«Повелитель стали (СИ)»

Повелитель стали (СИ) (fb2) - Повелитель стали (СИ) [CИ с издательской обложкой] 1654K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виктор Викторович Зайцев

Виктор Зайцев Повелитель стали

Пролог

Белов понимал, что кольцо врагов сжимается, скоро его обнаружат, надо убираться. Денег и документов не было, поздняя осенняя слякоть и холод не давали возможности уйти в лес. Надо искать новый ночлег, решил Белов, натягивая так и не просохшие сапоги, лучше насморк, чем тюрьма. Да и тюрьме долго не протяну, забьют или зарежут, спокойно подумал Белов, выглядывая вдоль улицы из ворот. В вечернем сумраке улица была пуста, лениво брехали соседские собаки, можно уходить.

Белов грязными глинистыми переулками выбрался из города и брёл к ближайшему садовому массиву, вспоминая расположение домов полузабытых приятелей, где можно отлежаться пару дней и наверняка найти съестное. Отлежаться и перебираться в соседнюю область, там его никто искать не будет. В небольшой деревне его возьмут на работу без всяких документов. Только добраться до деревни, в ближайшую нельзя, придётся идти дня два.

Белов перебрался через изгородь садового массива, кажется, никто не заметил, быстрее в дом. В этом доме Белов бывал ещё в студенческие годы, никто не должен его здесь ждать, Белов нашёл банку консервов в шкафчике и быстро проглотил содержимое. Когда он ставил банку на стол, резкое чувство опасности заставило обернуться. В дверь заходили двое с автоматами наготове.

«Не успею», мелькнуло в голове у Белова, он схватил стул и кинул в автоматчиков, выпрыгивая в окно, прямо в густые заросли малины. В доме глухо стучали выстрелы, а Белов продирался сквозь малину, уходя через участки к реке, туда на машине не проехать, а пешком не догонят, кишка тонка. Белов твёрдо знал, что не дастся живым.

С трудом отдышавшись у реки, Белов обернулся, перед прыжком в воду. Трое с оружием подходили со спины, улыбаясь загнанному в угол Белову.

«Всё, приехали», мелькнула последняя мысль, и Белов бросился на преследователей, твёрдо намереваясь дорого продать свою жизнь, и проснулся.

Сердце стучало, как метроном на шесть восьмых, белый потолок в сумраке успокаивал. Белов несколько раз вздохнул, такие сны последние полгода стали привычными, пару раз в неделю он от кого-нибудь убегал, с переменным успехом. Сегодня не смог убежать. «Всё, больше не усну», Белов поднялся с постели и подошёл к окну.

Глава 1

«Видимо белая горячка началась», подумал Белов, обнаружив на месте соседского забора сосновый лес в два обхвата. Зная по опыту, (не по своему, а из наблюдений за, увы, нередкими заболевшими этой «белочкой»), что пушистый зверёк настигает выпивоху обычно на третий день после прекращения запоя, Белов посчитал дни, — странно, пили только вчера. Развернувшись и мотая головой, Белов чуть не упал. Деревянный двухэтажный дом на четыре окна был со всех сторон окружён реликтовым сосновым бором. Причём пара сосен стояла впритык к бревенчатым стенам. Осторожно пригнувшись, Белов зашёл в дом — там всё было на месте. Белов открыл холодильник- свет не горел, но продукты и спиртное были на месте. Машинально проверил выключатель на стене — так и есть, электричество пропало. На глаза попался фонарик — он работал. Отражение в зеркале было. Но из всех окон был только один вид — сосны. Сотовый телефон был вне зоны доступа. Проводного телефона в этом доме отродясь не было.

«Лёха!» — наконец сообразил крикнуть Белов. «Лёха, где ты?!». Минут пять Белов орал изо всех сил с крыльца — и Лёху, и Серёгу, и кого-нибудь, даже докторов начал звать, правда убедившись, что никто не слышит (на всякий случай). Попадёшь в психушку быстро, а выйти будет трудновато. Когда голос осип, сообразил, что можно залезть на крышу. С крыши ничего принципиально нового не было видно. Однако со стороны пруда (где он, этот пруд) сквозь лес проглядывалось светлое пятно. Моментально скатившись с крыши, Белов накинул курточку, поменял кроссовки на резиновые сапоги и аккуратно, не спеша, пошёл в ту сторону, где в глубине соснового бора желтела опушка или поляна. До открытого места было недалеко, около 100 метров. Вдоль опушки текла маленькая речка, за ней небольшой угор, где на площади в два футбольных поля росли малина и шиповник. За колючими зарослями угадывался обрыв, скорее всего речной берег. Белов пробился сквозь колючки к обрыву — так и есть — под невысоким обрывом текла река 20–30 метров шириной. На другой стороне реки был заливной луг, далеко за ним начинался всё тот же сосновый бор. Белов сел у обрыва. Никаких следов человеческого присутствия не было видно.

От реки потянуло утренней прохладой, солнце только показалось из-за холмов, поросших смешанным лесом. По воде разнеслись шлепки рыбьих хвостов. Как в детстве, подумал Белов. Наплевать, сегодня всё равно суббота. Отдохну, искупнусь. А там видно будет. Сидеть на сухой траве было ощутимо холодно. Ещё бы, в нашей зоне рискованного земледелия только наступил май месяц и в логах лежали остатки снега. Белов встал, отряхивая джинсы, и взглянул вниз по реке. Что-то смутно знакомое напоминали очертания холмов над рекой. Запрудить бы — прикинул Белов, и его бросило в холод. Он мысленно заменил заросшую пойму реки водной гладью пруда, а на возвышающихся берегах поставить дома — вылитый город Бражинск, где до сегодняшнего утра жил и трудился Белов. Правильно — вон там должны быть заводские трубы, левее набережная с памятником Ленину, ещё левее Дворец культуры.

Куда же меня закинуло? А вдруг дом перенесётся обратно, а я здесь останусь, дурак-дураком? Белов вспотел от такой мысли и бегом кинулся обратно в дом. Забежав домой, Белов на всякий случай сел на кровать, где и проснулся утром. Сомнений в реальности окружающего уже не осталось. Белов, как всегда с ним было в критических ситуациях, думал быстро, чётко, рассматривая все варианты действий.

Первое, самое удобное, это галлюцинация. Что делать? Сидеть в доме, никуда не уходить, а то попадешь под невидимую машину или в невидимую яму свалишься. Желательно больше пить, чтобы вывести возможные токсины из организма.

Второе, дом волшебным образом перенёсся непонятно куда. Возможно, скоро вернётся обратно. Опять же сидеть в доме. Лишь бы эльфы с гоблинами не пришли.

Третье. Дом никуда не вернётся, а реально перенёсся. Тут три варианта, даже четыре. Первый- перенос чисто транспортный и дом сейчас в моём времени, но в другом месте — на Урале, в Сибири, в Канаде. Южное полушарие, судя по растительности, исключается. Мои действия — обжиться, и не спеша исследовать территорию. Уходить в тайгу без припасов, оружия и конкретного направления явное самоубийство. В случае переноса на другую планету или в прошлое, а может страшно далёкое будущее, тем более надо обжиться и осмотреться.

Итого получается два варианта действий — сидеть в доме или обживаться и осматривать окрестности. Хотя можно их и совместить. Сегодня-завтра посидеть дома, за одним и составить список Робинзона. Белов попытался восстановить вчерашний день, когда он пришёл в гости к своему давнишнему приятелю Алексею. Кажется, во дворе стояло непонятное сооружение из металла, похожее на трансформатор. Алексей ещё весь вечер пытался рассказать, что увлёкся какими-то исследованиями времени-пространства. Вот и доисследовался. Скорее всего, его эксперимент и забросил Белова в тайгу. Значит, Лёха явно заметил пропажу дома и Белова. Возможно, ищет способ возврата. На всякий случай пару дней надо посидеть в доме. А пока посмотреть, что бог послал Робинзону.

Холодильник уже начал оттаивать, поэтому Белов начал с него, откладывая в сторону консервы и выставляя на кухонный стол всё, что нужно съесть сразу. Баночка непонятного варенья, кусок сала, немного фарша и пакет майонеза. На холодильнике лежал каравай чёрного хлеба. Пошарив в кухонных шкафчиках, Белов обнаружил несколько банок с разными крупами, половину бутылки подсолнечного масла, три пачки соли и десяток яиц в упаковке. Пока рылся, разгорелся аппетит. Прикинув, что фарш надо съесть первым, Белов неторопливо стал делать котлеты, благо муки нашлось почти ведро. Нажарил из фарша почти полсотни котлет, да ещё остатки бросил кошке и котёнку, выползшим на запах мяса. «Кошки — это хорошо»- подумал Белов, а то мыши из леса замучают. Кстати, о мышах. Надо закрыть двери на запоры, а то и медведь может на запах зайти. Белов выскочил во двор и обошёл дом. Оказывается, кроме дома, сохранился (или перебросился) ещё хозяйственный сарайчик, где стоял старый Иж-Ю-3 с коляской, мотоблок и бензопила. В двух канистрах булькал бензин. Обходя дом, Белов прикинул, что «переброс» произошёл по широкому конусу, в который попал не только дом, но и часть земли возле дома и видимо фундамент дома, хотелось бы думать, что на приличную глубину. Чувство тревоги вдруг схватило за сердце, и Белов забежал в сени, закрыл засов на дверях, накинул дополнительно крючок и заперся на втором этаже дома. Из окон, выходящих на три стороны, никого живого не было видно. Но Белов привык доверять внутреннему чутью. Подождал около получаса, переходя от окна к окну. Ничего не изменилось, ощущение слежки не пропало. Стараясь не шуметь, Белов начал взламывать замок на ящике с оружием. «Это хорошо, что Лёха охотник. Жалко, что не коммандос и в ящике явно нет пулемёта».

Каково же было приятное удивление Белова, когда в ящике кроме двух ружей и патронташа оказался карабин «Сайга» с оптическим прицелом. «Видимо опять с начальником уголовного розыска гуляли, только начальство может оставлять оружие в чужом доме». Патроны должны быть в другом месте, но где? Белов не спеша начал классический обыск в доме по схеме справа-налево в каждой комнате. Масса удивительных вещей и предметов хранилась в доме Алексея. В платяном шкафу кроме мужской одежды — хорошо, что мы с Лёхой одной комплекции, подумал Белов — почему-то было несколько платьев и юбок с блузками, а также колготки и женское бельё. Похоже, что Алексей явно не аскет. За шкафом стояли два новых мотоциклетных аккумулятора и один автомобильный, десятка два алюминиевых трубок различного диаметра и высотой до двух метров, стопка зеркал и стёкол от разобранной мебельной стенки. На шкафу лежали четыре бухты различных проводов, упаковка от бытовой техники и разное электрическое барахло. В кухне под столом нашлись и патроны — целый цинк с патронами для карабина и большой посылочный ящик с ружейными патронами, в основном с картечью и пулями. Лёха не любитель пернатой дичи, охотился обычно на кабана и лося. Первый этаж дома был приспособлен под мастерскую, где Алексей вечно что-то пилил, паял, сваривал и красил. Заваленный железяками верстак и полки с банками, коробками и инструментом Белов даже не стал осматривать, благо патроны уже нашлись. Зато на печке обнаружилась целая пачка титановых пластин из бронежилета. Этот бронник Алексей лет пять назад приспособил под обычную жилетку, больно ему понравилось обилие карманов и материал бронежилета. Сам бронник висел внизу у второго выхода из дома, среди разнообразной охотничьей одежды. Снимая жилет и надевая на себя, Белов заметил лежащий тут же в углу самодельный общевойсковой защитный комплект. От настоящего он отличался только материалом, поскольку был изготовлен местными умельцами из так называемой «ткани 500». Эта ткань в советские времена применялась на местном машзаводе для покрытия военной техники. Якобы изделия, оклеенные этой тканью, не засекались вражескими локаторами. Так это или нет, трудно сказать, но в огне ткань не горела и воду не пропускала. Поэтому ещё в восьмидесятые годы из этой ткани, «вынесенной» с завода, а проще говоря, украденной, местные умельцы пошили (вернее поклеили) массу различной одежды для охотников и рыбаков. Начиная от высоких сапог — бахил, пошитых прямо на валенки и заканчивая цельноклееными комбинезонами. У Алексея был самый стандартный набор: сапоги-брюки поверх валенок и куртка с капюшоном. Всем был хорош костюм, но после пары-тройки часов, проведённых в нём, люди промокали сильнее, чем под дождём. Поэтому обычно такие костюмы надевали только осенью-зимой поверх многочисленных одёжек.

Закончил поверхностную рекогносцировку Белов в туалете. О, это был не просто туалет. Эта была гордость Алексея, Мечта! Песня! Туалет Алексей делал сам почти всю прошлую зиму. Это было тёплое помещение с рукомойником и унитазом. Пол, стены и потолок покрыты голубой глазурованной плиткой. На многочисленных полках кроме предметов туалета и бытовой химии разместилась неплохая библиотека, доставшаяся Алексею в наследство от бабки. Вернее, по-настоящему ценные книги стояли в шкафу на втором этаже, а в туалет Алексей стащил всю справочную устаревшую литературу и беллетристику. Слив был в местную канализацию в огороде. Туалет порадовал Белова огромными запасами мыла и стирального порошка. Правда, там было темно, хоть глаз выколи. Но Белов заранее прихватил висевший у двери фонарик, работавший от маленькой динамо-машины. Белов сам подарил его Лёхе на прошлый день рождения.

К этому времени в животе заметно урчало, но Белов заставил себя забыть про голод и вышел из дома, прихватив молоток и гвозди. Досками, найденными в сарае, Белов накрепко забил окна первого этажа снаружи. Только потом он поднялся на второй этаж, затопил камин и сел ужинать. Увы, даже наевшись до отвала, Белов продолжал нервничать, ощущая чужой взгляд. Пока догорел камин, уже стемнело. На часах было девять вечера. Ну да, подумал Белов, в мае так и темнеет. Из окон, выходящих на три стороны, кроме звёздного неба, ничего не было видно, ни единого огонька на земле. Белов долго лежал на кровати, не в силах уснуть. В голову лезли всякие глупые мысли- Другие на твоём месте были бы счастливы, исследовать новый мир. Ты же с детства представлял себя Робинзоном. Сколько раз перечитывал Дефо, а затем другие робинзонады. Даже любимые компьютерные игры были только стратегии. А тут испугался. Нет, отвечал себе Белов, я испугался не этого. Я испугался, что поиграю в Робинзона и проснусь в психушке.

Долго заниматься самоанализом Белов не стал. Утро вечера мудренее. Нащупав в холодильнике бутылку водки, Белов сделал большой глоток и через полчаса уже спал.

Глава 2

Выспался Белов хорошо и проснулся утром в прекрасном настроении. Всё, что было накануне, смазалось в памяти. Зайдя в туалет, Белов попытался умыться и почистить зубы. Но вода из крана не потекла. Машинально двигая краном туда-сюда, Белов моментально вспомнил всё происшедшее вчера. Предчувствуя неприятность, Белов вышел в сени и отпер наружную дверь. Вот тут наступил шок, и всё хорошее настроение улетучилось в доли секунды. Возле двери, буквально в трёх метрах сидел медведь и рвал какую-то тряпку. На звук открываемой двери медведь обернулся и бросился к Белову. Тот еле успел захлопнуть дверь перед носом медведя и накинуть запор. Доски двери выдержали удар лапами, но Белов запрыгнул в дом, заперся и быстро одевшись, схватил карабин. Проверив наличие патронов, Белов вышел в сени и прикинул — как стрелять? Сразу через дверь было спокойнее, но жаль доски двери, всё-таки пятидесятка. Открывать одной рукой и стрелять другой, было неудобно и как-то боязно. Ждать, пока медведь сломает дверь, не хотелось. После недолгих колебаний Белов полез на чердак. Там через щель под самой стрехой Белов разглядел медведя, ломавшего дверь в сени. Стрелять было невозможно, и Белов кинул в медведя несколько обломков кирпича, в изобилии валявшихся возле печной трубы на чердаке. Медведь отвлёкся от двери, обнюхивая обломки кирпича, отошёл от дома и стал великолепной мишенью. Белов аккуратно прицелился в голову, свистнул, а когда медведь поглядел в сторону Белова, потянул спусковой крючок, метясь в район глазницы. Выстрел прозвучал необычно глухо, не как в тире или на стрельбище. Медведя отбросило от дома и в предсмертной судороге заскребли его лапы. Белов подождал, добивать было не надо. Не торопясь, Белов вылез на крышу, недавно перекрытую профильным железом, и огляделся. Со вчерашнего ничего не изменилось, но после стрельбы настроение значительно улучшилось, появился оптимизм и понимание того, что попал сюда Белов надолго и всерьёз. Вокруг дома на все четыре стороны зеленела тайга, частью смешанная, но в основном хвойная. Вдали виднелись поросшие лесом холмы. Прикинув направление, Белов подумал — Вот это Липовая гора, это Пашкино поле, а на этой горе стояла телевышка. В том направлении должна быть Кама, до неё не более 20 километров по прямой. Да, это раньше можно было по шоссе доехать до Камы за 20 минут на такси, а сейчас да по тайге это минимум день пути. Если Кама там вообще есть и это не другая реальность.

Такие размышления пробудили в Белове жажду деятельности. Он спустился в дом, переоделся в самую грязную и старую одежду, наточил оселком пару ножей и вышел во двор. Карабин, естественно, был с собой. Большим специалистом по снятию шкур Белов не был, но свежевать забитого кабанчика или подстреленного зайца приходилось. Не особо жалея шкуру, Белов освежевал медведя, это оказался не медведь, а росомаха. Видимо, у страха глаза велики, и росомаха со вздыбленной шерстью показалась медведем. Срезав около 30 килограммов вырезки, Белов порезал её на крупные куски и поставил на плиту в четырёх кастрюлях вариться, на всех четырёх конфорках. Благо газ был привозной и два полных больших баллона стояли в сенях. На будущее надо пользоваться камином или печкой, прикинул Белов. Оставшееся мясо Белов решил закоптить и порубил на небольшие куски, входящие в коптильню, которая всегда была чулане. Со шкурой возиться было некогда, да Белов и не умел выделывать шкуры, поэтому он закопал шкуру недалеко от дома. После этого, найдя в доме пару алюминиевых фляг с водой, Белов умылся, переоделся в чистое и сел доедать вчерашние котлеты. День-два можно побездельничать, но потом придётся всерьёз вживаться в роль Робинзона. А эти пару дней не надо далеко отходить от дома, чем чёрт не шутит, вдруг? После завтрака Белов установил коптильню и начал коптить росомашье мясо. Не жалея наколотых дров, Белов сжигал их в коптильне, но с десяток охапок занёс прямо в дом, на всякий случай. Также в сени и в дом Белов перенёс всё, что нашёл возле дома полезного — бензопилу, плотницкий инструмент, даже закатил самодельную наковальню, устроенную на еловой колоде. Неудобно было только с мотоциклом, но его и наковальню Белов закатил под крыльцо и забил двери туда гвоздями. Одновременно Белов собрал все железяки, обрывки провода и другую мелочь, в изобилии валявшуюся у дома. Попутно проверил слив из туалета и кухни — он сохранился вместе со вкопанным баком из алюминия и был вполне работоспособен. Однако смывать в этот слив было нечем — водопровод, естественно, отсутствовал. Надо делать водопровод, искать воду поблизости. В том, что вода будет обязательно, Белов не сомневался, если это Прикамье, то родники должны быть через каждые двести метров. Вспомнив вчерашний поход к реке и втекавший в неё ручей, Белов пошел вверх по склону, немного сдвигаясь в сторону ручья. С собой он прихватил кроме карабина штыковую лопату. Действительно, примерно в сорока-пятидесяти метрах вверх по склону Белов наткнулся на весело журчащий прозрачный ручей. Сделать отвод к дому оказалось проблематично, так как берега ручья были до полуметра высотой. Зато сам ручей был похож на хорошую европейскую речку — по пояс глубиной и шириной до трёх метров. Пройдя немного вверх по течению, ничего интересного Белов не обнаружил. Пришлось вернуться обратно, несолоно хлебавши. Кстати о соли, подумал Белов. Сколько её у меня? Ещё раз перевернув все запасы, Белов приуныл. Соли оказалось всего три килограммовых пачки и немного в солонке. Для Робинзона это большой удар. Ледника нет, соли нет. Как делать запасы пищи, непонятно. К вопросу о леднике, если сейчас начало лета, то в глубоких оврагах может лежать снег. В детстве Белов находил снег в лесу даже в начале июня. Ледник лучше делать со входом из овощной ямы. Белов вспомнил, что не смотрел овощную яму. Вход неё был из дома, прямо в углу первого этажа. Затащив всё закопченное мясо в дом, и плотно закрыв двери, Белов с «вечным» фонариком залез в овощную яму.

Яма у Алексея была размером с однокомнатную квартиру. Глубиной более трёх метров, размерами пять на шесть метров, забетонированные стены, пол из обломков кирпича. Белов с гордостью вспомнил, как они с Алексеем и Сергеем втроём копали эту яму в голодные девяностые годы. Как перекрывали сверху и бетонировали перекрытия армированным железобетоном. Как ругали Лёху за жадность в размерах ямы, как ворчали, размешивая раствор для бетонирования стен. Да, тогда мы были молодые, и здоровья было немеряно, подумал Белов. Зато сейчас яма получилась мечтой куркуля. В отделении для картошки оставалось вёдер двадцать, если не больше жёлтой «голландки» и красной «американки». Белов пошёл вдоль стен — репа, редька, свёкла, топинамбур, георгины, капустные кочаны, корни хрена, зимние сорта яблок. На полках литровые и трёхлитровые банки с соленьями и консервами — грибы солёные, помидоры, огурцы, варенье (в основном малиновое), икра кабачковая, салаты, хреново-помидорная приправа и многое другое. Освободив один угол, Белов прикинул, что здесь можно выкопать небольшую яму с перспективой оборудования маленького ледничка-снежничка до зимы. Не откладывая дела в долгий ящик, Белов разобрал кирпичную кладку на полу и выкопал окопчик по грудь глубиной. Причём было заметно, где глинистая земля, захваченная с «родины» заканчивается и начинается песчаная. Странно, подумал Белов, если координаты дома совпадают, то грунт должен быть везде одинаковый. Видимо, есть погрешность в координатах переброса или характеристиках здешнего мира. Землю Белов накидал на потолочные перекрытия ямы, благо между ними и полом было около метра пустого пространства. Выкопанную яму Белов сразу облицевал осколками кирпича, а крышку сверху обшил толстым слоем пенопласта для теплозащиты. Ну вот, всё готово для приёма снега. Пока копал яму, Белов несколько раз менял мясо в коптильне, и к вечеру всё было закончено. Мясо прокоптилось полностью, а ледничок был готов. Копчёности Белов пока развесил в доме, поужинал и лёг спать. Несмотря на нервотрёпку этого дня, уснул Белов моментально.

Глава 3

Третье утро началось уже почти привычно. С одной разницей — в это утро Белов начал оберегаться. Первым делом проверил все запоры, взял карабин и осторожно огляделся из окон. Затем, также не спеша, и тихо с чердака оглядел всё вокруг дома. Чьих-либо следов заметно не было. Коптильня была на месте, не опрокинута и не сдвинута. Что-что, а расположение предметов Белов с детства запоминал очень хорошо, не хуже Штирлица. И мог по истечении нескольких дней подробно описать расположение мебели и мелких вещей в гостях или количество и марки автомобилей возле дома, даже мелкие предметы на столе Белов запоминал с точностью расположения до сантиметра. Доведённая до автоматизма привычка позволяла Белову моментально замечать передвинутые или исчезнувшие предметы. Поэтому Белов после осмотра твёрдо был уверен, что всё вокруг дома не тронуто.

После завтрака, где Белов не спеша, уничтожил остатки котлет и последнюю горбушку хлеба, пришлось заняться делами в пределах дома и «двора». Белов не упускал возможности возврата домой. Но твёрдо решил, что это будет последний день ожидания. Самым важным делом в доме и возле него было обеспечить безопасность. Хотя бы от хищников. Обороняться от людей Белову подспудно не хотелось, тем более, что условия обороны от сколь-нибудь многочисленного и вооружённого противника были почти безнадёжные. Сосны стояли рядом с домом, видимости никакой, в дом можно забраться через любое из окон. Весь день Белов занимался укреплением жилища. Для начала были усилены ставни на окнах первого этажа и продублированы железными трубами изнутри дома. Потом Белов добавил на все двери дополнительные запоры, а основное время ушло на ставни второго этажа. Их Белов сделал распахивающимися с запорами изнутри. Благо окна открывались вовнутрь, а в чулане нашлось достаточное количество старых, ещё кованых петель. Среди полезных находок в тот день Белова обрадовал чугунный утюг с чердака и практически новенький самогонный аппарат, спрятанный там же ещё во времена Горбачёва. Ставни вышли достаточно крепкими, хотя и неказистыми, часть досок были неструганы, зато толщиной не менее 40 миллиметров. Да ещё установил их Белов так, что между ставнями и стёклами окон было более 30 сантиметров пространства, пригодного для дополнительной защиты. Последние петли Белов навешивал уже в сумерках, поэтому ужинал в темноте. Для подсветки пришлось покрутить ручку фонаря-генератора.

В этот вечер Белов долго размышлял и планировал свои дальнейшие действия. Чувствуя себя Робинзоном, Белов решил заняться в первую очередь расчисткой огорода и высадкой овощей, пока есть время. Местом огорода пришлось определить небольшую пустошь возле речки, поросшую кустарником. Там хоть корчевать деревья не надо, да и вода близко. Для Алексея, если тот найдёт возможность вернуть дом, Белов решил оставить записку. После огородных работ, на которые Белов прикинул около двух недель, основной задачей будет расчистка двора и организация какого-нибудь укрепления, вернее не какого-нибудь, поправил себя Белов, а очень хорошего, надёжного и желательно, скрытного. Все работы по благоустройству жилища и запасам на зиму Белов отложил на осень и зиму. Тем более, что солить запасы было нечем, дай бог соли хватит просто на еду. Надо срочно искать снег или лёд, без этого добрых запасов не сделать. Поставив эти первоочередные задачи перед собой, Белов долго ворочался, пытаясь уснуть, но вскоре заснул.

Глава 4

На третье утро, после проверки безопасности и завтрака, Белов написал подробную записку Алексею и прикрепил её на зеркало. Затем, взяв лопату, топор и неразлучный карабин, пошел на берег реки, разрабатывать пустошь. Промучившись с зарослями полдня, Белов возненавидел эти кустарники и решил сжечь прямо на корню. Правда, объём работы мало уменьшился. Во избежание лесного пожара пришлось всё равно до вечера заниматься корчеванием кустарников по периметру пустоши. В этот день Белов вернулся в дом засветло и во время ужина услышал писк разряжавшегося сотового телефона. Вопрос — заряжать или нет? Можно бы плюнуть на сотовый, но функция фотоаппарата и звукозаписи может пригодиться. Зарядить то можно, но надо больше часа крутить ручку фонаря-генератора. Никак не определившись, Белов решил изредка заряжать по-минимуму. Заодно решил сделать отметки на календаре, пока не потерял счёт дням. По подсчёту вышло 12 мая неизвестно какого года, бог даст хоть 20–21 век, хотя может лучше даже 19 век. А ещё лучше наше время и канадские леса. Когда стемнело, Белов решил посмотреть с крыши — не светится ли где огонёк. Никаких следов человеческой деятельности не было видно. Зато на небе вызвездило. Белов, как городской житель уже давно не замечал звёзд. Но этим вечером звёзд высыпала прорва. Худо-бедно зная звёздное небо, Белов сразу нашёл обе Медведицы, Лебедя, потом ещё несколько созвездий, названия которых постоянно путал. На взгляд горожанина, небо ничем не отличалось от обычного. Пролежав на крыше почти час, Белов не заметил ни одного самолёта или спутника. Уж над Канадой спутники явно летают. Если созвездия практически не изменились, значит…

Значит, есть большая вероятность встретить человека, и, скорее всего, вооружённого копьём и луком со стрелами. Отсюда задача — заканчивать с посадками быстрее и крепить оборону. Как и любой горожанин, самым опасным зверем в лесу Белов считал человека. От таких выводов не очень спалось, и до глубокой ночи Белов при свете «вечного» фонарика перебирал своё оружие. Кроме карабина, Белов решил постоянно носить хотя бы два ножа — один на поясе открыто и один скрытно. Пробуя ножи и примеряя одежду, Белов нашёл неплохую комплектацию в виде стандартного охотничьего ножа в чехле на поясе и небольшого самодельного ножа во внутреннем кармане жилета. Постепенно возбуждение спало и удалось уснуть.

Глава 5

Следующие четыре дня Белов работал как проклятый, пользуясь отсутствием дождей, от рассвета до заката. Даже обедал и завтракал в поле. За это время удалось аккуратно сжечь почти весь кустарник и мотоплугом вспахать практически всю пустошь. Вышло примерно один- два гектара, а может и больше, потому что устал Белов, как папа Карло и много раз проклял всё, что мог. Начиная от Лёхи с его экспериментами и заканчивая мотоплугом, лесом и самим собой, таким страшно везучим. Видимо, из-за шума мотоплуга ни один зверёк на виду не появлялся. А куски варёной росомахи уже изрядно надоели. К счастью, у Алексея в хозяйстве, как и у всякого прибрежного жителя, были две самодельные сети и бредень, не считая, естественно, большого выбора лески, блёсен, крючков и двух спиннингов (один из них дарил Белов). Вот эти две сети, даже скорее сетки, поскольку длиной они были не больше двадцати метров, Белов и поставил на пробу. Одну сетку в ручей, возле впадения его в реку. Другую сетку, с ячеёй крупнее, установил в реке, наискосок к берегу, зайдя по пояс в самодельном костюме. Костюм испытание выдержал. Вода в реке была ещё мутная, но заметно опавшая после паводка. Да судя по следам наносов, паводок в этом мире был небольшой.

Ожидание результатов улова изрядно скрасило и облегчило работы по вспашке. Может, это послужило увеличению производительности, но все работы Белов закончил засветло, даже примерно до шести вечера. По времени Белов точно не определился, на глаз, его наручные часы показывали примерно соответствующее время. Да и зачем здесь точное время — координаты, что ли, определять? Так и карты нет и как это сделать, Белов не знал. Поэтому он продолжал по утрам заводить свои именные дарёные часы, и пока они его устраивали. Так вот, сверившись с часами, Белов унёс свой сельхозинвентарь в дом и вернулся с ведром за рыбой. Рыба, как ни странно, была. В большую сетку попали всего три рыбины, но весом до килограмма. Две похожи на стерлядок и один судачок. По судаку вопросов у Белова не было, эта была одна из его любимых пресноводных пород, любимых понятно на вкус. А в маленькой сетке улов был больше, но заинтриговал Белова. В сетке было с десяток крупных пескарей, которых Белов с детства не видел. Вернее со времён интенсификации сельского хозяйства, когда на окрестных полях появились горы удобрений, а в речках исчезла вся рыба. Пескари были просто гигантские, возникла мысль — не мутанты ли? Но с экологией в этих краях было, похоже, очень хорошо, потому что кроме пескарей в ячее запуталось полдюжины хариусов до полукилограмма. А может и не хариусов, а какой-нито форели, какая разница?

Насвистывая мелодии Дунаевского, Белов весело пошёл домой (вот ведь, уже «домой»). Почти у берега сзади раздался всплеск воды, как от прыжка в воду. Машинально Белов обернулся и скользящим шагом сдвинулся в сторону, уходя от прицеливания. Обойдя обрыв, Белов увидел круги и пузыри на воде, по обрыву скатывались глыбы песка. Никаких следов чьего-либо присутствия не было видно. Скорее всего, обрушился обрыв, подумал Белов и на всякий случай прошёл по берегу вверх по течению реки. Хвойный лес не подходил к берегу вплотную и Белов заметил впереди яркие берёзовые стволы уже с яркой зеленью распустившихся листочков. Надо бы бересты нарезать, а то растапливать нечем печку. Ближе Белов увидел, что берёзы растут в глубоком и узком логу, на дне которого, о радость, лежал снег. Домой Белов почти бежал. А там взял тачку и часа за два навозил полный ледник снега.

Бросив на снег потрошёных пескарей и судачка, хариусов Белов пожарил. А стерлядки положил коптиться. Весь вечер Белов разбирал посадочный материал. Земля уже прогрелась, поэтому всю картошку решил посадить первой. Он оставил себе на еду полмешка, а остальные три с лишним мешка разрезал на две-три части по глазкам. Получилось больше 15 вёдер. Ту же процедуру повторил с топинамбуром, замочил семена свёклы, подсолнуха. Найденную пару мешков удобрений Белов собрался поберечь, а рассаду помидор, уже цветущую в ящиках на подоконнике, решил высаживать частями, на случай заморозков. Для цветов надо распахать землю возле дома, определился Белов, не откладывая в долгий ящик, выбрал подходящее место у дома между вековыми соснами, благо они стояли просторно. И тут, совершенно случайно, Белов заметил, что часть деревьев не сосны, а огромные лиственницы в два, а то и три обхвата. Надо на лето сделать ледник прямо в логу, там копать меньше и перекрытия сделать из лиственницы. Займусь этим после посадочных работ, решил Белов. Наевшись на ночь до отвала жареных хариусов, Белов впервые уснул с улыбкой.

Глава 6

За два следующих дня Белов успел посадить всё, что можно, и вовремя. Ночью пошёл дождь, первый дождь за всё время здесь. Дождь шёл весь следующий день и только к вечеру появились просветы в облаках. Успевший наловить и закоптить больше десятка крупных стерлядок, судаков и даже пару подустов, Белов ухитрился на пробу засолить немного найденной в рыбе икры — не чёрная икра, но давненько не ел. Хотя по жизни Белову больше нравилась красная икра. Считая копчёности своим стратегическим запасом на зиму, Белов решил летом питаться только свежими продуктами. Особенно подпортило настроение отсутствие какого-либо пищевого масла. Ни растительного, ни коровьего масла у Алексея в доме не осталось. Ну ладно, осенью из тех же кабанов можно натопить жира и сала, но где их взять сейчас? На память пришли куски жареного сома, настолько жирные, что Белов их не любил готовить, хотя в гостях ел с удовольствием. Кстати, говорят, что сомы хорошо клюют в дождь.

Всё равно скучаю, решил Белов и быстро из мотка миллиметровой лески, пары поводков и гигантских тройников соорудил две донки. По дороге к реке поймал трех лягушек, которые просто бросались под ноги. Донки Белов закинул ниже слияния реки, как он её про себя давно называл, Бражки и ручья Ложкомойки. Именно так в родном городе звались река, давшая начало пруду и название городу и протекавший через город ручей. Правда, протекал он в другом районе, да какая теперь разница. Насадив лягушек, Белов закинул донки и вернулся в дом. Как приятно сидеть возле горячей печи и смотреть из окна на дождь в лесу. Белов смотрел и строил планы путешествий по окрестностям. Надеясь, что кроме совпадения рельефа совпадает и количество ручьёв и рек, Белов мысленно строил маршрут движения к Каме по кратчайшему пути. Эти размышления длились недолго. Организм привык постоянной нагрузке, и руки сами взяли бензопилу — надо готовиться к работе лесоруба. Опыта валки деревьев у Белова практически не было. Почистив и изучив пилу, он отложил её в сторону и спустился в слесарку на первый этаж. Давно возникала мысль сделать глушитель на карабин. Выстрел по лесу разносится далеко, а потеря мощности при глушителе не так важна, как скрытность. Порывшись в припасах Алексея, Белов нашёл несколько подходящих по размеру трубок, резиновые кольца были уже приготовлены. Основная проблема возникла с креплением глушителя на ствол, сохранив при этом мушку. Короче, в первый день толком ничего не вышло, кроме собственно глушителя. А отдых после ужина прошёл почти традиционно в зарядке сотового телефона, когда Белов почти час крутил ручку зарядного генератора.

Глава 7

Утро после дождя было просто сказочное. На ветках висели хрустальные капли воды, от нежной ярко-зелёной травки поднимался пар. Солнце было скрыто густым туманом, но день обещал быть жарким. Валить лес было явно рано, учитывая, что за неделю Белов привык вставать с петухами, поскольку засыпал с курами. Пока можно было проверить и сетки на реке и донки. В сетках рыбы было меньше обычного, но зато впервые попался десяток окуней, грамм по 200–250. А на обеих донках оказались просто монстры, сгоряча Белов даже порезал леской ладонь, пока вытаскивал. Сначала вес каждого сома был оценен в 10–12 килограмм. Но пока Белов нёс их домой, вес вырос как минимум до пуда. Белов затопил печь и трясущимися от восторга руками разделал обе рыбины. Головы и мелкую рыбу бросил на ледник, а нарезанные куски без кожи обжаривал на двух больших сковородах до обеда. Полученный жир Белов сливал в алюминиевую кастрюлю, получилось почти три литра. Жир, конечно, имел сильный рыбный запах, Белов бросил в кастрюлю лавровый лист и пару душистых горошин перца. Ну вот, будет на чём пожарить картошки. Жареный сом был спрятан в печь, жир вынесен в террасу остывать. Сам Белов подкрепился и с мотком верёвок, бензопилой и двумя топорами пошёл валить лес. Учитывая карабин за плечом, зрелище было уморное, не хватало только зонта, как у Робинзона. К счастью, кроме птиц, никто Белова не видел.

Валить деревья Белов решил возле своего огорода. Распаханная и засаженная площадка была зажата между рекой Бражкой и впадавшим в неё ручьём Ложкомойкой. Ручей тёк почти параллельно реке, поэтому очищенный участок, примыкавший к лесу, получился достаточно узким, не более 50 метров. Белов сразу понял, что огораживать надо только в этом месте, вряд ли кабаны полезут через ручей, где один берег достаточно обрывистый, почти по грудь, а другой низкий болотистый. Будучи опытным грибником, Белов, знал, что самой непроходимой преградой бывает не забор или изгородь, а густой бурелом. Тем более строить одному надёжную изгородь была явно глупая мысль. Наиболее реальной целью был искусственный бурелом или, по литературному выражению, засека. Через грамотную засеку даже танки не проходили. А танки здесь мало вероятны. Потренировавшись на небольших сосенках и елях, научившись только после десятого дерева направлять движение падения, Белов приступил к созданию засеки. За остаток дня удалось сложить только первую линию деревьев.

Её проходимость Белов проверял утром следующего дня. Уронив на засеку ещё пару деревьев потяжелее, работой и надёжностью засеки, Белов остался доволен. Из оставшихся небольших стволиков «пробных» сосенок получился неплохой мостик через ручей. А к вечеру, использовав всего пару старых уключин от лодки, Белов сделал журавль, чтобы черпать воду из ручья для огорода, не подходя к топкому берегу. Объём сделанной работы поражал даже самого, не зря говорят — глаза боятся, а руки делают.

Следующий день выдался пасмурный, с моросящим дождиком. Это была любимая погода Белова. Обычно в такую погоду его обуревала жажда деятельности. Вот и сейчас, за день Белов распилил и стаскал в дровяник все остатки от засеки в огороде. Часть тюлечек расколол и сложил в сенях и на первом этаже. Поэтому вечером в доме стоял терпкий сосновый дух. Работа вроде нехитрая, но заняла практически весь световой день. Да и умаялся Белов изрядно, хотя тюлечки возил на тачке через новый мостик. Зато запас дров получился больше пяти кубометров, и до холодов должно было хватить, поскольку на готовку пищи Белов тратил буквально пару поленьев, а в коптильне использовал в основном сучки да шишки. Весь вечер до потёмок Белов обходил сосново-лиственничный бор вокруг дома, прикидывая устройство другой засеки. От мысли делать из дома крепость, Белов отказался. В одиночку он не отобьется от мало-мальски большого числа врагов, в крайнем случае, подожгут дом. Задача засеки была создать бурелом, очень похожий на естественный, чтобы у нормального человека не возникало желание лезть в завал. Деревья надо было положить верхушками наружу, замаскировав пеньки, чтобы создать впечатление поваленного ураганом леса. Белов сам неоднократно встречал такие завалы и отлично знал, что опытные охотники к ним даже не подходят. Лес возле дома Белов решил оставить, а чтобы стёкла окон не сверкали сквозь зелень, приспособить тот же тюль. Только повесить его снаружи окон и закрасить в маскировочный цвет. Да навес от дождя сделать, а то сгниёт быстро, хоть и синтетика. Крыша была крыта тёмно-зелёной металлочерепицей, и сливалась с окружающими деревьями уже через двести метров. Да и внутри засеки следовало оставить несколько деревьев для имитации урагана, предварительно обломив им верхушки и срезав часть веток. Так что работа предстояла высокохудожественная и неспешная. Одновременно надо продумать и создать незаметные лазейки со всех сторон, чтобы тропинки к ним не были заметны. Небольшой плюс был в близости реки.

Засеку нужно было делать только с трёх сторон. Но зато по протяжённости она должна была составить пару-тройку километров. Почти великая китайская стена, нет, не китайская, а беловская. Но думай — не думай, а начинать надо. Как говорится — большая работа требует большого перекура. Поэтому на один день Белов устроил себе почти отдых. В этот день он сделал навесы над окнами и закрыл их тюлем, выкрашенным зелёнкой и йодом. Всё остальное время он посвятил стряпне — выпотрошил наловленную за последнее время рыбу. Самую крупную прокоптил, а мелочь повесил вялиться на солнышке, впрочем, не только мелочь, но и всю костистую рыбу типа леща, окуня и чехони. В соляном растворе рыба вылёживалась самую малость, чтоб хоть пахло солью. Белов считал отсутствие соли одной из важнейших проблем, которую придётся решать если не зимой, то следующим летом обязательно.

Ближайшее по памяти место, где можно взять соль — это Соликамск, вернее тот район, если это Земля. До тех мест было почти триста километров. По нынешнему положению почти месяц пути туда-обратно. Да ещё соль найти и добыть. Да привезти обратно не менее 200–300 килограмм. О волках и медведях можно не думать, но люди там должны быть обязательно. Возле соли всегда люди селятся, да не всегда мирные. Могут быть и разбойники. Русские пришли на соликамские земли ещё в 14, если не в 13 веке. Но до них уже были заброшенные шахты. Легендарная белая чудь. А кто жил там до них, уже и не спросишь, вся чудь якобы ушла под землю, хотя скорее была ассимилирована русскими. Если русских ещё нет, то места здесь финно-угорские, помнится, в советские времена всегда подчёркивали на истории, что у здешних племён не было вождей. Хорошо ли это? Может даже хуже, как у чеченцев — каждый чужак по определению враг или жертва, и должен быть убит для сохранения обычаев. С другой стороны, новгородцы проникли на здешние земли якобы бескровно, через торговлю. Хотя какая правда может быть через тысячу лет, да ещё от победителей.

Глава 8

Шёл июнь, второй месяц робинзонады. Установилось классическое континентальное лето. Погода стояла тёплая, не меньше 25 градусов, как показывал градусник на окне второго этажа. Даже ночью стояла духота, которая донимала тем сильнее, чем больше было комаров. За первую неделю месяца Белов высадил всё, что было можно, построил парник и теплицу из старых оконных рам, на случай резких холодов. Даже успел прополоть и окучить картошку по первому разу. Всё росло, как в тропиках, не по дням, а по часам. Только Белов успевал закончить прополку последних грядок, как через пару дней приходилось начинать всё заново. Да ещё полное отсутствие дождей привело к ежевечерней необходимости полива. Если поливать большой огород на берегу было достаточно удобно, то носить воду в парник и теплицу, а также для цветов, растущих у дома, Белову страшно не понравилось. Уже на второй день засухи, Белов пришёл к выводу, что выкопать за неделю канал от ручья к дому выйдет гораздо дешевле, чем два месяца таскать воду за двести метров.

Дело оказалось даже легче, чем предполагал Белов, лесная земля копалась легко, и главной трудностью оказалась запруда ручья. Но зато к 22 июня в пяти метрах от дома протекал весело журчащий ручей. День летнего солнцестояния Белов решил отметить сладкой негой возле ручья в окружении цветущих посадок. Тогда же он испробовал первые огурцы и помидоры. Даже без масла и хлеба это был райский обед для Белова, почти месяц сидевшего на остатках картошки, разбавляемых рыбой.

«Жизнь налаживается», думал Белов, допивая последний чай у открытого окна второго этажа. «Что ещё надо для человека, чтобы встретить старость?», как говорил классик.

«А надо ещё жену и павлинов, хотя без павлинов можно вполне обойтись. Без жены или любовницы будет сложно, особенно долгими зимними вечерами», решил Белов и покрылся холодным потом, представив, что людей здесь нет. Эта проблема сразу показалась сложнее, чем отсутствие соли и масла. «Надо искать людей, чёрт с этими посадками», решил Белов. Весь последующий день был посвящён размышлениям о способах женитьбы или приобретения женщины. Конечно, где-то в восьмидесятых годах двадцатого века Белов женился, как любой нормальный мужчина и двое детей уже учились в институте. Но к сорока годам, видимо, под влиянием работы опером уголовного розыска, к внебрачным связям Белов стал относиться значительно спокойнее. Да и практически все его ровесники были разведёны и женаты по второму и третьему разу.

Учитывая достаточно малую вероятность возвращения домой, Белов решился поискать женщину для совместного проживания, чтобы не стать сексуально озабоченным от воздержания маньяком. Вспоминая рассказы Джека Лондона и романы Николая Задорнова, Белов подумал о приобретении женщины у местных племён. Отдавать карабин и два одеяла жутко не хотелось, и Белов осмотрел дом в поисках платы за женщину. Выбрал из двадцати охотничьих ножей пару с самыми отделанными рукоятками и ножнами, старый армейский китель с блестящими пуговицами, маленькое зеркало из пяти найденных, да хрустальный кубок из десятка стоявших в серванте. Решив остальной калым выбрать при отъезде, Белов взялся за изготовление лодки. Мысль плыть на двухместной резинке он отбросил сразу, сватовство могло перейти в грабёж со смертельным исходом.

При осмотре оставшихся досок, Белов загрустил и принялся за разборку всех ставней. Аккуратно снял все прибитые доски с окон первого этажа и заменил их струганными жердями, посаженными на деревянные шпунты. Из самых подходящих досок и обрезков фанеры после недели работы, перемежаемой быстрой прополкой, получилась чудовищно некрасивая, но надёжная плоскодонка длиной до шести метров с бортами внахлёст, вместо пакли утыканная мхом, за которым Белов плавал на резиновой лодке на другой берег Бражки. Проверив лодку на плаву, Белов решил, что свататься на ней неудобно, надо придать товарный вид. Ещё два дня ушли на обстругивание лодки и покраску её в зелёный цвет, именно такая краска нашлась в чулане.

Первого июля Белов решился отплыть на поиски женщины, про себя он не называл её женой, мечтая прожить с ней зиму, а там видно будет. Одевшись по-дорожному, Белов загрузился выбранным калымом, куда добавил горсть мелочи для монистов и пару юбок из блестящей ткани. Для себя он взял ещё два ножа, топорик и карабин со стёсанным прикладом. На карабин Белов приспособил крашеный в коричневый цвет чехол из пенопласта, который придавал карабину мирный вид толстого посоха. Самым приятным сюрпризом в такой маскировке была возможность стрельбы с глушителем без снятия чехла.

Глава 9

По течению лодка шла тяжело, но достаточно споро. Бортовые вёсла Белов решил не трогать, уселся на корме и управлял рулевым веслом. Впервые он отплыл от дома больше, чем на пятьсот метров и побаивался, что лодка, получившаяся с большой осадкой, почти тридцать сантиметров без нагрузки, но обещавшая стать достаточно грузоподъемной, застрянет где-нибудь на перекате.

Раннее июльское утро обещало жаркий сухой день, и от реки поднимался густой пар, который создавал наглядную иллюстрацию круговорота воды в природе. Белов всегда удивлялся, что нашим предкам приходили в голову дебильные теории о дожде, который поливает бог из лейки и тому подобные идеи. Явно эти мысли могли прийти только городскому или монастырскому затворнику, который не видел или забыл утро на реке. Вопреки опасениям, после слияния с Тарпаном, река стала гораздо больше, чем во времена беловского детства и потекла быстрее. К обеду Белов доплыл до слияния с Сивой. За это время он успел разглядеть пару выводков кабанов, пасущихся возле болота и стаю благородных оленей в дубовой роще. А после слияния с Сивой река достигла ширины почти полусотни метров и хвойные леса по берегам исчезли, плавно перейдя в дубовые рощи и липово-осиновые сколки. Плаванье шло достаточно спокойно, не считая хлопанья хвостами бобров и всплесков от многочисленных выдр. Один раз на горизонте Белову показалось стадо зубров, но течение не дало подробнее разглядеть.

На обед Белов остановился недалеко от впадения Сивы в Каму. Поднявшись на косогор, он попытался что-нибудь увидеть вдали, но со всех сторон был окружён лесами и никаких полей или лугов не проглядывалось. Надеясь на то, что рано или поздно встретит селение, скорее всего у слияния рек, Белов после небольшого перекуса продолжил свой поход. К шести часам лодка подплыла к устью Сивы, на крутом берегу, Белов заметил селение из десятка строений. Полагая, что хотя бы половина из них заселена людьми, Белов обрадовался и подплыл к мосткам, у которых качалась лодка.

Приковав свою лодку на цепь замком к бревну, Белов прихватил имущество и стал подниматься вверх по склону. Его уже заметили, и гурьба детей бегала у домов, выкрикивая что-то не по-русски. Белов не стал расстраиваться раньше времени и, не спеша, подошёл к домам. К этому времени навстречу уже вышли около десяти женщин разного возраста, трое-четверо мужчин и два старика с седыми бородами. Один седобородый вышел навстречу Белову и спросил что-то не по-русски.

— Добрый день, здравствуйте, мир вам, — громко сказал Белов.

— Здрав будь, — после некоторого сомнения ответил дедуля.

— Я ваш сосед, живу здесь неподалеку, выше по течению, приплыл познакомиться, — помогая себе мимикой и жестами, начал объясняться Белов. Дедуля явно понимал только половину сказанного, но разговор постепенно занялся. Взрослые отогнали сначала детишек, потом проводили Белова поближе к домам и сели на большое бревно.

Сели только мужчины, а женщины ушли сами, но недалеко, и стояли, тихо переговариваясь. Пытаясь рассказать цель своего приезда, Белов рассмотрел жителей подробнее. Все они были босые, одеты как индейцы, больше в замшу, чем в ткань. Судя по внешнему виду и проскальзывавшим словам, это были угры. На шее у некоторых женщин висели монисты, Белов похвалил себя за горсть мелочи. Вокруг женщин кружилась стайка собак, похожих на лаек.

После первичного знакомства, в ходе которого Белов стал более-менее сносно понимать старика, наш путешественник решил намекнуть на ужин и возможный ночлег и достал из сумки почти все свои припасы — огурцы, помидоры, варёную свежую картошку, сушёную и копчёную рыбу, бутылку водки и десяток одноразовых стаканов. При виде этого, мужчины быстро повели Белова к столам из струганных жердей, стоящим возле домов, крикнув женщинам накрывать на стол. «Мужики везде одинаковы», улыбнулся про себя Белов, который в предстоящем деле главный успех возлагал на последнее спиртное — две бутылки водки и три бутылки пива, лучшее средство для общения с туземцами во все времена.

Мужчин за столом оказалось только семеро, ещё трое парней стояли поодаль, но к столу не были допущены. Это обрадовало Белова, который после первых 30 граммов, шокировавших аборигенов крепостью, достал полуторку пива и разбавил оставшуюся водку. После принятия ещё тридцати граммов на брата, Белов завёл разговор издалека, звучавший примерно так:

— Все вы люди хорошие, знаете, что должен делать настоящий мужчина. А настоящий мужчина должен построить хороший дом, привести в дом хорошую женщину и родить с ней много хороших детей. Вы согласны со мной?

— Мы, ну, да, — промычали молодые, а старые мудро помолчали, догадываясь, куда клонит Белов.

— Вот вы все уважаемые люди, у вас есть жены, — посмотрел на молодых угров Белов, будучи уверен, что главы семей обязательно женаты. И он не ошибся. Все угры подтвердили наличие жены, а один даже похвастал, что у него их две.

— Я уже не молодой, в бороде моей седые волосы, только сейчас я построил хороший дом недалеко отсюда. У меня большое хозяйство и я могу взять жену своего племени. Но я уважаю всех вас и хочу взять женщину вашего племени, породниться с соседями. Что может лучше подружить соседей, чем женитьба?

Общее недоуменное молчание было ответом Белову. А тот перелил остатки «ерша» в полуторку и снова разлил, немного увеличив дозу. После того, как мужчины выпили, и некоторых с непривычки заметно повело, Белов продолжил:

— Я понимаю ваше опасение обо мне, кто я, хороший ли сосед, смогу ли я достойно содержать жену?

Все дружно закивали головами. А Белов достал своё охотничий нож и пустил его по кругу посмотреть, потом тоже сделал с топором. Когда всё вернулось к нему, он спросил, не сомневаясь в ответе:

— У кого из вас есть такое оружие? У меня оно есть и будет у отца моей жены.

После этого Белов налил ещё и дальше торг продолжался до полного усвоения напитка, после чего мужчины были готовы отдать даже своих жён за право породниться с хорошим человеком. Но тот, сохранив самую ясную голову, показав на сумерки, окружившие селение, сказал, что жену будет выбирать завтра утром и все стали расходиться. Двое мужчин пригласили Белова к себе в дома, он отказался, опасаясь классического разбоя, спать пошёл в лодку, которую благоразумно перегнал на другой берег. А для страховки поставил над лодкой палатку, вернее тент от неё, который хорошо скрывал спящего Белова и давал ему пару секунд при возможном нападении.

Спал Белов вполглаза, к счастью, соседи оказались мирными, и проснулся он утром с головой на плечах и даже в своей лодке. После утреннего туалета Белов снова переплыл к селению и поднялся к домам. Там уже вовсю горели очаги, и готовилась пища, стол был накрыт, а жители празднично одеты. При появлении Белова женщины запели весёлую угорскую песню, в которой Белов не понял ни слова. Потом, пританцовывая, четыре женщины взяли Белова под руки и подвели к столу, посадили на лавку.

Рядом сели два старика и стали объяснять процедуру сватовства. Белову предлагалось пройти по всем домам и посмотреть на всех девушек на выданье, после чего вернуться к столу и продолжить разговор с главами семей. Не оставляя своего мешка, Белов в сопровождении жителей направился по селению. В селении оказалось семь жилых домов, как Белов и предполагал, дома были небольшие, без фундамента, на одно окно с очагом в ближнем от входа углу. Топились дома по-чёрному, рядом с очагом была мурейка, а вдоль стен стояли полати.

После выхода из дома возле него становились девицы на выданье из этого дома, где две, где три. На вид все девицы были явно моложе 18 лет, Белов уже заметил, что все жители селенья не выше ста шестидесяти сантиметров и все женщины, даже с тремя детьми и более выглядели очень молодо, а может, рожали здесь с тринадцати лет, кто его знает.

Все невесты были кровь с молоком, с ярко выраженной грудью, широкими бёдрами, что в купе с маленьким ростом смотрелось для Белова как в кривом зеркале. Основной задачей для жениха была невеста без ревнивого кавалера. Поэтому Белов при выборе невесты больше смотрел на реакцию парней, сопровождавших процессию. К сожалению, после четырёх домов, Белову было ясно, что эти невесты уже заняты. Ссориться жутко не хотелось, и Белов решил быть внимательнее.

В пятом доме Белов заметил достаточно взрослую девицу в доме, которая не вышла на «построение» и поинтересовался, кто такая. Оказалась младшей женой хозяина. Зато в следующем доме Белов чуть не упал, когда увидел невесту. Девица оказалась на вид всех двадцати лет, да ещё самой высокой, но, самое главное — она оказалась копией девушки, за которой когда-то ухаживал Белов и чуть не женился. Более того, девица явно заметила взгляд Белова и сама ответила таким же. Формально Белов ещё посетил последний дом и вернулся к столу.

У стола старики хотели продолжить фольклорное действо, но Белов взял процесс в свои руки. Отослав всех в сторону, он пригласил к столу старших жён. Отводя каждую из них, он уточнял, какие парни ухаживают за их дочерьми, а если пробовали врать, сам показывал этих парней. К его облегчению, у девицы из шестого дома кавалеров не оказалось. На прямые вопросы — почему, — ответы были достаточно уклончивые. Но Белов понял, что кавалеров нет из-за гордости и бедности.

Белов подошёл к недоумевающим мужчинам, которые начинали терять терпение, и сказал, что выбор сделан. Все вернулись к столу, за которым на этот раз сидели и старшие жёны. Белов объявил свой выбор и попросил позвать невесту. Та подошла достаточно робко и, когда Белов спросил её, будет ли она его женой по-русски и по-угорски, невеста робко ответила согласием. При этом на её лице было написана неподдельная радость.

Белов обратился к отцу невесты, тот ответил вопросом о калыме. Белов начал выгружать подарки. После ножа и хрустального кубка папаша ещё пытался что-то пыхтеть, но Белов достал зеркальце, обе юбки и, показав всем, передал это своей будущей тёще, которая была гораздо моложе его. Впрочем, и тесть вряд ли был даже ровесником Белова. После зеркальца судьба женитьбы была практически решена, но Белов пригласил к столу всех детей тестя, их оказалось четверо — сын и три дочери. Тестю Белов вручил китель и сразу надел его, сыну отдал второй кинжал, а девчонок одарил горстью монистов-монеток. Заметив на лицах соседей если не зависть, то явную грусть, Белов достал две оставшиеся полуторки пива, куда с утра забодяжил последнюю бутылку водки для получения «ерша». Выставив это на стол, Белов на правах уже мужа отправил невесту собирать вещи, а всем объявил, что благодарен за приём и жену и просит всех разделить с ним радость.

Наступила самая приятная часть праздника, мужчины после второго тоста заметно повеселели, а женщины заулыбались после прозрачных намёков Белова, что он, возможно, не последний раз женится, и приглашения всех к нему домой, но только зимой, летом много дел.

Невеста собралась в течение получаса, Белов взял её за руку и громко объявил, что свою жену по своему обычаю после замужества называет Ларисой. Пошутив, что ему не терпится разделить постель с молодой женой, Белов повёл Ларису с собой в лодку. Перед этим оба поклонились всем селянам и попрощались с родителями.

Пока Белов укладывал вещи и усаживал Ларису, на берегу веселье шло уже полным ходом и начали петь песни.

Глава 10

В лодке Белов сразу сел на вёсла и грёб без остановки, но засветло удалось доплыть только до устья Бражки. Белов развёл костёр, чертыхаясь, что всё угощенье оставил в Тывае, как, оказалось, называется угорское селенье. Лариса русского языка не знала, но, когда Белов с помощью немногих известных ему угорских слов объяснил, что еды нет, сразу достала узелок с едой. Это оказались несколько сушёных рыб и четыре лепёшки. Греясь у костра, Белов вспомнил, что в сумке у него полбутылки небодяжного пива, экономить которое нет смысла — выдохнется. С удовольствием молодые выпили это пиво с сушёной рыбой и стали ложиться спать. Спать Белов решил во избежание случайностей в лодке, под навесом, а со стороны берега разложил нодью, чтобы горела всю ночь.

Спали в обнимку, но не раздевались. Белов решил не пугать девушку — в лодке, ночью, да с практически незнакомым мужчиной. Впрочем, были сомнения и санитарно-гигиенического характера. Хотя от девушки ничем неприятным не пахло, Белов решил сначала её вымыть и осмотреть на случай заболеваний, благо антибиотиков в доме хватало, чтобы вылечить практически любое заболевание.

Но эти хорошие намерения чуть не лопнули, месяцы воздержания сделали своё и Белов уже засыпая, заметил, что машинально раздевает Ларису, а она — его. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться, а тут и усталость взяла своё, и Белов уснул.

Утром Белов проснулся с рассветом и снова шаловливые ручки пытались заняться приятным делом, но Белов усилием воли проснулся окончательно и стал собираться в дорогу. Завтракать не стали, грести пришлось почти весь день, только к четырём часам лодка подошла к причалу. Несмотря на тяжёлую дорогу и отсутствие обеда, Белов с удивлением отметил, что не устал. Тяжёлый ежедневный физический труд достаточно хорошо сказался на его организме. К дому он шёл лёгкой походкой, закинув оба вещмешка за плечи, а в руках держал карабин-посох. Лариса шла рядом, вернее чуть позади. Взглянув на двор, Белов сразу почувствовал опасность и остановился, придержав и Ларису.

Ещё не понимая, в чём дело, Белов осмотрел двор и определил, что коптильня опрокинута и решил обойти вокруг дома. Жестом он показал Ларисе, чтобы она оставалась на месте, и пошёл вокруг дома. За домом, в том месте, где два месяца назад была закопана шкура росомахи, копошилась ещё одна росомаха. До неё было около пятнадцати метров, когда росомаха заметила Белова и встала на дыбы.

«Эта ещё больше», подумал Белов. Аккуратно прицелился и выстрелил в голову, но та не упала, а заревела по-страшному и пошла на Белова. Скинув чехол, Белов успел выстрелить ещё два раза в голову, только тогда росомаха упала. Белов остался на месте, осматривая двор, сзади к нему подбежала Лариса и обняла, заплакала, уткнувшись лицом в плечо. Белов быстро взял скинутые мешки, подхватил Ларису за руку и бегом забежал в дом.

Там Лариса продолжала плакать, но когда Белов завёл её на второй этаж и отдёрнул занавески, Лариса оцепенела. Белов быстро переоделся в грязную одежду, жестом велел Ларисе сидеть в доме и вышел снимать шкуру с росомахи. Это оказалась не росомаха, а медведь. Не гризли, конечно, но больше двух метров длиной. Провозился с ним Белов больше часа, пока затащил шкуру и мясо в сени. Мясо он сразу спустил в ледник, который почти пустовал, а шкуру оставил в чулане. Благодаря кошке и котёнку, уже подросшему, мышей в доме Белов не замечал ни разу.

По-быстрому Белов затопил камин и поставил греться воду, слегка сполоснув руки, всё равно мыться надо. Пока грелась вода, Белов пожарил картошки, согрел чай, вернее заварил в кипятке зверобой с липовым цветом. Выложил картошку с остатками консервов на тарелки и усадил Ларису за стол. Сам Белов ел вилкой, а Ларисе положил нож, ложку и вилку. Та выбрала вилку и добросовестно училась ею пользоваться. Пока ели, согрелась вода, которую Белов залил в бак с водой, приспособленный под душ ещё в первый месяц вместо водопровода.

Потом полчаса крутил ручку фонарика-генератора, рассматривая, как Лариса доедает, и разговаривал с ней по-русски. На плите согрелись ещё три ведра воды, а Лариса поела. Белов отнёс воду в санузел, включил там фонарик вместо осветителя и привёл за руку Ларису. Словами и жестами объяснил, что будет мыть и стал раздевать, Лариса быстро поняла и разделась, Белов вспомнил, что в бане было принято мыться всем вместе. Включив душ на тёплую воду, Белов завёл туда Ларису и стал мыть мылом, а потом шампунем. Сам Белов, естественно, тоже разделся. Волосы у девушки оказались светло-русые, почти до пояса, промылись очень быстро и хорошо, видимо, Лариса их мыла часто. Телосложение девушки тоже радовало, худощавая, с прямыми ногами и красивой грудью. К счастью никаких язвочек и покраснений на теле Ларисы не было.

Впрочем, Белов так возбудился в процессе мытья, что еле дождался, пока завёрнутая в махровое полотенце Лариса дойдёт до кровати. Сорвав покрывало, Белов положил девушку на постель и развернул полотенце. После этого время потеряло свой ход, хотя Белов честно пытался быть мягким и нежным. Девицей Лариса не была, да Белов на это не рассчитывал, наоборот, только обрадовался и повторил вскоре сеанс любви, только более медленно и вдумчиво. То ли сказалось длительное воздержание, то ли ещё что, но Белов возбуждался каждый раз, когда трогал девушку в интимном месте, где у неё практически не было волос. Поэтому любовью они занимались до темноты, пока «недремлющий брегет» не позвал в туалет.

Белов воспользовался этим, чтобы показать Ларисе, как пользоваться унитазом, потом показал последний рулон туалетной бумаги и оставил её в туалете. Пока девушка изучала санузел, Белов зажёг свечи в комнате и начал рыться в женском белье, о котором не подумал ранее. Там Белов подобрал несколько трусиков, юбочек и топиков и решил, что на лето хватит. В это время вернулась Лариса, и ночь любви продолжилась.

Глава 11

Утром молодожён проснулся раньше жены и разбудил её самым приятным способом, после чего оба подремали ещё четверть часа. Дальше начался рабочий день, в ходе которого продолжилось обучение Ларисы русскому языку. За день Белов показал своё хозяйство, огород и цветник, объяснил, как полоть и что есть. Накопали вместе морковки, поздней редиски, свёклы, картошки, топинамбура, нарвали бобов, гороха, базилика, салатов, помидор, огурцов, срезали цветную капусту, маленький кочан белокочанной капусты, достали из сетей почти уснувшую рыбу. Белов начал показывать, как надо варить борщ, суп, делать пюре. Это заняло весь день, зато ужинали при свечах (последних, кстати). А потом опять душ и продолжение брачной ночи.

На утро снова счастливое пробуждение, лёгкий завтрак во всех смыслах, поедание вчерашнего борща и работа в огороде, затем копчение медвежатины и вечерний салат. И так далее. На третий день Лариса предложила обработать медвежью шкуру и скребла её два дня, после чего растянула на колышках. Такие каникулы Бонифация продолжались почти весь июль, чему Белов был рад без всякой задней мысли.

Однако близился август, и Белов вновь вспомнил о необходимости добычи соли. Со слов Ларисы, которая довольно сносно говорила по-русски, Белов знал, что соль привозят купцы с верховьев Камы. Но приезжают они нерегулярно и в Тывае задерживаются на полдня, быстро меняют соль на шкуры и уплывают. Необходимость в поездке за солью назревала. Как Белов не опасался оставлять молодую жену одну, но деваться было некуда, плыть с ней было ещё опаснее. За неполный месяц Лариса освоилась в хозяйстве достаточно хорошо, научилась готовить, а главное, топить печь и камин. Ещё раз проконопатив лодку, Белов решил отправиться с началом августа. Наточив для Ларисы топор и вилы, которые поставил в сенях и велел без них никуда не выходить, Белов научил жену пользоваться ключом от входной двери и лично повесил ключ ей на шею, колотых дров была полная терраса, воды было запасено на месяц во всех ёмкостях.

Для торговли и обмена на соль он прихватил испытанное зеркальце, пару использованных батареек, детскую пластмассовую лодочку красного цвета, пластиковую бутылку, носовой платок, горсть старого бисера и плохонький ножик. Дополнительно к походному набору Белов взял немного таблеток — аспирин, анальгин, ампициллин, да десяток пустых мешков для соли и кур, которых давно хотел приобрести, так как сильно скучал по яичнице. Лариса приготовила гостинцы для родни и соседей — огурцы, помидоры, топинамбур, бобы, горох, копчёной медвежатины.

Собравшись по-походному, Белов отплыл ранним утром первого августа неизвестно какого года. В этот раз он плыл уверенно и добрался до устья Сивы после полудня, без приключений наблюдал за кабанами и благородными оленями, точно убедился, что видел зубров, а в камышах заметил полосатого зверя, похожего на тигра. Белов поднялся в Тывай, где нашёл домик тестя и тёщи, передал приветы и поклоны, гостинцы и был таков. Ночевать ушёл в лодку, перегнал её на другой берег. Бережёного бог бережёт, с молодых лет любил эту пословицу Белов, может поэтому, проработал в уголовном розыске двадцать лет без единого ранения и перелома.

Утром, ещё затемно, Белов вышел в Каму и поплыл на вёслах против течения. Плыл без остановки на обед, пытаясь узнать знакомые реки, впадавшие в Каму много веков спустя. Несмотря на тихую погоду, проплыл до вечера Белов немного, не больше тридцати километров, ночевать решил на крутом берегу, приковал лодку к вывороченному пню и поднялся на обрыв высотой двадцать метров над Камой, где и развёл костёр в дубовой роще. Сидя спиной к костру, Белов наслаждался заваренной блошникой со зверобоем, которые в изобилии росли по берегам Камы. Ни единого огонька не светилось на противоположном берегу, а Белову вспомнился отдых на берегу Камы в 2006 году, когда на том берегу светились огни нескольких деревень, не считая города Чайковского и проплывавших каждый час кораблей и барж. Белов задумался, был ли он тогда счастливее, чем сейчас?

— С одной стороны достижения цивилизации — книги, телевидение, Интернет, магазины, связь. С другой стороны — необходимость идти на работу в любую погоду, на телевидении и в Интернете всё старьё или пошлость, книги такой стоимости, что пропадает желание читать, связь, по которой ни с кем не хочется говорить. Возможность путешествовать чистая формальность при отсутствии денег, да и желания куда-либо ехать. Везде китайские сувениры и ненавязчивый сервис, либо отсутствие того и другого.

— А здесь — да, нет туалетной бумаги и телевизора, новых книг уже не увижу, старых друзей тоже не увижу, да мы и так встречались раз в год и реже, это в одном городе. Да, нет подружек, с которыми так приятно было пропивать зарплату. Но нет и квартплаты, растущей каждый год, нет соседей, пакостящих в подъезде, нет пьяниц и хулиганов на улицах и в автобусах, нет милиционеров, которых все обходят на улицах, но которые так отлично заменяют любую мафию при разгроме бизнеса, что их ненавидят больше бандитов. Нет чиновников, которых годами вся Россия пытается не замечать. Зато здесь мне не надо ходить на работу ежедневно, не надо общаться с неприятными мне людьми. Здесь я знаю, что в ближайшую тысячу лет не будет конца света. Я могу на удар ответить ударом, а в ответ на покушение — просто убить злодея и никакая подкупленная прокуратура или суд не будут пить из меня кровь. Здесь я могу ежедневно есть мясо и чёрную икру, огурцы и помидоры, не подсчитывая остатки денег в кармане. Здесь есть любимая женщина, которая при разводе явно не отберёт детей и квартиру.

— Так где же мне, именно мне, лучше? — Белов потянулся, собираясь укладываться спать, но вздрогнул от шороха и стона за кустами. Взяв карабин наизготовку, Белов осторожно подошёл к кустам со стороны. За кустами лежал человек лицом вниз. По виду раненый. Поблизости никого не было, на вопросы Белова человек не откликался. Белов взял человека за руки и волоком дотащил до костра, где перевернул на спину и осмотрел. Судя по безбородому лицу, парню было не больше восемнадцати-двадцати лет. Одет он был в замшевую куртку и штаны из темной ткани, порванные на ногах, из порывов сочилась кровь.

Белов не церемонясь, разрезал штанины и осмотрел ноги. Одна нога, видно было по обширному синяку и нелепо развёрнутой ступне, явно была сломана. Зато на передней части бедра правой ноги шла рваная рана до двадцати сантиметров длиной вдоль ноги. Кровь бежала из раны медленно, толчками. Белов достал носовой платок и смочил его из фляжки остатками водки. Этим платком он прочистил рану, парень был настолько плох, что даже не стонал. Рана была не глубокая, до сантиметра, но зашивать надо было прямо сейчас, завтра будет поздно. Иголка с собой была, но нитки были только обычные, а надо кетгут или синтетику, чтобы не гнили в ране. Синтетика оказалась в шнуре из вещмешка. Белов разрезал шнур и вытащил несколько ниток до тридцати сантиметров длиной. Проспиртовал иголку и нитки, протёр руки, почти начал шить. Тут он вспомнил об ампициллине в аптечке, растолок одну таблетку и развёл в горячем отваре. Получившейся жидкостью промыл рану и начал зашивать. Зашивал рану Белов второй раз в жизни, первый раз в молодости он зашивал себе небольшую ранку на руке, чисто из пижонства, желания проверить себя.

Стежки получились, может, и некрасивые, но своё дело сделали, края раны крепко были схвачены. Для второй ноги Белов срезал на ближайшей липе палу лубков из коры и наложил на ногу. С переломами Белов разбираться не любил, но, пользуясь полным беспамятством раненого, просто повернул ногу, как должно и обвязал лубки покрепче. Балов подумал и развёл ещё таблетку ампициллина, выпоил парню и сел дремать у костра. Раненого он накрыл тентом от палатки, возле костра было не холодно, несмотря на заметную прохладу от реки. Так, временами засыпая на полчаса-час, Белов дотянул до рассвета. С первыми лучами солнца, борясь с проникающим густым туманом, Белов подкинул веток в костёр и поставил ещё воды кипятиться.

— Ты кто? — хрипло прошептал парень, когда очнулся.

— Мимо плыву, вверх по Каме, — ответил Белов, разглядывая лицо раненого. Он с удовольствием убедился в ровном розовом цвете лица, без излишней бледности и лихорадки.

— Довези меня, я живу на берегу, полдня пути. — довольно уверенно сказал парень, — только прошу, очень прошу, принеси мою рогатину с берега.

— Тогда потерпи немного, сейчас схожу, — удивился Белов и осторожно пошёл по следу раненого.

След был виден даже для такого неопытного следопыта, как Белов. Раненый, видимо, только полз, идти не мог. Но прополз он удивительно много, больше километра. Там, на полянке, Белов увидел истоптанную и залитую кровью траву, убитого кабана, в боку которого торчал обломок железного наконечника копья или рогатины, как сказал парень. Древко рогатины Белов не нашёл, возможно, оно скатилось с обрыва. Нести кабана с собой Белов не собирался, хряк был здоровый, больше ста или двухсот килограмм, да и мясо у него с неприятным привкусом. Обломок копья Белов решил не выдёргивать, а вырубить вместе с куском мяса. Завернув это хозяйство в листья мать-и-мачехи, положил в мешок и быстрым шагом вернулся к костру.

Парень уже спокойно лежал и сразу спросил:

— Нашёл?

— Нашёл и положил в мешок. Да ты скажи, как тебя зовут, — ответил Белов.

— Зовут меня Слад, я сын старосты наших выселков, — обрадовался парень.

Белов достал свои припасы, перекусил. К его удивлению, Слад тоже с удовольствие слопал кусок копчёного мяса, это явно свидетельствовало о его стабильном состоянии. Уточнив, выдержит ли Слад перетаскивание к лодке, Белов аккуратно стащил парня к реке и через пару минут грёб вверх по Каме.

Слад заметно прибодрился и рассказывал Белову, как хотел взять поросёнка, да не увернулся от секача, ладно хоть жив остался. Слова были славянские, но немного отличались от русского, хотя большинство текста было вполне понятно. Белова это не сильно удивляло, он застал ещё семидесятые годы, когда до зари телевидения почти в каждом не только районе, даже сельсовете был свой диалект. Например, он сам бывал в деревнях, где буква «ц» заменялась в разговоре на «ч», и наоборот, непонятно по какой причине. Слова курица, чугунок, звучали как курича, цугунок. И это без учёта местных уральских диалектизмов, которыми в восьмидесятые и девяностые годы восхищались приезжие лингвисты и филологи, — баско, кутешонок, смекать и так далее.

Белов с удовольствием разговаривал со Сладом, привыкая к новым оборотам речи и запоминая слова. Парень рассказал, что на Выселках около двадцати дворов, на днях должны приехать купцы, сам он собирается осенью жениться, и отец обещал построить ему отдельный дом. Что у него две младшие сестры, а старшие уже замужем, сам Слад единственный сын у старосты, поэтому любимый. И всякую такую милую чушь, которую Белов с удовольствием запоминал. Иногда Слад начинал дремать, сказывалась сильная кровопотеря.

Глава 12

Так, за разговорами, и добрались до Выселков, которые открыто стояли на крутом берегу Камы, заметные издалека, возле впадения небольшой реки. Белов сразу направил лодку к небольшому причалу, а ребятишкам, которые прибежали, указал дремавшего Слада, который от крика пацанов проснулся.

— Бегом зовите моих, я тут ногу поранил, надо домой донести, — крикнул на ребят Слад. Буквально через минуту к причалу спустился нарядно, даже богато одетый мужчина лет сорока, который достаточно хмуро оглядел Слада и Белова. Но, после слов сына, что тот поранил ногу, а проезжий перевязал его и довёз домой, староста отошёл лицом.

— Кто такой, как зовут, куда плывёшь? — глянул он на Белова.

— Зовут меня Белов, роду я русского, пришёл издалека и поселился ниже по Каме. А плыл я за солью, соль у меня кончается, — подробно рассказал Белов, как можно простодушнее сделав лицо. После многолетней работы опером любой станет неплохим артистом. Ещё двадцать лет назад старший опер учил Белова, что стрельба и драки, бег по крыше, это брак в работе сыщика. Настоящий сыщик должен любого бандита взять без шума и драки, да желательно и без насилия. Для этого надо убедить человека. Вот этот дар убеждения и вырабатывался у хороших оперов к концу службы. Чтобы получить информацию, надо уметь вызвать доверие у любого человека — молодого и старого, бомжа и бизнесмена, учёного и крестьянина, мужчины и женщины. Независимо от времени, обстоятельств и желания. Порой так хотелось плюнуть, пнуть какую-нибудь сволочь, но Белов научился перешагивать через свои чувства для дела, не показывая вида. Поэтому его всегда шокировали сериалы про ментов, где опер грубый, хамоватый, или страшно умный. Кто же такому даст информацию?

Но это лирические отступления, а пока Белов сделал всё, чтобы не вызвать у старосты неприязни или подозрения. Уж очень непростым показался староста, а такие люди Белову просто бросались в глаза. Видимо, староста поверил Белову и сыну, потому что сразу распорядился отнести Слада в дом, а Белова попросил пойти с ним и рассказать всё.

Робинзон приковал лодку цепью и замком к пристани, взял своё имущество и пошёл за старостой, разглядывая выселок. Выселок оказался огорожен частоколом из четырех-пяти метровых тёсаных стволов деревьев. Возле открытых ворот сидел мужичок с рогатиной и топором за поясом. На идущих мужчин он посмотрел с интересом, но ничего Белову не сказал.

Дома внутри ограды стояли достаточно плотно, без огородов, в две перпендикулярные улицы. Почти в центре выселков староста показал на дом и добавил:

— Это гостевой дом, можешь оставить там свои вещи, сейчас там никого нет.

Белов не стал спорить, зашёл внутрь и бросил вещмешок у двери. Дом был стандартный, с очагом, без окон, полатями вдоль стен. Белов сразу вышел и пошёл за старостой, который заходил в большой дом, стоящий на площади неподалёку. Возле дома толпилось несколько женщин и детей, но Белову ничего не сказали, пропустили в дом молча. Дом был типовой, только окна большие, до метра высотой, остеклённые прозрачным материалом, похожим на слюду. Пол земляной, у дальней стены положили на полати Слада. Белов подошёл поближе и подробно рассказал и показал, какие ранения, объяснил, что надо через несколько дней выдернуть нитку, а то она загниёт.

— Про нитки я знаю, а через два дня сюда привезут лекаря, он разберётся, — достаточно спокойно ответил Скор, как назвался староста. После рассказа про обнаружение обломка рогатины, Белов отдал старосте упакованный обломок с частью кабана. Послушав всё до конца, Скор поблагодарил Белова, что вышло достаточно спокойно, даже формально, как Белову показалось. Затем староста пригласил Белова отобедать с ним. Стол накрыли прямо в доме, между двумя окнами. На завалинку к столу перенесли Слада, а Скор и Белов сели на табуретки с двух сторон.

Впервые в этом мире на первое подали жидкое блюдо, щи с мясом. Белов похвалил себя за взятую ложку, которую достал из голенища кирзового сапога. Ложка была стандартная, из нержавейки, но резко отличалась блеском от тусклых серебряных ложек хозяев. Ещё Белова обрадовал хлеб и квас, который даже разлили по отдельным кружкам. Разговор за столом шёл неторопливый, староста больше спрашивал, а Белов также кратко отвечал, не сильно отклоняясь от истины, но и не болтая лишнего. О себе он рассказал, что приехал сюда из далёкой страны, один и поселился в доме в двух днях пути. Имущества с собой взял немного, вот соль и кончилась.

— Завтра здесь будет торг, возьмёшь себе соли, — успокоил его Скор.

— А хорош ли лекарь и почему он будет через два дня, — поинтересовался в свою очередь Белов.

— Лекарь живёт не здесь, а один в лесу, за ним уже пошли. Лучше этого лекаря нигде нет, даже в Соли Камской. Они сами к нему обращаются, — с гордостью ответил староста, мол, знай наши возможности.

— Не опасно ли одному в лесу жить? — удивился Белов.

— Этот лекарь сам кого хочешь напугает, — ухмыльнулся Скор, но уточнять не стал.

Тут обед подошёл к концу и Белов попросил разрешения походить по Выселкам, дать ему сопровождающего для объяснения. Скор сразу распорядился и вывел гостя на крыльцо. По его знаку к Белову подбежал мальчонка, лет восьми, и Белов откланялся.

Время шло к вечеру, Белов сразу попросил показать кузнеца, кузня которого стояла за частоколом, пришлось обходить через ворота. В кузнице работал неразговорчивый кузнец лет сорока-пятидесяти, да подмастерье лет 17–18, худощавый, но жилистый парень. Белов завёл разговор о приобретении железных прутков до двадцати штук. Кузнец ответил, что сделает не раньше, чем через неделю и попросил задаток, одну гривну. Гривны у Белова явно не было, и кузнец просто отвернулся, продолжаю работу.

Затем мальчишка по просьбе Белова, отвёл того туда, где можно купить куриц. Курицами распоряжалась женщина, которую и звали соответственно — Куриха. С ней Белов договорился о покупке завтра пяти куриц с петухом и немного зерна для них. Белов ещё побродил по выселкам, попробовал сторговать щенка, но цена была, как за лошадь, а лошадей на выселках было всего три. Коров и коз совсем не было. Кошек Белов тоже не заметил, а на вопрос мальчишке, кто ловит мышей, тот засмеялся:

— Ёжики да хорьки, конечно.

Пока проходили мимо огородов, Белов увидел только засеянные рожью, ячменём и овсом участки с вкраплениями капусты, да грядки репы или редьки, а может, того и другого.

Время шло к вечеру, и в животе урчало, Белов вернулся в гостевой дом, где распрощался со своим проводником. Вещи были на месте, Белов и не сомневался в этом, вспоминая, что ещё в начале восьмидесятых в этих краях даже лодки с мотором оставляли в деревнях на ночь безо всякой опаски. А двери домов и в городах запирать стали только в девяностые годы.

Перекусив, Белов вышел и сел на крыльцо. На соседнем крыльце якобы совершенно случайно, тоже сидел мужичок и любовался сумерками. Только Белов начал подбираться к нему, чтобы поговорить, как от пристани послышался шум. Белов с удовольствием прогулялся, оказалось, что прибыл купец на большой лодке, даже с парусом. Трое его подручных вытаскивали на берег товары в мешках, в основном соль, как понял Белов. А купец прогуливался и наблюдал за выгрузкой, разговаривая со старостой. Затем все выгруженные товары перенесли в гостевой дом, возле которого подручные развели костёр и стали ужинать.

Белов подсел к ним и познакомился с купцом. Того звали Окунь, он гордо подтвердил, что живёт в Соли Камской, а раньше жил в Ладоге. Белов рассказал ему, что приехал с юга издалека и заинтересовал кое-каким товаром, которого здесь явно никто не видел. Но, сославшись на темноту, смотреть товар купец отказался, и после небольшого разговора, все улеглись спать. Двое подручных ушли спать на лодку, а Окунь с помощником и Белов быстро уснули в гостевом доме.

Глава 13

С первыми лучами солнца подручные Окуня вытащили и установили возле гостевого дома огромные коромысло-весы и разложили рядом набор гирь. Туда к весам подтащили десяток мешков с солью. Отдельно на крыльце выложили металлические товары — ножи с ручками и без, топоры без топорищ, наконечники для рогатин, крюки и другой скобяной товар. Да, прикинул Белов, торговля здесь, как при социализме, понятно, почему никто не боится грабителей. А вот и первые покупатели — подходили мужички, иногда с жёнами и дочерьми, сразу к Окуню, который после короткого разговора выносил из гостевого дома товар и менял его на меховые шкурки. Торга, как такового, не было, видимо, товар был заранее заказан и цена обговорена. Только иногда Окунь не брал предложенные шкурки, что, впрочем, не смущало покупателей, которые тут же доставали из мешка другую шкурку. Обычная деревенская торговля, как и через тысячи лет.

Ближе к 8 часам утра, когда солнце поднялось достаточно высоко, и тени на торговой площади уже не было, высохла вся роса, стали подходить нарядно одетые семьи. Наступил апогей торговли, самая интересная её часть. Глава семьи с женой и детьми подходил к товарам, выложенным на крыльце и, степенно прохаживался вдоль, изредка рассматривая товары, прикидывая их по размеру и обсуждая достоинство товаров с домочадцами. Окунь не вмешивался в это, у него образовалась очередь к весам, где бойко развешивалась соль. Цена соли была достаточно фиксирована и разногласий между покупателями и торговцем не возникало. Но вот семейства достаточно выгулялись, показали себя и свою нарядную одежду, часть из которой наверняка была сшита для этого торга, соседям, и наступило время настоящей торговли. Тут уже участвовали все подручные Окуня, даже часть караульных поднялись из лодок и приняли участие в красочном представлении. Происходил классический торг — обе стороны расхваливали свой товар и принижали достоинства товара оппонента. Подходили по три, четыре раза. Выселковские угрожали дождаться других торговцев, окуневские намекали, что другие могут и не приехать, а если приедут — не привезут такого товара.

Белов просто наслаждался этим представлением, схватывая на лету новые обороты речи и сравнения. Пока ни одной монеты среди торгующихся Белов не заметил. Единственным средством оплаты товаров была пушнина. От огромных медвежьих шкур до маленьких беличьих, собольих и горностаевых. Зато среди скобяного товара, привезённого Окунем, Белов разглядел большие пластины прозрачного материала, подошёл поближе и удостоверился — слюда. Размеры слюдяных пластин были достаточно большими — до 70–80 сантиметров в диаметре. Почти все они были круглыми или овальными. Ещё Окунь вынес и разложил на куске тёмной ткани серебряные украшения. Украшения были сработаны достаточно профессионально, хорошо отполированы. Среди них Белов заметил три маленьких серебряных зеркальца. Местные девицы, видимо, хорошо знали цену этим зеркальцам и даже не пытались прицениться. Сколько Белов не ждал, цену никто не спросил. Пришлось поинтересоваться самому. Окунь только улыбнулся и предложил показать свой товар, мол, сторгуемся.

Постепенно торг начал затихать и Белов озаботился своими покупками. Отозвав Окуня в сторону, Белов выложил перед ним почти весь свой товар — бисер, ножик, пластмассовую лодочку, пару носовых платков, батарейки. Окунь сразу отодвинул ножик в сторону, у самого таких много, равнодушно потрогал бисер, но заинтересовался лодочкой и батарейками. Предложил — полпуда соли за всё. Белов быстро ответил, — Восемь пудов без ножа и платков. И начался торг. Торговались оба вполголоса, спокойно, но вдумчиво и аккуратно перечисляя недостатки и достоинства товаров, не опускаясь до взаимных оскорблений. Спокойный изначально Окунь, послушав доводы и предложения Белова, заметно изменил своё отношение к нему на более уважительное и занялся торгом пристальней. В результате Белов после пятнадцатиминутных переговоров согласился на три с половиной пуда соли, всё равно надо будет почаще приезжать на выселки, да и выше по течению придётся добраться, а наторгованной соли вполне хватало на год, если не больше.

Ударив по рукам, Белов пошёл отвешивать соль и перетаскивать сразу в лодку. Окунь тоже дал команду собираться и следил за погрузкой остатков товара и наторгованных шкурок в свои посудины, как определил Белов их название — расшивы. Наблюдая за поведением Окуня, Белов убедился, что торговец не жулик и в его поведении нет патологической жадности. Опыт общения с жуликами у бывшего оперуполномоченного уголовного розыска Белова был более, чем достаточный, и он выработал интуитивную оценку людей в смысле их надёжности и порядочности. Решив доверять Окуню, Белов отозвал его в сторону и показал маленькое зеркальце. Увидев на лице опытного торговца удивление, которое как ни пытался, он не смог скрыть, Белов тихо спросил — хочу четыре гривны, смогу достать ещё такие. Мастер, который их делал, погиб, но небольшой запас остался. Больше никто такие зеркала делать не умеет.

К чести купца, опомнился он быстро и сразу стал торговаться. Вот в этой торговле Белов практически не шёл на уступки. А в конце, когда заинтересованный купец почти взмолился, со славами — Да у меня нет такой суммы на руках! Белов отыграл назад, предложив — Я согласен на одну гривну, но после продажи отдашь половину прибыли.

— А если обману? — прищурился Окунь.

— Буду торговать с другими купцами, а тебя ославлю, — не моргнул глазом Белов.

— А как узнаешь правду?

— Узнаю, может не сразу, но узнаю, — уверенно пообещал Белов, добавив, — найди богатых покупателей и разбогатеешь за два сезона так, что соль отдашь своим детям для учёбы.

Договорившись встретиться на Выселках через два месяца, перед ледоставом, Белов осмотрел полученную гривну, которая оказалась бруском серебра около двухсот граммов, и направился в сторону тётки Курихи. Вдруг раздались резкие звуки ударов железа о железо. Белов, а за ним Окунь с подручными, быстрым шагом пошли в центр Выселков. Там уже собрались жители селенья. К удивлению Белова, народу собралось достаточно много — одних мужчин среднего возраста было больше сотни. Ребятня, которую выгнали из центра площадки, залазила на крыши домов и с интересом смотрела оттуда. На крыльце своего дома стоял Скор. Он поднял руку, и разговоры в толпе затихли.

— Добрые люди. Все знают, мой сын Слад вернулся с охоты подраненный. Но не все знают, что кабан поранил Слада из-за сломанной рогатины. Да, рогатины ломаются, но ломается древко и никогда не ломается лезвие. Вот это лезвие, смотрите! — Скор вынул сломанное лезвие и передал его стоявшим возле него мужчинам. Те заинтересованно стали рассматривать обломок. А Скор продолжал.

— Помните, этой зимой медведь покалечил Хомяка и его брата Втора? В тот раз погнулось лезвие рогатины. Часто ли такое бывает? Все это помнят? — молчание было ответом.

— А прошлым летом раскололся топор у Калины? Разогнулись два крюка и упала крыша у Лосихи? Ладно, никто не пострадал. Кто ковал эти железки? Подмастерье кузнеца Третьяк. Что хочешь сказать, Третьяк? Третий год ты в учениках у кузнеца, почему не выучился?

На помост вытолкнули того самого помощника кузнеца, худощавого парнишку лет семнадцати. Он был переодет в чистую одежду и явно напуган.

— Ну, я хотел, я думал, ну, не получилось. — Объяснение было понятным и достаточно предсказуемым.

— Все знают, что положено по Правде за ранения по причине негодного товара? Такое же увечье или вира. Калечить парня я не хочу, а виры он не заплатит и не отработает. Что будем делать? — задал риторический вопрос Скор. Ответом ему было мрачное молчание.

— Родичей у него на выселках нет. Кто заплатит за Третьяка виру обществу?

Белов поинтересовался у стоявшего рядом Окуня — А велика вира?

— За увечье пять гривен, за три увечья три по пять гривен. Это без ремонта дома.

А Скор продолжал — Я предлагаю отлучить Третьяка от Выселков. Пусть уходит сегодня же куда хочет. Зла на него не держу, преследовать не буду. Но на Выселки пути ему не будет. Все согласны со мной?

— Хватит с него, а кто подмастерьем у кузнеца будет? Работы много, один не справится, — раздались голоса.

— А с подмастерьем я предлагаю вот что: пусть от каждого рода выберут по одному отроку и приведут кузнецу на испытание. А через неделю кузнец оставит из них двух или трёх, кто толковей.

— Верно, говоришь старшина, так и сделаем, — крикнули с разных сторон.

— Благодарю, общество, я всё сказал, — поклонился Скор.

Народ стал расходиться, а Белов заметил тётку Куриху и поспешил к ней. Тётка тоже узнала его, и они пошли за курицами, по дороге Белов завёл разговор о корме для куриц. Куриха охотно согласилась и предложила продать два пуда зерна вместе с полудюжиной куриц. Торговаться по пути Белов не стал, торг продолжили во дворе Курихи. Да и торга практически не получилось. Стоило Белову предложить так и не проданный Окуню ножик взамен курицам, как Куриха стала отлавливать своих куриц и складывать в мешок, опасаясь, что Белов передумает. Вскоре, закинув на плечи два мешка, Белов сердечно попрощался с Курихой и скорым шагом пошёл на берег. Возле дома Скора он остановился, постучал в дверь и зашёл в дом.

Скор сидел на полатях возле Слада, и они тихо беседовали. Белов поклонился, подошёл, проверил температуру у Слада. Лоб был нормальный. Слад спокойно дал осмотреть ноги, опухоль на сломанной ноге спала полностью, синяк тоже исчезал. Зашитая рана приобрела нормальный цвет, краснота сошла. Белов облегчённо вздохнул, угроза воспаления отошла. Белов попрощался с отцом и сыном, объяснив, что надо возвращаться к своему хозяйству. Улыбнулся Сладу, напомнил об обязательном удалении нитки. Спросил у Скора разрешения приехать осенью, на что тот ответил согласием. Ещё раз попрощавшись, Белов поклонился и ушёл.

Несмотря на то, что уже вечерело, Белов решил уплыть сразу, не дожидаясь Окуня, который оставался на ночлег. Бережёного бог бережёт, решил Белов, не рискуя здоровьем куриц и опасаясь дождя при наличии большого количества соли.

Уложив имущество, Белов помахал рукой подручным Окуня, и выгреб на стремнину Камы, после чего пересел на корму и стал подруливать третьим веслом, плывя по течению. Река здесь текла спокойно, чуть быстрее пешехода. До заката Белов рассчитывал отмахать больше двадцати километров.

Теперь Белов получил возможность спокойно осмотреть берега и сориентироваться. По его прикидкам, Выселки стояли недалеко от несуществующего здесь села Дедка. Берега Камы были покрыты дубовыми рощами с вкраплениями липы и немного берёзы. Тут Белов вспомнил, что съестного у него не осталось, и подрулил к берегу, чтобы накопать червей или поймать лягушку для насадки. Закрепив лодку, Белов стал шарить в траве вдоль берега, вылавливая кузнечиков и разыскивая лягушек. Попался почти сразу пяток лягушек, которых Белов спрятал в мешок и пошёл обратно к лодке. Сверху со склона раздались крики, потом шум, в котором привычное ухо Белова безошибочно услышало драку. Белову стало интересно, кто дерётся в этом бесконфликтном мире? Прихватив посох-карабин, он поднялся по склону на шум.

Трое крепких парней, но ещё безбородые, не спеша, явно глумясь, били худого парнишку, в котором Белов признал незадачливого помощника кузнеца Третьяка. Тот, явно уступая в силе, не падал, а пытался защититься и упорно стоял на ногах. При появлении Белова избиение прекратилось, но не надолго.

— Иди отсюда, — сказал парень постарше, когда убедился, что Белов один.

— Почто бьёте Третьяка, старшина велел его не трогать, — подошёл Белов, чувствуя, что уговоры не пройдут, но попробовать надо.

— Да он сам… — ляпнул второй парень.

— Молчи, Окорок, — прервал его главарь, и повторил — вали отсюда, бродяга.

— Только вместе с Третьяком, — Белов за руку отвёл Третьяка себе за спину.

— Получи… — ударил кулаком Белова главарь.

Парни, конечно, были крепкие, возможно даже сильнее Белова, но драться они не умели. Белов скоро уложил их на землю, калечить не стал, памятуя, что били они Третьяка по заданию Скора. Носы и зубы у лоботрясов остались целые. Даже синяков на лице не появилось. Чтобы не спровоцировать жалобы на расправу над невинными подростками, Белов поставил парней на ноги и спросил имена, они оказались очень характерными — Будила, Окорок и Елага. После этого Белов заставил всех троих поклясться перед богами, что их никто не бил и не калечил. Парни уныло пробурчали клятву Роду и Макоши. Затем Белов их отпустил, напомнив, что ещё будет на Выселках и узнает о соблюдении клятвы.

Глядя вслед плетущимся домой обидчикам, Третьяк спросил — а со мной что будет?

— А ты поплывёшь ко мне, — решил Белов, — тебе же некуда идти?

— Да, некуда.

— Вот и ладно, бери свой мешок.

Усадив Третьяка в лодку, Белов взялся за вёсла. Клятва клятвой, но отплыть, подальше, не помешает. Грёб Белов почти до заката, за это время они проплыли место предыдущей ночёвки, где встретился Слад. Кама в этом месте была не очень извилистая, по прикидкам Белова, они отплыли от Выселков километров на двадцать или больше. Ночевать на берегу Белову не хотелось, к счастью попался небольшой островок, поросший ивняком. К нему и пристали путники. Отправив Третьяка разводить костёр, Белов закинул донку с насадкой-лягушкой, приковал лодку к дереву и понёс вещи на берег. Третьяк уже наломал сушняка и бил огнивом по кремню, раздувая тлеющие искорки. Вот что я забыл, чертыхнулся про себя Белов. Зажигалки скоро кончатся, и что будет? Оставив Третьяка у костра, Белов вернулся за берестой, на островке была довольно сырая почва, придётся стелить берёсту. Он принёс две охапки берёсты, объяснив Третьяку, чтобы их не сжёг, потом решил проверить донку. Оказалось, там вполне приличный налим, которого хватит на ужин обоим. Лягушки ещё оставались, поэтому Белов забросил донку снова, выпотрошил и отнёс налима к костру. Костёр уже разгорелся, а Третьяк достал свои нехитрые припасы. Кузнец оказался нормальным человеком и дал Третьяку на дорогу пяток сушёных лещей и три большие лепёшки. Их и предложил Третьяк Белову.

За ужином Третьяк рассказал свою немудрёную биографию. Как было понятно, третий сын в крестьянской семье, только два старших брата были старше почти на двадцать лет. Отделились они давно и когда умерли родители Третьяка, братья уже обросли семьями, в которых Третьяку не нашлось места. Нет, братья его не выгоняли, живи в семье. Но племянники и племянницы, частью старше Третьяка, с удовольствием подшучивали над ним, а невестки возмущались дармоедом. Возможно, сказался и возраст, тогда Третьяку было всего 13 лет, время сомнений и исканий. Плюнул он на всё и подался в соледобытчики, благо жил недалеко от Соли Камской. Там его хватило ненадолго, замучили соляные язвы. Напросился в подмастерья к кузнецу, у него понравилось. Вместе с кузнецом и поехал на Выселки, куда их позвал Скор.

— А отчего тебя так Скор невзлюбил?

— Так из-за Владки всё. Её Слад обхаживал, а она ко мне повернулась. Вот Слад и завидует. Били они меня, да потом Владка узнала и запретила меня трогать.

— И её послушали?

— Попробуй её не послушай, она сродственница купца Окуня.

— А чего так с железом получилось?

— Тут вот какая моя задумка — хочу я такое железо сковать, чтобы гнулось и не ломалось. Слышал я, будто в дальних краях куют такие клинки, которыми опоясаться можно, а потом они распрямляются, как не бывало. Я уже два года состав подбираю, да не выходит никак. То гнутся, то ломаются.

Долго ещё рассказывал Третьяк о своих опытах, слушал его Белов и прикидывал, что делать с этим умельцем.

Когда костёр прогорел, обмазал Белов налима глиной и закопал в кострище. После чего легли спать. Белов укрылся одеялом, а Третьяк берёстой.

Глава 14

Дождя ночью не было, но проснулся Белов не столько от холода, сколько от сырости. Рядом ворочался Третьяк, стуча зубами. Одеяло Белова вымокло от росы, как будто из воды достали. Белов огляделся, уже светало, похоже, не уснуть. Достал запеченного налима из кострища. Подбросил берёсты, сушняка и раздул из углей небольшой костерок, чтобы только отогреться. Пока всё разгоралось, сходил на берег, умылся и вытащил донку, она была пустая. Вернулся к костру, Третьяк уже сидел у костра и согревался. Оба позавтракали печёным налимом и, затушив костёр, сели в лодку.

Белов снова сел за вёсла, быстро согрелся и, глядя на стучавшего зубами Третьяка, поменялся с ним местами. Потом и Третьяк согрелся, а Белов замёрз. Так они и менялись местами, пока не взошло солнце и стало припекать. С этого времени грёб только Белов, спешивший вернуться домой. По течению, да ещё на вёслах, до устья Сивы они доплыли ещё до полудня. Приковав лодку к знакомому причалу, Белов насыпал в небольшой мешок пару килограммов соли и поднялся к селенью. Мужчин в домах не было, вышли их жёны, а ребятишки позвали старика, говорившего ранее с Беловым.

Белов поздоровался, поинтересовался, всё ли в порядке, где мужчины. Старик, которого Белов понимал сейчас значительно лучше, ответил, что всё в порядке, мужчины на охоте. Долго разговаривать Белов не стал, отдал мешочек с солью, по-соседски, мол, да ушёл.

Вверх по Сиве плыть стало труднее, до устья Бражки Белов грёб сам. Потом, на узкой Бражке, за вёсла сел Третьяк, а Белов рулил, держась глубоких мест. Он решил обязательно добраться домой. Ночевать на берегу очень не хотелось, вспомнилось здешнее изобилие зверей, проказница память, как всегда не к месту, подсунула воспоминание о мелькнувшем в камышах тигре. Поэтому плыли без обеда. Когда Третьяк вымотался вконец, Белов снова сел за вёсла. И к тому моменту, когда солнце зацепилось краем за Липовую гору, лодка причалила к родному (уже родному!) берегу.

Приковав лодку, оба путника с мешками пошли к дому. Никаких следов вокруг дома Белов не заметил. К удовольствию Белова, дом был закрыт изнутри, а на стук вышла Лариса, причём не просто вышла, а сначала посмотрела с чердака. Её осторожное поведение очень порадовало Белова. Отправив Третьяка за остальной солью, Белов сел ужинать вместе с Третьяком, которого познакомил с Ларисой. В дом Третьяка он решил пока не пускать, постелил ему в террасе, а кур выпустил в чулан, насыпав им корма и поставив плошку с водой. Чтобы не пугать Третьяка, фонарь Белов не включал, поужинали в террасе в сгущавшихся сумерках. Измотанный Третьяк уснул сразу. Белов, заперся в доме и долго не уснул, наслаждаясь Ларисой, как и она Беловым.

Глава 15

Утром всё обошлось как нельзя спокойней. После завтрака, Белов рассказал Третьяку свою версию о том, что раньше жил в другом краю, где умеют очень много. Но друзья его пропали, а сам он остался один в этом доме. Знания есть разные, но одному трудно эти знания использовать. К тому же сам Белов не кузнец и с железом работает плохо. Поэтому Белов предлагает Третьяку жить с ним на правах младшего родича.

Третьяк даже не ожидал такого счастья, он просто захлебнулся в благодарности. А Белов не стал её ждать и перевёл всё в практическое русло. Они обошли посадки, которые Лариса содержала в порядке. Белов показал Третьяку, как ставит сети, а затем все вместе занялись прополкой. Третьяк оказался смышлёным, впрочем, странно крестьянскому сыну не уметь полоть. Работали они на прополке и окучивании до вечера, Белов постоянно разговаривал с Третьяком, специально вставляя в разговор побольше русских слов, решив для себя окончательно говорить только по-русски, не усваивать местные диалекты.

Приведя в порядок посадки, в которых Третьяк узнал только капусту и репу с редькой, да горох с бобами, Белов решил заняться строительством. Благо таскать вдвоём брёвнышки не в пример удобнее. Необходимость в курятнике не просто назрела, она напахла. За один день куры основательно загадили чулан, к тому же Белов опасался за их здоровье.

Курятник Белов решил делать большой, как сарай, из нормальных брёвен. С расчётом на ещё какую живность. Благо леса кругом хватало. Тут пришлось достать бензопилу, которая своей работой вызвала у Третьяка просто божественный экстаз. За три дня они напилили шести и восьми метровых брёвен больше сотни. Причём Третьяк настолько быстро и ловко обрубал сучья, что Белов не успевал валить деревья и распиливать брёвна в размер. После многократного инструктажа и рассказов о случайном отпиливании голов и рук, Белов разрешил «младшему родичу» распилить пару брёвен. Счастью не было предела. Работали с рассвета до заката, благо Лариса взяла на себя все хлопоты по хозяйству и прополке.

Деревья пилили вверх по склону, поэтому выше дома образовалась достаточно большая поляна, на которой и решено было делать хозяйственные постройки. Да, первой хозяйственной постройкой был классический нужник из небольших жердей. В дом Третьяка Белов пока не пускал, решив присмотреться к парню получше, и опасаясь шока и веры в волшебство. Вряд ли парень станет трудиться в поте лица, увидев массу «волшебных» вещей. Ночевал Третьяк на террасе, ночи были тёплые. Рыба и мясо на столе были чисто формально, подошла зелень. Огурцы уже созревали вовсю, валом шли помидоры в теплице. Поэтому Белов практически перешёл на вегетарианскую пищу — салаты. Да ещё на кухне он разыскал пачку хлебного кваса и сделал квас. С квасом получилось очень хорошо. Оказывается, Третьяк, в отличие от Ларисы, знал, как его готовить. Решено было осенью купить зерна и сделать солод или даже купить солода. Салаты Третьяк и Лариса пробовали, но ели неохотно. Да и сам Белов понимал, что салаты без масла или сметаны никуда не годятся. Всё равно, пища стала разнообразней, и Белов повеселел — «Налаживается жизнь понемногу».

Курятник сложили невысокий, но большой — шесть на восемь метров. Нижние брёвна положили из лиственницы, а остальные сосновые. Ошкуривать брёвна Белов не стал — не так заметны издали, да и быстрее. Когда делали крышу, Третьяк ещё раз приятно удивил Белова, предложив покрыть крышу корой. Он сам ошкурил несколько лип и почти неделю аккуратно выкладывал крышу обработанными кусками коры. Дубить их, конечно, не стали, но вымочили и отбили. Пока Третьяк работал на крыше, Белов жердями огородил часть сарая для курятника и, наконец, вздохнул полной грудью в прямом смысле этого слова. Чулан освободился и в сенях воздух стал чистым. Что примечательно, на всём строительстве Белов ухитрился использовать всего восемь железных крюков. Оба сразу решили экономить железо.

Глава 16

Строительство заняло почти месяц. За это время прошли всего три грозы, а дождей не было. Но не успел Третьяк положить последний кусок коры на крышу, как зарядили долгие нудные дожди. Они держались почти три недели. Эта была любимая погода Белова. Ещё раньше, «там», Белов в дождливые дни чувствовал прилив сил и огромную работоспособность, чем удивлял всех своих знакомых. Вот и сейчас, Белов наслаждался дождями и крутился как белка в колесе, делая мелкие, но очень важные дела.

Наступила пора делать запасы. Белов с Ларисой засолили почти весь урожай огурцов, вышло больше тридцати трёхлитровых банок. Мясо уже давно кончилось, поэтому Белов решился на охоту. Не связываясь с кабанами, Белов решил взять пару лосих и мясо закоптить. Даже на двоих хватило бы до Нового года. Да и карабин с глушителем надо испытать. Лосей он видел несколько раз выше по течению Бражки, там, где осинник смыкался с молодым ельником.

В одно хмурое утро, под моросящим дождиком, двое в плащ-палатках вышли на берег. Вверх по Бражке Белов не плавал, но в «той» жизни бывал часто. Течение было спокойное, поэтому до ельника доплыли за час. Третьяк был вооружён огромным охотничьим ножом, который он накануне точил целый день, да самодельной рогатиной. В руках Белова был карабин с глушителем. Трёх лосей на опушке они увидели почти сразу. Две безрогие самки и телёнок. Близко подходить Белов не стал, остановились в двухстах метрах. Можно было подойти и ближе, лоси не пугались человека. Но для Белова основным было испытание глушителя. Аккуратно выбрав цель, Белов решил бить в голову. Выстрел прозвучал неожиданно тихо, самка упала, даже не вздрогнув. Телёнок отпрыгнул, а вторая самка подняла голову и стала тревожно оглядываться. Белов спокойно выстрелил ей в сердце. Пуля ушла чуть ниже сердца, и лосиха успела сделать два огромных прыжка в сторону ельника, после чего завалилась на бок. Лосёнка Белов пожалел, хотя по здравом размышлении, съедят его волки или рысь.

Оставив Третьяка разделывать туши, Белов сходил за тачкой, предусмотрительно привезённой на лодке. Мяса получилось много, поэтому Белов отправил Третьяка отвезти большую часть мяса сразу в сарай, а сам остался. Вспомнил, что не подобрал стреляные гильзы и пошёл их искать. Гильзы Белов решил собирать, вдруг получиться сделать капсюли. Шарясь в траве, Белов нашёл огромный белый гриб, потом ещё один, потом ещё и ещё. Расстелив плащ-палатку, Белов забыл про моросящий дождик и до приезда Третьяка собрал ведра четыре белых грибов и пару вёдер рыжиков. Маслята и сыроежки он сразу не брал. Заметил на лице Третьяка удивление, Белов поинтересовался, в чём дело. Третьяк ответил, что грибы едят только вогулы и чудь, а в Соли Камской и на выселках грибы не едят.

Грибам Белов обрадовался больше, чем мясу. Сразу по приезду домой, Белов поручил Третьяку разделывать и коптить мясо, с коптильней тот уже был знаком. А сам разложил в сенях грибы, затопил впервые за месяц в доме печь, а не камин, и сел чистить грибы, одновременно рассказывая Ларисе о грибах и способах их обработки. Остаток дня на это и ушёл. Поужинали они свежими бифштексами с жареными белыми грибами. Ларисе и Третьяку грибы очень понравились, но Белов много грибов сразу им не разрешил, опасаясь непереносимости. Зато сам наелся так, что еле встал из-за стола. Ужинали они впервые в доме, на первом этаже, в закутке у печи. Мастерскую Белов специально не осветил и Третьяк ничего не заметил.

Глава 17

Лосиные шкуры Белов хотел выбросить, но Третьяк попросил разрешения их обработать, два дня скоблил и посыпал золой, затем растянул на колышках. Белов ещё дважды плавал за грибами и засолил целый бочонок рыжиков, да сушёных белых получилось ведро. Все трое дважды пропалывали и окучивали огород. В последний раз Белов решил проверить и выкопал куст картошки, получилось целое ведро. На радостях, Белов сварил борщ с молодой свёколкой и нажарил грибов с картошкой. Вот было пиршество желудка. Устыдившись своего поведения, за последнюю неделю дождей Белов наверстал отдых. Буквально за день они ошкурили шестиметровые брёвна и за два дня поставили баньку. Заморачиваться печкой Белов не стал, оставил это на осень, навозили с берега большой гальки и выложили очаг, бак для горячей воды в хозяйстве нашёлся. Получилась банька по-чёрному. Крышу на баньке Белов делал сам, ну почти сам. Третьяк только подсказывал, как удобнее. Банька получилась совсем без железных крепежей, только опять ушли две петли на двери.

Петли, кстати, заканчивались, остались среди старых запасов только две пары старых петель, а магазин далеко. Не просто далеко, а безнадёжно далеко.

Мох для баньки брали с болота возле речки Берёзовки, Белов там ещё в детстве бегал. Почти ничего не изменилось. Белова не покидало ощущение, что за поворотом появится дорога, а на ней следы автомобиля. Душа запросила праздника. Поэтому, на следующий день после постройки бани, Белов решил её истопить. Пока Третьяк растапливал очаг, Белов успел вставить стекло в оконце. Оконце получилось достаточно большое — 50 на 30 сантиметров. Меньшего куска стекла не нашлось, а резать Белов не стал. Здесь стекло явно ценится по размеру. Топили баню полдня, Белов даже испугался, что стекло в оконце лопнет от жара. Пока баня отстаивалась, сплавали к речке Берёзовке, наломали веников.

Баня стала праздником для всех. Пусть жар уходил в многочисленные щели, пусть пол и полок были не досчатые, а из струганных жердей, пусть при вздавании от гальки шёл ядрёный рыбный запах, но банный жар ни с чем не сравнить. Парились долго, причём Третьяк оказался заядлым парильщиком и Белов дожидался его в предбаннике, попивая последний квас. После ухода Третьяка Белов попарил Ларису, которую не пустил при парне, вопреки здешним традициям.

Оттаяв в бане, Третьяк не выдержал и спросил у Белова — А когда мы поедем на Выселки?

— Тебе туда нельзя, старшина не пустит, — ответил Белов, думая про себя, «Ну ребёнок, ещё совсем ребёнок». А вслух спросил — О Владе думаешь?

— Да, шибко она мне нравится. Забыть не могу.

— Так ведь не пустят её за тебя. Достатка у тебя нет, из Выселков прогнали, дома у тебя нет, богатой родни тоже нет.

— А ты? А твоё хозяйство? — с надеждой поглядел Третьяк.

— Я один, детей нет, умру, и отберут всё это у тебя, так? Да ещё должен виру останешься, а то и убьют, чтобы не болтал лишнего. Так? — Белов посмотрел Третьяку в глаза.

— Правда твоя, — понурился Третьяк.

— Не грусти, давай спать пойдём, а завтра будем думать. Утро вечера мудренее.

Белов долго не спал, прикидывая, что делать с новоявленным Ромео. Сама мысль отношений Третьяка с Владой ему очень не нравилась. Мало того, что испортятся отношения с ближайшим населённым пунктом, где есть кузнец и можно найти знахаря, так ещё неизвестно, чью сторону примет Окунь. Хотя тут, наоборот, понятно, Окунь будет на стороне Скора. И далеко не факт, что Влада любит Третьяка, скорее всего, просто юношеские ухаживания. Но Третьяка надо чем-то отвлечь от мыслей о Владе, тем более у него перед носом молодая Лариса, не довести бы до греха, а дальше будет видно. Белов придумал несколько вариантов для Третьяка и заснул со спокойной совестью.

Глава 18

Наутро, после проверки огорода, все трое завтракали. День предстоял жаркий, Белов решил обойтись огурцами с помидорами и зеленью. Вместо хлеба он уже давно использовал куски вяленой рыбы. Рыбы они навялили столько, сколько Белов не видел за всю свою жизнь. Как раз, развешивая вяленую рыбу на чердаке, Белов и обратил внимание на старые учебники, ещё 70-х годов двадцатого века. Оказался почти полный комплект учебников с пятого по восьмой класс. Отобрав математику, химию и физику, Белов отнёс всё в дом, да и оставил до лучших времён. Вот эти лучшие времена и наступили, решил про себя Белов.

— Скажи, из-за чего у тебя ломалось и гнулось железо? — начал издалека Белов.

— Хотел сковать так, чтобы гнулось и не ломалось. Никак не выходит.

— А ты знаешь, как надо ковать?

— Доподлинно не знаю, но хотел попробовать по-разному, может и получится, — уныло мотнул головой Третьяк.

— Есть у меня старые книги, в которых написано, как такое железо делать, да читать ты не умеешь. Что будем делать?

— Научи меня, Белов, я страсть как хочу научиться читать, — вскочил с табуретки Третьяк.

До сих пор Белов никому не называл своего имени, а представлялся всегда по фамилии, поэтому даже Лариса и Третьяк называли его Беловым, наивно полагая, что это имя. А может и не наивно, и не полагали. Ещё Бажов писал, вплоть до двадцатого века у жителей Урала было по два или три имени — крестильное, родительское и уличное. Многие соседи узнавали настоящие имена своих знакомых и родственников только на похоронах. Скорее всего, так же было и здесь. Сам Белов настолько привык, что его даже друзья зовут по фамилии, о своём имени и не вспоминал, представляясь ещё в двадцать первом веке только по фамилии.

Да, учить Третьяка чтению надо, и чем быстрее, тем лучше, и Ларисе это не помешало бы, разговаривала она уже достаточно бойко. До осенней поездки на Выселки они должны читать бегло и понимать прочитанное, их придётся оставить вдвоём. Пусть читают, чтобы не скучали. Белов уже понял, что с Третьяком ему повезло, парень оказался честным и открытым душой, без подлости. Оставить его с Ларисой в доме было не боязно, и за хозяйством приглядит, и не набезобразничает.

Кстати, об осенней поездке, до неё оставалось около месяца. А готовиться к ней уже пора. Первым делом определиться с покупками, а чтобы что-то купить, как говорил классик, надо что-то продать. И курей кормить уже нечем, зерно они всё склевали, значит надо везти только зерна мешков десять про запас, не считая соли и других товаров. Ещё бы прикупить овец или коз. У Белова возникла мысль о валенках и валенной обуви, когда он показал Третьяку валенки, а тот уверил Белова, что такого никогда не видел. Валенки Белов, конечно, катать не умел, но принцип валяния представлял. Опять, для скотины надо косить сено, Белов нашёл среди железок косу, почистил полотно, по памяти сделал литовку, даже пытался ею косить. Но полян и лугов поблизости не было, а возить сено с заливных лугов — это надо большую широкую лодку. Доски, как на грех, полностью кончились. А без лодки не обойтись.

Значит, подготовку к торгу надо начинать с лодки, а именно, с досок. Использовать для продольного распила брёвен бензопилу Белов не решился. У Алексея в доме оказались целых две двуручных пилы. Их Белов и приспособил для пилорамы-2. Вы спросите, почему 2, а потому что пилили вдвоём, как рабы на галерах. Выходили по три шестиметровых доски за день. Мало, но широкие. Пилили до середины сентября.

За это время Третьяк уверенно освоил алфавит и начал читать, пока по складам. У Ларисы было хуже, но буквы она запомнила все. Белов во время распиловки брёвен времени не терял и вёл разговоры на различные темы. От устройства механической пилорамы до законов физики и механики. Третьяк тоже разговорился и сообщил, что совсем недалеко, по местным меркам, знает выходы каменного угля, якобы они ничейные, люди приходят и берут сколько надо. Где берут железную руду, Третьяк не знал. Зато хорошо знал процесс выплавления железа. Он был примитивен донельзя — руду пережигали вперемежку с древесным углём, а потом многократно перековывали и калили. Калили и перековывали. Поэтому насчёт железа Белов решил пока не спешить. Даже для домашней домны по китайскому образцу надо было массу кирпича, а сейчас было не до этого. Сентябрь выдался сухой и жаркий, доски просохли быстро. Вдвоём лодка получилась гораздо быстрее, зато на неё ушёл почти килограмм гвоздей и остаток моха. Уключин уже не было, пришлось делать самодельные из металлических стержней. Получились только несъёмные.

Белов пошутил, что, мол, не украдут, Третьяк очень удивился, кто может украсть? Оказывается, за всю свою короткую жизнь, Третьяк ни разу не встречался с кражами и не понимал, как можно взять чужое. Белов только улыбался, вспоминая себя молодого, когда тоже искренне удивлялся, как можно ударить женщину или избить ребёнка. Работа в уголовном розыске быстро сняла с него розовые очки. Уже давно Белов взял для себя шуточное правило — доверять всем, не верить никому. Нет, параноиком Белов не был. Наоборот, даже к последнему бомжу Белов относился ровно, дружелюбно, поговаривая — от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Но Белов постоянно помнил, что обмануть может почти любой, причём даже из лучших побуждений, даже не понимая своего обмана и искренне полагая, что говорит правду и делает правильные вещи. Среди сыщиков есть поговорка — лжёт, как очевидец. В этом есть доля правды. Человек видит одно, но воспринимает это по-разному.

По жизни Белов не был рисковым человеком, поэтому, полагая возможность обмана или ошибки, никогда не «складывал яйца в одну корзину». Кстати, в конце августа, куры, наконец-то, стали нестись. Белов настолько соскучился по яичнице, что жарил себе яйца каждый день. Теперь и речи не было о том, чтобы не купить зерна для кур. На новую лодку Белов решил установить мачту, сделать киль и стационарный руль. На парус извели большую четырёхместную палатку, старую, брезентовую. Парус вышел тяжёлый, но надёжный. Киль Белов решил сделать небольшим, не глубже метра. Однако для поездки нужен был напарник, а Третьяка или Ларису брать на выселки было нельзя.

Белов решил навестить соседей в Тывае и уговорить одного из мужчин на путешествие к выселку. Для подарков родне выбрали десяток яиц, огурцы, помидоры, морковку, немного копчёной лосятины. Большую лодку они с Третьяком по каткам скатили к Бражке и спустили на воду, намокать. А на следующий день Белов и Лариса с раннего утра отплыли вниз по реке. В этот раз дорога показалась значительно короче, в камышах Белов никого не заметил, хотя и высматривал тигра, возможно, ему показалось в прошлый раз, подумал он. Хотя, говорят, что волки не живут там, где есть тигры, а волков в округе точно не было. Привычно прицепив лодку к мосткам, Белов поднялся к домишкам угров.

На этот раз к нему вышли все мужчины, усадили его на бревно возле дома и сами сели рядом. Лариса сразу ушла в дом родителей с гостинцами. Мужчины говорили не спеша, выспрашивали о Белове всё понемногу. Белов, между прочим, упомянул про убитого медведя, но те отреагировали спокойно, не такие байки слыхали. Мужчины с интересом попробовали часть гостинцев от Белова. Белов прихвастнул, что это всё он выращивает, и за помощь в поездке может дать овощей ещё и помочь весной при посадке. Мужчины, естественно, отнеслись к этому равнодушно. Попытка Белова заманить в путешествие солью также не удалась. Оказывается, Окунь проезжал здесь и обменял на соль все шкурки, добытые охотниками.

Белов задумался, отдавать что-то ценное, из вещей, не хотелось. Тогда он пошёл другим путём. Не спеша, повторяя по нескольку раз, он выспросил, по какой цене обменяли шкурки на соль. Как он и предполагал, обмен отличался почти в два раза от обмена на Выселках. В пользу Окуня, естественно. Говорить об этом напрямую Белов не стал, зато намекнул, что товара на выселках больше и он там дешевле, может быть, а может и не быть. Но чтобы узнать это, надо туда съездить. Говорил Белов долго, убеждая своих собеседников не в том, что они ему помогут, а в том, что он поможет им. Короче говоря, применил классический метод «покраски забора имени Тома Сойера».

Двухчасовая беседа мужчин прервалась на обед. Обед был неприхотлив — отваренное мясо и сушёная рыба. Ели там же на берегу, благо ветерок сдувал всех паутов и мошек. К обеду женщины принесли бадейку с деревянным ковшом. Мужчины зачерпывали по очереди, и пили мутный напиток с лёгким алкогольным привкусом. Белов поинтересовался, откуда и почему пришли сюда хозяева. Один из мужчин махнул вниз по Каме и объяснил, что раньше жили там, далеко жили, три дня пути. Потом стало плохо и ушли сюда. Белов попытался уточнить, остался ли кто там, ответ был такой же маловразумительный, мол, остались люди. Тяжело в деревне без нагана, подумал Белов, а на Каме без знания угорского языка.

После обеда мужчины продолжали сидеть молча, иногда перекидываясь короткими репликами. Белов понял, что решения сегодня не будет, и стал собираться обратно. Чисто формально пригласил зимой в гости и отплыл вверх по течению, благо Лариса уже вовсю наговорилась. Обратно пришлось попотеть, но за последние три месяца Белов физически не просто окреп, а заматерел. Ладони стали твёрдыми, даже не нужны рукавицы, а тело подсохло, избавилось от лишнего жирка и проступило сухожилиями. Глаза привыкли смотреть вдаль, в пестроту леса и совсем привычно выхватывали движущихся зверей из окружения деревьев.

Белов с удовольствием разглядел стайку благородных оленей, возможно, тех самых, что видел в прошлый раз. Недалеко от болота его здорово испугал огромный кабан. На водопой подошло стадо диких свиней, когда лодка проплывала мимо, так вожак стада бросился прямо на лодку, и только глубина русла не дала ему опрокинуть плоскодонку. Стоя в воде по самый пятачок, вожак грозно фыркал и провожал плоскодонку взглядом.

— Вот застрелю дурака, будешь знать, — погрозил ему Белов, когда отплыли подальше.

Больше ничего интересного не встретилось, только пара лосей и какие-то громадины вдалеке. Белов разглядеть толком не смог, но на лосей было мало похоже, Лариса тоже не видела таких зверей, но заверила, что это не лоси. Видимо, всё-таки зубры, решил Белов. И в голову пришла шальная идея — а зубры лохматые, стрельнуть парочку и шерсти будет как со стада овец. Вот тебе и валенки. Только стричь их ножницами, без машинки, да ещё на морозе? А перетаскивать мясо? На фоне зубров лосики покажутся малышами. Хотя индейцы на бизонах просто существовали, делали из них практически всё, от одежды и вигвамов до орудий охоты и питания. Ну, это надо решать зимой. Кстати о зиме, надо строить ещё большой сарай и копать в нём яму для ледника.

Белов не оставлял тайной мысли о большом «кулацком» хозяйстве со множеством работников, где вполне реально было бы изготовление досок, кирпича, а в перспективе и строительство домны. Железо, железо и ещё раз железо, перефразировал классика Белов. Он чувствовал себя до обидного бессильным. Вроде и знания, какие-никакие есть, а возможностей кот наплакал. Даже обычный сарай построить одному — это целый ворох ненужных проблем. Жениться ещё пару раз, ухмыльнулся Белов, наплодить работников естественным путём. Тем более, что здесь, видимо, ещё многожёнство процветает. Да больно это всё долго и хлопотно, как говаривал старый приятель, шевелиться надо.

И деньги для всего этого нужны немалые, распродавать предметы из будущего не выход. Может золото, серебро, самоцветы? Урал рядом, россыпи должны быть не выработаны. Только искать их долго, всё лето уйдёт, на кого хозяйство бросить? Если разграбят дом, никакие россыпи не выручат. Хотя идея с гранильной мастерской неплохая. Практически до 17 века драгоценные камни не гранили, а шлифовали, поэтому гранёные камни здесь будут неплохо востребованы. А шлифовальных кругов и абразивных колец, причём даже с алмазным напылением, Белов нашел несколько пачек. Зачем они нужны были Алексею, непонятно. Скорее всего, случайно стащил с завода в лихие девяностые. Но тогда нужно строить движитель для наждака, электричества нет. Да и для токарных работ нужен движитель. Бог даст, и муку надо будет молоть. Придётся осенью строить мельницу, скорее всего водяную.

— Ну вот, опять планов громадье, — усмехнулся Белов.

Солнце ещё не задело макушки деревьев, а плоскодонка уже подплывала к мосткам. Опыт гребца возрастал, скоро за день два раза обернусь туда-обратно, решил Белов. Привязав лодку, Белов с Ларисой, не спеша, двинулись в сторону дома, обсуждая завтрашний день. Чем ближе они подходили к дому, тем тревожнее было на душе. Белов замолчал, снял чехол с карабина и снял с предохранителя. Он велел Ларисе остаться, а сам сошёл с тропинки и пошёл через рощу, вглядываясь в вечерний лес. Вот показалась крыша дома, вот виден вход в сени. Двери закрыты, возле дома никого нет. Белов встал за лиственницу и начал медленно осматривать хозяйство.

Так, на парнике порвана плёнка, значит, чувства не обманули Белова, что-то случилось. Белов замер, стараясь даже не вращать головой. Он сравнивал предметы возле дома, что сдвинуто и куда. Всё было на месте, только у стены дома появился тёмный мешок. Да это не мешок, Белов чуть не присвистнул. Возле стены лежал тигр, настоящий тигр, который здесь водиться не должен. Вот и кончик хвоста чуть подрагивает.

Медленно-медленно Белов поднял карабин и прицелился в голову. Негромкий щелчок выстрела. Тигр взвился в воздух и упал. Белов остался стоять на месте, чуть наклонив карабин и аккуратно оглядывая всё вокруг. Первым делом Белов посмотрел, что творится у него за спиной. Теоретически тигры охотятся в одиночку, но и на старуху бывает проруха. Однако, с одного выстрела! Белов испытал к себе удивительное чувство — он перестал быть горожанином, жаль, некому похвастать.

Подождав немного, Белов стал с опаской подходить к дому, держа карабин наготове. Но вблизи было хорошо заметно, что пуля попала в глаз и на его месте образовалась рана, заполненная густеющей кровью. Обойдя тигра, Белов попытался открыть дверь в сени. Конечно, она была заперта. На двери виднелись свежие царапины от когтей тигра. Белов несколько раз окликнул Третьяка, чтобы он выходил, тигр убит. Спустя какое-то время послышались шаги, и дверь приоткрылась.

— Да открывай, всё в порядке, я убил зверя, — ободряюще сказал Белов, — он тебя не ранил?

— Еле-еле успел запрыгнуть за дверь, — ответил Третьяк, всё ещё бледный от пережитого.

За ужином Третьяк рассказал, что тигр появился уже на закате, перед самым приходом Белова. Третьяк поливал огурцы в парнике и собрал немного на ужин, как почувствовал опасность и упал на землю. Только это его и спасло, тигр промахнулся в прыжке и попал на парник, где порвал плёнку, и какие-то доли секунды выбирался из неё. За это время Третьяк успел запрыгнуть в сени и закрыть двери, а потом сидел и ждал прихода Белова, моля всех богов, чтобы тот остался жив.

Белов задумался, действительно, надо придумать знак на случай опасности, который можно быстро выставить, и не только из дома, но и снаружи. Вдруг придётся убегать. Удобнее всего поднимать флаг или другой знак на шесте. Отложив это на утро, все трое пошли снимать шкуру с тигра. Работать пришлось в темноте, при свете факелов. Белов по-прежнему опасался показывать Третьяку фонарь-генератор и другие «артефакты». Вспомнив любовь китайцев к тигриным усам и другим частям тела, Белов не поленился кроме шкуры извлечь печень, желчный пузырь, сердце тигра и другие части тела. Шкуру Лариса обещала хорошо выделать, а внутренности Белов завернул в берёсту и листья мать-и-мачехи и положил в ледник, в котором практически не осталось места от упакованной в полиэтиленовые пакеты мороженой рыбы.

Разделанную тушу закидали ветками до утра. Возбуждённый Третьяк всё не мог уснуть, пересказывая свою историю и ощущения, а Белов подумал, — почему Третьяк также как и он, почувствовал опасность? Может это нормальная функция человеческого организма, а горожане просто больные люди, часть функций у которых отмерла? Если это так, то какие ещё сюрпризы выкинет человеческая природа? Хорошо, если приятные, а если нет?

Глава 19

Проснулись все поздно, за окном моросил дождь. Третьяк ушёл в сарай, где доделывал вторую стайку, Лариса стала скребком чистить тигриную шкуру, а Белов заклеил порванную плёнку парника. Потом Белов вспомнил, что на птицефабриках добавляли в куриный корм мясо, и срезал большую часть мяса с тигриной туши и немного подсолил его, надеясь позже завялить. А кости с остатками мяса и потрохами надо увозить. Экая незадача. Белов понял, почему возле каждой деревни обязательно есть скотомогильник. Да, это не город, в мусорный бак не выкинешь. Он взял лопату и пошёл выбирать место для могильника подальше от реки.

Неплохая ложбина нашлась примерно в полукилометре от дома. Немного раскопав глинистую почву, Белов за три ходки отвёз на тачке костяк неудачливого тигра, судя по клыкам, которые Белов оставил себе, молодого и глупого. Закидал кости глиной и завалил хвоёй. На обратном пути совсем недалеко от дома присмотрел ещё одну ложбину, гораздо глубже, из которой получился бы неплохой прудик, да и мельницу можно поставить.

Дома Белов подсушил вымокшую одежду и, когда дождь перестал, вышел копать яму под ледник. Яму Белов решил сделать большую, с запасом, возле дома. Он решил обустраивать место возле дома и соединять все хозяйственные постройки крытыми переходами. Только мысль о пожаре тревожила, пара огнетушителей, хранившихся в доме, явно не спасут. Может обложить глиной снаружи, пока кирпича не наделали? Белов сделал зарубку в памяти и продолжил рыть яму. За день он её не закончил, доделывали на следующий день вместе с Третьяком, Лариса выскоблила шкуру и растянула её на колышках. Две шкуры лосей уже лежали свёрнутыми в сенях.

Потом два дня пилили стволы лиственниц для обшивки ледника. И две недели ставили сарай над ледником. Подошла осень. Хозяйственные хлопоты захватили Белова. Словно хомяк в норку, он выкапывал и стаскивал урожай, который был до неприличия большим, просто огромным.

Картошки собрали практически по ведру с лунки, в тридцать раз больше, чем было посажено. Ещё бы, подумал Белов, здесь ни колорадского жука, ни проволочника, да земля нетронутая. Столь же сказочным вышел урожай всех остальных культур — от чеснока и лука, до подсолнечника и кабачков с тыквами. К изумлению Белова, среди обычной свёклы, одна выросла сахарная, её он отложил отдельно, только на семена. Ещё не докопав картошку, Белов отправил Третьяка копать вторую овощную яму в курятнике. Стены и потолок в яме обшили тонкой лиственницей, но, опасаясь хомяков, Белов решил эту яму освобождать первой. Сверху яму закидали сеном, которое удалось накосить-таки за месяц.

Когда урожай был высушен, отсортирован и засыпан, Белов просто ходил и смотрел, говорить он ничего не мог. На случай приобретения коз или овец, отгородили в курятнике угол, натаскали и развесили веников для бани — берёзовых, дубовых, можжевеловых, пихтовых. Содрали почти весь мох с ближнего болота и привезли его в пустой сарай. Сделали массу мелких, но необходимых приготовлений к зиме, часть из которых подсказали Третьяк с Ларисой.

Близился конец сентября, надо было ехать на торг. Встал вопрос о товарах на продажу. Белов показал Третьяку часть отобранных безделушек — китайские сувениры, отслужившие батарейки и прочую негодную мелочь. Глаза у Третьяка загорелись, но Белов понимал, что это глаза подростка, за спиной у которого нет семьи. А будут ли брать эту мелочь платёжеспособные люди, это большой вопрос. Перебирая дешёвые «драгоценности», то бишь, бижутерию, которую в прошлый раз не рискнул показать Окуню, Белов решил взять на пробу парочку колец и серёжек с камушками для демонстрации возможной огранки камней. Наверняка у Окуня есть возможность приобретения недорого драгоценных и полудрагоценных камней. А у Белова есть небольшой опыт огранки. Ещё во время учёбы в институте в Свердловске три месяца ему случилось поработать в гранильной мастерской, конечно, не мастером по огранке, но принцип работы Белов немного усвоил. Да и по первому своему образованию Белов был инженером металлообработки, поэтому работать руками научился на многочисленных практиках — слесарных, токарных и прочих.

Для таких работ нужно равномерную работу шлифовального круга. Опять всё упирается в движитель. Белов уже несколько раз обращался с размышлениями о движителе к Третьяку. Он нарисовал несколько схем привода от водяного колеса, и сейчас, перед отъездом, решил оставить парню домашнее задание. Во-первых, отвлечёт от мыслей о девушке. Во-вторых, Третьяк получит возможность проявить себя в самостоятельной работе. Рано или поздно к этому всё придёт.

Белов чётко и подробно объяснил Третьяку, что за время его поездки, которая могла затянуться на полторы-две недели, тот должен смастерить из дерева действующую модель водяного колеса с передачей на шлифовальный круг. Чтобы при устройстве этой связки в натуральную величину было нагляднее и проще вырезать детали.

Со своей стороны, Белов обещал Третьяку при возможности поговорить с Владой и посмотреть, помнит ли она вообще о Третьяке, а там будет видно.

Основной своей задачей Белов предполагал изготовление у кузнеца четырёх-пяти одинаковых пил для пилорамы. Строительство пилорамы за зиму Белов считал делом вполне возможным и решённым. Кроме этого, надо было закупить несколько мешков всех зерновых, которых у Белова не было, и озаботиться кормом для кур. Всё остальное решать по возможности.

С учётом большого груза, плыть надо было на большой лодке. Белов переставил на неё лодочный мотор, так ни разу не испробованный за лето. Спрятал его в ящике на корме. Бензина осталось совсем немного. Белов решил последнюю канистру оставить на посевную для мотоблока. Деревья можно и руками пилить. Но запасная канистра для лодочного мотора была полной. Парус на лодке Белов уже несколько раз поднимал и даже ходил под ним. Лодка довольно шустро шла против течения Бражки, хотя разворачивался Белов только на вёслах, под парусом ещё не получалось. Один раз, поднявшись по реке далеко от дома, он испробовал мотор. Тот завёлся с одного рывка и довольно ровно повел лодку против течения. Раза в два быстрее, чем под парусом.

Наступало время отплытия. Белов последний раз обошёл хозяйство. Урожай собран, грядки перекопаны. Возле самого дома огорожены ростки выросших из семечек сортовых яблонь, да случайно выросшая сортовая малина. Остались неубраны только георгины, но они ещё цвели. Да зимняя капуста стояла на корню, хотя половина её была на всякий случай уже в яме. Для засолки катастрофически не хватало ёмкостей. Поэтому Белов решил по возможности купить или заказать кадушек и бочек.

Обойдя хозяйство, Белов зашёл в дом и также стал обходить все комнаты, высматривая ненужные в хозяйстве вещи, которые можно предложить на продажу. Но любая мелочь — лазерный диск, моток провода, старый выключатель — казались жутко необходимыми, да и объяснить их назначение аборигенам было невозможно, поэтому продать маловероятно. Зайдя в террасу, где до сих пор ночевал Третьяк, и где Белов бывал по семь раз на дню, он вдруг задержал взгляд на мелких стеклянных баночках из-под растворимого кофе и паштетов. Этих банок Алексей накопил больше сотни. Просто кидал использованные банки в коробку из-под холодильника, а потом и под железную кровать. Кидал, похоже, несколько лет. Белов машинально взял в руки баночку, сам он эти банки выносил вместе с мусором. Но Белов жил в квартире (когда-то), а Лёха жил в частном секторе, где мусорной машиной и не пахло. Поэтому всё, что могло гореть, сжигалось, а негорючий мусор копился до вывоза на свалку или мусорный бак в другом районе города. Вот так и накопились баночки. Среди них были даже из-под пива. Их и решил продать Белов. Он загрузил в мешок пять пивных банок, несколько стеклянных из-под паштета с крышками и одну, побольше, из-под кофе. Этикетки решил не смывать, сойдут за заговорённые, дороже будут.

Отдельно взял подарки Скору, Сладу и кузнецу. Когда уже отплывал, Третьяк передал свой подарок для Влады. Это был сплетённый из разноцветных проводков человечек. Белов недавно показал Третьяку, как сплетаются эти проводки, сам много наделал безделушек в детстве. Прощание с Ларисой было достаточно трогательным, буквально накануне она призналась Белову о беременности, не догадываясь, что это для него уже месяц, как не новость.

Ранним утром Белов отплыл на своём кораблике, ещё раз предупредив Третьяка с Ларисой об осторожности. Пожара Белов не опасался, огонь разводили только в очаге далеко от дома. А погода стояла тёплая, настоящее бабье лето. На этот раз Белов экипировался серьёзнее, под фуфайкой надел бронежилет с титановыми пластинами, на корме лежал самодельный спасательный пояс из пенопласта, обшитого тканью. В остальном всё было привычно — одеяло, мешки, набор таблеток и фляжка с остатками водки, да ещё одно зеркальце. Их осталось только два, которые Белов решил не трогать. Но это был единственный товар, который твёрдо имел спрос и высокую цену.

Сплавляясь вниз по Бражке, потом по Сиве, парус Белов не ставил. Неспешно катился вместе с течением, с удовольствием разглядывая берега. Вокруг стояла классическая левитановская золотая осень. Да чего удивляться, именно в этих краях Левитан и создавал свои шедевры. Воздух был настолько прозрачным, что Белов пожалел, не взяв бинокль, казалось, можно разглядеть каждую веточку на деревьях далеко у горизонта. А запах! Воздух казался настолько вкусным, хоть из кружки пей или во флягу наливай. Эта чистота просто кружила голову. Хотелось петь или читать стихи. Белов и замечтался, не заметив здоровенного медведя на берегу. Медведь больше походил на гризли, виданных по телевизору, чем нашего бурого. Белов аккуратно проплыл мимо него, прижимаясь к противоположному берегу. Но как смотрел медведь, что-то мистическое было в его взгляде, просто физически ощущалось, как медведь думает, глядя на лодку.

— Думает. Про меня думает. Всякую гадость думает, — процитировал анекдот Белов, потеряв медведя из виду. Становится понятно, почему наши предки считали медведей разумными. В оптический прицел такого взгляда не увидишь. К устью Сивы лодка подошла почти под вечер. Белов решил не заходить в Тывай, а плыть сразу вверх по Каме. И проскочил поворот незаметно. На Камском просторе Белов за считанные минуты поставил парус и сразу поймал попутный ветер. Ветер был стабильный, юго-западный. После некоторого опасения выходить на середину реки, Белов решился рискнуть. И не прогадал. Ветер был здесь достаточно ровный, но сильный. Лодка неслась, словно яхта. Бокового крена почти не было, здорово помогал киль. Увлечённо следя за парусом, Белов чуть не проморгал наступление темноты. Только когда лес на берегах стал сливаться в темную полосу, Белов судорожно повернул к берегу.

Ночевал Белов на этот раз в лодке, как обычно на берёсте, которая оказалась отличным изолятором от сырости и холода. На ночь укрылся кроме одеяла ещё парусом, свёрнутым в два слоя. Лежать под ним было тяжело, но тепло. Костёр решил не разжигать, дождя не было, ночь прошла спокойно.

Глава 20

Утром весь парус оказался покрыт ледком. Начинались первые утренники. От Камы поднимались клубы испарений, ещё теплая река отдавала своё тепло. Зрелище было великолепное — тихая свинцовая вода, словно кипит, от всей поверхности поднимаются целые облака. Белов любил такую погоду, но плыть в безветренную пору не хотелось. Он вылез на берег и прямо у воды развёл костерок. В этот раз он взял котелок и заварил в нём душицу со зверобоем, которые цвели на берегу, несмотря на осень. Пока варево остужалось, Белов собрал целый мешок этих трав, должно хватить на всю зиму. Когда Белов с удовольствием пил полученный настой, над лесом поднялось солнце, и подул ветер, опять юго-западный.

Белов с удовольствием снова правил лодкой под парусом. К Выселкам он подошёл ещё в полдень, у причала издалека были заметны несколько больших лодок. Все с мачтами, видимо, приехали купцы. Белову так не хотелось бросать пойманный ветер и идти к берегу, что возникла шальная мысль плыть до Соли Камской. Но уговор дороже денег. Белов повернул к берегу, места на причале уже не было, и он привязал лодку немного выше по течению к стволу ивы, почти упавшей в реку.

Пока он выгружался, к лодке безбоязненно подбежали дети, узнав в нём знакомого, и стали рассказывать, что Слад уже ходит и ждёт Белова, что Окунь уже приехал и тоже спрашивал о Белове, что торговцы приехали только сегодня утром и завтра будет торг. Тут же с детской непосредственностью спрашивали:

— А ты что привёз? А чем будешь торговать, а что покупать будешь?

Белов улыбался и отшучивался, приятное чувство встречи с хорошими знакомыми охватило душу. Поднявшись на берег, он спокойно прошёл в ограду, поздоровался с охранником. Охранник спокойно ответил ему, не вставая с лавки у ворот. Белов сразу решил зайти к Скору и Сладу. Но гостевой дом был по пути, а возле дома стоял Окунь с другими купцами, как было понятно по их внешнему виду и поведению. Белов подошёл и поприветствовал всех, Окунь сразу отвёл Белова в сторону и вполголоса попросил о зеркалах никому не говорить. Было видно, что зеркало он продал очень выгодно и заботится, чтобы Белова не перехватили конкуренты.

Чтобы ещё немного воздействовать на Окуня и показать свою компетентность в торговых отношениях, Белов сразу спросил:

— Сколько зеркал ты обещал привезти и кому?

— В Булгарах есть город Билькер, а у тамошнего правителя три жены и все любимые. Что хочешь, делай, а ещё два таких же зеркала надо. Если до ледостава успеем, две цены обещал. А цена-то, цена! Шесть гривен дал, значит, за два других двадцать четыре гривны будет. Да вся моя торговля солью столько не даст всего за две недели. Только не говори никому, богами прошу, не говори.

— Вот что, друг. Подробно поговорим сегодня вечером, я приду к гостевому дому. А сейчас мне надо к Скору зайти и Слада проведать, извини. Да и купцы косо на нас глядят.

— И то дело говоришь, буду ждать. — Окунь отошёл, по спине было видно, какое облегчение принесла ему встреча с Беловым.

Белов улыбнулся, вот и богатые люди появились. Будет рынок сбыта для досок и самоцветов, да ещё что придумаем. Надо хорошо привязать Окуня к большим доходам, чтобы он сам приезжал к Белову с товарами и деньгами и держался за Белова, как за кормильца. Там, где город, там и бедняки, которых можно к себе позвать, а это рабочие руки. Дополнительные руки ох как нужны. Один Белов ничего толком не сделает, и распродажа артефактов не спасёт.

Увлечённый такими мыслями Белов остановился у дома Скора и постучал по стойке крыльца ладошкой. На стук выглянула женщина.

— Скор дома?

— Нету его, ушёл.

— А Слад где?

— Вместе с ним.

— Передайте им, что Белов приходил повидаться. Я буду в лодке ночевать, гостей больно много, — Белов повернулся и пошёл быстрым шагом к кузнецу.

Кузнец был угрюм, как обычно, на приветствие хмуро буркнул непонятное. Белов приложил все свои навыки, чтобы разговорить кузнеца и понравиться ему. Постепенно это удалось, и Белов перешёл к делу. Он подробно рассказал, какие пилы ему надо. Уточнил, что желательно сделать их до ледостава. Расплатиться предложил на выбор — чем кузнец запросит — или монетами, или товаром, который Белов обещал купить завтра на торгу. Ещё добавил, если работа его устроит, заказы будут часто, успевай только молотом махать.

Кузнец долго пыхтел, движение мыслей в его голове наблюдалось прямо визуально. Потом запросил за все пять пил целую гривну серебром. Было видно, что цена сильно завышена, но кузнец божился, что изготовит пилы за две недели. Белов не стал спорить по цене, только добавил отверстия к полотнам и два железных крепления. Кузнец сначала пыхтел, на что Белов спокойно указал, работы там немного, зато гривну даст заранее, чуть не проговорился «авансом». После этого ещё полчаса ушло на подробное обсуждение размеров зубьев, разводку, заточку и прочие мелочи. После этого обсуждения кузнец стал смотреть на Белова совсем другим взглядом, даже тон речи поменялся.

От кузнеца Белов зашёл к Курихе, завёл разговор о курах, поблагодарил за хороших птиц, спросил, когда весной садить их на яйца и задал другие вопросы по уходу. Куриха была настоящим фанатом кур, начала рассказывать всё подробно, со всеми мелочами, Белов не нарадовался, запоминая сроки и уточняя рацион. Тут он задержался надолго, больше часа слушал инструктаж, договорился о покупке уже шести мешков корма, который Куриха молола сама, добавляя травы и коренья. Белов завёл разговор о разведении гусей, но Куриха удивилась, — чего их разводить, они весной и осенью летают стаями, успевай бей. Потом Белов вернулся к Скору.

Скор уже был дома, вышел к Белову на улицу. Белов поинтересовался здоровьем Слада. Скор, с удовольствием ответил, что перелом и рана зажили хорошо, знахарь отзывался о действиях Белова похвально и приглашал к себе в гости. Белов заинтересовался, насколько реально добраться до знахаря летом и зимой. Скор, подробно рассказал, как добраться по рекам и добавил, что разницы нет, зимой или летом, всё движение в этих краях круглый год по рекам, на лодках или по льду.

Оба присели на лавку возле дома, и Белов попросил подробнее рассказать дорогу в Соль Камскую. Скор, видимо, никуда не спешил, поэтому обстоятельно рассказывал про дорогу, про сам городок, назвал пару имён, к кому обратиться на постой, гостевого дома там не было. Добираться туда по реке выходило не три, а пять и больше дней, это обратно можно было спуститься за три дня. Белов поинтересовался стоимостью лошади и упряжи для вспашки. Лошади здесь были редкостью, поэтому дорогими, за простую тягловую лошадку просили пять гривен, да сбруя с упряжью на гривну тянула. На Выселках было всего три лошади, да два жеребёнка. Земли распахивали немного, управлялись.

В конце разговора Белов подарил старшине пластиковую полуторалитровую бутылку, показав, как закручивать пробку. Воспользовавшись растерянностью Скора, Белов между делом уточнил, есть ли у Слада подружка и кто, симпатичная ли девушка, зажиточная ли семья, давно ли дружат, будет ли Скор сговариваться на женитьбу. Старшина, закручивая и выкручивая пробку дарёной бутылки, подробно рассказал, девка хорошая, зовут Малина, Слад в ней души не чает, и после торга оженят молодых, дом у него большой, места всем хватит. Семья у Малины большая, работящая, родня будет добрая. Новости порадовали Белова, значит, проблем с Владой быть не должно. Попрощавшись со Скором, Белов пошёл искать дом Влады.

Описание Третьяка оказалось достаточно надёжным, Белов быстро нашёл дом Влады. Присел возле дома на скамейку и подождал. Почти сразу из дома вышла девушка лет пятнадцати, одетая небогато, но чисто. Белов, даже не сомневаясь, сразу сказал, — Добрый вечер, Влада.

— Откуда Вы меня знаете, дяденька?

— Да есть у нас с тобой один знакомый, который по тебе скучает. Передал через меня поклон тебе, да спрашивает, не забыла ли, не вышла ли замуж?

Влада вспыхнула лицом и подошла к Белову поближе. Белов, готовый к долгому разговору, подвинулся на лавке. Влада села и стала рассказывать. После ухода с Выселков Третьяка от неё отвернулась большая часть подружек, которые дружили с ней, как поняла сама Влада, как с будущей женой кузнеца, в хозяйстве пригодится. Слад, добившийся своего, отомстив Третьяку, после выздоровления даже не здоровается с ней и все знают, что скоро он женится на Малине. Да и не мил ей Слад, любит она Третьяка, тоскует по нему.

Белов переждал эту вспышку, успокоил девушку, готовую разрыдаться, и поинтересовался, как отнесётся семья к браку с Третьяком. Жених небогатый, приехать не сможет, ей придётся самой уехать к нему. Девушка, конечно, стала говорить, что убежит в одном платье, ей ничьего разрешения не нужно. Слушая её, Белов понимал, что вопрос о женитьбе надо решать осторожно, не поссориться с родителями и не оскорбить старшину.

Поэтому, Белов отдал Владе подарок её дружка и наказал поговорить с родителями, рассказал, что Третьяк живёт у него в доме, дом тёплый, большой. Живут в достатке, но работы много. Если она выйдет за Третьяка, работать придётся круглый день. Влада сразу стала рассказывать, что работать она умеет, ткать умеет, пряжу прядёт, вязать умеет, готовит хорошо, готова с милым жить где угодно. Белов выслушал её и ещё раз наказал уговорить родителей, а сам обещал приехать через две недели и познакомиться с родителями, если они согласятся отдать Владу.

Оставив девушку в совершенном головокружении, Белов, довольный удачными обстоятельствами, пошёл к реке. Судя по всему, гостевой дом полон, и ночевать придётся в лодке. Уже темнело, на берегу подручные купцов готовили на двух кострах варево и устраивались на ночлег. Кто в лодках, кто возле костров. Тут же сидели любопытные выселковские парни. Белов подошёл к одному костру и подсел. Разговоры шли точно такие же, как и спустя тысячу с лишним лет.

Вспоминали страшные и опасные случаи из жизни, рассказывали про утопленников, леших, домовых. Завели разговор об Отлеге. Это был богатырь, он вышел из здешних краёв и дошёл вслед за солнцем до края земли, совершив по пути много подвигов. И погиб, укушенный змеёй.

— Как вещий Олег, — подумал Белов. Видно, расхожая легенда о герое, погибшем от укуса змеи, при том, что на территории России нет смертельно ядовитых змей, и не было в древности.

Кто-то завёл разговор о белой чуди. Белов встрепенулся, до двадцатого века дошли только легенды о чуди, но никто её не видел. А рассказчик уверенно вёл речь о белой чуди, как о соседнем племени, живущем не так далеко.

— Язык у них похожий на славянский, видом они все беловолосые с голубыми глазами. Живут на Урале уже давно, богатства не ищут, знают все рудные места и умеют выплавлять железо и серебро с медью. Они иногда приходят в Соль Камскую, приносят серебро и медь на обмен. Охотники они плохие и хлеб не сеют, на одежду и еду меняют свои металлы. А больше всего странное то, что никогда ни с кем не дерутся и не спорят. Вера у них такая, что запрещает вред людям причинять. Через эту веру они и ушли в горы, когда здесь начали люди селиться.

— А они не люди, что ли? — удивился какой-то подросток.

— Люди, да не совсем, от обычных людей, как мы, у них детей не бывает. А самих осталось мало, вот они и вырождаются. Все, небось, знают, почему на близких родственницах нельзя жениться?

— Что там не знать, знаем, не маленькие, — раздалось вполголоса со всех сторон.

— А раньше здесь кругом жила одна только чудь белая, были у них большие города, в городах этих разные вещи были, инструменты волшебные. Говорят, даже летать они умели. Но разгневали они своих богов, случилось землетрясение, и ушёл главный город под землю, а остальные города разрушились. Сами чудины стали умирать от проклятья богов. Убежали они из городов, города сожгли, и много лет ходило по земле племя белой чуди и становилось их всё меньше и меньше. Искали они места, где боги перестанут их преследовать, где снимут они проклятье и станут жить, как все люди. Вот и нашли. До них на Урале людей совсем не было. Это они показали славянам и уграм, как руду железную искать, как из неё железо делать. Но все места не открыли, для себя самые тайные и богатые оставили. Так и живут здесь чудины много лет, славяне и угры их не обижают, как за старую родню считают. Только жениться на них не женятся, детей не будет. А так люди мирные, добрые.

— А вещи у них волшебные остались? — с детским любопытством спрашивали подростки.

— Нет у них никакого волшебства, говорю же, даже охотиться не любят. Всю еду у нас меняют на металлы. Никаких тайн у них не осталось, только разве горы они знают, как ты свой дом. Говорят, подземных ходов они нарыли по всем горам и тайные пещеры знают. Поэтому, когда Отлег хотел выпытать у них тайные ходы под землёй, спрятались они сами под землю. Долго искал их Отлег, да так и не открылись они ему.

— А зачем Отлегу эти пещеры? Какой в них интерес, сукна и еды там нет, разных украшений тоже нет, какой прок от подземелий? — удивились слушатели.

— А подземелья у них не простые, через всю землю тянутся. По этим подземельям можно до самого края земли дойти в любую сторону. И никто тебе не помешает, только зачем? Это купцы по земле плавают, товары меняют. А нас земля-матушка всем, что нужно, обеспечивает. Только не ленись, да работай исправно, земля всегда на заботу ответит добром.

Время подходило к полуночи, Белов пошёл спать в свою лодку. Укладываясь под свёрнутый парус, он с удивлением подумал, насколько стойки бескорыстные легенды простых людей, через сотни лет будут говорить о чуди белоглазой почти то же самое. Подземные тоннели через всю землю и подобные сказки переживут века и тысячелетия.

Глава 21

Утро началось торговым шумом. Умывшись, Белов поднялся в Выселки, там во всю раскладывали свои товары купцы с подручными. Это неспешное отработанное действо напомнило Белову раннее детство, когда он с бабушкой приходил на колхозный рынок или базар, как тогда называли, приходил рано утром, в сентябре это были ещё сумерки. И в этих сумерках торговки также раскладывали свои товары и также занимали свои привычные места, выверенные до сантиметра.

Также раскладывали свои товары и торговцы на Выселках. Выверяли расстояние между своими и чужими товарами чуть ли не пальцами. Так же купцы отходили в сторону, а потом проходили по рядам своих конкурентов. Также лучшие товары выкладывали со стороны покупателей. Да по большому счёту выбор товаров не очень отличался от старых колхозных базаров.

Тут лежали отрезы материи, и был небольшой выбор обуви, хотя валенок Белов нигде не заметил. Материя была однотонная и ярких цветов — синего, зелёного, алого. Белов, как всякий мужчина, не сильно разбирался в названиях и видах тканей. Но был удивлён некоторыми отрезами, где материал ну очень сильно походил на шёлк, бархат, хлопок. Хотя льняных тканей было больше всего, и они были самые дешёвые. Впрочем, слово «дешёвые» мало подходило для цены ткани. Ткани стоили, пожалуй, дороже всех остальных товаров.

Среди остальных были как раз «колхозные» товары — мёд, плетёные из берёсты короба и бочонки с крышками, домотканая белая материя, вырезанные из дерева домашние инструменты — от топорища и ложки, до прялки и веретён, деревянные же фигурки-сувениры, как обозвал амулеты Белов. Был целый ряд с шерстью, которую привёз купец явно восточного облика. Он же торговал глиняной посудой. Завершали этакую выставку-продажу железные изделия — дверные петли, топоры, вилы, скобы и прочее.

Белов с удовольствием несколько раз прошёл вдоль рядов, приглядываясь к покупателям и продавцам. Он давно не бывал в столь людном месте и получал удовольствие от гудящей толпы. Даже не зная практически никого из жителей Выселков, Белову не составляло труда разобраться в поведении местных жителей, да и представить их примерную биографию. Отойдя от торговых рядов, Белов присел на лавку невдалеке, и стал смотреть на толпу.

Вот идёт классическая патриархальная семья — муж с женой и трое старших детей, мальчик и две девочки. Явно идут без всякой цели, себя показать и на торговцев посмотреть. Видно, что надели самую дорогую одежду. Мимо них чуть не бегом спешит сухощавый мужичок к железным рядам, выбирает дверные петли. Очень привычная фигура в провинции даже в двадцать первом веке, видно, что строится мужичок и спешит купить минимальное количество необходимого, да обратно на стройку, пока зима не пришла. У суконных рядов супружеская пара с девицей выбирают материю. Ну, тут понятно, на свадьбу готовятся. Даже имя девицы можно не спрашивать, наверняка Малина, видно, что родители зажиточные, а вся многочисленная родня стоит недалеко и не подходит. Знать, глава семьи запретил советами мешать выбору любимой дочери. Это тоже всё понятно.

А вот две женщины лет тридцати, стоят почти рядом и выбирают шерсть на пряжу. И одеты почти одинаково, и стоят спиной к Белову, но сразу видно, что одна из женщин замужняя, семейная, а другая одинокая, живёт без мужчины. Разная походка, разное поведение, разная судьба.

К торгу подошли Скор со Сладом. Почти сразу они прошли к суконному ряду, к родителям с девицей. Белов не удивился, что Слад и эта девица, теперь уже точно видно, Малина, отошли в сторону и разговаривали, глядя друг на друга. А мужчины степенно беседовали, поглядывая на соседей и торговцев. Белов ещё понаблюдал за торговлей и заметил, что народ начинает потихоньку расходиться. Настал и его черёд. Белов подошёл к Окуню, который уже стоял возле своего товара один, без покупателей и выложил перед ним свои безделушки. Окунь почти не удивился, начал внимательно разглядывать баночки. Видно было, что он уже прикидывает, возьмут ли их в Булгарии, и по какой цене. Белов оставил его с игрушками, а сам пошёл по рядам, где уже начинали потихоньку сворачивать торговлю.

Он быстро купил три больших берестяных бочонка на пробу для квашения капусты, они были достаточно дёшевы. Поторговался за шерсть с булгарином, купил шерсти, как раз полных три бочонка. Затем купил пять мешков ржи, муку здесь почему-то не продавали, а по хлебу Белов страшно соскучился. На пробу взял по мешку овса, ячменя, гречки. Хорошо, что мешки были большие, как в советские времена. Не жаль расплачиваться. Расплатился Белов гривнами, вырученными за первое зеркальце, ушла почти половина, гривны пришлось разрубить на части. Пока он пересыпал зерно в свои мешки и перетаскивал их в одно место с бочонками, Окунь сделал выбор и махнул рукой Белову.

Он брал три стеклянные баночки и три пивных банки, но предлагал мизерную цену. Белов, не желая долго торговаться, ответил сразу, — Хорошо, но остальной товар я предлагаю другим купцам, деньги мне нужны сейчас.

— Да они ничего не возьмут, кому нужно это барахло? — попытался возмутиться Окунь.

— Даже булгарину не нужно? — ухмыльнулся Белов.

Окунь побагровел, — сколько просишь?

— Берёшь всё по цене в пять раз выше, — ответил Белов, с удовольствием наблюдая реакцию Окуня. Тот задумался надолго, интересно было наблюдать за быстродействием его мозга, где явно наблюдались попытки подсчёта возможных убытков и прибыли. Белов с удовольствие поторговался с Окунем, наблюдая за его реакцией, потом согласился на две цены сейчас и половину прибыли после продажи всей мелочи. Белов пока не собирался лишать Окуня монополии на артефакты, опасно обозначать своё жильё нескольким купцам. Белов отлично помнил цитату из классика — нет такого преступления, на которое не пойдёт капиталист при ста процентах прибыли. Да и работа Белова в милиции только подтверждала, что убить могут за гораздо меньшую сумму. Но Окунь этого не знал и торговался от всей души.

Решив вопрос о мелочи, Белов достал зеркальце и отдал купцу, — извини, второе зеркало с собой не взял. Но не переживай, ты сейчас вверх по Каме плывёшь?

— Да.

— Через две недели я приеду сюда, привезу второе зеркало. А пока мне нужно три гривны — часть за это зеркало. И, пригляди, будь добр, за моим хозяйством.

Окунь расплатился, а Белов поспешил к Курихе, перетаскивать шесть мешков куриного корма на берег. Эти мешки, к счастью, были значительно легче мешков с зерном, иначе Белов помучался бы до ночи. Но, дотаскивая последний мешок, Белов дал себе зарок, в следующий раз нанимать грузчиков или брать с собой тачку. Немного отдохнул на берегу, потом, уже спокойно спустил все покупки в лодку. И только там вспомнил, что забыл купить масла, а масло видел у булгарина.

Взяв две тёмные пластиковые бутылки полуторки, Белов пошёл к булгарину. Тот довольно бойко говорил по-славянски, представился Алимом, родом из Биляра. Пока ему наливали льняного масла, Белов попытался разговорить булгарина. Да и Алиму хотелось поговорить, поэтому разговор затянулся почти на час. Биляр купец расхваливал почти полчаса, в многословии Белов узнал практически всё, что его интересовало, в том числе дорогу и расстояние до Биляра, расценки на доски, возможные места ночлега в городе и многие полезные мелочи. Но на берегу уже вовсю собирались отплывать, и Белов поспешил к Окуню.

Отойдя с купцом в сторону, Белов показал ему колечко и серёжки из числа дешёвых «драгоценностей» и рассказал, что это вещи не золотые и камни не драгоценные, но сверкают так из-за огранки. Нигде так гранить не умеют, но Белов сможет огранить камни, если Окунь привезёт на пробу десяток камней. А надо ли гранить, Окунь пусть убедится в Соли Камской или в Булгарии. Надо было видеть в этот момент Окуня, у него просто затряслись руки. За одни сутки Белов сделал ему столько предложений, сколько тот не мог себе представить за всю предыдущую жизнь. Ещё раз, договорившись встретиться здесь через две недели, партнёры расстались.

До темноты Белов успел разложить костёр, не спеша, перекусил и прилёг в ожидании, пока заварится душица со зверобоем в котелке. Уже смеркалось, купцы все разъехались, только Белов оставался на берегу. Он был малознаком выселковским, и к его костру никто не подходил. Поэтому Белов был удивлён девице, которая прямо из выселковских ворот пошла к его костру. Оказалось, это Влада, с заплаканными глазами и узелком в руках пришла бежать из дома к любимому. Белов просто ужаснулся простоте местных жителей, вот так с незнакомым мужчиной, неведомо куда, поверив словам, без вещей. Да, практически все встреченные Беловым аборигены, как он стал называть жителей этого времени, были настолько сердечны и просты в своих отношениях и делах, что обманывать их было просто стыдно. Может поэтому, в древности и удавались невероятные завоевания целых стран сотней-другой воинов под руководством энергичных и беспринципных полководцев.

Белов усадил девушку возле костра, сунул в руку кружку с отваром и сел рядом. Белов не спешил с утешениями, зная по опыту, что Владе нужно выговориться. Выговаривалась и плакала девушка долго. Только через час Белов начал спокойно разговаривать с девушкой, а ещё через час она начала его слушать. К полуночи Белов окончательно её убедил в необходимости подождать две недели. Он твёрдо обещал приехать ровно через две недели с подарками и честь по чести посватать Владу при всём народе, чтобы не позорить родителей побегом дочери, хоть и не единственной, но старшей.

Ещё полчаса ушло на обсуждение обряда сватовства и подарков для родных. Белов измерил размер ноги Влады, запомнил количество и имена её младших сестёр. Братьев не было, поэтому и семья считалась небогатой. К этому времени слёзы Влады высохли, и настроение, как у всякой девушки перед свадьбой, стало практично-боевое. Допив второй котелок отвара, девушка целеустремлённой походкой пошла домой.

Белов затушил костёр и полез в лодку спать.

Утро началось моросящим дождём, Белов развёл костёр и заварил ещё зверобоя с душицей. Пока он грелся у костра и пил отвар, прибежала Влада, выглядела она гораздо веселее вчерашнего и принесла Белову три лепёшки на дорогу. Лепёшкам наш Робинзон обрадовался и размяк душой. Тут ему пришла мысль спросить у девушки, как они делают муку. Подтвердились подозрения Белова о ручных мельницах, которые надо крутить по часу и больше перед каждым обедом. Зато Влада рассказала, где берут хороший камень для жерновов. Оказалось, совсем рядом, даже по пути. Опасаясь появления юго-западного ветра, Белов поспешил расстаться с девушкой и отчалил. Пользуясь безветрием, Белов спешил вниз по течению, даже помогая веслами. Возле второй речушки слева он сделал короткую остановку, чтобы закатить в лодку два самых больших наждачных камня, какие смог найти под берегом. Он закатил бы ещё, но больно опасно просела лодка. Дальше Белов плыл без остановки, активно греясь вёслами, даже для обеда не стал останавливаться. День так и остался пасмурным и безветренным, морось постепенно прошла, но облака так и не разошлись. Усилия Белова пошли впрок, и в сумерках он доплыл к устью Сивы. Заплыв по инерции в устье, Белов уже привычно пришвартовался к мосткам. Насухо перекусив, он решил не подниматься к Тываю и, вымотавшись за день, уснул моментально.

Разбудили его детские крики, ребятишки уже стояли на мостках возле лодки и звали родителей. Белов уже сносно понимал основные речевые связки и определил, что дети зовут старших. Вскоре спустился седобородый, Белов поприветствовал его и вышел из лодки. Затягивать разговор не стал и, сославшись, что спешит домой, быстро попрощался и поплыл вверх по течению.

Грести на большой, да ещё гружёной лодке было тяжело. Даже не столько тяжело физически, сколько обидно от медленного движения лодки вверх по течению. От селения угров Белов отплывал почти полчаса, только, когда оно скрылось из вида, за излучиной Сивы, он решил отдохнуть и пристал к берегу. Такими темпами последний участок пути он преодолеет только за три дня. К счастью, пока он отдыхал, поднялся ветер, и можно было попытаться идти под парусом, что Белов и поспешил сделать.

Попутный ветер довёл Белова только до устья Бражки. Когда он причалил к берегу, уже смеркалось, пришлось разводить костёр и устраиваться на ночлег. Собирая сухие ветки, Белов отошёл в сторону болота и присел. Прямо в двадцати шагах стояла лосиха с лосёнком и смотрела на него. Белов гаркнул, замахал руками и закричал. Лосиха неспешно и грациозно побежала прямо по болоту, а лосёнок рванул за ней, но вдруг споткнулся и упал в болото прямо мордой. Может, поэтому лосиха и не заметила, что потеряла лосёнка, пока не пересекла болото.

Белов смотрел на лосёнка, захлёбывающегося в болоте, и жалел несмышлёныша. Но вот лосёнок вытянул голову из воды и жадно стал дышать. Белов подошёл к нему на пять шагов, вытащить его было можно, но зачем? Вспомнился детский фильм про Аяврика, где главные герои ездили верхом на лосях. Белов быстро сходил за мотком верёвок в лодку и всего за час вытащил лосёнка из трясины и перетащил в лодку. Ноги, конечно, при этом плотно связал. Костёр он разводил уже в абсолютной темноте. Сделал нодью и всю ночь просыпался и подкидывал сучья, чтобы пламя было достаточно ярким. Белов помнил, что видел тигра недалеко отсюда и надеялся, что тигры ещё остались, он не хотел их убивать. Нет, не потому, что в лодке не хватит места, а потому, что там, где живут тигры, нет волков. А волки для домашнего хозяйства представлялись опасней тигров. Вот такой практичный Белов. Зато непрактично он ночевал, не выспался и устал, как собака.

На следующий день ветер поднялся ещё затемно, поэтому Белов только попил отвара и сразу отчалил. В утренних сумерках он плыл не спеша, порой притормаживая кормовым веслом. Но, как только рассвело, начал гнать во всю. Да и течение реки немного ослабло. Только поэтому Белов причалил к родному уже причалу ещё засветло. Привязав накрепко лодку, Белов налегке прибежал к дому. Там было всё в порядке, Третьяк во дворе тесал топором деревяшку. При появлении Белова он вскочил и не выдержал, — Ну, как?

— Всё в порядке, расскажу потом, а сейчас бери тачку, — Белов выложил мешок в сени и пошёл на берег. Работы предстояло много, Белов выгружал мешки на берег, а Третьяк возил их на тачке в сени дома. Последним повезли лосёнка. Для него уже построили загородку, но не с курами, а во втором сарае, туда и затащили телёнка, освободили от верёвок. В угол Белов поставил корытце с водой и бросил две охапки сена. Освобождённый от пут лосёнок лежал без движения, да Белов и не стал ждать, пока он оклемается, повёл любопытного Третьяка в дом.

Только тогда, затопив в доме камин, поставив на него чайник, Белов подробно рассказал о своём разговоре с Владой, о перспективах женитьбы. Третьяк был просто счастлив, он не знал, что сказать, как благодарить Белова. Тот просто качал головой, вспоминая нежелание жениться современных ему мужчин. «Как низко пало современное дворянство», подумал Белов о своих современниках. Третьяк просил ещё и ещё рассказать о Владе, а Белов повторял уже в третий раз. Но желания жить с молодыми в одном доме у Белова не было. Он прямо сказал Третьяку, что поедет сватать Владу только тогда, когда для молодых будет построен отдельный дом, хотя бы без печи. Впрочем, Белов уже знал, что печи здесь ещё не делали, были очаги, как камины в Европе. Эти устройства здорово чадили и жрали огромное количество дров, при этом абсолютно не держали тепла.

Третьяк был, естественно, согласен на всё. Этим Белов и воспользовался, отправив его спать в террасу, а сам, как усталый путешественник, насладился с Ларисой теплой кроватью в теплой комнате.

Проспал он долго и проснулся от солнечных лучей, бьющих в глаза. Белов посмотрел на часы, которые не снимал эти полгода, только заматывал тряпкой, когда ездил на выселки. На часах уже было десять, Лариса шуршала у плиты. В доме было тепло, а всё тело ныло, как после тяжёлой работы. Потянувшись, Белов выглянул в окно. Третьяк во дворе бойко шкурил брёвна, оставшиеся от постройки второго сарая. Белов улыбнулся, вот и мой старший сын, которого не надо заставлять работать. Умывшись и жуя смолу лиственницы, которую местные жители использовали вместо зубной пасты, Белов обнял Ларису и сел завтракать, после чего вышел во двор. К нему сразу подбежал Третьяк, жалуясь, что брёвен мало и надо ещё идти валить деревья. Они обошли место вокруг дома и обсудили, где удобнее ставить второй дом, который Третьяк затеял двухэтажным. Белов согласился, добавив при этом об отсутствии фундамента, вместо которого придётся уложить три или четыре венца лиственницы.

Весь день прошёл в лесопильных работах, Третьяк обрубал сучья как в кино, Белов едва успевал выбрать и спилить следующее дерево. Практически неделю они работали от рассвета до заката. Третьяк похудел так, что Белов шутил, мол, его в мужья не возьмут из-за недокормленности. Дом пришлось поставить без фундамента, поэтому четыре нижних венца были из лиственницы, а настил первого этажа начинался с третьего венца. Четыре окна на втором этаже пришлось застеклить старыми рамами, снятыми с теплицы, а два световых окошечка первого этажа затянули полиэтиленом в два слоя. Опыт утепления мхом у робинзонов уже имелся — баня и два сарая, поэтому дом теоретически обещал быть очень тёплым.

Только-только закончив самые тяжёлые работы, Белов стал готовиться к сватовству. Перерыв всё хозяйство, Белов обнаружил сундук с отрезами материи, видимо оставшийся ещё после бабушки Алексея. Там практически один к одному лежало три набора приданого, о котором говорила Влада. Отобрав несколько отрезов материи, Белов умудрился отыскать детские сапожки, видимо оставшиеся от маленького Лёши, но вполне товарного вида. А среди женской одежды он выбрал три платья, более-менее подходящие по размеру, да пару юбок ярких цветов. Пропарив сапожки над чайником, Белов начистил их сапожным кремом, заодно надраив до блеска и хромовые офицерские сапоги, которые сам когда-то подарил Алексею ходить на охоту.

Себе он вычистил старый милицейский китель, оставленный кем-то из высоких гостей, с полковничьими погонами. Отполировал все блестящие предметы, выбрал фуражку покрасивее. Этих фуражек всех родов войск и расцветок оказалось аж восемь штук. Хорошо гуляли у Алексея офицеры, ничего не скажешь. До срока оставалось всего два дня, поэтому Белов сложил в мешки гостинцы и свою парадную форму, взял уже привычный вещмешок, попрощался с Ларисой и Третьяком и ранним утром отплыл в своей первой, маленькой лодке.

Глава 22

На малой лодке до Тывая Белов просто долетел, было достаточно холодно и пришлось частенько грести вёслами для согрева. Пришвартовавшись к мосткам, он поднялся в селение, уже привычно передал гостинцы — полведра красных помидор и похвастал, что поехал сватать жену для своего названного сына. К его удивлению один из молодых охотников сразу вызвался помочь соседу в таком деле. Пока Белов разговаривал с седобородым, Ойдо, как звали охотника, уже собрался и вышел в красивой меховой одежде с бубном.

До вечера гребли вверх по Каме по очереди, разговаривали, Белов пытался говорить только по угорски, получалось плохо, но к общему пониманию пришли. Ночевали у костра, настроение было приподнятое не только у Белова, но и у Ойдо. Он напевал песни у костра, постукивал бубном, спрашивал у Белова, красивая ли невеста. Белов отшучивался, в свою очередь спрашивал, какая у Ойдо жена, ревнивая или нет. Не будет ли она его бить после сватовства. Ойдо понимал шутки и сам добродушно улыбался Белову, рассказывая о жене и трёх детях.

До Выселков дошли к двум часам пополудни второго дня. Лодка Окуня уже стояла у причала, там же стояла лодка булгарского купца Алима, Белов сразу пошёл их искать, оставив Ойдо в лодке. Он уже как старый знакомый поговорил со стражем на воротах, узнал единственную новость, это был сегодняшний приезд купцов, который удивил жителей Выселков. Ни разу так поздно купцы не приезжали, до ледостава оставалась неделя, от силы две. По пути к гостевому дому Белов с удовольствием приветствовал почти всех встречных, как и они его, впрочем.

Оба купца сидели у костра за углом гостевого дома, наблюдали, как закипает котелок с душистым варевом. Белов сразу всех поприветствовал и пошутил, что пришёл прямо к обеду. Глядя на его приподнятое настроение, развеселились и купцы. Настроение Окуня стало ещё лучше, когда Белов шепнул ему про зеркало. Варево уже поспело и его разлили в три чашки. Белов вытащил три пластиковых стакана, разлил в них остатки водки и предложил выпить веселящего напитка за предстоящую свадьбу, на которую пригласил своими дружками обоих купцов. Он показал пример, а за ним, недоумевая, выпили купцы, у которых сразу перехватило горло с непривычки. Белов достал свою блестящую ложку из нержавейки и стал хлебать варево, бывшее до неприличия вкусным.

Когда размякшие купцы похлебали горячего, Белов ошарашил Окуня, подробно рассказав про предстоящее сватовство к его родственнице. Окунь, к счастью, отнёсся к затее положительно и предложил ещё выпить жгучего напитка. Алим тоже согласился быть сватом, а Белов попросил их подождать, сходил на берег за Ойдо. Собравшись вчетвером, мужчины допили остатки жидкости из фляжки и взялись обсуждать предстоящее действо.

Белова заставили надеть парадную одежду и предъявить подарки для родственников невесты. Для этого зашли в гостевой дом, где было достаточно светло, чтобы блестели все пуговицы и прибамбасы на кителе и фуражке. Костюм и подарки удовлетворили купцов, а Ойдо после показа просто замолчал, видно, поражённый богатством соседа. Окунь, как самый старший и опытный, сразу взял руководство сватовством в свои руки, против чего никто не возражал. Он несколько раз подробно рассказал, кому и что нужно делать, немного изменив сценарий, предложенный Владой. По его указанию один из подручных сбегал к родителям Влады и передал им сообщение о предстоящем сватовстве. Ошеломлённые родители Влады не смогли ответить отказом сразу, а потом подручный ушёл, и было уже поздно. Затем Окунь послал второго подручного к Скору, сообщил ему о намерениях свататься и о том, что торга завтра не будет. После чего, спохватившись об угощении для жителей Выселков, Окунь вместе с Беловым пошёл в домик, стоявший за пределами ограды, позвав с собой двух подручных.

В маленьком домике в логу светилось окошко, добрались туда уже затемно. В единственной комнате сидел толстый лохматый мужик, а в доме пахло брагой. Несмотря на специфический запах, мужик оказался трезвым. Окунь сторговал у него два бочонка браги, расплатился за неё Белов, который тут же потребовал проверить качество напитка.

После ковша, выпитого всеми четырьмя покупателями, вопросов по качеству напитка не возникло, однако донесли два бочонка до гостевого дома с трудом. Напиток благоразумно поставили в угол, а сами будущие сваты улеглись вокруг бочонков со словами — утро вечера мудренее.

Глава 23

С утра пораньше, пока все готовились к предстоящему празднику, Белов сходил к кузнецу, получил свой заказ и расплатился. Он успел расспросить кузнеца, делают ли здесь арбалеты из железных полос с железными же болтами. Кузнец удивлённо ответил, что все самострелы делают из дерева, на зверя и так хватает. Затягивать разговор Белов не стал, сразу вернулся в гостевой дом, возле которого уже собрались любопытные подростки. Взрослым тоже было интересно, но они к дому не подходили, а собирались кампаниями по дороге к дому Влады.

Купцы оделись красочно, как на картинах Рябушинского, красные кафтаны, золотистые кушаки, новые сапоги и шапки, синие шаровары. Белов быстро переоделся в парадную форму и вышел. Сказать, что его появление всех поразило, значит, ничего не сказать. Не только подростки, но и взрослые были просто шокированы, как позднее проговорился Алим, видывали они одежды и более нарядные, но никто не ожидал встретить такие богатые и оригинальные одежды в этом захолустье.

По договорённости основную роль в сватовстве взял на себя Окунь, как родственник невесты и знакомый со здешними обычаями. Он шёл посреди улицы, по бокам от него встали Белов с Алимом, а сзади скромно пристроился Ойдо и помощники купцов с подарками и двумя бочонками браги. Такое шествие взбудоражило весь Выселок, не успевшие подойти, жители бежали со всех сторон, норовили несколько раз пройти мимо и разглядеть сватов подробнее. Улыбающийся от такого внимания Окунь чувствовал себя в своей тарелке, раскланивался со встречными, сыпал прибаутками, разминался, одним словом. Белов заметил, что почти половина поговорок и прибауток ему знакома, если не дословно, то в общих чертах.

Возле дома Влады улица уже была запружена любопытными, а у самого дома стояли мужчина с женщиной, очевидно, родители Влады. Они тоже были в праздничных нарядах и заметно нервничали. При виде шествия женщина закричала младшей дочери, — неси быстрее, неси. Девочка быстро вынесла каравай на вышитом рушнике.

Началось само сватовство, которое напоминало те немногие деревенские свадьбы, где побывал Белов в своё время. Разговорная разминка, как её определил Белов, была с одной стороны преувеличенно вежливая, как будто встретились абсолютно незнакомые люди, с другой стороны некоторые шутки заставили своей простотой и прямотой Белова даже покачать головой. После десятиминутного обмена прибаутками, гостям вручили каравай и пригласили в дом.

Все четверо сватов зашли в маленькую избушку, где был накрыт стол, и горели для света лучины. Внимательный Окунь бочонки с брагой на улице не оставил, велел занести в дом. В доме все мужчины сели за стол, а невеста подавала различные кушанья, приготовленные её руками. Гости с явным наслаждением пробовали поданные блюда и просили добавки. Хозяйка с детьми рассматривала подарки и примеряла их, особенно платья для невесты, которые примеряли обе её сестры. Несмотря на оригинальность дарёных платьев, невесте было сказано идти со сватами в своём домашнем платье, чтобы соседи видели, что и невеста не лыком шита, есть у неё приданое.

Как договорился Белов, сватовство шло в сокращенном варианте, иначе это веселье могло затянуться дня на три-четыре. Поэтому в доме прибаутки скоро закончились, и начался спокойный степенный разговор по хозяйству молодых. Подаренные платья и отрезы материи сыграли значительную роль в определении статуса жениха, поэтому высокий уровень благосостояния подразумевался, безусловно. Белов дополнительно рассказал о построенном доме для молодых, о запасах на зиму. Планы жениха о будущем не обсуждались, но Белов сразу пригласил родителей после половодья приехать в гости и проверить усилия молодых по ведению хозяйства. Для подначки сватов, Белов добавил, что жених имеет все необходимые в хозяйстве инструменты — от топора с пилой до гвоздей и свёрел, а для примера показал сверло по дереву диаметром 5 миллиметров, которое взял для разговора с кузнецом. Это сверло чистотой обработки так поразило сватов, что отец невесты, находясь в шоке, заметно увеличил приданое. Кроме стандартного набора из прялки, веретён и лукошка со спицами и иглами, Дюба отдал новый ткацкий стан. Станком назвать его было ещё сложно, но челнок имелся, и ряды нитей чётко разделялись.

Такая щедрость умилила даже практичного Окуня. К этому времени все переговоры были закончены, решено было свадьбу сыграть здесь, а утром пораньше отплыть, благо погода явно намекала не задерживаться.

Все вышли на улицу, где уже были накрыты столы и лавки. За них ещё никто не садился, все чего-то ждали. Окунь пояснил Белову, что по совести надо жениху с невестой пойти на выселковское капище попросить разрешения у предков и богов. Но волхвом выселки ещё не обзавелись, да и жениха нет в наличии. Поэтому благословлять свадьбу будет Скор, который сейчас подойдёт. Действительно, Скор со своей женой уже подходили. Они держали в руках небольшие деревянные изображения человеческих фигур. Как пояснил тот же Окунь, до появления волхва капище делать не стали, а небольшие изображения богов хранятся в доме Скора.

Скор, раскрасневшийся от приятной миссии, громким голосом задал классические вопросы о любви и верности жениха к невесте, на которые отвечал Белов. На такие же вопросы ответила и сама невеста. После чего Скор принял клятву Белова в соблюдении женихом родительских поконов и Белов приложился к изображениям Рода и Макоши. Также поступила и невеста. Небольшой благословляющей речью Скора официальная часть была закончена. Изрядно подмёрзшие жители Выселков моментально заполнили лавки за столами и начались гуляния.

Вот здесь Белову чуть не наступил конец. Как позже он вспоминал, если бы не ежедневный физический труд в течение всего лета, он вернулся бы в дом инвалидом. Буквально после первого тоста начались испытания жениха и его родни. А, учитывая, что Белов был в двух лицах, пришлось ему тяжко. Ладно, ещё, что часть ответов на смекалку и знание обычаев подсказал Окунь, Белов сам понял не больше трети вопросов. Дальше было хуже, разгорячённые бражкой парни, вытащили сучковатую колоду с заданием расколоть, а подсунули не колун, а старенький, да ещё каменный топор. Белов догадывался о таком задании и взял у Ойдо приготовленный колун, который успел освоить в совершенстве за последний прохладный месяц. Колоду он расколол всего за пять ударов, явно не рекорд, но и не стыдно.

Так же получилось с заданием на забивание гвоздей. Белову подсунули деревянные клинья и каменный молоток. Улыбаясь, он сразу заменил их на подготовленный свой молоток и железные гвозди-двухсотки. Эти гвозди своим одинаковым видом просто протрезвили зрителей, и забивал их Белов при полном молчании. От стрельбы из лука Белов отказался сразу, да тут его выручил Ойдо, который отстрелялся, судя по грустному виду парней, достаточно хорошо. Подзадоренные девицами, парни вытолкнули в круг медведя, которого надо было заломать. Конечно, это был человек в медвежьей шкуре, и, судя по габаритам и пластике движений, в проигрыше Белова никто не сомневался. Белов даже хотел сразу поддаться, но ему не понравились напряженные трезвые взгляды Скора и Окуня. Несчастный случай на свадьбе их здорово мог обогатить. И независимо от возможных последствий, Белов рисковать побоялся. Он за столом не выпил ни капли не только спиртного, но и просто напитков. Белов демонстративно снял пояс с ножнами, посох-карабин давно стоял у всех на виду, как обычный талисман, на него никто не обращал внимания после заявления Белова, что это знак старшинства в его роду.

Противник Белова в медвежьей шкуре встал на задние лапы и пошёл навстречу. Когти на лапах не просто были не срезаны, они ещё двигались, управляемые пальцами. Длина когтей была сантиметров двадцать, и Белов пожалел, что отказался от кинжала. Судя по трагическому молчанию всех, даже подвыпивших гостей, предположения Белова о возможной смерти были не совсем беспочвенны. Да ещё ростом «медведь» оказался выше Белова с его 180 сантиметрами почти на голову. Раньше таких высоких мужчин на Выселках Белов не видел точно. Пользуясь преимуществом в длине рук, да ещё с когтями, «медведь» прыгнул на Белова с одновременными взмахами «лап». Предполагавший подобное Белов, скользнул ему за спину и толкнул с подножкой вперёд. «Медведь» упал, в кувырке развернулся и снова пошёл на Белова. Теперь уже маленькими шагами подходил поближе, чтобы зацепить наверняка. Белов понимал, что бить руками или ногами было бесполезно через такую толстую шкуру. Оставалась только бросковая техника, которую Белов не очень любил. Чуть дёрнувшись назад, Белов вызвал противника на рывок и резко шагнул вперёд. Проскользнув под правой «лапой», Белов сгибом правой руки ударил противника в горло, толкая его назад. Одновременно он левой ладонью толкнул «медведя» в поясницу вперёд по его движению, а правой ногой сделал подсечку. На тренировках этот приём был достаточно эффективным, хотя и опасным. При падении всегда надо было поддерживать партнёра. Здесь Белов рисковать собой не стал, и жалеть такого «партнёра» тоже. Как только «медведь» начал заваливаться назад, размахивая «лапами», Белов отскочил поодаль. Но не успел и один коготь порвал ему штанину и оцарапал ногу, правда, неглубоко. Грохнувшийся о землю с высоты немалого роста «медведь», лежал, не двигаясь. Белов стоял напряжённо, не отводя внимания от противника, боковым взглядом контролируя поведение выселковских, особенно Скора.

Тот был поражён результатом поединка, но быстро взял себя в руки и объявил Белова победителем. Одновременно он велел перевязать царапину, а сам перешёл к испытаниям невесты. Белов понял, что таким переходом Скор берёт время для обдумывания своих действий. Опасаясь заражения, Белов сам промыл царапину, посыпал её заранее приготовленным порошком из старых таблеток стрептомицина, срок годности которых вышел ещё в советское время, и сам перевязал отрезком рваной простыни, который он приготовил заранее. Нет, Белов не знал, что его ранят, но после встречи с раненым Сладом, без перевязочного и обеззараживающего материала он из дома не выходил. Тем временем, испытания невесты уже заканчивались и начались обычные гуляния с выпивкой и танцами. Танцы были под дудки и балалайки, может не совсем балалайки, но очень на них похожих предметов.

Скор куда-то ушёл, «медведя» тоже подняли и увели. Белов с облегчением отметил, что его противник жив и относительно здоров. При всех возможных неприятностях, начинать с тяжёлой травмы, не хотелось. Белов решил заняться сбором информации. Ещё в прошлые посещения он заметил, что охранник у ворот не горит любовью к Скору, хотя внешне этого не показывает никоим образом. Такое поведение выдавало в нём достаточно толкового человека. Но подходить к нему с вопросами сразу было бесполезно. Поэтому сначала Белов поговорил с Курихой, у неё в ходе беседы о курах навёл справки об охраннике, да так, что та и не поняла, что говорила о чём-то кроме кур. Тут же Белов подошёл к своим старым знакомым- парням, от которых он отбил Третьяка, уважительно поприветствовал, поулыбался, показав, что относится к ним, как к новой родне. Наговорил им кучу приятностей, а затем, выяснил у них практически всё, что хотел. Да ещё сделал зарубки на будущее в отношении двух из них.

Парни даже не считали необходимым скрывать личность «медведя». Наоборот, своей победой над ним, Белов реабилитировал ребят в их глазах. Мол, даже приезжий Дрын, которого Скор всегда вызывал из Соли Камской, когда надо было кого-нибудь проучить или просто убить, не смог справиться с Беловым, куда уж им. Разговорившись, парни сообщили, что именно Дрын в драке убил прежнего кузнеца три года назад, но «это сам кузнец полез в драку». Именно Дрын сильно побил братьев Лопат, после чего один брат до сих пор лежит, а второй не может быстро ходить. Белов сразу уточнил, — это который Втор Лопата, на воротах стоит?

— Да, он это, а дом у них сразу первый от ворот, там старший Лопата и лежит.

Белов ещё уточнил, где живут ребята, какие у них семьи и пошёл налаживать контакт со Втором. К этому времени уже давно стемнело, поэтому Белов посидел за столом и, сказав Окуню, что прогуляется до лодки, пошёл к воротам. Пояс с ножнами и посох-карабин, Белов взял с собой, естественно. Время доходило к полуночи, никто по дороге к воротам не встретился. Белов добросовестно сходил до лодки, а на обратном пути присел на лавку возле Втора, лицом к Выселку, чтобы заметить любого, кто подойдёт. Луна светила неплохо, и незаметно подойти к воротам было невозможно с любой стороны.

Втор молчал, что обнадёжило Белова. Он мысленно вздохнул, что ещё не курят. Сигареты пригодились бы для затравки беседы. Впрочем, для Белова подобные детские находки были не нужны. Практически сразу он решил взять Втора, как говорится, за рога.

— Как думаешь, после сегодняшнего, Скор не сорвёт злость на тебе?

— А при чём тут я? — пытался уйти от разговора Втор.

— А причём вы с братом были полгода назад, расскажи, я тебе и объясню.

— Какое тебе дело, ты чужак, приехал и уехал, а нам здесь жить, — ещё пытался сопротивляться Втор.

— Ну, я здесь уже не чужак, но ты верно сказал, я то уеду, а на тебе Скор отыграется. И ещё вопрос, переживёте ли вы оба зиму. Так или нет? — продолжал давить Белов, повернувшись лицом ко Втору и глядя ему в глаза, — так из-за чего он на вас натравил Дрына?

— А чего ты меня спрашиваешь, спроси у своего родственника — Окуня. Он тебе сразу всё расскажет. У вас с ним свои делишки, чего ты от нас хочешь?

— Ну, Окунь родня не мне, а невесте. А спрашиваю я тебя из-за того, что жить хочу дальше спокойно, не ожидая стрелы в спину. Понял меня или нет? Или это тебя хотел Дрын сегодня убить? Сколько ещё подручников у Скора? Где по дороге они меня поджидать будут, ты мне скажешь или я сейчас тебя начну убивать, а? — Белов, возбужденный дракой, просто физически давил своими эмоциями на Втора, и знал об этом. Он уже почувствовал, что Втор всё расскажет, и пытался не сильно перегнуть палку, чтобы Втор с испуга не наврал чего.

Дальше пошло уже спокойнее и Втор, направляемый вопросами, рассказал Белову примерно ожидаемые вещи. Нынче весной, возле островов перевернулась целая лодья купеческая, купцы все потонули. А товары себе привёз Скор вместе с Дрыном. За остальными товарами они два раза брали с собой братьев Лопат. Почему их, потому что оба не женатые, живут вместе в избушке и родни на Выселках не имеют, приехали сюда год назад и в долг взяли инструмент у Скора, срубили избу. Долг отдать не смогли, на охоте добыли немного пушнины, да хватило только на четверть долга. А за год долг растёт на пятую часть, одному Втору теперь вовек не расплатиться, будет прислуживать Скору, пока не умрёт или не уедет отсюда далеко. А куда уедешь с больным братом? Впрочем, весной брат был вполне здоров, и оба Лопаты потребовали у Скора свою долю добычи, да сдуру пообещали всем рассказать, испокон веков найденное в реке было общим. Скор обещал расплатиться и списать половину долга в счёт расплаты. Братья и успокоились. А через пару дней Дрын исподтишка завёл братьев, и так получилось, что они начали с Дрыном драку первые. Тот бы их обоих убил, да Скор его остановил. На следующий день пришёл Скор к избитым братьям в избу и сказал, что их долю пришлось отдать Дрыну за обиду. А если братья заикнутся об имуществе купца, то Скор на них ещё виру назначит, за нападение на приезжего человека без причины и ославит перед всеми купцами, те сами братьев зарежут где-нибудь за Выселками.

Поэтому всё лето Втор ходит тише воды, ниже травы. А брат уже поправляется, встаёт по нужде. Белов прикинул, что лодья купцов наверняка не случайно опрокинулась, раз о ней узнали Дрын и Скор. Но Втору свои мысли не сообщил. Зато он узнал от Втора, что Дрын приезжает почти каждый месяц один, живёт пару дней у Скора, да иногда с ним уезжает куда-то на два-три дня. Братьев Лопат они больше с собой не берут.

Отличный информатор этот Втор, решил Белов. После чего проинструктировал по наблюдению за Скором и особенно Дрыном, показал несколько кун и пообещал помочь расплатиться с долгом, если Втор поможет ему. Опасаясь задерживаться со Втором, Белов пошёл по направлению к гулянке, которая, судя по звукам песен переходила в лирическую часть и шла к завершению. Пока Белов подходил, навстречу стали попадаться расходившиеся гости. А возле дома уже ждали трое захмелевших сватов. Все попрощались с новой роднёй, и пошли ночевать в гостевой дом. Там подручные Окуня уже протопили очаг и выгнали дым. Почти сразу все уснули. Ночью Белов несколько раз просыпался, пока не закрылся изнутри на всякий случай. Только тогда ему удалось уснуть.

Глава 24

Утро выдалось необычно холодное, выпал снег и вдоль берега образовалась ледяная каша. Оба купца проснулись первые и разбудили всех, заставляя грузиться чуть ли не бегом. Белов с подручными Окуня быстрым шагом дошел к дому невесты, где все уже сидели на узлах. Совместно с родителями Влады приданое в темпе было погружено на лодку Белова, туда же сели Белов с Ойдо и Влада с большой корзиной пирогов. Оба купца уже вышли на стремнину, когда Белов отчалил. Влада всё-таки не удержалась от слёз. Погода стала портиться, подул ветер, к счастью северный, поэтому Белов занялся пирогами. Готовила Влада действительно хорошо, Ойдо пироги тоже понравились. Настроение после свадебной церемонии у всех путешественников было приподнятое, поэтому на обед решили не останавливаться, перекусили прямо в лодках и к вечеру проплыли большую часть пути по Каме.

Ночевать Белов предложил на островке, где уже бывал. Опытные путешественники быстро разбили ночлег, после ужина долго сидели у костра. Постепенно у огня остались только купцы с Беловым. Белов, пользуясь возросшим к нему доверием купцов, расспрашивал о политическом устройстве Поволжья. Со слов купцов выходило, что более-менее государство было оформлено только у волжских булгар. Там во всех городах был свой правитель, выборные старшины. Формально у всей Булгарии был единый князь, но небольшие городки не всегда подчинялись ему. Ни о каких военных конфликтах купцы не слышали. Нет, конечно, оба слыхали, что в других местах на юге и на западе бывают войны. Но за те 15–20 лет, которые они плавают с товарами по Каме и Волге, ни о каких захватчиках не слышали. Хотя Окунь слышал разговоры купцов с Ладоги, что бывает и разбойничают, так это без крови, редко кого ранят. Города славянские и угорские, дальше на запад, управляются старшинами, которые между собой ладят.

О холопах оба купца среди славянского и угорского народа не слышали. В булгарских городах бывают невольники, но тех привозят купцы с юга. Это обычно девушки или ремесленники, которых нет наших краях. А кто будет брать в невольники угра или славянина, да и булгарина тоже, они же убегут сразу, потому что в здешних краях знают, как прожить, а леса везде бескрайние, никто не найдёт.

О набегах степняков купцы ничего не сказали. Летом через леса на лошадях не пройти, а зимой даже по льду без запасов корма далеко не пройдут. Да и что грабить в здешних краях — соль что ли? На юге своей соли хватает. Пушного зверя в степи не меньше, разве соболя нет, так его купцы вывозят на продажу.

С их слов жизнь получалась на удивление мирной, по крайней мере, за последние двадцать лет. А как же летописи, со слов которых якобы каждые два года были набеги степняков или другая напасть. С другой стороны, подумал Белов, первые известные летописи появятся лет через пятьсот, да и то их подлинность под большим сомнением. А может это вовсе параллельный мир.

Белов долго думал о своих планах на будущее. Одному здесь достаточно сложно прожить спокойно, даже один разбойник опасен, не говоря уже о жадных купцах, которые рано или поздно решать вместо покупки взять всё сразу и даром.

Устав от разговоров, Алим ушёл спать, Окунь, наконец, остался с Беловым наедине. Убедившись в том, что их никто не слышит, Окунь рассказал Белову, что продал дешёвые «драгоценности» по пять кун каждую, несмотря на честное предупреждение, что камни не драгоценные, а металл не золото. Тут же Окунь продал на гривну Белову целый мешочек с тремя десятками необработанных изумрудов и другими самоцветами. Платить Окунь обещал поначалу по четыре куны за обработанный камень, а там будет видно. Ещё раз уточнили расценки маленьких зеркал. Белов несколько раз акцентировал, что больше таких зеркал у него нет. Обговорили продажу пустых баночек, место встречи на обратном пути и время встречи.

Решившись, Белов попросил купить ему одного или двух невольников, умеющих работать с железом или медников. Он сам ещё не предполагал работу, которую хочет им поручить, но количество работников надо увеличивать. Держать их до старости Белов, конечно, не хотел. Но надеялся заинтересовать свободой через пару лет работы. После расчёта с Окунем у Белова на руках осталось четыре гривны, это без учёта будущей продажи зеркал. Перед расчётом Белов «случайно проговорился», что на будущее лето собирается проехать по Булгарии. Возможно, это послужило к выплате Окунем такой большой суммы, Белову было очевидно, что тот собирался заплатить гораздо меньше.

«Сколько бы ты заплатил, если бы узнал, что я собираюсь зимой в Соль Камскую?», подумал Белов. Но раскрывать свои планы Белов пока не хотел, слишком мало информации и надёжных людей совсем нет. Придётся работать с теми, кто есть. Он и о поездке в Булгарию сообщил только потому, что не хотел терять контакта с купцом. Если Окунь продаст вещи Белова гораздо дороже, а Белов узнает, Окунь может из-за обычного человеческого стыда и боязни, а то и жадности, просто убить Белова, перед этим, естественно ограбив. В этом мире Белов беззащитнее всех, он безродный, ни один род или племя за Белова не заступится, не потребует отмщения или наказания убийц. Поэтому любой может безбоязненно убить и ограбить Белова. Зная это, Белов придерживался старого правила — худой мир лучше доброй ссоры.

Оговорив все возможные варианты и цены, оба уснули возле костра.

Глава 25

Утро было совсем зимнее, ветер изменился, с юга густо мело сырым снегом. Костёр развели ещё затемно, попили заваренной травы с остатками пирогов и в сумерках отчалили. Ойдо глядел на знакомые места и напевал песни, он же предупредил, ещё в темноте, о приближении устья Сивы. Здесь купцы быстро распрощались, а лодка Белова причалила к мосткам у посёлка Тывая. Распрощавшись с Ойдо, Белов подарил ему на память очередную пластиковую бутылочку, подумав, что это уже дурная традиция, дарить надо местные товары. Но добрые отношения с соседями были дороже всякой прибыли, поэтому Белов дал Ойдо ещё несколько пяти и десятикопеечных монет, — На монисты для жены.

Видаться со всеми родичами Белов не стал, сразу отчалили. Шли быстро, благо ветер был практически попутный, да ещё Белов регулярно грелся на вёслах. Заметив, что Влада начала дрожать, предложил ей попробовать грести. Она не отказалась, после чего лодка шла вверх против течения почти как моторка. Несмотря на усталость, Белов спешил доплыть домой за один день. Жутко не хотелось ночевать в трёх шагах от дома. Поэтому плыли до темноты и к причалу подошли уже при свете луны. Выносить приданое Белов не стал, только приковал лодку на замок и прихватил наиболее лёгкие вещи. Дорога к дому при свете луны показалась совсем незнакомой, однако к дому вышли быстро. Окна первого этажа светились, Белов сначала осмотрелся, после чего постучал в окно и крикнул, — Это мы, встречай!

Третьяк выскочил через секунду, словно был в сенях. Обниматься молодым Белов на улице не дал, затолкнул всех в дом. Там он разделся и отправил Третьяка за приданым, тот бросился в одних штанах, да Белов заставил его собраться. За то время, пока счастливый муж носил приданое, Влада успела раздеться, а Белов показал ей кухню на первом этаже дома и односпальную кровать на ней, где молодожёнам предстояло спать, пока не будет готова печь в новом доме.

Потом сели ужинать и пить травяной отвар. Третьяк радостно рассказывал всё — что лосёнок жив и здоров, дом для Влады уже подведён под крышу, но печи там нет и жить холодно, хотя он может перебраться туда хоть сегодня. Что он собрал действующую модель водяного колеса, что недавно в сеть попался огромный угорь, которого Третьяк только сегодня закоптил и массу других новостей. Белов постепенно осоловел от тепла и домашнего уюта и поднялся с Ларисой к себе на второй этаж, оставив молодожёнов одних. Чем они занимались ночью, предположить было нетрудно, но Белов ничего не услышал, спал он этой ночью крепко, как никогда за последние месяцы.

Разбудил его шум, от которого Белов успел отвыкнуть, сперва он насторожился и даже потянулся к оружию, но быстро понял, что это всего лишь звуки посуды, стук ножа, кастрюль и сковороды. Молодая жена, не иначе, понял Белов, поскольку Лариса лежала рядом. В последний месяц её мучил токсикоз и постоянная сонливость. Поскольку уже рассвело, Белов оделся, прошёлся по комнатам, прикидывая имущество, которое без риска порчи надо закопать в ближайшее время в лесу. Об этом он решил ещё после драки с «медведем». Вдруг Скору придёт в голову пожечь Белова? Или самому Дрыну? Отобрав первоочередные, самые дорогие в здешнем мире вещи, по крайней мере, для Белова, он собрал несколько сумок и пластиковый чемодан. Ларису он предупредил об этом.

Завтракали все в приподнятом настроении, Третьяк снова пытался рассказывать о своих успехах, но Белов сразу остановил поток красноречия, — сегодня отдыхайте, показывай молодой жене хозяйство, а все дела завтра.

— Да я, да я, — задохнулся Третьяк.

— Отлично готовит твоя молодая жена, — похвалил Белов завтрак и пошёл прятать ценности.

Два места под закладки у него уже были присмотрены на всякий случай. Часть справочников, которые могли пригодиться в будущем, но не в ближайшие год-два, Белов запаял в полиэтиленовую плёнку и спрятал в дупле большой липы на другом берегу Бражки. Большие зеркала и толстые стёкла от серванта были закопаны в ста метрах от дома. Большую часть стеклянной посуды и статуэток Белов закопал в двух других тайниках, немного подальше. На устройство тайников у Белова ушёл почти весь световой день, а вечером он решил прихвастнуть немного перед молодой невесткой и ужинали они не при свете затопленной русской печи, как обычно с Третьяком, а при свете фонаря-генератора, который Белов не поленился полчаса покрутить.

В этот вечер Белов решил сделать подарок молодожёнам, вернее Владе. При свете фонаря он привёл обоих в туалет и показал работу унитаза. Тут же на улице показал, куда всё стекает. Поначалу выселковским жителям была непонятна цель создания такого сложного агрегата для таких простых телодвижений. Но после общения с Ларисой Влада оценила все преимущества сантехники и, с этого дня, в туалете всегда стояли два ведра с водой, а унитаз просто блестел.

Ещё больший восторг у девушки вызвали кошки и котята, появившиеся за последнюю неделю. Не прошло и недели, как Влада стала для мурок лучшим другом, баловала вкусненьким и наглаживала шёрстку большую часть свободного времени.

Наутро сильно потеплело, и выпавший снег растаял. Белов воспользовался последней оттепелью для заготовки кирпича. Выше по течению Бражки прямо по обрыву шли выходы глины, красной и белой. Кирпич Белов решил лепить и обжигать на берегу, не отвлекаясь на перевозки. Оставив Владу с Ларисой на хозяйстве, оба мужчины с бачком и лопатами отплыли на заготовку кирпича. Пока нагревалась вода на костре, накопали больше трёх кубов глины, а затем сделали шесть замесов с разным содержанием глины и песка. Сначала мешали в тазу, затем для полупромышленного производства Белов выкопал прямо в глине яму, где развёл костёр. Размешанный раствор формовали деревянными формами, которые Белов сколотил ещё накануне вечером. Уже в темноте вокруг выложенных стенок из кирпича развели костёр, уложив туда по три ствола сосны. Поджечь лес Белов не боялся, после вырубки сосенок получилась довольно приличная полянка, ветра весь день не было, да и земля кругом была сырая. Поэтому ждать результатов обжига не стали, уплыли домой, где две жену приготовили общими усилиями роскошный ужин — уха из белорыбицы, копчёный угорь, последние красные помидоры, каравай свежего хлеба.

Чтобы не отвлекаться на дальнейшие кулинарные разъяснения, Белов разыскал небольшую кулинарную книжку с цветными иллюстрациями и отдал молодожёнам. Третьяк уже довольно уверенно читал, и Белов надеялся, что Влада быстро научится чтению под руководством мужа. Благо девушка оказалась смышлёной и работящей.

Она же напомнила мужчинам, что необходима мельница для изготовления хлеба, девушка имела в виду ручную мельницу, но это был хороший повод испытать способности Третьяка. Его модель водяного колеса оказалась довольно практичной и крутилась уже два дня в соседнем ручейке. Следовало поспешить с мукой, пока закваска, которую взяла с собой Влада, не испортилась. На всякий случай Белов смолол немного ржаных зёрен на ручной кофемолке, чтобы освежить закваску и показал это Владе. С этого времени она молола зёрна каждые три дня и ставила стакан теста, ожидая появления большой мельницы.

А мужчины продолжали в спешном порядке обжигать кирпичи. После первого обжига не рассыпались два образца кирпичей с содержанием песка около 40 процентов. Поэтому весь день лепили только такие, получились почти две сотни кирпичей размером 5 на 10 на 20 сантиметров. А к вечеру уже привычно развели костёр вокруг получившегося штабеля и в глиняной яме, где замазали получившиеся трещины. Работа по заготовке кирпича пошла лучше после того, как через три дня яма стала более-менее герметичной. Замесы пошли большими партиями, и за день выходило почти четыреста кирпичей. Пользуясь плюсовой температурой, Белов привёз на лодке почти тонну глины и песка к дому, а потом удалось привезти полтысячи штук кирпича, после чего резко похолодало, и Бражка встала. Это случилось не вовремя. Белов рассчитывал ещё на неделю чистой воды.

До встречи с Окунем в устье Сивы оставалось три дня, а идти туда пешком выходило минимум два дня. Но деваться было некуда, пришлось Белову доставать охотничьи лыжи и радоваться выпавшему снегу. Идти Белов решил по реке, у самого берега, надеясь на крепость льда. К стандартному набору «юного Робинзона» Белов добавил лыжную мазь и одноместную палатку. Утром, дав последние наставления Третьяку по хозяйству, Белов оделся теплее и встал на лыжи, неразлучный карабин висел за плечами.

Глава 26

Сначала дорога баловала ровным снегом, и Белов стал жалеть об отсутствии лыжных палок, которых не взял из-за возможной необходимости быстро стрелять в напавшего хищника. Места были хорошо знакомы, и Белов уже начал прикидывать, что может успеть добраться до Камы завтра к обеду. Но в слиянии Бражки с Сивой ждал неприятный сюрприз, Сива не замёрзла. Двигаться можно было по пологому берегу, но посёлок Тывай стоял на крутом, там же должен был ждать Окунь. По правому, крутому берегу идти было практически невозможно, на дорогу ушла бы неделя. Причём, на пологий левый берег надо было ещё перебраться. Два часа ушло у Белова, чтобы выбрать и срубить стоявшее в удобном месте дерево, но оно всё равно не дотянуло до левого берега. Пришлось вырубать почти десяток жердей и набрасывать на лежавшие в воде ветки, удлиняя получившийся мост. Всё равно при переправе, Белов промочил валенки и штаны почти до пояса. Плюнув на всё, Белов развёл костёр и устроил ночлег. Опасаясь сжечь валенки и штаны, Белов почти полночи не спал, проверяя просушку одежды. А утро его вознаградило добавочным слоем почти двухметрового льда, намёрзшего вдоль пологого берега.

До Камы Белов дошёл без происшествий, но только в сумерках. К счастью, лодку Окуня ещё можно было увидеть, и Белов сразу развёл костёр и стал выкрикивать Окуня. Тот его ждал, и сразу лодка переплыла к Белову. О делах партнёры переговорили на левом берегу, Окунь передал Белову 11 гривен и сообщил, что ремесленник-невольник стоит более двадцати гривен, поэтому никого не привёз, к тому же, кузнецов и медников никто не продавал. Ночевать перебрались на правый крутой берег, где Белова уже ждали все жители, а Ойдо даже стал обниматься. Ойдо повёл Белова ужинать и ночевать себе в дом, звал и Окуня, тот твёрдо отказался, сославшись на своих подручных.

Белов с интересом оглядывал вросший в землю домик Ойдо. Он практически не отличался от домов на Выселке. Те же полати, очаг из крупной гальки, оконце со слюдой и столик у окна. Освещалось помещение светильником из жира, судя по запаху — рыбьего. На полатях сидели четверо ребятишек и во все глаза смотрели на Белова. У стола хлопотала жена Ойдо. Сидеть пришлось не на табуретках, как на Выселках, а на чурбачках. Первым делом Белов выложил на стол солёные огурцы, взятые для гостинцев, тут же откусил сам, подавая пример. Ойдо начал суетиться, угощая Белова своими блюдами. Тот не спеша ел, выспрашивая, что из чего сделано и как называется. Завязался долгий разговор о погоде, об охоте и рыбалке.

Только сейчас Белову удалось получить полную картину жизни своих соседей. Жили они практически одной рыбалкой. Причём рыбачили в основном «мордами», сплетенными из ивовых прутьев. Зимой ставили ловушки на соболя, зайца. Лося и кабана добывали редко, как понял Белов, из-за слабых луков или отсутствия охотничьих наконечников на стрелах. Железные наконечники были достаточно дороги, и Ойдо редко рисковал потерей стрелы. Он показал Белову свои стрелы, все наконечники были выточены из кости. Иногда Ойдо или другим охотникам удавалось подстрелить лосёнка или поросёнка, тогда всё селение объедалось. Но, учитывая количество едоков, лосёнка уграм хватало дня на три, не больше. Огородничества они не знали, зато грибы сушили всё лето. Вот эти сушёные грибы и сушёная рыба и спасали от голода зимой маленький посёлок. Сетей у Ойдо не было, правда, Белов не понял, почему. Зимой ловили на зимнюю удочку, да на самоловы с костяными крючками.

К концу ужина Белов подумал, что недооценил обеспеченность угров. На стол были выставлены лесные орехи, солёная икра, мороженая рябина и калина. Голод соседям явно не грозил, поскольку орешника вдоль Камы росло достаточно. Ойдо со своей стороны подробно выспросил, как добраться до Белова, как сам Белов добирался сейчас. На всякий случай Белов рассказал ему о тигре, после чего Ойдо чуть не онемел. Он долго уточнял, как выглядит зверь, пока Белов не пригласил его в гости, обещая показать шкуру. Ближе к вечеру Ойдо поинтересовался у Белова, шкура какого зверя пошла на его сапоги, и показал на валенки. Белов, улыбнувшись, объяснил, что сделал это сам. Хоть и обманул, конечно, но не совсем, валенки люди делают сами, это главное.

Спать гостя уложили на полати, где под утро он основательно замёрз, и пришлось встать и надеть куртку. Встал Белов ещё затемно, разбудил Ойдо и всё семейство, объяснив, что ему далеко идти и надо пораньше выходить. Окунь уже был готов и сразу перевёз Белова на пологий берег Сивы, после чего партнёры распрощались до весны. Вверх по течению лыжи катились не так споро, но за ночь лёд окреп, а снегопада не было. По своей лыжне движение шло быстрее, и к самодельному мостику Белов подошёл засветло. За сутки лёд прочно сковал брошенные в воду ветки и жерди, поэтому переправа вышла достаточно лёгкой. Всё же добраться домой за световой день так и не получилось. Сумерки накрыли реку и лес, когда оставалось пройти буквально 10–15 километров.

Пришлось вставать на ночлег, греть воду и заваривать в ней душицу со зверобоем. Пока Белов устанавливал палатку, вспомнилось весеннее посещение росомахи. На всякий случай перед ночлегом Белов положил в костёр пару толстеньких стволиков пихты, которые срубил рядом. Под утро Белов проснулся от чьих-то шагов. Его пробил холодный пот, не дай бог, медведь-шатун. Судя по полной темноте, костёр уже прогорел. Белов взял в руки карабин, который перед ночлегом освободил от кожуха и медленно сел посреди палатки. Шаги сразу прекратились, но напряжение только нарастало. Вдруг чьё-то тело продавило палатку у входа, и послышался треск разрываемой ткани. Белов выстрелил сразу от пояса, промахнуться было невозможно. Раздался рёв, больше похожий на мяуканье.

— Неужели второй тигр, — прошептал Белов, но стрелять второй раз не стал. В этом мире надо экономить патроны. Ближайшую тысячу лет их не достанешь. Разъярённое мяуканье перешло в жалостный вой и стало удаляться. После небольшого ожидания, Белов выбрался и развёл костёр, подбросив ещё с вечера приготовленные ветки. На часах было шесть часов. Значит, через час рассветёт, а пока Белов решил собрать вещи. При свете костра удалось разглядеть, что передняя стенка палатки превратилась в занавеску из нескольких полосок ткани. Но нитки с иголкой дома имелись, свою задачу палатка выполнила, спасла хозяина. Почти сразу от палатки пятна крови вели в лес, судя по объёму крови, далеко зверь не уйдёт. Заинтригованный Белов решил после рассвета выяснить, что это за зверь, хотя больше склонялся, что это рысь.

Ожидая рассвета, Белов успел позавтракать, напиться травяного отвара и собрать все вещи. При дневном свете следы ночного гостя были не просто хорошо видны, это были даже не следы, а кровавая дорожка. Белов осторожно пошел вслед хищнику. Зная коварную привычку кошачьих делать петли и нападать на охотника, Белов двигался очень медленно. Хорошо, что идти пришлось недолго, метров через пятьдесят под большим дубом на спине лежал мертвый, начинающий коченеть, зверь. Выстрел пришёлся в грудную клетку, видимо разорвал лёгкое, поэтому было столько крови. Тащить достаточно большую рысь на себе Белов не хотел, пришлось снимать шкуру. Несмотря на полученный за лето опыт, дело шло достаточно медленно и заняло больше часа. Уже очищая кровь со шкуры снегом, Белов заметил, что хвост у этой рыси больше метра длиной. Значит это леопард или барс, даже снежный барс, шкура была белого цвета.

Задерживаться возле следов крови и освежёванного трупа Белов не стал и быстрым шагом двинулся к дому. По дороге он очередной раз стал размышлять, параллельный это мир или свой. Судя по тигру, барсу, зубрам и благородным оленям, это другой мир. Но река Кама, язык явно славянский, названия городов? Слишком мало информации для правильного вывода, да и летописные источники могли приврать, а тигры и барсы были просто истреблены, не говоря об оленях и зубрах. Как бы на шерстистого носорога не натолкнуться или на пещерного медведя, поёжился Белов. Прикидывая, как точнее определиться с местонахождением во времени, Белов подошёл к дому.

Глава 27

Глядя в окно на метель, заметающую лес уже третий день, Белов стал сомневаться в возможности зимнего похода в Соль Камскую. Добираться туда надо больше недели, а предложить пока нечего. Заканчивался ноябрь. Сделали за последний месяц много, но своего продукта на продажу ещё не было и будет ли до весны, непонятно.

К возвращению Белова от угров Третьяк успел пересчитать и уложить весь кирпич, его вышло почти три тысячи штук. Белов отыскал в книжке для садовода пару образцов кирпичных печей-голландок и попытался сложить самую простую в доме для Третьяка. Но даже самая простая печь получилась только с третьего раза. Вторая печь в довольно большом доме оказалась необходимой, так как одной печью, даже если топить круглые сутки, дом не протапливался. Окна, крытые полиэтиленом, не держали тепло. Половину окон заложили брёвнами, а вторую печь решили ставить не на втором этаже, а тоже на первом, но в другой части дома. Вот уж вторая печь вышла сразу и гораздо симпатичнее первой. Остатки кирпича ушли на новую коптильню, почти промышленных размеров.

Пока печники экспериментировали, Влада полностью освоилась с хозяйством. А у Ларисы стал проходить токсикоз. Лосёнка пока из курятника не выпускали, зато после утепления, в курятнике вода ночью не замерзала. Белов очень боялся за кур и хотел их даже перевести в дом, в чулан. Пока следов хоря или ласки не было. Кошки неплохо разогнали всех грызунов поблизости. Белов назвал лосёнка Фомкой за его фырканье, с которым тот брал морковку из рук. Лосёнок хорошо подъедал очистки с кухни, Влада уже прикармливала его вениками из осины и ивы, добавляя хвойные породы. Сено давали редко, Белов где-то слышал, что лошадей одним сеном кормить нельзя и опасался за лосёнка. Фомка приручился быстро и легко откликался на свою кличку поворотом головы и фырканьем. Пытаясь сделать из Фомки, если не ездового, так вьючного лося, Белов приучал его сначала к ошейнику с колокольчиком, потом стал надевать на морду самодельную уздечку. Пока всё шло более или менее гладко.

Поэтому, рассматривая через двойной стеклопакет огромные снежинки, сотнями налетающие на стекло, Белов решил заняться чётким планированием самых необходимых действий. На старом студенческом конспекте по теплотехнике, где оставались незаполненными больше половины из 96 листов, Белов обозначил первоочередные задачи, на зиму и на лето.

1. Собрать водяное колесо промышленных размеров.

2. Сделать привод от колеса под использование жерновов, токарного станка, шлифовального, гончарного и других устройств.

3. Отшлифовать хоть вручную десяток различных самоцветов до весны.

4. Свалять валенки из всей купленной шерсти, сколько выйдет.

5. Собрать из двух старых электромоторов хоть один генератор.

6. Обучить Третьяка началам химии и металлургии.

7. Изготовить мощный арбалет, даже два.

8. Начать тренировки с холодным оружием.

9. Напилить на пробу десятка три досок разной толщины, хоть вручную.

На лето:

1. Запрудить ручей и установить водяное колесо.

2. Устроить пилораму независимо от продажи досок.

3. Купить овец или коз для шерсти.

4. Огородить вольеры для возможной скотины.

5. Купить собаку, лучше пару.

6. Расширить посадки картофеля и посеять ячмень и овёс.

7. Съездить в Булгарию.

8. Там видно будет.

Написав программу, Белов решил начать с самого простого. На дворе лежат с лета глыбы наждачного камня. Белов выбрал самый плоский камень почти дисковой формы. Обколол края и закатил в дом на первый этаж. Молодожёны, естественно, обнимались.

«Надо их выселять в новый дом», подумал Белов.

Третьяк сразу спросил, — что будем делать?

«Отличный парень, не лентяй», порадовался Белов и сказал, — На дворе осколки этого камня, надо вытесать круг, сантиметров 20 в диаметре и деревянную ось диаметром до 10 сантиметров и длиной 120 сантиметров.

Третьяк кивнул и пошёл во двор. Размеры в метрах и сантиметрах он усвоил довольно крепко, а слова диаметр, периметр, круг и другие геометрические термины ещё путал немного.

Белов и Третьяк работали до темноты, которая из-за снегопада наступила раньше. Им удалось вытесать два разновеликих кольца и насадить их на ось. Большой нижний камень Белов укрепил на оси старого запасного колеса от мотоцикла, но даже хорошо центрованный верхний камень при малейшей нагрузке начинал бить. Через день после нескольких неудачных попыток центровки, Белов закрепил ось под верхним камнем в вырезанное в доске круглое отверстие. Получился примитивный гончарно-точильный круг. При сильной раскрутке инерционного большого камня к точильному верхнему кругу можно было прикладывать достаточно большую нагрузку.

Белов весь третий день затачивал на верхнем круге все режущие предметы, начиная с колуна и заканчивая саблей и самурайским мечом. Основной задачей была не заточка, а выравнивание камня с устранением биения. Более-менее это удалось, биение осталось, но было меньше миллиметра.

На следующее утро Белов закрепил на верхнем камне обычный мелкий наждачный круг и приступил к шлифованию самоцветов. За неделю работы удалось отшлифовать только два камня, по мнению Белова аметист и рубин. Он сделал для них обычную восьмигранную призму, почти день ушёл на тонкую шлифовку. Зато на солнце камни сверкали лучше бриллиантов и изумрудов. Вот с изумрудами вышел конфуз. Белов потратил полдня на их обработку, пока не вспомнил, что они по твёрдости после алмаза и шлифуются только алмазными кругами. Тратить алмазные круги не хотелось, Белов решил набить сначала руку на простых самоцветах. После того, как Белов показал Владе обработанные камни, она всё свободное время стала проводить рядом со шлифовальным кругом. Белов с удовольствием объяснял ей свои действия, воспринимая её, как свою дочь, оставшуюся «там», в своём мире. Лариса тоже пыталась посмотреть, но Белов запретил ей даже появляться на первом этаже, опасаясь за будущего ребёнка, шлифовальные производства во все времена были вредными.

Когда Влада попросила научить крутить инерционное колесо, Белов впервые обратил внимание, что её самодельные кожаные сапожки практически изношены и вот-вот появятся дырки. Пришлось вспомнить о намерениях сделать валенки. Валянием Белов никогда не занимался, но теорию примерно знал. Особенно почему-то запомнилось из рассказов знающих людей, что запах будет сильный и неприятный. Поставив Третьяку задачу по изготовлению колодки с ноги любимой жены, Белов перебрался в пустой дом, где установил стол, вырезал скалку и согрел воду. Затем началось собственно валяние. Замоченная в горячей воде шерсть так быстро скатывалась, что возникли опасения о нехватке запасов даже на одну пару валенок. Белов вовремя вспомнил, что катанки тоньше формовок, и уже поздно вечером оставил сохнуть свой первый валенок. За ночь он так и не высох, Белов не стал рисковать и снимать влажный валенок с формы. Зато второй валенок вышел гораздо быстрее, ещё засветло. Запасов шерсти хватало ещё на две пары. Чтобы быстрее разделаться с этим вонючим делом, Третьяк сделал ещё одну колодку и две пары катали в четыре руки, по два валенка за день. Валенки получились достаточно добротные, только не однотонные. Видимо, шерсть надо было сначала выкрасить, но краситель надо природный, чтобы не линял.

Занимаясь валенками неделю, Белов не ожидал, что Влада, предоставленная сама себе, отшлифует кристалл горного хрусталя в такую же восьмигранную призму, какую ей показал Белов. Кристалл получился довольно правильным, но, самое главное, Влада почувствовала вкус к этой работе и просто умоляла Белова разрешить ей дальнейшую обработку камней. Белов с лёгким сердцем дал разрешение, необработанных камней оставалось больше пятнадцати штук, не считая восьми изумрудов. С изумрудами Белов решил пока не спешить, создать большой запас обработанных камней и попытаться продать их уже в оправе.

На радостях, Белов решил переселить молодожёнов в отдельный дом, который уже был достаточно утеплён, а все щели в печках заделаны. Туда на первый этаж перенесли гранильный аппарат, а на второй, жилой этаж Белов пожертвовал кровать, пару стульев и тумбочку. Но больше всего радовалась Влада большому настенному зеркалу. Ни она, ни Третьяк даже не подозревали, что Белов закопал шесть штук ещё больших. Получив пару комплектов белья и шерстяное одеяло, молодожёны были просто счастливы. Пользуясь этим, Белов договорился с ребятами, что все гости будут ночевать у них в доме, независимо от того, к кому пришли. Ошалевшие молодые, конечно, согласились.

Глава 28

Наступил декабрь, снег лёг плотно и красиво, а ветра, дувшие весь ноябрь, наконец, закончились. Белов уже четыре дня делал пробежки на лыжах, прокладывая лыжню всё дальше вниз по Бражке, вернее, уже по Сиве в сторону Тывая. Каждый день он удлинял лыжню на десяток километров. Вот и сегодня, пройдя за три часа более тридцати километров, Белов безмятежно прокладывал лыжню вниз по Сиве. Шёл он с палками, но с неразлучным карабином за спиной. Увидев впереди четырёх лыжников, идущих навстречу, Белов обрадовался. Значит, до Тывая недалеко. Пойдя поближе, Белов уже так не думал. Навстречу шли незнакомые мужчины, пластика движений самого высокого вызвала неприятные ассоциации. Подойдя поближе, Белов вспомнил, это Дрын. Значит с ним его мокрушники. Нетрудно было догадаться, к кому они идут.

Первым желанием Белова было развернуться и бежать. Отойти подальше и перестрелять этих бандитов. Но посмотрев одежду четырёх бойцов — унты, тёплые штаны и меховые куртки, решил, что надо поговорить, в крайнем случае, справится. А стрелять никогда не поздно. Выбрал берег покруче и прижался к нему. Остановился, снял лыжи, палки и взял карабин в руки.

Четверо ускорили шаг, полагая, что Белов убегает, но увидели его действия и расслабились. Они подходили к Белову цепью, обкладывая возможный путь отступления. Никто из них не снял лыжи, и только Дрын достал топор. Настолько они были уверены в своих силах. Белов улыбался, глядя на эти ошибки.

— Стойте, — крикнул Белов, когда до него оставалось чуть больше пяти метров, — надо поговорить.

— Да о чём с тобой говорить, разве что где гривны прячешь, так ты сам расскажешь, когда обе руки отрежем, — ухмыльнулся Дрын, останавливаясь. Глядя на него, остановились и остальные.

— Мужики, вы тоже все убийцы, или только Дрын со Скором убивали весной купцов, а? — негромко, но внятно спросил Белов, с удовольствием наблюдая как его слова доходят до мозга троих злодеев.

— Дрын, это правда? — ошарашено посмотрел на Дрына один из мужиков, — там же был мой племянник!

— Дрын, крыса, скрыл от нас такой кусок, — закричали оба других.

— Аааа! — это Дрын, не найдя аргументов, бросился на Белова, замахиваясь топором.

Но Дрын, торопясь заставить Белова молчать, забыл про свои лыжи, поэтому двигался по прямой, а Белов был в ботинках и легко скользнул навстречу и чуть левее, сопровождая огромный топор движением посоха и чуть подталкивая топор вперёд и вправо от себя. А обе ноги Белова плотно прижали лыжи к снегу, в результате чего Дрын потерял равновесие и завалился вперёд. Топор, завершивший полукруг, чуть не вылетел вперёд, но посох чуть изменил его траекторию. Результатом всех этих почти незаметных чужому взгляду движений стал летальный исход грешного Дрына, в результате прорубленной промежности собственным топором. Что характерно, Белов решил выпендриться, и в момент падения Дрына на снег снова стоял на старом месте, как ни в чём не бывало.

Результат превзошёл все ожидания. Не успел Дрын захлебнуться в последнем крике, его подельники перевели взгляд на Белова. Тот решил ковать железо, пока горячо:

— И с этим змеем вы хотели убить меня? За что? Не слышу ответа? — Белов даже обозначил движение, навстречу троим. Те машинально отступили назад.

«Ну, что, пошла работа», подумал Белов и перешёл на более мягкий тон.

— Пойдёмте, ребята, сядем рядком и поговорим ладком, вон на ту лесину, — Белов показал на две большие ветви шагах в десяти. Подавая пример, пошёл туда первым, расчищая снег и не оборачиваясь назад, показывая, что не боится троих за спиной. Никто из этих троих даже не подумал, что любое их движение выдал бы скрип снега, их поразила такая самоуверенность Белова, на что тот и рассчитывал.

Глядя, как рассаживаются мужики, Белов мысленно оценивал их бойцовые качества, психологическую стойкость. Дядю убитого на лодье племянника Белов уже считал своим помощником, даже если тот бы напал на Белова. Дальше разговор постепенно перешёл в ненавязчивый допрос, в ходе которого злодеи рассказали, что Дрын подговорил их ещё в Соли Камской пощупать жирного гуся. Дрын обещал им столько имущества, сколько те смогут унести за собой на санях. А когда те удивились, зачем такому силачу, как Дрын, их помощь, получили ответ, что гусь живёт не один и люди нужны, чтобы хозяйство не сожгли при нападении, лишив добычи.

Продолжая разговор, Белов ненавязчиво уточнил биографии злодеев, как ни странно, серьёзных преступлений за ними не было. Все отрицали убийства за собой, даже в пьяной драке. Белов сначала сомневался, но, вспомнив поступки Дрына, понял, что тот решил использовать троицу вместо лошадок, а ближе к Соли Камской избавиться. Уточнение семейного положения троицы подтвердило его мысли. Тогда Белов высказал им свои предположения. Те сначала отрицали такую возможность, но под наводящими вопросами и уточнениями Белова уверились в его правоте.

Ребром встал извечный русский вопрос, что делать?

Сначала Белов хотел использовать их в работе со Скором, но убедился в бесполезности. Эти умельцы в первый же день напьются и разболтают всё и даже больше. Поэтому даже разговора о Скоре он с ними не заводил, хотя участие старшины в нападении было несомненным. Трёх бойцов Белов выспросил, как они прошли Тывай, те дружно ответили, что заходить туда запретил Дрын, вот на обратном пути обещал пустить повеселиться. До Тывая оказалось всего полдня пути. Вот и хорошо, значит надо продержать бойцов здесь до вечера, а завтра с утра вернуться и проводить за посёлок. Запомнив, что бойцов зовут Малик, Тетеря и Хлоп, Белов несколько раз проинструктировал их что делать и что говорить в Соли Камской. Затем они вернулись к трупу Дрына, и раздели его. Топор покойного и кошель с десятью гривнами, как полагается, достался Белову, против чего никто не стал спорить. А всю одежду со шлёмом и бронёй Белов отдал трём бойцам, вызвав у них просто всплеск благодарности. Белов понимал, что броня Дрына стоит больше полусотни гривен, но её отсутствие работало против его идеи.

Идея Белова была такова, четыре бойца шли себе, шли, пока Дрын не провалился в промоину. Достали его только через полчаса и без топора, как добрые друзья поделили имущество и вернулись пропивать в Соль Камскую. А куда и зачем вёл их Дрын, он им не говорил. Повторив эту версию, Белов заставил выучить и запомнить место гибели Дрына, указав на окружающий лес. Заметив, что начало смеркаться, Белов велел собрать хворост и нарубить веток, положил на эту кучу раздетого Дрына и поджёг. А троим обормотам объяснил, что это надо для них, чтобы никто не проверил, имеется ли у Дрына рана, иначе убийство ляжет на них. Напоследок, напомнив, что вернётся сюда завтра и проводит троицу до Камы, а летом обязательно приплывёт в Соль Камскую, Белов быстро ушёл домой по протоптанной лыжне.

Сумерки ложились всё плотнее и плотнее, поэтому весь обратный путь Белову пришлось пройти бегом. В норматив перворазрядника он, конечно, не уложился, но за два с половиной часа тридцать километров прошёл.

Лариса уже волновалась, хотя и не показала виду, с детства была приучена, как дочь охотника, к неожиданностям. Белов собрал свою семейку и рассказал почти обо всём, только гибель Дрына представил провалом в полынью, а задержку тем, что долго вытаскивали. Но основную цель злодеев обозначил вполне чётко — грабёж и насилие с последующим убийством. Поэтому выдал всем по охотничьему ножу в ножнах, и велел носить на поясе даже при выходе в курятник. Третьяка с Владой обязал закрываться на ночь, на стук не открывать, рогатину с топором держать под рукой, в случае опасности кричать громче. Для пущего эффекта продемонстрировал топор Дрына, уже отмытый от крови.

Политико-воспитательная речь произвела неизгладимое воздействие. Лариса долго не могла уснуть, пока Белов не приголубил её как можно нежнее, не забывая о беременности.

Наутро, ещё в сумерках, Белов убежал вниз по реке. Троица была на месте, затем исправно проследовали до Камы, где Белов их отпустил. Но до этого заглянул в Тывай, где убедился в правдивости разбойников. Обратно Белов вернулся засветло, с поклонами Ларисе от родни.

Строго-настрого запретив Ларисе говорить об этих злодеях, наутро, радуясь тихой погоде, которая обещала стоять ещё дня три, Белов с женой вышли по утоптанной лыжне и до сумерек добрались в Тывай. Белов вспотел, несмотря на спокойный ход, настолько много тащил гостинцев для родни и знакомых.

После раздачи гостинцев, в которые Белов разрешил включить только продукты, объяснив Ларисе, что вещи будут дарить только те, которые сделают или купят сами, а не наследственные, которые покойные родители дозволили тратить только на женщин. А Белов, как любящий сын, не может обмануть родителей. Но если Лариса хочет, Белов может подарить много вещей в обмен на ещё одну жену. Лариса, конечно, отказалась наотрез, и с тех пор очень ревниво смотрела на подарки.

После небольшого фуршета при лучинах и бражке, во время которого в дом под разными предлогами набились почти все молодые девушки, ненавязчиво предлагавшие Белову если не руку, то другое место точно, по требованию разгневанной Ларисы все легли спать. Увидев, что Лариса легла на полати снаружи, тесно прижав Белова к стене, тот мысленно усмехнулся и подумал, что следующий визит в Тывай Лариса устроит ох как не скоро. Спалось не очень, с вечера было душно, к утру стало холодно. Утром Лариса подняла всех с самого рассвета, еле дождалась окончания завтрака и сразу пошли домой.

Обратная дорога прошла без приключений. А на следующий день ударили сильные морозы, и предполагаемое посещение Соли Камской пришлось отложить.

Глава 29

Приближался день зимнего солнцестояния, стояли морозы за сорок градусов. На двор выходили только кормить куриц и Фомку, да за дровами. Белов усиленно взялся за образование Третьяка и Влады. Чтобы читать по вечерам допоздна, Третьяк целыми днями накручивал ручку фонаря-генератора. Белов с удовольствием вспоминал физику и химию, решал задачи и разъяснял их ученикам. Сам он дополнительно читал справочники по электротехнике и разбирал старый электромотор, пытаясь переделать его в генератор. Пока мужчины занимались интеллектуальным ростом, Влада ежедневно по нескольку часов просиживала за точильным камнем и без особого напряжения шлифовала по два камня в неделю. Опасаясь за её лёгкие, Белов строго следил за рабочим днем не более 4 часов и ежедневной влажной уборкой. К счастью, Влада оказалась очень чистоплотной и уборку делала с удовольствием. Лариса от всех занятий была освобождена, компенсировала это изучением кулинарных рецептов и применением их на практике. Особенно её порадовала мясорубка, которую она обнаружила при изготовлении пельменей. Позже от неё Белов узнал, что жевание мяса всей деревней из знаменитого анекдота про чукчей, чистая правда. Только жуют не деревней, а семьёй.

Несмотря на свой энтузиазм, Третьяк не смог заниматься чтением и учёбой целый день, буквально через четыре часа занятий информация до него не доходила. Чтобы занять его физической работой в доме, Белов поручил ему изготовление водяного колеса в натуральную величину. Почти весь декабрь Третьяк ежевечерне выгребал из своего дома по нескольку охапок стружки и опилок.

Быстрой и надёжной переделки электромотора в генератор не получилось, и Белов занялся изготовлением арбалета. Деревянный экземпляр получился довольно быстро, но пробивная способность у него была отвратительная, да и прицельная дальность не превышала 20 метров. Тут наступил январь, и холода закончились, установилась мягкая безветренная погода около минус десяти градусов.

Третьяк с Владой просто вырвались на улицу, да и Белов ответственно выводил Ларису на улицу два раза в день. Хотя какая там улица, даже двора до сих пор не было. Все вчетвером пошли гулять по лесу. Белов с Третьяком на охотничьих лыжах, а Влада с Ларисой на старых детских лыжиках под валенки. Третьяк вооружился арбалетом, Белов взял карабин без чехла. Судя по следам на снегу, жизнь просто кипела. За двухчасовую прогулку встретились не только следы зайца, лисы и белок, но и лося, благородных оленей и кабаньего стада. Мяса в доме было ещё достаточно, поэтому охотиться Белов не стал, а Третьяк вдоволь пострелял деревянными болтами по рябчикам и белкам и даже одного рябчика подбил.

На обратном пути нарезали ивовых прутьев для плетения. Оказалось, что молодожёны довольно сносно плетут. За неделю оба сплели полдесятка морд, три большие корзины для хозяйства и пару небольших двухведёрных корзин под грибы.

Заметив, что Третьяк изнывает из физической недогрузки, Белов занялся пилением досок. До конца января вдвоём напилили полсотни шестиметровых досок разной толщины, обсудив подробно устройство пилорамы. Доски сложили для просушки на первом этаже нового дома, где шлифовальный круг практически не занимал места, а обе печи регулярно протапливались. Третьяк по собственному почину начал делать действующую модель пилорамы, а Белов решил разнообразить меню и подстрелил двух кабанчиков.

Почти сразу снова пришли морозы и держались до марта. За время вынужденного затворничества Третьяк, наконец, осилил неорганическую химию за пятый и шестой классы, основы металлургии и перешёл к химическим опытам. На эти опыты ушла значительная часть уксуса, соли, соды и других хозяйственных препаратов. Третьяк обжёг левую руку серной кислотой, взорвал три стеклянных банки, но был счастлив безмерно. После удачного получения мыла порывался заняться его промышленным изготовлением, Белов отговорил Третьяка только недостатком серной кислоты. Белов выбрал в справочниках и энциклопедии места с описанием внешнего вида и расположения на Урале железных, медных и серебряных руд, нарисовал карту ближайшего Урала в пределах Соли Камской, и решил попробовать Третьяка в качестве аналитика. Сможет ли практичный деревенский парень просчитать ближайшие месторождения и наиболее удобный к ним путь, напомнив, что из железных и медных руд получается замечательная серная кислота.

Сам Белов уже давно выбрал наиболее реальные места добычи серы, натриевых и калийных солей. Тем более, что до ближайших было меньше ста километров пути по нескольким рекам. В ходе химического образования Третьяка Белов ещё раз вспомнил и отработал наиболее удобную технологию получения чёрного пороха. Заниматься динамитом или пироксилином без большого количества серной кислоты Белов не решился. Лучшее — враг хорошего, — эта поговорка была одной самых любимых у Белова. Или как говорил вождь мирового пролетариата, — лучше меньше, да лучше.

Для себя Белов отметил, что основным направлением выживания надо считать не только создание эффективного огнестрельного оружия, но и постройку легко воспроизводимого движителя. ДВС или дизеля, а, скорее всего, парового двигателя с непременной установкой на пароход, а позднее паровоз. На эти разработки Белов давал себе не более трёх лет. За эти три года надо создать не только производственную базу, но и начать выпуск первых образцов. Как это сделать без специалистов, Белов не знал. Вернее знал, что специалистов надо учить и нанимать, для чего и зарабатывал. Но практически полное отсутствие даже необученных людей, заставило Белова по-другому взглянуть на историю России и Урала.

«Если здесь такая маленькая плотность населения, то на Урале людей практически нет. Значит, есть вероятность найти все богатейшие месторождения прошлого нетронутыми», рассуждал Белов. Для этого надо только наиболее точно очертить предполагаемое место, в пределах пары километров, да иметь навыки отыскания и распознавания необходимых руд. Поэтому, используя время вынужденного безделья, Белов нарисовал несколько карт, даже схем, где основными ориентирами обозначил реки и горы, с названиями и расстояниями во избежание путаницы.

Таким образом, весь февраль прошёл в размышлениях и мечтаниях над картами, справочниками и энциклопедией. Хотя нет, постепенно получилось водяное колесо в полную величину, высотой более двух метров, и модель пилорамы. Белов вернулся к заброшенной идее создания генератора из двух электродвигателей и довёл-таки работу до результата. Генератор получился нестабилизированный, но дающий электричество при прокручивании вала. Из деталей, найденных в запасниках Алексея, удалось собрать небольшую коробку передач для генератора, затем приспособить к водяному колесу. Оставалось дождаться весны и поставить генератор в работу, затем отрегулировать скорость вращения для стабилизации напряжения, возможно, собрать стабилизатор.

Фомка заметно подрос и окреп, Белов постепенно приучил его ходить под самодельным седлом без седока. Об удилах Белов думал, но не решался их применить, боялся испугать лося. Большей частью Фомка носил навьюченные мешки, пока не более сорока килограммов. К лету Белов намеревался брать Фомку с собой в качестве вьючного животного. Зимой с лосёнком Белов устраивал небольшие походы до трёх-пяти километров, без привязи, благо глубокий снег не давал возможности далеко убежать.

Влада, наконец, извела все необработанные самоцветы и упрашивала Белова разрешить обработку изумрудов. Для изумрудов Белов выбрал более сложную форму огранки, с большим количеством граней. Не усложняя объяснение рисунками, Белов при девушке на алмазном круге огранил два изумруда в качестве образцов и, с лёгким сердцем, оставил ей все необработанные изумруды для огранки. Обработанных драгоценных и полудрагоценных камней получилось двадцать восемь. Даже сомнения возникли, найдёт ли Окунь рынок сбыта для такого количества.

Глава 30

Время шло к весне, Белов заставил все подоконники ящиками с помидорной рассадой, решив распахать и засадить огород на берегу полностью. Растительное масло давно кончилось, поэтому Белов развивал наполеоновские планы о высадке целого поля подсолнухов и о подсолнечном масле осенью. В предвкушении огромных запасов масла Белов решил прекратить продажу бутылок и баночек. В марте мужчины нарубили в реке льда и оборудовали второй ледник под курятником, который получился достаточно большим для хранения хоть ста тонн мяса и рыбы. Маленький ледник в овощной яме тоже обновили и немного увеличили. Сейчас туда можно было поместить пару лосей.

Воодушевлённый такими возможностями, Белов решил запастись мясом, но ему стало жалко патронов. Третьяк предложил устроить ловушку на лосей, целое стадо которых практически безмятежно ежедневно приходило кормиться в лесок на другой стороне Бражки. Хотя Третьяк уверял, что подобные самострелы хорошо срабатывают, но из трёх самострелов, насторожённых Третьяком, только один сработал и серьёзно ранил лосиху спустя неделю. По мартовскому насту лосиха далеко не ушла, Робинзонам привезти тушу домой удалось засветло.

Воспользовавшись солнечной мартовской погодой, Белов с Третьяком напилили двуручной пилой и стащили к дому целый штабель шестиметровых брёвен, которых хватит ещё на два дома, одновременно запаслись дровами на полгода вперёд. На этот раз пилили не ближе к дому, а в маленьком логу, который Белов присмотрел для организации пруда. Работа была нужная, но неинтересная и тяжёлая. Белов, спиливая двуручной пилой деревья у самой земли, превозмогая боль в спине, дал себе клятву за лето построить нефтеперегонный аппарат и выгнать хотя бы сотню литров бензина для бензопилы и других движков. Сразу после этих работ Белов восстановил самогонный аппарат и поставил брагу на излишках свёклы, решив сначала попробовать развести оставшийся бензин самогоном покрепче. Пока брага подходила, начал проектировать упрощенную установку для получения бензина, пришлось снять все трубки, использованные Беловым ещё в мае вместо решёток для окон, по расчётам, должно было хватить. Учитывая, что и бензопила и почти все другие движки были отечественные, самодельного бензина с октановым числом 50–60 могло хватить для нефорсированной работы на несколько лет.

За всеми хозяйственными делами чуть не проворонили начало распутицы. Снег начал таять мгновенно, за неделю на месте метровых сугробов появились прогалины, а по льду рек и ручьёв потекла вода. Белову пришлось срочно вставать на лыжи и бежать за повитухой в Тывай. Туда он добежал по привычке за день, а обратно, да со старухой, пришлось идти два дня, еле успели до рыхлого льда. Теперь вторую неделю повитуха жила в доме Третьяка, по уговору. Половодье началось рано, 19–20 апреля, но уровень Бражки поднялся невысоко, метра на два. Не успела река очиститься ото льда, как родила Лариса. Родила быстро, легко, мальчика. Сразу после родов Белов с Третьяком отправил повитуху домой. Он по-прежнему опасался показывать посторонним комнаты второго этажа. Сына Белов назвал Максом. Лариса все дни проводила с сыном, для гуляния на улице Белов сделал маленькую колясочку. А из старых свитеров Лариса вязала мальчику носочки и тёплую одежду, бельё она уже научилась делать из старых простыней на швейной машинке.

Соскучившийся по огородным работам Белов целыми днями возился с теплицей и парником, удобряя их лосиным и куриным помётом, объясняя удивлённым Владе, Ларисе и Третьяку, зачем это надо. Как обычно, весной Белов мог работать на огороде круглосуточно, с наслаждением вскапывая грядки и высаживая рассаду в парник и теплицу. Теплицу нынче пришлось покрывать остатками полиэтиленовой плёнки, которой могло хватить года на три, не больше, поскольку все оконные рамы использовали для нового дома. Белов слышал о слюде, которую вставляли вместо стёкол, но Третьяк и Влада ничего внятного рассказать не смогли об этом. На своей карте Белов сразу пометил ближайшие места, где должна быть слюда.

Половодье спало, и в ожидании тепла мужчины занялись ловлей рыбы, застрявшей в небольших ямах и ериках. За неделю удалось накоптить рыбы тонны две, да засолить килограмм двести икры, в основном чёрной. «Да, в первобытной жизни есть свои плюсы», думал Белов, потроша очередную стерлядь, никакого рыбнадзора, никаких химкомбинатов и гидроэлектростанций. Обилие рыбы, не просто рыбы, а большой рыбы, шокировало Белова. Неудивительно, думал он, вылавливая очередную белорыбицу длиной полтора метра, что целые селения угров живут одной рыбалкой. Хотя самому Белову рыба уже изрядно надоела, он не мог дождаться перехода на овощи и первого урожая зерновых.

Земля прогрелась рано, после первого мая, который Белов отметил дегустацией двойного перегона, настоянного на берёзовых почках, получилось неплохо, больше 70 градусов, судя по вкусу. Из получившихся 10 литров, восемь Белов оставил для посевной, а два разлил для настоек. Но праздновать сверх одного дня не получилось, земля парила так сильно, что уже второго мая Белов взялся за мотоплуг. Озадачив Третьяка лопатой и грядками, Белов бодро пошёл за мотоплугом. Двигатель на самогоновой смеси работал терпимо. Не форсируя нагрузку, Белов закончил вспашку за три дня, припахав к расчищенному участку ещё столько же.

Посадочные работы втроём прошли гораздо веселее, всё высадили практически за два дня, несмотря на заметный рост посевных площадей. Оставшиеся после высадки рассады в теплицу помидоры Белов пока оставил в доме, на случай холодов, рассчитывая высадить основное количество в открытый грунт в июне. Практически все семена подсолнечника Белов решил высадить рассадой, которая уже прорастала в ящиках. Работа предстояла огромная, семян вышло больше тысячи, но Белов страшно соскучился по растительному маслу. Будучи перестраховщиком, Белов всех семян оставил немного про запас, на случай непогоды. Для подсолнухов Белов распахал освободившуюся пустошь недалеко от дома, между пеньками, решив пока не тратить силы и время на корчевание.

Своей очереди на пересадку поджидали три десятка ростков, появившихся за прошлое лето из яблочных семечек двух сортов яблок, зимнего и осеннего. Скорее всего, у этих сортов были свои нормальные названия, но, Белов их не знал. Две горсти яблочных семян были отложены про запас. Для этих ростков, для малиновой веточки и обнаруженного осенью ростка смородины, пока непонятно, какой, Белов приготовил и удобрил отдельный участок. Ещё нынче Белов намеревался высадить вишню, несколько засохших веточек которой, нашёл в сенях зимой. Половина этих веток отмокала в воде, другие веточки Белов собирался прикопать сухими.

Ожидая роста подсолнуховой рассады, Белов вспомнил про мельничное колесо. В ложке, подготовленном под прудик, уже скопилась вода. Оставалось установить там колесо и пустить остатки ручья для заполнения. На все эти работы даже вдвоём ушли десять дней. Почти неделю ждали заполнения прудика ручьём. Хотя ждали, не то слово. Успели спокойно высадить рассаду подсолнечника и прополоть первые всходы на огороде. Начали из подготовленных брёвен строить вокруг мельничного колеса ещё один сарай-мельницу. Подняли на десять венцов, когда прудик наполнился, и можно было открыть заслонку. Колесо бодро закрутилось, передача работала хорошо, включалась и отключалась ровно. Но не было второго жёрнова, а разбирать с таким трудом созданный точильный станок Белов не хотел. Зато генератор работал стабильно, давал напряжение до ста вольт, пришлось срочно собрать небольшой повышающий трансформатор, после чего по вечерам загорались лампочки в доме. Попытки запустить компьютер оказались напрасными, материнская плата вышла из строя. Музыкальный центр немного работал, но эфир оказался абсолютно пустым, как и ожидалось. Все лазерные диски тоже потеряли информацию, работали только магнитофонные кассеты. Их и стал гонять по вечерам Белов, выбирая бардовские песни и просто музыку, которая очень понравилась женщинам.

Однако, к осени необходимо было подготовить нормальную мельницу, жернова для которой извели на наждачный круг. Деваться некуда, надо плыть за точильными камнями, а заодно и выселок навестить. Хоть и не хотелось Белову плыть одному, да женщин одних оставлять ещё страшнее, тем более, что Влада стала заметно поправляться, хоть и не признаётся в беременности.

Глава 31

Развилка истории

Намереваясь обернуться за жерновами в два-три дня, чтобы успеть до посадки подсолнухов и сеяния зерновых, Белов рано утром отплыл вниз по Бражке, на корме лодки стоял лодочный мотор, в запасе была канистра на десять литров. В половодье река текла быстро, уже к обеду Белов добрался до Сивы, надеясь заночевать в Тывае у родни. На излучине реки Белов подплыл к зарослям ивы, откуда послышался негромкий окрик.

— Дядя Белов, дядя Белов, — из-за кустов показался мальчишка из Тывая, — не плыви туда, на нас людоловы напали.

Белов причалил к берегу, где уже собрались семеро ребятишек и три девушки из Тывая. Путая славянские и угорские слова, они рассказали, что вчера вечером на Тывай напали вооружённые люди, которые всех стали убивать и связывать, взрослые выгнали всех детей на улицу и велели им бежать к Белову, сами в это время пытались задержать нападавших. Что происходило дальше в Тывае, ребята не видели, ночь и всё утро они шли вдоль реки. Со слов ребят нападавших было два десятка, но Белов знал, как преувеличивают число преступников потерпевшие, поэтому взял наиболее вероятную численность разбойников не более десяти человек. Белов выспросил ребят, оказалось, луки и самострелы у нападавших никто не видел, была возможность справиться с ними с помощью карабина. Белов оставил ребятам все запасы еды и тёплой одежды, велел идти вдоль реки вверх, сам быстрым темпом стал спускаться вниз по течению, внимательно оглядывая правый берег.

В полукилометре от Тывая, Белов привязал лодку в густом ивняке и, с карабином в руках, осторожно подобрался к селению, прячась за кустами. В селении было непривычно тихо, не лаяли собаки, не кричали ребятишки. Почти все двери в домах и сараях были сорваны, с уличных очагов исчезли два больших медных котла. После получаса наблюдения Белов пришёл к выводу, что в Тывае никого нет. Он быстро оглядел берег, ни одной лодки не было, ни чужой, ни тывайской. Уже более уверенно, он начал обходить жилища, в которых действительно никого не оказалось. Живых. Восемь мёртвых стариков и старух лежали в своих домах. Всё ценное из селения исчезло, только просыпанные сушёные грибы говорили о том, что люди здесь жили совсем недавно. Белов начал обходить по спирали поляну вокруг селения, осматривая следы в поисках вещей или трупов, нашёл два трупика собак и протоптанную тропинку к берегу, где пленных вели к лодкам. Не найдя никого, Белов стал громко кричать, называя имена жителей Тывая, надеясь, что ещё кто-нибудь убежал и прячется неподалёку.

Догадка оказалась верной, вскоре к нему подошёл мальчишка лет четырнадцати, которому Белов рассказал, что встретил по дороге ребят с девушками. Узнав Белова, подросток свистнул, обернувшись к лесу, крикнул что-то по-угорски. На его вызов из леса прибежали ещё двое мальчишек помоложе. Пока они добирались до Белова, Силя, как звали подростка, рассказал, что нападавшие отплыли накануне вечером вниз по Каме, на трёх лодках, всех увезли с собой. Самое неожиданное, что в лесу мальчишки прятали раненого Ойдо, который пытался драться с нападавшими, получил несколько ранений и смог убежать в лес. Белов немедленно побежал к лесу, где лежал раненый.

Ойдо лежал возле самой опушки, под липой. Белов быстро вынес его на свет и осмотрел раны. У Ойдо была ссадина на голове, судя по мутному взгляду, сотрясение мозга, перелом правой руки, остальные ушибы и синяки опасности не представляли. Ойдо узнал Белова, пытался что-то рассказать, но говорил бессвязно и непонятно. С помощью ребят, Белов уложил сломанную руку в лубки, перевязал открытые рану на голове, затем перенёс Ойдо в дом. Уже смеркалось, ночевать придётся в селении, ночи по-весеннему холодные. Ребята натаскали дров и уже в сумерках все собрались в жилище Ойдо, сели возле разожженного очага. Силя, дополняемый всеми подростками, рассказал, как происходило нападение. Нападавших было действительно всего двенадцать человек, все в бронях и шлёмах, с дубинками. Они напали на селение с двух сторон, по двое врывались в дома и вязали взрослых и старших детей, малышей просто запирали в жилище. Все мужчины пытались сопротивляться, их быстро оглушили и связали, только Ойдо удалось вырваться и убежать. Бежать пытались многие, но всех женщин догнали, только мальчишкам удалось скрыться. Потом нападавшие связали за ноги по два человека и заставили всех носить вещи на берег, где грузили в три большие лодки. Погрузили практически всё имущество, от сушёной рыбы и пойманных собак, до шкурок, приготовленных на продажу, и одежды. На каком языке говорили нападавшие, ребята не поняли, возможно, по-славянски, хотя некоторые слова были совсем непонятными. Лодки уплыли по течению Камы задолго до темноты.

Белов сидел и слушал рассказы ребят, прикидывая, что можно сделать. Гнаться с утра за разбойниками, с отставанием двое суток. Не зная никого в лицо, мальчишки в этом не помощники, они видели всё издалека, никого из нападавших не узнают. Одна надежда на Ойдо, но он в плохом состоянии, нуждается в лечении, это около двух недель, не меньше десяти дней. Да, шансов догнать пленённых тывайцев будут меньше, зато появятся реальные приметы нападающих, по ним можно попытаться отыскать разбойников, а там и пленных. Белов решил утром отправляться домой, с этими мыслями и задремал на полатях.

Утром пришлось задержаться для устройства похорон убитых стариков, которых хоронили по-славянски, на костре. Для костра раскатали один сарайчик, на брёвна сложили все тела и подожгли. Мальчишки крепились, удерживаясь от слёз, да и Белову тяжело хоронить убитых, глядя на разгорающийся погребальный костёр, он мысленно поклялся приложить все силы для поимки негодяев и освобождения тывайцев. Мальчишки притащили из леса спрятанную лодку, поэтому все поместились и быстро поплыли вверх по течению. Однако на вёслах шли медленно, было видно, что до вечера не успеть добраться домой. Белов опасался ночевать с раненым Ойдо в лесу, тот всё не приходил в сознание, поэтому привязал вторую лодку верёвкой и завёл мотор. Движение значительно ускорилось, удалось добраться домой буквально за четыре часа.

Ойдо очнулся утром второго дня, к счастью, практически здоровым, сотрясение мозга полностью прошло, осталось залечить сломанную руку. Он порывался бежать за похитителями, но очень ослабел и не мог даже встать самостоятельно. Два дня его откармливали бульонами, затем уже рыбой и мясом. Пока раненый выздоравливал, Белов загрузил всех тывайцев, их оказалось двенадцать мальчишек и пять девушек, работой по хозяйству. На самогоновой смеси он вспахал почти полгектара земли, который засеял остатками овса, ячменя и ржи. Ребят занял прополкой овощей и рыбной ловлей. Тех четверых, что постарше, под руководством Третьяка отправил пилить лес для постройки новых домов. Даже если удастся вернуть пленённых тывайцев, жить придётся здесь, подальше от Камы.

— Белов, дай мне лодку и нож, я поеду выручать жену, — шептал ещё слабый от потери крови Ойдо.

— Оба поедем, поправляйся быстрее, — успокаивал его Белов. Он действительно собирался после выздоровления Ойдо плыть вниз по Каме. Пока же начал уточнять приметы нападавших.

— Главного у них я запомнил очень хорошо, он коренастый, рыжий, нос картошкой. На моих глазах он убил старуху-соседку. Ещё двоих смогу узнать, высокого, со шрамом на носу, и молодого, с длинными ресницами, — вспоминал подробности Ойдо, — оба напали на меня, я их разглядел очень хорошо.

— Даю тебе три дня на окончательное выздоровление, а пока побываю на Выселках, — решил Белов.

До Выселков Белов добирался два дня, ещё раз внимательно осмотрел опустевший Тывай, берег Камы. Судя по следам, после похорон в селении никто не побывал. На выселках Белов поговорил со Втором Лопатой, который подробно рассказал, кто бывал зимой, куда и когда выезжал Скор. По описаниям никого из трёх разбойников, которых видел Ойдо, Втор не узнал. Белов дал ему несколько кун и велел высматривать всех, кто похож по описанию, при их появлении запомнить имена и тех, к кому приезжали. Брат Втора уже начал ходить, Белов повстречался с ним. Тарас оказался непохожим на брата-тугодума, он сразу заинтересовался возможностью перебраться к Белову.

— Нам с братом здесь жизни не будет, рано или поздно Скор нас изведёт, — убеждённо говорил он Белову.

— Хорошо, — отвечал Белов, — как только ты уйдёшь с долгом от Скора, он потребует тебя выдать на расправу и будет прав. И я с ним спорить не буду. Но если мы вернём захваченных тывайцев, вы с братом вполне можете жениться на любой угорке и уйти, а долг выплатить из приданого. Тогда ни у кого подозрений не будет, Скор к вам интерес потеряет. Кстати, что он говорит о Дрыне?

— Скор очень злой был, когда узнал о гибели Дрына, всё ругал Тетерю, который прохлопал ушами. Нам рассказал, что Дрын утонул. Мы этого Тетерю с двумя другими видели, зимой приходили к Скору, быстро ушли.

— Значит так, — подвёл итоги Белов, — теперь ваша с братом судьба зависит от розыска тывайцев. Найдём их, да ещё при вашей помощи, будет вам и выкуп за долг и жёна каждому. Не найдём, вы уйти не сможете, вечно будете на Скора работать. Да не вздумайте Скору сказать о приметах разбойников. Всех проезжающих расспрашивайте незаметно, мол, это ваши должники или друзья.

После разговора с братьями, которого никто из выселковских, слава богу, не видел, Белов пошёл официально доложиться Скору. Старшина оказался дома, выслушал грустный рассказ Белова, который не упомянул о выжившем Ойдо и приметах разбойников. Скор долго выспрашивал Белова, не видел ли кто из подростков нападавших в лицо, после отрицательного ответа старшина облегчённо вздохнул, посетовав на сложности поиска разбойников. Он пространно рассказал Белову, что подобных случаев на его памяти не было, никогда людей на Урале не похищали, хотя на южной Волге, по слухам, такое часто случается. Поблагодарив Скора, Белов ещё зашёл к кузнецу, купил у него кувалду, заглянул к Курихе, поблагодарил, рассказал о своих курах, просто поболтал. Невзначай упомянул, что не видел ни одного рыжего человека на выселках. Куриха всплеснула руками,

— С роду не бывало у нас рыжих. На Выселках, почитай, всего из двух родов люди собрались. Из рода бобров, предок наш Бобёр пришёл на Каму три поколения назад. Да из рода гоголей, их сразу три семьи приехали, они недавно живут, лет двадцать всего. Все наши чернобровые, рыжими никогда не были. Гоголевы русые, но рыжих тоже не видели. Да я рыжих видела всего три раза в жизни, с торговцами сюда приезжали.

— Нет, вру, — задумалась Куриха, — давеча выходил один рыжий от Скора, но это давненько было, недели две назад. Больно уважительно с ним старшина разговаривал, важный, видать, купчина. Утром дело было, все ещё спали, а я как раз мимо шла, в лес спозаранку за старыми листьями для подстилки.

— Не о рыжих разговор, ты мне вот что расскажи, — перевёл разговор Белов и продолжил выспрашивать подробности разведения цыплят, пытаясь стереть из памяти Курихи разговор о рыжих. Потом Белов купил у Курихи два мешка куриного корма и ушёл.

От Курихи Белов зашёл к родителям Влады, передал поклоны и незаметно выспросил всё, что они знали о проезжающих по Каме людях. Нашёл троих парней, которые летом по поручению Скора били Третьяка. Со всеми тремя Белов поговорил по отдельности, Елага проговорился, что видел два раза рыжего мужика со Скором. Когда Белов вернулся на берег, там выгружались лодки Окуня. Белов поделился с ним своим горем, Окунь пообещал узнать о тывайцах в Булгарских городах, куда собирался спуститься после торговли на выселке. Одновременно Белов договорился с Окунем о встрече через три дня в устье Сивы, у пустого селения. Там Белов собирался передать Окуню обработанные самоцветы для продажи, Окунь, в свою очередь, прямо на берегу продал Белову ещё два десятка самоцветов по две куны за штуку.

Глава 32

Добравшись домой, Белов застал Ойдо практически здоровым. Только повязка на руке выдавала полученный неделю назад перелом. Плыть в булгарские города решили сразу после встречи с Окунем, намереваясь обогнать его лодки. Вещи все уже были собраны, после плотного обеда Белов с Ойдо отплыл, взяв с собой все запасы обработанных самоцветов, трофейный топор Дрына, настенное круглое зеркало, бережно завёрнутое в три слоя ткани. Ойдо вооружился обыкновенным топориком и охотничьим ножом из запасов Алексея. После продажи Окуню половины обработанных самоцветов, в руках у Белова оказалась неплохая сумма в шесть гривен. Белов подробно выспросил у Окуня обо всех известных селениях ниже по течению, после чего поспешил отплыть.

До первого селения добрались уже в сумерках, дома стояли не на самом берегу Камы, а укрывались в заливе при впадении небольшой реки. Белов и Ойдо не скрывали цели своего путешествия.

— Помогите, люди добрые, — кланялись оба при входе в селение, — угнали наших родичей незнамо кто. Плыли они примерно десять дней назад на трёх лодках, с женщинами и детьми, может, кто видел?

Такая тактика расспросов дала свой результат в третьем селении, куда сыщики добрались в полдень следующего дня. Двое мальчишек видели три лодки с женщинами и детьми, проплывавшие вниз по Каме. Дальше плыть уже было спокойнее. Вопросы возникали только в устье реки Белой, потом Вятки. Но, чем дальше, тем больше свидетелей находил Белов с Ойдо. Белову сильно повезло, что он был с Ойдо, потому, что все встреченные селения были угорскими. За три дня они не видели ни одного селения на берегах Камы, зато в устьях небольших речек посетили девять угорских поселений. Ещё в двух нашлись свидетели, заметившие на Каме три лодки, скорее всего с тывайцами. Утром четвёртого дня плаванья показался первый город, явно булгарский. Городом назвать обнесённую частоколом деревеньку было сложно, но после угорских селений из десятка полуземлянок, почти сотня домов смотрелась очень внушительно.

Белов оставил Ойдо расспрашивать мальчишек и рыбаков на пристани, а сам прогулялся по городку, носившему название Россох, видимо, по причине постройки на месте впадения в Каму аж трёх речек. Город оказался почти близнецом Выселков, также сидел у ворот мужичок, также главная улица привела Белова к дому старшины. Старшина оказался действительно старым, поэтому Белову пришлось кричать ему на ухо. Старик довольно равнодушно отнёсся к сообщению о нападении на селение угров, обронил,

— Пусть идут под нашу руку, мы защитим от любых разбойников.

Также равнодушно старик выслушал приметы главаря напавших, после чего ушёл в дом. Белов ещё заглянул к кузнецу, тот был совсем молчун, только указал направление к дому чеканщика. Чеканщик оказался разговорчивым молодым парнем по имени Грач. Он выбивал узоры на большом медном блюде, на показанный Беловым гранёный самоцвет взглянул равнодушно.

— Люди в городе небогатые, тебе надо в Булгар добираться, — пожав плечами, сделал вывод Грач. О трёх лодках он тоже ничего не сказал. Зато на банку из-под пива посмотрел заинтересованно. Покрутив её в руках, попросил продать за две куны. Белов поторговался и продал банку за восемь кун, после чего вернулся на пристань. Ойдо уже приплясывал от нетерпения, он разговорился с мальчишками и рыбаками, которые видели разыскиваемые лодки восемь дней назад. Похитители проплыли мимо пристани, не останавливаясь. Белов с Ойдо продолжили преследование. Плыть пришлось ещё три дня, на этот раз свидетелей искали прямо на пристани, иногда подплывали к лодкам рыбаков. По дороге попались ещё четыре города, пока в пятом городке все рыбаки замотали головами.

— Не было таких лодок, никто не проплывал.

Заметив, как Ойдо изменился в лице, Белов похлопал его по плечу,

— Не переживай, это даже хорошо, мы их почти догнали. Ты оставайся, поговори с рыбаками, какие большие лодьи приплыли и откуда за последнюю неделю, а я погуляю.

Белов прошёл вдоль стоявших у пристани лодей, ни в одной из них тывайцев не было, либо они не могли там поместиться. В городе Белов сразу стал искать питейные заведения, преступники, как правило, люди недалёкие, если не сказать прямо, глупые. Свои «заработки» тратят на одежду, выпивку и автомобили. Последнее отпадало за неимением автопромышленности. Одежду за неделю форы злодеи, если хотели, уже купили, оставшийся «заработок» разбойники наверняка будут пропивать. Ездить на Канары в этом мире ещё не принято, копить на свадьбу или помощь больным родителям ни один из известных Белову преступников никогда не копил. В этом мире преступники не должны отличаться от русских, только в слезливых сериалах преступниками становятся от большой любви. Обычно, это дебилы и лодыри, не способные заработать честным трудом. Белов был просто уверен, что из трёх известных ему по описанию злодеев, хоть один пьянствует. Остаётся только найти это место.

Белов зашёл в единственную в городке корчму, взял кружку кваса и подсел к двум мужичкам, явно с большого похмелья. Они обсуждали свадьбу у какого-то Гули, где гуляли два дня, обдумывали, куда пойти сейчас. Выпить им хотелось очень сильно, но пропивать вещи было жалко, а кун на выпивку не было. Белов легко вошёл в их разговор и стал интересоваться, где можно весело провести время, чтобы не было посторонних, и обязательно были женщины. Мужички воспрянули духом и заявили, что знают такое место. На осторожный вопрос Белова, мол, там занято, совсем весёлые мужички заверили, что места там много, и занято не бывает. Рассудив, что в таком городишке не должно быть много злачных мест, Белов решил навестить предложенное мужичками место. Шансы получить топором по голове были достаточно высоки, но рисковать приходилось осознанно, иначе розыск разбойников, да на чужой территории, мог не просто затянуться, но и окончиться ничем. Это в лучшем случае, а в худшем Белов и Ойдо могли пропасть без вести, их точно никто искать не станет.

Белов купил у корчмаря туесок браги, пошёл с мужичками, которые вывели его за тын, и повели подальше от городской стены. Идти пришлось недолго, полчаса, сначала по лугу, затем через лес. Вышли на поляну, где стояли три избушки с двумя сараями, обнесённые тыном. Сразу залаяли собаки, замычали коровы. Не такие уж и пропойцы здесь живут, подумал Белов, люди хозяйственные, не сносить мне головы.

Не подавая вида, Белов спокойно дождался, пока ворота отворит замотанная в платок женщина неопределённого возраста. Мужички пошептались с ней и дёрнули Белова за рукав, проходи, мол. Белов, с максимальной осторожностью, пошёл по крытому двору, обходя рвущихся с цепи собак. Его завели в избушку поменьше, где за столом в единственной комнате сидели две нарумяненные девицы. На полатях вдоль стен лежало какое-то тряпьё, да ещё один человек спал. Белову было не видно, мужчина или женщина.

— Вот и мы пришли, молочка от дикой коровки принесли, — весело закричал спутник Белова, назвавшийся Маригой. Девицы посмотрели на него мутными глазами, и уткнулись в стол. Не смутившись, Марига начал разливать брагу по берестяным кружкам.

Все выпили, девицы тоже сделали по глотку, продолжая сидеть неподвижно. Марига завёл разговор ни о чём, неестественно улыбаясь и подхохатывая после каждой фразы. Выпили ещё по одной кружке, Белов старался не допивать, опьянение в этом месте грозило преждевременной смертью. Девицы не выходили из ступора, воспользовавшись этим, Белов спросил,

— А где веселье, с этими девками каши не сваришь.

— Ничего, — успокоил Марига, — скоро оклемаются. Так они девки весёлые и затейливые, не пожалеешь.

— Может в другой дом сходить, там, поди другие есть, — продолжил Белов, которого очень интересовали посетители второго жилища.

— Есть, да не про нашу честь, — огрызнулся Марига, явно недовольный этим вопросом.

— Что так, — Белов сыграл обиду богатейчика, — мы не лыком шиты, коли девки стоящие, я куны не жалею. Не с этими слизнями сидеть, зря сюда пришли. Допиваем, я ухожу.

— Погоди, погоди, — засуетился Марига, не желавший упускать богатого собутыльника, но явно опасающийся посетителей второго дома. Белов немного помог ему,

— А что, если люди там добрые, у меня для всех на угощенье хватит, — и вытащил горсть кун, — сбегать только за брагой надо, сам не пойду.

Марига быстро сунул куны второму мужичку и выпроводил его во двор, собаки, что характерно, не залаяли. Сам Марига, велев Белову оставаться на месте, вышел во двор, во второй дом. Белов через некоторое время, с туесом браги, пошёл за ним. Собаки тоже не залаяли, видимо, были приучены на посетителей не лаять. Белов осторожно подошёл в сенях к двери в дом и прислушался. Марига громко уговаривал кого-то посидеть вместе, мол, мужик богатый и один, напоим да посмотрим, что с ним делать. Белов осторожно вернулся ко входу в сени и стал греметь дверью, сильно топать, поднимаясь в дом. Марига сразу открыл дверь, спрашивая, зачем пришёл. Белов изображая сильно подвыпившего, перед этим он выплеснул половину браги во двор, закричал,

— Я жду, жду, пью, пью, скучно мне. Где девки, где веселье. Наливай, веселись, — протянул остатки браги Мариге. Затем «пьяно» навалился на него, заталкивая в дом и почти падая туда сам. С разгона прошёл в дальний, тёмный угол, откуда незаметно оглядел присутствующих. Кроме Мариги, в доме сидели трое мужчин и три женщины. «Опа», обрадовался Белов, один точно наш человек. У окна сидел черноволосый парень со шрамом на носу. «Теперь ты никуда не уйдёшь», адреналин охотника при виде дичи выбил из Белова всякий хмель.

— Вы меня простите, люди добрые, отвык я от хорошей кампании, год в лесу жил безвылазно, выпейте со мной за кампанию. Я уже и человека в кабак послал за бражкой, — Белов подошёл к столу и начал разливать остатки браги по кружкам.

К его удивлению, никто из присутствующих не забеспокоился, все стали спокойно распивать дальше, продолжая разговор между собой. Их поведение было нехарактерным для преступников. Они были уверены в своей безнаказанности, значит, в городе их прикрывают и в обиду не дадут, тем более, незнакомым приезжим. Белов присел на лавку и продолжал пьяно бормотать, попивая бражку. Машинально контролируя поведение преступников, особенно шрамоносого, Белов обдумывал, как вытащить его отсюда незаметно для других. Это надо было делать как можно быстрее, каждый час пребывания мог оказаться последним.

В это время вернулся мужичок из кабака с тремя туесами браги. Он быстро разлил брагу по кружкам, причём Белову налил из другого туеса. Белов ожидал этого и «ошибся» кружкой, как и полагалось, из его кружки никто пить не стал. После осушения кружек, Белову сразу сунули его кружку в руки, пришлось встать с брагой в руках, прикидывая, как же её вылить незаметно для собутыльников. С кружкой в руках Белов стал ходить по избе, подходя к каждому собутыльнику, неся всякую чушь, одновременно высматривая, куда вылить отравленное пойло. Наконец, получилось незаметно вылить на завалинку, после чего Белов облегчённо повернулся к столу и махом опрокинул кружку, делая несколько глотательных движений. Капли, попавшие из пустой кружки в горло, оказались настолько жгучими, что Белов, не прикидываясь, закашлялся и выбежал на двор, сплёвывая едкий вкус. За ним никто не последовал, очевидно, такая реакция и ожидалась. Скорее всего, Белов должен был упасть в течение нескольких секунд. Поняв это, Белов осторожно зашёл в сени и выбрал стоявшие там грабли, намереваясь заблокировать выход, если выйдет шрамоносый. Прислушавшись к разговору, Белов понял, что выйдет Марига, и вышел во двор, встав за дверью.

Марига вышел спокойно, сделал пару шагов и остановился, осматриваясь во дворе. Белов не дал ему осмотреться, ударив черенком по затылку. Упавшего Маригу Белов оттащил за дверь, быстро связал руки его же поясом за спиной, в рот воткнул шапку. Кстати, о шапках, в этом мире шапки в домах снимали в знак уважения к хозяевам, а пьянствовала вся кампания исключительно в шапках и обуви. Нож, висевший на поясе Мариги, Белов тоже взял себе. Сейчас многое решал случай, где Белову оставалось надеяться на свою счастливую звезду. Он вернулся в сени и ждал у двери. Через пару минут вышел шрамоносый, Белов так обрадовался, что чуть не кинулся обнимать его. Но, передумал и просто ударил коленом в пах, не очень сильно, для перехватывания дыхания. Сам, в эту пару секунд, заблокировал дверь из дома несколькими жердями, затем навалил на дверь стоявший в сенях короб, потом обрушил всё висевшее на стене барахло. Деревянные санки, коромысла, кадушки, плетёнка лаптей, ещё что-то.

Затем Белов быстро взял очухивающегося шрамоносого на болевой приём, поднял его на цыпочки и вывел во двор. Впервые, многократно применявший этот болевой контроль, Белов не боялся сломать захваченную кисть руки, поэтому работал в полную силу. Соответственно, у шрамоносого глаза вылезли на лоб практически в буквальном смысле слова.

— Крикнешь, сломаю руку, потом вторую, понял? — спокойно спросил Белов.

— Аааа, — кивнул головой ошалевший злодей.

Белов забаррикадировал двери сеней и повёл захваченного бандита со двора в лес. Сначала шли по тропинке в сторону берега, потом бандит немного опомнился и начал волочить ноги, всячески затормаживая шаги. Пришлось потерять драгоценные секунды на связывание рук злодея за спиной, после чего Белов воткнул ему ещё и кляп из его же шапки. Скорость движения не выросла, зато Белов очень аккуратно сошёл с тропы и двинулся прогалинами к реке. Когда ситуация дошла до злодея, он совсем перестал двигаться и лёг на землю. Тащить его на себе Белову не хотелось, поэтому при шлось не только пнуть захваченного бандита в живот, но и воткнуть ему ниже спины трофейный нож, неглубоко, на пару сантиметров. А потом ещё три-четыре раза повторить.

— Если не побежишь быстрее меня, отрежу уши, потом уд. Я тебя женить не собираюсь, красота твоя мне без разницы, понял, — спокойно сказал Белов захваченному на ухо.

Парень не поверил, но отхваченная мочка уха добавила словам Белова убедительности. До реки добежали быстро, хотя идти в город к пристани было опасно, оставлять бандита одного ещё опаснее. Пришлось рискнуть, надеясь, что пьяные бандиты не успеют сообразить, где искать Белова. Он надел на пленного свою шапку так, что закрыл ему всё лицо, поменял его кафтан на свою фуфайку. Сам Белов надел вывернутый кафтан пленного, затем схватил его под руку и, изображая пьяных, потащил к пристани. В лодку они спрыгнули в тот момент, когда Марига выбежал на берег. Ойдо успел отплыть на десяток метров, пока Марига с товарищами отталкивали соседнюю лодку и подхватывали вёсла, намереваясь догонять Белова. Белов велел Ойдо грести вниз по течению, там поворот реки был ближе всего, за ним река из города уже не просматривалась.

Отыгранные при посадке метры преследователи быстро навёрстывали, гребли они вчетвером, заметно нагоняя Ойдо, к паре вёсел достаточно непривычного. Белов сел на его место, ему удалось продержаться до поворота, уйдя в который, Белов передал вёсла Ойдо. Преследователи были уже десяти метрах и подплывали всё ближе. Пришлось Белову расчехлить карабин и пятью выстрелами разбить в щепки все три весла на лодке разбойников. Их это не напугало, вероятно, решили, что вёсла разбиты арбалетом, но грести было нечем, и Белов, снова сев на вёсла, легко ушёл вниз по течению. Плыли до темноты, затем устроились на ночлег на левом берегу Камы, забравшись подальше от берега по руслу небольшой речки. Пока Ойдо разводил костёр, Белов подготовился к допросу пленного.

— Как зовут тебя, болезный, — был первый вопрос Белова.

— Вялым кличут, — осторожно ответил шрамоносый, глядя на Ойдо, которого явно узнал.

— Рассказывай нам, Вялый, как дошёл до жизни такой. Всё рассказывай, где родился, с кем живёшь, что делаешь, — стандартно начал разговор Белов. Дальше допрос перешёл в привычное русло, где Белову оставалось только уточнять интересующие мелочи. Однако, всё заняло больше двух часов. За это время Ойдо успел заварить чай, все трое перекусили копчёным мясом. Картина вырисовывалась не очень удачная. Захваченных тывайцев уже успели продать купцам с юга. Причём мужчин продали одному купцу, дней пять назад, который сразу уплыл вниз по Каме. Женщин и детей продали только вчера, купец должен был отплыть сегодня утром тоже вниз по Каме. Этого купца у Белова были шансы догнать и попытаться освободить женщин с детьми. Что касается банды, напавшей на Тывай, то её, как таковой не было. Рыжий главарь оказался купцом по имени Рудый, который организовал нападение по заказу приезжего торговца. Торговец часто приплывает в Сулар с нижней Волги, Рудый по его заказам ловит невольников. Весь город об этом знает, а многие участвуют, не считая пленение чужого человека каким-то преступлением. Невольников стараются набирать за пределами булгарской территории.

«Возможно, поэтому граница вокруг Булгарии практически не заселена на два дня пути», догадался Белов. В этот набег, кроме помощников Рудого, ходили Вялый, Марига, и ещё трое жителей Сулара, которых Вялый описал Белову. Ещё Вялый очень подробно описал Белову Рудого, его помощников, место жительства, количество лодок и складов, где находятся. С его слов Белов даже составил схему опорных точек купца. Тот, по словам Вялого, славился своей беспринципностью, не столько торговал, сколько брал то, что мог ухватить. Грабил слабого, обманывал честного, подмял под себя несколько дальних селений, которые обложил данью, правда, небольшой. Городского старшину Рудый ни во что не ставил, в городе он ничего не нарушал, формально к нему нельзя было придраться. Постоянных помощников у него было человек шесть, хотя, при необходимости, Рудый мог организовать до двадцати человек, готовых на всё.

Спать этой ночью пришлось по очереди, осторожность была необходима. Утром, после быстрого завтрака, пустились вдогонку за купцом, купившим женщин. Вялый, быстро освоившийся со своим положением, даже грёб по очереди вёслами, едва ли не сильнее Ойдо. Перед полуднем проплыли мимо ещё одного города, со слов Вялого, лодок купца Сагита, купившего женщин, на пристани не было. Однако Белов остановился у пристани, быстро пробежал мимо стоявших у причала лодей, проверил. Тывайцев действительно нигде не было, купец Сагит стоял здесь ночью, отплыл рано утром. Белов потратил ещё почти час, чтобы сторговать и купить большую лодку, на которую пришлось потратить полторы гривны. Было понятно, что он сильно переплатил, но время поджимало, поэтому Белов торговался недолго. После этой остановки погоня продолжилась до самого вечера, но купца не догнали, несмотря на то, что плыли до полной темноты.

Догнали две купеческие лодьи утром следующего дня, Вялый сразу их узнал и сообщил Белову. Пока догнали лодьи, на них обратили внимание, Белов издалека закричал,

— Сагит, разговор есть, выгодное дело. Дозволь поговорить.

— О чём с тобой разговаривать? — Сагит, плывший на втором судне, высунулся из-за борта, разглядывая Белова.

— Невольников хочу купить, всех сразу. Они мне очень понравились. Надеюсь, ты их никому не продал? — лодка Белова остановилась у борта лодьи.

— Поднимайся, поговорим, — Сагит кивнул своим помощникам, сбросившим лестничную верёвку. Белов быстро забрался в лодью, где увидел сидящих женщин и детей из Тывая. Пока всё шло нормально, осталось договориться о цене. Белов намеревался выкупить всех невольников за настенное зеркало. В памяти отложилось, что цена на зеркала в средневековье была невероятно высокой, якобы венецианские зеркала выкладывали золотыми монетами, чтобы определить стоимость. Да и опыт с продажей маленьких зеркал был неплохой. Смущало, что Белов не знал стоимости невольников на юге, где Сагит собирался их продать. Тут приходилось блефовать.

— Меня зовут Белов, в этих краях я недавно, раньше жил далеко на юге. Тебе продали родичей моего друга, я хочу их выкупить.

— Чем ты собрался платить, — ухмыльнулся Сагит, демонстративно разглядывая одежду Белова, не отличавшуюся разноцветными красками, служившими ярким признаком богатства.

— Зеркало. Большое зеркало, которое я могу отдать тебе за всех невольников. Но его при мне нет, боюсь утопить, давай пристанем к берегу, я его покажу.

На берегу Сагит и Белов поднялись на склон, по дороге Белов прихватил из лодки мешок с зеркалом. Сагит пытался сохранить невозмутимость при виде зеркала, но опытный взгляд Белова заметил его сильное удивление. Зеркало было на пластике, лёгкое, достаточно прочное, поэтому Белов без опаски передал его купцу, который ещё больше поразился малому весу. Осмотрев зеркало со всех сторон, Сагит вернул его Белову и небрежно сказал — За такое зеркало я могу тебе отдать одного невольника, выбирай.

Белов решил ускорить торг и также небрежно продолжил, подражая стилю Сагита, — Если бы невольники были золотые, я так и поступил бы. На моей родине цену этого зеркала узнавали, выкладывая золотыми монетами поверхность. Но если ты так высоко ценишь невольников, я поступлю иначе. Вслед за твоей лодьей мы доплывём на юг, где я сумею найти достойного покупателя на зеркало, а другие купцы выкупят по моей просьбе невольников, которых продадут с небольшой наценкой мне. Думаю, на оставшуюся от продажи зеркала сумму, я смогу купить ещё мужей для этих невольниц и лодки на обратную дорогу. Не забывай, Сагит, это родичи моего друга, а не мои. Я могу отказаться от сделки, а другу мы купим десять молодых жён и три лодьи за это зеркало, думаю, он быстро утешится. Но зеркало будет не твоим, — Белов заметил недовольные движения бровей куца и продолжил, — Не жадничай, Сагит, это зеркало я отдаю тебе за горстку грязных дикарей, радуйся, что встретил меня, а не диких родственников с копьями. Может, ты и отбился бы, но какой ценой? Ты думаешь, эти родственники не плывут за нами?

Не обращая внимания на Сагита, Белов стал заворачивать зеркало и положил его обратно в мешок.

— Стой, — не выдержал Сагит, — я согласен.

— Ты отдаёшь всех невольников за одно зеркало, прямо сейчас, — уточнил Белов.

— Всех, прямо сейчас, давай зеркало, — протянул руки Сагит.

— Командуй помощникам, — Белов не спешил.

Сагит крикнул несколько фраз по-тюркски, затем, для Белова, повторил по-славянски, — Выгружайте всех невольников, мы их продаём.

Белов передал зеркало и пошёл вместе с Сагитом, составлять купчую на невольников. Купчая была не обязательна, вряд ли тывайцы захотят убежать, но Белов желал иметь её на будущее, чтобы проще работать с тывайцами. К тому же в купчей была указана цена, за которую были куплены двадцать три женщины и пятнадцать детей, триста пятьдесят гривен, это семьдесят килограммов серебра. После передачи купчей Белов предложил Сагиту,

— Хочешь, ещё подобный товар?

— Конечно, — улыбнулся толстяк, поглаживая зеркало кончиками пальцев.

— Верни этим женщинам мужей, привези ко мне, сторгуемся. Если в добавление привезёшь пару кузнецов и чеканщиков, да слитки меди, получишь подобное зеркало. Но, там я буду торговаться, — улыбнулся Белов, — зеркало может и не дождаться тебя, покупателей много.

— Я знаю, кто купил мужчин, через месяц или больше привезу, показывай место, — задумался Сагит.

Белов нарисовал, на куске берёсты, устье Сивы, объяснил, как добраться и обговорил примерные сроки встречи.

— Не продавай зеркало никому до осени, я обязательно приеду, — прощался Сагит.

Глава 33

Возвращение домой далось Белову тяжелее, чем само спасение женщин и детей. Сразу после отплытия купца, поляна на берегу превратилась в подобие цыганского табора. Каждая женщина считала своим долгом обнять Ойдо и поплакать у него на плече, рассказать о своём горе. Затем Белову пришлось спасать Вялого, которого намеревались побить сначала дети, затем женщины, когда разглядели, что тот связан. После обеда, на котором были уничтожены все съестные припасы Белова, женщины вознамерились спасать своих мужей, и начали требовать от Ойдо преследования первого купца, купившего их мужей и сыновей. Белов переговорил с Ойдо, после чего заявил женщинам,

— Я вас всех купил, теперь вы и ваши дети, все принадлежите мне. Сейчас мы быстро поплывём домой, те из вас, кто не будет исполнять мои указания или приказы Ойдо быстро, будут наказаны. Тех, кто будет спорить со мной, я продам в соседнем городе. Тех, кто убежит или попытается убежать, я свяжу и развяжу только дома.

— Всё понятно, — Белов обвёл взглядом лица женщин, до которых смысл его речи доходил по сантиметру в минуту. Подождав пару минут, скомандовал посадку в лодки. Десять человек сели в лодку к Белову с Вялым, остальные разместились в большой лодке с Ойдо. При этом три девушки остались на берегу.

— А вы чего ждёте? — удивился Белов.

— Они не наши, не тывайские, — закричали дети, — их в другой деревне украли.

Пришлось Белову выбираться на берег, где выяснилось, что девушки из славянского рода сойки, которых с берега реки Вятки похитили на обратном пути разбойники. Звали девушек, вернее девочек, им было меньше пятнадцати лет, Ива, Ракита и Липа. Белов велел садиться им в свою лодку, после чего, наконец, отчалили. Вверх по течению плыли тяжело и сложно. Путь, пройденный по течению за два часа, удалось преодолеть за восемь часов, хорошо, успели засветло.

Оставив всех на левом берегу устраивать ночлег, Белов сплавал на правый берег, в город. Там удалось быстро продать секиру Дрына, на вырученные гривны и куны закупить еды и тёплой одежды. Да ещё в кармане осталась пара гривен на всякий случай. Возвращался в лодку Белов уже в сумерках, когда заметил факел возле одной из лодок, сильно чадивший. Белов не поленился подойти и сразу почувствовал знакомый нефтяной запах. Оказалось, купец с южного Поволжья давно использует нефть в качестве светильного масла. Белов сторговал у него небольшой бочонок, литров на пятьдесят, всего за десять кун. В ходе торговли Белов узнал, что купец собирается плыть до Соли Камской и знаком с Окунем. Откатив купленный бочонок в лодку, Белов перебрался к своим. Раздав тёплую одежду, Белов пристроился у костра с Ойдо и Вялым, попивая горячий чай и закусывая копчёным мясом. При таких скоростях движения дорога домой растянется на месяц, еды и гривен не хватит. Ещё вопрос, куда девать Вялого. Отпускать его было опасно, нападение Рудого на Бражино было тогда неминуемо. Убивать Белов никого не хотел, независимо от действий самого Вялого, который, по словам мальчишек, убил одну старуху в Тывае. Одно дело, считал он, убить Дрына при самообороне, другое дело, убить безоружного связанного человека, пусть и преступника. Брать с собой в Бражино Вялого тоже не хотелось.

Утром продолжили движение уже более организованно, гребли на этот раз усердно, без остановки на обед. Удалось к темноте почти добраться до Сулара, ночевать возле города Белов не решился, устроились километрах в двух ниже по течению. Вялого, на всякий случай, привязали к дереву, а ночью устроили дежурство, которое Белов проверял каждый час, обошлось спокойно. Далее движение продолжили после того, как Белов прикрепил вторую лодку к корме своей, капроновым шнуром, длиной десять метров, который взял ещё в Бражине. На вёсла своей лодки Белов посадил самую сильную женщину, сам переоделся и лёг на корме, прячась от наблюдателей на берегу. Придерживаясь левого, дальнего от города, берега, обе лодки ранним утром проплыли мимо Сулара. Когда поднялись выше города за первую излучину, Белов решил, что прошли незаметно. К сожалению, фокус не удался, через полчаса показалась лодка, на которой пятеро мужчин догоняли тывайцев. Сначала Белов хотел включить мотор и уйти от них, но разглядел, что луков и арбалетов у преследователей нет, после чего решил захватить преследователей в плен, даже ценой простреленных ног.

Догоняли тывайцев почти час, за это время лодки отошли от Сулара километров на десять, если не больше. Когда до преследователей оставалось не более полусотни метров, Белов дал команду причалить к плоскому левому берегу. Там Белов высадил всех своих пассажиров, отвязал вторую лодку и развернулся навстречу преследователям, где разглядел старого знакомого Маригу, троих собутыльников по Сулару и одного незнакомого парня. Когда до встречи лодок оставались немногие метры, Белов выстрелил самому здоровому парню в ногу, другому, с дубинкой в руке, в руку. Один из них упал в воду, второй выронил дубинку и стал не опасен. Оставались трое, у двоих были в руках дубинки, а Марига вытащил нож. Белов перехватил карабин, как боевой шест, и ждал столкновения лодок, медленно идущих навстречу друг другу.

За считанные секунды до столкновения бортами, Белов прыгнул ногами вперёд, сталкивая ближайшего бандита толчком ног в воду. Упал Белов неудачно, сильно приложился рёбрами о борт, но успел торцом карабина ударить второго парня с дубиной в солнечное сплетение. Тот согнулся, опустив дубинку, а Марига бросился на лежащего, на дне лодки Белова. Пришлось встретить его ударом ступни в пах. Падая за борт, Марига успел дотянуться ножом до голени Белова. Не чувствуя боли, Белов поднялся и закрепил успех несколькими ударами. Затем быстро начал связывать двоих парней в лодке, потом на вёслах поплыл подбирать сброшенных за борт. Раненый в ногу еле заполз в лодку, его Белов даже не стал связывать, парень с трудом сам себя перевязал. Зато другой пытался напасть на Белова, удалось успокоить его веслом по голове, в лодку, правда, пришлось затаскивать самому. Мариги в воде не оказалось, тывайцы тоже проворонили его исчезновение. Вернулись на берег, где Белов обнаружил рану на ноге.

После перевязки распределились по трём лодкам, и поплыли дальше, из всех сил налегая на вёсла. Облегченные лодки шли заметно быстрее, была надежда добраться до следующего города засветло, хотя Белов предвидел некоторые проблемы с захваченными злодеями. Устраивать им суд было, по меньшей мере, наивно. Хорошо было бы продать всех пленных, но в Булгарии продавать булгар нельзя. Оставалось тащить с собой пленных до границы, это ещё четыре города. Так и вышло, к четвёртому городу, Россоху, подплыли вечером на пятый день. Высадив всех на стоянку за реку, Белов прошёлся по пристани. Один купец собирался идти вверх по Каме, другой вниз, на Волгу. Белов поговорил с купцом, плывущим вниз, предложил недорого купить пятерых невольников. Когда купец согласился, Белов объяснил, что покупать придётся выше по течению, где заканчивается Булгария, поскольку невольники булгары. Видя колебание купца, Белов скинул цену до трёх гривен за каждого, теперь он знал цены невольников и легко уговорил торговца. Договорившись провернуть сделку ранним утром, Белов зашёл к знакомому Грачу.

Чеканщику он много рассказывать не стал, коротко сообщил, что захваченных в плен тывайцев-мужчин не нашли, и оба возвращаются домой. Фактически ни слова лжи в этом не было. На оставшуюся гривну Белов купил слиток меди весом почти двадцать килограммов, выспросил о больших торгах, которые случались по определённым дням дважды в месяц. Разузнал от словоохотливого Грача местные новости, самой интересной оказалась сватовство дочери местного старшины, которую тот выдавал замуж за сына самого богатого торговца в Россохе. Из новостей более мелких, но значительно полезнее, оказалось то, что нефть привозят для продажи в Россох, где довольно дёшево продают для освещения. Распрощавшись с Грачом, Белов с трудом дотащил слиток меди к лодке, рана на ноге давала знать о себе.

Утром Белов собрал своих подшефных и свистом дал знак купцу, как условились, направившись вверх по Каме. Через час лодья купца догнала караван из трёх лодок, примерно до полудня двигались рядом, на обед остановились на одной поляне. Хорошо знающий границы Булгарии, купец решил, что это место не нарушит «честности сделки». Белов вывел свой «товар», подручные купца их формально осмотрели, хотя за такую цену можно было брать любых, даже хромых и больных. Продажа на юге только одного из пятерых полностью окупала покупку всех. Тут же быстро составили купчую, Белов поинтересовался, где купец будет торговать.

— На берегу Каспийского моря, в Усть-Итиле. Там самый лучший рынок рабов, самые высокие цены на Волге. Выше только в Византии, но добираться туда с Волги неудобно. Зовут меня Хамит, каждый год я поднимаюсь по Волге и Каме, если будет ещё товар, предупреди на пристани в Россохе, возьму, — довольно улыбался выгодной сделке южанин, — я запомню тебя, Белов.

— Я тоже запомню тебя, Хамит, — попрощался Белов.

Оставшиеся дни пути до Тывая прошли в нарастающем напряжении, женщины и дети чувствовали, что возвращаются в родные края, где ничего и никого не осталось. Когда лодки причалили в устье Сивы, все вышли на берег и долго бродили вокруг брошенных домов, на заросшей высокой травой поляне. Женщины плакали по убитым родным, маленькие дети плакали, глядя на матерей. Глядя на них, Белов перестал, наконец, жалеть проданных Хамиту разбойников, угрызения совести о сделке мучили его два дня. Оставаться в разрушенном селении не захотел никто, особенно, когда Белов объяснил, что разбойники, похитившие их, живы и могут вернуться. Второй раз догонять торговцев Белов не собирался, объяснив женщинам, что в следующий раз он не сможет их выкупить, не на что. Когда все осознали необходимость переселения подальше от Камы, Белов ещё раз напомнил, что в Бражине он старший, и его указания должны выполняться без каких-либо сомнений и споров. Возражать никто не стал, до возвращения мужчин Белов был уверен в исполнительности переселенцев.

Глава 34

В Бражине за эти неполные три недели Третьяк с ребятами построили два дома, в обоих уже заканчивали устанавливать печи. После размещения женщин по домам, Белов занялся хозяйственной деятельностью. Заботу о посадках и курах взяли на себя Лариса с Владой, которым в помощники Белов отрядил всех детей моложе десяти лет. Трое мальчишек от десяти до двенадцати лет, умеющих плавать, занялись рыбной ловлей и ежедневно приносили до трёх вёдер рыбы к столу. Половину женщин и девушек Белов направил на заготовку глины и обжиг кирпича, за два дня на гончарном круге девушки научились довольно сносно изготавливать глиняную посуду. Те женщины, что покрепче, вместе со старшими ребятами занялись заготовкой брёвен под строительство. Три женщины с маленькими детьми стали поварами. Через неделю Белов составил примерный список товаров первой необходимости, за которыми придётся плыть в Россох.

Необходимо было абсолютно всё: обычная ткань, тёплая одежда, тёплая обувь, несколько больших котлов и сковородок, слюда для окон, железные дверцы и решётки для печек. Это без всяких учёта мелочей, которые в этом мире умели делать из подручных материалов — дерева, камня, кости. Ещё приходилось помнить, что осенью могут вернуться мужчины, явно без тёплой одежды и обуви. Надо ехать в Россох, закупать товар, отправлять туда Третьяка или Ойдо слишком накладно. Либо купят втридорога, либо оба совсем пропадут. Оставлять людей без защиты Белова опасно. Рудый с Маригой, вполне способны найти Бражино и напасть на жителей, повод для этого у них имеется. Наверняка они попытаются это сделать, только когда? Пришлось Белову провести курс молодого бойца для троих — Ларисы, Третьяка и Ойдо. Благо, три ружья всего и было. Труднее всего дались занятия по заряжанию, зато глазомер и выдержка у всех троих оказались великолепными. Буквально с третьего выстрела за точность попадания можно было не беспокоиться. Убедившись, что в случае нападения любой из троих сможет обеспечить защиту, Белов провёл несколько тренировок по отражению возможного нападения. Причём, участвовали абсолютно все, даже маленькие дети. К этим тренировкам угры отнеслись с пониманием, скорости исполнения приказов мог позавидовать любой военный.

После этого Белов отправлялся в Россох со спокойной душой. Остававшиеся в Бражине работали на совесть, подгонять никого не надо было. Все понимали, что от работы зависит их выживание зимой. Перед отъездом Белов договорился с Ойдо, чтобы тот взял на себя охрану Бражина на дальних подступах. Ойдо на своём небольшом челноке ежедневно спускался по Бражке до Сивы, а иногда до Камы, высматривая появление чужих. Ему же Белов велел договориться с Окунем о встрече, если увидит его. Необходимо было реализовывать гранёные самоцветы, нужны были средства для закупки припасов на зиму. Третьяка Белов освободил от любых работ, главной задачей парня была отладка пилорамы. Белов дал ему в помощники самых смышлёных мальчишек и надеялся, что до первого снега пилорама начнёт работать. Он сам осмотрел водяное колесо и не сомневался, что работа вполне выполнима. Отплывал в Россох Белов с Силей, на двух лодках, с собой везли трёх девочек из рода сойки.

Оказалось, что селение этого рода не так далеко от устья Сивы. За день пути по Каме удалось не только добраться до места пленения девочек, но и подняться по речке до самого селения. Селение очень походило на Выселки, тоже обнесено тыном, с пристанью на берегу. Белов вместе с девочками поднялся в селение, под радостные крики подростков и плачь женщин, дождавшихся своих дочерей, добрался до старшины. Старшина селения уже ждал Белова на площадке у дома. Это был крепкий старик, с жёстким лицом. После обоюдных приветствий Белов рассказал коротко о похищении тывайцев, своей погоне, выкупе. Показал купчую, которую старшина спокойно прочитал сам.

— Мы благодарны тебе за спасение наших девушек, — неторопливо сказал старшина, выслушав Белова, — но у нас нет гривен, чтобы отплатить тебе за их выкуп. У нас нет такого количества дорогих мехов.

— Я не прошу от вас ничего, мы соседи и должны помогать друг другу. Буду рад, если род сойки подружится с нашим селением. Приглашаю к нам в гости на праздник урожая осенью. Ваши девочки дорогу укажут. Но, — Белов вздохнул, — наши женщины и дети раздеты. Если род сойки сможет помочь нам тёплой одеждой, чтобы пережить зиму, вы спасёте от смерти таких же девочек из нашего селения. Мы сейчас отплываем вниз по Каме в Россох, чтобы купить одежды, сколько сможем, через четыре дня будем проплывать мимо вашей реки. Будем рады, если нас встретят там ваши люди.

— Ещё, — добавил, вставая с лавки, Белов, — разбойники увели всех наших собак.

Он быстро распрощался, сославшись на срочные дела, отказался от праздничного ужина. Через полчаса обе лодки уже выплывали на камские просторы. Дальше приходилось плыть осторожно, придерживаясь левого берега. Белов не исключал, что повстречает лодки Рудого. Всё обошлось, и в Россох прибыли благополучно. На стоянке у пристани Белов увидел знакомые лица, это Окунь возвращался с товарами из Булгара. Радостная встреча была очень вовремя. Окунь сразу затащил Белова к себе на лодью, накормил плотным обедом, выспросил все новости. Пришлось рассказать о зеркале, отданном за тывайцев, и втором зеркале, обещанном за мужчин Сагиту. Заметив злость и обиду на лице Окуня, Белов пообещал продать ему другое большое зеркало. Благо этих зеркал в доме осталось шесть штук, не считая установленных в стенке и закопанных в тайнике. К концу рассказа, Окунь уже нормально реагировал на происходящее, даже пообещал помочь с закупкой одежды и ткани. Когда же Белов достал ограненные самоцветы, настроение Окуня перешло в праздничное, от обиды за отданные зеркала не осталось и следа.

Оба пошли в город, где Окунь помог накупить ткани, полушубков, сапог. Гривны Белова закончились ещё на полушубках, но Окунь выдал часть платы за самоцветы, которой хватило на всё остальное. Получилось ещё купить восемь больших котлов и сковородок, по числу семей в Бражине. Больше всего Белов обрадовался купленной паре овец, хотел ещё взять бычка с тёлочкой, но они уже не поместились бы в лодках. Окунь пообещал привезти корову с бычком прямо в Бражино. Шерсти в городе на продажу не нашлось, поэтому Белов заказал её Окуню. Купец собирался развернуться обратно в Булгар, так ему не терпелось продать гранёные самоцветы и договориться о цене на большое зеркало, размеры которого Белов примерно показал. Ночевали на пристани, Белов с Окунем говорили долго, обсуждая торговые дела. Белов убедил купца не заходить на обратном пути в Бражино, а возвращаться сразу в Соль Камскую. А вот оттуда обязательно зайти в Бражино, привезти слюды для окон, килограммов двести железных слитков, обязательно руды медной и железной, хоть три тонны каждой. Цены на весь товар оба оговорили заранее, как и примерное время встречи.

Утром, довольные друг другом, приятели разъехались в разные стороны. Плаванье против течения шло тяжело, обе лодки были загружены товаром доверху, сверху всё укрыли лапником. Силя грёб, выбиваясь из сил, но молчал, чем понравился Белову. К месту встречи у селения соек успели только к вечеру, там с удовольствием заметили людей, стоявших на берегу. Родичи не пожалели вещей, нагрузили одеждой целую лодку, мудро отправив на ней гребцов с указанием доставить в Бражино. Среди вещей поскуливали два щенка, которым Белов обрадовался больше, чем одежде. После ночлега, уже три лодки отправились вверх по Каме. Добирались до Бражина три дня, за которые успели сдружиться с Дергачом и Тюней, как звали парней-гребцов. Они рассказали Белову, что род соек достаточно большой, живёт в трёх селениях по реке и может выставить почти сотню воинов, вместе с молодыми парнями. До похищения девушек, никто не осмеливался нападать на людей из их рода. Правда, исчезали иногда люди, по одному, думали на диких зверей или несчастные случаи. Сейчас появились мысли, что их тоже похищали. Поэтому, молодые парни полны решимости, помочь Белову против похитителей, но не знают, что делать.

Белов задумался, если Сагит не привезёт мужчин, зимой придётся туго, несколько крепких мужчин здорово облегчили бы жизнь Бражина. Парням он пока ответил, чтобы приезжали осенью на праздник, там и решим всё. Праздник получился и в этот раз, после приезда в Бражино. Женщины были изумлены обилием привезённой одежды и ткани. Всех четверых не знали чем угостить, пиршество продолжалось пол дня. Дергача и Тюню удивили свежими помидорами, огурцами из теплицы, девушки вокруг них так и увивались. Белов сильно сомневался, что ночевали парни одни. Когда их провожали обратно, Белов был уверен в том, что осенью оба приедут. За привезённую одежду Белов отдарился несколькими стеклянными баночками, а Дергачу и Тюне выдал по пластиковой бутылке.

После распределения одежды и обуви, Белов занялся устройством относительно нормальной кузницы. Он отправил Третьяка с тремя парнями на двух лодках заготавливать каменный уголь, о небольших запасах которого недалеко от Выселков, рассказал Третьяк ещё зимой. Женщины по указаниям Белова сшили из лосиных шкур меха, молот Белов уже купил, щипцы и другие инструменты нашлись у Алексея в запасах. Выложить печь по чертежам не представляло труда. Пока Белов этим занимался, ребята успели сплавать за углём трижды, привезли почти десять тонн. Вернув Третьяка к пилораме, Белов за неделю смастерил примитивный нефтеперегонный аппарат. Благо, трубок различных размеров было достаточно, а паять Белов ещё не разучился. Ещё неделя ушла на отладку и перегонку нефти, после чего получилось два ведра бензина, вернее, «жидкости, похожей на бензин». Белов испытал этот суррогат на мотоблоке, который великолепно воспринял продукт, хотя с небольшой потерей мощности.

К началу июля жизнь стала налаживаться. Ойдо, обходя дозором границы, частенько приносил добытую дичь, регулярно угощал семью Беловых. Мальчишки обеспечивали рыбой всех так хорошо, что излишки сушили и коптили, благо соли было достаточно даже для полусотни жителей. Угры постепенно привыкли работать в огороде, массово пошли огурцы и другая зелень, которую с удовольствием ели не только дети. За месяц напилили и привезли в посёлок достаточно брёвен для постройки десятка домов. Но Белов не спешил отпускать лесорубов, чтобы не скучали, он частично перемешал бригады с гончарами и «кирпичниками». Гончарам, накрутившим на круге достаточное количество посуды, Белов дал новое задание по изготовлению черепицы, сам же и вырезал необходимые формы. Постоянно общаясь с женщинами и подростками, Белов не переставал разъяснять, как много надо успеть до начала зимы. Поэтому жалоб и отлынивания от работы практически не было. К счастью, угры и раньше не были избалованы обильным питанием и бездельем, поэтому недостаток мяса воспринимали спокойно.

В самый жаркий месяц Третьяку удалось наладить постоянную работу пилорамы. С этого времени за право работать на пилораме подростки едва ли не дрались. Да и взрослые женщины часто подходили посмотреть, как пилы «сами» расщепляют бревно на доски, выбрасывая ароматные опилки. После того, как в трёх новых домах застелили полы свежими досками, в эти дома ходили, как на экскурсию. Лесорубы, посмотрев на это, почти удвоили количество напиленных брёвен. Женщины спешили к возвращению мужей построить красивые новые дома, после работы шили из закупленной ткани рубахи и порты. Белов с Третьяком из привезённого слитка меди начали изготавливать модель парового двигателя. Белов так намучился этим летом, передвигаясь по рекам со скоростью плывущего г…а, когда надо было спешить, что первой необходимостью посчитал срочное создание быстроходного судна. Конечно, не катер на воздушной подушке, но пароход вполне можно освоить, желательно с винтовым двигателем, а не колёсами. В здешних условиях даже скорость десять километров в час была действительно скоростью. В справочниках и учебниках Белов нашёл несколько вариантов паровых двигателей, осталось только научиться их делать. Работать с металлом Третьяку заметно нравилось, он каждый вечер за ужином улыбался, несмотря на усталость. Белов сразу его предупредил, чтобы не акцентировал внимание на подшипниках. Среди запасов Алексея Белов набрал два десятка неплохих подшипников, годных для использования. Как минимум на две паровые машины их должно хватить. Убедившись, что Третьяк справится с изготовлением модели сам с двумя подручными пареньками, Белов занялся добычей мяса.

Ойдо уже давно выследил две стаи лосей, постоянно пасущихся недалеко от посёлка. Белов вполне мог перестрелять их из карабина, но в свете последних событий, тратить патроны не спешил. Он решил попробовать охоту загоном, для чего целую неделю устраивал ловушку из жердей. Потом ещё три дня пришлось ждать возвращения напуганных лосей на старое место. В один прекрасный день Белов объявил для всех выходной и рассказал каждому, что надо делать. Загонщики под руководством Ойдо и Белова охватили две группы лосей, потом по сигналу начали шуметь. Белов и Ойдо в это время спешили к загону, где дежурили женщины посмелее, с топорами. Когда полукольцо загонщиков начало сдвигаться к изгороди, лоси нехотя подались вперёд, подальше от шума. Потом ещё вперёд, ещё и ещё. Загонщики закричали и застучали в кастрюли совсем громко, основательно пугая лосей, которые перешли на медленный бег. Как только группа лосей втянулась в улитку загона, мальчишки, дежурившие у загородки, стали блокировать жердями выход, усилив крики и шум. Так, постепенно отсекая лосей, друг от друга, заблокировали группу в двенадцать животных, среди них три лосёнка.

Невозмутимые Ойдо и женщины топорами умертвили всех взрослых лосей, а лосят связали, намереваясь перетащить в Бражино к Фомке. Разделка и перевозка мяса заняла весь оставшийся день. Вечером устроили пир горой, с удовольствием уминая жареную печень и сердце, все соскучились по мясу, да и лето было тяжёлое, то стрессы от нападения и плена, то непривычная работа. Всё мясо сложили в ледники, только вырезки получилось почти пять тонн, на зиму хватит. Ещё шкуры, которые Белов намеревался использовать на обувь и кузнечные меха, кости, вполне годные для холодца и бульонов. Голодная смерть никому не грозила этой зимой. Оставалось дождаться обещанной шерсти, связать всем шапки и свалять на всех валенки, тогда комплект одежды будет закончен, зимой никто не замёрзнет.

Утром Белов с удивлением заметил, что никто на работу не вышел, за исключением Третьяка и Ойдо, уплывшего на патрулирование. Все угры с утра принялись готовить мясо, явно намереваясь продолжить праздник желудка.

— Что, завтра тоже будем мясо весь день кушать? — поинтересовался Белов у Сили, сидевшего у костра.

— И завтра, и послезавтра, пока всё мясо не съедим, — гордо ответил парень.

— Да, ребята, теперь понятно, как индейцы умудрялись вымирать от голода, — пробормотал Белов и занялся делом. Он подождал, пока все позавтракали и стали расползаться поспать в тенёк.

— Подъём, всем выходить на работу, — Белов пошёл по посёлку, буквально за шиворот, вытаскивая людей к своему дому. За полчаса удалось всех собрать, после чего Белов полчаса читал мораль, пока не убедился, что его слова дошли не только до детей, но и взрослых. В полдень все приступили к обычной работе, но Белов ещё два часа проверял, не спит ли кто под кустом. Вечером за ужином пришлось ещё раз напомнить, что утром все должны работать, а не есть мясо до одури. Белов оказался достаточно убедительным, чтобы наутро никто не задержался у костров.

Глава 35

Вечером вернулся Ойдо, рассказал, что в устье Сивы стоит лодка Сагита. Белов обрадовался и стал готовиться к выкупу мужчин, выбрал очередное зеркало, взял четыре стопки дешёвого тонкого стекла, но с резным узором, на всякий случай. С собой на переговоры взял Ойдо, а Силя со второй лодкой спрятался в кустах.

Ранним июльским утром Белов подошёл к лодке торговца и крикнул,

— Выхода Сагит, я уже здесь, жду с нетерпением.

Из лодки, стоявшей на якоре недалеко от берега, высунулась голова охранника, затем показался улыбающийся Сагит. Переговоры вели на берегу, прогуливаясь на пригорке. Постоянно улыбаясь, Сагит рассказал Белову, что привёз для него двух опытных кузнецов, двух непревзойдённых чеканщиков, да ещё всех живых пленников. Белова насторожила формулировка «живых»,

— Сколько пленников ты привёз, мы договаривались обо всех, а не обо всех живых.

В таких случаях Белов предпочитал три раза уточнить, чем быть обманутым.

— Я честно выкупил всех твоих сородичей, которых привезли живыми в Усть-Итиль, но один из них умер ещё раньше, по дороге на юг. Его я не привёз, — грустно опустил глаза Сагит, явно боясь разрыва договорённости.

— Выпусти двоих пленников, пусть поговорят с моим другом, — Белов показал на Ойдо.

Двое пленников подтвердили, что один из тывайцев ещё по дороге на юг умер от сильного удара по голове, которым его оглушили в Тывае. Остальные пленники были на месте. Ойдо уточнил, все ли остальные живы и целы. К счастью, никто не был покалечен, хотя исхудали все здорово. Казалось, и так невзрачным уграм худеть дальше некуда, ан нет, оказалось, есть куда. Белов, в глубине души, сомневавшийся и в такой удаче, постарался не показать этого. Он успокоил купца, что договорённость остаётся в силе, и передал ему зеркало.

— Однако, одного человека не хватает, но не буду же я отрезать кусок от зеркала, так? — улыбнулся Белов, глядя на вспотевшего от испуга купца, — цену недостающего человека надо возместить другим товаром. Какой товар у тебя есть, Сагит?

Счастливый купец велел вывести всех пленников и четверых мастеров, с которыми Белов тут же начал разговаривать, опасаясь обмана. Все четверо сносно говорили по-славянски и довольно уверенно отвечали на вопросы, осмотрев их инструмент, Белов убедился в честности купца. Мастера пояснили, что в рабство попали при набеге соседнего племени, ещё пять лет назад. Все эти годы работали в Усть-Итиле у богатого купца, которому Сагит продал зеркало, а в придачу к золоту взял их, мастеров. Пока они разговаривали, подручные Сагита вынесли на берег образцы товаров, порадовавшие Белова. Самым интересным товаром для Белова оказалась бочка с нефтью, но там ещё были отрезы шёлка, сухофрукты, свежие персики, слиток меди, корзина с хлопком. Белов начал торговаться и выторговал все пять бочонков нефти, которые были у Сагита, весь хлопок в десяти корзинах, который он вёз неведомо зачем, видимо, купил случайно по дешёвке. Ещё взял три слитка меди, отрез шёлка и корзину персиков на остаток. Сагиту было очень трудно торговаться, он не раз пожалел, что сам написал в первой купчей истинную цену невольников, проданных Белову. Как он жалел об этом, было написано на его лице.

После оформления купчей, Белов показал Сагиту одну стеклянную стопочку, затем вторую, третью, четвёртую. Реакция купца была вполне ожидаемой, посуда его очень заинтересовала. Белову нужны были поставки нефти и хлопка, да и шёлк не помешал бы. Сагит задумался, пообещал успеть обернуться этим летом, договорились встретиться здесь же и обговорили объёмы и цену поставок, к концу сентября Сагит успевал обернуться. После отплытия купца Белов не дал бывшим невольникам рассиживаться на родном берегу, все быстро поплыли вверх по Сиве. В Бражине он отпустил мужчин к родным, сам занялся устройством на жительство южан-мастеров. Временно Белов устроил их в пустующий сарай, но постройку домов собирался организовать в ближайшие дни.

Огромное удовольствие, даже наслаждение, доставил Белову разбор покупок. Только та нефть, которая была уже закуплена, давала возможность выработать более ста литров бензина, этого хватало не только на всю весеннюю посевную, но и на экстренные поездки на моторной лодке. Сейчас можно было не экономить бензин, вернуться к использованию бензопилы, а в перспективе прокатиться на мотоцикле. Жаль, дорог от Бражина никуда не было, но где-то дороги должны быть. Не меньше нефти обрадовала Белова покупка хлопка, это практически чистая целлюлоза. От неё оставалось два шага до получения бездымного пороха. Ещё зимой Белов думал о бездымном порохе, но останавливала необходимость получения целлюлозы из подручного материала — камыша, веток и тому подобное. Качество такой целлюлозы было бы отвратительным, соответственно и порох никудышным. Зато сейчас, до получения пороха оставалось только добыть достаточно чистую концентрированную кислоту, в чём Белов не сомневался. За зиму он надеялся выработать достаточно пороха для снаряжения использованных патронов. Перспектива остаться безоружным через пару лет уже не маячила перед ним. Шёлк Белов отдал Ларисе, часть куска — Владе, должны близкие родственники выделяться своим достатком. Тем более, что Белов предвидел сложные разговоры с освобождёнными мужчинами, которым очень не понравится власть Белова, установленная за их отсутствие.

Через два дня безделья и праздничных встреч, когда все обменивались воспоминаниями и расспрашивали друг друга, Белов объявил общее собрание для всех, старше двенадцати лет. Он надеялся на поддержку молодёжи, которым очень понравилась более разнообразная и интересная жизнь в Бражине, многие подростки почувствовали себя взрослыми, кормильцами семьи. Получать оплеухи от отца и старших братьев теперь им будет обидно. Белов надеялся официально закрепить своё лидерство и добиться безусловного подчинения всех мужчин, как получилось с женщинами. В то же время, надо было избежать открытого конфликта, даже путём потери части жителей. Белов оценил сделанное в Бражине за полтора месяца, объёмы выполненных работ восхищали. Для более-менее нормального технического развития и получения прибыли необходимо было оставить в Бражине не менее пятнадцати-двадцати работников, хоть одних подростков, с ними даже проще будет. Причём Белов не был уверен даже в том, поддержит ли его Ойдо, в котором могли взыграть родовые привычки. Приходилось принимать решения по ходу разговора.

— Родичи, мы породнились с вами год назад, когда вы мне дали жену. Этот год я старался вести себя достойно, никогда не приезжал к вам без подарков, жену не обижал. В жилах моего сына течёт доля крови вашего рода. Я никогда не указывал вам, что нужно делать и как жить, вы жили по своим устоям. Когда с вами случилась беда, я не пожалел своих святынь, доставшихся мне от предков. Все свои ценности я отдал, чтобы вернуть вас домой. Именно домой, а не ко мне в гости, — Белов передохнул, глядя на недоумённые лица угров, не понимавших, куда он клонит.

— Сейчас я прошу вас решить, где ваш дом. Те из вас, кто решить остаться в посёлке, будет работать по моему указанию и делать то, что я скажу. Думаю, никто не станет с этим спорить, в своём доме, в своём селении, должен быть один хозяин. Здесь хозяин я и все, кто здесь будет жить, будут выполнять мои приказы. Этих людей, своих родичей, я буду защищать, и содержать в достатке, не хуже моей жены и семьи моего родича, — Белов показал на Ларису, Третьяка и Владу. Специально к этому собранию они были одеты не просто богато, а вызывающе богато, женщины в платках и юбках из нового шёлка, Третьяк в хромовых сапогах и форме лётчика с синей фуражкой, невесть как оказавшейся в запасах Алексея. Белов выдержал паузу и продолжил, — чтобы так жить, придётся работать, много работать, вы уже знаете, как мы любим работать. Но и результат вы видите, не забывайте, что мы с вами обеспечены мясом и одеждой на всю зиму, всем вам понравились наши огурцы и помидоры, наши дома с печками. Без такой тяжёлой работы ничего этого не было бы.

— Тем из вас, кто не желает мне подчиняться, и будет жить по заветам предков, я предлагаю переселиться в другое место, выше или ниже по течению, может ещё куда. Вся одежда и посуда останется у вас, топоры на время дадим, чтобы отстроились. Обиды на тех, кто уйдёт, я держать не буду, мы всё равно остаёмся родичами. Я с удовольствием всегда приму их в гости и приду на помощь в трудное время. Как эти люди смогут вернуть мне долг за выкуп, мы обговорим потом, я с возвратом не тороплю, и снимать три шкуры не буду.

— Повторяю, при любом вашем решении, я останусь вашим родичем, и никакой обиды на вас у меня нет, и не будет. Прошу вас принять решение сегодня, и завтра мы поможем переселиться тем, кто пожелает уехать, — Белов развернулся и пошёл в огород, собрать овощи на завтрак. «Обидно будет, если уедут все», думал он, выискивая на грядке огурцы, «Хотя четверо мастеров у меня уже есть, и контакт с купцами налажен, привезут ещё, за два оставшихся зеркала можно почти сотню работников купить. Правда, за ними следить надо в оба глаза, лучше нанимать свободных мастеров в городах, того же Грача, к примеру». Такими размышлениями Белов успокаивал сам себя, надеясь, что в Бражине останутся человек двадцать. В этих думах Белов провёл весь день, прикидывая самые плохие варианты, изыскивая выгодные решения для себя.

Южные мастера обустраивали себе рабочие места, размечали контуры будущих мастерских и кузниц. К счастью, брёвна уже лежали на вырубке вокруг посёлка. Оставалось их ошкурить и выстроить три рабочих помещения и два дома. Селить мастеров Белов решил по двое, так быстрее обзаведутся семьями. До наступления зимы надо было в любом случае выстроить максимум домов, выложить там печи и вставить окна. Нетрудно было догадаться, что зимой угры будут бедствовать, вероятность прихода в Бражино голодных семей достаточно велика. Ещё Белов надеялся на осенний праздник, когда приедут гости из рода соек, может, удастся заманить на временное жительство молодых парней, всё равно зимой здешний народ бездельничает, а так и жильё будет, и работа кузнеца многих привлекает.

Много перебрал вариантов Белов, но не ожидал такого решения угров. Они все решили уходить, даже Ойдо. Ни один из подростков не решился ослушаться отца, уходили все. Когда старший из угров, Коняй, объявил Белову о таком решении, тот, на несколько секунд оглох, и не слышал остальных слов Коняя, только звон в ушах. «Неблагодарные сволочи, к цивилизации вас плетьми надо гнать, а не уговорами», в сердцах подумал Белов. Но быстро нашёл выход, как закрепить себе помощников и учеников, не мытьём, так катаньем. Несколько секунд он обдумывал, затем продолжил разговор,

— Хорошо, завтра с утра вы уходите, куда?

— Выше по Тарпану, там, в десяти вёрстах отсюда есть удобное место, лес там хороший, быстро отстроимся. Дашь инструмент, или как, — осторожно уточнил Коняй.

— Всё дам, лодки, инструмент, как обещал, — уже спокойно рассуждал Белов, — давай сразу обговорим, как долги возвращать будете. Ты успел заметить, работы у меня много, а работников мало. Поэтому мне удобно засчитывать погашение долга работой, пусть каждый день ко мне приходят на работу десять парней и десять девушек, или живут у меня. Кормить я их буду досыта, а одежду справите вы, той, которую берёте, хватит на пару лет, а потом и решать будем.

Принципиально Коняй согласился, дальше уже начался торг, где каждый выговаривал себе лучшие условия. В результате, каждый посчитал, что договор сложился в его пользу. По договору, объявленному Коняем вслух уграм, от всех отделившихся угров ежедневно в Бражино на работу будут направляться пять мужчин или парней от четырнадцати лет, пять мальчишек старше восьми лет, десять девушек или незамужних женщин. По желанию они могут жить в Бражине по шесть дней подряд, потом на один день должны обязательно возвращаться. Работу все должны исполнять любую, как определит Белов, кормит всех Белов, одеждой обеспечивают угры. Такие работы будут продолжаться восемь лет, после чего долг угров перед Беловым считается погашенным. Белов специально «сдал позиции» и включил в договор мальчишек, которых намеревался учить чтению и счёту, физике и механике. Угры радовались, что отделались никому не нужными мальчишками и девушками, а восемь лет для этих детей природы были абсолютно непонятной категорией. Одним словом, спать Белов отправился в довольном расположении духа, рабочая сила есть, ученики будут, появилась определённость в будущем развитии посёлка.

Глава 36

Утром началось переселение вверх по Тарпану, на трёх лодках, семьями. Женщины с мужьями и вещами на лодках, все подростки пешком, благо недалеко, три часа пути по берегу реки. К вечеру сделали три ходки на лодках и вернулись за последней семьёй, вдовой погибшего по пути на юг тывайца, с тремя детьми. Белов в это время осматривал опустевшие дома, собирал забытые мелочи, чтобы отправить последними лодками. Шум со стороны пристани привлёк его внимание. Оказалось, вдова передумала уезжать на новое место, а парни, уставшие грести вёслами, ругаются с ней. Белов позвал Ларису, которая с Максом на руках, пошла к пристани. Понаблюдав за разгорающимся скандалом, Белов обратился к вдове,

— Почему ты не выполняешь решение вашего старшины?

— Я уже не подчиняюсь ему, муж умер, теперь я вольна вернуться в свой прежний род, или остаться здесь, — заискивающе улыбнулась женщина Белову, — если ты примешь меня в свой род. Мне у тебя нравится, я сильная и хорошо работаю. Прими меня в свой род, Белов.

— Она правду говорит? — удивился Белов, глядя на угров, — она действительно уже не из вашего рода?

— Да, — нехотя ответили парни, — она может проваливать, никому она не нужна, кроме нас. А зимой сдохнет от голода сама и её сосунки.

Женщина была очень молода, судя по тому, что старшему сыну было лет восемь, первые роды бывают здесь примерно в пятнадцать-шестнадцать лет. Значит, вдове было не больше двадцати пяти лет. Белов задумался над словами парней, одна, в чужом роду, без мужчины, без жилья и припасов, вдова имела очень плохие шансы на выживание. Белову стало жаль отправлять на полуголодное существование молодую женщину, да ещё с тремя детьми. Он спросил у Ларисы, можно ли принять её с детьми в свой род, и как это сделать.

— Очень просто, — улыбнулась жена Белову, — женись на ней, прямо сейчас, и она с детьми будет твоей роднёй по Правде.

— А ты разрешаешь? — Белов решил идти напролом, спасая детей и женщину.

— Ты хозяин, я не могу с тобой спорить, решай сам, — Лариса потупила взгляд.

— Я решил, что нужно для этого сделать, — Белов определился, фиктивный брак для спасения жизни детей его не пугал, алименты здесь не взыскивают.

— Возьми её за руку и громко скажи три раза, что берёшь её в жёны, — тихо сказала Лариса.

— А ты от меня не уйдёшь, — испугался Белов, — не уходи от меня. Разреши спасти эту женщину и её детей от голодной смерти. Ты ведь знаешь, что её ожидает.

Белов подошёл к Ларисе и посмотрел ей в глаза, взяв за руки, — я люблю тебя, и буду жить с тобой, давай спасём их от смерти.

Дождавшись молчаливого кивка Ларисы, Белов взял вдову за руку, — Как зовут тебя, смелая женщина?

— Алина, — покраснела вдова, слышавшая разговор Белова с женой.

— Я беру Алину в жёны, я беру Алину в жёны, я беру Алину в жёны, слышали, — обратился Белов к парням, сидевшим с открытыми ртами, — забирайте остатки вещей и плывите. Алина с детьми в моём роду и остаётся здесь жить.

Парни забрали вещи и уехали, Белов устроил Алину с детьми в свободном доме, и вернулся к себе в дом, ужинать. Настроение Ларисы было ожидаемое, но постепенно удалось её разговорить, благо Белов имел достаточно большой опыт общения с людьми в стрессовых ситуациях. К тому же, Лариса была женщиной своего времени, когда несколько жён у мужчины были скорее правилом, чем исключением. Об этом она сама и заявила Белову, когда успокоилась.

— Я сразу поняла, что ты богатый и сильный человек, у тебя будет много жён, Белов. Ты очень хороший человек, не бьёшь меня и других женщин, любишь детей, даже чужих. Ты не жадный и добрый, — Лариса встала на колени перед Беловым, — не выгоняй меня, пожалуйста, даже если я буду старая и некрасивая. Я люблю тебя, Белов.

Белов ожидал скандала, криков, слёз, только не такого поведения. Он обнял Ларису и замер, сжав её в объятиях.

— Не бойся, я тебя никогда не брошу, если ты сама не захочешь уйти, — улыбнулся он. Постояв с женой немного, увлёк её на постель, где утешил, самым приятным для женщины и самым понятным способом. Уткнувшись Белову в плечо, Лариса тихо плакала, не отвечая на его вопросы. Белов прильнул к ней и гладил её молодое, упругое тело, ласкал руками и губами, пока не захотел её вновь. Лариса уже перестала плакать, раскраснелась, обняв Белова ногами и руками, потом отдалась его настойчивым движениям, полузакрыв глаза. Двигаясь вместе с Ларисой, Белов чувствовал нарастающее напряжение её тела, её пальцы впились в плечи Белова, бёдра ударяли его всё сильнее и сильнее, движения переходили в спазмы. Стоны женщины перешли во вздохи, затем вскрикивания, наконец, раздались несколько протяжных громких криков, и Белов позволил себе расслабиться и отдохнуть, зарывшись лицом в волосы жены.

За ужином, на котором Лариса порадовала молодой картошкой, уже успевшей остыть, Белов ещё раз уточнил, не будет ли Коняй считать поведение Белова враждебным. Лариса успокоила его, что Коняй и сам рад отделаться от обузы. Сейчас ему важнее семьи с мужчинами, которые могут сами себя прокормить зимой, и другим помочь, где детей много. После отъезда угров посёлок выглядел сиротливо, зато всех оставшихся жильцов удалось разместить в отдельных домах. Не отвлекая Третьяка от работы над паровой машиной, Белов с четырьмя южанами занялся ошкуриванием брёвен и строительством второй бани, для работников. По уговору с Коняем, помощники от угров начнут приходить после того, как те отстроятся на новом месте. Белов полагал, что это будет не раньше сентября. До приезда Окуня с запасом руды и слитками железа Белов спешил максимально использовать южан на подсобных работах. Вторую баню построили быстро, за пять дней, сказался полученный опыт. Сразу баню обновили, устроив общую помывку. Первыми, пошли париться в новую баню, Белов с Ларисой, после нескольких минут к ним вошла уже раздевшаяся в предбаннике Алина. Белов ожидал отрицательной реакции Ларисы, та вела себя ровно, вроде так и положено. Ах, да, Белов всё забывал, что в этом времени нормальные люди парятся целыми семьями, вместе с соседями и друзьями одновременно.

Пришлось Белову парить обеих жён, зато и его парили в четыре руки, а мыли в двух местах одновременно, поочерёдно. Белов еле выдержал такое испытание, отметив, что сложение Алины очень даже ничего, возможно, ей нет и двадцати трех лет. После бани Белов ушёл домой, а жёны остались мыть детей. Затем помылись Третьяк с Владой и сыном, последними южане. После этого случая открытия новой бани, Белов и Третьяк, как и прежде, стали мыться только в своей первой бане, оставив новую для работников. Вскоре приплыл Окунь с долгожданными запасами руды и слитками железа. Руды Окунь привёз много, больше тонны медной и примерно две тонны железной руды. Окунь удачно продал все гранёные самоцветы, доля Белова составила чуть больше двадцати гривен, половину из которых Окунь отдал товарами, остальное серебром. В первую половину, кроме железа и руды, вошли десять больших тюков шерсти, заказанные тёлочка и бычок, десять мешков ржи, столько же ячменя и овса. Восемь кусков льняной ткани и два куска шерстяной, две большие тыквенные фляжки растительного масла. Ещё Окунь привёз около полусотни самоцветов для огранки зимой и примерно пять килограммов свинца. После всех взаимных расчётов на руках у Белова остались восемь гривен, шесть кун и три белки.

Выполняя обещание, Белов пригласил Окуня себе в дом, где шокировал купца скромным бытом советского интеллигента, особенно зеркальным сервантом с несколькими наборами дешёвых стеклянных рюмок и фужеров. За ужином, где Белов, кроме традиционного мяса и рыбы, угостил торговца всеми плодами своего огорода, а затем и самодельной настоечкой, Окунь растрогался и признался Белову в крепкой и вечной дружбе. Он только сейчас осознал всю грандиозность богатства, таившегося в доме Белова. О его социальном положении на родине купец даже боялся предположить, не хватало фантазии. В дальнейшем разговоре об условиях продажи зеркала, между тем, Окунь не проявил ни капли сентиментальности. Результатом переговоров явилась сделка, по которой Окунь весной привозит сразу три корабля, гружёные рудой, не меньше десяти тонн общим весом, три десятка мешков с рожью, овсом и ячменём, не менее полусотни негранёных самоцветов. Белов отдаёт за это зеркало на реализацию, половину стоимости которого Окунь возвращает лошадьми, шерстью и тканью в течение всего лета. Если получится, вербует в Булгарии и Соли Камской кузнецов и просто рабочих, на работу в Бражине, сроком на два-три года, с оплатой чуть более высокой, чем других городах. Белов не сомневался, что сможет к весне изготовить товары на продажу, не только зеркала будут приносить доход. Кроме того, ещё этим летом, Окунь обязался привезти до пяти тонн руды, если получится за два рейса.

Южане сразу принялись за настоящую работу, выплавляя железо и медь. Белов, после отъезда Окуня, тоже занялся давней задумкой, получения из руды серной кислоты. Несмотря на то, что последний раз подобные реакции Белов проводил почти двадцать лет назад, руки сами вспомнили всё необходимое. Да и учебники химии оказались весьма кстати. За неделю Белову удалось получить сначала серную, потом азотную кислоту, довести её до необходимой концентрации. Назначив для себя получение первой партии пироксилина на завтра, Белов усталой походкой счастливого человека уже под вечер шёл домой, как вдруг почувствовал посторонний взгляд. Это чувство постороннего наблюдения было давно известно Белову, он всегда доверял своему предчувствию, была возможность убедиться несколько раз на практике. Моментально в голове всплыла мысль, что никто уже две недели не караулил подступы к посёлку, а Рудый и Марига очень нехорошие люди.

Не подавая вида, что почувствовал опасность, Белов, зашёл домой и закрылся на засов, кинувшись наверх в комнату. Лариса с ребёнком была на месте, готовила ужин. Белов взял карабин, который дома перестал носить постоянно, велел закрыться и вооружиться. С ружьём для Третьяка Белов бегом прибежал к нему в дом, закрылся и объяснил причину тревоги. Вооружив Третьяка, Белов побежал к Алине, затем отвёл её с детьми к себе домой. По дороге велел южанам прекратить работу и собраться вместе в одном доме. Устроив женщин в доме, Белов, уже спокойно, зашёл к южанам, одного из них не оказалось. По словам земляков, Нурами ещё днём пошёл домой, сказал, что надо взять инструменты, с тех пор не вернулся. Это сложилось в окончательную картину событий, по домыслам Белова, Нурами либо пал жертвой нападавших, либо был ими заслан заранее. Остальные южане подтвердили скорее второе предположение, во время плаванья сюда Нурами несколько раз вызывал купец, а в одном из булгарских городов Нурами не было на судне два дня.

Поразмыслив, Белов посчитал наиболее вероятным нападение со стороны Рудого и Мариги. Они продавали тывайцев Сагиту, следовательно, были с ним знакомы. Сагит на обратном пути рассказал им об огромном выкупе, они решили проследить место, где живёт такой богач, заодно узнать, сколько у него воинов. Если Нурами бежал, значит Рудый со своими людьми уже рядом, это их взгляд почувствовал на себе Белов. Надо было срочно решать, как поступать, уже темнело, а ночь, как известно, лучшее время нападения для лихих людей. Белов решил собрать всех в одном месте, в своём доме, где будет легче обороняться. К тому же, именно его дом не будут поджигать, Нурами знал, что там находятся все богатства Белова. Пока все собирались в доме, Белов лихорадочно думал, что делать. Если бы у него был хотя бы один нормальный напарник, что можно сделать в таком положении одному, Белов не мог сообразить. Окна в доме закрыли на ставни, Третьяк и Лариса с ружьями сидели в комнатах наготове, южан, на случай предательства, Белов закрыл в чулане. Детей уложили спать, Белов полагал, что нападать будут под утро, когда немного рассветёт. Сам он забрался на чердак, из-под крыши был великолепный обзор на все стороны. Августовские ночи тёмные, но эта была лунная, да ещё со звездопадом. Поэтому Белов неплохо разглядел вскоре темные фигуры, постепенно подбиравшиеся к дому. Со всех сторон Белов насчитал таких двенадцать, запоминая их расположение. Когда движение прекратилось, а Белов устал лежать в напряжении, он решил поиздеваться над бандитами, заодно и точно установить их намерения. Вдруг они просто в гости пришли, чай попить.

Белов спустился в дом, взял фонарь-генератор и покрутил его ручку несколько минут для зарядки. Потом попросил Алину помочь ему. Он показал, как включается фонарь и как направлять свет, оба поднялись на чердак. Белов выбрал группу неизвестных, среди которых явно был командир, к этой группе изредка подходили другие и о чём-то разговаривали. По команде Белова Алина направила фонарь на эту группу и включила свет. Яркий луч подействовал на неизвестных, как свет фары на зайца, бегущего по дороге. Все остолбенели, глядя в слепящий фонарь, а Белов громко крикнул, разглядывая среди освещённых Рудого и Маригу,

— Кто такие, зачем пришли?

Пятеро мужчин заслонили лица руками, подняв головы в сторону голоса. Белов разглядел среди них Маригу, остальные были незнакомыми.

— Выходи, Белов, мы тебе подарим быструю смерть, — голос Мариги звучал очень громко в ночной тишине, — а твоих девок возьмём себе вместе с твоим скарбом.

Резко щёлкнула стрела по крыше возле фонаря, Белов успел разглядеть движение слева, возле кузницы, и быстро выстрелил в ту стороны три раза, стараясь брать веером возле земли. Марига, продолжавший выкрикивать оскорбления, не расслышал трёх щелчков, Белов быстро перенёс огонь на эту группу, стреляя по ногам. Четверо упали, когда пятый сообразил спрятаться за угол соседнего дома. Белов перезарядил магазин, и занялся набивкой опустевшего, разглядывая расползавшиеся по улице фигуры. Затем он попросил Алину переводить по его указаниям луч фонаря вокруг дома, сопровождая его движением ствола карабина. Подручные Рудого явно не отличались умом и сообразительностью, удалось осветить и ранить ещё троих, всех в ноги. Больше никого обнаружить не удалось, новых выстрелов из лука не было, что больше всего обрадовало Белова.

Заметив, в какую сторону отползают раненые, надо сказать, молча и без стонов, Белов с Алиной спустились в комнаты. Сейчас Белов собирался немного отдохнуть и дождаться рассвета, после чего продолжить преследование. Однако, ему неожиданно пришло в голову, что раненые бандиты могут уплыть на его моторной лодке, а перед этим, поджечь посёлок. Белов нисколько не сомневался в этом, зная подлый и мелочный характер большинства преступников по опыту. Это в кино преступники щедрые и великодушные, в жизни же Белов сотни раз сталкивался с бессмысленным разрушением уголовниками чужого имущества, просто так, из вредности и подлости. Опасаясь, что разбойники уже садятся в его лодку и поджигают постройки, Белов забыл об опасности. Он велел Алине взять моток верёвок, сам взял большой кинжал, потом надел на «младшую жену» бронежилет, куда ещё раньше вставил пластины титана. Он проинструктировал Ларису и Третьяка не выходить ни в коем случае до рассвета или его возвращения. После этого вместе с Алиной выскользнул за двери.

Предположения Белова оказались недалеки от истины, двое мужчин уже поджигали дом Третьяка, выбивая искры на пучок мха и соломы. Белов подобрался к ним сзади и двумя ударами приклада уложил обоих, сам остался стоять рядом, пока Алина связывала разбойников и вставляла кляпы. Проверив путы, Белов затащил обоих связанных бандитов под крышу и забросал сеном. После этого вдвоём обошли немногие строения посёлка, практически во всех были выбиты двери, когда всё успели? Немного размыслив, быстро, но осторожно проверили пристань, обе лодки были на месте, мотор нетронут. Значит, до пристани разбойники не добрались, повезло. Всё, можно расслабиться и дождаться рассвета. Уже спокойно, без нервотрёпки, Белов с Алиной вернулись к связанным разбойникам и сели под крышу на сено, дожидаясь рассвета. Белов регулярно выглядывал по обе стороны дома, Алина накручивала ручку генератора, заряжая фонарик. Вскоре пришли в себя оглушённые пленники и зашевелились, пытаясь развязаться. Белов к этому времени окончательно убедился в отсутствии разбойников в посёлке, до рассвета оставалось ещё больше часа, возможность допроса бандитов имелась.

Белов оттащил одного из разбойников в сторону, где их никто не слышал, и вытащил у него кляп.

— Как тебя зовут, — шепнул на ухо Белов.

— Томил, — шёпотом ответил связанный.

— Сколько вас приплыло сюда, — ласково продолжил Белов.

— Двенадцать, — так же тихо ответил бандит, — дяденька, не убивайте меня, я первый раз с Рудым пошёл. Я никого не трогал, не убивайте.

— Отвечай всю правду, будешь живой, клянусь всеми богами, — убедительно шептал Белов, — сколько у вас лодок и где вы их оставили. Говори спокойно и понятно, не торопись.

— Мы на двух лодках пришли, Лекса их сторожить остался, ниже по течению у большого вяза на луке.

— На каком берегу, под вязом или через реку, где обрыв? — уточнил Белов.

— Там, где вяз, ниже в камышах, дяденька, отслужу, не трогайте меня, я у мамки один кормилец, — ныл связанный Томил.

— Сейчас проверим, если обманул, кастрирую, — Белов подождал реакции, Томил молчал. Заткнув ему кляп обратно, Белов забросал Томила сеном.

До рассвета оставалось около часа, Белов устроился ждать на ворохе сена. Алина, слышавшая краем уха допрос, прилегла рядом, прижавшись к Белову. Чувствуя, как она дрожит, Белов машинально прижал рукой её к себе, пытаясь согреть, задумался о грамотном преследовании разбойников. Размышляя, кого взять с собой, Белов машинально проглядывал небольшую улицу посёлка, ожидая рассвета. Скоро он почувствовал, как маленькие прохладные пальчики забираются к нему под свитер, потом в штаны. Алина, прижавшись к Белову, начала покусывать его правое ухо, а её проворные руки продолжили блуждать по его телу, доставляя приятное раздражение. Белов протянул левую руку и запустил её в вырез на груди Алины. От прикосновения его руки Алина вздрогнула и выгнулась всем телом, навстречу движения Белова, подставляя под его ладонь не только грудь, но и всё, что ниже. Ладонь привычно скользнула глубже в вырез, по плоскому животу ещё ниже и ниже. Алина поднимаясь телом навстречу руке, привстала на ногах и обвила Белова ногами, благо просторная юбка не мешала движениям. Белов губами нашёл тонкую шею и вдохнул самый приятный в мире запах молодой здоровой женщины, который не сравнится ни с какими духами. Его язык скользнул по шее к подбородку Алины, дальше к её уху…

Внезапное чувство опасности заставило Белова отбросить в сторону почти раздетую Алину и вскочить на ноги. К дому кто-то подбирался, прислушавшись, понял Белов. Прижав Алину правой рукой к земле, Белов осторожно выглянул за угол. Так и есть, три силуэта уверенно шли к дому, с явным намерением разобраться, что случилось с неудачным поджогом. «Со всеми не справлюсь», определил Белов по походке мужчин. Все моложе и крепче его физически, надо двоим прострелить ноги, а третьего можно взять невредимым. Белов лёг на землю и двумя выстрелами прострелил ноги у идущих сзади, щелчки прозвучали громом в предутренней тишине. Один из раненых не смог сдержать стон при падении, поэтому идущий впереди мужчина присел, и обернулся назад. Белов вскочил и бросился вперёд, но не успел добежать. Неизвестный среагировал довольно быстро и уклонился от удара прикладом, выхватив кинжал. Развернувшись, Белов вытянул карабин вперёд, как шест, не давая приблизиться на расстояние удара. В темноте даже силуэт противника Белов видел очень плохо, опасаясь пропустить ножевой удар, он напал сам. Обозначив удар стволом в голову, Белов ушёл налево, с ударом коленом правой ноги в живот, но противник увернулся и от него. Белов начал работать любимую рукопашную связку, из серии длинных ударов обеими ногами. При этом с каждым движением он догонял уклонявшегося противника. Закончив отработанную связку из четырёх ударов ногами, Белов оказался буквально вплотную к бандиту, всё внимание которого было направлено на ноги. Тут же, без остановки движения, Белов сильнейшим ударом локтем в челюсть вывел противника из равновесия, затем работал уже по стандартной схеме. Подбив ноги, добивание в солнечное сплетение, переворот на живот и связывание. Для связывания Белов негромко позвал Алину с её запасом верёвок. Пока она фиксировала одного, Белов проверил двоих раненых, затем помог их связать.

Пока связывали и перетаскивали всех в одно место, совсем рассвело. Белов вернулся в дом, где организовал южан на перетаскивание пленных в пустой сарай, а Третьяка на проверку взломанных домов, что там могли взять. Ларисе он велел оставаться с ружьём в доме, охранять детей и Владу. На скорую руку все перекусили, Белов начал собираться в преследование, которое могло продлиться два-три дня. С собой он решил взять Алину, чьё быстрое и толковое исполнение указаний понравилось. Они быстро собрались в дорогу, взяв не только оружие, одежду и продукты, но и полторы гривны, на всякий случай. В лодку Белов брал ещё две канистры по десять литров бензина, хоть и самодельный, на двести километров хватит. Перед отплытием Белов проверил раненых, кровотечение уже закончилось, но ампициллина на обе раны Белов не пожалел, велев закрыть всех в пустом доме и не развязывать до его возвращения, только регулярно поить водой. Вернулся Третьяк, украли и сломали не так и много, самым дорогим оказалось настенное зеркало, подаренное Беловым Третьяку на женитьбу. Таким трофеем Рудый оправдывал все ранения и потери, понятным стало его поспешное отступление.

Успокоив Третьяка насчёт зеркала, Белов велел стеречь пленных и ходить только по двое, вдруг кто-либо остался в окрестностях. Лодочный мотор он запустил сразу, отчего Алина чуть не выпрыгнула за борт. Рассчитывая, как наверстать отставание, Белов решил, что пройдёт на моторе до устья Бражихи, дальше двигаться придётся тихо, только на вёслах, а на Каме будет видно. Несмотря на быстрое движение, оба внимательно осматривали берега реки, благо места были знакомыми. До Сивы добрались буквально за час, там мотор пришлось заглушить и перейти на вёсла. Белов обговорил с Алиной необходимые жесты и знаки, чтобы полностью исключить разговор. Грёб он сам, быстро, но тихо, Алина глядела вперёд, сидя на корме. Ещё через час движения Белов заметил, что Алина изменилась в лице и открыла рот, который он быстро закрыл ладонью и обернулся вперёд. Метрах в ста ниже по течению он заметил лодку, свернувшую за излучину. Приткнув лодку к берегу, Белов прикинул, как петляет река в этом месте. Догонять злодеев на лодке Белов не хотел, боялся, что убегут на берег, где найти их было безнадёжно. Ниже по течению был перекат, не более метра глубиной. Там Белов и решил взять бандитов. Он проинструктировал Алину, взял у неё часть верёвок и велел ей осторожно плыть вниз по течению. Сам выбрался на любимый правый берег, и побежал вдоль реки, иногда срезая изгибы.

Уже через полчаса он догнал плывущих разбойников и смог сосчитать их. В обеих лодках плыли всего шестеро, «Где же двенадцатый», испугался Белов. Решив, что двенадцатый сопровождает лодки по берегу, Белов стал двигаться осторожнее, но вскоре добрался до нужного переката и притаился на берегу. Когда лодки показались из-за излучины реки, Белов в два прыжка оказался на середине Сивы.

— Быстро приставайте к этому берегу, — показал он рукой, — иначе живыми не уйдёте.

На лодках сначала испугались, но быстро заметили, что Белов один.

— Ты ещё жив, паскуда, сейчас мы тебя отправим на корм рыбам, — лодки стали обходить Белова с разных сторон, чего он не ожидал. Когда лодки поравнялись с Беловым, из обеих выпрыгнуло по разбойнику с топорами в руках, а сидевшие в лодках метнули в Белова ножи и топоры. Белов уклонился и упал на спину, погрузившись с головой в воду. Двое разбойников слаженно прыгнули на него, пытаясь утопить. Белову пришлось выпустить из рук карабин, и схватиться в воде сразу с двумя противниками. Спасло его то, что оба мешали друг другу, пытаясь утопить Белова и зарубить одновременно. Белов, к счастью, оказался выше и тяжелее своих противников, что сразу использовал, нырнув вниз по течению, как можно глубже. Там, под водой, Белов ударил одного из врагов в горло, тот сразу начал всплывать, а другого, который душил со спины, Белов никак не мог захватить руками. Злодей оказался опытным, а руки у него очень сильными. Белов начал терять сознание, когда левой рукой случайно махнул вниз и задел ногу бандита. Уже теряя сознание, Белов рукой нащупал пах душителя и сильно сжал его гениталии, делая выворачивающее движение рукой. Даже под водой был слышен дикий крик, когда бандит отпустил шею Белова и начал всплывать.

Белова, всплывшего у самого берега, захватила мысль о потере карабина. Забыв про бандитов, он поплыл за поплавком чехла из пенопласта, качавшимся в двадцати метрах ниже по течению. Только бы догнать карабин, только бы не потерять его, других мыслей у Белова не оставалось. Ещё пять метров, ещё два метра, вот карабин в руках. Сразу проверить, всё в порядке, можно оглядеться. Две лодки с четырьмя бандитами плыли ниже по реке. Из двоих нападавших, один лежал лицом на берегу, подтянув ноги к себе под живот, понятно почему. «Неплохо получилось пощупать его за мягкое место», ухмыльнулся Белов. Другой уже бежал по берегу, догоняя лодки. Белов осторожно подошёл к лежавшему бандиту, перевернул его на спину, тот бездумно смотрел глазами в небо, но пульс был, видимо, болевой шок. Белов связал ему руки и вытащил на берег повыше, привязал к стволу старой ивы. К этому времени, на перекат вышла лодка с Алиной. Белов не стал брать с собой пленного, вдруг, в самый ненужный момент, тот начнёт трепыхаться, ещё лодку перевернёт. Пусть лежит, заберём на обратном пути.

Сейчас Белов уже был спокоен, разбойникам некуда деться. Он сел на вёсла и усиленно грёб примерно полчаса, пока Алина снова не заметила лодки. В лодках плыли пять человек, отставшего они подобрали. «Отлично», — убедился Белов, — «не придётся вылавливать его по лесам». Сам он пристроился в полусотне метров сзади, и бросил вёсла, рассматривая уплывавших бандитов внимательно. Те, заметив Белова, сначала пытались увеличить скорость лодок, усиленно помогая вёслами, но получилось плохо, да через час гребцы основательно выдохлись. Белов к этому времени успел рассмотреть, что шестой разбойник лежит в одной из лодок без признаков жизни, тяжело ранен или убит. К полудню Белову надоели эти догонялки, он решил ещё раз уговорить разбойников на мирный исход.

— Марига, обещаю вас не убивать и не мучить, сдавайтесь, — поведение бандитов показывало на разногласия, они стали переговариваться и явно спорить между собой, — мне надоели эти догонялки. Если не остановитесь, прострелю ваши дурные головы, как вёсла.

Белов выстрелил три раза, расщепив по одному веслу в каждой лодке. На ближайшей лодке весло от неожиданности доже вырвало из рук гребца. Алина, по указанию Белова, сделала несколько энергичных гребков, к закружившимся лодкам. Глядя на растерянные лица разбойников, Белов высматривал среди них Рудого, полагая, что он на первой лодке. Так и оказалось, на первой лодке сидел рыжий плечистый мужчина. Белов закинул верёвочную петлю на нос первой лодки и велел Алине грести к берегу. Рудый и Марига, раненые в ноги, даже не тронулись с места, обречённо глядя на Белова дикими глазами. Спрыгнув на берег, Белов вытащил нос захваченной лодки повыше на песок. Затем подождал вторую лодку, где сами направились к берегу, вытащил их лодку повыше, велев не выходить, сидеть и не двигаться. После этого Белов связал единственного не раненого бандита, усадил его на песке. Лежавший в лодке оказался убитым лучником. Остальных раненых Белов заставил выйти на берег, где занялся их ранениями. К счастью все ранения оказались сквозными, только у Рудого была повреждена кость. Белов аккуратно промыл раны самогоном из фляжки, присыпал толчёным стрептоцидом и перевязал. Все раненые беспрекословно выпили по таблетке ампициллина. После этого Белов с Алиной перекусили, накормили пленных. Связали все лодки паровозиком и усадили пленных по лодкам, которые Белов уже обыскал, перетащив трофеи в свою лодку. Настенное зеркало Третьяка нашлось, как ещё ворох украденной одежды и кусок ткани. Пленных Белов усадил обратно в лодки, привязав их, чтобы не прыгнули за борт, вывел всю связку лодок на глубину, наблюдая злорадство в глазах пленных. Они явно думали, что Белов с Алиной будут грести против течения, и на возвращение в посёлок уйдёт несколько дней, а за это время может многое произойти.

Белов сильно их удивил, когда завёл мотор и связка лодок довольно быстро пошла вверх по Сиве. Не то слово удивил, ввёл в ступор, трое из бандитов даже пытались выброситься из лодки в воду, да привязаны были надёжно. Через полчаса пришлось сделать остановку для погрузки ещё одного бандита, пришедшего в себя и скулившего от боли. А к вечеру вся колонна благополучно прибыла в Бражино. Там было всё уже прибрано, пятеро пленных сидели взаперти, а предатель-южанин сам вернулся и был закрыт в чулан, дожидаться решения Белова. После ужина и размещения пленных, Белов велел несколько дней ночевать в одном доме, с выставлением охраны на ночь. Распределив ночные дежурства, все, кроме Белова, дежурившего первым, улеглись спать. Ночь прошла спокойно, Белов ещё трижды просыпался, проверяя сторожей.

Утром, после осмотра раненых, Белов занялся подробным допросом Мариги, Рудого и остальных пленников. Те, в меру своих сил пытались молчать, скрывать и не говорить, но Белов не зря был профессионалом. Без какого-либо насилия он умел разговорить любого, даже если собеседник будет говорить одну ложь, правильно поставленные вопросы дадут свои результаты. С выводами Белов не спешил, намереваясь более подробно поработать с пленниками ещё несколько дней. Самое основное удалось установить сразу, других разбойников вокруг посёлка нет, никто за Рудым не приплывёт, можно работать и жить спокойно. Вечером этого же дня похоронили убитого лучника, труп сожгли на костре по славянскому обычаю. Тогда же Белов пересчитал свои трофеи. Практически всё похищенное удалось вернуть в посёлок, у пленных отобрали восемь дубин, пять кожаных доспехов и три доспеха с нашитыми бронзовыми бляхами, десять кожаных шлемов и один бронзовый. От покойного лучника остался лук с колчаном стрел, ещё у пленников оказались четырнадцать ножей, больше похожих на короткие мечи. У всех было по одному кинжалу, у Рудого и Мариги по два. Шесть свинцовых кистеней, два из них на железных цепочках, две лодки, наконец, вместимостью до десяти человек каждая. Трофеи оказались неплохими. Кузнецы весь день ковали наручники и кандалы для пленных, за три-четыре дня должны были успеть.

Судьбу пленников Белов решил сразу, продать всех Сагиту или Хамиту, с Рудым можно было поиграть. Со слов других разбойников, родителей у Рудого не было, два брата и сестра жили своими хозяйствами. Богатство самого Рудого было огромным, по меркам этого времени. Большой двор в Суларе, там же торговая лавка и две большие лодьи, ещё большой двор недалеко от Сулара, где Рудый держал пленников и два десятка лошадей. Правда, там оставались пятеро охранников, но подробности Белов намеревался узнать в ближайшие дни. Нужен был совет Окуня, знавшего здешние обычаи, и помощь одного-двух крепких мужчин, мысль получить небольшой табунок лошадей очень занимала Белова. Пока он решил съездить в селение угров, позвать на помощь Ойдо, да и рабочие руки нужны были в любом случае. Если пообещать уграм часть добычи, они наверняка дадут парней для перевозки её в Бражино. Размышляя над этими планами, Белов не забыл проверить, как идёт работа чеканщика, начавшего выплавку меди. Кузнецы за день изготовили уже три пары наручников, в которые Белов тут же заковал Рудого, Маригу и предателя-чеканщика.

Вечером Белов объявил, что все могут переселяться по домам, Третьяк с Владой и южане быстро ушли, только Алина с детьми осталась, как ни в чём не бывало.

— Идём, Алина, — Белов решил, что она ждёт помощи, — я помогу перенести одежду и вещи.

— Я твоя жена и буду жить в этом доме, — Алина твёрдо глядела Белову в глаза. Тот невольно оглянулся на Ларису, которая ответила мрачным взглядом. Сам виноват, пронеслось в голове у Белова, но воспоминание о нежных пальчиках Алины не давало покоя.

— Хорошо, раз ты моя жена, будешь жить в этом доме, на первом этаже. Но, запомните обе, — Белов посмотрел в глаза обеих женщин, — Лариса старшая, никаких ссор и скандалов я не потерплю. Всё понятно?

Так Белов стал не только формальным, но и фактическим многожёнцем. Закрепляя свою победу, этим вечером Алина опять пошла в баню вместе с Беловым и Ларисой. Спать легла, правда, на первом этаже, с детьми. Но все Беловы понимали, что это недолго продлится.

Глава 37

Утром, после осмотра раненых, которые довольно быстро поправлялись, даже у Рудого уже спала температура, а воспаление становилось всё меньше, Белов отправился на лодке к уграм, в новое селение. С собой он вёз два топора, которые успели выковать кузнецы, все трофейные дубины и один комплект кожаных доспехов. Ну, понятно, немного гостинцев в виде овощей и остатков персиков. Течение Тарпана в этом месте было почти незаметным, Белов весь путь прошёл на вёслах, с удовольствием разминая мышцы греблей.

За неполные две недели угры неплохо успели отстроиться, они срубили уже четыре жилые избы, с традиционным очагом и полатями вдоль стен. В разной степени готовности были ещё четыре дома, работа кипела. Однако, при виде Белова, все с удовольствием использовали его появление для перерыва. Белов раздал подарки и попросил Коняя и Ойдо поговорить отдельно. Коротко пересказав им происшедшее, Белов подарил Коняю кожаные доспехи, подмигнув Ойдо, мол, тебе тоже причитается. Ещё Белов выложил в качестве подарка дубины и топоры. Коней начал подозрительно глядеть на него, догадываясь, что эта щедрость неспроста. Белов не стал раскрывать свои планы уграм, не без оснований полагая, что эти дети природы не смогут сохранить ни одну тайну. Просьбу помочь гребцами Белов облёк в желание съездить за покупками, а участие каждого мужчины предложил оплатить товаром или серебром, из расчёта одна куна за человека в неделю. После этого начался обычный торг, где обговорили подробно и скрупулёзно все мелочи. Белов сразу предложил Ойдо отправиться в Бражино, откуда тот должен был перегнать трофейную лодку в Пашур, как назвали бывшие тывайцы своё новое селение. На этой лодке через неделю двенадцать здоровых парней и мужчин приплывут к Белову, чтобы уйти в поход на пару недель. Ударив по рукам, трое мужчин пообедали и распрощались, довольные друг другом.

На обратном пути в Бражино, Белов рассказал Ойдо подробности нападения, а тот делился трудностями устройства на новом месте. Белов, между прочим, спросил, кто сейчас хозяин брошенного Тывая. Ойдо спокойно ответил, что угры там жить никогда не будут, боги отвернулись от этого места. Другие люди могут там селиться, место, хоть и нехорошее, но свободное. Белов поинтересовался, как староста угров отнёсся к Алине, которую взял в жёны Белов. Ойдо даже рассмеялся, когда рассказывал об этом, все угорские женщины очень обрадовались, что Алина ушла из селения. Они полагали, что её возьмёт в жёны кто-то из угров, и заранее ревновали.

— Если серьёзно, — сказал Ойдо, вытирая пот со лба, — ты правильно поступил, Белов, что взял в жёны Алину. Без мужа в нашем селении ей было бы очень трудно. Её и детей все обижали бы по любому поводу и без повода. Кровной родни у неё в селении нет, она из другого рода, поэтому жизнь вдовы превратилась бы в сплошное горе. Женщины её били бы за красоту и молодость, а мужчины и парни при любом случае задирали бы юбку. Коняй за неё особо заступаться не стал бы, жена у него страшно ревнивая.

— Так что, ты, почитай, спас Алину и её детей, — закончил свои размышления Ойдо, — твоя семья зажиточная, новая жена и её дети голодать не будут. За это Алина будет тебя всегда любить и уважать.

Отправив Ойдо с лодкой в Пашур, Белов продолжил допросы пленных, уточняя необходимые подробности, зарисовывая на старых тетрадях расположение хозяйства Рудого и его лодок на пристани. Заметив, что Рудой уже начал терять сознание от сильных болей в раненой ноге, у него единственного оказалась повреждённой кость, Белов перерыл весь дом в поисках обезболивающего. В тумбочке покойной бабки Алексея нашлись два стеклянных шприца в металлических коробочках для кипячения, три набора иголок и пять упаковок различных ампул. Знакомые названия оказались только на двух — «Морфий». Белов припомнил, что бабка Алексея умерла от рака, ещё в начале восьмидесятых, когда за возвратом наркотиков от больных никто не следил. Прокипятив шприц, Белов поставил Рудому полкубика морфия, что моментально сняло его боли. Под действием обезболивающего Рудой поменялся в характере, стал относиться к Белову, как лучшему другу и с удовольствием открыл все свои тайны. Белов едва успевал записывать, раньше ему не приходилось допрашивать наркоманов под кайфом. С учётом новых показаний Рудого задумка Белова складывалась все ярче и подробнее, вероятность успеха приближалась к ста процентам.

По мере изготовления наручников и кандалов все пленные стали пользоваться относительно свободой, теперь они свободно передвигались по своим сараям, Белову пришлось озаботиться охраной. На ночь приходилось прицеплять пленников на связку, хотя о побеге, похоже, никто не думал, кроме Мариги. Белов без допросов понимал все его мысли, тот оказался классическим уголовником, без единой черты интеллекта, одна злоба и тупость. Из него вышел бы настоящий Шариков, желание отнять и поделить, между своими, конечно, не сходило с его рожи. В отношении этого «социально близкого» никакой жалости у Белова не было, он продал бы его не только на юг, а, желательно, на север, куда-нибудь в Воркуту, на шахты. Жаль, что их ещё не построили. Среди остальных пленных невинных жертв тоже не было, все были личными «дружинниками» Рудого.

Продолжая допросы всю неделю, Белов убедился, что Рудой, как и все раненые, довольно быстро идёт на поправку. Ещё пара недель и все пленники будут абсолютно здоровы, к этому времени обещал вернуться Окунь, в совете которого Белов нуждался. За неделю Белов опытным путём установил, что Рудой становится «лучшим другом» на два часа после укола морфия. После этого радостное возбуждение спадает, и пленник начинает засыпать. С учётом такой реакции Белов планировал свои действия. Жизнь в посёлке за неделю окончательно стабилизировалась, кузнецы и чеканщики работали всё светлое время, не соблюдая восьмичасового рабочего дня. Белов загрузил кузнецов изготовлением предметов первой необходимости для строительства домов, инструмента для работы и на продажу. Чеканщика-предателя Белов вернул на рабочее место, но кандалы на ногах оставил, как память о предательстве, разъяснив ему, что снимет их только через месяц при хорошем поведении. Нурами, ожидавший худшего, был счастлив остаться живым и невредимым, поэтому всеми фибрами показывал свою полезность и преданность Белову. Чеканщикам Белов поставил задачу изготовления медного листа большой площади, толщиной около полумиллиметра. Задумку о производстве нового товара, который наверняка будет пользоваться спросом, Белов не оставил.

Семейная жизнь многожёнца складывалась спокойно, ежедневно Беловы втроём ходили в баню, но спал Белов только с Ларисой, Алина пока терпела. Белов, впрочем, решил взять её с собой в Сулар, не столько из-за полезности, сколько из опасения оставлять её с Ларисой наедине. Женщины уже освоились в совместном ведении хозяйства, по очереди смотрели за детьми и работали на кухне. Кормил южан Белов пока за свой счёт, надеясь найти для мастеров женщин, чтобы оставить их в посёлке уже свободными. Держать рабов вблизи Белов не хотел, он не верил в сказки о любви раба к своему хозяину, и всегда ждал от невольников подвоха или прямого нападения. Перед отъездом в Булгарию, Белов, опасаясь за Ларису и детей, пообещал всем четверым южанам вольную после двух лет работы. В этом он поклялся перед ними всеми богами, в присутствии Третьяка.

Перед самой отправкой, когда Белов уже собирал припасы для путешествия, прибыл Окунь с запасом руды и товаров. Узнав новости, купец изрядно удивился, не только дал толковые советы, но и сам решил поучаствовать в захвате имущества Рудого. Пока пленники под присмотром помощников Окуня занимались разгрузкой товара, компаньоны обсудили свои планы. Во-первых, Окунь отчитался в своих сделках и выдал Белову его долю, которая без учёта привезённого и будущего товара, только в серебре, составила двадцать восемь гривен. Кроме трёх тонн медной и железной руды, пленники должны были выгрузить тридцать тюков с шерстью, десяток овец, шесть кусков ткани. Лошадей Окунь не привёз, да и к лучшему, если всё получится, у Белова будет свой табун из двух десятков коней. Во-вторых, компаньоны ещё раз обсудили планы захвата имущества Рудого, согласовали свои действия и сразу обговорили долю каждого, в чём она будет выражаться. Всю недвижимость Белов отдавал Окуню, справедливо полагая, что не сможет за ней присматривать, но сразу обговорил своё право ночлега и проживания в любое время года на любой срок. Лошадей, все ткани, инструменты и ценности, а также весь запас зерна, Белов брал себе, Окунь обязался помочь при доставке. Если всё не поместится в лодки, сохранить до следующего плаванья. С уграми Белов расплатится сам. В-третьих, Окунь, собиравшийся зимовать в Суларе, в доме Рудого, обещал за зиму найти и уговорить несколько мастеров на переселение в Бражино, хоть на три года. Цену найма компаньоны тоже обговорили. В-четвёртых, Окунь пообещал найти покупателя на пленных ещё до ледостава.

Утром прибыли угры, горящие желанием добраться до трофеев и разбогатеть. Белов с удивлением заметил, что никакой ненависти к своими бывшим поработителями угры не проявили. Последний раз, проинструктировав Ларису и Третьяка, Белов возглавил караван из четырёх судов, двигавшийся вниз по реке. Порядок движения был такой — впереди шёл Белов, с Рудым и Алиной, за ним угры и два судна Окуня. Двигались быстро, без остановок на обед или заходы в города, вставали только на ночлег. Гребцов на судах было достаточно, поэтому к Сулару добрались за четыре дня.

Утром Белов сделал укол Рудому, после чего все четыре судна высадились на пристани Сулара. Белов, поддерживая Рудого, вместе с Окунем и тремя его подручными, высадился на берег. По договорённости, четверо угров посильнее, вынесли на берег носилки, куда посадили Рудого, ещё не способного ходить. «Клиент» был в великолепном расположении духа, поэтому выполнил просьбу Белова о продаже лодок сразу, позвал старшего на пристани к себе и громко объявил, что уезжает надолго, лечить рану к известному лекарю, а лодки продал Белову. Возражений ни от кого не поступило, по знаку Белова, угры расселись в две лодьи и отошли от пристани, двигаясь вверх по течению. Там, в условленном и осмотренном накануне месте, они должны ждать табун лошадей из хозяйства Рудого.

Остальные двинулись к дому Рудого, доставляя того домой на носилках. В доме Рудой объявил слугам и соседям ту же версию о лечении и продаже имущества, только уже Окуню. К этому времени прошло больше часа и действие наркотика начинало заканчиваться, до конюшни надо было добираться ещё два часа. Пришлось быстрым шагом двигаться туда, благо угры были достаточно сильны и выносливы. К моменту, когда процессия достигла пригородного хозяйства Рудого, тот умудрился уснуть прямо в носилках, вывести его из этого сна никак не удавалось. Можно было подождать ещё полдня, но Белов с Окунем сделали ошибку, спеша оформить всё как можно быстрее. Увидев носилки со спящим хозяином, процессию пустили во двор, но никаких объяснений о продаже имущества пятеро звероподобных конюхов слушать не стали. Более того, когда Окунь начал повышать голос, утверждая, что Рудой продал им всё своё имущество, один из подручных последнего просто двинул Окуня в зубы. Благо, Окунь отлетел в сторону и отделался лёгкими ушибами. Белов понял, что придётся применить силу, моментально ударил одного из конюхов карабином по затылку, а другого в солнечное сплетение. Кивнув на двоих упавших конюхов, Белов скомандовал уграм,

— Быстро вяжите этих, — а сам кинулся на третьего, только уложившего Окуня на землю. Двое других конюхов заносили Рудого в дом, и не видели, что творится во дворе. Противник Белову попался непростой, не только крепкий, но и резкий, дважды почти доставший его кулаком. Только навыки работы с шестом, то бишь, с карабином, спасли Белова от нокаута. Белов, отступая в угол двора, уже подумал, не прострелить ли ногу этому бычаре, но очухавшийся Окунь, быстро сориентировался и оглушил своего обидчика черенком вил. Компаньоны сразу бросились в дом, где могли услышать шум или заметить неладное в окне, так и вышло. Только Белов открыл дверь в дом, как топор врезался в косяк. Если бы у Белова не было опыта задержания преступников в частных домах, лежал бы он с разрубленным черепом на полу. Пока конюх вытаскивал засевший топор из косяка, Белов нанёс одновременно два удара в пах и лицо, после которых злодей забыл о топоре, упав на пол. Белов не стал рассматривать упавшего, торопясь подойти к последнему конюху, который уже вытащил нож, больше похожий на короткий меч. Не желая рисковать, Белов без колебаний выстрелил в руку с ножом и раздробил ладонь конюха. Нож выпал, конюх завыл и бросился на Белова, но был встречен прямым ударом ступни в низ живота. Отлетев назад, конюх продолжил кататься по полу, зажимая кровоточащую руку. Белов схватил с сундука какую то тряпку и навалился на раненого, прижимая того коленом к полу. На помощь ему пришёл Окунь, вместе им удалось скрутить конюха и перевязать его рану.

Надо было спешить, хотя дом и стоял одиноко, компаньоны решили поторопиться. Время шло к полудню, угры были отправлены с частью лошадей на берег реки, а Белов с Окунем занялись обыском. Все пятеро конюхов лежали, связанные, с кляпами во рту, в доме. Обыск дома ничего интересного не дал, кроме неплохой коллекции оружия и доспехов, правда, недорогих. Также неинтересно было на чердаке и в сенях. Зато в подклети Белова ждали сюрпризы. Дверь туда оказалась запертой на засов, а из помещения пахнуло вонью испражнений.

— Уборную они здесь устроили, что ли, — проворчал Белов, вытаскивая любимый фонарик и направляя его в помещение. Несколько полуголых людей закрылись руками от яркого луча света. Белов, пригнувшись, прошёл в помещение, где к стене были прикованы пять женщин, практически голых. Лица их были разбиты, с синяками, на телах были видны следы побоев и раны.

— Кто вы, — спросил Белов, — откуда вы родом?

Никакого внятного ответа он не услышал, кроме громкого плача, переходящего в завывания и крики. Только, когда Белов с Окунем освободили узников от оковов и вывели во двор, женщины стали понемногу приходить в себя. Белов вынес им из дома ворох одежды, в том числе женской, а Окунь натаскал воды из колодца. Женщины стали приводить себя в порядок и одеваться, а компаньоны продолжили обыск хозяйства. Больше ничего интересного они не нашли и вернулись к женщинам, которые успели немного сполоснуться и одеться. Из их сумбурной речи удалось разобрать только то, что все они были захвачены всего неделю назад, когда вместе с мужьями возвращались из паломничества в Аркону, славянскую святыню. Туда они отправились, чтобы попросить у богов детей, отвезли туда дары и были приняты волхвами, обещавшими милость богов. На обратном пути всех троих захватили разбойники вместе с мужьями, когда они ночевали на берегу.

— Как троих, — удивился Белов, — вас же пятеро?

— Эти двое не наши, они из чуди белой, разбойники привезли их только вчера, — женщины показали на двух других, действительно отличавшихся от славянок по внешнему виду. Женщины были с пепельными волосами, светло-серыми глазами, очень стройного сложения. Они молчали, продолжая умываться.

— Ладно, с ними разберёмся, а где ваши мужья, — продолжил Белов, — их продали или что?

Славянки переглянулись, потом одна из них заговорила, — я слышала, когда меня в избу притаскивали, их где-то здесь держат, в яме.

Белов с Окунем ещё раз прошли по хозяйству, разгребая сено с земли, в поисках ямы. Скоро в углу двора нашёлся деревянный люк, под которым оказалась яма, с тремя неудачными паломниками. Женщины, не скрывая своего счастья, мыли и переодевали мужей, а Белов с Окунем выносили найденное имущество и инструменты с оружием. Скоро вернулись угры за остальными лошадьми, одну из которых запрягли в телегу. Загружая на телегу трофеи, Белов поинтересовался у бывших пленников,

— А вы где живёте, может, подвезти куда.

— Мы на реке Белой живём, до устья довезите, дальше сами доберёмся, — ответили вполне оклемавшиеся паломники.

— А вы, красавицы, — обратился Белов к чудинкам, но ответа не дождался, — садитесь все в телегу, а мужчины пусть идут пешком.

Угры успели запрячь ещё одну лошадь в другую телегу, куда погрузили связанных пленников и Рудого, продолжавшего спать. Своего помощника Окунь пообещал направить сюда позднее, после чего все перебрались на берег, где шла погрузка коней на лодьи. Все эти хлопоты с погрузкой взял на себя более опытный Окунь, а Белов с бывшими пленниками устроили обед, постепенно перешедший в ужин для всех. После ужина, несмотря на вечернее время, решили отчалить и проплыть хоть немного, лишь бы подальше от проклятого места. Дальше всё постепенно устроилось, паломники с удовольствием помогали грести, а женщины готовили пищу. В города на обратном пути также не заходили, опасаясь преследования властей за пленение булгар. Трофеи Окунь с Беловым поделили ещё на стоянках, поэтому, в устье Сивы расстались быстро. Окунь собирался из Соли Камской успеть до зимы вернуться в Сулар, к новому хозяйству, где предвидел массу приятных хлопот по обустройству. Он помнил своё обязательство по продаже пленных и обещал на обратном пути забрать их прямо из Бражина. По здравому размышлению, он решил реализовывать рабов сам, на нижней Волге он бывал и в сбыте не сомневался. Белову это давало дополнительно пару гривен с каждого пленника.

После возвращения домой, счастливые угры сразу отбыли домой, Белов подарил им сверх оговорённой платы по трофейному ножу, да и сами они успели прихватить различную мелочь. Угры долго прощались с Беловым, клялись в дружбе и готовности к любым подобным набегам. После их отплытия Белов пытался также распрощаться с чудинками, но они так и не ответили ни слова на его расспросы. Тогда Белов решил поселить женщин у себя, показал им пустующий дом, дал продукты и посуду. Разбор трофеев происходил всей семьёй и напоминал Белову времена детства, когда кто-то из родителей возвращался из Москвы в голодную провинцию. Делёж добычи Белов полностью доверил Ларисе, наблюдая на это со стороны. И старшая жена не огорчила его, разделив трофеи очень щедро, все остались довольны. После раздачи гостинцев, Беловы втроём отправились в баню, затем Белов вернулся один домой и завалился спать, пока жёны мыли детей.

Проснулся он в темноте от ласкающих женских рук, которые добились своего, доведя Белова до сильного возбуждения. Он, в свою очередь, перешёл к ласкам жены, целуя её в шею и уши, доводя до возбуждения поглаживанием руками живота и ниже. Всё сильнее возбуждаясь, жена прижималась к Белову низом живота, пока оба не слились в единый организм. Продолжая ласки, Белов слышал учащенное дыхание жены, потом стоны и, наконец, громкий крик разорвал ночную тишину. Звук этого крика показался Белову странным, он включил фонарик, лежавший на тумбочке. Так и есть, в постели была Алина, а не Лариса. Белов испуганно сел на кровати,

— Где Лариса? Что с ней?

— Я здесь, муж мой, — из соседней комнаты вышла Лариса, уже раздетая, которая, видимо, спала на диване. Подойдя к кровати, она подвинула Белова, и легла с краю. Белов откинулся на спину, оказавшись между двумя обнажёнными молодыми женщинами, своими жёнами, обнявшими его с двух сторон. Белов лежал молча, с абсолютно пустой от мыслей головой. Через некоторое время Лариса осторожно подобралась правой рукой к животу Белова, потом ещё ниже, потом спустилась туда лицом. В результате через пару минут уже она оседлала Белова и выжала его, получив сама ещё большее наслаждение. Впервые попавший в постель с двумя женщинами Белов, еле уснул после подобной встряски. Наутро, как ни в чём не бывало, женщины занимались хозяйством, а вечером опять легли в постель втроём. На этот раз обе сразу, и с этого вечера спали исключительно втроём, благо двуспальная кровать позволяла выспаться, не мешая друг другу.

Подходил сентябрь, пора сбора урожая, Белов уже начинал постепенно убирать овощи. Буквально через два дня после возвращения из Сулара, в Бражино прибыли обещанные помощники из Пашура. И очень вовремя, два десятка лошадей нуждались в уходе и заготовке корма на зиму. Белов наладил одну косу-литовку, посадив на черенок найденное, на крыше дома полотно. Теперь двое парней ежедневно уплывали за реку, выкашивать заливные луга, где даже в конце лета стояли сочные травы. Остальным работникам Белов нашёл занятия, с учётом силы и умений. Мальчишки и девушки за неделю справились с уборкой урожая, который оказался таким же большим, как и в прошлом году. Двое парней посмышлёнее работали на пилораме, а пятый взрослый ошкуривал брёвна. Белов, решив хозяйственные вопросы, занялся работой с мастерами.

Чеканщики, вырезали раскатанные медные листы по выкройке, нарисованной Беловым. Эти фигурки складывали в форму зажигалки и запаивали свинцом. Кремень Белову привёз Окунь в последний приезд, а в качестве кресала Белов пока использовал несколько прутков твёрдого сплава, найденного в хозяйстве Алексея. По фитилю и бензину для заправки проблем не было. Буквально через три дня чеканщики стали выдавать до десятка зажигалок в день. Белов вернулся к изготовлению пироксилина, который застопорился ещё в процессе получения кислоты необходимой концентрации. К сожалению, работа шла очень медленно, пока не завершилась уборка урожая. Белов изменил расстановку работников, отправив на покосы мальчишек, а старших парней нацелил на постройку четырёх двухэтажных домов. Пока они ставили первые этажи, три девушки достаточно аккуратно научились работать с кислотами, их Белов и оставил готовить достаточное количество кислот нужной концентрации. Сам же занялся строительством домов.

К середине сентября удалось поставить все четыре дома, установить двойные слюдяные окна, затем Белов занялся обучением парней печному делу. Необходимая фурнитура для печей уже была изготовлена, восемь печей ставили вчетвером до конца сентября. Окунь приплыл вовремя, чтобы оценить объёмы сделанного. На этот раз Окунь задержался на два дня, чувствуя долгую разлуку. Белов с удовольствием угощал своего лучшего друга в этом мире всеми плодами с огорода, подарил на прощание так понравившийся ему китель капитана внутренней службы с фуражкой, неизвестно откуда появившийся у Алексея среди вещей. Оба строили планы, необходимые закупки и сроки на будущий год. Окунь на этот раз привёз почти четыре тонны медной и железной руды, до полтонны свинцовой руды, на пробу. Еще массу различных мелочей, как два килограмма кремня, полсотни самоцветов, немного шерсти. Главное было в том, что он увёз всех пленных, семнадцать человек, порядком надоевших Белову и жителям посёлка. Компаньоны договорились, что на причитающуюся Белову долю выручки, Окунь за зиму купит полсотни мужских и женских сапог, сбруи на два десятка лошадей, нефти, ткани. Ещё Окунь на пробу брал полсотни зажигалок, посмотреть, как пойдёт торговля. Белов посчитал себестоимость зажигалок, которая оказалась в пределах двух кун. Поэтому, продавать их даже по пять-десять кун было выгодно.

После отъезда Окуня жители посёлка вздохнули с облегчением, содержание пленных угнетающе действовало на всех. Сразу после его отъезда приехали гости из селения соек, десяток любопытных парней и девушек, в том числе и две из освобождённых пленниц, Ива и Липа. Пришлось опять прервать работы и устроить гулянье на два дня, на котором гостей угощали экзотическими помидорами и огурцами, картошкой и топинамбуром, с мясом и рыбой, естественно. Белов остановил пилораму и, через генератор, включил громко магнитофон с русскими народными мелодиями, под такую музыку все с удовольствием плясали. Гости привезли подарки Белову, две рубашки, вышитые спасёнными девушками, сапоги. Белов также отдарился, Иве и Липе по куску шёлка и зажигалке. Остальным мужчинам всем по зажигалке, женщинам по стеклянной баночке из-под кофе. Источник дохода в этом мире нашёлся, надо укреплять связи с соседями, Белов решил не жалеть этой экзотики, стекло он и сам скоро будет делать.

Однако, гости на этом не закончились, буквально после отъезда соек, по Бражихе поднялись две лодьи Сагита. Оказывается, он встретил, в устье Сивы, возвращавшихся домой соек, которые объяснили, как добраться до Белова. Сагит привёз весь обещанный товар, нефть и хлопок, ткани и шерсть, даже трёх невольников-кузнецов. Белов, в ходе разговора, упомянул о предательстве Нурами, о своём желании расправиться с тем, кто научил этого предателя, и поинтересовался у Сагита, зачем он прислал этого предателя. Сагит побледнел, но держался выдержанно, свалив всю вину на Рудого, который случайно якобы узнал о выкупе пленников. Белов знал, что Сагит сам вошёл к Рудому с предложением напасть на посёлок, с интересом посмотрел на купца, потом спросил,

— Давай у самого Рудого спросим, он у меня в плену сидит.

Реакция купца была ожидаемой, его хватил паралич, к счастью, быстро закончившийся. Глядя на Сагита, не знавшего, чем оправдаться, Белов улыбнулся,

— Будем считать случившееся недоразумением, только, прошу запомнить, моего товара нигде в этом мире нет, а купцов я уже знаю достаточно, чтобы прервать торговлю с тобой. Кроме того, я знаю, где живёшь ты и смогу туда добраться. У меня хватит серебра и других товаров, чтобы твою голову мне принесли на блюде. Ты знаешь, что я не жадный, так ведь, Сагит?

Купец покрылся мелким потом, удерживая трясущиеся руки.

— Кроме оговорённой цены в виде четырёх стеклянных стопок, я предлагаю тебе заняться продажей моих зажигалок. Для начала даю полсотни этих изделий по десять кун за штуку, — Белов ухмыльнулся и продолжил, — товар новый, только один купец взял небольшую партию, спеши развернуться. Уплыл Сагит в тот же день, сразу после расплаты за товар и покупки зажигалок, от которой он не посмел отказаться. Белов с удовольствием пересчитал двадцать пять гривен, полученных за собственный товар, неизвестный в этом мире.

Глава 38

На этом визиты в посёлок закончились, а через неделю настали холода и реки покрылись льдом. Работы по хозяйству заметно сократились, Белов смог организовать в одном из пустующих домов школу. В ней он устроил занятия для всех жителей посёлка, включая работавших угров, кроме Ларисы, Третьяка и Влады. Занятия были короткими, по два часа в день, все обучались русской азбуке, письму, счёту.

Белов весь октябрь занимался изготовлением подсолнечного масла, сначала приспосабливал пресс, потом делал холодный отжим, потом пытался повторить технологию горячего отжима, но ничего не получилось. Времени на масло ушло много, но и результат был неплохим, почти пятьдесят литров нерафинированного подсолнечного масла Белов поставил на зиму в овощную яму. Спускаться в овощную яму Белов полюбил. Полки ломились от солений и овощей, за сентябрь удалось насобирать и засолить почти сто литров различных грибов, жаль, уксуса не было, ещё бы замариновали столько же. После сбора урожая и семян, Белов насчитал сто двадцать семян сахарной свёклы, что гарантировало получение сахара уже через год. Пользуясь сладостью клубней топинамбура, Белов устроил из самых мелких брагу, которую за октябрь перегнал на самогон, получив литров двадцать неплохого напитка. Первач он оставил для медицинских целей, а большую часть настоял на смородиновом листе, зверобое и других травах. К началу ноября в баре Белова стояло десятка два бутылок с различными настойками, к которым, впрочем, он был равнодушен. За свою прежнюю жизнь Белов выпил слишком много, чтобы продолжать в новом мире, да при двух жёнах.

В начале ноября, трое парней, завершивших строительство домов и печные работы, были направлены в помощь кузнецам. Работа кузнецов была в этом мире почётной и завидной, главное, высокооплачиваемой. Сам Белов вернулся в химическую мастерскую, где занялся непосредственно получением пироксилина, который удавался с нестабильной результативностью. Но, методом проб и ошибок, удалось к ноябрю получить достаточно надёжный порох, отработать технологию его получения и обучить этой технологии трёх девушек. Пока они весь декабрь нарабатывали запасы пороха, Белов занялся изготовлением инициирующего вещества для капсюлей, затем его производством в количестве десяти килограммов.

Буквально с конца октября Белов научил троих ребят, двух девушек и мальчишку, катать валенки. Благо пустых домов в посёлке было достаточно. Ребята оказались очень способными, к началу сильных морозов они полностью обеспечили всех жителей валенками, даже детей. Потом начали готовить валенки для угров, работающих в посёлке, ближе к новому году Белов дал им заказ изготовить валенки на продажу. В результате тёплой обуви ни один житель посёлка, даже южане, не простыл за зиму. Ребята, приходившие на работу, сразу переодевались в валенки, которые им очень понравились. Глядя на их реакцию, Белов надеялся на удачную реализацию валенок.

С момента выпадения снега многие угры перестали возвращаться домой по воскресеньям. Пользуясь отсутствием родителей и предоставленной свободой, ребята водили хороводы, катались с ледяных горок, которые устроили на берегу Бражки. Белов протянул провода, которых много было в запасе, до пустующего дома, где устроили клуб. На выходные дни Белов приносил туда магнитофон, на нём крутили народные песни и стилизованную под них попсу, а молодёжь весело отплясывала под громкую музыку. Сначала эти танцы не слишком отличались от плясок дикарей какого-нибудь африканского племени. Белов, наглядевшись на дёрганье без чёткого ритма и согласованности движений, не выдержал. С Алиной и Ларисой он разучил кадриль, вернее, нечто похожее на неё, как смог вспомнить. После этого целый месяц все трое раз в неделю занимались полдня обучением молодёжи. Стоит ли говорить, что об этих танцах только и разговаривали работники, не только угры, но и темпераментные южане, которым Белов разрешил танцевать со всеми. Белов использовал такую любовь к новинке в качестве кнута и пряника. Возможно, именно по этой причине, за зиму в посёлке не было сколь-нибудь серьёзных конфликтов. Не только в отношении указаний Белова, Третьяка или Ларисы, которые исполнялись без всяких раздумий и споров, но и между парнями и девушками. Глядя на отношения угорской молодёжи, Белов перестал верить сказкам историков о патриархате. Может, это особенности различных племён, но в отношениях между молодыми уграми, по наблюдениям Белова, первую скрипку играли исключительно девушки. Нравы молодёжи были настолько свободными, что Белов удивился, как никто из девиц не забеременел за зиму.

Пять кузнецов с подручными за октябрь-ноябрь обеспечили посёлок всеми возможными железными предметами и инструментами, пришла пора занять их настоящим делом. Белов нарисовал схему простейшего шестизарядного револьвера, калибра десять миллиметров, потом начертил каждую деталь в отдельности, в натуральную величину. Изготовлением этих деталей и занялись кузнецы, не вдаваясь в подробности действия самого устройства. Чеканщики к этому времени перевели все запасы кремня, изготовив почти пятьсот зажигалок. Белов загрузил их изготовлением двух типов медных гильз. Одну двенадцатого калибра, под два ружья, имевшихся в доме, третье было шестнадцатого калибра, несерьёзно. Для этой работы Белов предоставил отстрелянную гильзу в качестве образца. Другая гильза была немного другого типа, револьверная, калибра десять миллиметров, её изготавливали по эскизу в натуральную величину. Капсюли для обоих типов гильз были стандартные, Белов заказал их чеканщикам две тысячи штук. Для простых работ приставил к ним двух учениц, симпатичных угорок на выданье, надеясь на создание семей.

Пока мастера занимались заказами Белова, он старался жить без особого фанатизма в работе, и приучать к этому Третьяка. Парень, к началу декабря создал работающую модель паровой машины, после полугода упорной работы. Белов отвлёк его для небольшого отпуска, они ежедневно устраивали прогулки на лошадях, провели вместе с Ларисой, Алиной и Владой стрельбы из ружей. Третьяк занялся растущим сыном и молодой женой, которая уже вернулась после родов к огранке самоцветов. Две недели, до наступления сильных морозов, обе семьи в полном составе с удовольствием ежедневно катались на лошадях. Во время этих прогулок Белов опять столкнулся с двумя чудинками, которые взяли на себя уход за животными, и успевали не только накормить и вычистить лошадей, тёлку с бычком, овец и лосей, но и выгулять их всех, да ещё присмотреть за курами и собрать яйца. За лето куры вывели по два десятка цыплят, поэтому курятник разросся до полусотни куриц. Белов с лета направлял на работу с курами и скотиной по две-три девушки. Вместе с чудинками они отлично справлялись с большим хозяйством. Глядя на корову, Белов вспомнил историю оспы и прививок от неё в своём мире. Надо обезопасить от оспы жителей посёлка и наших детей, решил Белов, оставляя в памяти зарубку на будущее.

С наступлением холодов, Белов с Третьяком вернулись в мастерские. Третьяк начал воплощение своей модели в настоящий двигатель для парохода, идею винта в качестве движителя Белов ему подсказал. Сам Белов принялся доводить до готовности детали револьвера, изготовленные в количестве двадцати экземпляров. Все детали были изготовлены из отвратительно мягкого железа. Белов выбрал детали, нуждавшиеся в более твёрдом материале, обработал их, доводя до максимально возможной твёрдости, путём цементации. Благо, по первому образованию инженера, Белов представлял, что нужно делать, не только в теории. Отдав закалённые детали на тонкую доводку и сборку, Белов занялся рассверливанием стволов и барабанов с помощью ручной электродрели сверлом диаметром десять миллиметров. Именно из-за наличия в наборе свёрл целых восьми штук на десять миллиметров, Белов и выбрал калибр револьвера. В процессе рассверливания и шлифовки стволов, одно сверло сломалось, а две заготовки были испорчены. Стволы вышли очень короткими, порядка двенадцати сантиметров. На эту работу ушёл весь декабрь, даже новый год Белов забыл встретить, увлёкшись сборкой.

К началу января восемнадцать револьверов были изготовлены, осталось снарядить патроны. Белова ожидал сюрприз в виде отсутствия свинца, который практически весь ушёл на пайку зажигалок. Пришлось заняться изучением процесса получения свинца из руды, в ходе которого Белов прочитал в справочниках, что в свинцовой руде достаточно высокое содержание серебра. С помощью своих лаборанток Белов получил из руды серебро, которого действительно оказалось семь процентов по весу. В результате к февралю из пятисот килограммов руды получилось двадцать килограммов серебра и двести пятьдесят килограммов свинца.

К этому времени все кузнецы работали на Третьяка, дорабатывая к сборке первую паровую машину. Белов отдал свинец чеканщикам, для отливки пуль нужного калибра, а сам занялся снаряжением капсюлей и патронов, затем запрессовкой капсюлей и пуль в патроны, благо, машинка для запрессовки капсюлей нашлась в охотничьем хозяйстве Алексея. Оказалось, это можно делать достаточно быстро, при необходимой сноровке. Уже пятого февраля Белов решил испытать первую партию револьверов, стреляя из-за дерева, привязанным к спусковому крючку шнуром. Результаты были вполне сносными, разорвало только один ствол, а пули летели прямо на расстоянии до тридцати метров. Потом испытания шли уже с руки, на вращение барабана и силу отдачи. Обрадованный неплохими результатами для самоделки, Белов проверил пробивную способность, которая тоже была неплохой, доска в двадцать миллиметров пробивалась насквозь за тридцать метров. Доска-сороковка, за пятнадцать метров не могла задержать пулю.

В это время Лариса опять забеременела, чему Белов был рад, стараясь больше времени проводить ней и Максом. После изготовления револьверов, он перестал панически бояться нападения на посёлок, стал больше времени уделять семье, с удовольствием занимаясь с Максом и тремя детьми Алины, которая очень ревниво отреагировала на беременность Ларисы, буквально насилуя Белова в надежде забеременеть. В жизни посёлка тоже произошли достаточно серьёзные изменения. Угры, работавшие в посёлке, первый месяц постоянно менялись, но ближе к новому году стали приходить на работу одни и те же. После Нового года ребята перестали еженедельно возвращаться в Пашур, ссылаясь сначала на сильные морозы, потом просто так. Все они достаточно хорошо читали, Белов стал давать ребятам детские книги и небольшие рассказы, выбирая наиболее понятные, в том числе сказки. Некоторые ребята и девушки проявили способности к точным наукам, с ними Белов начал изучение арифметики, геометрии и начал физики. В принципе, Белов и добивался такого результата, когда договаривался о работах молодёжи в посёлке.

В марте началась подготовка к посадочным работам, Беловы высадили рассаду помидор в ящики, на этом примере Белов начал уроки в школе по природоведению и ботанике. Он поставил такие же ящики в классе, где ребята с удовольствием ухаживали за рассадой. К этому времени в Пашуре начались проблемы с продуктами, сначала работники перестали уходить домой даже раз в месяц, потом неожиданно пришли ещё десять мальчишек и восемь девушек, достаточно истощённые, чтобы Белов решился их выгнать. Продуктов у Белова было достаточно, для детей он никогда пищи не жалел, зато к весне все угры, жившие в посёлке, знали азбуку наизусть, практически все читали. Ребят и девушек постарше Белов привлёк к работам для своей пользы, они помогали его лаборантам, каталам и чеканщикам. К этому времени снаряжение полутора тысяч патронов для револьверов было закончено, как почти и весь порох. Из остатков медной и железной руды ребята занялись восстановлением запасов кислот и их концентрированием. Нашлись свободные работники для перегонки нефти на бензин, для разделения тяжёлых фракций на парафины и остальные. После получения парафинов Белов научил девочек делать парафиновые свечи. Белов, в общем, как хороший старшина, находил работу для всех незваных работников.

К середине апреля хозяйственные постройки были приведены в образцовый порядок, навоз из скотного двора вывезен на поля и разбросан, дрова напилены и наколоты на два года вперёд. За последний месяц в посёлок перебралась вся молодёжь Пашура, что здорово подорвало мясные запасы Белова, да и остальные припасы тоже. Пришлось устроить охоту на лосей, чтобы не оголодать в мае. На охоту собрались Белов с Алиной и Третьяк. Работники к этому времени изготовили десяток саней, в которые были запряжёны лошади, и возницы ожидали команды.

Свой карабин Белов дал нести Алине, а сам с Третьяком решил испробовать новые патроны в деле. Влада ещё кормила сына, её решили не брать с собой. Последние два месяца она обучала огранке двух смышлёных мальчишек и сейчас только проверяла их результаты по вечерам, остальное время гуляла или работала по хозяйству. Мальчишки заранее выследили большое стадо лосей недалеко от посёлка, куда рано утром трое охотников осторожно подошли на лыжах. Лоси, на которых в этих краях люди не охотились, подпустили добытчиков на двадцать метров без всякого волнения. Белов с Третьяком обозначили свои мишени и выстрелили почти одновременно, быстро перезарядили и снова выстрелили, только тогда лоси грациозно стали убегать, однако, наст не давал им разогнаться. Пока сильные звери проламывали наст, увлекая за собой самок и молодняк, охотники успели выстрелить ещё по два раза. Результатом охоты были три коровы и два бычка. Мальчишки, наблюдавшие с пригорка за охотой, закричали своим приятелям в посёлке. Оттуда выехали все десять саней с дюжиной азартных парней с топорами и ножами, уже своего, кстати, изготовления. Пока парни снимали шкуры и разделывали туши, грузили и готовились к перевозке, охотники вернулись на одной упряжке домой.

На следующий день Белов с Третьяком и Алиной повторили охоту, немного в другом месте. На этот раз стреляла Алина с Третьяком, но результат был хорошим, пять убитых лосей. Белов сразу распорядился одного лося отвезти в Пашур. Ещё накануне вечером он хотел пригласить соседей к себе, но решил, что дешевле и удобнее будет просто отправить им тушу. На следующий день после охоты, все ребята уже были на работе или за партами. Они отлично усвоили летний урок Белова, когда он не дал разгореться пиршеству на несколько дней. Почти четырёх тонн мяса должно хватить на пару месяцев, но через неделю Белов решил воспользоваться исчезающим снегом и льдом, чтобы поохотиться на зубров. Зубры, которые паслись в низовьях Бражихи, на зиму перебрались немного ближе к реке, в прибрежные лиственные леса, ивовые заросли. Туда выехали на всех десяти санях, с топорами и ножами для разделки. Белов с Третьяком и Алиной, были верхом, поэтому обогнали всех на час или больше. Привязав лошадей под охраной двух пареньков, которые сразу развели костёр, побаиваясь тигров, часто бывавших в этих метах, охотники на лыжах отправились к месту зимовки зубров.

Зубры оказались не такими безобидными, как лоси. После того, как были застрелены четыре телёнка, вожак выстроил стадо вокруг упавших и полчаса держал всех охотников в напряжении. Когда после этого вожак стал собирать всех коров в атаку на охотников, Белов не выдержал и выстрелил из карабина, уложив вожака наповал. После этого хватило пары прицельных выстрелов по коровам, чтобы стадо скрылось в лесу. Подоспевшие десять саней едва увезли добычу из вожака, коровы и четырёх телят. На обратном пути Белов боялся, что лёд не выдержит тяжести саней. Шесть зубров дали почти вдвое больше мяса, чем десять лосей. А шкуры и рога были великолепным трофеем. Позднее Белов постелил шкуру вожака на пол в зале, а череп с рогами установил на столбе у дома, как было модно в этом мире.

Не успели вернуться с охоты, как резко потеплело и пошло бурное таяние снега. Начался ледоход, второй ледоход для Белова в этом мире. Белов привык к новому миру, несмотря на некоторые бытовые неудобства. Опасаясь подтопления домов, овощных ям и ледников, Белов ещё в начале марта, с помощью всё прибывавших работников, расчистил территорию посёлка от снега и поддерживал её в чистоте. За год вокруг дома Белова и баньки выросли восемь двухэтажных домов, две бани, три кузницы и две мастерских — химиков и чеканщиков. С другой стороны дома раскинулся скотный двор из полудюжины построек, от курятника и сеновала, до свинарника, пока пустующего, но готового к приёму поросят. Щенки, подаренные родом соек, выросли в симпатичных лаек, которых Белов с помощью мальчишек, пытался обучить премудростям охотничьей собаки. Жаль, что лайки по природе своей не могут сторожить, особенно от людей. Белов ещё осенью подумывал о приобретении хороших сторожевых псов, но для этого надо было плыть вниз по Волге, где могли быть кавказские или среднеазиатские овчарки. Путешествие сдерживалось отсутствием гребцов, Белов отложил его до постройки парохода. Уж пару кочегаров он найдёт.

Первым плаваньем после ледохода Белов планировал поездку за каменным углем, который давно закончился. Ещё в марте Белов посылал за углём трое саней, но привезли мало, едва хватило для переработки остатков руды. На лодках доставка угля обходилась значительно проще, и привезти можно было больше, чем на санях. Белов был уверен, что обилие работников-угров сохранится в посёлке до середины лета, до первых овощей. Поэтому планировал построить, прямо возле выхода глины и кирпичного производства, небольшую доменную печь. Железо, которое получали из богатой руды кричным способом, было отвратительным, по меркам двадцать первого века, процесс получения был очень длительным и трудоёмким. При богатейших уральских рудах нужно было переходить на доменное литьё, только тогда получался выигрыш в себестоимости и производительности. За зиму Белов имел возможность убедиться, что себестоимость изделий его кузнецов практически равна стоимости работ других мастеров. Не только выигрыша не было, даже имелся небольшой проигрыш, за счёт высоких цен на сырьё и невысокой квалификации мастеров. Белов понимал, что развиваться посёлок сможет только при более высокой производительности и резкого снижения себестоимости изделий из железа.

За март-апрель Белов с помощниками подготовили необходимые приспособления, вплоть до форм для массового изготовления кирпича. Оставалось дождаться тёплой погоды.

Глава 39

Третий год

Наблюдая с крутого берега Бражки за ледоходом, Белов размышлял об изменчивости жизни вообще, и своей жизни, в частности. Ещё два года назад, он в это время писал рапорт о выходе на пенсию в звании подполковника милиции. За плечами у него оставались восемнадцать лет работы в уголовном розыске, из них шесть лет заместителем начальника. Все вышестоящие начальники были моложе Белова и многие просто не представляли работы опера или следователя, а он, со своим требованием честности и порядочности в работе, руководителем стал совершенно случайно. Да и бог с ним, прервал свои воспоминания Белов, нет у меня начальников и командиров. В этом мире я могу жить по своему разумению, не опасаясь «политически моментов» или кампаний за очередную чистоту рядов. Вот подрастут дети, научу их всему, что знаю, да буду по лесу гулять, и классику перечитывать. Только потрудиться для этого придётся хорошенько, особенно ближайшие годы. Главное, улыбнулся про себя Белов, больше не жениться. Двух жён, особенно для сорокалетнего пенсионера, больше, чем достаточно.

Вслед за последними льдинами по Бражке сразу три лодки отправились за каменным углём. Чуть позже, их обогнали Белов с Алиной, на моторной лодке отправившиеся за точильным камнем, который в прошлом году Белов так и не привёз. За зиму перегнали почти двести литров бензина, скоро уже новую нефть привезут, можно и прокатиться с ветерком. На моторе расстояние между двумя селениям не чувствовалось совершенно, дорогу до Выселков Белов одолел за пять часов, хотя на вёслах не управился бы и за сутки. На Выселках Белов навестил всех знакомых, передал гостинцы и поклоны родителям Влады, зашёл в дом Скора, где появился внук. Он рассказал старосте эпопею с Рудым, без подробностей о его пленении и завладении имуществом. Повидался с братьями Лопатами, которые достаточно окрепли не только физически, но и в решении перебраться из Выселков. С ними Белов обговорил целую операцию по переселению, которую решили провести в начале лета. Лопаты рассказали новости из жизни Выселков, перечислили всех купцов, побывавших прошлым летом, описали нового подручного Скора из Соли Камской, уже избившего двоих мужиков в селении. Повидал Белов и парней, у которых два года назад отбил Третьяка. Поговорил с Курихой, обрадовавшейся успехам птицеводства в Бражине, как своим, пригласил её в гости летом.

Обратно засветло не успевали, Белов решил переночевать на берегу речки Мельничной, рядом с точильными камнями. Несмотря на довольно тёплую безветренную погоду, ночная прохлада от реки и леса была заметной. Они посидели у костра, поужинали и собирались уже ложиться в палатку, когда Белов обратил внимание на свет костра на скалистом холме буквально в полукилометре выше по Мельничной. Любопытство и необъяснимая тревога заставили Белова быстро свернуть бивуак, через десять минут он на вёслах осторожно поднимался вверх по речке. Течение у реки было спокойное, до костра он добрались быстро, Белов осторожно вышел на берег, Алину оставил в лодке, которую она отвела от берега на пять метров и воткнула шест в дно, держась за него. Сам Белов с карабином в руках осторожно поднимался к костру, вокруг которого стояли до двадцати мужчин, по виду, угров. Костёр был зажжён в центре каменной площадки на обрыве над рекой, у костра два шамана плясали уже в изнеможении, видимо, давно. Через несколько минут пляска замедлилась и прекратилась, шаман стал говорить.

Белов за эти два года уже достаточно знал угорский язык, чтобы легко понять, что речь идёт о чужих людях, которые должны умереть. Белов подумал, что угры казнят каких-то путников или купцов, нарушивших их границы. Нет, второй шаман начал восхвалять великих воинов, которые смогли в дальних краях похитить и привести для жертвы плохих людей, за это старший воин (несколько слов Белов не разобрал) убьёт жертвы. Со всех сторон раздались нестройные выкрики, по которым Белов легко определил, что все зрители в изрядном подпитии. Правильно, мелькнула у него мысль, на трезвую голову такое непотребство не сотворишь. Нигде Белов жертвы не разглядел, у него возникла надежда, что в жертву принесут животное, а не человека. Нет, из-за обрыва шаман вывел двух связанных людей, мужчину и женщину, одетых иначе, чем угры и более стройных. Из пьяной толпы вышел хохочущий здоровяк с топором в руке, и протянул свободную руку к женщине, которая испуганно отшатнулась. Все загоготали, вызвав в памяти Белова стойкую ассоциацию с бандой пьяных хулиганов, способной забить насмерть любого. Связанный пленник шагнул навстречу угру, заслоняя собой женщину. Тот, под довольный хохот соплеменников потащил пленника в центр площадки, к костру. Белов, догадываясь, что произойдёт, начал действовать. Он натянул вязаную шапочку себе на лицо, совместив глазницы с прорезями, повесил карабин на плечо, быстро пробираясь вперёд, к костру. Но не успел, без всякой подготовки или речи, два шамана и угр обезглавили пленника, после чего пьяный воин с криком поднял голову мертвеца за волосы вверх. Зрители взревели, за время этого массового помешательства, Белов добежал до пленницы и забросил её лёгкое тело на плечи. Только когда он побежал с ношей к реке, угры заметили это и заорали, бросаясь вдогонку.

Белов сиганул в воду, которая обожгла не хуже кипятка, а потом стало холодно до дрожи в ногах. Белов постарался отпрыгнуть подальше от берега, в середину быстрого течения. Тело женщины он пытался держать над водой, благо река была достаточно мелкой, иногда получалось оттолкнуться от дна. Преследователи тоже стали прыгать в воду, но отставали на двадцать или больше метров. Отфыркиваясь, Белов поглядывал вперёд, считая пройденные (или проплытые) метры. Впереди не было видно ни зги, как будто глаза закрыты, Белов даже обернулся назад, чтобы сравнить. Нет, сзади, в отблесках костра видны были всплески воды догонявших угров. К счастью, плавали они отвратительно, сам Белов уже давно бы догнал себя. Белов ощупал рукой невидимое лицо женщины, ресницы дрожали, рот был открыт, чувствовалось дыхание. Река завернула за последний перед оставленной лодкой поворот, течение резко ослабло, тело пленницы начало уходить под воду. Белов негромко позвал,

— Алина, где ты.

— Я здесь, вижу тебя, уже плыву, — отозвалась жена. Послышался плеск вёсел, которыми Алина управлялась неумело, отвыкла за зиму. Белов за три гребка добрался до лодки и перекинул тело пленницы через бортик. В это время самый бойкий преследователь вцепился в плечо, Белов одним движением руки машинально освободился от захвата и закинул себя в лодку. Пока он садился за вёсла, еще четыре руки ухватились за борт, их обладателей Белов без жалости бил по головам веслом, затем стал грести. Грёб он энергично, не столько уходя от погони, сколько согреваясь. Главное не сесть на мель, вплавь не догонят, рассуждал Белов, немного согревшись. Через пару минут он стал грести осторожнее, стараясь не выходить из фарватера. Скоро потянуло заметной прохладой, и вода стала иной, вышли в Каму.

Белов выгреб подальше от левого берега к своему правому, затем стал раздеваться. Запускать мотор он не собирался, устраивать ночлег с костром, тоже была бы явная глупость. Белов надеялся, что ему удастся скрыть своё участие в спасении женщины, не хватало стать объектом мести целого племени. Подошву обуви придётся обжечь на костре и порезать ножом, чтобы по следам не нашли. Других чётких следов на месте стоянки они не оставили, прикинул Белов. Раздевшись, он быстро переоделся в сухой комплект одежды, который по привычке опытного путешественника всегда брал с собой. Развязал и раздел пленницу, быстро натёр её самогоном из фляжки, завернул в два одеяла, и уложил на дно лодки. Всю ночь пришлось грести попеременно с Алиной, да так хорошо, что к моменту рассвета лодка оказалась в устье Сивы. Там Белов не скрывался, поросшие берега хорошо гасили звуки, через пару поворотов запустил мотор, а утром все прибыли в Бражино.

По дороге Белов настрого запретил Алине рассказывать правду о спасении женщины, все, в том числе и Лариса, должны знать, что женщину они купили на берегу Камы у незнакомого мужчины, который хотел её убить. Мужчина был в чёрной маске, дело было утром, на правом берегу Камы. К счастью, в этот раз наждачные камни погрузили перед устройством стоянки, оснований для возвращения на реку Мельничную не было. Сырую одежду Белов объяснил падением при погрузке камней. Беспокойство вызывала спасённая женщина, всё ещё не пришедшая в себя.

Её Белов вместе с жёнами осмотрел в своём доме, пока топилась баня. Женщина выглядела лет на двадцать, худая, на теле никаких ранений, кроме нескольких синяков, волосы чёрные, на чудинку не походила, как полагал вначале Белов. Белов, боясь воспаления лёгких, вместе с Алиной хорошо пропарился в бане, немного попарили незнакомку, затем уложили её в доме Третьяка. Ларисе контактировать с незнакомкой Белов запретил, опасаясь заразной болезни. Вечером, за стаканом чая из смеси зверобоя, душицы, брусники и смородины, Беловы обсуждали начало полевых работ. Белов хотел построить ещё одну теплицу, досок и слюды для этого хватало, часть подготовительной работы уже была сделана. На пилораме удалось расщепить нужное количество досок на рейки и бруски. Оставалась только работа по установке столбов из кирпича, чтобы постройка вышла надолго, затем собственно сборка теплицы.

В дом постучали, вошли Третьяк со спасённой женщиной. Она пришла в себя и попросила отвести к старшине посёлка. Женщина назвалась Ярой, из рода горного волка, селение которых находится дальше к востоку, на склонах Урала. Она со своим младшим братом была похищена уграми по дороге в соседнее селение, куда её вызвали для лечения больного.

— Так ты лекарь, — обрадовался Белов, — как нам повезло с тобой.

— Когда вы меня отпустите домой, — прямо спросила Яра, понимая, что без помощи Белова домой не попадёт. Белов задумался, никому поручить доставку Яры домой он не мог, просто никого не было. Сам он сможет это сделать, но не в ущерб хозяйству и своим планам. Добираться до горных волков придётся пару недель, в лучшем случае, а то и больше.

— Отпустить мы тебя можем прямо сейчас, но далеко ты не уйдёшь, до дома точно не доберёшься, — Белов посмотрел в глаза девушке, — в конце лета я смогу отправиться с тобой и доставить тебя домой. До этого времени прошу научить лекарским приёмам мою младшую жену Алину и двух девушек-угорок.

— За пару месяцев они ничему не научатся, — возразила Яра, — я училась этому с детства, больше десяти лет.

— Ничего, мы попытаемся, — улыбнулся Белов, — я буду им помогать. Вот и договорились. Жить будешь у Третьяка, Влада хорошая хозяйка, ей как раз присмотр лекаря нужен.

Так в посёлке появилась лекарка, которая сразу начала обучать своих помощниц. Девочки-угорки, которых Белов дал на обучение, по его указанию стали конспектировать все уроки Яры в старых тетрадках, которых Белов нашёл целую пачку. Он попросил начать с лекарственных трав и сборов, способов их заготовки и применения, затем перейти к самым частым заболеваниям и, главное, научить принимать роды. Несколько раз Белов гулял по лесу и лугам вместе с Ярой и её ученицами, многое из её сведений о лекарственных травах Белову было неизвестно, хотя он считал себя неплохим знатоком в этой области.

Как и планировал Белов, после схода снега практически все угры, работавшие в посёлке, начали заготовку кирпича, затем строительство доменной печи. Не огромной, промышленной, а небольшой, около девяти метров высотой, в которой Белов планировал выплавлять до десяти-двадцати тонн чугуна за одну загрузку. Дело было новое, известное Белову только по теории, поэтому многое приходилось переделывать снова и снова. Белов занимался только печью, даже посадку огорода полностью доверил жёнам. Только для вспашки земли под зерновые он сделал исключение, распахивал сам, вместе с десятью самыми взрослыми уграми. Они пахали небольшими плугами, а Белов мотоблоком. В этом году Белов втрое смог увеличить площади посева зерновых и вдвое площади огорода. Даже подсолнечника он посадил в полтора раза больше. А ещё затеял строительство огромной теплицы, длиной более двадцати метров, но узкой, четыре метра. На эти жизненные огородные дела отвлёкся Белов на целую неделю. Но, работы по изготовлению кирпича в это время не прекращались.

Почти месяц ушёл на постройку доменной печи и загрузку её необходимым количеством угля, смесью древесного и каменного. За это время помощники Окуня из Соли Камской дважды привозили руду, но её было мало, для третьего раза Белов даже отправил за рудой две своих больших трофейных лодки с экипажем угров. С третьего раза и удалось полностью загрузить печь рудой, больше двадцати тонн. Белов прикинул пропорцию руды к углю и сказал заветное слово, — Поджигай.

Это шутка, разжигали полдня, с помощью мехов, ещё сутки все горело и плавилось, невыспавшийся Белов ходил вокруг домны злой, как собака. На второй день не выдержал, сверил все показатели и пробил леток. Плавка удалась, не на славу, просто удалась. Чугуна вышло около пяти тонн, вместо предполагаемых десяти, но достаточно хорошего качества. И всего за неделю работы. Никакого сравнения с кричным железом. Пока домна остывала, кузнецы быстро отжигали чугун в железные слитки, готовили запас для зимы. Они дружно решили всё лето посвятить выплавке чугуна, тогда железа хватит даже на круглосуточную работу зимой.

Помощники Окуня не зевали, за эти полтора месяца реализовали половину наработанных за зиму железных скобяных изделий и ножей с топорами. Тем более, что Белов продавал их почти вдвое дешевле, чем остальные кузнецы. К этому времени прибыл Окунь на трёх огромных лодках, две из которых сели на мель ниже посёлка. Пока разгружали все товары, Окуня прямо распирало от приятных новостей. Их он выложил Белову в доме, за стаканчиком настойки. Зимой Окуню пришлось выдержать три попытки родственников Рудого отобрать хозяйство в городе и конюшню за городом. Помогли не только свидетели, которые подтвердили факт передачи собственности Рудым, но, как обычно, крепкие помощники Окуня. Он не пожалел на это средств и нанял пятерых лучших бойцов Сулара, которые и послужили самым весомым аргументом.

За зиму Окунь уговорил переселиться двоих молодых подмастерьев кузнеца и двух кузнецов, только что женившихся, не наживших своего хозяйства. Кроме комплекта сбруи и сёдел на всех лошадей, Окунь привёз двух мастеров, скорняка и шорника. Все остальные заказы Белова тоже были перевыполнены. Даже нефть привёз Окунь, за зиму реализовавший все гранёные самоцветы по великолепной цене, до пятнадцати кун за штуку. За счёт этого и получился такой щедрый набор товаров. Неплохо распродал Окунь и зажигалки, в среднем по десять кун, что позволило ему привезти для Белова наличные гривны, двенадцать штук. Окунь, не ожидавший такого хорошего спроса, да удачно закрепившийся почти в центре Булгарии, находился в эйфории. На подъёме своей торговли он взял у Белова на реализацию двести зажигалок, треть запаса, наработанного зимой. На пробу полсотни валенок, все железные изделия и ограненные самоцветы. Белов предложил ему завернуть в селение соек, потом решил побывать там сам. С ним сразу напросилась Алина, считавшая себя походной женой. Лодку с мотором, на которой Белов собирался возвращаться, прицепили за кормой последней лодьи.

Никто, кроме Ларисы, не провожал купцов, Третьяк с помощниками начинал испытания первого парохода, второй большой лодки Белова, куда установили паровой двигатель. Лишь бы не взорвались, смеялся Белов, остальные проблемы переживём. Впервые Белов решил ехать без карабина, который сильно помешал ему при спасении Яры. Он вооружился револьвером, для которого пошил поясную кобуру, поверх пояса надел сшитый из кожи патронташ, заполненный патронами, ещё один револьвер лежал в сумке. Лариса и Алина уже постреляли из револьверов, показали неплохие результаты, но на постоянную носку Белов им револьверы не дал. С собой Белов набрал гостинцев, а Окунь надеялся на неплохую торговлю. Так и получилось, не успели лодки пристать к берегу, как всё селение вышло встречать купца. Белова быстро узнали знакомые парни и девушки, побывавшие в Бражине, подбежали спасённые девицы Ива и Липа, третья девушка только родила и сидела дома с ребёнком.

После раздачи небольших гостинцев, Ива и Липа познакомили Белова со своими родителями, которые оказались моложе Белова лет на пять, и почему-то смотрели на него с завистью. Белов неплохо провел день в Липовке, как называли сойки своё селение, гулял по коротким улицам, разговаривал с новыми и старыми знакомыми, приглашал переселяться в Бражино, где начали строить ещё четыре просторных дома и полно интересной работы. Окунь, продававший скобяные товары всего на пятую часть дешевле других купцов, имел огромный успех, у него покупали не только железо, но и зажигалки, ставшие необычайно популярными среди молодёжи за зиму. Ночевал он с Алиной не в гостевом доме, как все торговцы, а ярко-зелёной синтетической палатке, которую поставил на берегу у пристани. У костра, на котором Беловы грели чай, собрались почти два десятка молодых парней и девушек, которых Белов заманивал рассказами не хуже опытного кадровика, начиная от отделения из семьи, помощи в строительстве дома, заканчивая дискотеками под магнитофон и школьными занятиями. При этом Белов не забывал выспрашивать, не умеют ли девушки ткать на станках, и нет ли женщин, согласных на переезд в Бражино, хоть старых.

Поздно ночью кто-то из соек вспомнил про старую вдову Тину, которая осталась одна и сможет уехать. Белов запомнил это имя и рано утром уже стоял на пороге её покосившейся избушки. Старая Тина оказалась сухощавой женщиной лет сорока, с выцветшими грустными глазами. Белов зашёл к ней в дом и не сдержал улыбки, заметив ткацкий стан у окошка. После короткого разговора Белов быстро понял, в чём слабое место Тины и за час уговорил её на переселение в Бражино. Оставив в избе Алину, помогавшую собирать вещи, Белов сходил к старосте. Тот даже не пошёл попрощаться к Тине, с радостью согласился на её переезд. Белов на обратном пути позвал помощников Окуня, которые за полчаса перетащили невеликий скарб «старушки» в лодку Белова. Опасаясь, что Тина передумает, Белов не стал дожидаться Окуня, решившего ещё полдня поторговать. Быстро попрощался со знакомыми и отчалил от пристани.

Предупредив Тину о шуме, уже на Каме Белов завел мотор и добрался в Бражино до заката, правда стояла середина июня. Первая переселенка, как ни странно, отнеслась к шуму мотора равнодушно. После её устройства в пустующем доме, Белов подарил ей котёнка из очередного помёта. Кошки были любимцами всех жителей посёлка, некоторых котят ребята даже выпросили у Белова в Пашур. В этом мире впервые Белов столкнулся с тем, что на котят была очередь. Позднее Тина очень полюбила своего питомца, а Белов загрузил её работой, чтобы не скучала. В посёлке остались несколько пудов шерсти, Белов решил занять женщин и девушек производством шерстяной ткани. Он дал Тине на обучение пять девушек, три пуда шерсти и объяснил задачу. Пока девицы занимались прядением шерстяной нити, кузнец с двумя помощниками был озадачен изготовлением ткацких станков по образу Тининого. При кажущейся простоте станков, на изготовление ушла целая неделя, после чего в доме вдовы стала работать настоящая мануфактура. Женщина оказалась понятливая, буквально через месяц бракованные изделия закончились, шерстяная ткань пошла достаточно ровная, хоть продавай. Спешить с реализацией ткани Белов не стал, пока не одел в тёплую одежду всех жителей посёлка.

В июне же, вернувшись из Липовки, Белов прокатился с Алиной вверх по Тарпану, побывал в Пашуре. Угры уже отошли от голодных дней, приняли Белова хорошо, отдали за привезённые топоры и ножи немного шкурок соболя и куницы. Белов, наслаждаясь скоростью передвижения, поднялся выше по Тарпану, где, примерно в тридцати километрах, обнаружил ещё одно селение угров. Встретили их с Алиной там мирно, Алина быстро нашла общий язык, и вовсю щебетала с аборигенами, пока Белов рассказывал старосте, откуда он приехал и кто такой. Эти угры вообще не знали ни железа, ни бронзы и меди. Всё оружие было у них каменное или костяное, даже котелки кожаные, в которые бросали горячие камни. У Белова с собой не оказалось ничего на продажу, кроме простенького ножа. Так за этот нож староста отдал связку из полусотни соболей. А когда Белов решил отдать ему свой медный котелок, сделанный зимой чеканщиками, угры, уже заметившие, как Алина кипятила в котелке чай, принесли ещё одну связку соболей и три шкуры медведя. Белов в этот же день вернулся домой, а утром с Алиной, уже запасшись товаром на обмен, вновь поехали вверх по Тарпану.

За селением угров, в котором, со слов Алины, целых двадцать домов, это больше сотни взрослых, оказалось ещё одно, километрах в тридцати выше по течению. Вишур, так оно называлось, был самым большим селением угров, почти полсотни домов, вернее полуземлянок. Там тоже стоял махровый каменный век, поэтому торговля удалась, хотя поначалу к Белову относились подозрительно, выручила Алина. Форсировать культурный обмен с обоими селениями Белов не стал, отлично понимая консервативность племён, особенно угорских. Ему хватило для счастья того количества собольих, куньих и медвежьих шкур, которое еле поместилось в лодке. Он уже ориентировался в ценности мехов, и по самым скромным оценкам, выручил за товар, себестоимостью меньше гривны, больше десяти гривен мехами.

Уже предвкушая подобный результат, Белов совершил путешествие в верховья Бражки. Там торговля оказалась скромнее, три селения по берегам реки были небольшими, но тоже из каменного века. Выручку Белов оценил в шесть гривен. За своими торговыми путешествиями Белов упустил из вида, когда Третьяку с помощниками удалось доработать пароход. Машина гремела и бренчала страшно, скорость движения уступала самым ленивым гребцам, но, пароход двигался, даже против течения. Полезную нагрузку, к сожалению, поместить было некуда, паровой двигатель и дрова для него занимали всю лодку. Белов радовался вместе с мастерами, тут же подарил им все три медвежьи шкуры и по отрезу ткани, но применение чудовищному воплощению конструкторской мысли нашёл не сразу. Только самые отвязные мальчишки смогли работать на пароходе, большинство аборигенов испытывали страх и желание убежать, или, того хуже, убить чудовище. Путём проб и ошибок на пароходе осталась команда из трёх подростков, которые взяли на себя заготовку угля и его доставку. Пароход использовали в качестве буксира, для перевозки угля Белов изготовил лодку-плоскодонку, досок теперь хватало. С периодичностью около раза в неделю пароход оглашал окрестности посёлка шумом и бренчаньем, доставляя в посёлок очередную партию угля. Когда Белов приспособил на выпускной клапан свисток, рейтинг подростков в глазах ровесников поднялся до небывалых высот.

Глава 40

В конце июня Белов начал заниматься переселением братьев Лопат из Выселков. По договорённости с родителями девиц, Белов в одно прекрасное утро собрал всех девушек-угорок из посёлка и повёз их на Выселки, под предлогом торговли, для которой он взял немного зажигалок и железных изделий. Пока Белов в новой ипостаси торговца раскладывал товар, не обольщаясь прибылью, вокруг девиц стали увиваться не только молодые парни, но и братья Лопаты, как договорились. Для успеха операции Белов постарался приодеть девушек в самые дорогие и яркие ткани, шелковые платки, которых на Выселках никто не видывал. Ночлег был предусмотрен заранее, с целью обольщения. Пока Белов травил байки у костра, рассказывая о небывалом росте благосостояния в посёлке, почти все девицы разбрелись по парам, а братья Лопаты выбрали одну на двоих, за которой ухаживали с деревенской галантностью. Утром Белов увёз довольных девиц обратно, намереваясь вернуться через пару недель. К его удивлению, он смог продать несколько зажигалок и немного железных изделий, к стратегическим планам по росту населения посёлка примкнул торговый расчёт.

Уже чрез десять дней Белов повторил поездку на Выселки с девицами, Сюня, которой тоже понравились оба брата, передала старшему Лопате небольшую связку соболей, которой хватало на половину долга братьев. Стоит ли говорить, что соболей ей вручил Белов из своих запасов. По договорённости с Беловым, Лопата сразу пошёл к Скору с этими мехами.

— Отпусти нас с братом, жениться хочу, — бухнул Лопата-старший Скору, выкладывая связку мехов на стол, — это задаток. Остальное тесть обещает после женитьбы, когда переедем поближе.

— Женись, дело святое, — ухмыльнулся Скор, разглаживая меха, — погуляем на свадьбе.

— Тут дело такое, — потупился Лопата, — тесть разрешает жениться, когда перееду.

Больше Скор ничего не смог из него вытрясти, как не кричал. Лопата стоял на своём, добившись формального разрешения Скора на отъезд для женитьбы. Остаток долга Скор согласился получить осенью. Братья бегом прибежали на берег, где Белов собирался отплыть. Оба были настолько счастливы, что хотели отправляться сразу, вместе с Беловым. Тот еле уговорил братьев собрать свои немудрёные пожитки, а сам отправился на покупку лодки. В лодке Белова Лопаты с пожитками не помещались. Оставлять их в Выселках Белов боялся даже на одну ночь, Скор мог придумать любую провокацию. Никто в селении лодку Белову не продал, как сговорились, удалось выменять небольшой челнок на зажигалку, переплатив десятикратно. Зато Лопаты смогли отплыть вместе с Беловым.

Жить Лопаты стали втроём в одном доме, гулянье по поводу свадьбы отложили на осень. Обоих братьев Белов пристроил на пилораму. Братья были простыми до невозможности, если не сказать тупыми, но сильными и обязательными. Уроки Белова по обращению с пилорамой они запомнили намертво и не нарушали, работая строго по инструкции, лучше любого немца. Жена старшего брата Сюня оказалась хозяйственной женщиной, быстро обустроила дом и ровно через девять месяцев родила дочку. Никогда после этого Белов не жалел, что переселил Лопат в посёлок.

Лето перевалило за середину, Белов начал готовиться к путешествию на Урал, как обещал Яре. Большую часть выменянных мехов Белов отдал помощникам Окуня за будущие поставки руды. Хотя к началу июля почти все угры вернулись в Пашур, двадцать работников по уговору остались в Бражине. Взрослых парней Белов направил на заготовку брёвен для пилорамы и строительство ещё четырёх домов, сена они уже накосили больше, чем достаточно, девушки работали по хозяйству, на мануфактуре у Тины и обучались у Яры. Мальчишки плавали на пароходе и ловили рыбу. Две трофейные лодьи Белов отдал в пользование помощникам Окуня, которые наняли гребцов и увеличили поставки руды практически вдвое. Кроме железной и медной руды, по просьбе Белова, увеличили поставки свинцово-серебряной руды до тонны в каждый приезд. Ещё привозили образцы различной руды и камней, которые Белов оставлял для исследования на зиму. Перед отъездом Белов провёл вторую плавку чугуна.

На этот раз получилось больше восьми тонн чугуна, и сама плавка шла гораздо увереннее, Белов надеялся в дальнейшем передать всё в руки кузнецов. Опасаясь внезапного нападения на посёлок в своё отсутствие, Белов обучил стрельбе из револьвера Третьяка, Лариса уже умела. Обоим он выдал по револьверу с патронами, а Третьяку пошил кобуру и заставил носить постоянно, на работе и дома. Выставлять какой либо пост было бесполезно, простота и доверчивость угров граничила с глупостью, к ней Белов всё не мог привыкнуть. Свою поездку с Ярой Белов откладывал, ожидая родов Ларисы, в конце июля та родила ещё мальчика, на родах Яра показала своим ученицам основные приёмы акушерства. Можно было отправляться. Маршрут Белов составил по рассказам Яры, примерно определил район проживания горных волков. Туда можно было добраться напрямую, через лес, по карте расстояние составляло около сотни километров. В лучшем случае неделя пути, да ещё вероятность встречи с уграми, упустившими жертву. По рекам дальность пути составила почти четыреста километров, но возможность нападения на реке была небольшой, Белов собирался весь путь против течения пройти на моторе. Для этого в лодку он загрузил две фирменные канистры с бензином и два ведёрных берёзовых туеса с крышками, тоже полные бензина. Туеса больше года в посёлке использовали при хранении всех продуктов, Белову казалось, что в таких туесах продукты в принципе не портятся, несмотря на отсутствие холодильников. С собой Белов взял несколько образцов товаров для обмена, в основном железные изделия, несколько зажигалок и пару валенок.

Перед самым отплытием пришёл караван Сагита, доставивший очередной запас хлопка, нефти, шёлковой и хлопковой ткани, немного фруктов, пятерых невольников, из них двух женщин. Если мужчины были мастерами, что Белов сразу определил, то женщины явно последние годы не работали физически, несмотря на гибкие тела и грациозные движения. Сагит подтвердил его догадку, объяснив, что девицы были наложницами, но не угодили хозяину, который оказался рачительным купцом и продал их на север к страшным варварам, что будет хуже смерти. А хозяину прибыль. В уплату за товар Сагит согласился взять зажигалки, для невольников стоимости зажигалок было недостаточно. Белов поначалу хотел отказаться от бывших наложниц, но в посёлке становилось слишком много холостых мужчин, которых удержать можно только созданием семьи. Пришлось расстаться ещё с одним набором стеклянных стопок, при этом Белов предупредил, что в следующий раз кроме мастеров никого не возьмёт. Наложницам он сразу объявил, что отпустит их на свободу через три года, при условии их замужества и рождения детей. Если мужей в посёлке не найдут, останутся невольницами навечно, но мужья должны быть обязательно из посёлка и свободные.

Хлопоты по расселению и организации работы новичков отложили возвращение Яры на неделю, в первых числах августа удалось отплыть. Пользуясь великолепной теплой погодой, спускались до Камы на вёслах, любуясь красотой лесов, переходивших от сосновых боров к дубовым дубравам. Буквально в десяти километрах от посёлка по берегам реки безбоязненно паслись не только олени и лоси, зубры и косули, стада кабанов безбоязненно хрюкали, провожая лодку взглядами. В окрестности посёлка никто не охотился, к шуму парохода за месяц звери привыкли, Белов чувствовал себя в заповеднике. Впрочем, так оно и было, все ближайшие соседи охотились в других местах, соблюдая неписанную границу в радиусе пятнадцати километров от селения. Угры из Пашура жили ближе, но там было около десятка охотников, ниже Бражина по течению Бражки они не охотились. Так и получилось, что от Бражина до побережья Камы оказалась ничейная полоса, где никто не охотился, звери поняли это быстрее Белова.

«Устроить бы на берегу Камы поселение, чтобы закрепить выход в Каму за собой и сохранить этот случайный заповедник», лениво думал Белов, высматривая в густом камыше тигра. К этим поискам он уже привык, тигр видимо, тоже. Примерно один раз в три-четыре своих плаванья Белову удавалось разглядеть в зарослях камыша тигриную шкуру. Он стал считать появление тигра хорошей приметой, впрочем, Белов всё считал хорошей приметой, даже проливной дождь с градом, побивший третьего дня половину посадок на огороде. Кроме тигра, удалось повидать ещё одного обитателя заливных лугов. Это оказался гигантский полоз, размерами с большую анаконду, толщиной с водосточную трубу, длину Белов не разглядел, успел заметить только первые четыре метра. Голова змеи была почти метровой длины, а взгляд продирал до самых костей. Едва Белов миновал этого «ужика», спускавшегося в реку из камышей, как лихорадочно завёл мотор и до Камы гнал изо всех сил. Какие реликты, однако, так и лох-несское чудовище вынырнет из Бражки, поразился Белов.

Выйдя на камский простор, Белов до темноты успел пройти дальше Выселков километров на десять. Ночевали в палатке у костра, его развели наверху склона, где ветерок отгонял комаров. Палатка была с противомоскитной сеткой, которую оценил не только Белов, но и Алина, постоянная его спутница в походах. Этой ночью Яра тоже похвалила противомоскитную сетку, стояла такая жара, что спали в лёгкой одежде, без одеяла. Летние ночи короткие и с рассветом Белов вышел на берег умыться, прогоняя сон. Разглядывая пар над водой, медленно уплывающий вниз по течению реки, Белов заметил странное облачко пара, поднимавшееся от противоположного берега. Так и есть, это струйки дыма от потухшего костра, возле которых шевельнулись два силуэта. Белов пригляделся, двое мужчин с топорами в руках кого-то ему напоминали. Мужчины тоже заметили Белова, в этот момент он вспомнил, где видел подобные одежды и черты лица. У ночного костра, когда чуть не принесли Яру в жертву.

Белов обернулся, надо предупредить Яру, чтобы не выходила. Поздно, девушка уже вышла из палатки, сонно потягиваясь на крутом берегу. Охотники-угры тоже заметили Яру, наверняка узнали. Белов обернулся на тот берег, второго охотника на поляне не было, надо быстро уходить. Спешно Белов собрал палатку, вещи и все трое отплыли вверх по Каме. Три дня пути до селения на берегу, где жили родичи Яры, пролетели монотонно и спокойно, ни одного человека путники не встретили, берега Камы были безлюдны. Яра рассказала, что в этих местах водятся огромные выдры, размером больше человека, довольно часто они встречаются охотникам, но никто из охотников её племени ещё не решался напасть на них. В нескольких километрах от селения горных волков встретились мальчишки, которых Яра узнала. Поговорив с ними, Яра вышла на берег и распрощалась с Беловым. Тот надеялся на установление торговых отношений, но дальше двигаться по реке на лодке было невозможно. Речка стала мелкой, с множеством перекатов и порогов, даже водопадов. Оставлять лодку без охраны, как и Алину в лодке, Белов не стал. Несолоно хлебавши, возвращались Беловы домой.

Выйдя на Каму, Белов повернул вверх по течению, решив посетить Соль Камскую, до которой, судя по всему, было недалеко, день-два пути. Белов давно собирался там побывать, тут подвернулся удобный случай, большая часть пути уже пройдена. На деле о Соль Камская оказалась даже ближе, чем ожидал Белов, который невольно ассоциировал селение с Соликамском. Здешняя Соль Камская находилась значительно южнее Перми, в нескольких часах плаванья на моторной лодке. Сначала по берегу начали появляться отдельно стоящие землянки и хлипкие сараюшки. Потом землянки стали всё ближе друг к другу, затем появились дома, а у пристани эти дома составили сплошную улицу.

— Как называется ваше селение, — спросил Белов мальчишек, удивших рыбу с пристани, выбираясь на неё из лодки.

— Соль Камская, дяденька, — мальчишки с видом знатоков оценили скромную одежду Белова, не отвлекаясь от ужения.

— Сиди, я прогуляюсь, — Белов кивнул Алине, взял мешок с товарами и пошёл по селению. Он примерно представлял этот посёлок по описанию Окуня и его подручных. Выше по течению должен стоять дом Окуня со своей пристанью, вверх по улице через три дома живёт староста, у него окна с наличниками. Чуть выше старосты в трёх домах самые опытные старатели, к ним Белов и собирался заглянуть. У него с собой, кроме товара, были три гривны серебром, повод для разговора тоже имелся. Белов на пять минут заглянул к старосте, представился, как компаньон Окуня, староста о Белове был наслышан. Со старателями получилось хуже, в двух первых избах хозяев не оказалось, как сообщили женщины со двора. Расстроенный Белов уже без особой надежды зашёл в избу к третьему, где застал самое начало застолья. Только порезанный лук с чесноком, разлитую по берестяным стаканам брагу, разломленная краюха хлеба и солонка в центре стола. Три бородатых звероподобных мужика мрачно поглядели на Белова.

— Добрый день, — первым поклонился Белов, — гость в дом, добро в дом. Я Белов, хочу поговорить с хозяином.

— Говори, — мрачно пробасил самый старший, черноволосый здоровяк, — я хозяин.

— Разговор долгий, за столом сподручнее будет, — Белов присел и расставил на столе четыре пластиковых стаканчика, разлил немного из фляги настойки, взял стакан в руку, — за здоровье хозяина, Кокоры Чёрного.

— Откуда меня знаешь, — не притрагиваясь к угощению, поинтересовался Кокора.

— Окунь мой напарник, руду мне привозит, может, слышали, — Белов глотнул настойки и поставил стакан на стол, — нужны мне новые рудные места, чтобы самому добывать, желательно, недалеко от рек. Особенно интересна мне свинцовая руда, если кто покажет хорошее место, гривен не пожалею, хоть серебром, хоть товаром. Товар у меня известный, — Белов достал зажигалку и несколько раз зажёг фитиль, задувая его. Выложил зажигалку на стол, за ней образцы своего товара. Последней выложил серебряную гривну.

— Это только образцы моих товаров, которыми я могу расплатиться, по вашему выбору, — Белов выложил на стол свой золотой крестик, — этот крестик из золота, которое я хочу покупать у вас за четыре веса серебра, если найдёте.

Дальше разговор уже перешёл в рабочие вопросы, пояснения, уточнения и ответы. О браге и настойке на столе все забыли, говорили долго, пока Белов не спохватился, что Алина его ждёт, на улице уже наступали сумерки. Он попрощался, забрал стаканы, фляжку, свои образцы и вышел. К пристани он добрался почти вовремя, почти, потому что, двое парней в кустах у пристани, стаскивали с Алины одежду, зажав её рот и заломив руки за спину. Стайка любопытных мальчишек глядела на это с открытыми ртами, бросив рыбалку. Белов быстрым шагом подошёл к насильникам сзади и сразу пнул одного, сидевшего на голове и спине Алины, носком ноги сзади же в пах. Потом добавил ударом основания ладони по затылку. Второй насильник вскочил и выхватил нож, выставив его вперёд, больше для защиты, нежели намереваясь напасть.

Белов отлично знал эту породу насильников, трусливые ублюдки, они наверняка больше часа вынюхивали, не придёт ли кто на помощь Алине, только, убедившись, что она одна, решили напасть. Белов понимал, что насильник мечтает только быстро убежать, но поддался своему гневу и не предоставил преступнику эту возможность. Он сорвал со спины мешок с образцами и ударил им по руке с ножом, отвлекая неудавшегося насильника. Одновременно он ударил стопой ноги по голени своего противника, прыгнул вперёд, нанося основанием ладони удар в соединение носа со лбом, а коленом ноги удар в живот. Парень упал, не пытаясь сопротивляться. Белов перевернул его и связал, несколько коротких верёвок он всегда брал с собой в мешке, потом связал второго насильника. Алина уже поправила одежду и успокоилась. Вдвоём они в темпе перетащили насильников в лодку, затем на вёслах Белов поплыл вверх, к дому Окуня.

До темноты им удалось отыскать дом, один из работников узнал Белова и пустил их с Алиной, хотя самого Окуня дома не было, он перевозил всю семью в Сулар. Белов с Алиной легли спать на сеновале, перед этим выспросили у работников, кого они связали. Работники осмотрели связанных насильников, но не опознали. Сами неудачники уже хныкали и рассказывали, что живут в селении недалеко от Соли Камской, просили отпустить их, такие просьбы Белов слушал много лет и давно не обращал внимания на них. Решив, что утро вечера мудренее, Белов с Алиной заперли пленников в пустой стайке. Сами же не теряли даром короткое ночное время, навёрстывая несколько ночей воздержания. Алина, пережив испуг и радость, не сдерживала себя абсолютно, её крики распугали всех мышей на сеновале, даже летучих. Белов полностью отдавал себя ласкам, впервые за последние дни, чувствуя безопасность и возбуждение после короткой схватки. Снова и снова оба сжимали друг друга в объятиях, ласкали руками, губами, всем телом.

Утром Белов быстро сбегал к Кокоре, уточнил по свинцовой руде. Кокора обещал накануне показать место, где эта руда выходит прямо на берег речки. Все вставали с рассветом, Кокора уже был готов к отплытию вверх по Каме. Он с удивлением посмотрел на Белова, усаживающего в лодку связанных парней. Пока Алина рассказывала вчерашний инцидент, Белов оттолкнул лодку от причала и завёл мотор. Один из пленников описался, а Кокора даже бровью не повёл. На моторе лодка добралась до нужной реки, потом по ней до небольшого притока, по нему до скалы на берегу. Кокора молотком отколол несколько кусков, в которых Белов без труда узнал ту самую свинцово-серебряную руду, которую покупал у подручных Окуня. Он внимательно осмотрел выходы руды, только на поверхность выходили не менее десяти тонн руды. Шкурка стоит выделки. Белов на радостях предложил Кокоре пять гривен, тот даже крякнул, признавшись, что хотел запросить две.

Белов не стал отказываться от своих слов, три гривны серебром отдал сразу, остатки обещал привезти или передать до осени, а зажигалку просто подарил. Всего за час втроём они нагрузили лодку примерно двумя тоннами руды, после чего отплыли. Кокора сделал вокруг несколько зарубок, разъясняя Белову их смысл, куда должны смотреть затёсы, на какой высоте и сколько штук должно быть, чтобы все старатели поняли, чьё это место. Выйдя на Каму, Белов предложил Кокоре сплавать до селения пойманных лоботрясов, туда было недалеко, по словам пленников.

Селение оказалось в паре километров выше по течению, десяток избушек притаились на берегу небольшой реки, в трёх поворотах от Камы. Белов вытащил из лодки обоих парней и сел рядом, ожидая, пока соберутся жители. Кокора в это время встретил знакомого, с которым разговорился, Алина оставалась в лодке. К Белову степенно подошёл староста,

— Ты почто наших парней связал, освободи.

— Они вчера в Соли Камской, прямо в кустах у пристани, мою жену хотели сильничать, даже одежду успели сорвать. Вот такое дело, — улыбнулся Белов, — надо разобраться.

— Парни наши, мы их знаем, а тебя и твою жену нет, — упёрся староста, — может, это наговор. Есть у тебя другие видоки?

Белов развёл руками. Всё шло так, как он и представлял себе, но продавать парней в рабство он не собирался, поэтому и отвёз их домой, надеясь хотя бы испугать и получить виру. Судя по всему, виру он не получит, как бы с него не содрали.

— Я видок, — вступил в разговор Кокора, — ко мне вчера Белов приходил, ушёл вечером, как и говорит. Сказал, что жена на пристани ждёт.

— Вы хотели его жену сильничать, — обратился староста к связанным парням, заметно повеселевшим.

— Не хотели мы сильничать, пошутить хотели, — быстро придумали парни.

— С тебя вира за поклёп, три гривны, или выдача головой, — староста даже ухмыльнулся, глядя на удивлённого Белова.

«Везде суды одинаковые, что в России, что в этом мире. В жизни больше ни с кем судиться не буду, только продажа в рабство или концы в воду», ругался про себя Белов, лихорадочно обдумывая выход. «Бежать можно свободно, никто их не догонит, но стыдно, да и потеря репутации, платить пять гривен насильникам. Самому стыдно в лицо жены смотреть». Тут Белов вспомнил про божий суд, где предполагались поединки обвинителя и обвиняемого.

— Требую божьего суда, — громко крикнул Белов, — пусть боги рассудят меня и моих обидчиков.

— За мальчишек буду я, — из толпы вышел квадратный детина, килограммов сто двадцать весом, — на чём будем драться?

Белов задумался, меч или топор выбирать нельзя, сам он ими не владеет. Голыми руками такую тушу пробить крайне сложно, нужно оружие. Вспомнилось, как бойцы Рудого пропускали колющие удары, работая дубинами и топорами.

— Палка, длинная палка, — громко ответил Белов, — разве нельзя? Вот такой длины, — он показал максимальную длину, до какой смогла дотянуться рука.

Пока мальчишки вырубали палки и очищали от веток, Белов уточнил у старосты условия боя, на всякий случай в присутствии Кокоры. Староста заверил, что запрещённых приёмов нет, бить можно как угодно и куда угодно, бой продолжится до того момента, пока соперник не сможет подняться с земли.

Принесли трёхметровые дубинки, староста очертил круг, насильников развязали, и все, кроме Алины, предвкушали интересное зрелище. Белов обманул их ожидания, сразу после первого размашистого удара шестом, как дубиной, который противник нанёс достаточно мощно, он сорвал дистанцию и сблизился почти вплотную. Используя полученное ускорение, изо всей силы засадил торцом шеста в солнечное сплетение противника, затем коленом ударил между ног и подбил шестом сзади под колени, уложив соперника на землю. Парень судорожно пытался вздохнуть и встать, староста молчал, ожидая продолжения схватки. Белов не выдержал и громко спросил,

— Мне можно его убить, или мою победу объявят без этого?

Помолчав ещё пару секунд, староста вынужден был признать Белова победителем в божьем суде. Белов сразу перехватил инициативу,

— Где моя вира, по пять гривен с каждого, или выдавайте мне обидчиков головой, — Белов обвёл взглядом селян, явно не желающих выкладывать свои куны за двух лоботрясов. Белов прикинул примерные цены для России начала двадцать первого века, пять гривен — это килограмм серебра, не меньше десяти тысяч долларов. Такую сумму жители русской деревеньки из десяти дворов не соберут, даже если продадутся сами в рабство. Приблизительно так же думали и местные селяне, с равнодушными лицами глядя на Белова. Так подумали и матери этих обормотов, упавшие в ноги Белову.

— Смилуйся, добрый человек, не губи непутёвых отроков, — сразу две женщины не старше Белова, упали перед ним на колени. Собственно такую реакцию и выжимал из аборигенов циничный Белов.

— Хорошо, я могу освободить селян от виры, — Белов поглядел на старосту, — и оставить парней дома. Если пять лет из леса в мои лодки будет загружаться свинцовая руда, два раза в месяц, дополна. Как только мои лодки останутся пустыми, я заберу насильников к себе, если насильники сбегут, головой ответят их родители. Согласны?

— Согласны, согласны, — радостно плакали матери, знавшие, какое наказание ждёт насильников по Правде.

— Староста, ты согласен, закрепляешь договор, — Белов взглянул на старосту, вкладывая в свой взгляд всё презрение и злость, староста даже отшатнулся, — ну?!

— Закрепляю договор и буду его соблюдать, — староста отвернулся и пошёл к домам.

— Место, где добывать руду, насильники знают, — Белов посмотрел на парней. Те дружно закивали головами, — Через две недели будут мои лодки, двести пудов руды должны лежать на берегу.

— Сделаем, сделаем, — закивали головами матери, уводя сыновей с берега, пока Белов не передумал.

На обратном пути в Соль Камскую Кокора долго смотрел на Белова, на груду руды в носовой части лодки, потом не выдержал.

— Ох, и хитёр ты, Белов.

Белов только улыбнулся в ответ. Высадив Кокору, лодка сразу пошла дольше вниз по реке. Всю обратную дорогу Белов улыбался своим мыслям и нетронутым берегам, на которых не было видно ни одного селения. Даже те, которые были, прятались за деревьями и холмами. Только Выселки гордо выделялись среди селений Прикамья. Белов решил остановиться в Выселках на пару часов. Тому были причины. Белов прихватил гостинцы и прогулялся по выселкам. Первый сюрприз ждал его на воротах, где на месте Втора Лопаты сидел Окорок, преисполненный важности, но не добавивший ума. Белову он улыбнулся, как хорошему знакомому, не зря Белов ежегодно дарил ребятам разные мелочи. И сейчас Белов присел рядом, заговаривая парню голову, якобы рассказывая новости, на самом деле вытягивал эти новости из Окорока.

Преисполненный гордости на новом месте работы, Окорок проговорился, что четыре дня назад к Скору приезжали какие-то угры, страшно лохматые с чёрными лицами. После разговора со Скором уплыли вниз по Каме, на трёх лодках, полтора десятка охотников. Белов подарил Окороку мешочек соли, сам прогулялся по селению. Скор вёл себя радушнее, чем обычно, чуть не обнимал Белова, чего за ним никогда не наблюдалось. Наверно, напоследок, не надеясь больше увидеть живым, мелькнула мысль в голове Белова. Елага тоже проговорился, что у Скора были приезжие угры, дикие, даже не знающие железа, после таких известий можно было уплывать. Белов повидался с родителями Влады и отплыл вниз по Каме. По дороге домой он, как обычно, прикинул несколько вариантов развития событий. Угры могут напасть на Бражино сразу, а могут напасть только на Белова, подкараулив его по дороге. Самые удобные места для засады, там, где речки сужаются. Остаётся защитить себя и Алину от стрел, Белов не сомневался, что с остальными нападающими справится. Однако, доводить дело до вооружённого конфликта, не хотелось. Если прольётся кровь, заключить мир будет практически безнадёжной затеей.

Глава 41

Белов решил предотвратить нападение, постараться устроить переговоры с уграми, возможно, компенсировать своё недостойное поведение. Если же нападение произойдёт, нападающих не убивать до самого крайнего момента, постараться захватить пленных. Потом через них выйти на контакт с этим племенем. Вместе с Алиной он заготовил из верёвок десяток петель-удавок, очень удобных для быстрого связывания. Проинструктировал Алину, как вести себя в различных ситуациях. Только после этого завёл лодку в устье Сивы.

В широкой части реки Белов вёл лодку ровно и быстро, Алина лежала на дне лодки, спрятавшись между кусками руды от стрел. Её задачей было смотреть вперёд вправо, сам Белов смотрел на левый берег, что позволяло внимательнее осматривать предстоящий путь в поисках ловушек. Вот Алина два раза шевельнула ногой, потом подняла пятку вверх. На ветках деревьев правого берега сидят два человека. Белов резко сбросил газ и осмотрел левый берег, там никого не было. Он осмотрел деревья справа, разглядел засаду и прибавил газ, даже подплыл к правому берегу, для удобства нападающих, чтобы обязательно напали, не пропустили. Лишь бы лодку не опрокинули, успел подумать Белов, когда на него сверху обрушились два тела.

Оба нападавших прыгнули крайне неудачно, одни напоролся на выставленную ногу прямо солнечным сплетением и упал, к счастью, в лодку. Алина моментально накинула на него удавку и связала руки за спиной. Второй приземлился удачно, но не успел увернуться от самодельной дубинки, сразу потеряв сознание. Третий человек из засады прыгнуть не успел, Белов резко добавил газ, и моторка рванула вперёд. «Всё, можно спешить домой, есть с кем работать», обрадовался Белов, пока Алина связывала второго угра. Угры думали иначе, буквально через двадцать метров на лодку прыгнули ещё трое, с веток деревьев, но не рассчитали скорость и упали за кормой. Затем с берега попытался забежать воин по мелководью, но, наткнулся на весло и упал в воду. Сидевшие в засаде угры почувствовали, что Белов уходит, и громко завыли, Белов резко нагнулся. Три стрелы чиркнули по кепке и плечу, четвёртая царапнула шею, сорвав лоскут кожи. Белов, опасаясь, что стрела отравлена, чуть не бросил ручку газа, перехватил её левой рукой. Правой ладонью и пальцами начал массажировать кожу вокруг раны, выдавливая кровь из царапины. Проехав пару поворотов, не выдержал, остановился и, в темпе, промыл ранку водой из реки, затем просто опустил голову по плечи в воду, наслаждаясь прохладой, смывающей кровь из раны.

До посёлка добрались в рекордно быстрое время, Белов сразу объявил тревогу. Пока все собирались и выставляли посты наблюдения, а женщины подходили в дом Белова, он быстро начал допрашивать пленных, с помощью Алины. По прикидкам Белова, не менее двух часов до приближения охотников у него было. Поэтому он рассадил пленных в соседние помещения пустующего дома и задавал вопросы им по очереди, переходя от одного к другому. Угры не думали молчать, наоборот, гневно выступили с обвинениями в адрес Белова, оскорбившего их шаманов и весь род, когда он похитил пленницу. За полтора часа допроса Белов успел установить, что человеческие жертвы в роду не практиковались очень давно, более десяти лет. Идея похитить и принести в жертву двух чужих людей была подсказана шаману богами после его камлания для удачной охоты. Три последних года род подстерегали одни неудачи. Несколько охотников погибли в горах и на охоте, упали со скал или были затоптаны кабанами. Каждый год женщины рождали мертвых детей, а этой зимой умер новорожденный сын старосты племени. Все остальные неудачи выглядели крайне неубедительно в изложении охотников. Вроде знаков на небе и на воде, криков ворон и поведения белок. Очевидно, кому-то из руководителей рода потребовалась шумиха, скорее всего, шаману.

Белов уже выяснил, что в группе охотников, преследовавших его, шаманов нет, а всего в роду два шамана. Охотники сказали, что род у них большой и могущественный, может выставить сто воинов. В этом Белов сильно сомневался, но даже если воинов всего тридцать, вооружённого конфликта хотелось избежать. Через полтора часа допросов, Белов вывел пленников за пределы посёлка и отпустил. Оружие он обоим вернул, оба кремнёвых ножа и каменных топора. Охотники этому практически не удивились, оба почувствовали доброе отношение к ним Белова. Белов велел передать военному вождю приглашение для разговора, обозначив местом встречи отдельно стоящий дуб на излучине Бражки в паре километров от посёлка. На встречу, Белов обещал прийти с Алиной, сославшись на плохое знание угорского языка, через час.

За это время Белов проинструктировал Третьяка и Ларису, как действовать при различных ситуациях, всю малышню и девушек отправил в Пашур. Сам переоделся в бронежилет, на Алину надел ватник и мотошлём, надеясь, что стрелы с костяными наконечниками не пробьют такую защиту. Кроме револьвера на поясе и трёх ножей, одного в чехле и двух в голенищах хромовых сапог, Белов взял свой карабин, замаскированный под посох. Основным аргументом Белов считал подарки, которых набрал два мешка, там были зажигалки, две бутылки настойки с обильной закуской, железные ножи и топоры, отрезы шерстяной ткани и даже небольшой кусок шёлка. Зная пристрастие дикарей ко всему яркому, Белов набрал полмешка различных ярких пластиковых безделушек, пластмассовых и оловянных солдатиков, фигурок животных. Руду из лодки выгрузили, в пустые канистры Белов налил бензин, к месту встречи подъехали с ветерком.

На этот раз Белов демонстративно затащил нос лодки на берег, куда вышел вместе с Алиной. Под дубом уже стояли три угра с каменными топорами в руках. Группа угров стояла в двадцати метрах на берегу ниже по реке, среди которых Белов рассмотрел недавних пленников. Белов подошёл к переговорщикам, демонстративно опираясь на посох-карабин. Заговорил с уграми по-славянски, затем по-угорски, поприветствовал их.

— Я Белов, старшина своего рода, буду с вами говорить. Говорить будем долго, предлагаю присесть на пригорок, моя жена накроет угощенье для всех, — Белов постарался сразу отвлечь мысли оппонентов от оскорблений, криков и угроз, перевести разговор в мирное русло.

— Я Топор, вождь нашего рода, пришёл вернуть украденную жертву и наказать осквернителя нашего святилища, — вождь не тронулся с места, потом машинально подошёл за Беловым к пригорку, на который тот уселся.

Дальше разговор Белов пытался вести по своему сценарию, ни в коем случае не возражать Топору, практически со всеми его доводами соглашаться, и обсуждать способы решения этих доводов. Выслушав гневную речь вождя об оскорблении святилища, похищении жертвы и немедленном наказании обоих, Белов послушно кивал головой, соглашаясь с вождём и сочувствуя ему. Потом завёл с вождём разговор на близкие ему темы о причинах жертвоприношения, о неудачах, несчастливых приметах, которые видят во всём шаманы. Во время долгого перечисления всех проблем племени, Алина успела накрыть стол, порезать железным ножом мясо, овощи и хлеб. Белов, не прерывая речь вождя, разлил две стопочки настойки и дождался окончания выступления Топора.

— Только сильные воины могли выдержать столько невзгод, выпавших на долю твоего рода. Я вижу, что ты смелый и сильный вождь и предлагаю выпить напиток сильных людей, который слабые мужчины не в состоянии удержать во рту и проглотить, — при этом Белов лихо махнул стопку в рот. Опасаясь непреклонной упёртости вождя, Белов применил любимый способ всех белых людей, напоить аборигена. Речь шла о жизни, все средства были хороши. Пьянка, это не убийство.

Вождь повторил действия Белова, также закусил мясом, разговор продолжился. Теперь говорил Белов, говорил долго, неспешно, хорошо закусывая, пока Алина переводила. За время разговора выпили ещё по стопочке, поить допьяна вождя Белов опасался, вдруг тот буйный, но лёгкая рассеянность опьянения была полезна. Белов рассказал, как всего два года назад попал в эти края один, как говорится, без оружия и родичей. Теперь у него большое селение из двенадцати домов (вождь в уме начал переводить в количество взрослых воинов), род Белова живёт богато, не голодает. Сам Белов и мастера делают железное оружие и инструменты, которые обменивают у соседних родов, с которыми живут в дружбе. Шесть родов выше по течению, где только в одном селении пятьдесят домов, ещё три рода вдоль Камы. Через год или два это будут сильнейшие и непобедимые роды, которые железным оружием выгонят все остальные роды со всего побережья Камы.

Белов продолжил дальше, рассказывая, что всего этого богатства он добился не сразу. Было время, когда он слушал своих шаманов, которые запрещали делать железные ножи топоры, показывали плохие приметы и требовали всех чужаков убивать. Белов долго так жил, было всё хуже и хуже, пока не подумал. Вдруг шаманов обманывают злые духи, которые представляются им добрыми и дают плохие советы. Как добрые духи могут назвать железный нож плохим, если он так хорошо режет мясо? Это ведь добрые боги научили людей всему, что люди умеют, а не злые. Значит, остальные умения людей тоже от добрых богов. Отказался Белов слушать шаманов и зажил хорошо. Белов почувствовал, что Топор не понимает, к чему такая прелюдия, и перешёл к делу.

— Признаюсь тебе, Топор, я вижу, что ты умный вождь, это я освободил вашу жертву и отвёз её домой, — Белов заметил, что вождь не сильно удивился и сидит неподвижно. Значит, они уже всё просчитали, и он правильно поступил, рассказав правду, — двадцать лет назад я дал клятву, что спасу от смерти пять женщин, которым грозит гибель. Когда я увидел, что приносят в жертву мужчину, я не вмешался, но спасти женщину я поклялся и не смог обмануть богов.

— Я не боюсь смерти, скажу по секрету, своими умениями я могу убить всех твоих воинов, — Белов заметил улыбку Топора и разыграл обиду, — покажу прямо здесь свои умения. Пойдём на пригорок.

Вождь с интересом пошёл за Беловым, который предполагал, что с пригорка увидит лосей или зубров, обычно пасущихся неподалёку. Предположения были верными, в сотне или больше метров мирно жевали траву два десятка зубров. Белов на глазах недоверчивого Топора тремя выстрелами уложил двух зубров, затем переговорщики вернулись на берег. Потрясённый вождь молчал, потом выдавил,

— Ты должен ответить за оскорбление святилища.

— За преступления наша Правда всегда даёт разные наказания, или заплатить виру или выдать преступника головой. Что толку, если вы меня убьёте, я перед смертью тоже убью ваших воинов, хоть немного. Зато у вас не будет железного оружия, которое есть у соседей, и они через пару лет выгонят ваш род с берегов Камы, а, может, просто убьют, — Белов смотрел Топору в глаза, медленно выговаривая угорские фразы.

— Если вы возьмёте с меня виру, я её могу отдать железным оружием. Да ещё после этого мы останемся друзьями, и вы сможете выменивать у нас оружие и другие железные инструменты. У моего народа есть поговорка, плохой мир лучше хорошей войны. Думаю, что похожая поговорка есть и у вас, — Белов демонстративно потрогал порез на шее от стрелы и продолжил, — при всех своих действиях я не пролил ни капли крови, а твои парни меня ранили. И коли вы судите меня по вашей Правде, я могу требовать виру по своей Правде.

— Я не тороплю тебя с решением, вождь. Если ты не можешь решить сам, посоветуйся со старостой рода. Я даю тебе слово, что до твоего решения не убегу и дождусь его в своём селении. Можешь советоваться с кем хочешь, только запомни мои слова о шаманах. Мы не знаем, кто даёт им советы, добрые боги или злые духи, которые ими притворяются. Как мы можем знать, какой зверь живёт в лесу, если не видим ни леса, ни зверя? Кто из нас не делал ошибок, шаман такой же человек, он тоже может ошибаться. Я отдаю свою жизнь в твои руки, Топор, я верю тебе, как честному человеку. Чтобы тебя не посчитали лжецом, даю тебе подарки для твоего рода, раздавай их, как решишь сам. Согласен ли ты так поступить?

— Согласен, — после долгого раздумья выдавил Топор, — разглядывая подарки, выложенные перед ним.

— Последняя просьба, пусть твои воины принесут убитых зубров, одного из которых отдаю вам, — Белов улыбнулся, разводя руками, — с женой мы не справимся.

Наблюдая со скрытым злорадством, пока воины притащат убитых зубров и загрузят одного в лодку, Белов и Алина с ветерком укатили на моторке. Дома Белов едва успел распорядиться об усиленных постах на ночь, как уснул, дойдя до кровати. Нервное напряжение всегда действовало на Белова не хуже снотворного.

Утром угров на месте не оказалось, для Белова потянулось ожидание, которое он определил до десяти дней. На эти дни Белов отошёл от всех занятий и с утра до вечера проводил тренировки, восстанавливал навыки рукопашного боя. Несмотря на успешные единоборства с аборигенами, Белов не тешил себя иллюзиями. С настоящим мастером меча он не справится, поэтому Белов до изнеможения разрабатывал приёмы боя с мечом, в качестве которого выбрал один из образцов коллекции Алексея, самый лёгкий, больше похожий на шпагу, с закрытой гардой. В качестве основного приёма Белов решил использовать слабое знакомство с колющей техникой. Тренировался Белов исключительно в бронежилете, с револьвером на поясе.

Кузнецы изготовили Белову пару щитов разного диаметра, обшили кожей, часто Белов работал со щитом. Половину времени Белов проводил в отработке давно забытых рукопашных приёмов, используя в качестве спарринг-партнёров всех взрослых мужчин. Одно радовало, физическое состояние было на высоте, за два года Белов настолько окреп и выработал такую выносливость, что доводил молодых спарринг-партнёров до изнеможения, даже не вспотев. От жителей посёлка и Пашура Белов не скрыл возможной гибели, одновременно всем озвучил своё завещание, где разделил имущество между Третьяком и жёнами. Он строго запретил всем в случае своей гибели или бегства нападать на угров, но, продавать им железные изделия тоже запретил. С Третьяком, Ларисой, Алиной и Владой они провели стрельбы, где Белов полностью обучил Третьяка обращению с карабином. На время возможного поединка, вероятность которого Белов приближал к девяноста процентам, Третьяк должен был с карабином находиться в отдалении, а женщины с ружьями на виду, но за укрытием. Ради этого Белов поставил на «Сайгу» оптический прицел, Третьяк несколько раз выстрелил, привыкая.

Укрытие, как и место для поединка, уже готовили. На месте предыдущей встрече огородили поляну, со стороны Бражина поставили крытую трибуну из досок, на высоту более трёх метров. Она запиралась изнутри и блокировалась щитами. Из этой трибуны женщины и должны были открыть огонь. Место для Третьяка не оборудовалось, он должен был скрытно подойти с фланга, пресекая окружение. Приняв максимально возможные меры безопасности, Белов последние тренировки проводил уже достаточно спокойно, даже уверенно, протыкая, отработанными до автоматизма движениями, сердце, печень и коленные чашечки чучелам, расставленным в тренировочном зале. Кроме близких людей, никто не видел технику боя Белова и его приёмы.

В день, когда мальчишки сообщили о прибытии угров-охотников, Белов как раз провёл первую тренировку и сидел, обедал. Быстро закончив обед, Белов собрался и с жёнами приплыл к месту встречи, где женщины заняли места на трибуне. Третьяк пошёл пешком, стараясь прийти незаметно.

Белов подошёл к Топору, рядом с которым стоял шаман и воин, убивший первую жертву.

— Я здесь, вождь, — подчёркнуто обратился к одному Топору Белов, не глядя на его сопровождающих, — какое твое решение?

— Решение рода, — вмешался в разговор шаман, довольный донельзя, — принести тебя в жертву, негодяй.

— Я требую поединка, божьего суда, — спокойно ответил Белов, — я имею на это право по любой Правде.

Шаман оскалился, он, наверняка, был готов к такому повороту событий,

— Вот твой поединщик, — воин, слева от шамана, шагнул вперёд, — боги на его стороне.

Белов ещё несколько раз громко уточнил условия поединка, который шаман позволил вести своим оружием до любого исхода боя, хоть смерти. Поединок будет один, мстить за убитого не разрешалось. После любого исхода поединка оба рода не враждуют, остаются в мире. На этих условиях настоял Белов, по его требованию шаман громко объявил их, чтобы слышали все зрители. На вопрос Белова, какие наказания для нарушителей, шаман громко объявил, — Смерть!

После этого Белов с противником вышли на лужайку, изучая друг друга. Противник Белова был ниже его ростом, но это не радовало, небольшой рост предполагает быстрые движения. Вооружился оппонент каменным топором и каменным же ножом в другой руке. Глядя на его мягкие скрадывающие движения, Белов почувствовал холодный пот на спине, движения выдавали мастера. Белов перед таким бойцом мог продержаться только пару минут, до первой ошибки. Он неподвижно стоял на лужайке, со шпагой в правой руке и пустой левой рукой, глядя на подкрадывающуюся смерть. Всё, пошло движение, почувствовал Белов, отскакивая вправо с рубящим ударом шпаги, который соперник принял на свой нож, топором ударив по тому месту, где долю секунды назад стоял Белов. Белов анализировал каждое движение угра, глядя ему на грудь, чтобы удерживать в поле зрения ноги. Очень ему не нравились эти ноги.

С ног и началось следующее нападение, соперник присел и кувыркнулся вперёд с мощным ударом ногами и топором, Белов опять успел уйти вправо. Не совсем успел, левую кисть ободрал кремнёвый нож, по руке потекла тёплая кровь, пока только каплями. Шаман уже кричал, подгоняя своего бойца, но Белов не слышал ни одного звука. Мир сузился до двух метров в диаметре, где поместились только он и противник. Противник взял небольшую передышку, поражённый тем, что Белов ушёл от его кувырка, Белову же просто повезло. Много лет назад среди рукопашников он видел такой приём и запомнил его не только в силу оригинальности, но и за нокдаун, полученный Беловым в этом исполнении. Белов не атаковал, своими передвижениями раскрываясь для повторения первого удара, который якобы намеревался парировать, как прежде, с уходом вправо. Это был маленький шанс на победу, который Белов тщательно пестовал, показывая противнику разворот вправо. Тот не купился на это, ударив из другого положения ножом и топором, уход вправо при такой комбинации Белов сделал машинально, чем сработал на свою обманку. Ещё финт, Белов остался на месте, опасно подпуская соперника, ещё. Нет, это не финт, Белов успел скользнуть влево, насаживая противника на шпагу, но уйти от его ножа не успел.

Угр, уже мёртвый, успел ударить Белова ножом в плечо, там, где бронежилет не защитил. Ну, нет у жилета рукавов, нет и всё. Угр упал, прямо со шпагой в груди, Белов остался стоять, зажимая левой рукой рану на правом плече. Убедившись в смерти противника, Белов увидел мир вокруг, одновременно удивляясь, что кровь бежит так медленно. Мысли тоже становились медленными и вялыми, как и движения. Белов очень медленно начал доставать пальцами правой руки носовой платок, который Белов по привычке держал в заднем кармане брюк. Потом также медленно вытирал окровавленные ладони и левой рукой обматывал вокруг раны на правом плече. Угры стояли на месте, ожидая команды шамана и вождя, те замерли, не поверив в победу Белова. Белов закончил с раной и левой рукой вытащил шпагу из тела противника.

— Кто победил, на чьей стороне боги? — громко крикнул Белов, обращаясь к шаману.

— Ты победил, — тихо процедил сквозь зубы шаман, готовый растерзать Белова.

— Раз ваш суд окончен, требую суда за кровь, которую мне пролили безвинно, по моей Правде, — Белов показал Топору и всем воинам-уграм на повязку на шее, которую специально не снимал для этого спектакля. Наступила вторая часть Марлезонского балета, сейчас выход Белова.

— За кровь без вины по Правде положена вира пять гривен или выдача головой, — Белов на последнем слове сорвался на фальцет, хотя пошатывался он специально, показывая свою слабость всем поведением, — если нет гривен, оставляйте мне виновника до уплаты, я подожду.

На последней фразе Белов присел на траву, в самом деле, кружилась голова от кровопотери. Но представление надо доиграть до конца, Белов всем своим поведением выманивал шамана на божий суд. Шамана надо убивать, такой людоед в соседях Белову не нужен, это скрытый очаг не просто войны, а предательского нападения. Поэтому Белов не взял с собой ни одного мужчину, только женщин, поэтому громко объявил о большой вире и настаивал на ней. Поэтому всячески симулировал свою слабость, хотя ещё пара минут и симулировать не надо будет. Ну, решайся, скотина, думал про шамана Белов, сидя на траве, я такой слабый и беззащитный, бери меня голыми руками.

— Я сам буду защищать честь нашего рода, требую божьего суда, — шаман гордо подошёл к Белову, помахивая каменным топором.

— Условия те же, любое оружие, до смерти, никто не мстит, — Белов медленно и громко повторил предыдущие условия поединка, вставая с травы, — тогда я согласен.

Шаман стал медленно ходить по кругу, делая выпады в сторону Белова, но, не подходя на удар. Белов стоял неподвижно, со шпагой в руках, «Ай, молодец шаман, ждёт, пока я совсем ослабею, чтобы легко добить»

— Хрен вы угадали, господа людоеды, — Белов переложил шпагу в левую руку и вынул револьвер, предохранителей на котором не предусмотрел. Он демонстративно поднял руку в сторону шамана и выстрелил ему в лоб, попал, конечно, трудно промахнуться на пяти шагах, чай не дуэльные пистолеты Лепажа. После падения шамана демонстративно засунул револьвер в кобуру и пошёл в лодку, Белову было плохо, всё вокруг потемнело, только усилием воли он добрался до лодки.

Подбежавшим женщинам велел садиться, Алину отправил к Топору.

— Передай вождю, что он и его воины мои друзья, пусть приезжают в гости, привозят меха на обмен, в любое время.

Только, убедившись, что Алина вернулась, потерял сознание. Как его везли домой и перевязывали, Белов не чувствовал.

Очнулся Белов через сутки, чувствуя себя отвратительно. Кроме слабости от потери крови, в обеих ранах ощущалось сильное жжение. Белов спросил Ларису, сидевшую у кровати, чем обработали его раны, та позвала Алину. Алина сказала, что раны ничем не обрабатывали, промыли отваром трав и забинтовали, даже зашивать не стали, раны были рваные и неглубокие. Белов похолодел, когда представил, что оружие, которым его ранили, могло быть отравленным. Он велел развязать все раны и принести всю аптечку, оставшуюся от двадцать первого века.

Осмотрев обе раны, насколько смог это сделать, Белов заметил зелёную корочку, покрывшую большую часть обеих ран. При всём прежнем опыте ранений, своих и чужих, Белов ни разу не замечал такой расцветки ранений. Он решил, что это яд, который надо немедленно удалить из организма. Белов проглотил несколько таблеток анальгетиков и велел Алине срезать острым ножом всю зелень с ран. Ларису отправил готовить горячую воду для душа, в котором намеревался смывать остатки отравы, попавшей в раны. Одновременно Белов развёл пять таблеток антибиотиков и отложил пару, чтобы выпить после всей процедуры. Пока шла подготовка, анальгетики подействовали, и даже язык у Белова онемел.

Он прошёл в ванную, где Алина двумя остро отточенными ножами не соскоблила, а срезала всю зелень со слоем мяса. Белов предупредил всех домашних, что зелень, это отрава, её надо убирать аккуратно, не трогать пораненными руками. Пока он сидел под душем, смывая заражённую кровь, действие обезболивающих лекарств закончилось, какая началась боль! Белов протёрся насухо и присыпал раны на руках порошком анальгетиков и антибиотиков, сам тоже выпил антибиотики и провалился в забытьё. Кошмарные сны, увиденные за время до пробуждения, странным образом перемешались с действительностью. Белов кого-то преследовал, затем убегал, сражался, умирал под ударами врагов. Немного придя в себя, Белов через силу поел жареной печени и свежих помидор с яичницей, огромную потерю крови надо восстанавливать.

Лариса рассказала, что в посёлке всё нормально, начинают убирать урожай, отелилась корова, скоро будет молоко. Белов вспомнил о свинцовой руде и велел срочно отправлять лодки за этой рудой, Алина обещала подробно рассказать, куда. После небольшого улучшения, снова началось онемение в руках. При осмотре раны выявились ещё островки зелёного налёта на краях кожи и коросте. Пришлось Белову и Алине вновь повторять неприятную процедуру срезания мяса по-живому. Белов на этот раз не дотянул до конца процедуры, потерял сознание уже в душе. Очнулся в постели от страшных болей в раненых руках и головной боли. Лариса успокоила его, раны обработали так же, как и в первый раз, но анальгетики действовали всё слабее. Дважды приходилось ещё срезать отравленную плоть, пока Белов перестал чувствовать жжение в ранах.

Облегчения это не принесло, организм перестал работать на заживление. Тело, под ударными дозами антибиотиков и анальгетиков, при огромной потере крови, отказывалось выздоравливать. Открытые раны на руках не заживали, огромная слабость и постоянная головная боль стали привычным состоянием Белова. Ванны и компрессы из лекарственных трав, как и различные отвары, приносили получасовое облегчение. Головные боли доводили до мыслей о самоубийстве, лишь бы закончились мучения. Только вредность характера Белова, не желавшего прослыть посмертной жертвой шамана, давала силы для жизни. Продолжалось это состояние больше трёх недель, за которые успели убрать полностью весь урожай. В один из визитов Третьяка, рассказывавшего о работе над вторым паровым двигателем и модернизации парохода, Белову пришёл на память рассказ о лекаре, живущем недалеко от Выселков, которого не трогали окрестные племена. Третьяк подтвердил это, даже взялся отыскать место, где этот лекарь живёт.

Отправились к лекарю на моторке, втроём, с подарками для лекаря. Алина достаточно уверенно управляла мотором, до пещеры, в которой жил лекарь, добрались за один день, к вечеру. По часам, которые Белов не снимал все два года в этом мире и заменил уже три изношенных ремешка, было семнадцать тридцать, пятого сентября. До пещеры Белов смог дойти сам, но у входа не удержался, сел на камень, обильный пот капал с лица прямо на землю, сердце практически не билось, отдавая в груди тянущей тупой болью. «Вот и всё, приехали», нашёл в себе силы ухмыльнуться Белов. «Домой дойти уже не смогу, жаль, что так получилось», Белов не верил в помощь лекаря, тут шаманскими плясками не обойтись. Лекарь, появившийся из пещеры, оказался довольно высоким стройным мужчиной, не старше Белова на вид, в длинном одеянии с капюшоном. Не спрашивая ничего, он взял Белова за руку и повёл за собой в глубину пещеры. Как Белов шёл за ним и куда, он уже не понимал, впав в очередное забытьё.

Проснулся Белов от ощущения счастья и радости, как в детстве, в первые дни каникул, ожидание чего-то хорошего и приятного. Он лежал на спине, в пещере, у его ложа стоял лекарь с откинутым капюшоном. Даже при сумрачном освещении пещеры Белов заметил, как мужчина похож на двух чудинок, живущих в посёлке.

— Ты чудин, — не ожидая подтверждения, произнёс Белов, — в нашем посёлке живут две чудинки. Когда умру, забери их к себе, жалко, погибнут одни.

Белов не сомневался, что облегчение самочувствия, отсутствие головной боли и ясность мыслей, лишь ремиссия, которая закончится смертью. К ней он давно был готов, жаль только не сможет защитить жителей посёлка, хотя, если сильные люди, справятся сами.

— Ты из другого мира, — не спросил, а констатировал факт лекарь, — кто ты?

Белов, которому нечего было скрывать, коротко рассказал о мире, где жил раньше и как попал сюда. Назвался он охранником, работавшим на богатых, что не сильно отличалось от реальных функций милиции. В конце рассказа добавил, — Я не знаю, может здесь моего мира, может, очень похожий, но другой мир, так получилось без моего желания.

— Ты удалил не весь яд из организма, часть его впиталась и действует. Скоро ты умрёшь, — лекарь спокойно смотрел на кривую усмешку Белова, — есть только один способ твоего излечения. Никто из людей его не выдерживал и не выдержит, хотя, твой организм отличается от здешних людей, по развитию мозга.

— Я попытаюсь воздействовать на твой мозг, но ты рискуешь сойти с ума.

— Тогда убей меня, чтобы никто не видел меня такого, — улыбнулся Белов, — ты же знаешь, что соглашусь.

— Спи, — лекарь коснулся ладонью лба больного, и всё исчезло.

Снова продолжилась череда погонь и побегов, драк и сражений, чувство отчаяния перемежалось со страхом, постепенно преследователи стали подбираться всё ближе и ближе. Белов не знал, кто это, но попадать к ним живым не собирался. Он бежал изо всех сил, удивляясь, как быстро его настигают. Вот уже Белов стоит в тупике между скалами, с простой палкой в руке, он разворачивается навстречу преследователям, всё, пора, нагнетает в себе злость перед последней схваткой. И, вдруг, тело взлетает, обманутые враги воют под ногами, а Белов летит всё выше и выше. В этот момент приходит понимание, «Я умер».

Белов открыл глаза, «Ещё жив», промелькнуло в мозгу, в помещении было заметно светлее, чем при разговоре с лекарем. Белов потянулся телом, ничего не изменилось, привычная слабость и головная боль нахлынули на него.

— Эй, есть тут кто? — Белов медленно сел на своё ложе. Очень хотелось есть, Белов взглянул на часы, ого, семь утра десятого сентября. ДЕСЯТОГО! Белов встал на ноги, в это время в пещеру вошёл лекарь. Белов нашёл в себе силы пошутить,

— Доктор, я сошёл с ума, тогда почему я жив?

— Меня зовут Лей, — улыбнулся лекарь, — тебе здорово повезло, Белов. Пойдём обедать, там всё расскажу.

Обедали вдвоём, на столе были свежие помидоры, огурцы, зелень, явно из огорода в посёлке, рыба и мясные блюда с картошкой.

— Это я сгонял Третьяка за овощами, очень мне понравились помидоры. Тебе тоже сейчас нужна свежая зелень, организм на поправку идёт, скоро будешь лучше прежнего, — Лей продолжал неторопливый рассказ, — мне удалось активизировать определённые части твоего организма, тебя ждут большие сюрпризы. К примеру, я живу четыреста лет, связано это исключительно с активизацией определенных функций организма. Мои соплеменники, увы, не могут пройти такую активизацию, поэтому также смертны, как и все люди. Сможешь ли ты прожить так долго, я не знаю. На человеке наблюдать результат активизации мне не приходилось.

— Возможно, продолжительность жизни у тебя не возрастёт, — Лей с наслаждением раскусил большой помидор, — но некоторые функции организма обязательно активизируются, это слух, зрение, обоняние, стойкость к отравлениям, общая выносливость и регенерация. Что ещё изменится, не знаю. Предлагаю тебе самому это проверить, но каждые два-три месяца обязательно приезжай ко мне, хотя бы два года подряд.

Белов от этих слов оживал прямо за секунды, куда то ушла головная боль, по ходу насыщения исчезла слабость, даже показалось, что струи свежего воздуха снаружи приносят запах Алины.

— Иди, Белов, перед ледоставом приезжай, поговорим, — Лей махнул ему рукой и остался за столом, наслаждаясь пищей.

Белов осторожно вышел из пещеры, где его уже ждали Алина и Третьяк.

Весь обратный путь до Бражина и последующие дни Белов чувствовал себя заново рождённым. Краски леса и запахи были яркими, как в детстве. Недомогание проходило с каждым днём всё быстрее, обе раны затянулись, потом стали исчезать даже шрамы. Когда Белов заметил это, первым делом проверил старые шрамы на ноге и спине, те уже исчезли. Восстанавливались силы и выносливость. Уже на второй день по приезду Белов с удовольствием прошёл по хозяйству, проверяя подготовку к зиме. Результаты, в общем, были неплохие, особенно по урожаю, запасы на зиму собрали вдвое больше прошлогодних. Пользуясь обильным урожаем грибов, Белов с удовольствием собирал грибы сам и приобщил к этому мальчишек и девушек.

Парней и девушек покрепче пришлось направить на изготовление черепицы, последние дома всё ещё стояли без кровли, крытые только досками. Как по заказу, приплыли Сагит и Окунь, оба привезли ещё людей. С трудом Белов расплатился с Сагитом остатками продукции, отдал все собранные за лето меха, но сервизы остались нетронутыми. С Окунем договорились в долг, предложил на пробу пилёных досок, которые можно продавать вдвое дешевле обычных тёсаных досок. Про то, что себестоимость досок была в десять раз ниже, Белов не говорил. Один рабочий топором вырубал примерно равную по размеру доску за день в среднем, редко две доски успевал. Братья Лопаты на пилораме за день вырабатывали от полусотни до восьмидесяти досок в среднем, даже с учётом затрат и потерь времени на регулярное техобслуживание и мелкий ремонт пилорамы, производительность была значительно выше.

В конце сентября Белов вспомнил, что могут приехать гости из рода соек, срочно надо готовить товар для продажи. Тина с помощницами наткала столько шерстяной ткани, что Белов на пробу решил часть выложить на продажу. Чеканщики вместе с новичками срочно занялись наработкой зажигалок, Белову пришлось целую неделю заниматься извлечением из свинцовой руды серебра, только потом отдавать на выплавку свинца. Зато часть зажигалок решили делать в подарочном варианте, оправлять в серебро с гравировкой. Кузнецы спешно готовили ножи, топоры и скобяной товар. В качестве пробы Белов решил устроить продажу котят, кошек в этом мире ни у кого не было. Ещё из десятка ограненных самоцветов по эскизам Белова чеканщик делал серебряные украшения. Сами жители посёлка тоже приоделись, женщины пошили шёлковые сарафаны, мужчинам сделали разноцветные рубахи и шаровары. Белов зимой научил Ларису с Алиной работать на швейной ножной машине подольского производства, эта машина сейчас всех выручала.

Не забыл Белов отдать долг Скору за братьев Лопат, съездил на Выселки сам, полюбовался на удивлённое лицо старосты, собрал информацию от Окорока и других жителей. Дикие угры больше не появлялись, зато к Скору приезжали с верховьев Камы пятеро незнакомцев, не из Соли Камской, вооружены богато, пробыли недолго. Белов раздал гостинцы и подарки, чтобы не забывали, и вернулся домой, по пути нагрузив полную лодку каменного угля. До приезда гостей Белов спешил провести третью плавку чугуна, самую большую за лето. Как не спешили кузнецы с запуском доменной печи, гости приехали на второй день после задувки печи. Белов сразу решил использовать процесс в рекламных целях и привёз гостей к доменной печи непосредственно перед открытием летка. Как и ожидал, зрелище расплавленного чугуна, растекающегося по формам, впечатлило не только парней, но и девушек.

Дальше праздник продолжался ещё два дня, с катаньями на моторной лодке, танцами под магнитофон, угощеньем невиданными здесь овощами и картофелем. Белов щедрой рукой отдавал товары в долг, с обязательной записью, разумеется. Основное платёжное средство здешних мест — меха, за зиму парни и девушки обещали добыть необходимое количество и расплатиться весной. Белов понимал, что расплатятся не все, что его вполне устраивало. Должников он намеревался переселить в Бражино, под предлогом присмотра и отработки долга. Пока постоянное население Бражина, даже с учётом невольников и мастеров на договоре, не превышало двадцати взрослых. С молодёжью из селения соек приехали пятеро взрослых мужчин, они привезли с собой меха и целенаправленно покупали железный инструмент, который Белов продавал чуть выше себестоимости, по отпускной цене для купцов. По сравнению с ценами торговцев выходило вдвое дешевле.

Белов с удовольствием показал гостям пустые новые дома, с печным отоплением, большими окнами с двойными рамами со слюдой, полами из досок, крышей, крытой черепицей. Братья Лопаты, сыгравшие в этот праздник свадьбу, подтвердили, что жильё получили бесплатно, уже построенное, вместе с домашней утварью. Кузнецы, приехавшие из Сулара по контракту на три года, рассказали молодым гостям, что получают за работу семь кун в месяц, продукты и одежду Белов обеспечивает бесплатно. Только готовят сами, некоторые приехали с семьями, жёны завели хозяйство. Для таких хозяйств Белов выдавал куриц и пару овец. С поросятами этим летом так и не получилось, зато все овцы окотились, а в табуне лошадей бегали двенадцать жеребят. Провожать Белов гостей решил до самого селения, куда привёл их лодки на буксире, заметно сократив время на дорогу. Основным желанием проводить стала закупка зерна на зиму, ржи, ячменя, овса, гречки. Всё это Белову отдали в зачёт части долгов, за набранные в Бражине товары. Этим запасом Белов вдвое перекрывал потребности на зиму, но, запас карман не тянет, и посевные площади надо увеличивать. За год работники-угры неплохо вырубили окрестности посёлка, вырубки надо засевать.

Растительного масла нынче получилось достаточно, чтобы часть семечек пожарить и научить аборигенов национальному времяпровождению, лузганью семечек. Эту привычку быстро подхватили гости из Липовки, которым Белов подарил целый мешок семечек. Вернувшись домой, Белов застал ещё гостей, на этот раз из Пашура. Опять на два дня песни и пляски, накрытые столы и катанье по Бражке, на этот раз на пароходе. Лодочный мотор Белов снял на профилактику, с тайной мыслью за зиму продублировать его руками кузнецов, в профессионализме которых успел убедиться. С родичами из Пашура приехали несколько угров из дальних селений, чему Белов только радовался, надеясь на расширение торговли. За зиму кузнецы с помощниками, которых уже больше десяти человек, должны наковать достаточно много инструментов на продажу. После отъезда гостей пришлось срочно собираться на охоту, неделя гуляний полностью избавила посёлок от мясных запасов. Охотились из ружей, возобновляемыми патронами, на зубров, которые давали значительно больше мяса. Глядя на мощные туши, разделанные уграми, Белов подумал про одомашнивание зубров. Никакая корова не сравнится с зубрами по весу, ещё бы поймать пару-тройку зубрят, да попытаться их вырастить.

Внезапно обнаружилась нехватка стеклянной посуды для химического производства, в котором Белов был крайне заинтересован. Пришлось подумать об изготовлении стеклянной посуды. Стремясь успеть до холодов, Белов организовал заготовку песка, и строительство ещё одной мастерской с печью для выплавки стекла. Все наличные лодки, кроме моторки без мотора, под тягой двух пароходов, занимались подвозом каменного угля, которого на зиму требовалось очень много, особенно для предстоящих опытов по получению стекла. Белов с удовольствием занимался хозяйственными делами, предвкушая размеренную работу зимой, утеплял мастерские. Обнаружив, что сахарной свёклы собрали больше трёхсот килограммов, часть её, побитые и мелкие корнеплоды, пустил на брагу, для получения самогона. Почти весь запас настоек истребили многочисленные гости.

Второго сына Белов назвал его Всеславом, намеренно давая «княжеское» имя сыну, с перспективой вырастить смелого парня. Алина ушла в хлопоты за хозяйством, освободив от них Ларису. За год совместной жизни обе жены сработались и не конфликтовали, стремясь захватить внимание Белова. Лариса немного жалела Алину, которая не беременела, присматривая за её тремя детьми, не хуже, чем за сыновьями. Белов возобновил занятия в школе, как для новых работников, так и для наиболее толковых учеников, уже знающих основы арифметики и письма, занимающихся второй год.

Глава 42

После ледостава все почувствовали себя отрезанными от хлопотного внешнего мира, и сразу перешли на более размеренный темп жизни. Белов приступил к экспериментам по изготовлению стекла, взяв, в помощники, двух парней из Сулара, подписавших контракт на три года. Несмотря на прочитанную литературу, где процесс получения стекла выглядел очень простым, дело шло очень плохо. Может, песок был некачественный, может, зола и пепел плохая замена соде, может, температура в печи была недостаточной. За две недели результата никакого, пришлось Белову оставить парней одних, намекнув на большую премию, другие дела не ждали. Обеспокоенный огромными расходами этого лета, Белов решил выплавить зимой серебра и штамповать наличные. Увлечённый процессом получения из свинцовой руды серебра, Белов совсем позабыл об охране посёлка, надеясь на ледяные оковы рек.

В одно прекрасное утро в дом к завтракавшему Белову прибежали обе чудинки и сообщили об исчезновении лошадей. Белов, осмотрев следы в конюшне и по берегу Бражки, убедился в угоне всего табуна, кроме жеребят, которых держали отдельно. Угонщиков, судя по следам, было немного, пять-шесть человек, следы угнанного табуна вели в сторону Тарпана. Считая самое вероятное время угона около полуночи или раньше, табун должен был пройти не меньше тридцати километров, даже по скользкому льду. Днём скорость табуна увеличится, пешком их не догнать. Белов собрался быстро, взял с собой Алину и двух чудинок, которых посадил в коляску Иж-Ю3, сам сел за руль, Алина сзади. Мотоцикл Белов не использовал, дороги здесь отсутствовали, но регулярно перебирал и проверял работу, поэтому оставалось только подкачать колёса и в путь.

Следы табуна на льду, чуть припорошённом снегом, были видны даже в предрассветных сумерках, Белов распределил пассажиров осматривать разные берега, сам сосредоточился на дороге, вернее льду. Больше всего он опасался полыньи, течение рек было медленным, но, бывает всякое. На скорости шестьдесят километров они проскочили Пашур ещё в темноте, дальше уже заметно светало. Белов не нарадовался, что летом плавал по Тарпану, теперь он легко входил в повороты и не терял скорости. Второе селение угров, проезжали уже засветло, Белов опасался, что угонщики оттуда и замедлил скорость движения, приглядываясь к следам. Следы уверенно шли вверх по реке, поэтому Белов вновь разогнался, стремясь достигнуть конокрадов до большого селения угров, там их наверняка спрячут и лошадей тоже. Воевать с уграми даже из-за лошадей очень не хотелось, Белову хватило этого лета.

Его расчёт оказался верным, вот они пятеро сзади табуна, один впереди, заслышав шум двигателя, всадники обернулись и попытались ускакать, бросив табун. Белов, чуть притормозив, высадил одну чудинку, собирать разбежавшихся лошадей, затем начал преследовать конокрадов. По ровному льду Белов легко догнал троих, которых Алина сбивала с сёдел ударами карабина, четвёртый попытался сопротивляться, Белов ему добавил кулаком. Двое оставшихся всадников, свернули в лес, поднимаясь по косогору. Белов остановился, велев Алине связать конокрадов, если будут сопротивляться, застрелить, и отдал карабин. Сам выскочил из мотоцикла и побежал за всадниками, которые опережали его на полсотни метров. Ничего, лес для всадника не раздолье, да ещё уставшие за ночь пути кони, Белов не сомневался, что легко догонит воров, лишь бы не вернулись на реку.

На подъёме по берегу в лес, Белов скинул телогрейку и выхватил револьвер, опасаясь его выронить. В лесу всадники продолжали держаться вместе, двигаясь параллельно реке, что напугало Белова. Либо близко их селение, либо собираются вернуться на реку. Он рванул изо всех сил, заметно сокращая разрыв с преследуемыми уграми, разглядеть их уже было легко. Двадцать метров, ещё десять, пять метров, вот уже Белов бежит вплотную к лошади, избегая удара копыт. Правой рукой Белов хватает за полу кухлянки и дёргает на себя, всадник упал.

«Надоело», Белов прицелился в спину оставшемуся конокраду и выстрелил, калибр десять миллиметров с расстояния меньше двадцати метров, швырнул всадника через голову лошади. Всё, Белов сел на упавшего угра, вытаскивая запас верёвок из-за пазухи. Связав первого, Белов подошёл к раненому, тот всё пытался убежать, дёргая ногами и пытаясь приподняться на руках. Пуля попала ему в правую лопатку и рикошетировала, вырвав кусок мяса и кухлянки. Кроме ранения, тот здорово ушибся головой и сломал левую руку. Белову пришлось оказывать разбойнику первую помощь, затем уже связывать ноги. Вот с убежавшими лошадьми довелось помучаться, они никак не хотели идти на голос. Пока обе не запутались уздечками в ветках, Белов полчаса гулял за ними. К этому времени он успел замёрзнуть, поэтому в темпе закинул пленных на спины лошадей, и повёл их обратно. Идти пришлось больше часа, Белов с трудом поверил, что за считанные минуты преследования пробежал пять километров.

Однако, так и есть, вышел он к реке, где стояли связанные конокрады и уже нервничала Алина. Лошадей связали в цепочку, нагрузили связанными конокрадами, на переднюю лошадь села чудинка, и двинулись обратно. Алина рассказывала Белову, сидя сзади, что конокрады не сопротивлялись, сразу признались, что из Вишура. По их рассказам, в порядке вещей молодым парням проявить свою удаль, украв у соседей лошадь или другой скот, или девушку. «Только диких горцев мне под боком не хватало», задумался Белов, как поступить. Оставив всё на потом, первым делом надо вернуться в посёлок. Вскоре они соединились с основным табуном и тронулись дальше. Усталые лошади не могли толком идти, раненого погрузили в коляску, остальных конокрадов пересадили на более сильных коней, но тоже вели на поводу. Когда проходили мимо угорского селения, Белов заехал туда и сказал, что всё нормально, проверяли новое устройство, как быстро оно догонит лошадей. Получилось хорошо, пообещал на этом устройстве побывать в гостях зимой.

Примерно то же самое сказал Белов и в Пашуре, не обмолвившись о конокрадах. Чудинкам и Алине тоже велел не говорить на эту тему, в крайнем случае, сказать, что кони убежали сами, напуганные тигром. Впрочем, в Бражине любопытных не было, все работали, даже бывшие наложницы. Белов перевязал раненого, затем подробно допросил всех угонщиков. Ничего интересного они не добавили, Белов отправил всех в острог, так он назвал сарай без окон и дверей, где держали в своё время бандитов Рудого. Острог, правда, был без печи, но для тепла кинули сена и накормили воришек. Возвращать их домой Белов не собирался, разве за огромный выкуп. Что с ними делать, не знал и придумать не мог. Чтобы воры не сбежали, за ноги всех приковали к железным штырям, вне досягаемости друг от друга. Кормили их дважды в день, достаточно сытно, раненый быстро шёл на поправку.

Белов занялся системой охраны посёлка, которая была отвратительной, как и в любом селении, вернее, её просто не было. Мысль об охране всего посёлка пришлось отбросить сразу, как нереальную. Создавать стражу было неоткуда, да и содержать её не на что. Этот год был практически убыточным, а стражники любят звонкую монету. Решили бы вопрос об охране сторожевые псы, но их тоже не было. Пришлось ограничиться охраной только скотного двора и мастерских, тут уже было легче. Белов в срочном порядке изготовил три аккумулятора, свинца и меди было достаточно, кислот и любых щелочей получить не долго. Запасов Алексея, занимавшегося электроникой всерьёз, хватило почти на сотню метров провода. Собрать контур, срабатывающий на размыкание цепи, смог бы даже пятиклассник. Белов поставил три рубежа охраны, на ворота скотного двора, на двери конюшни, на двери химической мастерской. Чеканщики работали дома, в кузнице ценных инструментов не было. Никому об установке сигнализации Белов, естественно, не сказал, а звонок вывел к себе в спальню. Там же стоял и выключатель сигнализации. Теперь, за завтраком, Белов с удовольствием слушал, как звонок оповещает о приходе чудинок на работу.

Как впоследствии оказалось, придумал он это вовремя, буквально на третью ночь сигнализация сработала. Белов быстро собрался, захватил Алину с фонариком, тихонько подошли к скотному двору. Трое угров уже выгоняли лошадей, поторапливая друг друга. Белов без всякой жалости оглушил двоих прихваченной дубинкой, третий успел повернуться, на своё счастье, не крикнул. Белов взял его на болевой контроль и внятно спросил, сколько ещё конокрадов и где они ждут. Парень не смог скрыть последнего конокрада, ожидавшего на берегу.

Эти четверо оказались из соседнего селения выше по течению Бражки. К ним Белов, неожиданно для себя, отнёсся гораздо мягче, или жёстче, как смотреть. Парней он приковал к мехам на кузницах, доверив охрану и кормление помощникам кузнецов. Те были очень рады, когда избавились от работы на мехах, а чтобы воришки не сбежали, Белов надел им на одну щиколотку браслет, чуть больше ноги в области сухожилия. Теперь ходили конокрады спокойно, а бегать или прыгать не могли, резкая нагрузка на стопу вызывала сильную боль в сухожилиях. Пока продолжались эти погони и захваты, стеклодувы добились неплохого результата, у них стала получаться стеклянная масса, грязно-серая, но стеклянная. Белов занялся выдувкой различных сосудов вместе с парнями, да так увлёкся этим занятием, что не заметил, как пролетела целая неделя.

Наступил декабрь, выпал глубокий снег, теперь при всём желании лошади не смогут передвигаться по льду или лесу. Никто за конокрадами из родных селений не приезжал, Белов уже решил весной продать их Сагиту или Окуню. Сам он продолжил работу по извлечению серебра, посуды хватало уже любой, производительность резко выросла, пришлось опять привлечь помощниц для работы по концентрированию кислот. Наработав больше сотни килограммов серебра, Белов занялся отливкой монет, в одну куну весом, это десять граммов. На одной стороне монеты он написал русским шрифтом «Одна куна», на другой стороне скромно, «Белов, третий год». К сожалению, эту работу доверить никому Белов не мог, пришлось потерять неделю на пополнение серебряного запаса. Кроме монет, Белов отлил сотню гривен по образцу последней оригинальной, оставшейся у него.

Наведавшись очередной раз к шести узникам, чьи раны полностью зажили, Белов спросил, не желают ли они помыться, такая вонь стояла в их узилище. Парни согласились, Белов отвёл их в баню, после которой предложил поработать, зато баня обеспечена дважды в неделю, а в кормёжке появится мясо. Конокрады согласились, теперь Белов лично каждое утро отвозил их на санях на работу, классическую работу каторжников, валить лес. Лес вырубали возле доменной печи, где разросся глиняный карьер. Весной весь лес можно было легко сплавить по реке, чтобы не было засорения Бражки, заключённые сразу шкурили брёвна и складывали на берегу. Побега Белов не опасался, по глубокому снегу, да с браслетом на ноге, даже до посёлка было трудно добраться, всего-то пара километров. А уж бежать точно невозможно.

Остальные производства в посёлке не нуждались в наблюдении. Валенки нынче не катали, хватило старых запасов, а покупали их плохо, народ был очень консервативный. Вся шерсть ушла на ткань, которую весело и с песней нарабатывали в доме у бабушки Тины. Купленный хлопок Белов почти весь переработал на порох, оставив немного на опыты по динамиту. В январе Белов решил изготовить хоть один токарно-расточной станок, без которого невозможно было изготовить ружья и пушки с казённым заряжанием. Два наиболее грамотных кузнеца занялись подготовкой деталей, а Белов задумал строить ещё одно водяное колесо, для мощного движителя на станок. После недолгих поисков, удобное место нашлось недалеко от дома, куда Белов перевёл своих лесорубов. Самому теперь приходилось исполнять обязанности конвойника, оставлять одних преступников с топорами в руках возле посёлка Белов не мог. Чтобы не мёрзнуть на морозе, Белов устроил себе тренажёрную поляну, где отрабатывал удары по груше, метал ножи в мишень, вспоминал давно забытую гимнастику тайцзи-цюань. С наступлением сильных холодов работы на улице прекратились.

Белов опять вернулся в химическую мастерскую, где его дожидались образцы руды, привезённые из Соли Камской. Его помощницы уже исследовали предварительно все образцы, уменьшив число интересных до восьми, в большинстве проб была исключительно железная руда. Зато в оставшихся образцах, за вынужденное безделье в январе, Белов нашёл неплохое содержание никеля, марганца и хрома. Осталось только вспомнить основы металлургии и сварить легированную сталь, сущий пустяк.

Глава 43

Четвертый год

Перечитывая справочники по металлургии, Белов обнаружил у себя великолепную память, сейчас он запоминал все процентные содержания, таблицы и технологии с первого прочтения и вспоминал легко, даже через неделю. Белов отнёс это к лечению Лея и вспомнил, что не появился у него осенью. Пришлось готовиться к путешествию, замаливая грехи гостинцами. Отправились туда вдвоём с Алиной, на санях. Снег на Каме был неглубокий, плотный, лошадка шла уверенно, заночевать всё равно пришлось в лесу, не добравшись до Выселков пяток километров. Белов опасался нападения, спал с Алиной по очереди, обошлось.

Лей осмотрел Белова, принял гостинцы и подробно выспрашивал о самочувствии, потом, как ни странно, о детстве. Белов поначалу сомневался, говорить ли правду, но, постепенно разоткровенничался и рассказал о детстве, учёбе в школе, увлечении книгами и общем уровне развития общества. Для объяснения Белов продемонстрировал свой любимый фонарь-генератор, револьвер, наручные часы. Оставив лекаря в глубоком раздумье, Белов с Алиной поспешили обратно. Непонятное чувство тревоги давило Белова, а таким знакам Белов привык доверять. По мере приближения к устью Сивы, тревога становилась всё сильнее, она передалась лошади, которая бежала без всякого понукания. Предчувствия оказались верными, устье Сивы было перепахано множеством следов. После изучения следов Белов с Алиной решили, что санный обоз из десяти или больше саней, с пешими людьми в сапогах и валенках прошёл вниз по Каме, не больше суток назад. Все бражинцы ходили в валенках, значит, в обозе были свои и чужие.

Явно не в гости наладились, мелькнуло в голове у Белова, или пленных ведут, или, того хуже, переоделись в трофейные валенки. Сани тяжело гружёные, идут медленно, надо догонять. Добираться в Бражино нет времени, за сутки-двое любой снегопад заметёт следы без остатка. Догадка Белова оказалась верна, буквально через три часа, когда стемнело, и пора было ночевать, началась пурга. Белов взял в руки фонарик-генератор и пошёл перед лошадью, Алина сзади вела её под уздцы. Шли до середины ночи, пока вьюга не закончилась, а Белов не убедился, что следы хорошо видны. Спали часа четыре, ещё затемно поднялись, проверили следы и пошли вниз по реке. Белова охватило знакомое чувство охотника, настигающего врага. Он проверил вооружение, к карабину было полсотни патронов, да к двум револьверам столько же. Мысль о том, что нападавшие вполне могли сжечь весь посёлок, доводила Белова до бешенства. Убеждение, что все женщины как минимум изнасилованы, тоже не добавляло спокойствия.

Караван они увидели ещё до полудня, в утренних сумерках. Преследуемые, разглядев, что едут одни сани, даже не изменили скорость движения, поэтому уже через час Белов поравнялся с последним возком. Пользуясь теплой погодой, не холоднее десяти-пятнадцати градусов, Белов скинул полушубок, оставшись в бронежилете, приготовил оружие, постепенно приближаясь к голове каравана. Среди почти тридцати саней, доверху гружёных награбленным в Бражине инструментом, вещами, даже чугунными слитками, больше двадцати были бражинскими, Белов узнал многих лошадей. Табунок жеребят двое верховых гнали позади обоза, остальные нападавшие сидели в санях. Всего Белов насчитал двадцать три незнакомых мужика, в нескольких санях правили пленные угорские девушки, часть из них шли рядом с санями. Ни одного мужчины из Бражина в обозе Белов не увидел, парней и мальчишек тоже не было. Зато среди возниц были несколько раненых.

Белов обогнал первые сани и развернул свой возок поперёк пути.

— Всё, приехали, — Белов вылез из саней, и с карабином в руках встал на заснеженный лёд, — поворачивай обратно, приехали.

— Ты кто такой, — закричали мужики сразу из трёх возков, — проваливай, пока цел.

— Объясняю один раз, — Белов громко крикнул, — это меня вы ограбили, добром прошу всё вернуть.

— Хватай его, ребята, — трое ближайших мужиков бросились на Белова, размахивая дубинами.

Белов не стал миндальничать, тремя выстрелами из револьвера в ноги уложил всех троих на снег. Быстро осмотрел возничих, из карабина выстрелил в плечо одному, вытаскивавшему лук. Алина отошла в сторону, её задача была обговорена заранее, высматривать лучников. Белов стал заменять стреляные гильзы в барабане, поглядывая на возниц, сидевших без движения. Все разбойники опешили от такой наглости Белова и крутили головами, выглядывая засаду. Ну не может один человек так нагло нападать на два десятка здоровых мужиков. Раненые в это время ковыляли и ползли к саням, останавливая кровь, у них уже вопросов к Белову не было. Минут через десять тугодумы решили справиться с Беловым своими силами, поскольку следов засады никто не обнаружил. Почти двадцать бородачей слезли с возков, и пошли к Белову, с явным намерением обойтись без разговоров. В руках у большинства были дубины, но встречались и рогатины. Лучников среди них Алина и Белов не заметили, хоть это радовало.

— Стоять, дальше не пущу, — крикнул Белов, когда до бородачей оставалось метров тридцать. Никто его, естественно, не стал слушать, пришлось стрелять из карабина по ногам. Только после пятого упавшего и орущего «подельника», бородачи догадались, что Белов, возможно, опасен. Подкравшиеся за их спинами двое конных, попытались убедить Белова лихой кавалеристской атакой. Белов испугался, что его сомнут, и стрелял прямо в грудь наездникам, после четвёртого выстрела оба свалились, остановив лошадей зажатыми поводьями.

— Стоять на месте, кто побежит, буду бить насмерть, — Белов громко крикнул, пресекая возможный побег в разные стороны. Убивать, да и ранить всех бородачей Белов не хотел. Кто тогда поведёт обоз обратно? Пока мужики в замешательстве переговаривались, Белов заменил обойму в «Сайге», затем снарядил пустую. Убедившись, что вопросов и других действий бородачи не высказывают, Белов принялся распоряжаться. Как ни странно, указания исполнялись достаточно быстро и молча. Всё оружие сложили в возок Белова, раненых перевязали и устроили на возки. Оба всадника оказались убиты, их погрузили на сани. Затем все развернулись, и караван пошёл обратно. Сам Белов сел на одну из верховых лошадей, а на второй, невесть откуда появившийся, парнишка-угр из Бражина стал погонять табунок жеребят. К вечеру успели вернуться к устью Сивы, где заночевали в брошенном селении. Ночь Белову пришлось опять провести в полудрёме, охраняя пленников.

Как рассказали по дороге обрадованные угорские девушки и бабушка Тина, тоже захваченная бородачами, дома в посёлке не сожгли, только ограбили. Напали на посёлок днём, большинство парней и мальчишек разбежалось, бандиты захватили только девушек, сидевших за ткацкими станками. Семья Белова, Третьяка, почти все рабочие, успели укрыться в доме Белова. Там они отстреливались из всех окон и даже с чердака, ранили пятерых бородачей. Когда раздосадованные бандиты решили сжечь дом, к нему уже нельзя было подобраться. А от зажигательных стрел ни стены, ни крыша не загорались.

«Ещё бы загорелась железная крыша, улыбнулся довольный Белов, вспоминая, как знакомые Алексея пропитывали стены дома негорючим составом лет пять назад. Хороший, видимо, состав оказался»

Короче, когда обоз с награбленным имуществом покидал Бражино, от дома шёл только дым, гореть стены не желали. Стёкла в окнах наверняка побили все, такие хорошие стеклопакеты были, здесь такие не поставят, но посёлок должен стоять на месте. С бандитами оказалось совсем просто, это были обычные жители соседнего городка Россоха. Заскучали парни дома зимой и решили сходить в набег на соседа, который, по слухам, разбогател и держит табун лошадей. Дело, как объяснили Белову, житейское, общепринятое. На вопросы Белова, как быть с убитыми и ранеными, последовал поистине философский ответ, не повезло ребятам. Пленных горожан по здешним обычаям, оказывается, либо выкупают, либо выдают головой. То есть, в рабство по усмотрению хозяина. Тут же словоохотливые бородачи показали Белову троих своих товарищей, за которых родные могут дать выкуп, по пять гривен. Остальные живут небогато, большинство уже начали примеряться к работе на хозяина, а, вероятнее всего, к побегу. Пока обоз шёл по Каме, бежать было трудно, на узкой Сиве и Бражке затеряться в лесу рассчитывали многие, кроме раненых.

Поутру Белов обманул ожидания пленных. Достав из награбленного имущества кандалы и цепи, за два часа Белов закрепил на ногах у всех здоровых пленных металлические кольца, не дававшие им бежать. Даже ходили они с трудом, прихрамывая и осторожно наступая на «окольцованную» ногу. Стремясь восполнить потерянные на «кольцевание» часы, Белов велел ускорить движение. Поэтому удалось в сумерках добраться до посёлка.

После проведённых подсчётов, потери оказались не велики. Из жителей посёлка никого не убили, только разбежались все конокрады, которых нападавшие расковали, собирая все железные изделия по домам. Убили всех домашних лосей, туши которых привезли обратно на санях, да попрятали половину кур в мешки, их тоже удалось вернуть. Пару коров не тронули, овец тоже. Продуктовые ямы даже не разграбили, места в санях с трудом хватило на железо и ткани. Белов не ожидал, что так много вещей уже наработано. К сожалению, полностью разобрали нефтеперегонный куб, правда, детали удалось вернуть. Зато руда и уголь оказались нетронутыми, готовые запасы свинца и серебра Белов хранил в доме. Ювелирную мастерскую разграбили, причём ни серебра, ни драгоценных камней у бандитов не нашли. У Белова были мысли, что это изладили бывшие наложницы, которые исчезли в день нападения вместе с двумя южанами-мастерами. Порадовало Белова, что окна разбили только на первом этаже дома, стеклопакеты на втором уцелели.

Пока налаживали быт, Белов отправил мальчишку к соседям, успокоить, что все живы. Одного из раненых пленников с двумя убитыми на санях отправил в Россох, за выкупом к родственникам. Остальные раненые поправлялись, а все остальные бородачи работали для пользы Белова, в кандалах. Такое положение дел не нравилось Белову, но он не мог придумать ничего хорошего. Рабочие руки в посёлке были нужны, наём рабочих и переселение идёт медленно. Отпускать бандитов безнаказанными за нападение нельзя. Тогда все окрестные селения просто встанут в очередь, чтобы ограбить Бражино. Выкуп за них ждать бесполезно, остаётся привлекать к труду, желательно без конвоиров, которых просто нет. Приковать к месту работы в данном случае, самый разумный и практичный способ. Однако, он не решал основного вопроса, как уберечься от нападений. Даже зимой уже три нападения, а летом придётся нанимать караульных. Или строить стены вокруг с колючей проволокой в виде орнамента. Дикость, маразм, размышлял Белов о возможных способах защиты посёлка. Как показал опыт, ни угры, ни наёмные мастера защищать посёлок не будут.

При нападении все сбежались в дом к Белову, а отстреливались только три человека — Лариса и Третьяк с Владой. Остальные сидели, сложа руки, боясь «разозлить» бандитов, вдруг ещё хуже будет. Хотя нет, братья Лопаты и три семейных кузнеца, переселившиеся в Бражино, тоже активно помогали защищаться. Если бы умели стрелять, стреляли бы. С разных сторон рассматривал Белов возможность охраны посёлка, но ничего радикального решить не мог. Напрашивались несколько возможностей обезопасить посёлок от нападений.

Первое, как можно быстрее заселять Бражино семейными людьми и обучать их стрельбе из огнестрельного оружия. Недостатки — очень мало желающих перебираться в чужое селение, в год получится не более пяти-шести семейных пар, в лучшем случае. Здешние жители привыкли жить в своих родах и слушать только главу рода или старейшину. Ни один старейшина не отдаст Белову в подчинение своих родичей, а если просто селить посторонних, то Белов рискует остаться без своей избы. В лучшем случае просто выгонят, в худшем ограбят и убьют, как чужого, со спокойной совестью. Как Белов успел убедиться, неродной человек не считается здесь человеком, его можно убить и ограбить со спокойной совестью, особенно, если поблизости нет его родичей. Поэтому, заселять посёлок надо выходцами из разных родов, желательно дальних, не обросших личными семейными связями и способных к перевоспитанию.

Второе, нанимать охрану или обучать этому подростков из других селений. Молодые поддаются психическому воздействию хорошо, через пару лет можно воспитать неплохих бойцов, хотя бы два десятка, обучить их основам огнестрельного боя и тому подобное. Одновременно провести промывание мозгов и воспитать преданность новому обществу. Тут возникают извечные два вопроса — где взять два десятка молодых ребят, и кто даст Белову эти несколько лет. Ни один староста не отдаст десяток здоровых молодых парней навечно в подчинение чужому человеку. Белов даже не представлял себе, какой подвиг для этого надо совершить. Те же родственные угры, которых Белов выкупил из плена, образно говоря, «помахали дяде ручкой». В этом времени родственные узы главнее любых других. Так же обстоят дела с наёмной охраной, сдадут и не моргнут глазом, никакими деньгами не купить надёжность.

Третье, нападение — лучшая защита. Надо стать во главе какого-нибудь рода, вот так, стать и всё. Что для этого нужно сделать, Белов пока не представлял себе, хотя некоторые варианты можно обдумать. Самый рискованный способ, зато дающий наиболее надёжные рычаги управления людьми. Если первые два пути можно реализовать независимо от обстоятельств, параллельно друг другу, основное время уделяя производству и хозяйству, то захват власти подразумевает полную отдачу этому делу. Да и сама власть, грязное и бесчестное занятие. Белов физически не хотел заниматься в этом мире властными функциями, так хотел жить со спокойной совестью.

После долгих раздумий, Белов решил два первых варианта внедрять постепенно, параллельно, а к третьему переходить только в случае ещё одного нападения на посёлок, не раньше. Как говорится, если прижмёт.

Глава 44

Остаток зимы и весна прошли в хлопотах по ремонту и наработке товаров для торговли. Постепенно все раненые пленники встали на ноги и работали в мастерских, котлован для нового пруда был уже очищен от деревьев, водяное колесо изготовлено. Сразу после таяния снега планировали постройку плотины, к которой Белов намеревался приспособить мощный молот с водяным приводом. Сам же Белов почти всё время проводил в химической лаборатории, усиленно запасаясь патронами и серебром. Эти два дела он пока не мог никому доверить.

Тем более, что почти сразу после восстановления, Белов стал обучать всех семейных, и мужчин и женщин, стрельбе из револьвера. Патроны расходовались по сотне за день, зато к началу ледохода в посёлке уже были готовы полтора десятка надёжных стрелков. Мужчин Белов дополнительно обучил стрельбе из ружей. Патроны ушли в большую убыль, которую Белов с трудом компенсировал новыми изделиями. К тому же, пришлось заменить все револьверные стволы, разъеденные некачественным порохом. Хотя порох и считался бездымным, степень очистки оставляла ждать лучшего, едкий дымок после каждого выстрела был достаточно заметен.

Пятерых пленных выкупили по последнему снегу, приехали на двух санях три хватких мужика, больше похожих на жуликоватых прапорщиков, углядывавших, что и где плохо лежит. Выкуп отдали серебром, двадцать пять гривен, неплохо, пять килограммов серебра. Если не знать, что у Белова своего серебра двести с лишним килограммов лежит в тайнике. Практически ежедневно Белов разговаривал с пленными, выясняя особенности социального устройства Россоха. Изначально селение основали два рода одного славянского племени глазичей. Не так давно, лет шестьдесят-семьдесят назад. Потом в селении начали селиться из других родов того же племени, в том числе из рода сойки, с чьим поселением дружил Белов. В каждом роду, сейчас в городе шесть родов, есть свой старейшина, все вместе они правят городом. Это официально, так сказать.

Фактически городом управляют старшины самых многочисленных первых родов, рода шестипалых и рода ельца. В их родах насчитывается более ста взрослых мужчин в каждом. В остальных четырёх родах вместе ещё около двухсот мужчин. По здешним меркам, достаточно большой и крепкий город, почти четыре сотни мужчин, от четырнадцати до шестидесяти лет. В группе, напавшей на Бражино, были выходцы только из двух «правящих» родов, поэтому, как понимал Белов, с этими родами он дружбу не восстановит. Продолжая беседы с пленными, Белов начал активнее обрабатывать угров, которые уже второй год работали в посёлке. За это время сложилась группа постоянных работников, из семи девушек и шести парней, остальные менялись каждую неделю.

Все угры, как и жители посёлка, умели читать и писать. Белов подкидывал ребятам книжки попроще, с детскими рассказами, сказками. Сам на занятиях и в свободное время стал рассказывать о подвигах Геракла, перемежая греческую мифологию со славянской и откровенной выдумкой. Походы Македонского Белов переиначил, вплетая Вещего Олега и Святослава, а также сказки о богатырях и вольный пересказ былин. Осознанно Белов воспитывал из ребят воинов, вызывая в детской неокрепшей психике желание быть сильным, защитить своих родных и близких. Результат таких разговоров был предсказуем и не заставил себя ждать, все подростки, в том числе и половина девушек, воспылали желанием стать воинами. К практическим занятиям Белов решил перейти позднее, после таяния снега. Пока он озадачил девушек пошивом тренировочных костюмов, а ребят — изготовлением спортивных и тренировочных снарядов и макетов.

Постепенно жизнь вошла в спокойную колею, чему Белов только радовался, надеясь на окончание «племенных извращений», как он обозначил для себя беспричинные нападения соседей за добычей. Дело шла к апрелю, твердый наст в лесу ограничивал почти всё передвижение, а лёд заметно разрыхлился, хотя был ещё крепок. В одну «прекрасную», как говорится, ночь, сигнализация в конюшне опять сработала. Белов не только сам поднялся, но и вооружил обеих жён, о чём не пожалел. Заранее велел стрелять по всем чужим, жалость до добра не доведёт. Прихватив любимый фонарик, все трое осторожно подошли к конюшне.

На фоне белого снега было хорошо заметно, как группа угров выводит и седлает лошадей. Белов не захотел снова гнаться за угонщиками на мотоцикле, лёд был ненадёжный. Поэтому он оставил женщин прикрывать дорогу в посёлок, а сам по лесу вышел на вторую дорогу, которая выводила на реку. Подойдя к угонщикам на двадцать метров, Белов пересчитал их, было девять человек. Три лошади уже были осёдланы, но угры стояли на земле. Белов расслышал их разговор, во время которого определил главаря, раздававшего указания. Его он решил бить первым, после чего осветил фонарём похитителей.

— Всем стоять, я Белов, кто побежит, убью, — Белов говорил громко и отчётливо, потом повторил эту фразу по-угорски.

Как нетрудно было догадаться, первым попытался дёрнуться вожак со своим соседом. Белов хладнокровно выстрелил обоим по ногам из револьвера, для шумового эффекта. Лошади уже привыкли к выстрелам и даже не шелохнулись. Вид воющего от боли главаря и его подручного отрезвил остальных. Они даже не попытались убежать по другой дороге. Пока жёны привычно связывали конокрадов, которых оказалось одиннадцать, Белов расспрашивал главаря, кто надоумил их на кражу. Естественно, убежавшие из плена угонщики. По дороге в Вишур, они останавливались не только в Пашуре, о чём Белов уже знал со слов нескольких мальчишек, но и в следующем селении, Виляе. Там они расхваливали богатство Бражина и жаловались на нелепую случайность, из-за которой кража лошадей не удалась. Тогда у главаря, который оказался сыном старейшины, родилась «продуманная» идея об угоне лошадей по рыхлому льду, который не выдержит тяжесть мотоцикла. Главарь проговорился Белову, что отец его знал о набеге и заранее пообещал спрятать лошадей подальше от селения.

Завтракая, Белов решил выжать из ситуации всё, что можно. Когда рассвело, он усадил раненого главаря и его подручного на лошадей, сам вместе с Алиной тоже верхом, взял на повод ещё две лошади, неторопливо отправившись вверх по Тарпану. Лёд, хоть и рыхлый, конных выдержал хорошо, через три часа кавалькада прибыла в Виляй. Белов дождался появления старшины, которого отвёл в сторону и после нескольких минут «наезда», где обещал повесить его сына и всех пойманных конокрадов на одном суку, а Виляй разграбить и сжечь, предложил альтернативу. Старейшина попытался высказать сомнение в возможностях Белова, кивнув на десяток кряжистых мужиков с дубинами. Белов тремя выстрелами по двум собакам и подвернувшемуся козлу рассеял эти сомнения. Результатом переговоров стал консенсус, вполне устроивший Белова, но вряд ли понравившийся старосте.

Официальное оформление продлилось недолго, все мужчины селения, в том числе и раненые конокрады, поклялись в дружбе к Белову и побратались с ним, приняв его в род. Староста и Белов совершили обряд братания, соединив разрезанные руки и смешав кровь. Обоих раненых Белов оставил в селении, взяв взамен младшего сына старосты, паренька лет тринадцати, и троих девиц посимпатичнее, их выбирал Белов. По соглашению сын старосты должен был жить в Бражине, гарантируя своей жизнью соблюдение договора. Девицы отдавались насовсем в полное подчинение Белову, который становился их старшим родичем. Оставшиеся конокрады должны были работать в Бражине до осени, затем могли вернуться. За каждого возвращённого конокрада староста пообещал отдать Белову на выбор девушку или мальчика, на правах усыновления. За это Белов обещал забыть обиду и приглашал на весенний торг после ледохода. При слове торг, лица угров заметно оживились, они хорошо запомнили, что Белов продавал железные изделия вдвое дешевле других торговцев. Расставались практически друзьями.

На обратном пути Белов заехал в Пашур, где в таком же духе поговорил со старостой Коняем. Белов припомнил ему и неоказание помощи при нападении на Бражино, содействие конокрадам, пообещал забыть всё родство, не кормить зимой и не торговать с Пашуром.

— Через пять лет, — сказал Белов, пристально глядя на Коняя, — наше соглашение по отработке вашего долга закончится. Я буду делать, как ты. Своим друзьям сойкам из Липовки, я покажу дорогу к тебе и помогу им увезти награбленное добро и пленных на продажу. Если на меня нападут враги, я их не буду убивать, я покажу им дорогу к тебе, и враги меня не тронут.

После подобных обещаний, Коняй сдался и сделал всё, как потребовал Белов. На берегу Тарпана повторилась сцена братания, только на этот раз Коняй признал Белова старшим родичем с правом распоряжения всеми жителями Пашура. Чтобы у Коняя не возникло желания обмануть, Белов забрал его единственного сына, толкового парня лет пятнадцати, который уже умел читать и писать.

Первые недели после насильственного братания Белов ожидал любого подвоха, время шло, всё было спокойно. К его удивлению, изменилось поведение большинства угров, особенно тех, кто приходил на временные работы. Возвращаться в Пашур никто не хотел, пришлось Белову проводить ротацию по своему выбору, стараясь воздействовать на всю молодёжь Пашура. Конокрады, услышав о братании, сами попросили Белова принять их клятву, после чего работали не хуже других без всякой охраны. Девиц Белов определил на хозяйственные работы, предложив выбирать парня для замужества. Сам при этом объявил всем холостякам, что любой паре, пожелавшей жить в посёлке, подарит дом и всё необходимое в хозяйстве. Сразу пожелали жениться три пары молодых угров, пришлось Белову сдержать слово. Когда он поинтересовался, почему они раньше не женились, ответ был ожидаемый, родители были против, семьи у обоих бедные.

После ледохода, обрадованный неплохими результатами по вливанию в местные роды угров, Белов уже внаглую поднялся в верховья Бражки. Там он сразу заметил среди жителей селения конокрадов, пару месяцев просидевших на цепи в Бражине. Не подавая вида, что узнал их, Белов также наедине пообщался со старостой. Работников для себя он не требовал, понимая, что птички упорхнули из гнезда. Однако путём различных угроз Белов добился от старосты публичного братания и разрешения молодёжи селиться в Бражине. Одновременно Белов предупредил старосту о пропуске конокрадов и других бандитов в Бражино, при котором Белов просто сместит старосту, а жителей переселит в посёлок. Староста, уже наслышанный о Пашуре, заверил Белова о соблюдении правил.

Занятый дальнейшими посевными и посадочными работами, Белов не переставал обдумывать способ замирения и вхождения в родственные отношения с жителями Россоха. Наглостью и угрозами тут не взять, славяне это не угры, да и много их. Белов решил пойти другим путём, который припомнил в разговоре с пленниками. Называется он классически, разделяй и властвуй, или, подкупай и владей. Пока Белов обдумывал и прикидывал свои ходы, весенне-посевные работы закончились. Тут его закрутили торговые дела, пришли лодки Окуня с новой рудой. Белов сразу заказал им руду из тех мест, где в образцах были марганец, хром и никель. Силами новых работников начали строить сразу три больших лодки для собственных поездок за рудой, в том числе свинцово-серебряной. Благо досок наработали несколько тысяч.

Потом приехали угры из ближних селений, за ними остальные. Белов демонстративно обменивал «своим» уграм товары дешевле, чем прочим. Это сильно поднимало его статус у «родственников» и желание породнится у других родов. Белов надеялся, что остальные соседи созреют до зимы. В Липовку Белов решил съездить сам, взяв с собой кроме Алины одного из пленных конокрадов. Торгуя в Липовке, Белов с удовольствием наблюдал, как пленный рассказывает на берегу свою историю. Белов специально затянул торговлю, потом долго обменивался новостями со знакомыми. Приковав пленного в лодке под наблюдением Алины, Белов сходил в гости к Иве и Липе, подарил гостинцы, нарассказывал разные разности. Наутро Белов решил сходить к старосте, заведомо зная, что тому всё пересказано несколько раз. Так оно и оказалось.

На этот раз староста оказался довольно сообразительным, сразу понял, куда клонит Белов. Не стараясь казаться более хитрым, чем есть, Белов предложил старосте самый простой для себя вариант. Белов отдаёт старосте всех пленных просто так, за это староста братается с Беловым или усыновляет его, со всеми правами родича. Остальные вопросы по возвращению пленных и материальной выгоды от возвращения их староста решает сам на своё усмотрение. Самое главное, чтобы ни один род из племени глазичей, особенно шестипалые и ельцы, не имел формального повода нападать на Бражино или Белова лично. Желательно, чтобы это все старосты объявили вслух Белову или на городском сборе.

— Они ни за что не согласятся помириться с тобой, — сразу отверг предложения Белова староста, — ты убил двоих родичей.

— Эти родичи меня ограбили и хотели пожечь, — спокойно парировал Белов, — за это по Правде полагается смерть, если пойманы на преступлении. Я был в своём праве.

— Кроме того, если они не согласятся принять меня в родичи, я продам всех пленных, два десятка мужиков, южным купцам. Но перед этим приеду в Россох и всем расскажу о жадности старейшин, — продолжал Белов, — сразу предупреди, что при любом нападении горожан на посёлок, лично убью тех старейшин, из рода которых будут нападать на меня.

Долго пришлось разговаривать со старейшиной, пока Белов убедил того, весь день. Наутро Белов ещё раз согласовал со старостой план действий и уплыл домой, оставив пленного в качестве задатка доброй воли. Кроме того, пленный был своеобразной миной замедленного действия. Белов не зря отобрал именно этого парня, тот должен был тайно поговорить с жёнами и подружками пленников и предложить им встречу с Беловым через две недели неподалёку от Россоха. За пару месяцев Белов хорошо поработал с парнем, наглядными примерами доказывая свою правоту.

Пока же, посёлок активно строился. Окунь привёз ещё три семьи мастеров, жилья уже не хватало, пленники занимались заготовкой строевого леса. С появлением новых рабочих рук увеличилось производство кирпича и черепицы. Изготовлением шерстяной ткани занимались уже десять девушек под руководством Тины, летом Белов стремился сделать запасы руды и угля. С середины лета руду стали возить на своих лодках, две из которых приводили в движение паровыми двигателями. Двигатели были маломощными, но против течения шли уверенно, делая до десяти километров в час. В качестве компенсации украденных самоцветов, Белову пришлось полсотни килограммов серебра переплавленного на гривны, раздать мастерам за первый год работы. Расплачивался Белов прилюдно, чем шокировал не только угров, но и пленников. С ними Белов продолжал постоянную работу, всячески демонстрируя выгоду проживания и работы в посёлке.

В назначенный день Белов в одиночку на моторке приплыл к месту встречи, недалеко от Россоха, опасаясь засады. Засады не было, впрочем, как и женщин. Безрезультатно прождав весь день, Белов собрался домой, когда к нему из кустов вышли две девицы. Только они вдвоём решились прийти на встречу, самые любопытные. Белову пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить девиц самим посмотреть на жильё их мужей. Двадцатилетний опыт общения с людьми в различных ситуациях сказал своё решительное слово, поздним вечером девушки сошли на берег в Бражине. Для свидания с мужьями Белов выделил новый двухэтажный дом с печами и слюдяными окнами, типовой постройки. Пришлось, правда, всю ночь покараулить, чтобы не убежали на радостях. Зато утром Белов пригласил всех четверых к себе в дом, где, в ходе завтрака на фарфоровом сервизе, в комнате с большими зеркалами, предложил молодым перебраться в Бражино на правах младших родичей, в готовый дом с хозяйством. Даже пообещал овец, куриц и лошадь, работу предлагал на выбор, за гривны в мастерских, или вести своё хозяйство. Дав молодым парам день на знакомство с посёлком, вечером Белов отвёз девушек обратно.

За всеми наполеоновскими планами Белов не забывал через день заниматься с подростками из группы охраны, которых начал учить рукопашному бою. В качестве тренировок, мальчишки сидели в засадах вокруг посёлка, ежедневно проверяли следы вокруг посёлка, по ночам оставались в секретах вдоль рек. Сам Белов несколько раз проверял эти секреты по ночам, пока ребята не стали относиться к караульной службе достаточно серьёзно. Несколько раз ребята замечали угров с левого берега Камы, те к посёлку не приближались и действовали в одиночку. Белов решил заняться сближением с уграми-охотниками осенью. Этим летом он надеялся решить вопрос с племенем глазичей.

К середине лета купцы-южане пополнили запасы нефти и хлопка. Белов рассказал Сагиту о бегстве бывших наложниц и пропаже гранёных самоцветов. Сагит посочувствовал, но Белов заметил, что для купца это не новость. Значит, сделал вывод Белов, беглецы добрались на юг. Продолжая эту тему, Белов, между прочим, упомянул, что никто в мире не сможет огранить так самоцветы без специальных инструментов, которые есть только у него. От приобретения рабов-южан Белов отказался, объяснив купцу, что они слишком дорого обходятся. Тех ценностей, которые украли беглецы, хватило бы на десяток рабов. Чтобы заинтересовать торговца в дальнейших поездках, Белов заказал ему сотню пар различной обуви из кожи, мужских и женских размеров. Расплачивался Белов с торговцами исключительно своими товарами, железными инструментами, зажигалками. На пробу предложил партию досок, дерево на безлесном юге было в цене.

В назначенный срок Белов побывал в Липовке, где его ждал отрицательный ответ старосты, которому городские старшины даже запретили пускать Белова в селение. Из двух жён пленных, только одна решила перебраться в посёлок, Белов был рад и этому. Устраивая им новоселье, Белов принял от бывшего пленного клятву на крови, чтобы тот официально признал себя младшим родичем Белова. Несмотря на некоторые успехи, Белов чувствовал, что с пленными придётся решать до наступления зимы. Многие из них уже предлагали Белову принять их клятву и снять кандалы, но Белов отлично знал, что по первому зову своих старейшин парни в лучшем случае просто убегут, в худшем — перережут Белову горло. Сейчас Белов только гадал, когда последует новое нападение, до сбора урожая или после него. Он усилил патрули со стороны Россоха, а сам занялся изготовление новых патронов, восемнадцати револьверов пока хватало на всех стрелков.

Чтобы уменьшить возможные места нападения на посёлок, Белов проверил засечную линию и немного продлил её в обе стороны. Теперь в посёлок можно было попасть только по рекам, а всё расчищенное от леса место отлично просматривалось из посёлка, до самой засеки. Немного отвлёкся от оборонных занятий Белов на установку и пуск второго водяного колеса, затем на монтаж молота к этому колесу. Теперь посёлок стал регулярно содрогаться от ударов молота, весом триста килограммов, зато скорость ковки и её себестоимость значительно снизились. Вполне появилась возможность ковать цельнометаллические доспехи и шлёмы. Эксперименты Белов решил оставить на зиму, стараясь летом запастись материалами и решить вопрос безопасности посёлка.

Опасность пришла с другой стороны, не вернулась в срок паровая лодка, ушедшая вверх по Каме за свинцовой рудой. Белов решил проверить, отправился один, на моторке. На Выселках никто не знал, что случилось с лодкой, её видели, идущей вверх по Каме. Окорок рассказал, что к Скору приезжали угры-охотники, после чего тот на неделю уехал вверх по течению, перед самым пароходом. Вернулся довольный, привёз много мехов, проговорился, что меха с той стороны Камы. Спрашивать Скора Белов не стал, не дурак, внимательно стал осматривать берега Камы выше по течению. Двигаясь всё выше по Каме, Белов добрался до места стоянки, где парни устраивали постоянные ночлеги. Ребята соорудили там небольшой шалаш, там их и подкараулили. Труп одного из кочегаров Белов нашёл в нескольких шагах, он был уже обглодан зверями. При осмотре удалось обнаружить только замытые дождями следы, да вытащить из раны обломок каменного наконечника стрелы.

Оставалось найти пароходик, его либо потопили, либо увели к себе угры-охотники, только они в здешних краях пользовались каменными наконечниками в стрелах. Для себя Белов уже предположил, что в нападении участвовали угры и Скор. Старшина, если он осторожен, не должен взять себе ни кусочка из парохода, ему неплохо заплатили мехами угры. Угры могли просто утопить лодку, но медь и железо высоко ценят даже эти дикари, наиболее вероятно, что металлические детали они демонтируют и унесут. Белов направился к речке Мельничной, разыскивать следы угров.

Первым делом он проверил капище, где несколько дней никого явно не было. От капища он двинулся вверх по течению, затем на восток. Там по рассказам ещё того, прошлогоднего пленного, находилось стойбище угров из рода лесных охотников. Белов даже не пытался скрытно подбираться к селению, не настолько самоуверенным он был. Прошлым летом ночью просто повезло, а днём возле селения его обязательно заметят. Поэтому Белов поднялся на моторке как можно дальше по реке, открыто вытащил лодку на берег. Пешком двигался также открыто и шумно, показывая, что не скрывается. Уже на второй день пути навстречу вышли два угра с вопросами о цели движения. Белов, на ломаном угорском представился, сказал, что хочет поговорить с охотничьим вождём Топором, который его должен знать. Угры довели Белова до селения достаточно быстро и провели к чуму в центре стойбища.

Почти всё стойбище состояло из чумов, у леса виднелись несколько сараев из жердей, чумов было немного, не больше тридцати. Обилие детей и подростков просто поражало, «целый пионерский лагерь», подумал Белов. Охотничий вождь Топор уже ждал возле своего «вигвама», настороженно глядя на Белова. «Жаль, что не спросил, какая у него семья», успел подумать Белов перед приветствием. Разговаривать пришлось возле чума, сидя, на отполированном предыдущими «посетителями», стволе липы. Белов не спешил перейти к делу, подробно рассказывая о своих делах. Затем осторожно поинтересовался, как дела в селении, хороша ли охота, удачно ли пережили зиму. Выслушав довольные ответы Топора, который подробно рассказал о великолепных охотничьих трофеях, заметно расслабившись и утратив насторожённость, Белов начал «работать». Перемежая похвалы с заинтересованными вопросами по дивным трофеям, часто переспрашивая и отвлекая Топора мелкими уточнениями, Белов выяснил, что зимой угры неплохо поохотились, добыли много ценных шкур.

После осторожного упоминания об обмене шкур на железные товары, Топор заулыбался и, с детским хвастовством, показал Белову своё копьё с железным наконечником, потом колчан со стрелами с медными наконечниками. Белов порадовался вместе с Топором, удивился, какие хорошие мастера в роду Топора, отлично сделали такие дорогие вещи. Топор, в свою очередь, поделился, мол, делать ещё не умеем, зато выгодно обменяли у соседей, на другом берегу Камы, на Выселках. Белов продолжил разговор, постепенно уходя к другим темам, давая понять, что пора поговорить о цели визита.

— Беда у меня, — по-угорски продолжил Белов, — кто-то убил моих людей, которые плавали на пароходе. Помнишь лодку, из которой идёт дым? Два паренька на ней плавали, одного я нашёл убитым на том берегу, в глазу у него оказался обломок стрелы.

Белов выложил перед Топором каменный наконечник. Он уже понял, что Топор непричастен к нападению на пароход, но была вероятность, что Скор использовал других угров из рода охотников. Топор, несмотря на свою непосредственность, проявил себя мудрым человеком. Не делая поспешных выводов, он отдал наконечник одному из охотников, а сам быстро собрался в дорогу, взяв с собой двоих охотников постарше. Почти бегом все четверо добрались до моторной лодки, на которой Белов быстро вернулся к месту убийства. Там никто не успел побывать после Белова, что облегчило работу следопытов. Белов показал затопленный пароход и уселся, ожидая результатов осмотра. Ожидание затянулось до вечера, ночевать перебрались на другой, левый берег.

Там, костра, подвели итоги осмотра. Убийц было двое, один, стрелявший из кустов, другой, подошедший к костру и убивший второго несчастного. Угры нашли чёткий след правой ноги одного убийцы, который оказался им знакомым.

— Человек с такими следами обменял нам железные и медные вещи на шкуры, — неохотно произнёс Топор, глядя на Белова.

— Он живёт на Выселках, — закончил Белов, заметив напряжение в голосе Топора.

— Да, — подтвердили все трое угров, с любопытством глядя на Белова.

— Остаётся узнать, кто стрелял из лука, и куда девался второй труп, — спросил Белов у Топора.

— Второй упал в реку от удара, надо искать ниже по течению, — ответил один из охотников.

— Угра, который стрелял, утром приведут сюда, — добавил Топор.

Однако, Топор ошибся, утром к месту ночлега приплыли на лодках угры, сообщившие Топору, что наконечник от стрелы чужой. Ни у кого из охотников стрел такой выделки нет, и никто не узнал этот камень. Белов предполагал такой исход, придётся плыть на Выселки. По пути Белов решил ещё раз внимательно осмотреть берег Камы, надеясь обнаружить труп, упавший в воду. Другой труп, завёрнутый в кору, везли на лодке. Плыли медленно, на двух лодках, тщательно осматривая мелководье и кусты над водой. При осмотре одной заводи Белов заметил странное движение в прибрежных камышах. Предчувствия не обманули, второй труп нашёлся, да ещё какой! Парень оказался живёхонек, правда сильно изголодавший и обессилевший от потери крови. Немного закусив, Петунь, рассказал, как всё случилось.

К костру, у которого уже собирались спать двое парней, подошёл Слад, попросивший показать устройство парохода. Петунь, гордый своей работой, направился к пароходу, когда сильный удар в спину кинул его в воду. Спасло парня то, что он был очень худой и лёгкий. Как объяснили охотники, нож ударил в рёбра и скользнул по ним, а Петунь от удара свалился в воду. Белов подумал, что свою роль сыграла неопытность Слада, тот даже кабана толком зарезать не смог. Петунь от неожиданности не успел даже вскрикнуть, а когда вынырнул, услышал голос ещё одного человека и решил притвориться убитым, затем пять дней прятался в кустах на берегу. Моторку Белова парень проспал, вернее, валялся без сознания. Рана у мальчишки оказалась неглубокой, был содран порядочный клок кожи вдоль ребра, но воспаления не было. Пока его перевязывали, Белов продумывал, как поступить, затем посоветовался с Топором, поможет ли тот наказать убийц. Много времени ушло на согласование действий, после чего обе лодки пошли к пристани Выселков.

Глава 45

Суд

На Выселках труп принесли на площадку перед домом старосты, а Петунь остался в лодке, спрятанный под одеяло под охраной угров. Белов в сопровождении Топора и двух его следопытов, обратился к Скору с просьбой помочь в отыскании убийцы своего человека. Скор собрал на площади всех взрослых, а Белов начал своё выступление. Предварительно, как было принято, Белов минут десять распинался в своей дружбе и хорошем отношении к жителям Выселков, вспомнил спасение Слада, свадьбу Третьяка, свои поездки сюда, добрососедские отношения.

— Никогда не просил я помощи у вас, — продолжил Белов, — сейчас прошу, помогите. Помогите найти убийц, которые убили моего человека и украли пароход.

Продемонстрировав тело угра, Белов пояснил, что сам невеликий следопыт, попросил помощи угров, и передал слово Топору. Тот продолжил на достаточно понятном славянском языке, подробно рассказав, что убийц было двое и следы одного из них охотники узнали, потому что совсем недавно меняли у того шкуры на железные и медные вещи. Белов подождал, пока до сознания жителей дойдёт, что убийца из Выселков, и спросил Скора, какая вира за убийство. Ответ был ожидаемый.

— Вира за убийство простого человека пять гривен, или выдача головой, — невозмутимо подтвердил Скор, кивая Сладу головой на выход из селения. Белов заметил это, но решил не препятствовать.

— Топор, скажи, кто убийца, — громко обратился Белов.

— На месте убийства мы нашли следы Слада, — спокойно сформулировал Топор, избегая прямого обвинения.

— Это ничего не значит, может, он был там после убийства, — спокойно отмёл обвинения Скор, — нет свидетелей убийства, а следы не говорят сами ничего, твои следопыты ошиблись.

Белов распорядился привести Петуня, который уверенно повторил, что случилось.

— Что теперь скажешь староста, — Белову самому стало интересно, какой выход найдёт Скор.

— Мало ли что говорит этот дурачок, он не мужчина и не из нашего рода, — невозмутимо отнёсся к рассказу Петуня Скор.

— А я мужчина? — громко поинтересовался Белов, — я тоже заявляю, что Слад и ещё один человек убили моего парня, ранили Петуня и украли у меня пароход. Я берусь это доказать. В кузнице, где работает Слад, лежат куски железа и меди, они выломаны из моего парохода.

— Убирайся вон, — не выдержал Скор, — ты никто, ты безродный бродяга, мы на своей земле и ты мне не указ.

— Хорошо, я сейчас уйду, — спокойно ответил Белов, — но прежде послушайте все и не говорите, что не слышали.

— Жители Выселков, я живу рядом с вами три года, и всегда поступал по совести. Я не держу зла на вас, но ваш староста поступает со мной не по Правде. Он вместе со своим сыном убил одного моего человека и ранил другого, он украл у меня пароход, железом и медью с которого сейчас торгует. Я не прошу смерти для убийцы, мёртвого это не вернёт. Я прошу поступить со мной по Правде, за убитого и раненого заплатить виру десять гривен, за украденный пароход вира три гривны и возместить стоимость парохода сто гривен. Если староста или общество через три дня мне не заплатит сто тринадцать гривен, я возьму всё сам, — Белов внимательно оглядел потупившихся мужиков и злобного Скора, добавил ещё раз, — возьму всё селение. Разбойники и убийцы мне в соседях не нужны. Жду три дня.

Белов и угры быстро покинули Выселки и отплыли вниз по Каме. Топор неожиданно разговорился, — Мы поможем тебе, ты честный воин. Ты один не справишься.

— Нет, спасибо, — улыбнулся Белов, — на Выселках я справлюсь, надо помешать Скору убежать. Если вы его поймаете, будет хорошо.

Встретиться с Топором Белов договорился через три дня у Выселков. Отпущенное время ожидания прошло в похоронах погибшего угра, нескольких тренировках. Тренировался Белов не только сам, стал серьёзнее натаскивать группу мальчишек и девушек в рукопашном бое. Совершено не вовремя случились оба конфликта с соседями, выйти из которых мирным путём, видимо, не получится.

В положенное время Белов высадился на пристани Выселков, Алина, наконец забеременевшая, осталась в лодке. Белов экипировался на все случаи жизни, с револьверами на поясе, карабином в руках и мечом за плечами. Он был уверен в успехе при любом развитии событий, но немного нервничал. Дело ещё непривычное, брать селения в подчинение. Три угорских селения не в счёт, здешние славяне достаточно независимы и себе на уме. С них станется всем Выселком уйти в леса, этого Белов хотел меньше всего. На противоположном берегу Камы ожидали угры Топора, в трёх лодках, человек двенадцать. Белов поприветствовал их и пошёл к воротам Выселков. Ворота были закрыты наглухо, а из-за тына ехидные голоса подростков предложили постучать в них с разбегу рогами, как баран. Всё шло предсказуемо.

Белов опустил стекло мотошлема, который надел в надежде защититься от стрел, и подошёл к воротам. Мешок с порохом и крючком уже был готов, оставалось его подвесить на уровне засова и поджечь шнур. Взрыв вышел неэффектный, по мнению Белова, но эффективный, засов разорвался, и ворота медленно раскрылись. Белов спокойно зашёл в ограду, высматривая в толпе удивлённых мужиков лучников. Лучников так и не было, никто всерьёз угрозы Белова не воспринял, а зря. Скор, подбадривая других криками, бросился на Белова с топором и упал с простреленной ногой. Ещё трое с рогатинами, вышедшие навстречу, получили по пуле в ногу или в плечо, больше никто из селян не вышел из толпы.

— Значит, вы решили прогнать меня, — Белов остановился в пяти шагах от замерших мужиков, принялся заменять патроны в барабане револьвера, — я вот сейчас всех вас пораню, свяжу и продам купцам, что тогда скажете?

— Платить, я понимаю, вы не хотите, — Белов подождал ответа, но безрезультатно, — тогда у вас один путь, признать меня старшим родичем, принесли клятву, а я прощу родичам все долги. Понятно?

Белов не сомневался, что практичные мужики в уме давно решили так и сделать, но надеялись, что Скор выгонит Белова. Поскольку не получилось, мужики довольно быстро согласились присягнуть Белову. Клятву дали все главы семейств, даже раненые. Только Скора Белов велел связать и отнести в лодку. Слада на Выселках не оказалось, он вместе с женой и ребёнком уплыл два дня назад вверх по Каме. Белов уже привычно назначил старостой тестя Третьяка, выбрал десять подростков из семей, наиболее близких к Скору, для проживания в Бражине. Пока мальчишек собирали в дорогу, Белов проинформировал жителей Выселков о разбойных нападениях бывшего старосты, о том, сколько купцов тот убил и разграбил. Многие мужики даже не подозревали об этом, другие нашли подтверждение своим догадкам. Характерно, что больше всего мужики возмутились не самими преступлениями, а тому, что Скор не делился добычей с обществом. Буквально в течение двух часов Белову удалось радикально изменить точку зрения выселковских мужиков на ситуацию. Дом бывшего старшины, его земельный надел и лошадь, Белов отдал новому старосте, а всю семью Скора — жену с тремя девочками-подростками, увозил с собой в Бражино. Основная задача новому старосте была поставлена, охрана рубежей и немедленное сообщение о врагах.

В Бражино возвращалась целая флотилия из четырёх лодок, гружёных не только имуществом, но и домашним скотом бывшего старосты — овцами, курами, целую лодку заняли остатки парохода, удалось найти самое ценное — подшипники. Корову решили привезти позднее. Попрощавшись с Топором, Белов поблагодарил того за поддержку и попросил помочь Выселкам, в случае нападения на селение и ещё раз пригласил на торг в Бражино, показал на остатки парохода и обещал много железных товаров. Тянул всех вверх по Сиве Белов очень медленно, но добрались засветло.

Оставшееся время до сбора урожая Белов посвятил усиленным тренировкам с подростками и семьями, проживавшими в Бражине. Подростков в посёлке только постоянно проживало уже полсотни, половину Белов организовал в группу охраны. С ними он и вёл занятия, остальные работали подручными у мастеров и по хозяйству. Всю торговлю взяли в свои руки жёны Белова, Лариса оказалась весьма практичной хозяйкой, умело торговалась с купцами, которые зачастили в посёлок. Кроме Окуня и его подручных, обеспечивавших запасы руды, шерсти и самоцветов, три купца с юга привезли много нефти, хлопка, тканей, кожаную обувь. Зачастили местные купцы-булгары, даже два купца из Россоха не побоялись приехать. Они обеспечили посёлок запасом зерна и мёда. Серебро Белову даже не приходилось трогать, наработанных запасов железных изделий хватило до осени. Понемногу увеличивался спрос на зажигалки, южане стали брать доски, особенно кромлёные. Белов установил дисковую пилу и почти все доски стали кромить, что заметно повысило их востребованность.

С купцами из Россоха Белов подолгу разговаривал, хитрецы не сказали ни слова правды, явно были подосланы старшинами родов для разведки. Белов уже не сомневался в предстоящем нападении и постарался обезопасить посёлок. За лето рабочие научились строить очень быстро, буквально недели хватало для сдачи нового дома «под ключ», с двойными слюдяными окнами, двумя печами, крышей из черепицы. Свой дом Белов начал обкладывать кирпичом, опасаясь поджога, с увеличением внутренних помещений. Одновременно пришлось построить два кирпичных склада для хранения горючих материалов, нефти, хлопка, тканей. Пользуясь световым днём, Белов работал до двадцати часов ежедневно, не чувствуя усталости, что его удивляло. Всё-таки, уже за сорок лет, а самочувствие после ранения было как двадцатилетнего. Постригшись, очередной раз, Белов с удивлением не обнаружил на голове ни единого седого волоса. Белову осталось только радоваться и отнести такое омоложение за счёт здорового образа жизни, хорошей экологии и отсутствия начальников.

Ближе к сентябрю удалось закончить монтаж токарного станка, соединённого со вторым водяным колесом. К этому времени с помощью добавок марганца, хрома и никеля, получились несколько образцов неплохой стали. Из них отковали десяток кирас и шлемов, и два десятка заготовок под оружейные стволы. В химической мастерской работали восемь девушек, производство пороха позволило изготовить дополнительно две тысячи револьверных патронов, даже образовался небольшой запас, который Белов оставил для подрывных работ. Уборочные работы Лариса организовала достаточно быстро, после чего начались традиционные праздники и свадьбы.

Осень получилась крайне свадебная, проживание молодёжи без присмотра родителей в одном посёлке дало свой результат, только угры разных селений образовали девять пар, четверо пленников буквально упали на колени перед Беловым, выпрашивая разрешения жениться на поселковских угорках. Пришлось принять клятву, снять с пленников «браслет заключённого» и оженить молодых. Тут же приехали пять девиц из Россоха, жены и подружки других пленников, опять пришлось отпускать пленников, отмечать свадьбы и срочно строить ещё шесть домов. Белов не нарадовался такому успеху, надеясь обойтись без кровопролития. Пленников осталось всего пятеро, если их удастся пристроить, можно будет спустить конфликт с Россохом на тормозах. С этими парнями, которые полгода носили браслет на ноге, Белов продолжил регулярно разговаривать, пытаясь найти решение. Двое из них с удовольствием бы женились, но не нашлось девушки по душе в Бражине, и то сказать, незамужних в посёлке осталось всего шесть девушек-угорок на тридцать подростков-охранников. Кто из девиц при таком раскладе посмотрит на пленников, Белов понимал проблемы парней. Трое же пленников оказались обычными разгильдяями, которым ничего не было надо, попить, да погулять. Рабочие из них были никудышные, надо было от них избавляться, как и от Скора, залечившего рану.

Скора Белов без зазрения совести продал Сагиту, который привёз, наконец, двух сучек и кобелька кавказской овчарки, они обошлись Белову в три раза дороже Скора. С помощью Сагита Белов избавился и от троих разгильдяев-пленников. Он привёз их на корабле Сагита в Россох и вывел на борт купеческого корабля, в кандалах и цепях для пущего эффекта. Сам Белов организовал небольшой аукцион, перед началом которого несколько раз жаловался на обиды, причинённые этими парнями ему зимой. Подождав, когда соберётся больше народа, Белов, продолжил жалобы и стенания, рассказывая, как предлагал старостам Россоха выкупить разбойников, да те отказались. Жаловался на прожорливость лентяев, которые за полгода объели Белова. Показывал толстые щёки пленников и говорил, что не может больше содержать дармоедов. Закончил Белов совсем комедийной нотой,

— Люди добрые, нет сил больше содержать этих дармоедов. Отпустить их домой просто так, без виры, нельзя по Правде. Старосты ваши не хотят платить виру за своих родичей, один у меня путь, продать их на чужбину, вот этому купцу, — Белов показал на Сагита, который согласился подыграть в комедии, — помогите, кто, чем может. Не прошу виру, верните хотя бы затраты на содержание.

Не прошло и пары часов, как за троих парней набросали мехов, натащили зерна и просто всякой утвари, пожалуй, больше полагающейся виры. Белов с облегчением расковал пленников и выгнал с корабля. От обузы удалось избавиться, оставалась только опасность нового нападения, с ней Белов надеялся управиться. С двумя неженатыми пленниками Белов разобрался ещё быстрее. Он их привёз на Выселки, предупредив, если не выберут невесту, зиму просидят в кандалах. Парни тут же выбрали себе суженых, а родители благоразумно не стали возражать, учитывая, что Белов не потребовал приданого. Результатом всех добровольно-принудительных женитьб стало увеличение семейных, то есть, надёжных жителей посёлка до тридцати четырёх семей, включая Беловых. С помещениями для школы и клуба, да с мастерскими, посёлок разросся до статуса города. Возвращаясь в Бражино с молодожёнами из Выселков, Белов встретил целую делегацию угров-охотников, решившихся на посещение посёлка, вернее, города. Белов с удовольствием пообщался с Топором, другими знакомыми уграми, обменял им немного железных изделий. Потом договорился с Топором, что его угры будут снабжать посёлок зимой мясом, выдав авансом ещё железных ножей и топоров, обговорив время и место передачи мяса.

После отъезда гостей, Белов отправился на разведку в Липовку, где два дня торговал, потом пьянствовал со старостой и другими нужными людьми. В результате подробного инструктажа несколько девиц и подростков отправились в Россоху, вынюхивать время возможного нападения. А Белову удалось стать побратимом старосты, о чём тот объявил прилюдно. Ещё староста обещал, что сойки из Россоха не будут участвовать в нападении на Бражино. Он же намекнул, что остальные малочисленные роды в Россохе придерживаются подобного мнения.

По возвращении в Бражино Белов объехал три подчинённых угорских селения, привёз оттуда почти два десятка девушек, выменяв на медную утварь, чему большинство родителей были только рады, в преддверии зимы, меньше ртов кормить. Используя последние тёплые дни, практически все мужчины строили дома для новосёлов. Только мастера занимались выделкой инструментов, Белов заказал кузнецам три десятка двуручных пил и полсотни топоров, намереваясь оснастить инструментом не только каждую семью, но и каждого мужчину в Бражине. С семейными мужчинами Белов заключал договоры на работу за оплату, а холостые парни и незамужние девушки работали бесплатно, за корм и одежду, считаясь членами семьи Белова. Таким подходом Белов дополнительно стимулировал создание официальных семей среди подростков. Кроме строительства домов, спешно запасались углём и глиной, сена было завезено в посёлок достаточно, часть стогов оставили в поле, планируя привозить зимой, по мере поедания запасов в посёлке.

Купцы ещё летом привезли сотню овчинных полушубков, шапок, шерсти на валенки и ткань, зимних холодов Белов не опасался. Его дом был полностью обложен кирпичом, даже водопровод был проведён, осталось проверить его действие в морозы. Трубы Белов применил керамические с глазуровкой, стыки изолировал смолой, бежала вода самотёком из ручья в сотне метров выше дома. Бак для горячей воды летом установили в печь, где ежедневно готовили пищу, одновременно нагревая воду. Обе жены с удовольствием обставляли две дополнительные комнаты, получившиеся при обкладывании дома кирпичом. Алина недавно как раз родила девочку, и устраивала в одной из комнат спальню для себя и дочери. Пользуясь небольшим затишьем, Белов посетил Лея, привёз ему на обучение двух девчушек посмышлёнее и продуктов с тёплой одеждой. Лей опять выспрашивал Белова о самочувствии, тот, отвечая на вопросы, неожиданно для себя обнаружил очередное изменение в организме.

Белов без всяких усилий задерживал дыхание до десяти минут, мог поднять до полутонны груза до уровня пояса. Зрение и слух обострились, Белов уже давно не пользовался биноклем, а в мотошлёме слышал всё вокруг нисколько не хуже, чем без него. Мышцы и связки стали необычайно эластичными, по просьбе Лея Белов легко сел на шпагат. В разговоре с Леем у Белова создалось впечатление, что лекарь недоговаривает, но торопить его он не собирался. При прощании Лей попросил Белова больше общаться с животными, мысленно давать им команды, наблюдать за их исполнением.

Глава 46

Обратная дорога была привычной и быстрой, в Выселках, куда заехал Белов, ждали неприятные новости. Буквально накануне уехал Слад, направляясь в Бражино. Со Сладом были две лодки, полные вооружённых людей с верховьев Камы. В Выселках Слад избил со своими подручными назначенного Беловым старосту и выгнал того из избы отца, пообещав вернуться обратно вместе с головой Белова. Слад звал выселковских жителей с собой напасть на Бражино, мужики благоразумно отсиделись дома и сыновей придержали. Зато гонца на лодочке направили в Бражино, предупредить Белова о нападении. Со слов выселковских, со Сладом плыли до трёх десятков вооружённых людей, причём не меньше пяти человек при себе имели луки. Белов в темпе направился догонять обе лодки, опередившие его почти на сутки. Боясь, что Бражино уже могут разграбить и сжечь, Белов не пытался маскироваться и шёл на моторе. Он настиг войско Слада, возле устья Сивы, обе лодки уже развернулись ему навстречу, издалека заслышав шум мотора.

Белов попытался подплыть ближе, чтобы поговорить со Сладом и его помощниками, отговорить от безрассудной мести, надеясь, что большинство людей Слада не знают об убийствах. Слад предвидел это, и стрелки начали обстреливать Белова ещё за полсотни метров до лодок. Белов заглушил мотор и прикрыл его щитом, на скорую руку сколоченным на Выселках. Сам лёг на дно и спокойно подстрелил Слада, затем всех замеченных лучников. Стрелять приходилось в грудь, до пояса прикрывали высокие лодочные борта. Выстрелы с глушителем были практически не слышны, их результаты заметили только после падения последнего лучника. Лодка Белова медленно сближалась с двумя лодьями, на них начались крики и перебранка. Белов поравнялся с ними и спросил,

— Куда плывёте, болезные? Атаман ваш уже не годен, может, сговоримся, на меня поработаете?

— А ты кто такой шустрый, — удивились мужики спокойствию Белова, — сейчас как тяпнем по башке, будешь сам болезный.

— Я Белов, это меня пограбить вас Слад нанял, разговор есть, пусть старшие выйдут на берег, я поговорю с ними, — Белов спокойно причалил к правому, крутому берегу и стал ждать переговорщиков. Перезаряженный карабин он держал в руках, поглядывая на разбойников и пересчитывая их. Без лучников и Слада Белов насчитал двадцать три мужика, в основном молодых, плохо вооружённых, практически без доспехов. Несколько кожаных жилетов доспехами считать трудно. На берег с каждой лодьи спрыгнуло по одному человеку, оба направились к Белову.

Белов первым начал разговор, показывая, что считает уже решённым, отказ нападать на Бражино и принялся обговаривать условия найма нападения на Россох. Агрессивно ведя переговоры, Белов повёл разговор методом разъездного торговца, любое молчание собеседников, считая согласием. На обоих главарей это произвело необходимое впечатление, они едва успевали кивнуть головой на вопросы Белова. Переговоры выглядели примерно так,

— Поскольку Слад ранен, я предлагаю вам другой город для нападения. Слад уже говорил вам, что я очень богатый?

— Ну…

— Значит, я смогу расплатиться с вами независимо от того, сколько вы сможете награбить, так?

— Ну…

— Я даже предлагаю вам никуда не плыть и ни на кого не нападать. Вы становитесь лагерем на берегу неподалёку, через пару дней сюда приплывают нехорошие люди. Вы с берега их обстреливаете и при случае нападаете на лодки. Всё, что возьмёте, ваше. Людей отдадите мне. За драку каждому из вас по гривне, раненым по три гривны серебром. Согласны?

— Ну…

— Договорились, разбивайте ниже по течению лагерь, ждите меня с авансом. А это лично вам сверх договорённости, — Белов протянул обоим по серебряной гривне, — бражки привезти?

— Ага, — очень быстро отреагировали главари. Больше вопросов не имелось.

По указанию Белова обе лодьи спрятали в кустах, неподалёку разбили лагерь. Раненого Слада Белов забрал с собой и уплыл. Наутро он уже вернулся с мешком серебряных полугривен и парой туесов самогона. Вокруг лагеря расположились наблюдатели из охранной группы подростков. На этот раз Белов уже подробно разъяснил задачу, наибольший срок ожидания определили в неделю. Все пятеро лучников оказались живы, трое были ранены достаточно легко, через пару дней уже могли стрелять. Засаду решили устраивать на Сиве, где нападать на лодки было легко с обоих берегов. Белов выдал разбойникам два топора и показал, где подрубить деревья, что закрыть лодкам отступление. Проследив, как разбойники активно дегустируют самогон, Белов отплыл в Липовку, узнать результаты разведки.

Большинство шпионов ничего конкретного не сообщили, но паре девиц по советам Белова удалось раззадорить сына старшины рода ельца, который бросил, что до полнолуния бражинским жителям придёт конец. До полнолуния оставалось пять дней, по размышлению Белова, полнолуние имелось в виду ближайшее. Следовало спешить. Белов проведал разбойников, пообещав привезти ещё самогона, главарям второй раз всё объяснил и наказал, чтобы людей зря не губили, за мёртвых ничего не заплатит. Затем проплыл немного вверх по Сиве, где поговорил с наблюдателями из подростков, поставил им задачу.

Дома ждал неприятный сюрприз, Слада, которого Белов оставил на лечение в доме его матери, ночью кто-то убил. Белов не сомневался, что это дело рук Петуня, но заниматься розыском не стал. Пришлось повиниться перед матерью Слада, выплатить ей виру за смерть сына и распорядиться насчёт похорон. Разные мысли приходили в голову Белову возле погребального костра, но сомнений в правоте своих поступков не было. Жизнь отучила Белова рефлексировать по поводу своих действий. Сделал, значит, отвечай, правильно или нет, всё равно отвечай. Белов всегда отвечал за свои поступки, хорошие или плохие, и не боялся этого, хотя иногда и жалел о многом. После похорон Белов объявил всем собравшимся, что семья Скора находится под его защитой и любого, кто навредит матери Слада или его трём сестрам, Белов найдёт и лично накажет без всякой виры.

Взяв с собой почти всех подростков-охранников, Белов отправился с запасом тёплой одежды, еды и самогона к засаде. Ждать пришлось недолго, уже на второй день в устье Сивы уверено зашли четыре лодки, по десятку вооружённых мужиков в каждой. Лодки шли полупустые, в расчёте на большой объём добычи. Эти мужики были экипированы значительно лучше, половина была одета в кожаные панцыри с нашитыми костяными бляшками, а ещё несколько воинов, именно воинов, были в панцырях с металлическими бляхами. Белов даже разглядел у некоторых боевые топоры и мечи. Сразу после первых выстрелов лучников из засады, Белов выбежал на берег, отвлекая внимание врагов. На этот раз он решил стрелять из револьверов, лишняя реклама не помешает. Заблокированные в реке упавшими с двух сторон деревьями воины, могли высадиться только на песчаную косу правого берега, второй крутой берег густо порос непролазной вербой.

Белов ждал вражеский десант на берегу, высматривая лучников. После его трёх выстрелов никто лук в руки брать не пытался. Подождав, пока лодки пристанут к берегу, Белов подал знак. За его спиной на берег вышли разбойники и часть подростков-охранников. В горячке боя несколько нападавших бросились вперёд и были остановлены выстрелами в ноги. Вернуться в лодки помешали стрелы, демонстративно впившиеся в борта с противоположного берега. Двоих, пытавшихся ускользнуть вдоль по берегу, сбили с ног и связали подростки, бросившиеся на каждого втроём-вчетвером. Выхода нападавшим Белов не оставил, выбора тоже.

Вечером того же дня Белов расплатился с разбойниками и спросил их главарей, Остапа и Кирю, не хотят ли заработать ещё по гривне, без всякой драки. В ответе Белов не сомневался. Наутро объединённая флотилия отплыла в Россох, добирались два дня, за это время Белов подробно допросил всех пленных, которые оказались из рода шестипалых и ельцов, а десять наёмников в доспехах с бронзовыми бляхами, вовсе из соседнего города, из булгарского племени красного коня. Наёмники заверили Белова, что их выкупят за стандартные пять гривен, доспехи так же оценили. Спорить Белов не стал, очень удачно всё сложилось, даже ранения нападавших оказались лёгкими.

На пристани Россоха лодки остались ждать, а Белов с группой разбойников и подростков пошёл захватывать двух старшин. Дома он уже знал заранее, охраны дома старшины не держали, а пытавшихся заступиться сыновей, скручивали подростки, не зря их Белов натаскивал. Со старшинами Белов разговаривал коротко, связывал и вёл на пристань, домашних всех вели туда же. Пытавшихся заступиться соседей, распугивали и отталкивали разбойники. Операцию провели быстро, после чего Белов уселся на борт лодки и ждал подхода всех жителей Россоха. Поначалу горожане пытались кричать и даже возмущаться, но Белов быстро пресёк эти шалости, пригрозив всех захваченных пленных просто утопить, как разбойников, пойманных на разбое, или повесить, на выбор горожан.

После того, как его перестали перебивать, Белов начал говорить. Прервать его пытались дважды. Первого, нападавшего с ножом, Белов просто уложил несколькими ударами, а охранники связали. Второго, лучника, попавшего в бронежилет, Белов застрелил из револьвера, возможно, просто ранил, стрелял на пределе дальности, почти сорок метров. Больше никто не пытался перебить речь Белова. Белов опять начал с жалоб на постоянные обиды, нападения, потом перешёл к призывам жить спокойно, по-соседски. Некоторые даже стали думать, что всё обойдётся этими жалобами, и Белов уедет. Уезжать просто так Белов не собирался. Он внятно объяснил, что сам назначает себя городским правителем, вместо себя оставляет старосту из рода соек. Но, все старшины родов должны отдать ему в залог повиновения по сыну, а старосты шестипалых и ельцов ещё и дочерей.

Пленных Белов возвращал по такому же принципу, за каждого пленного его семья оставляла мальчика-подростка, если нет мальчика, то девушку. За четверых холостяков пришлось взять младших сестёр, у остальных оказались уже подросшие дети. Ночью разбойники устроили на берегу пиршество, а Белов внимательно следил, чтобы не начали грабить горожан. Троим разбойникам, самым наглым, Белов открыто набил морду, и атаманы его поддержали, за мирный ночлег им было заранее обещано по гривне. Утром Белов проинструктировал вновь назначенного старосту, оставил ему пленных из соседнего города, выкуп велел доставить в Бражино. Возвращался домой Белов в великолепном настроении, на зиму, как минимум, удалось обезопасить Бражино от возможных нападений. Да ещё привёз в посёлок почти сорок подростков, двадцать пять парней и четырнадцать девушек. Побега этих ребят Белов не опасался, всех их прилюдно благословили родители на проживание в Бражине и велели слушать Белова, как родного отца.

За этими играми на свежем воздухе незаметно пролетел почти весь октябрь, пришлось поторопиться с постройкой домов. К наступлению зимы успели расселить каждую семью в отдельный дом, а подростков по десять человек, причём Белов смешал в десятках ребят из разных селений. Чтобы дать новичкам обжиться, Белов почти месяц занимался не столько муштрой, сколько командными играми и соревнованиями. Хотя без драк и конфликтов не обошлось, подростки, выросшие в больших семьях, великолепно ладили между собой. Первую половину зимы Белов практически полностью отдал обучению, перевоспитанию и психологической обработке подростков, как новеньких, так и «старичков». Часть дня Белов преподавал в школе, днём работали и тренировались на улице. Вечером тренировки в спортзале и работа в группах, спарринги, командные игры, типа регби и футбола, старый мяч, найденный у Алексея в доме, терпел.

Отряд охраны Белов назвал дружиной, что было понятно ребятам и соответствовало назначению. Постепенно часть ребят отсеялись и перешли на работу в мастерские, а в дружине остались тридцать парнишек и десять девушек. Белов натаскивал всех в рукопашном бое, немного давал работу с ножом, больше и сам ничего толком не умел. Мастера меча или сабли Белов пригласил через Хамита и других купцов, но тот мог прибыть не раньше лета. Все регулярно стреляли из лука, где уже Белов был в роли ученика. Постепенно Белов приучал ребят к мысли, что научит стрелять из огнестрельного оружия. Стрельбы из револьверов дружинники наблюдали каждую неделю. Белов не отошёл от своего принципа обучения всех супружеских пар стрельбе из револьверов. Пришлось ради этого даже изготовить дополнительно полсотни револьверов, которые с удовольствием пристреливали молодожёны.

Для дружинников Белов решил изготовить ружья всё того же калибра десять миллиметров. По ночам за два месяца работы на токарном станке Белов лично выточил полсотни стволов, неплохой стали, судя по быстрому износу резцов. Собрать ружья Белов доверил кузнецам, приклады сделали дружинники сами, под себя и свой рост. Со сталью Белов не ошибся, ни один ствол не разорвало, хотя толщина стволов была минимальной, не больше трёх миллиметров. Стволы вышли короткими, от полуметра до шестидесяти пяти сантиметров. Эффективная дальность стрельбы оказалась небольшая, до двухсот метров. Пули пришлось применять охотничьи, круглые, так выходило проще. Пришлось ещё расширить оружейное производство, начиная от процесса получения кислот, до наполнения гильз. Хотя на все работы Белов привлёк девушек и замужних женщин без детей, пришлось на собственном опыте убедиться, что военное производство очень дорогостоящее и отнимает массу ресурсов и людей.

Зато к весне дружинники неплохо стреляли на сто метров и отлично на пятьдесят. Стрельбе из револьвера Белов их тоже обучил, хотя штатным оружием сделал для ребят ружья, с патронташем на тридцать патронов. Учёт патронов Белов поставил на уровне хорошего старшины. Все стреляные гильзы сдавались и выдавались новые под строгим контролем и учётом. Зима прошла в усиленных тренировках, во время которых дружинники заметно подросли и окрепли, не столько из-за нагрузки, сколько в результате усиленного и калорийного питания. Некоторым ребятам исполнилось по шестнадцать лет, выглядели они взрослыми мужиками. С началом ледостава дружинники регулярно объезжали окрестности на лошадях, которых уже было больше сорока, вместе с жеребятами. Когда Белов убедился в достаточной надёжности команды, решил провести испытание, небольшой экзамен, так сказать.

В конце февраля Белов решил пошутить в деревне Вишур, чьи парни год назад чуть не угнали лошадей. Дружинники, родом из Пашура и Виляя, уже побывали в деревне и разведали, где находятся лошади, кто их хозяева, какая обстановка в селении. Обстановка оказалась стандартной, к весне многие затянули пояса, лошади были только в восьми дворах из почти сотни. Для нейтрализации собак Белов решил использовать вытяжку из желез тигра, внутренние органы которого три с лишним года хранились в пакете на леднике. Два десятка дружинников, натёршись тигриными секретами, в середине ночи пошли за лошадьми по улочкам Вишура. Ребята шли без оружия, только с нунчаками и ножами, Белов настрого запретил проливать кровь. Сам Белов с четырьмя дружинницами и лошадьми ждал недалеко от селения, на льду Тарпана. Было слышно, как замолкает то одна, то другая собаки, лениво перекликавшиеся ночью.

Парни справились на отлично, когда вывели последнюю, восьмую лошадь, никто ещё не поднял тревогу. Возвращались в Бражино не спеша, догонять их было не на ком. Экзамен дружинники сдали отлично, можно переходить к тренировкам в доспехах и конному бою. На ровной поверхности реки Белов принялся обучать всадников движению в строю. Через неделю тренировок всадники стали уверенно держать строй и перешли на тренировки с копьями и чучелами. Оставив два десятка дружинников отрабатывать атаку в конном строю, Белов решил закончить «шутку» в Вишуре. С десятком дружинников и всеми захваченными лошадьми Белов отправился в Вишур. Там он провёл уже привычные переговоры со старейшиной, предложив на выбор голодную весну и лето без лошадей, без возможности вспашки полей, или, возвращение лошадей взамен полного подчинения Белову. Дополнительно на чашу весов Белов положил зажигалку, две пары валенок и три стальных ножа. Возможно, именно они перевесили чашу в его пользу, да ещё обещание поддержки старейшины взамен его лояльности.

Буквально за день старейшина обработал всё население Вишура так, что люди сами просили забрать у них дочь или сына-подростка. Белов был относительно справедлив, выдавая за каждого мальчишку по железному ножу, а за девушку котелок. Привезли из Вишура тридцать пять подростков, из них два десятка девушек, все выглядели блокадниками, Белов обоснованно считал, что спас многих от голодной смерти или дистрофии. Среди парнишек был, естественно, сын старосты. Белов очень пунктуально соблюдал обязательность заложников от старшин селений. Хотя половина подобных заложников стали отличными дружинниками и считали Белова вторым отцом, если не первым.

Пока Белов развлекался с дружинниками, взрослые работники за зиму проложили просеку до Выселков, напрямик было всего около пятнадцати километров. Распиленные брёвна вывозили на лошадях прямо к братьям Лопатам на пилораму. Уже в марте стало можно ездить в гости на санях всего за полтора-два часа. Выселковцы, ни разу не бывавшие в Бражине, практически все побывали в посёлке, восхищаясь домами с печным отоплением, обилием лошадей, кузницами и скотным двором. Молодёжь побывала на еженедельных танцах, после чего Бражино стало для них воплощением земного рая. Парни проводили свободное зимнее время в мастерских, украдкой наблюдали за тренировками дружинников. Девушки учились ткать шерстяные ткани и работать на швейной машинке. Многие стали посещать школу, учиться грамоте и счёту.

Мастера за зиму сработали отлично, это была первая спокойная зима без нападений. Железных изделий было изготовлено вдвое больше прошлогоднего, зажигалки и валенки выросли втрое, шерстяных тканей хватило на одежду для всех жителей посёлка, даже для новичков из Вишура. Девушки под руководством Влады огранили полсотни самоцветов, а Третьяк с помощниками не только восстановил разрушенный паровой двигатель, но и на трёх трофейных лодках из Россоха установил ещё три паровых двигателя, уже со своими, самодельными подшипниками. Третьяк сам отлично научился работать на токарном станке и двоих парнишек научил. Последний двигатель ребята изготовили и установили меньше, чем за месяц. Белов заказал ребятам два двигателя и разработал чертёж паровой баржи, грузоподъёмностью не менее десяти тонн, с небольшой осадкой, способной пройти по Бражке до Камы и обратно. Строить эту баржу собирались во время распутицы, кузнецы пока готовили металлические крепежи и детали.

Вся нефть была не только переработана в бензин достаточно высокого качества, но и выделены тяжёлые фракции, затем получено больше ста литров масел различной консистенции и полсотни килограммов парафина, который сразу ушёл на свечи. Остатки всех перегонных экспериментов, более полутонны, Белов решил хранить в туесах, но подальше от жилых зданий. Несмотря на почти ежедневные тренировки и уроки, Белов чувствовал себя помолодевшим за зиму и строил наполеоновские планы на лето.

Глава 47

Пятый год

С началом навигации Белов разослал по всем окрестным селениям подготовленных за зиму торговцев с железными изделиями, выменивать меха у охотников. Пользуясь большим количеством железных изделий и низкой их себестоимостью, Белов стремился расширить ассортимент для торговли с южанами. Наиболее толковые ребята за зиму были отобраны Беловым и натасканы в общих правилах торговли, а качество и ценность меха они понимали лучше Белова. Не понадобились торговцы только на Выселки, все добытые шкурки жители обменяли ещё зимой, пользуясь прямой дорогой. В Россох Белов поехал сам, да не один, а с двумя подготовленными за зиму печниками.

За зиму горожане сто раз обсудили изменения в управлении городом, но все старшины остались на местах. Сработала извечная привычка работяги, подальше от начальства, лишь бы оно не мешало жить. Сам торговать в Россохе Белов не стал, всё отдал на реализацию местному купцу, надеясь работать с ним постоянно. Для своих печников, которые были уроженцами Россоха, Белов велел организовать мастерскую. Ребята привезли с собой несколько тысяч штук кирпича, на пару печей, всю необходимую фурнитуру — заслонки, дверцы и так далее. План внедрения в жизнь печного отопления в родном городе Белов ребятам растолковал, поставки кирпича из Бражина обещали наладить местные купцы, стремясь к торговле с посёлком. Насильно внедрять печное отопление Белов не собирался, решил действовать по методу Тома Сойера. Печники должны были выстроить печь, как образец, в своей мастерской. Затем, «по знакомству», поставить печи своим родителям, эти печи Белов разрешал сделать бесплатно. После этого предложить печи старшинам и самым уважаемым горожанам, намекнув, что в Бражине такие печи очень модны, и Белов будет вести дела только в домах с печами. Дальнейшая популярность печей была гарантирована.

Кроме печников, в город Белов вернул двух девушек, научившихся ткать шерстяные ткани. Для них старшины обязались оборудовать мастерскую и организовать обучение девушек из города, изготовление ткацких станов Белов обещал оплатить сам. Девушки, помимо этого, обязались вырастить картошку, мешок которой привезли на посадку, и десяток кустиков помидор, рассаду тоже привезли сразу. Больше резких изменений в жизни горожан Белов не стал вводить, цивилизовать надо постепенно, во избежание культурного шока.

Дома все хозяйственные дела Белов переложил на жён, которые уже подобрали себе нескольких помощниц, с удовольствием занимаясь посевными и хозяйственными работами. Для охраны посёлка Белов оставил два отделения дружинников, с командирами Жданом и Кудимом. Отделение Сысоя поочерёдно сопровождало пароходы, по одному дружиннику дополнительно к двум матросам, как стал называть их Белов. Четыре парохода занимались перевозкой руды и угля в Бражино практически без перерыва. Пятый пароход использовали в Бражине для доставки кирпича и сена, других хозяйственных поездок. Белов решил до появления купцов с юга побывать в верховьях Камы, где его стали забывать. Для сопровождения он взял отделение девушек, где командиром была Зозуля, славянка из Выселков, пришедшая в дружину достаточно поздно, но быстро опередившая всех девушек по всем показателям. Дружинницы надели в путь кирасы и шлёмы. Баржа оказалась тесноватой для одиннадцати человек, зато надстройки по бортам и рубку обшили стальными листами, никакой обстрел не был страшен.

Товары для торговли пришлось везти в лодке на буксире. Две паровые машины занимали треть полезной площади, но шумели значительно меньше первых образцов, да и в два винта баржа шла быстро, против течения давала больше десяти километров в час. Белов не видел в таком плавании особого комфорта, зато дружинницы были в восторге. На стоянке в Выселках Зозуля в кирасе и шлёме произвела такое впечатление на молодёжь, что Белов пожалел выселковских родителей, завтра же прибегут в Бражино мальчишки и девчонки, проситься в дружину. На выселках печники уже работали, выселковских агитировать не надо, в преимуществах печей они убедились ещё зимой.

От Выселков добрались до места встречи с уграми-охотниками, где постоянно дежурили охотники. Пока Белов с девушками устраивались на ночлег, ужинали, об их прибытии сообщили в селение. Рано утром Топор уже приветствовал Белова, как старого знакомого. Торговля шла весь день и оказалась настолько удачной, что меха с трудом поместились в запасную лодку. Наутро Белов отправил запасную лодку, полную мехов, с двумя дружинницами в Бражино. Остаток железных изделий перегрузили в баржу и продолжили путь вверх по течению. С Топором Белов согласовал время следующих встреч, контакт с охотниками налаживался.

Следующие два дня плаванья до Соли Камской напомнили Белову летние каникулы. Неторопливое плаванье по Каме, короткие свидания со встречными лодками, среди которых попался пароход, возвращавшийся с грузом руды. Ночёвки в палатках у костра, долгие разговоры перед сном. Примерно на середине пути Белов заметил в воде большое меховое пятно, размерами до двух метров в диаметре. После половодья река несла на себе много мусора, обломков деревьев и трупы животных. Разглядывая непонятное тело, Белов пытался определить, чью тушу несут мутные воды. Когда до парохода оставалось около десяти метров, «туша» подняла голову, размером с бычью, затем нырнула, хлопнув на прощанье по воде хвостом. Огромный зверь явно был покрыт шерстью и походил на гигантского бобра или выдру, только размерами около пяти метров. Остолбеневшие дружинницы стояли рядом с Беловым, не в силах даже вздохнуть.

Позднее все девушки признались, что не слышали о таком звере, только одна угорка сказала Белову, что такого зверя называют ика, про него рассказывал её дедушка. Якобы давным-давно из-за таких зверей угры переселились с берегов Камы подальше в лес. Эти звери по земле бегают быстрее человека, но на человека нападают только в воде, легко переворачивают лодки с рыбаками и уносят людей на дно. Возможно, это правда, решил Белов. В этом времени рыба в Каме кишит, двухметровые рыбины не редкость, такая зверушка вполне может прокормиться сама и выкормить детей. Не дай бог, если у этой ики ещё враги естественные имеются, страшно подумать, каких они размеров. Это приключение встряхнуло путешественников, однако, вечером девушки спокойно разбили лагерь на берегу Камы, не опасаясь встреченного зверя. Привычка к постоянной опасности, вера в свои силы и возможности справиться с любым зверем, сделала своё.

В Соли Камской Белов с удовольствием пообщался со старыми знакомыми, с атаманами вольницы Остапом и Кирей, побывал у старателей. Кокора опять его порадовал, высыпав на стол горсть золотого песка и самородков. Он не только нашёл богатое месторождение золота, оно оказалось на берегу судоходной речки, в которую можно подняться от Камы. Другой старатель, Егоза, принёс целую котомку изумрудов, он добыл их далеко на востоке, в неделе пути от Соли Камской. Эти изумруды Белов выменял на железные изделия к обоюдному удовольствию и пообещал ещё брать любое количество. Другие старатели тоже порадовали Белова, разведав неплохие выходы железной и медной руды. Самое удобное, что оба этих места находились недалеко от Гуляйки, той самой деревеньки, возле которой для Белова добывали свинцово-серебряную руду.

Белов посетил эту Гуляйку, где на него недобрым взглядом поглядел бывший соперник на божьем суде. Парни, которые отрабатывали свою глупость, уже остепенились, оба были женаты и жили отдельно от родителей. Белов поговорил с ребятами и предложил им же добывать и грузить руду, железную и медную. Но уже за плату, сошлись на одной белке за тонну, что в переводе на пуды составило шестьдесят два пуда. В залог будущей совместной деятельности Белов подарил ребятам по железному ножу, после чего почти не сомневался в результатах стабильной работы совместного предприятия.

Выше по Каме подниматься не стали, вместе с Кокорой поплыли обратно, в сторону дома. Золотые россыпи оказались на полпути в Бражино, правда, от Камы пришлось целый день подниматься вверх по разным рекам и речушкам. Месторождение оказалось настолько богатым, что Белов не выдержал и остановился на пару дней. За эти два дня неопытные восемь дружинниц и Белов намыли килограммов пять золота. Белов, на радостях, даже не знал, как расплатиться с Кокорой, и предложил самому старателю выбрать себе награду в посёлке. Заинтригованный небывалым предложением, Кокора с удовольствием спустился по рекам в Бражино и два дня гулял по селению, запасаясь топорами и ножами, шерстяной тканью и валенками. Выбор его для Белова не явился неожиданным, Кокора попросил у Белова ружьё. В принципе, Белов не боялся продажи ружей, кроме него никто не мог изготовить ружья, тем более патроны. Опасался Белов за жизнь самого Кокоры, ружьё у него в руках привлечёт любого разбойника сильнее повозки с мехами.

Больших трудов стоило разъяснить это Кокоре, жизнь которого была для Белова очень ценной, он надеялся на удачливого старателя и в дальнейшем. Кокора был самоуверен, как и любой уралец, добившийся всего своими руками и не боявшийся ни людей, ни зверей. Белову удалось убедить Кокору хотя бы год пожить с охраной дружинников. Белов сразу направлял на золотой прииск пятерых дружинников и десяток рабочих, старшим назначал Кокору. В их задачу входила работа на прииске до поздней осени, еженедельная отправка лодки с добытым золотом в Бражино, в сопровождении дружинника. Ружьё с полусотней патронов Кокора забирал сразу, а осенью мог возвращаться домой, в Соль Камскую. За лето Кокора ещё обещал разведать все окрестности на предмет наличия рудных выходов. Белов сразу сказал Кокоре продажную цену ружья для любопытных, полсотни гривен, да каждый патрон две куны с условием обмена на пустую гильзу, или четыре куны без обмена.

Белов не хотел разжигать в соседях желание завладения оружием отказом его продажи. Пусть лучше копят средства для честной покупки, дополнительный источник прибыли не помешает, все ружья номерные, при продаже патронов сразу будет заметно, если ружьё отнимут у истинного владельца. Самому Белову патроны обходились примерно в куну, а ружья не дороже трёх гривен, с учётом всех накладных расходов. Отправив золотодобытчиков, в которые назначил только мальчишек и девчонок, пусть отдохнут на природе, Белов занялся подготовкой дружинников. Те уже освоили конный строй, дружный копейный удар. Хамит привез с юга мастера, который взялся за обучение дружинников бою на мечах. Мастера звали Аслан, сам он назвался черкасом, по возрасту ближе к сорока годам. Меч у него был изогнутым, несколько похожим на саблю, но значительно шире. Изначально Аслан хотел поработать только лето, осенью уплыть с последними купцами. Однако условия жизни и тренировок, и самое главное, оплата в гривну за месяц, соблазнили его остаться на год. Белов охотно обучался у Аслана, который отлично говорил по-славянски, даже признался, что это его родной язык.

Он оказался интересным человеком, вылитым Тарасом Бульбой, даже шапка его была откровенно казачьего покроя, из каракуля, со свисающим на бок шёлковым клином. Комплекция и усы были соответствующие, только волосы были светло-русыми. Аслан много рассказал о черкасах, которые были славянами и кочевали между Каспийским и Чёрным морями. Часть черкасов осели на благодатных землях и возделывали виноград, сажали пшеницу. Основные рода занимались овцеводством и коневодством. Черкасы с детства росли воинами, слишком многие народы пытались захватить их благодатные степи. Славу они себе создали не столько скотоводством, сколько умением биться в седле, отменным владением саблей. Селения у черкасов назывались юртами, в которых жили люди одного рода. Когда Белов показал Аслану карту северного Кавказа, тот уверенно показал участок между Волгой и Доном, где кочевали черкасы.

На вопросы Белова Аслан охотно ответил, что за Волгой и по Яику кочуют родственные племена, называют себя козарами. Племена тоже славянские, только волосы тёмные, даже одеваются так же, но с черкасами соперничают. Границей между черкасами и козарами служит Волга, в дельте Волги нейтральная земля. Там стоит большой торговый город Усть-Итиль, где торгуют товарами со всего мира. От персидских ковров и шелков, до северных мехов и рыбьего зуба. Город управляется советом из мастеров и купцов, а гарантом независимости ему служат черкасы и козары, в большинстве проживающие в городе. Оба племени прославились непревзойдёнными воинами, даже персидские шахи нанимают козар и черкасов в свою охрану. Северяне не нанимают охрану, между многочисленными славянскими городами по Волге и Дону уже несколько десятилетий крепкий мир. Все племена, славяне и угры, отлично понимают выгоду мирной жизни, леса кругом просторные, места хватает всем. Бывают, сказал Аслан, столкновения между селениями, угоняют частенько скот у соседей, но это не считается войной. Городские дружины держат только в больших городах, не больше двух десятков воинов. Для защиты от разбойников этого больше, чем достаточно. А увеличивать дружину в мирное время убыточно.

Очень хотел Белов побывать на юге, но оставлять посёлок было страшно, да и кораблики для Волги нужны были большие и быстроходные. Пришлось отложить поездку на будущее лето, когда Аслан поплывёт домой. С приходом лета жизнь превратилась в сказку, напоминающую то ли пионерский лагерь, то ли санаторий. Белов просыпался ещё в сумерках, пешком или на коне проверял посты охраны, купался в Бражке, возвращаясь к завтраку. За день он успевал провести пару уроков в школе для новичков, где каникулы были только научившимся чтению и счёту. Проверка работы мастерских, тренировки с дружинниками и Асланом, игры с детьми и жёнами, обсуждение сделок с купцами, прибывавшими в Бражино через день. Вечером работа в своё удовольствие на токарном станке или конструирование радиопередатчика. Из имевшихся в наличии в доме радиодеталей Белов собрал пару простеньких радиопередатчиков небольшой дальности. Практической пользы от них, к сожалению не было. Очень пригодилась бы радиосвязь с Россохом и Выселками, к осени Белов надеялся добиться этого.

Посёлок продолжал расти, на Купалу сыграли ещё двенадцать свадеб. Праздник выдался на славу, приехали из всех окрестных селений, даже угры-охотники приплыли. Гуляли три дня, Белов показал класс катания на водных лыжах, для гостей и бражинцев построили качели, карусели, столбы с призами, катания на паровых лодках, угощение первыми помидорами из теплицы, ярмарка всей продукции посёлка, кроме оружия. Но самым главным для молодёжи оставались танцы, впрочем, как и в любые времена. Белов с удовольствием наблюдал, как завязывают знакомства парни и девушки из разных племён и селений. Тут же ему пришла в голову идея объявить посёлок местом, где могут жить все изгнанники из племён и родов, никто их не тронет, если они не убийцы. Пары, которым не разрешают жениться родные, также получат здесь дом и первое обзаведение на хозяйство. Услышав это предложение, молодёжь визжала от восторга.

Белов, с удовольствием вспомнил молодость, плясал с ребятами всю ночь, не выдержал и включил рок-н-ролл, танцевать который любил и умел, по крайней мере, так он искренне считал. Для всех эта музыка звучала впервые, но пример Белова оказался заразителен, да и музыка сделала своё дело, сборник популярного рок-н-ролла звучал до утра. Уже под утро, когда Белов возвращался домой, умыться и переодеться, шее у него повисла девушка. Белов осторожно освободился из объятий, так и есть, Ива из Липовки. Белов, конечно, замечал её внимание к себе, но считал это обычной благодарностью за спасение, поэтому осторожно освободился из объятий девушки.

— Я тебе совсем не нравлюсь, — со слезами в голосе спросила Ива.

Белов насторожился, меньше всего он хотел бы мести отвергнутой женщины, особенно племянницы старшины рода соек.

— Нравишься, но у меня две жены, которых я люблю, — осторожно начал Белов, выжидая реакцию Ивы, — и я не могу тебя обманывать, бросать жён я не собираюсь.

— Я хочу быть твоей третьей женой, только возьми меня, — Ива прижалась всем телом к Белову.

— Согласны ли твои родители на это и староста? — Белов посмотрел в глаза девушке, — не забывай, что мне скоро сорок пять лет, а тебе только семнадцать.

— Я уговорю их, если ты дашь согласие, — Ива всё сильнее прижималась телом к Белову.

Белов огляделся, оба стояли в небольшом закутке между домами, никому не видимые, все пели песни, расходясь с танцев. «Почему не побаловаться», мелькнула нахальная мысль, и Белов крепко поцеловал Иву в губы, потом в щёку, пощекотал языком ухо, заставив девушку вздрогнуть и сильнее обнять его. Руками Белов с наслаждением обнимал и гладил юное тело, добиваясь максимального возбуждения. Ещё поцелуй, ещё один поцелуй, уже в грудь, затем губы и язык ласкают соски небольшой груди, ласка, неизвестная в этом мире. Пару минут, и девушка счастлива, она уже ничего не говорит, она наслаждается, вот и вздрагивает всем телом, ещё напряжение, ещё вздрагивает и ослабевает в руках у Белова, сползая вдоль тела на землю. Белов едва успевает подхватить на руки Иву,

— Ты живая, — с тревогой спросил Белов, нащупывая пульс, — не пугай меня.

— Как мне хорошо, — шёпотом ответила Ива, — я обязательно выйду за тебя замуж.

Белов подождал, пока девушка успокоится, и отправил её домой, сам пошёл мыться, завтракать и переодеваться. По дороге Белова занимали две мысли, как отреагируют жёны на возможную свадьбу, и что можно потребовать в приданое от старшины Липовки.

Утром Белов проводил гостей, и закрутила его чехарда хозяйственных забот, где там вспомнить о влюблённой девушке из чужого рода. После праздника Белов перебрал лодочный мотор, заменил пару шпонок и штифтов, отправился в инспекционную поездку в подчинённые селения. С собой взял Зозулю с тремя дружинницами, в кирасах и шлёмах. На привязи, как обычно шла лодка с товарами и подарками. Первым Белов хотел навестить Россох, больше месяца там не был. Прибыли туда уже к закату, у пристани стояли три больших лодки, а на берегу было подозрительно пусто. Обычно, заслышав шум мотора, на берег сбегались все малыши и подростки. Белов с тремя дружинницами сошёл на берег, оставшейся девушке велел отплыть на другой берег и наблюдать.

Дружинницы взяли в руки ружья, Белов обнажил меч, с которым всё лето не расставался, практикуясь на срубании веток и сучьев на ходу. От дома старосты развались громкие голоса, Белов уверенно шёл в ту сторону.

— Если будем драться, стреляйте только в лучников, в прямой контакт не входите, — Белов взглянул на дружинниц, те кивнули, — ваша задача прикрывать меня от стрел.

Белов уже предвидел драку и переживал за девушек, которым ещё не приходилось проливать чужую кровь. Впрочем, как всегда, Белов надеялся разобраться без кровопролития. Осторожно подобравшись к толпе, внимавшей речи оратора возле дома старосты, Белов прислушался.

— Как вы могли покориться какому то выродку, без рода и племени. Люди такого большого племени. Мы с вами всегда жили в мире и согласии, если вы не выгоните изгоя из города, это сделаем за вас мы, но тогда не взыщите, — оратор развёл руками, — придётся за это платить. Сейчас мы предлагаем вам союз, чтобы вместе изгнать из города изгоя, захватившего вас.

— Это меня, что ли, выгнать хотите, — Белов шагнул вперёд, пробираясь к оратору, — рискните здоровьем.

— Бейте его, — скомандовал оратор, показывая на Белова лучникам.

— Ба-ба-бах, — грохнули ружейные выстрелы и четыре лучника схватились за раненые плечи. Остальные лучники от неожиданности опустили луки или выстрелили в молоко. Белов уже был рядом с оратором, наработанным движением руки заламывая руку на болевой контроль, от которого оратор даже присел, а потом выгнулся, вставая на цыпочки.

— Это ты хотел выгнать меня, — громко крикнул разъярённый Белов, пиная того коленом в пах и добавляя рукояткой меча по затылку, — женщины и дети, быстро разбегайтесь!

Раздались ещё выстрелы, лучники падали, а на Белова набросились сразу пятеро с топорами. Пришлось попрыгать, подрубая нападающим ноги и руки. Отбежав от падающих врагов, Белов оказался среди дружинниц и повернулся к ним спиной, глядя на добрых два десятка вооруженных воинов в доспехах. Ещё три выстрела и лучники закончились. Белов поднял руку вверх и крикнул изо всех сил,

— Стоять на месте, кто бросит оружие, останется живым, обещаю.

Понимая, что никто этого не осознаёт в суете боя, Белов достал револьвер и трижды выстрелил в воздух, затем по двум бежавшим на него воинам, те упали, и всё замерло.

— Ещё раз повторяю, кидайте оружие, закончим эту глупость, я никого не хочу убивать, — уже спокойным громким голосом повторил Белов, без всякого перерыва обращаясь к остолбеневшим мужикам-горожанам, — Что встали, верёвки несите быстро, да баб зовите, раненых перевязать надо.

Последние слова сломали всё напряжение, воины стали бросать оружие и перевязывать своих раненых. Один, самый заторможенный, попытался броситься на Белова, его удержали и обезоружили сами нападавшие. Через пару минут горожане принесли верёвки и тряпки на перевязку, началась интересная процедура, когда двое подтаскивали раненого на перевязку, а сами протягивали руки для связывания. Белову пришлось заняться привычным делом, решать извечные вопросы, кто виноват, и что делать. Быстро выяснилось, что все нападавшие из соседнего города, Верхнего, которые пошли в поход не только пограбить, но и присоединить Россох к Верхнему, сделать его пригородом. Россох, как пограничный город, постоянно снимал самые сливки в торговле с окружающими племенами, соседние города откровенно завидовали этому. А неделю назад в Верхний приехали старейшины трёх родов из Россоха, шестипалые, ельцы и примкнувшие к ним рябинники.

Предатели рассказали, что город захвачен изгоем без рода и племени, если Россох захватят соседи, никто им не помешает. Даже пообещали помощь горожан из своих родов. Белов быстро посадил под замок старейшин-предателей, а всех горожан отпустил домой, спать. Пленных заперли в гостевой дом и соседний сарай, в караул Белов назначил трёх дружинниц. Зозулю направил на пристань с заданием спуститься на лодке ниже по течению и перехватывать всех, кто попытается уплыть в город Верхний.

Сам Белов собрал сохранивших верность старейшин и до поздней ночи обсуждал, что делать. Все склонялись к тому, что просто так оставлять нападение нельзя, надо наказать предателей и отомстить соседям. Конкретных предложений было немного, от возврата пленных за большой выкуп, до нападения и поджога домов в Верхнем. Белов решил рискнуть на более авантюрный вариант, захват Верхнего. Удивлённые старосты, однако, поддержали Белова. Ночевать не пришлось, остаток короткой летней ночи старосты делили посты в Верхнем и обсуждали планы переезда туда своих людей.

Поутру Зозуля вернулась с двумя перехваченными лодками, в которых сидели трое доброхотов, решивших срочно ночью навестить родных в Верхнем. Белов отобрал у них лодки, а самих отпустил. Старейшины уже сформировали группу захвата из полусотни мужиков, исключительно своих родов. Белов внёс тут небольшие изменения, выступив перед родами-изменниками.

— Сейчас мы отправимся на захват соседнего города, чьи воины напали на нас. Но подстрекали их ваши старейшины, которые заслуживают сурового наказания. Те, кто уважает и ценит своего старейшину, могут избавить его от наказания, — Белов мысленно прикидывал необходимость в людях, — тот старейшина, из рода которого в набег пойдут не меньше десяти воинов, будет прощён.

Родственные чувства были достаточно крепкими, из мятежных родов быстро собрались тридцать два человека с оружием. Командирами в пятёрки этих «штрафников» Белов назначил людей из верных родов, большую же часть надёжных родичей оставил в Россохе, следить за мятежными старостами и за порядком. Отплывали вниз в спешке, торопясь успеть до заката, караван вышел внушительный, больше десятка лодок.

Глава 48

Как оказалось позднее, Белов перестраховался, в наборе большого количества бойцов. В набег на соседей, из Верхнего ушли практически все мужчины, остававшиеся летом в городе. Город был исключительно купеческий, две трети мужчин летом были в разъездах. Старейшины оказали своему городу медвежью услугу, поддавшись на уговоры изменников. Увидев своих мужей живыми, хоть и ранеными, женщины не думали ни о каком сопротивлении, стараясь быстро выкупить кормильца и отвести домой. Белов не изменил своему правилу, отдавая самих пленников только за подростков из их семей. Доспехи и оружие продавали всем желающим, не купленное оружие Белов раздал добровольцам из Россоха.

Грабежей Белов не допустил, заранее разъяснив это добровольцам. В городе остались два десятка мужиков и представители родов из Россоха, которых Белов своим решением ввёл в совет старейшин Верхнего. Всех старейшин Верхнего Белов увёз вместе с подростками к себе в Бражино. Там старейшины прожили три дня, за которые успели не только осмотреть все мастерские и хозяйство, но и понаблюдать за двумя прибывшими купцами с юга и тремя лодками, гружёнными рудой, с верховьев Камы. От больших возможностей для торговли, от огромной стоимости товара, который продавался и покупался в Бражине, старейшины, сами опытные купцы, забыли про всю независимость и обиду. Уплывали старейшины с печниками, которых обязались поселить в своём городе, и обещаниями вернуться для торговли как можно скорее. Оказалось, что два купца из Верхнего, которые торговали с Бражином, тщательно скрывали от своих соседей-горожан источник получения товара, конкуренция, блин.

Сразу Белов договорился, что из Верхнего в Бражине постоянно поселится торговый представитель, который круглый год будет торговать своими товарами и закупать поселковские изделия. Население Бражина выросло на сорок подростков, детей всех старейшин Белов не забыл взять в «заложники». Это пополнение ребят Белов сразу посадил за парты, обучая письму и счёту. В дружину из новичков отобрал только семерых, остальные были пристроены к мастерам, но большая часть занялась торговлей. Было бы странно не использовать ребят из купеческого города в торговле. На постройке лодок образовалась целая верфь, выдававшая обычные лодки каждую неделю, а баржи-пароходы по одной в месяц. Белов с лёгким сердцем расплатился с первыми из нанятых мастеров и отпустил тех домой. Население Бражина уже подбиралось к двум сотням только постоянных жителей, не считая нескольких десятков рабочих, прибывавших из соседних селений. После того, как Белов ввёл небольшую оплату таким временным рабочим, желающие прибывали сами.

Пришлось организовать первых чиновников в посёлке, Петунь и Силя занялись соблюдением порядка и организацией общественных работ, вроде строительства новых домов и тротуаров, выделением участков для огородов и так далее. Снабжение посёлка уже давно взяли на себя приезжие купцы, державшие пару постоянных лавок. Обеспечением дружинников занимался хозяйственный Кудим, а бессемейных подростков взяла на своё попечение жена Скора, Люлёна. Она оказалась великолепным организатором, после смерти сына перенесла любовь на подростков, прибывавших в посёлок из других селений. Вместе с дочерьми она организовала питание, необходимую одежду и обустройство в проживании мальчишек и девчонок. Белов без опасения разрешил ей самостоятельно распоряжаться запасами еды, брать со склада любые ткани и инструменты. Всеми работами на скотном дворе руководили две чудинки, так и не нашедшие себе пары, в помощь им Белов отдавал новичков, некоторые оставались постоянно.

Все нанятые работники и женатые бражинцы получали плату за свой труд, Белов ввёл в оборот мелкие монеты, куны и белки, которыми расплачивался с рабочими. На полном обеспечении Белова были неженатые подростки, дружинники и своя семья, куда входила семья Третьяка. За нуждами подростков смотрела Люлёна, дружинников обеспечивал Кудим, через год Белов собирался начать им выплату жалованья. Жёны Белова и Третьяк с Владой пользовались всем имуществом свободно, но советовались по крупным приобретениям. Добытое золото частично поступало ювелирам, создававшим из него украшения с изумрудами и самоцветами по эскизам Белова, из остатка Белов начал отливку рублей, весом в десять граммов. Он хотел взять украшения и монеты с собой на юг, где востребованность золота должна быть выше. Монеты Белов делал простые, без герба, с арабскими цифрами и русским обозначением номинала с одной стороны, и словами «Бражино. Белов. Пятый год» с другой стороны.

Пять самых толковых учениц школы стали кладовщиками, обученные азам бухгалтерского учёта, девушки строго контролировали поступление и расход товара. При этом Белов столкнулся с необходимостью получения бумаги, свитки из берёсты были достаточно хрупкими и сложными в обращении, тем более, при сшивании в тома. Переводить дорогой хлопок на бумагу Белов не собирался. Вместе с помощниками вторую половину лета Белов занимался получением целлюлозы из камыша, мелких веток и другого подручного материала. Лучший результат дал, как и предполагалось, камыш. Чтобы не запалить запасами камыша весь посёлок, производство бумаги организовали возле источника материала, на месте впадения Бражки в Сиву, где были большие заливные луга и бобровые пруды, поросшие камышом.

Напрямик до этого места было около десяти километров, зимой Белов запланировал туда просеку и дорогу. Кроме бумажной мастерской, сразу построили сторожку и дом для проживания. Место было удобным для организации постоянной сторожевой службы Бражина. Белов сразу перевёл туда на караульную службу одно отделение дружинников, которое сменялось еженедельно. Охрану посёлка по ночам давно взяли на себя подросшие овчарки, одна из которых уже ощенилась. Белов надеялся через пару лет все отделения дружины обеспечить хоть одной овчаркой. Лето прошло не только спокойно, но и принесло огромную прибыль. Оборот продукции, посчитанный с помощью новых кладовщиц, составил почти тысячу гривен, даже без учёта собственного серебра. Норму прибыли Белов закладывал невысокую, себестоимость железных изделий была вдвое ниже, чем у других кузнецов, а стальные инструменты и ножи были вне конкуренции. Всё это обеспечило стабильный спрос в соседних племенах, поступившие оттуда меха активизировали посещение Бражина купцами с юга. Кроме привычных для всех Сагита и Хамита, ещё пять купцов-южан добрались этим летом до посёлка, один оказался византийским греком. По мнению Белова, двое из купцов явно прибыли на разведку, можно было даже предположить, откуда. Белов ожидал опасность со стороны тех людей, к которым убежали невольницы с серебром и самоцветами. Но до низовьев Волги было больше одной тысячи километров, в реальное нападение издалёка Белов не верил.

Наиболее вероятным могли быть лихие наскоки небольших групп молодёжи с целью угона лошадей. Все ближайшие соседи были, так сказать, замирены и находились в подчинении, кроме трёх селений соек и угров-охотников на другом берегу Камы. С теми отношения складывались мирные, Белов считал дружину достаточно обученной, чтобы отразить нападение даже сотни воинов. Ежедневное общение, промывание мозгов, совместные тренировки и участие в захвате нескольких селений, принесли свои плоды. Дружинники, возрастом от пятнадцати до семнадцати лет, стали слаженным коллективом и свысока относились к своим сородичам, оставшимся дома. Парни и девушки почувствовали свою силу, своё превосходство над необученными мужиками, понимали, что всё это дал им Белов, и считали себя близкими родичами именно Белова, а не старого племени, оставшегося в лесу, пусть и недалеко. Окончательно привязать дружинников к себе Белов решил на будущий год, продумывая соответствующий ритуал, одновременно красочный и опасный.

Этим летом у Белова оформилась чёткая цель, достойная стремления. Все предыдущие четыре года только одна мысль была у Белова, выжить и обеспечить себе и близким нормальные условия жизни. Все драки, поединки и бои, в которые приходилось вступать Белову за четыре года, были вынужденной мерой защиты себя, своих близких, своего имущества. К исходу пятого лета в этом мире Белов почувствовал, как любят говорить, уверенность в завтрашнем дне. Все жители Бражина были максимально ограждены от возможных нападений, приближение любого врага незамеченным было невозможно. Оружейных и человеческих возможностей хватало для победы любого врага, способного напасть в здешних условиях. Экономические возможности и ресурсы позволяли со временем перейти к изготовлению более интересных и сложных механизмов, голодное прозябание не грозило посёлку даже в случае смерти Белова.

Тяжело давалась Белову мысль о будущем посёлка, о предстоящих веках средневековья, княжеских войнах и человеческих жертвах, которые он не сможет предотвратить, даже если создаст империю от моря до моря. Трудно растить детей, заранее зная, что твои потомки погибнут в огне разрухи, или будут уведены в полон кочевниками. Белов отлично помнил, что до середины восемнадцатого века башкирские племена из-за Камы регулярно нападали на русские поселения на правом берегу. Он сам читал скупые строки отчётов «в селе Галёво башкиры во время набега убили восемнадцать душ, увели за Каму в полон тридцать пять душ. Из мужиков остались только Кожевников Афанасий, Санников Пётр и Степанов Александр, весь израненный». Белов на собственном опыте убедился, есть огромная разница между прочтением этих строк о далёком прошлом, и знанием этих строк, как будущего твоих потомков.

Этим летом, полностью обезопасив посёлок, Белов много думал, как избежать такого жестокого будущего. Окончательный вывод сделал ближе к осени, надо попытаться проскочить кровавое средневековье, шагнуть из общинного строя в капитализм, желательно развитой. Удалось же это сделать многим странам в двадцатом веке, пусть с чужой помощью, но удалось. В этом мире чужой помощью будет Белов, полсотни лет жизни у него ещё есть, за это время вполне можно создать сильное промышленное государство, способное отстоять свою независимость и продолжить развитие, даже без Белова.

Такая задача уникальна, никому не выпадала возможности жить, зная будущее всего мира, даже приблизительно, думал Белов, не предполагая, какие тучи сгустились над Бражином, в какие сражения придётся вступить. Как забудет он в ближайшее будущее благостные мысли цивилизованного развития уже очень скоро, под давлением обстоятельств.

г. Бражинск

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg