«Ледяная княжна (СИ)»

Ледяная княжна (СИ) (fb2) - Ледяная княжна (СИ) [ознакомительный фрагмент] 861K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Екатерина Александровна Боброва

Екатерина Боброва Ледяная княжна

Глава первая Начало пути

Мое имя Айрин Лэриш Таль-Сорецки. Мать зовет меня Лэриш, отец с братом Риш, дед, когда был жив, всегда звал Айрин. На севере это слово переводится, как ледяная роза - редкий цветок, расцветающий у подножий ледников, и брат, когда мы с ним ругаемся, частенько обзывает меня колючкой. Я бы много отдала, чтобы вновь услышать его голос.

Таль-Сорецки - княжеский род. Мой дед происходил из северных князей. Он приехал в нашу страну послом, да так и остался, сраженный красотой моей бабушки. Северная родня побушевала, погрозила отлучением от семьи, но затем смирилась. Деду даже титул оставили, лишив права наследования состояние семьи. Мой отец не слишком огорчился, женивший на красавице-графине, причем по большой и чистой любви.

От их брака родились мы: я и мой брат Толир. Брат целиком пошел в мать: широкоплечий, черноволосый - типичный шарналец, а вот я уродилась в отца и деда.

«Северная» - шептались за спиной соседи. «Северная?» - допытывались друзья. Я и сама не знала, кто я. Светлые до снежной белизны волосы, тонкие черты лица, бледная, фарфоровая кожа, даже летом не темнеющая от загара, огромные голубые глаза.

«Моя ледяная роза», - улыбался дед, гладя по волосам.

«Как бы не было беды от такой красоты», - сокрушалась бабушка. Она покинула нас полтора года назад. Дед, разом постаревший лет на десять, тихо угас вслед за ней. Я сильно горевала по нему, стыдно признаться, даже больше, чем по бабушке. Дед всегда был рядом, сколько я себя помнила, он рассказывал сказки, подбадривал, давал советы, а еще учил.

Хорошо, что его прибрал к себе Трехликий, и он не застал того, что творится сейчас.

«Ледяная ведьма», - это приговор. От него не спасает ни красота, ни высокое положение. Если в стране объявлена охота на ведьм - спасайся, кто может и… куда может.

А началось все три с половиной месяца назад, когда наш король решил, что пора восстанавливать историческую справедливость, и объявил войну северному соседу. Повод… хм, может он и был, только, кто его теперь разберет действительно ли стреляли на границе или это была провокация? Разом вспыли исторические документы о прежде единой Шарналии, которую четыре поколения назад разделили между близнецами-наследниками. Тогда это казалось наилучшим вариантом избежать междоусобной войны. Тогда, но не сейчас.

Профессора, летописцы и много всякого ученого народа чуть ли не хором утверждали, что пра-прадед нашего короля был рожден первым, а значит, имеет неоспоримые права на всю страну, а не только на половину. Все газеты и ведомости, казалось, тогда состояли из одних только рассуждений о близнецах и ошибках их родителей.

Мне по большому счету было все равно, на какую часть Эдгард Третий имеет больше прав, но разве мнение княжны, даже не наследной и, тем более, ни разу не великой, кого-то интересовало?

Северная Шарналия реагировала сдержанно, пытаясь по дипломатичным каналам достучаться до разума нашего короля. Надо ли говорить, что эти попытки полностью провалились? Когда разум затуманен жаждой власти и славы, есть ли в нем благоразумие? Нет.

Эдгард Третий так и ответил на попытки примирение: «Мы долго терпели несправедливость. Пришла пора восторжествовать истине. Мы вернем себе наши земли».

Истина пришла в земли соседей, грохоча сапогами по мостовым, гремя разрывами снарядов и щелкая свинцовыми пулями, она пахла кровью, порохом и смертью. Она смеялась в лица умирающих шарнальцев, собирая кровавую дань.

За два месяца до начала лета наши войска прокатились по стране, подмяв под себя её треть. Газеты захлебывались от радости, визжали на улицах проповедники нового мира и порядка, мира, где наша страна станет центром, поставив всех остальных на колени.

Победы действительно заставили соседей отнестись к нам более уважительно. Договоры о мире и военной взаимопомощи заключались с невиданным успехом. Южные и восточные соседи спешили уверить в своей лояльности, отделываясь от обязательств парочкой отрядов или кораблей. А мы ломились на север, захватывая один город за другим, строя блокаду с моря и закатывая невиданные балы и попойки во дворце, обмывая каждую победу.

Когда все изменилось? Точно не скажу, просто в один день, радостный визг о наших победах перестал быть таким надоедливым, зато утроилась слащавость речей о величии и уме нашего драгоценнейшего короля.

А затем пришел приказ о повальной мобилизации. Всех. Невзирая на титулы, лица и прочие заслуги перед отечеством.

И разом пусто стало в доме. Нам оставили лишь парочку старых слуг, да подростков, которым не по силам было держать оружие в руках. В одночасье мир стал другим. Из него исчезла легкость, уверенность и надежность. Я ходила по пустым комнатам, вспоминая наше прежнее, беззаботное житье. Наши веселые балы, пикники и теплые семейные ужины.

По возрасту меня давно следовало сосватать, как-никак семнадцать стукнуло, к восемнадцати подбираюсь, но две смерти, одна за другой, и траур, объявленный по этому поводу, продлили мою свободу. Война же вовсе убрала этот вопрос из нашей жизни. Мама по привычке пыталась рассуждать со мной о перспективных молодых людях, но похоронки, приходящие в дома наших соседей, делали эти разговоры бессмысленными. Война не щадила никого, не делая исключений между графом или простым крестьянином.

Эти дни мы жили новостями с фронта. Война еще не вошла в наш дом, она угрюмо топталась у порога, а мы притворялись, что не слышим её тяжелого дыхания, не видим злобного оскала за окном. Мы вставали, улыбались за завтраком, подбадривая друг друга, а сами с замиранием сердца прислушивались к звукам пустого дома: не раздастся ли звонок в дверь, а следом испуганный вскрик горничной, и не ляжет ли могильным камнем на стол похоронка.

Новости с фронта с трудом прорывались сквозь ложь газетных страниц. Наши завязли под Гороховцем, отступили от Вэльмы. Особо тяжелые бои шли за реку Величко. Убитые, раненые. Сколько? Слухи множились, ужасая цифрами.

Дзынь! Чашка с кофе выпала из маминых рук, заливая белоснежную скатерть уродливым пятном. Вестник, который она держала в руках, мелко задрожал, опустился на стол. Мама подняла на меня побелевшее лицо, в черных глазах застыл ужас, бледные губы зашевелились, точно она пыталась что-то сказать и не могла. Пара глубоких вдохов.

- Собирайся, - выговорила, наконец, - мы срочно уезжаем. Укроемся у Риштеров.

- Зачем? - я недоуменно подняла брови. Солнечное теплое утро, по-летнему яркое и сочное, несмотря на начало сентября, никак не вязалось с тревогой. Оно, как и я, не понимало, куда, зачем, а главное, почему нам требуется срочно сорваться с места.

Взгляд скользнул по вестнику, брошенному на стол, зацепился за заголовок. Я развернула газету к себе.

«Семьи предателей должны быть уничтожены!» красовалось на первой странице. Мне хватило пары минут, чтобы быстро пробежаться по статье.

Четыре поколения разделения - не такой уж большой срок для родственных связей. Один язык, одни обычаи заставляли многие аристократические семьи искать женихов или невест в Северной Шарналии. И теперь эти родственные связи грозили обернуться настоящей бедой.

- За тобой придут, я знаю.

Я тоже это знала. Мое имя будет внесено в первую сотню на зачистку. Отец, брат? Страх холодной змеей обвился вокруг сердца. Мы даже не уверены, живы ли они сейчас. Последнее письмо от отца получено две недели назад. Коснется ли их зачистка или это лишь способ взять родственников северных шарнальцев в заложники, чтобы те подняли бунт против своих? Если даже и так, ход глупый и рисковый. Знать скорее разозлится и станет мстить, чем будет плясать под указку южан.

Быстро глянула на дату вестника - двухдневной давности. Сколько времени понадобится, чтобы приказ дошел до ближайшей тайной канцелярии? День. Еще день на поиск нужных людей. Я же ведьма и без магов ко мне побояться сунуться. Значит, арест сегодня. Ближе к обеду.

Зло улыбнулась. Живой я им в руки не дамся.

Мама тоже просчитала дату, подняла на меня беспомощный взгляд.

- Сегодня.

Я кивнула. Сейчас девять. Наш тучный губернатор встает не раньше одиннадцати. Приказ, приказом, но без присутствия местных властей арест благородной особы производить никто не будет. Свои же потом заклюют. Вот если бы вначале меня королевским указом титула лишили, тогда другое дело. Отряд стражников и повязали бы, как простую крестьянку без лишних сантиментов.

Пусть самое позднее к десяти они добудятся губернатора, тот все равно без завтрака никуда с места не двинется, итого одиннадцать. Еще полчаса, чтобы добраться от Танилграда до нашего дома. У нас часа три, не больше.

Пока рассуждала, мама поднялась с места, обошла стол. В руках блеснуло лезвие небольшого кинжала - подарок свекра, с которым она последнее время не расставалась, нося на поясе.

- Прости, - взмах руки и исчезает тяжесть на затылке, голове становится легко-легко, а на шею падают обрезанные пряди, - я сожгу её, - мама отступает, крепко сжимая в руках мою косу.

Сердце болезненно сжимается. Обрезать волосы - это словно потерять честь. Стать падшей, преступившей закон. Хотя какая разница? Я уже вне закона.

- Тебе придется уйти одной, - голос у мамы тихий, но решительности в нем на целую графиню.

- Нет! - вскакиваю со стула.

- Послушай, - она сжимает мои руки, в черных глазах боль и застывшая решимость, - им нужна ты и только ты. Наверху в чулане старая одежда Толира, оденься, сойдешь за мужчину.

- Но мама!

- За меня не переживай. Я справлюсь. Они не посмеют тронуть Рель-Эльтари, а если и посмеют, у отца хватит влияния, чтобы заступиться за дочь, но вытащить тебя…

Она замолкает, продолжать и не нужно. Мы обе понимаем почему. Достаточно одного взгляда на мое лицо для вынесения приговора: «Ледяная ведьма».

Боль вгрызается в сердце, становится тяжело дышать.

- Я не брошу тебя здесь!

- Не глупи! - мама сердится, отворачивается в сторону, чтобы скрыть выступившие слезы. - Подумай об отце! Что с ним станется, если тебя арестуют?

- А если тебя?

- Айрин! - она повышает голос, - не будем тратить время на глупые разговоры, тебе оно понадобится, чтобы уйти, если я не смогу их задержать. Живо наверх. Много не бери. Коня, скорее всего, придется бросить.

Мы специально не говорим, куда я должна бежать. Риштеры, конечно, хорошие друзья и не отказали бы в приюте, но у них трое детей, и подставлять их под удар - последнее дело. Моя цель значительно дальше. Я могла бы отправиться на юг, бежать в Лихляндию или в Тардию, но в обеих странах у меня нет ни родственников, ни знакомых. Да и не по душе мне их знойный, душный и пыльный климат. Границы Жардении ближе всего к Танилграду, но там ледяную ведьму станут искать в первую очередь.

Я поднялась наверх, с трудом открыла дверь в кладовку и вошла в темноту. Дернула за веревку, включая свет. Вот и сундук с вещами брата, откинула тяжелую крышку. Наверху лежала рыбацкая куртка и штаны, и от накативших воспоминаний защипало в глазах.

Залитая солнцем река, блестящая рябь на воде, лодка и мы вдвоем.

- Клюет!

- Вижу.

- Подсекай. Да, не дергай так, дай повисеть на крючке. Теперь медленно подтягивай.

Темную воду вспенивает блестящая рыба, и на солнце сверкает россыпь темных с золотым отливом чешуек. Моя первая серьезная добыча! Рыба смотрит одним глазом, лениво перебирая плавниками, словно раздумывая, позагорать еще или уже пора удалиться, а затем резко уходит на дно.

- Держи, не упускай!

Удилище сгибается в дугу, струной натягивается леска и обрывается с тихим звоном. Ушла.

Я отгоняю воспоминания - не время. Быстро отбираю пару штанов, свитер, три рубашки, теплый плащ и один тонкий, про запас. Ботинки и белье возьму свои. Дальше иду к себе: перебинтовать грудь, надеть рубашку, заправить в штаны, подпоясаться кожаным ремешком, пристегнуть собственный короткий меч и сразу почувствовать себя уверенней. Мысленно поблагодарить деда за военную науку. С другой стороны, подвесить кинжал, на ноги надеть высокие сапоги для верховой езды. Наверх плащ, на голову трилби.

Глянула в зеркало и недовольно скривилась. Меня выдавало лицо. Слишком нежная и белая кожа, тут нужна дорожная пыль и пару ночевок к лесу. Умываться в дороге не будем.

Побросала в мешок еще с десяток нужных вещей, включая веревку и леску с крючками, завязала горловину. Бросила последний взгляд на свою любимую комнату. Вернусь ли сюда? Кто знает?

Проглотила комок, вставший в горле, рукавом вытерла глаза. Пора.

Спустилась вниз. Из кухни шагнула мама.

- Твоего Орлика уже оседлали. Слуги знают, что ты отправляешься в гости к Лустэрам на пару деньков, немного развеяться. Проводить тебя не смогут, свиньи опять вырвались из загона. Так некстати. Я всех отправила их загонять, пока огород не вытоптали.

Понимающе хмыкнула. Мама умеет устраивать все наилучшим образом, этого у нее не отнять.

- Держи, - она протянула еще один мешок и две скрутки, - здесь еда, одеяло и отцовский плащ. Пригодится для ночевок в лесу.

Я поморщилась. У меня были деньги, и ночевать я вполне могла в трактире, но мама права, первое время в людные места соваться не стоило. Ориентировки расходятся быстро.

- И еще, - в мои руки лег маленький деревянный, но увесистый ящичек. Потянула на себя крышку - внутри на обитом бархате лежал револьвер: инкрустированный ствол, накладки из красного дерева на рукоятке. Красота!

- Береги себя, дочка! - голос у мамы дрогнул, в глазах заблестели слезы. - Я буду молиться за тебя Трехликому. Прошу, будь осторожна, не рискуй.

Как же я ненавижу прощания! Тем более такие, когда не знаешь, вернешься, да и останешься ли в живых?

- Я дам знать, когда….

- Нет! - она покачала головой. - Если мы проиграем, северные все равно останутся врагами. Если выиграем, врагами станем мы. Так уж вышло, дочь, тебе лучше будет среди них. Езжай, не рви сердце. Еще немного и я тебя никуда не отпущу.

Выехав через заднюю калитку, я сразу пустила Орлика в галоп. Проскакала через поле, оглянулась на холм. С вершины спускалось пылевое облако. Невольно восхитилась упорством агентов тайного отдела. Сподвигнуть губернатора выехать из дома раньше десяти утра!? На это мало кто способен.

Оглянулась в последний раз на стены родного дома, белеющие сквозь стволы старых яблонь, и направила коня в чащу леса. Впереди бежала знакомая тропинка, пахло разнотравьем, прелой листвой и грибами. Чернели ягоды, красными и желтыми пятнами высовывались шляпки грибов. Орлик принюхался и пошел бодрее. Ему явно по душе была эта прогулка.

Я тоже встряхнулась, поймала солнечный блик, отразившийся от поверхности пруда, ох и знатные же в нем водятся караси, и… улыбнулась. Пусть сколь угодно долго ловят княжну, разыскивая меня у соседей, друзей. Я там, где никто не догадается меня искать. Я еду на север. Одна, без сопровождения, в мужском наряде.

Безумная, но пока удачно складывающаяся идея побега щекотала нервы азартным предвкушением приключений, заставляя губы расплываться в дурацкой улыбке. Я пришпорила коня и рассмеялась, вдыхая горький аромат лесной осени. Меня не пугали трудности и одиночество. Я верила в себя, верила в удачу Таль-Сорецки, и до проклятых теней была рада вырваться из ставшего душным дома, где призрак ожидания беды и смерти давно уже маячил по углам, заставляя просыпаться по ночам и долго лежать, вглядываясь в темноту.

Третий день пути вышел самым поганым. Солнышко активно пригревало, и копыта Орлика легко ступали по сухой земле. Я ехала по второстепенным дорогам, избегая главного тракта, ночуя в лесу на подстилке из веток, укутываясь аж в три плаща. Сентябрьские ночи заставляли стучать зубами от холода, а утром прыгать козочкой, разогревая закоченевшее тело. Кроме холода худшим испытанием мог быть только дождь, вот он и зарядил с утра третьего дня.

Как чувствовала, что ждать от затянувшего тучами неба ничего хорошего не стоит. Первые капли упали еще до полудня, а затем дождь лишь усиливался, превратившись к вечеру в настоящий ливень.

- Ничего, милый, не растаем, - подбадривала я себя и Орлика, похлопывая коня по шее.

Орлик недовольно всхрапнул и замедлил шаг, намекая, что пора бы укрыться и переждать где-нибудь непогоду. Я с тоской оглядела ставший разом неприветливый лес. Сверху капает, под ногами хлюпает, ветки мокрые, костер не разжечь. Спать в этом? Нет, спасибо.

Впереди показался тракт. Я медленно выехала на широкую дорогу, покрытую плитами. Указатель намекал на близкую деревню под названием Малые Выселки, а пустая дорога, что все нормальные путники уже пребывали под крышей выселковского трактира.

- Рискнем?

Орлик послушно повернул в сторону и перешел на рысь. Ему тоже не терпелось переночевать в конюшне, отведать свежего овса. Надо будет пополнить запасы, да и себе купить в дорогу свежего хлеба, вареных яиц, картошки и валеного мяса. Надеюсь, мое лицо достаточно пропиталось дорожной пылью, чтобы с него стерся лоск аристократизма.

Трактир оказался довольно пожилым и видавшим видом домом с огромным двором, по краям которого торчали темно-серые, намокшие сараи и конюшня. Но окна светились гостеприимным светом, на дворе было чисто, а дверь в конюшню недавно меняли.

На стук копыт выскочил худощавый парень в одной рубахе. Я кинула ему монету и, сделав голос пониже, приказала:

- Расседлать, обтереть и накормить. Учти, лично проверю.

Парень кивнул, перехватил уздечку. Я соскочила с коня, отвязала мешки с припасами и направилась внутрь.

В зале было многолюдно - в такую непогоду желающих сэкономить на ночлеге под крышей нашлось немного. Сердце кольнуло от тревоги, а вдруг? Но я приказала себе не паниковать. Теплая кровать, горячая еда перевешивали страхи, да и если свалюсь с простудой, хуже будет.

Прошла к стойке. Ничего сложного в том, чтобы вести себя, как мужчина нет. Морду понаглее, шаги покрупнее и ноги ставить по шире. Ах, да. Никакого внимания на внешность. И никаких скрытых жестов. Хорошо, что руки заняты мешками, и у меня нет возможности отряхнуть плащ, а так и тянет это сделать…

- Что угодно достопочтенному господину?

Толстый, с круглым лицом, щедро усыпанным веснушками, рыжими волосами и глубоко посаженными маленькими глазками, трактирщик не выглядел достойным доверия, встреть я его ночью, непременно решила бы, что он разбойник, но выбирать не приходилось.

- Комнату, ужин к себе и завтрак.

Наглость моего тона, а может недостаточная его мужественность, заставили его прищуриться, окинуть гостя подозрительным взглядом, но серебрушка в руке сыграла свою роль, и он согнулся в любезном поклоне.

- Конечно, господин. Комнаты все заняты, увы, но у меня есть отгороженный закуток с кроватью. Если не побрезгуете…

Я была согласна и на вариант - тюфяк на полу, но закуток звучал многообещающе.

- Давай свой закуток, но тогда в уплату возьму пару мешков овса и припасы в дорогу.

Пока готовили закуток, украдкой огляделась. До границы еще два дня пути, однако дыхание войны чувствовалось даже здесь.

В зале было неприлично много военных. Целых шестеро. Сидели за отдельным столом, быстро уплетая ужин. Один красовался с грязными бинтами на лице, второй берег руку. С фронта? На побывку, лечение или дезертиры? Впрочем, гадать - пустое дело.

Справа и слева оккупировали столы мужики. Хмурые лица, сосредоточенные взгляды и всего лишь пара кувшинов медового вина. На заработки в город? Нет, сейчас только начало сентября, на полях не собран урожай, рано для города.

В углу жались три семьи. Непривычно тихие дети, бабы с затравленными взглядами, мужики в несвежей одежде. В пути явно не первый день. Беженцы? Но до фронта далеко, да и если верить новостям, фронт пока на их территории. Тогда откуда это желание сняться с привычного места и уйти в глубь страны? Но может я просто сгущаю краски. Переселенцы были во все времена, почему я решила, что их уход связан с войной? Мало ли причин, чтобы поменять дом? Но сейчас начало сентября, самое время уборки урожая. Так что действительно мало.

Стол около окна заставил меня напрячься и отвернуться к стойке. Двое. Одеты в гражданку, но повадки, манера… Что же, хищники тоже не любят сырость и дождь. Надеюсь, моя скромная персона их не заинтересует. Наша встреча - мимолетное дорожное обстоятельство, ничего больше.

- Прошу, господин.

Бойкая служанка смазливой внешности и, о чудо, в чистом светлом платье появилась как раз вовремя. Спину буквально жгло от чужих взглядов. Стою тут, как статуя на выставке. Паранойя? Скорее всего. Только мне в любом варианте внимание ни к чему.

Подняла мешки и, топая сапогами, пошла вслед за служанкой. Мы поднимались по темной лестнице, девчонка несла в руке лампу, и в её желтом свете просевшая старость дома бросалась в глаза еще сильнее. Пахло кислой капустой, затхлостью, несвежим бельем и плесенью. В окна барабанил дождь, где-то в углу капало с крыши, под ногами скрипели половицы.

- Ваша кровать, господин.

Мне показалось или в голосе проскользнули извиняющиеся нотки? Желтый круг света выхватил из темноты кровать, накинутое сверху темно-зеленое одеяло, сундук, стоящий так плотно к кровати, что протиснуться между ними можно было одной ногой, черное окно в потеках дождя. От чужих глаз эта убогость прикрывалась темной занавесью из плотной ткани.

Отличные хоромы! Просто княжеские.

- Сейчас принесут ужин. Что-нибудь еще?

- Кувшин горячей воды и таз, - распорядилась.

- А больше господин ничего не желает? - протянула служанка, покачивая лампой.

Темнота удачно скрыла вытянувшееся от удивления лицо. Не поняла, эта поганка на что сейчас намекает? На то самое?

- Не желает! - рявкнула в ответ.

Бамц! Лампа, чудом не разбившись, приземлилась на сундук. Обиженно застучали каблуки по коридору, могу поклясться, что задом девчонка виляла, исключительно из мстительных соображений.

Задернула штору и с наслаждением плюхнулась на кровать. Стащила сапоги, вытянула ноги - вот оно блаженство.

Едва успела прикрыть глаза, как принесли ужин. Парень с рябым от оспин лицом молча сгрузил на сундук поднос с едой, ушел, вернувшись с тазом и кувшином. От воды поднимался пар - горячая.

Я дала ему мелкую монетку и договорилась, что поднос он заберет утром.

Наконец-то можно было избавиться от мокрого плаща, размотать бинты на груди, снять шляпу. Я переоделась в сухое, мокрое повесила на спинку кровати - подсохнуть. Быстро помылась, с наслаждением ощущая, как по телу разливается приятное тепло от горячей воды.

«Благородная девица должна есть маленькими кусочками, не торопясь, чтобы окружающим было приятно лицезреть её трапезу», - из свода правил Домоведения.

Благородности во мне сейчас было не больше, чем в мокрой кошке, а окружающих в этом темной углу вообще не наблюдалось, как и ножа с вилкой на моем подносе. Зато там находились горшок с рисом и грибами, куриная ножка в соусе с гарниром из вареного картофеля, стакан медового вина и пирожок с яблоками на десерт.

После сытного ужина в голове потяжелело и неумолимо потянуло в сон, но паранойя решительно воспротивилась такой безответственности. Спать в чужом месте за пыльной шторой вместо двери?

Я глянула на штору, перевела взгляд на кровать, затем на плачущее дождем окно… Да, пошли они все погулять по пустошам… Сегодня сплю здесь, пусть даже сотня проклятых теней решат заглянуть на огонек.

Притушила лампу, оставив слегка тлеть. Легла, не раздеваясь, укрывшись запасным плащом, поворочалась и поняла, что не засну. Сверху скрипело, надрывно и тянуще, снизу доносился шум ужинающих в зале людей, крупные капли стучали в окно, будто просясь пустить их в дом.

Ругнулась, крутанула колесико лампы, оживляя темноту язычком пламени, достала из-под кровати мешок, выудив оттуда сложенную веревку.

Нужный гвоздь, наполовину вбитый в стену и загнутый, чтобы не торчал, нашелся сразу. Я поддела его кинжалом, заставляя слегка распрямиться. А что у нас с другой стороны? С гвоздями больше не повезло, но оставался сундук. Пыхтя, подтащила его вплотную к шторе. Сундук встал ровно от угла кровати до занавески. Второй конец веревки зацепила за отогнувшуюся с угла металлическую обивку. Не слишком надежно, но уронить незваного гостя, что шагнет за штору, хватит.

Кинжал сунула под подушку, меч в ножнах положила рядом, мешки под окно и, наконец, легла спать.

Сквозь сон слышала, как хлопали двери на этаже, как укладывались постояльцы на ночлег, а затем все затихло, и трактир постепенно погрузился в сон.

Под утро меня разбудил стук копыт под окном, а может это было знаменитое везение Таль-Сорецки, о котором так много рассказывал дед. Поворочалась, ловя остатки сновидения и уже почти заснула, когда раздавшиеся на лестнице шаги заставили замереть и прислушаться.

Свистящий, еле слышимый шепот, и я покрываюсь холодным потом.

- Куда дальше?

- Вот там, в конце. За шторой. Видите? - голос трактирщика. Сдал, сволочь.

- Да, у тебя тут, как в заднице. Ни проклятого не видно.

Чиркает спичка о коробок, и пятно света выползает из-под шторы.

- Свободен.

Сопение трактирщика затихает на лестнице, я слышу, как он спускается вниз, а вот шагов гостя не слышно. И это плохо, очень плохо.

Кинжал зажат в руке, ноги медленно спускаю на пол. Спичка догорает, и все снова погружается в темноту.

За окно уже сереет, и закуток перестает напоминать темную дыру. Я довольно четко различаю штору, сундук, мешки под окном. Пол под босыми ногами не теплее льда. Надо бы надеть сапоги, но скрипучая кровать может раньше времени выдать мое пробуждение, и тогда гость не будет так беспечен.

Затаив дыхание, я вслушиваюсь в тишину. Пальцы на рукоятке кинжала немеют от напряжения. В доме тихо, лишь с улицы доносится шум ветра, зато дождь не слышен, и это радует.

Скрип половицы, и сердце замирает. Еще один, уже ближе. Медленно отодвигается край занавеси, я прикрываю глаза, оставляя лишь маленькую щелочку под ресницами.

Если бы гость продолжил осторожничать, у меня бы ничего не вышло. Но что-то привлекло его внимание. Может, заметил очертание меча под одеялом или не понравилась моя поза, хотя ноги я прикрыла плащом. Не суть. Гость резким движением рванул ко мне, по пути ожидаемо наткнувшись на веревку. Он еще попытался удержаться, рукой зацепившись за штору, но по возрасту штора была не моложе дома, а потому с треском оборвалась, обдав нас тучей пыли.

Последующее падение, я встречала, стоя на полу. Мне и делать особо ничего не пришлось - так немного придать нужную траекторию телу, чтобы гость перелетел через низкую спинку и приземлился на мою кровать.

Прыгнула сверху, и под жалобный скрип пружин приставила кинжал к открытому горлу, второй рукой обшаривая тело мужчины на предмет неожиданностей. Дважды повезло, что при обрыве шторы гость выпустил из рук кинжал, и тот, звякнув, улетел под кровать. То ли больше оружия у него не было, то ли он оставил меч в конюшне, решив, что тот ему не пригодится в тесных комнатах трактира, но я ничего опасного не нашла.

- Дернешься, прирежу, - шепотом пригрозила на всякий случай, плотнее прижимая острое лезвие к белеющей в полумраке коже. Гость дергаться не стал. Упал он крайне неудачно, утянув за собой штору, и сейчас лежал погребенный под её тяжестью. Из-под слоев ткани виднелись подбородок, шея и верхняя часть кожаной куртки. В такой позе особо не повоюешь, даже если тебе угрожает кинжалом лишь слабая женщина.

- Значит, твой коняка был, - гость позволил себе дерзкую улыбку, я зашипела от злости, понимая, что теряю инициативу, и штора долго его не удержит.

- Попалась, ведьма, - подтвердил он мои предположения, и даже не дрогнул, когда я вдавила лезвие в кожу, и вниз потекла алая струйка крови.

«Да, чтоб тебя проклятые забрали!» - выругалась про себя. Оглянулась по сторонам. Решение созрело мгновенно. Гость попытался уклониться, скатиться с кровати, освободить руки, но я была быстрее, опустив со всего размаха пустой кувшин ему на голову. Мужчина дернулся, закатил глаза и обмяк.

Пару мгновений я прислушивалась к спящему дому, но в тишине слышался лишь бешеный стук собственного сердца. Мы шумели, но, видимо, недостаточно громко, чтобы заставить любопытных сползти с кроватей и выйти в коридор.

Дальнейшее заняло минут пять не больше. Тратить время на связывание мужчины я не стала. Смысл? Все равно, скоро начнут просыпаться постояльцы и его найдут. Да и маловероятно, что он очнется быстро, все же приложила я его со всей дури испуганной курицы.

Сняла веревку - еще пригодится, сунула непросохшие вещи в мешок - потом разберемся, надела сапоги, взвалила мешки и на цыпочках спустилась вниз. На каждый скрип останавливалась, обливаясь потом и ожидая гневного окрика, но пронесло.

На выходе не выдержала и наведалась на кухню, потратив еще пару драгоценных минут на ограбление кладовой. Пополнив припасы, выскочила во двор.

Еще никогда я не седлала Орлика с такой быстротой. Рядом с моим конем обнаружился чужой, не расседланный, и даже седельный сумки не были сняты. Я сунула любопытный нос в одну - одежда, вещи, а вот во второй были бумаги под печатями, часть явно зачарованные. Кинула взгляд на бланки. Куда уж без тебя, тайная канцелярия, чтоб вас всех разорвало!

Прямо за воротами пустила коня в галоп. У меня был примерно час форы, свернуть в лес всегда успею, лучше пока воспользоваться пустынной дорогой и валяющимся без сознания агентом. Однако гость был прав. Орлик - слишком приметный конь, чтобы и дальше продолжать на нем путь. Как не жаль, придется расставаться.

Глава вторая Зеленое озеро

Орлик практически летел по дороге, копыта со звонким цоканьем касались мокрых после дождя плит, а сосны, стоящие вдоль тракта, отражали и множили эхо нашей скачки. Я боролась с желанием пришпорить коня, еще и еще, чтобы оказаться, как можно дальше от трактира, от того момента, когда очнется ночной гость. Душу заливал пьянящий восторг - ушла, улизнула, оставила в дураках! Скинула капюшон, сняла шляпу, позволяя ветру безнаказанно ворошить волосы. Щеки горели, на губах играла улыбка. Получилось!

Встающее за лесом солнце протягивало розовые тени по серому мху, в кустах раздавались первые перепевы лесных птиц, прошедший ночью дождь оставил после себя сладкий привкус свежести, и казалось, что это замечательное утро радуется вместе со мной.

Уж не знаю, кого благодарить за подобное везение, но сегодня мне чудом удалось уйти из жадных лап тайной канцелярии.

Когда сошел адреналин, и вернулся здравый смысл, я пустила Орлика крупной рысью. Дорога за спиной была приятно пуста, а скоро покажется и нужная развилка, если карта не врет.

Он назвал меня ведьмой, знал, собака, о моем родстве и возможном наличии дара, а когда убедился, что в трактире ночую именно я, не стал рисковать в одиночку сцепиться с ведьмой. Вот и причина моего везения. Агент боялся меня не меньше, чем я его.

В трактир он завернул случайно - обсушиться после дождливой ночи, в конюшне заметил Орлика и решил проверить, чей это конь. Не хочу даже думать о том, что поиски зашли так далеко на север или что я сильно недооценила господ из канцелярии - меня банально просчитали, и теперь спешно перекрывали северную границу. Этот вариант был бы самым грустным.

Тряхнула головой - будем надеяться на лучшее. Наша встреча - действительно случайность, но теперь эта случайность может мне дорого обойтись. Итак, канцелярии взялась за меня всерьез, снабдив агентов по всей стране подробным описанием. Не слишком умный ход тратить столько сил на одну княжну, когда проблем и без того хватает.

Допустим, они арестовали большинство так называемых семей предателей в первые два дня. Многие жили в столице или рядом. Но зачем так настойчиво гоняться за остальными? Не понимаю.

На душе становится отвратительно от чувства надвигающейся беды - горького, вязкого, пахнущего болью, отчаяньем и потерей свободы. Я что-то упускаю из вида, но что?

Гадать нет смысла. Надо думать о сегодняшнем дне.

Как я не оттягивала этот момент, но с Орликом придется распрощаться. Тарецкие скакуны слишком примечательны, а для загоняемой дичи, которой я, увы, сейчас являюсь, такой конь - непозволительная дурость. Я сглупила, когда брала с собой Орлика, но четыре дня назад побег казался чем-то несерьезным, и просто в голову не пришла мысль, что я могу сесть на кого-то другого, кроме Орлика.

Отец много лет выводил новую породу, а когда у него получилось, то слава о тарецских скакунах быстро разлетелась по всей стране. Тонконогие, высокие, они отличались силой, выносливостью, а еще удивительной сообразительностью. Но самой главной чертой породы была звездная шкура. Черная, серая или коричневая, но обязательно с белым пятнами по крупу, по форме напоминающими звезды.

Пять лет назад Орлика мне подарил отец, жеребенком, еще только отошедшим от матери. Пять лет я сама воспитывала его, тренировала и не мыслила себя на другом коне. А теперь из-за моей глупости, вынуждена отдавать его в чужие руки.

Оставить Орлика в крестьянском хозяйстве, значит, погубить. Был у меня запасной вариант, который серьезно удлинит мой путь, но Орлик того стоил.

На севере в местечке под названием Зеленое озеро находился конный завод. Его владелец был один из пяти основных конкурентов отца. Мы не были представлены лично, но о зеленщиках я наслушалась с детства.

Рискованно? Да, конечно. Но Альвер Койл был таким же сумасшедшим до лошадей, как и мой отец. Он не откажется от подарка и, будем надеяться, не сразу сдаст меня агентам.

Зеленое озеро лежало в стороне от тракта, и чтобы до него добраться, мне пришлось сделать приличный крюк, добавив два дня до границы, если перейти на пешее передвижение. Но я не жалела об этом. Да и в любом варианте пришлось бы уклониться в сторону, чтобы выйти из облавы. Уверена, агенты сейчас спешно перекрывают дорогу до границы, прочесывая район Малых Выселков. Моя цель для них больше не секрет.

Сам переход я представляла себе крайне смутно, в основном по книгам, которые тайком брала у брата. В них герои чаще всего нанимали проводника, и тот переводил их тайными тропами на другую сторону. Представила, как ищу по деревне такого вот проводника…. Н-да, меня скорее повяжут и сдадут властям, чем повезет наткнуться на нужного человека.

Другим вариантом было пойти добровольцем на фронт, а потом во время боя уйти на сторону врага. Была бы парнем, один разговор, людей в войсках всегда не хватает, и на «потерянные» документы могли закрыть глаза, но долго и качественно изображать мужчину я не смогу.

Итого, в сухом остатке: ночь, глухая чаща и поза червяка при переходе. Ведь агенты, как и погранцы тоже люди, и лезть в бурелом им не хочется, да и наличие у меня коня подразумевает, что я буду придерживаться лесных дорог.

А вот, проклятого вам в гости, господа агенты. Таль-Сорецки никогда не чурались трудных путей. Надо ползти - поползем, надо будет в чаще погулять - погуляем. Еды я набрала в таверне, крючки и леску прихватила из дома - если туго придется, попытаюсь наловить рыбу. У меня на пути аж три речушки, да два озерца. Главное, обойти болото. Вот там ни одна карта не поможет, ни один компас не спасет. Провалишься в трясину и с концами.

Зеленое озеро встретило меня благостной тишиной и пасторальностью пейзажей. Покрытые сочной зеленью луга, журчащий на перекатах ручей, через который был перекинут горбатый мост, крепкие изгороди загонов. Где-то вдалеке за холмом слышалось ржание - там паслись табуны, перегнанные по случаю хорошей погоды на дальние пастбища.

В самой усадьбе было сонно и тихо. Теплый осенний полдень навел на всех дремоту. Лениво брехнула собака, отзываясь на стук копыт Орлика, да метнулась через дорогу белая курица, растопырив крылья и гневно вереща о прерванной пыльной ванне, которую она изволила принимать прямо на въезде во двор.

Я спрыгнула с Орлика, огляделась. Передо мной, в окружении хозяйственных построек, стоял добротный дом в два этажа, сложенный из тесаных бревен. Никаких колонн и излишества в виде пилястр или портиков. Единственное, что позволили себе хозяева - резные наличники на окна и двери, да башенку с правого бока дома, на шпиле которой гордо поворачивал по ветру свой металлический хвост петух.

- Кто таков? - грозный оклик заставил Орлика вздрогнуть и попятиться. И было от чего. На пороге сарая стояла высокая, богатырского телосложения женщина. В одной руке она держала вилы, во второй пустое ведро, а мне почему-то сразу представилась передовая, пушки и она со снарядом в руках. Нет, надо меньше думать о войне. Впрочем, цветастый платок, надвинутый по самые брови, выглядел довольно мирно, как и темно-синее платье, с серым передником на груди.

- Хозяин где?

Меня окинули пытливым взглядом, оценили, хоть и запыленную, но недешевую одежду.

- В доме, отдыхать изволят, - громыхнув ведром, сообщила работница.

Я привязала Орлика у коновязи, ободряюще похлопала его по шее и пошла к дому. На белой двери не было заметно ни звонка, ни стучалки, и я просто потянула за ручку и вошла.

Светлая прихожая была пуста. Чуть помедлив, я заглянула в столовую, прошлась до лестницы на второй этаж. Ни хозяина, ни слуг - чудеса. Через стеклянную дверь вышла на широкую веранду. Отсюда открывался потрясающий вид на холмы, зеленые луга, разделенные темными линиями загородок, и на лошадей. Яркими солнышками выделялись на траве буланые и соловые, переливались темные шкуры вороных и гнедых, а среди них белыми облачками бродили лошади серых мастей. По краям поля стояли высокие конюшни, под навесами виднелись стога свежего сена. А прямо от веранды вниз по склону раскинулся с сад. Алели на ветках яблоки, синели сливы, желтели медовыми боками груши.

Легкое покашливание заставило меня замереть на месте, а затем круто развернуться.

- Простите.

Пожилой мужчина сидел в кресле, укрыв ноги шерстяным пледом. Мне бросилась в глаза круглая, бритая голова, маленькие глазки и пухлый животик, выпирающий под пледом.

Не торопясь, хозяин нацепил очки, лежащие перед ним на столе, внимательно оглядел меня.

- Вам не за что извиняться, - проговорил с грустной улыбкой, - после того, как забрали Ерона, приходится управляться самим. Мне обещали прислать толкового паренька, который, ну вы понимаете, не годится для военной службы.

Я понимала. Если у нас забрали почти половину слуг, годных к службе, хотя наше поместье и расположено в центральной части страны, то что говорить про приграничье? Выгребли подчистую.

- Так с чем пожаловали, милейший?

Альвер нарезал уже пятый круг вокруг Орлика, восторженно охая, причмокивая и качая головой. Орлик нервно переступал ногами и с подозрением косился на пребывающего в эйфории господина.

- Какой экземпляр, нет, какой экземпляр! А грудь? Нет, вы только гляньте на его грудь! Какие пропорции, какая длина плеч! А ляжки! Это же идеальные ляжки! И смотрите, мышцы на окороке как проступают!

Орлик вздрагивал, по гнедой шкуре проходила дрожь, а мышцы на окороке от напряжения выступали рельефнее.

- Ну, ну, мальчик, не надо волноваться.

Альвер не делал попыток ни подойти, ни погладить, и за целостность его пальцев я постепенно перестала волноваться.

- И сколько вы за него хотите?

- Я не продаю, - покачала головой, - хочу, чтобы вы взяли его на время пока… Пока не закончится война. Если в течение полугода я его не заберу, он ваш. Целиком и полностью.

Альвер хмыкнул, бросил на меня внимательный взгляд.

- Деньги у меня есть. Могу заплатить, - добавила поспешно.

- Не унижайте меня, - отмахнулся коннозаводчик, - я все понимаю. Такому красавцу нет места на войне. У меня каждый день сердце кровью обливается при мысли о тех, кого пришлось отдать. Половину табуна увели, сволочи.

Он хмуро посмотрел в сторону загонов.

- Но вашего не отдам. Спрячу, костьми лягу, но не отдам.

И я ему верила. Наверное, потому, что сейчас в глазах у Альвера горел такой же огонь страсти, какой я не раз наблюдала у отца, когда он покупал нового жеребца или кобылу. Пусть внешне они были абсолютно непохожи, но эти слова, жесты…

Внезапно стало больно глотать, и я отвернулась, чтобы скрыть набежавшие слезы.

- Милейший, только мне совесть не позволит лишать вас транспорта. Сомневаюсь, что за поворотом вас ждет железный конь.

Железными конями в народе прозвали недавно появившиеся автомобили. Они пока облюбовали города, лишь изредка наведываясь в провинцию, и их почти сразу невзлюбили за вонь, грохот и лихачество водителей, приводящее к частым авариям.

- Вы правы, не ждет.

- Тогда могу я вам предложить Звездочку? Чудная кобыла, уж поверьте. Внешне неказиста и старовата, зато обладает ценнейшим качеством. Если вы оставите её около Черного ручья или, например, Мельничных запруд, она сама вернется домой. Подумайте, не спешите отказываться.

Я не спешила. Надо же, Альвер оказался совсем не прост. Быстро же он меня раскусил. И что теперь? Сдаст?

- Зачем вы мне помогаете? - голос от волнения вышел низким и хриплым.

- Внучатая племянница, - Альвер снял очки, достал платок из кармана, принялся протирать и без того чистые стекла, - её мать из северных, но она лишь жила рядом с горами, и к ледяным не имела никакого отношения! - в конце голос Альвера сорвался на крик.

- Забрали?

- Четвертый день никаких вестей, - кивнул он с убитым видом, - ей же только двенадцать!

- Мне жаль.

- А, - махнул рукой Альвер, нацепляя обратно очки, - вы то чем поможете? Так берете?

- Беру.

Отказываться от лошади глупо. Тем более в моих обстоятельствах.

- Пока седлают, может, отобедаете со мной? - спросил с надеждой.

- Нет, спасибо. Я тороплюсь.

- Да-да, понимаю, - засунул руки в карманы, покачался на носках, - я велю сложить вам пироги в дорогу. Знаете, вы очень похожи на своего отца, - добавил он и, развернувшись, пошел к дому.

Я так и застыла на месте. Кинула затравленный взгляд по сторонам. Куры, с усердием копошащиеся в пыли, здоровенная псина, развалившаяся в загоне и видящая пятый дневной сон, беззаботная бабочка, белым цветком порхающая по двору, и никому нет дела до одной беглянки.

Разжала ладони, вытерла вспотевшие руки о штаны. Бежать глупо. Зачем помогать той, которую хочешь сдать?

Примерно через полчаса я выезжала из Зеленого озера. Звездочка, низкорослая кобыла невнятно серой окраски, меланхолично переступала копытами, не собираясь признавать ни галопа, ни рыси. А, проклятый с ней. Мне сейчас не хотелось ни скорости, ни скачки. На душе после прощания с Альвером было пасмурно и тоскливо. Настолько тоскливо, что я смахнула украдкой пару слезинок.

- Здесь до заставы полдня, если не спеша, - Альвер стоял около Звездочки. Взгляд насупленный, руки в карманах, очки съехали на кончик носа, а мне сверху был виден солнечный зайчик, бликующий на лысине, и страха не было совсем, - меня сегодня, так некстати, разобьёт радикулит. И раньше завтрашней первой звезды, подняться не смогу.

- Спасибо.

Поддавшись внезапному порыву, соскочила с седла, обняла его за шею и быстро коснулась губами теплой щеки.

- Ну, ну, - Альвер странно шмыгнул носом и отвернулся.

Я взлетела в седло, нашла взглядом Орлика. Сердце заныло, а силуэт коня стал расплываться. Прости, друг. Если Трехликий позволит, я за тобой вернусь, обязательно вернусь.

- А ну, пошла, - закричал вдруг Альвер, награждая Звездочку смачным шлепком по заду. Кобыла недовольно заржала и сорвалась на легкую рысь.

Рыси хватило на пару минут, а затем кобыла, не ощущая никаких понуканий, перешла на шаг и лениво побрела по дороге. Я позволила себе расслабиться и обдумать ситуацию.

Альвер будет обязан доложить о моем визите. Орлик слишком приметный конь, и глупо надеяться, что о нем не станут болтать. Как он это устроит, чтобы не пострадать самому, меня волновало мало, главное, когда. Первая звезда! Он будет ждать возвращение лошади завтра вечером. Что же, у меня есть время продвинуться, как можно ближе к границе, а затем отпустить Звездочку домой.

Я мысленно прокручивала наш диалог с Альвером. Зеленщик не прост, он явно пытался сказать больше, чем мог, и что-то царапнуло в его словах, но что?

Ледяная! Мать его внучатой племянницы не имела никакого отношения к ледяным. Значит, охота идет не просто за северными, и родственные связи за границей лишь повод провести облаву. Скверная новость. Более чем, скверная.

Но у меня же нет дара! Зачем им княжна, которая лишь на четверть ледяная, да еще и без родового дара?

В душе всколыхнулась давняя обида. И точно вчера это было: первая кровь, гордое осознание взросления, встревоженные лица взрослых, поднятые по тревоге слуги и трое в серых мундирах с льстивыми улыбками на лицах и омерзительными взглядами холодных глаз.

Меня проверяли каждый год до совершеннолетия, но ту проверку я запомнила отчётливее всех. Помнила собственные слезы от унижения, от бессилия и предательства взрослых. Меня раздели догола и даже в рот залезли проверить, не спрятан ли там экранирующий амулет. Помнила боль от пореза, когда брали кровь на исследование, как будто обязательно было резать запястье, а не просто уколоть палец, и тошноту от магического воздействия. Еще помнила тихий голос бабушки и её теплые, ласковые руки на голове: «Все к лучшему, милая. Все к лучшему. А про этих даже не думай. Они никто. Так, псы. Пришли и ушли ни с чем, а ты осталась с нами».

Я и не думала… до сегодняшнего дня, а оно вон как повернулось. Королю зачем-то понадобились ледяные ведьмы. Решил устроить показательное сожжение на костре? Тогда наличие дара действительно не важно. Зачем возиться с проверками, когда можно просто объявить девицу ведьмой, благо внешность у ледяных хоть и специфическая, но встречающаяся среди обычных людей, затем подкинуть фальсифицированные обвинения: короля сглазили, военного министра до поноса довели, на все войско неудачливость наслали, и вперед, на костер. И народ счастлив - зрелище устроили, и виновных в бедах нашли.

От собственных размышлений стало нехорошо. Заныл живот, сдавило грудь и стало трудно дышать, а полуденная жара так некстати напомнила другой жар, костровой.

Стукнула коленями по бокам Звездочки. Лошадь недовольно всхрапнула и ускорила шаг. Но мне этого показалось мало, и вскоре кобыла бодро рысила по дороге, а я пыталась убежать от придуманных страхов.

Часть пути лежала по главному тракту, её мы преодолели в густых сумерках. Впереди слышался стук колес - шел обоз, но его мы не догнали, свернули раньше в лес. Моей целью была речка Тихая и впадающий в нее Татин ручей.

Если карта не врала, этот ручей прямиком выведет меня до границы, главное не потерять его из виду, когда буду пробираться сквозь бурелом или обходить болото. Но это уже ближе к месту перехода. Пока же местность вокруг радовала высокими соснами, растущими на покатых холмах, густо покрытых серебристым мхом.

Пару часов до восхода луны мы провели в праздном безделье. Звездочка щипала траву, а я, наконец, добралась до свертка с пирогами, запах которых активно дразнил всю дорогу. Кроме пирогов мне выдали бутылку молока, мешочек с крупами, с десяток картошек, пару луковиц и морковок. Целое богатство в моих обстоятельствах. Ведь неизвестно, сколько придется плутать до границы.

Я поела, больше на ощупь и запах, чем различая, что именно совала в рот. Пироги у Альвера оказались знатные, с пышным тестом и вкуснейшей начинкой, аж трех видов: яйцо с луком, грибы и яблоки с брусникой. Запила ужин молоком, поделилась куском сахара со Звездочкой, остаток времени до восхода луны просидела, укутавшись в плащ.

Река Тихая вывернула внезапно. Вот бесконечно тянулась лесная, уже порядком заросшая травой дорога, причудливая и странная в холодном свете луны, справа и слева вставал лес, живущий своей жизнью с тенями, шорохами и ночными звуками, и вдруг пространство разомкнулось, раскрыв перед нами мерцающий купол звездного неба, и мы застыли на обрыве, а в душе поднималось что-то большое, трепещущее, и дыхание сбивалось от накатившего восторга.

Внизу под обрывом темнела лента реки с серебряным пояском посередине. Дорога заворачивала вдоль берега к броду. Звездочка поупрямилась, но в воду вошла. Брод был не слишком мелким, и нам обеим пришлось намокнуть. Я благоразумно сняла сапоги, а мешки повесила на себя, чтобы не замочить припасы.

Искупавшись по брюхо и пару раз скользнув копытами по глинистому берегу, Звездочка выбралась на ту сторону.

- Ну, все, милая. Отмучилась. Сейчас расседлаю и домой.

Сбросила мешки вниз, спрыгнула сама. Быстро, чтобы не закоченеть на мокрой от росы траве, обтерла ноги и надела сапоги.

Как мы договаривались с Альвером, седло мне дали старое, потертое, сбрую тоже не новую - все это приходилось бросить здесь. Отпускать оседланную лошадь рискованно, а неоседланная могла и сама убежать из загона, чтобы «нагулявшись», вернуться домой.

Серело. С реки поднимался туман, утро наступало зябкое и неуютное. Жутко, до проклятого, хотелось спать. Плеснула в лицо водой из реки - полегчало, в голове немного прояснилось, зато стало еще холоднее. Трясущимися руками расседлала Звездочку, затем подвязала к морде мешок овса, и кобыла с хрустом принялась завтракать.

При мысли о еде меня аж затошнило. Полжизни за теплую постель и кружку горячего чая. Накинула второй плащ, чтобы хоть немного согреться, попрыгала на месте, хлопая себя по бокам. Лошадь прервала прием пищи, с интересом наблюдая за моими упражнениями.

Невдалеке дребезжащим кваканьем лягушки приветствовали новый день.

Сгребла седло, уздечку и подпруги. С натугой приподняла, отволокла к болотцу и с размаху зашвырнула в темную жижу. Жижа ответила смачным бульканьем, принимая подношение. Пока шла по высокой траве вымочила оба плаща, и теперь они мокрыми полами неприятно били по ногам.

Вернулась к лошади, та встретила меня еще более удивленной мордой. Ну да, на её жизни впервые двуногие выкидывали в болото столь ценные вещи.

Забрала у кобылы опустевший мешок из-под овса и предложила валить домой. Звездочка махнула на меня длинными ресницами, переступила с ноги на ногу, но с места не сдвинулась.

Проклятого ей под хвост!

Стеганула лошадь по заду пустым мешком и проорала:

- Пошла домой!

Кобыла обиженно всхрапнула и задрала губу, продемонстрировав желтые зубы и готовность укусить в случае чего.

- Домой, - настойчиво проговорила, указывая рукой на реку.

Звездочка с сомнением покосилась на темную воду, мотнула головой.

- Порежу, - предупредила, доставая из ножен меч. Кобыла по-новому оценила мой злой и невыспавшийся вид, а так же серебристую сталь в руках. Опустила голову, совсем по-человечески вздохнула и зашагала к воде.

- Так-то лучше, - проворчала, наблюдая, как светлый силуэт медленно погружается в воду, пересекает речку, и легкий туман струится по бокам, придавая Звездочке вид мифического пегаса.

Кобыла вышла на тот берег, отряхнулась и неспешно потрусила домой, а я вернулась к решению сложной задачи: как уместить вещи из двух мешков в один. Не решила. Припасы пришлось оставить в отдельном мешке, а сам мешок закрепить спереди на груди. Неудобно и тяжело, зато с каждым привалом мешок будет становиться легче.

Внимательно осмотрела берег - не оставила ли чего на траве, и зашагала в сторону Татиного ручья.

Глава третья Нежданные встречи

До привала надо было продержаться не меньше трех-четырех часов, и часы эти будут не самыми приятными в моей жизни.

Заросли, обрамляющие ручей, показались, когда окончательно рассвело. Солнце начало ощутимо пригревать, но я все еще куталась в два плаща, не в силах согреться.

Раздвинула густые ветви и шагнула прямо в воду. Кусты над водой образовывали второе небо, и солнечные лучи, проникая сквозь листву, золотыми копьями вонзались в воду.

Вот теперь посмотрим, насколько у меня непромокаемые сапоги. На реке сняла, чтобы не черпнуть через верх, а сейчас моим кожаным сапожкам предстояли полноценные испытания. Надеюсь, продавец не врал, и я не зря заплатила за них втридорога.

Камни скользили под ногами, лежащие поперек бревна изрядно замедляли путь, а ноги я перестала чувствовать уже через полчаса. Сапоги не пропускали воду, но от холода защитить не могли.

Еще через час в голове все настойчивее стала крутиться абсурдность идеи моего маневра. Тащиться по ледяной воде, ловить равновесие на скользких камнях, с закрывающимися после бессонной ночи глазами - та еще «умность». И ради чего, собственно? Чтобы мифические собаки, отправленные в погоню за мной потеряли след? Или суровые дяди-следопыты ломали глаза, пытаясь найти отпечатки моих ног? Смешно.

Конечно, я упала. Рухнула в воду, приложившись о камень со всего размаху коленом и одной рукой по локоть нырнув в ручей. Когда успокоилась рябь, полюбовалась на свою серую и усталую физиономию. Пожалуй, во мне уже никто не заподозрит княгиню.

Встала, подвязала мокрые полы плаща и зашагала дальше. Пока есть силы - иду по воде, затем начну искать укромное место для привала. Я отошла еще не слишком далеко от жилых мест, чтобы расслабляться.

Был еще один вариант поиска беглецов - магический. Но дело это было недешевым, да и не каждый маг мог выстроить сетку поиска, наложить на карту и хотя бы приблизительно определить местонахождение человека. Лучший результат давали поиск по крови, по волосам или ногтям, но попробуй их достать. Когда жива была бабушка, она всегда следила, чтобы все тщательно сжигалось, и даже моим проверяльщикам не позволялось ничего уносить с собой из моих вещей. После смерти бабушки, этим занялась мама. До войны мы даже держали отдельную служанку, которая убирала личный мусор и сжигала его.

А поиск без привязки - дело малоперспективное, даже по сравнению с ищейками и следопытами.

Я всегда любила солнце. И сейчас, с каждым часом становилось теплее, а на душе легче. И бессонная ночь не так сильно давила на плечи, и в ногах появилась сила при мысли о скором привале.

Лес радовал тишиной. Никакого намека на погоню. И собственное одиночество впервые ни капли не тяготило.

Огромное старое, потемневшее от времени чудовище нависало над ручьем. На его искорёженных ветвях давно уже не рождалось листвы, а вывороченные корни торчали над землей, напоминая лапы паука. Я подтянулась, забросила ногу на ствол, покряхтывая и, соскальзывая, взобралась наверх, а потом, не вставая, поползла к берегу. Наконец, под ногами не холодная вода, а мягкий пружинистый мох.

Еще около часу я шла среди высоких и стройных сосен, наслаждаясь теплой погодой, легким ветерком и горьковатым запахом нагретой на солнце хвои, к которому примешивался грибной осенний аромат.

Уснула сразу же, стоило голове коснуться мешка, хватило сил только стащить сапоги и укутаться в плащ.

Во сне я была дома, в комнате деда. Знакомо поскрипывала кресло-качалка, в воздухе стоял терпкий аромат табака. Дед так и не смог избавиться от вредной привычки, невзирая на все приложенные к этому усилия бабушки.

Я шагнула в полумрак комнаты, с трудом различая силуэт деда, сидящего, как и при жизни у окна. В воздухе плавал ярко-красный огонек трубки. Огонек танцевал, то разгораясь и превращаясь в яркую звездочку, то погаснув, и тогда комната почти полностью погружалась в темноту.

- Дед? - спросила недоверчиво, а в душе стал просыпаться страх.

Качалка скрипнула и замерла.

- Стар стал. Кости ломит. Видать к грозе, - пожаловался вдруг дед.

- К грозе?

- Грозы, они разные бывают. Не слышишь, внученька?

Я прислушалась. Действительно, где-то гремело, грохотало железо, раздавались вопли, ржанье, слышались удары.

- Это не гроза, - прошептала и… проснулась.

Звуки схватки неслись с севера. Опять, север. Но до границы еще так далеко, кого же там принесла нелегкая?

Сбросила плащ, вместе с мешками, затолкала в низину и прикрыла мхом. Рядом приметила изогнутую сосну, а для гарантии, не надеясь на память, воткнула палку.

Проверила, легко ли выходит из ножен меч, за пояс заткнула револьвер, предварительно зарядив, и поспешила на звуки. Ввязываться я не собиралась, по-хорошему стоило обойти стычку широким кругом, но тогда неведомый отряд, дерущийся с кем-то, останется у меня в тылу. Я шла на разведку, чтобы понимать, кого ожидать с юга, когда стану на ночлег.

Сон меня встревожил, но не сильно. Дед мне не снился ни разу с момент своей смерти, хоть я скучала и, честно говоря, надеялась на что-то подобное. Говорят, мертвые приходят попрощаться, но дед не пришел. И вот теперь этот странный сон. Словно, плохое предзнаменование. Может, не идти?

Не доходя до поляны, пригнулась и покралась от дерева к дереву, держа обнаженный меч в руке. Пустая предосторожность. Народ был так увлечен убиванием друг друга, что можно было и не таиться.

Поляна оказалась большой. Вытянутым овалом она лежала в окружении частокола сосен. В центре возвышался покатый холм, заросший серебристым мхом, на котором яркими пятнами, как узор на ковре, горела свежая кровь.

Обзор снизу был плоховат, но мне удалось вычленить главное. Отряд королевских гвардейцев в темно-синих мундирах с зелеными вставками на рукавах активно теснил троих мужчин, которые заняли стратегически выгодную вершину холма. Судя по тому, что они успели уложить пятерых, потеряв при этом одного, передо мной были непростые бойцы. Учеба у мастера стоила недешево, а потому хорошей школой могли похвастаться либо знать, либо наемники. Последним в долг оплачивал особый фонд, чтобы затем получать процент с прибыли наемников.

Я понятие не имела, за что именно троицу прижали гвардейцы, но одно знала точно - с каждой минутой боя их шанс на победу становился все призрачнее. Мужчины явно устали, сквозь распахнутые куртки видны были мокрые от пота рубашки, а гвардейцев все еще было на два больше, чем их. Пятеро против троих. Скверный расклад.

Или не троих. Один отступился, покачнулся и рухнул на колено. Второй тут же его прикрыл, но я успела заметить светлую голову ребенка, которого они прятали за спинами.

Так вот почему не стреляли гвардейцы? Их задача была взять ребенка живым.

Волна злости нахлынула, сметая здравые мысли о невмешательстве.

Убрала меч, достала револьвер и поймала на мушку спину одного из гвардейцев. Револьвер не подвел, да и промахнуться на таком расстоянии было почти невозможно. Когда рассеялся дым, солдат взмахнул руками и стал медленно оседать вниз.

Качнула стволом, выбирая следующую цель. Выстрел и еще один отправляется за грань.

Я скорее инстинктивно почувствовала, чем уловила движение справа. Гвардеец. Вышитые эполеты на плечах. Его не было на холме среди атакующих. Ожидал благоприятного момента или подстраховывал спины подчиненных?

От меча я уклонилась, но целью гвардейца был не удар по мне. Одним ловким движением он выбил револьвер, и тот улетел куда-то вбок. На холеной физиономии военного расцвела самодовольная улыбка. Такие типы, как правило, нравятся женщинам. Щегольская ниточка черных усов, идеальный мундир, ушитый по плечистой фигуре, зеленые, плутоватые глаза.

Гвардеец помедлил, наслаждаясь моей беспомощностью. И этих мгновений хватило, чтобы собраться, прыгнуть в сторону, выхватить меч из ножен и принять стойку.

В зеленых глазах промелькнуло удивление. Гвардеец даже изобразил шутливый поклон к началу боя. Не принимает всерьез? Мне же проще.

Он оказался хорош. По-военному, хорош. Без тайных приемов, скрытых техник. Отличный рубака. Сильный, быстрый.

И мне приходилось двигаться быстрее, чтобы успеть уйти в сторону от сверкающей смерти, принять лезвие на скользящий блок, отклонить от груди. Я держалась в глухой обороне, проклиная про себя и мох, пружинящий под ногами вместо надежной твердости пола, и собственную глупость, которая позволила ввязаться в драку. Рубашка взмокла, руки немели от нагрузок, а тело двигалось в заученном ритме.

Моя единственная возможность недолго выстоять против мужчины - это скорость.

Вот я и прыгала вокруг него сумасшедшей белкой. Ключевое слово - недолго. Скоро я спекусь, он подловит меня на неверном движении, и одной княгиней на земле станет меньше.

Сбоку слышались азартные крики. Троица ожидаемо перешла в атаку, приканчивая оставшихся в живых гвардейцев. Только чувствую, мне не продержаться до их подхода.

Я открываюсь. Грубо, намеренно. Профессионал бы не купился, но военных не учат такой тактике. Да, и не нужна она в бою, когда вокруг столько мяса, что не до изысканной битвы.

Гвардеец рвется вперед, стремясь быстрее прикончить надоедливого юнца. Я изгибаюсь назад, пропуская лезвие над собой. Шапка слетает вниз. Время замирает. Я вижу расширяющиеся от удивления зеленые глаза, затем в них появляется осознание боли, а мой меч уже торчит из его груди. Ему хватает сил отшатнуться, опуская лезвие прямо на меня. Я падаю, уже в полете осознаю, что ухожу недостаточно быстро, и боль обжигает бедро, рассеченное его мечом.

Мох пружинит и падать мягко. Я понимаю, что надо встать, добить, что противник может только ранен и не собирается сдыхать, хоть и выглядит паршиво с побелевшим лицом и торчащим из груди мечом. Но на меня нападает паралич. Рука только сейчас осознает, что есть большая разница воткнуть меч в манекен, наполненный деревянной стружкой или в живого человека, у которого плоть под ударом сопротивляется совсем по-другому, чем сухая стружка.

Я с ужасом вижу, как он качается, пытаясь удержаться на ногах, а в зеленых глазах уже появляется предсмертная пелена. У меня внутри все сжимается от спазма. Я убила. Только что своими руками зарезала живого человека. Как свинью, как кролика. Раз и…

Гвардеец медленно поворачивает голову, находит меня взглядом, и что-то страшное мелькает в его глазах. Он сплевывает кровь и говорит так тихо, что я скорее угадываю по губам, чем слышу:

- Ведьма!

Зря он так… прямо. Куда-то исчезают предыдущие мысли о совершенном убийстве. Я встаю и без всякого содрогания вытаскиваю свой ведьменский меч из его поганой груди. Гвардеец дергается от боли, в его глазах мелькает ненависть, а затем он мешком оседает на мох и затихает уже навсегда.

И сразу становится тихо. Нет, вокруг полно звуков, я слышу горячий шепот ребенка, успокаивающие ответы взрослого, тяжелое предсмертное дыхание раненного, и чавкающий звук лезвия, обрывающий это дыхание. Но звуков боя больше нет. Он закончен. Постепенно оживает лес, и робко пробует первые ноты на сосне пичужка.

Бросаю взгляд в сторону холма.

Он стоит в положенных по протоколу трех метрах, словно мы не на залитом кровью холме, а на светском балу. Два незнакомых человека, не представленных друг другу.

- Вы прекрасно сражаетесь, … госпожа, - он колеблется лишь мгновенье, но не ошибается. Его лицо не кажется мне знакомым. Седые виски, тяжелый взгляд. Младший аристократ, служащий мечом более знатному родственнику? Бастард?

Какая разница. Мы посреди леса, только что уничтожили отряд гвардейцев, что само по себе тянет на приличный срок или сразу на смертную казнь. Я в бегах, они тоже.

Поискала взглядом трилби.

- Ваша? - он протянул зеленую шапку.

Поблагодарила кивком.

По ноге потекло что-то теплое. Кровь. Надо перевязать, но чем? Положила ладонь на рану, ощупала. Уф… неглубоко. Рассечена кожа, мягкие ткани, но ничего серьезного не задето. Отняла ладонь - вся в крови.

- Вы ранены?

Как будто это не заметно?

- Возьмите, - мужчина протянул шейный платок - белый и довольно чистый, - я одел его сегодня утром, - подтвердил он мои надежды о чистоте ткани. Подошел, подавая платок.

Я взяла. Затянула потуже, перекрывая кровоток. Нога пока не болела, но как только шок пройдет, меня ждет масса «приятных» ощущений.

- Дядя Пьетро! - детский голосок отвлек нас обоих. С холма бегом спускался мальчишка. Льняные кудри развивались на бегу, на детском личике, слишком серьезном для малыша, выражение тревоги.

Он естественно обернулся, а я…. Быстро подобрала револьвер, сунула за пояс и, прихрамывая, зашагала прочь.

- Госпожа! - оклик застиг меня метрах в пяти от поляны. Оглянулась.

Он поклонился, и мне опять представился прием, зал, наполненный свечами, драгоценностями, бальными платьями и костюмами.

- Я ваш должник.

Его взгляд сказал многое. Я могу остаться, если захочу. Они не будут против моей компании, и даже рады лишнему мечу, но настаивать не станут.

Я повернулась и, уже не оглядываясь, зашагала в лес.

По широкому кругу обошла поляну и вышла к спрятанным мешкам. Нога начала ныть, неприятно, но терпимо. Больше беспокоила накатывающаяся временами слабость и шум в ушах.

Дошла до схрона и с облегчением свалилась на мягкий мох, полежала, приходя в себя. Как же все не вовремя и некстати… Затем полезла в мешок в поисках аптечки. Еще в дороге я проверила, что мне собрала мама. Точно помню, там была восковая повязка для ран. Ага, есть.

Засыпала рану обеззараживающим порошком, сверху наложила восковую повязку, постаравшись крепко зажать края раны, замотала бинтом. Рана на ноге - неприятно, но не смертельно, даже перевязать самой можно, а ведь могло выйти гораздо хуже.

Вспомнила бой, содрогнулась, и по спине пополз холодок запоздалого страха. Накатило одиночество. Если бы сейчас рядом были отец и брат… Они бы точно знали, что делать. Они бы прикрыли спину полоумной княгине, бросившейся спасать незнакомцев в лесу.

Но я одна. Решения и ошибки теперь только мои. Хотя… даже знай я наперед, что меня ранят, не смогла бы пройти мимо и не помочь. Глупо, но поступить по-другому - словно отравить часть себя, лучшую часть.

Вставать с уютного мха не было никакого желания, но вечер только намекал на свое присутствие, да и простая осторожность требовала убраться как можно дальше от поляны.

И снова лес, все больше напоминающий складчатую шкуру неведомого животного. Холмы, холмы… Иногда попадались болотистые участки, заросшие березами и осинами, и лохматыми елками, которые я старательно обходила стороной. Березки уже начали менять зеленый наряд на золотой, но в целом осень лишь намекала на свое присутствие, радуя теплой и безветренной погодой.

Несколько раз возвращалась к ручью, чтобы проверить направление и не заплутать. Срубила себе толстую палку и шла, опираясь на нее - берегла ногу. По дороге доела остатки пирогов, допила молоко, а бутылку утопила под корягой в ручье. Глаз цеплялся за шляпки грибов, рука сама тянулась их собрать, но я себя одергивала. Таскать еще и грибы?! Если совсем закончится еда, можно будет сварить грибную похлебку, но пока мне даже за ягодами было лень нагибаться.

Меч оттерла на обратном пути от поляны, а револьвер оставила заткнутым за пояс. Я только передвинула его на бок, но убирать в шкатулку не стала. Паранойя? Быть может. Но сталь под рукой и оружие на поясе добавляли мне уверенность, которой значительно поубавилось после поединка с гвардейцем. И лес больше не казался таким солнечным и приветливым, а глядя на мох я вспоминала, как ярко алела кровь на серебристых листьях.

На ночлег устроилась в уютной низине, со всех сторон защищенной холмами. Не слишком надежное место, но другого не нашла. Зато рядом небольшое болотце, где можно было нарвать лапника на лежанку. Водой я запаслась заранее, из ручья. Погрызла яблоко и легла спать.

Как ни странно, даже заснула. И кошмары меня не мучили. Собственное хладнокровие удивляло, и, поразмыслив, я решила, что причина моего спокойствия в нынешнем одиночестве. Закатывая истерику, мы надеемся на сочувствие, на человеческое сопереживание, а откуда взяться сопереживанию в лесу? Я просто запретила себе думать о том, что произошло. Да, убила, да, было страшно, но это была вынужденная мера самозащиты и ничего больше. А жалеть себя буду потом… когда окажусь в безопасности.

Проснулась посреди ночи от дикого холода. Огромные звезды горели на темном небе, вокруг серебрились стволы сосен, под холодным лунным светом лежали сиреневые тени. Стояла оглушительная, замороженная тишина. Слышны были лишь стук собственного сердца, да звук дыхания, паром вырывающегося изо рта. До проклятого было холодно. Так холодно, что тело коченело, и я переставала чувствовать руки и ноги.

В бездну скрытность, если я сейчас просто помру от холода.

Встала и, трясясь мелкой дрожью, поднялась на холм. Где-то здесь лежала упавшая сосна, не выдержавшая сражения с зимними ветрами. Нарубила ветки, торопливо развела костер.

Огонь накрыл приятным теплом, и меня снова потянуло в сон. Проснулась от того, что чуть не упала прямо в костер. Пришлось отодвигаться на лапник, укрываться плащом и дремать.

С первыми лучами я встала. После холодной ночи ныла нога, и я решила, что имею право себя побаловать. Скрытность все равно нарушена, так почему бы этим не воспользоваться.

Раздула угли, вылила из фляги воду в котелок и сварила пшенную кашу, добавив туда яблок. Отдельно в кружке вскипятила чай. Завтрак вышел, ну просто княжеский.

Когда окончательно рассвело, отправилась дальше, замаскировав, насколько было в силах, стоянку.

Первым делом решила вернуться к ручью. Направления я помнила, но, оказалось, не совсем верно. Это был не простой час в моей жизни, пока не показалась полоса густого зеленого мха, растущего по берегам ручья.

Окончательно наплевав на маскировку, решила больше не удаляться в сторону. Вдоль ручья шла приятная тропинка, идти было легко и просто, но вскоре утоптанность почвы под ногами начала настораживать. Нехорошо. Кругом холмы, я иду внизу по тропинке - здесь явно часто ходят. Ручей местами причудливо изгибался, и Трехликий знает, кто там из-за поворота ко мне навстречу вывернет.

В итоге решила подняться на холм и идти поверху. Здесь тоже шла тропинка, но менее утоптанная, что меня вполне устраивало.

Первой на приближение незнакомцев отреагировала сойка. Зло крикнула что-то в метрах ста от меня. Дважды повторять не пришлось. Я упала тут же, одним движением стащила мешки, справа выложила револьвер, слева меч. И голову пониже и сильнее вжаться в мох, а глаз с тропинки не спускать.

Они показались минут через семь. Серо-зеленые плащи, каски, тихий шаг мягких, кожаных сапог. Пятеро. Идут к нам. Северные, больше некому. Зачем? А, проклятый их знает. Разведка, диверсия… Мне все равно. Лишь бы прошли быстрее, да наверх особо не поглядывали.

Не знаю, что заставило меня бросить взгляд на ту сторону ручья. Везение Таль-Сорецки? Скорее всего.

Оно лежало четко напротив. Огромная черная туша, с полуметровыми шерстинками игл на загривке. Приплюснутая морда полная острых зубов, растопыренные лапы, впившиеся когтями в мох, кожаные крылья, повисшие складками по бокам, и я знала, что где-то там, позади, подергивался в предвкушении охоты тяжелый хвост с рядами ядовитых шипов.

В памяти тут же всплыла выдержка из справочника: Шатар. Красная двадцатка. Уничтожение на месте. Первоочередно.

Во рту пересохло, и мысли почему-то были только об одном - странное какое-то у меня везение. Ну, разве нельзя было организоваться встречу с зайчиком или волком, на крайний случай. Хотя, какой зайчик? Там, где обитает шатар, не выживает никто, ни зайчик, ни волк, а уж про княгинь, вообще молчу.

Шатар смотрел на меня, я на него, а северяне подходили все ближе. Он был явно молод, нетерпелив, и оттого маскировка сбоила, как плохая иллюзия. Тварь то пропадала из виду, сливаясь со мхом, то, как из пустоты, темной кляксой возникала на вершине холма.

Я отложила в сторону револьвер, под правую руку взяла меч. Тварь сузила черные глаза и медленно, беззвучно обнажила зубастую пасть. Знает, сволочь, что это такое.

Как ни странно, но стрелковое оружие приживалось в нашей стране крайне медленно и без энтузиазма со стороны населения. Последняя серьезная война закончила почти сто лет тому назад, а пара приграничных конфликтов, да помощь соседям не смогли пробудить у нашего министерства интерес к перевооружению армии. Ситуация кардинально изменилась лет пятнадцать назад с приходом к власти Эдгарда Третьего. Стали спешно закупаться ружья и пушки, выдаваться деньги промышленникам на строительство собственных предприятий. Под это дело в обязательном порядке вооружили все отделения - тайные и явные, имеющие отношения к охране порядка в стране. Стрелковые школы открывались по всей Шарналии.

Народ вооружался, но от мечей отказываться не спешил. Дело в том, что магически созданным тварям пули были не страшнее щекотки. И чтобы перебить силовые линии, на которых держалась жизнь существа, требовалась хорошая, с добавлением серебра сталь и обязательно заговоренная от нечисти.

Серебряные пули работали лучше, всякую мелочь разносили вдребезги, но стоили дорого, да и всякий раз выбрасывать несколько грамм серебра мог позволить себе не каждый.

А жизнь складывалась таким образом, что от встречи с шестилапой, с пятью рядами зубов и двумя хвостами тварью, не застрахован был никто. Да, подобные создания находились под запретом, и мага, пойманного за нарушение закона, могли лишить лицензии или упечь в камеру, но ежегодно патрули вылавливали с десяток новых тварей, а морги пополнялись свежими трупами.

Говорили, что каждый маг рано или поздно не выдерживал искушения попробовать себя в роли демиурга и сотворял что-нибудь эдакое, как правило, зубастое и ядовитое. Все-таки жажда разрушения у нас в крови.

Иногда силы экспериментатора, как и его здравый смысл, давали сбой, и тогда тварь вначале закусывала своим создателем, а затем отправлялась на поиск новых жертв.

Работы у маг-патруля всегда хватало, да и простые граждане привыкли быть начеку. Впрочем, и обычной нечисти в Шарналии пребывало с избытком. Недобрая смерть, лютая ненависть, злоба, частые ссоры - негативные эмоции притягивали многих тонких существ, давая им силу, питая и перерождая в осязаемую плоть, которая уже сама могла нападать на людей.

Кроме патруля за уничтожение нечисти охотно брались монахи ордена святого воителя Динатроса, и некоторые из наемников, которые по силе дара не прошли испытания на магическую степень, зато вполне годились для несложных дел. Расценки патруля были высоки, но в случае чего, их можно было привлечь к ответу за некачественную работу. Монахи работали за вознаграждение, зачастую бесплатно, но вполне могли отказаться от работы, посчитав, например, визит нечисти возмездием или наказанием. А вот наемники брались за любое дело, и оплату можно было сторговать поскромнее, и языками они не болтали, но все это в том случае, если объявившаяся тварь не входила в красную двадцатку. С тварями из двадцатки наемники практически не связывались - себе дороже.

Сложно поверить, что двадцатку создал один человек. Его настоящее имя давно уже стерлось из истории, а вот прозвище Красный, данное за пристрастие к одежде красных оттенков, осталось.

Маги хранили свои секреты надежнее государственных, а потому личность Красного была овеяна многочисленными домыслами и легендами. Доподлинно известно, что он по какой-то причине невзлюбил людей, удалился в глушь и занялся созданием магических друзей. Его попытались вернуть в общество и рамки закона. Красный ответил созданием защитников. И пошло-поехало. Сколько магов полегло при уничтожении Красного, скрывалось до сих пор. Говорили, что в итоге, когда стало совсем жарко, Красный пожертвовал собой ради своих созданий. Просто позволил себя убить, отправив зверюшек прочь.

Маги вздохнули свободнее и занялись рутинным делом - выписав двадцать ордеров на уничтожении разбежавшихся монстров. Но оказалось, что Красный ушел из жизни не просто так, а оставив бо-о-ольшую такую подлянку. Не зря же, до сих пор при упоминании его имени у магов начинается нервный приступ.

Искусственное создание не может создавать себе подобных. Это закон. Оно уникально и существует либо за счет потраченной на него энергии, а затем само развеивается, либо учится эту энергию добывать извне, и тогда его жизнь оборвет сталь или заклинание.

Через некоторое время динатросы сообщили о паре уничтоженных ими тварей, в которой одно из существ было самкой, а второе самцом. Однако в министерстве отмахнулись, трусливо решив, что произошла ошибка.

Но когда через полгода патруль наткнулся на гнездо тафселей и срочно запросил поддержку, министерство магии погрузилось в панику, слышались даже призывы ввести в стране военное положение, а королевский двор эвакуировать. Постепенно страсти улеглись, и здравый смысл возобладал. Военное положение вводить не стали. Дело тихо замяли, когда поняли, что твари не обладают плодовитостью крыс и не собираются в ближайшее время наводнить страну.

Магам пришлось смириться с потерей неоценимого по значению открытия - все свои записи по созданию самовоспроизводящихся тварей Красный уничтожил лично. Ну, а охотникам за чудовищами пришлось изучать двадцатку, как молитву на ночь.

Как можно любить шатара, я себе слабо представляла, зато в качестве кого меня полюбит монстр - можно было и не гадать, в качестве десерта, не иначе. Пятерку северян - основное блюдо, шатар приметил давно и выбирал удобное место для засады, которое по случайности оказалось рядом со мной.

Так и есть, посверлив меня плотоядным взглядом и сладко облизнувшись широким ярко-фиолетовым языком - меня аж затошнило от омерзения, тварь переключила внимание на основное блюдо, приближающееся к месту предполагаемого обеда. Я же от нее никуда не денусь. Она пожрет хорошенько, а затем догонит и прикончит десерт. В лучшем случае, я успею пару раз мечом взмахнуть, прежде чем меня освежуют.

Что делать? Острое чувство беспомощности ударило по нервам, заставляя до крови прикусить губу. Страшно не было. Было до проклятого обидно погибнуть вот так нелепо, когда до цели оставалось всего ничего. И стоило бежать из дома, чтобы встретить смерть в глухом лесу? Здесь даже останки мои похоронить будет некому! Ну, почему я на самом деле не ведьма???

Северяне уже пересекли воображаемую черту и находились как раз между мной и шатаром. Первыми шли трое. Винтовки за спинами, каски, плащи… Обычные вояки. А вот двое, замыкающих группу, от них отличались. Оружие за плечами видно не было, на головы надвинуты глубокие капюшоны.

Маги? Скорее всего. Дед рассказывал, что так ходят, когда используют магическое зрение, дабы не отвлекаться по сторонам. Значит, меня уже засекли, а вот шатара нет. Тварь отлично экранируется, как и все создание Красного.

Шатар - умный и атаковать будет сзади, чтобы первыми выбить магов. Трое оставшихся не станут проблемой, если только кто-нибудь из них не мастер меча.

Тварь предвкушающе облизнулась, распрямила кожистые крылья и приготовилась к прыжку. Время застыло. Я видела, как маги замедлили шаг, как неуверенно покрутил головой один из них. Северяне явно что-то почувствовали, но у них не было уверенности, кто собирается их атаковать. И сейчас эта неуверенность была лишь на лапы шатару. Они точно не ждали нападения с той стороны. Ситуация складывалась скверно. Очень скверно.

Фляжка удобно ложится в руку, я откатываюсь до ближайшей сосны и, пристав на колено, сильно замахиваюсь для броска. Фляжка, полная воды, летит на удивление ровно и туда, куда нужно. Она смачно впечатывается прямо в черную морду шатара. На мгновение тварь окаменевает от удивления и моей наглости, а затем с оглушительным визгом срывается в атаку. Но этого мгновения, когда шатар теряет над собой контроль и становится видимым, северянам хватает, чтобы встретить его достойно.

Я скатываюсь вниз. За спиной звуки борьбы. От высокого, замораживающего визга хочется закрыть уши и бежать, бежать, но вопли людей, звуки ударов и треск щитов удерживают меня на месте. Еще есть надежда, есть.

Наконец, звуки затихают, и я тихонько ползу вверх - без мешков и оружия я в лесу не жилец. Да, и вообще, не жилец, если дорога встретит меня обедающим монстром.

Шатар рассеченной кляксой лежит на зеленом мхе. Его морда с остекленевшими глазами бессмысленно смотрит в небо, одно крыло отсечено напрочь, второе распласталось на земле. Изогнутые лапы врылись когтями в мох, в последнем усилии достать и порвать врага, а хвост валяется в паре метров выше по холму.

Глава четвертая Знакомства не всегда бывают приятными

Впечатляющее зрелище. Мне удалось попасть в число счастливчиков, которые не просто встретили шатара, а еще и остались при этом в живых.

Двое мужчин стояли около монстра, что-то тихо обсуждая, а третий, сидя на корточках, сосредоточенно ковырял ножом в пасти шатара.

Стоп. Трое, а где остальные два? Уже понимая, что я сейчас увижу, медленно повернулась.

Они даже винтовки не сняли, просто стояли рядом и наблюдали, как я рассматриваю место сражения, до проклятого спокойные и самоуверенные. А ведь я даже не услышала, как они подошли.

Ближе ко мне, опершись о ствол сосны, стоял парень, на пару лет старше меня, не больше. Тоненькие рыжие усы над губой, светло-зеленые глаза. Симпатичное, чистое лицо, вот только взгляд острый, как бритва, от него у меня сразу мурашки по коже забегали, а молодость потеряла свое значение. Да, и какая разница, сколько ему лет, когда в глазах холодная рассудительность убийцы.

Второй постарше. Круглое лицо в оспинах, тяжелый взгляд черных глаз, полоска шрама перебивает бровь.

- Сам встанешь или помочь?

Я молча потянулась за палкой. Северяне напряглись, затем заметили повязку на ноге и снова расслабились. Встала. Так же молча отстегнула кинжал, бросила на мох. Распахнула плащ, показывая, что ничего больше нет.

Старший не поверил. Прошелся хлопающими движениями по ногам и поясу, проверил сапоги. Удовлетворенно кивнул второму, затем подобрал и кинул ему кинжал. Тот поймал на лету, вытащил лезвие, удивленно присвистнул.

- Время, - одернул старший, и мне на плечо легла тяжелая ладонь. Рыжий за спиной собрал мои вещи, а мы неспешно двинулись к тропе. Я не дергалась, понимая, что бесполезно. Меня скрутят быстрее, чем я подумаю о бегстве, да и многое сейчас зависит от собственного хладнокровия.

- А вот и наш спаситель! - молодой успел нас догнать и даже опередить наше появление своим шутовским возгласом, когда меня вытолкнули на тропу.

Один из магов повернулся и шагнул к нам, второй лишь бросил искоса взгляд, не прерывая копания в пасти шатара. Что он там ищет? Золото? Третий мужчина без интереса мазнул по мне взглядом, его сейчас больше волновала собственная рука. Сквозь широкую прореху плаща была видна страшная рваная рана.

Маг подошел, и, кажется, я даже не вздрогнула и не закрыла глаза, когда лезвие меча сверкнуло у моего лица. Северянин поддел кончиком лезвия трилби и сбросил её на землю.

- Спасительница, - поправил он. Рыжий удивленно вздернул брови и ругнулся вполголоса, а мне осталось лишь проклинать про себя не в меру внимательного мага.

Рыжий тем временем скинул мои мешки, сверху бросил меч, кинжал, аккуратно пристроил револьвер.

- А она, случайно, не родственница тебе, командир? - уточнил он вдруг, беря кинжал в руки. Пусть даже не мечтает, все равно его не получит. - Смотри, как похожа.

Я напряглась. Последнее время любые намеки на мою внешность грозили неприятностями.

- Нет, Циркач, ты ошибся, - маг скинул капюшон, и на меня с холодной ненавистью глянули голубые глаза, - она не наша родственница, а что похожа… - к ненависти добавилось презрение, - так на то есть причины, не так ли, госпожа шпионка?

Я молча стояла и глупо хлопала ресницами, не в силах справиться с удивлением. Ледяной? Без сомнения, это он. Светлое серебро волос и до потусторонности яркие голубые глаза. Ледяной! Прямо передо мной! В груди потеплело от радости и облегчения. Я ведь рассчитывала добраться до них не скоро. Вот так удача!

- В ней действительно нет дара? - второй маг подошел к нам, что-то заворачивая в ткань. На мгновенье в складках мелькнула отливающая желтизной поверхность зуба. Как я могла забыть, что у шатара два ядовитых зуба, а яд в них крайне редкий и ценный.

- Нет, я проверил дважды. Она не может быть ледяной.

И настроение вокруг меня мгновенно изменилось. Исчезли даже крохи дружелюбия, которые проглядывали сквозь настороженный взгляд рыжего, а до меня, наконец, дошел смысл вопроса. Он назвал меня шпионкой…

А, собственно, кто я в их глазах? Непонятная девица с обрезанными волосами, без дара, но с внешностью ледяных. Направляющаяся в сторону фронта, да еще и с оружием. Навряд ли они в курсе про охоту на ведьм. А если и в курсе, то кто докажет, что я не использую легенду о ведьмах, как прикрытие? И что мы не коллеги по разные стороны фронта?

- Как твое имя? Откуда ты родом? Что ты делала здесь в лесу? И куда идешь?

Вопросы, вопросы. Они окружали, давили, и паника поднималась снизу, не давая сосредоточиться. Казалось, любое мое слово будет выглядеть ложью, а ложь, выглядящую, как правда, я придумать не успевала.

- Нечего сказать?

Насмешка в ледяных глазах становится невыносимой.

- Может, она немая? - второй маг скинул капюшон. Сердце зашлось от восторга. Тоже ледяной, и судя по внешности, младший брат первого.

- Меня зовут Лэриш, - голос хриплый и чужой. Тяжело обуздать эмоции, когда перед тобой мечта детства. Не так я представляла себе нашу встречу, совсем не так. В глазах ожидаемо защипало от сухих слез. Я опустила взгляд на тропу, скрывая слезы.

Умом я осознавала причины и следствия, но сердцем понимать не хотела. И оттого, в груди болело и жгло. Сердце упрямо не верило, что ледяным, как и проверяльщикам, важен дар, а не я сама.

Пора взрослеть, княжна. Видишь ли, мечта и реальность - разные вещи. И хорошо, когда мечта остается лишь мечтой. Когда она разбивается о реальность - гораздо больнее.

- Лэриш? - маг вскинул брови. Удивлен? Да, у меня два имени. Одно - северное, второе для таких, как ты, южное.

Мне дышится легче. И проще переносить ненависть в голубых глазах. А сердце… оно глупое, поболит и перестанет.

- Полное имя назвать не хочешь? - сделал попытку помочь мне младший. Он молод, чуть старше меня и не так быстр в осуждении других. Ему действительно хочется, чтобы я оказалась доброй и хорошей девочкой и прямо сейчас представила доказательства своей невиновности.

Прости, ледяной, но мои доказательства только для родни деда. Для остальных, это лишь слова, а твой брат словам не верит.

Да, и что мои доказательства против очевидного? Одинокая девушка пробирается в сторону фронта. Дара в наличие нет, значит, она лишь похожа на ледяных. Зачем тогда ей предпринимать столь опасный переход? С какой целью рисковать жизнью?

Я, действительно, ледяная лишь на четверть. Ирония заключается в том, что для тайного отдела этой четверти достаточно, чтобы меня арестовать, а вот чтобы меня признали ледяные - нет.

И мелькает тревожная мысль, а не было ли ошибкой пытаться пробраться к родственникам деда. Что, если меня встретят так же? Но ответить на этот вопрос я смогу еще не скоро, если вообще смогу. Случится худшее - уйду на вольные хлеба. Последние дни заставили многое пересмотреть в моих взглядах на жизнь. Я поняла, что вполне могу прожить без приемов, платьев и драгоценностей.

- Или у тебя нет родового имени?

Насмешка в голосе ледяного слишком явна, чтобы её можно было не заметить. Внутри поднимается волна ненависти. Да, как он смеет мне устраивать допрос? Мне, княгине Таль-Сорецки, указывать, что говорить?!

Я поднимаю взгляд, расправляю плечи, прямо встречаю его взгляд.

- Нет!

Не стану я пачкать родовое имя подозрением в шпионаже. Пусть останется просто Лэриш, пока не найду способ доказать свою невиновность. Княжна уйдет в прошлое, все равно от титула сейчас никакого толку.

Ледяной кивнул, словно ожидал подобного ответа.

- Циркач, Сказочник, убрать шатара с тропы. Сойка, помоги Зеленому с рукой, - он распоряжался так, будто меня здесь уже не было, - и быстрее. Мы и так выбиваемся из графика.

- А что будет с ней? - кивнул на меня младший.

Маг подарил мне долгий взгляд, и на этот раз насмешки в нем не было. Сердце замерло, а в голове успела промелькнуть страшная мысль: все, добегалась. Ну, не абсурдно ли будет погибнуть от рук «своих»?

- Возьмем с собой. Полковник захочет с ней поговорить.

- А если я не захочу?

Ледяной тонко усмехнулся, и сразу стало ясно, что мне озвучат очередную гадость.

- Сейчас осень. У всех животных подрастают детеныши.

Он намекает, что по округе бродит жаждущая отомстить за гибель отпрыска мамаша? В таком случае, между шатаром и северянами я выберу северян.

Они действительно торопились. Пока убирали остатки шатара, Сойка залечил рану Зеленому. Потом присел около меня.

- Твое? - протянул флягу. Надо же, а я с ней уже попрощалась.

- Спасибо, - взяла и не смогла не улыбнуться. Даже не верится, что они братья. Старший напоминает застывший кусок льда, а младший - словно прохладный ветерок в жаркий летний день.

- Давай посмотрю, что с ногой.

Морщась, сняла повязку. Лес, я сижу на мху, а незнакомый мужчина, которому я даже не представлена, видит кусок обнаженной кожи бедра. Да, моя учительница манер в обморок бы грохнулась от такого зрелища! И плевать, что на коже надрез, я в штанах и вообще он - целитель. Проклятые приличия!

Нет, я точно неправильная княжна. Прикосновения прохладных пальцев приятны, и мне ни капельки не стыдно.

- Видишь, края багроветь начинают? - он обводит рану. - Это заражение.

Прикусываю губу. И почему я не удивлена? Сегодня не мой день. Дожить бы до вечера и не отправиться за грань.

- Я сейчас почищу рану, но закрывать не стану. Завтра проверим, а после заживим. Хорошо? А на командира не злись. Хоть ты нам и помогла, он не может доверять первому встречному.

Я понимаю, но все равно злюсь.

- И зря ты не стала с нами говорить.

Да, наверное, стоило попытаться. Но ненависть в голубых глазах плохой помощник откровению.

- Вот и все, - он отнял руку, - помочь перевязать?

- Спасибо, я справлюсь.

От одной мысли, что его руки будут еще ближе, мне стало плохо, а щеки загорелись румянцем.

- Вы закончили? - холодно осведомились за моей спиной.

От вымораживающего тона командира смущение мгновенно испарилось. Захотелось вскочить и сделать что-то такое… совсем непозволительное для княжны, но я сдержалась. Сжала зубы и представила себе, как вызываю ледяного на поединок. Эх, с каким наслаждением я бы попинала наглеца!

- Да, закончили, - Сойка поднялся и бросил на меня быстрый взгляд. Показалось или в нем действительно промелькнуло сочувствие?

- Тогда нас ничего больше ничего не задерживает, не так ли?

Мы шли по тропе. Обратно. Вечерело, и данное обстоятельство не могло не радовать. Ведь с закатом закончится этот проклятый день, а с ним мое невезение. Пройти столько по лесу, чтобы теперь наслаждаться прогулкой по собственным следам - «отличное» времяпрепровождение!

Вот удивятся господа из тайного отдела, когда я выйду из леса им прямо в руки. «Простите. Передумала. Решила вернуться».

Принесло же северян на нашу сторону именно сегодня! И угораздило меня на них нарваться!

Магические наручники ничего не весили. Они почти не ощущались на руках, но запястья под ними все равно жутко чесались.

- Собьешь настройку, включится защита, - пригрозил, не оборачиваясь, командир.

Я оставила в покое запястья и переключилась на окружающие пейзажи. Знакомые холмы, поросшие зеленым и серебристым мхом, крупные ягоды ландышей, оранжевыми точками выделяющиеся на зелени мха, разноцветные шляпки грибов и стройные стволы сосен, тянущие к далекому небу пышные кроны. Лес был все так же величествен и прекрасен. Только сейчас мне было не до красот. Глаз цеплялся за вершины холмов, выискивая среди серебра и зелени черную тень шатара.

Глупейшее занятие. Монстр становится видимым только в момент атаки, до этого отлично мимикрируя под окружающую среду. И выглядывать его среди сосен, так же бессмысленно, как пытаться угадать, когда за тобой придет смерть.

Я усилием воли перевожу взгляд на тропу, долго рассматриваю спину идущего впереди ледяного, но затем боковое зрение выхватывает странную тень от куста, сердце замирает, проваливается куда-то в желудок, а затем срывается в бешеный галоп. Я сбиваюсь с шага, и долгие несколько мгновений вглядываюсь в ту сторону, пока не понимаю - просто тень, просто куст и ничего больше.

- Послушай, Лэриш, - командир резко останавливается и оборачивается ко мне. Затормозить я не успеваю и врезаюсь в его грудь. Ойкаю и отступаю назад. Ледяной окидывает меня злым взглядом. Ему есть от чего приходить в ярость. За последние десять минут я второй раз наступаю ему на пятки. И во всем виновато чувство самосохранения. Оно решило, что чем ближе я буду к ледяному, тем больше шансов у меня будет выжить.

- Пусть ты не умеешь ходить по лесу, да еще сопишь так, что за сотню метров слышно, но хотя бы соблюдать дистанцию в отряде ты можешь?

Я чувствую, как начинают пылать уши. Последний раз меня так отчитывали в детстве, когда я опрокинула вазу с цветами на классную даму.

- Не лучше ли тогда оставить меня здесь?

Ладони сжимаются в кулаки. Я не позволю всяким ледяным сравнивать себя с пыхтящим ежиком. И хожу я нормально. И на ветки стараюсь не наступать, но когда ты целый день на ногах, а за плечами нелегкий мешок, попробуй при этом еще неслышно дышать?!

- Отшельник, ты несправедлив к девушке, - вступается за меня младший, - сначала запугал, а теперь ругаешься.

Старший отвечает тяжелым взглядом. Ему явно не нравится заступничество брата. Мне отвечать он не считает нужным, просто поворачивается и идет дальше.

- Не бойся, - подмигивает Сойка, - шатары рождаются сразу самостоятельными и уходят жить отдельно. Да и пары не образуют. Они им не нужны для размножения.

Вот же пакость! Этот… даже слово подбирается не сразу, меня нагло обманул! А я, как ребенок, поверила.

Двадцатку мы проходили еще в школе, но подробности размножения тварей в женской гимназии давать не считали нужным.

Шатар был забыт. Я шла, сверля спину ледяного ненавидящим взглядом. Спина оставалась абсолютно спокойной и никак не реагировала на мою ненависть, отчего к злости примешивалась обида.

Злилась и обижалась я недолго. Очень скоро мы увеличили темп, и усталость начала давить на плечи, спина вспотела, а рубашка неприятно липла к коже. И весь мир сузился до тропы, шагов и тяжести мешков.

Командир смотрел на небо, на уходящее за горизонт солнце, ругался сквозь зубы и ускорял шаг.

Мы свернули с тропы, идти стало труднее. С меня сняли мешки, чтобы я не тормозила отряд, и все равно, во взглядах, которые бросал на меня Отшельник, читалось огромное желание прибить пыхтящую за спиной девицу и бросить в лесу.

Последние часы я шла на чистом упрямстве. Считала шаги, уговаривая себя продержаться еще одну сотню, а потом все - пусть убивают, пусть бросают - я с места не сдвинусь.

На мох уже легли глубокие сиреневые сумерки, а от красного шара солнца остались лишь розовые перистые облака на горизонте, когда мы, наконец, пришли. На поляне уютно горел костер, бросая на стволы сосен желтые отблески, вкусно пахло мясной похлебкой.

При нашем появлении люди, сидящие у костра, повскакивали с мест, хватаясь за оружие. Северные же стояли спокойно, не делая никаких резких движений. Одна я оперлась об ствол сосны, думая сползать уже вниз или продержаться еще немного.

- Мир вашему крову и покой вашему сердцу, - шагнул вперед командир.

- Наконец-то, - ближний к нам мужчина опустил меч и облегченно вздохнул, - мое сердце переполняет радость от нашей встречи, - произнес он ответную фразу.

Этот приятный баритон, с четко поставленной речью я уже слышала вчера и не могла не узнать.

От неожиданности даже усталость отступила. С другой стороны, если рассмотреть ситуацию в целом, все очень логично. Мальчика вывозят из страны, северные согласились помочь и обеспечить прикрытие. Выводы… на выводах усталый мозг споткнулся и запросил пощады.

Я вместе с отрядом вышла из-под укрытия сосен.

Пьетро мазнул по мне взглядом и слегка склонил голову, услышав имя, но тут же перевел взгляд на остальных членов отряда. Внутри потеплело. Осторожный. Не разобравшись, не стал кидаться с криками: «Я вас знаю».

Командир представил нас всех, и под уютный треск костра позывные членов отряда звучали весьма органично: Сойка, Зеленый, Сказочник и Циркач.

Пьетро в свою очередь назвал себя и своих спутников: Литорн и Вайкарад. Он тоже не стал озвучивать титулы и полные имена, хотя мне было любопытно, кто числится у меня в должниках. Такая плавная и правильная речь была характерная для жителей столицы, а если учитывать мое внутреннее ощущение от этого человека, я бы предположила, что он очень часто бывает при дворце.

Внезапно зашевелился плащ, брошенный около костра, из-под складок высунулась светлая головка. Мальчик оглядел нас, сонный взгляд остановился на мне.

- Вы! - он попытался вскочить, запутался, упал, встал на четвереньки и, наконец, выбрался из-под плаща. - Дядя Пьетро, я же говорил, что она вернется, а ты не верил!

На северных я старалась не смотреть. Итак понятно, что мое знакомство для них полная неожиданность.

- Тише, малыш, всех птиц в лесу разбудишь, - попытался он урезонить мальчугана, но тот легко вывернулся из его рук и подбежал ко мне.

Я присела на корточки, заглянула в лицо ребенка. На меня с восхищением глянули голубые глаза, и сердце тревожно сжалось.

- Ты так здорово дралась! - он быстро перешел на ты. - Даже лучше моего кузена, а ему уже пятнадцать. Научишь?

Беспомощно взглянула на Пьетро, тот улыбнулся и качнул головой.

- Знаешь, мужчину должен учить мужчина, - я взяла мальчика за руку, поразившись, какие тонкие и длинные у него пальцы, - уверена, лучше учителя, чем дядя Пьетро тебе не найти, а если хочешь поучиться ходить по лесу, попроси Отшельника. Он ходит тише мыши.

- Да? - мальчик бросил заинтересованный взгляд в сторону ледяного, а я мстительно улыбнулась.

- Думаю, здесь не только ему стоит поучиться ходить по лесу, - заметил в ответ командир, и улыбка померкла, стоило мне представить одну только возможность наших совместных занятий.

- А давайте пройдем к костру, - вмешался Пьетро, - мы вас ждали, еды на всех хватит.

Они отошли в сторону, чтобы без помех поговорить. Встали боком, не выпуская из вида костер и поляну.

- Что у вас произошло? - сразу перешел к делу Отшельник.

- Нас потрепали по пути сюда, - скривился Пьетро, потирая бок, куда достал клинок гвардейца, - сначала нарвались на одних, ушли, потом встретились лоб в лоб с еще десятком. Пришлось принять бой.

- Что за сказки вы мне рассказываете? - сузил глаза ледяной. - Какие отряды? Откуда здесь взяться гвардейцам? Вас пустили по самому безопасному маршруту. Ваша задача была просто, не привлекая внимания, добраться до леса и выйти к назначенной точке. Вы понимаете, сколько усилий было потрачено на разработку этого прохода? Сколько людей мы вывели через эти места и планировали вывести! А теперь, все проклятому под ноги.

- Не орите на меня, капитан! - на щеках Пьетро заиграли желваки. - На том холме остался мой человек, мы даже похоронить его по-человечески не успели. И в вашем так называемом безопасном проходе было полно гвардейцев, как мышей в амбаре.

- Ладно, не кипятись, - северянин в раздражении пнул шишку и та стукнулась о ствол, отскочила и подпрыгивая, покатилась по мху, - теперь уже неважно, где произошла утечка. Пойдем запасным маршрутом. Что с девчонкой?

- Не знаю, кто она. Вышла на нас сама, двоих положила из револьвера, третьего проткнула мечом. Дерется, действительно, хорошо. И школа необычная, чем-то на вашу похожа.

- Похожа, - недовольно качнул головой Отшельник, - вот именно, что похожа. И внешне, и оружие, а как оно на самом деле….

- Не знаю, что у вас там за дела, но она спасла нам жизнь и…

- Не вмешивайся, южанин, - резко осадил его Отшельник, - это наши внутренние дела. Разберемся сами. Лучше готовь своих людей. Выходим через шесть часов. Пойдем ночью.

- Как же ребенок?

- Понесем по очереди. У меня в отряде целитель. Он осмотрит всех раненых.

- Хорошо, - склонил голову, соглашаясь. Кинул внимательный взгляд на северного, хотел добавить, но не стал. Не время сейчас устраивать разборки, выберутся, тогда и можно будет подумать, как помочь девчонке. Не верит он, что она виновата в чем-то серьезном, скорее всего Лэриш такая же жертва этой войны, как и они сами.

Глава пятая Скелеты в чужих шкафах

Около костра было тепло. Весело потрескивали сосновые деревяшки, смолистое дерево не горело спокойно, часто выстреливая вверх целые россыпи ярких точек. За спиной таилась холодная ночь, но здесь, в кругу пламени было по-домашнему уютно, вкусно пахло мясной похлебкой и травяным чаем. Давно уже спал малыш, трогательно обняв за шею Литорна. Мужчина придерживал его одной рукой, во второй держа кружку с чаем и время от времени, делая из нее глубокий глоток.

Все еще бледный Вайкард после сеанса исцеления перестал походить на свежеподнятый труп, и на повязке больше не проступало пятен крови. Вайкард пострадал сильнее остальных, получив колотые раны в бок и плечо, это не считая мелких порезов и ушибов. Чудо, что он вообще сумел добраться на своих двоих до места встречи, не свалившись по пути.

Пьетро, которому досталось чуть меньше, сейчас получал свою порцию целительства, и на его широком лбу блестели капли пота. Сойка торопился, работал грубо, зато эффективно. Пьетро - мужчина, и потерпит отдачу от целительства, а тратить силы на обезболивание не слишком разумно в их обстоятельствах.

Отшельник поморщился - переход обещал быть нелегким. Сойка, конечно, хорош, но он не Трехликий. Что смог, подлатал, а лазарет им разводить некогда. Надо уходить. Не просто так в лесу появились южане. Не за грибами же они пришли.

Он кинул подозрительный взгляд на девушку, но тут же усомнился в своих мыслях. Нет, скорее всего это Пьетро случайно засветился и нарвался на гвардейцев.

Не нравилось ему все это, категорически не нравилось.

Полковник обещал, что их ждет не задание, а легкая прогулка по лесу. Мол, надо встретить мальчишку с сопровождающими и перевести на нашу сторону. За пацана особо просило его Величество, а потому полковник отправляет их, самых лучших из лучших.

Отшельник на лесть не купился и затребовал полную выкладку по гостям. Выкладку ему не дали, назвав только количество гостей, пароль и точку сбора, заверив, правда, что проблем не будет, так как договоренность о передаче мальчишки северным достигнута на самом высоком уровне. Их сопровождение - лишь вежливая формальность, ничего больше.

Не все из высших чинов разделяли увлечение короля охотой на родственников северных, многие сочувствовали попавшим в опалу и помогали бежать. Пока ситуация коснулась лишь знатных семей, но ходили слухи о погромах в приграничных деревнях и потоках беженцев, как на юг так и на север.

Отшельник всегда недолюбливал подобные задания, от которых за километр несло политикой. Как показывал личный опыт, именно такие прогулки в дальнейшем оказывались трудновыполнимыми, с потерями в личном составе и всякими рода неожиданностями.

Он внимательно посмотрел на их первую неожиданность. Лэриш сидела неподвижно, держа в руках кружка с чаем, глаза устремлены на огонь, а короткие светлые волосы в отблесках пламени казались розовыми.

Девчонка выглядела явно младше Сойки. За такой еще должна ходить толпа нянек, хотя на юге девушки раньше выходят замуж, чем на севере, но все равно это не объясняет, почему она оказалась одна, в лесу, да еще и в приграничье. В пути явно не первый день. Что же погнало её из дома или кто?

Он и сам не понял, в какой момент основная версия - шпионаж - стала заменяться на бегство. А если он заблуждается и тем самым ставит под удар весь отряд? Еще и Пьетро со своим благородством. Надавить на девчонку нельзя, тут же полезет заступаться, придется ограничиться разговором.

Он перешел на другую сторону костра, сел рядом. Кашлянул, собираясь с мыслями. Разговор, почему-то, никак не хотел начинаться.

- Не стоит засиживаться, мы рано выдвигаемся, - повторил то, что уже озвучивал остальным.

Девушка не шелохнулась и вообще никак не прореагировала на его слова. Он осторожно заглянул ей в лицо и понял, что она просто спит, сидя с открытыми глазами.

Усмехнулся, ну вот и нянька потребовалась. Аккуратно вынул кружку с недопитым чаем из рук, передал Сойке. Тот понятливо развернул плащ, бросил на нарубленные ветви. Отшельник поднял девушку на руки, поразившись легкости её тела, уложил на плащ, прикрыл сверху одеялом. Лицо Лэриш было бледным, под глазами залегли глубокие тени. Он только сейчас понял, насколько она устала. И ведь ни разу не попросила ни сбавить темп, ни устроить привал. Упрямая и… сильная.

- Не хочешь снять наручники? - спросил Сойка, когда он вернулся к костру.

- Уже, - ответил он, показывая два кольца на пальце, в которые трансформировались наручники после снятия, - жалеешь? - осведомился, чувствуя, как внутри рождается недовольство.

- Не считаю целесообразным. Она не преступница, - пожал плечами в ответ брат.

- Утром снова надену. Пока не выясним, кто она и что замышляет, рисковать не стану, тем более сейчас, когда у нас гости.

- Она их уже однажды спасла, - напомнил Сойка.

- Это ничего не доказывает, - упрямо повторил Отшельник, - все, разговор закончен. Ты сегодня не караулишь, и так выложился на южанах. Я дежурю третьим, так что давай спать.

Мне казалось, что мгновение назад я сидела около костра, впитывая тепло горящих сосновых поленьев и наслаждаясь горячим чаем с тонким ароматом дыма, когда меня настойчиво потрясли за плечо. Реальность ворвалась в сон болью во всем теле, ломотой в костях, сухостью во рту и начинающимся ознобом.

Открывать глаза категорически не хотелось, тем более вставать. По ощущениям я отключилась минут на пять, не больше и вот опять куда-то идти? Только не это. Организм был категорически не согласен и протестовал, как только мог.

- Тебя понести? - тихо осведомились над ухом, и меня подбросило в воздухе, и силы откуда-то появились. Отшельник довольно хмыкнул и отошел. Ну, что за человек? Никакого сочувствия, одно издевательство.

- Выпей, - Сойка сунул в руки кружку. Я осторожно принюхалась - питье ничем не пахло. Сделала глоток и скривилась. Гадость. Мерзкая, на вкус напоминающая опилки, приправленные смолой, отвратительно горькая. Оглянулась. При слабом свете затухающего костра с трудом различила остальных. Двое допивали Сойкину отраву, а Циркач даже поблагодарил. Чужой пример подействовал вдохновляюще. Я затаила дыхание и в пять глотков прикончила питье. Передернулась. Никогда. Больше.

- Спасибо, - вернула кружку.

- Готова?

К чему? К переходу по ночному лесу, дрожа от холода и с трудом переставляя не отошедшие после вчерашнего ноги? Конечно же, нет.

- Да, - ответила, скатывая одеяло и закутываясь во второй плащ. Потянулась за мешком.

- Циркач, возьмешь её вещи, - из темноты бесшумно шагнул Отшельник, - Сказочник, на тебе ребенок. Сойка, сменишь его через час. Пьетро, как ваши?

Мужчина откашлялся.

- Бывало и хуже. Ваш целитель сотворил вчера чудо.

- Надеюсь, это чудо позволит вам продержаться до обеда.

Ответа не последовало, а мне захотелось убиться прямо здесь и сейчас. Он что планирует идти без остановки до обеда? Да, меня милосерднее прибить сразу, чтобы не мучалась долго.

- Идем, - мучитель потянул за рукав, - остальные догонят.

Фыркнула про себя. А то я не знаю, как мужчины гасят в лесу костер. Да и мне по пути надо в кустики отлучиться. Стесняться не стала. Просто попросила подождать и спустилась в темный овраг. Через короткое время вернулась, и только потом сообразила, что наручников на руках нет, и я вполне могла попытаться удрать. Ага, без вещей, еды и оружия. Самоубийственный побег.

Дальше мы просто шли. Я опять оказалась между Сойкой и Отшельником, только на этот раз Отшельник шел позади, и первое время от его взгляда чесалось между лопатками, затем ощущение пропало, а может усталость взяла свое, и стало все равно.

Уж не знаю, что там намешал в кружке Сойка, но голова постепенно прояснилась, тело больше не ломило, и я проснулась, вынырнув из сомнамболического состояния недосыпа.

Идти было легко. Не было за спиной тяжелого мешка, не оттягивал пояс меч. Как говорится, в любом состоянии можно найти преимущество. Интересно, что там порассказал вчера Пьетро, что с меня сняли наручники и не стали надевать? Внешне отношение северян не изменилось - все та же настороженная холодность, но открытую угрозу во мне видеть перестали.

Трикси, так вчера представили мальчика, подозреваю, это домашнее, а не официальное имя, уютно посапывал на руках Сказочника. Один из плащей приспособили в качестве переноски, закутав в него мальчика.

Наша семья, ввиду сложной родословной, старалась держаться подальше от дворца, потому близкие к королевскому роду семьи я знала не очень хорошо. Да и сопровождающие постарались скрыть принадлежность к семье мальчика. На одежде никаких отметок, оружие стандартное, но я могла поспорить на что угодно, что род Трикси близок ко двору. Ради простого, пусть и знатного южанина, северяне не стали бы выдергивать группу из действующей части.

Серело. Начинали просыпаться птицы, а мы все так же шли по тропе. Я невольно узнавала эти места. Вот тот огромный камень, наполовину вросший в мох, стоял здесь, наверное, не меньше тысячу лет до меня, а там смешно раскорячилась сосна, по веткам которой так удобно взбираться наверх.

Рассвет набирал силу, и розоватые тени ползли по мху, окрашивая мир в серо-сиренево-розовые цвета.

Я уже легко могла различать двигающихся по тропе людей, а не только спину Сойки впереди. С рассветом проснулся желудок и давно ныл, требуя завтрака или хотя бы корочку хлеба.

- Привал! - донеслось из-за спины, и я даже ушам своим не поверила от счастья. - Полчаса на перекус и отдых. Дальше пойдем через лес до болот.

Упала на мох. Вытянула ноги, прислонилась к сосне и прикрыла глаза. Полчаса - это же так много. Можно успеть выспаться.

Вот интересно, мы пойдем до болот или еще дальше? Лучше до. Мысль о трясине меня совсем не радовала. Совсем.

На ранний завтрак мы баловались северными пайками. В бумажном свертке присутствовали парочка галет, сушеное мясо, полплитки шоколада и кулек с орехами. Все просто, сытно и довольно съедобно. Весь привал я продремала и завтракала на ходу, справедливо решив использовать время по максимуму на отдых.

Трикси проснулся, потребовал свою часть еды. С удовольствием прикончил шоколад и теперь шел впереди, жуя орехи. Обратно лезть на руки он категорически отказался и лишь фыркал в ответ на подобные предложения.

После привала мы свернули в лес, и двигались к границе под тупым углом. Идти сразу стало тяжелее. Холмы попадались большие, с крутыми боками, и все эти спуски, подъемы жутко выматывали. Южане дружно сопели, и даже северные под конец вытирали пот со лбов.

Где-то в полдень Отшельник, наконец, соизволил скомандовать привал. Последний час перед привалом я честно старалась не думать о плохом, но мысли упорно сворачивали на убийство одного северного блондина. Странно, особой кровожадности я за собой не замечала, но до сего времени меня и не гоняли по ночам, да еще без нормального отдыха.

Все-таки есть огромное преимущество в том, чтобы двигаться в одиночку. Никто над душой не висит, никуда не гонит, не командует: есть, спать или бежать. Я никогда не была сильна в подчинении, частенько доставляя хлопоты родным, и теперь моя свободолюбивая натура жаждала устроить бунт. Просто так. От усталости, от страха перед неизвестностью, от напряжения последних непростых дней. И достаточно было одного слова, взгляда, чтобы я сорвалась, но Отшельник, точно чувствуя мое настроение, держался отстраненно, молча идя позади. Оглядываться было лень, так что я шла и старательно уговаривала себя, что лучше идти в группе, подчиняясь приказам, чем трястись в одиночку в лесу, где водятся твари из двадцатки.

На привал опустилась на мох там, где услышала приказ об остановке. Подумала и легла. Над головой шумели сосны, высоко бежали белые облака, торопясь в неведомые страны. И было так хорошо вытянуть ноги, расслабить спину и просто лежать.

Рядом шмыгнули носом, а затем теплое тело привалилась сбоку. Трикси. Губы тронула улыбка, я обняла паренька, подтянула поближе, и он пристроил голову мне на грудь. Он тоже устал, но сдаваться и ехать на дяде, как маленький, был не намерен. Упрямец!

Рукой провела по светлым волосам, вдыхая горьковатый запах дыма, котором пропитались его волосы. Малыш сначала напрягся, а затем расслабился. Он лежал тихо-тихо, как мышонок, и я тоже замерла, боясь ненароком его спугнуть.

Через какое-то время Трикси завозился, а затем протянул мне солдатика. Игрушка была чудо как хороша. Фарфоровое личико, разрисованное с художественной достоверностью, мягкое тело, одетое в тщательно сшитый гвардейский мундир, деревянный щит и меч в искусно вырезанных из дерева ладонях. Я взяла его в руку, повертела, осматривая.

- Как его зовут?

- Тишас, - ответил мальчик.

- Очень красивый и храбрый, как ты, да?

- Да, - подтвердил Трикси и вдруг сник, - только маму защитить не смог.

И словно туча набежала. Стало тревожно и грустно от чужой беды, к которой я успела прикоснуться.

Рядом со вздохом опустился кто-то еще. Повернула голову - Пьетро. Увидел гвардейца в моих руках, нахмурился.

- Трикси, ты слышал, стучал дятел?

- Где? - заинтересованно поднял голову малыш.

- Совсем рядом. Хочешь посмотреть?

- Да!

Трикси уже был на ногах.

- Дядя Сказочник, - к своей «лошадке» он явно испытывал дружеские чувства, - идемте смотреть дятла!

Я скосила глаза. Северянин без тени неудовольствия оторвался от костра, протянул мальчику руку и повел в сторону - на поиски затаившейся при нашем появлении птицы.

- Отличная игрушка, - проговорила, обрисовывая пальцем королевский герб на щите.

- Вы ведь уже догадались, что Трикси не простой мальчик, - сказал Пьетро, и столько было усталости в его голосе, что во мне шевельнулась жалость. Тяжело, наверное, нести ответственность за чужого ребенка.

Не стоило начинать этот разговор и лезть в чужие секреты, но этот поход, лес, та драка, в которой я пролила за них кровь, и незнакомые люди странным образом перестали восприниматься такими.

- Королевский дом? - спросила наугад.

- Он очень похож на свою мать, - Пьетро тоже лег на мох. На бледном лице блестели капельки пота. Это мне, здоровой, тяжело идти, а каково ему, раненому, да еще с поклажей и оружием?

Похож на мать… И озарением мелькнула догадка. Об этой свадьбе писали все газеты и вестники девять лет назад. Я смутно помнила имена, даты, но то ощущение детского восторга при виде хрупкой, потрясающе красивой девушки в воздушном белом платье с длинным шлейфом, поддерживаемым десятков ангелочков из родовитых семей, помнила отчетливо. Пусть черно-белый моментальный снимок плохо передавал картинку свадьбы, но моя фантазия, вкупе с захлебывающейся от восторга статьей, дорисовали все остальное: и красавицу-невесту из рода ледяных, присланной по заключенному договору, и пышность убранства, и многочисленных гостей, и статную фигуру великого князя, поддерживающего под руку невесту.

Значит, у них родился мальчик.

- Трикси - великий князь? - спросила, лишь затем осознав свою ошибку. При живом отце, Трикси считается лишь наследником.

Но Пьетро промолчал, и на душе стало совсем тоскливо.

- Он пытался им помешать, - прошло несколько минут, пока Пьетро заговорил, - как и все мы.

- А мать?

Сердце испуганной птицей забилось в груди. Великая княгиня не просто полукровка, она - чистокровная ледяная.

Ледяные неохотно отпускали своих женщин. Как правило, они находили пару среди своих. Лишь мужчинам дозволено было покидать горы или приводить невест со стороны. Но раз в поколение одна из ледяных выходила замуж за близкого родственника короля, чаще всего за великого князя. После раздела страны, это правило осталось. Только теперь две ледяные постоянно жили при северном и южном дворах.

- Надеюсь, жива, - последовал краткий ответ.

Во рту стало сухо, а снизу поднималась паника. Они забрали мать, но мальчику удалось бежать или его отпустили? И Альверус упоминал племянницу.

Что же вы задумали, ваше Величество? И зачем вам ледяные ведьмы?

Пьетро помолчал, явно приглашая поделиться своими бедами в ответ, но я трусливо прикрыла глаза, делая вид, что устала. Знаю, невежливо и некрасиво, но рядом было слишком много «ледяных» ушей, чтобы откровенничать. Да и нечего там особо рассказывать. Я ведь удрала, толком и не поняв, зачем понадобилась тайной канцелярии.

Мужчина понятливо хмыкнул, но настаивать не стал. Поднялся и пошел помогать с обедом. Мне тоже стоило присоединиться, и хотя бы хворосту набрать, но расслабившееся тело категорически отказывалось двигаться. Да и не княжеское это дело - готовить. Нашла себе оправдание и… с мученическим стоном поднялась. Прошлась по округе, за десять минут набрав штук восемь белых и красноголовиков.

В котелке как раз начала закипать вода, а карауливший её Циркач готовился к заброске продуктов. Оглядела его приготовления и улыбнулась. Это называется: кидай все, что есть, авось будет вкусно.

Я посадила северянина чистить грибы, а сама забросила в воду крупу, сушеное мясо, добавила из своих припасов картошку, лук и морковку. Туда же булькнулись чищеные грибы.

Готовить на костре мне было не в новинку. Дед у нас был суров и скор на расправу. Если не понравился обед, который мы варили с братом, мог и на землю вылить и заставить готовить заново. А после целого дня на рыбалке есть хотелось так, что желудок сводило, вот и старались, чтобы съедобно вышло с первого раза.

В котелке весело булькала вода, и аромат похлебки плыл по лесу. Сопротивляться ему было невозможно, и на бревне, брошенном около костра, постепенно собрались все члены нашего отряда, кроме двух северян, отправленных в дозор.

В поисках дятла Трикси набрал грибов и теперь доставал их из каски Сказочника, пытаясь определить съедобность. Около его ног росли две кучки. Одна побольше - на грибной шашлык, вторая поменьше - для потравы врага, не иначе. Я лично бледную поганку, нагло подкатившуюся к самому костру, с отвращением выпнула подальше, а вот красным с белыми точками мухомором мы все дружно полюбовались и даже оставили его воткнутым в мох - для красоты.

После сытного обеда меня разморило. Мох казался таким мягким, что я готова была лежать на нем целую вечность и не двигаться. Разговоры стихли сами собой. Даже Трикси приумолк, лениво снимая жареный гриб с прутика и уже без всякого желания запихивая его себе в рот.

- Подъем! - первым встал с бревна Отшельник. Я мысленно застонала. Неет, только не это! А как же после сытного обеда полагается поспать? Мы же полночи шли.

Прикрыла глаза. Пока они собираются, тушат костер и маскируют стоянку, у меня есть минут десять.

- Приказ касался всех!

А как же! Бегу и спотыкаюсь. Он решил потратить десять минут на мое воспитание? Ничего, я и под нравоучения спать могу. Я скоро на ходу спать научусь, и тогда все будет отлично.

- Подъем!

Я почувствовала сильный рывок, и в следующее мгновение оказалась в воздухе, по-дурацки болтая ногами и, подозреваю, с самым идиотским выражением на лице.

- Мне казалось, вы не горите желанием встречаться с гвардейцами.

О! Мы уже перешли на «вы». Странный способ знакомства. Сначала тыкать, а затем вспоминать о вежливости.

- Так что не будем искушать Трехликого долгими стоянками и послеобеденным сном.

Под взглядом ледяного меня становится нехорошо и даже немного стыдно. Так и до раскаянья недалеко. Не дождется. Я княжна и… к тому же единственная женщина в отряде.

- Хорошо, - выдавила из себя.

И только сейчас меня поставили на мох, Отшельник еще немного постоял, удерживая за плечи, затем развернулся и направился к вещам, распределять мешки. Молча двинулась следом. Вытащила свой, надела, с удовлетворением заметила, как нахмурился северянин, но возмущаться не стал. На мгновение даже стало жаль упущенной возможности поставить наглеца на место. Нет, это же надо - княжну за шкирку, как котенка! Отвратительный тип. И где его только воспитывали?

Мысль, что все ледяные родом из знатных семей, я упорно отгоняла прочь. Мне было проще считать Отшельника необразованным мужланом, чем равным себе. Проще и надежнее. Тогда не так бросалась в глаза грация его движений, благородные черты лица, правильные изгиб бровей и небесная лазурь глаз. Когда ледяной прибегал к магии, радужки его глаз темнели и сияли двумя синими звездами. Завораживающее зрелище.

Тряхнула головой, возвращаясь в реальность. А реальность радовала. Стоял чудный погожий день, один из тех прощальных дней лета, когда солнце дарит свое тепло, лес полон зелени и присутствие осени ощущается лишь намеками. В воздухе остро пахло нагретой на солнце древесиной и листвой. И лишь немногие деревца могли похвастаться золотым нарядом.

Это просто кощунство воевать в такое чудное время. И все же, именно туда, в сторону линии фронта, мы сейчас и направлялись.

Шли, пока солнце не стало упрямо клониться к закату, в воздухе запахло сыростью и поднимающимся с болота туманом. Мы двигались по краешку болот, но вглубь, слава Трехликому, не уходили. Холмы исчезли, сменившись на равнину, а вместе с ними пропали и сосны, и вокруг нас вставал лиственный лес. Под ногами чавкало, и приходилось прыгать с кочки на кочку, чтобы не ухнуть по колено в яму. Хорошо еще, что такие мокрые участки встречались не часто.

Отшельник посмотрел на небо, угрюмым взглядом обвел лес, недовольно скривился при виде нас - загнанные лошади и только, и свернул вправо. Болото осталось позади, и у меня шевельнулась слабая надежда, что мы ищем место для привала.

Огромная береза, выворотив корни, лежала посреди леса. Около её подножия, под защитой вала из корней и земли, мы и устроились на ночлег.

Сил готовить ни у кого не было. Сойка вскипятил котелок, добавил туда чая и трав, мы развернули сух пайки. Я вяло поковырялась в еде, сгрызла одну галету, заела шоколадом и улеглась спать, под уютный треск костра.

Не знаю, что разбудило меня посреди ночи, но я вдруг резко вынырнула из сна и распахнула глаза, уставившись в темноту. А затем накатило ощущение чего-то знакомого, но ужасно давно забытого. Чувство было настолько расплывчатым и неясным, что решительно нельзя было понять, что это такое.

Я замерла, прислушиваясь к звукам ночи и одновременно пытаясь анализировать свое состояние. Поняла, что бесполезно. Единственное, что могла сказать определенно, чувство усиливалось и шло откуда-то справа.

Привстала, точнее попыталась. На меня сверху навалилась тяжесть, в шею уперлось что-то холодное, рука грубо закрыла рот, а щеку опалил жаркий шепот:

- Только попробуй дернуться.

То есть мы опять на «ты», господин Отшельник. Занятно.

Не знаю, сколько мы так пролежали. Наверное, долго, у меня рука успела затечь, и дышать становилось все труднее. Странно, но желания дергаться и возмущаться не было. Почему-то я спокойно воспринимала всю ситуацию в целом: ночь, темнота, на мне лежит мужчина. Мягко выражаясь, приличия мало. А если взять еще и нож около горла, и руку, затыкающую мне рот… Это уже выходило за рамки здравого смысла.

Странное чувство постепенно уходило, а вот тяжесть от навалившегося на меня тела становилась все более ощутимой и почему-то волнующей. Может, и права была мама, когда заводила разговор о помолвке. Может, и в самом деле пора?

И тут же одернула себя. Вот, же дура! В таком положении думать о непотребном?

Щеки полыхнули румянцем стыда. И я порадовалась темноте, скрывающей покрасневшее лицо.

Внезапно я почувствовала, что свободна. Рука больше не закрывала рот, в шею не кололо лезвие ножа, Отшельник сдвинулся в сторону, и дышать сразу стало легче.

- И что это было? - прошептала, садясь и рефлекторно потирая шею. Сначала наручники, теперь это. Я обрастаю новым опытом, правда, исключительно криминального характера.

И как будто мне кто-то ответил. В темноте смутно мелькнула чья-то тень, послышался тревожный шепот. Да, что к проклятому, происходит?

Я наклонилась к костру, дунула на угли. Вспыхнули алые огоньки, освещая меня и ночь.

- С ума сошла? - Отшельник дернул за рукав, отпихивая от костра, - выдать нас хочешь?

- Хочу ответы, - я ухватила его за руку, не давай вернуться в темноту.

- Хорошо, идем, - сдался он, помогая встать.

Шли недолго. Буквально метров двадцать. Но этого хватило, что два раза споткнуться и один раз упасть, повиснув на северянине. Тот ругнулся, но подхватил меня, не давая окончательно свалиться на мох.

Впереди раздался резкий крик птицы, слева ему отозвалась еще одна. Это что за птичий базар посреди леса? Мы остановились, а Отшельник пронзительно закричал, вторя пернатым. Так вот кто в лесу развлекается!

Сбоку вынырнул темный силуэт, и Сойкиным голосом поинтересовался:

- А она здесь зачем?

- Так надо, - кратко ответил Отшельник. И мое любопытство перешло в зашкаливающую категорию, - докладывай.

- Трое. На лошадях. Проследовали по дороге в Тасновку. Следом через полчаса отряд гвардейцев. Пешком. Человек двадцать.

Гвардейцы? Ночью? Странно - не то слово.

- Лэриш, возвращаемся.

А вот и ответы. Очень многословно.

- Утром ранний подъем. Тебе лучше лечь спать.

- Лэриш, все утром, - вступает в разговор Сойка, так как я и не планирую двигаться с места.

Действительно, стою, а меня, как маленькую девочку, уговаривают. Приходится возвращаться. Надеюсь, кто-то сдержит слово и утром мне все расскажет.

Глава шестая Северные сказки, которые совсем не сказки

Утром я позорно проспала. Точнее, меня просто не разбудили. Проснулась, только когда завозился под боком Трикси, засопел и закинул на меня ноги. Открыла глаза - серое утро было теплым и хмарым. В воздухе отчетливо пахло осенней сыростью. Мох вокруг блестел от осевшей росы, а одежда и волосы были влажными на ощупь. Серое низкое небо обещало в ближайшее время «порадовать» нас дождем.

Я аккуратно выбралась из-под привалившегося ко мне Трикси. Похоже, парнишка приполз ко мне под утро в поисках тепла, когда Пьетро и остальные мужчины встали.

Села, огляделась. Лагерь был уже почти свернут, но нас с Трикси будить не спешили. Глянула на серьезные лица мужчин и с досады прикусила губу. Так и есть, проспала. Они уже все обсудили и даже приняли решение, а детей будить не стали, дабы не мешали взрослым разговорам. Хорошо же… Я припомню кое-кому ночное обещание и больше верить на слово не стану.

- Доброе утро, - Отшельник присел рядом со мной на корточки, заглянул в глаза и внезапно улыбнулся. Я напряглась. Улыбка ледяного, да еще с утра пораньше… явно не к добру. Впрочем, выглядел северянин довольно мирно. Светлые волосы от влажности завились и крупными волнами спадали на лоб и плечи. Глаза больше не пугали своим нечеловеческим блеском, а были вполне обычного светло-голубого цвета.

- Доброе, - ответила, настороженно принимая упаковку сухпайка. Развернула. Ничего нового. Все те же галеты, мясо, орехи и шоколад. Скоро я возненавижу военные обеды, пусть они и питательны, но жутко однообразны.

Отшельник остался сидеть рядом, и от его изучающего взгляда мне стало не по себе. И вкус у галеты показался не таким, как вчера, и мясо было слишком соленым…

- Лэриш, ночью кое-что произошло.

Я оторвалась от изучения завтрака и выжидающе посмотрела на северянина. Давай, не тяни. Я и так заснула с трудом, строя разные версии случившегося.

- Мы вынуждены разделиться. Циркач, Сказочник и Зеленый поведут южан дальше, а нам придется задержаться, чтобы кое-что проверить. Не думаю, что это серьезно, и мы их скоро догоним.

- Мы? - переспросила, не совсем понимая, к чему клонит Отшельник.

- Я, ты и Сойка, - подтвердил мою безумную догадку командир.

Естественно, в этот момент я пыталась прожевать галету и, конечно же, от неожиданности подавилась. Или я брежу, или северянин сошел с ума. Но с чего он решил тащить с собой на разведку девчонку, которую еще недавно считал предателем? Будь я на его месте, я бы точно не стала так рисковать.

Что же произошло ночью, и почему ледяной изменил свое мнение обо мне? Или это очередная пакость с его стороны?

- Держи, - Сойка протянул мне флягу, плюхаясь рядом на лежанку из ветвей. Рядом громко зевнул Трикси, просыпаясь. Сойка дружески потрепал мальчика по взъерошенным волосам, сунул в руки завтрак и посоветовал есть быстрее, дабы обогнать некоторых, которые еле-еле ковыряются в еде, да еще и давятся ею.

- И что мы будем проверять? - уточнила, откашлявшись. Ледяной справа, ледяной слева. Я начинаю чувствовать себя не слишком уютно. Гораздо спокойнее было, когда они считали меня предательницей. Внезапное дружелюбие, внимательные взгляды… И почему у меня стойкое ощущение, что северяне знают гораздо больше, чем говорят?

- Обсудим по дороге, - Отшельник выразительно кивнул в сторону Трикси.

Оказалось, пока мы с малышом изволили почивать, взрослые уже успели поделить припасы и оружие и ждали только нас. Удивительное человеколюбие, особенно после ночного перехода.

Как только закончили завтрак, два отряда разошлись в разные стороны. Пьетро со своими людьми и трое северян отправились в сторону болот, а мы втроем - на юг. Метров через двести показалась дорога. На земле четко отпечатались человеческие следы и отпечатки лошадиных копыт.

Пока выходили из леса, хранили молчание. Мне гордость не позволяла навязываться с расспросами, а ледяные почему-то выдерживали паузу. Но сейчас, при виде следов, мое терпение дало сбой.

- И что такого странного было в гвардейцах, что вы решили пойти следом?

И ведь не хотела, а вопрос все равно прозвучал ехидно.

- Лэриш, - Отшельник остановился, поизучал дорогу у себя под ногами, - или все же скажешь свое северное имя? Поверь, южная колючка звучит не слишком приятно для девушки.

Это он лэриш назвал южной колючкой? И как только язык повернулся сказать такое про чудный цветок, распускающийся раз в год в степях на южных границах Шарналии. Да, у него есть колючки, но у розы, если на то пошло, тоже имеются острые шипы.

- Пусть будет колючка, - пожала плечами, делая вид, что мне все равно.

Сойка хмыкнул. Ответ, как и вопрос были с подоплекой, и его явно развеселила моя реакция.

- Так что там с гвардейцами? - напомнила.

- Это были не гвардейцы, - лицо Отшельника закаменело, взгляд стал тяжелым, а в воздухе ощутимо запахло неприятностями.

- А кто? - спросила, чувствуя, как внутри леденеет от пугающего предчувствия.

- Крестьяне, обычные крестьяне, - криво усмехнулся Сойка, - только не совсем живые. Точнее мертвые, но как бы тебе объяснить…

- Сойка, хватит путать девушку, - оборвал его Отшельник, - Лэриш, что ты знаешь о льолдах?

Льолды. Честно говоря, я надеялась, что мне не придется услышать это слово, тем более в такой ситуации. Это в детстве все воспринимается как страшная сказка, то став постарше, понимаешь, что лучше бы оно сказкой и осталось.

- Дед, ну расскажи, - я требовательно дергаю деда за рукав, залажу на колени и просительно заглядываю в глаза.

- Что же тебе рассказать, моя розочка, - дед хитро улыбается, а у меня внутри все дрожит от нетерпения.

- Страшную-страшную сказку, - хлопаю в ладоши и прикусываю губу. Северные сказки мне всегда нравятся больше южных. В южных все несерьезно, никто никого не убивает, все только женятся и живут долго и счастливо. А вот в северных…

- Ну, если страшную, - дед глубоко задумывается, а я замираю в предвкушении, - тогда слушай. Давным-давно, когда Трехликий только собирался воплотиться в человека, его мать оказалась у нас, в Ледяных горах. Проклятый и его слуги долго гнали бедную женщину по стране, желая уничтожить и не дать появиться Трехликому на свет.

Горы встретили Мать не слишком гостеприимно. В ответ на просьбу о помощи перед ней закрывались двери - одна за другой. Лишь сорок семей согласились стать на защиту Матери и её будущего ребенка. Они поднялись в пещеры и спрятались там, но проклятый придумал хитрый план. Страх северян и их боязнь помочь Матери открыли для него человеческие сердца. Через этот страх он забрал к себе души, навечно упрятав в свое бездонное темное нутро, а вместо пожранных душ вселил часть себя. Так появились льолды.

- Как это? - спрашиваю шепотом. И почему-то становится зябко. Я прижимаюсь к широкой груди деда, и тот успокаивающе гладит меня по плечу.

- Это, внученька, очень опасные существа. Внутри у них лишь холод и тоска. Холодно им от того, что проклятый - не человек, и сущность его - холоднее льда. А тоскуют они о своей потерянной душе. Вот и получается, милая, что тянет их к людям, а как увидят человека, так рождается внутри у них завистливая злоба, что не могут удержаться и убивают.

- Страшно, - вздыхаю, - и жалко их.

- Жалко, - соглашается дед, - но такова участь тех, кто предательством захотел купить себе долгую и беззаботную жизнь. Ну, слушай дальше. И поднялось целое полчище льолдов. И начали они рыскать по пещерам, чтобы найти и убить Мать и тех смельчаков, которые встали на её защиту. И погибнуть бы им, но Трехликий не оставил Мать без своей милости, одарив её и женщин, стоящих рядом, умением нарушать законы смерти. И встали из могил умершие, призванные из-за грани, дабы спасти своего Создателя. И было великое сражение между льолдами - слугами Проклятого и раольдами - защитниками Трехликого. Говорят, даже горы содрогнулись от той битвы, столько крови мертвой и проклятой было пролито на скалы. Раольды одержали верх, и Проклятому пришлось отступить.

С тех пор прошло много времени. Сорок семей превратились в сорок почитаемых и богатых родов. Но ледяной дар все так же живет среди них, и женщины в Ледяных горах, как когда-то сама Мать, умеют призывать мертвых из-за грани и отправлять за нее тех, кто по собственной глупости заблудился между мирами.

- И я так же смогу? - от восхищения перехватывает дыхание и сердце начинает биться быстро-быстро. Я уже вижу себя среди сотен страшных льолдов. Одна. В сверкающих доспехах. Вокруг вздымаются острые скалы, отсвечивают голубым ледяные торосы. Льолды страшно рычат и тянут ко мне когтистые руки. Но я лишь смеюсь в ответ. И…

- Нет, милая, нет, - дед прижимает меня к себе, и я слышу, как взволнованно бьётся его сердце, - эта страшная сказка не для моей розочки. Ты же не оставишь своего деда? И маму с папой. Они будут очень за тебя переживать.

Сверкающие доспехи меркнут. Тают ледяные торосы и вокруг встают стены гостиной. Остро и пряно пахнет дедушкиным табаком, из кухни доносится аромат свежеиспеченных булочек. И сказка теряет свое страшное очарование.

- Не брошу, - я обнимаю деда за шею, прижимаюсь к нему, - никогда не брошу.

- Лэриш! Лэри-иш! - раздраженный голос ворвался в мое воспоминание, возвращая в реальность.

- Мы вроде дали тебе выспаться, а ты спишь на ходу, - Сойка ухмыльнулся.

Перевела взгляд с одного на другого. Злой ледяной и насмешливый ледяной. Отличная парочка. И что, спрашивается, я делаю вместе с ними? Ах, да. Льолды.

Потерла лоб, собираясь с мыслями.

- Я знаю, кто это, - не стала отпираться, - слышала в детстве сказочку.

- Сказочку? - глаза Отшельника потемнели от гнева. - Лэриш, - и мне захотелось отступить, а еще лучше прыгнуть в канаву - и лесом, лесом, подальше от злобствующих ледяных, - не знаю, кто тебя воспитывал и обучал, но у нас эти сказочки изучают на практике. Что ты знаешь о северной границе Шарналии? Нашей Шарналии.

- Вашей? - я задумалась. - За Ледяными горами лежат Пустынные земли. Там вроде никто не живет.

- Проклятые земли, Лэриш. Пустынными их прозвали трусы из правительства, чтобы не пугать людей. Примерно две тысячи лет назад в тех местах родился Проклятый. Там его и убили. Только он не хотел умирать, и людям пришлось очень постараться, чтобы отправить его за грань. С тех пор за горами никто не живет, почти никто. Но время от времени оттуда лезет такая нечисть, что поверь, льолды не самое страшное из того, что встречается в наших местах.

Интересное дополнение к дедушкиной сказке. Получается, ледяные что-то вроде стражей. И охраняют северную границу от гадости, что лезет из Пустынных земель.

Насколько извращена наша история. Нам в школе рассказывали совсем другую версию. И Проклятого в ней сожгли, а пепел развеялся над морем. И не было в той истории никаких вымерших земель и нечисти, до сих пор рождающейся за горами. Но спорить и выяснять, чья версия истории соответствует истине - самое дурацкое занятие, которое можно придумать, стоя на дороге в лесу.

- Все ясно. Есть Проклятые земли, от которых вы охраняете Северную Шарналию, так?

Мужчины кивнули, не сводя с меня подозрительных взглядов, а я продолжала рассуждать вслух.

- Отлично, то есть я хочу сказать, похвально, - взгляды северян заледенели, - неважно. Это ваше дело. Безусловно, очень полезное. И сейчас вы хотите догнать и уничтожить льолдов. Но я-то тут при чем?

- Лэриш, - протянул Отшельник, и от его ласкового тона и замораживающего взгляда, мне стало откровенно нехорошо, - у тебя могут быть причины скрывать свой дар, но ситуация изменилась. Нам без тебя не справиться.

- Д-д-дар? - воздух вокруг резко закончился. Стало душно, и я рванула завязки плаща. - Какой дар? Нет у меня никакого дара. Понимаете? Нет и не было. Меня с тринадцати лет проверяли. Я вообще ледяная лишь на четверть.

Говорила, сама мало понимая, что несу. Взгляды мужчин, скрестившиеся на мне, не сулили ничего хорошего, и в них открыто читалось обещание больших неприятностей.

- Лэри-и-иш…

Шаг ко мне, и я в панике отступаю.

- Отпираться бесполезно. Твои глаза ночью. Ты почувствовала льолдов и не смогла этого скрыть. Я видел искры дара.

Искры? Да, какие к проклятому искры, и льолды, кстати, туда же. Все это сказки. Старые сказки, в которые глупо верить. Я могу допустить, что на севере больше нечисти, чем на юге. Может, за горами аномалия какая-то природная. Но Проклятый - миф. Обычное олицетворение зла, персонифицированное для удобства в личность.

Объяснила, а главное, сама поверила в собственное объяснение. И голос уже не дрожал, когда отвечала, и даже истерические нотки ни разу не проскользнули.

- Тебе показалось, северянин. Просто показалось. И повторяю для глухих, НЕТ у меня дара. И быть не может. Через пару месяцев совершеннолетие. Поздно уже чему-либо просыпаться. Так что давайте разойдемся по хорошему. Вы за льолдами, я дальше, своей дорогой.

- Здесь нет глухих и слепых, южанка.

Если бы взглядом можно было замораживать, вместо меня на дороге давно бы уже красовалась ледяная статуя. Но нет, я все еще дышу и даже отступаю потихоньку в лес, и спасительная канава все ближе.

- Брат, ты уверен?

Я и не заметила, как Сойка сместился чуть в сторону. Умный, сволочь. И канава перестала быть путем отхода. Я просто не успеваю до нее добраться.

- Да, - рыкнул в ответ Отшельник.

Убедительно рыкнул. Так убедительно, что в мыслях вновь зашевелились сомнения. Во рту пересохло, воздух стал плотным, и каждый вздох давался через силу. А затем накатила тоска и четкое понимание, что уйти мне не дадут. Потащат к льолдам. Свяжут, оглушат и потащат, не взирая на мои доводы.

Проклятый вас возьми. Всех. И северян, и льолдов, и персонально Эдгарда Третьего за развязанную войну.

- Я не ледяная, - голос дрогнул, а в следующее мгновенье сорвался на крик, - слышишь, ты, замороженный! Я не из ваших и никогда ею не буду. И плевать хотела на ваших льолдов. Мне все равно, что ты навоображал себе ночью. Я НИКУДА с вами не пойду и ни с кем сражаться не буду.

В глазах потемнело, тело начала бить крупная дрожь. Напряжение, так долго копившееся все эти дни нашло, наконец, выход в истерике. И стало безразлично, где я, с кем. Страх заглушил все: стыд, гордость и собственное достоинство. Вместо княжны и смелой беглянки, обманувшей тайную канцелярию, перед ледяными стояла обычная испуганная девчонка.

Откуда-то из глубины сознания пришла уверенность, что Отшельник не врет. Что дар действительно проснулся, не оставив мне выхода.

Я так боялась этого последние четыре года, я ненавидела свои дни рождения, потому что на следующий день всегда появлялись они - цинично-вежливые проверяльщики. Я только в этом году простила Трехликого за то, что родилась девочкой, когда стало окончательно ясно, что проверка последняя и дара во мне нет. И что теперь?

«Ведьма!» - билось в голове.

- Не хочу, - помотала головой, отступила и свалилась бы в канаву, если бы Отшельник не схватил за талию, преодолев за считанные доли секунды разделяющее нас расстояние, - не хочу быть ведьмой, - прошептала, уткнувшись носом в широкую грудь.

- Глупая, - неожиданно нежно проговорил в ответ ледяной, успокаивающе поглаживая по спине, - ты не понимаешь, что говоришь. Никакая ты не ведьма, а всего лишь маленькая ледяная, у которой только что проснулся дар. И совсем не нужно этого бояться.

Всхлип вышел громким, но сдерживать слезы уже не было сил, и я банально разревелась. От жалости к себе, от обиды на судьбу, Трехликого, на дар и ледяных, так некстати затесавшихся в родню. И почему только я не родилась мальчиком!!!

- Лэриш, - простонал Сойка у меня за спиной, - только не это. Ну, хочешь, я встану перед тобой на колени, а? Нет, мы встанем перед тобой на колени и дружно попросим прощения. Или хочешь, я подарю тебе бусы из горного хрусталя. Они отливают голубым в лунном свете.

- Не хочу бусы, - прогнусавила, продолжая орошать плащ Отшельника слезами, - лучше меч верни.

- Меч, да пожалуйста. Вот, уже достаю. Кстати, он у тебя родовой? Тогда должен светиться в темноте на нечисть.

Я зарыдала еще громче.

- Да что опять не так? - возмутился Сойка. - Не хочешь бусы, могу кинжал подарить. С дракончиком на рукоятке.

- Льолды, - прошептала. Говорить, уткнувшись в грудь Отшельника было не совсем неудобно, но в теплых объятиях северянина чувство страха не было таким всепоглощающим, и я крепко вцепилась в плащ, не собираясь отпускать его в ближайшее время.

- Лэриш успокойся. Никто не заставит необученную ледяную драться с льолдами. Мы только разведаем обстановку и все. Прогуляемся по чудной лесной дороге, дойдем до деревни, молочка там попьем и назад. А затем, обещаю, мы доставим тебя в целостности и сохранности до своих. И поможем с транспортом до Ледяных гор. Может, и сами проводим.

Я затихла, обдумывая слова Отшельника. Ну, точно маленькую девочку уговаривает.

- Лэри-и-ш, - провокационным тоном протянул мое имя Сойка, - я уже на коленях.

- Меня зовут Айрин, - ответила, шмыгая носом. Затем не выдержала, повернулась и не сдержала улыбку. Сойка стоял на одной руке, дрыгая ногами в воздухе, при этом ухитряясь второй рукой размахивать зажатым в ней кустиком черники. Клоун, да и только.

- Ты обманул, - наклонила голову набок и стирая улыбку с лица. Сойка сделал сальто и встал на ноги. Я ошиблась, он - акробат, а не клоун.

- Я - нет, - ответил рядом Отшельник. Его руки соскользнули вниз, и ледяной опустился на колени, - простишь?

- За что? - дернула плечом. И едва высохшие слезы набежали вновь. - Вы не виноваты, что у меня проснулся дар.

- И все же, прости, - с нажимом проговорил Отшельник.

- Прощаю, - кивнула. Без его объятий резко стало холодно и неуютно, и мне пришлось призвать всю свою гордость, чтобы придать лицу безразличное выражение и не позволить страху взять верх. Я сдвинулась в сторону, чтобы между нами опять были соответствующие приличию два шага.

- Айрин, - он легко поднялся, улыбнулся, - ледяная роза. Подходящее имя.

Весьма подходящее для зареванной девицы, которая уже неделю в пути и качественно мылась четыре дня назад.

Сойка усиленно рылся в карманах, и скоро на свет был извлечен белоснежный платок с тончайшим кружевом по краям.

- Так и знал, что пригодится, - он протянул мне изящную вещицу, достойную княжеского носа.

Я с благодарностью приняла. Собственный платок был, увы, далек от чистоты, а тут такая роскошь.

- Айрин, можно задать вопрос?

Приподняла брови. Настораживающее начало, но от Сойки я не ждала неприятностей, а потому кивнула:

- Спрашивай.

- Ты что-то регулярно принимала с наступлением лунных циклов?

До меня даже не сразу дошел смысл вопроса, а когда дошёл… Слезы мгновенно высохли, и страх был благополучно забыт. Лунные циклы… Даже простая крестьянка не станет обсуждать подобное с незнакомым мужчиной, я молчу о княгине, которой правила приличия вдалбливали в голову с младенчества.

- Ты забываешься, северянин, - скомкала платок и с трудом удержалась, чтобы не швырнуть подарок в лицо дарителя.

- Не злись, - он примиряюще улыбнулся, - я же целитель. Мне можно спрашивать о подобном.

Подобное обсуждают с домашним целителем, а не… Впрочем, отвечать я была не обязана.

- Айрин, - и снова улыбка, как будто этого достаточно, чтобы добиться ответа, - хорошо, спрошу по-другому. Ты принимала что-то регулярно последние три - четыре года? Какие-нибудь лекарства, отвары, настойки?

Оценила непривычно серьезный взгляд северянина. Похоже, ему это действительно важно.

- Только укрепляющую настойку. Я часто болела в детстве, и настойку давали каждую неделю мне и брату. Честно не помню, когда начала её принимать. Может, пять лет назад, а может шесть.

- Понятно, - ледяные обменялись быстрыми взглядами.

Что понятно? И кому?

- Айрин, назовешь родовое имя? - Отшельник оказался близко, слишком близко, чтобы это можно было игнорировать. От острого желания прижаться к нему, вновь ощутить теплые руки на спине в голове помутилось. И как будто этого мало, мужчина наклонился, и горячее дыхание обожгло щеку.

- Айрин, ты все еще нам не доверяешь?

- Нет, - отшатнулась, - то есть да, доверяю, - насколько это вообще можно доверять в подобных обстоятельствах, - посуди сам, кому я должна представиться? Отшельнику? А может, Сойке?

Я права. Он это знает, но все равно тень недовольства мелькнула на его лице.

- Хорошо, отложим представление до возвращения домой.

И я не верю своим ушам - он согласился со мной?

- Нам пора. До деревни часа четыре пешком, нужно попасть туда к полудню.

- А…?

- Остальное обсудим по дороге.

Стальной взгляд, жесткий голос. Отшельник опять надел на себя ледяную броню. Или его нежность мне лишь почудилась сквозь потоки слез.

- Твой меч, Айрин, - Сойка протянул оружие, - отличный клинок, кстати. Старинная работа.

Я знаю это и без него. Приняла меч, тяжесть привычно оттянула пояс. Ладонь удобно легла на навершие рукояти. Ну, здравствуй, знакомый незнакомец. Случившееся заставило взглянуть по-новому даже на собственное оружие.

Это было накануне моего десятого дня рождения. Особняк был переполнен шумом, суетой и подготовкой к празднику. Съезжались гости, росла гора подарков в гостиной. Я весело носилась по парку с кузинами и кузенами, друзьями по школе и детьми соседей. Эти были дни абсолютного счастья. Мне позволялось и прощалось практически все, ведь я готовилась отпраздновать свой первый в жизни юбилей.

Не удивительно, что визит двоюродной бабушки, родной сестры деда, я восприняла с прохладным равнодушием. Впечатлений было так много, что первый и единственный приезд северной родственницы прошел мимо моего переполненного восторгом сознания. Ведь утром должен был приехать бродячий зверинец, днем состояться театральное представление и выступление мага-иллюзиониста, а вечером, как обещал таинственным шепотом отец, меня ждал настоящий сюрприз.

Я смутно помнила высокую, стройную даму со сложной прической белых от седины волос и яркими голубыми глазами. Она выглядела моложе деда, хоть и была его старшей сестрой. Будь я взрослее, я бы заметила недовольно поджатые губы, неодобрительное покачивание головой, когда нас представляли, но мое сердечко слишком сильно билось от счастья, чтобы обращать внимания на досадные мелочи. За дверью гостиной слышалось возбужденное перешептывание моих друзей, меня ждали, чтобы отправиться к пруду, и я тяготилась визитом.

Будь я старше, я бы уловила напряжение, нитями протянувшееся между взрослыми, серьезное лицо отца, обеспокоенный вид мамы, но мне было не до того. Меня ждал лучший день рождения в моей жизни. Я уже успела переболеть северными сказками, чтобы по-настоящему заинтересоваться редкой гостьей.

Она уехала утром на следующий день, толком ни с кем не попрощавшись, а вечером мне вручили её подарок - легкий меч, сделанный под женскую руку.

С этого меча и началась моя учеба. Дед взялся за нашу подготовку, и меня гоняли наравне с братом. Потом были лучшие мастера меча и боя. Я частично перешла на домашнее обучение, появляясь в гимназии лишь на пару-тройку самых важных уроков в неделю.

Дорого бы я сейчас дала, чтобы вернуться в свой десятый день рождения, задержаться в гостиной и задать парочку вопросов.

- Пистолет и кинжал, - потребовала, закрепив на поясе меч.

- Ты уверена, что умеешь с ним обращаться? - уточнил Сойка, не торопясь возвращать мне мою собственность.

Я презрительно хмыкнула. Вечно эти мужчины начинают бояться, обнаружив в женских руках что-то серьезнее сковородки.

- Проверим? Та шишка подойдет? - кивнула на разлапистую ель, стоящую у дороги.

- Сойка, - предостерегающе произнес Отшельник, но было уже поздно. В голубых глазах ледяного вспыхнул азарт.

- А, давай! - он сунул руку в мешок, достал револьвер, протянул мне. Я выщелкнула барабан, проверяя патроны. Тускло блеснули четыре капсюля. Защелкнула барабан, взвела курок.

- Третья слева на пятой сверху ветке устроит?

- Вполне!

Сбоку тяжко вздохнул Отшельник, не одобряя детской забавы.

Грянул выстрел, отдача подбросила револьвер вверх, остро запахло порохом, эхо прошлось по дороге, поднимая с веток всполошившихся птиц.

Глянула на елку. Вместо шишки красовалось пустое место.

- Отличный выстрел для, - Сойка запнулся, глянул на меня оценивающе, - юной леди, - сделал он, наконец, выбор эпитета.

- Развлеклись? - поинтересовался Отшельник. - Тогда вперед. Айрин, тебе помочь?

- Справлюсь, - отказалась от помощи, пристраивая револьвер за поясом. Не знаю, как насчет дара, а оружие я предпочитаю иметь под рукой.

Странные эти северные. Беспокоятся о лишнем грузе за моей спиной, а при этом тащат в гости к монстрам.

Шли молча и быстро. Сверху густели тучи, а затем стал накрапывать дождь. Вскоре он усилился, и я накинула капюшон. Капли барабанили по ткани, настраивая на размышления, а думать было о чем.

Моя жизнь словно разделилась на две части. В первой я была обычным человеком, во второй оказалась… ледяной ведьмой. Собственная честность показалась дико смешной. Захотелось рассмеяться - громко, в полный голос, но я сдержалась. До острой боли в прикушенной губе, до сжатых в кулаки ладоней. Была бы мужиком - напилась. Но княжна не может позволить себе роскошь валяться в отрубе после бутылки виски.

И нестерпимо, до дрожи в пальцах потянуло оказаться дома. Вернуть то чувство защищенности, которое дарили родные стены. Но… вокруг холодной стеной вставал осенний лес, впереди ждали неведомые льолды. И я не знала, что меня пугало больше - встреча с ними или собственная реакции на нечисть.

Ледяной дар… Так некстати. Я чувствовала себя человеком, который балансирует на тоненькой жердочке, и следующий шаг может оказаться последним. В один миг окружающий мир перестал быть привычным и знакомым. Теперь в нем оживали старые сказки, и никто меня не учил, как нужно с ними обращаться и что ожидать от собственного тела.

Глава седьмая «Лиса видела сон, где ты и кто-то с косой. Обмани её, скажи, что ты - это не ты; Просто заблудился, просто не туда свернул с тропы». Группа 25/17 «Зима-мама»

Морось все усиливалась, и силуэты дальних деревьев уже с трудом угадывались за стеной дождя. С капюшона капало, висящие перед носом капли жутко раздражали своей неторопливостью. Дорога перестала впитывать воду, и под ногами противно хлюпало. Мешок за спиной с каждым шагом становился все тяжелее, хотя я и понимала, что это ощущение субъективно, и его вес не мог измениться. Настроение было под стать погоде - хмурое и неразговорчивое. Хотелось обидеться на весь мир, на ледяных, на Создателя. Крепко так обидеться и закрыться в раковине души.

Но у северян было свое мнение на этот счет. Они выдержали получасовую паузу, дали пострадать и прийти в себя, а затем приступили к допросу. Вопросы посыпались один за другим. Справа и слева. Не давая возможности взять паузу и подумать.

- Айрин, ты сказала, у тебя есть брат.

- Да.

- Ледяным был твой дед или прадед?

- Дед.

- Отец единственный его ребенок?

- Да.

Мои односложные ответы их совсем не смущали.

- Где он сейчас?

Вот тут я остановилась, взглянула на Сойку.

- А как ты думаешь? Убивает ваших где-то там, - махнула рукой в сторону фронта.

- Брат? - Сойка и не думал обижаться на едкий тон моего ответа.

- Там же. Удовлетворен?

- Вполне, - кивнул северянин, стряхнув с капюшона целый ворох сверкающих капель.

Следующий вопрос я пресекла, перехватив инициативу.

- Расскажите о даре.

Северяне переглянулись.

- Разве тебе не рассказывали? - осторожно уточнил Отшельник.

- Как выяснилось, наши версии отличаются, - ответила с горькой усмешкой. Мы вновь продолжили идти, деревня становилась все ближе, и в моем мысленном списке вопрос о льолдах передвинулся на первые позиции.

- Дар наследуют лишь женщины, - начал рассказывать Отшельник, - даже если брак смешанный, наша кровь возьмет свое, вплоть до четвертого поколения. Поэтому мы никогда не теряем связи с теми, кто покинул горы и уехал в другую страну. И если в браке рождается девочка, примерно в десять лет её забирают в Ледяные горы.

Теперь понятно, зачем приезжала бабушка на мой день рождения, но абсолютно не ясно, почему я все же осталась в Южной Шарналии.

- Из-за дара?

- Да. Люди боятся смерти, они считают дар Ледяных темным, хотя все, что мы делаем - удерживаем смерть в её естественных рамках.

- Как?

Отшельник замолчал. Дождь все так же монотонно барабанил по капюшону, однако стена воды стремительно редела, а вдалеке на небе показались просветы. Ветер усилился, и деревья недовольно скрипели, качая ветвями и обдавая нас водопадом капель. Первые листья, предвестники наступившей осени, ложились на дорогу. Холодало, но мне почему-то становилось жарко. Занятное чувство ощущать себя частью сказки.

- Я хотела спросить, каким образом вы управляете мертвыми?

- Айрин, ты чем слушала? - рассердился вдруг Сойка. - Дар передается лишь женщинам. А мы, по-твоему, кто?

- Вы что не знаете? - не поверила.

- Прости, но он прав, - со вздохом ответил Отшельник, - дар - дело женщин и только их. И тебе нужно попасть в горы, чтобы научиться им пользоваться. Мы, увы, помочь не сможем. Мужчины наших родов уничтожают нечисть привычным для тебя способом - сталью.

Новость из разряда: «Могло быть и хуже». Видимо, мое молчание было более чем красноречивым, и Отшельник поспешил успокоить:

- Айрин, не переживай. Обещаю, тебе не придется с ними драться. Это действительно разведка и ничего больше. Я бы с удовольствием оставил тебя подождать нас здесь, в лесу, но предпочту, чтобы ты была рядом.

Это он намекает, что моя активная натура, оставленная без присмотра, либо их не дождется, либо нарвется на неприятности. Можно, конечно, привязать к дереву, но, надеюсь, не мне одной это кажется не слишком хорошей идей.

- Могу посоветовать, что делать, если встретишь льолда, - с многозначительным видом произнес Сойка. Конечно же, я купилась.

- И что?

- Бежать, Айрин, просто бежать. Умертвления не слишком быстрые создания, бегство - отличный способ избежать близкого знакомства с ними.

И такой же трусливый. Если на то пошло, не думаю, что льолд умеет махать мечом круче того гвардейца, которого я отправила за грань. Так что последнее, что я собираюсь делать, встретив льолда, это демонстрировать ему скорость мелькания своих пяток. Другое дело, если льолдов окажется несколько. Тут ситуация не совсем однозначная, так как без боевого опыта сложно оценить, сколько противников я смогу одолеть.

Все эти мысли я благоразумно оставила при себе, в ответ лишь хмыкнула, и все равно заработала нотацию Отшельника.

- Айрин, отнесись к этому серьезнее. Мне хочется думать, у тебя хватит благоразумия держаться от нечисти подальше.

Расшифровываю: пока взрослые дяди машут мечами и рискуют жизнью, маленькие девочки прячутся за их спинами, в крайнем случае, отмахиваются куклами. Думается, северяне всерьез решили стать моими няньками и доставить к себе домой в целостности и сохранности. Их не смущало то, что я продемонстрировала отличную стрельбу и лично завалила гвардейца. Им больше нравится считать меня беспомощной девицей, которую нужно всячески опекать и оберегать.

Подавила порыв тут же доказать, что они категорически не правы. Поразмыслив и оценив: лес, дорога в лужах, мокрый плащ и ветер, холодными колючками пробирающийся под одежду, решила отложить показательное выступление до более удобного случая.

- А сколько сейчас ледяных в горах?

У такой опеки могло быть только одно объяснение - ледяных осталось немного, и каждая одаренная на счету.

- В истории гор были разные времена, Айрин. Первоначально родов было сорок. Сейчас осталось двадцать семь. Не знаю, рассказывали ли тебе о нас.

- Расскажи, - попросила.

- Хорошо, - легко согласился Отшельник, - мы живем довольно просто. Есть суверенный договор с королем, и его власть над нами довольно призрачна. Мы выгодны ему, он - нам. Причем мы ему нужны гораздо больше. Ради безопасности Шарналии ледяные рискуют каждый день, а король - раз в десяток лет, когда прорыв оказывается настолько силен, что нам не справится своими силами. Тогда он отправляет нам на помощь боевых магов и солдат.

- Ты забыл о жаловании, - влез в рассказ Сойка.

- А что жалование? - пожал плечами Отшельник. - По меркам Шарналии, оно более чем приличное, но и торговцы, что возят нам товары, прекрасно об это знают. Рагорн не дурак. Часть нашего жалования возвращается ему обратно с налогами.

Что еще… Каждый род возглавляет Глава. Он отвечает за денежное обеспечение, безопасность, решает хозяйственные и военные вопросы, связывается с властями. Вместе с ним родом правит Мать. Можно сказать, что в её подчинении все наши женщины, а так же все, что связано с даром. Она же отвечает за боевые операции. Если в горах появляется подозрительная активность, принимает решение о зачистках.

Я не смогла скрыть удивления:

- Мать?

- Айрин, наших женщин с детства учат сражаться. Мы воюем вместе с ними, и в каждой группе больше мужчин, чем женщин, но сталь, пусть даже с примесью серебра, не умеет развоплощать. Она хороша против того, что когда-то было живым, а затем решило пожить еще немного, но уже мертвым. Но если тварь пришла из-за грани, у нее нет плоти. Тут хоть умашись мечом, ты ничего ей не сделаешь, а вот она очень даже может свести тебя с ума или высосать досуха.

От нарисовавшейся в воображении картинки меня передернуло. О подобных сущностях тайком шептались девчонки в гимназии, ими пугали взрослые… А если кому-то действительно не везло с ними столкнуться, то первым делом приглашали настоятеля храма. Если дело оказывалось серьезнее, слали гонца в братство Динатроса.

Ледяные, похоже, обходились своими силами.

И еще у меня возникло стойкое подозрение, что бесплотные посещают горы во много раз чаще, чем наши земли. Иначе, зачем вся эта суета вокруг дара ледяных? Чем ближе к горам, тем отношение к ледяным среди населения кардинально менялось от настороженности и страха до почтительности и поддержки государства, причем строго с юга на север. По крайней мере, к Сойке и к Отшельнику северяне относились с уважением, и я не заметила никакого напряжения между членами группы. Кстати, об этом.

- А почему вы здесь? Разве ледяные обязаны воевать?

- Еще как, - Сойка отломал ветку от куста, растущего вдоль дороги, и в данный момент методично укорачивал её длину, - по одному ледяному от рода. Таков договор.

- Правда, некоторые решили дополнить его собой, - с ехидной насмешкой заметил Отшельник.

- Еще скажешь, что ты этим недоволен?

Последний обломок ветки был отправлен в канаву.

- Напомнить, сколько раз я прикрывал твою за… эм, спину? И насколько полезен оказался целитель на войне?

Отшельник ответил тяжелым вздохом. Этот спор явно возникал у них не в первый раз. Так, значит, младшенький по своей инициативе отправился повоевать. И эти люди еще намекают на мою недисциплинированность?

- Айрин, раз уж мы заговорили о войне, - Сойка переключился на меня, - что случилось с твоей родней? Почему ты оказалась в лесу совсем одна?

Ну, вот, опять те же намеки на «беззащитную» женщину. Интересно посмотреть, как они относятся к своим воительницам. Или они их за женщин не считают?

- Так получилась, - у меня не было ни малейшего желания вдаваться в подробности,- пришлось уходить быстро. А сопровождающие… Объявленной в розыск ведьме трудно решить, кому можно доверять, а кому нет.

Оба ледяных помрачнели и замолчали. Я их понимаю. Тяжело принять подобное отношение. В одной стране ты - герой, во второй - пособник ведьмы. Только сейчас пришло осознание, что еще лет пять назад ситуация не была такой удручающей. Кто-то очень хотел поссорить наши страны, и ледяные стали еще одной точкой разрыва между нами.

Между тем дождь решил, что с него хватит, и перестал сыпаться сверху. Ветер разошелся не на шутку, и серые облака под его порывами активно расползались в разные стороны, обнажая над собой голубое небо. Дорога стала шире и утоптаннее, на ней появились следы копыт домашних животных. Деревня приближалась.

Она вынырнула незаметно, будто специально пряталась за деревьями. Через узкий ручей, обвивавшийся вокруг изб, был перекинут деревянный мост. Справа виднелись вырубки и небольшие делянки. Слева лес вплотную подходил к домам.

Я вспомнила карту. До этих мест на ней встречалась лишь парочка хуторов, зато отсюда начиналась цепочка из пяти-шести деревень, тянущаяся до городка под милым названием «Жилнень». В этих местах располагались озерные массивы, берущие свои истоки из болот, и местные жители промышляли рыбалкой, охотой, по осени собирали ягоды, грибы. Таких глухих, живущих дарами леса мест насчитывалось сотни в нашей стране. И эта деревушка не была исключением. Вот именно, не была.

Мы остановились на мосту. Вокруг все так же яростно шумел лес, и ветер гнул верхушки деревьев, сдирая с них лиственный покров. А здесь было тихо. Неприятная тишина словно намекала, что впереди ждать хорошего не приходится.

- Идем, - первым шагнул с моста Отшельник. Я мельком заметила, как засветились его глаза. Северянин прибег к помощи магии. Наверное, это правильно, только отчего мне так тревожно?

Потянула меч из ножен. Лезвие успокоительно блеснуло металлом. Никаких предупреждающих сияний, нечисти в деревни нет. Только бьющая по нервам тишина, которой не должно быть здесь, просто не должно.

Единственная улица на удивление была просторной, точно стремилась собственной широтой искупить малые размеры деревни. Она втягивалась между домами, заворачивала за угол и убегала дальше в лес, ныряя под зеленые своды деревьев. Обычная деревня. Обычные дома. Где-то совсем уже почерневшие от старости, с покосившимися стенами и прохудившимися крышами, где-то вполне себе добротные, с крепкими палисадниками и виднеющимися во дворах хозяйственными постройками.

На ветвях деревьев, торчащих над низкими заборами, красовались яблоки, темнели синими боками сливы. В палисадниках под окнами радовали глаз осенние цветы. Мирная картина деревенской осени, но мне отчаянно не хотелось идти вперед, и с каждым шагом я замедляла шаг, напряженно вслушиваясь в тишину и вглядываясь в дома. Я все еще надеялась, что это морок, что вздрогнет воздух, скидывая ненужный покров, и зальется лаем пес за забором, выглянет из окна любопытная старушка, раздастся плач младенца, и жизнь вернется в эти места.

- Айрин, в чем дело? - Сойка остановился, окинул меня внимательным взглядом. Слава Трехликому, в нем не было насмешки. Меня не считали трусихой, просто интересовались причиной задержки.

- Не знаю, - покачала головой, - будто не пускает что-то.

- Не пускает? - нахмурился Отшельник. - Тогда попробуем по-другому.

Он скинул на обочину дороги мешок, вытащил из ножен меч. Лезвие начертили в воздухе какую-то сложную фигуру и… ничего не произошло.

- Странно, - нахмурился ледяной и уже собирался идти дальше, как вдруг что-то толкнуло меня в спину. Я сама не поняла, зачем догнала Отшельника и почему вдруг оказалась впереди. Сзади запоздало вскрикнули и, кажется, даже попытались перехватить…

Вспышка света ударила по глазам, в лицо дохнуло нестерпимым жаром. Запахло горячим песком и какими-то пряностями. Смутное видение возникло перед глазами, затем картинка стала четче.

Около костра сидели двое: седоволосый старик с длинной бородой и еще безусый юноша, чью голову прикрывала странного вида шапка. В чану, стоящем на огне, аппетитно скворчало и шипело, вокруг замерли в полуденном зное пальмы, невдалеке в тени самой большой пальмы возлежали верблюды.

- О мудрейший из мудрейших, скажи мне, когда я могу использовать это уникальное по своей силе заклинание?

Голос у юноша был хриплым, ломающимся.

- Тогда, мой последний из учеников, -неторопливо ответил старик, оглаживая бороду, - когда идущие по твоим следам достойны смерти.

И в то же мгновение видение померкло, и я провалилась в темноту.

Где-то капала вода. Она звонко ударялась о твердое, раз в три секунды врываясь в сон отчетливым «дзынь». Сон пытался утянуть к себе, но мерный «дзынь» сбивал все его планы. Я полежала еще немного, прислушиваясь к звукам. Вот скрипнуло дерево, словно кто-то встал на рассохшуюся половицу, бухнул ветер в окно, заставляя задребезжать стекло. Дальше лежать было глупо, я открыла глаза и огляделась.

Большая комната служила хозяевам одновременно спальней, кухней и столовой. Всю стену занимала огромная печь, около окна стоял длинный стол с двумя лавками, в углу висела потемневшая от времени икона с зажженной свечкой.

Села на кровати и тут же охнула от накатившей боли. В глазах померкло, а в голове точно маленькое солнце взорвалось.

- Тише, куда собралась, - Сойка, сидевший около стола, метнулся ко мне. Надавил на плечи, заставляя лечь: - Дай проверить, как ты.

- И как я? - уточнила, когда прохладные ладони легли на лоб, и боль начала потихоньку отступать.

- Для человека, взломавшего некромантскую ловушку, довольно неплохо, - усмехнулся Сойка, но тут же нахмурился и приказал: - Не мешай!

Я послушна затихла. Надо же, ловушка некроманта. Кто бы мог подумать, что меня угораздит в нее влезть? Раньше я не замечала за собой явной безрассудности. Ведь чувствовала, что впереди ожидает большая бяка, а все равно полезла. Может, это северяне на меня так дурно влияют и толкают на необдуманные поступки? Додумать не успела.

- Готово, - снял ладонь с моего лба Сойка, - как ощущения?

Прислушалась к себе. Боль еще присутствовала слабой тенью на грани сознания. Тело ломило, словно после дня изнурительных тренировок, чувствовалась слабость, но жить было можно.

- Сам вижу, что умирать не собираешься, - он отошел к рукомойнику, щедро намылил руки мылом и долго смывал, не жалея воды.

Села на кровати, голова отозвалась легким звоном, но боль не пришла.

- И долго я валялась?

- Солнце только село, - отозвался от рукомойника Сойка.

Дверь в избу распахнулась, и на пороге появился Отшельник. Бросил быстрый взгляд в мою сторону, и облегчение, промелькнувшее в его глазах, приятно согрело душу.

Северянин прошел в комнату, скинул плащ. В печи уютно гудело пламя, и в комнате было довольно тепло.

- Как ты?

- Нормально, - пожала плечами.

- Представь, она еще смеет говорить, что нормально?! - то ли возмутился, то ли пошутил целитель. Он закончил плескаться и теперь возился около печи, отодвигая заслонку. По комнате поплыл аромат вареной картошки, рот сразу наполнился слюной, и я поняла, как зверски проголодалась.

- Тогда иди ужинать, если нормально, - позвал он, пристраивая чугунок на столе.

Осторожно встала, привыкая к странной легкости в голове, подошла к столу.

- И что произошло? - поинтересовалась, катая в руках горячую картошку.

- Да, ничего особенного, сущие пустяки, - остался верен своему язвительному тону Сойка, - взрывом от сработавшей ловушки разнесло полдеревни. Целыми остались пара домов на окраине. Тебя впечатало в забор и привалило сверху. Меня протащило по улице, а Отшельника закинуло в чей-то двор.

Нервно сглотнула. И кушать сразу расхотелось.

- А почему…

- Щиты, Айрин, - устало пояснил Отшельник, - я их поставил на тебя прошлой ночью.

Поставил, как только понял, кто я.

- Спасибо, - искренне поблагодарила.

- Это тебе спасибо, Айрин, - Отшельник поднял глаза, и от его тяжелого взгляда мне стало не по себе, - ты разрядила ловушку, не мы. И хотя мне безумно хочется тебя придушить за самодеятельность, будет справедливо сказать спасибо. Если бы не ты, мы бы не сидели сейчас за столом.

- Вот так, южанка, - Сойка ловко очистил картошку, макнул в густо подсоленное масло и закинул в рот, - я бы тоже присоединился к экзекуции, но обет целителя не позволяет добивать больных. Ты ешь, ешь. Картошка стынет.

Посмотрела на картошку, обвела взглядом избу. В голове обрела, наконец, четкость мысль, что мы в той самой деревне, в доме у тех самых хозяев. И… тошнота бодро подкатила к горлу.

- Почему я жива, спрашивать бесполезно? - отвела глаза от еды.

- Ты же знаешь, в вопросе дара мы не сильны, - ответил Отшельник, затем бросил на меня озадаченный взгляд: - Айрин, что еще случилось?

Прикусила губу. Какой внимательный!

- Понимаешь… - протянула, не зная, как поделикатнее обойти вопрос о возникшей брезгливости, - есть как-то не хочется.

- Не хочется или расхотелось? - уточнил северянин. - Если ты все еще опасаешься льолдов - их здесь нет. Мы проверили дома. Ну, а если тебя смущает конкретно этот дом, он чист.

- Чист?

- Айрин, - Сойка отложил наполовину очищенную картошку в сторону, - некромант сначала подавил волю жителей, затем согнал их в центр деревни и там уже провел ритуал. Здесь их не убивали, если ты об этом. Заканчивай страдать по пустякам и давай уже ешь. Мне только не хватало тебя из голодного обморока вытаскивать.

И стоило, наверное, обидеться, но картошка пахла так аппетитно, а желудок сводило от голода, что я не выдержала. Вымыла руки в умывальнике, сполоснула лицо, смывая пыль и грязь, и сразу почувствовала себе лучше. Когда вернулась к столу, мужчины встретили понимающими взглядами.

Неделю назад я воротила нос от изысканных паштетов, мяса, запечённого с грибами и сыром, сложнейших десертов и ярких салатов. Теперь уплетала за обе щеки картошку в мундире с маслом, закусывала солеными огурцами и не уставала удивляться, как вкусно.

- Жаль, молоко скисло, - огорченно вздохнул Сойка, - я бы не отказался от кружечки.

- Оно всегда скисает, - заметил Отшельник.

Северянин сидел напротив меня. Где-то раздобытая керосиновая лампа светила тускло, больше воняя, чем давая свет. И в её отблесках Отшельник казался лет на десять старше, а может, всему виной был его усталый вид.

Неожиданно во мне шевельнулось нечто похожее на жалость. Странное чувство к малознакомому мужчине, особенно если учесть наши непростые отношения… Попыталась воскресить ненависть и поняла, что её давно и след простыл. Более того, стало казаться, что я сто лет знаю сидящих за столом мужчин. Сойку и Отшельника. Впору назваться Ласточкой для гармонии.

- Почему? - не удержалась от вопроса.

- Не знаю, - честно признался северянин, - наверное, реагирует на некромантские заклинания.

Ну, прямо мистика какая-то. И молоко у них скисает, и ритуалы над целой деревней проводятся, и некроманты по лесам шляются в компании с льолдами. И как я раньше жила без всего этого?

- Айрин, на ночь мы остаемся здесь, твоя задача выспаться. Выходим утром.

Кивнула. Ночь на мягкой кровати, под крышей, когда ветки не колют спину, а ветер не забирается под рубашку… Роскошный подарок, что и говорить.

- Это не опасно?

Мужчины быстро переглянулись. Ох, как мне не нравятся все их переглядывания. Чувствую себя малолетней дурочкой, от которой прячут спички.

- Уйти сейчас было бы правильнее, - согласился Отшельник, - но ты свалишься через сотню шагов. Поэтому я предпочту остаться на ночь здесь, чем тащить тебя на себе.

Звучало верно, но мне было не по душе присутствие некроманта, пусть и отдаленное.

- Откуда здесь взялся некромант и льолды?

Отшельник не торопился с ответом. Сойка, так вообще, вышел из-за стола и вернулся обратно с большой глиняной кружкой, над которой поднимался пар. Запахло травами.

- Тебе, - протянул напиток. Я взяла, осторожно принюхалась.

- Айрин, заканчивай, а? - недовольно попросил целитель. - Если бы я хотел тебя отравить, поверь, сделал бы это более изящным способом. Хочешь завтра ходить, а не ползать, пей.

Доводы звучали убедительно. Не то чтобы я целиком и полностью доверяла северянам, но ползать завтра желания не было.

- Ты слышала о теории строения тонких миров? - спросил вдруг Отшельник, и я чуть не подавилась отваром от неожиданности. Тонкие миры? Вопрос на целую вечность.

- Ты говоришь о теории, согласно которой наши души после смерти сначала попадают в мир страстей и эмоций, а затем, пройдя очищение от них, уходят в светлый, изначальный мир?

- Читала работы отца Шагара? - во взгляде Отшельника промелькнуло уважение. - Тогда для тебя все будет просто. Мир эмоций - некая прослойка между материей и чистой энергией, из которой состоит наша душа. Умирая здесь, мы оставляем тело, но забираем с собой страсти и желания. В тонком мире мы очищаемся от них, чтобы перейти дальше. Те, кто не смогут…

- Остаются в Чистилище на веки вечные, погрязшие в желаниях и страстях, - процитировала я.

- Верно. Это лишь теория, и мы, надеюсь, не скоро сможет проверить её на практике. Выходит, что ближайший к нам тонкий мир, мягко говоря, отличается от нашего только отсутствием плоти.

- Намекаешь, что чудовища есть по обе стороны границы?

- Ты быстро схватываешь суть, Айрин, - благожелательно улыбнулся Отшельник, - льолды - не просто ожившие мертвецы. Технически, они и не мертвы: дышат, у них бьется сердце, течет кровь. Говорят, в льолдах присутствует частица самого проклятого, но по мне, так его просто не хватило бы на такое количество тварей за столько-то лет. Мне больше нравится идея, что некромант заменяет душу человека на нечто бесплотное, пришедшее из-за грани. Это даже не полноценное существо, иначе оно не стало бы ему подчиняться, скорее нечто темное и довольно прожорливое.

- Зачем они ему?

- А вот это интересный вопрос. Понимаешь, о некромантах мало что известно. Они редкие гости даже на нашем материке. Их родина лежит в центре Южании. Основная часть жителей обитает у подножия гор и в разбросанных по пустыне оазисах. Есть легенда, что проклятый, когда путешествовал по миру, жил некоторое время в тех местах, но это всего лишь старая легенда, не более.

- Как и сами некроманты, - подмигнул Сойка, - я лично считал их выдумкой. Страшилками для детей.

А я считала страшилками льолдов и проклятого. Похоже, не только мне пришлось столкнуться с ожившей сказкой.

Я не стала больше уточнять, что думают северяне по поводу целей некроманта. Гадать можно было до бесконечности. Одно ясно, эта сволочь ходит по моей земле и превращает моих земляков в мертвецов.

Дело пахло настолько отвратительно, насколько отвратительна может быть сама смерть. Точнее не смерть, а противоестественное перемещение души за грань. И следовало не разлеживаться в кровати, а драпать, быстро сверкая пятками, до самых Ледяных гор.

Зевнула, прикрывая рот рукой. Спать хотелось зверски.

- Я выйду?

Несмотря на свое высокое княжеское происхождение, я имела представление о том, как устроены удобства в деревенском доме.

- Давай, - кивнул Сойка.

Ночной воздух встретил замораживающей прохладой. Вокруг простиралась темнота, лишь за спиной блекло светилось окошко нашего дома. Над головой холодно горели звезды, легкой вуалью протянулся через небо Млечный путь.

Я вздохнула полной грудью, стряхивая сонливость и избавляясь от противного привкуса керосина во рту. Тишина, укрытая тьмой, не казалась такой уж противоестественной.

Зажгла фонарь, выданный мне Отшельником. Кружок света выхватил утоптанный двор, деревянную стену сарая и привалившееся к ней старое, растрескавшееся от времени тележное колесо. Желтое пятно скользнуло дальше, подсвечивая поленницу дров, пустую собачью будку, раскоряченную яблоню, нависшую над сараем. Перевела луч вниз и, наконец, обнаружила прямоугольное строение, притулившееся в конце двора. Вот оно, то самое.

Когда шла по двору, за спиной раздался характерный скрип входной двери. Северяне не оставили без присмотра даже в такой малости. Так и не решив, хорошо это или плохо, на улице задерживаться не стала.

Вернулась, и в теплой избе сонливость накатила с новой силой. Спать захотелось так, что еле доползла до кровати. Мельком отметила чистое, перестеленное белье, забралась под пуховое одеяло и отрубилась, едва только голова коснулась подушки.

- Уснула? - уточнил Отшельник, прислушиваясь к ровному дыханию девушки.

- Ты же знаешь, сонные отвары удаются мне лучше всех, - Сойка даже не улыбнулся. Голубые глаза остались серьезными, точно с уходом девушки из-за стола отпала необходимость носить маску весельчака.

- Тогда я в дозор, - Отшельник встал, потянулся за плащом.

- Когда ждем гостей? - Сойка повертел в руках картошку и со вздохом отложил - больше уже не лезло.

- Часа в четыре, не раньше, - Отшельник проверил меч, сунул за пояс два револьвера, - я разбужу тебя через два, сменишь.

- Может, поспишь? Охранки сработают, если кто-нибудь нас навестит.

Хлопнула дверь. Реплика Сойки повисла в воздухе без ответа.

Глава восьмая Романтика шантажа

Отшельник вышел на крыльцо, постоял, давая глазам время привыкнуть к темноте.

Ночь была ясной и звездной. Луна собиралась почтить своим присутствием землю, желтым краем высовываясь из-за темных верхушек деревьев. Туман пробирался от ручья, накрывая пушистым одеялом прибрежные кусты. Отчетливо пахло гарью и осенней сыростью. Пожар успел заняться, прежде чем Отшельник его погасил.

Досталось деревушке знатно. Уцелело лишь три дома на окраине.

Он спустился с крыльца, двинулся на улицу. Днем они с Сойкой отлично поработали, превратив хаотичные завалы в парочку вполне приличных баррикад. И теперь он обходил их одну за другой, прислушиваясь к тишине ночи.

Внезапно между полуразрушенных стен эхом прокатился крик ночной птицы. Отшельник насторожился. Крик повторился уже дальше. Он успокоено выдохнул - ложная тревога, сова вышла на охоту. Северянин дошагал до околицы, оценил диспозицию будущего боя. Охранки и ловушки - это хорошо, но сталь меча гораздо надежнее. А помахать придется.

Сбоку что-то зашуршало. Он напрягся, резко повернулся и тут же отвел меч в сторону.

- Нарвешься когда-нибудь, - прошептал в темноту.

- Отобьюсь, - махнул рукой Сойка, выходя из глубокой тени полуразрушенной стены дома, - тебе лучше вернуться.

- Что-то случилось? - напряженно поинтересовался Отшельник, убирая меч в ножны.

- Увидишь, - туманно пояснил брат, и ледяной выругался про себя. Сойка всегда любил позерство, даже когда оно было совсем не к месту.

Вдвоем они вернулись в дом. Отшельник первым шагнул в избу, окинул быстрым взглядом комнату. Айрин спала на кровати, разве что одеяло скинула на пол.

- И? - повернулся к брату.

- Я вырубил её, - Сойка подошел к девушке, подобрал одеяло, накинул сверху, - хватит от силы на полчаса, затем все по новой.

- Что по новой? - не понял Отшельник.

Брат как-то по-особенному усмехнулся, и сердце северянина сдавило острое предчувствие неприятностей. Самое противное, он был уверен, что льолды и даже некромант тут ни при чем.

- Ты можешь сказать толком? - рассердился, чувствуя, как в душе начинают ворочаться смятение и тревога.

Айрин шумно вздохнула. Отшельник перевел взгляд на девушку. Сейчас он ясно видел, что с ней не все в порядке. На щеках выступил яркий румянец, на лбу блестели капельки пота, дыхание было частым и прерывистым. Заболела?

Сойка приложил палец к губам и поманил брата за собой на крыльцо. Тихонько прикрыл дверь, постоял, прислушиваясь к тишине за закрытой дверью, и облегченно выдохнул, когда стало ясно, что девушка не проснулась. Отшельнику на мгновение показалось, что Сойка боится, но он тут же отогнал от себя нелепую мысль.

- Что с ней? - спросил и получил в ответ недовольное:

- Тише. Если проснется, придется действовать быстро. Не уверен, что смогу уложить её второй раз, - прошептал брат, - и не смотри на меня так. Я не сумасшедший. В отличие от тебя, я прекрасно понимаю, что происходит.

- И что же? - Отшельник постарался скрыть иронию, но Сойка все равно кинул на него раздраженный взгляд.

- Дар. Он просыпается.

- Это мы знаем уже давно.

- Но просыпается неправильно. Слишком быстро. Если я прав, и его целенаправленно тормозили все эти годы, то сейчас процесс напоминает распрямление туго закрученной пружины. Бах и все!

- И чем ей грозит этот бах? - поинтересовался Отшельник.

- Нам всем, - поправил его Сойка, - с даром шутки плохи. Если мы ей не поможем…

Сойка замолчал, но Отшельник понял его и без слов. К чему может привести неправильное развитие дара, он знал и без брата. Тяга к смерти становилась у ледяных слишком сильной, чтобы ей можно было противиться. Убийство или самоубийство. Страсть к пусканию чужой крови или желание оборвать собственную жизнь. Или то и другое вместе. Ледяной дар не терпел неуважения или поспешности. Он просто отбраковывал ненужные экземпляры с холодной рассудительностью генетика.

И самое поганое, что они просто не успевали что-либо сделать. Ближайшая ледяная, способная хоть как-то помочь, обитала при дворце в шести днях пути отсюда.

- Хорошо, я проникся и понял, - он еще пытался шутить, но на душе все отчаяннее скреблись кошки, - мы можем что-то сделать?

Идея заполучить полоумную ледяную его не устраивала ни в каком варианте. Как будто мало того, что они на вражеской территории, с бродящим по округе некромантом. Трехликий изволит шутить или это происки проклятого?

С рассветом они уйдут отсюда, даже если ему придется Айрин связать и тащить на себе.

- Что-то можем, - покладисто ответил брат. В комнате послышался скрип кровати, и он быстро подпер ногой дверь.

Отшельник удивленно вскинул брови: неужели в самом деле боится? Нет, не боится, скорее, смущен и чем-то сильно озадачен.

- Что? - выдохнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не стукнуть Сойку. Уж слишком раздражающе медленно отвечал на вопросы брат, да еще и глаза при этом отводил в сторону, как девица на свидании.

- Я не уверен, - промямлил Сойка, и Отшельник прямо-таки почувствовал, как у него зачесались кулаки, - точнее, почти уверен. Понимаешь, дар сам решает, что ему нужно в данный момент.

Скрип за дверью повторился, Сойка вздрогнул, бросил затравленный взгляд на брата и, наконец, зачастил. Отшельник вслушивался в горячий шепот, местами улавливая не все слова, но общий смысл был и так понятен.

- Ты же знаешь, они никого из мужчин в своих секреты не пускают, но я целитель. Меня немного учили, первую помощь оказать при ранении или…. Я тогда в обители был, а там лекарша новенькая приехала, Мать её… Я рядом оказался и часть разговора слышал. Так вот, дар просыпается с первыми лунными днями, и… они гораздо позже, чем у женщин из других мест. Лет в семнадцать-восемнадцать. И в течение года ледяные, как правило, выходят замуж, так?

Отшельник задумчиво кивнул. До сего момента временные рамки лунных дней и замужеств ледяных его мало волновали, точнее, не волновали совсем, но Сойка не стал бы нести чушь. Не те обстоятельства.

- Раньше все быстрее было. Лунный цикл, недели две-три и замуж. Сам понимаешь, за две недели тяжело уложиться, вот они и придумали дар обманывать, чтобы можно было замужество отложить на год или даже больше. Как только цикл начинается, они девственность удаляют.

- Что? - вынырнул из глубоких раздумий Отшельник и уставился на брата с ошарашенным видом. Какая, к проклятому, девственность, когда у них некромант под боком?

- М-м-магически, - заикаясь, пояснил Сойка, - ты не думай, я и сам гадал, зачем такие сложности, а потом понял. Дар, он же только у женщин просыпается, да? А если женщина с юности в бой с тварями лезет, какой шанс, что она доживет до свадьбы и рождения детей? Никакого. Вот, дар и подстраховывается. Принуждает к замужеству, чтобы род не пресекся. Понимаешь, почему они в горы раньше двадцати пяти лет не суются? Чтобы успеть после себя потомство оставить.

Потомство, девственность, замужество. Слова крутились в голове, не складываясь в логичную картину. Им-то сейчас какое до всего этого дело?

- И?

- Не улавливаешь, да? - с сочувственной улыбкой, от которой у Отшельника уж скулы свело, поинтересовался Сойка. - Айрин еще не встречалась с мужчинами. А дару это не нравится.

- Не нравится? - выдохнул Отшельник, остро жалея, что дар слишком неуловимая субстанция, чтобы можно было всерьез мечтать набить ему морду, - так удали её, эту девственность. Магически. Ты же целитель!?

- Не могу, - Сойка помотал головой, - если бы мне раз показали, тогда другое дело, а так… Даже не проси. Если я лишнего наудаляю, мне Мать Сорецки потом лично что-нибудь оторвет.

Отшельник вспомнил суровое лицо Матери Нуреи, которая по молодости в рукопашной многих здоровых мужиков валила, и со скрипом вынужден был принять доводы брата. Эта оторвет и не побрезгует.

Сойка внезапно побледнел, втянул голову в плечи. Отшельник прислушался. Показалось? Нет. В доме отчетливо послышалось тихое шлепанье босых ног.

Почему-то стало страшно. Довод, что в комнате слабая девушка и никого больше, не работал. Инстинкт упрямо твердил, что за хлипкой дверью находится некто опасный и встречаться с ним не стоит.

Сплюнул, выругался вполголоса - помешательство брата оказалось заразно. Отпустило. И уже цинично предложил.

- Тогда что же ты, целитель, традиционным способом не помог девушке, а?

Спокойно выдержал гневный взгляд брата. Сойка первым отвел глаза в сторону и почти неслышно прошептал:

- Испугался. Вдруг ему не понравится?

Сохранить невозмутимое выражение лица Отшельнику удалось с трудом. Нет, с мелким явно что-то происходит. Это кого он сейчас имел в виду?

- Я же, считай, ничего не умею.

Скорбь в голосе, темный румянец на лице и смущенный вид Сойки должны были пробудить жалость, но Отшельник чувствовал лишь растущее раздражение. Развели, понимаешь ли, романтические нюни. Одна решила стать ледяной за рекордно короткий срок, второй не может сам решить вопрос. Целитель он или кто?

- Это ты у нас опытный. О том, как ты с графиней Саринеро в столице развлекался, даже до семьи слухи доходили. А я? Всю жизнь в горах. И ничего, кроме гор, больше не видел. Откуда мне было опыта набраться?

Голос Сойки сорвался на крик и тут же испуганно смолк. Шлепанье босых ног зазвучало совсем близко, и Отшельник, сам не зная почему, подставил ногу к двери. Безумие, какое-то.

Шаги затихли, а затем стали удаляться. «Кругами ходит, дразнит», - мелькнула мысль.

Несколько лет назад он был в столичном зоопарке. Вот там, среди бестолковых обезьян, шумных попугаев и сонных медведей, стояла клетка с тигром. Рыжий хищник, мягко ступая огромными лапами по дощатому полу, ходил кругами, то приближаясь, то удаляясь от решетки. Бил по бокам длинный упругий хвост, в зрачках плескалось ленивое золото. И внешний облик зверя был обманчиво спокоен. Именно, что обманчиво. Отшельник ни разу не сомневался, что если убрать решетку, каждый подход мог закончиться чей-то смертью, а глядя на него, тигр уже рассчитал и прыжок, и атаку, и завершающий удар лапы, а может, даже предвкушал хруст шейных позвонков…

- А та, рыженькая? - спросил, чтобы отвлечься и хоть немного отложить знакомство с «тигром».

- Из обоза? Да мы тогда так напились, празднуя победу, что я не помню ничего толком. Утром проснулся, голова раскалывается, она рядом. Не будешь же уточнять, как себя ночью показал? - нервно рассмеялся Сойка. - А дома, сам знаешь, Лотти за мной хвостом ходила. Нас уже лет десять, как все женихом и невестой называют.

- Ты поэтому убежал? Она же тебе нравилась.

Наверное, это называлось братской солидарностью. Злость ушла, осталось лишь чувство горького сожаления. Он наивно считал, что у мелкого все хорошо и тот всем доволен. Целительство - уважаемое занятие. Родители всегда гордились младшим сыном. Его ждала отличная карьера, неплохой заработок и любящая жена, а он, оказывается, вовсе не мечтал о спокойной жизни.

- Лотти - отличная девчонка, и я, наверное, на ней женюсь, но что меня ждет в будущем? Госпиталь? Горы? Брак с единственной женщиной? А я хочу, как ты. Другие страны посмотреть и…

- И других женщин пощупать, - грубо оборвал его Отшельник. Сойка обиженно насупился и замолчал.

А внутри него будто кто-то дал отмашку: пора.

Он сдвинул брата с дороги, распахнул дверь и шагнул в теплый полумрак сеней. Короткий коридор сразу выходил в комнату - хозяева не успели навесить внутренние двери, снятые из-за летней жары.

В спину донеслось негромкое:

- Ты там не очень-то долго. Нам еще льолдов встречать.

- Да пошел ты, - огрызнулся, входя в комнату.

Переступил через порог, и из головы разом вылетели мысли о льолдах, о брате и подставах судьбы.

Она стояла к нему вполоборота, развлекаясь тем, что тушила и зажигала свечи, выстроенные полукругом на столе. Без спичек. Просто щелкая пальцами. Свечи послушно гасли, поднимая к потолку сизый дымок, а затем загорались желтым огоньком. И в их отблесках волосы девушки то темнели, становясь черными, то вспыхивали белым золотом.

- Хорошо, что сам пришел, - повернулась она, - и не пришлось за тобой бегать по всей деревне.

Взгляд Отшельника скользнул по обнаженным ногам, короткой рубашке, едва прикрывающей попу, дошел до расстегнутых верхних пуговиц и замер в районе подбородка, не желая подниматься выше. Он знал, что там увидит, знал и боялся.

- Ну, что же ты стоишь на пороге, как не родной. Проходи, - она махнула рукой и даже улыбнулась, - я не кусаюсь.

Словно завороженный, медленно сделал шаг. Во рту пересохло, ноги будто налились свинцом, и срочно захотелось оказаться где-нибудь в другом месте: на передовой, в деревне с некромантом, да где угодно, только не здесь. Сейчас он чувствовал себя гораздо хуже, чем на первом свидании с бойкой служанкой в отеле, и ненамного увереннее, чем Сойка с его неопытностью.

«А если ей не понравится? Если я сделаю что-то не так?» - крутилось в голове.

Графиня, конечно, была отличным учителем, и до сего времени он считал себя опытным в любовных делах, но перед Айрин его уверенность таяла с каждой минутой. Нужны ли дару любовные игры? Или раз-два и готово?

- Какой нерешительный! - недовольно проговорила, и Отшельник с болью заметил, что даже голос у девушки стал другим - низким и глубоким. - Придется, как обычно, все делать самой!

Она сделала к нему шаг, и северянин еле сдержался, чтобы не отшатнуться.

- Боишься? - насмешкой засеребрился голос.

Помотал головой.

- Тогда почему не смотришь в глаза?

Протянула пахнущую пчелиным воском руку, приподняла его голову за подбородок.

- Смотри! - приказала, и он не смог противиться силе её голоса.

Холодный голубой свет, льющийся из глаз девушки, замораживал своей нечеловеческой красотой. Он не был однородным. В глубине мелькали тени, вспыхивали и гасли искры, рождались и умирали вселенные. Отшельник потянулся, все глубже погружаясь в сине-лазуревую бесконечность. Туда, где закручивались спиралями чудовищные энергии, где проскакивали белые ветвистые молнии, туда, где теряли силу законы материи.

- Достаточно, - сильный толчок в грудь отшвырнул на пару метров, чувствительно приложил об стену. Сверху печально загремел таз, качаясь на гвозде.

- Мал еще. Подрасти немного, - усмехнулась девушка, и Отшельника с ошеломляющей ясностью приложило понимание, что перед ним сейчас некто во много раз старше, мудрее и любовные игры его волнуют в последнюю очередь.

Он встал, поправил нож на поясе. Надо было успокоиться, собраться с мыслями…

- Красивый, - приветливо улыбнулась, снова став другой. На этот раз перед ним жеманно хлопала ресницами юная кокетка, - девочке очень повезло. У вас получатся отличные дети.

«Дети?» - он судорожно сглотнул.

- Рада, что тебе она нравится. Ой, не красней, так даже лучше. Люблю счастливые пары.

Тонкая белая рука коснулась пуговицы рубашки в районе груди и медленно её расстегнула.

«Подбородок!» - приказал он себе, возвращая соскользнувший вниз взгляд.

Серебристый смех показал, что его маневр оценили.

- Даже не посмотришь? - еще одна пуговица оказалась расстегнутой. - Там есть на что посмотреть!

Если бы кто-то посмел ему намекнуть о симпатии к Айрин, он бы возмутился и попытался все опровергнуть. И еще долго не отдавал бы себе отчета в том, почему его тянет к девушке, наивно веря, что его забота ограничивается лишь желанием вернуть заблудшую ледяную на родину предков.

И сейчас, стараясь удержаться от стоящего перед ним искушения, он вспоминал их первую встречу. Воскрешал перед глазами облик вытащенного на тропинку и крайне недовольного этим, взъерошенного воробушка - короткие волосы, с застрявшими в них иголками и лесным мусором, светло-голубые глаза, тонкие черты лица и упрямый, гордо вздернутый подборок. Вспоминал восхищение, промелькнувшее в голубых глазах, и сменившее его после обвинения в шпионаже настороженное презрение.

Вспоминал проснувшееся в душе уважение после долгого и быстрого перехода по лесу. У воробушка оказался стальной характер. Девушка не жаловалась, не старалась облегчить свою участь, стоически перенося плен. Другая бы на её месте закатила истерику, пытаясь доказать, что она - ледяная. И он, конечно же, ей не поверил. При такой внешности отсутствие дара буквально вопило об обмане.

Ночью, когда они почуяли присутствие льолдов, он первым делом блокировал Айрин. Слишком подозрительным казалась их встреча в лесу, слишком невероятным было последующее появление льолдов. Совпадение? Он давно в них не верил.

Но девушка не делала попыток освободиться. Лежала, молча глядя в черное небо, а он с замиранием сердца смотрел, как в её глазах начинают отражаться звезды и серебристо-голубыми искрами просыпается дар.

Удивление? Нет, пожалуй, полное замешательство и первая реакция - не может такого быть, потому что быть не может. Но искрам было наплевать на его мнение, они, словно насмехаясь, продолжали мерцать, сводя с ума своим блеском.

А затем мысли ушли совсем в другую сторону. Помешательство решило поиграть с ним в новую игру. И как-то внезапно стало не все равно, что под ним мягкое женское тело и теплое дыхание щекочет ладонь. Он ощущал её запах: острую смесь кострового дыма, осеннего леса и еще чего-то неуловимо женского, дразнящего и будоражащего кровь.

Тогда он списал все на долгое воздержание, но воспоминание об их вынужденной близости преследовало его всю оставшуюся ночь и утро и лишь днем отпустило, сменившись картиной изломанного, впечатывающегося в забор тела.

Ему доводилось терять людей. Война не бывает милосердной, но почему-то сегодня боль от потери казалось пугающе острой. Поднимаясь с земли, куда его зашвырнула взрывная волна, он почти не чувствовал полученных ушибов и синяков, другая боль оказалась сильнее. Она раскаленной иглой сидела в сердце, и он не мог заставить себя пойти туда, чтобы убедиться, проверить. И лишь когда Сойка крикнул: «Жива!» его отпустило, он закачался на ослабевших ногах и несколько долгих секунд приходил в себя.

Потом были изнуряющие расчистки дороги, и он нагружал тело, очищая тяжелой работой голову. И все должно было идти по плану. Должно…

В комнате сильнее пахло плавящимся воском свечей. Было жарко и давно следовало скинуть плащ, но Отшельник боялся шевелиться. Неподвижность была его защитой, пусть слабой и временной, но защитой.

Последняя пуговица на рубашке. И ткань светлой птицей спланировала на пол, открывая ему совершенство. Надо было закрыть глаза, отвернуться, но он застыл, не в силах отвести взгляд. Небольшие, но упругие груди, с горошинками напрягшихся сосков, плоский живот. По-мальчишески подтянутая фигура, ему такие всегда нравились. Ниже не смотрел, но и этого ему хватило, чтобы ощутить, как пересохло в горле, как сильнее забилось сердце и напрягся низ живота.

Девушка постояла, наслаждаясь произведенным впечатлением, затем скользнула за спину, прижалась, и он едва сдержал стон от накатившего желания. Вожделение ударило по нервам, плавя последние преграды.

Она обняла его, потянулась к застежке плаща…

- Нет, - скрипнул зубами и перехватил её руки, накрыв ладонями, - это будет нечестно по отношению к ней.

- Глупый, благородный мальчик, - мурлыкнули сзади, и девушка сильнее вжалась в него, потерлась бедрами, - так и будем упрямиться?

- Буду, - хрипло ответил, со страхом ощущая, как остро реагирует тело на ласку, как наслаждение затуманивает мозг, хороня остатки совести.

- Ну, хорошо, - недовольно протянули за спиной. На столе задрожали огоньки свечей, и в комнате ощутимо похолодало, - ты сам это выбрал. Девочка ничего не будет помнить утром, доволен? Только учти, она останется чужой, и её доверие придется завоевывать. Видишь ли, милый, любовь без доверия растет плохо. Согласен?

- Нет, - повторил, прекрасно понимая, что удар в спину он отразить не сможет. И несмотря на зажатые в его ладонях руки, стоящее за спиной существо справится с ним играючи.

- Молодой и глупый, - хмыкнули сзади. Стало еще холоднее, а часть свечей погрузилась во мрак, - заменить тебя, что ли? Второй, хоть и трусливый, но посговорчивее будет.

Отшельник промолчал. Ночь, изба, свечи, он с обнаженной женщиной в объятиях… И все так сложно и непонятно.

- Хорошо, откажись. Только знай, встречу с некромантом ей не пережить.

Знакомое чувство тщательно расставленной ловушки. Только сейчас он в нее не просто попал, а увяз - полностью и бесповоротно.

- Так-то лучше, - она улыбнулась. Он не видел, просто знал, что она улыбнулась. Ослабил руки, позволяя расстегнуть застежку на плаще.

Плащ упал на пол, как рухнувшая линия обороны.

Мелькнула мысль, что он еще пожалеет о своем решении, и расплата будет горькой. Плечи придавило чувство ответственности. Он должен привести Айрин в Северную Шарналию живой. Терять людей недопустимо - первая заповедь ледяных.

Он не простит себе, если окажется, что своим отказом нарушил какое-то очередное древнее правило. Дар не обманывал - это закон. Использовал втемную, не договаривал, но прямого обмана в его словах не было.

Игры проклятого! Пять лет назад он бежал из родного дома. Бежал, задыхаясь от идиотских запретов, миллиона табу, нелогичных законов и ничем не объясненных решений Главы рода. Бежал, не в силах примириться с безоговорочным послушанием Матери. И долго не понимал, почему его отпустили. Понимание пришло через год, когда его откопали в вербовочном центре особых войск его Королевского Величества.

Вот она, издевка проклятого. Дар ледяных никогда не забывает своих детей. Рано или поздно берет свое.

- Не мучай себя, - прошептало его наваждение, касаясь теплой рукой щеки. Она расправилась с плащом и теперь стояла перед ним, нацелившись на гимнастерку, - просто доверься.

Усмехнулся - доверять он отучился давно. Провел рукой по мягким волосам, осторожно коснулся обнаженной спины, словно все еще не веря, что это происходит с ним наяву.

- Айрин будет моей, по-настоящему, - пообещал больше себе, чем ей.

Короткий смешок показал, что его упрямство оценили, но в конечном результате сильно сомневаются, а затем стало не до разговоров. Погасли свечи, погружая комнату в полумрак. Теплые девичьи губы коснулись его губ. Осмелев, он провел рукой по спине и притянул к себе уверенно и сильно. Смял губы первым поцелуем, с восторгом ощущая, как ему отвечают взаимностью.

Пусть это иллюзия, пусть одна ночь. Но кто знает, куда заведет дорога, и у него останется хотя бы это воспоминание.

Горячее тело под руками. Запах страсти, смешанный с запахом воска. Дразнящие прикосновения и стук её сердца под ладонью. Упоительные изгибы и становящиеся все более смелыми ласки.

Он подхватывает её под попу, вжимает в себя, вдыхая одуряющий запах женского тела. Торопливо идет к кровати, осторожно опускает драгоценную ношу на постель. Пусть их первая ночь станет такой же странной, как и вся жизнь ледяных, но второй раз будет достойнее, и крестьянскую избу сменят дорогие палаты, а грубые льняные простыни на тончайший шелк.

Он раздевается по-военному быстро, не отводя глаз от белеющего в темноте тела, затем наклоняется и прокладывает цепочку горячих поцелуев от шеи вниз до живота. Тонкие женские руки обхватывает его за шею, зарываются пальцами в волосы. Он слышит стон, чувствует, как Айрин изгибается под его ласками, и перестает сдерживаться. Этой ночью она целиком его, без остатка.

Глава девятая Льолды, некромант или ледяным не чужды душевные переживания

Они долго лежали, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Комната потихоньку остывала, и луна все настойчиво светила в окно, намекая, что пора возвращаться к земным обыденным делам. Время волшебства прошло.

Отшельник странным образом чувствовал необъяснимую бодрость во всем теле, точно и не спал прошлой ночью лишь украдкой, выкроив пару часов для сна.

Айрин громко зевнула, пристроила голову на плечо и засопела. Он усмехнулся, осторожно встал, накрыл девушку одеялом.

Решение сказать все утром становилось все отчетливее, но сначала надо подготовить, чтобы не испугалась, не отстранилась.

В одних лишь штанах вышел во двор, с наслаждением ощущая, как холодный воздух охлаждает разгоряченное тело. Набрал в колодце воды, принес в избу. Согрел заклинанием.

Поднял сонную нежность с кровати, поставил в таз и обмыл, как ребенка. Айрин стояла с закрытыми глазами, дремля на ходу, и он поддерживал её за талию, чтобы не упала. Вытер чистым полотенцем, найденным в шкафу, одел в рубашку, нижнее белье и уложил спать, подоткнув одеяло.

Оделся сам, потом долго стоял над спящей девушкой, разглядывая тонкое, изящное лицо, разметавшиеся по подушке волосы, в которых после сегодняшней ночи появились более светлые, почти белые полосы. Не удержался, коснулся губами лба, вдыхая ставший родным запах, и, уже не оглядываясь, вышел из дома.

На улице стало еще холоднее, и он запахнул плащ, не желая делиться остатками тепла. Разожравшийся за полночи туман подползал к домам, грозя вскоре поглотить деревню целиком.

Восточная окраина его волновала мало, а вот западная доставляла некоторое беспокойство.

Сойка обнаружился, сидящим на бревне перед первым завалом. Нахохлившийся и закутанный по самый нос в плащ он напоминал лесную птицу, которую ночью застиг на ветки луч фонаря. Отшельник постоял, разглядывая спину брата, точно обнаружил на ней нечто занятное.

- Ты сопишь на всю деревню, - произнес Сойка, не оглядываясь.

- Я думал, заснул, - усмехнулся Отшельник, присаживаясь рядом.

- Просто так пришел или?

- За помощью.

- Что? - Сойка от избытка удивления даже закашлялся.

- Ну, другого спеца по дару у нас нет, а ты, я смотрю, мастер нужные разговоры подслушивать.

- Тогда случайно вышло, - насупился младший.

- Вышло очень удачно, - поправил его Отшельник, - лучше скажи, нам теперь эту страсть голубоглазую все время терпеть? Или утром к нам вернется привычная Айрин?

Сойка облегченно выдохнул:

- Я уж решил, ты меня за другой помощью позвать решил.

- Да? - картинно удивился Отшельник: - Впрочем, посмотри её, когда вернемся, хорошо?

- Посмотрю, - согласился Сойка, - а дар… Не уверен, но вроде как он берет полный контроль над телом только во время смертельной опасности.

- Смертельной, говоришь? - прищурился Отшельник, чувствуя, как внутри начинает шевелиться предчувствие близких неприятностей. То ли смертельных, то ли не очень. Он рассчитывал на последнее, но дару видней. И что, интересно, он имел в виду, говоря о некроманте. Какая встреча? Не будет её и точка.

А вот с льолдами он сегодня с удовольствием побеседует. Языком стали, конечно.

На дороге за деревьями расцвели ярко-красные цветы сигналок, противно и тонко взвыли предупреждающие сирены.

- Началось! - Сойка соскочил с бревна и азартно потер руки: - Ну, наконец-то, согреюсь. Это некоторые в любовном гнездышке развлекались, а честные солдаты мерзли, охраняя их покой.

- Сой-ка, - протянул по слогам Отшельник, - заканчивай. А то не посмотрю, что брат. Живо кулаком воспитаю.

Сойка угрозу пропустил мимо ушей, его сейчас волновали совсем другие вещи. Например, сколько льолдов отправил на разведку некромант, и не останется ли он без боевых подвигов, как это частенько бывало, когда брат решал, что намечающее дело слишком опасно для младшего. Но сейчас их только двое. И кто ему спину прикроет, если не он, Сойка?

Торжественность момента немного пугала. Это же не рядовая военная операция, а фактически северный рейд против нечисти, даром, что не в горах, а в южных болотах, но суть от этого не менялась. Нечисть - вон она. Темные раскачивающиеся силуэты были заметны среди стволов деревьев. Сигналки подсвечивали их красным, и оттого казалось, что кто-то вылил на льолдов пару ведер крови. А красные отблески в глазах, как вечная жажда крови?

- Не меньше десятка, - прикинул Сойка, - может, сразу за поводырем?

- Успеет убежать, - покачал головой Отшельник, - надо дать втянуться. Пусть увлечется. Я скажу, когда.

Сойка достал меч, покрутил, убрал обратно. Что заранее-то махать? Пока эти доползут, можно успеть и чаю выпить. Льолды двигались неторопливо, зато учуяв запах свежей крови, развивали поразительную скорость, и в ближнем бою напоминали разъяренных медведей: сильные, ловкие и такие же упорные до мяса.

Жаль, что нет привычной пары мечей за спиной. Здесь, на юге, приходилось обходиться одним. Ничего не поделаешь, маскировка. Он передернул плечами, кинул завистливый взгляд на брата - тот обращался с единственным мечом легко и непринужденно, будто и не было долгих лет практики с двумя.

- Не нервничай, - бросил ему Отшельник.

Сойка только вздохнул - брат был по-северному спокоен и собран, словно погулять вышел, а за околицей сейчас друзей дожидался.

- Легко сказать, - проворчал Сойка и с удивлением посмотрел на меч в своих руках. Когда успел достать? Непонятно.

Лезвие неприятно отливали фиолетовым. Прямо не меч, а колдовской посох.

Накатил страх, принеся с собой неуверенность: а если не справится? Наставник частенько называл его позорищем с зубочистками в руках. Вот как сейчас он этими зубочистками махать будет, да все мимо? Ладони разом вспотели, и он торопливо вытер их об штаны.

- Что делать будешь? - спросил, чтобы отвлечься.

Отшельник вместо ответа чиркнул спичкой о подошву сапога, поджег факел. Ярко полыхнул огонь, высвечивая поваленные дома, завал за спиной. По дороге поползли тени, и Сойка моргнул, прогоняя цветные пятна перед глазами.

Брат метнул факел, тот метко угодил в кучу валежника, сваленного поперек. Жаркое пламя лизнуло политые керосином ветки, и разом взметнулся вверх фонтан золотых искр.

Передние льолды озадаченно притормозили около огня, но приказ погонщика погнал их дальше.

- Жениться, - неожиданно высказался Отшельник, шагая к первому гостю. Здоровый мужик в живой жизни был, по-видимому, кузнецом. По крайней мере его пудовые кулаки наводили именно на такие мысли.

- Жениться? - присвистнул Сойка, внимательно следя, как в круг света вступает еще один - тощий рыжий парень в длинной рубахе.

- Да, кто же тебе позволит? - первый взмах заставил рыжего отмахнуться. Льолд ощерился, утробно зарычал и бросился вперед.

- Мы даже не знаем, какого она рода, - Сойка ловко уклонился, сместился вправо, подсек рыжего под ноги, и когда тот стал заваливаться, рубанул по открывшейся шее. С хрустом перерубились шейные позвонки, и голова покатилась под уклон дороги.

- Узнаем, - лаконично ответил Отшельник, принимая на лезвие следующего гостя, - и поменьше болтай, береги дыхание, - посоветовал.

Сойка и сам это понимал, но личная жизнь старшего брата оказалась слишком волнующей темой, чтобы можно было смолчать.

- И когда собираешься осчастливить? - выскочившая из темноты собачонка взвизгнула, получив лезвием по лапе.

Некромант был неразборчив и поднимал все, что могло нападать, кусать и питалось в прошлой жизни мясом.

- Завтра, точнее уже сегодня.

Отшельник крутанулся, не давай здоровой бабе напасть на себя сзади, быстро глянул, как идут дела у мелкого. Тот пока справлялся.

- И что планируешь прямо так ошарашить? Мол, я тут переспал с твоим даром и готов жениться?

- Не вижу смысла откладывать.

Гости все прибывали, и на дороге становилось тесно. Хорошо, что на разведку отправили только взрослых. Воевать с детьми, пусть разум и понимал, что душой они мертвы, не слишком приятное занятие.

- А дать ей привыкнуть к себе не хочешь? - Сойка наклонился, пропуская над головой кулак льолда. Тот встретился со стеной, и по дереву пошли крупные трещины. Твари были до проклятого сильны, и подпускать их ближе длины лезвия было весьма рискованно.

Он нырнул под замах, распарывая бок мелкому чернявому мужику, оказался со спины. Тварь зашипела от боли, попыталась развернуться и достать до куска еды, но Сойка оказался проворнее. Подпрыгнул, ударом ноги отправляя тварь на встречу с остатками стены. Бревна от удара зашатались, однако устояли.

- Женщины, знаешь ли, любят, когда за ними ухаживают, - выдал он прописную истину, подчерпнутую из единственного любовного романа, который читал пару лет назад.

Быстрое движение меча, пока тварь не очухалась, и голова скатилась со своего законного места. Тело, лишенное головы, еще пыталось сопротивляться. Залитые в него силы не желали так быстро расставаться с приобретенным домом, и пришлось подсечь сухожилия на ногах, чтобы тварь, наконец, рухнула на землю.

«Они много чего любят», - усмехнулся про себя Отшельник, вспоминая, как знатно полегчал его кошелек после встреч с графиней, но мысль об ухаживании показалась здравой. Он быстро припомнил жаркие встречи с опытной и соблазнительной Жаннет. Странно, но та на ухаживаниях не настаивала, частенько называя его «мой северный красавчик», и даже прощала, когда он приходил к ней без цветов или украшений. А вот счета за рестораны выходили разорительными, причем в буквальном смысле этого слова… Впрочем, менее родовитые горожанки тоже были не прочь свести знакомство с ледяным, клюя на его экзотическую внешность.

Молодуха лет двадцати, не больше, оскалилась и попыталась взять Отшельника без долгой осады - нахрапом. На протянутых к его шее руках стукнулись друг об дружку костяные браслеты. Красным мелькнули на пышной, колыхающейся груди бусы. И это колышущееся великолепие живо напомнило выдающиеся формы графини. От накативших воспоминаний стало жарко, сердце застучало быстрее, и он чуть было не поплатился головой за глупое промедление.

В последний момент уклонился от смертельных объятий, перекатом ушел в сторону, бешеным зайцем прыгнул назад, затем вбок, влево. Тварь закрутилась, не успевая за ним, запуталась в широкой юбке, и ему оставалось лишь точным ударом оборвать её бездушную жизнь.

Вытер выступивший на лбу пот. Во же, удача проклятого, чуть не достала. Правду говорят, что все беды от женщин.

Глянул, как дела у Сойки. Его активно теснили двое, и брат все тяжелее махал мечом, отступая в сторону завала.

- Давай за поводырем, - скомандовал, отсекая излишне ретивую тварь, подбирающуюся к Сойке сбоку, - разболтались мы, как бабы на базаре, - добавил себе под нос.

Сойка кивнул и шустро исчез в темноте. Двое льолдов проводили исчезновение еды разочарованными взглядами, а затем попытались рвануть следом.

- Куда?

Отшельник приглашающе улыбнулся.

- Станцуем, милашки?

Милашки, одной из которых было под шестьдесят, а второй чуть меньше, дружно обнажили пожелтевшие от старости зубы.

Сойка вернулся минут через пятнадцать, когда все было закончено. Отшельник занимался физическими упражнениями, таская трупы с дороги и скидывая их в канаву.

Глянул на сумрачное лицо брата и уточнил:

- Удрал?

- Не, - махнул рукой Сойка, - этот придурок на лошади удержаться не смог. Я коника пугнул немного, тот на дыбы, а этот с него кубарем. Только упал неудачно, прямо на шею.

- Ясно, - Отшельник ухватил очередного покойничка и поволок за деревню. Дорогу следовало очистить от трупов. Ссориться утром с Айрин и выслушивать вопли: «Почему без меня?» не хотелось.

Сойка горестно вздохнул, ожидая серьезного разноса, ничего, пусть привыкает к ответственности за свои поступки, и присоединился к зачистке.

На обратном пути с окраины леса он остановился, сунул руку за пазуху.

- Вот, - вытащил круглый медальон на толстой цепочке, - сувенир.

Отшельник взял некромантский медальон из рук брата, ощутив, как жаром ударила по рукам чужая магия, наложил экранное заклинание, и когда кругляш похолодел, убрал в потайной карман. Жаль, что не удалось взять ученика живым, но медальон тоже неплохо. Будет чем помахать перед красным носом полковника.

Сойка звучно зевнул, покосился на брата и снова зевнул. Намек был более чем прозрачен. Отшельник и сам чувствовал, как усталость начинает брать свое, а в глаза, словно песок насыпали.

Последний покойник с мягким стуком рухнул в канаву.

- Ладно, обновляй охранки и спать. Больше гостей не ждем.

Я проснулась с обалденным чувством, что жизнь прекрасна. Более того, что она просто восхитительна и прелестна сквозь призму невероятной бодрости. Хотелось петь, танцевать, обнимать и любить всех.

Потрясающее утро! Вот что значит одна ночь на кровати под одеялом после стольких ночевок в лесу. Как тяжело тело отвыкало от комфорта и как обрадовалось его возвращению.

Вскочила, с трудом удержавшись, чтобы не воскликнуть:

- С добрым утром!

Слава Трехликому, хватило ума сначала оглядеться.

Изба напоминала сонное царство. Очень сонное царство двух усталых ледяных, уснувших сидя за столом, и одной, ну просто неприлично бодрой девицы.

Проснувшаяся совесть заставила тихонько соскользнуть с кровати, потянуться за одеждой.

Сойка поднял от стола голову, посмотрел на меня мутными со сна глазами и тихо простонал:

- Айрин, дай поспать, а?

И уронил голову обратно на руки.

От такой наглости я даже не нашлась, что и ответить. Вот чем, интересно, они ночью занимались? Да еще вдвоем, и что самое возмутительное без меня?

Плащи в спешно замытых бурых пятнах, подозрительно напоминающих засохшую кровь, утомленный донельзя вид… Спросить в лоб? Так не ответят же. Если не разбудили, значит, справились без меня. Если справились без меня, то и откровенничать не станут.

- Я на двор, - застенчиво улыбнулась.

Сойка не ответил, Отшельник просто проигнорировал, как будто я не слышу, что его сопение изменило тональность.

Быстро влезла в штаны, надела на рубашку свитер. В избе было прохладно, за ночь комната выстудилась до бодрячка. На мгновенье откуда то пахнуло воском, словно здесь долго горели свечи. Должно быть показалось. Я не настолько крепко сплю, чтобы пропустить ночные посиделки со свечами и задушевными разговорами. Если только…

И сразу вспомнился странный вкус отвара, которым меня поил Сойка, и его кристально честные глаза… Вот, сволочуга. Не отравит он… Он и не травил, просто усыпил и все.

Кинула убийственный взгляд на светлый затылок. Не помогло. Затылок даже не покраснел. Ну, и проклятый с ним. Зато выспалась. И сны снились такие занятные…. Не помню точно, что именно, но сон оставил ощущение приятного взлета, всплеска странного удовольствия. Хм, я даже покраснела, когда пыталась вспомнить детали. И показалось, что в нем фигурировал некто светловолосый? Черты лица смазались, но я почему-то была уверена, что это ледяной.

Мелькнула шаловливая мысль: уж не жених ли привиделся на новом месте?

Вышла во двор. Солнце поднялось довольно высоко над деревьями, и лучи красиво подсвечивали ускользающие от них клочки тумана. И захотелось улыбнуться: осени, яркому солнцу, пронзительно чистому, голубому небу, первым желтеющим листьям на яблонях и манящему, чуть горьковатому, грибному аромату, доносящемуся из леса.

Жизнь - прекрасна!!! И Никто сегодня не испортит мне чудного настроения.

Возвращаться в избу желания не было. Если ледяные дрыхнут, значит, и мне безопасно будет прогуляться по округе. Изучить, так сказать, при дневном свете место боевого подвига. Ведь если разобраться по сути и отринуть всякие панические: не хочу ничего слышать о даре и даром он мне не нужен, это моя первая боевая операция. Не просто там: случайно наткнулась на гвардейцев, порубилась и сбежала, а настоящая разведка в компании суровых северных разведчиков. Можно сказать, разведка боем, точнее взломом ловушки, но это уже детали.

Прошлась по улице. Честно сказать, я её помнила совсем другой. Где тот милый палисадник с солнышками астр? Или симпатичный домик с резными ставнями? Сильно же тут все изменилась. Не будь я уверена, что ночью оставалась на месте, решила бы, что эти развалины не имеют никакого отношения к вчерашней деревеньке.

Хотя нет. Вон валяется кусок резного ставня, а там стоит чудом уцелевший остов колодца. А в остальном… Дома разметало, как от удара гигантского кулака. Даже не верится, что это все я. Точнее мы: я и некромант постарались.

Дошла до места взрыва. Выжженное пятно черной кляксой темнело на дороге. Обошла его по краю. Касаться этой гадости, даже кончиком сапога, желания не было.

Дальше дорогу преграждал качественный завал. Плотные ряды бревен, мусор и остатки мебели были уложены в одну кучу, а сбоку, сквозь почему-то уцелевший забор, виднелся полукруг двора с покосившейся стеной дома.

Не удержалась, заглянула и тут же пожалела об этом. В пыли были видны какие-то темные узоры, точно кто-то пролил краски, да так удачно, что вырисовалась сложная пентаграмма.

Сглотнула подступивший к горлу комок, во рту стало горько, а пальцы похолодели. Некто не удачно, а целенаправленно чертил на дворе пентаграмму, и бурые линии были не краской, а кровью. Так вот где работал некромант!

Отшатнулась и поспешила прочь. Я не специалист по темной магии, да и не хочу им быть. И ни капельки не интересно, что он там вычерчивал. Меня от одного вида его творения тошнить начинает, и голова простреливает болью.

Перелезла через завал и… здравствуй, околица. Дальше деревня заканчивалась, и вставал лес.

И вот тут обнаружилось самое интересное. Нет, трупа некроманта на дороге не было. Честно, сказать, ни одного трупа там не было вообще, зато дорога напоминала площадку перед скотобойней. Серая пыль была густо орошена темной жидкостью. А кое-где так целые лужи натекли.

Присела, размяла в пальцах комочек грязи, поднесла к лицу и вдохнула слабый железистый запах крови.

Сомнения быть не могло, не далее, как ночью тут кого-то активно резали, причем явно не в единичном числе.

Встала, окинула взглядом поле боя, и внутри зашевелилась злость. Теперь понятно, чем занимались спящие красавцы. Вот же… засранцы.

Возвращаться в избу всякое желание пропало. Села на бревнышко, подставила под теплые солнечные лучи лицо и крепко задумалась. Жизнь оставалась все еще прекрасной, но в ней появилась горькая нотка разочарования.

И все же, я неправильная княжна. Спокойно сижу перед залитой кровью дорогой и никакого ужаса по данному поводу не испытываю.

Неправильная. Не такая, как все. Другая.

Мысль пошла дальше.

Отличная от всех. Лучше.

«Чем лучше?» - насмешливо уточнил некто внутри, и пришлось прекратить заниматься самовосхвалением. До добра это еще никого не доводило.

Представила, как выгляжу со стороны… Лужи крови, развалины домов, и посреди этого хаоса я на бревнышке загораю… такая хрупкая и неотразимая. Да, любой, кто сейчас на дорогу выйдет, решит, что бояться здесь надо именно меня.

Ощутила себя главным монстром, посмеялась и на душе полегчало. А то ведь закралась тайная мыслишка, что ледяные меня своим хладнокровием заразили, и мое сердце медленно, но верно покрывается корочкой льда. Бррр.

На размышлениях стану ли я ледышкой или останусь прежней, меня прервали.

- Айрин, ты вещи забыла.

Через завал ловко перемахнул Сойка, кинул мне на колени мешок, следом бросил плащ.

- И твой завтрак, - Отшельник протягивал мне сверток с сухпайком, - пожалуйста.

Взяла, поблагодарила и только потом до меня дошло, что вместо привычного: «Быстро ешь, сейчас выходим», северянин сказал: «Пожалуйста». Подлизывается? Да, пусть! Все равно не прощу!

- Мы торопимся?

- В целом, да, - подтвердил Отшельник, - будет неплохо, если ты перекусишь на ходу.

Вот, это уже знакомый разговор. Осталось только скомандовать: «Бе-гом!»

- Айрин, мы и так отстаем от графика, - Сойка отвлекся от разглядывания окрестностей.

- Ну, так идите, я вас не держу, - и пока северяне переваривали ответ, встала, забрала у Отшельника свой меч, а пакет с завтраком сунула в мешок - я еще не настолько проголодалась, чтобы его есть.

- Айрин, как это понимать? - очень спокойно спросил Отшельник, а Сойка сделал страшные глаза, мол, что еще удумала?

- Все очень просто. У вас свои дела, у меня свои. Надо уходить - уходите, а я здесь должна разобраться.

- Должна? - от спокойного тона Отшельника меня мороз пробрал по коже, но отступление в мои планы не входило.

Я вспыхнула и, наверное, покраснела, сжала кулаки и шагнула вперед. Хотелось подпрыгнуть, стать выше, чтобы оказаться на равных с ледяным, но, увы, голову задирать приходилось мне, а не ему.

- Да, должна! Забыл, что я южанка? Эта тварь ходит по моей земле, убивает моих сограждан. Думаешь, я могу уйти и спокойно спать, зная, что каждая ночь вычеркивает из жизни целую деревню?

Отшельник стоял молча, разглядывая меня так, словно увидел впервые. И это молчание раздражало еще больше. Лучше бы наорал, сказал «нет», а так орала я, окончательно срываясь.

- Да, я лучше здесь сдохну, чем убегу, поджав хвост. Слышишь?

- Слышу, - кивнул, - а я лучше свяжу и потащу на себе, чем позволю так глупо закончить жизнь.

- Ах, да! - саркастически улыбнулась: - Это же любимая ваша практика. Напоить снотворным, а затем спокойно работать за моей спиной. Я, между прочим, к вам в группу не напрашивалась, сами позвали. Так определитесь, наконец, доверять мне или нет.

- Айрин, - поморщился Отшельник, - все было совсем не так.

- А как? - вздернула брови: - Дорога сама, случайно, покрылась свежей кровью? Могли бы предупредить, а не устраивать шпионские игры.

- Айрин, мы поняли, раскаиваемся целиком и полностью, - дернул меня за рукав Сойка и состроил просительную гримасу.

- А с тобой, целитель, я отдельно поговорю, - пригрозила Сойке.

- Айрин, нам действительно пора, - напряженно проговорил Отшельник.

- Ты меня не слышишь! - покачала головой: - Понимаю, северным нет дела до бед южных. Пусть нас всех превратят в льолдов - тебе плевать. Лишь бы твою страну это не касалось! Но я никуда не пойду, пока не разберусь с некромантом или по крайней мере не попытаюсь этого сделать!

И тут наш разговор неожиданным образом прервали.

- Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш жаркий спор.

Глава деcятая Одним меньше, одним больше.

На дороге стоял низенький, я бы даже сказала, плюгавенький черноволосый мужичок, в длинном, заляпанном грязью халате, из-под которого высовывались кожаные штаны и черные сапоги. Единственной чистой деталью его наряда был довольно дорогой платок из светлой шерсти, аккуратно повязанный на шею.

- Еще раз мои извинения за непростительное вмешательство, - он изящно поклонился, - но так как речь некоторым образом шла обо мне, я не мог остаться в стороне.

И тонкие губы сложились в гаденькую улыбочку взрослого, который застукал детей за хулиганством и теперь упивается своей властью.

- Н-н-некромант? - выдавила из себя.

Мужичок кивнул и улыбнулся шире, продемонстрировав желтые зубы и дыру в верхнем ряду.

- Он самый.

Довольный вид некроманта наводил на неприятные мысли. Что задумал? Что бы это ни было, оно явно не стремилось к добру. Напряжение невидимой пеленой разливалось в воздухе, заставляя дышать через раз и слышать в ушах стук обеспокоенного сердца.

- А вы, стало быть, ледяные. Я-то думаю, кто это у меня за спиной хулиганит, ловушки ломает, учеников убивает. Нехорошо.

Он сокрушенно покачал головой и огорченно причмокнул, но глядя ему в лицо, я ни капельки не верила в искренность его скорби. Некромант был лжив и скользок, как водяная змея на каменистых перекатах. И как змея, готовился нанести удар исподтишка.

Я скорее почувствовала, чем поняла, что он кинул заклинание. Разом полыхнули выставленные справа и слева щиты, некромант бил, но не по мне.

- Нет! - чей-то женский крик ударил по ушам, и только потом пришло осознание, что кричала я сама, видя, как падают на землю Сойка с Отшельником.

А в следующее мгновение картинка изменилась. Раз - я кидаюсь вперед, два - стою на обочине, меня корчит от спазмов, и я давлюсь слизью, отдавая земле остатки ужина. Рядом обнаружился Отшельник. Северянин придерживал меня за плечо, второй рукой гладил по спине, шепча что-то ободряющее.

- Держи, - протянул флягу с водой, когда я выпрямилась. С отвращением вытерла рот, тщательно прополоскала водой и умылась. Когда же будет дно моего падения? Что еще я должна нарушить в этой жизни, чтобы пасть еще ниже, чем сейчас?

Масса вопросов вертелась на языке, но я кинула взгляд на дорогу, и вопросы как-то разом закончились.

Некромант лежал навзничь в метрах десяти от нас, широко раскинув руки и задрав в небо узкий подбородок, а в центре его груди дымилось огромное черное пятно. Отвратительно пахло горелой плотью, и тошнота опять подкатила к горлу.

Рядом сидел на корточках Сойка и вертел в руках что-то на длинной цепочке.

От зрелища поверженного некроманта дыхание перехватило и способность связно говорить куда-то испарилась.

- Эт-т-то? - ткнула пальцем в труп.

- Некромант, Айринушка, - Отшельник взял за руку, ободряюще сжал ладонь, и дышать стало легче.

- И кто его? - сглотнула, не в силах оторвать взгляд от дымящейся груди.

- Не смотри, - Отшельник потянул на себя.

- Ну, ты даешь! - восхищенно присвистнул Сойка, отходя от некроманта. - Ты действительно не помнишь, как его прикончила?

- Я?

Голос дал слабину, и вопрос вышел тоньше мышиного писка. Отшельник наградил брата укоризненным взглядом.

- Айрин, посмотри на меня, - развернул к себе, - все нормально, слышишь?

Притянул, обнимая, закрывая. Защищая от самой себя.

Слабо кивнула. В груди давило, около сердца ворочалось что-то темное и гадкое. «Я ничего не помню! Ничего!» - пришла паническая мысль, за ней хлынула целая лавина. Доигралась! Во что я превращаюсь, когда убиваю некромантов? В чудовище? С хвостом и когтями?

- Какие когти, Айрин? - возмутился Сойка. Оказывается, последнюю мысль я произнесла вслух. - Ты же его молнией приложила. Через все щиты пробило.

Я? Чем? Молнией? Какой к проклятому молнией, когда я ничегошеньки не помню! Память напряглась, но выдала нечто маловразумительное и непонятное, мол, ничего такого не было, а если и было, то не ко мне.

- У меня даже волосы дыбом встали, видишь? - и он продемонстрировал всклокоченную прическу.

Не удержалась, взглянула.

- Это ты с утра не причесался, - попыталась улыбнуться. Улыбка вышла жалкой, но Отшельник выдохнул с облегчением.

- Не переживай, Айрин. Одним гадом на свете меньше, - подмигнул Сойка.

- Боюсь, это не все наши проблемы.

Отшельник резко отстранился, прислушался.

- Уходим, быстро.

Но было уже поздно. Теперь услышала и я - нарастающий мерный топот, доносящийся из-за деревьев. Мы не успевали. Они неслись лавиной, и на первый взгляд их было много… Слишком много для троих.

Я будто примерзла, не в силах сдвинуться с места. Стояла, смотря, как становятся ближе раскрытые в злобном крике рты, заполненные тьмой глаза, искаженные жаждой крови лица. Моей, нет, нашей крови.

- Айрин, уходи, - глухой голос Отшельника узнала с трудом, - мы их задержим.

- Поцелуй проклятого, северянин, - предложила, доставая светящийся фиолетовым меч и вставая третьей в ряд с ледяными.

Они неслись волной, страшной, неумолимой и оттого еще более жуткой. Но паника ушла. Рука крепко сжимала рукоять, я шире расставила ноги, покачалась на носках, занимая устойчивую позицию для боя.

- В ближний не лезь, у них силы немерено, - коротко инструктировал Отшельник, - не коли. Бесполезно. Отрубай, что только можешь, а лучше сразу голову.

Значит, в ближний не лезем, дальше лезвия не пускаем, а то у меня масса тела небольшая, меня стукнуть - и я мгновенно улечу далеко-далеко…

- Мы прикроем, - приободрил Сойка, и на душе потеплело, но я тут же постаралась отстраниться. Любые эмоции - помеха. Для боя требуется выбросить из головы все мысли, забыть обо всем, кроме стали в руке и противнике напротив.

Льолды приближались с неотвратимой стремительность, и глядя в их залитые тьмой глаза, уже не было сомнений, кто перед тобой - обычный живой человек или некто, в человеческом обличье.

Когда до нас оставалось метров десять, толпа резко разделилась на два ручейка, обтекая лежащее на дороге тело некроманта. Даже после смерти твари боялись хозяина, не желая дотрагиваться до него.

Стук копыт вплелся в шум приближающейся толпы так внезапно, что я едва успела среагировать. Рванула в сторону, над головой промелькнули копыта лошади, перемахивающей через завал. Гнедой конь с лету столкнулся с толпой льолдов, врезался в нее, проделывая грудью широкую прореху, которая, впрочем, быстро зарастала, встающими с дороги тварями. Простого удара копытами им было мало, чтобы отправиться обратно за грань.

В руке всадника - мне была видна лишь спина в плотной коричневой куртке да хвост черных волос - мелькнуло что-то металлическое.

- Ложись! - заорал Сойка, перемахивая через завал.

Отшельник поступил проще - повалил меня на землю и придавил для надежности своим телом. Земля содрогнулась, еще раз и еще, взрывом заложило уши, а дорогу заволокло едким сизым дымом.

- Ты как? - уточнил лежащий на мне мужчина.

- Нормально, - ответила и сама удивилась ответу. Конечно, что может быть более нормально для княжны, чем валяться на дороге в обнимку с мужчиной, который мне даже не представлен!

- Тогда работаем, - Отшельник встал, протянул руку и вздернул меня вверх.

- Кто этот придурок с гранатами? - уточнил Сойка, вставая рядом.

- Не знаю, - пожал плечами северянин, перехватывая удобнее меч, - но он очень кстати. Твари на него отвлекутся.

Дым потихоньку рассеялся, и стало видно жуткое побоище. Конь отчаянно крутился на месте, пытаясь отбиться, всадника в седле уже не было. Вместо задних рядов льолдов на дороге валялись кровавые ошметки тел, часть из них еще шевелилась, упорно не желая дохнуть.

Сердце екнуло. Я сделала шаг вперед.

- Айрин, - предостерег Отшельник.

- Ему надо помочь.

- Надо так надо, - хмыкнул Сойка и вдруг заорал: - Эй, убогие! Про нас не забыли?

Убогие, часть из которых занималась конем, а остальные толпились в правой части дороги, резко обернулись. Оценили свежее мясо и рванули к нам.

И сразу стало не до смельчака с гранатами, но краем глаза я успела уловить, как шарахнулись в сторону льолды, а среди рубашек и сарафанов замелькала коричневая куртка, и засверкало лезвие меча.

- Надеюсь, оно у него с серебром, - прошептала, встречая первого гостя.

Первые ряды, до которых не достал взрыв гранат, и которые готовились достать нас, состояли из мужчин. Эдакий авангард самых сильных и быстрых. Остальным повезло меньше, и они в большей или меньшей целостности валялись на дороге.

Бой… точнее, бойня. У противника нет стали. Есть скорость, сила и жажда добраться до твоего горла быстрее, чем твой меч снесет ему голову. И единственное, что отличает его от тебя - тьма вместо глаз.

Они люди. Были ими еще вчера. И нет их вины в том, что некромант прогулялся по дороге, заглянул в деревню и забрал души, впустив в тела тварей из другого мира. Но мне от этого не легче. Да лучше один шатар с когтями и шипастым хвостом, что три десятка крестьян, лишенных душ.

Удар, уход, подсечка.

Мы держим круг на четверых.

И кровью дышит мир живых.

И бьется стали в тон сердечко.

Закрыть глаза и упасть в банальный обморок, чтобы очнуться дома, в чистом белье, на мягкой постели. Чтобы рядом суетилась нянюшка, перекладывая с подноса на тарелку свежеиспечённые булочки с корицей и наливая в высокую фарфоровую чашку ароматный кофе. Чтобы в комнату сквозь открытое окно залетал утренний ветерок, принося с собой запах цветущего сада. Чтобы…

Вытерла пот со лба. Рубашка прилипла к взмокшей спине. Подозреваю, что воняю сейчас не хуже любого солдата с передовой, а дышу, как загнанная лошадь. С отвращением оттерла кровь с лица. Чужую кровь.

Меня берегли и прикрывали. Исправляли ошибки и брали на себя излишне ретивых. Любитель гранат быстро сориентировался и прорвался к нам, разделив круг на четверых. Так вчетвером и отбились.

После шума боя, визга и хрипов тварей, собственного сиплого дыхания и хруста перерубаемых позвонков стояла удивительно мирная тишина, и просто не верилось, что все уже позади. Адреналин в крови еще требовал куда-то бежать, с кем-то сражаться, но тело уже остывало после горячки боя, руки наливались тяжестью, и гудящие ноги намекали, что неплохо бы передохнуть.

С отвращением отвела взгляд от залитой кровью дороги. Буду ли я когда-нибудь рассказывать своим детям об этом бое? Нет. Забыть, стереть, выкинуть из памяти.

Передо мной лежали крестьяне, обычные такие крестьяне, порубленные мною. Было ли что-то достойное в этом бое? Нет, а потому мне хотелось убраться отсюда как можно скорее.

Сойка только что закончил латать темноволосого южанина. Ему прилично досталось, и если бы не помощь целителя, валялся бы рядом с льолдами, мало чем от них отличаясь.

Как ни странно, но тело некроманта не пострадало ни от взрывов, ни от копыт лошади. Заговоренное? Но со смертью владельца любая защита должна была пропасть.

«Отличная вышла драчка. Даже не жаль, что этого идиота прихлопнули».

На странный шепелявый голос я среагировала быстро. Подпрыгнула, оглянулась по сторонам, меч сам собой возник в руке.

«И не говори… Классно повеселились!»

А вот и второй. Чуть грубее, но те же противно скрежещущие звуки голоса.

- Айрин, что случилось? - Отшельник удивленно смотрел на меня, да и Сойка с незнакомцем отвлеклись от перевязки.

Не поняла? Я схожу с ума или слышу голоса у себя в голове? Впрочем, кажется, это одно и то же.

Придурь проклятого! Сначала провалы в памяти, теперь голоса. Что следующее? Видения? Как-то мне расхотелось становиться ледяной, только кто меня об это спросит.

- Ничего, - прошептала. Убрала меч. С голосами в голове он не поможет.

- Уверена? - недоверчиво прищурился Отшельник.

Пожала плечами. Я и уверена - несовместимые понятия на сегодня.

«А девочка хороша. Даже очень».

«Ага, жаль, вскрытая коробочка. И ведь совсем недавно».

- Смотри, - прошептал вдруг Сойка, глядя на дорогу. Проследила за его взглядом. Над телом некроманта едва видимые клубились две полоски. Они становились плотнее, раздавались в ширину и вскоре стали напоминать человеческие тени. Обычные такие тени, только движущиеся и две.

«Хозяин будет недоволен. Просмотрели».

«Очень недоволен».

«Возьмем этого с собой. Будет на ком хозяину гнев сорвать».

«Отличная идея!» - заскрежетал хохотом голос.

А дальше над телом некроманта распахнулась темнота. Две тени подхватили некроманта под руки. Миг - и вся троица исчезла в портале, словно их здесь и не было.

Сглотнула ком в горле. Вытерла вспотевшие ладони о штаны. Вот, придурь проклятого, да мне во время боя с льолдами не было так страшно, как сейчас. И что эта теневая парочка имела в виду под фразой «вскрытая коробочка»? Активированный дар? Или что-то еще?

Ну надо же, портал. Не поверила, если бы не видела его собственными глазами. Так только в сказках перемещаются. Ну, души, конечно, да всякие бесплотные сущности могут и сквозь миры проходить, а вот плоть… Льолды, тени, утаскивающие в портал некромантов - к чему готовиться дальше? Может, вариант сдачи тайной канцелярии был не так уж и плох?

Поймала обеспокоенный взгляд Отшельника - выдавила в ответ улыбку, мол, все в порядке: жива, частично здорова (пара синяков и царапин не в счет), ну а поврежденной психикой будем заниматься уже после войны.

- Занятные вещи у вас здесь творятся, ледяные, - проговорил южанин. Голос у него оказался глухим, с необычной хрипотцой, да и внешность была довольна экзотичной даже для Южной Шарналии. Черные волосы подстрижены коротким ежиком, глаза раскосые, темные, скулы высокие, кожа смуглая (подозреваю, это не загар), рост средний. Выше меня на полголовы, не больше. Если не ошибаюсь, родом он из степей Тардии. Далеко же его занесло от родины.

- Сами в восторге, - криво ухмыльнулся Сойка, затягивая на нем повязку, - все, жить будешь.

Южанин ощупал повязку на боку, покрутил рукой, поморщился.

- Я сказал жить, а не гимнастикой заниматься, - предостерег его целитель.

- Я понял, - ответил южанин.

- Как твое имя? - Отшельник переключился с опустевшего места на дороге на незнакомца.

- Имя, ледяной, что листва на дереве. Осень пришла, ветер сдул, весной новый вырос, - ответил южанин. Он прошел вперед, наклонился над упавшим конем, ласково похлопал его по шее. Тот захрипел, закатил глаза. Я отвернулась и все равно вздрогнула, когда хлопнул одиночный выстрел. Закаркали вороны, срываясь с деревьев. Еще одна смерть, надеюсь, последняя.

- И как нам тебя звать, философ? - Сойка собрал медикаменты и завязывал мешок. Мне тоже нужно собираться. Хотелось уйти прямо сейчас, но я взяла плащ, достала грязную рубашку из мешка, обтерла меч, а затем брезгливо отбросила испачканную в крови одежду прочь. Есть еще пара запасных, а эту даже стирать не хочу.

- Лист подойдет, - донеслось негромкое. Глянула в ту сторону, южанин снимал поклажу с павшей лошади.

- Лист так Лист, - пожал плечами ледяной, - я - Отшельник, он - Сойка, а это Айрин. Мы сейчас уходим, здесь, кроме смерти, больше делать нечего. Будем не против твоей компании.

Мужчины обменялись долгими взглядами. Да что тут думать! Я бы с радостью убралась отсюда, причем бегом и без оглядки, но…

- Мы их оставим просто так? - спросила, не глядя на северянина. Сойка страдальчески закатил глаза.

- Хоронить нет времени, - ответил Отшельник, и я с ним была согласна, целиком и полностью. Каждая лишняя минута здесь тянется вечность.

- Можно сжечь, - предложил вдруг Сойка, - я видел канистру с керосином в сарае.

- Хорошо, - кивнул Отшельник, и у меня отлегло от сердца. Огонь - это не земля, но тоже неплохо. Огонь очистит то, что испоганил некромант.

Пока Сойка ходил за канистрой, северянин стащил часть трупов в кучу. Я пыталась помочь, но меня отправили погулять. Южанин стоял рядом с конем - прощался, и в их сторону я старалась не смотреть. Сердце и без того болело, а на душе точно с десяток камней подвесили.

- Я сам, - Лист отобрал канистру из рук Отшельника, щедро плеснул на коня, чиркнул зажигалкой и поджег. Ярко полыхнуло пламя, побежало дорожкой по камням.

- Идем, - дернул за рукав Сойка, вырывая из оцепенения.

Осень горчила на губах, заставляя сожалеть о чем-то несбывшемся и безвозвратно утерянном. Небо затянуло серыми тучами, даже не верилось, что утром светило солнце. Не сговариваясь, мы перешли на быстрый шаг. Позади черными клубами поднимался дым, и выворачивающий наизнанку запах паленого мяса растекался по округе.

«Убраться. Как можно дальше» - вот единственное, владеющее мной сейчас желание.

Шли молча. Южанин не отставал, решив, видимо, что нам временно по пути. Надо же, Листом назвался. Почему не деревом или пнем? Вот одна я, как честная, с нормальным именем. Честная или глупая? Да какая разница. Впрочем, можно поговорить с Отшельником. Раз уж мы теперь повязаны кровью, пусть придумает позывной. Например «Стремительная смерть» или «Разящий клинок». Нет, смерти сегодня и так было слишком много. «Чаровница» - слишком фривольно, а на «Белку» я сама не согласна.

- Ты как? - с неожиданной заботой поинтересовался Отшельник. Настолько неожиданно, что я не заметила ямку среди мха, ступила в нее правой ногой, провалилась, потеряла равновесие…

- Нормально, - просипела, практически вися на руках у северянина.

- Вижу, как нормально, - не поверил он, - почему Сойке не показалась?

- Я же сказала, что нормально, - огрызнулась. Выпуталась из заботливых объятий и зашагала дальше. Не люблю, когда меня за маленькую держат. Как будто я не знаю, что Сойка и так порядком выложился, а южанину сильно досталось. Зачем тратить силы на меня, если можно потерпеть и обойтись без целительства?

Глава одиннадцатая Выбор меньшего зла

Примерно через час Отшельник скомандовал привал. Под ногами местами уже хлюпало. Нас ждали болота, а пока мы расположились на берегу небольшого ручья. В голове было пусто, на душе гадко, и светлое утро вспоминалось растаявшим миражом.

Я сидела, привалившись к стволу березы, и собиралась с силами, чтобы встать и хотя бы умыться. Хорошо бы еще почистить плащ, да и вообще обмыться, но зачем тратить силы, если впереди болотная грязь?

Отшельник решил, что нам всем не помешает горячий обед, и на берегу весело трещал небольшой костерок. Огонь… Сглотнула вязкую слюну и отвернулась. После сегодняшнего насыщенного утра мне кусок в горло не полезет.

Южанин сидел на плаще и выправлял точильным камнем лезвие меча. Меланхолично, мерно и спокойно. Мне бы такую выдержку.

- Знаешь, Отшельник, а зря ты тогда гранаты отдал. Смотри, как пригодились. Наука идет вперед. Скоро всю нечисть подрывать будем, а?

Лист, а именно ему предназначалась фраза Сойки, даже бровью не повел.

- Гранаты, Сойка, с умом подрывать надо, чтобы самому не прилетело, - заметил Отшельник, ставя котелок на огонь. Провел рукой над водой, и та из светло-коричневой стала прозрачной.

Я усмехнулась. Все-таки северяне забавны. Пытаются разговорить южанина, будто тот юная девица. Видно же, что Лист из наемников. Для мага - слишком застенчив. Тот бы давно своим знаком в лицо тыкал. На монаха не похож. Они не любят цивильную одежду. Мастерское владение мечом, простая кожаная куртка и отличный меч… Наемник он, больше быть некому.

И все эти обходные намеки ему, как лепет детворы - забавная глупость, не более.

Видимо, Отшельник это тоже понял, а потому спросил прямо.

- Лист, признаю, ты очень вовремя оказался в той деревеньке, но не расскажешь, каким ветром тебя занесло в те края?

Лист отложил точильный камень, усмехнулся.

- Северянин, ты спрашиваешь, что я здесь делаю?

Отшельник намек понял, помрачнел. Похоже, он как-то подзабыл, что мы на территории Южной, а не Северной Шарналии, и Лист имеет право здесь находиться, а вот двое северян…

- Шатар, ледяной. До меня дошли слухи, что эта тварь завелась в здешних лесах.

Вжиг-вжиг, и Лист возобновил прерванное занятие.

- Мы в курсе.

- Даже так, - на лице наемника промелькнуло легкое разочарование.

- Он охотился, - пояснил Сойка, - а при таком раскладе, сам понимаешь, либо он, либо мы.

Лист промолчал. Он вообще был малоразговорчив, и отлично умел прятать эмоции. Невыразительное лицо напоминало застывшую маску, а темные глаза смотрели с едва заметной насмешкой, а может, я все придумала: и насмешку, и маску, а Лист - обычный наемник. Вот только обычный не пойдет в одиночку против шатара, да и толпа льолдов его не вдохновит на боевые подвиги.

- Значит, ты из-за нас потерял заказ, - задумчиво проговорил Отшельник, подбрасывая дрова в костер, - да и без коня остался, нехорошо.

Если Лист и был согласен, он ничем это не выразил.

- У меня предложение, - продолжил ледяной, - нам нужно вернуться, дорога сложная, и помощь не помешает.

Я от удивления даже вынырнула из дремы, куда постепенно погружалась. Отшельнику требуется помощь, чтобы пройти через болота? Или чтобы пересечь линию фронта? Мы вроде как не планировали прорываться с боем или планы изменились?

- Ты меня нанимаешь? - Лист выпрямился, рука легла на рукоять меча.

- За хорошую оплату, - Отшельник встал, и хоть меч остался в ножнах, но что-то мне подсказывало - клинок может оказаться в его руках за считанные доли секунд.

Лист медленно поднялся, не сводя внимательного взгляда с Отшельника, чуть развернулся, чтобы не выпускать из поля зрения Сойку. Да какого здесь творится? Мы же только что дрались спина к спине, и теперь эти двое готовы обнажить мечи друг против друга?

- Жизнью не торгую, - покачал головой Лист.

- Значит, нет, - криво усмехнулся Отшельник, и я кожей ощутила, как копится напряжение, и все сильнее раскачивается маятник равновесия между жизнью и смертью, и в воздухе снова пахнет кровью.

Ненавижу. Всех троих.

- Вы с ума сошли? - подскочила, встала между ними.

- Айрин, не вмешивайся.

Ага, как же.

- Леди, он прав, это мужской разговор.

Вежливость приятна, но мужские разговоры разводить я не дам.

- Тогда давайте поговорим по-другому, - я демонстративно положила руку на рукоять своего клинка, - по-женски. И кто-нибудь мне внятно, словами, объяснит, в какое место вас укусил проклятый?

Отшельник озадаченно моргнул пару раз и смутился, да и Лист немного расслабился.

- Айрин, - Сойка подошел сбоку, - мы не можем его отпустить. Если он кому-то расскажет, что видел, только представь, какие поползут слухи. В льолдов и некроманта никто не поверит, а вот трое ледяных в тылу, уверен, крайне заинтересуют вашего короля.

- Как будто это может еще больше испортить наши отношения, - пожала плечами.

- Может, Айрин, - ответил Отшельник, - до этого момента, официально, ледяные держали нейтралитет. С десяток наших на фронте - не в счет, но теперь нейтралитет будет нарушен.

Я обдумала его слова, и чем больше обдумывала, тем больше они мне не нравились. Самый безопасный вариант для нас - взять Листа с собой. Именно, что для нас. А вот наемнику он явно не по душе. И я понимаю, почему.

- Хорошо, может, ты и прав. Лист, - повернулась к наемнику, - ты не связан здесь обязательствами?

- У меня нет заказов, леди, - он склонил голову.

- Тогда у меня есть предложение.

Помолчала, подбирая слова. Все-таки делаю это впервые.

- Я, княжна Таль-Сорецки, предлагаю вассалитет. Словом, титулом и честью клянусь защищать и обеспечивать свободу в обмен на верность и преданность.

Свист Сойки испортил всю торжественность момента (мальчишка, честное слово), на Отшельника я не смотрела, важнее была реакция Листа, ради него, собственно, и старалась, а еще ради себя. Устала от крови. Хочу мира, покоя и пирожное с заварным кремом, непременно шоколадным.

Лист пару раз моргнул, видимо, от удивления, затем взял себя в руки, изобразил глубокий поклон, а когда выпрямился, уточнил:

- Пожизненно?

У меня закралось подозрение, что передо мной отъявленный душегуб, который спешит укрыться от правосудия за моим вассалитетом. Представила последствия, ехидный шепот соседок… Да какие к проклятому соседки, когда я сама в бегах?

- Эмм, - замялась, не зная, как лучше обозначить сроки.

- До Ледяных гор, - пришел мне на помощь Отшельник, - дашь клятву о неразглашении Матери рода Таль-Сорецки, получишь вознаграждение и можешь быть свободен.

Кивнула в подтверждении. Действительно, устроит всех. Клятва будет магической, а потому надежно защитит нашу тайну, да и от Ледяных гор, если я ничего не путаю, недалеко до Айронии, а там и до Жордении рукой подать. Обе страны заняли нейтралитет, и на границе проблем быть не должно.

- За молчание мне платили, было дело, - покрутил головой Лист, разминая шею, - а вот за сопровождение леди, да еще и княжны, брать деньги не доводилось.

Я выдохнула. Раз речь зашла о деньгах, значит, Лист согласен. Иными словами, здоровый и сильный мужчина верит, что, слабая и хрупкая, я обезопасит его от притязаний разведки северных, домогательств ледяных и прочих неприятностей. Приятно, что мое слово оценили столь высоко, главное, чтобы не слишком дорого. Я не могу рассчитывать, что родственники деда захотят оплачивать услуги моего вассала, а денег с собой у меня не слишком много. Н-да, оказывается мирное дело довольно затратно.

- Желаешь озвучить сумму?

- Двадцать пять золотых.

Сколько??? Да, за эти деньги отряд нанять можно, а не одного, узкоглазого. Прямо-таки чудо с мечом, а не простой смертный.

Отшельник порывался вмешаться в торг, да и вообще стоял с крайне недовольным видом, но я взмахом руки не позволила ни вмешаться, ни высказать своего недовольства. С оплатой разберусь сама. У ледяного «хватит ума» согласиться на все сразу, чтобы закрыть вопрос. Не ему же платить!

- Двенадцать, плюс кормежка за наш счет.

Все равно сухпайки не жалко. Пусть ими за компанию давится.

- Двадцать, исключительно из уважения к вашему титулу.

Дался ему мой титул. И почему простой народ так уверен, что высокородные не нарушают клятв? Еще как нарушают, особенно за двадцать золотых.

- Пятнадцать и ни золотым больше.

А то я решу, что мне проще удавить вассала, чем оплачивать его молчание и сомнительные услуги.

Видимо, последняя мысль очень ярко отразилась на моем лице, потому как Лист нервно дернул уголком рта и глухо пробурчал:

- Согласен.

- Половина сейчас, половина после принесения клятвы, - быстро пробормотала, пока не передумала. С ума сойти, на что я трачу пятнадцать золотых?! Просто безумие какое-то.

- Айрин, ты уверена в том, что делаешь? - напряженно спросил Отшельник. Уверена ли я? Да, к проклятому такую уверенность.

- Конечно, да.

Лист опустился на одно колено, держа меч на вытянутых руках. Сразу видно, мой будущий вассал привык действовать быстро, а не разводить долгие разговоры.

Приняла меч. Тяжелый, но баланс неплохой, да и сталь, насколько я разбираюсь, с приличной примесью серебра.

Поморщилась, кожу на ладони обожгла боль - надрез вышел хоть и недлинный, но глубокий, и закровоточил сразу. И почему все подобные обряды должны скрепляться кровью? Как будто нельзя просто похлопать мечом по плечу?

- Я, княжна Айрин Лэриш Таль-Сорецки, из рода ледяных, словом, титулом и честью клянусь защищать и обеспечивать свободу… - в этом месте я запнулась. «Обеспечивать Листу», - звучало не слишком прилично.

- Хасару Асталиньяну, - тихо проговорил Лист, не сводя с меня глаз.

- Свободу Хасару Асталиньяну в обмен на верность службы и преданность благородству крови.

Канонический текст клятвы звучал несколько иначе, но я решила, что добавка о свободе будет важна при наших обстоятельствах.

- Я, Хасар Асталиньян, вверяю себя в руки вашей светлости, клянусь в безграничной верности, уважении и послушании. Да не будет у меня другого владыки, и не послужу словом или делом никому другому. Клянусь служить покорно до исполнения службы или освобождения.

- Честь.

Я макаю палец в набежавшую в ладонь кровь и провожу горизонтальную черту на лбу Листа.

- Честь, - отзывается он эхом.

- Верность, - еще одна черта, на этот раз вертикальная. И снова Хасар повторяет за мной.

- Преданность, - на этот раз я перечеркиваю обе линии.

- Преданность, - соглашается Лист.

- До исполнения дела, - я обвожу свое творчество широким кругом.

- До освобождения.

Глубоко и с явным облегчением вздохнула. Время покажет, было это верным решением принимать в вассалы незнакомца, да еще и наемника, или нет. Доверять Хасару хотелось, как хотелось иметь рядом надежного человека, в чьей преданности не сомневаешься, в пределах пятнадцати золотых, конечно.

Почему-то ледяные такого чувства не вызывали. Не то чтобы я им не доверяла, просто была уверена, если дело затронет их обожаемый дар, мое мнение и желание не будут приняты в расчет. Они поступят так, как надо, а не так, как захочу я.

Мы словно из разных миров. Их мир полон чудовищ, легенд и мистических таинств, мой гораздо проще и приятнее: балы, пикники, немного политики, учебы и, конечно же, друзья, из которых я должна была подобрать себе пару.

Знаю, нехорошо так думать, но моя жизнь выглядит более нормальной, чем их, ледяная. Меня тошнит от одной мысли, что бой с льолдами - не единственный, а лишь первый в череде подобных. Ведай я заранее, с чем придется столкнуться, наверное, бегом отправилась бы на юг, а не на север.

Безусловно, кому-то надо уничтожать льолдов, но почему именно мне? За что я так прогневила Трехликого?

Не найдя достойной причины гнева, немного успокоилась. Страх - первый признак неуверенности. А как можно быть в чем-то уверенной, когда ничего не знаешь о просыпающемся даре, когда уничтожаешь некроманта, не понимая как. Как будто я не человек, а некая коробочка для чего-то живущего внутри. И когда наступает момент, это нечто просыпается, берет управление телом, а меня, княжну Таль-Сорецки, отправляет в забытье. Отличное сосуществование, если бы не одно «но» - меня категорически не устраивает роль коробочки.

Обряд вассалитета - событие не рядовое. Его обычно проводят под барабанный бой, при полном параде и в главное зале города, точнее сказать, проводили. Гравюры и картины - все, что нам осталось. Сам обряд ушел в прошлое, новое время - новые правила. И все же вассальная клятва входила в обязательную программу изучения, как еще одно напоминание о грани ответственности высокородных.

Мой вассал поднялся с болотного мха, убрал в ножны меч и хозяйским взглядом окинул мою фигуру. Меня оценивали, словно приобретение на базаре. Не поняла? Мы, случайно, не перепутали слова клятвы и порядок, кто из нас вассал?

Нет, не перепутали. Хасар протянул руку за первой половиной своего жалования. Отвернулась, доставая кошель из потайного кармана.

- Айрин, мы заплатим, - закончилось терпение у Сойки.

- У тебя есть семь с половиной золотых? - поинтересовалась. Ледяной смутился.

- С собой нет, но…

- Тогда не мешай сделке, парень, - посоветовал Хасар, и лицо Сойки вспыхнуло румянцем гнева. Северянин явно порывался достойно ответить, но брат положил руку на плечо, сжал, успокаивая.

- Ваша светлость.

Ого, мы опять на вы и к тому же официально.

- Предлагаю разоружить вашего, гм, вассала, раз он отправляется с нами.

- Может, еще и свяжем?

- Было бы неплохо, - без тени улыбки ответил Отшельник. И почему рядом с ним я всегда чувствую себя маленькой девочкой, которая делает глупость за глупостью?

- Леди? - Хасар встал рядом.

Отличное начало мирного диалога. Двое на двое.

- Никто никого связывать не будет, - отчеканила, затем выдохнула, немного успокаиваясь, - вы сами хотели обеспечить секретность, но убивать того, кто спас нам жизнь… Прости, Отшельник, для меня это слишком. Хасар идет с нами, как свободный, - подчеркнула, - боец отряда. Нашего отряда. Делиться с ним секретами, вы не обязаны, но открытого неуважения не потерплю. Он - мой вассал, хотите того или нет. Оскорбляя его, вы оскорбляете меня. Ясно?

- Ясно, - подтвердил Сойка, скривив такую рожу, чтобы было понятно без слов, у проклятого в гостях видал он такое уважение.

- Твоя плата, - протянула деньги. Хасар подкинул золотые на ладони, улыбнулся их звону и убрал в мешочек, висящий на шее.

- Ваша светлость, я полностью к вашим услугам, - изобразил поклон.

Отшельник буркнул что-то неприличное, Сойка горестно вздохнул. Оба ледяных вернулись к своим делам, а Хасар занялся мечом.

Я осталась одна. И никто ни единым словом не поинтересовался, что чувствует её светлость, не пожалел: взвалила на себя узкоглазую проблему, будто своих мало. Ну, и пожалуйста… Плюхнулась на мох, прислонилась к березе, прикрыла глаза. На душе копилась горечь. Я бы дорого сейчас отдала, чтобы прижаться к надежной и родной груди и выплакаться вволю, до последней слезинки. Только где её найдешь, грудь-то, когда кругом одна мужская воинственность, не терпящая слабости и слез.

Сверху заморосило. Я подняла лицо. Темно-серые тучи висели сплошной ватой. Они висели так низко, что казалось, застряли здесь, зацепившись за верхушки деревьев.

Погода точно подстраивалась под мое настроение. Холодно, грустно и одиноко. Я прикусила губу. Не помогло. В глазах защипало. Холодные мелкие капли касались кожи, смешивались со слезами и стекали вниз к подбородку. Это дождь и ничего более. Всего лишь глупый дождь.

Рядом в мох воткнулась оструганная палка, и небо закрыл темный плащ. Вытерла мокрое лицо. Что же, пожалела себя и хватит. Пора и честь знать.

- Спасибо, - поблагодарила Хасара.

Вытащила палку, переставила ближе к костру. Не глядя на северян, пристроила плащ. Южанин вернулся с еще одной палкой, и мы вдвоем соорудили навес. Сойка притащил лапника, бросил на мох. Отличное ложе, если накрыть плащом.

Все так же молча, попробовала варево в котелке, скривилась (ну и гадость!), полезла в свой мешок. Откопала соль, перец. Хасар щедро поделился пятью картошинами, двумя луковицами и морковкой. Быстро начистила, порезала и добавила в закипающую воду. У нас будет настоящий суп, а не просто несоленая крупа с жестким мясом.

Идти за грибами под моросью было лень. Да и какие тут грибы? Горькушки, да сыроежки, вот и все богатство.

- Готово, - объявила, когда по поляне уже давно расстилался одуряющий запах мясной похлебки, а около костра сидели, глотая слюни мужчины. Общая еда сближает. Маленький навес около костра примиряет даже непримиримых. Лучше теплый бок недруга, чем холодная сырость.

Мы ели, обжигаясь, торопливо заглатывая восхитительную на вкус, а главное, горячую похлебку. Мясо так и осталось жестким, и его приходилось запихивать в рот целиком и долго пережевывать. Пару раз поймала себя на том, что чавкнула с набитым ртом. И почему-то совсем не расстроилась от этого. Дичаю помаленьку. Еще пару дней в лесу и на «вашу светлость» буду недоуменно вздергивать брови.

Сойка набрал брусничного листа и заварил чай в маленьком котелке. Пили долго. Макая кусочки сахара в светлый травяной чай, старательно дуя на воду и прихлебывая кипяток маленькими глотками.

Морось постепенно прекратилась, просветлело. Голова от еды сделалась тяжелая, захотелось спать, но Отшельник уже нетерпеливо поглядывал по сторонам, и скоро я услышу команду выдвигаться дальше.

- Ваша светлость, - Хасар протянул мне половину печатного пряника. Пряник был старый, каменный на вкус, но я все равно приняла с благодарностью. Вот только с этой «светлостью» надо что-то делать. Уж лучше Айрин, чем каждый раз вспоминать о своем падении с княжны до бродяжки.

- Хасар, давай договоримся, сейчас в лесу и потом наедине ты можешь звать меня по имени.

- Хорошо, - пожал плечами наемник. Ему было все равно, а вот Отшельник явно не пришел в восторг от нашего панибратства.

- Ваша светлость уверена в своем решении?

- Светлость, Отшельник, осталась в имении. Здесь, - обвела рукой зелено-желтую сырость, - есть только Айрин. Или ты предпочитаешь представиться, и мы будем выкать друг другу все оставшуюся дорогу?

Заглянула в голубые глаза.

«Может, хватит меня унижать?» - спросила взглядом.

«Я беспокоюсь, и мне не нравится чужак. Он лишний и может быть опасен», - прочла в его глазах.

«Так дай ему шанс доказать свою честность», - нетерпеливо дернула плечом и отвернулась.

- Всему свое время и место, Айрин, - глухо ответил Отшельник.

Я разочарованно вздохнула. Не то чтобы очень хотелось узнать, с кем я брожу по лесам, просто воспитание требовало соблюдать приличия, и не делить кров и еду с не представленными тебе людьми.

- Честно, северянин, мне все равно, как ты себя называешь, хоть ослом, - наемник ухмыльнулся, поворошил палкой угли костра, и те взметнулись фонтанчиком золотых искр, - но то, что случилось на дороге… У человека не бывает двух теней, и тела не исчезают среди бела дня.

- А убитые крестьяне тебя не волнуют? - поинтересовался Отшельник. Если он и обиделся на «осла», то виду не показал.

- Когда на меня нападают, я сначала защищаюсь, а потом уже задаю вопросы.

Хасар нравился мне все больше. У наемников простая философия: заказ хорошо, но жизнь лучше.

- Тени как тени, - хмыкнул Сойка, снимая котелок и идя мыть его к ручью, - одна, две, какая разница!

- Большая, если это тени проклятого, - глухо возразил Хасар, и я вздрогнула. Как-то резко стало холодно, сбоку потянуло сыростью, а по коже побежали мурашки. Села, обняла колени. Тени проклятого! Проклятые тени! Я читала о них в древних хрониках. Они служили проклятому, точнее были его оружием.

Да сколько можно! Как будто мне мало оживших сказок, давайте добавим к ним еще и воскресшие легенд. И почему я сразу не сообразила? Тени, разговаривающие в моей голове, неведомый хозяин…

- Они не только портал открывать умеют, - прошептала еле слышно.

- ЧТО? - Замер Отшельник с мешком в руках. - Айрин, что ты сейчас сказала?

Подозреваю, улыбка вышла жалкой.

- Говорящие тени, глупо, да?

- Совсем не глупо, - возразил Отшельник, присел на корточки, взял меня за руки. Его ладони были согревающе теплыми, и мне захотелось прижаться к северянину, обнять, ощутить его руки на своей спине… Словом, сделать все то, что обычно проделывают женатые или глубоко помолвленные пары. Схожу с ума, без вариантов.

- Не говори ничего, - прошептал Отшельник, и я понятливо кивнула. Даже я своим скудным умом понимала, что откровенничать при Хасаре не стоило.

Отшельник с непонятным сожалением посмотрел на меня, отпустил руки, поднялся.

- Мы возвращаемся, и как можно скорее. Совет должен быть извещен.

- Да уж, ледяные, вам не позавидуешь, - скривился Хасар, не торопясь бросаться к своим вещам, - вы сейчас в полной… короче, не позавидуешь.

- Нам всем, южанин, - поправил его Отшельник, - если тут замешаны тени проклятого, одной северной частью они вряд ли ограничатся.

На это Хасар промолчал, оставив свое мнение при себе.

Глава двенадцатая Южно-северное противостояние

Мы быстро свернули стоянку и скоро мерили широкими шагами местные болотные мхи. Как объяснил Отшельник, до темноты нужно добраться до прохода через болота. Через трясину пойдем завтра, тропа сложная, а по темноте ходить - только смерти искать.

Я представила черную трясину, терпеливо ждущую свою добычу…

Ненавижу болота с их влажным воздухом, хлюпающей жижей под ногами и скрюченными стволами деревьев. Ненавижу, но другого пути нет.

Была и хорошая новость. Ночевать будем в настоящей землянке. Много лет она исправно служила охотникам, бьющим по осени уток на болотах, теперь послужит и нам.

Перед тем как выдвинуться, мы немного поспорили о том, кто за кем идет. Отшельник был категорически против моей беззащитной спины перед глазами южанина, а Хасар, ну, точно дети, требовал соблюдать правило: вассал охраняет своего сюзерена, а вот северян он охранять не нанимался и точка. С небольшим перевесом победили северяне. Первым шел Сойка, за ним Хасар, следом я, а замыкал наш походный порядок Отшельник.

Я спиной ощущала его взгляд, и на душе было тепло от уверенности, что спину мне прикроют в любом случае.

К землянке подошли в закатных сиреневых сумерках. Сойка пытался намекнуть на ужин, но Отшельник разрешил только вскипятить чай да запечь грибы, которые набрали по пути.

Я так устала, что мысль о сухпайке не казалось такой уж отвратительной. Ноги немилосердно гудели, спина налилась свинцом, хотелось вытянуться, лечь и отрубиться. Без снов, без мыслей, без страхов.

Но в стылой землянке не оказалось ни дров, ни лапника. Я с тоской оглядела голые доски, закопчённое пятно очага и поплелась наверх за дровами.

Сойка остался чистить грибы, а мы разбрелись по округе, пытаясь найти сушняк - бесполезное занятие на границе болот. Мне повезло напасть на малинник и набрать пригоршню сладких ягод, да наломать пахучих веток в чай.

Вот странное дело, я шла в другую от всех сторону, однако то Отшельник, то Хасар мелькали поблизости, будто и не удалялись никуда.

- Айрин, нам надо поговорить, - Отшельник возник сбоку, будто шагнул из пустоты. Я вздрогнула и рассыпала ягоды.

- Прости, напугал, - северянин бросился собирать убежавшие ягоды. Я присела рядом, искоса глядя на ледяного. Раньше его красивое лицо казалось мне слишком… слишком красивыми, слишком высокомерным, слишком отдаленным от дел простой княгини, а сейчас я видела перед собой обычного, ну, ладно, весьма симпатичного мужчину, с усталым от забот лицом. И внезапно захотелось дотронуться до его лба, разгладить собравшуюся там морщинку, прогнать печать забот, но я сдержалась. Будь реалисткой, Айрин. Кто он, а кто я?

- Вот, - протянул мне ягоды, и закатное солнце высветило смущенную улыбку на лице северянина. Подозреваю, мне досталось редкое зрелище.

Где-то в глубине души постепенно зарождалось чувство радостного ожидания. И плевать оно хотело на здравый смысл, на войну и кучу сопутствующих обстоятельств. Ему хватило одного смущенного взгляда, чтобы вылиться в румянец на щеках.

Мы стояли друг напротив друга, и никто не торопился прервать молчание. Где-то над головой выстукивал бодрую дробь дятел, вдалеке противно скрежетала сойка, недовольная нашим присутствием, лес жил своей жизнью, готовясь к наступлению ночи.

Красные ягоды. Я взяла одну, рассеянно покатала в руке.

- Ты о чем-то хотел поговорить?

- Я беспокоюсь о тебе, Айрин. Ты мне небезразлична.

Отшельник сделал шаг, превращая расстояние между нами в непозволительную малость. Сердце ускорилось, и мне стало жарко, только пальцы почему-то коченели от холода.

Подозреваю, о чем бы ни начал говорить Отшельник, я все равно его не услышу. От мысли, что мы рядом и его рука легко касается пряди волос, внутри все цепенело в сладостном предвкушении.

- Айринушка, северная моя роза, - шепчет он, и я завороженно смотрю в его глаза. Они темнеют, становятся похожими на предгрозовое небо, и мне немного боязно, совсем чуть-чуть.

Ягоды падают на землю, нам уже не до них.

- Ты совсем замерзла, - он качает головой и берет мои ладони в свои. Медленно и нежно растирает каждый пальчик, дышит на них, согревая своим дыханием. А затем… Я смущенно отвожу взгляд. Его губы на моей коже - так неприлично и так волнующе.

- Моя ледяная красавица, - Отшельник перестает покрывать поцелуями мои руки, наклоняется ко мне… И странным образом исчезает окружающий лес, стихает сойка, становится неважно все, кроме его взгляда, его губ, приближающихся к моим. Я чувствую тяжесть рук на своих плечах, теплоту его дыхания на щеке. От собственной смелости кружится голова.

- Айри-и-ин, - мое имя стоном слетает с его уст, земля уходит из-под ног, и я задыхаюсь от нахлынувших чувств. Он читает разрешение в моих глазах, и взгляд Отшельника становится сумасшедшим.

Его руки уже на моей спине и даже чуть ниже, а губы… Ледяной решает начать с волос, спускается, касаясь губами чувствительной кожи за ухом, а затем я вздрагиваю от жадного поцелуя в шею. И объятия становятся слишком настойчивыми, а одна ладонь уже забралась под плащ и сжимает ягодицу.

Стыд, наконец, вылезает из закромов безумия.

- Прекрати! - мой удар в грудь Отшельник просто игнорирует. Становится страшно и немного противно. Его страсти слишком много для меня, и я просто не знаю, как реагировать.

- Вы не увлеклись?

Голос за спиной - нагло-уверенный, и Отшельник замирает. Он тяжело дышит, словно только что бежал пару километров. Медленно отстраняется, поправляет на мне одежду. Легкий поцелуй в щеку - само целомудрие.

- Айрин, вернись в землянку, пожалуйста.

Я лишь хмыкаю в ответ.

- Сам сказал, нам нужны дрова, а в землянке их нет. Я вернусь, когда наберу.

И продолжаю внимательнейшим образом изучать землю у нас под ногами.

- Айрин, посмотри на меня.

Что я там не видала? Разгневанного ледяного? Видала, и не раз. Больше не хочется.

- Отшельник, нам, правда, нужны дрова.

Ненавижу себя за просительные нотки, но очень хочется, чтобы он сейчас ушел.

Ушел. И сразу стало пусто и одиноко. Придурь проклятого! Если это та самая любовь, проще остаться старой девой, чем так мучиться.

- Хасар, - подняла взгляд на наемника. Оскорбленная гордость требовала двинуть ему в морду вместо Отшельника, а воспитание призывало поблагодарить за сохранение чести. В итоге решила ограничиться внушением, - я не маленькая, сама разберусь, - и, увидев недоверчиво вздернутые брови, поспешно добавила: - Честно разберусь.

- Он как минимум вдвое сильнее и выше, княжна. Вы правда думаете, что справитесь?

- Он - ледяной! - парировала, чувствуя, как внутри нарастает злость. Да кто он такой, чтобы указывать, с кем мне обниматься! «Твой вассал», - съехидничал внутренний голос. Вассал и нянька - разные вещи. Должны ими быть.

- Он - мужчина, - пожал плечами Хасар и наклонился, чтобы поднять большой охапку хвороста: - Вас ждать?

- Позже приду, - буркнула, досадливо кусая губы. И ведь прав, стервец, что ни говори. С чего я решила, что ледяной - синоним благородства. Да, если рассудить здраво, Отшельник ни в чем не признался, ни о чем меня не спросил, а сразу начал руки распускать. И все же немного жаль, что Хасар вмешался. Мой первый несостоявшийся поцелуй…

Проклятая война. Насколько было проще в мирное время! Гостиная, я в нежнейшем белом платье, рядом обязательно нянюшка или мама, как гарант соблюдения приличий. Обмен светскими любезностями и радушные улыбки. Букет цветов или коробка конфет. Выразительные взгляды, тонкие намеки и чуть затянувшийся поцелуй руки. Разговор с отцом, благословение и … обручение. Вот, примерно, на этом этапе я и могла себе представить наш первый «взрослый» поцелуй.

Война скомкала мою жизнь, отбросив на обочину титул и прочие светскости, но понятия о чести остались. Должны были остаться…

А не вмешайся Хасар? Дошло бы дело до того самого, о чем иногда секретничали девчонки в старших классах? Разложили бы меня прямо здесь, в малиннике?

Я знала, что такое шлюха, и чувствовала себя так, словно это знание из теории перешло в практику.

Хотелось ругаться. Долго, с полной самоотдачей, вплоть до пятого колена рода Отшельника, а еще уйти куда глаза глядят. Как я могла вернуться в землянку после всего, что было?

Пнула ни в чем не повинную корягу.

Мы взрослые люди. Я могла сказать «нет», но не сказала. Могла дать пощечину, но не дала. Да, я много чего могла, только какой в этом смысл?

Сумерки стремительно сгущались, ноги уже тонули в темноте, серостью расползающейся по земле. Еще чуть-чуть - и дрова мне придется собирать на ощупь.

Глупо предаваться угрызениям совести, когда ходишь по краю, но и повода для жарких поцелуев в малиннике у нас нет. Я княжна, а не… дворовая девка. И одних чувств к Отшельнику недостаточно для моего падения. А для любви?

Упрямо тряхнула головой, запрещая себе думать об этом. Вот доберемся до гор, познакомимся с родней: его и моей, и тогда, если захочет, пусть сватается. Может, я и соглашусь, если доживу до этого момента. Если мы доживем.

«А если нет?» - искушающипрошептал внутренний голос.

Значит, так и помру… не старой, но девой.

Ветки были скользкими на ощупь и норовили расползтись в разные стороны. Впервые за этот день я подумала о том, как выгляжу. Посмотрела на испачканные руки, на заляпанный плащ… Хороша, княжна. Нечего сказать, красавица.

В землянку вернулась злая, как сотня проклятых. Бросила охапку в угол. Огляделась.

Когда вошла, трое мужчин повернулись ко входу, но тут же сделали вид, что сильно заняты своими делами. На Отшельника я принципиально не смотрела. Пока не решу, как к нему относиться, буду делать вид, что ничего не произошло. А вот Хасара оглядела внимательнейшим образом. Наемник выглядел вполне прилично, и новых синяков на лице не появилось. Не могу понять, что я к нему чувствую. Наверное, это та самая родовая ответственность, о которой так долго твердили учителя.

У дальней стены уютно потрескивал костер, сизый дым полз под низким потолком и исчезал в дымовом отверстии. В землянке было тепло, пахло сырой землей, дымом и еловой смолой. На досках был набросан свежий лапник. Как же хочется постелить сверху плащ, укрыться одеялом и… до утра.

Подошла к костру, достала из кармана веточки малины, протянула Сойке:

- Держи.

Тот молча взял, бросил в один из двух котелков. Никак Отшельник уговорился на горячий ужин? Вот только сил на готовку совсем не осталось.

- Айрин, глянешь? - ледяной умоляюще посмотрел на меня. - Я крупу добавил и даже посолил.

Вздохнула:

- Гляну. Только… - замялась, - переодеться мне надо.

- О чем речь! Конечно! - засуетился Сойка. - А ну, мужики, на выход. Прогуляемся.

За спиной скрипнула рассохшаяся дверь, и все стихло, лишь треск и шипение сырых дров разбавляли застоявшуюся тишину землянки.

Переодеваться перед болотами было глупо, но так хотелось лечь в чистом.

Быстро поменяла рубашку, с наслаждением вдохнула запах лаванды. Казалось, это было в прошлой жизни: дом, гардеробная и мешочки с лавандой среди белья.

Достала флягу и умылась, экономя воду. Помечтала о том, чтобы помыть голову. И все же интересно, что во мне нашел Отшельник. Немного поколебалась, но достала зеркальце. Глянула на свое отражение и не смогла сдержать сдавленный крик.

Я? Нет, это точно не я.

Снаружи совсем стемнело, и на развидневшемся небе серебром переливалась паутина первых звезд. Подмораживало. Сойка выдохнул облачко пара, с удовлетворением подумав, что лучше холод, чем слякотный дождь.

- Я прогуляюсь.

Хасар, не задерживаясь, направился в сторону.

- Осторожнее с прогулками, - бросил ему в спину Сойка, - не все охранки на нечисть настроены.

Ответа не последовало, темная фигура наемника бесшумно растворилась в ближайших кустах, и ни одна веточка не хрустнула под его ногами.

- Вот, урод, - сплюнул на землю Сойка.

- Южанин, - спокойно поправил его Отшельник.

- Да хоть сам проклятый, мне без разницы. Что мы скажем полковнику, когда притащим это чудо на свою сторону?

- Интересы ледяных, - пожал плечами Отшельник.

- Он тебе такие интересы покажет, - скривился Сойка и, подражая скрипучему голосу полковника, произнес: Мальчик мой, если ты забыл, мы в состоянии войны, а не на дружеской вечеринке. Заводить себе друзей в рядах противника, в этом еще можно найти здравый смысл, но притаскивать их сюда?! Неужели я должен заподозрить тебя в таком удручающем диагнозе, как милосердие?

- Нам еще дойти до полковника надо. Доберемся, тогда и будем думать, как оправдываться, - отмахнулся от проблемы Отшельник. Его явно занимали совсем другие мысли, и Сойка даже подозревал какие.

- Я должен был догадаться, что она Таль-Сорецки, - произнес он через какое-то время. - Мы на занятиях операции князя подробно разбирали. Знаешь, какие дела он проворачивал? Не человек, а легенда. Теперь понятно, кого Айрин мне напоминала.

- Ты бы лучше не дедом восхищался, а думал, что делать. Таль-Сорецки за тебя даже кухарку не выдадут, не то что ледяную.

Отшельник скрипнул зубами. Как давно это было, а чувство беспомощной ярости все еще душило при воспоминании о пережитом позоре. Навязанный брак, сговор родни. Он, возможно, и согласился бы, э-э-э, познакомиться с невестой поближе, если бы будущая жена не была как минимум в два раза старше и не пережила уже двух мужей, не собиралась, видимо, останавливаться на третьем.

- Я их спрашивать не буду, - мотнул головой, прогоняя из памяти первую и очень краткую встречу с Мальер. Уходить пришлось через окно, третий этаж и решетка не стали помехой на пути к свободе. Уж очень не понравилось ему злое разочарование, вспыхнувшее в глазах ледяной при его отказе.

- У тебя две возможности: ребенок или оформленный брак, хоть по южным, хоть по северным обычаям. Ты с ней уже говорил?

- Пытался, - снова скрипнул зубами Отшельник. Он, правда, пытался. Днем долго выстраивал мысленный диалог, находил аргументы, красивые слова. И в созданной им картинке, Айрин все понимала, соглашалась и даже позволяла себя поцеловать. Вот только, когда настало время воплощать разговор в жизнь, все заготовленные фразы вылетели из головы.

Она стояла среди зарослей малины такая хрупкая и красивая в лучах уходящего солнца, которые падали на белые волосы девушки, придавая им нереально розовый оттенок. От увиденного перехватило дыхание, мысли сбились и… словно безумие накатило. Он вдруг понял, что прошлая ночь прочно въелась в сознание, до последнего жеста, до самого слабого вздоха и нежного поцелуя. И если он сейчас не дотронется до нее, не сожмет в объятиях, то просто сойдет с ума. Алые губы - он помнил, какими сладкими на вкус они были, руки - неожиданно сильные, с тонкими и длинными пальцами, и маленькая упругая грудь, которую так приятно сжимать в ладони. Наваждение… сладкое, безумное наваждение.

И если бы не Хасар…

- Убью, - выдохнул в холод ночи, прекрасно понимая, что должен быть благодарен южанину за то, что остановил, не дал окончательно все испортить и напугать Айрин постигшим его безумством.

- Помочь? - поинтересовался брат, даже не уточняя, кого именно.

- Справлюсь.

В этот момент из землянки донесся слабый вскрик. Они немного потолкались на входе, победил Отшельник, первым ворвавшийся внутрь.

Айрин сидела на топчане, спрятав лицо в ладонях, и тихонько раскачивалась из стороны сторону. Он первым делом проверил землянку - никого, кинул поисковую сеть - возмущений магического поля не наблюдалось, и уже с недоумением уточнил:

- Что случилось?

Айрин не ответила. Сойка изобразил безмолвную пантомиму, вопросительно вздернул брови, повертел рукой около виска, затем указал на зеркальце, лежавшее рядом с девушкой. Отшельник понял, что он ничего не понял, однако интуиция подсказывала, что дело не в прямой угрозе жизни, а в чем-то более тонком.

От входа донеслось глубокомысленное хмыканье. Там Хасар подпирал плечом косяк и делал вид, что зашел только сейчас, а не ворвался за ними пятью секундами позже.

- Айрин, - Отшельник присел на корточки, оторвал руки девушки от лица, заглянул в глаза - какие же они красивые, пусть и покраснели от слез, - ты можешь толком сказать, что тебя расстроило?

Ледяная прикусила губу, наморщила лоб и страдальчески вздохнула:

- Разве не видно?

Отшельник с трудом сдержал ругательство, просившееся на язык, и окинул девушку внимательным взглядом - все было в порядке. Нос, глаза на месте, синяков на лице не наблюдалось. Протянул руку и вытащил запутавшуюся в волосах веточку.

- Тебя это расстроило?

- Отшельник, не делай из меня идиотку! - огрызнулась княжна и обиженно надулась. - Я выгляжу, как старуха, а тебе все равно?!

Сойка выразительно закатил глаза и принял самое правильное решение - занялся готовкой ужина. Более чем правильное, так как в запах дыма уже начал примешиваться аромат подгорающей каши. Хасар отлип от косяка и решил внести свой вклад в ужин, достав из мешка луковицу. Вдвоем они принялись колдовать над котелком, оставив командира успокаивать ледяную.

- Айринушка, ну какая из тебя старуха! Это просто смешно! - попытался он воззвать к здравому смыслу девушки. Бесполезно. Айрин в ответ лишь зло зыркнула глазами.

- Ты это видел? - Она дернула себя за белую прядь волос. - Даже брови и те, седые!

- Не седые, а серебристые, - поправил её Сойка, дуя на горячую кашу в ложке. Попробовал, скривился и потянулся за солью.

- У вас, на севере, они, может, и серебристые, а нас се-ды-е! Отшельник, мне и восемнадцати нет, а я за день с вами поседела, что дальше будет?

Ледяной перевел дух. Айрин снова стала прежней - язвительной и острой на язык, а из голубых глаз исчезло выражение затравленной паники.

- Дальше, - он сделал вид, что глубоко задумался, - выпадут.

- ЧТО? - подскочила Айрин.

- Ты разве не знаешь, что все ледяные носят парики? - включился в игру Сойка.

- Лысая женщина - или больная или уже давно мертвая, - с невозмутимым видом высказался Хасар.

Айрин рассвирепела.

- Сейчас у меня кое-кто станет недавно мертвым, - она привстала с топчана, потянулась за мечом.

- Я пошутил, - тронул её за рукав Отшельник. Он честно пытался остаться серьезным, но губы так и расплывались в улыбке. - И не переживай за цвет. Он еще поменяется. Станет более белым или чуть желтым. Серебро - это временно.

- А глаза? - прищурилась Айрин. - Ты видел, они меняют цвет?

- В голубой гамме, - спокойно кивнул Отшельник, - от темно-фиолетового до светло-голубого. Айрин, это нормально. Они просто реагируют на твое настроение. Очень удобно, между прочим.

- Удобно ему, - проворчала девушка, окончательно успокаиваясь, - а искры - тоже нормально?

- Искры - проявление твоего дара, - понизив голос, произнес ледяной, - когда они разгораются, кажется, в твоих глазах прячется целая вселенная.

Девушка в ответ лишь грустно улыбнулась. «Спрятанная вселенная в глазах» звучало красиво и одновременно жутко.

- Айрин, я понимаю, тебе не по себе, но со временем ты привыкнешь.

- Да и было бы, о чем переживать, - подмигнул Сойка, - у нас все женщины такие и ничего, даже замуж выходят.

- Сойка! - одернул его Отшельник.

- Ну, а что сразу Сойка, - обиделся тот, - дело говорю. За такой красавицей женихи в очередь выстраиваться будут. А ты - старуха… Тьфу, а не проблема. Вот каша пригорела - эта беда.

- Ничего, - улыбнулась Айрин, - мы и горелую съедим. Я, ужас, какая голодная!

Раннее утро встретило нас туманом и поблекшими звездами. Пушистое одеяло лежало между деревьев, как сказочный белый зверь. До проклятого было холодно. Я выдохнула облачко пара изо рта, полюбовалась на него и прибавила шаг. Вот сейчас я была не прочь даже пробежаться, чтобы согреться.

Ночь прошла спокойно, ну почти спокойно. Я так и не решила, должно мне быть стыдно за истерику или нет. Потом вспомнила соседку Лиррочку, которая обожала паниковать по поводу и без, и поняла, что мое скромное недовольство из-за внезапного и незапланированного изменения внешности было более чем скромным.

А затем и эти мысли улетучились прочь, когда выяснилось, что ночевать придется вповалку. Топчан из грубо сколоченных досок занимал почти всю ширину землянки и был, безусловно, приятнее голой земли, но… Обдумав ситуацию, я поняла, что условности трогают меня мало, и спать я буду в землянке, на досках, около теплого очага, пусть даже с проклятым под боком, а не на холодной земле, от которой потом противно ноет поясница и ломит кости.

Так что после сытной каши с грибами и чая с малиной я улеглась на край, завернулась в одеяло и предоставила мужчинам самим решать, кто с кем будет толкаться локтями и коленями. Легла и не заметила, как уснула. Проснулась от того, что меня аккуратно отодвинули к стенке, и кто-то неслышно лег рядом, прижавшись теплой спиной. Сквозь сонную дрему донеслась перебранка Сойки с Хасаром, делящих край топчана. Ругаться шепотом было неудобно, и скоро в землянке воцарилась умиротворенная тишина, нарушаемая мужским храпом да потрескиванием дров в очаге.

Смущение так и не пришло - усталость оказалась сильнее, и я снова задремала, чтобы проснуться от женского крика. Села, обливаясь ледяным потом и хватая ртом воздух. Холод обжег легкие, колючками забрался под одеяло. С вечера в землянке сильно посвежело. Было темно, лишь красноватые угли загадочно мерцали россыпью золотистых точек, не давая света. А перед глазами стояли перекошенные лица, раскрытые рты, скрюченные пальцы тянулись к груди - вырвать сердце, сожрать….

Теплая рука накрыла плечо, развернула.

- Что с тобой?

В темноте белели светлые волосы, хриплый спросонья голос был хорошо знаком. Отшельник! И почему я не удивлена и даже рада, что это не Хасар или Сойка.

Страх, противными щупальцами облепивший душу, понемногу отпускал, сердце успокаивалось, перестав пытаться выпрыгнуть из груди.

Рядом завозились остальные. Сойка шумно зевнул и поинтересовался:

- Дурной сон?

Дурнее не бывает. Я одна, без оружия против толпы льолдов, а из союзников лишь дикий ужас.

- Просто поняла, что охрану мы не выставили.

Сойка озадаченно крякнул.

- Айрин, ты за кого нас принимаешь? - возмутился он. - Да я лично по всей округе сигналки обновил! И место здесь верное, проверенное. И это… в следующий раз, когда решишь усомниться в нашей компетентности, просто спроси. Кричать не обязательно.

Фыркнула в ответ - нужны мне его советы!

Отшельник вздохнул и притянул к себе.

- Спи, - прошептал в макушку, пристраивая мою голову к себе на грудь и обнимая за плечи, - я покараулю твои сны. Обещаю, больше никаких кошмаров.

Отшельник не обманул. Дурные сны меня не мучили, как и совесть.

Вместо льолдов приснился дед: помолодевший, без следа смертельной болезни на лице, одетый в его любимый синий костюм. Дед был не один. Напротив него около окна стояла женщина в простом белом платье с длинными до пят белоснежными волосами, сплошной волной покрывающими плечи и спину. Мне был виден лишь профиль незнакомки и порхающие в яростной жестикуляции руки.

- Яничего не обещала! - голос у женщины был громким и гневным, а вот дед, наоборот, держался в знакомой мне манере холодной войны.

- Она должна была знать.

- Зачем? Чтобы отказаться?

- Ты обещала выбор!

- Выбор между мгновенной смертью и смертью долгой и мучительной? - насмешливо фыркнула женщина. - Я спасала ей жизнь!

- Ты решала за нее!

- И буду решать, если это потребуется.

Дед тяжело вздохнул, и я видела, как он стремительно теряет терпение.

- Ты нарушаешь сделку, и у меня развязаны руки.

- И что ты сделаешь? - В голосе женщины откровенный сарказм. - Вмешаешься? Правда лишь причинит боль и ничего не изменит.

- Посмотрим.

Внезапно они оба замирают. Женщина поворачивает голову, и я вижу полыхающие голубым огнем глаза, в которых закручиваются золотыми спиралями далекие галактики.

- А ну, кыш отсюда, - машет она рукой в мою сторону. Я успеваю возмутиться: княжне и «кыш», заметить одобрительный взгляд деда и разведенные в сторону руки - прости, помочь не могу, а в следующее мгновение меня осторожно трясут за плечо и ласково шепчут на ухо:

- Айрии-и-ин, проснись. Уже утро, соня.

Какое утро? Темно, хоть глаз выколи, и жутко холодно. А тут рядом грелка - живая и теплая. Не открывая глаз, заползаю выше, обнимаю и, прижавшись к широкой груди, замираю. Хорошо. Никуда не хочу. Хочу остаться под теплым одеялом, поспать еще немного, а не встречать, зевая, промозглость раннего утра.

- Милая, я бы вечность тебя от себя не отпускал, но надо идти, - в голосе Отшельника явное сожаление, а рука на моей талии подозрительно сползает вниз…

«Твою ма-а-ать!» Я скатываюсь с Отшельника, ныряю с топчана в темноту, попутно попадая локтем во что-то мягкое. Темнота недовольно хекает голосом Сойки. Я шарахаюсь в сторону, налетаю на кого-то еще.

- Ваш-ша светлость, - шипит Хасар, мягко удерживая меня на месте, - здесь вам не бальная зала, а ноги мне еще пригодятся.

- Прошу прощения, - извиняюсь, хотя больше всего на свете хочется провалиться сквозь земляной пол. Доночевалась с мужиками в одной землянке! Хорошо, что темно, и мои алеющие щеки никому не видны. Еще парочка таких ночевок - и для спасения моей репутации Отшельнику придется жениться, а Сойке с Хасаром идти свидетелями.

При мысли о свадьбе стало весело. А что? «Княжна путешествовала по болотам в сопровождении жениха и его брата» звучит гораздо приличнее, чем переход границы в компании трех посторонних мужчин.

- Выходим? - осведомилась, начиная постукивать зубами от холода.

Сойка ответил тяжким вздохом, я даже начала беспокоиться, не сильно ли ему досталось. Мигнул огонек фонаря, высвечивая убогое убранство землянки, мешки на полу и наши помятые лица. Отшельник сидел на краю, натягивая плащ. От его внимательного взгляда бросило в жар. Я отвернулась, вспоминая все нехорошие слова, которые знала. Не помогло. В душе разливалась сладкая радость, хотелось бессмысленно смеяться, шалить, сделать что-то неподобающее для княжны, совсем неподобающее.

- Айрин права. Позавтракаем на ходу, - бросил Отшельник, поднимаясь.

Хасару было все равно, а укоризненный взгляд Сойки я проигнорировала. Какая разница, где мерзнуть? Уж лучше быстро идти, чем давиться сухпаем, трясясь в выстуженной землянке. Натянула один свитер, подумала и достала жилетку. Я пожалею об этом позже, но сейчас хотелось укутаться во все, что у меня есть из вещей.

Глава тринадцатая Болотные страдания

Под ногами проминался мох, над лесом вставал дивный рассвет, протыкая туманную серость тонкими лучиками розового света. Пробовали голоса птицы. Где-то вдали крякала утка, собирая сородичей. Деревья тончали, пока наконец не превратились в скрюченных уродцев, лишь отдаленно напоминающих своих могучих собратьев. Кочки, заросшие травой и брусничными кустами, напоминали спины неведомых животных, а на широких полянах зеленого мха каплями крови алела крупная клюква. Мох уже не проминался, он просто исчезал под ногами, сапог погружался в темную жижу, сердце испуганно екало и тут же успокаивалось, когда подошва касалась твердого дна.

Мы шли цепочкой. В руках крепкие палки, и каждый шаг сначала делали они, прощупывая для нас дно. Отшельник называл это тропой. На мой взгляд, болото под ногами ничем не отличалось от лежащих рядом мхов. Да и сама тропа мало подходила для прогулки. Шаг - погружение, с усилием выдираешь сапог из грязевых объятий, чавк - трясина нехотя отпускает, следующий шаг - и по новой.

Через пару часов я взмокла. Пот катился по спине, жутко чесалась левая лопатка, а вдобавок ко всем бедам противные мелкие мошки (как только выжили при таком холоде) лезли в лицо.

- Айрин, не отставай. Скоро остров, передохнем.

Я ускорила шаг. Остров на болоте звучал странно, зато мысль об отдыхе была приятна, как никогда. Еще через час мы вышли к широкому зеркалу темной воды. На той стороне заводи над желтыми зарослями тростника возвышались зеленые кроны дубов. Я успела заметить мелькнувший в излучине хвост утки, предупредительно кряканье раздалось еще в нескольких местах. Не зря сюда охотники наведывались. Птицы здесь действительно много.

- Когда-то давно здесь было озеро, - рассказывал Отшельник, разглядывая в бинокль остров, - но потом берега начали заболачиваться, а затем и вовсе превратились в болото. Только остров от былой красоты и остался.

Что бы там ни выглядывал ледяной, он остался удовлетворен увиденным.

- Переправляемся, - отдал команду, опуская бинокль.

Я вздрогнула. Темно коричневая вода намекала на глубину и холод. В тростнике громко крякнула утка, соглашаясь с моими мыслями - плавать в такую погоду станет только полный дурак.

Хасар молча взял ножны в руки, поддернул мешок повыше и шагнул к воде. Но в последний момент все же оглянулся и уточнил:

- Вплавь?

- Да.

- Нет.

Прозвучало одновременно. Сойка с невинным видом пожал плечами: нет так нет, но я успела заметить, как хитро блеснули его глаза. Отшельник укоризненно качнул головой, но промолчал.

- А может, все-таки вплавь? - я шагнула к темному краю, полюбовалась на свое отражение: черный плащ, короткие волосы, чужие в своей белизне, помятая трилби. Узнала бы меня сейчас мама? Что за глупый вопрос? Конечно же, да. Я покачалась на высокой кочке и… в следующий миг была сдернута с нее.

- Это была шутка, Айрин, - проговорил Отшельник, удерживая меня за руку.

- Плохая шутка, - заметила, мягко высвобождаясь.

- Больше не повторится, - заверил ледяной, кинув многозначительный взгляд на брата. Сойка делал вид, что занят бдением окрестностей, и вины никакой за собой не видел. Хасар был занят примерно тем же, разве что в его равнодушие я ни капельки не верила.

Интересно, как долго они еще будут испытывать друг друга? Лучше бы подрались, честное слово! Я слышала от брата, что для крепкой мужской дружбы требуется хорошая мужская драка. Подозреваю, это именно наш вариант.

И все же любопытно, как именно ледяные планируют переправляться? Не по воздуху же!

Все оказалось просто. Отшельник прошелся по берегу, выглядывая что-то в воде. Затем нагнулся и с трудом вытащил толстый канат. Набухшая от влаги веревка нехотя поднялась над водой, сбрасывая вниз сверкающие грозди капель.

- Эх, тянем-потянем, - Сойка подскочил сзади, уцепился за канат. Хасар помедлил, но тоже присоединился к перетягиванию. Я осталась стоять. Моя помощь была явно лишней. Да и не хотелось, если честно. Могу я позволить себе слабость и полюбоваться на чужую работу?

- И раз, - командовал Сойка. Веревка нехотя ползла над водой. Топкий берег не позволял упереться ногами. Мокрый канат скользил в руках и пока одерживал верх.

- И два.

Мужчины рывком раскачивали нечто, застрявшее на той стороне. Их лица раскраснелись от напряжения, глаза блестели от азарта. Поймала себя на мысли, что Хасар органично вписывается в компанию. Устроить им драку, что ли? Для нахождения взаимопонимания.

- И три!

Из камышей показался нос маленькой лодки. На счет шесть она ткнулась в наш берег.

Переправлялись за четыре раза. Сойка работал извозчиком, перевозя по одному, в последнем рейсе захватив багаж. Веревка проходила через кольцо, укрепленное на носу лодки, и по кругу работала на обе стороны. Лодка ловко подныривала под растущие над водой кусты, мы подныривали вместе с ней и оказывались в крохотной заводи, над которой нависал высокий берег.

Переправившись, укрыли лодку в тростнике, разобрали мешки и по песчаному обрыву вскарабкались наверх. Болото здесь явно проигрывало в борьбе за остров. Шумела высокая трава, блестели разноцветные шляпки сыроежек, а среди них скромно темнели светло-коричные белых. Сороки, треща, прыгали по веткам, интересуясь гостями, потом с шумом поднялись и улетели в лес, видимо, докладывать о нашем визите.

- Отдыхаем час.

Отшельник сбросил мешок, вытянулся на траве. Надо бы последовать его примеру, но любопытство победило усталость.

- Пойду прогуляюсь.

Бросила мешок, оставила на поясе меч и шагнула в дубравный полумрак. Пахло осенней горечью и грибами. Под ногами хрустели желуди. По веткам промелькнул рыжий хвост, сверху гневно зацокали - я вторглась в беличье пространство.

На другой стороне острова дубы сменились на сосны. Я присела на корточки, черные ягоды так и просились в руку.

- Ого, какая крупная!

Отшельник наклонился к соседнему кусту. Я вздохнула с досадой - даже на безопасном острове нельзя побыть одной.

- Мы скоро догоним остальных? - спросила, отправляя в рот полную пригоршню ягод.

- Догнать не получится, - вздохнул Отшельник и погрустнел. - Они пошли другим, более легким маршрутом.

Ягоды разом потеряли свой восхитительно сладкий вкус. Я понимала, почему мы разделились. Северяне не в восторге от общества Хасара и не жаждут раскрывать южанину удобные проходы. Ну, ладно, пусть он будет не слишком удобным, но почему мне так не понравилось грустное выражение лица Отшельника.

- Легким?

- Айрин, не бойся, что бы не случилось, я тебя вытащу.

Нервно сглотнула. Вот теперь мне стало страшно. Я разжала кулак, посмотрела на раздавленные ягоды и окрасившуюся в синий цвет ладонь. Кажется, от судьбы не убежишь, и мне придется сегодня поплавать.

Подняла глаза на Отшельника. Он смотрел странно, словно хотел что-то сказать, но не мог решиться.

- Идем, надо перекусить, пока…

Северянин смолк, но продолжения и не требовалось. Действительно, надо поесть, пока мы еще сухие.

Повернулась и, оттирая испачканную ладонь, пошла к стоянке. В спину донеслось тихое:

- Я напугал тебя, прости.

Нервно хмыкнула - уж больно странно прозвучало. И разом закрались подозрения, а только ли за предстоящее утопление в болоте у меня попросили прощение? Но даже если и так, не хочу ничего знать. Северяне изрядно пошатнули мое представление о мире и самой себе. Желаю ли я услышать что-то новое и, скорее всего, неприятное? Только если столкновение с этим неприятным будет неизбежным. Повода для расстройства у меня и без того хватает. Боюсь, дальнейшее расширение кругозора приведет лишь к расстройству моей слабой психики.

Вернулась на полянку. Сойка уже ждал, держа сухпаек в руке, а Хасар доедал свою порцию. Идиллия. Была бы. Напряженная поза наемника и виноватый вид ледяного намекали, что разговор состоялся не только у меня. Оставалось надеяться, это был именно разговор.

От воды донесся шумный всплеск.

- Щука гуляет, - сообщил наемник и добавил, мечтательно глядя в сторону берега: - Запечь бы.

Не одной мне при виде сухого обеда в голову приходят мысли о чем-то питательном и горячем.

- Ты поймай её вначале, - предложил Сойка.

- У меня снасти есть, - влезла в разговор. Печеная щука… м-м-м. Мечта.

- Отставить, - оборвал наши надежды Отшельник, - если обед закончен, будем выдвигаться.

Тяжкий вздох вырвался у всех троих любителей рыбы.

На той стороне острова нас ждал пологий песчаный берег. Когда-то он был очаровательным пляжем, ведущим в кристально чистую воду озера. Теперь за песком тянулась лишь тонкая полоска воды, а дальше, насколько хватало глаз, лежали болотные кочки с карликовыми уродцами деревьев, трясинные проплешины и глубинные окна.

Мужчины подошли к воде, постояли, молча оценивая лежащее перед ними болотное царство. Я не торопилась присоединиться.

- Айрин, пойдешь налегке, - скомандовал, не оборачиваясь, Отшельник. - Меч сдашь Сойке. Мешок Хасару. И…

Что там дальше собирался поведать ледяной, мы так и не узнали. Серый, с коричневыми пятнами лишайника валун, лежащий сбоку, у самой воды медленно зашевелился, потянулся, распрямляясь.

- Назад!

Тревожный окрик Хасара немного запоздал. Я уже успела отступить метров на пять вглубь острова и продолжала отходить. Твареведение было моим любимым предметом, а потому болотницу я узнала с первого взгляда.

Между тем тварь полностью распрямилась, продемонстрировав нам гибкое тело буро-серого цвета с тошнотворными коричневыми пятнами на бугристой шкуре, маленькую острую морду, выпуклые глаза и длинные перепончатые лапы, на концах которых красовались впечатляющего размера когти. Три меча показались ей трудной добычей, и болотница решила не рисковать.

- Уйдет, - простонал Сойка, видя, как тварь пятится к воде. Я прекрасно понимала его отчаянье. Здесь, на берегу, мы были на равных, а вот в темной воде преимущество будет явно на стороне болотницы.

Боль обожгла только успевший закрыться порез на ладони, и тварь замерла, учуяв запах свежей крови.

- Давай, ну же! - прошептала, видя, что она колеблется. Я стояла в стороне, чуть выше по берегу, далековато, конечно, от воды, но мой невысокий рост и хрупкость должны были соблазнить болотницу легкой добычей.

Да! Манящий запах крови пересилил опасения и страх. Тварь с противным клекотанием прыгнула в мою сторону.

И время растянулось в бесконечность. Отшельник бросился наперерез, но он явно не успевал. Болотница неслась по песку крупными прыжками.

- Дура!

Скорее угадываю по губам Сойки, чем слышу.

Блестящее солнце в сеточных глазах болотницы.

Рукоять немного скользит в ладони.

Шаг вбок, тварь проносится мимо и тут же замирает, наткнувшись на лезвие моего меча.

Я держу, чувствуя, как бьется чужая жизнь на лезвие клинка.

Держу, и болью отдается вспоротое когтями плечо.

Держу, тварь дергается в последний раз и замирает.

Вытаскиваю меч. Болотница падает мордой вперед, открывая спину с торчащими в ней четырьмя рукоятками ножей.

Подскочивший Отшельник рывков разворачивает к себе, сжимает плечи так, что у меня темнеет в глазах.

-Ты… ты….

От бешенства ледяной не находит слов, зато нахожу я.

- Мне больно, - шепчу еле слышно. Отшельник бледнеет, ярость в голубых глазах сменяется испугом. Он отпускает руки, пару мгновений смотрит на испачканную кровью ладонь.

- Ты сведешь меня в могилу раньше, чем я доведу тебя до гор, - говорит он с болью, и где-то на окраине моего сознания шевелится стыд.

- Сойка!

- Уже здесь, - отзывается северянин.

- Айрин, Айрин, - укоризненно покачал головой целитель, осматривая рану, - когти могли пройтись чуть выше, а с разорванной артерией долго не живут. И было бы у нас на руках два остывающих трупа вместо одного.

- Не надо меня пугать сослагательными наклонениями, я не ребенок и могу оценить риск.

Больно, а еще немного стыдно. Чуть-чуть. И запоздало нахлынул страх. Когда приманивала болотницу, страха не было, зато теперь он возник во всей своей красе: с дрожащими руками, вспотевшей спиной и слабостью в ногах.

- Ну да, ну да, - как с душевнобольной соглашается Сойка, - ты очень сильная, храбрая, но немного самонадеянная ледяная.

В ответ недовольно дернула уголком рта, но тут же закусила губу от накатившей боли. Плечо обожгло огнем.

- Да пойми ты, наконец,- продолжал увещевать целитель,- твоя подготовка, какой бы хорошей она ни была, не дотягивает до нужного уровня. Наши женщины начинают тренироваться с раннего возраста, и в двенадцать уже могут справиться со взрослым бойцом, а в двадцать каждая стоит десятка воинов. Ты, безусловно, хороша для южанки, но до настоящего мастерства ледяной тебе еще очень далеко.

Огонь сменился холодом. Такое ощущение, что под кожу загнали кусок льда.

- Потерпи. Надо выжечь заразу.

Слабое утешение.

- В следующий раз будешь думать головой, а не одним местом.

Грубо сказано. А еще подло не использовать болеутоляющее заклинание. Но Таль-Сорецки не плачут. Они, сжав зубы, терпят боль. Пара скатившихся слезинок не в счет.

Подошедший Хасар наклонился над болотницей, вытащил из спины два метательных ножа, поколебавшись, достал еще два и протянул Сойке. Тот взял, не глядя, обтер о подол плаща и сунул за пояс.

Я сморгнула слезы и поймала подбадривающий взгляд наемника.

- Отличный удар, княжна, - Хасар поднял вверх большой палец, и на душе потеплело. Ну, хоть кто-то меня одобряет.

- Некоторым лучше бы помолчать, - сквозь зубы проговорил Сойка, но Хасар сделал вид, что сказанное его не касается. Подмигнул и, насвистывая веселенькую мелодию, неторопливо удалился в сторону берега.

Сойка с шумом втянул воздух, выдохнул и… ничего не добавил. Жаль, я рассчитывала пополнить словарный запас.

Вскоре к нам подошел Отшельник, неся в руке длинную жердь.

- Как она? - спросил, не глядя на меня.

- Жить будет, если поумнеет и перестанет совершать подвиги, - криво усмехнулся Сойка.

Скрипнула зубами.

- А если нет? - с вызовом глянула на ледяного.

Отшельник помолчал, отвел глаза в сторону.

- Все будет хорошо, Айрин, обещаю.

Развернулся и пошел к воде.

Я проводила его недоуменным взглядом. И как это понимать? Где угрозы или обещания дотащить меня до гор в любом состоянии, даже если придется связать? Или эта новая хитрость - делать все по-своему, а на словах соглашаться со мной?

- Все, я закончил, - Сойка потер ладони, стряхивая с них напряжение. - Убрал, что можно. Утром будет ясно, пойдет заражение или нет.

Нервно сглотнула - заражение звучало не слишком приятно.

- Спасибо, - поблагодарила с улыбкой, подозреваю, выглядевшей весьма жалко, - я тебе стольким обязана.

- Это моя работа, - скромно заметил Сойка и добавил многозначительно: - Главное, чтобы было кого лечить.

Намек, что следующая авантюра может закончиться не так благополучно, я молча проглотила. Спорить не было ни сил, ни желания, как и доказывать, что мой так называемый «подвиг» был единственным правильным решением. И не убей я болотницу сейчас, она бы не отстала, не получив труп одного из нас. Да и зачем спорить, когда впереди нас ждет заплыв по болоту, и мне понадобятся все силы, чтобы его преодолеть.

- Говорят, они собирают золото с жертв и прячут его под камнями, - сообщил Хасар, стоя у краешка воды.

- Собираешься поискать? - уточнил Сойка, пристраивая мой меч сверху на мешок.

Ветер гнал слабую рябь по воде, дно просматривалось лишь у самого берега, дальше все скрывалось во мраке. Воображение рисовало запрятанные болотницей сокровища…

- В другой раз, - вздохнул Хасар, расставаясь с мечтой разбогатеть разом.

Холод. Убивающий все эмоции. Даже страх куда-то исчез. Темная вода закручивалась вокруг нас, расходясь широкими волнами. Сойка шел впереди так легко и непринужденно, словно и не существовало проваливающегося под ногами ила, превращающего каждый шаг в ходьбу по канату - соскользнешь или устоишь?

Я шла налегке. В одной руке палка, вторая намертво вцепилась в жердь, которая фактически плыла по поверхности воды слева от нас. Слабое утешение на тот случай, если нырнешь. Хасар получил в нагрузку мой багаж, Сойка - оружие, Отшельнику досталось контролировать самое ценное - меня.

Рослым мужчинам приходилось легче, чем мне. Для них уровень воды на перешейке держался чуть ниже пояса, мне же иной раз вода доставала почти до груди. Когда-то давно здесь проходил брод до острова, но со временем слой болотного ила подпортил переправу, однако она все еще была преодолима.

Лес на берегу казался совсем близко. Там шумели зелеными шапками сосны, и я ничего не желала в данный момент так страстно, как ощутить твердую почву под ногами, скинуть промокшую одежду и… залезть в ванну с горячей водой. Пусть это будет просто вода без ароматных масел и пенистой шапки пузырьков. Я согласна и на бочку, лишь бы вода в ней была погорячее.

Я шла, стараясь смотреть на зелень берега и не задумываться о том, во что проваливаются мои ноги, и кто скрывается в темной воде. Болотницы живут по одиночке. Лягушки уснули, щуки на людей не нападают, а пиявки вымерзли, должны были вымерзнуть от холода. Потому как единственное, что меня сейчас расстроит еще больше, будет присосавшаяся к ноге пиявка.

Громкий чих эхом разнесся над водой, разбивая тишину болота.

- Айрин, ты придумываешь, - не оборачиваясь, произнес Сойка, - так быстро охлаждение не действует. Твой организм вполне способен продержаться в холодной воде без серьезных последствий еще как минимум полчаса.

От возмущения (да я и пяти минут больше не вынесу) желание притопить умника пересилило мечту о горячей ванне. У меня зуб на зуб уже не попадает, я ноги с трудом чувствую, а он »придумываешь».

Обиделась и… чихнула еще раз. Левая нога предательски поехала по дну, я накренилась…

- Айрин, сосредоточься, - рука Отшельника на плече остановила неминуемое падение, - я понимаю, ты устала. Мы прошли уже больше половины, осталось чуть-чуть.

Я устала, замерзла, вдобавок болело плечо, намекая на возможное заражение. Сжала зубы, выдохнула и зашагала дальше. Сдохнуть в болоте как-то не входило в мои планы на будущее.

Еще через вечность и один миг уровень воды стал понижаться, кое-где под ногами ощущался твердый песок, и я могла уже различить прибрежные заросли во всех подробностях.

Мы дружно ускорили шаг, пробрались через полоску камышей и вышли на берег. Здесь еще ощущалось болото, кочки проминались под нашим весом, но худшее осталось позади. Чувствую, я надолго запомню процесс смены своего места жительства.

- Айрин, бегом, - раздалось сзади.

Я не поверила ушам.

- Бего-ом.

Повторил Отшельник команду и легонько подтолкнул в спину.

- Догоняй, - Хасар обошел нас троих и смуглым зайцем ловко заскакал по кочкам. Сойка проводил его тоскливым взглядом, не выдержал и припустил следом.

А я… У меня штаны прилипли везде, в сапогах хлюпает, рубашка грязная, и вообще, выгляжу как чучело. Отвязала плащ, опустила закатанный свитер. И-ех!!! Тех двоих мне точно не догнать, так хоть Отшельника опережу.

Глава четырнадцатая Наши и не наши

Избушка была крохотной. Одна комната с маленькой печкой, рассохшимся от старости столом, сломанной скамейкой и паутиной на стекле окна, по размеру больше напоминающего бойницу. В доме витал стойкий запах плесени и заброшенного жилья. Доски опасно скрипели под ногами, но проваливаться не спешили.

- Ваши ставили такие избушки через каждые десять километров, чтобы охрана на границе могла укрыться в них от непогоды, - рассказывал Сойка, возясь с печкой. Печка упрямилась и разгораться не желала, - эту построили по тому же приказу, но фактически, не использовали. Места здесь дикие. Если не знать о переправе на остров, пройти через болота шансов нет.

Я пританцовывала на полу, одновременно пытаясь стащить мокрые штаны. Тело одеревенело от холода и слушалось с трудом. Растянутый на веревке плащ закрывал меня от нескромных глаз, но, честно сказать, я так замерзла, что мысль о демонстрации синюшных ног волновала меня мало. И как-то сразу перестали казаться сомнительными рассказы о трудном быте женщин на войне. Еще месяц в полевых условиях, подозреваю, я не то что переодеваться за ширмой смогу, но и без ширмы или даже… При мысли о совместном принятии ванны, например, с Отшельником щеки полыхнули румянцем. Пожалуй, я пока не достаточно военизировалась для подобных вольностей, и приличия еще что-то значат для меня. Пока…

Наконец, штаны поддались и соскользнули вниз. Я перевернула сапоги, из них вытекла грязная струйка воды. Подозреваю, внешне я сейчас мало чем отличаюсь от болотницы. Стащила рубашку, сверху нацепила свитер, закуталась в одеяло, изобразив из него юбку, на ноги надела шерстяные носки.

- Айрин, можно?

- Да, заходи.

Плащ колыхнулся, пропуская Отшельника и ведро с водой. Над водой поднимался восхитительный пар. Я замерла. Неужели?

-Тут родник рядом и ведро нашлось, - почему-то смутился ледяной, - я решил, ты будешь не против.

Еще как не против! Конечно, ведро не бочка, но привередничать в высшей степени глупо. Тем более, когда ради твоего комфорта тратят собственную силу.

- Спасибо, - поддавшись порыву, коснулась губами щеки Отшельника и тут же отпрянула.

- Айрин, - ледяной потянулся ко мне, но я отшагнула, оставив между нами ведро. Выразительно глянула под ноги, Отшельник намек понял, опустил голову: - Когда будешь готова, поговорим.

Плащ скрыл фигуру ледяного, а я осталась стоять в глубокой задумчивости. Ох, как мне не нравятся такие фразы. После них, как правило, следуют одни только неприятности.

Но меня ждала горячая вода, и я легкомысленно выбросила из головы слова Отшельника. Глупо переживать о том, что еще не случилось.

Говорят, настоящие разведчики обходятся стаканом воды для утренних процедур, мне же вполне хватило ведра, и чтобы обтереть тело, и голову помыть. Штаны слегка потерла мокрой рукой, а вот рубашки замочила в оставшейся мыльной воде. По моей просьбе Отшельник принес ведро холодной воды, в которой я выполоскала и штаны, и рубашки. Даже после такого скромного мытья я сразу почувствовала себя другим человеком, будто заново родилась.

Печурка не столько горела, сколько чадила, оглушительно треща дровами. По комнате плыл сизый дым, и Сойка подпер дверь, оставив в ней щель, чтобы мы не угорели. Около печки через всю избу была протянута веревка, на которой болтались мокрые плащи, штаны. От вещей поднимался густой пар, пахло болотом и терпким мужским потом. Я пристроила сбоку свои вещи.

- Дымоход зарос, - пожаловался Сойка, когда я вышла из угла. Он все еще колдовал около печки, пытаясь заставить её работать в полную силу.

- Ничего, и так хорошо, - присела около открытой дверцы, протянула к огню озябшие руки, - если кто-то еще хочет помыться…

- Айрин, - усмехнулся ледяной, - нам и холодная вода сгодится.

Хлопнула дверь. Вошел румяный Хасар, потряс мокрыми волосами.

- Я такой голодный, - известил он нас, усаживаясь за стол.

Сойка пренебрежительно фыркнул, отворачиваясь.

- Госпожа, присоединяйтесь, - позвал меня наемник. Я не гордая, дважды звать не нужно.

- Ого! - не сдержала восхищенного возгласа. - Откуда такое великолепие?

Тушенка в жестяных банках (говорили, их поставляют только военным), сухари, галеты, шоколад и даже сгущенное молоко.

- Мы умеем удивлять, правда? - Ловко ушел от ответа Сойка. Он мог и не отвечать. Схрон, без вариантов. Хорошо, что Хасар обыкновенный наемник. Был бы военным, давно бы волосы повыдергивал от возмущения. Досадно, когда противник ходит на твою территорию, вдвойне возмутительно, когда еще и оборудует там продовольственные склады.

Хасар без всяких угрызений совести выкладывал на галету толстый слой тушенки. Я посмотрела на уплетающего за обе щеки наемника и поспешила присоединиться.

- Айрин, держи.

Сойка наклонился, достал из-за печки банку тушенки, вскрыл ножом. По избе поплыл одуряющий аромат тушенки. Я сглотнула слюну, чувствуя себя безумно голодной.

- Осторожно, горячая, - предупредил он, протягивая банку.

- А мне, значит, холодную, - нахмурился Хасар.

- Ну, женщина у нас одна, разве нет? - пожал плечами Сойка. Наемник потемнел лицом, и я поспешила вмешаться.

- Любопытно, а кто из вас первым сюда добрался?

- К-хм, - почему-то подавился Хасар.

- Да, мы и не соревновались, - отвел взгляд Сойка. Он живо вспомнил, как мелькала впереди спина ненавистного южанина, как тот внезапно исчез среди широких лап елок, чтобы затем вынырнуть сбоку. Удар воткнул его в самую гущу колючих ветвей. Пока выбирался, пока ругался, сын шакала и гадюки скрылся из виду. Сойка ускорился, забирая левее. Лежащий впереди овраг заставит наемника повернуть, а тут уж он не оплошает.

Они вдвоем катились по склону, пересчитывая спиной все камни и торчащие из песка корни. Внизу разлетелись в разные стороны. Кряхтя поднялись. Одновременно оценили помятый вид друг друга.

- Пожалуй, хватит, - первым предложил Сойка.

- Еще заметит, - опасливо глянул наверх Хасар, словно там уже стояла княжна, и признался: - Не хочу, как тот мужик с дырой в груди валяться.

- Наблюдал, значит, - принялся отряхиваться Сойка.

- Я же не идиот, сломя голову в бой бросаться, - пожал плечами наемник, хотя на взгляд ледяного, тот прыжок на коне именно так и выглядел.

- Если не злить, ничего не будет, - посоветовал Сойка.

- Уже осознал, - с серьезным видом кивнул наемник, а затем добавил: - Не понимаю, как вы с ними живете.

- Привычка, - усмехнулся ледяной, еле сдерживая улыбку. Похоже, он только что своими руками создал еще один слух о страшных ледяных ведьмах. Впрочем, не слух, скорее легенду.

Теперь стало понятно, почему наемник без раздумий согласился на вассальную клятву. Посчитал, что она обезопасит его не столько от удара в спину ледяных, сколько от гнева ледяной. Той, кто убивает взглядом, не отказывают. Шансов уйти у него все равно не было, так хоть жизнь и призрачную свободу выторговал, да еще и с оплатой. Хитер мерзавец. Вот, ясно же, что мерзавец, и все же нечто внутри Сойки заставляло его относиться к Хасару с некой толикой уважения, но как говаривал полковник: «Уважать противника можно, а вот доверять - нет».

Я вопросительно вздернула брови. Хм, если соревнования не было, то что было? Стоило только посмотреть на виноватые рожи, как становилось ясно - скрывают. Ну, и проклятый с ними. Аромат тушенки начисто перебивал желание проводить допрос. Пусть сами разбираются, не маленькие.

Хлопнула дверь, и в комнатке сразу стало тесно. На Отшельнике была безрукавка, на плечах блестели капельки воды, мокрые, взъерошенные волосы придавали грозному ледяному милый и домашний вид. Такого бы приручить, посадить рядом с собой и любоваться.

- Айрин, кушай или не вкусно?

Вздрогнула. С недоумением посмотрела на ложку, которая застыла около рта.

- Милая, ты спишь на ходу, - озвучил очевидное Отшельник.

И вовсе я не сплю. Просто мечтаю о всяких глупостях.

- Держи, - Сойка выкатил еще одну банку, обернул рукавом плаща и кинул Отшельнику. Тот поймал горячую банку голыми руками, поставил на стол. Игнорируя недовольные взгляды Хасара, неторопливо вскрыл ножом, принюхался и блаженно улыбнулся - не мне одной надоели сухпайки. Лавка под весом ледяного опасно скрипнула, но выдержала.

- Быстро едим и отбой, - не теряя времени, начал он вводную, - часа четыре до темноты у нас есть. Ночью идем через охранную полосу.

- Обязательно ночью? - сварливо уточнила. - Днем нельзя под кустик замаскироваться?

Вот я, например, так и планировала проползать опасный участок.

- Айрин, там нет кустов. На полосе все выжжено и выкорчевано. - Отшельник отложил банку, глянул на меня тяжелым взглядом. - Днем мы будем как на ладони, а конные патрули оснащены дальновизорами, да и патрулируют тот участок не по графику, можно случайно нарваться. А ночью только роконы.

- Р-роконы? Это такие бестелесные сущности, которые питаются жизненной энергией?

В конце фразы голос практически сорвался на визг. Нервы ни к проклятому. Пора лечить. Мне срочно требуется ванна, чашка горячего шоколада и пудинг со взбитыми сливками.

- Ты ничего не путаешь, ледяной? - решил прояснить обстановку Хасар. - Твари опасны. Их нельзя заставить работать на человека.

- Ваши как-то смогли, - равнодушно пожал плечами Отшельник, - эксперимент начали год назад и признали успешным. Места здесь глухие, границу плотно не перекрыть. Ваши давно искали нечто, что поможет им сделать эту часть непроходимой.

- А что поможет нам пройти её завтра?

Ванна, шоколад и сливки остались в мечтах. Я хотела знать, что придумали ледяные. Не верилось, что мы шли через болота только ради того, чтобы потоптаться у полосы.

- Увидишь, - загадочно улыбнулся Сойка.

- Есть еще одна проблема, - пресек улыбку брата Отшельник, - ситуация на фронте меняется быстро. Мы не знаем, что произошло за время нашего отсутствия и где теперь позиции наших.

- И где наших, - глубокомысленно кивнул Хасар. Сойку аж передернуло, но он смолчал.

В избушке повисла тишина. Мне вспомнился отец, брат. Как они там? Где? Живы ли?

- Ладно, доедаем и на боковую. Перейдем, сориентируемся, - подвел итог размышлениям Отшельник.

Они вышли, оставив в избе укладывающуюся спать Айрин. Хасар ушел к роднику мыть котелок после чая, его же нагрузили пустыми банками, чтобы закопал подальше и поглубже.

- Долго тянуть будешь? - первым нарушил молчание Сойка.

- Если скажу сейчас, психанет. Момент не подходящий.

- Боишься, своим сдаст? - не удержался от подколки ледяной.

- Боюсь, мы её потеряем. А искать одну обиженную девицу между двух воющих сторон, не слишком приятное занятие. Путь лучше она будет злиться и орать на меня в мирном тылу, чем среди окопов.

- А ты изменился. Помнится, раньше хотел ей сразу признаться. А как продвигается процесс ухаживания? Ты ей уже признался в любви?

- Эм, - замялся Отшельник, - как-то к слову не пришлось.

- Ты вообще ей что-то приятное говорил или сразу целоваться полез?

Хруст сломанной ветки нарушил покой предвечерних сумерек.

- Понятно, - хмыкнул Сойка, искоса поглядывая на мрачного брата.

- Ничего тебе не понятно, - выдавил тот, снова ломая ветку и отбрасывая прочь половинки, - рядом с ней я чувствую себя косноязычным уродом. Столько всего хочу сказать, а не могу…

- Это любовь, - со знающим видом поведал Сойка и утешительно похлопал по плечу: - Держись, брат. Женщины, они такие. Сначала отбирают сердце, потом мозг, а потом и не заметишь, как будешь принадлежать им целиком, со всеми потрохами.

- Откуда такие познания? - скептически уточнил Отшельник.

- Да преподавал у нас один целитель. Занятный такой старикан. Талантище ого-го какой, а на одно место слаб, точно мартовский ледок. Его и увещевали, и от работы отстраняли, а все без толку - считай, каждый месяц с новой любовью носился. Так и смирились. Толку от него все равно больше, чем вреда. Иной раз с того света пациентов доставал.

- Теперь понятно, кто тебя надоумил рвануть свет посмотреть да любовь познать, - хмыкнул Отшельник.

Сойка ничего не ответил, а сумерки скрыли румянец досады, проступивший на щеках. И сколько еще брат будет попрекать его этим побегом? Он ничем не хуже Отшельника и не раз доказывал свою пользу, а тот все равно считает его дитем малым.

Ночь густыми чернилами ложилась под ноги, путалась среди стволов и мешала идти, скрывая неровности почвы. Луна еще не соблаговолила выйти на небосклон, и видимость была, как у проклятого в одном месте. По крайней мере, именно такими словами озвучивал освещение конюшни наш старший конюх.

Потеплело. В воздухе пахло горькой сыростью, намекая на грибной дождь. Ветер гнал облака, и они серыми клочками скользили по небу. От тушенки в животе осталась приятная тяжесть, навевающая сонливость. Идти было откровенно лень, но близость к границе воодушевляла активнее переставлять ноги.

Полоса вынырнула внезапно. Расступились деревья, раскрывая пространство, темнота стала сплошной, черное небо справа и слева сливалось с краями поля, а впереди вставала стена нашего леса. Или все-таки не нашего? Смотря с какой стороны посмотреть. Если с моей, то сзади остался бывший наш лес, а впереди лежал лес чужой, который, я надеялась, когда-нибудь станет частью моей второй родины.

Мы стояли тесной группкой, напряженно выглядывая тех самых роконов. Воображение рисовало всяческие ужасы, и я все ближе подбиралась к Отшельнику, пока не нарвалась на:

- Айрин, если ты постоишь спокойно и перестанешь подпрыгивать на каждый шорох, я смогу быстрее настроиться на защитное поле.

- Защитное поле? - уточнила шепотом. Мне было все равно, на что он там настраивался, просто тишина давила на нервы и… Кажется, я опять подпрыгнула.

- Это я, - покаялся Хасар, - случайно на ветку наступил.

Я заподозрила неладное. И, похоже, была права, но развить мысль о возмездии мне не дали. Отшельник скомандовал:

- Вперед.

И мы шагнули на разделительную полосу.

Когда-то она действительно разделяла наши государства, но сейчас служила скорее психологическим барьером для войск. Если наших отшвырнут сюда - дальше отступать будет уже нельзя. За спиной родная земля, и из захватчиков мы превратимся в защитников. Ну, и чисто технически, на полосе легче отслеживать нарушителей, вроде нас.

- Полоса закрыта особым полем, которое удерживает роконов на месте, - прошептал Сойка на ухо. - Мы вскрыли его, и теперь они видят кусок стены вместо нас.

Я уже собиралась поаплодировать блестящей идее, как вдруг увидела рокона, стремительно несущегося к нам. По виду тварь больше всего напоминала плотный мыльный пузырь, размером с крупную собаку. По поверхности скользили разноцветные тени, и рокон выглядел, как большой елочный шар, которому наскучило висеть на праздничном дереве, и он решил прогуляться по округе. Впрочем, не было ошибкой предположить, что шар еще и голоден, и видит сейчас не кусок невкусной стены, а очень даже аппетитную еду, от которой текут слюнки.

Додумать, есть ли слюни у рокона, я не успела.

- Бежим! - первым заорал Хасар и рванул меня за руку. Я чуть было не вспахала носом то, что еще было не вспахано, и заболталась следом, быстро-быстро перебирая ногами. Наемник пер с силой тягловой лошади, а я висела у него на хвосте на манер бестолковой тележки, которая вот-вот развалится на части.

За спиной с жутким грохотом что-то взрывалось, раскрашивая деревья и землю в мертвенный лиловый свет. Сквозь грохот был слышен голос Сойки. Жаль, слов не разобрать. Сердце билось, как бешеное и было страшно за того, кто сейчас прикрывал наш отход.

Мыльные пузыри неслись со всех сторон, и их было много. Слишком много для нас.

Лес стремительно приближался. Легкие жгло от недостатка воздуха, я в жизни не бегала так быстро. Хасар тянул и тянул, не давая замедлить темп. По ощущениям, рука у меня стала как минимум в два раза длиннее.

Когда до спасительного леса оставалось буквально метров пять, один из роконов оказался хитрее остальных, он решил не преследовать добычу, а встретить её у выхода. Ему понадобилось пару секунд, чтобы возникнуть перед нами, отрезая путь.

- Бегите! - толкнул в спину крик Сойки.

Я попыталась затормозить, сказать, что мы должны помочь, что бросать нельзя, но наемник оказался не просто по-лошадиному силен, но вдобавок еще и по-ослиному упрям. На пару секунд дохнуло потусторонним холодом, а затем меня, как мешок с мукой, зашвырнули между двух стволов, да еще и путь назад перекрыли, чтобы по дурости обратно не сунулась.

Я больно ударилась коленями о землю, тут же вскочила.

- Гад! - кулак впечатался в спину наемника. Спина молча отодвинулась в сторону, открывая вид двух измученных, но вполне себе целых ледяных. Сойка стоял, согнувшись, уперев руки в колени, и дышал тяжело с присвистом. Бледный, как смерть, Отшельник подпирал ствол дерева и, кажется, был готов сползти по нему вниз.

Я закашлялась, выдохнула, раз-другой и, наплевав на гордость, опустилась на колени. В боку кололо, сердце выпрыгивало из груди, во рту пересохло, я дышала открытым ртом, заглатывая холодный ночной воздух, стремясь погасить бушующий в легких пожар. Попросить меня добить, что ли?

- Отлично сработали? Защиту вскрыли, да?!

Хасар обнаружил не только отличный слух, но еще и способность к логическому мышлению.

- Это нас чуть не вскрыли по вашей милости!

Удивительная манера ругаться спокойным тоном. Надо будет взять на вооружение.

- Заканчивай, южанин, а? - попытался урезонить его Сойка.

- Я закончу, когда ты перестанешь подставлять нас под удар.

- Значит, это я подставляю нас под удар?

Сойка выпрямился и шагнул в сторону наемника. Удавить бы обоих, но я отвлеклась.

- Отшельник, - позвала шепотом.

- Что, Айрин? - устало откликнулся ледяной, и меня неприятно поразил его тусклый и безжизненный голос. Похоже, северянин выложился полностью, прикрывая наш отход. Вот что за жизнь! Первый раз я стала свидетелем магического боя и пропустила его, улепетывая без оглядки.

- Там кто-то есть, - ткнула пальцем в темноту. Доказывать ничего не пришлось. Ослепительный свет ударил по глазам, лес ожил, наполнился звуками, и чей-то громкий голос удовлетворенно произнес:

- Попались, пташки! Так, кто там что вскрыл?

Я застонала про себя, прикрываясь рукой от бьющего по глазам света. Похоже, наши. Или не наши?

- И не простые пташки, как я посмотрю, - наслаждался ситуацией невидимка, - целых два ледяных! То-то командир обрадуется.

Острый звук передернутых затворов (все-таки армия) резко охладил пыл дернувшегося было Сойки. Хасар и не думал рыпаться. Похоже, он успел прикинуть численный перевес и сейчас спокойно стоял, держа руки подальше от оружия. А может, посчитал, что его вассальная клятва на безумство не распространяется. Отшельник… Я не стала оглядываться, понимая, что сейчас увижу - мой бравый ледяной на какое-то время выпал из боевого строя.

Медленно встала, отряхнула колени и гордо выпрямилась. Терять было нечего.

- Кто здесь главный?

- А кто это у нас такой смелый?

Сразу несколько лучей скрестилось на мне. Я моргнула, прогоняя набежавшие слезы, даже не думая отвечать. Пусть гавкает, мелочь.

- Баба! - возмутительный свист раздался сбоку.

- Да, ну? - неверяще осведомился его сосед. Сквозь темноту я чувствовала на себе сальные взгляды. Страх потихоньку вползал в душу. Что я делаю? Полное безумие.

- Братцы, да это ж ведьма! - перекрыл нарастающий гомон чей-то тонкий голос, и на лес рухнула тишина. Сразу в нескольких местах треснули ветки под ногами шарахнувшихся назад людей.

Я ощущала их страх, их неуверенность, слышала трусливый шепот: «Ледяная. Ведьма», и плечи сами собой распрямились, а коленки перестали дрожать и подгибаться.

Ведьма? Да, я готова назваться хоть чудью лесной, если это поможет нам пройти сквозь ряды южан.

- Так, кто здесь главный? - Спокойно и гораздо уверенней повторила вопрос, позволил добавить капельку насмешки. Похоже, я ошибалась, считая, что дурная репутация - всегда плохо.

- Да, это всего лишь девчонка, - пробормотал некто в темноте, шагая в круг света. Серо-зеленая форма, широкий ремень с портупеей на боку, заляпанные грязью высокие сапоги - все промелькнуло перед глазами в одно мгновение, я вгляделась в лицо военного. Заросший щетиной подбородок, тонкие губы и спрятанные в тени козырька фуражки глаза.

- С кем имею честь? - холодно уточнила.

- Простой смертный, госпожа, - коротко поклонился он и тут же перехватил инициативу: - Старший лейтенант Шайло, к вашим ледяным услугам. Уж простите за негостеприимный прием, сами понимаете, война.

Война… ирония заключалась в том, что воевали наши страны, а мы были лазутчиками, возвращающимися на свои позиции из чужого тыла. И если бы не наша принадлежность к ледяным, кто знает, может, и расстреляли бы на месте.

- Если вы позволите, я сопровожу вас в штаб командования, - учтивый тон старшего лейтенанта звучал подозрительно, я засомневалась…

- Да, конечно, - приняла протянутую мне руку. Выбора все равно не было.

А в следующее мгновенье затылок пронзила резкая боль, перед глазами вспыхнули разноцветные звезды, и все резко погрузилось во тьму.

Сколько я была без сознания, не знаю. Когда очнулась, первым впечатлением от вернувшейся реальности был отвратительный запах гнилой соломы и навоза. Пошевелила руками, ногами - все цело и свободно. Попыталась открыть глаза и приподняться, но тут же со стоном рухнула обратно.

- Сейчас, сейчас, - услышала я голос Сойки, а затем на лоб легки прохладные пальцы целителя. Боль начала отступать, перестав сжимать голову железным кольцом.

- Лучше? - спросил Сойка.

- Божественно! - улыбнулась и добавила, открывая глаза: - Прости, я опять в твоих пациентах.

- Ерунда, - отмахнулся целитель, - всего лишь шишка на голове. Больше ничего не болит?

Я села, огляделась - вокруг все еще была ночь, и луна заглядывала к нам сквозь дыры в крыше сарая, посылая вниз потоки серебряного света. Пошевелила руками и зашипела от боли, по коже побежали огненные иголочки.

- Ох, прости, как я сразу не подумал, - Сойка принялся растирать мои запястья.

- Сильно они тебя связали, - огорченно заметил он, разглядывая сизо-красные полосы на коже, - а если бы некоторые не возились так долго с простым узлом, - он чуть повысил голос и мотнул головой в сторону ближнего угла.

- А если бы некоторые не занимались неизвестно чем, - отозвался угол голосом Хасара.

- Хватит! - гаркнула и поморщилась от тупой боли в голове. - Нашли время грызться. Мы в плену, неизвестно где, а вы как две бабы на базаре.

- Я Отшельника вытаскивал, - обиженно заметил Сойка.

- Как он?

Сердце немедленно отреагировало, сжавшись в ожидании неприятностей.

- Не переживай, все будет хорошо, - успокоил меня Сойка, - он не первый раз до нуля резерв доводит. Часов десять сна, и будет как новенький, разве что магичить неделю не сможет.

Все помолчали, каждый думая о своем.

- Глупо получилось, да? - спросила, обращаясь в темноту.

Сойка ответил не сразу.

- Случившегося назад не вернуть, - проговорил он с тяжким вздохом, - теоретически, Айрин, мы могли бы попытаться выдать тебя за юношу. Короткие волосы, мужская одежда, но не уверен, что обман продержался бы долго. Прости, но мужчина из тебя никакой. Ты слишком воздушна для нашего брата.

- Айрин, не слушай его, - вмешался Хасар, - пара тренировок и из тебя вышел отличный парень.

- И где были твои тренировки? - яростным шепотом осведомился Сойка.

- Так, никто и не просил.

Раздавшиеся на улице шаги погасил спор. Часовые зашевелились, затребовали пароль. Дальше они долго обменивались какими-то приказами. Толстая дверь гасила часть звуков. Наконец, раздался скрип несмазанных петель, внутрь хлынул поток света.

- Эй, ледяная, на выход, - позвали с улицы, не решаясь входить внутрь.

- Айрин, не смей, - потянулся ко мне Сойка.

- Госпожа, это опасно, - высунулся из угла Хасар.

Я криво усмехнулась, оглядела своих побитых защитников.

- Нам нужно время.

И шагнула в холодную ночь южного плена.

Глава пятнадцатая Родственные обиды

Мои провожатые сделали вид, что идущая на своих двоих пленница со свободными руками - дело обычное, можно сказать, запланированное. Похоже, никто и не ждал от нас, что мы будем сидеть связанными баранами. Суровая репутация, пусть и незаслуженная лично мною, приятно грела душу.

Я шла в окружении конвоиров, а внутри нарастало неуместное веселье. Хотелось разорвать пелену настороженного внимания и выкинуть что-нибудь эдакое, абсолютно дурацкое. Например, повернуть голову и громко сказать «бу» на ухо солдату. И, ожидаемо, получить в ответ штыком промеж глаз, чтобы больше так не шутила. Пожалуй, не стоит пугать и без того пуганых.

Солдаты шли плотным строем, выставив в мою сторону обнаженные штыки, отчего создавалось стойкое впечатление, что меня взяло в плен невиданное многоногое и многозубое чудовище и ведет в свое логово на съедение.

Блестели штыки, напряженно сопели конвоиры, вокруг дремал утомленный лагерь. Даже костры и те потеряли былую мощь, ныне скромно переливаясь красноватыми углями отгоревших дров. Где-то вдалеке слышалось ржание, в той стороне ночевал табун. Слева доносились стоны и громкие голоса, там вовсю горели костры, лампы, метались тени и темнели кресты на боках палатки. Госпиталь.

Несмотря на глубокую ночь, лагерь продолжал жить своей непростой жизнью. Шагали в темноту смены часовых, торопились к лошадям вестовые, прижимая к бокам сумки с архиважными поручениями, густой храп доносился от костров, где лежали вповалку бойцы. В стылом ночном воздухе горечь осени смешивалась с ароматами дыма, мужского пота, крови, пороха, страха и доблести и уносилась вверх, к равнодушному сиянию звезд.

Мы немного затормозили около просторной палатки, входное полотнище хлопнуло за спиной одного из конвоиров и тут же распахнулось обратно.

- Заходи, - мотнул он головой.

Я вошла, огляделась. Временность сего пристанища чувствовалась во всем. Серое одеяло так и осталось свернутым на узкой койке. Сбоку на столе были в беспорядке навалены карты и бумаги, шинель брошена на кровати, а керосиновая лампа покачивалась под потолком, заливая желтым светом широкий стол. Сидящий за ним мужчина сосредоточенно писал. Не прекращая своего занятия, он отдал короткую команду:

- Свободны.

- Но?! - попытался было возразить один из конвоиров и тут же нарвался на повторное и угрожающее:

- Свободны!

Конвоиров как ветром сдуло. Полотнище удовлетворенно захлопнулось за ними, оставляя нас наедине. Я хмыкнула - дисциплина, однако, прошла к столу, выдвинула табурет и уселась на него. Зоркий взгляд голодного человека (тушенка уже испарилась от беготни по лесу) выхватил стоящий на столе котелок, заботливо обернутый в газету. Пододвинула к себе, открыла крышку. М-м-м, каша с мясом. Уже успела остыть, но еще не заледенела.

Мужчина, наконец, дописал свое важное донесение, отложил перьевую ручку в сторону, помахал листом, подсушивая чернила.

- Так проголодалась? Давно по лесам бегаешь? - спросил, не глядя в глаза.

- С тех пор, как к нам решила наведаться тайная канцелярия, - пробубнила с набитым ртом. Высоко поднятые брови отца и неодобрительный взгляд… Да, я в курсе, что мои манеры значительно ухудшились за последнее время, но время такое, что не до манер.

- Значит, канцелярия.

Тонкие пальцы рассерженно забарабанили по краю стола. Отец рывком поднялся, потер лицо. Я следила за ним и не могла не видеть, как он устал, как опухли и покраснели от бессонных ночей глаза, а лицо осунулось и побледнело.

Отец опустился передо мной на колени:

- Она была права, - вглядываясь в мое лицо, он покачал головой и огорченно поджал губы, - твой дар еще удивит своей силой.

- Я тоже рада тебя видеть, папа, - отложила в сторону ложку.

- Прости, - выдохнул он, обнимая, - прости за все, солнышко.

В Танилграде отца уважали за твердость, он всегда держал слово. К нему приходили за советом соседи, отцу прочили место народного судьи, так как в споре его нельзя было подкупом заставить встать на чью-либо сторону. Он был опорой семьи, нашей каменной стеной, за которой так легко было укрыться маленькой девочке. Но девочка выросла, а стена оказалась с тайниками.

Я отстранилась, чувствуя огромную неловкость. Он понял. Встал, отвернулся к стене палатки, как будто там можно было найти подсказку по разбиванию стен между близкими.

Повисло тягостное молчание. Глупо. Я так мечтала об этой встрече, так надеялась на нее, а теперь сердце раздиралось на две половинки от противоречивых обид, и любовь в нем боролась с оскорбленной гордостью.

Он мой отец и любит меня!

Он обманул и предал, заставив поверить, что дара нет.

Он хотел, как лучше, хотел, чтобы я жила обычной жизнью, не сталкиваясь со злом.

Он сделал выбор за меня, как будто я кукла, а не живой человек.

Он хотел…

- Твои не бросятся спасать командира от ледяной? - разорвала молчание, когда в голове не осталось больше здравого смысла.

Отец повернулся, и на мгновение мне показалось, что его глаза покраснели еще больше. Нет, точно показалось. Такие мужчины, как он, никогда не плачут.

- Я - маг, - пожал плечами, словно извиняясь за данный факт, - и не самого низкого уровня. Так что наша беседа наедине лишь добавит мне популярности. Полог тишины я повесил, не переживай.

- У меня осталось мало сил, чтобы переживать.

Обида взяла верх. В горле образовался комок горечи, который никак не хотел проглатываться. Еще немного - и плотина прорвется, выплескивая наружу накопленные боль, страх, отчаяние.

- Если бы я мог…

- Мог!

Я с ужасом поняла, что кричу и не могу остановиться.

- Мог все рассказать! Мог дать право выбора, а не лгать!

- Риш! - он попробовал меня одернуть.

- Нет больше Риш. Посмотри на меня! Что во мне осталось от прежней белокурой девочки, которой ты так восхищался? Я - Айрин, папа. Ледяная ведьма. Та самая, от которой вы пытались меня уберечь. И я ничего не знаю. Ни о даре, ни о ледяных. Одни только дедовы сказки, а сказки, как оказывается, врут.

Он не перебивал, давая выговориться, и только потемневшее лицо и тусклые глаза говорили о том, что каждое мое слово находит кровавый путь в его сердце.

Гнев угас. Осталась лишь горечь. Я могла бы рассказать еще так много и стольким поделиться… Но он был южанином, а я ледяной.

- Не стану оправдываться, Айрин, - голос его был глух, а опущенные вниз глаза говорили о многом, - думаю, ты уже поняла, что такое жизнь ледяных… Если её и можно назвать сказкой, то очень страшной. Мы не желали такой участи для тебя. Никто не хочет отправлять на войну ребенка. Семья Таль-Сорецки была кое-чем обязана твоему деду, и только поэтому нам разрешили оставить тебя дома. Особое снадобье подавляло дар. Еще лет пять, и он бы не проснулся никогда. Ты бы выросла, вышла замуж, родила детей и никогда бы не боялась спать по ночам.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, в котором было столько горечи и сожаления, что я не выдержала. Слезы покатились по щекам. Это был плач по розовому платью, которое мне должны были сшить к совершеннолетию, по любимому пирогу с яблоками и корицей, по теплым летним вечерам, когда так приятно прогуливаться среди пологих холмов Танилграда, по всему тому, что я навсегда оставила дома.

- Милая….

Он пересадил меня на колени, обнял, гладя по спине, а я продолжалась сотрясаться в рыданиях, не в силах остановиться, и не сразу поняла, о чем он говорит.

- Но даже сейчас действие снадобья должно было его сдерживать. Твой дар, Айрин, что-то его спровоцировало. Кто те люди, с которыми тебя задержали? И где слуги? Ты ведь не одна бежала из дома?

Вытерла слезы. Всхлипнула для порядка пару раз, успокаиваясь, и горько усмехнулась про себя. Мужчины везде одинаковы. Мысль об одинокой женщине, путешествующей без сопровождения, вызывает в них священный ужас, даже если эта женщина - ледяная ведьма.

- Это не важно.

- Нет, важно!

Глубокая морщина на лбу, лед в усталых глазах. Ты беспокоишься обо мне, это понятно, но я уже не маленькая девочка и могу сама отвечать за свои поступки.

- Эти люди спасли мне жизнь, я им верю. Этого достаточно.

Насмешка в глазах, дернувшийся уголок рта. Для тебя я все еще маленькая девочка, которая нуждается в защите. Прости, папа, но это уже не так.

- А слуги… между временем на побег и парой людей под боком я выбрала время.

Сузившиеся глаза и болезненное осознание истины. Да, ты прав, было нелегко, но я выжила и стала сильнее.

- Дар пробудился, чтобы защитить тебя, - прошептал отец, вздохнул, расправил плечи. - Не хочешь ничего рассказать?

- Ты не ледяной и должен спать спокойно, - с горькой улыбкой покачала головой.

Он замер, осознавая, что впервые у дочери появились секреты, на которые она имеет право.

- Я могу дать тебе своих людей, - проговорил глухо, пряча в глазах отчаяние.

- Нет. Рисковать кем-то еще я не буду. Ледяные, что со мной, опытные люди и не раз бывали у вас в гостях. Не переживай, мы пройдем без проблем.

Говорила и сама верила. Почти.

- А третий? Он степняк.

- Мой вассал.

Глаза отца удивленно расширились.

- Так получилось, - виновато пожала плечами, - но я его освобожу, как только дойдем до гор.

- Понятно, - пробормотал отец, окончательно расставаясь с иллюзией: маленькая девочка в белоснежном платье радостно прыгает у него на коленях. - Чай будешь?

- Не откажусь.

Мы пили горячий чай из алюминиевых кружек, говоря обо всем, кроме моего будущего. Чай приятно грел ладони, а кусочек сахара вкусно хрустел на зубах. Война отодвинулась за полог палатки. Она была где-то там, далеко, а здесь уютно пахло свежезаваренным листом и кашей, мягко светила лампа, а главное, рядом сидел отец, на которого я смотрела и не могла насмотреться.

- Меня ведь заставили взять полк под командование. Я уже и рапорт подал об отставке, но пригрозили вашим арестом. Знаю, многие из высших офицеров, кто поумнее, давно подумывали о мирной жизни, но близкие люди есть у всех, а спрятать семью от рук канцелярии мало кто догадался. Мы только день, как ушли с передовой. Еле уговорил дать время на отдых и принятие новобранцев. В последних боях нас сильно потрепали, настолько сильно, что я потерял треть своих людей.

- А Толир? - уточнила дрогнувшим голосом.

- Схлопотал пулю в плечо и два дня назад был отправлен в тыловой госпиталь. Лично в грузовик посадил. Наш вояка рвался обратно в бой. Госпиталь, правда, не слишком далеко отсюда, километров двадцать, но лучше там, чем здесь.

Фраза «не слишком далеко» царапнула сердце.

- Все так плохо?

- Хуже не бывает. Нас медленно, но верно выдавливают к границе, и мы ничего не можем с этим поделать. Нет, что-то можем. Например, отправить роконов летать вдоль полосы и жрать дезертиров. Если бы не эти твари, мой полк уменьшился бы еще на треть. Войска теперь идут через четыре пропускные пункты, а отсюда туда выпускают только снабженцев, штабных и раненых.

Отец взъерошил короткие волосы, глянул в пустую кружку и плеснул себе еще кипятка.

- Уйдем со мной? - Потянула его за рукав, смаргивая набежавшие слезы.

- Прости, дочь, не могу. Был бы один, давно ушел, но за мной люди. Они верят в меня, надеются, что я выведу их из этой мясорубки. Убежать сейчас - подставить их под удар. Ты не поверишь, какой идиот этот новенький из штаба. Только и умеет сапоги драить до блеска да перед начальством, гм, вытанцовывать. Воткнут такого на мое место - и прощай полк.

- Я понимаю, - вздохнула, чувствуя, как нестерпимо ноет левая половина груди.

- Да и маму не оставишь. Боюсь за нее.

- Дед в обиду не даст, - отрицательно мотнула головой, вспоминая маминого отца - всегда подтянутого и бодрого духом графа Рель-Эльтари. Тот хоть и недолюбливал зятя, но за дочь был готов перегрызть горло любому.

- Так и выходит, дочь, права была твоя двоюродная бабка, когда грозила, что ты все равно попадешь в горы, только путь твой будет в сто раз сложнее и опаснее. А наши пути с тобой разойдутся. Не знаю, что там не поделили величества, но ледяных постараются использовать и те, и другие.

- Уже используют.

И я кратко рассказала о некроманте, упуская опасные подробности.

- Ну, если отбросить в сторону некроманта, то я все равно не поверил бы в причастность ледяных. Не стали бы они так глупо подставляться - поднимать деревни, чтобы атаковать нас с тыла. Им в прошлые времена прилично досталось. В чем только не обвиняли: начиная от колдовства и заканчивая связью с проклятым. Скорее похоже на провокацию. Кто-то старательно пытается вытащить твоих родственников из-за гор и втянуть в войну. А вот зачем, об этом лучше поинтересуйся у них самих. Впрочем, дело явно темное, и не нам с тобой его решать.

- Обещаешь, что уйдешь, если здесь не останется, кого спасать? - просительно заглянула в глаза отца.

- Я не глупец, дочка. Уйду. Ждать смерти не стану. А сейчас запоминай. - Отец расстелил на столе крупную карту, на которой широким кругом был обозначен лагерь. - Вещи найдете здесь, - он ткнул пальцем чуть правее от лагеря, - место приметное, на дне оврага. Верные мне люди сменят караул и выведут вас из лагеря.

- Не нравится мне это - нахмурилась, соображая, что за подобный побег отца по головке не погладят.

- Не бойся, - отец подбадривающе улыбнулся, - я еще могу устроить побег родной дочери так, чтобы его хватились не сразу. Ну, а стоит сказать, кто у нас был пленницей, и мне поверят без всяких доказательств.

- Страшная ледяная ведьма? - хихикнула.

- Очень страшная, - кивнул отец, притягивая к себе и целуя в макушку, - люблю тебя, милая. Люблю так сильно, что и представить нельзя.

- И я тебя.

Обняла, прижалась всем телом. Больно, до крови прикусила губу, чтобы не зарыдать. Увидимся когда-нибудь? Обнимемся еще раз?

- Все, тебе пора, - он отстранился первым.

Я шмыгнула носом. Чтобы отвлечься от похоронных мыслей, занялась делами насущными - грабежом. Рассовала сахар по карманам, соорудила бутерброды из хлеба и сала, спрятала за пазуху.

Отец с улыбкой наблюдал за исчезновением еды со стола.

- У меня трое мужиков голодных, - буркнула, краснея от смущения.

- Передай, что если не уберегут, я этим голодным лично животы узлом позавязываю, - пригрозил отец, доставая из мешка флягу, - и это тоже передай. Ночи холодные, пригодится.

Открутила крышку, нюхнула и сморщилась - в нос шибануло дубовым запахом коньяка. Уверена, ледяные оценят, а если нет - отдам Хасару. Должна же я поощрять своего вассала?!

- Передаешь маме, что я её люблю? - попросила, когда прощались. - И береги себя. Очень прошу, береги.

- Обязательно, дочь, - отец поцеловал меня в лоб, крепко прижал, - а ты будь осторожна с родней деда. Судя по тому, что я слышал от отца, слишком часто для них дар оказывался важнее живых людей. Жаль, у нас не осталось времени поговорить, впрочем, мое мнение будет излишним. Уверен, разберешься сама, ты у меня умница.

Я кивала, соглашаясь, а внутри все замирало от страха. Впервые встреча с неизвестной мне родней казалась реальной. И эта реальность пугала больше, чем переход через линию фронта. Как меня встретят? Отправят сразу в горы или начнут гонять до изнеможения на тренировки? Дар одновременно усложнял и упрощал мою встречу с родственниками.

Я вошла в сарай, задержала дыхание - после свежего воздуха запах навоза сбивал с ног. Вспомнилась карта и изображение пары домов рядом с лагерем. Здесь неподалеку был хутор, но, видимо, сарай - все, что от него осталось.

За спиной глухо бумкнула дверь, скрипнул засов, отрезая от свободы. Я поморгала, привыкая к темноте.

- Айрин, ты как? - обеспокоенно уточнила темнота голосом Сойки.

- Они что-то с тобою сделали? Допрашивали? - внес конкретику Хасар.

Инстинктивно потрогала разбитую губу. На этой детали я настаивала особо рьяно. Отец сопротивлялся, как мог, но в итоге сдался. Не знаю, почему мне въелось в память, что допрос без разбитого лица - не допрос, а безоговорочная сдача, но версию о твердости пленницы следовало поддержать моим плачевным внешним видом. Ведь впереди у нас побег, отцу и так придется нелегко, пусть хотя бы конвоиры видят, что их командир не скупился на средства, «выбивая» из меня информацию.

- Все нормально, - ответила, делая осторожный шажок в темноту, - лучше скажите, как Отшельник.

- Да что ему сделается, спит, - успокоил меня Сойка. Его рука нашла мою, поддержала, пока я усаживалась на бревно. Глаза постепенно привыкали к темноте, и я уже различала силуэты своих сокамерников.

- Кстати, есть кто-нибудь хочет? - поинтересовалась через некоторое время.

- Это шутка? - напряженно уточнил Сойка.

- Да, нет, - достала из-за пазухи бумагу, зашуршала. Силуэты придвинулись ближе.

- Ого! - обрадованно воскликнули сбоку, и на один бутерброд в свертке стало меньше.

- Ты же на допросе была, - с подозрением уточнил ледяной.

- Мы, южане, народ милосердный. Пленников голодом не морим, - прочавкал в темноте Хасар, - но если ты принципиально в плену не ешь…

- Еще чего, - отрезал Сойка, беря свою долю.

- Ешьте, скоро выдвигаемся.

Я невольно скопировала тон Отшельника, но возмущения не последовало, как будто я имела право на командование. Ну, с Хасаром все понятно, но почему Сойка так легко принял мое главенство?

- Сойка, сможешь привести в чувство Отшельника?

- Как скоро?

Я прикинула время.

- Через полчаса, может, чуть больше.

- Сделаем. Особо вменяемым он не будет, но идти сможет.

- Отлично.

Одной проблемой меньше.

- Вопросы потом. Идем тихо, в разговоры не вступаем, в пререкания тоже. Хватит мне южно-северного противостояния в отряде. Понятно?

- Айрин, мы не маленькие, - с обидой возмутился Сойка.

- Не переживайте, госпожа, Хасар будет нем, как могила.

- Не каркай.

- Это лишь слова или ты даже их боишься?

Я скрипнула зубами, мысленно представила двух, окрашенных в национальные цвета Северной и Южной Шарналии, ворон, затем медленно и с наслаждением свернула обе тощие шеи и… успокоилась. Этих двоих и, правда, только могила исправит.

Полчаса тянулись вечность, и мне казалось, что ничего не получится, что мы застряли в этом вонючем сарае навсегда, но вот за стеной раздались голоса, сквозь дощатые щели острыми лучами заметались огни фонарей. Я напряглась, вытерла мгновенно вспотевшие ладони о штаны и затаила дыхание, чутко прислушиваясь к тому, что происходит снаружи.

Вот караул перекинулся парой фраз со сменой, сухой смех рассыпался в ночи, а затем солдаты отбыли досыпать. Я дотронулась до руки Сойки и прошептала:

- Пора.

Тот кивнул, поднялся, подошел к сидящему у стены Отшельнику. Время пошло.

Стало тихо, лишь стук собственного сердца раздавался в ушах. Тонкий хрип, донесшийся снаружи, я уловила на грани слуха. Сердце ускорилось, выстукивая ритм тревоги, а затем беззвучно распахнулась дверь, впуская внутрь волну свежего воздуха, с тонкой примесью кострового дыма. Отдельного приглашения не требовалось. Я встала, неторопливо шагнула к порогу. В спину полетели невысказанные вопросы, но я лишь дернула плечом в ответ - игра началась, и медлить не стоило. Либо они идут за мной, либо остаются.

Отбросив собственные сомнения, вступила в темноту. Солдат в паре метров от меня, растаптывал последние оставшиеся в живых угольки. Сделала шаг и чуть не упала, запнувшись о сапог. Вздрогнув от неожиданности, проследила взглядом до его владельца. Мужчина лежал навзничь, запрокинув голову, на его груди расплывалось темное пятно, из центра которого торчала рукоять кинжала. Без сомнения, лежащий на земле был бесповоротно мертв.

Разом стало душно. Воздух в легких испарился, и я просто забыла, как дышать. Все же к смерти никогда нельзя привыкнуть, особенно, когда она внезапно оказывается у твоих ног.

- Нас вы оглушили своей силой, оставив валяться на земле, - из темноты бесшумно выступила фигура. Хасар, идущий следом за мной, подпрыгнул на месте и попытался изобразить руками нечто такое, воинственное.

Незнакомец коротко хохотнул:

- Слышь, кузнечик, прыгать у себя дома будешь, а здесь можно и в лоб получить. Мне все равно, сколько вас выйдет отсюда - трое или четверо.

И сказано это было таким тоном, что стало ясно даже мне: действительно все равно, и если будет отдан приказ, он легко вытащит кинжал из груди мертвеца и без раздумий вонзит в меня.

Холод ночи ознобом прошелся по спине. Я прикусила губу, пытаясь совладать со страхом.

Хасар дураком не был и предупреждению внял. Руки опустил, приняв свою обычную, равнодушно-расслабленную позу.

Когда я оглянулась - из сарая показался Сойка, он покачивался под тяжестью нависшего на нем Отшельника. Ледяной с трудом переставлял ноги и шел с закрытыми глазами, продолжая спать на ходу. Наемник оценил положение, недовольно дернул головой, но все же подставил свое плечо под вторую руку ледяного.

Военный окинул троицу презрительным взглядом, скривился, однако промолчал. И правильно. Оскорблять своих людей я бы не позволила.

- Госпожа, нам сюда, - махнул он рукой налево, - и постарайтесь идти тихо.

Тихо - это не ко мне, даже Отшельник смирился с моей неспособностью неслышно передвигаться по лесу, но огорчать нашего провожатого я не стала. Не знаю, кого прислал отец, но этот человек вызывал у меня безотчетный страх. А еще в голове неотступно крутилась мысль об убитом. Ведь выходило, что его убили ради достоверности нашего побега.

Мой тяжкий вздох военный понял правильно.

- Не переживайте, госпожа. Его смерть никого не огорчит.

Расшифровываю для себя: убитый был порядочной сволочью, и с его смертью все вздохнут спокойно.

Вот только из его груди торчала рукоять МОЕГО кинжала, и именно МОЙ побег вынудил отца принести в жертву неугодного подчиненного. Я прекрасно понимала, что такое суровая необходимость и законы выживания, но совесть не сдавалась, комком горечи поселившись в груди.

Мы довольно успешно продвигались по лагерю, обходя костры и пропуская патрули. Сопровождали нас двое, один показывал дорогу, второй контролировал тылы, но я была уверена, что пособников побега больше. Еще один должен был остаться около сарая, и как минимум двое прикрывали наше продвижение. Я видела, как в темноте мелькали неясные тени, подавались понятные только нашему проводнику сигналы. Пару раз мы притормаживали ход, пропуская кого-то, а один раз пришлось залечь, когда круглое пятно от лампы прошлось в опасной близости от наших голов.

Проводнику свет был не нужен, он прекрасно ориентировался в темноте, ухитряясь одновременно отслеживать сигналы, направлять меня и в опасные моменты удерживать от падения. Как справлялась наша троица, сказать было сложно. Однако справлялись. Шли, поддерживая Отшельника, и даже ни разу не упали.

Костры, наконец, остались позади. Наш проводник перешел на быстрый шаг и уже не останавливался до самого оврага.

- Вещи здесь, - пятно света метнулось на дно, высвечивая сваленные в небрежную кучу мешки.

- Оружие? - хрипло уточнил Хасар.

- Нам своего хватает, - тут же поставил его на место вояка.

Хасар хмыкнул и полез проверять.

- Спасибо, - повернулась к проводнику.

- Вам благодарить меня не за что, я возвращал долг другому человеку. Теперь мы в расчете. Но могу дать совет бесплатно. Вчера днем около Туполевской рощи разбомбили батарею. Людей туда подогнать не успели, там меньше взвода осталось по окопам.

- И я снова должна сказать вам «спасибо», - улыбнулась, абсолютно не понимая, как себя вести с этим человеком. Мой ответ потонул в темноте, в которой незаметно исчез проводник.

- Я запомню, ледяная, - внезапно пообещала темнота. Я вздрогнула и мысленно пожелала себе не иметь больше никаких дел с любителем чужих кинжалов. Доберусь до родни, закроюсь в комнате и отосплюсь дня три, не меньше. И чтобы никаких смертей и ночных побегов. И пусть все, что-либо от меня желающие, идут далеко и надолго. Я беру отпуск от смерти.

- Госпожа, ваши вещи.

Мешок бухнулся к ногам, сверху аккуратно лег меч. На душе потеплело. Что и говорить, за последнее время я сроднилась с оружием и с трудом представляла себя без привычной тяжести на поясе.

Взвалила на спину мешок, поправила меч, окинула испытующим взглядом мужчин. Отшельник все еще пребывал в странном состоянии полусна-полуяви.

- Он дойдет, не переживай, - поймал мой взгляд Сойка.

- Если надо, понесем, - оборвала. Я, лично, никого бросать не собираюсь.

- Идем до рощи? - уточнила, хотя сама уже приняла решение.

- Место для перехода не лучше других, - пожал плечами Сойка. Значит, он тоже предпочел рискнуть просочиться через разбомбленную батарею.

- Тогда чего ждем? Погоню? - И первой шагнула навстречу сереющему утру.

Глава шестнадцатая «А на войне, как на войне - Патроны, водка, махорка в цене. А на войне нелёгкий труд, А сам стреляй, а то убьют...» «Батяня комбат» группа Любэ

Отшельник продержался часа три. Он шел, пошатываясь, временами натыкаясь на деревья, и Сойка вел его, держа за руку, как ребенка.

- Госпожа, - Хасар воровато оглянулся на ледяных, идущих метрах в двадцати позади нас, - Айрин, вы уверены, что нам надо с ними? Не хочу вас пугать, но старший явно что-то скрывает.

- Хасар, мы все что-то скрываем, - ответила со вздохом. Я ждала этого разговора, но надеялась, что он не состоится. - Мне сложно объяснить почему, но я им верю. И запомни, своих не бросаю.

- Я понял, - кивнул наемник, но я видела, что ответ пришелся ему не по душе. С другой стороны, он сам сделал выбор, когда принял вассалитет, и даже еще раньше, когда ввязался в драку с льолдами. И хочется наемнику или нет, ему придется мириться с пребыванием в одном отряде с ледяными.

Я не сразу поняла, что заставило меня остановиться. Неясное чувство тревоги кольнуло сердце и потянуло оглянуться назад. Взгляду предстало печальное зрелище медленно оседающего на землю Отшельника. Рядом топтался Сойка, продолжая держать брата за руку и смешно уговаривая его пройти еще чуть-чуть.

- Нам осталось немного, - подсветила фонарем карту, прикидывая расстояние, которое мы прошли. Увы, небо стремительно светлело, разбавляя темную синь на голубую серость. Наш план пересечь в полумраке линию фронта летел к проклятому в гости. Утро из серых сумерек уверенно разворачивалось в прозрачную розовость восхода, насыщая окружающий лес красноватыми бликами встающего за деревьями солнца.

До рощи мы добрались, когда окончательно рассвело. Впереди лежали окопы, оттуда тянуло гарью и смертью, и хорошо были видны искореженные останки сгоревших орудий, а еще дальше, на той стороне огромного поля, должны были стоять северные войска. Наши или все-таки не наши?

Сойка закашлялся, сплюнул и вытер пот со лба. Хасар упал рядом с Отшельником и сейчас лежал, раскинув руки и дыша часто-часто. Сойка покачался, словно о чем-то раздумывая, и рухнул рядом. Да… Этот переход дался нам нелегко. Я с удовольствием сбросила рюкзак Отшельника, который вытребовала тащить на себе. Села, вытянула ноги.

- Идем сейчас или ждем до вечера?

Хасар застонал и прикрыл глаза, делая вид, что отключился.

- Прости, Айрин, нам бы хоть пару часов отдохнуть. Не дойдем.

Я и сама это прекрасно понимала, как и то, что возможность легкого перехода через линию фронта тает с каждой минутой промедления. К вечеру сюда перебросят пополнение, чтобы закрыть образовавшуюся дыру в обороне, и наша жизнь станет еще сложнее. Но то будет к вечеру, а сейчас можно поспать.

- Айрин!

Далекий гул перерастает в пронзительный визг, который сменяется оглушительным грохотом. Земля подпрыгивает, сверху сыплются иголки.

- Айрин, да проснись же!

Ах, так это сон! Открыла глаза. Гул, визг и грохот на этот раз явственнее и гораздо ближе. Что это? Если то, о чем я думаю, мне срочно требуется зарыться в землю, а еще стать маленькой и очень незаметной.

- Айрин, слышишь?

Да, я не глухая. Такое не услышать трудновато будет.

- Это не просто обстрел, - Сойка перекрикивал взрывы, отчего его слова, то доносились издалека, то резали уши громким звуком, - это наступление, Айрин.полномасштабное наступлениепо всему фронту.

Ух, ты! Вот это новость. Только я, такая маленькая и незаметная, здесь при чем?

- Надо уходить. Прямо сейчас, пока это место утюжить не начали.

Зарыться в землю. Глубоко. И не слышать леденящих душу звуков.

- Идем, а как же Отшельник? - Оглянулась на лежащего на земле ледяного.

- Он должен был проснуться, - с беспомощным видом признался Сойка, - времени прошло достаточно. Не знаю, что не так.

- Я знаю. Кто-то любит поспать.

Хасар шагнул к Отшельнику, наклонился и со всего маха закатил ему оплеуху, занес руку для синхронизации с другой стороны.

Сойка дернулся к нему:

- Ах ты, гнида южная.

- Стой! - Удержала его за рукав.

Отшельник перехватил занесенную над ним руку, и через мгновение он с Хасаром поменялся местами. Наемник лежал на земле, хрипя от захвата, придавленный окончательно проснувшимся ледяным.

- Отшельник, хватит!

- Он меня ударил, - спокойно пояснил командир, не двигаясь с места.

- Это было необходимо, Сойка, подтверди!

- Ну… да, - нехотя кивнул Сойка. Отшельник недоверчиво вскинул брови, но с Хасара сполз.

- Что произошло? Мне казалось, нас взяли в плен.

- Как взяли, так и отпустили.

Вдаваться в детали у меня сейчас не было никакого желания, да и у остальных тоже. Какие, к проклятому, разговоры, когда канонада сливается в один тревожный гул, и душа в пятках срочно требует сделать хоть что-нибудь, а не глупо стоять на месте.

- Кто? - вдруг спросил Отшельник, в три шага оказываясь рядом и беря за подбородок.

- Кто? - уронил глухо, глядя на мои губы.

Вот что бы ответить такое нейтральное, но убедительное? Шла, упала, а тут пенек? Так не поверит же!

- Я все потом расскажу, честно, а сейчас надо уходить.

- Она права, - вступился за меня Сойка, - или уходим, или попадем под атаку своих же.

Ледяной подарил мне многообещающий взгляд, от которого захотелось пригнуться, как от пули, и развернулся к полю.

- Обстрел пока не в данном квадрате. У нас есть шанс пройти, а еще лучше проползти, чтобы южные не ударили в спину.

Мешок впереди, кажется, весил не меньше тонны. Я толкала его, затем тянула за собой. Неудобно никак. Вообще никак неудобно. Каждая кочка на поле, как нарочно, стремилась зацепиться и задержать. Я - не червяк. Однозначно, нет. Но в данный момент - это единственный шанс добраться живой до той стороны поля.

Нам удалось незаметно просочиться через окопы южан. Разговоры, запах махорки, чей-то надсадный кашель - все это осталось там, за спиной. Сейчас мы осваивали заросшее желтеющей травой поле. Его перебежать, нечего делать, а вот переползать можно до бесконечности.

Обстрел усилился, и в него после некоторого промедления вступила наша артиллерия. Активно прилетало с той и с другой стороны, причем недолеты, на мой взгляд, встречались слишком часто. Именно они заставляли замирать, вжиматься в землю, распластываясь на ней темной бабочкой и шептать с детства известные молитвы, потому как от прямого попадания меня ни один дар не защитит.

Взлетали вверх комья земли, глухо бумкало по ушам, дрожью отзывалось подо мной поле, обстрел продолжался, мы ползли.

Рядом пыхтели трое. Я с тревогой оглядывалась на отстающего Отшельника. Ледяной хоть и пришел в себя, но выглядел не краше покойника.

- Перестань!

Донеслось до меня в наступившем затишье.

- Я ничего не делаю, - слишком обиженно заявил Сойка для говорящего правду.

- Ты хочешь, чтобы мы свалились здесь вдвоем?

Бумкнуло. Ответ потонул в грохоте разрыва. Выходит, наш целитель все это время подпитывал брата и теперь верно приближался к собственному истощению. Хм, одного Хасар как-нибудь утащит, а второго? Прикинула расстояние до конца поля и приуныла. Не дотяну.

Внезапно по ушам ударил пронзительный свист, и через секунду в нескольких метрах впереди нас взлетела земля, вывернутая взрывом. Мир странно стих, словно разом на него надели плотный мешок, а в ушах продолжало противно звенеть.

- Айрин!!!! - донеслось сквозь вату. - Бегом!!!

Чья-то рука вздернула за шкирку, с другой стороны вырвали из рук мешок, а чья-то заботливая длань придала ускорения в спину так, что не просто побежала, а полетела по полю.

Четверкой взбалмошных зайцев мы неслись вперед, а сзади и с боков нас догоняла, наступая на пятки, визгливая смерть. Южане решили взять реванш за последние поражения и теперь всеми силами старались достать ускользающих от них беглецов. Северные тоже включились в игру, решив не дать южным ни единого шанса отыграться. Ядра летели с ужасающей частотой как с одной, так и с другой стороны, а мы продолжали нестись под железным дождем, моля только об одном: чтобы никто не попал.

Влетели в лесок, проломились сквозь кусты и загнанными лошадьми рухнули в окоп.

Старый солдат с седыми усами, одетый в серо-голубую форму северян, при виде такого безобразия крякнул и крутанул левый ус, но стрелять не спешил.

- Смелые вы ребята, - выдал он, наконец, не снимая палец с крючка.

- Спокойно, дед, свои, - прохрипел Хасар. Я сидела на дне окопа, хватая ртом воздух. Не слишком ли часто за последнее время я устраиваю забеги со смертью, и кто придет к финишу первым в следующий раз?

Ледяные сравнялись по бледности друг с другом и сейчас полулежали, привалившись к стене окопа. Кажется, Сойка все-таки не послушался брата и дотянул его, подпитывая своей силой.

Штаб дивизии встретил нас сонной тишиной покинутой школы, лишь в окне, в конце коридора, надрывно жужжа, билась о грязное стекло муха, да где-то за дверью монотонно стучали клавиши печатной машинки. Обеденный перерыв и быстро продвинувшийся вперед фронт вернули в здание мирное время, но треснутые стекла, вытащенные в коридор парты и выбитые пулями куски штукатурки на стенах намекали, что война здесь хозяйничала еще недавно.

- Ледяная!!!

Радостный вопль, встретивший меня в дверях, заставил запнуться о порог и некрасиво ввалиться в комнату. И это секретный отдел разведуправления какой-то там дивизии? Номерную аббревиатуру я честно пропустила мимо ушей.

Небольшого роста человечек, сияя широкой улыбкой и сверкая внушительной лысиной, шариком выкатился из-за стола и рванул мне навстречу.

- Не верю своим глазам! - причитал он на ходу, протягивая руки - неужели полезет обниматься? - Вас ко мне послало само провидение.

Вот в последнем я была как раз не уверена. Я, случаем, дверью не ошиблась?

За пару шагов до моего остолбеневшего тела мужчина сумел взять себя в руки, для верности заложив их за спину, и, шаркнув ножкой, представился:

- Полковник Дуглас Кюртис, к вашим услугам.

- Княгиня Таль-Сорецки, - выдохнула, с облегчением отметая в сторону мысль, обнажить клинок, приставить к горлу полковника и потребовать объяснений: вы сумасшедший? Судя по аналогичному вздоху, раздавшемуся за спиной, Хасар пребывал в тех же сомнениях.

Моя фамилия вызвала секундное замешательство, в серых глазах полковника мелькнуло узнавание и тут же скрылось под натиском эмоций.

- Очень рад, ваша светлость, очень рад! - Потер ладони полковник, сияя от удовольствия.

- Да проходите же, не стойте в дверях! - Он протянул руку, чтобы ухватить меня за рукав и подтащить к столу. Я отшатнулась, скрипнув зубами, выдавила некое подобие вежливой улыбки, разжала стиснутые пальцы на рукояти меча и прошла к столу. Меня не покидало четкое ощущение пребывания в сумасшедшем доме.

- Я… - решила вернуться в реальность и объяснить суть своего здесь появления.

- Знаю, знаю, - замахал на меня пухлыми ручками полковник, - мне уже передали записку Отшельника.

То есть наш бравый командир между отправкой в госпиталь и очередным обмороком сумел переслать краткий отчет своему начальству? И это в тот момент, когда я орала, как последняя базарная девка на северян, требуя срочно предоставить транспорт для двух раненых?!

Вдох-выдох и обещание придушить помогают успокоиться.

- Вы не представляете, как вовремя вы появились!

Судя по азартному блеску в глазах полковника, более чем вовремя. И к легкому привкусу сумасшествия добавляется тревожное ожидание неприятностей.

- Полковник Кюртис, ближе к делу.

- Да-да, - суетливо закивал Дуглас и неожиданно предложил: - Может, чаю?

- Полковник! - повысила голос и тут же раскаялась. - Нет, спасибо. Меня ваши помощники уже напоили.

Это была ложь, но полковник мог и не знать об этом, а мне срочно требовалось, как можно скорее покинуть данный кабинет, разобраться с бумажной волокитой, подтвердить свою личность и проведать, как там наши болезные. Да, еще подумать о том, как добраться до гор.

Полковник какое-то время поизучал стену за моей спиной, Хасара, стоящего там же, и, наконец, перешел к делу.

- Как вы уже знаете, ваша светлость, на сегодня было запланировано наступление по всему фронту. Мы фактически прижали этих южных…. эм… ваших к границе, и оставалось всего ничего, чтобы вышвырнуть их вон из страны. На особое сопротивление мы не рассчитывали, ваши, уж простите за откровенность, давно потеряли боевой дух. Оно и понятно, столько времени отступать. Все шло по плану. Мы наступали, ваши бежали, но в какой-то момент они кардинально изменили ход своего движения. Более того, начали отстреливаться назад, крича, чтобы мы не стреляли. Когда войска сблизились, стала ясна причина такого странного поведения. Хотя для вас, наверное, ничего странного в этом нет, но мы, знаете ли, не привыкли к такому.

Я поняла, что теряю суть разговора и вопросительно подняла брови.

- Льолды, ваша светлость. Обычные такие для вас, конечно, льолды.

Горло перехватило, и я просипела еле слышно.

- Льолды?

- Они самые. Свеженькие еще.

Полковник понятливо потянулся за стаканом, щедро плеснул воды до краев и поставил передо мной.

- Ну, знаете, которые старые, их сразу видно. Одежда порванная, лицо в засохшей крови, руки опять же.

Стакан предательски задрожал в руке, и часть воды выплеснулось на гладкую поверхность стола.

- А тут, свежачок. Чистенькие еще.

Меня замутило, я быстро сделала глоток из стакана и тут же закашлялась от попавшей не в то горло воды. Полковник тактично сделал вид, что ничего не заметил.

- Здесь, на моем участке все прошло тихо. На удивление, никаких неожиданностей, кроме вас, конечно же. Подозреваю, вам мы и обязаны этим. А вот на остальных полная за… сложная ситуация. Где их немного было - гранатами закидали, а вот здесь, - Кюртис ткнул пальцем в левую часть карты, - штук пятьсот подвалило. Последние сводки, - он пошуршал бумагами. - «Тварей слишком много. Гранаты заканчиваются. Скоро прорвутся». Вот такие дела, ледяная, - полковник посмотрел на меня усталым взглядом, - сама видите, нам без вас никак. Только вы их можете упокоить.

- Вас ввели в заблуждение, полковник, - из-за спины шагнул к столу Хасар, до этого изображавший из себя деталь интерьера, - её светлость не ледяная, а только готовится ею стать, - по-военному четко отчеканил наемник.

Сложил все же два и два и понял мое настоящее положение.

- Полковник Кюртис, а далеко ли до вашего сложного участка? - спросила, не поднимая глаз от стола. Пятьсот тварей! Это же до проклятого много! Руки стремительно холодели, а в душе разворачивалась паника. Куда я лезу? Ну, вот спрашивается, куда?

- Айрин! - На плечо легла тяжелая ладонь, горячие пальцы обожгли сквозь ткань рубашки. - Они меня на части порвут, если с вами что-нибудь случится!

- А ты сделай так, чтобы не порвали, - осторожно отстранилась. - Так что у вас с транспортом, полковник или пешком пойдем?

-Ну зачем же пешком? - расплылся в широкой улыбке Кюртис. - Я для вас самолёт приготовил. Вы летали когда-нибудь?

- Только на воздушном шаре.

В памяти всплыл тот единственный подъем в корзине огромного воздушного шара, то нереальное ощущение от захватывающей дух высоты и раскинувшихся внизу съежившихся пейзажей, от огромного прозрачного неба и собственной малости…

- Это почти одно и то же, - обнадежил меня полковник, - чуть быстрее будет и все.

Кивнула, соглашаясь и на это безумство. Буду первой из Таль-Сорецки, освоившей небо.

- А что случилось с теми, кто был на вашем участке? - спросила и затаила дыхание в ожидании ответа.

- Гм, - полковник постучал пальцем по столу, - что обычно бывает в проигранной войне, ваша светлость? Плен или смерть.

- Тогда у меня к вам просьба, - решилась.

- Слушаю, - Кюртис наклонился вперед, изображая полнейшую внимательность. Подозреваю, попроси я его станцевать, полковник лишь уточнил бы, какой именно танец мне хочется лицезреть в его исполнении.

Затылок тяжелел от недоброго взгляда Хасара. Наемник явно прикидывал, как удобнее отстранить одну глупую ледяную от возложенной на её хрупкие плечи миссии, но с полковником ему еще рано тягаться. Тот не позволит вмешаться в свои, а теперь и мои планы.

- Буду откровенна. Меня интересует судьба моего отца. Он командовал полком в этом районе. Пару дней назад его полк снялся с позиций для укомплектовки и отдыха, но подозреваю, это их не спасло.

- Князь Таль-Сорецки, - Кюртис задумчиво поскреб себя по подбородку, - теперь понятно, кто не давал нам житья. Эм, простите, если невольно обидел, но ваш отец доставил нам немало неприятных минут своими контрманеврами.

- Уверена, он счел бы ваши слова комплиментом, - улыбнулась.

- Обещаю, если ваш отец среди пленных, - полковник сделал паузу, и сердце противно заныло. Пусть будет обязательно это «если», - по возвращению он будет ждать вас в этом кабинете. Даю слово.

- Тогда не будем терять время? - Легко встала со стула, хоть и тянуло согнуться от тяжести, поселившейся на сердце. «Честная дура» - так назвала бы меня знакомая нашей семьи Танечка - знающая цену себе и жизни дочь владельца местного мыловаренного заводика. Пусть дура, но честь Таль-Сорецки - не просто слова. Что-то внутри меня сжималось от омерзения при мысли - уйти, струсить, бросить этих людей один на один с льолдами.

- Гранат дадите? - недовольно, и даже с обидой, уточнил Хасар.

- Конечно, дорогой, конечно, - полковник фамильярно подмигнул наемнику. Лицо Хасара перекосилось, но он сдержался. Разумно. Гранаты были важнее скандала, - двадцать, тридцать… Сколько скажешь.

Они сошлись на сорока. С учетом остального груза, больше самолет не поднял бы в воздух.

- Первый раз? - весело осведомился у меня высокий кучерявый летчик, протирая ветровое стекло.

- Первый раз, ваша светлость, - педантично поправил его Хасар. Он еще не отошел от общения с полковником и от потери надежды отговорить меня лететь. Глядя на его хмурнейший вид, я бы на месте летчика не стала спорить.

- Ого! - присвистнул северянин, спрыгнул вниз, внимательно оглядел мой непрезентабельный вид и внезапно вытянулся по стойке смирно. - Старший лейтенант Кабасов. Для меня честь доставить вашу светлость до места назначения.

- Точно доставите? - Хотела пошутить, а вышло жалко.

- Не беспокойтесь, ваша ледовость! Час полета и мы на месте.

Я и не беспокоюсь, просто нервничаю немного. Ледовость, надо же… Звучало странно, но гораздо лучше, чем ледяная ведьма.

Маленький четырёхместный самолетик, по виду напоминающий стрекозу-переростка, послушно заурчал мотором, задрожал всеми частями тела и попрыгал по полю. Мимо пробегали деревья, ангары, домики, мелькали машущие руками люди, а мы все подпрыгивали и подпрыгивали, и стена леса стремительно неслась нам навстречу. И так же стремительно страх заполнял собою разум. Хотелось зажмуриться, закрыть глаза и не видеть этой глупой смерти. Шмяк об деревья - и мое тело среди обломков…

Я вцепилась руками в ремни, до крови прикусив губу. Ну, кто меня дернул за язык? Зачем я согласилась на это безумие?

Все, не могу больше. Прикрыла глаза. Отрыв от земли я проворонила. Просто в какой-то момент поняла, что мы больше не прыгаем, а плавно покачиваемся. Глянула вниз - мамочки! Под ногами проплывало зеленое море со светлыми проплешинами полян, а мы неторопливо взбирались по невидимой лестнице вверх - в бескрайнее голубое небо.

Глава семнадцатая Героями не рождаются…

Небо. Огромное, нереально близкое. Оно бережно обнимало наш самолетик, и мы летели такие крохотные в бесконечной голубизне. Только мы и небо. Небо и мы.

Восторг захлестывал душу. Хотелось вскочить с места, запрыгать от радости и закричать:

- Я лечу-у-у-у!!!

Земля все удалялась, сливаясь в плоские цветные картинки, а облака приближались, распуша над нами свои объемные тела. Холодный ветер дул из щелей, пробираясь под одежду, но я не чувствовала холода. Мне было хорошо.

Сдерживаться больше не было сил, и я повернулась к Хасару:

- Здорово, правда!?

Наемник сидел неестественно прямо, глядя перед собой в одну точку. На темной коже проступила бледность, придавая ей болезненный желтушный вид. Плотно сжатые губы побелели. Руки вцепились в сумку с гранатами, обнимая её, точно она была последней надеждой вернуться на землю, ну, или парашютом.

Хотя парашютов в салоне как раз и не было. Как пояснил Кабасов, нежно поглаживая по крылу самолета, его Ласточка настолько умна и послушна, что сядет даже на пятачок и даже при неработающем двигателе. И в парашютах нет нужды. Я не поверила, но требовать парашют не стала, постеснялась. Да и неприлично было столь откровенно демонстрировать свой страх.

- Здорово, да?! - повторила вопрос, не дождавшись ответа от наемника.

Хасар едва заметно моргнул. Мне стало ясно, что большего от него добиться невозможно, а душе требовалась поддержка, чтобы излить обуревающие её эмоции.

Я отстегнула ремни и, удивляясь собственной наглости, полезла на переднее сидение.

- Красота!- прокричала в ответ на вопросительно-изумленный взгляд летчика и кивнула на приближающееся облако. Летчик понимающе улыбнулся.

- Это еще что! - Крикнул он. - Сейчас нырнем.

И мы нырнули. Яркий свет померк, сменившись тягучей серостью, струйки воды побежали по лобовому стеклу, самолет мелко затрясло. Кажется, сзади послышался стон, но я была в этом не уверена.

- Это облако?

- Оно самое, - довольно улыбнулся Кабасов, радуясь моему изумлению.

То самое белое, воздушное и пушистое имело внутри отвратительно серую и мокрую начинку.

Яркий свет резанул по глазам. Мы вынырнули из серости, оставив позади парящую слякоть.

- Жаль, грозы нет! - наклонившись ко мне, прокричал северянин. - Я бы вам тогда показал настоящую красоту.

Я представила угрожающую мглу клубящихся туч, молнии, вспарывающие темноту, и поняла, что моего смелого восторга на такую красоту точно не хватит. Я не самоубийца.

- Снижаемся, - известил Кабасов через некоторое время.

И точно! Наш самолетик плавно заскользил вниз, почти незаметно, но земля с каждой минутой разбухала в размерах, а облака, наоборот, съеживались. Вот уже можно было различить не только пятна крыш домов, но и сами домики. Мы проскользнули над деревней, наклонившись на крыло, зашли на разворот. Самолет вдруг резко провалился на пару метров вниз, отчего мой желудок так же резко устремился вверх.

Фраза летчика «Воздушная яма, бояться нечего» и мучительный стон Хасара слились воедино. Я пожала плечами. Яма так яма. Не страшнее, чем на качелях.

Скоро под крылом показалось широкое поле, замелькали смешные в своей крохотности человеческие фигурки. Почему-то они махали руками и подбрасывали вверх каски. Неужели так радуются нашему прилету или гранатам, которые мы везем?

Самолет снизился настолько, что оказался вровень с верхушками деревьев. Качнул для порядка крыльями, а затем шасси плавно опустились на землю, и мы запрыгали по полю. Взревел мотор, гася скорость, Ласточка лихо развернулась у кромки леса, прокатилась еще немного и замерла.

Я сидела, привыкая к приземлению. Странное чувство. Вот ты летишь, ощущая пустоту под ногами, и вот ты на земле, а в глазах еще стоит вид разноцветного одеяла далеко внизу.

Хлопнула задняя дверь, а затем послышались не совсем приличные для слуха благородной княжны звуки.

- Укачало вашего друга-то, - посетовал Кабасов, - у нас так: либо веришь небу, либо своему страху. А вы, молодец! - похвалил он, и румянец смущения обжег мои щеки. - Из вас вышел отличный бы летчик, будь вы мужчиной.

Сказал и сам покраснел от собственной смелости.

Мою дверцу рванули, и настоящий гигант в форме пехоты южан восторженно прокричал:

- Ледяная, родненькая вы наша, наконец-то!

От этой фразы, а еще от фанатичного восторга в глазах солдата мне стало не по себе, захотелось забиться куда-нибудь подальше, хоть под сидение.

- Рядовой Пичугин! - послышалось из-за широкой спины. - Отставить самоуправство!

Пичугин мучительно покраснел и сконфуженно пробормотал:

- Так ведь, оно самое-то…

- Оно самое…, - передразнили кто-то. Смущенный Пичугин уплыл в сторону, а его место занял невысокий седоволосый солдат в серо-зеленом мундире северян. Хитрый прищур карих глаз и добрая улыбка располагали к себе, и я немного расслабилась.

За северянином толпились солдаты. Они вытягивали шеи, силясь заглянуть в кабину, отчего я чувствовала себя диковинным зверем, привезенным на ярмарку для потехи толпы. Серо-зеленая форма северян смешивалась с голубыми мундирами южан, образуя вполне себе гармоничную картину. И странно было представить, что буквально вчера эти цвета бросались друг на друга в смертельном противостоянии, а сегодня вот, пожалуйста, мирно стояли рядом.

- Госпожа, - вежливо поклонился северянин, представляясь, - капитан Юшкевич. Добро пожаловать на Центральный фронт.

- Княжна Таль-Сорецки, - представилась в ответ.

Он протянул руку, помогая выбраться из кабины. Я шагнула на край, и сразу с десяток рук потянулись поддержать и помочь сойти.

- Братцы, ледяная! - чей-то возглас зазвучал первым и был подхвачен дружным многоголосым эхом:

- ЛЕДЯНАЯ! - разносилось по лесу, и повсюду я видела широкие улыбки и радостные взгляды измученных войной людей. Они свято верили, что с моим приходом все закончится.

Сглотнула ставшую вязкой слюну, нервно проверила на месте ли меч. Мне бы их веру. Я до проклятого боюсь и льолдов, и собственный дар, который мне не подчиняется. А вдруг ничего не получится? Вдруг ничего не выйдет? Меня даже ледяной назвать-то нельзя. Всего лишь маленькая девочка, в которой внезапно проснулся дар, и которая, по сути, сама ничего не умеет.

Спрыгнула вниз, меня подхватили, не дали упасть. Где-то совсем близко послышались разрывы гранат. Ноги ослабели, страх сковал тело в ледяные тиски, я замерла, не в силах пошевелиться.

Они рядом, нетерпеливо сглатывающие голодную слюну, ждут, чтобы разорвать меня на части.

- Опять поперли, твари, - со злостью проговорил кто-то, - и гранат почти не осталось, а без них там делать нечего.

- Ничего, сейчас узнают, почем у нас порох, - пробасили за спиной, и я узнала по голосу Пичугина.

Признаться. Прямо сейчас признаться, что ничего не умею и улететь, пока еще не поздно.

- Капитан Юшкевич, - украдкой вытерла вспотевшие ладони, - мы привезли гранат. Все, что есть, в вашем распоряжении.

- Балакин, Карасюк, разгрузить, - тут же отдал команду капитан. - Ваша светлость, - повернулся ко мне, - разрешите проводить.

Разрешаю отправить меня домой к белому бальному платью и веселым беззаботным вечерам, к прогулкам по озеру на лодке и к романтическим пикникам в компании друзей и подруг.

- Буду рада, - вежливо улыбнулась, - хотя здесь сложно ошибиться направлением, - кивнула в сторону доносящихся звуков разрывов.

Даже забавно… Смерть дышит нам в лицо, а мы ведем вполне светский разговор, обмениваемся любезностями и улыбками. Странно, не то слово, но если отступить от привычной вежливости, что останется? Удушающая в своей глупости паника?

Позади нас солдаты споро разгружали самолет, набитый ящиками с гранатами. Прямо тут же раздавали боеприпасы, и солдаты, получив вожделенные гранаты, спешили вслед за нами.

Все еще бледный после перенесенного полета Хасар уверенно шагал рядом, бережно прижимая к себе сумку с гранатами. С ней он так и не расстался, несмотря на поступавшие предложения помочь понести.

- Смотрю и глазам не верю, вы здесь, - откровенно делился со мной недавними переживаниями капитан. - Я, главное, передаю в штаб: «Где хотите, а ледяную мне достаньте, хоть из-под земли». Они, конечно, отвечают: «Зажрался ты, Юшкевич. Где же мы тебе ледяную достанем, когда они из своих гор и носа не кажут? Гранат тебе подкинем, а вот ледяную даже не проси». Но я не отступаю. Да и куда отступать, когда командира убило, зама убило, а за спиной деревни и люди. Вот и вышло, что по старшинству теперь я здесь за главного. Ну, а потом уже передали: везунчик ты, Юшкевич. Встречай свою ледяную.

Звуки боя стремительно приближались. Навстречу нам попались санитары, бегом несущие на носилках окровавленное тело.

Спокойно, княжна, спокойно. Умереть ты всегда успеешь.

Войска, отступая от льолдов, заняли высокий берег плотно заросшей травой реки, которая неспешно несла свои воды на запад. Здесь они смогли закрепиться по одной простой причине: льолды не владели военными хитростями, раз за разом идя в лобовую атаку и откатываясь под разрывами гранат. Несмотря на всепоглощающую жажду крови, у них сохранилось понятие об уязвимости собственной жизни, и скоро им надоест этот огрызающийся гранатами берег, и они отправятся искать более легкую добычу.

Взгляд споткнулся о лежащее на земле тело. Серая крестьянская рубаха, развороченная грудь. Не все атаки были безуспешными.

- Сколько попаданий они выдерживают? - поинтересовалась у капитана.

- Пуль, хоть с десяток вгони, не упадут. Гранаты - вернее будут. Сюда бы пару пушечек, да нельзя, своих положим. Больно близко держатся, твари.

При нашем появлении по рядам обороняющихся прокатывается негромкое: «Ледяная», и отпугивающие взрывы гранат становятся реже. Солдаты поворачиваются в нашу сторону… Ждут.

Я стискиваю зубы. У меня все получится. Должно. Как там говорил полковник: упокоить?

Ступаю на край. Подо мной старое русло реки, когда-то густо поросшее тростником, сейчас обезображенное воронками взрывов и вывернутой комьями земли. И трупы. Много трупов в разных позах разбросаны по траве, но еще больше я вижу там внизу живых людей.

Если их можно назвать людьми. Я не вглядываюсь. Не хочу помнить этого момента до глубокой старости, но глаза невольно выхватывают ближних к берегу льолдов, их странные застывшие позы, их медленно разворачивающиеся в мою сторону лица и нелепые, точно принюхивающиеся, движения головой. Страшный дикий вопль ударяет по нервам.

- Твою мать! - шепчет кто-то рядом, и я мысленно соглашаюсь с ним.

А льолды резко, как по команде, срываются с места и живой волной устремляются к нам.

- А-а-а! - тонко на одной ноте вопит солдат чуть в стороне от нас. Те, кто покрепче, лишь белеют лицами, а в их руках появляются гранаты. Хасар уже давно распаковал сумку и сейчас торопливо распихивает гранаты по карманам, чтобы были под рукой.

Все это я вижу мельком, боковым зрением. Мозг отказывается воспринимать происходящее, а тело повиноваться. Ноги словно вросли в землю, в груди разливается холод, воздуха нет. Я раскрываю рот, забыв, как надо дышать.

Это уже было. И перекошенные лица, по-звериному оскаленные рты и темные провалы глаз без единого проблеска милосердия. Все повторяется, только на этот раз я одна, без поддержки ледяных.

- Готовсь! - отчетливо разносится по цепи. - Без команды не кидать!

- И почему она медлит? - слышу шепот за спиной. Слышу и понимаю, что не могу сосредоточиться, что в голове пустота и ни единой мысли.

- Огонь! - гаркает капитан, я вздрагиваю от взрывов, многоголосым эхом взмывающих к небу. И вопль боли взметается следом. Жуткой боли, обиды и отчаяния.

Соберись, княжна, ну же! Там внизу те, кто когда-то были людьми. Они не виноваты, что попали в игры некромантов. Там не льолды. Там женщины, мужчины и дети. Еще недавно у каждого была своя, обычная жизнь и привычная нам человеческая душа.

Душа. Я цепляюсь за это слово, как за соломинку. Делаю маленький шаг вперед. Я на самом краю, так надо, чтобы видеть всех и каждого. Слезы застилают взгляд, я смаргиваю их, и они текут по щекам. Я плачу. Сердце раздирается на части от жалости и боли за тех, кто уже фактически мертв. Или нет? Где ты, милость Создателя, которая движет горы, рождает вселенные и создает из кусочка плоти человека, вдыхая в него свою частицу? Где ты, всепрощающая любовь, которая сносит преграды, заменяя тьму ночи светом дня?

Я не ведаю, что привело меня сюда: самонадеянная глупость или желание помочь. Да и не важно это. За своё отвечу сама, но этим внизу, помоги. Не допусти…

Не сразу осознаю, что вокруг опускается тишина. Становится так тихо, что слышно, как у реки шуршит сухим камышом ветер.

Льолды стоят, не двигаясь, точно ждут чего-то. Я уже без страха или отвращения вглядываюсь в их лица, пытаясь найти там что-то новое, что подскажет мне, как действовать дальше. И внезапно осознаю, что смотрю на мир будто чужими глазами. Фигуры льолдов расплываются в очертаниях, вокруг них появляется разноцветный ореол. У некоторых он яркий, насыщенный, у кого-то совсем прозрачный.

Темное пятно в груди широкоплечего мужчины с густой рыжей бородой я замечаю первым. Мысленно тянусь к нему и понимаю, что могу извлечь, выманить наружу. Протягиваю ниточку до него, дергаю. Одно усилие, и я вытащу его из тела. Но одним мне сегодня не обойтись.

Время растягивается в бесконечность. Льолды, пятна. Я тороплюсь, мне надо проверить каждого и никого не пропустить. Наконец, все готово. Время отпущенное мне вышло. Пора.

Тишина лопается эхом последних отгремевших взрывов, и в руках солдат блестят черными боками новые гранаты, кое-кто отвел руку назад, прицеливаясь метнуть подальше. Для них прошли доли секунды, для меня… как минимум половина вечности.

Противника на берегу больше нет. Льолды один за другим валятся, как подкошенные, на землю, глядя на мир застывшими серыми, черными, голубыми, зелеными и карими глазами.

- Отставить! - командует Юшкевич и добавляет лично мне: - Мои поздравления, ваша светлость. Отличная работа. Наслышан, что вы ухитряетесь все проделывать без единого выстрела, но вижу впервые.

Я едва понимаю, о чем он говорит. Мокрая от пота рубашка неприятно холодит тело, а в душе не проходит отвратительно ощущение, что я что-то упустила из вида.

Упустила….

Он встает, поднимаясь над павшими. Черный плащ, длинные темные волосы собраны в хвост. Наглый взгляд выстреливает в самое сердце, и оно пропускает удар.

- Эй, ледяная! Радуешься? Рано. Мы еще не закончили.

Я смотрю в его глаза и вижу там смерть, и на этот раз мне нечего ей противопоставить.

Тяжелая пустота внутри меня недовольна. Она ворчит, что маленькой глупой девочке не стоило тратить столько сил на упокоение, что можно было убить, уничтожить, а не пытаться восстановить справедливость. «Глупо, - вздыхает она и повторяет: - Глупо и безрассудно. Всех не пережалеешь, а этот слишком силен для тебя».

Я и сама понимаю, что глупо было не вспомнить о некроманте. Ясно же, что льолды не гуляют сами по себе и у них должен быть хозяин. Тот, кто провел ритуал, кто отправил их сюда, на позиции, убивать.

Некромант улыбается. Он видит перед собой молоденькую ледяную, которая едва стоит на ногах от усталости, он читает страх и досаду в моих глазах, и улыбка на его темном от загара лице становится шире. И сладкий аромат победы уже кружит ему голову.

- Ах ты, гнида заморская!

Меня аккуратно, но твердо задвигают назад, и Хасар занимает мое место на краю обрывистого берега. Серебристый револьвер в его руке выцеливает черную фигуру некроманта, расстояние такое, что промахнуться невозможно.

Я смещаюсь в сторону, чтобы спина наемника не загораживала обзор, и в такт ударам сердца гулко бумкают выстрелы. Один, второй, третий… Шепчу себе: «Промахнуться невозможно», но некромант и не думает дохнуть. Он будто играет с нами. Приглашающе распахивает плащ, демонстрируя идеально белую рубашку.

Слева поддерживают огнем из винтовки, затем присоединяются еще с десяток стволов, но тщетно - я не вижу ни одного пятна крови на рубашке.

«Проклятый» - шелестит по рядам. Нет, не проклятый, а тот, кто встал на его путь.

Улыбка некроманта становится откровенно издевательской, затем она каменеет, и он делает первый шаг ко мне и к моей смерти.

- Можно мне, сынок?

Соткавшаяся из воздуха призрачная фигура протягивает ладонь к остолбеневшему от удивления Хасару. Наемник бледнеет, судорожно сглатывает, но револьвер отдает и даже осмеливается предупредить:

- Там последний патрон остался.

- Мне хватит, - спокойно отвечает призрак. Я знаю этот голос, эти черты лица, пусть сквозь них и просвечивают стоящие рядом солдаты.

- Дед! - шепчут непослушные губы. Призрак не оборачивается. Он прицеливается и нажимает на спуск. Мне кажется, я вижу, как в яркой вспышке искр вылетает из ствола пуля, как закручивается по своей оси, покрываясь серебристым облаком, как входит в грудь некроманта, и на белой рубашке расцветает красный цветок.

Он неверяще подносит руку к груди, смотрит на капли крови, оставшиеся на подушечках пальцев, запрокидывает голову к небу, и хриплый страшный смех дрожью отдается в моем теле. Черная кукла складывается пополам и падает на землю. Все, кончено.

- Дед, - зову тихонько, боясь спугнуть.

- Спасибо, сынок, - дед возвращает оружие Хасару. Тот сначала мотает головой, но затем принимает револьвер. Не скажешь же «Оставьте себе», призраку вроде как оружие ни к чему.

- А ты, молодец, - дед хлопает наемника по плечу. Тот бледнее, но в обморок не падает. Силен! Выплатить, что ли, вознаграждение за общение со всеми своими родственниками, живыми и не очень.

Ох, не о том ты думаешь, княжна, не о том.

- Внучка.

Я сглатываю внезапно набежавшие слезы. Призрачная рука мягко касается щеки, вытирая слезы.

- Будь осторожна. За мою помощь придется платить, и, боюсь, цена тебе не понравится. И еще, - он помедлил, и я затаила дыхание, - не тяни со старшим. Он хороший парень, а главное, надежный.

Не поняла? Меня сейчас сватают, что ли? Ну, дед, даже с того света женихов подбирает.

- Сама разберусь, - хмыкнула.

- Знаю я, как ты разберешься, - улыбнулся воздух, в котором стремительно таяла фигура деда.

- Дед! - Дернулась в тщетной попытке остановить.

- Люблю тебя! - прошелестел ветер голосом деда. Ушел. Как же больно!

Солдаты выжидающе разглядывали берег, но никто больше вставать не собирался, воскресать тоже, и вот раздался первый несмелый возглас:

- Братцы, кажись, победа?

И тут же подхватила, понесла волна перекличку.

- Победа!

- Братцы!

- УРА-А-А! - грянуло дружно и многоголосо. И в небо взлетели каски и фуражки!

- Ура! - Влился мой тонкий вопль, и вверх полетела трилби.

- Качать ледяную! Ка-ча-а-ать!

Эй, не поняла, это шутка? Уберите руки. Руки, говорю, уберите. Ай! Ой! Твою мать… Если меня уронят, лично упокою. Я вроде как умею теперь это делать.

- А ну, отставить, медведи неотесанные. Она же княжна, а не хухры-мухры какая.

Капитан Юшкевич, родненький, как хорошо, что вы есть на свете. Еще бы чуть-чуть - и меня бы порвали на радостях. Я даже готова простить вам это нелепое сравнение с хухры-мухры. Понятие не имею, что это, надеюсь, оно достойно упоминания вместе с моим именем. Надо не забыть, при случае уточнить у брата. Он никогда не стеснялся называть вещи своими именами, и своим просвещением тонкостей взрослой жизни я обязана именно ему.

- Айрин, как вы?

А вот и мой защитник объявился. Нашел время отвлекаться на встречу с земляком! Меня тут… закачали, одним словом.

- Все в порядке, Хасар. Просто… непривычно.

Наемник пожал плечами. В его понимании, ничего особенного не произошло. Ну, подкинули княжну пару раз под голубое небо, так в штанах была, не в платье.

- Ваша светлость, - капитан вытянулся по струнке, - для меня честь сражаться вместе с вами. Спасибо от всех нас и от себя лично! - выдохнул и протянул руку.

В некотором замешательстве я посмотрела на его ладонь, не похоже, чтобы мне пытались поцеловать руку. Даже если так… Мое первое рукопожатие вышло уверенным и сильным. Не знаю, что сказала бы мама, увидев меня сейчас, но я не чувствовала никакого стеснения. Наоборот, казалось, я знаю капитана с детства. Наверное, это и есть настоящее боевое братство.

Представила себя в глубокой старости, рассказывающей внукам: «Знаете, детишки, как однажды мы били льолдов на границе…», и поняла, что сегодняшний момент победы останется одним из самых светлых в моей памяти. И я навсегда запомню восхищенные взгляды солдат, в которых читался не страх перед ледяной ведьмой, а восхищение мною. Хотелось бы, чтобы такими они и оставались… всегда, но через пару дней яркость победы померкнет, роль ледяной в ней угаснет, а через год исчезнет совсем. Я не циник, просто реалист.

Обратный полет я запомнила слабо. Перед взлетом мы немного поспорили с Хасаром, который упорно твердил, что день на коне в сто раз лучше часа полета на этой проклятой табуретке. Хорошо еще, что спорили мы в стороне, и Кабасов не слышал неприличного эпитета о своей Ласточке, а то бы пришлось нам вдвоем трястись целый день на лошади.

Хасар еще немного поупирался, но между категоричным: хоть пешком иди, хоть тут оставайся, мне все равно; разумно выбрал: ради вас рискую жизнью, Айрин.

На этот раз я не боялась, и взлет показался во много раз мягче и плавнее, чем по пути сюда. Мы быстро набрали высоту. Кабасов сидел за штурвалом с торжественно сосредоточенным видом, словно вез целую королеву, и даже не пытался завести разговор.

красное солнце готовилось уйти за лес, и наша маленькая стрекоза, уютно урча мотором, целилась в самое сердце огненного шара. Мы летели в закат, внизу темной тенью простирался лес, и я не заметила, как крепко уснула под шум двигателя самолета.

Оглавление

Глава первая Начало пути

Глава вторая Зеленое озеро

Глава третья Нежданные встречи

Глава четвертая Знакомства не всегда бывают приятными

Глава пятая Скелеты в чужих шкафах

Глава шестая Северные сказки, которые совсем не сказки

Глава седьмая «Лиса видела сон, где ты и кто-то с косой. Обмани её, скажи, что ты - это не ты; Просто заблудился, просто не туда свернул с тропы». Группа 25/17 «Зима-мама»

Глава восьмая Романтика шантажа

Глава девятая Льолды, некромант или ледяным не чужды душевные переживания

Глава деcятая Одним меньше, одним больше.

Глава одиннадцатая Выбор меньшего зла

Глава двенадцатая Южно-северное противостояние

Глава тринадцатая Болотные страдания

Глава четырнадцатая Наши и не наши

Глава пятнадцатая Родственные обиды

Глава шестнадцатая «А на войне, как на войне - Патроны, водка, махорка в цене. А на войне нелёгкий труд, А сам стреляй, а то убьют...» «Батяня комбат» группа Любэ

Глава семнадцатая Героями не рождаются… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg