«Лягушка-путешественница»

Лягушка-путешественница (fb2) - Лягушка-путешественница [Части 1-3] 2779K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анастасия Владимировна Анфимова

Анастасия Анфимова Лягушка-путешественница

Лучше мало хорошего, чем много плохого.

Часть 1

Глава I Неверная судьба морехода

Мерзкая погода, досада и нетерпение,

вызванные невыносимой

медлительностью и проволочками,

морская болезнь, всевозможные лишения и

унизительное сознание своей слабости -

вот главное в моих воспоминаниях.

Герберт Уэллс

Тоно Бенге

Вытянувшись в струнку, высокая девушка стояла на носу маленького кораблика, подгоняемого течением реки и дружными ударами шестнадцати вёсел. Впрочем, это только ей он казался жалким и неказистым. Прочие члены команды, от капитана до его рабов, считали своё плавсредство большим судном, идеально приспособленным для дальних путешествий и долгих переходов. Хотя, чего ждать, если они не видели ни сухогрузов, ни танкеров с рефрижераторами, ни даже простейших речных трамвайчиков, в изобилии бороздивших реки в каждом боле-менее крупном городе её родного мира. Для этих людей земля всё ещё плоская, звёзды прикреплены к небесному своду для красоты, а солнце каждый день катается по небу в колеснице, запряжённой четвёркой огненных коней.

Однако девушка не могла не признать, что кругозор её новых знакомых всё же значительно шире, чем у Детей Рыси. Так называлось одно из племён народа аратачей, среди которых она оказалась в силу рокового стечения обстоятельств, либо по чьей-то злой воле. Последнее предположение имело под собой более веские основания.

Вспомнив своё появление здесь, девушка не смогла удержаться от грустной улыбки. Испуганная, жалкая, лишённая памяти, не сумевшая вспомнить даже собственное имя! Её уверяли, что с той поры не прошло и года, а она чувствовала, будто прожила десять. Чтобы выжить пришлось научиться множеству вещей: от добывания огня и выделки шкур до охоты на оленей и рукопашного боя. Как-то так вышло, что отношения с аборигенами не сложились с самого начала. Пришлось пережить побои, унижения и даже обвинение в преступлении. К счастью, всё закончилось благополучно. Клеветники и недоброжелатели посрамлены. Поклонники, настырно домогавшиеся тела оригинальной, не похожей на соплеменниц девицы, отстали. Правда, для этого одного пришлось убить, а второму выколоть глаз, но это уже детали. А женщины племени, упорно отказывавшиеся считать её своей, стали лучшими подругами, как только узнали, что она должна навсегда уплыть за море.

Так что девушка покидала аратачей без особого сожаления, но с большим трепетом перед теми испытаниями, что ожидали впереди. Ей предстоял долгий, полный опасностей путь до столицы одного из крупнейших государств этой части света и борьба за свои права наследницы древнего рода.

— Ника! — негромко крикнул с носа Картен.

Девушка прекрасно расслышала своё имя, но даже не подумала обернуться.

Пока они спускались вниз по Маракане, капитан и матросы вели себя в высшей степени предупредительно. Разумеется, на это имелись очень веские, выраженные в денежном эквиваленте причины. Тем не менее, она не могла назвать их поведение по-другому. Её не игнорировали, даже пытались шутить. Иногда девушка отвечала, часто ставя матросов в тупик. Чему немало способствовало чтение нудных свитков, написанных местными демагогами, которых здесь пышно именовали "философами". Среди словесного хлама иногда встречались на редкость хлёсткие и меткие выражения, которые она то и дело пускала в ход.

Несмотря на кажущуюся лёгкость в общении, девушка ни на миг не забывала уроки наставника о том, как должна держать себя с простолюдинами радланская аристократка. Да это было и не трудно, учитывая, что основной темой бесед мореходов служили красочные описания драк в кабаках, сексуальные приключения в портовых борделях да изредка воспоминания о оставленных на берегу близких. Ни одна из этих тем не могла её заинтересовать.

— Госпожа Ника Юлиса! — громко крикнул купец.

Вот на такое обращение можно и среагировать.

— Море! — указал вперёд капитан, пряча в бороде счастливую улыбку.

Низкие, поросшие лесом берега, успевшие неторопливо разбежаться примерно на километр, вдруг как-то резко закруглились песчаными пляжами. В лицо ударил солёный запах водорослей, незнакомый, но будоражащий сознание. А глазам предстал воистину бескрайний простор, где светло-синее сливалось у горизонта с голубым.

Неторопливо, солидно раскачивавшаяся под ногами палуба взбрыкнула словно норовистый конь. Почувствовав, как зашевелился желудок, девушка нервно сглотнула: "Только морской болезни мне сейчас и не хватает для полноты ощущений".

То ли заметив её состояние, то ли по какой другой причине, матросы засмеялись, радостно скаля совсем не белоснежные зубы. Сама Ника иногда чистила их мелкой золой. Но уж больно вкус у неё неприятный, так что потом приходилось долго отплёвываться.

— Смотрите, дикари! — крикнул матрос, восседавший в корзине на верхушке мачты.

Далеко в море, среди невысоких, пологих волн перекатывалась утлая лодчонка, по сравнению с которой даже их кораблик казался настоящим судном.

На ней виднелись две щуплые фигурки, торопливо работавшие вёслами.

"Наверное, это и есть те самые морские люди, о которых говорил Быстрый Заяц?" — подумала девушка, вспомнив старого хвастуна. К сожалению, большое расстояние не позволяло разглядеть какие-то подробности.

— И часто вы их здесь встречаете? — поинтересовалась она у тихо подошедшего Ус Марака, высокого черноволосого здоровяка, исполнявшего обязанности то ли заместителя Картена по работе с персоналом, то ли ещё какого начальника. Девушка слышала, как матросы иногда называли его "сарвалом", что можно перевести приблизительно как "распорядитель".

Тот равнодушно пожал плечами, прикрытыми длинной рубахой из грубого толстого полотна.

— Когда сюда шли, не видели. Но иногда попадаются. Мы к ним не подходим, они — к нам.

Мореход презрительно скривился.

— Да и что с них взять, кроме рыбы? Не повезёшь же рабов из такой дали?

Ника понимающе кивнула, не отрывая глаз от плясавшей на волнах лодочки. Аборигены тоже прекратили грести и долго смотрели им вслед.

С сарвалом у неё сложились особенно доверительные отношения. На третий день плавания Ника как-то умудрилась потерять золотое кольцо с печатью. Очевидно, соскочило с пальца, всё же оно оказалось ей великовато. Само собой, поиски ни к чему не привели. Она уже попрощалась с фамильной реликвией Юлисов, ругая себя последними словами. Но вечером, когда расстроенная пассажирка укладывалась спать на корме, неожиданно с палубы гребцов послышался скрип лестницы. Девушка тут же схватила дротик и вложила его в копьеметалку.

— Я не сделаю тебе ничего плохого, госпожа! — предупреждающе поднял руку Ус Марак.

— Чего тебе здесь нужно? — нахмурилась Ника, сторожа каждое его движение.

— Вот, хотел отдать, — он протянул тускло блеснувшее кольцо. — Не стоит терять такие вещи, госпожа.

У неё даже дыхание перехватило. По словам наставника, перстень в цивилизованных местах стоит больших денег. А тут вот так просто и возвратили? Ох, не верится.

— Что ты хочешь за это?

— Ничего, — пожал плечами матрос и бросил печатку на палубу. Спускаясь вниз, он бросил через плечо. — Лучше повесь на шею. Пока пальцы не потолстеют.

И засмеялся, исчезая в темноте.

Вспомнив об этом, Ника невольно поморщилась. Тогда она долго пыталась понять причину такого странного поступка. С какого перепугу Ус Марак отдал незнакомой девице по глупости потерянную драгоценность? Привитое жизнью недоверие и привычка ждать подвоха от любого доброго поступка не давали ей покоя. Пока корабль шёл по Маракане, выяснилось, что сарвал имел славу честного человека, которой очень дорожил. Кольцо он заметил, когда разговаривал с Марбетом. Тот предлагал оставить золото себе, но Ус Марак не согласился и вернул печатку хозяйке. Хотя, может дело в том, что, как рассказывал старый Пропид Дуст, по местным поверьям фамильные драгоценности часто приносят несчастье тем, кто владеет ими не по праву? А моряки — народ суеверный.

В любом случае, пассажирка ощущала себя обязанной сарвалу, и ей это не нравилось. Десять серебряных риалов, ровно третью часть того, что у неё было, моряк не взял, а больше ничего ценного у Ники не нашлось. Ну не отдавать же одеяло из шкур росомахи или кожаную рубаху? Оставалось только надеяться, что она когда-нибудь сможет вернуть долг.

Вода Мараканы стремительно меняла цвет, смешиваясь с морской, а берег всё дальше отступал к горизонту.

Переполненная новыми впечатлениями девушка по-прежнему стояла на носу, пристально вглядываясь вдаль и не замечая ничего, кроме медленно набегавших друг за дружкой волн. Её потихоньку стало охватывать пугающее чувство одиночества, бессилия, хрупкости человека и его творений перед вечным могуществом беспредельной водной стихии. Самый дикий, безлюдный лес не внушал такого страха, как эта раскинувшаяся на тысячи километров водяная пустыня, чья безбрежность заставляла чаще биться сердце, внушая вместе с благоговением чувство непонятного азарта и даже какой-то бесшабашности.

— Никогда раньше не видели моря, госпожа Ника Юлиса? — ухмыляясь в клочковатую бороду, спросил Картен.

— Только…, — она запнулась, чуть не ляпнув "по телевизору". — Только на картинах.

— Ни один художник этого не нарисует, — покачал головой капитан. — Такие краски есть только у богов.

Он нерешительно потёр ладонью заросший подбородок.

— Может ваш отец уже говорил…

Мужчина замялся.

— О чём? — насторожилась девушка.

— В Канакерне никто не знает, где я беру синие камни, — он, прищурившись, взглянул на собеседницу. — Пусть так и останется. Мы ходим сюда за мехами, кожей и всякой ерундой вроде оленьих рогов или лечебных трав. Понимаете?

— Вполне, — кивнула Ника. — Мне тоже не хочется, чтобы кто-то лишний раз беспокоил Детей Рыси и моего отца. Не переживайте, никто не узнает, где вы берёте сапфиры.

Она произнесла название драгоценных камней по-радлански, и капитан удовлетворённо кивнул. Девушка не имела никакого желания создавать дополнительные трудности предприимчивому торговцу, да и лишние слухи о её происхождении совсем ни к чему. Именно на это она и постаралась намекнуть. Кажется, собеседник понял.

Как обычно, после полудня рабы раздали матросам по куску вяленого мяса и горсти орехов. На оленину Ника даже смотреть не могла. Желудок продолжал бунтовать. С трудом удавалось удерживать внутри кружку тепловатой воды, чуть подкислённой уксусом. Выйдя в море, Картен сразу же установил жёсткие нормы её выдачи. Перекусив и часок подремав прямо на палубе, матросы вновь взялись за вёсла, неторопливо промахав ими до сумерек.

Всё это время капитан либо стоял у руля, либо, передав его Жаку Фресу, сидел на маленьком стульчике, поглядывая на море и на гребцов.

Стараясь не замечать очень неприятного ощущения в животе, Ника с недоумением гадала: для чего же им парус, если за всё время плавания его даже ни разу не разворачивали? Ждут попутного ветра? Но девушка читала, что некоторые парусники могли ходить чуть ли не против ветра. Но, наверное, их время ещё не пришло.

Путешествуя по реке, матросы готовили пищу один раз в сутки, приставая к берегу на ночлег. Интересно, как они собрались варить свою мерзкую кашу в море?

Марбет, повар или по-морскому "кок", обладал несомненным антикулинарным талантом. Ни чем другим девушка просто не могла объяснить то отвращение, которое внушала его стряпня. И это после годовой однообразной рыбно-мясо-желудёвой диеты с десертом из корешков и орехов. Нужно сильно постараться, чтобы настолько испортить кашу из тех самых зёрен, которые так замечательно готовил Отшельник. Так звали аратачи её наставника, когда-то носившего гордое радланское имя Лация Юлиса Агилиса.

От мыслей о еде страшно замутило. Ника перегнулась через борт и выблевала драгоценную воду под дружный смех спаянного коллектива профессиональных морских волков. Зло сверкнув глазами в их сторону, она отвернулась и принялась изучать повисшие над горизонтом созвездия.

Однако любопытство оказалось сильнее. Поэтому, едва услышав за спиной подозрительные звуки, девушка бросила быстрый взгляд через плечо.

На носовой палубе матросы расстилали какие-то доски, поверх которых установили метровой высоты цилиндрическое сооружение с короткой трубой и широким зевом. "Печка! — удивилась начинающая путешественница. — Из глины!"

И уже не таясь, стала с интересом наблюдать за происходящим. Вставив внутрь знакомый котёл, Марбет шустро сбегал за водой, но потом долго возился с растопкой, бестолково щёлкая железом по кремню под насмешливые выкрики наиболее нетерпеливых мореходов. Ника уже собралась помочь незадачливому поджигателю, как тому всё же удалось запалить пеньковый трут. От него загорелась тонкая смолистая лучинка, и вот в печке уже потрескивали мелко наломанные сухие сучья. Кок шустро настрогал ту же самую вяленую оленину, засыпал зёрна и щедро посыпал смесью соли и специй.

Когда густой мясной дух стал настойчиво забираться в ноздри, вызывая новые рвотные позывы, она, со стоном оторвавшись от борта, на негнущихся ногах направилась к мачте. Возле неё между двух тюков девушка оборудовала себе убежище, перекрыв щель парой сломанных вёсел и привязав поверх кожаный плащ. Получился узкий, тёмный, ужасно тесный пенал, где путешественница сложила свои пожитки. Передвигаться в нём приходилось очень осторожно и только на четвереньках. А стоило вытянуть ноги во сне, как они тут же высовывались из-за прикрывавшей вход шкуры. Случалось, караулившие по ночам матросы спотыкались о них, весьма нелестно высказываясь о высокородной пассажирке. Тем не менее, только у Ники и капитана имелись на борту персональные помещения. Причём каюта Картена не слишком отличалась от её закутка. Разве что потолок чуть выше, да подлиннее на полметра.

Забравшись внутрь, девушка завернулась в одеяло и попыталась уснуть, вспоминая путешествие по реке как лёгкую, приятную прогулку. Расслышав своё имя, она встрепенулась, прислушиваясь. Но рассказчик, скорее всего зубоскал Купин, понизил голос, так что до неё донеслось только неразборчивое "бу-бу-бу". Однако раздавшийся через минуту дружный хохот послужил веским доказательством весёлой непристойности матросских шуточек.

"Над чем ещё могут так ржать мужики?" — неприязненно подумала Ника, сворачиваясь клубком и крепче зажмурив глаза. Увы, но даже это не помогало забыть о мерной качке, натужном скрипе деревянных частей судёнышка и холодной бездне внизу.

Всё же, несмотря на тревоги, тошноту и обиду на вредных жлобов-матросов, она потихоньку задремала, а затем погрузилась в беспокойный суетный сон.

Целых пять дней девушка даже смотреть не могла на еду, посмеивавшиеся поначалу матросы и то стали жалеть начинающую мореплавательницу, а на шестой — куда только всё подевалось? Смолола приготовленную Марбетом кашу так, что за ушами трещало, а потом долго грызла размоченный в воде кусок лепёшки. Капитан, который питался из одного котла с командой, одобрительно пробурчал, наблюдая за пассажиркой:

— Повезло тебе, госпожа. Я уж думал, ты совсем к морю не приспособлена.

— А что, разве так бывает, господин Картен? — спросила Ника, чтобы поддержать разговор.

Купец усмехнулся, матросы заулыбались.

— Случается. Есть люди, которых Нутпен не принимает, как бы те ни старались. И молятся, и жертвы приносят, да всё без толку.

Капитан облизал плоскую деревянную ложку.

— Как только закачает на самой мелкой волне. Так и всё. Ничего в брюхе не держится.

Радуясь в душе, что она не такая, ещё немного посидела на корме, слушая морские байки, а потом вернулась к себе, впервые ощущая приятную, сонную тяжесть в желудке.

Наставник вновь давал ей урок рукопашного боя. Вот только происходило это не в знакомом дворике, зажатом между двух скал и каменной оградой, и даже не на берегу озера, а на узеньком плоту, который девушка соорудила когда-то, чтобы ставить ловушки на рыбу.

Прыгая, как молодой козёл вокруг козочки в период гона, старик наносил удары так стремительно и ловко, что девушка не успевала ни уворачиваться, ни парировать их, больше озабоченная колыхавшимися под ногами брёвнами, опасаясь упасть или сломать ногу.

— Какая же ты стала неуклюжая! — весело хохотнул наставник, награждая ученицу увесистым тычком под рёбра. — А ещё почти балерина! Корова неуклюжая!

Разъярённая подобным сравнением, Ника взмахнула ногой, намереваясь достать проворного старикашку, но поскользнулась, попав ногой в щель и, чувствуя, как падает одновременно вперёд и вниз, отчаянно завизжала.

Распахнутые от испуга глаза резануло мокрым, солёным ветром. Под ударами волн корабль накренился, и девушка, выскользнув из своего убежища вместе с постелью, проехала по мокрой палубе, больно ударившись об ограждение борта. Ошалев от мелкого дождя, ветра, пляски судна и внезапного пробуждения, она долго не могла выбраться из одеяла и расстеленных шкур.

"Хорошо ещё, не легла спать голой, — пронеслось в голове, но тут же сверхновой звездой вспыхнула более здравая мысль. — Мои вещи!"

— Эй! — донёсся с кормы голос Картена. — Госпожа Юлиса, спустись в трюм, а то ещё смоет!

Довольно скаля зубы из-под низко надвинутого капюшона, он стоял, широко расставив кривые, волосатые ноги в сандалиях, крепко вцепившись в толстую рукоять рулевого весла.

Капли звонко барабанили по грубо выделанной коже длиннополого плаща. У борта, скрючившись, сидели Жаку Фрес и Тритин Версат, готовые прийти на помощь капитану и старались хоть как-то укрыться от косо бившего дождя.

Плюнув на шкуры, Ника встала, ухватившись за удерживавший мачту канат. Крыша её "конуры" ещё держалась, лишь чуть провиснув внутрь между уложенных перекладин. Заглянув внутрь, она облегчённо перевела дух. Свалившись на бок, корзина намертво застряла между надёжно закреплёнными тюками. Едва не свалившись от очередного удара, девушка подняла глаза к небу, с которого продолжали хлестать холодные, косые струи. Скользнув внутрь, путешественница сунула руку под ворох заячьих шкурок и нашарила круглую, окованную серебром шкатулку с письмами, предназначенными подтвердить её личность. Оглядевшись, заметила кинжал в ножнах, зацепившийся ремнём за прутья корзины. Подумав, прихватила и его.

Палуба вновь резко накренилась, потеряв равновесие, девушка упала, пребольно ударившись коленом. Охнув, она отпустила канат, и её вновь швырнуло о борт.

— Ника!!! — заорал купец. — Зад Нутпена! Тебе, что жить надоело?! Живо в трюм!

Шипя и ругаясь сквозь стиснутые зубы, девушка подползла к грубо сколоченному люку. Ухватившись за кожаную петлю, рванула его и едва не свалилась внутрь, вовремя подхваченная крепкими руками.

— Госпожа Юлиса?! Осторожно.

В вонючей, душной темноте желтело пятно масляного светильника, чуть теплившегося за узорной металлической решёткой. При его тусклом освещении и без того не слишком благообразные физиономии моряков казались жуткими карнавальными масками.

Сообразив, что чьи-то ладони до сих пор лежат на её талии, Ника, вспомнив занятия с наставником, резко двинула локтем за спину.

— Ой! — с деланной обидой охнул Дарин. — Да ты чего, госпожа?!

— Руки не распускай! — зло бросила она, отыскивая взглядом, куда бы присесть.

До этого случая ей приходилось несколько раз заглядывать в этот длинный, низкий ящик, предназначенный для проживания команды.

Еле различимые во мраке матросы подвинулись. Корабль вновь вздыбился, так что девушке пришлось упереться плечами в потолок, чтобы вновь не упасть в гостеприимные объятия мореходов. Едва судно выпрямилось, взгромоздившись на гребень очередной волны, Ника тут же плюхнулась на загаженный пол и сразу оказалась зажата сильными телами.

Нервно сглотнув, она резко ворохнула плечами, недовольная теснотой, качкой, штормом и неприятным соседством. Очевидно, это движение не осталось незамеченным, только вот понятым неправильно.

— Это ещё что, — проворчал старый Пропид. — Так, лёгкий ветерок. Вот когда мы с Картеном подходили к Крикоровым островам в прошлом году…

— Замолчи! — грубо оборвал его Ус Марак. — Без твоих сказок тошно.

— Да брось ты! — громко усмехнулся собеседник. — Как будто первый раз в море. Это вон госпоже Юлисе в диковинку скачки коней колесницы Нутпена…

— Заткнись, говорю! — прикрикнул сарвал. — Ветер сменился. На север нас гонит…

— Ну и…, — начал было старик и тут же испуганно охнул. — Спина Змеи!

Соседи девушки тревожно переглянулись, и их реакция ей очень не понравилась.

— Что ещё за Змея? — нахмурилась она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ответить никто не успел. Люк с грохотом открылся, впуская в трюм мелкую сырость, свет и шум ветра.

— Вылезайте! — резко скомандовал Жаку Фрес. — Надо убрать мачту. Да поскорее, черепахи беременные!

Возбуждённо гомоня, матросы полезли наверх, оставив знатную путешественницу в одиночестве.

Почти сразу же стало очень холодно, мокрая одежда стремительно вытягивала из тела тепло. Надо бы переодеться. Вот только выбираться на палубу за сухой одеждой не хотелось. Сверху доносились крики и отчаянная ругань матросов. Судя по всему, там что-то не ладилось, а тут ещё она будет под ногами мешаться.

Ника огляделась. Привыкшие к темноте глаза разглядели у стены какие-то тёмные предметы. Подобравшись к ним на четвереньках, убедилась, что это свёрнутые шкуры, очевидно, служившие постелями команде. Наверняка кишащие блохами или чем похуже. Тем не менее, ругаясь сквозь стиснутые зубы, девушка, стащив мокрую рубаху, обтёрла свалявшейся овечьей шерстью спину и грудь. Потеплело. Одевать сырую одежду не хотелось, а выжимать мокрую кожу — занятие бессмысленное. Повозила ею по шкуре, чтобы хоть как-то избавиться от влаги. Потом завернулась в овчину, и пригревшись, стала ждать.

С палубы донёсся приглушённый треск. Кто-то закричал, легко перекрывая шум ветра.

— Купин, берегись!

Удар, от которого содрогнулось судно, заставил пассажирку нервно сглотнуть.

Очевидно, мачту всё-таки сняли, потому что немного погодя злые и мокрые матросы стали один за другим прыгать в трюм. Пока они спускались, Ника успела избавиться от овчины. Не к лицу аристократке пользоваться постелью чужого мужика.

— Подвинься, госпожа, — не слишком почтительным тоном попросил Марбет.

Прекрасно понимая их состояние, девушка покладисто отодвинулась к борту, где на проконопаченных швах между досок выступили крупные капли.

Последовав её примеру, матросы стали заворачиваться в шкуры. Вдруг люк вновь открылся. Ссутулившись, Пуст бережно прижимал к груди небольшую амфору.

— Хозяин прислал согреться.

— Цилянское? — с надеждой спросил Вулин.

— Держи карман шире, — тоненько хихикнул Крек Палпин. — Тебе и бангарского хватит.

Наблюдая за вмиг повеселевшей командой, Ника вдруг обратила внимание, что качать корабль стало гораздо меньше, и ещё ей очень хочется пить.

Иногда за ужином Картен угощал свою пассажирку разбавленным вином. Но сейчас капитан занят, а озябшие матросы вряд ли догадаются ей предложить. С другой стороны, как-то неприлично напрашиваться на выпивку, да ещё с грубыми моряками. Фи! Но уж больно в глотке пересохло. Однако оказалось, что она сильно ошибалась на счёт своих попутчиков.

Сковырнув ножом залитую смолой пробку, Ус Марак нерешительно проговорил:

— Госпожа Юлиса, выпьешь?

И смущённо усмехнулся.

— Правда, оно бангарское и не разбавленное. Но это даже полезнее в такую погоду.

Не услышав отказа, сарвал вырвал у кого-то из рук деревянную плошку, заботливо протёр её полой грязной рубахи и осторожно наполнил тёмно-красной жидкостью.

Поскольку очага в трюме не имелось, Ника лихорадочно вспоминала рассказ наставника о путешествии через море. Тихонько пробормотав что-то неразборчивое с упоминанием Нутпена, она под одобрительное хмыканье брызнула каплю на пол. Вино оказалось кислым, но провалившись в желудок, стало согревать её изнутри.

— Теперь мне! — потребовал Купин, пояснив. — Пока чаша от губ госпожи не остыла.

Матросы засмеялись, девушка тоже не стала скрывать улыбку. Смакуя свою порцию, шутник, закатив глаза, покачал головой. — Не хуже цилянского.

— Вечно этому пройдохе достаётся самое сладкое! — деланно проворчал Нут Чекез, протягивая пустую чашу Ус Мараку. — Не иначе, его прабабка переспала с даросцем.

— Это потому, что я знаю, как угодить женщине, — наставительно проговорил Купин. — А с тебя даже шлюхи двойную плату берут.

— Ты им ещё и платишь? — усмехнулся собеседник. — Мне так дают.

Слушая их перепалку, девушка с лёгким сожалением думала, что во все времена и во всех странах все мужики одинаковы.

"Выпить, поржать да языками почесать про баб", — мысленно хмыкнула она, прислонившись спиной к переборке.

И хотя корабль продолжало качать, а сверху по-прежнему доносился шум дождя, Ника почти задремала, но тут же встрепенулась, кое-что вспомнив.

Тронув за плечо сидевшего неподалёку Пропида Дуста, уже проглотившего свою винную порцию, она тихонько поинтересовалась:

— Ус Марак говорил, нас несёт на север. Это правда?

Резко обернувшись, закутанный в облезлую шкуру старик подтвердил:

— Кажется, так, госпожа.

Моряки продолжали натужно подшучивать друг над другом, словно стараясь подольше растянуть явно затухавшее веселье.

— А что это за Змея? — ещё сильнее понизила голос Ника.

Пропид придвинулся ближе, обдав её кислым запахом изо рта.

— Её зовут Андих, она дочь Нутпена и Такеры, богини севера, перекрёстков дорог и туманов. Когда-то они так рассорились, что даже великий Пирт не смог их помирить. Андих долго жила во дворце владыки морей, но всегда скучала по матери, умоляя могущественного отца разрешить им встретиться. И вот однажды, тронутый слезами дочери, Нутпен согласился. Андих обратилась в огромную змею, какую не может представить себе ни один смертный! Она так спешит к матери, что забирает с собой каждое встречное судно! Горе кораблю, попавшему в её объятия! Змея уволочёт его на дальний север, во мрак и холод, где живёт страшная богиня Такера.

"Рассказ красочный, — раздражённо подумала девушка. — Но не информативный".

— Так что это на самом деле? Неужели живая змея?

Даже в темноте было видно, как морщится рассказчик, явно разочарованный глупостью слушательницы. Но, видимо, вспомнив, где она проживала ранее, старик решил снизойти до объяснения:

— Говорят, больше всего она похожа на реку.

— В море? — удивилась Ника.

— Ну да, — важно кивнул Пропид. — Ты думаешь, в нём вода на месте стоит? Как вино в кружке?

Он тоненько захихикал.

"Ну конечно!" — едва не всплеснула руками слушательница.

— Течения!

— Что ты сказала? — насторожился матрос.

— Она течёт! — повторила девушка по-радлански.

— Да, — подумав, согласился моряк. — Таких мест много. Чтобы плавать далеко, надо знать, где они и куда направляются.

Он прижался к плечу Ники и еле слышно прошептал:

— Только Змея очень сильная. Редко кому удаётся вырваться из её вод!

— А что там, на севере? — так же шёпотом спросила девушка, легонько отстраняясь.

— Царство Такеры! — убеждённо заявил Пропид. — Там живут призраки, сырые туманы, которые приносят лихорадку и другие болезни, туда после смерти попадают души самоубийц.

Вонючая темнота, тихие разговоры, похрапывание дремавших матросов наряду с таинственными скрипами корабля, плеском воды за бортом и завывание ветра придавали рассказу старика какую-то не настоящую, игрушечную жуть, вроде детских страшилок или плохо снятых фильмов ужасов.

Нике почему-то стало ужасно смешно, и чтобы не обидеть собеседника, она притворно зевнула.

— Прости, добрый Пропид, но я так устала, что не могу слушать тебя внимательно.

— Пусть Яфром пошлёт вам приятные сны, госпожа, — завистливо вздохнул матрос. — А я даже ночью редко глаза смыкаю. Прожитые годы держат их открытыми.

Девушка скрестила руки на груди и притворилась спящей.

В трюм один за другим спустились Жаку Фрес с Тритином Версатом, отправив двоих матросов к капитану на корму.

Время тянулось медленно, словно переваренное варенье, вскоре, несмотря на сосущую пустоту в желудке, Ника действительно задремала. Громкий крик вырвал её из лёгкого забытья. Из открытого люка бил яркий свет и громкий голос Картена:

— Вылезайте, попробуем уйти на восток.

— На вёслах? — недоверчиво проговорил кто-то.

— Да! — рявкнул капитан.

— По таким волнам?! — вскричал Пропид Дуст. — Вёсла поломаем, хозяин.

— Можешь отправляться в Тарар один! — зло отозвался Картен. — А меня ждут дома! И их всех тоже!

И тут же заорал во всю глотку:

— Живее, трюмные крысы! Торопитесь, если хотите добраться до Канакерна!

Ворча и вздыхая, матросы стали выбираться на палубу. Внезапно корабль, вздрогнув от очередной волны, накренился на бок.

— Вулин, шлюхино отродье! — рявкнул разъярённый капитан. — Как рулевое весло держишь, тупая скотина?!

Ответ рулевого девушка не разобрала, нервно поёжившись: "Пожалуй, я могу никуда не доплыть". На всякий случай она подобралась поближе к люку, чтобы успеть выскочить наружу, если судно начнёт тонуть.

Задрав рубаху, проверила пояс с кинжалом, потом достала шкатулку с документами. "Жаль, что тут нет полиэтилена или резины какой-нибудь", — подумала Ника. Наставник предупреждал, что листы материала, чем-то похожего на бумагу, очень легко портятся водой. Крышка вроде плотно прилегает, но вдруг придётся плыть по морю, держась за какой-нибудь обломок?

Над головой послышался дробный стук. Матросы рассаживались на лавках, пытаясь вставить вёсла.

— Раз! — скомандовал Картен, задавая темп. — Ещё раз!

Раздался дребезжащий звук. Капитанский раб Милим стал мерно ударять металлической палочкой по подвешенной бронзовой пластинке. Натужно заскрипели уключины вёсел.

— Давайте, давайте! — подбадривал команду купец. — Главное, уйти к востоку. Там Змея нас не захватит.

В его голосе слышалась такая тревога, что это чувство передалось даже Нике, сидящей в тесном и относительно безопасном трюме.

Вдруг раздался дикий крик, громкий треск и испуганные голоса матросов.

— За вёсла, отродье шакалов! — перекрыл их голоса рёв Картена. — Эй, Милим, чего застыл?! И раз, и раз!

Едва люк над головой вздрогнул, девушка встала, помогая откинуть его на сторону. Дождь почти перестал, но ветер как будто ещё резче хлестнул по лицу, швыряясь охапками морской воды. Бросив удивлённый взгляд на пассажирку, второй раб капитана пододвинул к краю лежащего на мокрой палубе старика.

— Что с ним? — спросила Ника, аккуратно приподнимая тело Пропида Дуста.

— Веслом ударило, госпожа, — пряча глаза, буркнул Пуст. — В грудь.

Глухо закашляв, раненый сделал попытку приподняться.

— Лежи! — с деланной строгостью прикрикнула девушка, подхватив его под колени.

Несмотря на субтильное сложение, старичок оказался на удивление тяжёлым. Прижав его к груди как ребёнка, она плюхнулась на колени, тут же зашипев от стегнувшей вдоль ноги боли.

— Вот батман!

Пропид Дуст вновь зашёлся в рвущем грудь кашле. Она едва успела отыскать глазами кем-то брошенную овчину, как раб капитана захлопнул люк, погрузив трюм в темноту. Кое-как доковыляв до бараньей шкуры, Ника уложила хрипло, с присвистом дышащего старика.

— Вот и пришёл мой черёд, — внезапно чётко проговорил он.

Корабль вновь накренился, и ей пришлось упереться плечами в потолок, чтобы не упасть. Заметив свисавшее с него небольшое металлическое кольцо, Ника машинально схватилась за него, чтобы не упасть.

— Умру в море, — продолжал старик. — Как и жил. Чего ещё желать моряку?

Не зная ни что делать, ни о чём говорить, девушка молчала.

— Жаль только…, — не договорив, Пропид Дуст вновь закашлялся.

Его затрясло, пятки заколотили в пол, старик захрипел и затих. В воздухе разлилось зловоние.

— Умер, — пролепетала пересохшими губами Ника, инстинктивно попятившись назад. Всего час назад этот человек рассказывал ей красивую легенду, и вот его нет, осталась только мёртвая оболочка. Всё произошло так быстро, что захотелось выбраться из трюма, сообщить капитану о смерти его матроса и попросить убрать тело.

Однако, как и в случае с сухой одеждой, девушку остановил доносившийся сверху металлический звон, натужное дыхание гребцов и выкрики Картена. Нет, им явно не до похорон. Ника отползла в противоположный конец трюма и уселась, подтянув колени к подбородку.

У неё затекли ноги, и устала спина, тело чесалось от блошиных укусов, а этот день всё не думал заканчиваться.

— Сколько нам ещё мучиться, хозяин?! — зло выкрикнул Дарин.

— Ты, что не видишь? — голос капитана едва не сорвался. — Нас несёт к северу! Может, мы уже на Змее?

— Тогда от нашей гребли тем более никакого толку! — поддержал приятеля Претин. — Только зря руки ломаем!

Прислушавшись, пассажирка затаила дыхание.

— Уберите вёсла, — тихо скомандовал Картен, металлический звон прекратился. — Да помогут нам милосердные боги.

Послышался деревянный стук и довольные голоса матросов.

— Эй, Пропид! — крикнул Марбет, открывая трюм. — Оклемался, старый краб? Чего молчишь?

— Он умер, — негромко сказала девушка.

— Вот как? — хмыкнул моряк вполголоса. — Нут Чекез, передай хозяину, что старик умер.

Послышались усталые голоса:

— Точно мёртв? Ещё бы, после такого удара. Отмучился. Жаль, хороший матрос был.

— Что, в самом деле умер? — в квадратном проёме показалась недовольная физиономия Картена.

— Да, хозяин, — откликнулся кто-то. — Душа небось уже в Тараре.

Капитан потянул носом.

— Отправьте его за борт. Да приберитесь тут, воняет.

Он, кряхтя, встал, а подчинённые стали переругиваться, решая, кому вытаскивать мертвеца.

— Не мог помереть на палубе, — ворчал Тритин Версат, волоча бездыханное тело.

— Подожди! — остановил его Вулин. — Я сандалии возьму. В царстве Нутпена они ему ни к чему.

— Вот ещё! — отозвался державший Пропида Дуста на ноги Нут Чекез. — Как убирать, так другие, а как что взять, он первый.

— Чего! — встрепенулся претендент на потрёпанную обувь. — Зубы лишние?!

— Да я сам тебе шею сверну!

— А ну, хватит! — рявкнул Ус Марак. — Отдай ты ему эти сандалии. Они всё равно на твои лапищи не налезут.

— Тогда пусть и сам тащит! — громко проворчал Нут Чекез, и ноги старика глухо ударились об пол.

— Ну, мне долго ждать? — вскричал Тритин Версат.

Встав на четвереньки, Вулин подхватил мёртвое тело. Вслед за ними на палубу выскользнула Ника. Дождь почти перестал. Но ветер, казалось, и не думал слабеть, по-прежнему громоздя вокруг судна гряды свинцово-серых волн.

Девушка хотела отвернуться, но глаза словно сами собой следили за скорбной парой. Пригибаясь от порывов ветра, матросы лениво перевалили мёртвое тело через борт.

"Вот и всё", — она поёжилась то ли от забравшегося под рубаху холода, то ли от мысли, что её, вполне возможно, ожидает такой же конец. "Бросят в море, и не видать ни империи, ни имения, ни прочих радостей аристократической жизни".

— Ты идёшь, госпожа? — хмуро поинтересовался Вулин, собираясь захлопнуть люк.

— Ещё нет, — покачала головой Ника.

Равнодушно пожав плечами, моряк исчез в трюме.

Торопливо проделав то, о чём давно мечтала, едва не кувыркнувшись при этом через борт, она отправилась проведать свои вещички.

Одеяло, шкуры и плащ мокрыми грудами валялись на палубе. Когда матросы убирали мачту, то сдвинули тюки, и все попытки выдрать корзину ни к чему не привели. Опасаясь доломать её окончательно, Ника решила бросить это дело до тех пор, пока не отдохнёт команда. Вряд ли моряки откажут единственной пассажирке в просьбе слегка отодвинуть груз.

Поёживаясь от холода, занялась лежавшей на палубе постелью. Понимая, что вещи безнадёжно испорчены, Ника, тем не менее, принялась их развешивать, чтобы ветер немного высушил мех. Она как раз закрепляла последнюю волчью шкуру на перилах лестницы, ведущей с кормы на палубу гребцов, когда её окликнул Милим.

— Госпожа Юлиса, господин Картен просит вас зайти.

Раб вытер тыльной стороной ладони покрасневший нос и чихнул.

— Сейчас! — бросила через плечо девушка, окинув взглядом пустынную палубу.

Матросы по-прежнему прятались в трюме и не горели желанием подышать свежим воздухом. Лишь рулевой торчал на корме, кутаясь в длинный кожаный плащ.

Комнатушка, которую занимал капитан этого корыта, представляла из себя ящик, примерно такого же размера, что и закуток Ники. Только потолок позволял стоять, пригнув голову, да пол застилали ковры и шкуры. Сейчас на льняной скатерти лежало скромное угощение: несколько кусков копчёной кабанятины на бронзовом блюде и прокалённые до каменной твёрдости куски лепёшки, заменявшие местным мореходам сухари. Ника хмыкнула. Купец расходовал их очень экономно, раздавая в обед, после того как съели все желудёвые лепёшки аратачей. Но ещё больше обрадовал гостью маленький кувшинчик с вином и полная кружка воды.

Отведя взгляд от всего этого великолепия, она посмотрела на капитана, с трудом удержавшись от горестного вздоха. Под ввалившимися глазами бареца пролегли тёмные круги. Серая с лёгкой проседью борода подчёркивала бледность осунувшегося лица. Пальцы рук, лежащие на коленях, дрожали. Даже голос сделался каким-то просительным.

— Садись, госпожа Юлиса, — он радушно пригласил гостью занять место напротив и рыкнул на застывшего у входа раба. — Пошёл прочь!

Милим аккуратно прикрыл низенькую дверь с тремя окошечками, затянутыми полупрозрачной плёнкой. С учётом пасмурного дня, или уже почти вечера, в каюте наступил недобрый полумрак.

— У меня плохая новость, купец плеснул в оловянный стаканчик вина, и долив воды, протянул пассажирке. — До Канакерна мы не доберёмся.

— Змея? — спросила та.

— Ты уже знаешь? — вскинул брови капитан.

— Пропид Дуст рассказал, — пояснила девушка, аккуратно вытирая губы.

— Жаль его, хороший моряк был, — себе Картен разбавлять вино не стал. — Вовремя ушёл к Нутпену.

— Но ведь это всего лишь одно из течений? — проговорила Ника, отломив кусочек мяса. — Рано или поздно оно должно ослабеть либо повернуть назад.

— Может и так, — кивнул собеседник, вновь наполняя свой стакан. — Только Змея тащит нас на север, в царство Такеры, где нет места живому человеку!

— И на севере люди живут, — возразила гостья. — Даже там, где море скованно вечным льдом, и нет ничего кроме морозов и снега.

Мужчина засмеялся, запрокинув голову.

— Чего же они там едят? Сеют в сугробы пшеницу или ячмень? — насмешливо проговорил Картен. — Даже трава там не растёт, а значит, нет ни оленей, ни кабанов, ни даже мышей!

Он с раздражением сунул в рот кусок мяса.

— Бьют морского зверя, — невозмутимо объяснила девушка, смешав вино и воду в своём стакане. — А жилища делают из снега.

— Это лишь сказки аратачей, — криво усмехнулся капитан.

Судя по скорости опьянения, он ещё до её прихода успел приложиться к кувшинчику. — В таком доме замёрзнешь, а если разведёшь костёр, он растает!

Довольный тем, что посрамил пассажирку, он громко икнул и безнадёжно махнул рукой.

— Может, какие дикари и выживут в той морозной пустыне. Но мы там точно сдохнем!

Собеседник смахнул злую, пьяную слезу.

— Я уже никогда не увижу своих детей, а ты — родственников отца!

— Но мы пока живы, — попыталась приободрить его Ника. — Значит, ещё не всё потеряно.

Но тот уже ничего не слышал. Под влиянием сильнейшей усталости, вина и мрачных перспектив капитан уже еле ворочал языком, таращась куда-то в неведомые дали осоловелыми глазами.

Понимая бесполезность любых разговоров, гостья взяла ещё один кусок мяса и сухарь.

— Ты вот что, госпож…, — внезапно встрепенулся, казалось, совсем потерявший связь с реальностью купец. — Ты оставайся… Спать. Тут у меня тепло, сухо, и…

Он криво и жалко усмехнулся:

— Безопасно.

С этими словами мореход завалился на бок, застыв в неудобной позе со скрещёнными ногами.

Девушка привстала, собираясь помочь гостеприимному хозяину принять более удобное положение, но вовремя вспомнила о своём высоком статусе. Да и возиться с пьяным не хотелось.

— Эй, кто там?! Милим?!

В дверь осторожно заглянул раб, вытирая с носа прозрачную каплю.

— Уложи хозяина! — кивнула Ника на заливисто храпевшего хозяина.

Послушно кивая, невольник осторожно "распутал" ноги господина, потом снял с него сапоги, повернул на бок и заботливо прикрыл меховым одеялом.

Не обращая внимания на его неодобрительные взгляды, гостья намешала себе вина с водой, и взяв сухарь, задумалась над предложением капитана. Нечего и думать ночевать на палубе. Холодно, сыро, от закутка ничего не осталось, и всё намокло. Спать в трюме среди трёх десятков матросов тоже особого желания не имелось. Кто знает, какие фантазии могут зародиться в их буйных головушках? Девушка поёжилась. Поднявшись, шагнула к Картену. Тот громко храпел, выпустив изо рта полоску слюны. Пожалуй, купец не врал на счёт её безопасности. Вряд ли он на что-то способен в таком состоянии. Во всяком случае ещё какое-то время.

— Я лягу здесь! — подражая манере капитана, решительно заявила Ника топтавшемуся у двери рабу.

— Как прикажете, госпожа, — пряча глаза, ответил Милим.

Разумеется, забираться под одеяло к гостеприимному хозяину она не стала. Накинула на себя скатерть и край ковра. После долгих усилий удалось устроиться поудобнее и согреться.

Храп соседа по каюте нисколько ей не мешал. Ника быстро заснула, погрузившись в благодатную темноту. Ни снов, ни видений. Красота!

А вот очнулась она от того, что кто-то елозил ладонями по её ягодицам, настойчиво пытаясь просунуть пальцы под ремень брюк. Это ощущение мгновенно выплеснуло самые отвратительные воспоминания. Ещё толком не проснувшись, девушка взвизгнула, пытаясь одновременно вскочить, отпрянуть в сторону, лягнуть охальника и ударить кулаком.

Более-менее получилось только отскочить. Да и то при этом она больно ударилась плечом о стену. Ника всё-таки достала кулаком обладателя шаловливых ручонок.

Послышался мужской смешок.

— Чего брыкаешься, глупая?

— Сдурел, Картен? — пробормотала она, лихорадочно вспоминая, куда дела кинжал, и с ужасом понимая, что не найдёт его в этих сумерках. Додумалась же снять его перед сном.

— Тронешь меня, не получишь сапфиров!

— Кому они теперь нужны?! — хрипло хохотнул капитан, бросившись на неё из темноты.

Уроки наставника не прошли даром. Девушка встретила его ударом в лицо, но ловкий мореход сумел увернуться. Кулак попал в плечо, а она, запнувшись о край ковра, рухнула под напором более массивного противника.

На какое-то мгновение тот даже растерялся от столь быстрой победы, но тут же стал задирать на ней рубаху. Завизжав ещё громче, Ника вцепилась ему в горло, выкрикнув непонятно откуда взявшиеся слова:

— Хочешь сменять большие деньги на маленькое удовольствие?

Оставив в покое одежду жертвы, капитан с трудом оторвал её руки от собственной шеи.

— Дура! Не увижу я тех камней! Так тебя попробую!

— Лучше попробуй вырваться от Змеи! — она попыталась ударить его коленом в пах, попав по бедру.

Но видимо удар получился чувствительным, потому что, хрюкнув, мужчина рявкнул, опалив лицо жертвы смрадным дыханием:

— Это невозможно! Никто ещё не вырвался из колец Анхид!

— Но ты же лучший! — выкрикнула Ника и, почувствовав, как дрогнули его мышцы, торопливо заговорила, продолжая упирать на тщеславие и гордость купца. — Разве чей-нибудь корабль заходит в такую даль? Какой ещё мореход плавает по Маракане, не боясь долгой дороги, штормов и других опасностей?! Решай Картен, кто ты? Мужчина, готовый ради того, чтобы увидеть семью, драться даже с богами? Или мальчишка, у которого яйца вместо мозгов?!

Гневная отповедь жертвы явно вызвала замешательство у насильника.

"Общение с Глухим Громом не прошло даром, — промелькнуло у неё в голове. — Любого мужика на "слабо" разведёшь, как ребёнка".

Рывком высвободив ногу, Ника повторила попытку утихомирить мужчину, ударив по тому самому, о чём говорила. На этот раз получилось гораздо удачнее. Захрипев, капитан согнулся, а девушка помогла ему свалиться на сторону. Пока мореход приходил в себя, она нашарила на полу кинжал, и пинком распахнув дверь, выскочила на пустынную палубу.

Затравленно озираясь, испуганная пассажирка наткнулась на насмешливый взгляд Жаку Фреса, который стоял на корме, крепко держась за рулевое весло.

— Вот батман! — прошептала она одними губами.

Как бы этот матрос не решил помочь капитану справиться со строптивой девицей? Хотя для этого ему придётся бросить руль. Додумать она не успела. Откинулась крышка люка, и оттуда высунулась всклокоченная голова Ус Марака.

— Чего тут за шум?

Быстро убрав руку с кинжалом за спину, Ника замерла, не зная что сказать.

— Ты кричала, госпожа? — заметив пассажирку, вскинул брови старший матрос. — Сон, что ли, плохой приснился?

— Ага! — обрадовалась девушка, вымученно улыбаясь. Не говорить же, что её едва не изнасиловал их капитан? Хотя, рулевой всё равно расскажет. Стены и потолок у каюты тонкие, так что он, наверняка, всё слышал. А по своему опыту Ника знала, что мужчины любят сплетничать едва ли не больше женщин.

В двери показался хмурый Картен, прилагавший значительные усилия для сохранения вертикального положения.

— У новичков на море такое случается часто, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся он и посмотрел на окрашенное зарёю небо, где быстро летели рваные облака.

— Вставайте, ленивые сурки! Надо прибраться. Не корабль, а кабак утром после праздника Нутпена!

Девушка убрала кинжал под рубаху, сунув его за ремень брюк. Опустив глаза, она проскользнула мимо капитана в каюту. Вряд ли ей стоит ещё раз здесь ночевать. Отыскав пояс с ножнами, она надела его поверх одежды и грустно усмехнулась. Куда она спрячется на этом крошечном кораблике, если команда или капитан вдруг решат "оторваться по полной"?

Машинально подобрав шкатулку с папирусами, ей почему-то очень захотелось взглянуть на себя в зеркало. Небольшой серебряный кругляшок хранился в корзине, если, конечно, не выпал во время шторма.

Тем временем Картен толкал матросам пламенную речь, смысл которой состоял в том, что с такими храбрыми и умелыми мореходами можно выбраться даже из Тарара, не то, что с какой-то Змеи!

Криво усмехнувшись, Ника решила дождаться конца выступления, и только когда капитан, рыча, приказал команде начать приборку, вышла из каюты. Едва не столкнувшись с ней в дверях, купец учтиво уступил дорогу, ведя себя так, словно ничего не случилось.

Одни матросы наводили порядок на палубе, другие вычерпывали воду из трюма. Купин принимал из люка кожаное ведро и выливал его за борт.

— Мы, что, уже тонем? — пробормотала она, испуганно глядя на Ус Марака.

Заметив испуг пассажирки, тот снисходительно объяснил, что под ударами волн вода потихоньку просачивается сквозь самые крепко просмолённые доски, и в этом нет ничего страшного.

— Главное, чтобы её не скопилось слишком много, госпожа Юлиса, — усмехнулся сарвал.

Успокоившись, девушка попросила помочь ей вытащить корзину, а заодно спросила, не видел ли кто зеркальце? Силач Ус Марак вдвоём с Купином передвинули тюк, и Ника заполучила-таки свои вещички. Увы, но серебряный кругляш пропал. То ли свалился за борт, то ли прикарманил кто-то. В последнее верить не хотелось. В отличие от своего капитана, матросы продолжали вести себя очень вежливо.

Подступала жажда, но девушка знала, что получит свою кружку воды только в полдень. Чтобы хоть как-то отвлечься, решила заняться шкурами. Они хорошо просохли под ветром, но стали твёрдыми, как картон. Когда Ника снимала одну из волчьих шкур, та просто сломалась. Ну, лежать, в крайнем случае, можно и на половинках, а вот укрываться… Её замечательное одеяло из росомах застыло кособоким прямоугольником, словно творение художника авангардиста, и угрожающе потрескивало.

Оттащив его в сторону, девушка пошла к капитану, уже занявшему своё место на корме. Сидя на складном стульчике, он читал какой-то папирус, время от времени поглядывая на солнце и шевеля губами, словно считая что-то про себя. Заметив пассажирку, купец вежливо улыбнулся.

— Господин Картен…, — она замялась. — У вас на корабле нет какого-нибудь… жира?

— Зачем? — удивился озадаченный барец.

— Надо промазать одеяло с обратной стороны, — охотно объяснила собеседница. — После морской воды и дождя.

Понимающе кивнув, капитан перегнулся через перильца, ограждавшие корму, и позвал раба. Выслушав приказание, тот нырнул обратно в каюту, где располагался вход в трюм со съестными припасами и водой. Вернувшись, Пуст протянул ей маленький горшочек с плотно обвязанной горловиной.

Внутри оказался медвежий жир. Поблагодарив любезного купца, Ника вернулась на палубу, где стала осторожно втирать его в шкуры. Плащ меньше всего пострадал от недавней непогоды. Тем не менее, девушка и его обработала, рассудив, что "кожу салом не испортишь".

В полдень рабы капитана раздали каждому по литровой кружке воды и куску вяленой оленины. Из всех припасов именно мясо хранилось хуже всего, а варить кашу в такой ситуации, никому и в голову не пришло.

Проживая у аратачей, Ника, чтобы избежать постылого замужества, всерьёз собиралась пройти испытание и стать охотником. Разумеется, старейшины Детей Рыси не собирались позволить ей сделать это. Однако девушка, окрылённая возможностью получить право самой решать свою судьбу, тренировалась по-настоящему. Да и наставник даже не думал давать ей поблажек. Он то и приучил воспитанницу обходиться минимальным количеством воды. Во время охоты зачастую нет времени искать ручей или озеро. Зверь ждать не будет. Поэтому испытание жаждой оказалось для неё не таким уж и болезненным. Хотя пассажирка иногда ловила на себе странные, словно оценивающие, взгляды матросов. Хотя, возможно, это вызвано ночным происшествием, и они просто прикидывают свои шансы после провала капитана?

И ещё Ника обратила внимание, как то один, то другой моряк, послюнявив палец, с тревогой поглядывали на небо. Ветер, хотя и стих, по-прежнему дул в корму корабля.

Озабоченная проблемой предстоящей ночёвки, девушка, недолго думая, соорудила для себя новую клетушку. На сей раз, матросы специально оставили небольшое пространство между тюками. Хотя Ус Марак счёл своим долгом предупредить пассажирку:

— Если налетит шторм, тебя может здесь завалить, госпожа.

— Не такие уж они и тяжёлые, — усмехнулась та, похлопав по плотной материи, перетянутой мохнатыми канатами.

— Как пожелаешь, госпожа Юлиса, — неодобрительно хмыкнул сарвал. — Только в трюме надёжнее. Да и теплее.

— Я не замёрзну, — успокоила его собеседница.

Отказалась она и от предложения капитана вновь разделить с ним его каюту. По крайней мере, пока с неба не хлынет проливной дождь, или волны не смоют все тюки за борт. Явно уловив неприкрытую издёвку в словах пассажирки, тот равнодушно пожал плечами.

Ночью действительно похолодало. Но тёплые волчьи шкуры и подарок Глухого Грома выручили Нику.

Восемь дней прошло в безделье и ленивых хлопотах. Матросы, либо занимались мелким ремонтом, либо дремали, прикорнув на солнышке. Капитан и команда с нетерпением ждали, когда же, наконец, утихнет южный ветер, упорно гнавший корабль к северу. Несмотря на обилие уксуса в питьевой воде, уже явственно ощущался затхлый привкус. К жажде добавился голод. После отплытия из стойбища Детей Рыси Ника отдала все съедобные подарки купцу в "общий котёл" и теперь ужасно жалела об этом.

"Хоть бы орехи оставила, дура", — в который раз ругала она себя, просыпаясь от невозможности съесть приснившееся вкусности и чувствуя сосущую боль под ложечкой.

Выбравшись из своего закутка, девушка с радостным удивлением поняла, что ветер практически стих. Море медленно колыхалось, отражая чистое небо с постепенно гаснущими звёздами. Не глядя на лениво зевавшего рулевого, сделала свои дела, потом зачерпнула кожаным ведром морской воды и стала умываться. Пока она приводила себя в порядок, на палубу повыскакивали обрадованные матросы.

— Яроб унял ветер, госпожа! — засмеялся довольный Ус Марак. — Теперь у нас всё получится!

Ника удивлённо вскинула брови, но потом вспомнила, что так зовут радланского бога.

Из каюты вышел ужасно довольный Картен. Его осунувшееся лицо сияло.

— Пуст, Милим, раздайте мясо и воду! — громко приказал он невольникам. — Да добавьте вина! Нам всем сегодня понадобятся силы.

Потом окинул взглядом притихшую команду.

— Чего встали? Готовьте вёсла! Да побыстрее, нутпеновы задницы!

Торопливо рассевшись на отполированные до блеска скамьи, матросы стали устанавливать вёсла в уключины.

— Эй, где еда, бездельники?! — заорал хозяин в приоткрытую дверь каютки. — Плетей захотели?!

— Сейчас, хозяин! — отозвался испуганный голос раба. — Только мясо нарежем…

— Здесь настрогаете! — нетерпеливо рявкнул купец. — Каждый миг дорог, а вы колупаетесь!

Получив свою порцию одной из первых, Ника отошла в сторонку, чтобы не мешать, и стала наблюдать, как моряки торопливо проглатывают вяленую оленину, пряча за пазухой полуобглоданные кости. Не отставая от команды, капитан жадно пил воду с вином и уксусом.

"Коктейль морской особый", — усмехнулась про себя пассажирка, попробовав намешанное пойло.

Дожёвывая на ходу, Милим занял своё место у кормы, держа в руках металлическую пластину и всем своим видом показывая готовность к работе.

— Вёсла на воду! И раз! И раз!

Дребезжащий, металлический звук подхватил ритм команд. Зажурчала вода, разбегаясь в стороны от носа судна. Опытный мореход дал возможность гребцам, как следует разогреть мышцы, и только после этого приказал увеличить ход.

Девушке казалось, что корабль плывёт очень быстро. Она вроде даже почувствовала ветерок на лице. Руки матросов бугрились узлами мышц, лица лоснились от пота. Шестнадцать тяжёлых вёсел ритмично поднимались и опускались, чтобы вновь вспороть водную гладь. Пройдясь несколько раз туда-сюда по корме, капитан сам встал к рулю. Он то хмурился, то довольно улыбался.

"Если бы ещё подул попутный ветер", — со вздохом подумала Ника, глядя на лежащую в проходе между лавок мачту. Парус рачительный хозяин убрал в трюм своей каюты.

Дыхание гребцов становилось всё тяжелее. Кое-кто начал тихонько ругаться сквозь стиснутые зубы. Ус Марак и Жаку Фрес подсели на скамью, и перехватив весло, дали возможность двум матросам перевести дух. Тут же подскочил Пуст с кружкой коктейля и куском мяса. Перекусив и блаженно повалявшись с четверть часа, они вернулись на своё место, а сменщики ушли на соседнюю лавку.

"Умно", — хмыкнула про себя пассажирка, глядя, как очередная пара торопливо жуёт вяленую оленину. Но поскольку больше ничего интересного не происходило, она стала прикидывать, когда ей могут понадобиться заячьи шкурки, выполнявшие в этом мире функцию средств женской гигиены. Выходило, что через три-четыре дня. Стало грустно. "Хорошо мужикам, — хмурясь, думала девушка. — Никаких таких проблем. Когда захотел, тогда и пошёл. А тут прячься, как заяц-беляк осенью".

Аратачи, тот народ, где она жила раньше, так вообще считали женщин в "эти" дни существами "нечистыми", с которыми даже разговаривать нельзя. Перед тем, как отправиться в дальнюю дорогу, Ника о многом расспрашивала наставника, не обойдя стороной и данный деликатный вопрос. Бывший Лаций Юлис Агилис успокоил ученицу, объяснив, что столь глупых обычаев на его родине нет. Более того, радлане и многие окрестные народы верили, что в этот период женщины находятся под особым покровительством богини деторождения Элифии, и обижать их не рекомендуется. Даже рабыни получали послабления от своих хозяев.

Несмотря на такую рекламу, Ника решила не афишировать столь интимные подробности. Шкурок хватит. Только бы шторм не начался. А то ещё придётся перебираться в трюм или в каюту. От одной мысли об этом её передёрнуло. Нет, уж лучше в трюм.

К вечеру гребцы окончательно выбились из сил. Вёсла то и дело стукались между собой, сбиваясь с ритма. Матросы зло переругивались, и капитан с видимым сожалением приказал закончить. Измождённые люди вповалку повалились возле своих лавок, жадно хватая ртом воздух. Тут же подскочили рабы Картена с порцией воды и сухарей. Но даже это не вызвало оживления у измученных моряков. Казалось, у них нет сил жевать.

Стало заметно прохладнее, так что девушке пришлось набросить на плечи меховую куртку. Но матросы не спешили спуститься в тёплый трюм, а словно ждали чего-то, поглядывая на корму, где капитан занимался какими-то загадочными манипуляциями.

Несмотря на ранние сумерки Пуст принёс на корму маленький светильник, поставив его у самого борта, чтобы случайный ветерок не задул робкое пламя. Поглядывая на небо, Картен вертел в руках ровную палку с короткой поперечиной.

Когда проступили звёзды, капитан, заметно волнуясь, приставил рейку к правому глазу и стал водить по ней свободно закреплённой планкой.

— Чего это он делает? — спросила заинтересованная Ника у замершего с недоеденным сухарём в руке Ус Марака.

— Тихо! — шикнул на неё сарвал, но тут же добавил извиняющимся тоном. — Хозяин хочет узнать, как далеко мы отошли к югу, госпожа.

— Как? — продолжала расспрашивать настырная пассажирка.

— По высоте Северного кола, её ещё называют Небесным гвоздём, — стал важно объяснять мореход. — Это звезда, вокруг…

Договорить он не успел.

Картен сделал на палке пометку угольком и наклонился к светильнику. По тому, как тут же поникли его плечи, Ника со щемящей болью поняла, что попытка вырваться из колец Змеи провалилась.

Очевидно, об этом догадалась и команда. Тем не менее, Купин с отчаянной надеждой крикнул:

— Ну, что там, хозяин?!

— Говорите, господин! — не выдержал ещё кто-то.

— Нас несёт на север, — слова капитана глухо ударили в напряжённую тишину. — Но мы попробуем ещё раз! И у нас обязательно получится!

— Жертву бы принести, хозяин, — неожиданно предложил Жаку Фрес. — Нутпену.

— Лучше Яробу! — возразил Вулин. — Пусть пошлёт северный ветер… Или хотя бы западный. Без паруса нам не соскочить со Змеи.

— Надо было ещё утром сделать, — недовольно проворчал Нут Чекез. — А мы сразу за вёсла уцепились. Забыли про богов. Вот ничего и не вышло.

— Жертвоприношение совершим завтра на восходе, — тут же пообещал Картен, спускаясь с кормы. — Сделаем всё как надо.

Моряки, поёживаясь от холода, потянулись к люку, а Ника поспешила укрыться в своём закутке, не желая лишний раз мозолить глаза усталым, разочарованным людям.

Всю ночь из трюма доносился невнятный шум голосов. Очевидно, команда обсуждала постигшую их неудачу. Она попробовала прислушаться, но не сумев разобрать ни слова, уснула под тихий гул.

Видимо, капитан решил придать церемонии как можно более торжественный характер. Матросы получили приказ умыться и собраться на палубе гребцов. На корме положили каменные плиты, служившие подставкой для печки, на которой когда-то готовили еду. Развели крошечный костерок. Одетый в чистый хитон, украшенный серебряной пряжкой на плече, капитан аккуратно положил в огонь пару кусочков мяса и запел, воздев к небу украшенные браслетами руки.

Движущий толщи воздушные мира своим дуновеньем, О леденящий Яроб, появись к нам из царства Такеры, Неба пустого разбей неподвижность сплошную! Парус могучий наполни своею священною силой! Пусть же корабль остроносый несётся на встречу Нолипу, Точно туда, где его огнегривые кони Тяжким галопом взбегают на синее небо!

Запахло жареной кабанятиной. Желудок девушки отозвался на аромат обиженным урчанием. "Ценный продукт на дым изводят", — зло подумала голодная Ника. Стоявший рядом Купин жадно сглотнул слюну. Кое-кто из матросов пытался подпевать, но большинство помалкивало, доверив обращение к богам начальству.

Когда костёрчик прогорел, Картен тщательно смёл пепел на дощечку и подбросил в воздух над волнами.

— Нутпена не забудь, хозяин, — напомнил Жаку Фрес.

Грозно сверкнув глазами на вмиг стушевавшегося матроса, капитан взял у раба стаканчик, и промочив горло, простёр руки вперёд по ходу корабля. Новый гимн разнёсся над лениво колыхавшимся морем.

О водовласый держатель земли Нутпенум, внемли мне Конник, держащий в руках трезубец, из бронзы кровавой отлитый, Ты, обитатель глубин сокровенных широкого моря, Моревладыка, что тяжкими мощно грохочет валами! О колебатель земли, что, вздымая могучие волны, Гонишь четв ё рку коней в колеснице, о ты, дивноокий, С плеском взрываешь солёную гладь в бесчисленных брызгах, Мира треть получил ты в удел — глубокое море, Тешишься, бог и владыка, средь волн со зверями морскими, Корни земные хранишь, блюдёшь кораблей продвиженье. Нам же подай честное богатство и мир, и здоровье! Дом наш увидеть позволь и гавань родную.

На этот раз подтягивали гораздо дружнее. "Не очень-то и складно, — хмыкнула про себя Ника и озабоченно нахмурилась. — А ему тоже мясо швырять будут? На их богов никаких запасов не хватит".

Закончив пение, купец достал из висевшего на поясе кошелька три жёлтых, блестящих кружочка и продемонстрировав их команде, забросил подальше от судна.

— Теперь будем ждать, — мрачно проворчал Ус Марак. — Когда боги нас услышат.

Полная самых мрачных предчувствий, пассажирка медленно кивнула, почему-то вспомнив слова наставника о том, что небожителям частенько нет никакого дела до простых смертных и их надоедливых просьб.

Как она и опасалась, ожидание сильно затягивалось. Первое время капитан ещё порыкивал на матросов, заставляя делать то одно, то другое. Но, по мере того, как уменьшалась порция, одновременно становясь всё противнее, дисциплина на корабле падала. Изнурённые голодом, а ещё сильнее жаждой, члены команды всё чаще исполняли приказы откровенно медлительно, а то и вовсе делали вид, будто не слышат. Чувствуя глухое недовольство подчинённых, Картен стал реже появляться на палубе и почти перестал стоять у рулевого весла. Несколько раз едва не вспыхивали драки, но могучие кулаки сарвала быстро наводили порядок. Матросы попрятались в трюм.

Получив порцию пойла, девушка собиралась вернуться в свой закуток, откуда она в последнее время почти не вылезала, пережидая, так некстати запоздавшие "запретные дни". В трёх шагах сидел, выставив за борт зад, Дарин и страдальчески морщил бледное, заросшее щетиной лицо. Судя по звукам и запахам, парня мучил понос.

"Ещё бы! — мысленно хмыкнула пассажирка, отводя взгляд. — От такой-то воды. Если ничего не изменится, мы тут скоро усядемся всей командой, как воробьи на проводе".

Словно отвечая, в животе противно забурчало и отрыгнулось чем-то кислым. Она с тоской посмотрела на содержание своей кружки. Но пить хотелось ужасно. Язык одеревенел, в горле пересохло. Казалось, даже суставы скрипят, как не смазанные шарниры. Организм буквально изнывал от жажды. Заставив себя не думать о Дарине, Ника сделала большой глоток.

— Эй, госпожа! — окликнул её кто-то.

Закутанный в невообразимое тряпьё, Купин криво усмехался, держа в одной руке миску с водой, в другой кусок лепёшки. — Не замёрзла на палубе?

— Нет, — отозвалась она с очень нехорошим предчувствием. — У меня одеяло тёплое.

— Хорошо тебе, госпожа, — завистливо вздохнул выглянувший из-за плеча приятеля Вулин. — А у нас холодно. Хоть бы согрел кто-нибудь перед смертью?

Нахмурившись, пассажирка постаралась придать лицу самое надменное выражение. Именно так, по её мнению, должна реагировать настоящая аристократка на оскорбительные намёки. Но вот что делать дальше, придумать не могла. Промолчать? Или ответить как-нибудь позаковырестее, затеяв перебранку с простолюдином?

Прежде, чем она пришла к какому-то решению, раздался грозный рык:

— Кто это здесь замёрз? — из каюты капитала выбрался хмурый Ус Марак. — Ты, Вулин? Так я тебе сейчас работёнку найду, сразу согреешься.

Моряк оскалил зубы, но более благоразумный спутник схватил его за плечи и потащил к трюму.

— Пойдём, пойдём отсюда.

Ника торопливо допила противную воду.

— Будь осторожнее, госпожа, — хмуро буркнул старший матрос, тоже замотанный в какие-то тряпки. — Люди злые стали.

— Спасибо, Ус Марак, — поблагодарила пассажирка, забираясь в свою каморку.

После близкого знакомства со штормом мех на шкурах свалялся, но они по-прежнему хорошо сохраняли тепло. Закутавшись в одеяло, пассажирка уселась, прислонившись спиной к набитому кожами тюку.

Послышались чьи-то шаркающие шаги, потом стон и плеск. Очевидно, ещё кто-то решил справить нужду рядом с её закутком. Ника печально усмехнулась. Раньше матросы предпочитали гадить с другого борта. Густое облако вони уже давно сопровождало корабль в его непреклонном движении на север.

Она сглотнула горькую тягучую слюну. Надо же, вокруг такая прорва воды, а они умирают от жажды. В этом есть что-то неправильное. Стараясь хоть как-то обмануть организм, девушка положила в рот орех, случайно найденный на дне корзины. Этому приёму её научил наставник. На какое-то время жажда притупилась. Вдруг показалось, что передние зубы шатаются. Чуть надавила языком. Так и есть.

— Вот батман! — взвыла Ника, выплюнув на ладонь красную слюну вместе с орехом.

Дёсны кровоточат. В голове замелькали отрывки из давным-давно прочитанных книг. Как же это называется?

— Цинга! — охнула путешественница. Кажется, эту болезнь вызывает недостаток витамина "С". Или ещё какого?

— Ну конечно, — пробормотала девушка, вытерев липкий от пота лоб.

Судя по вкусу того, что она пила, в кружке были только вода и уксус. Похоже, даже вино у капитана закончилось. Или тот просто вылакал его в одиночку.

— Гадство, — пробормотала Ника, осторожно трогая дёсны языком. Не хватало ещё остаться без зубов, а стоматологов здесь ещё долго не будет.

На душе сделалось так мерзко, что она, свернувшись клубочком, тихо заплакала, с головой закрывшись дурно пахнущим одеялом. О чём только думала, дура?! Вообразила себя крутой путешественницей. Теперь вот сдохнешь от голода и жажды, если раньше матросы не замордуют всей командой!

Поддавшись на уговоры наставника, который и предложил воспитаннице назваться его дочерью, чтобы побороться за родовое имение, Ника предполагала, что может пожалеть о своём решении. Но даже представить себе не могла, что это случится так скоро.

"У аратачей от жажды точно не помрёшь, — прерывисто всхлипывала девушка, размазывая по щекам вязкие, противные слёзы. — А Глухой Гром — лучший охотник племени… да плевать на него! Что, я бы сама себя не прокормила?! Какого чёрта меня в море понесло?! Аристократка из Хацапетовки!"

— А всё Отшельник! — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Наплёл с три короба… старый козёл!

Выругавшись ещё раз, пассажирка медленно повернулась на другой бок. В этот раз палуба показалась особенно жёсткой, несмотря на расстеленные волчьи шкуры. Обессилив от переживаний, Ника закрыла глаза. Но голод и жажда не давали уснуть. В ушах появился глухой шум, похожий на еле слышное гудение. Теряя чувство времени, она погрузилась в странное оцепенение, нечто среднее между сном и явью. Жёлто-красные лучи заходящего солнца ворвались в узкую щель, падая на лицо. В ответ на их ласковое тепло из глаз вновь потекли непрошеные слёзы. Сколько ещё раз ей придётся увидеть закат? Пять? Десять? Это вряд ли.

Отвернувшись, пассажирка крепко зажмурилась. Ну почему всё плохое происходит именно с ней? Предательство любимого человека, насилие, инвалидность, попытки самоубийства, жестокий эгоизм вкупе с травлей собственной матери, и, наконец, попадание сюда. В мир, где ей тоже никто не припас пирогов и плюшек. Вдруг какие-то посторонние звуки прервали сеанс самобичевания.

"Мышь или крыса?" — лениво подумала она, вспоминая, встречались ли ей на корабле эти милые грызуны. Ника приподнялась на локте, стараясь рассмотреть, действительно ли что-то шевелится в углу у самого входа. Или только кажется? В последнее время она стала плохо видеть в темноте.

Вдруг одеяло дёрнулось и поползло, словно живое. Инстинктивно вцепившись в мех, девушка хрипло выдохнула:

— Куда?!

На миг постельная принадлежность словно замерла в нерешительности, но тут же вновь потащилась к выходу. Сообразив, что одеяло кто-то самым наглым образом тянет снаружи, пассажирка навалилась на него всем телом, надеясь на крепость шкур и крапивных ниток, одновременно судорожно нашаривая кинжал.

— Отпустите!

От мысли, что её сейчас обворуют, и остаток дней придётся к тому же ещё и мёрзнуть, отчаяние и жалось к себе превратились в злость. Жизнь опять поставила девушку в такое положение, когда ей вновь нечего терять.

Клинок вышел из ножен как раз в тот момент, когда самозваную аристократку выволокли на открытую палубу. Хрипло выкрикнув, Ника, приподнявшись, изо всех сил махнула перед собой кинжалом. С криком один из чёрных силуэтов отпрянул, закрыв ладонями лицо. Второй отскочил назад. Тусклый свет луны упал на испуганное лицо Купина с огромными, вытаращенными глазами.

— Сдурела?! — рявкнул он хриплым, надтреснутым голосом и завопил, брызгая слюной. — Сюда! Все сюда! Госпожа Вулина зарезала!

— Я и тебе кишки вырежу! — разъярённой кошкой зашипела девушка, с трудом поднимаясь. — Козёл!

Рот жадно хватал воздух, сердце колотилось так, словно собиралось, проломив рёбра, выскочить из груди. Ноги мелко дрожали. Чтобы обрести большую устойчивость, она прижалась спиной к тюку, не сводя настороженных глаз с Купина.

Рванувший к ней с кулаками матрос едва успел отскочить, уворачиваясь от клинка. Не зря наставник уделял особое внимание именно бою на кинжалах.

— Госпожа решила ножичком помахать! — проговорил Вулин, отстраняя в сторону приятеля.

На лице его темнела длинная, обильно кровоточащая царапина, а руки крепко сжимали длинную палку. — Теперь ты с нами не только одеялом поделишься!

— Приди и возьми! — оскалилась Ника, прекрасно понимая, что в драке против двух мужиков у неё нет никаких шансов. Хотя противники еле держались на ногах, больше напоминая оживших зомби, девушка знала, что и сама выглядит не лучше. Но ещё раз переживать то, что случилось в том мире, она не собиралась. Тем более, что смерть всё равно уже рядом.

— Что тут у вас? — раздался властный голос Ус Марака.

— Тебя не касается! — огрызнулся Вулин, даже не взглянув в его сторону. — Мы с госпожой сами разберёмся!

— Этот лариг хотел меня ограбить! — попыталась объяснить Ника, используя одно из подслушанных у моряков ругательств.

Оскорблённый моряк взмахнул палкой сверху вниз, словно колол дрова. Девушка успела отодвинуться, и деревяшка лишь скользнула вдоль руки, заставив вскрикнуть от боли.

Бросившись на Вулина, сарвал попытался оттолкнуть его в сторону, но и сам не удержался на ногах. Изнурённые голодом и жаждой мужчины грохнулись на палубу, не прекращая бороться.

— Эта шлюха в своей норе воду прячет! — неожиданно тонким фальцетом закричал Купин. — Я сам видел! Ей Картен целую амфору дал!

— Ха! — выдохнула пассажирка, приподнимая закрывавшую вход шкуру. — Иди ищи! Я пью столько же, сколько и вы!

Не глядя на неё, матрос на четвереньках пополз в закуток.

— А вы чего встали? — она криво усмехнулась, глядя на притихших матросов, явившихся вместе с Ус Мараком, но не спешивших прийти ему на помощь. — Вдруг он без вас всё вылакает?!

— Есть! — раздался ликующий крик Купина. — Я же говорил! Есть!

Девушка вздрогнула. Как кто-то мог найти то, что никто не оставлял? Двое моряков ринулись в проход, мешая друг другу.

— Где? Где вода?

— Чего это вы? — безмерно удивлённая Ника присела, чтобы заглянуть в собственную каютку, и тут же получила обёрнутой в тряпьё ногой по лбу. Не сумев сохранить равновесие, она тяжело плюхнулась на палубу. А из тесной дыры донеслись крики и звуки ударов.

— Дурак! Тухлая каракатица! Матеранский лагир! Тут ничего нет! Это же просто папирусы!

"Ну вот, теперь у меня и писем к родичам нет, — обречённо подумала девушка, пытаясь встать, держась за борт. — Да теперь уже и не надо".

Вдруг тяжело пыхтящая в стороне куча распалась на две части. Та, что побольше, осталась лежать, хрипя и булькая, а вторая медленно обернулась, вытирая щеку рукой с зажатым ножом.

— Ус Марак! — ужаснулась Ника.

Шатаясь и скаля зубы, убийца старшего матроса шагнул к ней. Тут неожиданно ему под ноги выкатились незадачливые искатели воды. Двое, тяжело дыша и отчаянно хватая ртом воздух, лупили третьего.

— Наврал, селёдка вонючая! Лагир, моча шлюхи!

— Я не знал! — хрипло завывал Купин. — Не знал! Думал, у неё есть!

Замешкавшись у внезапно возникшего препятствия, Вулин хотел обойти драчунов, но, внезапно остановившись, ткнул одного из них ногой в бок.

— Вода у хозяина! А, может, и вино ещё осталось! Взломаем его халупу! Хоть выпьем перед смертью.

Он бросил злобный взгляд на замершую от страха пассажирку и растёр по шее набежавшую со щеки кровь.

— Ты, шлюха, всё равно никуда не денешься. Только водички попьём и тебя уважим.

Вулин дурашливо захихикал:

— Госпожа!

Затем помог подняться тяжело дышащему приятелю.

— Да брось ты этот навоз! Пошли к Картену!

— Да! Да! — радостно закивал тот. — Пойдём… Только… С ним ещё и рабы. Тоже, наверное, сыты и воды…

Купин с видимым усилием сглотнул.

— Хозяин им, небось, тоже не жалел.

Вулин на миг замер.

— Да, вдвоём с ними не справиться.

Он перевёл взгляд на всё ещё лежащих на палубе моряков. Сил драться у них уже не оставалось, и они только переругивались, выплёвывая грязные непристойности.

— Ползите в трюм к нашим. Скажите, я убил Ус Марака и хочу перед смертью пожрать и побаловаться с аристократкой.

Мужчина опять стёр кровь со щеки.

— Кто со мной, пусть вылезают. На остальных мне плевать, нам больше достанется. Ну, что уставились? Жить чуть-чуть осталось, так вы ещё тут канителитесь!

Отвесив Брек Карсангу хорошего пинка, Вулин, подхватив палку, заковылял к корме, где размещалась каморка Картена.

— Жди, госпожа! — хихикнул, сверкнув беззубым ртом, Купин. — Я вторым буду.

Проводив их ошалелым взглядом, девушка, не понимая зачем, бросилась к Ус Мараку. Всё же этот человек относился к ней гораздо лучше других моряков и даже погиб, защищая от подонков.

Справа от тела образовалась огромная тёмная лужа. Стараясь не вступить в кровь, Ника опустилась на колени, с удивлением и ужасом обнаружив, что сарвал ещё жив. Широкая грудь с хрипом втягивала воздух, с каждым выдохом изо рта выплёскивалась новая порция крови. Сильный и красивый мужчина умирал тяжело. Жизнь не хотела покидать могучее тело, причиняя ему нестерпимые муки. Заметив склонившуюся над ним пассажирку, стекленевшие глаза вспыхнули в последнем усилии.

— Это ты, госпожа?

— Конечно, — пробормотала она сквозь хлынувшие слёзы.

— Он спрятал в поясе нож, — словно извиняясь, пробормотал Ус Марак. — А то бы… Я бы…

— Ты бы, конечно, справился с ним, — растягивая губы в вымученной улыбке, кивнула девушка. — Ты же такой сильный… И храбрый.

Вновь повинуясь безотчётному порыву, Ника сделала то, на что никогда бы не решилась при других обстоятельствах. Наклонившись, она провела рукой по заросшей жёсткой щетиной щеке и поцеловала умирающего в покрытый испариной лоб.

Со стороны капитанской каюты долетел громкий стук, треск дерева и звенящий голос Картена.

— Пошли прочь, шелудивые собаки! Какая вода?! У меня нет! Клянусь бородой Нутпена и задницей Диолы! Не веришь?! Тогда — получай!

Раздался глухой звук ударов. Лязг металла, чей-то дикий, полный боли крик, затем неистово завизжал Купин.

— Вулин! Вулин! Хозяин убил Вулина!!! Бей его!

Вновь затрещало дерево, послышались крики и шум драки.

Вдруг рука Ус Марака вцепилась ей в край рубахи.

— Госпожа, у меня в Канакерне семья… Проследи, чтобы Картен их не обидел…

Он с судорожным всхлипом втянул воздух.

— Не хочу, чтобы мои дети голодали… Или стали рабами. Я свободный гражданин города, им и умираю.

От этих слов горло сжало так, что Ника не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Только слёзы ещё сильнее потекли по впалым щекам.

— Не оставь их, госпожа! — прохрипел сарвал.

"Да мне самой осталось жить лишь на полчаса больше!" — едва не вскричала она, но в умирающих глазах светилась такая надежда, что девушка только кивнула.

Ус Марак дёрнулся и затих. Прижав к груди неожиданно тяжёлую голову матроса, девушка завыла, раскачиваясь из стороны в сторону. Её слёзы капали на заострившееся лицо, еле различимое во внезапно наступившей темноте.

У капитанского жилья продолжал визжать Купин, и доносились звуки свалки. Ника сжалась, словно ища защиты у мёртвого сарвала, и тут что-то упало ей на руку, а затем холодом обожгло шею. Раздался звучный шлепок по кожаному рукаву рубахи.

Девушка вскинула голову. Полнеба закрывала плотная, невесть откуда взявшаяся туча. Потянуло прохладой, и корабль ощутимо дёрнулся от порыва ветра.

— Дождь! — отчаянно завопила она, вновь поцеловав убитого в начавший остывать лоб, тут же всхлипнув от жалости.

— Ну как же так!? Батман! Ну почему не раньше-е-е! Хотя бы на полчаса, и ты был бы жив! Гадство! Что же всё так плохо то?!!

Капли с грохотом барабанили по палубе.

— Что встали?! — резанул по ушам ликующий крик Картена. — Разворачивайте парус, надо собрать воду! Милим, тащите бочонки и кувшины! Всё, что есть! Да пошевеливайтесь, ленивые бездельники! Боги послали нам ещё немного жизни!

Мореход громогласно расхохотался.

Осторожно опустив тело Ус Марака, пассажирка бросилась в свой закуток, спасать вещи, уцелевшие после неудачного обыска.

У входа валялось скомканное одеяло, неудачная кража которого послужила поводом к началу кровавой заварухи на умиравшем от жажды корабле. Под ноги попалась круглая шкатулка. Опустившись на четвереньки, девушка стала торопливо шарить в темноте. Корзина на боку, куча заячьих шкурок. Пальцы наткнулись на смятый папирус. "Ну хоть что-то осталось", — с облегчением подумала Ника, на ощупь затолкав его в ларец. Кстати нашлась и крышка, а с ней и два последних письма. Скомканных, но вроде целых. Запихав всё в корзину, уложила сверху одеяло и кое-как умудрилась прикрыться плащом.

Корабль уже заметно качало, что не мешало радостно скалящимся матросам, растянув парус, спустить его на палубу гребцов. Где невольники капитана, отодвинув в сторону мёртвые тела, подставляли под бежавшую струю разнообразную посуду.

Отыскав сбегавший по образовавшимся сбоку складкам ручеёк, девушка подставила под него сложенные ладони и напилась холодной, аж зубы заломило, удивительно вкусной воды.

— Не мокни, госпожа! — донёсся сквозь шум дождя полный надежды крик капитана. — Иди в каюту, там сухо.

И тут же зло рявкнул:

— Эй, Пуст, тупая скотина! Тащи новую посуду, видишь, уже мимо льётся!

Утолив жажду, Ника, подумав, решила воспользоваться предложением Картена. Но сунувшись в дверь, тут же столкнулась с рабом, прижимавшим к груди большую, пузатую амфору.

— Ты долго будешь там копаться! — раздражённо выкрикнул из темноты каюты Милим. Дёрнувшись, но не решаясь опередить знатную пассажирку, невольник тихо заскулил, словно побитый щенок.

"Нет, — подумала та, уступая дорогу. — Здесь я буду только мешаться".

Едва не споткнувшись о труп Вулина, она шагнула к борту, где сразу же наткнулась на Жаку Фреса

— Тише, госпожа! — раздражённо вскричал моряк, держа обоими руками миску с дождевой водой. — Прольёшь!

Учитывая непрекращающийся дождь, опасение показалось Нике совершенно идиотским. Судно сильно качнулось, матрос присел, одновременно хватаясь за борт.

— Жаку Фрес!!! Где ты, старая шлюха! — проорал капитан. — Быстро смени Брег Калсага! Ему только за свои яйца держаться, а не за руль!

Матрос затравленно взглянул на пассажирку.

— Госпожа, там в трюме Дарин. Отнеси ему воду, он сам уже не встаёт.

Едва дождавшись кивка, он сунул Нике миску и торопливо зашагал на корму.

С усилием откинув тяжёлую крышку люка, она случайно попала пальцами в треугольные вырезы, в досках, на которые раньше не обращала внимания. Прищемив кожу, девушка выругалась и тут же скривилась от ударившего снизу запаха, который показался отвратительным даже её привычному к вони вигвамов обонянию. Осторожно, стараясь не расплескать воду, спустилась на грязный пол и стала неловко освобождаться от плаща и корзины. Отодвинув вещи к стене, негромко позвала.

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

Откуда-то из темноты, где тускло желтел робкий огонёк светильника, донёсся слабый голос.

— Кто тут?

— Я, Ника Юлиса, — буркнула она, пробираясь между кучами тряпья и мокрых шкур, источавших тошнотворный аромат.

Из мрака показалось бледное, похожее на обтянутый кожей череп, лицо с большими, болезненно блестевшими глазами. От тошнотворного аромата заслезились глаза. Похоже, несчастный уже не имел сил выйти на палубу и гадил под себя.

С трудом преодолевая отвращение, девушка поднесла миску к покрывшимся запёкшей плёнкой губам. Сделав большой глоток, больной в бессилии упал на свалявшуюся овчину.

— Спасибо, госпожа, хоть водички попил перед смертью.

— Теперь-то зачем умирать? — попыталась улыбнуться Ника. — Вот кончится дождь, сварим кашу, поешь и сразу выздоровеешь.

— Нет, госпожа, — с обречённой уверенностью возразил Дарин. — Умру я… Скоро. Сил нет терпеть. Все внутренности наружу вылетели, ничего не осталось.

Он в изнеможении закрыл глаза, а девушке опять захотелось заплакать.

***

Картен молился горячо, истово, страстно, не замечая ни холодного ветра, ни дождя, постепенно превратившегося в мелкую, клубящуюся в воздухе водяную пыль.

"Яроб, ветров владыка, помоги! — беззвучно шептали его губы, а глаза непрерывно обшаривали посеревший горизонт. — Развей эту пелену, и, клянусь, я приведу в твой храм барана. Нет, телёнка! Лучшего телёнка, какого только найду на рынке Канакерна!"

Капитан чувствовал, что направление ветра сменилось. Но как узнать, откуда он дует, если небо затянуто пеленой облаков. Вот если бы увидеть восход.

— Я пошлю десять серебряных риалов в твоё святилище в Обию! — почти вслух произнёс отчаявшийся купец.

И тут, словно в ответ на его мольбы, в разрыве туч мелькнули затухающие звёзды.

— Благодарю тебя, Яроб! — моргая повлажневшими глазами, пробормотал Картен.

— Оденьтесь, хозяин, — раб заботливо набросил ему на плечи длиннополый кожаный плащ.

— Не мешай! — огрызнулся хозяин, продолжая с напряжённым вниманием следить за горизонтом.

Вот ещё раз показался клочок неба, и ещё. Мореход застыл, забыв обо всём на свете. Забившись под натянутый парус, матросы довольно гомонили, жуя сухари и запивая их дождевой водой.

"Хорошо быть таким тупым, — презрительно поморщился мореход. — Сейчас набил брюхо, и плевать, что будет завтра".

Громкий всплеск на миг отвлёк его внимание. Капитан хотел спросить, но тут заметил, как Марбет с Нутом Чекезом бросают за борт ещё одно тело.

— Проклятые мерзавцы! — выругался Картен себе под нос, вспомнив короткой бой, когда обезумевшие от жажды матросы ломились в каюту.

Ударившая по глазам вспышка оборвала воспоминания. Лучи восходящего солнца, пробившись сквозь плотный слой облаков, осветили несчастное судно. Опытному мореходу понадобилось пара секунд, чтобы понять, насколько благоприятен начинавший крепчать ветер.

— Эй, трюмные тараканы! — завопил он так яростно, словно и не голодал вовсе. — Ставьте мачту, поднимайте парус. Боги опять улыбаются нам!

Удивлённые матросы повыскакивали из-под импровизированного навеса и тревожно уставились на хохочущего капитана.

— Ветер сменился, мужи Канакерна! — заговорил стихами купец. — Дует теперь он туда, где живут наши семьи!

Но, видя, что слушатели всё равно его не понимают, раздражённо рявкнул:

— Мачту ставьте, тупые сурки! Наш ветер! Или вы так хотите в царство Такеры!?

Усталые, измученные люди восторженно завопили, глядя с обожанием на своего предводителя и совсем позабыв, что совсем недавно собирались его убить.

Быстро, откуда только силы взялись, освободили лежавшую на палубе мачту, хотя работе и мешала всё более усиливавшаяся качка. Радостный суматошный гомон разорвал резкий крик боли. Мокрое, напитавшееся влагой бревно выскочило из обессиленных рук.

— Коровы неуклюжие! — вскричал Картен, с силой ударив кулаком о борт.

Ал Жорк запрыгал на одной ноге.

— Кажется сломана, хозяин!? — жалобно проблеял он, глядя на капитана с палубы гребцов.

— Пошёл в трюм! — раздражённо махнул рукой тот, тут же забывая о неуклюжем матросе. — Куда? Левее! Да уберите вы эти тюки, не то все лапы переломаете!

Купец взглянул на небо, где быстро летели большие, рваные облака. Стало ясно, что ветер дует с севера или, скорее, с северо-запада, что подходило для них почти идеально. Услышав удивлённые возгласы, посмотрел на палубу, тут же заметив среди суетящихся матросов высокую, стройную фигуру пассажирки. Поморщившись, собрался отослать её в трюм или в каюту, но передумал: "Ничего с ней не случится, девка здоровая, а у меня и так мало людей".

Мачта с грохотом встала в гнездо. Команда бросилась поднимать парус. Когда послышался сдавленный треск, капитан невольно затаил дыхание. Уж больно тяжела казалась пропитанная водой ткань. Но вот парус начал выгибаться подобно сытому брюху, и корабль, набирая скорость, заскользил по горбатым волнам.

Только тут мореход почувствовал, как он устал, замёрз и проголодался. На корму медленно поднялся Крек Палпин. Такой же, как все, бледный, худой, с глубоко запавшими глазами, в насквозь промокшей одежде.

— Дарин умер, хозяин, — сказал он, пряча взгляд и заметно дрожа. — И это… Нам бы согреться.

— Вина больше нет! — отрезал Картен.

— Да я не о том, — понимающе отмахнулся матрос. — У нас шкур в трюме полно. Вот в них хоть завернуться, что ли? Не то все свалимся в лихорадке.

Он многозначительно шмыгнул носом.

— Держи по ветру, — приказал капитан рулевому, и секунду поколебавшись, отдал свой плащ.

В каютке заботливые рабы уже приготовили сухую одежду. Надевая тунику, он буркнул стоявшему в углу Пусту:

— Достань десяток оленьих шкур.

Невольник удивлённо вскинул брови, но с помощью Милима тут же отодвинул в сторону ковёр, под которым прятался большой квадратный люк. Отодвинув крошечную задвижку, раб нырнул в трюм. Послышалась возня, что-то упало.

— Осторожнее там! — раздражённо вскричал купец, присаживаясь на корточки. — Сломаешь что-нибудь, за борт выкину! На корабле калеки не нужны.

— Хорошо, хозяин, — испуганно проблеял Пуст, подавая приятелю туго свёрнутый рулон, по краям топорщившийся рыже-серой шерстью.

Сложив шкуры в охапку, словно поленья, Крек Палпин ушёл, глухо бормоча благодарности. Едва закрылась дверь за матросом, Милим достал из тайника медный кувшин. Не дожидаясь, пока раб наполнит стакан, Картен вырвал его и жадно припал к горлышку.

— Это последнее вино, хозяин, — чуть не плача, пробормотал невольник.

— Сколько ещё сухарей осталось? — блаженно жмурясь, поинтересовался купец, пропустив его речь мимо ушей.

— Две корзины, — быстро ответил Милим и поспешно добавил. — Но есть ещё полмешка фасоли. Можно кашу сварить.

— Не промокла? — нахмурился господин, усаживаясь на вновь расстеленный ковёр.

— Нет, хозяин, — заверил раб. — Я проверял. Сухая.

— Жрал, наверное? — беззлобно буркнул Картен. — Смотри, поймаю, убью!

Милим рухнул на колени.

— Что вы говорите, хозяин?! Да как я осмелюсь?!

— Ладно, — морщась, отмахнулся капитан, привалившись спиной к перегородке. — Жаль, с такой погодой огня не разведёшь. Ладно хоть теперь вода есть.

Взяв из рук невольника кружку, он стал отмачивать в ней каменно-твёрдый кусок лепёшки.

Жаль только отдохнуть ему не дали. Отказываясь просыпаться, мореход махнул рукой, отгоняя того, кто тряс его за плечи. Но испуганный крик: "Хозяин, ветер!" — заставил открыть глаза.

В открытую дверь всунулся завёрнутый в оленью шкуру Марбет. Пол и стены ходили ходуном, снаружи доносился скрип и дребезжащий звук натянутых канатов.

Поймав осмысленный взгляд капитана, матрос крикнул:

— Ветер сильный, хозяин. Парус надо спустить. Как бы мачту не сломало.

Просыпаясь на ходу, мореход поспешил покинуть каюту. В небе так же теснились рваные, клочковатые облака, сквозь которые пробивались весёлые, яркие лучи солнца. Выгнутый беременным брюхом, коричнево-серый парус тащил судно за собой. Раздался то ли скрип, то ли треск. Сердце капитана ёкнуло. Нет, только не сейчас! Но срубленное в Рифейских горах дерево стояло неколебимо, как скала.

— Ничего с ней не случится! — купец хлопнул по спине Марбета и поднялся на корму, где стоял Жаку Фрес, с тревогой оглядывавший громоздящиеся вокруг водяные холмы.

Отстранив матроса, капитан сам взялся за рулевое весло, тут же почувствовав упругое сопротивление моря.

— Двое убиты, и Дарин умер, — проворчал рулевой. — У нас мало гребцов. Если ещё и парус потеряем…

— Ты хочешь вернуться домой, Жаку Фрес? — раздражённо вскричал Картен, и не дожидаясь ответа, произнёс. — Я тоже. Если ветер с утра не менялся, мы уйдём от Змеи. А мёртвых пусть примет Нутпен.

Разглядев впереди череду волн, капитан чуть повернул руль, чтобы корабль встретил их носом. Послушно сменив направление, судно бодренько вскарабкалось на водяную горку, на миг распахнув горизонт. Но вокруг по-прежнему расстилалось горбатившееся волнами безбрежное море.

Даже не представляя, где они находятся, капитан твёрдо знал, что нужно плыть на восток к Версиуму. Вообще-то мудрые философы и жрецы именовали так весь населённый людьми мир. Но среди мореходов Западного моря это название закрепилось за Континентом, огромным массивом суши, необозримо протянувшемся с юга на север, и великим множеством островов, густо разбросанным у его берегов.

Первые поселения цивилизованных народов возникли там ещё в незапамятные времена. Но настоящие города появились только полтораста лет тому назад. Когда на берега Западного моря через Рифейские горы устремились беженцы, спасавшиеся от бушевавшей в радланской империи гражданской войны.

Легко договорившись с местными дикарями, они стали строить новые укрепления и верфи, разбивали сады, сажали хлеб. Занялись торговлей и разбоем, путешествуя вдоль Континента и прилегающих островов.

Мало кто из них решался углубляться в океан. Мореходов страшили дальние расстояния, штормы и коварство Змеи. О которой им с удовольствием поведали те из варваров, кто занимался рыболовством. Случалось, их утлые лодчёнки заносило на край могучего течения. А потом кое-кто из пришельцев лично познакомился с характером дочери Нутпена и Такеры.

Это обстоятельство сильно сокращало число любознательных. К тому же, в тех местах и делать-то оказалось особенно нечего. Не даром Вотунис Мерк, отец Картена, назвал открытую им землю Некуимом, то есть, "никудышной" или "бесполезной". И только случайно оказавшийся у аратачей сапфир заставил его вернуться ещё раз. Потом выяснилось, что драгоценных камней там достаточно, чтобы оправдать любой риск.

Кое-кто из коллег Картена попытался следовать за ним, но находили лишь поросшие лесом пустынные берега или примитивных варваров с жилищами из дерева и каменным оружием, не имевших ничего ценного с точки зрения цивилизованного человека.

Удачливый купец только посмеивался, свято храня тайну реки под странным названием Маракана и племени, живущем на её берегах. Именно сапфиры стали основой благополучия рода Мерков. На средства от их продажи построили большой дом, приобрели землю с рабами, а сам Картен даже добился избрания в городской Совет, устроив гражданам Канакерна шумный праздник с уличными музыкантами, акробатами, дармовой выпивкой и призовыми боями. Несмотря на высокое положение, советник опасался доверять свой главный секрет чужакам и предпочитал сам плавать в Некуим. Но только в этом походе он на какое-то время потерял надежду вернуться. И вот теперь она вновь появилась.

Желание вырваться из объятий Змеи оказалось столь велико, что капитан упорно не желал слушать ни жалобную песнь туго натянутых канатов, ни зловещего потрескивания мачты. Глядя на бушующее море он раз за разом читал волшебное заклинание. Волны швыряли летящий вперёд кораблик, словно игрушку. Несколько раз Жаку Фрес и Крек Палпин предлагали спустить парус. Но Картен только усмехался, крепче сжимая рулевое весло и отрицательно мотал головой.

Однако, вскоре шторм разыгрался настолько, что капитан уже не мог удерживать его в одиночестве. Пришлось звать на помощь рулевого. Вцепившись в весло, они направляли стремительно мчащийся корабль навстречу громоздящимся волнам.

Несмотря на усталость, холод и ясное понимание нависающей опасности, капитан почувствовал, как в душе чувство восторга перед схваткой бога ветров Яроба с Нутпеном смешивается с уверенностью в своих силах. Подобное состояние охватывало Картена всякий раз, когда он видел перед собой цель и твёрдо рассчитывал победить. Упираясь промокшими ногами в сырую палубу, мореход засмеялся, словно бросая вызов шторму.

Матрос с опасливым удивлением взглянул на начальника. Видимо, в отличии от него, Жаку Фрес не слишком верил в удачу.

— Боги на нашей стороне! — ободряюще скалился капитан. — Поверь, я знаю это.

— Пусть бессмертные услышат тебя, хозяин, — криво усмехнулся рулевой.

В круговороте ветра и волн они быстро потеряли счёт времени, лишь изредка бросая короткие взгляды на то и дело мелькавшее в разрывах облаков солнце.

С ужасающим треском, подобным смертельному стону, рухнула мачта, пав под натиском шторма.

— Рубите канаты! — не растерявшись, заорал Катрен.

Из-за кормовой надстройки выскочили Марбет и Претин.

Тяжесть рухнувшей мачты сейчас же повела судно в сторону. Изнемогая, рулевые пытались удержать его поперёк волн.

— Торопитесь, дети Тарара! — отчаянно вопил капитан, почти физически ощущая, как трещит в запредельном напряжении рулевое весло. — Если ещё жить не надоело!

Случись ему обломиться, корабль встанет боком и перевернётся. Тогда наступит конец. Никому уже не выжить в этих холодных водах.

Матросы отчаянно махали топорами. Один канат, другой, третий.

— Ну, что же ты, Нутпен?! — взмолился купец, с ужасом глядя на огромный, неумолимо приближающийся водяной вал, увенчанный пышным пенным гребнем. — Помоги! Клянусь, подарить твоему храму десять золотых имперов!!!

Судно вздрогнуло, освобождаясь от лишнего груза, и тут же врезалось носом в водяную стену. Казалось, половина моря рухнуло на палубу.

— Марбет!!! — отчаянно завопил Претин. — Держись, я иду!

Выронившего топор матроса едва не смыло. В последний момент уцепившись за край борта, он висел над бурлящей бездной, хрипя и взывая о помощи.

Жаку Фрес рванулся было к нему, но капитан яростно рявкнул:

— Стоять! Руль держи. Смерти нашей хочешь?! Ещё ничего не кончилось!

К счастью, приятель успел прийти на помощь и, ругаясь, выволок обессиленного Марбета на палубу. Привлечённые криками, из трюма выбрались матросы. Даже пассажирка вылезла, тоже, очевидно, желая узнать, что случилось.

Судно сбавило ход, но всё ещё двигалось подгоняемое порывами ветра. Повторилось то, что случилось больше месяца назад. Только теперь корабль, кажется, всё же удалялся от вечно спешащего на север течения.

Тем не менее, Картен ещё не был уверен окончательно в том, что им удалось вырваться из смертельных объятий Змеи до того, как они потеряли мачту.

Словно выплеснув свою ярость в огромной водяной горе, море стало успокаиваться. Волны уже не шли сплошным потоком, а их вершины больше не топорщились устрашающими пенными шапками. К вечеру шторм стих на столько, что Картен смог отдать руль матросам, а сам, забыв об отдыхе, приказал принести измерительный посох.

Как и много дней тому назад, собравшиеся на палубе матросы, затаив дыхание, наблюдали за действиями капитана. Хотя, даже без измерения стало заметно, что Северный кол заметно опустился над горизонтом. Тем не менее, Картен выполнил все необходимые манипуляции, и только окончательно убедившись в правильности первоначальных предположений, гордо заявил:

— Мы ушли от Змеи! Теперь идём на восток. Вода есть, остались сухари и фасоль, не умрём.

Команда ответила довольным гудением. Люди вновь обрели надежду, так необходимую в неверной судьбе морехода.

Глава II Новые знания о море, землях и людях

Меня всегда поражала невероятная

сложность жизни, всех происходящих

вокруг нас явлений, а также и

человеческих взаимоотношений.

Нет ничего простого на этом свете. В любом

злодеянии есть элементы справедливости,

в любом добром деле — семена зла.

Герберт Уэллс

Тоно Бенге

— Людей мало, госпожа, — тяжело вздохнув, объяснил свою просьбу Картен. — Мачту потеряли, остались только вёсла. Я даже своих бездельников за них посажу.

Он кивнул в сторону палубы гребцов.

— Ты уж помоги, ну нет у меня на корабле стряпухи, — несмотря на вежливые слова, в голосе капитана ясно слышались требовательные нотки.

— Хорошо, — немного растерянно кивнула пассажирка. — Но разве у нас осталось что-то кроме сухарей? Или ты хочешь размочить их в горячей воде?

Купец удивлённо хмыкнул:

— Не плохая мысль. Но у нас есть немного фасоли.

— Хочешь, чтобы я сварила кашу? — удивилась Ника.

— Что ты! — замахал руками купец. — Её и на пару раз не хватит! А кто знает, сколько ещё идти до ближайшей земли? Похлёбку готовь с фасолью… и кожей.

Криво усмехнувшись, он поинтересовался:

— Не пробовала такое блюдо в своих лесах?

— Нет, господин Картен, — покачала головой собеседница. — Всякое есть приходилось, но до шкур дело как-то не доходило. Я даже не знаю, что с ней делать?

— У нас всему научишься, — как-то двусмысленно хмыкнул мореход. — Главное, куски поменьше нарезать и подольше варить.

Он посерьёзнел.

— Вам всё принесут. Останется только за огнём следить. Загорится палуба — пропадём.

Девушка понимающе кивнула.

Невольники уложили каменные плиты, поставили печку, принесли откуда-то засаленные до невозможности ремни непонятного происхождения, большой кувшин с дождевой водой и маленькую миску фасоли.

Обеспечив повариху всем необходимым, Пуст и Милим присоединились к матросам на палубе гребцов. Их хозяин встал к рулевому веслу, а Ал Жорк взгромоздился на тюк с металлической пластинкой, готовясь отбивать такт.

— Вёсла на воду! — бодро выкрикнул Картен, и выждав пару секунд, тягуче скомандовал:

— И-и-и раз! И-и-и раз!

Зазвенел металл, подхватывая слова капитана. Корабль неторопливо двинулся вперёд.

В отличие от моряков, Ника добывала огонь с помощью двух плашек, палочки и крошечного лука. Осторожно раздув задымившийся кусочек пакли, девушка сунула его в печь. Убедившись, что мелко наломанные щепки затрещали охваченные весёлым пламенем, быстро перебрала фасоль, выбрасывая мелкие камешки, обломки веточек и мышиный помёт.

С того шторма, в котором судно лишилось мачты, прошло два дня. Всё это время моряки довольствовались размоченными сухарями. Хорошо, хоть дождь избавил их от жажды, дав возможность не только напиться, но и пополнить запас воды. Только голод никуда не делся. И хотя матросы не садились за вёсла, приходилось то и дело вычерпывать воду из трюма, что также требовало сил, которых у людей осталось и так не много. Наконец, сегодня Картен решил поставить печку и накормить команду горячим варевом.

Кромсая бронзовым ножом широкие засаленные ремни, Ника могла только догадываться, на сколько отвратительным окажется вкус этого блюда. Побросав кусочки кожи в котёл, она с тоской посмотрела на море. Где-то там в глубинах вод ходят табуны, стаи или как их там? В общем, огромное количество селёдки, скумбрии, горбуши и прочего минтая с креветками. А ей приходится есть эту гадость!

Со злости девушка промахнулась и задела палец кончиком лезвия. Пососав ранку, сплюнула за борт кровавую слюну.

"Ну и дурак же этот Картен и прочие мореплаватели, — с раздражением думала она, укладывая на разделочную доску "свежий" старый ремень. — Нет, чтобы взять с собой какую-нибудь сеть или хотя бы удочку".

Вспомнив потрясающий вкус копчёной рыбы, девушка прикрыла глаза и нервно сглотнула набежавшую слюну. Приобретённый в этом мире опыт давно приучил её рассчитывать только на свои силы. "Хочешь есть, не жди, когда кто-то накормит. Добудь еду сама", — вот, пожалуй, главный принцип первобытной жизни.

Удивляясь и ругая себя последними словами за то, что такая простая и гениальная мысль не пришла в голову раньше, пассажирка едва не бросилась на поиски заменителя лески, удилища, крючка и червяков. Если судить по мультикам, книгам и фильмам, именно на них ловят настоящие рыбаки.

Но благородный порыв тут же пресёк резкий окрик Картена:

— Куда, госпожа?! За печкой следи.

Сердито дёрнув плечами, Ника приподняла деревянную крышку с котла, где в кипятке кувыркались неприглядного вида обрезки. Пахло гадко, но съедобно.

"Как у старого киоска с шаурмой на Школьной", — почему-то вспомнила она с лёгкой ностальгией.

Зачерпнув деревянной ложкой, хлебнула бульончику. Горько, но есть можно. Рискуя, пожевала шатавшимися зубами жёсткий, как подошва, кусок. Хотя, что ещё взять с ремня?

— Ну как, госпожа Юлиса? — смеясь, крикнул купец. — Уварилась?

С трудом пропихнув в желудок измочаленный комок, стряпуха отрицательно покачала головой:

— Суховато ещё.

Сняв пробу в следующий раз, девушка не уловила особой разницы, зато обратила внимание на то, что гребцы уже еле шевелят вёслами. Решив, что после такой гребли и долгой голодовки они и кирпич сожрут, сыпанула в котёл фасоль, украдкой бросив одну в рот.

Варево получилось отвратительным на вкус, цвет и запах. Тем не менее, усталые моряки ели так, что за ушами трещало. Да и пассажирка от них не отставала, забыв, что "настоящая леди ест как птичка".

"Вас бы на этот кораблик, — с раздражением думала Ника, обращаясь к невидимым аристократкам. — Пожить с месяц в окружении солёной воды и голодных, во всех смыслах, матросов. Поглядела бы я на ваши холёные породистые рожи".

Она зло хлопнула себя по руке, растирая между пальцами не успевшую увернуться блоху.

Солнышко припекало, и почти вся команда улеглась на тёплую палубу переваривать непривычно сытный обед перед новым сеансом гребли. А стряпуха, посчитав свою миссию выполненной, занялась воплощением мечты.

В качестве лески подойдёт нить из крапивы, запас которой она захватила с собой на всякий случай. Палку под удилище найти тоже не проблема. Червей можно попробовать заменить на куколки каких-то насекомых, найденных в щели трюмной перегородки. Но где взять крючок?

Девушка обратилась к Картену. Дремавший купец долго не мог понять, что хочет от него знатная пассажирка. А разобравшись, беспощадно поднял её на смех.

— Это вам не Маракана, госпожа Юлиса. И не ваши лесные ручейки с озерками. Вы ничего не поймаете в здешних водах, во всяком случае, не на такую снасть. Ерундой не занимайтесь.

Однако, ни обидные слова, ни откровенно издевательский тон уже не могли смутить охваченную энтузиазмом девушку. Набычившись, она уныло пробубнила:

— А я попробую!

Пихнув развалившегося морехода, Ника взяла свою корзину и вышла из каюты. Кроме заячьих шкурок, одежды и мелочей на самом дне лежали несколько запчастей, оставшихся от её инвалидного кресла, тоже залетевшего в этот мир. Наставник посоветовал взять их с собой и отдать какому-нибудь искусному кузнецу, чтобы тот сделал кинжал из этого превосходного металла. Используя железки не по назначению, путешественница кое-как согнула бронзовую иглу. Умудрившись при этом сильно распороть себе палец. Продезинфицировав рваную рану единственным доступным способом, крепко замотала куском тряпочки.

"Ни тебе йода, ни зелёнки, ни противостолбнячной сыворотки, — мрачно думала она, глядя, как быстро пропитывается кровью повязка. — Пописала на пальчик, и всё".

Пыхтя, шипя и ругаясь, девушка всё же соорудила какое-то подобие рыболовного крючка с хищно изогнутым жалом. Странные звуки и эксцентричные выкрики привлекли внимание отдыхавших матросов. Самые любопытные подошли ближе, почтительно интересуясь её непонятными манипуляциями.

В отличие от своего капитана, они не стали смеяться над знатной пассажиркой. Однако так кривили свои небритые рожи, что сразу стало понятно их истинное отношение к затее.

Но хмурая девица продолжала упрямо мастерить снасть, используя в качестве инструмента нож и запчасти к инвалидному креслу. Кроме откровенно скептического отношения команды к идее рыболовства настроение портило бормотание и тупая боль в животе. И хотя, судя по звукам и запаху, кишечник барахлил не только у неё, оптимизма это не прибавляло.

"Я, всё-таки, аристократка, — ворчала она про себя, опустив взгляд и морщась от стыда. — А несёт как из пьяного бомжа. Вот батман! И терпеть — сил нет. А ну, и плевать! Умирать что ли? Пусть слушают и нюхают!"

После короткого отдыха матросы вновь уселись за вёсла, а Ника забросила с кормы первую наживку. Видимо, высказав всё, что думает по этому поводу, купец не обращал на неё никакого внимания. Гребцам, тем более, было не до выкрутасов глупой пассажирки. Хотя, капитан, учитывая состояние команды, задал гораздо более медленный темп, чем в прошлый раз.

Звенела металлическая пластинка, в такт ударам палочки поднимались и опускались вёсла. Картен пристально оглядывал горизонт, а незадачливая рыбачка уныло стояла у борта и тупо таращилась на поплавок, сделанный из сухой деревяшки. Покачиваясь на волнах, он то и дело отставал от уходившего вперёд корабля, так что его приходилось всё время подтаскивать.

Ника начинала коситься на гребцов, кожей чувствуя их насмешливые взгляды. Мало что так сильно разрушает любой авторитет, как глупость, и очень похоже, что сейчас она попала именно в такое положение. Теперь матросы будут долго и со смаком перемывать ей косточки, наплевав на "происхождение" и сложившуюся репутацию.

— Вот батман! — выругалась девушка сквозь стиснутые зубы, тут же почувствовав резкий рывок "удилища".

Растерявшись, она упустила драгоценные мгновения, поэтому увидела только лишённый наживки крючок.

Кто-то из матросов засмеялся, сбиваясь с дыхания, другой насмешливо свистнул. Пассажирке пришлось крепко прикусить губу, чтобы не расплакаться от обиды и разочарования. Тем не менее, она подчёркнуто медленно взяла с палубы новую куколку, со злостью насадив ни в чём не повинное насекомое на крючок.

"Если наживка исчезла, значит, её кто-то слопал! — внезапно пришло в голову Нике. — Выходит, я просто не умею её ловить. Ну, это мы ещё поглядим!"

Утешив себя подобным выводом, девушка вновь забросила удочку, твёрдо решив больше ни на что не отвлекаться. Насмешники-матросы и ехидный капитан исчезли, ушли куда-то в другое измерение, с ней остался только поплавок. Когда тот вновь натянул "леску", и рыбачка уже собралась забросить удочку по новой, она вдруг почувствовала ощутимый рывок.

Боясь спугнуть нечаянную удачу, Ника осторожно потянула, и почувствовав нарастающее сопротивление, рванула бывшее древко копья вверх. Что-то блеснуло. На палубу звонко шлёпнулась бешено извивавшаяся рыбина, длиной сантиметров в тридцать.

Не в силах сдержаться, девушка завизжала так, что Картен, вздрогнув, едва не выпустил руль, а вёсла матросов гулко стукнулись друг о друга. Воздев над головой всё ещё трепещущую добычу, пассажирка обвела обалдевших мореходов ликующим взглядом.

— Ну, что?! А вы! Вы мне не верили!

Тихо выругавшись в бороду, капитан раздражённо буркнул:

— Этого на всех не хватит, госпожа.

— Сейчас! — успокоила его девушка, беспощадно вырывая из широкого рта рыбины слегка погнутый крючок. — Ещё будет.

— Посмотрим, — криво усмехнулся купец, качая головой.

Вторая, хотя и не столь крупная как первая, не заставила себя ждать, а когда на строганных досках затрепыхалась пятая, Картен рассмеялся:

— Не иначе, приглянулась ты Нутпену, госпожа Юлиса.

Вспомнив о своём аристократическом "происхождении", Ника постаралась улыбнуться как можно снисходительнее. Но тут взгляд её за что-то "зацепился".

Присмотревшись, разглядела далеко за кормой мелькнувшее среди волн угольно-чёрное, но одновременно блестящее пятно. А рядом ещё одно и ещё. Неужели, они прошли мимо рифов, не заметив их? Но эти предметы перемещались и, кажется, довольно быстро. Насадив очередную наживку, рыболов-любительница отправила её за борт, продолжая краем глаза поглядывать за корму.

"Удочку" рвануло так, что Ника едва не упала, вовремя упёршись ногой в фальшборт. Струной натянулась кручёная нить. Девушке пришлось приложить немало усилий, прежде чем добыча заплескалась у борта.

— Ого! — не удержался от одобрительного восклицания купец, когда она выволокла здоровенную, похожую на полено, рыбину.

— Такой одной на хороший суп хватит.

Ужасно довольная собой пассажирка, отдуваясь, вытерла пот со лба и вновь бросила быстрый взгляд на море. Теперь сомнений не оставалось. Над водой вздымались высоченные, не менее полутора метров, чёрные плавники.

— Вот батман! — пробормотала Ника, с тревогой подумав: "Какой же длины сами рыбки? Если и меньше нашего корыта, то совсем ненамного".

Растянувшись цепью, восемь или девять больших чёрных спин то исчезали в глубине, то вновь появлялись, стремительно приближаясь к их судёнышку.

Выражение лица девушки заставило Картена обернуться.

— Сухар всенасущный! — испуганно охнул мореход. — Кто это? Акулы?! Какие огромные!

Услыхав капитана, Ал Жорк едва не грохнулся с тюка, сбившись с ритма. Вёсла ударили вразнобой. Послышались ругательства гребцов, сменившиеся криками ужаса.

А пассажирка, забыв о рыбалке, лихорадочно копалась в памяти, почему-то абсолютно уверенная в том, что знает или слышала об этих чёрных гигантах.

— Они обкладывают нас со всех сторон! — вскричал купец, вытаращенными глазами наблюдая, как расходятся в сторону огромные плавники. — Как волки!

Внезапно одно из чудовищ, вынырнув из моря, сверкнуло снежно-белым брюхом и с грохотом рухнуло, подняв тучу брызг.

— Касатки! — ахнула девушка, назвав животных по-русски.

— Что? — непонимающе уставился на неё мореход. — Кто?

— Ну…, — собеседница замялась, подбирая слова. — Это не акулы. Даже не рыбы. Зверь такой… морской. Вроде…

Неожиданно вспомнился один из рассказов наставника.

— Вроде дельфинов. Только больше. Не бойтесь, они не нападают на корабли!

"Кажется", — закончила Ника про себя.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво нахмурился капитан, и не дожидаясь ответа, закричал, обернувшись к напряжённо застывшим матросам. — Вёсла из воды!

Совсем рядом выскочило гигантское чёрно-белое чудовище, скаля в жуткой улыбке острые шилообразные зубы. Повернувшись на бок, касатка грохнулась, подняв волну, отшвырнувшую жалкое судёнышко.

— Они нас сожрут! — фальцетом крикнул Картен, приседая, словно пытаясь спрятаться за хрупким фальшбортом от огромных хищников.

В тот же миг чуть дальше выпрыгнул ещё один кит, проделав точно такой же акробатический кульбит. Вскоре море вокруг заходило ходуном, извергая и вновь принимая в родную стихию гигантские туши.

На палубу обрушился солёный дождь. Полными ужаса глазами глядя на пассажирку снизу вверх, капитан непрерывно бормотал молитвы, обращаясь то к Нутпену, то к Яробу, то к Сухару, то к кому-то ещё. Часть команды бросилась в трюм, устроив у люка безобразную свалку, другая попряталась под лавки, воя и выкрикивая что-то невразумительное. Только Ал Жорк остался сидеть, зажмурившись и зажав ладонями уши.

Ника стояла посреди этого бедлама, крепко вцепившись в дерево фальшборта побелевшими от напряжения пальцами. В отличие от бедных мореходов она знала, что происходит. Спасибо телеканалу Animal Planet, поэтому с трудом, но смогла удержаться от паники. Хотя колени дрожали, а мочевой пузырь внезапно оказался переполненным.

Продолжая глушить рыбу своими телами, касатки быстро обогнали почти замерший на месте корабль. Поднявшись, купец облизал пересохшие губы, со страхом проводив взглядом резвящихся чудовищ.

— Что это было?

С трудом разомкнув сведённые судорогой челюсти, пассажирка хрипло выдохнула и скривилась, очевидно надеясь изобразить снисходительную улыбку.

— Просто охота, господин Картен, — чуть заикнувшись, ответила она. — И больше ничего.

Девушка едва заставила себя оторваться от фальшборта, тут же почувствовав острую боль в пальцах. Подняв ладони, она заметила выступившую под ногтями кровь. Убрав руки за спину, Ника проговорила уже более окрепшим голосом:

— Смотри, они и нам кое-что оставили.

Прямо возле борта лениво покачивалась на волне здоровенная рыбина, похожая на алюминиевое веретено не менее полутора метров величиной.

Перехватив её взгляд, мужчина смутился, явно испытывая чувство неловкости от того, что так трусливо вёл себя на глазах знатной пассажирки.

— Эй, уроды! — рявкнул он, подойдя к перилам и зверем глядя на палубу гребцов, где из-под лавок торчали испуганные физиономии матросов. — Вылезайте, касатки ушли!

"Ну, вот и я обогатила местный язык русским названием", — неожиданно подумала Ника, и прыснув, прикрыла ладонью рот. На неё вдруг напал приступ истерического смеха, очевидно, явившийся реакцией на только что пережитый ужас. Девушку просто сворачивало от неудержимого хохота.

— Марбет, Нут Чекез, берите канат и бегом сюда! — продолжал командовать капитан.

А пассажирка поспешно отошла к рулевому веслу, возле которого никого не оказалось, где ноги окончательно ослабели, и она тихо сползла на палубу, продолжая фыркать, хрюкать и икать, изо всех сил стараясь справиться с душившей её истерикой. Понимая, что уважающая себя аристократка не должна вести себя подобным образом, Ника, сделав гигантское усилие, успокоилась и встала, продолжая опираться спиной о фальшборт.

Пока девушка боролась с собой, на корму поднялись матросы, волоча канат с петлёй на конце. Кое-как привязав его к "удилищу" девушки, они попытались подцепить здоровенную рыбину за хвост. Прочие члены команды, сгрудившись у борта, подбадривали товарищей, давая "мудрые" советы и обзывая их "криворукими козлами".

Окончательно опомнившись, рыболов-любительница заметила возле судна ещё несколько тушек поменьше, о чём тут же сообщила купцу. Но тот раздражённо отмахнулся.

— Сначала эту вытащим.

— Ну, как хочешь, — пожала плечами она, заметив под водой какие-то тени со странной "рогатой" головой.

Одна из них вынырнула, сверкнула серо-розовая пасть, и девушка узнала рыбу-молот.

— Вот батман, — еле слышно прошептала она. — Сожрёт эта падлюка наш ужин.

Но Марбет и Нут Чекез уже подвели петлю под рыбий хвост, и теперь матросы дружно выволакивали добычу на палубу.

— Тунец, — авторитетно заявил Тритин Версат. — Я такую видел, когда юнгой ходил с Уором Саншу на Перигриновы острова. Даже попробовать дали.

— Ну, и как? — живо заинтересовался Картен.

— Вкусная! — матрос мечтательно закатил глаза.

— Чего встали? — рявкнул капитан. — Разделывайте её. Да остальную рыбу соберите. Каждый день Нутпен таким щедрым не будет.

Ника с улыбкой наблюдала за суетящимися мужиками. На обросших, измождённых физиономиях матросов сияли счастливые улыбки, а взгляды, которые они бросали на пассажирку, светились благодарностью и даже каким-то обожанием. Хотя, может ей это только показалось?

Само собой, команда тут же потребовала праздничный ужин. Картен не возражал. Но всё время, пока Марбет колдовал у котла, моряки потрошили и пересыпали солью оставшуюся рыбу. Капитан сумел заставить подчинённых проявить благоразумие, оставив часть нечаянной добычи про запас.

Над кормой поднимался столб дыма и упоительный аромат ухи. "Да, этот запашок с тем не сравнишь", — сглотнула слюну девушка, вспомнив гадостную вонь ремённой похлёбки.

Каждому матросу досталось по куску рыбы и большой кружке бульона, а пассажирку капитан пригласил отужинать в свою каюту.

— Действительно, очень вкусно, — одобрительно хмыкнула она, отодвигая горку костей и вытирая пальцы замызганной тряпкой.

Вилок в этом мире не знали не только дикари-аратачи, но и цивилизованные радлане: от грубых мореходов до утончённых аристократов. Только на великосветских приёмах имелись специальные сосуды для ополаскивания рук и гораздо более чистые полотенца.

— Откуда вы знаете об этих чудовищах, госпожа Юлиса? — утробно рыгнув, спросил купец. — Я всю жизнь в море, но ничего подобного не видел.

— Они обитают в холодных северных водах, — соловея от непривычной сытости, гостья сделала большой глоток бульона. — А вы так далеко не плаваете.

Она усмехнулась:

— Из-за Такеры, наверное.

— А аратачи, стало быть, заплывают? — хмыкнул хозяин.

— Ну-у-у…, — протянула Ника, с трудом ворочая мозгами, пытаясь придумать что бы такое соврать. — Дети Рыси встречаются с другими… народами. Разговаривают, рассказывают разные истории, что видели, о чём слышали.

Девушка пожала плечами.

— Наверное, от них отец и узнал про касаток.

В наступавшей темноте смех Картена прозвучал как-то зловеще.

— Я давно хожу на Маракану. Мне случалось целыми днями беседовать с Белым Пером. Очень неглупый человек. Для варвара. Но он никогда не упоминал о каких-то…

Мужчина сделал неопределённый жест рукой.

— Морских зверях, так похожих на акул или дельфинов. А уж о такой диковине вождь не стал бы молчать.

Гостью неумолимо клонило в сон, веки наливались свинцом, да и язык уже плохо ворочался. Если бы они пили вино, Ника могла бы заподозрить, что хозяин опоил её чем-нибудь. Но сейчас, скорее всего, виноват сумасшедший день и тот стресс, который она испытала, оказавшись в эпицентре охоты китов-убийц.

Раздражённо мотнув головой, пассажирка глухо пробормотала:

— У каждого свои секреты. Давайте, я не стану интересоваться вашими, господин Картен, а вы оставите в покое мои.

Не дожидаясь ответа, девушка встала, и пригнувшись, вышла из каюты. Лёгкий ветерок охладил лицо, отгоняя сонную одурь. Группа матросов всё ещё сидела у печки, допивая бульон и перебрасываясь ленивыми замечаниями.

Похвалив себя за то, что забыла занести корзину в каюту, достала одеяло и волчьи шкуры, устроившись на привычном месте между двух тюков. Только крышу делать не стала, понадеявшись на чистое небо. Почесав искусанную блохами шею, закуталась в одеяло, и прикрыв глаза, постаралась уснуть.

Скрипнула дверь. Мгновенное проснувшись, Ника нашарила кинжал. Но, судя по звукам, капитан поднялся на корму.

Через какое-то время почтительный голос Претина спросил:

— Ну, что, хозяин?

— Мы идём к югу, — уверенно заявил капитан и добродушно поинтересовался. — Отъелись, морские бродяги?

— До отвала! Хвала Нутпену! Жаль, вина нету!

— И шлюх! — смеясь, добавил Картен.

— С Мараканы женщин не пробовали, — тем же шутливым тоном пожаловался кто-то.

— Брюхо набили, теперь яйца чешутся? — чуть понизил голос купец.

Матросы засмеялись, а девушка нервно поёжилась. Разговор нравился ей всё меньше.

— Хорошо тебе, хозяин, — шутливым тоном отозвался Нут Чекез. — Сам-то сколько уж раз Юлису окучивал, а нам только гляди и облизывайся.

Услышав подобную клевету, девушка едва не задохнулась от возмущения и даже дёрнулась, собираясь вскочить и высказать болтливому козлу всё, что о нём думает. Желательно с помощью какого-нибудь тупого предмета потяжелее. Но, представив, как смешно и глупо это будет выглядеть со стороны, скрипнула зубами, продолжая притворяться спящей.

С кормы донёсся звонкий звук удара.

— Не смей так говорить, вонючий осёл!

Ника злорадно улыбнулась, почувствовав к Картену что-то вроде симпатии.

— Да я чего, хозяин! — испуганно проблеял матрос. — Госпожа всё равно спит, как упившийся виноградарь на празднике Диноса.

— Всё равно! — наставительно проговорил капитан, вновь понизив голос. — Такая женщина не про вас, тощие камбалы.

— Это понятно, хозяин, — нестройным гулом отозвались моряки. — Никто не претендует на то, на что ты глаз положил.

— И не только глаз, — хихикнул Нут Чекез.

"Юморист, блин, — зло усмехнулась невольная слушательница. — Комеди-клаб водоплавающий."

— А тебе и завидно, бараний потрох, — самодовольно хмыкнул купец. — Думаешь, девица такого древнего рода будет ноги раздвигать перед какими-то матросами?

— Особенно когда капитан есть, — вновь вставил шутник.

Матросы почтительно, но с нескрываемой завистью засмеялись.

Ника поморщилась: "Так этот Колумб-неудачник всем наплёл, что я его любовница?! Вот свинья старая!"

— А ну тихо! — зашипел Картен. — Разбудите Юлису. Услышит, что вы тут болтаете, обидится…

Внезапно он запнулся и буркнул невпопад:

— А мне её ещё в Радл отправлять.

"Значит, этот козёл не рассказал команде о сапфирах, которые наставник должен выдать за моё благополучное путешествие", — решила пассажирка.

— Жаль, хозяин, что ты уже женат, — почти шёпотом проговорил кто-то из матросов. — А то бы… Породниться с таким родом.

— Да, — завистливо вздохнул Картен. — Древняя имперская знать. Это не наши советники или вожди горцев. Там одних сенаторов хоть ложкой греби. Даже один Генерал имеется…

"Угу, только тебя мне в мужья и не хватает, — усмехнулась девушка. — После охотника Глухого Грома целый капитан дальнего плаванья! Но морячки то каковы? Мою рыбу жрут и на меня же гадят!"

Она уже успела привыкнуть к человеческому двуличию, но сталкиваясь с ним, всякий раз с трудом сдерживала слёзы.

— Спать идите, — тоном отца-командира проворчал капитан. — Брег Калсаг, остаёшься до утра. Да гляди в оба! Кто знает, какие монстры прячутся в здешних глубинах?

Заскрипели ступеньки, стукнула дверь каюты.

— Пойдём в трюм, Мулмин, — громко зевнул Нут Чекез. — У нас с тобой нет такого одеяла, как у хозяйской подружки. И пусть тебе приснятся все шлюхи Канакерна.

— Уж лучше одна Юлиса, — со смехом отозвался приятель. — Как представлю, что она на мне сверху скачет…

— Не думай об этом, — дружески посоветовал собеседник. — До добра не доведёт.

— Кто знает?

Проходя мимо её закутка, матросы замедлили шаг. Девушка тихо посапывала, словно во сне, только сжимавшая рукоятку кинжала ладонь слегка вспотела.

— Плохо, что та рабыня умерла ещё до Мараканы, — вздохнул Мулмин. — Слышь, а чего это хозяин только одну девку взял?

— Дорого, — усмехнулся Нут Чекез. — Матиканец Брюхан караван в Империю собирал, вот и скупил всех рабынь, которые хоть немного на людей похожи. Картен ту вирунку у него из-под носа увёл. Кто же знал, что она больной окажется?

— Зато тут хозяину повезло, — усмехнулся собеседник. — Хороша девка. Высокая, мне такие нравятся. А смелая какая! Я чуть не обгадился под лавкой, когда эти чудища, касатки из-под воды выскакивать стали.

Они ещё что-то говорили, но Ника уже не смогла различить слов, да и не пыталась, переваривая услышанное.

Надо же, как Картен заботится о своих подчинённых. Даже рабынь в плаванье берет, чтобы бедные матросики не заскучали без женской ласки и внимания. Жаль, в этот раз товар не качественный попался. Девушку передёрнуло от отвращения. Вот и первое зримое проявление той новой, рабовладельческой реальности, куда несёт её по воле волн и собственной глупости.

Внезапно пришло в голову, что она почти два месяца болтается по морю на этом корыте, но до сегодняшнего дня ни разу не слышала о какой-то умершей невольнице. Неужели, моряки так искусно скрывали это от неё? Но зачем?

Поразмыслив, Ника пришла к выводу, что не больно-то она и прислушивалась к их разговорам. Сначала всё внимание занимали впечатления от путешествия по незнакомым местам. Изголодавшийся без информации мозг с радостной жадностью впитывал новые образы.

К тому же, твёрдо помня одно из главных наставлений названного папаши, девушка всеми силами старалась отделить себя от команды, выстраивая незримую стену между собой и матросами. Учитывая устоявшуюся недоверчивость и глубоко запрятанный страх перед таким количеством мужчин, соблюдать такую дистанцию оказалось очень легко и даже комфортно. К тому же, сами мореходы, узнав о происхождении пассажирки, держались вежливо и подчёркнуто предупредительно.

А потом пришёл шторм, отбросивший их судно к Змее, жажда, голод, матросский бунт. Жертвой которого она не стала лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств. Так что только теперь и то совершенно случайно она узнала о некоторых аспектах местного моряцкого быта.

Ника легла на спину и положив под голову руки, уставилась в ясное, покрытое густой россыпью звёзд, небо. "Скорее всего, меня ждёт ещё много таких же неприятных открытий. Поэтому надо не расслабляться, а слушать… в три уха и смотреть в четыре глаза. Жаль, столько у меня нет". С этой мыслью она и заснула.

На канакернском корабле и в аратачском стойбище рабочий день начинался с восхода солнца. Хмурая пассажирка, зачерпнув кожаным ведром забортной воды, торопливо умылась, с отвращением размазывая по лицу застарелую грязь. Морская вода давала лишь мимолётное ощущение чистоты и Ника в который раз с ностальгией вспомнила многочисленные ручьи и озёра земли аратачей. Остатки вылила себе на ноги, а когда стала обуваться, обратила внимание на четырёх, кучковавшихся на носу, матросов.

Она недоуменно посмотрела на рулевого. Закутанный в лохмотья Брег Калсаг радостно скалился беззубым ртом, щурясь, словно сытый персидский кот.

— Облако, госпожа!

— Что? — вскинула брови девушка. — Какое облако?

— Вот и мы гадаем, какое, — отозвался моряк.

— Земля!!! — дико закричал с носа Тринит Версат. — Земля! Это же земля!

Подхватив второй мокасин, Ника устремилась к ним, позабыв обо всём на свете.

— Где?!! — ревел сзади Картен.

Пассажирка всё же опередила его, первой взлетев на небольшую носовую палубу. Огромный огненный шар светила величаво поднимался над тёмной поверхностью, покрытой мелкими, еле различимыми зубчиками.

Широко расставив босые ноги, капитан воздел руки к небесам:

— Слава Питру, Нутпену, Яробу и всем бессмертным богам!

Потом утробно, во весь голос рассмеялся, скомандовав:

— За вёсла садитесь скорее, мужи Канакерна! Корабль быстрокрылый достиг берегов Версиума! Много опасностей ждёт впереди, но я верю, скоро обнимем мы жён и детей наших, братья!

"Да он поэт", — усмехнулась девушка, а матросы, радостно гомоня, устремились к лавкам.

Услышав шум и крики, те, кто ночевал в трюме, повалили на палубу, где приятели тут же сообщили им радостную новость, от чего образовалась небольшая толкучка. Только что проснувшиеся изо всех сил вытягивали шеи, стараясь рассмотреть вожделенный берег.

За это время купец успел обуться, одеться, выпить кружку воды, принесённую заботливым Пустом, и проследовал на корму, откуда донеслось его грозное рычание.

— Ну, что столпились, как деревенские дурни у заезжего балагана? Земля к вам сама не придёт. За вёсла, живо!

Потом обернулся к Нике, которая торопливо закрепляла грязные волосы заколкой.

— Госпожа Юлиса, идите на нос. У берега могут быть рифы.

Довольная тем, что ей тоже нашлось дело, не связанное со стряпнёй, та послушно проследовала на пост.

За спиной послышались звуки команд, задребезжала металлическая дощечка, и вёсла дружно ударили о воду.

Ника стояла, обняв одной рукой толстый брус киля. Вдруг рядом с противным криком пролетела какая-то птица.

— Чайка! — восторженно закричал Нут Чекез. — Видите, чайка!? Это берег!

Довольно улыбаясь, девушка шумно втянула воздух, различив в привычном аромате моря смолистый запах леса. Солнце неторопливо поднималось, открывая взору мореходов полого уходивший к горизонту берег, поросший тёмно-зелёным лесом.

Странное, неизвестное ранее чувство переполняло душу. Здесь была гордость за то, что смогла вынести дальнее путешествие, неожиданно оказавшееся полным невзгод и лишений. С другой стороны, она испытывала будоражащее предвкушение чего-то нового, ранее неизвестного, быть может странного или даже страшного.

"Интересно, сколько километров прошёл наш корабль? — внезапно подумала Ника. — Тысяча? Две?"

Девушка хмыкнула. Оказавшись в этом мире, она уже привыкла мерить расстояние в дневных переходах. А если так считать, то оставшийся за плечами путь оказывался колоссальным.

"Несколько часов лёта на авиалайнере или пара дней на автомобиле", — усмехнулась Ника, вспомнив прочитанную в детстве книгу. Там автор писал, что большую часть своей истории человечество оставалось рабом расстояний. Освоив земледелие, люди получили надёжный источник питания, зато оказались намертво привязаны к одному месту, которое покидали редко и только при чрезвычайных обстоятельствах. Вот почему мир большинства наших предков оказывался очень узок, ограничиваясь окрестностью города или деревни. Всё, что располагалось дальше, уже подёргивалось туманом неизвестности, флёром загадок и легенд, сгущавшимся по мере отдаления от знакомых мест.

Мало кто из жителей 21 века знает, как устроен адронный коллайдер. Но им известно, что он существует. Не все побывали в Антарктиде, но всем известно, что она есть.

Возможно, в этом знании и было основное различие мировоззрения её и местных жителей, хоть аратачей, хоть моряков Картена.

— Что впереди, госпожа Юлиса?! — прервал философствование девушки недовольный голос купца.

Встрепенувшись, та окинула взглядом море. Но не заметила ничего подозрительного. Волны медленно накатывали на широкий песчаный пляж, упиравшийся в заросли кустарника, переходившего в смешанный лес. И нигде никаких следов человека.

Когда стали различимы отдельные деревья, а пассажирка уже улыбалась, предчувствуя прогулку по твёрдой земле, капитан резко положил руль вправо.

— Куда, хозяин! — не выдержав, взвыл Мулмин под недовольный гул матросов.

— Кто знает, сколько мы здесь простоим? — громко проговорил Картен. — Надо ставить парус, проконопатить борта. А на этом берегу нас разобьёт первый же шторм. Будем искать бухту.

Послышались разочарованные вздохи, вплетавшиеся в скрип уключин, и дребезжание металлической пластинки.

Влекомый размеренными ударами вёсел корабль, переваливаясь с волны на волну, шёл вдоль бесконечного пляжа, то расширявшегося до сотни метров, то упиравшегося в подножье невысоких холмов.

Сообразив, что поиски подходящего места могут затянуться, купец, скрепя сердце, приказал Марбету готовить обед.

Когда вода в котле забурлила, берег стал заворачивать на восток. То ли они шли по какому-то заливу, то ли обогнули вдававшийся в море полуостров. Но и эти места не устраивали привередливого морехода.

Когда команда, с тоской поглядывая на близкую землю, расселась обедать, он вновь пригласил пассажирку разделить с ним трапезу. Ника не стала отказываться, и едва они расположились на потёртых коврах, быстро спросила:

— В какую часть Версиума нас занесло, господин Картен? Вам что-нибудь известно об этих землях? Это Континент?

Собеседник многозначительно нахмурился, делая вид, будто раздумывает над ответом.

— Если судить по картам премудрого Канут Скопена из Аримакса — это берега гантов: полулюдей-полуживотных.

— Царство Такеры? — не удержалась от ехидного вопроса гостья.

— Ещё нет, — нисколько не смутился хозяин. — Но уже близко. Хвала Яробу за то, что послал ветер, сорвавший нас со Змеи.

Он благоговейно прикрыл глаза, то ли жуя, то ли шепча с набитым ртом какую-то молитву.

Воспользовавшись паузой, пассажирка выбрала кусок тунца поаппетитнее.

— У них есть города?

— Что вы, госпожа Юлиса! — рассмеялся купец. — Это же варвары, хуже аратачей! Те, по крайней мере, не прячутся, а ганты почти не выходят из своих лесов к людям. Хотя…

Он понизил голос.

— Некоторые купцы из Псерка привозят отсюда мёд, воск, пушнину и даже рабов!

— Кому и зачем могут понадобиться полулюди-полузвери? — фыркнула Ника.

— Не скажите, госпожа Юлиса, — покачал головой собеседник. — Умный человек сумеет из всего извлечь прибыль. Ганты выносливы, легко переносят боль, хотя и туповаты. Чем не призовые бойцы, готовые пролить кровь на потеху, лишь бы не вращать мельничный жёрнов с колодкой на шее или махать кайлом на рудниках? Их даже в Империю отправляют. А женщин в основном берут в кормилицы.

— Это как? — не поняла девушка.

— Разве вы не знаете, госпожа Юлиса, что женщины из высокородных семей не кормят своих детей грудью? — вскинул брови Картен и усмехнулся. — Говорят, это вредно, а ещё грудь теряет форму и становится дряблой.

— Слышала, — невозмутимо кивнула Ника.

— Гантайки пышногруды, у них много молока, и оно считается очень полезным для младенцев. У моего знакомого советника, Круза Арни Рорка, трое детей умерли, не дожив до года, пока наш знаменитый врач Септим Трест Урус не посоветовал ему купить кормилицу из гантов. Сейчас Примаксу двенадцать. Здоровый, весёлый парнишка. Надежда отца. Наследник.

— А что стало с рабыней? — не удержалась от вопроса слушательница, тут же наткнувшись на недоуменный взгляд рассказчика.

— Продали кому-то.

Пожав плечами, он потянулся за новым куском.

— Кажется, в Сантис или в Мунгин? Ганты — редкий товар, уж больно накладно возить их в такую даль.

Слушая рассуждения предприимчивого морехода, Ника почувствовала, как страх, притаившийся где-то на самом дне души, начал расти и выбираться наружу. Купец говорил о людях, как… любитель животных. Всё сознание жительницы 21 века восставало против такого отношения к людям. Так и хотелось крикнуть в его заросшую щетиной морду: "Глупец, ты же сам можешь оказаться на её месте, и тебя будут продавать, как скот, наденут колодки, дадут кирку и будут лупить кнутом, пока не сдохнешь!"

Чтобы скрыть свои чувства, девушка шумно отхлебнула рыбного бульона: "А что ты хотела от рабовладельца?"

— Почему?

— Эти дикари плохо переносят жизнь в цивилизованных странах, госпожа Юлиса, — с сожалением вздохнул Картен. — И ловить их тяжело. Попробуй отыщи деревню в таком-то лесу?

Гостья понимающе кивнула, изо всех сил пытаясь подавить нарастающую брезгливость.

А купец, видимо, обрадовавшись возможности поболтать о приятных предметах, с воодушевлением продолжал:

— Иногда из Псерка привозят речной жемчуг, наверняка, тамошние купцы тоже берут его у гатов.

Собеседник мечтательно вздохнул.

— Он, правда, не такой крупный как тот, что с Великого моря, но тоже красивый, и за него можно получить хорошие деньги.

Довольная переменой темы разговора, Ника поинтересовалась:

— Какие ещё товары и откуда привозят в Канакерн?

Мореход тут же развёрнуто и обстоятельно просветил пассажирку о важнейших торговых партнёрах вольного города, о том, что пользуется спросом у горцев и имперских купцов, о том, какие споры кипят между Канакерном и соседями. Дав слушательнице некоторые представления о жизненных приоритетах Картена и его соотечественников. Надо сказать, они мало отличались от тех, что девушка знала по своему родному миру.

Польщённый вниманием купец пообещал продолжить разговор, и со вздохом выйдя на палубу, грозным рыком прервал послеобеденный сон команды. Вспомнив, что у неё тоже есть свои обязанности, Ника, деликатно рыгнув, отправилась на нос.

И опять корабль медленно продвигался вдоль однообразного берега, только сейчас стали попадаться поросшие лесом пологие холмы. Издалека казалось, что до самого горизонта лежит огромный зелёный ковёр. Пейзаж чем-то напоминал земли аратачей. Только там его оживляли разбросанные в художественном беспорядке скалы разнообразных форм и размеров.

От воспоминаний о Детях Рыси в душе вновь завозился скользкий червячок сомнения. Отсюда издалека аратачи казались не такими уж и плохими. Правильно ли она сделала, отправляясь на край географии? В мир, где к людям относятся как к вещам, а порой и хуже.

Впереди показался далеко выдававшийся в море мыс. Корабль повернул вправо, обходя вставший на пути кусок суши, так же густо заросший разнообразными деревьями и кустарниками. Нике почему-то показалось, что именно за ним Картен, наконец-то, отыщет то самое "подходящее" место. Едва судно обогнуло длинную, кишевшую чайками песчаную отмель, как взору мореходов открылось устье реки с цепочкой крошечных островков. Как она и думала, капитан сейчас же направил корабль в ту сторону.

— Смотри внимательнее, госпожа Юлиса! — громко напомнил Картен пассажирке.

"На что?" — чуть не отозвалась та, вглядываясь в неторопливо колыхавшиеся волны. Вдруг показалось, что прямо по курсу сквозь воду проглядывает какое-то большое светлое пятно.

— Там что-то есть! — вскричала девушка, замахав руками.

Повинуясь её сигналу, капитан взял левее, тут же приказав:

— Крек Палпин, бросай весло и бегом на нос! Не хватало ещё вляпаться куда-нибудь.

— Это мель, госпожа, — пояснил матрос. — Смотри, вон даже дно видно.

Приглядевшись, Ника действительно различила светло жёлтый песок с торчавшими кое-где пучками водорослей.

Постепенно вода сделалась тёмной и мутной. Корабль вошёл в реку, отнюдь не поражавшую своими размерами.

— Бросайте якорь! — неожиданно скомандовал капитан. — Сегодня дальше не пойдём. Поздно уже.

Пассажирка удивлённо захлопала глазами. На Маракане они вечером всегда приставали к берегу, а чтобы судно не унесло течением, его привязывали к вбитому в землю колу.

Но сейчас двое матросов притащили откуда-то два больших камня с дырками, привязали их к канату и бросили за борт.

— Сходить не будем, хозяин? — с жалобными нотками в голосе поинтересовался Крек Палпин.

— Солнце садится, — покачал головой тот. — Неизвестно, что там за этими кустами?

Признавая правоту предводителя, моряк грустно кивнул. Ужин тоже не готовили. Рабы раздали воду, сухари и остатки варёной рыбы.

— Ночью огонь видно издалека, — специально для пассажирки объяснил капитан. — Да и на дым могут гости незваные прийти. Завтра осмотримся и решим, что делать дальше.

На этот раз он выставил не одного, а двух караульных, вооружив их короткими копьями и длинными кинжалами. Кто-то из матросов укладывался спать прямо на палубе, другие спустились в трюм. Но все с тоской поглядывали на темневший метрах в семидесяти берег.

А Нике снилась охота! Вдвоём с наставником они прятались в кустах у водопоя.

— Вот, намажь руки и лицо, — строго сказал старик, протягивая маленькую берестяную коробочку. — Чтобы запах человеческий зверя не спугнул.

Кивнув, девушка открыла плотную крышку и едва не задохнулась от ударившей в нос вони. Фыркнув, она проснулась, обнаружив, что лежит, уткнувшись носом в собственную подмышку.

— Вот батман! — только и смогла пробормотать пассажирка, откинув кишащее блохами одеяло.

Над рекой стелился плотный туман. Со стороны леса слышались негромкие птичьи трели. Воздух застыл, словно хрупкое стекло, готовое разбиться от малейшего толчка или неверного движения. А рядом кто-то негромко посапывал.

Поднявшись, девушка заметила торчащие из-за тюка волосатые ноги в рваных сандалиях.

"Странно, — хмыкнула она про себя. — Вчера вроде тут никто не устраивался?"

Перегнувшись, увидела сладко спавшего Претина, прикрывшегося облезлой овчиной.

"Вот так часовой! — покачала головой Ника, вспомнив, что именно его Картен назначил караульным. — И копьё тут, в сторонку убрал, чтобы не порезаться".

Девушка хотела его разбудить, но передумала. Пусть капитан сам разбирается со своими людьми. Тем более, что второй дозорный добросовестно бдел, повернувшись к ней спиной и опираясь на копьё.

Внезапно в голову пришла дерзкая мысль. Почему бы и нет? Солнце ещё не встало, но уже достаточно тепло. Умаявшись за день, матросы спят как сурки. А чувствовать себя грязной, так надоело!

Стараясь двигаться как можно тише, закрепила канат, торопливо разделась, и спустившись за борт, осторожно погрузилась в воду. Вначале от холода захватило дух, но вынырнув, Ника едва не завизжала от восторга, ограничившись сдавленным хихиканьем. Казалось, она физически ощущает, как смывается с кожи грязь и вонючий пот.

Блаженство прервал негромкий стук двери.

— Вот батман! — выругалась купальщица, и упираясь ногами в просмолённые доски, вскарабкалась на фальшборт, нос к носу столкнувшись с Пустом. Раб Картена уставился на неё, широко открыв рот и выпучив глаза.

Нельзя сказать, что девушка сильно смутилась, успев за год привыкнуть к местным представлениям о приличиях. Тем не менее, она всё же буркнула, отведя взгляд:

— Чего вылупился? Голых женщин никогда не видел?

— Простите, госпожа! — взвыл невольник, рухнув на колени. — Я не хотел вам мешать!

— Заткнись, дурак! — буркнула Ника, поворачиваясь к нему спиной.

Но было уже поздно. Пассажирка едва успела натянуть рубаху, как незадачливый часовой резко сел, застыв с открытым в зевке ртом.

Продолжая бормотать что-то извинительное, Пуст скрылся в каюте, а на палубе один за другим стали просыпаться матросы. Когда они окончательно продрали зенки, девушка уже завязывала мокасины. Так что только мокрые волосы указывали на её утренние водные процедуры.

Пример оказался заразительным, и скоро возле судна плескалось десяток голых мужиков. Их коллеги, не решившиеся или не умевшие плавать, завистливо вздыхали, и выстроившись в шеренгу, мочились в реку, стараясь не попасть в купальщиков.

"Хорошо, что я встала пораньше", — брезгливо морщилась Ника, стараясь расчесать спутанные космы.

Веселье прервал выспавшийся и вполне довольный собой Картен. Проведя короткое совещание, он решил подняться вверх по реке, и отыскав пологий берег, вытащить судно для ремонта. Матросы резво расселись по лавкам, Жаку Фрес встал к рулевому веслу, а капитан занял место на носу рядом с пассажиркой.

На этот раз поиски не заняли много времени. Увидев вдали излучину и очень удобный, с точки зрения девушки, широкий пляж, он махнул рукой… в противоположную сторону.

Ника удивлённо хмыкнула, но решила пока ничего не спрашивать. Корабль застыл, чуть коснувшись носом высокого берега.

— Крек Палпин, возьми с собой троих и осмотритесь тут, — скомандовал Картен. — Только далеко не заходите.

Понимающе кивая, матросы, прихватив копья и не дожидаясь, пока спустят трап, попрыгали с борта.

— В незнакомых местах надо вести себя осторожно, — всё же снизошёл до объяснения мореход. — Река не широкая, так что лучше заранее узнать, что творится на обоих её берегах.

— Это мудрое решение, — польстила ему пассажирка, тут же попросив вернуть дротики и лук со стрелами.

Собеседник удивлённо вскинул брови.

— Пока вы будете заниматься ремонтом, я схожу на охоту. В таких лесах должно быть много дичи.

Картен недоверчиво усмехнулся, но, видимо, вспомнив слова аратачей о том, что дочь Лация Юлиса Агилиса сама добывала волков и оленей, кивнул. Одни матросы скопились на носу, другие остались сидеть на лавках, поглядывая в сторону желанного берега, не выпуская из рук вёсел.

Пока ждали возвращения разведки, Пуст принёс связку дротиков, лук и копьеметалку. Сколько раз девушка ругала себя за то, что поддалась уговорам купца и позволила убрать оружие в грузовой трюм.

Она как раз натягивала тетиву, когда из зарослей выбрался Крек Палпин и его спутники.

— В эти дебри люди, наверное, с сотворения мира не заглядывали, хозяин, — проворчал он в ответ на вопросительный взгляд капитана. — Если только кто другой прячется?

— Значит, с этой стороны никто не нападёт, — сделал очевидный вывод Картен и отдал новое распоряжение. — Вёсла на воду!

На этот раз гребцы разогнали судно так, что оно с шипением вползло на песок почти на четверть.

Перекинув лук через плечо и прихватив дротики, Ника спрыгнула с палубы, и не сумев сохранить равновесие, упала на колени, радуясь тому, что вновь чувствует под ногами надёжную опору. Осторожный Картен и здесь выслал разведку. Не удержавшись, пассажирка увязалась за ними. Никто из моряков не возражал.

За широкой полосой кустарника, окаймлявшего пляж, начинался смешанный лес с явным преобладанием хвойных пород. Высокие сосны, разрастаясь, давили лиственный подлесок. Но отдельные старые деревья ещё встречались, позволяя солнцу пробиваться к земле, устланной прошлогодней листвой и сухими ветками. Знакомо пищали комары, а с сучков свешивались длинные клочья паутины, колыхавшиеся от гулявшего по низу ветерка.

Ника хотя бы старалась ступать бесшумно, но вот её спутники ломились вперёд, не разбирая дороги, так что треск стоял на весь лес.

"С такой компанией много не наохотишься", — раздражённо думала она, оглядевшись, но не замечая вокруг ничего, кроме деревьев. Впереди мелькнул просвет, и разведчики вышли на поляну с большим развесистым дубом.

Заметив кучки свежей земли и следы раздвоенных копыт, девушка сразу определила, что не так давно здесь паслось стадо кабанов.

— Хорошо бы сейчас мясца! — плотоядно облизнулся Крек Палпин, услышав её суждение.

— Смотри, как бы тебя самого не слопали, — натужно рассмеялся Претин, с тревогой оглядываясь по сторонам. — В таких местах не только звери водятся.

Ника усмехнулась.

Крек Палпин, видимо, посчитав себя старшим над их маленьким отрядом, махнул рукой.

— Возвращаемся к реке. Тут тоже никого нет. Даже следов людей не видать.

— Вы идите, — неожиданно для самой себя проговорила пассажирка. — А я ещё осмотрюсь.

— Стоит ли, госпожа Юлиса? — осуждающе покачал головой матрос. — По такому лесу в одиночку не гуляют. Мало ли что?

Он многозначительно хмыкнул.

— Я далеко не пойду, — успокоила заботливого моряка девушка.

— Как пожелаете, — с деланным равнодушием пожал плечами тот.

Глядя, как моряки исчезают среди деревьев, Ника поняла, что просто очень хочет побыть одна. Крошечное пространство кораблика не давало возможности по-настоящему уединиться. Даже не видя окружающих мужчин, она всегда ощущала их присутствие где-то совсем рядом, что порождало постоянное чувство дискомфорта. Возможно, будь на судне ещё хотя бы одна женщина, или проживай пассажирка в настоящей каюте, раздражение не оказалось бы таким сильным. Но приходилось терпеть. Однако, едва появилась возможность избавиться от общества бравых мореходов, девушка не смогла отказать себе в таком удовольствии.

Ника давно перестала бояться леса. Осталось лёгкое опасение, или, скорее, уважение. Но страх исчез. Названный отец, прививая ей навыки выживания, зачастую не стеснялся в средствах.

Умея кое-как ориентироваться по солнцу, девушка, тем не менее, решила подстраховаться. Подойдя к дубу, она первым делом несколькими ударами топорика вырубила что-то вроде стрелки. Потом, перебросив верёвку через нижний сук, вскарабкалась на него, опираясь ногами в грубую, шершавую кору. Отдышавшись, полезла наверх, двигаясь как можно осторожнее, остановившись только когда ветки под ногами стали угрожающе потрескивать. В силу древнего возраста и породы дуб немного возвышался над кронами соседних деревьев, и с него открывался великолепный вид.

"Жаль, только глядеть не на что", — проворчала про себя разведчица.

Пейзаж отличался удивительным однообразием. Море, чётко очерченная линия реки и лес. Лес от края до края. С севера на юг и от моря до горизонта. Впрочем, в той стороне не так уж и далеко протянулась цепочка низких, пологих холмов. Не зная, радоваться этому или огорчаться, девушка уже собралась спуститься на грешную землю, как вдруг показалось, что над одной из поросших лесом возвышенностей мелькнула струйка дыма.

Смотреть приходилось против бившего в глаза солнца. Ника несколько раз мигнула, стараясь прояснить зрение. Но так и не смогла решить, привиделось ли ей это, или там на самом деле что-то горит.

Прикинув расстояние, девушка определила его в четверть или, в крайнем случае, в треть дневного перехода. Не рядом, но и не так уж далеко. Спустившись, сняла с плеча лук и, прихватив дротики, зашагала в лес. Ей тоже очень хотелось мяса.

Понимая всю опасность блуждания в таких… одинаковых местах, путешественница время от времени делала кинжалом надрезы на деревья. Поразмыслив, она решила, что так будет меньше шума, чем колотить топориком.

Ника как раз убирала клинок в ножны, когда порыв ветра донёс до неё лёгкий мускусный запах. Ясно, что близко зверь и, скорее всего, не хищник. От тех воняет более резко. Но и не мелочь какая-то. Поэтому охотница вложила в копьеметалку дротик.

На небольшой прогалине, образовавшейся на месте падения огромного дерева, породу которого с такого расстояния не определить, спиной к ней стоял небольшой олень с острыми витыми рогами. Такого животного в лесах аратачей девушка не встречала.

Зверь с аппетитом объедал листья молодой поросли, облепившей поверженного лесного великана, смешно помахивая коротеньким хвостиком. Рядом паслись три оленя поменьше с более короткими рожками. Очевидно, самки.

Стараясь даже дышать через раз, Ника двинулась вперёд, аккуратно ставя обутые в мягкие мокасины ноги. Вдруг какая-то ветка зацепилась за подол рубахи, и выпрямившись, зашелестела листьями.

Вожак стада вздрогнул, тревожно осматриваясь по сторонам большими влажными глазами. Охотница замерла, чуть присев за низкой пышной ёлочкой. Сердце бухало так, что она даже испугалась, как бы потенциальная добыча не услышала этот звук и удрала, помахав на прощание таким милым хвостиком. Хорошо, что ветер дул с их стороны, и звери не могли её учуять.

"Ну, ещё хотя бы пару шагов! — взмолилась Ника. — Ну, кушай листочки, олешка, они такие вкусные. Ну, давай! Ням-ням. А тут мышка пробежала, хвостиком махнула. Ты же не боишься мелких грызунов? С такими-то рогами? Вот батман, как же мяса хочется!"

Замершие вместе со своим вожаком самки вернулись к прерванному занятию.

"Видишь, какие у тебя умные подруги? — продолжала мысленно увещевать потенциальную жертву коварная охотница. — Времени зря не теряют, пузики набивают".

Тряхнув головой, олень тоже приступил к трапезе. А на руку Ники сел большой зелёный слепень и принялся ползать, противно царапая кожу острыми коготками. Девушка пыталась стряхнуть проклятое насекомое. Но тот и не думал улетать, очевидно, раздумывая, в какое место сподручнее запустить своё жало. Проскользнув два шага, она метнула дротик и тут же хлопнула себя по руке.

Бронзовый наконечник вошёл оленю в бок, а слепень, гадина такая, удрал, пребольно цапнув на прощание. Но охваченная азартом охотница уже мчалась за ускользающей добычей, шипя от боли и готовя новый дротик на бегу. Животное быстро исчезло из вида, но оставило за собой ясно читаемый кровавый след. Ника бежала по лесу, перебираясь через поваленные деревья, продираясь сквозь кусты, спускаясь в мелкие ложбинки с липкой, влажной землёй. Жизнь у аратачей закалила её тело и дух. Пробежав около часа, девушка почти не запыхалась и настигла-таки свою добычу.

Истекающий кровью олень, брошенный здравомыслящими самками, попытался оказать сопротивление, грозно выставив острые рога. Но тут тонкие ноги подломились, и он рухнул на землю, прямо в лужу собственной крови.

— Вот это повезло! — выпалила охотница, плюхнувшись на землю рядом с добитой жертвой. — Всего три часа ходила, и уже с добычей!

Она вытерла лоб рукой с зажатым в ней кинжалом.

— Или тут зверей полно, или людей мало.

Завалив животное, аратачи часто пьют свежую кровь или едят сырую печёнку. Но Ника ещё не успела настолько "опервобытиться". А вот искупаться потом надо будет обязательно, решила она, приступая к разделке туши.

Как путешественница и опасалась, лес действительно казался одинаковым. Поэтому пришлось по кровавым следам вернуться на полянку, где она первый раз метнула дротик, а уж потом двигаться дальше, разыскивая по пути зарубки на коре деревьев.

Внушительный груз завёрнутого в шкуру мяса всё сильнее давил на плечи. Привлечённые запахом крови, вокруг роились мухи, отчаянно чесалась укушенная слепнем рука, и очень хотелось пить.

Выбравшись к дубу, девушка устроила короткий отдых, заодно выкопав тут же несколько корешков. Очень похожие растения аратачи использовали вместо мыла. Не Хед енд Шолдерс, но лучше, чем ничего.

С кряхтением поднимая тюк, услышала глухие звуки ударов. Очевидно, Картен отыскал подходящее дерево для мачты.

Мореходы времени даром не теряли. Корабль, завалившись на бок, лежал на песке, подставив солнышку грязное брюхо. Рабы раскладывали на просушку связки мехов. Одни матросы рубили дрова, другие чистили днище и затыкали паклю в щели между досок.

Жаку Фрес и Мулмин вешали над костром два небольших угольно-чёрных котла, которых Ника никогда раньше не видела. Наверное, специально под смолу.

Её возвращение вызвало настоящий фурор. Одно дело, когда кто-то рассказывает о чужих талантах, и совсем другое — убедиться в них самому. Побросав все дела, команда рассматривала куски мяса, бросая уважительные взгляды на измождённую охотницу. Но капитан быстро разогнал всех по работам, тут же приказав Марбету готовить похлёбку.

Ника напилась прямо из реки и уселась в тени кустарника. Сил не осталось даже на то, чтобы вымыться.

— Далеко зашла, госпожа Юлиса? — спросил Картен, останавливаясь поодаль.

— Не очень, — покачала она головой. — Арсанг, может чуть больше.

"Километров восемь", — мысленно перевала она расстояние в привычную меру, уже не удивляясь собственной выносливости.

— Следов людей не встречала? — продолжал расспросы купец.

— Нет, — с чистой совестью ответила собеседница. — Лес кругом.

— Всё равно, задерживаться здесь не стоит, — проворчал мужчина. — Не нравится мне тут.

Ника понимающе хмыкнула. Да уж, в здешних дебрях весёлого мало.

Заметив матросов с длинной лесиной на плечах, Картен поспешил им навстречу. А девушка почувствовала себя достаточно отдохнувшей, чтобы вплотную заняться гигиеной. Прихватив заготовленные корешки, она направилась вверх по течению реки, подальше от любопытных глаз мореходов.

Отыскав местечко за густо разросшимися кустами тальника, быстро сбросила опостылевшую кожаную одежду, и оглядевшись по сторонам, зашла в воду. Мылась девушка долго и со вкусом, стараясь не обращать внимания на постепенно пробиравший до костей холод. Корешки не подвели, и к лагерю мореходов она вышла чистая, умиротворённая и красивая.

— Я уже собирался посылать кого-нибудь за тобой, госпожа Юлиса, — проговорил Картен, масляно поблёскивая глазками. — Похлёбка почти готова.

— Значит, я пришла вовремя, — усмехнулась Ника, тряхнув распущенными по плечам волосами.

То ли Марбет чудесным образом научился готовить, то ли девушка так соскучилась по мясному супу, только полученное варево она уплетала с огромным аппетитом, жмурясь от удовольствия. Жизнь вновь могла бы показаться прекрасной, не мешай этому похотливые взгляды, которые она время от времени ловила на себе. Если матросы тут же отворачивались или начинали хвалить её талант, сравнивая с богиней Анаид, покровительницей зверей и охоты, то капитан, нисколько не стесняясь, продолжал "раздевать" пассажирку глазами.

"Вот батман! — с тоскливым раздражением думала та, обгладывая кость и старательно делая вид, будто не замечает более чем красноречивых взглядов купца. — Нажрался, козёл старый, теперь на подвиги потянет. Хорошо, если один заявится. Может и отобьюсь. А если с компанией?"

Сытно рыгнув, Картен сунул полупустую миску рабу.

— Пойду, искупаюсь перед сном.

"Неужели, он на самом деле считает себя таким сексуально привлекательным?" — фыркнула про себя девушка, глядя, как голый мореход, явно красуясь перед ней (ну не перед матросами же?), стоял на песке, подставив лицо заходящему солнцу и почёсывая густо заросшую чёрными волосами грудь.

Не в силах смотреть на такое отвратительное зрелище, Ника отвернулась, покачав головой и возведя очи горе. За спиной река с шумным плеском приняла в свои воды разгорячённое тело капитана.

Пользуясь прекрасной погодой, моряки устроились спать на берегу, разложив костры и выставив охрану.

Девушка ушла спать на судно. За ней увязался и Картен, провожаемый многозначительным хмыканьем и тихими завистливыми смешками подчинённых. Представив себя в его объятиях, Нику передёрнуло от отвращения. Но одновременно она поняла, что самолюбивый купец ни за что не будет просить кого-то помочь справиться со строптивой пассажиркой: "Волосатый козёл успел всем растрепать, что у нас с ним как бы всё "по любви".

Прихватив одеяло и волчьи шкуры, она ушла с кормы на палубу гребцов, где расположилась в проходе между лавок, перегородив его парой вёсел, надеясь, что нетерпеливый кавалер обязательно наткнётся на них в темноте.

Несколько раз девушка просыпалась, испуганно хватаясь рукой за кинжал. Но на судне царил мир и покой, а тревожные звуки доносились из леса, чёрной стеной заслонившего горизонт. Матросов тоже тревожили доносившиеся оттуда крики, и они, пододвигаясь ближе к костру, подбрасывали в огонь дополнительную охапку хвороста. Только из капитанской каюты всю ночь доносился бодрый, жизнерадостный храп всем довольного человека. Казалось, ничто не могло помешать Картену наслаждаться заслуженным отдыхом. Пассажирка даже позавидовала такому спокойствию.

Утром, осмотрев борта и всё ещё лежащую на песке мачту, мореход уверенно заявил, что завтра они смогут уйти из этих мест.

— Пойдём на юг, в цивилизованные земли.

Ника, успевшая к тому времени умыться и заплести волосы в толстую, короткую косу, предложила:

— Надо бы ещё мясом запастись.

Матросы, выполнявшие утренний туалет, то есть, кто-то умывался, кто-то пил, а кто-то мочился, и всё рядом, поддержали предложение одобрительным ворчанием.

Капитан на миг задумался.

— Жаку Фрес, Дрес, возьмите лук, копья и идите с госпожой Юлисой. Быть может, Анаид и сегодня пошлёт нам добычу?

Потом окинул орлиным взором моряков, провожавших счастливчиков завистливыми взглядами.

— Вам, что делать нечего? За работу, ленивые сурки!

Жаку Фрес нёс большой, явно составной лук, который, даже на первый взгляд, показался Нике гораздо более мощным, чем её оружие. Знать бы ещё, как метко может стрелять рулевой?

Ответа на этот вопрос долго ждать не пришлось. Девушка услышала лёгкий шум в чаще. Непринуждённо болтавшие спутники замерли. Вдруг Дрес отчаянно замахал руками.

— Вон там, смотри! Летит, летит!

Большая чёрная птица, громко хлопая крыльями, сорвалась с высокой ели. Жаку Фрес вскинул лук. Звонко ударила тетива по кожаному браслету. Крупный глухарь, упав на землю, забился в зарослях папоротника.

— Принеси, — повелительно сказал стрелок приятелю, и тот, согласно кивнув, помчался за первой добычей.

А их спутница почувствовала острый укол зависти. Она-то по наивности считала себя самой крутой охотницей в их компании. Видимо, Жаку Фрес угадал мысли пассажирки, потому что на его лице расцвела снисходительная усмешка, которую не могла скрыть даже многодневная щетина. Скрепя сердцем, признав его превосходство в стрельбе из лука, девушка, тем не менее, решила не оставлять этот выпад без ответа и с деланным равнодушием пожала плечами.

— Не плохой выстрел. Для моряка. Настоящий охотник за это время успеет выпустить две и даже три стрелы.

— При всём уважении, госпожа Юлиса, — улыбаясь, покачал головой рулевой. — Это невозможно.

— Когда на следующий год будешь на Маракане, попроси Гудящего Шмеля или Сурового Ветра, — улыбнувшись, Ника постаралась вложить в свои слова изрядную долю яда. — Они тебе покажут, как стреляют из лука охотники племени Детей Рыси.

Вернулся ужасно довольный Дрес, и подняв за лапы здоровенную птицу, уверенно заявил:

— Ещё один такой петух, и ужин нам обеспечен.

— Одного не хватит, — возразил приятель, взглянув на спутницу.

— Да, — легко согласилась она. — Слишком жидкая похлёбка получится.

Девушка почувствовала вызов и приняла его. Охотиться — это не только стрелами швыряться. Тут повадки животных знать надо и к добыче подкрадываться бесшумно. Посмотрим, у кого это лучше получится!

Поскучнев, Дрес убрал глухаря в большую матерчатую сумку. Очевидно, перспектива прогулки по лесу его не особенно вдохновляла.

Наткнувшись на следы лося, Жаку Фрес с Никой немного поспорили о том, когда зверь их оставил. И хотя каждый остался при своём мнении, преследовать лесного великана не стали. Уж больно опасен сохатый, да и бегает быстро.

Спугнули ещё одну птицу. Но на этот раз матрос промахнулся к полному удовольствию девушки.

"Не такой уж ты и снайпер", — удовлетворённо хмыкнула она, осторожно перебираясь через бурелом.

Но всё же первым добычу обнаружил именно рулевой. Заметив неподалёку ложбинку, заросшую каким-то кустарником, он взмахом руки предложил спутникам следовать за ним.

Когда, прячась за деревьями, охотники спустились вниз по склону, то обнаружили старых знакомых Ники.

Четыре оленя с острыми рожками паслись, объедая листья и побеги с кустарника. К сожалению, в самый напряжённый момент под сандалией Дреса треснул сучок. Пугливые животные рванули наутёк. И вновь повезло Жаку Фресу. Его стрела вошла в спину самочке, а дротик девушки пролетел мимо вожака. Вот только или наконечник не задел жизненно важных органов, или олени этой породы от природы такие живучие, только преследовали они её часа два!

В конце концов, не выдержав, Дрес предложил плюнуть на упрямую зверюгу и поискать другую добычу.

— Ты разве не знаешь, что Анаид не велит оставлять подранков в живых? — строго спросил рулевой, разглядывая капли крови на широких листьях какого-то растения. — Хочешь прогневать богиню охоты?

— Я подумал, может быть, госпожа Юлиса устала по лесу бегать? — проблеял пристыженный приятель.

Но девушка только покачала головой, уверенно показав направление, в котором скрылась олениха.

— Туда.

Жаку Фрес кивнул.

Вдруг где-то совсем рядом раздался грозный полувой-полувздох, перешедший в надсадное шипение, а затем треск веток и жалобный крик.

— Нас опередили, — пробормотал рулевой, накладывая стрелу на тетиву. Ника торопливо вложила дротик в копьеметалку, а Дрес нервно сглотнул, выставил вперёд копьё и предложил:

— Пошли назад!?

Вместо ответа коллега поднёс к его носу внушительный кулак, после чего тот, понимающе закивал, выражая полную готовность к сотрудничеству.

Поймав взгляд спутницы, Жаку Фрес сделал круговое движение рукой, очевидно, предлагая ей обойти неизвестного хищника справа, а сам пошёл вперёд, осторожно ставя ноги в старых, грубых сандалиях. Немного обидевшись на то, что приходится выполнять чужие приказы, девушка направилась вдоль густых зарослей папоротника.

Выглянув из-за ели, она увидела под соседним деревом рыже-серый мохнатый комок, с урчанием пожиравший их законную добычу.

"Вот так встреча!" — усмехнулась охотница, узнав куцый хвост, окрас и кисточки на ушах.

Но тут Дрес опять за что-то зацепился. Рысь, разъярённая тем, что кто-то побеспокоил её во время трапезы, грозно заурчала. Затаив дыхание, Ника отвела назад руку с копьеметалкой. Вообще-то с такого расстояния можно и промахнуться, особенно, если цель так тесно прижалась брюхом к земле.

Незадачливый моряк испуганно вскрикнул, очевидно, заметив хищника. Задние лапы лесной кошки задёргались. "Вот сейчас! — лихорадочно думала девушка, сторожа каждое её движение. — Нет, ещё секунду. Пора!" Выдохнув, она метнула дротик, вложив в рывок всю силу.

Оружие настигло рысь в прыжке, бросив на землю.

— Попалась! — испуганно и зло заорал Дрес. Увидев, что зверь катается по лесной подстилке, разбрасывая лапами листья в отчаянной попытке вырвать зубами глубоко впившийся бронзовый наконечник, с радостным криком подскочил и стал наносить удар за ударом.

— Она уже мёртвая, — проворчала Ника, вытирая пот, но осатаневший матрос продолжал тыкать копьём в неподвижную тушу до тех пор, пока приятель не дал ему подзатыльник.

— Шкуру испортил, придурок.

— Да! — взвился тот, потирая начавшую лысеть макушку. — А ты видел, как эта зверюга на меня?! Чуть на куски не порвала. Глянь, какие у неё когти?! Р-р-раз и кишки наружу! Если бы не госпожа…

— Хороший бросок, госпожа, — похвалил довольную охотницу рулевой и, понизив голос, спросил. — Вы специально хотели напугать беднягу Дреса? Или так случайно получилось?

Загадочно улыбнувшись, Ника проговорила:

— Разделывайте их, а я ещё погуляю.

— Только далеко не уходите, — очень серьёзно попросил матрос.

— Хорошо, — охотно согласилась она, добавив. — Если что, покричите.

Здесь начинался более светлый лес с преобладанием высоких, длинноствольных сосен. Но встречались липа, ясень и даже берёза. Наткнулась на заросли орешника. Попробовала. Ядра ещё не дозрели, но есть уже можно. Пожалев, что под руками нет никакой ёмкости, сделала кулёк из большого лопуха, скрепив его веточками, и стала набивать орехами. Но вскоре почувствовала какое-то беспокойство. Жизнь давно научила девушку доверять подобным сигналам. Оглядываясь по сторонам, достала из связки дротик, а втянув носом воздух, ясно почувствовала запах дыма. До лагеря мореходов у реки — слишком далеко. Значит, местные что-то жгут.

Ника прислушалась, и сквозь лёгкий шум листвы почудились звуки, походившие на человеческую речь. Да и запах дыма явно усилился.

Сразу вспомнились рассказы Картена про тутошних аборигенов. Если мореходы время от времени захватывали кого-нибудь из них в рабство, то те, скорее всего, большой любви к заморским гостям не испытывают. Следовательно, самое умное в данной ситуации будет организованно отступить, предупредить матросов и потихоньку смыться, дабы избежать нежелательных встреч.

Однако и Жаку Фрес и Картен, наверняка, спросят, кто там шарился по лесам, а главное — сколько их? Подумают, чего доброго, что она дыма испугалась? Да и любопытно самой посмотреть на этих самых гантов.

Охотница решила временно переквалифицироваться в разведчицу. Пригибаясь, девушка перебегала от дерева к дереву, прислушиваясь к долетавшим обрывкам незнакомой речи. Через какое-то время стало казаться, что молодой, звонкий голос доносится как бы сверху. Притаившись за массивным стволом, Ника пристально оглядела ближайшие кроны, обратив внимание, что одна из них окутана густыми клубами дыма, сквозь которые ясно различалась присевшая на сук светло-серая фигурка.

"Сигнал подаёт! — недоуменно хмыкнула девушка, не в силах понять, зачем этот туземец размахивает факелом на такой высоте. — Тут метров восемь, если не больше".

На крик верхолаза снизу отозвался дребезжащий старческий басок.

"Хоть бы бинокль какой-нибудь! — досадливо морщилась разведчица. — Или трубу позорную, то есть подзорную, узнать, что он там делает? Гнездо, что ли, вьёт?"

Поколебавшись, решила подобраться ещё ближе. Но тут над головой раздражённо каркнула какая-то чёрно-белая, похожая на сороку, птица. Факельщик сейчас же обернулся в её сторону, так что Нике пришлось срочно нырнуть за ствол. Погрозив кулаком пернатой предательнице, стала отступать. Юноша в кроне обменялся с приятелем на земле парой фраз и вновь принялся махать факелом. А крылатая каркалка провожала её ещё с полкилометра, пока не успокоилась и не умотала куда-то по своим делам. Подобрав кулёк с орехами, девушка поспешила к матросам.

— Нужно уходить, — заявила она, убедившись, что те уже разделали оленя и рысь, уложив мясо в снятые шкуры. — И поскорее.

— Что случилось, госпожа Юлиса? — нахмурился Жаку Фрес, бросив тревожный взгляд ей за спину.

— Люди, — ответила девушка. — Неподалёку. Тысяча шагов, может, чуть больше.

— Что делают? — деловито осведомился рулевой, взмахом руки заставляя приятеля замолчать. — Сколько их?

— Я слышала двоих, — так же лаконично ответила собеседница. — Один стоял на земле, второй сидел высоко на дереве и подавал кому-то сигналы дымом.

— Сигналы? — настороженно переспросил матрос. — Как это?

Разведчица постаралась максимально подробно описать поведение молодого верхолаза, размахивавшего чадящим факелом.

Расслабившись, Жаку Фрес снисходительно усмехнулся:

— Успокойтесь, госпожа Юлиса. Это не сигнал.

— А что? — удивлённо вскинула она брови.

— Они добывают мёд, госпожа, — охотно пояснил рулевой. — Окуривают дымом пчёл, чтобы те не жалили.

Ника досадливо поморщилась, а моряк с видимым удовольствием продолжал, перекинув через плечо кожаный, ярко расписанный футляр со стрелами.

— Мой отец — охотник, часто бывал в горах, знаком со многими варварами. Я сам не раз видел, как они так делают. Находят дерево, где живут пчёлы, морят их дымом, а потом забирают мёд. Некоторые даже отлавливают пчёл и селят их в специально сделанных дуплах. Только там есть какой-то секрет, который горцы никому не открывают.

— Пойдём за мёдом? — предложил Дрес, довольно улыбаясь. — Варвары, наверное, уже ушли?

— Так его тебе там и припасли?! — не удержалась от укола девушка. — Эти двое, небось, всё выгребли.

— Вряд ли, госпожа, — Жаку Фрес, покачав головой, поднял один свёрток с мясом, знаком приказав приятелю взять второй. — Я слышал, горцы редко всё забирают, чтобы гнездо не погибло и было зачем прийти туда ещё раз.

— Значит, если мы возьмём всё, пчёлы погибнут? — решила на всякий случай уточнить собеседница.

— Ну и что? — пожал плечами моряк. — Они же не наши. Показывай дорогу, госпожа.

Подумав, Ника решила, что какая-то логика в этих словах безусловно есть. Насекомых, конечно, жалко. Но и мёду хочется. Даже успела забыть, когда в последний раз ела сладкое.

Она рассчитывала, что за время её отсутствия сборщики успеют смотаться. Но хрупкая фигурка только начала спускаться по толстой, с навязанными узлами, верёвке.

— Что-то долго они копаются, госпожа, — озабоченно пробормотал Жаку Фрес, а девушка с тревогой оглядывалась вокруг в поисках чёрно-белой скандальной пичуги.

— Давай посмотрим поближе? — предложил матрос, снимая с плеча лук.

Нике это предложение не очень понравилось, но опасаясь показать свой страх, она кивнула, приготовив дротик и копьеметалку.

— Может, не надо? — неожиданно проблеял их спутник, отгоняя от потного лица надоедливо жужжащих мух.

Вспомнив классическую советскую кинокомедию, девушка скорбно вздохнула:

— Надо, Дрес, надо.

В отличие от Крека Палпина. Жаку Фрес двигался по лесу очень осторожно, едва ли не бесшумнее Ники. Которая про себя во всю кляла тех, кто так плотно насадил здесь деревья. Впереди мелькнул просвет, а за спиной хрустнул сучок.

Что-то громко обсуждавшие аборигены замолчали. Ощутив на лице лёгкий ветерок, разведчица потянула носом, ничего не почувствовав: "Ну, почему я не собака?" Моряки тоже замерли. Убедившись, что тревожные звуки больше не повторяются, местные продолжили разговор. Выглянув из-за дерева, Ника, наконец, смогла из рассмотреть.

Высокий старик с длинными седыми волосами и пышной бородой, одетый в полотняную рубаху до колен, широкие штаны, заправленные в странно знакомую обувь, укладывал в плетёный из бересты короб янтарно-золотистые соты. Стоявший спиной к ней юноша с русыми волосами, заплетёнными в толстую косу, что-то говорил, время от времени помахивая рукой. Когда он повернулся, разведчица поняла, что это девушка, почему-то одетая так же, как и её спутник: длинная бледно-серая рубаха с вышивкой у ворота и по подолу, штаны и… лапти.

Ну, конечно! Такая знакомая по книгам и детским фильмам обувь из полосок липовой коры. Кажется? Ну или чего-то там в этом роде.

Уложив добычу, старик аккуратно прикрыл короб плетёной крышкой, но вдруг, покачав головой, осторожно освободил зажатую пчелу и легонько подбросил её в воздух. Кряхтя, с видимым усилием он взгромоздил груз на плечи. Девушка подала ему короткое толстое копьё с широким лезвием и короткой перекладиной на нём.

Услышав за спиной натужное сопение, Ника резко развернулась. В двух шагах стоял Дрес, не отрывая глаз от исчезнувших за деревьями туземцев.

— Жаку Фрес, — тихонько позвал он. — Слышишь?

— Чего тебе? — выходя из-за сосны, хмуро спросил приятель.

— Давай старика убьём, а девчонку возьмём с собой. В любом городе за такую хорошие деньги дадут.

— Ты сдурел!? — возмущённо фыркнула Ника.

— А чего? — даже обиделся моряк. — Пока далеко не ушли. У них одно копьё, а у нас лук да дротики.

Девушка хотела заявить, что не желает заниматься ловлей прекрасных аборигенок, но её опередили.

— Вдвоём они не могли уйти далеко от жилья, — с сомнением покачал головой рассудительный рулевой. — Вовремя не вернутся, их искать начнут, доберутся до корабля…

— Хозяин говорил, что утром уходим, — с жаром сказал Дрес, явно подыскивая новые аргументы. — Они же всё равно раньше завтрашнего дня к реке не выйдут.

— Вдруг рано не отчалим? — продолжал упорствовать Жаку Фрес. — А они навалятся всем племенем? Нет, из-за одной девки рисковать не будем.

— Тогда пойдём назад? — предложила Ника, радуясь, что в их компании благоразумных людей всё же оказалось на одного больше.

Но моряк её тут же огорошил:

— Проследить за ними надо. Посмотреть, куда идут.

— Ты, что же, сумеешь найти их по следам? — недоверчиво усмехнулась она.

— Дело не хитрое, госпожа Юлиса, — пожал плечами собеседник. — Я с отцом лет десять по лесам лазил, пока Нутпен в море не позвал.

— А как же мясо? — теперь уже девушка искала причину отговорить спутников от погони за местными.

Рулевой на малое время задумался.

— Дрес, дорогу к реке найдёшь?

— Нет, — решительно замотал головой приятель. — Я один не пойду!

И тут же добавил:

— Я донесу, я сильный!

— Может, на дерево его повесить, госпожа Юлиса? — не обратил внимание на его слова Жаку Фрес. — Повыше, чтобы зверь не добрался.

— Ага! — криво усмехнулась собеседница. — И на обратном пути нас будут ждать все окрестные медведи. А они здесь здоровые и зубастые!

— Тогда понесём с собой, — решил упрямый рулевой, забирая один свёрток у Дреса.

— За мёдом не полезем? — она предприняла последнюю попытку отговорить моряков от пустого и опасного преследования.

— Потом, госпожа! — раздражённо махнул рукой Жаку Фрес.

Ника взглянула на его приятеля. Глаза моряка лихорадочно блестели, острый кадык судорожно дёргался на тощей, заросшей щетиной шее.

Девушка вдруг остро пожалела о том, что рассказала своим спутникам об аборигенах. Сейчас давно бы шли к реке, а теперь? Куда и к чему может привести эта глупая погоня?

У подножья многоохватной сосны увидели примятую траву, остатки крошечного костерка, присыпанного землёй, и кусочек сот, густо обсаженный пчёлами. Бесцеремонно разогнав насекомых, моряки хотели преподнести лакомство знатной пассажирке. Но когда та отказалась, разделили его по-братски и сладко зачмокали.

Посасывая соты, Жаку Фрес уверенно вёл их по следу. Хотя, как не без ревности отметила Ника, она бы тоже не заплутала. Старик с девушкой и не думали прятаться, а примятая трава на чуть заметной тропинке ещё не успела распрямиться.

— Может, мы зря за ними пошли? — внезапно пробормотал тяжело дышащий Дрес. — Вдруг это колдуны какие-нибудь? Заведут в чащу и…

"Так какого чёрта лысого ты раньше языком трепал, козёл?" — чуть не взвыла от злости девушка, вспомнив, как именно он уговаривал их преследовать аборигенов.

Шагавший впереди рулевой, резко остановившись, обернулся.

— Не хочешь идти, возвращайся! Дорогу знаешь.

— Да я это…, — примирительно промямлил матрос, с отвращением отгоняя от потного лица надсадно жужжавшую зелёную муху. — Я только хотел сказать, далеко уже… И это…

Но заметив, как заходили желваки на заросших скулах Жаку Фреса, поспешно закончил:

— Я с вами.

— Тогда заткни пасть и помалкивай! — прорычал рулевой. — Если жить хочешь.

— Хорошо, — обречённо пробормотал собеседник. — Но…

Вначале их задушевной беседы Ника хотела поддержать благородный порыв Дреса. Однако потом поняла, что Жаку Фрес всё равно пойдёт по следу. Даже если останется один.

Местность стала подниматься. Девушка решила, что сейчас они выходят на ту самую возвышенность, над которой, как ей показалось в первый раз, поднимался дым. Рулевой двигался тихо и плавно, с такой настороженностью, что его тревога невольно передалась спутникам. Оказавшись на вершине, разведчики увидели сравнительно глубокую для этой равнины котловину. На дне которой распростёрлась то ли большая поляна, то ли маленький луг с крошечным озерком в средине, и возле него загон из жердей, где мирно паслись коровы и лошади. Рядом с оградой притулились три четырёхколёсные повозки. А вокруг разбросаны в художественном беспорядке шалаши и навесы, покрытые ветками со всё ещё ярко-зелёными листочками. Судя по всему, поставили их совсем недавно.

Но всё это они разглядели потом. Первым делом в глаза бросилась группка людей, окруживших старика и девушку.

— А мужчины где? — еле слышно пробормотал озабоченный рулевой.

— Вон, от костра идут, — хмыкнула Ника. — Справа от загона. Других я не вижу.

Приминая траву, торжественно шествовали двое широкоплечих бородачей. За ними — трое субъектов более хрупкого сложения, чью растительность на лице рассмотреть с такого расстояния не получилось.

— Может, остальные на охоте? — предположил выглянувший из-за плеча приятеля Дрес. — Или на войне?

Напрягая зрение, девушка попробовала пересчитать обитателей этого странного поселения. Больше всего напоминавшего ей лагерь беженцев, как их показывали по телевизору. Вот только детей почему-то очень мало? Она насчитала только пятерых. Женщин же примерно семнадцать или восемнадцать. Разного возраста, все в длиннополых платьях до земли. Большинство в платках, но кое-кто щеголял и длинными косами.

— Смотри, у них и оружия почти нет! — продолжал комментировать матрос. — Только короткие копья. Неужели мы с шестью крестьянами не справимся? А девки — не бойцы, сам знаешь…

— Для чего ты собираешься на них нападать? — нахмурилась Ника.

— За рабов можно получить хорошие деньги, госпожа, — отозвался Жаку Фрес, отступая вглубь леса. — Наш хозяин — честный человек, и всегда делится с командой.

— Да и по женщинам соскучились, госпожа, — глумливо хихикнул Дрес. — До шлюх то, когда ещё доберёмся. А тут — вон какие красавицы. Только руку протяни.

— Но вдруг мужчины где-то рядом и вот-вот вернутся? — растерянно пробормотала девушка. Ей и в голову не могло прийти, что она может оказаться пособницей насильников.

— Расскажем хозяину, — подвёл итог дискуссии Жаку Фрес, забросив за плечи лук. — Пусть он решает.

На обратном пути мореходы оживлённо переговаривались, обсуждая цены на рабов, прикидывая, сколько денег капитан выделит команде в случае удачной реализации товара.

Ника же чувствовала себя в… полном замешательстве. После убийства Ус Марака, вспыхнувшего на корабле бунта и подслушанных разговоров, она не питала особых иллюзий по поводу добросердечия и моральной устойчивости моряков Картена.

Но напасть на ничего не подозревавших женщин, у которых, судя по всему, и так большие неприятности… А потом увести их за сотни, если не за тысячи километров, чтобы продать как скот или вещь? Всё это никак не укладывалось в голове. Внезапно аратачи с их более чем прохладным к ней отношением, с желанием во что бы то ни стало заставить жить по своим глупым обычаям, показались "белыми и пушистыми" на фоне вежливых и даже любезных мореходов из далёкой цивилизованной страны.

"Чего же ты тогда сбежала от Детей Рыси? — ехидно прочирикал внутренний голос. — Или не знала, какие тут порядочки? Разве названный папуля не рассказывал тебе о рабах? А откуда они берутся? Да вот отсюда. Людишки, вроде Картена или Жаку Фреса, нападают на мирные селения, отрывают людей от родной земли, лишают свободы, близких, собственного имени. И всё для того, чтобы высокородный аристократ смог прийти на невольничий рынок и выбрать себе товар по вкусу!"

Девушка поёжилась. Похоже, то, что в рассказах наставника выглядело прилично, даже красиво, вблизи может оказаться отвратительным и страшным.

"Зря не вышла за Глухого Грома, — вновь напомнил о себе противный внутренний голос. — Сейчас выделывала бы шкуры, шила мужу рубахи, мясо жарила, а может, уже ждала бы прибавления. Здесь противозачаточных средств нету".

Ника резко тряхнула головой, отгоняя глупые и бессмысленные мысли. "Нужно попробовать отговорить Картена от нападения! — внезапно решила она, хватаясь за эту мысль, словно утопающий за соломинку. — Только как? Словами о доброте, милосердии и любви к ближнему его не проймёшь. Судя по всему, здесь такие понятия не в чести. И что делать? Как заставить купца отказаться от денег?"

Корабль с бодро торчавшей новенькой мачтой уже покачивался на мелкой речной волне, а моряки неторопливо загружали в трюм просохшие шкуры и кожу.

Возвращение удачливых охотников не только с мясом, но и с мёдом команда встретила радостными криками и прославлением богов. Но когда Жаку Фрес поведал о главной находке, матросами овладел невиданный энтузиазм. Самые горячие головы предлагали немедленно идти походом на гантов.

— Это подарок богов! — громогласно объявил Крек Палпин, воздев к небу перепачканные смолой руки. — За нашу стойкость! За то, что не сдались и соскочили со Змеи!

— Госпожа Юлиса принесла нам удачу! — присоединился к общему хору Жаку Фрес. — Это она нашла варваров!

Ника едва удержалась от болезненной гримасы: "Вот батман! Разболталась дура вместо того, чтобы скромненько промолчать".

Дав людям высказать свои чувства, Картен заставил их вернуться к работе, а пассажирку и рулевого отвёл в сторону для более детального разговора.

— Не надо трогать этих людей! — тут же преувеличенно громко заявила девушка. — С ними что-то не так.

Матросы, вчетвером тащившие тюк с кожами, остановились, прислушавшись, а Жаку Фрес удивлённо вскинул брови.

— Ты о чём, госпожа Юлиса?

— Подумайте сами, не зря же они бросили свои дома и прячутся в лесу? — вопросом на вопрос ответила та, обведя пристальным взглядом насторожившихся собеседников. — Такое может заставить сделать только большая беда.

Рулевой пренебрежительно хмыкнул, а капитан ответил наставительно, словно малому ребёнку:

— Что плохо для одного, госпожа, то хорошо для другого. Какая нам разница, почему варвары забрались в эти дебри? Боги послали нам подарок. Пройти мимо, значит оскорбить их. А этого делать не следует. Мы продадим этих рабов за хорошие деньги и принесём богатые жертвы Нутпену, Яробу, и самому Питру.

Ника прикусила губу. Кажется, попытка напугать суеверного барца неизвестной опасностью провалилась? Но не желая признавать поражение, она с отчаянием в голосе вскричала:

— Что, если это не подарок? А ловушка и месть?

И прежде, чем ошарашенные собеседники хоть как-то отреагировали, уже знала, что говорить:

— Вдруг это Андих мстит за то, что не смогла донести наш корабль до своей матери Такеры?

Девушка со скрытым удовольствием увидела, что подобное предположение, наконец-то, проняло толстокожих мореходов.

Храбрый Жаку Фрес как-то по-детски шмыгнул носом.

— Ты же сам видел, — тут же набросилась она на него. — Там почти нет мужчин, стариков и детей.

— Я слышал, что варвары сами убивают своих стариков, — неожиданно подал голос Тритин Версат. Он с приятелями уже опустил тюк на землю и теперь внимательно слушал разглагольствования пассажирки.

— Аратачи тоже так делают, — кивнула та, лихорадочно подбирая слова. — Но только, если старики сами об этом просят, или если это мешает племени. Что если ганты убегают от того, кто убил мужчин, а старики и дети просто не выдержали тяжёлой дороги? Вдруг этот враг рядом и нападёт на нас? Давайте покинем это место как можно скорее. Лучше всего — прямо сейчас!

Ника почувствовала, что слушатели стали колебаться. Жаку Фрес, отведя взгляд, теребил заросший подбородок. Купец смотрел на реку за её спиной.

— Поверьте! — с отчаянной решимостью вскричала Ника. — Не надо трогать этих людей, беда будет!

— Вечером принесём жертву Нутпену, — нарушил молчание Картен. — Море защитит нас от всех напастей этого места.

— Лучше всего, хозяин, — авторитетно заявил рулевой. — Перед отплытием утопить кого-нибудь из дикарей ему в дар.

Успевшие собраться вокруг них моряки тут же поддержали его предложение, а пассажирка, на миг застыв с открытым ртом, поспешила захлопнуть нижнюю челюсть.

"Вот батман! — молнией пронеслось в голове. — Чего же это я наделала? Теперь из-за меня кого-то ещё и утопят! Ведь хотела же как лучше, а получилось…"

— Там посмотрим, — проворчал Картен, и взглянув на неё, усмехнулся. — А вы, госпожа Юлиса, можете остаться в лагере. Жаку Фрес и без тебя дорогу найдёт.

Рулевой с важным видом кивнул.

— Ну, как хотите, — пожала плечами девушка. — Я вас предупредила.

Матросы разбрелись по своим делам, поглядывая на пассажирку кто со снисходительной усмешкой, кто с явным опасением. А та, чтобы не видеть их мерзкие рожи, отправилась купаться.

"Может, пока не поздно, предупредить этих гантов? — внезапно подумала она, застыв с полуспущенной рубахой. — Напугать как-нибудь, или ещё что придумать?"

Но, взглянув на клонившееся к закату солнце, поняла, что в этом случае большую часть пути даже туда придётся проделать ночью.

"Ты не Глухой Гром, дорогуша, — с горечью сказала сама себе Ника. — Чтобы в темноте по таким чащобам шарахаться. Тут и днём-то того гляди заплутаешься".

Зло сорвав с плеч ни в чём не повинную рубаху и ругаясь самыми нехорошими словами, девушка бросилась в холодную воду, стараясь как можно быстрее погасить зарождавшийся в душе пожар сожаления и стыда.

Она плескалась до тех пор, пока зубы не стали выбивать мелкую дробь, а со стороны лагеря послышались крики моряков, успевших хватиться надолго пропавшей пассажирки.

"Что же теперь поделаешь? — бормотала она, завязывая ремешок на брюках. — Здесь все так живут. Либо рабовладелец, либо раб".

Стараясь согреться, Ника сделала несколько резких движений, разгоняя кровь, и чисто из хулиганских побуждений ударила ногой воздух, задрав её выше головы. "Как говорится, в чужой ансамбль со своим репертуаром не ходят".

— Не стоило так долго купаться, госпожа Юлиса, — осуждающе покачал головой Картен, лично протянув ей миску с горячей похлёбкой. — Нимфы северных рек и ручьёв любят насылать на чужаков злую лихорадку.

— Они боятся Нолипа, — как можно любезнее ответила собеседница, демонстрируя не шуточные познания в пантеоне радланских богов. — А его колесница ещё не ушла за край земли.

— Чем дальше к северу, тем слабее солнце и сильнее Такера, — вздохнул капитан, с хрустом пережёвывая хрящик. — Её тёмные порождения гораздо опаснее наших прекрасных нимф.

— Надеюсь, Нолип меня защитит, — пробормотала девушка, без особого аппетита орудуя ложкой.

Поздно вечером после жертвоприношения она слышала, как на берегу у костров моряки живо обсуждали предстоящий налёт. Кто-то предложил Жаку Фресу ещё раз рассказать о варварах. Тот не стал отказываться, обратив особое внимание на описание внешности несчастных женщин. И как только он смог разглядеть подробности с такого расстояния? Слушатели тут же принялись делиться планами на их счёт.

Каждое услышанное слово заставляло её морщиться, словно от зубной боли, пробуждая в памяти самые тёмные, разъедавшие душу воспоминания. Не выдержав, Ника закуталась в одеяло с головой. Но мало того, что стало тяжело дышать, так сознание, словно в насмешку, продолжало внимательно ловить доносившиеся обрывки разговора. Стараясь хоть как-то отвлечься, она решила вспомнить свою прошлую жизнь, сосредоточившись на самых радостных моментах. Это, наконец-то, помогло. Вот только от сознания того, что подобное больше никогда не будет, себя стало ужасно жалко. Расплакавшись, Ника, не заметила, как заснула.

Утром девушка хмуро наблюдала, как Картен деловито вооружал свою команду. Она и не знала, что на корабле столько оружия. Короткие копья, мечи, круглые щиты, оббитые металлическими бляшками, кожаные шлемы с блестящими вставками, стрелы с тупыми наконечниками, сети с крупными ячейками и множество знакомых кожаных ремней, один из которых они как-то употребили в пищу. Теперь пассажирка поняла их истинное предназначение.

***

На корабле Картен оставил Ал Жорка и Нут Чекеза. Так, на всякий случай. А чтобы те не заскучали, приказал готовить трюм для рабов. Дочка Лация Юлиса Агилиса тоже не пошла с их отрядом ловить варваров. Лично убедившись в её способностях, капитан оказался слегка удивлён подобным решением. Разве есть что-то увлекательнее охоты на человека? Тем более, если жертва не может оказать достойного сопротивления. Он давно знал Жаку Фреса, и ещё ни разу не имел повода усомниться в его словах.

Семнадцать ганток, преимущественно молодых, это очень неплохие деньги. А есть ещё трое подростков и двое взрослых мужчин. Хотя их, возможно, придётся убить. Да и старика незачем тащить за море.

Хотя, Юлиса права, какой-то странный набор. Неужели девчонка и впрямь чувствует приближение несчастий? Мужчина торопливо пробормотал охранное заклинание, которое ему продал за серебряную монету бродячий горский колдун. Раньше оно не раз выручало морехода в трудную минуту. Правда, попав на Змею, капитан начал сомневаться в его силе. Но после встречи с ужасными чудовищами-касатками вновь поверил в могущество волшебных слов, понимая, что только они спасли его и корабль от страшных зубов.

И всё-таки суеверный, как и все моряки, Картен решил принять дополнительные меры предосторожности, чтобы как можно быстрее покинуть эту негостеприимную землю. На первом же привале, хмуро оглядев притихшую команду, он проговорил:

— Как повяжем добычу, так сразу на корабль. Никого не трогать!

Лица моряков недоуменно вытянулись от огорчения.

— Я сказал, не трогать! — повторил капитан. — Выйдем в море, там и натешитесь!

Люди облегчённо перевели дух и вновь заулыбались.

"Похотливые скоты", — презрительно подумал купец, отворачиваясь, хотя сам тоже собирался прервать затянувшееся воздержание и попробовать какую-нибудь дикарку посимпатичнее.

На подходе к возвышенности, за которой притаилось стойбище варваров, Картен разделил команду на три отряда, поставив во главе Крека Палпина и Жаку Фреса. Приказав матросам сидеть тихо, они втроём, прячась за кустами, долго рассматривали лощину. Теперь капитан смог сам убедиться в том, какую удачу послали ему боги. Всего три серьёзных противника. И хотя каждый из них высок, широкоплеч и, судя по всему, силён как медведь, у них нет ни щитов, ни доспехов, ни серьёзного оружия. Возможно, оно спрятано в шалашах? Значит, нельзя дать варварам им воспользоваться.

— Я же говорил, хозяин, — прошептал рулевой. — Добыча сама идёт к нам в руки.

— Только бы не разбежались, — озабоченно сказал купец. — В здешних лесах их и за сто лет не отыщешь.

— Надо окружить стойбище, хозяин, — предложил Крек Палпин.

— Бери своих людей и отправляйся налево, — велел тот. — А ты — направо.

Жаку Фрес кивнул.

Картен взглянул на небо.

— Часа вам хватит?

Моряки переглянулись.

— Мы быстрее управимся, — уверенно заявил рулевой.

— А долго ждать нельзя, — покачал головой Крек Палпин. — Варвары могут наткнуться на нас в лесу.

— Тогда начнём через полчаса, — решил капитан. — Если станут убегать, догоняйте и вяжите, сколько успеете. Старика и щенков можете не жалеть. Мужчин постарайтесь схватить. Но зря не рисковать, вы мне нужны живыми.

— Сделаем, хозяин, — подчинённые, пригибаясь, направились к своим людям, притаившимся за густым кустарником, осыпанным мелкими зелёными ягодами.

— Теперь осталось только ждать, — зевнув, пробормотал купец, поудобнее устраиваясь на мягкой, прошлогодней хвое.

Но долго отдыхать ему не пришлось. Внезапно на противоположном конце поляны раздался пронзительный крик. Между деревьев замелькали светло-серые фигурки. Из леса, пронзительно вереща, выскочили три девицы и со всех ног устремились к стойбищу. За ними по пятам мчались матросы. Последняя, всё больше отставая, швырнула под ноги преследователей корзину. Грет Фро ловко перепрыгнул через неожиданно подвернувшееся препятствие и ткнул беглянку в спину тупым концом копья. Не удержавшись на ногах, дикарка рухнула в траву. Достав из-за пазухи ремни, матрос стал ловко вязать ей руки, потом ударив под колено, заставил визжащую девицу согнуть ногу, и накинув петлю на ступню, лишил возможности передвигаться.

— Подъём, дохлые каракатицы! — вскричал капитан, хватая копьё. — Вперёд!

Десять моряков устремились на луг, на бегу разворачиваясь цепью. Одни держали щиты, другие готовили луки, третьи разворачивали сеть с крупными ячейками.

Началась привычная работа.

Как и все уважающие себя мореходы, Картен не чурался разбоя. Ему случалось грабить суда, похищать зазевавшихся рыбаков, нападать на прибрежные селения. Так что опыт в ловле людей у команды имелся.

Варвары бестолково метались между шалашей и навесов. Чтобы усилить панику, купец принялся орать.

— Держи, хватай, не упускай!

Матросы закричали, заулюлюкали.

Из стоявшего в стороне большого шалаша выскочил высокий старик с большим топором в могучей руке. Жаку Фрес вскинул лук. Но гант, казалось, не заметил пробившую грудь стрелу. Разинув волосатую пасть, он, ревя как раненый медведь, размахивал своим страшным оружием. Вторая стрела каким-то образом пролетела мимо, а на пути варвара оказались трое матросов. От страшного удара разлетелся в щепки крепкий щит. Дрес закричал, прижимая к груди окровавленную руку и готовясь к неминуемой смерти. Но в этот момент его приятель вонзил копьё в правый бок старика. Охнув, тот упал на колени.

— Быстрее! — недовольно рявкнул капитан, разглядев в разных концах стойбища ещё двух мужчин гантов.

Пущенная рулевым стрела пробила горло, наконец-то утихомирив упорного варвара. А Картен вдруг заметил, как одна из девиц, резко сменив направление, бросилась к лесу, стремясь проскочить в брешь меж двух отрядов.

— Жаку Фрес! — крикнул он и, поймав взгляд моряка, указал ему на беглянку.

Кивнув, тот достал стрелу с толстым наконечником. Получив удар в плечо, дикарка чуть не упала, запутавшись в длинном платье, а от группы Крека Палпина уже кто-то бежал ей наперерез.

Люди из его отряда сумели поймать сетью сразу двух женщин и девочку. На помощь к ним ринулся огромный варвар, которому заступили дорогу трое матросов. Подбежав вплотную, гант стремительно выбросил вперёд руку с копьём. Пролетев над краем щита, наконечник скользнул по шлему, отбросив морехода назад. Помня о словах хозяина, его спутники ответили ударом на удар. Но дикарь ловко отскочил, позволив противникам лишь слегка оцарапать себе грудь, и опять устремился в атаку. Щитоносцы расступились, а на дикаря попытались набросить сеть. Однако тот оказался стремителен и ловок, вновь сумев увернуться. Но тут ему в плечо ударила стрела. Варвар на миг замешкался. Воспользовавшись этим, один из нападавших ткнул ему в живот тупым наконечником копья. Охнув, гант устоял, в свою очередь опять сделав выпад. Но на этот раз наконечник застрял в крепком дереве щита, а на плечах мужчины оказалась сеть.

Что-то просвистело в воздухе. Невольно пригнувшись, капитан увидел молодую женщину, с трудом натягивавшую тяжёлый лук. Стрела снова пролетела мимо, а подбежавший Претин ударом древка сбил её с ног.

Удовлетворённо хмыкнув, Картен огляделся в поисках других мужчин гантов. Последний из них с каким-то парнем отчаянно отбивались от людей Крека Палпина. Вот матрос с рёвом отпрянул в сторону, пытаясь зажать разрубленное плечо, а бок другого окрасился кровью.

— Убейте его! — закричал купец, бросаясь на помощь.

Варвар размахивал коротким копьём с большим, похожим на кинжал, наконечником, которым можно колоть и рубить. Движения его казались неуклюжими, но никто из моряков ещё не сумел ранить ганта достаточно серьёзно, несмотря на численное преимущество, щиты и шлемы. Ещё один дикарь, молодой паренёк с короткой, русой бородкой, не производил впечатления грозного воина, и казалось, больше мешал, чем помогал своему сородичу.

Торопясь к месту схватки, купец с удовлетворением заметил разбросанных то тут, то там пленниц. Матросы продолжали охоту, не отвлекаясь по пустякам. Заметив капитана, моряки расступились. Варвар, безошибочно признав в нём предводителя нападавших, с рёвом устремился на врага. Картен отбил мечом летевшее в живот копьё, а Мулмин и Тирган ударили дикаря в спину. Капитану вовсе не хотелось лишний раз рисковать своей жизнью в драке с бешеным варваром. Обременённый семьёй, он просто зарабатывал на жизнь.

Парнишка-гант, опустивший топор в предвкушении схватки один на один, пронзительно закричал. Могучее тело дикаря вздрогнуло, горевшие яростью глаза вдруг наполнились обидой и презрением. Взревев, он попытался достать напавших сзади противников, но капитан, подскочив, вогнал ему меч под рёбра.

В тот же миг молодой варвар метнул топор. Просвистев мимо Картена, он попал в грудь Брег Калсагу. Удар пришёлся обухом, но все услышали, как хрустнули рёбра. Моряк рухнул на землю, дёргая руками и ногами, а дикарь бросился к лесу, что-то выкрикивая на бегу.

— Остановите его! — скомандовал капитан, вытирая меч о густые волосы убитого, перехваченные на лбу тонким кожаным ремешком.

Неожиданно оказавшийся рядом рулевой вскинул лук. Тупая стрела ударила ганта по заросшему пышной гривой затылку, сбив с ног. Сейчас же рядом оказались двое матросов и, побросав оружие, стали сноровисто вязать пленника. Впрочем, они могли и не торопиться. Варвар оказался без сознания.

Убедившись в отсутствии новых противников, купец стал торопливо отдавать распоряжения.

— Крек Палпин, собирайте рабов, гоните к лесу и связывайте.

— По двое? — деловито осведомился собеседник.

— Цепочкой, — покачал головой Картен. — В лесу так сподручнее будет.

Потом обратился к Жаку Фресу.

— Сколько у нас убитых?

— Двое, кажется, — ответил тот, кивнув на затихшего Брег Калсага.

— Узнай точно! — нахмурился капитан. — Их тела возьмём с собой и похороним в море. Нечего им в чужой земле червей кормить. Путь Нутпен примет их в пучине. И посмотри, что с ранеными. Может, кому носилки сделать надо?

— Хорошо, хозяин, — озабоченно кивнул рулевой.

Несмотря на погибших и пострадавших, купец пребывал в прекрасном расположении духа. Под навесами нашлись мешки с рожью и пшеницей, корзины с капустой и другими овощами.

— Варвары сами позаботились о своей кормёжке! — рассмеялся он, хлопнув по плечу верного раба.

— Телеги брать будем, господин? — улыбнулся тот.

— Нет, — тут же отказался хозяин. — Навьючите, сколько сможете, на лошадей и коров.

— Слушаюсь, господин.

Чтобы дело продвигалось быстрее, капитан оставил с ним троих матросов, а сам направился к другим навесам. Под одним из которых варвары хранили кое-как уложенные меха. Десятки медвежьих, волчьих, рысьих шкур, свёртки кож, связки куньих, бобровых, лисьих и беличьих шкурок, под другим стояли сложенные друг на друга плетёные сундуки.

Не выдержав, купец рассмеялся, потирая руки в предвкушении барыша. И хотя это путешествие продлилось дольше обычного, после него он станет значительно богаче. Подбежал озабоченный Милим. Матросы нашли сохи, бороны и прочий инструмент, а также миски, чаши и другую утварь. Вот Жаку Фрес и послал раба узнать, что с этим делать?

— Берите всё! — махнул рукой довольный Картен. — На берегу увидим, что тут лишнее.

— На варваров грузить, господин? — уточнил собеседник.

— А чего их порожняком гнать? — вскинул брови хозяин от столь глупого вопроса, и тут же отослал с невольником последних, оставшихся с ним матросов.

Озадачив подчинённых, капитан с удовольствием наблюдал за деловой суетой. Помня строгий приказ, его люди торопились изо всех сил. Пуст и Марбет уже навьючили на лошадей и коров сундуки. Другие матросы вешали на шею ревущих женщин мешки и связки шкурок, болезненными тычками объясняя наиболее непонятливым, что от них требуется.

Чуть в стороне, возле двух завёрнутых в полотно тел сидели трое раненых. Кажется, носилки никому не понадобились. Капитан обратил внимание на Гагнина, который торопливо раздевал убитого старика, бросая странные взгляды на большой шалаш. Предчувствуя недоброе, купец торопливо направился туда, стараясь не появляться в поле зрения матроса. Уже на подходе он услышал тихие болезненные стоны и довольное пыхтение. Выхватив меч, Картен сорвал прикрывавшую вход буро-коричневую тряпку. Гагнин предостерегающе вскрикнул. В нос ударил едкий запах травы, сохнущих листьев и ещё чего-то нехорошего. А прямо перед глазами ритмично вздымались белые ягодицы.

— Ах ты, медуза сопливая! — рявкнул купец, от души приложившись к чьему-то заду плоской стороной клинка. — Каракатица дохлая! Все работают, а он на девку залез! Подождать не мог?!

И второй удар последовал вслед за первым.

— Да ты чего, хозяин?! — отскочив в сторону, завопил Дрес, путаясь в коротких, шерстяных штанах. — Я же раненый! Вот, смотри!

И он показал кое-как перевязанную руку.

— Болит очень. Вот я и… отдыхаю.

Столь глупое объяснение заставило Картена зло рассмеяться.

Не разобравшись в эмоциях начальства, моряк угодливо захихикал.

— Руками, значит, работать не можешь? — с обманчивой вкрадчивостью проговорил капитан. — А другим местом получается? Так я сейчас это исправлю.

— Простите, хозяин! — тонко заверещал Дрес, прикрываясь руками. — Простите, во имя всех богов. Я не хотел! Не знаю, как так получилось? Просто она тут… А я… Она ведьма!

— Тащи её к другим варварам, — рыкнул Картен, остывая. — А с тобой я в море поговорю.

— Да, да, хозяин! — обрадованно залепетал матрос и пнул по ноге застывшую дикарку. — Эй, ты вставай! Вставай, я говорю.

Умный Гагнин уже удрал, оставив старика голым… Качая головой и бормоча проклятия, купец направился к рабам, но пройдя шагов двадцать почему-то обернулся. Из шалаша доносились крики и звук ударов. Капитан нахмурился.

— Куда ты её тащишь? — заорал он, когда Дрес выволок наружу неподвижное тело женщины в длинной разорванной на груди рубахе.

— Ты убил её, кал шакалий! — Картен от души врезал опешившему подчинённому по заросшей морде. Тот с воем рухнул в траву, на какое-то время потеряв способность соображать.

— Ну, конечно! — скрипнул зубами купец, заметив на бледной шее дикарки следы пальцев.

— Я не хотел, хожаин! — запричитал Дрес, сплёвывая кровь и осколки зуба. — Она шама ждохла!

— Ты мне за неё заплатишь, каракатица дохлая! — капитан ударил матроса ногой в бок. — Столько, сколько она стоит на рынке в Канакерне! Понял, похотливый боров?!

— Понял, хожаин, — пробурчал Дрес, с трудом поднимаясь на ноги. — Я и жжал-то чуть-чуть. Чего она ждоха-то? Хлипкая какая-то попалашь, хожаин.

Но тот, уже не слушая его, махнул рукой и ушёл, ругаясь на чём свет стоит.

Сразу почувствовав перемену настроения начальства, матросы засуетились, преувеличенно деловито выстраивая в колонну хнычущих пленниц. Первыми в обратный путь тронулись Жаку Фрес с двумя матросами. За ними, растянувшись длинной цепью, шли связанные между собой рабы. Потом гнали коров и лошадей. Купец окинул пристальным взглядом поляну, словно желая удостовериться в том, что они забрали отсюда всё, что только можно.

И вдруг с дальнего конца донёсся жалобный крик. У кромки леса появилась одинокая женская фигурка. Очевидно, кому-то из дикарок всё же удалось вырваться из облавы.

— Пусть хранят тебя твои боги, — усмехнулся на прощание Картен и на всякий случай прочёл волшебное заклинание.

Женщина кричала ещё несколько раз. Связанный бородач заорал глухо, словно обиженный медведь, тут же заработав удар древком копья по спине. Гант закашлялся пленницы пронзительно завыли. Но мореход уже не обращал на эти звуки никакого внимания. Он с гордостью думал, что привезёт из этого плаванья не только богатство и славу, но и новые знания о море, землях и людях.

Глава III Гиблый берег

И тут, как он и предсказывал,

разразилась катастрофа.

Герберт Уэллс

Самовластье мистера Парэма

Усевшись на фальшборт, Ника с ленивым интересом наблюдала за суетящимися матросами, не забывая время от времени оглядываться вокруг. При этом делала она это совершенно машинально. Её наставник и названный папаша, несмотря на почтенный возраст и аристократическое происхождение, любил пошутить. Например, запустить в ученицу, увлечённую каким-нибудь делом, сосновой шишкой или даже камнем. А когда та обижалась, самым ядовитым тоном сообщал, что настоящий охотник должен быть внимательным и всегда готовым к любым неожиданностям.

Ал Жорк и Нут Чекез, судя по всему, таких учителей не имели. Во всяком случае, вытаскивая из трюма овчины, корзины, узлы и какие-то свёртки, моряки ни разу не взглянули на лес.

Ника ждала возвращения Картена с двойственным чувством. Ей очень не хотелось, чтобы ганты попали в рабство, тем более, она считала себя виноватой в том, что жадный купец нашёл их стойбище. С другой стороны, девушка прекрасно понимала свою зависимость от канакернских мореходов. Любое случившееся с ними несчастье автоматически отразится на ней. Втроём им ни за что не справиться с управлением кораблём. А перспектива застрять в этих дебрях совсем не привлекала будущую помещицу.

Вот почему, раздираемая противоречиями, Ника обрадовалась, когда увидела выступившего из зарослей Жаку Фреса, но сердце её болезненно сжалось при виде связанных друг за другом женщин, к тому же тяжело нагруженных поклажей.

— Как поохотились? — обрадованно вскричал Нут Чекез, сбегая по трапу.

— Двадцать шесть взрослых и трое мелюзги, — сообщил довольный рулевой.

И девушка почему-то обрадовалась, узнав, что никто из детей не пострадал.

— Наши все целы? — спросил, перегнувшись через фальшборт, Ал Жорк.

— Брег Калсаг и Укнан ушли в царство мёртвых, — со вздохом сказал Мулмин, отступая в сторону.

Ника тихонько хмыкнула про себя, не слишком жалея погибших. По крайней мере ганты дорого продали свою свободу.

Кроме толпы плачущих женщин мореходы привели четырёх маленьких, невзрачных коровёнок тёмно-коричневого цвета и трёх пузатеньких лошадок с толстыми ногами и массивными головами, так же тяжело нагруженных какими-то тюками. А на последней висел перекинутый через спину человек в заляпанной кровью рубахе, его ноги в больших, похожих на ласты, лаптях почти доставали до земли.

Сияющий улыбкой Картен бодро вбежал на палубу, держа под мышкой небольшой плетёный короб. Поймав взгляд пассажирки, он призывно махнул рукой.

— Не желаете взглянуть, госпожа Юлиса?

Поколебавшись, девушка спустилась с кормы. Интересно, что такого мог отыскать предприимчивый мореход у этих лесных жителей? Купец приподнял крышку. Ника увидела множество бус и ещё каких-то украшений из серебряной проволоки и матово-бледных, округлых камешков с перламутровым отливом.

— Речной жемчуг? — по наитию спросила она.

— Он самый, — довольно осклабился капитан, и ехидно прищурившись, спросил с заметной издёвкой. — Всё ещё считаете, мы зря напали на варваров?

И не дожидаясь ответа, нырнул в каюту, счастливо посмеиваясь.

— Зря! — упрямо буркнула ему вслед Ника.

Внимание девушки привлёк шум на берегу. Матросы со смехом пытались поставить на ноги высокого, широкоплечего мужчину с бледно-зелёным лицом и пышной бородой. Постояв несколько секунд на дрожащих ногах, тот с глухим стоном валился на землю.

— Не жилец, — авторитетно заявил Крек Палпин, глядя на скривившегося от боли варвара, и вдруг отвесил звонкий подзатыльник Варину. — А всё из-за тебя, пенёк гнилой! Каракатица дохлая.

— Чего сразу я? — огрызнулся матрос. — Он нас чуть не прикончил!

— С умом бить надо! — наставительно проговорил старший товарищ. — Ты же ему всё нутро порвал. В печень попал или ещё в какую селезёнку.

Припрятав самое ценное, капитан поспешил вернуться на берег. Он тоже обругал Варина за порчу ценного имущества, и распаляясь всё больше, стал грозить крупным штрафом.

— Так давай этого раба Нутпену отправим, хозяин? — пришёл на выручку приятелю Жаку Фрес. — Принесём щедрую жертву владыке моря.

Покачав головой, Ника отвернулась.

— Если он к тому времени не сдохнет, — остывая, ворчал Картен. — А за мертвеца бог и обидеться может.

— Дикари живучие, — заверил его рулевой. — Да и ждать осталось совсем чуть-чуть. Как выйдем из реки, так сразу и за борт.

Очевидно, капитан кивнул или сделал ещё какой-то знак, потому что два матроса втащили ганта на корабль, бесчувственным кулём бросив у борта. Его глаза горели таким страданием, что у девушки мурашки по спине пробежали. Нервно вздрогнув и передёрнув плечами, она торопливо поднялась на кормовую палубу, чтобы не видеть умирающего. "А ведь это ты его убила, — царапнул душу внутренний голос. — Второй труп на твоей совести".

— Третий, — одними губами прошептала девушка: "Помощника Колдуна тоже из-за меня казнили".

"Тот хоть тебя убить хотел, а этот варвар что плохого сделал?" — продолжал издеваться внутренний голос.

— Нут Чекез! — бодро крикнул Картен. — Трюм готов?

Ника прикрыла глаза, стараясь сдержать просившиеся наружу слёзы.

— Да, хозяин! — отозвался тот. — Вещи наши вынесли, канаты на кольца натянули. Можно грузить.

Матросы стали одну за другой заводить рабынь на палубу, где передавали в руки коллег, которые и отводили их в низкий, тёмный трюм.

Вдруг раздался крик, плеск и вопль Картена:

— Пень безрукий! Хватай её! Стоять, они сами справятся!

Ника обернулась. Какая-то девушка, путаясь в длиннополом платье, бежала к лесу. Очевидно, она как-то умудрилась столкнуть своих конвоиров с трапа и теперь пыталась удрать. Увы, шагов через десять мокрый, разъярённый Претин схватил её за длинную косу и рывком повалил на песок. Пленницы закричали, моряки угрожающе замахали копьями, безучастно валявшийся на палубе бородач тихо застонал от бессилия.

Матрос, звучно хлестнув беглянку по лицу, схватил за грудки так, что платье затрещало.

— Не порть товар! — грозно рявкнул купец, и занесённая для нового удара рука Претина нехотя опустилась. — Чего встал? Тащи её сюда.

Оскалив жёлтые зубы, матрос швырнул девушку к трапу. Стараясь сохранить равновесие, та резко наклонилась вперёд, едва не упав. Из разорванной на груди рубахи выскочило и закачалось на кожаном шнурке что-то круглое, блестящее и настолько знакомое, что у Ники ослабли ноги, и перехватило дыхание. Выпрямившись, гантка торопливо спрятала за пазуху… эмблему немецкой фирмы "Мерседес"! Трёхлучевая звезда в круге украшала радиаторную решётку автомобиля одного из соседей по дому. Виктория даже видела пару раз, как толстенький, жизнерадостный дядечка вставлял в дырку на капоте нестерпимо сверкавшее на солнце кольцо точно такого размера!

Неужели, здесь, в этих дремучих лесах есть кто-то из её родного мира!? Возможно, он, она или они попали сюда в салоне "Мерседеса"? Почему бы и нет? Она же провалилась к аратачам на инвалидном кресле? Понимая, что не простит себе, если не выяснит всё прямо сейчас, Ника стрелой сорвалась с кормы, и не глядя на умирающего варвара, подбежала к трапу.

— Вам чего, госпожа Юлиса? — вытаращил глаза Марбет, принимавший у Претина пленницу.

— Стойте! — вскричала та. — Подождите!

— Что такое? — встрепенулся на берегу Картен.

— Я быстро, — отмахнулась пассажирка и, собираясь обратиться к пленнице, замерла, не зная что сказать.

Девушка смотрела на неё со смесью страха, недоумения и любопытства. Ника машинально отметила странную бледность кожи, впалые глаза с красными прожилками и тёмными кругами вокруг них.

— Покажи это? — громко, как обычно разговаривают с не владеющими языком иностранцами, попросила она, указав на разорванное платье. — Откуда оно у тебя?

Втянув голову в плечи, дикарка сжалась, прижимая руки к груди, словно стараясь прикрыть запрятанный знак.

— Не бойся, — поморщилась Ника: "Местные, небось, всю машину по винтикам разобрали, а пассажиров и водителя вообще прикончили. В жертву принесли".

— Покажи, что там? — ещё раз попросила она, с трудом сдерживая нетерпение: "Вдруг кто-нибудь выжил и прячется в здешних дебрях? Тогда как же я его найду? Там решим. Вначале надо убедиться".

Гантка выкрикнула что-то, судя по тону, не очень вежливое.

— Что ты хочешь увидеть, госпожа Юлиса? — насмешливо хмыкнул Марбет.

Стегнув его взглядом, Ника вцепилась в платье упрямой девицы. Та пыталась сопротивляться. Но названная дочь Лация Юлиса Агилиса оказалась гораздо сильнее. Отведя в сторону руку пленницы, она ухватилась за тонкий кожаный ремешок, на котором, судя по всему, и висела злополучная эмблема. Взвизгнув, дикарка вцепилась в её ладонь зубами так, что у Ники слёзы из глаз брызнули.

— Вот батман! — вскричала будущая помещица и отвесила гантке крепкую оплеуху. Лёгкую девицу швырнуло в сторону, и она, захрипев, повисла на том самом ремешке. Опомнившись, матросы бросились ставить пленницу на ноги. А Ника, ругаясь, сдёрнула с тонкой шеи амулет, прихватив изрядный клок светло-русых волос, и едва не застонала от разочарования. У неё в руках оказалась обычная местная безделушка, не имевшая никакого отношения к славной немецкой фирме. Да — круг, да — три спицы, кажется, из кованного серебра. Новое, не успевшее потемнеть изделие художественных промыслов.

Стараясь успокоиться, девушка шумно втянула воздух и закусила нижнюю губу. Значит, земляков у неё здесь нет. Недоуменно глядя на знатную пассажирку, матросы потянули бьющуюся в истерике гантку к люку.

— Да подавись! — пробормотала Ника по-русски, вкладывая амулет ей в руки. А когда Марбет попытался забрать амулет, зарычала так, что сама испугалась:

— Оставь!

Видимо, злость, боль и разочарование сделали её очень убедительной. Хмыкнув, моряк спустил всхлипывающую девицу в трюм, где она попала в заботливые руки Дреса и Жаку Фреса.

Ника взглянула на прокушенную до крови ладонь. Машинально пососав, сплюнула за борт розовую слюну. Мелькнула мысль о перевязке, но решив, что рана не достаточно серьёзна, она махнула рукой, и сутулясь под тяжестью разочарования, поднялась на кормовую палубу.

А мореходы, обменявшись непонимающими взглядами, продолжили погрузку живого товара. Последними в трюм спустили плачущих детей. Вскоре после этого оттуда выбрались довольные матросы. Вставив металлическую пластину в прорези, рулевой запер люк.

— Готово, хозяин! — крикнул он Картену.

Кивнув, тот сейчас же отдал приказ одним подчинённым забить и разделать коров, другим — продолжать погрузку. Меха, рулоны полотна, одежда, какие-то свёртки, топоры, мешки с зерном утащили в трюмы на носу и под капитанской каютой. Моряки посмеивались, довольные богатой добычей. А пассажирка гадала, что же могло заставить гантов покинуть дома? Причём уходили они явно не в спешке, если взяли с собой не только зерно, но и одежду с домашней утварью. Вряд ли это нашествие врагов или стихийное бедствие. "Что-то тут не так", — бормотала про себя Ника, стараясь как можно скорее забыть постигшее её разочарование.

Очень скоро на берегу остались только лошади, коровьи кишки и куча разнообразных предметов: от корзин и горшков, до каких-то орудий труда, о назначении которых девушка могла только догадываться.

Купец, застыв в позе мыслителя, задумчиво теребил заросший подбородок.

"Гадает, не обделил ли он себя? — с неприязнью хмыкнула Ника. — Или жалеет, что у него корабль такой маленький?"

— Железо выломаем, а остальное можно бросить, — предложил Крек Палпин.

— Нет времени возиться, — с сожалением вздохнул капитан. — Пошли на борт.

— Может, хоть лошадей забьём, хозяин? — не отставал настырный матрос. — Ртов то у нас прибавилось.

— Говядину бы сожрать, — буркнул Картен. — Пока не протухла.

Быстро убрали трап. Изо всех сил упираясь вёслами в дно, моряки кое-как оттолкнули от берега изрядно потяжелевшее судно. С трудом развернувшись, корабль направился к устью, подгоняемый течением и редкими ударами вёсел.

— Как там варвар? — крикнул с кормы Картен, когда берега разбежались, открывая зыбкий морской простор с лениво перекатывавшимися волнами.

— Живой ещё, — отозвался сидевший неподалёку на лавке Мулмин. — Но ненадолго.

— Вытаскивайте вёсла! — скомандовал капитан. — Нужно почтить нашего бога. Принесём ему достойную жертву. Пусть сбережёт он нас от Такеры и её злобных слуг.

Ника поёжилась.

— Принесите якорь! — продолжал отдавать распоряжения мореход. — Нельзя, чтобы волны выбросили наш дар на берег.

Матросы подняли чуть живого ганта. Тот, хрипя, закатывал глаза, а длинная борода слиплась от рвоты. Вдруг, словно обретя силы, мужчина выпрямился, рявкнув что-то в лицо невольно отшатнувшемуся Жаку Фресу.

Тритин Версат торопливо привязал к ногам варвара камень. Капитан скороговоркой, на манер рэпера, прочитал какое-то заклинание или молитву, из которой Ника не поняла ни слова. И тело с громким всплеском скрылось под водой. Из трюма донёсся женский крик, а вслед за ним многоголосый вой.

После жертвы прошли похороны. Брег Калсага и Укнана просто бросили в воду после короткой речи купца, в которой тот обещал отдать заработанное матросами их семьям. Покончив с обязательными процедурами, Картен, оценив силу и направление ветра, приказал поднять парус.

Едва грязно-серое полотнище надулось дряблым брюхом, на кормовую палубу поднялся Крек Палпин.

— Хозяин, тут люди интересуются, когда можно будет дикарок помять? От берега мы отошли, жертву принесли. Так что им передать?

— Между ног горит? — насмешливо хмыкнул капитан. — Ладно, ставьте котёл, пусть Марбет мясо варит, и развлекайтесь. Только глядите у меня!

Глаза купца свирепо сверкнули.

— Попортите товар, вычту из доли! В двойном размере!

— Не беспокойся, хозяин, — широко улыбаясь, успокоил его матрос. — В первый раз что ли?

Отвернувшись, Ника стала пристально вглядываться в горизонт. Будь корабль побольше, она бы обязательно спряталась, забилась бы в какую-нибудь щель поглубже. Но на этой скорлупке просто некуда деться, значит, ей волей-неволей придётся видеть и слышать то, о чём она так долго пыталась забыть.

Услышав тонкий, почти детский крик, девушка, не в силах совладать с собой, резко обернулась. Тирган вытаскивал из трюма за толстую русую косу молоденькую, пухлую гантку и довольно ржал, скаля щербатый рот.

Пассажирка шагнула к Картену, наблюдавшему за этой картиной с нескрываемым любопытством.

— Она же совсем девочка!

— Все женщины когда-то ими были, госпожа Юлиса, — хохотнул капитан. — Пусть радуется, что её первым мужчиной будет моряк из славного Канакерна, а не какой-нибудь вонючий дикарь.

Ну, тут он слегка преувеличивал. Несмотря на то, что судно три дня стояло на реке, не все члены команды смогли отмыться, и от многих всё ещё несло так, что глаза слезились.

Ника почувствовала, как ладонь сама ищет рукоятку кинжала, а колени начинают мелко дрожать. Но тут вспомнился один из многочисленных рассказов наставника. Стараясь говорить как можно спокойнее, она пренебрежительно пожала плечами:

— Я думала, девственницы стоят дороже.

— А ведь госпожа Юлиса права, хозяин, — неожиданно подал голос стоявший у руля Жаку Фрес. — Вожди горцев специально ищут нетронутых рабынь.

— С чего ты решила, госпожа, что эта дикарка девственница? — спросил купец, глядя, как матросы укладывают на палубу ревущую гантку.

— Она очень молода, — ответила пассажирка, и не дожидаясь возражений, добавила. — У неё одна коса. Старшие женщины ходят в платках, и кос у них две. Это отличительный признак, как у аратачей.

— Понятно, — хмыкнул собеседник, и облокотившись на перила ограждения кормовой палубы, крикнул:

— Отпустите её!

— Зачем?! Почему? Да ты что, хозяин?! — разочарованно взревела команда множеством недовольных и разочарованных голосов.

— Тех, кто с одной косой, не трогать! — решительно рубанул воздух рукой капитан. — За них горцы хорошие деньги дадут. Из остальных — любая ваша.

Купец рассмеялся.

— Им всё равно, а вам хлопот меньше.

Вздыхая и ворча, матросы поволокли плачущую дикарку к люку.

Ника тихо радовалась маленькой победе. Хоть кого-то ей удалось спасти от боли и унижения. К сожалению, радость закончилась очень быстро. Высокая статная женщина отчаянно сопротивлялась, прежде чем гогочущая толпа смогла повалить её на палубу. Нисколько не стесняясь, ни друг друга, ни знатной пассажирки, одни моряки торопливо стягивали штаны с набедренными повязками, другие с нетерпением стояли возле люка ожидая своей порции постыдного угощения.

Девушка отошла в конец кормы, и встав рядом с рулевым, принялась пристально разглядывать проплывавшие мимо берега, изо всех сил стараясь не думать о том, что происходит сейчас на палубе гребцов.

Внутри всё сжалось. Давно исчезнувший страх проснулся, его ледяные, липкие щупальца опять рвали душу, заставляя тело трепетать. Чтобы скрыть дрожь, пришлось прижаться коленями к фальшборту и сцепить руки на груди.

"Когда же это кончится? — билось в голове. — Сколько можно? Ну не звери же они?! Нет, хуже зверей! Они люди."

Хотелось заткнуть уши, зажмуриться, чтобы не слышать долетавших до неё звуков. Или даже прыгнуть в воду, чтобы уплыть подальше от этих отвратительных ублюдков!

"Зачем я отправилась в это путешествие? — мысленно стонала Ника, стиснув зубы так, что заболели челюсти. — Что же за мир такой? Одни козлы и сволочи! Ненавижу!!!"

"Прекрати истерику! — внезапно проскрежетал внутренний голос. — Можно подумать, тебя насилуют? Вон как Жаку Фрес косится. Ты же аристократка, батман! Какое тебе дело до варваров? Или хочешь оказаться на их месте?"

— Нет, — еле слышно выдохнула девушка. — Моё место на этой палубе, а их — на той.

"Если здесь есть только хищники и жертвы, то я лучше стану хищником. Или, по крайней мере, буду с ними дружить. На сколько это, конечно, возможно. В противном случае, не стоило покидать аратачей и бросаться в эту авантюру".

— Может, и не стоило, — прошептала она, вздрогнув от дружного мужского гогота.

Удовлетворив свою похоть, моряки дружно взялись за еду, при этом капитан решил присоединиться к команде. Поздний обед, или, вернее, ранний ужин прошёл весело и непринуждённо. Матросы с аппетитом жрали жёсткую, плохо проваренную говядину, живо обмениваясь впечатлениями. Не забыли и о рабах, отправив в трюм целую корзину мяса. Рачительный купец решил первым делом избавиться от скоропортящихся продуктов. А вот пассажирке кусок в горло не лез. Похабные разговоры резали слух. Из открытого люка доносились вздохи и тихий плач.

— Не нравится еда? — усмехнулся Картен. — Может, соли или ещё каких приправ не хватает?

— Поострее чего-нибудь желаете, госпожа? — подхватил игривый тон начальства Ал Жорк.

— Вина бы сейчас, — с ностальгией пробормотал Крек Палпин. — Кларсийского. Лучше не разбавленного.

— И часто ты такое пил? — усмехнулся купец.

— Приходилось пару раз, — вздохнул матрос.

— Да хоть канакернского, — рассмеялся Гагнин. — Той кислятины, что поит Кривоухий Сварх в своей дыре.

К разговору о винах присоединялись всё новые участники, оставив хмурую аристократку в покое.

Она надеялась, что после дальней прогулки, погрузки, сытной жратвы и безудержного секса, команда в полном составе завалится спать. Но не тут-то было. Испросив разрешения у начальства, матросы вытащили из трюма ещё четырёх рабынь. Сам капитан, решив не отрываться от коллектива, приказал невольникам доставить ему женщину помоложе и покрасивее.

Не в силах видеть этот кошмар, Ника, прихватив корзину с вещами, отправилась на корму. На носу стоял котёл с остатками ужина, и моряки время от времени поднимались туда, чтобы подкрепиться.

Стараясь не обращать внимание на стоявшего у руля матроса, девушка разложила постель, и укрывшись одеялом, закрыла глаза, стараясь отрешиться от происходящего рядом насилия. Мельком взглянув на пассажирку, Дрес тут же забыл о ней, с завистью прислушиваясь к звукам царившего на палубе гребцов веселья.

Вскоре сквозь глухие женские крики и довольный гогот команды пробился скрип ступеней, шелест шагов и ленивый голос Жаку Фреса:

— Иди, но только быстро. Не то хозяин заметит.

— Ему сейчас не до того, — хихикнул Дрес, обиженно вздохнув. — И чего он на меня так взъелся?

— А ты не знаешь? — ехидно усмехнулся рулевой. — Всё надо делать в своё время. Мы с варварами дрались, а ты девку мял!

И угрожающе закончил:

— Беги, пока не передумал.

— Да, да, — матрос торопливо пробежал мимо пассажирки. — Я быстро. Может, ещё кусок мяса прихвачу…

— Пошёл!

Жаку Фрес выругался и вдруг тихо сказал:

— Такова участь побеждённых, госпожа Юлиса. Победитель получает всё. Везде так. Или у аратачей по-другому?

Сначала Ника хотела промолчать, но потом решила, что это будет выглядеть глупо. Матрос знает, что она не спит.

— Три десятка сильных мужчин против двадцати женщин? — девушка села.

Силуэт рулевого чётко выделялся на фоне звёздного неба.

— Какая же это победа? Они были беззащитны против вас.

Понимая, что говорит лишнее, она, тем не менее, не могла остановиться.

— Я никогда не слышала, чтобы Дети Рыси насиловали женщин! Это… это отвратительно!

Жаку Фрес хмыкнул, а Ника испуганно прикусила язык.

— Мой отец прожил долгую жизнь, госпожа Юлиса, — с ленивым превосходством заговорил моряк. — Он учил, что боги не ошибаются. Бессмертные не зря отдали варваров нам в руки. Они сами виноваты.

— В чём? — слегка обалдев от подобного заявления, поинтересовалась пассажирка. — Это же просто несчастные, слабые женщины.

— Горцы-охотники говорят, что слабый зверь должен уметь хорошо прятаться, госпожа, — усмехнулся рулевой. — А не кричать на весь лес: "Вот я, ешьте меня, кто хочет".

— Я не понимаю, — растерянно пожала плечами девушка.

— Да, что же тут непонятного, госпожа? — хмыкнул собеседник. — Вы же их сами нашли. А сиди они тихо и незаметно, глядишь, мы бы и мимо прошли. Разве не так? Вот и выходит, что дикари плохо прятались.

Жаку Фрес пренебрежительно сплюнул.

— Трое взрослых мужчин, а караульного выставить не додумались. Чего же уж проще? Посади ганты парнишку или девчонку побойчее на дерево. Он бы нас увидел, своих предупредил, и нам одни телеги могли достаться. Лес большой, там город спрячешь, да не один.

"У него тут целая философия, — покачала головой пассажирка. — Что хочешь, можно оправдать".

Она молчала, поражённая странной логикой, не находя возражений. Вернее, Ника знала, что сказать. Вот только чувствовала, что её аргументы не произведут на собеседника никакого впечатления.

Какое-то время они молчали.

Но моряк, видимо, довольный тем, что заткнул за пояс знатную пассажирку, оставив последнее слово за собой, не смог сдержать ораторский зуд:

— Так ведь ничего страшного с ними не случилось, госпожа Юлиса. Ещё и удовольствие получили. Разве женщина создана не для того, чтобы служить мужчине? Разве у аратачей не так?

— Настоящий охотник племени Детей Рыси никогда не возьмёт женщину против её воли, — проворчала девушка, подумав с нарастающей злобой: "Тебя бы отымели десяток мужиков, вот, небось бы, кайф словил, сволочь". — А уж тем более, не станет делать это целой толпой и у всех на виду. Люди всё-таки не звери, чтобы выставлять такое напоказ!

— Вы говорите странные вещи, госпожа, — хмыкнул Жаку Фрес. — Нет ничего почётнее, чем разделить добычу с товарищем. А куда на корабле спрячешься? Вот и приходится пускать дикарок по кругу на палубе.

Понимая бесполезность спора и чувствуя нарастающую брезгливость, Ника отвернулась.

— Я однажды видел представление на ярмарке, — как ни в чём не бывало продолжал рулевой. — Там одна окранка такое вытворяла…

— Я не хочу это слушать! — не выдержав, вскричала девушка.

— Как пожелаете, госпожа Юлиса, — разочарованно хмыкнул собеседник. — Я только рассказать хотел…

— Хватит! — оборвала его Ника. — Я спать хочу!

Жаку Фрес небрежно пожал плечами.

Она долго ворочалась, стараясь устроиться поудобнее. Пришёл довольный Дрес и долго благодарил коллегу. Хорошо хоть, не пытался с ней заговорить. Зато стал насвистывать какую-то корявую мелодию, прямо-таки излучая самодовольство.

Едва перевалило за полночь, рабы Картена вывели из каюты плачущую женщину. Вслед за капитаном закончили развлекаться и матросы. Но только когда затихли последние разговоры, и над медленно дрейфовавшим судном повис многоголосый храп, пассажирка смогла забыться коротким, беспокойным сном. В котором она, словно лейтенант Рипли из старинного ужастика, металась по бесконечным коридорам со змеившимися по стенам трубами. Но только гнался за ней не инопланетный монстр, а толпа объятых похотью мореходов во главе с Картеном.

Пробуждение оказалось столь же неприятным. В горле першило, голова гудела, словно трансформаторная будка. А тут ещё какой-то бьющий по нервам звон. Оглядываясь, девушка с удивлением поняла, что матросы давно проснулись и сейчас ритмично работают вёслами. Картен сидел на раскладном стульчике у фальшборта, внимательно изучая потрёпанный свиток. Мельком взглянув на растрёпанную пассажирку, он насмешливо фыркнул:

— Где вы отыскали вино, госпожа Юлиса?

Та удивлённо вскинула брови.

— Что?

— Вид у вас очень… похмельный, — охотно пояснил капитан, кривя губы в ехидной ухмылке. — Или вас так опьянила вчерашняя ночь?

По рядам гребцов пробежали смешки.

— Голова болит, — буркнула девушка. — Сейчас умоюсь, и всё пройдёт.

Но забортная вода не принесла даже минутного облегчения. Более того, приложив ладонь ко лбу, Ника с испугом почувствовала жар.

— Вот батман! — тихо выругалась она. — Что же как не вовремя?

Кое-как уложив постель в корзину, пассажирка тяжело уселась сверху, чувствуя нарастающую слабость и тошноту. Её состояние не укрылось от глаз капитана.

— Кажется, у вас лихорадка, госпожа Юлиса?

— Наверное, — Ника беспомощно развела руками и громко чихнула.

— Я предупреждал, что речные духи этой земли опасны, — не утерпев, напомнил мореход. — Это слуги Такеры наслали на вас лихорадку.

Он осуждающе покачал головой.

— К словам старших следует прислушиваться.

"Да пошёл ты!" — скрипнула зубами девушка и, чтобы не упасть, схватилась за фальшборт.

— В следующий раз — обязательно. А сейчас прикажите кому-нибудь собрать мой навес.

— Увы, это невозможно, — вздохнув, развёл руками Картен. — Трюм занят, сейчас всем приходится спать на палубе.

Тихо застонав, Ника прикрыла глаза и, вдруг перегнувшись через борт, выблевала остатки ужина в море.

— В вашем состоянии надо лежать, госпожа Юлиса, — нахмурившись, строго сказал капитан. — Если хотите добраться до Империи и увидеть своих родственников.

Поднявшись, он позвал одного из рабов.

— Отправляйтесь в мою каюту. И не спорьте. Там вам будет лучше, чем на палубе.

Не имея ни сил, ни желания спорить, девушка устало махнула рукой. Выслушав приказ господина, Пуст помог ей встать и спуститься на палубу гребцов. Вдвоём с Милимом невольники уложили пассажирку на расстеленные шкуры. Поднесли воды. Но та тут же стала проситься наружу. Догадливый раб подал широкогорлый керамический сосуд. Когда вырвало — стало легче. Вот только суставы заболели.

— Грипп, — пробормотала она, облизав пересохшие губы. — Ну точно — грипп.

— Что-то ещё нужно, госпожа? — заботливо склонился над ней Милим.

— Ничего, — только и смогла ответить девушка, погружаясь в болезненный полусон.

Словно тупой пилой по мозгам прошёлся лёгкий скрип двери.

— Как она? — громом ударил в уши голос Картена.

— Ещё жива, — проворчала пассажирка, открыв глаза.

Купец довольно улыбнулся.

— Значит, лихорадка не такая сильная, как я вначале подумал.

Он присел на корточки.

— Вы останетесь здесь, госпожа Юлиса. Пока не поправитесь.

Вспомнив, чем закончилась последняя попытка переночевать в капитанской каюте, Ника мотнула головой и тут же скривилась от боли.

Очевидно, собеседник её понял.

— Не беспокойтесь. Я буду спать на палубе.

— Тогда возьмите моё одеяло? — решила проявить ответную любезность девушка. — Оно не очень красивое, но под ним вы точно не замёрзнете.

— Благодарю, — мягко улыбнулся купец и взглянул на застывших у стены рабов.

— У нас есть ещё мёд?

— Немного, господин, — потупил глаза Пуст.

— Сделай госпоже травяной отвар, — приказал капитан. — И оставайся с ней неотлучно.

— Слушаюсь, господин, — поклонился невольник.

— Если с госпожой что-нибудь случится, или она на тебя пожалуется — выпорю! — пригрозил на прощание Картен, хлопнув дверью.

А Ника вновь почувствовала подступающую тошноту и не только.

— Помоги мне встать, — приказала она рабу.

Тот испуганно замахал руками.

— Господин сказал, что вам надо лежать, госпожа. Если что-то нужно, я всё сделаю.

Он взглядом указал на знакомый сосуд.

— Вот ещё! — возмущённо фыркнула пассажирка.

— Вы очень ослабели, госпожа, — продолжал увещевать Пуст. — И можете упасть.

Она представила себя верхом на фальшборте и грустно вздохнула. Пожалуй, раб прав, ещё свалишься за борт, чего доброго.

Ника поморщилась, как от зубной боли.

— Тогда выйди.

Нисколько не стесняясь справлять естественные надобности на палубе, ей вдруг стало стыдно садиться на горшок, оставшись один на один с мужчиной.

— Иди, я сказала!

— Как прикажете, госпожа, — с нескрываемым удивлением поклонившись, невольник вышел.

Сполоснув ночную вазу, он попросил у неё разрешения отлучиться, чтобы приготовить целебный отвар. Очевидно, у девушки вновь поднялась температура. В голове гудело, чувствуя нарастающий озноб, Ника вяло махнула рукой.

Когда Пуст вернулся с закутанным в тряпьё бронзовым кувшинчиком, у неё зуб на зуб не попадал, а тело била мелкая, противная дрожь. Опустившись на покрытый облезлыми коврами и шкурами пол, раб стал поить девушку с ложки ужасно горячим, сладким, пряно пахнущим напитком. Когда посудина опустела, на коже выступил пот, в голове прояснилось, и захотелось спать.

Проснулась как раз к ужину и с трудом, но всё же заставила себя проглотить кусочек варёной говядины и кружку бульона, опасаясь, что всё это вскоре попросится обратно.

Но желудок принял пищу более-менее благосклонно. Да и жар заметно спал. Голова болела по-прежнему, но Ника уже не чувствовала давешнего отупения. Прислушавшись к полумраку каюты, она с удивлением обнаружила, что не слышит мужского гогота и женских криков. С палубы доносился негромкий разговор, перемежавшийся редкими вспышками смеха.

— Пуст. Ты здесь?

— Да, госпожа, — отозвался из тёмного угла невольник. — Вам что-то нужно?

— Подай воды.

— Почему так тихо? — поинтересовалась она, возвращая пустую чашку. — Что, сегодня никто не… развлекается?

Секунду помолчав, раб неуверенно переспросил:

— Вы имеете в виду дикарок, госпожа?

— Да, — Ника откинулась на свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки.

— Ну, не каждый же вечер праздновать, госпожа? — почтительно заметил собеседник. — Особенно в море.

— Тут ты прав, — вздохнула девушка, поморщившись от собственной глупости.

Утром она чувствовала себя гораздо лучше, а после обеда выбралась на палубу. Картен ворчал как добрый дядюшка, озабоченный здоровьем племянницы. Но пассажирка заявила, что свежий морской воздух для неё сейчас полезнее духоты каюты, а для тепла она плотно закуталась в меховое одеяло.

Пока Ника отлёживалась, поднялся ветер, и корабль бодро бежал по волнам, грозно выпятив парус. Большинство членов команды, пользуясь свободной минутой, вповалку спали на палубе. Очевидно, капитан посчитал вёсла излишеством при такой скорости и дал подчинённым возможность отдохнуть.

Впрочем, не все занимались блаженным ничегонеделанием. Два вооружённых мечами матроса сидели у распахнутого люка. Ещё двое время от времени выводили из трюма рабынь. Не предпринимая никаких насильственных действий, им предлагалось облегчиться за борт. Но те только плакали, с тоской глядя на еле различимый берег.

— Тупые варвары! — насмешливо фыркнул Жаку Фрес, занимавший своё привычное место у рулевого весла. — Теперь им придётся гадить в трюме.

— Может, парень окажется чуть умнее? — предположил стоявший у перил Картен.

Ника невольно подалась вперёд.

Ганток было жаль, но они не произвели на неё особого впечатления. В большинстве своём блондинки с круглыми зарёванными лицами разной степени веснушчатости. Правда, встречались и такие, чьи глаза метали молнии, а весь вид говорил отнюдь не о смирении с судьбой. Девушка обратила внимание, что, глядя на них, купец заметно хмурился, очевидно, заранее беря на заметку непокорных.

Вытаскивая за ворот рубахи молодого ганта, Дрес внезапно оступился и под ленивый гогот приятелей грохнулся на палубу, а поднявшись, тяжело задышал, вытирая мокрый лоб. Бросив на него презрительный взгляд, пленник расправил широкие плечи и с вызовом посмотрел на капитана.

— Хорош, — вполголоса пробормотал тот. — Хозяева бойцовских школ из-за него передерутся.

Нике показалось, что при этих словах по-детски пухлые губы юноши чуть дрогнули. Хотя в остальном весь облик молодого человека дышал силой и спокойствием, никак не свойственным его возрасту.

"Сколько ему лет? — внезапно подумала девушка. — Двадцать? Нет, бородёнка слишком редкая. Восемнадцать? А может, даже семнадцать. Всё-таки чувствуется, что ещё мальчишка. Хотя рост метр восемьдесят, не меньше. И вес килограмм девяносто. Богатырь из средней школы".

— Иди! — Дрес ткнул его тупым наконечником копья, подталкивая к борту. — Облегчись.

Презрительно скривив губы, гант сделал пару шагов, но вдруг лицо его вспыхнуло. Проследив за взглядом, пассажирка увидела зеленевший на горизонте берег. Видимо, опытный купец тоже успел это заметить и успел крикнуть:

— Держи!

Молодой варвар оплеухой свалил на палубу одного моряка, ногой оттолкнул другого и попытался перемахнуть через фальшборт. Но массивный лапоть зацепился за лежащие вёсла, от чего прыжок вышел неудачным. А опомнившиеся моряки уже висели у него на плечах.

— Тащите неблагодарного варвара в трюм! — раздражённо махнул рукой Картен. — И привяжите покрепче! Пусть в штаны гадит. Посидит в дерьме, поумнеет.

"Неужели он рассчитывал доплыть до берега? — удивилась девушка, кутаясь в одеяло. — Его же еле видно. А может, утопиться хотел? Нет, вряд ли. Не похож он на самоубийцу".

Больше ничего интересного не произошло. А после обеда её вновь стошнило. Поднялась температура, и Пусту опять пришлось поить пассажирку травяным отваром с мёдом. Лекарство сбило жар, но мысли в голове ворочались лениво, словно обожравшийся кот на солнцепёке.

В сумерках заглянул капитан. Справившись о здоровье, он объявил, что пообещал щедрую жертву Пелксу, богу врачевания, если тот поможет ей побороть болезнь. "Боится остаться без сапфиров", — хмыкнула Ника, и стараясь говорить, как можно любезнее, поблагодарила Картена за заботу.

А ночью девушке приснилось, что молодой гант, раскидав матросов, как Добрыня Никитич врагов в одноимённом мультике, спрыгнул за борт, и широко загребая сильными руками, быстро-быстро поплыл к неожиданно близкому берегу. Спасение казалось таким близким, пока наперерез ему не устремилась огромная чёрно-белая касатка с широко распахнутой пастью, полной острых и почему-то блестящих, словно никелированных, зубов. Представив, во что они могут превратить отважного парня, Ника закричала и проснулась.

— Что-нибудь нужно, госпожа? — сонным голосом спросил из темноты Пуст.

— Ничего, — буркнула она. Но промокшая от пота кожаная рубаха так противно липла к телу. — У тебя нет под рукой какого-нибудь хитона? Или рубахи? Только не очень грязной.

Услышав подобное пожелание, раб завозился.

— Сейчас поищу, госпожа, только огонь разведу.

— Не надо, — вяло отмахнулась девушка. — Возьми мои вещи и повесь сушиться. Только не забудь снять до того, как все проснутся. Опоздаешь, пеняй на себя. Скажу Картену, что ты лентяй и бездельник. Или ещё что-нибудь придумаю.

— Не надо, госпожа! — не на шутку испугался невольник. — Я всё сделаю, как прикажете.

То ли травяной отвар с мёдом оказал своё благотворное действие, то ли закалённый организм не поддался заразе, только выздоровление шло быстро. На третий день, несмотря на разыгравшийся ветерок, вернулся аппетит, и она с удовольствием слопала два куска мяса с холодной водой.

Команда больше не устраивала никаких оргий. Из-за сильной качки рабынь на прогулку не выводили. Два раза в день одна из них выносила переполненное нечистотами ведро, оставляя часть содержимого в трюме или на досках палубы. И без того пропахший всякой дрянью корабль стал вонять совершенно невыносимо. Парус спустили. А в те короткие часы, когда море слегка успокаивалось, капитан сажал людей за вёсла, и они, напрягая мышцы, гнали судно к югу.

Хорошо, что такая погода не затянулась. На следующий день море успокоилось настолько, что Марбет сумел приготовить полноценный горячий ужин. Правда, от бульона попахивало. Но после двух дней питания всухомятку на такие мелочи никто не обращал внимания.

Матросы вновь начали выводить пленниц на палубу. Теперь они уже не стеснялись. Ника видела, что лица большинства ганток осунулись, глаза потухли, и только некоторые продолжали с ненавистью смотреть на своих похитителей. И ещё она обратила внимание, что кое-кто из матросов тоже выглядел, мягко говоря, не блестяще. А Дрес вообще заболел, и завернувшись в одеяло, лежал на расстеленных овчинах.

— Что с ним, господин Картен? — не выдержав, поинтересовалась пассажирка.

Уютно расположившись на складном стуле, капитан что-то писал, положив на колени широкую доску. Проследив за её взглядом, он равнодушно пожал плечами.

— Животом мается.

Потыкав кисточкой в чернильницу, осторожно стряхнул обратно толстую, маслянистую каплю. Словно услышав его, матрос со стоном вскарабкался на фальшборт.

— Обожрался, наверное, — насмешливо хмыкнул купец.

Поднявшись с расстеленной шкуры, девушка подошла к перилам. Вялым движением одёрнув хитон, Дрес, заметив её взгляд, вымученно улыбнулся и вдруг, подавшись вперёд, согнулся в рвотном позыве.

Дождавшись, когда он вернулся на своё место, Ника спустилась на палубу гребцов.

— Вам чего, госпожа? — тихо спросил моряк, с трудом открывая глаза.

— Голова болит? — поинтересовалась та, осторожно касаясь ладонью его горячего, как утюг, лба.

— Очень, — пожаловался Дрес. — В море такое бывает.

Кивнув, девушка внимательно огляделась и торопливо поднялась на корму.

— Господин Картен, у него лихорадка.

— Ну, и что? — пожал плечами капитан, продолжая аккуратно выводить буквы на листе папируса.

— Кажется, Гагнин и Грет Фро тоже больны, — ещё тише продолжила пассажирка.

— Что вы хотите сказать, госпожа Юлиса? — собеседник, наконец, поднял на неё глаза.

— Думаю, на корабле эпидемия, — одними губами прошептала та.

— Каждое плавание мне приходится отправлять к Нутпену своих людей — одного, двух, иногда даже больше, — грустно покачал головой купец. — А это получилось таким тяжёлым… Змея, штормы, голод…

— Но на корабле уже четверо больных, — нахмурилась девушка. — Вы думаете, это случайно?

— Нет! — тут же ответил собеседник и понизил голос. — Я же говорил вам, что север опасен. Мы подобрались слишком близко к царству Такеры. Её слуги злы и коварны. Для них нет ничего приятнее, чем насылать беды на людей.

Пассажирка смотрела на него, растерянно хлопая глазами. Он прикалывается, или как? Но мореход, похоже, говорил совершенно серьёзно.

— Чем дальше на юг, тем слабее сила владычицы туманов, — продолжал капитан. — Скоро всё наладится, госпожа Юлиса. Вот увидите.

— А как же Дрес и остальные? — нахмурилась Ника.

— Море любит сильных, — наставительно сказал Картен. — Выживут, хорошо. А нет…

Он пожал плечами.

— То, что они заработали, я честно отдам их семьям.

Поняв бесполезность дальнейшего разговора, девушка возвела очи горе, и отойдя к фальшборту, уселась на шкуру. Купец вернулся к своим записям.

Следующим утром Гагнин и Грет Фро не смогли подняться, а ещё пятеро, судя по всему, тоже заболели. Чтобы успокоить команду, капитан произнёс прочувственную речь, упомянув о севере, Такере и скором возвращении в родные тёплые воды.

А Нику стали, что называется, терзать смутные сомнения. Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, она решила расспросить Жаку Фреса. Сначала рулевой отвечал очень неохотно, из него приходилось буквально вытягивать каждое слово. Но постепенно, где надо поддакнув, где надо поохав, девушке удалось выяснить подробности нападения на лагерь гантов.

К сожалению, ответов на все вопросы пассажирка так и не получила. Но подозрение в том, что болезнь на корабль принесли аборигены, только усилилось. Она же сама заболела после того, как девчонка из местных прокусила ей руку. Взглянув на затянувшуюся рану, Ника вспомнила, что гантка имела довольно-таки болезненный вид. Тогда она не придала этому внимание. Но сейчас…

Возможно, именно эпидемия согнала их с насиженных мест? Это объясняет такую тщательную подготовку к бегству. В лагере имелся не только запас еды, одежды, но и семена, и даже какие-то земледельческие орудия. Вряд ли их можно захватить во время поспешного бегства, когда враг на пятки наседает.

Ника нахмурилась. Даже если она права, какое теперь это имеет значение? И стоит ли кому-то рассказывать о своём открытии? Всесторонне обдумав ситуацию, решила, что лучше промолчать. Судя по тому, что из гантов никто не умер и даже не заболел, в рабство к Картену угодили те, кто-либо имел врождённый иммунитет, либо уже выздоровел.

Воспользовавшись установившейся погодой, мореход усадил за вёсла всех более-менее здоровых членов команды. Окинув взглядом пустые скамьи, пассажирка нахмурилась. Кто знает, скольких матросов не досчитается капитан, пока доберётся до Канакерна?

Подойдя к нему, девушка тихо сказала:

— Может, прикажете вашим рабам приготовить ещё целебного отвара?

Не оборачиваясь, тот ответил:

— Без мёда он не так полезен. А его больше нет.

Тем не менее, он позвал Пуста, помогавшего Милиму готовить обед, и отдал соответствующее распоряжение.

— Я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы ночевать на палубе, господин Картен, — всё также негромко продолжала пассажирка. — Быть может, больных стоит перенести в каюту? Там они никому не будут мешать?

— Я подумаю, — сухо буркнул мореход, демонстрируя явное нежелание продолжать разговор.

"Что же мне делать, если они все свалятся? — с тоской подумала Ника, отступая к фальшборту. — А если вообще умрут?"

От мысли, что она может оказаться на корабле одна с толпой разъярённых гантов, сразу поплохело.

Её внимание привлёк долетевший с носа крик. Кажется, Марбет распекал провинившегося Милима. Раб то ли не донёс что-то, то ли рассыпал. В любом случае, физиономия у невольника выглядела явно виноватой, а у повара, или вернее кока, бледной и злой. Девушка хмыкнула, его можно понять, ведь теперь приходилось готовить в два раза больше. Хотя раньше члены команды на рабов капитана так не орали.

Вдруг матрос качнулся, подался вперёд и, чтобы не упасть, едва не схватился за котёл с кипящим варевом. Если бы печь опрокинулась, и угли смогли попасть на просмолённую палубу, пожар мог бы охватить всё судно.

С криком рванувшийся к нему Милим успел подставить плечо обмякшему коку.

— Эй, господин Марбет? Ты чего? Что с тобой?

Услышав шум, гребцы, сидевшие спиной к направлению движения корабля, стали оборачиваться. А капитан тихо выругался сквозь стиснутые зубы. Зло глянув на притихшую пассажирку, он устремился на нос, провожаемый тревожными взглядами матросов.

Отбивавший ритм Претин опустил бронзовую палочку. Кто-то перестал грести, другие продолжили работать вёслами. От чего те глухо стукались друг о друга.

Хозяин и невольник, склонившись над полулежавшим у фальшборта Марбетом, тихо переговаривались.

Всё же купец оказался вменяемым человеком. Приказав убрать вёсла, он стал отдавать новые распоряжения, и на судне началась суета. Всех, кто не мог стоять на ногах, отнесли в каютку. Рабы получили строгие указания тщательно ухаживать за больными. А будущей помещице пришлось доваривать кашу из разваренной пшеницы и изрядно пованивавшего мяса. За всеми этими хлопотами за вёсла больше не садились, несмотря на затихший ветерок.

Возясь с печкой, Ника чувствовала себя как-то неуютно. С испугом подумала, что хворь вернулась. Но ни голова, ни живот не болели, даже слабость не ощущалась. Тем не менее, состояние дискомфорта не проходило. Только раскладывая по мискам кашу, перехватила неприязненные взгляды кое-кого из матросов. Девушка забеспокоилась. Даже когда они голодали и умирали от жажды на спине Змеи, пассажирка не замечала у моряков такого озлобления против себя. Неужели, после тех бед, что свалились на их голову в этом плавании, именно её решили назначить виноватой во всех несчастьях?

"Вот батман! — грустно думала Ника, раскладывая волчьи шкуры на досках палубы. — Ещё прирежут ненароком или в жертву принесут, как того варвара?"

Она свернулась калачиком, положив кинжал рядом с собой под одеяло.

Поднявшийся ночью ветерок утром смог наполнить парус, и корабль неторопливо двинулся к югу.

Девушка умывалась, когда из каюты вынесли тело Дреса. Стараясь не мозолить глаза команде, она быстро поднялась на корму и направилась к рулевому. Но Жаку Фрес так сверкнул глазами, что пассажирка невольно отпрянула. "А я думала, ты почти друг", — подумала Ника, отворачиваясь и глядя на море.

Мёртвого матроса отправили в царство Нутпена, а его приятели, переговариваясь, стали выводить на прогулку рабов.

— Вам опять придётся готовить, госпожа Юлиса, — недовольно проворчал Картен.

— Вы собираетесь посадить людей за вёсла? — удивилась она. — Разве паруса не достаточно?

— Нужно, как можно скорее, уйти из этих мест, — резко ответил собеседник, отводя глаза. — Здесь нас ждёт только смерть.

— Хорошо, — неохотно кивнула пассажирка. — Кашу я сварю. Но от мяса воняет уже нестерпимо.

— Так бросьте его за борт! — раздражённо огрызнулся купец. — Мы захватили у варваров топлёное сало. Добавьте его.

Когда Пуст принёс корявый кувшин с обвязанной облезлой шкурой горловиной на носовую палубу, Ника тихонько поинтересовалась, как дела у больных?

— Плохо, госпожа, — нервно сглотнув, ответил раб. — Гагнин без памяти, Ал Жорк и Варин мечутся в жару. Мой господин молил Пелкса. Вся надежда только на него.

— А отвар? — спросила девушка, зачерпывая большой ложкой беловато-жёлтую массу с резким, неприятным запахом.

— Грету Фро от него лучше, — сказал Пуст. — А остальным что-то не помогает. Если бы с мёдом… Но он уже закончился.

Последние слова он произнёс с явным упрёком, будто именно пассажирка виновата в том, что работники его господина умирают.

— Жалеешь, что на меня его извели? — усмехнулась она.

— Нет, госпожа, — тут же опустил глаза невольник. — Как можно? Вы же из славного рода Юлисов, а матросы — обычные простолюдины из Канакерна.

— Пошёл отсюда! — тихо рыкнула девушка, не понимая, издевается он или говорит серьёзно.

Крек Палпин предложил капитану усадить за вёсла варваров.

— Они здоровые, как лошади, — шмыгал носом матрос. — Чего их зря кормить? Пусть гребут.

Но первая же попытка использовать ганток окончилась неудачей. Грязные, плачущие женщины никак не могли понять, что от них требуют эти страшные люди, лишившие их родины. Вдвоём еле справлялись с одним веслом, то опуская его слишком низко, то вздымая к небу. Не попадали в ритм, мешали другим гребцам. Раздосадованные мореходы поколотили их древками копий и вновь загнали в трюм.

Весь день пассажирка чувствовала нарастающую ненависть команды. Даже капитан стал обращаться к ней только на "ты", цедя каждое слово сквозь стиснутые зубы.

"Если так дальше пойдёт, меня по рукам пустят, а потом отправят к гантам или сразу за борт", — грустно думала Ника, прислушиваясь к доносившимся из каюты голосам больных. Кто-то выкрикивал какие-то имена, кто-то слал проклятия капитану, богам и даже ей персонально, кто-то тихо плакал. Расположившийся у противоположного борта Картен тоже всю ночь не спал, ворочаясь на разложенных на палубе овчинах.

На следующий день умерли двое. Когда тело Варина скрылось в глубине, плачущий Тирган указал пальцем в направлении носовой палубы. И вызревавший много дней нарыв лопнул с оглушительным криком.

— Она во всём виновата!!! С тех пор, как эта девка ступила на корабль, нас преследуют беды и несчастья!!! У неё дурной глаз!!!

— Она вовсе не дочь Лация Юлиса Агилиса! — подхватил Нут Чекез, скаля гнилые зубы. — Я сам слышал, как аратачи говорили, что это мерзкая лягушка, которую демоны превратили в женщину с холодной кровью и подлым сердцем!

— Из-за неё мы попали на Змею и чуть не погибли! — продолжал надрываться Тирган. — Теперь она принесла нам лихорадку, и мы все умрём!

Застывшая у котла Ника испуганно посмотрела на корму. Но стоявший рядом с рулевым Картен демонстративно отвернулся, рассматривая чуть видневшийся на горизонте берег.

— Вот батман! — прошептала она побелевшими губами. — За борт что ли прыгать? Далеко? Что делать?

Матросы тоже заметили реакцию капитана на их обличительные речи. И, видимо, поняв её правильно, с криками: "За борт гадину! Бей её!" — устремились к лестнице, ведущей на носовую палубу.

Вздрогнув, Ника тихо заскулила и попятилась к борту, с тоской глядя в сторону берега. Но внезапно, как уже часто случалось в подобных ситуациях, страх сменился отчаянной решимостью, а потом и гневом. Шагнув к печке, девушка выхватила оттуда головешку, и не обращая внимания на ожоги, бросила в поднимавшихся по ступеням матросов.

— Вот вам, уроды! — закричала она, швырнув следующую. — Получите! Я вас козлов вонючих предупреждала: Не трогайте варваров! Оставьте их в покое! Не послушались, а теперь я виновата в вашей жадности, каракатицы бесхвостые! Держите!

Нападавшие невольно попятились под огненным градом. Кое-кто даже остановился. Но подходящие головешки скоро закончились и, воспрянув духом, матросы вновь стали подниматься на носовую палубу.

Затравленно озираясь, Ника схватила обломок весла, с помощью которого таскали котёл и каменные плиты. Волдыри от ожогов полопались, но она, тихо повизгивая от боли, упёрлась палкой в палубу и плечом навалилась на второй конец. Ещё одно усилие, и под ноги врагу рухнет не только котёл со всё ещё скворчащей кашей, но и сама печь, внутри которой ярко переливались малиновые угли.

— Ну, крысюки помойные! — завопила девушка, весело и зло скалясь сквозь набежавшие слёзы. — Не будет вам денег ни за шкуры, ни за рабов, всё пеплом пойдёт!

"А я за борт! — мелькнула у неё спасительная мысль. — И как получится!"

— Назад! — внезапно прорезал воздух голос Картена. В перила лестницы с тихим звоном воткнулась стрела.

Взгляды отпрянувших матросов и пассажирки устремились к корме.

— Оставьте госпожу! — махнул рукой капитан, а стоявший за его спиной Жаку Фрес натянул лук.

— Она во всём виновата! — истерически завопил Тирган, прижимая ладонь к обожжённому плечу. — Из-за неё мы все умрём!

— А я вам говорила! — не утерпев, повторила девушка. — Вечером, перед тем, как вы пошли на гантов! Забыл, тупая селёдка!

Матрос оскалился.

— Вы провидица, госпожа Юлиса? — громко спросил купец. — Вашими устами вещают боги? Вы зрите будущее?

Соблазн, казалось, очень велик. В самом деле, кто будет связываться с предсказательницей? Ещё накличет какую-нибудь гадость. Но всё же осторожность победила.

— Нет! — ответила Ника, гадая, сможет ли она опрокинуть печку, прежде чем рулевой спустит стрелу. — Я не могу видеть грядущее, просто иногда знаю, чего лучше не делать.

Она криво усмехнулась.

— Не стоит меня убивать. Если, конечно, хотите, чтобы хоть кто-нибудь из вас добрался до Канакерна.

Матросы на лестнице начали перешёптываться. Кто-то стал спускаться на палубу гребцов.

— Госпожа предупреждала, — неожиданно подтвердил Крек Палпин.

Топчась в задних рядах, он не торопился расправиться с пассажиркой, но и не спешил встать на её защиту.

— Умри! — неожиданно, с отчаяньем в голосе завопил Тирган. — А-а-а!!!

Ника упёрлась плечом, печка качнулась, готовая опрокинуться под ноги нападавшим. Но остальные матросы не сдвинулись с места. А пущенная Жаку Фресом стрела, пролетев над плечом вопившего моряка, исчезла в море.

"С такого расстояния даже я не промахнусь", — молнией мелькнуло в голове девушки. Перехватив обломок весла, она ударила Тиргана сверху вниз, словно колола дрова.

"Хочешь один на один? Давай!" — оскалилась Ника.

Противник отскочил, и в руках у него неожиданно оказался короткий кинжал с широким, хищно изогнутым лезвием.

— Держите его! — рявкнул Картен. — Чего встали?

Но люди, обычно беспрекословно исполнявшие приказ своего капитана, на этот раз не двинулись с места.

— Ты не дочь Юлисов! — презрительно плюнул ей под ноги Тирган. — А гадкая лягушка в человеческой коже! И я с тебя её сейчас сдеру. За Варина, за Дреса! За всех, кто из-за тебя не вернётся домой!

"Опять экзамен, — подумала будущая помещица, следя за каждым движением врага и стараясь пропускать мимо ушей оскорбления. — Решил в ножички поиграть? Так меня тоже кое-чему учили. Посмотрим, чей наставник круче".

Матрос сделал выпад, стараясь нанести колющий удар. Но ему в лицо полетела палка. Тирган без труда отбил её в сторону, но задев локтевой нервный узел, отпрянул, зашипев от боли. Этого времени пассажирке хватило, чтобы выхватить кинжал, с которым она в последнее время не расставалась.

Дальше всё произошло как-то само собой. Возможно, противник оказался никудышным бойцом, или Лаций Юлис Агилис был настоящим мастером и кое-чему смог научить свою названную дочь? Тело легко увернулось от летевшего в живот лезвия, а клинок Ники, легко преодолев сопротивление кожи и мышц, вошёл в печень врага. Мускулы сработали на автомате, выдернув и вновь загнав оружие по самую рукоять.

Тирган охнул, пахнув в лицо девушки смрадом гнилых зубов. Взгляд, горевший ненавистью, вдруг сделался жалким и обиженным. Казалось, взрослый, здоровый мужик готов расплакаться, словно ребёнок, у которого большие, злые мальчишки отняли любимую игрушку.

Внутри у Ники всё заледенело, мышцы сделались каменными, потеряв способность двигаться. Горло перехватил спазм, который и помешал ей завизжать изо всех сил. На глазах стали закипать слёзы.

Противник стал заваливаться на палубу. Ника почувствовала, как мокрая от крови рукоятка выскальзывает из обожжённых пальцев и, выдернув кинжал, отступила.

Тело матроса несколько раз дёрнулось, отвратительно завоняло. Запредельным усилием воли она повернула голову в сторону напряжённо застывших членов команды.

"Надо что-то сказать? — забилось в голове раненой птицей. — Обязательно, но что?"

— Ну? — хрипло выдохнула девушка, рукавом вытирая пот. — Кто-то ещё сомневается в моей родословной?

— Что вы, госпожа Юлиса! — раздался взволнованный голос Крека Палпина. Бесцеремонно расталкивая моряков, он быстро поднимался на носовую палубу.

Нику поразило горевшее восторгом лицо мужчины.

"Я же только что убила его друга? — мысленно воскликнула она. — Ну, или, по крайней мере, приятеля".

— Прости, госпожа, — неуклюже поклонился моряк. — Мы же не знали, что вашим голосом говорят сами боги.

— Иногда, — поправила его пассажирка, отступая к фальшборту и примериваясь, как бы половчее сигануть в воду.

Когда Крек Палпин сделал ещё шаг, Ника выставила вперёд кинжал. От души жалея, что не устроила этим морским козлам хорошенький пожар. На прощание.

Но матрос предостерегающе поднял руки.

— Я не собираюсь причинять вам вред, госпожа!

Девушка опустила оружие, изо всех сил стараясь унять страх, заячьим хвостиком трепетавший в глубине души.

— Тирганом овладел демон, посланный Исми, — приблизившись, Крек Палпин кивнул на застывшее тело. — Богиня безумия.

— Кажется, не он один хотел меня убить, — усмехнулась пассажирка, продолжая пятиться.

— Но мы же справились с демоном, госпожа Юлиса! — обиженно заявил матрос.

"Он сам-то вертит в то, что говорит? — фыркнула про себя Ника, с трудом удерживаясь от иронической усмешки. — Или просто тупо смеётся надо мной?"

Ни задать соответствующий вопрос, ни тем более получить ответ, девушка не успела. На носовую палубу, растолкав всё ещё толпившихся на лестнице подчинённых, ворвался Картен Мерк.

Ступив в лужу крови и бестрепетно перешагнул через мертвеца, он встал перед мгновенно насторожившейся пассажиркой.

— На судне уже не так много опытных моряков, госпожа Юлиса. А из-за вас стало ещё на одного меньше.

— Из-за вас, господин Картен! — не осталась в долгу собеседница. — Вы не смогли удержать своих людей от глупости, которая могла закончиться печально для всех нас!

Под бородой капитана заходили желваки, а пальцы правой руки, которой он держался за пояс хитона, сжались в кулак, сминая ткань.

Ника видела, как напряглись лица матросов. Команда застыла в напряжённом ожидании.

"Вот батман, да пошли вы все! — в отчаянии решила она. — Будь, что будет. Бить, так первой и побольней!"

— Вы уже забыли, как я сказала, что с такими умелыми моряками мы спасёмся от Змеи? — начала она в лучших традициях семейных скандалов. — Ну, что молчите? Говорила?

— Да, — выдавил из себя Картен, а по толпе матросов пробежал возбуждённый шепоток.

— Я добыла рыбу там, где по-вашему её просто не может быть, — наседала Ника. — Я сказала, что касатки ничего не сделают кораблю. Так?

Набычившись, купец мрачно засопел.

— Я предупреждала, что не нужно трогать варваров?! — голос её серебряным колоколом звенел над притихшим судном.

— Вы не только не послушали, — зло усмехнулась девушка. — Ещё и посмеялись. А теперь…

Она перевела взгляд на притихшую команду.

— Вы обвиняете меня в том, что плохо слышали? Это не я…

Пассажирка помахала пальцем перед носом невольно отпрянувшего капитана.

— А вы виноваты в том, что нас преследуют беды!

— Это варвары привели с собой демонов лихорадки! — Крек Палпин крикнул так, что все вздрогнули, тут же обратив на него внимание.

— Никто из них не заболел!!! — ликующе и злобно орал матрос, потрясая кулаками. — Они колдуны! Вот почему их не трогают демоны лихорадки!

— Давайте их утопим? — неожиданно предложил незаметно подошедший Жаку Фрес. — Тогда злые духи уйдут вслед за ними к Нутпену! А уж владыка моря с ними сам разберётся.

Команда стала перешёптываться. Похоже, предложение рулевого пришлось по вкусу.

"Вот батман! — Ника едва не взвыла от бессилия. — Чего же они тупые-то такие?"

Она хотела объяснить, что к ним попали те из гантов, кто уже перенёс болезнь и выздоровел. Но потом поняла, что испуганные суеверные мореходы в такое простое объяснение просто не поверят и ещё, чего доброго, отправят её вслед за варварами.

"Что же делать? — мысли заметались, как тараканы по кухне, когда неожиданно включили свет. — Если они всё же утопят этих женщин, то получится, что я буду виновата и в их смерти? Вот батман! Почему так? Я же всегда хочу как лучше, а получается… чёрт знает что!"

— Да пошли вы все! — по-русски процедила она сквозь стиснутые зубы и громко объявила, перекрыв нарастающий гвалт. — От этого будет только хуже!

Матросы удивлённо замолчали. Купец облегчённо перевёл дух, вытирая потную ладонь о хитон.

— Почему? — растерянно спросил кто-то из команды.

— Не знаю, — пожала плечами пассажирка. — Только их смерть уже не избавит нас от бед.

Крек Палпин насупился. Похоже, эти слова ему не понравились, да и остальным морякам тоже.

— Варвары помогут нам! — тут же продолжила Ника, лихорадочно соображая, что бы ещё такого придумать. — У нас много больных. Скоро за ними будет некому ухаживать. Поить, кормить, убирать. Пуст уже кашляет. Да и я как буду готовить с такими руками?!

Она продемонстрировала ладони со следами лопнувших волдырей.

— Они нас всех отравят или перережут! — крикнул Нут Чекез.

— Те, у кого хватит сил, будут за ними следить, — поддержал её Картен. — Разве граждане Канакерна не справятся с какими-то варварами?

Он пренебрежительно сплюнул.

— Все видели, хозяин, что вышло, когда мы их за вёсла посадили? — упорствуя, напомнил Крек Палпин. — Эти тупые коровы только выли, да на берег пялились.

— Значит, надо отойти подальше, — предложил Жаку Фрес. — Пусть видят вокруг только море. Мы же всё равно не заблудимся, хозяин?

Капитан рассмеялся.

— Пока днём светит солнце, а ночью сияет Северный кол, я приведу нас в Канакерн. Клянусь чреслами Сухара!

Моряки засмеялись, а Ника почувствовала, как чудовищное напряжение начинает отпускать. Колени мелко задрожали, дыхание перехватило, и зверски заболели ладони.

Чтобы никто не заметил её слабости, девушка несколько раз вздохнула, и заставив себя успокоиться, громко сказала:

— Только для работы лучше брать тех, кто с одной косой.

— Девок? — вскинул брови Картен. — Почему?

— Они не так сильно нас ненавидят.

— Хорошая мысль, госпожа Юлиса, — одобрительно хмыкнул купец и вдруг закашлялся. Кое-как восстановив дыхание, он махнул рукой в сторону мёртвого тела.

— Отправьте его к Нутпену. Хороший моряк был.

— Это всё демоны… Такеры, — пробурчал Крек Палпин, беря труп за ноги.

"У вас тут одни демоны, — устало подумала пассажирка. — А вы всегда ни при чём. Такие белые, пушистые, аж противно".

— Вы хорошо владеете кинжалом, госпожа Юлиса, — хмыкнул капитан, когда Тиргана с грустным плеском приняло море.

— А вы думаете, отец учил меня только кашу варить? — хмыкнула девушка, заглядывая в котёл. — Кстати, она почти готова.

Потом, взглянув на палубу, покрытую кровавыми отпечатками подошв, и на свои липкие руки, буркнула:

— Помыть бы тут.

Машинально кивнув, Картен ушёл. Девушка спустила за борт кожаное ведро и долго оттирала ладони, закусив губы от пронзившей их боли. Остались ещё большие пятна на рубахе. Но её она сменит позже. В корзине ещё запасные есть. Ника грустно усмехнулась. Длиннополый первобытный стиль одежды тоже имел свои преимущества. Кровь на брюки почти не попала.

Пока пассажирка приводила себя в порядок, купец с подручными выбирал работниц из числа пленных ганток, а Жаку Фрес опытной рукой направил корабль в открытое море.

Несмотря на лёгкий ветерок, судно, казалось, еле двигается. Когда Тритин Версат привёл на носовую палубу молодую девушку в длинном, замызганном платье, украшенном по подолу и рукавам незатейливой вышивкой, берег почти скрылся из глаз и скорее угадывался, чем был виден.

Ника поставила перед грязной, дурно пахнущей рабыней ведро с водой, бросила куски размочаленных канатных обрезков, служивших здесь вместо половой тряпки, и красноречиво указала на загаженную палубу.

Девушка опасалась, что гантка откажется, сделав вид, будто не понимает, что от неё хотят. Или того хуже, гордо вздёрнет нос, отказавшись работать на врагов. В таком случае придётся прибегать к мерам физического убеждения. Ника заранее решила, что не опустится до побоев. Не к лицу аристократке руки марать, но вот отдать приказ придётся. Ну, а как будет заставлять работать упрямую рабыню Тритин Версат, ей даже думать не хотелось.

Но невольница, молча взяв ведро, исподлобья посмотрела на пассажирку.

Та удивлённо вскинула брови.

— Чего глядишь? Мой!

Пожав костлявыми плечами, гантка что-то прочирикала. Её речь оказалась переполнена мягкими и свистящими звуками.

Вздохнув, девушка, или скорее девочка-подросток, положила канатные обрезки в воду.

Перед тем, как уйти, матрос предупредил:

— Вы поглядывайте за ней, госпожа. Рядом с домом рабы часто бегут.

— Спасибо за предупреждение, — поблагодарила пассажирка, подбросив в печку толстых сучьев.

По лестнице торопливо поднялся Милим со знакомым полотняным мешочком и кувшином для приготовления отвара.

Опасения оказались напрасными. И эта девушка, и две другие пленницы, которых заставили помогать рабам Картена ухаживать за больными, выполняли все поручения безупречно, почти не вызывая нареканий. Вечером их вернули в трюм. Капитан счёл опыт вполне удачным, и на следующий день работать заставили уже троих девушек. Тем более, больных прибавилось, а Пуст свалился с сильнейшим жаром.

Нике надоело окликать гантку междометиями, и когда та, закончив кормить соплеменников, вернулась из трюма с пустой миской, решила узнать её имя.

— Я Ника Юлиса, — представилась она, положив ладонь на грудь, но поймав удивлённый взгляд Тритина Версата, быстро поправилась. — Госпожа Ника Юлиса Террина. Госпожа Юлиса. А ты кто?

Рабыня вскинула на неё удивлённые глаза.

— Отвечай, когда господа спрашивают! — матрос со стуком поставил на палубу пустую миску. Команда давно поела, а он задержался. — Говори, дикарка грязная!

И тут же зашёлся в кашле.

— Ильде, — чирикнула гантка, повторив жест пассажирки. — Ильде.

— Зря вы так, госпожа, — вытерев рот, Тритин Верасат с трудом перевёл дыхание и осуждающе покачал головой. — Как вам захочется, так и зовите. Раб не понимает доброты. Их надо держать в строгости и страхе. Иначе однажды они перережут хозяев или сделают рабами их.

— Такое уже случалось? — спросила Ника, наблюдая, как девушка тщательно моет миски морской водой.

— Много раз, особенно в "Эпоху крови и слёз", — ответил собеседник, привалившись к фальшборту. — У моего деда была большая мастерская и много рабов в Моммее. Есть такой город в империи. Когда его осадили враги, они подговорили невольников на бунт, пообещав деньги хозяев и свободу. Эти тупые животные согласились. В городе началась резня. Мой дед чудом спасся, спрятавшись в кувшин с маслом.

Тритин Версат перевёл дух, похоже рассказ отнял у него много сил.

— Боги не оставили такое преступление безнаказанным, — моряк криво усмехнулся. — После того, как рабы отперли ворота, и враг занял город, всех бунтовщиков посадили на колья. Но дед остался без дома, без мастерской и без рабов. Вот после этого он и отправился на Западное побережье, где и осёл в Канакерне.

Мужчина покачал головой.

— Пусть вас не обманывает её кроткий вид, госпожа. На самом деле она только и думает, как вас убить.

Подойдя к лестнице, он обернулся.

— Вы предупредили нас, мы не послушали. Теперь я вас предупреждаю.

Нельзя сказать, что слова Тритина Версата оказались каким-то откровением. "Глупо ждать хорошего отношения от того, кого лишил свободы и насиловал", — хмыкнула Ника ему вслед. Тем не менее, девушка понимала, что для гантов она такой же враг, как и матросы. Так что осторожность не помешает.

Утром в царство Нутпена отправили ещё двоих. Боле-менее здоровыми оставалось человек пятнадцать. Хорошо хоть у Марбета дела пошли на поправку. Однако, хуже всего оказалось то, что свалился Картен. Он продолжал хорохориться, отдавая распоряжения, но уже покраснел от жара и морщился, очевидно, ощущая сильную боль во всём теле. Обеспокоенный Жаку Фрес предложил, как можно быстрее направить корабль к земле, высадиться на берег и переждать эпидемию.

— Первый же шторм нас потопит, — доказывал он, взглядом ища поддержки у пассажирки.

— Если некому будет стоять у руля и управляться с парусом, — осторожно пробормотала та. — Может случиться всё, что угодно.

— Для этого людей хватит, — проворчал Крек Палпин, он тоже заболел, но ещё соображал. — Пристанем к земле, кто-нибудь из дикарок обязательно сбежит и приведёт своих соплеменников. Они нас точно не пощадят.

Все посмотрели на капитана. Раб попытался поправить свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки, но господин отшвырнул его так, что Милим ударился о дверной косяк.

Кроме самого купца в каюте оставались Пуст и Марбет. Остальных уложили на палубе гребцов, расстелив шкуры между скамеек и устроив навес из паруса и вёсел.

— Ты восемь лет ходишь со мной по морям, Жаку Фрес, — отдышавшись, заговорил Картен, в изнеможении прикрывая глаза. — Четвёртый год пошёл с тех пор, как я доверил тебе рулевое весло.

— Да, хозяин, — дрогнувшим голосом почтительно подтвердил матрос.

— Разве ты не сможешь угадать приближение шторма? — капитан пытливо взглянул в лицо. собеседника.

Тот, заметно волнуясь, кивнул.

— Смогу, хозяин.

— Тогда нам остаётся только положиться на волю богов и твою удачу, — больной вновь прикрыл глаза.

Милим поднёс к его рту чашку с целебным отваром. Сделав глоток, купец поморщился. Раб торопливо схватил стоявшую у стены лохань.

Ника поспешила покинуть каюту. Вскоре вышли Крек Палпин с Жаку Фресом. Девушка окинула взглядом лежащих матросов. Кто-то ёжился, плотнее заворачиваясь в оленьи шкуры, кто-то просто лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша и шмыгая носом. Лёгкий ветерок чуть раскачивал судно и трепал края полотняного навеса.

У открытого люка сидели двое караульных, лениво наблюдая за четырьмя рабынями. Гантки то поили больных водой и лекарством, то подставляли миску под рвоту, то помогали дойти до борта, чтобы облегчиться.

Одни моряки вели себя прилично, хотя и воспринимали подобную заботу, как само собой разумеющееся. Другие — капризничали, кричали на девушек, награждали их тычками, иногда даже били, на сколько хватало сил. Когда одна из ганток попробовала огрызнуться, в дело вступили стражники, и поколотив её древками копий, отправили обратно в трюм, заменив на другую рабыню.

Возможно, отвар без мёда не обладал таким целебным воздействием? Или Нике просто повезло. Но пока только двое из заболевших начали потихоньку выздоравливать, а умерли уже восемь. Ещё тринадцать лежат, а из оставшихся на ногах, здоровыми выглядят только пятеро, включая пассажирку.

Она уже начинала жалеть, что капитан не принял предложение Жаку Фреса и не согласился высадиться на берег. Девушка всё чаще с тревогой поглядывала на небо. Но погода, словно пытаясь компенсировать прочие неудачи, продолжала радовать мореходов. Ровный ветерок дул с северо-востока, медленно, но неуклонно приближая их к Канакерну. Несмотря на увеличение числа едоков, продуктов и воды пока хватало. Вот только каши из разваренных зёрен пшеницы и какой-то местной культуры, напоминавшей крупное желтовато-красное пшено, успели всем надоесть.

Получив в своё распоряжение невольницу, пассажирка решила заняться рыбной ловлей. Увы, но на этот раз результат оказался значительно скромнее. Видимо, сказывалось отсутствие загонщиков — касаток. Тем не менее, улова хватило, чтобы сварить суп и накормить больных. Не теряя надежды, девушка, полностью свалив приготовление еды на Ильде, сосредоточилась на рыбалке. Отравления она не боялась. Хозяева и рабы питались из одного котла, хотя и в два приёма. Сначала одна половина рабов и половина команды, потом вторая.

А болезнь продолжала собирать свою скорбную жатву. Выбросили за борт тело несчастного Пуста, потом ещё двоих матросов.

Иногда девушка ловила себя на мысли, что удивляется собственному спокойствию. Вокруг умирали люди, а её это будто и не трогало. Нет, жаль несчастных мореходов, чья жизнь оборвалась так рано. Но она ни разу не заплакала, глядя, как очередное тело исчезает в равнодушных волнах, хотя два месяца прожила бок о бок с этими людьми. Пережила такие испытания, которые, казалось бы, должны сроднить её с ними. Но нападение на гантов, а особенно то, что случилось потом, перечеркнули всё. И теперь, слыша захлёбывающийся кашель или горячечное бормотание, доносившееся с палубы гребцов, девушка невольно вспоминала другие крики, не дававшие ей уснуть. Ника чувствовала, что та стена, которую она с самого начала выстроила между собой и мореходами, стала гораздо выше и массивнее.

Возросло число тех, кто уже не мог заниматься делами. Но прибавилось и выздоравливающих, среди которых оказался и сам Картен. Что, несомненно, являлось заслугой его последнего раба. Милим ухаживал за хозяином с истинно материнской заботой.

Весьма довольная этим обстоятельством, Ника стала надеяться, что капитан выживет, и эпидемия будет не столь смертоносной, как она думала вначале. Возможно, выкарабкается третья часть, а то и половина команды. Стараясь порадовать выздоравливающих чем-нибудь вкусненьким, девушка сосредоточилась на рыбной ловле, используя в качестве наживки не только мух, во множестве кружащихся над кораблём, но и разваренные зёрна.

Само собой, чистить пойманную рыбу она не собиралась, отдавая её Ильде. Всерьёз воспринимая предостережения Крека Палпина, пассажирка зорко приглядывала за рабыней. Но та по-прежнему не подавала никаких поводов для беспокойства. Несколько раз ловя притворно-равнодушные взгляды гантки, Ника думала, что та просто ждёт, когда они все здесь передохнут.

Вечером невольниц возвращали в трюм, и за больными приходилось ухаживать их товарищам. Многим это не нравилось. Крек Палпин и Жаку Фрес едва не подрались, когда матросы предложили оставлять рабынь на ночь. Рулевой высказался категорически против. Ссора зашла так далеко, что пришлось вмешаться капитану. Тот встал на сторону осторожного рулевого. Ни к чему вводить рабов в искушение. Тем более, что снаружи люк открывается очень легко.

Пользуясь прекрасной погодой, печь с палубы не убирали. Только внимательно следили, чтобы не оставалось тлеющих угольков. Рядом на каменные плиты укладывали чисто вымытые чашки, черпак и разделочную доску.

Выбравшись из-под многострадального одеяла, Ника со вкусом потянулась и оглядела палубу, где на овчинах спали ещё двое матросов. С удовлетворением убедившись, что те ещё даже не думают просыпаться, девушка совершила утренний туалет, перекинувшись парой слов с дежурившим у руля Тритином Версатом. Который тут же испортил ей настроение, сообщив, что ночью умер Претин. Их разговор разбудил здоровых и не очень членов команды.

Закрепив волосы заколкой, девушка выплеснула за борт воду, оставшуюся после умывания. Поставив ведро на каменные плиты возле печки, скользнула взглядом по разложенной кухонной утвари. И уже поворачиваясь, поняла, что чего-то не хватает. Привыкшая доверять своим ощущениям, Ника присела на корточки. Котёл, миски, доска, поварёшка, разделочная доска, палка, ещё одна палка, хворост. Вроде как всё на месте. Но вдруг у неё перехватило дыхание. Нож! Сточенный почти до шила клинок, которым только вчера Ильде потрошила рыбу, исчез. Не желая напрасно поднимать панику и терять с таким трудом завоёванный авторитет, она подняла разделочную доску, а потом ещё раз обошла вокруг печки.

— Вот батман! — выдохнула Ника: "Неужели, девчонка спёрла? Но зачем? В спину воткнуть?"

И тут её осенило.

— Ремни!

— Жаку Фрес! — закричала пассажирка, бросаясь к ограждавшим палубу перилам. — Не открывай трюм! Слышишь? Люк, говорю, закрой!

Но рулевой уже спускался в тесное, тёмное и вонючее нутро корабля. Сердце девушки сжалось в нехорошем предчувствии.

Сдавленный вскрик, шум падения. Зевавший у люка караульный, торопливо перехватив копьё, неловко ткнул им куда-то вниз. Крепкие руки вцепились в гладко оструганное древко. Чтобы не нырнуть в чёрный проём, матрос, выпустив оружие, попятился.

Воспользовавшись копьём, как опорой, на палубу, словно подброшенный катапультой, выскочил молодой гант. Его вид с торчавшими во все стороны длинными, всклокоченными волосами, разорванной на груди рубахе и горящими жаждой мщения глазами, заставил второго часового тоже невольно податься назад.

Не теряя времени даром, варвар ударил копьём Врез Ката, так и не успевшего выхватить из ножен короткий меч. Спасаясь от неминуемой смерти, тот попятился ещё дальше, и запнувшись о начавшего подниматься больного матроса, рухнул, звонко ударившись затылком.

— Бунт! — опомнившись, заорал другой караульный, бросаясь на ганта. — Бунт!

Варвар, отбив выпад, стал теснить матроса, работая копьём, со скоростью швейной машинки оттесняя того от люка, из которого одна за другой выбирались чумазые, страшные женщины с ножами в руках.

На какой-то миг вспыхнула паника, но вскоре все мореходы устремились на невольниц. Сначала Ника решила, что они легко подавят восстание гантов. Но те дрались с яростью обречённых. В ход шли не только ножи, непонятно как оказавшиеся у пленниц, отобранные у караульных копья и мечи, какие-то палки, миски, лохани и даже ногти.

Одна из навалившихся на Врез Ката женщин буквально выцарапывала ему глаза, а две другие в это время с хрустом ломали руку с зажатым мечом. Пока Ал Жорк с криком ударял кинжалом вцепившуюся в горло рабыню, подскочившая сзади гантка перерезала ему горло. Три женщины, сумев поднять весло, навалившись, свалили две из четырёх поддерживавших навес стоек, и тяжеленный навес рухнул на головы моряков.

Звонкий голос предводителя восставших перекрыл какофонию женских воплей. Через несколько секунд над толпой взвились ещё два весла, чтобы опуститься на головы метавшихся под полотном людей.

Ситуация мгновенно переменилась. Кто-то из матросов резал крепкую ткань, но их встречали ударами копий.

— Вот батман! — ошарашенно пробормотала Ника и, повинуясь неясному порыву, крикнула. — Вылезайте оттуда!

Рабыни отозвались новой порцией невероятно противных звуков. Каким-то образом им удалось уронить стойки, и запасной парус мрачным покрывалом прижал к палубе копошившихся под ним моряков. Спотыкаясь о скамьи, гантки лазили по нему, втыкая ножами или колотя вёслами по всему, что движется.

Пассажирка заметалась по носовой палубе, где оказалась совсем одна. Вдруг из-под паруса показалась чья-то всклокоченная голова, на которую тут же опустилось тяжёлое весло. Две женщины, с ног до головы заляпанные кровью, зашлись диким, безумным смехом.

Ника отпрянула, не имея никакого желания драться с этими бешеными чудовищами, напоминавшими зомби из фильмов ужасов. Только двигались они куда быстрее и целеустремлённее.

Зычный молодой голос главаря заставил ганток прекратить бесполезное избиение. Собравшись вместе, бывшие рабыни ринулись на пятерых матросов, сгрудившихся у кормовой палубы. Тем не оставалось ничего другого, как укрыться в каюте.

"Тесновато будет, — хмыкнула про себя девушка. — Их там и так трое или четверо".

Восставшие принялись бить в дверь вёслами, рассчитывая расколоть тонкие дощечки. И вновь властный голос заставил их остановиться, а следующие слова юноши вызвали восторженные крики. Тут же одна из них бросилась на кормовую палубу, другие стали искать что-то у бортов. Только три, вооружённые мечами и копьями, остались у двери, припёртой веслом.

Вдруг одна из филёнок с треском разлетелась. Мелькнуло лезвие топора, а потом из тёмного отверстия вылетела стрела, угодив в плечо какой-то девушки. Очевидно, мореходы достали оружие, которое сильно мудрый капитан хранил в трюме под своей каютой.

Стоявшая поодаль гантка неловко, но решительно ткнула копьём в образовавшуюся дырку. Кто-то вскрикнул. Следом раздался громкий голос юноши, командира этой женской армии, и подчинённые забегали, как наскипидаренные. Одни несли вёсла, другие канаты, третьи какие-то палки и доски.

— Чего это они удумали? — озадаченно пробормотала пассажирка, наблюдая из-за печки.

Носовая палуба была гораздо выше кормовой, и Ника опасалась, что её могут заметить две гантки, которые, поднявшись, возились там с какими-то верёвками.

Остальные бывшие невольницы суетились вокруг каюты. При этом их предводитель, такой спокойный в бою, кричал, жестикулировал и, вероятно, сильно ругался.

— Вот батман! — вскинула брови девушка, уяснив, наконец, суть происходящего. — Они хотят их запереть!

Вряд ли преграда из связанных между собой вёсел устоит перед топорами мореходов. Но чтобы с ней справиться, придётся повозиться. А за это время у мстителей и до неё руки дойдут.

Проклятый вопрос "Что делать?" в который раз встал перед Никой. Нечего и думать о нападении на варваров. Она же не Ума Турман в роли "Чёрной мамбы". Эти опьяневшие от крови и победы лесные амазонки порвут её, как тот Тузик ту грелку. Даже если и удастся прихватить с собой на тот свет кого-нибудь из них, подобная перспектива никак не устраивала радланскую аристократку.

Вновь захотелось завыть от обиды и бессилия. Ну почему всё так плохо?! Только недавно её хотели прирезать одни, а сегодня будут убивать другие! И ведь никому из них она ничего плохого не сделала!

Бросив затравленный взгляд на палубу гребцов, девушка прервала очередной сеанс саможаления. То тут, то там под грубой тканью наблюдалось какое-то шевеление. Очевидно, ганты перебили ещё не всех членов команды.

Распластавшись на просмолённых досках, она подползла к краю палубы, прячась за редкими, резными столбиками. Хорошо, что чрезвычайно занятые невольницы не обращали на неё никакого внимания, всецело поглощённые своим странным, но уже понятным делом.

Ближний край рухнувшего полотна приподнялся, и из-под него, пугливо оглядываясь, выполз Гагнин.

— Эй! — тихо окликнула его девушка, а когда тот вскинул голову, сердито зашипела. — Т-с-с!

Матрос понимающе кивнул, и она увидела огромный, в пол лица синяк, заставивший хитро прищуриться левый глаз.

— Госпожа Юлиса? Что делать?

Так и хотелось ответить: "А я откуда знаю?". Но вместо этого пассажирка поинтересовалась.

— Оружие есть?

Гагнин беспомощно развёл руками.

— Вот батман! — опять выругалась Ника, в очередной раз остро пожалев о том, что вокруг океан, а не лес аратачей с добрыми мишками, весёлыми кисками и симпатичными волчишками. Уж там бы она точно знала, что делать. Удирать, как можно скорее и незаметнее. А тут? Куда денешься с брошенной в океан скорлупки? Плыть к берегу? И где он? Неделю назад виднелся с левого борта. Даже если судно не поменяло направление за эти дни, хватит ли сил до него добраться? Хоть бы плотик какой соорудить! Но и на это нет ни материалов, ни времени.

Давно пассажирка не чувствовала себя настолько беспомощной. Наверное, со времени бунта Вулина.

— Госпожа! — нетерпеливо окликнул её матрос.

"Чего он от меня хочет? — с тоской подумала Ника. — Он старше, опытнее. Он, в конце концов, мужчина! А знать "что делать", почему-то должна я? Уроды!"

— Плавать умеешь? — тихо спросила девушка.

Ответить Гагнин не успел, громкий детский крик перекрыл восклицания ганток, продолжавших возиться у дверей капитанской каюты. Маленькая девочка дёргала за рукав суровую, вооружённую копьём женщину, и громко вереща, указывала рукой на притаившуюся пассажирку. Соплеменница отмахивалась, всецело поглощённая своим делом. Но малышка оказалась не по годам горластой и настырной. Вот уже ещё одна бывшая рабыня посмотрела в сторону носовой палубы, за ней вторая, третья. Женщина, возившаяся на корме, тоже заметила Нику.

Гагнин тут же нырнул под свалившийся парус. Девушка видела, как он добрался до лавки, где и затаился. Понимая, что в данной ситуации прятаться бесполезно и даже глупо, она неторопливо поднялась, чувствуя, как внутри образовывается холодный комок, растущие из которого щупальца заставили ослабеть мышцы и дрожать колени.

Недавние невольницы подняли многоголосый гвалт. Несколько самых нетерпеливых рванули к носу корабля. Но грозный окрик предводителя заставил их застыть на месте. Очевидно, юноша обладал для своих соплеменниц непререкаемым авторитетом. Потому что короткая тирада, подкреплённая нетерпеливым жестом, заставила вернуться к брошенным вёслам, которые эти дамы неумело, но очень старательно привязывали к перилам.

"Ага! — криво усмехнулась Ника. — Пара минут у меня есть".

Она вспомнила прочитанную в детстве книгу. Там потерпевший кораблекрушение долго плавал, держась за обломок мачты. Однако, осмотревшись, девушка с огорчением поняла, что ничего подходящего в пределах досягаемости нет: разве что палки, да хворост. В раздражении Ника пнула ногой качнувшиеся перила.

— А чем не плотик? — внезапно подумала путешественница.

Изучив хлипкое ограждение, она поняла, что часть его можно попытаться выломать. Девушка метнулась к печке за палкой. А когда вернулась, бывшие рабыни уже направлялись к носу судна, оставив позади грубо заколоченную досками и вёслами дверь в капитанскую каюту. Откуда доносились крики, перемежавшиеся глухими ударами.

"Опять опоздала!" — зло выдохнула девушка, опираясь на палку, как на копьё.

Впереди гордо выступал молодой предводитель в грязных штанах и разорванной до пупка рубахе, за ним — трое подростков лет двенадцати, изображавших что-то вроде свиты. Их грязные в потёках физиономии словно застыли в торжествующей маске, сквозь которую прорывался щенячий восторг молодых, только что отведавших крови, волчат. Потом беспорядочной толпой шли вооружённые чем попало женщины, чьи лица тоже не светились добротой и радушием.

"Драться или прыгать? — лихорадочно гадала пассажирка. — Прыгать или драться?"

Представив, как холодная вода заливает рот, нос, разрывает лёгкие, она поёжилась, а ладонь правой руки сама собой легла на рукоятку кинжала.

"Уж лучше сразу", — решила Ника. Но вспомнив крики насилуемых женщин в ту страшную ночь и выцарапанные глаза Врез Ката, подумала, что варвары могут не дать ей умереть слишком быстро.

Окончательно сделав выбор, пассажирка стремительно шагнула к фальшборту.

— Тебе не нужно бояться, госпожа Юлиса!

Если бы матросы вырвались из каюты, работая мечами как гладиаторы Спартака или из морской пучины поднялась стая косаток, девушка, наверняка, удивилась бы гораздо меньше. Молодой гант говорил по-радлански с ужасный акцентом, беспощадно путая падежи и ударения. Но она понимала каждое сказанное им слово.

— Люди народа куолле знают, что ты просила не нападать на нас.

Он усмехнулся.

— Мы благодарны, что ты не дала заморским арлакам убить нас после того, как они стали умирать.

— Откуда ты знаешь радланский? — наконец, смогла овладеть собой Ника.

— Нассис многому успел меня научить, — посуровел молодой человек. — Прежде чем арнаки его утопили.

— Что будет со мной и другими мореходами? — торопливо спросила девушка.

— Они убили многих из народа куолле, опозорили наших женщин и хотели продать нас в рабство! — чеканя слова, заговорил варвар, обращаясь не только к пассажирке, но и ко всем уцелевшим членам команды. — За всё это морские арлакам полагается смерть!!!

Он прокричал какую-то фразу на родном языке, и спутницы отозвались восторженными криками. Ника судорожно сглотнула застрявший в горле комок. Кровожадность, с которой восставшие расправились с членами экипажа, не оставляла сомнений в серьёзности их намерений.

Нельзя сказать, что девушка испытывала к морякам какие-то уж очень дружеские чувства. Но что случится с ней, когда дикари перебьют команду? Да и как она доберётся до Империи без Картена?

— Тогда и вы умрёте, — спокойно заявила Ника, когда шум слегка утих.

— Ты угрожаешь нам, госпожа Юлиса? — юноша поднял руку, призывая соплеменниц к молчанию. — Или так сказали твои боги?

— Нет, — покачала головой девушка. — Без опытных мореходов вы не сможете привести корабль к берегу, а питьевой воды осталось не так много.

Молодой человек рассмеялся, задирая всклокоченную бородёнку.

— Ты тоже считаешь людей народа куолле глупыми? Думаешь, у нас не получится…

Он замялся, явно вспоминая нужное слово.

— Грести вёслами. Наши боги уняли ветер. Мы легко доплывём до земли и без арнаков!

— А где она? — пассажирка подалась вперёд, опираясь на перила.

— Там! — уверенно указал в сторону кормы гант. — Нас везли оттуда.

— А может оттуда? — Ника указала вперёд. — Или оттуда?

Одна из женщин что-то спросила у предводителя. Тот нехотя ответил. Среди ганток началась перепалка.

Девушка еле слышно вздохнула. Кажется, ей удалось заставить восставших задуматься, что уже хорошо.

— Что вы будете делать, если задует сильный ветер? — продолжала наседать Ника. — Когда волны вырастут высотой с дерево, а корабль будет швырять во все стороны, как…

Теперь уж замолчала она, отыскивая подходящее сравнение.

— Как кусок мяса в кипящем котле! Когда море и небо меняются местами, а ветер воет, словно стая бешеных волков зимней ночью.

— Берег рядом! — повысил голос гант, видимо, убеждая не столько собеседницу, сколько самого себя. — Я сам слышал, как главный арнак говорил, что вы не уйдёте далеко от берега!

— Капитан уже пять дней не встаёт со своего ложа, поражённый болезнью. Ветер несколько раз менял направление. Я не знаю, куда нас могло занести.

Неожиданно вперёд выскочила какая-то женщина в покрытом бурыми пятнами платье и с окровавленным кинжалом. Срываясь на визг, она кричала, тыкая в сторону пассажирки грязным пальцем.

Лица ганток посуровели, а вот предводитель казался явно смущённым. Он что-то отвечал, но скандалистка с короткими тощими косичками продолжала орать, размахивая руками и брызгая слюной.

Внимательно следившая за варварами девушка чуть сдвинулась к фальшборту. Между тем ораторша распалялась всё больше и больше. Временами её голос подходил к пределу слышимости. А вот глухие удары, доносившиеся с кормы, совсем прекратились.

— Вы освободились из рабства только затем, чтобы утонуть или умереть от жажды? — самым любезным тоном поинтересовалась девушка.

Запнувшаяся на полуслове женщина что-то спросила, бросив в её сторону полный ненависти взгляд.

Юноша ответил.

Ганта слегка стушевалась. Воспользовавшись паузой, слово взяли другие женщины. Через пару минут на палубе стоял такой ор, что предводителю пришлось вмешаться. Не ограничиваясь криком, он отвесил скандалистке звонкую плюху, не обращая внимания на зажатый в её руке нож. Отпрянув, та неловко споткнулась о подвернувшуюся лавку и громко, в голос заревела, размазывая слёзы по грязным щекам.

"Как-то это по… аратачски", — хмыкнула Ника, в душе понимая, что другого способа заставить заткнуться разошедшуюся тётку не было.

— Нет! — после недолгого обсуждения провозгласил предводитель восставших. — Мы хотим вернуться домой. Туда, где нас захватили мерзкие арнаки.

— Тогда вам надо говорить с главным на этом корабле, — самым нейтральным тоном сказала девушка. — Я лишь плыву на нём.

— Мы знаем, что ты принадлежишь к знатному роду великой империи, — высказал свою осведомлённость юноша.

— Но я не умею управлять судном, — развела она руками. — И не могу здесь распоряжаться.

Главарь перевёл ответ, и женщины опять стали совещаться. На этот раз почти без криков и рукоприкладства.

Девушка заметила, что молодой человек явно не спешит объявлять свою точку зрения, давая возможность соотечественницам выговориться. И только потом стал отдавать какие-то распоряжения, подкрепляя их движениями руки.

Разделившись, бывшие пленницы сошли с полотна. Одна группа стала его сворачивать, а другая ловить прятавшихся под ним матросов. Те, очевидно, прекрасно слыша разговор пассажирки с главарём варваров особенно не сопротивлялись, позволив себя обыскать и переправить в трюм.

— Власть меняется, — само собой сорвалось с губ Ники.

Два мёртвых тела сбросили за борт. На какого-то больного матроса с криком набросилась одна из ганток и, пока не вмешался предводитель, лупила его обломком весла.

Вдруг полотно вздыбилось. Из-под него стремительно, как голодная крыса, выскочил Гагнин. Увернувшись от бросившихся наперерез женщин, он стрелой влетел на палубу, и рухнув на колени, схватил пассажирку за руку.

— Защитите меня, госпожа Юлиса! Скажи, пусть не бросают меня в трюм. Я же ещё болен! Они вас послушают!

Гантки со смехом обменялись парой фраз. Юноша пренебрежительно фыркнул.

— Пусть твой раб не отходит от тебя, госпожа Юлиса.

— Гагнин — не раб, — поспешила прояснить ситуацию девушка.

Но варвар её уже не слушал.

Переведя дух, матрос поднялся.

— Может, ещё удастся остальных освободить, госпожа Юлиса, — проговорил он, почтительно встав за спиной. — И вернуть этих дикарок на место.

— Живыми бы остаться, — усмехнулась Ника такому громадью планов.

Очистив палубу, победители направились к корме.

— Ты ещё не умер, людокрад? — громко поинтересовался гант. — Или твой нечистый дух уже отправился в вечный холодный мрак Хелля, где только и место таким мерзавцам.

— Если хочешь говорить с капитаном Мерком Картеном, советником великого города Канакерна, будь вежлив, — отозвался голос Милима. Произнеся столь напыщенную речь, невольник закашлялся.

Молодой варвар звонко рассмеялся.

— Твой хозяин язык проглотил? Или уже не в силах разговаривать?

— Что ты хочешь, варвар? — спросил купец.

— Ты знаешь! — гант упёр руки в бока. — Если хотите жить, отвезите нас туда, откуда взяли!

— Я готов доставить вас на берег. — спустя минуту отозвался капитан. — Но до родных мест будете добираться сами!

Насмешливо хмыкнув, юноша перевёл ответ женщинам, которые тут же разразились гневными воплями.

— Мы в море уж девять дней! — зло усмехнулся варвар. — За это время ты увёз нас далеко от родной земли. А теперь хочешь, чтобы мы шли обратно через леса и болота? Нет!

Он громко топнул ногой, одетой в массивный лапоть.

— Вы высадите нас у реки Носвеси, вернёте всё, что взяли. Или мы вас убьём!

— Как? — рассмеялся купец. — Вода, еда и оружие у нас. У вас ничего нет!

— Мы выбрались из трюма, убили твоих людей, — нисколько не смутился юноша. — Думаешь, мы настолько глупые, что не сможем выкурить крыс из норы?

Какое-то время Картен помалкивал. Ника знала, что до полного выздоровления ему ещё далеко. Мужчина по-прежнему мучился от головной боли и настолько ослабел, что с трудом мог даже сидеть.

— Мы не сможем это сделать, — наконец донёсся его глухой голос. Однако, прежде чем гант успел что-то сказать, мореход добавил:

— Сейчас судно гонит попутный ветер. Назад придётся идти на вёслах. Но мне некого за них сажать. Половина матросов умерли, половина из тех, кто жив, больны.

Хмыкнув, юноша обратился к соплеменницам, очевидно, передавая подробности разговора с Картеном.

Он ещё не закончил, как к почти безоблачному небу взвился многоголосый крик. Женщины вопили, потрясали оружием, энергично жестикулировали и всей толпой двинулись на предводителя, готовые, казалось, смять его, словно пустую консервную банку.

Хорошо изучив их нрав, молодой человек рявкнул так, что гантки попятились и стали говорить чуть поспокойнее.

— Мы будем грести сами! — торжественно объявил он по-радлански.

— Тогда я согласен, — немедленно отозвался капитан. — Выпусти нас отсюда!

— Сначала поклянись именами Питра, Дрина и вашего главного бога Нутпена, что доставишь нас туда, куда я скажу, и не будешь вредить.

— Клятва варвару ничего не стоит, — тихо фыркнул за спиной Ники Гагнин. — Пусть только откроют дверь… Наши загонят этих коров обратно в стойла!

Девушке почему-то не захотелось притворяться, и она бросила на него полный презрения взгляд.

— Чего же ты прятался от этих… коров, храбрец?

Опустив глаза, матрос отвернулся, что-то тихо бормоча себе под нос.

— Клянусь, — Ника скорее угадала, чем услышала голос Картена.

— Нет, — рассмеялся гант. — Не так. Повторяй за мной…

Часто останавливаясь и запинаясь, юноша начал так плести словесные кружева, что купцу, казалось, остаётся либо выполнить своё обещание, либо стать клятвопреступником.

"Прямо адвокат какой-то, — удивлённо хмыкнула девушка. — Юрист, только не чёсанный и в лаптях".

Больной, запертый в каюте вместе с семью подчинёнными, мореход повиновался. Но ушлый гант вновь не открыл дверь. Вслед за клятвой он потребовал сдать оружие. После недолгой перебранки капитан согласился и на это. Хотя Ника была уверена, что он обязательно что-нибудь припрячет.

В щель, через которую кто-то из моряков ранил бывшую пленницу, стали передавать мечи и копья. Их тут же расхватывали подростки и женщины. Предводитель взял себе клинок в богато украшенных бляшками ножнах, принадлежавший самому Картену.

Тем временем, кое-кто из ганток взломали низенькую дверку в трюм под носовой палубой, где рачительный купец сложил не особо ценный груз. В числе которого оказалась захваченная в лесном лагере одежда.

Пока одни женщины плакали, другие хватались за оружие, третьи переодевались, ничуть не стесняясь ни пассажирки, ни выглядывавшего из-за её плеча Гагнина. Так что, когда дверь в каютку частично освободили, ровно настолько, чтобы с трудом мог пролезть один человек, большинство женщин сменили грязные лохмотья на рубахи и широкие мужские штаны. Только самые старшие предпочли платья.

Бледный, как стиральный порошок, Картен, сделав несколько шагов, тяжело опустился на ближайшую скамью. Вслед за ним изнутри корабля передали пару больших амфор с водой. И вновь предводитель восставших рабынь удивил Нику не по годам развитой прозорливостью — первым делом напоив капитана.

Девушка почувствовала, что ей тоже стоит спуститься. Увидев её, купец криво усмехнулся.

— Не во всём надо вас слушать, госпожа Юлиса.

— Жалеете, что не поступили так, как советовал Жаку Фрес? — спросила она, присаживаясь рядом.

— Больше всего на свете!

Пассажирка пожала плечами.

— Тогда у вас осталось бы ещё меньше матросов.

Молодой гант оторвался от кувшина с водой и, аккуратно вытерев усы, передал его подростку.

— Теперь мы будем вас запирать в трюм.

— Что?! — вскипел капитан.

— Только на ночь, — ухмыляясь, успокоил его варвар.

— Нет! — вскочив, Картен зашатался. Ника едва успела подхватить его за локоть. — Этого не будет! Я лучше умру, чем стану рабом на собственном корабле! Довольно и того, что ты заставил меня дать клятву.

— Народ куолле знает, что морские арнаки держат только те клятвы, которые им выгодны, — усмехнулся гант, с видимым удовольствием почесав себя под мышкой. — Как же я могу знать, что ты её не нарушишь?

— Как смеешь ты, грязный дикарь…, — вскипел благородным негодованием капитан, но вдруг его на миг порозовевшее лицо вновь стало бледно-зелёным.

Поморщившись, он прошептал:

— Мне всё равно, веришь ты мне или нет. Но я не позволю запирать себя, как какого-нибудь… варвара! Можешь меня убить.

Мореход ощерился.

— Если сумеешь без меня добраться до своего вонючего леса!

Молодой гант задумался, теребя свалявшуюся бородку. Рядом с ним как-то вдруг одновременно появились три женщины. Вернее, две, и одна девушка. Кстати, та самая, которая так не вовремя пошла за мёдом и попалась на глаза будущей радланской аристократке.

"Ближний круг вождя", — всплыло откуда-то случайно услышанное выражение.

— Долго придётся плыть назад, господин Картен? — тихо спросила пассажирка, воспользовавшись совещанием руководителей гантов.

— С такими гребцами да против ветра — дней десять, не меньше, — тяжело вздохнул мореход, и девушка заметила крупные капли пота, выступившие у него на лице. — Если боги смилостивятся, и Яроб не пришлёт шторма.

Ника вспомнила уже пережитые шквалы, представила, как они будут выглядеть в глазах женщин, в жизни не видавших ничего, кроме своей деревни, и поёжилась.

— Это ещё не самое плохое, госпожа Юлиса, — вполголоса продолжил капитан.

— Что же есть ещё хуже? — удивилась она, но ответить собеседник не успел.

— Хорошо, — кивнул патлатой шевелюрой молодой гант. — Мы не будем обращаться с вами так, как вы заслуживаете. Но вы будете спать в трюме и на носу, а мы на палубе и в…

Он нахмурился, подбирая слово.

— В каюте, — подсказал Картен. — Я согласен.

— Вы отдадите всё оружие, — продолжал варвар. — Даже ножи.

— Забирай, — буркнул капитан. Опираясь на руку пассажирки, он с трудом поднялся. Но потом взял себя в руки и, почти не качаясь, вернулся в каюту.

А юный вождь, созвав своих амазонок, стал отдавать новые распоряжения. Женщины тут же засуетились. Одна из приближённых с поясным поклоном преподнесла сложенную рубаху и штаны. Наблюдавшая за этой сценой Ника заметила ревнивые взгляды двух других "близких" подруг.

"Все метят в альфа-самки, — с философской иронией подумала она. — Ну, девочка ещё туда-сюда. Подходит и по возрасту и вообще… А эти тётеньки куда лезут? Парнишка их моложе самое малое лет на десять".

Тепло поблагодарив женщину за заботу, молодой человек с отвращением сорвал покрытую пятнами рубаху, обнажив мускулистый торс с изрядно волосатой грудью и тремя нитевидными шрамами, более походившими на порезы, чем на следы когтей диких животных. Рассматривать нижнюю часть туловища девушка не стала.

Один из подростков как раз распахнул люк и, подбоченясь, сказал:

— Вылазь, глязный арнак.

Над досками палубы показалась голова Тритина Версата.

— Госпожа Юлиса, чего они задумали?

— Вылязь! — парнишка схватил его за ворот рубахи и попытался вытащить из трюма.

— Ничего страшного, — поспешила успокоить его Ника. — Просто придётся исправлять свои ошибки. Убивать больше не будут.

Вооружённые мечами и копьями, гантки с недоверием и враждебностью поглядывали на сбившихся кучкой матросов. Кое-кто из них сидел на лавке, не в силах держаться на ногах.

По знаку предводителя двое мальчишек-подростков скрылись в каюте.

"Эти всё облазят, — подумала пассажирка. — Пропала капитанская заначка".

Смена власти оказалась настолько увлекательным занятием, что и победители ганты, и проигравшие мореходы совсем забыли о еде. Ника, как наименее пострадавшая по итогам этих пертурбаций, внезапно ощутила сосущую пустоту в желудке. Нервное напряжение проходило, и организм настойчиво напоминал о своих насущных потребностях.

Поразмыслив, она решила, что о каше пусть заботятся те, кто считает себя самым главным, а она займётся рыбалкой. Тем более, что ещё вчера вечером наловила мух для приманки. Следя за поплавком, девушка, не в силах удержать любопытство, краем глаза наблюдала, как на палубе гребцов сооружают новый навес.

Лишённым оружия и инструментов морякам приходилось то и дело обращаться к ганткам. "Не женское это дело", — хмыкнула Ника, заметив, как потерявший терпение Тритин Версат почти вырывал у чуть не плачущей гантки топор и двумя точными ударами заклинил обломок весла между мачтой и скамейкой. Принимая назад инструмент, бывшая рабыня так зыркнула глазами, что чуть насмешливая улыбка мигом сбежала с лица матроса.

В сознании промелькнула какая-то мысль, вернее даже тень мысли. Но вздрогнувший поплавок вернул её к действительности. Вытащив пустой крючок, рыбачка зло сплюнула и решила больше не отвлекаться по пустякам.

Поэтому, когда на нос поднялась гордая Ильде с подругой, на палубе поблёскивали чешуёй уже две небольшие рыбёшки. Гантки установили котёл на печку, засыпали зерно и залили воду. Пошептавшись между собой, девица подошла к Нике.

— Нож дай!

— Что? — вскинула та брови.

— Нож дай! — тонким голосом повторила Ильде, указав на висевший под полой рубахи кинжал.

— Нет, — покачала головой пассажирка, насаживая на крючок муху.

Гантки вновь обменялись несколькими фразами. Незнакомка насмешливо фыркнула, а Ильде схватила Нику за плечо, пытаясь сорвать с пояса кинжал. Та резко оттолкнула нахалку.

— Не дам!

Девица заверещала. Её подруга, похожая в рубахе и штанах на не сильно обременённого интеллектом паренька с окраины, схватив палку, неловко замахнулась. Уже проникшись суровыми реалиями этого мира, Ника поняла, что гантки хотят не просто обезоружить и унизить бывшую госпожу, а поменяться местами, заставив её стать невольницей. Девушка насмешливо фыркнула. Она взрослых охотников аратачей не сильно боялась, а уж этих соплюх — тем более. Пришлось бросать удочку и поучить дикарок уму-разуму.

Ника была сильнее, быстрее, обладала кое-какими навыками. В результате короткой драки на нос примчалась толпа вооружённых ганток. Побитые девицы жаловались, тыча пальцами в сторону стоявшей у фальшборта пассажирки.

"Дуры — везде дуры, — думала она, скрестив руки на груди и с любопытством ожидая реакции всё более мрачневших женщин. — Что у аратачей, что у гантов, что у русских".

Пришёл что-то жующий предводитель. Обиженные соплеменницы тут же всё выложили и ему, демонстрируя порванный рукав и синяк на скуле. Даже не взглянув на их обидчицу, тот что-то спросил резким голосом. Девицы ответили. Тогда он обратился к Нике.

— Они говорят, что ты не отдаёшь нож, как другие арнаки?

— Я не обнажала его против народа куоле раньше, — спокойно сказала пассажирка. — Не собираюсь делать этого и впредь. Кинжал я не отдам. Это подарок… отца, которого я никогда больше не увижу.

Юноша перевёл. Женщины стали шушукаться. Кто-то скорбно вздохнул. Внезапно одна из приближённых вождя отвесила Ильде подзатыльник, другие, посмеявшись, вернулись к своим делам.

А Ника едва успела подхватить ускользавшую за борт удочку. На этот раз улов оказался гораздо крупнее. Хотя рыбачка с ностальгией вспоминала тот день, когда добычу для неё загоняли касатки.

— Твоя чистить! — фыркнула Ильде, отпихнув босой ногой рыбину.

Девушка стиснула зубы, готовясь ответить какой-нибудь резкостью. Но потом, передумав, улыбнулась.

— Твоя ловить, — и сунула удилище в руку вздрогнувшей гантки.

Очевидно, никогда не имевшая дело с подобной снастью девица удивлённо захлопала пушистыми ресницами.

"Напугала!" — хмыкнула про себя Ника, ловко разделывая рыбу кухонным ножом.

Посовещавшись с подругой, Ильде неловко насадила на острие крючка дохлую муху и осторожно спустила леску за борт.

Пассажирка уложила кусочки рыбы в горшок, когда на палубу поднялся Милим с мешочком сухой травы и кувшинчиком. Косясь на перегнувшихся через фальшборт ганток, раб тихо сказал:

— Хозяин хочет поговорить с вами, госпожа Юлиса.

— Хорошо, — кивнула девушка, отодвинув в сторону горшочек и освобождая место для посудины невольника. — Как он себя чувствует?

— Кашляет сильно, госпожа Юлиса, — покачал головой Милим. — И ослаб совсем. Ему бы вина выпить или свежего мяса поесть.

Раб тут же закашлялся сам, и вытерев пот, добавил:

— Жаку Фрес совсем плох. До утра не доживёт. Варвары его ножом в спину ткнули.

Их внимание привлекли громкие голоса. По лестнице бодро поднялся юный предводитель восставших. За короткое время, что Ника его не видела, молодой человек успел причесаться, повязал на лоб ремешок, удерживавший волосы от попадания в глаза, и со своей бородкой походил на благообразного попика. Только глаза смотрели не по годам сурово и печально. За ним, смешно оттесняя друг дружку на узких ступенях, следовали приближённые вождя. На женщинах красовались новые платья, перехваченные в талии узкими поясками, сплетёнными из полосок кожи. Головы скромно прикрывали цветастые платки. Одетая мальчиком девушка украсила лоб яркой синей лентой, завязанной в бант над косой.

"Когда они про жемчуг вспомнят? — внезапно подумала Ника. — Уже сегодня или всё-таки завтра?"

— Что тут делает он? — хмуро спросил юноша, указав на замершего в поклоне Милима.

— Готовит лекарство для больных, — пояснила пассажирка. — Разве вам нужна их смерть?

— Нет, — возразил гант. — Наши боги учат мстить, но не велят убивать без причины.

— Мудрые боги, — самым серьёзным тоном проговорила девушка.

Одна из женщин бесцеремонно оттеснила её от печки, заглянула сначала в котёл с кашей, потом в горшок, где кипела рыба.

Гантка что-то сказала, поджав губы, и бросила на пассажирку полный презрения взгляд. Молодой человек нахмурился. Между ними произошёл весьма энергичный обмен мнениями. В разговор вмешалась Ильде, обиженно вытирая нос и указывая на Нику пальцем.

— Теперь мы сами будем готовить еду, — выслушав соплеменниц, заявил юноша.

— Как пожелаете, — пожала плечами девушка, ни капли не расстроенная подобной дискриминацией. Аккуратно положив нож на каменную плиту, она подошла к борту и стала смотреть вдаль, туда, где по её расчётам располагался берег.

— Тупые варвары! — ворчал Крек Палпин, с видимой неохотой заталкивая в рот разваренные зёрна. — Даже кашу сварить по-человечески не в состоянии.

— И рыбы нам не дали, — вздохнув, поддержал его Нут Чекез.

— Эти дуры не умеют её ловить, — презрительно фыркнул Мулмин.

Остатки когда-то многочисленной команды расположились на палубе гребцов, сгрудившись вокруг полулежавшего на ворохе шкур капитана. С кормы доносились громкое голоса и смех недавних пленниц. А под навесом из запасного паруса царило уныние. Моряки стыдливо прятали глаза. Даже здоровым кусок в горло не лез. Не решаясь выделяться, пассажирка ела медленно, тщательно пережёвывая недосолённую кашу.

После очередного взрыва хохота кто-то из ганток запел высоким звонким голосом. Её охотно поддержали подруги. Медленная, тягучая песня разносилась над волнами, ещё сильнее раздражая недавних хозяев.

— Завыли! — скрипнув зубами, Нут Чекез в сердцах выбросил остатки ужина за борт. — Почему мы не перебили этих глупых коров, хозяин?

— Потому что кое-кто испугался женской болтовни! — фыркнул Крек Палпин, бросив выразительный взгляд на девушку. — Вместо того, чтобы послушать Жаку Фреса.

Матросы насупились. Кое-кто стал поглядывать на девушку с неприкрытой враждебностью. Почувствовав противный холодок страха, она не сильно удивилась, прекрасно понимая естественное желание отыскать виноватого и желательно не из своих. Неторопливо прожевав кашу, она бестрепетно взглянула в глаза Креку Палпину.

— Если бы ваш хозяин послушал меня и оставил варваров в их лесу, то Жаку Фрес остался бы жив. Да и многие другие тоже.

— Сделанного не воротишь, — тихо проворчал капитан. — Надо жить дальше.

— Правильно, хозяин! — подержал его матрос. — Перебьём бешеных дикарок!

— А ты громче кричи, — зло посоветовала Ника. — Чтобы все слышали.

Она кивнула в сторону мачты. Совсем недавно на неё вскарабкался парнишка-гант, и усевшись на рее, разглядывал горизонт.

— Этот зверёныш не понимает человеческого языка! — фыркнул Крек Палпин.

— Ты в этом уверен? — вскинула брови пассажирка. — А может, он, как их главарь, притворяется.

— Его и надо убить! — перешёл на язык аратачей матрос, добавив по-радлански. — Без вожака мы легко загоним этих коров в стойла!

После чего вновь перешёл на речь Детей Рыси.

— У вас есть кинжал, госпожа Юлиса. Надо сделать всего один удар. А потом мы отберём оружие у остальных.

Нике стало жаль юного ганта. Дикари не сделали ей ничего плохого. Моряки сами виноваты. Да и в успех предлагаемой операции девушка не верила. Слишком мало у них людей, и многие ещё не оправились после болезни.

— Я обещала, что не пущу его в ход против них, — покачала она головой.

— Клятва варвару ничего не стоит, — напомнил ей Гагнин.

— Отец учил меня держать слово! — нахмурилась Ника. — Кому бы я его не дала!

— Тогда отдайте нож мне! — тут же нашёл выход Крек Палпин. — Я никому ничего не обещал.

— Как ты собираешься это сделать? — устало спросила девушка. — Рядом с ним всегда кто-то есть.

Остальные члены экипажа с возрастающим интересом слушали их разговор.

Матрос замялся. Видимо, над этим он ещё не думал.

— Женщины не успеют помешать, я быстро. Они станут его оплакивать. Мы отберём у них оружие и загоним в трюм. Или перебьём.

— Вдруг, вместо того чтобы плакать, они начнут мстить? — усмехнулась собеседница. — И сами нас перебьют.

— Женщины? — презрительно фыркнул Гагнин.

— Те самые, кто убил Врез Ката и Ал Жорка, — начиная терять терпение, напомнила девушка. — Ты видел их тела?

Матрос крякнул.

— Не о том говорите, — тяжело вздохнул капитан. — Нас четырнадцать человек…

— Так что, мы с двадцатью коровами не справимся?! — прервал его Крек Палпин. — Им просто повезло…

— Молчи, дохлая каракатица! — цыкнул Картен. — Здоровы только пятеро…

— Шестеро, напомнила о себе пассажирка.

— Всё равно, это очень мало, — поморщился купец. — Дикарки победили. Теперь их просто так не возьмёшь.

— А может, высадим их на берег, и пусть провалятся! — внезапно проговорил молчавший до этого Гагнин. — Ну, опоздаем маленько. Чего уж теперь.

Крек Палпин возмущённо фыркнул. Но Ника заметила, что кое-кто из матросов согласно кивал головой. Капитан закашлялся. Милим поднёс к губам хозяина чашу с целебным отваром. Сделав пару больших глотков, Картен вытер вспотевший лоб.

— За вёсла кого посадишь, умник? Под парусом пойдём? А если ветер встреч? Что тогда?

Наступило тягостное молчание. Мимо прошли две девушки со стопками грязных мисок. Проводив их тяжёлым взглядом, купец угрожающе проговорил:

— Пусть радуются, пусть думают, что победили. Варвары.

— Вам необходимо, как можно быстрее выздороветь, господин Картен, — от души пожелала Ника мореходу. — Да и всем остальным тоже.

Она поднялась на носовую палубу, где уже ждала гора грязной посуды.

"Ага! — усмехнулась пассажирка. — Сейчас всё брошу и буду мыть. Наивные, батман".

Она расстилала шкуры, когда услышала, как главный гант окликнул капитана. Между новым и старым начальником произошёл короткий разговор. После чего Крек Палпин поднялся на палубу и занял место у рулевого весла. Компанию ему составила одна из приближённых вождя и двое подростков.

Окрылённые победой, бывшие невольницы долго не могли заснуть, звонко перекликаясь в темноте, а с палубы гребцов доносилось тихое, зловещее шушуканье.

— Не спите, госпожа Юлиса? — окликнул её Гагнин.

Ника промолчала. Матрос тяжело вздохнул и завернулся в оленью шкуру.

Лёжа без сна, девушка размышляла над очередным крутым поворотом своей судьбы. Она с самого начала чувствовала, что варвары не просто так оказались в диком лесу. Да ещё в столь странном возрастно-половом составе. Вспыхнувшая на судне эпидемия тоже не сильно удивила. Но восстание женщин, захват ими корабля, пусть даже с полумёртвой командой, казалось чем-то невероятным. Гантки вели себя совершенно не стандартно, они очень сильно удивили Нику. Можно сказать, "сломали шаблон". Совсем непохожие на книжных и киношных амазонок, они не только вырвались на свободу, но и заставили служить себе вчерашних господ. Вероятно, решающую роль в этом сыграл молодой гант, которому каким-то образом удалось организовать и поднять соотечественниц на бунт. Внезапно девушка почувствовала любопытство и желание поближе познакомиться с необыкновенным юношей. Не то, чтобы уж очень близко, одёрнула она себя, а так… Поболтать.

У неё давно вошло в привычку просыпаться раньше всех, чтобы успеть привести себя в порядок до того, как начнут подниматься остальные члены команды. Ника и на этот раз не изменила себе. Но оказалось, что среди бывших невольников есть свои ранние пташки.

Голый по пояс гант умывался, а светившаяся счастьем девица в штанах и рубахе, гордо поливала ему на руки забортной водой. Две другие всегдашние спутницы, очевидно, проспали столь ответственный момент, оставив вожака в компании молодой соперницы.

Проведя мокрыми ладонями по длинным спутанным волосам, юноша с преувеличенной серьёзностью взял из рук спутницы тонкое льняное полотенце. При этом Ника ощутила острый укол зависти. Когда довольные мореходы грузили награбленное в лесном лагере варваров добро, она так переживала по поводу своей вины, что не обратила внимание на множество полезных вещей, способных скрасить её быт.

Поймав взгляд пассажирки, молодой человек благожелательно улыбнулся, натянул рубаху, и выпростав из ворота пышную шевелюру, направился на носовую палубу, звонко шлёпая босыми пятками по струганным доскам. Его подруга, растерянно хлопнув ресницами, поспешила за предводителем, бросив мокрое полотенце на фальшборт.

— Тебе нравится просыпаться раньше солнца, госпожа Юлиса?

— Мне не нравится разговаривать с людьми, если я не знаю их имени, — чуть надменно сказала Ника.

Стушевавшийся собеседник на миг стал тем, кем являлся на самом деле. Совсем юным молодым человеком, только-только ступившим на порог зрелости.

— Меня зовут Орри, сын Татти и Сирли из селения Тьянниц.

— А моё полное имя Ника Юлиса Террина, — церемонно представилась девушка, тут же заработав ревнивый взгляд от молодой гантки.

— Как ты оказалась вместе с морскими арнаками? — спросил он, старательно пряча смущение. — Я слышал, они держат на кораблях только рабынь?

Ника решила, что скрывать, кто она, и куда направляется, не имеет смыла, поэтому ответила честно:

— Я плыву на родину отца, в Империю.

Поскольку в этой части света имелось только одно государство со столь гордым наименованием, как правило, в разговорах название "радланская" опускали.

Гант вскинул белесые брови.

— Разве ты не знатного рода?

— Моим родителям пришлось бежать и жить далеко от Радла. Теперь пришло время вернуться.

— Кто твой отец, и где твоя почтенная мать? — продолжал расспросы Орри.

— Мама давно умерла, — вздохнула Ника, выдавая привычную ложь. — А отец слишком стар для такого дальнего путешествия.

— Разве арнаки пришли не за рабами? — последнее слово юноша почти выплюнул.

— Капитан Картен — не работорговец, — покачала головой девушка и торопливо добавила. — То, что случилось с вами, лишь досадная случайность.

Она беспомощно развела руками, вновь испытав чувство стыда. Из-за неё ганты попали в неволю и принесли на корабль смертельную болезнь.

Орри нахмурился, серые глаза сверкнули металлическим блеском.

— Арнаки убили Нассиса, старого Булди. Опозорили наших женщин. Ты хоть знаешь, каково это?

Острая боль воспоминаний свела челюсти. Ноздри затрепетали, а ладони крепко сжались в кулаки, так что ногти больно впились в кожу. Чувствуя закипавшие на глазах слёзы, она бросила быстрый взгляд на широко зевнувшего Гагнина. Забыв закрыть рот, матрос с любопытством слушал их разговор.

— Мы сполна заплатили за всё! — наконец, смогла выговорить Ника. — Много наших людей умерло от той болезни, которой вы уже переболели.

Молодой гант нахмурился, видимо, стараясь разобраться в словах собеседницы. Очевидно, его знание радланского языка было далеко от совершенства.

— Разве не болезнь заставила вас бросить родные дома? — не давая ему опомниться, продолжала девушка. — Вы же от неё прятались в лесу.

Орри беспомощно захлопал ресницами. Заметив его состояние, спутница что-то спросила, с тревогой глянув на кормовую палубу, где бродили сонные соотечественницы. Юноша коротко буркнул, потом поинтересовался:

— Это тебе сказали боги?

"Так я и думала", — удовлетворённо подумала Ника, неопределённо пожимая плечами. Не объяснять же юному варвару, что перебрав все возможные догадки, она остановилась именно на этой.

— Вот только я не знаю, что случилось раньше, болезнь… или война?

Наблюдая за течением эпидемии, девушка пришла к выводу, что сильно ошибалась насчёт её смертоносности. Более трети команды выжили даже при весьма посредственном уходе и почти без лекарств. Для стариков и детей болезнь могла иметь более тяжёлые последствия, но убыль мужского населения могла быть вызвана чем-то ещё. Скорее всего, их любимой игрушкой — войной.

Во взгляде, который метнул на неё собеседник, ясно читался суеверный страх.

— Наши мужи ходили в поход с вождём Атто на горных маалов, — кивнул он. — Не все вернулись с победой и добычей. Насис говорил, что они убили их воинов, но колдун сумел убежать и наслал на народ куолле злых духов невиданной болезни.

Лицо молодого человека посуровело, сразу став старше, голос звучал глухо, словно через силу.

— Старейшина Милле умер. Мудрый Укахей, говорящий с духами, не смог победить чары маалского колдуна и велел всем, кто выжил уходить, а сам остался.

Он замолчал. Услышав знакомые имена, его молодая спутница шмыгнула носом.

— Потом мы видели в той стороне много дыма.

Девушка-гантка, с возрастающим беспокойством следившая за их разговором, осторожно тронула юношу за рукав.

Орри огрызнулся. Губы у неё задрожали от сдерживаемой обиды. Вполне возможно, что под влиянием печальных воспоминаний она собиралась высказать молодому человеку всё, что о нём думает? Но на палубу уже спешили старшие подруги вождя. Которые тут же набросились с расспросами на бедного Орри. Успокоившись, тот подробно отвечал своим соратницам. Одна из женщин испуганно отпрянула, прикрыв рот не промытой ладонью. Вторая инстинктивно передвинулась, встав между ним и Никой, словно защищая молодого вождя от пассажирки. А девица, вцепившись в рукав рубахи, почти силком потащила бедного Орри прочь от опасной собеседницы. Задумчиво глядя им вслед, девушка старательно переваривала услышанное.

***

Как подавляющее большинство людей, Мерк Картен считал себя не глупым, не жадным, а исключительно умным и предприимчивым. Причём в последнем качестве он был просто уверен.

Предложение Лация Юлиса Агилиса показалось ему более чем выгодным. Отвезти девчонку в Канакерн, найти подходящего караванщика и отправить в Империю к дальним родственникам. Всё это не требовало ни чрезмерных затрат, ни больших усилий. А прибыль сулило не малую. Купец Антоний Сулл Оверс, скупавший у него сапфиры, в последнее время всё чаще жаловался на плохой спрос и намекал на мелкий размер камней. Те же экземпляры, которые обещал отдать Лаций Юлис Агилис за помощь дочери, должны произвести на торгаша впечатление.

Однако обратное плавание не заладилось с самого начала. Шторм, бросивший корабль в кольца Змеи, можно посчитать роковой случайностью, из тех, что часто подстерегают любого морехода. Бунт на корабле тоже не являлся чем-то необыкновенным. Капитан не раз слышал жуткие истории о том, как доведённые до отчаяния голодом и жаждой моряки пожирали друг друга, чтобы хоть немного продлить себе жизнь.

Но вспыхнувшая эпидемия, и та лёгкость, с которой демоны болезни, насланные Такерой, забирали жизни матросов, не на шутку напугала Картена. Тогда-то он окончательно уверился в том, что все их беды из-за пассажирки. Сами собой всплывали и всплывали странные факты о Нике Юлисе Террине. Особенно стало настораживать её загадочное появление в лесах Некуима вблизи стойбища аратачей. Теперь купец уже сильно сомневался в том, что боги вернули Лацию Юлису Агилису дочь из другого мира. Прошли времена, когда небожители делали смертным такие подарки. А вот слова толстой жены вождя Детей Рыси о том, что девка послана силами зла, вызывали всё больше доверия.

Разрываясь между страхом и жадностью, капитан не мешал команде расправиться с пассажиркой. Но когда та напомнила о своём предупреждении, сердце суеверного морехода дрогнуло. При желании Картен мог обмануть почти любого, но сам с собой предпочитал быть честным. Он помнил, как Ника уговаривала не трогать гантов, предрекая большие неприятности. Что, если девчонка окажется права, и на этот раз её смерть только ухудшит положение?

Тогда он заступился за неё, но стерва всё равно зарезала Тиргана как овцу. Свалившись с лихорадкой, мореход не уставал её проклинать, а себя ругать за проявленное малодушие. Так и следовало её убить, а за одно и варваров. Тогда бы не случилось никакого бунта, и корабль смог бы добраться до цивилизованных мест. А теперь он остался без рабов, без добычи и почти без команды! Капитан чувствовал, что его отношение к дочери Лация Юлиса Алигиса разделяют и уцелевшие члены экипажа. Только привычка к подчинению и растерянность от происходящего удерживают их от расправы над пассажиркой. Так, может, намекнуть, что он не против? Достаточно одного слова, и ей свернут шею. Но девчонка каким-то образом сумела найти общий язык с главарём ганток. Возможно, она просто приглянулась волосатому дикарю? По сравнению с его соплеменницами, Ника выглядела как призовая лошадь из Императорской конюшни на фоне коровьего стада. Всё-таки внучка сенатора. Что, если её убийство вызовет неудовольствие мальчишки и приведёт к печальным последствиям? Поразмыслив, Картен решил пока ничего не предпринимать.

После недолгих препирательств бывшие рабыни и бывшие хозяева расселись по лавкам. Капитан уселся на стул, положив руки на перила. Крек Палпин встал у руля. Кроме них на корме находился предводитель гантов и две вооружённые копьями дикарки.

Один из матросов, ещё не способный грести, взял в руки бронзовую палочку. Хорошо помня, чем закончилась первая попытка усадить глупых коров за вёсла, Картен рассчитывал, что и на этот раз у них ничего не получится. Действительно, вначале дело шло очень плохо. Гагнин едва не подрался с какой-то ганткой. Так что их пришлось растаскивать. Причём именно Ника не дала разгореться ссоре. Вожак бывших рабынь велел капитану спуститься вместе с ним на палубу гребцов. Где на молодого человека тут же набросились с упрёками соплеменницы. Картен с удовольствием наблюдал за первой ссорой в стане врага. Но вновь вмешалась пассажирка! По её предложению матросов, сгрудившихся у правого борта, равномерно рассадили среди бывших рабынь. Такое предложение не понравилось никому. Предводителю пришлось даже рыкнуть на какую-то женщину. А взгляды, которыми моряки оделяли юношу, Нику и своего капитана, говорили красноречивее всяких слов. Тем не менее, Картену пришлось согласиться. Очень уж злобно сверкали светло-серые глаза молодого дикаря. Странно, но это помогло. Вёсла всё чаще вздымались в такт ударам палочки, и корабль, потихоньку набирая ход, двинулся на север.

Купец с тайным удовольствием наблюдал, как быстро устают бывшие рабыни. Женщины тяжело дышали, морщились, сдувая с мокрых лиц выбившиеся из-под платков волосы, но продолжали упорно грести.

Когда над волнами появилась зелёная полоса земли, вожак гантов с дурацким именем Орри радостно закричал, указывая руками в ту сторону. Побросав вёсла, женщины бестолковой толпой бросились к борту и на носовую палубу, чтобы как можно скорее увидеть родной берег. Многие плакали, размазывая слёзы по щекам.

"Теперь они и без нас дорогу найдут", — мрачно подумал Картен.

— Далеко ли ещё до реки Носвести? — спросил молодой варвар, легонько отстранив от себя плачущую девушку в мужской одежде.

— Вечером спрошу у звёзд, — с подчёркнутой важностью ответил капитан.

Понимающе кивнув, молодой человек приказал соплеменницам вернуться за вёсла. По его требованию Крек Палпин направил судно ближе к берегу. Так что теперь гребцы прекрасно видели уходившую к горизонту равнину, поросшую густым лесом.

Отстранив Нику Юлису от приготовления пищи, варвары не смогли поймать ни одной рыбёшки, и пришлось есть только кашу. Картен уже чувствовал себя настолько хорошо, что отправил Милима в трюм позаботиться о больных.

Сидевшие тесной кучкой матросы торопливо жевали комковатое варево из зёрен, приправленное медвежьим жиром. Получив свою порцию от стряпухи-дикарки, подошла пассажирка. Капитан не говорил своим людям ни одного слова, но те, словно по команде, отвернулись, подчёркнуто её не замечая. Сам купец опустил глаза в миску, не имея никакого желания разговаривать.

По чётко очерченным губам девушки промелькнула горькая усмешка. Бесцеремонно усевшись на корточки перед ним, она тихо спросила:

— Господин Картен, вы говорили, что есть купцы, которые торгуют с гантами?

— Да, из Псерка.

— А как они это делают?

Капитан взглянул на собеседницу с удивлением и жалостью, как на полоумную. Пассажирка смутилась и пустилась в объяснение:

— Вы привозите товары на Маракану, куда приходят Дети Рыси. А где происходит обмен у купцов из Псерка?

Капитан хмыкнул, стараясь вспомнить всё, что ему известно по этому поводу, ещё не понимая, зачем это понадобилось настырной девчонке.

— Наверное, так же, — наконец, пожал он плечами и не удержался от вопроса. — А зачем вам это нужно?

— Я хочу знать, нет ли где на побережье страны гантов какого-нибудь крупного селения, — ответила девушка. — Где можно встретить купцов из городов Западного побережья.

— Если и есть, — задумчиво проговорил капитан, всё ещё не понимая, что же задумала его собеседница. — То ближе к югу. А дикари заставляют нас возвращаться на север.

— На самом деле им некуда возвращаться, — негромко сказала Ника.

— Как это понимать? — не на шутку удивился мореход.

Выслушав рассказ девушки о её разговоре с вожаком варваров, он потёр ладонью заросший подбородок.

— Вы хотите уговорить их перебраться на юг?

— Да, — кивнула пассажирка. — Тогда и нам не придётся терять время. Мы окажемся ближе к Канакерну. А если встретим купцов из других городов, попробуем нанять ещё матросов.

— Не получится, — авторитетно заявил Картен. — Дикари, как звери, привязаны к своей норе. Они не будут путешествовать, даже если жизнь на новом месте лучше, чем в их чёрных лесах.

— Но они же ушли из своего селения, — напомнила собеседница. — Которое, судя по всему, сожгли.

Уже не удивляясь её глупости, мужчина равнодушно пожал плечами.

— Я попробую уговорить Орри, — продолжала девушка. — Женщины его слушаются. Но мне надо знать, куда его приглашать. Понимаете?

— Конечно, госпожа Юлиса, — рассмеялся мореход. — Только я никогда не плавал в этих водах, и никто из моих знакомых здесь тоже не бывал.

— Жаль, — она встала.

Капитан на миг задумался. Затея, разумеется, глупая. Но пусть себе болтает с волосатым дикарём, чтобы тот поменьше обращал внимания на моряков. А ему надо окончательно поправиться, усыпить бдительность врага и вернуть себе корабль. Даже если для этого придётся перерезать всех варваров, не взирая на пол и возраст.

Да, сам он тут не ходил, и хороших карт здешних берегов у него тоже нет. Но зато есть два свитка с полным текстом: "Правдивых записок Эдриса Ксарка Сантийского о необыкновенных вещах, случившихся с ним во время путешествия на север до самых границ царства Такеры". Наряду со стихами Картен любил и их почитывать на досуге.

— Подожди! — окликнул он девушку. — Я попробую посмотреть в записях. Только они остались в каюте.

— Пойдём к Орри, — предложила Ника. — Думаю, в такой мелочи он не откажет.

Главарь варваров что-то обсуждал с женщинами, стоя возле застывшего у рулевого вёсла Крека Палпина. Одна их них заметила поднимавшегося на корму Картена с пассажиркой и дикари прекратили разговор, обернувшись к пришельцам.

— Вам что-то нужно?

— Да, Орри, — кивнула девушка. — Чтобы точнее узнать, когда корабль прибудет на место, капитану необходимо изучить мудрые свитки.

Ника выжидательно посмотрела на морехода.

— Они в маленьком ящике у стены напротив входа, — процедил тот сквозь зубы, испытывая страшное унижение. Ему, цивилизованному человеку, капитану, городскому советнику Канакерна, приходится просить у волосатого варвара разрешения взять на своём корабле из своей каюты свою вещь!

Очень скоро один из подростков, всегда болтавшихся возле вождя, принёс знакомую шкатулку с резным изображением обнажённых нимф на крышке.

— Это? — спросил Орри, внимательно разглядывая картинку с тщательно проработанными деталями.

— Да, — мрачно кивнул Картен, протягивая руку.

По знаку вождя парнишка с явной неохотой подал ларец мореходу. Стоявшие рядом женщины презрительно скривились, а одна даже плюнула за борт.

Не желая терпеть общество варваров дольше, чем это необходимо, купец торопливо спустился с палубы, мрачно хмыкнув: "Что вы понимаете в красоте, глупые, грязные коровы!". Отыскав нужный свиток, он углубился в чтение, желая не столько помочь внучке сенатора с её бессмысленной затеей, сколько хотя бы немного отвлечься от навалившихся неприятностей, наслаждаясь цветистыми оборотами речи Эдриса Сантийского.

Пока здоровые матросы и бывшие пленницы ворочали вёслами, капитан сидел на ворохе шкур, с удовольствием вглядываясь в ровные строчки букв, чётко выписанных умелой рукой писца. Он неплохо знал содержание "записок". Автор в основном описывал города Западного побережья, основанные выходцами из Империи и соседних стран. Тем не менее, мореход отыскал короткое упоминание о версах. Народе, яко бы родственном гантам, но гораздо более развитом, благодаря тому, что проживал дальше от царства Такеры и ближе к центрам цивилизации. По словам Эдриса, у венсов уже имеется свой верховный правитель, столица которого расположена где-то на берегу Ирисфена. Именно туда ходят купцы из Псерка для обмена товаров на меха, кожи, рожь, мёд, воск и речной жемчуг.

Отыскав в сундучке карту премудрого Канут Скопена, мореход не без труда нашёл на ней устье нужной реки. Вот только никакого селения там не оказалось. Синяя полоса упиралась в нарисованные деревья с волосатыми людьми под ними. Правда, карта была очень старой, ей пользовался ещё дед Картена Мерка.

Поздно вечером он сполна рассчитался за своё унижение. Первым делом капитан согнал с кормы всех варваров, кроме вождя, чтобы не мешали. Ганты отнеслись к предстоящему измерению высоты Северного кола, как с какому-то волшебству, и беспрекословно подчинились. Потом долго возился с посохом, тщательно и неторопливо проверил вычисления, сверялся с картой. И только тогда, когда женщины, потеряв терпение, стали кричать от ярости, брюзгливо объявил:

— Мы возвращаемся на север. Туда, куда вам надо.

Выслушав перевод от своего предводителя, дикарки пришли в восторг.

Настырная дочь Лация Юлиса Агилиса не ограничилась пересказом купца, а, несмотря на темноту, сама прочитала нужную часть свитка, поднеся папирус к глазам и щурясь от напряжения.

— Если бы мы не повернули назад, — проговорил Картен. — То через пару дней подошли бы к Ирисфену.

Поблагодарив, девушка ушла на корму, провожаемая неприязненными взглядами моряков. А к капитану подсел Крек Палпин.

— Гангин и Мулмин готовы драться, хозяин.

— Оружие отыскали? — вполголоса поинтересовался купец.

— Да, хозяин, — хищно усмехнулся собеседник. — Два ножа. На первое время хватит.

Мореход задумался. В глубине души он понимал, что попытка вернуть корабль может стоить жизни многим матросам, да и ему тоже. Но сознание того, что его победили не просто рабы — варвары, а женщины, существа изначально более слабые, глупые и ущербные, вызывало у канакернского купца приступы стыда и злости.

— Только госпоже ничего не говори, — проворчал капитан. — А то ещё проболтается ненароком.

— Понял, хозяин, — кивнул собеседник.

Когда остатки экипажа заснули, завернувшись в шкуры, он стал различать обрывки доносившегося с кормы разговора.

Внучка сенатора убеждала главаря варваров в необходимости переселения на новые места.

— В лесу вы пропадёте. В шалаше зиму не переживёшь.

Гант что-то тихо ответил.

— А ты сможешь? — насмешливо проговорила девушка. — Мне приходилось топором махать. Это совсем не женская работа. Кто будет деревья валить? Мужчин у вас… мало.

Видимо, вожак перевёл эти слова соплеменницам, потому что после короткой паузы поднялся многоголосый женский гвалт. Привлечённые им, на корму стали подниматься другие дикарки.

С трудом восстановив тишину, Орри заговорил.

Картен принялся жадно вслушиваться, но смог разобрать только отдельные слова. Проклятый варвар словно нарочно бубнил себе под нос.

— Но вы же не знаете, остались ли там какие-нибудь люди?! — не выдержав, вскричала Ника. — Вдруг в Иекелле, вообще, все умерли?!

— Почему? — громко удивился вождь. — Даже кое-кто из арнаков выжил. А люди народа куолле гораздо сильнее их.

Купец злорадно усмехнулся. Глупой девчонке не найти, что возразить этому спесивому варвару. Пусть для начала дикари поставят её на место.

— Если в Иекелле всё произошло так, как у вас в селении, то там тоже должны остаться одни женщины, — неожиданно выпалила Юлиса. — Их мужчины тоже ходили в поход на горных маалов. Сколько лет пройдёт, прежде чем вырастут ваши сыновья? А как вы будете выживать до этого?

Когда Орри переводил, в его голосе капитану послышалась неуверенность. Да и вопли ганток звучали не так громко.

— Нам идти вам рабы! — звонко, с надрывом крикнула какая-то девица по радлански.

Затаив дыхание, мореход весь превратился в слух. Что теперь скажет внучка сенатора?

— Орри говорил, что знает о народе декалле, — голос Юлисы казался пустым и усталым. — У вас один язык и одни боги. Вождь Ристо Длиннобородый славится своей мудростью.

— Насис мне рассказывал, — подтвердил молодой человек и тут же перешёл на родной язык.

Соплеменницы набросились на него с вопросами, а Ника спустилась с кормы, и пройдя мимо притворившегося спящим Картена, направилась на нос.

Купец с самого утра обратил внимание на царящее среди дикарок беспокойство. Сбиваясь кучками, женщины громко переговаривались, ругались и даже плакали, бросая раздражённые взгляды на корму, где у перил стоял вождь с приближёнными. Когда капитан стал подниматься наверх, то с удивлением и удовольствием убедился, что между главарями варваров тоже наметился разлад.

Одна из женщин, уже успевшая украсить себя жемчужным ожерельем из заветного ларца, заботливо припрятанного Картеном в трюме, стояла чуть в стороне с заплаканными глазами, то и дело шмыгая носом.

— Ты плавал когда-нибудь на реку Каалвелси? — спросил молодой гант. — Арнаки… Ваши люди называют её Ирисфен.

Отметив оговорку главаря варваров, капитан покачал головой.

— Никогда.

И тут же зачем-то добавил:

— Я случайно оказался в ваших водах так далеко от родного города.

Дикарка с заплаканными глазами что-то сердито спросила. Орри перевёл. Среди его спутниц тут же началась перебранка. Картен ожидал ещё вопросов, но их не последовало. Тогда он уселся на стул и стал наблюдать, как занимают свои места гребцы, с удивлением отметив, что злобные взгляды, которыми ещё вчера обменивались моряки и гантки, сменились признаками любопытства и узнавания соседей по лавкам.

Вечером ветер начал усиливаться. Капитан с тревогой вглядывался в багровевший полосатыми тучами закат. По всем признакам приближался шторм. "Пусть лесные коровы узнают ярость Нутпена!" — злорадно думал он, без аппетита ковыряясь в миске. Вымотавшиеся за день матросы с жадностью пожирали кашу, обмениваясь впечатлениями о новом дне в качестве помощников бывших рабынь. То и дело слышались солёные шутки и дружный смех.

С кормы доносился голос пассажирки, всё ещё уговаривавшей главаря бывших рабынь переселиться в землю венсов. "Какой терпеливый варвар попался, — хмыкнул про себя мореход. — Я бы давно прогнал прочь эту курицу. Хотя, Нику Юлису Террину курицей не назовёшь. Скорее — хищная скопа".

— Вы совсем ничего не кушаете, господин, — с лёгким упрёком проговорил Милим.

— Нет никакого желания жрать эту варварскую стряпню, — буркнул Картен. — Если хочешь, можешь доесть.

Невольник с благодарностью принял миску, а хозяин вдруг задумался над тем, что они будут есть завтра. От одной мысли, что дикари попытаются затопить печку в шторм, капитан поморщился. Подумав, он решил, что сохранность корабля важнее его гордости и нехотя поплёлся на корму.

— Ты хочешь смотреть на звёзды? — недоверчиво хмыкнул молодой гант. — Но их ещё так мало.

— Нет, — буркнул капитан, и ломая самолюбие, проговорил. — Завтра подует сильный ветер. На море будут очень большие волны. Огромные, как деревья.

— Госпожа Юлиса рассказывала про шторм, — понимающе кивнул Орри, и Картен почувствовал раздражение от того, что варвар не назвал его "господином". — Ты хочешь пристать к берегу?

— Если найдём подходящее место, — проворчал мореход.

— Я не знаю, какое оно — это место, завтра смотри сам, — пожал плечами вожак дикарей и перевёл соратницам их разговор.

Купец со злорадным удовольствием наблюдал, как испуганно переглядываются женщины.

— Вы считаете, начнётся шторм, господин Картен? — тревожно спросила Ника.

— Скорее всего, — дипломатично ответил тот и вновь обратился к Орри. — Когда корабль качает волна, нельзя топить печку.

Юноша перевёл и это, а потом вопрос одной из женщин.

— Улсина спрашивает, что вы ели, когда не варили кашу?

— Готовили заранее, — охотно объяснил капитан и не удержался от шутки. — Лучше есть холодную кашу, чем не есть ничего.

Немного подумав, гант решил.

— Нам тоже надо варить сейчас. Пока ещё не очень качает, так Картен?

— Да, Орри, — кивнул мореход и повернулся, чтобы уйти. Но его остановил новый вопрос варвара.

— Ты надеялся встретить на Ирисфене земляков?

— Соплеменников, — не оборачиваясь, бросил Картен, мысленно добавив: "И не я, а глупая сенаторская внучка."

Спросонок, да ещё в сумерках, капитан с трудом разглядел сидевшего перед ним на корточках Крека Палпина.

— Чего надо?

— Не ладно, хозяин, — встревоженно проговорил матрос. — Яроб разыгрался, гонит ветер с севера. Буря будет.

Мореход сел, стараясь прогнать дрёму. Звёзды исчезли, луна превратилась в размытое белесое пятно, сей призрачный свет с трудом пробивался сквозь толщу облаков. В тоскливом вое ветра чувствовалось нарастающее напряжение. Судно, словно утка, колыхалось на частых, пологих волнах. У борта, где темнели неясные силуэты, кого-то громко стошнило. Удовлетворённо хмыкнув, капитан скомандовал:

— Буди всех наших.

Подавшись вперёд, моряк жарко зашептал:

— Надо забрать корабль у дикарей! Пока они нам всю палубу не заблевали. Только скажи, хозяин, мы их быстро за борт перекидаем!

— А грести кто будет? — зло буркнул Картен. — На небо погляди. Шторм будет. Не успеем укрыться, все у Нутпена будем. Торопись!

Не обращая внимание на страдающих от морской болезни дикарок, он поспешил на корму и едва не столкнулся с Никой Юлиса.

— Хорошо, что вы проснулись, господин Картен, — облегчённо вздохнула девушка. — Кажется, вы были правы. Будет буря.

— Это варвар тебя прислал? — криво усмехнулся мужчина.

— Я пришла сама, — отчеканила каждое слово пассажирка. — Ганты растеряны, напуганы и не знают, что делать. Орри слишком молод и горд, чтобы просить вас о помощи. Но вы же старше и мудрее, а значит, должны понимать, чем может грозить нам сильный шторм?

Собеседник крякнул, но, признавая в душе её правоту, спорить не стал, буркнув:

— Пусть сажает своих коров за вёсла.

— Вот и скажите ему об этом сами, — вредная девчонка жестом пригласила его подняться на корму.

Ещё на лестнице он услышал трескучую перебранку варваров, которая тут же стихла, едва они увидели морехода.

— Это и есть тот ветер, о котором ты предупреждал? — спросил Орри, нервно сглотнув.

— Нет, — насмешливо покачал головой капитан. — Это лишь лёгкий ветерок. Будет хуже, гораздо хуже.

Юноша перевёл его слова женщинам.

— Надо идти к берегу? — нахмурился гант.

— Его ещё не видно, — улыбаясь, заметил мореход.

— Тогда почему ты уже не спишь? — с наигранной злостью поинтересовался Орри. — Если пока нечего бояться?

— В море всегда есть, чего бояться! — прервал его довольный Картен и, поставив на место варвара, заговорил деловым тоном. — Вчера утром мы шли мимо какой-то реки. Можно вернуться, зайти в неё и переждать непогоду.

— Нельзя возвращаться! — вскричал главарь дикарей. — Наш дом впереди!

— У вас нет дома, — неожиданно жёстко заявила Ника.

Бородёнка молодого человека задёргалась, глаза превратились в узкие щёлочки, ноздри раздулись, а широкие, как вёсла, ладони скрючились в костистые кулаки.

"Не стоило так говорить, — с беспокойством подумал мореход. — Он, хоть и молодой, но с одного удара ей дух вышибет".

Но глупая девчонка продолжала, как ни в чём не бывало:

— Мы не следили за берегом, и вы не знаете, есть ли впереди место, где можно укрыться от бури. А реку видели все.

— Это далеко, — процедил сквозь зубы гант. — Мы не успеем!

Девица в мужской одежде с голубой лентой на лбу что-то спросила, дёрнув его за рукав. Но Орри только отмахнулся.

Картен решил, что пора вмешаться.

— Если поплывём вперёд, ветер станет мешать нам, а повернём — поможет. Нас быстро понесёт к югу, отыщем устье и останемся живы.

Привлечённые шумом, на корму стали подниматься бледные, измученные морской болезнью женщины.

— Нет! — тряхнул космами Орри. — Идём к берегу!

— Где волны разобьют корабль! — вскричал мореход. — И никто никуда не попадёт!

Настырная девица, ещё раз дёрнув юношу за рукав, разразилась целой тирадой, полной, судя по тону, всяческих упрёков.

Гаркнув так, что та попятилась, он развернулся к застывшим в напряжённом внимании соплеменницам, которые слушали его с возрастающей тревогой и недоумением.

— Даже если сейчас подойти к берегу, — чуть насмешливо проговорила пассажирка. — Волны помешают вам разгрузить корабль. Вы просто ничего не сможете с него взять. Весь груз достанется морю!

Молодой варвар взглянул на неё с неприязнью, даже не прервав своей сбивчивой речи. Бывшие рабыни вновь запричитали, замахали руками, грозно надвигаясь на своего вожака, невольно попятившегося под таким напором. Картен даже не стал скрывать злорадной усмешки. Со стороны казалось, будто стая собак теснит чужака, забредшего на их свалку. Но долго тешить себя подобным зрелищем он не мог.

— Хватит! — рявкнул мореход, рубанув рукой. — Времени нет на вашу пустую болтовню!

Дав удивлённому Орри перевести, стал привычно и решительно отдавать распоряжения.

— Мы поставим парус, а вы — за вёсла! Если хотите ещё раз пописать на травку! Ну, живее!

Услышав голос настоящего мужчины, гантки отпрянули, глядя на него с недоумением и надеждой.

— Переведи! — грозно скомандовал Картен, ткнув пальцем в предводителя бывших рабов. — Да поживее! И слово в слово!

— Ты не можешь мне приказывать! — голос юноши сорвался на фальцет.

— Сейчас может! — внезапно поддержала его Ника. — Только господин Картен и его люди сумеют спасти нас!

Не ожидавший такой поддержки капитан благодарно кивнул внучке сенатора. Потупив глаза, молодой варвар быстро заговорил, указывая то на него, то на светлевшее небо, то на громоздящиеся волны.

Выслушав его, женщины с плачем и причитаниями стали спускаться на палубу, бросая на своего предводителя очень неприязненные взгляды.

— Коровы! — процедил сквозь зубы Картен, и набрав в грудь побольше воздуха, заорал. — Крек Палпин, Гагнин, Тритин Версат, ставьте парус. Да поторапливайтесь, болваны!

Потом обратился к нахохлившемуся юноше.

— Предупреди своих. Сейчас мои люди развернут вон то полотно. Пусть не боятся.

— Мы не дикари и знаем, что такое парус! — гордо выпятил грудь молодой человек.

Но капитан уже не слышал его. Перегнувшись через перила, он громко позвал Милима.

— Я здесь, хозяин! — тут же отозвался раб откуда-то снизу.

— Будешь отбивать ритм!

— Да, хозяин!

— Орри! — вновь окликнул ганта мореход. — Объясни им ещё раз, что с первым ударом вёсла поднимаются, со вторым опускаются. Понял?

— Да, Картен, — буркнул юноша.

Едва дождавшись, когда остававшиеся на ногах бывшие рабыни рассядутся и выслушают своего вожака, капитан взмахнул рукой.

— И-и-и раз!

Убедившись, что гантки кое-как научились держать ритм, он бросил взгляд на мачту. Раскачиваясь и обиженно скрипя, рея скользнула вниз, позволив распрямиться серому полотнищу паруса. Глухо хлопнув, тот выпятился, словно брюхо беременной женщины, а матросы бросились крепить канаты.

Корабль рванулся вперёд, словно колесница после крепкого удара кнута по лошадям. Послышались испуганные крики женщин, стук вёсел друг о друга. Стоявший рядом Орри испуганно дёрнулся, и мореход заметил, что тот еле сдерживает рвоту.

Презрительно фыркнув:

— Слабак! — он закричал, привлекая внимание всполошившихся ганток.

— Сюда! Смотреть сюда! Сюда я сказал, коровы безмозглые!

Когда испуганные глаза женщин обратились на него, капитан ощутил чувство гордости и превосходства. Подняв руку, мореход привычно скомандовал:

— И-и-и раз! Давайте, давайте, каракатицы мокрохвостые! Никто вас спасать не будет. Самим придётся выкарабкиваться!

Решительный голос и уверенные манеры Картена слегка успокоили слушательниц. А тот продолжал отдавать приказания:

— Крек Палпин, смени ту, которая слева! Да не эту, а ту! Видишь, она вся зелёная, того и гляди, свалится.

— Гагнин, помоги девчонке. Этой. Ей только коз пасти, а не веслом ворочать. Соплёй перешибёшь.

Нос корабля с лёгким шипением резал волны, подгоняемый ветром и ударами вёсел. Держась за перила, к купцу вернулся от фальшборта молодой гант.

— Это шторм, господин Картен?

— Ещё нет, — усмехнулся тот. — Это только начало!

— Раньше я только слышал о море, — запинаясь, проговорил варвар. — Но никогда не видел.

— Что ты мог видеть в своём лесу? — пренебрежительно хмыкнул капитан. — Коров, навоз да медведей по праздникам.

Но собеседник, казалось, пропустил его обидные слова мимо ушей, словно, не замечая неприкрытой насмешки. Ветер развевал длинные волосы, задувая их в рот и глаза. Ещё недавно сочившиеся страданием, сейчас они горели странной смесью восторга и ужаса.

— Оно красивое! — прошептал Орри, заворожённо глядя на голубовато-серые валы. — Как живое…

Потом юноша заговорил совсем тихо, перейдя на родной язык. Уловив в его словах ритм, Картен удивлённо вскинул брови. Неужели дикарь читает стихи? Нет, не может быть! Варварам не знакомо божественное искусство поэзии. Тем не менее, выросшему у моря и не представлявшему свою жизнь без него канакернцу пришлась по вкусу подобная реакция молодого человека. "Он не струсил", — хмыкнул про себя мужчина, на какой-то миг даже почувствовав что-то вроде симпатии. Но быстро опомнившись, проворчал:

— Следи за берегом. Мы погибнем, если не успеем войти в устье.

Юноша, видимо, тоже устыдившись подобной впечатлительности, коротко кивнул.

Встревоженный непогодой, капитан решил сам встать к рулевому веслу. Будь жив Жаку Фрес, он не стал бы беспокоиться. Но среди уцелевших членов команды не оказалось ни одного опытного рулевого. Слегка затухшая ненависть к дикарям вспыхнула с новой силой. Но едва Картен обернулся, как все посторонние мысли тут же вылетели у него из головы. Небо на севере стремительно темнело, а от горизонта надвигалась туманная стена дождя.

— Останься здесь! — приказал он Мулмину. — Одному тяжело будет.

— Хорошо, хозяин, — кивнул матрос, не меньше капитана встревоженный приближением шторма.

— Орри! — окликнул молодого человека мореход. — Передай, чтобы гребли быстрее! Ещё быстрее!

Обернувшись к нему, юноша тоже заметил клубящиеся тучи. Когда он обращался к своим соотечественницам, его голос звучал едва ли не панически.

Началась гонка за жизнь. Опытный мореход понимал, что убежать от бури невозможно. Но можно попробовать спрятаться. Губы сами собой зашептали знакомую молитву. Даже сквозь нарастающий вой ветра купец слышал доносившиеся с палубы гребцов сдавленные рыдания, нервные восклицания и голоса матросов, которые то ругали, то утешали своих недавних пленниц. Но, несмотря на это, вёсла продолжали равномерно опускаться и подниматься, бросая вперёд не желавшее сдаваться судно.

— Там! — внезапно заорал молодой варвар, вытянув руку и подпрыгивая на месте. — Там!!!

Картен тоже заметил вдававшийся в море мыс, венчавшийся холмом с голой вершиной.

Требовалась немалая сила, опыт и большая удача, чтобы круто повернуть идущее по ветру судно. Мышцы и сухожилия трещали вместе с рулевым веслом. Вдвоём с Мулмином капитан сумел провести корабль почти вплотную к круто уходившему вверх берегу, и как только они укрылись за мысом, обрушился первый шквал.

Холодные капли ударили злым горохом. Одежда моментально промокла. Палуба резко накренилась, готовая зачерпнуть взбаламученную воду. Гребцы правого борта с криками и пронзительным визгом устремились на противоположную сторону от приближавшегося вала.

— Парус! — отчаянно заорал Картен. — Рубите парус!

— Чем!? — отозвался Крек Палпин.

— Что делать? — обратился к мореходу растерянный Орри.

— Дыру! — рявкнул тот, чувствуя, что ещё миг, и судно опрокинется.

Не обращая внимания на качку, варвар вскочил на перила и прыгнул вперёд, подняв над головой кинжал. Купец охнул от неожиданности. Молодой гант ударил в центр туго натянутого паруса и рухнул вниз, не выпустив клинка.

Воздух рванулся в разрез, затрепетав, опало полотно. Корабль резко выпрямился, а набежавшая волна перенеся его над так не кстати подвернувшейся отмелью, буквально втолкнув устье.

Тяжело грохнувшись на палубу, молодой дикарь что-то закричал. Прежде чем капитан пришёл в себя, часть вёсел легло на воду.

— И-и-и раз! — затянул он, стараясь рассмотреть в пелене дождя сужавшиеся берега. — Раз! Раз!

Звонко ударила бронзовая палочка.

— Эй, морские бродяги! — засмеялся Картен. — Вы, что заставите таких красавиц одних грести?

Почувствовав, что смерть вновь прошла мимо, лишь чуть коснувшись своим чёрным крылом, мореход, хохоча от восторга, принялся громко декламировать, стараясь перекричать шум дождя.

Под взмётом ветра новый взъярился вал. Навис угрозой тяжких трудов и бед. Мы выдержим, когда на судно Бурно обрушится пенный гребень. Дружней за дело! Возведём оплот, Как медной бронёй, борта опояшем, Противоборствуя пучине, В гавань надёжную бег направим. Да не поддастся слабости круг борцов! Друзья, грядёт к нам буря великая. О, вспомните борьбу былую, Каждый пусть ныне стяжает славу.

Любимые строки помогли быстрее прийти в себя, и Картен стал оглядывать поросшие лесом берега в поисках подходящего места для стоянки. Гребцы, видимо, тоже почувствовав, что опасность миновала, уже не работали с прежним рвением. То и дело слышался деревянный стук и ворчание матросов.

Заметив удобный плёс, капитан повернул рулевое весло, бросив Мулмину

— Берите канаты и привязывайте, как следует. Если дождь усилится, река снова снесёт нас в море!

Коротко кивнув, тот почти бегом скатился с кормовой палубы, выкрикивая распоряжение хозяина. Через какое-то время они уже вдвоём с Креком Палпином стояли на носу, готовясь спрыгнуть на берег с канатом в руках.

Неожиданно ослепительно яркая молния пронзила небо, которое раскололось с оглушающим треском. Дикарки пронзительно завизжали. Картен тоже присел от испуга, но в отличие от них руль не бросил. Хвала Питру, что судно оказалось так близко от берега. Преодолев последние несколько шагов, нос с чмоканьем вошёл в топкое дно. Матросы тут же спрыгнули и устремились к ближайшим зарослям. Совсем близко раздался ещё один удар грома, вызвав новые крики и женский плач.

Капитан с нарастающей тревогой чувствовал, как вздрагивает корабль под напором усиливающегося течения, которое явно собиралось увлечь его обратно в море. Но опытные матросы не подвели, умудрившись буквально в последний момент обернуть конец вокруг толстой ели. Едва Крек Палпин затянул узел, как канат, дёрнувшись, натянулся струной. Подхваченное рекой судно стало бросать из стороны в сторону. Картен потерял равновесие и рухнул на сырую палубу.

Обессиленный и продрогший, он почти не помнил, кто помог ему подняться, и как оказался в каюте. Очутившись в кромешной темноте, мореход вдруг обнаружил, что чьи-то руки торопливо стаскивают с него промокшую одежду.

— Милим! — хрипло позвал Картен, но верный раб не отозвался.

Зато уши заполонили женские голоса, что-то причитавшие на своём варварском наречии, да грохот дождя по просмолённым доскам палубы.

Собрав последние силы, купец попытался вырваться из дикарских лап, но здоровенные коровы без труда повалили его на пол.

— На помощь! — только и успел мяукнуть капитан, прежде чем кто-то из ганток вжал его лицо в жёсткий медвежий мех.

"Убивают!" — испугано решил купец, жадно хватая ртом воздух. Но тут чьи-то ладони успокаивающе прошли по обнажённой холодной спине. Кое-как повернув голову, он сделал судорожный вздох, но орать и вырываться больше не стал. Уставший, озябший, казалось, до костей мужчина стал быстро отогреваться. От растиравших кожу ладоней исходило ласковое, расслабляющее тепло. Четыре руки, разминавшие капитана, буквально творили чудеса. Готовый вот-вот прорезаться кашель куда-то исчез, веки наливались свинцом, а тело охватывала приятная истома.

"Откуда варварам известно искусство массажа? — лениво думал Картен. — Это же лучше, чем в бане Фения. О Нутпен и Дилоа, как же хорошо…"

— Господин, — прошелестел над ухом знакомый голос.

Открыв глаза, капитан с трудом различил склонившегося над ним Милима. В полуоткрытую дверь каюты тянуло холодом. Дождь размеренно стучал по доскам палубы.

— Выпейте, господин, — раб поднёс ко рту хозяина миску с горячим отваром.

— Откуда? — спросил Картен, осушив её в три глотка.

— Костёр развели на берегу, ужин варим, — торопливо докладывал невольник. — Каша вот-вот поспеет.

— Где все? — приподнялся на локте мореход.

— Там, — неопределённо махнул рукой Милим. — Навес натянули.

И понизив голос, добавил:

— На корабле остались только три дикарки, господин. Но все с оружием.

— Не стоит затевать драку в такую погоду, — проворчал капитан и вновь заснул, несмотря на голод.

Проснувшись среди ночи, ткнул локтем мирно похрапывавшего рядом раба. Всполошившись, тот отыскал закутанную в шкуру миску и почти на ощупь покормил хозяина ещё тёплой кашей. Дождь перестал, но из-за тонких стен каюты доносился глухой шум леса, всё ещё трепетавшего под порывами ветра. Кроме них в каюте находились ещё трое. Двое мирно посапывали, а Орри, заметив, что мореход проснулся, стал рассказывать, что сделано, пока тот спал. Корабль для надёжности привязали ещё одним канатом. Все матросы и женщины в трюме. Тесно, зато тепло. На палубе остались двое караульных. Поняв, что сам поступил бы точно так же, капитан решил всё же похвалить расторопного варвара.

Теперь, когда непосредственная угроза жизни миновала, можно подумать о будущем. Самое простое решение напрашивалось само собой. Убить мальчишку, а утром вновь загнать дикарок в трюм или силой посадить за вёсла. Картен мрачно хмыкнул. Глупость. В трёх шагах начинается лес без конца и без края. При первой же опасности гантки разбегутся, их и с собаками не отыщешь. Ему вдруг пришлось по душе предложение Ники Юлисы. Как ни печально, но, видимо, придётся идти на сделку с варварами. Тем более, что после такой бури они будут посговорчивее.

На этот раз капитан проснулся от рези в мочевом пузыре. С удивлением оглядев пустую каюту, твёрдо пообещал себе наказать нерадивого раба, вздумавшего бросить господина в одиночестве. Хорошо, хоть не забыл оставить сухой хитон, аккуратно сложенный у изголовья. Раздражённый отсутствием невольника, Картен, только одевшись, обратил внимание на доносившийся с палубы шум.

Солнце давно поднялось. Небо светилось такой поразительной голубизной, будто не было ни угрожающе клубившихся туч, ни дождя, ни урагана с порывами ветра и огненными всполохами молний.

На кормовой палубе бушевали гантки. Размахивая руками и надрывно вереща, они грозной толпой нависали над двумя прижатыми к фальшборту фигурами. Орри огрызался, пытаясь что-то доказать, а Ника Юлиса мрачно смотрела на них, скрестив руки на груди. Непринуждённо рассевшиеся на лавках матросы с любопытством поглядывали за происходящим, обмениваясь короткими ехидными замечаниями.

Быстренько облегчившись, капитан, подкравшись, ухватил за ухо глазевшего на варваров Милима.

— Вот как ты следишь за больным господином, червяк навозный!

— Господин! — тут же залепетал раб, пытаясь упасть на колени, но хозяин не дал ему это сделать, рванув многострадальное ухо.

— Что происходит? — тихо, но угрожающе прорычал Картен.

— Дикари ругаются, господин, — сквозь слёзы пробормотал Милим.

— Сам вижу, — нахмурился хозяин. — Из-за чего?

— Госпожа Юлиса сказала, что матросы не повезут их назад! — торопливо затараторил невольник, приподнявшись на носки, в надежде хоть немного уменьшить боль в ухе. — Если хотят вернуться на старое место, пусть идут лесом или забирают корабль.

— Что?! — капитан рванул так, что на туго натянутой коже выступили капельки крови.

— Это же не я! — не выдержав, заверещал Милим. — Так госпожа говорила!

— Я же клятву давал, — успокаиваясь, пробормотал мореход, отпуская пунцовое с синевой ухо и брезгливо вытирая пальцы о засаленный хитон раба.

— Но матросы-то её не давали, — шмыгнул носом раб, тут же испуганно втянув голову в плечи.

Вздрогнув, капитан резко развернулся к членам команды, которые с непринуждёнными улыбками развалились на прогретых солнцем скамейках.

— Чего скалитесь? Хотите заставить меня нарушить клятву? Или собираетесь оставить одного с кучей дикарей? А сами до Канакерна пешком потопаете?

— Не шуми, хозяин! — торопливо поднялся Крек Палпин. — Сам знаешь, клятва варвару ничего не стоит.

Остальные матросы одобрительно закивали.

— Сдурели? — вытаращил глаза купец. Он всё же был достаточно суеверным и предпочитал не нарушать обещаний, освящённых именем богов. По крайней мере, без особой нужды. — Хотите, чтобы Питр поразил меня молнией, а Нутпен потопил корабль? Разве можно угадать капризы богов? Я же клялся их именем!

— А мы нет! — усмехнулся матрос.

Взглянув на корму, где продолжали бушевать гантки, он понизил голос:

— Госпожа Юлиса правильно рассудила. Вчерашний шторм так напугал этих коров, что без нас они в море не сунутся!

— Думаешь, они захотят идти лесом? — удивился Картен, всё ещё ничего не понимая. Но его предположение о непроходимой глупости сенаторской внучки получило дополнительное подтверждение.

— Нет, хозяин, — покачал головой Крек Палпин. — Госпожа предложила им плыть с нами на Ирисфен. Их парнишка тоже сначала орал. Тебя хотел будить. Хвала Пелксу, Милим не дал.

— Мой раб? — машинально уточнил мореход, размышляя над его словами.

— Он, — подтвердил собеседник. — Кричал, что тебе надо выспаться, чтобы выздороветь. Тогда варвар на нас набросился.

Он тихо рассмеялся.

— Но и мы не уступили. Хотят, пусть плывут на север. Тогда мы тут останемся.

Капитан хмыкнул. Тут его заметила какая-то женщина. Казалось, вопль гнева вырвался одновременно из всех глоток. Разъярённая толпа ринулась на палубу гребцов. Разглядев у ганток оружие, мореход попятился, глянув на гостеприимно распахнутую дверь каютки. Но, сдержавшись, шагнул к мачте. Команда мгновенно сгрудилась вокруг, прикрывая его со спины и боков.

Казалось, ещё миг, и рассвирепевшие дикарки порвут их в клочья. Не дрогнув, капитан грозно рявкнул, воздев руку к небу:

— Илусь!!!

Он не раз слышал, как этим словом Орри заставлял своих соплеменниц замолчать. Сработало оно и на этот раз. Ошарашенные гантки на какой-то миг затихли. Растолкав их, к мореходам вышел молодой предводитель.

— Ты поклялся именем своих богов доставить нас туда, куда мы захотим! — голос его клокотал от возмущения.

— А разве я отказываюсь? — не давая ему продолжать, картинно развёл руками Картен. — Запасёмся водой, и можно плыть дальше.

— Но госпожа Юлиса сказала, что твои люди…, — начал стушевавшийся Орри.

— Я не буду заставлять их делать то, чего они не хотят! — вновь прервал его капитан. — Мои матросы — не рабы, а свободные граждане вольного города Канакерн!

Выслушав перевод, дикарки стали переговариваться.

Появилась Ника Юлиса. Пошептавшись с Креком Палпиным, подошла и молча встала рядом с Картеном.

— Убьём вас! — вскричала по-радлански высокая гантка, потрясая обнажённым мечом.

— Попробуйте! — огрызнулась пассажирка, выхватывая кинжал. В руках матросов появились палки и ножи. — Нам всё равно, где умирать! Без вас нам до дома не добраться!

Удивлённый Орри торопливо переводил.

— А если варвары решат плыть без нас? — тихо спросил Картен у девушки.

— Это вряд ли, — усмехнулась та, потом, подумав, пожала плечами. — Да ну и пусть.

— Здесь где-то люди живут, — с жаром зашептал Крек Палпин. — Госпожа Юлиса на реке оструганное бревно видела.

— Мы должны вернуться, — глухо, с явным сожалением сказал молодой варвар. — Там наша сестра осталась.

— Она вас ждёт? — быстро спросила Ника.

— Не знаю, — растерянно пожал плечами юноша.

— Ты сможешь отыскать её в лесу? — продолжала наседать девушка.

— Но…, — замялся молодой человек и опустил глаза. — Я не знаю.

— Ты должен знать! — жёстко заявила внучка сенатора. — Эти женщины считают тебя вождём, слушают и подчиняются. Но вождь — это не только тот, кто ведёт в бой на врага или имеет лучшее оружие. Он принимает решения, от которых зависит жизнь соплеменников. Иногда они очень тяжёлые и трудные. На Ирисфене — люди и жизнь. Там, куда вы так торопитесь, пепелища и смерть. Думайте. Или мы плывём дальше или расстанемся. А я иду рыбу ловить. Каша уже в глотке стоит.

Гордо вскинув голову, она пошла прямо на толпу, которая нехотя расступилась перед ней, освобождая дорогу.

Опомнившись, Картен закрыл рот и подумал, что он, пожалуй, сильно недооценивал Нику Юлису Террину. Такая речь сделала бы честь и её деду.

Чтобы не терять времени, капитан заставил матросов чинить парус, а сам продолжил с интересом наблюдать за гантками. Хитрая внучка сенатора умудрилась их здорово перессорить. Наоравшись до хрипоты, большинство безучастно стояли, устало переговариваясь, или плакали. Только трое или четверо продолжали ругаться, готовые вцепиться друг дружке в шевелюры.

Их главарь, подойдя к мореходу, сел на ближайшую скамью, заставив Гагнина подвинуться.

— Если мы решим плыть дальше, ты останешься с нами?

— Конечно! — Картен постарался, чтобы его возмущение звучало как можно искренне. — Боги не простят, если я нарушу слово, данное их именем

Какое-то время молодой варвар сидел, постукивая пальцами по рукоятке меча. Матросы старательно орудовали иголками, бросая на них любопытные и выжидательные взгляды.

— Вы все должны поклясться, что не заберёте нас в рабство и помешаете другим сделать это. Тогда мы пойдём с вами на Каалсвеси.

— Мы принесём такую клятву, — быстро согласился капитан.

— И вернёте всё, что забрали у нас, — продолжал юноша.

— Пусть так, — уже гораздо менее охотно кивнул купец, заявив в свою очередь. — Выходим завтра с утра.

— Хорошо, — вздохнул Орри, резко поднимаясь на ноги.

Быстро заставив замолчать самых скандальных соплеменниц, он что-то сказал, указав на важно кивавшего Картена. Мореход облегчённо перевёл дух. Кажется, они, наконец-то, смогут покинуть этот гиблый берег.

Глава IV Промежуточная остановка

Естественная любовь к жизни

наполнила меня чувством радости, и у меня

явилась надежда, что это приключение

так или иначе поможет мне выйти из

пустынного места и отчаянного положения,

в котором я находился.

Джонатан Свифт

Путешествия Гулливера

Только когда судно, выйдя из устья безымянной речки, повернуло на юг, Ника окончательно уверилась в успехе своей авантюры. Успев составить кое-какое представление о гантах, девушка понимала, что сильно рискует, выдвигая им ультиматум. Несмотря на бурю, обогатившую их новыми впечатлениями, Орри и его спутницы вполне могли решиться продолжить путь на север самостоятельно. В этом случае Нике и матросам пришлось бы попытаться захватить корабль силой, выгнав с него бывших пленниц, либо остаться посреди дикого леса. Ибо никакого бревна в реке она не видела. Девушке пришлось соврать, чтобы подбодрить Крека Палпина и тех членов команды, кто испытывал страх перед необозримыми безлюдными пространствами.

Ещё до бури беседуя с молодым человеком, она почувствовала, что Орри не слишком привязан к родным местам. Более того, совсем не прочь попутешествовать. Видимо в этом заслуга Нассиса, ганта, которого мореходы принесли в жертву Нутпену. Юноша с удивительной теплотой рассказывал об этом необыкновенном человеке. Проведя почти пятнадцать лет в княжеской дружине, тот умел не только виртуозно владеть оружием, но и знал несколько языков и кучу всяких необыкновенных историй. Семь лет назад Нассис, тяжело заболев, вернулся в родное селение, где знахарь Укахей сумел поставить его на ноги. Орри с детства мечтал пойти по его стопам. Тренировался, даже научился кое-как говорить на языке маалов и радлан. Хотя в поход его не взяли, умение драться и понимать языки всё же пригодилось.

Да и плавать на корабле варвару явно нравилось. Возможно, сам он и не отказался бы перебраться на землю венсов, но оставаясь единственным взрослым мужчиной, уцелевшим из всего селения, полагал, что прежде всего должен заботиться о соплеменницах. А вот среди них царили, что называется, полный разброд и шатание. Хотя Ника полагала, что большинство в любом случае последует за Орри. Женщины доверяли юному предводителю, слушали его, наперебой оказывая знаки внимания.

Он же, оказывается, больше всего переживал на судьбу молодой женщины, которая сумела избежать плена и осталась совершенно одна. Ника тоже жалела неизвестную гантку, хорошо помня своё одинокое скитание по лесам аратачей. К счастью, тогда оно продолжалось совсем недолго. Но сейчас ей надо в Канакерн! А добраться туда можно только на корабле Картена, которому не хватает гребцов! И взять их совершенно негде, кроме как посадить за вёсла соплеменниц Орри.

Понимая это, пассажирка безуспешно пыталась отговорить его от возвращения на старое место. Испытывая чувство стыда и вины перед незнакомой ганткой и сознавая, что обрекает её на смерть, Ника мучительно искала аргументы, способные повлиять на молодого вождя. Вот только все логические умозаключения о том, что девица не останется на стоянке, а Орри просто не сможет отыскать её в дебрях, разбивались о железобетонное упрямство юноши.

Только в бурю Ника поняла, чем можно на него воздействовать. Распоров кинжалом раздутый парус, он, пребольно ударившись о скамью, первым делом стал утешать ревущих от страха женщин.

Именно его заботу о соплеменницах бросила на весы будущая радланская помещица при последнем решающем разговоре. Ну и, разумеется, добавила лести. Какому мальчишке не понравится, когда его называют "вождём"? И Орри сдался. Он не только согласился идти с мореходами на Ирисфен, но и окончательно убедил в этом своих спутниц. Причём двум, самым упрямым, предложил идти пешком. Во всяком случае, девушка так поняла их экспрессивный разговор, закончившийся бурными слезами.

Тем не менее, Ника время от времени поглядывала за молодым гантом. Тот развёл кипучую деятельность по подготовке к отплытию. Словно позабыв об убийстве Нассиса и недавнем пленении, внимательно слушал Картена, вместе с ним распределяя людей на работы. Пока одни женщины с матросами набирали воду и заготавливали хворост, другие наводили порядок на корабле, ремонтируя мачту и развешивая шкуры на просушку.

После полудня вожак гантов потребовал от команды и Ники произнести торжественную клятву. Вид он при этом имел ужасно торжественный. Да и мореходы отнеслись к данному мероприятию тоже достаточно серьёзно. Даже Крек Палпин уже не напоминал то и дело, что "клятва варвару ничего не стоит".

К концу следующего дня обстановка на корабле в который раз за последние дни разительно изменилась. Гантки выглядели сумрачно, иные даже испуганно. В речах звучало неприкрытое беспокойство, а во взглядах, которые они бросали на матросов, читалась нарастающая тревога. Те, наоборот, работали весело, довольно улыбались, обменивались шутками и даже пытались заигрывать с недавними рабынями.

Оставив на корме с Картеном Паули и Лаюлу, Орри грёб наравне со всеми. Лицо его при этом всё время хмурилось, а в неподвижных глазах то и дело мелькало какое-то отрешённое выражение.

Уже за обедом Ника заметила, что третья из приближённых молодого вождя, Улсина, явно сторонилась прежней компании, предпочитая общество других женщин, многие из которых посматривали на вчерашнего кумира совсем не одобрительно.

Морщась от боли в натруженных руках и пояснице, Ника посоветовала капитану не слишком напрягать новых гребцов.

— Если, конечно, вы не хотите напугать их или угробить раньше времени, господин Картен, — усмехнулась она. — Тем более, что ветер почти попутный. Пусть женщины отдохнут.

— Вот именно, что "почти", — проворчал мореход. — А до Ирисфена осталось дней семь или восемь. Чем быстрее мы там окажемся, тем лучше.

— Но вы же не знаете, сколько ещё придётся плыть по реке? — не скрывая издёвки, спросила собеседница. — Ганты — уже не рабы, чтобы заставлять их работать до полусмерти. Тем более, они ещё от бури как следует не отошли.

Поморщившись, купец приказал ставить парус. Теперь, чтобы корабль сохранял правильный курс, рулевому придётся сильнее нажимать на весло, а это будет сильно выматывать матросов.

Воспользовавшись свободным временем, девушка отыскала молодого ганта. Тот сидел на самом краю лавки, уныло глядя на проплывавший мимо берег. Две оставшиеся подруги, расположившись поодаль, что-то горячо обсуждали между собой. Заметив пассажирку, они настороженно замерли.

— Орри, — обратилась к нему Ника. — Научи меня своей речи.

— Зачем тебе это? — с явной неохотой поинтересовался юноша.

— Декалле, венсы и куолле, ганты говорят на одном языке, — проговорила она, прислонившись к фальшборту. — Я хочу их понимать, когда мы окажемся в землях князя Ристо.

— Картен сказал, что корабль войдёт в Каалсвеси через десять дней, — насторожился молодой человек. — Чему можно научиться за это время?

— Лучше знать хоть что-то, — усмехнулась девушка. — Чем не знать ничего.

Губы молодого ганта растянулись в ухмылке, но глаза по-прежнему оставались грустными. Зато его спутницы стали смотреть на пассажирку с ревнивым вниманием.

Язык лесовиков оказался необычайно сложен. Ника сравнительно легко запоминала значение слов и выражений. Но вот сколько-нибудь правильно воспроизвести их — у неё никак не получалось. Слушая Нику, Орри заливисто смеялся, и даже женщины-гантки обидно хихикали, тыкая пальцами в глупую чужачку.

Пассажирка ожидала, что мореходы тоже будут смеяться над её желанием овладеть языком варваров. Но моряки как-то подозрительно помалкивали, а Картен поздно вечером перед тем, как уйти спать в каюту, негромко спросил:

— Получается?

— Что? — не поняла девушка, раскладывая шкуры на палубе.

— Разговаривать на их языке?

Собеседница усмехнулась.

— Пока сложно определить, господин Картен.

— Завтра попрошу Орри, чтобы он занимался с вами весь день, — решительно заявил капитан. — Хватит Нут Чекезу придуриваться, пусть гребёт.

Девушка, разумеется, не возражала.

Услышав подобное предложение морехода, молодой человек поначалу воспротивился, заявив, что предпочитает работать вёслами. Но потом согласился. Переведя своё решение соплеменницам, юноша удостоился странных, полупрезрительных взглядов, а кое-кто даже тихо фыркнул. "Кажется, они слишком быстро забыли, благодаря кому плывут на палубе, а не в трюме, — с лёгкой иронией подумала Ника. — Кто избавил их от рабства и разлуки с родиной".

Последняя мысль заставила её поморщиться и тихо выругаться про себя.

Расположившись на носу, они занялись изучением многотрудного языка народа куолле. Попутно девушка с любопытством слушала рассказы о гантах, о своём селении Тьянницы, где жили люди одного рода. О тяжёлом труде земледельца, когда каждое поле приходилось буквально отвоёвывать у леса и тем не менее своего хлеба редко хватало до нового урожая. Выручала охота, сбор грибов, ягод и кое-какая торговля с южными соседями. Не зная многих абстрактных вещей, хорошо известных жительнице двадцать первого века, населяя мир разнообразными духами, Орри тем не менее обладал широким кругозором. А некоторые его рассуждения звучали удивительно зрело для такого молодого человека. По сравнению со сверстниками из её мира, житель лесов выглядел взрослым, умудрённым жизнью мужчиной. При этом держался он совершенно свободно, охотно отвечая на вопросы. Не удивительно, что Улсина и Паули, несмотря на свой возраст, испытывали к нему совсем не материнские чувства. С другой стороны, в юноше совершенно отсутствовало то самодовольство, что так раздражало Нику в молодых аратачах.

Видя искреннюю заинтересованность собеседницы, Орри много говорил об обычаях своего народа и его религии. Жизнь у Детей Рыси научила Нику внимательно относиться к чужим верованиям. А поскольку девушка не знала, как много времени придётся провести у венсов, то старалась разобраться в их пантеоне, чтобы ненароком кого-нибудь не оскорбить. Слушая юношу, она пришла к парадоксальному, с её точки зрения, выводу о некоторой схожести религиозных воззрений цивилизованных народов и варваров. У тех и других есть бог — "создатель". У радлан — это Сухар всенасущный, у гантов — Нарьяд. Они сотворили небо, землю, всякую живность, а так же богов. А уж от них пошли люди и разнообразные сверхъестественные существа. Нарьяда чтят, но помощи просят у узкоспециализированных небожителей: у бога солнца — Амлюса, бога грозы — Лауссе, богини смерти — Нершу и так далее. Местные служители культа так же имеют свои градации — от знахарей, заклинающих духов, до волхвов. Эти занимаются вещами куда серьёзнее, но о них простому человеку лучше не знать.

Иногда Орри пытался расспрашивать и её. Ника говорила несколько слов о жизни у аратачей, вспоминала несчастную судьбу названных "родителей" и тут же задавала новый вопрос.

Разумеется, столь тесное и дружеское общение не могло не привлечь самого пристального внимания окружающих. Но если матросы ограничивались хмыканьем и переглядыванием, то гантки обсуждали их беседы горячо и подробно. Девушка без труда определяла это, потому что знала, как варвары называют её между собой — "Аннке". Что можно перевести приблизительно, как "злая добрая" или "суровая".

Демонстративно сторонившаяся молодого вождя, Улсина вновь присоединилась к подругам. Теперь, сбившись кучкой, три кандидатки в "альфа-самки" оживлённо перемывали кости возможной разлучнице.

Не имея никакого желания соперничать с ними за благосклонность Орри, девушка, при первой же возможности решила расставить все точки над "ё". Расспросив молодого человека об их свадебных обрядах и потихоньку посмеявшись, Ника, тщательно выговаривая слова, сообщила, что направляется в Империю к жениху. Разумеется, подобное сообщение не могло не вызвать бурного обсуждения, но враждебные огоньки в глазах женщин слегка притухли.

За всё время плавания они только один раз заметили людей. Но те поспешно скрылись в лесу, несмотря на громкие крики гантов.

Разочарованный их бегством, Орри потребовал сейчас же пристать к берегу, на что получил резонное возражение морехода:

— Пока мы высадимся, они уже далеко будут. Потерпи, до Ирисфена осталось совсем немного.

Молодой гант нахмурился, а Ника с раздражением хлопнула себя по шее. Комар! С тех пор, как они ушли с безымянной речки, эти мелкие, злобные твари не показывались. И только теперь самые дальнобойные из них вновь появились. Очевидно, впереди большое пространство, заполненное пресной водой.

Несмотря на ожидание девушки, устье открылось неожиданно. Сначала стена деревьев стала резко отодвигаться от берега, уступая место густому кустарнику. Потом показались заросли камыша и то и дело торчавшие из воды низкие острова. В воздухе носилось множество птиц.

Ветер усилился, началось волнение на море, поэтому капитан приказал спустить парус, а Крека Палпина послал на нос с тонкой жердью, специально вырубленной на последней стоянке. Орри прервал очередное занятие и уселся на лавку, заменив за веслом молодую Елси.

Корабль заколыхался на волнах, борясь с течением.

— Быстрее! — азартно покрикивал капитан. — Ну, быстрее! Давайте! И-и-раз! И-и-раз!

Гребцы обоих полов отчаянно замахали вёслами. Сквозь команды Картена слышалось тяжёлое дыхание, ругань, громкие всхлипывания.

— Дно! — рявкнул Крек Палпин.

— Помогите, госпожа Юлиса! — попросил капитан, и они вдвоём навалились на рулевое весло.

— Дно! — в голосе матроса слышалось отчаянье. — Локоть!

Девушке казалось, что ещё немного, и они врежутся в мель. Хотя, кажется, правильнее будет: "Сядут на мель"?

— Да хоть встанут! — буркнула Ника себе под нос.

— Полтора! — крикнул довольный Крек Палпин.

Берега начали резко сходиться. "Вот тебе и Ирисфен", — хмыкнула пассажирка, глядя, как русло сужается до пятнадцати метров чистой воды между зелёными стенами камыша. Похоже, мореход тоже испытал сильное разочарование.

Корабль очень медленно продвигался вперёд, буквально крался, то и дело меря глубину. Привлечённые острым запахом уставших, потных гребцов, над палубой реяло густое облако крылатых кровососов всех форм и размеров. От крошечной мошкары, норовившей залезть в рот, нос и уши, до басовито гудевших слепней, чей укус заставлял невольно вскрикивать от боли.

— Не туда мы идём, — тихо пробурчал Картен. — Может, это и не Ирисфен вовсе?

— Тогда надо возвращаться, пока не поздно, — так же тихо проговорила пассажирка.

— Подождём ещё немного, — подумав, решил мореход.

Внезапно справа открылась широкая, полноводная протока, по которой им наперерез шла длинная узкая лодка. Видимо, ошалев от встречи с большим кораблём в столь не подходящем месте, двое её пассажиров несколько секунд тупо таращились на невиданное зрелище.

Как и положено вождю, Орри опомнился первым. Прежде, чем мужики, одетые совершенно по-гантски, то есть в короткие широкие штаны неопределённого серого цвета и такие же длинные рубахи, принялись грести короткими, широкими вёслами, он закричал, подпрыгивая на месте и размахивая руками.

Нике показалось, что его слова удивили неизвестных ещё больше. Как она поняла, молодой человек представился и назвал свою деревню.

"Богатый улов", — не без зависти подумала девушка, заметив тускло-серебристую кучу разнообразной рыбы.

Мужики привстали, и пассажирка смогла рассмотреть их как следует. Оба сухощавые, длинноволосые, с выдубленными солнцем морщинистыми лицами, заросшими густопсовыми бородищами. Только у одного в ней мелькало гораздо больше седины, чем у другого. Знакомая речь всполошила ганток. Побросав вёсла, женщины с криками и визгом бросились на правый борт, от чего судно накренилось. Вот тут рыбаки окончательно обалдели. Да так, что Ника, изо всех сил старавшаяся разобрать их разговор, не могла удержаться от смеха, увидев вытаращенные глаза и беззубые рты мужиков.

Рядом хмыкнул Картен.

— Я бы тоже удивился, увидев таких гребцов.

Орри командирским окриком прекратил всеобщий гвалт. После чего стал рассказывать о горькой судьбе своего селения. Местные, придя в себя, сочувственно закивали головами. Когда заговорил рыбак постарше, сама собой воцарилась полная тишина, нарушаемая только пеньем птиц и жужжанием насекомых.

Девушке показалось, что тот тоже ведёт речь о болезни. Кто-то из женщин жалобно всхлипнул. Прикрикнув на неё, молодой гант посуровел лицом и стал, очевидно, что-то уточнять. Кажется, он говорил о местном правителе. Вроде как, мудрый Ристо помер?

— Что случилось? — не выдержал любопытный капитан.

— Тут тоже прошёл мор, — объяснил юноша. — Хотя и не такой, как у нас. Здешние волхвы сумели прогнать духов болезни до того, как они смогли погубить много народа. Жаль, только князь Сеппо умер.

— А мудрый Ристо? — удивилась Ника.

— Князь ушёл к предкам ещё до мора, — обстоятельно ответил Орри. — Сейчас правит Йовви, младший сын мудрого Ристо.

— Спроси, не видели ли тут кораблей, похожих на этот? — мореход постучал ладонью по фальшборту.

Выслушав многословный ответ, юноша перевёл:

— Эта протока слишком мелкая. Но он слышал, что по Каалсвеси проходили такие суда.

— Тогда узнай, как нам туда попасть?

Посовещавшись, бородачи стали долго и путано объяснять, бестолково размахивая руками.

— Орри, попроси их проводить нас. Скажи, я заплачу, а если захотят, ещё и рыбу куплю.

На сей раз мужики совещались гораздо дольше. Возможно, они бы и отказали в просьбе чужеземцу, но к нему присоединился хор жалобных женских голосов, и суровые мужские сердца дрогнули.

— Они спрашивают, что ты им за это дашь?

Картен взял из рук запыхавшегося Милима тощий кожаный кошелёк и, покопавшись, достал медную монетку. Седобородый тут же показал четыре пальца. Купец — два. Как и следовало ожидать, сошлись на трёх. Ника довольно хмыкнула, когда поняла, что в эту цену рыбаки включили и свой улов.

Побросав рыбу в переданную с корабля корзину, аборигены вывели своё судёнышко вперёд. Гребцы торопливо расселись по лавкам, то и дело хлопая себя по разным частям тела, сгоняя кровососов.

Девушка не знала, сколько они плутали по протокам, но одно поняла сразу. В одиночку им бы ни за что не выбраться в Ирисфен. Очевидно, река имеет обширную дельту, и их просто занесло в какое-то боковое русло.

— Вот это река! — удовлетворённо крякнул капитан, оглядывая открывшийся перед ним простор. Ника прикинула на глазок. Получалось, что расстояние от одного густо заросшего кустарником берега до другого — не менее ста пятидесяти метров. Правда, оно постепенно уменьшалось и, возможно, выше по течению Ирисфен будет значительно уже.

Картен, довольно улыбаясь, перевёл дух. Гребцы лениво работали вёслами, явно напрашиваясь на отдых.

Корабль вошёл в крошечный затончик с невысокими, но круто поднимавшимися вверх берегами. Матросы закрепили канаты, сняли котёл и занялись осмотром местности. Часть ганток взялась потрошить рыбу. А пассажирка, воспользовавшись суматохой, решила отойти в сторонку и искупаться. На прошлой стоянке ей удалось лишь немного помыться, и сейчас девушка блаженствовала. Вода показалась чудесной. Ника плавала, ныряла, один раз даже дотронувшись рукой до покрытого водорослями дна. Раскинув руки лежала с закрытыми глазами, нежась в прохладных струях.

Внезапно что-то с шумом рухнуло в воду. Блаженная расслабленность мгновенно улетучилась, уступая место тревоге. Оглянувшись вокруг, она успокоилась. На поросшем густой травой берегу торопливо стягивала рубаху Лаюла. А Паули, уже раздевшись, осторожно входила в воду, смешно морща веснушчатое лицо. Если эти двое ведут себя так свободно, значит ничего страшного вокруг не происходит. Обнажённое тело гантки показалось Нике чересчур… тяжеловесным и грубым. Невольно сравнивая себя с ними, девушка не без удовольствия подумала, что выглядит гораздо более гибкой, стремительной, но не менее сильной и женственной.

Вдруг чьи-то не то клешни, не то пальцы вцепились в щиколотки, резко потянув вниз в тёмную, холодную глубину. Дико оглушительно завизжав, она изогнулась, пытаясь отцепить невидимого врага, и едва не ударилась лбом в смеющуюся физиономию Орри. Хватка мгновенно исчезла. Обретя возможность двигаться, Ника поплыла к берегу, матерясь, как пьяный сантехник.

— Госпожа Юлиса! — окликнул её молодой гант. — Прости, я не хотел тебя напугать!

— Но у тебя это получилось, — вполголоса огрызнулась будущая помещица, глядя, как из зарослей появляются всё новые и новые женщины. Всё, купание безнадёжно испорчено! Скоро река здесь будет напоминать суп с клёцками, вариться в котором совсем не хотелось.

Чувствуя на себе ревниво оценивающие взгляды, Ника осторожно выбралась на травянистый берег. Внутри у неё всё дрожало от желания, как можно быстрее покинуть это ставшее вдруг ужасно неприятным место. Тем не менее, девушка, не торопясь, подошла к сложенной одежде, ладонями согнала воду с тела и только после этого взяла рубаху. Пусть не думают, что каким-то варварам удалось смутить радланскую аристократку.

Подняв тучу брызг, Орри выскочил почти сразу вслед за ней. Мокрые волосы облепили широкие, но всё ещё по-юношески угловатые плечи, бородёнка свалялась, на бледной коже, густо покрытой белесыми волосками, ярко сверкали капельки воды.

Подчёркнуто не обращая на него никакого внимания, Ника, просунув руки в рукава, набросила рубаху. Явно сконфуженный таким приёмом, молодой человек растерянно пробормотал, сильнее обычного коверкая радланские слова:

— Я это…

Он замялся, очевидно, подбирая слова. Шмыгнул носом.

— Похутилью. Разве у вас парни и девушки… не играются?

Просунув голову в ворот, она одёрнула подол рубахи, собираясь огрызнуться, заявив что-то вроде: "Я тебе не девушка". Но потом сообразила, насколько двусмысленно прозвучат эти слова. Между тем все гантки затихли, прислушиваясь к их разговору.

— Вон твои девушки, — кивнула на них Ника. — Они будут рады с тобой… поиграться.

"А я чуть не описалась от страха!" — закончила про себя приёмная дочь Лация Юлиса Агилиса и, повернувшись спиной, стала натягивать штаны.

Послышался тяжёлый вздох, шелест травы под босыми пятками, негромкий всплеск. А затем громкие разговоры и женский смех. Очевидно, гантки поняли, что чужачка не приняла ухаживание их "альфа-лидера".

Ника вытряхнула из мокасина какого-то приблудного жучка, но едва успела завязать ремешок, как рядом опустилась Лаюла. Одетая одним воздухом, девица ловко расплетала впечатляющую косу, пытаясь поймать её взгляд.

Согнав со щеки комара, Ника недовольно буркнула:

— Чего тебе?

Вспомнив, что собеседница не понимает по-радлански, постаралась задать вопрос на её языке. Подкрепляя свои слова не совсем пристойными, хотя и выразительными жестами, Лаюла высказалась в том смысле, что если Аннке нравится Орри, то она её убьёт, ибо имеет насчёт юноши очень серьёзные намерения.

Удивлённая не столько самим фактом предупреждения, сколько тоном и масштабом угрозы от этой Отеллы с косой и прыщами вместо нормальной груди, Ника поспешно, но с достоинством заявила, что оставляет молодого человека в её полное распоряжение.

Симпатичное, остроносое личико с обязательными веснушками тут же расплылось в такой детской счастливой улыбке, что ей тут же захотелось испортить наглой девице настроение.

Тщательно подбирая слова, Ника поинтересовалась:

— А как же Улсина и Паули? Неужели тоже убьёшь?

Фыркнув в ответ, Лаюла разразилось целой речью, смысл которой никак не доходил до собеседницы. Тем не менее, обуреваемая желанием разобраться, она попросила повторить ещё раз, только медленнее.

Пренебрежительное хмыканье, очевидно, означало отношение девицы к умственным способностям слушательницы. Тем не менее, тощая гантка, повысив голос, стала говорить чётче, во всю помогая себе движениями рук.

Получалось, что такой крутой перец, как Орри, вполне может иметь трёх жён. Во всяком случае, она нисколько не возражает, если Улсина и Паули составят ей компанию. А вот Аннке чужая и не может влиться в их будущую счастливую семью.

"Пожалейте парнишку!" — мысленно взмолилась Ника, удивляясь грандиозности матримониальных планов и уже сейчас сочувствуя молодому варвару. Прижав ладонь к груди от избытка чувств, она ещё раз клятвенно пообещала, что не имеет никакого желания становиться четвёртой женой даже такого богатыря, как Орри.

Возвращаясь к стоянке, девушка долго смеялась, представив себя в роли незабвенной Катерины Матвевны из "Белого солнца пустыни" среди гарема молодого ганта. Вот только на красноармейца Сухова он пока не тянет. Хотя, парень многообещающий, даже очень.

На берегу горел костёр, пахло кашей. Матросы тоже купались, только не отходя далеко от корабля. Картен с мокрыми волосами сидел на разосланной шкуре, а верный Милим отгонял веточкой докучливых комаров. Заметив пассажирку, мореход жестом пригласил её сесть рядом.

— Это плавание принесло мне одни убытки, — негромко начал он, наблюдая, как Гагнин полощет в реке бельишко. — Я потерял больше половины команды. Теперь мне придётся искать новых матросов. Но на всё нужны деньги. Я надеялся поправить дела продажей рабов и добычи, взятой у гантов.

Капитан посмотрел на девушку.

— Теперь не будет ни того, ни другого. Если я буду нанимать команду, мне придётся выплачивать отступные их прежним хозяевам.

Заметив её недоуменный взгляд, купец развёл руками.

— По-другому нельзя. Капитан может силой вернуть своего человека. А у нас слишком мало людей, чтобы отбиться.

— К чему весь этот разговор, господин Картен? — напрямик спросила собеседница, уже зная ответ.

— Ваш отец должен мне доплатить. Иначе это будет не справедливо.

— В чём вы её видите, господин Картен? — вскинула брови Ника, внутренне усмехаясь, услышав столь не характерное для этого прожжённого дельца слово. — Вы уговорились с моим отцом в том, что доставите меня в Канакерн, а он за это отдаст вам сапфиры. Насколько я знаю, всё, что у него есть.

— Вот только мы до сих пор не в Канакерне! — раздражённо фыркнул купец. — А неизвестно где — в дремучих, варварских лесах!

— Но при чём здесь я и мой отец? — сделала удивлённый вид собеседница. — Мы же не повелеваем ветрами и морем.

— Я ни разу не попадал на Змею, — понизил голос капитан. — Мой отец тоже. Но стоило вам оказаться на моём корабле…

Он многозначительно хмыкнул, поджав толстые губы.

— Быть может, вы ещё считаете меня виновной в смерти своих матросов? — надменно усмехнулась девушка. — Скажите, что я и болезнь принесла?

— Я не возвожу напрасных обвинений, госпожа Юлиса, — нахмурился мореход. — Но ваше плавание обошлось мне удивительно дорого, а ведь оно ещё не закончилось…

Ника видела, что купец разошёлся не на шутку. Мало того, что люди перемёрли, ганты вырвались, так ещё и добро их возвращать придётся. Кто знает, какая моча ему в голову ударит?

— Но о нём вы договаривались не со мной, господин Картен, — напомнила она, идя на попятную. — Расскажите обо всём, что случилось, моему отцу. Вы же знаете, денег у меня почти нет. Только-только добраться до Радла. А я, если захотите, напишу ему обо всех несчастьях, выпавших на нашу голову.

Купец задумался. Не отвлекая его, девушка стала наблюдать за суетящимися у костра гантками. Тут и Орри появился в сопровождении всех трёх невест. Хотя вряд ли Улсина и Паули захотят делить вожака с костлявой малявкой.

— Господин Картен, — решила она нарушить затянувшееся молчание. — На невольничьем рынке вы не получите за меня больше, чем стоят те сапфиры, что ждут вас у Детей Рыси.

— Как вы можете такое говорить! — вскипел благородным негодованием капитан. — Я обещал своему другу Лацию Юлису Агилису, что помогу вам!

— В таком случае, — девушка постаралась мило улыбнуться. — Мы договорились?

— Договорились, — кивнул мореход. — Вы напишите обо всём, что произошло, и попросите заплатить мне ещё.

— Э, нет, — покачала головой Ника. — Просить будете вы. Я лишь честно напишу о том, как хорошо вы обо мне заботились.

— Согласен, — чуть поморщился купец.

К миске каши каждый получил по куску рыбины и кружке ухи. Если, конечно, так можно назвать бульон, в котором сиротливо плавали какие-то местные корешки.

Наблюдая за окружающими, пассажирка стала с удивлением замечать, что уже не все бывшие рабыни смотрят на своих насильников с ненавистью. Во взглядах некоторых женщин всё чаще мелькало извечное природное любопытство, свойственное их полу. Видимо, чувствуя это, кое-то из матросов пытался шутить и заигрывать с недавними пленницами. Более того, находились гантки, принимавшие данные попытки вполне благосклонно, беседуя с ухажёрами на жуткой смеси двух языков и выразительной пантомимы. Подобное всепрощение вызывало у Ники раздражение и брезгливость.

Вечером она нашла Орри и как ни в чём не бывало потребовала продолжение банкета, то есть, обучения. Парнишка, очевидно полагавший, что Аннке обиделась на него раз и навсегда, буквально расцвёл. А вот его всегдашние спутницы заметно посмурнели.

Измученные тяжёлым переходом, расслабленные мытьём и горячей пищей, люди почти сразу же уснули. А молодой гант и будущая радланская аристократка ещё долго сидели на корме, заучивали слова и развлекали зевавшего время от времени Крека Палпина.

Утром отдохнувшие гребцы с новой силой взялись за вёсла. Опасаясь мелей и иных неприятностей, капитан вывел корабль на середину реки, и тот двинулся вперёд, легко преодолевая неспешное течение.

Берега постепенно поднимались. Хотя в остальном пейзаж вокруг изменился мало. Тот же густой лес да заросли кустарника у воды. Когда судно обогнуло очередной мыс, Ника заметила на вершине далёкого холма какие-то чёрточки. По мере приближения становилось ясно, что это потемневший от времени и изрядно покосившийся частокол, окружавший какие-то странные холмы с крутыми склонами. На то, что перед ними населённый пункт, указывало присутствие людей, столпившихся у распахнутых ворот, явно наблюдая за приближающимся кораблём, да десяток тёмно-коричневых коров, вольготно расположившихся неподалёку на лугу.

Нисколько не раздумывая, Картен повернул к длинному, узкому плоту, очевидно, выполнявшему здесь роль пристани, возле которой покачивались на волнах три узкие плоскодонки и лодка побольше, снабжённая низенькой мачтой.

Пассажирка не имела никакого желания сходить на берег в этом явном захолустье. Но купец попросил её присутствовать при разговоре Орри с местными варварами.

— Мне очень нужно знать, что он им скажет, — вздохнул мореход, с беспокойством глядя на берег.

К реке неторопливо двигалась группа встречающих. Человек десять взрослых и неизвестное количество детей, подсчитать которых не представлялось возможным ввиду их постоянного и беспорядочного перемещения.

По мере приближения корабля, их лица становились всё более вытянутыми, а броуновское движение детворы замерло, словно при абсолютном нуле. Очевидно, аборигенов, как и вчерашних рыбаков, поразили гребцы странного судна. Вернее, их прекрасная половина.

Хорошо ещё, что венсы вовремя опомнились Трое молодых мужчин, в привычной одежде и лаптях, вбежали на пристань. Поймав ловко брошенный Гагнином канат, они сноровисто привязали его к толстому, вбитому в дно колу.

Ввиду неопытности гребцов, судно сильно стукнулось о плот, послышался тугой, натужный скрип, казалось, импровизированный причал сорвёт с места, или корабль получит пробоину. Но всё обошлось, обшивка выдержала, содрав остатки коры с крайнего бревна.

Не дожидаясь, пока хмурые матросы спустят трап, Орри, явно рисуясь, спрыгнул с фальшборта. И чуть не поскользнулся, вовремя подхваченный одним из венсов. Густо покраснев, он, пробурчав что-то себе под нос, поспешил к основной группе встречающих. Среди которых выделялся высокий, седобородый старик, чем-то похожий на Сарумана из фильма "Властелин колец", только без клюки, зато с какой-то раскрашенной висюлькой на поясе.

А мужики удивлённо уставились на Нику, чей кожаный костюм выделял её среди моряков и гантов. Не удостоив их даже взгляда, девушка неспешно сошла по трапу, демонстративно не заметив протянутой для помощи руки.

Тем временем Орри уже горячо рассказывал об их злоключениях. Слушая его, старик всё сильнее хмурил густые брови, а стоявшие сзади женщины стали громко перешёптываться. Дойдя до обстоятельств пленения себя и соплеменниц, молодой человек кивнул на свою спутницу. Представив девушку как дочь знатных родителей из далёкой страны, случайно оказавшуюся на корабле арнаков. Старейшина, или вождь, бросив короткий взгляд на Нику, вновь стал внимательно слушать юношу, засунув широкие ладони за пояс.

Когда речь зашла о восстании и захвате судна, по толпе прокатился невнятный гул. Мужчины презрительно фыркали, кто-то из них посоветовал Орри не врать. Тот покраснел. Набычившись, гант, крепко сжав кулаки, заявил, что никогда никого не обманывал и клянётся в правоте своих слов землёй, небом и чем-то там ещё.

Негромкий голос старика заставил сомневающихся замолчать.

— Что привело ваш корабль в воды Каалсвеси? — вдруг спросил он по-радлански.

— Мы выполняем клятву, — ответила Ника, прямо глядя в пронзительные, словно перекрестье прицела, глаза старейшины. Даже у вождя Детей Рыси не было такого тяжёлого, выворачивающего наизнанку взгляда. — Которую дали людям народа куолле.

Собеседник ещё сильнее нахмурился, дёргая заросшим подбородком. Воспользовавшись его молчанием, Орри заговорил о намерении обратиться к князю за помощью и покровительством. С удовлетворением убедившись, что пусть хоть с пятого на десятое, но всё же улавливает смысл разговора, девушка стала осматриваться вокруг. То, что она приняла за ворота, оказалось просто проёмом в заборе, заслонявшимся непонятно чем и как. Сквозь него Ника смогла разглядеть странные холмы, служившие судя по всему жилищами этих людей. Этакая полуземлянка со стенами из брёвен и крышей, покрытой цветущим дёрном. Ветер донёс до реки еле уловимый, смутно знакомый запах. Как будто кто-то готовил щи или борщ? Рот девушки тут же наполнился слюной.

Выслушав молодого предводителя гантов, старейшина отвечал в том смысле, что желает Орри поскорее встретиться с Йовви, который по доброте душевной конечно не откажет в помощи попавшим в беду братьям.

Ника надеялась, что далее, как минимум, последует хотя бы приглашение в гости. Но вместо этого длиннобородый старик принялся подробно рассказывать, как добраться до Скаальи. Именно так называлось селение, где проживает тот самый князь. Оказывается, чтобы не заблудиться, им надо повернуть в приток Каалсвеси — Аантру, до которого осталось всего пара-тройка дней.

Девушка не ошиблась в умственных способностях Орри. Несмотря на возраст, тот быстро сообразил, что их самым наглым образом выпроваживают. Столь не ласковый приём явно навеял на юношу весьма мрачные мысли. Не стараясь скрыть обиду, тот поблагодарил встречающих за гостеприимство, и с трудом сохраняя невозмутимое выражение лица, повернулся, чтобы уйти на корабль.

Венсы тихо зашептались, и саруманоподобный старик окликнул молодого человека. Ника поняла, что тот интересуется, не нужна ли им какая-нибудь помощь? На что гордый гант, уже овладев собой, снисходительно заявил, будто у них всё есть.

Поскольку девушка в этой ситуации оставалась, как бы "за кадром", она сочла для себя возможным обратиться к хозяевам, с просьбой продать им свежего мяса. Если оно у них есть. Комитет по встрече вновь провёл короткое совещание, после которого выяснилось, что путешественникам очень повезло. Только вчера охотники принесли тушу лося, от которой ещё кое-что осталось.

Пока Орри пыхтел от возмущения, Картен перебирал медяки, а Ника любезно беседовала со старейшиной об особенностях речной навигации, двое юношей принесли здоровенный окорок с уже ободранной шкурой.

Когда довольный Мулмин шагал по трапу, прижимая мясо к груди, со стороны селения донёсся протяжный женский крик. Девушка настороженно попятилась. "Чего это у них тут такое делается? — подумала она, глядя на насупленного венса. — Пытают кого? Или, может, жертвоприношение? Вот батман".

— Уплывайте! — грозно приказал старик.

Не заставляя себя уговаривать, Ника птичкой взлетела по трапу, подивившись улыбке, осветившей лицо Орри.

— Чем это ты так доволен? — спросила она, глядя, как старейшина машет им вслед какой-то деревянной штуковиной, похожей на ярко раскрашенную дымковскую игрушку.

— Я думал, венсы злые, а они добрые, — тоном довольного ребёнка заявил юноша.

— Ты догадался об этом по тому, как вежливо нас выгнали? — пробираясь между лавок, хмыкнула девушка.

— Здесь нам могли бы и вовсе не позволить подойти к берегу.

— Почему? — удивилась девушка.

— А ты подумай? — улыбаясь, предложил ей молодой человек.

Вновь послышался крик, но уже не такой пронзительный.

— В этой деревне какая-то женщина готовится выпустить младенца в наш мир, — наставительно проговорил Орри.

— Ну, и при чём тут мы? — она всё ещё ничего не понимала.

Тут настал черёд удивляться собеседнику.

— Разве ты не знаешь, как это опасно?

— Вообще-то представляю, — буркнула Ника, вспомнив тонкий шрам на животе матери от кесарева сечения.

— Злые духи всегда чуют кровь и боль, — юноша заговорил с ней снисходительно, словно с малым ребёнком. — Они всегда вьются возле будущей матери, стараясь навредить ей и ребёнку. Для них нет ничего слаще чистой детской души. Знающие люди умеют прогнать или отпугнуть их. Но вместе с чужаками часто являются их злые духи, против которых обычные заговоры могут не подействовать. Конечно, волхв справится с любыми чарами, только не везде они есть. Там, видно, нету.

— Почему же ты не боишься наших злых духов? — не удержалась от вопроса девушка.

— Я же мужчина, — со слегка оскорблённым видом напомнил молодой человек. — Мне нельзя бояться. А рожать на вашем корабле никто не собирается.

Сражённая подобной логикой, девушке осталось только неопределённо хмыкнуть и перевести разговор на другую тему.

На ночлег остановились в низине между двух невысоких холмов. Полого спускавшийся к воде берег в этом месте оказался почти свободен от кустарника. Матросы отправились в лес, а гантки занялись готовкой.

От котла пахло умопомрачительно. Ника едва успевала проглатывать набегавшую слюну. Терпеливо дожидаясь, пока каша с лосятиной допреет, путешественники вели неторопливые разговоры, отмахиваясь от докучливых кровососов. В сумерках слышался плеск воды и детский смех. Мелькал отсвет факела. Подростки то ли пытались ловить раков, то ли дурачились у реки. Девушка обратила внимание на появление смешанных компаний. Крек Палпин о чём-то беседовал с Орри и его "невестами". Гагнин неуклюже пытался заигрывать с низенькой, полной женщиной. Та хихикала, жеманно поджимая губы. Но большинство ганток всё же сторонились моряков, очевидно, не собираясь прощать им ни насилия, ни убитых соплеменников.

Сбросив старую шкуру с котла, Паули приподняла крышку, и удовлетворённо улыбаясь, стала мешать варево большой деревянной ложкой. Как и подобает настоящему мужчине — руководителю, предводитель бывших рабынь ждал, когда женщины принесут ему еду. Накормив вожака, гантка принялась раздавать кашу всем желающим. Образовалась лёгкая толкотня. Разумеется, Ника не бросилась расталкивать всех локтями, добывая свою пайку. Милим принёс миску своему господину и его пассажирке. Девушка с удовольствием убедилась, что аромат вполне соответствовал вкусу. Какое-то время тишину нарушали лишь громкое чавканье, шелест листвы на деревьях да возня ребятишек. Их даже голод не смог выгнать из реки. Хорошо, хоть заботливая Паули оставила им порции, тщательно прикрыв той же шкурой.

Когда стали доноситься довольные возгласы и смачное рыгание, из леса донёсся громкий хруст веток. Все взоры сейчас же устремились в ту сторону. Кто-то догадливый бросил в затухающий костёр охапку хвороста. С треском взметнувшееся пламя осветило деревья и одинокую человеческую фигуру между ними.

Предостерегающе подняв руки, неизвестный крикнул, что пришёл не со злом или что-то в этом роде. Убедившись, что кроме него больше никого не видно, Ника стала тревожно оглядываться по сторонам. В такое время по одиночке в лесу не шастают. Но залитая лунным светом река оставалась пустынной, а на берегу переругивались подростки. Кажется, кто-то кому-то в штаны лягушку положил.

Орри, очевидно, полагая себя здесь самым главным, поинтересовался у незнакомца, кто он такой и что тут делает? Мужчина молча приближался гибкой грациозной походкой. "Словно хищник, — подумала девушка, чувствуя нарастающее беспокойство. — Или танцор". Но когда гость приблизился настолько, что стало возможным рассмотреть его лицо, поняла, что оно никак не может принадлежать артисту балета.

"Бандюган какой-то", — хмыкнула она про себя, невольно нашаривая кинжал. И дело не в белом шраме, пересекавшем щеку, и не в насмешливо-ироничном прищуре. Просто мужчина чем-то неуловимо напоминал одного из охотников племени Детей Рыси. Только с двумя глазами и со всклокоченной бородой.

С улыбкой глядя на Орри, гость назвался Хейви, заявив, что живёт здесь неподалёку. При этом мужчина сделал неопределённое движение рукой. Старейшина Пеелси рассказал ему о необыкновенных гребцах на корабле арнаков, проплывшем мимо его селения. Вот Хейви и решил взглянуть на пришельцев с далёкого севера и самому выслушать их печальную историю.

Орри радушно пригласил его присесть, приказав Паули принести поесть дорогому гостю. Тот ответил, что сыт, а потом обратился к Картену на вполне приличном радланском, видимо, по каким-то признакам определив в нём капитана:

— Это ваш корабль, господин?

— Его, — опережая морехода ответил, хмурясь, молодой гант.

Пришелец вскинул брови.

— Ты знаешь язык радлан?

— Я понимаю и разговариваю на нём, — гордо вскинул подбородок юноша.

Ника вдруг заметила на ногах гостя сапоги из изрядно потёртой, коричневой кожи. Насколько ей помнилось, даже саруманоподобный старейшина щеголял в лаптях. Ох, не простой человек заглянул к ним на огонёк.

— Это мой корабль, — негромко произнёс капитан. — Я — Картен Мерк из славного города Канакерна.

— И вы хотели продать этих славных женщин в рабство? — неприятно усмехнулся Хейви.

— Пытался, — сухо ответил купец. — Но ваши боги воспротивились этому.

— Смотрите, сколько раков! — послышался радостный крик, и из темноты вышел ужасно довольный Рейко с корзиной, внутри которой что-то шевелилось.

Орри тут же велел отдать добычу Паули, пусть она их сварит, пока свежие. Воспользовавшись тем, что все смотрели на подростков, Ника наклонилась к уху морехода, тихо прошептав:

— На нём сапоги.

Тот удивлённо отпрянул, потом взглянул на ноги Хейви. Видимо, уловив это, тот сразу же сложил их "по-турецки". Потом уже на родном языке стал расспрашивать молодого ганта о том, как им удалось захватить в плен арнаков. Во всяком случае девушка поняла его именно так.

Раздувшись от гордости, Орри торжественно поведал о поразившей чужаков болезни, о битве между ними и людьми народа куолле на качающейся палубе корабля и в конце концов о заключённой с мореходами сделке.

При этом Ника не расслышала, чтобы он называл матросов и Картена "пленниками" или того хуже "рабами".

Едва юноша остановился, чтобы перевести дух, капитан спросил у странного гостя:

— Откуда вы так хорошо знаете наш язык?

— Мне приходилось служить у ваших купцов, — вполне доброжелательно ответил Хейви. — Они много знают и хорошо платят. Я слышал о Канакерне, но никогда не встречал здесь никого из вашего города. Это где-то далеко на юге?

— Да, — мрачно подтвердил Картен. — Мы случайно оказались в этих местах. Нас принесла… буря. Теперь нам надо в Скаальи. Вы там бывали?

— Много раз, — небрежно махнул рукой гость. — У меня там много друзей.

Ревниво наблюдавший за их беседой Орри решил вмешаться, причём по-радлански.

— Если так, ты, наверное, знаешь князя Йовви? Мы хотим просить его о помощи.

— Его интересуют только охота и девки, — пренебрежительно фыркнул Хейви. — Всем заправляет его мать — княгиня Эвдилит, четвёртая жена князя Ристо. Она хоть и из маалов, но женщина мудрая. А что вы хотите попросить?

— Наше селение сгорело, — вздохнул юноша. — Народу вокруг совсем мало осталось. Хочу, чтобы князь нам крышу над головой дал, земли и помог со вспашкой под озимые. Сам видишь, работников у нас мало.

— Даже если вы и застанете Йовви в Скаальи, решать всё равно будет Эвдилит, — гость почесал заросший подбородок. — Мор у нас тоже многих забрал. Руки рабочие нужны, хотя бы и женские. Земля есть. Думаю, не откажет вам княгиня.

Пока они беседовали, вокруг собралась плотная толпа из моряков и ганток. Улсина что-то нетерпеливо сказала Орри. Тот смутился, а Хейви, усмехнувшись, взялся пересказывать их разговор.

Ника видела, что молодой человек явно теряется в присутствии взрослого, уверенного в себе мужчины.

"Не быть тебе альфа-самцом", — с иронией подумала девушка, наблюдая, с каким вниманием слушают женщины незваного пришельца. Внезапно они расступились, и улыбающаяся Паули с поклоном протянула ему миску с ярко-красными раками, а какая-то девица — кувшин с водой.

Легко, словно и не сидел со скрюченными ногами, поднявшись, Хейви отвесил глубокий поклон, поблагодарив их мягким, воркующим голосом. Принимая угощение, он не спускал глаз с "невесты" Орри, заставив женщину скромно потупить взгляд. Вот только лёгкий румянец на щеках намекал, что в эту минуту думала она совсем не о юном "женихе".

Картен хотел что-то спросить, но Ника остановила, положив руку на плечо.

— Не стоит отвлекать гостя, пока он не поест.

Купец удивлённо вскинул брови.

— Здесь так принято, — со значением проговорила девушка, кивнув на гантов.

Орри с женщинами терпеливо ждали, пока Хейви доест последнего рака, тщательно обсосав панцирь. Лишь когда он сытно рыгнул, вопросы посыпались как горох из мешка. Капитан укоризненно взглянул на пассажирку. Та только пожала плечами. Упс! Кто же знал, что варвары так любопытны?

Их интересовало буквально всё! От семейного положения гостя и числа потенциальных женихов в округе до урожайности сельскохозяйственных культур. Мужчина отвечал легко и складно, вызывая у ганток смех, а у Ники полное недоумение. Она не настолько владела местным языком, чтобы разобраться в словесной паутине, которую так искусно плёл общительный гость.

Картену надоело ждать, и он почти крикнул:

— Много ли иноземных купцов в Скаальи?

Мгновенно перестав балагурить, Хейви обернулся к нему всем телом.

— Пока не очень. А вы земляков хотите встретить?

— Хорошо бы, — мечтательно вздохнул мореход. — Только вряд ли. Мне матросы нужны или рабы.

— Рабы? — недобро нахмурился гость.

— У нас нет гребцов, господин Хейви, — решила прояснить ситуацию Ника. — А только под парусом до Канакерна не добраться.

Мужчина, хмыкнув, огладил пышную бороду и как бы невзначай продемонстрировал широкий, длинный кинжал в потёртых кожаных ножнах с тусклыми металлическими бляшками.

— В нашей земле людьми, как скотом, не торгуют. За рабами вам в Псерк идти надо.

— Говорят же, людей мало, — проворчал Картен. — За вёсла сажать некого.

— Тогда оставайтесь здесь зимовать? — усмехнулся Хейви. — А другие купцы пусть вам матросов весной привезут. В Псерке много тех, кто морем живёт. Случалось, что кораблей на всех не хватало.

Он засмеялся. Но не так, как тогда, когда разговаривал с гантками, а зло, с издёвкой. Капитан нахмурился. Перспектива провести ещё полгода в чужом краю его абсолютно не привлекала.

— Кое-кто из купцов так и делает, — погасив улыбку, продолжал мужчина. — Зимуют в Скаальи, а весной по талой воде поднимаются по Аантаре к маалам или ещё куда дальше — до самой сунгийской степи.

— Нам надо домой, — проворчал Картен, пряча глаза и всем видом показывая, как неприятен ему этот разговор.

— Если надумаете остаться, могу свести с нужными людьми, — как ни в чём не бывало продолжал Хейви. — Кров будет, еда, склад для товара и навес для корабля. Его всё равно придётся на берег вытаскивать. Зимой у нас река и озёра замерзают так, что на лошадях ездить можно. Слыхали про такое?

— Слыхали, — любезно ответила Ника. — И видеть приходилось. Но, может быть, вы нам лучше матросов найти поможете?

— Да кто же это в здравом уме свою землю бросит? — вновь обидно рассмеялся венс, и девушка заметила, как сразу помрачнел Орри. Женщины разговора не понимали, поэтому отнеслись к словам гостя равнодушно.

— Так ведь не насовсем же! — вскинула брови девушка. — Мир посмотреть, деньги заработать, да и домой вернуться. Будет что вспомнить и на что жить.

Картен бросил на неё удивлённый взгляд, а девушка продолжала, ощутив странный прилив вдохновения, словно начинающий коммивояжёр перед первым потенциальным покупателем.

— Бывает так, что и рад бы остаться на родной земле, да не получается.

— Чего же так? — настороженно усмехнулся Хейви.

— Мало ли, — развела руками собеседница. — Кто от любви несчастной скрыться торопится, кто от долгов непосильных или ещё какой беды.

— Складно говоришь, красавица, — покачал головой гость. — Кто ты, откуда? Что-то одежда твоя мне не знакома. Вроде как у горцев есть племена, что так одеваются? Или нет, только похоже.

Ника вспомнила многочисленные наставления названного папаши о том, как легко потерять уважение окружающих. "Всегда помни о древности своего рода. Для аристократа лучше потерять жизнь, чем честь. В таком случае он становится посмешищем. А хуже этого может быть только рабство".

— Я Ника Юлиса Террина! — надменно вскинула голову девушка, пытаясь представить, что разговаривает не со здоровым мужиком разбойной наружности, а с одной из наглых ганток. — Дочь Лация Юлиса Агилиса, внучка сенатора Империи Госпула Юлиса Тура. Если хочешь разговаривать со мной, будь вежлив и обращайся ко мне на "вы" или "госпожа".

Суровые испытания закалили её характер, заставили поверить в собственные силы. Видимо, поэтому речь прозвучала очень убедительно. Хотя где-то в душе очень глубоко трепетал заячьим хвостиком страх. А ну, как этот головорез выхватит кинжал и начнёт её на куски резать?

Никак не ожидавший подобной отповеди Хейви пару раз мигнул белесыми ресницами и криво усмехнулся.

— А как же ты…

Девушка резко встала, твёрдо намереваясь уйти на корабль, тем самым избегая неприятного разговора и выполнив обещание не общаться с грубияном. Всё равно, в драке она с ним явно не справится.

— Простите, госпожа, — чуть тряхнул буйной шевелюрой венс. — Как вы оказались на этом корабле? Откуда плывёте и куда?

Моей семье пришлось покинуть Империю и скрываться очень далеко, — ответила она, вновь усаживаясь и скрестив ноги. — Люди там все так одеваются. Сейчас враги мертвы, и я возвращаюсь на родину.

— А где же ваши уважаемые родители? — вскинул брови собеседник, оглядываясь вокруг.

— Мама давно умерла, — выдала девушка привычную ложь. — А отец уже стар для такого долгого и опасного путешествия.

Гость крякнул.

— Теперь вы понимаете, что мы не можем ждать до следующего года, — ханжески вздохнул Картен, готовый вот-вот разрыдаться над судьбой несчастной сиротки. — Помоги найти людей, которые согласились бы дойти с нами хотя бы до Псерка.

— Поспрашиваю, — неуверенно пожал плечами Хейви. — Только вряд ли…

И оживившись, добавил:

— Если всё же надумаете зимовать, спросите обо мне у кузнеца Ланьси. Его в Скаальи все знают.

Он ещё какое-то время поболтал с гантками, вызвав жгучий интерес женщин и ревностную неприязнь у Орри. А на прощание посоветовал остерегаться лихих людей, очевидно, разбойников. По его словам, где-то в здешних лесах орудует шайка Матти. Чужеземных купцов грабит да и своими не брезгует.

Утром, перед тем как начать урок, молодой гант высказал очень много весьма нелестных слов о вчерашнем госте, под конец высказав уверенность, что Хейви — этот самый Матти и есть!

Ника спорить не стала. Очень может быть.

Капитан отнёсся к предупреждению со всей серьёзностью. У него даже возникла короткая перепалка с Орри. Юноша, а точнее его "невесты" и многие другие женщины наотрез отказывались доверить матросам мечи и луки со стрелами. Видимо, всё ещё опасались, как бы мореходы не перебили их ненароком или вновь не загнали в трюм.

Вначале Картен пытался убедить собеседников в том, что так близко от Скаальи нет никакого смысла устраивать гадость своим спутницам. А вот разбойники могут неожиданно напасть и тогда погибнут все. Но женщины продолжали упорствовать. Разозлившись, купец напомнил им о принесённой клятве и даже выразил желание повторить её снова. Только после этого гантки согласились выдать требуемое оружие.

По пути до места впадения Аантара в Ирисфен им ещё дважды попадались селения на берегу. Но капитан настаивал на скорейшем движении к столице, поэтому останавливаться в них не стали.

Едва корабль свернул в нужный приток, навстречу попался караван местных торговцев — три лодки с четырьмя гребцами, тяжело нагруженные туго стянутыми тюками. Увидев, кто ворочает вёслами на встречном судне, мужчины привычно впали в ступор. Но почти автоматически подтвердили правильность движения к Скаальи.

"Деревня и есть деревня", — пренебрежительно хмыкнула Ника, рассматривая главный город венсов. Первое, что бросилось в глаза, отсутствие стен. Не имелось даже хиленького частокола. Правда, некоторые дома всё же окружали добротные заборы. Но большинство усадеб ограждали либо плетни, либо кое-как привязанные к столбам жерди. Исключительно для того, чтобы крупная скотина не разбежалась.

Жилища располагались строго как попало, без малейшего намёка на улицы. Хотя кое-где и проглядывали определённые "направления". Одни дома стояли рядом — забор в забор, а некоторые — метрах в ста или даже дальше друг от друга. Девушка попыталась сосчитать количество домов, но на восьмом десятке сбилась. А если учитывать, что часть склонов она видеть не могла, их могло быть более сотни. Вполне себе приличное поселение.

Жизнь научила Нику серьёзно относиться к безопасности. Поэтому ей казалось странным отсутствие надёжной ограды. Всё-таки не стойбище первобытных охотников, а вполне себе стационарный посёлок. Вывод напрашивался сам собой. Либо у венсов нет врагов, либо у князя настолько сильно-могучее войско, что на него просто никто не решается нападать. Хотя в последнее как-то не особенно верилось.

Впрочем, кое-какие оборонительные сооружения имелись и здесь. На вершинах двух холмов чернел частокол. На одном повыше, на другом пониже. За одним темнела островерхая крыша, из-за другого поднималась в небо струйка дыма, и торчали какие-то столбы.

Возле новенького, не успевшего потемнеть причала, теснились лодки и лодочки. Солидно покачивались на мелкой речной волне три больших корабля. Нике показалось, что, увидев их, Картен окончательно успокоился. Видимо, всерьёз опасался оказаться здесь единственным представителем цивилизованных стран.

Как и везде, его гребцы привлекли всеобщее внимание. Не рассчитывая на их опыт, капитан сумел кое-как втиснуть судно на самом край пристани, чуть не потопив чью-то пустую лодку. Едва матросы спустили трап, появился низенький полный человек в жилете поверх рубахи с пёстро расшитым воротом и аккуратно расчёсанной бородой.

— Здравствуйте, гости дорогие! — певуче проговорил он по-радлански, казалось, не замечая выстроившихся вдоль борта ганток. — Кто такие? Откуда? С каким товаром прибыли? Торговать будете или дальше пойдёте?

— Купец Картен Мерк из свободного города Канакерна! — не менее церемонно представился мореход, гостеприимным жестом приглашая дядечку подняться на борт.

Но тот остался стоять, лишь слегка переменив позу, выставив вперёд ногу, обутую в новенький лапоть.

— Слышал о столь славном городе. Однако видеть гостей оттуда не доводилось. Наш князь Йовви рад, что купцы из новых мест в наши земли прибывают. Грамота городская имеется ли?

Казалось, данный вопрос капитана слегка удивил. Повинуясь его взору, Милим бросился в каюту, чтобы через пару минут вернуться со знакомым ларцом. Отыскав внутри нужный папирус, Картен сам спустился на причал.

Местный чиновник, а другого названия ему Ника не подобрала, бережно развернул свиток, внимательно прочёл, смешно шевеля ярко-красными губами и расплылся в довольной улыбке.

— Волею князя нашего, первому купцу из нового города разрешается целый год торговать беспошлинно!

— Мудр ваш князь, — с сожалением вздохнул мореход. — Да только товаров у меня почти что и нет.

— Неужто разбойники напали? — вскинул белесые брови мужичок.

— Нет, — печально покачал головой капитан. — Буря унесла нас далеко на север от обычных морских путей…

Он замялся, не зная, как лучше рассказать о постигших их неудачах.

Но по трапу уже спускался Орри. Соплеменницы где-то отыскали ему новую рубаху с вышивкой, усыпанный бляхами пояс с мечом и даже серебряную цепочку на шею.

— Арнаки нас в рабство забрать хотели. Да мы с помощью пресветлых богов отбились, клятву с них взяв, что доставят они нас к мудрому князю Йовви, у которого собираемся мы просить защиты и помощи.

Картена перекосило, как от зубной боли.

— Так ли это? — нахмурился чиновник.

— Почти, — проворчал купец. — Люди эти не венсы, а из дальних земель народа гантов. Поймали мы их, но они на корабль злую болезнь принесли. Много матросов у меня умерло.

Презрительно усмехнувшись, юноша перешёл на родной язык. Спешивший мимо мужичок в застиранной до дыр рубахе и дырявых лаптях остановился, прислушиваясь к разговору. Следом встал широкоплечий детина с угловатым мешком за плечами. Толпа выросла стремительно. Послышались язвительные выкрики.

Нервно сглотнув от волнения, Картен осторожно потянул папирус, всё ещё зажатый в руке чиновника. Внимательно слушавший Орри старик вернул купцу грамоту.

Какая-то женщина в тёмном платке с маленькой девочкой на руках обратилась к молчаливо стоявшим у борта ганткам. Те дружно заголосили. Кто со слезами на глазах вспоминал родной дом и умерших от болезни близких, кто проклинал арнаков, подло напавших на них в лесу, а те, кто помоложе, живописно рассказывали о кровавой схватке во время захвата корабля.

Воспользовавшись тем, что всё внимание зрителей занято бывшими пленницами, капитан стал торопливо подниматься на судно. Один из венсов выкрикнул что-то обидное. Ника толком не разобрала причудливую игру слов. Кажется, речь шла о детях, зайцах и плохой погоде. Толпа отозвалась злым смехом. Не понимая слов, Картен угадал общее настроение, и растолкав ганток, торопливо скрылся за их спинами.

Но какой-то добрый человек напоследок крикнул по-радлански:

— Что, купец, пока в море плавал, разучился с женщинами управляться? Копьё сломалось, или к матросам привык?

Капитан вздрогнул, словно от удара, перекошенное от гнева лицо покрылось красными пятнами.

Пассажирка сразу заметила группу людей, резко выделявшихся своим обликом от окружавших их гантов. Тощий мужичонка в светло-зелёном, травяного цвета хитоне громко гоготал, запрокинув голову с аккуратной остроконечной бородкой.

Стоявшие рядом купцы и мореходы, посмеиваясь, качали головами.

— Убью! — зарычал канакернец, отшвырнув папирус и пытаясь вытащить из-за пояса стоявшего рядом Мулмина нож.

— Стойте! — подскочившая девушка едва успела схватить его за рукав туники.

— Пусти! — зашипел рассерженным котом Картен. — Видишь, чего ты добилась? Сделала из меня и моих людей посмешище! Мужчины дикарок не удержали! После такого позора ко мне ни один матрос не пойдёт! Так и надо было их всех перебить! Пошла прочь! Хватит, наслушался тебя, больше не буду! Убью недомерка!

Понимая частичную правоту его слов, Ника отпустила руку, пристыжено отведя взгляд. Но пока они переругивались, за своих бывших пленителей неожиданно вступился Орри.

— Господин Картен — искусный и смелый мореход! — громогласно заявил он. — Мы бы не победили без помощи богов.

Девушка почувствовала тёплое чувство благодарности к молодому человеку. Однако, протиснувшись вперёд вместе с капитаном, увидела, что тощий шутник, презрительно ухмыляясь, что-то цедит сквозь зубы своим спутникам.

— Кто ты такой и почему оскорбляешь меня? — суровый голос Картена заставил примолкнуть галдевших женщин.

— Зачем тебе, трусливому отродью Канаркерна, знать моё благородное имя? — вскинул густые брови мужичонка, скрестив на груди руки, сверкнувшие золотом перстней. — Довольно с тебя и того, что мои рабыни помочиться не смеют без разрешения!

Окружавшие его купцы и мореходы засмеялись. Вот тут словно какой-то бес толкнул Нику под ребро.

— Вы считаете, что умеете управляться с женщинами? — громко поинтересовалась она, ступив на трап.

Тут же взоры всех собравшихся обратились на неё. На какой-то миг девушка вспомнила забытое ощущение внимания зрительного зала.

— Никто ещё не жаловался, — несколько нервно рассмеялся незнакомец.

В толпе то тут, то там зашушукались. Знавшие радланский торопливо переводили диалог между двумя чужаками.

— Сильно сомневаюсь, — девушка легко и грациозно сбежала на причал, где люди торопливо расступились, образовав проход между ней и хамоватым мужчинкой.

Ника медленно приближалась, с каждым шагом понимая, что перед ней не хищник, но крыса. Это не делало противника менее опасным. Просто в таком случае наставник учил сразу же драться "по подлому". Вроде удара в шею, в пах или в глаз.

Из-за купца выступил мрачного вида верзила в грязном хитоне с обтрёпанными полами и с кинжалом за широким матерчатым поясом.

— С женой он тебе тоже помогает? — хлопнув ресницами, спросила Ника на ужасно ломаном местном наречии.

Но окружающие поняли. Грубый хохот взметнулся над рекой, угасая среди длинных, неказистых портовых складов.

— Только со строптивыми дикарками, вроде тебя, — ухмыльнулся мужчинка, гордо выпятив впалую грудь.

— Я Ника Юлиса Террина из рода младших лотийских Юлисов, — гордо вскинула голову девушка. — Понял, червяк? Убери свою любимую игрушку и попробуй показать, что ты стоишь на самом деле.

— Я прикажу тебя выпороть, самозванка!

— Только попробуй! — угрожающе закричал Орри, хватаясь за висевший на поясе меч.

— Не стоит, — поддержал его капитан, бросив красноречивый взгляд на корму, где стояли двое матросов с натянутыми луками. — Я обещал благородному Лацию Юлису Агилису доставить его дочь в Империю к родственникам, чего бы мне это не стоило!

— Волею князя Йовви прекратите! — неожиданно вмешался местный чиновник, видимо сообразивший, что так дело и до смертоубийства дойти может. — Пусть ваши люди опустят оружие, господин Картен!

Купец раздражённо махнул рукой. Крек Палпин и Гагнин повиновались, хотя и не выпустили луки из рук. Молодой гант выкрикнул на родном языке, что голосом госпожи Юлисы вещают сами боги. По толпе прокатился негромкий, нарастающий ропот.

Чиновник вскинул кустистые брови и озабоченно почесал затылок.

— Вы бы, господин Ерфим, не бросались такими словами, — проворчал он через какое-то время. — А то может и князю пожаловаться на урон чести. Штраф платить придётся.

Но тощий купчишка вместе с охранником уже растворились за спинами соотечественников. Послышались новые крики. Решительно расталкивая народ, появились трое крепких молодцов в привычных рубахах, но с кинжалами за поясами и шишковатыми дубинками в руках. Старший, с торчащей веником русой бородой и блестящими бляшками на жилете из толстой, грубо выделанной кожи, поинтересовался, по какому поводу толковище? По крайней мере, девушка так поняла речь венса, с иронией подумав: "Полиция во всех мирах всегда появляется не вовремя".

Выслушав чиновника, стражник мазнул взглядом по Орри, чуть пристальнее взглянул на Нику и внимательно осмотрел выстроившихся вдоль борта женщин. При этом он, выпятив и без того бочкообразную грудь, расправил густые пышные усы. После чего взялся расспрашивать юношу об обстоятельствах пленения, освобождения и прибытия в Скаальи.

Воспользовавшись их разговором, девушка вернулась на корабль, а ганты, наоборот, устремились на пристать, очевидно собираясь отправляться к местным властям в полном составе.

— Вы бы сходили с ними, госпожа Юлиса? — подойдя, тихо попросил Картен. — Послушали, чего они там князю наплетут.

— Хорошо, — подумав, согласилась Ника.

Судя по всему, торчать им здесь предстоит долго. Значит, надо как-то обживаться, знакомиться с местностью и людьми.

Сбившись кучей, бывшие рабыни в сопровождении трёх стражников и множества любопытных направились в селение. Назвать это беспорядочное скопище полуземлянок, изб и хлевов городом, у девушки язык не поворачивался.

Не успела она догнать торопливо удалявшихся гантов, как из-за угла длинного строения, сложенного из толстых, кое-как оструганных брёвен, ей наперерез вышел мужчина, судя по одежде, явный иностранец в этих местах.

— Госпожа Юлиса!

Ника замедлила шаг, настороженно оглядев незнакомца. Сразу обратила внимание на бронзовую застёжку на плаще из толстого сукна, накинутого поверх зелёного хитона. Длинный кинжал в украшенных серебром ножнах висел рядом с расшитым кошельком на тонком кожаном ремне. Короткие сапоги из мягкой кожи вместо привычных сандалий довершали наряд мужчины.

— Я очень рад встретить в этой глуши девушку столь знатного рода, — любезно проворковал он, делая странное движение головой. То ли кланялся, то ли демонстрировал аккуратную причёску на прямой пробор. — Судя по одежде, вам пришлось не мало времени провести среди дикарей. Хотелось бы узнать, как вы оказались так далеко от великого Радла?

— А мне бы прежде всего хотелось узнать ваше имя, — сурово отчеканила Ника. — Проживая среди варваров вы, очевидно, успели позабыть, что не вежливо задавать вопросы не представившись.

— О, меня так очаровала ваша небесная красота, — всплеснул изящными, украшенными перстнями, ручками собеседник. — Что я совсем забыл назвать своё имя. Слас Масий из славного города Псерка.

— Ника Юлиса Террина, — девушка поклонилась, как учил наставник. — Дочь Лация Юлиса Агилиса и Терсы Юлисы Верты.

— Я слышал о печальных обстоятельствах, приведших вас в Скаальи, — заговорил мужчина, шагая рядом. — Но что заставило вашего отца, сына знаменитого Генерала Круса Юлиса Стукума покинуть Империю?

Девушка рассмеялась столь наивной попытке разоблачить её невежество, используя такую известную историческую личность.

— Генерал принадлежит к старшей ветви лотийских Юлисов, мой отец к младшей. К тому же он не так стар, чтобы быть сыном человека, погибшего в битве "четырёх армий" у города Нерсан.

— Простите, госпожа Юлиса, — с фальшивой проникновенностью извинился Слас. — Я всегда плохо знал историю. Мы живём на самом краю цивилизации, и хроники приходят к нам с большим опозданием. И вы же знаете, стоит совершить ошибку одному переписчику, как другие тут же повторяют её, добавляя свои.

— Такое случается, — согласилась девушка, прибавляя шаг.

— Но вы так и не сказали, от чего вам пришлось так долго жить вдали от дома, — продолжал приставать настырный собеседник.

— По политическим причинам, господин Слас, — ответила Ника. — К счастью времена сменились, и теперь я могу вернуться на родину.

Мужчина благожелательно кивнул и открыл рот, собираясь задать новый вопрос. Но девушка его опередила.

— Вы купец?

— Помощник купца Фрисия Уназа.

— Тогда у вас, наверное, много дел. Я не могу так долго злоупотреблять вашим вниманием.

— Благодаря Исми, сегодня я совершенно свободен, — вернул ей улыбку Слас. — И смогу проводить вас до княжеского двора.

— Чем же вам помогла богиня безумия? — не смогла удержаться от смеха Ника.

— О нет! — бурно запротестовал собеседник. — Я имел ввиду прекрасную Аниру.

— Владычицу зари? — уточнила девушка, испытывая давно забытое удовольствие от словесной пикировки.

— Да, — Слас оставался вежливым и любезным. — Мой хозяин утром ушёл с караваном на север. Теперь мне остаётся только следить за товарами и ждать.

"Даже соврать не может, как следует, — фыркнула про себя Ника. — Или не находит нужным? Вроде, как для дикарки, и так сойдёт. Ну, посмотрим".

Местные властители проживали на холме за одним из частоколов — за тем, что побольше. Весь путь до него Слас донимал свою спутницу вопросами. Девушка как могла изворачивалась, отвечая ему тем же самым. Только, в отличии от мужчины, врала гораздо меньше.

У широких ворот, собранных из толстых дубовых плах, важно прохаживался стражник с коротким, широким мечом, длинным копьём и в странных доспехах, представлявших из себя кожаную рубаху с большими бляхами из непонятного материала. Заинтересовавшись, Ника бесцеремонно прервала очередную речь навязчивого спутника:

— Что у него на груди, господин Слас?

Запнувшись на полуслове, тот какое-то время недоуменно хлопал глазами. А сообразив, о чём его спрашивают, презрительно фыркнул:

— Лошадиные копыта.

Потом, томно закатив глаза, вздохнул.

— Почему такую красавицу интересуют доспехи варваров?

— Знание даёт силу, — наставительно проговорила Ника.

— Не думаю, что есть смысл загружать память множеством ненужных вещей, — скривился Слас.

— Ипий Курс Агербус с вами не согласен, — срезала собеседника девушка. — Я же привела его слова из "Размышлений о келлуанской войне".

— Вы читали сочинения великого императора? — впервые в голосе мужчины послышалось что-то напоминающее уважение.

— Увы, — она со вздохом развела руками, с благодарностью вспомнив наставника, заставлявшего её читать длинные и скучные опусы местных авторов. — Только цитаты, приведённые в "Хрониках Ирона Ксептийца". Но, так зачем он нашил эти копыта?

— Для защиты, госпожа Юлиса, — с превосходством проговорил собеседник. Подавшись вперёд, он обдал её терпким ароматом благовоний.

— Венсы — дикий народ. Их мастера не умеют работать с металлом. Его здесь мало, и он отвратительного качества. Настоящие доспехи есть только у вождей, знатных воинов и телохранителей князя. Остальные нашивают на кожу лошадиные копыта, оленьи рога и даже дубовые плашки. Варвары.

Хихикнув, купец приблизился ещё ближе, пытаясь взять девушку за руку повыше локтя.

— Осторожнее, господин Слас, — строго сказала Ника, отстраняясь. — Вы же не дикарь, чтобы бросаться на девушку при первой же встрече.

— Простите, госпожа Юлиса, — масляно сощурился спутник. — Но ваша красота любого заставит позабыть о хороших манерах.

Привычную речь прервал скрип ворот. Одетый в металлический шлем и грубо выкованный панцирь воин выслушал часового, потом Орри, потом стражника. Почесал бороду, буркнув что-то вроде: "Ждите", — вновь захлопнул массивную створку перед носом озадаченных гантов.

— А вы расскажите мне что-нибудь о здешних правителях? — предложила девушка. — Тогда и глупые мысли из головы уйдут.

— Почему? — слегка удивился собеседник.

— Потому что мужчину от женщины может отвлечь только политика или война, — с улыбкой пояснила Ника, вспомнив фразу из какого-то псевдоисторического сериала.

Слас рассмеялся.

— Хорошо, попробую.

Он приблизился ближе, но рукам воли не давал. Только от запаха его благовоний неприятно защекотало в носу.

— Князь молод, горяч и даже безрассуден. Целыми днями пропадает на охоте. Правит его мать — княгиня Эвдилит.

— Об этом все знают, — разочарованно протянула девушка. — Неужели, такой умный, утончённый человек, хорошо знакомый с вождями и старейшинами, не расскажет чего-нибудь новенького?

Любой женщине приятны комплименты. Но когда тот, кто рассыпает их щедрой рукой, даже не пытается хоть сколько-нибудь скрыть сквозящую в каждом слове ложь, поневоле начнёшь злиться. Пусть уж лучше просветит её о здешних политических реалиях. Мужчины так любят поболтать об этом. Выставить себя умными и всезнающими. Да и время побыстрее пройдёт.

Собеседник наклонился к её уху. Ника невольно подалась назад, но собеседник не пытался к ней прикоснуться.

— Простолюдины княгиню не любят, она чужачка. Многие влиятельные старейшины считают, что княжить должен не бесшабашный Йовви, способный только вепрей валить да крестьянок катать по сеновалу…

Слас захихикал, деликатно прикрыв рот ладошкой.

— А Вилпо — младший брат мудрого Ристо, старейшина селения Кускимя…

— Надо же! — покачала головой девушка. — Кто бы мог подумать, что даже здесь плетутся интриги, люди борются за богатство и власть. Быть может, разница между цивилизованными людьми и варварами не так уж и велика?

— Да, что вы такое говорите!? — ошарашенно выкатил глаза Слас. — Разве можно поставить дикаря из этой грязной деревни рядом с подданным империи или с гражданином Псерка? Нам сами боги повелели стоять выше этой жалкой толпы!

"Вот батман! — мысленно выругала себя Ника. — Кто тебя за язык тянул? Забыла, в какое время живёшь? Аристократка, а рассуждаешь как этот? Нитроглицерист… То есть, нигилист, или ещё какой революционер. Надо срочно выкручиваться".

— Разве боги не любят, не мстят, не смеются? — снисходительно усмехнулась девушка, лихорадочно подбирая примеры в радланской мифологии. — Совершают вполне человеческие поступки. Но это же не делает их людьми?

Гладкий, как попка младенца, лобик собеседника покрылся складками, изображавшими мучительную работу мысли.

— Так и в этом случае, — продолжала она вешать лапшу на уши собеседника. — Кошка похожа на льва, но никогда им не станет.

Слас облегчённо рассмеялся.

— Вам бы только в философских диспутах участвовать, госпожа Юлиса.

— Я часто беседовала с отцом о различных вещах, — скромно потупила глазки девушка, радуясь, что выпуталась из столь щекотливого положения.

— Но вы говорили о старейшине Вилпо?

— Ах да, — обрадовался мужчина и торопливо зашептал. — Он уже заручился поддержкой многих селений. Ходят слухи, что может начаться война. Многие купцы спешно покидают Скаальи…

Договорить он не успел. Раздался натужный скрип мощных бронзовых навесов. Терпеливо ожидавшие люди попятились, давая возможность внушительным створкам разойтись в стороны. Два воина с копьями, в металлических шлемах, панцирях и сапогах из зеленоватой кожи встали по бокам открывшегося прохода.

— Прошу извинить, господин Слас, — изобразив милую улыбку, Ника поспешила за гантами на княжеский двор.

Важно бродившие по нему куры, напуганные гомонящей толпой, с кудахтаньем бросились врассыпную, прячась в бурьяне, густо разросшемся вдоль частокола.

В глубине, прямо напротив ворот возвышалось массивное двухэтажное здание, срубленное из потемневших от времени брёвен. Девушке почему-то сразу вспомнилось старинное русское слово "терем". Вот только ничего сказочного в облике этого строения не наблюдалось совершенно. Мох, кое-где торчавший из пазов, маленькие окна со ставнями, частично зарешеченные, частью заделанные небольшими кусочками странного, поблёскивавшего на солнце материала, явно не стекла. Притулившиеся с боков корявые пристройки, покрытые, кажется, сосновой корой. Из той, что справа, вышла женщина в сером, неопределённого цвета платье, выплеснула из деревянной лохани грязную воду в заросли крапивы и застыла, удивлённо глазея на гантов. По сторонам выстроились многочисленные хозяйственные постройки. Не то хлева, не то сараи, из распахнутых ворот которых остро пахло навозом. А рядом с одним из них столпилось несколько венсов в одежде не первой свежести, тоже с интересом разглядывавших пришельцев.

Возле крытого крыльца на земле лежали плотно подогнанные плашки, образовав небольшую, ровную площадку, на которой стояло кресло с вычурной резной спинкой и белой шкурой на сидении. Очевидно, место для начальства. Только где оно? Видимо, этот вопрос интересовал и гантов. Остановившись шагах в десяти, они стали удивлённо оглядываться по сторонам.

Громко хлопнула дверь. На крыльце замелькали люди, послышались голоса. Первым спустился мужчина лет тридцати в красно-синем плаще поверх ярко расшитой рубахи и не по-венски узких штанах. Положив широкую ладонь на рукоятку меча, он окинул взором двор и перекинулся парой слов со стражниками, сопровождавшими гантов от самого порта. Вслед за ним на лестнице появилась высокая, не ниже Ники, сухощавая женщина в чёрном одеянии, которую с двух сторон почтительно поддерживали под руки две девушки.

Глядя на надменное, пышущее здоровьем лицо княгини, будущая радланская аристократка решила, что они выполняют скорее представительские функции, нежели реально помогают Эвдилит не упасть.

За княгиней плотным табунком вышли ещё три женщины, какие-то непонятные мужчины в длинных хламидах с капюшонами на головах и кривыми рогульками вместо посохов. Замыкали маленькое шествие ещё трое воинов в полном вооружении.

Эвдилит основательно уселась в кресло, после чего все ганты, а с ними и Ника, чтобы не торчать столбом, отвесили поклон, коснувшись земли пальцами. Княгиня благожелательно кивнула и поинтересовалась, кто они такие, и что им нужно от князя Йовви?

Явно волнуясь, Орри, выступив вперёд, поведал уже знакомую историю. Краем уха вслушиваясь в его слова, Ника разглядывала правительницу венсов. Её отличие от подданных сразу бросалось в глаза. Более смуглая кожа, чуть иной разрез глаз, длинный нос, нисколько не портящий лица, тонкая прядь чёрных с серебром волос, выбивавшаяся из-под синего с золотыми узорами платка.

— Её отец, вождь племени кауча, отдал свою дочь в жёны мудрому Ристо после битвы, в которой князь пленил старшего брата Эвдилит, — раздался над ухом еле слышный голос Сласа. — С тех пор венсы и каучи не воюют.

— А кто рядом с ней? — так же тихо поинтересовалась Ника, указав глазами на свиту княгини.

— Женщин я не знаю, — пренебрежительно пожал плечами собеседник. — Двое в капюшонах — волхвы. Так называют жрецов венских богов. Их главный храм на холме. Там горит неугасимый огонь и стоят их идолы. Просто деревянные чурбаки. Хотя некоторые не лишены варварской красоты. Но чужеземцам там лучше не появляться.

— Убьют? — встрепенулась девушка.

— На моей памяти такого не случалось, — осторожно покачал головой мужчина. — Венсам просто это не нравится. Но согласитесь, госпожа Юлиса, не стоит лишний раз дразнить зверя. Да ещё и в его логове?

— Вы правы, господин Слас, — кивнула Ника.

А собеседник продолжил знакомить её с окружением княгини.

— Воин в плаще — ринс Келв. Бывший телохранитель князя Ристо и ближайший советник княгини.

Он многозначительно поджал губы.

— Говорят, очень близкий. Понимаете?

— Почему бы и нет? — хмыкнула девушка. — Красивый мужчина.

И тут же добавила:

— Для варвара.

— Очень богат, — Слас с явной завистью дополнил высказанную им характеристику. — Говорят, перед смертью князя Ристо дал тому страшную клятву, что убьёт любого, кто попытается отобрать княжение у Йовви.

Тем временем Орри, закончив свою печальную повесть, поклонился. Гантки, хлюпая носами, последовали его примеру.

Эвдилит промокнула уголок глаза белым платочком. Громко высморкалась, торжественно заявив, что в их землях лихорадка унесла тоже не мало народа. Пообещала рассказать обо всём князю, который сейчас, к сожалению, очень занят важными делами, выразив уверенность, что он не оставит беженцев своими заботами.

— Наши народы — братья, — продолжала женщина. — Кто, как не декале, помогут куолле в трудный час.

Далее последовало короткое совещание с волхвами и ринсом. Девушки — служанки скромно помалкивали, постреливая по сторонам подведёнными глазками. А у свитских женщин давно шёл свой разговор. Рассматривая просителей, они шёпотом обменивались впечатлениями, насмешливо кривя накрашенные губы.

— Ринс Келв, — громко проговорила княгиня. — Поручаю тебе найти для этих людей дом и выдать им припасов из наших кладовых. На первое время.

— Слушаюсь, госпожа, — склонил голову фаворит.

— А там князь решит, куда вас определить на житьё, — продолжала Эвдилит, обращаясь к Орри, и улыбнулась. — Если сами раньше себе место не найдёте.

— Спасибо, добрая госпожа, — поклонился юноша. — Только мы не с пустыми руками пришли. Еда у нас есть.

— От княжеского угощения не отказываются! — Эвдилит строго свела густые брови к переносице.

— Прости за дерзкие слова, — смущённо кланяясь, пробормотал Орри. — Не со зла сказал, но скудоумию.

— То-то, — веско проворчала княгиня, заворочавшись в кресле.

Тут же подскочили служанки, и подхватив под руки, повели к крыльцу. За ней потянулась свита. Дождавшись стука двери, ринс повернулся к застывшим в напряжённом ожидании гантам.

— Слышали волю княжескую?

— Да, господин, слышали, — вразнобой подтвердили женщины.

— Ну, ждите меня за воротами, — махнул он рукой, и не слушая благодарностей, направился к высокому сараю, откуда донеслось негромкое ржание.

Орри с соплеменницами на какое-то время растерялись, однако стражники и местные, и портовые вежливо, но настойчиво предложили им покинуть территорию княжеской резиденции. Не ожидая персонального приглашения, Ника торопливо вышла. Она собиралась вернуться на корабль, поскольку самое важное уже произошло. Ганты получили временное пристанище, а о Картене и его людях, к счастью, никто даже не вспомнил. Но потом решила досмотреть представление до конца, узнав, куда ринс Келв поведёт беженцев.

Когда за гантами закрылись ворота, мимо которых вновь с важным видом начал прохаживаться часовой в копытном доспехе, девушка спросила у своего спутника, по-прежнему не отстававшего от неё ни на шаг.

— Князь ждёт нападения Вилпо?

— Я об этом не слышал, — озабоченно вскинул брови спутник.

— Тогда почему ворота закрыты? — в свою очередь удивилась Ника. — Есть ещё какие-то враги, которых следует опасаться?

— Что вы, госпожа Юлиса! — рассмеялся Слас. — Закрытая дверь означает, что хозяина нет дома. Только и всего.

— У каждого народа свои порядки, — понимающе кивнула девушка и, опережая собеседника, поинтересовалась. — Чем торгует ваш хозяин?

— Всем понемногу, — неопределённо ответил собеседник. — Меха, мёд, воск, речной жемчуг.

— А рабами? — продолжала приставать Ника, решив, что лучше спрашивать, чем самой отвечать на вопросы. Меньше шансов сказать глупость или проколоться, высказав своё невежество.

— Венсов запрещено обращать в рабство, — понизил голос мужчина. — Это напоминает законы некоторых городов Либрии. Слышали о такой стране?

— Это, скорее, часть Континента, господин Слас, — возразила собеседница. — Там много государств.

— Вы и это знаете? — удивлённо хмыкнул спутник. — Даже не верится, что вам пришлось всю жизнь прожить среди дикарей.

— Кто может научить лучше отца? — наставительно сказала девушка. — Лаций Юлис Агилис получил прекрасное образование и постарался передать все свои знания мне.

— У него это получилось, — сделал комплимент Слас.

Вновь заскрипели ворота. На сей раз приоткрылась только одна створка, выпустив большого вороного коня с Келвом на широкой спине. Люди расступились, давая дорогу знатному ринсу. Отыскав в толпе Орри, он призывно махнул рукой.

Ника не разбиралась ни в породах лошадей, ни в конской сбруе и ни разу не ездила верхом. Тем не менее, она чувствовала какую-то странность в облике всадника. Что-то решительно выбивалось из образа, известного ей по картинам и фильмам. Возможно, грива, заплетённая в косички, перевитые цветными лентами? Или длинные жёсткие щётки, торчавшие чуть выше широких копыт? Или цветная накидка, вместо обязательного седла?

Только шагая вслед за гантом, поняла, что ноги ринса в коричневых сапогах свободно болтались вдоль лошадиных боков, не упираясь в специальные висячие… педали или подножки с таким смешным названием? Времена? Трумена? Стремена! Судя по всему, венсы не знают, что это такое?

Прислушавшись, Ника поняла, что её спутник как раз оживлённо комментирует лошадиные стати.

— Слишком широкая в плечах, — весенним ручейком звучал голос Сласа. — Ноги короткие, круп слабоват…

Он с удивлением сыпал какими-то специфическими терминами, значение которых Лаций Юлис Агилис забыл объяснить своей названной дочери. А может, вообще не знал? Так, что девушке пришлось только многозначительно хмыкать, да изредка восклицать:

— Что вы говорите? А я и не знала…

Толпа постепенно росла, и когда ринс привёл беженцев к покосившемуся частоколу, за ними тянулся солидный хвост из любопытных.

По приказу Келва портовые стражники отодвинули сбитый из жердей щит, закрывавший ворота.

— Вот здесь и располагайтесь, — громко объявил ринс, похлопывая коня по шее. — А князь подумает, где вам землю дать. Ну и прочее…

Поблагодарив и его лично, и князя с княгиней, Орри первым вошёл на густо заросший бурьяном двор.

Посчитав свою миссию выполненной, ринс развернул коня и удалился. А ганты вместе с многочисленными зеваками устремились вслед за молодым человеком.

— Пекка, хозяин этого дома, умер в мор, — пояснил Слас. — Жена перебралась куда-то к родственникам.

— Вы и его знали? — деланно удивилась Ника.

— Нет, — рассмеялся спутник. — Только что услышал от тех варваров.

Он кивнул на двух степенного вида старцев, борода к бороде обсуждавших происходящее. Девушка заглянула в ворота. Полуземлянка, по сторонам постройки. Кривые, косые, с провалившимися крышами. Ника решила, что всем гантам здесь будет тесновато.

Но Орри, который вышел из дома, демонстративно оставив дверь открытой, казался очень доволен. Вновь ощутив себя непререкаемым авторитетом и лидером, юноша привычно стал отдавать распоряжения. Часть женщин осталась наводить порядок, остальные направились к кораблю Картена за вещами. С ними ушла и Ника. Навязчивый помощник купца вызвался проводить её до порта. Но девушка отказалась, сославшись на то, что ей нужно переговорить с главарём варваров. А поскольку в присутствии незнакомца тот не станет обсуждать важные вопросы, она просит господина Сласа не сопровождать её дальше.

Мужчина с явной неохотой попрощался. Чувствуя на себе его взгляд, Ника, догнав Орри, тихо спросила:

— Вы довольны?

— Здесь лучше, чем в лесу, — дипломатично ответил молодой человек, полюбопытствовав. — А как вы будете добираться до Канакерна?

— Картен хочет попробовать нанять матросов с других кораблей, — с сомнением покачала головой собеседница. — Только вряд ли у него получится.

— Почему? — автоматически, без особого любопытства спросил юноша, явно думая о чём-то своём.

Обидевшись на столь откровенное пренебрежение, Ника решила не посвящать его в только что услышанные сплетни о конфликте между князем и его дядей.

— Судов мало, — буркнула она, незаметно оглянувшись.

Провожавший её взглядом Слас наконец-то исчез.

Оставшуюся часть пути девушка молчала, а Орри то и дело отвечал на многочисленные вопросы соплеменниц. Похоже, больше всего их интересовало: Скаальи — это их новый дом или так, промежуточная остановка?

Глава V Особенности венского разбоя

Хвала столь мудрому поступку,

Хвала умеющим спасать!

Фон Эшенбах Вольфрам

Парцифаль

Картен нервно расхаживал по палубе, потирая густую бороду. Он с каменно-равнодушным лицом выслушал рассказ вожака бывших рабов о разговоре с княгиней, о том, что ганты получили новое жильё и теперь пришли забрать то, что принадлежит им по праву.

— Крек Палпин! — крикнул матроса капитан. — Скажи парням, пусть проследят, чтобы наши… гости не взяли чужого.

Щеки у Орри полыхнули жарким румянцем, губы сжались в нить, а глаза метали молнии.

— Люди народа куолле — не арнаки! Мы не воруем ни вещей, ни людей!

Но купец уже поднимался на корму. Девушка собралась последовать за ним, но молодой человек осторожно взял её за руку.

— Госпожа Юлиса…

Голос прозвучал непривычно мягко, даже жалостливо. У Ники ёкнуло сердце, хотя она сама не ожидала такой реакции. Неужели парнишка ей нравится?

— Может мы больше не увидимся, — проговорил Орри, пряча глаза и нервно облизывая губы.

— Кто знает? — улыбнулась она, пожимая плечами. — Неизвестно, сколько мы здесь простоим? Да и когда ещё князь наделит вас землёй?

— Ах, да! — энергично закивал гант. — Ну, конечно, мы же ещё увидимся? Ведь правда?

Молодой человек, глупо улыбаясь, махнул рукой, поспешив к носовому трюму, откуда женщины доставали рулоны тканей.

— Ну, и что это было? — фыркнув, пробормотала ему вслед озадаченная девушка, подумав: "То ли признаться в любви захотел? То ли… подальше послать? Кто этих мужиков разберёт?"

— Госпожа Юлиса! — в нетерпении окликнул её мореход. — Вы не могли бы подняться сюда?

— Сейчас, господин Картен, — кивнула Ника.

— Ну? — тихо спросил купец, постукивая пальцами по фальшборту.

Услышав, что в разговоре с княгиней о нём и его моряках никто даже не вспомнил, капитан слегка успокоился. Но на всякий случай переспросил:

— Вы уверены?

— Я достаточно хорошо знаю их язык, — деланно обиделась собеседница. — Чтобы понять, о чём шёл разговор.

— Хвала бессмертным богам, хоть у вас хорошие новости, — вздохнул Картен.

— У вас плохие? — насторожилась девушка.

Собеседник продекламировал:

Если задумали люди плыть В далёкий по морю путь, Будет на радость великую им, Если дует им ветер попутный. Тогда Будет плаванью их наверно дарован удачный конец.

— Хорошие стихи, хотя и какие-то грустные, — похвалила Ника. — Но где же новости?

— Нам не найти здесь матросов, — обречённо проговорил капитан. — Купцы уходят из Скаальи. Войны ждут.

— Между князем Йовви и его дядей, — не утерпела выказать свою осведомлённость девушка.

— А вы откуда знаете? — удивился мореход.

— Просветил один нехороший человек, — мрачно хмыкнула Ника и рассказала о своём разговоре со Сласом.

Собеседник слушал внимательно, чуть склонив голову на бок, словно любопытная курица.

— Странно, — задумчиво проговорил он, когда девушка замолчала.

— Обычное дело, — пожала плечами та. — Никак власть не поделят.

— Я не о том, — отмахнулся Картен. — Пока вы были у княгини, ко мне приходил Севент Маний Кас и Туск Есий из Псерка. Их корабли стоят у центрального причала. Поговорили, даже общих знакомых нашли.

Картен вновь потёр подбородок, спрятанный под густой бородой.

— Они-то и рассказали о войне. Я спрашивал, кто из купцов ещё остался в Скаальи. Но они не называли имя Фрисия Уназа. А здесь все чужестранцы друг друга знают.

Вспомнив бегающие глазки Сласа, его неопределённые ответы на вопросы о себе, сквозившая в каждом слове ложь, девушка не сильно удивилась.

— Соврал козёл, — пренебрежительно фыркнула она. — Хорошо, хоть всё остальное оказалось правдой.

— Да что же хорошего, госпожа Юлиса! — внезапно разозлился капитан. — Застрять в городе, где вот-вот вспыхнет война! Купцы всегда гибнут первыми.

Мужчина проводил тоскливым взглядом Рейко, прижимавшего к груди знакомый ларец с жемчугом и другими драгоценностями.

— Нас ограбят и убьют либо те, либо другие.

Ника с удивлением взглянула на собеседника, а тот продолжал бушевать.

— В этой дыре даже рабов не купишь!

— Слас говорил, что венсы рабами не торгуют, — подтвердила девушка.

Странно, но в отличие от взрослого, умудрённого опытом морехода, она почти не чувствовала страха. После того, что с ней случилось в море, Ника больше опасалась предстоящего путешествия до Канакерна, чем какой-то гипотетической войны. Которая к тому же, неизвестно, будет или нет? Может быть, девушка просто не могла представить какое-то масштабное кровопролитие среди такого спокойного деревенского пейзажа, наполненного умиротворяющей сонливостью, запахом травы и навоза.

— Видите, куда мы влетели из-за вас? — зашипел купец, очевидно, раздражённый её спокойствием. — Мало того, что варвары бросили нас здесь, так ещё и ободрали до нитки!

Он зло кивнул на непонятно откуда взявшуюся телегу, в которую гантки укладывали мешки с зерном.

— Чем я буду кормить матросов?!

— Послушайте, господин Картен! — рассердилась Ника. — Решение идти в землю венсов принимали вместе. Я предложила, вы согласились! Поэтому хватит выставлять меня виноватой во всех ваших бедах! Моя жизнь дорога мне так же, как и вам ваша. А плывём мы на одном корабле.

Она отвела в сторону взгляд, буркнув:

— Еда здесь дешёвая, не разоритесь.

— Зато люди дорогие, — неожиданно спокойно ответил капитан. — Хотя нам он их всё равно не продаст.

— Кто? — встрепенулась пассажирка.

— Ерфим Цемн, — тяжело вздохнул собеседник. — Тот тощий мерзавец, который оскорбил меня сегодня.

— А они у него есть? — удивилась девушка.

— Говорили, что какой-то местный старейшина или вождь отдал ему десяток горцев в счёт долга. Обычаи венсов запрещают обращать в рабство соплеменников, а до чужаков им дела нет.

"Не этот ли глист подослал ко мне Сласа?" — внезапно подумала Ника.

Но тут к лестнице подошёл Орри.

— Прощайте, господин Картен. Мы всё забрали.

— Вижу, прощайте, — процедил сквозь зубы мореход. — Хотя лучше бы нам с вами вообще не встречаться.

— Так бы и случилось, послушайся вы госпожу Юлису, — как-то грустно усмехнулся гант, и посерьёзнев, добавил. — Пусть боги помогут вам добраться до дома.

— На них одних и надежда, — глухо проворчал Картен, с ненавистью глядя в спину удалявшегося варвара.

— Надо нанимать местных, — тихо, но решительно сказала Ника. — Хотя бы до Псерка. Оттуда им проще вернуться назад.

— Не говорите глупостей! — раздражённо поморщился собеседник. — Эти дикари умрут от страха, как только увидят море! Сдохнут в первый же шторм.

— Эти женщины очень даже живы, — сухо напомнила девушка. — Или вы считаете мужчин более трусливыми?

Капитан тяжело засопел. Ника лениво отмахнулась от комара и сглотнула слюну. За весь день она не съела ни крошки.

— Как это сделать, госпожа Юлиса? — наконец, проворчал мореход с явной неохотой. — Я не вижу здесь ни одного матроса!

— Ну по рекам же венсы ходят, — напомнила девушка. — Мы сами видели. Давайте для начала разузнаем здешние порядки, а потом будем решать.

— Не опоздать бы, — с тревожным вздохом пробормотал Картен и совершенно неожиданно сменил тему. — В этой дыре, наверное, даже приличного трактира нет.

Ну на этот счёт он сильно ошибался. Где бы не останавливались на отдых путешественники, хоть морские, хоть сухопутные или речные, везде находились люди, готовые обеспечить их короткий отдых всевозможными удобствами, напрямую зависящими от толщины кошелька.

Несмотря на молодость порта в Скаальи, здесь уже имелось целых четыре заведения, в которых купцы и матросы из стран цивилизованных и не очень могли вкусно покушать, выпить стоялых медов или даже заморского вина. А кое-где отведать и других удовольствий, для которых предприимчивые хозяева специально прикупили рабынь-маалок.

Получив от своих новых знакомых приглашение отужинать, Картен под вечер удалился, на всякий случай кроме раба взяв с собой ещё и матроса в качестве сопровождающего.

Пронырливый Гагнин, уже поболтавшись по порту, подбил оставшихся на судне приятелей на поход в корчму. Именно так здесь назывались трактиры и харчевни. Но, даже сгорая от желания, как можно скорее отпраздновать прибытие в Скаальи, избавление от позорного обязательства перед гантками и просто элементарно напиться, матросы понимали, что корабль нельзя оставлять без охраны.

Поскольку капитан, очевидно, позабыл назначить вахтенного, команда бросила жребий. В результате сторожить вместе с Никой остался Нут Чекез. Девушка не испытывала никакого желания знакомиться с ночной жизнью порта.

Она и без того неплохо провела время. Сварила кашу с мясом, заварила чай из каких-то листьев, что гантки набрали на последней стоянке. Прислонившись спиной к фальшборту и вытянув ноги, девушка потягивала горячий отвар, размышляя о делах своих скорбных.

Ни на склонах холмов, ни в долине между ними не теплилось ни одного огонька. Тишину там нарушал только ленивый лай собак, исправно нёсших караульную службу. За бортом тихо плескалась вода, перекликались ночные птицы. Со стороны порта изредка доносились пьяные выкрики и обрывки песен.

На носу корабля послышался завистливый вздох Нут Чекеза, стук босых пяток по палубе и раздражённое бормотание.

"Может, завтра платье надеть? — лениво думала девушка. — Всё не так буду в глаза бросаться. Да и вспомнить надо, как это делается, а то всё штаны да штаны".

Вспомнив свой любимый концертный костюм — синий с искоркой, с вырезом на спине и высоким лифом, она улыбнулась, потихоньку засыпая. Внезапно уши резанул посторонний, выбивавшийся из привычной картины звук. Словно кто-то с силой провёл грубой тканью по поперечному срезу дерева.

— Нут Чекез! — окликнула караульного Ника. Но тот молчал.

Полная самых дурных предчувствий, девушка тихо встала, взяв лежащий на палубе дротик и копьеметалку. Она выглянула из-за фальшборта как раз в тот момент, когда одинокая рваная туча неторопливо наползла на ущербную луну. Тут же из-за склада выскочили неясные чёрные фигуры, и пригнувшись, бросились к трапу их корабля.

"Это не наши! — поняла Ника. — Слишком резвые для пьяных".

— Нут Чекез! — рявкнула пассажирка, изо всех сил метнув дротик в темноту.

"Спит, козёл! — вспыхнуло в голове. — Вот батман! Чего им надо?! Ясно, что не в гости? Сколько их? Четверо? Пятеро? Тебе хватит. Что делать? На помощь звать! Кого? Наши перепились, да и не услышат за толстыми стенами. Соседей? Им какое дело до чужих проблем! Стражу? И где её искать?"

— Нут Чекез!!! — девушка заорала так, что едва не сорвала голос.

Неизвестные уже гулко топали по строганым доскам причала.

— Убью паршивца! — выдохнула Ника, торопливо нашаривая второй дротик: "Эти гады местные, знают, где сейчас стража, да и команда тоже. Уверены, что успеют нас прирезать и за борт выкинуть"

— А? — послышался сонный голос. — Что?

"А если нет?" — вдруг пришло ей в голову. И как это уже случалось, страх словно подвинулся, освободив место для знакомого азарта.

— Крек Палпин, Гагнин, Люк Скайуокер, Палпатин, — рявкнула она командирским голосом, с грохотом спускаясь с кормовой палубы. — Они пришли! Стреляйте!

Метнула дротик.

— Остальные со щитами к трапу! В мечи негодяев!

— Засада! — испуганно пискнул кто-то в темноте.

— Бей их! — сообразив, подхватил Нут Чекез.

— Уходим! — раздалось на берегу, и фигуры растворились в ночи, а где-то в стороне послышались недовольные возгласы. Кажется, кто-то интересовался: по какому поводу шум?

Матрос оказался у трапа вместе с ней. Увидев его заспанную недоуменную физиономию, девушка ощутила такую обиду и злость за только что перенесённый страх, всё ещё противно бивший в колени, что не удержалась и отвесила Нут Чекезу затрещину.

— Госпожа Юлиса! — охнул тот, схватившись за ухо.

Не в силах сдержать рвущееся наружу раздражение, она схватила матроса за хитон и, встряхнув, прошипела, даже не замечая бьющей из его рта вони. — Угробить нас захотел?!

— Нет, госпожа, — промямлил тот.

Лишь немного уступая ей в росте, крепкий мужчина, даже не пытаясь оттолкнуть девушку или как-то сопротивляться, испуганно втянул голову в плечи.

— Думаешь, они пришли нас вином угостить? — уже спокойнее продолжала пассажирка. И хотя внутри всё горело, а на язык лезли самые грубые слова, Ника отступила назад, хорошо помня наставления названного отца. Главное — не терять чести. А ругань её точно не прибавит.

— Заснул малость, госпожа Юлиса, — канючил Нут Чекез. — Вы уж не говорите хозяину, пожалуйста.

— Что так? — усмехнулась девушка.

— Пороть будет, — вздохнул матрос. — Уж лучше вы накажите своей ручкой, хотя она у вас и тяжёлая.

Хитрец понимал, что пассажирка не нанесёт его шкуре такой урон, как плеть из сыромятной кожи. Но и Ника это знала, поэтому пренебрежительно скривилась.

— Вот ещё! Стану я о тебя руки марать. Не бойся, господин Картен не узнает, как ты едва не проспал его корабль.

— Спасибо, госпожа Юлиса! — поклонился матрос. — Уж я этого не забуду…

Девушка хотела величественно кивнуть, как и подобает аристократке, но бурлящий в крови адреналин всё ещё требовал выхода.

— Но если опять заснёшь, прирежу. Веришь мне?

— Верю, госпожа Юлиса, — вновь поклонился Нут Чекез и, очевидно, желая сменить тему, спросил. — Кто это был?

— Откуда мне знать? — пожала она плечами, стараясь унять дрожь. — Может грабители? Или, скорее всего, слуги того купца, который оскорбил нас сегодня.

— Это такой тощий? — уточнил собеседник. — Плюгавый?

— Да, — Ника скрестила руки на груди. — Как бы они господина Картена не подстерегли?

— Предупредить бы надо, — не подумав, ляпнул матрос.

— Ну так иди, — нашла в себе силы усмехнуться девушка. — Знаешь куда.

— Я? — опешил Нут Чекез.

— Ну не я же! — развела руками пассажирка и деловито поинтересовалась. — Доспехи есть?

— Где-то в трюме, — грустно шмыгнул носом мужчина. — Я не знаю.

— Тогда хоть меч возьми, — предложила Ника.

— Нам с кинжалом привычнее, — отмахнулся Нут Чекез. — Вы бы, госпожа, тоже поостереглись.

— Сейчас возьму ещё дротики, — кивнула девушка. — За меня не беспокойся. Сам не попадись.

С опаской оглядываясь по сторонам, незадачливый караульный сбежал по трапу, громко топоча подошвами сандалий.

"И когда только обуться успел?" — поморщилась она, отступая в тень от кормовой палубы. Туча прошла, и щербатая луна вновь осветила погруженный в сон причал, корабли, лодки, лодочки и лодчёнки. Не доверяя зрению, Ника напряжённо вслушивалась в ночь, с замиранием сердца ожидая услышать крики, шум драки или вопли умирающего.

"А если его там ждут, и он погибнет? — вновь засвербело в душе. — Получается опять из-за меня? Вот батман! Да, что же это за глупости в голову лезут постоянно?!"

— Хватит! — цыкнула на себя девушка: "Картен его работодатель. Вот пусть и рискует своей шкурой ради него".

Договорившись со своей совестью, Ника постаралась успокоиться. Тем более, что ничего из ряда вон выходящего пока не происходило. Только через час или даже полтора стали доноситься приближавшиеся голоса. Она с облегчением узнала голос Картена, пытавшегося время от времени декламировать стихи, и вкрадчивые увещевания Милима.

Дабы не уронить драгоценную тушку капитана, матросы и раб втащили его на судно, держа за руки и за ноги. Но едва очутившись на палубе, мореход энергично задёргался, пытаясь принять вертикальное положение. Догадливые подчинённые помогли, крепко подхватив под мышки.

— Ника, госпожа Юлиса! Где вы? Куда спрятались? Клянусь розовыми сосками Диолы, я ещё не настолько пьян, чтобы потерять зрение!

— Не надо так говорить о богинях, господин Картен, — проворчала Ника, выйдя из тени.

Капитан вздрогнул словно от испуга, но быстро овладев собой, с хмельной гордостью заявил:

— Я обо всём договорился!

— О чём? — не переставая хмуриться, уточнила девушка, чуть посторонившись, пропуская в каютку Милима. Невольник торопился приготовить ложе господину.

— Завтра Севий Маний Касс познакомит меня с местным торговцем, — колено капитана подломилось, он едва не упал, вовремя подхваченный матросами. — Миккой или Мусикой…

Пьяный хихикнул.

— У них здесь такие противные имена! Да в ночной горшок, как его зовут! Этот варвар положит…, то есть поможет найти матросов среди этих дикарей. Ик…

— Я очень рада вашей удаче, господин Картен, — стараясь сохранить непроницаемое лицо, кивнула пассажирка. — Надеюсь, завтра вы расскажете всё более подробно?

— А разве вас ещё что-то интересует? — попытался презрительно фыркнуть купец, но только заплевал себе бороду.

— Сейчас, — подчеркнула Ника. — Ничего.

— Тогда, я спать, — махнул рукой мореход. — Не желаете разделить со мной ложе, госпожа Юлиса?

— Мне лучше остаться здесь, — покачала головой она.

Влекомый догадливыми матросами, капитан проследовал в каюту, но вдруг упёрся рукой в переборку.

— А где все?

— Отдыхают, — несколько двусмысленно ответила пассажирка.

— Да, — тряхнул буйной головушкой капитан. — Сегодня был тяжёлый день… Как там писал Эплисар Таниец? Ну, не важно…

Матросы заявились под утро. Тоже пьяные, но, в отличие от своего начальника, побитые. Крек Палпин, как самый трезвый, с трудом шлёпая разбитыми губами, просветил будущую радланскую помещицу, что на них напали какие-то бесчестные негодяи, прервавшие так хорошо начавшийся отдых. Они постарались не посрамить честь Канакерна, но врагов оказалось больше, к тому же им ещё и местные помогли.

Разумеется, после столь бурно проведённой ночи день не заладился с самого начала. Утро выдалось тихое, безветренное. Аромат винного перегара, вонь немытых тел и плохо работающих кишечников густым облаком накрыл судно. Кроме того, оказалось, что платье, так долго и заботливо сохранённое в сундуке Лацием Юлисом Агилисом, невозможно как следует одеть без посторонней помощи или хотя бы без простого зеркала. Кажется, чего проще — прямой силуэт, широкий вырез, собранные в складку бретели с черепаховыми пряжками на плечах да узкий поясок. Но когда Ника примеряла его в первый раз, наставник показал, как следует красиво расправить свободно падавшую ткань, чтобы одеяние не казалось наброшенным на тело мешком. Но сейчас ей просто не к кому обратиться за помощью, а ходить пугалом не хотелось.

— Опять в кожу? — проворчала девушка, аккуратно складывая платье. — Как балет Тодес.

Но на этом неприятности не закончились.

Проснувшись с больной головой и в прескверном настроении, капитан, увидев побитых матросов, почему-то набросился с упрёками на неё!

— Вы же говорили, они спят! — шипел мореход, прикладывая ко лбу мокрый платок и зло поглядывая на столпившуюся у ведра с водой команду.

— Я сказала, что они отдыхают, — проворчала пассажирка, смотрясь в реку в тени борта и расчёсывая заметно отросшие волосы.

— Вы считаете это остроумным? — встав рядом, Картен задрал подол хитона.

— Я считаю, что помочиться можно и в другом месте? — фыркнув от возмущения, Ника плюнула в воду.

— Мой корабль, что хочу — то и делаю! — рявкнул в ответ капитан. — Где захочу — там и встану!

Ещё ночью девушке захотелось посмотреть на местного купца, узнать о возможности найма матросов и, если понадобится, чем-нибудь помочь мореходу. Но после такой выходки желание встревать в дела вредного купчины испарилось. Пусть сам разбирается, если такой умный.

— Это же его судно! — насмешливо хмыкнула она, спускаясь по трапу.

Волосы она без затей заплела в довольно приличную по меркам её старого мира косу, смотревшуюся бедновато на фоне толстенных змеюк, часто спускавшихся у местных девиц до пояса, а то и…, хм, ниже. Зато такого брючного костюма из замши не нашлось бы ни у кого из них!

Порт уже давно жил своей жизнью. Подъезжали и уезжали телеги, прямоугольные платформы на двух высоких сплошных колёсах, влекомые крепкими, пузатыми лошадками бурой масти. Переговариваясь, туда-сюда сновали грузчики с корзинами и плетёными из лыка мешками.

На какую-то минуту девушка растерялась в этом многолюдстве, но ощущения человека двадцать первого века с его запруженными людьми улицами, торговыми центрами и метро помогли быстро освоиться. Более того, Ника скоро поняла, что особой толкотни тут и не наблюдается. Девушка обратила внимание на исчезновение одного из больших кораблей. Очевидно, капитан, опасаясь начала войны, с утра покинул столицу.

Отыскав по аппетитным запахам местный фастфуд, она, пригнувшись, вошла в длинное мрачное помещение, освещённое светом очага, горевшего у противоположной стены. Дым, поднимаясь вверх, садился сажей на стропила и медленно вытекал сквозь дырку в передней стене под самой крышей. Тем не менее, глаза щипало не хуже, чем в вигваме. Стояли несколько длинных, грубо сколоченных столов с такими же монументальными лавками.

У самого входа чинно принимали пищу четверо благообразных венсов. Трое в расшитых по вороту рубахах, а четвёртый напялил поверх нечто среднее между пиджаком, пальто и халатом, чей густой коричневый цвет напомнил Нике пасхальные яйца, крашенные луковой шелухой. Посетители по очереди зачерпывали из глубокой глиняной миски, и держа ложку над куском сероватой лепёшки, аккуратно подносили ко рту.

Ей вдруг так захотелось хлеба, тёплого с хрустящей корочкой, с тем не передаваемым запахом, от которого рот сразу наполняется слюной, и как бы сытно не поела — трудно удержаться, чтобы не откусить хотя бы кусочек.

Желудок заворчал в радостном предвкушении, однако ни хозяина сего заведения, ни официанток она, как ни старалась, не смогла разглядеть в клубящейся тьме. Поправив зачем-то тощий кошелёк, подвешенный по местной моде на пояс, девушка решительно прошла и села за пустой стол.

Стук ложек моментально прекратился, началось шушуканье. Местные не могли знать, что чужестранка понимает их речь, тем не менее, понизили голоса. Очевидно, из вежливости. Доносились слова: "ганты, княгиня, ринс, арнаки".

Из вкусно пахнущей глубины, зевая во весь щербатый рот, появилась неопрятная женщина в кое-как завязанном грязном платке. Подойдя ближе, она какое-то время тупо таращилась на необычного вида посетительницу.

"Кормить будешь или глазки строить?" — раздражённо подумала Ника.

Женщина обратилась к знакомым клиентам:

— Катти, это кто?

— Я издалека, — проговорила девушка по-гантски. — И хочу есть.

— Госпожа знает язык народа декале? — захлопала редкими ресницами служанка или подавальщица.

— Немного, — нахмурилась Ника и, не дожидаясь новых вопросов, поинтересовалась. — Что можно съесть за это?

Она показала медную монетку с надписью на радланском: "Конети патус" или "Довольствуйся малым". Видимо, для местных торговцев сей денежный знак выглядел достаточно значительным, потому что женщина тут же стала торопливо перечислять названия блюд. Из всего сказанного девушка поняла, что речь шла о чём-то жареном, варёном, мёде и птицах.

— Принесите мне суп, — тщательно выговорила слова девушка. — Хлеб, тёплый и…

Гостья задумалась, стараясь вспомнить, как будет звучать "молоко" по-гантски. Увы, то ли забыла, то ли Орри его вообще не называл. Пришлось прибегнуть к пантомиме, изобразив нечто рогатое и процесс дойки, знакомый Нике в самых общих чертах.

Собеседница недоуменно пожимала плечами, а мужики, исподтишка наблюдавшие за ними, сначала потихоньку хихикали, потом засмеялись в голос.

— Чего кричите как кони? — огрызнулась на них радланская аристократка. — Лучше помогите…

Те не отказались, и сообразив, что нужно клиентке, женщина энергично закивала головой.

— И хлеба! — выдохнула девушка. — Много.

Это был просто праздник желудка! Плевать, что лепёшка оказалась выпечена из муки грубого помола. Пустяки, что в супе совсем не оказалось картошки, хотя имелся знакомый лук, нечто напоминавшее резанную бледную морковку и ещё какие-то вкусные овощи. Она ела и никак не могла наесться. Долгими, жадными глотками пила молоко, густое, жирное и удивительно вкусное. А на прощание взяла с собой ещё горшочек каши и несколько лепёшек.

Ещё одним отличием Скаальи от настоящего города в понимании Ники являлось отсутствие мест общего пользования. Прямо как в стойбище аратачей. Но если местных жителей это обстоятельство не сильно напрягало, то попаданка из двадцать первого века всё же предпочитала совершать столь интимное общение с природой в одиночестве, особенно когда представлялась такая возможность. Поэтому она не поленилась, и выйдя, если так можно выразиться, за территорию порта, углубилась в высокий бурьян. А когда счастливая и умиротворённая выбиралась из зарослей, заметила нового знакомого.

Хоронясь от посторонних за покосившимся складом, Слас Масий внимательно слушал пожилого солидного венса в расшитой по подолу и вороту рубахе, облеплявшей округлый животик и непривычных полосатых штанах.

Опасаясь попасть им на глаза, девушка присела, опустив узелок с едой на землю.

Раздался чей-то негодующий крик. Чужестранец вздрогнул, сунул что-то в широкую ладонь собеседника и скользнул за угол.

— Алле, где ты там пропал? — с противоположного конца амбара показался высокий абориген помоложе в коричневом плаще поверх синей рубахи и в сапогах их порыжевшей кожи.

— Иду, хозяин! — отозвался обладатель полосатых штанов, что-то пряча за пазуху. — По нужде приспичило.

— Я предупреждал: не ешь столько пусирти…

К сожалению, название сего скверного блюда Ника не разобрала.

Сокрушённо разводя руками, Алле пробирался через заросли репейника.

— Уж больно вкусны они показались, господин Вуйко.

Разговаривая о каких-то мешках и корзинах, венсы проследовали мимо притаившейся девушки.

Как всякий уважающий себя капитан, Картен не мог допустить безделья команды. Поэтому страдавшие от похмелья и побоев матросы, словно зомби из дешёвого ужастика, слонялись по кораблю, изображая работу.

Купец рычал, ругался, раздавал пинки и затрещины. Но даже такие стимулы не могли заставить подчинённых двигаться поживее.

Гагнин и Мулмин лениво размазывали забортную воду по палубе измочаленными кусками канатов, глядя в неизвестность осоловелыми глазами. В каютке чем-то грохотал Милим, на секунду выглянувший из двери, очевидно услышав шаги пассажирки. Приняв из её рук узелок, раб поклонился, пообещав сохранить всё в целости и сохранности.

Судя по блестевшим глазкам Картена, тот, в отличии от страдающих матросов, уже успел поправить здоровье. Проорав что-то ругательное для мобилизации коллектива, он с довольным видом обратился к Нике.

— Вы не спешите. Неужели так понравилась варварская стряпня?

— Разве мне нужно куда-то торопиться? — удивилась она. — А еда неплохая, особенно после каши, которая уже в горло не лезет.

— О, вы ещё не пробовали настоящей еды, госпожа Юлиса! — покачал головой мореход. — Дома я обязательно угощу вас бараньими почками в меду. Блюдо достойное аристократов!

Девушку невольно передёрнуло от подобного сочетания. Почки, да ещё и сладкие?! Б-р-р.

— Пока что придётся довольствоваться дикарской кухней, — продолжал собеседник. — Ещё дней шесть или семь.

— А потом? — нахмурилась пассажирка.

— У нас будет команда, — небрежно пояснил капитан. — Приходил местный торговец. Я обо всём договорился.

— Если не секрет, о чём, господин Картен? — продолжила расспросы девушка.

— Вуйко нужно переправить зерно в селение на Ирисфене. Он хочет воспользоваться моим кораблём.

— А взамен даст гребцов? — с сомнением в голосе спросила Ника.

— Только до Ниакки, — вздохнул мореход. — Тамошний старейшина должен ему большую сумму. Вуйко простит ему долг, если тот выдаст нам семь или восемь человек до Псерка.

— Но груз его вы повезёте бесплатно? — уточнила собеседница.

— Да, — поскучнел Картен.

— Далеко?

— Восемь дней после впадения Аантары в Ирисфен.

— Как вы сказали зовут торговца?

— Вуйко, — ответил купец. — А что?

— Мужчина примерно вашего возраста в коричневом плаще, с кинжалом на поясе и в сапогах?

— Да, — насторожился мореход.

— С ним был венс в полосатых штанах?

— Был, — Картен нахмурился, явно предчувствуя недоброе. — Алле, его помощник. Но откуда вы знаете?

Ника рассказала о встрече, свидетельницей которой случайно оказалась. Лицо капитана окаменело. Обернувшись к фальшборту, он принялся постукивать пальцами по потемневшему дереву.

— Думаю, Слас Масий не желает нам добра, — вздохнула Ника. — Может поискать другие варианты?

— Какие? — устало покачал головой Картен.

Она пожала плечами.

Девушка понятия не имела, как нанимать матросов. Там, откуда она родом, такие проблемы решались с помощью знакомых, газет с бесплатными объявлениями и его величества Интернета. Но попаданка никак не могла сообразить, чем их можно заменить в таком месте, как Скаальи.

— Здесь маленькое селение, — продолжила она задумчиво. — Все друг друга знают — значит, новости расходятся быстро. Если спросить у того же стражника в порту или у хозяина корчмы, рано или поздно вся округа узнает, что вы ищите матросов до Псерка.

— Я уже договорился с Вуйко, — нахмурился мореход. — Нам никак нельзя здесь задерживаться, госпожа Юлиса. Мне сказали, сегодня утром ушло судно Гескара Ханда.

— Я заметила, что нет одного корабля, — кивнула Ника. — Да и местных торговцев, мне кажется, поубавилось.

— Вот и я об этом, — кивнул Картен.

— А если попробовать обратиться к Хейви? — вспомнила девушка ночного визитёра. — Он обещал помочь.

— Но не в найме матросов, — напомнил капитан. — Да и не верю я этому разбойнику.

— А Вуйко верите? — усмехнулась пассажирка. — Разве он не может просто заманить нас в глубь земель венсов и перебить. Тем более его помощник — лазутчик Сласа Масия.

— Но сам торговец не имеет к нему отношения, — покачал головой собеседник. — Хотя всё, о чём вы говорите, возможно, особенно если начнётся война.

— Тогда тем более следует встретиться с Хейви, — сама не зная почему, продолжала настаивать Ника. Наверное, хотела казаться очень умной или просто пыталась оставить последнее слово за собой?

— В крайнем случае попросите прощения за беспокойство, а чтобы не обижался — подарите что-нибудь… ненужное.

Купец рассмеялся.

— Решать, разумеется, вам, — подчеркнула девушка. — Вы хозяин и капитан корабля. Если хотите, я могу сама сходить к кузнецу Ланьси и передам просьбу о встрече.

Какое-то время собеседник молчал, продолжая выстукивать пальцами по фальшборту.

— В любом случае вы ничего не теряете, — продолжала убеждать Ника.

— Хорошо, — кивнул мореход. — Послушаем, что этот разбойник скажет.

Понимающе кивнув, пассажирка тем не менее не бросилась тут же выполнять поручение капитана. Рассудив, что радланской аристократке не к лицу бежать куда-то по первому слову простолюдина, а кузница и завтра никуда не денется. В этот день на корабль приходили ещё гости. Местные торговцы выясняли: не продаст ли что-нибудь случайно заплывший в Скаальи чужеземец? К удивлению пассажирки, у запасливого канакернца нашлось несколько ожерелий из серебряных пластин и блестящих камешков, которые тот сменял на меха. С каждым венсом купец обстоятельно беседовал, выясняя конъюнктуру местного рынка, а затем задавал один и тот же вопрос. Увы, но едва торговцы узнавали, что плыть придётся за море, тут же разводили руками. Как и предупреждал Хейви, желающих покидать родные места не находилось.

На следующий день, обследовав порт, Ника с грустью убедилась, что здесь шла преимущественно оптовая торговля. За одеждой обувью и прочими мелочами необходимо идти в "город". Девушка долго и тщательно выспрашивала стражника, как добраться до кузницы Ланьси, и нет ли где здесь того, кто шьёт одежду на продажу.

Пожилой блюститель порядка подробно объяснил, как добраться до одного и до другого. Но посоветовал далеко не ходить, кивнув на надвигавшуюся с севера тучу. Прикинув расстояние и скорость ветра, девушка решила всё же навестить местного портного, благо жил он недалеко.

Не решаясь войти во двор, она несколько раз крикнула:

— Господин Оску! Господин Оску!

Послышался поросячий визг, брань и мужской голос:

— Кто тут?

Отодвинув загораживавший дверной проём плетёный щит, из низкого строения вышел тощий венс в войлочном колпаке на голове. Отставив в сторону измазанную в навозе лопату, он с недоумением посмотрел на гостью.

— Вы господин Оску?

— Я, — тряхнул длинной бородой мужчина, снял шапку и вытер блестевшую от пота лысину.

— Мне сказали, вы делаете одежду? — продолжала расспросы Ника.

— Шью, — неохотно проворчал венс. — А ты кто? Из каких народов?

— Издалека, — нахмурилась девушка. Портной ей не нравился.

— Это вас гантки побили? — ехидно усмехнулся Оску.

— Меня никто не бил, — покачала головой гостья, уже жалея, что зашла.

— Ну, и что вам надо? — перешёл к деловой части мужик.

— Рубаху, — так же коротко ответила она. — Без рукавов. Вот до сих пор.

Нагнувшись, Ника провела рукой по икрам.

— Из самого тонкого полотна.

— Что же ты, девица, а такую простую одежонку сшить не можешь? — насмешливо хмыкнул венс. — Кто же тебя замуж возьмёт?

— То не твоя забота, — она начала злиться. — Возьмёшься или нет?

Направляясь к местному кутюрье, она лелеяла надежду основательно обновить свой гардероб, но столкнувшись с таким отношением к клиенту, решила отказаться от своей мечты.

— Сегодня нет, — почесав бороду, изрёк Оску. — На луга надо. Дня через три приходи, поговорим.

Твёрдо решив здесь больше не появляться, Ника уточнила дорогу к кузнице. Так, на всякий случай.

— Иди к тому холму, а там найдёшь по дыму да звону.

Увы, туча уже заполонила собой весь небосвод, сырой тряпкой нависнув над землёй, так что девушке пришлось торопливо возвращаться в порт. А сверху упало лишь несколько капель, которые даже пыль на многочисленных тропинках не прибили. Но день оказался потерян.

Мореход даже подтрунивать стал, ехидно шевеля усами.

— Что же вы, госпожа Юлиса, меня уговаривали, а сами весточку подать Хейви не торопитесь?

— Да вот всё как-то не получается, господин Картен, — натужно усмехалась она, на чём свет кляня местную погоду.

Твёрдо решив больше не откладывать, Ника направилась к кузнецу сразу после лёгкого завтрака, состоявшего из вчерашней лепёшки и забортной воды. За пару дней она успела здесь примелькаться так, что встречные венсы уже не таращились на странно одетую чужестранку, выпучив глаза и раскрыв рот. Возможно, поэтому, миновав ближайшую к порту усадьбу, девушка обратила внимание на парня в заплатанных штанах, провожавшего её долгим внимательным взглядом. Юноша даже перестал грызть маленькое, даже на вид кислое яблоко. Ника подумала, что, возможно, он не местный и видит её в первый раз? Однако, когда обернулась, сей непонятный субъект уже бежал к порту так, что только мелькали землистого цвета пятки. В душе ворохнулось нехорошее предчувствие. Не вернуться ли? Но вспомнив издевательскую гримасу Картена, поморщилась и зашагала по тропинке, петлявшей между домами. Ничего не случится. Тем более вскоре у неё появилась компания.

Группа разновозрастных ребят, во что-то игравших у забора, заметив чужестранку, бросили своё высокоинтеллектуальное занятие, и подбежав шагов на десять, стали перешёптываться, показывая на девушку пальцем.

Постаравшись улыбнуться как можно дружелюбнее, та попросила маленьких венсов проводить её до кузницы. Услышав родную, хотя и корявую речь, пацанята, одетые в одни рубашонки, удивлённо переглянулись, а единственная девочка среди них почему-то стала всхлипывать, вытирая глаза грязным кулачком. Представители сильного пола, проведя короткое совещание, согласились показать гостье, где живёт и работает Ланьси. Но близко не пойдут, потому что мамки заругают. Последнее обстоятельство слегка озадачило Нику, но от вопросов и комментариев она благоразумно воздержалась.

Шагая чуть в стороне, маленькие венсы засыпали Нику градом вопросов, большинство из которых она просто не поняла, а ответы на остальные потребовали немалой фантазии. Любознательных детишек интересовало: колдунья она или нет, правда ли, что арнаки живут на краю земли, почему она в штанах и т. д.

Хорошо, хоть эта пресс-конференция на ходу быстро закончилась. Едва подошли к холму с лысой вершиной, девушка увидела окружённую невысоким частоколом усадьбу, откуда доносился металлический перезвон и поднимался вверх столб дыма. Здесь сопровождающие остановились и долго ещё смотрели ей вслед.

Подойдя к узкому проходу в заборе, путешественница обратила внимание на сколоченные из брусьев створки, висевшие на массивных железных петлях. Хотя, как она успела заметить, большинство проёмов в Скаальи прикрывались щитами. А тут самые настоящие ворота, словно на княжьем дворе.

За частоколом тоже оказалось много интересного. Большая полуземлянка в углу, в центре — навес на массивных деревянных столбах с земляной крышей и ярко горевшим внутри горном. Рядом возвышалась поленница, над которой мелькало что-то тёмное, а сразу после раздавался звонкий двойной удар.

Сараи, сараюшки, непонятные конструкции из связанных жердей. Ещё один навес, под которым высилась гора чего-то чёрно-красного и сыпучего. Ступа из толстого дерева. Лужа, в которой деловито копошились какие-то серо-коричневые птицы. То ли суперутки, то ли недогуси.

Перезвон прекратился, из-за поленницы вышел… гном! Самый натуральный, вроде того, которых показывали в "Хоббите" или "Властелине колец". Низенький, квадратный, заросший густой тёмно-русой бородищей, заботливо прикрытой кожаным фартуком. С толстыми мускулистыми руками, тоже изрядно волосатыми и зажатым в здоровенном кулачище молотком.

Увидев гостью, он несказанно удивился, проговорив на корявом радланском:

— Господина?

— Вы Ланьси? — поинтересовалась девушка на его родном языке.

Собеседник тут же расплылся в улыбке.

— Он самый.

Ника заранее обдумала разговор, поэтому перешла сразу к делу.

— Когда мы на корабле капитана Картена из Канакерна плыли в Скаальи, то встретились с Хейви. Он сказал, что если будет нужно, его можно найти через вас.

Кузнец крякнул, смачно высморкался, вытерев чёрные пальцы о фартук.

— Неужто понадобился?

— Поговорить надо, — подтвердила собеседница.

Из-за поленницы вышла копия Ланьси — только помоложе, и борода не седая, а русая да кучерявая.

— Только за этим пришла, госпожа? — прищурился кузнец.

— Да, — пожала плечами она, на всякий случай шагнув назад. Нечего и думать драться с этими ходячими шифоньерами. Значит, надо быть готовой дать дёру.

— Тогда передам, — усмехнулся собеседник.

— Побыстрей бы, — сама не зная почему, ляпнула гостья.

— Ну, уж это как получится, — рассмеялся здоровяк.

Вежливо кивнув на прощание, Ника повернулась, продолжая краем глаза следить за хозяевами. Но те только улыбались.

Выйдя за ворота, девушка перевела дух, а когда посмотрела вперёд, едва не упала. Метрах в трёхстах по тропе быстро шли трое. Даже с такого расстояния она безошибочно узнала синий плащ Сласа Масия. Второй очень напоминал того странного парня, которого встретила у порта. Третий оказался здоровенным детиной то ли с мешком, то ли с тряпкой на плече.

— Вот батман! — выругалась Ника, подумав: "Неужели по мою душу? Ну не будут же они меня ловить у всех на глазах? Может, просто случайность?"

На всякий случай оглянулась. До ближайшей усадьбы метров сто, до леса — примерно столько же. Там спрятаться? Местные отыщут.

Девушка растерянно перевела взгляд на Сласа и вздрогнула. Тот шёл один! Неужели ей померещилось? Или это глюки?

— Ну уж нет! — прошептала радланская аристократка. Там по сторонам тропы такие заросли, слона спрячешь. И что делать? Идти в обход? Так, если я его вижу, он меня тоже. А что если…?

— Я же ничего не теряю, — буркнула себе под нос девушка и крикнула.

— Господин Ланьси.

Удивлённый кузнец вышел из-за поленницы.

— Никак забыла чего, госпожа?

— Попросить хочу, — виновато улыбнулась Ника, смущённо потупив взор.

— О чём ещё? — сделав несколько шагов, местный гном выжидательно посмотрел на гостью.

— Проводите меня до порта.

— Боишься кого? — настороженно хмыкнул Ланьси.

— Да, — девушка поморщилась. — И этот человек идёт сюда.

Кузнец решительно шагнул к воротам, и приставив ладонь козырьком к глазам, стал похож на Илью Муромца со знаменитой картины.

— Ерьхо!

Словно только и дожидаясь этого, сын тут же оказался рядом.

— У тебя глаза помоложе. Не узнаёшь, кто идёт?

— Чужестранец.

— Сам знаю! — фыркнул папаша. — Который из них?

— Похоже, Слас, — определил молодой человек. — Приказчиком у Ерфима. Того, что людьми торгует.

Ланьси мрачно засопел.

— Иди, госпожа, скажешь, что гостишь у меня, и никто не тронет.

Говорить о том, что где-то в бурьяне прячутся ещё двое, Нике не хотелось. Ещё решит, что ей померещилось?

— Всё равно, боюсь, — покачала девушка головой. — Уплывёт он завтра, и ничего ты ему не сделаешь. Проводи, пожалуйста!

— Я заплачу, — пустила она в ход последний аргумент.

— Да разве можно за такие пустяки деньги брать? — вскинул кустистые брови Ланьси. — Железо перестоит. Пропадёт.

Но мольба красивой чужестранки тронула сердце его сына.

— Позволь сходить, отец?

Видя, что кузнец по-прежнему колеблется, Ника предложила:

— Ну хотя бы до бывшего дома Пекки, где сейчас ганты живут.

— Отец!? — почтительно пробасил Ерьхо.

— Иди! — в сердцах махнул он рукой. — Только быстро. И рубаху новую надень. На люди идёшь!

Сверкнув белозубой улыбкой, молодой человек бросился в землянку, едва не сбив на пороге высокую пожилую женщину в бело-красном платье.

Нике вдруг показалось несправедливым, если этот красивый, весёлый парень попадёт в засаду по её вине. И она решила предупредить кузнеца:

— Господин Ланьси, мне показалось, Слас Масий не один шёл.

— Ещё чужаки были? — нахмурился мужчина.

— Нет, — покачала головой собеседница. — Местные — венсы, то есть декале.

Пренебрежительно усмехнувшись, кузнец огладил бороду.

— Тогда иди спокойно, с моим сыном никто из них тебя не тронет.

Эти слова прозвучали настолько уверенно, что девушка поняла, с Ланьси в Скаальи по пустякам не связываются.

Ерьхо выскочил из дома, на ходу завязывая плетёный с кисточками пояс.

Перед тем, как покинуть этот гостеприимный двор, гостья отвесила поклон хозяину, потом хозяйке, наблюдавшей за ней, сурово поджав губы. Оглянувшись, она увидела, как кузнец что-то объяснял жене.

— Госпожа Юлиса! — насквозь фальшиво улыбнулся Слас. — Куда вы идёте, и кто этот молодой атлет?

— Добрый день, — ответила она такой же улыбкой. — Это Ерьхо, сын кузнеца Ланьси, он провожает меня до порта.

— Я сам с удовольствием это сделаю! — слащавым голосом предложил приказчик.

— А ты можешь вернуться к отцу, — добавил он на местном наречии.

— То не тебе решать, — усмехнулся здоровяк, выпятив и без того бочкообразную грудь.

— К сожалению, мы торопимся, господин Слас, — пожала плечами Ника. — До свидания!

И нисколько не стесняясь, схватив венса за локоть, потащила за собой.

— Госпожа Юлиса? — удивлённо возопил мужчина, но быстро опомнившись, зашагал рядом. — Что привело вас к кузнецу?

— Нож хотела заказать, господин Слас, — огрызнулась она. — Да занят мастер.

— Если хотите, могу подарить вам прекрасный клинок? — продолжал собеседник. — Здешнее железо негодное, быстро тупится.

— Я не могу принять такого подарка, — отказалась девушка.

Вначале сын кузнеца с тревогой следил за их пикировкой. Не зная языка, он не мог судить, о чём разговаривают чужеземцы, но чувствовал их неприязнь друг к другу. Какое-то время спустя, убедившись, что приказчик работорговца не предпринимает никаких враждебных действий, успокоился, лишь изредка усмехаясь в бороду.

А вот Ника начала беспокоиться, увидев впереди неглубокую лощинку, заросшую низким, но удивительно густым бурьяном. Как она могла о нём забыть? В таких миниджунглях сидячего, а тем более лежачего человека в упор не увидишь. Лучшего места для засады и искать нечего. Тюкнут по темечку чем-нибудь или просто заткнут рот, свяжут и запихают в мешок. Кто будет разбираться, что тащит за спиной нанятый Сласом Масием местный работяга?

Говорливый собеседник тоже стал поглядывать по сторонам с напряжённым вниманием. Только Ерьхо казался абсолютно спокойным. Тропа становилась всё уже, и он, сумев втиснуться между чужестранцами, избавил девушку от необходимости отвечать глупостью на дурацкие вопросы. При этом молодой человек бесстрашно повернулся спиной к приказчику.

Видимо, кузнец действительно считался здесь очень крутым перцем. Подручные Сласа даже не рискнули показаться на глаза его сыну. Хотя Ника кожей ощущала их неприязненные, злые взгляды.

— Правду говорят, что вас женщины гантские в плен захватили? — воспользовавшись моментом, не выдержал Ерьхо.

— Боги захотят, и заяц волка съест, — вздохнула девушка, переделав одно из частых высказываний наставника.

— Скажете тоже! — нервно хохотнул венс. — Разве такое бывает?

— Всё бывает, — проворчала собеседница, но нашла нужным пояснить. — Мор на корабле случился. Половина матросов умерли, другие болели тяжко. А ганты все здоровыми оказались, сберегли их боги. Понял теперь?

— Как не понять, — хмыкнул Ерьхо и попытался сделать комплимент. — Госпожа хорошо говорит на языке народа декале.

— Ещё плохо, — самокритично возразила Ника. — Наша речь сильно отличается от вашей. Трудно учить.

Заросли закончились, Слас, не решившись потеснить богатыря-венса, зашёл с другой стороны. Но сын кузнеца уже задал новый вопрос.

— Ещё говорят, что ты, госпожа, купца Ерфима на бой вызвала?

— Нет, — возразила девушка. — Попросила не оскорблять капитана Картена.

— А что Ерфим? — ехидно усмехнулся сын кузнеца.

— Ушёл, — пренебрежительно фыркнула Ника, перехватив сверкнувший ненавистью взгляд Сласа.

Ещё больше осмелев, венс принялся расспрашивать об Империи и очень огорчился, узнав, что собеседница там даже не была. Зато с интересом выслушал историю о морском путешествии: о течениях, штормах и чудовищах.

Слас несколько раз пытался влезть в разговор, но девушка и Ерьхо его демонстративно игнорировали. Расстались они у ворот бывшей усадьбы Пекки вполне довольные друг другом. Приказчик работорговца же выразил желание проводить её до корабля, но Ника и тут отказалась.

— Мне нужно повидать гантов, господин Слас, и боюсь, я задержусь здесь надолго.

— У вас какие-то странные отношения со всеми этими варварами, — брезгливо фыркнул мужчина.

— Почему же? — вскинула брови девушка, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый тон. — Исключительно деловые. Я путешествую одна и должна сама о себе позаботиться.

Презрительно скривив брови, Слас откланялся.

Не успел приказчик пройти и двадцати шагов, как к Нике подошла Елси и довольно грубо поинтересовалась:

— Чего тебе надо?

— Чтобы он ушёл подальше, — понизив голос, девушка кивнула на неторопливо удалявшегося мужчину. — Боюсь я его.

Лицо гантки смягчилось. Видимо, сыграла роль извечная женская солидарность.

— Пойдём, нечего у ворот стоять.

Окинув взглядом знакомый двор, Ника сразу оценила произошедшие здесь изменения. Бурьян уже не торчал повсюду, а лежал у забора тёмно-зелёной кучей. Из отверстия под крышей полуземлянки тянулась вверх струйка дыма. Пахнуло свежим хлебом. На толстых мохнатых верёвках сушились рубахи и платья. Она обратила внимание на царившую во дворе суету. Женщины и девушки, одетые все как один соответственно своему полу и положению, сновали между домом и более-менее уцелевшим сарайчиком, таская узлы и корзины. Увидев незваную гостью, они встали, провожая её тревожными взглядами и переговариваясь.

— Что случилось? — вскричала Лаюла, уперев руки в бока.

— Сейчас уйду, — попыталась успокоить её Ника.

— Ну и иди отсюда! — продолжала бушевать девица. — Нечего тебе у нас делать!

— Госпожа Юлиса! — из полуземлянки выскочил Орри. Его лицо расплылось в глупой, счастливой улыбке, глаза смеялись и лучились счастьем. — Ты пришла нас проводить?

— Нет, — растерянно покачала она головой. — Тут один нехороший человек пристаёт. Вот я и решила у вас спрятаться.

— Кто? — тут же грозно свёл брови молодой человек. — Где он?

— Уже ушёл, — торопливо сказала девушка, и взглянув на сбившихся в кучу ганток, сверливших её грозными взглядами, добавила. — Мне тоже пора. Прощай, Орри.

Она чуть поклонилась женщинам.

— И вы прощайте.

— Постой! — окликнул её юноша. — Я сейчас.

Он нырнул в дом, там что-то грохнуло, лязгнуло, и молодой человек выскочил обратно, торопливо набрасывая на плечо перевязь с мечом.

— Я провожу до корабля. И не спорь!

— И не собираюсь, — грустно улыбнулась Ника, вспомнив, как лихо гант владеет оружием.

— Заканчивайте тут! — командным голосом рявкнул он на прощание. — Я скоро вернусь.

Едва вышли за ворота, Орри принялся то и дело оглядываться по сторонам положив ладонь на рукоятку меча. Девушке это показалось забавным.

— Кто посмел тебя обидеть? — сурово спросил молодой гант. — Кто-то из Скаальи или из другого селения? Или это тот арнак, который испугался тебя там, на пристани? Только скажи и я его… Я… Я его убью!

Очередной раз убедившись в наблюдательности юноши, попутчица прервала поток заранее невыполнимых обещаний, которые так любят раздавать женщинам все мужчины не зависимо от возраста. — Приказчик Ерфима проходу не даёт. Всё выспрашивает, выглядывает. Не иначе, гадость какую-то хочет сделать.

— Пусть только попробует…, — вновь завёл свою песню Орри.

— Я сама могу о себе позаботиться, — поморщилась девушка. — Но сегодня пришлось далеко ходить. А он тут как тут. Да ещё с какими-то двумя парнями…

Она, не скрывая, рассказала как ей пришлось просить помощи у Ланьси, и что из этого вышло.

— Кузнецы люди особые, — попутчик охотно разъяснил ей положение этого семейства с Скаальи. — Железо из земли и огня добывают. Тут без волшебства не обойтись. Люди почитают их за такое умение. Но, опасаются. Магия, она ведь как огонь. Светит, греет, а чуть не доглядел — сам сгоришь и селение спалишь.

У первых амбаров молодой человек внезапно схватил её за руку. Замерев от неожиданности, Ника дёрнулась, но Орри не отпускал.

— Ты чего?

— Уплываем мы, завтра или послезавтра, — выдохнул парень, в волнении облизав губы. — Ринс Келв приходил со старейшиной Сапмаа из селения Местисси. После мора мужчин вдовых там много осталось, а женщин и девок свободных нет. Ну вот мы… То есть они согласились. И я с ними. Куда мне, одному?

— Я рада, — проговорила девушка, добавив со скрытой угрозой. — Только ты руку то отпусти.

Наставник научил её освобождаться от такого захвата. Но, Ника медлила, чувствуя, что юноша не сделает ей ничего плохого. Да и устраивать драку на виду у прохожих как-то не хотелось.

— Обещай, что не уйдёшь? Пока всё не скажу?

— Обещаю, — кивнула собеседница, чувствуя странное, приятное волнение

— Знаю, что роду ты знатного, да и земля твоя далеко, — тяжело дыша Орри смотрел на неё с таким обожанием, что у Ники в носу защекотало и захотелось плакать.

— Но, если… Ну вдруг… Если бы… Если бы здесь остались… Замуж за меня пошла бы?

Выпалив последние слова, юноша замер, даже, кажется, не дыша.

— У тебя уже есть три невесты, — само собой сорвалось с губ. — Да и старая я для тебя.

— То пустое! — решительно махнул рукой гант. — Так пошла бы?

Шагнув вперёд, он попытался ещё раз взять её за руку. Девушка отступила

— Что, сказать не можешь? Пошла бы? Скажи, всё равно больше не свидимся!

— Пошла бы, — кивнула Ника, решив не огорчать парня, да и не особо кривя душой, молодой человек ей нравился, как друг. — Только не место мне здесь. Да и не я твоя судьба, Орри.

— То не нам решать! — рассмеялся юноша. — Одним лишь богам!

Пытаясь отвести разговор от скользкой темы, собеседница быстро спросила.

— Селение Местисси далеко?

— Тихо! — предостерегающе поднял руку гант, кивнув на двух мирно беседовавших мужиков. Проходя мимо, те скользнули по ним равнодушным взгляд, лишь на миг задержав глаза на его мече.

— Далече, — шёпотом сказал молодой человек. — Вот тамошние мужчины и послали старейшину… за невестами в Скаальи.

— А почему тихо? — с трудом сдерживая улыбку, спросила девушка.

— Так если местные девки с вдовами узнают, что Сапмаа нас… То есть я хотел сказать, ганток выбрал, быть беде. До князя дойдут с жалобами, скандал устроят. Не они так их родичи. Сам ринс Келе просил никому ничего не говорить. Не то разлучаться придётся Сапмаа всех не возьмёт.

— Понятно, — усмехнулась Ника. — Старейшине вас сами боги послали. Никого искать не надо, родичей уговаривать, выкуп платить. Возьмёт всех оптом.

Последнее слово она произнесла по-русски, и собеседник насторожился. Пришлось объяснять его значение. Орри понял и тоже рассмеялся, хотя и не так весело.

— Он обещал даже корабль нанять, чтобы всех сразу в Местисси забрать.

— Тогда счастья вам на новом месте, — проговорила Ника. — Дальше не провожай. Тут близко, если что наши заступятся.

— Жаль расставаться с тобой госпожа Юлиса, — порывисто вздохнул гант. — Да только мне родичей устроить надо.

— Хороший ты парень Орри, — улыбнулась девушка, на всякий случай предупредив. — Только, дороги у нас разные.

— Видно, так суждено, — юноша резко обернулся и почти побежал, придерживая меч.

Капитан встретил пассажирку похабной, многозначительной улыбочкой.

— Никак не можете расстаться с прекрасным варваром, госпожа Юлиса? Захотели попрощаться ещё раз?

— Хотела остаться в живых, — не менее ядовито огрызнулась Ника, вкратце рассказав о своём визите к кузнецу.

Картен нахмурился.

— Полагаете, Слас хотел вас похитить?

— Может и нет, — передёрнула плечами девушка. — Но проверять как-то не хотелось. Вот и пришлось просить о помощи. Сначала Ланьси, потом Орри. Так, что оставьте ваши оскорбительные намёки при себе!

— Тогда, вам лучше не покидать судно, — проигнорировав последние слова, заметил мореход. — По крайней мере, без сопровождения.

— Вы правы, господин Картен, — кивнула собеседница и пожаловалась. — А я хотела помыться как следует. Стражник сказал, что корчмарь Кензо пускает в баню за деньги…

— Вот ещё! — возмущённо вскричал капитан. — Разве это баня? Прокопчённая изба, где нечем дышать от жара и вони потных дикарей! Вот у нас в Канакерне бани Фения! Просторные, светлые с бассейнами, рабами-массажистами, залом холодных и горячих омовений и площадкой для гимнастики. Ваш отец рассказывал, что это такое?

— Разумеется! — фыркнула Ника.

И они пустились в длительный разговор о различные рода физкультурных упражнениях. Увлёкшись, она даже продемонстрировала балетную позицию, а ле занд, с радостью убедившись, что растяжки, на восстановление которых потратила столько сил, ещё работают. Надо сказать, что задранная выше головы нога произвела сильное впечатление на капитана и членов команды. Потом кто-то из них попытался совершить нечто подобное, но безрезультатно.

А утром, довольный капитан, вернувшись из корчмы, обрадовал пассажирку, которой совсем не улыбалось целый день провести на корабле.

— Ушли они, госпожа Юлиса. Ещё до рассвета. Ерфим и Туск Есий. Остались только мы и корабль Сервия Мания Касса.

— Хвала богам! — насмешливо воздела глаза к небу Ника, и поинтересовалась. — А с новыми матросами так ничего и не получается?

Мореход поскучнел.

— В корчме подходили двое варваров. Так они языка человеческого не понимают. Как таких в команду брать?

— Вы отказались? — спросила девушка с самыми плохими предчувствиями.

— Конечно! — раздражённо фыркнул купец.

— Зря, — покачала головой собеседница. — За ними могли прийти другие. А понимать они быстро учатся. Вспомните гантов. Под конец плавания им почти не требовался переводчик.

— Что сделано, то сделано, — отрезал капитан, явно не желая разговаривать на эту тему.

С трудом сдерживая раздражение, Ника дёрнула плечами и сошла с корабля. Воспользовавшись отсутствием врагов, она весь день провела на берегу. Где очень удачно встретила бродячего торговца у которого разжилась костяным гребнем, ярко-красной лентой и сразу четырьмя льняными полотенцами. Более того, очарованный сговорчивой покупательницей, венс обещал в ближайшие пару дней достать рубаху из тонкого холста.

И всё это удовольствие обошлось ей в три медные монетки. Рассмотрев её приобретения, матросы тоже решили прибарахлиться, а капитан остро пожалел об отсутствии свободных средств.

Ночью накрапывал дождь, пришлось уйти в каютку. Уговоривший в одиночестве кувшин медовухи Картен вёл себя на редкость примерно, даже не проснувшись при её появлении.

Несмотря на уменьшение числа чужеземных кораблей, корчмари по-прежнему открывали свои заведения с восходом солнца. Но, Ника уже знала, что так рано туда лучше не ходить. Много народа, шум и прочие неприятности. Там столовались не только грузчики и матросы с оставшихся судов, но и венсы, прибывшие в Скаальи из ближних и дальних селений.

Гораздо спокойнее завтракать, когда все эти люди, в основном, уже разойдутся по своим делам. Солнце быстро слизывало ночные лужи. День обещал быть приятным во всех отношениях. Заплатив корчмарю сразу за завтрак и обед, вполне довольная собой девушка, покинула его заведение

Возвращаться на корабль не хотелось, и она решила пройтись по городу. Просто убить время, ибо не ожидала увидеть ничего интересного. Разве, что внезапно начнётся война?

Усмехнувшись этой мысли, Ника заметила небольшую группу людей, быстро двигавшуюся в сторону княжьего двора. Судя по долетавшим крикам, там явно кто-то кого-то обвиняет, требуя справедливости.

На собственной шкуре испытав всю трудность и малоперспективность данного занятия, девушка решила вернуться к реке и отыскав подходящее место, выкупаться. Но замерла, услышав знакомое имя — "Орри". Придерживая рукой висевший под рубахой кинжал, она бросилась вдогонку.

В окружении примерно десятка разновозрастных мужчин и женщин шла босая Лаюла в мокром платье, накинутом на плечи овчинном плаще и с сумасшедшими глазами на бледном измождённом лице.

— Что случилось? — Ника беззастенчиво дёрнула за рукав не молодую женщину с горящим взором профессиональной сплетницы.

— А? Ты кто?

— Чего тут делается? — проигнорировала её вопрос девушка.

— Девка от арнаков сбежала! Она из народа куолле. Ну из тех… Ну помнишь?

Женщина окинула её оценивающим взглядом.

— Да ведь вы же их в Скаальи привезли?

— Мы, — не стала спорить Ника, гадая на сколько услышанное соответствует действительности.

Тётка что-то спросила, но девушка уже устремилась вперёд, догоняя Лаюлу.

Рядом с ней шагал кряжистый широкоплечий мужик в рубахе с закатанными рукавами и в новеньких лаптях. Бережно поддерживая гантку за плечо, он громко говорил о мудрости князя Ристо, при котором арнаки знали своё место и не крали венсов, об обманщике ринсе Келве, о чужачке, которая распоряжается, а Скаальи словно у себя в горах, и ещё что-то про Йовви и Вилпо.

"Да тут политикой пахнет!" — мысленно охнула Ника, ловя на себе неприязненные взгляды окружающих. — "Вот батман! Не удрать ли пока не поздно? Но, что там с Орри?"

Решительно отстранив какого-то парня, она в два шага догнала Лаюлу.

— Что с вами случилось? — спросила девушка, заглядывая гантке в лицо.

— Это всё вы, арнаки проклятые! — истерически завизжала та простуженным голосом. — Опять нас в рабство взяли! Теперь обманом!

— Заткнись, дура! — рявкнула Ника. — Я здесь и корабль наш у пристани стоит! Чего мы вам на этот раз сделали?

Губы Лаюля задрожали, безумные глаза наполнились отчаяньем и слезами. Но, сопровождавший её мужик грубо оттолкнул чужестранку.

— Пошла прочь, арначка! Мало вы горя принесли? Людокрады, работорговцы подлые. От вас, чужаков все беды!

Почувствовав резкую вспышку враждебности, Ника отстранилась, не на шутку перепугавшись: "Куда тебя несёт дура?" Не в меру услужливая фантазия подсказала, что может сотворить разъярённая толпа с неугодным человеком. Сделав шаг назад, она с трудом удержалась от того, чтобы сбежать.

К счастью, бородатый оратор, потеряв её из вида, заговорил о другом, приковав внимание окружающих.

— К князю идём! Пусть знает, что дружок его, ринс Келв женщин и девиц в рабство продал!

— Ничего не понимаю! — пробормотала девушка себе под нос, прячась за спинами венсов: "Кто кого продал и куда?" Вспомнились слова Орри о старейшине Сампаа, который собирался вести ганток до своего селения по реке, исчезновение корабля Ерфима-работорговца: "Вот батман, неужто тут есть связь?"

— Ворота заперты! — крикнул кто-то. — Йовви опять на потеху уехал!

— С княгиней будем говорить! — отозвались из толпы. — Пусть за своего дружка ответит!

Шагавшая рядом с Никой тётка визгливо засмеялась

— Где это видано, сородичами торговать?! — гремел голос предводителя этой странной манифестации.

Девушка вдруг почувствовала, что это народное выступление вполне может вызвать недовольство властей и закончится хорошей дракой. Здравый смысл вновь настоятельно советовал, пока не поздно, вернуться на корабль. Эти местные разборки её совершенно не касаются. Вот только извечное женское любопытство и, чего себя обманывать, беспокойство за судьбу Орри, упрямо толкали к княжьему двору.

"Ох, как же я об этом пожалею!" — с тоской думала Ника, оглядываясь на растущую толпу. Теперь на холм поднимались уже человек пятьдесят. Вполне внушительная процессия для местного городишки.

Караульный у ворот заприметил шествие ещё издали и поспешил доложить начальству. Когда люди подходили к частоколу, из-за приоткрытой створки торчал его зад и ноги в лаптях.

— Открывай! — закричал сопровождавший Лаюлу мужик, похоже, уже вжившийся в роль народного вожака. — Зови княгиню! Пусть посмотрит, да в глаза этой несчастной поглядит!

Словно повинуясь команде, тяжёлые створки разошлись, впустив недовольную толпу на пустынный княжий двор. Только у высокого крыльца терема переговаривались десяток воинов в доспехах с круглыми деревянными щитами и копьями.

— Где княгиня Эвдилит? Ринса Келва сюда!

От группы стражников отделился пожилой, широкоплечий мужчина в кожаной рубахе с нашитыми металлическими бляхами.

— Тихо! — рокочущий, властный голос легко перекрыл гомон толпы. — Больна госпожа Эвдилит. В постели лежала, но как услыхала вас, велела себя одеть. Ждите, сейчас выйдет.

— Где ринс Келв? — не менее сурово спросил предводитель стоя рядом с Лаюлой.

— В селении своём не иначе, — начальник караула, или кто он тут, пожал налитыми силой плечами. — На княжьем дворе его нет.

— Гонца за ним пошли, — тут же велел собеседник.

— Прикажут — пошлю, — спокойно возразил воин. — А ты мне не указ. Лучше скажи за чем больную женщину беспокоите?

— Злая беда случилась. Сестёр наших из народа куолле в рабство продали. И причастен к этому ринс Келв!

— Быть того не может! — тут же возразил страж. — Келв воин честный, не унизит он себя такой подлостью!

— Про то у неё спроси! — зло хохотнул мужчина, вытолкнув вперёд Лаюлу.

Девушка хотела что-то сказать, но тут на крыльце появились трое слуг, с пыхтением, тащивших знакомое резное кресло.

— Осади назад! — скомандовал начальник караула. — Дайте пройти княгине.

Люди попятились. Ника тоже шагнула назад. Благодаря своему росту, она видела всё происходящее, но не бросалась в глаза.

Едва босоногие парни в застиранных штанах и рубахах установили трон, заботливо прикрыв сиденье лохматой белой шкурой, на крыльце замелькали тёмные фигуры.

Первыми спустились два воина, очевидно телохранители. На сей раз служанки выполняли не декоративные функции, а крепко поддерживали княгиню под руки, помогая идти. Даже со своего места Ника могла убедиться в том, что Эвдилит выглядит очень неважно. Неровно одетый платок, выбившиеся из-под него седые пряди и болезненно бледное лицо. Тяжело опустившись в кресло, княгиня долго отдувалась и кряхтела устраиваясь поудобнее. За спинку трона встали знакомые женщины, волхв и двое мужчин в красно-синих плащах поверх ярких рубах.

Эвдилит что-то сказала, но девушка не расслышала из-за слабого голоса и гомона толпы.

— Людей, которым князь помощь да заботу обещал, в рабство к арнакам продали! — гневно зарокотал главный заводила всего этого мероприятия.

Вновь тихие, не различимые слова княгини.

— Да вот пусть она сама всё расскажет! Иди!

Сбросив ему на руки плащ гантка смело шагнула к помосту.

— Лаюла я, госпожа княгиня. Из гантов. Мы приходили к князю, а разговаривали с тобой.

— Я помню, — кивнула Эвдилит. — Говори.

— Ринс Келв и старейшина Сампаа обманули нас! Сказали, что в Местисси отвезут, а сами арнакам продали!

Толпа негодующе взревела.

Мужчина в плаще за троном зычно проорал, заставляя Эвдилит вздрогнуть.

— Тихо! Княгиня говорить будет!

Наступила тишина, в которой Ника смогла расслышать голос местной правительницы.

— Как говоришь, селение называлось?

— Местисси.

— Где такое? — вскинула чернённые брови княгиня. — Сколько лет живу, а о нём не слышала.

— По Каалсвеси вверх, потом по Нискоре, а там ещё по Сртуне, — торопливо отбарабанила Лаюла.

Эвдилит что-то спросила у свиты. Мужчины и женщины недоуменно пожимали плечами. Ника слышала, как соседи спрашивают друг друга о Местисси. Оказывается, никто из них не знает селения с таким названием.

— Не о том говорите, госпожа! — раздражённо рявкнул сопровождающий Лаюлы.

— Как не о том? — отозвался мужчина из свиты княгини. — Девчонка говорит, что ринс Келв привёл к ним старейшину селения, о котором никто ничего не знает.

— Но так и было! — закричала гантка, взмахнув кулачком. — Это ринс назвал Сампаа старейшиной Местисси!

Свитский позвал одного из воинов. Выслушав княгиню, тот кивнул бородой и побежал прямо на торопливо расступившуюся толпу.

— Сейчас гонца за ринсом отправили, — громогласно объявил начальник стражи. — Пусть господин Келв расскажет, кого он к ним приводил.

Послышалось негромкое ворчание и крики.

— Чего молчишь? Пусть дальше рассказывает! Говори, девка, что там дальше было!

— Сампаа сказал, что у него в селении… после мора… мужчины без жён остались, — понизив голос так, что Ника с трудом разбирала её слова, заговорила Лаюла. — Говорил… женихов на всех хватит, да ещё останется… Ну мы и согласились.

— Громче, чего лепечешь себе под нос! Нам не слышно!

— Сампаа сказал, чтобы всех забрать он корабль большой нанял! — в отчаянье выкрикнула девушка. — Вот мы на него позавчера утром и пошли. Ещё до солнышка.

— Вас кто-нибудь на причале видел? — громко поинтересовался второй мужчина из свиты княгиня.

— Мы в порт не ходили, — пробормотала Лаюла, опустив голову. — Нас на берегу ждали, за селением. Там лодка стояла, а с ней трап на корабль. Сампаа тоже там был. У него, проклятого, зубы болели.

— Почему в порт не пошли? — оборвал рассказ тот же мужчина. — Почто прятались?

Повисла выжидательная тишина. Гантка молчала, явно не желая отвечать на этот вопрос.

— Говори! Сколько народу тебя слушают!

— Ринс Келв и Сампаа так приказали, — еле слышно пробормотала Лаюла. — Они нам помалкивать велели, чтобы девицы в Скаальи не обиделись.

Собеседник усмехнулся в бороду, по толпе прокатился лёгкий смешок.

— За что же им на вас обижаться? — широко улыбаясь, спросил мужчина.

— За то, что женихов у них отбиваем, — пролепетала смущённая Лаюла. — Девок да вдов и здесь много.

Свита, охрана, а вслед за ними и часть зрителей громко засмеялись.

— Ну уж тут ты врёшь! — уперев могучие кулаки в бока заявил старший стражник. — Чтобы наш ринс женщин боялся потревожить! Да быть такого не может!

— Да вы дальше слушайте! — рявкнул заводила всего мероприятия. — Тут людей в рабство на чужбину отдали, а вам лишь бы ржать!

Княгиня, на бледном лице которой блуждала лёгкая улыбка, слабо махнула рукой, призывая к тишине.

— Продолжай, — поощрительно кивнул мужчина из свиты.

Лаюла всхлипнула.

— Вошли мы. Корабль то большой. Больше тот, на котором мы сюда приплыли. Жались на палубе. Солнышко взошло…

Гантка прерывисто вздохнула.

— В полдень уже, Сампаа и говорит: сейчас мимо селения пройдём, не хорошо, если вас кто увидит. Схоронитесь пока в трюме. Мы пошли, а Орри, старейшина наш…

— Хорош старейшина, молоко на губах не обсохло! — выкрикнул кто-то. По толпе вновь прокатился смешок.

— Раз люди выбрали, значит старейшина! — сурово рявкнул стражник, а покосившись на одобрительно кивнувшую княгиню, добавил. — И нечего тут хохотать. Говори, дочка.

Рассказчица, вытерла набежавшую слезу.

— Орри сказал, что плавал здесь и никакого селения не помнит. Тут его какой-то арнак по голове ударил…

У Ники сжалось сердце. Стоявшая неподалёку женщина тихо охнула.

— … Остальные на нас бросились с палками и верёвками. А у нас-то в руках и нет ничего, одни узелки с вещами.

— Как же ты спаслась? — уже очень серьёзно спросил недавний собеседник из свиты княгини.

— В реку кинулась. Я да Ильде. Тут Сампаа как закричит: "Хватайте их, ловите что я ринсу скажу?!"

Она опять тяжело вздохнула.

— Только добрались до берега, а арнаки корабль повернули и погоню высадили с луками да копьями. Тогда я и говорю Ильде: бежим в разные стороны. Хоть кто-то до людей доберётся, расскажет про подлость Келва, а может и сестриц выручит.

— Воинов слать надо! Конных! Берегом! — закричал кто-то, но на него тут же зашикали.

— Да тише вы там! — прокричал второй мужчина из свиты. — Говори, что дальше?

— Я-то далеко в лес не пошла, в овраге, под орешником схоронилась. Арнаки мимо за Ильде погнались. Долго она от них бегала. Да не спаслась. Сама слышала. Думала, теперь меня искать будут, испугалась и просидела в кустах. Потом к реке пошла, хотела, берегом к людям выйти. Заплуталась, а тут ещё дождь. Промокла вся. Дойти не чаяла. Да хвала богам, Фанси встретила.

Девушка кивнула на мужчину.

— Рассказала ему всё. Он меня накормил, напоил и сюда привёл, правду искать.

Лаюла замолчала, всхлипывая и вытирая слёзы. На какое-то время воцарилась тишина. Люди переваривали услышанное. Но уже через несколько секунд над двором взметнулся грозный ропот.

— Погоню слать! Князю сказать! Где этот ринс? На суд его!

Эвдилит позволила венсам "выпустить пар", поорать в своё удовольствие, и только после этого свитский громко повторил сказанные ею слова.

— Кто-нибудь может подтвердить слова Лаюлы? Видел ли кто как ганты на корабль садились? Знает ли кто старейшину Сампаа из селения Местисси? И бывал ли там кто-нибудь?

Люди стали переговариваться, выжидательно поглядывая друг на друга, но голоса никто не подал. Ника подалась вперёд, собираясь выйти и рассказать о разговоре с Орри, когда тот провожал её на корабль. Но вспомнив проклятия Лаюлы, откровенную враждебность венсов, решила пока не высовываться. "Подождём, что дальше будет", — думала она, пытаясь разобраться в словах гантки. — "Что ещё ринс скажет. На сколько он замешан в этой истории? Нет, пока никуда не пойдём, а там увидим".

Выждав ещё какое-то время свитский продолжал.

— Тогда, для окончательного решения, надо выслушать ринса Келва.

Толпа разочарованно заворчала, но протестовать никто не стал. Служанки вытащили княгиню из кресла, вслед за ней удалились и сопровождающие

— Будем ждать ринса Келва! — торжественно объявил начальник стражи.

Повздыхав, часть зрителей разошлась по своим делам. Оставшиеся, постепенно разбившись на группки, принялись живо обсуждать происходящее. Нике очень хотелось подойти к Лаюле, и выяснить как можно больше подробностей. Но, столпившиеся вокруг неё венсы, внимательно слушали Фанси, а тот как раз гневно вещал что-то о "жадных арнаках".

Стараясь не бросаться в глаза, девушка прислонилась к частоколу в тени могучей воротной створки. Здравый смысл вновь подсказывал, что пора сматываться и как можно скорее. Но, любопытство и какое-то непонятное предчувствие упрямо удерживало на княжьем дворе.

Между тем, его решила покинуть ещё одна компания, потом вторая, третья. А четвёртая, состоявшая из трёх не молодых женщин, быстро вернулась с криками.

— Ринс! Ринс скачут!

Венсы моментально сгрудились и ворвавшегося в ворота всадника встретила угрюмая толпа. Чтобы не врезаться и не покалечить людей, опытный наездник заставил коня встать на дыбы. С недовольным ржанием животное поднялось на задние ноги, потом грузно ударило передними копытами в землю, тяжело отдуваясь и роняя с губ клочья розовой пены.

— Для чего собрались вы на княжьем дворе?! — сведя густые брови к переносице, громогласно спросил Келв.

— Разве гонец не сказал? — насмешливо крикнул кто-то.

— Он передал приказ госпожи княгини, — верховой огляделся. — А вы чего ждёте?

Вперёд вышел Фанси, видимо собираясь произнести обличительную речь, но его опередил дикий крик Лаюлы.

— Вон он! Старейшина Сампаа из Местисси!!! Людокрад подлый! Змея болотная!

За первым всадником в ворота въехали ещё трое. Два воина в доспехах и с оружием, а третий — мужчина с куцей бородой, в меховом жилете поверх грязно-белой рубахи с ярко расшитым воротом.

— Какой такой Сампаа? — удивлённо обернулся ринс.

— Ну вот, вот! — Лаюла подпрыгивала от нетерпения.

— Ошиблась ты девица, — покачал головой Келв. — То приказчик мой — Юнхи.

Гантка ошарашенно посмотрела на своего спутника. Фанси заметно стушевался.

— Ну да, Юнхи, я его давно знаю, — смущённо кашлянул он и тут же поинтересовался. — Где ты был вчера ночью?

— Дома, — недоуменно пожал плечами приказчик.

— А вчера днём? — продолжал допытываться мужик.

— На лугах, в Кривой пади участок смотрел, — стал перечислять Юнхи. — Вечером… Да зачем тебе это?

— На каких лугах?! — голос Лаюлы едва не сорвался на визг. — Ты вчера с арнаками за нами по лесу гонялся!

— С какими-такими арнаками? — вытаращивший глаза мужчина казался удивлённым не на шутку.

Вот только Нике, наблюдавшей за ним из-за воротной створки, показалось, что он слегка… переигрывает.

— Ты о чём, девица? — наклонившись к гриве коня спросил ринс.

Вот этот вёл себя совершенно естественно, задавая вопрос самым непринуждённым тоном. С оттенком лёгкого недоумения.

— О том, как ты привёл к нам этого гуся ощипанного, назвал его старейшиной Сапмаа из селения Местисси! — выпалила гантка

— Да ты в своём уме? — на сей раз в голосе Келва звенел металл. — Такую чушь нести! Приходил я к вам с приказчиком, по поручению князя нашего. Узнать не надо ли ещё чего? Ну и пригласить хотел в своё селение. На женихов посмотреть, себя показать. Так ведь старший ваш оказался! Или забыла как он сказал, что вы все вместе решили пока быть? Говорил Орри это или нет? Ну?!

— Говорил, — пролепетала бледная, совершенно сбитая с толку Лаюла. — Но ведь это он Сапмаа сказал, когда тот нас в Местисси звал!

— Кто там чего тебе говорил, мне не ведомо, — покачал головой ринс. — Только никакого Сапмаа из Местисси я не знаю!

— Да как же это?! — девушка повернулась к столь же обескураженному Фанси. — Я же сама, своими ушами… Да он же… Да я.

Келв легко соскочил с коня, не глядя, передав повод подскочившему молодому парню, но виду, местному слуге. Вслед за ним спешились спутники. Один из воинов принял их коней, а второй, вместе с приказчиком, подошли к крыльцу терема.

— Да врёт он! — пронзительно завизжала гантка, потрясая кулачками. — Он всех продал! Орри, Паули, Рейко! В рабство арнакам отдал!

Ринс резко развернулся.

— Ты говори, да не заговаривайся! Будь ты парнем, кровью бы ответил за такие слова. А с девки чего взять? Известно коса длинна да ум короток.

— Постой, господин Келв, — шагнув вперёд и загораживая плачущую гантку, проговорил Фанси. — Тут разбираться надо. Девка утром из леса пришла, много чего нарассказывала. Вот мы и пришли к князю, то есть к княгине, правду искать.

— Давайте искать, — кивнул, соглашаясь ринс. — Только, подобными словами я себя бесчестить никому не позволю. Пусть госпожа Эвдилит нас рассудит.

Видимо, ей уже сообщили о прибытии Келва. По ступеням крыльца затопали чьи-то торопливые шаги. Сбежавший вниз мужчина из свиты, обменялся с ним короткими поклонами и шагнув вплотную, тихо заговорил.

— Чего таитесь? — напряжённо крикнули из толпы

Но, ни один из местных вельмож и ухом не повёл. Свитский глянул на кресло и, повернувшись, махнул рукой. Вновь началась суета со спуском княгини. Хотя, Нике показалось, что в этот раз, та выглядела поживее. То ли допинг какой-то приняла, то ли подремала. Сон, лучшее лекарство, если он не вечный.

Ринс отвесил Эвдиллит глубокий, почтительный поклон, подошёл, внимательно выслушал и, пожав плечами, отрицательно покачал головой. Нашарив взглядом Лаюлу, свитский махнул рукой, подзывая девушку.

— Расскажи ещё раз, что случилось?

Фанси легонько подтолкнул гантку вперёд. Обернувшись, та бросила на него затравленный взгляд. Ника смогла мельком увидеть лицо мужчины. Теперь оно уже не пылало праведным гневом и уверенностью в своей правоте, а выглядело скорее смущённым, хотя народный заступник и пытался это скрыть.

Лаюла вновь начала свой скорбный рассказ в полной тишине. Будущая радланская помещица ждала, что Келв станет возмущаться, но тот спокойно слушал, пряча в густой бороде презрительную усмешку.

Когда речь зашла о погрузке на корабль, раздалось сдавленное хихиканье.

— Чего смеёшься, Юнхи? — окрысился Фанси. — Радуешься, что людей арнакам продал?

— Неужто, мне плакать, такую сказку слушая? — нагло отозвался приказчик. — Ни разу в жизни зубы не болели! Вот!

Он ощерил пасть и громко клацнул крупными как у лошади, жёлтыми зубами. Стоявший рядом с ним мужчина, невольно вздрогнул. А Ника, покачав головой, хмыкнула: "Такими только проволоку грызть. Стальную".

— Ах ты огузок цыплячий! — в отчаянье закричала молодая гантка. — Ты же всё утро мычал и ходил с завязанной мордой!

— Да не приснилось ли тебе это красавица? — насмешливо, с заметной издёвкой, поинтересовался Келв, выжимая из толпы улыбки. — Какого-то старейшину выдумала из селения неведомого. Теперь вот на человека моего набросилась?

— Госпожа княгиня! — взмолилась Лаюла, рухнув на колени. — Небом, землёй, предками своими, что ушли и детьми, что придут клянусь! Обманул нас проклятый ринс, а приказчик его на корабль привёл.

— Если вам госпожа княгиня моего слова мало, — пожал широкими плечами Келв. — То и я клятву дам на огне и железе, что знать не знаю, о чём эта девка лепечет!

— Небось Орри в жёны не взял! — зло выкрикнул Юнхи. — Вот и выдумала не пойми чего!

— Или грибов дурных наелась! — подхватил кто-то из толпы. — С них и не такое привидится.

Люди неуверенно засмеялись. А Ника окончательно пришла к выводу, что наблюдает хорошо разыгранный спектакль. Очевидно, приказчик успел предупредить хозяина, и они договорились как себя держать. Если бы Лаюла пришла на княжий двор без Фанси и организованной им группы поддержки с ней и разговаривать бы никто не стал.

— Да не ела я ничего, кроме хлебушка! — закричала девушка со слезами отчаянья. — Люди! Неужто вы не видите, как врут они арнаки подлые. И ринс, змеиное семя…

Договорить она не успела. Сопровождавший Келва воин стремительно оказался рядом и могучим ударом опрокинул гантку на землю.

Фанси дёрнулся, но стражник уже обнажил короткий меч, со словами.

— Ринса моего бесчестить никому не позволю!

Толпа молчала, а её недавний предводитель помог ошеломлённой гантке подняться.

Молчание нарушил суровый, властный голос княгини.

— Если за правдой пришла, так и веди себя по-людски! Лаять на этом дворе только княжьи сторожевые псы могут. Ринс Келв мужеством да честностью всему народу декале известен. Кровь проливал за князя и землю нашу. И тут ты являешься, без роду без племени обвинениями страшными бросаешься без доказательств и свидетелей — видоков.

"Вот батман!" — выругалась про себя Ника, с тревогой глядя на Лаюлу.

Та пустым мешком повисла в сильных руках Фанси. Казалось, из неё выкачали все силы. — "А старушка, кажется, в курсе. Выходит, фаворит всю эту аферу провернул с её полного согласия. Это плохо. Девчонка не добьётся ничего, кроме неприятностей на тощий зад".

После первой попытки самоубийства мать, чтобы хоть как-то отвлечь дочь от опасных мыслей, принесла на планшете целый ворох книг и фильмов. Но, историко-любовные романы, которые та иногда почитывала, как все девочки в её возрасте, теперь только больно царапали душу, боевики и фантастика казались чем-то не реальным и оторванным от жизни. Только детективы с кровавым криминальным сюжетом какое-то время занимали внимание искалеченной Вероники. Исходя из всего прочитанного и опираясь на кое-какой свой жизненный опыт, девушка полагала, что гантку, скорее всего, убьют. Она, конечно, порядочная стерва…

"На себя посмотри!" — насмешливо фыркнул внутренний голос. Но, сегодня Ника не собиралась с ним дискутировать, привычная броня равнодушия, которую она так старательно выковывала для себя, чтобы выжить в этом мире, вдруг, дала трещину. Ей до боли стало жаль Лаюлу. Возможно, потому, что она сама, когда-то, оказалась в подобной ситуации.

"Ну и что тут поделать?" — горько усмехнулась Ника. — "Выйти вперёд и рассказать о том, что говорил Орри про ринса и старейшину Сампаа? Так они и поверят! А главное, что потом будет? Тут, пожалуй, и Картен с матросами не поможет".

— Пресветлая княгиня! — девушка вырвалась из рук Фанси. — Что сделать, чтобы вы мне поверили?

— Что хоть за купец вас увёз? — внезапно поинтересовался второй мужчина из свиты. — Как его звали?

— Не помню я имени его поганого, — Лаюла растерянно огляделась по сторонам. — Плюгавый такой, росточка маленького.

— Не тот ли с кем ваш старший в порту поругался? — уточнил собеседник.

— Вроде, тот, — неуверенно подтвердила гантка.

— Да она, наверное, больше ни одного чужеземца в глаза не видела! — послышался знакомый, насмешливый голос. — Вот чушь и несёт!

— Кто же в своём уме на корабль работорговца Ерфима Цемна тайком пойдёт? — с иронией покачал головой свитский. — Да ещё и ночью.

— Не знали мы…, — еле слышно пробормотала гантка.

— Разве тебе про подлость арнаков не ведомо? — продолжали издеваться кто-то из венсов. — Не вас ли они уже раз в плен взяли? На тот корабль, на котором вы потом их вести себя сюда заставили. Или не было такого?

Ника почувствовала, что настроение толпы начинает меняться. От безоговорочного доверия, до недоумения. Спокойный уверенный ринса, его насмешливые слуги, смотрелись гораздо более достойно чем измученная, то и дело впадавшая в истерику Лаюла.

— Почему не было? — встрепенулась она. — Побили мы тех арнаков, которые нас а рабство увести хотели.

— И опять на их корабль пришли! — заржали в толпе.

— Так мы…, — ганта растерянно огляделась, но даже Фанси уже прятал глаза.

— Пресветлая княгиня! — девушка вновь рухнула на колени. — Пошли воинов за арнаками берегом! Не могли они далеко уйти! Если нет у них никого, за всё отвечу! Рабой твоей стану! Или смерть приму.

Приподнявшись на цыпочки, Ника, затаив дыхание впилась глазами в местную властительницу. Возможно, ей показалось, но на густо накрашенном лице Эвдилит промелькнуло сожаление, и княгиня еле заметно кивнула.

— Почему не послать? — громко проговорил ринс, разводя руками. — Может тогда эта полоумная девка успокоиться?

Народ зашумел.

"Они же их всех убьют!" — молнией вспыхнуло в голове Ники. — "И взрослых и детей… и Орри уже никто не найдёт! Сынок старушки на княжьем троне чуть сидит. Даже Фанси кричал о мудром старейшине Вилпо. Видимо, его сторонник. Иначе, с чего ему за чужую девчонку глотку драть? Вот только княгиня не даст своему шурину обвинить любовника в торговле людьми. Она лучше прикажет их перебить! Ой, мамочка, что же мне делать?"

Девушка почувствовала, как в душу заползает знакомый страх, сердце сжалось, в голове заметались обрывки каких-то воспоминаний. Она вновь увидела, как матросы Картена топят в реке чуть живого Насиса. Неужели их всех ждёт то же самое?

— Но, что я могу? — еле слышно прошептала Ника по-русски. — "Самой с ней умереть? Попросить княгиню отпустить бедную, несчастную, убогую… Убогую? Вот батман!"

Девушка подалась вперёд, но ноги словно вросли в плотно утоптанную землю княжьего двора.

"Стой, дура!" — отчаянно заверещал внутренний голос. — "И её не спасёшь и себя погубишь! Плевать на этих гантов! Кто они тебе? Ну, Орри… А что Орри? Только знакомый. Мало ли таких уже было? Встретились, поговорили и разошлись. Стой и помалкивай, пока не трогают".

— Так и решим, — с заметным сожалением кивнула Эвдилит. — Вам, ринс Келв я…

— Пресветлая княгиня! — голос Ники сорвался на петушиное пение, привлекая к себе всеобщее внимание.

После того, как она вытолкнула из себя первые слова, отступать стало некуда и путы страха, один за другим лопались под напором отчаянья.

— Позвольте сказать? — расталкивая удивлённых венсов, девушка приблизилась к выложенной деревянными плашками площадке.

Эвдилит что-то спросила у свиты. Мужчины неопределённо пожали плечами, а женщины стали шептать, перебивая друг друга.

Ника поклонилась, как учил наставник. Конечно, какая-то варварская княгиня не высшее общество Империи, но и не грубые матросы и скандальные гантки с которыми ей приходилось иметь дело до этого. Тут тоже своё обхождение требуется.

— Госпожа Ника Юлиса Террина? — на плохом радланском поинтересовалась Эвдилит.

— Я рада, что вам известно моё имя, — улыбнулась девушка и добавила принятое в Радле обращение. — Ваше высочество.

— Если бы я раньше узнала, что в Скаальи гостит дочь столь знатного рода, то обязательно пригласила бы в гости, — довольно улыбнулась княгиня. — Я никогда не была в Империи.

— Увы, ваше высочество, — усмехнулась Ника. — Я тоже. Волею богов моим родителям пришлось покинуть Радл ещё до моего рождения, спасаясь от врагов. Возможность вернуться на родину появилась только сейчас.

Эвдилит заметно поскучнела.

— Но, ваши родственники по-прежнему обладают влиянием в Радле?

— Насколько мне известно, род младших лотийских Юлисов всегда занимали в Империи положение соответственное происхождению и заслугам, — гордо заявила девушка.

— Возможно, мы с вами ещё встретимся, — с холодной любезностью улыбнулась княгиня. — Сегодня мне очень плохо, а тут ещё жалобу эту глупую приходиться разбирать?

— Долг властителя суров и тяжёл, ваше высочество, — сделала она старухе комплимент.

— Вы хотите что-то сказать, госпожа Юлиса? — спросил ринс, когда понял, что начальница закончила разговор.

— По воле богов, я оказалась на том самом корабле, команда которой захватила этих женщин в рабство.

— Вы её знаете? — удивилась княгиня.

— Да, — подтвердила Ника. — Эта девушка так сильно любит своего старейшину, что иногда видит то, чего нет на самом деле.

Эвдилит переглянулась с любовником.

— Увидев людей на вашем дворе мне стало любопытно и захотелось узнать в чём дело, — продолжала вдохновенно врать будущая радланская аристократка. — Я не очень хорошо понимаю ваш язык, а говорю совсем чуть-чуть. Поэтому когда сумела понять о чём идёт речь, решила рассказать то, что знаю о Лаюле. Она могла придумать историю про несуществующее пленение и сама в неё поверить. У нас говорят, что это богиня безумия Исми набрасывает на лицо человека своё волшебное покрывало, заставляя видеть то, чего нет.

— О чём там болтает эта арначка? — громко спросил Фанси.

— Я не вру! — внезапно закричала гантка, топая ногами. Видимо, она тоже поняла слова Ники. — Ложь это! Ложь! Врёт гадина!

— Да у тебя, девица, я погляжу, все кругом врут? — свела чернёные брови к переносице княгиня. — Ринс Келв, воин храбрый и уважаемый, госпожа Юлиса, роду знатного из страны великой, даже приказчик Юнхи. Неужели одна ты правду говоришь?

— Чего же госпожа сказала? — хмуро поинтересовался заметно потерявший задор Фанси. — А то мы здесь люди простые, языкам чужим не обучены.

— Девке эта часто всякая нелепица мерещится, — охотно пояснил свитский. — Навоображает всякого, а потом сама разобрать не может, было то на самом деле или нет.

— А откуда эта чужестранка её знает? — подозрительно сощурился мужик.

— Н-е-е-т!!! отчаянно завизжала Лаюла, воздев к небу руки. — Боги, где вы?!! Почему молчите?!! Почему не накажите лгунов и злодеев?!! О Лауссе где твои молнии?!! Вдарь! Испепели!

Рухнув на колени, гантка склонив голову завыла, исступлённо ударяя кулаками в землю

— Блажная! Блажная! Ой, мамонька! — испуганно закудахтали венсы, пятясь от голосящей девушки.

— Не гневи богов! — перекрыл ропот толпы низкий, глухой бас волхва, ранее хранившего молчание.

Одетый в тёмно-коричневую хламиду с надвинутым на лицо капюшоном, из-под которого торчала седая окладистая борода, мужчина направился к Лаюле. Перестав выть, девушка вскинула голову глядя на него полными боли и отчаянья глазами.

"Ну, вот ещё один Гендальф", — нервно хихикнула про себя Ника, уступая дорогу местной духовному авторитету. — "Хотя, если по одёжке судить, то Радагаст Бурый, в крапинку".

— Неужели и ты, премудрый мне не веришь? — с надрывом вскричала гантка. — Нет же ни капли лжи в моих словах!

— Не ясны и мутны мне твои речи, девица, — покачал головой волхв. — Только чую в тебе обиду лютую на людей, которые зла тебе не делали. Да и видишь ты иной раз, не то, что есть, а что пожелаешь. Не так ли, красавица? С чего взяла, что любит он тебя без памяти?

Губы Лаюлы скривились, лицо перекосилось, казалось, ещё миг и она либо наброситься на мужчину с бранью, либо в голос разрыдается.

"Мудрец!", — мысленно скривилась Ника. — "Такое про многих сказать можно".

— Так врёт девчонка или нет? — раздражённо буркнул Фанси, осторожно подходя к всё ещё стоявшей на коленях гантке. — Посылать гонцов за арнаками?

— То дело княжье, — равнодушно пожал плечами волхв и вновь обратился к Лаюле. — Очиститься тебе надо. Приходи к святилищу, помолимся, принесём жертву Сильнеги. Может и развеется туман?

— А как же Орри и сёстры, маленькая Менька? — по щекам девушки ручьями текли слёзы. — Неужто им так и придётся… в земле чужой… долю рабскую горевать?

— Довольно сказки сказывать! — вновь подал голос насмешник. — Напридумывала колоду небылиц, взбаламутила народ побасёнками!

И хотя его никто не поддержал, Ника, почему-то решила, что так думают многие.

— Так, может тебе прямо сейчас со мной пойти? — заботливо пророкотал волхв, качая бородищей.

"Тогда её точно больше никто не увидит", — с грустью подумала будущая помещица, чувствуя, как засосало под ложечкой от страха и возбуждения. Чего ещё ждать? Если взялась делать, так сейчас самое время идти до конца.

— Ваше высочество, — обратилась она к княгине. — Позвольте мне позаботиться об этой несчастной?

— Вы хотите сделать её своей рабой? — изумилась Эвдилит

— Что вы! — вскинула брови Ника. — Ни в коем случае! Лаюле необходимо отдохнуть. Наш корабль был для неё не только местом заточения, но и домом. Много дней матросы господина Картена и ганты провели бок о бок, как добрые соседи. Возможно, в спокойной, привычной обстановке, она вспомнит, что с ней случилось на самом деле? Если нет, то я приведу её к храму ваших богов.

— Чего она там опять лопочет? — поинтересовался недовольный Фанси.

— Госпожа Юлиса хочет приютить гантку на своём корабле, — ответил свитский.

— Сестру нашу аратачам на расправу отдавать? — обрадовался новому поводу поскандалить мужик и люди поддержали его негодующими криками.

— Чего зеваете? — осуждающе проговорил волхв, пытаясь утихомирить страсти. — Вы хоть до конца дослушайте? Говори господин Ойво.

Свитский продолжал.

— Вы же знаете, они вместе на этом корабле в Скаальи приплыли. Вот госпожа, по доброте своей желает, чтобы девица в знакомом месте отдохнула и успокоилась.

— Клянусь, что никто плохого Лаюле не сделает, пока я жива! — громко объявила Ника на местном наречии. — Ничего плохого с ней не случится!

— Ко мне она пойдёт, — не очень уверенно заявил Фанси. — У своего брата всегда лучше, чем у арнаков подлых.

"Хочешь гантку в свои игры втянуть?" — с холодным пониманием думала Ника. — "Дать Вилпо ещё один козырь против княгини и сына её? И не жалко тебе девчонку, козёл старый?"

Видимо, Эвдилит это тоже поняла. Неизвестно, какой сигнал она подала своим сторонникам, только Юнхи заорал, брызгая слюной.

— Чтобы ты её против ринса нашего науськивал? Все знают, что ты сплетни подлые про него распускаешь, с тех пор, как Йовви князем стал!

— Молчи, пёс хозяйский! — взревел Фанси. — Сами арнакам людей продали, а на других ложь да напраслину возводите!

Поднялся гвалт.

Не теряя времени, Ника торопливо направилась к Лаюле. Та испуганно шарахнулась к недавнему защитнику, который как раз что-то доказывал соседу, энергично жестикулируя. Случайно попав под могучую длань, лёгкая гантка отлетела, как теннисный мяч от подачи Марии Шараповой. А охваченная непонятным азартом, радланская аристократка легко перехватила подачу, крепко вцепившись в холодное тонкое запястье.

— Пусти! — пискнула девушка. — Всё равно не пойду с тобой, арначка подлая, врушка!

Ника решила пустить в дело последний аргумент. Дёрнув гантку на себя, она прошипела прямо в бледное, как снег лицо.

— Тогда умрёшь! И все остальные тоже. Это я точно знаю!

Только тут отбрехавшийся от собеседника Фанси, обратил внимание на свою подопечную.

— А ну, отпусти девку! — грозно рявкнул мужик, пытаясь оттолкнуть чужестранку.

Легко увернувшись, девушка отступила, а обернувшись назад наткнулась на пристальный взгляд ринса. Чуть повысив голос, чтобы перекрыть всё ещё не утихающий шум, Ника проговорила.

— Может, лучше саму её спросим, с кем она хочет уйти?

Келв переглянулся с сиятельной любовницей. Та величественно кивнула.

— А ну тихо! — рявкнул начальник стражи. — Госпожа княгиня говорить будет!

Люди постепенно успокаивались, бросая друг на друга неприязненные взгляды.

Эвдилит подалась вперёд, опираясь на подлокотники кресла и ласково поинтересовалась у заплаканной Лаюлы.

— С Фанси пойдёшь или с госпожой Юлисой?

Наступила такая тишина, что стало слышно, как в бурьяне у забора шебуршат куры, которых совершенно не интересовали дела людей. Гантка стояла, уперев взгляд в землю и мелко дрожа.

— Если решить не можешь, — прогудел волхв. — Я тебя с собой забираю.

"Ну и дура же, батман", — с сожалением и долей облегчения подумала Ника. — "Ладно, всё, что могла я сделала".

— Нет! — тоненько взвизгнула Лаюла. — Я с госпожой Юлисой, на корабль!

Венсы разочарованно загудели.

— Вот девка глупая! — в сердцах плюнул Фанси. — Если сама в ошейник рабский залезла, народу потом не жалуйся!

— Благодарю, ваше высочество, — Ника торопливо поклонилась княгине, опасаясь, что своевольная девица вдруг передумает.

Она буквально потащила безвольно перебиравшую босыми ногами Лаюлу по нехотя образовавшемуся в толпе коридору, стараясь не обращать внимание на провожавших их десятки недобрых глаз.

— Дура блажная! — уже в воротах ударил в спину злой, глумливый крик.

Вздрогнув, ганта втянула голову в плечи. Радланская аристократка только пренебрежительно фыркнула.

У подножья холма девица, внезапно встала как вкопанная.

— Ну, что ещё? — взвыла Юлиса.

— Почему ты им соврала? — резко выкрикнула Лаюла.

Её лицо, минуту назад бледное и безжизненное как у вампира, покраснело, потухший взор метал молнии.

— Зачем говорила обо мне так плохо?

Ника посмотрела на венчавший холм частокол. С княжьего двора медленно расходились люди.

— Чтобы спасти тебя и остальных.

Гантка разразилась тихим, леденящим душу смехом.

— От воинов княгини, что их спасти могли от доли рабской?

— Не нашли бы воины гантов на корабле Ерфима Цемна, — покачала головой Ника с тревогой поглядывая на приближавшихся венсов.

— Отчего так? — вскинула брови Лаюла, тут же зашипев бешеной кошкой. — Или и ты мне не веришь?

— Верю! — рявкнула Юлиса. — Только пока воины до работорговцев доберутся, те всех перебьёт, а трупы в речку выбросят!

В волнении она путала местные и радланские слова, тем не менее, собеседница её поняла прекрасно, пролепетав:

— С чего бы?

— С того! — передразнила Ника. — Думаешь, княгиня Эвдилит даст того, с кем постель делит осудить да виноватым выставить?

— Да неужели они того? — Лаюла глупо хихикнула.

— Сама не видела, — пожала плечами Юлиса. — Но люди говорят, да и похоже на то.

Она страдальчески поморщилась.

— Пойдём, а то нас скоро догонят.

— Но ведь то княжьи воины, — послушно шлёпая босыми пятками по пыльной тропинке, пролепетала гантка. — Неужели и они на такую подлость пойдут?

— Может и не пойдут, — усмехнулась Ника, чувствуя себя взрослой, умудрённой опытом женщиной, разговаривающей с подростком. — Только задержат их на полдня, а гонец ринса сразу помчит, да на коне быстром. Обгонит воинов, предупредит купца и всё. Дальше рассказывать?

— Нет, — буркнула девушка и жалобно всхлипнула. — Только вот в рабство попадут…

— Зато живы останутся, — отрезала собеседница. — Орри парень умный, может и второй раз сбежит?

— А вдруг, они всё равно гонца отправили? — вновь застыла на месте Лаюла

— Не отправили, — успокоила её Юлиса. — Тогда им купцу деньги возвращать придётся, что за рабов уплачены.

Девушка понимающе кивнула. Какое-то время шли молча, уже не держась за руки.

— А как же я? — всхлипнула Лаюла у самых портовых складов. — Со мной что будет?

— У меня поживёшь, — проворчала Ника, тоже размышлявшая над этим. Заметив набежавшую на острое личико тень поморщилась.

— Не бойся, рабыней не сделаю, в цепи не закую. Когда надумаешь, тогда и уйдёшь. Хоть прямо сейчас?

— Не хочу, — тихо буркнула гантка.

***

Несмотря на то, что Картен не очень рассчитывал услышать от гостя хорошие новости, принял он его радушно. Но, в корчму не повёл, предложив расположиться на кормовой палубе. Милим расстелил потёртый ковёр и принёс початый кувшин хмельного мёда. Скрестив ноги всё в тех же потёртых сапогах, Хейви, с благодарностью приняв от хозяина чашу, проговорил.

— Я узнал от Ланьси, что вы хотели меня видеть поэтому, решил зайти. Да и есть у меня, что вам сказать.

— Неужели нашли мне людей? — встрепенулся мореход.

— С этим пока плохо, — покачал головой венс. — Не хотят люди идти к арнакам плыть. Но, я пришёл вас предупредить.

— О чём? — насторожился капитан, аккуратно вытирая усы и бороду.

Гость выпил, огляделся по сторонам, словно собираясь сообщить какую-то страшную тайну.

— Хороший вы человек, господин Картен. Только приплыли в Скаальи не вовремя.

— Вы говорите о войне между старейшиной Вилпо и князем, вернее княгиней? — так же тихо уточнил купец. — Так я знаю об этом. Но, у меня по-прежнему, не хватает матросов.

— Неужели так никого и не нашли? — сочувственно вздохнул собеседник.

— Один человек обещал помочь, — капитан решил не скрывать от гостя подробности сделки с Вуйко. — Только он будет здесь не раньше, чем через два-три дня. А потом ещё дней десять придётся подниматься вверх по Ирисфену до Ниакки. У тамошнего старейшины перед ним долг. Вот его люди и пойдут со мной до Псерка, чтобы его отработать.

— Это далеко, — хмыкнул венс. — Можете застрять надолго.

— Я всё ещё не теряю надежду на вашу помощь, — вкрадчиво, даже с просительными нотками в голосе проговорил Картен. — Вы кажетесь мне человеком… значительным. Неужели так трудно найти шесть или восемь желающих отправиться в совсем недалёкое путешествие? Быть может, кому-то не захочется участвовать в этой войне?

— Я уже говорил, что это невозможно, — проворчал Хейви, но мореход почувствовал, что он начал колебаться.

— Пока большие люди будут делить власть, вы сможете хорошо заработать, — продолжал уговаривать купец. — А с деньгами хорошо при любом правителе.

— Вы, арнаки, всё деньгами меряете, — ворча поморщился венс. — А мы не будем подчиняться бесчестным вождям!

— Делайте что хотите! — махнул рукой, начиная злиться Картен. — Купите на заработанное в Псерке хорошее оружие и воюйте за того, кто вам больше нравиться!

Видимо, такой вариант в голову собеседнику не приходил. Помолчав и привычно почесав бороду, он нерешительно сказал.

— Я попробую кое с кем поговорить…

И тут же добавил.

— Но, быстро не получится.

— Тогда, придётся выполнять заказ Вуйко, — капитан одним глотком осушил бокал.

— Но, где же ваша знатная гостья? — решил сменить тему гость. — Что-то я её не вижу, а Ланьси говорил, что она к нему приходила.

— Глаза бы мои на неё не глядели, — выругался мореход, со стуком ставя посуду. — Сколько лет плавал спокойно! А тут беда за бедой! Видно, когда эта взбалмошная девица взошла на мой корабль, его покинула удача. Если бы вы только знали, как я жалею, что согласился взять её в Канакерн!

Внимательно слушавший хозяина венс, внезапно посмотрел куда-то ему за спину. Мореход тоже обернулся. По причалу торопливо шла Ника Юлиса Террина, в своём дикарском наряде, а за ней какая-то местная девица. Когда они приблизились на столько, что стало возможно рассмотреть лицо, купец с удивлением узнал одну из ганток, кажется близкую приятельницу Орри. Но, пассажирка говорила, что дикарки отправились в какую-то дальнюю деревню, где после мора большой недостаток невест? Чего же тогда эта тощая воблина решила остаться? Занятые своими делами матросы тоже заметили девушек и стали удивлённо переговариваться.

Поднявшись до половину, Ника оглянулась на застывшую у трапа гантку.

— Чего встала? Пойдём. Или хочешь остаться?

Девушка нерешительно поставила босую ногу на струганные доски. Картен отметил, про себя, что раньше она ходила в лаптях из лыка.

Юлиса быстро поднялась на судно и сразу же направилась на корму.

— Здравствуйте, господин Хейви, — чуть поклонилась она и бросила, застывшему у фальшборта Милиму. — Принеси ещё две чашки.

Раб вопросительно глянул на хозяина, тот в нетерпении махнул рукой. Пассажирка уселась на ковёр скрестив ноги, предложив расположиться рядом и своей спутнице. Такая бесцеремонность пришлась мореходу не по душе. Тем более, что одежду гантки покрывали какие-то подозрительные пятна, лицо выглядело болезненно бледным, а в косе запутались сухие сосновые иголки и всякий сор.

"Девчонку кто-то хорошо повалял", — хмыкнул про себя купец и нахмурился. — "Но, зачем Юлиса её сюда привела?"

— Я рада, что вы смогли навестить нас, — улыбнулась она венсу.

— Я зашёл в Скаальи по своим делам, — ответил тот. — А Ланьси сказал, что вы обо мне спрашивали.

Раб поставил на ковёр две деревянные плошки. Ника быстро налила мёд и протянула дикарке, которая сидела на корточках чуть позади, старательно прикрывая подолом грязные ноги.

— Пей, после таких разговоров, наверное, в горле пересохло?

После вновь потянулась за кувшином, но, замерла на полдороге.

— Что же, у вас, господин Картен не нашлось для меня более подходящей посуды?

Мореход давно заметил, что пассажирка, безропотно работая вёслами, когда это нужно, и даже занимаясь приготовлением пищи на всю команду, болезненно реагирует на мелкие проявления непочтительности. Не имевший знатных предков купец считал такое поведение признаком аристократизма.

— Эй, ты, мешок с дерьмом! — рявкнул он на недоуменно хлопавшего глазами раба. — Принеси госпожа отделанный серебром кубок.

А когда тот бросился вниз по лестнице, виновато развёл руками.

— Простите его, госпожа Юлиса.

И поинтересовался.

— Откуда взялась эта девица и почему вы привели её на мой корабль?

Понимая, что разговор зашёл о ней, гантка жалобно всхлипнула.

— Ей некуда больше идти, — Ника дождалась, пока Милим наполнит бокал. — Нашего хорошего знакомого Орри и всех его соплеменниц продали в рабство тому самому купцу Ерфиму Цемну.

— Как? — вскинул брови капитан.

— Кто? — грозно проворчал Хейви, с нетерпением ожидая, пока вредная девчонка, не торопясь, словно испытывая их терпение, выпивает мёд.

— К ним явился ринс Келв, — она аккуратно вытерла губы грязным, замурзанным платком, который за тем спрятала в рукав рубахи. — Привёл человека, представив его старейшиной Сампаа из далёкого селения Местисси…

По мере рассказа Картен с трудом удерживался от смеха, слушая, как ловко местный вельможа провёл глупых варваров. Надо же, додумался заманить дур женихами! А вот венс всё более мрачнел. Когда Юлиса заговорила о том, как ринс поклялся огнём и железом, Хейви, не выдержав, обратился к гантке на её родном языке.

Всхлипывавшая до этого девица, не выдержав, разревелась, выкрикивая что-то сквозь сдавленные рыдания.

— Если мне не верите, спросите у своего друга кузнеца! — нахмурилась пассажирка. — Кажется, там его сын был. А к Лаюле не приставайте, ей ещё и не такое пришлось пережить!

Опустив глаза, мужчина тихо заворчал, словно большой, обиженный пёс. Ника налила гантке ещё мёда и продолжила. Вот только Картен никак не мог взять в толк, зачем ей понадобилось вступаться за дикарку?

А Хейви тихо уточнил.

— Значит, не пошлёт воинов княгиня?

— Теперь нет, — покачала головой Юлиса.

— Так это из-за тебя девчонки в рабстве остались? — внезапно рявкнул венс, дёрнувшись вперёд словно намереваясь вскочить на ноги. — Ты их освободить помешала!

— Кому помешала? — окрысилась собеседница. — Ну, скажи, кто бы их из плена выручил?!

— Ты дурочку то не строй! — рычал Хейви. — Известно кто, воины!

— Чьи, полено бородатое!? — не осталась в долго сенаторская внучка, но капитану почудился в её голосе страх.

— Княжьи!

— Ринс Келв князю и княгине верен ли? — чуть тише огрызнулась Ника и не дожидаясь ответа зло усмехнулась. — Думаешь, перед войной она даст осудить такого близкого и нужного человека? Кто же власть сына её защищать будет?

— Ты наших воинов с вашими не ровняй! — презрительно скривил губы Хейви. — Они неправду ринса скрывать не станут. Не все такие, как Юнхи!

— А всем и не нужно быть такими, — как показалось мореходу, устало покачала головой девушка. — Хватит двух или трёх. Или ты скажешь, что даже столько подлецов они не найдут?

— Двое, трое ничего не решают! — не сдавался мужчина.

— Решают! — презрительно фыркнула собеседница. — Один гонцов задержит, второй вперёд на коне быстром поедет. Доберётся до работорговца, расскажет и всё!

Девушка развела руками.

— Когда корабль воины догонят, там уже никаких гантов не будет.

— Куда же они денутся? — недоверчиво хмыкнул венс. — Спрячет где?

— Убьют, а трупы утопят, — наставительно проговорила сенаторская внучка. — Чтобы сохранить имя славного ринса незапятнанным княгиня пойдёт на всё, а матросам Ерфима всё равно кого убивать, коз или рабов!

— Не верю! — упрямо покачал головой Хейви. — Даже разбойники лютые просто так два десятка девок не перебьют!

— Это уже дело твоё, — равнодушно пожала плечами Юлиса. — Дальше рассказывать?

— Говорите, — попросил мореход, которому не терпелось узнать, чем закончилась эта история?

— Мне показалось странным, что волхва совсем не заинтересовала судьба гантов, — продолжала девушка. — Зато моим словам о том, что Лаюла часто принимает желаемое за действительное, почему-то сразу поверил. А потом вообще захотел забрать её с собой в храм, то есть в капище.

— И тогда, вы решили взять девчонку себе, — понимающе хмыкнул купец.

— Я её пригласила, господин Картен! — нахмурившись, поправила пассажирка. — Она согласилась. Вы и ваши матросы — люди замечательные во всех смыслах.

В этих словах капитан ясно расслышал нескрываемую иронию.

— Но у женщин свои секреты, — продолжала Ника. — Вот почему, мне давно хотелось иметь рядом… помощницу.

— Откуда взялся сей волхв? — внезапно спросил Хейви.

— Пришёл вместе с княгиней, — пожала плечами Юлиса.

— Каков он из себя? — венс вновь подался вперёд.

— Высокий, борода седая, — задумчиво стала перечислять девушка. — Лицо я не толком не разглядела под капюшоном. Голос такой… гулкий. Как будто палкой бьют по большой бочке.

— Аккиль, — мрачно пробормотал гость. — Про него давно плохо говорят. До девок молодых сильно охоч, да и прочее…

Вздохнув, он хлопнул себя по коленям.

— Да, что же это за время такое? Не разбойники, а ринсы, защитники народа, своих людей в рабство продают, князья по охотам забавятся, волхвы не богам, а чужестранкам служат! Мыслимо ли было такое при Ристо мудром? Жаль девчонок. Из одного плена в другой. И не арнаки подлые их в рабство захватили, а те, кто помощь и защиту обещал! Сгинут теперь в чужой земле.

Лицо венса пылало гневом, широкие ладони сжались в крепкие кулаки с заметными мозолями на костяшках.

— Мне бы только добраться до них! Никого бы не пожалел за дела их подлые!

— Так, в чём же дело? — вдруг усмехнулась пассажирка. — Догоняй! Корабль у Ерфима большой, тяжелогружёный даже по течению быстро не пойдёт.

Глаза Хейви сверкнули, но он тут же опустил взгляд.

— Смеётесь, госпожа? Что я один сделаю? Да и не настигнуть их пешему.

— Почему один? — вскинула брови Юлиса.

Ещё не понимая в чём дело, мореход с тревогой заметил, как раскраснелось лицо пассажирки, чётко очерченная верхняя губа приподнялась, обнажив мелкие белые зубы.

— Вместе с матросами господина Картена и со мной.

Вздрогнув, капитан решительно замотал головой. Во что ещё пытается втянуть его взбалмошная девчонка?

— Я не разбойник, чтобы нападать… на другие корабли. Да и зачем мне это?

Венс с напряжением посмотрел на сенаторскую внучку. Та налила себе мёда, при этом рук её заметно дрожала.

— Быстро же вы, господин Картен забыли, как Ерфим Цемн насмехался над вами, — явно волнуясь, девушка сделала большой глоток. — Отомстив, вы получите его товары, а главное — рабов, которых можно посадить на вёсла.

Ника взглянула на притихшего гостя.

— Надеюсь, вам нет дела до извечных ваших врагов и соплеменников княгини Эвдилит?

Венс мрачно засопел, а мореход, быстро всё просчитав, расстроился.

— У нас слишком мало людей, чтобы справиться с командой Ерфима.

— Быть может, у вас, господин Хейви найдутся решительные и храбрые друзья, которые согласятся побить арнаков, освободить ганток и получить свою долю добычи.

С прищуром глядя на улыбавшуюся Юлису, гость задумчиво теребил бороду.

— Так вы, госпожа, на самом деле предлагаете напасть на купца? Но Ерфим давно покинул Скаальи. Берегом да на быстрых конях ещё можно догнать, но вот по реке…

Ника обернулась к капитану. Тот пренебрежительно фыркнул.

— У него корабль больше, тяжело нагружен, да и сделан…

Мореход махнул рукой.

— Бока крутые, киль широкий… Моё судно по сравнению с ним как ласточка, против курицы! Со всеми гребцами мы их легко догоним!

В глазах венса зажёгся интерес.

— А если князь узнает про разбой и пошлёт погоню берегом? Ирисфен петляет, могут и догнать.

— Не догонят, — возразила Ника не очень уверенно. — Иначе, все грязные дела ринса наружу выплывут.

— Если я людей приведу, господин Картен, — проговорил Хейви. — Возьмётесь за дело?

Купец понимал, что другого способа выбраться из земли венсов и поправить своё финансовое положение у него нет, поэтому сразу согласился, предупредив:

— Только торопиться надо. Выйдет Ерфим в море, там нам его не найти.

— Как добычу делить будем?

— Смотря сколько у вас бойцов будет, — не задумываясь ответил капитан.

— Десяток наберётся, — усмехнулся Хейви. — Люди опытные, бывалые с копьём, луком, палицей обращаться умеют.

— Мои тоже не только вёслами орудовать могут, — проворчал мореход. — И их тринадцать.

— Господа! — вмешалась пассажирка. — Полагаю, что третью часть надо сразу выделить хозяину корабля. Без него у нас ничего не получиться.

Удивлённый купец взглянул на неё с признательностью. Даже венс не стал возражать, хотя тут же начал торговаться.

— Четвёртую. Так у нас принято. По-другому мои люди не согласятся.

— Не считая рабов! — заметил Картен. — Мне нужны гребцы.

— Но, только маалов! — насупился гость.

— Конечно, — кивнул капитан.

— Ганток отпустим и пусть идут куда хотят, — подхватила Ника.

Мужчины не возражали.

— Остальное поделим пополам, — предложил Хейви. — Половина мне и моим людям, половина вам.

— Но, нас больше, — напомнил Картен.

— Поделим на доли, — пожала плечами Юлиса. — Чтобы никто не обижался.

— Это как? — заинтересовался венс.

— Каждому полагается равная часть добычи, — стала объяснять девушка. — Не зависимо от того венс он или канакерец.

Капитан презрительно сощурился. Но пассажирка продолжала.

— Главным, то есть вам, господин Картен и вам, господин Хейви по пять долей. Мне три.

Купец быстро сообразил, что предложила хитроумная сенаторская внучка. А вот гость долго морщил лоб, шевелил губами, крякал, видимо стараясь разобраться и, наконец, спросил.

— Вы, что же, госпожа Юлиса драться собрались? Надеетесь справиться? Врага убить не просто.

— Я знаю, — кивнула собеседница, не отводя взгляд. — Приходилось.

Венс посмотрел на морехода. Тот молча кивнул. Умом конечно, девка не блещет, но в смелости ей не откажешь.

— Тогда, почему вам три доли? — усмехнулся Хейви.

— Потому, что я привела Лаюлу и уговорила вас помочь освободить гантов, — спокойно объяснила девушка.

"Достойный ответ", — усмехнулся про себя капитан, наблюдая как хмыкает и качает головой венс. — "И не поспоришь".

Вот только гость тоже не любил, когда последнее слово оставалось за кем-то другим. Однако, не стал вступать в перепалку с девчонкой, а обратился к хозяину.

— Как считать будем? По каким ценам?

— По местным, — не задумываясь ответил тот. — Я уже с ними знаком, да и вам они известны.

Хейви кивнул.

— Тогда, надо торопиться, — напомнила Ника.

— Послезавтра я приведу своих людей, — венс легко, словно и не сидел скрючившись, поднялся на ноги.

Пассажирка посмотрела на капитана.

— Думаю, нам стоит спуститься по реке и встретиться где-нибудь подальше от Скаальи и любопытных глаз.

Кивнув, Картен перевёл взгляд на гостя

— Как же вы поплывёте без гребцов? — спросил он, не скрывая иронии.

— Тех, кто остался хватит, чтобы спуститься вниз по такой спокойной реке как Аантара, — объяснил мореход.

Хейви задумался.

— На полпути от Скаальи до впадения Аантары в Ирисфен есть холм с приметным дубом. У него верхушка голая. Видели?

Профессиональная память не подвела капитана, и он утвердительно кивнул.

— Послезавтра, я буду вас там ждать со своими людьми.

Проводив гостя, Картен почувствовал зверский аппетит. Вроде бы лёгкая, на первый взгляд, беседа, утомила. Он уже собирался покинуть корабль и нанести визит в корчму, как его неожиданно окликнула пассажирка.

— Быть может, лучше отплыть прямо сейчас?

— К чему такая спешка? — раздражённо нахмурился капитан. — Завтра и уйдём, как все люди.

— Я опасаюсь, как бы завтра не заявился Вуйко, — напомнила девушка. — Тогда без скандала из Скаальи не выбраться.

— Его ещё дня два, три не будет, — возразил мореход.

— А если он поторопиться? — продолжала настырная девица.

Картен посмотрел на сжавшуюся в комок дикарку и понимающе хмыкнул.

— Переживаешь за свою служанку?

— И это тоже, — не стала возражать Ника. — Со смертью Лаюлы исчезнет единственная свидетельница преступления ринса Келва. А если захотят убить её, может и нам достаться.

— Но у нас почти нет еды, — качая головой скривился капитан. — С чем выйдем в море?

— Возьмём у Ерфима, — пожала плечами девушка. — А на первое время закупите у корчмарей.

Картен задумался. Тревога сенаторской внучки показалась обоснованной. Он обещал Вуйко переправить большой груз. Торговец рассчитывает на его корабль и не обрадуется, если мореход вдруг откажется от сделки. Чего доброго, даже княгине пожалуется. Не трудно предугадать в чью пользу решит она их спор. Но плыть в такую даль, когда есть возможность получить всё быстрее и дешевле будет великой глупостью. Правда, Картен навсегда уничтожит свою репутацию в глазах дикарей. Но, во-первых, он не собирается торговать с венсами, а во-вторых обещание данное варвару ничего не стоит! Да и опасение на счёт княжеский убийц тоже следует принимать в расчёт. Мало ли кто им в горячке под руку попадётся?

— Хорошо, уходим сегодня, — принимая решение, кивнул капитан и крикнул Крека Палпина.

Выслушав приказ, матрос растерянно заморгал.

— Так это, хозяин, Гагнин и Мулмин в корчму ушли.

— Пошли за ними кого-нибудь! — нахмурился Картен. — И начинайте готовиться.

— Воду в кувшины не залили, — брякнул моряк и тут же притворно закашлялся, сообразив, что сказал глупость.

— Её за бортом много, — проворчал купец. — Всем хватит.

И захватив с собой раба, отправился в знакомую корчму.

Выслушав грандиозный заказ, хозяин аж в лице переменился.

— Праздник устраиваете, господин? — подобострастно спросил он, потирая руки.

— С собой возьмём, — не стал вдаваться в подробности мореход.

— Подожди, господин, — засуетился корчмарь. — Посиди, выпей мёда. А уж мы расстараемся. Эй, Урхо! Калев! Кек! Сюда живее! Чего ползаете, как мухи зимой?!

Работники и работницы тут же заметались. Где-то шумно хлопали двери, визжал поросёнок, заполошно кудахтали куры.

Подавальщица поставила перед капитаном кувшин и расписную деревянную миску. Потягивая тягучий хмельной напиток, отдающий липовым цветом, Картен размышлял о предстоящем деле. Ему ещё никогда не приходилось нападать на чужие корабли с такими малыми силами. Даже если венский разбойник приведёт обещанные десять человек, их всё равно будет меньше чем матросов Ерфема. Значит, победить можно только хитростью, неожиданно напав на ничего не подозревающего противника.

Корчмарь проявил чудеса изворотливости. Пока одни его люди щипали кур и свежевали свинью, другие откуда-то принесли мешок с хлебом. Мореход наугад достал из середины каравай, отломил кусок, прожевал и приказал Милиму нести на корабль. Чуть позже туда же отправилась варёная репа, мешок пшена и бочонок мёда.

Плеснув немного на выскобленную добела столешницу, капитан размазал его пальцем, пытаясь нарисовать схему схватки, ощущая себя при этом, по меньшей мере, адмиралом Волсом Геганом Пелагом. Однако, так ничего и не придумав, он, пошатываясь, покинул корчму. Верный раб шёл сзади, держа в одной руке корзину с жареным мясом и птицей, второй готовясь в любой момент поддержать шатавшегося господина.

За время его отсутствия Крек Палпин разыскал всех членов команды, убрал мешавшие гребцам вещи, разложенные по палубе. Все эти приготовления не могли не привлечь к себе внимания. И когда капитан подошёл к трапу его уже дожидался знакомый венс в жилете поверх рубахи.

— Решили покинуть нас, господин Картен? — подозрительно сощурился портовый смотритель.

— Да, господин Елло, — не стал скрывать очевидной истины купец. — Клятву свою мы выполнили, отдохнули в вашем гостеприимном городе. Пора домой. Быть может, на следующий год придём с товарами.

— Вроде как не вовремя? — собеседник чуть склонил крупную лобастую голову. — Солнышко на закат пошло.

— У меня мало матросов, — с пьяной доверительностью заговорил мореход. — Быстро идти не получиться, придётся делать частые остановки…

И сделав удивлённые глаза поинтересовался.

— Разве у вас запрещено отплывать по вечерам?

— Нет, конечно, — усмехнулся венс с брезгливостью глядя на пьяного арнака. — Счастливой вам дороги. Пусть боги хранят вас от всех несчастий.

— А вам счастливо оставаться, — не менее любезно попрощался с ним капитан. — Мира и процветания городу вашему и мудрому князю Йовви

В глазах Елло на миг вспыхнул злой огонёк, но он послушно попятился, пропуская к трапу Картена и его раба. Взобравшись на кормовую палубу, мореход окинул орлиным взором судно. Одни матросы убирали трап, другие приготовились вёслами оттолкнуть корабль от причала.

— Где госпожа Юлиса? — поинтересовался он у застывшего возле руля Крека Палпина.

— В трюме, хозяин. Приказала отделить себе и этой дикарке угол, — матрос усмехнулся. — Всё шепчутся.

"Тем лучше", — подумал купец. Пребывая в состоянии лёгкого опьянения и полного довольства, он не желал портить себе настроение видом вечно хмурой сенаторской внучки.

— Отчаливай! — скомандовал Картен, махнув рукой и едва не упал, вовремя вцепившись в перила.

После долгих усилий судно отошло от пристани. Матросы торопливо расселись по лавкам, похватав вёсла.

Прохладный ветерок с реки освежил капитана. Шумно втянув носом воздух, он, убедившись, что Милим с бронзовой полоской занял своё место, скомандовал.

— И-и-и раз! И-и-и раз!

Задав темп, Картен уселся на раскладной стульчик и стал бездумно наблюдать за проплывавшими мимо берегами. Вскоре к нему присоединилась пассажирка.

— Где ваша новая служанка, госпожа Юлиса? — бесцеремонно поинтересовался мореход.

— Отдыхает, — небрежно ответила собеседница. — Девушке пришлось много вынести.

— Скажите откровенно, — хмель ещё не выветрился из головы купца и его тянуло на разговор. — Вы на самом деле считаете, что княгиня могла приказать Ерфиму Цемну перебить гантов? Или просто придумали?

— Чтобы отвести подозрения от ринса Келва Эвдилит пойдёт на всё, — уверенно заявила Ника.

— Вы спасли дикарку только за тем, чтобы сохранить жизнь Орри и другим варварам? — капитан лукаво прищурился. — Или есть ещё какие-то причины?

— Никаких, — покачала головой девушка. — Но, если бы я не привела Лаюлу, Хейви не согласился бы помочь нам отомстить Ерфиму и получить новых гребцов.

Картен задумался. Да, только ради них странный венс не пошевелил бы и пальцем. А с ним появляется возможность не только выбраться из этого захолустья, но и поправить свои денежные дела. Не иначе, у сенаторской внучки есть какой-то небесный покровитель. Только уж очень странный, капризный. Даже череcчур. Быть может Анира, богиня зари? Среди небожителей она славиться своим непостоянством? Или Семрег бог торговцев, тоже гораздый на всякие мелкие пакости?

Корабль двигался очень медленно, подгоняемый не столько ударами вёсел, сколько неторопливым течением реки. Они ещё немного поболтали о порядках в Скаальи, о княгине и ринсе, а потом капитана стало неудержимо клонить в сон. Но он стойко держался, собираясь, вначале отыскать подходящее место для ночлега.

— Господин Картен, — вдруг, сказала Юлиса. — Это не за нами?

Встрепенувшись, мореход посмотрел за корму. По реке ходко шла узкая лодочка с двумя гребцами, ловко орудовавшими короткими вёслами и сидевшим на носу мужчиной, приложившим к глазам руку козырьком.

— Кто бы это мог быть? — озабоченно пробормотал купец. — Неужели княгиня всё же послала убийц?

— Не думаю, — покачала головой пассажирка. — Всего трое, плывут открыто, не скрываясь… И не воины.

В последнем мореход вскоре убедился и сам. Сидевшие в лодке венсы оказались одеты в знакомые светло-серые рубахи.

— Это же Фанси! — вскричала девушка. — Чего ему ещё надо?

— Кто? — не понял Картен, чувствуя, что уже слышал это имя сегодня.

— Тот, кто привёл Лаюлу на княжий двор, — торопливо пояснила Юлиса.

Сидевший впереди мужчина что-то закричал, размахивая руками.

Ника отозвалась на их дурацком языке.

— Чего он хочет? — нахмурился капитан.

— Говорит, что мы держим её в плену, — презрительно скривилась собеседница. — И хотим продать в рабство.

— За такую тощую и страшную много не дадут, — пренебрежительно фыркнул мореход.

Между сенаторской внучкой и варварами произошёл короткий, но энергичный обмен мнениями, после чего девушка поспешно покинула корму. Венс продолжал орать что-то грозное, но его спутники опустили вёсла, и лодка перестала приближаться к кораблю, сохраняя приличную дистанцию. Хотя, как отметил капитан, хороший стрелок, например, Крек Палпин, легко подстрелит этих крикунов из лука. Но вдруг увидит кто-нибудь ненароком? Зачем без нужды злить местных дикарей?

Послышалось шлёпанье босых ног по палубе. Сонная гантка подойдя к фальшборту встала рядом с капитаном.

— Пойдёмте, господин Картен, — Юлиса тихонько тронул его за локоть. — Пусть поболтают.

— Зачем? — удивился тот. — Я всё равно не понимаю их тарабарский язык?

— Чтобы не подумали будто она говорит под принуждением, — пояснила Юлиса. — Не нужно давать им повод обвинить нас хоть в чём-то.

Раскинув руки, Фанси расплылся в широкой радостной улыбке.

— Этот дурак думал, что мы её убили, — пренебрежительно фыркнула пассажирка, внимательно прислушиваясь к разговору варваров. — Теперь с собой зовёт.

— Куда? — заинтересовался капитан, видя, как напряглась пассажирка.

— К старейшине Вилпо, говорит, он её выслушает, пожалеет и даже подходящего мужа найдёт

— Если девчонка согласиться, — нахмурился купец. — То разболтает о наших планах.

— Подождите, господин Картен, — знаком остановила его собеседница.

Что-то лопоча по-своему, гантка отрицательно покачала головой. Никак не ожидавший этого венс, по началу растерявшись, с жаром принялся уговаривать, ударяя себя в грудь и жестикулируя так, что лодка принялась опасно раскачиваться.

— Она всё испортит! — проворчал мореход. — Зачем вы её только привели сюда?

— Чтобы эти глупцы дали нам уйти спокойно! — огрызнулась Юлиса.

Дикарка обернулась. Равнодушно пожав плечами, Ника что-то сказала на их варварском наречии. Утвердительно кивнув, Лаюла прокричала Фанси несколько энергичных фраз, после чего направилась к лестнице с кормовой палубы. На секунду задержавшись, она проговорила по радлански.

— Я верить вам, госпожа.

Озадаченные венсы стали переговариваться. Перегнувшись через перила, капитан приказал Милиму:

— Прибавить ход!

Звонкие удары стали раздаваться чаще. Лодка с преследователями начала отставать.

— Караульных надо предупредить, — озабоченно сказала Ника. — Чтобы ночью стерегли как следует.

— Думаете, нападут? — насторожился купец.

— Вряд ли, — покачала головой собеседница. — А вот выкрасть могут попробовать.

Однако ночь прошла спокойно. Правда, стороживший Мулмин потом со смехом рассказывал, как знатная пассажирка сопровождала дикарку, когда той приспичило сходить по малой нужде. Капитана это обстоятельство тоже изрядно позабавило. Но, вскоре он понял, что обретение служанки явно пошло на пользу сенаторской внучке. Её волосы, болтавшиеся короткой косой, теперь оказались заплетены в несколько мелких, уложенных причёской, напоминавшей корону. Ей это шло. Даже грубые матросы стали посматривать на пассажирку с ещё большим почтением. Кроме того, она перестала торчать на корме, перебравшись с ганткой на носовую палубу. Очевидно, по приказу госпожи, Лаюла взяла на себя приготовление пищи для команды. Недолго понаблюдав за ними, Картен убедился, что госпожа Юлиса никогда не имела рабов. Вместо того, чтобы заставить служанку работать быстрее, она ей помогала! А это в глазах морехода, никак не вязалось с аристократическим происхождением и древностью рода. Возможно, тут сыграли свою роль долгие годы жизни, проведённые вдали от цивилизации? Хотя Лаций Юлис Агилис утверждал, что боги вернули ему дочь уже в зрелом виде и возрасте. Если так, то что помешало небожителям привить ей правила поведения достойные представительницы рода младших лотийских Юлисов? Поразмыслив, купец мудро решил не ломать себе голову. Кто может угадать желания бессмертных? Что если они так пошутили?

Чем ближе становилось место встречи, тем сильнее волновался мореход. Вдруг разбойник-весн обманет и не придёт? Капитан понимал, что возвращаться поздно и придётся уходить дальше. Быть может получиться словить парочку рыбаков? Но, чтобы плыть нормально нужно не менее восьми гребцов. С такой малочисленной командой судно станет игрушкой ветров и течений и сделает путешествие по морю ещё более опасным. А они даже не принесли жертву богам!

Последнее обстоятельство настолько угнетало морехода, что он, на следующее утро сжёг на жертвенном огне целую курицу под пение хвалебных гимнов Нутпену, Питру и Яробу, пообещав не забыть милостями ни один храм в Канакерне.

Очевидно, боги его услышали. С приметного холма поднималась вверх тонкая струйка дыма. Не обманул разбойник! Едва корабль приблизился к берегу из леса вышел Хейви в металлическом шлеме, с круглым деревянным щитом и мечом у пояса. В след за ним показались восемь молодцов, четверо из которых, кроме коротких копий и ножей несли длинные луки. При виде вооружённых до зубов дикарей у Картена нехорошо ёкнуло сердце, и он остро пожалел, что не раздал команде оружие. Кто знает, что на уме у этих варваров? Но, останавливаться сейчас с тем, чтобы достать мечи и доспехи на виду у венсов, значит показать свой страх. А вот этого нельзя делать ни в коем случае. Придётся рискнуть, положившись на милость небожителей.

Запасливые дикари не забыли и о еде, прихватив с собой половину медвежьей туши и большую корзину грибов. Последние морякам пришлись не по вкусу, хотя капитан и уверял, что блюда из них подают даже на пирах имперской знати. Дабы избежать конфликтов и не дать пропасть ценному, с точки зрения варваров, продукту, госпожа Юлиса взялась приготовить два блюда, но потребовала в помощь своей служанке Милима.

Впрочем, это оказалось единственным недоразумением. Венсы попрятали оружие и послушно расселись по лавкам. Глядя на их могучие атлетические фигуры, бородатые лица с широкими носами и спокойными глазами много повидавших людей, мореход думал, что такие воины сделали бы честь не только городской страже Канакерна, но и любому из легендарных имперских легионов.

Какое-то время новички привыкали к вёслам. При всей кажущейся простоте, работать ими тоже надо уметь. Но, зато потом, нос корабля с плеском рассекал речные волны влекомый двадцатью гребцами. Стоя у рулевого весла и прислушиваясь к заданному ритму, капитан только вздыхал, жалея, что такие молодцы будут с ними совсем не долго. Впрочем, у него даже мысли не возникало попытаться захватить их силой. Держались венсы настороженно, не расставаясь с висевшими на поясах ножами. А в том, что они умеют ими пользоваться, мореход не сомневался.

В пути выяснилось ещё одно их отличие от жителей цивилизованных стран. Местные предпочитали плотно кушать в обед, а команда Картена — вечером. Впрочем, Юлису это только обрадовало, избавив от готовки на одной печке в двух котлах.

Картен с Хейви много раз обсуждали план нападения. Весн предлагал без затей догнать корабль работорговца и взять на абордаж, надеясь на щиты и кожаные рубахи с нашитыми бляхами. Капитан предполагал действовать хитростью.

Остальные варвары сторонились новых союзников, общаясь с ними исключительно знаками и только по необходимости. Даже на стоянке венсы разожгли отдельный костёр. Купец почему-то думал, что служанка пассажирки уйдёт к ним, но та ни на шаг не отходила от новой госпожи.

Впрочем, Картену казалось вполне достаточным того, что они с Хейви прекрасно понимали друг друга. Возникло даже чувство симпатии, особенно укрепившееся после того, как капитан подарил главарю дикарей железный, кованый панцирь, принадлежавший когда-то Ус Мараку. Куда только подевалась важная невозмутимость варваров! Сгрудившись возле ужасно довольного Хейви, они щупали металл, вздыхали, щёлкали по нему пальцами. Чуть меньший восторг вызвал меч, выгодно отличавшийся от тех, что они таскали на своих поясах. А вот луки моряков венсов совсем не впечатлили. Слишком маленькие и слабые.

Весь следующий день шёл мелкий, противный дождь. Над палубой натянули запасной парус, а вот питаться пришлось всухомятку. Тут то и пригодился захваченный у корчмаря мёд.

Как правило, они проплывали мимо деревень, не теряя времени на остановки. Но, на подходе к селению, где в день прошлого посещения, их не пустили на берег из-за какого-то варварского суеверия, главарь венсов попросил остановиться.

Знакомые молодые мужчины обвязали брошенный канат вокруг вбитого в дно кола, и даже помогли спустить трап на плот, служивший здесь вместо пристани.

— Мне нужно повидаться с друзьями, — объявил Хейви. — Я скоро вернусь.

— Тогда, мы останемся на корабле, — решил капитан.

Весн почти бегом сбежал на берег, где скоро встретится с длиннобородым местным старейшиной. Приобняв его за плечи, варвар тихо заговорил. Собеседник слушал его внимательно, изредка кивая. Потом дикари направились в селение.

А морехода заинтересовала группа женщин, чинно шагавших по лугу с мисками и кувшинами. Наблюдая за и грациозными движениями, он внезапно пожалел, что так опрометчиво отказался от предложенной хозяином корчмы рабыни.

— Давно хотела спросить вас, господин Картен, — прогоняя сладостные видения, громом прозвучал над ухом голос пассажирки.

— О чём, госпожа Юлиса? — неприязненно буркнул тот, вспомнив свою неудачную попытку более тесно сблизиться с девушкой.

— Почему у вашего корабля нет имени?

Мореход хмыкнул от неожиданности. Он прекрасно знал, что многие хозяева судов посвящали их богам и героям, надеясь на помощь бессмертных покровителей. Другие просто придумывали звучные названия. Сам купец полагал, что наименование: "Корабль Картена Мерка" уже само по себе звучит гордо и внушительно. Но, не желая прослыть хвастуном и бахвалом, не решался написать своё имя на борту. В Канакерне, как и в других свободных городах Западного побережья Континента, показная скромность считалась одним из главных добродетелей. Однако, объяснять сенаторской внучке тонкости взаимоотношения внутри гражданской общины не хотелось. Поэтому, он, как можно небрежнее пожал плечами.

— А зачем?

— Для красоты, — подумав, сказала девушка. — Всё-таки вы проводите на корабле очень много времени. Это ваш второй дом.

— Но никто же не даёт имена домам? — рассмеялся, довольный возможностью остроумно ответить, Картен.

От дальнейшего разговора с настырной пассажиркой его спасло появление Хейви, который торопливо шёл из селения, а за ним шагали ещё четверо мужчин со свёртками на плечах.

— Пополнение идёт, — усмехнулась Ника. — Теперь у него столько же людей, сколько у вас.

Нельзя сказать, что подобная новость сильно обрадовала морехода. Варвары и раньше представлялись ему серьёзным противником, а теперь, когда их число выросло почти на половину, они стали просто опасны.

— Корабль Ерфима проходил здесь позавчера вечером, — первым делом сообщил венс, поднявшись на палубу.

— Кто это? — хмуро кивнул капитан на его спутников.

— Они пойдут с нами, — ответил Хейви. — В бою лишними не будут и за вёслами тоже.

В отличии от остальных членов его шайки, эти четверо оказались вооружены только дубинами и топорами.

— Ты хочешь, чтобы и они получили долю? — решил уточнить купец.

— Конечно! — усмехнулся венс. — Драться они будут наравне со всеми.

Новички быстро перезнакомились с соплеменниками и безропотно уселись на места, указанные Креком Палпиным.

Судя по полученным сведениям, враг уже достаточно близко и может успеть дойти до дельты, где легко затеряется среди многочисленных протоков. Поэтому гребли до наступления темноты, даже ели на ходу. Только в сумерках Картен приказал становиться на ночёвку. Развели единственный костерок и зорко поглядывали друг за другом. Капитан с матросами расположились на корме и в каютке, варвары вольготно раскинулись на палубе гребцов. Мореход то и дело просыпался от малейшего скрипа или шороха. Но дикари спокойно спали, пугая ночь богатырским храпом.

Однако, даже это не добавило купцу доверия к новым союзникам. С каждым днём ему казалось, что венсы перебьют их сразу же после того, как они вместе разграбят корабль работорговца. Не выдержав, он поделился опасениями с пассажиркой, поскольку показывать свою слабость команде просто не мог.

Внимательно выслушав, девушка задумчиво покачала головой.

— Вряд ли Хейви обманет. Вспомните, как он возмущался предательством ринса Келва? Даже верить мне не хотел.

Но это слова нисколько не успокоили морехода, в который раз заставив усомниться в благоразумии сенаторский внучки. Про себя он вновь взялся на чём свет стоит ругать глупую девчонку, втравившую его в неверное и опасное предприятие. И в это время за очередным изгибом реки далеко впереди показался большой двухмачтовый корабль.

Забыв обо всём, Картен окрикнул деловито ворочавшего веслом предводителя венсов. Вбежав на кормовую палубу, Хейви тоже внимательно посмотрел в ту сторону.

— Это он?

— Конечно! — вернул мореход его словечко. — Его корабль здесь трудно спутать с другим.

— Тогда, будем готовиться к битве.

Люди оставили вёсла и принялись вооружаться. Схватка с опытным и хорошо вооружённым противником это не прогулка в лес за рабынями. Поэтому, Картен с помощью Милима обрядился в такой же железный панцирь, какой подарил вожаку венсов, добавив к нему кожаную юбку с нашитыми пластинами. Он не был настолько богат, чтобы вооружить подобным образом всю команду. Но каждый из матросов имел меч, кожаный, с металлическими бляхами нагрудник и маленький щит. Союзники оказались снаряжены гораздо проще. Кожаные рубахи с нашитыми пластинами или конскими копытами, большие круглые щиты, доспехи из дубовых плашек. Пассажирка, после недолгих уговоров, согласилась одеть кожаный жилет покойного Претина.

— В ближнем бою от меня толку мало, — покачала она головой. — Моё оружие — дротики.

Понимающе усмехнувшись, мореход решил, что девчонка просто струсила. Одно дело матроса беззащитного зарезать, но совсем другое броситься в настоящую кровавую свалку.

Стрелки разложили вдоль борта луки со стрелами и вновь расселись по лавкам. Оставался последний рывок. Картен выждал, когда корабль ненавистного Ерфима скроется за поворотом и приказал Милиму отбивать ритм, постепенно его увеличивая.

Подгоняемое мощными ударами вёсел судно мчалось вперёд, словно в бурю под парусом. Капитан с удовольствием ощущал, как встречный ветер освежает разгорячённое лицо и шевелит давно не мытые волосы. Постепенно им овладело неописуемое ощущение приближения битвы. Смесь страха, восторга и надежды на победу.

Когда корабль приблизился к мысу, лучники оставили лавки и попрятались за фальшбортом. Обогнув густо заросший кустарником и низкорослыми, корявыми деревцами участок суши, они увидели работорговца гораздо ближе чем в прошлый раз.

Там их тоже заметили. Какой-то матрос полез на мачту, намереваясь рассмотреть их судно из укреплённой на вершине корзины. Когда расстояние ещё более сократится, этот наблюдатель может заметить притаившихся стрелков. Понимая это, мореход, поработав рулевым веслом, направил судно параллельным курсом. Пока что, судя по всему, Ерфима не слишком беспокоило появление преследователей.

Более лёгкий и быстроходный корабль Картена постепенно догонял работорговца, двигаясь чуть правее и занимая более удобную позицию для стрельбы.

"Ещё хотя бы двадцать локтей", — молил богов капитан, не забывая кутаться в плащ, прикрывая панцирь.

Но тут сидевший в корзине на мачте матрос закричал, размахивая руками.

— Они с оружием! Хозяин у них оружие! Берегитесь!

Притворяться стало бессмысленно. Мореход резко налёг на рулевое весло, идя на сближение. Лучники вскочили, разом выпустив шесть стрел. Судя по яростному воплю боли, по крайней мере, одна из них точно попала в цель.

На судне Ерфима послышались резкие отрывистые крики команд, забегали люди. Несколько вёсел беспомощно повисли на уключинах. Со стуком задевая соседей, они сбивали с ритма гребцов. Скорость резко упала, а вот у преследователей, наоборот, увеличилась. Бронзовая пластинка дребезжала не переставая, могучие спины сгибались и разгибались, вёсла, казалось гнулись как прутики в запредельном усилии. И всё это время стрелки не опускали луков. А вот первая стрела со стороны работорговцев прилетела, когда корабли разделяло не более двадцати локтей.

Едва обстрел усилился, венсы, бросив грести, вздели большие круглые щиты, заслоняя себя и союзников. Вбежавший на корму Хейви прикрывал Картена. Как и предполагал капитан, пассажирка, скрючившись, пряталась за фальшбортом. Злорадно рассеявшись, мореход ещё раз резко повернул рулевое весло. Продолжая двигаться, судно с грохотом удалило в заднюю скулу противника, проскользнув вдоль борта, ломая вёсла.

Крек Палпин, которому уже приходилось бывать в подобных переделках, и Гагнин перебросили на работорговца трап, заранее снабдив его двумя острыми железными крюками, глубоко впившимися в просмолённое дерево.

Сбросив плащ, купец выхватил меч. Но, перед тем, как броситься в схватку, ещё раз глянул на сенаторскую внучку. К его немалому удивлению, бледная как первый снег Юлиса уже стояла на ногах, вытаскивая из связки новый дротик. Странно, но смелость девушки, почему-то, обрадовала его больше чем недавняя трусость.

Проревев боевой клич родного города, капитан сбежал с кормы и в два прыжка очутился на, уже мокрой от крови, палубе вражеского корабля. Матросы Ерфима опомнились от неожиданности и теперь отбивались отчаянно, удерживая кормовую часть судна.

Дрожа от возбуждения, мореход ещё раз выкрикнул.

— Керн!!!

Тут же отозвался сначала один член команды, потом другой, третий…, пятый, девятый. А где ещё трое? Неужели убиты или остались на своём судне? Ладно, потом разберёмся.

Центр обороны работорговцев держали три здоровенных моряка со зверскими мордами и варварскими причёсками из множества косичек. Одетые в кожаные туники и юбки они размахивали тяжёлыми топорами с двумя лезвиями, зажав их в голых, волосатых ручищах. Прикрываясь щитами, венсы пытались достать их мечами, но троица легко отбивала лезвия так, что только звон стоял, да вспыхивали короткие, тусклые в дневном свете, искры.

Внезапно перед мореходом оказался тощий матрос в одной грязной коричневой тунике. Ощерив в оскале щербатый рот, он ткнул Картена в бок кинжалом, то ли не заметив панциря, то надеясь пробить его лихим ударом. К счастью, лезвие скользнув, лишь оцарапало металл и заставило капитана попятиться. Но оно не помешало сделать точный выпад, распоров живот противника. В отличие от его команды, люди Ерфима дрались без доспехов. Либо в суматохе одеть не успели, либо хозяин пожадничал, не озаботившись приобретением средств защиты. Тем временем, венсам удалось содрать доску с одной из скамей и когда щитоносцы расступились, ударить ей как тараном, сбив двух из тройки вооружённых двойными топорами бойцов. А последнего настиг меч Хейви.

Оборона матросов работорговца оказалась прорвана. Битва тут же рассыпалась на множество поединков. Картен сцепился с низкорослым крепышом ловко орудовавшим коротким копьём с широким наконечником. Купец успел его достать по рукам и груди, но сам едва увернулся от летящей, казалось, прямо в лицо смерти. Выкрикивая что-то нечленораздельное, противник изо всех сил старался достать канакерца.

Краем глаза тот заметил, что в нескольких шагах от него Хейви дерётся с очнувшимся здоровяком, пластавшим воздух страшным топором. Но, проигрывая в силе, венс, явно превосходил моряка в ловкости, несмотря на панцирь. Но тут, позади него из-за связки бочек выскочил какой-то мужчина в добротном зелёном хитоне с длинным кинжалом. Мореход попытался криком предупредить варвара, но получил сильнейший удар в грудь. Хорошо, что ему удалось податься назад и копьё, всё же пробив панцирь, лишь слегка оцарапало грудь. Тем не менее, Картен сумел увернуться и достать увёртливого коротышку. Едва тот рухнул на колени, пытаясь зажать ладонями пробитое горло, капитан огляделся, ожидая увидеть мёртвого Хейви. Но тот, как ни в чём не бывало, уже добивал нового противника, безуспешно пытавшегося окованной железом дубиной защититься от напора бешеного варвара. Верзила, потеряв свой страшный топор висел, перегнувшись через фальшборт с торчавшим из плеча дротиком. А тот, кто пытался напасть сзади, скрючился у бочек в луже собственной крови, прижав руки и ноги к животу.

Напуганные яростью варваров, матросы Ерфима пытались сдаться, но венсы убили их, как только те бросили оружие и упали на колени. Работорговцы поняли, что пощады не будет и дрались отчаянно. Трое попробовали спастись вплавь, но попали под стрелы лучников. Купец не вмешивался. Ему хватит рабов, которые заперты в трюме. А лишние свидетели ни к чему.

Битва подступила к корме, где орал и потрясал мечом Ерфим. Хейви стал кричать по-своему и по радлански, приказывая обязательно взять его живым. Венсы прижали купца к фальшборту щитами, а когда тот попытался спрыгнуть в реку, повалили на палубу.

Картен устал и вымотался, будто весь день непрерывно махал мечом. Хотя, если судить по положению солнца, от первой стрелы до поимки работорговца прошло около получаса. Теперь пришло время осмотреться.

Кроме Ерфима, в резне каким-то чудом уцелело трое его людей. Остывшие от боя варвары выволокли их из каких-то закутков и согнали на нос.

Картен с огорчением узнал, что лишился двух матросов, а Крек Палпин тяжело ранен и, скорее всего, не выживет. Именно так перевела Юлиса слова одного из венсов, закончившего перевязывать моряка. Сами варвары потеряли четырёх. Их тела уже лежали вдоль борта рядом с крепко связанным работорговцем. Хейви заявил, что отвезёт его к старейшине Вилпо. Ему, видите ли, так госпожа Юлиса посоветовала. А о том, что тощий слизняк, выбравшись из этой варварской страны, может обвинить его в пиратстве, глупая девчонка не подумала?

Венсы, почему-то, первым делом побросали за борт трупы врагов. Матросы канакерца, как люди более цивилизованные бросились шарить в капитанской каюте.

Лаюла в хозяйкиных мокасинах пыталась открыть люк в палубе, из-за которого уже доносились крики и плач её соплеменников. Подошёл хмурый Хейви с трофейным топором и одним ударом перерубил металлическую щеколду хитрого запора.

Первым из трюма выскочил Орри в грязной, разорванной рубахе, с синяком в пол лица и слипшейся от крови бородкой. Гантка тут же с воем повисла у него на плечах, а парень стал недоуменно оглядываться по сторонам. Заметив купца, вздрогнул, пытаясь отстраниться и что-то спрашивая у верещавшей подруги. Но тут Хейви звонко хлопнув его по плечу, разразился короткой и эмоциональной речью, после которой гант с видимым облегчением перевёл дух. А из люка, смеясь и плача, вылезали знакомые женщины и девицы.

Оставив Лаюлу, тут же оказавшуюся в окружении галдящих соотечественниц, Орри подошёл к сидевшему на ступенях лестницы мореходу и низко поклонился, коснувшись пальцами палубы.

— Спасибо, господин Картен, что помог выручить нас. Всю оставшуюся жизнь у богов милости и удачи вам просить буду.

— Пустое, — пренебрежительно усмехнулся купец, хотя бесхитростная похвала варвара пришлась ему по душе. — Они уже одарили меня.

— Чем же? — вскинул брови юноша. — Добром этого арнака Ерфима?

— И не только! — капитан внушительно поднял палец. — Мне нужны рабы на вёсла и я их здесь нашёл.

— Уж не нас ли хочешь опять в рабство взять? — тут же насторожился собеседник, сжимая кулаки

— Нет! — снисходительно рассмеялся Картен. — Я же поклялся, что никогда не стану этого делать. Других невольников Ерфима возьму.

— Кого? — по-прежнему не понимал гант, глянув на трёх, сидящих на корточках, пленников.

— Разве в трюме больше никого нет? — настал черёд насторожиться купцу

— Сидят какие-то пятеро, господин Картен, — пожал плечами Орри. — Так они больше на диких зверей, чем на людей похожи.

— Сколько? — внутри у канакерца всё сжалось.

— Пятеро, — подтвердил юноша. — Ерфим потому и согласился купить нас у ринса, что почти пустой шёл. А княгине деньги срочно нужны. Арнаки говорили, будто она наёмников каких-то ждёт.

К такому удару Картен оказался не готов: "Что же получается? Обманули меня купцы, нет у псеркской крысы никаких рабов!".

Колени подогнулись, и мореход звонко шлёпнулся задом на выскобленную до белизны и залитую кровью ступеньку. Из перехваченного спазмом горла вырвалось глухое рычание, налитые злостью глаза настойчиво разыскивали проклятую пассажирку, к своему удивлению обнаружив её в окружении внимательно слушавших ганток. Перехватив разъярённый взгляд купца, Орри поспешил к соплеменницам.

А к пышущему гневом мореходу подошёл озабоченный Хейви.

— Нечего время терять, господин Картен. Здесь и у камышей глаза вырастают, а уж рыбы до чего болтливые!

Не в силах разговаривать, капитан согласно кивнул.

— Корабль мы отведём в протоку и утопим. Уж больно он приметный.

Купец представил, сколько денег за него можно выручить и тяжело вздохнул. Нет, эту посудину до Канакерна не довести. Да и продавать опасно. Тех, кто попадался на морском разбое, в свободных городах Западного побережья не жаловали.

— Давайте делиться, как условились и плывите своей дорогой, — продолжал варвар. — А мы пойдём своей.

Вдруг, в носовом трюме, откуда матросы и их союзники вытаскивали связки мехов, раздался крик, грохот и женский визг.

Оба предводителя тут же обернулись в ту сторону. Из люка, с бранью, выбрался Гагнин волоча за руку молодую женщину с обёрнутым тряпкой рабским ошейником на тонкой шее. Одетая в короткий замызганный хитон, она ревела, размазывая слёзы по круглому, грязному лицу.

— Рабыню Ерфима нашли, — доложил матрос, толкнув женщину к пленникам. — В самый дальний угол забралась.

Та затравленно огляделась и, увидев своего бывшего господина связанным, залилась звонким истерическим смехом.

— Попался навозник мерзкий! И на тебя управа нашлась?! Пиявка вонючая! Пёс облезлый! Теперь эти варвары сделают с тобой то, что ты так любил со мной вытворять! Они мужчины сильные, не то, что ты, лагир рыжий!

И, не обращая внимание на кровь, трупы, застывших от удивления матросов, начала пинать Ерфима босыми, грязными ногами. А потом попыталась выцарапать ему глаза. Тут всполошился Хейви. По его приказу могучий венс легко оторвал визжащую женщину от работорговца и швырнул к пленным так, что она кубарем покатилась по палубе.

— Это тоже ваше, господин Картен, — рассмеялся предводитель варваров.

Мореход скривился в гримасе, очень отдалённо напоминающей улыбку.

Куча захваченного добра росла. Меха, кожа, ставленные меды и простой мёд, корзины с золотистыми кругами воска, ткани от грубой дерюги, до тончайшего льняного полотна. Речной жемчуг и небольшой запас разнообразных монет аккуратно сложили отдельно.

Хейви и Картен, после недолгих переговоров, оценивали каждый предмет. Затем венс делал какие-то загадочные зарубки на древке трофейного копья, а купец записывал цифры на вощёной дощечке. По мере того, как их становилось всё больше, настроение его слегка улучшилось. Работали без перерыва, не покладая рук, но более-менее управились только к вечеру. Почти всё это время ганты, сгрудившись у кормовой палубы, переговаривались, иногда очень громко.

Последними из трюма извлекли пятерых замурзанных мужчин одетых в невообразимые лохмотья с лицами, заросшими так густо, что из жёстких чёрных волос торчали только большие, крючковатые носы. Однако, канакерец опытным взглядом определил, что если их немного подкормить, то они вполне смогут орудовать вёслами. Может людей Ерфима всё же взять? Но там все раненые и молчать они не будут. При первом же удобном случае разболтают, что Картен Мерк вместе с варварами напал на почтенного купца Ерфима Цемна.

Вздохнув, мореход махнул рукой, и матросы увели безучастных к происходящему горцев на корабль.

— И этих берите, — предложил Хейви, кивнув на пленников.

— Нет, — решительно покачал головой капитан. — Мне они не нужны, пусть остаются у вас. Продадите кому-нибудь. Я слышал, чужаков у вас в рабах держат. А мне, как условились, съестные запасы пойдут.

Венс неохотно кивнул.

К ним подошёл Орри и ещё раз поклонившись, хотя уже и не так низко, спросил.

— А нам как быть, господа?

— Как угодно! — широко улыбнулся предводитель варваров. — Земля наша велика. Княгиня с Келвом не всюду дотянутся. Если хотите, можем вас до Миисаки и старейшины Пеелси проводить. Ну, а дальше куда хотите, туда и идите.

— Если господин Картен не возражает, возвращайтесь к нам, — неожиданно проговорила Юлиса. — Работа знакомая.

Хейви расхохотался, звонко хлопнув себя ладонями по ляжкам.

— Вот господин Картен вам и матросы! Не забыли ещё, что хорошие деньги обещали им заплатить?! Ха-ха-ха!

Вздрогнув, мореход хотел рассердиться, но смех этого дикаря, почему-то не казался обидным, действительно, ситуация складывается довольно забавная.

— Тем более, сейчас вам есть откуда взять деньги, — добавила пассажирка, кивнув на таскавших добычу матросов.

Однако, купец её уже не слушал. Конечно, гребцы из женщин никудышные, но если опять рассадить вперемешку?

— Вы согласны идти с нами до Псерка? — уточнил он, хотя именно в этот город ему не хотелось заходить больше всего.

Орри в замешательстве взглянул на Юлису, та напряжённо, но ободряюще улыбнулась. Юноша выпалил.

— Мы бы хотели работать у вас, господин Картен.

Рука капитана, машинально оглаживавшая бороду, дрогнула. Молодой дикарь вновь его удивил. А вот моряки, разобравшись о чём идёт речь, заулыбались, стали махать руками старым знакомым. В группе ганток послышались робкие смешки.

Картен колебался. Только представив, какие разговоры пойдут в Канакерне, когда его корабль вернётся с такой командой, купец поморщился. Он, уважаемый гражданин города, член совета, станет посмешищем, игрушкой насмешников и острословов. Чего доброго, ещё и эпиграммы начнут сочинять? Однако нет другого выхода, кроме как принять предложения варваров. Задерживаться у венсов нельзя, новых рабов ловить не с кем.

"Придётся соглашаться", — с сожалением подумал капитан: — "До Канакерна далеко, что-нибудь придумаю".

Пока он размышлял, группа гантов разделилась на две части. Четыре женщины с двумя маленькими детьми остались стоять на месте, остальные всхлипывая и перешёптываясь, сгрудились за спиной Орри.

Тот, видимо, угадал мысли морехода, потому что негромко, но настойчиво проговорил.

— Только вы, господин Картен клятву дайте, что рабства нашего не допустите.

Купец заёрзал на ступеньке. Нарушать клятву, освящённую именем богов, даже данную варварам, как-то не хотелось.

— И поможете, на первых порах, — подхватила пассажирка. — Вы же уважаемый человек, один из старейшин Канакерна.

— Что же, мне их теперь до конца жизни кормить? — окрысился капитан.

— Ганты люди умные и работящие, — возразила Ника. — Они сами себя прокормят. Им только чуть-чуть помочь надо. А они уж вернут всё сторицей. Так Орри?

— Да, госпожа Юлиса, — кивнул молодой человек.

— Соглашайтесь, господин Картен, — на этот раз серьёзно сказал Хейви. — Боги не забывают добрых дел, а злые могут и простить.

Ещё немного поломавшись, мореход согласился и тут же принёс торжественную клятву именем Нутпена, Питра и богини правосудия Цитии.

Гантки, запричитав, стали прощаться. Капитан с пассажиркой направились к трапу, перекинутому на свой корабль.

Вдруг, к ним наперерез бросилась рабыня Ерфима. Упав на колени, она с криком попыталась схватить Юлису за руку.

— Госпожа, возьмите меня с собой! Добрая госпожа! Не пожалеете! Я вам пригожусь!

Ника резко отскочила, но настырная невольница поползла к ней на четвереньках.

— Не оставляйте меня здесь, добрая госпожа!

— Да зачем ты нужна? — раздражённо фыркнул купец, убирая ладонь с рукоятки меча. — Меретта корабельная!

— О добрый господин, я совсем недавно стала шлюхой! — женщина молитвенно сложила руки. — Я долго была личной рабыней прекрасной Цирции, дочери Тура Мария Друна, городского советника Ванерии. Я знаю, как должны одеваться и вести себя девушки знатных родов! Умею делать красивые причёски и массаж. Знаю, как выбирать краски для лица и тела, как избежать ненужного зачатия… И очень много всего!

— Как же такая ценная рабыня оказалась простой корабельной мереттой? — недоверчиво рассмеялся капитан, прекрасно зная, как дорого стоят обученные домашние невольники. — Совершила какой-то проступок?

— Нет, господин, — женщина энергично замотала слипшимися сальными волосами. — Когда Цирция вышла замуж меня продали Титу Нерию Квинтому. Мой новый хозяин называл себя путешественником. Он даже выучил меня читать, чтобы я записывал его впечатления. Но больше всего хозяин любил играть в кости. В Аримаксе его поймали на обмане и убили, поделив имущество. Я досталась купцу Кешу Дарогу, который вёл караван в Псерк. Но, мои знания там оказались никому не нужны, и я попала к Ерфиму.

— Я беру тебя! — не задумываясь, заявила Ника.

"Ну ещё бы!" — понимающе хмыкнул мореход. — "Какая же женщина откажется от такой рабыни".

— Надеюсь, вы не станете возражать, господин Картен? — любезно улыбнулась сенаторская внучка. — Её провоз и питание я оплачу из своей доли.

Пробежав оценивающим взглядом еле прикрытое рваным хитоном тело, капитан предложил.

— Можете везти даром, если я буду время от времени ей пользоваться.

Губы Ники сжались в тонкую, злую нитку, а в глазах мелькнуло что-то нехорошее.

— Эта женщина и без того много пережила и намучилась. Я лучше заплачу вам, господин Картен.

— О добрая и щедрая госпожа! — голос рабыни задрожал, а по грязным щекам побежали мокрые дорожки. — Вам нет нужды тратить лишние деньги. Если господин настоящий мужчина, а не лагир, любитель мальчиков…

— Довольно! — поморщилась Юлиса. — Поговорим об этом потом…

Невольница вновь попыталась припасть к её руке, но девушка резко отмахнулась.

— Иди на корабль!

Раздражённо сопя, капитан поднялся на кормовую палубу, а стоявшие плотной группой гантки продолжали плакать, обнимаясь и причитая.

— Эй, быстрее там! — раздражённо крикнул мореход.

Над рекой взметнулся многоголосый женский плач, хотя многие из дикарок стали поспешно перебираться на его судно.

— Или идите сюда или оставайтесь там! — теряя терпение, рявкнул капитан. — Уберите трап!

— Ой, подождите! Подождите! — крича и размахивая руками, последние из желающих отправиться в Канакерн торопливо покидали палубу корабля работорговца.

Пока матросы отталкивались от него вёслами женщины с плачем стояли у фальшборта, обмениваясь последними прощаниями с теми соплеменницами, которые решили остаться в стране венсов.

— По местам! — скомандовал мореход, едва водное пространство между судами стало достаточно широким. — Быстрее! Не забыли ещё, кто где сидел?

После короткой суеты, всхлипываний и шумных сморканий, женщины послушно расселись по лавкам.

— Прощайте, господин Картен! — помахал ему на прощание Хейви. — Пусть дорога будет счастливой!

— Вам тоже всего хорошего! — отозвался капитан и, глядя на удалявшийся корабль, по палубе которого продолжали ходить нечаянные союзники, пробормотал. — Никогда не знаешь, чего ждать от этих варваров.

— Зря вы так, господин Картен, — покачала головой, незаметно оказавшаяся рядом, пассажирка. — Часто ли вас обманывали Дети Рыси?

Перехватив по удобнее рулевое весло, мореход отвернулся, хотя и признался самому себе, что никогда.

— А ваши соотечественники? — будто не замечая его нежелания разговаривать, продолжала девушка. И не дождавшись ответа, усмехнулась. — Вот то-то!

— Милим! — окликнул купец верного раба. — Готов?

— Готов, господин! — отозвался тот, звякнув палочкой.

— И-и-и-и раз! — размеренно протянул капитан, не собираясь задавать сразу же слишком быстрый темп.

А внучке сенатора, наверное, очень хотелось поговорить.

— В этих местах скорее обманет какой-нибудь старейшина или князь, — продолжала она. — Чем такой человек, как Хейви.

— Это ещё почему? — неожиданно заинтересовался собеседник.

— Из-за своего положения и большого ума, они быстрее учатся у нас, чем простые варвары, — усмехнулась Ника Юлиса Террина. — Такие вот особенности венского разбоя.

Часть 2

Глава I Загадки женского сердца

— Начинается новая жизнь для всех,

— сказала Хэтти по пути домой в автомобиле.

— Да, — ответил Вилли погодя.

— Судьба уберегла нас от гибели -

несколько человек здесь, несколько человек там.

Что будет дальше, зависит

от нас всех. Время глупости кончилось.

Нам больше нельзя быть глупцами.

Рэй Брэдбери

Секрет мудрости

Солнце неторопливо опускалось за горизонт. Ника надеялась, что Картен не станет выходить в море ночью. Опытный мореход оправдал её ожидание, направив корабль к одному из многочисленных островков. Матросы бодренько забили кол в землю, привязали спущенный с судна канат и принялись разводить костры, так как слетевшиеся на человеческий запах мелкие кровососы с жадностью набросились на дармовое угощение.

Лаюла, с которой пассажирка успела почти сдружиться за время преследования работорговца, предпочитала держаться вместе с соплеменниками, не отходя далеко от Орри. Девушка взглянула на скромно стоявшую в сторонке рабыню.

— Как тебя зовут?

— Как будет угодно, госпожа, — поклонилась женщина. — Господин Тур Марий звал Дистой, а господин Тит Нерий — Куной.

— А какое имя тебе дали родители? — нахмурилась Ника.

— Я плохо помню мать, добрая госпожа, — дрогнувшим голосом сообщила невольница. — Совсем маленькой меня продали хозяину ковровой мастерской.

— Зачем? — вскинула брови девушка. — Неужели он любил…

Ника замялась, не зная как сказать об этом ужасном пороке более-менее пристойно.

— Нет, госпожа, — по тусклым губам рабыни пробежала тень улыбки. — Самые дорогие ковры ткут маленькие девочки. Их пальцы могут вязать совсем крошечные узелки.

— Как же ты попала к Туру Марию? — заинтересовалась пассажирка.

— Господин Тур Марий пришёл за ковром, а купил меня, — объяснила женщина. — Сначала я работала по дому, потом стала прислуживать Цирции.

— Понятно, — кивнула Ника. — Но всё же, как мне тебя называть?

Невольница явно растерялась.

— Как пожелаете, госпожа.

— Вот ещё! — фыркнула девушка, чувствуя нарастающее раздражение. — Сама придумай себе имя!

И тут собеседница впервые подняла на неё вспыхнувшие удивлением глаза. Тотчас-же опустив взор, она тихо пролепетала:

— Если вы не против — зовите меня Риатой, госпожа.

— Пусть будет Риата, — удовлетворённо кивнула Ника.

Пока они беседовали, почти вся команда уже сошла на берег. Матросы повесили над огнём котёл с водой, а гантки собирали хворост, промывали пшено и резали вяленое мясо.

— Пойдём, — махнула рукой пассажирка, звонким шлепком размазав по щеке комара. — А то нас здесь съедят.

Густой дым стелился над землёй, путаясь в камышах и разъедая глаза. Девушка окинула критическим взглядом своё новое имущество, всё ещё с трудом представляя себя в роли рабовладелицы. От Риаты остро несло немытым телом, а хитон покрывали разнообразные не симпатичные пятна, различимые даже в наступающих сумерках.

— Одежду тебе подберём завтра, — решительно заявила Ника. — Сандалии тоже. Жаль, я мокасины отдала.

Пройдя мимо попятившейся в сторону невольницы, она подошла к воде, и опустив руку, удовлетворённо хмыкнула.

— Отойди в сторонку и вымойся, пож…, — девушка прикусила язык, едва не сказав "пожалуйста." — А то запах от тебя…

— Я не замарашка, госпожа! — всхлипнула Риата. — Это всё… Ерфим. Ему так больше нравилось.

— Извращенец! — фыркнула Ника по-русски и, не удержавшись, сплюнула.

Рабыня громко шмыгнула носом.

— Теперь ты живёшь со мной, — девушка поморщилась от некоторой двусмысленность этой фразы. — То есть у меня. Ну, в общем — вымойся. Только далеко не уходи.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась женщина.

Проводив взглядом удалявшуюся рабыню, Ника направилась к костру. Старые и новые матросы Картена уже не сторонились друг друга. Разбившись на несколько групп, гантки пытались разговаривать с моряками. В стороне, словно прячась, расположились две или три парочки. Девушка не смогла рассмотреть их как следует за клубами дыма. Но, судя по доносившемуся оттуда хихиканью, они неплохо проводили время.

Усевшись на раскладной стульчик, капитан что-то степенно объяснял примостившемуся рядом Орри. Когда пассажирка, морщась от дыма, уселась рядом, скрестив ноги, купец снисходительно усмехнулся.

— Вот, госпожа Юлиса, парень только из леса вышел, а уже хочет стать моряком.

— Из него получится отличный матрос, господин Картен, — очень серьёзно проговорила Ника. — А то и капитан.

Собеседник рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного, — покачала головой девушка. — Смелости и ума ему не занимать, а всему остальному можно научиться.

Мореход посмотрел на смущённого юношу.

Откуда ни возьмись появилась Лаюла и, наклонившись, что-то шепнула ему на ухо. Тот досадливо отмахнулся. Стараясь не показывать огорчения, гантка уселась рядышком и аккуратно расправила на коленях платье.

Риата вернулась, когда мужчины и женщины уже дружно орудовали ложками. Поклонившись госпоже и извинившись за долгое отсутствие, рабыня уставилась на кашу голодными глазами. Мысленно обругав себя за то, что не позаботилась о посуде для невольницы, Ника быстро доела и протянула ей свою миску.

— Накладывай, в котле ещё осталось.

Не дожидаясь повторного приглашения, невольница, навалив гору каши, с жадностью набросилась на еду.

Её мокрые волосы блестели при свете костра. Прилипнув к сырой коже, платье обрисовывало плотную, крепко сбитую фигуру с плохо обозначенной талией и большой, но ещё не отвисшей грудью. Ника заметила, как в глазах Картена, смачно облизавшего ложку, зажглись похотливые огоньки.

Вспомнив его похабное предложение по поводу платы за провоз рабыни, пассажирка раздражённо засопела: "Вот кобелина старый!" Опасаясь, как бы мореход вновь не завёл тот разговор, девушка увела Риату сразу, как только та закончила ужин.

Не заметив Лаюлу у костра, Ника почему-то решила, что встретит гантку в закутке, отгороженном для них в трюме. Но там никого не оказалось. Девушка усмехнулась. Она же сама говорила, что гантка — не рабыня и может уйти, когда пожелает. Вот та и воспользовалась этим правом при первой же возможности.

Но неужели нельзя было хотя бы попрощаться? Спасибо сказать за то, что вытащила её с княжьего двора? Да хотя бы за те же мокасины! Ника с силой потянула на себя крошечный лук. Сплетённая из оленьих жил тетива провернула зажатую между деревянных пластин палочку. Пахнуло дымком. Нет, ну надо же, какая стерва неблагодарная! Ещё рывок. На клочке сухой пакли появилась крошечная искорка. Приказав себе не думать о негодной девице, пассажирка опустилась на колени и принялась осторожно раздувать огонёк. Едва вспыхнуло пламя, она зажгла висевший в углу масляный светильник, и привалившись спиной к переборке, посмотрела на невольницу, скромно стоявшую на коленях.

В голове всё никак не укладывалось, что эта женщина в глазах окружающих и по всем местным законам является её собственностью, как одежда, оружие или вот это одеяло из шкур росомахи. Она имеет полное право распоряжаться жизнью своей невольницы и никому не придёт в голову осудить хозяйку за убийство своей рабыни. Бр-р-р.

Слушая рассказы Наставника о невольничьих рынках и даже став свидетельницей совершенно скотского обращения матросов Картена с пленными гантками, Ника, как ей казалось, приняла жестокость этого мира. С которой придётся смириться, если она, конечно, собирается здесь выжить. Но сейчас девушка вновь ощутила смятение и сумбур чувств.

Сердито засопев, подумала: "Назвалась аристократкой — так и веди себя соответственно! Не позорь род младших лотийских Юлисов!"

— Я родилась и выросла далеко от Империи. И о жизни в ней мне известно только по рассказам отца, который многому меня научил. Но он мужчина, а значит, ничего не знает о многих важных для женщины вещах. Понимаешь?

Ника постаралась быть максимально честной.

— Да, госпожа, — кивнула Риата и несмело добавила. — Позволено ли будет спросить мою госпожу?

Он столь витиеватых речей девушка поморщилась. Невольница испуганно втянула голову в плечи. Как не похожа эта робкая, забитая женщина на ту фурию, которая накинулась на связанного работорговца, едва не выцарапав ему глаза. Неужели рабыня специально играет перед ней роль сломленной жизнью тихони? Похоже. Тогда придётся с ней держать ухо востро. А жаль, так хочется хоть кому-то верить.

— Послушай, Риата, — нахмурилась пассажирка. — Если хочешь чего-то узнать — спрашивай, а не разводи дурацкие церемонии.

— Хорошо, госпожа, — робко улыбнулась женщина, тут же нахмурившись. — Что случилось с вашей достойной матерью?

— Она умерла вскоре после моего рождения.

— Мне так жаль, госпожа, — покачала головой невольница.

— Ты жила в доме знатного человека, служила его дочери, — продолжала Ника. — Вот и помоги мне не выглядеть дикаркой, когда мы прибудем в Канакерн. А я…

Девушка запнулась.

— Я буду заботиться о тебе и постараюсь защитить от неприятностей и похотливых мужчин. Денег у меня сейчас немного. Но я заплачу капитану, и тебе не придётся его ублажать.

В тусклом свете робкого огонька глаза Риаты влажно заблестели. Неожиданно рухнув на пол, она попыталась поймать руку хозяйки.

— Ты чего?! — резко отпрянула та, нашаривая кинжал.

— О великодушная, милостивая госпожа! — тело рабыни сотрясали рыдания, голос срывался то на шёпот, то на крик. — Пусть небожители помогут вам во всём! Пусть все ваши желания исполнятся, а жизнь будет словно великая река Син! Такой же плавной, длинной и до краёв наполненной богатством! О боги, вы услышали мои молитвы, приняли жертву и послали самую лучшую госпожу во Версиуме!

Разум Ники не испытывал никаких иллюзий по поводу искренности слов невольницы. Но в душе помимо воли поднялась мягкая, тёплая волна удовольствия, а губы сами собой растянулись в глупую, довольную улыбку.

Словно почувствовав её состояние, Риата попыталась дотянуться до ног хозяйки, едва не впечатавшись губами в грязную кожу мокасин.

Наваждение исчезло, уступив место брезгливости.

— Эй! — прикрикнула девушка, прижимая колени к груди. — Хватит меня целовать! И не кричи, я не глухая.

Встав на четвереньки, женщина энергично закивала, преувеличенно громко всхлипывая.

— Никогда так больше не делай, — скривившись, проворчала пассажирка. — Ты меня пугаешь.

— Как я могу, добрая госпожа! — запричитала собеседница, и слёзы вновь потекли из покрасневших глаз.

— Опять?! — рявкнула Ника. — Заткнись, пожалуйста!

Риата удивлённо заморгала.

— Так-то лучше, — удовлетворённо кивнула девушка, мысленно ругая себя за несдержанность. — Есть, что сказать по делу — говори. Нет — лучше помалкивай!

— Вам не стоит тратиться, госпожа, — всё ещё всхлипывая, покачала головой женщина. — Пошлите меня к капитану. Я же была корабельной шлюхой. Одним мужчиной больше, одним меньше.

— Но сейчас ты, — хозяйка запнулась, лихорадочно подбирая, как на зло вылетевшие из головы слова. — Ты принадлежишь мне! А я не буду расплачиваться с Картеном твоим телом!

— Прости, госпожа, — Риата поклонилась, но уже без надрыва и истерики. — Я всё поняла.

— И потом, вдруг ты забеременеешь? — уже остывая, проворчала пассажирка. — Куда я тебя дену с ребёнком?

Глаза невольницы вновь наполнились слезами, а голос дрожал. Но уже как-то по-другому. Более естественно, что ли?

— Этого не случится, добрая госпожа.

— Ты знаешь средство от зачатия? — догадалась Ника, вспомнив, как рекламировала себя собеседница на корабле работорговца.

— Да, — кивнула та. — Но дело не в этом. Господин Тур Марий отправлял всех беременных рабынь в свою загородную виллу. Но маленькая Цирция никак не хотела со мной расставаться. Тогда господин привёл лекаря. Тот оказался не очень искусным. Я чуть не умерла и лишилась возможности иметь детей.

От этих просто и буднично сказанных слов девушка поёжилась, чувствуя, как по спине вдоль позвоночника пробежал ледяной ветерок.

— Это не имеет значения! — упрямо набычилась она. — Картену придётся обойтись без тебя!

— Слушаюсь, госпожа.

— Если ты так хочешь сделать для меня доброе дело, — продолжила Ника, прогоняя неприятное ощущение. — Научи вести себя так… как подобает дочери свободного и богатого человека.

— Приложу все старания, госпожа, — вздохнула Риата. — Но я всего лишь невольница и не должна указывать хозяйке.

Девушка нахмурилась, а собеседница поспешила объяснить, тщательно подбирая слова.

— Я опасаюсь, что господин Картен и другие… матросы начнут… плохо думать о вас. Или даже… посмеиваться.

Подумав, Ника решила, что какой-то смысл в этом замечании есть. Зная презрительно-настороженное отношение свободных моряков к рабам, она вполне допускала, что может серьёзно уронить свой авторитет, если будет хоть чему-то учиться у "говорящего орудия труда".

"Странная у аборигенов логика, — хмыкнула про себя девушка. — Сами же в любой момент могут оказаться в неволе. Вот встреть мы корабль Ерфима Цемна в открытом море да ещё с больным экипажем? На каждого, кто выжил, надели бы рабский ошейник. Так чего выпендриваться?"

Однако, жизнь уже убедила её в правильности пословицы про свой устав и чужой монастырь. Да, морячки не поймут. Вот если бы никто не видел. Но куда же спрячешься на такой скорлупке? Не "Титаник" же.

Размышляя, Ника вытащила заколки, тряхнула головой, и косы тяжко упали на плечи. Машинально расплетая первую попавшуюся под руку, она проговорила:

— Тогда сделаем так… Ты будешь рассказывать о своей жизни. О том, как вёл себя Тур Марий, его жена, дочь, гости, рабы при различных обстоятельствах. Мне нужны самые мелкие, незначительные подробности, на которые ты, может, и внимания не обращала. Начиная с того, каким богам они молились и приносили жертвы, до того, какими скверными словами ругались.

— Дивлюсь твоей мудрости, госпожа, — восхищённо пролепетала Риата.

Но Ника, казалось, не обращала на её слова никакого внимания, целиком погрузившись в свои мысли.

— Ты опишешь мне их дом. От центрального зала с водоёмом в полу до… кухни и уборной. Ну и вообще…

Она сделала неопределённое круговое движение рукой.

— Говори обо всём, что вспомнишь.

— Слушаюсь, госпожа.

— Но это будет завтра, а сейчас, — хозяйка широко зевнула. — Давай спать.

Поскольку Лаюла так и не пришла, девушка отдала невольнице две оленьи шкуры, служившие постелью молодой гантке.

В дальнем конце трюма тихо переговаривались привязанные к переборке невольники-маалы. Их никто и не подумал вывести наружу. Пассажирка уже засыпала, когда к ним спустился Мулмин. Изголодавшиеся, измученные жаждой рабы с такой жадностью набросились на остатки каши и речную воду, что матросу пришлось пустить в дело палку. Только так удалось заставить их более-менее соблюдать очередь и не размазать еду по полу. Набив брюхо, пленники почти сразу же захрапели. Под их аккомпанемент будущая радланская помещица погрузилась в чарующий сон.

Плавные звуки заполняли огромный зал с терявшимися во мгле стенами и множеством туманных фигур. Сильная ладонь партнёра лежала на спине, с бережной уверенностью заставляя подчиняться чарующему ритму вальса. Ноги в узких белых туфельках на высоком каблуке с негромким шорохом скользили по паркету. Танец не принадлежал к числу любимых, тем не менее Ника, откинув голову чуть в сторону и назад, испытывала давно забытое наслаждение внутренней лёгкостью и властью над собственным телом. Душа словно плыла в наполненной сиянием пустоте. Последние аккорды, девушка приседает в глубоком реверансе, а когда поднимает взгляд на партнёра, то кричит от ужаса. Рядом в чёрном фраке и белоснежной сорочке замер Орри с залитым кровью лицом и остекленевшими глазами. Тут же всё вокруг — зал, таинственные танцоры, окровавленный гант закружились, втягиваясь в гигантскую стремительно сужающуюся воронку.

— Госпожа Юлиса! — прорвался сквозь нараставший кошмар чей-то знакомый голос. — Госпожа Юлиса!

Распахнув глаза, Ника увидела склонившееся над собой лицо, чьи черты никак не могли обрести чёткость в полумраке трюма. Рядом появилась озабоченная физиономия Риаты.

— Что с вами, госпожа? Вы так кричали.

— Лаюла? — удивилась девушка, окончательно приходя в себя и садясь на постели. — Ты как здесь оказалась?

— Пришла, — гантка растерянно пожала плечами. — Там уже все проснулись. А вас всё нет. Здесь же эти звери сидят. Мало ли что? Ну вот я и решила посмотреть…

— Куда я денусь? — проворчала пассажирка, с удовольствием чувствуя, как исчезает вчерашняя обида. Всё-таки девчонка не забыла о ней, побеспокоилась.

Натягивая рубаху, пассажирка с неудовольствием убедилась, что в трюме уже воняет. Ведь никто и не думал выводить рабов по нужде. Очевидно из трюма придётся переселяться на палубу. Во всяком случае, пока погода хорошая.

Они выбрались наружу, когда большинство мужчин и женщин уже поднялись на палубу и переговаривались между собой, сбившись плотными группками.

Выслушав распоряжение хозяйки, рабыня с помощью Милима быстро отыскала кожаное ведро. Пока Ника умывалась, Картен с Орри и двумя матросами одного за другим выволакивали из трюма щурившихся от солнца маалов.

— Что они собираются с ними делать? — спросила Ника у Гагнина, передавая Риате мокрое полотенце.

— За вёсла посадят, госпожа Юлиса, — ухмыльнулся моряк. — Чего их зря кормить?

Пленников подвели к передним скамьям. Милим принёс откуда-то знакомые кожаные ремни. Похоже, он не испытывал никакого сочувствия к собратьям по несчастью. Матросы грубо усадили на одну лавку двух маалов. Раб капитана ловко привязал их к специальному кольцу на внутренней стороне доски, потом, пропустив ремень через специальные дырки в ножках скамьи, соединил правую лодыжку одного с левой другого. Теперь пленники оказались накрепко прикреплены к монументальной лавке. Перед тем, как усаживать вторую пару гребцов, Картен внимательно осмотрел все узлы и, видимо, остался доволен.

Пассажирка обратила внимание, что женщины смотрели на маалов с явным сочувствием, а некоторые, отворачиваясь, украдкой вытирали глаза кончиками платков. Невольники жмурились от солнца, почёсывались, тихо переговариваясь друг с другом.

— А если вдруг шторм налетит? — поинтересовалась девушка у Гагнина. — Эти ремни быстро не развязать.

— Вот ещё! — возмущённо фыркнул собеседник. — Ничего с ними не случится, только чище буду.

И он презрительно рассмеялся.

Капитан приказал гребцам занимать места на свободных скамьях. Рядом с рабами сели по матросу, жестом показывая маалам, что надо делать.

Пока матросы убирали трап, мимо Ники прошли две гантки. Встав за спиной госпожи, Риата стала аккуратно расчёсывать ей волосы. А женщины о чём-то заговорили с капитаном. Склонив по своему обыкновению голову чуть на бок, Картен с серьёзным видом внимательно слушал старшую "невесту" Орри. А сам юноша с явно растерянной физиономией стоял у рулевого весла, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

Разумеется, пассажирка решила, что просто обязана узнать, о чём там идёт речь! Нетерпеливо отстранив Риату, она, как была с растрёпанной причёской, быстро вбежала по скрипучим ступеням.

Увидев её Паули, обрадовалась.

— Госпожа Юлиса, скажите хозяин. Слабый девчонка зачем за вёсла сажать? Сил грести нет, только другим мешать.

Гантка чётко выговаривала радланские слова, хотя всё ещё путала падежи и не совсем правильно строила предложения.

— Одна, два весла нет — корабль сильно медленно не плыть.

— Им пол мыть, каша варить, рубаха стирать, — поддержала её подруга.

— Тут вам не изба, — проворчал мореход, топнув ногой. — Это называется палуба! Поняли?

— Да, хозяин. Палуба, хозяин, — вразнобой закивали женщины.

— Думаю, они правы, — проговорила Ника, бросив взгляд на Лаюлу и трёх молоденьких ганток, о чём-то шептавшихся у фальшборта рядом с лавками рабов.

— За вёслами от них будет мало толку, зато они избавят вас от многих мелких хлопот.

Тут она заметила, как Милим, выскочив из каютки, выплеснул за борт вонючее содержимое лохани.

— Да вот — хотя бы за Креком Палпиным ухаживать. А ваш раб будет темп гребцам задавать. Это у него отлично получается.

— Хорошо, — с явной неохотой проворчал капитан. — Но уж если вы за них хлопочете, госпожа Юлиса, то проследите, чтобы девчонки не бездельничали! Их проезд мне никто не оплачивал.

— Я найду им занятие, господин Картен, — пообещала пассажирка, поспешно добавив. — Предварительно посоветовавшись с вами.

Величественно кивнув, мореход подошёл к рулевому веслу, и встав рядом с Орри, проговорил:

— Смотри и учись.

Перед тем, как вслед за подругой спуститься на палубу гребцов, Паули тихо сказала:

— Спасибо, госпожа Юлиса. Не дала девчонок ломать.

Та снисходительно усмехнулась, соображая, чем бы их занять?

Внизу у лестницы её ждала Риата с расчёской и маленьким, бронзовым зеркальцем. Где только раздобыла такое сокровище? Однако госпожа вновь не дала рабыне привести в порядок свою причёску. Сурово оглядев притихших ганток, Ника решала, кому из них доверить Крека Палпина?

— Ты, Ильде, отправляйся в каюту, — скомандовала она. — Там матрос лежит чуть живой. Будешь его кормить, поить, подмывать, мух отгонять. Ясно?!

— Да, госпожа Юлиса! — зло сверкнув глазами из-под приспущенных век, процедила девица.

— А я проверю, — усмехнулась пассажирка. — И если что — не обижайся…

Она пристально посмотрела на гантку.

— Капитану я ничего не скажу. Он и без того взял вас с собой без большого желания. Сама все косы вырву. Иди!

Вспыхнув, словно сигнал светофора, прикусив губы и вытирая глаза, Ильде почти бегом бросилась в каюту, едва не сбив с ног Милима, гордо державшего в руке бронзовую пластинку.

— А вы пока подождите, — велела Ника трём девицам, решив, наконец-то, подумать о себе.

Матросы оттолкнули корабль от берега. Новые гребцы после некоторого замешательства, закончившего мордобитием и криками наставников, разобрались, что нужно делать. Матросы строго следили, чтобы невольники работали вёслами в полную силу, то и дело пуская в ход кулаки. Маалы только зло сверкали глазами из-под нависшей шапки спутанных волос. Видимо, бывший хозяин уже разъяснил им особенности рабской жизни, потому что из них никто не подумал даже огрызнуться.

Развернувшись, судно неторопливо двинулась вниз по реке, подгоняемое течением и редкими ударами вёсел. Толком не зная фарватера, мореход решил не торопиться.

Внимательно выслушав лекцию о том, что сейчас носят на головах знатные женщины свободных городов Западного побережья Континента и Империи, будущая радланская аристократка пришла в тихое замешательство. Юные девицы и почтенные дамы собирали волосы в рыхлый пучок, перевязанный лентами на темени или на затылке. Либо громоздили сложные конструкции из локонов, кудряшек и косичек, которые, если только Ника всё поняла правильно, могли сделать честь опытным парикмахерам из родного мира Виктории Седовой.

По словам Риаты, для того, чтобы сотворить подобное, ей нужны специальные щипцы, шпильки, ленты, открытый огонь, ножницы и кое-какая косметика. А без всего этого она не может отвечать за результат.

Поразмыслив, пассажирка решила отказаться от столь рискованного эксперимента и обойтись чем-нибудь попроще, вроде тех уложенных в корону косичек. Правда Лаюла утверждала, что у гантов более двух кос заплетают только повитухи, знахарки и колдуньи. Но во-первых, они в море, а не в лесу, во-вторых, все эти женщины пользовались у варваров особым уважением, в-третьих, девушке просто так нравится.

Выслушав пожелание госпожи, невольница пришла в восторг, заявив, будто это самая лучшая причёска из тех, что ей приходилось видеть. "Наверняка, врёт!" — со вздохом подумала девушка, усаживаясь на край люка. Рабыня не забыла о пожелании хозяйки. Понизив голос, она поведала о том, как первый раз попала в дом Тура Мария Друна. Ника слушала очень внимательно, и время прошло совершенно не заметно.

Разглядывая себя в зеркальце, девушка с удовлетворением отметила, что рабыня не врала, когда расхваливала свои парикмахерские способности. Косы лежали ровно, точно так, как ей хотелось, и нигде не выглядывал ни один упрямый локон.

Вполне довольная своим внешним видом, пассажирка поднялась на кормовую палубу. Вытаращив глаза, бледный Орри стоял у рулевого весла, крепко вцепившись в его рукоятку побледневшими от напряжения пальцами. Вальяжно развалившись на раскладном стульчике, капитан тем не менее зорко вглядывался в расстилавшуюся впереди реку.

— Вы подумали над моим предложением, госпожа Юлиса?

— Да, господин Картен, — кивнула пассажирка. — И вынуждена отказаться. Не люблю, когда кто-то пользуется моим имуществом.

Купец рассмеялся.

— Тогда вам придётся оплатить её провоз?

— Разумеется, — согласилась Ника. — Но я пришла не за этим.

Она в двух словах рассказала, чем собирается занять молодых ганток.

— Пусть так и будет, — кивнул мореход.

Перед тем, как покинуть кормовую палубу, она кое-что уточнила у купца по поводу захваченной добычи.

Вернувшись к ожидавшим её девицам, Юлиса поставила им задачу по наведению образцового порядка в жилом трюме. Следовало убрать всё, что осталось после рабов, вынести на просушку все шкуры, служившие постелями, а потом вымыть стены пол и потолок.

Лаюла, взяв на себя роль младшего командира, задала несколько уточняющих вопросов.

— Верёвку я принесу. Натяните между носом и мачтой, на неё и вешайте. Вёдра и тряпки там же, где лежали. Да, плащ мой снимите и вместе с корзиной вытаскивайте на палубу.

Гантки разошлись, а хозяйка внимательно оглядела Риату. Она обещала её переодеть, но как выяснилось, готовой одежды среди захваченных трофеев нет. Ника подошла вплотную к невольно попятившейся женщине и медленно обошла её кругом. Странно, но только сейчас девушка поняла, что платье невольницы представляет из себя один прямоугольный кусок ткани. Сложив его пополам чуть ниже подмышек, края в двух местах сверху прихватили грубыми стёжками, получив что-то вроде лямок или бретелей, а потом сбоку кое-как пришили. По сравнению с этим мешком даже балахоны ганток могли сойти за коллекцию "от кутюр".

Неопределённо хмыкнув, хозяйка оставила в покое невольницу и направилась в носовой трюм, где долго перебирала тонкие рулоны материи. Ощупывая тонкую льняную ткань, девушка вдруг с тоской вспомнила, что так и не купила себе ночной рубашки. Отложив подходящий материал, она поманила к себе Риату.

— Шить умеешь?

Та недоуменно захлопала глазами.

— Я спрашиваю — платья нам сошьёшь?

— Нет, госпожа! — отмахнулась рабыня. — Я не умею! Для этого господа держали других рабов.

Разочарованно вздохнув, Ника бросилась догонять проходившую мимо Лаюлу.

— Подожди!

— Что нужно, госпожа Юлиса?

— Ты рассказывала, что готовила себе приданное? — быстро спросила пассажирка.

— Да, — кивнула гантка, и глаза её наполнились слезами. — Только Улси умер.

— Сшей кое-что мне и моей рабыне? — предложила Ника, не дав ей погрузиться в мрачные воспоминания. — А Риата за тебя поработает.

— Пусть она лучше Паули подменит? — предложила собеседница. — У неё лучше выйдет.

— Да, — поддержала её женщина с ближайшей лавки, ворочая веслом, она, очевидно, слышала их разговор. — Паули мастерица.

Выслушав предложение пассажирки, гантка, пыхтя, пожала плечами.

— Если хозяин позволит — сошью.

Берега Ирисфена начали расходиться, поэтому капитан встал к рулю сам. Выслушав просьбу пассажирки, он только досадливо поморщился.

— Мне всё равно, кто грести будет. Но подожди, пока в море не выйдем.

— Как скажете, господин Картен, — покладисто согласилась пассажирка, решив не дёргать Паули до обеда.

Корабль величаво перебирался с волны на волну. Тяжело колыхались развешанные шкуры, похожие на диковинные флаги. Подняв крышку, Ника втянула носом густой, мясной аромат. Каша пахла великолепно, да и на вкус оказалась вполне съедобной. Неожиданно надоевшее до чёртиков металлическое бряканье стихло. Матросы убирали вёсла, а Мулмин с Гагнином полезли на мачту. И хотя ветер показался пассажирке не совсем попутным, капитан всё же решил поднять парус. С глухим хлопком расправилось грязно-серое полотнище.

Гребцы обоих полов с жадностью набросились на воду, которую разносили в кувшинах молодые гантки. Напившись, женщины со стоном поднимались с лавок, держась за натруженные спины. Рабам воду принесли в последнюю очередь. Набросившись на Лаюлу, те едва не вырвали у неё кувшин. Следивший за ними Гагнин вновь пустил в дело палку.

— Куда вы лезете, вонючие шакалы! Всем хватит!

Потом взглянул на бледную гантку.

— Не бойся, это грязные твари тебе ничего не сделают, пока я здесь.

Девушка попыталась улыбнуться, принимая у матроса пустой кувшин, но только жалко скривилась.

Милим быстро отнёс на кормовую палубу миску с парящей кашей. Скрестив руки на груди, Ника, усмехаясь, наблюдала за мореходом. Тот осторожно зачерпнул ложкой, подул, пожевал и удовлетворённо кивнул.

— Раздавай, — велела пассажирка Лаюле.

Усталые люди ели молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Девушка отыскала глазами Паули, которая сидела в компании Орри, Улсины и ещё двух ганток, но не стала её беспокоить.

Усвоив урок, маалы вели себя прилично, только вытягивали шеи да облизывались, глядя на обедавших матросов. Волосатые, покрытые красными полосами от расчёсывания, руки рабов дрожали, когда принимали от девушек миски. Наблюдая, как они пальцами запихивают в рот куски каши, Ника решила, что прежний хозяин их кормёжкой явно не баловал.

Вернув грязную посуду стряпухам, моряки и морячки вповалку разлеглись на палубе, греясь в тёплых лучах солнышка.

Ника поднялась на кормовую палубу. Поскольку в каютке никак не мог умереть Крек Палпин, капитан отдыхал на открытом воздухе, не забывая время от времени подниматься, чтобы взглянуть на море, берег и застывшего у руля Орри.

— Вы прекрасно справились, госпожа Юлиса, — усмехнулся мореход, растянувшись на потёртом ковре. — Палуба чистая, еда вкусная и выдумка с водой хороша. Нечего матросам у кувшина толпиться, пусть девчонки подносят.

— Спасибо, что оценили мой скромный труд, — поблагодарила пассажирка, присаживаясь рядом. — До Псерка ещё далеко?

— При попутном ветре — дней десять, — зевнул мореход. — Если будем идти только на вёслах, то четырнадцать или пятнадцать.

И сейчас же предупредил:

— Но мы туда не зайдём. Надеюсь, понимаете почему?

— А если воды не хватит? — нахмурилась девушка. — Народу у нас много.

— Поищем реку, — купец оставался непреклонен.

— Неужели вы собираетесь идти прямо в Канакерн, никуда не сворачивая? — решила уточнить собеседница.

— Нет, конечно, — рассмеялся капитан. — В Фарниб заглянем. Он такой же грязный и вонючий как Псерк. Это всё? А то мне очень хочется спасть.

— Нет, — покачала головой Ника. — Я пришла за своей долей.

— За чем? — приподнялся на локте Картен.

— Мы договаривались, что мне принадлежит часть добычи с работорговца, — хмуро напомнила собеседница.

— И где вы собираетесь её здесь продавать? — усмехнулся капитан, кивнув на море. — А главное — кому?

— Я собираюсь взять ткань и кое-что сшить, — добавив в голос изрядную порцию яда, пояснила девушка. — А ещё — обуть свою рабыню.

— Ах, вот вы о чём, — хмыкнул купец.

— Я уже отобрала пару рулонов и сандалии, — продолжала пассажирка. — Вам осталось только их оценить.

— Неужели это так срочно? — поморщился собеседник. — Подождать нельзя?

— Нет, — решительно тряхнула головой собеседница.

— Вот видите, я всегда готов оказать вам услугу, — проворчал мореход, поднимаясь. — А вы жалеете для меня свою рабыню.

— Господин Картен, — поморщилась Ника, уже приготовив ответ на подобный вопрос. — Никто из младших лотийских Юлисов никогда не содержал публичных домов. И я не хочу быть первой.

Рассмеявшись, купец встал на ноги.

Осмотрев ткань, он назначил столь несуразную цену, что девушка едва не задохнулась от возмущения.

— Память потеряли, господин Картен! Когда делили добычу, вы с Хейви оценили её в два раза дешевле! Я же рядом стояла!

Огорчённо крякнув, собеседник разозлился:

— Тогда чего пристаёте, если сами всё знаете?!

Возмущённо фыркнув, Ника схватила в охапку рулоны, почти новые сандалии, и гордо вскинув голову, удалилась, оставив за спиной брюзжащего купца. Приготовив материал, нитки и иголку, за которой вновь пришлось обращаться к капитану, пассажирка отправилась к Паули. Заметив её, женщина, о чём-то беседовавшая с Гагнином, встала.

— Что нужно, госпожа Юлиса?

Девушка позвала Риату. Фасон её платья хозяйке очень не нравился. Но и сооружать нечто выдающееся — не хотелось. Ни к чему привлекать лишнее внимание к своим рабам. Ника попыталась описать гантке нечто напоминающее расклёшенный сарафан. Паули быстро разобралась в пожелании заказчицы. На это Ника передала ей более грубую ткань. А из тонкой и мягкой пассажирка попросила сшить себе ночную рубашку, вроде тех, что в её мире покупают те женщины, кто уже не собирается соблазнять мужчин видом своего пеньюара.

— Хорошо, госпожа Юлиса, — кивнула гантка, протягивая руки за материалом.

— Постой, — смутилась Ника. — А разве тебе не нужно сначала…

Она запнулась, сообразив, что не знает, как сказать по-гантски "измерить" или "снять мерку".

— Надо же сначала попробовать? А то будет слишком длинное или слишком короткое.

Паули удивлённо вытаращила глаза.

— Я же не слепая, госпожа. Вижу, что делаю.

Уже к вечеру ветер сменился, и гребцам вновь пришлось браться за вёсла. Риата не пришла в восторг от нового вида трудовой деятельности. А её хозяйка, озадачив молодёжь приготовлением ужина, сидела возле мастерицы, с любопытством наблюдая, как та орудует здоровенной, похожей на вязальную спицу иглой.

Разумеется, две женщины не смогли долго сидеть молча. Обретя благодарную слушательницу, гантка рассказывала короткую историю своей жизни, в которой, на первый взгляд, не было ничего интересного.

Росла среди сестёр и братьев, вышла замуж за хорошего парня, завели хозяйство. Один за другим детки пошли. Две девочки и мальчик. Супруг вместе с другими мужчинами вырубал леса, расчищал новые поля и пахал землю деревянной сохой.

Пристально наблюдая за Паули, Нике временами казалось, что та и сама уже не слишком верит, что когда-то имела семью, дом, жила среди родных, дорогих сердцу людей. Женщина как будто рассказывала сказку. Даже когда речь зашла об эпидемии, косившей соплеменников, глаза её оставались сухими, а голос ровным. Вспоминая об умерших детях, она продолжала спокойно сшивать края примитивной выкройки.

Слушая Паули и вспоминая историю Риаты, Ника со стыдом чувствовала, что собственные невзгоды кажутся всё менее значительными.

Море оставалось спокойным, приметы не указывали на возможное изменение погоды, и капитан не стал приставать к берегу на ночлег. Люди поужинали и принялись укладываться спать, раскладывая сухие шкуры на чисто вымытой палубе подальше от рабов. Многие ушли на нос или на корму. Слышались постепенно затихавшие разговоры на гантском и радланском.

На носу важно расхаживал Рейко, которому Картен приказал сторожить первую половину ночи. У рулевого весла зевал Мулмин, назначенный вторым караульным.

Ника при любой возможности старалась избегать тесноты, поэтому решила спать в трюме, где на этот раз они оказались вдвоём с невольницей. Правда там ещё пованивало, но в открытый люк задувало достаточно свежего воздуха. Девушка присела, собираясь спуститься в трюм, когда её остановил негромкий окрик.

— Госпожа Юлиса!

Ника страдальчески поморщилась, догадываясь, о чём хочет поговорить молодой гант.

— Отправляйся спать, Риата, — велела она рабыне. — У меня ещё дела появились.

Орри стоял, облокотившись о фальшборт, и девушке показалось, что вид у него словно бы растерянный. Ника подошла ближе и стала смотреть на блестевшую в волнах дорожку лунного света.

— Господин Картен обещал научить меня измерять высоту Северного кола, — похвалился молодой человек по-радлански.

— Хочешь стать капитаном? — поинтересовалась пассажирка.

— Да, — кивнул гант. — Я мечтал стать воином, пока не увидел море. Здесь лучше, чем на земле.

— И опаснее, — напомнила девушка, невольно взглянув в сторону носа, откуда доносился храп рабов.

— Я не трус! — вскричал Орри.

— Разве я сказала, что ты боишься? — повысила голос собеседница. — Просто предупреждаю. Как друг.

— Женщина не может дружить с мужчиной, — убеждённо заявил юноша.

— А мужчина с женщиной? — усмехнулась Ника.

— Тоже, — нахмурился Орри.

— Почему? — вскинула брови девушка.

— Друзья — самые близкие люди после единокровных родичей, — принялся обстоятельно отвечать гант. — Они помогают и защищают друг друга, всегда готовы прийти на помощь, делят вместе радости и печаль. Если так ведут себя мужчина и женщина, то это уже семья.

Собеседница смутилась от столь безапелляционной, хотя и не лишённой некоторой логики, формулировки. Тут, конечно, можно поспорить, особенно опираясь на реалии её родного мира. Но зачем напрасно смущать аборигена? Тем не менее, не собираясь оставлять за ним последнее слово, она проворчала:

— Тогда я предупредила тебя, как хорошая знакомая.

— Это значит, ты не выйдешь за меня замуж? — с горечью, но как показалось и с каким-то удовлетворением, сказал молодой человек.

— Не выйду, — подтвердила Ника.

— Как же твоё обещание? — с лёгким упрёком напомнил гант.

— Ты, что забыл? — осуждающе покачала головой девушка. — Мы же не остались у венсов, а плывём в Канакерн.

Юноша горько рассмеялся.

— Если вдруг передумаешь…

— Не передумаю, Орри, — резко оборвала его собеседница. — Устраивай свою жизнь без меня. Любая из твоих соплеменниц будет счастлива стать твоей женой.

Она подалась вперёд, собираясь похлопать его по плечу, но в последний момент передумала. Оставив ганта любоваться звёздами и щербатой луной, Ника отправилась в трюм, тихо радуясь, что так легко и просто прошёл этот неизбежный и очень неприятный для неё разговор. Рабыня уже спала, завернувшись в шкуры, но светильник не задула, чтобы хозяйка не шарахалась в полной темноте.

Платье Паули закончила уже утром, а вот с рубахой для будущей радланский помещицы провозилась гораздо дольше. Обновки понравились и невольнице, и хозяйке.

— Ах, госпожа! — умильно вздыхала Риата. — Даже когда я служила госпоже Цирции, у меня не было такой красивой одежды.

Стараясь не обращать внимания на её слова, Ника критически осматривала оставшийся кусок ткани. Прикинув его на себя, девушка, не долго думая, заказала нижнее бельё. Вот этот фасончик ввёл мастерицу в ступор. Гантка никак не могла сообразить, для чего может понадобиться такая странная вещь? Пришлось популярно объяснять, что носить кожаные штаны на голое тело — весьма сомнительное удовольствие, а лазить по кораблю в единственном приличном платье — значит безвременно его угробить. Подумав, женщина согласилась. Правда, пришлось преодолевать некоторые технологические трудности, вроде отсутствия резинки, вместо которой пришлось использовать верёвочку. Получившийся предмет гардероба выглядел сурово и не эротично. Зато мягкая ткань так приятно льнула к коже, что Ника даже захихикала от удовольствия. Девушка тут же решила заказать себе ещё пару на смену.

За трудами и хлопотами время шло незаметно. Да и погода пока не преподносила особых сюрпризов. Жизнь на корабле постепенно налаживалась, всё более превращаясь в заурядные будни. Даже к привязанным рабам стали привыкать. Несмотря на тяжёлую работу, маалы отъелись, научились различать команду и уже почти не получали тумаков от Гагнина и других матросов. Поскольку они не могли отойти от своих лавок, то и гадили там же. Поэтому каждое утро девчонкам приходилось вычищать и мыть палубу, от чего те ворчали, требуя поставить им хотя бы ведро. Нут Чекез обещал на первой же стоянке сделать какою-нибудь посудину. Он явно проявлял большой интерес к Елси, да и девушка его не сторонилась. Образовались ещё несколько парочек, которые держались вместе, пытаясь разговаривать. Хотя дальше разговоров дело ни у кого не зашло. Уж очень кораблик маленький.

К большому удивлению пассажирки Улсина бросила Орри и теперь явно старалась обратить на себя внимание капитана. Желая уберечь женщину от неприятностей, Ника шепнула Лаюле, что у Картена есть семья, а барцам, как и радланам, нельзя иметь двух жён.

Но девушка только возмущённо фыркнула.

— Ей говорили! Когда главный был Орри — она его хотела, сейчас к хозяину лезет. А нас ругала.

— За что? — заинтересовалась собеседница.

— Так, — дёрнула плечом девушка и убежала по своим делам.

Но самым удивительным оказалось то, что Крек Палпин выжил, хотя никто на это уже не рассчитывал. То ли рана оказалась не такой серьёзной, то ли сыграли свою роль зелья Арьи, а скорее всего — мужику просто повезло. Он уже сидел на постели, а иногда даже выбирался из каютки. Сухой, словно обтянутый кожей скелет, он крепко держался за свою сиделку и смотрел на море, чуть улыбаясь бескровными губами.

Орри и Рейко всё больше времени проводили с капитаном и матросами, отдаляясь от соплеменниц. Купец даже попробовал учить молодого ганта грамоте. Но пока что тому удалось освоить только цифры. Хотя в глазах Ники это уже выглядело подвигом, учитывая их громоздкое и ужасно сложное, на её взгляд, написание.

Судя по карте, они сейчас находились неподалёку от Псерка. Съестные припасы оставались, а вот от воды уже пованивало. Но капитан по-прежнему не хотел заходить в родной город Ерфима Цемна, предпочитая поискать источник воды на пустынном берегу.

Погода начинала портиться, когда они увидели устье небольшой речки. Запахнув меховой жилет, Ника указала на темневшие тучи.

— Стоит ли высаживаться? Давайте просто наберём дождевой воды?

Но мореход отрицательно покачал головой.

— Что, если шторм затянется? Команда неопытная, корабль потрёпан. Нет, нам нужно где-то укрыться.

Он пристально взглянул на пассажирку.

— Понадобятся все вёсла, госпожа Юлиса.

Девушка вспомнила только начавшие заживать мозоли на руках невольницы и со вздохом кивнула.

— Понятно, господин Картен.

Капитан сам взялся за руль, отправив Орри на палубу гребцов.

Матросы как раз заканчивали растягивать над ней запасной парус, края которого тут же захлопали на ветру. Ника уселась на последнюю лавку вместе с Елси. Молодой гант с Лаюлой заняли место через проход. Впервые с того момента, как корабль Картена Мерка попал на Змею, оказались заняты все места для гребцов.

— И-и-и, — послышался нарастающий крик капитана. — Р-р-раз!

По мере того, как крупные капли всё чаще падали с неба, громко ударяя по толстому полотну, Милим всё больше увеличивал темп. Женщины стонали сквозь стиснутые зубы, мужчины тихо ругались, рабы выли, словно дикие звери, но никто не выпускал из рук вёсел.

Они почти успели. Первый шквал налетел, когда судно уже вошло в реку. Под резкими порывами ветра его потащило к правому берегу. Картен резко навалился на рулевое весло, послышался шорох под днищем. Девушка сжалась, ожидая удара. Но корабль, проскользнув отмель, вновь выскользнул на стрежень. По густым береговым зарослям гуляли зелёные волны. Верхушки деревьев раскачивались, то ли приветственно махая, то ли предупреждая о чём-то.

Следующий порыв подтолкнул корабль вперёд, и тут же дождь часто-часто забарабанил по навесу. Просачиваясь сквозь плотную ткань, на гребцов стали падать крупные, холодные капли.

Милим принёс рабам какие-то накидки, больше всего напоминавшие разрезанные с одного бока мешки. Нахлобучив их себе на головы, мокрые невольники сидели, тесно прижавшись друг к другу, и стучали зубами, непонятно, от холода или от страха.

По приказу капитана двое матросов сошли на берег и крепко привязали сброшенный с корабля канат к толстому, корявому дереву, торчавшему среди кустов. А остальные члены экипажа, убрав вёсла, торопливо прятались в трюм. Ника замешкалась, с жалостью глядя на мокрых рабов, скорчившихся под пропитанными влагой накидками.

"Вот батман! — покачала она головой. — Они, пожалуй, насморком не отделаются, а антибиотиков тут нет".

И тут же привычно оборвала себя.

"Хочешь поменяться с ними местами? Нет? Тогда нечего глазеть!"

Пока она предавалась очередному сеансу самобичевания, в трюме стало так тесно, что ей с трудом удалось пробраться в свой уголок, где рабыня помогла хозяйке переодеться в сухую рубаху. У остальных такой возможности не было. Кто-то из матросов стаскивал мокрые хитоны, заворачиваясь в овчины. Несмотря на почти полный мрак, в котором терялся жалкий огонёк светильника, никто из женщин на такое не решился, предпочитая кутаться в оленьи шкуры и тесно прижиматься друг к дружке. Пассажирка тоже взяла к себе под одеяло озябшую Риату. Которая, быстро пригревшись, заснула под мерный стук капель. А у Ники перед мысленным взором ещё долго стояли чёрные, до краёв наполненные тоской, глаза рабов, смотрящие на неё из-под расплющенной шапки мокрых волос.

К утру небо прояснилось. Когда девушка выбралась из трюма по нужде, уже вовсю светили звёзды, а на востоке чуть угадывались первые отблески приближавшейся зари. Закутавшись в плащ, по кормовой палубе мерно расхаживал часовой. Ника не утерпела и осторожно приблизилась к носу. Сбившись в два плотных кома, рабы спали, отгоняя храпом комаров. По крайней мере, никто из них ещё не умер.

Утром невольники выглядели так, словно и не просидели под дождём всю ночь. Такому здоровью оставалось только завидовать. И пожалуй, это единственное — чем девушка готова с ними поменяться.

Едва капитан выбрался из каютки, Ника напросилась отправиться в разведку. Тот согласился, посоветовав взять с собой ещё кого-нибудь. Девушка позвала Орри и Гагнина.

Прогулка по лесу после дождя — то ещё удовольствие! От травы намокли ноги, а с каждой ветки то и дело срывался холодный водопад. Тем не менее, они постарались тщательно осмотреть местность в радиусе примерно километр. Тот же привычный, успевший надоесть смешанный лес. Нашли несколько старых, почерневших пней от срубленных топором деревьев да исчезавшую в зарослях узенькую тропинку. Никаких свежих следов человеческой деятельности не обнаружилось.

Дожидаясь их, Картен времени зря не терял. По его приказу корабль перешёл реку, и матросы осмотрели противоположный берег, где так же не оказалось ничего настораживающего.

Выслушав пассажирку, капитан принял решение остановиться здесь на пару дней. Команда с воодушевлением поддержала своего предводителя.

Глядя на довольные, улыбающиеся лица, Ника, внутренне усмехаясь, пришла к выводу, что у ганток и матросов Картена, очевидно, накопилось великое множество дел на берегу. Вот только каких?

Люди торопливо покидали судно, разбредаясь по ближайшим зарослям. Мужчины рубили сухостой, а женщины готовили место для костра.

Выслушав приказ капитана, ужасно довольный новым заданием, Рейко взобрался на мачту, где, усевшись на рее, стал внимательно наблюдать за окрестностями, оберегая покой команды.

Глядя на всеобщую возбуждённую суету, Ника приказала рабыне повесить постель на солнышко, а потом выстирать старое платье. Нечего разбрасываться хорошими вещами. Сама же девушка собиралась сходить на охоту. Как-то привыкла она к свежему мясу за этот год. Да и надоело сидеть на месте и видеть одни и те же рожи. Слишком далеко она заходить не собиралась. Если что — позовёт на помощь. Должны услышать. Чтобы её ненароком не хватились, решила сообщить о своём намерении капитану.

В отличие от подчинённых, тот сходить на берег не торопился. Мореход стоял у рулевого весла, что-то пристально разглядывая на реке, постукивая пальцами по фальшборту. Ника проследила за его взглядом, но обзор закрывали густые заросли тальника. Только поднявшись на корму, она поняла, что же так привлекло внимание мужчины.

Спрятавшись за кустами от нескромных взоров с берега, Улсина, высоко задрав подол, мыла в реке белые, стройные ноги. Вот на это зрелище купец и пускал слюну, словно оголодавший котяра на миску со сметаной. Явно чувствуя на себе его взгляд, гантка, грациозно покачивая бёдрами, вышла из воды, оправляя платье. И только после этого улыбаясь посмотрела на морехода.

"Вот батман!" — презрительно фыркнула про себя девушка. Она как-то раньше не замечала, чтобы Улсина так откровенно предлагала себя Орри. Ей казалось, что в этих вопросах гантки ведут себя более сдержанно и целомудренно. — "Правильно, тот мальчишка, а этот — мужчина в самом расцвете сил, да ещё и работодатель".

Брезгливо поморщившись, пассажирка отвернулась.

— Вам чего, госпожа Юлиса? — нахмурился капитан.

Решив, что взаимоотношения морехода и Улсины её совершенно не касаются, девушка сказала:

— Хочу на охоту сходить. Свежее мясо нам не помешает.

— Только будьте осторожны, — кивнув, предупредил собеседник и вновь взглянул на берег. Но женщина уже ушла.

Ухмыляясь и качая головой, девушка сбежала на берег, прихватив любимую копьеметалку и связку дротиков.

Очень скоро весёлый гомон стоянки стих за спиной, уступая место шумной лесной тишине. Перекликались птицы, стрекотали кузнечики и жучки всякие, листья на верхушках деревьев шевелились, отзываясь на ласку ветра. Ника не столько охотилась, сколько гуляла, наслаждаясь одиночеством. Хотя глаза по привычке всматривались в лесную подстилку, кое-где покрытую чахлой травкой, а уши настороженно сортировали доносившиеся отовсюду звуки.

Очень скоро попались лосиные следы. Зверь шёл быстрым намётом. Присмотревшись, девушка нашла несколько вытянутых вмятин с царапинами впереди. Медведь! Так вот от кого спасался лось! Она невольно вздрогнула, не испытывая никакого желания встречаться с местным топтыгиным. Однако присмотревшись к состоянию следов, поняла, что им не меньше суток. Захотелось вернуться, но Ника упрямо зашагала вперёд, надеясь, что хищник настиг таки добычу и сейчас спокойно переваривает пищу где-нибудь в тенёчке.

Потом поперёк её пути протянулась цепочка неглубоких двойных ямок, а чуть в стороне ещё несколько таких же, только совсем маленьких.

"Свинья с выводком, — определила девушка. — Вот только тоже прошли давненько".

Она ещё долго ходила, да всё без толку. Наконец, сжалившись над неудачливой охотницей, лес решил компенсировать добычу богатым малинником. Кое-где ягоды уже покраснели, и Ника с удовольствием лакомилась ими, не забывая прислушиваться и поглядывать по сторонам. Вдруг после мяса косолапого на сладкое потянет?

Ягоды только раздразнили аппетит. Взглянув на солнышко, путешественница с удивлением поняла, что гуляет уже около трёх часов. Пора возвращаться, и на этот раз с пустыми руками.

Негромкий треск заставил девушку замереть. Хрустнула ещё одна ветка. Ника скользнула к толстой сосне, и прижавшись к дереву, вставила дротик в копьеметалку. Бесшумно ставя ноги в мягких мокасинах, сделала несколько шагов в ту сторону, откуда доносились подозрительные звуки. В зарослях мелькнуло что-то тёмно-коричневое.

"Накаркала! — охнула Ника про себя. — Медведь!"

Но тут показалась горбоносая голова, большие уши, длинные голенастые ноги. Молодой лосёнок с аппетитом обгладывал молодые побеги осины.

"Много же вас здесь", — перевела дух девушка. Она стала обходить потенциальную добычу, стараясь зайти с подветренной стороны. Что-то почувствовав, зверёныш оторвался от своего занятия, тревожно поводя ушами. Негодующе фыркнув, животное рванулось в сторону, но метко пущенный дротик ударил его в бок. Жалобно заверещав, лосёнок сделал несколько прыжков, бестолково взбрыкивая длинными ногами. Но тут в него угодил второй дротик. Зверь упал. Не желая продлевать его напрасные мучения, Ника быстро подбежала и полоснула по горлу кинжалом.

Сноровисто освежевав тушу, завернула мясо в шкуру. Вот с такой добычей будет совсем не стыдно появиться на стоянке, вновь подтвердив свой авторитет искусной охотницы.

Возвращение заняло несколько больше времени, чем рассчитывала Ника. Пару раз показалось, что она заблудилась, и только вовремя найденные зарубки на деревьях помогли отыскать путь к реке.

Мышцы ныли от усталости, и девушка с огорчением отметила, что начинает терять спортивную форму. Когда жила у Наставника, могла ходить целыми днями без особой усталости. Хотя, возможно, в данном случае она слегка преувеличивает?

"Всё равно надо тренироваться, — мрачно думала пассажирка, с облегчением узнавая знакомые места — Вот только где? На корабле не побегаешь. Там и ходить-то трудно ни на кого не натыкаясь".

Когда девушка остановилась, чтобы поправить всё время сползавший свёрток с мясом, совсем рядом раздался звонкий, женский крик. Кажется, кто-то из ганток звал на помощь? Сбросив с плеча ношу, охотница заметила среди деревьев светло-серое платье.

— Стой, киилва! — зло орал другой голос.

Ника не знала значение этого слова, но явно что-то не хорошее. Прихватив пару дротиков, она поспешила выяснить, что там такое происходит?

Высоко подобрав подол, Ильде с криком убегала от мчащейся следом Тойни, яростно и бестолково размахивавшей зажатым в кулаке ножом.

— И чего это девки не поделили? — пробормотала ошарашенная Юлиса.

— Помогите! Орри! Паули! Сюда! — во всю глотку орала одна гантка.

— Убью! Стой! Молчи, киилва! — вторила другая.

Испуганно обернувшись, Ильде запнулась о торчавший из земли корень, сделала несколько неуклюжих шагов, стараясь сохранить равновесие, но всё же рухнула на выставленные вперёд руки.

Тойни издала торжествующий вопль хищника, настигающего свою жертву. Но та быстро встала на четвереньки и попыталась удрать от убийцы таким несколько экзотическим способом.

— Стой! — рявкнула Ника, замахнувшись дротиком, и добавила по-русски фразу, услышанную в каком-то полицейском сериале. — Стой, стрелять буду!

Услышав столь необычный набор звуков, гантка от неожиданности замерла. Обернулась к девушке, потом вновь взглянула на соплеменницу, которая, сидя на земле, что-то кричала, размахивая руками. В бурном потоке слов удалось разобрать только: "Улсина, Картен, убить".

В голове будущей радланский помещицы тут же всё встало на свои места. Так вот для чего женщина, относившаяся к мореходам едва ли не хуже всех гантов, вдруг принялась многообещающе заигрывать с капитаном!

— Вот батман! — привычно выругалась она, не спуская глаз с Тойни. Если Улсина прикончит Картена, её поездка в Империю окажется крайне затруднительной. Да что там, им и до Канакерна не добраться!

Скорчив жуткую гримасу и не обращая внимания на вопящую соплеменницу, гантка высказалась в том смысле, что арнаки должны ответить за свои многочисленные преступления, и всех их ждёт смерть!

Ильде тут же отозвалась на эту пламенную речь.

— Улсина ушла с хозяином, чтобы его убить!

"Да тут целый заговор! — с тревогой подумала Ника. — И сколько их таких мстительниц? Ясно, что не все. Но вдруг остальные уже всех матросиков перебили? Ладно, делать надо всё по порядку. Сначала — спасём капитана."

— Ильде, знаешь, где хозяин? — спросила она по-гантски.

— Он мёртв! — презрительно фыркнула Тойни. — А тебя я сейчас убью!

Пропустив угрозу мимо ушей, пассажирка бросила быстрый взгляд на Ильде.

— Где господин Картен?

— Там, — неопределённо махнула рукой девица. — К озеру пошли.

— Беги! — приказала Ника. — Скажи ему. Торопись. Без хозяина пропадём все!

Тойни бросилась на соплеменницу, но Юлиса решительно заступила ей дорогу, крепко сжав в руке дротик.

Проводив предательницу злобным взглядом, гантка бросилась на пассажирку, пытаясь отбить древко в сторону. Ожидавшая чего-то подобного, девушка чуть подалась назад, а потом, сделав длинный выпад, уколола ногу противницы, тут же отдёрнув оружие назад. Судя по крику Тойни, удар получился довольно болезненный, но не остановил настырную дикарку. Хромая и пачкая кровью платье, она напирала на Юлису, бестолково размахивая ножом.

Пришлось добавить ещё и в плечо. Проняло. Выронив клинок, девица, охнув, схватилась за рану.

Одним прыжком оказавшись рядом, Ника от души врезала кулаком ей в лицо и, подхватив с земли нож, бросилась за Ильде.

И опоздала! Впереди послышался полный боли и ярости крик.

— Батман! — охнула она, вылетев на поросший травой берег озера, скорее всего старицы, оставшейся от когда-то протекавшей здесь реки.

Посверкивая лысиной на макушке, Картен пересекал его вплавь, неловко загребая одной рукой. А по берегу вслед за ним с ножом в руке бежала голая Улсина.

— Ильде! — окликнула девушка, недоуменно оглядываясь по сторонам.

Кто-то отозвался слабым голосом, и Ника заметила шевелящийся в нескольких шагах ком. Чувствуя, как сжимается в тревожном предчувствии сердце, девушка, подбежав, увидела скорчившуюся в траве Ильде. Та лежала, уткнувшись лицом в землю, тихо воя на одной ноте. Не обнаружив вокруг никаких следов крови, Юлиса схватила Ильде за плечо и рывком перевернула на спину. Девица плакала, скривив лицо в жалкой, противной гримасе. Убедившись, что у неё нет никаких ран, кроме душевных, Ника бросилась в погоню за Улсиной. Той, кажется, удалось-таки ранить морехода. Потому что он плыл всё медленнее. Теперь гантка окажется на противоположном берегу озера раньше Картена или, в крайнем случае, одновременно с ним.

Девушка мчалась, не разбирая дороги и не глядя под ноги. Мелькнула мысль метнуть в стерву дротик. Но тогда она может убить женщину, а делать этого пока не хотелось.

— Стой, киилва! — крикнула Ника, воспользовавшись только что услышанным оскорблением. Очевидно, оно действительно являлось очень обидным, так как гантка тут же остановилась, повернувшись в её сторону.

Нике ещё ни разу не приходилось видеть такой ненависти, какая полыхала в глазах Улсины. Из головы тут же вылетели все возможные призывы к спокойствию и благоразумию. А память вновь услужливо подбросила вполне подходящую к данной ситуации фразу из какого-то боевика: "Валить её надо!"

— Откуда ты взялась, арначка подлая? — прошипела гантка сквозь стиснутые зубы — Опять мешать будешь?!

Тело её внезапно затряслось, лицо отвратительно перекосилось, а в уголках губ появилась пена. Противно заверещав, женщина бросилась на противницу, словно не замечая оружия у той в руках.

У Ники просто не оставалось выхода. С мерзким хрустом пробив кость, бронзовый наконечник вошёл в тело, как раз между грудей. Испуганно пискнув, девушка отступила, выпустив дротик. Гантка с шумом рухнула на траву. Изо рта хлынула кровь, а ноги задёргались в коротких конвульсиях.

— Помогите! — вырвал её из ступора голос морехода.

Так и не выбравшись на берег, он стоял на четвереньках, зажимая рукой левый бок. Из-под пальцев струилась кровь, а на лице алели глубокие царапины. Не раздумывая, Ника вбежала в воду. Ухватившись за её плечо, Картен с трудом поднялся на ноги, демонстрируя свой смелый наряд. Вернее его полное отсутствие.

— Эта дрянь меня чуть не убила, — бормотал мореход.

Опустившись на траву, он позволил пассажирке осмотреть рану. Та облегчённо перевела дух и плюхнулась рядом.

— Благодари богов, господин Картен. Они вновь вам помогли.

— Да! — удивлённо вскинул брови мужчина.

— Ваши любовные приключения закончились простым порезом, — пояснила девушка. — Пойдёмте туда, где ваша одежда. Поищем чем перевязать.

Бросив взгляд на тело Улсины, капитан покачал головой.

— Она меня чуть не убила! Не женщина, а бешеная волчица.

После пережитого стресса слова из морехода лились потоком.

— Когда она позвала меня с собой, я думал, мы хорошо проведём время. Мне показалось странным идти так далеко в лес… Но я подумал, может быть, может это какой-то глупый варварский обычай.

Он попытался пожать плечами, тут же скривившись от боли.

— Здесь действительно оказалось очень красиво, да и она мне понравилась. Никак не ожидал от дикарки такую страсть…

Поморщившись, Ника хотела попросить избавить её от подробностей. Но потом решила не прерывать. Пусть выговорится. Она как-нибудь переживёт.

— Поверь, госпожа Юлиса, нам было очень хорошо вдвоём, пока не появилась эта глупая девчонка! Я даже не понял, чего она кричала, только в Улсину, или как её там? В неё словно дикий зверь вселился. Вдруг ни с того ни с сего вцепилась мне в лицо ногтями! Расцарапала, а потом откуда-то вытащила нож. Вы же знаете, госпожа Юлиса, я не трус! Но, увидев её, решил, что передо мной не человек, а какое-то порождение Такеры! Бр-р-р!

Мореход шагал всё увереннее, потихоньку приходя в себя.

Ильде шла им навстречу, тихо всхлипывая, прижимая к груди скомканную одежду, оставленную на берегу неудавшимися любовниками.

— Улсина? — одними губами спросила она, передавая девушке свёрток.

— Там, — кивнула Ника себе за спину.

Гантка прерывисто вздохнула. Юлиса с треском оторвала от подола платья убитой широкую полосу ткани, и вернув его Ильде, хмуро буркнула:

— Одень её, а то нехорошо.

Быстро кивнув, девица поспешила к телу соплеменницы. И в это время из леса донеслось:

— Хозяин! Господин Картен!

Поскольку кричали по-радлански, Ника решила ответить:

— Мы здесь! Сюда идите!

Из-за деревьев выскочили двое матросов, капитанский раб и Орри с Лаюлой.

Первым до них добежал Милим. Рухнув на колени ещё за пять шагов, невольник с воем пополз на четвереньках к хозяину.

— О, мой господин! О, мой добрый господин! Как же так!? Горе мне, я не смог уберечь моего доброго господина! Накажи меня, господин!

— Не кричи, видишь, я жив, — проворчал Картен, которому явно понравилось такое поведение раба. — Эта мерзавка только поцарапала мне лицо да чуть порезала бок.

— Кто-нибудь ещё пострадал? — продолжая бинтовать, спросила Ника, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Нет, — ответил Гагнин. — Мы вообще ничего не знали, пока Орри не сказал.

Девушка посмотрела на молодого человека. Не отводя глаз, тот пожал плечами.

— Улсина очень хотела отомстить. За Булди, Пилви, за Нассиса и за себя. Вы же её изнасиловали в ту ночь.

— Но мы же и освободили вас из рабства! — раздражённо рявкнул капитан. — А сколько добрых моряков ушло к Нутпену, после того как вы попали на наш корабль?!

— Ей этого было мало, господин Картен, — скорбно покачал головой юноша. — Улсина хотела смерти для всех вас! Мне казалось, я уговорил её отказаться от мести. Но оказалось, она только затаила зло.

Подошла Лаюла и стала помогать Милиму надевать на морехода хитон.

— Она многих уговаривала помочь ей убить всех матросов, — продолжал Орри тем же спокойным тоном. — Но согласились только Тойни и Ииснен. Понимая, что со всеми им не справиться, они решили убить только вас, господин Картен, надеясь, что остальные без вас просто пропадут.

Ника заметила, как мореход словно невзначай попытался гордо расправить плечи, забыв о ране. Молодой гант продолжал, глядя почему-то не на капитана, а на пассажирку:

— Когда Ильде и Тойни собирали ягоды, то увидели вас, хозяин, с Улсиной.

Юноша замолчал, очевидно, стараясь подобрать слова так, чтобы ненароком не обидеть Картена, и заговорил ещё медленнее:

— Тогда Тойни и рассказала, что они задумали, предложив Ильде тоже отомстить… другим матросам. Но та отказалась. Тогда они подрались.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился мореход.

— Мы услышали крик, — вздохнул Орри. — Подумали, может что случилось? Побежали. Нашли раненую Тойни… Она всё и рассказала.

— И вы поверили? — криво усмехнулся купец.

— Зачем ей врать? — пожал плечами собеседник. — Она же думала, что вы уже мёртв.

Капитан крякнул и обернулся к Нике.

— Получается, что вы опять спасли мне жизнь, госпожа Юлиса.

— Не я, — покачала головой та. — Она.

Девушка кивнула на приближавшуюся Ильде.

— И я прошу вас, не забывать об этом. Стоило ей промолчать, затаив обиду, и Улсина убила бы вас, господин Картен.

Мореход нахмурился.

— Я буду это иметь ввиду.

— Пойдёмте к кораблю, хозяин, — робко предложил Гагнин. — А то ребята волнуются. Как бы чего не вышло.

— А я схожу за мясом! — встрепенулась охотница.

— Вы опять с добычей, госпожа Юлиса, — без особого удивления хмыкнул купец, явно занятый какими-то своими мыслями.

Не собираясь дольше задерживаться у озера, где ей снова пришлось убивать, девушка побежала в лес за добычей. Тупо болело под ложечкой — то ли от голода, то ли от отвращения. Сейчас, когда она осталась одна, в ушах вновь возник треск пробиваемой дротиком груди, а перед глазами — дикий, ненавидящий взгляд Улсины. Бр-р-р…

Несмотря на то, что Ника оставила свой груз всего лишь минут на двадцать или на полчаса, от завёрнутого мяса порскнула лисица, а три большие чёрные птицы с недовольным карканьем взлетели на ветку ближайшего дерева.

— У, шакальё! — погрозила она им кулаком, заметив прогрызенную дырку. Всё, шкура, считай, испорчена. Бормоча весьма нелестные отзывы о мохнатых и крылатых падальщиках, девушка торопливо зашагала к реке.

Донёсшийся с берега шум, прогнав посторонние мысли, заставил тревожно сжаться сердце.

"Как бы они там не поубивали друг друга, — озабоченно думала она, продираясь сквозь бурьян. — Кто же тогда меня в Канакерн отвезёт?"

Сбившись в две плотные, почти одинаковые группы, матросы Картена и ганты стояли друг против друга, разделённые костром с кипящим над ним котлом. В толпе матросов мелькали мечи, женщины вооружились ножами и палками. Так как Орри отсутствовал, вперёд выступила Паули, уперев левую руку в бок, а в правой сжимая один из дротиков пассажирки.

В середине стоял Картен с поднятой вверх рукой, требуя тишины.

— Хватит! Помолчите!

Он обвёл мрачным взглядом свою разноплемённую команду.

— Я жив, а та, которая хотела меня убить, мертва. О чём ещё спорить?

— Их надо здесь оставить! — брызгая слюной, кричал Мулмин, тыкая пальцем в сторону женщин. — Иначе, эти дикарки нас всех убьют!

Ника презрительно скривилась, вспомнив, что не раз видела его в компании симпатичной Айге.

— А ты, как легендарный Карелг, один будешь грести пятью парами вёсел? — зло усмехнулся Картен. — Я обещал им помощь и сделаю это. Не нравится — сам иди с корабля! Тебя всё равно никто не ждёт, кроме кабатчика и шлюх!

Потирая раненый бок, мореход оглядел притихшую команду.

— Это всех касается! Я дал клятву и сдержу её во что бы то ни стало. Кто не хочет возвращаться в Канакерн — могут уйти. Местные варвары будут рады новым рабам. Все! Спрячьте оружие!

Высказавшись, он обернулся к ганткам.

— Улсина лежит у озера. Похороните её по вашим обычаям. Мы не будем здесь задерживаться. Уходим завтра с восходом.

Отдав последние распоряжения, капитан устало опустился на раскладной стул, заботливо подставленный верным Милимом.

Женщины, всхлипывая и причитая, заторопились в лес. Паули, задержавшись, отвесила купцу низкий поклон. Но матросы расходиться не торопились. Негромко переговариваясь, они расселись на траву, явно ожидая от своего капитана ещё какие-то разъяснения.

— Неужели им это сойдёт с рук, хозяин? — недоуменно спросил Гагнин, едва последняя из ганток скрылась за деревьями. — Они же завтра нас всех перережут!

— Захотели бы, давно перерезали, — буркнула Ника, стремясь во что бы то ни стало избежать серьёзного конфликта на корабле.

— Вам то что, госпожа Юлиса, — ехидно усмехнулся Нут Чекез. — Вас то они не тронут, а вот нас…

Он оглядел притихших товарищей.

— Кто-нибудь видел мою рабыню? — вместо ответа поинтересовалась пассажирка, оглядываясь по сторонам. — Сходи, посмотри, может в трюме спит? Не самой же мне мясо варить? Сколько там ганты провозятся с похоронами, кто знает?

Нут Чекез недоуменно посмотрел на капитана. Кивнув, тот сделал лёгкое движение рукой. Скривившись, моряк вразвалочку направился к трапу.

— Может, свяжем их, хозяин? — робко предложил Гагнин. — А то на самом деле страшновато.

Остальные члены команды поддержали его нестройным одобрительным гулом.

Купец молча гладил бороду.

— Орри говорил, что убить нас хотели только трое, — напомнила девушка, умышленно выделив слово "нас". — А решилась только одна.

— Кто же верит варвару? — насмешливо фыркнул Мулмин. — Он, может, нарочно соврал?

— Зачем? — напустилась на него Ника. — Для чего? С каждым днём мы всё дальше от их Родины. Здесь уже даже не земля венсов. Так ли, господин Картен?

— Судя по карте, тут живут уваги.

Внезапно из-за кустов появилась Риата, державшая в руках свёрнутый из листьев кулёк, полный мелких ярко-красных ягод, похожих на лесную землянику. Сообразив, что у госпожи важный разговор, невольница скромно уселась в сторонке.

— Так зачем им так надолго откладывать месть? — продолжала пассажирка. — Почему они не напали на нас сегодня? Да потому, что мы нужны им. Так же, как и они нам!

— Дикарка, что чуть хозяина не убила, так не думала, — криво усмехнулся Мулмин.

Нут Чекез, вернувшись с корабля, заметил невольницу и в сердцах сплюнул, что-то неразборчиво бормоча себе под нос.

— Нужно принять меры предосторожности, — наконец, заговорил капитан. — Я раздам вам оружие, на ночь будем собираться все вместе и сторожить как следует. Понял, Нут Чекез?

— Чего сразу я? — обиженно протянул матрос. — Я на вахте не сплю, хозяин.

— А что с теми двумя будем делать? — вдруг встрепенулся Мулмин. — С Тойни и этой, как её? С Ииснен? Варвары сказали, что они тоже хотели вас убить.

— Девчонки не опасны! — поспешила заявить Ника. — Чего вам могут сделать?

— Но и прощать такое нельзя, — наставительно проворчал Картен. — Они дружили с Улсиной, а вы её убили, значит, теперь и вам могут отомстить.

Девушка смутилась, рассуждения морехода показались ей вполне логичными. До сегодняшнего дня пассажирке удалось сохранить более-менее нейтральное отношение с гантами. Но после смерти Улсины всё может измениться. Теперь между ними кровь их соотечественницы. М-да.

— Пусть варвары сами их убьют! — предложил кто-то. — Тогда можно им поверить.

— Правильно! Пусть докажут, что они не обманывают! Пусть сами накажут!

— Нельзя этого делать! — Ника повысила голос, стараясь перекричать команду. — Вы только ещё больше разозлите их!

— Предлагаете опять простить? — зло усмехнулся капитан. — Не кажется ли вам, что я и так слишком добр? Даже чересчур.

— Оставьте их здесь! — на миг задумавшись, предложила девушка. — Дадим немного еды, и путь идут куда захотят. Повезёт, выживут.

И быстро затараторила, опасаясь упустить промелькнувшую мысль.

— Они же знали, господин Картен, что без вас мы погибнем. Утонем в море или навсегда заблудимся в этих диких, чужих местах. Вот и надо им дать еды, оружие, и пусть сами испытают то, что готовили для нас.

Как она и рассчитывала, мореход оказался сильно неравнодушен к лести.

— А если кому-то из варваров это не понравится, пусть остаётся вместе с ними! — вынес окончательный вердикт купец.

Матросы одобрительно закивали, вполне довольные таким мудрым решением капитана. Очевидно, перспектива мучительной смерти злобных дикарок в здешних дебрях пришлась им по вкусу. Переведя дух, Ника позвала рабыню и приказала заняться приготовлением ужина. А сама принялась наслаждаться ягодами, отсыпав щедрую горсть мореходу.

Ганты вернулись, когда каша уже сварилась и прела, накрытая сверху старой овчиной. Матросы давно ворчали, глотая слюну, но Картен не садился ужинать, не дождавшись половины команды.

При виде варваров остальные члены экипажа почему-то встали и быстро сгрудились за спиной своего предводителя. Суровый Орри уселся по другую сторону догоравшего костра. Сбившись в плотную группу, женщины остались на ногах. Повисла тяжёлая, гнетущая тишина.

"И долго они намерены… мужественностью мериться?" — раздражённо думала пассажирка, глядя то на капитана, то на юношу. Опасаясь, что подобное молчание может закончиться очень печально, она решила его прервать:

— Вы сделали всё как полагается?

Молодой человек посмотрел на неё с удивлением.

— Я говорю об Улсине, — голос девушки дрогнул помимо воли.

— Мы предали тело земле, — сухо ответил гант. — Оплакали и попросили прощения.

Ника не совсем понимала, за что неудавшаяся убийца должна прощать своих соплеменников, но от уточнений благоразумно отказалась.

— Тогда будем ужинать? — спросила она у капитана.

— Подождите, госпожа Юлиса, — остановил её тот, вновь прижав ладонь к раненому боку.

— Одна из вас чуть меня не убила, — медленно проговорил мореход, грустно усмехаясь. — И это после того, как мы догнали корабль Ерфима Цемна и освободили вас.

Женщины, видимо, уже научившись кое-как понимать радланскую речь, зашумели, Орри подался вперёд, явно собираясь что-то сказать, но купец остановил его властным движением руки.

— Если я так плох и ненавистен, зачем вы стали работать на меня? Почему не остались у венсов?

Ника одобрительно хмыкнула. Она ждала, что капитан начнёт ругаться и, чего доброго, устроит скандал.

— Мы просим прощения, господин Картен, — опустив глаза и с трудом выговаривая слова, сказал юноша. Его обычно бледное лицо покраснело, крылья носа раздувались, а лежащие на коленях ладони дрожали, словно собираясь сжаться в кулаки.

— Этого мало, — покачал головой мореход.

— Чего же вы ещё хотите от нас? — удивлённо вскинул брови Орри.

— Те, кто хотел меня убить, на корабль не взойдут! — отчеканил капитан. — По всем законам их следует убить. Но добрая госпожа Юлиса просила меня сохранить им жизнь.

"Вот козёл!" — скрипнула зубами пассажирка, почувствовав обжигавшие ненавистью взгляды ганток.

— Я дам им оружие и еду, — продолжал купец. — Пусть идут, куда угодно. Но в Канакерн я их не возьму! Это моё последнее слово!

Он звонко хлопнул себя по коленям.

— Теперь можно и поесть. Милим, накладывай.

Среди ганток кто-то громко заплакал, остальные обиженно закричали, размахивая руками. Орри сидел, сгорбившись и прикрыв глаза.

Нике казалось, будто её только что изгваздали в медвежьем помёте.

Не обращая внимание на бурную реакцию женщин, мореход осторожно положил в рот ложку каши с лосятиной.

— Вкусно, спасибо, за свежее мясо, госпожа Юлиса.

— Мне это в радость, господин Картен, — девушка вернула любезность, добавив в неё изрядную порцию яда.

Капитан довольно усмехнулся.

Матросы уже поужинали, а ганты продолжали негромко, но очень эмоционально обсуждать решение морехода. И, судя по долетавшим до Ники обрывкам разговора, многие из них оказались не прочь составить компанию Тойни и Иинсен, бросив жестокосердных арнаков.

— О чём они говорят? — вполголоса поинтересовался капитан.

— Плохо слышно, — дёрнула плечом пассажирка. — Вроде, как не очень рады.

Картен хмыкнул, а девушка, передав пустую миску рабыне, стала терпеливо ждать, чем же всё это закончится.

— Вы обрекаете их на медленную смерть, господин Картен! — процедил сквозь зубы Орри. — Куда они пойдут? Мы даже не знаем, кто здесь живёт. Как их встретят?

— Тогда убейте их сами и избавьте от мучений! — зло усмехнулся мореход, поднимаясь со стула.

— Тойни ранена! — вскричал юноша.

— Я тоже! — огрызнулся купец и уже тише добавил. — Пусть Арья перевяжет её и приготовит какую-нибудь траву.

Вслед за капитаном матросы тоже пошли на корабль. Хотя Ника знала, что многие из них собирались ночевать на берегу, явно рассчитывая на приятное времяпрепровождение в хорошей компании. Но сейчас всем стало не до любовных утех.

Поднявшись на на борт, Картен назначил двух караульных вместо одного и приказал команде держать ухо востро.

— И вы, госпожа Юлиса, будьте осторожны, — посоветовал он пассажирке.

— Спасибо за заботу, господин Картен, — зло усмехнулась та. — Теперь мне тоже придётся опасаться гантов.

— Как и всем нам, — отозвался собеседник, и она с трудом различила в наступивших сумерках его торжествующую улыбку.

Фыркая, как рассерженная кошка, Ника спустилась в тёмный трюм и, неловко подвернув ногу, упала на вытянутые руки.

— Вот батман! — выругалась девушка. — Риата, почему светильник не горит?! Темно как у…

Она запнулась, вспомнив, что не знает, как будет "негр" по-радлански, и немного успокоилась.

— Погас, госпожа! — испуганно отозвалась невольница.

Отряхнув ладони, Юлиса ждала, когда глаза хоть чуть привыкнут к темноте.

— Тут все ноги переломаешь.

— Простите, добрая госпожа! — взмолилась рабыня. — Наверное, сквозняк задул. Сейчас сбегаю к костру за угольком и зажгу.

— Не надо! — поморщилась хозяйка, почти на ощупь пробираясь в свой угол.

— Ой, госпожа! — продолжала причитать Риата. — Я сейчас помогу, только не наказывайте строго.

— Да заткнись ты! — рявкнула пассажирка, наконец-то добравшись до растянутого плаща, который отгораживал закуток.

Женщина тут же притихла.

Бурча себе под нос, Ника, пыхтя, разделась, стащив опостылевшую замшу.

— Рубаху давай!

Рабыня торопливо вложила в протянутые руки матерчатый свёрток.

— Ну, и где здесь верх, где низ? — ворчала девушка, распаляясь.

Невольница молча расправила сорочку. Выбравшись из штанов, Ника забралась под одеяло и закрыла глаза. Ну и денёк! Удачная охота завершилась дракой и неудачным убийством! Ох, и когда же это закончится? Где же этот Канакерн?! Сколько ещё несчастий свалится на её голову?!! Внезапно вспомнился странный сон в самом начале путешествия. Когда некое многоликое существо обещало множество опасных приключений. Неужели, это не померещилось, и она действительно стала игрушкой неких могущественных сил, которые развлекаются, глядя на её страдания?

— Вот батман! — процедила сквозь зубы Ника. — Нет, это всего лишь бред, морок, видение! Роковое стечение обстоятельств. И всё!

Изо всех сил стараясь прогнать пугающие мысли, девушка раз за разом повторяла, как заведённая: "И всё! И всё! И всё!" — постепенно проваливаясь в сон.

Лучше бы ей не засыпать! Она вновь оказалась в лесу у озера, а рядом, размахивая ножом, плясала голая Улсина. Но на сей раз женщина двигалась так стремительно, что Ника едва успевала уворачиваться. Гантка словно исчезала в одном месте, чтобы тут же появиться в другом. Две косы превратились в змей с торчавшими из распахнутых ртов ядовитыми клыками. Девушка словно раздвоилась. Одна часть понимала, что всё это лишь кошмарный сон, не имеющий ничего общего с действительностью, а вторая, визжа от страха, размахивала дротиком, стараясь увернуться от ужасающего монстра.

Как и в реальности ей всё же удалось достать гантку. Но едва Ника выдернула дротик, как из раны на груди женщины посыпались белые, мерзко извивающиеся черви.

— Да сдохнешь ты когда-нибудь или нет?! — закричала девушка, прогоняя застилавшую разум панику.

Змеи-косы рванулись вперёд, вытягиваясь словно пережёванная жвачка, и впились ей в плечи. Чувствуя, как от яда останавливается сердце, Ника подалась вперёд и падая нанесла удар снизу вверх. Блестящий, металлический наконечник вошёл как раз под подбородок, с отвратительным хрустом запрокинув голову Улсины назад. Её белое тело вдруг стало раздуваться до безобразных размеров и с жутким треском лопнуло, обдав девушку дождём кровавых ошмётков.

С криком вырываясь из объятия кошмара, девушка неожиданно почувствовала, как кто-то гладит её по голове, приговаривая:

— Тише, госпожа. Это лишь дурной, глупый сон. Не плачь, госпожа.

Нике захотелось отстраниться, но вместо этого она бурно разрыдалась, уткнувшись в живот невольницы. Та ласково гладила хозяйку по спутанным волосам, тихо покачиваясь, словно баюкая дитя, которого у неё никогда не будет.

Осторожно освободившись из рук невольницы, Ника села и с облегчением поняла, что слёзы смыли с души часть обиды и отчаяния.

— Мужа вам надо, госпожа, — негромко сказала Риата. — Он защитит и пожалеет. Любая беда на двоих легче кажется.

— Мужья тоже разные бывают, — покачала головой девушка.

— Это так, — покладисто согласилась рабыня, но добавила. — И всё же, женщина может быть счастлива только рядом с мужчиной. Так распорядились боги, госпожа.

— Где же его взять? — грустно усмехнулась Ника, вспомнив своих кавалеров из племени Детей Рыси, предлагавших разделить с ней вигвам. Одного она убила, второму выколола глаз, третий вовремя сбежал от такого счастья.

— Что вы, госпожа! — бурно запротестовала Риата. — Вы же такая красавица, из знатного рода. Мужчины за вами табунами бегать будут. За один только взгляд драться станут.

Прекрасно понимая, что невольница либо жалеет её, либо просто льстит, девушка не смогла удержаться от улыбки, но сочла нужным напомнить:

— Разве ты не знаешь, что мужей нам выбирают родители или старшие родственники?

— Да, потому что они лучше знают жизнь, госпожа, и желают вам только добра, — наставительно, словно малому ребёнку, сказала женщина. — Близкие люди не отдадут вас за кого попало, не спросив, нравится вам этот человек или нет.

Ника уже успокоилась и только покачала головой, борясь с желанием спросить, верит ли сама Риата в то, что говорит? Подумав, решила промолчать, вместо этого отодвинув край кожаного плаща. В темноте серело светлое пятно люка. Кажется, близко рассвет, и нет никакого смысла пытаться заснуть снова.

Выбравшись на палубу, девушка увидела двух вооружённых караульных, горевший на берегу костёр, и услышала тихое пение. Слов разобрать не удалось, но мелодия звучала очень грустно. Сделав свои утренние дела, Ника спросила:

— Давно поют?

— С полуночи, госпожа Юлиса, — тихо ответил Гагнин. — Песни все такие жалостливые.

Он тяжело вздохнул, поправив висевший на поясе меч.

Ника с помощью рабыни успела умыться и привести себя в порядок, когда с кормовой палубы спустился хмурый Картен. Сидевшие на лавках матросы повставали, выжидательно глядя на своего капитана. Тот прошёл на нос судна и, опираясь руками о фальшборт, громко приказал:

— Поднимайтесь на борт. Нам пора.

Затаив дыхание, Ника вместе с другими членами команды наблюдала, как гантки, оборвав песню, поднимались, и причитая, стали обнимать друг друга. Едва Орри подошёл к лежащему на берегу концу трапа, девушка заметила, как сильно он изменился. Плечи опустились, лицо посуровело, на лбу пролегли две глубокие складки.

— Вы обещали оружие и припасы, господин Картен.

— Я помню, — кивнул мореход и спросил, кривя губы в настороженной усмешке. — Что-то вы не торопитесь? Неужели, хотите все нас покинуть?

— Не все, господин Картен, — покачал головой юноша. — Арья, Нарья и Флина остаются вместе с Тойни и Ииснен.

Услышав имя знахарки, так успешно пролечившей Крека Палпина, мореход встрепенулся, невольно положив руку на раненый бок.

— А кто же будет лечить… нас?

Молодой человек пожал плечами.

— Если хотите, Арья приготовит вам мазь из лечебных трав. Но Тойни серьёзно ранена, и она не соглашается оставить её одну.

В словах юноши читался неприкрытый ультиматум. Ника с уважением отметила про себя, что ганты всё же нащупали слабое место Картена. Вот только в данном случае имеет значение ещё и мнение команды, которая настроена резко против присутствия варваров на судне. Купец явно растерялся, хотя и старался скрыть это изо всех сил. На взгляд девушки, его рана не выглядела очень уж угрожающей. Единственное, что внушало опасение — это продолжительное купание морехода в стоячей воде. Мало ли какую заразу он успел там прихватить. Вдруг произойдёт нагноение, или, чего доброго, заражение крови? Тут не то что антибиотиков, даже йода с зелёнкой нет. Смерть капитана сильно пугала пассажирку. Кто тогда доведёт корабль до Канакерна? Кто поможет ей добраться до Империи?

— Вот батман! — процедила Ника и громко заявила, внутренне корчась от отвращения и брезгливости. — Я прошу вас изменить своё решение, господин Картен! Ваша жизнь слишком ценная для нас, чтобы рисковать ей, оставшись без знахарки.

— Нет! — взвился Нут Чекез. — Если Арья не плывёт с нами, пусть все варвары останутся здесь!

Матросы одобрительно загомонили.

— Мы готовы! — рявкнул Орри, перекрывая шум. — Вы и так принесли нам столько зла! Чего же от вас ещё ждать!?

— Остаёмся! Мы тоже! — дружно подхватили женщины

— Пропадите вы пропадом! — бушевал матрос. — Без вас обойдёмся! Как-нибудь дойдём до Фарнии! Народу хватит!

— Не хватит! — набросилась на него пассажирка. — Ты будешь лечить нашего капитана, если рана воспалится? Ты знаешь, как выдавливать гной? Как сбивать жар и убрать лихорадку?

Краем глаза она заметила, как резко побледнел Картен, а матросы, замолчав, стали тревожно переглядываться.

— А Арья знает! — продолжала бушевать девушка. — Она спасла Крека Палпина, хотя никто не верил, что он выживет!

— Ну так мы её сюда сейчас приведём, — отведя взгляд, буркнул Нут Чекез. — Правда, парни?

— Она одна не пойдёт! — напомнил о себе Орри, а женщины угрожающе загомонили. Вновь откуда-то появились палки и ножи.

— Да, что мы не справимся с кучкой дикарей? — фыркнул Гагнин, демонстративно вытаскивая из ножен меч.

— А сколько вас после этого останется? — торопливо выкрикнула Ника, привлекая к себе внимание. — И ты доверишь Арье свою жизнь, после того, как убьёшь ещё кого-нибудь из её народа?

Судя по реакции матросов, последнее обстоятельство как-то не приходило им в головы. Оставив глупых мужчин обдумывать услышанное, девушка вновь обратилась к купцу, удивляясь про себя, откуда только её слова берутся?

— Господин Картен, ещё раз прошу отменить ваше решение. Вы держите в руках наши жизни. Если с вами что-нибудь случится, мы все пропадём!!!

Мореход сурово сдвинул брови к переносице, всем своим видом демонстрируя колебание между верностью слову и тяжким грузом ответственности.

— А вы, что молчите? — крикнула Ника притихшим морякам. — Думаете, Нут Чекез приведёт вас в Канакерн? Или Гагнин сможет прочитать карту и выбрать верный путь? Да он и рулевое весло как следует не удержит! Тогда просите капитана взять Тойни и других гантов на корабль!

Внезапно Милим, безучастно стоявший у дверей каютки, с шумом рухнул на палубу, звонко впечатавшись лбом о гладкие доски.

"Знатный синяк будет", — машинально отметила девушка.

Резко обернувшись, Картен недоуменно уставился на раба.

— Ты чего это?

— Я не могу советовать моему господину, — срывающимся от рыдания голосом возопил невольник. — Но я тоже смиренно умоляю пощадить себя. Края раны уже покраснели.

Капитан нервно сглотнул, всё ещё пытаясь сохранить каменно-непреклонное выражение морды лица. Но пассажирке почему-то казалось, что ему отчаянно нужен повод для возвращения гантов на корабль.

— Гас Мрек! — окликнула она всё время молчавшего матроса. — Ты хочешь увидеть своего сына?

— Конечно, госпожа Юлиса, — хмуро ответил тот, всем видом показывая глупость вопроса.

— Тогда проси хозяина взять Арью и других гантов! — тут же добавила девушка. — От его жизни зависит, доберёмся ли мы до Канакерна или нет. Никто, кроме господина Картена, не проведёт нас по суровым волнам царства Нутпена!

Нике уже случалось жалеть о том, что она покинула Детей Рыси. Но ещё никогда это чувство не наваливалось с такой раздирающей душу остротой. Только сейчас девушка смогла в полной мере оценить то бесшабашное ощущение свободы, которое владело ей в тех диких местах. Зная, что будущее не готовит ей ничего, кроме постылого замужества, вонючего вигвама и побоев какого-нибудь искусного охотника. Ника ни на что не надеялась и ничего не боялась. В отчаянии человек готов решиться на самые безрассудные поступки.

Теперь же, когда впереди замаячила неясная, но манящая перспектива новой, возможно, более счастливой жизни, приходилось лгать, изворачиваться, даже льстить. И это было отвратительно.

Если бы перед началом путешествия девушке кто-то рассказал, с каким рвением она будет ублажать страдающее самомнение трусливого идиота, Ника ни за что бы не поверила, просто послав того далеко и надолго пешим эротическим маршрутом. Но сейчас девушка отчаянно искала нужные слова, дабы убедить матросов в исключительной ценности их капитана и заставить попросить его разрешить гантам продолжить путешествие в Канакерн. Уф, даже мысли путаются.

"Вот батман, — с горьким самобичеванием думала она, напряжённо ожидая реакции команды. — Как же теперь Картен по-большому за борт ходить будет? Я же ему весь зад зализала! До чего же гадко! Ну только бы не зря!"

— А может и правда, позволите, хозяин, — пряча глаза и по-мальчишески вытирая нос кулаком, промямлил Гас Мрек. — Только бы вас вылечили…

— Да чего там! — совершенно неожиданно для девушки вскричал Нут Чекез, в сердцах махнув рукой. — Простите дур, хозяин!

И матросы, напрочь позабыв, что всего лишь несколько минут назад собирались драться с варварами, стали просить капитана "простить глупых девчонок".

Ника в изнеможении упёрлась кулаками о фальшборт. Картен, немного поломавшись, наконец, кивнул, уступая мнению коллектива:

— Хорошо, Орри, я возьму Тойни и Ииснен. Но ты…

Он состроил угрожающую физиономию.

— Отвечаешь за них своей жизнью! Согласен?

— Да, господин Картен, — не колеблясь, поклонился юноша.

— И если кто-то из них попытается навредить мне, моим людям или моему кораблю, ты тоже умрёшь!

— Я принимаю ваши условия, господин Картен, — всё так же бесстрастно подтвердил молодой гант. — Но и вы не должны забывать о своей клятве.

— В отличие от вас, я ещё ни разу не нарушил данного вам слова! — напыщенно отчеканил мореход. — Скажи своим… пусть поднимаются на борт. Да захватите котёл и остатки мяса. Нечего еде пропадать.

Присев на краешек скамьи, пассажирка пустыми глазами наблюдала, как женщины, переглядываясь и бросая опасливые взгляды на хмурых матросов, взбирались по трапу на палубу. Давно она так не уставала. Сейчас девушке казалось, что легче выследить оленя в зимнем лесу, чем уговорить десяток упёртых мужиков. Вдруг Ника с удивлением поняла, что ганты, видимо, совсем не отказывались от путешествия в Канакерн. Арья внесла на корабль целую корзину разнообразной травы. И когда только она успела её насобирать? А главное — зачем? Если собиралась остаться в этом лесу? "А ещё говорят, будто бабы-дуры!" — довольно хмыкнула про себя пассажирка.

Травница вознамерилась сейчас же сменить повязку капитану, но тот отказался.

— Вот выйдем в море, и поменяешь, — проворчал мужчина, глядя, как матросы затаскивают на палубу трап.

Мореход оказался прав в своём стремлении, как можно скорее покинуть место стоянки. Едва корабль вышел на середину реки, из-за дальнего мыса показались две узкие лодки. Заметив удалявшееся судно, сидевшие в них люди крича замахали копьями. Судя по долетавшим звукам и блеску оружия, намерения они имели самые недружелюбные. А чуть погодя, другая группа вооружённых воинов вышла к реке как раз там, где совсем недавно сборный экипаж Картена Мерка устраивал очередную разборку.

Весьма довольный своей предусмотрительностью капитан только усмехнулся и приказал Милиму прибавить ход. Наблюдая, с какой скоростью движется неизвестный корабль, аборигены даже не подумали пускаться в погоню, ограничившись неясными криками и красноречивыми жестами.

Вырвавшись на морской простор, Картен приказал Орри взять рулевое весло, а сам отдался в опытные руки Арьи. Молчаливая женщина с грустными, коровьими глазами аккуратно размотала наложенные капитанским невольником повязки. Пассажирка с беспокойством заметила, что края раны действительно покраснели. Покопавшись в корзине, гантка отыскала несколько разнокалиберных листочков, помяла их в руках и принялась жевать. Выплюнув на ладонь зелёную неаппетитного вида кашицу, травница размазала её по коже вокруг раны, после чего вновь забинтовала.

— Пока так, — проговорила она мелодичным, но каким-то бесцветным голосом. — Я варить мазь.

Не сказав больше ни слова, женщина спустилась на палубу гребцов. У носа рядом с прикованными рабами на расстеленных шкурах лежала Тойни.

Капитан кряхтя сел на стульчик, положив на колени свиток. Ника пристроилась рядом у фальшборта. Она уже озадачила Лаюлу и двух других девчонок. А Ильде теперь придётся ухаживать за двумя ранеными. Жаль, но лежать в одной каютке с Креком Палпиным, гантка категорически отказалась. Но теперь это проблема Арьи. А пассажирку сейчас интересовал другой вопрос.

— Как скоро мы будем в Фарнии, господин Картен?

Мореход оторвался от карты, на которую аккуратно наносил угольком недавно открытую реку.

— Дней через пять или семь, госпожа Юлиса.

— И как вы собираетесь объяснять там столь странный состав команды? — усмехнулась девушка.

Купец вздрогнул.

— О некоторых вещах лучше бы и вовсе помалкивать, госпожа Юлиса.

— Я согласна, но спрашивать всё равно будут, — резонно заметила собеседница. — И уж в Канакерне вы точно не отмолчитесь.

Мореход засопел.

— Полагаю, необходимо придумать такую, похожую на правду, историю, которая, не бросая на вас тень, отвечала бы на все вопросы. А их будет много.

— Кого? — вскинул брови купец.

— Любопытных, — улыбнулась девушка. — И вопросов.

Она пожала плечами.

— К сожалению, я слишком плохо знакома с цивилизованной жизнью, чтобы чем-то помочь в этом, господин Картен. Историю вам придётся придумывать самому.

— А вы обещаете, что всем рассказывать будете только её, — нахмурился капитан.

— Разумеется, — любезно согласилась Ника. — И я, и ганты, и все матросы. Только так и не иначе.

Собеседник удовлетворённо кивнул.

— Только поторопитесь, — нахмурилась она. — Историю надо всем рассказать и заставить запомнить.

Мореход досадливо крякнул, а пассажирка, довольная тем, что хоть как-то испортила ему настроение, отплатив за вчерашнее, танцуя сбежала по лестнице на палубу гребцов. Пришла пора позаботиться об обеде.

Видимо, проблема оказалась очень серьёзной, поскольку Картен весь день имел ужасно озабоченный вид и даже невпопад отвечал на вопросы подчинённых. Возможно, именно из-за этого он не замечал или не придавал значение воцарившейся на корабле напряжённой обстановке. Впрочем, после случившегося на последней стоянке было трудно ожидать чего-то другого. За обедом матросы и ганты демонстративно садились подальше друг от друга. Остатки старой команды со смехом и шутками принимали пищу на корме, а женщины располагались возле раненой Тойни.

На взгляд пассажирки, подобное поведение отдавало детским садом или начальной школой. "Теперь они и нужду справлять на разные борта ходить будут, — мысленно усмехалась девушка, с аппетитом уплетая кашу с кусочками лосятины. — Прямо как дети! Хорошо хоть, дорога дальняя. Успеют подружиться… Или разодраться окончательно".

Мореход думал целых три дня! Благо хорошая погода оставляла ему много времени для размышления. Да и рана почти не беспокоила. Тойни чувствовала себя гораздо хуже, но Арья уверяла, что опасности для жизни нет.

На четвёртый день, когда команда блаженно отдыхала после обеда, капитан, подойдя к огораживавшим корму перилам, громко привлёк к себе внимание:

— Слушайте все!

Матросы завозились, удивлённо вскидывая головы. Гантки, привычно сбившись в кружок возле раненой соплеменницы, тревожно обернулись. Они уже в достаточной мере знали радланский, чтобы разобрать слова Картена и, видимо, по привычке не ждали от них ничего хорошего.

— Орри, переводи! — приказал купец. — Я хочу, чтобы все всё поняли.

Юноша настороженно кивнул, знаком попросив женщин соблюдать тишину.

— Я не хочу! — грозно заявил мореход. — Чтобы кто-нибудь, когда-нибудь узнал, как мы захватили в плен этих… достойных людей и хотели обратить их в рабство.

Нут Чекез хохотнул, кто-то презрительно хмыкнул. Матросы принялись тихо пересмеиваться, как школьники на уроке анатомии. Орри торопливо переводил слова капитана чрезвычайно удивлённым соплеменницам.

— И тем более! — продолжал вещать оратор. — Ни одна живая душа не должна знать, как им удалось освободиться, и почему нам пришлось плыть в страну венсов!

Пассажирка с неприкрытым злорадством наблюдала, как кривые усмешки сползают с бородатых рож моряков.

— Так чего же говорить, хозяин? — буркнул Гагнин, пряча глаза.

— Сейчас расскажу, — кивнул Картен и поинтересовался. — Все ещё помнят, как умирали от голода на спине Змеи?

— Такое не забудешь, — просипел Крек Палпин. Он выбрался из каютки, и сидя у фальшборта, внимательно слушал капитана.

— Тогда боги сжалились над нами и привели к земле гантов.

— Так оно и было, — мрачно пробурчал Нут Чекез, соглашаясь с ним, матросы дружно закивали.

— А дальше будете говорить, что вар… ганты встретили нас на берегу и спасли от голодной смерти. Понятно?

Он энергично хлопнул ладонью по перилам.

После этих слов недовольный ропот послышался из толпы женщин. Одна из них что-то возмущённо воскликнула. Но Орри грозно цыкнул, и всё ограничилось затухающим бурчанием.

— Когда мы гостили в их селении, — чеканил слова мореход. — На наших друзей гантов напали злые маалы. Врагов было очень много. Чтобы спасти своих женщин и детей, старейшина попросил нас взять их на корабль.

Он замолчал, дожидаясь, пока юноша переведёт его слова соплеменницам, и не обращая внимание на глухое ворчание, с жаром продолжал:

— По пути от селения до реки на нас напали маалы. Чтобы дать нам возможность уйти, Ус Марак с теми, кто умер от мора, остались прикрывать наш отход. Это ясно?

Картен обвёл грозным взглядом притихших матросов.

— Пусть лучше близкие считают их павшими в бою героями, чем умершими от болезни или погибшими от рук своих товарищей!

Все члены экипажа, не зависимо от места рождения, молчали, ожидая продолжения. Однако, судя по хмурым физиономиям, тех и других история, придуманная Картеном, в восторг не привела.

А тот продолжал излагать свою версию событий.

— Мы, как честные люди, выполнили обещание и доставили женщин наших друзей в землю венсов, народа одного с ними языка.

"Ну, с этим, похоже, никто спорить не собирается", — хмыкнула про себя Ника.

— Когда мы шли по Ирисфену, на нас напали воины ринса Келва. Мы отбились, но после этого женщины попросили взять их в свободный город Канакерн.

Усмехнувшись в бороду, Картен посмотрел на Орри.

— Всё поняли? Не было ни вашего бунта, ни нашей охоты за рабами. Мы по собственной воле возили вас к венсам. Ну и, разумеется, никакому Ерфиму Цемну вас никто не продавал, а мы вас не освобождали.

Потом перевёл взгляд на матросов.

— Не вздумайте вспоминать о заразе на борту и о том, что мы вообще заходили в Скаальи. А уж о бунте — лучше вообще не заикаться. Спасая этих женщин…

Мореход указал на ганток, жадно слушавших своего предводителя.

— Мы выполняли свою часть сделки с их старейшиной и отплатили за оказанное нам гостеприимство. Тогда никто не упрекнёт вас в неумении обращаться с рабами. И вы не станете всеобщим посмешищем из-за того, что попали в плен к женщинам.

Он ещё раз стукнул ладонью по перилам.

"Ишь ты, — презрительно фыркнула про себя пассажирка. — "Вас", а сам вроде как и ни при чём".

Матросы начали смущённо переглядываться.

— Наоборот! — воздел к верху палец Картен. — Нас будут уважать за то, что мы отплатили добром за добро, как и подобает честным людям.

— А вас! — его указующий перст переместился на Орри. — Встретят гораздо более радушно за то, что помогли гражданам свободного города Канакерна избежать голодной смерти.

Молодой человек понимающе кивнул, а капитан, наконец, перевёл дух. Ника не могла не отметить, что его прочувственная речь произвела сильное впечатление на экипаж. Сбившись в две группы, люди с жаром принялись обсуждать предложенный им вариант истории. А лучащийся самодовольством купец устало уселся на складной стульчик.

— Прекрасное выступление, господин Картен, — на сей раз нисколько не кривя душой сказала девушка. — Такое сделало бы честь и сенатору.

— Я же всё-таки консул.

— Кто? — не поняла собеседница.

— Член городского совета, — снисходительно пояснил капитан. — Его ещё называют Консулатом. Это очень древнее слово. Сейчас говорят немного не так.

Пассажирка кивнула, всем видом демонстрируя внимание и заинтересованность.

— Консулов ежегодно избирают на хорале.

— Где? — вновь не удержалась от вопроса слушательница. Уж очень занятно звучало это странное слово для слуха русского человека.

— Хорал, — наставительно проговорил мужчина. — Это собрание "хоры". Это тоже старинное слово, обозначающее общину.

— Значит, так называется собрание всех жителей города, — понимающе кивнула Ника.

— Граждан! — наставительно поднял палец Картен. — Кроме них в Канакерне живут ещё метеки. Это свободные люди, чья жизнь и собственность находятся под защитой города. Они платят дополнительные подати, а так же не имеют права присутствовать на хорале. Зато метеки не обязаны вступать в городское ополчение, а их сыновья могут не служить в эфебах.

Он на пару секунд задумался, словно раздумывая, стоит ли ещё что-то говорить.

— Хотя некоторые состоятельные люди из не граждан всё же посылают сыновей учиться военному делу. Это помогает завести нужные связи и считается хорошим тоном. Из метеков состоит отряд лёгкой пехоты ополчения.

— Эфебия — это что-то вроде армии? — нерешительно спросила Ника, опасаясь прослыть невежей в глазах купца.

Мореход снисходительно улыбнулся, а его глаза затуманились, словно мужчина вспомнил что-то очень приятное. Наверное — молодость.

— Нет, госпожа Юлиса. Скорее, воинская школа. Когда сыну гражданина исполняется шестнадцать или семнадцать лет, он, продолжая жить в доме родителей, поступает под начало городского стратега.

— Начальника стражи? — решила уточнить слушательница.

— Да, — важно подтвердил рассказчик. — Их учат ходить строем, владеть оружием. Вместе со стражниками они стерегут покой и порядок в городе. Если случается набег артавков, они первыми принимают удар на себя. Таков их долг перед "хорой". Только после эфебии молодой человек становится полноправным гражданином. По этому поводу в городе устраивают большой праздник. Собирается городское собрание, жрецы совершают жертвоприношения. Потом юношей провожают в храм прикоснуться к чаше Нутпена…

— Бога? — на всякий случай переспросила девушка.

— Владыки морей, пеннобородого повелителя волн, — торжественно, даже с каким-то придыханием произнёс Картен. — Когда-то он встретил первых поселенцев на берегу, и подарив золотую чашу, повелел основать Канакерн именно в этом месте.

— А сыновья метеков тоже могут прикоснуться к ней, если пройдут эфебию? — заинтересовалась Ника, вспомнив свою неудачную попытку пройти посвящение и стать охотников племени Детей Рыси.

— Нет, — покачал головой собеседник. — Эта привилегия граждан. Метек получает право прикоснуться к чаше Нутпена только как награду за подвиг, совершённый во имя города.

— И тогда он становится гражданином? — продолжала расспрашивать настырная пассажирка.

— Нет, — рассмеялся капитан. — Это величайшая честь. За всю историю города было только несколько подобных случаев.

"Везде одно и то же, — мысленно хмыкнула путешественница. — Люди всегда ревностно оберегают полученные с рождения привилегии от любых конкурентов".

Вечером она вновь вернулась к этому разговору.

— Насколько велик ваш город, господин Картен? Сколько в нём жителей?

— Много, госпожа Юлиса, — сытно рыгнув, купец какое-то время деловито выковыривал ногтем застрявшее в зубах мясо. — Почти две тысячи граждан.

— Сколько? — едва не прыснув от смеха, уточнила Ника.

— Две тысячи, — с апломбом заявил мореход, но тут же слегка стушевался. — Конечно, это не Обия или Радл. Но для Западного побережья это не мало.

— В это число входят только мужчины? — решила окончательно прояснить ситуацию девушка. — И только члены "хоры"?

— Разумеется, — важно кивнул рассказчик.

— А сколько женщин, детей и не граждан?

— Кто же будет считать женщин, а тем более детей? — рассмеялся Картен. — Число метеков точно знает разве что консул Вокр Рукис. Он занимается учётом податей.

— Каждый член совета отвечает за какое-то конкретное дело?

— Вы правильно всё понимаете, госпожа Юлиса, — похвалил её собеседник. — Первый консул Мниус Валер Септум надзирает за храмами и богослужениями. Это очень почётно и не слишком хлопотно. Мой друг Тренц Фарк следит за городским хозяйством. Колодцы, канализация, чистота улиц и общественных зданий. Вот у него полно хлопот. Так же как у Хромого Ниркина, распорядителя порта…

— А вы, господин Картен? — удивлённо поинтересовалась девушка. Все перечисленные купцом занятия требовали постоянного внимания, а значит, присутствия в городе. За что же он отвечает, если имеет возможность по полгода болтаться в море?

— На мне попечение над городским театром, — с напускной скромностью ответил капитан.

— В Канакерне есть театр? — вскинула брови Ника.

— Да, госпожа Юлиса, — гордо подтвердил собеседник. — Самый большой на Западном побережье. На полтысячи зрителей. Его начали строить давно, потом забросили. И только мой отец закончил, выложив сидения и площадку плитами из сурикского мрамора. А после смерти передал в дар городу.

— Пятьсот мест — это много, — уважительно протянула слушательница, на миг представив себе огромное здание, но тут же вспомнила, что все представления в этом мире проходят под открытым небом.

— Но, господин Картен, — она усмехнулась. — Где вы, а где театр?

— В моё отсутствие за ним приглядывает мой племянник Приск Грок. Он договаривается с актёрами, проводит мелкий ремонт…

Рассказчик сделал неопределённое движение рукой.

— В общем, делает всё, что нужно.

— Должно быть хлопотное занятие, — покачала головой девушка.

— За это он проживает с семьёй в моей усадьбе, — нахмурился капитан, видимо, уловив упрёк в словах собеседницы. — И получает часть платы за представления.

— В вашем городе есть свои актёры? — поспешила сменить тему пассажирка.

— Да. Но они дают представления только зимой. В то время, когда бушуют шторма в море, решаются выходить только самые отчаянные рыбаки. А рачительные хозяева прячут корабли в сараях на берегу.

Чувствуя, что у неё есть ещё масса вопросов, Ника собиралась задать их на следующий день. Но погода внесла существенные коррективы в грандиозные планы девушки. С раннего утра зарядил нудный противный дождь, загнавший под крышу весь экипаж за исключением рабов и вахтенных. Пассажирка, не желая тесниться в каютке с капитаном, расположилась в трюме, где прятались ганты и трое храбрых матросов. Заняв противоположный от неё угол, они тут же принялись травить байки, вешая лапшу на уши Орри и Рейко. Женщины либо спали, либо слушали ужасно правдивые рассказы суровых морских волков.

Ника тоже не стала терять времени зря, забросав Риату разнообразными вопросами о её жизни в семье Тура Мария Друна. Вдруг край плаща, отгораживавшего её закуток, отогнулся.

— Впустите, госпожа Юлиса? — улыбаясь, спросила Паули на ломаном радланском.

— Заходи, — вернула улыбку девушка, помня, что совсем недавно убила её соотечественницу и даже подругу. — Вернее — заползай. Тут во весь рост не выпрямишься.

— Зато сухо и не дует, — сказала гантка.

Дождавшись, пока она усядется и расправит платье, Ника вежливо поинтересовалась:

— Что нужно, Паули?

— Служить вам хочу, госпожа, — огорошила её женщина, тут же добавив. — Только не в рабах.

Девушка растерянно захлопала глазами. Предложение прозвучало так неожиданно, что где-то в глубине души тревожно звякнул колокольчик: "Уж не хочет ли она отомстить за Улсину? Втерётся в доверие, а потом прикончит".

Но жизнь у дикарей научила Нику хорошо скрывать свой страх. Мило улыбнувшись, она проговорила:

— Но путь мой далёк. Канакерн — лишь краткая остановка на нём.

— Так что? — пожала плечами гантка. — Возвращаться мне всё равно некуда и незачем.

Задумавшись, пассажирка краем глаза уловила ревнивый взгляд Риаты. Похоже, та уже видела себя единственной наперсницей и советницей хозяйки, что Нике совсем не понравилось. Тем не менее она со вздохом развела руками.

— Сейчас у меня слишком мало денег, чтобы тебе платить.

— За еду служить согласна, госпожа, — не задумываясь, ответила Паули. — Когда деньги будут — заплатите.

Гантка смотрела открыто и прямо, не отводя взгляд, так что девушке ужасно захотелось ей поверить.

— Как же Орри? — усмехнулась она. — И остальные.

— Молод он, госпожа, — грустно покачала головой женщина. — На Лаюлу больше смотрит. Плохо чужому счастью мешать. Рейко матросом у хозяина быть хочет. Другие пусть сами новую жизнь ищут.

Паули улыбнулась.

— А кто-то нашёл.

— Да ну! — встрепенулась пассажирка. — Кто?

— Прости, госпожа, — покачала головой собеседница. — Рано говорить. Счастье уйдёт.

— А ты мне служить хочешь? — Ника мялась, понимая, что необходимо задать тот самый главный вопрос. Но всё никак не могла решиться.

— Да, госпожа, — в который раз подтвердила Паули.

— Но мне же пришлось убить Улсину, — наконец, выдохнула девушка. Голос её дрогнул, в носу защипало, и она несколько раз моргнула, пряча набежавшие слёзы.

— Что вы могли сделать? — собеседница всё же отвела взгляд. — Улсина сама хотела вашей смерти.

Гантка опять посмотрела на Нику.

— Улсина мужа сильно любила. Горевала очень, когда умер. А её той ночью хозяин, а потом все… Такое нельзя простить.

"Я знаю", — согласилась девушка и поинтересовалась:

— Ты тоже не простила, Паули?

— Нет, госпожа! — глаза у собеседницы вспыхнули, но тут же потухли. — Я не буду мстить. Лучше уйти далеко. Не видеть этих арнаков.

Видя, что Юлиса всё ещё колеблется, женщина с неожиданным жаром вскричала:

— Верьте, госпожа, я буду хорошо служить вам… Только не рабой!

— Ладно! — решительно тряхнула головой Ника, гадая, хватит ли её средств, чтобы содержать ещё одного человека.

Кроме небольшого запаса серебряных монет Наставник подарил ей два сапфира пронзительно синего цвета. Девушка зашила их в рукав одной из рубах, хорошо помня слова названного папаши, что продавать их лучше как можно дальше от Канакерна, чтобы ненароком не навести беду на Картена.

— Вот только в этой одежде ты будешь привлекать к себе ненужное внимание.

Она посмотрела на Риату.

— Ты должна помочь ей сшить платье, какие носят свободные женщины.

— Слушаюсь, госпожа, — с деланным смирением кивнула рабыня.

К счастью, дождь так и не перешёл в настоящий шторм. Корабль немного поболтало по волнам, отнеся дальше от берега, и всё. Погода наладилась, стало даже теплее. Жизнь на судне текла своим чередом. Люди, вынужденные тесниться на крошечном пространстве, волей-неволей привыкали, притирались, приспосабливались друг к другу. Старые обиды, если и не забывались, то отходили на второй план, прячась в глубинах памяти. Дни проходили в более насущных, текущих делах и заботе о будущем. Матросы снова стали пытаться неуклюже заигрывать со своими попутчицами, иногда добиваясь от них негромкого смеха.

Крек Палпин теперь большую часть времени проводил на палубе. Но Ильде всё так же ухаживала за ним, заботливо укутывая овчиной или крепко придерживая под локоть, когда тот, шатаясь, подходил к борту, чтобы справить нужду.

Тойни тоже поправлялась, хотя по-прежнему сторонилась матросов, а на пассажирку поглядывала с откровенной ненавистью. Орри и Рейко продолжали осваивать нелёгкую морскую науку, помогая ставить и убирать паруса. Даже маалы-рабы, казалось, смирились со своей печальной судьбой, изо всех сил стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание.

Появились первые признаки того, что судно приближается к обжитым, цивилизованным местам. Один раз на горизонте появилось серое пятнышко паруса, в другой — чёрная чёрточка чужого корабля. В обоих случаях по команде Картена гребцы резко увеличивали ход, стараясь избежать нежелательной встречи.

Комментируя своё решение любознательной пассажирке, капитан говорил:

— В открытом море свои правила, госпожа Юлиса. Здесь нет ни друзей, ни земляков, ни добрых соседей. Только в гавани мореход может чувствовать себя в безопасности. Ни один город не допустит разбоя в виду собственных стен.

Девушка понимающе кивала, чувствуя, как по мере приближения к Фарнии её всё сильнее охватывает ощущение надвигающегося испытания, очередного экзамена, не сдать который она вновь не имеет права. Нике придётся впервые ступить на землю цивилизованного города. И от того, как поведёт себя в нём имперская аристократка, будет зависеть отношение к ней Картена, матросов, гантов и даже собственной рабыни.

К столь знаменательному событию следовало тщательно подготовиться. Чтобы привыкнуть к новой одежде, девушка с помощью Риаты облачилась в старое платье давно умершей жены Наставника, повесила на шею простенькое нефритовое ожерелье, тоже доставшееся от названной матери. Но от причёски, которая по словам многоопытной невольницы приличествовала представительнице знатного рода, решительно отказалась. Нике почему-то казалось, что у неё будет ужасно глупый вид с обмотанной разноцветными лентами копной волос на голове. Да и не отрасли они ещё в достаточном количестве.

Попутно выяснилось, что в своих многочисленных рассказах о жизни на родине Наставник, то ли по старости, то ли по какой другой причине, забыл упомянуть одну очень важную деталь. Оказывается, выходя на улицу, женщины цивилизованных народов обязательно одевали накидки, похожие на большие шарфы или платки разнообразных форм и размеров. К сожалению, данный предмет туалета у названного папаши не сохранился. Возможно, поэтому он о нём ничего и не сказал?

Вновь пришлось беспокоить купца. Доброжелательно посмеиваясь, тот разрешил ей использовать любую ткань, какая только отыщется на судне.

Паули, принимавшая живейшее участие в выборе подходящей расцветки, тут же предложила хозяйке плотную шерстяную накидку, расшитую весёленькими красно-жёлтыми узорами. Но Риата забраковала её, тут же заявив, что цветные одежды носят баренки, ковенки или оркеянки, а вот радланки предпочитают однотонные платья.

Подумав, Ника решила, что в данном случае невольнице виднее. Приняв во внимание её замечание, девушка остановила свой выбор на лёгкой льняной ткани желтоватого оттенка. Но у рабыни и тут нашлись серьёзные возражения.

— Ах, госпожа, — с сожалением вздохнула Риата. — В Фарнии, наверное, нет никакой канализации. Вдруг кто-нибудь решит вылить ночной горшок в окно? Для таких мест лучше взять плотную накидку, чтобы сразу не промокнуть.

Паули возмущённо фыркнула.

— Чего же они тогда так гордятся, эти арнаки, если даже дерьмо перед дверью выбрасывают?

— Не везде так! — заступилась за хозяев рабыня. — Посмотрю я, что будет, когда ты увидишь Канакерн, Обию или великий Радл!

— Не спорьте! — поморщилась Ника. — Риата права, лучше принять меры предосторожности.

И подумала: "Жаль, в плаще ходить нельзя. Не поймут".

Первый раз увидев её в платье и накидке, капитан, вскинув брови, удивлённо покачал головой.

— Эта одежда ещё больше красит вас, госпожа Юлиса. Вы по-прежнему подобны богине. Только не охотнице Анаид, а прекрасной Диоле.

— Благодарю за добрые слова, господин Картен, — девушка постаралась улыбнуться как можно любезнее. — А вот слушая вас, трудно определить, кто вы.

— Почему? — усмехнулся собеседник.

— Временами вы кажетесь вдохновенным мореходом, — Ника чуть склонила голову на бок. — А иногда — искусным поэтом.

Польщённый мужчина улыбнулся.

Паули аккуратно обшила края накидок. Края одежды свободных людей не должны трепаться. Это считалось дурным тоном. Риате головной убор не полагался. Только если пойдёт дождь, или будет очень холодно.

Земля на горизонте постепенно менялась. Поросшая лесом равнина, лениво убегавшая к горизонту, уступала место столь же зелёным холмам, которые делались всё выше и круче по мере продвижения к югу.

Сравнив очертания берегов с картой, мореход уверенно заявил, что уже на следующий день они войдут в гавань Фарнии. Как ни ждала пассажирка этих слов, но после них сердце встрепенулось и словно ухнуло куда-то вниз живота.

"И чего бояться? — раздражённо убеждала себя девушка, не в силах понять, откуда взялся этот странный, иррациональный страх. — На волков охотилась — не дрожала, людей убивала, а тут какой-то задрипанный городишко! Мало ли ты их в своей жизни видела? Уймись, дура, успокойся!"

Сеанс самодеятельной психотерапии помог. Ника смогла вернуть способность более-менее здраво рассуждать и адекватно оценивать ситуацию. Но ночью всё равно долго ворочалась, прежде чем забыться тревожным, беспокойным сном.

Зато утром все страхи куда-то делись, и девушка вновь чувствовала себя бодрой, решительной, готовой к новым опасным приключениям. Ну, по крайней мере, ей так казалось.

Ника в очередной раз рассмотрела себя в зеркальце, остро жалея, что под руками нет хорошего набора косметики. Вроде того, что когда-то подарил ей Сёма Гришин — партнёр по танцам, лучший друг, почти возлюбленный и предатель. Воспоминания больно стегнули по душе. Прогоняя их, девушка тряхнула головой и критически оглядела своих спутниц. Хотя фасон платья Паули несколько отличался от местного, оно всё же не так бросалось в глаза, как её цветастая накидка. Но тут уж пришлось пойти навстречу служанке, которой хотелось именно такой платок.

Стоя за спиной гантки, Риата деловито снимала с бронзового ошейника намотанные тряпки, предохранявшие кожу от металла.

— Найдём в Фарнии кузнеца и избавим тебя от этой… гадости! — раздражённо буркнула Ника.

— Прежний хозяин наказал меня за строптивость, — вздохнула невольница. — А раньше я носила только табличку на шнурке, как все послушные рабы.

— Что-то я не замечала у Милима ничего такого, — недоверчиво проворчала госпожа.

— Вы просто не присматривались, госпожа, — пояснила Риата. — Здесь на корабле он её под хитоном прячет. Но на берегу обязан выставить всем на обозрение. Иначе, его хозяина могут заставить заплатить штраф.

— Хорошо, — неохотно согласилась Ника. — Куплю я тебе такую табличку. А ошейник всё равно уберём!

— Спасибо, добрая госпожа, — с поклоном поблагодарила женщина, тут же предупредив. — Только пусть кузнец выбьет на ней ваше имя.

Она хотела ещё что-то сказать. Но тут капитан негромко произнёс:

— А вот и Фарния.

Не глядя сунув ярко начищенный медный кружок Риате, девушка тут же стала шарить глазами по берегу. Высокие холмы с крутыми склонами, какие-то пустоши… И ничего похожего на город!

— Где, господин Картен? — не выдержав, переспросила Ника, и в её голосе помимо воли прозвучала обида разочарованного ребёнка.

— Гору с двумя вершинами видите? — терпеливо со снисходительной улыбкой спросил мореход. — Теперь смотрите туда. У самого моря.

— М-да, — только и смогла пробормотать пассажирка, рассмотрев невысокие каменные стены с массивными круглыми башнями, окружавшими скопище разнокалиберных домиков: "Если это город, то что же они называют "деревней"?"

Хотя, возможно, местные не видели особой разницы между этими видами поселений? Потому что, судя по аккуратным прямоугольникам, зеленевшим на склонах холмов, жители Фарнии активно занимались ещё и сельским хозяйством.

Вдоль обращённой к морю стены расположился базар с короткими рядами навесов и порт, состоящий из двух причалов с выстроившимися вдоль них плавсредствами разнообразных форм и размеров, а так же длинных каменных складов под камышовыми крышами. На берегу сушились длинные рыбацкие сети.

Появление нового корабля не могло не привлечь к себе внимание. По мере его приближения люди на пристани и на притулившихся возле неё судах бросали свои дела, возбуждённо переговаривались, показывая рукой в сторону моря.

Судя по тому, как грязно выругался сквозь стиснутые зубы капитан, Ника поняла, что он тоже сильно волнуется.

Девушка заметила, как один, то ли грузчик, то ли матрос, подбежав к двум оживлённо беседовавшим мужчинам, с поклоном показал на их корабль. Здоровый мужик в меховой безрукавке досадливо отмахнулся. А вот второй, толстенький дядечка в длинном хитоне и полосатом плаще, резко оборвав разговор, уставился на судно Картена, прикрыв ладонью глаза.

Сборная команда канакернского консула доказала, что долгие тренировки не прошли даром. Гребцы правого борта шустро убрали вёсла, и корабль, гулко стукнувшись о брёвна пристани, занял своё место.

Подбежавший раб в грязной тунике с обтрёпанными краями поймал брошенный Гагнином канат, тут же укрепив его на толстом деревянном столбике. Пока матросы неторопливо спускали трап, к судну подошёл полный обладатель полосатого плаща, а вокруг стали стремительно собираться зеваки.

— Купец Картен Мерк из свободного города Канакерна, — представился капитан, стоя у фальшборта. — Следую из дальних краёв, зашёл пополнить запасы воды и продовольствия.

— Приветствую вас, господин Картен, в славном городе Фарния, — ответил любезностью на любезность толстяк и представился. — Я портовый писец Мергнин.

Пассажирка обратила внимание, что здешний чиновник очень напоминает своего коллегу из Скаальи: "Интересно, это профессия налагает отпечаток на внешний вид? Или на такую работу специально подбирают людей соответствующей внешности?"

Мореход отвесил церемонный поклон, жестом приглашая писца подняться на борт. Рядом с ним уже появился Милим со знакомой шкатулкой.

— Прошу вас осмотреть городскую грамоту и принять деньги за стоянку.

— Как долго вы намерены пробыть в нашем городе? — спросил чиновник, с нескрываемым удивлением разглядывая сбившихся в кучу ганток.

— Пару дней, господин Мергнин, — мореход протянул ему папирусный свиток.

Бросив короткий взгляд на текст и печать, мужчина поинтересовался, принимая от капитана серебряную монетку:

— Где вы взяли таких необыкновенных матросов, господин Картен?

— Там, где погибли мои люди и мужья этих женщин, — сурово сдвинул брови собеседник.

— Они похожи на гантов! — крикнул кто-то из толпы.

— Это ганты и есть, — подтвердил мореход.

— Что же вы делали так далеко на севере? — тут же насторожился писец. Ему явно не понравилось появление чужих купцов в землях, которые фарнийцы считали исконно своими угодьями.

— Мы ходили за Западное море в Некуим искать новые места для торговли, — стал степенно объяснять Картен. — А на обратном пути попали в кольца Змеи.

Стоявшие у трапа люди загомонили.

— Вы спаслись от дочери Такеры? — с явным недоверием уточнил чиновник.

— Мы уже умирали от голода и жажды, когда Яроб и Нутпен, сжалившись над нами, прислали шторм, который и вынес нас к берегу земли гантов…

Сквозь толпу на пристани протиснулся пожилой человек в новом, но уже заляпанном хитоне, тёплом сером плаще и с широким серебряным браслетом на волосатом запястье.

— Вы продаёте этих женщин? Сколько хотите за каждую из них?

— Нет! — отрицательно замотал головой капитан, и Ника краем глаза заметила, как Орри облегчённо перевёл дух. — Они свободны. Мы направляемся в Канакерн, где я буду просить Консулат разрешить им остаться в городе.

— За что же такая честь? — усмехнулся писец.

— Они спасли нас от голодной смерти, — веско заявил мореход. — Я обязан им жизнью и верну долг, как и подобает честному гражданину.

Писец, понимающе кивнув, посоветовал:

— Вяленое мясо лучше всего брать у Друла Лорка. Его лавка неподалёку от площади собраний.

— Спасибо за совет, господин Мергнин, — поблагодарил купец. — Я первый раз в вашем замечательном городе и совсем никого не знаю.

— Если будете торговать на рынке, не забудьте заплатить пошлину, — напомнил чиновник.

— А что стало с мужчинами этих женщин? — крикнул кто-то с причала.

— На них напали враги, — сухо ответил мореход. — Мы не могли взять всех и спасли только часть женщин. Там же погибли и мои люди.

Капитан тяжело вздохнул.

— Они сражались, дав нам возможность взойти на корабль.

Набросив накидку, Ника внимательно наблюдала за слушателями, стараясь подолгу не задерживать взгляд на одном лице. Судя по их выражениям, Картен прекрасно разбирался в психологии цивилизованных людей. По мере его рассказа с их физиономий исчезали похабные улыбочки и презрительные ухмылки.

Крякнув, Мергнин засуетился, убирая в кошелёк на поясе потёртую серебряную монету, которую всё ещё сжимал в кулаке.

— Пусть боги помогут вам добраться до родных берегов, господин Картен, — тепло попрощался он, перед тем как спуститься на пристань.

Зеваки, сообразив, что всё самое интересное уже закончилось, стали расходиться, бурно обсуждая только что услышанную историю.

Капитан обернулся к притихшей команде, и его физиономия расплылась в довольной улыбке.

— Все слышали?

— Да, хозяин. Слышали. Угу.

— Все всё поняли?

— Поняли, хозяин, — дружно закивали обросшими головами матросы.

— Вот пусть так и будет! — он наставительно воздел палец и тут же стал деловито распоряжаться. — Нут Чекез, Гас Мрек, идёте со мной в город. И ты Орри. Своим скажи, пусть по одной не шатаются.

— Хорошо, хозяин, — кивнув, юноша стал быстро переводить женщинам слова морехода.

Ника машинально проверила кинжал, укреплённый в ножнах на пояснице. Сначала она повесила его спереди на широком кожаном ремне. Но Риата почтительно заявила, что знатные девушки и женщины оружие не носят, по крайней мере, на виду.

— Их всегда сопровождают рабы и слуги, — пояснила невольница. — Которые и должны защищать госпожу от неприятностей.

Подумав, девушка всё же не решилась остаться совсем без оружия, спрятав клинок под накидкой, край которой на спине спускался почти до колен. Риата получила короткую дубинку с кожаной петлёй и залитым внутрь свинцом, доставшейся ей в наследство от Пропида Дуста. А Паули повесила на поясе широкий тесак.

Дождавшись, когда капитан покинул корабль, оставив за себя Крека Палпина, пассажирка с сопровождающими отправилась вслед за ним.

Внезапно им заступил дорогу бородатый, волосатый мужик в помятом панцире поверх грязного хитона и с коротким копьём в руках.

— А вы куда?

Внутри у Ники всё сжалось. Что она сделала неправильно? В чём опростоволосилась? Взяв себя в руки, девушка, чуть поморщившись от смрадного дыхания, посмотрела на позеленевший, давно не чищенный шлем с аккуратной заплаткой на боку.

— Кто это, Риата?

От подобных слов мужчина явно растерялся, а сообразительная рабыня тут же подобострастно доложила.

— Портовый стражник, госпожа Ника Юлиса Террина.

Та перевела взгляд на узкий лобик собеседника, прикрытый патлами грязных нечёсаных волос.

— Разве я чем-то угрожаю жителям вашего города? Или успела нарушить его законы?

Охранник стушевался, а девушка с мстительным удовольствием продолжила:

— Так почему ты не даёшь мне пройти в храм, посмотреть город и кое-что купить на рынке?

Однако, прежде чем стражник успел что-то сказать, появился портовый писец.

— Что тут такое?

— Да вот, господин Мергнин, — с явным облегчением пробормотал носитель мятого панциря. — Эта… госпожа в город хочет.

— Кто вы? — нахмурился чиновник, но тут же удивлённо вскинул брови. — А я вас видел. На корабле. Только что.

— Да, — вежливо подтвердила Ника, одарив его равнодушной улыбкой. — Я возвращаюсь на родину на судне господина Картена.

— Вы из Канакерна?

— Нет, — девушка вскинула подбородок. — Из Радла.

— Но господин Картен сказал, что побывал в Некуиме, — подозрительно нахмурился чиновник.

— Моему отцу, Лацию Юлису Агилису, пришлось покинуть Империю, — снисходительно объяснила девушка. — Теперь мне пришло время вернуться.

— А где ваш отец? — продолжал подозрительно щуриться писец. — Что с ним случилось?

— Он уже слишком стар для такого долгого и тяжёлого путешествия, — тяжело вздохнула Ника.

— Вы из каких Юлисов, госпожа?

— Род младших лотийских Юлисов, — сухо ответила она. — Мой дед сенатор Госпул Юлис Лур.

Наверняка, портовый стражник ничего не знал о древних аристократических родах Империи. Но то, что слово "сенатор" означает людей могущественных и богатых, было известно любому даже в этой дыре на самом краю света. Поэтому он отступил в сторону, освобождая путь. Но прежде чем идти дальше, девушка обернулась к чиновнику.

— Вас ещё что-то интересует, господин Мергнин?

Услышанное и на него произвело впечатление. Но писец, видимо, в силу должностного положения оказался более стоек перед званиями и титулами.

— Прошу меня простить, госпожа, — настороженно усмехнулся толстяк. — Но мы живём далеко от Империи и видели всяких людей…

Мужчина красноречиво замолчал.

— Если вы почему-то сомневаетесь в моих словах, — презрительно опустила уголки губ Ника. — Прошу обратиться к господину Картену. Хотя, возможно, это развеет ваши подозрения?

Сунув руку за вырез платья, она достала висевший на кожаном шнурке золотой перстень с печатью. Размер его сам по себе внушал почтение, но там имелся ещё и герб, и мелкие буковки.

Вот тут чиновника, что называется, проняло.

— Прошу прощения, госпожа Юлиса, — низко поклонился мужчина. — Добро пожаловать в свободный город Фарнию.

— Благодарю вас, — кивнула девушка с ледяной вежливостью. — Теперь я могу идти?

— Прошу вас, — Мергнин сделал приглашающий жест рукой. Но счёл необходимым предупредить:

— Только будьте осторожны. Днём в город заходит много окрестных варваров.

И не утерпев, вставил шпильку надменной аристократке:

— Они дурно воспитаны и могут обидеть даже внучку сенатора.

На языке Ники уже вертелась ответная колкость. Но тут, стоявший столбом стражник брякнул доспехами, переступив с ноги на ногу, и гостья свободной Фарнии решила обнаглеть окончательно:

— В таком случае, вы не могли бы отпустить со мной этого храброго воина? — она небрежным жестом указала на совершенно обалдевшего от неожиданности служителя местного правопорядка. — Обещаю, не задерживать его надолго. Я лишь принесу жертву в храме, найду кузнеца и кое-что куплю.

Писец не меньше стражника поразился подобной дерзости. А собеседница, сменив гнев на милость, одарила его обворожительной улыбкой.

— Или вы не имеете права распоряжаться в порту? Ну тогда…

Она разочарованно пожала плечами.

— Извините.

— Гартун! — рявкнул чиновник, обращаясь к вздрогнувшему охраннику. — Проводи госпожу Юлису!

— Да, господин Мергнин, — бодро, хотя и без особого энтузиазма отозвался стражник.

Базарчик, протянувшийся вдоль обращённых к морю городских стен, оказался довольно скудным. Три десятка продавцов уныло рекламировали свежую рыбу, овощи, какую-то зелень, ягоды в берёзовых туесках, живых птиц в клетках и нарубленное мясо, щедро пересыпанное крапивными листьями. А вот ни хлеба, ни круп, ни каких-либо вещей путешественница не заметила, сделав вывод, что здесь торгуют только скоропортящимися дарами моря, окрестных лесов, полей и ферм.

Решив заглянуть сюда на обратом пути, Ника направилась к городским воротам, возле которых скучали двое молодых людей, почти подростков, но в ярко начищенных шлемах и с круглыми щитами, окованными по краям позеленевшей бронзой.

Девушка подумала, что это и есть так называемые "эфебы". Юноши пересмеивались, толкали друг друга плечами, но, заметив путешественницу со свитой, замерли, уставившись на неё во все глаза.

Чуть улыбнувшись, она скользнула взглядом по их вытянувшимся лицам и, не замедляя шаг, вступила под тёмную арку одной из башен. Как и рассчитывала начинающая аристократка, эфебы даже не пытались её остановить, вместо этого набросившись с расспросами на Гартуна. Тот что-то пробурчал, видимо, переполненный важностью своего поручения.

За городской стеной всё оказалось ещё более убого. Маленькая площадь у ворот с застарелой лужей, которую всем приходилось обходить. Вокруг глухие каменные стены с крошечными окошечками под камышовыми крышами, низенькие двери из толстых плотно пригнанных досок.

Когда одна из них отворилась, выпуская пожилую женщину в хитоне и тёмно-коричневой накидке, путешественница сумела разглядеть крошечный дворик и сидевшего на корточках раба, размеренно ворочавшего жёрнов ручной мельницы.

Видимо, почувствовав её любопытство, горожанка бросила в сторону Ники неприязненный взгляд и торопливо зашагала к выходу из города, прижимая к груди кособокую корзину.

— Как пройти к храму, храбрый воин? — вежливо поинтересовалась девушка у стражника.

Смущённо кашлянув, тот махнул зажатым в руке копьём.

— Туда на площадь собраний. Там храм Яроба. А в той стороне…

Он указал на право.

— Святилище Диолы.

— Сначала нужно почтить Яроба, — наставительно сказала служанкам путешественница, и эти слова, явно, пришлись по душе Гартуну.

Чем ближе к центру города, тем больше попадалось прохожих. Нике казалось, что узкие улочки буквально кишат народом. Многие здоровались с их сопровождающим и даже спрашивали, чего он здесь делает.

Стражник что-то тихо отвечал, но девушка пропускала его слова мимо ушей. Она первый раз сошла на берег в местных сандалиях и уже успела пожалеть об этом. Ника с раздражением чувствовала, как клубившаяся под ногами мелкая, серая пыль забивается между ступнёй и подошвой, так что время от времени её приходилось вытряхивать. Несколько раз девушка едва не вляпалась в мелкие, мерзкого вида и запаха лужи.

Когда по сторонам потянулись двухэтажные дома, путешественница поспешно вышла на середину улицы. К счастью, никто не опорожнил ей на голову ночной горшок, и они благополучно добрались до площади собраний, которая оказалась вымощена камнем.

"Наконец-то, хоть что-то похожее на их хвалёную цивилизацию", — мысленно усмехнулась Ника, с интересом разглядывая расположенный на противоположной стороне храм.

Примерно до высоты человеческого роста шла кладка из грубо отёсанных валунов, поверх которых ещё настолько же возвышались деревянные стены, украшенные резными фигурками. Шесть окрашенных известью колонн поддерживали двускатную крышу, крытую тёмно-коричневой черепицей, из круглого окна под которой, выбивалась ленивая струйка дыма.

Ника хорошо помнила подробные инструкции Наставника о правилах посещения подобного рода святилищ. Первым делом следовало позаботиться о подходящей жертве.

Неподалёку от храмовой лестницы несколько торговцев предлагали живых голубей, кур, ещё зелёные яблоки, какие-то овощи. Всё, что будет благосклонно принято Яробом и его жрецами, наверняка имевшими свою долю малую от подобной торговли.

Заметив прилично одетую незнакомку в сопровождении служанки и рабыни, продавцы принялись наперебой расхваливать свой товар, не обращая внимания на стражника. Оказалось, что кроме жертвенных даров здесь по-тихому из-под полы можно прикупить чудодейственные зелья, магические амулеты и даже узнать будущее. Но стеснённая в средствах путешественница купила только живого голубя со связанными крыльями и лапками.

Передав птичку Риате, Ника, поправив накидку, с некоторым волнением стала подниматься по лестнице к большим, гостеприимно распахнутым дверям, ярко сверкавшим начищенными медными бляшками.

Внутри царил приятный полумрак и витал густой аромат, чем-то напоминающий запах ванили, только более резкий. Пробивавшийся в окно солнечный свет падал на аляповато раскрашенную каменную статую мужчины с лебедиными крыльями за спиной и витым рогом в руке. Лицо скульптуры показалось девушке сделанным нарочито грубо. Хотя, возможно, виной всему дым от жертвенника, искажавший его черты. Присмотревшись, девушка разглядела несколько человек. Две женщины в длинных накидках стояли на коленях, положив ладони на постамент, да какой-то молодой мужчина в мятом хитоне что-то бормотал себе под нос, полуприкрыв глаза.

Путешественница попыталась отыскать взглядом жреца или кого-нибудь в этом роде. По словам Наставника, их легко можно узнать по длинным белым одеяниям. Внезапно из тёмного угла к ней шагнул кривоногий старик в коротком, застиранном хитоне и с деревянной табличкой на груди.

— Госпожа желает о чём-то попросить бога? — с поклоном поинтересовался он, ужасно шепелявя.

— Я хочу принести благодарственную жертву, — ответила Ника, гадая, не зазорно ли будет аристократке разговаривать с чужими рабами? Не будет ли в этом урона её родовой чести?

— О! — уважительно протянул старик. — Тогда я схожу за жрецом.

И он торопливо засеменил куда-то вглубь храма, смешно приволакивая правую ногу.

"Ну уж этого точно ни с кем не спутаешь", — усмехнулась про себя девушка. Она уже освоилась и сейчас чувствовала себя актрисой, исполнявшей глупую роль в плохонькой костюмной комедии.

Высокий, благообразного вида мужчина с окладистой, аккуратно подстриженной бородой в ниспадающем до пола белом балахоне удивлённо смотрел на неё цепкими внимательными глазками.

— Кто вы, госпожа? Я знаю всех в Фарнии, но вас не видел ни разу.

— И не могли видеть, — путешественница почтительно поклонилась служителю Яроба. — Я только что прибыла в ваш замечательный город.

— И сразу же решили посетить храм? — вскинул брови мужчина. — Похвально видеть такое благочестие в столь юном возрасте. Я Кратрий — жрец этого храма.

— Меня зовут Ника Юлиса Террина, — представилась девушка. — Я пришла поблагодарить повелителя бурь и хозяина ветров за спасение наших жизней. К сожалению…

Она грустно вздохнула.

— Сейчас я не могу выказать свои чувства в полной мере. Поэтому ограничусь этой птицей.

Девушка, не глядя, протянула руку, в которую Риата тут же вложила тревожно заворковавшего голубя. Приятно-слащавая физиономия жреца поскучнела, но голос оставался таким же благожелательным.

— Богам угодна любая жертва. Лишь бы её приносили с чистым сердцем и почтением.

— В этом можете не сомневаться, господин Кратрий, — совершенно искренне заявила собеседница. — Мне есть за что благодарить Яроба. А это вам на украшение храма.

Ника протянула пару медных монеток. Жрец принял пожертвование, невнятно бормоча благодарности. Дальше всё прошло быстро и изящно. Взяв лежащий на алтаре тесак, священнослужитель привычным движением отсёк голову птичке, вылил кровь на угли, от чего те зашипели, и в воздух поднялось облачко чадного дыма.

Тушку принял раб. Жрец, воздев руки к крылатой статуе, запел хвалебный гимн гонителю туч крылатому Яробу. При этом Нике показалось, что поёт он как-то уж очень быстро, торопливо проглатывая окончания слов.

"Наверное, спешит куда-нибудь", — с иронией подумала она, и тепло попрощавшись с Кратрием, покинула храм.

Стражник ожидал их на площади, что-то обсуждая с торговцами.

— Теперь, храбрый воин, — обратилась к нему девушка. — Проводи меня к кузнецу.

— Хотите что-то купить или заказать? — набравшись храбрости, спросил тот.

— У меня к нему дело, — неопределённо ответила Ника, решив, что настоящая аристократка вряд ли будет отчитываться о своих желаниях перед каким-то стражником.

— Ну, понятно, — стушевавшись, протянул тот, отводя глаза.

Путешественнице даже стало немного стыдно за своё стервозное поведение. Однако, следовало соответствовать выбранному образу. "Назвалась груздем — полезай в кузов", — кстати вспомнилась услышанная где-то пословица.

Они вновь углубились в узкие улочки Фарнии. Закончились двухэтажные дома, лавки, где торговали хлебом, тканями, ещё какими-то вещами, и вновь потянулись глухие заборы с мощными дверями. Едва расслышав сквозь гомон толпы звонкие удары, девушка усмехнулась, сочувствуя соседям кузнеца. Всё-таки венсы поступили мудро, выселив своего металлиста на окраину. Хотя куда ему деваться в этой крошечной загородке?

Потянуло дымом, показался широкий проём ворот с гостеприимно распахнутыми створками. Здесь путешественница едва не столкнулась с двумя юношами в хитонах с простенькими пряжками на одном плече.

Красуясь атлетическими торсами, парни восхищённо рассматривали короткий блестящий меч, не замечая ничего вокруг. Опасаясь сверкающего лезвия, которым молодые люди размахивали во все стороны, Ника отпрянула, прижавшись к пыльной стене и гневно вскричала:

— Осторожнее!

— Глаза разуй! Куда прёшь! — запоздало загремел за её спиной голос стражника.

Юноши замерли, с удивлением рассматривая путешественницу и её свиту.

— Оружие — не игрушка, — проворчала та.

Машинально девушка попыталась отряхнуть платье, но юркая рабыня опередила её, избавив начинающую аристократку от конфуза.

— Хочешь мечом помахать — иди за стены! — рычал Гартун, протискиваясь вперёд. — В городе его надо в ножнах держать и не вынимать без дела.

— Простите, госпожа, — церемонно поклонился тот, что постарше, с мягкими вьющимися волосами и блудливыми глазами разбивателя девчачьих сердец. — Мы не думали встретить в таком месте внучку имперского сенатора.

Он вновь поклонился, чуть разведя в сторону сильные, мускулистые руки.

"Как есть деревня, — фыркнула про себя Ника. — В одном конце чихнёшь, в другом — здоровья пожелают".

Видимо, юноши ожидали удивления или расспросов. Однако девушка равнодушно прошла мимо, а обескураженные парни, вцепившись в хитон стражника, засыпали его вопросами.

Все кузницы примерно одинаковы. Корзины с углём под навесом, поленница дров, горн, массивная гранитная наковальня и стук молотков. Но здесь имелось что-то вроде прилавка с разложенными скобяными изделиями, а одетый в кожаный фартук хозяин оказался сухим и жилистым. Да и редкая поросль на обожжённом подбородке не шла ни в какое сравнение с бородищей Ланьси.

— Госпожа? — вскинул седые брови кузнец, увидев странную посетительницу. — Чего-то нужно?

— Да, мастер, — благожелательно улыбнулась Ника. — Нет ли у тебя таблички, что вешают на шею рабам?

— Найдётся, госпожа, — он указал грязной рукой на прилавок, возле которого откуда-то материализовался пацан лет десяти с вымазанным сажей носом. — Железную, медную или, быть может, серебряную?

— Бронзовую, — сразу же определилась с выбором заказчица.

— Сынок, — окликнул мальчишку хозяин. — Покажи госпоже, что у нас есть.

Тот сейчас же принёс три зеленоватых металлических квадрата с ушками для шнурка.

— Этот, — девушка указала на средний, размером чуть меньше половины тетрадного листа.

Мастер кивнул.

— Теперь, — она движением руки позвала Риату. — Сними с неё ошейник.

Бесцеремонно поворачивая голову рабыни, кузнец читал, чуть шевеля губами. И тут Ника внезапно почувствовала, как ослабели ноги, по спине пробежал холодок, а на лбу и под носом выступили капельки холодного пота.

"Дура! Ой, дура! Надо же было посмотреть, что там накарябано!!! — молнией пронеслось у неё в голове, и происходящее вокруг мгновенно перестало казаться забавной пьесой на сцене самодеятельного театра. — Артистка, батман! Кира Найтли! Что, если там автограф Ерфима Цемна? Тогда только дурак не свяжет исчезновение псерского работорговца с Картеном Мерком, а значит и со мной!"

Девушка стала лихорадочно соображать, придумывая, где и когда она могла купить Риату? Кузнец, наконец, запинаясь, прочитал по слогам:

— Дер-жи ме-ня креп-че, чтобы я не у-бе-жа-ла.

После чего вопросительно посмотрел на заказчицу, которая, чуть не застонав от облегчения, вспомнила одно из изречений Наставника.

— Риата доказала свою преданность, а ни одно наказание не может длиться вечно, кроме смерти.

Понимающе кивнув, мастер вновь стал рассматривать металлическое кольцо. Несмотря на бешено колотящееся сердце, Ника обратила внимание на довольную гримасу, промелькнувшую на морщинистом, закопчённом лице.

Повинуясь внезапному импульсу, она проговорила, небрежно дёрнув плечом:

— Можешь взять за работу и табличку. Бронза тебе пригодится.

— За работу возьму, — согласился мастер. — А за табличку придётся добавить пару медяков.

— Один, — покачала головой девушка, окончательно приходя в себя. — Из этого ошейника ты себе такую же сделаешь и металл ещё останется.

— Хорошо, — усмехнулся кузнец и поинтересовался. — Что выбить на табличке?

— Имя хозяйки, — важно ответила Ника.

— Гучерен! — гаркнул мужчина так, что она вздрогнула.

Металлический стук прекратился. Из-за какой-то сараюшки появился молодой мужчина в почти таком же фартуке.

— Звал, отец?

— Выбей здесь "Ника Юлиса Террина", — он кивнул мальчишке, и тот бегом понёс табличку к брату, а кузнец обернулся к заказчице. — Я не ошибся?

— Вы правы, мастер, — кивнула та, уже ничему не удивляясь.

Бледная, с дрожащими губами, Риата встала на колени перед врытым в землю бревном с укреплённой на торце маленькой наковальней. Тремя точными ударами кузнец сшиб зубилом расплющенную головку заклёпки и с заметным усилием разогнул края толстого бронзового ошейника. Повертев в руках, не глядя, бросил за спину, угодив точно в стоявшую у стены корзину.

Из двери низенького домика вышла немолодая, полная женщина в наброшенной на голову тёмно-зелёной накидке и с плетёным подносом, на котором тускло поблёскивали два оловянных стакана.

— День жаркий, госпожа Юлиса, — радушно улыбнулся хозяин. — Утолите жажду, пока мой старший сын заканчивает работу.

Напиток походил на слабенькую бражку с заметным медовым вкусом.

— Правда ли, что вашему почтенному отцу пришлось бежать, спасая свою жизнь? — спросил кузнец, вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Находиться возле власти гораздо опаснее, чем многие думают, — уклончиво проговорила Ника, уже не удивляясь осведомлённости собеседника.

Кивнув, тот вернул пустой стакан на поднос.

— Должно быть, вы всю жизнь прожили среди варваров?

Почувствовав в его словах некий нехороший намёк, девушка усмехнулась.

— Вы же сами живёте среди них. Стоит выйти за ворота. И вот она — дикость во всей красе.

— Этого хватает, — с неохотой согласился мастер. — Но наши соседи ещё спокойные, а вот дальше к югу горожане ложатся спать с топором под кроватью.

— Часто случаются нападения? — высказала вежливый интерес собеседница, кстати вспомнив предупреждение портового писца. Либо Мергнин преувеличивал, или дальше варвары ещё опаснее, чем те, кто живёт возле Фарнии?

— Мой дед родом из Музгина, так там у них почти каждый год по мелочи шалят. То торговца ограбят, то на пахарей налетят…

Интересную беседу прервало появление старшего сына хозяина. Он не только выбил требуемую надпись, но и приделал к пластинке кожаный шнурок.

— Риата, — негромко позвала госпожа.

Шагнув к ней, та опустилась на колени, покорно склонив голову. Ника нахмурилась, собираясь рассердиться, настолько глупым и наигранным показался ей этот жест. Но лица окружающих казались клинически серьёзными. Принимая правила игры, девушка с надменной важностью повесила на шею женщине позорный знак её рабского состояния.

Покинув кузнеца, они ещё немного побродили по городу. Купили свежих лепёшек, чистых тряпок, душистого масла для притираний вместо дезодоранта и медный кувшинчик. Нике пришло в голову, что время от времени полезно умываться и тёплой водой. Уже на портовом базарчике, не удержавшись, приобрела у бородатого варвара в меховой куртке на голое тело пучок травы, которая, по словам Паули, хорошо отмывает грязь с волос и тела.

Риата, послушно складывая покупки в холщовый мешок, то и дело всхлипывала, смахивая с глаз набежавшие слёзы. Переполненная новыми впечатлениями, хозяйка поначалу не обращала на это внимание. Но когда, взойдя на корабль, невольница разревелась в голос, Ника не выдержала:

— Да, что с тобой?! — с недоумением вскричала она, глядя, как женщина, плюхнувшись на лавку, плачет, закрыв лицо руками.

— Ах, госпожа! Вы так добры ко мне! Как я счастлива, что служу вам! Я буду любить вас до самой смерти, сделаю всё, что вы прикажете, стану пылью у ваших ног…

И ещё какая-то муть в этом роде.

Возможно, рабыня говорила искренне, да и слушать, когда тебя хвалят, пусть даже чрезмерно, всё же приятно. Вот только печальный жизненный опыт Ники подсказывал, что люди чаще всего используют окружающих исключительно в своих целях. Какие бы слова они при этом не говорили. И именно эти воспоминания немного отрезвляли, мешая воспринимать всерьёз надрывную речь невольницы.

Решив дать ей выплакаться, Ника направилась к люку в трюм, на ходу передав накидку Паули.

— Город — не лес, госпожа Юлиса, — заставил её обернуться громкой голос.

На кормовой палубе стоял широко улыбавшийся Крек Палпин. Одна его рука крепко вцепилась в перила, а другая по-хозяйски лежала на талии Ильде.

— Женщины здесь ножи не носят, — слегка смутился матрос. — Вон вас какой грозный страж охранял.

Он улыбнулся ещё шире, явно приглашая собеседницу последовать его примеру.

Но та предпочла остаться серьёзной. Ещё не хватало, чтобы какой-то простолюдин аристократке указывал.

— Я привыкла рассчитывать только на себя и не расстаюсь с оружием. А вообще, это не твоё дело.

— Конечно, госпожа, простите, — усмехнулся матрос, всем видом показывая, что слова пассажирки нисколько не испортили ему настроение. — Я не хотел сказать ничего дурного.

— И не сказал, — чуть скривила губы Ника, не отрывая взгляда от молодой гантки.

Та, будто нарочно, дразнила её, плотнее прижимаясь к кавалеру, и даже положила ему голову на плечо.

"Так вот что имела в виду Паули, — догадалась девушка. — Ну, что же, Ильде нашла себе не самый плохой путь в новую жизнь. Основательный. Только не думает ли эта дура, что я ей завидовать должна?"

Презрительно фыркнув, Ника отвернулась, качая головой. Дурдом какой-то! Одна воет и причитает, то ли искренне, то ли понарошку. Вторая вешается на шею тому, кого только что ненавидела. Сплошные загадки женских сердец.

Глава II Чудесные города, прекрасные люди

— Что вы делаете, красавица?

Да неужели вы совсем одни?

— Ах, бабушка, — ответила королева,

В немалой я компании путешествую,

потому что со мной мои огорчения,

заботы да неудовольствия.

Мари Катрин Д'Онуа

Голубая Птица

Картен спешил домой, поэтому нигде надолго не задерживался. Кроме Фарнии они заходили ещё в два города, каждый из которых выглядел всё старше, многолюднее и благоустроеннее.

Но везде их странный экипаж встречали одинаково. Сначала смех, обидные шуточки, насмешки. Потом тишина, внимание, под конец сочувственное уважение. Пообщавшись с этими людьми, Ника, кажется, стала догадываться, почему придуманная Картеном история имеет такой успех у слушателей. Дело в том, что он не просто помогал каким-то варварам, а возвращал долг, спасая их за то, что ганты когда-то не дали морякам умереть с голода, не захватили в плен, не обратили в рабство. Всё это казалось горожанам ясным, понятным и даже достойным некоторого уважения. Ибо ничто так не пугало их, как не выплаченный вовремя долг. Закон беспощадно карает должников. Его самого и семью могли не просто выгнать из дому, но даже продать в рабство, не делая исключений ни для женщин, ни для детей. Для многих такая перспектива казалась хуже смерти. Раб уже не человек с его стремлениями, желаниями и мечтами, он — вещь, имущество, скот, обречённый жить и умирать по воле хозяина.

Милосердие и благотворительность в этом мире не приветствовались. Возможно, поэтому Ника за всё время путешествия не заметила нищих и попрошаек. Наверняка кто-то считал Картена глупцом, потому что "обещание, данное варвару, ничего не стоит". Вот только говорить такое в толпе небезопасно.

Являясь во многом посредниками между варварскими народами и Империей, жителям городов Западного побережья приходилось соблюдать видимость честности по отношению ко всем своим торговым партнёрам. Вожди, старейшины или их доверенные лица могли зайти в порт по своим делам, и им вряд ли бы понравились такие слова. Так что острословы предпочитали посмеиваться над простофилей-канакернцем втихаря. Но Картена это нисколько не волновало, как впрочем и Нику. Её больше занимали сами города. На каждой стоянке она обязательно устраивала себе обзорные экскурсии. Вот только такого бдительного портового стражника, как в Фарнии, ей больше встречать не доводилось. Возможно, причиной тому удаление города от основных торговых путей, небольшое число заходящих в порт кораблей и полное отсутствие на них пассажирок? Либо дело в самом Гартуне, чрезвычайно усердно относившемся к своим обязанностям. Но ни в одном городе больше никому не приходило в голову спрашивать: "Кто она такая и что здесь делает?"

Ника гуляла по узким улочкам, в большинстве своём лишённым мостовой. Осматривала грозные стены и башни, заходила в величественные и не очень храмы с прекрасными, хотя и по-дурацки раскрашенными скульптурами. Заглядывала в лавки, приценивалась к тканям, украшениям, косметике, но ничего не покупала.

Девушка изо всех сил старалась вникнуть в поведение этих людей, хотя бы немного понять их, и если не сойти за "свою", то, по крайней мере, не бросаться в глаза. Путешественницу уже не удивлял вид грязных, одетых в невообразимые лохмотья рабов, убиравших улицы или ремонтирующих здания. Её не шокировал караван связанных за шеи невольников, которых подгоняли ударами древков копий усталые, злые охранники со зверскими лицами, ведущие коней в поводу. Оказывается, ездить верхом в городе имели право только гонцы и местные конные стражники. Любому варвару или купцу приходилось спешиваться ещё в воротах.

И таких, странных с точки зрения человека двадцать первого века, законов имелось великое множество. Вроде запретов рабам носить головные уборы и обшивать края одежды, метекам строить дома выше одного этажа, а женщинам даже присутствовать на народном собрании. Разумеется, у неё хватало ума держать своё мнение при себе и строго подчиняться общепринятым правилам.

В Сантис поначалу вообще заходить не собирались. Но погода начала стремительно портиться, из-за чего капитан принял решение укрыться от шторма в хорошо защищённой бухте. Ненастье разыгралось не на шутку, и мореход предложил пассажирке пожить в гостинице, где остановился сам. Ника хотела отказаться, сберегая свои скудные финансовые ресурсы, но оставаться в переполненном вонючем трюме не хотелось.

Не удивительно, что после аратачских вигвамов и хижины Наставника довольно жалкое заведение поначалу показалось ей почти дворцом. Ну или трёхзвездочным отелем по крайней мере.

Когда скособоченный, плешивый хозяин привёл их в пустую комнату, девушка не обратила внимание ни на грязные потёки по стенам, ни на земляной пол, ни на камышовый потолок и даже на сортирный аромат, струившийся из-под крышки деревянного ведра в углу. Она во все глаза таращилась на широченную, просто "императорскую" кровать с облупившейся краской на резных спинках.

Наклонившись к её уху, Риата еле слышно прошептала:

— Солома старая, госпожа. Спать плохо будет.

Ника тут же высказала свои претензии. Удивительно, но владелец гостиницы не стал спорить, пообещав исправить всё в самое ближайшее время. Решив и дальше играть роль избалованной аристократки, потребовала вытереть маленький трёхногий столик и принести хотя бы одну табуретку. А когда хозяйские рабы исполнили и этот каприз, ехидно поинтересовалась, где будут спать её люди?

Тут уж лысый владелец не выдержал:

— Да где хотите, госпожа! Если желаете, прикажу ещё соломы принести. Или с собой укладывайте. На этой кровати пятерым места хватит!

Разочарованно хмыкнув, девушка окинула оценивающим взглядом монументальное сооружение на высоких толстых ножках. Пятеро вряд ли, а вот четверым точно места хватит.

— Хорошо, — нехотя буркнула она. — Разберёмся.

Вновь вернулось дурное настроение. Очарование первых минут возвращения в цивилизацию исчезло, бросилась в глаза очевидная убогость обстановки. Даже мелькнула тень сожаления о том, что она так опрометчиво покинула обжитой трюм.

Но путешественница тут же забыла обо всём, узнав, что в гостинице есть ванная! Правда местная действительность вновь внесла свои коррективы в её представления. В тесной комнатушке, темнотой и сыростью напоминавшей пещеру аратачей с "холодным кипятком", прямо в полу устроили крошечный бассейн с грубо оштукатуренными стенами. Вот только если в святилище Детей Рыси вода всё время обновлялась, оставаясь чистой. То в этой, так называемой ванной, дно едва различалось и отчётливо пахло затхлостью. За то время, что Ника прожила в этом мире, ей приходилось мыться в местах и похуже. Вот только люди там встречались гораздо реже, а значит, риск подхватить какую-нибудь заразу был существенно меньше. Подумала заставить хозяина поменять воду, только вряд ли он согласится. Разве что за дополнительную плату, а с деньгами и так напряжёнка.

Не решаясь забраться в ванную, девушка уселась на её край и велела Риате и Паули поливать на неё воду из кувшинов. Чем не душ? Нашлось здесь и мыло. Нечто скользкое, пастообразной консистенции, с неприятным животным запахом.

Какое всё-таки блаженство ощущать себя чистой! Без сала на коже, без перхоти в волосах, без бьющего в нос запаха подмышек и многого другого.

Подставив затылок под тёплую струю, девушка закрыла глаза в невыносимом наслаждении и тихо запела, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.

День за дн ё м проводишь у окна. Молнии и гром, над морем пелена. Отражаются волны в чистых глазах. Губы безмолвны. Полночь на часах. Там где вода ласкает небеса. Ты без труда увидишь паруса. Перейти надо море иллюзий, Чтоб увидеть Забвенья Страну.

Вымытая и умиротворённая, она вернулась в свою комнату, а Риата со служанкой задержались. Теперь, когда ушла госпожа, можно и о себе подумать. Ника не стала заставлять их спать на полу, даже отдала одеяло из толстого, засаленного сукна, предпочтя укрыться своим.

Дождь с порывами ветра не утих и утром. Вылезать из тёплой постели не хотелось. В углу с потолка закапало. Невольница подставила туда ведро и вновь нырнула в кровать. Путешественница попробовала задремать снова, но раздражающий удар капель, шушуканье служанок и переполненный мочевой пузырь беспощадно изгнали последние остатки сна. Пришлось вставать самой, поднимать слуг. При тусклом свете, пробивавшемся из узкого окна под потолком и маленького светильника, похожего на приплюснутый чайник с двумя торчавшими в разные стороны носиками, те помогли госпоже умыться над ночным ведром, одеть платье и причесаться.

Ника вновь отказалась от местных причёсок, оставив аккуратно уложенные косички. После того, как Риата с Паули тоже привели себя в порядок, втроём прошли в обеденный зал. В отличие от венской корчмы, здесь стояло множество небольших квадратных столиков, большинство из которых, несмотря на раннее утро, оказалось занято. Вероятно, из-за уныло моросящего на улице дождя. Или здесь такая замечательная кухня, что они никак не могут уйти? Путешественница застыла в дверях, взглядом отыскивая свободное место.

— Госпожа Юлиса! — знакомый голос легко перекрыл царивший в помещении шум.

Несколько посетителей, отвлекаясь от бесед, с интересом посмотрели в её сторону. Но большинство продолжали разговаривать между собой, не обращая на девушку никакого внимания. А та, оглядев полутёмный зал, с тревогой убедилась, что в нём нет ни одной женщины. От этого стало как-то неуютно. Успокаивая себя, Ника вспомнила, что местные жительницы очень мало путешествуют, особенно по морям. Как правило, их удел — дом, муж, дети, сплетни.

Кивнув махавшему рукой Картену, она пошла к его столику, удивляясь про себя, почему такой популярный вчера мореход сейчас скучает в одиночестве? Однако девушка ошибалась. На столе перед капитаном стоял широкогорлый сосуд для смешивая вина с водой и три пустых оловянных стакана. Очевидно, его новые знакомые недавно ушли, оставив купца в лёгком подпитии.

— Садитесь, госпожа Юлиса, — сделал он приглашающий жест.

Мельком проверив чистоту сиденья, Ника опустилась на массивную табуретку.

— А они пусть постоят рядышком, — продолжал капитан, ткнув пальцем в Риату, и хихикнул. — Как полагается в богатых домах Империи. Там рабы…

— Не слишком ли усердно вы славите Диноса? — прервала его собеседница. — Всё-таки ещё утро.

— Это вас не касается, — сурово нахмурился капитан, но выпитое вино не позволило ему долго сердиться. — А что мне ещё делать?

Он развёл руками.

— Я уже сходил на корабль. Отнёс туда сушёную рыбу, лепёшки и вино. Но в море сегодня лучше не выходить.

— Дождь так и не закончился? — полувопросительно, полуутвердительно сказала девушка, посмотрев на плоскую глиняную миску с одинокой маслиной, стоявшую на столе возле собеседника.

— Стихает, — неопределённо ответил капитан. — Возможно, завтра или послезавтра мы покинем Сантис.

— А пока, — он обвёл рукой помещение. — Наслаждайтесь оплаченным гостеприимством нашего хлебосольного хозяина. Как там у Нектона Битийского?

Смоквы приносит И сдобные булки Нам щедрый трактирщик, Светлого мёда в горшке И масло для умащения, Добрую чару вина, — Угостился и спи, опьянённый.

— Что-то я его не вижу, — проворчала собеседница, чувствуя, как аппетит стремительно превращается в голод.

— Мермион! — рявкнул капитан, грохнув кулаком по исцарапанной столешнице. — Где ты лысый плут?! Эй, кто-нибудь?!

Ника оглянулась. Никто из посетителей не обратил внимание на пьяный вопль морехода. Но те, кому положено, его услышали, и возле столика появился молодой раб в хитоне на одно плечо с копной чёрных курчавых волос и поблёскивавшими из-под них хитрыми глазками.

— Чего изволите, господин?

Картен могучей дланью сгрёб его за грудки, и подтянув ближе, рявкнул с хмельным нетерпением:

— Где ты шляешься, бездельник? Вот нажалуюсь хозяину, и он отправит тебя в каменоломни, лагир!

— Простите, добрый господин! — совершенно натурально заплакал юноша. Слёзы текли по грязным щекам, пухлые губы кривились в жалкой гримасе, взгляд молил о пощаде. — Я лишь слегка задержался на кухне…

"Ну и артист! — с невольным восхищением подумала девушка, вспомнив представление, устроенное Риатой. — Видимо, не притворяясь — рабу тут не выжить. Да, наверное, и не только рабу?"

— Оставьте его, господин Картен! — поморщилась она, заметив, что посетители наконец-то стали на них оборачиваться. — Пусть лучше скажет, что у них есть на завтрак?

Купец с явной неохотой отпустил невольника, слегка оттолкнув его от себя.

— Свежий хлеб, госпожа, — заговорил тот совсем другим тоном. — Овечий сыр, оливки, вино виганское, цилянское. Ещё могу принести салат с капустой, уксусом и луком, маслины. Только что принесли свежую рыбу. Если желаете, её могут пожарить для вас в луке…

Риата негромко кашлянула.

Вспомнив её рассказы, девушка жестом прервала говорливого официанта.

— Кто же ест рыбу утром? Неси вино, сыр и маслины. Не забудь и про моих людей.

Она кивнула на стоявших за спиной женщин.

— Захвати им оливковое масло и хлеб.

— Конечно, госпожа, — кивнул паренёк, исчезая.

— Из вас получится хорошая хозяйка, госпожа Юлиса, — одобрительно хмыкнул Картен, охотно пояснив. — Вы не забываете о тех, кто вам служит.

Сыр оказался страшно солёным, разбавленное вино напоминало кислый компот. Зато хлеб превзошёл все ожидания! Пышный, мягкий, ещё тёплый, с поджаристой хрустящей корочкой на крутом боку. Риата и Паули тоже ели с жадностью, макая его в плошку с оливковым маслом. Закончив завтрак, гантка одобрительно покачала головой, а невольница ещё и пальцы облизала.

Дождь заметно ослаб, но резкие порывы ветра продолжали метаться по узким улочкам, залетая в открытую дверь и зарешеченные окна обеденного зала. Ника подумала, что сейчас самое время пройтись по лавкам и попробовать реализовать один из сапфиров. Вряд ли у торговцев в такую погоду будет много покупателей?

Узнав, что пассажирка собирается прогуляться, капитан попытался её отговорить, а когда у него ничего не получилось, посоветовал попросить у хозяина сабраги.

— Это что ещё такое? — вскинула брови девушка, стараясь вспомнить, слышала она такое слово или нет?

Собеседник криво усмехнулся.

— Как же вы мало ещё знаете о настоящей жизни, госпожа Юлиса…

— Впрочем, — он дурашливо пожал плечами. — Ваши родственники ими не пользуются. Их в паланкинах носят.

Нахмурившись, Ника обернулась и жестом подозвала Риату. Та, видимо, всё слышала, потому что тут же зашептала, понизив голос:

— Это вроде сандалий, госпожа, на высокой деревянной подошве. Чтобы в грязи не утонуть.

Мореход ещё продолжал разглагольствовать, а она уже направилась к двери на кухню, возле которой располагалось что-то вроде стойки или прилавка. Окликнув возившегося за ним хозяина, девушка расплатилась за завтрак и поинтересовалась на счёт сабрагов. Ей как-то не хотелось бродить по улице по щиколотку в холодной грязи.

Увы, но в наличии имелось только две пары, которые Мермион готов предоставить постоялице за чисто символическую плату. Пообещав сейчас же вернуться, путешественница прошла в свою комнату, оставив Риату и Паули в обеденном зале.

Закрыв за собой дверь, она отыскала в корзине одну из запасных рубах с бахромой по подолу, кинжалом распорола толстый шов и достала небольшой синий камень.

Больше всего сабраги напоминали японские сандалии гэта. Деревянная подошва с двумя поперечными планками. Когда рабыня завязала ремешки и помогла госпоже подняться, та почувствовала себя выше сантиметров на двадцать. Хотя на самом деле в них вряд ли было больше десяти.

Она решила Риату с собой не брать. Пусть в комнате сидит, добро охраняет, заодно приготовит сухую одежду к их возвращению.

С неба по-прежнему капало. Ветер забирался под накидку и шерстяное платье, неприятно холодя кожу. С черепичных крыш сбегали тонкие водопадики, которые легко разбивались резкими порывами гулявшего по узким улочкам сквозняка. Мутные потоки воды сбивались в озера, устраивая водовороты возле забитых канализационных люков.

Прохожие встречались редко. В основном рабы, бесстрашно шлёпавшие по грязным лужам. Свободные граждане торопились по своим делам, плотно закутавшись в плащи, а иногда воздев над головой приспособление, чем-то напоминавшее зонтик Только четырёхугольный и явно не складывающийся. Все они звонко топали по камням в сабрагах самой разной высоты.

Молодой человек с короткой бородкой и завитыми волосами в полосатом плаще вышагивал на настоящих, сантиметров тридцать, ходулях. Сопровождающий его тощий раб в покрытой заплатами тунике не только держал над головой господина " зонтик", но и время от времени подхватывал его под локоть, не давая упасть.

Проплутав по узким улочкам и промокнув, Нике удалось отыскать лавочку ювелира. На стене двухэтажного дома темнел дощатый навес, с краёв которого капала вода, а под ним располагалась низкая массивная дверь и прямоугольное окно, в котором скучала широкая бородатая физиономия под головным убором, напоминавшим тощий тюрбан.

За широкими, покатыми плечами поблёскивали статуэтки и какие-то безделушки из металла и кости. На палочках висели разнообразные ожерелья из жемчуга, нефрита, янтаря и ещё каких-то красивых камушков.

При виде Ники со служанкой рожа лавочника расплылась в такой счастливой улыбке, словно он только что выиграл джекпот.

— Не проходите мимо, госпожа! Заходите, взгляните на лучшие украшения в Сантисе. У старого Тирафа есть всё, что нужно такой прекрасной женщине! Вот ожерелье, оно так подойдёт к вашим глазам! Либрийские агаты. Не желаете ли примерить серьги из бирюзы и ляпис-лазури. Их привезли с другого края земли, из волшебного Келлуана, страны магов, специально для того, чтобы украсить ваши замечательные ушки…

— А сапфиры есть? — прервала рекламный ролик девушка, заметив, что левый глаз продавца как будто затянут мутной плёнкой.

— У вас прекрасный вкус, госпожа, — похвалил её бородач, доставая откуда-то из-под прилавка ожерелье из нескольких грубо отшлифованных синих камней в серебряной оправе. Центральное место занимал сапфир почти такого же размера, что лежал у неё в кошельке.

— Сколько будет стоить такая прелесть?

— Только для вас, — прижал волосатую руку к пухлой груди продавец. — И только сегодня… Четыре тысячи серебряных риалов. Ну или сорок империалов, если пожелаете расплачиваться золотом.

— Вы, как я полагаю, знаток драгоценных камней, господин Тираф? — поинтересовалась потенциальная покупательница.

— Сорок лет я их продаю, — растянул толстые губы в улыбке лавочник. — Поверьте, госпожа, никто в городе не разбирается в них лучше меня.

— Тогда скажите, сколько будет стоить вот этот камень?

— Я не могу его вытащить и продавать отдельно, — нахмурился толстяк. — Даже для вас!

— Но всё-таки? — настаивала Ника, чувствуя, как начинают замерзать ноги.

— Не меньше тысячи серебром! — уверенно заявил лавочник.

— Тогда цена в девятьсот риалов не будет чрезмерной за этот камешек? — девушка грациозно достала из висевшего на поясе кошелька сапфир.

Физиономия торговца скривилась так, будто он только что сжевал лимон и даже без коньяка.

— Я не покупаю у незнакомцев.

— Жаль, господин Тираф, — огорчённо вздохнула путешественница, убирая камень и раздумывая, стоит ли поискать ещё ювелиров или лучше сразу вернуться в гостиницу?

— Впрочем, можно взглянуть, — остановил её лавочник, тут же предупредив. — Но я ничего не обещаю.

Он осторожно взял камешек и стал внимательно разглядывать, поднеся почти вплотную к правому глазу.

— Это не сапфир, а лазурит, — авторитетно заявил он спустя некоторое время. — Вас обманули, госпожа

— Что вы говорите! — в притворном изумлении всплеснула руками Ника.

— Но если вы очень нуждаетесь в деньгах, я готов дать за него, — мужчина замялся. — Пятьдесят риалов. И то только потому, что вы мне симпатичны.

— Лучше я оставлю его себе, — усмехнулась девушка.

Глазки лавочника сузились, превратившись в щёлочки, волосатые пальцы крепко сжали сапфир, а под густой порослью на роже зазмеилась насмешливая улыбка.

У неё внутри всё похолодело: "Вот батман! Этот пузан хапнет сейчас мой камешек, и всё! Чёрта с два потом на него управу найдёшь! Скажет: "Ничего не знаю, ничего не видел, а она всё придумала!" Свидетелей нет, кроме Паули, но кто же дикарке поверит?"

Противно засосало под ложечкой. Этот драгоценный камень — половина того, что у неё есть. И вот так запросто отдать его чужому дяде, а самой остаться без трусов?! Что может ожидать одинокую девушку в этом мире — страшно даже представить. Тут никакое происхождение не поможет. За шикарную родословную никто кормить не будет. Молнией пронеслась в голове история Риаты. Доля бедняка здесь ничем не лучше рабской, а порой и хуже.

В груди глухо заворочалась обида, стало наваливаться отчаяние. Ну почему обладателям мужских половых признаков так нравится вытирать об неё ноги?! Уныние и жалость к себе перешли в ярость, и, как всегда в таких случаях, решение пришло внезапно. Ника понимала, что отчаянно рискует. Но купчина явно решил её грабануть, а то что на улице никого нет — может и к лучшему.

Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, она подчёркнуто неторопливо сняла и передала мокрую накидку растерянной Паули.

— Послушайте, господин Тираф, — девушка навалилась на прилавок, с каждым словом заговорщицки понижая голос. — Мне рассказывали, что это не обычный камень…

— Что вы говорите? — заинтересовавшись, собеседник тоже подался вперёд, на всякий случай отведя в сторону руку с зажатым сапфиром.

Ника бросилась так стремительно, словно спасалась от голодных волков или отбивала летящее в грудь копьё.

Завопив, лавочник подался назад, но потенциальная покупательница, превратившаяся в продавщицу, уже крепко вцепилась в его густую, ухоженную бороду. Продолжая бестолково орать, лавочник пятился, втаскивая в окно настырную девицу. Согнув ноги в коленях, она зацепилась за край слегка выступавшего за стену прилавка. Вздрогнув, купец наконец-то опомнился и попытался оторвать её свободной рукой от растительности на лице. Но тут же замер, увидев возле правого глаза острие длинного узкого кинжала, который путешественница успела выхватить из ножен за спиной.

— Отпусти! — прохрипел Тираф. — Если тронешь меня, тебя казнят!

— Ты этого уже не увидишь! — звенящим от переизбытка адреналина голосом проговорила Ника. — И останешься слепым до конца дней! Подумай, стоит это моей жизни?

Глядя на красную, покрытую бисеринками отвратительного, вонючего пота физиономию, девушка с отчаянной решимостью поняла, что без сожаления выколет глаз этому мерзавцу. В голове мелькнуло: "Ну и дурные же привычки у вас, госпожа Юлиса!" Но какое-то движение в глубине лавки заставило забыть обо всём.

Позади и чуть сбоку от разевавшего рот купца появился голый по пояс мужчина в кожаном фартуке и с деревянной табличкой на впалой, волосатой груди.

— Пусть твой раб остаётся на месте! — голос Ники чуть не сорвался на крик.

— Погоди, Орг, — пролепетал толстяк. Видимо, богатый жизненный опыт научил купца разбираться в людях, поэтому он отнёсся к её угрозам очень серьёзно.

— А ты верни камень немедленно!

— Вот возьми, мне разве жалко, — облегчённо затараторил толстяк. — Он мне и не нужен вовсе!

— Положи на прилавок! — распорядилась девушка. — Только тихо, без резких движений.

Сапфир негромко стукнул о толстые, оструганные доски.

— Паули, забери! — приказала Нина. — И вытаскивай меня отсюда!

— Как?! — не поняла служанка.

— Быстро! — взвизгнула хозяйка.

Сообразив, гантка ухватила её за талию и дёрнула на себя. Они едва не грохнулись в лужу из-за неустойчивых сабрагов. Но всё же сумели сохранить равновесие, вымочив только подолы платьев.

— Ну и смелая же вы, госпожа, — качая головой, проговорила Паули, подавая накидку.

— Я на волков охотилась, а это так, шакал, — буркнула девушка себе под нос, чувствуя, как противно дрожат колени, а глаза начинает щипать от слёз. — Пошли отсюда.

— Постойте! — окликнул торговец. — Семьсот! Эй, слышите, семьсот риалов!

Как же тяжело и трудно было ей заставить себя остановиться. Несколько раз глубоко вздохнув прохладный сырой воздух, Ника обернулась.

— Восемьсот, и не рахмой меньше!

— Хорошо! — сильнее чем в прошлый раз скривился лавочник.

— И деньги вперёд!

— Ага! — вскричал Тираф. — Чтобы ты удрала с моим серебром!?

— Глупец! — фыркнула девушка. — Далеко я убегу в такой обуви?

Чуть приподняв подол она продемонстрировала свои сабраги.

— Ладно, — устало махнул рукой лавочник. — Иди сюда. Да не бойся, не обижу.

Получив в руки мешочек с серебряными чешуйками, путешественница прикрыла его накидкой и поспешила в гостиницу. Вряд ли разумно разгуливать по городу с такими деньгами.

Пока они пересчитывали монеты, дождь перестал, народу вокруг заметно прибавилось. Тем не менее, Ника не чувствовала себя в безопасности. Вдруг какой-нибудь местный гопник решит напасть на двух беззащитных женщин? Вырвет заветный мешочек и скроется в лабиринте улочек?

Да и продавец всё ещё внушал ей некоторые опасения. Уж слишком сильно она его унизила. Мужчины, как правило, такое не прощают особенно женщинам. Ника криво усмехнулась, вспомнив Глухого Грома.

Одно хорошо, торгаш не знает ни кто они, ни где живут. Чтобы установить это, потребуется какое-то время. Оставалось надеяться, что Картен проспится, а погода улучшится настолько, чтобы корабль смог выйти в море.

Но вдруг лавочник решит за ними проследить? Нет, не сам, для этого он слишком толстый. Но можно же кого-нибудь послать? Ника резко оглянулась и вновь едва не упала.

— Что с вами, госпожа? — тревожно спросила Паули.

— Ты не заметила, за нами от Тирафа никто не шёл? — спросила девушка, перекладывая серебро в другую руку.

— Нет, госпожа, — чуть помедлив, покачала головой служанка. — Я смотрела. Тот злой купец в окне со своим рабом разговаривал.

Услышанное слегка успокоило путешественницу. Но всё же она попыталась прибавить шагу, а в пустынных переулках сама проверяла, не идёт ли кто следом?

В гостиницу они вернулись усталые и мокрые. Обеденный зал опустел, хотя, видимо, ненадолго. Скоро полдень — время обеда. Из кухни уже тянуло умопомрачительными запахами оливкового масла, жареной рыбы, мяса и каких-то специй, от которых рот Ники тут же наполнился слюной.

Всё так же возившийся за стойкой хозяин удивлённо посмотрел на женщин. Не собираясь ничего объяснять, они торопливо простучали сабрагами мимо, завернув в коридорчик к "номерам" для постояльцев, где едва не столкнулись с Картеном.

Увидев пассажирку, капитан почему-то вздрогнул, взгляд дёрнулся в сторону, но через секунду лицо его расплылось в пьяненькой улыбке.

— Как прошла прогулка, госпожа Юлиса?

— Плохо, — буркнула девушка, придерживая заметно потяжелевший мешочек. — Вы оказались правы, не стоило уходить из гостиницы.

Купец самодовольно кивнул и вдруг сладко, со вкусом зевнул, пахнув на собеседницу густым перегаром.

— Но дождь кончился, и ветер почти стих, — добавила она, заведя руки за спину.

— Значит, завтра отплываем, — удовлетворённо кивнул мореход, и покачиваясь, заковылял к своей двери.

Проводив его взглядом, Ника постучалась в свою комнату.

— Госпожа? — раздался недоверчивый голос Риаты.

— Я, — откликнулась та. — Открывай быстрее!

Пропустив их внутрь, рабыня выглянула в коридор.

— Сними с меня эту гадость! — со стоном взмолилась девушка, плюхнувшись на табурет.

— Сейчас, сейчас, госпожа, — засуетилась невольница. — Тут ремешок затянулся.

— Спала, что ли? — проворчала Паули, сбрасывая мокрую накидку.

Ника бросила взгляд на скомканную постель.

— Вот ещё, что ты такое говоришь! — обиженно затараторила Риата, разматывая обёрнутый вокруг лодыжки ремешок. — Даже не думала!

Хмыкнув, путешественница положила на стол тяжёлый кошелёк.

— Неужели всё время на ногах стояла?

— Ну, может самую малость вздремнула, госпожа, — пряча глаза, пробормотала женщина. — Всё равно же делать нечего.

— Одежду сухую припасла? — спросила Паули, самостоятельно снимая тяжёлые сабраги.

— Тебя ждать буду! — фыркнула невольница, со стуком ставя деревянные сандалии, и метнулась к кровати.

Не имея чётких указаний, многоопытная рабыня развесила на высокой спинке гантское платье, доставшееся госпоже из захваченных у работорговца трофеев, кожаную рубаху с брюками и ночную сорочку.

В комнате было прохладно, и аратачский костюмчик пришёлся бы как нельзя кстати. Но вдруг кто в гости зайдёт? Или самой выйти понадобится? Одно дело — непривычный фасон и расцветка, и совсем другое — аристократка в кожаных штанах. Подобное зрелище может вызвать разрыв шаблона у добрых жителей Сантиса и привлечёт к её персоне совсем нежелательное внимание. А вариант с ночнушкой лучше вообще не рассматривать. В ней и заболеть недолго.

Рабыня взяла её мокрое платье, накидку, чтобы вывесить сушиться на гостиничном дворе, и сабраги. Паули тоже переоделась и, расправляя ткань, сказала:

— Моё тоже захвати.

— Вот ещё! — дёрнула плечом Риата. — Сама неси. Ты такая же служанка, как и я!

— Не такая! — вскипела гантка. — Я свободная, а ты рабыня!

— Рабыня, да не твоя! — огрызнулась невольница.

— Вы ещё подеритесь! — морщась, проворчала Ника. — Как дети малые. Ты всё равно во двор идёшь? Вот и захвати её вещи. Не переломишься.

— Слушаюсь, госпожа, — с деланным смирением опустила глазки Риата.

Оставшись вдвоём со служанкой, девушка приказала ей сшить три мешочка для денег. Не стоит их держать все в одном месте.

— Если здесь тебе темно, пойди в зал или во двор. Только на улицу не показывайся.

Весь день Риата и Паули дулись, всячески демонстрируя друг другу свою неприязнь. Но формально Ника не могла ни к чему придраться. Все её распоряжения выполнялись так, что ссора их госпожи не касалась. Плюнув, та решила не обращать внимание на глупых баб, сосредоточившись на деньгах.

Два мешочка по двести риалов она убрала на дно корзины, завернув их в незаменимые заячьи шкурки и уложив рядом со шкатулкой. Ещё один положила сверху, прикрыв рубахой и предварительно отсыпав немного в кошелёк. Четвёртый вручила удивлённой Паули.

— Пусть у тебя будет. Чтобы мы без денег не остались, если вдруг меня ограбят.

— Вы так доверяете мне, госпожа? — вскинула белесые брови служанка.

— А что, не должна? — нахмурилась Ника.

Гантка степенно поклонилась.

— Спасибо, госпожа. Как своё беречь буду.

На обед и ужин девушка в зал не выходила, сославшись на недомогание. Ей не хотелось показываться на людях в платье варваров. Надо же соответствовать образу радланской аристократки. А еду ей принесли служанки.

Ни погода, ни капитан не подвели. Правда, отплытие пришлось отложить на несколько часов, пока грузили продукты и воду. Но ещё до полудня корабль Картена покинул гостеприимный Сантис.

Теперь, если не произойдёт ничего непредвиденного, следующей остановкой станет Канакерн. Среди матросов царило приподнятое настроение, а вот женщины явно беспокоились всё сильнее.

Орри являлся единственным мужчиной — гантом на судне, поэтому Крек Палпин именно у него официально попросил руки Ильде. Жена моряка умерла несколько лет назад, оставив ему сына и свою престарелую мать. И вот теперь он вновь решил связать себя узами брака.

Риата потихоньку сообщила госпоже, что на родине ему бы ни за что не заполучить в жёны такую молодую девушку.

— Если только она не ужасная уродина, — шептала невольница, косясь на гомонящих неподалёку ганток.

— Почему? — вскинула брови Ника.

— Старый, госпожа, — рабыня взглянула на хозяйку с лёгким укором, словно на малое дитя. — Какой девушке он понравится настолько, чтобы выйти за него замуж? И простой моряк. Какие родители отдадут ему свою дочь. А тут сразу и красивая, молодая жена для постели и работница в дом.

Видимо, подобные мысли пришли в голову не одному Креку Палпину. Через пару дней Нут Чекез так же попросил Орри отдать ему в жёны Елси. Матрос поклялся, что брак будет заключён по всем правилам, и даже согласился подписать брачный контракт, взяв в свидетели самого Картена.

Надо отдать должное молодому ганту. Перед тем, как ответить, он поговорил с девушкой наедине. Вот ей Ника точно могла только посочувствовать. Крек Палпин ещё тот козёл, но у него, по крайней мере, есть сын, и он не бросил тёщу. А Нут Чекез всегда вёл себя как конченный придурок.

То ли к счастью, то ли к сожалению, но больше никто не последовал их примеру. Потом Паули рассказала, что Гас Мрек уговаривает Флийну выйти замуж за его сына. По словам матроса, он хороший парень, здоровый, заботливый. Только сильно шепелявый. Поэтому очень стеснительный и до сих пор не нашёл себе девушку по сердцу.

Заинтересовавшись этой "ярмаркой невест", пассажирка спросила у капитана, будут ли гражданами Канакерна дети ганток?

— Происхождение всегда считалось по отцу, — удивился мореход. — Разве вы не знали этого, госпожа Юлиса.

— Я не то имела ввиду, господин Картен, — смешалась девушка, мысленно ругая себя за глупость и длинный язык. Как она могла забыть, что этот мир принадлежит мужчинам? Теперь надо срочно выкручиваться.

— Не будет ли препятствием то, что гантов считают варварами?

— Ах вот вы о чём! — понимающе кивнул купец. — Не важно — какая мать, лишь бы отец был гражданином.

Такое пренебрежительное отношение к своему полу не могло не покоробить жительницу двадцать первого века. Ну в самом деле — почему так? Мать рожает ребёнка, воспитывает, а судьба его зависит от того, какое общественное положение занимает отец. Получается, что женщины ничего не решают?

Не удивительно, что гантки, так быстро "простив" своих похитителей и насильников, легко соглашаются выйти за них замуж. Даже стремятся к этому. Очень трудно не пропасть в незнакомом месте среди чужих людей и дурацких законов. Особенно женщине. Кому, как не ей, знать об этом? Так что стоит ли осуждать Ильде или Елси за то, что они просто пытаются выжить? Так же, как и она.

Вслед за матросами капитан тоже стал проявлять признаки нетерпения. Обычно спокойный и рассудительный, он чаще бранился, кричал на подчинённых, совершенно напрасно увеличивая темп гребли и продолжительность "рабочего дня". Близость дома словно подстёгивала его, заставляя забывать обо всём, в том числе и о здравом смысле.

Не удивительно, что люди начали потихоньку роптать. Причём на сей раз их мнения совпадали, не взирая ни на пол, ни на место рождения.

Как и Картену, Нике не терпелось поскорее сменить тесный душный трюм на просторную комнату. Спать не на досках, чуть прикрытых шкурами, а на тюфяке, набитом свежей соломой, вновь ощутить под ногами твёрдую почву. Но она видела, что на корабле назревает большой скандал, если не бунт. Причём сейчас капитану придётся иметь дело со всей командой.

Пассажирка несколько раз пыталась урезонить ретивого морехода, но вокруг всё время были люди. А Ника знала, как ревностно тот относится к любому покушению на свой авторитет. Выждав момент, когда рядом не оказалось ни одного матроса, она заговорила на языке аратачей.

— Мы уже близко, господин Картен. Стоит ли заставлять людей работать до изнеможения? Поверьте, день-два ничего не решит, но даст возможность отдохнуть и успокоиться.

Купец вздрогнул, зло сверкнув глазами из-под нахмуренных бровей.

— Они очень устали, — продолжала увещевать девушка самым мягким и благожелательным тоном. — А в этом состоянии человек способен на такие глупости о которых потом будет очень сильно сожалеть.

Шумно втянув носом воздух, капитан, видимо, собирался грубо ответить пассажирке, но в последний момент сумел удержаться.

— Я опаздываю с возвращением почти на три месяца, — проговорил он на том же языке. — Такого ещё никогда не случалось. Я не знаю, как там мои дети, жена, хозяйство. Что с ними? Возможно, меня сочли мёртвым, уже приносят жертвы на алтаре домашних богов, а Приск Грок готовится захватить моё имущество, пользуясь тем, что Уртекс только через год может попытаться пойти в эфебы. Каждый лишний день жжёт моё сердце, госпожа Юлиса. Поэтому будет так, как я скажу. А недовольные пусть отправляются за борт!

Последние слова он произнёс на радланском и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Неизвестно, к чему могло привести упрямое нетерпение морехода, если бы не вмешались боги, послав устойчивый северный ветер. Ника вновь обрядилась в свой брючный костюм, а матросы поставили парус. Гребцы наконец-то получили возможность немного отдохнуть. Правда капитан всё же время от времени сажал их за вёсла. Но Милим уже не колотил по бронзовой пластинке как сумасшедший.

Корабли стали попадаться чаще, так что даже опытному мореходу приходилось прилагать значительные усилия, чтобы избежать нежелательных встреч. Сильно изменился берег. На горизонте появились высокие горы с голыми, серыми вершинами. Иногда скалы подступали к самой воде, где прибой с шипящим шумом накатывался на мокрые камни.

Капитан, регулярно измеряя высоту Небесного гвоздя над горизонтом, сверял их положение с картой. Однажды он объявил:

— Если боги позволят, завтра мы будем в Канакерне!

Матросы отозвались восторженным рёвом, гантки даже их невесты настороженно помалкивали.

Ника с утра уложила вещи, обрядилась в своё единственное парадное платье, набросила на плечи накидку. Всё, она больше не вернётся в этот тёмный, тесный трюм с въевшейся в доски вонью. Самая длинная часть пути осталась позади. Но, возможно, она окажется не самой трудной? Впереди дорога через горы по продуваемым ветрами перевалам и узким извилистым тропам мимо отвесных скал и глубоких пропастей. Неизвестно ещё, кто или что её там ждёт?

Завозилась, не решаясь нарушить молчание хозяйки Риата. Девушка вздрогнула, прогоняя мрачные мысли.

— Посмотри, Паули узел забрала?

— Да, госпожа.

— Тогда пойдём отсюда.

Стоявший за рулевым веслом Орри первым обратил внимание на небольшое серое пятнышко у самого горизонта. Что-то вроде размытого облачка. Посчитав его предвестником перемены погоды, юноша обратился к капитану за разъяснением. Но тот неожиданно рассмеялся.

— Это дым от маяка Канакерна!

— Он горит, этот…, — молодой гант замялся, стараясь правильно произнести новое слово. — Маяк?

— Да, — кивнул Картен. — На его вершине ночью жгут бочки со смолой, а днём земляное масло, чтобы указать кораблям безопасный путь в гавань.

Известие, что цель путешествия совсем рядом, взбудоражило людей. Но время шло, облачко превратилось в пересекавшую небосвод тёмно-серую полосу, а судно всё ещё двигалось вдоль покрытого невысокими скалами берега. Капитан лично взял в руки руль. Матросы и женщины сгрудились на носу, с нетерпением ожидая появление города, который должен стать для многих новой родиной.

Ника не захотела тесниться, предпочитая оставаться на корме. Здесь же стоял Орри, внимательно слушая рассказ морехода о местах, мимо которых они проплывали.

— Видишь, серое пятно на склоне холма? Да, вот то. Эту каменную статую поставили здесь в незапамятные времена. Она так вросла в землю, что снаружи осталась только голова размером с повозку. Но и её не пощадили ни время, ни люди. Теперь даже трудно понять, кого она изображает. За холмом Седерская долина, на языке атавков — "Место отдыха богов", там они зимуют. Эти варвары состоят в союзе с Канакерном…

Он хотел ещё что-то сказать, но тут с мачты раздался ликующий крик Рейко.

— Вижу! Гора вот там и этот… О котором вы рассказывали, хозяин. Дымит который.

— Это называется "маяк"! — громко рассмеялся Картен. — Запомни, ты же моряк, а не репей сухопутный!

— Маяк, хозяин! — повторил довольный подросток, крепко обхватив мачту.

Взглянув вперёд, Ника увидела скалистый мыс, на плоской вершине которого стояла маленькая крепость. Или, вернее, окружённая стеной башня, с которой и поднимались вверх густые клубы дыма. По склону змеилась дорога с ползущей по ней крошечной повозкой, запряжённой какими-то животными. На ограде мелькнула вспышка отражённого от металла солнца.

— На маяке кроме рабов, поддерживающих огонь, дежурят стражники, — пояснил капитан, видимо, тоже заметивший блеск.

— Ему что-то угрожает? — поинтересовалась пассажирка.

— В горах живут разные племена, и не все они наши союзники, — усмехнулся собеседник. — Случалось, что варвары нападали и на маяк.

— Зачем? — вскинула брови девушка. — Какую добычу там можно взять? Земляное масло да бочки со смолой.

— Горцы не так глупы, как вы считаете, госпожа Юлиса, — покачал головой Картен. — Если тёмной ночью погасить огонь на маяке и разжечь костёр в нужном месте, то корабль, вместо того чтобы войти в гавань, налетит на камни у берега. Вот вам и добыча. Такое случалось не один раз, прежде чем город решил поставить на маяке крепкую охрану.

Судно, неторопливо обогнув мыс, подошло к входу в просторную, слегка вытянутую бухту.

— Канакерн! — благоговейно проговорил мореход дрогнувшим голосом и тут же стал отдавать распоряжения.

— Нут Чекез, Гагнин, Орри, Рейко спустите парус! Остальные по местам, за вёсла! Милим, ленивая каракатица, где ты там?!

— Здесь, господин! — испуганно отозвался раб, ныряя в каюту. — Сейчас, уже несу!

Ника принялась оглядываться по сторонам, но сначала увидела не город, а два десятка каменных домишек под камышовыми и соломенными крышами, разбросанные по берегу в километре от маяка. Больше всего её удивило отсутствие вокруг поселения ограды или хотя бы жалкого заборчика. Только трепыхались на ветру растянутые сети, да покачивались у маленького причала узкие лодочки.

Возле жилищ дымились очаги, ходили мужчины и женщины с корзинами и какими-то свёртками, не обращая на их корабль никакого внимания. Носились стайками дети. Крупные, белые чайки парили над волнами, важно расхаживали по берегу, сидели на крышах или копались в отбросах, воюя за них с тощими собаками.

Девушка хотела спросить у Картена, что это за место? Но тот смотрел на приближавшийся город таким восторженными, полными счастливых слёз глазами, что она не решилась отвлекать его от встречи с родиной. Впрочем, даже для неё тут нашлось на что поглядеть.

Канакерн действительно оказался самым большим городом из тех, где побывала путешественница в этом мире. Увенчанные зубцами стены возносились на высоту пятиэтажного дома. Массивные квадратные башни, выступая вперёд, давали возможность защитникам обстреливать вздумавшего штурмовать стены противника с флангов. Линия укреплений продолжалась и в море, заходя в него метров на сто и не давая врагу ворваться в город берегом.

Канакерн полого спускался к воде, так что Ника видела не только крыши домов и храмов крытых в основном черепицей, но и уходившие вверх мощёные улочки, кишащие людьми, нагруженными ослами и сверкавшими доспехами стражниками. Разглядела она и ещё одну стену. Чуть ниже, но тоже с башнями, отделявшую город от порта. Судя по всему, к обороне в Канакерне относились очень серьёзно.

— Видите храм Нутпена, госпожа Юлиса? — спросил радостно скаливший зубы Картен, уверенной рукой направлявший судно к пристани. — На самом верху, у площади собраний. Здание под сиреневой черепицей?

Девушка без труда отыскала взглядом двускатную крышу, обычную для такого рода святилищ, и двенадцать высоких, каменных колонн, поддерживавших богато украшенный фронтон. С такого расстояния оказалось довольно сложно рассмотреть детали, но ей показалось, что художник изобразил лицо главного морского божества. Причём, его усы, борода и шевелюра плавно переходили в волны, а открытый рот служил окном.

— Красиво, — пробормотала Ника, вновь нисколько не кривя душой, и поинтересовалась. — Есть ли в городе ещё какие-нибудь храмы?

— Конечно! — даже обиделся собеседник. — Святилище Питра, Диолы, Элифии. Но я их вам потом покажу. Сейчас взгляните ниже и найдите фонтан Тикла, его уже видно.

В проёме между зданиями девушка действительно смогла рассмотреть круглый бассейн со статуей в центре и людьми, видимо, набиравшими воду. Но через минуту его уже заслонил угол дома.

— Уже не видно, — буркнула Ника.

— Запомните, где он был, — попросил мореход, не спускавший глаз с выстроившихся возле пристани судов, и продолжил. — Теперь посмотрите налево до городской стены. Башню, которая кажется чуть ниже остальных, разглядели?

— Кажется, да, — неуверенно ответила девушка.

— Теперь между ней и фонтаном ищите двор дома с двумя кипарисами. Один выше, другой ниже. Там я живу.

Всяческой зелени в городе оказалось неожиданно много. То тут, то там из-за высоких каменных заборов выглядывали верхушки деревьев. Создавалось впечатление, что, по меньшей мере, у половины домов есть сады или, скорее, садики.

Вот только определить, что же конкретно там растёт, не представлялось возможным. И к своему стыду она забыла, как выглядит этот самый "кипарис". Пассажирка хотела спросить у капитана, но тот по-прежнему не отрываясь смотрел на проплывавшие мимо корабли, выбирая место для стоянки, и отвлекать его не хотелось.

Ника вновь принялась рассматривать город между башней и фонтаном, стараясь определить, где же всё-таки проживает Картен Мерк с чадами и домочадцами? Внезапно она обратила внимание на странное дерево, похожее на зелёную колонну с острой верхушкой, а рядом ещё одно такое же, но чуть ниже. Так вот где его дом! Судя по высоким заборам и большим черепичным крышам, люди в этом районе живут очень даже обеспеченные. Что, впрочем, не удивительно, если вспомнить, сколько заплатил толстый Тираф за один не самый крупный сапфир.

— Правый борт, убрать вёсла! — гаркнул над ухом капитан, оторвав её от размышлений.

Под тревожными и удивлёнными взглядами десятков глаз, гребцы правого борта исполнили приказ, и корабль, чуть развернувшись, мягко ткнулся бортом о каменный причал.

Девушка увидела, как выпустив рулевое весло, мореход что-то быстро и неразборчиво зашептал себе под нос. Молится, что ли?

Она нисколько не удивилась, наблюдая, как стремительно растёт толпа любопытных, с нетерпением ожидающих, когда матросы установят трап. Только если в других городах к этому времени уже слышались насмешливые выкрики и разного рода остроумные комментарии, то здесь люди настороженно молчали. Лишь по краям всё увеличивавшейся человеческой массы слышались тревожные возгласы: "Картен Мерк вернулся! Корабль консула Картена здесь! Кто это с ним? Что за женщины?".

Зеваки группировались вокруг трёх человек — двух рабов в добротных туниках с металлическими табличками на бычьих шеях и узловатыми дубинками в крепких руках и пожилого мужчины в коротком синем плаще поверх серо-зелёного хитона с висевшим на поясе большим кошельком. Даже выражение откровенного недоумения на бородатом лице с массивным фиолетовым носом не могло скрыть начальственных манер руководителя среднего звена. Ника решила, что это и есть местный портовый писец.

— Картен? — спросил он, словно не веря своим глазам. — Господин Картен Мерк?

— Неужели я так сильно изменился, господин Кенцат Бел? — горько усмехнулся мореход.

— Вы немного задержались, — покачал головой чиновник. — И где Ус Марак, Жаку Фрес, Тритин Версат? Почему у тебя за вёслами женщины? Кто они такие и откуда?

Шагнув к трапу, капитан окинул взглядом притихшую толпу.

— Тяжкую, горькую весть принёс я в родной город! — голос его задрожал, словно от сдерживаемых рыданий. — Боги послали нам тяжкие испытания! Мы благополучно дошли до Некуима, встретили знакомых варваров, удачно обменяли свои товары, хвала Семрегу…

Картен замолчал, словно собираясь с мыслями. Писец, его рабы, столпившиеся вокруг матросы, купцы, грузчики и просто прохожие, привлечённые неожиданным развлечением, терпеливо ждали.

Ника в который раз подивилась актёрскому мастерству морехода. Выдержав театральную паузу ровно до того момента, как слушатели стали проявлять первые признаки нетерпения, он продолжил:

— А на обратном пути беды и напасти обрушились на нас! Налетел шторм и бросил корабль прямо в холодные объятия Змеи! Много дней и ночей несла нас Арилах в мрачное царство ледяной смерти. Мы умирали от голода и жажды, а в тёмных водах вокруг резвились ужасные чудовища.

Внезапно голос оратора окреп и зарокотал подобно боевому барабану, привлекая ещё больше внимания.

— Но мы не теряли надежды, неустанно вознося молитвы бессмертным богам — владыке Нутпену и лебедекрылому Яробу…

Не в первый раз слушала девушка эту душераздирающую историю. Но ей показалось, что сейчас Картен буквально превзошёл самого себя. Он, то воздевал руки к небесам, то простилал их в сторону сбившихся тесной группой ганток, то размахивал ими, словно разя мечом неведомого врага. Зрители смотрели, затаив дыхание, злобно шикая на тех, кто подходил и пытался выяснить, что тут происходит? Нет, видимо, не зря он взял под своё покровительство именно театр. В мореходе погиб талантливый актёр. Хотя его коммерческая деятельность тоже давала простор для игры и лицедейства.

Когда речь зашла о "подвиге" Ус Марака и тех, кто "остался прикрывать отступление" команды и гантов, в толпе кто-то горестно вскрикнул. Быстренько закруглившись с прославлением их подвига, капитан ударил себя кулаком в грудь.

— Я не оставлю заботой ни их престарелых родителей, ни безутешных вдов, ни сирот! Они получат деньги, которые заработали их мужья, отцы и сыновья!

На столь проникновенные слова толпа отозвалась одобрительным гулом. Из которого путешественница сделала вывод, что подобная практика взаимоотношений между капитаном и матросами, при которой в случае их гибели семьи получали хоть какие-то деньги, не слишком распространена в Канакерне.

Почувствовав, что сумел вызвать симпатию слушателей, купец плавно приступил к завершающей части своей эпической саги.

Услышав, что какой-то варвар со смешным прозвищем "ринс" пытался напасть на корабль из Канакерна, слушатели разразились гневными криками и проклятиями. Но когда Картен рассказал, что привёз гантов в город и будет просить городской Совет разрешить им остаться здесь, люди замолчали.

У пассажирки да и у капитана, наверное, тоже тревожно ёкнуло сердце. Что, если его согражданам не понравятся такие мигранты?

— Вы поступили правильно, господин Картен! — напыщенно заявил писец. — Консулы должны согласиться.

— Молодец Картен! Правильно! — крикнул кто-то из зевак. — Пусть только попробуют отказать!

Взмахом руки призвав к тишине, Кенцат Бел тем же тоном продолжал:

— Пусть все народы и племена знают, что граждане Канакерна никогда не остаются в долгу!

Толпа отозвалась громким, одобрительным гулом. Растроганный купец, низко поклонившись, пригласил чиновника взойти на борт. Тот неторопливо поднялся и между ними завязался оживлённый разговор о каких-то городских делах, ценах на меха и кожи. Чувствовалось, что они, если и не друзья, то хорошие приятели.

Перегнувшись через борт, матросы перекликались со своими знакомыми, но не спешили сходить на берег, очевидно, ожидая разрешения капитана.

Когда писец покинул корабль, кстати, так и не взяв платы за стоянку, Картен обратился к притихшей команде.

— В трюмах полно всякого добра, которое нельзя оставлять без присмотра. Все, кому некуда идти кроме кабака и борделя, пока остаются здесь. Орри, я пришлю своего человека, и он проводит вас в мою усадьбу. Поживёте там. Прочие свободны. Часть жалования я выдал, остальное, как всегда, после того, как распродам товар. Всё!

— Хозяин! — окликнул его молодой гант. — Господин Картен, когда придёт ваш человек?

— Сегодня, — буркнул мореход, но взглянув нас солнце, добавил. — Или завтра утром. Ещё одну ночь как-нибудь переночуете на корабле.

И оглядевшись, раздражённо рявкнул:

— Милим, где ты сын шелудивой ослицы?!

— Здесь, господин! — раб выскочил из каюты с большим мешком за спиной и висевшей поверх хитона бронзовой табличкой.

— Господин Картен! — тоже решила побеспокоить купца Ника. — Я понимаю, вы давно не были дома, и у вас много дел, поэтому не стану торопить с караваном в Империю. Но прошу подсказать какую-нибудь гостиницу, приличную и не слишком дорогую.

— Я приглашаю вас остановиться в моём доме, — ошарашил её мореход. — Поверьте, ни в одной гостинице вы не найдёте таких удобств.

— Мне бы не хотелось причинять вам дополнительные хлопоты, господин Картен, — растерянно пробормотала девушка, гадая, чем вызвано такое странное радушие обычно расчётливого и прижимистого купца. — Да и ваша семья…

— Глупости! — пренебрежительно махнул рукой капитан. — Я не могу допустить, чтобы дочь моего друга ютилась по гостиницам. А жена и дети будут только рады с вами познакомиться.

— Даже не знаю, как отблагодарить вас, господин Картен, — развела руками пассажирка.

— Просто напишите обо всём отцу, — то ли шутливо, то ли всерьёз, посоветовал мореход и стал спускаться на пристань.

— Обязательно, — пообещала Ника ему в спину, после чего окинула критическим взглядом свою свиту. Паули явно волновалась не меньше госпожи, то и дело перекладывая поудобнее узел с вещами А вот Риата выглядела абсолютно спокойной.

— Ну, что же вы! — нетерпеливо крикнул Картен. — Не забывайте, меня очень ждут дома!

После столь тёплого приёма, оказанного его согражданами, девушка ожидала, что вокруг капитана тот час соберутся преданные фанаты, как в её мире возле более-менее известных звёзд и звездюлек. Но люди уже разошлись по своим делам. Правда, многие здоровались, поздравляли с благополучным возвращением. Но никто не приставал с расспросами, не просил автограф или разрешение сделать селфи.

Купец торопился, с привычной ловкостью лавируя в толпе. Чтобы не отстать, Нике тоже пришлось прибавить шагу. Предоставив мужчине возможность прокладывать путь, она шла чуть позади, поправляя так и норовившую сползти накидку. Видимо, опасаясь потеряться в портовом многолюдстве, Паули старалась держаться как можно ближе к госпоже. Но вокруг было столько необыкновенного для служанки, что она то и дело отвлекалась и уже несколько раз врезалась в спину девушки. Та возмущённо фыркала, злым шёпотом пресекая робкие попытки женщины извиниться. Её раздражало подобное поведение гантки. Они уже успели побывать в трёх городах Западного побережья Континента. Пора бы и привыкнуть! Но, очевидно, Канакерн оказался слишком велик и не походил на то, что им приходилось видеть раньше. Или на Паули так повлияла разлука с соплеменниками? В любом случае, Ника решила поговорить со служанкой. Возможно, той лучше остаться здесь? А то в Империи им встретятся ещё и не такие чудеса, да и города гораздо больше. Так что, она и там будет ходить с открытым ртом?

Милим, как образцово-показательный раб, не посмел идти рядом со столь знатной госпожой и шагал сзади, о чём-то беседуя с Риатой. Кажется, рассказывал, какие пиры затевал его господин всякий раз по возвращению из Некуима.

Внезапно Картен резко остановился, и теперь уже сама путешественница едва не врезалась ему в спину.

— Советник Картен? — услышала она полный разочарованного удивления голос, а выглянув из-за спины морехода увидела сухощавого мужчину в зелёном плаще поверх синего хитона, богато расшитого по подолу.

На вытянутом, лошадином лице выделялась седоватая, аккуратно подстриженная борода. Кажется, в её мире такую называли "шкиперской"? Удивляясь, почему этот человек не назвал морехода "консулом", Ника вдруг поняла, что даже "советник" тот произнёс, сменив ударение и почти "проглотив" окончание. То, что получилось, очень походило на либрийское слово, означающее то ли чашу, то ли кувшин с широким горлом. А учитывая, что этот язык знали в Канакерне многие, получалось, что собеседник просто-напросто обозвал капитана.

— А мы уже надеялись никогда вас больше не увидеть.

— Долго будете ждать, господин Глис Эмбуц, — ядовито усмехнулся Картен. — Я ещё в ваш костёр дровишек подброшу!

Девушка удивилась про себя, при чём тут костёр? Но сейчас же вспомнила, что радлане, как правило, сжигают тела умерших.

— Посмотрим, — покачав головой, собеседник сделал знак стоявшему за спиной рабу с корзиной в руках и проследовал мимо, надменно вскинув выдающийся во всех отношениях подбородок.

— Кто это? — спросила пассажирка у капитана, глядя, как ходят желваки на его заросшем лице.

— Один очень плохой человек, — процедил тот сквозь стиснутые зубы. — Но ему всё равно не испортить мне такой день! Поспешим, госпожа Юлиса! Я познакомлю вас со своей женой Тервией и дочерью Вестакией. Двум девицам обязательно найдётся о чём поболтать.

Он хотел ещё что-то сказать, но его вновь окликнули.

— Как же я рад видеть вас, господин Картен! — к нему спешил толстяк в застиранном сером хитоне и обтрёпанном плаще. — Хвала Нутпену, вы вернулись!

— Как видишь, Палвер! — широко улыбнулся капитан. — Как поживает мой друг и твой хозяин — достойнейший Тренц Фарк?

— Милостью богов, не плохо, — тряхнул сальными волосами собеседник. — Продолжает неустанно трудиться на благо нашего славного города.

И тут же нахмурившись, покачал головой.

— Он очень беспокоился о вас, господин Картен. Дважды приносил жертву Нутпену, умоляя уберечь вас от опасностей и привести к родному берегу.

— Так чего же ты ждёшь? — шутливо нахмурился мореход. — Беги к хозяину, скажи, что я буду рад видеть его сегодня вечером. Ну, поторапливайся!

Толстяк досадливо взмахнул руками.

— Ой, и правда, заболтался я с вами. Надо же обрадовать господина Тренца Фарка.

У ворот, отделявших территорию порта от города, возникла заминка. Картен раздражённо хмурился, а Ника с любопытством наблюдала, как быки тащили широкую повозку с угловатыми глыбами белого камня.

Натужно скрипели сплошные деревянные колёса, суетился сухощавый погонщик-раб в набедренной повязке и рваном плаще. Но могучие животные, серые, словно мыши, казалось, не обращали внимания ни на него, ни на теснившихся вокруг людей.

Едва телега освободила проход, они устремились в ворота, где столкнулись с теми, кто ждал с той стороны. Образовалась давка. Паули крепко вцепилась в локоть госпожи, а та, не долго думая, в плащ Картена. Долго ли затеряться в таком столпотворении? И ищи его потом по всему городу?

— Куда только смотрит стража?! — возмущённо пыхтел купец, протискиваясь вперёд. — Где эти глупые эфебы? О чём думает стратег Ред Стаут?!

Оказавшись за стеной, он оглянулся.

— Видите, госпожа Юлиса, какое безобразие! А я давно говорил, что нужны ещё одни ворота. Но Консулат даже слушать не захотел! Сидят на мешках с золотом, а хоть бы что-нибудь сделали для простого народа?!

Из стремительно редеющей толпы вышли Милим с Риатой.

— Мешок цел? — первым делом поинтересовался хозяин.

— Да, господин, — кивнув, раб в доказательство продемонстрировал свою ношу со всех сторон.

Путешественница думала, что сейчас они направятся к тому самому фонтану, который видели с моря. Но вместо этого Картен повёл их узкими, кривыми переулками, которые, однако, оказались вымощены камнем, хотя кое-где и попадались выбоины, наполненные мутной, вонючей водой. Прохожие здесь попадались редко, зато каждый почтительно здоровался и поздравлял консула с благополучным возвращением. Тот вежливо благодарил, но не останавливался и не стал ни с кем разговаривать.

Внезапно они вышли на относительно широкую улицу, где Ника увидела очень необычно одетого мужчину. С первого взгляда девушка едва не приняла его за аратача. Почти такие же кожаные штаны, только без бахромы, резко выделяли их владельца в толпе голоногих горожан. Длинная замшевая куртка или скорее халат, перехваченный ярким матерчатым поясом. Всё, начиная от коротких сапог без каблуков до остроконечной войлочной шапки, покрывала вышивка, гораздо более затейливая, чем простенькие узоры Детей Рыси.

Девушка решила, что это и есть один из здешних варваров. Горец чинно вышагивал рядом с каким-то черноволосым мужчиной в коротком зелёном плаще, лицо которого рассмотреть не удалось. Вернее, не дал Картен, вновь сошедший с центральной магистрали и углубившийся в запутанный лабиринт узких улочек.

Ника окончательно запуталась и уже вряд ли смогла бы отыскать дорогу назад. Казалось, они так будут идти весь день. Но мореход вдруг резко остановился перед богато украшенными резьбой воротами.

Схватив висевший на толстом кожаном ремне деревянный молоток, он с размаху ударил по бронзовой пластинке с затейливыми радланскими буквами, в которой сообщалось, что здесь проживает Картен Мерк, консул, купец и мореход.

После первого же удара послышался раздражённый старческий голос.

— Опять безобразничаете, маленькие поганцы?! Вот погодите, догоню, все уши оборву.

— Терет, так ты встречаешь господина, старый дырявый бурдюк?! — громко рассмеялся купец.

Маленькая калитка со стуком распахнулась и на улицу выскочил сухонький, сгорбленный раб с длинной седой бородой в неопределённого цвета застиранной тунике.

— Господин Картен!!! — завопив во всё горло, невольник опустился на колени. — Вы вернулись! Хвала бессмертным богам! Мой добрый, великодушный, мудрый господин опять дома! Радуйтесь! Радуйтесь!

— Вставай, бездельник, — довольно проворчал капитан, проходя мимо старикашки, пытавшегося поцеловать подол его хитона. — Зови госпожу.

С неожиданной для такого возраста прытью Терет вскочил и бросился придерживать перед ним дверь, не уставая причитать:

— Господин! Наш добрый господин вернулся!

С тревожно бившимся сердцем Ника, пригнув голову, шагнула вслед за мореходом, с интересом оглядывая небольшой, залитый солнцем дворик. Оказывается, одно дело — слушать самые подробные рассказы, а другое — увидеть всё своими глазами. Судя по запахам и звукам, справа находились хозяйственные постройки. Из распахнутой двустворчатой двери выбежали двое рабов в одних набедренных повязках и тоже принялись кланяться, громогласно славя возвращение господина.

Сам дом занимал три оставшиеся стороны и был похож на букву "П". Причём вдоль всего первого этажа шла крытая галерея с выходившими в неё дверями. Та, что напротив входа, вела в кухню. Путешественница успела разглядеть очаг с висевшим над ним котлом, корзины и какую-то посуду. Через миг проём заполнила толстая, растрёпанная женщина с рабской табличкой поверх грязного хитона и с морковиной в руке.

— Господин! — пророкотала она гулким, почти мужским басом, воздев к небу оранжевый овощ. — Хвала могучим богам, вы вернулись!

Сверху донёсся стук, а потом звонкий, детский крик.

— Отец, отец! Мама, он вернулся!

Вскинув голову, девушка увидела, как из распахнутого окна второго этажа почти до половины высунулся мальчик лет семи в хитончике на одно плечо. Размахивая руками и громко вереща, он, казалось, готов был выпрыгнуть наружу.

— Стойте, молодой господин! — испуганно крикнула какая-то женщина. — Вы упадёте, сломаете себе чего-нибудь и огорчите отца в день его возвращения. Умоляю вас, спуститесь по лестнице!

— Послушай няньку, сынок, — рассмеялся Картен. — Иди по лестнице!

Мальчишка исчез со счастливым визгом, послышался звонкий топот. Появившаяся вслед за ним в окне пожилая рабыня, кланяясь и щеря в счастливой улыбке редкие зубы, аккуратно закрыла ставни, представлявшие собой решётку из тонких, наклонных планок. Этакий местный вариант жалюзи.

А от дома, шлёпая сандалиями по каменным плитам двора, визжа неслась молодая, хрупкая девушка с огромными, горящими счастьем глазами и рассыпанными по плечам каштановыми волосами.

Подбежав почти вплотную, она внезапно остановилась, словно налетев на невидимую преграду.

— Отец! — голос её сорвался, мокрые от слёз губы кривились.

— Вестакия! — только и смог произнести купец, чьи глаза тоже подозрительно блестели. — Любимая дочь!

Он развёл руки в сторону, девушка с писком бросилась к нему, и уткнувшись лицом в широкую грудь, громко, в голос разревелась.

У Ники спазм сжал горло, захотелось плакать. Совершенно неожиданно для себя путешественница вдруг остро, до физической боли в сердце, позавидовала Картену. У него есть семья. Близкие, родные люди, которые любят и ждут его не из-за денег или какой-то выгоды, а просто потому, что он папа.

Но тут её внимание привлекала женщина, неторопливо приближавшаяся так же со стороны дома. Полная, но не обрюзгшая, она своей надменной важностью напомнила девушке секретаршу какого-то начальника, к которому когда-то очень давно, в другом мире, привозила искалеченную Викторию мать в тщетной надежде пробить жалостью надёжно защищённое параграфами и инструкциями чиновничье сердце.

В ней сразу угадывалась хозяйка дома. Даже свои чёрные с чуть заметной проседью волосы, уложенные в пучок, перевязанный тонкими разноцветными лентами, она несла словно корону. На покатых плечах, прикрытых сиреневым платьем, возлежала зелёная, с жёлто-красной каймой накидка. Аккуратно подведённые синей краской глаза, окружённые сеточкой морщинок, почему-то смотрели на неё очень настороженно.

"Вот батман, не пошла в гостиницу, дура, — с тоской обругала себя Ника. — Теперь эта толстомясая карга, чего доброго, ещё приревнует меня к своему потасканному красавцу? И зачем мне это надо?"

— Ну, здравствуй, верная моя супруга Тервия, — легонько отстранив дочь, поприветствовал её мореход. — Вот я и вернулся.

— Счастлив ли оказался твой путь? — мягкий, грудной голос женщины дрогнул. В уголке глаза набухла и сбежала к переносице прозрачная капля.

— Да, — кивнул капитан. — Он привёл меня к дому.

В отличие от дочери, жена вела себя гораздо сдержаннее. Подойдя к мужу, обняла его, прижимаясь лбом сначала к правому, потом к левому плечу.

— Отец, отец! — мальчишка вихрем промчался по двору и одним прыжком оказался в объятиях Картена. — Как я рад, что ты вернулся! Привёз мне что-нибудь от варваров? Отец, скажи Уртексу, чтобы он не задавался и дал мне поиграть тем деревянным мечом, который ты подарил ему на праздник нолипий. Уртекс сейчас в школе, а когда вернётся, ты ему обязательно скажи…

— Не приставай к отцу с глупостями! — строго сказала Тервия. — Где нянька?

— Я здесь, госпожа, — отозвалась рабыня, кривобоко семеня по двору. — Маленький господин такой быстрый, мне за ним никак не угнаться.

— Ты же уже взрослый, Валрек, — покачала головой мать, и мальчик, ещё раз обняв отца, с явной неохотой сполз на землю.

А женщина, взглянув на притихшую гостью, поинтересовалась:

— Кто с тобой, Мерк?

— Это, — мореход обернулся к девушке. — Дочь моего друга Лация Юлиса Агилиса.

— Что? — встрепенулась супруга, тут же растеряв значительную часть своей важности. — А кто же мать?

— Разве не видно? — усмехнулся Картен. — Тейса Юлиса Верта.

— Но ты говорил, у них не было детей? — подозрительно нахмурилась женщина. — И разве она не погибла в горах?

— Я и сам так думал, — пожал плечами муж. — А теперь разреши тебе представить Нику Юлису Террину, дочь Лация Юлиса Агилиса и Тейсы Юлисы Верты. Она поживёт у нас, пока я не найду подходящий караван в Империю.

— Мне бы очень не хотелось стеснять вас, господа, — чуть поклонилась девушка. — Возможно, будет лучше, если я остановлюсь в гостинице? Мой отец просил вас помочь мне только добраться до родственников. Отец обеспечил меня средствами для путешествия.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся капитан. — Но я настаиваю. Вы спасли мне жизнь, а мы, канакернцы, не любим оставаться в долгу.

При этих словах глаза Тервии слегка расширились, и в них мелькнул страх.

— Я прошу вас не отвергать наше гостеприимство, госпожа Юлиса, — сказала она.

— Если вы так настаиваете, госпожа Картен, — смущённо ответила Ника в лучших традициях радланского этикета и тут же поспешила прояснить ситуацию. — Со мной служанка и рабыня. Надеюсь, у вас найдётся место для них?

— Разумеется, госпожа Юлиса, — величественно кивнула хозяйка.

— Вестакия, — обратилась она к дочери. — Проведи нашу гостью со служанкой в комнату бабушки. А ты, Кривая Ложка, позаботься о её рабыне.

— Сделаю, госпожа, — поклонилась могучая толстая стряпуха, всё ещё продолжая сжимать морковку в красной, словно обожжённой руке.

— Пойдёмте, госпожа Юлиса, — пригласила Нику дочь Картена.

Перед тем, как направиться в дом, путешественница приказала Паули взять у Риаты корзину.

— Сюда, пожалуйста, — то и дело говорила Вестакия, оборачиваясь и с любопытством поглядывая на неожиданную гостью. Та тоже смотрела на неё с интересом, обращая внимание, что платье девушки доходит ей едва до щиколоток, а мамашино подметало подолом двор. Пояс на талии оказался сплетённым из тонких кожаных ремешков. Из украшений дочь Картена носила только серёжки с маленькими, гладко отшлифованными сапфирами. "Ну, кто бы сомневался", — усмехнулся про себя Ника.

Пройдя по галерее, они завернули в дверной проём, завешанный циновкой из каких-то толстых, растительных волокон. За ним круто поднималась вверх лестница. Там оказалось довольно темно. Неяркий свет пробивался сквозь занавеси сверху и снизу. Да ещё и ступени здешние строители сделали какими-то очень узкими. Так что гостья едва не упала, вовремя успев упереться о оштукатуренную стену. Шагавшая впереди Вестакия еле слышно хмыкнула, очевидно, считая свою спутницу дикаркой, в жизни не видевшей лестниц.

"Вот батман!" — мысленно поморщилась Ника, пообещав при первом же удобном случае поставить, что называется, девчонку на место.

Поднявшись на второй этаж, она с тайным злорадством убедилась, что недоразвитые в Канакерне не только строители, но и архитекторы. Это же надо, при наличии канализации не додуматься до такой простой вещи, как коридор.

Лестница вывела прямо в комнату с двумя узкими, но высокими кроватями, большим сундуком и ярко расписанными стенами. По белёной штукатурке плавали разнообразные синие и красные рыбы, шевелили длинными щупальцами осьминоги и причудливо клубились водоросли. На полу поверх тощего, вытертого ковра стоял перевёрнутый трёхногий табурет и валялись деревянные фигурки.

— Комната братьев, — словно извиняясь за беспорядок, пояснила Вестакия. — Мальчишки такие неаккуратные. Обычно Валрек играет на улице или в саду. Но третьего дня он приболел, и мама велела ему остаться дома.

— Там, — девушка указала на деревянную двустворчатую дверь. — Спальня родителей. А здесь…

Она кивнула на завешенный циновкой проём.

— Живу я.

Первым делом Ника увидела такую же высокую кровать с массивными вычурными спинками. Небольшой столик с парой крошечных пузырьков из мутного стекла и круглым медным зеркалом на подставке. Вместо табурета расстеленный на полу ковёр попирало странное кресло с подлокотниками, но без спинки. Стены девичьей комнаты украшали диковинные цветы, большие бабочки с яркими узорчатыми крыльями и маленькие птички.

Не останавливаясь, Вестакия провела их к противоположной стене.

— Прошу сюда, госпожа Юлиса, — она отодвинула в сторону занавес из плотной тёмно-синей ткани, напоминавшей крашенную парусину.

— Ой! — испуганно пискнула дочка Картена при виде пустой кровати, где не оказалось ничего, кроме переплетённых крест на крест широких ремней. — Простите, я совсем забыла. Я сейчас скажу маме, она пришлёт рабов и всё устроит…

Девушка попыталась уйти, но Ника поспешно взяла её за руку.

— Подождите! Ничего страшного. Вы же не ждали гостей.

— Ну да, — смущённо улыбнулась собеседница. — С тех пор, как умерла бабушка, здесь никто не живёт. Только Валрек иногда прячется здесь от няньки.

Внезапно она всплеснула руками.

— Но вам же надо отдохнуть.

— Подождите! — поморщившись, вновь остановила её порыв гостья, представив, как, наверное, смешно и нелепо выглядят они в своих попытках изображать очень взрослых и солидных светских дам. Конечно, не стоит забывать о своём происхождении. Но с другой стороны, близкое, доверительное общение с Вестакией поможет разобраться в жизни местной молодёжи лучше, чем все рассказы Риаты. — Может не стоит так важничать? Я же не намного старше вас.

Она попыталась изобразить самую добрую и располагающую улыбку.

— Если не возражаете, называйте меня просто Никой. Я всю жизнь прожила вдалеке от цивилизованных стран и надеюсь, вы поможете провести время с пользой в вашем прекрасном городе?

"Вот батман! — охнула про себя путешественница, глядя, как потупилась собеседница, а на щеках даже выступил лёгкий румянец. — Неужели я ляпнула что-то предосудительное или непристойное?"

— Я не смела предложить, госпожа Ника, — смущённо, но с достоинством произнесла купеческая дочь. — Вот так, сразу.

— А чего ждать, госпожа Вестакия? — облегчённо выдохнула девушка. — Я в вашем городе надолго не задержусь. Как только ваш достойный отец подберёт подходящий караван в Империю, мы расстанемся и больше не увидимся никогда. Так зачем время терять?

— Ты права, госпожа Ника, — широко улыбнулась собеседница, демонстрируя ровные, удивительно белые для этого мира зубы.

Скрепя сердце путешественница мысленно согласилась, что Вестакия нисколько не уступает, а кое в чём, возможно, даже немного превосходит её своей красотой. Тоненькая, хрупкая с аккуратной точёной фигуркой, уже избавившейся от подростковой угловатости, но ещё не вступившей в пору расцвета, юная жительница Канакерна производила впечатление набухшего бутона с готовыми вот-вот раскрыться лепестками. И каждый сам мог представить, насколько необыкновенно прекрасным окажется этот цветок.

Ни в племени Детей Рыси, ни среди гантов, ни среди венсов Ника не встречала красавиц, так соответствующих идеалам именно её мира.

— Мне так многое хочется узнать о тебе. Скажи, это очень страшно… жить среди варваров?

— Ни чуть, — усмехнулась гостья, гася невольно возникшую зависть, а тут ещё дал о себе знать переполненный мочевой пузырь. — Как и везде, среди них встречаются разные люди.

Вестакия хотела ещё что-то спросить, но гостья её опередила.

— У нас ещё будет время обо всём поговорить. А сейчас мне нужна твоя помощь.

— Всё, что хотите, госпожа Ника, — развела руками девушка.

— Пока здесь будут наводить порядок, мне бы очень хотелось сходить в уборную и помыться.

Неизвестно, что ожидала услышать собеседница, но после этих слов её губы сжались, а густые тёмные брови сошлись к переносице.

— Я сейчас распоряжусь.

— А если я описаюсь? — ошарашенно пробормотала Ника, слушая торопливо удалявшиеся шаги хозяйской дочери. — "Ну, батман, опять что-то не так сказала? Называется, наладила отношения. Тьфу!"

Тяжело вздохнув, она вперила в служанку тяжёлый взгляд, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорвать на ней зло.

Видимо, Паули уже поняла настроение хозяйки. Опустив корзину и свёрток на пол, она виновато развела руками.

— Прости, госпожа. Там народу больше, чем на ярмарке в праздник солнцеворота. И все бегут, спешат, толкаются. Я вот хоть за вами торопилась, а они куда?

Эти слова, произнесённые с самым простым и бесхитростным выражением лица, заставили путешественницу невольно улыбнуться.

— Там, куда я направляюсь, их ещё больше, — покачала она головой. — Сможешь ли ты жить среди такого количества чужих людей?

— Так ведь это только поначалу страшно, — попыталась улыбнуться гантка. — А потом ко всему привыкаешь.

— Смотри, — пожала плечами девушка. — Может, здесь останешься с Орри?

— Нет, госпожа, — решительно тряхнула головой женщина. — Не гоните меня, прошу. Не будет мне здесь жизни.

— Разрешите войти, госпожа Юлиса? — вмешался в их разговор чей-то голос из-за занавеси.

— Да, — откликнулась Ника.

Пробивавшиеся сквозь наклонные планки ставен полоски света не могли рассеять царивший в комнате полумрак. Поэтому Ника сразу не сообразила, кто перед ней, вначале приняв его за подростка. Но потом поняла, что это молодая рабыня в коротком обтрёпанном хитоне и непривычно коротко остриженными волосами. На тонкой шее свободно болталось бронзовое кольцо.

— Ванна готова, госпожа Юлиса, — поклонилась девушка. — И я провожу вас в уборную.

Путешественница встала, бросив требовательный взгляд на Паули. Та быстро отыскала в корзине полотенце, и они все втроём покинули комнату.

Чтобы попасть в туалет, пришлось спускаться на первый этаж, пройти по крытой галерее почти до кухни. Именно там располагалась маленькая узкая каморка с каменным приступком, в котором темнело отверстие весьма характерной формы. Рядом стоял кувшин с водой и лежала стопка застиранных тряпочек неопределённого цвета. В сантисской гостинице всё было куда проще. Круглая дырка в полу и всё.

"Вот это я понимаю, цивилизация!" — восхищённо подумала девушка, разглядывая мраморное чудо канакернской сантехники. Но заметив, что, ни рабыня, ни Паули не собираются оставить её одну, нахмурилась. Одно дело — корабль, где никак не спрячешься от чужих нескромных взглядов, другое дело — дом, где хочется всё-таки почувствовать себя цивилизованным человеком.

— А вы чего встали? С этим делом я как-нибудь сама справлюсь. Идите отсюда!

Встрепенувшись, гантка быстро выскочила из комнатки, плотно прикрыв за собой дверь.

— Простите меня, госпожа Юлиса, — невольница опустилась коленями на каменный пол. — Но госпожа Картен приказала мне проследить, чтобы вы всё сделали правильно.

Ника вздрогнула, как от удара, едва не заскрипев зубами в бессильной злобе. Здешняя хозяйка и в самом деле считает её дикаркой!

— Пошла вон! — с трудом выдохнула девушка, крепко сжав кулаки и чувствуя, как лицо покрывается краской от унижения.

— Я не могу не выполнить приказ госпожи, — тусклым голосом отозвалась рабыня, и вытянув вперёд руки, распростёрлась ниц перед грозной гостьей. — Иначе меня накажут.

В солнечных лучах, пробивавшихся сквозь узкое отверстие над дверью, тускло блеснул ошейник. Ника с шумом втянула в себя воздух.

— Вот батман! Да как хочешь!

К сожалению, её первоначальная оценка здешней гигиены оказалась, мягко говоря, слегка завышена. Да, это не лопухи и не пучки травы. Но жительнице двадцать первого века не могло прийти в голову, что тряпочки, выполнявшие роль туалетной бумаги, используют неоднократно! Рабы их стирают, сушат и вновь приносят в хозяйскую уборную. М-да! Этот мир не перестаёт её удивлять. Кстати, отсюда следует и ещё один вывод: слуги и рабы справляют нужду в другом месте.

После посещения туалета, местная невольница препроводила гостью в ванную комнату, располагавшуюся по другую сторону кухни. Там уже суетилась Риата, подливая горячую воду в маленький, квадратный бассейн. Каменный пол блестел чистотой, ровно оштукатуренные стены украшали росписи в виде моря со знакомыми рыбами и водорослями. Кроме крошечного окна над дверью горели две масляные лампы. Вода тоже оказалась чистой и прозрачной, не скрывавшей три высоких, уходивших вниз ступени.

При виде хозяйки рабыня ещё раз проверила воду и, взяв со скамьи круглую деревянную коробочку, с восхищением сказала:

— Ах, госпожа, посмотрите, какое чудесное мыло!

Ника понюхала знакомую буровато-чёрную массу и почувствовала, как густой аромат фиалок забивает тот неприятный запах, что преследовал её в сантисской гостинице.

— Хорошо пахнет, — согласилась она.

— Представляете, госпожа, здесь есть даже настоящие губки! — продолжала восторженно болтать Риата, демонстрируя большой, с голову взрослого мужчины, пористый комок. — Ей очень приятно мыться. Смотрите, госпожа.

Присев на корточки, рабыня опустила губку в воду, и вытащив, сжала в кулаке.

— Видите?

Паули испуганно охнула, едва не выронив свёрнутое полотенце.

— Я знаю, что это такое, — снисходительно улыбнулась Ника. — Очень удобная и полезная вещь.

— И дорогая, госпожа, — наставительно добавила Риата. — Такие большие на Западном побережье не водятся. Эту из Империи привезли.

И обернувшись к застывшей столбом невольнице Картенов, спросила:

— Правда, Мышь?

— Да, — чуть помедлив, кивнула девушка.

"Хорошо живёт купчина, — хмыкнула про себя путешественница. — Но богатство напоказ не выставляет".

Освободившись с помощью невольницы от платья и сняв нижнее бельё, она осторожно спустилась в бассейн, вода в котором доходила ей до пояса. Присев на ступеньку, девушка прислонилась спиной к стенке, устраиваясь поудобнее.

— Добавить душистой травы, госпожа? — заботливо поинтересовалась невольница. — Это мрен и лишица. От них кожа становится мягкой и шелковистой.

— Как-нибудь в другой раз, — подумав, отказалась Ника, ей хотелось просто вымыться. — Подай мыло и приготовь воду, промоешь мне волосы.

Местная невольница с таким странным именем попыталась помочь, но Риата вежливо оттеснила её, не доверяя чужим рабыням свою госпожу. Пожав плечами, Мышь отошла в сторону и встала рядом с Паули, которая рассматривала росписи на потолке, где клубились не то облака, не то клубы пара.

Внезапно с лёгким скрипом распахнулась тяжёлая дверь. От порыва ветра заметалось пламя светильников. Быстро вошла Тервия, и в комнате почему-то сразу стало тесно. Женщина бросила недовольный взгляд на свою рабыню и служанку гостьи. Видимо, хорошо изучив характер хозяйки, Мышь исчезла со скоростью одноимённого зверька, спасавшегося от кошки. А Ника торопливо сказала:

— Паули, оставь полотенце и жди меня в комнате.

— Хорошо, госпожа, — поклонилась понятливая гантка.

Только Риата, как ни в чём не бывало, продолжала намыливать плечи госпожи.

— Постель вам уже застелили, госпожа Юлиса, — проговорила хозяйка дома. — Я приказала набить матрас сушёной морской травой, а на пол постелили медвежью шкуру.

— Благодарю вас, госпожа Картен, — кивнула мокрой головой гостья.

— Надеюсь, теперь комната вам понравится?

— Она с первого взгляда показалась мне очень уютной, — улыбнулась Ника, поворачиваясь так, чтобы рабыня смогла потереть ей спинку, и старалась держаться как можно непринуждённее. Судя по рассказам Риаты, её бывшие хозяева частенько вели светские беседы с гостями, позволяя невольникам себя мыть, расчёсывать и всячески ублажать. Рабы — не люди, а лишь говорящие вещи. Как жителю двадцать первого века не придёт в голову стесняться кофеварки или телевизора, так и местные не смущаются своих рабов. Вспомнив ещё одну историю, рассказанную Риатой, путешественница проговорила:

— У вас прекрасный дом, в нём так удобно и красиво. Сразу чувствуется опытная и твёрдая рука заботливой хозяйки.

Тервия довольно улыбнулась. Чувствовалось, что речи гостьи пришлись ей по душе.

— К мужу пришёл Тренц Фарк, и я оставила их вдвоём, — вздохнула она, присаживаясь на скамейку, аккуратно подвинув в сторону сложенное платье Ники. — Пусть поболтают о политике, торговле и других важных для мужчин делах.

Женщина, явно играя, жеманно поджала губы.

— Не понимаю, что интересного они находят во всей этой суете?

Ника как раз вспомнила один философский трактат из числа тех, которые почти силой заставлял её читать Наставник.

— Первейший долг мужчины — заботиться о своей семье, — проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно серьёзнее. — Господин Картен прилагает очень много сил, чтобы обеспечить благополучие близких. Ему приходится принимать ответственные и трудные решения. А чтобы не ошибиться в них, надо знать, что происходит в городе. Иногда самая незначительная мелочь имеет значение. Думаю, что только из-за этого ваш достойный супруг, вместо того чтобы наслаждаться встречей с семьёй, беседует с господином Тренцом Фарком.

И улыбнувшись ошарашенной Тервии, добавила:

— Хорошо, что мы, женщины, избавлены от таких забот. Они у нас другие — муж, дети, дом.

— Вы правы, — наконец, кивнула хозяйка, явно не ожидавшая от гостьи подобных слов. — На главе семьи лежит огромная ответственность. Нам остаётся только помогать и поддерживать мужа. Всякий раз, когда Мерк уходит в море, я не устаю молиться бессмертным богам, ожидая его возвращения.

— Господин Картен — опытный и умелый мореход, — сказала Ника, выходя из ванной. — У него крепкое судно и надёжный, храбрый экипаж.

— Да, но в этот раз он едва не погиб! — вскричала женщина. — А я не один раз приносила жертву Нутпену. Даже подарила храму расшитое покрывало!

— Быть может, именно из-за ваших молитв и щедрых жертв владыка пучины позволил Яробу вырвать наш корабль из объятий своей дочери Андих, — наставительно проговорила девушка, с неприязнью чувствуя, как глаза Тервии беззастенчиво шарят по её обнажённому телу. Возможно, женщину заинтересовали невиданные ранее трусики? Но уж больно оценивающим и липким показался ей этот взгляд.

— Да и потом мы много раз проходили рядом со смертью.

— Мерк говорил, вы спасли ему жизнь, — вдруг сказала хозяйка. — Как это случилось?

— Вам лучше спросить у мужа, госпожа Картен, — гостья повернулась спиной, давая возможность рабыне расправить платье красивыми складками и соображая, как лучше отвертеться от ответа на столь щекотливый вопрос. Они же с капитаном не обсуждали, кому и что можно говорить. Сболтнёшь чего-нибудь ненароком, потом хлопот не оберёшься. Подстёгнутая чувством опасности память вновь нашла подсказку у местных философов. Всё же не зря она читала их словесную муть.

— Только не подумайте, будто я пытаюсь что-то скрыть, — предостерегающе проговорила девушка, заметив тень неудовольствия на всё ещё красивом лице собеседницы. — Просто с моей стороны будет слишком самонадеянно заявлять о том, будто я спасла жизнь вашему мужу. Но если он так считает, то пусть и рассказывает сам.

Слушая её, Тервия, казалось, вновь находилась в явном замешательстве.

— Госпожа Юлиса, я начинаю сомневаться, что вы всю жизнь провели среди варваров. Ваши речи разумны не по годам. Можно подумать, в диких лесах Некуима вас учили лучшие философы!

— Так и есть, — любезно улыбнулась довольная собой Ника, присаживаясь рядом с ней на лавку и позволяя Риате зашнуровать сандалии. — Они постоянно присутствовали рядом в виде свитков и воспоминаний моего отца. А он всё-таки принадлежит к славному роду младших лотийских Юлисов.

— Истинное благородство видно сразу, — чуть поклонилась женщина. — И если это так, вы должны понять моё беспокойство…

— Постараюсь вас не разочаровать, госпожа Картен, — тут же стала серьёзной девушка, гадая, что же такое вдруг понадобилось от неё супруге морехода.

— Мой муж привёз целый корабль дикарок, — понизила голос собеседница. — Вы должны знать, кто из них… пользуется его наибольшей благосклонностью? Или он, как варварский вождь, решил окружить себя целой толпой наложниц?

Гостья открыла рот, собираясь защитить доброе имя капитана, но хозяйка, опередив её, решила объяснить причину своего беспокойства.

— Мне не нравится, что они останутся в Канакерне. Может вы не знаете, но Мерк решил поселить их в нашем загородном имении. Понимаете, одно дело шалости с рабынями или проститутками, и совсем другое, если мужчина привязывается к любовнице.

— Я с радостью развею все ваши опасения, госпожа Картен, — облегчённо перевала дух Ника. — Ваш муж не увлечён ни одной из этих женщин. Да их не так уж и много.

— Вот как? — вскинула подведённые брови Тервия.

— Во время плавания две девушки нашли себе мужей среди матросов, — стала перечислять гостья. — Одну сватает за своего сына-заику Гас Мрек. Осталось десять. Точнее девять. Одна — невеста единственного мужчины-ганта.

Неожиданно собеседница звонко рассмеялась.

— Ах, госпожа Юлиса! Вы всё-таки очень молоды. Для того, чтобы отвлечь мужчину от семьи, достаточно одной смазливой мордашки.

— Да, вы правы, — поднимаясь, вернула улыбку Ника. — У меня нет опыта общения с мужчинами. Но всё же не стоит беспокоиться из-за этих женщин. Среди них нет никого, кто мог бы сравниться с вами.

— Спасибо на добром слове, госпожа Юлиса, — Тервия тоже встала. — Вечером у нас небольшой праздник. Придут только друзья.

— Такое событие необходимо отметить, — согласилась девушка.

— Супруг хочет, чтобы вы к нам присоединились.

"Вот батман!" — едва не выругалась Ника и растерянно заметила.

— Вряд ли это будет уместно, госпожа Картен? Я лишь случайный гость в вашем доме и никого не знаю.

— Вот и познакомитесь, — Тервия мягко взяла её за руку. — Не бойтесь, это же не большой императорский приём. Приходите. Друзья не простят, если мы спрячем от них внучку сенатора и племянницу радланского регистора. О вас обязательно будут говорить в самых богатых домах Канакерна. Девушка такого знатного и известного рода выросла среди варваров! Вы даже не представляете, что могут наболтать здешние сплетницы? Так покажите хотя бы нашим знакомым, что вы не только красивы, но и умны, начитаны и прекрасно воспитаны.

— Не перехваливайте меня, госпожа Картен, — покачала головой девушка, высвобождая кисть руки из цепких холодный пальцев собеседницы. — Мне ещё очень многому придётся научиться.

— Вот и поучитесь, — не терпящим возражением тоном сказала женщина, отступив на шаг. — Жаль только, платье у вас несколько старомодное.

— Ещё бы, — усмехнулась Ника. — Его носила ещё моя мать.

— Но ваш отец мог бы позаботиться об этом, — нахмурилась хозяйка. — Мерк привёз бы вам всё самое новое, что смог бы найти в городе.

— В лесу подобная одежда только мешает, — покачала головой гостья. — А он до последнего не мог решиться отправить меня на родину. Политика, госпожа Картен.

— Я сейчас иду в город, — заявила Тервия. — Надо кое-что закупить и договориться с госпожой Сассой насчёт повара. Он у них так искусно готовит угрей!

Закатив глаза, женщина восхищённо причмокнула губами.

— По дороге мы можем зайти к госпоже Грее Курцие. Её рабыни шьют довольно приличные платья. Вдруг подберём что-нибудь подходящее?

— Благодарю за заботу, госпожа Картен, — церемонно поклонилась Ника. — Но к сожалению в данный момент я испытываю недостаток в средствах.

— Это пустяки! — беспечно махнула рукой собеседница. — Мы готовы одолжить вам. Разбогатеете, отдадите.

— Ну, если так, — улыбаясь, пожала плечами путешественница. — Я с удовольствием пойду. Только дайте мне немного времени привести в порядок причёску.

— Поторопитесь, госпожа Юлиса, — нахмурилась Тервия.

— Уверяю, госпожа Картен. Я не заставлю себя долго ждать.

С этими словами она вышла из ванной комнаты, пропустив вперёд преисполненную важностью хозяйку. За госпожой тенью скользнула Риата.

Комната действительно преобразилась. На полу чернела обещанная шкура с жёстким, как платяная щётка, ворсом. Стоял стол, а кровать оказалась застеленной красивым узорчатым покрывалом.

Сообразительная Паули уже открыла окно, приготовила зеркальце и гребень.

— Быстренько заплетите мне косички и уложите как всегда, — скомандовала девушка, тряхнув волосами.

— Госпожа, — несмело напомнила рабыня. — Здесь так не ходят.

— А я пойду! — дёрнула плечами Ника. Ну никак она не могла себя переломить и устроить на голове перевязанное ленточками воронье гнездо. Тем более, с её волосами оно получится скорее воробьиным.

"Что с меня взять? Только из леса приехала", — пробормотала про себя девушка, с интересом разглядывая разложенную на столике косметику. Кроме её запасов, тут лежали местные горшочки и баночки. По словам служанки, их принесла рабыня госпожи Картен.

"Вот только чем вызвано такое радушие и щедрость? — подумала Ника, осторожно понюхав масло для притирания. — Как-то странно всё это".

Чуть подкрасив губы, она критически оглядела себя в зеркало. Лицо усталое, но симпатичное. Вот только ещё бы брови подправить, а то разрослись, как сорняки на грядке, да два мелких прыщика не мешало бы припудрить. Ага, догадливая рабыня уже протягивает коробочку с мелким белым порошком и пуховку.

— Попробуйте, госпожа.

Ну, что же, совсем не плохо. Во всяком случае, себе девушка понравилась. Набросив накидку, встала.

— Мы с госпожой Картен идём в город покупать мне новое платье. Кто со мной? Или обе пойдёте?

Женщины переглянулись.

— Позвольте остаться, госпожа, — попросила Паули, криво улыбаясь. — В себя прийти надо.

Ника посмотрела на невольницу.

— Готова служить вам, госпожа, — с готовностью поклонилась Риата, и по её лицу проскользнула довольная улыбка.

Девушка с трудом подавила раздражение. Не дай бог, опять пойдут интриги и разборки среди служанок. А ей это надо?

Комната детей Картена всё ещё пустовала, а вот из-за циновки, прикрывавшей ход на лестницу, доносились приглушённые голоса. Путешественница сделала предостерегающий жест, и рабыня замерла, прижав к груди холщовую сумку. Ника, бесшумно ступая, подошла ближе, сразу же узнав в одном из говоривших Картена, а вот голос второго мужчины был ей незнаком.

— Мне всё равно, что Обглодыш голубей ловит вместо того, чтобы хлев чистить! — сварливо шипел мореход. — И что там Мышь с кухни воровала. Об этом госпоже расскажешь, безмозглый баран! Глис Эмбуц заходил?

— Простите, господин, виноват, господин, не подумал, господин, — быстро затараторил собеседник. — Заходил два раза. Первый — перед праздником убрина. Будто бы долг принёс за Селкия. Он, вишь ты, приболел и попросил Глиса захватить.

Мужчина угодливо захихикал.

— Вон чего придумал, морда ло…

— А второй? — резко оборвал Картен.

— Недавно, господин. Дней пять или шесть назад. Я его в щель видел. Сам грустный такой, а глаза радуются. Словно у шлюхи при виде богатого клиента. Пришёл и стал пугать госпожу. Вроде как узнал, что вы погибли.

— И госпожа поверила?

— Нет, господин, — голос собеседника купца стал еле различим. — Глис Эмбуц говорил, что матросов ваших видели на невольничьем рынке в Аримаксе. Будто пираты их в плен захватили, а вас и всех остальных убили. И нечего ей больше ждать, а она одна пропадёт…

— А госпожа? — вновь перебил его капитан. — Где она с ним говорила? В дом приглашала?

— Нет, нет, господин, — отвечал неизвестный. — Всё тут было, на дворе. Глис попенял за то, что госпожа ему даже воды не предложила.

Картен удовлетворённо хмыкнул.

— А когда он сказал, что ждать вас больше нечего, госпожа на него накричала.

— Молодец! — прервал информатора мореход. — На, держи вот.

— Спасибо, добрый господин, щедрый господин. Да благословят вас все бессмертные боги, путь пошлют долгую жизнь и богатство…

— Ну, иди. Чего ждёшь?

— Господин, Мышь рассказывала, что Глис Эмбуц к госпоже на улице подходил. Когда она на рынок ходила. Словно специально поджидал…

— О чём говорили? — сухо поинтересовался мореход.

— Больше о вас. И ещё о молодой госпоже спрашивал. Когда свадьба? Обещал невесту богато одарить.

— Всё?

— Да, господин, — с явным сожалением вздохнул собеседник и вдруг торопливо добавил. — Нет, ещё! Забыл, совсем забыл! Простите дурного раба…

— Ну?

— Кривая Ложка с Обглодышем живёт и тайком таскает ему господской еды…

— Тьфу, дурак! — послышался глухой звук удара. — Это тоже госпоже скажешь!

— Понял, господин. Обязательно, господин.

— Пошёл!

"Ого, какие тут страсти! — хмыкнула про себя Ника. — Видно, вражда Глиса с Картеном давно длится. Кажется, наш капитан когда-то увёл у него Тервию. Сколько лет прошло, а тот до сих пор не забыл. Всё вернуть хочет. Любит, наверное?"

Интересно, а Картены друг друга ещё любят? Или просто так, вместе живут? Вроде, как общие дети, хозяйство и прочее. Наверное, какие-то чувства остались. Иначе, зачем Тервии выспрашивать у первой встречной про потенциальных любовниц мужа, а ему заставлять раба шпионить за женой? Ревность? Наверняка. Вот только любовью здесь, скорее всего, не пахнет. Тервия переживает, как бы Мерк не ушёл к другой. Или с учётом местных реалий завёл бы другую семью и стал тратить на неё деньги. А капитан не желает, чтобы его женщиной пользовался кто-то другой. Одно слово — собственник.

Девушка сама не знала, откуда у неё появились такие нехорошие мысли о гостеприимных хозяевах, но почему-то была уверена в этом.

— Да, — процедила она себе под нос, продолжая стоять у лестницы и давая возможность мореходу отойти подальше. — Чудесные города, прекрасные люди.

Глава III Гостям два раза рады

Как мячиком, судьба играет мной,

От радости к отчаянью кидая.

Позавчера я был у двери рая,

Вчера я встретил холод ледяной,

Сегодня вновь надежды луч сияет…

Что будет завтра — знает только бог.

И близок ли конец моих тревог

Иль снова перемена угрожает?

Лопе Де Вега

Учитель танцев

— Вам, конечно, не приходилось видеть таких городов? — со светской улыбкой проговорила Тервия, едва они отошли от ворот.

Понимая, чего ждёт от неё собеседница, Ника не стала её разочаровывать.

— Да. После леса и гор высокие дома и мощёные камнем улицы выглядят непривычно.

— Даже не представляю, как можно жить в этих ужасных хижинах из сучков и коры? — жеманно поджала губы женщина.

— Разве супруг не говорил вам, что мой отец построил себе дом? — вскинула брови девушка, задетая такими словами. — Он не так велик, как ваш, но нам вдвоём там хватало места.

— Так вы не бродили с дикарями туда-сюда? — явно удивилась Тервия.

— Конечно! — фыркнула Ника так, словно женщина сказала какую-то очевидную глупость. — Отец сопровождал аратачей только до реки, где встречался с господином Картеном. Иногда он уходил куда-нибудь по своим делам. Но я всегда оставалась дома.

— Мерк не рассказывал мне такие подробности, — покачала головой собеседница.

Она задала ещё несколько вопросов, в основном касавшихся бытовых условий проживания Лация Юлиса Агилиса и его дочери у варваров. Разумеется, девушка многое приукрасила, превратив убогую хижину в аккуратный двухкомнатный домик. Но в остальном попыталась оставаться честной. Особенно поразило Тервию описание горячей ванны в святилище Детей Рыси. Причём о культовом значении пещеры Ника "по забывчивости" умолчала.

От дальнейших расспросов её спас рынок. Войдя на заполненную торговцами площадь, супруга морехода на какое-то время потеряла интерес к спутнице, сосредоточив внимание на предлагаемых продуктах. Чего тут только не было! Капуста, морковь, лук, чеснок, репа, ещё какой-то корнеплод — то ли редька, то ли свёкла. Разнообразная зелень, яблоки, арбузы, вишни, виноград и даже гранаты с абрикосами. Несмотря на то, что овощи и фрукты, мягко говоря, не впечатляли своими размерами, рот Ники наполнился слюной. Захотелось всего и побольше. Торговцы поздравляли Тервию с возвращением мужа, наперебой предлагая всё самое свежее, сладкое, лучшее.

Благосклонно кивая, женщина не забывала торговаться. Вскоре один из рабов, которых она взяла с собой, ушёл, сгибаясь под тяжёлой корзиной.

— Тронешь хоть виноградину, — тихо, но грозно предупредила хозяйка. — Всю шкуру спущу!

— Что вы, госпожа, — затянул привычную песню молодой невольник с копной нечёсаных рыжих волос. Но Тервия хлёсткой пощёчиной заставила его замолчать. — Пошёл!

Вокруг сновали люди, продавали, покупали, просто глазели. Но эта маленькая сценка не заинтересовала никого.

"Дело привычное, — хмыкнула про себя Ника. — Хозяйка наказала нерадивого раба. Чего тут удивительного?"

Зерновые ряды они прошли не останавливаясь, хотя и здесь продавцы поздравляя Тервию с благополучным возвращением консула, предлагали пшеницу, фасоль и горох с бобами.

Послышались крики, блеяние, визг. Пахнуло свежей кровью и навозом. За непонятно как затесавшейся здесь лавкой, где торговали рогожей из лыка, начиналось царство мясников. Сидевшие в клетках куры и утки громко возмущались своим заключением. Их более невезучие товарки, лишённые головы и перьев, висели на тонких верёвочках. В загончиках хрюкали странно-волосатые свиньи, похожие на кабанов, только толще и ленивее. Живые овечки соседствовали с прилавками, где уже лежали разрубленные туши. Покупатели, продавцы и живой товар всё время кричали, и приходилось сильно напрягать слух, чтобы расслышать друг друга.

Тервия долго и придирчиво перебирала разложенные куски баранины, не стесняясь сама ощупала маленького, визжащего поросёнка, тут же потребовав заменить его на другого. Свинке связали ноги и уложили в мешок, а потом опустили на дно корзины, которую держал второй раб.

Рыбы — существа молчаливые, а вот торговки ими оказались на редкость крикливыми созданиями. Зато какие только дары моря не лежали в их корзинах и на прилавках! Всяческая рыба, разнообразных форм и размеров, большинство из которых Ника видела первый раз в жизни. Моллюски в раковинах, какие-то ракообразные, даже осьминоги! И всё густо пересыпано солью и крапивными листьями. Почему-то торговали всем этим изобилием преимущественно женщины. Увидев Тервию, они по примеру своих коллег принялись поздравлять жену консула с возвращением мужа, за одно активно расхваливая свой товар. Но супруга морехода, не останавливаясь, упрямо двигалась к своей цели. Которой оказалась сухая, ведьмообразного вида старушенция в кожаном фартуке поверх хитона и с тощим пучком седых волос, закрученных выцветшей лентой на маленькой обезьяньей головке. Возле неё под навесом стояли две бочки, в которых что-то лениво шевелилось.

— Госпожа Картен решила побаловать мужа лучшими угрями в Канакерне?

— Да, свежие ли они у тебя, Бриса? — подходя, спросила Тервия.

— Ха! — обиженно выдохнула продавщица. — Вот, смотри!

С этими словами старуха, бестрепетно сунув руку в тёмную воду, рывком вытащила толстую, зеленовато-бурую змею!

Вздрогнув, Ника невольно попятилась. Существо, похожее на кусок шланга, яростно извиваясь, скалило совсем не змеиную пасть, полную маленьких, треугольных зубов. Да это же рыба! Вон и плавники трепыхаются сразу за жабрами. Девушка, сильно не любившая всяких ядовитых гадов, облегчённо перевела дух.

— Самый большой? — деловито осведомилась супруга консула-морехода.

— Есть и побольше, — усмехнулась Бриса. На сей раз она опустила руку в бочку почти по плечо и вытаскивала рыбу с явным усилием.

Сей экземпляр выглядел и вёл себя гораздо солиднее.

Тервия удовлетворённо кивнула. Продавщица бросила почти метровую рыбину на прилавок, и пресекая её попытки уползти, начала торговаться. После короткой перебранки деньги ушли старухе, а угорь составил компанию всё ещё повизгивавшему поросёнку.

Женщина тут же отправила домой второго раба, строго наказав передать Кривой Ложке, что рыбу надо немедленно опустить в воду.

— Поторопись, — напутствовала невольника рачительная хозяйка. — Если угорь сдохнет, я прикажу тебя высечь!

— Да, госпожа, — ответил немолодой мужчина затравленного вида, и Ника узнала голос болтавшего с мореходом доносчика.

— У вас там были рабы, госпожа Юлиса? — вдруг спросила Тервия, глядя ему вслед.

— Нет, госпожа Картен, — покачала головой девушка. — Варвары ещё так далеки от цивилизации.

— Тогда вы ещё не знаете, сколько хлопот доставляют эти бездельники! — она свирепо посмотрела на притихшую Мышь, не удостоив взгляда стоявшую рядом Риату. — Чуть недосмотришь, обязательно что-нибудь своруют или испортят.

— Тит Турий Плавст, живший триста лет назад, говорил, — решила блеснуть эрудицией Ника. — "Имеющий раба, имеет врага".

— Неглупый человек был, — уважительно хмыкнула собеседница.

— Ещё бы, — поддержала её девушка. — Сенатор, один из богатейших людей своего времени.

— Ну, он давно умер, а у нас ещё столько дел, — решительно сменила тему Тервия. — Надо зайти к Сассе Луиле и попросить у неё повара.

— Который умеет замечательно готовить угря? — усмехнулась спутница.

— Да, да, — величественно кивнула супруга морехода и зашагала между прилавками так быстро, что Нике осталось только покорно следовать за ней.

Выйдя с рынка, Тервия сбавила шаг, и обернувшись, поинтересовалась.

— У вас странная причёска, госпожа Юлиса. Так принято у варваров Некуима?

— Нет, — покачала головой та. — Женщины там носят две косы, девушки — три. А у меня слишком мало волос, чтобы уложить их правильно. Они вылезли, когда я болела, и ещё не успели отрасти как следует.

— Мне так жаль, госпожа Юлиса, — вздохнула собеседница. — Но девушке вашего положения так ходить не подобает. Купите парик. В нашем городе есть замечательный мастер. Я поговорю, и он сделает вам скидку.

— Вряд ли это так необходимо, — покачала головой путешественница. — Пока я доберусь до Империи, волосы отрастут настолько, что их можно будет уложить в приличную причёску.

— Как хотите, — с недовольной гримаской пожала плечами Тервия.

До дома Сассов добрались быстро. Внешне он мало чем отличался от жилища Картенов. Разве что краска на воротах давно облезла, да отсутствовала металлическая табличка с именем хозяина. А вот деревянный молоточек висел.

Внутри отличия бросились в глаза сразу. Роль привратника исполнял угловатый подросток с испуганным выражением на глуповатом лице. Судя по бьющему в нос запаху, он же ухаживал за скотиной, чьё хрюканье доносилось из покосившегося скотного двора.

Под ногами оказался не камень, а утоптанная земля, по которой сновали мелкие, невзрачные куры. Однако, открытая галерея имелась, и по ней торопливо шла очень толстая дама с самым радушным выражением на широком и плоском лице с маленьким, вздёрнутым носиком, утонувшим среди жирных щёк.

— Тервия! — всплеснула она дряблыми, белыми руками, будучи второй, кто при Нике назвал жену консула по имени. — Как хорошо, что ты заглянула! Хвала богам, твой муж вернулся. Теперь он защитит…

Толстуха запнулась на полуслове, уловив какой-то знак гостьи, и неуклюже закончила:

— Он защитит тебя от всех несчастий.

Быстро подскочив почти вплотную, она потянулась к Тервии, словно собираясь заключить её в объятия. Та тоже развела руки в стороны, но вместо того, чтобы обнять подругу, повернула голову. Женщины лишь на миг коснулись друг дружки дряблыми щеками, издав при этом чмокающий звук. Ни дать ни взять — две светские львицы на какой-нибудь тусовке из числа тех, что так любят транслировать по молодёжным каналам.

"Есть вещи неизменные во всех мирах", — с философским безразличием подумала Ника.

— Все только и говорят о твоём Мерке! Подумать только — целый корабль женщин! Он, что, решил заняться работорговлей? — затараторила Сасса, отступая. — Или хочет открыть бордель? Я не слишком в это верю. Но расскажи, всё же в чём тут дело? Умоляю! Иначе, я просто умру от любопытства.

Но, прежде чем гостья успела что-то сказать, хозяйка перевела взгляд на её спутницу.

— Кто это с тобой? Неужели одна из дикарок? А она симпатичная. Не боишься…

— Чего же ей опасаться, госпожа Сасса? — резко оборвала её Ника.

— Вы знаете наш язык? — свиные глазки толстухи стали почти нормальной величины.

— Он не только ваш, — жёстко усмехнулась девушка. — Но ещё и мой.

— Дорогая госпожа Луила! — повысила голос Тервия, привлекая к себе внимание. — Позволь представить тебе нашу гостью — Нику Юлису Террину, внучку сенатора Госупла Юлиса Лура. Она возвращается в Империю из дальних стран и несколько дней поживёт у нас.

— Простите, госпожа Юлиса, — толстуха сделала неуклюжую попытку поклониться. — Я подумала… Ваш вид…

Она сделала неопределённое движение рукой.

— Вот поэтому я и советую ей купить парик, — наставительно проговорила супруга морехода. — С такой причёской в вас трудно узнать… радланку.

— Да, да, — энергично затрясла брыльями щёк Сасса. — Вот я и спуталась.

И тут же, спохватившись, затараторила ещё быстрее:

— Ой! Я так разволновалась, что совсем забыла о правилах приличия и долге гостеприимства. Прошу вас в дом.

— Прости, госпожа Луила, — с явным сожалением развела руками Тервия. — Но сегодня мы очень спешим. Одолжи мне своего повара. Я купила замечательного угря, но боюсь, что моя Кривая Ложка его только испортит.

— Ну, хотя бы выпейте вина! — взмолилась хозяйка, шутливо пригрозив. — Иначе я на тебя обижусь.

— Если только по стаканчику, — улыбнулась гостья.

Кивнув, толстуха закричала резким, противным голосом:

— Чрита!

"Тут и кухня на том же месте, — хмыкнула про себя Ника. — Интересно, такое только у этих двоих, или тут все дома построены по типовому проекту?"

Отодвинув в сторону занавешивавшую проход циновку, во двор вышла похожая на воблу рабыня, держа в руках поднос, на котором красовался ярко начищенный сосуд для смешивания вина с водой и три солидных оловянных стакана.

— Собираешься устроить праздник? — причмокнув, спросила Луила с ревнивыми нотками в голосе.

— Да, — Тервия торопливо вытерла губы и, явно извиняясь, пояснила. — Мерк пригласил только Тренца Фарка и своего племянника с жёнами. Муж говорит, что большое торжество проведёт только после того, как выполнит все данные богам обеты. Вот на него мы обязательно пригласим тебя с мужем.

— Если начать праздновать до того, как почтишь богов, они могут обидеться, — согласилась собеседница, и встрепенувшись, спросила. — Вам теперь и свадьбу придётся отложить?

— Решим сегодня вечером, — вздохнула Тервия и сделала ещё один глоток. — Хорошее вино. А вы как считаете, госпожа Юлиса?

— Неплохое, — кивнула девушка.

— Вам, наверное, приходилось пить и получше? — с самым невинным видом поинтересовалась Сасса.

Супруга морехода криво усмехнулась.

"Издевается, стерва толстая", — с раздражением подумала Ника, любезно улыбнувшись.

— И хуже тоже.

Потом добавила:

— Вкус вина во многом зависит от того, с кем его пьёшь. Поэтому оно у вас великолепно.

Собеседница как-то неуверенно засмеялась, явно не ожидая такого ответа.

Тервия, улыбнувшись, метнула на девушку озадаченный взгляд.

Повар, низенький, толстый, лысый, с ярко начищенной медной табличкой на кожаном ремешке, внимательно выслушав хозяйку, задал несколько уточняющих вопросов. Из ответов на которые путешественница с огромным удивлением поняла, что блюдо, которым госпожа Картен собирается угостить родичей, готовится из мяса и рыбы. Точнее — из поросёнка и угря!

Представив себе столь странное сочетание, Нике ещё сильнее не захотелось идти на праздник. Важно кивнув, повар пообещал явиться стразу же после того, как соберёт все необходимые инструменты и приправы. Держась с большим достоинством, он вёл себя так, словно речь шла, по меньшей мере, о сложной хирургической операции, и даже табличку носил не как знак своего рабского состояния, а будто орден или почётную медаль.

Тепло попрощавшись с подругой и пообещав непременно зайти в самое ближайшее время, Тервия в сопровождении внучки сенатора и рабов отправилась дальше по своим делам.

Опасаясь, что она вновь будет навязывать ей покупку парика, Ника сама решила задать тему разговора.

— Вы выдаёте замуж Вестакию?

— Да, — кивнула Тервия, поправляя накидку. — Ей уже пятнадцать лет. Пора думать о будущем. О своей семье.

— И жених имеет отношение к Тренцу Фарку?

Женщина рассмеялась.

— Это его сын Румс — десятник конной стражи.

Подобное звание или должность не произвели на её собеседницу большого впечатления.

"Странно, — хмыкнула про себя Ника. — Неужели папаша-консул не смог найти отпрыску местечко потеплее? И как Картен согласился отдать свою красавицу дочь за человека столь низкого общественного положения?"

Очевидно, её мысль всё же как-то отразилась на лице, потому что губы Тервии сурово сжались, а в глазах вспыхнуло раздражение.

"Вот батман, — выругалась девушка. — Никак не научусь притворяться как следует".

Не желая портить отношения с женой морехода, она попыталась хоть как-то исправить возникшую неловкость. Вновь пришлось вспоминать местных философов и их словоблудие.

— Я многого не знаю о вашем прекрасном городе, госпожа Картен, — заявила она, тщательно подбирая слова. — Но уверена, что такие достойные родители, как вы, очень ответственно подошли к выбору жениха для своей дочери.

Собеседница смягчилась, а Нике захотелось прополоскать рот и обязательно выплюнуть воду.

— Для девушки, чьи предки водили в бой многотысячные армии, "десятник" звучит не так привлекательно, как "генерал".

Усмехнувшись, женщина постаралась добавить в свои слова изрядную порцию яда.

— Но в Канакерне, где всего пятьдесят конных стражников, это не такой уж маленький пост. У Румса блестящее будущее. Его командир уже стар и скоро просто не сможет сесть на коня. Тогда ничего не помешает Румсу с помощью друзей и родственников занять его место. А после стратега — это второй военный в городе. И возможно вы не знаете, но в конных эфебах служат дети самых богатых и влиятельных горожан. Это очень почётно. Не даром среди всадников до сих пор нет ни одного метека.

— О! — уважительно протянула путешественница. — Это очень удачный выбор. Думаю, ваша дочь счастлива.

— Конечно! — не задумываясь, сказала Тервия. — Сегодня вечером вы сами убедитесь, что Румс — очень достойный мужчина. И семьи наши давно дружат. Мерк знает Тренца Фарка ещё с эфебии.

— Я правильно поняла, что у Румса есть старший брат? — продолжила расспросы Ника, чувствуя, что собеседнице нравится этот разговор.

— Да, — подтвердила женщина. — Враст давно помогает отцу в торговых делах. Сейчас он с караваном в Империи. Возможно, на праздник заявится его жена Сулвия…

Госпожа Картен поморщилась.

— Неприятная особа. Считает, что если она племянница первого консула, то имеет право учить всех благочестию. Будьте с ней осторожны, госпожа Юлиса.

— Спасибо, — поблагодарила девушка. — Я обязательно последую вашему совету.

Тервия увлеклась, и Нике пришлось минут двадцать выслушивать развёрнутые характеристики самого Тренца Фарка и всей его родни, вплоть до двоюродного брата. Судя по азарту и безапелляционности суждений, госпожа Картен могла продолжать подобные лекции очень долго, тщательно и со вкусом перемывая косточки знакомым. Но внезапно остановилась на полуслове возле низеньких ворот с бронзовой табличкой.

— Вот и пришли. Здесь живёт Сентор Курций Мир. Его жена торгует платьями. Лучше бы сшить на заказ. Но может удастся подобрать что-нибудь поприличнее.

Тервия ещё раз критически осмотрела свою спутницу с головы до ног, но ни ничего не сказала.

Когда раб-привратник, открыв калитку, с поклоном пропустил их внутрь, путешественница убедилась в правильности своего предположения. Видимо, большинство богатых домов Канакерна действительно построены по единому образцу с незначительными вариациями. Вот тут скотный двор или хлев, и оказалась справа. А вдоль первого этажа устроена такая же галерея с завещанными циновками дверьми. Но в отличие от жилища Сассов, под ногами оказались камни. Только не ровные плитки, как у Картенов, а кое-как подогнанные булыжники.

Хозяйка, сухопарая дама бальзаковского возраста со следами былой красоты, встретила гостей не очень любезно, хотя и поздравила Тервию с возвращением супруга. Однако, узнав о цели визита, сразу подобрела, пригласив их на второй этаж. Рабыни — Мышь и Риата остались на дворе. Поднявшись по привычно узкой лестнице, Ника увидела первые отличия в планировке. Там, где у Картенов располагались спальни детей, здесь было большое помещение, разделённое рядом деревянных колонн. Прямо на полу, скрестив ноги, сидели семь разновозрастных рабынь, и низко склонившись, орудовали иголками. Между ними лежали куски и рулоны ткани, клубки ниток, ножи и ножницы.

Высокая, мужеподобная невольница с полоской усов на верхней губе низко поклонилась, придерживая висевшую на поясе короткую плеть. Путешественницу удивило, как наличие надсмотрщицы при таком малом количестве работников, так и её пол. Очевидно, у госпожи Греи Курции какие-то свои заморочки.

В стороне прямо на стоявших вдоль стены сундуках лежали готовые платья, хитоны и накидки. Хозяйка пригласила гостей подойти ближе и осмотреть готовую продукцию более тщательно. Всё это время она любопытством поглядывала на Нику, однако не задавая Тервии никаких вопросов. Та сама представила спутницу, сделав особый упор на почётном звании её дедушки.

— Госпожа Юлиса проездом в нашем городе, — вещала жена морехода. — К сожалению, у неё сейчас нет подходящего платья, а заказывать некогда. Муж с первым же караваном должен отправить её в Империю.

— Для меня это честь, госпожа Юлиса, — Грея Курция поклонилась, сделав широкий жест в сторону разложенной одежды.

Важно кивнув, девушка неторопливо продефилировала мимо сундуков, делая вид, будто внимательно рассматривает платья. М-да, выбор фасонов не впечатляет. Вернее — отсутствует. Придётся обращать внимание на цвет и качество ткани. Вот вроде бы не очень страшное — зелёное изумрудного оттенка, с голубоватым отливом. Но присмотревшись, едва удержалась от разочарованного вздоха. Материя оказалась слишком редкой, слегка напоминающую плотную сетку от комаров, только из толстых, неровных нитей. Но ей же надо не только себя демонстрировать на всяких праздниках, но и через горы перебираться, а там холодно.

Не мешая ей, хозяйка о чём-то неспешно беседовала с Тервией. Кажется, речь шла о какой-то общей знакомой, которая оказывает слишком явные знаки внимания сыну консула Вокра Рукиса. Обе дамы дружно нашли такое поведение предосудительным и неумным. Усмехнувшись про себя, Ника громко проговорила:

— Я хочу померить вот это и это.

— Но, госпожа Юлиса! — вздёрнула брови супруга морехода. — Этот цвет вам совершенно не к лицу.

— С чего вы это взяли, госпожа Картен? — нахмурилась девушка, задетая не столько словами собеседницы, сколько её не терпящим возражения тоном. — Вы же меня в нём ещё не видели.

— Примеряйте, пожалуйста, — радушно предложила Сасса, указав на прислонённое к стене медное зеркало. — Жбень, помоги госпожа Юлисе.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонилась надсмотрщица, подходя ближе.

Ника растерянно огляделась, но женщины уже продолжали обсуждать свою непрактичную знакомую.

Переодеваться в присутствии стольких незнакомых зрительниц как-то не хотелось. В отличие от хозяев, она по-прежнему считает рабов людьми. Но просить отдельную комнату, давая тем самым повод для пересудов, путешественница и вовсе не имела желание.

Не дожидаясь усатой невольницы, девушка сама стащила платье, вызвав у всех присутствующих, кроме Тервии, лёгкое замешательство. Ну не носят здесь женщины нижнего белья. Впрочем, Сасса вновь ничего не спросила, а рабыням этого вообще делать не полагалось.

Даже для рослой Ники платье оказалось чересчур длинным. К тому же, подол лохматился нитками. А насколько она знала, в не подогнутой одежде здесь ходили только невольники. Но прежде чем покупательница успела высказать свои претензии, хозяйка быстро проговорила:

— Не беспокойтесь, это сделано для того, чтобы подогнать платье по длине. Если оно вам понравится, мои рабыни быстро обрежут его и подогнут.

Хмыкнув, Ника не могла не признать такой способ продажи практичным. Местная надсмотрщица засуетилась вокруг, умело поправляя складки, стараясь придать им наиболее красивую форму.

Вот только руки её при этом как-то слишком сильно прижимались к телу гостьи, норовя задержаться на нём несколько дольше, чем требовалось.

Отпрянув, девушка зашипела рассерженной кошкой, зло зыркнув на нахалку.

— У вас очень неловкая рабыня, госпожа Грея Курция!

Жбень побледнела, от чего чёрная полоска усов стала ещё больше бросаться в глаза.

Запнувшись на полуслове, хозяйка удивлённо уставилась на разъярённую покупательницу. На поблекших щеках женщины вспыхнули красные пятна.

— Я предоставлю вам другую. Мисили, подойди.

Молодая швея, с трудом поднявшись, поклонилась хозяйке.

— Да, госпожа.

Надсмотрщица, прижавшись к стене, затравленно сверкала глазами, но на неё уже никто не обращал внимания.

Ника перемерила четыре платья, но после долгих дискуссий все согласились, что первое всё же подходит ей лучше всего. Рабыни сняли мерку. Оставив их подгонять и подшивать края, хозяйка пригласила гостей в соседнюю комнату выпить по стаканчику разбавленного вина.

Усаживаясь за маленький, потёртый столик, путешественница, оглядевшись, решила, что это, скорее всего, супружеская спальня. Обстановка явно не блистала роскошью. Широкая, даже на вид старая кровать без каких-либо украшений, у одной табуретки выделялась новая, не очень аккуратно приделанная ножка. Пол покрывали потёртые циновки, а на стенах красовались всего лишь несколько аляповатых цветов. Правда, вино оказалось вкусным. Смакуя его маленькими глотками, девушка сделала вывод, что Картен, несмотря на показную скромность, принадлежит явно не к среднему классу Канакерна.

В присутствии Ники женщины перестали перемывать косточки знакомой и вели разговоры о воспитании детей, которых у Греи Курции оказалось аж четверо! Путешественница узнала, что подрастающее поколение надо воспитывать в строгости и беспрекословном подчинении родителям.

Ладно хоть, здешние швеи хорошо знали своё дело, и девушке не пришлось долго выслушивать педагогические откровения канакернских матрон. Перед тем, как примерить платье в последний раз, Ника с тайным удовольствием заметила, что усатой надсмотрщицы в комнате уже нет. Повертевшись перед зеркалом, девушка нашла свой вид вполне удовлетворительным. Голубовато-зелёное нефритовое ожерелье будет отлично смотреться на тускло-золотистой ткани.

Переодевшись, попросила сложить обновку и отнести во двор, где ждёт её рабыня. Однако, прежде чем Мисили вышла, Грея Курция назвала цену платья. Ника едва не расхохоталась, узнав, что этот балахон стоит целых семьдесят риалов! И все попытки снизить цену ни к чему не привели… Хозяйка уверяла, что отдаёт едва ли не даром, что ткани сейчас ужасно подорожали, что если бы не уважение к госпоже Картен и её супругу, она бы попросила больше, ну и т. д.

Пришлось согласиться. Но путешественница твёрдо решила, что не будет больше обновлять гардероб до приезда в Империю. Сняв с пояса кошелёк, Тервия быстро отсчитала семь десятков серебряных чешуек, и они спустились во двор.

По дороге до дома Картенов девушка узнала, что муж Греи Курции тоже купец, но очень ленивый и неудачливый. Он ездит по ближайшим селениям горцев, где торгует всякой всячиной. Но денег всегда не хватает, вот и пришлось его жене превратить дом в лавку. Им много раз предлагали продать дом за хорошую цену, но они упрямо цепляются за это место, хотя давно уже обросли долгами.

— Очень глупо жить в доме, который не можешь содержать, — наставительно проговорила женщина в заключение.

Не желая вступать в бессмысленную дискуссию, Ника только молча кивала, отгородившись от собеседницы своеобразным барьером, превратившим напыщенные речи супруги купца в бессмысленный набор звуков, вроде журчания ручейка или шума леса.

Вдруг взгляд девушки зацепился за перегнувшуюся через высокий каменный забор ветку яблони с зелёными плодами. Путешественница с удивлением поняла, что не заметила в доме Картена двери в сад, точно зная, что он там есть.

Едва дождавшись, когда Тервия замолчит, чтобы набрать воздуха перед новой тирадой, Ника тут же решила прояснить этот вопрос.

Сбитая с мысли собеседница какое-то время непонимающе хлопала ресницами, потом натянуто засмеялась.

— Я всё забываю, что вы никогда не жили в настоящем доме, госпожа Юлиса, — покачав головой, женщина ускорила шаг. — В сад проходят через мужской зал.

Но, видимо, почувствовав, что объяснение получилось далеко не полным, пояснила:

— Так называют главную комнату на первом этаже. Там горит огонь, глава семьи принимает посетителей, устраивают праздники и жертвоприношения.

— И через неё ходят в сад? — удивилась девушка.

Насколько она знала, все растения, даже большие деревья, требуют ухода, подкормки и всяких других агротехнических мероприятий. Таскать же через комнату разнообразный инвентарь, и тем более удобрение в виде навоза, как-то не очень практично. Однако на этот раз путешественница сумела сохранить равнодушно-вежливое выражение лица, и собеседница стала с жаром рассказывать, какие замечательные цветы они с дочерью высадили этой весной.

— Багряная рязунка уже набила бутоны, а стыдливая фроска уже отцвела. Ах, госпожа Юлиса, видели бы вы эти прекрасные цветы, так похожие на утренние облака!

Кажется, госпожа Картен, что называется, "оседлала любимого конька". Довольной Нике оставалось только поддакивать и восхищённо качать головой в нужных местах. Такой разговор без сплетен и нравоучений ей нравился больше.

Открыв калитку, Терет первым делом сообщил, что повар госпожи Сассы Луилы уже на кухне.

— Вечером приходите на праздник, госпожа Юлиса, — напомнила Тервия, перед тем как гостья скрылась на лестнице.

— Я не забыла, госпожа Картен, — улыбнулась девушка.

Ещё поднимаясь на второй этаж, Ника услышала доносившиеся из комнаты братьев крики, поэтому ей счастливо удалось избежать столкновение с подростком, державшим в руках нечто, завёрнутое в тряпку.

— Вы кто? — на миг растерялся пацан, но тут же широко улыбнулся, демонстрируя полный набор великолепных зубов. — Вы дочь Лация Юлиса Агилиса, госпожа Ника Юлиса Террина.

— А ты, надо думать, Уртекс? — вопросом на вопрос ответила путешественница, окинув пристальным взглядом его крепкую, коренастую фигуру в коротком хитоне, украшенном на правом плече черепаховой застёжкой.

— Да, госпожа Юлиса, — подросток, удивительно похожий на Картена Мерка, поклонился, пропуская девушку в комнату, где его младший брат, оседлав перевёрнутую на бок табуретку, самозабвенно размахивал деревянным мечом.

Увидев гостью, он на миг задумался, опустил своё грозное оружие и вдруг выпалил:

— Госпожа Юлиса, отец говорил, вы видели морских чудовищ?

— Их видели все матросы, — осторожно ответила девушка. Если Картен рассказал сынишке о касатках, значит, и ей нет никакого смысла скрывать? Но всё же путь ему лучше папочка рассказывает.

— Какие они? — продолжал приставать юный натуралист, тут же пояснив, почему спрашивает именно у неё. — Отец очень занят. Никто из матросов с вами не пришёл, а мне очень интересно.

— Ты видел когда-нибудь дельфинов? — спросила Ника, проходя вперёд и пропуская в комнату Риату.

— Видел, — тряхнул кудрявой шевелюрой мальчик. — Это дети Нутпена и Артеды. У них острый плавник на чёрной спине, а бока и живот белые. Есть ещё серые дельфины. Они тоже иногда заплывают в нашу гавань…

— Ну, значит, нам повстречались их старшие братья и сёстры, — прервала его лекцию путешественница.

— У них тоже чёрная спина и белое брюхо. Только размером они чуть меньше корабля вашего отца.

— Ух ты! — восхищённо охнул Валрек.

— Вы испугались, госпожа Юлиса, когда их увидели? — спросил Уртекс в той неподражаемой манере, в которой могут задавать вопросы только подростки.

— Конечно! — не стала разочаровывать его девушка.

— А отец?! А отец?! — тут же затараторил Валрек, подпрыгивая от нетерпения.

— Нисколько! — решила осчастливить мальчика гостья. — Он же храбрец.

— Храбрец! Мой отец храбрец! — закричал довольный отпрыск консула-морехода и, едва не сбив с ног Риату, галопом помчался по лестнице.

"Он же себе ногу сломает или шею!" — молнией пронеслось в голове девушки. Она дёрнулась, пытаясь задержать реактивного пацана. Но тот уже громко шлёпал подошвами сандалий где-то внизу.

— Маленький господин! — до этого мирно дремавшая на табуретке нянька воздела руки и устремилась за Валреком, охая и потирая спину.

Покачав головой, Ника собралась пройти в свою комнату, но тут вмешался старший сын Картена Мерка:

— Госпожа Юлиса, там, у варваров, вам приходилось охотиться?

— Да, — нахмурилась девушка, не ожидавшая ничего хорошего от ехидно прищурившегося пацана.

— На кого?

— На глухарей, оленей, — перечислила гостья. — На волков.

— Вы стреляли в них из луков?

— Иногда из лука, — пожала плечами собеседница. — Иногда метала дротики.

Лицо парнишки дрогнуло. Нике даже показалось, что на нём промелькнуло выражение растерянности.

К счастью, разговор дальнейшего развития не получил. В комнату бурей ворвалась дочь хозяина дома.

— Как тебе не стыдно, Уртекс! — вскричала она, взмахнув руками. — Госпожа Юлиса только что пришла, устала, а ты пристаёшь к ней с разными глупостями! Дай ей хоть немного отдохнуть!

— Я лишь хотел узнать, как она стреляет из лука! — попытался оправдаться парнишка.

— Не очень хорошо! — громко объявила Ника, и оставив сестру разбираться с братом, торопливо проследовала в свою комнату.

— Вы вернулись, госпожа? — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорила Паули, поднимаясь с табурета.

Девушка тут же обратила внимание на покрасневшие глаза и нос служанки.

— Ты плакала? — спросила Ника, хмурясь.

— Нет, госпожа, — попыталась отрицать очевидную истину женщина, и не дожидаясь новых вопросов, достала из-под кровати украшенный аляповатыми цветами широкогорлый сосуд с крышкой. — Это рабыня здешняя принесла. Чтобы вы ночью на лестнице не упали.

И заметив, как нахмурилась хозяйка, торопливо добавила:

— Тут у них так полагается, госпожа. Днём — в уборную, а ночью — вот сюда.

Она со вздохом вернула ночную вазу на место.

Понимающе хмыкнув, девушка не стала приставать к гантке с расспросами, сообразив, что та не настроена откровенничать. Зато служанке, кажется, искренне понравилось новое платье хозяйки. Та как раз его примеряла, когда за завешивавшей проход циновкой послышался голос Вестакии.

— Можно войти, госпожа Ника?

— Конечно! — разрешила путешественница, гадая, что могло понадобиться дочери морехода?

К счастью, всё оказалось просто. Узнав, что мать с гостьей ходили покупать новое платье, девушка не могла не взглянуть на него. Какое-то время они с увлечением обсуждали цвета и фасоны. При этом Ника высказала критические замечания по поводу их крайней скудности. Вестакия сразу согласилась, рассказав, что по слухам в Империи стали входить в моду сандалии на каблуке с фигурно переплетёнными ремешками, и платья такими длинными уже не шьют. Потом дочка морехода продемонстрировала, как сейчас принято расправлять складки на одежде.

Не удержавшись, Ника показала своё нефритовое ожерелье и дала примерить девушке. С явным сожалением возвращая украшение, та неожиданно спросила:

— У тех варваров, к кому вы попали, был вождь?

— У кого? — не поняла собеседница.

— У них! — Вестакия ткнула пальчиком в сторону удивлённо вскинувшей брови Паули.

— Ганты называют их старейшинами, — сейчас же насторожилась путешественница.

— Расскажи, как они жили?

— Кто, старейшины? — переспросила Ника, делая вид, будто не совсем понимает вопрос, и лихорадочно размышляя, как же на него отвечать?

— Все эти варвары. Как ты их назвала? Ганты, — с нескрываемым раздражением поморщилась собеседница.

— Не мастерица я рассказывать, госпожа Вестакия, — пожала плечами гостья. — Лучше отца своего спроси.

"А ведь такие же вопросы сейчас задают Креку Палпину, Нут Чекезу и другим матросам, — с нехорошим предчувствием подумала Ника. — И каждый отвечает на них в меру собственной фантазии. Картен — вроде бы умный человек, а не додумался, что его история и их рассказы могут очень сильно отличаться в деталях. Рано или поздно кто-то обратит внимание на эти несоответствия, станет разбираться, и консула объявят лжецом. Хорошо, что меня к этому времени здесь не будет? Может, поговорить с ним? Всё-таки Картен мне ещё один камешек должен переправить. Нет, поздно. Вот батман! Чего ещё ей надо?"

Оставив размышления, девушка прислушалась к дочери морехода.

— У него все разговоры только о доброте варваров да о битве с врагами!

— А тебя что интересует? — удивилась гостья.

— Парни у них красивые? — вдруг выпалила Вестакия и густо покраснела.

— Сама увидишь, — усмехнулась Ника. — Один из них в вашей усадьбе жить будет. Орри его зовут.

Дочь морехода смутилась, помолчала несколько секунд и дерзко взглянула на гостью.

— Ну, а какие у них… свадьбы?

— Ни одной не видела, — честно призналась гостья, недоумевая от столь странного любопытства девушки, и растерянно предложила. — Если хочешь, моя служанка тебе обо всём расскажет. Она тоже из племени гантов. Паули, как у вас свадьбы справляют?

— У нас сначала родители сговариваются, — как-то по особенному светло улыбнулась женщина, словно помолодев сразу лет на пять. — Это тоже праздник, но только для двух семей. Они ходят друг к другу в гости, пьют пиво, поют и танцуют. После сговора жених каждый день приходит к родителям невесты и помогает им в работе, а невеста готовит специальные подарки его отцу и матери.

— Подожди! — неожиданно прервала её Вестакия. — Об этом потом как-нибудь послушаем.

Паули удивлённо, и как показалось Нике, обиженно замолчала.

— Скажи, тебя муж часто бил? — девушка чуть повернула голову, почти в точности копируя характерный жест отца.

— Да что вы говорите, госпожа Картен!? — гантка даже попятилась от таких слов. — Ругал, случалось, когда сильно уставший приходил, или не ладилось что. Но не бил никогда.

Вестакия посмотрела на гостью.

— Я слышала, варвары из Некуима специально бьют своих жён, чтобы любили крепче. Отец рассказывал.

— Приходилось видеть, бьют, — с неохотой согласилась путешественница. — А уж для чего — не знаю.

— Или у вас не так? — с издёвкой спросила дочь морехода у Паули.

— Не знаю, как там у других народов, госпожа Картен, — нахмурившись, гантка выпрямилась, словно проглотила кол и посмотрела куда-то поверх головы девушки. — Да только ни один наш мужчина никогда не ударит мать своих детей. Животворная богиня Тинлин не допустит такого. Да и не по-людски это.

"Ну это ты врёшь! — почему-то сразу решила Ника, успевшая за короткое время немного изучить свою служанку. — Вон как губы сжала и глаза в одну точку, как у наркомана".

Опасаясь, как бы женщина сгоряча не ляпнула лишнего, она вновь вступила в разговор.

— Почему тебя это интересует, госпожа Вестакия?

— Отец сказал, два его матроса взяли в жёны дикарок, — чуть помедлив, ответила собеседница. — Вот я и подумала, что в Канакерне им будет лучше, чем в своих дремучих лесах.

Ника бросила предостерегающий взгляд на Паули. Но служанка молчала, только уголки губ чуть скривились, то ли в насмешливой, то ли в горькой усмешке.

— У нас в городе жена может пожаловаться на мужа консулам, — не обращая внимания на гантку, продолжала дочь морехода. — Но всё равно, наверное, это очень тяжело жить среди чужого народа?

— Если люди любят друг друга, они перенесут все испытания и трудности, — вспомнила гостья фразу из какой-то давно прочитанной книги. Или это был фильм? Не важно, главное, эти слова явно понравились собеседнице.

— Это правда, госпожа Ника! Бессмертная Диола им обязательно поможет!

Девушка засмеялась неизвестно чему и вдруг заторопилась.

— Ой заболталась я, а мне ещё причёску делать.

— Хочешь поразить Румса своей красотой? — усмехнулась ей вслед Ника.

Вестакия еле заметно вздрогнула, но ничего не сказав, быстро покинула комнату. "Что-то тут не то, — посмотрела ей вслед девушка. — Вопросы какие-то странные про варваров. И о женихе разговаривать не хочет. Ну да пусть со всем этим папа разбирается. Я, надеюсь, здесь долго не задержусь".

— Госпожа, — обратилась к ней Риата. — Вам бы тоже не мешало волосы прибрать. А то…

Не договорив, рабыня красноречиво вздохнула.

— Что ты предлагаешь? — деловито спросила хозяйка, усаживаясь перед зеркалом, у неё ещё не изгладилась из памяти встреча с госпожой Сассой.

Но внимательно выслушав невольницу, Ника резко возразила:

— Нет, так я буду похожа на молодую морковку. Снизу лысо, и тощий хвостик на затылке.

— Да почему же, госпожа?! — раздражённо всплеснула руками Риата. — Вот увидите, как вам будет хорошо.

— Тебе нравится! — огрызнулась девушка. — Сама так и ходи!

— А если сделать по-другому, госпожа? — неожиданно вступила в разговор Паули.

— Как?

Обсуждение получилось очень бурным и деятельным. Ника признавала, что рабыне о местной моде известно больше, чем ей, зато служанка вроде бы лучше понимала свою хозяйку. В результате женщины вновь стали отчаянно ругаться между собой. С госпожой они не спорили, но та и сама не знала, что выбрать.

Возможно, со стороны это выглядело смешно. Вот только смеяться Нике почему-то не хотелось. Всё-таки первый выход в свет. Пусть соберётся узкая, семейная компания, она не имеет права ударить в грязь лицом. Происхождение обязывает.

Только к вечеру они общими усилиями смогли соорудить что-то боле-менее подходящее, используя косы и купленные в Фарнии шпильки.

Подкрасила губы, нанесла на веки немного чёрной краски, размазав её до мягкой голубизны. От белил, любезно предложенных гостеприимными хозяевами, решительно отказалась, лишь чуть замазала прыщики. Повесила на грудь ожерелье, которое действительно смотрелось великолепно, и окончательно убедилась в правильности выбора платья. Рабыня со служанкой ещё раз расправили складки, после чего путешественница уселась на табурет, выпрямив спину и положив руки на колени, она твёрдо решила спускаться вниз, только после того как позовут.

Со двора донеслись громкие голоса, женский смех. Подойдя к окну, Ника встала так, чтобы её не заметили снизу.

Мореход с супругой встречали двух мужчин и женщину. Сопровождавшие их рабы с корзиной скромно стояли у ворот.

Судя по всему, появился Тренц Фарк с семейством. Потому что Приск Грок, племянник Картена, должен прийти только с женой. Разглядывая гостей, девушка завистливо вздохнула. Причёска женщины вздымалась надо лбом самое малое сантиметров на двадцать! Судя по возрасту, это супруга консула, вот той их снохи, о которой предупреждала Тервия, что-то не видно.

Видимо, почувствовав на себе её взгляд, молодой человек резко вскинул голову. Но путешественница успела укрыться за стеной, с удивлением заметив, что у него нет бороды! До сегодняшнего для почти все мужчины, кроме аратачей, носили на лице волосатое богатство. А этот почему-то оказался бритым?

Ника вернулась на табурет и только устроилась поудобнее, как услышала приближающиеся шаги.

"Интересно, кто придёт? — подумала она, внутренне напрягаясь. — Мышь?"

Но в наступившей тишине раздался мелодичный голос Вестакии.

— Госпожа Ника, мы вас ждём.

Отодвинув циновку, дочь морехода проскользнула в комнату и замерла, удивлённо разглядывая гостью.

— Какая у тебя необычная причёска, — пробормотала девушка, тут же предложив. — Подойди, пожалуйста, к окну, я хочу лучше её рассмотреть.

Нике подобная бесцеремонность не понравилась. Тем не менее, не желая портить отношения с хозяевами, она выполнила её просьбу.

— Красиво, тебе идёт.

— Ты тоже хорошо выглядишь, госпожа Вестакия, — сухо проговорила путешественница.

На груди девушки поблёскивало ожерелье, в сравнении с которым её собственное смотрелось дешёвой подростковой бижутерией. Серьги с висюльками и фигурная заколка из серебра, а может даже из золота, в пышно взбитых волосах. Венчало это великолепие тощий, растрёпанный венок из листьев какого-то дерева.

— Вот, госпожа Ника, — дочь морехода протянула ей такой же. — Надень. Отец решил посвятить праздник Питру.

Кое-как устроив на голове кольцо из веток и листьев, гостья мельком пожалела о своих мучениях с волосами. Всё равно её стараний никто не оценит. Но она сильно ошибалась.

— Пришли мне завтра свою рабыню, хочу, чтобы она мне сделала такую же причёску, — попросила Вестакия, торопливо добавив. — Пойдём, все уже собрались.

Ника хотела спросить про племянника Картена и сноху Тренца Фарка, но передумала. Нечего собеседнице знать, что она следила в окно за приходом гостей.

Перед тем, как покинуть комнату, дочь морехода посоветовала:

— Прикажи служанке спуститься на кухню и взять у Кривой Ложки светильник. А то тут темно, как в погребе.

— Слышала, Паули? — спросила Ника.

— Да, госпожа, — ответила гантка с лёгким замешательством.

— Я её провожу, госпожа, — пришла ей на помощь невольница.

— Хорошо, сделайте это.

В комнате сыновей Картена тоже царил полумрак. В проёме открытого окна появились первые, ещё тусклые звёзды. Сидевшая на табуретке у высокой кровати рабыня-нянька монотонным голосом рассказывала какую-то сказку.

Чтобы нарядно одетые девицы не грохнулись на узких ступенях лестницы, сопровождавшая их Риата отодвинула и держала прикрывавшую вход циновку до тех пор, пока они не спустились.

Их распахнутых двустворчатых дверей вырывался желтовато-красный, мерцающий свет, исходивший не только от масляных ламп, но и от жарко пылавших в углублении стены поленьев. "На камин похоже", — тут же подумала Ника. Рядом на низеньких скамеечках, прикрыв голову пышными венками, сидели двое мужчин в длинных хитонах с какими-то явно музыкальными инструментами в руках.

Центральное место в просторном помещении занимали три стола, выставленные буквой "П". Солидно сверкала драгоценными бликами дорогая посуда, на больших блюдах громоздились незнакомого вида кушанья, чей восхитительный запах смешивался с ароматом цветов в красно-чёрных керамических вазах. В широкогорлых сосудах рубиново поблёскивало вино.

Но табуреты с вышитыми подушечками на сиденьях оставались пустыми. Гости и хозяева с украшенными зеленью головами живописной группой сгрудились в углу зала возле закрытой двери, очевидно, ведущей в сад. У стены справа в тени застыли статуями фигурки рабов. О венках для них никто не позаботился. Видимо, данное украшение полагалось только свободным людям.

Почувствовав недоумение спутницы, Вестакия шёпотом пояснила:

— Отец приносит жертву домашним богам-хранителям.

Услышав её голос, стоявший позади всех молодой человек обернулся, и Ника получила возможность рассмотреть будущего зятя Картенов как следует.

Невысокий, почти на голову ниже её, но широкоплечий, даже на вид сильный, с рельефными мускулистыми руками и крепкими волосатыми ногами в сандалиях на толстой подошве. Своим гладко выбритым лицом с впалыми щеками и глубоко посаженными глазами он чем-то напоминал голливудского актёра Александра Скарсгорда в роли вампира из сериала "Настоящая кровь". Только в отличие от декадентски бледного Эрика, кожа жениха Вестакии оказалась загорелой до коричнево-бронзового оттенка.

Тонкие губы молодого мужчины растянулись в улыбке. Он сделал попытку подойти к девушкам. Но стоявшая рядом женщина с высокой причёской в наброшенной на плечи полупрозрачной накидке проворчала что-то тихо и укоризненно.

"Ясно, — пренебрежительно хмыкнула путешественница. — Маменькин сынок".

С брезгливым недоумением она наблюдала, как взрослый мужчина лет двадцати пяти — двадцати восьми смущённо пожимает плечами и остаётся на месте. Возможно, поэтому дочь морехода и не желает о нём говорить, будучи явно не в восторге от своего жениха.

"Мне бы такой тоже не понравился, — решила Ника. — До старости только мамочку и будет слушать: "Мама сказала то, мама сказала сё". А жена сиди и помалкивай!"

Едва церемония закончилась, взоры всех собравшихся обратились в её сторону. Девушка представила себя на сцене и заученно улыбнулась.

— Кто ещё не знает — это и есть дочь Лация Юлиса Агилиса Ника Юлиса Террина, — купец прочувственно вздохнул. — Ей пришло время возвращаться в Империю. И я не мог отказать своему другу в такой просьбе.

Мамаша Румса любезно улыбнулась густо набелённым лицом.

— Вам, наверное, пришлось очень тяжело в море? Не представляю, как бы я смогла выдержать такое долгое плавание? Одна, на корабле полном мужчин!

Она жеманно поджала накрашенные губы, и Ника вновь посочувствовала Вестакии. Хлебнёт она горюшка с такой свекровью.

— В роду Юлисов нет слабых духом! — отрапортовала девушка, не пытаясь скрыть раздражение.

— К какой ветви Юлисов принадлежит ваша семья? — неожиданно поинтересовался Румс. Голос у него оказался глубокий с чуть заметной хрипотцой.

— Младшие лотийские Юлисы, — с гордостью ответила путешественница и спросила с лёгким недоумением: — Вы разбираетесь в родословной знатных родов Империи?

— Я долго там жил, — ответил молодой человек. — И успел познакомиться со многими аристократами.

— Мой сын четыре года провёл в Третьем Победоносном Приграничном легионе, — гордо заявила его мать.

"Как же ты его от своей юбки отпустила?" — с иронией подумала девушка, а потом вдруг вспомнила рассказы Наставника. По его словам, легионеры служат лет по двадцать и покидают армию в весьма преклонном возрасте.

Очевидно уловив недоверие собеседницы, Румс нахмурился.

— Вас что-то смущает, госпожа Юлиса?

Полагая, что лучше высказаться честно, она, осторожно подбирая слова, озвучила свои сомнения.

Молодой мужчина улыбнулся.

— Ваш отец говорил правду. Но я не был легионером, а завербовался в конные разведчики.

— Вы любите лошадей?

— Разве можно их не любить? — широко улыбнулся собеседник. — К тому же в разведчиках интереснее, да и платят больше.

— Но и служба у них опаснее, — решила проявить осведомлённость Ника.

— Разве мужчина бегает от опасностей? — усмехнулся Румс.

Странно, но у него эти напыщенные слова прозвучали просто и обыденно, без привычной для представителей сильного пола бравады и рисовки.

Их приятную беседу прервало появление новых гостей.

Мужчина, лет тридцати, с клочковатой бородёнкой на худом, болезненном лице. Он как-то суетливо кутался в толстый тёмно-зелёный плащ и словно норовил спрятаться за высокую статную женщину с золотым ожерельем на высокой груди.

— Племянник! — досадливо всплеснул руками Картен. — Почему так долго?! Я уже думал, что вы не придёте, и провёл церемонию без тебя. Прости.

— Это ты меня прости, дядя, — вяло отозвался Приск Грок. — Пастух задержал. У коровы брюхо раздуло. Решали, как с ней быть.

— И что надумали? — нахмурился купец.

— Я приказал заварить лечебных трав. Если завтра лучше не будет, придётся прирезать, пока не сдохла.

— Довольно пустых и важных разговоров! — громогласно провозгласила Тервия. — Прошу вас за стол. Отдадим должное искусству поваров и восхвалим Диноса.

— Да, да! — подхватил супруг. — Какой же праздник без вкусной еды и хорошего вина? Садитесь!

После недолгой суеты Картен с Тренцем Фарком заняли место во главе стола, а остальные расселись по бокам. За одним столом оказались, если так можно сказать, взрослые — Тервия, Матра — супруга консула Фарка и племянник Картена с женой Алией. За другим — Румс, Вестакия, Ника и Утрекс Мерк.

По знаку хозяина дома, вымытые, одетые в чистые, но сильно помятые туники, рабы торопливо разлили по бокалам разведённое вино.

Мореход, подойдя к камину, плеснул в него немного вина из одной чаши. Пламя затрещало.

— Возблагодарим бессмертных богов за то, что милостью их мы собрались за этим щедрым столом.

С этими словами купец приник к кубку. Гостьи дружными криками поддержали тост хозяина, но остались сидеть. Вино Нике понравилось. Но скосив глаза в сторону Вестакии, она по её примеру не стала выпивать всё.

Следующий кубок подняли за Питра и его священное дерево — кипарис.

"Так вот из чего сплели нам эти веночки, — догадалась путешественница, и выпив, понюхала свежий, пахучий листочек. — Это вместо закуски".

Действительно, ни хозяева, ни гости к еде так и не притронулись, продолжая заполнять желудки смесью вина и воды.

— Теперь, — Картен терпеливо дожидался, пока раб в третий раз наполнит посуду. — Славим великого владыку бездн, хранителя кораблей, покровителя нашего города — пеннобородого Нутпена!

Тут все встали, и каждый выплеснул себе под ноги немного вина.

"Ну вот, — с неприязнью подумала Ника. — Теперь пол будет сладким, и сандалии начнут прилипать".

Но похоже такая мелочь никого, кроме неё, не волновала. Рабы вымоют. Искоса наблюдая за Вестакией, путешественница заметила, что на этот раз та всё выпила до дна. Пришлось последовать её примеру.

Приск Грок обернулся к смирно сидевшим на скамеечках музыкантам. Те поняли сигнал правильно. Один ударил по струнам какой-то карликовой арфы, другой стал дуть в связанные между собой трубочки разной длины, держа их вертикально. К удивлению Ники, мелодия получилась довольно складная и даже как будто танцевальная. Впрочем она не стала вслушиваться и занялась решением более насущной проблемы. Вокруг все наконец-то стали есть! Значит, и ей можно. Иначе обиженное урчание её голодного желудка перекроет все звуки в комнате.

Своим поведением за столом жители цивилизованного Канакерна мало чем отличались от первобытных охотников племени Детей Рыси. Точно так же лезли в еду руками, брали понравившиеся куски и тянули в рот. Но имелись и некоторые различия. Если кушанье оказывалось слишком жидким, пользовались деревянными ложками со странно длинными ручками, или, согнув кусок лепёшки, зачерпывали им какую-нибудь подливку.

Из множества блюд Ника выбрала те, что были приготовлены отдельными кусками, осторожно брала их кончиками пальцев, стараясь как можно меньше пачкать руки, ругая себя за то, что забыла взять носовой платок или хотя бы чистую тряпочку. Особенно девушке понравились маленькие птички, чьи румяные тушки горкой лежали на керамическом дискосе.

Впрочем скоро выяснилось, что она слишком плохо думала о хозяевах, которые позаботились об удобстве гостей. За их спинами расхаживала Мышь с медным тазиком, наполненным тёплой водой с цветочными лепестками и переброшенным через плечо полотенцем.

Утолив первый голод, путешественница, собравшись с духом, решила зачерпнуть лепёшкой нечто, напоминающее овощное рагу. Но пока несла — половину потеряла. Только благодаря собственной ловкости и удаче удалось избежать жирного пятна на свежекупленном платье. Правда, пришлось изрядно толкнуть Румса. Удивлённый молодой человек, выслушав её торопливые извинения, улыбнулся блестевшими от жира губами и вновь занялся поросячьей косточкой. А огорчённая девушка сжевала лепёшку. Хорошо, хоть кушанье оказалось вкусным, с кусочками нежного мяса, щедро сдобренного острой приправой. Тем не менее, она не рискнула повторять рискованный эксперимент, а вооружившись ложкой, сразу оценила пользу от длинной ручки, позволявшей дотянуться до любого блюда.

Какое-то время в зале звучала только музыка, звон посуды да редкое чавканье.

— Угорь бесподобен! — закатил глаза Тренц Фарк. — Ваш повар — просто волшебник, госпожа Тервия.

— Что вы! — махнула рукой хозяйка. — Моя Кривая Ложка на такое не способна. Я брала повара у Сассов.

— И голуби замечательные, — Румс тоже решил сделать комплимент будущей тёще. — Правда, Вестакия?

"Так вот кого я с таким аппетитом лопала! — вздохнула Ника. — Символ мира".

— На мой взгляд, жестковаты, — капризно сморщила носик девушка. — Пересушила их Кривая Ложка.

Путешественница посмотрела на кучку мелких, тщательно обглоданных косточек, вспомнила, как дочь морехода наперегонки с ней хрустела хрящиками, и решила, что Вестакия отвечает так в пику своему жениху. Видимо, на самом деле не испытывает к нему особенно нежных чувств.

— Баранина с яблоками лучше! — громко объявил Уртекс, утробно рыгнув в доказательство своих слов.

— Всё это и так часто попадает к нам на стол, — вступил в кулинарный разговор Приск Грок. — Но вы совершенно правы, господин Тренц Фарк. Угорь с поросёнком — это что-то изумительное.

Тервия принимала похвалы с таким видом, будто сама готовила столь необычное блюдо.

— А вы, госпожа Юлиса, что скажете? — внезапно обратилась к гостье супруга племянника хозяина дома. — За морем часто приходилось есть что-то такое?

— Такое — нет, мы жили далеко от моря, — Ника подсмотренным у других жестом подозвала рабыню с тазиком, и пока мыла руки, лихорадочно обдумывала ответ, ясно почувствовав в вопросе стремление унизить её, выставив дикаркой, случайно попавшей в общество цивилизованных людей. Неожиданно кое-что вспомнив, девушка победно улыбнулась. Ну посмотрим, что у тебя получится.

— Но жареная на углях печёнка только что убитого своими руками оленя тоже очень вкусная. Попробуйте как-нибудь.

Разговоры за столом разом стихли. Предложение прозвучало откровенной издёвкой, учитывая возраст, а главное — солидные габариты Алии Грок. Картен и Тренц Фарк смотрели на гостью с удивлением, Уртекс с восхищением, а Румс с любопытством.

— Вот ещё! — презрительно фыркнула супруга племянника морехода, оглядев молчавших женщин, словно ожидая от них поддержки. — Я лучше умру с голоду, чем стану есть еду варваров!

"Вот ты и попалась!" — злорадно усмехнулась путешественница, ожидавшая примерно такого ответа.

— Вы, что же, и Анаид дикаркой считаете? — насмешливо вскинула брови Ника. — Когда бессмертная явилась к Карелгу после его битвы с великаном Адаром, богоравный сын Питра угощал её именно жареной оленьей печёнкой. Богиня не отказывалась.

Посрамлённой собеседнице оставалось только плотнее сжать губы и отвернуться, бормоча что-то неразборчивое, но очень злое. Первый враг уже есть.

— Откуда вы всё это знаете, госпожа Юлиса? — поинтересовался Румс.

— От отца, — ответила девушка. — Он был моим единственным учителем.

— А ваша мать? — тут же вступила в разговор Матра Фарк.

— К сожалению, я её почти не помню, — вздохнула путешественница, и посмотрев на хозяйку дома, улыбнулась. — Я не могу считать себя знатоком кулинарного искусства, но думаю, самый взыскательный ценитель согласится со мной в том, что все блюда приготовлены замечательно.

Милостиво кивнув, Тервия вернулась к разговору с соседкой, Алия Грок потянулась ложкой к овощному рагу, а мужчины взялись за кубки.

"Уф! — перевела дух Ника, чувствуя, как по спине между лопаток сбегает струйка пота. — На оленей охотиться легче, чем с этими змеями светскую беседу вести. Вот батман! Сижу, ем, никого не трогаю. Нет, надо обязательно прицепиться, задеть побольнее, унизить, поставить на место. Стерва! А это лишь глубоко провинциальный Канакерн. Чего же ждать от высшего света Империи? Мамочка, куда же я влезла? Во что вляпалась?"

Поискав глазами, чем бы подлечить расстроенные нервы, нацелилась на нарезанное тонкими кусочками копчёное мясо, вываленное в меду и обсыпанное толчёными орехами. Сочетание столь не соответствующих, с её точки зрения, ингредиентов должно придать свинине совершенно специфический вкус.

— Отец! — громкий голос Вестакии привлёк к себе всеобщее внимание. — Но ты говорил, что женщинам варваров запрещено охотиться!

Разговоры вновь прекратились. Тишину нарушала только непрерывная мелодия. Музыканты честно отрабатывали свои деньги.

Досадливо крякнув, Картен вернул кубок на стол и важно огладил бороду, явно не зная, что сказать.

"Вот батман! — путешественница едва не взвыла от досады. — Ну, кто тебя за язык тянул? Если так интересно, спросила бы как-нибудь наедине. Нет, надо орать на весь дом! И что теперь отвечать? Люди ждут. Думай, шевели мозгами, аристократка недоделанная! А, была не была!"

— Я же не дикарка! — презрительно фыркнув, Ника надменно вскинула подбородок. — И не обязана следовать их глупым обычаям!

Мореход довольно улыбнулся и покачал головой.

— Дочь, даже варвары Некуима чувствуют разницу между своими глупыми, грязными женщинами и дочерью радланских аристократов.

— Цивилизованный человек изначально выше любого варвара, — наставительно сказал Тренц Фарк.

Не мешая гостям и хозяевам восхвалять их собственную исключительность, девушка дотянулась до копчёной свинины в меду и горько пожалела. Вкус оказался премерзким.

Выплюнуть её на пол Ника не решилась, с трудом заставив себя проглотить сладкое месиво, и тут же схватилась за бокал, жадным взглядом разыскивая раба-виночерпия.

Хорошо ещё, тот не заставил себя долго ждать, торопливо наполнив кубок. Только выпив до дна, девушка смогла избавиться от отвратительного вкуса во рту, и пробовать экзотические блюда как-то сразу расхотелось. Взяла большое, но явно ещё не до конца созревшее яблоко и с наслаждением вцепилась зубами в кислую, неподатливую мякоть. Хорошо!

Разговор за противоположным столом становился всё громче и развязнее. Алия Грок, заглушив обиду изрядной порцией слабенького алкоголя, активно присоединилась к беседе двух почтенных дам, обсуждавших чрезвычайное происшествие в семье хозяина какой-то красильной мастерской. Его жена родила двойняшек. Так мальчик похож на отца, а девочка — вылитый Первый консул!

Мужчины не менее горячо говорили о последнем народном собрании. Раскрасневшийся, повеселевший племянник с увлечением рассказывал дяде, как Хромой Никрин с трудом удержался в городском Совете, за то что часть брёвен на только что отремонтированной пристани оказались гнилыми.

Вестакия, морщась, вытерла руки полотенцем, резким ударом повесив его на плечо рабыни, державшей тазик с водой.

— Здесь так душно. Может, сходим в сад, госпожа Ника?

— С удовольствием, — охотно согласилась девушка, которой тоже стало скучно. Да и любопытно посмотреть, что же у них там растёт?

— Вы куда? — встрепенулась Тервия.

— Оставь их, — на миг оторвался от политической аналитики Картен. — Пусть идут.

Сад, или вернее садик, представлял собой небольшую площадку, с трёх сторон огороженную глухими каменными заборами, а с четвёртой — задней стеной дома. Здесь вполне хватало места для двух кипарисов, короткого ряда деревьев поменьше, чью породу путешественница не смогла определить в темноте, пары то ли грядок, то ли цветников и мраморной скамьи, белевшей на фоне кустов.

Оглядываясь вокруг, Ника никак не могла уяснить утилитарное значение этого места. Ясно, что сколько-нибудь значительное количество овощей и фруктов тут вырастить невозможно. Тогда зачем оно? Возможно, отголосок давнего прошлого? Тех времён, когда предки канакернцев не теснились за городскими укреплениями и жили вольно на своей прежней родине. Или это как-то связано с местными верованиями? Решив не ломать себе голову, девушка уселась на не успевший остыть камень рядом с дочерью морехода, с удивлением заметив слёзы у неё на глазах.

Подавив готовый сорваться с языка вопрос о причинах такого огорчения, путешественница устало поинтересовалась:

— Уже можно снять венок?

— Что? — встрепенулась Вестакия, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Да, если он тебе мешает. Всё, церемония уже закончилась.

И вслед за собеседницей, пыхтя, стала стаскивать с высокой причёски пучок начавших вянуть листьев. С неожиданным ожесточением швырнув его в кусты, девушка с жаром выпалила:

— Как я завидую тебе, госпожа Ника!

Озабоченно ощупывавшая аккуратно уложенные волосы, путешественница невольно замерла.

"Она — это издевается? Или как?"

— Ты столько видела и ещё увидишь! — продолжала мечтательным тоном Вестакия. — Великие города Империи, её лучших людей. А мне…

Она горько всхлипнула.

— А я навечно заперта в этом городе, где с одной стороны море, а с другой горы.

— Поверьте, госпожа Вестакия, — усмехнулась Ника. — В мире есть много вещей, на которые лучше не смотреть. А море и горы у вас очень красивые, и сам город совсем неплохой.

— Ты говоришь, так как будто тебе уже тридцать лет, — обиженно буркнула девушка и капризно передёрнула плечами. — Конечно, если всю жизнь провести в диком лесу, то и Рыбное место садом богов покажется.

У Ники опять зачесался язык. Что сказала бы эта дурочка, расскажи она о своём мире? Скорее всего, посчитала бы сумасшедшей. Это опасение и помогло промолчать.

— Сразу видно, что мудрый отец научил тебя очень многому, — тон Вестакии становился всё более покровительственным. — Но одно дело — слушать рассказы, и совсем другое — жить здесь! В этих каменных стенах, которые давят на тебя, как… Как могила!

— Ого! — не выдержала собеседница, начиная злиться.

— Да! — запальчиво выкрикнула дочь морехода. — Меня никто не слушает, как будто я какая-то рабыня! А когда пытаюсь возражать — твердят одно и то же!

Девушка запищала, явно кого-то передразнивая.

— Ты ещё молода, ты ничего не понимаешь, слушай, что тебе говорят! А что слушать? Денег мало, рабы подлые и вороватые, раньше было лучше. Или как вкуснее приготовить пирожки с капустой и морковью. Но мне не нравится готовить! И я не хочу всю жизнь гонять ленивых рабов. А другой жизни у меня здесь не будет. Поэтому я тебе и завидую, госпожа Ника.

Путешественница криво усмехнулась. Эта домашняя девушка, выросшая с мамой и папой в просторном уютном доме, не зная голода, горя и забот, рассказывает ей о своей тяжкой судьбе!

К счастью, в этот момент громко хлопнула дверь, и в сад, громко разговаривая, вошли Уртекс и Румс Фарк.

Вестакия тихо, но выразительно фыркнула, отворачиваясь к забору.

— Мы тоже решили прогуляться! — жизнерадостно объявил её брат и тут же продолжил прерванный разговор.

— Я давно прошу отца купить лошадь. У нас и место для конюшни есть. Но отец всё откладывает. А ведь я уже на следующий год могу попасть в эфебию. Как было бы здорово стать всадником! Поговори с отцом, Румс! Он тебя послушает.

— Дай ему немного времени отдохнуть от путешествия, — рассмеялся молодой мужчина. — И распродать товар. Тогда он станет более сговорчивым.

— Ты не забудешь? — по-мальчишески остро спросил Уртекс.

— Разве я тебя когда-нибудь обманывал? — усмехнулся Румс. — А когда отец купит лошадь, я сам научу тебя сидеть в седле и потом возьму в свой десяток эфебом. Будем охранять границу.

— О чём вы говорите, господин Румс Фарк? — спросила путешественница, стараясь поскорее забыть неприятный разговор с Вестакией и не упуская случая узнать побольше об окружающем мире.

На миг мужчина замер, видимо, стараясь сообразить, что интересует собеседницу. А та мысленно обругав себя за слишком общий вопрос, лихорадочно соображала, как сформулировать его более конкретно?

Как ни странно, но Уртекс понял её первым.

— Городские стражники, госпожа Юлиса, обходят караулом сам Канакерн и его ближайшие окрестности, — с важным видом произнёс подросток. — А всадники охраняют границы владений города.

— И как они велики? — удивилась Ника, стараясь вспомнить, упоминал ли когда-то Картен о чём-то подобном.

— По два асанга вдоль берега в ту или другую сторону от города, — ответил Румс.

"Почти тридцать километров побережья", — быстро перевела в привычные меры длины девушка.

— И один — в сторону гор, — продолжал мужчина.

— Много ли людей живёт вне городских стен?

— Так сразу и не скажешь, — пожал широкими плечами десятник и, подумав, стал перечислять. — Два селения — Рыбное место и Скалтовая долина. Сорок три усадьбы. Шесть совсем заброшены, в восьми живут метеки-арендаторы.

— Как же вы справляетесь всего пятью десятками всадников? — удивилась Ника. — Мне говорили, что горцы частенько нападают.

Собеседник рассмеялся.

— Вы забыли про эфебов, госпожа Юлиса. С ними нас иногда и до сотни набирается. Что же до варваров, то в деревню и большие усадьбы они редко суются. Там людей много, и есть кому дать отпор, а арендаторам приходится остерегаться.

— Тогда в чём же ваша задача? — не отставала девушка, стремясь уяснить принципы оборонной политики Канакерна и совершенно не понимая, зачем ей это надо. Может, просто приятно разговаривать с умным человеком?

Румс Фарк подошёл ближе, присев на самый краешек скамьи. Казалось, он тоже удивлён такому настырному любопытству собеседницы.

— Мы ловим или прогоняем мелкие шайки варваров. Их молодые воины любят нападать на стада и отары. Украсть у нас хотя бы овцу — считается признаком удали и отваги. Это одно из немногих развлечений, которые есть у дикарей. Иногда мы захватываем их в плен, тогда вожди и старейшины племён без слов платят городу выкуп. Но главное, мы следим, чтобы Канакерн не застали врасплох.

— Часто приходится драться?

— Случается, — усмехнулся мужчина.

— И товарищей терять?

— И это тоже, — посуровел десятник. — Наша служба опаснее, чем у городской стражи. Хотя они с этим и не соглашаются.

— Зато у вас есть кони! — выпалил Уртекс. — А они своими ногами ходят. Вы, как птицы, над горами летаете, а они из города почти не выходят. И доспехи у вас красивые. Правда, Вестакия?

— Что-то стало прохладно, — вместо ответа выпалила та, поднимаясь со скамейки. — Вернёмся в зал?

— Я не замёрзла, — удивлённо покачала головой путешественница, не понимая причин такой откровенной враждебности дочери морехода к своему жениху.

— Ах да, ты же привыкла к холоду среди дикарей, — девушка гордо вскинула подбородок, и прежде чем направиться к распахнутой двери, пренебрежительно бросила. — Тогда оставайся, скучно тебе не будет.

"Уж не ревнует ли она меня к своему гусару? — внезапно подумала Ника, растерянно хлопая ресницами. — Вот батман! Нашла место и время допросы устраивать. Может, тоже уйти? Нет уж, дудки! А то эта коза решит, что я по первому зову буду бегать за ней, как собачонка".

Проследив взглядом за сестрой, Уртекс хихикнул и, понизив голос, покровительственно сказал обескураженному спутнику.

— Это она нарочно тебя дразнит. Обижается, что долго не приходил.

— Так Вестакия сама запретила! — повысил голос Румс Фарк. — Сказала, что нам не следует слишком часто видеться до свадьбы.

Парнишка на миг стушевался, но тут же нашёл, что сказать.

— Мужчину не должны останавливать запреты, если он питает к возлюбленной настоящую страсть! Принц Ланр не послушал предостережений прекрасной Дридилы и проник во дворец её отца, хотя это и грозило юноше смертью. Быть может, Вестакия так проверяет твои чувства? Девушки всегда так делают, правда, госпожа Юлиса?

— Не знаю, — усмехнулась путешественница. — Не пробовала.

— Хороший совет, Уртекс, — рассмеялся Румс Фарк. — Быть может, я воспользуюсь твоим советом.

— Значит, ты научишь меня держаться в седле? — тут же ухватился за его слова ушлый сын морехода. — Будет лишний повод прийти к нам.

— Как только твой отец купит коня, — пообещал мужчина, поднимаясь. — Вы остаётесь, госпожа Юлиса?

— Да, — кивнула девушка. — Я ещё немного посижу.

— Вакун Длинный советует купить коня у ланалов, — деловым тоном сказал парнишка. — Говорит, у них копыта крепче. А мне больше нравятся атавские лошади. Ты как думаешь?

Ответа кавалериста Ника не услышала. Откинувшись на каменную спинку скамейки, она наслаждалась вечером. Выглянув из-за ската крыши, месяц заливал сад призрачным светом, позволявшим разглядеть даже неровные камни стен. Пахло цветами, негромко стрекотали какие-то насекомые. Ни качки, ни скрипа досок, ни вони от немытых скученных тел. Красота. А тут ещё музыканты заиграли новую, весёлую мелодию. Неплохо живёт консул-мореход-купец Картен. Хотя, вспомнив плавание через океан, девушка подумала, что вряд ли ей захочется поменяться с ним местами. Во всяком случае, на корабль её можно затащить теперь только силой!

Внезапно как-то очень резко навалилась усталость. День оказался слишком длинным. Тело и разум настойчиво требовали отдыха. Интересно, что будет, если она сейчас встанет и тихо уйдёт в свою комнату? Хозяева и гости ничего не заметят? Или обидятся? Нет, рисковать не стоит. Лучше дождаться, когда закончится это мероприятие. Путешественница со вкусом, до хруста в суставах потянулась и направилась в зал. Неожиданно музыка смолкла, а в тишине громко прозвучал незнакомый голос:

— Это стихотворение яснозвучный Грай Вудсток посвятил своему возвращению домой из ссылки.

Снедаемая любопытством, Ника осторожно заглянула в зал. У камина, картинно закутавшись в тёмно-коричневый плащ, стоял немолодой мужчина с венком из листьев на голове. Опустив на широкую грудь пышную бороду, он медленно, словно нехотя, заговорил:

"Дружбы вельмож избегай", — поучал ты в речении кратком: Эта большая беда вс ё же была не одной. Дружбы ещё избегай, что блистает чрезмерным величьем, И сторонись от всего, что восхваляют за блеск! Так, и могучих владык, прославляемых громкой молвою, Знатных домов, что тяжки происхожденьем своим, Ты избегай; безопасный, их чти издалека, и парус Свой убери: к берегам пусть тебя лодка несёт. Пусть на равнине удача твоя пребывает и с равным Знайся всегда: с высоты грозный несётся обвал! Нехорошо, если с малым великое рядом: в покое Давит оно, а упав, в пропасть влечёт за собой.

Декламируя, артист, отбросив за спину плащ, то картинно прижимал руки к сердцу, то вздымал их к потолку, то прикрывал ладонями лицо. От чего голос звучал глухо, но очень разборчиво. В заключение он гулко топнул обутой в сандалии ногой и поклонился под одобрительные, хотя и не очень энергичные крики зрителей.

Растроганный Картен вышел из-за стола и собственноручно поднёс ему наполненный до краёв кубок. Быстро осушив весьма объёмистый сосуд, мужчина что-то тихо сказал хозяину дома.

Понимающе кивнув, мореход похлопал его по плечу. Кланяясь, артист заторопился к выходу, но перед тем, как уйти, обменялся парой слов с Приском.

Чтением стихов культурная программа вечера не ограничилась. Из тёмного угла к камину вышел тощий человек в длинном плаще поверх хитона и торжественно провозгласил:

— Господин консул Картен Мерк, господин консул Тренц Фарк, уважаемые гости, Быстрорукий Флук с младенчества учился в Империи у лучших мастеров из далёкой Либрии. И сейчас он покажет вам своё искусство!

Музыканты заиграли новую мелодию. Ещё один сухощавый, смуглый мужчина с бородкой клинышком, одетый в одну набедренную повязку, встав между столами, стал ловко жонглировать кинжалами.

А тот, кто объявил о его выступлении, начал нахлобучивать на голову неуклюжую остроконечную шапку с каким-то дурацким рисунком.

Рабы Картена осторожно втащили в зал деревянный щит в рост человека. Ника уже примерно догадалась, что произойдёт дальше. Обладатель плаща встал рядом, расправив его как крылья птицы, а жонглёр принялся метать ножи, пришпилив края одежды к грубо отструганным доскам. Последний кинжал угодил в шапку. Мужчина рванулся и, как стриптизёр из штанов, выскочил из снабжённого завязками хитона.

Зрители восторженно закричали. Путешественница уважительно покачала головой. Раньше что-то подобное ей доводилось видеть только на экране. Но оказалось, что выступление ещё не закончено. Ассистент, сверкая натёртым маслом мускулистым телом, брал со стола яблоки, подбрасывал их в воздух, а мастер ножа ловко резал их в полёте на равные, ну или не очень равные части.

— А я? — вскричал Уртекс. — Дай, я попробую!

— Пожалуйста, господин Картен.

Мальчик неловко бросил гранат, брызнул сок, четыре дольки упали на пол. Один из рабов тут же подобрал.

— А теперь я! — неожиданно заявила Алия Грок.

Гости и хозяева захлопали в ладоши. Похоже, эта часть представления им понравилась куда больше чтения стихов.

Супруга племянника Картена выбрала абрикос. Но жонглёр и его сумел разрезать напополам. Зрители пришли в восторг так, что никто не обратил внимания, когда Ника заняла своё место. Хозяин дома щедрой рукой отсыпал артистам серебра, после чего они ушли, кланяясь и бормоча благодарности. А гости вернулись к недоеденным блюдам.

Путешественнице опять стало очень скучно. Всё сильнее хотелось спать, голова сделалась тяжёлой, будто налитой свинцом, а веки так и норовили сомкнуться.

Убедившись, что заокеанская гостья способна дать отпор, к ней больше не приставали с глупыми вопросами. Женщины ворковали в своём кругу. Консулы вели политические беседы, полные туманных намёков, понятных только им. Румсом полностью завладел Уртекс, терзая его расспросами о недостатках и достоинствах коней той или иной породы.

Вестакия сурово молчала, время от времени спрашивая уже откровенно зевавшую путешественницу о городах Западного побережья, где той удалось побывать. За весь вечер жених и невеста не сказали друг другу и двух десятков слов. Как же они будут жить вместе с таким отношением друг к другу? Впрочем, дочь Лация Юлиса Агилиса это совершенно не касается.

У Ники едва хватило сил добраться до своей комнаты, где Паули помогла ей раздеться.

На следующий день путешественница бессовестно проспала почти до обеда. В такой постели можно бы поваляться и дольше, но уж слишком много съедено и выпито накануне вечером. А садиться на горшок взрослой девице при дневном свете как-то неудобно.

Служанки уже принесли воду, деревянный тазик для умывания и завтрак. Лепёшки, маслины и яблоки.

Едва невольница стала заплетать ей косы, Ника встрепенулась.

— Я же обещала Вестакии прислать к ней тебя!

— Всё уже сделано, госпожа, — мягко проворковала Риата. — Госпожа Картен приказала передать, что она очень довольна вашей рабыней.

Убиравшая постель Паули пренебрежительно фыркнула.

В комнатах сестры и братьев Картен уже никого не было. Девушка торопливо спустилась на первый этаж, и отдав дань природе, отправилась искать хозяйку.

Громкий голос Тервии доносился со стороны сарая. У широко распахнутых дверей стояла группа рабов, нагруженных инструментами и, видимо, их хозяин. Кряжистый мужчина с седой шевелюрой, перетянутой на лбу кожаным ремешком на гантский манер.

Как поняла Ника, мореход всё же "созрел" до покупки лошади. Но, как рачительный хозяин, решил для начала подготовить ей место. Странно только, что с мастерами договаривался не Картен Мерк, а его супруга. Видимо, здесь так принято.

Рядом вертелся ужасно довольный Уртекс, а его младший брат с надутыми губами стоял, крепко вцепившись в хитон озабоченной няньки.

Чувствуя себя лишней и не зная, чем себя занять, гостья прошла в сад. В мужском зале уже не осталось никаких следов вчерашнего праздника. Деревянный пол сверкал чистотой, столы и табуретки выстроились вдоль стен, в камине чуть теплился огонёк.

Этот и следующий день она не покидала гостеприимный дом морехода. Отсыпалась, беседовала с Тервией и её детьми. Но на этот раз старалась задавать вопросы сама. Картена Мерка девушка видела только за ужином. Видимо, купец даже обедал где-то в городе, попутно обделывая свои коммерческие дела. Кстати, кулинарное изобилие царило в этой семье только по праздникам. Первый же обед показался путешественнице довольно скромным. Лепёшки, жареная рыба, бульон, пшённая каша, ну и оливки. На ужин подали баранину с той же кашей.

Хозяева не считали себя обязанными развлекать гостью. Госпожа Картен, скорбно поджав губы, объяснила Нике, что супруг торопится, как можно быстрее и выгоднее продать привезённые из Некуима меха и кожи.

Видимо, задача эта оказалась не такой простой. Даже за ужином с физиономии морехода не сходило озабоченное выражение. Да и разговаривал он с домашними так, что те старались лишний раз к нему не обращаться. Путешественница тоже помалкивала, не интересуясь, когда же он отправит её в Империю. Крыша над головой есть, кормят, поят, работой не утруждают. Курорт да и только. Но, к сожалению, чем дольше Ника отдыхала, тем сильнее её начинала одолевать скука. Тем более, что все вокруг казались очень заняты.

Тервия, не останавливаясь, носилась по дому, двору и садику. Казалось, только что отчитывала кухарку за грязную посуду, но вот гневный голос хозяйки уже гремит в саду, где рабыни пропалывали цветник, а через минуту уже спорит с плотниками.

Уртекс большую часть дня учился. Когда гостья подробно расспросила его о процессе обучения, то выяснилось, что школы, как таковой, в Канакерне нет. Преподаватель почти всегда проводил занятия на свежем воздухе, только в непогоду укрываясь под крышей любого из многочисленных храмов. Чему жрецы нисколько не препятствовали. Ученики слушали, запоминали, задавали вопросы, иногда записывали на покрытых воском табличках. А вторую половину дня парнишка занимался гимнастикой. Его младший брат, как и все маленькие дети, с неуёмной энергией носился по дому, играл в саду или уходил на улицу под присмотром рабыни. Причём няньке эти прогулки очень не нравились. Она возвращалась вся в поту, и морщась от боли в спине.

Вестакия очень много времени проводила за ткацким станком. Фундаментальное сооружение из ремней и планок стояло на первом этаже в комнате рядом с мужским залом.

На недоуменный вопрос гостьи:

— Разве твой отец не в состоянии купить ткань?

Девушка возмущённо фыркнула, но видимо, вспомнив, кто перед ней, снисходительно проговорила:

— По нашим обычаям, невеста должна сшить будущему мужу тунику или хитон из ткани, которую соткала сама. Поэтому я и сижу здесь, вместо того чтобы в последние свободные дни гулять по городу.

Нике показалось, что станок стоит здесь довольно давно. Но и этому имелось своё объяснение, приоткрывавшее путешественнице ещё одну страничку из жизни местных женщин.

Оказывается, подобный агрегат есть в любом более-менее зажиточном доме, даже во дворцах богачей. Он являлся одним из символов богини Ноны, владычицы домашнего очага, супруги грозного Питра. А полотно считалось символом счастливой семейной жизни. Поэтому каждая девушка обязана уметь прясть и ткать. Без этого просто не выйти замуж! Во всяком случае, в Канакерне.

"Вот батман! — хмыкнула про себя девушка, внимательно слушая хозяйку. — Я даже приблизительно не представляю, как это делается? Теперь точно никто замуж не возьмёт. Какая… радость!"

Вестакия ещё долго говорила про других богов, уделявших в своей деятельности не меньше внимания ткачеству. Не забыв упомянуть, как лично ей всё это надоело. Но когда в комнату заглянула её мать, торопливо пропустила челнок через основу. Тервия довольно улыбнулась и посоветовала гостье тоже принять участие в производственном процессе. Ника с удивлением узнала, что госпожа Картен часто заходит в гости к госпоже Сассе, и они не просто болтают, но ещё и ткут вместе.

Однако, это занятие девушке совсем не пришлось по вкусу. И на третий день за завтраком она обратилась к привычно хмурому мореходу.

— Господин Картен, я хочу навестить семью Ус Марака. Но не знаю, где они живут.

Мужчина недовольно поморщился.

— У Нижних ворот. Но я очень занят и не смогу проводить вас, госпожа Юлиса.

— Отец, если разрешишь, я провожу госпожу Юлису? — неожиданно предложил Уртекс.

— Нечего тебе там делать! — встрепенулась Тервия. — Те улицы — неподходящее место для прогулок!

— Я возьму с собой служанок, — попыталась успокоить её путешественница. — Мы не дадим в обиду вашего сына.

— А я попрошу сходить с нами Лерция Лавка и Длинного Глота. Он там живёт, и нас с ним никто не тронет.

— Где ты только находишь таких друзей?! — возмущённо фыркнула мать. — Один — сын наёмника, второй — нищий! Чем они помогут тебе в будущем?

— Длинный Глот твой друг? — заинтересовался мореход, вытирая полотенцем измазанные маслом пальцы.

— Да, отец, — буркнул Уртекс, упёршись взглядом в стол. — Он хороший парень.

— Если так, дружи, — усмехнулся купец. — Быть может, когда-нибудь он выкрикнет твоё имя на городском собрании.

Мужчина звонко рассмеялся и обратился к Вестакии.

— А ты, не хочешь прогуляться с ними?

— Нет, отец, — потупила глаза дочь. — Я хочу сходить в храм Диолы.

— Опять гадать будешь? — нахмурилась Тервия.

— Что ты, мама! — поспешно и неубедительно возмутилась девушка. — Я давно обещала принести жертву богине любви. А сегодня её день.

— Ну хорошо, иди, — нехотя согласилась мамочка. — Только возьми с собой Мышь и Обглодыша.

— Мужчин в храм сегодня не пускают, — пробормотала дочка и почтительно добавила. — Вдруг там много народа, и я задержусь? Чего ему там бездельничать?

— И то правда, — хмыкнув, кивнула Тервия. — В доме дел полно. Бери одну Мышь.

— Тебя когда ждать? — поинтересовалась Ника у Уртекса, покидая мужской зал, где завтракала семья за исключением рабов.

— После обеда, — со взрослой значительностью изрёк подросток. — Поедим и пойдём.

Немного погодя к гостье заглянул мореход.

— Вот, отдай жене Ус Марака, — сухо сказал он, протягивая кожаный кошелёк. — Здесь сорок риалов.

— Хорошо, — кивнула девушка, положив деньги на стол.

— Я велел Кривой Ложке приготовить подарок его детям. Скажешь Уртексу, пусть передаст от меня.

— Скажу, — кивнула путешественница, удивлённая такой щедростью.

Приказав Паули убрать деньги, Ника отправилась искать Вестакию, чтобы прояснить ещё один вопрос. У ткацкого станка её не оказалось. Но раб-привратник уверял, что из дома она не выходила. Да и голос Мыши, которая должна её сопровождать, ещё доносился из кухни.

Девушка нашла дочь морехода в саду, где та срезала с куста тёмно-красные, готовые распуститься бутоны.

— Я думала, ты уже ушла, — улыбнулась Ника, присаживаясь на скамейку.

— Пойду чуть позже, — не слишком любезно отозвалась Вестакия.

— Твоя мать говорила про какое-то гадание? — осторожно полюбопытствовала путешественница.

Девушка бросила на неё настороженный взгляд. Но собеседница постаралась придать лицу выражение самого благожелательного любопытства, и купеческая дочь успокоилась, даже улыбнулась.

— Храна, верховная жрица Диолы, очень хорошо гадает на любовь, — понизив голос почти до шёпота, ответила она. — Надо только принести жертву богине и капнуть крови на священную пластинку из янтаря.

Присев рядом, Вестакия жарко зашептала:

— На ночь эту табличку оставляют у ног богини, а утром Храна определяет, будет ли девушка счастлива с тем юношей, о ком думает.

— Как? — удивилась Ника.

— Никто не знает, — с мрачным видом покачала головой собеседница. — Это тайна верховной жрицы. Но, говорят, она ещё ни разу не ошибалась!

— Ты хочешь погадать?

— Да, — кивнула девушка и тут же схватила гостью за руку. — Но обещай, что никому не скажешь!

— Обещаю, — охотно согласилась путешественница. Ещё не хватало лезть в семейные дела Картенов. Она усмехнулась.

— Если задержусь у вас подольше, может, и сама погадаю.

— А у тебя уже есть кто-то на примете? — лукаво прищурилась Вестакия.

— Ещё нет, — покачала головой Ника.

— Тогда о чём ты будешь спрашивать богиню? — удивилась дочь морехода и, не ожидая ответа, спросила:

— А как гадают варвары?

Путешественнице пришлось напрячь память, вспоминая о дыме колдовской травы, о бегущей воде, куда нужно смотреть долго-долго, чтобы увидеть лицо суженого. О помёте рыси, найти в котором птичью косточку определённой формы считается очень счастливым предзнаменованием.

Юная жительница Канакерна в свою очередь поведала о гадании по расплавленному воску, по полёту священных птиц и свету луны. Они проболтали примерно час. Могли бы и больше, но в сад пришла Мышь, чтобы напомнить госпоже о её желании посетить храм Диолы. Вестакия встрепенулась, тепло попрощалась с гостьей и убежала в дом.

Путешественница улыбнулась ей вслед. "Вроде нормальная девчонка. Только замуж за Румса не хочет, от этого и бесится. Хотя парень красивый, кавалерист, почти гусар".

Ника почему-то ожидала, что Уртекс приведёт своих не слишком богатых друзей на обед, а уж потом они все вместе отправятся к Нижним воротам. Вот почему спустившись в мужской зал и обнаружив парнишку в одиночестве, недоуменно спросила:

— А где Лерций и этот? Длинный Глот?

— Они будут нас ждать у фонтана Тикла, — невозмутимо ответил сын морехода, пододвинув к себе блюдо с рыбой в тушёных овощах.

— Мальчишкам тоже надо поесть, — с ласковым упрёком добавила Тервия, видимо удивляясь, как это гостья не понимает таких простых вещей. — Они же сегодня за стены ходили к Плитняковой скале.

Энергично работавший челюстями сын кивком подтвердил слова матери. А путешественница уяснила, что приглашать приятелей в гости здесь не принято. Подумав, она напомнила о подарке детям Ус Марака. Хозяйка заверила, что уже отдала все необходимые распоряжения.

Собираясь в город, Ника распаковала свою кубышку, отложила пятьдесят серебряных монет и, завернув их в тряпочку, спрятала на поясе. Служанки обменялись удивлёнными взглядами, но промолчали. Не собираясь ничего объяснять, девушка привязала на спину кинжал, так чтобы рукоятка была с правой стороны. Набросив накидку, ещё раз осмотрела себя в зеркало, потом спросила:

— Ну, что-нибудь видно? Чего жмётесь? Правду говорите.

— Если приглядеться, — пожала плечами рабыня и посоветовала. — Вы бы оставили оружие, госпожа, мы же с вами пойдём.

— А ты что скажешь, Паули?

— Берите, госпожа, — тряхнула головой гантка. — Лучше путь будет.

Сама она повесила на пояс нож, а Риата прихватила дубинку и узелок к картеновскими гостинцами.

Всю дорогу до площади, где располагался фонтан Тикла, Уртекс болтал без умолку. То по примеру папы рассказывал, кто живёт в домах, мимо которых они проходили, то ярко описывал свои успехи в учёбе, особенно напирая на историю города и воинские упражнения. При этом парнишка шагал так близко, что они пару раз стукнулись локтями. Ника деликатно отодвигалась, но улочки были слишком узкие, да и сын морехода упорно старался сократить дистанцию. Девушка собралась отчитать прилипчивого подростка, но тут впереди показалась площадь.

Приятели Утрекса в таких же хитонах на одно плечо стояли у круглого, обложенного каменной оградой водоёма, куда падали струи воды из четырёхугольного столба, украшенного звериными мордами. Мальчишки пересмеивались и неумело пытались обратить на себя внимание приходивших за водой девушек.

"Это, наверное, Длинный Глот? — решила путешественница, глядя на высокого худого подростка, чьи плечи находились на уровне макушки более коренастого соседа. — Значит, это Лерций Лавк, сын наёмника".

Заметив молодого Картена и его спутниц, они тут же пошли им навстречу. Довольно правдоподобно изображая из себя взрослого, Уртекс представил приятелей девушке. И та с удовольствием убедилась в правильности своей догадки. Называя её имя, сын морехода не только обратил внимание на дедушку сенатора, но и со значением подчеркнул, что Ника пересекла океан. Чем может похвастаться не каждый моряк в Канакерне. Друзья тут же со значением закивали головами, а путешественница с трудом удержалась от улыбки.

Длинный Глот ещё раз поинтересовался, куда именно она хочет попасть?

— Разве Уртекс тебе не сказал? — удивилась девушка. — Мне нужна семья Ус Марака, он служил сарвалом — старшим матросом на корабле Картена.

О том, что моряк просил её присмотреть за своей семьёй, Ника решила пока умолчать. Ей ещё надо самой о себе позаботиться.

Парнишка задумчиво почесал затылок.

— Так она сейчас с Вилсом Шрымом живёт.

— И давно? — растерянно пробормотала путешественница.

— Дней десять, как он к ней совсем перебрался, — объяснил Длинный Глот. — Как раз когда слухи пошли, что на корабль господина Картена пираты напали.

— Это их дело, — нахмурилась Ника, с горьким облегчением подумав, что одной проблемой меньше, и жена, точнее вдова Ус Марака, уже сама похлопотала обо всём. — Я обещала Ус Мараку навестить его семью. Да и деньги передать надо. Пошли.

Паренёк оглядел её с ног до головы и, видимо, оставшись довольным, кивнул. Как девушка и предполагала, они направились к стене, отделявшей город от порта. Вскоре Ника поняла, что проходя здесь с мореходом в первый раз, лишь краем коснулась границ неблагополучного района.

В этот час на узких, кривых улочках царила благодатная тень от нависших над ними трёх и даже четырёхэтажных домов. На взгляд девушки, они выглядели какими-то слишком низкими по сравнению со зданиями её мира. Но ровные ряды окон снимали последние сомнения.

Как и везде в городе, под ногами лежали кое-как обтёсанные булыжники, среди которых темнели каменные решётки канализационных стоков. Несмотря на кажущуюся чистоту, в воздухе стоял устойчивый запах отходов человеческой жизнедеятельности, вонь горелого оливкового масла, тухлой рыбы и какой-то кислятины.

Лица попадавшихся навстречу мужчин, мягко говоря, не несли на себе печати добродетели. Женщины, в основном, казались измотанными и озлобленными, кроме иногда встречавшихся представительниц древнейшей профессии, чьи физиономии щеголяли яркой, почти клоунской раскраской. Туда-сюда носились стайки голых, грязных детей. Из памяти само-собой всплыло подходящее слово — "трущобы".

"Смотри, что тебя ждёт, если не сможешь вписаться в семейство Юлисов", — внезапно подумала Ника и невольно передёрнула плечами. Глядя на эти клетушки, девушка в который раз поняла, что жизнь у аратачей в хижине Наставника ещё может показаться ей раем.

"Ну и зачем этим дикарям так приспичило выдавать меня замуж? — путешественница поморщилась от воспоминаний, краем уха слушая болтовню Уртекса. — И почему Глухой Гром оказался таким козлом?"

С трудом подавив горестный вздох и пряча слёзы, она попыталась сосредоточиться на словах молодого Картена. Кажется, он говорил, что здесь проживают в основном метеки.

— Ус Марак не был гражданином? — удивилась девушка. — Как же твой отец поставил его сарвалом?

— А чего тут такого? — в свою очередь вскинул чёрные брови парнишка. — Их семья живёт в Канакерне уже давно. Сам Ус Марак плавал ещё с моим дедом. Люди его уважали. Мой отец тоже. Корабль — не городское собрание, госпожа Юлиса.

Почувствовав себя дурой, девушка поспешила избавиться от этого ощущения, вспомнив разговор за завтраком.

— Длинный Глот, разве твой отец не гражданин?

— Гражданин, госпожа Юлиса, — гордо, но с изрядной долей горечи проговорил подросток.

— Ему просто не повезло, — влез в разговор Уртекс.

— Это как? — удивилась собеседница.

— Моего деда брат обманул, — нехотя буркнул Длинный Глот, явно недовольный тем, что приятель задел такую болезненную тему. — Сам удрал с деньгами в Империю, а на него долг повесил.

Парнишка криво ухмыльнулся.

— С тех пор наша семья здесь и живёт. Квартира дешёвая, соседи хорошие. Отец в подручных у купца, караваны его водит. Много уже выплатили, ещё больше осталось. Хвала бессмертным богам — в рабы не повязали.

Из подворотни им навстречу вывернулась группка гогочущих подростков, при виде которой Ника не смогла удержаться от усмешки: "Некоторые вещи одинаковы во всех мирах".

Уртекс как-то сразу скис, подвинувшись ближе к своему приятелю, а путешественница спрятала руку под накидкой. Длинный Глот поздоровался с предводителем местных гопников, коротко рассказав, кого и куда ведёт. Здоровенный пацан с редкой бородёнкой и без нижних резцов, понимающе кивнул, сообщив, что Вилс Шрым наверное в порту, а сама Дация дома.

Пройдя около сотни шагов, путники увидели трёхэтажное здание в виде буквы "Г". Как смогла лишний раз убедиться Ника, подъездов, в её понимании, здесь не существовало. Вдоль стен шла открытая галерея, на которую и выходили двери жилых комнат.

Поставив ногу на первую ступеньку подозрительно скрипнувшей лестницы, девушка ощутила всю ненадёжность конструкции. Оценив взглядом щелястый помост, она решила не рисковать, посоветовав служанкам ждать внизу.

Длинный Глот заглянул в распахнутую дверь.

— Дация! Госпожа Дация!

— Кому чего надо? — отозвался неприятный женский голос.

Подойдя ближе, Ника увидела узкую длинную комнату с большой, высокой кроватью, столом, табуретками и развешанными по стенам полками. Сквозь узкие жалюзи на окне в противоположной стене били яркие лучи солнца, нарисовавшие жёлтые полоски на неровном деревянном полу. Неугомонные пылинки плясали в воздухе, вспыхивая крошечными звёздочками.

Прямо перед дверью, сжимая правой рукой узкогорлый кувшин, стояла особа средних лет в длинном, застиранном хитоне, но с золотыми серёжками в ушах и ярко-зелёной лентой, охватывавшей пышно взбитые тёмно-русые, почти чёрные, волосы. Едва взглянув ей в лицо, путешественница тут же выдала ей собственную характеристику, выраженную одним словом — "тётка".

Причём речь идёт не о родственных связях, а исключительно о свойствах характера. Вечно ожидает подвоха, всегда и всех готова обвинить в злоумышлении против себя любимой, при этом видит причины собственных неудач исключительно в кознях окружающих — соседей, родственников, знакомых, считая своё мнение исключительно правильным, компетентным и непререкаемым. О чём, разумеется, регулярно сообщает всем и на каждом шагу. Среди таких людей встречаются и вполне приличные, на первый взгляд, люди. Но у Дации это было на лбу написано чёткими заглавными буквами.

Ника с трудом подавила вздох разочарования. Нет, не такой она ожидала увидеть жену красавца Ус Марака.

— Это госпожа Ника Юлиса Террина, — представил гостью Длинный Глот. — Она хотела тебя видеть.

Дация поставила кувшин на стол, где красовалась большая миска с водой, какие-то чашки, керамические стаканы и тарелки.

— Зачем?

— Ваш муж просил навестить вас, — осторожно проговорила девушка.

— Где вы его видели? — встрепенулась женщина, голос её дрогнул, а лицо на миг стало почти человеческим.

Но тут она понимающе кивнула.

— Это вас Картен привёз из-за моря?

— Да, я приплыла на его корабле, — кивнула путешественница.

— Вместе с теми вонючими дикарками, из-за которых погибли наши мужья? — густые брови Дации сошлись к переносице, щёки покраснели, в глазах вспыхнул ясный, чистый свет прирождённой разоблачительницы и правдорубщицы.

— Ваш муж спасал своих товарищей и тех, кто не дал нам умереть с голоду, — Ника попыталась вернуть разговор в конструктивное русло.

— А про своих детей он думал?! — рявкнула женщина, уперев руки в бока и воинственно выпятив увядшую грудь. — Они каждый день есть просят! Троих мне заделал и в море уплыл! И ладно бы деньги приличные привозил, а то ведь слёзы одни! Умные мужья в Рыбьем месте больше зарабатывают, чем Ус Марак из-за океана привозил!

Дация всхлипнула, по щекам побежали слёзы, оставляя на коже мокрые дорожки.

— Дети разуты, раздеты, сама забыла, когда в последний раз лишнюю тряпку покупала! Живём в этой дыре! А он!!!

Женщина скривилась, сразу став похожей на лысую обезьянку.

— Подвиги совершает! Карелг! Лучше бы о детях подумал!

Длинный Глот широко улыбался, похоже, всё происходящее его очень забавляло. Лерций Лавк благоразумно остался на лестнице. Уртекс торопливо спрятался за стену у двери, оставив Нику одну под фонтаном всё новых и новых обвинений, извергавшихся на Ус Марака, Картена и смазливых девиц. Ну матросу уже всё равно, его капитан тоже ничего не слышал, а вот путешественнице стало очень неприятно.

— Детей осиротил, меня одну бросил! Без денег, без защиты! Хоть в рабы продавайся от голода!

Не удержавшись, гостья посмотрела на стоявшие в углу новенькие, явно мужские, сандалии. Перехватив её взгляд, хозяйка разозлилась ещё больше.

— Мало того, что вы с Картеном честных канакернцев, мужей наших, угробили, так ты ещё пришла надо мной поглумиться!

Женщина рванулась к путешественнице.

— Смотри, любуйся, что натворила! Как людей обездолила!

Ника с пугающей ясностью поняла, что через минуту тётка вцепится ей в волосы. Драка со скандальной бабой никак не соответствовала тщательно выстраиваемому образу радланской аристократки. Но не убивать же её в самом деле! Это не открытое море, а государство со своей властью и законами. Тут за убийство по головке не погладят. Даже внучку сенатора.

— Заткнись! — как можно внушительнее рыкнула девушка.

Дация с побелевшими от бешенства глазами летела на неё, выставив вперёд руки со скрюченными грязными пальцами.

Мозг заработал с удивительной чёткостью и, как это случалось уже не раз, решение пришло мгновенно. Подавшись назад и одновременно разворачиваясь, Ника обеими руками сорвала с плеч накидку и швырнула в лицо женщины. На миг замешкавшись, та отшвырнула её в сторону. Но этого времени гостье хватило, чтобы добраться до стола, схватить широкую миску и выплеснуть её содержимое в перекошенную злобой рожу хозяйки. Та, видимо, никак не ожидала ничего подобного. Растерянно моргая, Дация с недоумением смотрела на расплывающееся по платью мокрое пятно.

Не давая скандалистке опомниться, Ника подскочила и с наслаждением влепила пощёчину, вложив в удар нарастающую ярость. Голова женщины дёрнулась в одну сторону, потом в другую. Девушка резко толкнула её в грудь. Та попятилась, запнулась о кстати подвернувшийся табурет и звонко плюхнулась на него задом, стараясь сохранить равновесие.

Уже почти не контролируя себя, гостья выхватила кинжал и прорычала сквозь стиснутые зубы:

— Ты на кого руку подняла, корова старая?!

Чувствуя, как рвётся наружу бушующая в душе ярость, Ника рычала в бледное, как мел, лицо ошарашенной женщины.

— Я дочь Лация Юлиса Агилиса из рода младших лотийский Юлисов!

Неужели она для того выжила в диких лесах, терпела издевательства Наставника, готовившего её к посвящению в охотники, переплыла океан, где чуть не погибла от голода, жажды и взбунтовавшихся матросов только за тем, чтобы выслушивать оскорбления какой-то зазнавшейся стервы?! Обида, смешиваясь с яростью, порождала злобу, чёрной волной застилавшую разум. Только на самом краю сознания билось истерическое: "Прекрати! Брось, она этого не стоит!"

— Оставьте её, госпожа Юлиса! — испуганно вскричал Длинный Глот, успокаивающе вытянув руки. Он больше не смеялся.

Доски галереи загрохотали под чьими-то торопливыми шагами, и в комнату, втолкнув Утрекса, ворвались служанки, готовые встать на защиту хозяйки.

— Госпожа! Что с вами, госпожа! — в один голос закричали Риата и Паули.

Гантка держала в руке нож, а рабыня размахивала дубинкой, едва не зацепив затылок поднимавшегося с пола сына морехода.

Тёмная пелена спала. Ника, шумно вздохнув, проговорила, пытаясь убрать кинжал:

— Разум этой женщины помутился от горя. Так?

Затравленно глядя на неё огромными, полными ужаса глазами, Дация торопливо закивала, скривив губы в жалкой улыбке.

Кое-как вставив дрожащими руками кинжал в ножны, девушка наклонилась за накидкой, но рабыня её опередила.

Встряхнув, она аккуратно положила лёгкую ткань на плечи госпожи и тут же отступила, вытащив из-за пояса дубинку.

— Господин Картен Мерк передаёт деньги, которые заработал твой достойный муж Ус Марак, — Ника не глядя протянула руку, в которую Паули тут же вложила кошелёк.

— Здесь сорок риалов, — продолжала девушка. — Считать умеешь?

— Да, — удивлённо кивнула Дация.

— Тогда пересчитай! — подойдя к столу, путешественница высыпала на него серебряные чешуйки.

Одна из них упала на пол и покатилась, пока Риата не наступила на неё.

— Я верю вам, госпожа Юлиса, — пробормотала хозяйка, приходя в себя.

Очевидно, женщины редко давали ей отпор, поэтому трёпка, полученная от незваной гостьи, произвела на Дацию такое сокрушительное впечатление.

— Считай! — рявкнула Ника. — При мне и этих юношах, сыновьях почтенных родителей!

Она кивнула на Длинного Глота, Утрекса и заглянувшего в комнату Лерция Лавка. На галерее послышались возбуждённые голоса.

— Что там? Кто это? Дация, ты цела?

"Вот и соседи подтянулись", — усмехнулась про себя путешественница, и прежде чем безутешная вдова, аккуратно пересчитывавшая деньги, открыла рот, громогласно объявила:

— Господин Картен Мерк прислал заработанные Ус Мараком деньги его семье. И…

Она кивнула Уртексу.

— Да! — вскричал тот, поставив на стол узелок. — Мама, то есть госпожа Картен, просила передать подарки… вашим детям.

— Сколько? — сурово спросила девушка, когда Дация взяла у Риаты последнюю монету.

— Ровно сорок, — буркнула хозяйка, зло сверкнув глазами.

— Тогда прощай, — Ника усмехнулась. — Надеюсь, больше не увидимся.

Развернувшись, она набросила накидку на голову и направилась к двери, где уже толпились люди, торопливо расступившиеся при её приближении.

"Сейчас всё это точно развалится", — с тоской думала девушка, торопливо шагая по прогибавшимся доскам.

За её спиной соседи ввалились в комнату Дации, засыпав женщину вопросами.

— Госпожа Юлиса! — вдруг обратился к ней Лерций Лавк, когда они спустились на землю. — Это варвары так прячут ножи? За спиной?

— Нет, — покачала головой девушка. — Меня так отец научил. Он считал, что его дочь должна сама уметь защищать свою жизнь и честь.

— Вот! — встрял Утрекс. — А вы не верили, что госпожа Юлиса охотилась на волков и дралась с пиратами!

— Ну, с пиратами я ещё не встречалась, — рассмеялась довольная путешественница, подумав: "Да и про волков… Неизвестно ещё, кто на кого охотился".

— Ага! — шутливо вскричал Длинный Глот. — Всё-таки соврал!

Мальчишки затеяли весёлую возню, толкаясь и пиная друг друга. Вдруг приятель Уртекса остановился.

— Я домой пойду, госпожа Юлиса. — Мать ждёт.

— Конечно, иди, — кивнула девушка.

— Теперь всем расскажет! — с завистливым сожалением вздохнул сын морехода. — Как вы её! Р-р-раз!

Он махнул рукой.

— Два!

Ника с застывшей улыбкой краем уха слушала разглагольствования мальчишки и ругала себя на чём свет стоит. Нет, не за то, что облила вредную тётку грязной водой и отхлестала по щекам. Это она сделала правильно. Но вот хвататься за кинжал совсем не стоило. Не отвечало такое поведение воспитанию аристократки, которое настойчиво пытался привить ей Наставник. Он не раз говорил, что взрослые люди обнажают клинок только для удара.

Так что в данном случае, его приёмная дочь поступила как мальчишка, вернее, как девчонка. Напав на ювелира в Сантисе, она действовала хоть и рискованно, но обдуманно, контролируя свою ярость. А здесь позволила эмоциям взять верх над разумом, взбеситься не хуже скандальной вдовы Ус Марака. Такое ни в коем случае не должно повториться! Держи себя в руках.

Лерций Лавк их тоже скоро покинул. Но вопреки ожиданию, Уртекс не стал приставать с разговорами, настороженно поглядывая на спутницу. А та, ничего не замечая, продолжала разбираться в причинах, вызвавших такую неукротимую злость. Возможно, это произошло из-за Ус Марака? То, что у такого хорошего человека жена оказалась стервой, предательницей и скандалисткой, показалось Нике особенно обидным и несправедливым.

"Надо было прирезать дуру! — с затухающей яростью подумала девушка, прекрасно понимая бессмысленность своих угроз. — Или рожу изуродовать так, чтобы новый хахаль без слёз взглянуть не мог".

Хотя, возможно, она просто расслабилась от безопасной, комфортной жизни в гостеприимном доме Картенов? Утратила бдительность и решила, что все испытания уже позади?

— Госпожа Юлиса! — громкий голос прервал её размышления.

Встрепенувшись, Ника шарахнулась от конской морды, радостно скалящей большие жёлтые зубы.

Румс Фарк мягко спрыгнул с седла и взял коня под уздцы.

— Гуляете?

Оглядевшись, путешественница с удивлением поняла, что занятая самокритикой, не заметила, как вернулась на площадь к фонтану Трикла.

— Не только, — улыбнулась девушка, кивнув на Уртекса. — Мы выполняли поручение господина Картена. Относили деньги вдове одного матроса.

— Господин Картен поступил очень благородно, — задумчиво проговорил мужчина. — Не забыл семьи тех, кто побывал с ним в море. К кому ходили? Может, я знаю этих людей?

— К Дации, вдове Ус Марака! — торопливо ответил парнишка и возмущённо затараторил. — Есть же такие неблагодарные люди! Как будто богиня Исми набросила ей на глаза свою волшебную повязку! Не успели войти, набросилась, как сумасшедшая! Будто отец виноват в том, что её муж погиб?! Но госпожа Юлиса…

— Помолчи! — резко оборвала говорливого спутника Ника. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы Румс Фарк знал неприглядные подробности их визита к Дации. Потом всё равно узнает. Канакерн тоже просто большая деревня. Но пусть это случится не в её присутствии. Стыдно всё-таки.

Сын морехода недовольно надулся.

— Вас кто-то обидел? — нахмурился десятник конной стражи.

Уртекс хохотнул, но перехватив свирепый взгляд спутницы, шутливо прижал пальцы к губам. Обида исчезла, и теперь в глазах мальчишки прыгали весёлые бесенята.

Румс Фарк удивлённо вскинул брови.

— Мы напомнили женщине о погибшем муже, — скрепя сердце, проворчала путешественница. — Вот она и расстроилась.

Подросток скорчил уморительную рожу и с деланной серьёзностью закивал.

— Так переживала…

"Вот маленький паршивец!" — мысленно выругалась девушка, собираясь прибавить шаг, оставив мужчину с мальчишкой. Вот пусть тогда и болтают о чём вздумается.

Румс Фарк усмехнулся, но сообразив, что она хочет их покинуть, сменил тему:

— Как долго вы пробудете в Канакерне?

Посмотрев на него с благодарностью, Ника охотно ответила:

— До тех пор, пока господин Картен не найдёт надёжного караванщика, чтобы переправить меня в Империю. Но сейчас он слишком занят своими делами. Да я особенно и не спешу.

— А зря, — покачал головой мужчина.

— Почему? — сейчас же насторожилась собеседница.

— Высоко в горах осень начинается рано, — пояснил десятник конной стражи. — А за ней и зима придёт. После первого снега перевалы станут непроходимы для караванов. Даже сами горцы не решаются подниматься туда в это время.

— И когда это может случиться? — нахмурилась Ника.

— Не знаю, — пожал плечами Румс Фарк. — Но лето почти прошло. Если опоздаете, придётся ждать в Канакерне или идти южным путём вдоль берега до Гедора, а там по долине реки Имши. Эта дорога до Радла займёт не менее двух месяцев.

— Да, это долго, — озабоченно согласилась девушка. Торчать в городе ещё год, ей не хотелось. Оставалось надеяться, что Картен позаботится о том, чтобы она попала в Империю, как можно скорее. Как-никак купец в этом материально заинтересован.

Тем временем Румс Фарк передал повод ужасно довольному Уртексу и задал новый вопрос:

— Родственники ждут вас?

— Нет, — покачала головой собеседница. Об этом они как-то говорили с Наставником. — Разделяющее нас расстояние слишком велико. Если бы отец написал письмо, кто знает, дошло бы оно до адресата через океан, горы и пустыни? Мы могли напрасно ожидать ответа два или даже три года. Вот почему я сама отправляюсь в путь, никого не предупредив.

— Почему отец не с вами?

— Он стар и болен, — вздохнула Ника. — Такое путешествие ему не пережить.

— Послать дочь одну в такой долгий, полный опасностей путь…, — собеседник осуждающе покачал головой. — Многие посчитают это безрассудным. Он в вас так верит?

— Я привыкла сама о себе заботиться, — пожала плечами девушка, изо всех сил стараясь, чтобы её слова прозвучали как можно равнодушнее.

— А как же ваша мать?

— Я её почти не помню, — сухо ответила Ника.

— И ваш отец больше не женился?

— Он взял в жёны дочь вождя, — путешественница решила поднять социальный статус Луны в Облаках, полагая, что покойная супруга Наставника на это не обидится. — Но к сожалению, она тоже рано умерла, не родив мне ни братьев, ни сестёр. Отец очень переживал и больше не пытался завести семью. Так мы и жили с ним вдвоём. Он, как мог, учил меня всему, что должна знать девушка нашего рода. А ещё тому, как выслеживать зверя, стрелять из лука и метать дротики.

— Вам надо было родиться мужчиной, — задумчиво проговорил Румс Фарк.

— Это ещё почему? — нахмурилась Ника. — Мой пол меня вполне устраивает. Или я настолько безобразна?

— Что вы! — бурно запротестовал собеседник. — Вы очень красивы, госпожа Юлиса! Просто не каждый мужчина справится с такими испытаниями.

— Женщины не рождены для подвигов, — усмехнулась девушка, вспомнив свой давний спор с Наставником. — Но это не значит, что они не могут их совершать.

— Хорошие слова, госпожа Юлиса, — улыбнулся десятник конной стражи. — Я запомню.

— И я! Я тоже! — влез в разговор Уртекс. — Это вы красиво сказали, госпожа Юлиса! Я обязательно всем расскажу.

"Кто бы сомневался", — фыркнула про себя Ника и поинтересовалась.

— А вы как в городе оказались, господин Румс Фарк? Приехали предупредить о нападении варваров?

— Хвала бессмертным богам, нет, — рассмеялся мужчина. — Дела. Многие думают, что служба десятника конной стражи состоит из погонь и схваток. На самом деле, большую часть времени отнимают другие заботы.

— Какие же? — тут же спросила девушка. — Расскажите, если не секрет?

— Вряд ли вам будет интересно слушать про то, как трудно бывает договориться о покупке доброго фуража, сёдел или другой амуниции?

— Вы правы, — легко согласилась путешественница, сообразив, что собеседник не имеет большого желания разговаривать на эту тему. — Это слишком скучно. Но есть один вопрос, который меня очень занимает. И ответить на него можете только вы.

— Что же вас так сильно интересует? — настороженно нахмурился собеседник.

— Почему вы бреете бороду? — таинственным шёпотом спросила Ника.

Румс Фарк громко расхохотался, привлекая внимание прохожих.

— Вам не нравится?

— Совсем наоборот, — возразила она. — Но мне очень любопытно. Все вокруг бородатые, и только вы нет.

— Это большая тайна, госпожа Юлиса, — покачал головой собеседник.

— Тогда лучше не говорите, — шутливо испугалась девушка. — Не хочу быть пленницей чужих тайн.

— Но мне почему-то кажется, вы умеете их хранить, — всё так же улыбаясь, проговорил Румс Фарк.

— Я стараюсь, — скромно потупилась Ника.

— Тогда я могу вам признаться, — вздохнул собеседник. — Привык, пока служил в легионе. Радлане предпочитают бриться. И хотя я был только наёмным разведчиком, мне этот обычай пришёлся по душе. Хотя в Канакерне трудно найти хорошего брадобрея. Вот и вся тайна.

— Красота требует усилий, — понимающе вздохнула девушка, с трудом удерживаясь от улыбки.

Мужчина рассмеялся.

— Теперь, когда вы узнали все мои тайны, я вас покину.

— Почему? — невольно вырвалось у Ники, совсем не желавшей так быстро заканчивать разговор.

— Мне к Маячным воротам, госпожа Юлиса, — он махнул рукой вправо. — А вам к дому господина Картена. Вон туда. Если вы не хотите ещё погулять по городу?

Путешественница была совсем не прочь пройтись рядом с красивым кавалеристом, разузнать его о семье, друзьях, окрестных горах. Да мало ли что может спросить девушка у приглянувшегося ей мужчины? Но не будет ли это выглядеть так, словно она напрашивается на продолжение знакомства? Тем более с женихом дочери Картена. И хотя сама Вестакия, судя по всему, не испытывает к нему никаких чувств, родителям девушки может не понравиться прогулка их гостьи с будущим зятем.

— А ты почему ничего не говоришь? — набросилась Ника на ни в чём не повинного Уртекса. — Мы чуть из города не ушли!

— Я?! — удивлённо захлопал ресницами парнишка. — Я и не заметил.

— Тогда прощайте, господин Румс Фарк, — попрощалась она с невольным спутником. — Нам действительно пора.

— Передайте Вестакии, что я очень скучаю, — немного смущённо пробормотал мужчина, и взяв у сына морехода повод, одним прыжком взлетел в седло.

Почему-то только теперь Ника обратила внимание на кованый панцирь, чей узор повторял рельеф мышц груди и живота, с серебряными насечками, напоминавшими крылья, на плечах и изогнутыми узорчатыми пластинами, прикрывавшими голени.

Всадник махнул на прощание рукой, и его конь неторопливо потрусил по уходившей вверх улице. А вслед ему раздалось несколько тихих вздохов. Чуть не хлопнув себя по губам, девушка зыркнула на служанок, провожавших кавалериста мечтательными взглядами. По лицу Паули блуждала лёгкая улыбка, а Риата смотрела, как голодная кошка на миску со сметаной.

"Вот батман! — испуганно подумала Ника. — Неужели и у меня такой глупый вид? Так дело не пойдёт. Парень он, конечно, симпатичный, но нельзя же так себя вести? Заметит кто-нибудь, разговоров не оберёшься".

Путешественница бросила быстрый взгляд на Уртекса

— У меня так никогда не получится, — обречённо пробормотал подросток, громко шмыгнув носом.

— Что? — не поняла девушка, радуясь, что у её спутника какие-то ещё мальчишеские проблемы.

— Ах, госпожа Юлиса! — сын морехода посмотрел на неё глазами, полными слёз. — Вы видели, как он? Р-р-раз и в седле. Даже уздечку не тронул. Только ногами пошевелил, конь сразу куда надо. И какой конь! Иноходец!

— Попроси отца, и он тебе такого купит, — рассеянно пожала Ника, думая совсем о другом.

После той страшной ночи, когда её предали и искалечили, девушка старательно избегала мужского внимания. Там, дома, это получалось очень легко, гулять по городу в инвалидной коляске как-то не особенно хотелось. Но едва Ника оказалась в этом мире, где вновь обрела способность ходить, среди аратачей быстро нашлись желающие, завести с ней очень тесные отношения.

Одного она убила, второму выколола глаз, о чём нисколько не жалеет до сих пор. Матросы на корабле Картена оказались ни чем не лучше, а в чём-то даже хуже дикарей, и поначалу вызывали у девушки только страх и отвращение. Со временем путешественница почти перестала их бояться, но вот привлекательности им это нисколько не прибавило.

Из всех мужчин, которых довелось встретить в этом мире, только двое вызывали у неё добрые чувства. Наставник и Ус Марак. К первому Ника относилась, как к дальнему родственнику, которого никогда раньше не видела. Старик, вроде, должен быть добрым, но она же толком его не знала и не могла полностью доверять. А Ус Марак вёл себя с ней, словно старший брат, ужасно тяготившийся младшей сестрёнкой. Он защитит и поможет, вот только лишний раз обращаться к нему за помощью очень не хочется.

И разумеется, никто из них не привлекал девушку, как мужчина. Хотя она и предлагала Наставнику жениться на ней. Но исключительно из-за элитной жилплощади в ужасно престижном районе. Хорошо, что старик тогда отказался. Иначе пришлось бы весь остаток дней провести в лесу среди зверей и Детей Рыси.

Румс Фарк оказался первым, с кем Нике хотелось говорить просто так. Не изучая чужой язык, не выяснять какие-то сведения, способные помочь лучше понять местные реалии и уцелеть в этом мире. А болтать совершенно не важно о чём.

Причём это желание возникло как-то неожиданно. В тот вечер, когда девушка увидела жениха Вестакии в первый раз, он не произвёл на неё такого впечатления. Просто симпатичный молодой мужчина. Почему же сегодня всё так резко изменилось? Возможно, тогда, вымотавшись после долгого путешествия, она просто не обращала особого внимания на окружающих? Или мешало присутствие Вестакии? Гадать бесполезно. Случилось то, что случилось. Ника с тихой грустью поняла, что чувствовала себя рядом с этим мужчиной очень легко и уютно.

— Да вы что?! — прервал её размышления возмущённый голос спутника. — Он этого коня в Империи добыл! У нас, в Канакерне, такого ни за какие деньги не купишь! Самые лучшие у ставроматов. Но они редко к нам попадают. Неплохие у ланалов…

Парнишка принялся пространно рассуждать о различных племенах варваров, обитавших в ближних и дальних окрестностях города, оценивая их исключительно с точки зрения качества лошадей.

Однако, обнаружив, что собеседница не обращает никакого внимания на его слова, сказал, хитро прищурившись:

— А знаете, почему он на самом деле бреет бороду, госпожа Юлиса?

— Кто? — вскинула брови девушка.

— Ну, Румс Фарк! — даже обиделся такой непонятливости сын морехода.

— Почему?

— Она у него очень плохо растёт! — таинственным шёпотом сообщил парнишка. — Говорят, вместо бороды какие-то щипки лезут.

Уртекс тоненько захихикал.

Его спутница улыбнулась, хотя совсем не хотела смеяться.

Весь остаток дня она находилась под впечатлением разговора с десятником конной стражи.

"Вот влезет же в голову такая блажь! — ругала себя Ника, сидя в своей комнатке и ожидая приглашения на ужин. — Ты же его совершенно не знаешь? Ну да, чисто выбрит и даже немного красив. Но, может, у него характер хуже, чем у Глухого Грома? И невеста есть. Нет, пока не верну себе имени, никаких отношений!"

Чтобы хоть как-то заглушить внезапно возникший конфликт между разумом и чувством, путешественница решила посвятить завтрашний день осмотру достопримечательностей Канакерна. Сидеть в четырёх стенах категорически не хотелось. Разумеется, к Нижним воротам она больше не пойдёт, а отправится по местным храмам. Заглянет и в святилище Диолы. Тем более, ей теперь есть о чём спросить верховную жрицу.

После знакомства с Колдуном племени Детей Рыси путешественница относилась к любым служителям богов и духов с изрядным недоверием. Но ведь говорили, что Храна никогда не ошибалась. Вдруг она на самом деле умеет заглядывать в будущее? Хотя скорее всего это лишь чушь и обман легковерных девчонок.

Ну и без храма Диолы в городе хватает культовых сооружений. Гулять придётся много. Мало ли кого можно встретить на улицах? Вдруг десятник конной стражи уладил ещё не все проблемы с начальством?

Увы, но воплотить в жизнь столь грандиозный замысел ей не удалось. И хотя у цивилизованных народов нет таких строгих предубеждений против женщин в "эти" дни, как у аратачей, Ника, скрепя сердце, решила никуда не ходить.

Просто валялась на кровати, представляя возможную встречу с Румсом Фарком. Что она ему скажет? А что он ответит? А как посмотрит? Что подумает? Однако уже к вечеру подобные мечты как будто потускнели и даже стали надоедать. Сколько можно предаваться бесплодным фантазиям? Глупо и непрактично затевать интрижку в чужом городе.

Тем более, девушка чувствовала, что не сможет просто переспать с ним. Всё ещё таившиеся в тёмных глубинах души воспоминания уродливыми монстрами поднимались к поверхности, заставляя вздрагивать от отвращения. Быть может, если бы у них было больше времени, она смогла бы к нему привыкнуть.

На этом месте тут же вспоминались слова о снеге на перевале. И всякий раз Ника резко говорила себе: "Нет! Картен тут же отправит тебя в Империю, едва только заметит, что ты строишь глазки жениху Вестакии! А на проживание в гостинице денег не хватит".

К тому же консул Тренц Фарк ни за что не разрешит сыну жениться на неведомо откуда взявшейся радланской аристократке без денег и связей. Да и нужна ли она Румсу Фарку? Вряд ли. Значит, надо успокоиться и жить дальше. Тем более, что у неё есть гораздо более осязаемая цель.

Спустившись к ужину, гостья попросила у хозяина что-нибудь почитать. Картен с величайшей охотой выдал ей пару свитков, сообщив, что это самые новые пьесы ужасно модного в Империи драматурга Днипа Виктаса Однума.

На следующее утро, торопливо позавтракав, Ника углубилась в причудливый любовный многоугольник, созданный буйной фантазией автора. Мачеха влюблена в пасынка, папа без ума от молоденькой рабыни, оказавшейся его дочерью, похищенной во младенчестве коварными врагами. А к ней воспылал страстью сын. Устав читать длиннющие монологи, посвящённые страданиям влюблённых, а так же прославляющих верность долгу перед семьёй и прочие добродетели, девушка заглянула в конец. М-да. Все умерли, кроме рабыни, которая вышла замуж за соседа и воздвигла пышный монумент в честь перебивших друг друга родичей.

Хотела бросить, но передумав, продолжила продираться сквозь тяжеловесные строки, полные вывертов вроде "тысячеструйный дождь", "луноликая дева со станом амфороподобным". На полу, прямо поверх расстеленных шкур посапывала Паули. А Риату, после недвусмысленно толстых намёков Тервии, пришлось отправить помогать кухарке.

Неожиданно со двора донёсся громкий стук в ворота, радостное причитание Терета и довольный голос хозяина дома.

"Уже обед? — удивилась девушка, глянув на стену, где чётко выделялось пятно от ярко светившего в окно солнца. — Вроде ещё не время?"

С удовольствием отложив нетленный труд Днипа Виктаса Однума, она осторожно выглянула наружу.

Картен разговаривал с мастером, чьи рабы заканчивали превращать скотный двор в конюшню. Рядом с мореходом стоял пожилой, благообразного вида мужчина в добротном сером хитоне с ярко начищенной медной табличкой на груди и стопкой привязанных к поясу тонких деревянных табличек, покрытых воском.

С важным видом выслушав собеседника, купец направился к дому, жестом позвав за собой раба, одновременно что-то пробормотав спешившей навстречу супруге. Понимающе кивнув вслед мужу, Тервия вернулась на кухню.

А Ника, с огорчением убедившись, что во дворе больше не происходит ничего интересного, вновь завалилась на кровать, расправив треклятый свиток. Нет, ну надо же так по-дурацки писать? Насколько она могла убедиться, люди здесь разговаривают вполне по-человечески, так зачем же в уста литературных героев вкладывать такую неудобоваримую ересь?

За стеной послышался приближающийся шум шагов. Путешественница сразу узнала походку Вестакии и стала ждать визита дочери хозяина. Но прикрывающая вход циновка не дрогнула, и к ней никто не вошёл. Пошуршав за стеной, девушка притихла. Это показалось Нике необычным. Днём Вестакия редко заглядывала в свою комнату, предпочитая проводить время в саду или за ткацким станком. Чуть скрипнули оконные петли. Интересно, зачем ей понадобилось закрывать ставни?

Стараясь двигаться как можно тише, путешественница сползла с кровати и прошла на цыпочках к окну мимо мирно спавшей гантки. Там всё также и всё те же. Только переругивались рабы, заносившие в конюшню какую-то непонятную деревянную штуковину.

— Да, господин! — неожиданно раздалось чуть ли не под самым окном. — Обязательно передам, господин, каждое слово. Прощайте. Да пребудет с вами милость бессмертных богов.

К воротам торопливо прошёл тот самый невольник с дощечками.

Ника непонимающе пожала плечами: "Чего это Вестакии понадобилось подглядывать за чужим рабом? Неужели, это и есть предмет её тайного обожания? Вряд ли, не так воспитана."

Девушка столь же бесшумно вернулась на кровать: "А может, она просто плохо себя чувствует? Голова болит или ещё чего?"

Какое-то время за стенкой стояла тишина. Но вот что-то заскрипело, послышался тревожный, сдавленный вздох, бормотание, всхлипы, шаги. Кажется, хозяйская дочка ходит из угла в угол? Бросив чтение, путешественница так внимательно прислушивалась к происходящему в соседней комнате, что испуганно вздрогнула от громкого стука в ворота.

Вестакия тихо охнула.

— Господин Картен Мерк дома? — донёсся со двора молодой мужской голос с заметным акцентом.

Ника в два бесшумных прыжка оказалась у окна.

— Да, господин. А кто его спрашивает, господин?

Кланяясь с привычным унижением, привратник впустил во двор юношу, лет двадцати — двадцати трёх, в расшитой узорами синей тунике. Длинные чёрные волосы, обрамляя вытянутое смуглое лицо, падали на плечи, прикрытые коротким зелёным плащом из толстого сукна.

Положив руки на кожаный пояс с металлическими бляхами и кривым кинжалом в украшенных бирюзой ножнах, он с интересом оглядывался по сторонам.

— Ноор Учаг, сын Тагара Зоркие Глаза, вождя народа атавков.

— Подождите, господин, — ещё сильнее залебезил Терет. — Я доложу господину.

Семенящей старческой рысью раб со всей возможной скоростью поспешил в дом. А молодой человек, подняв глаза на окна второго этажа, широко улыбнулся, демонстрируя ровные белые зубы.

"Так вот кто завладел сердцем дочки Картена", — усмехнулась путешественница, прячась от нескромного взгляда за стену.

Из соседней комнаты донёсся еле слышный шёпот. Кажется, Вестакия обращается за помощью к Диоле. Так и есть — любовь! Хотя чего она в нём нашла? Да, рожа смазливая, только на девчонку сильно похож, несмотря на усы и бороду. Нет, до Румса Фарка ему далеко, как до Некуима пешком.

Внизу негромко хлопнула дверь, и голос привратника зачастил:

— Проходите, проходите господин Ноор Учаг. Мой господин ждёт вас.

Важно кивнув, гость проследовал на галерею.

"Свататься пришёл! — решила Ника, вспоминая странное поведение дочери морехода. — Будет у Картена Вестакию в жёны просить. Отдаст или нет? Всё-таки сын вождя большого союзного племени. Вон как богато одет".

Невольно усмехнувшись, девушка прислонилась плечом к стене, собираясь во что бы то ни стало дождаться окончания разговора купца со знатным гостем. Даже если тот пройдёт по двору, не поднимая головы и ничего не говоря, можно будет попробовать узнать результат переговоров по походке и по другим признакам.

"Если Картен согласится, то свадьбы Румса и Вестакии не будет!", — внезапно молнией пронеслось у неё в голове.

— Вот батман! — одними губами прошептала Ника, не понимая, радоваться ей или расстраиваться от подобной перспективы. Что, если кавалерист всё-таки любит свою невесту и так просто от неё не откажется?

Опустившись на пол, путешественница прижалась ухом к полу, пытаясь подслушать разговор в главном зале. Но через гладко выскобленные доски доносилось только неясное: "бу-бу-бу".

А Вестакия за стенкой вновь принялась ходить из угла в угол.

— Госпожа? — громом ударивший голос служанки заставил хозяйку вздрогнуть.

Приподнявшись на локте, Паули недоуменно смотрела на неё сонными глазами.

— Т-с-с! — шикнула на женщину Ника, поднимаясь и прижимая палец к губам. — Молчи!

По-прежнему ничего не понимая, гантка послушно кивнула. Девушка замерла, опасаясь, что дочь морехода могла подслушать их короткий диалог. Но, судя по непрекращающимся звукам шагов, Вестакия сейчас не замечала ничего.

Путешественница подобралась к окну. Ждать пришлось не долго.

— Никогда больше не приходи ко мне с такими глупостями! — послышался раздражённый голос Картена.

Резко хлопнула дверь. Гость с гордо поднятой головой прошествовал к воротам. Терет, торопливо распахнув калитку, склонился в глубоком поклоне. Молодой варвар, обернувшись к окнам дома, виновато улыбнувшись, развёл руками.

"Отказал!" — догадалась Ника.

Из соседней комнаты донёсся короткий вскрик, перешедший в сдавленное рыдание. Путешественница с трудом подавила горький вздох, жалея несчастную девушку. Может зайти к ней и сказать что-нибудь утешительное? Но это значит признаться в том, что она подсматривала за неудачным визитом её возлюбленного? Как-то неудобно. Тем более, Вестакия не посвящала гостью в свои сердечные дела, ясно давая понять, что это её не касается. Тогда придётся и дальше делать вид, будто она ничего не видит, ничего не слышит и ничего не знает.

Раздражённо махнув рукой в ответ на вопросительный взгляд Паули, госпожа уселась на кровать.

От обеда хозяйская дочь решительно отказалась, сославшись на головную боль. Спускаясь вниз вслед за рабыней, Ника ожидала, что получив подобное известие, кто-нибудь из родителей попытается выяснить причину столь внезапного недомогания.

Однако выслушав Мышь, Тервия только осуждающе покачала головой, а сам Картен, кажется, даже вообще не обратил внимание на отсутствие дочери за столом. И вообще вёл себя так, словно ничего не случилось, будто никто всего лишь час назад не просил её руки.

Добродушно посмеиваясь, купец сообщил Уртексу, что конюшня почти готова.

— Когда же мы пойдём покупать лошадь? — робко поинтересовался сын.

— Разве ты забыл, что терпение одно из главных достоинств мужчины? — сурово сдвинул брови мореход и, глядя на расстроившегося парнишку, рассмеялся. — Скоро, очень скоро. Осталось закончить парочку самых неотложных дел и договориться с Румсом Фарком. Я хочу, чтобы он сходил с нами и помог выбрать тебе подходящего скакуна.

"Ну и артист! — с невольным восхищением подумала гостья, отводя взгляд от ухмыляющейся физиономии купца. — В Голливуде ему бы точно Оскара дали. Или даже два! За актёрское мастерство и лучший сценарий. Он даже не обмолвился о визите молодого варвара. Как будто его и не было."

— Хвала Гиппии! — радостно вскричал Уртекс, прославляя бессмертную покровительницу лошадей и прочего домашнего скота.

Он взглянул на гостью сияющими глазами.

— Вы слышали, госпожа Юлиса? Мы вместе с Румсом Фарком пойдём покупать лошадь.

— Я думаю, она будет самой лучшей, — улыбнулась девушка, продолжая удивляться выдержке хозяина дома.

Ника прекрасно знала о его уме и хитрости. Внезапно ей пришло в голову, что Картен, возможно, вообще никому не скажет о визите ещё одного претендента на руку Вестакии. Вместо того, чтобы устроить вселенский скандал с криками, слезами и истерикой, купец побеседует с дочерью наедине, чтобы окончательно прояснить ситуацию. Если это так, то он хороший отец, и его детям можно только позавидовать.

Девушка уже не плакала, а просто лежала на кровати, уставившись в потолок пустыми, покрасневшими глазами. Ника почувствовала, что просто так пройти мимо — будет как-то не вежливо.

— Что с тобой, госпожа Вестакия? — спросила она, присаживаясь на табурет.

— Почему мир так лжив, госпожа Ника? — медленно проговорила дочь морехода. — Я всегда считала, что такой ценитель и знаток поэзии, как мой отец, способен понять чувства людей, любящих друг друга. Но он словно родился купцом и консулом, не зная ничего, кроме власти и денег! Бедная моя мама, как она смогла столько лет прожить с человеком, у которого каменное сердце!

— Отец любит тебя, госпожа Вестакия, — возразила гостья.

— Он любит только деньги, — грустно усмехнулась собеседница, закрывая глаза. — Прости, госпожа Ника. У меня так сильно болит голова, что совсем не хочется разговаривать.

— Позвать кого-нибудь? — участливо спросила путешественница.

— Нет, — покачала головой девушка. — Я полежу, и всё пройдёт.

Пожав плечами, Ника ушла в комнату, где продолжила терзать себя пьесой модного драматурга.

Примерно через час она услышала, как Вестакия громко позвала в окно Мышь, а когда запыхавшаяся рабыня прибежала, не терпящим возражения тоном потребовала приготовить себе ванную.

В следующий раз путешественница встретилась с ней за ужином. Дочь морехода будто подменили. Она с аппетитом кушала, улыбалась, шутливо переругивалась с Уртексом. Только припухший нос и всё ещё покрасневшие глаза выдавали недавние слёзы.

На заботливый вопрос Тервии о самочувствии ответила с нескрываемым сарказмом:

— Спасибо, мама. Мне гораздо лучше. Главное, успокоиться и всё обдумать. Не так ли, отец?

— Правильно, дочь, — поддержал её Картен, и Ника не уловила в его голосе ни иронии, ни издёвки.

Поставив на стол опустошённый кубок, он со значением проговорил:

— Я нашёл вам караван, госпожа Юлиса.

— Вот как? — от неожиданности вскричала гостья, стремительно теряя аппетит. — Когда же он отправляется?

— Завтра я пригласил на обед моего хорошего друга Канира Наша. Это радланский купец. Правда, сам он гурцат. Есть такой народ на юге. Но он уже давно перебрался в Екреон и торгует между Империей и городами Западного побережья, — охотно и подробно объяснил хозяин дома. — Вот с ним обо всём и договоритесь. Когда, что и как? У Канира в охране сорок наёмников, так что за свою жизнь можете не опасаться, а от всего остального пусть вас хранят боги.

— Спасибо, господин Картен, — только и смогла пробормотать ошарашенная девушка.

— Я держу своё слово, — усмехнулся мужчина, добавив со значением. — Напишите отцу письмо. Пусть порадуется, а я на следующий год его отвезу.

— Конечно, — машинально кивнула Ника, испытывая непреодолимое желание подняться в свою комнату, отослать куда-нибудь Паули, чтобы остаться одной и, может, даже немного поплакать.

— Жаль, что вы нас так рано покидаете, госпожа Юлиса, — вздохнул Уртекс, облизывая ложку. — А то бы посмотрели, как я буду учиться ездить на лошади.

— Уверена, у тебя всё получится, — вымученно улыбнулась девушка.

— Мерк, — нахмурилась Тервия. — Госпоже Юлисе надо собраться в дорогу. Купить тёплые вещи себе и рабам. Рифейские горы перейти — это не в Рыбное место сплавать.

На минуту задумавшись, купец усмехнулся.

— Они же не завтра отправляются. Ей хватит времени приобрести всё необходимое.

— Не стоит так безрассудно разбрасываться деньгами, — проговорила супруга с лёгким упрёком. Быть может, я смогу подобрать для неё что-нибудь в нашей кладовой.

— Мне в горах бывать не приходилось, — словно сожаления, вздохнул Картен. — Вот Канир Наш придёт, я тебя приглашу, и мы втроём всё обсудим.

Женщина величаво качнула причёской.

Гостья сразу поняла, что хозяева собираются сбагрить ей все свои обноски, но раскрывать наличие собственных денежных средств — очень не хотелось. С благодарностью приняв предложение щедрой госпожи Картен, девушка решила втайне всё же купить что-нибудь приличное. По крайней мере, для себя. Всё-таки дочь аристократа.

С застывшей улыбкой она поддела ложкой разваренные зёрна с кусочками мяса и стала медленно жевать, совершенно не чувствуя вкуса.

За столом ещё что-то говорили. Гостью спрашивали, она отвечала, но мысли витали очень далеко отсюда. Жаль, что придётся так рано покинуть Канакерн и расстаться с Румсом. Только встретила приличного парня и на тебе! Всё бросай и беги в Империю! А может — это и к лучшему? Как говорится: "С глаз долой — из сердца вон". Хотя будет и трудновато.

Но с чего она решила, будто у их отношений есть хоть какое-то будущее? Подумаешь, прошлись по городу и немного поболтали. Ну да, Румс сказал, что она красивая. Только так поступил бы любой вежливый человек.

— Да что же со мной такое! — чуть слышно бормотала Ника, поднимаясь на второй этаж. — Прямо наваждение какое-то!

Новость о скором отбытии ошарашила служанку не меньше, чем госпожу. Побледнев, гантка медленно опустилась на табурет и уставилась на девушку остекленевшими глазами. Чувствуя нарастающее раздражение, та присела на кровать.

— Кажется, тебе всё-таки лучше остаться в Канакерне? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно благожелательнее.

— Нет, госпожа! — тут же встрепенулась служанка. — Я пойду с вами. Только… неожиданно это.

Женщина всхлипнула.

— Мне бы со своими попрощаться, госпожа Юлиса. Хотя бы с теми, кто в усадьбе господина Картена сейчас живёт, за городом.

Ника отвела взгляд. В теперешнем положении идти восемь километров пешком — не хотелось. Завтра надо ждать караванщика. Обед в Канакерне — понятие, сильно растянутое по времени. После него пускаться в путь, наверняка, будет уже слишком поздно. Неизвестно, что ещё купчина скажет? Вдруг велит срочно собираться? А у них тёплой одежды нет. Придётся покупать. Да и письмо Наставнику написать необходимо.

— Вы мне только скажите, где эту усадьбу искать, госпожа Юлиса, — торопливо заговорила Паули, видимо, заметив её недовольство. — И отпустите на денёк. Я их сама найду. А Риата пока и без меня справится.

— Завтра я встречаюсь с купцом, в караване которого мы поедем в Империю, — задумчиво проговорила путешественница. — Узнаю, когда отправляемся, тогда и решим, что делать.

— Как прикажете, госпожа, — поднявшись, помрачневшая Паули поклонилась.

Спать в доме Картена укладывались рано. Гостья тоже не хотела зря жечь масло и уже собралась раздеваться, как услышала доносившуюся из соседней комнаты тихую песню.

"Вот батман! — хмыкнула про себя девушка. — Только что ревмя ревела, а сейчас веселится. Какая-то она чересчур легкомысленная".

Тем не менее, подумав, громко проговорила:

— Можно войти, госпожа Вестакия?

— Заходи, госпожа Ника.

Дочь морехода сидела перед зеркалом, а Мышь аккуратно расчёсывала её длинные, волнистые волосы.

— Я рада, что ты больше не плачешь, — любезно улыбнулась гостья.

— Отец говорит, что слёзы ещё никому не помогли, — дёрнула плечиком девушка.

— Господин Картен — мудрый человек, — проговорила путешественница.

По лицу Вестакии проскользнула тень. Не желая обсуждать отца с дочерью, Ника торопливо сказала:

— Не подскажете, как добраться до вашей усадьбы?

Отстранив рабыню, собеседница удивлённо пробормотала:

— А тебе зачем?

Потом лукаво-понимающе улыбнулась, словно знала какой-то её не очень приличный секрет.

— Хочешь увидеться с тем варваром?

Ника вскинула брови, весьма озадаченная подобным то ли вопросом, то ли утверждением.

— Отец рассказывал, как вы с ним часто беседовали на корабле.

"Старый, болтливый козёл!" — зло подумала путешественница. Но устраивать скандал, выпячивая своё аристократическое происхождение, не стала.

— Моя служанка хочет повидать родичей перед разлукой.

— Прости, госпожа Ника, — смутилась Вестакия. — Я не хотела тебя обидеть.

— За что? — деланно удивилась собеседница. — Ты не сказала ничего плохого. Я просто хочу помочь Паули.

— Ей вовсе необязательно идти туда одной, — покачала головой дочь морехода. — К нам же возят оттуда продукты. Иногда дядя Приск Грок приезжает сам или присылает кого-то из слуг. Твоя служанка может с ними дойти до усадьбы. А назад — или придёт сама, или дождётся, когда кто-нибудь опять поедет в город.

— Спасибо, госпожа Вестакия, поблагодарила путешественница, радуясь, что ей самой никуда не придётся идти.

Пожелав девушке спокойной ночи, Ника вернулась в свою комнату.

— Слышала? — без лишних слов спросила она у Паули.

Женщина кивнула.

— Завтра я попрошу за тебя хозяйку, и езжай к своим гантам. Посмотришь, как они там устроились. Привет от меня передай. А мы здесь как-нибудь с Риатой управимся.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — растроганно шмыгнула носом служанка.

— Да чего там, — отмахнулась путешественница. — Лучше помоги снять платье. Спать пора.

Однако сон упрямо не шёл. На полу давно сладко похрапывала Паули. Тонкий месяц почти не рассеивал ночную мглу, теряясь между звёзд. Девушка добросовестно считала баранов, потом просто гнала из головы любую мысль. Но возбуждение не проходило, хотя она и не находила ему сколько-нибудь разумного объяснения. Разве только страх перед новой дальней дорогой и сожаление от расставания с Румсом Фарком? Она в раздражении перевернулась на другой бок, морская трава в матрасе ехидно зашуршала.

Только под утро Ника забылась беспокойным, тревожным сном. Ей даже начал сниться какой-то кошмар, когда через нарастающее беспокойство пробился знакомый шёпот.

— Завтрак скоро, а госпожа всё спит. Что хозяевам скажем?

— Что госпожа только что заснула, — рассудительно сказала Паули. — Принесём в комнату лепёшки, масло, виноград. Она проснётся и поест.

Гантка тяжело вздохнула.

— Всю ночь не спала, переживала. Уезжать, наверное, не хочет.

— Это всё из-за того красавчика, — еле слышно проговорила Риата. — Уж больно он приглянулся нашей госпоже.

— Пока они рядом по городу шли, у неё глазки как звёздочки горели, — поддакнула Паули.

"Вот батман! — мысленно охнула Ника, прогоняя остатки сна. — Неужели так заметно?"

— Такой ей подойдёт, — продолжала гантка. — Парень красивый, ловкий. Жаль, только рожу скребёт. Гладкая она у него, как у девицы.

— Может, поэтому он госпоже нашей и приглянулся? — хихикнула рабыня, и у путешественницы даже дыхание перехватило. Мелькнула мысль, вскочить и отвесить болтушке хорошую оплеуху. Но вместо этого она негромко чмокнула губами, заставив женщин испуганно замолчать.

— Госпожа! — тихо позвала невольница медовым голоском. — Госпожа Юлиса.

Девушка тяжело приняла вертикальное положение, поправила рубашку. Проморгавшись, хмуро взглянула на служанку, потом на закрытое окно, где сквозь жалюзи пробивалось раннее утро.

— Воду принесла? — не слишком дружелюбно поинтересовалась она у рабыни.

— Да, госпожа, — Риата с готовностью показала на тазик с кувшином.

— Тогда будем умываться.

Вытираясь, Ника старалась угадать, что известно родителям Вестакии о прогулке их гостьи с Румсом Фарком? Как представил их разговор Уртекс, который, наверняка, с удовольствием поведал, чем закончился визит к вдове Ус Марака? А значит, и обо всём остальном. Впрочем, какая теперь разница? Она всё равно очень скоро покинет Канакерн, и красавец кавалерист останется всего лишь одним из приятных, волнующих душу воспоминаний.

Внезапно Нике отчаянно захотелось ещё раз увидеть Румса, переброситься хотя бы парой слов и обязательно попрощаться.

Она уже стала лихорадочно придумывать, как это можно устроить, когда пришла Мышь и пригласила госпожу Юлису завтракать. Шагая по пустым комнатам второго этажа, девушка взялась ругать себя за очевидную глупость. Даже если она сумеет отыскать дом консула Тренца Фарка, то как объяснит цель своего неожиданного визита? Да и застанет ли она там Румса? Как успела понять путешественница, конная стража иногда по несколько дней не появляется в городе. Где его искать в горах?

Вот батман! Да что же за блажь такая в голову лезет?! Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, Ника тут же за столом изложила Тервии просьбу своей служанки.

— Какая жалость, — покачала головой хозяйка дома. — Продукты привезли только вчера. Теперь из усадьбы приедут не раньше, чем послезавтра.

— Отправь с ней кого-нибудь из наших рабов, — посоветовал супруг. — Пусть проводит туда и обратно.

Женщина сурово поджала губы. Судя по всему, ей это предложение явно пришлось не по вкусу.

— Благодарю, господин Картен, — поспешно проговорила гостья. — Не нужно, время ещё есть.

— Как хотите, госпожа Юлиса, — равнодушно пожал плечами хозяин дома и напомнил. — Не забудьте написать письмо отцу.

— Я помню, — усмехнулась девушка. — Займусь сейчас же.

Увы, но дело это оказалось не таким простым. Сказалось долгое отсутствие практики. Поначалу перо выводило какие-то совсем немыслимые каракули. Услужливая Риата тут же предложила записать письмо под диктовку госпожи. Но та отказалась. Надо тренировать руку. Даже испортив два листка Ника не отказалась от своей затеи. Но не решаясь больше просить папирус у хозяйки, отправила на рынок рабыню. А пока та ходила, быстро набросала черновик, щедро украсив его кляксами.

Понимая, что Наставник — единственный человек в этом мире, кому хоть сколько-нибудь не безразлична её судьба, девушка решила, как можно подробнее, рассказать старику о своих приключениях. Пусть читает и радуется тому, что несмотря на все препятствия, путешествие его названной дочери через океан завершилось вполне благополучно.

Вряд ли любопытный Картен не сунет нос в это послание. Никакие печати, конверты и футляры не остановят хитрого канакернца. Поэтому Ника решила благоразумно умолчать о некоторых эпизодах своих странствий, ограничившись туманными намёками, терявшимися на фоне пышных славословий в адрес заботливого морехода, который, по мере своих сил, пытался скрасить её тяжёлый путь.

Вернувшись с базара, невольница положила перед госпожой два больших квадратных листа и тощий свиток. А в ответ на её недоуменный взгляд принялась с жаром поносить местных торговцев за скаредность и жаловаться на ужасную дороговизну. После чего протянула девушке две потёртые медные монетки, печально сообщив, что это сдача. Голос женщины звучал искренне, и возмущение казалось неподдельным. Но Ника с грустью поняла, что её просто-напросто обворовали. М-да. Ну, и как теперь поступить?

Путешественница буравила рабыню тяжёлым взглядом, однако та смотрела на неё с самым простодушным видом.

"Ну врёт же в глаза! — с нарастающим возмущением думала девушка. — Может всё-таки поколотить? Отхлестать по щекам, как дуру Дацию? А за что? Не пойман — не вор. Да и не подобает аристократке руки марать. И госпожу Картен о такой услуге не попросишь. Ладно, сделаю вид, будто поверила. Но денег ей больше не дам. Ни обола!"

Кивнув, она отвернулась к столу и пододвинула к себе папирус. Ника всё же умудрилась испортить ещё один лист. Зато полностью отредактировала письмо, и теперь осталось только переписать его набело.

Но тут заявился Картен с гостем. Они так быстро пересекли двор, что девушка просто не успела выбраться из-за стола и подойти к окну, чтобы рассмотреть Канира Наша.

Само-собой после этого и речи быть не могло о какой-то писанине. Ожидая, когда её позовут, путешественница принялась ходить по комнате, волнуясь не меньше Вестакии в день её неудачного сватовства.

Усевшись в уголке, Паули с тревогой наблюдала за госпожой. Едва донеслись звуки приближавшихся шагов, девушка быстро вернулась за стол, придав лицу задумчивое выражение.

— Госпожа Юлиса, — послышался вкрадчивый голос Мыши.

— Входи, — разрешила Ника.

— Господин Картен хочет вас видеть. Он ждёт в мужском зале.

— Хорошо, — кивнула путешественница. — Я сейчас спущусь.

Рабыня вышла, а девушка потребовала себе зеркало. Осмотрев тщательно уложенную причёску, чуть подправила помаду на губах, и гордо вскинув голову, отправилась на встречу с караванщиком, стараясь представить, как выглядит её будущий попутчик.

Хозяин дома и гость, попивая вино из массивных бокалов, о чём-то разговаривали, стоя у горящего камина. Рабы, в том числе и Риата, под чутким руководством Тервии торопливо расставляли на столы, застеленные расшитой скатертью, миски и тарелку. Канир Наш оказался удивительно похож на киношного восточного купца, какими их любит изображать фабрика грёз и её многочисленные филиалы, разбросанные от Лондона до Бомбея.

Невысокого роста, в трёх цветастых халатах, одетых один поверх другого. Солидно торчавшее вперёд пузцо перетягивал широкий кушак с заткнутым за него длинным кинжалом в богато украшенных ножнах. На голове красовался настоящий жёлто-зелёный тюрбан с солидным сапфиром. А левая рука, поблёскивая перстнями, важно оглаживала каштановую, явно крашеную, бороду.

Тёмно-карие, с поволокой глаза из-под мохнатых бровей внимательно оглядели её с ног до головы, нигде долго не задерживаясь.

— Это вы дочь уважаемого Лация Юлиса Агилиса? — голос у него оказался звучный с еле уловимым акцентом.

— Да, я, — скромно улыбнулась девушка.

— Может, вы сначала пообедаете? — радушно предложила Тервия.

Но супруг отрицательно покачал головой.

— Позже, вот уладим все дела.

— Тогда я вас оставлю.

— Останься, — велел ей мореход и обратился к гостю. — Вы уже решили, когда покинете Канакерн?

— Дня через четыре, — осторожно ответил купец. — Или через пять. Не беспокойтесь, я пришлю своего человека предупредить вас.

— Где мне искать вас, господин Канир Наш? — спросила Ника.

— Сам я остановился в гостинице Урсмана Крула, что возле храма Нутпена. А караван мой в усадьбе Пиркена, за городом.

— Это далеко? — путешественница решила выяснить всё, как можно подробнее.

— Совсем близко, госпожа Юлиса, — поспешил успокоить её мореход. — Всего две тысячи шагов от Атарских ворот. Я сам провожу вас или пошлю кого-нибудь из рабов.

— Благодарю, господин Картен, — чуть поклонилась девушка и вновь обратилась к имперскому купцу. — Я никогда раньше не переходила через такие высокие горы, господин Канир Наш. Мне придётся идти пешком?

Рассмеявшись, толстяк поставил пустой бокал на маленький столик.

— Мой дорогой друг рассказывал, что вы провели всю жизнь среди невежественных дикарей и не умеете ездить верхом на лошади.

— Увы, нет, — огорчённо развела руками Ника.

— Поэтому я дам вам прекрасного, послушного осла! — гордо заявил собеседник. — Он повезёт вас и ваши вещи.

— Со мной две служанки, поспешила сообщить путешественница. — Как быть с ними?

Мужчина сурово свёл густые, чёрные брови.

— Они пойдут своими ногами.

— Как же так?! — девушка недоуменно воззрилась на хозяина дома. — Господин Картен, вы же знали, что я буду не одна.

— Мои рабы и слуги тоже идут пешком, — насупился толстяк.

— Но они сильные мужчины, — с упрёком покачала головой Ника. — А не слабые женщины.

— Господин Канир Наш, — просительно проговорил мореход. — Девушка такого знатного рода не может обойтись без служанки. Мой друг Лаций Юлис Агилис очень просил помочь своей дочери.

— Ну, хорошо, — с явной неохотой согласился имперский купец. — Я попробую отыскать осла, но только одного на двоих.

— Это справедливо, — кивнула Ника, радуясь маленькой победе.

— И они будут готовить еду на привалах, — продолжил собеседник.

— На сколько человек? — тут же заинтересовалась путешественница.

Толстяк пожевал губами:

— Семьдесят три.

— Да вы что, господин Канир Наш! — возмутилась девушка. — Вдвоём приготовить еды на такую толпу?

— Повар свой! — сердито оборвал её купец. — Ваши рабыни будут ему только помогать.

— Тогда я согласна, — покладисто кивнула путешественница.

— Вот и хорошо, — довольно улыбнулся хозяин дома, а его супруга негромко, но со значением кашлянула.

Но, прежде чем мореход успел открыть рот, в разговор вступила путешественница:

— Господин Канир Наш, я знаю, что в горах очень холодно, дуют злые ветры…

Толстяк важно кивнул.

— Что нужно взять с собой, чтобы не замёрзнуть и не заболеть?

Ника давно заметила, что большинство мужчин очень любят учить. Не важно — чему и как, главное — продемонстрировать своё интеллектуальное превосходство, особенно перед слабым полом.

Канир Наш не оказался исключением. Недовольная настороженность в глазах исчезла. Степенно огладив бороду, он назидательно заговорил:

— Без тёплых плащей вам никак не обойтись, госпожа Юлиса. Лучше всего купить меховые, но можно и из толстого сукна. Сапоги — из кожи и меха. В них неудобно ходить по камням, но вам и не придётся. Штаны…

Мужчина хихикнул.

— Многие радлане и либрийцы считают их варварской одеждой, сильно мёрзнут, а потом приносят жертвы, выпрашивая у богов сыновей.

Тервия жеманно поджала губы. Посмотрев сначала на неё, потом на гостя, Картен осуждающе крякнул. Уяснив недовольство хозяина, толстяк быстро сменил тему разговора:

— Шапки тёплые не помешают.

Он упомянул о вине, чтобы согреваться в непогоду, о котелке, который следует взять с собой, и ещё о множестве мелочей, способных сделать предстоящее путешествие если не легче, то комфортнее.

Ника с Тервией слушали его очень внимательно, стараясь не проронить ни слова. А потом покинули зал, оставив мужчин наслаждаться вкусной едой, дорогим вином и задушевной беседой.

Не откладывая дела в долгий ящик, хозяйка тут же развила бурную деятельность. Вместо того, чтобы отправить гостью в комнату, а самой неторопливо подобрать ей что-нибудь из старых тряпок, госпожа Картен позвала дочь, и они втроём начали увлечённо копаться в одном из трёх сундуков, хранившихся в хозяйской спальне.

Несмотря на то, что некоторые вещи требовали основательной починки, мама с дочкой проявили такую щедрость, что Нике даже стало стыдно за свои подозрения в их скаредности. А ещё она с грустью подумала, что во всех мирах хозяева особенно рады гостям два раза.

Глава IV Форс-мажор

От женщин на головы нам

Извечно сыплются все беды.

Лопе Де Вега

Раба своего возлюбленного

Ника орлиным взглядом окинула разложенные по кровати и полу подарки, пожертвованные добросердечными хозяевами. Три плаща из толстой шерстяной ткани, пара длинных женских хитонов, трое штанов, неведомыми путями оказавшихся в сундуке запасливой Тервии, шарфы, накидки и тощее одеяло. Все эти вещи требовали изрядной починки, грустно таращась на новых владельцев протёртыми и рваными дырками в самых неожиданных местах.

Прекрасно зная об этом, госпожа Картен предоставила гостье всё необходимое. Иголки, нитки и кучу тряпок. Представив служанок в одежде, густо украшенной разнообразными заплатами, путешественница не смогла удержаться от улыбки.

Тщательно осмотрев поданное богатство, Паули убеждённо заявила, что если очень постараться, то некоторым вещам ещё можно придать вполне благопристойный вид. Риата насмешливо фыркнула.

Понизив голос, Ника сочла нужным сообщить:

— У меня есть меховое одеяло, кожаный плащ и штаны. Остальное я куплю себе завтра. А всё это — ваше. Постарайтесь зашить их так, чтобы не выглядеть оборванками.

Женщины переглянулись, а их госпожа вернулась к столу дописывать письмо Наставнику. Работа предстояла адова! Высунув от усердия кончик языка, девушка аккуратно со всем возможным старанием вырисовывала радланские буквы, связывая их в слова и предложения, не обращая никакого внимания на служанок, расположившихся прямо на полу.

Ника вымоталась, словно целый день бегала по лесу с тяжёлой корзиной за плечами. Ей приходилось всё чаще отдыхать, сжимая и разжимая уставшие пальцы. Тем не менее, она всё же умудрилась посадить на папирус две кляксы в самом конце письма. Обидно до соплей! Помянув недобрым словом всех местных богов, девушка после недолгих колебаний решила больше ничего не переписывать. Теперь осталось сделать самое последнее — нарисовать внизу пятиконечную звезду. Именно этот знак продемонстрирует Наставнику, что послание написано его названной дочерью без какого-либо принуждения.

Уже взявшись за перо, путешественница замерла в нерешительности. Может, всё же не торопиться? Вроде бы они с Картеном обо всём договорились. Тот даже познакомил её с караванщиком. Но всё-таки в душе шевелился какой-то червячок недоверия. Придя к выводу, что в комнате уже слишком темно для того, чтобы аккуратно изобразить столь сложную фигуру, девушка отложила листок. Пусть чернила высохнут.

Служанки тоже времени даром не теряли. Паули смогла так подобрать ткань, пришив заплату с внутренней стороны, что на первый взгляд она почти не бросалась в глаза. Риата занималась штанами. Поскольку носить их полагалось под платьем, невольница особо не заморачивалась, и они ужасно походили на творение какого-нибудь модного дизайнера, выполненное в технике пэчворк.

За ужином гостья не забыла ещё раз поблагодарить щедрых хозяев и попросила госпожу Картен выбрать время, чтобы сходить с ней на рынок и докупить всё необходимое.

— Не стоит это дело откладывать, Тервия, — наставительно проговорил изрядно пьяненький мореход.

— Тогда пойдём завтра же, — не слишком охотно согласилась супруга.

Этой ночью Ника вновь оказалась в своём родном, навсегда покинутом мире. Ярко горели уличные фонари, призывно светились витрины и вывески магазинов. Мягко шурша шинами по асфальту, мимо проносились автомобили, слепя редких прохожих.

Девушка сразу узнала это место. Где-то здесь они с Семёном Гришиным свернули, чтобы, пройдя мимо заброшенной стройки, быстрее добраться до дома. Заметив мрачно темнеющий зев проулка, она испуганно замотала головой.

— Я туда не пойду.

— Почему, госпожа Юлиса? — удивилась Паули. Одетая в своё обычное платье и платок, гантка шагала рядом, не обращая никакого внимания на диковины двадцать первого века. Казалось, её совсем не удивляет ни электрический свет, ни снующие по дороге автомобили. — Вы же говорили, там будет ближе? А я так хочу как можно скорее увидеть ваш дом!

— Там опасно! — веско заявила Ника. — Лучше обойти.

— Разве вы кого-то боитесь, госпожа Юлиса? — с неприкрытой издёвкой усмехнулась женщина. — Вы же такая храбрая!

И не слушая сбивчивых возражений госпожи, устремилась в клубящийся мраком проход, походивший теперь почему-то на хищную пасть, раскрытую в злобно-глумливом предвкушении. Сообразив, что уговорить упрямую бабу не получится, Ника крепко схватила её за руку. Но служанка, казалось, даже не заметила этого, легко потащив за собой упиравшуюся пятками в асфальт девушку. Когда в темноте материализовались четыре ещё более чёрные фигуры, её охватил такой леденящий душу страх, что, завизжав, она отпустила руку гантки. Не сумев сохранить равновесие, Ника упала, успев заметить, как на Паули набрасываются размытые силуэты, состоящие из глубокого, бездонного мрака. В лицо полетел покрытый засохшей грязью асфальт. Девушка зажмурилась изо всех сил, а когда открыла глаза, с трудом различила склонившуюся над ней служанку.

— Тише, госпожа! Хозяев разбудите.

Путешественница с трудом проглотила застрявший в горле ком, дрожащей рукой убрала со лба мокрые от пота волосы.

— Приснилось что плохое? — с неожиданной заботой спросила женщина.

— Приснилось, — облегчённо согласилась Ника и добавила. — Ты спи, всё прошло.

— Эх, госпожа, — пробормотала гантка, укладываясь на шкуры. — Видно, и вас жизнь потрепать успела, как молодой волчонок своего первого зайца.

Сладко зевнув, она с шуршанием натянула на плечи одеяло из шкур росомахи.

"Ты даже не представляешь — насколько права", — грустно усмехнулась девушка.

Она изо всех сил старалась уснуть. Но то ли ночь оказалась слишком душной, то ли нахлынувший кошмар впрыснул в кровь слишком большую дозу адреналина. Только Ника так и пролежала до рассвета с закрытыми глазами и пустой, гудящей головой, где время от времени проносились обрывки очень неприятных воспоминаний.

Заря брызнула на жалюзи, озарив комнату розовым светом. Где-то негромко стукнула дверь. Девушка уже знала, что раньше всех в доме поднималась хозяйка и кухонные рабы. Лежать надоело. Сон сбежал, чтобы напомнить о себе в самое неподходящее время.

Впервые с тех пор, как они сошли с корабля, госпожа разбудила служанку, а не наоборот. Кивнув на окно, из-за которого доносился бодрый голос Тервии, Ника тихо попросила:

— Сходи за водой.

Кивнув, Паули со вкусом потянулась, но вдруг застыла с открытым ртом.

— Вы, что же, так и не заснули?

— Нет, — мрачно буркнула путешественница, откидывая тонкое одеяло и садясь на кровати.

Вздыхая и качая головой, гантка принялась торопливо убирать свою постель, время от времени бросая на хозяйку жалостливые взгляды.

Одевшись, она ушла за водой, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Вестакию и её братьев.

Умывшись и приведя себя в порядок, путешественница не стала сидеть в комнате, а спустилась во двор, где встретилась с удивлённой Тервией.

— Не спится, госпожа Юлиса? — спросила она, закрывая на замок массивную дверь кладовой.

— Да, госпожа Картен, — беспечно улыбнулась гостья. — Если не возражаете, я пойду в сад.

— Идите, — благосклонно кивнула женщина. — Завтрак ещё не скоро.

И обернулась к хмурой рабыне, прижимавшей к животу тяжело нагруженную корзину.

— Чего встала? Пошла на кухню. Кривая Ложка уже очаг разожгла.

Солнце ещё не заглянуло в этот узкий, зажатый каменными стенами, мирок. Кусты, цветы и деревья, казалось, дремали, замерев в прохладном оцепенении. На мраморной скамье застыли мельчайшие капельки, покрывая гладкий камень прозрачной плёнкой.

Согнав ладонью росу, девушка присела на самый краешек, размышляя, каким образом ей выбраться на базар так, чтобы сделать покупки втайне от многоопытной госпожи Картен? Но уже через несколько минут все её мысли оказались заняты Румсом Фарком. Вновь ужасно захотелось увидеть его, обменяться хотя бы парой слов! Просто сказать: "Прощай", — перед тем как расстаться навсегда.

"Кому будет плохо, если я только поговорю с ним? — думала Ника, в раздражении покусывая губу. — Всё равно, дня через три-четыре меня здесь не будет, и Румс останется в полном распоряжении Вестакии. Хотя он ей совсем не нужен!"

Последнее обстоятельство показалось особенно обидным. На глаза путешественницы набежали слёзы. Теперь, чтобы окончательно уподобиться картеновой дочке, осталось только разреветься и терзать себя бессмысленными, глупыми вопросами: "От чего мир так жесток?" или "Почему он мне так нравится, а я ему нет?"

— С чего это я взяла, что "нет"? — внезапно пробормотала девушка, и у неё даже дыхание перехватило. — "Вдруг я ему очень даже нравлюсь? Он же говорил, что я красивая!"

От этой вдруг поразившей её догадки стало так тепло и приятно, что губы сами собой растянулись в застенчивую улыбку, а глаза зачем-то принялись внимательно разглядывать тёмно-красный, готовый распуститься бутон какого-то цветка.

Как всегда всё испортил здравый смысл, ехидно напомнив, что за прошедшее с их последней встречи время Румс Фарк не сделал даже попытки с ней увидеться.

— Вот батман! — выругалась Ника, вскакивая и задевая ветку кустарника. Сорвавшаяся с листьев роса упала на скамью и украсила мокрым пятном платье, уничтожая всякое желание оставаться в саду.

Совершенно ясно, что для жениха Вестакии она так и останется случайной гостьей будущих родственников. Этот гусар не думает о ней и даже не вспоминает.

Путешественница резко распахнула дверь в мужской зал. Один из невольников раздувал огонь в камине, пересмеиваясь с рабыней, расставлявшей на столе посуду. Заметив девушку, они тут же замолчали, старательно делая вид, будто полностью поглощены своими занятиями. Не обращая на них внимания, Ника прошла через зал, но не стала подниматься в комнату, а принялась бездумно прохаживаться по галерее, пытаясь хоть немного разобраться в том хаосе мыслей, что теснился в её голове.

Девушке то хотелось сейчас же бежать в город, искать дом Румса Фарка, чтобы в последний раз взглянуть на него, то как можно скорее забыть этого мужчину.

Семейство Картенов потихоньку просыпалось. Мышь пронесла наверх тазик и кувшин для умывания Вестакии. Из окна доносился капризный голос Валрека и ласковое бормотание няньки.

Громкий стук в ворота отвлёк путешественницу от сумбурных мыслей. Выбравшись из сарая, Терет бросился торопливо отодвигать толстый засов. Скрипнули петли, раздвинулись створки. Во двор быстрым шагом вошёл Приск Грок в наброшенном поверх хитона плаще, за ним въехала небольшая двухколёсная повозка, запряжённая низеньким чёрным осликом.

— Здравствуй, госпожа Тервия, — поприветствовал он появившуюся из кухни хозяйку. — Мерк уже встал?

— В ванной, — ответила женщина, тут же спросив. — Коровье масло привёз?

— Да, — кивнул племянник морехода, и поздоровавшись с Никой, прошёл мимо.

Возница, тощий, угрюмый раб, в усыпанном заплатами хитоне, терпеливо ждал, пока госпожа Картен внимательно осмотрит содержимое кувшинов, горшков и корзин.

Завтракать с дядей гость не стал, хотя и не отказался посидеть за столом с бокалом разведённого вина. Путешественница хмурилась. Кашу почти съели, а хозяева всё помалкивают, как будто позабыв о вчерашнем разговоре. Тогда девушка заговорила сама, попросив Приска Грока захватить в усадьбу её служанку. Мужчина поморщился.

— Мне надо на рынок, госпожа Юлиса. А потом буду Зрика Хавла искать. Он обещал вчера мастеров в театр прислать. Я даже не знаю, когда буду возвращаться.

— Но вы же не собираетесь ночевать в городе? — попыталась мило улыбнуться Ника.

— Нет, госпожа Юлиса, — рассмеялся собеседник.

— Вот и возьмите с собой Паули, — продолжала Ника. — Она вам не помешает.

— С тобой эта дикарка быстрее попадёт в усадьбу, чем если будет искать её сама, — проворчала Тервия. — Возьми, тебе же не трудно.

— Госпожа Юлиса на днях покинет нас, — вступил в разговор хозяин дома. — Так пусть её служанка попрощается со своим варварами.

— Хорошо, дядя, — с явной неохотой согласился гость. — Только пускай поторопится.

— Я пойду предупрежу её, господин Приск Грок, — путешественница встала из-за стола, зачем-то добавив. — А назад она сама придёт.

Уже в дверях девушка краем глаза перехватила недоуменный взгляд племянника и снисходительную улыбку, которой ответил ему дядя.

"Вот батман! — фыркнула она про себя. — Опять прокололась! Сейчас-то в чём? Ну, конечно! Не должна аристократка так спешить обрадовать служанку. Может вернуться? Но я же вроде уже позавтракала? Или иду слишком быстро? Да и батман с ними! Всё равно, меня здесь скоро не будет!"

Паули видела из окна повозку, поэтому встретила хозяйку настороженно-испытывающим взглядом.

— Собирайся, — проговорила та. — Приск Грок маленько покатает тебя по городу, зато доставит прямо в усадьбу.

Коротко поклонившись, гантка метнулась к корзине, достав из неё свой узелок.

— Я только попрощаюсь с нашими и назад.

— Не торопись, — проворчала Ника, присаживаясь на табурет. — Всё-таки последний раз видитесь. Если времени не хватит, заночуй там, а утром придёшь.

— Спасибо, госпожа, — поблагодарила служанка.

— Плащ возьми. — посоветовала путешественница. — Вдруг дождём идти придётся?

Паули низко поклонилась племяннику Картена, но тот не удостоил её даже кивка. Зато раб-возница, ответивший на поклон, что-то тихо спросил у гантки, а выслушав, понимающе закивал головой.

Когда Терет закрывал за тележкой ворота, сердце девушки как-то тревожно ёкнуло. Почему-то вспомнился сегодняшний сон. Она вдруг поняла, что успела привыкнуть к этой женщине, и теперь боится её потерять.

Вслед за Приском Гроком ушёл по своим делам озабоченный купец. Чуть позже умчался Уртекс, сообщив, что сегодня учитель поведёт их на городскую стену и будет рассказывать об осаде Канакерна объединённым войском шести племён, которая случилась восемьдесят лет назад.

Госпожа Картен долго ходила по дому, отдавая необходимые распоряжения невольникам. Потом проведала младшего сына, который с увлечением расставлял игрушки на мраморной скамейке в саду. И только после этого отправила Мышь за гостьей.

Ника давно обратила внимание, что эта молодая рабыня пользуется особым доверием и расположением хозяйки. Хотя, судя по обрезанным волосам и свежим шрамам на спине, совсем недавно девушку за что-то строго наказали.

Кивнув невольнице, путешественница приказала ей взять пустую корзину, припасённую для покупок и, надменно вскинув подбородок, стала спускаться во двор, где уже ждала Риата.

Почти у самого рынка, когда стали попадаться многочисленные покупатели, потратившие свои денежки на приобретение необходимых и не очень нужных вещей, Мышь робко пискнула:

— Госпожа Картен!

— Что тебе? — недовольно отозвалась женщина.

Лицо молодой невольницы приняло страдальческое выражение, чуть согнувшись и прижав руки к животу, она тихо попросила:

— Отпустите в уборную. Живот прихватило. До дома не дотерплю.

Тервия досадливо поморщилась.

— Опять яблоки и виноград на кухне воровала? Говорила я тебе, что хозяйская еда рабам впрок не идёт?

— Говорили, госпожа, — покорно кивнула девушка, сгибаясь ещё сильнее.

— Беги! — раздражённо махнула рукой госпожа Картен. — А то ещё навалишь кучу прямо здесь. Потом штраф из-за тебя плати.

— Спасибо, добрая госпожа, — пробормотала Мышь, стаскивая с плеч корзину и почти силой сунув её в руки Риаты.

— Вот подлое отродье! — пробормотала Тервия, наблюдая, как рабыня рысью забежала за угол.

Ника поняла, что где-то там расположен один из общественных туалетов, наличие которых в Канакерне так сильно её удивило. А теперь выяснилось, что за справление нужды на улицах здесь могут и оштрафовать. М-да, цивилизация!

Второй визит на базар уже не произвёл на путешественницу такого впечатления. Разумеется, первым делом закупили всё необходимое для дома Картена. Кувшин оливкового масла, баранину, амфору вина и тощий рулон плотной серой ткани. Всего этого на прилавках хватало с избытком. Супруга консула долго и придирчиво выбирала каждую покупку, прежде чем та занимала место в корзине Мыши.

А вот кое-что из нужного путешественнице пришлось поискать. Не любят канакернцы носить тёплые штаны и ходить в сапогах. Пришлось обращаться к базарным мальчишкам, шнырявшим в толпе, всегда готовым помочь донести покупки, что-то подсказать за мзду малую или стибрить у зазевавшихся продавцов.

Юный оборванец, спрятав потёртый медяк в набедренную повязку, повёл их куда-то на задворки рынка, где у стены притулилась даже не лавка, а жалкий полотняный навес, под которым сидел толстый одноногий старик и, мурлыча что-то себе под нос, шил… сапоги. Он настолько выделялся из общего ряда торговцев и ремесленников, что просто не мог быть коренным горожанином. "Местный варвар, наверное, — подумала Ника. — Видимо, недавно перебрался в Канакерн и ещё не научился шить сандалии".

За его спиной на растянутых верёвках висела разнообразная обувь из кожи и меха. Судя по затрапезной одежде продавца, а так же по слою пыли, покрывавшей товар, большим спросом тот не пользовался.

— Покупать будете или просто так пришли? — подтверждая догадку путешественницы, проворчал старик с сильным акцентом. Голос у него оказался резким, хриплым, а глаза смотрели не по возрасту остро, с холодным зловещим прищуром.

Девушка почему-то решила, что так должны выглядеть пираты или разбойники, сумевшие дотянуть до "пенсии".

По праву местной жительницы и жены консула слово взяла Тервия:

— Нам нужны такие сапоги, чтобы ноги не мёрзли в горах.

— Пойдёте через перевалы, — понимающе кивнул толстяк, и опираясь на толстую суковатую палку, одним движением поднялся на ногу. — Поздно собрались. В этом году снег рано ляжет.

— Успеем, — хмыкнула госпожа Картен.

— Вы сами? — поинтересовался продавец, игнорируя последние слова женщины.

— Нет, — поспешно ответила та. — Вот эта девушка и две её служанки.

— Верхом едете, госпожа? — спросил старик, рассматривая свои изделия.

— На осле, — усмехнулась путешественница.

— Всё равно, — поворчал сапожник. — Не пешком идти.

Он снял с верёвки нечто среднее между меховыми унтами, чулками и териками аратачей. На первый взгляд верх голенища будет располагаться гораздо выше колен, примерно на середине бедра. Поэтому, чтобы они не сползали, их придётся привязывать к поясу специальными верёвочками, которыми мастер заботливо снабдил творение своего сумрачного гения.

Ника взяла суперсапог, тщательно осмотрела мех, подула на него и удовлетворённо хмыкнула, разглядев пушистый подшёрсток. Потом вывернула голенище наизнанку, проверила швы, пощупала кожу, даже поскребла пальцем. Судя по запаху, при её выделке использовали явно не мочу.

— Не сомневайтесь, госпожа, — добродушно рассмеялся продавец. — Всё сделано как надо. Не замёрзнете.

— Вижу, — кивнула путешественница.

Подозвав Риату, она, согнув ногу в колене, велела приложить подошву к сандалию. Мдя. Явно не её размерчик.

— Портянки намотаете, — нисколько не смутился толстяк. — Так ещё теплее будет.

И добавил со значением:

— Других у меня нет. Да и нигде больше не найдёте.

Ника посмотрела на Тервию. Женщина растерянно пожала плечами. Девушка внимательно обследовала второй сапог, с грустью убедившись, что тот совсем не отличается от первого. На какую ногу хочешь — на ту и надевай. Левая, правая — без разницы.

— Сколько ты за них хочешь? — хмуро поинтересовалась супруга морехода.

Старик хмыкнул, почесал затылок, вытер тыльной стороной ладони нос.

— Десять риалов.

— Да ты что?! — вытаращила глаза покупательница. — Чем такие деньги платить, я лучше прикажу свои рабам их сшить. Не велика премудрость.

— Так ведь ещё оленя надо добыть, — криво усмехнулся толстяк. — Да шкуру выделать.

— Мой муж, Картен Мерк, привёз их из-за океана больше чем достаточно! — гордо заявила женщина. — Пойдёмте, госпожа Юлиса.

— Постойте! — тут же пошёл на попятную продавец. — Ну, хорошо, — восемь.

— Три! — непреклонно заявила Тервия. — Или четыре. Не больше.

— Тогда давайте пять! — предложил в свою очередь старик. — Чтобы никого не обидеть.

— Хорошо, — величественно кивнула женщина, явно довольная результатами торга.

Короткие сапожки из толстой, грубо выделанной кожи купили тут же. Риата их даже померила, а для гантки пришлось взять наугад.

Тяжело нагрузив покупками рабынь, Ника с Тервией заторопились в обратный путь. Путешественница давно приметила красивый, тёмно-синий плащ из толстого сукна, подбитый лисьим мехом. Но приобретать его в присутствии госпожи Картен не представлялось возможным. Вещь красивая, а значит дорогая. Так что не стоит давать супруге консула повод усомниться в бедности своей гостьи. Впрочем, Ника уже придумала, как вернуться на рынок без ненужного сопровождения.

Они уже подходили к дому, когда девушка резко остановилась.

— Я совсем забыла про шапку!

— Ну нельзя же быть такой забывчивой, госпожа Юлиса! — недовольно поморщилась Тервия. — Я же не могу целыми днями ходить с вами по базару?

— И не надо! — успокаивающе подняла руки Ника. — Я пойду одна. Отец дал мне немного денег. На шапку хватит. Вы идите домой, а я вернусь на рынок.

Осуждающе качая головой, женщина в сопровождении Мыши направилась к воротам. Проводив её насмешливой улыбкой, путешественница махнула рукой Риате.

— За мной!

Привычная ко всему рабыня только поправила на плечах ремни и опустила глаза, пряча вспыхнувший в них упрёк. Всё же груз в корзине за её спиной накопился изрядный.

Торговец оказался занят, так что девушке пришлось постоять в сторонке, пока он впаривал какому-то старику длинный меховой жилет, безапелляционно называя его "лучшим средством от радикулита".

— Что-то присмотрели, красивая госпожа? — спросил лавочник, затягивая завязки заметно потяжелевшего кошелька.

— Нужен тёплый плащ, — без обиняков выложила Ника. — Мы идём через горы.

— На меху желаете? — тут же уточнил продавец.

— А у вас и такие есть? — сделав удивлённый вид, спросила покупательница.

— У меня есть всё! — с апломбом заявил торговец, потом поправился. — Или почти всё.

Через минуту он выложил на прилавок три плаща, откинув полы так, чтобы стала видна овчина, а так же волчий и заячий мех.

— А вот этот? — нахмурилась девушка, указав на тёмно-синюю материю.

— Это дорого, госпожа, — покачал седой бородой лавочник. — Сто двадцать риалов.

— За восемьдесят возьму! — выпалила Ника. Этот цвет так напоминал ей любимые джинсы, да и материя казалась чем-то похожа, поэтому она решила торговаться до конца.

Мужчина добродушно рассмеялся, хлопнув себя по объёмистому животу.

— Это лучший венский лён, госпожа. Окрашен в славном городе Аримаксе по секрету, который известен только тамошним мастерам. Их краска не боится воды и не тускнеет со временем. А мех? Лучшие лисы из горных лесов. Сто пятнадцать.

— Покажите, — попросила покупательница.

Пожав плечами, бородач положил перед ней полюбившийся товар.

— Мех неровный со спины и брюшка, — тут же стала выискивать недостатки путешественница. — Швы кривые, стёжки слишком большие. Верёвка на горловине пришита не аккуратно. Вот нитки торчат, видите? Да и коротковат он. Девяносто.

— Сто десять, и это моё последнее слово.

— На перевалах скоро выпадет снег, — начала приводить новые аргументы девушка. — Караваны пойдут вдоль берега, там теплее. До следующего лета этот плащ у вас никто не купит. Сто!

— Согласен, госпожа! — рассмеялся лавочник. — Только потому, что вы очень красивая.

— Тогда, быть может, в счёт этих денег вы продадите мне ещё и шапочку? — сделала брови домиком Ника. — Вон ту, заячью.

— Ту?! — удивился торговец. — Она же мала для вас. Только макушку прикрыть.

— Мне хватит, — очаровательно улыбнулась покупательница.

— Забирайте, — недоуменно пожал плечами толстяк.

Девушка хотела тут же спрятать покупку подальше от любопытных глаз, но взглянув на согнувшуюся под тяжестью корзины рабыню передумала, и аккуратно свернув, понесла сама.

— Вам бы ещё одну корзину купить, госпожа, — робко предложила Риата, когда они подходили к выходу с рынка.

— У нас их и так две, — напомнила путешественница.

— Одну мы с Паули понесём, — стала перечислять невольница. — А две можно на осла навьючить.

Мысль показалась Нике вполне здравой, к тому же продавец необходимого товара расположился рядом и цену запросил вполне приемлемую. Проплутав немного, они отыскали укромный уголок, где спрятали плащ на самое дно корзины, положив сверху шапочку, напоминавшую еврейскую кипу.

Потратив время на возвращение, торговлю и прочие загогулины, Ника вернулась в дом Картенов только к полудню. Пожалев Риату, которая уже начала спотыкаться под тяжестью покупок, девушка привела её в свою комнату, где приказала лечь на кровать и отдохнуть.

От подобной заботы невольница расплакалась, но отрицательно замотала головой, проговорив:

— Что вы, госпожа! Вдруг кто-нибудь войдёт? Я тут на табуреточке, если что — быстро встать успею.

— Тогда возьми шкуру под кроватью и садись прямо на пол, — минуту подумав, решила хозяйка, и не обращая внимания на рабыню, стала разбирать вещи, которые теперь требовалось разложить по трём корзинам.

Именно в разгар этого увлекательного процесса и появилась Мышь с приглашением на обед. Быстренько спрятав новенький плащ под старое одеяло, путешественница поспешила спуститься на первый этаж.

— Вы так долго искали шапку, госпожа Юлиса? — вскинула подкрашенные брови Тервия.

— Я ещё немного погуляла по городу, госпожа Картен, — объяснила задержку гостья. — Перед тем, как покинуть Канакерн, захотелось посмотреть на его красоты.

Женщина понимающе улыбнулась.

— Все знают, что наш город самый красивый на Западном побережье.

Больше она вопросов не задавала, кажется, совсем забыв о собеседнице, а вот Вестакия нет-нет да и бросала на сидевшую рядом девушку заинтересованно-любопытные взгляды, хотя и помалкивала. Вначале Ника решила будто у неё какой-то непорядок в одежде или причёске. Но незаметно глянув на своё отражение в ярко начищенном бокале, ничего не заметила. Еле слышно хмыкнув, она перестала обращать внимание на дочь морехода и, сделав пару глотков разведённого вина, с аппетитом набросилась на еду.

По мере того, как кувшины с тарелками пустели, а желудок наполнялся, девушка чувствовала себя всё более усталой и разбитой. Осоловев и с трудом сдерживая зевоту, путешественница, поблагодарив хозяйку за угощение, выбралась из-за стола с твёрдым намерением сейчас же лечь спать. Бессонная ночь всё-таки напоминала о себе и как всегда в самый неподходящий момент, когда всё ещё не разложенные по корзинам вещи кучей свалены на кровати. А доверять дальнейшую укладку Риате Ника не хотела. Ей самой надо знать, где что лежит. Да и рабыня уже ушла обедать. После чего Тервия грозила заставить невольницу гостьи помогать кухарке мыть посуду. Громко зевнув, девушка собралась сбросить вещи на пол, чтобы хоть немного поспать, а затем со свежими силами продолжить укладку. Но тут раздался голос дочки морехода:

— Госпожа Ника, можно войти?

— Заходи, госпожа Вестакия, — не очень любезно пригласила путешественница.

Увидев царивший в комнате кавардак, девушка удивлённо посмотрела на неё.

— Собираюсь, — виновато пожала плечами гостья. — Даже не знала, что у меня столько вещей.

— Прикажите рабам! — наставительным тоном посоветовала дочь консула. — Это их обязанность — заботиться о господах.

— Нет, — покачала головой собеседница. — Пока только это составляет всё моё богатство, я буду следить за ним сама. Не всё можно доверить невольникам.

— Это правда, — подумав, согласилась Вестакия, и вдруг лукаво улыбнувшись, спросила. — Мама сказала, что вы купили у какого-то варвара совершенно необыкновенные штуки?

— Ничего особенного, — пренебрежительно махнула рукой Ника. — Вот, смотри сама.

Она вытащила из корзины высоченные меховые сапоги.

— Как же их носят? — захлопала глазами девушка.

Путешественница объяснила.

— Дай померить? — попросила дочка морехода.

— Ты в них утонешь! — попыталась урезонить её более старшая собеседница, но Вестакия уже вставляла тоненькую ножку в широченный раструб голенища.

— Давай второй! — с азартом потребовала она.

Ника рассмеялась, настолько забавно выглядела хрупкая девчонка в меховых унтах, доходивших ей до пояса.

— Тебе не идёт, снимай! — замахала руками Ника, подумав про себя: "Прямо котёнок в сапогах да и только", — и не удержавшись, широко, сладко зевнула.

— Не выспалась? — тоже смеясь, спросила Вестакия, выбираясь из унтов.

— Да, — грустно согласилась собеседница. — Приснилось что-то плохое. Проснулась и полночи не спала.

— Может, сон был вещий? — дочка хозяев сразу стала серьёзной.

— Возможно, — пожала плечами девушка, не испытывая никакого желания делиться с ней мрачными воспоминаниями своей прошлой жизни. — Только я всё равно ничего не помню.

И её рот опять свело судорогой.

— Тогда просто забудь про него, — облегчённо улыбнулась Вестакия. — Если бы боги хотели предупредить тебя, они бы позаботились, чтобы ты об этом не позабыла?

— Да я и не переживаю, — махнула рукой Ника. — Просто не выспалась.

Она рассчитывала, что после такого толстого намёка гостья оставит её одну и даст отдохнуть, но девушка как будто пропустила эти слова мимо ушей, продолжая увлечённо копаться в разложенных по кровати вещам, всё ближе приближаясь к одеялу, под которым нежился свежекупленный плащ.

Путешественница стала лихорадочно соображать, как бы ей повежливее выпроводить наглую девчонку. Но тут под руку Вестакии попались кожаные штаны, сшитые по образу и подобию джинсов.

— Это твои, госпожа Ника?

— Да, — настороженно кивнула та.

— Сама сшила?

— Кто же ещё? — усмехнулась девушка.

— Красиво, — совершенно неожиданно для неё выдохнула дочка морехода. — Я померю?

— Они тебе великоваты, — усмехнулась Ника.

Но настырная гостья уже натягивала брюки прямо под платье.

— Если только чуть длиннее, — не согласилась Вестакия, повернувшись спиной и разглядывая своё отражение в зеркале.

— Велики! — раздражённо возразила путешественница. — Смотри, на заду висят, как мешок.

Но почувствовав, что собеседница обиделась, поспешно добавила:

— Попробуй одеть другие. Они чуть меньше.

— У тебя ещё есть? — удивилась дочь консула, тут же забыв о её последних словах.

Потом Вестакия мерила её рубахи, старый кожаный плащ, рассматривала запасные мокасины, расспрашивая, как это делают?

Постепенно Ника втянулась в разговор, охотно поведав о способах выделки шкур, о том, как аратачи прядут нитки из крапивы и с их помощью шьют одежду. Собеседница слушала раскрыв рот, иногда задавая уточняющие вопросы. Больше всего её поразило то, что всё это жёны охотников делают без помощи рабов!

— Эти варвары просто очень трусливы, — безапелляционно заявила дочь морехода, презрительно сморщив носик.

— Почему ты так решила? — путешественница даже обиделась за Детей Рыси. — Для того, чтобы добыть шкуру лося, волка или медведя, нужна немалая храбрость.

— Тогда, значит, они просто глупцы! — дёрнула плечиком Вестакия. — Иначе что мешает им напасть на какое-нибудь соседнее племя, захватить пленных и заставить их делать тяжёлую работу?

Ника зло усмехнулась, но, сдерживая себя, попыталась ответить как можно вежливее:

— В лесу не так просто отыскать людей. Они всё время кочуют. Сегодня на одном месте, завтра на другом.

— Всё равно! — в голосе собеседницы звучала истовая непреклонность. — Захотели бы — нашли! Здесь в горах тоже живут варвары. Но они уже кое-чему у нас научились. Теперь их жёнам не приходится возиться с вонючими шкурами. Это делают рабы!

Гордо вздёрнув носик, девушка покинула комнату. Проводив её презрительным взглядом, путешественница вновь взялась упаковывать вещи.

Солнце уже спустилось к крышам Канакерна, когда Ника, тяжело отдуваясь, плюхнулась задом на табурет. Все три корзины стояли у стены в рядок, терпеливо ожидая тех, кто вскинет их на свои плечи.

Мельком взглянув в окно, она решила, что Паули вряд ли вернётся сегодня.

"Пусть поболтают напоследок", — думала девушка, с острой жалостью к себе понимая, как много готова отдать за возможность попрощаться со своими близкими или хотя бы с мамой.

Глаза защипало так, словно под веки насыпали мелкого колючего песка. Смахнув набежавшие слёзы, она встала и не в силах больше оставаться в комнате спустилась на галерею, где едва не столкнулась с Уртексом. Чтобы отвлечься, путешественница спросила:

— Как тебе понравился сегодняшний рассказ об осаде Канакерна армией варваров?

Какой-то миг мальчишка бестолково хлопал длинными и густыми, как у девчонки, ресницами, но вот лицо его озарила счастливая улыбка.

— Было очень интересно, госпожа Юлиса!

И тут же принялся торопливо пересказывать услышанную от учителя историю о коварстве дикарей и доблести храбрых защитников города. Чуть улыбаясь, Ника слушала его так, как когда-то давно смотрела телевизор. В одно ухо влетало, в другое вылетало, не задерживаясь в голове, но прекрасно занимая время.

За столом гостья уже с трудом сохраняла свои глаза открытыми. Её состояние не укрылось от заботливых хозяев.

— Что с вами, госпожа Юлиса? — озабоченно спросил мореход.

— Всё в порядке, господин Картен, — поспешила успокоить его путешественница. — Просто плохо спала ночью.

— Тогда кушайте и ложитесь, — посоветовала Тервия.

— Я так и сделаю, — пообещала девушка, знаком приказывая Мыши наполнить бокал. — Только моя служанка, наверное, осталась ночевать в вашей усадьбе. Я возьму свою рабыню? Принять ванну и помочь мне раздеться.

— Я скажу ей, госпожа Юлиса, — кивнула хозяйка дома.

Мылась и укладывалась она словно на автопилоте, но когда невольница предложила остаться с ней на ночь, сразу встрепенулась.

— Не нужно, вдруг ты ещё зачем-нибудь понадобишься госпоже Картен? — отказалась Ника, стараясь чтобы голос звучал как можно бесцветнее.

После случая с покупкой папируса путешественница опасалась доверять Риате в денежных делах. Что если пока хозяйка спит, вороватая рабыня бросится шарить по корзинам в поисках серебра и слегка уменьшит его количество? Обычно девушка спала чутко, но сегодня её вряд ли разбудит даже случайно заглянувший в комнату слон.

— Я переночую одна.

— Как прикажете, госпожа Юлиса, — с явной обидой пробормотала Риата, и тихонько задув светильник, погрузила всё вокруг в блаженный полумрак.

— Госпожа Ника! — вдруг раздался над самым ухом знакомый шёпот Вестакии. — Госпожа Ника, ты уже спишь?

"Вот батман! — с ленивой злостью подумала девушка. — Ну, чего тебе ещё надо? Сплю я, ясно? Отстань от меня, пожалуйста!"

Она ясно слышала какое-то странно-прерывистое дыхание купеческой дочки. Но ни отвечать, ни даже открывать глаза — не стала. Потоптавшись у кровати, Вестакия вышла. Сквозь шуршание раздвигаемой циновки уши Ники различили тихий металлический звон. Но, быть может, ей это уже приснилось? И тут она услышала короткий, прерывистый крик. Сон на миг отступил, уступив место настороженному ожиданию. Но вокруг по-прежнему стояла мягкая, обволакивающая тишина. За стеной шуршала сухой морской травой постель Вестакии, издалека доносился капризный голос Валрека. Кажется, он требовал от няньки ещё одну сказку. Ни суеты, ни шума.

"Опять померещилось!" — с досадой подумала путешественница, медленно опуская голову на подушку.

Сон навалился сразу, тёплый, уютный, без сновидений и кошмаров, расслабляющий, как наполненная ароматной пеной ванная.

— Госпожа Юлиса! — прошелестело над самым ухом.

"Кого-то зовут?" — лениво нежась, подумала девушка.

— Госпожа Юлиса! — повторил голос, показавшийся знакомым.

Ника открыла глаза. Пробивавшийся сквозь жалюзи свет падал на улыбавшееся женское лицо.

— Риата?

— Я, госпожа, — рабыня угодливо растянула губы, и словно сожалея, виновато вздохнула. — Пора вставать. Надо умываться и делать причёску. Завтрак скоро.

Девушка села на постели, счастливо потянулась и только тут услышала доносившиеся откуда-то из-за стены громкие голоса, детский смех и звуки ударов.

— Что это? — машинально спросила она, всё ещё пребывая в великолепном настроении.

— Госпожа Картен ругается, — посерьёзнев, объяснила невольница.

— Из-за чего? — Ника спустила ноги с кровати и ещё раз потянулась, запрокинув руки за спину.

— Рабыню никак разбудить не может, — почти шёпотом проговорила Риата, вздрогнув от хлёсткого звука пощёчины. — Ту, что за детьми присматривает.

Наклонившись к госпоже, женщина быстро зашептала, косясь на завешанную циновкой дверь.

— Я на кухне была, когда маленький господин во двор спустился и пожаловался, что нянька всё спит. Хозяйка рассердилась и поднялась в их комнату. Когда я услышала, как она кричит, пошла к вам. Подумала, вдруг вы проснётесь, а меня нет? Не хорошо. Да и вставать пора.

Последние слова Риата произнесла с приторной, заискивающей улыбкой. Путешественница сняла ночную рубашку и взяла протянутое невольницей платье, когда послышался глухой стук оконных рам и раздражённый голос хозяйки:

— Обглодыш, Дербан идите сюда, быстро!

Приказы хозяйки в доме Картена исполнялись незамедлительно. По лестнице зашлёпали грубые подошвы сандалий рабов.

Риата хотела что-то сказать, но госпожа предостерегающе подняла палец, требуя тишины.

— Возьмите эту падаль! — зло приказала супруга консула. — Вынесите во двор и облейте холодной водой.

— Да, госпожа, слушаюсь госпожа, — вразнобой ответили невольники.

Пробормотав: "Странно", — Ника влезла в платье, и пока верная рабыня с показной торопливостью и тщательностью расправляла складки, размышляла над происходящим. Ясно, что нянька не умерла. Уж живую от трупа Тервия отличить сумеет. Но такой крепкий сон никак нельзя объяснить естественными причинами. Бедную женщину либо опоили сильнодействующим снотворным, либо она впала в летаргию. Впрочем, последнее предположение очень скоро отпало само собой.

Послышался плеск, сонное бормотание и новые крики госпожи Картен. Отстранив невольницу, путешественница шагнула к окну. Распластавшись на каменных плитах двора посреди большой лужи, рабыня-нянька, приподняв облепленную мокрыми волосами голову, что-то бормотала, вздрагивая, но даже не пытаясь защититься от сыпавшихся на неё ударов.

Поправив причёску, госпожа последний раз ткнула в бок лежащую женщину, и переведя дух, сказала грозно, но уже гораздо спокойнее:

— Так ты бережёшь хозяйских детей, неблагодарная тварь? Я тебя от тяжёлой работы освободила, а ты за ребёнком присмотреть не можешь?

— Простите, добрая госпожа! — тихонько выла нянька, прикрывая руками лицо. — Сама не знаю, что на меня напало? Не будет такого больше, всеми богами клянусь! Пощадите, пожалуйста, добрая госпожа!

— Маленький господин проснулся, а ты спишь, как жаба зимой? — продолжала распекать хозяйка, заметно успокаиваясь. — Хвала бессмертным богам, с ним ничего не случилось. А то бы…

Она плотно сжала губы, но от этого молчания даже Нике стало не по себе.

— Вставай, ослица старая, — наконец проворчала супруга морехода. — Ещё раз заставишь меня на тебя кричать — прикажу запороть до смерти!

— Спасибо, добрая госпожа, — нянька пыталась поцеловать сандалию госпожи.

Путешественница вернулась на табурет. Риата принялась споро делать причёску, тщательно расчёсывая каждую прядку перед тем, как заплести в косы и аккуратно закрепить шпильками. Отступив на шаг, томно вздохнула и гордо осмотрела творение своих рук.

— Вы так красивы, госпожа Юлиса!

Ника промолчала, хотя ей тоже понравилось своё отражение в зеркале. Красиво уложенные тёмно-русые волосы напоминали корону.

"Не хватает только бриллиантовой диадемы или хотя бы заколки с сапфиром", — подумала девушка, пообещав себе не продавать последний драгоценный камень без самой крайней нужды.

Послышались стремительно приближающиеся шаги. Девушка в ожидании посмотрела на дверной проём. Без какого-либо стука или предупреждения, отодвинув циновку, вошла Тервия. Окинув взглядом комнату, она растерянно спросила:

— Госпожа Юлиса, вы не видели Вестакию?

— Сегодня нет, — покачала головой путешественница.

Буквально за секунду лицо хозяйки дома сделалось бледным, словно густо покрашенная свежей известью стена. Губы мелко задрожали, и не сказав ни слова, она выбежала, чтобы через несколько секунд громко хлопнуть дверью супружеской спальни.

Девушка выскочила в соседнюю комнату. Кровать дочери консула оказалась не слишком аккуратно заправлена. Ника инстинктивно шмыгнула за стену, когда, громко шлёпая босыми ногами, к лестнице промчался мореход, одетый только воздухом. Следом, прикрывая рот рукой, бежала супруга.

Путешественница выглянула в окно.

Получив удар в ухо, Терет рухнул навзничь, но быстро очнулся, и встав на колени, принялся уверять, что никто ни утром, ни вечером за ворота не выходил, что он сторожит исправно, и мимо него даже мышь не проскочит.

Услышав за спиной взволнованное сопение Риаты, Ника поморщилась, знаком велев отойти подальше.

В памяти вдруг всплыл услышанный вчера вечером крик. Быть может, ей совсем не померещилось? Припомнив, откуда он доносился, девушка торопливо спустилась вниз.

Голый Картен продолжал допрашивать привратника, но тот упрямо стоял на своём, не обращая внимание на оплеухи. В дверях кухни сумрачным монументом застыла Кривая Ложка, из-за которой выглядывали горевшие жадным любопытством лица рабов. Но едва Тервия взглянула в ту сторону, их как ветром сдуло. Только циновка на двери ещё колыхалась какое-то время.

Не приставая к хозяевам, которым сейчас явно не до неё, гостья проскользнула в мужской зал, а оттуда в сад. Оглядевшись и вспомнив расположение дома, она направилась к левому забору. Справа он примыкал вплотную к соседнему участку, за самой длинной, протянувшейся параллельно фасаду, частью ограды располагалась широкая, довольно оживлённая улица. А вот слева пролегал узкий, тёмный переулок.

Рачительная хозяйка госпожа Картен использовала каждый клочок земли. В густой тени высокой стены протянулась короткая грядка или клумба, усаженная какими-то растениями с широкими светло-зелёными листьями, украшенными по краям белой каймой. На этом великолепии сразу бросалась в глаза вытянутая ямка, представлявшая из себя отпечаток пятки и части стопы, обутой скорее всего в обычные для Канакерна сандалии.

Подтянув подол платья, Ника поставила рядом свою ногу. Тут наследила явно не дочка морехода. У неё размер ещё меньше. Девушка ещё раз огляделась вокруг. К сожалению её опыта в чтении следов оказалось явно недостаточно, и ничего заслуживающего внимания она не разглядела. Впрочем, и увиденного оказалось вполне достаточно, чтобы сделать вывод: кто-то большой случайно наступил на край клумбы, втоптав в землю широкие листья. Осталось понять, откуда он здесь взялся?

Путешественница стала рассматривать сложенную из камней стену, очень скоро заметив зацепившийся за выступ комочек земли, по виду ни чем не отличавшийся от той, которая покрывала грядку. Или всё же клумбу? Разве что посветлее, потому что успела подсохнуть. А на самом верху еле различимые с такого расстояния чуть колыхались под ветром несколько коротких волосков, очень похожих на тонкую леску.

Громом прозвучавший в тишине скрип дверей, заставил девушку вздрогнуть. Вошедшая Мышь, скользнув по ней равнодушным взглядом, крикнула:

— Молодая госпожа, где вы!?

И зачем-то заглянула за росший возле скамейки цветочный куст.

Тут же, словно по команде, подобные возгласы послышались дома и на дворе. Очевидно, совсем потеряв голову, родители приказали рабам искать дочь повсюду.

Гостья встретила уже успевшего облачиться в хитон морехода на галерее. Озабоченный неожиданно свалившимися бедами, он так бы и пролетел мимо, если бы Ника не вцепилась ему в руку выше локтя.

— Отстаньте, госпожа Юлиса! — глаза купца полыхнули гневом, хотя он и старался говорить вежливо. — Не до вас!

— Это касается вашей дочери, господин Картен, — разжала пальцы девушка.

— Вестакии? — встрепенулся тот и сам схватил собеседницу за руки. — Где она? Что вы знаете?

— Думаю, вам надо самому посмотреть, — отвела взгляд путешественница. — Пойдёмте.

Странно, но купец почему-то не стал ни спорить, ни настаивать на немедленном ответе.

Они вошли в зал, где кто-то из рабов уже раздувал очаг, когда сзади раздался крик:

— Мерк, ты куда?

Позабыв о важности и солидности, за ними по галерее тяжело бежала Тервия.

— Госпожа Юлиса хочет что-то сказать о нашей дочери, — бросил через плечо консул.

— Показать, — мягко поправила его Ника, поманив за собой.

К чести морехода тот сразу всё понял, несмотря на взвинченное состояние, а вот его супруге пришлось объяснить.

— Кто-то спустился в сад по верёвке и наступил на этот листок, — сказал девушка. — Видите след?

— О боги! — только и смогла пролепетать женщина.

— А потом забрался обратно, — продолжала путешественница, втайне гордясь своей наблюдательностью. — И оставил на стене прилипшую к сандалию землю.

Не слушая её, Картен выбежал из сада, оставив Тервию переваривать услышанное. Ника устремилась за ним. Не задерживаясь, купец сам отпер калитку, оттолкнув суетящегося привратника.

Гостья догнала его на улице возле проулка. Присев на корточки, консул рассматривал две кучки помёта, отстоявшие друг от друга сантиметров на двадцать. Не понимая, чего он в них нашёл, девушка окинула долгим взглядом узкий, сумрачный переулок, не найдя там ничего интересного. А вот под ногами на камнях мостовой темнело тёмно-бурое пятно, по которому ползали зелёные, блестящие мухи.

— О, яйца Нутпена! — рявкнул мореход, хлопнув себя ладонями по коленям. — Член Дрина! Куда только смотрели домашние боги!? Так вы храните мой очаг?!

Вскочив, он потряс крепкими кулаками.

— Вам бы только принимать жертвы, да в спальнях подглядывать, неблагодарные бездельники!

— Что случилось? — спросила Ника, встревоженная такими богохульствами обычно уважавшего небожителей купца.

Бросив разъярённый взгляд на невольно попятившуюся собеседницу, тот выдохнул:

— Здесь стоял осёл. Долго стоял! Два раза успел обгадиться!

Вдруг он посмотрел куда-то за спину девушки.

Напруженная в ожидании неприятностей, та быстро шагнула в сторону, одновременно обернувшись.

Но это оказалась Тервия. В отличие от своей гостьи, она не забыла набросить на голову накидку и, очевидно, поэтому задержалась.

Правая нога Ники неожиданно поехала в сторону. Путешественница едва успела опереться рукой в стену, а подняв сандалию, увидела раздавленный абрикос с чёрным ядрышком. Чуть в стороне, застряв между камнями, лежал ещё один. Облепившие сладкую мякоть осы взвились вверх с недовольным жужжанием.

— Какой осёл? — вскричала женщина, всплеснув руками. — У нас дочь пропала, а ты…

— Здесь стоял осёл! — грозным рыком прервал её супруг, указав пальцем на вонючие кучки. Может даже с повозкой. Что он здесь забыл ночью?!

Несколько секунд Тервия хлопала ресницами, беззвучно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба.

Успевшая сообразить в чём дело девушка уже потеряла интерес к их разговору, привлечённая маленькой цветастой тряпочкой, крошечным обрывком размером чуть больше спичечного коробка.

Едва она наклонилась за ним, госпожа Картен вышла из ступора, и по переулку, отражаясь от стен, прокатился полный ужаса крик:

— Её украли!!!

— Да, во имя яиц Нутпена! — отозвался консул. — Нашу дочь похитили!

— О, Вестакия, доченька моя ненаглядная! — Тервия закрыла лицо руками. — Кто? Как? Когда? Бессмертные боги, она же ещё дитя!

Путешественница подняла кусочек ткани, судя по отсутствию пыли, оторванного совсем недавно. Повертела в руках, тщетно пытаясь вспомнить, видела она его раньше или нет?

— Но, может, ты ошибся, Мерк? — в последней отчаянной попытке спросила жена.

— Нет, — мрачно покачал головой тот. — Следы у стены. Теперь вот это. Хорошо, что мы вовремя спохватились. Скоро придут городские рабы чистить улицы. Если бы они убрали навоз, мы бы так ничего и не узнали…

Не дослушав, женщина бросилась к мужу и, уткнувшись лицом в его широкую грудь, затряслась от громких, прерывистых рыданий.

Взяв её за плечи, Картен торопливо заговорил, глядя в пустоту:

— Я сейчас же пойду к стратегу Ребу Стауту. Мы поднимем на ноги всех стражников, эфебов, обшарим Канакерн снизу доверху. Обещаю, я найду Вестакию. А того, кто её похитил, задушу своими руками, порву на кусочки!

— Тут ещё и девиц крадут, — пробормотала Ника себе под нос.

Но мореход услышал. Нежно проведя ладонью по тщательно уложенным волосам супруги, произнёс:

— Иногда. Последний раз такое случалось лет двадцать назад.

Тервия резко вывернулась из его рук.

— Чего же ты стоишь? Беги, торопись!

И тут же схватила его за руку.

— Ну не в таком же виде! Причешись, одень плащ. Ты же консул!

— Да, да, — мужчина словно осунулся под тяжестью плеч, даже походка сделалась какой-то старческой, шаркающей.

Крепко зажав в кулаке подозрительную тряпочку, гостья пошла вслед за хозяевами. Когда трясущийся от страха Терет задвинул за ней засов, девушка всё так же тихо сказала:

— Вряд ли её украли.

Вздрогнув и покачнувшись, словно от удара, Картен резко обернулся, вперив в неё вспыхнувший яростью взгляд.

— Что ты сказала?

— О чём вы, госпожа Юлиса? — вслед за супругом испуганно пролепетала женщина. — Как это "не украли"?

— Суди сам, Мерк, — решив ответить неучтивостью на неучтивость, Ника не стала отводить глаз. — Разве можно незаметно утащить взрослую девушку из дома, битком набитого людьми? Я, твои сыновья, вы с женой. Внизу рабы. И никто ничего не слышал.

— На что это вы намекаете, госпожа Юлиса? — с неприкрытой угрозой поинтересовался консул.

— Вестакия могла и сама сбежать, — пожала плечами собеседница.

— Что? — сжав кулаки, Картен подался вперёд с таким видом, что она невольно попятилась. — Да как у тебя язык повернулся такое сказать?!

— Моя, моя дочь!!! — задохнулась от возмущения Тервия. — Сбежала?! Из родного дома?! Нет! Не может быть! Вестакия добрая, послушная девочка. Она чтит и уважает своих родителей! Она никогда… Слышишь? Никогда не пойдёт против воли отца и матери.

Глядя на их разъярённые физиономии, путешественница с грустной ясностью поняла, что длинный язык вновь втравил её в очередную неприятность.

"Вот дура! — думала она, продолжая отступать от пылавшего гневом морехода. — Не могла просто промолчать? Какое тебе дело до Вестакии, Картена и всего его семейства?"

Внезапно купец остановился. Лицо его приобрело более-менее осмысленное выражение. Резким взмахом руки заставив замолчать причитавшую супругу, мореход, подозрительно щурясь, спросил свистящим, словно змеиное шипение, шёпотом:

— С чего моей дочери убегать из дома? Вы что-то знаете? Вестакия говорила?

Очутившись в положении, когда терять стало нечего, Ника огрызнулась:

— Потому что вы не отдали её за Ноор Учага!

Консул замер, в его расширенных, как у персонажей анимэ, глазах читалось такое искреннее неподдельное изумление, что у девушки по спине забегали ледяные мурашки, заросший чёрными, с сединой волосами кадык морехода дёрнулся, рот открылся.

— Он же совсем недавно приходил просить её руки! — вскричала собеседница, отчётливо понимая, что облажалась, и только сейчас начинаются настоящие неприятности. — А вы ему отказали!

— О чём она, Мерк? — вскричала Тервия. — Какой-такой Ноор Учаг?! Почему я ничего не знаю?!

— Кто тебе наплёл такую чушь?! — отстранив жену, раненым бизоном взревел Картен. — Какое ещё сватовство?! Как ты смеешь распускать грязные сплетни о моей дочери?!

— Зачем же тогда к вам приходил сын вождя атавков? — в отчаянии хватаясь за соломинку, храбро пискнула девушка, и отлетев от мощного удара, врезалась спиной в ворота.

Голова загудела, как набатный колокол, или автомобильная сирена, колени затряслись. Беспомощно ловя ртом воздух, Ника стала сползать вниз, тщетно пытаясь упереться ладонями в гладко оструганные доски.

Но купец не дал ей рухнуть на каменные плиты. Мощные руки вцепились в шею путешественницы, помогая устоять на ногах, но сильно ограничили поступление воздуха в лёгкие.

— Если ты, меретта дикарская, ещё хотя бы раз произнесёшь имя моей дочери, я выгоню тебя из дома, и добирайся до своей глупой родни как сумеешь!

Цепенея от ужаса и боли, девушка попыталась оторвать цепкие, волосатые руки купца от своей шеи, но тот только крепче сжимал пальцы.

— Нет, — подумав, покачал головой Картен. — Я тебя просто убью, и в Тарар все камни твоего полоумного папаши.

До рези в мочевом пузыре напуганная превращением вполне рассудительного и вроде бы здравомыслящего человека во взбесившееся чудовище, путешественница быстро-быстро закивала головой, чувствуя, как по щекам бегут слёзы паники и бессилия.

— Мерк, — негромко проговорила Тервия. — Что мы скажем людям? Фаркам, Приску Гроку, Сассе Луиле, Каниру Нашу?

Отпустив гостью, радушный хозяин торопливо зашагал в дом. Крепко вцепившись в засов, Ника зашлась в долгом, надсадном кашле, жадно дыша и потирая грудь. Перед глазами катались разноцветные колёса, а в голове проблесковыми маячками вспыхивали и гасли обрывки мыслей: " Он меня чуть не задушил!.. За что?… Я же только хотела помочь… Что за люди такие?… Никогда, никогда больше не влезу в чужое дело… Тонуть будут, мимо пройду… Пусть сдохнут!.. Козлы…"

— Давайте я помогу вам, госпожа, — неожиданно прозвучал рядом голос Риаты.

— Сначала в уборную, — с трудом просипела хозяйка, опираясь на плечо невольницы, та понимающе кивнула.

Поднявшись на второй этаж, путешественница окончательно пришла в себя, твёрдо решив ни во что не вмешиваться. Картен в очередной раз недвусмысленно дал понять, что ни в коем случае не является ни другом, ни даже приятелем, а всего лишь посредником. Значит, и к нему надо относиться соответственно. Перед тем как плюхнуться на кровать, она посмотрела на себя в зеркало и застонала, разглядев на скуле синяк, а на шее красные пятна.

— Госпожа, — отвлекла её невольница от мрачных мыслей.

— Что? — обернувшись, девушка увидела в руках у рабыни две маленькие круглые коробочки.

— Здесь светлая и тёмная краска, — объяснила женщина. — Если их смешать и нанести на кожу, никто ничего не заметит.

— Давай попробуем, — со вздохом согласилась Ника.

Глядя, как Риата подбирает нужный цвет в глиняной плошке, она спросила:

— Что ты думаешь об этом?

— О чём, госпожа? — собеседница сделала вид, будто не поняла вопроса.

— О том, что произошло сегодня, — постаралась быть терпеливой путешественница.

— Я рабыня, госпожа Юлиса, — попыталась увильнуть от ответа Риата, мазнула ей по шее краской, стараясь определить, насколько подходит составленный колер. — Мне думать не полагается.

— Для меня ты прежде всего человек, — раздражённо буркнула девушка, добавив про себя: "Хотя и не очень честный".

— А значит, умеешь и должна думать. Говори, мне интересно твоё мнение.

— Госпожа Вестакия сама сбежала, — прошелестел над ухом шёпот невольницы.

Удовлетворённо кивнув, она стала плавными движениями наносить краску на шею хозяйки.

— Вот только господин и госпожа Картен никак не хотят в это поверить.

— Почему? — удивилась Ника, хотя уже знала примерный ответ на свой вопрос.

Но Риате удалось её удивить.

— Ах, госпожа, — покачала головой умудрённая жизнью собеседница. — Согласиться с тем, что дочка сбежала из дома, значит, признать себя плохими родителями, неспособными правильно воспитывать своих детей. Кому это понравится?

Она насмешливо фыркнула и добавила ещё тише:

— И много ли граждан проголосуют за такого консула, который не способен внушить почтение собственной дочери?

Отшатнувшись, путешественница недоверчиво прошептала:

— Считаешь, это всё из-за должности?

— Вы сами спросили моё мнение, госпожа, — с лёгким упрёком покачала головой рабыня, но видя, что хозяйка всё ещё ждёт разъяснения, добавила. — Главное — не должность, а уважение и авторитет. В таких городах, как Канакерн, это значит даже больше, чем богатство.

— Почему?

— Потому что хора легко может лишить любого горожанина его имущества!

Хмыкнув, Ника взглянула в зеркало, с удовлетворением отметив, что синяк и пятна на шее уже не так бросаются в глаза.

— Всё равно, рано или поздно все узнают, что Вестакия сбежала, — пожала она плечами. — От жизни не спрячешься.

— Может, господин Картен думает, что его дочь скоро вернётся? — предположила Риата. — Или надеется быстро её отыскать?

— Хорошо, что нас скоро здесь не будет, — проворчала девушка, привлечённая шумом во дворе.

Встав сбоку от окна, она наблюдала, как Тервия провожала супруга до ворот, что-то выговаривая ему напоследок. Покачав головой, мореход обнял жену, поцеловал в щеку и вышел, громко хлопнув калиткой.

Смахнув с глаз слезинку, женщина громко потребовала принести ей табурет и привести няньку. Усевшись в тени дома, госпожа какое-то время мрачно разглядывала стоявшую на коленях невольницу. Бедная рабыня даже не решилась сменить платье, и ёжась от холода то и дело передёргивала плечами.

— Из-за того, что ты проспала, украли мою дочь, — заявила хозяйка вкрадчивым, не предвещавшим ничего хорошего, голосом. — Вина напилась, мерзавка? С кем пила, отвечай?!

— Что вы, добрая госпожа! — задрожав всем телом, лепетала нянька. — Я только чуть-чуть. На донышке. Молодой господин угостил.

Тервия бросила быстрый взгляд на стоявшего у колонны Уртекса. Из-за исчезновения сестры, он решил сегодня не ходить на занятие.

— Там оставался только осадок! — попытался оправдаться подросток. — Один глоток. Кто же с этого опьянеет?

— Тогда, может, ты была в сговоре с похитителями? — подалась вперёд госпожа Картен. — Сколько тебе заплатили за то, что ты притворялась спящей? Отвечай!

— Что вы, добрая госпожа! — повторяла рабыня сквозь зубную дробь. — Как я посмею? Ваши дети для меня, как свои.

— Что?! — вскричала поражённая хозяйка. — Ты смеешь сравнивать меня с собой? Обглодыш, Дербан, скамью и плеть!

— Пощадите, добрая госпожа! — в голос завыла нянька, на четвереньках подползая к супруге консула и пытаясь поцеловать её сандалию.

— Пошла прочь, неблагодарная тварь! — дёрнув ногой, Тервия в кровь разбила невольнице губы. — Кто тебе заплатил за мою дочь? Кому ты помогала?

— Никому, — заливаясь кровью, твердила рабыня. — Никому, клянусь всеми богами! Пусть поразит меня молнией светлый Питр, если я решусь на такое! Пощадите, я не сделала вам ничего плохого!

Невольники принесли низенькую, грубо сколоченную лавку. Обглодыш схватил няньку за плечи. — Сама ляжешь, или помочь?

Судя по выражению лица, мужчина нисколько ей не сочувствовал.

— Говори, или я прикажу пороть тебя прямо здесь! — рявкнула Тервия.

Дрожа всем телом, нянька улеглась на скамью лицом вниз. Похохатывая, раб задрал ей хитон, под которым ничего не было.

— Мышь, Кивая Ложка, держите её за руки! — приказал хозяйка. — Обглодыш, — за ноги! Дербан, начинай! Если мне понравится, получишь кувшин вина!

— А-а-а-а!!! — тоненько закричала невольница, когда на бледной коже спины появился багровый рубец.

— Кто украл мою дочь? — повторяла Тервия дрожащим голосом.

— Я не зна-а-а-а-юююю! — визжала рабыня, дёргаясь всем телом от каждого удара.

Но Мышь и кухарка крепко держали её за руки. Навалившись на ноги няньки, Обглодыш нервно облизывался всякий раз, как новая кровавая полоса пересекала спину несчастной.

Её полный боли крик рвал душу. Не понимая, как Тервия может спокойно его выносить, Ника отошла вглубь комнаты, села на кровать, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но чувствуя, как её начинает потряхивать.

Стоя у стены, Риата исподтишка наблюдала за хозяйкой. Свист плети, чмокающий звук впивавшейся в тело скрученной кожи, нескончаемый хриплый вой избиваемой женщины.

"Как человек может так громко и долго кричать? — думала охваченная страхом путешественница. — Почему она не заткнётся? Неужели так больно?"

Девушке захотелось закрыть глаза, зажать ладонями уши, забраться под одеяло, даже залезть под кровать! Только бы спрятаться от дикого, давящего сознание ужаса.

— Довольно! — голос госпожи Картен сорвался на сип. — Хватит, Дербан!

Но рабыня продолжала кричать.

— Вот батман! — выругалась сквозь слёзы Ника и, не понимая что делает, бросилась к окну.

Свалившись с лавки, нянька, воя, каталась по каменным плитам двора, прижимая руки к животу. Вокруг, недоуменно переговариваясь, стояли рабы, торопливо расступившиеся перед хозяйкой.

— Заткнись, подлая! — приказала Тервия, но её слова не произвели на несчастную никакого впечатления.

Вытаращив налитые кровью глаза, она кричала:

— Спина! Бок! Больно как, бессмертные боги!

— Тебя уже никто не бьёт, грязная притворщица! — госпожа в раздражении топнула ногой.

— Ой, как мне больно! — вопила нянька, хватаясь то за поясницу, то за живот.

— Послать за лекарем? — пролепетал бледный, как мёл, Уртекс.

— Плати ещё за неё! — фыркнула мать. — Она недостойна нашей заботы. Эй, вы!

Женщина обратилась к рабам.

— Свяжите её, заткните рот… и отнесите в конюшню. Я устала от шума.

И оглядевшись, тревожно спросила:

— Где Валрек?

— Только что был здесь, — растерянно пробормотал его старший брат.

— Ну, что встали?! — взвизгнула жена морехода. — Ищите!

— Он наверх побежал, госпожа, — вскричала Кривая Ложка, отворачиваясь, чтобы скрыть слёзы. — Я видела…

Тервия бросилась на галерею, Мышь поспешила за ней. А Обглодыш и Дербан с Теретом навалились на хрипящую няньку. Высморкавшись в подол хитона, кухарка, шаркая сандалиями, поплелась на кухню.

Поёживаясь от страха, Ника вернулась на табурет и вновь вгляделась в своё отражение на серебре. Сглотнув, невольно поморщилась от боли. А ведь всего несколько часов назад она считала, что в этом доме ей ничего не угрожает.

Девушка скривилась: "Наивная, батман. Что у аратачей, что здесь, ты никто и звать тебя — никак. Несмотря на всё твоё якобы аристократическое происхождение".

Не решаясь нарушить молчание госпожи, Риата тихо вздохнула, переступив с ноги на ногу.

"Нет, — усмехнулась Ника своему двойнику в зеркале. — Я уже не одна. От меня зависит жизнь и благополучие двух человек!"

"Которые предадут тебя при первой же возможности", — поспешил разочаровать её то ли здравый смысл, то ли недоверие к людям, пустившее глубокие корни во много пережившей душе.

Вспомнив, сколько раз уже приходилось проходить через измены близких людей, девушка вновь почувствовала острую жалость к себе. Захотелось поплакать, пожаловаться кому-нибудь на свою горькую судьбу.

Однако жизнь в этом мире принесла не только беды и несчастья. Испытания закалили характер путешественницы. Сейчас она уже не та беспомощная домашняя девочка, которую предал возлюбленный, бросив в лапах насильников.

Сжав губы в нитку, Ника гордо вскинула голову: "Значит, я должна не только следить за ними, но и не давать повода для измен. Пусть со мной им будет лучше, чем без меня!"

Тут же вспомнился непонятный кусок ткани. Хотела рассмотреть внимательнее, но вспомнила, что потеряла его. Скорее всего у ворот. Если искать, то нужно идти самой. Риата даже не знает, как он выглядит.

Внезапно девушка уловила звук приближавшихся шагов. Тут же метнулась к корзине. Не обращая внимания на тревожное оханье рабыни, достала кинжал, сунула его под подушку, а сама уселась рядом с кроватью, только руку протяни. Кто бы там ни шёл, но безнаказанно бить себя она больше не позволит. Чем бы для неё это не закончилось.

Возле прикрывавшей проём циновки неизвестный остановился. Ника затаила дыхание, краем глаза заметив, как пятится в угол невольница.

— Можно войти, госпожа Юлиса? — громко попросил Уртекс.

Девушка почувствовала, как внутри словно распрямилась туго стянутая пружина, а на верхней губе выступили мелкие капельки пота.

— Заходи, — разрешила она, вытаскивая платок.

Оказавшись в комнате, бледный подросток нерешительно оглянулся, взволнованно облизывая губы и явно не зная, как начать разговор.

Не настроенная, не то, что играть в молчанку, а даже видеть кого-нибудь из их семейки, путешественница заговорила первой:

— Тебе что-то нужно?

— Да! — выпалил Уртекс. — Госпожа Юлиса, почему вы решили, что Вестакия сбежала?

— Твой отец запретил мне называть её имя, — зло усмехнулась собеседница.

— Я ему не скажу, — пообещал парнишка. — Клянусь Нутпеном!

— Ты готов обманывать отца?! — продолжая издеваться, Ника осуждающе покачала головой. — Разве ты не знаешь, как наказывают боги за ложь старшим, тем более родителям!? Не боишься, что Питр поразит тебя молнией? Я не могу допустить этого. Твой отец слишком много сделал для меня… хорошего.

Уртекс сник, хмыкнул, но вдруг встрепенулся, и хитро прищурившись, предложил:

— А вы имена не называйте. Просто скажите, почему думаете, что она сбежала?

"Сынок весь в папочку, — не без удивления подумала собеседница. — В таком возрасте и уже играет словами, как тот жонглёр ножами".

— Полагаешь, что можно незаметно залезть ночью по верёвке в чужой сад? — всё-таки решила ответить она. — Пройти через незнакомый мужской зал, подняться по лестнице, связать сильную, горластую девушку, а потом проделать обратный путь так, чтобы никто в доме не проснулся?

— Но есть же искусные воры, которые забираются в дома, а хозяева ничего не слышат, — вскричал подросток. — Недавно лавочника Бунида обворовали, он тоже спал.

— Его дочь похитили? — деловито осведомилась путешественница. — Или сына? А может, кого-то из рабов?

— Нет, — смутился Уртекс. — Взяли только деньги из тайника и какие-то вещи.

— Вряд ли он хранил у себя целый мешок, с которым так неудобно спускаться по лестнице! — победно усмехнулась девушка.

Подросток вздохнул, почесал затылок, видимо соображая, что на это можно возразить? Но так ничего и не придумав, сменил тему, задав новый вопрос:

— Госпожа Юлиса, а что вы говорили о Ноор Учаге?

— Вот этого я тебе точно не скажу, — покачала головой собеседница. — Даже не уговаривай.

— Тогда я пошёл, — разочарованно пожал плечами паренёк.

— Подожди, — остановила его Ника, поражённая внезапно вспыхнувшей догадкой. — Я тебе ответила?

— Не совсем, госпожа Юлиса, — насторожился Уртекс.

— Ну хотя бы на один вопрос? — улыбнулась девушка.

— Да, — неохотно согласился собеседник.

— Теперь моя очередь спрашивать.

— Только один раз, — усмехнулся подросток, стараясь выглядеть очень взрослым и умным.

— Так будет справедливо, — охотно кивнула путешественница и улыбнулась. — Это не сестра угостила тебя тем вином, остатки которого ты отдал няньке?

Уртекс спал с лица, глаза, только что выжидательно-насмешливые, вдруг суетливо забегали, стараясь не встречаться с ней взглядом. Но достойный отпрыск славных Картенов колебался не более пары секунд.

— Почему вы так решили? Нет. Я…Я на кухне взял. Пить захотелось.

Но для обострённого внимания девушки оказалось довольно и этой короткой заминки. Острая неприязнь, которую она стала испытывать к взбесившемуся мореходу плавно перешла на всё его семейство. Не в силах удержаться, Ника продолжила, испытывая мстительное удовольствие:

— И няньку угостить, тоже она предложила?

— Ничего такого не было! — пискляво вскричал Уртекс, и гневно сверкнув глазами, выскочил из комнаты, едва не сорвав циновку.

Статуей стоявшая у стены Риата негромко, но выразительно вздохнула. "Не одобряет, — поняла девушка. — Ну и пусть! Не я его звала — сам пришёл! Надоело им угождать. Как бродячая собачонка перед каждым хвостиком виляла!"

Устроившись на постели, она с каким-то болезненным удовольствием стала баюкать свою обиду. На Картенов, на Наставника, на этот поганый мир, а главное — на себя за те глупости, что так бездумно творила там в родном доме.

Но внезапно Ника сообразила, что солнце уже довольно высоко, а вторая служанка так и не вернулась. И тут ещё эта непонятная тряпка и кровь на мостовой.

— Риата! — вскричала путешественница. — Паули всё нет. Я пойду в усадьбу и узнаю, в чём дело.

Рабыня, казалось, только что дремавшая с открытыми глазами, встрепенулась.

— Госпожа?

— Если даже она там переночевала, всё равно уже должна прийти, — раздражённо буркнула девушка, слезая с кровати.

— Вам нельзя, госпожа!! — вскричала невольница.

— Что? — обернувшись, хозяйка вскинула брови.

Женщина привычно плюхнулась на колени, уткнувшись лицом в пол.

— Умоляю, выслушайте меня, госпожа Юлиса!

— Говори, — пробормотала девушка, ничего не понимая.

— Когда-то вы приказали мне…, — рабыня замялась, подбирая слова. — Предостерегать вас от необдуманных поступков.

— Я помню, — кивнула Ника.

— Тогда умоляю вас никуда не ходить!

— Вот как! — хмыкнула путешественница. — Надеюсь, ты объяснишь, почему я должна оставаться дома, когда пропала моя служанка?

— Потому, что дочь господ Картенов тоже исчезла, — Риата подняла голову. — Если вы вместо того, чтобы сочувствовать и переживать вместе с ними, отправитесь искать какую-то рабыню…

— Служанку, — машинально поправила хозяйка.

— Им всё равно, госпожа, — невольница выпрямилась, всё ещё оставаясь на коленях. — Пока вы гостите в их доме, вы должны быть рядом, чтобы разделить с господами Картен радость или горе.

— Им нет до меня никакого дела! — фыркнула девушка. — Никто даже не заметит, если я уйду.

— Поверьте, госпожа, — принялась с мягкой настойчивостью уговаривать рабыня. — Даже в такие минуты люди всё замечают. Господин Картен и так… на вас обиделся.

— Да уж! — усмехнулась Ника, осторожно потрогав скулу и вытерев платком испачканные кончики пальцев.

— Представьте, как он разозлится, если вернётся без дочери, а вас нет, — продолжала увещевать женщина. — Вы, вместо того, чтобы ждать и утешать госпожу Картен, ушли искать какую-то рабыню!

— Наверное, ты лучше знаешь местных горожан, — вздохнула путешественница. — Но я не могу бросить своего человека. Мне необходимо знать, что случилось с Паули.

И добавила, стараясь говорить как можно убедительнее:

— Поверь, я бы и тебя пошла искать.

— Прикажите, и я пойду! — Риата встала на ноги. — Клянусь бессмертными богами, я узнаю, что случилось с Паули, и вернусь так быстро, как только смогу.

— Но ты не знаешь, где усадьба, — растерянно пробормотала девушка.

— Спрошу, госпожа, — пренебрежительно махнула рукой рабыня. — В Канакерне не так много консулов и всего один Картен.

— Ну, хорошо, — не удержалась от улыбки хозяйка. — Отправляйся.

— Только чтобы выйти за городские стены, мне нужно разрешительное письмо, госпожа, — сообщила невольница. — Я покажу его стражникам в воротах. Чтобы они не думали, будто я сбежала. Рабы не могут ходить, где вздумается.

Путешественница пристально посмотрела на неё. Женщина ответила бесхитростным выжидательным взглядом. Внезапно Нике пришла в голову совершенно дикая мысль. Что, если невольница просто решила удрать, воспользовавшись всеобщей суматохой и неопределённым положением госпожи, угодившей в немилость к Картенам? А это словоблудие с обиженными хозяевами — всего лишь лапша, которую хитрая невольница так ловко развесила ей на уши? Но Риата слишком умна, чтобы убегать без денег? Значит, надо проверить их наличие.

— Сходи за папирусом и чернилами, — распорядилась девушка. — Я напишу, что нужно, и поставлю печать.

Едва рабыня покинула комнату, её госпожа метнулась к корзинам. Беглый осмотр показал, что полотняные и кожаные мешочки с серебром никуда не делась. Усевшись за стол, Ника успела немного успокоиться, когда услышала приближение торопливых шагов.

— Госпожа Картен сидит в женской комнате, — шёпотом сообщила Риата последние новости, ставя перед хозяйкой чернильницу с воткнутым гусиным пером и свёрнутый лист. — Оба сына с ней. Из рабов никого видеть не хочет.

— Как хочет, — отмахнулась Ника. — Диктуй.

Её воротило от одного вида письменных принадлежностей. Из памяти ещё не изгладилась героическая эпопея с письмом Наставнику. И вот опять придётся выводить буквы совершенно не приспособленным для этой цели инструментом.

"Шариковую ручку изобрести, что ли? Или хотя бы карандаш? — с мечтательной ностальгией подумала путешественница, тут же одёрнув себя. — Знать бы ещё, как".

К счастью, текст оказался коротким. Госпожа Юлиса сообщала своё полное имя и адрес проживания в Канакерне. По словам невольницы, достаточно упомянуть дом консула Картена Мерка. Ну, и цель, с которой хозяйка посылает свою невольницу за город.

Пока госпожа корпела над папирусом, Риата с помощью трута, кремня и железного кресала разожгла масляный светильник, предварительно слегка выдвинув фитиль. От чего тот сразу начал коптить.

Естественно, девушка тут же поинтересовалась, зачем это нужно? Женщина объяснила, что оттиск намазанной чернилами печати может получиться слишком расплывчатым. Поставив жирную точку, больше напоминавшую кляксу, Ника сняла с шеи висевший на кожаном шнурке перстень. Подержав над огоньком, пока тот не покрылся слоем сажи, и с силой прижав папирус, с удовлетворением хмыкнула, увидев чёткое изображение причудливого герба из нескольких переплетённых букв.

Отдав рабыне свёрнутое разрешительное письмо, девушка добавила к нему серебряную монету.

— Вдруг понадобится за что-то заплатить, — пояснила она. — Или купить еду. Если задержишься.

— Спасибо, добрая госпожа, — низко поклонилась растроганная Риата.

Подумав, путешественница решила поставить в известность госпожу Картен о том, что посылает рабыню в усадьбу. Не стоит игнорировать хозяйку дома.

Как и предупреждала невольница, Тервию Ника нашла в комнате с ткацким станком. С заплаканным лицом женщина сидела у стены, наблюдая за сыновьями, расставившими по полу деревянных солдатиков. Успевший позабыть о свалившемся на семью горе Валрек что-то увлечённо говорил старшему брату, но тот, похоже, не имел никакого настроения играть.

Заметив гостью, супруга консула нахмурилась.

— Прошу прощения, что беспокою вас, госпожа Картен, — чуть склонилась девушка. — Я посылаю свою невольницу в вашу усадьбу. Мне необходимо кое-что выяснить у гантов.

— Это ваша рабыня, госпожа Юлиса, — равнодушно пожала плечами женщина, но всё же спросила. — Она хоть дорогу знает?

— Найдёт, — уверенно заявила Ника.

Восприняв молчание, как знак одобрения, она собралась выйти, но была остановлена тихим голосом Тервии.

— Что вы такое видели, госпожа Юлиса, если решили, что какой-то варвар приходил сватать мою дочь?

— Ваш супруг запретил мне говорить об этом, — напомнила гостья.

— Уртекс, — обратилась хозяйка дома к старшему сыну. — Поиграйте в саду.

— Ну, мама! — заканючил подросток, очевидно, не желая пропустить такой интересный разговор.

— И внимательно следи за своим братом, — в голосе матери прорезался металл. — Пока я не решу, кому из рабынь его можно доверить.

— Ладно! — проворчал парнишка, одним движением сбивая заботливо расставленные фигурки.

— Зачем?! — со слезами закричал Валрек, потрясая кулачками.

— Собирай своих воинов! — прикрикнул Уртекс. — И иди в сад!

— Вот ещё! — набычился мальчик, вытирая кулаками заплаканные глаза. — У меня горожане почти победили варваров…

— Слушайся своего старшего брата, Валрек! — строго сказала мать и улыбнулась. — Ты устроишь новую битву на садовой скамейке. Там гораздо удобнее.

Путешественница поняла, что Тервия желает поговорить с ней наедине. Вот только девушка уже не знала, стоит ли делиться с ней своими наблюдениями?

Когда мальчики, собрав игрушки, ушли, женщина окинула гостью надменным взглядом.

— Я, как мать Вестакии, должна знать, почему вы связали мою дочь с сыном вождя атавков?

— Но как же воля вашего супруга?

— Его здесь нет! — повысила голос хозяйка дома. — И я не буду ничего ему говорить, если вы сами мне всё расскажете.

В последних словах звучала уже неприкрытая угроза. Сообразив, что сама загнала себя в безвыходное положение, Ника со вздохом стала описывать поведение Вестакии во время нежданного визита Ноор Учага. Как она молясь, ходила по комнате, с каким нетерпением ожидала окончания разговора молодого варвара со своим отцом и как горько плакала после, даже от обеда отказалась.

По мере рассказа в глазах слушательницы всё явственнее проступала тревога, но губы словно сами собой растягивались в неестественную, как будто резиновую, улыбку.

— Я думала, вам и в самом деле что-то известно! — наигранно рассмеялась Тервия. — А вы распускаете сплетни о моей дочери из-за каких-то пустяков!

Путешественница, уже не имея никакого желания доказывать свою правоту тем, кто не хочет её видеть, вскинула подбородок.

— Ваши слова обидны и несправедливы, госпожа Картен. Я высказала свои подозрения только вам и вашему мужу. Поверьте, мне жаль, что он так… бурно отреагировал на мои слова. Теперь я понимаю всю глубину моих заблуждений, — голос девушки прямо-таки сочился ядом, чуть прикрытым слабым дымком елея. — И клянусь, никто здесь больше не услышит от меня ни слова о вашей дочери.

Поклонившись, она шагнула к выходу

— Вы всё не так поняли, госпожа Юлиса! — раздражённо вскричала Тервия. — Просто боги наградили Вестакию слишком впечатлительным сердцем и доброй душой…

— Убеждайте себя, госпожа Картен, — бросила Ника через плечо. — Мне ваш муж уже всё объяснил.

Оставив кипящую от негодования хозяйку, гостья торопливо поднялась в свою комнату, где вновь заняла место на кровати и принялась разглядывать потолок.

Почему-то вспомнился княжий суд в Скаальи. На нём ринс Келв и его приказчик Юнхи тоже врали в глаза, отрицая очевидное. И хотя у них это получалось гораздо правдоподобнее, чем у госпожи Картен, девушка была совершенно уверена, что такому бесстыдному лицемерию венсов научили именно купцы из цивилизованных городов, а никак не наоборот.

От грустных размышлений о низменности человеческой природы отвлёк громкий стук в ворота.

"Для Риаты вроде бы слишком рано?" — подумала путешественница, бросаясь к окну в отчаянной надежде увидеть обеих своих служанок.

Увы, чуда не произошло. В калитку колобком вкатилась госпожа Сасс Луила, тут же набросившаяся с вопросами на привратника. Но тот только молча качал головой. Ничего не добившись от глупого раба, женщина устремилась к дому, оглашая двор громкими криками:

— Тервия! Госпожа Картен! Какое горе!

— Луила? — отозвалась жена консула.

Девушка не могла видеть момент их встречи. Но, судя по всхлипам, нечленораздельным возгласам и рыданию, она получилась бурной и душевной.

Сама Ника увиделась с подругой хозяйки только за обедом. Попивая слабо разведённое вино, толстуха, как могла, утешала резко постаревшую хозяйку дома. Ругала власти за неспособность защитить горожан от воров. Приводила в пример прошлые времена, когда и люди были добрее, и стража проявляла похвальное усердие в борьбе с преступниками. Вот только, судя по всему, её слова находили весьма слабый отклик в душе оглушённой несчастьем Тервии.

Тогда, охваченная ораторским зудом, женщина обратилась к скромно жующей рыбу путешественнице. В отличие от хозяйки, та отсутствием аппетита не страдала.

— Видимо, вас хранят боги, госпожа Юлиса, — покачав головой, госпожа Сасс сделала солидный глоток.

— Почему? — удивилась девушка, а жена консула вздрогнула, словно очнувшись от охватившего её оцепенения.

— Ну как же! — фыркнула собеседница. — Грабители могли и вас похитить вместе с бедной Вестакией.

Губы Тервии сжались в тонкую нитку, брови сошлись к переносице, а пальцы, только что расслаблено державшие давно опустевший бокал, побелели.

— Вряд ли мне что угрожало, госпожа Сасса, — покачала головой Ника, упиваясь волнением госпожи Картен.

— От чего же? — толстуха поставила кубок на стол, а её подруга, затаив дыхание, сверлила гостью свирепым взглядом.

— Я не столь красива, как госпожа Вестакия, — с печальной полуулыбкой пояснила путешественница.

Тервия перевела дух, и чтобы скрыть волнение, приказала Мыши налить себе вина. Тем не менее, глаза её не предвещали девушке ничего хорошего.

Какое-то время Сасса молчала, переваривая столь нестандартное объяснение. Но, прежде чем она его хоть как-то прокомментировала, в зал ворвался Валрек.

— Мама, мама! — закричал мальчик. — Нянька! Там!

Вслед за ним в дверях появился старший брат.

— Мама, кажется, нянька умирает.

— Что? — женщина резко поднялась. — Её же только чуть-чуть побили!

— Она уже глаза закатила, — пробормотал бледный подросток. — И хрипит.

— О, бессмертные боги! — вскричала хозяйка дома, выбираясь из-за стола. — Только не это.

У Ники кусок в горле застрял.

"Как, почему?" — в замешательстве думала она, торопясь за Тервией, её подругой и мальчиками.

У ворот конюшни уже переминался с ноги на ногу Дербан, видимо, опасаясь гнева госпожи за излишнее кнутобойное усердие, приведшее к порче имущества.

Привратник, сидевший на корточках возле вздрагивавшего тела няньки, увидев хозяйку, кряхтя поднялся на ноги и, поклонившись, тихо сказал:

— Вилпа умирает, госпожа.

— Мерзавка! — прошипела та сквозь зубы. — Как не вовремя.

Стоявшая за её спиной Мышь тихо всхлипнула. Путешественница, невольно передёрнула плечами, заметив на руках няньки свежие раны от верёвок. Неужели женщину мучили такие боли, что пытаясь вырваться, она не замечала их? На ногах путы глубоко врезались в тело, успев напитаться кровью.

Лицо рабыни превратилось в устрашающую маску с вылезшими из орбит, красными от лопнувших сосудов, медленно стекленевшими глазами.

— Какая плохая смерть, — покачала головой Сасса. — Две беды в один день — очень дурная примета.

— Да хранят нас бессмертные боги, — озабоченно пробормотав, госпожа Картен обратилась к Терету. — Вытащи у неё тряпку изо рта.

Но как тот ни старался, так и не сумел разжать сведённых судорогой челюстей. А потом и вовсе бросил безнадёжные попытки, пятясь от наползавшей из-под мёртвого тела зловонной лужи.

— Ещё и обгадилась! — презрительно сплюнула Тервия.

— Поясница у неё болела, — прошептала сквозь слёзы Мышь, ни к кому не обращаясь. — Жаловалась она всё время. И в уборную…

— Молчи, дура! — оборвала её хозяйка, и вспомнив о своих обязанностях, принялась отдавать распоряжения.

— Дербан, Обглодыш, возьмите тележку, отвезите тело в порт. Отдадите любому лодочнику, пусть отвезёт подальше в море да не забудет камень к ногам привязать. А то ещё выбросит на берег в городе, узнают чья рабыня, и придётся платить штраф.

Она вышла из конюшни, продолжая инструктировать невольников.

— Я дам три обола. Два отдадите за похороны, один отнесёте в храм Дрина. Если узнаю, что взяли себе хоть один, прикажу пороть нещадно! Поняли?

— Да, госпожа, — поклонилась мужчины.

— Луила, дорогая, не знаешь, кто-нибудь продаёт хорошую рабыню для присмотра за детьми? — уже не глядя на них, спросила Тервия у подруги.

— Так вот сразу и не скажу, — задумчиво проговорила толстуха. — Вроде, как сын Привла Браки начал ходить на занятия к преподавателю. Нянька ему уже не нужна. Может, у госпожи Снерсы спросить?

— Это какой Привл? — заинтересовалась собеседница. — Хозяин рыбозасолочных сараев?

— Нет, — покачала головой Сасса. — Его брат. Он живёт…

Продолжение разговора путешественница слушать не стала. Оставив подруг на дворе, она быстро поднялась в свою комнату. Даже вспышка ярости морехода, едва не стоившая ей жизни, не произвела на девушку такого угнетающе-жуткого впечатления, как смерть несчастной няньки.

Помотавшись по больницам, Ника наслушалась великое множество рассказов о разных болячках и недугах. Судя по всему, Вилпа страдала болезнью почек. А тут её сначала опоили какой-то дрянью, потом облили холодной водой, а в довершение всего, ещё и выпороли.

"Но почему Уртекс так крепко не заснул?" — внезапно подумала девушка, и чтобы убить время, принялась искать ответ на этот вопрос. Единственным разумным объяснением она посчитала плохо растворённое снадобье. Возможно, часть порошка опустилась на дно, и именно в остатках вина, которое выпила нянька, концентрация наркотика оказалась максимальной.

Занятая своими мыслями, путешественница не заметила, как ушла Сасса Луила, пообещав Тервии непременно зайти завтра. Удлинялись тени, день пошёл на убыль. Ника стала высчитывать, когда может вернуться Риата?

Однако, первым пришёл Картен Мерк. Услышав недовольный голос купца, девушка бросилась к окну.

Тервия встретила его как раз на середине двора.

— Ничего, — глухо ответил он на невысказанный вопрос и быстро заговорил, словно оправдываясь то ли перед ней, то ли перед собой. — Стражники прошли облавой по домам у Нижних ворот. Я сам с ними ходил, расспрашивал всех, кто может хоть что-то знать: трактирщиков, содержателей борделей, даже меретт и воров!

Криво усмехнувшись, мореход обнял супругу.

— Если бы ты только видела, с какими отбросами нашего города мне приходилось разговаривать как с равными! И всё без толку! Никто ничего не знает! Прирезать бы пяток этих крыс, небось остальные сразу бы всё вспомнили!

— А что сказал стратег? — с отчаянной надеждой в голосе спросила женщина.

— Ты же знаешь Реда Стаута? — возмущённо фыркнул Картен. — Успокаивал! Говорил, что нашу девочку похитили не для того, чтобы убить. Надо ждать требования выкупа.

Мореход направился к дому.

— А пока стражники с эфебами обыскали все корабли в порту…

Какие ещё мероприятия провели канакернские правоохранители для поисков похищенной дочки консула, девушка не расслышала. Хозяева скрылись в мужском зале. А идти и спрашивать — как-то не хотелось. Во избежание неприятностей, она предпочла остаться в своей комнате, затаившись, как мышь под веником.

Вскоре вернулись и рабы, отвозившие в порт тело несчастной няньки. Но Риата всё не появлялась. Неужели всё же сбежала или вляпалась в какую-то историю? А вдруг она погибла? Путешественница начала опасаться, что может остаться и вовсе без служанок. Поэтому неудивительно, что очередной стук в ворота заставил её вновь броситься к окну и выругаться от разочарования.

На этот раз поддержать будущих родственников явились Тренц Фарк с сыном. Но хозяева дома оказались настолько поглощены свалившимся на них горем, что позабыв о вежливости, даже не встретили их во дворе.

Забегая вперёд и униженно кланяясь, Терет сам проводил их к галерее. Снизу донеслись плохо различимые восклицания. Несмотря на то, что девушка уже успела убедиться в хороших звукоизолирующих качествах местного пола, она всё же приникла к нему ухом, теша себя надеждой хоть что-нибудь расслышать.

Либо Фарки с Картенами расположились прямо под её комнатой, либо говорили очень громко, но сейчас до неё доносились отдельные обрывки фраз. Кажется, мореход поведал другу о неудачных поисках, а его супруга обвиняла рабыню-няньку в пособничестве похитителям.

"А ещё говорила, что она умерла не вовремя, — презрительно усмехнулась Ника. — На мёртвую — что угодно свалить можно".

Жаль, что ответных слов гостей она так и не разобрала. Вряд ли Тренц Фарк позволит обмануть себя таки сказками. Впрочем, путешественница достаточно изучила нравы канакернцев. Если консулу Фарку по-прежнему будет выгоден союз с Картеном, он поверит и не в такую чушь. А Румс тоже такой? Даже если ему ничего не известно о Нооре Учаге, неужели он не понимает, что Вестакию никто не крал? Или ему всё равно, что она сама сбежала?

Девушка категорически не хотела в это верить. Слишком смелым, гордым и независимым показался ей десятник конной стражи. Но, возможно, она его слишком идеализирует? Поневоле вспомнилось жертвоприношение домашним богам-хранителям в первый день её пребывания в доме Картена. Как послушно вёл себя Румс с матерью.

"Они же его обманывают! — ахнула Ника. — Отец с Картеном! Запудрили парню мозги, вот он и верит, что Вестакию украли!"

Она даже вскочила на ноги, готовая немедленно бежать и раскрыть Румсу глаза на их подлости.

— Вот батман! — выругалась про себя путешественница, чувствуя, будто разрывается на части: "Ну куда ты опять лезешь? Мало огребла сегодня? Ещё хочешь? Если этот гусар не понимает, что невеста сбежала, он просто тупой! Такому помогать — только время терять! Да и если даже Румс и передумает жениться на Вестакии, с чего ты решила, что он полюбит тебя?"

Не переставая терзать себя и взывать к благоразумию, девушка подошла к окну, уже не имея никакого желания подслушивать чужие разговоры. Все её мысли по прежнему занимал Румс Фарк. Хорошо хоть, усилием воли Нике удалось придать им новое, более безопасное направление. Сумев убедить себя в полной бесперспективности хоть каких-то отношений с бравым десятником конной стражи, она снова и снова вспоминала их последнюю встречу. Пустой, ни к чему не обязывающий разговор, весёлая пикировка случайных попутчиков. Лёгкая светлая грусть умиротворяющим покрывалом легла на душу, заставив путешественницу улыбнуться. Та прогулка по улицам Канакерна стала самым приятным воспоминанием за всё время её пребывания в этом мире.

Углубившись в переживания, Ника едва не пропустила момент возвращения Риаты, не расслышав ни стука в ворота, ни ворчания привратника. Только громкий голос Картена вывел её из мира грёз.

— Эй ты там, рабыня! Зайди сюда!

Очевидно, консул заметил женщину через распахнутые настежь двери мужского зала, и она ему за чем-то срочно понадобилась. Не раздумывая ни секунды, путешественница бросилась вон из комнаты. Едва не грохнувшись на крутой лестнице, она успела оказаться у входа в зал как раз тогда, когда невольница докладывала о причинах своего отсутствия.

— … узнать о своей служанке Паули, господин Картен.

— Что с ней? — оборвал её мореход.

— Паули покинула усадьбу вчера вечером, — потупив взор, отвечала Риата. — С ней пошёл Орри, тот молодой варвар. Больше их никто не видел.

— Ты говорила с господином Приском Гроком? — спросила Ника.

Обернувшись к хозяйке, рабыня поклонилась.

— Да, госпожа. Он думает, на них напали варвары.

— Так близко от города? — удивлённый Тренц Фарк посмотрел на сына.

— Я ничего не знаю об этом, — покачав головой, тот обратился к невольнице. — Когда они ушли?

— Вечером, господин, — поклонилась женщина. — Паули торопилась попасть в город до закрытия ворот.

— Быть может, ваша рабыня просто сбежала со своим приятелем, госпожа Юлиса? — ядовито усмехнулась заглянувшая в зал Тервия.

— Вряд ли у неё имелись на это причины, госпожа Картен, — столь же любезно отозвалась девушка. Она хотела добавить ещё что-нибудь едкое, но замолчала, увидев на лице Румса признаки нетерпения.

— Оружие варвар с собой взял?

— Да, господин, — кивнула Риата. — Господин Приск Грок сказал, что сам дал Орри меч.

— А обращаться он с ним умеет, — заметил мореход и пьяно икнул. — Уж я то знаю…

— Я со своими людьми проезжал той дорогой, — задумчиво проговорил десятник конной стражи. — И не заметил никаких следов драки.

"Значит, в город они успели", — решила путешественница, и преодолев смешанный с брезгливостью страх, спросила:

— Господин Картен, вы не знаете, в Канакерне убитых варваров не находили?

Консул засопел.

— Я сочувствую вашему горю, — поспешно добавила Ника. — Но, быть может, случайно услышали?

— Нет, — бросил хозяин дома. — Не находили.

— Ваша служанка и её дружок давно у Дрина в Тараре, — с насмешливым сочувствием хмыкнул старший гость.

— Если их не нашли в городе, значит, вынесли за стены, господин Фарк, — смело возразила девушка. — А они пришли перед самым закрытием ворот.

— Тела могли вывезти и утром, — тем же снисходительным тоном пояснил консул.

— По приказу стратега стражники осматривали все покидавшие город повозки, — неожиданно вступил в разговор Картен.

— Думаете, их тела спрятаны в Канакерне? — Ника обвела глазами мужчин, стараясь не задерживать взгляд на мужественном лице Румса.

— Возможно, — пожал плечами Фарк, знаком подзывая Мышь и протягивая пустой кубок.

"Кому и зачем понадобилось убивать гантов? — растерянно думала путешественница. — А потом ещё укрывать их мёртвые тела? Может, я чего-то не понимаю?"

— Простите мою назойливость, господа! — громко заявила она, ни к кому конкретно не обращаясь и уже не опасаясь казаться смешной. — Но вы уверены, что ночью никак нельзя вывезти мертвецов из города?

— Вы же сами только что говорили об этом, — рассмеялся Тренц Фарк.

— Сами себе уже не верите? — не удержалась от шпильки Тервия.

— Я слишком мало живу в Канакерне, — попыталась оправдаться девушка. — Могла что-то перепутать или не так понять.

— Всё вы правильно поняли, госпожа Юлиса, — с трудом ворочая заплетавшимся языком, проговорил Картен. — С заходом солнца все городские ворота закрываются.

— Не все, — возразил Румс Фарк, и путешественница посмотрела на него с надеждой. — Нижние ворота открыты почти до полуночи.

— Тогда ваших варваров, госпожа Юлиса, утопили в порту, — довольно рассмеялся Тренц Фарк, вытирая платком мокрые от вина губы.

— Слишком рискованно, — возразил ему сын. — Ночью там дежурит два десятка стражников, не считая эфебов, и матросы с кораблей могли углядеть. Они не откажутся заработать премию за поимку преступника.

Нику словно что-то толкнуло, какое-то необъяснимое чувство заставило ухватиться именно за эти слова. Повозка, порт, полночь. Теперь понятно, как вывез из города Вестакию её нетерпеливый возлюбленный. Через порт! А Орри с Паули? Что, если они просто подвернулись под руку и стали случайными жертвами? Но как это проверить?

— Риата, ты с гантками в усадьбе разговаривала?

— Да, госпожа, — не смогла скрыть удивления рабыня.

— Паули с собой в город ничего не взяла? — спросила девушка, в волнении подаваясь вперёд.

— Госпожа Алия Грок послала с ней немного свежих абрикосов, — подтвердила её догадку невольница.

"Значит, следы гантов надо искать в порту, — решила путешественница. — Но как? С собакой? Мухтаров здесь не водится. Если только свидетелей расспросить?"

— Скажите, господин Фарк, сегодня в порту дежурят те же самые стражники, что и вчера ночью?

— Да, госпожа Юлиса, — ответил десятник конной стражи. — Эфебы меняются, но эти два десятка будут охранять порт ещё два дня.

— Тогда я должна поговорить с ними! — решительно заявила Ника.

— Сейчас?! — вскричала Тервия. — На ночь глядя идти через весь город?! Вы с ума сошли, госпожа Юлиса?!

— Это не ваше дело! — строго сказал её супруг. — Идите к себе, скоро ужин, вас позовут.

— А чьё, господин Картен? — искренне удивилась девушка, с радостью чувствуя, как её охватывает знакомое состояние окрылённости, когда исчезают сомнения, а нужные слова сами срываются с языка. — Мой отец просил вас помочь мне добраться до Империи. Вы сделали для этого всё возможное. С моей стороны будет чёрной неблагодарностью заставлять вас возиться ещё и с Паули. Вам нужен отдых, чтобы завтра с новыми силами заняться поисками. Поэтому я пойду в порт сама.

— Нет, — упрямо, но уже не столь категорично высказался мореход. — Ваш отец — мой друг. Из-за нашей дружбы я не позволю вам так рисковать жизнью. Если так хотите, пойдём завтра утром.

— Завтра может быть уже поздно, — попыталась урезонить его путешественница. — Люди быстро забывают о том, что их не касается. Необходимо идти сейчас же, пока стражники ещё помнят о событиях прошлой ночи.

— Я сказал — нет! — с пьяным упорством рявкнул хозяин дома, стукнув кулаком по столу. — Забирай рабыню и иди отсюда!

Нервный спазм перехватил горло Ники, а в душе вспыхнуло и стало стремительно разгораться пламя отчаянного безрассудства.

— Понимаю ваше беспокойство, господин Картен, — с трудом выдохнула она. — Только кричать на меня не надо. Отец учил ценить своих людей, и я намерена сделать всё, чтобы найти Паули!

Лицо морехода побурело, наливаясь пьяной, дурной кровью.

— Но это слишком опасно! — вскричала Тервия, с тревогой поглядывая то на мужа, то на гостей, с интересом наблюдавших за происходящим. — Даже днём молодой девушке не стоит ходить туда в одиночестве, а ночью тем более. Любой обидеть может.

— Дождитесь утра, — поддержал женщину Тренц Фарк.

Хозяин дома начал медленно подниматься со своего места, тяжело опираясь на столешницу обеими руками.

Путешественница безмятежно смотрела в кипящие злобой глазки, стараясь угадать — сам бить будет или рабов позовёт? Впрочем, это уже не важно. Если кто-нибудь её хоть пальцем тронет, о побеге Вестакии с варваром узнают не только Фарки, но и соседи вокруг. Орать девушка решила во всю глотку.

— Я готов проводить вас до порта, госпожа Юлиса.

Рухни потолок, или разверзнись пол, присутствующие удивились бы меньше. Ника вообще потеряла дар речи, почувствовав, как замерло сердце, пропустив удар.

— Румс? — вскинул брови Тренц Фарк.

— Да, отец, — кивнул молодой человек. — Я сумею уберечь госпожу Юлису от неприятностей. А стражники со мной будут гораздо откровеннее.

— Неприлично девушке столь знатного рода гулять по ночам с чужим мужчиной, — жеманно поджала губы Тервия.

— Я не могу разрешить такое, господин Румс, — покачал головой мореход, тяжело плюхнувшись задом на табурет. — Друг доверил мне свою дочь, и я должен заботиться о её чести.

"Вот батман! — думала путешественница, не в силах скрыть волнение. Она всё же поговорит с Румсом на прощание! Если, конечно, этот лицемерный козёл не помешает. — Ну это мы ещё посмотрим!"

— Я хорошо помню о нашем сегодняшнем разговоре, господин Картен, — проговорила она скромным голоском. — Поэтому прошу послать со мной того, кому вы доверяете. Вашего старшего сына или кого-то из рабов.

Гостья ясно и недвусмысленно давала понять хозяевам, что не намерена просвещать их будущего зятя по поводу некоторых обстоятельств исчезновения Вестакии. Честно сказать, та была ей уже абсолютно безразлична. Девушку интересовала Паули и… Румс! Время, которое они проведут вместе, Ника не собиралась тратить на разговоры о другой девице. Ещё чего не хватало!

Первой её поняла Тервия. Опережая туго соображавшего по пьянке супруга, женщина быстро заговорила:

— Очень хорошо, госпожа Юлиса, что вы так по-хозяйски относитесь к своим слугам. Думаю, ничего страшного не случится, Мерк, если Уртекс и господин Румс проводят её до порта.

Сын морехода ужасно обрадовался новому приключению. Ночная прогулка, да ещё в такой компании! Будет о чём похвалиться перед приятелями! Правда, отец навязал ему ещё и Дербана, приказав тому вооружиться дубиной. Но кто будет обращать внимание на раба? Однако, сегодня Румс Фарк оказался не в настроении, и после нескольких натужных попыток его разговорить, паренёк замолчал, грустно шлёпая сандалиями по камням.

На потемневшем небе только-только проявились первые звёзды. Глаза ещё легко различали окружающее — стены домов, лежащую под ногами мостовую, позволяя обходить мусор и изредка попадавшиеся выбоины в мостовой.

— На днях я покидаю Канакерн, — нарушила затянувшееся молчание Ника. — Господин Картен уже нашёл для меня попутный караван.

— Рад за вас, госпожа Юлиса, — мужчина ответил так, что при других обстоятельствах девушка больше не сказала бы ему ни слова. Но сейчас она просто упивалась присутствием рядом своего спутника, не обращая внимание ни на интонацию, ни на слова.

— Моя служанка из племени гантов, — продолжала путешественница, как ни в чём не бывало. — Господин Картен, наверное, уже рассказывал вам эту историю?

— Какую? — выжал из себя Румс.

Окрылённая первым успехом, собеседница не ослабляла напор.

— Как их варварское племя спасло нас от голодной смерти? О битве с врагами? О том, как он привёз сюда оставшихся в живых женщин?

— Что-то говорил, — нехотя пробурчал мужчина.

— Большая часть ганток живёт в его усадьбе. А Паули попросилась на службу ко мне. Вчера я отпустила её проститься с родичами. И она пропала.

— Вы не думаете, что это как-то связано с похищением Вестакии? — наконец заговорил Румс, и девушка не смогла удержаться от улыбки.

Теперь его необходимо заинтересовать. Вот только проболтаться о Ноор Учаге нельзя ни в коем случае. Недаром Уртекс уже уши развесил, во всю прислушиваясь к их разговору.

— Возможно, господин Фарк, — кивнула девушка, поправляя накидку, как раз в тот момент, когда они проходили мимо какой-то лавки, и свет от висевших у входа факелов падал на лицо, чётко выделяя её точёный профиль. — Господин Картен нашёл в переулке место, где долго стоял запряжённый в повозку осёл, а я обнаружила рядом раздавленные абрикосы.

— Так вот почему вы спрашивали у рабыни, не передавала ли что-нибудь госпожа Алия Грок с вашей служанкой! — оживился десятник конной стражи.

— Захотелось проверить свою догадку, — скромно потупила глазки Ника. — Теперь ясно, что Орри и Паули случайно встретились с теми, кто явился за Вестакией.

— Тогда вы вряд ли найдёте кого-то из своих варваров живыми, — покачал головой Румс. — Похитителям дочери консула свидетели не нужны.

— Возможно, — легко согласилась собеседница. — Но я сама должна убедиться в смерти своей служанки. До тех пор я не оставлю поиски Паули.

При этих словах она вспомнила беседу Тервии с рабами, когда та посылала их в порт с телом бедной Вилпы. Если даже гантов утопили, то вряд ли убийцы привязали к их телам груз. Вдруг кто-то из варваров уже всплыл?

— А ночью вы ничего подозрительного не слышали? — задал спутник вопрос, которого она так боялась.

Хорошо хоть, врать не пришлось.

— Нет, — печально вздохнула девушка. — Я очень крепко спала.

— И я, я тоже! — поспешил напомнил о себе Уртекс. — Одна из наших рабынь подлила в вино сонного зелья…

— Да, твоя мать говорила, — прервал его десятник конной стражи. — Жаль только, что она не назвала того, кто ей его дал.

— Неблагодарная тварь умерла в муках! — просипел сын морехода, потрясая кулаками.

"Талантлив, как папа! — усмехнулась про себя путешественница. — Врёт и не краснеет!"

Опасаясь ненароком выдать своё отношение к истории рабыни-отравительницы, она поспешила увести разговор от скользкой темы.

— Как вы узнали о постигшем нас несчастье, господин Фарк?

— Вечером, когда вернулся в город, сказали, — нехотя ответил кавалерист. — Я собирался сегодня переночевать в усадьбе Арса Эмила Треуна, чтобы завтра осмотреть Косое ущелье. Но боги привели меня обратно в Канакерн. И теперь я знаю почему.

— Для сердца влюблённого нет расстояний! — высокопарно продекламировал Уртекс. — Богиня любви друг от друга их зов передаст.

"Вот батман! — выругалась девушка. — Помолчал бы, трепло! Твоя сестра без ума любит того, с кем ночью удрала из дома!"

— Лучше бы Диола подсказала, где искать Вестакию, — проворчал Румс.

Парнишка нервно всхлипнул. Потом ещё и ещё раз.

— Что с тобой, Уртекс? — остановившись, мужчина положил ему руку на плечо. — ты плачешь?

— Нет, господин Румс, — отворачиваясь, замотал головой подросток. — Даже не собираюсь. Хотя мне ужасно жаль сестру. Бедная Вестакия!

— Мы найдём её! — пообещал десятник конной стражи, глядя на паренька сверху вниз. — Клянусь колесницей Нутпена и его пенногривыми скакунами, я не успокоюсь, пока не верну твою сестру в родительский дом!

Воспользовавшись наступившими сумерками, Ника не стала сдерживаться и скривилась в презрительной усмешке. Настроение её, столь радужное несколько минут назад, стремительно портилось.

"Он её любит, — с горьким разочарованием думала девушка. — Эту шлюху Вестакию! Вот батман, какая же я дура!"

И не в силах слушать прочувственную беседу будущих родственников, тихо проговорила:

— Надо идти, господин Фарк.

— Да, госпожа Юлиса, — охотно откликнулся тот, ободряюще похлопав Уртекса по плечу.

Если раньше путешественница шла не торопясь, почти наслаждаясь прогулкой в обществе своего спутника, то сейчас стала постепенно прибавлять шагу.

"Сбылась мечта идиотки! — зло думала она, не обращая внимание на возвышавшиеся вокруг тёмные громады домов, в которых лишь кое-где мелькал тусклый огонёк масляного светильника. — Встретились, только говорить не о чем. У него одна Вестакия на уме! Всё ещё хочешь рассказать ему о своих чувствах?"

"Вот батман! — мысленно выругавшись, Ника смахнула краем накидки набежавшую слезу. — Да где же эти Нижние ворота? Долго ещё?"

Словно отвечая ей, впереди показалась маленькая площадь, крепостная стена и факелы, горевшие по бокам тёмного проёма. Несмотря на поздний час, кругом продолжали сновать люди. Возвращались из города моряки, купцы, пользуясь отсутствием давки в воротах, сопровождали вереницы тяжело нагруженных осликов или рабов.

Румс тепло поздоровался с дежурившими стражниками и обратился к одному из них.

— Дгер, свежих утопленников сегодня не вылавливали?

— Утром, кажется, кто-то выплыл, — задумчиво ответил седобородый кряжистый крепыш в потемневшем бронзовом панцире.

— Мужчина или женщина? — быстро спросила Ника.

— Вроде мужчина, пожал плечами воин. — Но точно не скажу. Вы у десятника Нера Навта спросите. Его парни тело нашли.

Бросив неприязненный взгляд на спутницу, Румс поинтересовался. — Где он?

— Если посты не обходит, то в трактире Оура Ската, господин Фарк.

Оказавшись на территории порта, молодой человек внезапно остановился.

— Ну, что же вы? — в нетерпении вскричала девушка после того, как кавалерист, наверное, целую минуту переминался с ноги на ногу. — Не знаете, где это? Давайте у кого-нибудь спросим?

— Знаю, госпожа Юлиса, — вздохнул Румс. — Только вам с Уртексом не стоит туда заходить.

— Я уже не ребёнок! — тут же обиделся сын морехода. — Чего такого я там не видел? Да мой лучший друг у Нижних ворот живёт!

Мужчина выжидательно посмотрел на девушку.

— Пойдёмте уже! — вскричала та, возведя очи горе. — Чем раньше мы всё выясним, тем скорее уйдём из этого неподходящего места.

— Не боитесь? — продолжал стращать десятник конной стражи. — Пьяные матросы — народ не вежливый.

Нике захотелось презрительно фыркнуть и напомнить заботливому собеседнику, что она океан пересекла в такой компании, но язык вместо этого выдал совершенно другое:

— С вами — нет.

— Тогда пойдёмте, — усмехнулся Румс и повёл их по узкому переулку меж двух длинных каменных складов.

Пьяные выкрики, обрывки песен, визг и гогот постепенно приближались. Вскоре к звукам прибавился весьма специфический букет запахов. Кислятина, уборная и помойка.

Из распахнутых настежь дверей вырывался дрожащий свет факелов. В двух шагах от входа парочка покачивающихся субъектов била ногами третьего, бессильно растянувшегося на каменной мостовой.

Жертва изредка мычала, даже не пытаясь сопротивляться или хотя бы прикрыть руками лицо. Поскольку Румс не обращал на троицу никакого внимания, то и его спутники прошли мимо с таким же равнодушным видом. Только Дербан засмотрелся в ту сторону и врезался в спину Уртекса. За что тут же схлопотал болезненный тычок локтем в живот.

Длинный, с низком закопчённым потолком, зал освещали развешанные по стенам факелы и большой очаг, напоминавший камин в доме Картена.

Очевидно, они явились в разгар веселья, потому что все столики в пределах прямой видимости оказались заняты. В большинстве посетителей путешественница безошибочно угадала моряков. Возле них вертелись какие-то тёмные личности с бегающими глазками и ловкими руками, а так же проститутки разного пола и возраста.

Не то, что открывшаяся картина так уж сильно поразила или напугала девушку. Но всё же, она предпочла пододвинуться к своему спутнику настолько, насколько это позволяли приличия. А Уртекс инстинктивно вцепился ей в руку.

Занятые сами собой, клиенты заведения не обращали внимания на странную для этого места компанию. Только какой-то полуголый юноша, примостившийся на коленях у старого толстяка с всклокоченной бородой и засаленными патлами, несколько секунд пялился на новых посетителей. Потом, тоненько хихикнув, зашептал что-то в волосатое ухо кавалера. Утробно икнув, тот уставился в глаза Ники. Та поспешила отвести взгляд, остро пожалев, что не взяла с собой кинжала.

К Румсу подскочил вертлявый раб в коротком, неопределённого цвета хитоне.

— Проходите, господа, вот сюда, здесь есть местечко. Никто мешать не будет.

— Мне нужен десятник Нер Навт Опус.

Молодой невольник несколько раз дёрнулся тощим нескладным телом, а его плоская физиономия приобрела страдальческое выражение.

— Я Румс Фарк, десятник конной стражи, — представился мужчина, уловив его затруднения.

— Здесь, сюда, — облегчённо выдохнул трактирный раб, кланяясь и делая приглашающие жесты длинными, грязными руками.

Только тут путешественница заметила в стене несколько завешенных циновками проёмов. Забежав вперёд, провожатый отдёрнул одну из них.

Девушка ожидала увидеть какую-нибудь оргию или хотя бы грандиозную попойку с батареей пустых амфор и храпящими стражниками, уткнувшими морды в оливки. Поэтому открывшаяся картина её несколько разочаровала. Нет, имелся и стол с большим сосудом для смешивания вина и три медных, ярко начищенных стакана, и даже те, кто из них пил. Вот только какой-либо разврат отсутствовал полностью. Суровые, бородатые мужи, облачённые в тускло поблёскивавшие доспехи, чинно сидели на лавках и недовольно смотрели на пришельцев, прервавших их неспешную беседу.

— Господин Фарк? — густо пробасил один из них. — Каким ветром вас сюда занесло? И кто это с вами?

Без приглашения усаживаясь за стол, кавалерист поинтересовался:

— Господин Нер Навт, говорят, ваши воины вчера свежего мертвеца выловили?

— Нет, господин Фарк, — к ужасу Ники покачал головой обладатель баса.

— То есть как? — вскинул брови Румс, и растерянно глянув на девушку, пробормотал. — А Дгер Нарас в воротах сказал…

— Так мы живого из-под причала вытащили, — смеясь, поправил собеседник. — Только без памяти. Хитрый варвар оказался. Руку в щель меж брёвен засунул. Она ему утонуть и не дала.

— А женщину вы не находили? — тут же спросила путешественница. — Живую или мёртвую?

— Нет, госпожа, — покачал головой мужчина.

— Расскажите, какой этот варвар из себя? — продолжала расспрашивать Ника.

— Зачем это вам, госпожа? — посуровел десятник городской стражи. — Кто вы такая, и какое вам дело до того, что мы тут нашли?

— Я Ника Юлиса Террина! — гордо представилась она, добавив для большей солидности. — Гостья консула Картена Мерка.

Нер Навт Опус вопросительно глянул на своего коллегу из конной стражи и только тогда, когда тот утвердительно кивнул, нехотя ответил:

— Обычный молодой варвар. В рубахе и штанах. Что-то лопотал по-своему. Вот только никто из нас такого языка не знает. Не горец. Может, откуда-то с севера?

Стражник равнодушно пожал плечами.

— Где он сейчас? — опередил вопрос спутницы Румс.

Десятник досадливо крякнул.

— Мы купцов, матросов с соседних кораблей выспрашивали. Никто не знает, кто он такой? Ну и куда его? К лекарю без денег не потащишь. А богатство наше вы сами знаете, господин Румс. На свои семьи не хватает, не то что чужих лечить. Ладно был бы горожанин, в храм бы отнесли. Нутпен помог бы в память прийти. Так по этому сразу видно, что варвар. Жрецы с ним и на порог не пустят.

Девушка вся извелась, слушая неторопливое, обстоятельное повествование блюстителя закона и порядка. "Да, говори ты, старый бочонок!" — едва не крикнула она.

— Какой-то чужой капитан, не канакернец, хотел его на свой корабль взять, да я не разрешил. Вдруг это чей-то раб или слуга? Хватится хозяин, а корабль уже ушёл. Хотя ни ошейника, ни таблички, ни клейма не нашли. Да кто же их, варваров, разберёт? Тут как раз Инд Лардер управляющий Привла Ларга мимо шёл. Он его и забрал.

— В здешние рыбные сараи? — уточнил Румс. — Или в усадьбу?

— В порту, — тряхнул серебристой от седины бородой собеседник и спросил. — Это ваш невольник, госпожа Юлиса?

— Нет, господин Нер Навт, — покачала головой путешественница. — Вчера вечером он пошёл провожать мою служанку от усадьбы господина Картена до его дома в городе, и оба пропали. А я пытаюсь их найти.

Десятник городской стражи вопросительно взглянул на молодого мужчину.

— Возможно, этот варвар знает тех, кто выкрал дочь консула Картена, — объяснил свой интерес Румс. — Слышал эту историю?

— Ещё бы! — хмыкнул собеседник. — Весь порт об этом только и говорит. Таких безобразий давно не случалось. Думаете, он помогал похитителям?

— Скорее, пытался помешать, — встал на защиту Орри кавалерист. — Но точно я не знаю. Надо поговорить с эти парнем и всё выяснить.

— Тогда я провожу вас, господин Фарк, — подумав, встал Нер Навт Опус. — Со мной вы быстрее договоритесь с надсмотрщиками Привла Ларга. А то ещё отнекиваться начнут, крысюки бесхвостые.

— Буду вам благодарен, — улыбнулся Румс.

Почувствовав, что Уртекс торопливо отпустил её руку, девушка бросила на него быстрый взгляд, и увидев горящие любопытством глаза, спросила:

— Это далеко?

— Нет, — десятник городской стражи нахлобучил на густую шевелюру бронзовый шлем с продольным гребнем на макушке. — На южном краю порта. Скоро, госпожа Юлиса, вы увидите своего варвара. Если он ещё не помер.

— Дикари живучи, как волки, — заметил молчавший до этого стражник.

— Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать, — сказал Нер Навт Опус, выбираясь из-за стола.

— А мальчишку зачем с собой взяли, господин Фарк? — спросил он, едва их разношёрстая компания покинула весёлый трактир. — Госпожа Юлиса служанку ищет, вы тех, что украл Вестакию. А он тут при чём?

— Это старший сын консула Картена, — так же вполголоса пояснил десятник конной стражи.

Видимо, этих слов оказалось достаточно для сообразительного коллеги, потому что больше вопросов на эту тему он не задавал.

Прогулка по ночному порту осталась в памяти путешественницы короткими рваными картинами. Кое-где, трепеща на ветру оранжевыми языками пламени, горели факелы, укреплённые на стенах или специальных столбах. Мачты дремавших у причалов судов частым лесом выделялись на фоне усыпанного звёздами неба с ярким пятном маяка. Вода с мягким плеском билась о сваи пристани, покачивая корабли, от чего те скрипели, словно бормоча что-то во сне. Возможно, грезили свирепыми штормами, когда беснующиеся волны проверяли крепость их бортов? Или им снились дальние страны, где люди так не похожи на жителей Западного побережья? А может, они вспоминали жаркие схватки, когда кровь нападавших и оборонявшихся пропитывала струганные доски палубы? Некоторые из этих кораблей успевали многое увидеть на своём веку, прежде чем находили свой конец в пучине морей или в жарком костре на берегу.

Иногда поглядывая в ту сторону, Ника замечала кое-где огоньки светильников да ловила краем уха негромкие разговоры моряков.

Несколько раз из мрака ночи выступали парные патрули. Узнав начальство, стражники обменивались парой слов с десятником и вновь исчезали.

В прохладном воздухе причудливо смешивались ароматы моря, мокрого дерева, парусов и человеческих отбросов, а так же многочисленные пахучие следы тех грузов, что проходили через причалы и склады. Ну и конечно пахло рыбой. Девушка почему-то вспомнила селёдку, которую мама так любила прятать "под шубой".

Когда путешественница увидела высокий частокол из почерневших заострённых брёвен, то сразу поняла, что Нер Навт Опус привёл их к рыбозасолочным сараям, принадлежащим Привлу Ларгу. Вокруг царила кромешная тьма, разбавленная светом звёзд и факелом в руках у Дербана.

Не раздумывая, десятник городской стражи замолотил в ворота кулачищем, и тишину ночи прорезал басовитый рык:

— Эй там! Баттер, Ийдан! Открывайте, жирные бездельники!

Он орал не меньше двух минут, прежде чем с той стороны забора послышался наглый мужской басок:

— Кто там? Чего надо? Мимо иди!

— Пинтур? Ты что ли, крыса бесхвостая?

— Ну я, — голос прозвучал уже не так самоуверенно. — А ты кто?

— Не узнал, лагир свечной? — ещё громче рявкнул Нер Навт Опус. — Открывай, или я тебе нос на другую сторону сворочу, узнаешь, как городской страже грубить!

Со стуком открылось маленькое окошечко.

По знаку Уртекса Дербан встал так, чтобы свет факела освещал хмурое лицо десятника.

— Ой, добрый господин Навт! — залебезил Пинтур. — Чего же это вы пришли в такое время?

И, не дожидаясь новой порции брани, торопливо добавил:

— Я сейчас старшого позову. Быстро.

Окошечко опять захлопнулось. Послышался шум торопливо удалявшихся шагов. Ждать пришлось долго. С моря всё сильнее тянуло сырой прохладой. Ника плотнее закуталась в накидку. Уртекс, ёжась, переступал с ноги на ногу. Его раб дрожал, потирая плечо свободной рукой. Только два десятника, казалось, совсем не замечали холода, негромко переговариваясь между собой. Кажется, один рассказывал другому подробности поисков Вестакии на стоявших в порту кораблях.

С хриплым криком распахнулась форточка.

— Господин Навт, да вы ли это?

И тут же загремел засов.

— Открывай Баттер, — раздражённо буркнул десятник портовой стражи.

Коротко взвизгнули петли, тяжёлая створка немного отодвинулась, и перед путешественницей предстал настоящий великан! На голову или две выше её и в три раза массивнее. Широченный торс прикрывала кожаная безрукавка с кое-как нашитыми металлическими бляхами. Торчавшие из-под обтрёпанного хитона волосатые ноги напоминали медвежьи лапы. А на заросшей физиономии девушка сначала даже глаз рассмотреть не смогла. Один кривой нос торчал да толстые, мясистые губы, растянутые в угодливую улыбку.

Когда здоровяк кланялся незваным гостям, Ника увидела на его шее ярко начищенную табличку и поняла, что это тоже раб, несмотря на заткнутый за широкий пояс нож и длинную трёххвостую плеть.

— Доброй ночи, господин Навт, — почтительно поприветствовав десятника, надсмотрщик, однако, не спешил впускать его внутрь. — Что вам нужно у нас в такое позднее время?

Горевшие за спиной факелы придавали его загораживавшей проход фигуре вовсе уж гигантские очертания. Девушка подумала, что, пожалуй, никогда раньше вживую не видела таких огромных людей. Страшно даже представить, насколько силён это человек?

— Тот парень, что мы выловили сегодня утром, ещё жив?

— Э-э-э, — замялся Баттер, почесав густую бороду. — А что, его кто-то ищет?

— Десятник конной стражи Румс Фарк! — рявкнул Нер Навт Опус, бульдозером напирая на детину.

Путешественнице показалось, что они столкнутся, и стражник мячиком отлетит от этакой горы живого мяса.

Но надсмотрщик послушно попятился, и вся группа устремилась во двор вслед за городским стражником.

Внутри ограды оказалось ещё шестеро мордоворотов почти такого же размера, как и их старшой, со столь же зверскими лицами. Каждый держал в руках либо плеть, либо толстую палку с суковатым концом.

— Вы что же, господин Фарк, его знаете? — несмотря на то, что наглые пришельцы заставили впустить их на охраняемую территорию, Баттер явно не горел желанием показывать им найдёныша.

Десятник конной стражи взглянул на свою спутницу.

— Я ищу одного человека, — сказала та, стараясь смотреть амбалу куда-то чуть ниже подбородка. — И это может быть тот, кто мне нужен.

— Сами то вы кто, госпожа? — спросил надсмотрщик.

Пришлось вновь представляться, не забывая упомянуть и консула Картена.

— Понятно, добрая госпожа, — ухмыляясь, неуклюже поклонился громила. — А к парню то вы какое отношение имеете?

И словно извиняясь за вопрос, пояснил, пожимая широченными плечами:

— Варвара этого мне управитель доверил, господин Инд Лардер. Вы уж объясните мне всё, иначе что я завтра ему скажу?

— Этот парень тоже гостит у господина Картена, только в усадьбе за городом, — неохотно буркнула Ника, чувствуя нарастающее раздражение.

— Ох, госпожа Юлиса! — шумно и печально вздохнул Баттер. — Вам бы к хозяину нашему обратиться, к господину Привлу Ларгу, или хотя бы к управителю. А я только добро хозяйское охраняю по их воле. Нельзя мне вот так людей раздавать.

Путешественница растерялась. Это что же, теперь ещё и владельца этого предприятия искать придётся?

— Показывай парня!!! — трубный глас Нера Навта Опуса заставил Нику вздрогнуть. — Как со свободной девушкой разговариваешь, крысюк облезлый! Думаешь, если господин позволил рабов пороть, ты стал чем-то лучше их?

Здоровяк вздрогнул словно от удара, забормотал что-то неразборчивое и знаком пригласил всех следовать за собой. Двор оказался на удивление обширным. Они шли мимо длинных, низких навесов, от которых отвратительно несло гнилой рыбой. На границе света факелов и окружающей тьмы с шорохом шныряли какие-то тени, блестя красными бусинками глаз. Несмотря на закалку, полученную путешественницей в вигвамах аратачей и на корабле Картена, она чувствовала, что с трудом справляется с подкатывающей тошнотой.

Показалось приземистое, каменное строение с крошечными окнами под камышовой крышей, вблизи от которого остро завоняло человеческими отбросами.

Зевая и почёсывая брюхо под рваным хитоном, появился ещё один надсмотрщик.

— Чего это Баттер? — проговорил шепелявя и смешно коверкая радланские слова.

— Господа желают взглянуть на утопленника, которого вчера господин Инд Лардер оставил. Как он, не помер ещё?

— А я знаю? — хмыкнул мужик. — Когда вечером рабов загоняли, бормотал что-то по-своему.

Он подошёл к низкой двери, сколоченной из толстых, грубо оструганных плах.

— Вам не надо туда заходить, госпожа Юлиса, — обернувшись, чуть слышно проговорил Румс. — Этих зверей там больше сотни. Они годами не видели женщин. Если бросятся всей стаей в своём логове, мы не сможем вас защитить.

Ника замерла в нерешительности. Вроде бы приятно ощущать такую заботу со стороны очень не безразличного ей молодого человека. С другой стороны…

— Вы же не знаете Орри в лицо?

— Я прикажу его вынести, — не задумываясь, предложил сын консула. — И вы здесь сможете на него посмотреть?

Разумеется, в душе путешественницы тут же вспыхнул дух противоречия. Захотелось очередной раз продемонстрировать свою смелость, независимость и умение о себе позаботиться. К счастью, перед тем как отказаться от этого вполне разумного предложения, она огляделась.

Даже в неверном, мерцающем свете факелов рожи сопровождавших их надсмотрщиков цвели такими злобно-ехидными усмешками, что девушка в кои-то веки решила проявить благоразумие.

Из открытых дверей пахнуло такой жуткой вонью, что по сравнению с ней, аромат гниющей рыбы казался освежителем воздуха. У Ники перехватило дыхание, желудок, болезненно сжавшись, скакнул куда-то к горлу, а на глазах выступили слёзы. Уртекс торопливо спрятался за спину Дербана, и его всё-таки вырвало.

Оба десятника в сопровождении трёх местных охранников скрылись в смердящей тьме. Послышались сонные голоса. Такие хриплые и озлобленные, что путешественница решила, они не могут принадлежать людям, а лишь каким-то диким животным. В ответ раздалась грубая брань, звуки ударов.

Чувствуя нарастающее нетерпение, девушка крепко вцепилась в края накидки, не отрывая глаз от проёма, в глубине которого мелькали сразу потускневшие огни факелов и смутные, навевавшие беспокойство тени.

Первым наружу выскочил Нер Навт Опус. Даже у привычного ко всему десятника першило в горле и слезились глаза. Он долго сморкался, вытирая нос скомканной тряпицей. За ним вышел один из надсмотрщиков, а следом два покрытых болячками и густо поросших волосами существа с обрывками тряпок на бёдрах тащили бесчувственное тело.

— Сюда неси! — приказал десятник городской стражи.

Обмениваясь странными, мало напоминавшими человеческую речь звуками, рабы почти бросили неизвестного на вытоптанную до каменной твёрдости землю.

Шагнув ближе, Ника сразу узнала Орри, несмотря на наготу, закрытые глубоко запавшие глаза и слипшиеся от крови волосы.

— Его ищете, госпожа Юлиса? — ухмыляясь, полюбопытствовал Баттер.

— Да, — кивнула она, присаживаясь и приложив пальцы к грязной шее. Под тёплой кожей ясно прощупывался пульс.

— Ваш варвар? — подойдя, спросил Румс.

— Несомненно, — девушка встала. — Это гант Орри. Его надо унести отсюда.

Десятник конной стражи потупился.

— Этот человек — не раб! — громко объявила она старшему надсмотрщику. — И ему здесь не место!

— Если господа Румс Фарк и Нер Навт Опус подтвердят ваши слова моему хозяину, — задумчиво проговорил громила. — Забирайте.

Ника обрадовалась, довольная такой сговорчивостью Баттера. Но радость от того, что ей удалось не только отыскать молодого ганта, но и вернуть ему свободу, померкла на фоне новой проблемы: Как доставить бесчувственного ганта в дом Картена? Один Дербан его не дотащит. Просить помощи у Румса? Как бы не оскорбился десятник конной стражи таким предложением? Да и как они его понесут? За руки, за ноги?

— Тележки у вас есть? — обратилась она к старшему надсмотрщику.

— Найдутся, только мы тут не распоряжаемся, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся тот. — Здесь всё принадлежит господину Привлу Ларгу.

При этих словах его разбойничья физиономия так красноречиво скривилась, что руки путешественницы сами собой нашарили висевший у пояса кошель.

— Этого хватит? — она протянула риал.

Глаза Баттера алчно сверкнули из-под всклокоченных волос, но толстые губы скривились в жуткой гримасе. — Маловато, госпожа Юлиса. Тележка совсем новая.

Не торгуясь, девушка достала ещё одну монету. Надсмотрщик тяжело вздохнул, но сказать ничего так и не успел. На помощь опять пришёл Нер Навт Опус, рявкнув так, что Ника вздрогнула:

— Бери деньги и заткнись, крысюк помойный!

Амбал вновь как-то сжался, и торопливо кивая, протянул широченную, как чугунная сковорода, и такую же чёрную ладонь.

Очень скоро кто-то из его подчинённых прикатил небольшой плетёный короб на двух сплошных деревянных колёсах. От тележки нестерпимо воняло рыбой. Но выбирать не приходилось. Рабы кое-как уложили бесчувственное тело Орри. Дербан взялся за ручки и попёр её к воротам под тонкий, надоедливый скрип. Поскольку он не мог одновременно толкать тележку и нести факел, его отдали Уртексу, чему тот совсем не обрадовался.

Нер Навт Опус сопровождал их до Нижних ворот. По пути Ника лихорадочно размышляла, если она заплатила надсмотрщику за тележку, то стоит ли предлагать деньги ещё и десятнику? У неё не так много серебра. С другой стороны, старый вояка оказал неоценимую помощь. Без него вырвать ганта из загребущих лап приспешников Привла Ларга сегодня вряд ли бы получилось. А до завтра парень мог и не дожить.

Вот батман! Пришлось обратиться к авторитету Наставника. Тот неоднократно повторял, что настоящие аристократы всегда платят за оказанные услуги. Но сколько давать? Если меньше, чем Баттеру, ещё обидится. Жаба безмолвно взвыла дурным голосом. Но девушка со всей решительностью придавила горластое земноводное, и прощаясь, протянула десятнику городской стражи четыре серебряные монеты.

— Спасибо за хлопоты, господин Навт, вы мне очень помогли.

— Ну, что вы, госпожа Юлиса, — старый служака даже немного смутился. — Это моя обязанность — следить за порядком в порту.

Но денежки взял.

— Понадобится ещё что-нибудь, обращайтесь, — добавил он, понизив голос. — Если смогу, помогу.

— Я хотела бы вас попросить об одной услуге, — тут же схватилась за его предложение собеседница. — Если вдруг в ближайшие дни где-нибудь выловят труп молодой женщины, сообщите мне пожалуйста.

— Думаете, вашу служанку тоже утопили? — понимающе кивнул десятник.

— Всё может быть, — пожала она плечами.

— Хорошо, — кивнул Нер Навт Опус.

Назад пришлось подниматься в гору. Бедный Дербан пыхтел, кряхтел, но, несмотря на крики и тычки Уртекса, двигался всё медленнее.

Стараясь скорее попасть в дом Картена, путешественница, наплевав на условности, и к ужасу сопровождавших её мужчин стала помогать рабу толкать тележку. Видимо, устыдившись просто так вышагивать рядом, к Нике присоединился и Румс. А сын морехода шёл впереди, освещая дорогу.

Сам консул, не дождавшись их возвращения, пал в неравной битве со свалившимися на его голову неприятностями и разведённым вином. Так что госпожа Картен ждала возвращения сына в компании с Тренцем Фарком.

Разумеется, первым делом она заботливо осмотрела Уртекса со всех сторон, и только убедившись в его целостности и сохранности, недовольно фыркнула:

— Что это ещё такое?

— Орри, госпожа Картен, — отдуваясь, ответила гостья, в изнеможении привалившись к воротам. — Тот самый варвар, который отправился провожать мою служанку.

— Могли бы похоронить его и в море, — продолжала ворчать женщина. — Зачем привезли сюда смердящий труп?

— Воняет тележка, — просветила собеседницу Ника. — Нам пришлось взять её в рыбных сараях Привла Ларга. А Орри ещё жив.

Хозяйка дома сурово поджала губы. Тем временем, выслушав сына, консул Фарк озабоченно заявил:

— Этот парень вполне мог быть свидетелем похищения вашей дочери, госпожа Тервия. Надо обязательно спасти ему жизнь. Если хотите, завтра я сам приведу лекаря.

— Зачем? — несколько наигранно удивилась женщина. — Варвар когда-то помог моему мужу, и мы сами о нём позаботимся.

Вполне удовлетворённые такими словами гости ушли, сославшись на поздний час. Едва Терет задвинул за ними засов, супруга морехода сварливо пробурчала:

— Почему он голый?

— Наверное, одежду с него рабы Привла Ларга сняли, — пожала плечами путешественница. — Мы нашли Орри у них в сарае.

— Ты ходил в то ужасное место! — вскричала Тервия, прижав руки к груди и с тревогой глядя на сына.

— Нет, госпожа Картен, — поспешила успокоить её девушка. — Мы с Уртексом ждали снаружи.

— Хвала бессмертным богам! — облегчённо выдохнула хозяйка дома, тут же начав отдавать распоряжения. — Несите его в конюшню…

— Но там…, — встрепенулась Ника.

— Там всё давно убрали! — повысила голос женщина и прикрикнула на замерших рабов. — Чего встали? Шевелитесь!

— Госпожа Картен, — вкрадчиво обратилась к ней путешественница. — Вы сегодня очень устали. Я со своей рабыней устрою Орри. А вы отдыхайте.

Какое-то время супруга консула размышляла над её предложением, потом величественно кивнула, соглашаясь.

— Хорошо, только не забудьте его вымыть.

— Первым делом, госпожа Картен, — пообещала девушка, и отыскав взглядом свою невольницу приказала. — Принеси воды, светильник из моей комнаты и полотенца, те, что в корзине справа от окна.

Всё же хозяйка дома не решилась оставить гостью без присмотра. Вместе с Риатой из ванны пришла Мышь и, потупив взор, сообщила, что её прислала госпожа.

Втроём они утащили бесчувственное тело ганта в конюшню. Пока невольницы мыли его тёплой водой, шёпотом обмениваясь впечатлениями от анатомических особенностей молодого человека, Ника осторожно обрезала кинжалом слипшиеся от крови волосы, предварительно прокалив его в пламени светильника. Какая ни какая, а дезинфекция.

К сожалению, тусклый огонёк давал слишком слабое освещение. Промахнувшись, она сорвала присохшую к ране корку. Парень вздрогнул, потекла кровь. Шипя и матерясь сквозь зубы, самодеятельная медсестра схватила припасённые на всякий случай полоски ткани. Кое-как забинтовав голову Орри, перевела дух. Нет, тут нужен лекарь-профессионал. Хотя бы из местных. Может, мазь целебную на рану наложит? Или отваром напоит?

Рабыни насухо вытерли юношу. Потом Риата принесла постель Паули. Опять втроём ганта уложили на расстеленные шкуры и прикрыли меховым одеялом.

— Тебе придётся спать возле него, — сказала путешественница своей рабыне. — Вдруг пить захочет или ещё чего?

— Да, госпожа, — без особого энтузиазма поклонилась Риата.

Внезапно раненый издал глухой, протяжный стон. У Ники который раз за день сжалось сердце. Неужели умер? Но юноша медленно разлепив веки, уставился в никуда мутными от боли глазами.

— Орри! — вскричала девушка, падая рядом с ним на колени и хватая лежащую поверх одеяла руку. — Орри, ты меня слышишь?

Молодой человек что-то промычал. Наклонившись к нему, она грозно рявкнула:

— Воды дайте! Быстро! Вина добавь, корова тупая!

Едва не вырвав из рук Мыши плошку, Ника поднесла её к потрескавшимся губам ганта. Тот жадно выпил. Взгляд стал более осмысленным.

— Госпожа Юлиса? Как тут темно. Это вы? — он с трудом выталкивал из себя слова родного языка.

— Я, Орри, — обрадовалась девушка, не замечая сбегавших по щекам слёз. — Слышишь меня? Где Паули? Она была с тобой?

— Забрали, они забрали, — запинаясь отвечал юноша. — Я хотел помешать… Не сумел.

— Кто забрал, Орри?! — допытывалась путешественница. — Кто?

— Не знаю. Они…

— Сколько их было? — Ника попыталась выяснить хоть что-то.

— Не знаю, — обречённо бормотал парень. — Ничего не знаю… Ничего… Голова…

Прикрыв глаза, он затих.

— Вот батман! — выругалась девушка, потирая вспотевший лоб. Что же делать? Где искать Паули? И стоит ли?

— Что он сказал, госпожа? — робко спросила Риата.

— Паули украли, — раздражённо буркнула Ника и неуверенно добавила. — Надо её найти.

— А как же Империя, госпожа? — чуть слышно прозвучавший вопрос рабыни заставил госпожу скривиться, как от зубной боли. — Господин Канир Наш ждать не будет.

— Значит, придётся задержаться в Канакерне ещё на какое-то время, — принимая окончательное решение, повысила голос путешественница. — Пусть караван отправляется без нас.

Не глядя на Риату, Ника встала, отряхнула подол платья и вспомнила слово из прошлой жизни, как нельзя лучше характеризующее ситуацию, в которой она оказалась: "Форс-мажор".

Часть 3

Глава I "Попала дура в колесо — пищи, но беги"

В этом мире надо рисковать.

Бывает, что повезёт, а бывает,

что и нет. А иной раз и не

разберёшь, как оно

получилось — хорошо или плохо.

Герберт Уэллс

Билби

Несмотря на глубокий, словно обморок, сон, Ника проснулась резко, словно от толчка. Сознание казалось ясным, без каких-либо следов привычной ленивой расслабленности.

В предутренней тишине слышно неторопливое поскрипывание ступеней. Поднявшись, хозяйка дома спешит проверить кухонных рабов и принять ванну. Гостья тоже не стала разлёживаться. Торопливо, не заботясь о красоте складок, натянув платье, взглянула в зеркало. Озабоченное лицо с покрасневшими от недосыпания глазами в обрамлении спутанных волос ей совсем не понравилось. Смирив нетерпение, она кое-как причесалась, свернула волосы в пучок, закрепив заколкой, и только после этого поспешно покинула комнату.

Девушке не терпелось узнать о состоянии Орри. В спальне мальчиков на полу, подстелив тощую циновку, спала Мышь. Услышав шаги, она подняла голову.

— Спи, — шепнула путешественница. — Ещё рано.

Но рабыня, взглянув в окно, быстро села и потянулась за лежащим поодаль, кое-как сложенным хитоном.

Поспешно отвернувшись от её покрытой шрамами спины, Ника проскользнула на лестницу. С кухни уже доносился негромкий, но властный голос Тервии.

Осторожно приоткрыв створку ворот, девушка заглянула в конюшню. Разметав руки и ноги, гант сломанной куклой валялся поперёк разложенных шкур. В ногах неопрятной кучей громоздилось скомканное одеяло. Задрав к потолку редкую бородку, парень тяжело и прерывисто дышал.

Тихонько охнув, путешественница бросилась к распростёртому телу, но едва не отдёрнула руку, такой горячей показалась ей сухая кожа молодого человека.

— Вот батман! — бормотала она, пытаясь приподнять Орри за плечи: "Да у него жар! Температура градусов тридцать девять, а то и все сорок!"

— Госпожа?! — раздался испуганный вскрик, когда девушка, кое-как уложив ганта на постели, прикрыла его одеялом. — Что вы делаете?

— Твою работу! — рыкнула Ника, вперив разъярённый взгляд в растерянно хлопавшую глазами Риату. — Я приказала следить за ним, а ты дрыхнешь как свинья!

— Простите, добрая госпожа! — взвыв, невольница встала на колени и ткнулась лбом в пол. — Всю ночь глаз не сомкнула, поила, укутывала! Под утро он затих, и я задремала. Наверное, тогда и раскрылся.

Морщась, девушка махнула рукой. Но тут её взгляд упал на опрокинутую чашку, возле которой виднелось розовое пятно, выделявшееся на не успевших потемнеть досках. Потянувшись, она потрогала его пальцем. Сухо и чуть липко.

— Недавно, говоришь, заснула? — уточнила путешественница, закипая. — А вино уже высохнуть успела.

Приподняв голову, Риата посмотрела на хозяйку, на пустую чашку, на пятно и вновь упёрлась лбом в пол.

— Пощадите рабу свою верную, добрая госпожа, не доглядела! Устала вчера, измучилась, пока усадьбу господина Картена для вас искала. Насилу нашла.

"Она продрыхла всю ночь, а виновата я?! — изумилась Ника, испытывая острейшее желание отвесить сильно хитроумной бабёнке хорошего пинка. — На жалость давит? Решила, будто нашла моё слабое место!"

Внезапно охватившая её обида и злость как-то сразу улетучились. Девушка успокоилась, принимая окончательное решение.

— Хватит голосить. Не надрывайся.

Невольница удивлённо вскинула голову.

— Я не стану наказывать тебя за ложь. Руки марать неохота. Впереди дальняя дорога. Мне нужно быть уверенной в тех, кто рядом. Поэтому я тебя просто продам. Взамен куплю какую-нибудь девчонку. Пусть и не такую умную, как ты, зато честную. А складки на платье расправлять да причёску делать научится. И без советов твоих обойдусь. У варваров выжила и здесь не пропаду.

— Госпожа Юлиса! — с надрывом вскричала Риата, гулко стукнувшись лбом об пол.

— Голову побереги, — насмешливо фыркнула путешественница. — С синяками за тебя меньше дадут.

И уже не глядя на рыдавшую невольницу, наклонилась над гантом.

— Орри, Орри!

Странно, но когда она ворочала его, укладывая на шкуры, юноша не подавал никаких признаков жизни, а тут вдруг открыл глаза и пошевелил губами.

— Вода есть? — спросила девушка у рабыни.

— Есть, госпожа, есть! — вскочив, та бросилась в темноту и тут же вернулась с полной до краёв миской. — Вот, там ещё целая амфора.

Поднеся чашку ко рту юноши, Ника продолжала отдавать приказания.

— Беги на кухню и попроси от моего имени у госпожи Картен немного вина взамен того, что ты вылакала ночью!

— Я…

— Молчи! — цыкнула девушка. — Я не шутила, когда говорила, что могу тебя продать!

Невольница испуганным воробьём вылетела из конюшни.

— Как ты?

— Плохо, — чуть слышно выдохнул гант. — Предки зовут, госпожа Юлиса. Жаль, умирать приходится на чужой земле…

— Ты должен и будешь жить! — возразила путешественница с уверенностью, которую совсем не испытывала. — Кто же, кроме тебя, поможет мне отыскать Паули?

Погруженный куда-то вглубь себя взгляд молодого человека сфокусировался на собеседнице.

— Вы хотите её найти?

— Всё для этого сделаю! — пообещала Ника.

— Пусть помогут вам добрые боги, госпожа Юлиса, — пробормотал раненый, прикрыв глаза.

— Я рассчитывала на твою помощь, — пробормотала она, шмыгнув носом.

Тихо вошла Риата, бережно неся в руке большую деревянную кружку.

Поправив свёрнутую шкуру под головой ганта, девушка, не глядя, протянула руку.

— Сейчас, госпожа, — засуетилась рабыня. — Разбавлю.

— Не нужно, — машинально остановила её хозяйка и добавила, сама не зная почему. — Ему такое полезнее.

Подумав: "Всё равно компот".

Сделав несколько глотков, Орри в изнеможении откинулся назад.

Нике показалось, что на сухом, горячем лбу вроде бы выступили редкие капельки пота. Проверив, удовлетворённо перевела дух. Может, жар ещё и спадёт?

— Я гребень принесла, госпожа Юлиса, — тихо пробормотала невольница, виновато пряча глаза.

— Тогда расчёсывай, — вздохнула путешественница.

Сидеть на корточках оказалось не очень удобно, и она встала на колени. Какое-то время рабыня молча заплетала ей волосы в косички.

— Простите меня, добрая госпожа! — внезапно произнесла Риата дрожащим голосом. — Сама не знаю, как такое вышло? Устала, наверное.

— Оставь свои оправдания! — морщась, оборвала её девушка. — Если Орри умрёт, клянусь памятью отца, которого я никогда не увижу, ты у меня не останешься!

— Но, госпожа! — выронив расчёску, рабыня рухнула на колени. — Он же при смерти! Не продавайте меня, госпожа! Умоляю, мне так хорошо с вами!

— Зачем же тогда ты мне врёшь? — усмехнулась Ника. — Всё ещё считаешь дурочкой, которую можно безнаказанно обманывать?

— Да как вы могли такое подумать?! — рыдая, вскричала невольница.

— Хватит! — поморщилась хозяйка, вновь начиная злиться. — Ты проспала всю ночь, вместо того, чтобы ухаживать за Орри! И не смей говорить, что это не так!

Подняв с пола гребень, она почти силой сунула его в расслабленные руки женщины. Тяжело вздохнув, та вновь взялась устраивать причёску госпожи. Покидая конюшню, путешественница сочла необходимым ещё раз предупредить:

— Не ври мне больше, Риата.

Хозяева уже сошлись к завтраку в мужской зал.

— Варвар ещё жив? — поинтересовался хмурый мореход, поправляя здоровье слегка разведённым вином.

— У него жар, господин Картен, — озабоченно ответила гостья, усаживаясь за стол.

— Он хотя бы объяснил, как очутился в порту? — консул раздражённо отодвинул блюдо с кашей.

— Орри слишком болен для разговоров, — покачала головой Ника. — Нужен лекарь, иначе он умрёт, так ничего и не сказав.

— Кажется, вы спрашивали его про свою служанку? — напомнила Тервия, демонстрируя свою осведомлённость.

— Он сказал, её забрали, — нехотя ответила путешественница, чувствуя, как от всех этих вопросов у неё стремительно исчезает аппетит.

— Как? — вскинул кустистые брови мореход. — И её тоже? Кто?

— Скорее всего, похитители Вестакии, — пробормотала девушка, отводя глаза.

— Жаль, госпожа Юлиса, что в таком дальнем путешествии вам придётся обойтись только одной рабыней, — ханжески вздохнула хозяйка дома.

— Почему? — усмехнулась гостья. — Я намерена отыскать Паули.

Супруги Картен недоуменно переглянулись.

— Какая глупость! — фыркнул консул. — Вся стража Канакерна не знает, куда делась моя дочь, а вы в одиночку намерены найти свою рабыню!

Он натужно засмеялся.

Поскольку Ника уже всё для себя решила, то смех консула не произвёл на неё никакого впечатления.

— Бывает, что служанку легче отыскать, чем госпожу, — небрежно заявила она, поддёв ложкой комковатую кашу.

Мужчина пристально уставился на собеседницу. Но та сохраняла столь невозмутимый вид, что хозяин дома поинтересовался:

— Почему?

— Никто не будет строго охранять ту, за которую нельзя получить богатый выкуп.

— Тогда её лучше убить, — криво усмехнулся мореход. — Ваша Паули уже мертва, госпожа Юлиса.

— Возможно, — не стала спорить путешественница. — Но я должна в этом убедиться.

— Каким образом? — издевательски поинтересовался Картен. — Попросите Нутпена выбросить на берег её труп?

— Думаю, Паули ещё жива, — неуверенно заявила девушка.

— Вам так кажется, или боги подсказали? — консул продолжал издеваться, но глаза вдруг сразу посерьёзнели.

Тервия чуть слышно охнула, торопливо прикрыв рот ладонью, и опасливо посмотрела на гостью. Соблазн сослаться на авторитет небожителей казался велик и заманчив. Вряд ли мореход позабыл, как дорого обошлось ему пренебрежительное отношение к предсказаниям пассажирки. Но что, если Паули действительно убили и завтра где-нибудь в порту отыщут её мёртвое тело? Вряд ли после этого Картен будет серьёзно относиться к словам Ники. А ссылка на божественный авторитет ей может ещё понадобиться. Нет, надо выразиться как-нибудь поаккуратнее.

— Увы, но боги пока молчат, — осторожно проговорила она. — Но полагаю, что Паули там же, где ваша дочь.

Консул вновь рассмеялся. Но на этот раз совершенно искренне.

— Вы хотите дождаться, пока я отыщу Вестакию! — обрадовался он своей догадке. — А потом узнать у неё о своей служанке!

"Ну, если тебе нравится так думать? — мысленно фыркнула путешественница. — Пожалуйста!"

— Я всегда знала, что вы мудрый человек, господин Картен, — мило улыбнулась девушка.

— Поиски могут занять много времени, госпожа Юлиса, — покачал головой собеседник. — Я пока не знаю ни имён похитителей, ни того, что они хотят взамен. А караван Канира Наша уходит со дня на день.

— Я подожду, — небрежно пожала плечами гостья.

— Разве вам недостаточно одной рабыни? — вскричала Тервия, с женской непосредственностью позабыв свои собственные слова, сказанные несколько минут назад. — У вас не так много вещей и мало денег, чтобы содержать двух служанок.

Прежде, чем девушка успела что-то возразить, раздался гневный голос хозяина дома.

— Мой дом — не гостиница, госпожа Юлиса, чтобы вы жили здесь столько, сколько вам заблагорассудится! Я обещал переправить вас через океан и отправить в Империю. Как только Канир Наш со своими людьми уйдёт из Канакерна, вы покинете этот дом. Если, конечно, не хотите, чтобы мои рабы вышвырнули вас за ворота!

— Не хочу, — покачала головой Ника, соображая, чем бы ответить на такой неприкрытый ультиматум? — Но и бросать свою служанку я не собираюсь. Поэтому пусть рассудят боги!

— Это как понимать? — вытаращил глаза собеседник.

— Если в течении тридцати дней, начиная с этого, я не найду никаких следов Паули, то отправлюсь в Империю через Гедор, долиной Ишмы, — пояснила свою мысль путешественница.

— Мне всё равно, — зло ухмыльнулся мореход. — Только жить вы будете в гостинице за свой счёт!

Девушка нервно сглотнула. Происходит то, чего она так опасалась. Консул выгоняет её из дома, оставляя одну в чужом, враждебном городе. "Так и придётся Риату продавать", — мелькнула в голове шальная мысль, а губы сами собой сложились в сардоническую улыбку.

— В таком случае я не стану дописывать письмо отцу, господин Картен!

Глаза собеседника опасно сузились, и весь он как-то подобрался, словно хищник перед прыжком.

— Ты смеешь мне угрожать, глупая девчонка?!

— Глупые девчонки из дома убегают, господин Картен! — бесстрашно парировала Ника, понимая, что переходит все грани приличия. Но терять больше нечего. Или она опять, в который раз, заставит морехода относиться к себе серьёзно, или тот так и будет вытирать об неё ноги. — А я напомню условия сделки, которую вы заключили с моим отцом. Вы обязаны помочь мне добраться до Империи.

— Да я тебя… — заревел Картен, вскакивая на ноги, от чего табуретка под ним упала с грохотом, заставившим всех вздрогнуть.

— В вашей власти сделать со мной всё, что заблагорассудится! — путешественница тоже поднялась из-за стола. — Но нужный знак известен только мне!

С этими словами она шагнула к дверям, но задержавшись на полпути, добавила:

— Разве моя просьба настолько обременительна для такого богатого человека, как вы, господин Картен?

Не дожидаясь ответа, девушка вышла из зала, а за её спиной продолжался бурный разговор хозяев. Кажется, Тервия что-то настойчиво выпытывала у супруга.

Зайдя в конюшню, Ника внимательно огляделась. Укутанный до подбородка одеялом, Орри то ли спал, то ли пребывал в забытьи, а Риата рядом торопливо ела кашу. Заметив девушку, резво вскочила на ноги и поклонилась.

— Госпожа.

— Как он? — спросила та, кивнув на ганта.

— Горит весь, госпожа Юлиса, — всхлипнула женщина. — Без лекаря точно помрёт. А может, уже никто не поможет.

— Будем надеяться на лучшее, — буркнула путешественница, присаживаясь возле раненого.

— Орри, — негромко позвала она.

Юноша с трудом открыл мутные от боли глаза.

— Ещё вина хочешь?

— Нет, — покачал он головой из стороны в сторону и скривился от боли.

Отодвинувшись в сторону, девушка прислонилась спиной к каменной стене. Несмотря на грозные заявления и решительный настрой, Ника не имела ни малейшего представления о том, как искать Паули. Самым простым и логичным казалось найти Ноор Учага. Но вот где его искать и что с ним потом делать? Если уж отец Вестакии не считает его виновным, то что она сможет ему предъявить? В ответ на все обвинения сын вождя просто рассмеётся и будет прав. Зато Картен прибьёт её за распространение сплетен о любимой дочери, а Румс добавит. Вот и думай, как извернуться, чтобы найти служанку и не разругаться вдрызг с уважаемыми людьми Канакерна?

— Госпожа Юлиса, — нарушила молчание Риата.

— Что? — недовольно нахмурилась та.

— У вас снова пятна видно, — тихо проговорила рабыня. — На шее. Позвольте, я схожу за краской и зеркало принесу.

— Зеркало не надо, — поморщилась девушка. — "А то эти уроды подумают, что я совсем решила переселиться в конюшню".

— Слушаюсь, госпожа, — понимающе кивнула невольница. — Я мигом.

Едва она вышла за ворота, как раздался голос Тервии:

— Госпожа Юлиса там?

— Да, госпожа Картен, — ответила Риата.

Насторожившись, Ника на всякий случай встала. Плохо, если при разговоре супруга консула будет смотреть на неё сверху вниз.

Но прежде чем войти, хозяйка дома долго прощалась с мужем, который обещал ей продолжить поиски. Только когда за ним захлопнулась калитка, женщина зашла в конюшню, первым делом спросив без особого интереса:

— Как чувствует себя ваш варвар, госпожа Юлиса?

"Он скорее ваш, чем мой", — с неприязнью подумала путешественница.

— Ему нужен лекарь.

— Я послала Мышь за Пол Таком, — сообщила Тервия. — Он живёт неподалёку и скоро будет здесь.

— Спасибо, госпожа Картен, — поблагодарила девушка.

— Мой муж разрешает вам пожить у нас ещё тридцать дней! — надменно и торжественно, словно великую милость, объявила супруга консула, гордо вскинув подбородок. — Но потом вы должны покинуть Канакерн, не зависимо от того, отыщите свою служанку или нет.

— Если даже я узнаю, где искать Паули, то всё равно уйду из вашего дома в оговорённый срок, — уточнила свою позицию Ника. — А если не найду ничего, то уеду из города.

Немного подумав, собеседница кивнула.

— Думаю, господин Картен не станет возражать. Конечно, если вы отдадите ему письмо.

— Разумеется, в тот день, как уйду из вашего дома, — согласилась девушка. — И передайте, что оно будет написано так, как надо.

— Но вы ни в коем случае не должны распускать сплетни о нашей дочери! — нахмурилась Тервия. — Иначе…

Её молчание говорило красноречивее всяких слов.

— Не сомневайтесь, госпожа Картен, ваш супруг мне уже всё объяснил, — успокоила её путешественница, потрогав внезапно заболевшую шею. — Я буду искать только свою служанку.

"А ради вашей дочери пальцем не пошевелю", — мстительно закончила она.

Возможно, женщина собиралась высказать ещё какие-то пожелания, но тут в ворота забарабанили, и донёсся взволнованный голос Приска Грока.

Госпожа Картен торопливо вышла во двор. Ника собиралась последовать за ней, но вовремя вспомнив о синяках, так эффектно украшавших шею, решила остаться в полутёмной конюшне.

— Госпожа Тервия! — вскричал племянник. — Какой ужас! Я только вчера вечером узнал! Бедная, бедная Вестакия! Кто мог совершить такое злодейство?

— Есть какие-нибудь новости, госпожа Тервия? — спросил другой голос, и у путешественницы перехватило дыхание.

— Вот батман! — от волнения по-русски выругалась Ника, и мысли её заметались, как тараканы по кухне. — "Что он подумает, увидев меня в таком виде?! И чего припёрся ни свет ни заря!?".

— Увы, нет, господин Румс, — со вздохом ответила хозяйка дома. — Муж сказал, что сегодня стражников направят в Рыбное место и Скалтову долину. Быть может, там кто-нибудь что-нибудь знает о нашей дочери?

Когда кто-то взялся за ручку ворот, девушка в панике забилась в угол. Вдруг судьба смилостивится над ней, что никому не придёт в голову распахивать обе створки, и Румс не увидит позорных пятен на её горле?

Прижимая к груди тёмный комок, бесшумно вошла невольница.

— Возьмите, госпожа, — быстро проговорила она, протягивая свёрнутую накидку.

— Ой, спасибо, Риата! — облегчённо выдохнула Ника, готовая в этот миг расцеловать сообразительную рабыню.

Путешественница закутала голову, перебросив один конец покрывала через плечо на манер шарфа, таким образом надёжно скрывая шею от нескромных взглядов.

— А что с раненым варваром? — поинтересовался Румс.

— Ему плохо, — доложила будущая тёща. — Но я послала за лекарем.

— Я хотел бы на него посмотреть, — попросил десятник конной стражи.

— Пройдите сюда, — радушно пригласила госпожа Картен.

Когда они вошли в конюшню, девушка, поджав колени, скромно сидела возле тяжело дышавшего ганта.

— Ваш варвар что-нибудь рассказал, госпожа Юлиса? — поинтересовался Румс, опускаясь на корточки и вглядываясь в бледное лицо Орри.

"И чего они всё решили, будто он мой?" — раздражённо подумала девушка.

— Почти ничего.

— Эй! — стражник легонько ударил его по щеке. — Как тебя зовут?

— Орри, — подсказала путешественница, недовольная таким беспардонным обращением с раненым.

— Орри! — кавалерист хлестнул ганта по лицу.

Возмущённо охнув, девушка подалась вперёд, собираясь прекратить подобное издевательство, но тут гант неожиданно открыл глаза, прошептав:

— Кто ты?

— Румс Фарк десятник конной стражи Канакерна и жених госпожи Вестакии Картен, — представился молодой человек. — Кто тебя ударил? Как ты оказался в порту?

— Не знаю, — одними губами прошелестел варвар. — Не помню.

— Оставьте его в покое, господин Фарк! — рассерженной кошкой зашипела Ника. — Вы же видите, он очень слаб.

Десятник предостерегающе поднял руку, призывая её к молчанию.

— Вы пришли в город со служанкой госпожи Юлисы?

— Да, — выдохнул гант.

— Что с вами случилось? — продолжал допытываться Румс.

Орри прикрыл глаза.

— Эй! — новый шлепок по щеке вырвал его из забытья. — Твой рассказ может помочь найти мою невесту и служанку госпожи Юлисы. Я знаю, что настоящие мужчины не боятся смерти. Но ты же не хочешь умереть напрасно?

Бледные губы юноши дрогнули в подобии улыбки.

— Дайте воды! — приказал десятник конной стражи.

Но девушка не доверила ему Орри и сама поднесла плошку с разбавленным вином к пересохшему рту раненого.

Сделав глоток, тот проговорил:

— Мы встретили Крека Палпина и Ильде.

— Кого? — негромко спросил кавалерист, взглянув на Нику.

— Матроса господина Картена и его жену из племени гантов, — быстро пояснила та.

Понимающе кивнув, Румс наклонился к раненому.

— Крек Палпин нас в гости пригласил, — еле слышно пробормотал тот.

Он закрыл глаза и тут же открыл их.

— Мы у них не долго пробыли. Поговорили, выпили… Пошли к дому Картена. Заблудились. Встретили воинов. Паули у них дорогу спросила… Потом… Кажется, там повозка стояла… неправильная… и какие-то люди.

— Где, сколько? — резко спросил десятник конной стражи.

— Не помню, — лицо Орри перекосила страдальческая гримаса. — Ничего больше не помню.

— На! — голова юноши дёрнулась от хорошей плюхи. Однако закатившиеся куда-то под лоб глаза и не подумали возвращаться обратно.

Румс замахнулся ещё раз. Но пылавшая праведным гневом Ника сумела перехватить руку кавалериста и бестрепетно встретила его рассерженный взгляд.

— Хватит, это не поможет. Вы же видите, он без сознания.

Молодой мужчина криво усмехнулся. Поспешно разжав пальцы, девушка отпрянула, поправляя накидку.

На какое-то время в просторном помещении наступила напряжённая тишина.

— Может, мне раненого в усадьбу отвезти? — нарушил молчание Приск Грок. — Там его невеста и другие женщины. Есть кому присмотреть.

Заметив колебания на лице хозяйки дома, гостья решительно замотала головой.

— Ни в коем случае! Он же умрёт ещё по дороге. Дайте ему хотя бы немного отлежаться.

— Среди своих болячки быстрее проходят, — продолжал племянник, поглядывая на тётушку. — Они переживают сильно. Просили господина Картена поискать его в городе. А у того такое горе приключилось.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Надо узнать, что скажет лекарь, госпожа Тервия, — веско заявил Румс Фарк. — Вдруг варвара вообще лучше с места не трогать?

— Ты сюда его невесту привези, господин Приск Грок, — наконец высказалась хозяйка дома и добавила, глядя на гостью с ехидной усмешкой. — А то у госпожи Юлисы ни одной служанки под руками не осталось. Одеть некому.

— Тогда уже завтра? — просительно уточнил племянник. — Сегодня засветло не успеть. А после того, что случилось, вечерами ездить боязно.

— Хорошо, — кивнула женщина и предложила. — Пойдём, взглянем на то, что ты привёз.

— Всё как вы заказывали, госпожа Тервия, — почтительно, даже с некоторым подобострастием сказал Приск Грок. — Сыр, масло, виноград.

В воротах женщина остановилась, выжидательно посмотрев на Румса.

— Я хочу дождаться лекаря, — проговорил тот, поудобнее устраиваясь на кое-как оструганных досках.

Дёрнув плечиком, супруга консула бросила настороженный взгляд на гостью, и сжав губы в нитку, вышла. Вскоре её командный голос уже раздавался возле кладовки.

— Госпожа Юлиса, — обратился к девушке десятник конной стражи. — Вы ничего нового не вспомнили про ту ночь?

Вначале она собиралась сделать вид, будто не понимает о чём речь, но быстро передумала. Не стоит разыгрывать дурочку перед этим мужчиной. Тем более, ей почти не придётся врать.

— Увы, господин Фарк, я слишком крепко спала.

— А ваша рабыня? — задал собеседник неожиданный вопрос.

Насколько знала Ника, канакернцев не слишком интересовали мнения и впечатления говорящих орудий труда. Видимо, сынок консула всерьёз решил разобраться в исчезновении свой невесты. И что теперь делать? Ответить за Риату? Или дать возможность её допросить?

Ещё вчера она бы, не задумываясь, позволила рабыни это сделать. Но теперь, когда отношения с невольницей испортились не на шутку, стоит ли рисковать? Впрочем, Риата хоть и стерва, но баба умная, и вряд ли станет ещё больше злить хозяйку. Поэтому, пожав плечами, путешественница спокойно предложила:

— Спросите у неё сами.

Рабыня госпожу не подвела. Нацепив маску робкого и до крайности забитого существа, она мямлила, запиналась, перескакивала с одного на другое, вызывая нарастающее раздражение собеседника, но так и не сказала ему ничего конкретного. Окончательно разозлиться десятнику конной стражи помешало появление лекаря.

Ника ожидала увидеть почтенного седобородого старца, облачённого в какой-нибудь балахон, как у Колдуна из племени Детей Рыси, или в мантию, подобную той, что носили киношные волшебники. Поэтому вид жизнерадостного, полного мужчины, лет сорока, в сине-зелёном хитоне её сильно разочаровал. Впрочем, чёткие распоряжения и умелые действия Пол Така вернули ему уважение девушки.

Перво-наперво он приказал распахнуть настежь ворота, впустив в помещение солнечный свет. После чего с помощью молчаливого раба снял неумело наложенную Никой повязку, предварительно обильно смочив её бледно-жёлтым раствором. Так, что пациент даже не поморщился, когда отрывали присохшую ткань.

— У тебя крепкие кости, — говорил лекарь, прикладывая к ране завёрнутый в широкий лист комок неприятной зеленоватой кашицы. — Только череп варвара может выдержать такой удар.

— А вы знаете, чем били, господин Пол Так? — с надеждой спросила девушка, надеясь, что собеседник обладает ещё и познаниями в судебной медицине.

— Только не мечом, госпожа, — рассмеялся местный эскулап. — Дубиной, возможно?

— Он выживет? — поинтересовался Румс.

— Не знаю, — неопределённо пожал покатыми плечами толстяк. — Рана не опасная. Но Такера наслала лихорадку. С ней справиться труднее. Надо бы принести жертвы Пелксу и Нолипу. А нужные лекарства я оставлю и расскажу, как их принимать.

— Его можно отвезти за город? — задала свой вопрос Тервия.

— Лучше подождать, пока спадёт жар, госпожа Картен, — нахмурился Пол Так.

Десятник конной стражи поднялся.

— Я ещё зайду, Орри. Быть может, ты всё-таки ещё что-нибудь вспомнишь?

— Постараюсь, господин Фарк, — попробовал улыбнуться гант.

Попрощавшись с хозяйкой дома и гостьей, Румс ушёл.

А лекарь тем временем выкладывал из кожаного мешка пучки трав, корешки, кусочки коры, рассказывая Риате, как всё это следует смешивать, заваривать и давать раненому. Ника тоже прислушивалась, зная безалаберный характер рабыни.

Хозяйка дома поинтересовалась, всем видом демонстрируя крайнюю степень нетерпения:

— Сколько вы возьмёте за лечение, господин Пол Так?

— Лекарства нынче дороги, госпожа Картен, — скорбно вздохнул толстяк, не глядя на женщину. — Да и случай тяжёлый. Видите, сколько времени я с вашим варваром провозился? Меньше двадцати риалов никак нельзя.

Тервия удивлённо вскинула подведённые брови. Предупреждая её возмущение, эскулап поспешно добавил:

— За эти деньги мой раб будет каждый день менять повязку.

После непродолжительного спора, супруге консула удалось сбавить цену до тринадцати монет, которые она одну за другой положила в угодливо подставленную руку с чёрной траурной каймой под ногтями.

— Всё запомнила? — строго спросила Ника у рабыни.

— Всё, госпожа, — озабоченно пробормотала Риата, с тоской разглядывая разложенные по полу ингредиенты будущих отваров.

— Не перепутай! — погрозила кулаком путешественница. — Иначе, точно продам!

И не слушая привычных оправданий, вышла из конюшни.

— Эй, Терет! — громко крикнул она, оглядев двор. — Где ты прячешься?

— Что вам нужно, госпожа? — выглянул из сарая привратник.

— Дверь за мной закроешь! — приказала девушка. — Да не уходи далеко, я скоро вернусь.

— Но госпожа Картен… — растерянно пробормотал старик.

Не обращая внимания на лепет раба, она выскочила за ворота, поправив накидку. Увидев удалявшиеся фигуры лекаря и его невольника с мешком за плечами, Ника подтянула подол и бросилась в погоню.

— Господин Пол Так! — закричала путешественница, отбежав от дома Картенов. — Господин Пол Так!

Услышав своё имя, толстяк остановился.

— Подождите, господин Пол Так.

Оправив платье, девушка пошла к нему скорым шагом.

— Вам что-то нужно, госпожа? — без малейшего удивления поинтересовался лекарь.

— Ваша помощь.

— Так, так, — понимающе закивал мужчина, и чтобы не мешать редким прохожим, поманил её к глухой, сложенной из плоских камней, стене.

Там, отступив на шаг, критически оглядел Нику с ног до головы, задержав взгляд на животе.

— Срок большой?

— Чего? — не поняла собеседница.

— Давно?

— Что давно? — окончательно растерялась девушка.

— Последний раз кровь когда была? — понизил голос лекарь, буравя её пристальным взглядом светло-карих глаз.

— А вам что за дело? — отстранилась путешественница. — "Неужели извращенец попался, а по виду не скажешь?"

Настала очередь удивляться эскулапу.

— Но вам же нужна моя помощь. Не так ли?

"Он решил, что я беременна и хочу с его помощью избавиться от ребёнка!" — догадалась Ника, и не удержавшись, рассмеялась, замахав руками.

— Простите, господин Пол Так. Вы меня не так поняли. Я хочу у вас кое-что узнать.

— Вот как? — вскинул брови толстяк. — И что же вас интересует?

— Правда ли, что вы лучший лекарь Канакерна? — девушка решила, что для начала лесть будет совсем не лишней.

И не ошиблась.

Положив руки на пояс, собеседник важно кивнул непокрытой головой, ещё сильнее выпятив брюхо.

— Это так, госпожа. Не знаю вашего имени.

— Ника Юлиса Террина, — представилась путешественница и спросила. — И вы, наверное, знаете все лекарства и снадобья.

— Ну, не все, — Пол Так решил всё же проявить скромность. — Но больше, чем кто-нибудь в городе. Вы сами заболели, госпожа Юлиса, или мечтаете кого-нибудь приворожить?

Он лукаво улыбнулся.

— Меня интересует средство, способное погрузить человека в глубокий, спокойный сон, — вернула ему улыбку Ника.

Собеседник насторожился.

— Их много. Слеза Ноны — это настойка из ягод кончарника. Улыбка Аниры — отвар из ягод дурмана и корней лещины. Но зачем они вам? Плохо спите?

— А порошок среди них есть? — игнорируя вопрос, продолжала расспрашивать путешественница.

— Порошок? — переспросил лекарь.

— Именно порошок, — подтвердила настырная девица. — Такой, чтобы выпить с водой или вином.

— Если только Песок Яфрома, — задумчиво проговорил Пол Так. — Но в его состав входят редкие ингредиенты, и он быстро портится, поэтому дорого стоит. Его делают только на заказ. А Слёзы Ноны есть у меня в лавке.

— Видимо, у Песка Яфрома есть какие-то особенные свойства, если люди его покупают? — продолжала допытываться Ника.

— Это так, госпожа Юлиса, — кивнул собеседник. — Все те средства, которые я вам перечислил, могут быть опасны в неумелых руках. Понимаете?

— Разумеется, — кивнула она. — Если выпить слишком много — можно вовсе не проснуться.

— Правильно, — подтвердил лекарь. — Особенно, если человек стар, ослаблен болезнью. Или женщина после родов. Им любые сонные настойки надо принимать с осторожностью. И только Песок Яфрома практически безопасен. Чтобы им отравиться, надо выпить не меньше горсти.

— Спасибо, господин Пол Так, — поклонилась девушка. — Вы, действительно, неиссякаемый источник знаний во всём, что касается лекарского искусства. А вам кто-нибудь его заказывал в последнее время?

— Больше месяца никто не спрашивал, — растерянно пробормотал толстяк. — Но зачем вам это?

— Люблю узнавать новое! — рассмеялась Ника, и ловко проскочив между ним и стеной, заторопилась к дому Картена.

Звонко шлёпая подошвами сандалий по каменной мостовой, путешественница поняла, что Вестакия оказалась не такой уж глупой и бездушной особой, как она думала раньше. Влюбчивая дочка морехода всё же постаралась, чтобы от её бегства никто не пострадал.

Калитка открылась после первого стука. Уже привычно не замечая Терета, девушка быстро вошла во двор, где тут же услышала грозный вопрос:

— Куда вы уходили, госпожа Юлиса?

Хозяйка дома торопливо шла к ней по галерее, хмуря густо подведённые брови.

— Я хотела кое-что узнать у лекаря, — не стала ничего скрывать гостья.

— А почему вы не спросили его, пока он был здесь? — подозрительно сощурилась Тервия.

— Не хотела, чтобы мне помешали, госпожа Картен, — ответила девушка с любезной улыбкой.

— Что?! — вытаращила глаза женщина, замерев в трёх шагах от неё. — В моём доме живёшь и от меня же скрытничаешь, подлая бестия?!

Ника сумела сохранить невозмутимое выражение лица, хотя по спине с дробным топотом промчался табун ледяных мурашек.

"Вот батман! Кажется, я перегнула. Опять мой язык накликал приключений на задницу. Надо срочно что-то придумать. Но только ни в коем случае не извиняться, иначе будет ещё хуже".

— Вы говорите грубо и несправедливо! — чётко произнесла она, надменно вздёрнув подбородок и глядя куда-то мимо пышущей гневом собеседницы. — Вы оскорбляете, даже не желая узнать, что же мне удалось выяснить.

Никак не ожидавшая подобной отповеди хозяйка дома шумно дышала, то ли не находя слов от возмущения, то ли пытаясь побороть душившую её злобу.

— Что же вам такое сказал господин Пол Так?

— Не так важно, что он говорил, госпожа Картен, — тщательно подбирая слова, произнесла путешественница. — Главное, что тот, кто опоил сонным зельем ваших… домочадцев, ни в коем случае не хотел причинять им зло.

Девушка предполагала, что Тервия прекрасно знала, кто на самом деле усыпил Уртекса и рабыню-няньку, но не могла в этом признаться даже самой себе. Во всяком случае, пока. Но дочь свою она любила. Поэтому лицо женщины дрогнуло. Нервно сглотнув слюну, Тервия отвела глаза.

— С чего вы так решили?

— Очень похоже, что средство было в виде порошка. Я решила узнать у лекаря, какие они бывают. И вот, что он мне рассказал…

Собеседница слушала с жадным вниманием, отдельные фразы заставляла повторять дважды.

— Песок Яфрома, — пробормотала она задумчиво. — Это очень хорошее средство. Я давала его маленькому Уртексу, когда он в детстве животом мучился. Но как вы догадались, что использовали именно порошок?

Ника едва не застонала от облегчения. Колени ослабели, а сердце забилось как отбойный молоток. Ей всё же удалось заинтересовать Тервию. Значит, лучше ничего не скрывать. Супруга морехода кажется достаточно умной, чтобы разобраться в её рассуждениях.

— Может, нам лучше уйти со двора? — предложила путешественница.

Госпожа Картен оглянулась, и наблюдавшие за их беседой рабы тут же попрятались.

— Пройдёмте в мою спальню, госпожа Юлиса?

Удобно расположившись на сидении, напоминающем кресло с подлокотниками, но без спинки, девушка рассказала всё, что касалось сонного зелья, не скрывая ни имён, ни обстоятельств.

В тайне она с тревогой ожидала новой порции возмущённых упрёков, криков, а то и очередного скандала с угрозой изгнания из дома. Но собеседница помалкивала, то ли очень внимательно слушая, то ли думая о чём-то своём. Возможно, начала сомневаться в успехе затеянных мужем поисков? Или устала ждать требований о выкупе и теперь хваталась за любую возможность выяснить хоть что-то о судьбе своей дочери?

Когда гостья закончила свою историю, хозяйка поинтересовалась:

— Что вы собираетесь делать дальше?

— Пол Так сказал, что Песок Яфрома делают только на заказ, — ответила Ника. — Думаю обойти всех лекарей в городе и попробовать узнать, не покупал ли кто его в последнее время?

— Вы помните о своём обещании моему мужу? — помолчав, спросила женщина.

— Разумеется, госпожа Картен, — чуть склонила голову путешественница. — Я ни в коем случае не собираюсь упоминать о вашей дочери.

— Тогда я не стану вам мешать, — Тервия поднялась со своего места, давая понять, что разговор окончен.

— Благодарю вас, госпожа Картен, — собеседница тоже встала.

— Но попрошу отложить ваш визит к лекарям.

— Почему? — нахмурилась девушка.

— Мне нужно отлучиться и, возможно, надолго, — снизошла до объяснения супруга консула. — Уртекс тоже уйдёт на занятия. Какая бы беда не свалилась на нашу семью, учёбу лучше не прерывать. Я не хочу оставлять рабов дома одних. Вам не нужно ничего делать. Этих скотов держит в узде само присутствие свободного человека.

— Хорошо, госпожа Картен, — согласилась Ника, весьма довольная неожиданной покладистостью женщины.

Уже в дверях её остановил голос хозяйки дома.

— Если что-нибудь узнаете, сообщите мне.

— Обязательно, — охотно кивнула гостья.

— А вот мужу лучше ничего не говорить, — Тервия криво усмехнулась. — Пусть это будет наш маленький женский секрет, госпожа Юлиса.

— В который не стоит посвящать мужчин, — в тон ей добавила путешественница и торопливо прошла в свою комнату, где без сил рухнула на кровать, устав от разговора с этой женщиной.

Ника слышала, как убежал на учёбу Уртекс, как немного погодя госпожа Картен вываливала на голову кухарки и Обглодыша кучу ценных указаний. Когда прозвучало её имя, девушка, не выдержав, подошла к окну. Как раз в это время стоявшая у ворот супруга консула показывала рукой в ту сторону. Заметив гостью, Тервия улыбнулась, а рабы низко поклонились, увидев ту, к которой следует обращаться в случае непредвиденных обстоятельств.

На сей раз хозяйку сопровождала не только верная Мышь с корзиной за плечами, но и Дербан, по такому случаю умытый и обряженный в чистый, хотя и мятый хитон.

Сидеть в комнате быстро надоело, и Ника спустилась в сад, надеясь отыскать ещё сохранившуюся прохладу среди высоких, каменных стен. Проходя через спальню Вестакии, она подумала, что сонный порошок необходимо где-то хранить, перед тем как пустить в дело. До полиэтиленовых пакетов и пластиковых пузырьков в этом мире ещё не додумались, а столь ценный продукт не будут заворачивать в лопух или кусок старой кожи. Значит, имелся какой-то мелкий сосуд — глиняный, деревянный или даже стеклянный. Интересно, Тервия уже осматривала вещички своей дочери?

"Вряд ли, — подумав, покачала головой Ника. — Я бы знала. Тогда исправим это упущение. Посмотрим, что здешние девчонки от родителей прячут?"

Однако, прежде чем подвергнуть комнату тщательному и по возможности незаметному обыску, следовало позаботиться о безопасности. Судя по распоряжениям Тервии, до уборки у рабов руки не скоро дойдут. Помешать любительнице частного сыска может только Валрек. Мальчишка неуправляемой ракетой носится по дому, двору и саду, откуда ни возьмись появляется в самых неожиданных местах.

К счастью долго искать самого младшего Картена не пришлось. Оседлав деревянную лошадь, тот поражал деревянным мечом воображаемых врагов, а помощница кухарки катала её по каменным плитам двора. Судя по грозным крикам Валрека, сражение было в самом разгаре, так что какое-то время у любопытной путешественницы есть.

Первым делом осмотрела разложенную на туалетном столике косметику, мельком подивившись скудности набора. Увы, но пустой посуды там не оказалось. Заглянула под ковёр, тоже безрезультатно. Ощупала кровать. Всё напрасно. Либо здесь есть какой-то тайник, либо Вестакии просто нечего прятать. А значит, надо искать её сообщника и скорее всего из рабов. К сожалению, Ника понимала, что у неё нет никакой возможности провести расследование в той среде. Невольники не станут с ней откровенничать. А с Риатой?

Девушка хмыкнула, оглядела комнату, убедившись, что следы обыска сразу в глаза не бросаются, и заторопилась в конюшню.

Довольная рабыня сообщила, что Орри хорошо пропотел и теперь спит, а ей надо бы сходить на кухню и приготовить отвар.

— Отправляйся, — кивнула Ника, присаживаясь на всё ещё чистый пол. — И пока там будешь, попробуй кое-что узнать…

— Если пузырёк стеклянный, может, кто его и видел, — задумчиво проговорила Риата, выслушав хозяйку. — Они дорогие. А если глиняный — просто разбили и выкинули за забор.

— Имей в виду, что это могла быть деревянная или берестяная коробочка, — добавила девушка.

Прихватив сушёную траву и корешки, рабыня ушла, оставив госпожу наедине с мирно похрапывавшим Орри. Вскоре ей опять стало скучно, а тут ещё стали донимать мухи, носившиеся по конюшне с громоподобным жужжанием, норовя сесть на лицо или открытые участки кожи. Даже гант то и дело дёргался, отгоняя докучливых насекомых. Устав от них отмахиваться, Ника устремилась в садик.

Валрек уже переселился туда, разложив на мраморной скамье своё игрушечное войско. Прикорнувшая под кустом рабыня встрепенулась, заметив хозяйскую гостью, и стала прилежно таращить осоловевшие глаза на маленького господина.

Сорвав веточку, та негромко сказала:

— Пусть тебе в следующий раз приснится то, что с тобой сделает хозяйка, если ты не углядишь за её сыном.

Мятое лицо невольницы побледнело, она что-то забормотала в своё оправдание, но девушка не стала даже прислушиваться.

Отгоняя мух от себя и Орри, она размышляла над тем, кто из рабов мог стать сообщником Вестакии и сына вождя варваров? Ежу понятно, что вдвоём им не организовать её побег из родительского дома. Надо как-то договариваться, а значит, поддерживать связь. Да и Песок Яфрома вряд ли покупала сама дочь морехода.

Перебрав в уме всех невольников, достойная последовательница Шерлока Холмса, мисс Марпл и Виолы Таракановой остановила свой выбор на Мыши. Судя по шрамам на спине, ей есть за что ненавидеть Тервию, и тем не менее она по-прежнему оставалась доверенной рабыней хозяйки. Сопровождая госпожу в походах по городу, она теоретически имела возможность передавать письма от Вестакии пылкому возлюбленному и наоборот. Услужливая память сейчас же подсказала, как днём перед самым побегом Мышь попросилась в уборную. Скорее всего, там ей и передали волшебный порошок! Ника едва не подпрыгнула от восторга, но вовремя удержалась, ограничившись тихим: "Йес!" — и неприличным жестом.

Гант застонал, пытаясь перевернуться на бок. Она поспешила на помощь. Поправила подушку, прикрыла одеялом и вновь продолжила гордиться своим умом и сообразительностью.

"Вот только какой от этого толк? — внезапно подумала девушка. — Как это знание поможет мне найти Паули?"

И сама себе ответила: "Да никак!".

У неё нет ничего, кроме неясных подозрений с туманными умозаключениями. За время путешествия по городам Западного побережья и проживания в Канакерне она достаточно изучила местный народ: и свободных, и рабов. Стоит ей подойти к Мыши с подобными обвинениями, как та выпучит глаза, зальётся слезами и даже, чего доброго, грохнется на колени, так правдоподобно отнекиваясь, что не поверить ей будет просто невозможно. Тем более сами хозяева рабыни уже отыскали виновную в похищении Вестакии, а о добровольном бегстве дочери и слышать не хотели. Так что рассчитывать на добровольное признание Мыши — не стоит. Впрочем, последний разговор с Тервией внушал, как говорится, определённые надежды. В настоящее время госпожа Картен ещё не готова публично поставить под сомнение версию супруга, но если он не отыщет дочь, всё может скоро измениться. Вот к этому моменту Ника обязана иметь под рукой как можно более исчерпывающие доказательства преступных намерений Мыши. А уж хозяйка выбьет из неё всю правду. В прямом смысле.

Путешественница два раза поила раненого и один раз подставляла глиняную миску, чтобы тот кое-как справил нужду, а Риата всё не появлялась. Девушка уже начала злиться, заподозрив, что под предлогом исполнения поручения хозяйки хитрая невольница устроила себе перекур.

Рабыня пришла, неся на вытянутых руках закутанный в тряпки горшочек. Быстро поставив его на пол, метнулась к рассерженной Нике, дуя на обожжённые пальцы.

— Есть! — таинственно прошептала она. — Маленький стеклянный пузырёк с кожаной пробкой кухарка видела у Мыши!

Путешественница опять чуть не крикнула: "Йес!!!"

Чувствуя, что угодила хозяйке, женщина затараторила:

— Он у неё вчера из-за пазухи выпал, когда обед господам носили. Кривая Ложка спросила, что это такое? А та говорит, что средство от беременности. Мышь иногда с Обглодышем балуется. Только думаю, врёт. В стеклянной посуде дорогие снадобья держат, а откуда у рабыни деньги?

Поблагодарив невольницу за усердие и результат, девушка оставила её с Орри, а сама вернулась в свою комнату. Ей вдруг пришло в голову, что если уж она решила задержаться в Канакерне, то следует извиниться перед Каниром Нашем и объяснить причину отказа от его услуг письменно. А там пусть с Картеном разбирается.

К сожалению папируса у неё оказалось слишком мало для пространного послания. Пришлось для начала обдумать короткий, прочувственный текст, а потом старательно выводить его, трясясь над каждой буквой, помня, что аристократы не посылают обляпанные кляксами письма.

За этим увлекательным занятием её застало возвращение Уртекса. Парнишка, что-то прокричав, промчался по двору и исчез где-то на первом этаже дома.

А ближе к полудню заявилась Матра Фарк в сопровождении дородной, мужеподобной рабыни. Узнав от привратника, что госпожа Картен ушла и ещё не вернулась, женщина собралась уходить. Но тут появился старший сын консула и, изображая радушного хозяина, пригласил знатную гостью подождать его мать за стаканчиком вина.

— Проходите, госпожа Фарк, — кланяясь, настаивал подросток. — Мама скоро придёт.

— Ты, что же, один дома? — спросила Матра, шагая вместе с Уртексом через двор.

— Ещё госпожа Юлиса, — охотно сообщил тот.

— Тогда тоже пригласи её выпить с нами? — предложила женщина.

Проводив её в мужской зал, парнишка галопом бросился на кухню, очевидно, спеша отдать нужные распоряжения. А чуть погодя, его торопливые шаги послышались уже на втором этаже. Пару раз ударив костяшками пальцев по косяку, он, не дожидаясь разрешения, вошёл в комнату.

— Госпожа Юлиса, госпожа Фарк приглашает вас выпить стаканчик вина.

— Благодарю, — чинно склонила голову девушка. — Я сейчас спущусь.

Она бросила взгляд в мутноватое зеркало, лишний раз убедившись, что наложенная Риатой краска всё ещё маскирует синяки на шее.

После обмена дежурными любезностями, супруга консула поинтересовалась состоянием Орри. Вчера вечером сын рассказал ей занимательную историю спасения варвара из рыбных сараев Привла Ларга. Узнав, что Румс уже заходил сегодня справиться о самочувствии ганта, женщина мягко посетовала, что ещё не разговаривала с ним сегодня. Тогда Ника, ничего не скрывая, поведала любопытной собеседнице всё, что десятник конной стражи сумел узнать от Орри.

Выяснив в ходе разговора, что путешественница собирается остаться в Канакерне, чтобы отыскать свою служанку, Матра осуждающе покачала головой.

— Очень неосмотрительно, госпожа Юлиса, откладывать встречу с родственниками из-за какой-то рабыни. Вас не поймут.

Скромно сидевший у края стола Уртекс закивал и быстро разлил по опустевшим стаканам разведённое вино.

— Меня удивляют такие слова, госпожа Фарк, — скромно потупив взор, отозвалась девушка. — Вы же рачительная хозяйка большого и богатого дома, а значит, должны понимать, что не следует бездумно разбрасываться людьми и имуществом. Мои родственники не видели меня ни разу в жизни, и задержка в месяц или даже два ничего не решит. А вот отношение ко мне может измениться, если они узнают, что я бросила своего человека.

— Почему вы так решили? — нахмурилась Матра. — Мне кажется, наоборот. Им понравится ваше стремление как можно скорее встретиться с семьёй.

— Наш род, госпожа Фарк, известен тем, что издавна ценит верных людей, — назидательно проговорила Ника. — Как же я смогу считать себя достойной его славного имени, если не сделаю ничего, чтобы спасти свою служанку?

Возможно, со стороны подобная речь звучала выспренно и натужно, но собеседница не нашла что возразить. Вместо этого, она перенесла своё внимание на Уртекса, расспрашивая его о Вестакии. Гостью интересовало, тоскует ли он по сестре? Не получили ли родители от неё весточки?

К счастью, парнишке не пришлось долго отвечать на неудобные вопросы. Очень вовремя вернулась госпожа Картен. Услышав её голос у ворот, все трое поспешно покинули мужской зал.

Кроме Мыши и Дербана, она привела с собой пожилую, полную рабыню с круглым, приятным лицом и какой-то виноватой улыбкой. Та скромно стояла позади, держа в руках небольшой узелок, очевидно, составлявший всё её имущество.

Тервия и Матра громко чмокнулись, после чего гостья выразила хозяйке своё искреннее сочувствие и горячую моральную поддержку.

Из садика примчался ужасно довольный Валрек и с радостным криком повис на шее матери. Та взяла его на руки, что делала редко, и спросила, как ему понравилось гулять с новой нянькой?

— Она плохая! — надулся мальчик. — Совсем не умеет играть! Все её песенки и сказки я уже слышал! А ещё у неё противный голос.

— Тут уж ничего не поделаешь, — с лёгкой грустью пожала плечами мать. — Боги создали её для кухни, где она и умрёт. Но я купила тебе новую няньку.

Она обернулась к полной рабыне.

— Раньше её называли Хадой. Я решила, что это имя и нам подходит.

Невольница низко поклонилась, проговорив мягким, ласковым голосом:

— Здравствуйте, маленький господин.

Быстро соскочив с рук Тервии, мальчик деловито обошёл вокруг рабыни, рассматривая её с уморительно-серьёзным видом.

— Ты умеешь играть в горожан и варваров?

— Нет, маленький господин, — грустно улыбнувшись, покачала головой женщина. — Но если вы мне покажете, как это делается, я быстро научусь.

Видимо, не получив ожидаемого ответа, маленький рабовладелец подозрительно сощурился.

— А какие сказки ты знаешь? Про Карелга и стоглавого великана знаешь?

— Да, маленький господин, — подтвердила свою квалификацию новая нянька. — А ещё я знаю историю о том, как Карелг победил огненного змея. О летучем ковре и смешливой горе, о жестоком царе и волшебном кувшине. И ещё много-много разных сказок.

— Ух ты! — лицо Валрека расплылось в счастливой улыбке. — Мама, она мне нравится!

Но тут же посуровело.

— Только не спи так крепко, как старая нянька!

— Я сплю очень чутко, маленький господин, — заверила Хада. — И проснусь по первому вашему зову.

— Смотри! — мальчик строго погрозил коротеньким грязным пальцем. — А то прежнюю няньку мама до смерти наказала.

— Ну, хватит пугать Хаду, — торопливо прервала его Тервия. — Она старательная рабыня, и мне не придётся поступать с ней так сурово.

— Мышь! — позвала хозяйка дома. — Покажи Хаде спальни господ и всё, что ей нужно знать в доме.

— Я покажу! — вскричал Валрек. — Я сам всё покажу!

— Хорошо, — улыбнулась мать. — Идите.

— Сюда, Хада, — позвал новую няньку мальчик. — Посмотришь на мои игрушки.

Проводив довольным взглядом сына, удалявшегося в сопровождении двух рабынь, госпожа Картен обернулась к знатной гостье.

— Спасибо, что навестили, госпожа Матра.

— Как я могла оставить вас одну в такое время? Мы же почти родственники.

— Да, — тяжело вздохнула Тервия. — На нашу семью обрушились такие тяжкие беды. Я ни о чём не могу думать, только о дочери, а тут приходится заниматься хозяйством. Но кому ещё я могу доверить дом?

Шумно высморкавшись, она внезапно встрепенулась:

— Надеюсь, мой сын предложил вам вина?

— Он чудесный мальчик, госпожа Тервия, — заверила её гостья и тут же поправилась, заметив недовольную гримасу на лице Уртекса. — Вернее, почти юноша. Мы хорошо с ним поговорили. И с госпожой Юлисой.

— Ещё раз простите меня, госпожа Матра, — в порыве чувств хозяйка прижала руки к груди. — Но я должна посмотреть, всё ли в порядке с обедом. А потом мы с вами поговорим.

Сообразив, что это предложение к ней никак не относится, Ника осторожно шагнула на галерею и вскоре очутилась в своей комнате. Немного погодя, она услышала, как супруги консулов тоже поднялись на второй этаж. Видимо, Тервия решила принять дорогую гостью подальше от любопытных ушей рабов.

Солнышко давно перевалило за полдень, у девушки под ложечкой уже не сосало, а грызло, так что она едва успевала глотать наполнявшую рот слюну, непрерывно выделявшуюся под влиянием доносившихся с кухни запахов. Но хозяйка не спешила звать её к обеду. Очевидно, решила дождаться супруга. Но вместо Картена пришёл какой-то мальчишка с запиской от него.

Только после этого рабы забегали и засуетились. Уже сидя за столом, путешественница узнала, что мореход получил приглашение на обед от Первого консула и вернётся только вечером.

Две почтенные матери семейств продолжили свой неторопливый разговор и в мужском зале. Тервия привычно жаловалась на рабов, на жизнь и даже иногда на богов. А Матра, как могла, её утешала. При этом глазки у них заметно поблёскивали, дряблые щёки порозовели, а языки всё больше заплетались.

Девушка подумала, что хуже пьяных мужиков могут быть только пьяные женщины. И поскольку никто не обращал на неё никакого внимания, принялась быстро поглощать сваренную со специями рыбу, чтобы побыстрее покинуть зал.

Однако она ошибалась.

— Вы куда-то торопитесь, госпожа Юлиса? — внезапно обратилась к ней Матра.

— Да, госпожа Фарк, — прожевав, смущённо пробормотала путешественница. — Мне нужно сходить на рынок.

— Хотите купить что-то конкретное? — улыбнулась женщина. — Или просто погулять?

Прежде чем Ника успела придумать подходящий ответ, в разговор вступила Тервия.

— Отложите свою прогулку на завтра, госпожа Юлиса, — глядя на неё в упор пьяными глазами, попросила хозяйка дома. — Многие торговцы уже разошлись.

— Утром выбор больше, — поддержала её знатная гостья. — Но продают дороже.

— Не всегда, — возразила госпожа Картен.

И женщины принялись с жаром обсуждать влияние времени суток на ценообразование. Не желая ссориться с супругой морехода, Ника решила последовать её совету и осталась дома.

Она навестила Орри. Парень всё ещё страдал от высокой температуры, но девушке показалось, что жар всё же немного спал. Вот только разговаривать ганту по-прежнему не хотелось.

Выпроводив будущую родственницу, Тервия тоже заглянула в конюшню, наполнив просторное помещение ароматом вина и специй. Но путешественнице показалось, что выглядит она гораздо трезвее, чем за столом.

"И здесь одно притворство и обман", — хмыкнула про себя девушка.

Сухо поинтересовавшись самочувствием раненого, хозяйка дома, не дослушав ответ, позвала гостью за собой.

— Ваша забота об этом варваре выглядит предосудительно, госпожа Юлиса, — высокопарно проговорила женщина, едва они ступили на галерею. — Старая дура Фарк уже спрашивала, не любовники ли вы? Меня это не интересует. Но подобное поведение бросает тень на мой дом, поэтому будьте добры, вести себя прилично!

— Вы считаете, что я могла связаться с Орри?! — возмущённо фыркнула собеседница.

Но госпожа Картен быстро удалялась, выпрямив спину и гордо вскинув голову, украшенную затейливой причёской.

Пыхтя от возмущения, Ника почувствовала себя на редкость глупо. Наверное, так же, как Риата, когда хозяйка убегает, не желая её выслушать. Само-собой после этого гостье осталось только удалиться в свою комнату, где, дуясь, мрачно разрабатывать планы мести надменной старой корове!

Сам господин Картен явился поздно вечером сильно пьяный и ещё более расстроенный. Судя по обрывкам разговора, доносившегося до комнаты девушки, поиски Вестакии опять не дали никаких результатов. Поэтому неудивительно, что консул за ужином выглядел, словно грозовая туча, готовая разразиться молниями и пролиться бурным ливнем. Он вяло ковырялся пальцами в подливке, изредка поглядывая на притихших домочадцев.

Те, чувствуя настроение главы семейства, опасливо помалкивали, молча жуя мясо. Ника насторожилась, почувствовав на себе неприязненный взгляд морехода.

— Нашли свою служанку, госпожа Юлиса? — с притворным участием поинтересовался он.

— Ещё нет, господин Картен, — стараясь говорить как можно вежливее, ответила девушка. — Завтра пойду на базар, буду расспрашивать людей.

— А что же сегодня не сходили? — вскинул брови консул, и собеседнице показалось, что в глубине тучи, где глухо клубились рваные, тёмно-серые клочья, раздалось негромкое, грозное ворчание, не предвещавшее ничего хорошего.

— Не получилось, господин Картен, — кротко вздохнув, путешественница отложила ложку.

— Чем же вы занимались целый день, госпожа Юлиса? — лицо мужчины скривилось в злорадной усмешке. Сверкнула молния, оглушительный треск разорвал небо. — Валялись на кровати, читая свитки Днипа Виктаса, или возились со своим варваром?

Ника выжидательно уставилась на Тервию.

"Ну, и чего молчим, кого ждём? — раздражённо думала девушка. — Не хочешь говорить? Так я сама скажу".

— Это я попросила госпожу Юлису остаться дома, — пробормотала женщина, подняв глаза на мужа.

— Зачем? — нахмурился тот.

— Разве ты забыл, что мне пришлось сходить к Привлу Браке за новой нянькой для нашего младшего сына? — напомнила Тервия. — Уртекс был на занятиях, а оставлять рабов одних…

Она замялась, скорчив кислую гримасу.

— Ну, понятно, — проворчал мореход.

Кажется, буря миновала, и сквозь серо-синюю плотную массу тучи уже просвечивали голубые пятнышки чистого неба. Путешественница перевела дух, надеясь, что теперь-то её оставят в покое. Как бы не так!

Сделав глоток из бронзового стакана, консул могуче рыгнул, и пьяно покачав головой, презрительно фыркнул:

— Просто будете ходить и спрашивать у первого встречного? Ничего бесполезнее не придумали?

— Надо же с чего-то начинать, господин Картен? — наивно хлопнула ресницами собеседница.

Мореход мрачно нахохлился, а глаза его уставились на гостью с таким видом, словно собирались просверлить в ней дырку.

— Паули мало похожа на горцев, — поспешно добавила Ника, опасаясь, как бы тот не посчитал последние слова издёвкой. — Вдруг кто-нибудь обратил на неё внимание?

— Если вам так хочется заниматься глупостями, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся консул. — Можете попробовать. Случается, что ветреная богиня удачи Канни дарит свою благосклонность людям, которые её совсем не заслуживают.

— Небожителям виднее, кому из смертных помогать, господин Картен, — заметила собеседница, добавив в голос капельку издёвки. — Я всё же попробую.

— Не возражаю, — дурашливо развёл руками мужчина. — Время у вас ещё есть, а делать всё равно нечего. Караван Канира Наша завтра покидает Канакерн.

— Как? — встрепенулась путешественница. — Он же обещал прислать человека и предупредить меня заранее?

— Мы с ним сегодня утром встретились, и я сказал, что вы решили остаться, — пояснил мореход. — Но если вы вдруг передумали, я утром сам провожу вас в усадьбу Пиркнела Фнера.

— Нет, господин Картен, — покачала головой девушка. — Я буду искать Паули.

"Вот батман! — раздражённо думала она. — Стоило мучиться, писать это дурацкое письмо. Ещё и папирус весь извела".

— Делайте, что хотите, — устало махнул рукой консул и тяжело поднялся с табурета.

После нотации, что ей прочитала хозяйка, гостья решила свести посещение раненого ганта к минимуму. После ужина Риата помогла хозяйке принять ванну, попутно доложив о самочувствии подопечного. При этом она ещё раз клятвенно пообещала ухаживать за ним со всем возможным прилежанием. Не имея ни сил, ни желания с ней разговаривать, девушка отослала рабыню в конюшню, а сама устало поднялась в свою комнату.

Видимо, перспектива очередной перепродажи напугала невольницу, потому что рано утром Нику разбудил её вкрадчивый голос:

— Пора вставать, госпожа Юлиса.

"Почему она здесь?" — молнией сверкнувшая мысль вырвала девушку из сна.

— Что с Орри?

— Варвар спит, госпожа, — быстро затараторила женщина. — А я принесла вам воду для умывания.

Сев на кровати, путешественница со вкусом потянулась.

— Госпожа Картен уже проснулась?

— Все встали, госпожа Юлиса, только маленький господин ещё спит, — полушёпотом ответила рабыня, помогая хозяйке выбраться из ночной рубашки. — Господин Картен поднялся ещё до рассвета и всех разбудил.

"Напоролся вчера до поросячьего визга, — раздражённо думала Ника, вытираясь жёстким, льняным полотенцем. — Вот и шатается ни свет ни заря".

Внешний вид хозяина дома вполне соответствовал душевному состоянию. Землистое, опухшее лицо, набрякшие под покрасневшими глазами мешки и крепко вцепившаяся в кубок волосатая рука.

Под его тяжёлым, давящим взглядом, гостья вслед за Уртексом брызнула капельку вина на пол в честь домашних богов. Вообще-то, это полагалось делать возле горящего очага, но если тот располагался слишком далеко, практичные канакернцы совершали крошечное возлияние прямо на пол.

"Неужели, опять будет приставать?" — с мрачным раздражением думала девушка, чувствуя, как каша комом встаёт в горле. Ей вдруг стало нестерпимо противно находиться в этом доме.

Едва дождавшись, как госпожа Картен выпроводит супруга из дома, путешественница подошла к ней, чтобы узнать количество и адреса проживавших в городе лекарей.

— Вы собираетесь идти прямо сейчас? — удивилась женщина.

— А чего мне ещё ждать? — вопросом на вопрос ответила собеседница.

— У меня нет людей, чтобы приглядывать за вашим варваром, госпожа Юлиса, — сурово нахмурилась хозяйка дома. — А он, как мне сказали, даже встать не в состоянии.

— За ним ухаживает моя невольница, госпожа Картен, — напомнила гостья. — Или вы хотите поручить ей какую-то другую работу?

— Нет, — слегка смутилась Тервия. — Но знатная девушка не может ходить по городу в одиночку. Это опасно и неприлично.

"Вот батман! — едва не взвыла Ника. — Вчера не дала с Орри поговорить, сегодня из дома не выпускает А завтра запрёт в комнате и в уборную под конвоем водить будет? Ну уж, дудки! Это консул — мужик здоровый, а с ней я справлюсь".

— Не надо так обо мне беспокоиться, госпожа Картен, — голос гостьи сочился ядом, как перезрелый помидор слизью. — Я же не ваша дочь.

Собеседница побледнела, губы сжались в тонкую злую линию, крылья носа затрепетали, а в глазах вспыхнули опасные огоньки.

— Какое вам дело до того, что обо мне будут говорить люди? — не отводя взгляда, продолжала путешественница. — Через месяц они забудут, кто я.

— Мужу не понравится, если вы одна будете шляться по городу, — процедила сквозь зубы Тервия.

— У него что, нет других забот? — усмехнулась девушка. — Как за мной следить?

— Можешь идти куда угодно, — отвернулась женщина. — Но я ничего не хочу знать об этом.

— И не надо, — пожала плечами Ника. — Только подскажите, где можно найти лекарей, способных приготовить дорогое снадобье.

Видя, что собеседница продолжает колебаться, она добавила:

— Если что, скажете, что я ушла сама, а Терет выпустил меня без вашего разрешения. Самое простое и безопасное — свалить всё на рабов.

Гордо вскинув подбородок, Тервия прошла мимо, едва не толкнув собеседницу плечом. Обернувшись, та проводила её взглядом, полным нескрываемого злорадства. "Это тебе за вчерашнее, старая стерва!" — мстительно подумала девушка и поспешила переодеваться.

У неё никак не получалось в одиночку закрепить кинжал за спиной. Пришлось идти за Риатой. Заодно перебросилась парой слов с Орри. На первый взгляд его состояние почти не изменилось. Гант всё так же лежал под одеялом с закрытыми глазами, но рабыня уверяла, что жар спал, и он обязательно поправится.

— Отвар, что велел делать лекарь, просто волшебный, госпожа, — ворковала невольница, связывая узкие ленты у неё на спине. — Варвар как выпьет, так и потеть начинает, словно в бане, и потом сразу спит.

Набросив накидку, девушка посмотрелась в зеркало. Морщась, осторожно потрогала кончиками пальцев замазанные синяки, раздражённо подумав: "Вот батман! Когда теперь пройдут эти пятна? И чего Картен так взбесился, когда я сказала о горце?"

Ну, вроде всё в порядке. Ни кинжал на пояснице, ни следы чужих рук на шее сразу в глаза не бросаются. Вспомнив, что так и не выспросила о лекарях Канакерна, она тяжело вздохнула. Обращаться к Тервии категорически не хотелось. Но не приставать же с вопросами к прохожим?

Хозяйку дома она отыскала в саду, где рабы зачем-то обкапывали цветочный куст. Пройдя с гостьей в мужской зал, госпожа Картен сухо и деловито рассказала, что в городе четверо лекарей, примерно описав, где их искать.

— Есть ещё лавка Мритина на базаре, — продолжала супруга консула. — Он лекарь не важный, но зельями всякими торгует. Обязательно спроси у него.

Поблагодарив собеседницу, Ника вышла за ворота. За спиной громче обычного лязгнул замок. Очевидно, старый Терет продемонстрировал единственным доступным ему способом своё негативное отношение к гостье хозяев.

Оглядевшись и перебросив край накидки через плечо, она заметила двух подростков. Присев на корточки, пацаны играли в какую-то игру. Проходя мимо, путешественница обратила внимание на россыпь разноцветных камешков и три затёртые медные монетки. У паренька постарше на тонкой шее чернел кожаный шнурок.

"Даже у рабов жизнь разной бывает, — с философской грустью подумала девушка. — Кому-то присесть за день не дадут, а кто-то по городу шляется, на денежки играет".

— Стой! — раздался за спиной полный негодования крик. — Стой, мошенник! Лагир позорный!

Ника оглянулась.

Невольник, только что сидевший возле разложенных камешков, мчался в противоположный конец улицы, удирая во все лопатки от потрясавшего кулаками партнёра по игре.

"Не иначе, местный шулер или напёрсточник какой-нибудь, — усмехнулась она про себя. — Интересно, он сам по себе работает, или это хозяева отправили его денежку зарабатывать?"

Насколько путешественница успела изучить канакернцев, вполне возможны оба варианта. Увидев полотняный навес над гостеприимно распахнутой дверью, девушка на миг задумалась. Если Тервия точно объяснила, а она правильно поняла, именно здесь принимает страждущих исцеления лекарь Тус Райм.

Свет в тёмное, низкое помещение проходил только через вход. У стены стояла короткая скамейка, на которой восседал необычайно тучный мужчина, то и дело вытиравший лицо полой хитона. Напротив располагался низенький прилавок, за которым откровенно скучал молодой человек, лет двадцати с пышной курчавой шевелюрой и редкими, потешными пучками волос вместо усов и бородки.

— Господин Тус Райм? — неуверенно проговорила Ника, не зная к кому обращаться.

— Господина нет, госпожа, — отозвался юноша, и только тут она заметила у него на груди рабскую табличку.

— Я сам жду этого бездельника, — пожаловался толстяк неожиданно тонким, жалобным голосом.

— Я же вам говорил, что мой хозяин у госпожи Талии Никркин, вздохнул невольник. — У неё головные колики.

— Твой хозяин — обманщик и плут, как все лекари! — заявил мужчина, с трудом поднимаясь на тумбообразные ноги. — Всё, иду к Пол Таку.

— Постойте, господин Власт Ригон! — вскричал парнишка. — Я тоже умею массаж живота!

Но толстяк только досадливо мотнул головой.

— Ну возьмите тогда Ярость Аксера! — закричал раб, перегнувшись через прилавок и умоляюще протягивая руки. — Ваш запор как рукой снимет! Клянусь Пелксом!

"Креативное название для слабительного", — мысленно хмыкнула девушка, узнав имя бога войны радланского и либрийского пантеонов.

— А вам что нужно, госпожа? — спросил невольник-продавец, всё ещё глядя на дверь, в которой скрылся толстяк.

— Ты давно живёшь у Туса Райма? — вопросом на вопрос ответила девушка.

— Четыре года, госпожа, — насторожился юноша.

— И, видимо, уже кое-что умеешь? — продолжила расспросы посетительница.

Как она и предполагала, парнишка, гордо выпятив грудь, тряхнул кудрявой гривой.

— Очень многое, госпожа. Мой хозяин хвалит меня за сообразительность и усердие.

— Тогда ты, наверное, слышал о снадобье, именуемом Песок Яфрома?

— А как же, госпожа, — усмехнулся собеседник. — Сонный порошок. Но он дорогой, и вам придётся договариваться с моим господином.

— Я не хочу ничего покупать, — покачала головой девушка. — Мне надо знать, кому вы его продавали в последнее время.

— Зачем вам это, госпожа?

— А тебе какая разница? — усмехнулась она, отвязывая от пояса тощий кошелёк.

Парнишка воровато огляделся, бросил тревожный взгляд в открытую дверь.

— Только не вздумай врать! — сразу предупредила путешественница. — Правду я всё равно узнаю, а тебе не поздоровится. Вот скажу хозяину, что ты тайком любовными зельями торгуешь, доверчивых девушек обманываешь, а деньги от него прячешь.

— Ну что вы, госпожа! — криво усмехнулся невольник. — Как можно?!

— Так кто у вас в последнее время покупал Песок Яфрома? — она достала медную монетку и положив на грубо оструганные доски прилавка толкнула в сторону собеседника.

Тот быстро накрыл тёмный кругляш ладонью.

— Последний раз Песок Яфрома продали почти месяц назад гончару Пулию Марцу по прозвищу Альтус. Для его матери.

На всякий случай Ника уточнила:

— А вдруг ты просто не знаешь?

— Нет, госпожа! — замахал руками юноша, и перегнувшись через прилавок, зашептал. — Все зелья готовлю я, хозяин только командует.

Понимающе кивнув, девушка шагнула к двери, где едва не столкнулась со знакомым толстяком. Не глядя на неё, он страдальчески пискнул:

— Где там твоя Ярость Аксера?

Сочувственно взглянув ему вслед, путешественница вышла на улицу. Первая неудача её нисколько не смутила. Впереди ещё два лекаря и лавка Мритина. Песок Яфрома, которым опоили рабыню-няньку и Уртекса, изготовили в одном из этих мест, и после беседы со словоохотливым рабом Туса Райма она рассчитывала выяснить — в каком именно.

Окликнув проходившую мимо женщину, Ника расспросила, как пройти к храму Ноны. Именно возле него проживал второй из нужных ей эскулапов. Выслушав подробное объяснение, поблагодарила любезную горожанку и тут заметила совсем рядом знакомого раба. Того самого, что пятнадцать минут назад играл возле дома Картена. Переминаясь с ноги на ногу, парнишка не спускал глаз с распахнутой двери лавки Туса Райма. Едва оттуда вышел толстяк, бережно сжимая ладонями глиняный пузырёк, невольник сорвался с места, и ловко лавируя среди редких прохожих, скрылся за углом.

"Кругом одни сплошные тайны, — усмехнулась про себя девушка. — Пацан явно следил за этим… Как его? Властом Ригоном. Вот только не похож он на важного человека. Хотя внешность обманчива".

В отличие от Туса Райма, его коллегу она нашла на рабочем месте. Правда, у него оказалась не лавка, а всего лишь широкое окно в стене, вроде того, что путешественница видела в Фарнии, и где её пытались избавить от самоцвета. Возле окна стоял высокий, сутулый молодой человек и внимательно слушал разглагольствование лекаря. Кажется, речь шла о болях в груди?

— Приложите только что извлечённую из коровы или быка печень, примотайте её бинтами и не снимайте всю ночь. А утром следует принять отвар Улыбка Аниры. Вот.

Тощий, вертлявый мужичонка, чем-то похожий на актёра Вицина, сунул в руки покупателю маленькую амфору.

— Два-три глотка, не больше.

— Сколько всё это стоит? — ворчливо поинтересовался юноша.

— Всего три риала и пятнадцать оболов.

Терпеливо дожидаясь, пока те закончат торговаться, Ника смирно стояла в сторонке, оглядываясь вокруг с лениво-скучающим любопытством, лишний раз убеждаясь, как быстро человек ко всему привыкает. Она провела в Канакерне всего несколько дней, а ощущение такое, будто прожила здесь уже не один месяц. Уже не резали глаза бородатые мужчины, с торчавшими из под подолов хитонов и туник волосатыми ногами, женщины в бесформенных платьях и надвинутых на глаза накидках, рядом со статуями полуобнажённых богинь. Не сжималось сердце при виде исполосованных шрамами спин рабов и бронзовых ошейников на их шеях.

— Вы не меня дожидаетесь, госпожа? — прервал её философские размышления голос лекаря.

— Вас, господин Ку Лангин, — кивнула девушка, подходя к окну.

— У вас что-то болит? — понизив голос, заботливо поинтересовался любезный собеседник. — Зубы? Голова? Неужели суставы? В вашем то возрасте.

— Нет, — покачала головой Ника. — Я не больна.

На миг задумавшись, продавец лукаво улыбнулся.

— Если вы желаете покорить чьё-то сердце, то у меня есть чудесный эликсир из волшебной страны Келлуан. Действует безотказно! Стоит только добавить десять капель в вино, угостить им возлюбленного, и он не сможет расстаться с вами.

Но поскольку и на это предложение покупательница никак не среагировала, он понимающе закивал головой.

— Ваша страсть имела нежелательные последствия? У меня имеется средство помочь и в этом.

"Вот батман! — мысленно выругалась путешественница. — Ну почему все думают, будто я беременна? Неужели девушка — не человек, и у неё не может быть нормального… запора?"

— Нет, нет, — нахмурилась она. — Я хотела узнать о Песке Яфрома.

— Это сложное и дорогое средство, госпожа, — поджал губы Ку Лангин. — Я могу его изготовить. Но вам придётся прийти за ним завтра и оставить задаток. Иначе нельзя.

— Мне не нужен сам порошок, — возразила собеседница. — Я прошу вас сказать, кто покупал его у вас за последние несколько дней?

— Зачем вам это? — радушное лицо лекаря мгновенно сделалось настороженным. — Какое вам дело до того, кому и какие лекарства я продаю?

— Неужели это такая страшная тайна? — удивлённо всплеснула руками Ника, лихорадочно подыскивая ответ. — Просто скажите, пожалуйста, кому вы продавали Песок Яфрома за последние дней пять. Я даже заплачу за это.

— Что?! — взъярился Ку Лангин. — Хочешь навредить моим покупателям?! Кто ты такая? Ходишь тут, вынюхиваешь, выспрашиваешь! Вот я сейчас стражу позову. Пусть они спросят, зачем тебе надо знать, кто покупает мои снадобья?

— Чего орёшь?! — окрысилась девушка, с горечью понимая, что этот вредный сморчок ей ничего не скажет. — Хочу узнать, как действует ваш хвалёный Песок Яфрома!

— Я сам всё расскажу, — уже чуть тише проговорил лекарь. — Кто лучше меня знает про лекарства и снадобья?

— А мне нужно поговорить с теми, что этот порошок уже пробовал! — продолжала гнуть своё собеседница. — Мало ли что вы, лекари, наболтаете? Вдруг после него… понос прошибёт?

Она прекрасно понимала нелепость своих слов, однако ничего другого в голову не приходило. Значит, теперь, что бы не случилось, нужно придерживаться именно этой версии. Кто бы не спрашивал: стражники, горожане, да хоть сам Картен! Пусть лучше посчитают дурочкой, чем особой, задумавшей что-то криминальное.

Ника опасалась, что, привлечённые их весьма эмоциональной беседой, вокруг быстро соберутся любопытные. Но прохожие спокойно проходили мимо. Очевидно, подобные дискуссии возле торговых точек не являлись для Канакерна чем-то из ряда вон выходящим. Возможно, горожане полагали, что они так темпераментно торгуются, или разгневанная покупательница пришла с претензиями к продавцу? Как бы то ни было, путешественница немного успокоилась, сообразив, что будет избавлена от чрезмерного внимания.

— Какой понос? — верещал Ку Лангин. — Песок Яфрома — самое безопасное зелье не только на Западном побережье, но и в самой Империи!!!

— Если оно такое замечательное, почему не даёшь поговорить с теми, кто его недавно пробовал? — устало огрызалась путешественница.

Едва схлынул первый страх, Ника испытала острое разочарование. Такой прекрасный план грозил накрыться медным тазом или чем похуже. Только теперь, возможно, под влиянием впрыснутого в кровь адреналина, до девушки дошла его изначальная ущербность. Как она раньше не додумалась! Знала же, что местные жители любых национальностей не любят разговаривать о болезнях. Те философские трактаты, которые успела прочитать Ника у Наставника, ясно давали понять, что цивилизация Империи и окружающих её стран основана на культе физической красоты, силы и здоровья. Христианских святых и прочих йогов, истязавших свою плоть здесь бы, мягко говоря, не поняли. Говоря проще, болезни здесь не в моде, и их принято по возможности скрывать. Так что городским лекарям нет никакого смысла кому попало раскрывать недуги своих клиентов. И дело тут не во врачебной этике, а в элементарной выгоде. Чрезмерно болтливый эскулап может остаться без клиентов.

Все эти мудрые, но запоздалые мысли "Сапсаном" пронеслись в голове незадачливой сыщицы, едва не заставив её заплакать.

— Господин? — послышался голос из глубины лавки.

Глянув за спину скандального лекаришки, путешественница увидела сухопарого, пожилого раба.

"Ага! — внезапно решила она. — И у этого есть помощник! С рабом Туса Райма я договорилась. Может, и с этим получится? Только надо зайти, когда он один будет, без хозяина".

Мгновенно успокоившись, Ника поправила сползавшую накидку.

— Так вы расскажете, кто у вас покупал Песок Яфрома, господин Ку Лангин?

— Уходите! — нахмурился собеседник. — Я не буду с вами разговаривать!

Небрежно пожав плечами, девушка обернулась и едва не вздрогнула от неожиданности.

В нескольких шагах от неё улыбалась Матра Фарк. За её спиной могучей глыбой возвышалась та самая рабыня, что сопровождала супругу консула во время визита к Тервии Картен. А рядом, почтительно согнувшись, стоял знакомый парнишка-раб, которого Ника сегодня уже видела возле дома, а потом у лавки Туса Райма.

"Так он не за толстяком следил! — обожгла её догадка. — А за мной! Вот батман! И зачем я понадобилась этой старой корове?"

— Здравствуйте, госпожа Юлиса, — скривила в улыбке губы супруга консула. — Заболели?

— Здравствуйте, госпожа Фарк, — растерянно отозвалась девушка. — Нет. Просто… Просто закупаю лекарства в дорогу. Мазь для заживления ран, бинты.

— А что же ничего не купили? — собеседница кивнула на руки Ники, крепко вцепившиеся в края накидки.

— Дорого здесь, — пробормотала девушка. — Поищу, где дешевле.

— Если хотите, могу проводить вас до лавки Мритина, — любезно предложила Матра и бросила короткий взгляд на малолетнего невольника.

Поклонившись, тот бросился к окошку и о чём-то зашептался с Ку Лангиным.

— Благодарю вас, — покачала головой путешественница. — Я, пожалуй, вернусь домой.

— С пустыми руками? — вскинула брови женщина.

— В другой раз схожу, — напряжённо улыбнулась Ника.

— Не хотите ли пройтись со мной? — улыбнулась собеседница.

— Увы, не могу, — развела руками девушка. — Мне уже пора.

— Вы странно себя ведёте, госпожа Юлиса, — нахмурилась супруга консула. — Как будто что-то скрываете.

— Что вы, госпожа Фарк! — с наигранным возмущением вскричала путешественница. — Я открыта перед вами.

— Тогда, расскажите, что случилось позавчера ночью в доме Картена?

— Похитили Вестакию, — удивилась Ника, чувствуя, что этот разговор нравится ей всё меньше и меньше.

— Как? — мягко, но очень повелительно спросила женщина.

— Спросите об этом у госпожи Картен, — внаглую посоветовала собеседница. — Она вам лучше расскажет, а я многих подробностей не знаю.

Она сделала попытку уйти, но могучая рабыня тут же загородила ей дорогу.

— И вы ничего не слышали? — продолжала расспрашивать Матра.

— Я очень крепко сплю, — процедила девушка, буравя взглядом маленькие, тусклые глазки невольницы.

— Вестакия с родителями не ссорилась?

— Я гостья и не слежу за хозяевами, — огрызнулась путешественница, лихорадочно размышляя, что же делать дальше?

— Что стало с той рабыней, которая опоила всех в доме?

— Она умерла, — Ника перевела взгляд на супругу консула.

— Как? — тем же приказным тоном спросила женщина.

— Я не видела, спросите у госпожи Картен.

Посланный к Ку Лангину раб вернулся и что-то возбуждённо прошептал на ухо замершей от удивления хозяйке. Взглянув на собеседницу, та поинтересовалась:

— Ищите того, кто дал рабыне сонное зелье?

"Вот ведь какая умная!" — зло подумала девушка и небрежно пожала плечами.

— Я ничего не ищу. Просто спросила.

С этими словами она быстро шагнула вперёд, и повернувшись, боком проскользнула между Матрой и могучей рабыней.

Всё произошло так быстро, что ни та, ни другая не успели среагировать.

— До свидания, госпожа Фарк! — крикнула на прощание Ника. — Если вам нужны подробности, обратитесь к госпоже Картен. Она вам не откажет!

Невольница попыталась броситься в погоню, но супруга консула знаком приказала ей оставаться на месте

"Вот батман! — ругалась путешественница, торопливо шагая узкой, мощёной камнем улицей. — Неужели Матра что-то узнала? Или только подозревает? Я бы на её месте тоже всполошилась. Уж очень неправдоподобно выглядит история с похищением. Но почему она пристала именно ко мне? Даже слежку устроила."

Девушка оглянулась. Позади шли два горожанина, о чём-то мирно беседуя друг с другом.

"Будущая свекровка не уверена в своих подозрениях? — продолжала рассуждать девушка. — Если расспрашивать кого-то из рабов или домочадцев Картана, те расскажут Тервии или даже Мерку, и тогда не миновать скандала. А я, скорее всего, промолчу, чтобы не влезать между потенциальными родственниками. Иначе рискую поссориться с семьями обоих консулов."

Ника в очередной раз пожалела, что осталась в городе: "Ехала бы сейчас в Империю без забот и хлопот. Нет, понадобилось Паули спасать. Вот батман!"

Приводя в порядок разбегавшиеся мысли, она не заметила, как оказалась возле дома Картена. После беседы с супругой Тренца Фарка обходить других лекарей как-то расхотелось. Путешественнице пришлось долго ждать, прежде чем хмурый привратник, распахнув калитку, молча склонился в неглубоком поклоне. Она внутренне усмехнулась. Даже рабы начинают выказывать ей своё негативное отношение. Да и батман с ними!

Первым делом решила навестить Орри. Уже возле конюшни с удивлением услышала доносившийся оттуда смех. Осторожно приоткрыв створку ворот, увидела привалившегося спиной к стене ганта, а рядом сидящую на корточках Лаюлу. Бледный, как выстиранный «Тайдом» носок, юноша пытался улыбаться, но Ника видела, что у него это плохо получается.

— Здравствуйте, — громко поздоровалась она, входя внутрь.

— Ой, госпожа Юлиса! — бодренько вскочив на ноги, гантка отвесила низкий поклон, коснувшись пальцами пола. — Спасибо вам за нашего Орри! Мне Риата рассказала, из какой беды вы его выручили.

— Я спасала, а ты погубить хочешь? — недовольно проворчала девушка. — Не видишь, он едва сидит?! Живо помоги ему лечь!

— Мне хорошо, госпожа Юлиса, — попытался возразить парень и тут стал валиться на сторону.

Вдвоём они помогли молодому человеку устроиться на постели из шкур. Глядя на бледное лицо с запавшими глазами, Лаюла беззвучно заплакала. Кажется, она только сейчас поняла, насколько серьёзно пострадал её жених.

Отчитав девушку и оставив в совершенно растрёпанных чувствах, путешественница направилась к дому уже не в таком безнадёжно-мрачном настроении. Однако, едва она ступила на галерею, как услышала голос Тервии:

— Вы уже вернулись, госпожа Юлиса?

— Да, госпожа Картен, — печально вздохнула гостья. — Сегодня боги не были ко мне благосклонны.

— Почему вы так решили? — спросила женщина, подходя ближе.

— Тус Райм уже давно не делал Песок Яфрома, Ку Лангина нет в лавке, а на базар я не пошла, потому что встретила госпожу Фарк.

Собеседница нахмурилась.

— Я сказала, что хочу купить кое-какие лекарства в дорогу, — продолжала Ника. — Но решила больше никуда не ходить. На всякий случай.

— Надеюсь, в следующий раз у вас всё получится, — проговорила Тервия, явно озабоченная рассказом собеседницы.

— Поверьте, госпожа Картен, я желаю этого не меньше вас, — с самой проникновенной искренностью, которую смогла изобразить, заявила девушка, и не дожидаясь реакции хозяйки дома, прошмыгнула на лестницу.

В комнате Вестакии она застала Риату с мокрой тряпкой и лоханью воды. В ответ на удивлённо поднятые брови, та проворчала:

— Госпожа Картен приказала убраться на втором этаже.

В этих словах путешественница ясно разобрала упрёк. Она знала, что Тервия использует труд её рабыни, но ничего не могла с этим поделать.

— Зато больше не придётся ухаживать за Орри, — попыталась утешить женщину Ника. — Тебе же это не нравилось?

— Да, госпожа, — вздохнула невольница, выжимая тряпку. — Теперь за ним невеста приглядывает.

Оставив Риату домывать пол, девушка прошла в свою комнату. В голове вновь зашевелилась неприятная мыслишка, что делать, когда она выяснит имя заказчика снотворного? Почти наверняка это окажется либо сам Ноор Учаг, либо его доверенный человек. Ника усмехнулась. Для начала просветим в этом вопросе Тервию, а там видно будет.

Приняв столь мудрое решение, ей почему-то захотелось взглянуть на себя в зеркало, чтобы узнать, не сошла ли краска с синяков. Но в это время раздался требовательный стук в ворота, а вслед за ним грозный рык хозяина дома.

— Иду, иду, господин, — отвечал ему дребезжащий от страха голос Терета.

"У него что, засов заело?" — усмехнулась девушка.

Резко брякнула калитка, распахнутая мощной рукой морехода.

— Юлиса здесь? — рявкнул он на привратника.

Вскочив на ноги, путешественница бросилась к окну.

— Кто? Ах да, госпожа Юлиса дома, господин. Она в своей комнате!

Последние слова раб почти прокричал старческим дискантом, видимо, уже в спину удалявшемуся хозяину, который быстро шлёпал подошвами сандалий по каменным плитам двора. Даже не разглядев его, Ника догадалась, что консул не просто чем-то озабочен, а прямо-таки взбешён и именно из-за неё.

Как всегда случалось в подобных случаях, сознание сработало удивительно чётко, вставив все части головоломки на свои места и прояснив причину столь странного поведения Матры Фарк. Очевидно, по городу всё же поползли слухи о добровольном бегстве Вестакии из дома, и этот дебил решил, что распустила их именно она!

Внезапно горло сжал судорожный спазм, словно в шею вновь впились злые сильные пальцы, в глазах потемнело, а в ушах громом звучало: "Я тебя просто убью!"

Шаги Картена барабанным боем грохотали по деревянным ступеням лестницы, когда усилием воли девушка вырвала себя из ступора.

Бросившись к кровати, она выхватила из-под подушки кинжал и нервным рывком отбросила в сторону ножны. Ника с пугающей ясностью понимала, что убийство консула безнаказанно не пройдёт. Однако, охватившее её яростное отчаяние вновь заглушило инстинкт самосохранения. Слишком часто в последнее время путешественница видела смерть и слишком хорошо понимала ничтожность своей жизни в глазах Картена и его соотечественников.

— Юлиса! — звенящим голосом заорал мореход, вваливаясь на второй этаж. — Где ты, болтливое отродье лягушки? Я вырву твой поганый язык!

Странно, но почему-то именно эти нешуточные угрозы помогли девушке окончательно прийти в себя. Сознание словно разделилось на две части. В одной продолжало яростно клокотать самоубийственное бешенство, но другая успокоилась, обретая удивительную ясность.

Схватив табурет, она положила его поперёк дверного проёма, а сама, отступив, чуть согнула ноги в коленях, держа клинок на уровне бедра.

Консул кабаном ворвался в комнату, едва не сорвав со стены циновку, и тут же налетел на заботливо приготовленное препятствие. Запутавшись, Картен, не сумев сохранить равновесие, больно ударился коленом об пол. А когда попытался вскочить, увидел застывшее у горла острие кинжала.

— Что бы ни случилось, ты не тронешь меня даже пальцем! — прошипела Ника, с трудом удерживаясь от того, чтобы пропороть буйно заросшую волосами шею.

Очевидно, внешний вид девушки подтверждал всю серьёзность её намерений, потому что мореход, невольно подавшись назад, прорычал, уже на полтона ниже:

— Ты наболтала всем, что Вестакия сбежала? Я же велел тебе помалкивать!

— Кто что тебе сказал? — окрысилась путешественница.

— Не важно! — оскалился Картен. — Ты распустила грязные сплетни о моей…

— Врёшь! — оборвала его собеседница. — Я только сегодня утром первый раз вышла из дома! Не веришь? Спроси жену!

Она криво усмехнулась.

— Кто тебе сказал?

Видимо, поражённый столь наглым поведением гостьи, мореход попытался вскочить, одновременно перехватывая её руку.

— Убью!!! — взвизгнула Ника, и острый кончик кинжала пропорол кожу на подбородке.

Пот заливал глаза, сердце колотилось так, словно собиралось разорвать рёбра, подобно инопланетному монстру из фильма "Чужой".

— Стратег Ред Стаут, — просипел Картен, разводя руки в стороны.

— Неужели так и сказал? — губы собеседницы кривились. — Твоя дочь сбежала с любовником?

— Нет, — процедил сквозь зубы Картен, буравя её ненавидящим взором. — Намекнул, но так ясно…

— Мерк, Мерк! — во всё горло кричала Тервия, поднимаясь по лестнице.

— И ты тут же решил, что я во всём виновата? — презрительно фыркнула девушка, отступая к кровати и сторожа каждое его движение. — А то, что у людей есть своя голова на плечах, ты не подумал?

Отбросив в сторону циновку, супруга консула быстро оглядела комнату.

— Мерк, кровь!

— Пустяки! — разъярённо отмахнулся супруг. — Царапина.

Путешественница быстро спрятала руку с кинжалом за спину. Мужчина резко встал, но тут же зашипел, потирая ушибленное колено.

— Ну, спроси свою жену, Картен? — предложила девушка. — Если мне не веришь.

— О чём она говорит? — спросила Тервия. — Что произошло? Почему ты так кричал? Тебе больно? Ты упал?

— Юлиса ходила вчера куда-нибудь?!

— Нет, — с секундной заминкой ответила женщина, бросив злой взгляд на гостью. Хозяйке дома приходилось молчать о беседе Ники с Пол Таком, иначе супруг мог поинтересоваться, почему она не рассказала ему об этом вчера вечером или сегодня утром.

— Ну я же говорила! — пожала плечами девушка, незаметно пряча клинок между матрасом и спинкой кровати. — А вы сразу набросились на меня, хотя я тут совершенно ни при чём! Клянусь всем, что для меня дорого, я никому не сказала ни слова о Вестакии! И тем более, о Ноор Учаге. Оно мне надо?

— Сын вождя атавков тут ни при чём! — резко прикрикнул консул. — И хватит об этом!

— Как скажете, господин Картен, — пожала плечами Ника. — Я-то замолчу, а вот как вы всему городу рты позакрываете?

— В самом деле, Мерк, — робко пробормотала Тервия. — Ты же так и не сказал, зачем приходил это варвар?

— А-а-а!!! — махнул рукой консул. — Его прислал один человек, просить отсрочку долга.

— Кто? — встрепенулась женщина, и в голосе её сталью зазвенела ревность.

— Не важно! — огрызнулся мореход.

Взгляды супругов схлестнулись, выбивая искры, и жена послушно опустила глаза.

— Что на обед? — смягчился Картен, ковыляя к двери.

— Суп из моллюсков, — поспешно ответила Тервия, пытаясь подставить ему плечо.

Но консул резко отпихнул её руку, раздражённо бросив:

— Я же сказал пустяки!

Не обращая внимания на разыгранную перед ней семейную сцену, гостья машинально поставила табурет и плюхнулась на него в полном недоумении. Почему-то она сразу поверила мореходу. Как нельзя кстати вспомнилось его поведение в день визита Ноор Учага. Картен вёл себя так, словно ничего не случилось, спокойно игнорируя странное, почти вызывающее поведение дочери. Он даже не пытался устроить ей скандал! Тогда Ника посчитала это спокойствие следствием крепких нервов, недюжинных актёрских способностей и умения притворяться. Но после того, как консул чуть не лишился кучи крупных сапфиров, едва не задушив свою гостью за не вовремя сказанное слово, та апатичная реакция на сватовство к дочери какого-то варвара кажется более чем странной. Ноор Учаг не просто ляпнул что-то невпопад, а поставил под угрозу дружбу консула Мерка Картена с консулом Тренцом Фарком!

Ясно, что с этим горцем всё же связана какая-то тёмная история. Причём такая, в которую Картен не собирается посвящать даже свою верную супругу. Вот только эта тайна не имеет никакого отношения к исчезновению Вестакии.

Но как быть с её горькими слезами, глупыми вопросами, с тем странным движением рук варвара и его виноватой улыбкой? Неужели Нике это только померещилось, и она приняла желаемое за действительное? Девушка с силой потёрла лоб. Вроде бы стройная теория бегства дочери Картена с сыном вождя варваров разваливалась на глазах.

Не выдержав столь грандиозного посрамления собственного ума и наблюдательности, путешественница решилась спросить у хозяина дома за обедом:

— А кто такой Ноор Учаг?

— Нет, нет, — поспешила успокоить его собеседница. — Просто расскажите о нём?

— Зачем вам это? — хмуро поинтересовался мореход, одним глотком ополовинив содержимое бокала.

— Любопытно, — пожала плечами Ника.

— Ноор Учаг — третий сын второй жены верховного вождя атавком Тагара Зоркие Глаза. Давно обосновался в Канакерне. Предпочитает городские трактиры и бордели своим диким горам.

Консул задумался.

— Больше я о нём ничего не слышал. Варвар как варвар.

— На какие средства живёт?

— На деньги отца, — пренебрежительно махнул рукой Картен.

У девушки роилось ещё великое множество вопросов, но она предпочла оставить их при себе, хотя и успела оценить горца как "мажора". А от этой публики можно всего ожидать.

Ближе к вечеру она навестила Орри, и поболтав с Лаюлой, внезапно вспомнила суд в Скаальи. Если предположить, что ей не померещилось, и Картен говорит правду, то врёт, вернее врал, Ноор Учаг? Но тогда он соблазнил и похитил Вестакию, не испытывая к ней никаких нежных чувств? Этакий коварный обольститель. Ника понимала, что версия явно притянута за уши. Возможно, ей самой этот варвар просто не симпатичен, вот она и хочет свалить на него всю вину?

Тяжело вздохнув, путешественница позволила рабыне помочь ей снять платье. Завтра необходимо ещё раз обойти оставшихся лекарей. Вот только говорить следует не с хозяевами, а с их рабами. Песок Яфрома — единственная более-менее надёжная ниточка к похитителям Вестакии, а значит, и Паули. Есть ещё в высшей степени подозрительное поведение Мыши. Но к ней соваться пока рано.

— Можно я тут останусь, госпожа? — робко попросила Риата. — За варваром невеста присмотрит, а вам одной ночевать не полагается. Вдруг понадобится что-нибудь?

— А спать на чём будешь? — машинально буркнула Ника, думая совсем о другом.

— Так я сейчас циновку принесу! — непонятно чему обрадовалась невольница.

— Как хочешь, — устало пожала плечами хозяйка, опускаясь на зашуршавшие в матрасе сухие водоросли.

Погружённая в свои думы, она краем уха слышала, как рабыня раскладывает свою постель у стены, как ложится, что-то довольно бормоча себе под нос.

"А почему рано? — напряжённо размышляла путешественница. — Может, всё-таки выдать Тервии свои подозрения насчёт Мыши? Хозяйка из неё всё вышибет! Это если поверит мне. Как ни как, рабыня у неё уже давно, а со мной она едва знакома. Хотя после сегодняшнего разговора отношения вроде наладились. Но кто этих рабовладельцев знает? Нет, к Тервии надо идти с фактами… Стоп! А пузырёк!!! Флакон из-под порошка! Я же о нём совсем забыла".

Ника встрепенулась, даже приподнялась на локте, но тут же плюхнулась обратно: "Нет, слишком зыбко и ненадёжно. Мышь могла уже избавиться от него. Или будет твердить, что там было противозачаточное, и не проверишь. Вот если обнаружить что-нибудь ещё, а пузырёк пустить на десерт. Это будет здорово".

С этой мыслью начинающий детектив-любительница и заснула.

Видимо, консул крепко приложился коленом об пол, потому что продолжил хромать даже утром. Хотя и провёл всю вторую половину вчерашнего дня дома.

— Вы ещё собираетесь идти на базар, госпожа Юлиса? — с ленивым любопытством поинтересовался он, занимая место во главе стола.

— Да, господин Картен, — отозвалась она. — Как-то же я должна искать свою служанку.

— Попробуйте, — вяло пожал плечами мореход. — Если вдруг узнаете что-то интересное, скажете мне.

— Обязательно, — пообещала девушка, тут же поймав требовательный взгляд хозяйки дома, словно бы говоривший: "И мне тоже".

Гостья понимающе кивнула.

Сегодня она слегка изменила причёску, плотно уложив тщательно заплетённые волосы. Риата уверяла, будто видела нечто подобное у жительниц северных городов Империи. Невольница знала, что ей предстоит сопровождать госпожу, и казалась вполне довольной этим обстоятельством, видимо считая прогулку по городу даже с корзиной за плечами гораздо более приятным занятием, чем выполнение всё новых и новых распоряжений госпожи Картен.

Рабыня ждала хозяйку в конюшне. Однако той, перед тем как уйти, захотелось поговорить с Тервией. В голову путешественницы пришла грандиозная на её взгляд идея. Но, прежде чем говорить с консулом, она решила узнать, как к этому отнесётся его супруга. Поэтому Ника терпеливо ждала в своей комнате, когда мореход, хромая, выбрался за ворота. Быстро спустившись во двор, она окликнула женщину, наблюдавшую за разгрузкой очередной тележки из усадьбы.

— Госпожа Картен!

— Что вам, госпожа Юлиса? — откликнулась хозяйка дома, настороженно глядя на приближавшуюся гостью.

Осторожно взяв её за руку, та мягко но настойчиво увела Тервию на галерею, подальше от навостривших уши рабов.

— Госпожа Картен, что если вам самим предложить большие деньги за освобождение Вестакии?

Собеседница нахмурилась.

— Разве этим негодяям не всё равно, от кого получать золото? — продолжала девушка.

Супруга консула по-прежнему молчала, покраснев и нервно покусывая губы.

— Если я вас чем-то обидела, госпожа Картен, умоляю простить меня, — быстро пошла на попятную путешественница, весьма удивлённая столь странной реакцией на вполне, как ей казалось, разумное предложение. — Поверьте, я не хотела ничего дурного. Просто пыталась помочь.

— Понимаю вас, госпожа Юлиса, — голос собеседницы дрогнул, а в уголки глаз предательски заблестели. — Я предлагала мужу так поступить.

— Ну и…? — подалась вперёд Ника.

— Он отказался! — Тервия отвернулась, скрывая слёзы. — Ругался. Сказал, что я его оскорбляю. Говорит, что не пойдёт на поводу у похитителей, что люди перестанут его уважать и посчитают трусом, что с ворами не договариваются, их казнят!

"Подумать только! — изумилась про себя девушка. — Этого дельца больше заботит… общественное мнение, чем судьба собственной дочери. Политик, батман!"

— Можно предложить награду не только за Вестакию, — неожиданно для самой себя предложила она.

— Как это? — встрепенулась женщина, недоуменно глядя на неё покрасневшими глазами. — А за кого?

— Ну, скажем, за головы её похитителей, — разъяснила путешественница. — Тогда в глазах горожан это будет уже не выкуп, а месть.

— Что за глупость вы несёте! — презрительно фыркнула супруга консула. — Они просто убьют мою дочь!

— Почему? — нисколько не смутилась собеседница. — Если о награде объявить во всеуслышание, а о том, что вы готовы заплатить выкуп всего лишь пустить слух, горожане не будут знать, чему верить. А воры предпочтут избавиться от Вестакии и получить деньги, чем стать дичью.

— Но если дочь вернут за выкуп, как мы объясним это людям? — растерянно пробормотала Тервия.

— Очень просто, — рассмеялась Ника. — Преступники испугались и вернули её без всякой платы.

Женщина задумалась.

— Я должна поговорить с мужем.

— Конечно, госпожа Картен, — понимающе согласилась девушка. — А я пойду искать свою служанку.

— Пусть удача сопутствует вам сегодня, госпожа Юлиса, — улыбнулась хозяйка дома.

— Спасибо, — поблагодарила весьма довольная разговором гостья.

Заглянув в конюшню, она застала там раба Пол Така, старательно менявшего повязку Орри. Гант тихо сопел, а Лаюла с Риатой смотрели на него полными жалости глазами. Увидев госпожу, рабыня подхватила корзину и поспешила к выходу.

Оказавшись на улице, Ника мгновенно насторожилась, заметив трёх мальчишек, о чём-то возбуждённо переговаривавшихся между собой. "Неужели, и эти за мной следят?" — с раздражением подумала она.

При виде её пацанята стразу притихли, уставившись на девушку любопытными чёрными глазёнками. Та с облегчением поняла, что знакомого раба Фарков среди них нет. Судя по отсутствию табличек и ошейников, перед ней стояли дети свободных горожан. Да и выглядели они лет на восемь-десять, не больше. Вряд ли такие малявки способны на что-то серьёзное. Немного смущал их затрапезный вид, грязные мордашки и хитончики. Но насколько путешественница успела узнать, даже обитатели местных трущоб, что возле Нижних ворот, шлялись по всему Канакерну, не вызывая неприязни ни у стражников, ни у более обеспеченных горожан. Демократия.

Подойдя к повороту, Ника на всякий случай оглянулась. Мальчишек как ветром сдуло. И это ей очень не понравилось. В голову полезли всякие нехорошие мысли. Что если Матра Фарк, недовольная вчерашним разговором, решит похитить наглую чужачку да расспросить её вдумчиво, с чувством, толком, расстановкой, используя плети, дыбу и раскалённое железо?

Путешественница даже встала, вызвав искреннее недоумение у Риаты.

"Но тогда Фарки могут поссориться с Картенами? — торопливо размышляла девушка, отступив к стене, чтобы не мешать прохожим. — Отпустить меня живой — оскорбить будущих родственников недоверием. Я молчать не буду. Убьют, лишат Картена сапфиров. Что тоже вряд ли ему понравится. То, что я с ним поцапалась, Матра не знает. Консул и Тервия об этом промолчат. Всё-таки речь идёт о репутации дочери. Значит, Фарки продолжают считать наши отношения чистыми и пушистыми. Нет, не будет Матра из-за меня отношения с Картенами портить. Скорее всего опять будет с разговорами приставать. А может, мне всё это мерещится, и мальчишки убежали по своим делам? Вот батман! Это уже мания преследования какая-то".

Слегка успокоив себя, путешественница пошла дальше, не забывая оглядываться время от времени.

— Простите мою смелость, госпожа, — пробормотала Риата, озадаченная странным поведением хозяйки. — Вас что-то беспокоит?

— Да, — чуть помедлив, призналась та и рассказала о вчерашней встрече с Матрой Фарк, скрыв истинную цель визита к лекарю, зато щедро поделившись опасениями.

— Что вы, госпожа! — деланно возмутилась невольница. — Похитить девушку такого знатного рода!

Ника пренебрежительно махнула рукой.

— Брось! Ты же понимаешь, что я здесь ничего не значу.

— Ваш род известен в Империи и на Западном побережье, госпожа, — почтительно напомнила Риата. Но видя, что её слова только раздражают хозяйку, добавила. — Вы гостья господина Картена. Причинить вам зло, значит, оскорбить его. Но если вы опасаетесь, возвращайтесь.

— Нет, — со вздохом покачала головой девушка. — Через двадцать восемь дней мы должны уйти из дома Картенов. После этого нам нельзя надолго задерживаться в Канакерне. Значит, к тому времени надо найти Паули.

— О, моя госпожа! — с надрывом вскричала собеседница, вытирая слёзы. — Вы так добры к своим слугам!

Хозяйка поморщилась, собираясь резко оборвать лицемерное словоизвержение. Но рабыня торопливо продолжила:

— Может, я смогу вам помочь? Только прикажите!

"Почему нет?" — внезапно подумала путешественница.

— Сами лекари вряд ли будут с тобой откровенны, — задумчиво пробормотала она. — А вот их рабы вполне возможно расскажут что-нибудь интересное.

— Что необходимо узнать, госпожа? — уже спокойно по-деловому поинтересовалась Риата.

— Кто в последние дни покупал у их хозяев Песок Яфрома, — тихо сказала Ника. — Такой дорогой заказ наверняка привлекал внимание, а Канакерн не велик, здесь все должны знать друг друга.

— Я слышала об этом снадобье, — кивнула женщина. — Усмиряет боль и приносит лёгкий, спокойный сон…

Охнув, она закрыла рот руками, глядя вытаращенными глазами на хозяйку.

— Вы думаете, им опоили Вилпу и господина Уртекса, госпожа? — прошептала невольница одними губами.

— Почти уверена! — заявила та, сделав ей знак следовать за собой. — Я уже говорила, что лекари не станут выдавать имена покупателей, а вот их рабы могут. С одним я договорилась всего за один обол. Тебе я на всякий случай дам три.

— Всё сделаю, добрая госпожа! — голосом полным преданности и энтузиазма отозвалась Риата. — Ваша воля моими руками!

"Ну тут тебе скорее понадобится рот и ловкий язык", — чуть не ляпнула девушка, но вовремя заткнулась, уловив некоторую двусмысленность этих слов.

Прерывая неловкую паузу, она спросила:

— Что интересного тебе рассказала Лаюла?

— Господин Приск Грок хочет пустить часть земли под лён, — затараторила женщина. — Дикарки, то есть гантки, будут его выделывать и ткать полотно. Господин Картен согласился, даже пообещал заказать станы. До того, как пропала госпожа Вестакия.

Рабыня кротко вздохнула.

— А ещё Тойни, кажется, приглянулась тамошнему надсмотрщику. Он отпущенник Картена, в усадьбе живёт. Уже бусы подарил ей из цветного стекла. Лаюла говорит, красивые…

Невольница болтала без умолку и на этот раз дорога до лавки Ку Лангина показалась не такой долгой. Но в окошке по-прежнему маячила противная мордашка лекаря. Не желая попадаться ему на глаза, путешественница зашла за какой-то навес, затащив туда же Риату.

— Видишь вон того старого хорька? Мы с ним вчера крепко поругались. Он мне так ничего и не сказал. Оставайся тут, погуляй где-нибудь. Может, он уйдёт? К больному позовут или выпить захочется? Поняла?

Внимательно слушавшая хозяйку рабыня кивнула.

— Вряд ли он станет закрывать лавку? Скорее всего поставит торговать раба. Вот тут уж не зевай.

Ника стала развязывать кошелёк.

— Госпожа, — удивлённо и растерянно пробормотала Риата, глядя куда-то ей за спину.

Встревоженная видом невольницы, девушка резко обернулась, хватаясь за рукоятку привязанного за спиной кинжала, и тут же остолбенела от увиденного. Ужасно захотелось подхватить подол и бежать как можно быстрее и дальше отсюда. Но ноги словно пустили корни в покрытую мусором мостовую. Колени мелко задрожали, готовые подломиться. Чтобы не упасть, пришлось срочно вцепиться в поддерживающий навес столбик.

Из дверей полуподвала по каменным ступеням медленно поднимался Румс Фарк, держа руки за спиной. По выбритому лицу блуждала ироничная улыбка, а глаза, не отрываясь, смотрели на путешественницу.

— Вот батман! — только и смогла пробормотать та, некстати подумав: " Он сам пришёл, или мамочка прислала?"

— Добрый день, госпожа Юлиса! — громко поприветствовал её сын консула, доставая из-за спины небольшой узелок. — Это вам.

— Здравствуйте, господин Фарк, — ответила девушка, безуспешно стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринуждённо. — Что это?

— Мазь и бинты, — улыбнулся десятник. — То, что вы вчера искали.

— Спасибо, — нахмурилась Ника. — Но я могла бы и сама купить.

— Берите, берите, госпожа Юлиса, — настойчиво повторил молодой человек. — Это подарок. Клянусь десницей Питра.

— Спасибо, — пролепетала путешественница, не понимая чем вызвана подобная щедрость и от того чувствуя себя ещё более растерянно и неуютно.

Не заглядывая внутрь передала рабыне и обернулась к мужчине, ожидая новых неприятностей. Которые, разумеется не замедлили явиться

— Зелье, которое вы искали, за последние шесть дней покупали четверо, — проговорил десятник конной стражи. — Линий Крак Свертий, Ур Тектор, Зипей Скела и Исора Пеприя Треуна.

— Какого такого зелья? — деланно удивилась Ника.

— То самое, о котором вы вчера спрашивали Ку Лангина, — со столь же притворной любезностью пояснил собеседник.

— А, вон вы о чём, — попыталась улыбнуться путешественница.

— Полагаете, именно им опоили людей в доме Картена? — спросил Румс.

Девушка уже не удивилась, услышав эти слова. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы связать её интерес к Песку Яфрома с исчезновением Вестакии. Чувствуя себя очень неуютно под пристальным взглядом тёмно-серых глаз, Ника понимала, что прямой вопрос требует такого же ответа. В противном случае она рискует прослыть непроходимо тупой лгуньей. А этого не хотелось. Всё-таки молодой человек ей нравился.

— Очень может быть, — через силу вытолкала из себя девушка.

— Но никто из них много не покупал, — заметил собеседник, и взгляд его смягчился. — Говорят о трёх-четырёх разовых дозах. А в доме Картена проживает куда больше народа.

— Возможно, я ошиблась, и это вовсе не то снотворное, — пожала плечами путешественница, вовсе не желая продолжать столь неприятный разговор.

— Почему? — удивился десятник конной стражи. — Я спрашивал. Если человек примет слишком много Песка Яфрома, то может заснуть так, что его невозможно разбудить до тех пор, пока не закончится действие снадобья. Как раз это и случилось с рабыней Картенов. Не правда ли?

— Я не знаю! — мгновенно насторожилась Ника, гадая, как собеседнику удалось это выяснить.

— Я помог отыскать вашего варвара, а вы отказываетесь помочь мне разобраться в том, что произошло.

— Спросите у господина Картена, — завела привычную песню девушка, и едва не вздрогнула, вспомнив вчерашний разговор Валрека со своей новой нянькой. Кажется, мальчик упоминал, что старая нянька слишком крепко спала, и её за это убили. Так вот на что ещё обратила внимание ушлая мамочка Румса Фарка.

— Вы его боитесь? — прервал размышления собеседницы десятник конной стражи.

— Не хочу вмешиваться в дела родственников, — сказала путешественница. — Ничего хорошего из этого не получается.

— Что вы этим хотите сказать? — нахмурился молодой человек.

За спиной Ники негромко, но выразительно кашлянула Риата.

Встрепенувшись, девушка оглянулась. Торговец, возле навеса которого она притулилась, только что обслужил очередную покупательницу и теперь, не скрываясь, прислушивался к их разговору.

— Думаю, нам не стоит тут стоять, — проговорила девушка, предложив. — Пройдёмся?

— Хорошо, — быстро согласился сын консула, напомнив. — Но вы не ответили на мой вопрос.

— Вестакия — ваша невеста, господин Фарк, — заявила Ника, едва они отошли шагов на десять. — Господин Картен — тесть. Так что разбирайтесь с ним сами.

— Вы отказываетесь мне помочь? — Румс встал, заложив большие пальцы рук за кожаный пояс.

— Нет, — возразила собеседница. — Просто я не буду говорить о людях за их спиной.

Она пошла дальше, надеясь, что молодой человек отстанет, и не желая этого.

— А им есть что скрывать? — кавалерист вновь оказался рядом.

— Вот и спросите у них, — посоветовала девушка.

— В чём обман, госпожа Юлиса? — продолжал приставать Румс.

— О каком обмане вы говорите, господин Фарк? — возмутилась девушка, с пугающей ясностью понимая, насколько фальшиво звучат её слова.

— О том, что нет никакого похищения! — решительно заявил десятник конной стражи.

"И этот туда же! — с тоской подумала Ника. — Видно, слухи и до Фарков дошли. Вот батман! И что мне ему говорить?"

— Что молчите, госпожа Юлиса? — усмехнулся собеседник. — Сказать нечего?

— Вы, что полагаете, будто господин Картен прячет от всех свою дочь? — выигрывая время решила сыграть "дурочку" путешественница.

— Нет! — процедил сквозь зубы молодой человек. — Думаю, она сбежала из дома!

— Зачем бы ей это делать? — натужно рассмеялась девушка. Она презирала Вестакию за то, что та предпочла такому замечательному парню какого-то варвара, и одновременно радовалась этому.

— Уверен, причина вам известна! — лицо Румса стало злым, но он тут же попытался взять себя в руки. — Только вы не хотите мне говорить. Боитесь Картена? Обещаю, он ничего не узнает. Расскажите, что на самом деле произошло у них в доме? Мне это необходимо.

— Я могу говорить только о том, что видела собственными глазами, — пошла на попятную Ника.

— Я согласен! — обрадовался молодой человек. — Говорите!

— Но обещайте, что об этом не узнает никто, даже ваша мать! — предупредила девушка, всё ещё колеблясь между опасением и желанием помочь.

— Клянусь! — с неожиданной пылкостью вскричал десятник конной стражи. — Клянусь священной чашей Нутпена!

Неторопливо, тщательно подбирая слова, Ника поведала, как Тервия будила рабыню-няньку, как та призналась, кто угостил её остатками вина, как на стене и на грядке отыскались странные следы, а в переулке место стоянки осла.

О визите Ноор Учага, о поведении Вестакии и странной реакции Картена на имя варвара она, подумав, решила умолчать.

— Значит, та подлая рабыня ни в чём не признавалась? — усмехнулся Румс. — И никто хозяев и других невольников не опоил?

— Я ничего не слышала об этом, — покачала головой Ника, невольно испытывая жалость к этому сильному, красивому мужчине.

— Мать оказалась права! — с горечью вскричал он. — Вестакия сбежала сама!

— Я не знаю, — попробовала утешить его путешественница, но тот, ни на кого не глядя, быстро шёл вперёд, прерывисто цедя сквозь стиснутые зубы:

— Как она могла так поступить!? Изменница, меретта! Подлая девчонка! Видеть не хочу этих Картенов! Обманщики!

"Вот батман!" — выругалась про себя девушка. Прибавив шаг, она схватила кавалериста за локоть и остановила, резко дёрнув на себя.

— Чего вам? — резко бросил он.

— Так вы выполняете свои обещания?! — рассерженной кошкой зашипела Ника. — У вас в Канакерне все так быстро клятвы забывают?

— Не беспокойтесь, госпожа Юлиса! — презрительно скривил губы собеседник. — Я вас не выдам.

— Если вы перестанете видеться с Картенами, они обо всём догадаются! — нахмурилась девушка, удивляясь, как до такого вроде бы умного человека не доходят столь очевидные вещи.

— Понимаю вас, госпожа Юлиса, — окончательно успокаиваясь, кивнул Румс. — До вашего отъезда из города я буду вести себя как обычно. Но потом я откажусь от свадьбы!

Последние слова сладкой музыкой переливались в ушах путешественницы, заставляя невольно замирать сердце, а губы растягиваться в глупой, счастливой улыбке. Но дурной язык тут же выдал, словно действуя помимо воли хозяйки:

— И бросите Вестакию?

— Это она меня бросила! — огрызнулся собеседник.

"Ну вот и всё, Румс свободен! — непонятно чему ликовала душа. — Вестакия получила по заслугам. Теперь он…"

"Что он? — грубо прервал веселье разум. — Тебя всё равно замуж не возьмёт. А дочку Картена искать перестанет. И кто тогда поможет найти Паули? Ему это уже точно не надо. Но, что если попробовать уговорить? Заодно посмотрим, так ли уж серьёзны его намерения?"

— Она ошиблась, господин Фарк! — ломая себя, сказала Ника. — Страшно ошиблась. Я уверена, она очень скоро раскается в своём необдуманном поступке.

— Меня это не интересует! — отрезал молодой человек.

Опять-таки не зная, радоваться ли ей или огорчаться, собеседница пустила в ход ещё один убойный аргумент:

— Я даже не могла подумать, насколько вы жестоки.

Румс посмотрел на неё с удивлением и интересом.

— Странно вы говорите, госпожа Юлиса, — молодой человек криво усмехнулся. — Меня бросили, а я же ещё и жестокий?

Но девушка уже знала, что ответить на это замечание:

— Вы взрослый, сильный мужчина, господин Фарк, — она взяла его за локоть и мягко увлекла вперёд, а то на них уже стали коситься редкие прохожие. — Вы не раз встречались с ложью и подлостью. А Вестакия — молодая, неопытная девушка, которую обманул какой-то негодяй!

— Она сама позволила себя обмануть! — возразил Румс, но в его голосе уже не звучала прежняя убеждённость.

"Не такой уж ты и крутой, — с удовлетворением и грустью подумала путешественница. — Ещё немного, и сам начнёшь искать, за что бы её простить. Мне это не нравится, но продолжим…"

— Да, — печально подтвердила Ника, и поймав удивлённый взгляд своего спутника, продолжила. — Но сполна заплатила за это страхом, унижением и разлукой с родителями.

Молодой человек отвернулся.

— А теперь вы хотите окончательно добить бедную Вестакию своим равнодушием.

— Она этого достойна! — проговорил сын консула, не глядя на собеседницу.

— Неправда! — с возмущением, которого и сама от себя не ожидала, вскричала та. Возможно, здесь сыграла свою роль извечная женская солидарность или жалось к глупой девчонке. — Вестакия — добрая, хорошая девушка! Просто она оступилась.

— Что? — вскинул брови Румс.

— Вы же десятник конной стражи, — с упрёком покачала головой путешественница. — Кто же откажется от хорошей лошади, если она один раз случайно споткнётся?

— Это не одно и то же! — буркнул молодой человек.

— Почему? — настал черёд удивляться спутнице. — Бывает, что и человек оступается на ухабистом жизненном пути. И очень жестоко пройти мимо, не пытаясь помочь.

— Вестакия предала меня! — сказал сын консула, но в его голосе слышалось уже больше горечи, чем злости.

— Разве она давала вам клятву перед лицом хотя бы одного из богов? — спросила Ника, начиная испытывать какое-то странно-болезненное удовольствие от этой беседы.

Не дожидаясь ответа от мрачно шагавшего рядом собеседника, она продолжала:

— То, что вы называете предательством, всего лишь ошибка наивной молоденькой девушки, которая выросла среди любовных пьес, героических поэм и театральных постановок.

— Вы полагаете, госпожа Юлиса? — проговорил Румс, сосредоточенно глядя себе под ноги.

— Конечно! — с жаром подтвердила путешественница, отметив про себя, что даже из слезоточивых мыльных опер, до которых была большой охотницей её мать, при желании можно извлечь хоть какую-то пользу.

— Тогда как она могла полюбить другого? — поинтересовался молодой человек, бросив на свою спутницу острый взгляд из-под нахмуренных бровей.

Видимо, он по мужской наивности ещё не понимал, что любая женщина легко ответит на подобный вопрос.

— Это не любовь, господин Фарк! — с горечью вздохнула Ника. — А лишь случайное увлечение недостойным человеком.

— Почему сразу "недостойным"? — усмехнулся молодой человек. — Вдруг он её тоже любит?

— Нет! — резко и категорично возразила собеседница. — Тот, кто любит, не станет обманом уводить девушку из родительского дома. Ваш долг — вырвать Вестакию из рук этого подлеца, пока не стало слишком поздно!

— Но я тоже не давал ей никаких клятв, госпожа Юлиса! — хмурясь, напомнил десятник конной стражи, явно недовольный таким нешуточным напором спутницы.

Однако та без труда нашла, что на это возразить:

— Вы же не только мужчина, но и воин! — заявила она, добавив в голос изрядную долю патетики. — Боги щедро наградили вас силой, умом и отвагой. А ещё великодушием и добротой. Потому что без этих качеств все остальные ничего не стоят.

Румс рассмеялся, как-то по-особому взглянув на девушку. В тёмно-серых глазах явственно читался новый, непонятный интерес. Проклиная себя, Ника почувствовала, как вспыхнули щёки. Стараясь скрыть свои чувства, она оглянулась, будто проверяя молча шагавшую позади Риату.

— Вы, госпожа Юлиса, говорите так, словно выросли в Радле времён сенатора Гая Врена Перфа, того, который Безупречный, — сказал десятник конной стражи. — А не среди дикарей, которые всё время бьют своих жён.

Последние слова прозвучали так пренебрежительно, что путешественница даже почувствовала обиду за аратачей.

— Мне случалось видеть, как охотники бьют своих жён, господин Фарк, — медленно отчеканила она. — Хотя на самом деле это происходило очень редко. Но ни один варвар не откажется от своей невесты ради другого и будет бороться за любовь до конца!

— Я уже не знаю, люблю ли Вестакию, — задумчиво проговорил спутник, заложив руки за спину.

— Есть только один способ проверить, — пожала плечами Ника.

— Какой? — усмехнулся молодой человек.

— Посмотрите ей в глаза, — посоветовала девушка. — Они — зеркало души, как писал какой-то философ.

— Вы опять говорите… смешные вещи, госпожа Юлиса, — покачал головой Румс.

— Тут нет ничего забавного, господин Фарк, — нахмурилась собеседница. — Неужели вы настолько глупы, что не сможете разобраться в своих чувствах, когда увидите невесту?

— Её ещё надо найти, — хмыкнул десятник конной стражи. — А я пока не знаю, как.

— Я помогу вам! — предложила Ника, и голос её помимо воли дрогнул. — Если вы поможете мне отыскать Паули.

— Вы? — вскинул брови молодой человек.

— Почему бы и нет? — нахмурилась путешественница, не на шутку задетая его пренебрежительным тоном. — Это я догадалась, что Орри надо искать в порту. Разве не так?

— Так, — нехотя согласился сын консула и всё с той же полупрезрительной усмешкой поинтересовался. — И что теперь вы намерены делать?

— Выяснить, для кого покупали Песок Яфрома.

Спутник покачал головой.

— Почему вы так уверены, что рабыню Картена опоили именно этим снадобьем?

— Лекарь Пол Так говорил, что им очень трудно отравиться, — ответила девушка. — Из-за своей доброты Вестакия не хотела причинять вреда даже невольнице. Поэтому и выбрала Песок Яфрома.

— Но рабыня умерла, — напомнил Румс.

— У неё болели почки, — терпеливо объясняла Ника. — А потом её облили холодной водой и выпороли.

— Вы ещё и лекарь, госпожа Юлиса? — с откровенным недоверием хмыкнул молодой человек.

— На самом деле это не так сложно определить, господин Фарк, — наставительно сказала путешественница. — Постоянные боли в пояснице, опухшее лицо по утрам, мешки под глазами. Одна из рабынь говорила, что часто видела в её моче кровь.

Последнее девушка придумала на ходу, вспомнив короткую реплику Мыши.

— Не верите мне — спросите любого лекаря.

— И всё же, госпожа Юлиса, — нахмурился сын консула. — Ваши утверждения слишком… не убедительны. Мало ли других снадобий?

Спутнице очень не хотелось выкладывать ему свои рассуждения о том, что именно из-за плохо растворённого порошка бедная нянька получила львиную долю снотворного. Поэтому пришлось выкручиваться.

— Это легко проверить, — непринуждённо пожала плечами Ника. — Если выяснить, для кого покупали Песок Яфрома.

— А если те люди тут ни при чём? — усмехнулся Румс. — Что тогда будете делать, госпожа Юлиса?

— Искать! — не задумываясь, ответила она, невольно любуясь застывшим в задумчивости лицом собеседника. — Точнее, сначала думать, а потом искать. В этом я очень рассчитываю на вашу помощь, господин Фарк.

Молодой человек молча мерил шагами мостовую.

— Мне очень тяжело, — продолжала девушка, с грустью понимая, что её слова падают в бездну, отскакивая от стены недоверия. — Я почти не знаю горожан и плохо разбираюсь в ваших обычаях. Но в то же время могу заметить то, на что вы просто не обратите внимание. Давайте… объединим наши усилия? Я помогу вам искать Вестакию, а вы мне Паули?

Десятник конной стражи рассмеялся, запрокинув голову и уперев руки в бока.

"И этот такой же!" — остро резануло по сердцу разочарование.

— В таком случае, — Ника отвернулась, чтобы скрыть слёзы обиды. — Спасибо за то, что выяснили, кто покупал зелье. Остальное я сделаю сама.

— Постойте! — Румс взял её за руку.

Не задумываясь, собеседница вырвалась. От резкого движения с плеча соскочил край накидки, открыв шею. Снисходительно-насмешливый взгляд молодого человека мгновенно сделался настороженным и цепким.

— Что это?

— Не ваше дело! — окрысилась путешественница, мысленно проклиная Картена за бешеный нрав, Риату за плохо замазанные синяки, и накидку за то, что стёрла краску.

— В прошлую нашу встречу я ничего не заметил, — задумчиво пробормотал сын консула.

— Могли бы и сегодня не разглядеть! — проворчала девушка, стараясь не встречаться с ним глазами.

— Вас чуть не задушили, госпожа Юлиса, — покачал головой Румс. — Кто?

— Я уже сказала! — повторила Ника. — Не ваше дело!

— Вы правы, госпожа Юлиса, — как-то до обидного быстро согласился молодой человек. — Не моё.

В тайне Ника надеялась, что тот проявит больше любопытства. Видимо, придётся смириться с тем, что сама по себе она его не интересует.

— Я попробую узнать, зачем этим людям Песок Яфрома, — неожиданно заявил десятник конной стражи.

— Спасибо, господин Фарк, — сдержанно поблагодарила путешественница. — Когда вы сможете это сделать?

— Думаю, сегодня, — ответил сын консула.

"Надо же, как просто! — с горечью обрадовалась девушка. — Ещё бы! Румс Фарк — персона известная. С ним горожане будут разговаривать. Не то, что со мной".

— Тогда давайте встретимся завтра на площади перед храмом Нутпена? — тут же предложила она. — И вы мне всё расскажете?

— Зачем? — вскинул брови собеседник. — Я вечером зайду сам.

"Вот батман!" — едва не выругалась Ника, в волнении прикусив губу.

Её реакция не укрылась от взгляда собеседника.

— Так вы ищите тайком от господина Картена! — догадался спутник. — Почему?

Путешественница смутилась. Однако вопрос задан, и на него надо отвечать. Помощь сына консула Тренца Фарка может оказаться бесценной. Поэтому лучше не врать. Да и зачем обманывать, если самые важные вещи уже сказаны?

— Он не верит, что дочь могла сама сбежать! — выпалила девушка.

— Поэтому вы обманываете друга своего отца? — криво усмехнулся молодой человек.

"Знал бы ты, сколько этот "друг" на мне заработает", — мысленно фыркнула Ника, но вслух сказала:

— Я просто не говорю того, о чём он не спрашивает.

— Удобно, — с нескрываемым осуждением буркнул Румс. — Хорошо, я согласен. Завтра в это же время на площади народных собраний. Я вас буду ждать в трактире "Старая амфора".

— Я приду, — облегчённо кивнула спутница.

— И расскажете всё, что знаете о побеге Вестакии, — сурово с металлом в голосе добавил десятник конной стражи. — Потому что если вы и дальше будете от меня что-то скрывать, я вам помогать не буду. Прощайте!

С этими словами он, ускорив шаг, быстро затерялся в редкой толпе. Облегчённо выдохнув, девушка вытерла краем накидки выступивший на лбу пот. Разговор с сыном консула вымотал её ужасно.

"Увиделась, батман, перед отъездом, поговорила", — с грустным раздражением думала Ника, внезапно почувствовав сильнейшую жажду. Пока мило болтала с гусаром, не замечала ничего, а сейчас вдруг во рту пересохло, а язык стал шершавым, как напильник.

— Риата! — окликнула она рабыню, всё так же бесшумно шагавшую за её спиной. — Не помнишь, как пройти к фонтану Трила? Пить хочется — сил нет!

— Так зайдите в трактир, госпожа! — предложила женщина и тут же испуганно поджала губы. Невольники должны лишь отвечать на вопросы хозяев, а не высказывать своё мнение.

— Отличная идея! — обрадовалась путешественница, ругая себя за то, что сама до этого не додумалась. — "Стакан, даже два стакана разведённого вина меня не разорят".

Заведений, вроде того, где Румс Фарк поджидал её возле лавки Ку Лангина, в городе имелось более чем достаточно. Канакернцы любят посидеть вечерком в тёплой компании за кувшином вина и приятной беседой. Ника быстро отыскала полуподвал, из гостеприимно распахнутой двери которого тянуло запахом горелого масла, жареной рыбы, мяса, уксуса и специй.

Поскольку помещение освещалось лишь солнечным светом с улицы и отблесками очага с кухни, девушка какое-то время постояла на пороге, дожидаясь, пока глаза привыкнут к царившему в зале полумраку. Все пять круглых столов оказались свободны. Поэтому неудивительно, что при виде посетителей на круглой физиономии трактирщика новогодним фейерверком зажглась счастливая улыбка.

— Проходите, госпожа, — радушно пригласил он путешественницу. — Что желаете? Есть жареная камбала, суп из мидий, баранина…

— Вина, добрый хозяин, — прервала его гостья. — Хорошего разбавленного вина.

— Какого желаете? — почтительно уточнил толстяк. — Цилянского или Аржейского?

— Давайте цилянского, — решила Ника, рассудив, что пить вино из Империи будет слишком накладно для её кошелька. — И два бокала.

Поклонившись, трактирщик бросил неприязненный взгляд на скромно вставшую к стене Риату, но ничего не сказал.

Промочив горло, девушка принялась пить мелкими глотками, смакуя и в самом деле вкусное, с приятной горчинкой, вино. Подтвердив догадку о бегстве Вестакии и кое-как уговорив Румса не бросать поиски невесты, путешественница сумела заполучить союзника, столь необходимого ей в этом городе. Помощь десятника конной стражи, да ещё и сына консула, может оказаться бесценной. Но если он проболтается Картенам, у неё будут очень большие неприятности. Румс не похож на человека, способного предать. Однако, кто его знает? Чужая душа — потёмки. Только теперь до девушки дошло, что попала в полную зависимость от каприза этого мужчины. Картену она может противопоставить его собственную жадность. Те сапфиры стоят кучу денег. А чем ей защититься от Румса Фарка? Сразу стало очень грустно и обидно за собственную глупость.

"Не за своё дело взялась, — вдруг с горькой ясностью поняла Ника. — Паршивый из меня частный сыщик получился".

Она со стуком поставила бокал на стол, и тут же в голове всплыли слова бабушки, сказанные когда-то совсем по другому поводу: "Попала… дура в колесо, пищи, но беги".

Глава II Где нужнее актёрское мастерство?

Проблема в том, что определённой цели тут нет,

а в результате невозможно сказать, когда схватка

прекратится.

Роберт Асприн

Сладостный МИФ, или мифтерия жизни

Задумавшись, Ника не заметила, как зал начал потихоньку заполняться народом. Когда за соседний столик с шумом уселась компания из трёх великовозрастных балбесов, поглядывавших на неё с весьма недвусмысленным интересом, девушка подумала с грустью и разочарованием: "Припёрлись. Полдень, наверное? Обеденный перерыв".

Но идти в дом Картенов категорически не хотелось. Да и зачем? Приняв решение, она сделала знак рукой выходившему из кухни хозяину. Посчитав, что посетительница собирается расплатиться, тот подошёл к ней, на ходу поставив миску с варёной фасолью на один из столиков.

— Ты что-то говорил про камбалу? — спросила путешественница, и не дожидаясь многословного ответа, продолжила. — Принеси парочку. Только не очень больших. И лепёшки. Я с собой возьму.

"Гулять — так гулять! — усмехнулась она, отвязывая от пояса тощий кошелёк. — Официант, ещё три корочки хлеба!"

Спрятав рыбу в корзину Риаты, Ника рассчиталась и, привычно попеняв на дороговизну, покинула местный фаст-фут, едва не столкнувшись в дверях со знакомым толстяком. Тот пёр навстречу с такой непреклонной настойчивостью, что девушка, опасаясь оказаться сметённой и затоптанной, торопливо прижалась к стене.

"Бог войны только кишки прочистил, а этот обжора уже торопится набить их снова, — мысленно рассмеялась путешественница, слушая за спиной тонкий, повелительный голос Власта Ригона Трена. — Всё-таки Канакерн только называется городом, а так просто большая деревня".

Прохожих на улице заметно прибавилось. Чтобы лишний раз не раздражать вечно озабоченных канакернцев, Ника отдалась на волю людского потока, направляясь в ту сторону, куда шли большинство горожан, размышляя по пути, куда сходить и на что посмотреть? Впереди мелькнула сиреневая черепица храма Нутпена.

"Можно и туда заглянуть", — без особого удовольствия подумала девушка, вспомнив слова Наставника о том, что очень многие жители Империи и городов Западного побережья привержены показному благочестию.

Но тут до её ушей долетел обрывок разговора двух прилично одетых мужчин, обсуждавших игру актёров на последнем представлении.

"Да я же ещё не видела их знаменитый театр!" — обрадовалась Ника, решив сразу же после принесения жертвы немедленно отыскать местный очаг культуры, о котором так вдохновенно рассказывал Картен.

Расспрашивать дорогу у мужчин она не решилась, а выбрала солидную во всех отношениях даму послебальзаковского возраста, неторопливо вышагивавшую в сопровождении двух рабынь, одна из которых несла на высокой палке квадратный зонтик от солнца.

Совершенно не представляя, как в Канакерне принято заговаривать с незнакомцами на улице, девушка решила воспользоваться опытом мультяшного Мюнхгаузена.

— Не будет ли любезна уважаемая госпожа, — с предельной вежливостью обратилась она к женщине. — Помочь чужестранке, впервые оказавшейся в вашем замечательном городе?

Полное, густо набелённое лицо собеседницы оживилось. Поправив край богато расшитой накидки, она пристально оглядела путешественницу с головы до ног.

Видимо, осмотр её удовлетворил, потому что покрытые яркой помадой губы скривились в гримасе, призванной, очевидно, изображать любезную улыбку.

— Что вам угодно, госпожа?

— Я много слышала о вашем замечательном театре, — разливалась соловьём Ника. — Не подскажите, как до него добраться? Хочу убедиться, что он так же великолепен, как о нём рассказывают.

— Но представление будет только завтра вечером, — покачала головой богатая горожанка, и массивные золотые серьги, тонко звякнув, блеснули на солнце.

— Для начала я бы хотела хотя бы взглянуть на него, — с улыбкой сказала девушка.

— Тогда вам нужно к Северным воротам, — стала объяснять женщина. — За ними начинаются две дороги. Та, что ближе к морю, ведёт к театру.

— Разве он не в городе? — не смогла скрыть удивление путешественница.

— Что вы! — снисходительно рассмеялась горожанка. — Хора ни за что не позволила бы построить его в стенах Канакерна. Здесь и так уже места не хватает. А там очень удобный холм. Поверьте, это совсем рядом. Шестьсот локтей, не заблудитесь.

— Там безопасно? — осторожно поинтересовалась Ника, не зная, как отнесётся собеседница к такому вопросу.

Но та всё поняла правильно, поспешив успокоить:

— Вы можете ничего не опасаться. По крайней мере днём. А вечером, когда люди идут с представления, никто не посмеет вас обидеть.

— Спасибо, госпожа, — чуть поклонилась девушка. — Теперь осталось только узнать, как попасть к Северным воротам.

Женщина звонко рассмеялась.

— Если подойти к храму Нутпена, то по правую руку будет широкая улица, ведущая как раз к башне Северных ворот.

— Ещё раз благодарю вас, госпожа.

— Мы, жители города, должны заботиться об удобстве его гостей, — любезно отозвалась собеседница. — Но кто вы и как попали в Канакерн?

— Меня зовут Ника Юлиса Террина, — представилась путешественница. — Я направляюсь к родственникам в Радл. А я с кем разговариваю?

— Бутика Рукис, — с нескрываемой гордостью произнесла своё имя женщина. Ещё бы — жена консула Вокра Рукиса, того самого, что в городском совете отвечает за сбор податей.

— Мне кажется, я слышала ваше имя? — нахмурилась она. — Вот только не помню — где.

— Возможно, — не стала спорить девушка. — Я живу в гостях у господина Картена.

— Вот оно что! — обрадовалась собеседница. — Так это вашему отцу пришлось бежать на край света от гнева императора Конста Тарквина?

— Его оклеветали, госпожа Рукис, — по-прежнему любезно, но с металлом в голосе заявила Ника.

— Мне говорили, что вы жили среди настоящих дикарей? — нахмурилась женщина, так пристально глядя на собеседницу, словно стараясь уличить её в чём-то предосудительном. — Это так, или господин Картен, как всегда, немного… преувеличивает?

— Нисколько, — встала на защиту морехода Ника. — Я действительно росла среди варваров, но рядом всегда был отец и незримо присутствовали славные предки, не давая забыть, кто я, и где моя родина.

— Почему же он не вернулся вместе с вами? — вскинула брови собеседница, явно ошарашенная такой выспренной речью.

— Увы, слишком стар для путешествия через океан, — вздохнула девушка, после чего, попрощавшись с супругой консула Вокра Рукиса, торопливо направилась в сторону площади народных собраний, спиной ощущая пристальный взгляд женщины.

К украшенному колоннадой входу в главное святилище Канакерна вела широкая лестница из гладко отшлифованных плит светло-серого, почти белого камня.

Как советовала Бутика Рукис, Ника встала лицом к храму, без труда отыскав глазами весьма широкую для этого города улицу. Но вместо того, чтобы направиться туда, стала внимательно разглядывать фронтон, украшенный огромным лицом Нутпена с широко раскрытым ртом-окном.

В своём мире девушка мало интересовалась историей, но ей казалось, что это здание напоминает Пантеон. Или Парфенон? В общем, какой-то там храм из Древней Греции. Вот только там вроде бы барельефы и статуи не раскрашивали. А тут борода, усы и даже брови бога морей отливали светлой синевой, а губы, казалось, красили той же помадой, что и госпожа Рукис.

Поскольку рабы не имели права посещать это святилище, путешественница оставила Риату у подножья лестницы, где стояли навесы торговцев голубями, благовонными смолами, веточками можжевельника, листами папируса и прочими необходимыми для жертвоприношений атрибутами.

Сжимая в кулаке липкий, приятно пахнущий желтоватый кусочек, Ника стала подниматься по широким, местами потёртым ступеням. Какое-то время она с удивлением разглядывала второй ряд колонн, более тонких, украшенных затейливым волнообразным узором. А вот стена за ними не впечатлила. Просто густо замазанная известью плоскость, сквозь которую всё равно просвечивали блоки каменной кладки.

Гостеприимно распахнутые массивные двустворчатые двери с ярко начищенными медными накладками приглашали шагнуть с ярко освещённой, жаркой площади в прохладный сумрак святилища.

С неожиданной робостью девушка переступила невысокий порожек, машинально отметив внушительную толщину стен, и с любопытством оглядела просторное помещение. В зале царила благоговейная тишина, нарушаемая лишь невнятным шёпотом молящихся, чьи фигуры темнели то тут, то там, жужжанием случайно залетевших мух да треском горевших на жертвеннике углей.

У противоположной стены возвышалась статуя могучего бородатого мужика, чьи руки спокойно и даже как-то расслабленно лежали на подлокотниках кресла, сильно смахивавшего на застывшие в камне волны.

Поначалу изваяние, освещённое солнечным светом, бившим сквозь круглое окно на фасаде, показалось путешественнице огромным, давящим, заполнившим собой весь храм. А в непринуждённости владыки морей чувствовалась скрытая мощь, готовность вскочить с трона и крушить всех, кто окажется недостаточно почтителен. Но сделав несколько шагов, она с удивлением убедилась, что скульптура на самом деле не так уж велика. Максимум — два человеческих роста. Губы Нутпена улыбались очень даже приветливо, а возле глаз обозначились лукавые морщинки.

Подойдя к квадратному алтарю, Ника аккуратно положила в огонь кусочек смолы, громким шёпотом поблагодарив бога изменчивой водной стихии за благополучное завершение плавания. Уже собираясь уходить, она обратила внимание на большую, ярко начищенную чашу или, скорее, таз, литров на пятнадцать, подвешенный на цепях между четырёх каменных столбиков. Стенки сосуда покрывал сложный узор из рыб, волн, кораблей и каких-то непонятных морских тварей вроде медуз или осьминогов.

"Неужели, это и есть знаменитая чаша Нутпена?" — с недоумением подумала девушка, вспомнив слова Картена о том, что главная святыня Канакерна никогда не выставляется на всеобщее обозрение.

Мимо, шелестя одеждой, прошла плотно закутанная в покрывало женщина. Но не успела она дойти до посудины, как на пути вырос тощий, пожилой мужчина в длинном светло-сером балахоне.

"Жрец", — догадалась путешественница.

После короткого неразборчивого разговора женщина передала служителю культа сложенный в несколько раз кусочек папируса и монету. А вот какую, Ника разглядеть не смогла.

Благодарно кивнув, жрец подошёл к чаше и осторожно опустил его внутрь. Исступлённо прижав руки к груди, женщина что-то горячо зашептала, потом, сгорбившись, медленно поплелась к выходу, шаркая ногами и всхлипывая.

Видимо, служитель Нутпена заметил интерес девушки, потому что, подойдя к ней, негромко спросил:

— А вы ни о чём не желаете попросить пенителя волн, госпожа?

— Нет, — покачала она головой, посчитав, что и без этого уже достаточно потратилась на благовонную смолу. — Я уже поблагодарила великого за то, что он позволил мне добраться до вашего славного города, и пока не хочу обременять его другими просьбами.

Ответ прозвучал столь неожиданно, что собеседник, на какое-то время растерявшись, наконец пробормотал:

— Такая скромность похвальна, но не граничит ли она с высокомерием?

— О нет, — энергично запротестовала Ника. — Я искренне почитаю и преклоняюсь перед владыкой вод, не раз спасавшим мне жизнь.

Лицо мужчины смягчилось, а путешественница поспешила перевести разговор на другую тему.

— Пусть простит достойный служитель Нутпена чужеземную гостью за вопрос, который, быть может, покажется слишком дерзким.

Жрец сурово сдвинул брови, но кивнул довольно благожелательно.

— Готов ответить на него, если это в моих скромных силах.

— Мне приходилось слышать о чудесной чаше, подаренной городу богом морей. Неужели это она?

— Нет, — рассмеялся жрец наивности собеседницы. — Это лишь её образ. Святыня недоступна для непосвящённых. Но вы можете прикоснуться к ней посредством написанного на папирусе послания. Каждый день после захода солнца верховный жрец, принося жертву, сжигает все письма в священной чаше, и благодатный дым уносит молитвы людей к трону Нутпена.

— Я обязательно напишу ему! — пообещала девушка. — Но попозже.

Решив, что делать здесь больше нечего, она чуть поклонилась мужчине и покинула храм.

Рабыня её даром времени не теряла, болтая о чём-то с продавцом голубей. Заметив госпожу, Риата тут же перестала смеяться и отошла в сторону с видом полной готовности следовать за хозяйкой куда угодно.

— Он тебе понравился? — не удержалась от вопроса путешественница, едва главное святилище города скрылось из вида.

— Симпатичный мужчина, — мечтательно вздохнув, промурлыкала невольница. — Весёлый. Он так смешно рассказывал, как ловит голубей…

Женщина прыснула.

— И что же в этом забавного? — заинтересовалась, обернувшись, Ника.

Посмеиваясь и никуда не торопясь, госпожа с рабыней минут за тридцать добрались до городских стен. Возле проходивших сквозь квадратную башню ворот скучали трое эфебов. Городские стражники, которые должны с ними дежурить, куда-то подевались.

"И здесь эта… как её? — девушка даже чуть замедлила шаг, пытаясь вспомнить ускользавшее слово. — Дедовщина! Время обеденное, взрослые воины, наверное, пьянствуют в каком-нибудь трактире, а молодёжь службу тащит… Или несёт?"

При её приближении юноши стали переговариваться. Один принял горделивую позу, картинно опираясь на копьё. Двое других рассматривали путешественницу так бесцеремонно, словно взглядом пытались стащить с неё платье.

Она обратила внимание на странную безлюдность окрестных улиц. То ли дело во времени, поскольку канакернцы, как правило, серьёзно относятся к упорядочению приёма пищи, то ли маршрут через Северные ворота не пользовался у горожан особой популярностью. В любом случае, Ника почувствовала себя неуютно. В глубине души вновь зашевелились, казалось бы, давно похороненные воспоминания и страхи. Вот только показывать их она не собиралась, стараясь придать лицу равнодушно-надменное выражение.

— Госпожа желает прогуляться за город? — ещё шире улыбаясь, спросил один из эфебов, как бы невзначай заступая дорогу.

— Да, — лениво процедила она сквозь зубы, глядя куда-то поверх его головы и чувствуя, как помимо воли внутренности, словно скручиваются в тугой комок, а ладонь неудержимо тянется к рукоятке кинжала.

— За стеной таится множество опасностей, — с комичной серьёзностью предупредил караульный под поощрительное хихиканье товарищей.

— Как? — холодно удивилась девушка, с неудовольствием понимая, что втягивается в ненужную словесную пикировку. — Такие храбрые воины и до сих пор не прогнали врагов от ворот города?

— Прогнали, конечно, — нисколько не смутился собеседник. — Но с гор часто спускаются свирепые варвары, которые похищают красивых девушек.

— Наверное, они так погнули твой шлем? — предположила путешественница. — Какая вмятина! Бедная твоя голова…

— Что? — встрепенулся эфеб, оборачиваясь к караульным. — Где?

Воспользовавшись замешательством, Ника проскочила мимо, и быстро пройдя несколько шагов, победно рассмеялась.

— Простите, мальчики, мне показалось.

Она нарочно выбрала уничижительное для вчерашних подростков слово, чтобы разозлить и избавиться от их неуклюжих заигрываний, и, судя по недовольному ворчанию, своей цели, кажется, добилась.

Девушка ожидала увидеть ров, но по каким-то причинам строители Канакерна не стали его копать. Неровный, покрытый редкими кустиками пустырь тянулся метров на восемьсот, подходя вплотную к стенам.

Лишний раз убедившись, что эфебы не решились покинуть пост, чтобы её преследовать, путешественница попыталась сориентироваться. По правую сторону горы, вернее предгорья, по левую — море, точнее полого спускавшиеся к воде холмы, а под ногами вымощенная крупными камнями дорога с цепочкой навьюченных высокими корзинами осликов на ней.

"А где ещё одна?" — с недоумением подумала Ника, вспоминая подробное описание маршрута от Северных ворот до театра, любезно предоставленное Бутикой Рукис. И тут же с облегчением заметила развилку. Маленький караван, который, судя по виду сопровождавших рабов, вёз в Канакерн древесный уголь, как раз миновал её.

В виду городских стен и хмурых стражников невольники низко поклонились свободной незнакомке, а та решила на всякий случай, уточнить:

— Скажите, какая дорога ведёт к театру?

Одетые в невообразимые лохмотья, с позеленевшими ошейниками, они недоуменно переглянулись. Потом тот, который казался моложе, тряхнув патлами спутанных волос, ответил с ужасающим акцентом:

— Прямо идти, госпожа. Мимо тот колон.

Девушка собиралась выяснить про колонну подробнее, но тут и сама заметила невысокий столбик, наполовину скрытый кустарником. Едва удержавшись, чтобы не сказать "спасибо", она прошла мимо, кивнув, явно не ожидавших даже этого, рабам.

Четыре грани колонны украшала выбитая надпись, сообщавшая о дате постройки дороги. Причём из текста следовало, что летосчисление ведётся с момента обретения Канакерном священной чаши Нутпена. Путешественница недоуменно хмыкнула. Она знала, что в Империи года считают с даты основания Радла. Но там сотни, если не тысячи городов и миллионы жителей. А то, что Канакерн имеет свой собственный календарь, показалось ей верхом глупости.

Пренебрежительно пожав плечами, Ника повернула на дорогу, проходившую параллельно берегу моря.

Она примерно представляла, как выглядит местный театр. Тем не менее, поднявшись на пригорок, какое-то время разглядывала взбиравшиеся на холм каменные скамьи, дугой в две трети круга охватывавшие площадку для спектаклей. Сейчас её от глаз девушки скрывало двухэтажное здание, очевидно, выполнявшее функции закулисья. К тыльной стороне дома примыкала ограда из заострённых кольев. Через распахнутые ворота путешественница видела навесы с дровами, какие-то сараи или конюшни, развешанное на верёвках бельё.

— У них что тут гостиница? — обернувшись, спросила она у Риаты. — Или постоялый двор?

— Наверное, это артисты, госпожа, — пожала плечами невольница. — Обычно они где выступают — там и живут.

— Удобно, — усмехнулась Ника, но пошла не туда, а к каменной арке с богатой резьбой, которая вела к местам для зрителей. Увы, но проход перекрывали хрупкие, двустворчатые ворота, из-за которых доносились плохо различимые голоса. Подойдя ближе, она разобрала, что кто-то медленно, нараспев читает стихи.

"Репетируют", — уважительно подумала девушка. Ей вдруг ужасно захотелось узнать, как это делается в Канакерне.

Воровато оглянувшись, она приникла к щели меж плохо подогнанных досок. На площадке, выложенной шестиугольными плитами, стоял молодой человек в застиранном хитоне, и картинно воздев руки к небу, жаловался Диоле на неразделённую любовь. Несмотря на некоторый надрыв, декламировал он с большим, даже чрезмерным чувством.

— Госпожа! — тихо окликнула её рабыня.

К молодому актёру устремился пожилой коллега с пухлым, чисто выбритым лицом, и приобняв за плечи, принялся утешать, но почему-то от имени матери.

Путешественница вспомнила, что все женские роли здесь играют мужчины.

— Госпожа Юлиса! — повторила Риата.

Поморщившись, та оторвалась от занимательного зрелища и увидела явно направлявшегося к ним сурового раба в густо украшенной заплатами тунике и с кое-как обмотанным тряпками ошейником.

— Отойдите от ворот, госпожа, — вежливо, но настойчиво попросил невольник. — Нельзя подглядывать. Хотите посмотреть, госпожа, приходите на представление.

Манера держаться, тон, каким он разговаривал, показались столь необычными, что нащупав за спиной рукоятку кинжала, Ника, зло усмехнувшись, сощурилась.

— Не слишком ли ты смел, раб?

— Не я, госпожа, — поклонившись, поспешно возразил мужчина. — А господин Приск Грок, который надзирает за театром от имени Мерка Картена. Его именем я прошу вас уйти.

Лицо его приобрело ещё более непреклонное выражение. Девушка заколебалась. Уходить не хотелось, но речь невольника звучала конкретно и логично. Он лишь орудие в руках своего хозяина. За все его действия отвечает господин. Таковы суровые реалии рабовладельческого строя.

Вздохнув, путешественница сделала шаг в сторону, но тут послышался громкий, раздражённый голос, показавшийся смутно знакомым.

— Ну, что ещё такое? Рагул, где ты ходишь, пьяный бездельник?! Почему нам мешают разучивать драму великого Сватория Скепсийца?!

— Тут какая-то девушка подглядывает, господин Гу Менсин, — отозвался раб.

— Девушка? — с явной заинтересованностью переспросил театральный деятель, и тут Ника вспомнила, что слышала его на вечере у Картена. Он там читал какое-то слезоточивое стихотворение.

Раздался звук шагов, звяканье засова, скрипнули петли, и из-за створки высунулась любопытная физиономия, украшенная пышной бородой.

— Вот, господин Гу Менсин, — кивнул невольник на возмутительницу спокойствия. — Я уже предупреждал, что подсматривать нельзя. Уходите, госпожа, не отвлекайте господ актёров. На представлении всё увидите.

Мужчина окинул её оценивающим взглядом, и чуть выставив вперёд правую ногу в сандалии с рваными ремешками, надменно вздёрнул густо заросший подбородок.

— Что привело вас сюда, госпожа?

Путешественница с трудом удержалась от улыбки: "Ну прямо уставшая от поклонников звезда". А вслух сказала:

— Любопытство, господин Гу Менсин. Я ещё ни разу не видела театр.

— Вот как? — удивился собеседник. — Так вы не из Канакерна?

— Нет, — покачала головой девушка. — Я издалека.

— Тогда позвольте узнать ваше имя? — глазки артиста заблестели как у кота, углядевшего бесхозную миску сметаны.

— Ника Юлиса Террина.

— Странно, но я его от кого-то уже слышал, — задумчиво пробормотал бородач. — И совсем недавно.

— Быть может от консула Картена? — подсказала она. — Я как раз гощу у него дома.

— Ну, конечно! — бархатисто зарокотал Гу Менсин, расплываясь в широкой, радушной улыбке и тут же насторожившись.

— Но я недавно был у него, а вас не видел.

— Зато я прекрасно помню, как вы великолепно читали, — сделала девушка комплимент и продекламировала по памяти.

"Дружбы вельмож избегай", — поучал ты в речении кратком: Эта большая беда вс ё же была не одной.

— Да! — улыбка вернулась на лицо артиста.

— Прошу вас! — он радушно распахнул перед ней ворота, цыкнув на заметно оробевшего раба. — Пошёл вон!

Пройдя коротким коридорчиком и оглядевшись, путешественница подумала, что больше всего это место похоже на цирк. Только ряды скамеек для зрителей поднимаются здесь не так круто, под ногами грелся на солнце гладко отёсанный камень, а не опилки, да вместо полотняного, над головой вздымался небесный купол. Сходство усиливало отсутствие сцены. Хотя небольшое возвышение всё же имелось. Не более трёх-четырёх метров длиной и шириной чуть больше полутора.

"Место для хора", — догадалась Ника, вспомнив обязательного участника почти всех местных пьес. Занавеса она тоже не заметила, но на глухой, без окон стене примыкавшего к амфитеатру здания крепились разнообразные крюки, блоки и верёвки, исчезавшие куда-то за выступавшие вперёд стены.

У крайних скамеек, сбившись кучкой, о чём-то разговаривали пятеро разномастно одетых мужчин.

— Господа! — торжественно объявил Гу Менсин, привлекая к себе внимание. — Нас посетила госпожа Ника Юлиса Террина, гостья уважаемого консула господина Картена!

Обернувшись, актёры постарались изобразить улыбки на усталых и более-менее чисто выбритых лицах.

— Она никогда не видела театра, — продолжал спутник путешественницы. — И я позволил ей всё здесь осмотреть.

Хотя глядеть оказалось особенно не на что. Одни скамьи из серого с розовым отливом камня.

— Здравствуйте, господа, — приветливо улыбнулась девушка. — Если вы не возражаете, я посижу и посмотрю, как вы готовите представление. Обещаю сидеть тихо и не задавать глупых вопросов.

При последних словах самый молодой артист коротко рассмеялся, остальные, улыбаясь, пожимали плечами, выжидательно глядя на Гу Менсина. Судя по всему, он тут командовал.

Степенно огладив бороду, тот сделал приглашающий жест в сторону зрительских мест.

— Мы репетируем драму достославного Сватория Скепсийца "Царь Гпиар"…

— Позвольте угадать? — мягко прервала его собеседница, решив блеснуть эрудицией и доказать, что тоже знает местную драматургию. — Вы изображаете Тевкила?

— Да, — немного растерянно кивнул Гу Менсин. — Но как вы догадались?

— Это просто, — снисходительно усмехнулась Ника. — По ходу драмы автор не раз упоминает бороду Тевкила, его почтенный возраст и благородный облик.

Засмеявшись, старый актёр с упрёком покачал головой.

— А говорили, что никогда не были в театре.

— Я читала эту драму, господин Гу Менсин, — внесла она ясность. — Как и многие другие.

— Но как же тогда получилось, что вы ни разу не видели представления актёров? — удивился молодой человек, немного картинно вскинув брови.

Девушке показалось, что он чем-то напоминает принца Чаминга из мультика про Шрека. Она собиралась ответить, но перехватила полный сожаления и даже какой-то детской обиды взгляд Гу Менсина. Неужели он сам хочет рассказать её историю? На всякий случай путешественница знаком предложила ему говорить.

— Госпожа Юлиса прибыла в Канакерн из-за океана! — торжественно заявил тот с самым многозначительным видом.

— Так это вы приплыли на корабле господина Картена из какой-то варварской земли? — не дал ему насладиться красноречием один из коллег. — Об этом говорил весь город!

В устремлённых на Нику взглядах сразу же прибавилось заинтересованности. Только Гу Менсин надулся, обиженно глядя на болтуна.

— Да, — подтвердила она. — Теперь вы меня понимаете? Впервые оказавшись в большом городе, я никак не могла пройти мимо театра.

— Приходите на представление, госпожа Юлиса, — радушно пригласил её бородач, вновь беря инициативу в свои руки. — Кроме "Царя Гпиара" мы покажем комедию "Наказанный лгун" Превия Стреха.

— Непременно, — благожелательно кивнула собеседница. — Тем более, я никогда не слышала об этом авторе.

— Это наш хорист, — смеясь, сказал Гу Менсин. — Парнишка молодой, но у него хорошо получается.

Девушка внимательно оглядела окружающих.

— Его здесь нет, — покачал головой старый актёр. — Хор будет готовиться после обеда. Сейчас у них… другие дела.

— Надеюсь, вы меня с ним познакомите? — попросила путешественница. — Никогда не встречалась с драматургами.

— Несомненно! — вновь расплылся в улыбке бородач.

— Тогда не буду вам мешать, — Ника удобно устроилась на нагретой солнцем каменной скамье.

Наконец-то можно отдохнуть. Не решившись сесть рядом с госпожой, Риата уселась у её ног.

Как и следовало ожидать, ничего из ряда вон выходящего девушка не увидела. Обычная репетиция. Единственное отличие — отсутствие режиссёра. Вначале показалось, будто всем командует Гу Менсин, но оказалось, что его слово отнюдь не являлось истиной в последней инстанции. Другие артисты часто спорили с ним, внося заметное оживление в творческий процесс.

Много недоразумений возникало по поводу плохого заучивания ролей. Местные авторы любили вставлять в уста своих героев длиннющие нравоучительные монологи. Не удивительно, что кое-кто из актёров путался. Гу Менсин, следивший за правильностью текста по свитку, постоянно злился.

Впрочем, до откровенных непристойных ругательств и сравнений артисты, как люди интеллигентные, в присутствии гостьи не опускались. Но даже без этого их перепалки ужасно веселили единственную зрительницу, с трудом сохранявшую на лице серьёзное выражение. Рано или поздно она бы не сдержалась, но тут из-за примыкавшей к зданию стены, ведущей, что называется, "за кулисы", появился немолодой лысоватый мужчина с козлиной бородкой в чистеньком опрятном хитоне.

Вначале девушка решила, что это кто-то из артистов. Но по тому как бесцеремонно он прервал прочувственный монолог "царя Гпиара", поняла, что данный персонаж не имеет никакого отношения к искусству.

— Господин Гу Менсин, пора обедать.

Швырнув свиток на каменную скамью, бородач досадливо сплюнул и набрал в грудь воздуха, видимо намереваясь отчитать нахала, рискнувшего прервать репетицию, но вдруг резко передумав, с царственным достоинством качнул головой.

— Хорошо, господин Меркфатис.

"Сын Мерка, — удивилась про себя путешественница столь странному имени, — Точнее Мерков сын. Его папочка явно страдал отсутствием воображения".

— Госпожа Юлиса! — привлёк её внимание Гу Менсин. — Нас приглашают за стол.

Быстро оглядев актёров, Ника решила, что выглядят те как будто слегка удивлёнными, а самый молодой, отвечая на вопросительный взгляд приятеля, недоуменно пожал плечами. Не обращая на них никакого внимания, Меркфатис пересёк площадку, и низко поклонившись девушке, заискивающе проговорил:

— Прошу вас пообедать с нами, госпожа Юлиса.

Стараясь скрыть удивление, она поинтересовалась:

— А вы кто?

— Ванир Меркфатис, — ещё раз поклонившись, представился мужчина, не переставая приторно-слащаво улыбаться.

Почувствовав, что ответ не удовлетворил собеседницу, поспешно добавил:

— Я отпущенник моего благодетеля господина Картена. Приглядываю за театром.

"Так вот откуда такое дурацкое имя! — догадалась путешественница. — Вернее, фамилия, которую освобождённый раб получает по имени хозяина. Но если этот мужик тут главный, чем же занимается племянник консула?"

— А как же господин Приск Грок? — решила она тут же прояснить ситуацию.

Мужчина мелко, по-козлиному, засмеялся, невольно вызвав в памяти образ Ивана Васильевича Бунша в тот момент, когда он впервые уселся на трон в знаменитом советском фильме про попаданцев.

— Так ведь у него кроме театра дел в усадьбе хватает. И бывает здесь господин Приск Грок наездами, а я тут живу.

"Ай да Картен! — невольно восхитилась девушка. — Я думала, дядя весь театр на откуп племяннику отдал. А он тут своего человечка посадил, чтобы дело на самотёк не шло. Этот каждый обол из выручки пересчитает и хозяину доложит не из страха, а по велению холопьей души".

— Ну, что же вы, госпожа Юлиса? — нахмурился Гу Менсин. — Восславим Диноса и подкрепим наши силы!

— Благодарю, господа, — улыбнулась Ника. — С удовольствием!

Бородач хотел занять место справа от неё, но актёра довольно бесцеремонно оттеснил отпущенник, ясно давая понять, кто здесь главный.

За выступавшими с противоположных концов площадки стенами прятались проходы внутрь здания. Девушка с любопытством смотрела на протянутые верёвки, укреплённые на стене блоки и пару снабжённых рукоятками воротов, разглядывала декорации. Большое солнце из натянутого на круглую раму холста, выкрашенного ярко-жёлтой краской с редкими медными лучами. Так же сделанный полумесяц и пара туч. Ещё какие-то непонятные конструкции из деревянных планок и полотна. А то, что она приняла за занавес, оказалось грубо намалёванным полотнищем со снеговыми вершинами на горизонте. Судя по тому, что большая часть реквизита покрывал солидный слой пыли, пользовались им не часто.

За прикрывавшей дверной проём циновкой открылся зал с низким потолком и подпиравшими его редкими деревянными колоннами, кое-как замазанными извёсткой.

Между ними параллельно друг другу располагались два накрытых стола. Один поменьше, где на зеленовато-серой, застиранной скатерти красовалась разнокалиберная посуда: от массивного сосуда для смешивания вина, украшенного рисунком, изображавшим какой-то подвиг Карелга, до ярко начищенных медных стаканов. На втором, побольше, в живописном беспорядке стояли разнообразные чашки, плошки и кувшины, некоторые даже с отбитыми краями.

Преувеличенно суетясь, Меркфатис предложил знатной гостье занять табурет с сиденьем, прикрытым тощей выцветшей подушечкой. Сам уселся справа, а надувшийся Гу Менсин — слева. Прочие артисты направились к другому столу, где кроме них уже расположились семеро разновозрастных мужчин, с любопытством поглядывавших на Нику.

"Тесновато им там будет, — подумала она, но приглашать к себе, где места оставалось ещё более чем достаточно, не стала. — Кто знает, какие у них тут порядки?"

Едва все кое-как расселись, из дверей, ведущих во двор, показалась торжественная процессия. Три девушки несли по небольшой амфоре, а за ними рабы тащили на палке исходивший ароматным паром котёл.

Приветливо улыбаясь, юная красавица, лет пятнадцати-шестнадцати, в длинном жёлтом хитоне и с серебряными серёжками в аккуратных маленьких ушах с поклоном протянула Меркфатису полосатый сосуд. С поклоном приняв амфору, тот с нескрываемой гордостью продемонстрировал печать, отдалённо напоминавшую вставшую на дыбы букву "Z".

"Герсенское", — вспомнила путешественница уроки Наставника. Таким знаком отмечали свою продукцию виноделы южных провинций Империи. Не самый шикарный напиток, но для Западного побережья довольно дорогой.

"Чего это театральный сторож так расщедрился? — с настороженным недоумением подумала девушка. — И что за шоу он тут устроил? Я гляжу, местные звёзды тоже в шоке".

Артисты, действительно, как-то странно переглядывались между собой. А вот Ника, наконец догадавшись, едва не расхохоталась. Если судить по книгам, то именно так, с вноса в зал вина и изысканных яств, начинались многолюдные имперские пиры. Вот только там принято возлежать на специальных ложах, достать которые не успел даже расторопный Меркфатис.

Впрочем, не одна она оказалась такой умной. В глазах Гу Менсина вспыхнули насмешливые искорки, а губы скривились в с трудом сдерживаемой улыбке.

Тем временем девица в жёлтом хитоне с пышной копной волос, перевитых яркими лентами, раскладывала по тарелкам куски варёной рыбы с мелко нашинкованными овощами.

— Это Сварва — моя дочь, — представил её Меркфатис, аккуратно выливая тёмно-рубиновую жидкость в сосуд для смешивания. — Она красива, не правда ли, госпожа Юлиса?

— Такая дочь делает честь отцу, — козырнула путешественница кстати всплывшей в памяти фразой из какой-то пьесы.

Мужчина буквально расплылся от такой похвалы, усилив недоумение собеседницы. Её размышления прервал Гу Менсин. Почти вырвав из рук отпущенника серебристый ковш с длинной ручкой, он щедро разлил по стаканам разведённое вино, знаком предлагая сделать то же самое за соседним столом.

— Тосты у него получаются лучше, чем у меня, — шепнул девушке Меркфатис и вновь мелко, по-козлиному рассмеялся.

— Восславим Диноса за щедрый дар лозы! — чётко хорошо поставленным голосом пророкотал артист. — В котором дружный шум бесед и песен звук таится! Где спрятано веселье и задор! Там скуки и унынию приговор!

С этими словами бородач ловко брызнул несколько капель вина на утоптанный земляной пол и одним могучим глотком опустошил бокал под одобрительные выкрики приятелей.

Ника мысленно выругалась, всё-таки посадив на самый край платья тёмное пятно: "Дурацкий обычай! Тут и так со стиркой проблемы, а они ещё брызгаются, как дети малые!" Впрочем, на этот раз движение у неё вышло гораздо ловчее. В результате чего вино из стакана выплеснулось совсем чуть-чуть.

Промочив горло, девушка оглянулась на Риату, скромно застывшую у колонны и глотавшую слюни.

— Чего ждёшь? Садись где-нибудь и ешь. Рыбы в корзине тебе хватит, или ещё что-нибудь попросить?

— Ничего больше не надо, госпожа, — прекрасно зная, как её хозяйка не любит обращаться к кому-то с просьбами, заверила умудрённая жизнью невольница.

Следующим слово взял Превий Стрех. Точно так же, как его старший коллега, он гордо воздел глиняный стакан, едва не разбив его о низкий потолок, и разразился целым стихотворением.

Нолип, Динос — боги света за столом здесь собрались. Оба в пламени повиты, дух в обоих огневой. Оба жар приносят людям: тот лучами, тот вином. Этот гонит сумрак ночи, этот сумерки души.

Склонив голову, поэт взглянул на гостью, ожидая её реакции. Та ничего не понимала в поэзии, но не желая разочаровывать юное дарование, поощрительно улыбнулась.

— У вас несомненный дар к стихосложению.

— Сам Нолип, покровитель поэтов, коснулся его своей лучистой десницей! — вскричал тот самый молодой актёр, кто репетировал "Царя Гпиара", глядя на выступавшего с таким восхищением, трепетом и нежностью, что не оставалось никакого сомнения в характере связывающих их отношений.

Однако, судя по реакции окружающих, вернее по полной отсутствии таковой, стало ясно, что здесь это никого не шокирует.

Гу Менсин разлил по третьей.

— Быть может, вы что-нибудь скажете, госпожа Юлиса? — лукаво прищурился бородач.

— Да что ты?! — встрепенулся Меркфатис, бросив опасливый взгляд на знатную гостью, не зная, как та отнесётся к такому смелому предложению.

Но сидевшие за соседним столом артисты дружно поддержали своего старшего товарища.

— Скажите чего-нибудь, госпожа Юлиса!? Просим вас, госпожа Юлиса! Просим!

Ника растерялась. Не уронит ли она себя в глазах этих людей и Картена, которому, наверняка, донесёт обо всём отпущенник? С другой стороны, девушка знала о двух радланских поэтессах, к творчеству которых Наставник относился весьма неодобрительно. Но одна из них принадлежала к довольно знатному роду.

"Ну же! — сказала сама себе путешественница. — Надо учиться и здесь выступать. Танцевать вряд ли придётся, а вот говорить перед публикой — наверняка".

— К сожалению, боги не дали мне способности к сочинительству, — виновато развела она руками. — Я могу только читать стихи.

Веселись, живущий, в жизни, жизнь дана в недолгий дар: Не успеет зародиться — расцветёт и кончится.

— Прекрасно, госпожа Юлиса! — вскричал Гу Менсин. — Великолепно!

— Ваш дар никак не меньше моего, госпожа Юлиса! — перекрыл одобрительный гул Превий Стрех.

— Спасибо за столь лестные для меня похвалы, — усмехнулась Ника, подумав с неприязнью: "Ну этот гений от скромности не умрёт".

И торжествующе подняла бокал.

Рыба оказалась вкусной, овощи обжигали рот специями так, что приходилось время от времени прихлёбывать разведённое вино.

Дар Диноса постепенно развязывал языки и очень скоро за каждым столом шёл уже свой разговор. Девушка с удовольствием слушала Меркфатиса, пока тот с увлечением расписывал многочисленные достоинства доверенного ему театра, сетуя на то, как тяжело содержать его в чистоте и порядке всего лишь с двумя рабами. Но потом собеседник резко перешёл на изъявление своего полного почтения к господину Картену, уверяя гостью в совершеннейшей своей преданности своему благодетелю, и путешественница, потеряв к нему всякий интерес, обратила внимание на Гу Менсина.

Актёр успел изрядно набраться и оказался не прочь поговорить. Выяснилось, что его труппа, вернее урба, как здесь говорят, не имеет постоянного пристанища. Они всё время переезжают из города в город, устраивая представления в театрах или прямо на улицах. Но на Западное побережье выбрались впервые.

— Дорога через горы трудна и опасна, — жаловался бородач благодарной слушательнице. — А города здесь не столь многолюдны, как в Империи, да и театры не везде есть.

Ника кивала.

— До нас в Канакерне выступали урбы из пяти-шести актёров, — продолжал Гу Менсин, вытирая губы. — А нас только хор восемь человек! И кроме моих людей были ещё жонглёры, прыгуны. Даже метатель ножей!

— А где он? — встрепенулась собеседница, оглядывая зал в поисках тощего человека, виртуозно владевшего кинжалом.

— Все ушли, — махнул рукой мужчина. — Через перевалы с караваном екреонского купца Канира Наша.

— Почему же вы решили остаться? — спросила девушка, отломив кусок лепёшки.

— Мы пойдём югом, госпожа Юлиса, — покачал головой Гу Менсин. — До Гедора, а потом по долине Ишма. Будем по дороге представления устраивать. Может, хотя бы на хлеб заработаем?

— Зимой здесь наши актёры выступают, — влез в разговор Меркфатис и добавил с придыханием. — Сам господин Картен иногда играет!

Путешественница досадливо поморщилась: "Он дурак или только прикидывается? Неужели думает, что я буду пересказывать консулу всю эту пургу?"

Демонстративно игнорируя отпущенника, она вновь обратилась к актёру.

— Как долго вы ещё здесь пробудете, господин Гу Менсин?

— Не знаю, — пожал тот широкими плечами. Бородачом явно овладела пьяная меланхолия.

Подперев кулаком щёку, он грустно смотрел на плоскую миску с горкой рыбных костей. — Дней десять… А может до праздника Яроба-тучегонителя останемся? Как погода будет.

Вдруг его словно шилом в задницу ткнули. Подпрыгнув на табурете, актёр звонко хлопнул пухлыми ладонями.

— Вальтус, Балк, спойте что-нибудь… весёлое!

— Давайте, я начну? — предложил Превий Стрех, и не дожидаясь одобрения старшего, затянул:

О, сотрапезники! Ныне угрюмые бросьте заботы, Чтобы сверкание дня сумрачный дух не смутил. Речи тревоги душевной пусть будут отвергнуты, чтобы, Ей не поддавшись, душа дружбе предаться могла. Радость не вечна: часы улетают; так будем смеяться: Трудно у судеб отнять даже единственный день.

Первым подтянул его милый друг, за ним другие артисты. Нельзя сказать, чтобы Ника была в восторге от данной оратории, кантаты или как там её? Но пришлось улыбаться и благодарить за выступление. Всё-таки люди старались.

Обед затянулся часа на два. Читали стихи, хор исполнил ещё пару тягучих песен. Дочка Меркфатиса принесла корзину с фруктами, и отпущенник вновь нахваливал знатной гостье её красоту, заставляя путешественницу теряться в догадках.

Всё разъяснилось после того, как она стала прощаться с гостеприимными артистами. Несмотря на разгар дня, Гу Менсин предложил девушке проводить её до дома.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарила та, глядя на пьяненького бородача. Чтобы твёрже держаться на ногах, он крепко упирался ладонями в стол. — Но у вас и без меня много дел.

— Что скажет господин Картен? — с пьяным упорством настаивал актёр. — Когда узнает, что я отпустил вас одну?

— Тогда поручите это дело кому-нибудь помоложе, — посоветовала путешественница, и отметив мгновенно насторожившуюся физиономию отпущенника, предложила:

— Например, Превия Стреха?

Услышав своё имя, начинающий драматург, пробиравшийся к выходу вместе с другими артистами, удивлённо остановился.

— Ну, с ним можно, — благожелательно кивнул Гу Менсин, лишний раз подтверждая догадку девушки. — Эй, Превий, Корин, проводите нашу гостью до дома господина Картена и смотрите, чтобы с ними ничего не случилось.

Молодые люди переглянулись.

— Ну, чего встали? — ворчливо прикрикнул Меркфатис. — Найдите рабыню госпожи Юлисы. Она спит где-то в конюшне.

Гу Менсин хотел сопроводить девушку до двери, но отпущенник что-то тихо шепнул ему на ухо, и бородач грузно плюхнулся обратно на табурет.

На полпути к выходу Нику окликнул театральный смотритель.

— Госпожа Юлиса!

Переполненная самыми неприятными предчувствиями, она резко обернулась, сунув руку за спину и обхватив ладонью рукоятку кинжала.

— Что вы, госпожа?! — явно напуганный её реакцией, вскричал Меркфатис. Рядом стояла растерянная дочь с небольшим узелком. — Я тут вам скромный подарок приготовил. Вот возьмите.

— Пусть отнесёт моей рабыне, — медленно проговорила путешественница, поправляя накидку.

Повинуясь лёгкому движению мохнатых бровей отца, девушка торопливо устремилась к двери.

— Госпожа Юлиса, — мягко и вкрадчиво заговорил мужчина. — Я слышал, вы скоро покидаете господина Картена?

— Я направляюсь к родственникам, — нахмурилась собеседница, неприятно задетая последними словами. — В Радл.

— Понятно, дорога дальняя, — закивал Меркфатис и прижал сложенные руки к груди. — Раз вы всё равно уезжаете, сделайте доброе дело, расскажите господину Картену, какая красивая и умная у меня дочь. Пусть обратит на неё внимание. Вам-то он уже ни к чему.

Никак не ожидавшая ничего подобного, Ника замерла, не зная, что сказать.

Приняв её растерянность за колебание, отпущенник с жаром зашептал:

— После расставания с вами господин Картен всё равно будет искать новую… подругу. А моя дочь вполне достойна ей стать. Она хорошо поёт, знает множество стихов. В красоте её вы сами убедились. Сварва хоть и девственница, как любит господин Картен, но знает, что нужно мужчине. Поверьте, господин Картен будет вам очень благодарен за такую рекомендацию. А если вам вдруг что-то понадобится в Канакерне, дочь всегда замолвит за вас словечко. Клянусь бездной Нутпена и молниями Питра, мы такой услуги не забудем.

У девушки едва хватило сил понимающе кивнуть. Несмотря на то, что картина прояснилась, и все кусочки пазла встали на свои места, она не испытывала от этого никакого удовлетворения. Стала понятна приторная любезность отпущенника, совсем не дешёвый пир и даже заботливо припасённый подарок.

Пока она, как курица с яйцом, носилась со своей аристократической честью, изо всех сил стараясь не уронить достоинство славного рода младший лотийских Юлисов, её давно уже зачислили в любовницы Картена. Причём, судя по всему, в одну из многих.

"Вот батман!" — Ника едва не выругалась от горечи и злости. Видимо, канакернцы слишком хорошо знают своего консула, чтобы поверить в историю с бескорыстной помощью дочери далёкого друга. По логике горожан, если она не привезла с собой кучу сундуков с разным добром, значит, расплачивалась с мореходом единственным имеющимся у неё товаром. М-да.

Лицемерие настолько привычно этим людям, что путешественница по наивности своей никогда бы не узнала об их истинном отношении к себе, если бы добрый папочка Меркфатис не озаботился судьбой созревшей дочки… Да батман с ними! Если бы не Румс. От одной мысли, что молодой человек считает её содержанкой, девушку передёргивало от отвращения, и возникало глупое стремление найти храброго десятника конной стражи и попытаться ему всё объяснить. Впрочем, понимание полной бессмысленности данной затеи помогло Нике быстро задавить это желание.

"Ладно, с волками жить — по волчьи выть, — подумала она, чувствуя, как высыхают слёзы от нахлынувшей злости. — Попробуем этим воспользоваться и кое-что выяснить".

— Я обязательно расскажу господину Картену о том, как добросовестно вы относитесь к своим обязанностям, — обернулась девушка к застывшему в напряжённом ожидании отпущеннику.

В глазах того мелькнула растерянность.

— Ну и о красоте вашей дочери тоже упомянуть не забуду, — успокаивая, улыбнулась путешественница.

Потом, наклонившись к нему и доверительно понизив голос, спросила:

— А с кем раньше… дружил господин Картен?

— Зачем вам это, госпожа Юлиса? — напряжённо хихикнул Меркфатис, вновь становясь похожим на Ивана Васильевича Буншу.

— Интересно, — пожала плечами Ника. — Насколько она хуже меня или вашей дочери?

Как и все невольники, отпущенник умел отлично притворяться. Но взвинченная, получившая ударную дозу адреналина, Ника без труда различала обуревавшие его чувства. Меркфатис колебался между страхом сболтнуть лишнее, опасением не угодить знатной гостье, на помощь которой он, видимо, сильно рассчитывал, и извечным желанием раба посплетничать о своих хозяевах.

— Если вы живёте в доме господина Картена, — наконец хмыкнул он. — То видите её каждый день.

— Кто это? — вскинула брови девушка.

Мужчинка вновь тоненько, по-козлиному захихикал, явно испытывая удовольствие от недоумения собеседницы.

— Мышь!

— Рабыня?! — ошарашенно вскричала путешественница.

— Ещё год назад она была дочерью свободного гражданина Канакерна, — усмехнулся Меркфатис и стал торопливо рассказывать.

— Её отец, Севрий Бутр Десфорт — рыбак из Рыбного места, три или четыре года назад взял у господина Картена деньги на свадьбу старшего сына. Но, видно, Нутпен не послал в его сети богатого улова. Пришло время отдавать долг, а нечем! Тогда он и послал свою дочь Пиррию к господину Картену отсрочки попросить. Вы же знаете его доброту? Господин Картен согласился и даже стал ей дарить подарки.

— Как же тогда она в рабство попала? — спросила девушка, живо заинтересовавшись увлекательной историей.

— По глупости своей, — насмешливо фыркнул отпущенник. — Болтать стала, будто так нравится господину Картену, что он её отцу весь долг простил. А вы же знаете, как сильна зависть человеческая? Другие должники господина Картена ворчать стали. У многих из них тоже молодые и красивые дочери выросли.

— О таких вещах лучше помалкивать, — хмыкнула собеседница, уже успевшая изучить характер канакернцев.

— Так и я об этом, госпожа Юлиса! — с жаром подержал её Меркфатис и тяжело вздохнул. — Может, всё ещё бы и обошлось. Но разговоры как раз перед народным собранием пошли, на котором господина Картена в городской совет собирались выбрать. А что это за консул, если им сопливая девчонка вертит?

Рассказчик ещё раз тяжело вздохнул.

— Господин Картен всегда поступает по закону и по справедливости. Вот, чтобы крикунам глотки заткнуть, он и взял в счёт долга Севрия Бутра его дочь.

— Что же он её дома оставил, а не продал куда-нибудь? — недоверчиво поинтересовалась Ника. Насколько она успела понять, супруга консула не производила впечатление полностью покорной мужу забитой супруги. Так почему же Тервия не только терпит в доме бывшую любовницу Мерка, но даже сделала её кем-то вроде личной служанки? Неужели в понимании свободной горожанки невольница настолько лишена человеческого облика, что недостойна даже ревности?

— Зачем? — искренне удивился Меркфатис. — Хорошую цену за неё всё равно не дадут. Да и отец Пиррии всё-таки гражданин, вдруг деньги на выкуп накопит, а дочь из города увезли. Кто знает, что люди тогда о господине Картене скажут? Опять разговоры всякие пойдут…

"Ух ты какая… сложная здесь политика, — подумала девушка с невольной завистью. — Вот бы там, дома, власть так боялась общественного мнения! Хотя город маленький, все друг друга знают без газет и телевидения. Не обманешь. Точнее труднее обмануть".

Путешественница поняла, что местные реалии открылись перед ней новой, неожиданной стороной. Впервые она почувствовала к канакернцам что-то вроде уважения. Не к чистому, благоустроенному городу, а именно к людям.

"Богатый папик даже любовницу заводит с разрешения народного собрания, если хочет стать консулом. М-да. Теперь понятно, откуда у Мыши такие шрамы. Хозяин учил язык за зубами держать. Нашёл за что наказать и выпорол от души, отомстил за нервотрёпку на выборах. Или госпожа Тервия отвела душу, изуродовав проклятую соперницу? Видимо, общественное мнение здесь не осуждает за такое. Суровая тут демократия. Но вроде никто не жалуется. Свободный город свободных людей. Рабы и метеки не в счёт".

— Интересные вещи вы рассказываете, господин Меркфатис, — отвлеклась Ника от своих размышлений.

— Так это всем известно, — мгновенно насторожившись, пробормотал мужчина, но всё же на всякий случай попросил. — Только вы, госпожа Юлиса, не говорите, пожалуйста, что услышали от меня.

— Ну, что вы! — деланно оскорбилась девушка. — Это будет наш маленький секрет. Вы так хорошо меня встретили, всё здесь показали, познакомили со своей красавицей дочерью.

— Спасибо за добрые слова, госпожа Юлиса, — растроганно пробормотал отпущенник, вытирая заблестевшие глаза тыльной стороной ладони.

Чуть склонив голову в прощальном поклоне, путешественница вышла во двор, переполненная самыми противоречивыми впечатлениями.

Влюблённая парочка уже ждала её у ворот. Риата с корзиной за плечами стояла в сторонке, наблюдая за молодыми людьми с явным неодобрением. Опасаясь вопросов, отвечать на которые не имела никакого желания, Ника тут же поинтересовалась у начинающего драматурга его творческими планами.

Превий Стрех мгновенно расцвёл и принялся рассказывать о драме, которую только-только начал писать. Насколько поняла слушательница, речь шла об очередном любовном треугольнике, одной из вершин которого выступал сам Питр. Судя по местным легендам, тот ещё жизнелюб.

— По-моему нечто похожее уже написал Касий Таральский? — вдруг кстати вспомнила девушка. — Трагедия "Дворец Нездара".

— Но я рассматриваю эту проблему совсем с другой стороны, — обиделось юное дарование, а его приятель доверительно посетовал. — Если бы вы знали, госпожа Юлиса, как трудно найти сюжет достойный его внимания?

— Да, — притворно вздохнула собеседница, с трудом удерживаясь от улыбки. — Жизнь так скучна и обыденна. Но как вам такая история? В некоем городе две знатные семьи ведут вражду уже очень много лет и не хотят унять кровопролития. Друг друга полюбили дети глав семей…

И она своими словами, как могла, пересказала "Ромео и Джульетту". Кое-что даже перевела с русского на радланский. Получилось довольно коряво. Возможно поэтому рассказ не произвёл на слушателей особого впечатления.

— Простите за прямоту, госпожа Юлиса, — манерно поклонился Превий Стрех. — Мне жаль несчастных влюблённых, но такая драма не будет иметь успеха у зрителей.

— Вот как? — удивилась собеседница: "А Шекспир то и не знал". — Почему же?

— Воля родителей для детей священна! — с апломбом заявил ещё непризнанный гений. — Таков непреложный закон всех цивилизованных народов!

— Госпожа Юлиса, — усмехнулся Корин Палл. — Он просто боится признаться, что больше всего ему нравится писать комедии.

— Не правда! — вскричал подающий надежды драматург. — Вот увидишь, моя драма заставит зрителей рыдать!

— Если так! — повысила голос путешественница, гася готовую вспыхнуть перепалку. — То, возможно, вам понравится история богатой вдовы, её писца и служанки, в которую тот влюбился?

— Расскажите? — встрепенулся Превий Стрех.

Напрягая память, Ника вспомнила перипетии сюжета давным-давно виденного фильма с молодым Боярским в главной роли. То ли "собачье сердце", то ли "собачье сено"? Как-то так.

— Вот из этого может что-то получиться, — задумчиво пробормотал собеседник. — Обычно мужчина добивается женщины, а тут как бы наоборот… Кое-что придётся изменить… Но где вы слышали о таком?

— Отец рассказывал, — небрежно пожала плечами Ника. — А от кого он узнал, я не спрашивала.

Когда покидали театр, вроде бы и солнце стояло ещё высоко, и идти до города близко. Однако, когда компания добралась до Северных ворот, день явно стал клониться к вечеру. Там дежурили знакомые эфебы. Но теперь вместе с ними несли караул два взрослых городских стражника, и молодые воины грозно промолчали, ограничившись неприязненными взглядами в сторону Ники.

На площади народных собраний она остановилась и тепло поблагодарила провожающих.

— Спасибо, господа, дальше я пойду одна.

Артисты бурно запротестовали, ссылаясь на распоряжение урбана, как они называли Гу Менсина, но девушка оказалась непреклонна, и влюблённая парочка отправилась по своим делам, оставив её в покое.

— Как тебе понравился театр? — спросила хозяйка у рабыни, чуть погодя.

— Для Западного побережья он может и велик, — пренебрежительно хмыкнула Риата. — Но в каждом городишке Империи отыщется такой же, а то и побольше.

— А актёры? — задала новый вопрос путешественница.

— Все они пьяницы и развратники, госпожа, — тем же тоном ответила невольница, неожиданно продолжив. — Но люди добрые, особенно если похвалишь их представление.

Женщина засмеялась.

— Среди них все такие? — Ника замялась, подбирая слова. — Как эти двое?

— Лагиры, госпожа? — с лёгким удивлением покачала головой Риата. — Нет. Всё-таки большинство мужчин предпочитают женщин.

— Что-то женщин я там не видела, — проворчала хозяйка.

— Они там есть, госпожа, — с еле заметным снисхождением проговорила невольница. — Кому-то же надо готовить, стирать, штопать одежду. Ну и всё прочее, чтобы мужчины не скучали.

— Рабыни? — решила уточнить девушка.

— Нет, госпожа, — с улыбкой покачала головой собеседница. — Откуда они у артистов? Жёны, дочери, сёстры.

Она покачала головой.

— Урбан и отпущенник посчитали вас слишком важной гостьей, чтобы сажать их с вами за один стол.

— Важной! — раздражённо передразнила путешественница, горько вздохнув. — Я для них всего лишь очередная любовница Картена.

— Господин Картен один из первых богачей города, — сказала Риата, то ли напоминая хозяйке очевидную истину, то ли даже упрекая.

Данный факт та оспаривать не стала и просто замолчала, в который раз с пугающей ясностью понимая всю шаткость своего положения в Канакерне и очевидную глупость решения здесь задержаться.

Уже показался дом консула, а она всё никак не могла определиться: говорить Тервии про то, что удалось выяснить имена тех, кто покупал Песок Яфрома, или нет, оставив повод встретиться завтра с Румсом? О том, что они виделись сегодня, рассказывать нужно обязательно! Всё равно найдутся добрые люди и просветят супругу морехода в том, что их гостья о чём-то болтала с женихом Вестакии. По опыту посещения бабушки Ника знала, что в деревнях такие вещи особенно быстро замечают, а городом Канакерн она не считала ни в коем случае.

С другой стороны, Тервия местная и вполне может знать кого-то из покупателей сонного порошка. Дополнив её информацию сведениями, которые добудет Румс, можно составить более подробное представление об этих людях и попытаться понять, кто из них больше подходит на роль пособника Вестакии?

Или всё-таки лучше промолчать, продолжая "набивать себе цену"? Пусть жена консула почувствует всю трудность проводимого расследования? Нет, так тоже нельзя. Чего доброго, та решит, что гостья вообще ни на что не способна? Сколько имён назвал гусар? Четыре. Ну тогда про двух расскажем, а о других пойдём узнавать завтра!

Приняв достойное Соломона решение, путешественница требовательно забарабанила в ворота.

— Госпожа Юлиса, — согнувшись в поклоне, привратник нехотя отступил в сторону, освобождая дорогу.

— Господин Картен дома? — спросила она, шагнув в калитку.

— Господин Картен ещё не пришёл, госпожа Юлиса, — с чуть заметным ядом в голосе ответил Терет.

Едва девушка ступила на галерею, из кухни быстро вышла чем-то явно озабоченная хозяйка дома.

— С чем вернулись на это раз, госпожа Юлиса?

— К сожалению, всех лекарей мне обойти не удалось, госпожа Картен, — вздохнула гостья. — Но кое-что я узнала.

— Тогда пойдёмте куда-нибудь поговорим, чтобы никто не мешал? — Тервия указала на дверь комнаты с ткацким станком.

Как и все помещения первого этажа, она не имела окон, поэтому супруга консула настежь распахнула тяжёлую деревянную дверь, и усевшись на лавку, пригласила путешественницу расположиться рядом.

Не дожидаясь вопросов, Ника с сожалением покачала головой.

— Мне не удалось поговорить с Мритином. В лавке всё время толпился народ, тогда я сходила к лавке Ку Лангина и встретила там Румса Фарка.

— Что он там делал? — вскричала женщина.

— Понятия не имею, — пожала плечами собеседница. — Я как раз давала указания рабыне, когда он из какого-то трактира вышел. Увидел меня и подошёл.

— Вы с ним говорили? — свела брови к переносице Тервия.

— Да, — кивнула девушка. — И довольно долго.

— О чём? — в глазах хозяйки дома вспыхнули опасные огоньки.

— О Вестакии, — ответила гостья, не опуская взгляда и надеясь убедить супругу консула в истинности своих слов. Тем более, в данном случае она говорила чистую правду. — Господин Фарк расспрашивал, не замечала ли я чего-нибудь необычного в её поведении?

— Он мог спросить у нас! — ещё сильнее нахмурилась собеседница. — У родителей.

— Я ему посоветовала то же самое, — нисколько не кривя душой, заявила Ника. — Но он сказал, что родители могли просто не обратить внимания на какие-то мелочи. Иногда чужие люди видят то, что не замечают близкие.

— Какая чушь! — возмущённо фыркнула женщина и уже мягче поинтересовалась. — И что вы ему ответили?

— Ничего, — развела руками девушка. — На мой взгляд, Вестакия вела себя как обычно. Но я же её почти не знаю.

— Вы всё правильно сделали, госпожа Юлиса, — задумчиво проговорила Тервия. — Но это как-то странно… Сначала мать, потом сын…

— Мне это тоже не понравилось, госпожа Картен, — понизила голос путешественница. — А тут я ещё кое-что заметила.

— Что? — встрепенулась хозяйка дома.

— Кажется, за мной следили! — почти прошептала гостья.

— Кто?

— Раб Фарков.

Женщина отпрянула, прикрыв рот ладонью.

— Так, может, за тобой и вчера следили?! — испуганно спросила она.

— Не знаю, — растерянно развела руками собеседница.

— Так это из-за твоих расспросов люди стали болтать о побеге Вестакии?! — гневно вскричала Тервия, вскакивая и сжимая кулаки. — Больше никаких расследований! От твоей помощи один вред!

— Почему? — вскинула брови девушка, невозмутимо глядя на супругу консула снизу вверх. — Разве не вы сказали госпоже Фарк, что подлая рабыня опоила всех в доме? Вот я и решила отыскать зелье, которым она это сделала. Какая тут связь с грязными сплетнями о вашей дочери?

Женщина застыла, напряжённо морща лоб и глядя куда-то мимо собеседницы.

— Действительно… Но что же тогда надо этой старой каракатице Фарк? Зачем ей понадобилось говорить с тобой, а потом ещё и присылать сына?

— Могу только предположить, — пожала плечами путешественница.

Тервия вновь села рядом, выжидательно глядя на неё.

— Госпожа Фарк не верит в похищение Вестакии, — негромко проговорила Ника. — Но доказательств этого у неё нет, вот и пытается что-то выяснить. Может, даже втайне от мужа.

— Наверное, так оно и есть, — подумав, кивнула супруга консула. — Когда Матра приходила в гости, тоже всё выспрашивала, хотела в разговоре подловить.

Жёстко усмехнувшись, хозяйка дома вздохнула с печальным облегчением.

— А я уже начала беспокоиться. Подумала, ей что-то известно. Нет, ничего эта салака сушёная не знает, иначе бы давно своему Тренцу всё рассказала.

Девушка собиралась дальше вести разговор несколько по-другому, но тут же решила ухватиться за последние слова собеседницы.

— А я как испугалась, госпожа Картен! — криво усмехнувшись, заявила она. — Тоже решила, что Фарки всё разузнали, и теперь ваш муж опять будет обвинять меня в клевете, или ещё не знаю в чём! Забыла и про Песок Яфрома, и про лекаря!

Рассказчица нервно хихикнула.

— Бросилась бежать куда глаза глядят! Только у Северных ворот опомнилась и сообразила, что не делаю ничего тайного. Все же и без этого знают, что рабыня опоила ваших людей сонным зельем!

Усмехнувшись, Тервия осуждающе покачала головой.

— Прежде чем мчаться куда-то сломя голову, надо хотя бы немного подумать.

"Много ты думала, когда только что на меня орала", — с неприязнью подумала путешественница, вслух собираясь сказать, разумеется, нечто совсем другое.

Но тут в дверь робко заглянула Мышь.

— Простите, госпожа, — поклонилась рабыня с самым виноватым видом. — Но Кривая Ложка спрашивает, какое масло брать для бычков — вчерашнее или из новой амфоры?

На секунду задумавшись, хозяйка распорядилась:

— Пусть берёт вчерашнее. Для жарки оно ещё подойдёт.

— Слушаюсь, госпожа, — поклонившись, невольница исчезла.

— Вы уверены, что не сказали Фаркам ничего… лишнего, госпожа Юлиса? — спросила женщина уже сухим деловым тоном.

— Я старалась быть очень осторожной, госпожа Картен, — заверила её Ника, не забыв на всякий случай добавить. — Но вы же знаете, что при желании любые слова можно вывернуть наизнанку?

— Кому вы это говорите?! — фыркнула собеседница. — Я же замужем за политиком! Но всё же, надеюсь, вы не проболтались о том… варваре?

— Что вы! — деланно возмутилась девушка. — Как можно?!

Тервия одобрительно кивнула, видимо, этот вопрос занимал её больше всего, и поинтересовалась:

— Так что вам удалось узнать?

— Два имени. Ур Тектор и Исора Пеприя Треуна. Они покупали Песок Яфрома. Но немного — на две-три порции.

— Про Ура Тектора не слышала, — задумчиво покачала головой супруга консула. — А вот Исору Пеприю знаю. Вдова, муж пропал со своим кораблём лет шесть или семь назад. Сейчас живёт у брата владельца медеплавильной мастерской. Очень приличная женщина. Двое детей. Никогда не слышала о ней ничего плохого.

— Видимо, она тут ни при чём, — сделала ожидаемый вывод путешественница. — Вряд ли богатая, уважаемая горожанка будет впутываться в такое… нехорошее дело. А как бы узнать про Ура Тектора?

— Я попробую спросить мужа, — нерешительно предложила женщина.

— Может, лучше поговорить с госпожой Сассой? — внесла встречное предложение собеседница. — Мне показалось, она знает всё, что делается в городе?

Накрашенные губы Тервии дрогнули, обозначив призрак улыбки.

— Я подумаю, как это лучше сделать, — проговорила она, поднимаясь. — А вы отыщите остальных покупателей зелья.

— Завтра же опять пойду на базар, загляну в лавку Мритина и попробую расспросить Септима Треса Уруса, он один из лекарей остался, — пообещала Ника, вставая на ноги. — Думаю, теперь Фарки оставят меня в покое.

— Хорошо, если так, — вздохнула хозяйка дома и небрежно, словно между делом, спросила. — Так где вы провели сегодняшний день?

— В театре, — просто ответила девушка. — Я же говорила, что опомнилась только возле Северных ворот. Возвращаться побоялась…

Она виновато развела руками.

— Простите, то так получилось.

— За что? — вскинула чернёные брови собеседница.

— Ну как же? — гостья опустила взор. — Я понимаю, что вы хотите как можно скорее увидеть свою дочь…

— Я не слишком рассчитываю на вашу помощь, госпожа Юлиса, — жёстко усмехнулась женщина. — Но то, что вы рассказали мне о встрече с Фарками, очень хорошо. Вы не стали меня обманывать. Я тоже буду с вами честной. Муж разрешил вам жить здесь ещё месяц, поэтому делайте что угодно. Поможете отыскать дочь, буду вам очень благодарна. А если нет… Я сильно не расстроюсь, потому что не жду от вас ничего.

Она равнодушно пожала плечами.

— Значит, так хотели боги.

С этими словами супруга морехода вышла. Чувствуя себя оплёванной с ног до головы, Ника тоже не стала задерживаться в комнате с ткацким станком и поднялась к себе на второй этаж.

Едва отодвинув циновку, она сразу же почувствовала запах жареного мяса, лука, чеснока и ещё чего-то дразняще-вкусного.

На столике лежал подаренный Меркфатисом узелок, а Риата как ни в чём не бывало стояла у стены, глядя на хозяйку честными и преданными глазами.

— Что там нам подарили? — спросила девушка.

— Где госпожа? — встрепенулась невольница. — Я не знаю.

— Опять обманываешь?! — поморщилась путешественница. — Видно же, что его развязывали!

Она ожидала, что невольница продолжит уверять её в своей невиновности, но та вместо этого привычно рухнула на колени.

— Простите, госпожа! Не удержалась! Не губите рабу глупую! Я ни крошки не попробовала!

— Доведёшь ты меня своим враньём, — проворчала хозяйка, устало опускаясь на табурет, как и следовало ожидать, разговор с Тервией оказался утомительным и неприятным. — Вот возьму и продам тебя какому-нибудь… горцу.

— Не надо, госпожа! — взмолилась Риата. — Не иначе сама Исми богиня безумия болтала моим глупым языком.

— Вставай, взяла привычку чуть что лбом в пол колотить, — раздражённо буркнула девушка и ещё раз кивнула на узелок. — Чего там?

— Пирог с рубленным мясом, луком, шафраном, чесноком и хреном! — отбарабанила рабыня, бодро вскакивая на ноги и поправляя подол. — Судя по запаху, вкусный!

Она мечтательно закатила глаза.

Ника прислушалась к себе. За обедом в театре она довольно плотно покушала, но прогулка на свежем воздухе и весьма напряжённая беседа с супругой консула явно способствовали появлению аппетита.

Поскольку время ужина в доме Картена регламентировалось весьма условно, девушка приказала:

— Разворачивай!

Она давно перестала обращать внимание на "лишние калории", которые в этом мире почему-то не оказывали никакого влияния на её фигуру. То ли потому, что за ними приходилось много ходить пешком, то ли из-за постоянного стресса.

Довольная Риата сноровисто развязала узелок. Две половинки большого, круглого пирога лежали одна на другой, дразня уже не только упоительным ароматом, но так же и видом коричневой, поджаристой корочки и сочащегося жиром, мелко нарубленного мяса со специями.

— Сходи на кухню, скажи, что я прошу кувшин с разведённым вином, — распорядилась хозяйка, и когда невольница скрылась за циновкой, разрезала половинки ещё на две части.

Расторопная рабыня обернулась быстро.

— Почему бокал один? — проворчала путешественница. — Сама как пить будешь?

— Прямо из кувшина, госпожа, — беспечно отмахнулась Риата.

— Как хочешь, — пожала плечами Ника.

Пирог полностью оправдал их ожидания. Вкусное тесто, сочное, в самую меру прожаренное мясо с луком, чесноком и прочими душистыми приправами.

Ввиду отсутствия в театре мясорубки, иногда попадались мелкие хрящики, весело похрустывавшие на крепких зубах рабыни и госпожи.

Девушка с сожалением покосилась на две оставшиеся четвертинки. Но всё-таки, справившись с собой, лично завернула их в тряпочку.

— Отнеси Орри с Лаюлой, узнай, как он себя чувствует.

Бросив на неё быстрый, осуждающий взгляд, женщина с кротким вздохом взяла остатки пирога и кувшин.

— Да смотри не слопай половину по дороге! — сочла нужным предупредить хозяйка, развязывая ленты, которыми крепились на спине ножны с кинжалом.

Вернувшись, невольница принесла кучу благодарностей от гантов, уверения, что парень семимильными шагами идёт на поправку, и сожаления по поводу отсутствия новых воспоминаний.

А в узелке, подаренном Румсом, нашёлся небольшой глиняный горшочек с плотной крышкой и три рулона тонких бинтов. "Меня сегодня прямо засыпали подарками, — усмехнулась про себя девушка. — И хоть бы один был от чистого сердца."

Пирог Меркфатиса оказался настолько сытным, что за ужином путешественнице есть совсем не хотелось. Чтобы не привлекать внимания хозяев, она лениво ковырялась в миске, где громоздилась варёная с мясом фасоль, бросая короткие взгляды на жадно жующего Картена.

Нике показалось, что сегодня он выглядит не таким озабоченным. А вот его жена, наоборот, ещё больше ссутулилась, глаза совсем потухли, а ложка часто замирала в воздухе возле плохо накрашенных губ.

Всё это показалось несколько… странным. Поэтому, когда консул, утолив первый голод, сытно рыгнул, знаком приказав Мыши наполнить кубок, гостья решила задать вопрос:

— Узнали что-нибудь о Вестакии, господин Картен?

Мореход пил медленно, смакуя каждый глоток, и девушка уже решила, что не будет удостоена ответа. Но мужчина, вытерев полотенцем мокрые губы, выспренно заявил:

— Её надо искать не здесь, а в Готониме.

— Что?! — встрепенулась путешественница. Слова собеседника вполне объясняли мрачное настроение Тервии, но совершенно противоречили версии бегства романтичной девицы с сыном вождя атавков.

Устало посмотрев на неё, хозяин дома нехотя, словно через силу объяснил:

— В день исчезновения Вестакии ещё до рассвета из порта вышел готонимский корабль. Хотя капитану предлагали очень выгодный груз. Сам консул Круз Арни Рорк ждал его, чтобы окончательно скрепить сделку. А Меченый Рнех вместо этого отправился восвояси с полупустым трюмом. Так сказали грузчики. Наверное, ему щедро заплатили, чтобы он вывез из Канакерна мою дочь.

Послышалось громкое, судорожное всхлипывание. Выронив ложку, Тервия рыдала, закрыв лицо руками.

— Мышь! — крикнул консул, поморщившись. — Проводи госпожу в спальню!

— Прочь! — женщина резко ударила по протянутой руке рабыни. — Я сама дойду!

Злобно зыркнув на мужа, супруга, медленно поднявшись, на миг замерла, будто размышляя, говорить или нет? Но, так ничего и не сказав, направилась к двери, по-старушечьи шаркая сандалиями по полу.

"Похоже, он не сильно озабочен тем, как теперь искать Вестакию? — недоумевала Ника, глядя на морехода. — Надеется, что утихнут разговоры о побеге дочери с любовником? Или просто рад, что сумел хотя бы это выяснить? Непонятно".

— И что же вы теперь собираетесь делать? — спросила она, снедаемая любопытством.

— Я отправил письмо в городской совет Готонима, — с апломбом заявил Картен. — Пусть они обыщут корабль Меченого и узнают, почему он так спешно покинул Канакерн!

"Ну да! — насмешливо фыркнула про себя девушка. — Так капитан и будет ждать, пока твой донос дойдёт до тамошних консулов?"

Видимо, у неё ещё не получалось, слушая глупости, сохранять на лице безмятежное выражение, потому что, нахмурившись, мореход едко осведомился:

— Вы хотите что-то сказать, госпожа Юлиса?

— Только то, что судно Меченого уже давно в море, — не стала скрывать та своего скепсиса. — Или у вас есть корабль, способный его обогнать?

— Моё письмо не поплывёт морем, госпожа Юлиса, — явно наслаждаясь каждым словом, отвечал Картен. — И не поскачет по земле в седле быстрого скакуна. Оно полетит, привязанное к лапке голубя!

— В Канакерне есть учёные голуби из Готонима? — вскинула брови путешественница. Собеседнику всё же удалось её удивить.

— Не много, — поморщился консул. — Но я всё же член городского совета. Поэтому верховный жрец Нутпена почтенный Ахрилех позволил мне воспользоваться их голубятней.

— Тогда вы поступили мудро, господин Картен, — Ника чуть склонила голову в лёгком полупоклоне.

Она помнила рассказы Наставника о голубиной почте в Империи, но не могла подумать, что подобная существует в Канакерне. Видимо, этот город не зря считается ну очень цивилизованным.

А мужчина продолжал, быть может, не столько для неё — сколько для сына. Забыв про еду, Уртекс слушал отца с горевшими от обожания глазами.

— Я знаю, что ворам помогал кто-то из горожан! — допив вино, мужчина со стуком поставил бокал на стол. — Завтра утром на площади народных собраний от моего имени объявят награду в пять тысяч империалов за поимку этих мерзавцев! Пять тысяч империалов!

— Щедро, — покачала головой девушка, подумав, что мореход всё же воспользовался её идеей, но как всегда по-своему.

— Клянусь Нутпеном, именно столько получит тот…, — уже порядком опьяневший консул воздел палец к потолку. — Кто доставит на суд пособников похитителей моей дочери!

— А те, кто освободят Вестакию в Готониме, останутся без награды? — не смогла удержаться от вопроса гостья, когда хозяин дома стал потихоньку выбираться из-за стола.

— Почему? — остановился мореход, вскинув кустистые брови. — Я обещал внести в их городскую казну тысячу империалов, если моя дочь окажется на корабле Меченого Рнеха. Только об этом…

Он покачал взлохмаченной головой.

— Не надо говорить за стенами этого дома.

— Можете не беспокоиться, господин Картен, — заверила Ника, тоже поднимаясь на ноги. — Всё, что я вижу и слышу здесь, умирает в моей памяти.

— Хорошо сказано, госпожа Юлиса, — пьяно улыбнулся консул. — Я знал, что вы очень умная девушка, хотя и дура.

Уртекс прыснул, но под взглядами взрослых опустил глаза и стал торопливо забрасывать в рот остывшие бобы. Видимо, в отличие от гостьи, он отсутствием аппетита не страдал.

"Сам дурак! — возмущённо фыркала про себя путешественница, пока Риата вытирала волосы госпожи полотенцем. — С чего-то решил, что дочку вывезли, вот и расщедрился. А не подумал, что её на корабле Меченного может и не быть?"

Ника хихикнула, забираясь в ночную рубашку.

"Вот будет прикол, когда он об этом узнает? А ещё интереснее, если кто-то найдёт этих уродов и представит Вестакию с похитителями пред светлые папины очи! Ох и хотела бы я видеть его рожу в этот момент!"

И замерла с продетой в пройму рукой.

Удивлённая рабыня нерешительно попятилась, не понимая, что случилось с хозяйкой?

— Вот батман! — только и смогла пробормотать та, торопливо оправляя сорочку.

"Так в чём же дело?! — лихорадочно думала девушка. — Можно попробовать. Как бы Румс теперь не относился к Вестакии, он не должен отказаться от таких денег. Или я плохо знаю канакернцев?"

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, путешественница пришла к выводу, что готонимский мореход не имеет никакого отношения к исчезновении дочки консула. Вот только сам Картен, видимо, очень хочет верить в его виновность, а значит, вполне может прекратить поиски в городе, надеясь, что за тысячу империалов власти Готонима подсуетятся и отыщут ему Вестакию. А вот Тервия, судя по её поведению, такую уверенность не испытывает, вот и злится на мужа.

Весьма довольная своим умом и проницательностью, начинающая детектив нырнула под одеяло, где тут же заснула с чувством не зря прожитого дня, уверенная, что теперь Румс Фарк не откажется помочь ей отыскать Паули, а она ему Вестакию. Ну, в общем, обоих найдут.

Разумеется, после таких мыслей он просто не мог ей не присниться! Десятник неторопливо ехал навстречу по знакомому тротуару. Панцирь со знакомым рисунком, повторявшим узоры мышц живота тускло поблёскивал в свете реклам и уличных фонарей. Вороной конь под ним, пофыркивая, тряс гривой, тревожно косясь на редкие, проносившиеся мимо автомобили.

"Как? — лихорадочно думала Ника, застыв на месте соляным столбом. — Откуда он здесь взялся?"

По мере приближения на его лице возникало выражение недоумения, растерянности и, наконец, узнавания. Звякнула уздечка, послушный конь быстро оказался возле всё ещё ничего не понимавшей девушки.

— Госпожа Юлиса? Как я рад вас видеть! Что это за место? Где я?

— Проспект Мира, — только и смогла пробормотать та непослушными губами.

Внезапно по физиономии Румса словно провели мокрой губкой, стирая неуверенную улыбку и обнажая проступившую на ней гримасу отвращения.

— Так это всё обман, мираж, морок…? Да ты ведьма!!!

Спазм страха сжал горло Ники, а десятник стремительным движением выхватил откуда-то длинный, хищно изогнутый меч. Словно парализованная, девушка стояла не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой и только в ужасе зажмурила глаза. А когда открыла, увидела погруженную во мрак комнату.

Сердце билось где-то в глотке, а кровь грохотала в ушах гулкими барабанами.

"Сон! — с облегчённым пониманием пронеслась в голове спасительная догадка. — Опять всего лишь сон!"

Ей вдруг захотелось выругаться, чтобы перевести дух, но тут послышался лёгкий шум.

"Снова я своими кошмарами Риату разбудила, — поморщилась путешественница, старательно делая вид, будто спит. — Может, увидит, что я сплю, и опять уснёт?"

В жалости невольницы хозяйка на этот раз совершенно не нуждалась, а обсуждать подробности сновидений почему-то совсем не хотелось. Шелест повторился. Чуть приподняв веки, Ника с удивлением поняла, что женщина торопливо натягивает хитон.

"Куда это она собралась? — с тревожным любопытством подумала девушка. — На ночь глядя?"

Осторожно ступая, рабыня подошла к двери и вдруг резко обернулась. Звёзды и узкий серп луны давали достаточно света, чтобы хорошо разглядеть её силуэт с зажатыми в руках сандалиями. Ника знала, что человек может чувствовать чужой взгляд, поэтому с силой зажмурилась. Зашуршала циновка.

"По нужде приспичило? — гадала путешественница. — А в хозяйский горшок гадить совесть не позволяет?"

Вот очень тихо, на грани слышимости скрипнула половица и всё. Вновь наступила тишина, нарушаемая только стрёкотом цикад.

"Нет, — возразила сама себе девушка. — Тогда бы она так не таилась. Тут какая-то тайна. Расспросить утром? Зачем? Не стоит, пожалуй. Ещё не хватает аристократке рабские секреты вынюхивать!"

Поправив круглую, набитую шерстью подушку, она попыталась заснуть, завернувшись в одеяло. Но взбаламученные сном и странным поведением Риаты мысли никак не хотели успокаиваться.

"Аристократка, батман, без гроша в кармане! — думала Ника, лёжа с закрытыми глазами. — Да ещё и любовница Картена! Интересно, Румс тоже так думает? А его мамаша? Или у них такое в порядке вещей? Нет, вон как он взбеленился, узнав, что невеста могла удрать с другим!"

"Так то невеста, — неожиданно отозвался из глубины сознания кто-то сильно вредный. — А ты так, случайная знакомая, до которой ему нет никакого дела. Хоть с Картеном спи, хоть с козлом!"

Ну как после такого саморазоблачения себя не пожалеть? Девушка со вкусом поплакала, шмыгая носом и вытирая слёзы уголком одеяла, а когда затихла, решила, что будущие отношения с Румсом будут чисто деловыми. Они найдут Вестакию с Паули, получат деньги от Картена и расстанутся навсегда! Не успела Ника насладиться этой великомученической мыслью, как услышала еле слышный скрип половиц.

"Быстро нагулялась, кошка драная! — с непонятно откуда взявшейся злобой подумала путешественница. — С кем интересно она… кувыркалась? В доме только двое мужиков кроме Картена, да и те дебилы. Или к соседям бегала?"

Взяв себя в руки, девушка задышала ровно и глубоко, как крепко спящие люди, решив дождаться, когда женщина разденется, а уж потом высказать всё…, что думает по поводу её аморального поведения!

Зашуршала циновка, пропуская в комнату тёмную фигуру, словно в нерешительности замершую у дверей. Вся злость у путешественницы мгновенно улетучилась, уступая место настороженности. Ей показалось, что вошла не Риата. Слишком стройный и тонкий силуэт. Хотя рост вроде такой же. Может, она?

Неизвестный визитёр, или визитёрша, шагнула к постели, медленно подняв руку, в которой тускло блеснуло что-то длинное и явно металлическое.

— Вот батман! — только и успела выдохнуть Ника, рывком перекатываясь в сторону и рухнув на пол, чувствительно ударившись локтем и коленкой. А в подушку, где миг назад покоилась её голова, вонзился тонкий, остро отточенный штырь.

Зашипев рассерженной кошкой, Мышь бросилась вокруг кровати, пластая воздух своим странным оружием. Пытаясь вскочить на ноги, путешественница наступила на подол ночной рубашки, но падая, успела протянуть руку за лежавшим в изголовье кинжалом.

С треском разорвав тонкую льняную ткань, бронзовое острие глубоко пропахало кожу на плече. Закричав от боли, девушка выхватила из ножен клинок и снизу вверх вонзила лезвие в живот рабыни, потом ещё и ещё раз, в ошеломлении боя не замечая второй раны на руке.

Дикий крик резанул по ушам. Отскочив, Мышь выронила штырь, и сгибаясь, рухнула на пол, хрипло дёргаясь и суча ногами.

Тяжело дыша, Ника села на измятую постель, машинально потирая кровоточащее плечо.

Словно сквозь вату в ушах она слышала нарастающий шум.

— Что? Где? Кто?

— Там, отец, там! — повизгивая то ли от страха, то ли от нетерпения, отвечал ему Уртекс.

Шлёпанье многочисленных босых ног стремительно приближалось. Отбросив циновку, в комнату ворвался хозяин дома, одетый одним воздухом, зато с мечом в руке. За его широкими волосатыми плечами пряталась Тервия в наброшенной на голое тело накидке с воздетым над головой масляным светильником. К боку матери прижимался старший сын с какой-то палкой наперевес.

При виде открывшейся картины все трое замерли, а в соседней комнате раздавался капризный, пронзительный голос Валрека и тревожно-ласковое увещевание няньки.

— Не надо туда ходить, маленький господин! Ваши уважаемые родители посмотрят и скажут, что там.

— Это что такое? — шагнув вперёд, пробормотал консул, глядя на замершее в неподвижности тело.

— Ваша рабыня, господин Картен! — с трудом сдерживая зубную дробь, ответила гостья, и держась за спинку кровати, встала на дрожащие ноги. — Чуть не отправила меня в Тарар раньше времени.

— Мышь?! — охнула жена морехода. — Не может быть!

— Не верите, госпожа Картен? — удивилась девушка, только сейчас замечая, что всё ещё держит в руке окровавленный кинжал.

— Вот дыра, — с трудом беря себя в руки, указала она на подушку. — Не разбуди меня боги, я бы сейчас с вами не разговаривала.

— Ещё одна, — нашла в себе силы усмехнуться путешественница, постучав плоской стороной лезвия по плечу. Адреналин схлынул, и рана уже зверски болела. — Я что, сама себе шкуру попортила?

— А вот и третья! — продемонстрировав хозяевам окровавленное запястье, гостья подняла с пола остро заточенную шпильку, длиной сантиметров двенадцать, с самодельной рукояткой, обмотанной кожаным ремнём.

Продемонстрировав орудие убийства всем присутствующим, Ника с издевательской вежливостью обратилась к мореходу.

— Вам нужны ещё какие-то доказательства, господин Картен?

Но, прежде чем он успел хоть что-то ответить, послышался неясный крик, шум падения и полный ужаса вопль.

— Госпожа-а-а!!!

Видимо, совсем обезумев от страха, Риата, пытаясь протиснуться в комнату, толкнула столбом застывшую в дверях супругу консула. В ответ Картен сбил невольницу на пол ударом рукоятки меча и, не давая подняться, схватил за волосы, рванув голову вверх, и поднёс к побледневшему лицу женщины широкий клинок.

— Где ты шлялась меретта? Почему госпожа одна осталась?

— Там, в сарае с Обглодышем, — быстро затараторила рабыня. — Он мне риал пообещал!

— Что? — от удивления консул опустил оружие. — Врёшь! Откуда у него серебро?

Вместо ответа Риата разжала кулак.

Коротко глянув на ладонь, мореход уставился на жену.

Та непонимающе пожала плечами, судорожно придерживая края накидки.

Выпустив волосы невольницы, мужчина наотмашь ударил её тыльной стороной левой ладони, поскольку консул был левша. Голова женщины лишь мотнулась из стороны в сторону.

Не в силах сдерживать нарастающее раздражение, вызванное страхом, болью и вызывающим поведением мужчины, Ника надменно фыркнула:

— Вы для начала со своими рабами разберитесь, господин Картен, а её я сама накажу.

Злобно сверкнув глазами, мореход рявкнул Уртексу:

— Приведи сюда этого ублюдка!

И вышел вместе с семейством, оставив гостью в темноте.

— Госпожа! — дрожащим голоском робко проблеяла Риата.

— Чего ждёшь? — отозвалась та с ворчливым раздражением. — Добудь огня, зажги светильник. Ну, быстро!

— Сейчас! — неизвестно чему обрадовалась женщина. — Я сейчас!

Бросившись в дверь, она обо что-то ударилась, и зашипев сквозь зубы, быстро зашлёпала по полу подошвами сандалий.

— Да не забудь тёплой воды, а лучше воды с вином! — уже вдогонку ей крикнула Ника, даже не подумав, где всё это невольница отыщет среди ночи.

А со двора доносилось грозное хозяйское рычание:

— Обглодыш, иди сюда, собачья требуха!

— Иду, господин, — с явным испугом отозвался раб.

Стараясь не обращать внимания на боль и вонь, наполнявшую комнату, девушка попыталась прислушаться, но различила только: "Бу-бу-бу".

Можно, конечно, встать и подойти к окну. Но между ним и кроватью на полу лежит тело Мыши, из-под которого уже натекла лужа крови и ещё чего-то очень неприятного. Поэтому путешественница осталась сидеть, время от времени всхлипывая и морщась.

Огнём пылали разрез на плече и колотая рана на запястье, ныли локоть левой руки и правое колено, а в довершение всех несчастий стали мёрзнуть голые ступни.

— Вот батман, — чуть слышно бормотала она, раскачиваясь из стороны в сторону и пытаясь понять причины, из-за которых у рабыни Картена вдруг прорезалось жгучее желание её убить. — Вот батман.

Отодвинув плечом циновку, в комнату протиснулась Риата, прижимая к груди кувшин и прикрывая ладонью робкий огонёк на кончике смолистой щепки.

"Быстро она прибежала", — с какой-то отстранённостью подумала Ника, наблюдая, как невольница поджигает войлочный фитилёк, торчавший из удлинённого носика маленькой лампы. Когда тот, затрещав, вспыхнул, женщина обернулась к хозяйке, безвольно пустив руки вдоль туловища. От неё так и веяло чувством вины, отчаяния и полной готовностью принять любое самое суровое наказание.

"Я могу её убить и буду в своём праве, — подумала девушка. — Может, она сейчас именно этого и ждёт? Ну уж дудки!"

Удивительно, но какой-то особой злости к рабыне она почему-то не испытывала. Ну кто мог знать, что именно сегодня Мышь придёт её убивать?

Морщась от боли, путешественница поднялась на ноги и стала стягивать испачканную кровью сорочку.

— Я сейчас, госпожа! — вскричала женщина, устремившись к хозяйке.

Избавившись с её помощью от сорочки, Ника вновь тяжело плюхнулась на постель.

— Утром выстираешь и зашьёшь.

— Слушаюсь, госпожа, — с готовностью закивала рабыня, поднимая с пола сорочку.

— Да подожди! — поморщилась та от подобного энтузиазма. — Достань из корзины ту мазь, что Фарк подарил, и бинты. Не видишь, меня надо перевязать? Да поскорее. Сейчас заявится Картен, а я в чём мать родила.

Нервно прыснув в кулак, невольница бросилась исполнять приказания. Отыскав горшочек с мазью, вытащила деревянную обшитую кожей пробку, и поддёв той же щепочкой зеленовато-бурую кашеобразную субстанцию, принялась размазывать её по расстеленному бинту.

— Обглодыш сам тебе деньги предложил? — спросила девушка, прикрывая ноги и низ туловища одеялом.

— Нет, госпожа, — пробормотала рабыня, втягивая голову в плечи. — Мне Мышь сказала.

Женщина аккуратно протёрла кожу смоченной в вине тряпочкой.

— Когда? — тут же поинтересовалась хозяйка, невольно поёжившись от прикосновения холодной мази.

— За ужином, госпожа, — тихо ответила Риата, бинтуя ей плечо.

— Тебе так понадобились деньги? — путешественница приподняла руку, пропуская полоску ткани под мышкой.

— Они всегда нужны, госпожа, — по-прежнему не поднимая глаз, проговорила женщина.

Поскольку Обглодыш казался Нике полным дебилом, ей вдруг захотелось узнать, неужели Риате всё равно с кем… баловаться, лишь бы заплатили?

Но тут послышался быстро приближавшийся шум шагов.

— Вот батман! — выругалась девушка, оттолкнув рабыню. — Подай хотя бы накидку! Да быстрее!

Выронив бинт, та бестолково заметалась, разыскивая так не кстати затерявшийся предмет туалета. И не мудрено, потому что в комнате царил полнейший кавардак! Во время короткой драки, противницы как-то умудрились уронить табурет, столик с косметикой, и скомкать покрывавшую пол шкуру.

Путешественница хотела перебраться на ту сторону кровати, чтобы сидеть спиной к двери и светильнику или хотя бы прикрыться до горла одеялом, но поняла, что не успевает.

— Да и батман с ним! — в сердцах выругалась Ника, с иронией подумав: "Он меня всякую повидал, да и я его тоже".

Картен уже успел облачиться в привычный сине-зелёный хитон. Тервия тоже одела платье, и только растрёпанные седеющие волосы указывали на внеплановое пробуждение. Уртекс, как и гостья, щеголял обнажённым торсом, только на бёдрах висела кое-как намотанная повязка, а в руке ярко пылал факел.

Девушка постаралась придать лицу самое каменное выражение, аккуратно придерживая недоперевязанную руку.

Почувствовав настроение хозяйки, Риата перестала дёргаться, занявшись методичным осмотром комнаты.

— Обглодыш сказал, что Мышь дала ему деньги, чтобы он мог заплатить вашей рабыне, госпожа Юлиса, — хмуро проворчал мореход, скрестив руки на груди.

— Вот как? — вскинула брови путешественница. — Если вас чем-то оскорбило поведение моей невольницы, господин Картен, я обязательно её накажу.

— Мне нет дела до их скотских утех, — поморщился консул. — Я хочу знать, почему Мышь решила вас убить?

Отыскав, наконец, накидку, Риата осторожно прикрыла ею госпожу и вновь взялась за перевязку.

— Я уже говорила, господин Картен, что не знаю, — как можно спокойнее ответила Ника.

Она понимала, что попытка покушения на неё связана с розыском Паули, точнее Вестакии, ибо ничего иного просто не приходило в голову. Но вот почему Мышь решилась напасть именно сегодня, девушка могла только догадываться. Скорее всего, рабыня подслушала разговор в комнате с ткацким станком, и что-то в нём заставило девицу действовать немедленно. Если это так, то единственной причиной для убийства могут быть названные тогда имена Ура Тектора и Исоры Пеприи Треуны.

От само собой напросившейся догадки у путешественницы перехватило дыхание. Так вот кто через Мышь передал Вестакии сонное зелье и помог бежать. — Ур Тектор! Именно услышав его имя, невольница Картенов решила прикончить любопытную гостью своих хозяев.

Однако на сей раз начинающая детектив не долго гордилась своим умом и сообразительностью.

"Но кроме меня об Уре знает ещё и Тервия, — пришла в голову очевидная мысль. — Неужели Мышь собиралась убрать и её? Или рассчитывала, что без меня её госпожа не будет ничего выяснять? Слабая надежда, всё же Вестакия ей дочь. Какая-то бессмыслица получается, неужели случилось ещё что-то, о чём я не имею никакого понятия?"

— И даже не подозреваете в чём дело? — прервал её размышления явно недовольный ответом мореход.

Собеседница заколебалась. Быть может, пришло время, что называется, "открыть карты"? Теперь, когда у неё есть что-то кроме пустых слов, возможно, есть смысл ознакомить консула со своими догадками о том, кто обеспечивал связь между его дочерью и похитителями, а так же передал ей сонное зелье?

Но тут путешественница внезапно поймала умоляющий взгляд Тервии. Стоя за спиной мужа, она еле заметно качала головой из стороны в сторону, ясно обозначая губами слово "нет". Какое-то время девушка ничего не понимала. Но потом догадалась, хозяйка дома очень настойчиво просит гостью не упоминать о возможной причастности Мыши к побегу Вестакии.

"Ну и зачем ей это надо?" — думала она, буквально разрываясь между двумя противоречивыми желаниями.

С одной стороны, ужасно хотелось вернуть расположение Картена, предоставив тому ценную информацию о соучастнице похищения дочери, но с другой стороны, путешественница совсем не стремилась испортить отношения с его женой.

М-да. Нужно выбирать и поскорее. Если консул узнает о Песке Яфрома, то легко отыщет того, кто передал зелье Мыши, а через него выйдет на заказчика. Тогда прощай награда, а главное — возможность лишний раз пообщаться с Румсом.

— Понятия не имею, господин Картен! — пожала плечами Ника, протянув Риате руку с колотой раной на запястье.

Однако, подумав, осторожно добавила:

— Но, думаю, есть способ узнать.

— Как? — тут же заинтересовался мореход.

— Для начала скрыть её смерть, — гостья кивнула в сторону неподвижного тела мёртвой рабыни. — Вообще, лучше помалкивать о том, что здесь произошло.

— Зачем? — подозрительно нахмурился хозяин дома.

— Если она сама задумала меня убить, — буквально на ходу придумывая объяснения, заговорила гостья. — То ничего не случится. Если же ей кто-то заплатил, то он обязательно захочет выяснить, почему я ещё жива, и куда делась Мышь? Возможно, тогда и станет понятно, кому понадобилась моя смерть и зачем?

Консул пренебрежительно фыркнул.

— Да все соседки сразу заметят, если моя жена будет ходить на базар с новой рабыней, и захотят узнать, куда делась старая?

Он обернулся к Тервии, которая послушно закивала головой.

— Так что они все хотели вас убить?

Уртекс угодливо захихикал.

— Таким любопытным достаточно сказать, что Мышь отправили в усадьбу за какую-нибудь проделку, — нисколько не смутилась Ника. — А вот если кто-то попытается отыскать её там, это уже будет выглядеть подозрительно. Не так ли, господин Картен?

Мужчина задумчиво потеребил бороду.

— Мерк, — тихо, но с заметной тревогой в голосе обратилась к нему Тервия. — Что если тот, кто хотел убить госпожу Юлису, найдёт ещё кого-нибудь, и он проберётся в дом? У нас же дети.

— Простите, что вмешиваюсь, господин Картен, — предельно вежливо, почти вкрадчиво заговорила девушка. — Но разве сейчас в вашей усадьбе людей не более чем достаточно? Вызовите сюда тех, кому доверяете, а на работах их заменят ганты.

— Именно так я и собирался сделать, госпожа Юлиса, — от чего-то обидевшись, проворчал консул.

— И прикажите, пожалуйста, убрать отсюда мёртвое тело, — тем же тоном попросила Ника. — А потом моя рабыня уберёт всё остальное и вымоет пол.

Молча кивнув, мореход вышел. Вслед за ним покинули комнату и Уртекс с Тервией. Перед тем, как скрыться за циновкой, женщина обернулась, еле слышно прошелестев:

— Спасибо.

Кряхтя, как восьмидесятилетняя старуха, девушка забралась на кровать, и натянув одеяло, приказала:

— Риата, открой окно. Пусть вонь выдует, а то дышать нечем.

Неожиданно быстро появившиеся рабы Картена уволокли тело несчастной Мыши, или вернее Пиррии Бутры, подхватив его за руки и за ноги. Голова, смотревшая на мир закатившимися белками глаз, безвольно висела, подметая волосами пол.

Едва удалились невольники со своим печальным грузом, вернулась Риата с деревянной лоханью и тряпкой.

После мощнейшей нервной встряски спать категорически не хотелось. К тому же болели раны, а душу переполняло желание выговориться. Решив ему не противиться, путешественница сказала, глядя в потолок, где билась залетевшая на свет бабочка.

— Ты тоже могла сегодня умереть?

— Да, госпожа, — надрывно вскричала невольница с мокрым шлепком швырнув тряпку на пол. — Я не смогу без вас жить!

Рассмеявшись, Ника повернулась на бок, пытаясь рассмотреть лицо сидевшей на корточках Риаты.

— И как только тебе не надоест врать? Сколько хозяев ты уже сменила? И ничего — живёшь-поживаешь.

— Ну вы лучше всех! — пылко заявила женщина.

— Даже если так, — усмехнулась девушка. — Ты бы умерла не из-за преданности госпоже, а за её убийство.

— Как это, госпожа? — встрепенулась невольница.

— Очень просто, — путешественница устроилась поудобнее, подперев рукой голову. — Мышь не зря выбрала такое оружие. Удар в шею — и я могла умереть прямо во сне. А ты… покувыркавшись со своим случайным приятелем, пришла бы и спокойно легла спать.

Она насмешливо фыркнула.

— Или взялась бы проверять моё самочувствие? Ну, отвечай, чего молчишь?

— Нет, госпожа. — рабыня со вздохом опустила голову. — Не стала бы.

— Вот и я так считаю, — проворчала хозяйка. — И Мышь так подумала. А утром, когда нашли мой труп, кого бы назначили убийцей, угадай с одного раза?

Она подумала, что попади убийца в сонную артерию, кровь могла бы ударить фонтаном, облив и стену, и саму Мышь. Но, во-первых, она могла и промахнуться, а во-вторых, Риате об этом знать не обязательно.

Лицо женщины стремительно побледнело.

"Вот теперь тебя проняло", — с удовлетворением подумала Ника, продолжая вещать тем же презрительным тоном:

— Или, полагаешь, Картен стал бы разбираться и искать виноватых? Особенно, если Обглодыш сказал бы, что в глаза тебя не видел, а Мышь подтвердила, что сама с ним баловалась всю ночь. Кому поверил бы наш гостеприимный хозяин — своим рабам или тебе?

— Госпожа! — с нескрываемым ужасом лепетала Риата. — Госпожа!

Но та безжалостно продолжала:

— Вот и получается, что ты едва не продала свою жизнь за жалкий, серебряный риал!

— Это всё Диола, госпожа! — завыв, невольница согнулась, закрыв руками лицо. — Это всё Диола!

— При чём тут богиня? — растерялась девушка от подобных слов. — Ты чего мелешь?

— Совсем маленькая я случайно разбила её статую да ещё в праздник Плодоношения, за это богиня прокляла меня неутомимой жаждой наслаждений! — не поднимая головы, бормотала рабыня. — Первый раз познав любовь в двенадцать лет, я никак не могу остановиться. Сколько раз я ругала себя самыми последними словами… Но проклятие богини сильнее воли смертной!

Она глухо зарыдала, вздрагивая всем телом.

"Диола за твой… передок не отвечает, — усмехнулась про себя хозяйка. — В остальном вроде не врёт. Хотя можно проверить".

— С кем ты ещё… путалась после того, как стала служить у меня?

— Только с господином Картеном, госпожа, — вскидывая голову и вытирая заплаканное лицо, ответила невольница. — Клянусь Диолой, я не обманываю вас.

— Где и когда? — нахмурилась путешественница, гадая, известно ли Тервии о шалостях супруга с чужим имуществом?

— В Сантисе, — выпалила Риата. — В гостинице.

— Это пока мы с Паули в город ходили? — уточнила Ника.

— Да, госпожа, — удручённо кивнула собеседница. — И вот сегодня… с Обглодышем. Больше ни с кем! Чтобы мне провалиться на этом самом месте! Хотите, клятву на крови дам?

— Не надо, — поморщилась девушка, погружаясь в унылые размышления. — "Мало того, что подворовывает, так ещё и шлюха. И что теперь с ней делать?"

Словно прочитав её мысли, женщина жалобно попросила:

— Не продавайте меня, госпожа. Вот увидите, я вам пригожусь. И обманывать больше не буду. Клянусь Диолой!

— Посмотрим, — вздохнула хозяйка. — Но если ещё раз соврёшь или опозоришь меня своим поведением, то я избавлюсь от тебя и не пожалею труда, чтобы продать в такое место, где ты даже не вспомнишь о богине любви!

И раздражённым взмахом руки прекратив посыпавшиеся горохом похвалы своей доброте и милосердию, закрыла глаза.

Боль в ранах не дала выспаться как следует, но всё же пару часиков путешественница вздремнула.

Ночное происшествие наложило свой отпечаток на лица хозяев и внесло существенные коррективы в их планы.

— Тебе придётся остаться сегодня дома, сын, — проговорил Картен, взглянув на Уртекса красными от недосыпания глазами. — Как только приедет Приск Грок, мы отправимся в усадьбу за рабами.

— Я понял, отец, — кивнул подросток, выплёвывая косточку от маслины. Судя по всему, перспектива пропустить занятие его нисколько не пугала.

— Возможно, мы вернёмся только к вечеру, — продолжал отец. — Обедайте сами. Что отвечать, если кто спросит о ночной суматохе, ты знаешь.

— Да, отец, — подтвердил сын.

— Я выполню вашу просьбу, госпожа Юлиса, — обратился консул к гостье. — Ночью Мышь пыталась вас обокрасть, за это я отправил её в усадьбу.

— Благодарю, господин Картен, учтиво склонив голову в лёгком полупоклоне, Ника бросила взгляд на Тервию.

Женщина как-то вдруг резко постарела. Если вчера она выглядела хоть и погруженной в свои думы, но молодящейся особой, то сегодня за столом сидела почти старуха с потухшими, будто присыпанными пеплом глазами и обвисшими брылями щёк.

Поскольку до встречи с Румсом оставалось ещё очень много времени, а шататься по городу с синяком на колене категорически не хотелось, девушка вернулась в свою комнату, где её и отыскала супруга морехода.

— Спасибо, госпожа Юлиса! — порывисто вскричала она, схватив путешественницу за руку, и заговорила, не обращая внимания на Риату, старательно бинтовавшую плечо хозяйке. — Вы избавили меня от большого скандала. Мерк давно предлагал отправить Мышь в усадьбу, а я всё откладывала. Ну откуда мне знать, что девчонка окажется такой негодяйкой!

— Госпожа Картен, — сочла своим долгом предостеречь собеседница. — Если я добуду доказательства её связи с похитителями Вестакии, мне придётся рассказать обо всём вашему мужу.

— Кому это будет нужно? — с надеждой усмехнулась женщина. — Если наша дочь на корабле Меченого Рнеха?

— А если нет? — с трудом придав голосу сочувственный оттенок, спросила гостья.

— Я надеюсь, она там, — хозяйка дома отступила, снисходительно улыбаясь. — Ищите, госпожа Юлиса. Уртекс специально остался дома, чтобы вы смогли обойти всех канакернских лекарей.

По лицу Тервии пробежала какая-то странная судорога, и женщина поспешно покинула комнату.

— М-да! — буркнула себе под нос путешественница. Либо она в чём-то ошиблась, анализируя вчера вечером поведение супруги консула, или та резко изменила своё мнение и теперь тоже считает, что Вестакия на судне Меченого?

Задумавшись, она потёрла лоб, тут же поморщившись от боли в плече.

Приск Грок, как всегда, заявился спозаранку и оказался сильно удивлён, встретив во дворе любимого дядюшку. Тот взял племянника под локоток, и отведя в сторону, принялся что-то энергично втолковывать, то и дело шикая на слушателя. Тот тихо охал, всплёскивал руками и качал головой.

Рабы быстро разгрузили продукты, а потом осторожно вынесли завёрнутое в старые циновки тело, которое погрузили на тележку, прикрыв пустыми корзинами.

В это время госпожа Картен обстоятельно инструктировала сына. Уртекс послушно кивал с таким удручённым видом, словно мать внушала ему некие азбучные, всем известные истины.

Набросив на голову накидку, супруга консула приобрела вид, вполне пригодный для прогулки вне дома. Вместе с мужем она забралась на тележку. Приск Грок пристроился с краю, а раб взял под уздцы печального ослика.

Пока господа рассаживались поудобнее, Терет торопливо распахнул тяжёлые створки ворот.

— Подай зеркало, — распорядилась Ника, отойдя от окна.

Отражение в ярко начищенной меди сообщило, что синяки на шее заметно побледнели и теперь вряд ли будут заметны даже под тонким слоем краски. Зато появилась новая проблема, как скрыть бинты? Ей совсем не хотелось изображать из себя жертву домашнего насилия.

Хотя, если перебросить накидку через плечо, как она это всегда делает, повязка на нём будет почти не видна. Но вот запястье не спрячешь.

"Скажу, что случайно порезалась", — тут же придумала девушка объяснение для любопытных и приказала Риате закрепить ножны за спиной.

Хотя в таком положении она вряд ли сможет воспользоваться оружием. Неожиданно в голову пришла мысль, что не мешало бы обзавестись ещё одним кинжалом. Тем более, металл у неё свой, и платить придётся только за работу. Поводив плечами и убедившись, что ножны не мешают двигаться, путешественница велела невольнице вытащить все вещи из нужной корзины. Там на самом дне лежала шкатулка с письмами Наставника своим родственникам и негромко звякнувший свёрток.

Девушка сама развернула облезлую оленью шкуру, обнажив восемь блестящих, криво обрубленных прутков, когда-то служивших ручками на колёсах инвалидной коляски, попавшей в этот мир вместе со своей хозяйкой.

Она заметила, как вспыхнули любопытством глаза Риаты, и сразу предупредила:

— Это не серебро.

— А что, госпожа? — робко спросила женщина.

— Обычное железо, — махнула рукой хозяйка. — Моему отцу их подарил какой-то варвар.

Путешественница видела, что рабыня не слишком верит её словам, но заморачиваться по этому поводу не стала. Как хочет.

— Вот эти убери назад, — распорядилась Ника. — Эти положи в мою корзину. Отдадим кузнецу, пусть сделает ещё один нож. Чтобы резать удобнее было. А то моим только колоть хорошо получается.

Едва они вышли за ворота, навстречу сразу попалась соседка. Ещё не старая, но уже толстая, заплывшая жиром женщина в сопровождении тощей, очень смуглой невольницы, тащившей корзину в руках, а не за спиной.

Мысли девушки невольно вернулись к трагическому ночному происшествию.

— Риата! — негромко позвала она.

— Слушаю, госпожа? — рабыня приблизилась, но всё же по-прежнему шла чуть позади.

— Ты видела много хозяев и рабов, — медленно заговорила путешественница, подбирая слова. — Почему Тервия сделала личной рабыней бывшую любовницу мужа? Ты же знаешь, что они путались ещё до того, как Мышь взяли в неволю за долги.

— Слышала, госпожа, — ответила женщина, поджав губы и с притворной скромностью опуская глаза.

— Договаривай! — поморщилась девушка. — Я же вижу, у тебя есть что сказать!

— Ой, госпожа! — деланно засмущалась невольница. — Может, всё это пустые разговоры и сплетни?

— На кухне слышала? — усмехнулась заинтересовавшаяся хозяйка. — Или Обглодыш наболтал?

— Что вы, госпожа, мы с ним и не разговаривали… почти, — стала отнекиваться собеседница. — Кухарка говорила…

— Что?

— Только вы уж меня не выдавайте, госпожа, — плаксиво попросила Риата. — Может, ничего и не было?

— Очень мне надо! — возмущённо фыркнула Ника. — Да говори ты, если уж начала.

— Госпожа Картен Мышь за совлену держала, — выпалила женщина, тут же воровато оглядевшись по сторонам.

Девушка недоуменно вскинула брови. Подобное слово ей ещё не встречалось.

— Ах, госпожа! — всплеснула руками рабыня. — Всё забываю, что вы не с Западного побережья, а о таком и в Империи не каждый слышал.

Она понизила голос.

— Мореходы дома редко бывают. Вот их жёны, чтобы без супружеской ласки не мучиться и от тоски не страдать, заводят себе совлен.

— Любовников? — решила уточнить Ника, уже примерно представляя, о чём идёт речь.

— Спаси Диола, госпожа! — замахала руками Риата. — За такие дела здесь муж не только жену убьёт, но и детей из дома выгонит без единого медного обола, а её отцу и матери позор до скончания дней!

— Сурово, — хмыкнула хозяйка, от души сочувствуя жительницам Канакерна. Фактически они находились на положении рабынь, вынужденных во всём угождать супругам. Иначе, чего доброго объявит изменницей, башку свернёт, и никто не заступится.

"Да, — грустно усмехнулась она про себя. — Возможно, я бы тоже сбежала на месте Вестакии от такой жизни… Пару лет тому назад".

Оторвавшись от угрюмых мыслей, путешественница прислушалась к тихим словам невольницы.

— … молодых девушек. Особенно, если сами уже в почтенных годах.

Женщина хихикнула.

— То есть, по местным обычаям жена морехода может завести себе рабыню-любовницу, если супруг ушёл в плаванье надолго? — поинтересовалась хозяйка.

— Не только рабыню, госпожа, — покачала головой Риата. — Кое-кто из бедных девушек так зарабатывает на приданое.

— И мужья спокойно относятся к такому… вольному поведению своих жён? — усмехнулась собеседница.

— О таких вещах говорить не принято, госпожа, — отвела взгляд невольница. — Но это считается не пороком, а подтверждением извечной женской слабости.

— Вот батман! — выругалась Ника. — "Если мужчина ни одной юбки не пропускает — это признак его силы, а любовник у женщины — слабости. Сплошные как их? Двойные стандарты".

— Постой! — встрепенулась она, замедляя шаг. — Но ты говорила, что Мышь путается с Обглодышем?

— Кривая Ложка сказала, — развела руками Риата.

— И Тервия позволяет своей любовнице… кувыркаться с рабом? — недоверчиво хмыкнула девушка.

— Может, она ничего не знает? — пожала плечами женщина. — А может, это просто слухи, и Мышь никакая не совлена?

"Да тут у них вообще… сплошной разврат! — покачала головой путешественница. — Все друг с другом… перекувыркались".

Погрузившись в свои думы, она совсем перестала обращать внимание на трескотню рабыни, которая рассказывала какую-то историю из своей жизни. Почувствовав, что госпожа её не слушает, та быстро закруглилась, и отстав, заняла место за спиной хозяйки.

"Интересно, Тервия сделала Мышь любовницей от скуки или из мести? — размышляла Ника, машинально переступая через выбоины в мостовой. — И кому мстила? Рабыне или блудливому муженьку? Так может, это не Картен так исполосовал спину Мыши, а сама Тервия? Но, видимо, муж не очень одобрял выбор супруги. Иначе, чем объяснить то, что она так боится скандала? До чего же всё запутано?! Ну и батман с ними! Всё, не стану больше копаться в этой грязи!"

Словно в подтверждение серьёзности своих намерений она решительно тряхнула головой, только сейчас заметив, что впереди уже показалась площадь народных собраний. Теперь оставалось отыскать только трактир "Старая амфора".

Вот только владельцы питейных заведений, давая им звучные имена, почему-то не всегда заботились о наличии вывески. Поэтому, чтобы не терять времени зря, девушка остановила первого попавшегося прилично одетого мальчишку.

— Эфеб, подскажи чужестранке, где здесь трактир "Старая амфора"? Там меня ждут.

Пацан, ужасно гордый тем, что удостоился звания, до которого ему ещё минимум года три, выпятив узкую грудь, указал на здание, расположенное метрах в ста.

— Там, госпожа.

Поблагодарив юного горожанина, путешественница сделала Риате знак следовать за собой. Уже скоро Ника заметила спуск в подвал и висевшую над ним облезлую амфору с треснувшим горлышком.

— Простите мою смелость, госпожа, — робко подала голос рабыня. — Быть может, мне сходить и предупредить господина Фарка о вашем приходе?

Хозяйка удивлённо оглянулась.

— Зачем?

— Поверьте мне, госпожа, — уверенно заявила Риата. — Девушкам столь знатного рода не приличествует посещать подобные места с чужим мужчиной.

— Но мы с ним уже дважды гуляли по городу, — хмурясь, напомнила путешественница. — А ты мне ничего не сказала.

— Простите мою забывчивость, госпожа, — поклонилась женщина, смиренно потупив глазки. — Тогда вы просто шли рядом…

Она красноречиво замолчала, а собеседница вдруг подумала, что объяснить Тервии их посиделки с Румсом в трактире, пожалуй, будет действительно трудновато.

— Иди, — кивнула девушка и поморщилась. — Да оставь ты корзину! Поставь вот тут у стены, никуда не денется. Я погляжу.

Отсутствуя совсем недолго, Риата стрелой выскочила из подвала, трясясь от смеха и зажимая рот рукой.

— Господин Фарк уже там, — с трудом гася улыбку, отрапортовала невольница. — Он сейчас выйдет.

— С чего это ты так развеселилась? — нахмурившись, сварливо поинтересовалась хозяйка.

— Что вы, госпожа! — попыталась откреститься женщина, но тут же смущённо поправилась. — Просто господин Фарк назвал меня "хвостиком".

— Кем? — вскинула брови никак не ожидавшая такого Ника.

— Хвостиком заморской нутпениды, — подтвердила собеседница.

— И что же тут смешного? — девушка по-прежнему не понимала причину её весёлого настроения.

Женщина посмотрела на неё с жалостью, но тут же опустила взгляд.

— Нутпениды, госпожа, это дочери Нутпена, властелина морей, вечно юные девы с рыбьим хвостом.

— И тебе понравилось такое сравнение? — иронически хмыкнула путешественница.

— Я ваша рабыня и повсюду следую за вами, словно хвостик, — терпеливо, словно малому ребёнку, объясняла Риата. — А нутпениды так прекрасны, что увидев их, моряки забывают всё на свете и прыгают за борт!

Ника почувствовала некоторое замешательство и даже вроде бы лёгкий румянец на щеке.

"Это что же, Румс считает меня красивой? — только успела подумать она, как увидела совсем рядом десятника конной стражи. — Вот батман!"

— Рад видеть вас, госпожа Юлиса, — поприветствовал её молодой человек.

— И я тоже, господин Фарк, — поклонилась девушка, в зародыше погубив глупую улыбку, так и просившуюся на лицо.

Чтобы окончательно избавиться от неё, сразу перешла к делу.

— Вы узнали то, что я просила?

— Конечно, госпожа Юлиса, — кивнул Румс и, сделав приглашающий жест рукой, проговорил. — Может, мы не будем стоять на одном месте?

— С удовольствием пройдусь с вами, — согласилась собеседница.

Размеренно меряя шагами площадь, молодой человек заговорил, чуть понизив голос:

— Исора Пеприя Треуна — вдова с двумя детьми, живёт в доме родного брата. Анний Удор Октум — достойный гражданин, держит медеплавильную мастерскую с двумя помощниками и пятью рабами.

Рассказчик замолчал, ожидая реакции спутницы.

— А остальные? — спросила та, лишний раз убеждаясь, что сия почтенная дама вряд ли имеет отношение к похитителям Вестакии.

— Ур Тектор — работорговец из Гедора, — продолжил десятник и, заметив, как тут же насторожилось лицо собеседницы, усмехнулся. — Я слышал, что имперская аристократия испытывает предубеждение к торговцам живым товаром, но Ур Тектор — почтенный купец, уважаемый в нашем городе.

— Вы не поинтересовались, для кого он покупал такое дорогое лекарство? — не собираясь спорить, спросила путешественница.

— Нет, — покачал головой молодой человек. — Его корабль покинул Канакерн за два дня до… происшествия.

Ника стушевалась, понимая бессмысленность вопроса. Дав ей возможность осознать собственную глупость, Румс вновь заговорил тем же неторопливым, скучным тоном:

— Зипей Скела — купец, двоюродный брат жены первого консула. Снимает половину дома у Южных ворот. Долго жил в Империи, недавно вернулся.

— Чем торгует? — машинально поинтересовалась девушка. В её представлении именно работорговец как нельзя лучше походил на роль коварного злодея. Он мог передать зелье перед самым отъездом из города и тем обеспечить себе стопроцентное алиби.

— Он посредник, — чуть помедлив, ответил Румс. — Сводит продавцов с покупателями. Тем и живёт.

— Женат, дети есть? — отрывисто спрашивала путешественница, подражая киношным следователям.

— Нет, одинок.

— Что ещё можете о нём сказать? — не прекращала расспросы Ника.

Какое-то время десятник конной стражи молча шагал, глядя, то на хмурую спутницу, то на мостовую под ногами.

— Гражданин, принадлежит к одной из самых уважаемый семей города.

Услышав за спиной сдавленное хихиканье, девушка оглянулась.

Тот самый молодой раб, что следил за ней в день встречи с Матрой Фарк, блудливо улыбаясь, что-то нашёптывал на ухо Риате, которая с трудом сдерживала смех. Поймав колючий взгляд госпожи, невольница отпрянула, мгновенно приняв деловой и неприступный вид.

— А Линий Крак Свертий? — путешественница вернулась к беседе с сыном консула.

— Метек, живёт близ Восточных ворот, — снисходительным тоном пояснил молодой человек. — Один из лучших кузнецов-оружейников города. Как видите, все достойные и уважаемые люди.

Десятник конной стражи улыбнулся.

— Никаких коварных злодеев среди них нет. Просто людям понадобилось лекарство, вот и всё.

У спутницы имелось своё мнение на этот счёт, но прежде чем она успела его высказать, мужчина остановился и проговорил, качая головой:

— Всё это, госпожа Юлиса, уже не имеет никакого значения.

— Почему? — та тоже встала, со злостью глядя в насмешливо-снисходительные глаза кавалериста.

— Я не знаю, сама сбежала Вестакия, или её выкрали, как говорит отец, — усмехнулся Румс. — Но уже всему городу известно, что дочь консула Картена из города вывезли на корабле Меченого Рнеха.

— Я так не думаю, — смело возразила Ника. Однако, чувствуя, что все аргументы разобьются вдребезги о пренебрежительное отношение к ней десятника конной стражи, она решила, что называется, "пойти другим путём". Поэтому, прежде чем молодой человек открыл рот, добавила:

— А ещё я знаю, что сегодня глашатай от имени господина Картена объявит награду тому, кто доставит на суд пособников похитителей его дочери.

Теперь настал её черёд снисходительно усмехнуться.

— Полагаю, три тысячи империалов станут существенной прибавкой к жалованью десятника конной стражи, господин Фарк?

— Откуда вы знаете, госпожа Юлиса? — нахмурился Румс, впервые за время их разговора серьёзно глянув на собеседницу.

— Вчера господин Картен сам сказал, что выплатит пять тысяч золотых тому, кто отыщет сообщников похитителей Вестакии, — объяснила девушка. — А сегодня об этом объявят на площади народных собраний.

— Пять? — удивлённо переспросил молодой человек.

— Думаю, господин Фарк, — усмехнулась девушка. — Моя помощь тоже чего-нибудь стоит?

Сын консула звонко захохотал, привлекая внимание прохожих и вызывая бешенство спутницы.

— А в чём она выражается, госпожа Юлиса? — вновь становясь серьёзным, поинтересовался он, и взгляд его из насмешливого стал полупрезрительным. — С чего вы взяли, что рабыню Картенов отравили именно Песком Яфрома, а не чем-то другим?

— Я в этом уверена! — сквозь зубы процедила его спутница.

С сожалением покачав головой, молодой человек повернулся, явно собираясь уйти. От накатившей обиды путешественница чуть не приплела богов, якобы нашептавших ей подобные откровения. Но вовремя прикусила язык. Поскольку Румс Фарк не пересекал океан вместе с командой Картена, то он просто не поверит в сверхспособности их пассажирки. А Ника будет выглядеть ещё глупее в глазах человека, который ей нравится. Пришлось срочно придумывать, чем бы привлечь его внимание.

— И даже знаю, кто через Мышь передал сонное зелье Вестакии.

— Кто же? — заинтересовавшись, криво усмехнулся десятник конной стражи.

— Зипей Скела! — выпалила Ника, будучи не очень уверена в своих словах.

— Почему именно он? — насмешливо фыркнул собеседник. — А не Ур Тектор.

Ох, как пригодились девушке читанные когда-то запоем криминальные романы!

— Зипей Скела не имеет ни дома, ни семьи, — тихо затараторила Ника. — Стало быть, он беден. Ездил в Империю, значит, хотел разбогатеть.

Молодой человек хмыкнул, но удержался от комментария.

— Но не сумел, — продолжила Ника, вдохновлённая его молчанием. — Поправьте меня, господин Фарк, если я ошибаюсь. В Канакерне не так много купцов нуждаются в услугах посредника?

Подумав, сын консула осторожно кивнул.

— Да. В основном это те, кто хочет обойти городские законы или торговать напрямую с горцами.

От подобных слов начинающая детектив едва не расплылась в довольной улыбке.

— Насколько я понимаю, последнее у вас не очень… приветствуется? — торопливо задала она следующий вопрос. — Не следует мешать зарабатывать канакернским купцам.

Румс рассмеялся, но уже не так обидно.

— Вы нашли самое подходящее слово, госпожа Юлиса, — покачал он головой. — Запретить нельзя, иначе можно поссориться с варварами. Поэтому именно что "не приветствуется".

— Значит, Зипей Скела — человек смелый, готовый рискнуть ради денег, — завершила девушка психологический портрет потенциального пособника похитителей консульской дочки.

— Я вижу, отец обучил вас ещё и искусству риторики, — усмехнулся десятник конной стражи. — Но всё, что вы тут наговорили, не даёт повода подозревать Зипея Скелу, допрашивать его или вести на суд. В Канакерне, госпожа Юлиса, чтят законы и уважают своих граждан.

— Тогда я сама с ним поговорю! — в азарте выпалила путешественница. — Мне бы только его найти.

— Вы это серьёзно, госпожа Юлиса? — вскинул брови Румс.

— Почему нет? — усмехнулась она, чувствуя, как в душе разгорается то удалое, бесшабашное возбуждение, которое обычно появляется перед схваткой, помогая укротить страх и панику. — Считаете, у меня ничего не выйдет? Посмотрим. Ну, не подскажете, где мне с ним увидеться?

Улыбнувшись, Ника плотоядно потёрла ладошки.

— Вижу, мой подарок вам уже пригодился, — покачал головой молодой человек, заметив бинт на запястье и, обернувшись, знаком подозвал молодого раба.

Парнишка тут же оказался рядом, глядя на хозяина с собачьей преданностью.

— Ты знаешь Зипея Скелу, Зурк?

— Я видел его, господин, — коротко поклонился невольник.

— Беги в трактир "Камбала Диноса", узнай, там он или нет, — распорядился Румс.

— Мигом, господин, — широко улыбнулся невольник.

— Постой! — прикрикнул десятник. — Если не найдёшь там, зайди в "Ветку оливы". Теперь всё, беги.

Проводив его взглядом, мужчина, обернувшись к спутнице, пояснил:

— В этих местах обычно собираются посредники. Если Зипей Скела там, Зурк его непременно отыщет.

— Шустрый парнишка, — проворчала девушка, вспомнив, как молодой невольник одурачил её в день встречи с Матрой Фарк.

— Он из ковнов, — заявил собеседник, как будто это должно всё объяснить.

Путешественница вспомнила, что так называется один из народов, населяющих Радланскую империю, но вот что-то выдающееся про них ей читать или слышать не приходилось.

Бесцеремонный вопрос спутника едва не заставил Нику вздрогнуть.

— Что с вашей рукой, госпожа Юлиса? Опять кто-то побил?

Очевидно, Румс намекал на синяки, которые он углядел в прошлый раз на шее собеседницы. Проворчав, та поправила накидку.

— Порезалась случайно. Спасибо за мазь и бинты.

— Не за что, — пожал широкими плечами молодой человек. — Вы рассказали мне правду, а это гораздо более ценный подарок.

Напоминание о её неосторожной откровенности второй раз подряд царапнули самолюбие девушки. Не желая развивать столь скользкую тему, она поспешила перевести разговор:

— Вы сказали, что Линий Крас Свертий оружейник?

— Решили вооружиться, госпожа Юлиса? — усмехнулся Румс, и в его глазах вновь заиграла напряжённая насмешка.

— Да, — не стала скрывать спутница. — Хочу заказать себе нож.

— Устриц вскрывать собираетесь или яблоки резать? — с откровенной издёвкой поинтересовался кавалерист.

— Людей, господин Фарк, — с не меньшим ядом ответила путешественница. — Дорога дальняя, всякое может случиться. Некоторые из смертных оказываются настолько неприятны и привязчивы, что одной риторикой с ними никак не совладать.

— В таком случае ножом надо ещё уметь пользоваться, — покачал головой десятник конной стражи. — Иначе только себя пораните.

Он красноречиво кивнул на перевязанное запястье.

— Я, конечно, не воин, господин Фарк, — с плохо скрываемой гордостью объявила Ника. — Но знаю, с какой стороны надо брать кинжал.

— Возможно, отец и показал вам пару приёмов, госпожа Юлиса, — всё с тем же насмешливым превосходством проговорил Румс. — Но бой с реальным противником — это не занятие гимнастикой.

— Представьте себе, мне это известно, господин Фарк, — с издевательской вежливостью возразила девушка. — Я выросла не за надёжными стенами города, а среди дикарей, и мне приходилось встречаться с реальным противником. Не верите? Спросите господина Картена. Вам, как будущему зятю, он врать не будет.

Неизвестно, до чего бы дошла их пикировка, но тут перед ними предстал Зурк. Физиономия молодого раба сияла таким довольством и желанием доложить, что хозяину оставалось только скомандовать:

— Ну?

— Зипей Скела в "Камбале Диноса", — понизив голос, бодро отрапортовал невольник. — Болтает с каким-то мореходом. Давно сидят. На столе три пустых кувшина.

— Молодец! — похвалил парнишку сын консула и внушительно взглянул на спутницу, явно гордясь своим имуществом.

— Где мне его там искать? — тут же спросила та, горя желанием поскорее увидеться с подозрительным дядечкой и показать заносчивому кавалеристу, на что способны попаданки из двадцать первого века!

Боль в плече и запястье подстёгивала её словно шпоры скаковую лошадь, принуждая действовать как можно быстрее и решительнее. В голове уже начал складываться примерный план допроса. Путешественница собиралась удивить Зипея Скела, ввести в замешательство и даже напугать. В общем, применить тот психологический приём, который в полицейских детективах называется: "Взять на понт".

Зурк недоумевающе посмотрел на господина. Тот величаво кивнул.

— В "Камбале Диноса" хозяин вдоль стен клетушек понаделал, — принялся объяснять молодой раб. — Чтобы гости могли спокойно поговорить. Зипей Скела в третьей справа от двери.

— Их там двое, — хмурясь, напомнила Ника. — Как я его узнаю?

Паренёк озадаченно почесал затылок.

— Чем он отличается от соседа? — начала терять терпение девушка. — Хитон какого цвета? Или, может, у него нос кривой?

— Ах вот вы о чём, госпожа! — расцвёл угодливой улыбкой Зурк. — Господин Зипей Скела сидит спиной к выходу, и у него вот здесь…

Он показал на левую скулу.

— Большая тёмная родинка или бородавка.

— Вот теперь всё ясно, — удовлетворённо кивнула путешественница, поправляя накидку.

— Вы на самом деле пойдёте в трактир, госпожа Юлиса? — решил уточнить десятник конной стражи.

— Разумеется! — кивнула детектив-самоучка. — Должна же я убедиться, что Зипей Скела имеет отношение к похищению Вестакии.

— Так он вам и скажет! — насмешливо фыркнул молодой человек.

— Посмотрим, — усмехнулась Ника.

— Это не игра, госпожа Юлиса, — нахмурился её спутник. — Зипей Скела — сильный и опасный человек. Он не посмотрит на то, что вы девушка.

Так вы всё же кое-что про него узнали, — рассмеялась собеседница, довольно подумав: "Значит, не так я тебе безразлична, как кажется." И торопливо заговорила:

— Но вам всё-таки лучше со мной не ходить. Вдруг Зипей Скела догадается, что мы вместе, и будет молчать? А вот ваш раб может присмотреть за нами. Надеюсь, он не только ловок, но ещё и смел?

Юный невольник приосанился, гордо выпятив грудь.

— Вы собираетесь говорить с ним на улице? — ещё сильнее нахмурился Румс.

— Скромность не позволяет мне сидеть в трактире с незнакомым мужчиной, — потупив глазки, съехидничала девушка.

Но, видя, что молодой человек явно не понял юмора, быстро перешла на деловой тон.

— Если вы, господин Фарк хотите помочь, то пошлите за мной своего раба. Надеюсь, если Зипей Скела попытается причинить мне вред, ваш Зурк сумеет прийти на помощь?

— Думаю, этого не понадобится, госпожа Юлиса, — проворчал сын консула, отворачиваясь. — Зипей Скела конечно же никакого отношения к пропаже Вестакии не имеет, и надеюсь, он сможет вам это объяснить достаточно вежливо.

— Проводишь меня до трактира, Зурк? — игнорируя его слова, обратилась путешественница к невольнику.

Тот растерянно посмотрел на хозяина.

— Иди, — в сердцах махнул рукой Румс.

Над дверью в полуподвал трёхэтажного дома, расположенного на углу возле улицы, ведущей к Северным воротам, бросался в глаза барельеф, изображавший повёрнутую в профиль голову молодого мужчины в венке из виноградных листьев и плоскую рыбину с выпученными, словно от изумления, глазами, покрашенными почему-то в зелёный цвет.

Провожатый остановился.

— Там, госпожа.

— Спасибо, — машинально поблагодарила Ника, заставив брови раба на миг подскочить вверх. — Дальше я сама.

"Третья кабинка справа", — повторяла она раз за разом словно какое-то волшебное заклинание, спускаясь по короткой лестнице из выщербленных камней. "Родинка на скуле".

Оказавшись у толстой, потемневшей от времени двери, девушка машинально нашарила спрятанный за спиной кинжал, тут же скривившись от боли. Да, боец из неё сейчас никакой. Но в задуманной битве главным оружием станет наглость, ум, ну и актёрские способности. Почему-то именно наличие у себя последних беспокоило её больше всего.

На миг замерев у истёртого порога, словно собираясь с силами, путешественница, гордо вскинув голову, шагнула в просторное полуподвальное помещение.

Привычно низкий, закопчённый потолок. Пяток столиков, выстроившихся ломаной линией посередине зала, обещанные кабинки, отделённые одна от другой невысокими каменными перегородками. Напротив входа у дальней стены очаг с котлом и румяными птичьими тушками на вертеле.

При её появлении негромкий шум стих, глаза немногочисленных посетителей обратились к двери. Видимо, женщины сюда заглядывали достаточно редко.

Ни на кого не глядя, Ника быстро миновала две клетушки, остановившись у третьего столика, заставленного посудой и заваленного объедками.

Нужный ей дядечка, полуоткрыв рот, застыл с оловянным стаканом в руке.

— Господин Зипей Скела? — поинтересовалась она, глядя ему в середину лба и как бы со стороны слушая свой холодно-надменный голос. — Мы должны очень срочно поговорить. Вам это нужнее гораздо больше, чем мне. Расплачивайтесь. Я жду на улице. Но не долго.

После чего, развернувшись, направилась к выходу. На первых ступенях лестницы откуда-то навалился нарастающий страх, что если мужик просто проигнорирует её слова и останется в трактире? Стиснув зубы, девушка решительно отогнала дурные мысли, и гордо выпрямив спину, постаралась ни единым жестом не выдать охватившего её волнения.

Спускавшийся навстречу молодой человек в коричневом плаще поверх расшитой туники поспешил уступить дорогу. Но погружённая в свои переживания, путешественница даже не заметила этого.

Остановившись возле навеса с жареными орешками и мелкой сушёной рыбой, стала ждать. Видя состояние хозяйки, Риата скромно помалкивала и, кажется, даже дышала через раз.

Никогда ещё в бурной жизни Ники время не тянулось так нестерпимо медленно. Казалось, мир погрузился в плотное, медообразное желе. Всё вокруг: люди, животные, облака двигались подчёркнуто неторопливо, только в её душе стремительно разгорался пожар нетерпения.

"Не придёт, козёл! — заметались в голове панические мысли. — Небось, ржёт сейчас над глупой девчонкой? И что теперь скажет Румс? Да только одно: "Трепло вы, госпожа Юлиса". И будет прав. Вот батман, до чего же противно!"

Сыщица с силой хлопнула себя по плечу. Вспышка боли, на миг ослепив, помогла прийти в себя. А тут как раз из "Камбалы Диноса" выскочил немолодой, лысоватый мужчина в тёмно-зелёном хитоне и стал нетерпеливо оглядываться по сторонам. Опасаясь привлечь ненужное внимание криками или взмахом руки, девушка сама пошла к нему навстречу.

— Кто вы такая, и что вам нужно? — совсем не любезным тоном поинтересовался Зипей Скела.

— Давайте не будем стоять словно два рифа у входа в бухту, — усмехнулась путешественница, вспомнив присказку Ус Марака. — Пройдёмся, и я вам всё объясню.

— Жду с нетерпением, — проворчал канакерец.

— Меня зовут Ника Юлиса Террина, — представилась она. — Я гостья в доме Мерка Картена.

При этих словах собеседник явно насторожился, хотя и постарался не подать вида.

— Я ищу свою служанку, господин Зипей Скела, которая исчезла в одну ночь с Вестакией, дочкой консула, — продолжала девушка. — Слышали эту историю?

— О ней говорил весь город, — буркнул мужчина. — Только не пойму, причём здесь я?

— Терпение — мать добродетелей, господин Зипей Скела, — улыбнулась Ника, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Сейчас всё станет ясно. Это же вы передали дочери Картена сонное зелье под названием Песок Яфрома, а значит, должны что-то знать об её исчезновении, а за одно и о моей служанке.

Громко рассмеявшись, спутник свернул с площади на узкую улицу.

— Не иначе, вами овладела Исми, госпожа Юлиса. Обратитесь к лекарям или к жрецам Пелкса, они знают, как снять проклятие, наложенное богиней безумия. Я не имею никакого отношения к похищению дочери уважаемого консула. Прощайте.

— А вот Мышь, его рабыня, считает по-другому, — проговорила путешественница, мучительно гадая: уйдёт или останется? Если посмеявшись сделает ей ручкой, значит, он ни при чём. Если никуда не уйдёт…

— Разве можно верить женщине? — насмешливо фыркнул Зипей Скела. — Да ещё рабыне! Они лживы, ленивы, коварны и не знают чести!

"Ага! — чуть не вскрикнула начинающая детектив. — Похоже, ты при делах! Тогда продолжим".

— Господин Картен так любит свою дочь, что поверит кому угодно, — возразила она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

Остановившись, мужчина вперил в неё тяжёлый, беспощадно-равнодушный взгляд убийцы. Вот только Ника уже давно жила среди людей, для которых прервать чью-то жизнь, не важно: звериную или человеческую, всё равно что высморкаться. Так что данная демонстрация не произвела на девушку сильного впечатления. Однако, не отводя взгляда, она сочла необходимым предупредить:

— Не пытайтесь причинить мне вред. В доме консула выздоравливает раненый раб. Если я не вернусь к обеду, он отдаст моё письмо господину Картену или его жене. И когда та его прочитает, поднимет на ноги всех. Вы даже не успеете выбраться из города.

Мужчина зыркнул на застывшую в трёх шагах Риату. Лицо невольницы пылало решимостью, нахмуренные брови сошлись к переносице, тело напружинилось и подалось вперёд.

— Кстати, у неё очень громкий голос, — любезным тоном предупредила хозяйка рабыни, заводя руку за спину. Бушевавший в крови адреналин послужил прекрасным обезболивающим. Стараясь дышать свободно и размеренно, путешественница нашарила рукоятку кинжала. — Заорёт так, что и в горах услышат. Стоит ли рисковать, господин Зипей Скела?

— Что вы хотите? — отворачиваясь, проворчал тот.

По спине Ники между лопатками пробежала струйка пота, неприятно холодя кожу. Едва не застонав от облегчения, она с трудом нашла в себе силы говорить спокойно:

— Расскажите всё, что знаете о побеге Вестакии?

— Зачем вам это? — спросил канакернец.

— Я думаю, с ней моя служанка, — ответила девушка, жестом приглашая спутника следовать дальше. — А мы, Юлисы, не бросаем своих людей.

— Ну, а мне что с этого? — усмехнулся мужчина.

"Отлично! — возликовала любительница частного сыска. — Он уже начал торговаться. Ну, у меня есть, что ему предложить".

— Моё молчание.

Собеседник нервно рассмеялся.

— Есть ещё Мышь.

— Как только я смогу убедиться в правдивости ваших слов, — взглянула на него девушка из-под накидки. — Мышь уже никому ничего не скажет.

— Даже так? — вскинув брови, пробормотал Зипей Скела.

— Только так, — сухо отозвалась путешественница. — Не буду клясться богами. Ни к чему привлекать бессмертных в дела людей. Если сомневаетесь, просто исчезните из города на какое-то время, пока ваши друзья не узнают, как я умею держать обещания.

— Ух, сколько слов! — фыркнул собеседник, качая головой.

— Так вы будете говорить, или нет? — начала терять терпение Ника.

— Ещё весной один знатный человек не из нашего города попросил меня тайно передать письмо дочери консула Картена.

— Ноор Учаг! — беззастенчиво перебив его, выпалила слушательница.

— Да, — растерянно кивнул рассказчик, глядя на спутницу слегка ошалелыми глазами. — Но… как вы узнали?

— Мне многое известно, — сухо и загадочно проговорила девушка, едва не завизжав от восторга. — Говорите.

— Я согласился, — голос у Зипея Скелы изменился, сделавшись гораздо серьёзнее. — Мне приходилось встречаться с Пиррией ещё до того, как та попала к Картенам. Хитрая девчонка втёрлась в доверие к хозяйке дома и стала повсюду сопровождать её по городу. Я отдавал ей письма Ноор Учага, а она мне — Вестакии. Варвар платил мало, но лишние деньги никому не помешают.

— Это верно, — понимающе кивнула собеседница.

— Дней семь или восемь назад он велел купить этот самый Песок Яфрома, — поморщился Зипей Скела. — Я говорил, что есть зелья дешевле и надёжнее, но горец стоял на своём.

— Вы отдали порошок и письмо Мыши, — вновь перебила его путешественница, торопясь как можно скорее услышать самое интересное. — Дальше.

— Ноор Учаг сказал, что как только передам зелье Вестакии, так сразу же шёл к нему, — продолжал рассказчик. — Дома он заплатил мне и попросил достать повозку на ночь.

Зачем не объяснил? — поинтересовалась слушательница, мельком подумав, что для ограбления транспорт либо покупают, либо угоняют.

— Нет, — покачал головой Зипей Скела. — Какая мне разница?

— Ну не капусту же на базар вести?! — фыркнула Ника. — Не опасались, что хозяин повозки заинтересуется?

— Нисколько, госпожа Юлиса, — покачал головой мужчина, взглянув на неё как будто даже с уважением. — В городе есть люди, которые мне обязаны, и что бы ни случилось — будут помалкивать. Вот у одного из таких я и взял осла, которого отдал слугам варвара у храма Ноны.

— А назад где забирали? — тут же спросила девушка. — Я так поняла, тележку надо было вернуть?

— Слуга Ноор Учага велел ждать ночью в порту, — лицо Зипея Скелы сделалось очень серьёзным. — У третьего факела от склада Гелена.

Заметив вывернувшую из переулка шумную компанию молодых людей, рассказчик замолчал. А путешественница с трудом удержалась, чтобы не выругаться с досады, узнав в одном из гогочущих парней караульного, которого встречала у Северных ворот. Опасаясь излишнего внимания с его стороны, Ника прикрыла лицо краем накидки. Это движение не укрылось от спутника. Неизвестно, что он себе вообразил, только ухмылка получилась чрезвычайно гнусной.

— Как далеко это место от рыбозасолочных сараев Привла Ларга? — спросила девушка, пытаясь хотя бы приблизительно сориентироваться.

— На противоположном конце порта, — охотно ответив, Зипей Скела вновь замолчал.

— Ну, вы дождались своего осла? — недовольно нахмурилась собеседница. — Говорите! Мне, что каждое слово из вас вытягивать?! Чем скорее всё расскажете, тем быстрее узнаете ещё одну новость.

— Какую? — заинтересовался мужчина.

— Сначала ваша очередь! — покачала головой путешественница, с удовольствием понимая, что ей удалось подхлестнуть любопытство своего спутника. — Но можете не сомневаться, для вас это очень важно.

— Там ставят свои посудины рыбаки и мелкие торговцы, что ходят вдоль берега, — быстро заговорил Зипей Скела. — К вечеру они обычно уже расходятся по домам. Но я заметил в одной из лодок двух человек, которые как будто тоже кого-то ждали.

— Вы слышали их разговор? — встрепенулась слушательница.

— Только какие-то обрывки, — покачал головой мужчина. — Я прятался за складом да особо и не прислушивался. Около полуночи появилась моя тележка и трое мужчин. Они остановились у той посудины, и один из них помог сойти какой-то женщине с головы до ног закутанной в плащ. Двое других достали из тележки длинный свёрток. Потом все забрались в лодку и отчалили. Вот и всё, что я знаю, госпожа Юлиса. Так какую новость вы имели ввиду?

— Терпение, — повторила Ника. — Ещё пара вопросов. Эти люди, что пришли с тележкой, ничего в море не выбрасывали?

Немного подумав, мужчина покачал головой.

— Нет. Хотя перед тем, как они появились, я вроде бы слышал всплеск.

— Последнее: когда отогнали тележку, вы в ней абрикосов не находили?

— Нашёл, — удивился Зипей Скела. — Но её хозяин часто фрукты на базар возит.

Он нахмурился.

— Теперь всё?

— Всё, — кивнув, остановилась девушка. — Теперь слушайте внимательно…

Он понимала, что собеседник как нельзя лучше подходит под определение "сообщник похитителей Вестакии". А значит, стоит привести его на суд, Картен выложит пять тысяч золотых! Он просто не сможет не выполнить обещание, данное перед лицом всего города.

Однако, первая эйфория от собственной крутости слегка утихла, и сыщицу стали терзать смутные сомнения. Короткое, но бурное увлечение криминальным чтивом зря не пропало. К тому же, в памяти ещё свежи воспоминания о последствиях необдуманно сказанных слов, после которых гантки попали в рабство, а на корабле Картена вспыхнула эпидемия, унёсшая множество человеческих жизней. Так что теперь, перед тем как что-то сказать, путешественница решила взвесить всё окончательно.

Во-первых, дядечка всё рассказал, а значит, выдавать его — будет вроде как не очень… правильно.

Во-вторых, она так и не узнала, где прячут дочь консула и её служанку. Если начнётся суд или другая суета, те, кто их удерживает, могут просто убить пленниц и смыться.

"Это если они уже так не сделали", — одёрнула она себя.

В-третьих, сведения, которые сообщил Зипей Скела, напрочь отметают все домыслы о насильственном похищении Вестакии, что вряд ли понравится Картену…

"Скорее всего, выдача награды огорчит его ещё больше", — молнией пронеслось в голове Ники.

В-четвёртых, Ноор Учаг — сын вождя союзного племени варваров. Как отнесётся его папаша к обвинению сыночка в воровстве девушки? Как отреагирует Городской Совет? Тут уже начинается политика, а в это змеиное болото лучше не соваться. Так что путь уж Зипей Скела узнает о грозящей ему опасности, а деньги… Тут всё зависит от Румса, успеет десятник его поймать или нет. Эх, будь что будет! Она вздохнула.

— Сегодня глашатай объявит награду за поимку пособников похитителей дочери консула Картена.

— Награду? — тревожно вскинул брови собеседник.

— Пять тысяч империалов за то, чтобы привести на суд тех, кто помогал украсть Вестакию, — отчеканила девушка, со злой радостью наблюдая, как суетливо заметался взгляд спутника.

— Подумайте, как скоро хозяин осла догадается, зачем вы брали повозку, и не перевесит ли его страх перед вами такая куча золота?

Отступив на шаг, она церемонно поклонилась.

— Благодарю, господин Зипей Скела, и не смею больше занимать ваше время. Его и так не много осталось.

— И вам спасибо, госпожа Юлиса, — ответил на поклон мужчина. — Пусть боги пошлют вам удачу.

— Она нам обоим понадобится, — улыбнулась Ника.

Мужчина повернулся, но задержавшись на миг, произнёс:

— Я не уверен, но кажется, гребцы на той лодке говорили что-то о Змеином ручье.

И заметив недоумение слушательницы, добавил:

— Это речушка на северном берегу бухты.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила девушка торопливо удалявшегося Зипея Скела, но тот даже не обернулся.

Только теперь она поверила, что ещё один тяжёлый, таивший множество опасностей разговор закончен. Ей всё же удалось уболтать собеседника и навязать свою волю. Рискнув, путешественница выиграла, но почему же тогда так тяжело.

Внезапно Ника нервно хихикнула, вспомнив недавний визит в театр. Как всё похоже! Вот только если за бездарную игру на сцене можно получить разве что свист и негодующие крики, в крайнем случае выгонят из труппы, то в жизни неубедительное представление может иметь гораздо более печальные последствия. Ну, и где нужнее актёрское мастерство?

Глава III От уверенности до разочарования один шаг

Мы, женщины, всё знать хотим.

Лопе де Вега

Уехавший остался дома

— Госпожа! — испуганно вскрикнув, подскочила Риата. — Что с вами?

— Всё в порядке, — отмахнулась та, чувствуя, как усталость и страх уступают место восторгу и ни с чем несравнимому ощущению победы. — Я же знала! Я же говорила!

Не в силах сдерживать переполнявшие её эмоции, девушка обняла опешившую невольницу и счастливо засмеялась. — Они не верили! Они смеялись! Ну, и кто теперь дура?!

— Вы самая мудрая из женщин, госпожа! — выпалила рабыня.

Льстивые слова помогли прийти в себя, напомнив о суровой действительности. Отпрянув, путешественница огляделась в поисках раба Фарков и буквально тут же заметила выглядывавшую из-за угла физиономию.

— Эй, как там тебя? Зурк, где твой господин? Веди меня к нему.

Кивнув, парнишка галопом проскочил разделявшие их сорок шагов.

— Пойдёмте, госпожа Юлиса! Я провожу, господин ждёт вас на площади народных собраний.

Только тут Ника обратила внимание, как далеко она ушла за время разговора с Зипеем Скела. Поправив накидку, девушка развернулась и медленно зашагала назад. Невольница попыталась подержать хозяйку под локоть, но та устало отмахнулась.

— Не нужно.

Их обогнали две непринуждённо болтавшие женщины средних лет. Одна из них приветливо поздоровалась.

— Здравствуйте, госпожа Юлиса.

Узнав особу, у которой пришлось покупать платье, путешественница благожелательно кивнула.

— Добрый день, госпожа Курция.

А увидев спешащего навстречу Румса, едва не взвыла с досады.

"Ну, куда ты торопишься?! Хочешь, чтобы эти дуры растрезвонили по всему городу, что жених дочери консула Картена бегает за его гостьей и любовницей?"

Словно услышав её, десятник конной стражи, замедлив шаг, так же вежливо обменялся приветствиями со знакомыми женщинами.

Ника остановилась, делая вид, будто вытряхивает попавший в сандалию камешек и только тогда, когда свободные горожанки и сопровождавшие их невольницы скрылись за углом, направилась к молодому человеку.

— Зурк сказал, что вам удалось что-то выяснить? — хмурясь, тот буквально сверлил девушку напряжённо-недоверчивым взглядом.

— Ваш раб не ошибся, господин Фарк, — гордо кивнула она. — Теперь я точно знаю, что моя служанка в руках похитителей Вестакии. Ночью её привезли в порт на тележке вместе с дочерью господина Картена, погрузили в лодку и… увезли в неизвестном направлении.

— Это всё вы узнали от Зипея Скелы, только поговорив с ним? — вытаращил глаза собеседник.

— Тихо! — цыкнула путешественница, воровато оглядываясь по сторонам. — И это и многое другое.

— Но как?! — Румс выглядел растерянным, оглушённым, ошарашенным. Ни дать ни взять — актёр Соломин в роли доктора Ватсона из знаменитого сериала. — То есть, почему он вам всё это рассказал?

Несмотря на всю серьёзность ситуации, её так и подмывало выдать бессмертное: "Элементарно".

Но вместо этого она тихо проговорила:

— Потому что я обещала молчать о его грязных делишках. И если вы хотите услышать подробности, господин Фарк, то тоже должны дать клятву сохранить в тайне всё, что узнаете от меня.

Пару раз моргнув, молодой человек озадаченно хмыкнул, потёр лоб, окинул взглядом заполненную людьми площадь.

— Как же тогда вы собираетесь получить награду, госпожа Юлиса? — усмехнулся он краем рта.

— Пока не знаю, — пожала плечами Ника. — Но сейчас любой… шум может спугнуть похитителей Вестакии и Паули. Они просто продадут их первому встречному работорговцу. И мы больше девушек не увидим. Я этого не хочу. Мой отец часто говорил: "Деньги значат многое, но люди ещё больше".

Румс недовольно засопел. А собеседница, чтобы не мешать ему принять правильное решение, неторопливо шла вдоль лёгких, сплетённых из прутьев, столиков. На площади народных собраний разрешалось торговать только предметами, связанными с богослужением и жертвоприношениями. Но хитрые горожане клали рядом с душистой смолой орешки в меду и другие сласти, возле статуэток и дешёвых барельефов с изображениями богов лежали гребни и простенькие украшения, а в клетках рядом с голубями недовольно кудахтали куры.

— Госпожа, — тихо окликнула её Риата.

Застывший в нескольких шагах десятник конной стражи хмуро кивнул.

— Я согласен, — негромко проговорил он, когда девушка подошла ближе. — Клянусь именем Нутпена перед лицом храма его, никому не открывать того, что рассказал вам Зипей Скела.

"Вряд ли найдётся канакернец, который рискнёт нарушить такую клятву, данную в таком месте", — подумала она.

— Хорошо, слушайте. Только прошу вас не перебивать. Всё своё возмущение выскажете после того, как я закончу.

— Хорошо, — криво усмехнулся Румс, пряча руки за спину. — Говорите.

Своё обещание сын консула сдержал. Молодой человек шумно сопел, по красивому чисто выбритому лицу ходили желваки, а пальцы до хруста сжимались в кулаки. Но он молчал.

Только у лестницы храма Нутпена, когда рассказчица, наконец, замолчала, плотно сжатые губы разомкнулись, презрительно выплюнув:

— Меретта! Мерзкая меретта!

— Надеюсь, господин Фарк, — спутница бестрепетно вынесла пылающий ненавистью взгляд. — Вы так грубо говорите не о своей невесте?

Какое-то время они, не моргая, смотрели друг другу в глаза, что для попаданки с её высоким ростом не доставляло никакого затруднения. Внезапно Ника почувствовала странное, необъяснимое волнение. Словно тиски или крепкие мужские руки обхватили её, сжимая в объятиях, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть. Кровь ударила в голову, приливая к щекам, а ноги сделались словно ватными.

"Ну, уж нет!" — непонятно на что разозлившись, девушка гордо выпрямила спину, вырываясь из плена глаз кавалериста.

Они одновременно отвели взор, но всё же путешественница сделала это на миг раньше.

— Какая невеста? — глухо проворчал сын консула, зашагав дальше. — Теперь то вы знаете, что она почти полгода писала письма другому.

— Ну и что? — собеседница попыталась как можно небрежнее пожать плечами и не поморщиться. — Мы уже говорили об этом. Девочку обманули, запутали, и ваш долг — помочь ей.

Десятник конной стражи вдруг вновь остановился.

— Откуда вы всё это знаете, госпожа Юлиса?

— Что?

— Про обман и всё такое, — молодой человек раздражённо махнул рукой. — Если она его любит, зачем спасать?

Не дожидаясь ответа, он вновь начал мерить шагами мостовую, негромко заговорив:

— Я плохо знаю Ноор Учага. Встречались несколько раз на праздниках. По мне так обычный варвар, ни чем не отличающийся от других. Так же без меры пьёт вино, играет в кости и, простите за подробности, госпожа Юлиса, шляется по борделям.

Вывалив ворох компромата на возлюбленного Вестакии, Румс на какое-то время замолчал, давая возможность собеседнице оценить информацию, и только чуть погодя заговорил снова:

— Я как-то задумался над тем, что вы мне рассказали о дикарях, среди которых выросли.

Поймав недоуменный взгляд спутницы, досадливо поморщился.

— Вы ещё сказали, что они до конца борются за благосклонность своих… подруг.

— Говорила, господин Фарк, — согласилась Ника. — И что вы решили?

— Если Вестакия, презрев волю отца и наши обычаи, сбежала из дома, — веско, словно заколачивая гвозди, чеканил десятник конной стражи. — Значит, её чувства к этому варвару серьёзны, и ни о каком спасении невесты речь идти не может. Пусть господин Картен сам возвращает свою дочь, если у него получится.

"Ну почему мужики такие… тупые? — с тоской подумала путешественница. — Ошиблась девочка, на романтику повелась. С кем не бывает? Так помоги, выручи, спаси. Нет, вместо этого нос кверху, полные штаны гордости и презрения. И что теперь делать? Попросить помочь искать Паули? Вот батман!"

— Это не любовь, господин Фарк, — завела она привычную песню, однако, заметив, что спутник явно собирается возразить, предостерегающе подняла руку. — Хорошо, не будем спорить об этом. Но каковы истинные намерения Ноор Учага? Заставить девушку обманом покинуть родительский дом…

Собеседник внезапно рассмеялся.

— Не знаю обычаев ваших дикарей, госпожа Юлиса, но среди горцев похищение невесты считается доблестью.

М-да! Ника растерянно захлопала глазами. Странно, но такое простое объяснение ей почему-то даже в голову не пришло. Но тогда как понять виноватую улыбку варвара, когда он покидал дом Картена, и что значит тот странный жест, явно обращённый к Вестакии? А её бурная реакция на визит горца? Нет, здесь что-то не так!

— Зачем же тогда похищать мою служанку? — недовольно буркнула девушка.

— Вот этого не знаю, — равнодушно пожал плечами молодой человек. — Скорее всего, она просто подвернулась под руку? Поговорите с Ноор Учагом, быть может, он вернёт вам вашу дикарку?

Десятник конной стражи развёл руками.

— А мне некогда.

— Постойте! — вскричала путешественница, в отчаяние хватаясь за соломинку. — Но если этот варвар украл себе невесту, разве её не нужно отвезти в горы?

Ника замялась, подбирая слова.

— Я не знаю их обычаев, но полагаю, ему сейчас лучше находиться рядом с Вестакией, чтобы подбодрить, она же впервые покинула родительский дом, девочке страшно.

— Так, может, его и нет в городе? — усмехнулся Румс, однако в глазах молодого человека затеплился лёгкий интерес. — Или он мог оставить её у родственников и вернуться? Варвары довольно сурово обращаются со своими женщинами, и Ноор Учаг просто не обратит внимание на её чувства.

Пытаясь раздуть его любопытство, Ника спросила:

— Его племя давние союзники вашего города?

Собеседник молча кивнул, ожидая продолжения.

— Думаю, у вас, как у десятника конной стражи, есть знакомые среди этих…

Она опять на миг задумалась.

— Атавков, а, может, даже друзья?

— Такой человек имеется, — свёл брови к переносице молодой человек. — Боорджил Уэл, мы с ним даже как-то охотились на барса. Только зачем он вам, госпожа Юлиса?

— Не мне, — энергично запротестовала она. — Вам, господин Фарк. Если вам хочется окончательно убедиться в желании Ноор Учага жениться на Вестакии, попросите своего знакомого узнать, не привёз ли сын вождя невесту из Канакерна? Или это так сложно?

— Нет, — задумчиво покачал головой сын консула. — Но это займёт несколько дней.

— Сколько? — порывисто спросила спутница. — Пять, десять, пятнадцать?

— Дней семь или восемь, — осторожно ответил Румс. — Атавки в горах и спустятся к морю только с наступлением холодов. Дня три на дорогу туда, день или два чтобы всё выяснить, и ещё три на обратный путь.

— У вас есть верный человек, которому можно поручить такое…, — девушка хмыкнула. — Деликатное дело?

— Найдётся, госпожа Юлиса, — улыбнулся собеседник.

— Вы мне расскажете, что он сможет узнать?

— Как только вернусь, сразу найду вас, — успокоил её десятник.

— Вы собираетесь ехать сами? — встрепенулась она.

— Чем меньше людей об этом узнают, тем лучше, — жёстко проговорил сын консула.

"Значит, я так долго вас не увижу? — чуть не ляпнула путешественница, но вовремя прикусила язык, с раздражением подумав. — Я тут жизнью рискую, всяких подонков расспрашиваю, невесту его ищу, а он при первой возможности сматывается к чёрту на кулички и вернётся только через неделю".

Ника едва не взвыла от обиды и разочарования.

Не дождавшись больше никаких предложений, Румс поклонился.

— Мне пора, госпожа Юлиса.

— До свидания, господин Фарк, — поклонилась девушка, и голос её предательски дрогнул. — Надеюсь, вы не будете отсутствовать слишком долго?

— Постараюсь, — уже уходя, буркнул погружённый в свои мысли молодой человек.

Застыв на месте, путешественница проводила его долгим взглядом, с тревогой замечая поникшие плечи, ссутулившуюся спину, и вдруг почувствовала острую, царапнувшую сердце жалость.

"А ведь его тоже предали, — с очевидной ясностью поняла она. — Как меня когда-то. Только он намного сильнее, чем я".

Тяжело вздохнув, Ника встрепенулась, выругавшись с досады:

— Вот батман! А про оружейника совсем забыла?!

Девушка намеревалась уговорить молодого человека проводить её до мастерской Линия Крака Свертия, помочь сделать заказ и заодно, дорогой, поболтать о всяких пустяках. К сожалению, Румс слишком тяжело отреагировал на известие об измене невесты, чтобы заставлять его попусту трепать языком.

Если бы Ника не бросилась искать Зипея Скела и не спешила с демонстрацией своих детективных талантов, прекрасный кавалерист мог бы ещё с ней погулять. Но после такого… Если в их первую встречу молодой человек только подозревал о том, что Вестакия полюбила другого, и даже подшучивал над глупым расследованием смешной чужестранки, то сегодня он показался оглушённым свалившейся на него информацией, хотя и старался скрыть своё состояние. Нет, в таком настроении с девушками не гуляют.

"К оружейнику придётся идти только с Риатой", — грустно подумала она.

Взглянув на солнце, убедилась, что скоро полдень. Странно, но есть совсем не хотелось. Возможно, из-за навалившейся усталости.

"Может, после обеда сходить? — спросила сама себя путешественница. — Делать всё равно нечего".

Но от одной мысли, что придётся опять тащиться в город, её передёрнуло. Надеясь, что заказ ножа не займёт много времени, Ника отправилась искать Северные ворота. И надо же такому случиться, что первая же женщина в застиранном, но опрятном хитоне, с корзиной в руках, выслушав вопрос чужестранки, охотно согласилась её проводить.

— Я как раз в той стороне живу, госпожа, — щебетала горожанка. — А вы кого-то ищете?

Не видя никакого смысла скрывать, девушка призналась:

— Кузнеца Линия Крака Свертия.

— Ой! — улыбка на круглом, покрытом мелкими оспинками лице стала ещё шире. — Так это наш сосед! Мы с мужем квартиру снимаем рядом с его мастерской.

Попутчица тут же узнала, что муж говорливой Кикии трудится каменщиком на ремонте маяка, от чего она целыми днями скучает одна, что у них недавно умер сын, но супруги регулярно приносят жертвы Ноне и не теряют надежды на прибавление семейства.

— А вы к Краку по делу или как?

— Хочу кое-что у него заказать, — объяснила путешественница.

— Ой! — покачала головой женщина. — Так вас верно обманули? Он же оружейник. В его лавке мечи, копья да доспехи всякие.

— Доспехи мне не нужны, усмехнулась Ника. — А вот хороший нож не помешает.

— А кто вы, госпожа? — удивлённая столь странным заказом, решила поинтересоваться Кикия. — И как вас зовут?

— Ника Юлиса Террина, — скромно представилась девушка. — Я направляюсь в Империю. Дорога дальняя…

И она почти слово в слово повторила то, что говорила сыну консула Фарка. Добрая горожанка искренне посочувствовала спутнице, вынужденной в одиночку пускаться в такой опасный путь.

Так, болтая обо всём и ни о чём, как могут только женщины, они добрались до широкой улицы, ещё в начале которой путешественница услышала нарастающий грохот.

— Спать не мешает? — спросила она.

— Мы привыкли, — беспечно махнула рукой Кикия. — По закону они могут стучать только до захода солнца. Зато ночью у нас такая тишина стоит!

Мечтательно покачав головой, горожанка вдруг встрепенулась.

— А вон и лавка Линия Крака Свертия.

Она указала на широкие, распахнутые ворота, из которых неторопливо выходил грустный ослик с пустыми корзинами по бокам и низкий, коренастый человек. Сверкая широкой плешью, мужчина, походивший на гнома-переростка, беззвучно шевелил толстыми губами, затерянными в густой бородище, уныло глядел на широкую почерневшую ладонь, где уныло поблёскивали несколько монеток.

— Заходите, госпожа Юлиса! — напутствовала спутница. — Господин Крак сейчас всё равно в кузнице.

Поблагодарив добросердечную горожанку, Ника опасливо заглянула в ворота. Навесы, сарайчики, поленницы дров, странное сооружение из жердей в углу. Она вспомнила, что видела такую же конструкцию в Скаальи. Народы разные, а приспособление одно и то же. Интересно, для чего?

Под черепичной крышей, опиравшейся на массивные, сложенные из камней столбы, пылал горн. Полуголый раб с блестевшим от пота мускулистым торсом орудовал длинным рычагом, приводя в движение большие, кожаные меха.

Высокий, сухощавый мужчина в фартуке из толстой кожи, ловко выхватив длинными клещами из малиново-рдевших углей раскалённую заготовку, бросил её на большую каменную наковальню. Чем-то похожий на него молодой человек с молодецким хаканьем воздел над головой тяжёлый молот.

Бамс!!! Искры брызнули во все стороны.

— Левее, гляди, куда бьёшь! — раздражённо прикрикнул тот, что постарше, ударив маленьким молоточком.

Дзинь! Бамс! Дзинь! Бамс, бамс!

Кузнецы заметили, что за ними наблюдают, но и не подумали прекращать работу. Мастер несколько раз перевернул заготовку, подставляя нужные места под удары тяжёлого молота, а потом сунул его в широкую деревянную бадью. Раздалось злое шипение, мелькнули язычки пламени, а на вздрогнувшую от испуга зрительницу пахнуло тяжёлым духом горелого масла.

Только теперь сухощавый, пожилой мужчина обратил на неё внимание.

— Вам что-то нужно, госпожа? — спросил он вполне доброжелательным тоном, в котором, однако, слышалось плохо скрытое недоумение.

— Я ищу господина Линия Крака Свертия, — ответила путешественница, стараясь не замечать насмешливо-оценивающего взгляда молодого молотобойца. Демонстративно раздевая её глазами, тот, очевидно, старался смутить непонятную посетительницу.

— Это я, — просто ответил мастер.

— Говорят, вы лучший оружейник в городе? — продолжала девушка, привычно пуская в дело лесть.

— Люди зря не скажут, — довольно ухмыльнулся собеседник.

— Нельзя ли взглянуть на вашу работу? — осторожно проговорила потенциальная заказчица, не зная, как мастер отнесётся к подобной просьбе. Вдруг женщинам здесь тоже запрещено касаться боевого оружия? Мало ли какие суеверия встречаются?

— Почему нет? — пожав костлявыми плечами, Линий Крак кивнул короткой густой бородой. — Смотрите.

Только тут она обратила внимание на широкий стол, или лучше сказать — прилавок, уютно расположившийся под навесом возле ворот. На выскобленных до белизны досках радовали глаз милитариста множество колюще-режущих приспособлений. Отдельной группкой лежали пяток мечей разнообразной длины: от короткого, сантиметров сорок, клинка, вроде того, что путешественница видела у Наставника, до метровой полосы отточенного железа с длинной обвитой кожей рукоятью и ярко начищенным шариком на конце. По краям прилавка гордо поблёскивали наконечники копий в ассортименте: маленькие, величиной с детскую ладошку, и большие, больше похожие на мечи.

Между центральными произведениями экспозиции в художественном беспорядке располагались ножи, кинжалы всех мастей и даже парочка топоров на длинных рукоятках из тёмного, почти чёрного дерева.

— Подарок кому-то ищите? — поинтересовался мастер, подходя ближе и вытирая руки грязной тряпицей.

— Угадали, господин Крак, — улыбнулась путешественница, оглядывая оружейное разнообразие.

Увы, но все кривые, хищно изогнутые клинки подходящего размера оказались слишком тяжёлыми. Пырнуть ими или нанести пару режущих ударов она сможет, но вот орудовать ими так же ловко, как своим дыроколом, у неё не получится. Она всё же не Рыжая Соня и не Зена Королева воинов. Впрочем, Ника сильно сомневалась, что Люси Лоулесс или, тем более Бриджит Нильсен, в жизни смогли бы фехтовать теми железяками, которые им вручили режиссёры, так ловко, как это выглядит на экране.

Да и появляться в приличном обществе с железякой на поясе у радланских аристократок не принято. Не поймут родичи такой вооружённости.

Наблюдавший за её манипуляциями кузнец начал терять терпение.

— Вы хоть скажите, что вам нужно? Может, я смогу подсказать?

"Если бы я знала", — растерянно думала девушка. Ну не нравилось ей ничего из предлагаемого и всё тут!

Взяв слегка изогнутый кинжал с широким лезвием, она робко взглянула на мрачного мастера.

— А можно такой же только поменьше?

— Хотите сделать заказ? — вскинул брови кузнец.

— Да, господин Крак, — кивнула путешественница.

— Так дороже будет, — сразу предупредил мастер.

— Я понимаю, — усмехнулась собеседница.

— Подождите, — нырнув под прилавок, мужчина достал тонкую, покрытую воском дощечку. — Изобразить сможете?

Заказчица огляделась в поисках того, чем рисовать, но радушный хозяин уже протягивал ей бронзовое стило. И тут Ника вспомнила кадры из давным-давно просмотренного фильма. Там у одного из плохих парней, гонявшихся за главным героем, имелась кобура на лодыжке.

Позабыв про оружейника, увлечённая новой идеей, девушка критически осмотрела своё платье, свободными складками спадавшее почти до земли. Только кончики сандалий чуть выглядывали из-под подола.

"Почему нет? — хмыкнула она про себя. — Во всяком случае, тут вряд ли кто будет ждать такого от девчонки?"

Оставивший попытки ввести её в краску молотобоец, с интересом наблюдая за происходящим, растерянно хохотнул.

Не обращая внимания, заказчица, приложив палочку к голени, удовлетворённо буркнула:

— Как раз две!

И взяв дощечку, принялась рисовать, время от времени затирая неудавшиеся линии.

Заинтересовавшийся Линий Крак Свертий заглянул ей через плечо.

— Что это у вас такое, госпожа?

Отодвинувшись, она продемонстрировала рисунок. Чуть изогнутый кинжал с острым жалом, маленькой гардой и колечком на конце рукоятки.

— А это зачем? — усмехнулся оружейник.

— Чтобы удобнее вытаскивать, — чуть помедлив, ответила путешественница, вспомнив другое кино.

— Кому вы, госпожа, такой подарок делать собрались? — покачал головой мужчина. — Отцу, брату или возлюбленному?

— А разве это имеет какое-то значение? — вскинула брови собеседница.

Молотобоец рассмеялся. Мастер хмыкнул. Даже на безучастном лице раба, давно оставившего в покое меха, мелькнула тень улыбки.

— Вы не местная? — поинтересовался Линий Крак Свертий.

— Я издалека, — подтвердила его догадку Ника.

— Не к тому вы пришли, — наставительно проговорил он. — Такую игрушку вам любой кузнец скуёт. А я оружейник, беру дорого.

Девушка стушевалась под привычными полупрезрительными взглядами, но быстро нашлась.

— Даже из моего материала?

— У вас есть с собой железо? — удивился собеседник.

Движением руки она приказала невольнице снять с плеча корзину. Снедаемый любопытством молотобоец подошёл ближе, видимо, ожидая новой потехи.

Риата с поклоном протянула госпоже звякнувший свёрток. Та лично положила его на прилавок.

— Зад Наклува! — охнул кузнец.

— Серебро? — вскричал его помощник, но тут же втянул голову в плечи под раздражённым взглядом мастера.

Тот схватил всё ещё блестящие обрубки и принялся внимательно разглядывать их, поднеся почти вплотную к глазам.

— Что это такое?

— Отец говорил — железо, — с деланным равнодушием пожала плечами путешественница, глядя на оружейника и предупреждая следующий вопрос, проговорила. — Ему один варвар принёс.

— Где? — подался вперёд кузнец.

— В Некуиме, — ответила Ника. — А что такого? Разве это не железо? И ножа из него не получится?

— Вы с отцом в Некуиме живёте? — вопросом на вопрос ответил Крак.

— Жили, — сухо поправила заказчица. — Он остался, а я возвращаюсь в Империю к родственникам.

— Вы не на корабле господина Картена в город приплыли? — продолжал приставать оружейник.

— Да.

— Тогда вы, — он вопросительно взглянул на молотобойца.

— Госпожа Юлиса, — подсказал тот.

— Да, — хмуро подтвердила девушка, решив обозначить свой статус и напустить тумана. — Ника Юлиса Террина. Ну так что, господин Крак, возьмётесь сделать мне нож из этого железа? В подарок, достойный знатного человека?

— Не знаю, госпожа Юлиса, — покачал головой мастер. — С таким металлом мне ещё дела иметь не приходилось. А тот варвар… он не сказал вашему отцу, где его взял?

— Нет, — так же сухо отрезала собеседница.

— Это всё? — кивнул кузнец на прутки. — Или ещё есть?

— Всё.

— У меня сейчас много работы, — заявил Крак. — Приходите через три дня.

— Сколько это будет стоить? — поинтересовалась путешественница.

— Не знаю, госпожа Юлиса, — вновь пожал плечами оружейник. — Как это железо коваться будет — знает один Наклув.

— Так не пойдёт, господин Крак, — нахмурилась заказчица. — Деньги любят счёт. Или мы с вами сейчас договоримся, либо я ищу другого мастера.

— Хорошо, — чуть помедлив, кивнул кузнец, видимо, ему, как всякому человеку, увлечённому любимым делом, не терпелось поработать с новым, странным материалом. — Только из уважения к вам и господину Картену — шестьдесят риалов.

Ника поморщилась. У неё всё сильнее болело раненое плечо, шумело в голове, и от этого пропало всякое желание торговаться.

— Верните железо! — требовательно протянула она руку.

Уловив настроение заказчицы, оружейник резко сбавил цену и после совсем короткой перебранки поклялся Наклувом, что больше тридцати пяти риалов не возьмёт. После этого девушка покинула двор Линия Крака Свертия.

Она уже успела достаточно хорошо изучить город, чтобы самостоятельно отыскать дом Картена. Вот только на этот раз дорога до него почему-то оказалась ужасно длинной. Чем больше спадало нервное напряжение от всех этих непростых разговоров, тем сильнее наваливалась усталость. Наконец, она стала настолько невыносимой, что путешественница остановилась, опираясь рукой о стену. Голова кружилась, а колени дрожали и уже не от волнения или страха.

— Что с вами, госпожа? — подскочив, Риата взяла хозяйку под руку. На этот раз та не стала её отталкивать, хотя и поморщилась от странно-холодного прикосновения пальцев рабыни.

— Устала, — хрипло пробормотала Ника, пытаясь улыбнуться. — Денёк сегодня выдался больно… хлопотный.

— Да вы же горите, госпожа! — испуганно пробормотала невольница, бестрепетно положив узкую ладонь на лоб хозяйки. — У вас жар!

— Чуть приболела, — поморщилась девушка, чувствуя, как плечо, до этого беспокоившее лёгким жжением, начинает наливаться тупой, сверлящей болью.

— Пойдёмте, госпожа, — жалобно попросила женщина. — Тут совсем немного осталось. Доберёмся до дома, я вас в постель уложу.

Опираясь на руку верной Риаты, девушка кое-как доплелась до ворот. Хорошо хоть, на этот раз им не пришлось долго стучать и ждать привратника. Увидев красное, перекошенное болью лицо хозяйской гостьи, Терет быстро подхватил её под другую руку.

Когда они втроём пересекали двор, из главного зала выскочил Уртекс и тут же замер как вкопанный, удивлённо хлопая глазами.

— Что с вами, госпожа Юлиса?

— Плечо разболелось, — криво усмехнулась Ника. — Наверное, рана оказалась серьёзнее, чем я думала.

"Или Румс подсунул дрянную мазь, — мрачно добавила она про себя. — Даже не зная того".

Лестница оказалась слишком узкой, и старый раб остался внизу. Поднимаясь на второй этаж, девушка услышала распоряжение Уртекса.

— Терет, иди в конюшню и позови ту дикарку. Пусть поможет госпоже Юлисе.

Путешественница хотела отказаться, но все силы уходили на то, чтобы преодолевать крутые, деревянные ступени, и на разговоры их уже не оставалось.

Шустрая Лаюла догнала их в комнате Вестакии. Отбросив в сторону циновку, она влетела с криком:

— Да что это с вами такое случилось, госпожа Юлиса?!

Бестолково суетясь, молодая гантка больше мешала, чем помогала, тем не менее, вдвоём с невольницей они кое-как помогли ей раздеться.

Повязка на плече пропиталась кровью, и казалось невероятным, что красные пятна не выступили на платье.

— Риата, узнай у Терета, где живёт Пол Так, и попроси его прийти. Что-то мне не хорошо.

Кивнув, женщина быстро вышла.

— Помоги снять повязку, — опрометчиво попросила Ника Лаюлу и тут же зашипела от боли. — Тише! Видишь, кровь идёт!? Лучше принеси вина из кухни.

— Бегу, госпожа Юлиса, — кивнув, гантка умчалась, оставив девушку одну.

— Вот батман, — привычно выругалась та, с трудом вытаскивая одеяло из-под подушки. — Как всё не вовремя!

Суетливость Лаюлы вполне компенсировалась её быстротой. Путешественница не успела ни пожалеть себя как следует, ни озябнуть, ни обдумать своё незавидное положение, как невеста Орри вернулась с маленьким кувшином и глиняной чашкой.

Выпив грамм триста не разведённого вина, девушка знаком велела ей снимать повязку. На сей раз гантка действовала гораздо осторожнее.

Плечо опухло и выглядело паршиво, тонкая блестящая плёночка, покрывавшая рану грозила вот-вот порваться, кое-где даже выступили мелкие красные капельки, кожа по краям покраснела, а внутри тревожно стучали крошечные молоточки.

— Ну, и где скорая? — озабоченно пробормотала путешественница, от волнения переходя на родной язык, и тут же, опомнившись, добавила по-радлански. — Долго ждать лекаря? Так и без руки останешься.

Пол Так уже успел неплохо зарекомендовать себя в её глазах. Пример его врачебного искусства выздоравливал в конюшне Картена. Вот только сумеет ли Риата отыскать лекаря? Вдруг он куда-нибудь ушёл или очень занят?

Странно, но только теперь девушка подумала, что встречать чужого мужика в таком виде всё-таки не стоит, даже если он врач. По её распоряжению Лаюла отыскала в корзине полотенце, которое Ника кое-как обвязала вокруг тела на манер топика.

Только она успела это проделать, послышался негромкий стук.

— Заходи, Уртекс, — негромко проговорила она, натягивая на ноги одеяло.

— Это вы послали за лекарем, госпожа Юлиса? — поинтересовался сын консула, заглянув в комнату.

— Да, — кивнула гостья. — Не беспокойтесь, у меня есть чем ему заплатить.

— Я совсем не то имел ввиду! — вспыхнул парнишка и сухо, не скрывая обиды, спросил. — Вам ещё что-то нужно?

— Благодарю, господин Картен, — пытаясь как-то загладить свою грубость, ответила ему. как взрослому, собеседница. — Пока ничего, а там что Пол Так скажет.

Она попробовала пожать плечами и тут же скривилась от боли.

Пацан поспешно вышел.

Путешественница буквально физически чувствовала, как повышается температура, лоб казался обжигающим, а всё вокруг холодным. Голова гудела, и молоточков в ране заметно прибавилось. Закрыв глаза, она впала в забытье, из которого её вырвал звонкий голос Риаты:

— Сюда, господин Пол Так. Сюда.

В комнату бодро шагнул знакомый толстячок в сопровождении унылого раба с мешком.

— Вот уж не думал встретиться с вами по такому поводу, госпожа Юлиса, — лекарь, осматривая плечо, так разминал его далеко нестерильными пальцами, что пациентке пришлось до крови закусить губу, гася рвущийся наружу крик боли.

"Хотя бы руки вымыл, как следует… садист!" — выла она про себя, чувствуя, как по щекам градом катятся слёзы.

— И кто же это вас так порвал? — наконец, прекратил пытку добрый доктор.

— Разве это так важно? — кривясь от боли, прохрипела Ника. — Лучше взгляните на мазь…, что я купила. Может, из-за неё мне так плохо?

Риата шустро рванула к корзине, и через минуту Пол Так разглядывал содержимое горшочка. Опустив в него палец, он осторожно лизнул самым кончиком языка, тут же безапелляционно заявил:

— След Ноны. Средство полезное и сделано добротно: ни коломовой коры, ни барсучьего сала не пожалели.

Взвинченная болью пациентка, не выдержав, рявкнула:

— Ты в своём уме?! Какое в… муравьиную кучу доброе!? А это что?!

Она ткнула пальцем в плечо.

— От простой царапины так разнесло!

— У кого зелье покупали, госпожа Юлиса? — невозмутимо поинтересовался лекарь, развязывая мешок.

— В лавке Ку Лангина, — буркнула девушка, отводя глаза.

— Не удивительно, — хмыкнул Пол Так. — Этот крохобор и невежда, позор всех служителей Пелкса просто забыл вас предупредить?

— О чём? — сварливо поинтересовалась путешественница, вполне согласная со столь полной и исчерпывающей характеристикой "хорька".

— Мазь ни в коем случае нельзя наносить на открытую рану, — наставительно проговорил Пол Так, для наглядности помахав у неё под носом указательным пальцем.

— А…! — отпрянув, возмущённо открыла рот Ника, но тут же заткнулась, мысленно заорав во всё горло: "Дура! Ну и дура! Здесь же всё не стерильное! Два года живёшь, и не хватило ума додуматься?! Дебилка! Вот батман!"

— И что теперь делать? — сквозь слёзы пробормотала она.

— Чистить будем, — спокойно ответил лекарь, рассматривая кривой, остро отточенный нож. — Потом перевяжем, как полагается. Отвар от жара ваша рабыня готовить умеет. Ну и жертву надо будет принести Пелксу, без его помощи такую болезнь не победить.

— Риата! — окликнула девушка невольницу. — Сходи на кухню, принеси уксуса и огня, светильник зажечь.

— Мне всё прекрасно видно, госпожа Юлиса, — сказал Пол Так, тревожно интересуясь. — Или у вас в глазах темнеет?

— Это не для того, чтобы добавить света, — усмехнулась распухшими губами пациентка, подумав: "Надо же как-то твои железки продезинфицировать".

— Вы конечно слышали о Гигиене Санитарии?

Собеседник подозрительно нахмурился.

— Ну как же! — путешественница попыталась изобразить крайнюю степень удивления. — Философ, врачеватель, последователь знаменитого Гелеса Аторизского. Отец говорил, что его трактат "Чистота — залог здоровья" многие знатоки в Империи считают одной из лучших работ по лекарскому искусству за последнее время.

Как каждый профессионал Пол Так не терпел обвинений в некомпетентности и не хотел прослыть невеждой в глазах важной гостьи консула Картена, поэтому, небрежно пожав плечами, он проворчал:

— Разумеется, я слышал это достойное имя. Но при чём тут светильник и уксус?

— Всё просто, — стала объяснять Ника, переведя дух, её расчёт полностью оправдался. — Гигиен Санитарий пишет, что для предохранения от образования гноя, открытых ран следует касаться как можно более чистыми руками или протёртыми уксусом. Инструмент же необходимо подержать над огнём, дабы тот напитался силой пламени.

— Интересно, — хмыкнул внимательно выслушавший её мужчина. — И это поможет избежать воспаления ран?

— Если верить Гигиену Санитарию — то да, — кивнула рассказчица. — Мой отец часто получал раны на охоте, но всегда пользовался его рекомендациями и ни разу не подхватил горячку. Он говорил, что Накулу помогает Пелску.

— Да, — кивнул Пол Так. — Боги кузнецов и лекарей всегда ладили между собой.

Он хотел ещё что-то сказать, но за дверью послушались торопливо приближавшиеся шаги. Отчаянно завоняло маринованными огурцами. Риата поставила на стол деревянную миску и занялась светильником.

Подумав, врач не стал спорить с начитанной пациенткой. Морщась, протёр пальцы уксусом, и принялся водить нож над язычком пламени.

Воровато оглядевшись по сторонам, рабыня протянула госпоже свёрнутый кусок кожи.

— Зачем? — одними губами спросила та, вскидывая брови.

Вместо ответа женщина хищно оскалила зубы.

— Может, вас к кровати привязать, госпожа Юлиса? — вдруг предложил эскулап. — Будет больно, задёргаетесь, я ещё сильнее плечо разрежу.

"Тут новокаина нет, — пронеслось в голове. — Как там хохмили по радио? "Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается". Тогда ей это казалось смешно, а вот теперь как-то не очень.

Но позволить себя связать? Нет, такое не к лицу аристократке!

— Делайте своё дело, господин Пол Так, — девушка гордо вскинула голову, но отвернувшись, быстро отправила в рот кусок кожи.

Ей казалось, она готова выдержать всё, но боль стеганула раскалённой плетью. Всё, что пришлось перенести ранее, не шло ни в какое сравнение с этим кошмаром! Словно медленно вращающееся сверло вгрызалось в тело, разрывая плоть до костей, заставляя отчаянно завизжать сквозь стиснутые зубы. Забыв обо всём на свете, она дёрнулась и тут же оказалась в крепких объятиях Риаты, к которой тут же присоединился раб Пол Така.

Только запредельным усилием воли путешественнице удалось заставить себя сохранить неподвижность, выплёскивая страдание криком, терзая зубами толстую, размякшую кожу.

— Хвала Пелксу, — голос лекаря разорвал пелену боли. — Гноя больше не видно. Сейчас наложим повязку, и всё.

Действительно стало легче, выплюнув кляп, Ника скосила глаза на плечо. Увиденное ей не понравилось. Довольный Пол Так покопался в ней от души.

"Вот батман! Да тут шрам в пол руки получится! Он, что нарочно решил меня изуродовать?"

— Сколько я должна заплатить? — с трудом прохрипела девушка, решив первым делом утрясти финансовый вопрос.

— С учётом того, что пришлось дышать уксусом, который я терпеть не могу, десять риалов, — ответил эскулап, отступая в сторону, освободив место невольнику с узкой полоской ткани в руках. — Дел здесь поменьше, чем с тем варваром. Перевязку часто делать не придётся, если вы останетесь в постели и не будете бегать по городу.

Устало усмехнувшись, он добавил:

— А ещё я оставляю всё необходимое для целебного настоя.

Путешественница знала, что по местным обычаям следовало бы поторговаться, вот только сил на это не осталось. В изнеможении прикрыв глаза, она тихо пробормотала:

— Риата, возьми кошелёк и рассчитайся с господином Пол Таком.

Уже выходя из комнаты, лекарь негромко сказал провожавшей его рабыне:

— Если госпоже станет хуже, приходи за мной в любое время. Нельзя, чтобы такая красавица слишком рано покинула этот мир.

— Да благословят вас боги, добрый господин, — дрогнувшим голосом поблагодарила женщина.

Вернувшись, она попросила Лаюлу посидеть с хозяйкой, а сама отправилась на кухню готовить отвар.

С отвращением осушив чашку, Ника резко пропотела и тут же заснула, вернее вновь провалилась в странное забытье, где время от времени мелькали то неясные, то, наоборот, удивительно чёткие картины, к счастью, не удержавшиеся в памяти.

Из полудрёмы её вырвал стук в ворота. С трудом приподняв веки, девушка увидела, что в комнате воцарился полумрак, а рабыня, прижавшись к стене, что-то разглядывает в окошко.

"У меня научилась", — хмыкнула про себя хозяйка, приподнимаясь на локте. Услышав шорох, невольница оглянулась.

— Госпожа! — вскричала она, бросаясь к столику. — Я принесла фасоль с мидиями. Покушайте, очень вкусно.

— Какая еда! — поморщилась путешественница. — Что там?

— Госпожа Картен вернулась, — торопливо зашептала Риата. — С ней трое рабов, двое мужчин и женщина.

— А сам господин Картен? — спросила Ника, кое-как усевшись на кровати.

— Его нет, — покачала головой невольница, помогая хозяйке. — Наверное, в городе остался. У такого важного человека дел много…

— Подай зеркало, — прервала её девушка, подозревая, что госпожа Тервия захочет к ней заглянуть.

То, что отразилось в начищенной медной пластинке, путешественнице не понравилось. Лицу она вряд ли сможет придать здоровый вид, но вот волосы надо бы привести в порядок. Ника ни в коем случае не желала предстать перед супругой консула беспомощной и ни на что не способной. Пусть думает, что рана хоть и серьёзная, но не опасная для жизни.

Она знала, что сочувствия от Тервии не дождёшься, отношения у них сложились исключительно деловые, без какого-то намёка на сердечность. Значит, не нужно и напрашиваться на жалость.

— Причеши меня, — устало попросила Ника Риату и добавила в ответ на невысказанный вопрос. — Просто чтобы волосы в разные стороны не торчали.

Супруга консула заявилась минут через пятнадцать. Видимо, для начала проверила, как сынок похозяйничал в её отсутствие, а уж потом решила навестить гостью.

— Что с вами, госпожа Юлиса? — озабоченно спросила она, с кряхтением усаживаясь на стул.

— Рана открылась, госпожа Картен, — слабым, но твёрдым голосом ответила девушка, уже подобрав для собеседницы подходящее объяснение резкому ухудшению самочувствия. — Думаю, подлая Мышь вымазала свою шпильку какой-то гадостью вроде гнилой рыбы или собачьего помёта.

— Мерзавка! — потухшие глаза Тервии полыхнули ненавистью. — Мы бросили её тело в овраг на поживу шакалам и воронам. — Теперь её душа никогда не обретёт покоя! Только рабы могут быть так неблагодарны! Я простила её, приблизила к себе, а грязная меретта вредила моей дочери! Чуть не убила вас, госпожа Юлиса.

— Хвала богам, у неё ничего не получилось, — растянув губы в подобии улыбки, Ника почувствовала подкатывавшую дурноту.

— Как вы себя сейчас чувствуете? — с фальшивым участием поинтересовалась женщина.

— Благодарю, — осторожно, словно боясь расплескать переполнявшую голову боль, кивнула собеседница. — Господин Пол Так сделал всё необходимое. Осталось только принести жертву Пелксу. — Я хотела отправить в храм рабыню, но не знаю, разрешат ли ей туда войти?

— Невольникам разрешается посещать храм бога врачевания, — сообщила Тервия. — Завтра Уртекс пойдёт на занятие, и я попрошу его проводить вашу рабыню.

— Спасибо, госпожа Картен, — поблагодарила девушка, и заметив, что та собирается уходить, добавила. — Я узнала, кто такой Ур Тектор.

Супруга морехода без особого интереса вновь опустилась на табурет.

— Работорговец из Гедора, — продолжила путешественница, довольная тем, что удалось хотя бы немного заинтересовать женщину. — Но он покинул город ещё до… исчезновения Вестакии. Я выяснила имена и остальных покупателей сонного зелья. Самый подозрительный из них Зипей Скела.

— Кто такой? — спросила супруга консула. — Чем он вам не понравился?

— Я слышала, посредники — не самые уважаемые люди в Канакерне, госпожа Картен? — вопросом на вопрос ответила рассказчица, надеясь, что шустрый сообщник Ноор Учага уже смылся из города.

— Это так, — согласилась собеседница.

— А ещё у него нет ни жены, ни детей, — заметила Ника. — Такие люди на всё пойдут ради денег.

— Полагаете, моя дочь у него? — недоверчиво хмыкнула Тервия.

— Что вы, госпожа Картен, — криво усмехнулась девушка. — Думаю, он выступал в привычной для себя роли и кому-то помогал.

— Я попробую спросить о нём у мужа, — задумчиво проговорила собеседница.

— Только осторожнее, госпожа Картен, — предупредила путешественница. — Вряд ли ему нужно знать всё.

— Вы сами ещё ничего не знаете, госпожа Юлиса, — презрительно фыркнула хозяйка дома. — Набирайтесь сил, да пошлёт вам Пелкс выздоровление. А я помолюсь Ноне, чтобы ваша помощь больше не понадобилась. Пусть моя дочь окажется на корабле Меченого Рнеха и вернётся домой.

"Это вряд ли", — с неприязнью подумала гостья, глядя ей вслед.

Повозившись, она сползла с подушки пониже и закрыла глаза. Сам консул её так и не навестил.

Ночь прошла отвратительно, Ника металась в болезненном забытье и уснула только под утро.

А когда открыла глаза, увидела скучавшую на табуретке Лаюлу.

— Риата где?

— В храм пошла, госпожа Юлиса, — торопливо ответила гантка. — Сказала, вы приказали.

С её помощью девушка умылась, привела себя в порядок, но от еды отказалась опять. Вновь заснуть не получилось, голова болела терпимо, и путешественнице стало скучно.

"Болеть хорошо с интернетом, телевизором или хотя бы с книжкой", — грустно думала Ника.

Тем временем её сиделка деловито раскладывала на полу волчьи шкуры, явно намереваясь подремать.

"Это мне что, одной придётся от безделья мучиться?" — до глубины души возмутилась больная, пытаясь повернуться.

— Как себя чувствует Орри?

— Гораздо лучше, госпожа Юлиса, — охотно отозвалась гантка. — Скоро мы в усадьбу вернёмся.

— Не нравится в Канакерне? — спросила девушка.

— Чужое здесь всё, госпожа Юлиса, — тяжело вздохнув, Лаюла уселась прямо на полу. — Камень кругом, улочки узкие, того и гляди застрянешь. В усадьбе лучше — деревья, простор. Но всё равно — не как в наших лесах.

Она мечтательно улыбнулась.

— Выйдешь из дома утром — тишина такая, что слышно, как роса на траве звенит. Лесом пахнет, смолой, листочками, грибами да ягодами. А тут один… навоз да вино кислое!

Ещё гантка пожаловалась на местную еду, одежду, обычаи и другие трудности адаптации. Хорошо хоть, Приск Грок относится к гостям по-доброму, работой не изнуряет, кормит досыта. Узнав, что все женщины искусные ткачихи, задумал мастерскую открыть.

Вывалив накопившиеся претензии, Лаюла перешла к планам на будущее.

— Вот только Орри никак не выберет, что ему делать, — озабоченно качала она головой. — То ли в моряки пойти, то ли в хлеборобы. Нам господин Приск Грок предлагает землю взять за часть урожая. По мне так лучше на твёрдости, а его на воду тянет.

Путешественница с удовольствием слушала её бесконечный монолог, привычно пропуская большую часть слов мимо ушей.

За такой приятной беседой их застал приход Риаты. Лаюла вернулась к жениху, а рабыня отчиталась о визите в храм Пелкса.

— Я, госпожа, гадала на крови жертвенного голубя, — с таинственным видом сообщила она. — Жрец сказал, что бог поможет вам одолеть хворь.

Тронутая такой заботой и устав от вернувшейся головной боли, хозяйка не стала выяснять источник финансирования покупки несчастной птички.

Перед обедом раненую гостью навестила Тервия, придирчиво оглядев сверкающую чистотой комнату, дежурно спросила о самочувствии и быстро ушла, очевидно не испытывая никакого интереса к ответу.

Больше Нику никто не навещал. Только рабыня не отходила от своей госпожи ни на шаг: меняла повязку, поила целебным отваром, приносила яблоки и виноград, как могла развлекала её разнообразными историями из своей короткой, но бурной жизни.

Хозяйка слушала её гораздо внимательнее, чем болтовню гантки, даже сквозь головную боль и изредка наваливавшуюся дурноту, впитывая атмосферу имперской жизни.

То, что рабов здесь не считают за людей, девушка уже усвоила твёрдо. Однако, даже попав в неволю, кое-кто умудрялся неплохо устроиться. Одни старались доказать хозяевам свою полезность, заставляя тем самым бережнее относиться к ним, как к ценному имуществу. Другие использовали слабости и пороки господ. В рабской среде процветало доносительство. Хотя большинство просто старались выжить, по возможности радуясь сегодняшнему дню и не задумываясь о завтрашнем.

Риата ничего не знала о том замкнутом мирке, в котором обитала высшая аристократия Империи. Все её бывшие хозяева принадлежали к тому социальному слою, который в другом месте и времени называли "средним классом".

Эти люди походили на тех, кого девушка встречала в своём родном мире. Так же любили и ненавидели, страдали и радовались, зарабатывали на жизнь честно и не очень. Разве что вместо гаджетов и бытовой техники использовали рабов. Пожалуй, единственным существенным отличием, которое сильно бросалось в глаза, стала массовая и безоговорочная вера в предсказания всякого рода гадателей и магов.

Жители Империи и окружавших её земель относились к словам провидцев чрезвычайно серьёзно, что однако не мешало им оставаться практичными людьми. С самым серьёзным видом Риата рассказала о купце, которому напророчили смерть от игры в кости. Не в силах совладать со своей страстью, тот сажал за стол раба, заставляя его трясти стаканчик, и прожил много лет, погибнув при переправе через реку.

Вечером пришла Лаюла. С таинственным видом наклонившись над кроватью, она зашептала, обдав раненую густым запахом уксуса, чеснока и варёных бобов.

— Вспомнил Орри тех лиходеев.

— Которые на него напали и украли Паули? — на всякий случай уточнила путешественница, изо всех сил борясь с тошнотой. К ночи голова вновь разболелась, и даже мысли о еде вызывали дурноту, а тут такой аромат!

— Да, госпожа Юлиса! — вытаращив глаза, прошелестела гантка.

— Что он видел? — хмурясь, спросила Ника, тут же радушно предложив. — Да ты садись.

— Я лучше на полу, — отмахнулась Лаюла от табурета, опускаясь на корточки. — Когда Орри с Паули шли от Крека Палпина, уже темно было. Как к дому Картена стали подходить, тележку в переулке заметили. А разве добрые люди в такую пору чего возят? Орри подошёл и говорит: "Есть здесь кто?". Выходит старик бородатый весь и ему в ответ: "Иди, мол, отсюда — пока цел, не твоего ума это дело". Орри за меч схватился. И тут как раз Паули закричала. Он обернулся, глядь, её какой-то другой злодей, помоложе, в охапку схватил и рот зажимает. Бьётся Паули, как куропатка в силках. Орри хотел к ней бежать, ну тут его по голове и ударили. Всё.

Рассказчица отпрянула, сурово сжав губы, и значительно замолчала, скрестив руки на груди.

— Ты не знаешь, лица их он рассмотрел? — быстро спросила путешественница, пытаясь заставить работать плавящиеся от высокой температуры мозги. — Во что одеты? Узнать сумеет?

— Всё до мелочей выспросила, госпожа Юлиса, — заверила Лаюла, заявив с гордостью. — Глаз у моего Орри, как у филина, что днём, что ночью видит. Хоть тьма стояла кромешная, а морды их подлые он хорошо разглядел. Особенно старика. До самого последнего часа, говорит, не забуду, а встречу — так сразу убью! Молодого вот плохо запомнил, но тоже узнает. А одежда не знаю какая.

— Передай ему спасибо, — поблагодарила Ника. — Будет получше, я сама с ним поговорю.

Утром её навестил Пол Так. Осмотрев рану, заявил, что заживление идёт даже лучше, чем он рассчитывал.

— Пелкс не оставил вас своей милостью, госпожа Юлиса, — довольно сказал он. — Дней через десять всё затянется.

— Так долго?! — обиженно вскинула брови девушка.

— Не гневите бессмертных, госпожа Юлиса, — нахмурился собеседник. — С такой раной вы могли умереть или остаться калекой. Сейчас опасность миновала. Только меньше двигайтесь.

— Все десять дней? — охнула пациентка.

— По крайней мере, дней пять или шесть вам лучше вообще не вставать с постели, — твёрдо заявил лекарь и озабоченно поинтересовался. — Жертву Пелксу принесли?

— Конечно, господин Пол Так, — заверила путешественница. — Ещё вчера. Правда я это сделала не сама, а послала рабыню. Надеюсь, он не обидится?

— Судя по вашему самочувствию, Пелкс услышал ваши молитвы, — не принял её шутливого тона собеседник. — Но берегитесь, нрав небожителей так непостоянен.

— Я учту ваши слова, господин Пол Так, — кивнула пациентка, ругая себя за длинный язык.

Когда он покинул комнату Риата по приказу хозяйки проследила за ним из окна, сообщив, что госпожа Картен остановила лекаря и что-то спросила.

"Не поверила на слово, — хмыкнула про себя Ника. — Решила узнать всё из первых рук".

Подумав, она велела невольнице подать свиток с пьесами Днипа Виктаса Однума, который забыла вернуть хозяину. Не то, чтобы ей хотелось перечитать ещё раз эту тягомотину, но супруга консула должна получить реальное подтверждение улучшения самочувствия гостьи.

Положив папирус рядом, девушка устало откинулась на подушку, ещё раз посетовав на крайнюю несвоевременность болезни. Тервия не заставила себя ждать. Едва заслышав приближавшиеся шаги, путешественница тут же развернула свиток.

— Как вы себя чувствуете, госпожа Юлиса?

— Уже лучше, госпожа Картен, — мягко улыбнулась она.

— Вам что-нибудь нужно?

— Разве что немного вина, — попросила гостья. — Господин Пол Так сказал, что оно будет мне очень полезно.

— Пришлите рабыню на кухню, — кивнула хозяйка дома. — Я распоряжусь.

— Госпожа Картен! — уже в дверях окликнула её Ника. — Есть какие-нибудь вести из Готонима?

— Пока нет, — грустно вздохнула Тервия. — Муж говорит, что ещё рано. Если Нутпен не разгневается, корабль Меченого Рнеха придёт туда не раньше чем через четыре или пять дней.

— Я очень хочу, чтобы Нона услышала ваши молитвы, госпожа Картен, — самым проникновенным тоном, какой только смогла изобразить, проговорила девушка. — И вы как можно скорее увидели свою дочь.

— Спасибо, госпожа Юлиса, — улыбнувшись, женщина скрылась за циновкой.

Как ни храбрилась путешественница, но после обеда вновь поднялась температура. Пить отвар она отказалась. Голова болела вполне терпимо, а потеть ужасно не хотелось. От рубашки и так уже воняло. "Надо бы завтра приказать Риате простирнуть бельишко, — думала девушка с закрытыми глазами. — За день высохнет, здесь тепло".

Аппетит тоже не появился. Однако, продолжая играть выздоравливающую, гостья не стала отказываться от обеда, предложенного радушной хозяйкой. Новая рабыня Картенов, женщина, лет тридцати, с тупым, невыразительным лицом принесла миску тушёной рыбы с овощами.

С трудом заставив себя проглотить кусочек, остальное отдала верной Риате. А чтобы не видеть, с какой жадностью та набросилась на еду, путешественница прикрыла глаза, давя подступившую тошноту.

— Что делают новые рабы?

— Ничего, госпожа, — отозвалась невольница с набитым ртом. — Днём спят и жрут, ночью с дубинами по саду и двору ходят.

В голосе женщины сквозь насмешку проглядывала зависть к людям, занятым такой необременительной работой.

"Кажется, Тервия всерьёз решила, будто кто-то может прислать убийцу в дом", — усмехнулась про себя её хозяйка.

— А Лаюла теперь на кухне, — понизив голос, продолжала Риата. — Людей в доме много, Кривая Ложка с помощницей не успевают. Вот госпожа Картен дикарку к делу и пристроила.

— Как там Орри один? — поинтересовалась Ника.

— Что ему сделается, госпожа! — фыркнула рабыня. — Он уже сам в уборную ходит.

Сытно рыгнув, вытерла рукой губы и добавила:

— Госпожа Картен хочет его в усадьбу отправить.

— Там ему лучше будет, — вздохнула девушка и попросила. — Помолчи, пожалуйста, голова болит.

— Слушаюсь, госпожа, — чуть слышным шёпотом пробормотала Риата.

Новый день тянулся так же медленно, как предыдущий. Почувствовав некоторое облегчение, хозяйка отправила невольницу стирать бельё, а сама осталась скучать в одиночестве. Разбавленная вином вода в кувшине, горшок для всяких надобностей под кроватью. Никуда ходить и ничего делать не нужно. Плечо болело, но тревожного стука молоточков не ощущалась.

Ближе к полудню путешественница услышала во дворе голоса. Вставать и идти к окну, чтобы узнать, кто пришёл к Картенам, не хотелось. Появившаяся вскоре Риата и так удовлетворила любопытство госпожи. В гости пришли консул Тренц Фарк и ещё какой-то важный господин в синем плаще с красивой серебряной застёжкой. Из разговоров на кухне рабыня узнала, что господин Картен жаловался приятелям на обманщиков. Польстившись на награду, те привели ему уже второго сообщника похитителей Вестакии. Но и тот оказался тоже всего лишь запуганным беглым рабом, которого под угрозой убийства детей вынудили признаться в чужом преступлении.

— Вот козлы! — фыркнув, Ника пророчески заметила. — Сколько их ещё будет.

И разломила пополам лепёшку. Даже очередная подлость не смогла сегодня испортить ей аппетит. Впервые за последние дни они поужинала с удовольствием.

Завтрак тоже прошёл "на ура". Здоровье явно шло на поправку. Заглянувший Пол Так, осмотрев рану, заявил, что пациентке его услуги больше не понадобятся, если, конечно, та будет строго выполнять все предписания, выдержит постельный режим и сама себя не угробит.

Учитывая, что даже за простое посещение лекарь брал серебряную монету, это известие не могло не обрадовать путешественницу.

Больше её никто не навещал. Так что путешественнице оставалось либо спать, либо тужить над своей горькой судьбой, ну и анализировать ход расследования, когда головная боль не мешала работе маленьких серых клеточек.

Ей пришло в голову, что не плохо бы показать Орри самого Ноор Учага и его слуг. Вдруг узнает? Размышляя над тем, как организовать подобное опознание, Ника внезапно осознала всю глубину своей глупости, почувствовав, как щёки наливаются горячечным румянцем стыда. До чего же неприятно ощущать себя дурой.

Играя в любительницу частного сыска Дашу Васильеву канакернского разлива, развив кипучую деятельность, ей даже кое-что удалось узнать. Но за столько дней она даже не удосужилась задать себе самый элементарный вопрос: "За каким вообще бесом Ноор Учаг украл Вестакию? Если варвар не желает связывать себя узами законного брака, зачем понадобилась вся эта суета с письмами, липовым сватовством, дорогущим снотворным и так далее?"

Хорошенько выругав себя во время отсутствия невольницы, хозяйка с жадностью выпила вино, за которым её посылала, и успокоившись, принялась размышлять, изо всех сил напрягая свои, как оказалось, не очень умные мозги.

Девушка ещё раз неторопливо и придирчиво вспомнила визит горца к Картену, каждое его движение, каждую гримасу, буквально посекундно разобрала все звуки, долетавшие из комнаты Вестакии, а за одно те странные разговоры, которые она вела в тот день. По всему выходило, что для неё встреча Ноор Учага с отцом казалась очень важной. Но что же для влюблённой девушки может быть важнее сватовства? Вот только консул упорно отрицает это, и Ника склонна верить в его искренность.

Из всего этого выходит, что варвар не просил руки Вестакии, а всего лишь ломал комедию перед взбалмошной, романтически настроенной девицей.

Возможно, Ноор Учаг просто сексуальный маньяк? Ну приспичило ему соблазнить именно эту особу и всё тут. А после поматросит и бросит в море или в лесу прикопает, заметая следы.

Но, что если он решил её продать? Вестакия красива, по местным меркам хорошо образована, хотя и дура. Однако, это значит, на неё имелся целевой заказ? В противном случае подобная операция выглядит очень рискованной. Канакерн — город маленький, здесь все знают о постигшей Картена беде. Да и рабов на рынке хватает. Но если дочку консула украли для кого-то издалека, отыскать её будет невозможно. Вот только путешественница почему-то не верила в подобную возможность. Красивых и хорошо воспитанных дочек хватает и в семействах попроще.

Исходя из этого, повертев так и эдак все свои догадки, достойная последовательница мисс Марпл остановилась на маньячной версии. Скорее всего, этот варвар просто решил добиться понравившейся девчонки. Некоторые мужчины проявляют прямо-таки муравьиное упорство в достижении своих целей. Жаль только, они часто бывают недостойными.

Заполучив желанную добычу, Ноор Учаг просто обязан какое-то время наслаждаться ею. А потом просто избавится от надоедливой игрушки, а за одно и от Паули. Оставалось надеяться, что Вестакия ещё какое-то время займёт внимание варвара. Если этот так, он должен где-то держать своих пленниц. И явно не в городе.

О чём там говорил Зипей Скела? Змеиный ручей. Как бы выяснить, есть ли рядом с ним какая-то усадьба или хотя бы дом, и кто там проживает?

— Вот батман! — вздохнула Ника, в который раз подумав: "Как же не вовремя эта болезнь, и Румс, как назло, в горы потащился! У кого бы спросить?"

— Риата! — окликнула она дремавшую на полу невольницу.

— Что нужно, госпожа? — тут же вскочила та.

— Среди рабов Картена есть ещё местные?

— Нет, госпожа, — покачала головой женщина, и помявшись, спросила. — А что нужно, госпожа?

Хозяйка повернулась на бок.

— На том берегу бухты есть речка Змеиный ручей. Надо бы узнать, кто рядом с ней живёт.

— Поговорю на кухне, госпожа, — пообещала Риата. — И с рабами из усадьбы.

Прекрасно помня предупреждение лекаря, путешественница продолжала оставаться в постели, по-прежнему не спускаясь в мужской зал на совместные трапезы. Картены знали об этом и просто отправляли ей еду в комнату, на чём их забота о гостье и ограничивалась.

Поэтому Ника немало удивилась, увидев на пороге Уртекса. Тот зашёл к ней сразу после возвращения с занятий, и судя по мрачному выражению на угрястой физиономии, здоровье девушки его не интересовало.

"Ну, что ещё?" — тоскливо думала она, приглашая сына морехода сесть.

— Говорят, вы стали слишком часто встречаться с Румсом Фарком? — тон вопроса не предвещал собеседнице ничего хорошего.

— В каком смысле? — растерялась та от несколько двусмысленной, с точки зрения её мира, формулировки вопроса. — Я виделась с ним пару раз. Да ты же сам с нами был.

— А потом? — сурово набычился Уртекс. — Что вы делали на площади народных собраний?

— Гуляли, — с самым невинным видом сообщила девушка. — Разве это запрещено?

— Он жених Вестакии! — запальчиво вскричал парнишка. — А вы… пользуясь тем, что сестру похитили… хотите его соблазнить!

Путешественница рассмеялась, изо всех сил стараясь, чтобы смех звучал как можно естественнее и непринуждённей.

Гость вскочил, сжав кулаки, готовый броситься в драку. Ника сразу стала серьёзной.

— Зачем мне это нужно, Уртекс? Я не собираюсь оставаться в Канакерне, а господин Румс Фарк не захочет возвращаться в Империю. Его место здесь, а моё — там. Да и зачем я стану отбивать его у твоей сестры?

— Он вам нравится, — буркнул сын консула. — Вы его любите.

— А ты нет? — вопросом на вопрос ответила собеседница. — Или тебе он не нравится?

— Мне — как воин, как старший брат! — выпалил Уртекс. — А вам — как мужчина женщине.

— Ты что же думаешь, что дочь Лация Юлиса Агилиса, внучка Госпула Юлиса Лура из младших лотийских Юлисов будет раздвигать ноги перед каждым встречным красавцем? — в голосе девушки звенел металл, а в душе клокотал нешуточный гнев. — Как смеешь ты говорить такое? Думаешь, если я ранена вашей рабыней и прикована к постели, меня можно безнаказанно оскорблять?!!

— Что вы, госпожа Юлиса! — попятился и отвёл взгляд явно не ожидавший такой отповеди паренёк. — Я не хотел… То есть я хотел… Просто сестру похитили, а вы и Румс Фарк…

Губы Уртекса задрожали, глаза влажно блеснули.

— Болтают тут всякие! — внезапно выкрикнул он, плюхнувшись на табурет, и отвернулся, вытерев слёзы тыльной стороной ладони.

— На то боги и дали людям языки, — усмехнулась путешественница. — Это — как нож. Им можно резать рыбу, хлеб и овощи или ударить в спину друга У тебя не получится всем заткнуть рты. Попробуй относиться к этому спокойнее.

— Как? — недоверчиво нахмурился парнишка.

— Пользуйся умом и слушай свою душу, — как можно задушевнее заявила Ника, слегка переиначив фразу из какого-то сериала. — И тебе всё стразу станет ясно. Пусть твой разум ответит, зачем мне соблазнять жениха Вестакии? А у души спроси, способна ли я на такой поступок?

Уртекс свёл брови к переносице, сразу став удивительно похож на своего отца.

Видя, что его всё ещё терзают смутные сомнения, девушка продолжила разъяснительную работу, решив выдать сыну ту же полуправдивую информацию, что ранее преподнесла матери.

— И ты должен знать, что мы с господином Фарком всё время говорили о Вестакии.

— Это правда? — встрепенулся собеседник.

— Клянусь здоровьем моего отца, которого никогда не увижу, грозным именем повелителя морей и Диолой, богиней любви, — торжественно провозгласила путешественница, нисколько не соврав.

— Что сказал Румс? — ожидаемо заинтересовался парнишка.

— Я обещала молчать, — со скорбным видом покачала головой собеседница. — Но ты её брат, и если дашь клятву никому не говорить, то я тебе расскажу.

— Конечно! — возбуждённо вскричал Уртекс. — Клянусь Нутпеном, что никому не скажу.

— Он спрашивал, не замечала ли я чего-нибудь странного в поведении Вестакии, — понизив голос, сообщила Ника. — Я, конечно, сказала нет.

Парнишка задумался.

— Я не пытаюсь занять место твоей сестры возле господина Фарка, — девушка старалась говорить как можно проникновеннее. — Ты мне веришь?

— Верю, госпожа, — с явным сомнением в голосе ответил сын консула, и торопливо попрощавшись, вышел.

А путешественница знаком попросила безмолвно застывшую у стены Риату подать ей воды.

"Деревня и есть деревня, — с раздражённой усталостью думала Ника. — В одном конце… чихнёшь, в другом "будь здорова" скажут".

— Госпожа, — робко обратилась к ней невольница. — Господин Крак к сегодняшнему дню обещал вам кинжал сделать.

— Вот батман, — выругалась хозяйка, кляня себя за забывчивость, хотя в таком состоянии нечего и думать бежать в другой конец города. — Ты помнишь, где его мастерская?

— Найду, госпожа, — пообещала собеседница.

— Тогда сходи и скажи, что я заболела, — стала отдавать распоряжения девушка и тут же передумала. — Нет, я сама ему письмо напишу.

Устроившись за столом, она, подумав, сочинила вежливое послание, в котором извинялась за задержку, вызванную непредвиденными обстоятельствами, и посылала двадцать риалов задатка.

Получив свиток, деньги, инструкции и благие пожелания, рабыня поспешила выполнить поручение, а госпожа вернулась на кровать. После разговора с настырным отпрыском Картена голова умоляла об отдыхе. Поэтому путешественница просто лежала с закрытыми глазами, незаметно для себя задремав.

Очевидно, Уртекс выполнил своё обещание и помалкивал об их задушевной беседе. Во всяком случае никто из его родителей не пришёл к гостье разбираться.

Выздоровление шло своим чередом. Ещё через день она приняла ванну, смыв с тела противный болезненный пот.

Риата, демонстративно пылавшая желанием продемонстрировать хозяйке свою преданность и исполнительность, как-то выяснила, что почти рядом с местом впадения Змеиного ручья в море стоит богатая усадьба консула Вокра Рукиса, где постоянно проживает куча народа. Подальше есть ещё одно большое, но сильно запущенное поместье, принадлежность которого вот уже несколько лет оспаривают два брата. Ближе к горам расположены два хутора, один из которых заброшен. Так что мест, где можно спрятать двух пленниц, более чем достаточно.

Хотя гостья почти не общалась с хозяевами, но по обрывкам доносившихся разговоров и со слов Риаты она почти физически ощущала царившее в доме Картенов нетерпеливое ожидание.

Причём оптимизм консула, уверенного в том, что дочь на корабле Меченого Рнеха, передался и его супруге. Та опять стала следить за собой, краситься, из причёски не выбивался ни один локон, а тон вновь сделался высокомерным и самоуверенным. Со стороны могло бы показаться, что в семью вернулось если не благополучие, то хотя бы его тень.

Набравшись сил и воспользовавшись, как ей казалось, благоприятным моментом, Ника решила напомнить хозяевам о своём существовании. Однако быстро выяснилось, что она выбрала не самый удачный момент.

— Я рад, что вам уже лучше, госпожа Юлиса, — с откровенной издёвкой поприветствовал её сидевший во главе стола консул.

Брови морехода сошлись к переносице, обычно аккуратная борода воинственно топорщилась, а в глазах читалось жгучее желание сорвать на ком-то переполнявшую его злость.

— Благодарю вас, господин Картен, — скромно потупив глазки, поклонилась девушка, с тоской подумав: "Вот батман, так и надо было ужинать у себя".

— Теперь вы сможете покинуть мой дом через восемнадцать дней! — с той же издевательской любезностью продолжил мореход. — Надеюсь, вы не забыли об этом?

— В моём возрасте ещё рано жаловаться на провалы в памяти, господин Картен, — продолжила играть в вежливую невозмутимость собеседница, и прежде чем консул выдал новую реплику, участливо спросила:

— Плохие новости из Готонима?

— С чего вы взяли? — нахмурился мужчина с видом споткнувшегося на старте бегуна. — Я не получал ещё оттуда никаких писем.

Гостья демонстративно обвела красноречивым взглядом застывших с каменными лицами Тервию, Уртекса и даже бледную, как мел, новую рабыню, в руках которой мелко дрожала амфора.

— Тогда что могло так расстроить вас и вашу семью? Я сомневаюсь, что кто-то мог обмануть такого умного и проницательного купца. Или новые неприятности не связаны с торговлей?

Зная бешеный нрав хозяина дома, путешественница понимала, что рискует, вызывая его на откровенность. Возьмёт и швырнёт чем попало. Нервишки у консула в последнее время явно стали пошаливать.

То ли сыграла свою роль толика лести, то ли злость успела перегореть, только он вдруг сдулся, словно забытый после праздника воздушный шарик.

— Грязные слухи о моей дочери не прекращаются, — проворчал Картен, знаком приказав невольнице наполнить бокал. — Даже обещанная награда не заставила клеветников заткнуться! Мне то и дело приводят каких-то голодранцев, которые не имеют никакого отношения к похищению Вестакии. Двух умников даже в тюрьму посадили. С тех пор желающих получить пять тысяч империалов пока нет.

Криво усмехнувшись, консул выпил.

— Зато появились мерзкие рисунки с моей дочерью и этим паршивцем Меченым. Самое страшное, что людям это нравится. Раньше мне сочувствовали, а теперь начали мерзко хихикать за моей спиной.

— Возможно, это не случайно, господин Картен? — предположила гостья, подняв стакан. — Вы об этом не думали?

— Что вы имеете ввиду, госпожа Юлиса? — подозрительно нахмурился мужчина, а Тервия бросила на неё короткий, испуганный взгляд.

— Вы не считаете, что слухи и рисунки могли появиться не сами по себе, а по чьей то злой воле? — Ника аккуратно вытерла губы. — Врагов у вас много.

— С чего вы взяли? — криво усмехнулся мореход, глядя на неё с явным интересом.

— Богатство и власть одних вызывает зависть других, — охотно пояснила девушка. — Отсюда и враги.

— Враги, конечно, есть, госпожа Юлиса, — помолчав, признался Картен. — Только что они могут сделать? В городском совете меня уважают, лучшие люди в гости приглашают наперебой. Я не забываю богов, принося щедрые жертвы. Люди благодарны мне за театр и другие… добрые дела.

— Любой авторитет можно низвергнуть насмешками и клеветой, господин Картен, — покачала головой путешественница. — Особенно в вашем городе, где так важно мнение толпы, а она непостоянна как море.

На сей раз хозяин дома замолчал надолго.

— Возможно, это месть? — сделала новое предположение Ника.

Из пальцев Тервии выскользнул стакан и со звоном покатился по полу, разливая остатки вина. От неожиданности все вздрогнули.

Консул не оставил без внимания реакцию супруги, бросив на неё настороженно-подозрительный взгляд, но обратился к гостье:

— Вы говорите о похищении Вестакии?

— Нет, — энергично запротестовала та, понимая, что мореход ещё тешит себя надеждой отыскать дочь на корабле Меченого Рнеха. — Я о том, что происходит сейчас. Возможно, кто-то просто подло пользуется вашим горем и распускает грязные слухи?

— Я подумаю над вашими словами, госпожа Юлиса, — с самым серьёзным видом пообещал Картен.

Проснувшись, девушка первым делом вспомнила, что сегодня ровно неделя с того дня, как она свалилась в горячке, а Румс Фарк отправился в горы к атавкам. В тайне рассчитывая, что он заглянет в гости к будущему тестю, путешественница развила бурную деятельность. Опасаясь дать повод Уртексу для новых подозрений, лучшее платье одевать не стала, но приняла ванну, тщательно промыв голову, и подробно объяснила Риате, как делать новую причёску.

Когда рабыня закончила возиться с её волосами, хозяйка, надев ожерелье, критически посмотрела на своё тусклое изображение в зеркале. Вид показался ей более чем удовлетворительным, если бы не повязка на плече. Можно, конечно, набросить накидку, вот только дома так ходить не принято. А значит, она привлечёт ненужное внимание.

"Надо какую-нибудь шаль купить", — грустно подумала Ника, отправляясь на завтрак.

После которого вредная Тервия всё-таки спросила гостью о причёске.

— Болеть устала, госпожа Картен, — чуть улыбнулась девушка. — Как стало получше, решила сделать себе подарок. Вам нравится?

— Эта штука на голове вам совсем не идёт, госпожа Юлиса, — безапелляционно заявила супруга консула.

— Жаль, — с притворной грустью вздохнула путешественница. — Но не расплетать же прямо сейчас? Завтра прикажу рабыне уложить волосы как всегда.

— Правильно, — одобрила женщина. — Хотя ваша корона из кос тоже выглядит слишком по-варварски. Впрочем, вы же выросли среди дикарей.

Она презрительно скривила губы.

— Мне не перед кем здесь красоваться, госпожа Картен, — передёрнула плечами Ника и поднялась к себе, кипя от негодования словно перегретый чайник.

Поставив табурет чуть в стороне от окна, она стала ждать, напряжённо прислушиваясь к доносившимся со двора звукам.

Отдавала распоряжения хозяйка дома, переговаривались рабы, что-то звенело и брякало. Любой удар в ворота заставлял её, вздрагивая, подаваться к окну, в напряжении вытягивая шею.

Однако Румс так и не появлялся. С каждым часом настроение девушки портилось всё сильнее. За обедом она с трудом заставила себя поесть. В голове крутились десятки разных мыслей, от невероятных, вроде того, что на десятника конной стражи Канакерна напали горцы, до вполне возможных: он узнал у атавков нечто, заставившее его потерять интерес к расследованию вообще и к ней в частности. А может, Румс и не ездил никуда, забив и на дочку Картена и на его гостью?

Видя состояние хозяйки, Риата неслышной тенью скользила по комнате, изо всех сил стараясь не обращать на себя внимание. Когда солнце склонилось к закату, путешественница уселась перед зеркалом и принялась неторопливо расплетать косы. Невольница попыталась помочь, но госпожа её отстранила.

— Я сама.

Занятые привычным делом руки, помогали успокоиться и не мешали размышлять. Нике нравился Румс. Девушке было приятно находиться с ним рядом, даже когда он подшучивал над ней. Полюбила ли она его? Путешественница и сама не знала. Но вот спасти Паули, доказав тем самым своё превосходство над Вестакией, а то и над самим десятником конной стражи, убедить его, что она не просто глупая кукла, хотелось ужасно. А вот почему, объяснить не могла.

С точки зрения местных эталонов красоты дочка консула в его глазах должна выглядеть привлекательнее. Но Ника ни в коем случае не считала себя уродиной. Правильные черты лица, сильные плечи, тонкая талия и всё, что к ней прилагается, в наличии. Уж в этом она точно Вестакии не уступит. Вот только рост подкачал. Ну, высокая она, так что теперь — ноги обрезать?!

Понимая, что затмить местных прелестниц у неё не получится, путешественница старалась поразить понравившегося мужчину своим умом и сообразительностью. Однако, судя по всему, его это совсем не впечатлило. Видимо, правы те, кто утверждает, что мужчинам нравятся только красивые дуры.

Но что теперь с Паули делать? Если уж не получилось очаровать Румса, так надо хотя бы гантку отыскать. Может, воспользоваться его советом? Сходить к Ноор Учагу и попросить вернуть служанку?

Ника хмыкнула. Как же вернёт! Догонит и ещё добавит. Между тем, времени на поиски оставалось всё меньше. Путешественница не могла себе позволить долго жить в гостинице. Когда Картен выгонит её из дома, надо будет срочно уезжать в Империю. Тогда прощай Паули… и Румс.

Она встрепенулась. Что, если самой обойти усадьбы возле Змеиного ручья? Проверить хотя бы те, где поменьше народа? Это не так далеко.

— По лесу ходить не боялась — и тут как-нибудь сумею, — буркнула себе под нос девушка, забираясь под одеяло и пообещав хорошенько подумать об этом завтра.

Увы, но этим благим намерениям было не суждено сбыться. Старательно маскируя свою озабоченность, путешественница меланхолически жевала лепёшку, краем уха прислушивалась к разговору Картенов.

Вдруг со двора донёсся стук в ворота. Супруги недоуменно переглянулись. Для тележки из усадьбы ещё рано, а ходить в гости по утрам — в Канакерне не принято. Послышалось неразборчивое бормотание Терета, и через минуту в дверях зала появился десятник конной стражи.

У девушки невольно перехватило дыхание. С трудом проглотив застрявший в горле ком, она быстро поставила чашку с маслом на стол.

— Здравствуйте, господин Картен, — поприветствовал морехода молодой человек. — Простите за столь ранний визит, но нет ли каких новостей о Вестакии?

Губы Тервии вздрогнули, глаза заблестели от слёз, а Уртекс, наоборот, смотрел на своего кумира с обожанием.

И всё же первой опомнилась хозяйка.

— Что же вы стоите, господин Румс! Проходите, садитесь.

Торопливо вскочив со своего места, она стала отдавать распоряжения.

— Толкуша, быстро принеси с кухни чашку, лепёшки и всё что нужно. Да захвати вино из амфоры с тремя голубыми полосками.

— Не беспокойтесь, госпожа Картен, — поморщился гость. — Я только что позавтракал.

— Нет, нет, — бурно запротестовал консул. — Не заставляй меня нарушать закон гостеприимства!

Десятник конной стражи со вздохом развёл руками, подчиняясь двойному напору.

Направляясь к столу хозяина дома, чтобы занять место рядом с ним, Румс вдруг резко остановился.

— Что случилось с вашим плечом, госпожа Юлиса?

Ника замялась, не зная как ответить в присутствии Картенов, но её затруднения разрешил сам мореход.

— Дней десять назад моя рабыня забралась в её комнату. Наверное хотела обворовать. Госпожа Юлиса проснулась, тогда мерзавка ударила её какой-то старой шпилькой.

— Когда точно это произошло? — нахмурился гость.

— Девять дней назад, господин Фарк, — подала голос девушка.

— Мне жаль, что так случилось, госпожа Юлиса, — задумчиво проговорил молодой человек.

— Только я попрошу вас помалкивать, — понизил голос консул. — Это наше семейное дело. Подлая тварь оскорбила этот дом. Что люди скажут, когда узнают, что мои рабы нападают на гостей? Я строго наказал подлую тварь, но сделанного не воротишь.

— Понимаю, господин Картен, — кивнул Румс.

Дождавшись, когда тот усядется рядом, мореход продолжил совсем другим тоном. — О Вестакии пока ничего не знаю. Жрецы со дня на день ждут голубя из Готонима. А ты где пропадал?

— Разве отец вам не говорил? — вскинул брови десятник конной стражи. — У атавков…

Путешественница похолодела. Неужели он расскажет об их расследовании? Тогда в гостиницу придётся перебираться уже сегодня и поскорее сматываться из Канакерна.

— … хотел узнать, не их ли молодняк возле хутора Ванрига Ртеса резвился.

"Вот батман! Так и дурой стать не долго", — перевела дух Ника, с удовольствием присоединяясь к тосту хозяина дома.

— Если хочешь, давай вместе сходим в храм Нутпена? — неожиданно предложил Картен. — Вдруг боги услышали нас, и голубь с письмом прилетел именно сегодня?

— С удовольствием, — тут же согласился молодой человек. — Пойдёмте, и да будут милостивы к нам бессмертные.

— Тогда нечего ждать, — мореход негромко хлопнул ладонью по столу.

Вытирая губы платком, путешественница наблюдала, как мужчины пробираются к выходу. Внезапно она встретилась глазами с пронзительным, напряжённо-настороженным взглядом молодого человека. А дальше произошло совсем невероятное. Прищурившись, он сделал лёгкое, почти незаметное движение головой в сторону двери. Или ей показалось? Пропустив вперёд консула, десятник конной стражи обернулся, и глядя на девушку в упор, произнёс:

— До свидания, госпожа Картен, до свидания, госпожа Юлиса.

Ника не знала, что и думать. Являются ли эти взгляды и ужимки неким тайным знаком, или она принимает желаемое за действительное? Да, Румс обещал зайти после того, как вернётся от атавков. Но, что если именно сейчас он пришёл не к ней?

Мысли метались как тараканы на кухне. Путешественнице пришлось приложить прямо-таки титанические усилия, чтобы скрыть от окружающих обуревавшие её сомнения. Ужасно захотелось выбежать из-за стола, пойти в свою комнату и обдумать всё в спокойной обстановке. Но она стоически продолжала жевать маслины, болтая с Тервией о каких-то пустяках. Наконец-то довольный Уртекс почти бегом умчался на занятия, госпожа Картен направилась в кладовую, а рабыни стали убирать посуду.

Из последних сил сохраняя спокойствие, Ника поднялась на второй этаж, неторопливо прошла через комнату братьев, где нянька пыталась разбудить Валрека, и только оказавшись у себя, стала лихорадочно ходить из угла в угол.

Предположим, Румс действительно дал сигнал. Только вряд ли он откажется пройтись с будущим тестем до храма Нутпена. Значит, встреча может состояться только после того, как они проверят голубиную почту. Тогда ей нужно идти в город. Но куда? Наверное туда, где они встречались в последний раз. На площадь народных собраний.

Девушка замерла, упёршись обеими руками о столик. Да, если кавалерист и будет её искать, то только там. Другого места они просто не знают.

Приняв решение, путешественница села к зеркальцу и, разложив жалкие остатки косметики, взялась добавлять себе привлекательности.

Вернувшись из кухни, Риата застала хозяйку в самом разгаре творческого процесса. Цедя сквозь зубы ругательства, та пыталась подчернить ресницы кисточкой, представлявшей из себя скрученный из тонких волосков миниатюрный веник. Преданная рабыня тут же бросилась на помощь госпоже.

Ника совсем не хотела разукрашивать себя так кричаще, как делают это здесь многие вполне знатные дамы. Она стремилась нанести лёгкий, чуть заметный макияж. А вот с этим-то как раз пришлось повозиться.

— Вы прекрасны как Диола! — тихо охнула невольница, восхищённо глядя на хозяйку.

— Опять врёшь, — добродушно ворчала та, с удовольствием разглядывая себя в зеркало и чуть поправляя ожерелье.

Риата стала бурно протестовать, уверяя, что вот на этот раз говорит одну только правду, но девушка только досадливо отмахнулась. Такие слова ей хотелось услышать совсем от другого человека.

Набросив накидку и прихватив кошелёк, она приказала рабыне следовать за собой.

— Какую корзину брать, госпожа? — поинтересовалась та, подозрительно потупив глазки.

— Маленькой хватит, — уже на ходу отозвалась хозяйка.

Во дворе её окликнула Тервия, руководившая разгрузкой тележки.

— Вы куда-то собрались, госпожа Юлиса?

— Да, госпожа Картен, — кивнула гостья. — Устала сидеть в четырёх стенах.

— Такова женская доля, госпожа Юлиса, — наставительно заметила супруга консула. — Сами боги велели нам угождать мужу, хранить семейный очаг и мудро управлять домом.

— Но у меня пока нет ни одного, ни другого, ни третьего, госпожа Картен, — с улыбкой напомнила очевидную истину собеседница и многозначительно добавила. — Да и времени всё меньше.

По накрашенным губам женщины скользнула насмешливая улыбка.

— Тогда приятной прогулки.

И не слушая благодарности, вновь взялась отдавать распоряжения рабам.

— Старая стерва! — с чувством прошипела путешественница, едва за ней с грохотом захлопнулась калитка. — И все вы тут малахольные!

Оглядев пустынную улицу, она неторопливо направилась в сторону площади народных собраний, мрачно раздумывая, что делать — если Румс не придёт?

Тогда придётся отправляться за город, к Змеиному ручью. Но к такому дальнему походу необходимо как следует подготовиться. Забрать у Линия Крака Свертия кинжал, заказать к нему ножны, а главное, изобрести способ вынести из дома хотя бы пару дротиков и копьеметалку.

Ника хмыкнула. А ничего выдумывать не надо. Просто перебросить оружие через стену садика в переулок, где будет ждать верная Риата.

Едва она миновала первый перекрёсток, как её кто-то окликнул.

— Госпожа Юлиса!

Обернувшись, девушка увидела притаившегося за углом Зурка. Раб Фарков низко поклонился, а у неё вдруг отчаянно заколотилось сердце.

— Что тебе нужно? — быстро спросила она, стараясь скрыть волнение.

— Мой господин Румс Фарк хочет поговорить с вами, госпожа Юлиса, — сообщил молодой невольник. — Господин сказал, что это очень важно.

— Где, когда? — выдохнула собеседница.

— Мне приказано проводить вас в храм Ноны, госпожа Юлиса, — ещё раз поклонился Зурк.

— Хорошо, — взяв себя в руки, кивнула путешественница. — Тогда проходи вперёд, а мы за тобой. Да зря не оглядывайся, я не отстану.

— Слушаюсь, госпожа, — развернувшись, раб неторопливо последовал по улице.

Ника с Риатой двинулись следом шагах в десяти. Теперь ни один встречный канакернец не додумается связать гостью консула Картена с рабом Фарков. Просто разные люди идут по разным делам.

Полученные указания молодой невольник выполнил безукоризненно, и за то время, пока они плутали по кривым улочкам, оглянулся всего три раза. Причём проделал всё так естественно и ловко, что вряд ли мог привлечь к себе внимание.

Только у выхода на маленькую площадь возле храма Ноны он остановился, поджидая своих спутниц. Девушке уже приходилось видеть это здание, значительно уступавшее своими размерами главному городскому святилищу Нутпена. Оно, тем не менее, производило приятное впечатление своей аккуратной соразмерностью.

Невысокие колонны из белого мрамора, фронтон, украшенный разноцветным барельефом, изображавшим переплетённые ветви и две женские фигуры в традиционных хитонах по сторонам круглого окна.

— Мне нужно зайти внутрь? — решила уточнить путешественница, кивнув на лестницу, возле которой скучали два торговца, предлагавшие всё необходимое для того, чтобы привлечь к жертвователю благосклонное внимание богини.

— Нет, госпожа Юлиса, — покачал головой молодой раб. — Вам туда.

Проскользнув в переулок, он привёл их к широко распахнутым воротам храмового двора. Двое рабов, лениво переговариваясь, разгружали запряжённую ослом повозку, таская корзины с овощами в покосившийся сарайчик.

— Подождите, госпожа Юлиса, — почтительно попросил Зурк. — Я доложу о вас Тарите.

— Кто это? — подозрительно нахмурилась Ника.

— Верховная жрица храма Ноны! — со значением сообщил невольник и, не дожидаясь новых вопросов, шмыгнул во двор.

Девушка удивлённо посмотрела на Риату. Та в замешательстве пожала плечами, позой и лицом выражая полное недоумение.

Оставалось набраться терпения и ждать дальнейшего развития событий.

Выскочив из храма, Зурк поспешил к путешественнице.

— Пойдёмте, госпожа Юлиса, — с поклоном пригласил он.

Забежав вперёд, молодой раб открыл тяжёлую, деревянную дверь с бронзовыми накладками, пропуская вперёд госпожу.

Переступив порог, Ника едва не врезалась в пожилую, величественную даму в длинном до пола, белом хитоне, перетянутом чёрным пояском с маленькими серебряными блямбочками на концах. Бледное, надменно-равнодушное лицо могло сделать честь статуе Фемиды. Вот только в отличие от земной богини правосудия, глаза незнакомки излучали холодное презрение.

— Вы и есть Ника Юлиса Террина? — голос её мог бы заморозить океан.

— Да, — коротко ответила девушка, бестрепетно выдержав уничижающий взгляд. У аратачей и не на такое насмотрелась. — А вы кто?

— Тарита, верховная жрица Ноны, — еле шевеля губами, процедила та ожидаемый ответ.

Путешественница поклонилась, изо всех сил делая вид, что услышанное её нисколько не впечатлило.

— Я многим обязана господину Румсу Фарку, — продолжала цедить служительница культа тем же тоном. — Поэтому не смогла отказать, когда он попросил меня устроить встречу с вами. Но предупреждаю, я не потерплю разврата в этих священных стенах! Если вы решили предаться здесь…

— Разврата не будет! — лязгнул металлом голос Ники, прерывая верховную жрицу. — Будет разговор, причём исключительно деловой!

Гипсовая маска лица дрогнула, аккуратно подкрашенные брови, скакнув на лоб, тут же вернулись обратно.

— Тогда проходите, — Тарита отступила в сторону. — А ваша рабыня пусть подождёт во дворе.

Обернувшись к Риате, хозяйка кивнула.

Коротким коридорчиком женщина провела нежеланную гостью к низенькой, грубо сколоченной двери, за которой оказалась крошечная каморка с маленьким окошечком под самым потолком. Вдоль одной стены громоздилась какая-то рухлядь. У второй, куда падал косой луч с танцующими пылинками, два табурета. Ещё какая-либо мебель в комнатушке отсутствовала.

— Подождите его здесь, — проговорила верховная жрица. — И прошу вас без нужды в храме не показываться.

— Я выполню вашу просьбу, — величаво кивнула девушка, на всякий случай коснувшись рукой закреплённого на спине кинжала. С раненым плечом ей вряд ли удастся кого-то победить, но беспомощной добычей она точно не будет.

Когда захлопнулась дверь, путешественница с замиранием сердца ждала звука задвигаемого засова. Но всё стихло.

Отдуваясь и качая головой, она уселась на табурет, сбросив с головы накидку. Судя по тому, где и как Румс назначил ей встречу, Вестакию у горцев он так и не нашёл. Ника мстительно усмехнулась.

Сидеть быстро надоело. Девушка внимательно изучила каморку. Под старыми корзинами и рядом лежал толстый слой пыли. Весь остальной пол из каменных плит сверкал чистотой. Она потрогала его пальцем. Похоже здесь совсем недавно делали влажную уборку.

Опять вернулась на табурет, откинулась на стену, прикрыв глаза, в надежде что так быстрее пройдёт время.

Негромкий шелест приближавшихся шагов заставил её встрепенуться. В каморку, пригнувшись, вошёл явно чем-то сильно озабоченный Румс. За его спиной белел хитон верховной жрицы.

— Простите, госпожа Юлиса, что мне пришлось так странно вызывать вас на разговор, — первым делом извинился он, усаживаясь напротив. — Возможно, вы в чём-то правы.

— Например? — поинтересовалась собеседница, чувствуя, как волна удовольствия тёплой волной прошлась по душе. Как же долго она ждала этих слов!

— Атавки ничего не знают о похищении Вестакии, — отчеканил он, крепко сцепив руки. — А Ноор Учаг весной, как только сойдёт снег, женится на дочери вождя хименов. Они с отцом свататься ездили, и варвар всем говорил, что доволен своей невестой. Горцы часто заводят по три-четыре жены. Но я не верю, что гражданка Канакерна по доброй воле может предать заветы богов и стать одной из многих. Вы понимаете?

— Конечно, господин Фарк, — кивнула путешественница.

Сделав паузу, десятник конной стражи поднял на неё глаза, в которых угадывалась скрытая растерянность.

Ника терпеливо ждала продолжения.

— Но это не самая плохая новость, госпожа Юлиса. Прилетел голубь из Готонима. Дочери Картена не оказалось на корабле Меченого Рнеха.

— А чем же объяснялось его столь стремительное отплытие? — вежливо поинтересовалась девушка.

— Голубь — не орёл, госпожа Юлиса, большой свиток не принесёт, — грустно хмыкнул молодой человек. — На крошечном кусочке папируса консулат Готонима сообщил, что Вестакии на судне Рнеха нет. Подробности, наверное, будут позднее.

Собеседница нисколько не удивилась, ожидая чего-то подобного, только скорбно покачала головой.

— Несчастный господин Картен! Как он воспринял эту новость?

— А вы как думаете, госпожа Юлиса? — мрачно нахмурился Румс. — Он до последнего надеялся, что дочь отыщется в Готониме. Но консул мужественный человек. Думаю, теперь он с новыми силами займётся поисками Вестакии.

— Почему же вы ничего не рассказали ему о Ноор Учаге? — удивилась путешественница. — Моё имя могли бы и не называть, но всё остальное подтвердилось. Разве не так?

Десятник конной стражи опустил глаза.

— В тот день, когда вы мне рассказали о нём, я попытался отыскать Зипея Скелу…

— Значит, мне вы так и не поверили? — горько покачала головой Ника.

— Не в этом дело! — резко возразил молодой человек. — Я хотел узнать подробности. Но нигде не мог его отыскать. Только потом узнал, что этот подлец улизнул у меня под носом и сейчас уже на пути в Гедор.

— А вы, что хотели? — издевательски усмехнулась девушка. — Пять тысяч империалов — большие деньги. Человек, у которого он брал повозку на ночь, мог связать его с похищением Вестакии и попытаться заработать. Вот Зипей Скела и удрал.

Видимо, подобные речи пришлись десятнику конной стражи не по вкусу. Но раздражённо сверкнув глазами, он заговорил о другом:

— Мне доводилось слышать, что Ноор Учаг отличается гостеприимством и любит устраивать ундиналии…

Заметив, что слушательница удивлённо вскинула брови, поморщился.

— Есть такой либрийский обычай. Собираются друзья, поют песни, читают стихи, пьют вино… ну и всё такое.

Он сделал неопределённый жест.

"Понятно, — хмыкнула про себя путешественница. — Пьянка с культурной программой и девочками по вызову".

— Вчера я говорил с одним знакомым, который часто бывает у него, — продолжил рассказчик. — Он говорит, что у Ноор Учага здесь нет хозяйки. То есть — ни жены, ни матери, ни сестры. Поэтому гости ходят по всему дому, где хотят. Последний раз они собирались семь дней назад. Уже после исчезновения Вестакии. Понимаете к чему я это говорю, госпожа Юлиса?

— Конечно, — кивнула та. — Только варвар прячет пленниц в другом месте.

— Или вообще не имеет к этому никакого отношения. — мрачно пробубнил Румс, глядя куда-то мимо собеседницы. — Я мог бы выкрасть его и выяснить правду под пыткой. Но тогда я опозорю своего отца и буду вынужден покинуть Канакерн навсегда. Атавки — гордый народ. Они не простят насилия над сыном вождя. Даже если он виновен в похищении дочери консула.

— А вы в этом ещё сомневаетесь? — со значением кивнула Ника, кажется, начиная понимать, почему и Картен, и десятник конной стражи не верят её словам. Просто в этом мире мужчины не привыкли относиться к женщинам серьёзно, полагая, что их удел вести хозяйство, растить детей и угождать мужу. В крайнем случае они могут вышивать или даже писать стихи, но думать о чём-то более серьёзном — им просто не полагается. За них всё решают мужчины.

Молодой человек хотел что-то сказать, но тут дверь резко распахнулась, заставив его умолкнуть на полуслове. Застыв на пороге, верховная жрица быстро оглядела комнату.

"Интересно, что эта дура надеялась здесь увидеть, ворвавшись так внезапно? — возмущённо фыркнула про себя девушка. — Сцену из Камасутры?"

— Может, вам принести вина, господин Фарк? — любезно предложила Тарита.

— Не нужно, — раздражённо мотнул головой тот.

А путешественницу неприятно царапнуло то, что он даже не поинтересовался, хочет ли она пить?

Едва блюстительница чистоты храмовых стен удалилась, Ника продолжила:

— Что, если я смогу убедить вас?

— Как? — недоверчиво хмыкнул Румс. — Поговорите и с ним?

— Нет, — покачала головой девушка. — Помните ганта, которого вы помогли мне вызволить из сараев Привла Ларга?

— Да, — подтвердил десятник конной стражи. — Но чем может помочь этот варвар? Он же ничего не помнит.

— Теперь вспомнил, — многозначительно заявила собеседница. — И узнает тех, кто напал на них с Паули.

— Он видел Ноор Учага? — удивился молодой человек.

— Не думаю, — с сомнением покачала головой путешественница. — По словам Орри возле тележки, на которой скорее всего и увезли Вестакию, на них набросились двое мужчин. Старый и молодой. Гант хорошо их рассмотрел. Что, если как-нибудь показать ему слуг Ноор Учага? Вряд ли в таком деле варвар пользовался услугами посторонних. Если же это кто-то из близких к Ноор Учагу людей, Орри их обязательно узнает. Может, тогда вы мне поверите?

— Если только мне с вашим варваром зайти в гости к сыну вождя? — предположил Румс.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразила Ника. — Он тоже может узнать Орри.

Сын консула задумался.

— Позвольте дать один совет, господин Фарк, — осторожно предложила девушка.

— Слушаю, — сухо отозвался собеседник.

— Прикажите придумать, как это сделать, вашему рабу Зурку. Такой пройдоха наверняка придумает более хитрый и незаметный способ.

Впервые за всё время их разговора сын консула искренне рассмеялся, от чего его жёсткое лицо сразу приобрело мальчишеское выражение.

— Он ломарец. Там все такие. Про них говорят — на ходу сандалии снимут, и не заметишь.

— Только пусть поторопится, — предупредила путешественница. — Орри собираются отправить в усадьбу.

— Я ему прикажу, — пообещал молодой человек.

— А когда всё будет готово, дайте мне знать, — продолжила собеседница. — Я выведу Орри из дома.

— Хорошо, — пообещал десятник конной стражи.

Понимая, что всё, ради чего они собрались, сказано, Ника тем не менее уходить не торопилась. Хотя с каждой минутой продолжавшегося молчания чувствовала себя всё более глупо. Она так мечтала об этой встрече, хотела расспросить Румса о стольких вещах. Но сейчас почему-то всё вылетело из головы, и девушка не могла отыскать в ней ни одной мысли.

Чуть не плача, путешественница набросила на голову покрывало, чувствуя стремительно приближающиеся слёзы.

— Зачем вы носите нож, госпожа Юлиса? — неожиданно спросил молодой человек.

— Как вы догадались? — вопросом на вопрос ответила та, смущённо отводя взгляд.

— Иногда он выделяется под накидкой, — спокойно ответил сын консула. — Сначала я решил, что это какая-то часть платья, но потом понял, что кинжал. Для чего он вам?

— Чтобы защищать свою жизнь и честь, — выпалила Ника.

— Господин Картен сказал мне по секрету, что когда на корабле вспыхнул бунт, вы убили одного из матросов, — проговорил Румс. — Это правда, или он… преувеличивает?

"Вообще-то двух, — с неприязнью подумала девушка, раздражённая подобными расспросами. — Но если Картен сказал одного — значит одного".

— Да, — тихо ответила она. — К сожалению, так получилось.

— Вы жалеете? — удивился собеседник. — Почему? Картен сказал, что тот негодяй хотел вас… убить.

— Женщина должна дарить жизнь, а не забирать её, — наставительно заявила путешественница. — Вот почему то, что мне пришлось сделать, очень неприятно и противоестественно. Схватки и битвы — удел мужчин, защитников и воинов. Но если их нет рядом…

Она вздохнула и закончила совершенно другим тоном:

— Приходится выкручиваться самой, господин Фарк.

— Если рабыня Картена напала на вас ночью перед нашей встречей, почему вы ничего не сказали мне об этом? — неожиданно сменил тему Румс.

— А зачем? — Ника пожала плечами, уже почти не чувствуя боли. — Разве это заставило бы вас серьёзнее отнестись к моим словам?

Гневно сверкнув глазами из-под нахмуренных бровей, десятник конной стражи в раздражении хрустнул сцепленными пальцами. Но собеседница и не думала останавливаться.

— Вы и сейчас мне не верите!

— Что на самом деле стало с той рабыней? — резко оборвал девушку Румс. — Вы убили её, госпожа Юлиса?

— Вы бы предпочли, чтобы она убила меня, господин Фарк? — криво усмехнулась путешественница, начиная злиться.

— Нет, конечно! — бурно запротестовал молодой человек. — Просто мне ещё не доводилось встречать такой… необыкновенной девушки.

Если бы не странная интонация его голоса, Ника посчитала бы эти слова за комплимент.

— Наверное, это из-за того, что я выросла в другом мире, господин Фарк, — внезапно успокоилась путешественница. — Среди людей, сильно отличающихся от вас, жителей цивилизованных стран.

— Разве все девушки варваров на Некуиме такие? — недоверчиво усмехнулся он.

— Что вы! — махнула рукой собеседница. — Им запрещено даже касаться оружия.

И предупреждая следующий вопрос, гордо добавила:

— Но я же дочь Лация Юлиса Агилиса!

— Я знавал родовитых девушек, — явно на что-то намекая, усмехнулся десятник конной стражи. — Но ни одна из них нисколько на вас не похожа.

— Наверное, потому что никому из них не пришлось переплыть океан? — предположила Ника, тут же уведя разговор от опасной темы.

— А почему вы покидали Канакерн?

— Хотелось посмотреть мир, — спокойно и буднично, без так раздражавшего её в других мужчинах самодовольства объяснил Румс.

— И многое увидели? — заинтересовалась девушка. — В Радле были?

— Не довелось, госпожа Юлиса. Зато был в Темса, Моммее. В Обии попал на игры, посвящённые Яробу, и даже принял участие в соревнованиях бегунов.

— Выиграли? — подалась вперёд Ника.

— Нет, — рассмеялся молодой человек. — Прибежал третьим. Победил Евфей из Андиана, а он даже лошадей обгонял.

— После этого вы стали конным разведчиком? — улыбнулась девушка.

— Нет, — улыбнулся Румс. — Я уже возвращался домой, но в Герасе встретил Арса Радлина Кватора из старшей ветви рода. Он и уговорил меня попробовать службу в легионе.

Чувствуя, что эти воспоминания доставляют собеседнику удовольствие, путешественница задала ещё несколько вопросов о его пребывании на имперской границе.

Молодой человек с увлечением рассказывал до тех пор, пока за дверью что-то громко прошуршало.

Встрепенувшись, десятник конной стражи быстро закруглился и проговорил, поднимаясь с табурета:

— Не будем злоупотреблять гостеприимством добродетельной госпожи Тариты.

Ника тоже встала.

— Я пришлю к вам Зурка, как только он придумает, как показать вашему варвару слуг Ноор Учага, — пообещал сын консула.

— Лучше не ко мне, — мягко возразила собеседница. — А к госпоже Картен. Не нужно упоминать моё имя. Ни к чему давать пищу для сплетен. Увидев Зурка, я всё пойму.

— Хорошо, — не стал спорить молодой человек. — Как только он появится, идите сюда. Госпожа Тарита будет вас ждать.

— Лучше я приду немного попозже, — вновь поправила его девушка.

— Пусть будет так, — покладисто согласился Румс. — До свидания, госпожа Юлиса. А вы дождитесь жрицу.

Едва он покинул комнату, путешественница привычно перебросила край накидки через плечо.

На этот раз лицо верховной жрицы выглядело более живым, да и лёд в глазах слегка растаял.

— Пойдёмте, госпожа Юлиса. Я выведу вас через зал.

После короткого коридора они попали в просторное помещение, углы которого терялись в полумраке. Свет из круглого окна освещал статую женщины. Со спокойно величавым лицом в целомудренно-длинном наряде она держала в одной руке чашу, в другой — каменную ветвь грушевого дерева.

— Не хотите помолиться Ноне, госпожа Юлиса? — негромко предложила верховная жрица.

— Нет, госпожа Тарита, — мягко отказалась Ника, используя старую отговорку. — Я не готова, а беспокоить богиню просто так не стоит.

— Небожителям угодно любое обращение к ним, — возразила служительница Ноны. — Впрочем, как хотите. Только непохоже, что вы выросли среди дикарей, госпожа Юлиса.

— Меня вырастил отец, достойный представитель славного рода Юлисов! — припустив в голос надменности, проговорила девушка.

Чётко очерченные брови жрицы опять приподнялись, а собеседница, поклонившись на прощание, торопливо направилась к выходу мимо молящихся женщин.

Риата терпеливо ждала её, присев на лестницу.

— Теперь к Линию Краку Свертию! — скомандовала хозяйка, подкрепив приказ энергичным взмахом руки.

Их встретили привычно распахнутые ворота и необычная тишина. Раб с блаженной улыбкой сидел на земле, привалившись к столбу. А сам кузнец возле прилавка о чём-то беседовал с коренастым, крепким мужчиной. Его длинные сальные волосы грязными сосульками падали на широкие плечи, прикрытые волчьей безрукавкой. Тонкую талию перехватывал широкий пояс, а из-под матерчатой юбки торчали короткие, волосатые ноги в корявых кожаных башмаках.

"Прямо Дункан Маклауд, — усмехнулась про себя путешественница. — Тот тоже любил такой фасончик".

Со знанием дела перебирая мечи, покупатель переговаривался с кузнецом короткими рубленными фразами, выговаривая слова с чудовищным акцентом. Заметив Нику, мастер коротко кивнул, скосив глаза на варвара. Дескать, подождите, вот обслужу клиента.

Отойдя к воротам, она стала осматриваться и наткнулась на призывный взгляд молотобойца. Держа в руке деревянную кружку, тот стоял у наковальни, гордо демонстрируя литые мышцы обнажённого торса.

"Неужели эта тупая гора мяса пытается мне понравиться?" — возмущённо фыркнув про себя, девушка отвернулась, привлечённая разгоревшимся спором.

Выбрав подходящий клинок, любитель юбок отчаянно торговался, размахивая руками, тыкал мастера в какие-то одному ему заметные изъяны на мече. Но Линий Крак крепко стоял на своём, едва не вырывая из рук варвара оружие.

Но тому видно сильно понравился клинок. Разразившись непонятной тирадой, он запустил грязную лапу куда-то в недра своей рубахи, что-то достал и с таким грохотом хлопнул этим по прилавку, что путешественница вздрогнула, а ворона, сидевшая на воротах, улетела с обиженным карканьем.

— Этого хватит? — рявкнул варвар, и не дожидаясь ответа, отправился к воротам, прихватив меч. Мастер схватил нечто, тускло блеснувшее, и торопливо спрятал за ворот хитона.

— Мой заказ готов, господин Крак? — поинтересовалась Ника, подходя ближе.

— Уже давно, госпожа Юлиса, — расплылся в довольной улыбке мастер.

Шагнув к стоявшему в глубине навеса столу, заваленному железками, он вернулся с продолговатым свёртком.

— Очень твёрдый металл, — посетовал кузнец, разворачивая тряпочку. — Моему сыну пришлось изрядно помахать молотом.

— Вряд ли это было трудно для такого богатыря, господин Крак, — пробормотала заказчица, рассматривая оружие.

Всё как она хотела — обоюдоострое лезвие, колечко на конце рукоятки. Несмотря на тщательную шлифовку, на клинке проглядывали следы ковки.

— Я же говорил, — повторил мастер. — Твёрдое железо.

И только теперь девушка поняла, зачем он это делает. На двух других кинжалах отметины молота не так бросались в глаза.

"Кажется, металл не подменили", — с удовольствием догадалась путешественница.

Убедившись, что оружие удобно лежит в руке, она осторожно проделала несколько заученных движений. Жаль, что раненое плечо помешало сделать это быстро.

— Вы уже получили от меня двадцать риалов, господин Крак? — спросила девушка, передавая кинжал Риате.

— Да, госпожа Юлиса, — кивнул кузнец. — Но я бы и без этого сохранил ваш заказ.

— Благодарю, — любезно улыбнулась путешественница, протягивая кошелёк.

— Мне ещё такого твёрдого металла не встречалось, — вздохнув, повторил мастер, аккуратно высыпав серебряные кружочки на прилавок и окидывая их пристальным взглядом.

— Это не помешало вам создать великолепный клинок, господин Крак, — продолжая улыбаться, Ника с раздражением подумала, что если старый попугай попробует торговаться, она устроит скандал. — Здесь остатки суммы, как договаривались.

Мрачно засопев, мастер кивнул, а покупательница поинтересовалась:

— Не подскажете, где я могу заказать ножны?

По-прежнему хмурый кузнец подробно растолковал, а когда она уже шла к воротам, вдруг окликнул:

— Госпожа Юлиса! Когда будете дарить кинжал, скажите, кто его выковал!

— Это я вам обещаю! — кивнула девушка, поправляя накидку.

Отыскав нужную мастерскую, ей вновь пришлось ждать, пока хозяин обслужит покупателя, и только после этого сделать заказ. Вначале хозяин понимающе кивал, внимательно разглядывая клинок. Но потом начались трудности.

Сухощавый, низенький старичок никак не мог сообразить: как, а, главное, зачем крепить оружие на столь экзотическом месте? Пришлось вспомнить балетное детство и положить вытянутую ногу на довольно высокий прилавок. Риата от удивления охнула, мастер вздрогнул, а давно нетренированные мышцы протестующе взвыли болью. Стараясь не морщиться, путешественница продемонстрировала обалдевшему хозяину, что она хочет получить.

— Теперь понятно? — раздражённо спросила она, поправляя платье под взглядами невольно остановившихся прохожих.

— Я не буду это делать! — обиженно насупился мастер.

— Значит, будет делать кто-то другой! — теряя терпение, рявкнула Ника.

Сообразив, что теряет заказ, старичок всполошился.

— Постойте, я согласен!

Потом они привычно долго торговались. При этом заказчица намекала на небольшой размер сбруи, а исполнитель на то, что никогда такого не делал. Сойдясь в цене, мастер вышел из-за прилавка. Ника приподняла край платья, и он снял мерку с лодыжки, потом поверх икры. При этом похотливый козёл попытался, как бы невзначай, погладить заказчицу по колену, от чего то дёрнулось, едва не расквасив рукосую нос.

Убрав мерный шнурок, старичок почесал в затылке и, пряча глаза, предложил зайти послезавтра.

Усталая, но ужасно довольная, девушка неторопливо поплелась к дому Картена. Что бы дальше не случилось — день сегодня прожит не зря. Она выкупила кинжал, заказала ножны, а, главное, заставила Румса усомниться в том, что все женщины пустоголовые дуры, и кое-кто из них способны не только мужа ублажать.

Внезапно путешественница поняла, что впервые за очень долгое время мысль о замужестве и обо всём, что с ним связано, не вызывает у неё отвращения. Скорее даже наоборот. Неужели рана, нанесённая её душе в ту предательскую ночь, начинает зарастать, и она вновь обретает желание и способность любить?

Эта мысль заставила Нику улыбнуться. Жаль, что нельзя связать свою жизнь с Румсом. Он, кажется, ей очень нравится. Но Тренц Фарк ни за что не согласится на брак сына с нищей бесприданницей, даже если та принадлежит к знатному роду.

"Может, это и к лучшему", — грустно думала девушка, понимая, что не хочет оставаться в этом городе.

Хорошее настроение куда-то испарилось, и к дому Картена путешественница добрела чуть не плача. К её удивлению привратник распахнул калитку после первого же стука.

— У господина гости, госпожа Юлиса, — почтительно предупредил старый раб.

Ника хотела спросить, кто пришёл в столь неподходящее время? Но потом передумала. Сама увидит из окна, когда будут расходиться, а имена выяснит на кухне Риата.

Но всё же один вопрос девушка задала:

— Как себя чувствует господин Картен?

Невольник отвёл глаза, но ответил судя по всему честно:

— Расстроен он сильно, госпожа Юлиса.

"Ещё бы!" — хмыкнула про себя путешественница, поднимаясь по лестнице. Оказавшись в комнате, сбросила накидку и рухнула на кровать. Снизу доносился неразборчивый шум.

А минут через двадцать пьяные голоса послышались уже во дворе.

"Хорошо, что я с ними не встретилась", — подумала Ника, подходя к окну. Едва державшийся на ногах мореход провожал двух чуть более трезвых гостей. В одном из которых она узнала консула Фарка.

Немного погодя, рабы уже втащили на второй этаж самого Картена и, кряхтя, уложили на кровать. Очевидно, известие о том, что дочери не оказалось на корабле Меченого Рнеха, подействовало оглушающе и потребовало срочной винной разрядки.

Когда усталые невольники спускались по лестнице, во дворе загремел голос Тервии.

— Терет, куда ты пропал, вонючий крыс!? Плетей захотел, сморщенный петух? Почему тебя никогда нет на месте?!

— Бегу, госпожа! — голос привратника дребезжал от страха. — Всего-то в уборную забежал…

Удивлённая гостья осторожно выглянула в окно.

Согнувшись в глубоком поклоне, раб торопливо отодвинул засов. Едва он отворил калитку, хозяйка быстро, по-молодому, выскочила за ворота. Новая невольница устремилась за ней, на ходу поправляя накидку госпожи.

"Куда это её понесло? — озадаченно хмыкнула девушка. — Дочь пропала, муж пьяный, а Тервию на подвиги потянуло? Что-то тут не так. Может, за Уртексом пошла?"

Но старший сын Картена скоро сам пришёл и оказался сильно удивлён отсутствием матери и плачевным положением отца.

Не дослушав путанных объяснений привратника, парнишка бросился в дом. Затопали по лестнице торопливые шаги, громко хлопнула дверь спальни. Через какое-то время кто-то робко постучал в комнату путешественницы.

— Заходи, Уртекс, — пригласила та.

— Госпожа Юлиса, вы не знаете, что случилось, и где мама? — даже не поздоровавшись, спросил сын консула.

— Прости, нет, — развела она руками. Паренька жаль, но пусть ему всё расскажут родители.

— Наверное, что-то с сестрой? — предположил Уртекс, в волнении облизав губы.

— Возможно, — согласилась гостья. — Ты же помнишь, твой отец с господином Фарком собирались зайти на голубятню храма Нутпена?

— Тогда я узнаю всё у Румса! — не дослушав, вскричал подросток, бросившись вон из комнаты.

Ника увидела, как он вихрем промчался по двору, и не дожидаясь привратника, скрылся в воротах.

Повисшая в доме тревога невольно передалась и ей.

"Быть может, он хотя бы теперь меня выслушает? — раздражённо думала девушка, мерно шагая по комнате. — Когда проспится, конечно".

Кто-то требовательно забарабанил в ворота.

Щупая руками воздух, словно слепая, в калитку ввалилась Тервия с бледным, как мел, лицом, в сбитой на спину накидке. Сделав два неверных шага, женщина рухнула на каменные плиты двора, прежде чем рабы успели её подхватить.

Путешественница вскрикнула, прикрыв ладонью рот. Картены уже рассчитывали сроки встречи с Вестакией, а тут такое известие. Несчастные родители не смогли вынести того, что вновь потеряли, казалось бы почти найденную, дочь. Торопливо сбегая вниз по лестнице, Ника подумала, что от уверенности до разочарования всего один шаг.

© Copyright Анфимова Анастасия и Ко (aav60892@mail.ru)

Оглавление

Часть 1

  Глава I Неверная судьба морехода

  Глава II Новые знания о море, землях и людях

  Глава III Гиблый берег

  Глава IV Промежуточная остановка

  Глава V Особенности венского разбоя

Часть 2

  Глава I Загадки женского сердца

  Глава II Чудесные города, прекрасные люди

  Глава III Гостям два раза рады

  Глава IV Форс-мажор

Часть 3

  Глава I "Попала дура в колесо — пищи, но беги"

  Глава II Где нужнее актёрское мастерство?

  Глава III От уверенности до разочарования один шаг Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg