, будто бы так солдат мог быстрее восстановить дыхание.

Подбежали и остановились тяжело дыша Михаил с новобранцем. Они хоть и пробежали в два раза меньшее расстояние, но тащили по два ружья. Встретив вопросительный взгляд старшины, бывалый солдат лишь пожал плечами, мол, сам нифига не понимаю.

– Там турки идут со стороны хутора, – наконец заговорил дозорный. – Их много, цельная колонна. И пушки есть. И большая крытая повозка. Идут открыто, без дозоров, как у себя дома.

Старшина оторопело продолжал держать солдата за грудки. Опомнившись, отпустил и растерянно посмотрел в ту сторону, где, по словам дозорного, шли басурмане.

– Что же энто творится-то? А? – спросил он невесть у кого.

Михаил на всякий случай снова пожал плечами.

– Может, я, Григорий Антипыч, энтово, метнусь разведаю? – предложил он.

– Давай, Михаил, метнись, – к старшине наконец вернулось присутствие духа. – Аккуратно токма, вдоль кустиков. Ежели что, хоронись немедля.

Солдат сунул одно ружье стоявшему столбом Фомину, ему же под ноги скинул подсумок с турецким боеприпасом и побежал, прижимаясь к стене зарослей.

– А ну, геть все по кустам! – заорал Григорий на новобранцев. – Заняли свои позиции!

– А я? – озадаченно спросил Фомин.

Про «оплетку от руля» старшина ничего не знал, потому ответить в рифму не смог, а просто послал бойца занять запасную позицию. Сам тоже скрылся под сенью нависающих веток, напряженно вслушиваясь в доносящиеся звуки. То ли ему казалось, то ли он уже действительно слышал людской гомон и лошадиное ржание. Прошло несколько долгих минут ожидания, и Григорий увидел возвращающегося Михаила. Тот бежал, будто опасаясь преследования, постоянно оглядываясь и прижимаясь к зарослям.

В это время из-за изгиба балки донесся первый выстрел. Теперь старшина отчетливо услышал конское ржание и крики людей. Раздался еще один выстрел. И еще, и еще. Теперь частые звуки выстрелов доносились вроде как с вершины противоположного склона, но точно старшина определить не мог, понимал только, что звуки были другими.

Подбежал Михаил. По выражению его лица старшина прочитал основной смысл принесенной тем информации. Оставалось лишь узнать подробности.

– Много их? – спросил он уже открывшего рот солдата, отсекая ненужное предисловие.

– Много, – кивнул тот. – Скока в точности не скажу, снизу не видать, но подъезжають и подъезжають. Может, сотня, может, более. Несколько человек начали спускаться вниз. То они, верно, и начали палить.

Заметив краем глаза движение, Григорий нырнул под ветви, утянув за собой рекрута. По краю балки скакал отряд турецких солдат. Не доезжая до одинокого дуба, они развернулись и поскакали обратно. Вероятно, их послали осмотреть ближайшие окрестности, и, не найдя ничего, заслуживающего внимания, отряд вернулся назад.

За поворотом балки прогремел орудийный залп.

– Эко, видать, достал их подпоручик-то, – посмотрел в ту сторону Михаил, почему-то совершенно не принимая во внимание присутствие там еще и Дениса.

– Дитя ж еще совсем… был, – было видно, что какие либо сомнения в судьбе молодого офицера у старшины отсутствовали. – Да и ентот Дионис тоже… И откуда ети басурмане взялись?

– Похоже, это уже регулярная армия, – продолжая смотреть в ту сторону, проговорил солдат.

– Не может того быть, чтобы так быстро османы до этих мест добрались. К ним же наш полк навстречу двигался, – помолчав, старшина продолжил: – И зачем было этакому большому отряду да с артиллерией сюда двигаться? Коли за генеральской дочкой, так зачем артиллерия-то?

Михаил привычно пожал плечами.

После орудийного залпа не раздалось ни единого ружейного выстрела. Однако османы, видать, посчитали свои действия недостаточно эффективными и выстрелили из орудий еще раз.

Старшина решил не дожидаться, пока турки спустятся и расползутся по балке, а выбираться наверх. Собрав новобранцев, строго наказал двигаться молча, стараясь не задевать высоких кустов лещины, чтобы не выдать свое местоположение шевелящимися ветками, и повел отряд, лавируя между частых стволов, проламываясь сквозь невысокие кусты. Трофейные ружья оставили, таскать их с собой было слишком утомительно. Парой метров выше заросли слегка поредели, что существенно облегчило продвижение, но сделало солдат более заметными с противоположного склона. Михаил двигался замыкающим, наблюдая в просветы меж веток, не появились ли в поле зрения османы.

Выбравшись наверх, несколько минут переводили дыхание. Отдышавшись, старшина отправил бывалого солдата на разведку к тропинке, рядом с которой должны были быть привязаны лошади.

Выйдя к лошадям, Михаил хотел было уже отвязать их, но услышал приближающихся турок, громко о чем-то разговаривающих. Отпрянув за кусты, увидел выходящих наверх турецких солдат, державших наизготовку ружья. Заметив лошадей, они замолчали, грамотно рассредоточившись полукругом, прикрывая поднимающихся товарищей. Не заметив ничего подозрительного, снова залопотали, что-то обсуждая. Несколько человек подошли к лошадям и начали рыться в седельных сумках и в прочей поклаже. Один из них разбил прикладом деревянный сундучок подпоручика. Поворошив ногой вывалившееся оттуда содержимое, турок пнул толстую книгу. Трепеща распахнувшимися страницами, будто всполошившаяся курица, та отлетела в кусты, за которыми затаился Михаил. Спрятавшийся солдат задержал дыхание, соображая, как подороже продать свою жизнь. На его счастье, книга никак не заинтересовала басурман. Еще несколько минут они оглядывали окрестности, не отходя далеко от тропинки. Затем ушли обратно, уводя с собой лошадей. Солдат с трудом поборол желание выстрелить им в спину.

* * *

Проломив кусты, Денис влетел в какую-то темную яму и растянулся во весь рост, больно ударившись грудью о твердый грунт. Мелькнула мысль, что он погиб, изрешеченный картечью, и находится во мраке небытия. Но почему так жжет спину, и так больно давит в грудь какая-то твердая хрень? Значит, он все же жив. Пошевелил поочередно руками и ногами, проверяя их работоспособность. Удостоверившись в целостности конечностей, попробовал приподняться и тут же, охнув, опустился на землю. Попытка отжаться от земли отозвалась таким толчком боли в груди и спине, что напрочь перекрылось дыхание. Кое-как, стараясь глубоко не дышать, попытался перевернуться на спину. Попытка оказалась не совсем удачной, ибо забыл о ранце. Удалось лишь лечь на бок, что дало возможность осмотреться. Собственно, увидеть в темноте можно было мало что.

Он провалился то ли в яму, то ли в пещеру, вход в которую находился метрах в полутора над ним и был закрыт густым кустарником и свисающими сверху корнями. Несмотря на то, что новобранец проломил эту завесу, какой-либо видимой бреши в ней не образовалось.

Глухо донесся звук еще одного пушечного залпа. Сквозь ветви будто бы мелькнул лучик, и нечто просвистело в темноте, чвякнув о невидимую стену в глубине. Судя по звуку, задняя стена подземелья находилась шагах в десяти.

Морщась от боли, освободился от лямок ранца. Пока возился, зрение адаптировалось к темноте. Удалось кое-что рассмотреть в тусклом свете, попадающем сквозь растительную завесу. От входа спускалась земляная осыпь, присыпанная прошлогодней листвой. Когда-то грунт над этой частью пещеры истончился настолько, что не выдержал и провалился внутрь, открыв доступ с поверхности. Стены и сводчатый потолок были меловыми. Рядом с входом мел смешивался с темным грунтом и проникающими насквозь корнями. Но чем глубже, тем чище и белее становились своды. По мере удаления от входа расстояние от стены до стены увеличивалось. Если входом служила полуметровая щель, высотой чуть больше метра, то там, где сидел Денис, пещера расширилась до полутора метров.

Сверху послышались голоса. Судя по звукам, рядом с кустами, загораживающими вход в подземелье, проламывались наверх турецкие солдаты. Перекрикиваясь запыхавшимися голосами, они постепенно удалились.

Денис перевел дыхание, пошарил вокруг себя руками, перед ним лежало его ружье. Это в него он так больно упирался грудью, когда провалился сюда. Наличие оружия придало некую уверенность и даже гордость за себя, что не бросил его, когда ломанулся в панике от наведенных на него пушечных жерл.

Но что его сюда забросило? В него попали? Он ранен? Подтянул к себе ранец и, неловко повернувшись, снова скорчился от перехватившей дыхание боли в груди. Вероятно, ушиб ребра при падении. Странно, что фейс об пол не расквасил. Надо будет перетянуть чем-нибудь грудь. Опыт подобных травм у него был.

Как-то, еще во время учебы в институте, Димон притащил приятеля на секцию по рукопашному бою. Денис ходил туда всю зиму, пока не заработал качественный удар пяткой по ребрам. Болело долго. Не менее месяца приходилось перетягивать ребра эластичным бинтом. Вот и сейчас были примерно те же ощущения, что называется – ни дыхнуть, ни пернуть.

А что это с ранцем?

– Ё-о-о… Офигеть! – попаданец тихо присвистнул.

Медный котелок, закрепленный на клапане ранца, будто бы пробит двумя ударами лома. Естественно, пробит и сам ранец, вместе со всем его содержимым, но, к счастью, не насквозь. То, что закинуло Дениса в это подземелье, застряло где-то внутри. Лишь небольшой медный кусочек, вырванный из искалеченного котелка, прорвав грубую кожу, торчал наружу. Вокруг торчащего осколка образовалось какое-то темное пятно, глядя на которое, Денис долго не мог сообразить, что это такое жидкое было в ранце. Когда понял, что это кровь, то дернулся было рукой за спину, дабы дотянуться до раны, но отбитые ребра вновь резко о себе напомнили. Когда дыхание вернулось, он уже более осторожно попробовал ощупать спину, но дотянуться до раны не смог. Поняв, что самостоятельно, да еще и в темноте, ничего сделать не сможет, решил пока отложить решение этой проблемы на более подходящее время. Кровь вроде бы сильно не текла, и ладно. Но вот с ребрами что-то делать надо. Попытался открыть ранец – не тут-то было. Пробитый в двух местах котелок склепал клапан со стенкой, заодно прорвав джинсы. Кое-как, сдавливая ребра локтями, разодрал эту котовасию. Изувеченные джинсы обмотал вокруг груди и, затянув потуже, завязал штанины на узел. Заодно прикрылась и рана на спине. Теперь дышать стало легче, и можно было потихоньку двигаться.

Денис встал, обнаружив отсутствие каблука на левом сапоге, шагнул к выходу и прислушался. После артиллерийских залпов выстрелов слышно не было. Значит, основная группа либо не была обнаружена, либо второй залп был сделан по ней. В судьбе подпоручика он не сомневался. На спине у того не было ранца с котелком, а спасительные подземелья вряд ли натыканы здесь под каждым кустом. Послышались конское ржание и приближающиеся сверху голоса. Вероятно, турки обнаружили лошадей и теперь возвращались с ними назад. Голоса и цокот копыт по сухой земле миновали его в той стороне, где проходила тропинка. Снаружи снова все стихло. Даже не было слышно птиц, разлетевшихся от пушечного грохота. Лишь стрекотал какой-то кузнечик, забивший на людскую суету.

Присев на земляную осыпь, парень достал из разодранного ранца кроссовки. Ходить в сапоге с оторванным каблуком не катило. Хорошо, что в свое время не поленился постирать носки и, высушив, засунуть внутрь кроссовок. Переобувшись, поймал себя на мысли, что кроссовки смотрятся непривычно, как-то даже по-клоунски. Кто б увидел, обхохотался бы с этих тапочек. Во, блин, адаптировался к местным понятиям. Уже самая популярная обувь своего мира кажется неприемлемой. Зато ногам легко и удобно. А портянки надо прибрать, пригодятся еще. Постирать только при случае. А из голенища сапога можно сделать заплатку на ранец… О чем он думает?! Какая нафиг заплатка?! Ой, бли-ин… гребаные ребра…

Привыкшие к темноте глаза разглядели чернеющие в стенах ниши правильной формы, наводящей на мысль об их искусственном происхождении.

Решив обследовать подземелье, Денис задумался над вопросом, зажигать ли огонь? Свет-то вряд ли будет заметен снаружи, а вот дым турки могут почуять. Да и что поджигать? За сухими ветками пришлось бы вылезать наружу. Решил не рисковать, пока не убедится в том, что турки ушли.

Встал и, держась левой рукой за стену, пошел вглубь. Под ногами шуршал ковер из сухой листвы. Сделав несколько шагов, различил впереди конец пещеры. Сюда свет почти не проникал, и Денис, шагая, шарил перед собой прикладом ружья. Пытаясь рассмотреть противоположную стену, отвлекся от той, вдоль которой двигался, и, когда рука неожиданно провалилась, рухнул вслед за ней. Снова пришлось ждать, пока восстановится дыхание, шипя от боли и досады. Вдохнув, попробовал на ощупь сориентироваться. Он провалился в нишу, расположенную не выше уровня колен, ибо свисающие ноги доставали до пола. Под ним было какое-то тряпье и палки, или кости… Кости?! Точно, блин, и череп вот он… Резко подскочил, забыв об отбитых ребрах, врезался головой в низкий свод ниши, снова рухнул на останки, снова подскочил, теперь пригнув голову. Похоже, что впрыснутый в кровь адреналин имеет такое же действие на ушибы, как и алкоголь. По прошлому опыту Денис знал – после принятых вовнутрь двухсот граммов водочки реберная травма тут же забывалась и дышалось, смеялось, чихалось вполне нормально.

Отскочив от ниши на шаг, сообразил, что выронил ружье. Присел, нащупал приклад, и когда потянул к себе, ствол звякнул обо что-то металлическое. Протянул было руку, чтобы ощупать обнаруженный предмет, но тут же ее отдернул, вспомнив о том, как только что ощупывал в нише останки, и передернул плечами.

Решив прервать исследования, вернулся к входу. Прислушался. Слышны были голоса и какая-то возня. Турки уходить не спешили.

Денис сел, прислонившись спиной к стене и закрыл глаза. До чего же невероятно длинным оказался этот день. Казалось, что прошло не меньше недели с того момента, когда рано утром подпоручик вел их к склону балки, на дне которой турецкие солдаты жарили на завтрак косулю. Потом последовала бойня. Окровавленные руки солдат, перетаскивающих трупы в заросли. Потом нападение у колодца. Он чудом остался жив, классически увидев в воде отражение нападающего. Генеральская дочка… златокудрая милашка…

Перебирая события никак не хотевшего заканчиваться дня, парень уснул.

День седьмой

Когда проснулся, понял, что уже ночь. Понял даже не потому, что ни единого лучика не проникало сквозь загораживающие вход ветви, а потому, что услышал многоголосую сверчковую какофонию.

Несмотря на то, что удалось поспать, чувствовалась невероятная усталость. Мышцы болели, стиснутая джинсовой повязкой грудь не позволяла нормально дышать, все тело саднило и чесалось. Хотелось искупаться или хотя бы умыться. Отвязав от пояса фляжку, прикинул на вес, сколько в ней воды. Выходило, что больше половины. Однако тратить на умывание не стал, лишь сделал несколько глотков.

Взобравшись по осыпи, еле продрался сквозь заслоняющие вход кусты. Даже удивительно, как это он смог проломиться сквозь них, влетая в подземелье?

На противоположном склоне виднелись сполохи костров. Значит, турки не ушли. Интересно, что их тут держит? Если они пришли за Василисой, то, обнаружив ее отсутствие, могли бы уже и уйти. Хотят скрытно пройти к Масловке? Но протащить пушки через эту балку нереально. А даже если и смогут протащить, то чего же тогда остановились? Чтобы похоронить погибших товарищей? Возможно.

Простояв, размышляя и всматриваясь в противоположный склон, решил вернуться в пещеру и обследовать ее. Сейчас можно зажечь огонь. Свет снаружи заметен не будет. А если наружу потянет дымом, то его перебьет запах дыма от костров.

На ощупь нашел поблизости несколько сухих веток, спустился в пещеру и, разодрав одну из портянок, соорудил два факела. Подумав, достал из подсумка жестяную масленку и вылил на факелы половину ее содержимого. И тут Денис сообразил, что ему нечем зажечь огонь. Ранее несколько раз видел, как солдаты, разжигая костер, пользовались неким подобием зажигалки. Разглядеть эту приспособу как следует не пришлось, но механизм напоминал обычную кремневую зажигалку, только колесико было пару сантиметров в диаметре. Вместо горючего использовалась сухая трава. Зажигалку нужно было держать одной рукой, ладонью второй прокручивать колесо, направляя сноп искр на подложенный пучок травы.

Стоило только вспомнить устройство зажигалки, как в голову пришла идея. Денис взял ружье, открыв затвор, вытащил патрон. Нажав на спусковую скобу, убедился, что до искры не добраться. Пороховая полка, на которую выбрасывалась искра, была скрыта металлическим кожухом. Пришлось вспомнить урок Тимофея по разборке-смазке-сборке ружья. Интересно, довез он генеральскую дочку до Масловки? Верхом-то должны были успеть дотемна…

Разобрав ружье, извлек ту самую приспособу, что видел у Михаила и Тимофея. Вона где, оказывается, берутся местные зажигалки. От первого снопа искр факел густо зачадил, шипя, как шипит поставленная на огонь мокрая сковородка. Денис прокрутил колесико еще раз, и факел загорелся, освещая подземелье неровным мерцающим светом.

Поднял факел над головой. Огонь соприкоснулся со свисающими с потолка корешками и, треща, пробежал волной по их ворсинкам. От неожиданности Денис втянул голову в плечи и присел, но огонь, опалив лишь ворсинки, унялся. Парень шагнул дальше от входа, где на меловом своде отсутствовала растительность, и снова шарахнулся с испуга от громадной тени, метнувшейся по противоположной стене. Что-то упало под ноги и зашуршало по сухой листве. То оказался всего лишь ночной мотылек, прилетевший на огонь и опаливший об него крылышки. Это его тень так напугала попаданца.

– Икар, мля, – буркнул он, перешагивая через бьющееся насекомое.

Преодолев некий внутренний трепет, прошел дальше и осветил останки. Вероятно, это он своим падением нарушил целостность скелета. Грудная клетка, на которой висели остатки истлевшего тряпья, сдвинута вглубь. Череп, отброшенный Денисом, валяется на полу, рядом с большим перевернутым котлом. Труха, на которой лежал покойник, некогда была либо сеном, либо подстилкой из тряпок, сейчас уже не определить.

Рядом с костями заметил какую-то крестовину. Сперва подумал, что это распятие, но, поднеся факел ближе, рассмотрел рукоять меча, лезвие которого было покрыто чем-то истлевшим. Возможно, когда-то то были кожаные ножны. Парень взял меч, и труха с лезвия тут же осыпалась, явив взору сильно изъеденный ржавчиной клинок. Длина обоюдоострого лезвия около метра, ширина с ладонь. Подняв оружие, Денис с интересом осмотрел его. Если на нем и была некогда какая-нибудь гравировка, то коррозия тщательно все выела, испещрив клинок собственным хаотичным узором, покрыв отслаивающимися чешуйками ржавчины.

Осмотревшись, куда бы пристроить факел, обнаружил подходящее отверстие над нишей, чье предназначение выдавал закопченный над этим местом потолок. Вставив в отверстие палку с горящей портянкой, Денис аккуратно, чтобы не потревожить ребра, поднял клинок над головой. Не такое-то легкое дело фехтовать тяжелым оружием. Пожалуй, с непривычки вряд ли удастся помахать им более минуты. Осмотрев еще раз меч на предмет каких-либо надписей или знаков и ничего не обнаружив, вернул его на место рядом с останками и продолжил обследовать пещеру.

В нескольких квадратных нишах стояли глиняные кувшины. Взяв ближайший, ощутил приличную тяжесть. Заглянул внутрь, и брови поползли вверх от увиденного. Кувшин оказался заполнен золотыми монетами. Попаданец вытащил одну, чтобы рассмотреть. На ней был изображен некто лысый и горбоносый. По окружности стелилась вязь то ли узора, то ли арабской письменности. Обратная сторона оказалась просто расчерчена на ромбы.

Положив монету, отправил кувшин на место. Проверил остальные. Во втором содержимое было таким же. Третий оказался наполненным драгоценными камнями, обрамленными в металлические оправы. Денис не был специалистом по драгоценностям, но не будут же рядом с наполненными золотом кувшинами стоять сосуды с цветными стекляшками. Вероятно, некогда эти камни представляли единое украшение, скрепленное, возможно, кожаными ремешками, или каким другим способом. Но соединяющий их материал время превратило в труху.

Сколько же все это может стоить? Вероятно, гораздо больше той суммы, за которую могут легко убить. Вздохнув, парень продолжил исследование. Обнаружилось еще несколько ниш, но в них были лишь горки чего-то истлевшего. Не было сомнений, что он попал в усыпальницу какого-то древнего вождя. Смущало малое количество оружия, один лишь меч, но, может, он был пацифист. Этакий вождь-пацифист… мда… Однако в склеп простого воина вряд ли стали бы приносить столько золота и драгоценных камней.

На торцевой, слишком ровной стене заметил правильные прямые линии, расчерчивающие ее на квадраты. Обследовав стену, пришел к выводу, что она сложена из меловых блоков. Значит, за ней должен быть ведущий сюда ход.

Остаток догорающей портянки свалился с деревяшки, воспламенив мусор на полу и прервав размышления Дениса. Затоптав огонь, в свете слабо горевшей деревяшки он прошел за вторым факелом. С освещением нужно было что-то решать. Отложив второй факел, снова выбрался наружу. На этот раз он основательно запасся сухими ветками, натаскав их столько, что хватило бы поддерживать небольшой костер в течение целой ночи. Воткнутая в стену деревяшка все еще горела. Денис поджег от нее второй факел и продолжил исследовать стену.

Походило на то, что блоки лежали без всякого скрепляющего раствора. Просто глыбы мела обтесали под один размер и тщательно подогнали друг к другу. Попробовал толкнуть один блок. Безрезультатно. За прошедшие, возможно, не одну сотню лет они слежались в монолит. Если бы не отбитые ребра, можно было бы врезать ногой. Вернувшись к разобранному ружью, взял штык. Затем, бросив взгляд на вход, снова отложил его и принялся собирать оружие. Исследования исследованиями, но о врагах забывать не стоит. Собрав и зарядив ружье, вернулся к торцевой стене и, отставив его к ложу мертвеца, принялся ковырять мел штыком. Попробовал было рубить стену мечом, но тот после первого же удара согнулся пополам, брызнув по сторонам чешуйками ржавчины. Пришлось отбросить в сторону. Пожалуй, не у одного современного профессора археологии случился бы инфаркт при виде подобного кощунства. Мел оказался довольно вязким и, пока не выковырялось приличное углубление, поддавался очень плохо. Расширять проделанное углубление было гораздо легче, мел откалывался приличными кусками. Расширив, приходилось снова с трудом углубляться, выковыривая кончиком штыка крошки мела. Наконец, когда уже было проделано углубление по локоть, при очередном ударе штык прошел насквозь. Теперь отколотые куски можно было не выгребать под ноги, а выталкивать на ту сторону. Работать стало легче, но и сил поубавилось. Сейчас бы топор. Разнес бы эту стену в пух и прах… если ребра позволили бы размахнуться, мда.

Чем больше расширялось отверстие, тем более крупные куски мела откалывались. Наконец проход расширился до такой степени, что в него можно было легко пролезть. Сунув факел в отверстие, он осветил уходящий вдаль круглый ход, напоминающий извилистую трубу. Ход достаточно высок, чтобы двигаться во весь рост. Можно было идти по нему, ведь он наверняка выходит где-то наружу, если этим путем когда-то пришли те, кто замуровал здесь останки древнего воина.

Денис посмотрел на кувшины. Они простояли здесь невероятно долгое время и могли простоять еще столько же нетронутыми. Но все же он не мог вот так просто оставить сокровища. Вдруг турки не успокоятся и, продолжив поиски, найдут пещеру. Подумав, перелез через перегородку и прошел по ходу около сотни метров, пока обнаружил то, что искал. Приличный кусок мела вывалился из стены, перегородив проход. Но зато в стене образовалась подходящая ниша. В эту нишу попаданец и перетаскал все кувшины. После чего раздробил глыбу на более мелкие куски и тщательно замаскировал ими сокровища.

Вернувшись в пещеру, поднял с пола череп и положил его на ложе. Он чувствовал некую вину перед покойным за разграбление его усыпальницы и, чтобы как-то сгладить ее, положил туда же то, что осталось от некогда грозного меча, и принялся закладывать кусками выбитого из перегородки мела нишу с останками. Лишь удовлетворившись результатами своей деятельности, вернулся к ранцу и обессилено сел на ворох принесенных ранее сучьев. Снова навалилась невероятная усталость. Глаза сами собой закрылись, и Денис провалился в сон, убаюканный стрекотом сверчков. Над замурованной нишей последний раз лизнул стену огнем и погас догоревший факел.

* * *

Григорий вертел в руках принесенную Михаилом книгу. Вот и не пригодились науки подпоручику. Старшина надеялся, что молодой офицерик погиб, а не попал живьем в руки бусурман. Очень уж страшные истории рассказывали про то, каким пыткам подвергали турки русских воинов. А после уничтожения засланного ими отряда на какие-либо милости рассчитывать не приходилось.

О Дионисе он не сожалел. Даже некое облегчение испытывал от того, что нет рядом этого непонятного человека. Вроде и назвался простым мужиком, и сам в солдаты пошел, а все одно непонятный он, не такой какой-то. Каждый раз, когда старшине приходилось что-то приказывать этому парню, он испытывал некий дискомфорт, причину которого вряд ли мог объяснить себе сам. Нечто подобное Григорий испытывал, еще будучи молодым солдатом, когда ему пришлось конвоировать офицера, застрелившего кого-то на дуэли. Указом Императрицы дуэли были строжайше запрещены. По военному времени виновных лишали дворянских привилегий, разжаловали в простые солдаты и отправляли на передовую. Хоть и знал тогда, что перед ним теперь равный ему рекрут, а все же не мог обращаться к нему как к равному. И с этим Дионисом как-то так. А может, и он из разжалованных? Да не. Чего ж он тогда валялся пьяный на обочине, да еще ряженый в странные одежды? Ну, да и пропал, и пусть его.

Однако тот факт, что здесь присутствовал такой большой отряд турок, да еще при артиллерии, никак не укладывался в голове старшины. Поразмыслив, он решил выдвигаться обратно к Масловке, дабы предупредить тамошний гарнизон. Заодно и продовольствием запастись заново. Подозвав Михаила, Григорий наказал ему оставаться здесь и наблюдать за турками.

– Мы, ежели встретим Тимофея с подмогой, сразу и возвернемся, – пообещал он солдату. – Ежели придется идти до самой Масловки, то жди двое суток.

– А коли басурмане куда двинут? – спросил Михаил.

У старшины возникла было мысль оставить с солдатом кого-нибудь из молодых в качестве посыльного, да, взглянув на этих практически ничего не умеющих увальней, решил, что любой из них будет лишь обузой.

– Двигай за ними в течение дня, потом возвертайся сюда либо в Масловку, – подумав, сказал он и, повернувшись к притихшим новобранцам, тихо скомандовал: – А ну подъем! Возвращаемся в Масловку. Здесь от вас все одно толку никакого. Двигаемся быстро, но тихо. Тихо, я сказал, черти кривоногие!

Двигались почти без остановок. Лишь у родника пополнили запасы воды. С наступлением сумерек не остановились. Старшина подгонял новобранцев и те безропотно шли вперед. Уже далеко за полночь дошли до леса, за которым тропа выводила к дороге. Оставалось каких-то пару часов пути, но идти ночью через лес не представлялось возможным. Если зимой лишенные листвы деревья четко выделяются в темноте на фоне белого снега, то летом кроны полностью закрывают свет луны и звезд, погружая лес в кромешную тьму. Пришлось сделать привал. Ну да, до рассвета тоже осталось не более двух-трех часов.

Как только чуть зарозовел восточный край горизонта, Григорий поднял подопечных и отряд вступил на лесную тропу. Здесь по-прежнему царила тьма. Солдаты то и дело спотыкались и натыкались друг на друга. Но прошло еще четверть часа, и дневной свет проник под кроны, раскрасив лес во все оттенки зеленого цвета. Двигаться сразу стало легче.

– Чой-та там? – прислушался Ефимий, когда тропинка должна была вскоре вывести к дороге. – Будто стреляют. Чи не?

– Ага. И вправду, – подтвердил Семен.

– А ну, цыть! – поднял руку Григорий и остановился, вслушиваясь в доносившиеся звуки.

Остановившись и затаив дыхание, все ясно расслышали доносившуюся со стороны Масловки частую стрельбу. Вот ахнула пушка. Вот снова пушка.

– Неушто и там турки? – озвучил возникший у всех вопрос Семен.

– Ить жешь, твою турка мать! – в сердцах сплюнул старшина. – Зарядили ружья, хлопцы. И тихо чтоб теперь. Все. Двинули.

Дальше шли медленнее, прислушиваясь к стрельбе. У опушки старшина приказал новобранцам затаиться в кустах, а сам двинулся разведать обстановку. Осторожно выглянув из подлеска, увидел движущийся к Масловке обоз, сопровождаемый турецкими солдатами. Значит, в городке действительно идет бой. Но как такое могло быть? Как турки продвинулись так быстро вглубь России? Куда делся их полк?

Выйдя из леса, подойти скрытно к городу не получалось. Поэтому Григорий принял решение двигаться лесом к реке, потом берегом к городу. Вернувшись к солдатам, повел их вдоль опушки.

Обогнув холм, увидели город. Турецкие войска уже вошли в него. Над Масловкой клубился дым от многочисленных пожаров. Стрельба все еще слышна, но уже гораздо реже. Пушечных выстрелов не слышно вовсе. Золоченый купол церкви высился над облаком черного дыма, из которого вырывались языки пламени, все чаще дотягивающиеся до него. На противоположном берегу видны подводы, удаляющиеся по серой полоске дороги. Вероятно, последние успевшие переправиться жители спешно уходили от нашествия османов, надеясь, что оставшиеся в городе защитники продержатся достаточно долго.

Старшина погнал новобранцев бегом, чтобы успеть присоединиться к своим. Но, выбежав к реке, увидел, что по мосту отступали, отстреливаясь, последние защитники города, а за ними уже выбегали турецкие солдаты. Поняв, что не успеть, Григорий приказал подопечным затаиться в прибрежном ивняке.

Оглушительно громыхнуло и мост взлетел на воздух, разбрасывая горящие бревна и успевших взбежать турок. Русские солдаты спешно догоняли удаляющиеся за холм подводы.

Масловка осталась в руках басурман. Однако из городка хоть и изредка, но продолжали доноситься звуки выстрелов. Иногда одиночные, возможно, турки достреливали раненых. А иногда слышались звуки настоящей перестрелки.

Старшина лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Можно было скрытно двинуться вниз по течению до ближайшего брода или какой другой переправы. Но у злополучной балки остался Михаил. Он, конечно, солдат бывалый и, ежели что, не пропадет. Но все же нехорошо бросать боевого товарища. К тому же, Михаил как опытный солдат был хорошим подспорьем при этом отряде несмышленышей. Тимофей-то либо сгинул в Масловке, либо отступил за реку. Так и решил Григорий двигать обратно по осточертевшей уже тропинке, чтоб этому Фимке, показавшему ее, от икоты плохо стало. Но Ефимия мысль старшины явно не проняла. Он, воспользовавшись остановкой, сосредоточенно перематывал портянки, ставя ступню на свежий край, а стоптанный конец оборачивая вокруг голени.

Ненадолго отвлекшись на сопящего от усердия Фимку, старшина продолжил размышления. Решение возвращаться уже принял, но все же решил пока не спешить. Следовало некоторое время понаблюдать за городком, выяснить, какими силами пришли сюда османы, много ли артиллерии и какая. Заодно, может, кого из своих солдат, не успевших переправиться, увидят. Неплохо было бы послать кого-нибудь наблюдать к дороге. Хотя нет, к дороге он, пожалуй, сам пойдет. Там место оживленное, маскироваться нужно умеючи.

– Церква рухнула, – проговорил Фомин. Но все и без него видели, как осел в дым церковный купол, не устояв перед пожиравшим бревенчатые стены пламенем. Кто-то вздохнул, кто-то, будучи крещеным, перекрестился. Но для всех, независимо от вероисповедания, произошедшее символизировало некую несправедливую, не должную быть победу зла, пришедшего на родную землю.

Закончив обдумывать план дальнейших действий, старшина отвел группу к большой оскорине, росшей под обрывом. Вероятно, некогда это дерево обвалилось вниз вместе с подмытым половодьем берегом и теперь росло, прижавшись стволом к меловой круче, будто подпирая ее от дальнейших обрушений. Фимке приказал лезть на дерево и наблюдать за городом и ближайшими окрестностями, все примечая и запоминая. Остальным наказал затаиться в ивняке, назначив Нифона за старшего. Еще раз предупредив всех о соблюдении тишины, направился к дороге.

* * *

Когда Денис проснулся, сквозь листву, заслоняющую вход в пещеру, уже пробивался утренний свет. С трудом распрямил затекшие ноги. Вместе с восстанавливаемым кровообращением в них будто впились тысячи мелких иголочек. Мышцы правой руки болели и отказывались шевелиться. Сказывалось ночное ковыряние меловой перегородки.

Достал из ранца завернутые в тряпицу сухари и сгрыз один, запив из фляжки. После чего на четвереньках подполз к выходу и прислушался. С противоположного склона доносились голоса. Значит, турки все еще не ушли. Интересно, который сейчас час? Долго ли он продрых после ночных трудов? И действительно ли были эти кувшины с сокровищами? Вот зайдут сейчас санитары, сделают укол, и все это окажется бредом…

Но санитары не пришли, и Денис, смирившись с ролью попаданца, кряхтя уложил свои небогатые пожитки в изодранный ранец, закрыв прорехи в нем ветровкой. Перевязал джинсовую повязку на груди. Из оставшейся портянки соорудил два факела. Отобрал еще несколько сухих палок, подумав, оставил только две, засунув их под клапан ранца. Неплохо было бы пробраться к месту их засады. Там могли остаться трофейные ружья, из которых можно извлечь кремневую зажигалку. Но где гарантия, что турки их не обнаружили? Пришлось снова разбирать свое ружье. Подпалив факел, снова собрал оружие, надел на плечи ранец и решительно двинул в путь.

Проходя мимо места, где закопал сокровища, постоял, оценивая «естественность» меловой осыпи. Подумал было откопать и взять с собой горсть монет, но, сообразив, что факел вечно гореть не будет, двинул дальше.

Меловые своды, выхватываемые из темноты дрожащим светом факела, напоминали виденные в фантастических фильмах открывающиеся проходы в гиперпространство. Казалось, будто сейчас перед Денисом должна открыться космическая чернота, сверкающая мириадами звезд. Но подземный коридор все надвигался и надвигался, лишь иногда слегка изгибаясь как в стороны, так и по горизонтали, усыпляя и отупляя своей однообразностью. Такое ощущение бывает у водителей, когда едешь и едешь по ровной трассе с идеальным покрытием, вокруг одинаковые поля, разделяемые лесополосами, да еще солнце бликует от гладкой черноты асфальта. Подобная монотонность порою останавливает даже мысли, человек как загипнотизированный продолжает двигаться вперед, ничего не осознавая, автоматически следуя линии дороги.

Лишь сгустившаяся тьма вывела путника из состояния сомнамбулы. Кусок портянки сгорел полностью, и язычки пламени теперь кормились только сухой древесиной. Поджигать последний факел Денис не стал, пока можно было обойтись и без яркого света. Достал еще одну палку, поджег от первой и соединил их вместе, дабы поддерживали огнем друг друга. Света от них было достаточно, чтобы видеть на десяток шагов.

Продолжив путь, новоявленный спелеолог посетовал на себя за то, что не догадался с самого начала считать шаги. Теперь бы можно было примерно определить пройденное расстояние, а заодно и прошедшее время.

Через сотню шагов воздух заметно посвежел и, будто бы, послышались какие-то звуки. Денис прислушался. Похоже было, что где-то журчит ручей, хотя из-за потрескивания горящих палок нельзя было сказать точно. Еще через несколько шагов звуки текущей воды стали отчетливее. Наконец путник вышел в небольшой подземный зал, из-под одной стены которого вытекала небольшая струйка воды, наполняя маленькое озерцо. Помещение было невелико, и света горящих палок вполне хватало, чтобы осмотреть его полностью. Невысокий свод в центре едва ли достигал двух с половиной метров. Зал имел треугольную форму и, скорее всего, возник из-за соединения трех подземных рукавов. Тот, из которого вышел Денис, был выше остальных. Вход во второй, самый широкий, располагался прямо напротив. Вход в третий, в который убегал ручеек, вытекающий из озерца, находился в двух метрах от второго. Эти туннели выходили из пещеры почти параллельным курсом, разве что тот, в который втекал ручей, шел с едва заметным уклоном.

В помещении также были следы некогда побывавших здесь людей. В стенах вырублены квадратные ниши, на полу битые глиняные черепки. Закопченные пятна на сводчатом потолке выдавали места, где некогда втыкались факелы.

Денис, глядя на кристально чистую воду, вспомнил о своем желании обмыться, но подземный холод заставил его отказаться от этой идеи. Он даже передернул плечами, представив себя посиневшего и покрытого мелкими пупырышками, словно куриная тушка под стеклом морозильной витрины продуктового магазина, плещущегося в этой луже, наверняка невероятно холодной воды.

– Да ну ё нафиг! – сказал он сам себе и двинулся дальше.

Почему выбрал именно тот туннель, в который втекал ручей, впоследствии не мог понять и сам. Просто двинулся влекомый веселым журчанием и все. И двигался неизвестно как долго, вновь загипнотизированный однообразием, пока под ногами не захлюпала вода. Опомнившись, Денис поднял сгоревшие более чем наполовину палки и осветил черную бездну, колышущуюся в двух шагах дальше. Потолок пещеры тоже резко уходил вниз, скрываясь под водой.

– Приплыли, – присвистнул путник.

Овладевшее вдруг им жутковатое чувство заставило без долгих раздумий развернуться и отправиться в обратный путь.

Через некоторое время деревяшки догорели настолько, что стало невозможно их держать. Зная, что до подземного зала нет никаких препятствий, решил двигаться в темноте. Выйдя к источнику, хотел было наощупь двинуться в соседним отнорком, но, вспомнив о резко уходящем в воду туннеле, из которого только что вышел, принялся вслепую разбирать ружье. С запозданием мелькнула мысль о том, что было бы, если бы под ногами не захлюпала вода, а в руках не было бы горящих деревяшек.

Двигаясь по второму туннелю, размышлял, что будет делать, когда сгорит последний факел. Самым разумным было бы вернуться знакомой дорогой назад. Теперь уже жалел, что взял с собой кроме двух факелов всего две сухие палки. Можно было бы привязать к ранцу как минимум десяток. Ну да кто ж знал, что этот ход тянется так далеко, да еще и раздваивается.

* * *

Последний кусочек портянки догорел, осыпавшись искрами под ноги. Денис потянулся за спину, доставая оставшуюся палку. Вдруг дунул сквознячок, слабое пламя на оставшемся от факела древке затрепетало и погасло. От тлеющего кончика отделилась тонкая струйка дыма и поплыла вдоль свода туннеля. Только сейчас путник обратил внимание, что тянуло свежестью. Не той холодной, которую он почуял, приближаясь к подземному источнику, а настоящей, насыщенной ароматами трав, порождающей желание дышать полной грудью. Без сомнения, впереди был выход. Осознание этого придало сил смертельно уставшему парню, и он двинул вперед практически вслепую, презрев опасность, возможно, подстерегающую во тьме. Под ногами что-то захрустело. Один раз даже споткнулся обо что-то, с гулким стуком отлетевшее в сторону. Воздух с каждым шагом становился теплее. Только теперь Денис понял, что кроме усталости он еще и невероятно замерз. Хотелось быстрее выбраться под жаркое солнце, подставить ему все тело и позволить пронизывать себя лучами, согревая каждую клеточку. А еще хотелось кипятка. Не чая или там кофе, а просто кипятка. Кипятка и горбушку подсохшего ржаного хлеба. Кстати, о кофе. Интересно, в этом мире в России есть кофе? Курево вон под запретом, так, может, и кофе не принято употреблять? Да ну его, это кофе! Выбраться бы скорее из этого подземелья!

– Твою медь! – парень в очередной раз споткнулся обо что-то, едва не упав.

Впереди засияли несколько ярких точек. Это вероятно был выход. И, судя по всему, он был чем-то закрыт, через что и пробивались тонкие солнечные лучики.

Тьма перестала быть кромешной, а ближе к выходу и вовсе расступилась, превратившись в полумрак. Привыкшие к темноте глаза Дениса заслезились при взгляде на проникающие в подземелье солнечные лучи. Он остановился и присел у стены, давая зрачкам адаптироваться. Лишь после того, как смог спокойно смотреть на свет, прошел дальше и долго не мог сообразить, что же загораживает выход? Такое ощущение, будто прямо в проеме выросло гигантское дерево, плотно закупорив его своим стволом, оставив лишь несколько маленьких дырочек по краям, сквозь которые и проникал дневной свет. Бугрившиеся под ногами корни подтвердили догадку. Это сколько же времени прошло с тех пор, как это подземелье посещал последний человек, что на входе успело вырасти такое дерево?

Думая о том, что ему снова предстоит ковырять штыком грунт, освобождая себе выход, Денис обессилено прислонился к стволу. И тут до его слуха через ближайшее отверстие донесся голос. Знакомый голос. Где-то даже родной.

– Двигаемся бесшумно, но быстро. До полной темноты должны миновать лес, – наставлял кого-то старшина Григорий Антипыч. – Уразумели? Тогда, кому надо, по-быстрому оправились, бо по дороге не дам останавливаться, и в путь.

По ту сторону, рядом со стволом кто-то запыхтел, завозился, послышалось какое-то шуршание, глубокий вздох, и что-то зажурчало.

Денис приник к отверстию между стволом и меловой стеной и увидел чрезвычайно сосредоточенное лицо Фимки. Тот смотрел куда-то себе под ноги с таким выражением, будто творил нечто шедевральное. Куда только подевалось отчаяние, только что овладевавшее узником подземелья. Ему в голову пришли слова из некогда слышимой старой песни, и он загудел в щель загробным голосом:

– Послушай, Ефи-ими-ий, я де-ерево, ни ру-ук, ни но-ог! Я беззащитное созда-ание! Кто-о да-ал тебе пра-аво ссать на меня-а?!

Журчать тут же перестало.

– Э-э-это, – Фимка ошарашено пучил глаза на ствол. – Э, и-извиняйте, во-вотето вот…

– Да ла-адно те, – великодушно прогудел Денис. – Мне оно даже на по-ользу. Тока в следующий раз ссы под корень, а не на ствол. Понял?!

– Э-э-это, ну, а-ага, – кивнул тот, продолжая таращить глаза.

– Ну, если больше ничего не хочешь, можешь идти. Только позови ко мне старшину. Мне нужно сообщить ему секретные све-едения-а.

Перепуганный солдат неистово закивал, попятился и скрылся из обзора. Шутник тут же пожалел, что напугал парня. Вот возьмет и не скажет ничего старшине, побоится, что тот не поверит. Уйдут, и останется незадачливый пугатель ссущих солдат ковырять меловой грунт в одиночестве.

Однако через несколько секунд он услышал ругань старшины и бубнеж Фимки. Вот они оба появились в поле зрения.

– Я вот тут… А оно… – бессвязно пытался объяснить ситуацию Ефимий, тыча пальцем в сторону дерева.

– Да кто оно-то, ити его? Кто меня звал? – раздраженно пытал солдата Григорий.

– Да я это, я! – заорал Денис, боясь, что старшина махнет рукой на Фимкин бред и уйдет. – Григорий Антипыч, господин старшина, это я, Сомов Дионис!

– Во! – обрадовался Фимка подтверждению своих слов, особо не вникая, кто и что кричит.

Старшина же как говорил что-то, так и застыл с открытым ртом, выпучив глаза. За его спиной начали собираться остальные новобранцы. Юноша понял, что услышан, и испытал невероятное облегчение. Кончились его одинокие скитания. Он снова присоединится к товарищам, которые к великой его радости оказались живы. Но пока нужно немного отдохнуть, ибо не осталось никаких сил. И попаданец обессилено сполз по стволу на грунт.

Вторая неделя

– Чубук! Чубук! Юсэябилирьим!

Надсмотрщики хлестали плетками по спинам крестьян, таскающих тяжелые корзины с мелом. За неделю каторжного труда пригнанные турками жители ближайших селений срыли северный склон балки на протяжении ста метров почти до вертикальной стены. Из-за пологости склонов лог не казался глубоким, теперь же более чем двадцатиметровая высота меловой стены впечатляла. Верхний слой более грязного грунта перетаскивали к поросшему склону, засыпая подлесок. Чистую породу поднимали наверх. Меловая пыль, поднимаемая десятками мотыг и заступов, рубящих склон, и сотней шаркающих ног, покрыла окрестности не менее чем на версту вокруг.

– Ничего мы так не углядим. Надо языка брать, Григорий Антипыч, – прошептал Михаил подползшему к нему старшине.

Они уже неделю наблюдали за действиями турок, пытаясь догадаться, куда и для каких нужд те вывозят мел. Благодаря обнаруженному Дионисом подземелью их группа свободно перемещалась между берегом Донца близ Масловки и глубоким логом близ погоревшего хутора.

После того как новобранцы стали свидетелями захвата османами Масловки, старшина принял решение, прежде чем пробираться к своим, вернуться за оставленным у балки Михаилом. Благо появившийся буквально из-под земли Дионис указал подземный путь, сокращающий дорогу втрое. Выбравшись из хода со стороны балки и пробираясь к тому месту, где должен был поджидать Михаила, Григорий чуть не напоролся на турецкий караул. Хорошо, солдаты смотрели в противоположную сторону, не ожидая никаких неожиданностей со стороны балки. Старшина успел бесшумно нырнуть за ближайшие кусты. После чего поблагодарил судьбу за поднявшийся ветер, маскирующий в шуршании листвы все посторонние звуки. Через полчаса уже в подземелье Михаил рассказал о том, что турки, по всей видимости, решили обосноваться здесь надолго. Они расставили вокруг караулы и установили шатры. В сопровождении турецкого офицера по голому склону целый день вышагивал какой-то высокий человек в европейских одеждах. Он что-то объяснял офицеру, энергично размахивая руками. Тот кивал в ответ и иногда подзывал солдата, который забивал колышек в указанном месте. По обрывкам фраз, долетающим до наблюдавшего из зарослей русского солдата, он сделал вывод, что речь этого человека отличается от турецкой.

А к вечеру пригнали первых крестьян, только взрослых баб и мужиков. Углядел он среди пригнанных и пленных солдат, но их было мало, не более десятка.

Узнав об этом, Григорий решил остаться и выяснить причину столь подозрительной активности турок в этом местечке. Но тут возникала проблема с пропитанием. Обсудив эту тему с бывалым солдатом, старшина вернулся к реке. Когда вышел к новобранцам, солнце уже довольно высоко поднялось над горизонтом. Отослав уже отдохнувшего Диониса и Фимку сменить Михаила и приказав остальным сидеть тихо, смотреть и слушать в оба и глаза, и уха, измотанный ночными марш-бросками по подземелью Григорий провалился в сон.

Михаил пришел, когда уже опускались вечерние сумерки. Не теряя времени, они вдвоем выдвинулись к дороге и засели в подлеске, наблюдая за движением по ней. Когда темнота сгустилась, подобрались вплотную и затаились за чахлым кустиком терновника. Наконец улыбнулась удача. Скрипя колесами, катилась одинокая подвода, запряженная хромой кобылкой. Кроме возницы ее сопровождали всего два турецких солдата. Вероятно, отстали из-за кобылкиной хромоты от обоза. Пеших закололи штыками. Возницу Михаил сбил прикладом, махнув ружьем, словно дубиной, когда турок, вместо того, чтобы погонять клячу, принялся доставать из ножен кривую саблю. Старшина добавил выпавшему вознице, не пожалев своего приклада. Быстро оттащили трупы за кустик, за которым только что прятались сами. Подводу завели в лесок, пока та могла двигаться в густой поросли. Убедившись, что с дороги не видно, принялись исследовать трофеи. Повезло. Мешок сухарей и мешок сушеных абрикос, как там они называются у азиатов – курага или урюк? Впрочем, название без разницы, главное, есть чем набить желудки на ближайшее время. Но в основном подвода была гружена тюками с армейским обмундированием.

– Можно будет под турок маскироваться, – предложил солдат.

– Все заберем, – проговорил хозяйственный старшина. – Маскироваться – не маскироваться, а ежели придется задержаться в энтом подземелье, то на подстилки сгодится. Ружьишки трофейные тоже забрать надо. Есть теперь где прятать.

Распрягли и отпустили кобылку. После чего, прихватив оба мешка с провизией, они вернулись к новобранцам. Шли не напрямую, а загнули дальше по реке, дабы сбить следопытов, ежели такие у вражин окажутся. Потом по воде вернулись к оскорине. Михаил взял с собой четверых солдат и отправился за остальным добром.

И вот прошла неделя в наблюдениях за странными действиями врагов. В бессильной злобе наблюдали солдаты за тем, как их соотечественники гнут спины под турецкими плетками. Окончательно выбившимся из сил тут же отрубали головы, оттаскивали к отвалам у лесистого склона и засыпали вскрышным грунтом. Число погибших уже исчислялось десятками. Но на их место постоянно пригоняли новых крестьян или пленных солдат.

– Ничего мы так не углядим. Надо языка брать, Григорий Антипыч.

– Много ты от того языка узнал, что неделю назад заломали? Али, пока тут сидишь, по-турецки разуметь научился?

Солдат промолчал, но было понятно, что ему до смерти надоело бездействовать, наблюдая за страданиями русских людей.

– Да и ежели у них кто пропадет, они ж шерстить начнут округу. А ну, наткнутся на нашу пещеру, что тогда? – будто бы оправдывался перед ним старшина. – Если кого и брать, то из тех, что с нашими людьми общается. Они-то по-русски разумеют, вот их и надо примечать.

– Не видел я таких, – вздохнул Михаил. – Сколько смотрю, общаются с нашим людом только плетьми да карканьем своим бусурманским.

– А тот павлин европейский? – вспомнил Григорий длинного человека, изредка появляющегося на склоне. – Он вроде что-то объяснял людям, когда только начинали копать.

– Ды как же его взять-то? – почесал затылок солдат. – Это ж надо к ним в лагерь пробираться. В наш лесок-то щас турки даже по нужде не ходят. Не желают пачкаться, перебираясь через меловые насыпи.

– Надо будет, и в басурманский лагерь проберемся, чай мундиры ихние не зря раздобыли, – ответил старшина, понимая всю авантюристичность идеи. – Главное, точно знать, зачем пробираться. Ты давай иди пожуй малость да покемарь. А я пока тут присмотрю.

Отправив солдата, Григорий задумался. Его так же, как и Михаила раздражало их пассивное наблюдение. И ладно бы толк был какой. А то ведь за неделю ничегошеньки не выяснили. Куда этот мел турки вывозят? Зачем? А может, и не мел им нужен, а здесь что-то строить собираются? Ишь как ровно заставляют склон вытесывать. Вот какая стена меловая образовалась. Будто обрыв над рекой, только ласточкиных нор не хватает. И все же, надо будет отправлять кого-то, чтобы отыскал нашу армию да доложил о здешних странных делах. И получается, что кроме Михаила и некого. В конце концов решил старшина отправить вместе с бывалым солдатом и половину новобранцев. Здесь от них толку никакого. Оставить тех, что посообразительнее, а остальных пусть уводит.

* * *

Наконец-то у попаданца появилось время для того, чтобы осмыслить все произошедшее с ним. После того как, активно откалывая штыками грунт у ствола оскорины, солдаты освободили его из подземного плена, старшина подробно расспросил о меловом туннеле. Обдумав услышанное, Григорий отдал солдатам какие-то распоряжения, а сам двинулся указанным Денисом путем. Но выбившийся из сил первопроходец уже ничего не слышал. Разморенный теплым вечерним воздухом, заснул так крепко, что не чуял даже, как его ворочает Нифон, осматривающий и обрабатывающий раны. Проснулся лишь утром, перед самым возвращением старшины. Неловко повернувшись, тут же ойкнул, вспомнив про ушибленные ребра. Снова понадобилась помощь Нифона. Тот распустил уже изодранные джинсы на полосы и крепко перетянул парню грудь.

В течение следующих дней Денису приходилось несколько раз перемещаться по подземному туннелю, сменяя наблюдателей за раскопками в логу. Из-за травмы ребер он не мог забираться на оскорину, потому не допускался наблюдать за городом и караулить подступы к входу в пещеру на берегу.

Во время вахт на лесистом склоне балки попаданец несколько раз мысленно прокрутил все, что удалось узнать об этом мире. Получалось, что он находится не в прошлом того мира, в котором жил, а в совершенно другой реальности. Никогда не любил читать фантастику про всякие параллельные миры, и вот, надо же, угораздило…

Так как появилось много досужего времени, солдаты начали более подробно знакомиться друг с другом. Естественно, основной интерес вызывал столь непонятный Денис. Понемногу, пытаясь выкручиваться с ответами на вопросы, он придумал более-менее правдоподобную легенду о себе. По крайней мере, никто не высказывал сомнений, выслушивая его ответы, и не обвинял его во лжи. Легенда была такова: родом Денис из русского поселения на далекой реке Амур, протекающей практически на другом конце света. Однажды, решив посмотреть мир, он отправился в путь с проезжающим через их городок обозом. Обоз якобы вез какие-то товары в Москву. О подробностях пути рассказчик старался не распространяться, боясь забыть, о чем говорил, и запутаться. Ссылался на то, что в дороге пристрастился к хмельному зелью и практически ничего не помнит. Это известие вызвало дружное порицание, но списало многие вопросы. Непонимание того, как он оказался в этих краях, тоже списал на зеленого змия. Мол, вероятно, обозники выкинули его по причине полного опустошения кошелька. А зачем обоз завернул в эти края, так кто ж их знает? Спросить-то теперь не у кого. В общем, надолго ли, нет ли, но пока кое-как отделался от расспросов.

Зато теперь можно было расспрашивать о местных реалиях, оправдывая свое незнание проживанием на другом краю земли. К сожалению, многого от бывших крестьян узнать не удалось. Ну не существовало в этом мире СМИ, а откуда еще деревенский житель мог узнать о том, что творится в мире? Естественно, только из долетавших слухов. Более-менее продвинутым в интересующих Дениса вопросах оказался Михаил. Это объяснялось тем, что он дольше всех служил в армии, даже дольше старшины, и успел много чего повидать и услышать. От него и были получены основные сведения.

Вот все, что удалось узнать. Никаких Петров Первых с его Петербургами и Екатеринами здесь не было и не планировалось быть. Однако Иван Грозный, похоже, правил и в этом мире, ибо существуют населенные пункты, такие как Старый Оскол и Валуйки, которые, как было известно Денису, основывались по указу именно этого монарха. Существует и Воронеж, построенный, вроде бы, по указу Михаила Федоровича. Парень был слаб в истории, но будучи родом из этих мест, все же кое-что знал. Ныне же правит Российской Империей Императрица Ольга Федоровна. Правит строго, но народом весьма уважаема. Почитает она российские традиции и не принимает многое, шедшее из Европы или других заграниц. В частности, издала указ о смертной казни тех, кто будет замечен в курении непотребного зелья, именуемого табаком. Связанный с этим указом случай и послужил поводом для войны с Европой. Собственно, Европейский Союз давно точил зуб на российские богатства. Нужен был лишь весомый повод. И повод нашелся. Прибывший с дипломатической миссией очень известный европейский вельможа Иоганн фон Лихтенштейн соизволил явиться на прием к императрице в легком подпитии, да еще и закурил в ее присутствии трубку. Взбешенная таким отношением к собственной особе Ольга приказала немедленно казнить наглеца. Приговор был приведен в исполнение незамедлительно. Как и что европейские лидеры предъявляли Российской Императрице, никому из собеседников Дениса, естественно, неведомо, однако итог известен – война.

Что удалось выяснить о Европе. Все европейские земли, находящиеся за границей России, долгое время входили в состав Священной Римской Империи. Когда и как долго существовала эта империя – неизвестно, удалось выяснить только, что при рождении рассказчиков уже существовал Европейский Союз Королевств, не имеющий общего императора, но и не пожелавший распадаться на отдельные государства, подобно неким пятнадцати «братским» республикам из Денисовой реальности.Избавившись от имперской зависимости, Союз сохранил ее амбиции и стремления. Многие европейские государства и ранее пытались завоевывать российские земли, а будучи в крепком союзе, многократно умножившем их военную мощь, они просто сгорали от нетерпения скорее осуществить многовековую мечту.

Что касается Турции. Османская империя, в прошлом неоднократно битая Русской армией, казалось бы, завязала со своими претензиями на южные российские земли и теперь пыталась распространять влияние на Восток. Поэтому нападение с юга стало полной неожиданностью. Особо непонятно было, как за такой короткий срок турки смогли продвинуться так далеко? Даже если предположить, что они постоянно шли маршевым шагом, не встречая по пути никакого сопротивления, все равно такой значительный прорыв кажется нереальным.

В общем-то, много чего Денису осталось неясно. Слишком уж расплывчатые сведения он получил от товарищей. Да оно и понятно – на кой им эта политика?

Попутно узнал и о реалиях крестьянского бытия. Земли, естественно, находились в дворянской собственности. Но простой люд мог селиться, где пожелает, лишь бы место свободно было. По договору с управителем в качестве налога крестьянин либо платил десятину, либо отрабатывал обговоренный срок на барщине. Никакого крепостного права в помине не было. Наоборот – нерадивых да криворуких гнали взашей. Отношение народа к землевладельцам и управляющим было такое же, как в Денисовой реальности к владельцам и директорам предприятий. Кого-то хвалили, кого-то ругали, но неизменно каждый крестьянин был уверен, что будь он на их месте, ужо у него-то дела закрутились куда как сноровистее, ужо он-то точно знает, где лучше скот пасти, а где пшеницу сеять.

Оставалось сожалеть, что среди солдат не было ни одного городского жителя. Создалось впечатление, будто горожан в армию вообще не брали. Даже Михаил не смог вразумительно ответить на этот вопрос. Вроде бы встречал он рекрутов из городских, а вроде бы и нет. Да и какая ему разница? Городские – они вообще людишки непонятные. Вот, типа Диониса… Мда.

Эти невеликие знания теперь при случае помогут не попасть впросак при общении с более продвинутыми представителями местной цивилизации. Хотя теперь уже вряд ли у какого офицера возникнет желание выспрашивать о его доармейском житье-бытье. Он для всех теперь является безликим представителем серой солдатской массы. Однако подобная мысль не радует. А что делать?

Обдумывая сложившуюся ситуацию, Денис старательно гнал от себя самый главный вопрос, ответ на который узнать было не у кого. Ну, вот кто здесь сможет объяснить ему, как он сюда попал? До того же белобрысого гения не дотянуться. А дотянулся бы, так и спрашивать не стал бы. Вогнал бы штык в задницу по самый приклад…

* * *

После долгих раздумий Григорий все ж отправил Михаила за реку на поиски русской армии. Ушла с ним и половина новобранцев. С собой старшина оставил четверых самых, по его мнению, сообразительных. Нифон и смекалист, и в лекарском деле разбирается. Ефимий хоть и бестолков порой, но шустрый и исполнительный. Цыганистый Семен дисциплинирован и исполнителен. Вот зачем оставил при себе Диониса – и сам не мог понять. Не проходил у старшины к этому солдату некий подозрительный интерес. Хоть и объяснил тот, что родом из далеких земель, где хоть и русские люди живут, но многие обычаи совершенно другие, а все ж казалось Григорию, что не простого сословия этот парень, что скрывает он какую-то тайну. Вот потому, наверное, и оставил его при себе, что хотел присмотреться повнимательнее да при случае задать каверзный вопросик-другой. Однако все как-то не получалось подступиться с вопросом к непонятному новобранцу, хоть и держал его постоянно при себе. Нифон и Семен поочередно несли вахту на оскорине, наблюдая за городком. Дионис и Фимка вместе со старшиной следили за странными раскопками в балке.

Тем временем нещадно погоняемые турецкими надсмотрщиками каторжане сравняли меловую стену до полной отвесности. Снова появился высокий человек в европейской одежде. Он указывал на стену, и в указанные места тут же вбивались в качестве меток деревянные колышки. Одновременно по дну балки на нескольких подводах привезли тесаные бревна и большое деревянное корыто.

Как только европеец удалился, снова заработали плетками надсмотрщики. Заступы и кирки врезались в мел. Вновь вверх по склону потянулась вереница людей с тяжелыми корзинами. Постепенно в меловой стене вырисовалось арочное углубление размером с большие ворота под грузовой автомобиль.

– Ангар они тут какой-то строить собрались, что ли? – удивленно произнес Денис, когда подполз сменить на наблюдательном посту Фимку.

– Чего строить? – спросил лежавший здесь же старшина.

– Ну, типа, гараж, – ответил попаданец и понял, что опять ляпнул не то.

– Что еще за гараж? – последовал ожидаемый вопрос.

– Так у нас сараи называют, куда загоняют телеги на стоянку, – попытался выкрутиться Денис.

– На какую стоянку? – не унимался Григорий.

Парень понял, что опять попал пальцем в … кхм … в небо. Вряд ли здесь придет кому-либо в голову строить специальный сарай для телеги. Он принялся путано объяснять, что имел в виду не телегу, а крытую пассажирскую повозку, типа кареты. Словосочетание «крытая пассажирская повозка» оказалось очередным крючком, за который зацепился любопытный старшина. А тут еще и Фимка вместо того, чтобы уползти в подземелье, с явным интересом прислушивался к разговору. Денис сделал вид, что что-то привлекло его внимание на той стороне лога, и, якобы пристально всматриваясь, прищурил глаза. Григорий попался на уловку и тоже уставился в том направлении.

– Дык это, – подал голос Фимка. – Это как избы, что ли, крытые? Соломой али чем?

– Металлочерепицей, – прошипел Денис, полыхая негодованием на этого вечно не по делу встревающего типа.

– Чем? – хором спросили его слушатели.

– М-м-м, – замычал он, прикрыв рукой рот, чтобы сгоряча не ляпнуть еще чего. Пальцы нащупали рану на щеке, что осталась от выбитой полковничьей пулей щепки. Жаль, что эта щепка не проткнула заодно и язык…

– В зуб стрельнуло? – сочувственно поинтересовался Фимка.

Попаданец, продолжая зажимать рот, пару раз энергично кивнул, радуясь спасительной подсказке, и даже еще раз притворно простонал.

– Ты энто, сальца соленого на зуб положи. Я завсегда так делаю.

– А ну пшел отсюда? – пшикнул на Фимку старшина. – Где он тебе тут сальца соленого возьмет?

Сконфуженный солдат шустро уполз в пещеру. Григорий, продолжая наблюдать за той стороной, периодически бросал взгляд на Дениса, но спрашивать больше ничего не спрашивал. Вероятно, поверил в больной зуб. Парень же продолжал старательно морщиться и зажимать рукою рот, мысленно давая себе обещание, впредь сорок восемь раз подумать, прежде чем что-то сказать.

* * *

Работы по углублению в меловой массив продолжались до поздней ночи. Рабочим и раньше давали на ночной отдых не более четырех часов. Вот и сегодня подняли, чуть только забрезжил рассвет. Денис, вновь сменивший Фимку, увидел, как двое солдат тащат чей-то труп к отвалам. Вероятно, бедолага умер во сне.

Проход значительно углубился. Работающие внутри каторжники почти не различались в тени.

Как только солнечный диск оторвался от горизонта, на площадке перед меловой стеной появились новые персонажи. Наблюдатель напрягся, пожалев о том, что старшина ушел проверить Нифона с Семеном. Теперь нужно все хорошенько рассмотреть, чтобы доложить во всех подробностях.

Появившиеся не походили на турок, но и явно не были каторжанами. Они о чем-то долго беседовали с европейцем, энергично жестикулируя руками. Речь их тоже отличалась от турецкой. Денису даже показалось что-то знакомое в долетающих обрывках фраз. Но неутихающий уже несколько дней западный ветерок заглушал звуки шелестом листвы. Когда высокий ушел, новички разделились. Двое принялись что-то замешивать в деревянном корыте, трое начали разбирать привезенные давеча бревна. Застучали топоры. Иногда звенела двуручная пила. Плотники порой грубо выдергивали пару человек из цепочки носильщиков мела и заставляли перекладывать бревна с места на место. Надсмотрщики на подобные действия никак не реагировали. Переложенные бревна тут же покрывались каким-то серо-зеленым раствором из корыта и оставлялись на просушку.

Когда все бревна были обработаны, пятерка после недолгого совещания вооружилась небольшими топориками и направилась к лесистому склону, прямо в направлении наблюдательной позиции. Перейдя через отвалы, плотники скрылись за зарослями. Сразу застучали топоры, судя по звукам срубающие мелкие ветки.

– Твою медь!

Денис вздрогнул от неожиданности. Увлекшись наблюдением, он не заметил, как вернулся старшина.

– Это что они затеяли? – тихо возмущался тот. – Нешто решили и с этой стороны поросль извести?

– Было бы логично, – машинально согласился новобранец. – Зачем им эти заросли рядом с секретным объектом?

Старшина, раскрывший было рот насчет слова «логично», тут же захлопнул его, пришибленный словосочетанием «секретный объект». Нет, смысл-то сказанного ему был понятен, но не положено было простому рекруту знать подобные выражения, а тем более походя использовать их в разговоре. Однако стук топоров заставил его задуматься о более насущной проблеме. Если турки действительно решили вырубить заросли, то, естественно, они наткнутся на их пещеру. А значит, нужно быть готовыми уходить в любой момент. Оставалось решить – ждать ли до последнего или постараться прихватить в качестве языка одного из этих дровосеков и уходить сразу.

Рубщики начали таскать к выработке охапки очищенных от листвы веток и раскладывать их будто для просушки. Предпочтение они отдавали тонкой и ровной лещине, но если попадались ровные побеги других деревьев или кустов, то рубили и их тоже. Стало ясно, что идет заготовка определенного материала, а не полная вырубка. Вероятно, турки довольствовались выставленными наверху лесистого склона караулами и не опасались нападения из зарослей. Но опасность обнаружения рубщиками пещеры все же осталась. Неизвестно, сколько этой лещины им понадобится. Что если не хватит пригодных веток на опушке?

От раздумий у Григория гудела голова. Сюда бы кого пограмотнее в военных науках, офицера бы хоть какого. А его дело следить за порядком, да чтобы у солдат все справно было и в достатке. С провизией опять же пора решать вопрос. Хорошо вода из подземного ручья пригодна для питья, на вкус только будто мыльная, но желудки не слабит.

День пятнадцатый

Заготовка ровных ветвей и одновременная вырубка кустарника продолжалась. Судя по более отчетливым звукам, рубщики уже приблизились к логову наблюдателей. Теперь приходилось передвигаться осторожнее, разговаривать еле слышным шепотом. Григорий решил действовать. Сообщил новобранцам, что пошел брать в качестве языка одного из плотников, приказал им караулить у входа и быть готовыми в любой момент убегать во все лопатки.

– Может, завал какой устроить? – предложил Денис.

– Какой завал?

– Ну, как-нибудь обвалить за собой ход на случай погони.

Дельную мысль высказал этот солдат. И как такое очевидное решение не пришло в голову старшине? Пожалуй, есть еще время обмозговать, как это сделать.

– И как этот завал устроить? – спросил старшина у новобранца.

Парень лишь пожал плечами. Действительно, сказать легче, чем сделать. Легче всего подрубить грунт у входа. Но это будет шумно, и обвалиться может раньше времени. Нарубить подпорок никто им, естественно, не даст. Если только по ту сторону туннеля. Но на это день уйдет. Эх, сообразить бы раньше да подготовиться неспешно где-нибудь в самой узкой части подземелья.

– Обвалить бы ход на развилке, чтобы погоня пошла по тому, который в воду уходит, – снова высказал мысль подозрительно умный новобранец. – И вообще, я думаю, что сходу за нами никто не сунется. Пока факелы принесут, если они есть готовые, пока то да се. Это мы, зная дорогу, можем вслепую двигаться.

Старшина решил довериться этому дюже грамотному рекруту. Но пусть он сам, ежели такой умный, и осуществляет свои идеи.

– Беги что есть духу на тот конец, – приказал умнику Григорий. – Бери в помощь кого хочешь, и подготавливайте обвал на развилке, как ты и сказал. Только не обвалите раньше времени! И одного помощника бери. Другой чтоб снаружи стерег как следует! Стой! Пару факелов возьми. Неча их беречь теперь.

Закинув ружье за спину, Денис подпалил один факел и побежал уже привычным путем, на ходу соображая, как половчее устроить обвал. Но сколько ни думал, ни одной путной мысли в голову не пришло. Да и чем рубить-то? Слишком вязкий мел в подземелье. К тому же одно дело просто завалить проход, и совсем другое – обрушить его сразу в нужный момент. На развилке остановился отдышаться. В голове появился намек на новую идею. Может, какую каверзу с водой устроить? Запрудить, например? Ну и что? Ну, замочат ноги преследователи, подумаешь, горе великое. Не растают ведь. А от ледяной воды еще шибче побегут вдогонку.

Так и прибежал к оскорине, ничего не придумав. Встретил его Нифон. Семен нес вахту на дереве. Узнав о проблеме, встретивший Дениса солдат так же ничего не смог предложить. Времени на раздумье не было, потому прихватили несколько факелов и, предупредив Семена, двинули к подземной развилке, надеясь придумать что-нибудь по дороге.

– Дионис, – постучал сзади по ранцу Нифон.

– Говори, – буркнул на ходу тот. Несколько часов пусть не бега, но скорого шага порядком его утомили.

– Ранец-то твой все едино весь изодран. Что если сделать из него рожу, а?

– Какую еще рожу?

Они остановились, переводя дыхание.

– А как из тыквы. Рожу в ём вырезать, свечку али лучину вставить. Мы так девок по ночам пугали.

Никак не ожидал Денис услышать от серьезного Нифона такое предложение. Ладно бы от баламута Фимки.

– Прикалываешься?

– Чего?

– Где ты тут девок возьмешь, чтобы пугать?

– Дионис, понятно же, что мы не сможем завалить проход. А рожа их хоть как-то задержит. Вот ты, когда впервые тут шел, увидел бы рожу с огненными глазами, а? Небось штаны стирать пришлось бы?

– Мне, когда я тут первый раз шел, пофигу все рожи были. Я бы подумал, что это глюк и прошел бы мимо, – ответил попаданец. Однако про себя решил, что если ничего более путного не придумают, то от нечего делать можно будет и рожу замастрячить. А потому, снова двинувшись в путь, спросил: – Как ты собираешься огонь в ранце разводить? Тыква-то сырая, а ранец кожаный, вмиг загорится.

– Мы его в воде как следует намочим, – на ходу придумал Нифон.

Дойдя до места, еще раз обсудили возможность устроить обвал. Даже потыкали штыком меловой свод, отколов несколько маленьких кусочков. Из-за источника мел в пещере был влажным, оттого более вязким. Обдумали и версию с запрудой. Но слишком уж высокие насыпи нужно было бы делать во всех проходах, чтобы вода поднялась на значимую высоту. В конце концов Нифон содрал с товарища ранец и принялся вырезать имеющимся у него ножом рожу. Денис по старой памяти соорудил котомку из ветровки и наблюдал за действиями затейника. Тот уже подставил вконец изувеченный ранец под стекающие со стены струи воды.

Некоторое время сидели молча. Вспомнилось, как в детстве клеили из туалетной бумаги паутину в подвале дома, чтобы напугать сантехников. Залепить бы такой паутиной туннель – турки точно испачкали бы шаровары.

Когда ранец намок как следует, Нифон установил его в туннеле, ведущем в сторону лога и положил перед ним горящий факел. Прошли вперед метров двадцать и обернулись. Рожа получилась весьма комичная и в тоже время жутковатая. Трепещущееся пламя создавало впечатление, будто рот и глаза постоянно находились в движении – то открываясь шире, то слегка прикрываясь.

– Ты убери пока это чудо, – сказал попаданец. – А то вместо турок старшина с Фимкой обгадятся.

Только Нифон убрал пугало, как из туннеля ведущего к реке донесся далекий звук выстрела. Ребята замерли, не зная что думать. Вернее, у обоих возникла одна и таже мысль, но подсознательно они гнали ее, не желая признавать, что единственный путь отхода отрезан.

* * *

Семен чувствовал себя неуютно. Сколько еще предстоит ему сидеть здесь в одиночестве? Куда увел Нифона этот Дионис? Что если они все сгинут в этом подземелье? Он даже не мог представить, что будет делать один.

Внимание дозорного привлекли выстрелы, прозвучавшие со стороны уже почти отстроенного заново моста. Оттуда бежали какие-то люди. Бежали трое. По ним стреляли турецкие солдаты. Вот упал один из беглецов. Вот пуля зацепила второго. Однако он вновь поднялся и побежал. Но бежал уже не так лихо, постоянно хватаясь правой рукой за бок. После очередного выстрела беглец взмахнул руками, замедлил шаг и, запрокинув голову, будто увидел что-то в небе, завалился на спину. Третьему повезло, он достиг кустов прибрежного ивняка и нырнул в них. По перемещающемуся шевелению веток Семен видел, что беглец движется прямо в направлении оскорины. Видел он и десяток турок, кинувшихся в погоню.

– Ёшкин кочерыжкин, он же басурман прямо сюда выведет, – забеспокоился солдат и принялся лихорадочно соображать – что предпринять? Если останется сидеть в ветвях, то его могут и не заметить. Но вытоптанный участок у старого дерева наверняка привлечет внимание. А зияющий чернотой вход в подземелье и вовсе сразу бросится в глаза.

Нервы Семена не выдержали, и он поспешно начал слазить на землю. Бегущие турки увидели его. Один даже остановился и выстрелил, но слишком велико было расстояние. Спустившийся с дерева солдат вновь растерялся, соображая куда бежать. Мрачное подземелье его пугало, но зато там находились товарищи и надежный старшина Григорий Антипыч. Ежели убегать по ивняку, то его могут и не заметить, ведь преследуют-то другого. Догонят, да и успокоятся – Семен не знал, что турки заметили его, когда он слазил. А вот туннель не пропустят. Там ловушка.

Солдат уже сделал первый шаг, собираясь драпануть вдоль берега по ивняку, как его окликнул хриплый голос:

– Семен!

Новобранец обернулся и увидел Тимофея. Тот, выбежав из кустов, прислонился к стволу оскорины и тяжело дышал.

– Ты… как…здесь? – спросил он изумленного солдата, пытаясь отдышаться. – Где… наши?

Семен машинально указал на вход в подземный туннель. Продолжая хрипло дышать, Тимофей какое-то время смотрел в черноту проема.

– Что это? – наконец спросил он.

– Т-там это, там нора. Выходит ашни к тому хутору…

– Пошли, – прервал его беглец, ибо уже слышался треск кустов и приближающиеся голоса преследователей.

Они нырнули в проем. После яркого солнечного света в подземелье царила кромешная тьма. Тимофей сразу споткнулся о корень и упал, сбив пирамиду из трех трофейных ружей. Машинально подхватив одно, он ринулся в темноту и снова загремел, наткнувшись на тюк турецкого обмундирования.

– Твою мать! Семен! Куда идти-то?

Тот трясущимися руками пытался зажечь факел. Наконец огонь загорелся. В это время в пещеру заглянула физиономия в красной феске. Тимофей сделал попытку выстрелить, но, поняв, что ружье не заряжено, метнул его в турка словно копье. Ствол с хрустом врезался любопытному басурманину в лицо, выбив того из поля зрения.

– Бежим!

Они припустили во все лопатки. Благо пол был достаточно ровный и позволял бежать особо не обращая внимания под ноги. Грохнул вдогонку выстрел. Беглецы инстинктивно втянули головы в плечи. Тимофей хотел было крикнуть спутнику, чтобы тот погасил факел, но оглянувшись, увидел, что ход сделал плавный поворот, за которым скрылся проем. Вероятно, этот поворот и спас их от сделанного наугад в темноту выстрела.

* * *

Отправив Диониса, Григорий решил дать ему побольше времени для реализации задумки. Заодно и получше подгадать момент со взятием языка. Пока же наблюдал, как вновь появился длинный европеец, и, осмотрев проделанные работы, разметил место под еще один проем. Надсмотрщики тут же перегнали людей на новое место. По краям уже готового проема плотники принялись устанавливать столбы, забуриваясь в грунт ручным буром с поперечиной на рукоятке. Заготовкой ветвей лещины теперь занимался один человек. Старшина ждал, когда заготовщик углубится дальше в заросли и, желательно, ближе ко входу в подземелье, чтобы меньшее расстояние его тащить. Однако, оставшись в одиночестве, тот продвигался не так шустро, как тогда, когда они рубили кусты впятером. Хорошо бы было дождаться вечера, но где гарантия, что этот дровосек будет заготавливать лещину допоздна?

Дав Денису полдня форы, старшина принял решение действовать. Приказав Фимке быть начеку, он осторожно пополз в сторону треска срубаемых веток. Подобрался к месту вырубки как раз в тот момент, когда рубщик увязал очередную охапку веток и понес ее на просушку. У Григория появилась возможность осмотреть место. Позиция ему не нравилась, ибо хорошо просматривалась из-за тщательно вырубленных кустов. Надеяться подгадать момент, когда никто не будет смотреть в эту сторону, не приходилось. Ну да будь что будет. Если что, отправит Фимку тащить пленника, а сам задержит погоню. Да и прав Дионис, вряд ли турки сходу сунутся в подземелье. А если оттуда еще и стрельнуть для острастки… Вернулся рубщик и принялся шумно крошить топором молодую поросль акации, преграждающую подступ к кусту лещины. Старшина напрягся, ожидая удобного момента и из-за треска срубаемых веток не расслышал шаги идущего сверху турецкого солдата. Тот, вероятно, шел от одного из караулов и свернул с тропинки на шум, любопытствуя, что тут такое рубят? Пытаясь смотреть поверх густых кустов, чтобы увидеть источник интересующего его шума, турок до последнего момента не замечал притаившегося Григория, пока в буквальном смысле не наткнулся на него. Приличная крутизна склона не дала османскому воину затормозить, он полетел через сидящего за кустом шиповника русского солдата и, проломив заросли, выкатился под ноги рубщику, вклинившись меж двух тонких стволов акации и застряв там. Рубщик оторопело застыл с занесенным топориком. Старшина, как и все, застигнутый врасплох, подскочил и встретился взглядом с заготовщиком лещины. Оба на миг застыли, затем перевели взгляды на копошащегося турка, затем на катящуюся вниз по склону феску.

– Имдэат! – сдавленно пропыхтел застрявший, отчаявшись освободиться самостоятельно. – Банэа ярд ым эдэрмисиниз?!

– Нэ о? – наконец прорезался голос у рубщика. Он снова уставился на Григория. – Ким о?

– По-русски разумеешь? – старшина понял, что его планы провалились, и взялся за рукоять сабли.

– Анлэамыерум, – крикнул рубщик и отступил назад, вероятно, готовясь задать стрекача.

Выхватывая саблю, Григорий прыгнул вслед за турком, который, видя это, вместо того, чтобы попытаться защититься с помощью топора, отвернулся и согнулся, втянув голову в плечи. Ш-шась – рассек клинок подставленные шейные позвонки, тело безвольно кувыркнулось и замерло, раскинув в стороны руки, одна из которых продолжала сжимать топорик.

– Имдэат! – завопил турецкий солдат, увидевший распростертое тело с наполовину перерубленной шеей. Ужас придал ему силы, и он наконец смог высвободиться и вскочить на ноги. Но вскочить только для того, чтобы упасть обезглавленным на тело рубщика. Голова покатилась вслед за головным убором, минуту назад с нее слетевшим.

–Все одно они по-русски ни гу-гу. На кой такие языки? – неизвестно перед кем оправдался старшина.

Плотники уже показывали в его сторону и что-то орали. Рабы остановились и вместе с надсмотрщиками тоже смотрели в его сторону. С противоположного склона бежали солдаты. Один выстрелил на ходу. Звук выстрела вернул Григория к реальности, и он ломанулся сквозь кусты к пещере.

Из закрывавших вход в подземелье кустов торчал, словно суслик из норки, встревоженный Фимка. Увидев окровавленную саблю в руках выскочившего из зарослей старшины, он открыл было рот, намереваясь что-то спросить, но не успел.

– Тикаем! – толкнул его в пещеру Григорий и сам последовал за ним.

В подземелье горел заранее зажженный факел. Фимка схватил его и, закинув ружье за спину, сгреб оставшиеся три. Еще с утра старшина наказал в случае экстренного бегства забрать все факелы, дабы не достались врагу.

Оказавшись в подземелье, Григорий остановился в раздумье. Надо полагать, пещеру обнаружат не сразу. Может, и вовсе проскочат, думая, что он убежал вверх по склону. Но потом все равно вернутся и прочешут все кусты. А потому ждать тут нечего. Чем быстрее уйдут, тем больше шансов остаться живыми. Он взял у ожидавшего Фимки горящий факел и двинулся вглубь подземелья.

Следуя по подземному туннелю, несколько раз останавливались и прислушивались, стараясь уловить звуки погони. Но ничего не было слышно. То ли они слишком далеко оторвались, то ли турки не решались лезть под землю.

Наконец впереди показались всполохи горевшего у источника факела. Старшина приказал Фимке двигаться бесшумно и держать ружье наготове. Там, скорее всего, их поджидают свои, но мало ли что.

Выйдя из туннеля, увидели спины Диониса и Нифона. Солдаты напряженно прислушивались к чему-то в противоположном туннеле. Засмотревшийся на них Фимка споткнулся о зачем-то оставленный здесь пустой ранец. На ногах устоял, но зажатые подмышкой два оставшихся факела выронил. Дионис с Нифоном вздрогнули и обернулись. Увидев товарищей, облегченно вздохнули.

– Что там? – сходу спросил старшина, указывая на туннель, ведущий к реке.

– Там стреляли, – ответил Нифон. – Сперва еле слышно, потом уже ближе.

– Тьфу, твою мать! – в сердцах сплюнул Григорий. Надо же было так попасться! Ушли бы вместе с Михаилом, может, уже присоединились к своим войскам, и занимался бы старшина привычными хозяйственными и воспитательными делами. Нет же, возомнил себя дюже умным, захотел погеройствовать, добыть важные сведения. Вот сиди теперь, как Слепух в норе, жди, когда тебя выкурят.

– Никак бежит кто-то, – проговорил продолжавший вслушиваться Нифон.

– А ну отошли в сторону, – скомандовал старшина. – Оружие наготове! Да не пальните второпях. То, может, Семен…

Не успел он договорить. Как из туннеля действительно выскочил Семен. А следом за ним взорам солдат предстал уехавший с генеральской дочкой Тимофей.

– Тимофей? – удивленно произнес старшина, будто не веря своим глазам.

– Я это, Григорий Антипыч, я, – подтвердил запыхавшийся солдат.

– Ты это, как это ты тут? – спросил сбитый с толку Григорий.

– Так получилось, – виновато пожал плечами Тимофей и указал в туннель. – Там за нами погоня.

– Там за нами тоже. – указал в противоположный туннель Фимка.

– Приплыли, – подытожил Денис. – Зэ энд пришел.

– Чего? – все повернулись к нему.

Сообразив, что снова привлек внимание неосторожным словом, парень на этот раз почти не смутился. То ли привык уже, то ли смущение в столь роковых обстоятельствах забивали другие эмоции.

– Это по-китайски означает – «надо что-то делать», – перевел он товарищам свою фразу и, предваряя следующий вопрос, сообщил: – Там где я жил, было много диких китайцев.

– Что тут делать, когда с двух сторон турки прут? – пожал плечами Тимофей. Он заряжал ружье, которое забрал у Семена, мотивировав тем, что он с оружием более справно обращается, а вот когда его убьют, тогда, мол, пусть забирает назад.

– Так пусть они с двух сторон друг в друга и стреляют, – высказал зародившуюся вдруг идею Денис.

– Это как это? – прищурил глаз старшина.

– Турки идут с двух сторон, так? Друг о друге они не знают, так?

– Ну? – нетерпеливо произнес Григорий.

– Ну так отойдем в сторонку. Они же в темноте друг в друга шмалять начнут, – закончил мысль попаданец и кивнул на тупиковый отнорок. – А мы пока в этом туннеле подождем.

– Не получится, – возразил Тимофей, вслушиваясь в туннель из которого только что прибежал. – Этих уже слышно, а с той стороны тихо.

– Так пальни, раз слышно. Пусть притихнут торопыги, – приказал ему старшина. – За нами вообще погони не слышно было. Могли и не послать.

– Нешто просто так отпустили? – выразил сомнение Фимка.

Тимофей вскинул ружье и выстрелил. Выстрел прозвучал необычайно громко. Пороховой дым тут же затянуло в туннель. Послышался довольно далекий крик и ответный выстрел. Но либо расстояние было велико, либо туннель делал незаметный поворот, закрывающий прямую видимость между русскими солдатами и преследователями, во всяком случае свист пули или картечи никто не услышал и все остались невредимы. Как, вероятно, и преследователи. Однако в сторону отошли немедля и прислушивались теперь из-за угла.

– Фимка, Дионис, – позвал Григорий. – Пойдите по этому ходу шагов на двести и слушайте. Как басурман почуете, так бегом сюда. Задачу поняли?

– Поняли, господин старшина! – гаркнул за двоих Фимка и они отправились в сторону лога.

– Да факел оставь! Неча светиться раньше времени. Чай не заблудитесь.

Парни удалились по туннелю. Денис по ходу несколько раз опасливо оборачивался. Выход из противоположного туннеля находится прямо против этого и шальная пуля запросто может пролететь из одного в другой. Его идея столкнуть лбами две группы преследователей, теперь уже не казалась такой гениальной. Во-первых, столкнуть оказалась не так-то просто. Во-вторых, даже если и получится, ну и что? Одна радость – постреляют турки друг друга. Но их-то из подземелья все равно не выпустят.

Сзади бухнул выстрел. Парни непроизвольно пригнулись.

– Дионис, ты шаги считаешь?

– Нет.

– И я не считаю. Может, хватит уже идти?

– Может и хватит, – не задумываясь, ответил попаданец, продолжая идти, поглощенный своими мыслями.

– Дык, чего идешь-то?

– А? А, ну да, – парень остановился и на него тут же налетел идущий следом Фимка, заставив всплыть в памяти слова из одной песни. – Но-но, кондуктор, натисни на гольма.

Фимка не стал спрашивать, кто такой кондуктор, вероятно, уже привык к непонятным словам, которыми сыпал странный товарищ. Они присели на корточки, прислонившись спинами к стене. Впереди не было слышно ни звука. А вот сзади периодически постреливали.

– А ежели пропустят наши басурман? – тревожно спросил Фимка после очередного выстрела.

Денис лишь пожал плечами, будто собеседник мог увидеть этот жест в кромешной тьме. Некоторое время сидели молча. Потом Фимка рассказал, что с ними произошло после того, как Денис отправился готовить обвал. Попаданец в свою очередь поведал, почему обвал не получился. Прошло еще неизвестно сколько времени. Может, несколько минут, а может, и час. В ожидании время имеет свойство растягиваться, а когда ждешь неизвестно чего, то оно растягивается еще сильнее.

– Что если за вами нет погони? – предположил Денис. – Может, завалили вход, чтобы больше не вылезли и все.

– А как узнать?

– Я тут посижу, А ты сгоняй к старшине, спроси. Если он даст добро, то я пройду проверю. Только тогда факел мне прихвати.

Фимка согласно агакнул и вскоре его шаги стихли во тьме. На оставшегося в одиночестве парня вдруг навалилась тоска. Вспомнились присыпанные им сокровища, и от этого сделалось еще тоскливее. Разве мог он когда-нибудь предположить, что вдруг станет невероятно богатым, но при этом не сможет воспользоваться своим богатством? Собственно, завладев таким кладом, можно было легко лишиться головы хоть в том, хоть в этом мире. Но сейчас у него даже нет возможности что-то предпринять для реализации содержимого кувшинов. Вот если удастся выбраться отсюда, а он хоть и понимал, что положение безвыходное, но все же не верил, что пришел конец его короткой жизни, так вот, если удастся выбраться отсюда, то он основательно устроится в этом мире, вернется в это подземелье, достанет клад, и будет понемногу его обналичивать. Кстати, а какие здесь деньги? Ладно, еще будет время узнать. Он всего-то тут две недели. Неплохо бы еще встретиться с этой Василисой… А откуда это Тимофей прибежал? Он же должен был отвезти ее в город. Неужели она попала к туркам?

Погруженный в раздумья парень уже некоторое время наблюдал за далекими отблесками света, появившимися с той стороны, откуда ожидалось прибытие погони за старшиной и Фимкой. Наконец дошло, что это означает и он вскочил на ноги и заспешил к своим. Через пару десятков шагов чуть не столкнулся с Фимкой. Хорошо, что услышал его шаги и пыхтение, и выставил вперед руки, одновременно окликнув:

– Фимка, ты?

– Ага, – подтвердил тот, но все же наткнулся на выставленные руки, – Старшина сказал…

– Давай назад! – перебил его Денис. – Турки идут.

Когда ребята выскочили из туннеля, Тимофей как раз выстрелил в противоположный ход и отскочил в сторону.

Денису на глаза попался его изувеченный ранец, валяющийся под ногами, и он нагнулся, чтобы поднять. В это время раздался ответный выстрел, и парень услышал, как над ним просвистела пуля. Уже второй раз ранец спас ему жизнь.

Узнав, что турки приближаются и со второго направления, старшина распорядился новобранцам отойти в тупиковый отнорок. Сам же с Тимофеем остался следить, чтобы преследователи, шедшие от реки, не вышли к развилке раньше времени. И вот наконец раздался первый выстрел из противоположного туннеля. Григорий стрельнул в ответ и приказал оставшемуся с ним солдату отойти вслед за новобранцами, ибо возникла опасность попасть под шальную пулю. Они отошли, забрав с собой вставленный в стену над источником факел. Пещера погрузилась в темноту, лишь в проемах уходящих из нее туннелей отсвечивал свет факелов. Но вот свет в том, в который вытекал ручеек, померк. Это старшина приказал погасить факел, дабы не привлекать лишнего внимания. Сам он снова осторожно выглянул в пещеру, прислушиваясь к происходящему в соседних туннелях. Там было подозрительно тихо. Неушто не вышла задумка? Ан нет. Вот грохнул выстрел со стороны лога и ему тут же ответили со стороны реки.

– Ага, повоюйте басурманы друг с другом! – удовлетворенно отметил он

Однако, несмотря на то, что удалось столкнуть два отряда преследователей, положение русских воинов оставалось безвыходным. Как только турки разберутся, что стреляют друг в друга, они зажмут их в этом тупиковом отнорке. И что тогда? Долго ли они продержатся? Противник может даже не ввязываться в бой, а лишь караулить их на выходе. В конце концов, им останется либо сдаться, либо помереть от голода.

– Чой-та они нерешительно стреляют как-то, – посетовал Тимофей.

– Дык не видно же ничего. Палят для острастки, – пояснил старшина и обратился к Денису: – Отсюда точно выхода нет?

Тот на секунду задумался, потом ответил:

– Вообще-то я как в бреду шел, но вроде нет. Туннель резко вниз уходит, под воду.

– Как в бреду, говоришь? – переспросил Григорий. – Тимофей, а иди-ка ты с Дионисом проверь энтот отнорочек. Может что и углядите. А мы тут пока присмотрим за басурманами.

Турки, будто услышав, что о них говорят, сделали сразу по несколько выстрелов с двух сторон и снова затихли.

– Пойдем, што ли? – услышал Денис голос Тимофея из темноты.

– Чуть подале отойдете и зажигайте факел, – напутствовал старшина. – Чай, немного в темноте-то разглядите.

– Длинный ход-то? – поинтересовался Тимофей после того, как запалил факел.

– Да не помню я, – пожал плечами попаданец. – Наверное такой же, как и тот, что к реке выходит. Только этот прямо в реку.

Соображение о том, что этот туннель выходит прямо в реку, начало было развиваться в голове парня в некую логически сформированную мысль, но тут он вдруг вспомнил о генеральской дочке.

– Ты-то тут как оказался? – спросил спутника, намереваясь узнать, что стало с Василисой.

Тимофей рассказал о том, как в тот день ближе к вечеру они уже почти выехали из леса к дороге. В последний момент он увидел, что в направлении Масловки движется колонна турецких солдат, как пеших, так и конных. Это зрелище настолько его поразило, что даже не сообразил остановиться, а продолжил движение, выехав из подлеска на открытое место. За ним вышла и привязанная к его седлу кобыла с пленным турком. Следом показался и Николашка. Тут только солдат остановился. С дороги их сразу заметили и удивленно разглядывали. Вот несколько всадников направили коней в сторону путников.

Сообразив, что здорово влип, Тимофей начал действовать не раздумывая. Крикнув Василисе, чтобы скакала прочь, выхватил саблю и рубанул пленника. В секундном раздумье взглянул на Николашку. Увидев в глазах конвоира свою смерть, тот в ужасе закричал, но острый клинок оборвал крик вместе с жизнью незадачливого карьериста. Нельзя было оставлять его живым, ибо попади он в плен к туркам, то и без особых пыток рассказал бы про балку, где сейчас находится их отряд, и чью дочку они сопровождают. Ну что ж, теперь осталось только продать жизнь подороже, давая возможность девчонке ускакать как можно дальше.

А турки уже неслись во весь опор, оголив сабли. Чтобы не дать им налететь с наскока, Солдат подал лошадь в заросли и приготовился встретить врагов. Первым подлетел здоровенный осман на огромной, под стать ему, пегой кобыле. Осадив лошадь у кустов, он попытался в длинном выпаде достать клинком Тимофея, но тот отвел удар своей саблей и заставил лошадь отступить на шаг, подав ее еще дальше в кусты. Тогда осман рубанул лошадь противника по морде. Та дико заржала и вскинулась на дыбы. От неожиданности Тимофей вылетел из седла и ударился головой о ствол дерева. Свет в глазах померк и он провалился в небытие.

Очнулся в каком-то большом сарае среди двух десятков других пленных солдат. Трое суток их держали не выпуская, по одному разу в день принося деревянное ведерко с водой и несколько заплесневелых сухарей. Потом, спутав будто лошадям ноги, начали гонять на работы. Хорошо еще не заковали в цепи, тогда бы у Тимофея не было шансов сбежать. И так из троих бежавших повезло только ему одному. Надолго ли?

– Как сбежать-то удалось? – спросил попаданец, когда спутник замолчал.

– Когда бревна на мост таскали, один хлопец вырвал топор у подвернувшегося плотника и разрубил свои путы. Топор мне передал. Я разрубил и передал далее. Не знаю, сколько успело освободиться, только побежало нас всего трое. Ближнего надсмотрщика в воду толкнули и задали деру.

Денис посмотрел на ноги солдата. До этого в пещерном полумраке, а то и вовсе в полной темноте, он не обратил внимания на то, что Тимофей был босым. Теперь же сразу слух отметил шлепанье босых ног по холодному подземному грунту.

Мел под ногами стал скользким от сырости. Вероятно, они уже приближались к подземному озеру. Вскоре действительно захлюпала под ногами вода. Метров через пятьдесят свет факела выхватил из темноты уходящий в темную воду свод. Тимофей прошел еще немного, пока вода не дошла ему до щиколоток, но поскользнулся на резко уходящем вниз грунте и, кое-как устояв на ногах, отпрянул назад.

Вдруг туннель будто бы содрогнулся, а через секунду до них донесся грохот далекого взрыва.

– Что за фигня? – оглянулся Денис в ту сторону, откуда они пришли.

– Не замуровали ли нас басурмане? – предположил Тимофей. – Пойдем-ка назад.

Когда уже спешили в обратном направлении, туннель снова содрогнулся и до путников вновь донесся звук взрыва. Оба на этот раз промолчали, лишь ускорили шаг. Каждый строил в голове различные предположения, но не решался высказывать их вслух. Факел догорел. Теперь двигались в кромешной тьме, ориентируясь на звуки шагов друг друга, чтобы не столкнуться. Когда далеко впереди сквозь мрак подземелья забрезжил желтый дрожащий свет, остановились и прислушались. Скорее всего это были их товарищи, но мало ли.

* * *

Григорий с удовлетворением отметил, что перестрелка усилилась. Турки активно пытались уничтожить друг друга. Вот же хитер этот Дионис. Нашли бы еще они с Тимофеем выход, и пусть бы тогда басурмане перестреливались тут хоть до скончания веков. Глядишь, так постепенно сами себя и перевели бы. Ан нет. Чего-то перестали стрелять. Орут что-то на своем басурманском. И как это они ухитряются всю жизнь не по-русски разговаривать? Никогда не мог старшина понять этих нерусей, сызмальства коверкающих язык непонятными словами. Оттого они и были такими ненавистниками всего нормального человеческого, что человеческой речи не разумели.

– А ну цыть! – прикрикнул на обсуждающих что-то солдат.

Не нравились ему те переговоры, что доносились из пещеры. По всему выходило, что турки переговариваются друг с другом. А значит, если еще не поняли, то скоро поймут, что перестрелку ведут не с беглецами, а палят в своих соотечественников. Старшина прошел к выходу в пещеру, осторожно выглянул и тут же отпрянул назад. Как раз в это время подземный зал осветился светом факелов и из обоих оставленных ими туннелей начали выходить турецкие солдаты. Они внимательно вглядывались друг в друга и о чем-то переговаривались.

– А ну ходу отсюда! – зашипел Григорий, наткнувшись в темноте на кого-то из своих. – Да ружьишки наготове держите. Щас османы сюда полезут.

– Может им рожу засветить? – предложил Нифон. Он как раз сидел на изувеченном ранце Дениса.

– Чего засветить? – не понял старшина. – Ты либо у ентого Дениса набрался непонятностей?

– Турки! – послышался взволнованный шопот Семена. Но все и так уже обратили внимание на то, что темнота перестала быть кромешной. Это вход в отнорок осветили сразу два факела. Старшина выстрелил на свет. Один факел исчез, второй же упал на пол, продолжая гореть.

Бегом! – уже в полный голос крикнул Григорий.

Если турки сейчас начнут стрелять, то им в этой меловой трубе укрыться будет негде. Поэтому необходимо как можно скорее скрыться за каким-нибудь поворотом или убежать подальше.

Побежали, натыкаясь друг на друга и на стены, соскальзывая в неглубокое русло подземного ручья. Оглянулись лишь тогда, когда сзади раздалась стрельба, и стало понятно, что пули до них не долетают. Свет не был виден, значит, туннель все же сделал поворот.

– А ну погодь! – остановил беглецов старшина. – Нифон, что ты там говорил? Чего засветить хотел?

– Дык это, факел надо зажечь, – запыхавшимся голосом проговорил тот.

– Фимка, ты факелы не побросал?

– Не-е, господин старшина, оба-двое у меня.

– Давай один сюда. А сам пройди назад и стрельни пару раз для острастки, чтобы не спешили сюда дюже прытко.

Когда загорелся факел, Нифон установил на грунт захваченный им Дионисов ранец, предварительно смочив его в ручейке, и подсунул горящий факел, но сразу же убрал его, ибо дико закричал засланный вперед Фимка.

– Ты чего орешь? – крикнул старшина.

– Ды это, показалось либо, – послышался явно дрожащий голос.

Григорий прошел к Фимке и крикнул Нифону, чтобы засветил свое чудище.

Зрелище действительно было жутковатое. Огненный демон, окутанный паром, ехидно улыбался, будто предрекая нарушителям подземного спокойствия неминуемую и очень ужасную гибель. Непосвященный от такого зрелища вполне мог обделаться. Старшина даже повел носом в сторону дрожащего Фимки, но то ли у того был крепкий желудок, то ли давно не ел, однако ничем подозрительным от него не пахло.

– Это чего это такое, господин старшина? Жуть-то какая!

– Ты либо демонов подземных ни разу не видел, темнота деревенская? – снисходительно хлопнул солдата по плечу Григорий и крикнул Нифону: – Неси давай сюда свою рожу.

Взяв ранец и факел, приказал новобранцам ждать его здесь, двинулся обратно к пещере. Стрельба с той стороны затихла и было неясно, что турки собираются предпринимать.вот показался довольно ярко освещенный выход в пещеру. В нем иногда мелькали неясные тени. Дальше идти было опасно, ибо если вновь начнется стрельба, то шансов убежать будет мало. Еще раз как следует смочив ранец, установил его рожей к туркам и положил сзади факел. После чего отбежал вглубь туннели и, вложив пальцы в рот, пронзительно засвистел. Пробежал в темноте еще немного, прислушался. Со стороны пещеры доносились неясные крики.

Испугаются ли, нет ли турки демона, а выйти из подземелья русским солдатам вряд ли позволят. Оставалось надеяться на Тимофея с Дионисом.

Прошло полчаса ожидания, и земля вдруг сотряслась от сильного взрыва. Через несколько секунд солдат обдало волной жаркого воздуха и меловой пыли. Дружно закашлялись, отплевываясь от набившейся в рот взвеси. Потянулись к ручью, чтобы промыть запорошенные глаза. Плеская воду в лицо, обратили внимание на то, что вода в ручье иссякает. Вот уже и совсем перестала течь, оставив лишь маленькие лужицы. Пока думали над причиной исчезновения воды, грохнуло еще раз. Сотрясение чувствовалось не меньшее, а вот взрывной волны на этот раз не было. Зря только зажмурились, задержав дыхание и втянув голову в плечи.

– Подорвали ход басурмане, – сделал логический вывод старшина. – Потому и вода пропала.

– Это что ж мы тут, замурованы теперь получается? – прозвучал голос Семена.

– Получается замурованы, – согласился голос Нифона. – Может, факел запалим, господин старшина?

– Один остался, неча зря палить, – отозвался тот. – Тимофея с Дионисом дождемся. Если они какой новый ход обнаружили, тогда может факел и пригодится. Пойдем-ка проверим, как нас завалили. Фимка, вы пока тут с Семеном сидите.

* * *

Когда Денис с Тимофеем вернулись к товарищам, то узнали, что предчувствия их не обманули. Старшина уже обследовал обвал, убедившись в отсутствии хоть какого-нибудь просвета. Идя к месту подрыва они с Нифоном споткнулись об ранец, сыгравший роль подземного демона. Рядом с ним обнаружился присыпанный меловой пылью погасший факел. Подпалив его, убедились в основательности завала.

– Что будем делать? Копать? – спросил Тимофей.

– Второй взрыв слышал? – в свою очередь спросил старшина. – Думаю, басурмане и пещеру обвалили, чтобы демона запереть. Да и выходы скорее всего тоже подорвали, али подорвут еще.

– При таком раскладе проще вверх копать, – подал голос Денис.

Помолчали. Кто-то захрустел в темноте сухарем. Остальные последовали его примеру. Поделились с Тимофеем и Семеном. Семен, когда неожиданно пришлось драпать, оставил свой ранец в береговой пещере.

Чуть позже послышался храп. Произведя перекличку, выяснили, что храпит Фимка.

– Вот жешь чертов сын, – удивился Григорий. – Его похоронили заживо, а ему лишь бы поспать. Сухарик похрумкал и на боковую.

Фимка в ответ лишь прихрюкнул, повозился, устраиваясь удобнее, и засопел громко, но уже без храпа.

– Ноги околели босиком лазить по этим подземельям, – пожаловался Тимофей.

– Дык это, на хоть портянки намотай, – засуетился старшина, шурша чем-то в своем заплечном мешке. – Чего молчал-то.

– Я там, когда оскользнулся, то вроде как вода мне теплой показалась в том озере. Вначале, где по щиколотку – холодная, а чуть глубже – теплее, – говорил Тимофей. И это было последнее, что услышал Денис, проваливаясь в дрему.

Эти же слова о теплой воде и всплыли сразу в голове после того, как проснулся. Вокруг, несмотря на подземную сырую прохладу, сопели и храпели уставшие бойцы. Попаданец выпрямил затекшие ноги и задумался о причинах, по которым вода в подземном озере может быть теплой. Из всех возможных причин вырисовывалась только одна, та, о которой уже появлялась мысль в его голове, но была вытолкнута думкой о генеральской дочке. Еще когда старшина послал их с Тимофеем разведать туннель, он думал над тем, что этот отнорок идет почти параллельно тому, что выходит в обрывистый берег реки. Уклон здесь не столь велик, чтобы уйти слишком глубоко. Да и вообще уклон не заметен, и если бы не ручей, перекрытый ныне завалом, то на глаз не определился бы. Значит что получается? А получается, что туннель тоже выходит к реке, а вернее, в реку. Потому и вода теплая! Вот только далеко ли под водой до русла реки? Хватит ли воздуха в легких, чтобы доплыть. Думая об этом, парень вновь заснул.

Ему приснилось подземное озеро. Только оно стало намного больше и освещалось изумрудным свечением, исходящим от стен и высокого потолка. В озере хохоча резвились Димон и Василиса. Они плавали наперегонки, ныряли, подолгу скрываясь под водой, с веселыми криками хлопали по поверхности озера ладонями, направляя друг в друга фонтаны брызг. И им не было никакого дела до замерзшего Дениса. Стараясь делать вид, будто и его нисколько не интересуют их игры, он разделся и спустился в теплую воду. Однако вода оказалась какой-то неприятной, киселеподобной. Охватило такое ощущение, будто окунулся в слизь. Но нужно было найти выход к реке. Там чистая вода, там спасение. И Денис нырнул и поплыл под водой. Вокруг него была меловая труба. Он плыл внутри нее, и ей не было конца. Воздух в легких кончился и их начало разрывать невыносимым желанием вдохнуть. Пловец повернул назад, но и там оказалась бесконечная, уходящая вдаль труба. В панике сильнее заработал руками, из последних сил сдерживая дыхание.

– Эй! Дионис! Ты чего руками машешь, как ветряк? Семену чуть по уху не заехал.

Парень открыл глаза и увидел, что его за плечи трясет Тимофей. Остальные стояли рядом и с интересом смотрели на него. В руках старшины горел факел. И тут Денис со всхлипом вдохнул воздух. Оказывается он все это время задерживал дыхание. Так бы мог и задохнуться, если бы не разбудили.

– Да что с тобой? – еще раз тряхнул его Тимофей, видя как солдат судорожно втягивает в себя воздух.

– Там, – попаданец показал в сторону подземного водоема и снова с хрипом глубоко вдохнул. – Там река.

– Какая река? – спросил старшина. – Чего ты дышишь-то так? Демон что ли приснился? Дык, то ж твой ранец.

– Там река, – еще раз повторил парень, наконец-то отдышавшись. – Тимофей говорит, что там вода теплая. Значит, это вода из реки. Просто этот туннель выходит прямо в реку. Надо только нырнуть.

Почти полминуты товарищи молча переваривали услышанное. Потом старшина спросил:

– Ты уверен?

– Уверен, – кивнул Денис и привел в доказательство все логические доводы, пришедшие в его голову перед тем, как он уснул.

– А ведь правда! – повернулся к старшине Тимофей. – И как мы раньше до этого не додумались.

– Видать, головы у нас не для размышлений предназначены, – ответил тот и скомандовал: – Хватит отдыхать! За мной марш!

– У меня только одно сомнение имеется, – уже на ходу сообщил попаданец, вспомнив давешний сон.

– Какое? – отозвался Григорий.

– Что если до русла под водой плыть долго? Можно ведь и не доплыть?

– Не должно так быть, – уверенно заявил Тимофей. – Ежели вода теплая, значит русло рядом.

– Неча гадать. На место придем и все узнаем, – оборвал предположения старшина.

Пройдя немного, Григорий приказал Нифону погасить факел, дабы не жечь напрасно. Когда, наконец, под ногами захлюпала вода, распорядился зажечь заново.

– Погодь, не зажигай, – произнес вдруг Тимофей.

– Чего это? – удивился старшина. – Хочешь сослепу в воду ухнуть?

– Гляньте-ка, – отозвался тот. – Как будто бликует что-то.

Все всмотрелись в темноту и действительно заметили, что она не такая уже кромешная. Со дна видимого теперь водоема будто бы отсвечивал слабый свет. Был этот свет настолько слабый, что при зажженном факеле его наверняка никто бы не заметил.

– Ага, светится чой-та, – подтвердил Семен.

– Это ж значит река рядом, мужики! Это ж снаружи свет попадает! – обрадовано выкрикнул догадку Денис.

Солдаты возбужденно загалдели. Эти слабые блики вдохнули в них надежду на спасение.

– Надо еще разобраться, куда выплывем. А то может прямо басурманам в руки, – остудил общую радость старшина.

– Этот туннель ближе к Масловке выходит. Так что, вполне может быть. – подтвердил Денис.

– Дык, я сплаваю проверю, – предложил Тимофей.

– Давай, только аккуратно.

Оказалось, туннель вывел их в небольшую заводь, расположенную метрах в двадцати от оскорины, растущей на входе в параллельный ход. Вокруг заводи, так же как и вдоль всего берега реки, густо росли кусты ивняка, в которых легко можно было затаиться. Лишь в одном месте обрыв, отступивший в других местах от реки, опускался прямо в воду. В этом месте и выходил в воду подземный ход. У оскорины Тимофей расслышал турецкую речь. Потому решили ждать темноты и тогда пробовать проскользнуть вдоль берега. Пока же отошли вглубь туннеля, туда, где было посуше.

– Жаль, боеприпас пропадет от воды, – посетовал Григорий. – Хоть и немного его осталось.

– У меня ветровка непромокаемая, – сообщил попаданец. – Можно в нее завернуть.

– Какая еще ветровка?

– Ну, куртка вот эта, – парень пошуршал в темноте одежкой из своего мира, используемой им в качестве сумки.

Старшина с сомнением ее ощупал и приказал всем сдать оставшиеся патроны. Оказалось, что все за раз завернуть в куртку не получится. Придется переправлять в три приема. Решили для пущей надежности сперва завернуть их в портянки, а потом уже в Денисову ветровку.

Так как время в темноте определить не было возможности, то иногда кто-нибудь ходил проверить, не погасли ли блики на дне подземного водоема. В ожидании уничтожили последние сухари, все одно намокли бы в воде. Постепенно возбуждение от предчувствия близкого освобождения улеглось и солдаты притихли, периодически впадая в легкую дрему.

Вдруг подземелье содрогнулось и со стороны реки донесся всплеск, будто в воду упало нечто огромное. Дремавшие солдаты подскочили на ноги.

– Что это было? – неизвестно кого спросил Денис.

– Кажись, басурмане оскорину подорвали вместе с входом в подземелье, – подал голос Тимофей. – Видать, решили основательно нас здесь запечатать.

– Как бы действительно не запечатали, – отозвался Григорий. – Чтой-то не понравился мне тот всплеск.

Не досказав о своем подозрении, он пошел в сторону реки. Остальные потянулись следом. Еще издали увидели светло-серую полоску, через которую в подземелье проникал наружный свет.

Как оказалось, турки действительно подорвали вход в параллельный туннель. Из-за сотрясения от взрыва отвалился значительный пласт над подводным выходом из подземелья, засыпав его, но оставив полуметровую щель выше уровня воды. В нее и проникал вечерний сумеречный свет. Выбраться из подземелья теперь стало гораздо проще. Если бы не одно но… Над щелью образовалась большая трещина, грозящая обвалом еще одного пласта мелового грунта. Обвалиться этот пласт мог в любое мгновение. В том числе и в то, когда кто-нибудь будет проползать под ним…

– Твою мать! – высказал свое мнение по поводу сложившейся ситуации старшина, и все молча с ним согласились.

Часть – 2

– Ох, мутит-то как нехорошо. И надо же было мне так нажраться с этим чертовым полковником. М-да, старею видать, – генерал грузно сел на ложе, морщась от головной боли. А ведь по молодости он мог хлебать вино сутки напролет и чувствовать себя отлично.

Немало воды с тех пор утекло. Вона Василиске дочурке-красавице уже восемнадцатый год идет. Вся в мать красою-то. Это ежели Василисе семнадцать, значит Настеньки уже десять лет, как нет. Дочке аккурат семь годиков исполнилось, когда супруга тогда еще полковника Михаила Алексеевича Жукова вдруг занемогла, да и не встала более. Сожрала ее неизвестная болезнь менее, чем за месяц. Ох и запил же Михаил тогда. Если бы не юная императрица, укорившая попавшегося на глаза находящегося в непотребном виде офицера, глядишь, и сгинул бы вслед за Настенькой. В гневе повелела разжаловать да отправить в солдаты. Однако, узнав о горе и о малой дочурке, смилостивилась. Как только полковник протрезвел, провела с ним долгую беседу.

С тех пор Михаил посвятил всего себя целиком воспитанию Василисы. А с зеленым змеем более не злоупотреблял. Ну, разве что по особым случаям. И вот вчера угораздило…

– Ваше превосходительство! – словно кувалдой по голове ударил крик денщика. – Завтракать не изволите?

Ловко увернувшись от запущенного в него сапога, Борька, стервец, нырнул наружу и тут же снова нарисовался в шатре, держа в руках генеральскую обувку, коей тот пытался прибить крикуна.

– Дык, нести завтрак-то? Али на свежем воздухе откушать изволите?

Свежий утренний воздух, яичница и кружка пива вывели генерала из амебоподобного состояния. Теперь можно и о делах насущных вспомнить. Вона уже полковники собрались. И этот гад морду свою красную морщит. Видать, тоже нехорошо себя чувствует. У-у, пьяница, споил вчера генерала, рожа бородатая.

С взгорка, на котором расположен шатер командующего, хорошо виден весь лагерь. Сейчас в нем не наблюдается привычной суеты. Не сегодня-завтра полки начнут вышибать бусурман с русских земель, потому позволено солдатам отъедаться да отсыпаться последние спокойные часы. Разве что на вытоптанном поле за лагерем муштруют новобранцев младшие старшины. Но то на пользу.

До сих пор не уразумеет Михаил Алексеевич, как же так просмотрели этих турок? И до чего ж тактика проста оказалась. Балками да подлесками довольно крупные отряды османов по ночам проникали на нашу территорию и продвигались вглубь русских земель. Ежели кто и заметил чего, то, может, и смолчал. А может, и уничтожали всех, кто на пути попадался. В любом случае, за несколько дней враги проникли довольно глубоко и в одночасье будто бы вскипели южные земли появившимися невесть откуда османскими отрядами. Момент-то подобрали удобный – как раз европейские войска усилили давление на русскую армию, отвоевав несколько городков. Потому-то все силы были подтянуты на запад. Многие резервные полки находились на марше в ту сторону. На юге остались лишь незадействованные на войне с Европой немногочисленные казачьи формирования да вновь набранные полки, бесполезные из-за необученности основной части своего состава. Вот и сгинул один из таких полков почти целиком под турецкими ядрами да саблями. Осталось от Курского пехотного лишь несколько десятков чудом избежавших гибели или, того хуже, басурманского плена.

Теперь Жукову, вместо того, чтобы отлеживаться в тылу после ранения и неспешно заниматься формированием новых полков, предстояло вести эту на скорую руку сформированную армию на наглых турок. Ух уж не будет им пощады! Он же из-за них с дочуркой как следует не пообщался. Как она там доехала до дома? Все ли в дороге благополучно обошлось?

Отвечая на приветствия штабных офицеров и командиров полков, Михаил Алексеевич пригласил их проследовать в шатер.

День шестнадцатый

Хороша же солдатская каша! Давненько бойцы не ели горячего. После того как старшина вкратце рассказал их историю одному из офицеров, его повели куда-то к более высокому начальству. Остальных подозвали к костру и вручили по котелку с пшенкой.

Сытость вкупе с усталостью сделали свое дело, и ребята сперва начали засыпать сидя, потом и вовсе улеглись прямо на вытоптанную землю.

– Намаялись, видать, бедолаги, – покачал головой седобородый солдат, тот, что раздавал им котелки с горячей кашей.

– Слышал я, их старшина говорил господину поручику, что из Курского пехотного они, – проговорил солдат помоложе, доселе молча сидевший у костра. – Полк-то, почитай, вчистую турки уничтожили.

Послышался приближающийся стук копыт. Почти не разбирая дороги, в их сторону на гнедой кобыле скакал офицер. За ним в поводу следовала еще одна лошадь без всадника. Вот офицер придержал лошадей и спросил что-то у вскочивших перед ним рекрутов. Те дружно показали в сторону костра, где спали появившиеся на рассвете окруженцы.

– Чегой-то они на нас показывают? – удивился молодой.

– Ды не на нас. По их души поди офицер явился, – сообразил седобородый. – Давай-ка растолкаем бедолаг. Не получится у них, похоже, нынче выспаться.

– Эти, что ли, ночью явились? – гаркнул штабс-капитан, чуть не потоптав спящих копытами своей лошади. – А ну подымай их!

Отскочившие было от лошадей солдаты вновь принялись тормошить спящих.

– Да шибче толкайте! Не то плетью отхожу, вмиг повскакивают! – не унимался офицер.

Только что уснувшие товарищи с трудом смогли понять, зачем их будят. Наконец под крики штабс-капитана, они выстроились перед ним. Тот окинул пренебрежительным взглядом пятерых чумазых оборванцев, мало чем напоминающих солдат.

– Кого Тимофеем кличут?

– Я Тимофей, вашбродь, – шагнул вперед босой мужик, по виду самый старший из всех.

Офицер хотел было распорядиться, чтобы кто-нибудь отдал ему свои сапоги, ибо негоже перед генералом босым представать. Но вспомнил, как нетерпеливо кричал тот, чтобы ему немедля явили этого Тимофея, и решил не заставлять ждать командующего.

– Прыгай в седло, раз Тимофей, – бросил он повод второй лошади оборванцу. – Да пошевеливайся!

– Куда это его, – зевая, спросил Фимка, когда Тимофей умчался вслед за офицером.

– Думаю, из-за генеральской дочки вызвали, – высказал предположение Денис.

– Ох, это ж что ж ему будет теперь за то, что не уберег?

– Чего ж не уберег-то? – отозвался Нифон, вновь устраиваясь на земле. – Он жеш прикрывал ее от бусурман как мог. Может, его за наградой позвали.

– Ага, за наградой, – вставил Семен. – Слыхали, как энтот офицер орал? Полсотни плетей в награду отсыпят. Кабы и нам не перепало.

– Это про какую генеральскую дочку вы говорите, хлопцы? – полюбопытствовал седобородый. Но ребята уже вновь улеглись прямо там, где стояли.

– Да там… это… – попытался было ответить солдату Фимка, но засопел на полуслове, сморенный сном.

* * *

Михаил Алексеевич в ярости метался по шатру, пиная все, что попадалось под ногу. Борька изредка заглядывал и тут же скрывался, боясь попасть под горячую руку. Это ж надо, а! Василиса-то, оказывается, похищена была пропавшим Теличко. Ох, не углядел генерал гниду у себя под боком. И где же теперь дочка-то? Неужели все же попала в руки к басурманам? Да только, ежели изначально она нужна им была для того, чтобы вынудить отца сдать армию, и держали бы ее в соответствующих условиях, то сейчас она могла попасться в руки простой солдатни, которой нет дела до того, чья она дочь. А может, все ж удалось ей скрыться? Тот солдат сказал, что она на глаза туркам не показалась. Значит, могла и уйти незамеченной. Да только где же скитается родненькая целую неделю?

Что-то там еще эти окруженцы говорили про какие-то подземелья, про строительство чего-то непонятного в логу близ какого-то хутора. Да и черт с ним, с непонятным этим. Главное дочку разыскать. Она ж единственная радость Михаила Алексеевича в этом чертовом мире. И наступление пару дней потерпит. Не то сгинет Василиса в начавшейся мясорубке. Надо послать с тем солдатом сноровистых в тайных разведках людей. Пусть покажет им то место, где последний раз видел дочурку. Может, удастся выяснить что. Может, пройдут по следу. Пусть только отдохнет пару часов. Больно уж они измотаны. Говорят, несколько человек от них уже уходили в нашу сторону с донесением о подозрительном строительстве. Сейчас выясняют, не появлялись ли они в расположении какого полка? Позвать, что ли, сюда всех этих окруженцев? Может, кто из них какую мелочь сообщит, которая поможет отыскать Василису? Или самому к ним проехать, развеяться?

– Борька, шельмец! Зови сюда Кошко, да вели седлать жеребца!

Штабс-капитан появился тотчас же, будто ждал за пологом.

– Где находятся эти, что сегодня прибились? – спросил генерал, как только Кошко зашел в шатер.

– В расположении Валуйского пехотного полка, Ваше Превосходительство! – проорал адъютант. – Полверсты отсюда.

– Полверсты, говоришь? Полверсты и пеше пройти можно. А ну, пошли, проводишь, – и командующий нетерпеливо вытолкал Кошко из шатра.

Они быстро шагали через расположение гвардейского полка, единственного боеспособного подразделения во вновь сформированной армии. Жуков не обращал внимания на вскакивающих перед ним солдат, на вытягивающихся во фрунт младших командиров. Вот началось расположение другого полка, обычного пехотного. Заметно по внешнему виду солдат, по молодым растерянным лицам. Некоторые даже оставались сидеть при приближении генерала. Таких еще учить и учить. Учить через пот, через тяжелый труд, через плети для особо непонятливых. Ан нет на учебу времени. Придется им постигать воинскую науку в бою. А учителем будет враг. Враг – хороший учитель. Учит быстро, основательно и радикально. Однако мало кто доживает до выпускных экзаменов. Вот и из этих новобранцев, которым посчастливилось пойти в бой практически необученными, мало кому суждено стать бывалыми солдатами. Но нет у них другой альтернативы, кроме как защищать свою землю либо стать рабом, отдав ее врагу.

–Вон они, Ваше Превосходительство, – адъютант показал в сторону кучки оборванцев, среди коих Михаил Алексеевич узнал того Тимофея, что рассказывал о его Василисе. Кроме него и старшины, которого генерал тоже уже видел сегодня, было еще четверо таких же грязных и ободранных. Его внимание привлекла странная обувка на ногах одного из них – довольно необычная. Тут генерала снова окликнули:

– Ваше Превосходительство!

Обернувшись, он увидел спешивающегося полковника, того, с которым давеча напились. Как же его звать-то? Он три дня назад прибыл со своим только что сформированным полком и Михаил Алексеевич никак не мог запомнить его имя. Помнил только, что какое-то заковыристое оно. Вроде бы вчерась по пьяни генерал кликал его Филькой. Дак то за столом можно. Надо будет сказать адъютанту, чтобы запомнил имя полковника и подсказывал при случае.

– Ваше Превосходительство! Нашлись те, другие! – прокричал он запыхавшись, будто не на лошади скакал, а сам несся галопом.

– Кто? – не понял командующий, показывая своим видом, что недоволен задержкой.

– Те окруженцы, которые должны были прийти ранее. О которых сегодня говорили, – полковник махнул рукой в сторону шатра. – Оказывается, они явились, как только мой полк прибыл на место. Вот в суете и не до них было. Мало ли кто из окружения вышел. А тут я вспомнил, что мне кто-то докладывал о каких-то…

– Где они? – генерал нетерпеливо оборвал полковника.

– Э-э… – растерялся прерванный на полуслове офицер и снова махнул рукой в сторону шатра. – Там. Я как понял, кто они такие, так сразу лично разыскал и привел их к вам, ваше Превосходительство.

Михаил Алексеевич застыл в нерешительности, соображая, куда идти. То ли возвращаться, то ли сперва поговорить с теми к кому шел?

Тем временем, старшина окруженцев и солдат в необычной обуви куда-то направились в сопровождении младшего интенданта. Вероятно, получать новое обмундирование.

Все таки, раз уже пришел, командующий решил пообщаться с этими солдатами. Не зря же ноги бил полверсты. Поблагодарил полковника, так и не вспомнив его имя, и отпустил заниматься своими делами.

Однако ничего нового генерал не узнал. Прибывшие с Тимофеем солдаты, целую неделю просидели в каком-то подземелье, и ничего нового о его дочке сказать не могли. Они рассказывали какие-то странные вещи, происходящие в некой балке, но отцу пропавшей девушки пока было не до этого. Предупредив Тимофея, что собирается отправить его на поиски Василисы, дал наказ, как следует отдохнуть. Приказал подбежавшему поручику, вероятно, командиру располагавшегося здесь подразделения, обеспечить солдату надлежащие условия для отдыха.

– С тобой пойдут лучшие разведчики, какие здесь найдутся, – напоследок сообщил генерал Тимофею. – Но можешь взять и кого-нибудь из своих.

Вернувшись в шатер, он расспросил солдат, которых привел бородатый полковник. Да как же его имя? Они также последний раз видели Василису, когда их командир отправил ее в сопровождении Тимофея в Масловку. Один из них, явно бывалый солдат, вновь поведал о странных вещах, происходящих в том загадочном логу. Вот ведь, надо все ж сделать втык бородатому. Не случись пропажи Василисы и не явись нынче ночью другие окруженцы, так и не стал бы никто слушать этих солдат. Что ж там турки замыслили такое? Чего копают басурмане? Не с этим ли секретом связано их такое неожиданное и стремительное нападение на наши земли? Наверняка все готовилось заранее и Теличко, змей, был во что-то посвящен. Ну да, теперь сожалеть о том, что не углядел предателя, поздно. Да и как было углядеть, когда весь штаб новый, как и все вновь сформированное войско?

* * *

Вернувшиеся старшина и Тимофей растолкали спящих новобранцев, сообщив им, что пора привести в порядок внешний вид. Пришедший с ними младший интендант тщательно осмотрел оставшееся у ребят имущество, помечая для себя, дабы не выдать лишнего. Наконец осмотр закончен, и Григорий, прихватив с собой Дениса, отправился вслед за интендантом. Уходя со старшиной, попаданец обратил внимание на двигающегося быстрым шагом в их сторону высокого человека с рыжей растрепанной шевелюрой. Судя по его мундиру, он явно из высоких чинов, скорее всего, генеральских, коих Денису еще не приходилось встречать. Когда вернулись с обмундированием, оказалось, что это был сам генерал Жуков, чью дочку им посчастливилось освободить в том погоревшем хуторе. И чья дочка бесследно пропала позже. Тот штабс-капитан, как правильно тогда догадался Денис, приезжал за Тимофеем по поручению генерала. Теперь же генерал приходил самолично предупредить солдата, что ему предстоит отправиться на поиски Василисы. Мол, ты потерял, тебе и искать. Сказал, что ему приданы будут опытные разведчики-следопыты, и что тот по желанию может взять кого-нибудь из своих.

– Эко ж тебя угораздило, – посочувствовал старшина. – Ну, ежели что, возьми Фимку. Он, вроде, местные края знает. Хотя, и завести, чертов сын, может невесть куда.

– Подумаю, – пожал плечами Тимофей. – Генерал пока отсыпаться велел. А там погляжу. Да и зачем много народу? Чай, пробираться-то тайно придется, значит – чем меньше, тем лучше.

Слушая этот разговор, Денис вспомнил заплаканную юную блондиночку, и какой-то черт дернул его за язык:

– Господин старшина, разрешите мне пойти с Тимофеем. Я… Я… – он замешкался, пытаясь придумать основание для своего предложения.

– Что? – уставился на него старшина.

Парень уже проклинал себя за этот необдуманный поступок. Только что чудом выбрались из невероятнейшей передряги. На нем нет живого места. Отбитые ребра перетянуты обрывками джинсов. И он снова стремится, мягко выражаясь, наступить в очередную кучу. И, главное, из-за кого? Из-за какой-то белобрысой малолетки! Ничему его жизнь не учит. Ха, интересно – если владелец фирмы уволил его с работы, то что, в случае чего, сделает генерал? Выгонит из армии? Вряд ли. Скорее всего, прикажет засечь плетьми до смерти, вот и будет тогда: «ха-ха».

– Ладно, – сказал Григорий, так и не дождавшись от него ответа. – Переодевайтесь да отдыхайте пока.

Денис с облегчением вздохнул. Кажись, пронесло.

– Может, мне обновку не одевать. В этих лохмотьях я в случае чего сойду за бродягу какого, – обратилсяк старшине Тимофей.

– Пожалуй, не переодевайся, – согласился тот. – Дык все же, будешь кого с собой брать?

– Ежели что, то Диониса. Он, кажись, посметливее других будет.

– Тогда и ты, Дионис, тоже не переоблачайся пока. Успеешь еще, ежели что.

На этот раз вздох попаданца был обреченным.

День семнадцатый

Через реку переправились в том же месте, что и в прошлый раз. Прошли вдоль берега до поваленной взрывом оскорины. В этом месте подлесок подходил к берегу, соединяясь с зарослями ивняка. По подлеску и двинулись дальше. Так как в гуще деревьев царила кромешная тьма, то держались опушки, передвигаясь медленно и осторожно. Когда достаточно зашли вглубь вражеской территории, практически на ощупь углубились в лес до небольшой прогалины, освещенной лунным светом, и остановились ждать рассвета.

Сидя под деревом, Денис размышлял о своем языке, будто бы живущем собственной, отдельной от владельца жизнью. Вот какого черта он сейчас делает в темном лесу на вражеской стороне? Он что, действительно надеется спасти принцессу… тьфу ты, генеральскую дочку? Да то вообще чудо, что он все еще жив! Две с лишним недели в этом сумасшедшем мире казались сплошным кошмаром. Может, он и жив-то остался только для того, чтобы помучиться еще немного? Осталось только попасть в лапы к туркам.

Вечером, налопавшись каши, парень уже начал засыпать, сидя у костра и слушая байки из деревенской жизни своих новых товарищей. Он уже был уверен, что никто никуда их не пошлет. Тем более, его. Ну, какой с него толк в поиске? Он же ни местность не знает, ни каким-нибудь специальным навыкам не обучен. Ан – нет. Как только стемнело, появился какой-то офицер, окликнул Тимофея. С офицером пришли еще двое, одетые в серые пятнистые робы, похожие на камуфляж из родного Денису мира. За спиной у них висели вещмешки, одетые на оба плеча, как рюкзаки. В руках не было никакого оружия. В свете костра удалось заметить явные азиатские черты лица одного из них. Лицо второго оставалось в тени.

Старшина протянул Тимофею приготовленный заранее вещмешок и точно такой же мешок ткнул Денису. Вот тут-то парень и понял, что влип по-настоящему. Но включать задний ход было поздно, и он поплелся вслед за Тимофеем. Пока шли, офицер что-то вполголоса говорил, вероятно, инструктировал, но попаданец не вслушивался. Его больше заботили собственные горестные мысли. Ближе к реке офицер остановился, пожелав им вместо себя Бога в помощь, и дальше они двигались в полной тишине. Лишь когда перешли реку, Юсуп, тот что с азиатскими чертами, уточнил направление поиска у Тимофея.

Только засветлело небо над деревьями, Юсуп с Тимофеем куда-то отправились, наказав ждать их здесь.

– Меня Лексеем зовут, – сказал вдруг второй разведчик.

– Дионис, – отозвался попаданец.

– Рекрут али ополченец? – последовал вопрос.

– Рекрут, вроде, – ответил Денис после некоторого раздумья.

– Как это: вроде?

– Да я и сам нифига не понимаю.

– Чудной ты какой-то, – удивился разведчик. – Служишь-то давно?

– Ды третью неделю уже.

– Тю. Чего ж тебя в поиск-то направили такого?

– Говорят, смышленый черезчур.

– Вона как, – разведчик сделал вид, что что-то понял и прекратил расспросы.

Постепенно рассвело настолько, что Денис смог разглядеть лицо собеседника. Леха, как привычно переиначил он имя разведчика, был обычной славянской внешности. Чем-то напоминал белобрысого Ерему, что остался с покалеченной рукой в хуторе одноногого, в первые дни пребывания попаданца в этом мире. Такой же курносый нос и простоватое выражение лица. Разве что, волосы темно-русые.

Леха вдруг поднялся и закинул за спину вещмешок.

– Поднимайся, смышленый.

– Куда?

Разведчик не ответил, а на прогалину бесшумно вышел Юсуп. Окинув каким-то непонятным взглядом новобранца, он молча кивнул своему коллеге и снова скрылся за деревьями. Леха, так же молча кивнув Денису, двинулся следом.

Разведчики двигались бесшумно, словно тени. А под ногами у попаданца то и дело трещали сухие ветки. Он старался подражая спутникам шагать так же аккуратно, но, пытаясь переступить через очередную ветку, обязательно наступал на другую. Из-за того, что все внимание концентрировал на том, куда ступить, несколько раз наткнулся лицом на жесткие ветви деревьев.

Через пару километров подошли к ожидающему их Тимофею. Оказывается они вышли к месту, где неделю назад тот, сопровождая Василису и плененного турка с Николашкой, наткнулся на басурман. К этому времени уже достаточно рассвело, и солдат принялся вполголоса объяснять Юсупу, как и где все происходило. Вдвоем они облазили окрестные кусты и пришли к выводу, что если Василиса и ушла от турок, то поскакала обратно по лесной тропе. Если бы она проламывалась на лошади сквозь заросли, то остались бы такие следы, которые были бы хорошо различимы и через неделю.

Двинулись вдоль тропы, внимательно осматривая все вокруг в поиске следов. Так и прошли весь лесок, ничего не обнаружив. Присели на опушке перекусить. У каждого в мешке оказались каравай ржаного хлеба, пара здоровенных луковиц, судя по мягкости – прошлогодних, и связка вяленых карасей. Глядя на карасей, Денис тут же представил бокал холодного пива с пузырьками на стенках и пенной шапкой, выпирающей сверху. Непроизвольно сглотнул и со злостью свернул голову невинной рыбешке.

– Неужели она обратно поперлась? – сказал он, имея в виду генеральскую дочку, чтобы нарушить начинающее уже напрягать молчание.

– Скорее всего, – согласился сквозь зубы Тимофей, обдирая с рыбьего позвоночника мякоть. – Куда ж ей еще было податься? А там наверняка на басурман нарвалась. Ты ж там был. Может, слышал чего? Крики какие или еще что?

Денис отрицательно покрутил головой. Если Василиса и попала в руки турок, то он к тому времени уже осваивал подземелье в полубредовом состоянии. Кстати, о состоянии. У него же там остался зарытый клад. Удастся ли когда-нибудь им воспользоваться? М-да…

Следопыты ели молча, не принимая участия в разговоре. Закончив с едой и завязав мешок, Юсуп сказал:

– Думать надо, что делать будем. Идти дальше по тропе нельзя. Нас будет видно издалека. Если заметят, то на конях быстро догонят.

– Видишь тот лесок? – Тимофей показал на полоску деревьев у горизонта тянущуюся западнее в их сторону. – Он, похоже, с энтим лесом соединяется. Может, пройдем вдоль опушки? Крюк конечно приличный, но не сидеть же здесь дотемна?

Разведчик согласился без раздумий, и они сразу тронулись в путь. Через пару километров, когда до нужного леска было еще далеко, наткнулись на неглубокий овражек, тянущийся в нужном направлении. Пригибаясь, двинулись по нему. Вскоре овраг углубился. Пошли более свободно, не боясь быть замеченными. А когда склоны покрыл сплошной кустарник, то и вовсе прибавили шаг. Время от времени кто-нибудь из разведчиков взбирался по склону, чтобы осмотреться вокруг.

Вдруг Юсуп остановился и поднял руку, подавая знак остальным. Его ноздри задвигались, втягивая воздух. До путников действительно донесся запах гниющего мяса. Показав жестом, чтобы оставались на месте, следопыт осторожно двинулся дальше. Вот он скрылся за небольшим поворотом оврага и вскоре вернулся, махнув рукой, чтобы двигались за ним. По мере продвижения запах стал настолько тошнотворным, что Денис заткнул пальцами нос. Но все равно густой трупный смрад, казалось, ощущался языком. Воображение уже рисовало гору разложившихся человеческих трупов, кишащих крупными белыми опарышами и жирными зелеными мухами. Мухи действительно присутствовали, именно жирные и зеленые. Вот только труп оказался лошадиным.

– Ити его мать нехай! – выругался Тимофей и, отодрав от ближайшего куста ветку, отвернул ею завернувшийся край попоны на зияющем ребрами изгрызанном мелким зверьем боку дохлой лошади. – Это ж кобыла, на которой Василиса ехала.

Пока следопыты обследовали окрестности, Тимофей с Денисом отошли подальше от смердящей туши. Они рассуждали меж собой о том, как здесь оказалась лошадь Василисы. И сошлись во мнении, что девушка, вероятно, пыталась скрыться от преследовавших ее басурман, но лошадь по какой-то причине пала, возможно, была подстрелена. Была ли жива и здорова сама всадница, оставалось только гадать.

Вернулись следопыты и сообщили обнадеживающую новость. Они обнаружили следы только одной лошади, прискакавшей сюда. Развороченная норка суслика объяснила им причину гибели лошади. Судя по изломанным веткам куста терновника, а также по обнаруженным на нем клочкам материи, всадница вылетела из седла именно в этот куст, что и сохранило ей жизнь. Были ли у нее какие-нибудь серьезные раны – неизвестно, но ушла она, по заключению следопытов, самостоятельно. Двигалась в направлении обратном продвижению спасателей, возможно, к Масловке. Однако на высушенной жарким солнцем земле легкие девичьи ножки практически не оставляли отпечатков. Одно было ясно точно – конский след вел со стороны погоревшего хутора, значит, Василиса знала о присутствии там врагов и пойти туда не могла. Поэтому двинулись в направлении, которое удалось определить по еле заметным следам на пожухлой траве.

Первым шел Юсуп, отыскивая след. Остальные наблюдали за окрестностями. Когда разведчик подавал знак, шустро перебегали к нему и прятались в подходящем кустарнике, попадавшемся довольно часто или просто затаивались, лежа на земле. Постепенно добрались до того леска, к которому двигались изначально. Здесь следопыт признался, что давно уже потерял след и лишь придерживался определенного ранее направления. Оставив Тимофея с Денисом ждать на опушке, они с Лексеем разошлись в разные стороны в поисках новых следов.

Сидя под кустом лещины, попаданец недоумевал, зачем его взяли в этот поиск? Какой от него толк? Он скорее чувствовал себя обузой. Тимофей и то нужен был лишь для того, чтобы показать, откуда начинать поиск. Ну, возможно, для того, чтобы опознать генеральскую дочку, если эти следопыты не знали ее в лицо. А какой толк от Дениса? Об этом он и спросил своего спутника. Тот признался, что инициатором привлечения новобранца к этому мероприятию выступил как раз он. Если конечно не считать того, что изначально Денис сам назвался.

– Понимаешь? – оправдывался Тимофей, – Мы с хлопцами поразмыслили и решили, что ты, вроде как, везучий какой-то. По тебе из пушек стреляли, а ты живой остался. Нас в подземелье замуровали, опять ты выход нашел. И вообще, может, не зря ты нам посреди чистого поля на дороге попался. Не может просто так человек невесть откуда в пьяном виде да в чистом поле. Вот ведь сам посуди…

– Чего?! Это я-то везучий?! – парень возмущенно вскочил на ноги. – Да я… Да я… Да еслиб не я, вас бы вообще не замуровывали в том подземелье.

– Не скажи. – спокойно возразил солдат. – Григорий Антипыч с хлопцами, может, и ушел бы. А вот я, если бы не попал в подземелье, пропал бы точно. Не уйти мне было от басурман. Я ведь тогда уже с жизнью попрощался. Думал в реку кинуться, чтобы живьем вражинам не даться. Как ни крути. А не найди ты то подземелье, мне бы не жить. Вот так-то.

Денис в ответ лишь махнул рукой и снова уселся под куст, про себя проклиная свою своеобразную везучесть.

Повезло Лексею. Он сперва обнаружил место, где явно кто-то долго отдыхал. Отдыхающий, вероятно, что-то делал со своей одеждой, ибо на полянке валялось несколько маленьких лоскутков такой же ткани, как и та, которая обнаружилась на кусте терновника рядом с трупом лошади. Валяющаяся тут же некогда пышная дубовая веточка, обломанная достаточно высоко, чтобы это произошло случайно, свидетельствовала о том, что отдыхающий, скорее всего, отмахивался ей от мошкары. Чуть поодаль от полянки обнаружилась тропинка. По ней путники и пошли. Впереди, на расстоянии видимости, как обычно, шел Юсуп, остальные двигались следом. Через четверть часа пересекли чахлый лесок и увидели на следующем взгорке березовую рощицу, где средь белых стволов торчало множество каких-то пней.

– Бортья, – прищурив глаза, определил зоркий Лексей.

– Значит, где-то рядом должен бортник обитать, – сделал логический вывод Тимофей.

Внимательно осмотрелись, и вновь вперед двинулся один Юсуп.

Маленькая, но добротная избушка бортника обнаружилась за рощей. Увидев ее и некоторое время понаблюдав за двором, следопыт вернулся к товарищам.

– Скорее всего, генеральская дочка пришла в эту избу, – высказал он свои соображения. – Но боюсь, что-то там случилось нехорошее. Плетень в одном месте повален. Поленница порушена, пустые колоды бортьев валяются как попало.

– Нешто басурмане наскакивали? – спросил Тимофей.

Юсуп только пожал плечами и продолжил:

– Сейчас во дворе и вокруг никого не видно. Один раз выходила старуха, что-то высыпала курям и снова в хату уперлась.

– Пойдем в избу? – снова спросил солдат.

– Пойдем, – согласился разведчик. – Лексей, останешься в роще у бортей. Там повыше – будешь смотреть окрест. Ты, Дионис, останешься во дворе. Будешь смотреть за Лексеем. Как он знак какой подаст, так сразу зови. А мы с Тимофеем посмотрим, кто там в хате есть. Пошли.

Когда дошли до берез, пчелы встретили их деловитым гулом. Попаданец опасливо втянул голову в плечи.

– Не баись, – заметил его опаску Леха. – Пчела она зазря не тронет. Если только близко к борти подойдешь или у нее на пути встанешь. Так ты двигай, чтобы надолго им дорогу не загораживать. Тут вишь, у каждого роя своя тропка в воздухе протоптана. Но нам ее видеть не дано. И руками не маши! Не маши говорю! Не любят они этого.

– А чего она лезет прямо в лицо?

– То она полюбопытствовала, мол, кто такой? Предупредила на своем пчелином, чтобы не лез за медом. Не по твою он ложку.

Ореховый плетень действительно оказался повален так, будто в него въехал грузовик. Поленница была не только развалена, но еще и раскидана по двору. Отдельные полешки валялись даже в нескольких метрах за плетнем. Две растрепанные курицы деловито кудахча бродили тут же, время от времени что-то поклевывая и не обращая никакого внимания на гостей.

Поставив валяющуюся посреди двора колоду, приятно пахнущую прополисом, Денис уселся на нее и нашел взглядом Лексея, застывшего у стволов двух растущих рядом берез.

Достав из-за пояса и сунув в рукав длинный нож, разведчик резко толкнул дверь и зашел в хату. Тимофей тоже взялся за рукоять спрятанного под подолом рубахи ножа и шагнул вслед.

– Господи, да штож это… – испуганно всплеснула руками пожилая женщина, встав из-за стола при виде ворвавшихся незнакомцев. Азиатские черты первого явно не внушили ей ничего хорошего.

– Хтой-та там, Матрена? – послышался из дальнего угла натужный голос. Там на лавке лицом вниз лежал человек. Спину его покрывала влажная тряпица, на которой проступали розоватые кровяные разводы.

– Свои мы, мать, русские, – проговорил Юсуп, быстро пройдя к занавеске у печи и отдернув ее. – Вы здесь вдвоем, али еще кто есть?

– Ага, – закряхтел мужик с лавки, приподняв голову. – Оно и видно. Кхе-кхе. Ить, имя русский, а глаз узкий, вотета вот.

– Не, имя не русский, – простодушно объявил разведчик. – Юсупом меня кличут. Так есть еще кто?

– Нетути, нетути никого более, – сообщила женщина. – Одни мы с дедом.

– Барышня здесь не объявлялась, русоволосая такая? – задал волнующий вопрос Тимофей.

– Нешто Василису ищите? – снова закряхтел мужик.

– Так была, значит? – подскочил к нему солдат.

Старики, поправляя друг друга, начали рассказывать, как однажды к вечеру Афанасий, так звали пасечника, проверяя борти, заметил бредущую в его сторону одинокую фигурку в изодранном платье. Поначалу он подумал, что это какая-то нищая бродяжка забрела сюда невесть зачем. Однако, когда та подошла ближе, разглядел молодое, хоть и чумазое, но слишком нежное для бродяжки личико. Руки и выглядывавшие сквозь порванное в лоскуты платье коленки были в кровь исцарапаны, будто девушка отбивалась от стаи диких котов. Ни на какие вопросы странная пришелица не отвечала, лишь смотрела в пустоту отсутствующим взглядом.

Взяв за руку, Афанасий повел ее к дому, где передал в руки супруге. Матрена, охая и причитая, вымыла бедняжку, обработала ей раны отваром ромашки и тысячелистника и, напоив козьим молоком с медом, уложила спать. Допоздна старики судили-рядили, откуда здесь могла взяться юная барышня явно не простого сословия, да в таком неприглядном виде, но так и уснули, не придя ни к какому мнению.

Утром, чуть забрезжил свет, чуткий сон стариков нарушил тихий девичий плач. Вдоволь выплакавшись, гостья рассказала свою невеселую историю. Как похитил ее предатель-полковник, как освободили ее русские солдаты и как наткнулись на турецкое войско, двигающееся к Масловке.

– Да не померещилось тебе, барышня? – не поверил старик. – Откель здесь туркам-то взяться?

– Ой, да ты ж сам давеча говорил, будто гром какой-то странный был, дюже на пушечную пальбу похожий, – вклинилась Матрена. – А оно ведь аккурат со стороны Масловки доносилось. И дождя так и не пришло. А нужен дождик-то. Посохло вона все. Пчеле неоткуда нектар собирать.

– Типун тебе на язык, старая. О чем говоришь-то? – отмахнулся от жены мужик и снова обратился к Василисе: – А ты, красавица, рассказывай, рассказывай.

Далее девушка рассказала, как скакала одна обратно по той же тропе, как, вновь подъезжая к балке, наткнулась на пеших турецких солдат и, развернув коня, опять поскакала прочь. Сперва держалась опушки, но выскочившая из-под копыт лиса испугала лошадь, и та понесла по полю. Василиса попыталась было утихомирить кобылу, но безрезультатно. И тут та споткнулась, выбросив наездницу из седла. Чудом успев закрыть лицо руками, девушка влетела в колючий куст терновника. Шипастые ветки в лоскуты разодрали платье и в кровь исцарапали нежную девичью кожу, но достаточно эффективно смягчили падение, сохранив Василисе жизнь и позволив избежать серьезных травм.

Со стоном выдравшись из цепких ветвей, она упала на землю и несколько минут лежала, приходя в себя.

Вспомнив о встрече с турками, в страхе вскочила и огляделась. Оказалось, что ускакала довольно далеко от того места, где тропа уходила в лес перед балкой. Заглянув в овраг, на склоне которого рос спасший ее терновый куст, обнаружила лежащую на дне лошадь. Та была мертва, вероятно, свернула при падении шею. Не зная куда идти, перебралась через овраг и направилась в сторону, противоположную той, где встретила турок. Идти под палящими лучами солнца по непаханому полю было тяжело, нестерпимо хотелось пить, исцарапанное тело зудело и болело. Наконец дошла до леса. Но и в тени деревьев воздух был горячим. К тому же здесь докучала лесная мошкара.

Присев на опушке, девушка попыталась привести хоть в какой-то порядок изодранное платье. Безрезультатность этого занятия вкупе с жаждой и надоедливой мошкарой вконец вывели из себя настрадавшуюся в последние дни Василису. Обхватив руками коленки, она заплакала. Но сегодня ей даже поплакать спокойно не было суждено. Мошки лазили по израненным рукам, кусались и лезли в ранки. Приходилось постоянно стряхивать их и отмахиваться от жужжащих над головой комаров. В конце концов, девушка не выдержала, поднялась и побрела, не разбирая направления. Наткнувшись на тропинку, автоматически свернула на нее.

Она не помнила, сколько времени шла. Не помнила, как дошла до пасеки. Смутно помнила, как что-то говорил встретивший ее старик, как суетилась причитающая Матрена. Лишь проснувшись на рассвете и вспомнив все, снова заплакала.

Обдумав услышанное, супруги посовещались и решили, что Афанасию надо сходить к городу, проверить достоверность информации. Заодно навестить проживающих там детей, отнести цветочного меда внукам.

Вернулся он через пару часов. По лицу мужа Матрена поняла, что случилась беда.

– Неушто и вправду? – прижала она руки к груди.

Старик лишь тяжело вздохнул, опустившись на завалинку и поставив на землю котомку с горшочком меда, который так и не передал внукам.

– Басурмане там хозяйничают, – произнес он после долгого молчания. – В городе пожары. Церквы не видно – обрушили али спалили. Я только к реке вышел, услышал, скачут, да вовремя спрятался в ивняке. Не то попался бы. Да не турки то были, а татарва, крымчаки либо. С турками, видать, пришли.

– Боженька милый, – прошептала женщина, крепче прижимая руки. – Как же детки-то там наши, а? Афонь, как же, а?

– Да не причитай ты, старая. Ушли небось за реку загодя. Вот Императрица армию пришлет, вышибут басурман да возвернутся назад все.

Снова стали думать-гадать, что же теперь будет, что им теперь делать. Решили, что уходить и бросать пасеку никак нельзя, а значит будь, что будет. Вот только что делать с пришелицей?

Узнав, что Масловка, а значит и переправа через реку в руках басурман, Василиса снова заплакала. И чего же ей не везет-то так в последнее время? Словно провинилась в чем перед небесными силами и те шлют на нее наказания одно за одним..

– Не плачь, голубушка, – утешала ее жена бортника. – Даст бок, отсидимся здесь, пока вышибут басурманчу.

Но не отсиделись. На следующий день, еще до полудня, когда Афанасий пошел проверять бортья, Матрена увидела пыльное облако на горизонте, которое быстро приближалось. Вот уже можно рассмотреть скачущие на лошадях фигурки. Уже доносится дробный конский топот.

– Пойди-ка в дом, Василиса, от греха подальше, – сказала хозяйка девушке, которая сидела на крылечке и чесала брюхо развалившемуся у ее ног старому псу Буяну.

Дюжины полторы татар налетели и закружили вокруг плетня, гомоня что-то на своем. С коней не спешивались, поглядывали на приближающуюся пятерку турецких всадников в красных фесках. Турки явно здесь были главные и крымчаки не решались на какие-либо действия без их позволения.

Самый здоровый татарин, как только такого бугая выдерживала низкорослая лошадка, вдруг указал в сторону березовой рощи. Там у одной из бортей склонилась человеческая фигурка. Огромный всадник что-то гаркнул товарищам и поскакал в сторону пасеки, колошматя лошадку по бокам ногами. Издалека казалось, будто человек едет на маленьком ослике, настолько непропорционально выглядели фигуры лошади и наездника.

Хозяйка стояла посреди двора и, опустив руки, со страхом наблюдала за гарцующими всадниками. Один из подъехавших турок что-то высокомерно произнес. Его слова послужили сигналом к действию, и крымчаки, спешившись, вломились в калитку. Двое сбросили жердину, заменявшую собой ворота и перекрывавшую широкий проезд во двор. Турки въехали за плетень и, не слезая с лошадей, продолжили отдавать команды татарам. Те, не обращая внимания на Матрену, так и оставшуюся стоять посреди двора, принялись шарить вокруг, всполошили в сарайчике наседку, вломились в дом. Из хаты тут же послышался крик Василисы, и один из налетчиков выволок ее на крыльцо, держа за волосы. При этом он так заламывал ей голову назад, что девушка не могла ни кричать, ни говорить. Татарин восхищенно цокал языком, показывая товарищам пленницу. Один из турецких всадников спешился и подошел ближе. Посмотрел на Василису оценивающим взглядом, но, заметив засохшие коросты глубоких царапин на руках, нахмурился.

Непонятно почему молчавший до сих пор Буян – видать, долго соображал из-за старости – вдруг рыкнул и, вскочив на крыльцо, вцепился крепкими еще клыками в голень татарина, державшего девушку. Дико заорав, тот отпустил пленницу и принялся рубить саблей ее заступника. Неожиданно освободившись, Василиса не устояла и рухнула со ступенек прямо на турка, сбив его с ног и повалившись вместе с ним на землю. Четверо оставшихся в седлах громко рассмеялись, выкрикивая что-то своему товарищу, который тут же вскочил, оттолкнув девушку. Ей помогла подняться подоспевшая Матрена. Но ее грубо отпихнул спустившийся с крыльца татарин. Он сильно хромал и громко ругался, держа в руке окровавленную саблю. Бездыханное тело Буяна осталось лежать перед дверью в дом хозяев. Пес достойно расстался с жизнью – не умер от старости, а погиб в схватке с врагом, защищая тех, кого любил. Укушенный им враг снова схватил девушку, намотав на руку пшеничные локоны. Но его остановил окрик одного из всадников. По приказу того же всадника пленнице связали руки и посадили на круп лошади к турку, которого она сбила, падая с крыльца. После чего связанные руки крепко притянули к задней луке седла. Отдав еще какие-то распоряжения находившимся рядом татарам, всадники выехали со двора и помчались прочь, увозя с собой Василису. Матрена, закрыв рот руками, тихонечко плакала, глядя им вслед.

Как только утих цокот копыт удаляющихся всадников, все обернулись на дикий вопль, несущийся со стороны пасеки. Оттуда, смешно семеня несоразмерно маленькими кривыми ногами, несся тот здоровый воин, что отправился к роще, заметив осматривающего борти Афанасия. Над головой татарина темным облаком клубился рой пчел, временами накрывающий его голову и снова взлетающий. Гигант орал и махал руками, но пчел это только раззадоривало, и они атаковали его снова и снова, услаждая свой пчелиный слух отчаянными воплями врага. Пару раз несчастный падал, один раз даже пытался замереть на земле неподвижно, прикрыв голову руками и притворившись мертвым. Однако, чтобы обмануть пчел, наверное, нужно было на самом деле умереть. И он снова вскочил и понесся к товарищам, вероятно, надеясь, что они отвлекут на себя часть злых насекомых. Перед самым плетнем здоровяк снова споткнулся и полетел кубарем, с треском проломив заборчик. Тут один из налетчиков сообразил схватить деревянное корыто, в котором были замочены какие-то тряпки, и опрокинуть его на бедолагу, накрыв заодно и часть свирепого роя. Оставшиеся пчелы разлетелись по всему двору, грозно жужжа и наводя страх на воинов.

Покусанный татарин жалобно скулил под накрывшими его тряпками, по которым ползали мокрые насекомые. Наконец, один из товарищей помог ему подняться, и окружающие заойкали, закачали головами, зацокали языками, оценивая лицо пострадавшего, которое теперь напоминало скорее ту часть тела, что находится пониже спины. Это когда пчелы покусают лицо европейца, оно приобретает монголоидные черты, а вот когда они покусают лицо упитанного монголоида…

Один из налетчиков замахал руками на приставшую к нему пчелу. Та приняла махи за сигнал к действию и спикировала ему на нос. Бедняга взвыл то ли от укуса, то ли от собственного удара по своему же носу. Одна за другой заржали сразу несколько лошадей, вероятно, им тоже досталось от злых насекомых. Напуганные произошедшим татары поспешно повскакивали в седла и убрались вслед за теми всадниками, что увезли Василису. Только погрузили пострадавшего здоровяка на самостоятельно вернувшуюся лошадку и, часто поминая шайтана, покинули хозяйство семьи бортника.

Не видя супруга, Матрена, охая и причитая, направилась к пасеке. На полдороги она увидела вышедшего ей навстречу Афанасия. Бортник шел как-то неестественно, будто бы согнувшись под невидимым грузом. Оказалось, из-за жужжания пчел он не услышал прискакавшего громилу. Склонившись над открытой бортью и попыхивая дымарем, старик вырезал кусочек медовых сот, чтобы угостить гостью. Тут-то его спину и обожгла татарская нагайка. Выронив дымарь, он отшатнулся от борти и схлопотал еще один удар плеткой. Хохоча, здоровяк пнул втянувшего голову в плечи мужичка, запустил свою лапищу в борть и выдрал оттуда истекающий янтарным медом кусок сот…

* * *

Буяна похоронили за огородом, положив на холмик большую сахарную косточку.

Плетень старик исправлять не стал – слишком уж болела рассеченная спина. Два дня отлеживался. А на третий вновь налетели те же крымчаки. Турок на этот раз с ними не было. Судя по злым воплям здоровяка, опухоль на лице которого спала уже настолько, что глаза могли достаточно видеть в приоткрывшиеся щелки, целью налета была месть. Старика выволокли во двор, привязали к лавке и принялись охаживать в две нагайки. Кинувшуюся было к мужу Матрену пострадавший от пчел татарин так огрел кулачищем, что та отлетела в сторону и потеряла сознание. Остальные вояки занимались грабежом. Впрочем, взять-то у бортника было почти нечего. Разве что бочонок с прошлогодним медом. Да побили часть разбежавшихся курей, кидая в них поленьями. В итоге больше разору учинили, нежели взяли чего стоящего. Старика били до тех пор, пока он, потеряв сознание, не перестал кричать и вздрагивать под ударами нагаек. После чего повскакивали в седла и унеслись, захватив напоследок козу, не вовремя мекнувшую из-за кустов, что росли за огородом.

* * *

– Где ж теперь искать-то ее? – сокрушенно произнес Тимофей после того, как старики закончили рассказ.

– Да-а, однако. Нехорошую весть мы принесем генералу, – покачал головой Юсуп. Судя по этому высказыванию, он не видел смысла в дальнейших поисках. Если девушка находится в руках басурман, то отбить ее вчетвером не могло быть и речи. Даже найти ее теперь не представлялось возможным. Об этом и сказал Тимофею: – Возвращаться надо. Нечего больше искать.

В сопровождении хозяйки вышли из хаты.

– Надолго басурманчу-то на нашу землю пустили? – тихо спросила она.

– Не сегодня-завтра погоним, мать, – так же тихо ответил солдат. Хотел сказать о собирающемся на том берегу великом войске, но промолчал.

– А из Масловки все ли жители ушли? Дети у нас там жили.

– Не знаю, – честно ответил он. – Мы уже позже пришли.

Слишком уж на открытом месте находилось хозяйство пасечника. Если вдруг появятся турки или татары, то незаметно не уйти. Поэтому, поспешно попрощавшись с женщиной, вернулись в рощу. Уже там поведали Денису и Лексею об услышанном и о решении возвращаться. Возвращаться прежним путем не было смысла. Отсюда до реки гораздо ближе, а там берегом можно дойти до брода или сразу переправиться на тот берег вплавь. Рисковать, передвигаясь днем, нужды также не было, решили ждать ночи. Рощица, окруженная бортями, идеальное место для дневки – вряд ли сюда сунутся татары, если вдруг появятся.

– А в какую сторону увезли Василису? – спросил вдруг Денис. Он и сам не смог бы объяснить, что побудило его задать этот вопрос.

Тимофей с разведчиком переглянулись.

– Мы не спрашивали, но старая в ту сторону показывала, – Юсуп ткнул рукой в сторону почти противоположную той, в которой находилась Масловка.

– Да то она могла в хате стороны попутать, – предположил Тимофей.

– В своей хате не могла, – уверенно возразил следопыт. – Когда несмышленый человек впервые в чужой дом заходит, то может и попутать стороны. А в своей не может.

– В той стороне турки что-то копают в логу, – снова влез Денис. – И туда по лесу можно скрытно подойти.

Все трое как-то серьезно уставились на парня, который готов был в очередной раз проклясть свой язык. Вот молчал же всю дорогу, но как только решили убраться подальше из опасных мест, так влез с умной мыслью. Может теперь Тимофей поймет, какое везение ему обломится, если будет держаться к Денису поближе. И словно назло самому себе попаданец добавил:

– Заодно можно разведать, что же там турки все же затевают. Генеральскую дочку не спасем, так хоть информацию добудем. А, как говорится, кто владеет информацией, тот владеет миром, – он замолчал под изумленными взглядами, самолично офигевая от высокопарности своих слов.

– А что там с турками не так? – спросил Лексей, обращаясь почему-то к Тимофею. Старший следопыт тоже поддержал вопрос взглядом.

– Что вы на меня уставились? – удивился солдат. – Там все эти дела творились, когда я уже в плену у басурман был.

Разведчики синхронно повернули головы в сторону Дениса. Тот вкратце рассказал о странных работах, производимых в балке у погоревшей Новоселовки, старательно избегая в этот раз употребления слов, типа: гараж, ангар и тому подобных.

– Надо идти – смотреть, – решительно изрек Юсуп после того, как выслушал рассказ.

С наступлением сумерек вернулись к лесной полосе и двинулись вдоль опушки в том же порядке, что и ранее. Издали заметили свет костра в том месте, где лес пересекала тропа, ведущая в лог – значит, вокруг интересующего разведчиков объекта басурмане выставили пикеты. Собственно, этого следовало ожидать. Эх, до чего же бездарно открыли туркам секрет существования подземного хода. Сейчас можно было бы воспользоваться им хоть для разведки, хоть для проведения диверсии.

Посовещавшись, решили углубляться в лес. Старались двигаться по освещенным ночным светилом прогалинам, но чем ближе к балке, тем гуще становились заросли, закрывающие кронами небо. Идти в кромешной тьме стало невозможно, потому решили ждать утра.

День восемнадцатый

Ночь провели в полудреме, часто просыпаясь то от крика ночной птицы, то от шороха неизвестного зверя. С рассветом, лишь можно стало различать очертания стволов деревьев, двинулись дальше. К склону вышли гораздо западнее того места, где враг вел непонятное строительство, как раз напротив того одинокого дуба, что рос на противоположной стороне, на котором некогда сидел один из новобранцев, карауливший, когда подойдут турки.

Как только солнце поднялось над горизонтом, разведчики услышали людской гомон и топот множества ног, приближающийся по дну балки с востока. Вскоре окрестности наполнились множеством звуков, характерных для многолюдных земляных работ – стук кирок и заступов о землю, шорох отбрасываемого грунта, крики надсмотрщиков. По противоположному, свободному от растительности склону, то и дело проезжали патрульные конные разъезды. Всадники, казалось, уделяли пристальное внимание склону, где среди зарослей прятались разведчики.

– Что-то тут серьезное деется, – прошептал Лексей. – Надо бы подобраться ближе, глянуть.

Только он это сказал, как немного ниже застучал топор, явно обрубавший мелкие ветки. Через минуту к нему присоединился стук второго топора, рубившего уже более серьезную древесину, вероятно, ствол дерева. Юсуп приложил ладонь к губам, показывая, чтобы соблюдали тишину. Хотя, при таком активном шуме, особо можно было не осторожничать. Разве что, стараться не выдать себя, неосторожно шелохнув какую-нибудь ветку. Двигаться вперед тоже опасно. Это только кажется, будто в густых зарослях можно легко подобраться к противнику незамеченным. Если враг ожидает твоего появления, а судя по пристальному вниманию к лесистому склону конных патрулей, такое имело место быть, то он обратит внимание на любое шевеление веток, любое движение в просвете меж них. Попробуйте продраться сквозь кусты лещины, не пошевелив ни единой веточки, и тогда поймете всю сложность подобного предприятия. К тому же, среди частых стволов трудно заметить неподвижно стоящего человека. Зато любое мелькание меж этих же стволов сразу привлекает внимание.

Однако Денис уже был знаком с единственным способом скрытного перемещения в подобных условиях и, вслед за остальными опустившись на живот, пополз, аккуратно лавируя между стволами и огибая кусты. Ползли, забирая западнее, чтобы обогнуть дровосеков. Наконец звон топоров остался слева и даже слегка сзади. Звук земляных работ тоже отдалился. Но теперь отчетливо слышалась турецкая речь. Юсуп сделал знак остановиться и взмахом руки послал вперед Лексея. Тот, вернувшись, сообщил, что внизу турецкий пикет.

Отползли вверх до небольшой прогалины и принялись совещаться, что делать дальше? Уходить, так ничего и не выяснив, не хотелось. Не зря же пробирались сюда. Решили, что Лексей с Денисом проберутся дальше на запад, разведают возможность перейти на ту сторону лога, а Юсуп с Тимофеем все же попробуют пробраться к месту странного строительства. Местом встречи решили назначить эту прогалину. Обговаривать случай, если кто попадется, не стали. А что тут обговаривать? На том и расползлись.

Продвинувшись на достаточное расстояние, попаданец со спутником спустились на дно балки. Осторожно выглянув из подлеска, осмотрелись вокруг. К вершине противоположного склона тоже подступали деревья. Был ли это край леса или небольшая рощица, отсюда не понять. В любом случае, в тех деревьях можно было спрятаться.

– Здесь лучше всего перебираться, – высказал мысль Лексей и предложил: – Пойдем, посмотрим, что на той стороне?

– Слишком много открытого пространства, – возразил Денис. – Пока добежим, может кто-нибудь появиться и заметить. Ночи бы дождаться.

– Ага, торчать тут целый день, ночи ожидаючи? Нет уж. Я первый бегу. Ты смотри окрест. Как добегу до первых кустов, осмотрюсь и махну тебе. Все, я пошел, – Лексей еще раз осмотрелся и припустил к противоположному склону.

Подъем здесь был не менее крутым, чем в том месте, где некогда была тропа, ведущая от сгоревшего хутора, а ныне велось строительство. Казалось, что разведчик невероятно долго взбирается к заветным деревьям. Но вот он уже скрылся за первым кустом подлеска. Какое-то время его не было видно, вероятно, переводил дыхание. Вот Лексей появился среди кустов и начал делать какие-то знаки. Денис не знал языка жестов разведчиков, если таковой у них был, а договориться об условных знаках впопыхах не сообразили. Поэтому, сейчас он смотрел на товарища и не мог сообразить, о чем тот ему машет. Осмотревшись и не заметив ничего подозрительного, решил, что разведчик торопит. Вдохнул поглубже, будто собирался нырять, и рванул, словно спринтер. Мгновенно проскочив дно балки, начал взбираться на склон. Примерно на половине пути заметил краем глаза какое-то движение наверху слева. Подняв голову, увидел отряд всадников, указывающих на него и что-то кричащих. Мгновенно сообразив, что спускаться на лошадях по такому крутому склону невозможно, парень развернулся и припустил в обратном направлении. Однако и по низине уже скакали турки. Вероятно, солдаты, находившиеся в пикете, привлеченные криками, решили проверить, что там заметили их товарищи.

По инерции сбежав со склона, попаданец остановился в окружении гарцующих всадников. Двое спешились. Один, зайдя сзади, сильно пнул его под колени, потом ударил прикладом в спину, заставив упасть лицом вниз. Над ухом ширкнуло лезвие сабли, отрезающее лямки заплечного мешка. Кто-то схватил руки Дениса, но не заломил их за спину, а вытянул перед головой, обхватив запястья веревочной петлей. После чего чувствительно пнули по не успевшим зажить ребрам и дернули за веревку.

– О тарафа гидин, рюський, гидин, эй!

После очередного пинка, парень сообразил, что от него требуют подняться. Не успел он встать, как всадники развернулись и поскакали в обратном направлении. Чтобы не упасть из-за рванувшей руки веревки, ему пришлось припустить за ними. На счастье, тщательно укатанное вешними водами, дно балки было идеально ровным. По причине тех же вод, здесь отсутствовали норки сусликов и других животных. Потому пленнику удалось пробежать за турками, ни разу не споткнувшись. Основная часть пленившего его отряда осталась в том месте, где начинались работы. Двое, к седлу одного из которых крепилась веревка, двинулись дальше. Здесь бежать стало сложнее, ибо под ноги то и дело попадались вывороченные комья грунта, брошенные заступы и прочая ерунда. Хорошо еще, что всадники по этой же причине ехали медленнее.

Постоянно приходилось следить за тем, чтобы не споткнуться. Однако попаданец успевал обращать внимание и на то, что делается вокруг. Согнанные люди, под окрики надсмотрщиков, копали посреди низины балки аккуратную канаву, шириной не более локтя. Среди каторжников теперь кроме крестьян было немало пленных солдат. Спины практически у всех украшали кровавые рубцы, оставленные плетьми. Люди работали, согнувшись и вжав голову в плечи, постоянно опасаясь новых ударов. Надсмотрщики же хлестали периодически, часто лишь для профилактики, а не за промедление или какую-либо провинность.

Заросли на северном склоне уже были вырублены метра на два. В данный момент вырубался подлесок выше, вокруг более крупных деревьев. Вырубкой занимались турецкие воины, а вот таскали срубленные стволы и вязанки веток согнанные крестьяне и плененные солдаты.

Не доезжая до места, где каторжане выдалбливали странные ангары, всадники, за которыми тащился Денис, начали подниматься вверх по пологой дороге, вырезанной в меловом склоне. Судя по отвалам грунта по сторонам, дорога была сделана буквально на днях. Ширина ее вполне достаточная для того, чтобы проехать на телеге или карете. Выходила она наверх как раз в том месте, где шла тропа от хутора. Вот и тот куст боярышника, за которым когда-то сидел в карауле Фимка. Вот только все вокруг покрыто меловой пылью, будто грязным полежалым снегом. А у зарослей акации, где похоронен нелепо погибший земляк чернявого Семена, высятся кучи меловых отвалов. К ним тянется вереница покрытых той же белой пылью людей, согнувшихся под тяжестью носилок с грунтом. Значит, раскопки все еще продолжаются. Что за странные подземелья роют турки? Да фиг с ними, с подземельями этими. Что теперь будет с ним?

Денис думал, что его ведут на допрос, мол, кто такой, да куда пробирался тайком? С ужасом представлял, каким пыткам могут подвергнуть. Однако, похоже, слишком хорошего мнения он был о своей внешности. Похоже, что благодаря грязному ободранному тряпью, в котором нельзя было узнать некогда воинскую форму, его приняли за нищего бродягу.

В походной кузне на лодыжки нацепили металлические браслеты, соединенные цепью, не позволяющей делать широких шагов. Когда кузнец плющил заклепки, сковывая браслеты, парень отвернулся, чтобы не видеть, как тот бьет молотком в миллиметрах от его ног. За кузней увидел несколько шатров. У одного из них стояла Василиса и мирно беседовала с тем длинным европейцем, что руководил местными работами. На девушке было мешковатое крестьянское платье, вероятно, то, которое ей дала жена пасечника. Но даже и в этом платье девушка ухитрялась выглядеть как благородная леди.

Тут кузнец закончил свою работу и оттолкнул парня. Тот от неожиданности свалился на спину, зазвенев кандальной цепью. Сопровождающие его солдаты заржали. Один из них замахнулся прикладом, но не ударил, а лишь толкнул в спину, задавая направление, когда новоиспеченный каторжанин поднялся. Его погнали к меловым отвалам и передали толстому турку в безрукавке. Тот, заложив руки за спину, с важным видом наблюдал за вереницей носильщиков породы, иногда что-то покрикивая надсмотрщикам. Денис определил его, как местного прораба. Прораб осмотрел пленника, даже пощупал руки и плечи, словно оценивая товар. После чего подозвал одного из надсмотрщиков, что-то коротко сказал и тот поволок Дениса вдоль тропы, по которой возвращались носильщики с пустыми носилками и корзинами. Внизу турок передал его другому надсмотрщику, вооруженному уже не плетью, а ружьем.

За прошедшие дни здесь многое изменилось. Первые два арочных проема теперь забраны бревенчатыми стенами с широкими двухстворчатыми воротами. Бревна обшиты крест накрест тонкими ветками, вместо дранки, и оштукатуривались глинисто-известковым раствором. Первый вход в подземелье был уже полностью отделан, и налипшая на свежую штукатурку, меловая пыль делала его почти неотличимым от основной породы. Дощатые ворота словно бы были закреплены прямо в меловую стену. Такая же бревенчатая стена возводилась в третьем проеме. Рядом велись работы по выработке еще двух арок. Так как каторжане здесь подбирались покрепче, а в руки им давали заступы и кирки, то и охрана держала наготове ружья. Что, в свою очередь, не давало туркам работать хлыстами. Прикладами же подгонять они тоже опасались, ведь для этого потребовалось бы подойти на расстояние, с которого можно запросто огрести рабочим инструментом.

А на самом верху склона тоже велись земляные работы. Здесь копались квадратные ячейки непонятного предназначения, размером метров пять на пять. Располагались они между подземными ангарами.

В самом низу, посреди лога, уже была выкопана, тянущаяся в обоих направлениях, канава примерно полметра шириной и столько же глубиной. Ее края обрамлены частоколом из колышков в два пальца толщиной. Поперек канавы на плотно утрамбованный грунт укладывались дубовые бревна полутораметровой длинны, тесанные с верхней стороны. Частота их укладки напоминала железнодорожные шпалы. У Дениса даже мелькнула мысль, что турки строят железную дорогу. Но рядом с выработкой уже имелся полусотметровый участок застеленный дощатым настилом. Посреди настила оставалась щель, шириной немногим меньше находившейся под ней канавы. По краям щели сделана невысокая деревянная отбортовка. Как позже понял Денис, отбортовка служила ограничителем для колес телеги, установленной на мостовую. Устроен ограничитель внутри, вероятно, для того, чтобы легче было сметать мусор с дороги, не забивая им канаву.

Северный склон вырублен уже метров на десять вверх. Где-то, чуть выше вырубки, находился вход в подземелье. Парень попытался определить то место, но его грубо толкнули. Один турок что-то говорил, уперев ему в грудь ствол ружья. Второй схватил за руки и разрезал стягивающую их веревку. Только теперь попаданец заметил, как занемели перетянутые кисти. Восстанавливающееся кровообращение наполнило пальцы будто бы уколами сотен маленьких иголочек. Чтобы ускорить процесс, Денис заработал кистями, сжимая их и разжимая. На ум пришла дурацкая прибаутка: «мы писали, мы писали, наши пальчики устали…» Очередной тычок в спину направил его к выработке.

Высота вырубаемого проема более трех метров. Поэтому грунт выбирали в два приема. Сперва долбили мел вверху, затем, углубившись метра на два вглубь, срубали оставшуюся внизу породу. Два человека постоянно нагружали подставляемые корзины.

Надсмотрщик указал Денису стволом ружья на прислоненную к меловой стене кирку, затем ткнул в сторону верхнего яруса выработки. Попаданец взял орудие и поднялся по приставной лестнице, связанной из тонких стволов акации. Здесь два человека долбили мел кирками, один сгребал его вниз заступом.

– Давай, Дионис, присоединяйся, – тихо сказал один из махавших кирками. – Не то, пристрелят. Пороха они не жалеют.

Будто подтверждая эти слова и не дав ему удивиться, снизу заорал турок, целясь в него из ружья. Денис поспешно присоединился к товарищам по несчастью, бросив взгляд на того, кто окликнул его по имени. Рядом с ним, пыхтя, махал киркой младший интендант из Масловки. Судя по его обвисшим щекам и малость постройневшему телу, он уже не первый день осваивал шахтерскую профессию.

– Не стучи так дробно, – советовал тот. – Выдохнешься – пристрелят. – Тюкай так, чтобы сильно не устать. Но не останавливайся.

Больше интендант ничего не говорил. Дыхания и на тяжелый труд, и на разговоры, не хватало. К тому же, приходилось постоянно отплевываться от летящих во все стороны меловых крошек. Хорошо еще, что порода в глубине была слегка влажной и не пылила.

Как только углубились настолько, что скрылись с глаз надзирателей, те подняли крик, из которого ясно было только одно русское слово: «вниз». Каторжане тут же спустились и начали выкрашивать тот слой, что оставался под ногами.

К вечеру, почти отупев от тяжелой работы до состояния скотины, Денис понял, что еще день – максимум – два, и он не выдержит подобных нагрузок. Лучше броситься на надсмотрщика с киркой и погибнуть от пули, чем уподобляться безропотной скотине, которую в итоге все равно пристрелит тот же надсмотрщик. Однако сегодня сил на подобный подвиг уже не было, и он решил отложить героическую смерть на утро.

С наступлением сумерек, работы остановили и каторжан погнали вниз по руслу балки. Примерно через полверсты из жердей было устроено нечто вроде загона для скота. Снаружи по всему периметру уже горели костры, освещая подступы к загону. У каждого костра находились два вооруженных турка. На входе маленький человек, под охраной солдата, что-то загребал рукой из стоящего рядом мешка и сыпал в протянутые ладони проходивших мимо пленников. Денис тоже подставил сложенные лодочкой ладони – в них плюхнулась горсть отсыревших, пахнущих плесенью сушеных абрикосов.

Но измученный каторжным трудом попаданец даже не посмотрел на них. Он машинально, рассоединив ладони, разделил паек на две горсти и сунул их в карманы.

– Жри давай, – раздался рядом чавкающий голос интенданта. – Ослабнешь – пристрелят сразу.

– Не успею. Пить-то здесь дают?

– Что не успеешь? – не понял тот. – А пить, вон, пей сколько угодно.

Толстяк показал на два больших деревянных корыта, у которых на четвереньках стояли несколько человек. Кто-то зачерпывал воду ладонями, кто-то пил прямо из корыта. Денис втиснулся между двумя пленниками. Сперва зачерпнул, было, ладошкой, но потом, по примеру соседей, наклонился и припал к воде губами. Напившись, поднялся и побрел, выглядывая место, где устроиться на ночь. В воздухе стоял смрад, словно от общественного туалета.

– Эй, Дионис, ложись здесь, – снова окликнул его толстяк. – Или по нужде собрался?

Денис молча опустился рядом с ним.

– Если хочешь по нужде, то иди щас, – продолжал инструктировать тот. – Ночью могут и пальнуть. И пить ночью не ходи. Вообще ночью ходить нельзя. И разговаривать нельзя. Могут стрельнуть на голос. Один тут во сне кричать начал, так басурмане пятерых человек положили. Троих сразу, а двум раненым поутру саблями головы снесли. Зато тот, кто кричал, живой остался. Правда, не долго. Ему сегодня утром голову срубили, когда подняться не смог.

– Ты тут, я смотрю, долгожитель. Звать-то тебя как?

– Георгий я, Юдин. Не менее неделя здесь уже. Но я крепкий. Выдюжу и еще.

– Как попался-то? Чего не ушел за реку?

– А как я мог попасться-то? – переспросил бывший интендант и тут же сам себе ответил: – Дык, знамо как. Пьяный с девкой в том бараке на сборном пункте забавлялся, там и уснул. Утром очнулся, когда меня уже по песочку волокли привязанного к татарской лошади. Сперва думал, шайка крымчаков просочилась и озорует, а оказалось, тут целое турецкое войско к городу подошло. А крымчаки при них. Ты чего лыбишься?

– Да так, – Денис не мог погасить непроизвольную улыбку, растягивающую его губы. – Мы с тобой, оказывается, одного поля ягоды. У меня тоже все беды от баб.

– А-а, – протянул Георгий, вспомнив поведанную попаданцем историю. – Это да. Во всем они виноваты, бесовские порождения.

– Чего тут так воняет-то? Уборная, что ли, рядом?

– Ага, рядом. Идешь в центр этого загона и делаешь там все дела. Сядешь у забора – пристрелят.

– Ясно. А бежать ты как думаешь?

– А я об этом думаю? – удивился толстяк.

– Если у тебя голова на плечах есть, значит, ты обязан о чем-то думать. А о чем еще можно думать, находясь здесь? – Денис сам удивился своим словам.

– Шустрый ты, я погляжу. И как ты предлагаешь бежать с этими украшениями? – Георгий звякнул кандальной цепью. – Нет, брат, это верная смерть. Надо продержаться, пока наше войско разобьет чертовых басурман.

– Не думаю, что это скоро случится.

– Это почему это? Всегда били, и сейчас побьем! – повысил голос собеседник и вдруг, пригнув пониже голову, зашептал: – Потише надо. Не то, пальнут.

– Да побьем, побьем. Да только, скоро ли? – Денис тоже перешел на шепот. Увидев, как вновь вскинулся бывший интендант, поспешил продолжить: – Ты, Жор, сам посуди, отчего это турки так основательно здесь строятся? Ты, кстати, не знаешь, чего это они тут затеяли?

– Правда ль, нет ли, не знаю, – сообщил собеседник, – но был тут один солдатик, разумеющий по-басурмански. Давеча ему голову срубили. Сказывал он, будто некую порубежно-оборонительную линию удумали построить османы. Мол, энти земли теперь они навеки своими сделать хотят. А руководит сей фортификацией аглицкий инженер. В капонирах, что наверху, должны установить огромаднейшие пушки, каждое ядро для которых в сотню пудов весом. Только разумею я, Дионис, брехня это все. Ибо как такие ядра заряжать-то?

– Не знаю. Но все ж согласись, никто не стал бы так основательно устраиваться, не будучи уверенным, что пришел всерьез и надолго.

– Может, ты и прав, Дионис, – после некоторого раздумья, ответил толстяк. – Но не может того быть.

– Факты – вещь упрямая.

– Ась?

– Бежать, говорю, надо, пока силы есть. Я сегодня-то еле живой. А завтра от такой работы и вовсе загнуться могу. Лучше уж пусть пристрелят на бегу, чем зарубят саблей, как скотину, когда выбьюсь из сил.

– Тише вы, аспиды, – еле слышно прошептал из темноты кто-то, лежащий поблизости. – Вон, турка поднялся. Ща стрельнет, невинные люди из-за вас, говорунов, пострадают.

– Да пошел ты, торчок сыкливый, – огрызнулся Денис, вспомнив слова из армейского сленга того мира, которыми когда-то обзывали его самого на инетовских форумах отслужившие в армии юзеры, в спорах о необходимости всеобщей воинской повинности. Но громкость, все же, убавил.

Парень попытался разузнать у собеседника какие-нибудь подробности о здешнем строительстве, но оказалось, что тот кроме загона и выработки нигде не был и ничего не видел. Да и вообще, толстяк вскоре шумно засопел, поджав к животу коленки и подложив ладошки под голову.

Денис задумался о перспективах. Интендант прав – бежать со скованными ногами, мягко говоря, нереально. Но и смириться с безнадегой он не мог. Просто не верил, что все может вот так закончиться. В последние дни его столько раз выносило из подобных тупиковых ситуаций, значит должно повезти и в этот раз. Обязательно должно! Не зря же Тимофей считает его везунчиком. Мда, нашел тоже везунчика, мля… Ну да ладно.

Так размышляя, он задремал, а когда проснулся, была уже глубокая ночь, погрузившая в сон все вокруг, исключая лишь певучих сверчков, перекликивающихся на все голоса.

* * *

Приложив палец к губам, Юсуп показал в сторону противоположного склона. Удивившись, что следопыт призывает его к тишине, будто он сам этого не понимает, Тимофей выглянул из-за куста, и чуть было не выругался в голос. По свежесрытому пологому подъему ехали два всадника. За ними на веревке, привязанный за руки бежал Дионис. Что же с Лексеем? Убит? Сбежал? Выстрелов слышно не было.

Разведчики переглянулись. Пробраться настолько близко, чтобы подробно рассмотреть строительство, им так и не удалось. Заросли напротив выработки активно вырубались и кишели солдатами. Вероятно, после обнаружения подземелья с засевшими в нем русскими, турки стали более серьезно относиться к мерам обеспечения безопасности.

С того места, куда удалось подобраться, видно было только строительство непонятной мостовой, под которой проходила неглубокая канава с укрепленными тонким частоколом краями. Решили остаться здесь до вечера – авось удастся разглядеть что– нибудь интересное. Но вид плененного Диониса сбил все планы. Если он не выдержит допрос, а басурмане в этом деле мастера, то врагам скоро станет известно и об их присутствии. Значит необходимо выбираться отсюда, пока есть возможность.

Юсуп жестом показал Тимофею, что надо уходить. Когда отползли на достаточное расстояние, чтобы можно было без особой опаски переговариваться, обсудили сложившуюся ситуацию. По-всякому выходило, что оставаться здесь дальше опасно. Оставалось решить, двигать ли в обратный путь сразу или сперва вернуться к обговоренному месту сбора. Если Лексей не попал в лапы к басурманам и остался жив, то он наверняка придет к этому месту. Если же погиб или не явится по другой причине, то в лучшем случае они зря потеряют время, в худшем – вместо молодого разведчика дождутся турков.

Все же решили рискнуть. Но не ждать. Если на месте Лексея не будет, то они сразу уйдут.

Парня на месте не оказалось.

Долгий день девятнадцатый

Ближайший костер еле горел, видать, давно его не подкармливали дровишками. Оно и понятно, вон они оба охранника прикорнули в обнимку с ружьями. А под нижней жердиной в загородке можно свободно проползти. Жаль только, что эти сони не с лесной стороны расположились, а то можно было бы попробовать. Месяц, вон, почти скрылся за деревьями. Более удобный шанс вряд ли подвернется… Вряд ли подвернется… Вряд ли подвернется… Хм, а может, и хорошо, что не с лесной стороны? Если вдруг получится, то вряд ли кто будет искать в этой стороне.

– Эй, Георгий, просыпайся, к тебе пришли.

– А? Кто?

– Да тише ты, – зашипел на толстяка Денис. – Сторожей разбудишь.

– Каких сторожей? Кто ко мне пришел? – ничего не мог понять тот.

– Девка к тебе пришла. Симпатичная, аж жуть. Там ждет, – парень кивнул за изгородь загона и хотел было добавить, что девка была в капюшоне и с косой, но в последний момент сдержался. – Делай как я.

Он, лежа, снял изодранный солдатский китель и, подтянув ноги, плотно обмотал им кандальную цепь, Тщательно заправив края под металлические браслеты. Пошевелил ногами – не звенит. Можно было бы и поменьше тряпья намотать, но рвать одежку на ленты не было времени. Да и треск разрываемой ткани наверняка был бы отчетливо слышен в ночной тиши.

– Ну? – обратился он к таращившемуся на него интенданту. – Ты, я так понял, остаешься здесь подыхать?

Еще несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и толстяк стал сдирать с себя верхнюю одежку. Когда он так же тщательно обмотал свою цепь, Денис медленно, огибая спящие тела, пополз в направлении еле горящего костра. Лишь бы караульные от соседних костров не окликнули уснувших на посту товарищей. Тогда все пропало. Но у других костров то ли тоже спали, то ли, будучи уверенными, что никто из пленных не решится на побег, просто не обращали на затухающий костер никакого внимания.

Биение сердца, казалось, заглушало стрекотание сверчков. Хотелось рвануть на четвереньках напрямик, через лежащие тела, к заветной изгороди. И зачем надо было так далеко забираться? Вот и изгородь. Еще одно движение. Еще одно. Все. Теперь если кто заметит, то верная смерть. Без вариантов. Та самая, что в капюшоне и с косой. Был бы он крутым спецназером, каких пачками плодил кинематограф его мира, щас бы лихо посворачивал шеи спящим караульным, только позвонки бы хрустнули, переоделся бы в турецкие шмотки и пошел бы проверять караулы, попутно отправляя их к басурманским праотцам. Опс! Один, кажется, пошевелился. Чмокает губами во сне. Спи, мой хороший, спи. Пусть тебе, как говорится, приснится дом родной, баба с пышною, кхым, прической, море водки, пива таз… и вареное сало, со слипшимися волосами на шкурке! Про такое рассказывал Димонов дядька, будто бы их таким кормили в армии. Фух. Неужели проползли. Теперь, если и проснутся, то основное внимание будут обращать на загон. Главное не шуметь и двигаться осторожно. Лишь бы караульные с той стороны загона не стали присматриваться к склону. Да и зачем им к нему присматриваться? Какой же идиот побежит в эту сторону? Ай, блин! Ай, еще раз, блин! Наполз на какую-то засохшую колючку и десятки мелких сухих иголочек вонзились в руки и живот. Парень с трудом преодолел желание вскочить и, сжав крепче зубы, пополз дальше. Сзади послышалось шипение – толстяк наткнулся на ту же колючку. Значит, Денис не все иголки собрал.

Впереди темнеет куст. Еще немного, и можно будет отдышаться за ним и повыдергивать хотя бы часть заноз. А до верха еще далеко. Лучше не останавливаться. Беглец, поборов желание затаиться за кустом и превозмогая жгучий зуд от многочисленных заноз, пополз дальше.

Пусть молодая луна почти скрыта деревьями, но звезды светят достаточно ярко, чтобы видеть двигающиеся фигуры. Однако сидящий у костра человек, как правило, смотрит на огонь, а потому, из-за сузившихся зрачков, не видит ничего за чертой света. Скорее всего, именно этот фактор и позволил им незамеченными достигнуть кустов на вершине склона. Здесь, опрокинувшись на спину, Денис с трудом переводил дыхание и на ощупь, по мере возможностей, выдергивал из рук и живота впившиеся колючки. Выползший вслед за ним товарищ лежал вниз лицом не шевелясь, лишь его спина приподнималась от частого, судорожного дыхания.

Немного успокоившись, они осмотрели окрестности. Слева и прямо перед ними краснели догорающими углями кострищи. На земле темнели силуэты спящих людей. Кое-где костры еще горели, освещая сидящие фигуры. Справа, в той стороне, где около шатров Денис видел Василису, костров видно не было. Туда и решили ползти, выбрав самое темное направление. Поправили сбившиеся обмотки на цепях и поползли.

Полверсты, которые пришлось преодолеть на брюхе до кузницы, показались вечностью. Ползли, стараясь слиться с землей, замирая от каждого шороха, ежесекундно ожидая окрика. Оглянувшись назад, попаданец увидел, что небо на востоке начало светлеть. Еще немного и тьма начнет рассеиваться. А они все еще находятся в самом логове врага. Поняв, что уйти не удастся, он решил, что надо попробовать где-нибудь спрятаться. Если удастся, то вряд ли их будут здесь искать. Толкнув Георгия, пополз в направлении шатров, забирая правея, чтобы обойти их с тыла. У входа в самый большой виднелись два силуэта часовых. У того шатра, где днем стояла Василиса, тоже присутствовал охранник. Но он сидел, скрестив ноги и, судя по опущенной на грудь голове, дремал.

Изначально попаданец думал пробраться за меловые отвалы и попробовать притаиться в зарослях акации. Но теперь, ясно осознавая, что опять лезет черту в лапы, повернул к шатру со спящим караульным. Где-то рядом слышался негромкий разговор. В темноте разговаривающих видно не было, а поднимать голову выше, чтобы рассмотреть, парень не решался. И боялся, что это сделает сопевший сзади толстяк. Встревожено заржали лошади. Разговаривающие на пару секунд смолкли. Затем послышались удаляющиеся шаги, и разговор возобновился, но теперь он удалялся вместе с шагами. Замершие было беглецы, поползли дальше и вскоре достигли задней стенки шатра.

Денис попытался подсунуть руку под плотную ткань, но не смог. С той стороны полотно оказалось прижато чем-то тяжелым. Меж тем, небо из черного становилось серым, наступали предрассветные сумерки. Любой появившийся человек мог заметить притаившихся беглецов. Поняв действия товарища, бывший интендант тоже начал шарить руками под стенкой шатра. С его стороны полотно приподнялось, и он довольно шустро полез под него. Оглянувшись, Денис юркнул вслед за ним. Внутри какое-то время не мог сориентироваться, ползая под ковром, которым был застелен пол. Наконец услышал придушенный женский писк и пополз на него. Наткнулся на чьи-то ноги и выбрался из-под ковра. Рядом на коленях стоял Георгий, зажимающий грязной ладонью рот Василисе. Та, пытаясь обеими руками отодрать от своего лица пухлую интендантскую лапу, с ужасом смотрела на них широко раскрытыми глазами.

Денис огляделся. Внутренности шатра освещала небольшая масляная лампа, стоящая на низеньком столике. Оставалось только удивляться, как, ползая под ковром, они не опрокинули ее. Вероятно, причиной такой устойчивости были маленькие, сантиметров пятнадцать, ножки столика. По периметру, прижимая подвернутые под ковры края шатра, стояли массивные сундуки. Один из них был сдвинут в сторону. Ковер в этом месте топорщился горбом. Этот горб шел к центру, подныривая под следующий ковер, у центрального столба поворачивал в их сторону. Мда, так можно было сослепу пересечь шатер и выползти с другой стороны, прямо к дремлющему сторожу. Интересно было бы посмотреть на его реакцию…

Снова послышался писк. Только теперь попаданец обратил внимание, что Георгий зажимал девушке не только рот, но и нос. Возможно, у нее и глаза-то так широко открыты были не столько от страха, сколько от удушья.

– Поаккуратней, ты, задушишь, – толкнул он толстяка под локоть и оттянул его мизинец от ее носа. Видя, что теперь она может дышать, обратился к ней: – Я попрошу вас не шуметь, Василиса. Мы пришли от вашего отца, чтобы спасти вас.

Теперь интендант, удивленно подняв брови, смотрел на товарища. Затем перевел взгляд на девушку и осторожно отнял от ее лица ладонь.

– Это кто? – спросил он Дениса, имея в виду девушку.

– Вы от батюшки? – одновременно с толстяком произнесла та.

– Это дочь генерала Жукова, – ответил Денис Георгию и повернулся к девушке. – Ваш батюшка послал меня… нас за вами.

За пологом послышались голоса. Кто-то явно ругался по-турецки. Затем на чистом русском спросили:

– Василиса Михайловна, вы уже проснулись?

– Что вам надо? – спросила в ответ Василиса и поспешно добавила: – Я еще сплю. Не входите!

– Но я слышал ваш голос. Вы кого-то звали?

Девушка знаком показала беглецам, чтобы те куда-нибудь прятались. Затем замахала руками и показала на сдвинутый сундук. Поняв ее, они аккуратно, стараясь не шуметь, сдвинули сундук на место и, заодно, поправили сбитые ковры.

– Я молилась. А сейчас собираюсь снова уснуть.

– Что там у вас за шум? Разрешите мне войти?

– Погодите. Дайте мне хотя бы привести себя в порядок, – она отчаянно жестикулировала неожиданным гостям, чтобы те срочно исчезли с глаз. Но те лишь затравленно озирались, ища и не находя укрытия. Наконец толстяк нырнул за два стоящие рядом сундука. Ткань шатра в этом месте тут же натянулась. Если снаружи кто-то увидел вдруг оттянувшееся полотно, то наверняка захочет узнать причину.

Девушка вскочила с ложа, ухватилась за край свернутого ковра, лежавшего тут же, и кивнула Денису на второй конец. Они опустили ковер на сундуки и раскатали его в сторону стены, накрыв Григория.

– Василиса Михайловна, я захожу, – предупредил голос из-за полога.

Василиса накрыла светильник колпаком, заставив огонек погаснуть. После чего толкнула Дениса на свою постель и словно какой-то бездушный мешок затолкала в угол. Оказалось, что под подушками находится довольно жесткий деревянный настил, приподнятый от пола сантиметров на десять. Парень свалился с него к стенке шатра, больно ударившись ребрами о край. Забытая в горячке травма тут же напомнила о себе, сбив дыхание, словно парализовав легкие. На него полетели подушки, опустилось, накрыв, покрывало, прижался мягкий девичий зад.

– Извините за беспокойство, – голос звучал уже внутри. – Мне послышались какие-то непонятные звуки и я решил проверить, все ли у вас в порядке. У вас действительно ничего не случилось?

– У меня ничего не случилось, граф, – нарочито внятно, словно делая внушение, проговорила Василиса. – Если конечно не считать того, что я нахожусь в плену, и того, что вы ворвались ко мне посреди ночи.

– Уже утро. Хоть и очень раннее.

– Я не привыкла вставать так рано.

– Ваши привычки могут очень сильно измениться, Василиса Михайловна. Вы подумали над моим предложением?

– Я должна была над ним думать? Разве я не ответила сразу?

– Неужели вы все еще не поняли того, что ваша судьба полностью зависит от моего к вам расположения? Или вы думаете, что мое терпение безгранично? В таком случае, дорогая, даю вам срок до вечера. Дня будет вполне достаточно, чтобы решить, как вы желаете провести следующую ночь.

Послышались приглушенные ворсом ковра шаги и шорох откидываемого полога. Наступившая тишина дала понять беглецам, что непрошеный гость ушел. Однако они еще некоторое время лежали, затаив дыхание, и настороженно прислушивались.

Покрывало отлетело в сторону и Денис увидел лицо девушки так близко к своему, что почувствовал тепло ее дыхания. В голову заползла дурацкая мысль о том, что он, ужасно грязный и отвратительно воняющий потом, должен вызывать у нее отвращение. Попробовал даже отодвинуться, но было некуда, только снова побеспокоил ушибленные ребра.

– Так вы от батюшки? – прошептала Василиса, почти приникнув губами к уху парня.

Тот лишь кивнул, соображая, что делать дальше. Хорош спасатель, нечего сказать. Мало того, что сам влип по самые уши, так еще и девушку чуть не подставил. Если бы она не затолкала его в угол и не прикрыла бы собой…

– Как мы будем выбираться? – последовал новый вопрос от объекта спасения.

– Честно говоря, не знаю, – Денис легонько отстранил девушку, сел, и, видя в ее глазах удивление, сменяющееся разочарованием, поспешил добавить: – Пока не знаю.

Зашевелился ковер на сундуках и из-под него выбрался интендант. Опасливо озираясь на вход, на четвереньках подбежал к ложу пленницы и тоже спросил Дениса:

– Что будем делать?

– Вас только двое? – не дала парню среагировать на вопрос товарища Василиса.

– А вы могли бы спрятать и больше? – вырвалось у попаданца.

– Что вы имеете в виду?

– Извините. Это нервное. В окрестностях должны быть еще трое. Но вряд ли они смогут нам чем-то помочь. Надо выбираться самим.

– Там высокий бурьян, – указал в сторону, откуда они пробрались в шатер, сделавший выводы из услышанного, Георгий. – Далее рощица. Но уже рассвело почти. Надо поспешать.

За неимением других предложений, а также времени на раздумье, ничего другого не оставалось, как следовать этому плану. Вдвоем они снова отодвинули сундук, закатали ковер и, улегшись на живот и осторожно приподняв подвернутый край полотна, Денис выглянул наружу. Там действительно уже полностью рассвело. Потому-то и внутри шатра из-за пробивающегося сквозь ткань света, они могли что-то видеть без светильника. Высунув голову, осмотрелся. В поле зрения никого. Однако отовсюду слышна турецкая речь. Лагерь проснулся. Вот-вот должны заметить пропажу двух пленников. Надо решаться! Авось пронесет…

– Я пойду первый, – сообщил он, нырнув обратно в шатер. – Если не услышите никакого шума, то следом вы, Василиса.

Не дожидаясь ответа, парень выбрался наружу и ползком пересек расстояние около двух метров до стены бурьяна. Оказавшись в зарослях, поднялся и обернулся в ожидании девушки. Прошло несколько секунд, стебли раздвинулись, и прямо на Дениса выскочил снимающий штаны турок. Тот самый толстяк в жилетке, который вчера отправил его долбить мел. Подмышкой у него торчала, снятая с руки, рукоять ногайки. Их взгляды встретились. Турок открыл рот, одновременно подтягивая штаны. Вдруг петля нагайки исчезла, будто кто-то выдернул ее с той стороны, и за спиной басурмана вырос интендант. С деловито-сосредоточенным выражением лица он набросил хлыст на горло впередистоящего и , высунув от усердия кончик языка, принялся душить. Турок, хрипя, схватился руками за горло, пытаясь просунуть пальцы под кожаную косу собственной нагайки.

Не зная, чем помочь товарищу, Денис нанес несколько ударов по выпяченному вперед пузу, но кулаки отлетели от него, как от плотно надутой шины. Наконец, тело турка обмякло. Одновременно послышалось булькающее журчание и в воздухе распространилась тошнотворная вонь.

– Тьфу ты, засранец, штаны испортил, – разочарованно прошептал Георгий, опуская на землю бездыханное тело, одетое в облюбованные было им шаровары.

В зарослях появилась Василиса. Увидев труп, она, то ли от испуга, то ли от вони, прикрыла лицо руками.

Взяв девушку за руку, Денис начал пробираться в сторону отвалов. Сзади пыхтел интендант. Вот ведь шустрым мужиком оказался. Придушил турка так, словно всю жизнь этим занимался. Разве мог такое о нем подумать попаданец, когда впервые увидел на сборном пункте у Масловки? Тот надменный бюрократишка, казалось, был абсолютно другим человеком.

* * *

Затаившись в кустах, Лексей наблюдал, как глупо попался его спутник. И виноват в этом был он. Захотелось погеройствовать. Сам лишь чудом проскочил. А вот товарищу не повезло.

Когда уже добрался до вершины склона, увидел, что это место отлично просматривается со стороны турецкого пикета, расположенного восточнее, там, где велись какие-то земельные работы. Однако ему повезло – скрылся в зарослях незамеченным. Осторожно высунувшись из подлеска, разведчик увидел приближающийся разъезд. Судя по их неспешному шагу, ехали не по его душу, а совершали обычное патрулирование или направлялись еще по каким-либо делам. Обернувшись к Денису, начал подавать ему знаки, то перекрещивая руки, то опуская их ладонями вниз, давая понять, чтобы спрятался. Но тот то ли ничего не понял, то ли истолковал эти жесты наоборот, и ломанулся вверх по склону.

– Куда ты? – отчаянно произнес Лексей, слыша, как ускорился цокот копыт, и послышались крики.

Теперь, забравшись в более густой кустарник, обдумывал, что предпринять дальше. Чтобы вернуться назад, нужно пройти дальше на запад. Рисковать второй раз на виду у басурманского пикета не хотелось. И что он скажет Юсупу, когда встретится с ним? Узнать ничего не узнал, зато доверенного его опеке солдата подставил под турецкий плен. Нет, ни с чем возвращаться не стоит. Пленника он, конечно, отбить не сможет, но вот хоть какие-то сведения добыть надо.

Так как вдоль склона тянулось открытое пространство, пришлось пробираться по подлеску, уходя на север. Через полверсты подвернулся небольшой овражек, тянущийся в нужном направлении. Однако он вскоре обмелел настолько, что не мог скрыть разведчика. Не желая возвращаться, Лексей двинулся дальше ползком. Благо местность изобиловала растущими отдельно кустами, позволяющими перевести дух под их прикрытием и осмотреться. Один раз пронеслись мимо крымчаки, но парень вовремя их заметил и притаился, накинув на голову капюшон.

Когда добрался до редких тополей, за которыми находились пепелища погорелого хутора, солнце уже скатилось к горизонту. Юсуп с Тимофеем наверное вернулись к месту встречи и ждут их. Станут ли дожидаться до завтра? Если узнали что-то важное, то могут и уйти по темноте.

Вокруг хутора, вероятно в тех местах, где раньше располагались огородные грядки, и земля была унавожена, рос высокий, в человеческий рост, бурьян. Перемещаться в нем так, чтобы шевелящиеся вершины растений не выдавали движения, было нелегко. Снова приходилось ползти под сплетением ветвей, огибая жирные, вовсе непохожие на травяные, стволы, выбирая наугад направление. Зато, если затаиться в этих зарослях, то найти будет сложно, даже если знать, что кто-то здесь прячется.

Разведчик выбрался к месту, где не так давно явно кто-то прятался. Бурьян в радиусе полутора метров был повален. Кое-где толстые стебли были перерублены и теперь вверх торчали заостренные пеньки. Неоткуда ему было знать, что немногим более недели назад в этом месте скрывались первые похитители той, на чьи поиски давеча отправили их группу. Прислушиваясь к приглушенным зарослями голосам, Лексей сел и стянул с плеч мешок. Здесь и решил дождаться, когда стемнеет. А пока не мешало перекусить. Перекусив, подумал, что лучше будет выползать на разведку за полночь, когда все уснут. А потому, можно спокойно вздремнуть два-три часа. Сказано – сделано. Бессонницей молодой разведчик не страдал и через пару минут после принятого решения уже посапывал, подложив руки под голову.

Проснулся от непонятного фырканья рядом со своим лицом. Открыв глаза, увидел острую мордочку и в ужасе отпрянул от смотревшей на него огромной крысы. Та как-то странно съежилась, будто бы свернулась в клубок. Кое-как успокоив бешено бьющееся сердце, Лексей разглядел в тусклом свете звезд, что определение «съежилась» не зря пришло ему на ум. Это действительно был всего лишь ежик. Склонившись, парень попытался просунуть палец сквозь иголки, чтобы почесать животик ночному охотнику. Но тот, фыркнув, сжался еще плотнее. Оставив зверька, разведчик, раздвигая заросли, двинулся в направлении лагеря неприятеля.

Остаток ночи он перемещался вдоль лагеря, стараясь определить количество басурман, подсчитывал количество костров. В эдакую жару костры могли разжигать только для приготовления пищи, а значит, по их количеству можно будет примерно прикинуть количество желудков. Обнаружил даже четыре небольших орудия на огромных колесах.

Не смог только подобраться к склону, где, по словам попавшего в басурманские лапы Дениса, велось какое-то странное строительство. Слишком уж часто по склону горели костры, разожженные явно для освещения. Да и пробираться туда пришлось бы через спящих солдат.

Один раз, когда в предчувствии близкого утра пополз назад, показалось, будто бы по краю склона кто-то ползет параллельным с ним курсом. Однако, сколько не вглядывался в ту сторону впоследствии, ничего больше не заметил. Видать, и вправду показалось.

Приближаясь к зарослям бурьяна, решил подползти поближе к шатрам, в надежде увидеть что-нибудь ценное. Но кроме часовых у самого большого шатра и лениво прохаживающихся пары караульных, ведущих неспешную беседу, ничего разглядеть не удалось. Повернул к пепелищу, за которым находилось его убежище, чтобы забрать оставленный там мешок и убираться подальше, пока не рассвело. Но оказалось, что путь ему преграждают пасущиеся стреноженные лошади. Решение захватить одну из лошадей созрело мгновенно. Лексей выхватил нож, чтобы разрезать путы и метнулся вперед. Когда понял свою ошибку, было поздно. Здесь паслись не какие-то солдатские лошадки, а породистые скакуны, принадлежавшие высоким чинам. Они признавали только хозяев и их слуг, и не собирались подпускать к себе первого встречного. Ближайший, серый в яблоках жеребец поднялся на дыбы и дико заржал, будто на него напала стая волков. Мгновенно среагировав и отказавшись от затеи, парень, пригнувшись, ринулся к темнеющим зарослям и нырнул в них щучкой, когда услышал приближающиеся из-за ближайшего шатра голоса. Затаившись, долго лежал, слыша рядом турецкую речь и боясь выдать себя шевелением стеблей. В конце концов, лошади успокоились, люди ушли.

За это время почти рассвело. Из лагеря доносились голоса просыпающихся басурман. Нужно было быстрее пробираться к вещмешку и делать ноги в обратном направлении. Удастся ли ему так же удачно проделать обратный путь? Но не сидеть же здесь до следующей ночи.

Прежде чем двигать к вытоптанной прогалине, Лексей высунул голову из зарослей и огляделся. Край одного из шатров вдруг приподнялся и из-под него, смешно перебирая локтями, в направлении стены бурьяна прополз Дионис. Разведчик так и застыл с широко открытыми глазами. Может, ему показалось. Из-за другого шатра выбежал толстый турок, одетый в синие шаровары и и красную жилетку на голое тело. Одной рукой он придерживал штаны, другой протирал глаза. Турок полез в кусты в том же месте, где только что скрылся плененный давеча басурманами товарищ.

Вдобавок к широко открытым глазам, разведчик открыл еще и рот, когда увидел вынырнувшую из-под шатра светлую девичью головку. Заметив спину ломящегося в заросли турка, девушка снова скрылась. Через секунду вместо нее вынырнул какой-то бугай, одетый в жуткую рванину. Пригнувшись, он метнулся вслед за турком. Еще через несколько секунд снова показалась девушка, одетая в крестьянское платье. Семеня на четвереньках и неловко путаясь в подоле, она скрылась в том же направлении, что и ее предшественники.

Лексей еще несколько мгновений продолжал пялиться на то место, где заросли сомкнулись за спинами странной компании. Наконец сообразил, что сам торчит у всех на виду, и тоже скрылся за плотной завесой широкой листвы.

– Что это было? – шепотом спросил он сам у себя. И сам себе же ответил: – А фиг его знает.

Прислушался – никакого шума не слышно. Это точно был Дионис. Значит, ему удалось бежать. Неужели эта девчонка и есть та, за кем их послали?! И что это за турок в их компании? И бугай еще какой-то. Не так-то и прост этот Дионис, как показался ему сначала. То-то он чуял, что не зря им навязали этого рекрута. Или он не рекрут? Может он такой же, как Юсуп. Тот вон тоже косит под простого солдата.

Но что ему-то теперь делать? Если пробираться за своим мешком, то можно потерять Диониса. Да и черт с этим мешком. Если эта компания сбежала, а в этом не было сомнения, то с минуты на минуту должна подняться тревога. Тогда эти заросли просто выкосят – странно, что не выкосили до сих пор – а значит, надо убираться поскорее. Размышляя так, Лексей ползком пробирался в ту сторону, где скрылась компания Диониса. Через минуту он наткнулся на труп того толстого басурмана, что бежал следом за его плененным товарищем. От трупа нехорошо пахло. Можно даже сказать, что не пахло, а воняло. Это было странно. Несмотря на жару, так быстро начать разлагаться мертвец не мог. Задумываться о подобном феномене, не было времени, и парень двинулся по следам, оставленными беглецами. Однако увиденное заставило подумать о том, что не стоит объявляться перед ними неожиданно. А то, с перепугу упокоят, аки этого турка.

* * *

От конца зарослей бурьяна до акаций, за которыми находятся отвалы, около десяти метров открытого пространства. Осмотревшись и никого не заметив, беглецы рванули к деревьям. На полпути девушка, запутавшись в длинном подоле, упала. Денис вернулся и наклонился, чтобы помочь ей встать.

Послышался топот копыт и, оглянувшись, он увидел двух крымчаков, появившихся невесть откуда. Их лица светились такой радостью, будто они обнаружили не беглецов, а пару мешков с золотом. Один отрезал путь Георгию и, стеганув по спине нагайкой, подогнал его к товарищам. Второй татарин кончиком оголенной сабли приподнял подбородок девушки и восхищенно цокнул языком. Денис с ужасом смотрел, как по нежной девичьей коже покатилась капелька крови, выступившая из-под острия сабли.

Вдруг в воздухе что-то просвистело, и подогнавший интенданта татарин с хрипом опрокинулся на круп лошади. Из его горла торчала рукоять ножа. Второй крымчак удивленно уставился на товарища, непроизвольно отведя клинок от горла девушки. Попаданец мгновенно среагировал, ухватив руку с саблей и сдернув всадника на землю. Тот упал так удачно, что в результате контакта макушки с твердым грунтом, хрустнули шейные позвонки, и тело осталось лежать безвольной куклой.

К ним подбежал улыбающийся Лексей.

– Леха? – словно не поверил своим глазам Денис. – Ты откуда?

– А ты думал, я тебя брошу? – с пафосом в голосе спросил тот, вытирая вынутый из татарского горла нож о татарскую же одежду.

Понимая, что сейчас самое неподходящее время задавать вопросы, попаданец предложил пришедший ему в голову выход из сложившейся ситуации:

– Лексей, если вы с Василисой поскачете на лошадях, у вас будет шанс уйти?

– Здесь до ближайшего леса рукой подать. Если дотуда не перехватят, то там уйдем. А вы?

– Мы пока скроемся, – парень кивнул на акации. – Вряд ли нас будут здесь искать, если обнаружат пропавших лошадей. Давайте быстрее, пока еще кто-нибудь не появился.

Он не очень вежливо подтолкнул девушку к одной из лошадей. Та безропотно, вероятно все еще находилась под впечатлением ощущения холодной стали под подбородком, забралась в седло. Благо, подол крестьянского платья оказался достаточно широк.

– Удачи, Дионис, – хлопнул по плечу товарища Лексей и, лихо вскочив в седло, взял под уздцы лошадь Василисы.

– Держи, – протянул Денису татарскую саблю Георгий, когда тот смотрел вслед удаляющимся всадникам. Вторую такую же взял себе. – Давай уже сматываться.

Они вломились в кусты акации, шипя в унисон от царапающих кожу колючек. Оказалось, что мелкая густая поросль была только по краю рощи. Внутри, куда попадало мало солнечного света, свободного пространства было больше и беглецы довольно резво пробежали сотни три шагов от места, где остались лежать трупы крымчаков. Остановились и прислушались. Судя по отсутствию шума, мертвяков еще не обнаружили. Пропажу Василисы – тоже. Возможно, заметили их бегство из загона, но кто ж подумает, что они двинулись в эту сторону через весь турецкий лагерь? Если бы спрятали трупы татар, то, скорее всего, беглецов тут и не стали бы искать. Но тогда обшарили бы все заросли в поисках сбежавшей пленницы. А так, подумают, что они, или не они, кто-нибудь другой, ускакал с девушкой на лошадях. Ну не одна же она упокоила турка и двух татар.

– Как будем уходить? – задал вопрос интендант.

– Хрен его знает, – пожал плечами попаданец. Вокруг рощи открытое пространство. Ближайший лес на той стороне лога. Единственный выход – заныкаться где-нибудь до ночи.

Они двинулись дальше, шаря взглядами по сторонам в поисках какого-нибудь укрытия. Оценили и кроны акаций – в них не спрячешься.

– Кто это были? – снова спросил Георгий.

– Кто?

– Девка эта и Лексей.

– Девка – генеральская дочка Василиса Жукова. Лексей – один из тех, кто пришел со мной, чтобы освободить ее из басурманских лап.

– Так ты что, специально в плен попался?

– Я так сильно похож на идиота?

– Дык это, – начал было интендант, но тут до них донеслись крики.

Стало ясно, что трупы крымчаков обнаружены. За зарослями послышался стук копыт. Несколько всадников промчались на запад. В рощу пока никто не полез, однако надеяться на то, что заросли акации обойдут вниманием, не следовало. Беглецы поспешили к той стороне, у которой отсыпалась меловая порода. Сбившееся тряпье на цепях размоталось и постоянно за что-нибудь цеплялось. Споткнувшись несколько раз, они присели и спешно перемотали его.

– Может, снять совсем? – предложил Георгий.

– Пусть пока будет, – отмахнулся попаданец. – Вдруг придется прятаться поблизости от кого-нибудь. Так надежнее. Лишний раз не звякнет.

– Гляди, – толстяк ткнул рукой в сторону отвалов.

Повернув голову в ту сторону, Денис увидел темную щель под согнутыми от насыпанного поверх мела ветвями. В этом месте склон меловой насыпи особенно сильно вдавался в рощу. Ссыпающаяся сверху порода наклонила густую молодую поросль почти до земли, оставив лишь небольшую щель.

– Не, – понял он идею и тут же ее отверг. – Это слишком явное убежище. Любой, кто заметит, обратит внимание и захочет проверить. Да и вряд ли мы там поместимся вдвоем. К тому же, зацени, какая масса мела нависает над этой щелкой. Прикинь, если рухнет?

– Чего сделать? – не понял последнего предложения товарищ.

Проигнорировав вопрос, Денис продолжил осматривать окрестности на предмет – куда заныкаться в случае чего. О том, чтобы покинуть рощу белым днем, не могло быть и речи. Разве что обратно в заросли бурьяна. Но, судя по шуму в той стороне, им там были бы очень рады и оказали бы невероятно теплый прием. Даже если предположить, что снова повезет и удастся раздобыть еще лошадей, то со скованными ногами далеко не ускачешь. Это только джигиты в цирке могут скакать, свесив ноги на одну сторону, а он и со свободными-то ногами никогда не сидел в седле.

С той стороны, откуда они прибежали, послышался шум, будто кто-то рубит ветви. Беглецы притаились за кустами и стали наблюдать. Вот, прорубив саблями проход в густом подлеске, в рощу вломились сразу несколько татар. Осмотревшись, они начали о чем-то громко спорить, вероятно, решали, стоит ли тратить время на лазанье по этим колючим зарослям, если и так ясно, что убившие их товарищей ускакали на лошадях? Между стволами акаций мелькнула красная феска. Споры затихли. Послышались короткие команды.

– Эй, Дионис.

Парень обернулся на громкий шепот. По пояс торчащий из щели под наклоненными мелом ветвями Георгий призывно махнул ему рукой и скрылся внутри.

Татары, следуя командам появившегося турка, двинулись вперед, со злостью срубая ветки с редких кустов, растущих под сенью крупных деревьев. Логичней было бы более тщательно исследовать опушку рощи, но кому ж охота лезть в эти густые колючки.

Враги приближались, и попаданцу не осталось ничего другого, как лезть туда, куда скрылся его товарищ. Внутри оказалась довольно просторная пещерка. Ссыпающийся сверху мел навалился на три деревца, росших рядом, согнув их почти дугой. Густые ветви с пышной листвой, поддерживая друг друга, хорошо удерживали даже мелкие куски породы, почти не давая ей просыпаться внутрь. Трудно было сказать, какую массу удерживали над собой эти с виду хрупкие согнувшиеся деревца. Вдруг вспомнилась слышанная некогда китайская притча о двух деревцах, пытающихся устоять во время урагана. Одно пыталось стоять гордо и прямо, и ураган его сломал. Другое гнулось в направлении ветра, пропуская его над собой. В итоге ураган заманался ломать гибкое деревце и помер от бессильной злобы. Вот только эта меловая масса вряд ли сама собой освободит деревца. Со временем они сгниют под тяжелым гнетом и без доступа солнечного света.

Денис вдруг понял, что показалось ему неправильным, когда заползал сюда. Вероятно, какой-нибудь опытный разведчик-диверсант сразу обратил бы на это внимание. Земля вокруг была покрыта толстым слоем меловой пыли, на котором четко выделялись их следы, с затертой полосой между них от волочащейся обмотанной тряпьем цепи. А, заползая в щель, оставили еще более отчетливый след.

– Твою мать! – с чувством выругался парень, лихорадочно соображая, что предпринять.

– Ты чего? – удивился интендант, стоящий на коленях перед входом и держащий обеими руками саблю, будто собрался что-то рубить. – Давай лучше помогай срубить крайние ветки.

– Зачем? – в свою очередь удивился Денис.

– Чтобы сверху мел осыпался и закрыл вход.

Мгновение подумав над предложением товарища, попаданец резво пополз наружу.

– Погоди немного, – бросил он Георгию.

Осмотревшись и убедившись, что крымчаки еще далеко и им его не видно, он прошел вдоль отвала метров десять, оставляя нарочито четкие следы, повернул к меловой горе и постарался забраться по ней наверх. Прикинув, что следы остались достаточно убедительные, попаданец заспешил назад, придерживая руками цепь и ступая на цыпочках точно в свои следы. Представил, как выглядит со стороны, ковыляющий на полусогнутых, придерживающий руками какое-то тряпье, связывающее ноги… Может пройтись так перед татарами, чтобы они померли от смеха? Пожалуй не стоит рисковать – вдруг у них нет чувства юмора…

– Ты куда ползал? – встретил его толстяк, все так же стоящий на коленях с саблей в руках.

– Сбегал облегчиться. Здесь же нет места для туалета, – и увидев застопорившийся взгляд товарища, поторопил: – Рубим ветки! А то, они уже близко.

Несколько ударов саблями, ветки затрещали, и сверху обрушилась меловая масса, вмиг накрыв вход и погрузив пространство под согнутыми стволами во мрак. Беглецы испуганно шарахнулись вглубь, с ужасом вслушиваясь в натужный треск стволов, удерживающих породу. Если деревца не выдержат, если треснет ствол хотя бы одного, то спрятавшихся под ними людей просто раздавит.

Отплевываясь от попавшей в рот пыли, Денис почувствовал предплечьем что-то холодное. Сперва не мог сообразить, что это такое, потом резко отстранился.

– Эй, – окликнул он товарища. – Ты сабельку-то в сторону убери. Или хочешь прирезать меня, чтобы не мучился, если придавит не насмерть?

Треск дерева усилился, сверху снова посыпались кусочки мела. Товарищи непроизвольно втянули головы в плечи и напряглись так, словно своим напряжением могли помочь деревцам выстоять. Треск действительно прекратился. Сыпаться сверху тоже перестало. Однако они продолжали сидеть молча, боясь даже звуком потревожить ненадежное укрытие.

Неизвестно сколько времени прошло до того момента, когда послышались приглушенные голоса. Доносились они словно через толстую стену. Вероятно, подошедшие татары обнаружили следы. Оставалось надеяться, что рухнувшая порода припорошила пылью все лишнее, указывающее, где скрылись беглецы. Голоса отдалились. Георгий шумно вздохнул с облегчением. Но тут снова донесся приглушенный разговор. Только теперь звуки слышались как будто бы сверху. Послышалось частое буханье, сопровождающееся вновь посыпавшимся сквозь ветви мелом. Кто-то явно сбежал с отвала вниз. Причем сделал он это так близко, что еще шаг в сторону и мог бы провалиться в убежище, вызвав обвал, который наверняка похоронил бы и его, и спрятавшихся беглецов.

– Дионис.

– Чего?

– Кажись, ушли. Не слышно вроде. И виднее как-то стало.

И правда, попаданец только сейчас обратил внимание, что мрак перестал быть кромешным. Можно было разглядеть силуэт стоящего на четвереньках интенданта. Наверное, тот, кто сбежал с горы рядом с их убежищем, все же потревожил насыпь, и в одном месте мел ссыпался, оголив листву, и сквозь нее теперь пробивался слабый свет.

– Что делать будем? – снова обратился к товарищу толстяк. – Пить хочется. Да и пожрать не мешало бы.

– А в тюрьме сейчас макароны, – протянул Денис фразу из шедевральной кинокомедии.

– Макароны? В какой тюрьме? – удивился Георгий.

– Я говорю, рабам в загоне щас наверное утреннюю порцию плесневелого урюка раздают. Может, вернемся?

– Как вернемся? – все не мог понять шутку собеседник.

– Да так и вернемся. Придем, скажем, мол, извините. Мы, мол, отлучались на утренний променад с посещением отхожего места. Теперь, вот, готовы к приему пищи. И протянем ладошки за своими порциями.

Интендант молчал долгую минуту, обдумывая предложение, затем произнес:

– Сдается мне, что ты, Дионис, не только из-за боярской дочери на солдатскую службу подался.

– Это точно, – согласно вздохнул тот. – Еще две беды поспособствовали моему попадалову – зеленый змий и длинный язык.

– Какой змий?

– Зеленый.

– А такие бывают?

– Бывают, простота ты росейская, – подколол попаданец интенданта, вспомнив, как высокомерно тот себя вел при их первой встрече. – Я, правда, с ним не очень дружу. Но в этот раз он в компании с еще одним рыжим змием одолел меня капитально. А потом еще и белобрысый змий подключился. Вот этих, я тебе скажу, Жор, бойся больше всех.

– Кого?– еле слышно, словно засыпая, спросил Георгий.

– Белобрысых змеев. Как увидишь длинного да белобрысого, так обходи его стороной. Слышь? Ты что, спишь что ли? Мудрое решение, однако.

Денис лег боком на меловую осыпь, подложил руки под голову и, стараясь ни о чем не думать, попытался заснуть. Когда ему это почти удалось, над ухом противно зажужжал невесть откуда взявшийся комар. Парень отмахнулся от него и только снова закрыл глаза, как по его голой спине пробежал какой-то маленький жучок-паучок. Передернувшись всем телом, попаданец сел и попытался отряхнуть руками спину. Зазудели натертые кандальными кольцами лодыжки.

Поняв, что уснуть не получится, впервые задумался о том, как освободиться от цепей. Отмотав край кителя, ощупал кольцо на правой ноге. Через отверстия на соединении краев обогнутой вокруг ноги пластины продето звено цепи. Цепь довольно толстая – разогнуть звено вручную нечего и думать. Для такого дела необходимы два металлических штыря.

Интересно – вдруг мелькнула нелепая мысль – как снимают кандалы с умерших?

Что бы как-то отвлечься от зуда не только в натертых лодыжках, но и во всем грязном, потном, исцарапанном теле, принялся осторожно раздвигать листву в том месте, где проникал свет. Постепенно образовалось отверстие, через которое худо-бедно можно было смотреть наружу. Да и звуки теперь доносились яснее. В поле зрения никого, кроме припорошенных мелом стволов деревьев, не было. Откуда-то издалека доносились голоса.

Кто-то что-то закричал властным голосом сверху. Послышался непонятный шорох и в расширенное Денисом отверстие посыпался мел. Значит каторжан уже выгнали на работу и первые носильщики выработанной породы поднялись на отвал. И надо же было такому случиться, что они опорожняли корзины именно в том месте, где спрятались беглецы. Или сыпали грунт равномерно вдоль всего отвала? Пришлось срочно задвигать назад раздвинутые веточки, старательно переплетая их, чтобы выдержали сыпавшееся сверху крошево. Наконец в отверстие попал довольно крупный кусок мела, достаточно плотно закупоривший его.

Внутри снова стало темно. Проснувшийся Георгий поинтересовался – что за шум. Узнав о причине, снова уснул. Попаданец искренне позавидовал подобному отношению к происходящему. Возможно, сон у интенданта был своеобразным способом отгородиться от насущных проблем. Спит он сейчас и видит, как сидит в шезлонге на палубе личной яхты. Рядом загорают топлес две красавицы: брюнетка и блондинка… Мда. Вероятно, ему снится что-нибудь попроще, без яхты и шезлонгов, но не менее приятное. Вон как чмокает губами. Наверное, жрет во сне что-то вкусное.

Представляя сон товарища, Денис и сам незаметно уснул.

– Дионис! Дионис! Да проснись ты уже!

– А? Что? – парень проснулся от грубых толчков в плечо.

– Слышишь? – тревожно спросил Георгий.

– Что? – Не мог понять спросонья тот. Но тут действительно услышал треск и остатки сонливости вмиг улетучились.

Прямо над их головами трещал один из согнувшихся стволов. Каждое новое потрескивание сопровождалось осыпающейся на беглецов меловой крошкой. Похоже, пока они спали, сверху над их убежищем насыпали столько свежеподнятого мела, что масса его оказалась критической для одного из удерживающих породу стволов. Если этот ствол треснет, а к этому все и шло, то ребят задавит мелом независимо от того, останутся ли целыми оставшиеся два ствола или нет. В кромешной тьме ничего не было видно, но они буквально ощущали, как проседает потолок над ними, сдерживаемый из последних сил хилым деревцем.

– И никто не узнает, где могилка моя, – пропел попаданец.

Над головами затрещало более требовательно, будто возмущаясь бездействием втянувших головы в плечи парней. Сквозь раздвинувшиеся мелкие ветки потекли ручейки измельченной породы.

– А-а-а! – заорал Георгий и начал шустро прокапываться наружу, забрасывая кусками мела товарища.

Попавший в лицо комок вывел Дениса из ступора, и он присоединился к интенданту. Приходилось раздвигать колючие ветви, из-за чего мел просыпался во внутрь, и его, в свою очередь, приходилось откидывать назад. Мелькнула мысль о забытых и, вероятно, засыпанных саблях. Но вряд ли они сейчас могли чем-нибудь помочь. Копать ими нельзя. Рубить загораживающие выход ветви в темноте – можно запросто отрубить что-либо товарищу.

– А-а-а! – продолжал уже не орать, а хрипеть толстяк.

Он уже прокопал отверстие наружу и теперь лихорадочно его расширял, выламывая ветки акации, не обращая внимания на вонзающиеся в руки колючки. Денис бросил пытаться пробиться со своей стороны и начал помогать Георгию, отгребая от отверстия сыпавшийся мел. По мере того, как мел насыпался сверху и отгребался, пытающимся выбраться беглецами, уровень пола поднимался. Потолок же наоборот проседал все ниже. И вот, после очередного треска, они, стоя на четвереньках, ощутили спинами прикосновение нависшей над ними массы.

Уже не крича, а лишь как-то хрипло подвывая, интендант просунул в спасительное отверстие руки и голову и, упираясь ногами, начал пропихивать себя наружу, извиваясь всем телом словно гигантский червь. Попаданцу не к месту, а вернее, не вовремя вспомнился мультфильм про Вини Пуха, где тот застрял в кроличьей норе. Но треск, продолжающего проседать потолка, вновь подтолкнул его к активным действиям. Ухватившись за ветки и чувствуя, как вонзаются в пальцы шипы, принялся оттягивать их от бока товарища. Вероятно, ему удалось таким образом расширить отверстие, потому что Георгий вдруг резко подался вперед, высунувшись наружу по пояс.

Тут Денис почувствовал, как его ноги быстро засыпает, и груз, наваливающийся на них, становится все тяжелее.

– А-а-а! – теперь уже заорал он и врезал кулаком по заднице интенданта, загораживающей путь к спасению.

Задница исчезла. Парень рванулся следом, но не тут-то было – ноги прижало довольно сильно. Похоже, одна из переломившихся ветвей воткнулась поперек сковывающей ноги цепи. Денисом овладело отчаяние. Хрипя, как недавно хрипел его товарищ, он неистово дергался, пытаясь освободиться от навалившегося гнета. Все, за что пытался ухватиться, чтобы вытянуть застрявшее тело, оказывалось ненадежным, и тут же ломалось или выдиралось.

Когда что-то заслонило проникающий во внутрь свет, попаданец решил что это конец и закрыл глаза, прекратив попытки освободиться и ожидая, когда его придавит обрушившейся массой. Но вместо этого, кто-то схватил его за локти и начал рывками тянуть из-под обвала. Мгновенно сообразив, что это пришел на помощь Георгий, парень возобновил отчаянные попытки. Постепенно, распихивая по сторонам мел, ноги стали двигаться свободнее, и интенданту удалось вытянуть его так, что голова оказалась снаружи. Солнечный свет породил надежду и удвоил силы. Однако, несмотря на то, что ноги почти освободились, осыпающийся мел придавил тело в районе поясницы и таза. Теперь пришла очередь Дениса извиваться подобно гигантскому червяку. Над ухом натужно хрипел толстяк, ухватив его уже под мышки. Наконец попаданец почувствовал, что его тело свободно. Последним толчком опрокинул на спину Георгия и сам плюхнулся на него.

Так они и лежали некоторое время. Интендант лежал на спине, отсутствующим взглядом пялясь в кроны деревьев, продолжая держать Дениса под мышки и прижимая его к своей груди. Денис, судорожно вцепившись в присыпанную мелом траву, словно бы пытался сильнее придавить своего спасителя к земле, и тупо наблюдал за стекающей по грязному боку товарища каплей крови. Оба часто дышали, словно после долгого пребывания под водой.

Вот толстяк со стоном заворочался и спихнул с себя попаданца. Тот, перевернувшись на спину, продолжал судорожно дышать. Наконец до него дошло, что опасность позади, и он, подняв голову, посмотрел на товарища. Грязное тело того было все исполосовано глубокими царапинами, будто об него точили когти кошки. В тот же миг Денис ощутил, что его тело пострадало немногим меньше. Ощущения были такие, словно по коже прошлись теркой для овощей и присыпали солью, чтобы не испортилось.

Сверху слышалась басурманская речь, по склону отвала катились куски ссыпаемого мела. Густая листва ветвистых деревьев скрывала от взора то, что происходило на вершине, а, заодно, скрывала беглецов от тех, кто находился там.

Когда прошел шок, до спасшихся начало доходить, что они избежали лишь одной беды. Но их по-прежнему окружала другая беда в лице жестокого врага. И перспектива попасть в руки басурман или диких крымчаков радовала ничуть не больше той, которой только что избежали. Принимая во внимание задушенного турка и двух убитых татар, а также учитывая сбежавшую пленницу, возможно, что быть раздавленными было бы предпочтительнее тех радостей, которые ожидали бы их в случае нового пленения.

– Жрать охота, – вдруг произнес Георгий. – И пить.

Денис глянул на него и не удержался от смеха. Смеялся беззвучно, вздрагивая при каждом смешке всем телом. Из глаз брызнули слезы, вызванные то ли смехом, то ли зудящей болью во всем теле. Когда-то, в одной из телепередач на тему кинопутешествий он видел туземцев, разукрашивающих свои лица грязно-белым гримом. Его товарищ сейчас походил на воина из того племени. Вывалянный в грязно-серой массе, разукрашенный кроваво-бурыми полосами, с дико всклокоченными волосами и бешено выпученными глазами, бывший интендант своим видом мог основательно пошатнуть самую устойчивую психику. Ему бы еще пустить кровавую слюну из уголка рта, и ненавязчиво выпустить из-под верхней губы длинный желтый клык…

– Чего смеешься? Правда жрать охота, – голос товарища звучал как-то буднично, словно они не избежали только что смертельной опасности, словно не грозила им другая смертельная опасность. Словно они всего лишь ушли так далеко, что не успевали вернуться к обеду, о чем и переживал проголодавшийся Георгий.

– Пойдем, раб желудка, – все еще кудахча от смеха, Денис поднялся на четвереньки. – Поймаем кого-нибудь и съедим. Заодно напьемся крови.

Не поднимаясь с четверенек, он прошел вдоль кустов и выглянув из-за них осмотрел рощу. Никого не заметив, двинулся дальше. Страха не было. Страх, вероятно, остался под теми деревцами, которые раздавило меловой массой. Разумом овладел злой пофигизм. Да, именно злой пофигизм. Мол, мне все пофиг, и, не дай бог, кто-нибудь вздумает с этим поспорить. Загрызу, нафиг… если не будет возможности убежать и спрятаться… М-да. А куда это он направился? А пофиг.

Сзади шуршал Георгий. Он так же на четвереньках следовал за попаданцем . Так и пересекли рощу, уткнувшись в густые кусты подлеска на опушке. Из-за кустов доносились всхлипывание, довольные смешки и чей-то невнятный голос.

* * *

Аклим молодой воин. Он впервые участвует в походе. И он вернется со знатной добычей. Привезет не меньше добра, чем привезли его братья из похода на Персию. Он приведет русских рабов и, главное, русских рабынь. Он уже не раз напоил кровью свою саблю. Но чтобы стать настоящим воином, Аклиму необходимо овладеть женщиной. У него еще не было женщин, и братья смеялись над ним. Но сегодня он овладеет этой черноокой девчонкой. Сегодня он станет настоящим воином.

Вчера они наткнулись на небольшой хутор. Двух мужчин, оказавших сопротивление, убили. Еще убили старуху, не представлявшую никакой ценности да к тому же еще и плюнувшую желтой слюной в лицо Газима. Убив старуху, взбешенный Газим убил еще и грудного ребенка, отобрав того у кричащей матери и ударив головкой о стену сруба. Потом бросил маленький трупик на упавшую без чувств мать. Остальные воины смеялись и шутили, мол, от плевка ведьмы лицо Газима снова распухнет как тогда, когда он по глупости залез в борть с пчелами, решив, что могучему воину не страшны какие-то мелкие насекомые. С тех пор воин уважал маленьких пчелок, и всякий раз, когда слышал знакомое жужжание, почтительно останавливался, давая пролететь насекомому.

Пока воины насмехались над незадачливым здоровяком, к Аклиму подошел Казим, один из старших братьев, толкнул к его ногам связанную девушку, сунул конец веревки и сказал, что младшему брату пришла пора стать настоящим воином.

Девушка оказалась достаточно полной, что сразу понравилось молодому крымчаку. Его идеалом всегда была Зайнаб – жена Вадима, одного из старших братьев. Зайнаб была самой полной женщиной в кочевье, и от нее всегда приятно пахло чем-то таким, от чего у Аклима начинала кружиться голова. В таких случаях он всегда убегал в степь и возвращался лишь несколько часов спустя.

И вот теперь он владел похожей на Зайнаб русской девкой! Теперь он сможет воплотить в реальность все те мечты, которые рождались в голове при виде красавицы Зайнаб!

Во время ночевки воины смеялись над ним, удивляясь, почему он не торопится овладеть пленницей. Громила Газим даже предлагал помочь, наглядно показав, как должен воин поступать с полонянкой. Но Аклим решительно заслонил девушку от могучего соотечественника. И тот, обозвав его молокососом, отступил. Потом, когда воины пользовали других пленниц, они снова насмехались над молодым родичем и звали его посмотреть и поучиться. Но он молча ушел к дереву, к которому была привязана его полонянка.

Всю ночь Аклим не сомкнул глаз, глядя на спящую девушку, и так и не решился сделать то, что должен был. Сперва ждал, когда угомонятся остальные. Потом решил отложить столь важное дело до прибытия на место. Вот пригонят новых рабов османам, тогда он спокойно разберется с этой русской, после чего, может быть, тоже отдаст ее османам. А може, просто убьет. Вспорет ей брюхо, как сделал это однажды могучий Газим той русской бабе, которая пнула ему меж ног.

Утром, когда приехали в лагерь османов, узнали о том, что непонятно как сбежали несколько рабов, и кто-то освободил ту белокурую полонянку, которую несколько дней назад они взяли в том хуторе, где Газима покусали пчелы. Братья тогда сильно сердились, что османы забрали единственную более-менее ценную добычу. Хоть пленница была настолько худой, что вряд ли кто из крымчаков захотел бы с ней позабавиться, но все же это была их добыча. Но тогда им пришлось срочно убираться из-за того, что Газим разозлил маленьких жужжащих демонов.

Когда здоровяк отошел от пчелиных укусов, они снова вернулись на тот хутор, очень уж хотелось Газиму отомстить бортнику за свои страдания. И совсем было забили тогда старика до смерти, но Вадим сказал Газиму, что дух убитого бортника может превратиться в рой злых пчел, и будет преследовать убийц до тех пор, пока не закусает до смерти. Предостережение было принято, и они поспешили убраться подальше, пока дух не успел покинуть иссеченное нагайками тело.

И вот теперь кто-то освободил эту светловолосую русскую, убив старшего надсмотрщика за рабами и двух крымчаков. Родичи Аклима, сдав полонян, сразу ускакали на поиски беглецов. Но ему разрешил остаться Казим, рассудив, что оставить подаренную младшему брату пленницу негде – такое добро без присмотра долго не пролежит. Не брать же ее с собой на поиски сбежавших.

Проводив взглядом ускакавших родичей, молодой крымчак поволок хнычущую девку вдоль зарослей акации, высматривая удобное место. Наконец попалась вдававшаяся в рощу полянка, посреди которой росло одинокое дерево. Схватив пленницу за волосы, рывком заставил ее опуститься на колени и привязал за руки к основанию ствола – так вчера делали его родичи с пленницами. Подойдя к девке сзади, задрал ей подол. Полные бледно-розовые ягодицы породили в душе воина невероятное желание. Он выхватил из-за пояса нагайку и с силой хлестанул по манящим полушариям, перечеркнув их, быстро набухающей кровью, полосой. Полонянка дико закричала. Душа Аклима наполнилась невероятным блаженством.

– Зайнаб, Зайнаб, – шептал он, роняя слюни. – Зайнаб…

Нагайка снова свистнула в воздухе, оставив на манящих ягодицах еще один кровавый след.

И тут кусты раздвинулись и из них появились два демона, два убыра, откормившихся душами умерших и убитых рабов. Они с кровожадным оскалом смотрели на онемевшего воина, сковывая волю леденящим душу взглядом, словно превращая всего его в глыбу льда. Остолбеневший от страха Аклим выронил нагайку и непроизвольно освободил мочевой пузырь.

* * *

Протиснувшись между кустами, Денис встретился взглядом со щекастой толстушкой и от неожиданности застыл на месте, продолжая стоять на четвереньках. Глаза девушки были наполнены страхом, по пухлым щечкам катились крупные слезы. Она тоже стояла на четвереньках, только руки ее были привязаны к комлю стоящего отдельно деревца. Увидев показавшегося из кустов парня, чей вид в лучшем случае напоминал ожившего мертвеца, толстушка перестала подвывать и широко раскрыла глаза, словно увидела нечто ужасное. Чуть правее затрещали кусты, и из них показался Георгий, чей вид если и был не более ужасен, то и ни чуть не лучше, чем у товарища. Переведя на него взгляд, девушка еще сильнее выпучила глаза и широко раскрыла рот, словно в беззвучном крике. Увидев девушку, интендант вдруг улыбнулся. Улыбка у него получилась какой-то кровожадно-плотоядной. Особую пикантность улыбке придал отвалившийся от щеки подсохший слой налипшей на потное лицо меловой пыли. После того, как выбрались из обвалившегося убежища, налипшая на тело грязь подсохла и теперь отваливалась кусками, словно отмершая кожа. При виде такого ужаса, привязанная к дереву незнакомка закатила было глаза, чтобы рухнуть в обморок, но тут в воздухе свистнула плеть и хлесткий удар по ягодицам мгновенно привел ее в чувство. Она вновь разинула рот в диком крике.

Денис продвинулся дальше и увидел стоящего позади девушки крымчака. На лице татарина играла дебильная улыбка. Его губы шептали что-то невразумительное. Взгляд словно притянут к оголенным ягодицам стоящей перед ним в заманчивой позе девушки. Не отрывая взгляда от вожделенного места, он снова взмахнул нагайкой, полоснув по нежному девичьему телу.

Сквозь крик пленницы донесся звериный рык, вырвавшийся из горла Георгия. Он, не поднимаясь, лишь пригнув, словно носорог, голову, ринулся из кустов на крымчака.

Денис впоследствии сам не мог объяснить себе, что им тогда двигало, но, увидев действия товарища, он так же, не поднимаясь, атаковал с другого бока.

Словно два диких зверя накинулись беглецы на ненавистного врага и повалили его на землю. Тот, будто парализованный, даже не сделал попытки сопротивляться. Лишь когда интендант схватил его за горло, захрипел, несколько раз дернул ногами и затих, уставившись в небо ничего не выражающими глазами.

Придушив поганца, Георгий выхватил висевший у того на поясе нож и бросился к пленнице. На секунду застыл, оценивая ее вид сзади, но тут же одернул задранный подол и аккуратно разрезал стягивающую руки девушки веревку. Та, освободившись, почему-то крепко обняла ствол дерева, к которому была привязана, словно не желая с ним расставаться, и, слегка подвывая, смотрела на освободителя полными ужаса глазами.

Денис меж тем обследовал убитого. Первым делом позаимствовал саблю – предыдущие трофеи остались под завалом. Оценил одежку – слишком уж теплым показалось ему это меховое шмотье для нынешней жаркой погоды. Вот обувка босому интенданту не помешает. Лишь бы размерчик подошел. Чего он там возится с этой девкой? Надо затащить в кусты мертвяка с глаз подальше, а там уже и мародерствовать спокойно.

– Эй, Георгий, помоги, – позвал Денис, волоча труп к кустам.

Но тот словно и не слышал. Его внимание было приковано к толстушке.

– Ты кто? – задал интендант немного глуповатый вопрос.

– Нюрка, – перестав подвывать, ответила девушка и, присмотревшись к освободителю внимательнее, в свою очередь спросила: – А ты живой?

– Чего-о? – брови Георгия полезли кверху.

– Да помоги ты, – толкнул его попаданец, и они вдвоем втянули труп крымчака в заросли.

– А ты что, особого приглашения ждешь? – выглянув из кустов, обратился к девушке Денис.

– А вы, правда, живые? – снова тупо спросила та.

– Оно тебе надо? – съязвил парень.

Этот встречный вопрос, похоже, заставил мозг толстушки серьезно зависнуть. Стоя на коленках, слегка приоткрыв рот и хлопая глазами, она продолжала обнимать ствол дерева. Но когда вновь вынырнувший из кустов Георгий схватил за руку, то безропотно последовала за ним. Правда застряла в кустах из-за того, что колючие ветки вцепились в мешковатое платье. Но ценой нескольких царапин и нескольких поломанных веток – грубая ткань оказалась слишком крепкой для них – толстяку удалось выдернуть из зарослей неожиданно приобретенную подругу.

И вот теперь они втроем сидели у трупа незадачливого сексуального маньяка. Итог – у врага появился еще один повод искать их более тщательно, они по-прежнему голодные и со скованными ногами, у них появилась обуза в виде толстой девахи.

– Вы кто? – снова вопросила очнувшаяся от ступора девушка.

Денис уже разинул рот, чтобы в очередной раз съязвить, но товарищ опередил его.

– Беглые мы. Ночью из плена сбежали. Отсиживаемся вот тут, объяснил ей интендант и, будто жалуясь, добавил: – Пить и есть хочется – сил нету.

– Ой, я щас, – спохватилась Нюрка и шустро на четвереньках юркнула в кусты.

– Ты куда? – только и успел окликнуть Георгий, но та, на диво ни за что ни разу не зацепившись, скрылась за зарослями.

– Куда она? – переадресовал он свой вопрос Денису. На что тот даже не стал отвечать в рифму, просто выразительно посмотрел на товарища. Правильно оценив взгляд, Георгий смутился и принялся исследовать труп.

– Одежонка маловата, – забубнил он, оценивая добычу. – Да что ж такое! И этот штаны обгадил.

Штаны интенданту действительно требовалось сменить. Они и так были сильно изодраны, а после его выползания из обваливающегося убежища и вовсе болтались отдельными грязными лоскутами. Да и какая-нибудь обувка ему требовалась. Хорошо Денис еще тогда в подземелье переобулся в свои кроссовки, да так и остался в них. Выглядели они плачевно и мало чем теперь напоминали продвинутую спортивную обувь из цивилизованного мира, но все еще надежно защищали ступни от заноз и порезов.

Только рассматривая кроссовки, попаданец обратил внимание на отсутствие обмотки на его цепи. Вероятно, содралась под завалом. Надо бы что-нибудь сунуть под железные браслеты, чтобы не терли по лодыжкам.

Когда в кустах что-то зашуршало и послышалось пыхтение, товарищи даже не встрепенулись. Не потому, что догадались, что это возвращается Нюрка, а, наверное, потому, что перебоялись уже. Что-то внутри каждого из них изменилось, и они теперь и не боялись того, что попадутся басурманам в лапы, и не питали надежду на спасение. Не сказать, что им все стало все равно. Нет. Просто настрадавшееся сознание отгородилось от восприятия чего-то более дальнего, нежели сиюсекундные проблемы. Такое бывает с человеком, когда не видно края лишений.

Из кустов выползла Нюрка, снова ухитрившись не зацепиться платьем за колючки.

– Вот, – она вытянула вслед за собой седельные сумки и что-то типа кожаной фляги с деревянным горлышком, заткнутым деревянной же пробкой. Кивнув на мертвого крымчака, сказала: – Энтот с собой таскал. Может там есть что покушать.

– Попить точно есть, – Георгий ухватил сосуд и, выдернув пробку, сделал осторожный глоток. – Вода.

– Эй-эй, – глядя, как товарищ присосался к бурдюку, Денис вдруг тоже ощутил сильную жажду. – Не захлебнись. А то вся жратва мне одному достанется.

– Жратва? Где? Здесь? – отдав воду попаданцу, интендант взялся за исследования сидельных сумок.

Припав к горлышку, Денис пил теплую воду и наблюдал за тем, как Георгий потрошит сумки. Сперва он вынул тряпичный сверток, глухо позвякивающий чем-то металлическим, потом моток тонкой веревки и кинжал в ножнах, такой же, какой снял с пояса крымчака. В другой сумке обнаружил к их обоюдной радости несколько лепешек и завернутую в тряпку какую-то массу – то ли сыр, то ли брынзу. Втянув носом аромат, исходящий от этого молочного продукта, интендант тут же засунул в рот довольно приличный кусок и, блаженно закатив глаза, принялся с наслаждением пережевывать.

Некоторое время, все трое усиленно работали челюстями. Нюрка присоединилась к ним на правах равноправного партнера по уничтожению вражеской провизии и преуспевала в этом деле не менее прожорливого Григория.

Засунув в рот очередной кусок пресной лепешки, Денис потянулся к свертку и, дернув за тряпку, развернул. На землю, звякнув друг об друга, вывалились два трехгранных штыка.

– Ишь ты, русские, – удивился Георгий. – Чего это он их таскал?

– Они такими наших свинок покололи, – прошамкала набитым ртом Нюрка и вдруг всхлипнула.

– Не баись, Анют, – как-то по-отечески погладил ее по голове интендант. – Подойдет наша армия, и мы сами будем колоть их, аки свиней.

Денис подумал о том, что наша армия давно торчит за рекой, и пора бы ей уже начинать действовать. Но вслух ничего не сказал. Он смотрел на лежавшие на траве штыки, и в голове пыталась сформироваться некая мысль, будто бы связанная с этими штыками. Почему-то они ассоциировались у него с двумя отвертками… Почему? И тут вспомнил, как однажды помогал электрику вешать большую люстру в кабинете босса. Люстра состояла из центрального стержня и обруча со светильниками. Обруч подвешивался на трех алюминиевых цепях, отделанных под бронзу. Цепи оказались слишком длинные и пришлось удалять по два звена с каждой. Электрик вставлял в звено с разных сторон две отвертки и, давя на них, как на ручки пассатижей, легко разводил концы звена в стороны. Чтобы замкнуть звено, он разворачивал отвертки в обратную сторону.

Попаданец схватил штыки и сунул их в одно из звеньев сковывающей его ноги цепи. И не тут-то было – цепочка-то не алюминиевая.

– А ну, дай-ка попробую, – придвинулся Георгий, смекнувший о цели его действий. Ухватившись своими лапищами за штыки, он напрягся, засипел, что-то щелкнуло, и концы звена подались и пошли в сторону. Разъединив цепь Дениса, он несколько раз глубоко вдохнул, будто собирался погружаться под воду, и с таким же сипением рассоединил звено на своей цепи.

– Зря вы так, – сказала, переставшая плакать Нюрка, и сунула в рот приличный кусок лепешки.

– Как? – не понял Денис.

Георгий поддержал его вопрос выразительным взглядом.

– Так цепи будут вам по ногам молотить, – пояснила, прожевав, девушка. – Надо было не посередке разъединять, а по краям, с обеих ног.

Беглецы несколько мгновений продолжали смотреть на советчицу, затем перевели взгляды на свои располовиненные цепи, потом посмотрели друг на друга, снова на цепи. И интендант взялся за отложенные было штыки.

Несколько раз рядом с рощей проносились конные отряды. Но беглецы особо не обращали на это внимание. Только Нюрка всякий раз вздрагивала, втягивала голову в плечи и прижимала руки к груди.

Освободиться удалось не только от цепей, но и от металлических браслетов. Разжать кольца, соединяющие цепь и края браслетов, оказалось легче, нежели разжимать звенья. Они только с виду казались скованы в единое целое, но как только Георгий поднажал штыками, расклепанное соединение кольца хрустнуло, расслоилось и подалось в стороны.

Теперь интендант сооружал из распоротой татарской жилетки некое подобие обуви. Он разрезал ее надвое, отрезал меховую опушку и намотал на ноги как портянки, подвязав сверху обрезками веревки, которой ранее была связана Нюрка.

Денис сперва пассивно наблюдал за действиями товарища, потом назойливые комары и не менее назойливые, лезущие к кровоточащим царапинам и ссадинам, мухи навели его на мысль о практичном использовании седельных сумок. Собственно, они представляли собой длинный половичок с завернутыми и прошитыми по бокам краями, образующими сами сумки, над каждой из которой был пришит кожаный клапан, закрывающий содержимое от попадания атмосферных осадков и дорожной пыли. Парень взял трофейный нож и прорезал в центре этого половичка отверстие, достаточное для того, чтобы в него пролезла голова. Закончив эту нехитрую операцию, напялил изделие на себя, на манер мексиканского пончо. Подвязался той же веревкой, которую использовал интендант. Бока конечно остались голыми, зато спина, грудь и живот оказались хоть как-то прикрыты.

– А это куда теперь положить? – оценив одежку, спросил Георгий, указывая на высыпанные вещи и оставшиеся лепешки.

Денис сообразил, что напялил пончо карманами-сумками вовнутрь и быстро переоделся.

– Сюда, – хлопнул он себя по переднему карману.

– Лучше в задний, – возразил интендант. – Чую я, поползать на брюхе нам еще придется.

– Логично, – согласился попаданец.

– Чего? – не понял собеседник.

– Логично – это по-китайски – согласен, – отмахнулся Денис.

– Ты меня за деревенщину дремучую не держи. Что такое логика я знаю.

– Извини. Привык, понимаешь, общаться с… – попаданец глянул на прислушивающуюся к их разговору девушку и решил не уточнять, с кем он привык общаться. – А чего ж тогда спрашиваешь, если знаешь?

– Дык это, не ожидал, что ты такое слово знаешь.

– Ага. Меня, значит, за деревенщину дремучую держать можно?

– Извини, – в свою очередь смутился Георгий.

– Проехали, – снова отмахнулся Денис.

– Кто?

– Где? – вторила интенданту девка, завертев головой, оглядываясь, словно кто-то мог проехать не только по дороге за кустами, а и здесь, через заросли акации.

– Жор, ты можешь соединить обратно, – отвлекая внимание от своей нечаянной реплики, попаданец протянул товарищу половинки цепи.

– Зачем? – поинтересовался тот, но все же взял уже изрядно погнутые штыки.

– Хочу попробовать сделать одну вещь, – ответил парень, пытаясь придумать, для чего ему это надо. Увидев, что Георгий соединил две половинки, чтобы потянуть время, попросил подсоединить еще одну, от второй цепи. – Надо, чтоб подлиннее была.

Здоровяк приделал третий кусок и протянул цепь Денису, с интересом ожидая объяснений. Взяв цепь, попаданец покрутил ею перед собой, и ему в голову пришла идея.

– К ней бы какой-нибудь грузик прицепить – неплохое оружие получилось бы, – объяснил он интенданту. – Саблями фехтовать я не обучен, а вот шарахнуть такой фиговиной с размаху – большой сноровки не надо.

Тот снова забрал цепь. Вдел в крайнее звено кольцо, соединил им один из браслетов. Подумав, подсоединил к нему же и оставшиеся четыре кольца. Получился довольно увесистый груз, только звенел слишком шумно. Но Георгий обернул его куском шкуры, отрезанной от татарской одежки, и обвязал обрезком веревки.

– Ты случаем на лесных дорожках не промышлял? – спросил он, протягивая оружие товарищу.

– В смысле? – не понял тот.

– Ты ж говоришь, для тебя такое оружие сподручнее. А таким ведь только разбойнички пользуются. А?

– Дык это, – растерялся Денис и попытался объяснить: – Вот почему разбойникам такое оружие сподручнее? Да потому, что саблей, например, уметь владеть надо. Необученный ею только ветки с кустов срубать может. В схватке же с умелым противником сразу проиграет. А такой молотилкой махать особого умения не надо – крути-верти над головой и фиг кто подойдет. Потому и мне с ней сподручнее, что я саблей владеть не обучен. Да и одна у нас сабелька-то.

– Много ты своей молотилкой меж деревьев намотаешь? – возразил Георгий.

– Меж деревьев она конечно менее эффективна, – согласился попаданец. – Но не обязательно же крутить на всю длину. Можно взяться и покороче.

Для наглядности он взялся за цепь так, чтобы свободно болтались чуть меньше полуметра вместе с грузом, и принялся крутить перед собой восьмерку. Обратный конец цепи болтался, мешая крутить груз, и его пришлось взять в свободную руку. Раскрутив цепь так, что стал слышен свист рассекаемого воздуха, Денис попытался водить рукой вправо-влево, но при движении грузик, сбившись с траектории, просвистел в миллиметре от головы, чиркнув по волосам. Парень тут же вытянул руку дальше, останавливая вращение, решив завязать с шаолиньством, пока сам себе не раскроил череп.

– Как-то так, – туманно объяснил свою демонстрацию товарищу.

В этот момент за их спинами кто-то всхрапнул и они обернулись. Настрадавшаяся за последние сутки Нюрка незаметно уснула. Сперва свернулась калачиком на траве. Потом, когда Денис демонстрировал мастерство шаолиньской школы боя с кандальными цепями, перевернулась на спину. Голова девушки запрокинулась назад, и из приоткрывшегося рта вырвался довольно громкий всхрап, разбудивший ее саму. Она тут же села, озираясь вокруг, словно ища источник этого непонятного звука, и, наконец, вопросительно уставилась на оглянувшихся товарищей. Те галантно сделали вид, что ничего не слышали. В конце концов, она же всего лишь всхрапнула, а не что-то там еще.

– Надо бы уносить ноги, – заявил толстяк, будто до этого момента они собирались остаться тут навсегда.

– Надо, согласился Денис. – А как? Пока я вижу только один способ – это дождаться ночи и тогда в темноте слинять.

– Слинять? – переспросила Нюрка. – Это как?

Парень оставил вопрос глупой девки без ответа, хотя, судя по выражению лица интенданта, ему тоже был интересен такой способ бегства, как линька.

– До ночи хватятся энтого, – Георгий кивнул на труп. – Опять рощу обыскивать будут.

– Логично, – снова согласился Денис. – Но вокруг рощи открытое пространство. Единственный путь – это опять в тот бурьян. По нему пробираться к югу, там редкие кусты, потом то ли рощица, то ли лесок небольшой.

– А дальше?

– Дальше не помню. Когда мы сюда шли, я особо по сторонам не смотрел. Голова другим забита была.

Посовещавшись еще немного, решили, что сидеть тут рискованно. Собрали появившиеся пожитки и снедь, и сунули все в задний карман Денисового пончо. Георгий вооружился саблей и ножом. Попаданец обмотал цепь вокруг пояса, взяв в одну руку второй нож, в другую слегка погнутый штык. Штык держать было неудобно. Изгиб с кольцом ложился в ладонь как рукоятка пистолета, а острие торчало как дуло. Подумал, что можно бы срубить какую-нибудь ветку и надеть штык на нее, но решил не заморачиваться. В конце концов приноровился держать обратным хватом. Нюрку вооружили бурдюком и вторым штыком. При взгляде на девку у Дениса мелькнула мысль, что они даже не поинтересовались, кто она, откуда да как попала к крымчаку в лапы. Ну да ладно, успеется еще.

Когда подошли к месту, где утром, после того как упокоили тех двух крымчаков, вломились под сень акаций, увидели, что в кустах прорублен довольно широкий проход. Через этот проход было хорошо видно, что бурьян, на который так надеялись беглецы, подчистую вырублен.

– Косяк, – охарактеризовал Денис открывшееся обстоятельство.

– Действительно, – согласился Георгий, заставив попаданца удивленно воззриться на него. Тот ожидал очередного вопроса по поводу сленгового словечка, а получил понимание и согласие.

– Идет хтось, – шепнула девушка, кивнув в сторону шатров и отстраняясь за заросли.

В их сторону двигался турок. Он шел неспешным шагом, заложив руки за спину и глядя под ноги. Было видно, что басурманин о чем-то крепко задумался и шагает просто так, не вникая в направление. Бывают такие люди, которым для стимулирования мыслительного процесса необходимо шагать. Вот у Дениса, например, была привычка шагать по квартире, когда разговаривал по телефону – мог намотать не один километр, перемещаясь из комнаты в кухню и из кухни в комнату, если телефонный разговор затягивался надолго. Вот так же некоторые люди в раздумье могут мерить помещение шагами, сами того не замечая. Турок этот похоже относился именно к таким шагающим мыслителям. А так как ему вздумалось мыслить на открытом пространстве, не ограниченном стенами, то неизвестно куда он смог бы забрести, не заметь его наши герои.

Сперва беглецы затаились было в кустах. Но тут Денису в голову пришла шальная мысль и, повинуясь ей, он осторожно пробрался к опушке. Осмотревшись, не заметил поблизости никого, кроме задумчивого османа, и отполз назад.

– Нюрка.

– Ась?

– Скидывай платье!

– Чегой-та? – опешила та.

– Ты чего? – поддержал ее вопрос интендант.

– Некогда объяснять подробно, – зашипел на них попаданец. – Ты Нюрка разденься и покажись из кустов так, чтобы тебя этот басурманин заметил. Как увидит – ты улыбнись ему и помани к себе. А сама потихоньку отступай так, чтобы он за тобой подальше в кусты забрел. Ясно?

– Ага. Ясно. А он пойдет?

– Пойдет. Ты главное улыбайся так, как будто увидела сладкий пирожок. Хочешь сладкий пирожок. Во! Вот так и улыбайся! Все. Скидывай платье и иди, – завершив инструктаж, парень повернулся к товарищу. – Жор, на тебя вся надежда. Требуется придушить этого турка бескровно, чтобы одежку не попортить. Ты ж у нас спец по этому делу. Эй! Жорик! Что с тобой? Ты чего остолбенел?

Интендант стоял как истукан и широко открытыми глазами смотрел на что-то за спиной Дениса. Попаданец обернулся. Нюрка стояла абсолютно нагая и улыбалась им так, будто вместо них перед ней были два огромных сладких пирожка. Фигурой она была под стать тем Данаям, которых любили рисовать разные рембрандты. У Георгия, похоже, вкусы с рембрандтами совпадали. Однако это не входило в планы Дениса. Поэтому, он закрыл ладонью глаза товарищу и зашипел на Нюрку:

– Ты, блин, турка соблазняй, а не нас, дура!

– Ага, – кивнула та и, вихляя бедрами, легкой, сотрясающей землю походкой прошествовала через прорубленный татарами проход в кустах.

Попаданец убрал руку от глаз интенданта, но тот продолжал стоять будто загипнотизированный. Пришлось как следует его встряхнуть.

– А? Что? – очнулся он.

– Ким о? – донесся удивленный голос выведенного из раздумий турка. – Адыныз не?

– Подь сюды, милок, покажу чой-та, – сладким голоском отозвалась Нюрка.

– Анламыерум, – голос османа звучал уже совсем рядом.

Денис толкнул Георгия, чтобы тот затаился за зарослями, но интендант снова завороженно на что-то уставился. Из кустов показалась перечерченная следами татарской плетки, но все равно аппетитная девичья попка.

– Иди, иди сюда, милок, – пятясь, Нюрка манила басурманина.

– Анламыерум, – продолжал бормотать тот, двигаясь за девушкой и буквально пожирая ее взглядом. Он уже зашел в заросли, когда заметил стоящего напротив Георгия. Еще сильнее выпучив глаза, турок снова вопросил: – Ким о?

Интендант, загипнотизированный Нюркиной задницей, не обратил на турка никакого внимания. Он его просто не заметил. Да даже если бы он и вышел из ступора, то вряд ли теперь смог бы что-то сделать. Слишком большое было расстояние между ними. Прежде чем Георгий успел бы приблизиться к врагу, тот поднял бы шум. Денис понял, что его план провалился, и этот провал закончится для них фатально. Нюркой-то вражины еще попользуются, а вот их с Георгием в лучшем случае просто убьют. Что будет в худшем – думать не хотелось, да и не было времени думать. Долго думать не дала все та же Нюрка. Она не согласна была с выводами попаданца, а потому взяла ситуацию в свои руки. Вернее, приложила руку к челюсти османа. Удар раскрытой ладошки был так силен, что у турка оторвались ноги от грунта. Он сделал в воздухе четверть оборота и мешком рухнул на землю. Если бы китайские кунфуисты, оттачивающие в течении всей жизни удар, называемый «лапой тигра», увидели подобное, то всем Китаем бросились бы к Нюркиным ногам, умоляя взять их в ученики.

Интендант, наконец, взял себя в руки. Скользнув мимо девушки, ухватил турка за ноги и поволок подальше в рощу. Нюрка последовала за ним, похоже, не собираясь одеваться. Денис поднял платье и бросил бесстыднице.

– Оденься, а то все турки сбегутся – не перебьешь.

– Ага, – послушная крестьянка сразу напялила на себя платье.

– Чего ж ты того татарина так же не приласкала промеж ушей?

– Так он же крымчак, – девка глянула на попаданца, как на идиота, не способного понять элементарных вещей. – Они ж завсегда русских баб угоняли и насильничали.

– А этого? – Денис кивнул на османа, которого уже разоблачал Георгий.

– Так ты ж сам сказал, чтобы заманила.

Послышался стон, оборванный глухим ударом.

– Теперь долго не очнется, – заверил интендант, потрясая отбитой кистью. И глянув на Дениса, спросил: – Что дальше делать будем?

Глядя как интендант, не стесняясь нагло лупившейся на него девахи, меняет свои изодранные портки на басурманские шаровары, парень ответил:

– Предлагаю два варианта. Первый – Нюрка снова раздевается и заманивает сюда по одному всех, имеющихся здесь турок. Когда набьет их достаточное количество – разбудит нас и мы уложим их штабелем. Потом пусть бьет дальше, пока не кончатся.

Вариант второй – она заманивает еще одного, чтобы я тоже переоделся, и мы рвем когти.

– Кому? – поинтересовалась одна Нюрка. Георгий если и не понял аллегории, то не подал виду.

– Не важно, – ответил девушке Денис. Хотел еще что-то добавить, но потерял мысль, увидев, как толстуха резко сбросила платье.

– Анют, ты чего? – воскликнул Георгий, тоже удивленный ее действием.

– Тс-с-с, – приложила та палец к губам. – Опять хтось идет.

– Стой! – попаданец еле успел ухватить разошедшуюся воительницу за руку и оттащить в сторону от просеки, поддев заодно ногой платье.

Судя по голосам, приближалась довольно большая компания, не менее пяти человек. Интересно, как бы они отреагировали на появление из кустов дебильно улыбающейся голой девки? И сколько человек успела бы перебить, эта некрасовская телка? Однако лучше не экспериментировать.

Дойдя до просеки, турки остановились и принялись что-то обсуждать. Не мыслителя ли, приласканного Нюркой, они разыскивают?

– Нэ о? – вдруг воскликнул один турок.

– Нэрэдэ?

В рощу решительным шагом вошел высокий басурманин и поддел на саблю грязную тряпку, бывшую еще несколько минут назад интендантскими портками. К турку начали подходить его товарищи. Вот кто-то из них вскрикнул, увидев голое тело и, вероятно, узнав его. Когда османы подбежали к Нюркиной жертве, то увидели и стоящего за кустами Георгия, нервно сжимающего татарскую саблю. Воцарилась немая сцена. Денис, оставшийся вместе с голой девкой за спинами басурман, начал стягивать с пояса свою боевую цепочку.

Дальнейшее можно объяснить тремя обстоятельствами. Первое – это то, что турки не ожидали нападения. Второе – хоть у них и имелись сабли, но, судя по одежке, они не были военными. И третье – опять сыграла свою роль Нюркина нагота.

Османов оказалось шестеро. Оглянувшись на звякнувшую цепь, они в изумлении уставились на обнаженную толстуху. Та же, ничуть не смущаясь, обратилась к Денису:

– Чо делать-то?

Ш-шисьть – Георгий, подскочив, рубанул шашкой по шее ближнего к нему басурманина. Вогнал клинок в живот второму и, высвобождая его, резанул снизу вверх по третьему. Видя такой успех товарища, Денис крутанул над головой цепь и опустил груз на голову османа. Пока тот оседал, парень снова крутанул свое орудие и метнул его в следующую жертву. Однако турок, в которого он метил, отступил на шаг, пятясь от размахивающего саблей интенданта. В итоге груз пролетел мимо, мотнувшись вокруг шеи вражины, обмотал ее цепью. Дернув цепь на себя, попаданец свалил турка с ног. После следующего рывка в шее у того что-то хрустнуло, и басурманин обмяк.

Георгий, тем временем, разделался с последним. После чего дорезал того, которого пырнул в живот, и того, которого чиркнул по лицу. Земля , в том месте, где порезвился интендант, обильно оросилась кровью. Сам он тоже основательно забрызгался, испортив только что одетые шмотки.

Попаданец тупо смотрел на валяющийся у его ног труп с обмотанной вокруг шеи кандальной цепью. Он все еще не мог поверить, что им в очередной раз повезло. Повезло невероятно. Неестественно. Словно в дешевом телебоевике, где парочка крутых спецназеров в несколько секунд разделывают в пух и прах толпу врагов. А бродившая меж окровавленных тел обнаженная девка придавала картине некую шизоидную окраску.

– Эти сабельки можно продать по рублю за штуку, – заявила Нюрка и принялась снимать ножны с одного из поверженных. Для этого его пришлось перевернуть, и голова турка отклонилась вбок на сорок пять градусов, оказавшись почти отрубленной.

Денису вспомнился первый увиденный в этом мире труп. Это был одноногий хозяин разоренного дезертирами хутора. Его голова так же была наполовину отрублена. Казалось, тот случай на хуторе произошел невероятно давно, и не верилось, что прошло-то всего менее трех недель.

Неожиданно громыхнул гром. Порыв ветра зашумел в верхушках акаций. Воздух значительно посвежел.

– Гроза идет, – утвердительно произнесла Нюрка.

– То нам на руку, – Георгий вдруг заулыбался. – Теперь точно сбежим.

Со стороны юго-запада снова громыхнула. После такой продолжительной жары могла разразиться нешуточная буря, о чем говорили все более сильные порывы ветра.

Это действительно был их шанс. Однако полностью уповать на непогоду не стоило. Пропажа такого количества людей могла кого-нибудь обеспокоить. Тем более, что упокоенные ими турки явно были не простыми солдатами и, скорее всего, даже не военными, а какими-либо чиновниками, невесть зачем здесь оказавшимися. Поэтому их могли начать искать несмотря на непогоду. А возможно, что именно из-за непогоды их быстрее хватятся. Поразмыслив таким образом, Денис принялся стягивать одежу с лежавшего рядом трупа. Судя по его комплекции – размерчик подходящий.

Рядом пыхтела девка. Она напяливала на себя кафтан, снятый с басурманина, которому попаданец проломил череп первым ударом. Вот жешь интересно, ладно то, что она решила приодеться в мужскую одежду, но почему первым делом одела не штаны?

– Мне бы тоже в другое одеться, – оценил свой забрызганный кровью прикид интендант.

– Нефиг было крошить, словно мясорубка, – бросил Денис, обматывая себя поясом. – Душил же раньше бескровно. Какого ж черта теперь нашинковал, словно праздничный салат? Одевай вон Нюркино платье.

Не отвечая на подначку товарища, Георгий принялся аккуратно раздевать того, кого в самом начале рубанул сзади по шее. Кровь хоть и смочила обильно воротник, но в остальном – что кафтан, что шаровары были вполне приличного вида, лишь с небольшими темными крапинками крови, вероятно, прилетевшими со стороны.

Через пару минут они уже стояли переодетые и вполне похожие на басурман. Даже Нюрка, заправив волосы под феску, стала похожа на пухлощекого юнца.

– Ты теперь будешь не Нюркой, а Нюрбергом, – оценил ее внешний вид попаданец.

– Это как? – не поняла та.

– Для конспирации, – коротко пояснил Денис.

Слово «конспирация» Нюрка не поняла, но оно ей понравилось, как и понравилось солидно звучащее имя Нюрберг. Тут же про себя решила, что как только у нее родится сын, то она даст ему именно это имя.

Тащить с собой лишние вещи не было резона. Поэтому из оружия взяли лишь по сабле и по кинжалу. Каждый сунул за пазуху по лепешке. Оставшуюся тут же съели, запив последней водой из бурдюка..

Денис задумчиво посмотрел на цепочку. Ему не хотелось расставаться с этой смертоносной приспособой. Смотав ее, решил все же взять с собой – бросить никогда не поздно, а чувствовал он себя с ней более уверенно, нежели с саблей.

Тем временем резко потемнело. Из-за скрывающей небо листвы не было видно, что творится наверху, но, вероятно, грозовая туча закрыла солнце.

– В общем, так, – крикнул попаданец сквозь шум шуршащей на ветру листвы. – Делаем целеустремленные выражения фейсов и двигаем, не обращая ни на кого внимания. Если кто-либо будет приставать с вопросами – отмахиваемся, бормочем что-нибудь невразумительное и премся дальше, мол, некогда нам.

– Это как? – задала свой любимый вопрос Нюрка.

– Это значит, нужно молча делать то, что я скажу. Поняла?

– Ага.

Попаданец и сам не мог понять, чего это он вдруг взял на себя роль командира. Интендант вон гораздо выше его по чину. Однако возражений против его главенства не последовало. Вероятно, после ночного бегства из загона для рабов, Георгий полностью полагался на своего нового товарища.

Денис еще раз посмотрел на свои ноги, решая, сменить ли кроссовки на турецкие сапожки, но все ж решил оставить привычную и удобную обувь. Подумав, что нет смысла тянуть, дожидаясь, когда начнется дождь, скомандовал:

– Пошли уже!

Как только вышли из кустов, сразу попали под порыв ветра, метнувшего в них тучу пыли. Нюрка ойкнула и кинулась догонять свою феску, сорванную ветром и скачущую по пыльной дороге. На счастье рядом не оказалось ни кого, кто мог бы заинтересоваться столь длинными волосами, вывалившимися из-под головного убора у этого юноши.

Идти напрямик через порубленный бурьян, значило вызвать ненужное подозрение. Потому попаданец решил идти к шатрам и далее по дороге двинуть в южном направлении, минуя погоревший хутор, дойти до леса.

Сквозь поднятую ветром пыль, виднелось множество снующих в разных направлениях людей. Противник, судя по всему, был застигнут врасплох неожиданно свалившейся с небес непогодой, и теперь суетливо предпринимал авральные меры. Денис представил, что будет твориться на меловом склоне, если его хорошенечко смочит дождем, и злорадно усмехнулся. О том, что в большей мере пострадают его соотечественники-каторжане, он не подумал. Да и зачем думать о тех, кто, видя, что выход с каторги только один – смерть, продолжает гнуть на врага спину. В свое время в его мире такие же точно существа безропотно ходили на работу, по полгода, а то и по году не получая зарплаты, зарабатывая состояния будущим олигархам. Сам-то Денис тогда еще был малышом, но впоследствии, слушая рассказы взрослых о той несправедливости, не мог понять – зачем было ходить на работу, если не платили зарплату?

Размышления прервали вынырнувшие прямо перед ними из пыли два турецких солдата, ведущие русского пленного. Судя по тому, что у пленного отсутствовала кандальная цепь, он был из свежепойманных. Возможно окруженец пробирался к своим, а угодил в руки к османам. Они было уже разошлись, но Дениса подначил очередной черт, соблазнив турецкими ружьями, которыми басурмане тыкали пленного.

– Киргуду барбамбия моменто морэ! – заорал он на турок, как можно более грозно.

– Нэ? – вылупился на него один из солдат. Вероятно, «нэ» по-турецки означало то же самое, что русское вопросительное «ась».

– Сиктым-миктым хау дую ду! – еще грознее заорал на басурман попаданец, старательно хмуря брови и изображая весьма рассерженный вид.

– Ким о? – повернулся один турок к другому, вероятно интересуясь, мол, что это за придурок пристал к ним?

– А ну, гоу ту за мной! – грозно скомандовал, вошедший в раж Денис, и, поманив конвоиров за собой, отступил за стену шатра, из которого еще утром бежала Василиса.

Не сказать, что турки прямо таки кинулись исполнять его приказ. Скорее всего, шагнули за ним из чистого любопытства, а может, просто пошли дальше по своим делам, толкнув стволами пленного, но за шатер все же зашли.

– Жорж, бей левого, Нюрберг – правого! – крикнул своим попаданец и, отодвинув в сторону пленника и шагнув навстречу конвоирам, тоном, не терпящим возражений, заявил: – Ханды хох!

Оказавшись вплотную к османам, схватился руками за цевья, подтянул к себе и прижал локтями к бокам стволы ружей. Тут же смачные шлепки с двух сторон и хруст челюстей слились с очередным раскатом грома. Потемнело еще сильнее. Ветер неожиданно стих. По полотну шатра застучали первые редкие градины.

Продолжая держать подмышками ружья, Денис изумленно смотрел на надвигающуюся со стороны лога сплошную стену града. Она приближалась с каким-то шелестящим гулом, поглощая все на своем пути, гоня перед собой поток холодного воздуха. Еще немного и они растворятся в этой ледяной стихии.

– Быстрее! – заорал Георгий и рубанул саблей полотно шатра.

Его голос почти потонул в гуле, но товарищи все же услышали и нырнули вслед за ним в образовавшуюся прореху. Конвоируемый турками, которые теперь остались лежать снаружи, пленник тоже ринулся под защиту полотняной крыши шатра.

Заскочивший первым интендант споткнулся о попавшийся под ноги сундук. Падая, увидел перед собой турецких солдат, которые вероятно, тоже забежали в шатер, спасаясь от стихии, и выбросил вперед руку с саблей, резанув по животу ближайшего. Со стороны могло показаться, что произошла нелепая случайность, как говорится, неосторожное обращение с холодным оружием. Оно и в футболе бывает, что игрок забивает мяч в свои ворота. Примерно так восприняли ситуацию находившиеся внутри басурмане, когда увидели, как ворвавшийся в шатер соотечественник (судя по одежде), падая, вскрыл брюхо их же товарищу. Далее они увидели, как ворвавшийся следом пухлощекий юноша грохнулся сверху на первого, и из-под слетевшей фески высвободилась копна не очень чистых темно-каштановых волос. Не успели турки удивиться этому моменту, как в прореху вломился попаданец, держащий прикладами вперед два ружья и, тоже споткнувшись, свалился на длинноволосого юнца. Упав, он выпустил одно ружье и взялся обеими руками за второе, опираясь, чтобы подняться. Но тут возник очередной посетитель, пленный русский со связанными руками, который и увенчал кучу-малу.

Денис сделал очередную попытку подняться, с ужасом глядя на вытаращивших глаза вооруженных басурман. Один турок, согнувшись, сжимал окровавленными руками живот. Где-то внизу крякнул Георгий. Зашевелилась Нюрка. Рука, колыхнувшегося на ее телесах попаданца, соскользнула по ружью, пальцы зацепили спусковую скобу. Звук выстрела потонул в оглушающем грохоте, обрушившемся на крышу шатра. Все, кто стоял, непроизвольно пригнулись. Лежавшие просто замерли, втянув головы в плечи и плотнее прижавшись друг к другу. Никто не заметил, как осел один из басурман, лицо которого, раздробленное выстрелом из ружья, превратилось в кровавую маску. Его соседи даже не обратили внимания на окропившие их кровавые брызги, столь подавляющим был гул, издаваемый сплошным потоком града, бьющим по полотну сверху, будто по гигантскому барабану.

Вам случалось бывать внутри барабана, по которому обкуренный негр выстукивает «полет на Венеру»? Нет? Тогда вы не поймете, какие ощущения испытывали в тот момент, находившиеся внутри шатра. Казалось, прогнувшаяся под небесным давлением ткань вот-вот не выдержит и лопнет, обрушивая на головы собравшихся небесную кару.

Наверное, из-за того, что на долю беглецов за последние сутки выпало много безумных испытаний, они первыми оправились от шока, вызванного градом. Первым снова зашевелился Георгий. Кряхтя и хрипя он начал возиться, пытаясь стряхнуть с себя навалившихся товарищей. Против Нюрки он, возможно, и не возражал бы, но остальные явно были лишними. Наконец удалось расползтись в стороны. Поднимались, не сводя настороженных взглядов со стоящих напротив басурман. Попаданец вспомнил об оброненной снаружи цепочке и покрепче сжал дуло ружья, ухватившись за него, как за бейсбольную биту. Понимание того, что очередной схватки не избежать, пришло как-то привычно, не вызвав особых эмоций. Отведя приклад для небольшого размаха и, сделав шаг вперед, словно отбивающий мяч бейсболист, врезал меж ног зажмурившемуся турку. Жмурился тот вероятно от страха перед сыпавшейся на крышу шатра стихией, но после того, как получил стерилизующий удар, резко выкатил глаза, словно сильно удивляясь абсолютно всему, что видел перед собой. Свернувшись в позу эмбриона, он улегся рядом с первым пострадавшим от вторжения неистовых беглецов, который продолжал со стоном удерживать свои внутренности, абсолютно не обращая внимания на грохот града.

Нюрка, подражая Денису, схватила за ствол второе ружье и размозжила прикладом череп еще одному вражине. Тут и интендант подоспел со своими мясницкими талантами.

В общем, попаданец ошибся, думая, что схватки не избежать. Схватки опять не получилось. Они снова тупо перебили ничего не успевших понять неприятелей. Лишь один турок успел сообразить, что в шатре делается нечто более ужасное, нежели снаружи и попытался ретироваться. Но как только он откинул полог и сделал шаг из шатра, то тут же был буквально вбит назад ледяным шквалом. Тут его настигла сабля Георгия.

В этот момент грохот стих. Казалось, будто кто-то выключил звук..

– Дед рассказывал, что такой град случился когда он еще был мальцом, – как-то буднично произнесла Нюрка, заправляя волосы под поднятую феску.

Денис посмотрел на нее, на валяющиеся вокруг трупы и мысленно отмахнулся от часто посещающей в последнее время мысли о сумасшествии. Сдерживая появившееся желание истерически расхохотаться, он обратился к вновь забрызганному кровью запыхавшемуся интенданту:

– Может, останемся и перебьем их всех?

– Кого?

– Басурман. Не, ну а чо? Сколько их тут осталось? Сотни две-три, максимум тыща.

– Не сдюжим, – на полном серьезе встряла в разговор девка.

Товарищи посмотрели на нее, потом друг на друга и, не сдержавшись, расхохотались. Не понимая, над чем они смеются, Нюрка на всякий случай тоже пару раз хихикнула.

– Вы кто? Вы свои? Русские? – Подал голос до сих пор жавшийся к большому сундуку пленный солдат.

– Мы ниндзи, – пояснил попаданец и, обнажив кинжал, шагнул к нему. – Давай руки.

– Кто? – не понял тот, но связанные руки протянул.

– Ниндзи – это такие японские бэтманы, – терпеливо объяснил Денис, разрезая веревки.

– Кто? – это уже Нюрка.

– Бежать надо, пока не опомнились, – прервал их Георгий, деловито заглядывая одним глазом в горлышко какого-то кувшина. Затем отхлебнул из него, почмокал губами и присосался более основательно.

– Надо, – согласился Денис и сглотнул, глядя на струйки светлой жидкости, стекающей по подбородку интенданта.

– О, ё-о! – воскликнул их новый товарищ, выглянувший из пропоротой Георгием прорехи.

– Чего там? – Попаданец шагнул к нему и тоже присвистнул, увидев сплошной слой ледяных горошин, застилавший все видимое через прореху пространство.

– Тебя как звать? – обратился к новенькому Георгий, оторвавшись от кувшина.

– Степан.

– Одень, Степан, басурманский кафтанчик да вооружись. И быстрее, если хочешь с нами уйти!

– Я щас. Я с вами, – засуетился солдат, вытряхивая из одежки одного из наименее окровавленных османов.

Георгий тоже в очередной раз сменил свой наряд. Все, кроме Нюрки, взяли по ружью и по подсумку с боеприпасом. Шатер покинули тем же путем – через распоротую стенку. Как положено, каждый споткнулся об одного из присыпанных градом конвоиров.

Со стороны лагеря доносились крики. Вроде бы даже слышались стоны. Из-за соседнего шатра показались и, не обращая на беглецов внимания, заспешили куда-то трое османов.

Денис осмотрелся. На ближайших деревьях не осталось ни единого листика. Роща акаций также стояла абсолютно голая. Град сшиб даже мелкие ветки.

– Чего застыл? – толкнул его Георгий.

Хрустя ледяным горохом, беглецы двинулись в том же направлении, куда только что проследовали турки. Именно там, как помнил Денис, дорога шла вдоль леса. Прошли мимо нескольких тополей. Градины под ними были густо перемешаны с листвой и мелкими ветками. От кустов, ранее растущих меж тополями, ничего не осталась, лишь сиротливо торчала одна изогнутая дугой голая веточка. Проходя мимо, Денис зацепил ее прикладом. Кончик высвободился из-под льдинок и, выпрямившись, затрепетал двумя невесть как сохранившимися листочками.

– И что твой дед про град рассказывал? – вспомнил попаданец Нюркину реплику. – Тоже так же все перебило?

– Ага. А потом, говорил, снова посреди лета сады зацвели. Только яблоки уже не поспели к зиме созреть. Так и померзли зелеными.

– А ты кто? – обратился вдруг к девушке Степан, бросавший до этого на нее заинтересованные взгляды.

– Я-а? Я этот, – та на секунду задумалась, закатив глаза к небу, и серьезно произнесла: – Нюрберг.

– А-а, – протянул солдат, будто что-то понял, и снова спросил: – А ты мужик али баба?

– Алибаба она, – оборвал любознательного новичка попаданец. – Ты если хочешь поговорить, то разговаривай по-турецки. Не то выдашь нас.

Они поравнялись с группой турок, причитающих над присыпанными градинами трупами лошадей. Те, полностью поглощенные своим горем, не обратили на беглецов никакого внимания. Когда отошли от них на достаточное расстояние, Степан шепотом произнес:

– Дык я ж не разумею по-османски.

– А тебя разуметь никто не заставляет. Ты, главное, говори по-турецки.

– Как же так-то? – не понял сбитый с толку солдат.

– Сам-то где так по-ихнему лопотать научился? – подключился к разговору Георгий, обращаясь к Денису.

– Я-а? – пришла очередь удивляться попаданцу. – С чего ты взял?

– Я же никак рядом с тобою был, когда ты Степановым конвоирам что-то приказывал на ихней абракадабре.

– А-а, ты про это? Так то я и тебя могу научить. Но позже.

– И меня, – и тут не обошлось без Нюрки.

– Приличным девушкам таких вещей знать не положено, – заявил в ответ Денис. – Я надеюсь, ты приличная девушка?

– Это как?

– Так ты, значит, девка, – утвердительно констатировал Степан. – Я так и думал.

– Не девка, а приличная девушка, – строго поправил его попаданец, вспоминая, как обнаженная Нюрка заманивала в кусты задумчивого османа.

– Да, – гордо подтвердила та, свысока глядя на солдата. После чего вновь спросила Дениса: – А это как?

В процессе разговора у попаданца вновь появилась мысль о дурдоме. Или, по крайней мере, о «Доме-2». Была такая телепередача в его мире. Туда свозили идиотов со всей страны, внушали им, что они супер-пупер невесть что. И те, в итоге, на полном серьезе строили из себя мегаприличных девочек и мальчиков, крича об этом на всю страну. Еще они собирались каждый вечер вокруг костра и плевались друг в друга, пытаясь выставить сидящего напротив самым последним дерьмом… Мда. Пожалуй, этому миру до «Дома-2» еще далеко. Но на дурдом, все равно, похоже.

Меж тем, они шли уже по непобитой градом пожелтевшей траве. Редкие кустики зеленели пожухшей от жары листвой. Градовая туча либо прошла стороной, либо истощилась, не дойдя до этого места. Впереди в наступающих сумерках виднелась темная полоска леса. От нее в сторону путников скакали десятка два всадников.

– Молчим и держим ружья наготове! – бросил спутникам Денис.

Среди приближающихся всадников выделялся гигант, лошадка под которым выглядела так, как выглядит трехколесный детский велосипед под взрослым дядькой. Однако выносливое животное довольно резво скакало, не отставая от остальных.

– Ой, мамочки, – вдруг тихо пропищала Нюрка. – Это они.

– Кто? – обратился к ней Георгий.

– Те крымчаки, что разорили нашу деревеньку. Ой, мамочки! – она остановилась, съежившись и закрыв лицо руками по принципу – если я их не вижу, значит спряталась.

– Заткнись, дура! – цыкнул на нее попаданец, и в это время крымчаки поравнялись с ними.

Татары слегка притормозили лошадей, выкрикнули то ли приветствие, то ли еще что-то и собирались было ехать своей дорогой. Но Денис увидел волочащегося за одним из наездников привязанного за руки человека. Это был Лексей. Одежда на нем была изодрана в лохмотья. Сквозь прорехи виднелись кровоточащие ссадины. До конца не осознавая, что делает, попаданец выхватил саблю и перерубил веревку. Крымчаки по инерции проскакали дальше. Сперва остановился тот, который тащил разведчика. Затем притормозили и остальные, повернув лошадей обратно.

– Ты жив? – подскочил Денис к Лексею.

– Дионис?

– Молчи! Я щас сделаю вид, что пристрелил тебя. Ты перевернешься харей вниз и лежи как мертвый.

Заслонив собой Лексея от снова приближающихся всадников, попаданец выстрелил в землю и пнул разведчика в бок. Тот перевернулся и затих.

Вокруг застучали копыта, послышалось лошадиное фырканье, пахнуло конским потом. Парень поднял взгляд от якобы застреленного пленника и увидел, что стоит окруженный плотным кольцом крымчаков, на лицах которых читалось явное недоумение. Его товарищи остались без внимания, и, имей они такое намерение, то, вероятно, могли бы спокойно уйти.

Пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица, Денис нарочито неспешно перезарядил ружье и приставил ствол к голове Лексея. После чего пнул того в плечо, будто проверяя, нужен ли контрольный выстрел.

Один из татар что-то резко сказал, обращаясь явно к нему. Оглянувшись на возглас, попаданец увидел среди крымчаков Василису. Она сидела в седле, привязанная за руки к луке, и смотрела на него широко открытыми, полными ужаса глазами.

Попаданец ткнул в девушку стволом и, сдвинув брови к переносице, подражая голосом киношным японским самураям, строго крикнул:

– Чикиш бар?

Эту фразу он запомнил еще с института. Учившийся с ним татарин Абсалям, выходя покурить в перерывах между лекциями, всегда просил какой-то чикиш у своих земляков.

– Чикиш? – непонимающе склонил голову набок находившийся рядом с Василисой крымчак.

– Чикиш ёк. Зажигалка бар! – еще строже прорычал Денис фразой, которой отвечали земляки его однокурсника.

– Зажигалка? – снова переспросил еще более удивленный татарин.

Видя, что никто из окруживших его не обнажил оружия, парень несколько приободрился. Подойдя к Василисе, он выхватил повод ее лошади из рук татарина и, отступив в центр круга, махнул в сторону лога, как бы отсылая крымчаков куда подальше. А чтобы им было более понятно, добавил словами:

– Гоу ту хоум, нафиг плиз!

Откуда ж ему было знать, что эту пленницу именно у этих татар несколько дней назад уже забирали турецкие воины. То, что у них второй раз отнимают одну и ту же добычу, всадникам явно не понравилось. Да и выглядели эти османы как-то подозрительно.

– Эй, инкар иту, эстигфирулла! – возмущенно воскликнул крымчак. – Урус кыз инкар иту!

Но Денис уже резанул кинжалом по стягивающим руки девушки веревкам и буквально сдернул ее с лошади. Меж конских боков к ним протиснулся Георгий, следом появился Степан.

– Эй, сэкерам с-са, – злобно прошипел огромный воин, выхватил саблю и, ударив коленями по бокам своей лошадки, направил ее к беглецам.

В этот момент лошадь, на которой ранее сидела Василиса, переступила с ноги на ногу, поставив копыто впритирку с головой Лексея. Тот, забыв, что он мертвый, отпрянул в сторону, боясь, что следующим шагом лошадь наступит на него. Крымчаки, видя такое воскрешение, в несколько голосов изумленно воскликнули и даже подали лошадей назад.

Сообразив, что время мирных переговоров закончилось, Денис выстрелил в здоровяка. Выронив саблю, тот свалился с отпрянувшей лошади. Не ожидавшие такого поворота крымчаки снова подали коней назад. В их руках заблестели сабли, но в послышавшихся репликах все еще сквозило недоумение.

Попаданец принялся лихорадочно перезаряжать ружье. Рядом грохнул выстрел – это Степан свалил еще одного всадника. Дико заржала лошадь. Выстрелил Георгий. Опомнившиеся татары ринулись на них. Денис выстрелил не целясь и подставил ружье под сверкнувший над ним клинок. Он понимал, что на этот раз шансов у них не было никаких.

Замахнувшийся на него крымчак вдруг выпал из седла, свалившись прямо на парня и сбив того с ног. Отпихнув с себя мертвое тело, ничего не понимающий попаданец отполз на четвереньках под брюхо спокойно стоящей лошадки, с которой минуту назад стянул Василису, и попытался сориентироваться в обстановке.

Вокруг шла отчаянная рубка. Однако непонятно было, с кем рубились забывшие вдруг о них крымчаки. Денис даже подумал, что наконец-то подоспели наши войска. Но как ни всматривался в дерущихся, видел только татар и турок. Турок? Турки рубятся с татарами? Что за чепуха? А где его товарищи? Оглянувшись, увидел сидящую на корточках, закрывшую голову руками Василису. Чуть поодаль лежал окровавленный Степан.

Рядом свалился с лошади турецкий воин с разрубленным у самой шеи плечом. Он смотрел на парня безумными глазами и что-то хрипел, выдавливая изо рта вместо слов кровавую пену.

До Дениса вдруг дошло, почему турки рубятся с крымчаками. Вероятно, в тот момент, когда татары ринулись на них, мимо проезжал отряд осман. Услышав выстрелы и увидев, как татары наскакивают с оголенными саблями на их соотечественников, за коих они приняли переодетых беглецов, турки ринулись на помощь. Поверить в такое стечение обстоятельств было трудно, но никакого другого объяснения, почему враги рубят друг друга, не приходило.

Озираясь по сторонам, попаданец снова перезарядил ружье. После чего взял кобылу за стремя и тихонько толкнул в сторону Василисы. Флегматичная лошадка послушно двинулась. Передвигаясь на корточках под прикрытием конского тела, подобрался к девушке.

– Василиса, – потянув за локоть, Денис отнял ее руку от лица. – Держись под брюхом лошади и осторожно двигайся за мной.

Та какое-то время тупо смотрела на него, затем в глазах появилось понимание, и она кивнула. Далее двинулись к Степану. Тот оказался мертв. Попаданец подтянул его ружье и запустил руку в сумку с боеприпасом, чтобы зацепить хоть сколько-нибудь патронов. Тут их лошадка вздрогнула, переступив. Что-то ударило парня по голове, сбив феску. Он отклонился в сторону и оглянулся. Оказывается его головной убор сбила рука мертвого крымчака, свалившегося поперек их лошадки. Лошадь покосилась глазом на неожиданный груз и равнодушно отвернулась. Пересыпав пяток патронов в свою сумку, попаданец потянул за стремя дальше.

Постепенно выбрались из гущи сражения. Денис с удивлением обнаружил, что в схватке принимает участие куда большее число воинов, чем он предполагал. Он не мог знать, ибо не видел, что изначально на крымчаков напала полусотня турецких всадников. Но его предположение о том, что османы кинулись на татар, увидев как те рубят их соотечественников, было верно. Хоть турецкие воины и были вооружены ружьями, но стрелять не решились из-за боязни попасть в своих. Поэтому ружья остались притороченными к седлам, а в ход пошли клинки.

Не видел Денис и того, что практически одновременно подоспел новый отряд крымчаков, числом не уступавший турецкому. Татары в свою очередь, увидев, как турки напали на их соплеменников, ринулись им (соплеменникам) на помощь.

– Ай! Алла сакласын! – услышал попаданец над головой и, взглянув вверх, увидел злобное лицо и занесенную над ним окровавленную саблю.

Грохнул выстрел и замахнувшийся татарин выронил клинок и завалился назад. Оглянувшись, парень увидел опускающего ружье Георгия. Тот стоял рядом с Нюркой, которая держала под уздцы татарскую лошадку. У их ног один поперек другого лежали турецкий воин и крымчак.

– Чок ийи! – отсалютовал саблей интенданту подскочивший вдруг турецкий всадник. Он, похоже, намеривался сразить застреленного Георгием крымчака, но не успел. Глянув на Дениса и укоризненно покачав головой, осман врубился в гущу боя.

– Дионис! Быстрее! – послышался крик Лексея. Он вырвался из толчеи схватки на вороной лошади, держа в руке окровавленную саблю. – Сюда еще басурмане скачут.

Сквозь совсем уже опустившиеся сумерки было видно, что со стороны лагеря действительно приближались всадники. Нужно было срочно уходить. Попаданец скинул с прикрывавшей их лошадки труп крымчака и заставил Василису залезть в седло. Ее тут же с двух сторон взяли под опеку Лексей и Георгий. Рядом гарцевала, успевшая взгромоздиться в седло Нюрка. В ее руке вместо сабли было ружье, которое она держала за ствол, вероятно предполагая использовать его в качестве дубины.

Все ждали только Дениса. Он осмотрелся. Рядом находилась лошадь застреленного Георгием крымчака. Татарин валялся рядом, задрав запутавшуюся в стремени ногу. Попаданец попытался высвободить ее, но не тут-то было. Лошадь, косясь на труп, фыркала и постоянно отступала в сторону, натягивая стремя и волоча мертвеца за собой. Чтобы освободить ногу, Денису пришлось бы приподнять татарина, но на это у него не было ни времени, ни сил.

Закинув ружье за спину, кинжалом перехватил стремянную веревку и, схватившись руками за луки, попытался лихо вскочить в седло, как это делали джигиты в цирке, в который его возили родители в детстве. Но руки подломились и парень повис мешком поперек седла, напомнив себе клоуна из того же цирка. Немного повозившись и ухватившись обеими руками за одну луку, перекинул ногу и наконец сел. С удовлетворением отметил, что в отличие от циркового клоуна, сел правильно, а не задом наперед. Взяв повод, подергал его и легонько постучал пятками по лошадиным бокам. Кобыла пошла. Денис потянул правый повод, направляя ее вслед за удаляющимися в сумерки товарищами. Видя, что они ускорились, принялся более чувствительно колотить лошадь по бокам. Та пошла скорой рысью. Попаданец, держа повод одной рукой, второй снова ухватился за луку, стараясь сильнее прижать себя к седлу, чтобы то не било так сильно по заднице. Он чувствовал себя шариком для пинг-понга, набиваемым на ракетке. Наконец догадался прижать к лошадиным бокам плотнее ноги и каким-то образом ухитрился подпрыгивать в унисон со скачками животного.

Звуки схватки отдалились. В той стороне послышались частые выстрелы. Там вероятно османы заканчивали расправу над неожиданно взбунтовавшимися крымчаками. Интересно, удастся им разобраться в причине заварушки?

Беглецы тем временем достигли опушки леса и, так как было уже достаточно темно, не стали сходу вламываться в гущу зарослей, а остановились перевести дух и разобраться в ситуации.

– Ниэ биз бурада? – спросил один из них, обращаясь к остальным.

– Чего? – откликнулись сразу несколько голосов.

– Ким о, анламыерум? – среди беглецов крутился невесть как оказавшийся здесь османский воин.

– Чувак, ты как сюда попал? – удивился Денис, стараясь усесться в седле как-нибудь боком, ибо отбитый зад отдавался болью во всем позвоночнике.

– Так это ж басурманин! – дошло, наконец, и до Нюрки.

– Только не вздумай раздеваться, – предостерег ее попаданец и, повернувшись к ничего не понимающему турку, заявил: – Ханды хох, придурок!

– Анламыерум, – снова заявил осман. – Ким сиз боулеси? Нэрэдэ…

Прервавшись на полуслове, он вдруг выгнул вперед грудь, отвел назад плечи, откинул голову и захрипел. Находившийся позади него Лексей отер об сползающего с коня османа клинок.

– Видать принял нас за своих, – предположил он. – Думал, что мы за кем-то гонимся, и скакал с нами.

– Хреновый из тебя, Леха, разведчик, – заявил вдруг попаданец, с кряхтением слезая с лошади. Стемнело уже окончательно. Вслед за градовой тучей небо заволокло облаками так, что не было видно ни звезд, ни луны. Вряд ли в этой кромешной тьме кто-то за ними погонится. А значит – можно, наконец-то, расслабиться.

– Это почему? – вопросил тоже спешившийся Лексей.

– По кочану. Нафига турка прирезал?

– А-а, – протянул разведчик. – Дык это, нам бы самим выбраться. Куды ж еще и энтого тащить-то?

– Да чо уж теперь говорить-то, – махнул рукой Денис, про себя соглашаясь с Лексеем.

Несмотря на то, что все были до предела уставшими, решили немедля пройти вдоль опушки как можно дальше. Лезть в лес по такой темени естественно никто до утра не собирался. Труп турка, на тот случай, если их все же будут разыскивать, затащили в кусты. Некоторое время раздумывали, оставить ли лошадей? На них быстрее, но и более заметно. В конце концов, поддавшись доводам попаданца, радующегося, что в темноте никто не видит его раскоряченную походку, решили, раз все равно пробираться будут лесом, то в местных густых зарослях лошадь будет только обузой. Наскоро обыскав седельные сумки, взяли с собой только снедь да боеприпасы. В итоге безоружной осталась одна Василиса. Не потому, что ей не хватило – оружия-то как раз было с избытком – просто никому и в голову не пришло, что девушку можно вооружить.

То ли дело Нюрка. Та и сама по себе, как убедились приятели, была из тех, воспетых Некрасовым баб, которые одним ударом коня на скаку сшибают. А когда у нее в одной руке сабелька, а в другой используемое в качестве дубинки ружьишко… И поверх всего этого просто таки телячья доброта, лучащаяся из больших карих глаз деревенской простушки… Мда. Если б еще не ее врожденный страх перед татарами.

* * *

В отличие от переговаривающихся спутников, Василиса шагала молча, лишь изредка бросая на своих спасителей затравленные взгляды. Она уже не могла, не задумываясь, сказать, сколько раз за последние недели ее похищали, освобождали, снова пленили и снова освобождали. Единственные несколько спокойных дней она провела в турецком шатре под опекой этого высокомерного графа. Девушка верила в то, что отец не оставит ее в беде, и когда в шатер неожиданно проникли какие-то оборванцы, заверившие, что прибыли от батюшки, она даже обрадовалась. Но дальнейшее…

Дальнейшее показалось продолжением того кошмарного сна, в который она провалилась более двух недель назад. Сперва, бегство в сторону леса. У самой опушки их заметили крымчаки и ринулись в погоню. Потом целый день скрывались в зарослях от ищущих их татар. Когда наступила на толстого ужа и тот, придавленный, обвил ее ногу, последние силы ушли на истошный крик. Вместе с криком вылетела последняя воля. Как только Лексей не пытался ее растормошить, она, усевшись под кленом, лишь тихонько хныкала, тупо глядя под тот куст, куда уполз злополучный уж. Далее Василиса осознала, себя когда уже ехала верхом с привязанными к луке седла руками. И новое продолжение кошмара. Какой-то турок со знакомым лицом стреляет в лежащего на земле Лексея. Ее стягивают с седла. Вокруг разгорается схватка. Падают с лошадей окровавленные трупы… Нет, если здраво оценить последние события, то плен в турецком шатре кажется гораздо предпочтительнее подобных спасательных операций.

* * *

Двигались не менее двух часов, пока не стали падать от изнеможения. Лишь отойдя на достаточное расстояние, сообразили, что рано отпустили лошадей. Вдоль опушки можно было ехать и на них. Но не возвращаться же за ними обратно.

Денис старался поддерживать Василису, но чувствовал, что и сам уже вот-вот упадет и не сможет подняться. Не лучшим образом чувствовал себя и израненный Лексей. Только интендант с Нюркой, казалось, не знали усталости. Они шли впереди, рассказывая друг другу о том, какие перипетии привели их к встрече под сенью акаций.

– Эй, – окликнул их попаданец, когда генеральская дочка в очередной раз споткнулась, и он, поддерживая, ее сам уселся на землю. – Тормози лаптем.

– Почему лаптем? – глянув на обутые в трофейные сапоги ноги, обернулся Георгий.

– Потому что пора отдохнуть, – ответил Денис. Не рассказывать же про то, что так говорил его сосед по лестничной площадке, переехавший жить в город из местной деревни, называемой Роговатовкой. Каждый раз, завидев Дениса, он требовал, чтобы тот тормозил лаптем и просил у него закурить. Парень объяснял соседу, что не курит, но при следующей встрече все повторялось заново.

Проснулся Денис потому, что замерз. Моросил дождик. Он лежал на боку. Спереди к нему прижималась спиной Василиса. Девушка мелко дрожала, и было непонятно, спит она или нет.

Куда только подевалась недавняя жара, изнуряющая духотой даже ночью? Вчерашняя градовая туча привела за собой прохладную погоду. Возможно, это к лучшему. Будет не так утомительно пробираться к своим. Помыться бы где-нибудь еще. А то, покрытое царапинами и ссадинами тело зудит так, будто он лежит в кусте крапивы. Зато отбитые ребра будто бы зажили. Думал – будут болеть не менее месяца, ан прошло чуть более недели, и уже забыл о них.

Однако бок мерзнет, и рука под Василисиной головой затекла. Не хочется беспокоить девушку, но так и простыть можно. Еще воспаления легких ко всем свалившимся радостям не хватало.

Денис неловко зашевелился, стараясь аккуратно вытащить из-под девушки онемевшую руку. Василиса тут же села, будто и не спала, и, обхватив коленки руками, опустила на них голову. Ее продолжала бить мелкая дрожь.

– Василиса, – парень легонько дотронулся до ее плеча. – Ты замерзла?

Спросил и подумал, что если ответит – да? Костер разводить нельзя – заметят. Предложить ей поприседать или несколько раз отжаться?

Но девушка не ответила, будто бы и не слышала вопроса. Попаданец стянул с себя кафтан и набросил ей на плечи. Сам тут же зябко передернулся, ощущая голым телом холодную морось. Вспомнил о заколотом Лексеем османе и подумал, что не отказался бы сейчас и от окровавленной одежки. Кстати, где Лексей и остальные?

– Эй! – громким шепотом позвал он в темноту.

В паре метрах поднялась темная фигура и, расставив руки в стороны, громко зевнула:

– А-а-ам! Чой-та? Дождик что ли? – поднявшийся оказался Георгием.

Денис хотел было сказать, мол, это вовсе не дождик, просто Лексей отошел против ветра. Но замерз настолько, что издавать лишние звуки не хотелось. Спросил лишь, где остальные.

– Анюта вот, – интендант указал на темную сопящую горку, после чего махнул куда-то под деревья. – Лексей вон он.

– Х-холодно, – пожаловался попаданец.

– А ты чего это… – подошедший Георгий хотел спросить товарища, почему тот раздетый, но, взглянув на Василису, понимающе протянул: – А-а.

Оценив джентльменский поступок, он отошел к Нюрке и, присев, бесцеремонно потряс ее за плечо.

– Анют, эй, Анют.

Та перестала сопеть и, зевая, спросила:

– Ась?

– Анют, тебе не зябко? А то, может, накинешь кафтанчик еще? А? – Григорий принялся вроде как распоясываться, но явно не спешил, ожидая Нюркиного ответа.

– Чой-та ты? – удивилась та. – Не зябко мне. Хорошо даже. Земелька теплая и дождик свежий. Давно бы дождика надо было. Хорошо-то как! Правда?

– А мне зябко. – подал голос из темноты Лексей.

– Поприседай – согреешься, – посоветовал Денис.

День двадцатый

Дождь моросил до самого рассвета. Пришлось перебраться под раскидистое дерево, после чего сидели уже без сна, прижавшись друг к другу. Попаданец, оставшись без кафтана, основательно продрог. Он обнял дрожащую Василису и прижимал к себе не столько для того, чтобы унять ее дрожь, а скорее, чтобы согреться самому. С левого бока прислонилась мягким и теплым бедром Нюрка. Парень еле сдержался, чтобы не прильнуть вплотную к этой живой печке. А Георгий ей еще свой кафтан предлагал. Да на ней промокшую одежку сушить можно. Сам интендант сопел за Нюркой, по другую сторону ствола от Дениса. Далее между толстяком и прижавшейся к попаданцу Василисой, стучал зубами Лексей. После того, как разведчика протащили связанным за татарской лошадью, он уже не выглядел таким бравым, умудренным опытом воякой, каким сперва показался. Скорее походил на тощего оборванца, который постоянно попадает под раздачу из-за своей хронической невезучести.

Когда посветлело настолько, что стали различимы стволы деревьев, Денис поднял спутников, окончательно приняв на себя роль командира. Да и кому еще тут командовать? Интендант не по этой части спец. Разведчик уже разок накомандовал. Попаданец правда тоже командирским опытом от товарищей не отличался, как и везучестью, между прочим, но не толстухе же доверять это дело? О Василисе и говорить нечего, та превратилась в покорного зомби, двигающегося в том направлении, куда ее аккуратно подталкивал Денимс.

– Куда мы идем-то? – подал голос Лексей.

– В лес, – раздвигая ветви перед генеральской дочкой, коротко ответил попаданец.

– Дык, к своим же в другую сторону.

– А нам в первую очередь не к своим надо.

– А куда?

– Я бы рассказал тебе, Лексей, про верблюда, но вряд ли ты соображаешь в рифме. Поэтому скажу просто – в первую очередь нам нужно уйти от чужих, а потом уже будем думать о своих. Вкурил?

– Чего?

– Ты разведчик или где?

– Где?

– Где? – повторила вопрос разведчика слушавшая разговор Нюрка.

Денис подумал о странной привычке этих людей, вынуждать собеседника отвечать в рифму.

– Во всех фильмах показывают, что разведчики крадутся впереди, выискивая безопасную дорогу, – с укором в голосе обратился он к Лексею. – А ты плетешься тут с кислым видом и дурацкиие вопросы задаешь.

– Где показывают? – опередил разведчика интендант.

Пропустив вопрос мимо ушей, Денис обратился сразу ко всем:

– Короче, слушайте боевую задачу, он окинул взглядом остановившихся спутников и продолжил: – Расклад такой – уходим в тыл врага, туда, где нас никто не будет искать. Сейчас главное – уйти от преследования. Ясно?

– Ага, – бодро ответила за всех деревенская деваха и даже улыбнулась.

Вот ведь человек. Половину родной деревни вырезали, другую половину угнали в рабство. Саму чуть не забил нагайкой до смерти полоумный степняк. А она все улыбается, радуясь жизни. Да и чего ей грустить? Она со своим здоровьем при случае еще целую деревню народу нарожает. Исходя из этих соображений, Нюрка более ценна, нежели хлипкая блондинка. Вот таких баб оберегать надо, ибо в них залог демографического благополучия родной земли. М-да. Куда-то понесло его не в ту сторону. Не об этом сейчас думать надо. Сбила толстуха своей идиотской улыбкой с правильной мысли. Вот что он еще хотел сказать умного? Ладно, по ходу пьесы разберемся.

– Ты свою задачу понял? – палец попаданца уткнулся в грудь дрожащего от сырости и утренней прохлады Лексея.

– Понял, тот вдруг подтянулся и перестал дрожать.

– Тогда вперед.

Разведчик скрылся в кустах, а Денис озадаченно почесал затылок, раздумывая над тем, как теперь не потерять друг друга. Он сильно сомневался в своей способности находить в лесу нужное направление, а тем более, идти по следу Лексея. Надо было сперва выйти на какую-нибудь тропинку, а потом уже посылать того вперед. Может, окликнуть, пока разведчик далеко не ушел?

– Георгий, вы с Нюрбергом идите вслед за Лексеем, – свалил он задачу на головы товарищей. – Василиса пойдет за вами, а я буду прикрывать с тыла. Все. Все вопросы потом. Сейчас нужно уйти как можно дальше.

Пышнотелая парочка захлопнула рты и послушно ломанулась сквозь кусты. Денис еле успел подставить руку под хлестнувшую после них ветку. Пожалуй, не стоит держаться слишком близко к этим эталонам несокрушимого здоровья. Обняв одной рукой плечи девушки, повел ее вслед за товарищами. Однако вскоре пришлось взять ее за руку и ускорить шаг. Хоть сбиться с просеки, оставляемой в подлеске интендантом и его деревенской спутницей было невозможно, но все же хруст и треск их продвижения значительно отдалился, и парень почувствовал себя неуютно.

Меж тем подул ветерок, легкие порывы которого заставляли листву сбрасывать скопившиеся на них дождевые капли, и путников время от времени окатывало буквально потоками срывающейся сверху воды. Так часто бывает, когда дождь уже кончился, а под кронами деревьев еще долго продолжают стекать оставшиеся на листьях капли. Вот и сейчас ветерок разорвал завесу мрачных дождевых облаков, дав возможность проникнуть сквозь них лучам утреннего солнца, быстро согревающим остывший за ночь воздух. Дождь прекратился. В кронах деревьев защебетали птицы.

Попаданец согрелся и был теперь даже благодарен дождику за то, что тот смыл с его тела грязь, заставляющую зудеть многочисленные царапины. Только теперь при утреннем свете, глядя на свое относительно чистое тело, он в полной мере оценил следы прорыва сквозь ветви акации из рушащегося мелового убежища. Его грудь, живот, руки и, вероятно, спину будто драла стая бешеных котов. Интендант, проламывающий кусты впереди, наверняка выглядел не лучше.

Василиса тоже уже не дрожала. Пожалуй, можно забрать у нее мокрый кафтан, он теперь только мешает девушке. Ого, какой тяжелый! Литра три воды впитал точно.

В животе у Дениса громко забурчало. Он бросил косой взгляд на спутницу, но та по-прежнему ни на что не обращала внимания. Интересно, в начале лета в лесу бывают какие-нибудь грибы-ягоды? Хоть бы чем-нибудь желудок набить. Нюрка наверняка должна знать. Окликнуть, что ли? Они, кстати, действительно по следу Лексея идут, или просто прут куда глаза глядят? А этот горе-разведчик как далеко вперед заберется, если ничего и никого опасного на пути не встретит? Вообще-то, раньше он довольно опытным выглядел и вел себя грамотно. Хотя, Денису ли о грамотности в этом деле судить?

Размышляя, парень не заметил, как треск кустов впереди стих. Насторожился он только тогда, когда увидел остановившихся Георгия и Нюрку. Те вполголоса разговаривали с кем-то невидимым. Заметив попаданца, ведущего генеральскую дочку, Нюрка приложила к губам палец, призывая их к тишине, словно это не она в компании с интендантом только что на весь лес трещала кустами. Уж на фоне этого треска Денис со своей спутницей двигались неслышными привидениями. Если, конечно, не считать предательского бурчания в животе у кое-кого.

– Что там? – шепотом спросил он у друзей, кивая на заросли впереди.

– Лексей говорит, там крымчаки, – ответил Георгий. – Гонят наших людей в полон.

– По лесу? – удивился Денис и тихо окликнул разведчика: – Лексей.

– Там дальше дорога, – пояснил интендант. – Лексей только предупредил нас, чтобы остереглись, и ушел наблюдать.

Невелики же местные лесочки. И половины дня не прошло, а уже вышли к дороге. А дорог-то как раз следует избегать.

– Что за дорогой? Лес или открытое пространство?

Георгий лишь пожал плечами.

– Ясно. Оставайтесь здесь, а я схожу к Лексею.

– Я тоже пойду, – не пожелал оставаться интендант. – С Василисой Анюта побудет.

– Ладно, – не стал возражать Денис. – Только кусты обходи, а не ломись сквозь них как бульдозер. И не спрашивай меня – как кто? И ты, Нюрка, не спрашивай. Все, пошли.

Попаданец двинулся вперед. За ним молча, если не обращать внимания на громкое сопение, заглушающее треск попавших под ноги сухих веток, шагал интендант.

Через несколько десятков шагов стали слышны голоса и конский топот. Пройдя еще немного, услышали, сливающийся в общий протяжный шорох, шум многочисленных шаркающих шагов.

Теперь двигались гораздо осторожней. Даже Григорий прекратил сопеть, и под его ногами больше не трещали ветки. Когда в просвете меж стволами деревьев стало различимо какое-то движение, то и вовсе опустились на землю и далее следовали где ползком, где на четвереньках.

Из-за куста шиповника, мимо которого проползал Денис, находясь уже в придорожных зарослях, что-то зашипело, и он испуганно шарахнулся в сторону, чуть не вскочив во весь рост от неожиданности.

– Тьфу ты, черт, – еле слышно выругался он, увидев делающего какие-то знаки Лексея. Если бы можно было говорить, то он сейчас рассказал бы этому лешему, что такое инфаркт миокарда.

Раздвинув ветки густого кустарника, покрытые круглыми листочками до самой земли, взглянул на дорогу. Та проходила от кустов метрах в двадцати. Пыля по успевшей уже просохнуть дороге, двигалась колонна пленных. Судя по одежде, большей частью угоняемые были крестьянами. Но попадались и военные. Все связаны общей веревкой, накинутой петлями на руки. Шли сгорбившись и втянув голову в плечи, ежеминутно ожидая удара татарской нагайки. Крымчаки сновали на лошадях вдоль колонны, покрикивая что-то на своем языке, и хлестали пленников не столько для ускорения хода, сколько для профилактики, вбивая в них рабскую обреченность.

– Только мужиков гонят, – шепотом прокомментировал увиденное Денис.

– Девок на телегах впереди везли, совсем еще молоденьких, – так же тихо откликнулся Лексей и спросил: – Что делать будем?

– А что тут делать? – пожал плечами попаданец. – Как пройдут, будем двигать дальше. Надо только найти, где лес ближе к дороге подступает.

По ту сторону тянулся довольно обширный луг, и до опушки леса пришлось бы бежать не менее ста метров. Преодолевать такое открытое расстояние рядом с дорогой, судя по всему достаточно оживленной, не хотелось.

– Подпоручик? – вдруг вопросительно проговорил толстяк и подался вперед, чуть ли не высунувшись из кустов.

– Куда, идиот? – зашипел Денис, хватая того за полу кафтана..

– Какой подпоручик? – послышалось от разведчика.

– Вон он, смотри, последний идет. С перевязанной головой, – интендант указал на хвост колонны. – То ж тот юнец, что под Масловкой вас под командование принял.

Если бы специально не обратил внимания, то Денис и не узнал бы в плетущемся в хвосте колонны оборванце подпоручика Кольцова, которого давно считал погибшим. Было видно, что бедняга двигается из последних сил. Если бы не веревка, за которую его буксировали впереди идущие, подпоручик скорее всего не смог бы самостоятельно переставлять ноги. Голая спина исполосована вздувшимися кровавыми бороздами. Голова перемотана грязной тряпкой. Оставалось только удивляться, как он все еще держится на ногах.

– Недолго ему осталось, – высказал общую мысль разведчик. – Как упадет, так крымчаки и зарубят.

– В него в упор из пушек картечью стреляли, а он живой остался. Значит и сейчас должен выжить, – не понимая, откуда появилась такая уверенность, произнес Денис.

Товарищи в ответ промолчали. Но молчание в данной ситуации вовсе не являлось знаком согласия.

Когда хвост колонны удалился настолько, что до притаившихся наблюдателей перестали долетать какие-либо звуки, Георгий сходил за девушками, и они двинулись по подлеску вдоль дороги. Попаданец повел маленький отряд вслед за угоняемым полоном, обосновав это направление тем же доводом, что и ранее – здесь их вряд ли будут искать. На самом же деле, перед глазами у парня все еще стояла сгорбленная фигурка мальчишки, бывшего еще недавно его командиром, и он неосознанно двигался именно вслед за ним. Нет, понимать-то он понимал, что именно юный подпоручик является причиной выбранного направления. Но вот цель такого решения объяснить себе не мог. Не собирается же он в самом деле напасть на колонну? Из ума пока еще не выжил… Или выжил?

Приподнял клапан сумки и запустил внутрь руку, ощупывая боеприпас. Патроны кажутся сухими – кожаная сумка хорошо защитила от влаги. А вот в ружье может и отсыреть. Надо бы заменить, и другим сказать. Окинул взглядом остальных. Безоружная только Василиса. У всех остальных по ружью и сабле. И даже у Нюрки есть сумка с боеприпасом, но она ей без надобности. Судя по тому, как несет ружье, ухватив за ствол и положив приклад на плечо, пользоваться им намеревается, не вникая в истинное предназначение.

А разведчик молодец – и во время заварушки догадался сумку с патронами прихватить, и боеприпас того турка, что увязался было с ними, себе загреб. Одежку только не догадался стянуть. Выделяется теперь из общего ансамбля своими лохмотьями.

Лексей, легок на помине, вынырнул из кустов и, жестами призвав всех остановиться и соблюдать тишину, сообщил, что догнали хвост колонны полонян. Несмотря на то, что пробирались по густому подлеску, не решаясь выходить на открытое пространство у дороги, двигались все равно быстрее угоняемых крымчаками пленных.

У дороги разведчик видел тела двух зарубленных мужиков. На вопросительные взгляды Дениса и Георгия, ответил, что их знакомца среди убитых нет, те гораздо крупнее телом.

Самым разумным было сейчас переждать, пока колонна удалится, после чего перейти дорогу, благо лес в этом месте подступал гораздо ближе, и уйти восвояси. Однако, посовещавшись, решили не упускать угоняемых из вида до ночи. А там видно будет. Что там будет видно, попаданец не мог даже предположить, но все же согласился с этим аргументом интенданта.

Обсуждая с товарищами планы дальнейших действий, Денис наблюдал за тем, как Нюрка лениво пережевывала кусок лепешки, достав его из сумки. Что-то в этом показалось неправильным. Что?

Вдруг дошло – он с утра мучается голодом, бурча на весь лес пустым желудком, мечтая съесть даже какой-нибудь мухомор и совершенно забыв о том, что хозяйственная деваха, потроша вчера седельные сумки угнанных лошадей, загребала себе вовсе не боеприпасы, а жратву.

Еле сдерживаясь, чтобы не выхватить из Нюркиных рук остатки лепешки, парень деланно спокойно произнес:

– Ну, да ладно. Война, как говорится, войной, а обед по расписанию. Давай, Нюрберг, накрывай поляну. Выкладывай все, что намародерничала.

Девушка принялась оглядываться то ли в поисках поляны, то ли того, чем должна была эту поляну накрыть. При этом усиленно задвигала челюстями, стараясь быстрее проглотить оказавшийся там кусок, после чего наверняка собиралась потребовать от парня разъяснения его предложения.

Попаданец понял свою очередную оплошность и поспешил выдвинуть более конкретное требование:

– Выкладывай, что там у тебя в сумке съестного. Не видишь, что ли, твои товарищи проголодались, – и для убедительности показал на Георгия.

– Да? – искренне удивилась глядя на того Нюрка. – Так ты ж всю дорогу мясо жевал.

– Что он жевал? Мясо? – под аккомпанимент желудка возмущенно удивился Денис. – А ну, дай сюда сумку!

Вот так дела. Он, значит, практически умирает с голоду, а эти два хомяка молча грызут общие трофеи. Так то не ветки трещали под их ногами, а челюсти хрустели перемалываемой снедью? Мясо! Да он уже забыл, когда ел мясо. Ну-ка, это что за кусок текстолита? Это и есть мясо? Фиг с ним, пойдет. Даже хорошо, что такое. Было бы помягче, эти два раба желудка давно бы уже слопали все без остатка. Лепешка плесенью отдает. Вкуснотища!

Василиса тоже сжевала добрую половину лепешки. От мяса, правда, отказалась.

Лексей взял свои пол-лепешки и кусок сушеного мяса и ушел к дороге, вести наблюдение.

* * *

До вечера не спеша двигались за колонной. Периодически по дороге в обоих направлениях проносились небольшие отряды осман. С крымчаками они не конфликтовали. Видать, о вчерашней стычке им не было известно. В сторону Масловки прошел большой обоз, тщательно охраняемый не менее чем двумя сотнями солдат.

В одном месте, где лес почти вплотную подступал к дороге перебежали на противоположную сторону. И, как оказалось, своевременно, ибо через пару верст лес с правой стороны поредел и вскоре вовсе стал перемежаться с низким молодым подлеском и обширными полянами, а постепенно и вовсе уступил место степи.

С левой стороны лес тоже отдалился от дороги почти на полверсты, и путники теперь шли между деревьями вдоль опушки, не опасаясь быть замеченными. Однако если дорога окончательно отвернет от леса, то компании попаданца придется отстать от угоняемых пленников и расстаться с авантюрной затеей освободить юного офицера, которого и знали то всего ничего, каких-то пару дней. Наверняка для них так было бы и лучше.

Но солнце вовремя скатилось к горизонту, и татары свернули с дороги. Согнав пленных в общую кучу, сами расположились вокруг. Лошадей пустили пастись в степь и принялись обустраиваться на ночлег. Загорелись костры, у которых собрались воины. До наблюдавших из леса путников долетали веселые крики крымчаков и женский визг.

– Развлекаются гады, – процедил сквозь зубы Денис, наблюдая за вражьим лагерем.

– Что делать будем? – спросил наблюдавший рядом разведчик.

Попаданец в очередной раз подивился людям этого мира. Или это только ему такие попадаются? Казалось бы какое дело Лексею до какого-то подпоручика, которого он до сих пор и в глаза не видел? Тем более, что сам только что чудом избавился от татарского плена, и на теле нет ни одного неизраненного места. Однако даже возразить не попробовал, когда они с Георгием решили сделать попытку освободить Кольцова. Принял предложение как должное. Много ли друзей Дениса из того мира пошли бы за ним в такой ситуации? Хоть один пошел бы? А ведь с Лексеем они не друзья вовсе – случайно судьба свела в одной заварушке. Как, впрочем, и с поручиком. И с Георгием. Нюрка – вообще тема для диссертации. М-да…

– Что делать? – переспросил он Лексея. – Отдыхать будем.

Сказал, лишь бы что-то ответить. Но тут же почувствовал, как невероятно устал за прошедшие пару суток. Забить бы сейчас на все и отсыпаться несколько дней на какой-нибудь лесной полянке. Однако эти простые ребята не поймут такого желания после того, как весь день двигались за крымчаками с определенной целью.

– Нам необходимо отдохнуть хотя бы пару часиков, – продолжил попаданец. – Потом на свежие мозги подумаем над решением этой проблемы.

Кивнув в сторону гомонящих врагов, Денис отошел к остальным.

– Дык, я пока покараулю, – услышал вслед.

– Покарауль, если хочешь. Только сомневаюсь, что кто-то из них сунется ночью в лес.

Георгий одобрил решение об отдыхе и, нарубив веток для подстилки себе и девушкам, завалился под ближайшим кустом.

Нюрка что-то рассказывала Василисе, хихикая и жестикулируя руками. Попаданец был рад тому, что деревенская простушка взяла на себя опеку генеральской дочки. Честно говоря, он не знал как вести себя с этим замкнувшимся в себе изнеженным созданием. Толстуха же на замкнутость спутницы не обращала абсолютно никакого внимания. Возможно, ее это даже устраивало, ибо давало возможность говорить много и обо всем.

Смахнув саблей несколько веток, Денис уселся на них, прислонившись спиной к стволу осины, и устало прикрыл глаза. Начал было проваливаться в дрему, но уже на грани сна возникла мысль о невозможности в данных обстоятельствах освободить подпоручика. Ну что они могли втроем сделать против сотни крымчаков? Тем более те расположились слишком компактно, окружив толпу пленников. Пленных-то, кстати, пожалуй, поболее татар будет. Накинулись бы разом, да перебили вражин. Нет же, плетутся покорно, словно скот бессловесный. Или у них, как у Нюрки, врожденный страх перед этими степными воинами?

Парень уснул, и снилось ему стадо буренок, которое гнали на убой два татарина. На татарах надеты окровавленные фартуки, в руках большие мясницкие топоры. Они подгоняли буренок криками: «Шнелен-шнелен!» Могучие животинки, каждая из которых могла, не напрягаясь, затоптать и разметать рогами с десяток таких мясников, покорно ускоряли шаг. Из их больших добрых глаз катились крупные слезы. Денис стоял посреди дороги, коровы обходили его, касаясь теплыми боками, обдавая запахом чего-то родного и уютного. Хотелось сказать бедным буренкам, что они не должны так покорно идти на смерть, это неправильно, они большие и сильные не должны подчиняться двум жалким человечкам. Но, как водится во сне, не было сил вымолвить ни слова. А буренки все шли и шли нескончаемым потоком…

День двадцать первый

– Дионис! Дионис!

– А? Что? – он открыл глаза и увидел склонившегося разведчика.

– У крымчаков все стихло, – сообщил тот. – Костры почти погасли. Наверняка спят все.

– Сколько время?

– Чего? – не понял Лексей.

– Долго мы отдыхали? – перефразировал попаданец.

– Скоро уже светать должно, – глянул на восток товарищ, будто мог увидеть признаки рассвета через лесные заросли. – Нынче ночи короткие.

– Буди Георгия.

Денис вспомнил сон, вспомнил мысли, предшествующие сну, и к нему пришло решение. Решение до крайней степени авантюрное, скорее всего обреченное на провал, но, тем не менее, дающее хотя бы мизерный шанс на освобождение подпоручика.

Вместе с интендантом подошла Нюрка. Ей сразу была определена задача оставаться здесь с Василисой и, в случае их провала, обязательно добраться до своих и доставить генеральскую дочку отцу. Деваха заверила, что все поняла и прониклась важностью порученной миссии.

– Только смотри, не уйди раньше времени, – предупредил попаданец. – Сперва убедись, что нам точно кранты… В смысле, что нам точно хана… Блин. Короче, ты поняла?

Та утвердительно кивнула.

– Ну и отлично, – и Денис обратился к товарищам: – А наш план действия до гениального прост. Пробираемся к пленникам, освобождаем их от пут и обещаем свободу и покровительство каждому, кто убьет хотя бы одного крымчака. Вопросы есть?

– Как пробираться будем? – спросил после секундной паузы Георгий.

– Мы же с тобой всего два дня назад проделывали подобное, только в обратном направлении, – удивился вопросу попаданец.

Возможно, у соратников и были какие-то сомнения в предложенном товарищем плане, но за неимением личных альтернатив молча согласились.

Далее занялись подготовкой. Тут инициатива перешла к Лексею. Он показал, как закрепить саблю на спине, чтобы не мешала при передвижении по-пластунски и оставалась под рукой. Объяснил, как правильно держать ружье за ремень у цевья, чтобы тоже не мешало ползти.

Насчет ружей возникло сомнение – стоит ли их брать с собой, не будут ли мешать и демаскировать? Все же решили взять – ежели что, бросить недолго.

Сумки с боеприпасом закрепили на пояснице. Ножны с кинжалами примотали к левому локтю.

Лексей придирчиво осмотрел товарищей и остался удовлетворенным. После чего вынес предложение, ползти не вместе, а разойтись в стороны друг от друга, чтобы пробираться с разных сторон. Так, если кто попадется, у других останется шанс. Предложение приняли без возражений и, решив больше не тянуть, выдвинулись.

Интендант двинулся по прямой, а разведчик с Денисом разошлись по подлеску в разные стороны метров на двести вдоль опушки и лишь после этого покинули лес.

В начале попаданец перебегал от куста к кусту, ближе к дороге опустился на четвереньки, последние сто метров уже полз на брюхе.

Широкая дорога перед лагерем крымчаков словно пограничная полоса. Если хоть один из них смотрит на нее, то пересечь эту открытую полосу, кажущуюся в лунном свете почти белой, практически невозможно. Интересно, они специально так расположились, чтобы дорога отделяла от леса? Соотечественники Дениса, как современники, так, наверняка и из этого времени, наоборот направились бы на ночевку к опушке. Наверное, есть в этом нечто генетическое.

Зря интендант отправился напрямую. Надо было идти Лексею. У того одежка светлее, на дороге не будет выделяться темным пятном, да и навыки скрытного передвижения должны быть какие-никакие – не зря ведь разведчиком служит. Ну да, лишь бы татары спали. Им здесь вроде бы опасаться нечего – русская армия, похоже, так и сидит за речкой.

Хорошо еще дорога представляет собой обычную грунтовку, накатанную, возможно, всего за несколько дней наступающим турецким войском и отрядами крымчаков. Нет обычной, в понимании Дениса, высокой дорожной насыпи. Наоборот, грунтовое полотно даже ниже общего уровня земли. В хорошую дождливую погоду оно превратилось бы в мелкую речушку. В памяти всплыли кадры из военной хроники о фронтовых дорогах, где утопающие по колено в грязи солдаты толкают севший по самые мосты грузовик. Вот ведь подфартила нынешняя погодка туркам…

Осмотревшись, попаданец прополз еще метров пятьдесят левее, там дорога опускалась в широкую, но неглубокую, почти незаметную ложбинку. По ней, скрытый от глаз врагов, быстро переполз на другую сторону.

В стороне лагеря крымчаков ярко разгорелся огонь, заставив Дениса прижаться к земле. Однако ничто не нарушило тишину, и он осторожно поднял голову. Никакого движения видно не было. Вероятно, какой-нибудь проснувшийся воин подбросил хвороста в потухающий костер.

Пришлось пережидать, пока пламя снова пригаснет. Прямо под ухом пронзительно застрекотал какой-то ночной таракан, напугав попаданца так, что у того чуть сердце не пробило грудную клетку, пытаясь вырваться и убежать. Пока переводил дыхание, успокаиваясь, костер прогорел. Собственно, при такой лунной ночи в дополнительном освещении особой надобности не было. Оставалось надеяться только на то, что все враги спят, уверенные в безопасности.

Парень двинулся вперед, периодически замирая и прислушиваясь, как учил Лексей. Сперва отполз дальше от дороги, затем двинулся в сторону врагов, направляясь по касательной к их лагерю со стороны степи. Если они и могли чего опасаться, то только со стороны леса. Из-за того, что приходилось обползать сухие кусты высокой травы, постоянно сбивался с направления и приходилось поднимать голову, чтобы осмотреться.

Вспомнил, как двое суток назад полз из турецкого плена, собирая голым пузом колючки. Но тогда не было другого выхода, тогда он спасал свою жизнь. А сейчас? Да сколько можно думать об этом?! Долг он свой выполняет! Тот самый долг, над которым смеялся в той жизни, будучи уверенным, что никому ничего не должен. А в этой жизни должен. Должен, в первую очередь, самому себе. И точка.

Почти над головой раздалось лошадиное фырканье. Сердце, в отличии от прошлого раза, замерло, практически остановившись. Медленно повернул голову, скосив глаза вверх. Оказывается, разозлившись на себя за мнительность и недостойные мысли, он полз, не поднимая головы, забыв проверять направление, и в итоге забрал правее, оказавшись рядом с пасущимся табуном.

Осторожно, чтобы не всполошить лошадей – кто их знает, может, они пугаются чужаков – развернулся и пополз, выбрав направление между двумя кострищами, светящимися красными угольками.

Вот совсем рядом послышалось сопение. Чуть в стороне кто-то всхрапнул. Откуда-то слышался тихий женский плач. Слева раздалось сонное бормотание. Денис крепко зажмурил глаза и продолжал медленно, так медленно, что сводило от напряжения мышцы, ползти, углубляясь в стан врага.

Рука наткнулась на какую-то тряпку. Не поднимая головы посмотрел – нечто вроде покрывала. В паре метрах правее кто-то зачмокал, забормотал, приподнявшись, сел и начал кулаками тереть глаза. Оставив ружье, попаданец быстро перекатился, заворачиваясь в найденное покрывало, свернулся калачиком и притворился крепко спящим.

Проснувшийся поднялся и куда-то пошел. Обойдя Дениса, споткнулся о оставленное тем ружье и разразился отрывистыми ругательствами. В ответ послышались недовольные голоса, и споткнувшийся умолк. Приоткрыв глаза, парень увидел, как татарин поднял с земли бурдюк, с характерным звуком выдернул из него пробку и припал к горлышку, громко глотая и булькая содержимым. Напившись, крымчак вернулся на свое место, пнув по дороге злополучное ружье, поворочался, устраиваясь, сладко почмокал губами и вскоре негромко захрапел.

Попаданец, оставив на себе покрывало, двинулся дальше.

Его нос уже давно уловил некое амбре. Теперь оно стало гораздо сильнее и с каждым метром усиливалось, буквально перехватывая дыхание. Ассоциации нарисовали в памяти загон для рабов в турецком лагере и такой же запах в центре того загона. Туда, как объяснял интендант, пленные ходили по нужде. Здесь, как позже понял Денис, запах исходил от самих пленных, ибо по нужде их никто не отпускал.

* * *

Последние дни слились для Станислава в один непрекращающийся кошмар. Первое, что он помнит – это как его тащат за ноги два турка. Голова больно бьется о кочки, но нет сил ее поднять. Мимо проходит высокий блондин с длинными локонами. Его взгляд встречается с взглядом подпоручика.

– Эй, чурбаны, вы чего тащите его как дохляка? Он же живой, – неожиданно на чистом русском окликает европеец турецких солдат.

Что-то знакомое показалось Станиславу в голосе этого человека, но очередной удар затылком о кочку погрузил юношу в небытие.

Когда очнулся в следующий раз, почуял, что кто-то стягивает с него сапог. Открыв глаза, увидел чернявого мужичонку. Вокруг уже стемнело, судя по всему, был поздний вечер.

– Очнулся, ахвицерик, – произнес тот, ощутив на себе взгляд. При этом сам в глаза не смотрел, но продолжал стягивать сапог.

Станислав отдернул ногу. Что-либо говорить сил не было.

– Эй, – возмутился чернявый. – На кой тебе эта обувка, ежели по утру все одно голову снесут. Ты ж работать не сможешь, а запросто так басурмане прохлаждаться не дают.

Мужик снова потянулся к сапогу. Раздался звук глухого удара, и мародера снесло в сторону.

– Вот ежели я тебе, гаденыш, ручонки пообломаю, так ты, чай, тоже работать не сможешь, ась? – послышался тихий голос.

Над подпоручиком склонилась массивная фигура. Губ коснулось что-то влажное, в рот потекла теплая вода. С трудом приподняв голову, юноша сделал несколько жадных глотков. Напившись, уронил голову обратно. Успел подумать о том, что надо бы поправить стянутый с пятки сапог, и снова потерял сознание.

– Спи, паря. Може, обойдется, – проговорил тот же голос, что предлагал обломать руки чернявому.

Утром проснулся от гомона и толкотни. Какие-то грязные люди в оборванной одежде поднимались с земли и шли в одну сторону.

Живой, паря? – поинтересовался сидевший рядом здоровый дядька с абсолютно лысой головой. – Вставай, да держись бодрее. Увидят, что к труду не способен…

Дядька не договорил. Закончив наматывать онуч, поднялся и, подхватив подмышки подпоручика, вскинул того на ноги.

От столь резкого подъема у Станислава закружилась голова, в глазах потемнело, а к горлу подступила тошнота. Ноги подкосились, и если бы не крепкие руки лысого, он снова рухнул бы на землю.

– Эх, что же ты, паря? – сокрушенно проговорил тот. – Зарежут же.

– Извините, виновато произнес юноша и попытался стоять самостоятельно. Постояв полминуты, двинулся походкой пьяного матроса в направлении, куда двигались окружающие люди. Лысый держался рядом и несколько раз поддержал за локоть, не дав упасть.

Кто-то грубо схватил за рукав и с силой рванул в сторону. Не устояв, Станислав упал, но тут же, стараясь унять головокружение, поднялся. На него, обнажая саблю, надвигался турок.

Осознание неминуемой гибели придало сил. Подпоручик вздернул подбородок и постарался передать взглядом презрение к смерти. Однако, когда басурманин выхватил клинок, глаза, не подчиняясь воле хозяина, все же зажмурились. Внутри все сжалось в ожидании непоправимого.

– Эй, Ким о? – крикнул вдруг кто-то.

Станислав повернул голову на крик и увидел приближающегося к ним толстого турка в безрукавке. Что-то сказав солдату, толстяк внимательно посмотрел на юношу. Протянув руку с нагайкой, поднял подпоручику подбородок, затем повернул его голову сперва в одну, сторону, потом в другую.

– Гюзэль, – пробормотал он и обошел Станислава вокруг. Слегка хлестнул ниже спины и заржал, крикнув: – Ийи, ийи, геньч гюзель.

Ничего непонимающего подпоручика куда-то поволокли.

Дальнейшее он помнит смутными отрывками. Ему промыли рану на голове, обработали какой-то вонючей мазью и перевязали.. Потом везли куда-то на телеге. Как оказалось – в Масловку. Там несколько дней прожил в сарае вместе с десятком мальчишек, возрастом от восьми до двенадцати лет. Кормили два раза в день вполне пристойной похлебкой.

Отлежавшись, Станислав почувствовал себя вполне сносно. Голова больше не кружилась, лишь в теле все еще чувствовалась слабость.

В то утро его сильно избили. Бить начали сонного, зло что-то крича, словно бы обвиняя в чем-то. Подпоручик так и не узнал, что ночью мальчишки подкопались под стену сарая и сбежали, оставив его в качестве козла отпущения.

Следующие несколько суток провел в загоне на краю городка вместе с сотней плененных русских мужиков. Именно обычных мужиков, а не солдат. Хотя, несколько человек в изодранном обмундировании тоже присутствовали.

Кормили пленных всего раз в день – давали по горсти плесневелых сушеных абрикос. На работы не гоняли.

В последний вечер разразилась сильная гроза. Температура воздуха резко упала, вероятно, где-то недалеко выпал град.

Утром их выгнали из загона, накинули веревочную петлю на руки каждому, связав таким образом три цепочки. После чего передали на попечение невесть откуда взявшимся крымчакам. Те не преминули тут же пройтись по спинам подопечных нагайками, выводя колонну на дорогу, и погнали полон на юг, присоединив несколько повозок со скарбом и молоденькими полонянками.

* * *

Оказавшись среди смердящих тел, Денис перевел дыхание – полдела сделано. Судя по тишине, его товарищи должно быть тоже добрались без приключений. Или еще не добрались? Удивляет вообще-то такая беззаботность татар, и спасибо им за это. Осталось только освободить пленных, и тогда они уже более конкретно отблагодарят своих конвоиров.

Попаданец отложил ружье, вынул из ножен кинжал и придвинулся к ближайшему горемыке. Осмотрев его, с недоумением взглянул на лежащего рядом. Прополз чуть дальше и осмотрел следующих. Появилось чувство какого-то обидного розыгрыша.

Зачем он сюда полз, рискуя жизнью? Чтобы освободить этих людей? Освободить? От чего? Они же свободны! Крымчаки на ночь сняли с полонян путы, дабы не отмерли перетянутые руки, и сами спали спокойно, будучи уверенными, что ни у одного из этого обгадившегося стада не возникнет мысли о побеге или, тем более, о бунте.

И что теперь делать Денису? Как теперь он сможет освободить этих людей? Чем перережет те путы, которыми стянуты их души?

Найти подпоручика и постараться бесшумно убраться восвояси? Получится ли так же удачно выбраться отсюда? Да и как найти его в темноте среди этой массы сопящих, храпящих и охающих во сне тел? Да и с товарищами подобные действия не были согласованы. Что, кстати, предпримут они?

Снова прислушался – кроме звуков, издаваемых спящими людьми, ничего постороннего не услышал. Приподняв голову, увидел светлеющую полоску горизонта на востоке. Максимум через четверть часа начнет светать.

Ладно, будь что будет. Разглядев в одежде одного из спящих остатки воинской формы, растолкал его.

– Солдат? – уточнил шепотом у уставившегося на него пленника и, получив утвердительный кивок, спросил: – С ружьем обращаться можешь?

– Могем, дык.

– Держи. Заряжено, – всучил солдату свое ружье.

Отвязывать сумку с боеприпасом не было времени, поэтому просто достал из нее несколько патронов и тоже отдал.

– Как шум поднимется, стреляй по крымчакам. Понял?

Увидев, что солдат тупо смотрит на лежащее на коленях ружье, словно соображая – сон ли это, толкнул его в плечо и повторил вопрос:

– Понял, спрашиваю?

– А? – встрепенулся тот. – Так точно, понял.

– Тише ты, придурок, – попаданец прижал к земле ретивого мужика. – Еще солдаты есть?

Солдат молча кивнул и указал на соседа.

– Буди. Только тихо. И всех буди. Объяснишь, что как только поднимется шум, пусть кидаются на татар пока те сонные. И пусть ничего не боятся. Вокруг наши. Только стрелять боимся, чтобы вас не задеть. Понял?

– Уж я их зубами рвать буду за жинку свою, – раздался хриплый голос из-за спины Дениса. Какой-то мужик проснулся от их возни и слышал разговор.

Попаданец хотел было спросить, чего же тот не пускал свои зубы в ход до сих пор, но увидев, что мужик уже толкает спящих рядом, обернулся к солдату. Тот уже шептал на ухо разбуженному товарищу.

Прополз еще вперед и растолкал сразу троих. Повторил им сказку про освободителей, остерегающихся стрелять по крымчакам из-за боязни поранить пленных, и повелев будить остальных, двинулся дальше.

Впереди послышался шум – кто-то разговаривал громким шепотом. По голосу узнал интенданта. Тот явно злился на кого-то, кто еле слышно бубнил в ответ. Денис пополз быстрее, стремясь скорее встретиться с приятелем.

Георгий стоял на четвереньках и что-то настойчиво втолковывал лежащему перед ним мужику. В конце концов, вероятно устав говорить, приподнял того за шкирку и влепил увесистую оплеуху в челюсть. оппонент откинулся безвольной куклой. Находившиеся рядом шустро расползлись подальше от интенданта.

– Боязно ему, – злобно шипел толстяк. – Я вам такое боязно устрою. Я вам…Я… Каждому, кто хотя бы одному вражине шею не свернет, лично голову оторву!

Голос Георгия звучал все громче, и Денису пришлось махнуть рукой, привлекая к себе внимание. Крикун уставился на него, не узнавая в темноте.

– Тише ты. Чего разорался раньше времени? – упрекнул попаданец товарища, подобравшись ближе. – Поручика не нашел?

– Не нашел пока, – помотал головой тот и хотел было еще что-то сказать, но парень жестом остановил его.

– Мужики, обратился он к окружающим. – Слушайте внимательно…

Снова последовало обращение к народу, с просьбой помочь подошедшему войску, прячущемуся в темноте, освободить их.

– А много вас-то? – поинтересовался кто-то.

– Полк, – не задумываясь, ответил Денис. – Хотели сперва шрапнелью по спящим татарам шарахнуть, да вас пожалели. Или зря пожалели, а? Может, все-таки шарахнуть? А то вон басурмане уже зашевелились. Поползли назад, Георгий. Расстреляем крымчаков вместе с этими засранцами из пушек, и вся недолга.

– Поползли, – понял игру интендант.

Крымчаки уже действительно начали просыпаться. По крайней мере пара человек шлялась между повозок.

Пленные встревожено зашептались.

– Дык это, чего ж энтот сразу не сказал-то? – произнес кто-то. – Он жешь сказал, что мы сами должны вотета вот…

– Да кто ж вас самих-то заставляет? – делано удивился попаданец. – Вы только киньтесь разом на татар, пока те спят, да придушите по одному. А все остальное за вас сделают. Даже и не переживайте. Уяснили?

Расползшиеся было от взбесившегося интенданта сползлись обратно.

– А ну тогда конечно, – заговорили они. – Так-то мы согласные. Чего ж не помочь-то ентих аспидов гробить. Энто мы могем.

– Ну, вот и хорошо, – похвалил мужиков Денис. – Будите тех, кто еще не проснулся, и кидайтесь всем скопом, пока враги спят. На сонных нападать, оно вам не так страшно будет.

Но вокруг, казалось, и так уже никто не спит. Общий шепот слился в один шипящий звук. Ползающие и копошащиеся тела напоминали скопление каких-то гигантских насекомых, судя по запаху – опарышей.

– Лексея не видел? – толкнул оглядывающегося попаданца интендант.

– Не видел. Он же с той стороны должен быть.

– Там он и есть. Вишь, народ там суетится, – всмотрелся в противоположный край Георгий. – Лексей их и поднял не иначе.

– Слышь, Жор. Надо поднимать народ, пока не поздно. Слишком шумно стало. Вон уже крымчаки заворочались, – и уже в полный голос крикнул: – Вставай мужики! Покажем, кто на Русской земле хозяин!

В ответ не последовало общего крика «ура», не раздалось залихватского свиста. Народ вокруг поднялся и молча, словно привидения, двинулся в направлении ненавистных крымчаков. Кое кто даже руки вытянул вперед, так не терпелось вцепиться во вражье горло.

Денис передернул плечами – до того жутко было смотреть на разворачивающееся в предрассветных сумерках действо.

– Вставай, неча тут, – пнул кого-то притаившегося, будто бы не проснувшегося, Георгий и, подняв халявщика, двинулся следом, закинув за спину ружье и оголив саблю.

– Погоди, – ухватил его за ружье попаданец. Одетый в турецкий кафтан товарищ навел на некую своевременную мысль. – Раздевайся скорее.

– Чего? – не понял ошарашенный интендант, изумленно глядя, как Денис лихорадочно распутывает на себе сбрую, увязанную под руководством разведчика. Возможно, в голове толстяка мелькнули воспоминания, как давеча голая Нюрка отвлекала турок, но не собрался же Денис…

– Кафтан турецкий скидывай, – объяснил свои действия тот и, кивнув на уже навалившуюся на сонных крымчаков массу, добавил: – Они разбираться не будут – кто мы такие. Увидят турецкие кафтаны и разорвут, как свинья фуфайку.

– Кафтаны порвут? – все еще не врубился интендант.

– Нас порвут, не вынимая из кафтанов, – раздраженно ответил парень. – Раздевайся быстрее!

Объясняя перспективу попасть под горячую руку разъяренной толпы, одновременно наблюдал за происходящим вокруг. Пленные уже набросились на своих конвоиров. Несколько всполошных криков будто бы захлебнулись в накатившей волне. Отовсюду слышались глухие удары, хрип и даже рычание. В той стороне, откуда приполз сам, Денис увидел темную фигуру, вздымающую над головой и резко опускающую прикладом вниз ружье. Похоже, солдат решил не нарушать тишину (если этот шумовой фон можно назвать тишиной) звуками выстрелов и крошил чей-то череп прикладом.

Истошный женский визг разнесся над побоищем петушиным криком. В ответ заверещали еще несколько женских голосов. Схватка сразу наполнилась звуками. Теперь уже кричали все – и татары, и их бывшие пленники.

В основной массе беспечные воины степи так и не успели проснуться, и были задушены либо прирезаны собственными клинками в сонном виде. Однако те, кто избежал такой участи, теперь яростно сопротивлялись, ловко отмахиваясь саблями от наседавших мужиков. Хоть полоняне и похватали в руки кто трофейные сабли, кто просто какие-то жердины, но одолеть крымчаков, родившихся в седле и с саблей, не могли даже при десятикратном перевесе.

– Стрельни-ка вон в ту мясорубку, – указал Денис на здоровенного татарина, забравшегося на повозку и ловко отбивающегося от наседавших.

Георгий как раз только скинул кафтан и, подняв ружье, прицелился. Однако, вероятно усомнившись в своих снайперских способностях, прошел пару десятков шагов в направлении мечущейся по повозке цели, снова прицелился и выстрелил. Крымчак слетел, сбив с ног парочку тыкавших в него жердинами мужиков.

Слева грохнул еще один выстрел. Это наконец-то использовал ружье по назначению солдат. Попаданец увидел, как тот перезаряжает оружие – значит, не растерял патроны.

И словно включаясь в перекличку, выстрелили в другом конце ночного лагеря.

Рассвело уже настолько, что можно было различать лица. Попаданец с товарищем шли внутри круга побоища, высматривая подпоручика. И увидели его, пытающегося оттянуть мужика, который душил рыжеволосую девку.

Друзья, пораженные зрелищем, остановились. Что за ерунда? Что тут происходит?

Мужик отмахнулся от тщедушного офицерика, заехав тому локтем в грудь. Кольцов отлетел в сторону, вскочил было на ноги, но тут же его скрючило – видимо перехватило дыхание от неслабого удара.

Тем временем тело женщины обмякло, изо рта вывалился язык, показавшийся Денису необычно длинным, выпученные глаза остекленели. Крестьянин отшвырнул ее от себя, сам тут же упал на колени, обхватил голову руками и, склонившись до самой земли, завыл будто зверь.

Из ступора попаданца вывел звук близкого выстрела.

– Последний патрон истратил, – улыбаясь, сообщил ему подошедший солдат и протянул ружье. – Ну да теперь и так уже мужики сдюжат. Вона как рвут вражину.

– А кому врагов не достается, те баб душат? – кивнул на тело молодой женщины Денис, машинально приняв ружье.

– А-а, – протянул солдат, когда до него дошел смысл. Указав на воющего мужика, пояснил: – Так то ж Селантия жинка. Ее ж кажный день у него на глазах цельным десятком пользовали. На кой она ему теперь такая-то?

Не найдя, что ответить, парень повернулся к подпоручику. Тот уже отдышался и порывался броситься к мертвой, но его удерживал Георгий.

– А где ж войска-то? Чой-та не видно подмоги-то? – спросил товарищ солдата, подошедший вместе с ним.

– Зачем вам подмога? – глянул попаданец на окровавленную саблю, которую спросивший вертел в руке. – Вы и сами неплохо справились.

– А войско? – с каким-то подозрением в голосе повторил вопрос товарища первый солдат.

– Да нет никакого войска. Не понятно, что ли? – раздраженно отмахнулся Денис и направился к интенданту, который все еще успокаивал подпоручика.

– Доброе утро, господин поручик. Рад видеть вас целым и, к-хм, почти невредимым, – обратился он к офицеру, разглядывая его исхудавшую фигуру. Кивнув на перевязанную голову, спросил: – Надеюсь, ничего серьезного?

– Э-э, Сомов? – не сразу вспомнил его фамилию Кольцов. – И вы здесь?

– Как видите, господин поручик. Специально за вами. Надеюсь, мы с Георгием не сильно запоздали?

– Я слышал, крымчаков окружило наше войско?

– Вас обманули, господин поручик. Извините.

– Кхе, – кашлянул кто-то за спиной Дениса. Обернувшись, он увидел солдат, с которыми только что общался. Тот, что с саблей произнес: – Уходили бы вы от греха подальше. И мы бы с вами.

– Чего вдруг? – не понял попаданец.

– Эт точно, – согласился с мужиками интендант. – Надо скорее уносить ноги подальше от дороги. Не дай бог турки, они ж перестреляют нас, как куропаток.

– Дык это, – снова начал тот же солдат. – Турки-то турки. А вон как мужики до конца крымчаков растерзают, да узнают, что их насчет войска обдурили – могут сгоряча чего и сотворить. Кхым, да однако.

– Хренасе перспектива, – только и смог произнести попаданец, глядя, как крестьяне мечутся по полю, отлавливая татарских лошадей.

Кто-то уже потрошил повозки. Отовсюду слышался женский плач, хотя самих женщин Денис не видел. Вдалеке виднелись удаляющиеся в сторону Масловки всадники. Вероятно нескольким крымчакам удалось вырваться.

В сопровождении мужика, в потрепанной одежке которого угадывалось армейское обмундирование, подошел Лексей. Судя по здоровенной малиновой шишаке на лбу, ему откуда-то нехило прилетело. Как оказалось, парнишка решил сменить изодранные шмотки и полез в одну из повозок, груженую тряпьем. Там-то среди тюков он и откопал заныкавшегося от расправы крымчака. Пока Лексей удивленно разглядывал найденыша, тот врезал ему в лоб невесть зачем оказавшимся в руках медным котелком и кинулся наутек. Однако убежать далеко не удалось. Когда разведчик разогнал искорки, вылетевшие от удара из глаз и кружащие хороводом вокруг головы, и поднялся на ноги, то увидел, как полдюжины девок забивают кольями его обидчика. И где они только набрали этих кольев-то?

Но все это Лексей рассказал товарищам позже. Сейчас же он включился в обсуждение дальнейших планов.

Все собравшиеся оказались едины во мнении, что необходимо срочно покидать место побоища. Даже если не обращать внимания на довод, приведенный солдатами, то в любом случае, дорога была достаточно оживленной, и с рассветом в любую минуту мог кто-нибудь проехать. Правда, подпоручик отказался было оставлять несчастных крестьян на произвол судьбы и хотел остаться, дабы защитить их от ворога, но Денис с Георгием взяли его под руки и поволокли в сторону леса. И тот, несмотря на то, что очень сильно возмущался, вовсе даже и не упирался.

Лексею с солдатами было поручено раздобыть провизии и заодно, на что Денис обратил особое внимание, сменить одежку – уж очень пахло от бывших полонян. Коротенький кафтанчик, раздобытый до этого разведчиком, конфисковали в пользу подпоручика, также наказали найти для него приличные портки.

Управились добытчики на удивление быстро, ухитрившись прихватить еще и трех лошадок, на которых и догнали товарищей уже у самой опушки в низком подлеске. На двух лошадях прискакали Лексей и тот солдат, что пришел с ним. Встреченные Денисом солдаты ехали вдвоем на третьей лошади.

Тут же в подлеске разведчик с бывшими полонянами переоделись в кожаные штаны не первой, с виду, свежести. Попаданец подозревал, что сняты они были с мертвых степняков, но уточнять не стал.

Во время переодевания, ничуть не стесняясь мужской наготы, из-за кустов вышла Нюрка.

– Ужо управились? – спросила она как-то буднично, будто они по воду к колодцу ходили, и, широко открыв рот, зевнула. – А мы приспали чуток.

И солдаты, и подпоручик на несколько мгновений застыли, глядя на появившееся из лесу пышнотелое чудо, после чего принялись торопливо натягивать портки. Офицер второпях, стоя на одной ноге, сунул вторую в ту же штанину, что и первую и, запрыгав кругами, непременно рухнул бы наземь, не подхвати его под руку оказавшаяся рядом деваха. Она услужливо придержала подпоручика, пока тот наконец-то не попал в нужную штанину и не утвердился на двух ногах.

– Здравствуйте, барышня, – произнес он, отскочив от Нюрки, вытянулся, кивнул и попытался щелкнуть голыми пятками.

Денис сделал попытку разглядеть в Нюрке барышню, но безрезультатно. Максимум, ежели нарядить в ворох богатых платей и натыкать на пальцы перстней, потянет на знатную боярышню. Но барышни в ней не было ни грамма, и такое обращение для ее стати где-то было даже оскорбительным. Чай, не какая там изнеженная Василиса…. М-да, о чем это он опять?

– Здравствовать и вам, добрый человек, – отвесила поклон деваха и, повернувшись к незнакомым солдатам, которые смущенно завязывали шнурки на штанах, заодно поклонилась и им: – И вам здравствовать.

– Хватит вошкаться, – прервал расшаркивания попаданец (и откуда слов-то таких набрался?). – Уходить надо. Неровен час, турецкое войско на дороге покажется.

Подпоручик пытался еще что-то говорить про оставленных на произвол судьбы людях. Однако, выйдя на поляну и узнав в сидевшей под кустами лещины оборванке генеральскую дочь, впал в непродолжительный ступор, позволивший усадить его на одну из лошадей. Василису посадили на другую лошадь. Третью, посчитав всех остальных способными двигаться самостоятельно, нагрузили трофейной провизией и тюком с каким-то барахлом, который походя прихватили возглавляемые разведчиком мародеры.

Почти полчаса молча углублялись в лес. Лишь подпоручик что-то бормотал про то, что не пристало русскому офицеру ехать верхом, когда дама, имелась в виду Нюрка, ведущая под уздцы его лошадь, идет пешком. В итоге деревенскую даму сменил Георгий, а она, уйдя с глаз долой, отстала и пошла рядом с лошадью Василисы. Теперь юный офицер расспрашивал интенданта о том, каким образом здесь оказалась генеральская дочка, которую он лично, освободив из рук злодеев, отправил к родному батюшке?

Присоединившиеся солдаты шли впереди, о чем-то тихо беседуя.

Шагая в одиночестве, Денис предался размышлениям, навязчиво захватившим сознание, заставив отрешиться от окружающего мира. Изначально, когда схлынуло напряжение после ночной аферы, его поразила мысль о нереальности произошедшего.

Все, случившееся с ним до сегодняшней ночи, конечно можно назвать везением, хотя он лично не стал бы так говорить. Но то, что произошло сегодня… Денис, конечно, надеялся на чудо, когда полз во вражеский лагерь. Все надежды основывались на возможности вырваться во время поднятой заварушки. При этом, тройка авантюристов прекрасно понимала, что пробежать до леса более половины версты по открытому пространству можно будет лишь в том случае, если вся сотня крымчаков будет чем-то очень занята. Но чтобы те оказались настолько заняты, прямо-таки до смерти заняты, никто даже и мечтать не мог. А тут еще и лошади, и провизия. Может, прав был Тимофей? Может, Денис действительно везунчик? М-да, если постоянно, благополучно выныривать из одного дерьма только для того, чтобы тут же нырнуть в другое, и считать это везением, то и ад можно раем назвать – все же вечная жизнь, хоть и в муках.

Мысли перескочили на полонян, смиренно принявших рабскую долю. Неужели его товарищи, перебившие за последние сутки столько врагов, и эти уподобившиеся скоту люди принадлежат одному племени? Что им мешало без постороннего вмешательства завалить конвоиров? И подпоручик тоже хорош, только бы перед бабами расшаркиваться. Хотя, выглядит каким-то контуженным, может, последствия того орудийного залпа? Надо, кстати, расспросить, как он ухитрился тогда живым остаться?

Да и Георгий, помнится, тоже не особо бежать из турецкого рабства порывался. Надеялся протянуть до освобождения русским войском. Опять же Нюрка – турок лупит на раз, а перед крымчаками в обморок падает. Видите ли, так испокон веков заведено.

А разве в его мире не так? Вспомнились рассказы товарищей, закончивших ВУЗы в разных городах России. Димыч, наезжая на каникулы из Волгограда, постоянно жаловался на студентов из Чечни, терроризирующих весь институт. Вот интересно, почему тогда Денису не казалось возмутительным то, что две тысячи русских студентов покорно терпят горстку наглых горцев? Он, как и все его товарищи, обвинял в этом власти, милицию, чиновников, но никак не многочисленное стадо себе подобных, которые могли бы просто разом плюнуть на тех чеченцев и утопить в слюне.

А Вован рассказывал, как в воронежском ВУЗе один парнишка, чемпион города по силовому троеборью, пытался призвать к порядку зарвавшихся ингушей. Половину осилил, остальные скопом забили его. Весь институт наблюдал за этим, молча сочувствуя соотечественнику.

М-да… Народ, победивший всех и побежденный всеми…

К полудню пересекли и этот лес. Пару часов двигались вдоль опушки, вглядываясь в степь. В очередной раз попаданец удивился непривычным пейзажем. Мало того, что отсутствовали линии электропередач, так еще и земля, на сколько хватало взгляда, не была распахана и засажена различными сельскохозяйственными культурами. В его-то мире даже лога с крутыми склонами сплошь утыканы дачными домиками. А чтобы пустовали столь обширные ровные пространства, такое разве в какой-нибудь тундре могло быть. Да и там, небось, нефтегазодобытчики своих вышек навтыкали.

Выйдя на уютную поляну, отгороженную от открытого пространства плотными зарослями терновника, решили устроить привал.

Подпоручик, казалось, крепко уснул в седле, но когда интендант принялся его тормошить, только застонал жалобно и, съехав на бок, упал бы на землю, не подхвати его Георгий. Опустив офицера, тот потрогал его необычайно красные щеки, после чего дотронулся до лба.

– Поручик-то болен, – повернулся он к Денису. – Жар у него сильный.

– И что теперь делать? – попаданец присел и машинально приложил ладонь ко лбу юноши, словно не доверяя словам товарища. Жар действительно оказался сильный. – Простыл, небось.

– То может и от изнеможения быть, – пожал плечами Георгий.

– В любом случае, надо жар сбить. Нюрка, пойди сюда. Ты, случаем, в медицине не соображаешь?

– В чем?

– В лекарстве, – поправился Денис. – У поручика жар сильный. Надо бы сбить.

Деваха тоже приложилась ко лбу юноши.

– В тенек его надоть, – серьезно произнесла она. – Нехай пока кто ему лоб и ноги мокрой тряпицей остужает. А я пойду в поле цветов ромашки для отвара поищу.

– Осиновой коры в отвар добавить можно. Мне матушка так делала, когда я единожды весною под лед провалился ды заболел. – посоветовал один из солдат.

Денис только сейчас заметил, что вслед за Нюркой подошли все остальные, включая даже Василису.

– Тебя как звать? – спросил он советчика.

– Петром.

– А вас? – обратился к остальным солдатам.

– Дык это, тоже Петром, – глядя на тезку, ответил тот, которому Денис ночью доверял свое ружье.

– Борис я, – отозвался третий.

– Короче, ты, Петр… Первый, ищи тряпицу и воду, и будешь делать, что Нюрка сказала. А вы берите подпоручика аккуратно и несите под тот дубок, – принялся распоряжаться попаданец, и неожиданно для самого себя приказал генеральской дочке: – Василиса, распотроши тот тюк, да подстели что-нибудь господину офицеру – не на голой же земле ему лежать. Лексей, помоги девушке.

С удивлением глянув, как блондинка, не проронив ни слова, в сопровождении разведчика направилась к сброшенному с лошади тюку, Денис повернулся к оставшемуся возле него интенданту.

– Георгий, ты в лошадях соображаешь? Может, их отпустить пастись надо? Я, честно говоря, никогда с ними дела не имел.

– А на кой тебе? – хмыкнул тот, и кивнул на укладывающих подпоручика солдат: – Вона рекрутам прикажи, они все что надо сделают.

– Прикажи? Так я ж вроде как сам такой же, как они… – засомневался попаданец, словно не понимая, что на самом деле давно уже командует не только этими солдатами, но и самим младшим интендантом, который был никак в офицерском чине, равном тому же подпоручику.

– Да? – до Георгия будто бы тоже только дошло это обстоятельство. – Ну-у… А! Так ты ж это, ты ж по поручению генерала действуешь. Вот и командуй.

Толстяк облегченно вздохнул, оправдав перед самим собой этого непонятного парня, к которому за последнии дни проникся искренним уважением.

– Да? – в свою очередь переспросил Денис. И тут ему в голову пришла идея, которую в прошлой жизни назвал бы «отмазкой» или «переводом стрелок». – Ты у нас вроде как по хозяйственной части специалист? Значит и транспорт в твоем ведении. Вот и выполняй свои обязанности – распоряжайся. Такая вот от меня тебе команда.

– Да? – пришла очередь дакнуть интенданту.

Пару секунд посмотрев в глаза Денису, он резко развернулся и двинулся к освободившимся рекрутам.

Понаблюдав, как товарищ перевоплотился в армейского чиновника, каким когда-то явился на сборный пункт под Масловкой, и принялся сыпать распоряжениями, организовывая порядок в маленьком отряде, попаданец вновь углубился в свои мысли.

Он-то надеялся, что теперь ответственность за их судьбу ляжет на плечи офицера. Хотя, нелогично конечно же было доверяться подпоручику, который и о себе-то позаботиться не мог, но все же. Но теперь вот получилось, что офицер не только не в состоянии принять командование, да еще и сам превратился в обузу. А эта-то белобрысая до сих пор изображала из себя зомби, а теперь вона как суетится подле подпоручика. Может, надо было самому в обморок перед ней шлепнуться, чтобы из ступора вывести?

Хорошо бы, Нюркин отвар помог.

– Лексей, глянь-ка за Нюркой, чтобы по открытому полю не лазила, – окликнул он разведчика и, шествуя по поляне с заложенными за спину руками, продолжил мыслить.

Куда им дальше идти? Продолжать двигаться в тыл врага не хотелось. Возвращаться назад нельзя. Здесь долго торчать тоже не стоит. Ежели начнут ловить разбежавшийся полон, то могут и лес прочесать. А ловить обязательно начнут. Не оставят же просто так без последствий перебитую сотню степняков?

Свербило попаданца и некое чувство вины перед освобожденными полонянами. Нужна ли им была такая свобода? Они-то, обманутые им, надеялись на защиту русского войска. А теперь что? В плену у них хоть какая-то надежда была выжить. Теперь же ежели крымчаки кого поймают, то в лучшем случае убьют сразу, без изощренных пыток, мстя за погибших собратьев.

В общем, ясно одно – необходимо уходить как можно дальше от места побоища. Осталось только выбрать направление.

О последних мыслях и поведал Денис во время трапезы товарищам. Возражений против того, что не следует здесь задерживаться надолго, не последовало. Однако решили обождать до темноты. Ночью можно и открытое пространство пересечь без особого риска оказаться замеченными, да и отдохнуть требовалось всем без исключения.

Неутомимый Лексей опять вызвался нести караульную службу, взяв в помощники Петра, которого попаданец окрестил Первым.

До ночи время прошло в беспокойной дреме. Лишь Нюрка с Василисой хлопотали подле офицера, то протирая ему лицо влажной тряпицей, то вливая в рот остуженное варево.

К вечеру Станиславу действительно стало лучше – жар спал и он пришел в себя. Даже на коня забрался почти самостоятельно, лишь слегка поддерживаемый Георгием. Правда, для приличия пытался заявить, что пойдет пешком, но его слова никто будто бы не услышал.

Уютную поляну на опушке покинули, когда окончательно стемнело, предварительно подкрепившись на дорогу. Двигались через степь на восток, намереваясь добраться до очередного леса. К сожалению, никто из беглецов не знал местности, и то, что виденная днем у самого горизонта зеленая полоса является именно лесом было всего лишь общим предположением.

Около полуночи, когда в лунном свете отчетливо прорисовались силуэты деревьев, путники услышали журчание воды. Собственно, даже не журчание, ибо слышен был вовсе не ручеек, а звуки неспешного течения.

Как оказалось, вышли к небольшой речке, вдоль берегов которой росли оскорины. В принципе, в прибрежных зарослях вполне можно было спрятаться на день, если случится такая нужда.

Напоив лошадей и с удовольствием ополоснув лица, отправились вверх по течению.

Через час, обогнув излучину, заметили вдалеке несколько костров.

Денис не успел толком задуматься над возникшей проблемой, как к нему подошел Лексей.

– Дык, мы с Петром сходим, разведаем? – разведчик спросил так, будто этот вопрос уже обсуждался, и теперь лишь требовалось заключительное решение.

– А пусть разведают, – не дал открыть рта попаданцу интендант. – Может, то свои людишки по какой нужде в степи заночевали. Не все ж тут одним крымчакам, да османам быть, на Русской землице-то.

– Хорошо бы, – вздохнул Денис. Не хотелось ему уходить от прибрежных зарослей. Да и некуда было. Разве что переправиться на тот берег – речка, судя по всему, неглубокая.

– Разведайте. Только осторожно, – кивнул застывшему в ожидании Лексею.

Разведчики бесшумно растворились во тьме. Остальные молча расположились под ветвями старой оскорины.

Подумав и посовещавшись с интендантом, Денис послал второго Петра и Бориса поискать на всякий случай удобное место для переправы, наказав далеко не отходить. Те вскоре вернулись, рассказав, что шагах в десяти ниже по течению обнаружили удобный спуск. Борис разделся и прошел до противоположного берега и обратно – глубина редко где доходила до колен. Дно плотное песчаное, только у самих берегов илистое.

– Может, загодя переправимся, да как Лексей с Петром вернутся, двинем дальше? – предложил Георгий.

– Подождем пока, – отмахнулся попаданец. – До костров не менее версты. Ежели шум поднимется, уйти успеем.

Что-то забормотал проснувшийся подпоручик. Ему шепотом ответила Нюрка.

В нетерпении Денис прошел на полста шагов вперед и напряженно всматривался и вслушивался в темноту. Прошло не менее часа, когда он заметил две приближающиеся фигуры. В одной из них узнал Лексея и вышел из-под ветвей навстречу.

– Казаки то, – сообщил разведчик подойдя.

– Наши? – раздался над ухом Дениса голос интенданта. Когда только успел подойти-то?

– Нешто казаки не наши бывают? – удивился вопросу Лексей.

– Ну и? – нетерпеливо подступил к разведчику попаданец.

– Дык, мы не стали в темноте соваться. Они сторожко себя ведут. Караулы выставили шагов за две сотни от лагеря. Могут и пальнуть в темноте не разобравшись, – пояснил тот. – Думаю, лучше поутру к ним заявиться, чтобы издали узрели.

– Да, это ты прав, – согласился Денис и, посмотрев на свой кафтан, добавил: – Узрят издали турецкие кафтаны, да крымчакские шмотки на остальных и порубают с наскока.

– То кафтаны скинуть не долго. Неушто русские лица не заметят? – возразил Георгий и в свою очередь спросил: – Много ли казаков-то.

– Не скажу точно, – пожал плечами разведчик. – Близко подобраться не удалось. Шесть костров насчитали. Табун лошадей в сто, а может, и в две сотни – в темноте разве ж поймешь?

– Как же узнали, что казаки это?

– Дык, на караул чуть не напоролись. Хорошо, те заговорили меж собой. Из их разговора и поняли. И сдается мне, что эти казаки никак в толк не возмут, что здесь деется. Будто бы откуда-то издалече прибыли.

– Может, самим костер разжечь, чтобы привлечь внимание? – вслух подумал Денис и тут же сам себе возразил: – Могут подкрасться в темноте и опять же порубать не разбираясь.

В конце концов, решили ждать рассвета. Утром Денис с Георгием снимут кафтаны и пойдут к лагерю казаков.

День двадцать второй

Чуть забрезжил рассвет, попаданца растолкал встревоженный разведчик.

– Что случилось?

– Казаки кажись уходят. Я послал Петра разузнать точно, но, думаю, надо бы нам поспешать.

Казаки действительно ушли. Поднялись еще до зорьки и, как только стала различима земля под копытами лошадей, двинулись на запад.

Подоспевшие беглецы увидели лишь вытоптанную землю да несколько потухших кострищ. Однако расставаться с надеждой присоединиться к столь многочисленному воинскому отряду никто не хотел, а потому, долго не думая, двинулись вслед. Понятно было, что пешком за конными не угнаться, но, кто знает, может в следующую ночь, когда казаки вновь остановятся на ночлег, удастся наверстать упущенное. Мысль же о том, что можно послать верхом вдогонку кого-то одного, да еще и дать ему вторую лошадь в качестве заводной, ни в чью голову не пришла.

Так и двигались по степи вопреки своим прошлым планам – открытые пространства пересекать только в ночное время. Но тут уж приходилось выбирать между надеждой догнать своих и опасением быть замеченными врагами.

Привал решили сделать далеко за полдень в неглубокой, но довольно широкой балке, на дне которой обнаружилось маленькое, почти пересохшее озерцо. Питалось оно, по видимому, от родников, но, судя по сухому руслу некогда вытекавшему из озерца ручья, засушливое лето иссушило подземные источники.

– Никак скачет кто-то? – прищурился Лексей, будто бы, напрягая глаза, он обостряет слух.

Остальные только собрались было расположиться на отдых, но возглас разведчика заставил всех замереть и прислушаться. Судя по звуку, с той стороны, куда они двигались, приближался одинокий всадник.

– Лошадь, – сообщил разведчик. Он уже поднялся по склону и выглядывал из за засохшего куста неизвестного растения.

– Что, лошадь? – не понял Денис.

– Одна лошадь, без всадника, – пояснил разведчик и, осмотревшись по сторонам, выбрался из оврага.

За ним последовали остальные.

Лошадь действительно оказалась без всадника, но упряжь и седло присутствовали. Приблизившись к людям, замедлила бег, а, подойдя вплотную, и вовсе остановилась, фыркая и тяжело вздымая взмыленные бока, изрядно окрапленые темно-коричневыми пятнами, отчетливо видными на рыжей шерсти. Шея лошадки, как и седло, тоже забрызгана кровью.

– Татарская, – определил Петр, тот что второй, взяв животное под уздцы и ласково поглаживая по шее. – Казачки повеселились, не иначе.

– А может, все еще веселятся? – предположил Георгий. – Давайте-ка поспешать. Сдается мне, за тем взгорком мы можем увидеть что-нибудь интересное.

– Главное, чтобы не смертельное, – ответил попаданец, проверил наличие патрона в казеннике, передвинул подсумок на живот и обратился к Нюрке: – Нюрберг, ты здесь остаешься за старшего. Отвечаешь за Василису, господина офицера и, кхм, остальное имущество. Пошли, ребята.

Последние слова произнес, видя что его спутники так же проверили свои ружья и настроены весьма решительно.

Расстояние до взгорка – чуть более тысячи шагов – преодолели быстрым шагом минут за десять. Еще на полпути отчетливо различили звуки боя – ржание лошадей, крики, звон стали. До сих пор взгорок приглушал звуки, потому никто ничего и не слышал от балки, у которой остались девушки и больной офицер.

Взбегая на самый верх, пригнулись, дабы не обнаружить себя раньше времени, а к редкому кустарнику и вовсе подползли по-пластунски.

Их взору предстало настоящее сражение. Не менее двух сотен всадников сошлись, как принято говорить, в отчаянной рубке. По изрядному количеству трупов, валяющихся на выкрашенной в алый цвет пожухлой траве, и не меньшему количеству оседланных лошадей, бродивших вокруг без седоков, было понятно, что схватка длится уже довольно долго.

На первый взгляд трупов крымчаков гораздо больше, но и живых их как бы не больше казаков. И рубятся степняки отчаянно.

Но и казаки не уступают. Пожалуй, даже и превосходят противников в мастерстве владения отточенным клинком, успевая рубиться и направо и налево от себя, отбивая вражеские удары и вышибая из седел наседающих крымчаков. Но и сами порой пропускают коварные удары татарской сабли. И смешивается тогда пролитая на землю русская и татарская кровь. И отбегают в сторону оставшиеся без седоков лошади.

Уже понятно, что пересиливают вражин казаки, и все чаще пустеют седла татарских лошадок.

– Эх, и не помочь же никак, – сокрушенно проговорил Петр, который первый. – Разе ж стрельнешь в такую-то мешанину?

Краем глаза попаданец заметил пыльное облако, приближающееся справа, от виднеющейся вдали рощицы. Присмотревшись, понял, что в направлении схватки несется новый отряд численностью не менее полусотни сабель.

– Это еще кто? – от возбуждения он даже привстал на колено, высунувшись из-за чахлого кустика. Да и кто бы из сошедшихся в смертельной битве в сей момент обратил на него внимание?

– Крымчаки это, – первым определил зоркий Лексей. – чтоб они разом провалились в бездну, поганые.

– Ружья заря-жай!

Все разом аж подпрыгнули от неожиданности, услышав громкую команду у себя за спиной. Опешив, они смотрели на бледного подпоручика, невесть как оказавшегося на взгорке. С саблей наголо он стоял, широко расставив ноги, и так же пристально смотрел на приближающуюся татарскую полусотню.

– Дык, заряжены уже, – первым подал голос интендант.

Однако юный офицер будто бы не услышал его. Он вышел вперед и, выставив клинок в сторону вражеского отряда, снова скомандовал:

– За мной, цепью, шагом арш!

И шестеро разномастно одетых оборванцев двинулись вниз по склону вслед за командиром, преграждая путь стремительно приближающимся крымчакам.

Беспорядочный вихрь мыслей бесновался в голове попаданца. Куда он идет? Зачем? Это же верная смерть! Что они смогут сделать со своими пукалками против этой лавины? Разве что разменять жизнь на жизнь. А и пусть. Впервой, что ли? Да он, почитай, весь этот дурацкий месяц, проведенный в этом бредовом мире только и делает, что пытается напороться на верную смерть. Может, верна некогда посетившая мысль о том, что смерть в этом мире вернет его в свой родной,… корыстный, лживый, погрязший во всех мыслимых пороках..

– На месте стой! Целься!

Уже отчетливо различимы перекошенные злобой лица всадников. Глаза слепят отблески в взметнувшихся клинках. Уши режет пронзительный визг, издаваемый крымчаками в боевом запале.

– За-алпом пли!

Передних всадников вышибает из седел. Гнедая лошадка на полном скаку спотыкается и, выбросив седока, кубарем накатывается на подпоручика, подминая его под себя.

Вздыбившиеся от залпа лошади и выпавшие всадники заставляют остальных крымчаков разделиться и обойти встретивших их стрелков стороной.

Денис перезарядил ружье с какой-то спокойной неспешностью, выстрелил в первого приглянувшегося всадника из тех, что бесновались вокруг, и достал из сумки новый патрон. Действия были автоматическими, ибо в этот момент он уже не думал ни о чем. Разум освободился от ненужных суетливых мыслей, решительно отринув их назойливость и позволив телу жить самостоятельной жизнью.

Парень не видел, как один за одним гибли под татарскими саблями его товарищи.

Не видел, как катался по земле Георгий, сцепившись в смертельных объятиях со здоровенным крымчаком, сдернутым с лошади. Перезарядив, он снова вскинул ружье, но оказавшийся перед ним враг поднял лошадь на дыбы, заслонившись от выстрела. Животное сделало скачок на задних ногах, и его огромная туша накрыла попаданца, сбив и вышибив сознание.

А в это время две казачьи сотни, возвращающиеся в родные края из дальнего похода и догоняющие опережающих на сутки товарищей, наткнулись на оставшихся за пригорком девушек. Нюрка, широко улыбаясь молодцеватому есаулу, бойко, но путанно объясняла, кто они такие есть. А дозор уже узрел кипевшую впереди битву, и спешил сообщить о том командиру.

Эпилог

– Р-рота, подъем!

Денис вскочил было на ноги, но резкая головная боль уронила его обратно. О, Боже! Что с ним? Он жив? Казаки порубали крымчаков?

– Вставай, чувак, проспишь последний день гражданской жизни! – тормошил его кто-то.

С трудом удалось открыть глаза. Лучше бы не открывал. Не увидел бы рыжего черта. А разве черти рыжими бывают? И почему у него так много рогов? Денис несколько раз моргнул, взгляд постепенно сфокусировался, и черт превратился в улыбающегося Димку. Его шевелюра, и так вечно торчащая в разные стороны, сейчас топорщилась отдельно скрученными то ли рожками, то ли лучиками. Физиономию густо покрывала рыжая щетина. Пожалуй, если сильно впечатлительный человек увидит спросонья такую рожу, то легко может заполучить инфаркт.

– Димон? – все еще не верил собственным глазам Денис. – Ты? Ты тоже сюда попал? Казаки победили? Что со мной?

– Какие казаки? Я победил в соцсоревнование, – радостно сообщил Димон, тыча пальцем в висящий на его груди значок. – Ладно, вставай давай.

Превозмогая головную боль, Денис сел и огляделся. Он был в собственной квартире и сидел на собственном диване. Так это что получается? Все вот это вот… привиделось в пьяном бреду?

– Эй, чувак, очухивайся скорее. Нам пора выдвигаться!

– Куда? Зачем? – бедолага никак не мог прийти в себя от осознания реальности.

– Эй, Дэн, не тупи, – Димон тряхнул так, что парень застонал от шибанувшей в голове боли. – Я уже позвонил Сэму. Он нас ждет. Давай, глотни пивка и покатим.

Снова открыв глаза, Денис увидел перед собой руку, держащюю стакан с янтарной жидкостью, пузырящейся прохладными шариками газа. С кряхтением приподнявшись, выхватил из Димкиной руки стакан и с жадностью приник к нему.

– Во! – односложно одобрил его действие приятель.

– Ни к какому Сэму я не поеду, – решительно заявил Денис, опорожнив стакан и снова откинувшись на диванную подушку.

– Ты что, совсем офигел? В армию захотел?

– Ага, ты не поверишь, Димон. Я действительно хочу в армию. Но сперва я хочу под душ.

– Это чо? – проводил его ошарашенным взглядом приятель. – Водка что ли паленая была?

А Денис, зайдя в ванную и скинув футболку, не менее ошарашенно разглядывал перечеркивающий его грудь тонкий шрам. Рука непроизвольно потянулась к щеке, которую тоже украшал небольшой шрамик…

Димон сидел на диване, разглядывая окружающее пространство через в очередной раз наполненный пивом стакан, когда в комнату ворвался полуголый приятель.

– Ты чего? – воззрился на него сквозь янтарную жидкость рыжий.

Не обращая внимания на друга, Денис сел за стол и принялся что-то рисовать маркером на выхваченном из стопки чистом листе.

Заинтересовавшись, Димон встал, чтобы взглянуть на художества приятеля. Тот рисовал какие-то на первый взгляд хаотичные линии. Вдоль линий появились надписи: «дорога», «тропа», «балка», «родник», «река Донец». Заштрихованные квадратики обозначились, как «сгоревший хутор». Нарисовав три домика у реки, Денис подписал: «Масловка». Затем появились надписи «мост», «обрыв», «вход в пещеру». От «входа в пещеру» потянулась пунктирная линия к «балке» и закончилась крестиком с надписью «клад».

– Фигасе, ты отжигаешь, чувак! – хохотнул рыжий, прочитав последнее слово. А когда приятель протянул ему сложенный вдвое листок, удивленно спросил: – Зачем это мне?

– На сохранение, – хлопнул его по плечу Денис. – Вернешь, когда я приду на дембель. А пока ни о чем не спрашивай.

– А это откуда? – Димка только сейчас заметил шрам на груди друга. Но тот, проигнорировав вопрос, снова скрылся в ванной.

Оглавление

Пролог

Часть – 1

  День первый

  День второй

  День третий

  День четвертый

  День пятый

  Долгий шестой день

  День седьмой

  Вторая неделя

  День пятнадцатый

Часть – 2

  День шестнадцатый

  День семнадцатый

  День восемнадцатый

  Долгий день девятнадцатый

  День двадцатый

  День двадцать первый

  День двадцать второй

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg