«Миссия Артура Саламатина»

Миссия Артура Саламатина (fb2) - Миссия Артура Саламатина 796K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Иван Долгушин - Сергей Аргов

МИССИЯ АРТУРА САЛАМАТИНА

Уважаемые читатели! Наша книга, которую вы решились — таки открыть — это всего лишь сказка, притом сказка — пародия. В первую очередь мы пародировали книжки в жанре «альтернативной истории»; удалась нам наша затея или нет — смотрите сами. Однако, если вы всё же нашли у нас какой — нибудь скрытый смысл — мы вас поздравляем.

P. S. Образ Великой Белорусской империи выбран из — за его нелепости. Мы уверяем вас, что ничего не имели в виду.

P. P. S. Нет, мы не хотим сказать, что Белоруссия не станет в будущем сверхдержавой.

ЧАСТЬ 1

Глава 1

Солнечный, ещё почти совсем летний день, выдавшийся в начале сентября, подходил к концу. Школьники и студенты покидали гимназии, училища и университеты и шумными компаниями рассыпались по дворам и улицам города; люди более взрослые и солидные тоже старались поскорее закончить свои дела, чтобы успеть немного прогуляться этим, быть может, последним в году тёплым вечером.

На площадке перед супермаркетом пересекались людские потоки со всех концов района — и те, кто шёл от школ и университета к автобусным остановкам, и те, кто шёл от остановок к жилым домам, сворачивали сюда, привлечённые приятной тенью ещё зелёных деревьев, новенькими скамейками, яркими витринами магазинов и аппетитными запахами из уличного кафе.

Сразу трое уличных музыкантов старались перещеголять друг друга — один на гитаре, другой на флейте, третий на саксофоне; слышался шум автомобилей, трели телефонов, обрывки разговоров, собачий лай и птичье чириканье.

…И в этой весёлой вечерней суёте ни один человек не заметил, как тихо отворилась дверь в уже год как закрытое фотоателье и оттуда вышел высокий, худощавый, на вид молодой человек. Этот — то человек и был Артуром Ивановичем Саламатиным.

Артур поправил свои чёрные прямые волосы, отряхнул пыль с синего пиджака — это был хороший, дорогой узбекский пиджак, а не какая — нибудь там белорусская синтетика — и застыл на месте от удивления.

Вместо привычной площади перед магазином он увидел что — то совершенно другое, странное и непонятное. Прежде всего, куда — то исчезла станция монорельса — да и не только станция, от самой эстакады тоже простыл и след; там, где Саламатин привык видеть гордость своего района — крытый, блистающий стеклом и металлом вернисаж, было пустое асфальтированное пространство, посреди которого торчал нелепый старинный грузовичок; в довершение всего, посреди площади с какой — то радости росли деревья и бил фонтан.

— Что за бред, — пробормотал Артур.

Ещё полчаса назад, когда он входил в магазин — покупал себе баночку чаю — всё здесь было на своих местах. Не могли же вернисаж и эстакада исчезнуть за это время?

Это походило на бредовый сон или галлюцинацию; впрочем, скорее всего, это она и была, ибо больше Артур никак не мог объяснить себе, что же происходит. «Вот ведь зараза», — подумал он, поморщившись, — «это что же, выходит, я совсем спятил? И что мне теперь, спрашивается, делать?»

— Не подскажете, как пройти к агентству недвижимости «Альфа»? — перед Артуром появилась какая — то тётка.

— Понятия не имею, — ответил он и, отвернувшись, сделал несколько шагов в сторону, однако вдруг резко остановился и поглядел на свою собеседницу, уже атаковавшую кого — то другого.

Определённо, она была одета весьма странно. Не сказать, чтобы вид её был совсем уж несуразен; однако, насколько Саламатину было известно, такие ретро — куртки — короткие, не приталенные и вдобавок с капюшоном — и тем более такие диковатые старомодные брюки (из чего их там делают? Из джинсы, что ли?) носили скорее уж юные участницы костюмированных фестивалей или актрисы из сериалов про 2018‑й, а никак не озабоченные жилищным вопросом дамы средних лет.

Оглядевшись, Артур заметил, что подобный странный стиль одежды почему — то выбрали для себя едва ли не три четверти всех бывших на площади женщин; более того, мужские костюмы тоже все были словно нарочито старомодны.

Спасительная мысль посетила Саламатина: что, если здесь всего — навсего происходят съёмки исторического фильма? Правда, всё равно было совершенно непонятно, как они умудрились поставить декорации всего за полчаса. Да и как — то не похожи были люди на массовку…

Артур опустился на скамейку. Голова раскалывалась от противоречивых мыслей. Что происходит? Это явно не сон — иначе он давно бы уже проснулся. Может быть, и вправду галлюцинация? Но с какой стати? Саламатин, вроде бы, психически был вполне здоров. Может быть, от переутомления? От этих книг? В последнее время он читал много книг по «альтернативной истории». Этот когда — то столь популярный жанр сейчас вновь возрождался. Не все были довольны жизнью в сверкающей Федерации; многим хотелось хотя бы мысленно изменить её (да и что скрывать, и её предшественницы) историю, и литературные сайты переполняли книжки про «попаданцев» и хронопутешественников; и, хотя видные литераторы с жаром их критиковали, люди попроще, вроде самого Артура, с удовольствием читали подобные книги.

А что если… нет, это бред! Но, чисто теоретически… Саламатин задумался. Всё, что его окружало, выглядело так, будто он каким — то чудом взаправду перенёсся в прошлое.

«Так, в порядке бреда», — пытаясь собраться с мыслями, проговорил он про себя, — «допустим, я действительно в прошлом. Всё равно — если выбор между прошлым и психушкой, выберу прошлое. Ну и что дальше? Что делать?» — Саламатин встал со скамьи и пошёл к через площадь, туда, где за лотками с яблоками и помидорами сидели старушки.

Он подошёл к одной из них, наклонился и страшным шёпотом спросил:

— Бабушка, какой сейчас год?

— Ась?

— Какой сейчас год, бабушка?

— Урожайный год, сынок. Много помидорчиков уродилось. Я тебе вот это ведёрко за двести рублей продам.

«Издевается», — с грустью подумал Артур, — «за двести рублей помидоры продаст, тоже мне. Ничего смешнее придумать не могла», — Саламатин отошёл в сторону, туда, где у клумбы возвышалась зелёная переполненная урна. Взгляд Артура упал на яркую газетёнку вроде тех, что он каждое утро извлекал из своего почтового ящика и, пролистав, откладывал для хозяйственных нужд.

«В нашем городе состоится всероссийская премьера фильма режиссёра Лопатина», — прочитал он. Н-да… очень, прямо скажем, полезная информация. Хотя… стоп! Какая — какая премьера?

Когда было нужно, Артур соображал быстро. Он, не обращая внимания на косые взгляды прохожих, вытащил из урны газету и тут же внимательно рассмотрел её. В левом верхнем углу мелким чёрным шрифтом значилось: «4 сентября 2015».

Артур мысленно выругался. Всё это действительно было каким — то бредом, притом бредом по — жуткому реальным.

В следующую секунду Саламатин сорвался с места, мигом подлетел к двери фотоателье, распахнул её и вбежал внутрь.

Увы, это не сработало; внутри вместо привычного китайского магазинчика оказалась пустая комната с ободранными стенами, а снаружи остался всё тот же самый Новосибирск из прошлого.

Одно дело — читать про путешествия во времени в книжках, другое дело — спутешествовать ненароком самому. Герои книжек, впрочем, никогда не отчаиваются и не сидят сложа руки; с первых же страниц они начинают деятельно менять историю в лучшую сторону, сообразуясь со своими обширнейшими знаниями.

Саламатин был героем не этих книжек, а нашей; поэтому и отчаяние, и бездействие, и даже самоубийство не казались ему такими уж плохими идеями.

С другой стороны, эти книжки Артур читал в больших количествах; и теперь ему сами собой начали припоминаться приключения их безукоризненных героев.

И одно из первых же соображений заставило его взглянуть на ситуацию по — новому.

Две тысячи пятнадцатый год — это же ещё до. Тайная мечта Саламатина — оппозиционера, русского патриота и просто идейного человека — похоже, осуществилась в реальности. Пусть он один в чужой эпохе — но он знает, что ждёт всех этих людей и весь этот мир, и в его власти, подобно персонажам популярных книг, изменить историю к лучшему. Раз он волей неких неведомых сил переместился — в прошлое — разве нельзя предположить, что ему, Артуру Саламатину, предстоит совершить нечто великое, спасти державу от гибели? Недаром ведь такая дурацкая история приключалась не с каким — нибудь китайским продавцом, и не с дворником — французом, и не с тёткой из соседней квартиры, а с ним, известным борцом за свободу России!

Пару минут он стоял, переваривая эту информацию; потом широким жестом распахнул дверь фотоателье и вышел наружу — высоко подняв голову и смело глядя вперёд.

Он был рыцарем и супергероем, спасителем Отечества и всего мира; в его руках была жизнь всех этих недалёких людей, всего этого города и всей этой чудесной, но несчастливой страны.

Лёгкий прохладный ветер дул ему в лицо; он шагал вперёд, твёрдо зная, что и как ему теперь делать. Вокруг шуршали растрёпанные, серо — зелёные кроны деревьев, проносились машины, шумела пёстрая толпа прохожих; а он шагал, напевая себе под нос песенку из дурацкой игрушки «Руская Перемога»:

Русская, русская армия идёт, Никто от нашей армии не уйдёт, По Червонной шпарят танки…

…и что — то там ещё про китайцев на Лубянке. Люди смотрели на него, как на ненормального; а он, захваченный, ошеломлённый галактической значимостью своей миссии, не замечал этих взглядов и всё шёл и шёл, спотыкаясь о бутылки и наступая на ноги каждому встречному.

Глава 2

…Я не знаю, о чём думают авторы книг про путешественников во времени; но их герои, похоже, вообще ни о чём не думают — ну, конечно, кроме построения идеальной российской державы в одной отдельно взятой галактике.

Да и зачем нужны посторонние размышления, когда ты: во — первых, вызубрил наизусть всю историю от корки до корки; во — вторых, обладаешь всеми нужными знаниями для того, чтобы из подручных материалов собрать автомат Калашникова и на коленке смастерить танк Т-90; в-третьих, имеешь феноменальную интуицию, поразительную храбрость, а, кроме того, уверен в себе и смело смотришь в будущее. В четвёртых, только между нами, в затруднительной ситуации тебе всегда придёт на выручку твой писатель, вовремя подкинув нужный агрегат или устранив опасного противника.

К сожалению, нашему герою, Артуру Саламатину, похоже, всё — таки было до персонажей таких книг далеко. Историю он не вызубрил; и я, как человек, пытавшийся — таки её выучить, могу вас уверить, что это — вещь совершенно нереальная, если только вы не гений и не робот.

Впрочем, сам Саламатин был несколько иного мнения о своих познаниях; к тому же всякому путешественнику во времени давно известно, что даже самые скромные их способности всё равно на порядок превосходят способности отсталых предков и дают огромное преимущество в важном деле перекройки истории.

Однако что — что, а подумать нашему герою было необходимо. И одной из первых его мыслей была мысль для попаданца весьма нехарактерная и даже отчасти позорная: то была мысль о еде. Артур был голоден, а на голодный желудок великие дела не совершаются.

…Взглянув на табличку на углу здания, Саламатин с некоторым удовлетворением отметил, что хотя бы названия улиц за прошедшее время не изменились: это был по — прежнему угол Морского и Ильича (кто такой был этот «Ильич» и почему в честь него назвали улицу, Артур не смог бы сказать ни за какие коврижки). Сами здания, да и улицы с тротуарами, тоже не очень — то поменялись — разве что пропали удобные пластиковые скамейки да исчезли светящиеся ограждения вдоль проезжей части.

Нужно было действовать быстро и решительно — по крайней мере, так казалось Артуру. Если сейчас же дать понять всем окружающим, кто он такой и как важна его миссия, то уже через пару — тройку часов ему будут обеспечены еда и отдых, а затем и обстоятельная беседа с понимающими людьми из власти — может быть, даже с самим президентом.

Саламатин знал, что в первую очередь хронопутешественники добиваются приёма у президента. В старину президенты, в отличие от продажных министров и губернаторов, были людьми мудрыми, с пришельцами из будущего не спорили и сразу же верили их рассказам. Да, определённо, для успеха дела было необходимо заручиться поддержкой президента.

Артур уже в который раз поднапряг мозги и вспомнил — таки, кто был президентом в две тысячи пятнадцатом. «Да, Путин, конечно, Путин», — пробормотал он про себя, — «это даже в сериалах показывали. Сначала был Путин, потом… этот, Жириновский, и ещё были Поросян… Петросян и Кадыр Задорнов, но это не президенты, а… кажется, министры или что — то в этом роде».

Теперь Артуру было известно всё, что требовалось для решительного преобразования истории.

Ничтоже сумняшеся, он встал посреди тротуара, вскинул руку, призывая всех остановиться, забыть про свои мелкие делишки, и сказал веско, громко и спокойно — так, словно не сказал, а поставил печать под судьбоносным документом:

— Пожалуйста, позовите полицию.

Никто не обратил на его слова ни малейшего внимания. Прохожие обходили Саламатина, задевали его локтями, но даже не оборачивались.

— Я говорю, позовите полицию! — ещё громче крикнул Артур.

— Зачем? — перед ним остановился солидного вида господин в очках, — что — то случилось?

— Да, да, это очень важно! От этого зависит судьба всей России! Я знаю, как спасти вашу… то есть нашу страну!

— Не смешно, — господин пристально, поверх очков, посмотрел на Саламатина, отвернулся и пошёл прочь.

Артур остался стоять на месте, недоумевая. Вдруг счастливая мысль озарила его; он сунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда свой коммуникатор. Именно коммуникатор, великое достижение технического прогресса, не раз спасал жизнь персонажам книг про путешествия во времени, живо убеждая всех в том, что они не шутники и не обманщики.

Саламатин ткнул им чуть не в лицо первому подвернувшемуся прохожему — молодому человеку с рюкзаком за плечами и кружкой кофе в руке:

— Смотри! Смотрите все!

— Что? — опешил молодой человек.

— Да вот же, вот! — для большей ясности Артур помахал коммуникатором перед самым его носом.

— Ну и что ты суёшь мне свой плеер?

— Молодые люди, дорогу не перегораживайте, — послышался сзади голос.

— Какую ещё дорогу! — взорвался Саламатин, — вы сюда, сюда посмотрите! Вот, вот!

— Слушай, давай, оставь меня в покое, мне идти надо, — человек с рюкзаком вежливо, но твёрдо отстранил Саламатина и зашагал дальше.

— Стоп, стоп, стоп! — Артур начал бешено нажимать кнопки на своём гаджете, — вот, смотрите! Видите?! Это коммуникатор, понимаете? Из будущего! Из настоящего будущего!

— Не обращайте внимания. У него нервы, — заметил кто — то, обращаясь к окружающим.

— Это псих, — согласился другой.

— Сейчас таких много, — зачем — то сказал третий, и все зашагали по своим делам, не задерживаясь около нашего героя.

Саламатин взглянул на экран коммуникатора. Тот был чёрным.

— Чтоб тебя! — вырвалось у Артура; ну конечно, заряд кончился.

…Найти магазин электроники оказалось не так уж и сложно. Оказалось, что светофоры, как ни странно, к 2015‑му уже изобрели, и потому пересечь дорогу не составило труда; а там уже было недалеко и до красного здания с широкими окнами, где в родные для Артура времена находилось китайское консульство, а сейчас, судя по вывеске, торговали компьютерами.

Наш герой зашёл внутрь, поднялся по лестнице на второй этаж и оказался перед дверями, ведущими в просторное помещение, заставленное компьютерами и прочими электронными устройствами. Здесь не было окон; мёртвенно — бледный свет шёл сверху, от белых плоских ламп на потолке; от дверей нельзя было различить дальнего конца комнаты, потому что обзор перекрывали высоченные стеллажи и блестящие витрины. Это напоминало длинную пещеру со множеством сталактитов, с ледяными каскадами и с тусклыми светильниками — пещеру, в которой поселился то ли таинственный колдун, то ли обладающий несметным богатством дракон.

Саламатин прошёл между столбиками металлоискателя. Перед ним за высокой стойкой сидела продавщица; чуть в стороне стоял смуглолицый менеджер в выутюженной белой рубашке с коротким рукавом — он внимательно рассматривал какую — то этикетку и что — то записывал в свой блокнот.

На этот раз Артур решил не начинать сразу говорить о будущем и спасении России — кто их знает, этих предков, ещё опять не поверят — и снова начнутся сложности. Он просто подошёл к продавщице и сказал:

— Извините, у вас нет радиозарядки вольт этак на восемьсот?

— Как — как вы сказали?

— Радиозарядки на восемьсот вольт. Ну, или на семьсот пятьдесят, тоже пойдёт, только чтобы с оптическим разъёмом.

— Что, простите? — менеджер оторвался от этикетки и блокнота, — извините, но таких вещей не держим. Или ты прикалываешься?

— Нет, я серьёзно. У вас же есть на восемьсот вольт?

— Простите, но сейчас уже конец рабочего дня, — стараясь быть вежливой, сказала продавщица, — и я и без ваших шуток устала. Не нужно вести себя как дурак. Это вообще не прикольно.

Нет, это было уже слишком. Артур не просил у них ничего особенного — обычную радиозарядку, какие есть в любом магазине. Он бы честно заплатил — карточка с инфовалютой была при нём. Похоже, эти продавцы просто над ним издеваются — а значит, разговор с ними короткий.

Саламатин подошёл к самой стойке, наклонился над продавщицей и решительно произнёс:

— А сейчас вы немедленно достанете для меня лучшую радиозарядку, или я…

— Рена — ат… — продавщица взглянула на менеджера.

Но он и сам уже сообразил, что к чему. Одним прыжком Ренат подскочил к Артуру, схватил его за шкирку, оттащил от стойки и прошипел:

— А сейчас ты вылетишь отсюда нафиг…

— Вот как, значит! Предатель родины! — Артур хлопнул обидчика по щеке.

Дальше всё развивалось стремительно. Саламатин почувствовал тычок в живот; потом тяжёлая подошва врезалась ему в спину, он кубарем скатился по лестнице и вылетел на улицу.

— Вот дряни! — он отдышался и поправил пиджак, — как пить дать — белорусская агентура! — тут Артур схватился за спину, — а-а! — да, пинаться этот белорусский шпион Ренат умел.

Саламатин поплёлся по улице. Уже смеркалось; народ расходился по домам, а Артур ощущало всё большую потребность перекусить или хотя бы выпить чего — нибудь.

На счастье, у перекрёстка, на углу улицы Терешковой, ещё стоял фургончик — кофейня. Такие штуковины наш герой видал и в своём времени; там они, правда, устраивались на платформе МАЗ, хотя сути это не меняло; продавали в них не кофе, а мате или чай, но из сериалов и книг Артур прекрасно знал, что в десятые годы люди и шагу не могли ступить без чашечки кофе — старинного, ныне полузабытого и дорогущего, но, говорят, вкуснейшего напитка.

— Можно кружечку компрессино, — обратился Саламатин к юному продавцу в коричневом фартуке.

— Как — как?

Артур и сам понял, что сморозил глупость, и поспешил исправиться:

— То есть, я хотел сказать, кружечку англичано.

— Американо?

— Да, да.

— Пятьдесят шесть.

— Копеек?

— Рублей, — продавец почему — то засмеялся, словно Саламатин пошутил.

— Что?! Вы серьёзно? Ведь кофе в вашем времени было дешёвым!

— Что вы говорите? — черноволосая девушка, варившая кофе в глубине фургона, повернулась к окошку, — в каком это «нашем» времени?

— Ну, я имел в виду, вроде бы, раньше все пили кофе… то есть, я хочу сказать, сейчас все пьют кофе, — Саламатин почувствовал, что разговор явно уходит куда — то не туда, — но ладно, если оно такое дорогое, я его покупать не буду.

— Не «оно», а «он», — заметил продавец, — не хотите — не поку…

— Постой, — перебила его девушка и обратилась к Артуру, — я вам налью кофе бесплатно, если вы объясните мне, что такое «наше» время.

— Ваше время, — Саламатин с интересом смотрел на то, как его собеседница готовит американо, — это то время, в котором вы живёте. Вы поверите мне, если я скажу, что сегодня переместился в ваше время из будущего?

— Могу и поверить, — продавщица подала Артуру кружку, — если вы меня в этом убедите.

— Вот, пожалуйста, — тот достал из кармана коммуникатор — надо же, какая удача! Похоже, дело пошло — таки на лад.

— Да, это очень интересный прибор. Он может телепортировать вас в другую галактику?

— Нет, что вы, это простой коммуникатор.

— Ах, коммуникатор! Конечно, как я сразу не догадалась. А скажите…

— Послушайте, вообще — то было бы хорошо, если бы вы связались с властями.

— Вот как?

— Да, да. Я должен спасти Россию от скорой гибели.

— А, я понимаю, понимаю. Ожидается вторжение инопланетян?

— Нет, просто Китай и Белоруссия…

— В них случится зомби — апокалипсис?

— Лена, хватит, — вмешался продавец, — это нехорошо.

— Что?

— Нехорошо издеваться над больным человеком.

— При чём здесь больной? Это просто такая шутка. Ведь правда? — Лена посмотрела на Саламатина.

— Отстаньте от меня, — тихо сказал тот и ушёл, оставив кофе нетронутым.

Между тем темнело. Ещё с полчаса Артур слонялся по улицам; потом нашёл тихий, заросший клёном, черёмухой и бурьяном дворик, залез там в обшарпанную беседку и устроился на узкой скамейке.

…Из лесу потянуло холодом и сыростью; в сухой траве умолкли кузнечики, в кронах деревьев стихли голоса птиц. Солнце исчезло за высокими соснами и берёзами, скатившись на запад, туда, где далеко, за лесом, плескались зелёные, как бутылочное стекло, волны рукотворного моря. Последние золотые лучи проникали сквозь ветви деревьев и падали на беседку, на разноцветные стены домов, на холодную серую землю, освещая их мягким, радостным светом. Какой — то запоздалый пешеход быстрым шагом прошёл по тропинке; под его ногами тихо зашуршали листья. Где — то хлопнуло окно, проскрипела дверь; а Артур всё лежал на скамейке, смотрел на далёкое фиолетовое небо с серебряно — жёлтыми пятнами облаков и, засыпая, думал о том, что вот этот соседний дом — его родное жилище, но он никогда туда не вернётся; что ему уже не посидеть на этом балконе, который было видно сквозь ажурную решётку беседки, и не выглянуть в это окно, что глядело на него своим чёрным квадратным глазом чуть левее. Думал он и о том, что ни Белорусская Федерация, ни Китай не имеют права владеть русскими землями и что он приложит все силы к тому, чтобы уберечь Россию от катастрофы, и о том, что не грустить ему нужно, а радоваться, потому что любой истинно русский (ни я, ни кто угодно другой не сможет объяснить вам, что такое истинно русский и чем он отличается от неистинно русского) отдал бы всё за такой прекрасный шанс пустить историю в другое русло и сохранить величие своей (Белорусская Федерация, в принципе, тоже была вполне себе русской и вообще жилось там неплохо, но она не была своей) страны. Но такие серьёзные мысли не очень — то хорошо думаются, когда твоё тело находится в лежачем положении; глаза Саламатина слипались, и он всё больше отдавался могучей, благословенной стихии сна.

Город засыпал; последние отсветы заката ложились на его улицы, и в этом красно — золотом вечернем свете, что незаметно сменялся голубыми сумерками, смутно угадывались резные крылья ангелов, спустившихся охранять сон всех горожан — людей, животных, домов и деревьев.

Глава 3

— А в моё время будет теплее, — подумал Артур, распрямившись, лёжа на лавочке.

Затем он резко, без рук, сел, скинув утреннюю дрёму. Как же ему хотелось, чтобы все произошедшие оказалось просто сном, чтобы он сейчас очутился у себя дома, в своей постели — но нет. Перед ним оказался тот же самый заросший двор, что и вчера вечером.

— Надо придумать новый гениальный план по спасению России, раз уж я всё ещё здесь, — подумал он — долгое уныние, как читатель, должно быть, уже заметил, было Артуру несвойственно.

Но никаких идей ему в голову так и не приходило. Было холодно; на скамейке и на кустах вокруг беседки блестела роса; облезлая металлическая решётка за спиной Саламатина вся запотела.

— Пойду, что ли, посмотрю на пляж. Хоть увижу его ещё затопленным. — подумал Артур.

Добравшись пешком до пляжа, Саламатин стал бесцельно похаживать вдоль берега.

— Первым делом необходимо раздобыть деньги, — думал он, шагая, — а затем поехать в Москву к президенту. Местные дремучие власти не дадут мне осуществить великое и только гений оценит мой замысел. Но откуда мне достать деньги?

— Эй, парень, отличный костюм!

Артур оглянулся.

— Да, ты. Отличный косплей, — произнёс толстый мужчина в синей майке, жёлтой шапке и с пластмассовым мечом, — а какого персонажа ты изображаешь?

— Я не персонаж! Я Артур Саламатин. Я пришёл из будущего для того чтобы спасти Россию.

— Хороший косплеер никогда не выходит из роли, — ответил мужчина, достав телефон, — замутим селфи.

— Да какое селфи! — разозлился Саламатин- у меня есть доказательства. — И Артур полез в карман за коммуникатором, но, вспомнив, как его подняли на смех в прошлый раз, решил показать свой проездной.

Годовой проездной, напечатанный на электронной бумаге, красиво перемигивал фотки с видами Новосибирска будущего.

— Красивая вещица. — заметил мужчина, — где купил?

— На заказ делал, — грустно ответил Саламатин, уже отчаявшись кого — либо убедить в своей правоте.

— Хочешь, я за неё пятьсот рублей дам?

— Давай, — согласился Артур.

— Простолюдины всё равно не смогут понять всю технологичность приборов, которые я им показываю. Только настоящий гений сможет понять технологию будущего, — думал Саламатин, жуя не разбавленные водой макароны быстрого приготовления.

— И как они это едят? Запить бы чем — нибудь…

Глава 4

Ближе к вечеру Саламатин вернулся в Академгородок. Несмотря на все неудачи, он всё ещё не отчаивался найти способ спасти страну от гибели; сейчас ему предстояло приступить к важной части своей миссии — поиску достойных помощников; и, к счастью, у Артура уже был неплохой план на этот счёт.

Вскорости он заявился в интернет — кафе и подошёл к баристу.

— Где у вас терминалы?

Молодой человек удивлённо обмахнул весть зал.

— А, вот что это такое! — воскликнул Саламатин, а про себя подумал, — я же видел такие терминалы в музее. Как их там называли? Мониторы? Трудно же людям было до изобретение гибкого олед — дисплея…

— Что — нибудь будем заказывать? — спросил барист.

— Есть кофе?

— Только кофе и есть.

— Тогда мне кружечку, — ответил Артур садясь за компьютер.

— Какой же медленный здесь интернет. Страница грузится уже третью минуту, — подумал Артур, выискивая подходящий раздел на сайте со странным названием «имиджборд».

Аноним № 2358 05/09/2015 16:32:12

Я путешественник во времени. Я прибыл из будущего. В моём мире России больше нет. Сибирь захватили китайцы, а вся Европа находится под властью Великой Белорусский Федерации. Мне нужна помощь, чтобы предотвратить это.

Медвед 89 № 237905/09/2015 16:35:03 #2

>>№ 2358

Мы тут занимаемся возрождением великой руской литературы

Нам нету времени до каких — то розыгрышей.

Аноним № 2432 05/09/2015 16:40:20 #3

>>№ 2379

Припекло так припекло. О_о

Аноним № 2384 05/09/2015 16:51:08 #4

>>№ 2358

ЧТО ЗА БРЕД

Аноним № 2410 05/09/2015 16:52:51 #5

>>№ 2358

вали из /hi

Аноним № 2410 05/09/2015 17:02:34 #6

>>№ 2358

Мня заинтересовала ваша выдумка. Не могли бы вы рассказать про будущие поподробние.Viardo.

Аноним № 2423 05/09/2015 17:15:51 #7

>>№ 2358

cp |/| r n 9

Никнейм Viardo показался Артуру знакомым. Вот только он не помнил, где встречал его раньше — но его это нисколько не заботило. После небольшого диалога он договорился встретиться с этим человеком в реале.

Глава 5

…Юрий Петрович Точило был писателем. Правда, писателя Точило вряд ли кто мог бы припомнить; книги он, следуя отчасти моде, отчасти (в куда большей степени) требованиям издателей, подписывал псевдонимами — то Баженовым, то Р. Виардо (Р. в этом имени ровным счётом ничего не значило, но, по мнению издателя, добавляло солидности), а чаще всего — Сергеем Градским.

Это имя мало что говорило великим литераторам, лауреатам престижных премий, и их интеллигентным, высокоумным читателям; но зато его книгами зачитывалось множество простых, непритязательных потребителей — в метро, в автобусах, в плацкартных вагонах они листали книжонки в цветастых обложках, а, прочитав, без зазрения совести отправляли их на хозяйственные надобности.

Проще говоря, Точило был обычным популярным автором книжек про попаданцев. Но даже для такого типа писателей наступают мрачные времена. Такое время наступило и для Юрия Петровича. По контракту ему через два месяца нужно представить в издательство новую книгу, а он ещё не написал ни строчки, хотя в его ноутбуке, в папке «Книги работа», лежал документ с гордым названием «Название нашей книги». И Точило не смог придумать ни одного сюжета, подходящего под это название, хотя и был признанным мастером по выдумке пафосных банальных сюжетов на грани абсурда даже среди людей своей профессии.

И вот однажды, когда Юрий Петрович, вместо того чтобы листать Википедию в поисках подходящего исторического сюжета, сидел на форуме, он наткнулся на интереснейший пост.

— А ведь это подходит для моей книги. — подумал Юрий и написал сообщение: «Меня заинтересовала ваша выдумка. Не могли бы вы рассказать про будущее поподробнее».

Слово за слово, договорились и о встрече в реале. Точило так и не уяснил, кто же этот чудак — то ли странный шутник, решивший таким образом потроллить форумное сообщество, то ли попросту какой — то псих с навязчивыми идеями. Однако, в любом случае, идеи эти были весьма интересны — в воображении писателя уже вырисовывалась совершенно новая, совершенно особенная книга — книга о попаданце наоборот, о попаданце в нашу эпоху.

Закрыв вкладку с форумом, Юрий вошёл в почту и начал строчить письмо издателю, в Москву.

…За весь день Юрий вышел из дому лишь один раз — перед ужином спутешествовал к Бердскому шоссе в магазин за пирожками; к счастью, вернулся он быстро, потому что к вечеру тучи, собиравшиеся ещё с утра, набухли, почернели и разразились дождём — летним по силе, но по — осеннему холодным и затяжным.

Точило укрылся в своём убежище — квартире на десятом этаже высоченного кирпичного здания, что подобно башне Изенгарда возвышалось над коттеджами, закоулками и оврагами полугородского района на полпути между Новосибирском и Бердском. Поговаривали, что с верхних этажей этого здания видно Обское море; но поскольку окна квартиры Юрия выходили на другую сторону, он не имел возможности убедиться в правдивости этих слухов.

В солнечную погоду из его окон можно было увидеть только большой кусок гаражного кооператива, чуть меньший кусок неба и совсем маленький кусочек берёзового леса на краю Ботанического сада; сейчас из них не было видно вообще ничего, кроме серой стены дождя.

…Юрий заварил чаю, сел за стол и приступил к скромному ужину. Да, давненько он не получал приличного гонорара; однако даже тех денег, что у него имелись, хватало для простой, непритязательной, но спокойной и удобной жизни.

Точило совсем не жалел о том, что выбрал для себя профессию писателя; и пусть он сам отчасти понимал, какую несусветную туфту и вздорную писанину производит на свет (а ведь, стыдно сказать, в своё время Точило чуть не поступил на исторический факультет, да ещё и в Москве), но это, с позволения сказать, чтиво давало ему чай, печенье, пирожки, тёплую постель — а что ещё нужно человеку?

Юрий отхлебнул чаю и крякнул от удовольствия. Да, его вполне устраивала эта небогатая, одинокая жизнь.

…Вдруг раздался пронзительный, дребезжащий звук дверного звонка. Юрий поморщился, встал из — за стола и поплёлся открывать.

На пороге стоял высокий — головы на две выше Юрия — и тощий человек. Вид его, прямо скажем, был довольно жалок: он промок с головы до ног, вода лилась и с обвисших чёрных волос, и с синего пиджака, и с некогда чёрных, а ныне пёстрых, как трико арлекина, брюк; лицо его было небрито, а руки грязны и ободраны.

— Что вам? — спросил Юрий.

— Здравствуйте, — нерешительно проговорил незнакомец и чуть отступил от двери, но тут же, преодолев смущение, поглядел прямо на Юрия и быстро заговорил: — я Артур Саламатин, помните, писал вам? Ну так вот, я пришёл, и теперь мы спокойно можем всё обсудить.

Точило почувствовал себя довольно неудобно: у него совершенно вылетело из головы, что он договорился с этим чудиком о встрече; но, с другой стороны, кто же мог подумать, что тот придёт вот так, поздно вечером, да ещё в такой ливень!

— Вы ведь Виардо? — продолжал между тем Артур.

— Ну да, Виардо. То есть Юрий Точило. Виардо — мой псевдоним.

— Я читал ваши книги…

— Да вы проходите в квартиру, — перебил Юрий.

— Да, насчёт вашей квартиры, — входя в прихожую, — я думаю, мы можем использовать её как базу для дальнейших действий. Я буду пока что жить здесь.

А вот это уже была наглость. Самая натуральная наглость и хамство, такие, с какими Юрию встречаться ещё не приходилось.

Артур закрыл за собой дверь и начал разуваться; Юрий смотрел на это действо со смешанным чувством удивления и возмущения. Ему захотелось взорваться, накричать на наглеца и выставить его вон; но тут же он понял, что не сможет этого сделать. Уж слишком жалким, мокрым и, по правде сказать, несчастным был этот странный человек; выставить за дверь его, доверчивого чудака, притащившегося сюда тёмным, холодным, ветреным вечером, под проливным дождём, было бы жестоко — а Точило не был жестоким человеком, скорее, наоборот — не раз знакомые попрекали его излишней мягкостью. Кроме того, будем честны, он был весьма практичен и не хотел упускать возможную коммерческую выгоду, которую ему сулил визит Артура.

— Ладно, проходите пока что, — мысленно вздохнув, обратился писатель к Саламатину, — попьём чаю, поговорим.

Вскоре они оба уже сидели за столом на кухне.

— Вы единственный, кто может мне помочь. Ведь вы учёный, и поэтому поверите мне, — говорил Артур, прихлёбывая чай — этот напиток, к его удовольствию, ничуть не отличался от того, что он пил… нет, вернее, будет пить в далёком будущем.

Юрий только усмехнулся — какой он учёный — но возражать не стал. Ему очень хотелось понять — таки этого Саламатина, найти какую — то систему в его бредовых измышлениях.

— Ну, на форуме я уже рассказывал о том, что переместился сюда из будущего.

— Да, да. Там ещё было много весёлого насчёт Белоруссии…

— Что же здесь весёлого? Вы ведь патриот России. Вы должны понимать, что в наших с вами руках её судьба. Я читал ваши книги и увидел, что вы очень многое понимаете в…

…Юрий слушал, почти не перебивая. Рассказы Артура, какими бы вздорными они не были, захватили его; действительно, на таком материале можно было бы написать прекрасную книгу.

Саламатин, похоже, и вправду был сумасшедшим — но его навязчивые идеи были очень своеобразны и интересны. Он утверждал, что прибыл из будущего, и что будущее это имеет мало общего со смелыми фантазиями нынешних футурологов.

Хотя его мир, похоже, достаточно сильно отличался от нашего в техническом плане, ни о космической экспансии, ни о прорывах в генетической инженерии Артур не упоминал; зато он вовсю живописал поистине разительные перемены в мировой политике.

По его словам, Россия погибла, и её территория отошла частью к Китаю, а частью — нет, не к Америке, а к Белоруссии.

Точило оценил этот сюжетный поворот по достоинству — такие почти гротескные неожиданности придали бы его будущей книге особый вкус, особую пикантность.

— Поймите, — вещал Артур, с остервенением размешивая чай, — Россия никогда бы не проиграла, если бы не была столь доверчива. Воистину, мы вскормили на своей груди… — Саламатин вдруг уставился на пачку печенья, — что?! — вскричал он, — произведено в Белоруссии? Не может быть! Вот оно, вот оно!

— Так белорусская еда как раз самая качественная…

— Покупая белорусскую еду, вы… да вы представляете, что такое эта Белоруссия? Белорусы захватят вашу страну…

— Да, но на качество их еды это никак не влияет, — заметил Юрий и убрал пачку со стола от греха подальше.

Артур и Юрий ещё немного поговорили; из этого разговора писатель понял, что Саламатину, похоже, действительно негде ночевать и, подумав, решил разрешить ему остановиться ненадолго у себя — как мы уже говорили, Точило был человеком добрым.

— Десять часов уже, — проговорил, взглянув на часы, Юрий, — спать будем ложиться. Ты бы ванну что ли, принял, попаданец… весь в грязи. Я тебе кой — какую сменку найду, а всю твою одежду придётся стирать.

Юрий убрал со стола и отправился в комнату, стелить себе на диване и надувать матрац для своего гостя, а Артур направился в ванную комнату.

Но там Саламатину пришлось встретиться с совершенно непредвиденной трудностью. Устройство комнаты, по сути, почти ничем не отличалось от того, с каким Артур был знаком в своей эпохе — здесь были те же раковина, ванна и прочая сантехника, а под зеркалом лежали привычные мыло, бритва и полотенце; однако какая — то загвоздка тут явно была, потому что, сколько он не водил руками под странным блестящим краном, из него не вытекло ни капли воды.

Артуру смутно припомнилось, что о чём — то подобном он слышал от своих родителей — по их словам, в старые времена некоторые краны нужно было как — то ли «открыть», то ли «повернуть». Подумав, Саламатин несколько раз повернул кран вокруг оси; но и это не принесло никакого результата.

— Юрий! — позвал Артур.

— Чего тебе ещё? — отозвался из комнаты писатель.

— Как сделать, чтобы из крана шла вода?

— Головой об него постучать, — огрызнулся Юрий.

Артур осторожно постучал головой о кран; вода не шла.

— Юрий! Всё равно не идёт!

— Слушай, ты правда такой больной или прикидываешься? — Точило вошёл в ванную, отодвинул Артура в сторону и пустил воду.

Через час умывшийся, посвежевший Саламатин напялил на себя штаны и футболку — они, собственность приземистого Юрия, смотрелись на высоком Артуре довольно нелепо — и уселся на матраце посреди комнаты. За окном уже совсем стемнело; продолжал идти дождь, и слышно было, как капли часто — часто барабанят по тонкой крыше балкона.

Точило лениво пролистывал на ноутбуке новости, готовясь отойти ко сну; Артур же с интересом и восхищением рассматривал висевшее на стене пневматическое ружьё, заслуженную гордость писателя.

— Это ведь Калаш, правда? — Артур поглядел на Юрия с уважением, даже с благоговением, — скажи, ведь ты участвовал во Второй мировой войне?..

Глава 6

Тра — та — та — та… — весёлая дробь стучащих по клавишам пальцев ворвалась в сон Артура и развеяла его.

Саламатин потянулся, перевернулся на мягком, наполовину сдувшемся за ночь надувном матраце и открыл глаза. Тоска по дому, покинутому, похоже, навсегда, не оставляла его, и он с грустью смотрел на эти незатейливые зелёные обои и полупустые полки — безыскусную обстановку чужой квартиры, в которой он обретался уже пятый день подряд.

С другой стороны, здесь хотя бы было тепло и уютно, а погоду на улице можно было сравнить разве что с международными отношениями; да и Юрий оказался действительно на редкость толковым помощником — он где — то находил еду для Артура, почти не придирался к нему, разрешал выходить в интернет со своего ноутбука и даже отдал на раздолбание старое зарядное устройство — Саламатин целый вечер тщетно пытался приспособить его к своему коммуникатору.

Сейчас этот неожиданно разумный простолюдин и хроноабориген сидел на неубранном после сна диване, поджав под себя ноги, и быстро — быстро что — то строчил на ноутбуке.

— Доброе утро, Арт, — произнёс Юрий, не отрываясь от экрана.

— Слушай, не надо меня так называть, — Саламатин сел на матрас и начал натягивать носки.

— Хорошо, не буду, — согласился Точило и вновь с головой погрузился в свою работу.

— Надо нам с тобой что — то делать, — заметил он минут через двадцать, когда Артур был уже одет и, размышляя о чём — то, расхаживал по комнате взад — вперёд.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, я думаю, ты сам понимаешь, что мы не можем так жить вечно. К тому же твои выходки… Из — за них я перезнакомился со всеми жильцами этого дома.

— Да разве…

— Да, да, — Юрий отложил ноутбук в сторону, — ты расклеивал в подъезде дурацкие листовки…

— Это были политические прокламации против белорусской агрессии!

— Не перебивай. Ты распускал слухи. Ты приставал к соседям. Ты устроил короткое замыкание. Ты залез в чужой гараж.

— Но ведь я был уверен, что там собираются белорусские шпионы!

— Шпионы, масоны, инопланетяне… так, ладно, о чём это я… ты устроил побоище в магазине.

— Да, но я же не виноват, что там были эти китайцы!

— Друг мой Артур, — отложив в сторону ноутбук, проникновенно сказал Точило, — я полон почтения к твоей великой миссии. Но, пойми меня правильно…

— Я всё понимаю! — воскликнул Саламатин, — да, я бездарно трачу время, сидя здесь без дела. Давно пора перейти к решительным действиям.

Артур подошёл к окну и задумчиво поглядел в него. Через секунду он грохнул кулаком по подоконнику; Юрий от неожиданности подпрыгнул на диване.

— В Москву, Виардо! В Москву! — вскричал Саламатин и патетически взмахнул рукой, — мы не можем больше терять времени! Я уже много раз говорил — только президент сможет… А, впрочем, что я вам объясняю! Вот, взгляните сюда… — он рванул с письменного стола газету и сунул её Юрию.

— Встреча губернатора с депутатами… ремонт дорог… французские учёные сотрудничают с…

— Да нет же! — Артур ткнул пальцем в крошечную заметку с самого краю: «В нашем городе проходит выставка — продажа белорусских товаров», — видите? Уже начинается! Они пытаются захватить наши внутренние рынки и завалить Россию своими продуктами! Нужно сейчас же ехать в Москву, к президенту!

— А знаешь, я не против…

Юрий действительно был не против. Не только Артур был мастером придумывать гениальные планы — за прошедшие четыре дня Саламатин тоже кое — до чего додумался.

…Вскоре Артур ушёл завтракать, а Точило зашёл в почту и набрал адрес своего издателя.

Сергей Градский <serggradwriter@gmail.com[1]>

Здравствуйте, Игорь Аркадьевич. Работа над новой книгой продвигается неплохо. Хочу сообщить Вам, что в ближайшие дни я буду в Москве и смогу встретиться с Вами для обсуждения дальнейших перспектив. Да, со мной будет и этот странный человек, о котором я писал вам в прошлый раз.

С уважением,

Сергей Градский

Игорь Аркадьевич Укради — Пиво <>

Я очень рад. Думаю, что ваша книга действительно выйдет стоящей (ха — ха, каламбур). О времени встречи договоримся особо.

Игорь Аркадьевич Укради — Пиво

Да, вот ещё кое — что новенькое. Случай с вашим подопытным (как бишь его? Артуром?) заинтересовал моего знакомого, начинающего психиатра Петра Кипарисова. Он тоже хотел бы встретиться и с ним, и с вами. Думаю, вы будете рады этому знакомству. Человек он очень дельный.

Сообщите мне, когда прилетите.

Глава 7

Тем же вечером Юрий — не без труда — подыскал себе и Артуру самые дешёвые билеты в плацкартный вагон поезда, следующего из Иркутска; место его назначения Точило решил от до поры до времени от Саламатина тщательно скрывать, ибо это был Минск.

На следующий день Юрий и Артур отправились в магазин и накупили на дорогу еды — пирожков, чипсов и прочей нездоровой, но сытной пищи, той, какую обычно берут с собой железнодорожные путешественники. Саламатин долго торчал у витрины, на которой были выставлены ножи, каски, топоры и прочее снаряжение искателей приключений; но бюджет Юрия не позволял приобрести ни одну из этих столь нужных вещей.

Домой вернулись к вечеру; Артур, посидев за ноутбуком, завалился спать, а Юрий, уединившись на кухне, стал обдумывать одну весьма существенную проблему.

Дело в том, что, как он выяснил, у Саламатина не было при себе паспорта. Не было его, судя по всему, и вообще; по крайней мере, в ответ на все попытки как — то прояснить этот вопрос он начинал нести несусветный бред про Белоруссию, всеобщую компьютеризацию и электронные документы. Вытянуть из него хоть какую — нибудь информацию о реальном положении вещей не представлялось возможным — да и что, собственно, взять с сумасшедшего; Юрий вообще не без оснований подозревал, что его необычный знакомый улизнул из психдиспансера.

Но, один раз решившись связать — хотя бы даже и только на время работы над новой книгой — свою жизнь с этим асоциальным элементом, Точило своего решения менять не собирался.

Правда, он так ничего и не надумал; в голову приходили лишь явно неподходящие варианты с поддельным паспортом, провозом Артура в чемодане и с попыткой выдать его за малолетнего ребёнка. В конце концов Точило справедливо рассудил, что утро вечера мудрёнее, что проблему будет легче решить на месте, и, закусив хлебом с солью, отправился спать.

…А утром оба наших героя отправились на вокзал. Со скрипом закрылась тяжёлая дверь квартиры, три раза повернулся ключ в замочной скважине, прогрохотал по шахте лифт — и писатель вместе с попаданцем вышли из дома.

Юрий выглядел довольно живописно — он облачился в серые походные штаны и древнюю сине — белую олимпийку, поверх которых напялил ядовито — зелёную куртку; за спиной у него болтался большой бесформенный рюкзак, а в руках он нёс чемоданчик, заключающий в себе важнейшее орудие труда и развлечения, приносящее деньги и убивающее время — свой ноутбук.

Артур был снова в своём синем пиджаке, постиранном и выглаженном; на голову он надел откопанную где — то в комоде у Точилы жёлтую соломенную шляпу. Себе на грудь Саламатин приколол бумажную ленточку, лично превращённую им при помощи шариковых ручек из грязно — серой в красно — бело — синюю; цвета эти, по мысли Артура, должны были напоминать о мощи и славе великой Российской Федерации. На плече у потенциального спасителя Отечества висела чёрная сумка, милостиво уступленная Юрием; в ней хранились бельё, несколько конфет и втихую утащенные с кухни нож и топорик.

…Наши герои пошли через двор, мимо скамейки, на которой сидели и разговаривали две соседских старушки.

— О, — одна из них даже привстала, — смотри — ка, Наталья Алексеевна, этот пошёл!

— Куда собрались, Артур Иванович? — вежливо спросила Наталья Алексеевна.

— Мы уезжаем, — Юрий сразу почувствовал неладное, — в Москву.

— Ну и ну! — старушка посмотрела на Артура с ещё большим уважением.

— Видать, работы — то вам много предстоит, — сказала другая.

— Конечно! — согласился Артур, — нас ждут великие дела.

— А белорусский — то сыр я покупать перестала, — вспомнила Наталья, — и масло ихнее тоже больше не беру. Да я и всем знакомым своим сказала, чтоб не брали.

— Правильно, правильно! — похвалил Саламатин.

— Да прекратите уже всю эту чушь, — толкнул его в бок Точило, — идём.

— А ты — то постыдился бы, — заметила на это одна из бабушек, — великий человек у тебя гостит, а ты у него уму — разуму так и не научился. Дальше собственного носа не видишь, не понимаешь, что в мире происходит.

— Да, — подхватила вторая, — что с него взять, шалопай, ветер в голове… ну ничего, вот придут белорусы, тогда…

Юрий не стал слушать дальше; он осторожно, но твёрдо взял Саламатина за локоть и пошёл прочь, увлекая его за собой.

— А вот стиральный порошок подорожал, — Наталья, посмотрев вслед Артуру и Юрию, снова заговорила со своей знакомой, — как ты думаешь, тоже белорусы гадят?

— Они, они, кто же ещё… вот и пенсию урезают… скоро, ой, скоро уже начнётся…

Глава 8

…Рядом с вокзалом было, как всегда, шумно. Потоки людей вливались в массивное зелёное здание, распадались на ручейки и растекались по этажам, платформам, перронам и переходам.

Здесь, на этом тесном пространстве между путями и привокзальной площадью, встречались и странники ожидающие, и грядущие, и вновь пришедшие, преисполненные желанием поскорее вырваться с вокзала и закончить своё путешествие в тёплой, нешатающейся постели.

К великой радости Артура, внешне вокзал был точно таким же как и в будущем; только отделка изнутри была совершено другой. Все стены были оккупированы мелкими киосками с неоправданно высокими ценами и низким качеством товара. Но Артура это не смутило. Он тщательно осматривал прилавки с товарами, прижимаясь лицом к грязному стеклу.

…Раздались гудки. Вдали появился свистящий и пыхтящий, похожий на старого гиппопотама, локомотив; он приближался всё ближе и ближе, увлекая за собой вереницу синих вагонов.

Вот что — то засвистело и заскрипело; колёса прекратили вертеться и с визгом впились в рельсы. Поезд замер на месте. Ещё через пару минут открылись двери вагонов, и на перрон спустились проводники и проводницы в тёмно — синей белорусской униформе.

…Молодой проводник Иващенко, студент — заочник из Гомеля, переминался с ноги на ногу перед своим вагоном, постукивая пальцами по его синей обшивке, холодной и сырой. Насидевшись в душном купе, он жадно вдыхал пропахший дождём, жареными пирожками и мазутом вокзальный воздух и, позёвывая — ночью, благодаря замечательным рабочим качествам напарника, поспать толком не пришлось — поджидал своих пассажиров.

Вскоре внимание проводника привлекли двое, явно направляющиеся к его вагону.

Один из них, высокий, черноволосый, в пиджаке и шляпе — канотье — проще говоря, Артур Саламатин, размахивал руками и строил полные пафоса рожи, что — то внушая своему спутнику; второй, пониже ростом и в куртке, то есть — какая неожиданность! — Юрий Точило, — рассеяно слушал первого, время от времени делая не слишком успешные попытки унять его пыл.

— О да, Юрий, я не сержусь на тебя за то, что ты купил билеты на белорусский поезд! — говорил Артур, — я не сержусь! — повторил он, пытаясь изобразить лицом и голосом истинное, высокое благородство, — потомки поймут нас и простят. Это мелкое предательство будет искуплено моими будущими великими свершениями. Отсюда, с этого перрона, мы начнём великий путь к возрождению России.

— Конечно, — согласился Юрий.

— Представляешь, как опишут это будущие историки? Книга, посвящённая Спасению России, обязательно начнётся как — то так: «Никто не мог и подумать в тот знаменательный день, что двое простых путешественников суть великий спаситель Родины, посланный самим Провидением из будущего на помощь своим предкам, и его верный»… — но тут Артур и Юрий поравнялись с проводником.

— Так, — сказал он, — предъявите документы.

— Вот, — Точило помахал своим паспортом и билетами и подтолкнул Артура ко входу в вагон.

— Постойте, постойте! — встал на его пути Иващенко, — а ваш паспорт?

Артур остановился у самого входа и с недоумением поглядел на проводника.

— Прошу, войдите в наше положение, — быстро заговорил, обращаясь к тому, Юрий, — у моего друга украли сумку с документами…сам — то он из Москвы, погостить приехал. Ну вы понимаете…

Иващенко всё понимал. Он устал, не выспался, и никакого желания возиться с документами не было; эти двое выглядели вполне прилично, билеты были при них, а потому их вполне можно было пустить и не заморачиваться.

— Ну что ж… — начал было проводник, но Артур перебил его.

— Я не понимаю, что происходит! — воскликнул он, — что вам нужно? С паспортами у нас всё в порядке, в системе мы зарегистрированы.

— Что?

— Ох, да пропустите меня в вагон! Говорю вам, с сетевым паспортом у меня всё в порядке. А если вам нужно показать его на экране — то вы странный человек. Зачем это, когда нас и так смогут пробить по базе и…

— Не слушайте его, — вмешался Точило.

— А что он несёт? С ним всё в порядке?

— Со мной всё в порядке! — разозлился Артур, — а вот с вами, похоже, не всё. Вы не верите, что я тот, за кого себя выдаю?

— Верю, верю, но…

— Вот, поглядите — ка! — Саламатин вытащил из кармана проездной, но проездного не было.

— Продал! Продал! За пятьсот рублей продал, — паниковал Артур.

— Что с ним? — насторожённо поинтересовался Иващенко.

— У него родители в Москве заболели. Он сильно волнуется. —

— Ладно проходите, заходите, — махнул рукой Иващенко.

Артур хотел ещё что — то сказать, но Юрий зажал ему ладонью рот и затолкал в вагон.

— Да, конечно, это вам не бизнес — класс, — Юрий остановился в самом конце вагона, у последних боковых полок, — но до Москвы как — нибудь доедем.

Саламатин с интересом осмотрел полки. Он и раньше слыхал, что в начале двадцать первого века ещё ходили по России пассажирские поезда; недавно же из разговоров с Юрием он узнал, что ехать на таком поезде до Москвы нужно — о ужас! — аж два дня.

— На ней лежат? — Артур пощупал верхнюю полку.

— Стоят, — ухмыльнулся Юрий, — давай сюда сумку.

Вскоре сумки и куртки были развешены по крючкам; Точило сел за столик, Саламатин последовал его примеру.

— Нет, всё — таки лежат, — после непродолжительного молчания заметил Артур.

— Что?

— На этих штуковинах всё — таки лежат, — Саламатин указал глазами на полного мужика, храпевшего на верхней полке в соседнем купе.

— Разумеется, — вздохнул Точило, — ты, наверное, на нижней устроишься, так ведь?

— Нет — нет, я на верхней! — у Артура загорелись глаза, — это же гораздо интересней! В нашем времени совсем нет пассажирских поездов, так что, сам понимаешь…

— Ладно, как хочешь. Смотри только не сверзись оттуда.

Пока они разговаривали, поезд тронулся. За окнами поплыли бетонные заборы, вдоль и поперёк разрисованные неизвестными мастерами кисти и баллончика, высотные дома, безучастно глядящие вдаль своими чёрными глазами — окнами, дороги, наполненные автомобилями, серые и зелёные будки непонятного назначения, столбы и деревья.

Перед нашими героями вновь возник Иващенко с пакетами в руках.

— Так, вот постельные комплекты, — объявил он и положил пакеты на стол, — если что, обращайтесь, мы можем предоставить чай, журналы… короче, понятно.

— Спасибо.

— Ах да, еды нашей белорусской попробуйте.

— Господин полковник, мы русские и! Будем! Есть! Только! Русскую!..

— Артур! — Юрий показал своему спутнику кулак; тот замолчал, смерив Иващенко полным презрения взглядом.

— Н-да… — проводник попытался изобразить ухмылку, — ваш друг, я смотрю, любит странные шутки… по базе его, что ли… как там, пробить… ладно, я пошёл.

— Ты с этим полковником сам лучше не разговаривай, — сказал Артур Юрию, — чревато. Контакты с неприятелем — моя обязанность.

— О’кей, мой генерал, — ответил писатель, — кстати, он не полковник, а проводник.

…Поезд тем временем пересёк Обь и выехал из города; теперь он, минуя предместья и дачные посёлки, всё дальше углублялся в бескрайние пустоши Барабинской степи.

Артур — не без помощи Юрия — вскарабкался на верхнюю полку и устроился там; сам Точило остался сидеть за столом. Поглядев немного в окно на коричневые от высохшей за лето травы луга и уже подёрнутые осенней желтизной берёзовые рощи, он извлёк из сумки ноутбук, подключил к нему флеш — модем и углубился в мир интернета.

«В Турции арестовали трёх блоггеров — оппозиционеров…»

«Самый популярный в России торрент перестал работать, жалуются пользователи соцсетей…»

«В две тысячи шестнадцатому будет деноминирован белорусский рубль из расчёта 10000:1…»…

— Теперь шутки про белорусский рубль стали неактуальными, — усмехнулся Точило, перебирая пальцами по клавиатуре.

Артур по пояс свесился сверху и тихо произнёс:

— Новой империи нужен новый курс.

Юрий оторвал глаза от экрана и посмотрел на Саламатина:

— Или говори громче, или сделай радио потише.

— Потише нельзя, — произнёс Артур, всё ещё нависая над Юрием, — у них везде прослушка.

— Артур! Твоё безобразное по… — Юрий хотел уж было разозлиться, но Саламатин зажал ему рот ладонью. Мимо их мест прошла уборщица с ведром воды и шваброй в руках.

— Агенты Дома Урады везде. Прошу теперь звать меня Галахад. Галахад Уэйн.

…Саламтин снова скрылся у себя наверху; Точило, стараясь не обращать внимания на навязчивую попсовую музыку из радио, открыл файл, не так давно переименованный из «Название нашей книги» в «Миссия».

СЕРГЕЙ ГРАДСКИЙ

МИССИЯ

отрывок первый

…Поэтому прошу называть меня Стоун. Галахад Стоун, — с этими словами он вышел вон, хлопнув дверью.

Снаружи его уже поджидали трое белорусских агентов. Один из агентов, одетый в белый костюм и чёрную рубашку, вышел вперёд и произнёс: «Галахад, вы проиграли.»

— Вы в этом уверены, агент Свириденко? — усмехнулся Стоун.

— Абсолютно. — произнёс Свириденко. Все трое достали по ПП‑19.

— Сдавайтесь и мы сохраним вам жизнь. —

— У меня схожее предложение. —

— Мне это надоело, — выкрикнул Свириденко, — считаю до трёх. Раз… —

Галахад не стал ждать окончания счета. Он положил руки в карманы и выстрелил через пальто по двум агентам.

Свириденко открыл огонь из ПП, но Стоун прыгнул в сторону, поочерёдно стреляя из двух ПБ. Свириденко тоже отскочил и спрятался за бетонной колонной.

— Как в старые времена. Только ты и я. — из — за колоны раздался хриплый голос. — Зачем ты нас предал?

— Я устал от той лжи, которой нас пичкали. Нам говорили, что мы делаем хорошее дело, но это не так, — прокричал Галахад, перезаряжая свои пистолеты.

Раздался щелчок затвора. Противник вылез из своего укрытия и направился к Галахаду, стреляя из ПП.

Стоун выпрыгнул из — за своего укрытия и в полёте выпустил пару пуль. Они прошли в миллиметре от лица Свириденко.

Двое врагов оказались в полуметре от друг друга, упираясь дулами своих пистолетов. Они синхронно нажали на спусковые крючки, но выстрелов не последовало. Патроны закончились в самый неподходящий момент.

Стоун отбросил пистолеты в сторону и стал наносить удары по испачканному пылью белому пиджаку. Но удары не достигали своей цели. Свириденко ловко блокировал удары и не забывал бить в отвёл. Так продолжалось несколько минут пока Галахад разогнавшись швырнул своего врага в стену.

Свириденко харкнул кровью и попытался встать ноги, но холодное дуло пб упёрлось ему в затылок.

— Ты проиграл. — сказал голос.

— Так и должно было быть. Ты всегда был лучше всех нас. Прости, что пытался тебя остановить. —

— Ты поможешь мне? —

— Да-

— Хорошо, что ты так ответил. Мне было бы трудно тебя убить. —

Стоун помог Свирибенко встать.

— Я выведу тебя из окружения, Галахад, — сказал Свириденко, но вдруг на его белом пиджаке появилась алое пятно.

Стоун сделал два выстрела в сторону внезапно появившегося силуэта. Силуэт рухнул навзничь выдыхая свой последний стон.

Галахад подбежал к своему умирающему друг.

— Отомсти за меня, Галахад, — произнёс он свои последние слова.

Стоун Галахад простёр руки к небу и закричал. На его лицо падали первые капли дождя.

Глава 9

Через четыре часа после отбытия из Новосибирска поезд добрался до Барабинска. Здесь ожидалась стоянка длиной в полчаса; поэтому Юрий решил выйти наружу и размять ноги после долгого сидения. Вместе с ним пошёл и Артур — ему интересно было посмотреть, как выглядела в начале века многомиллионная столица Сибирского генерал — губернаторства.

Иващенко открыл двери, и кучка пассажиров высыпалась на перрон. Там её уже поджидали многочисленные продавцы, державшие наготове подносы с жирными золотистыми пирожками, связки сушёной и вяленой рыбы и сумки с одеждой секонд — хенд, фёд — хенд и так далее до елевенф — хенд включительно.

Точило остановился у самого входа в вагон — отлучаться куда — то надолго ему не хотелось, а делать покупки не позволял более чем скромный бюджет.

Артур же, напротив, сразу направился куда — то в дальний конец перрона. Юрий хотел было последовать за ним — проследить, как бы тот чего не натворил — но, подумав, решил лишний раз не беспокоиться и остался на месте.

Саламатин времени даром не терял. Дойдя до конца состава, он полюбовался тепловозом — честно говоря, тот его несколько разочаровал — не было ни огромной трубы, ни исполинских колёс, ни блестящих котлов — словом, ничего из того, что, как известно, является непременным атрибутом старинного локомотива.

Потом он взобрался на пешеходный мост и сверху осмотрел вокзал с прилегающими районами города. Зрелище, конечно, было жалкое — особенно в сравнении с теми небоскрёбами, эстакадами монорельса и многоуровневыми развязками, какие Артуру доводилось видеть здесь в свою эпоху.

Постояв немного на мосту, Саламатин спустился на перрон — не свой, а соседний с ним.

— Рыбы не купите? — прямо перед ним вынырнул из толпы дед в сером свитере и лыжной шапочке; в руках он держал несколько увесистых сумок.

— Рыбы мне не нужно, — честно признался Артур.

— Тогда, может быть, желаете что — нибудь из одежды? Игрушки, журналы, лимонад? Есть хорошие тапки…

— Нет — нет…

— Есть полотенца, есть блокноты, есть… — дед понизил голос, — есть сигареты. Есть пиво. Электрошокеры…

— Электрошокеры? — Артур встрепенулся, — вы в них разбираетесь, да? Вы электрик?

— Н-ну… как вам сказать…

— Слушайте, я вам расскажу кое — что очень важное, — Артур отошёл к краю перрона; старик прошёл за ним, — так вот. Вы сами не представляете, какое могущество скрыто в этих самых электрошокерах. Если бы только вы сумели… о, у России появилось бы настоящее супероружие для участия в грядущей войне!

Пока Артур разглагольствовал, сзади к нему подкрался молодой человек в чёрной куртке; он сделал старику с сумками какие — то знаки руками. Тот едва заметно подмигнул, и человек в куртке приступил к своей работе — начал рыться в карманах Саламатина.

Впрочем, на этом поприще ему тут же пришлось встретиться с некоторыми проблемами — карманы такого дорогого на вид пиджака, как ни странно, оказались совершенно пусты. Однако карманник сдаваться не собирался — человек он был целеустремлённый и на полпути останавливаться не привык — и вытащил из своей старой облезлой борсетки заточенную монету, намереваясь добраться до внутренних карманов спасителя Отечества.

— Вы человек толковый, — продолжал между тем говорить Артур, — вы меня поймёте. Вы сможете сконструировать настоящий фантастрон, электрическое ружьё. Нужно только использовать промежуточный… — тут Саламатин оглянулся назад и увидел там вора, — так, а вы что здесь делаете?

— Я? Да ничего, — карманник быстро спрятал заточку, — ничего…

Артур пристально посмотрел в лицо молодого человека и в следующую секунду взревел.

— Врёшь, китаец! Ага, попался! Подслушиваешь здесь!

— Да что вы, я не китаец, я бурят…

— Ты кого обмануть хочешь? Эй, люди! Полиция! Народ! Держи китайского шпиона!

— Заткнись, — вмешался старик, — что шум поднимаешь?

— А ты что, пособник, да? Я тебе тут военные тайны рассказываю, а ты этому мерзкому китайцу…

— А пошёл ты… — мнимый китаец, выйдя из себя, с силой толкнул Артура локтём в бок.

— Ах ты диверсант! — Артур в ответ пнул бурята под колено.

— Убуштэй тэенэг! — заорал карманник.

— Бейте его! — закричал дед.

…Юрий всё ещё стоял у вагона, переминаясь с ноги на ногу; рядом с ним сидел на подножке Иващенко.

— А где этот ваш… Артур? — поинтересовался проводник, дожёвывая купленный где — то пирожок.

— Понятия не имею. Ушёл куда — то…

— Я потому спрашиваю, что мы через пять минут отправляемся, — объяснил Иващенко, — как бы ему на поезд не опоздать… — вдруг проводник привстал и поглядел на соседний перрон, — ого, смотрите — ка, что там творится…

Точило посмотрел туда же. На соседнем перроне действительно кое — что творилось — столпотворение, куча — мала, потасовка, короче говоря, драка.

С полдесятка человек отчаянно пинали, толкали и всячески мутузили друг друга; из общей свалки доносились приглушённые крики и обрывки ругательств.

Среди дерущихся то и дело мелькало что — то синее — приглядевшись, Юрий понял, что это был хорошо знакомый ему пиджак Артура.

— Тьфу, сладу с ним нет! — Юрий бросился к соседнему перрону; Иващенко вскочил и тоже поскакал через пути.

— Прекратить! Прекратить драку! — возопил проводник, врываясь в самый, что называется, центр событий, — разойтись, всем разойтись!

На личностей вроде повстречавшихся Артуру воришек появление человека в форме — неважно, полицейской, проводницкой или ещё какой — влияет поистине волшебным образом. Потасовка моментально прекратилась; дед в свитере и его товарищ — карманник перестали мутузить Артура и отошли чуть в сторону; через пару секунд их примеру последовали и другие участники драки — высоченный парень в кепке и смуглый продавец фруктов.

— А мы — что? Мы ничего, — промямлил старик, отступая, — никого не трогаем, всё по закону.

— Это он сам первый начал, — карманник указал на сидевшего на земле и с глупым видом оглядывавшегося по сторонам Саламатина.

— Ёлки — палки, что ты творишь! — Юрий помог ему подняться, — тебя не покалечили?

— Скорее, скорее, опаздываем на поезд! — Иващенко поднял упавшую шляпу и нахлобучил её Артуру на голову, — идёмте же, а то сюда ещё полиция заявится!

— Юрий! — Саламатин поморщился от боли — поколотить его всё же успели изрядно, — я же тебе говорил — не связывайся с этим проводником!

— Ну Артур, как же…

— И ещё я говорил…

— Да, прости, Галахад.

— Что, он теперь не Артур? — удивился проводник.

— Хм… долго объяснять, — отмахнулся Юрий, — как — нибудь в другой раз.

— Эй, пассажиры! Скорее все в вагон! До отправления пять… блин, секунд!

Народ быстро погрузился в поезд. Артур сразу прошёл на своё место, потирая синяки и вполголоса ругая Китайскую Народную республику с её вездесущей агентурной сетью.

— Что на тебя нашло? — раздражённо спросил Юрий.

— Это всё китайские шпионы. Они хотели украсть чертежи фантастрона, — всё не унимался Саламатин.

— Что сделать? — недоверчиво произнёс Юрий.

— Ну, пока я разговаривал с продавцом, его сообщник чистил мне карманы. — смущённо произнёс Артур, который стал осознавать всю комичность случившегося.

— У вас там в будущем вообще краж нет? —

— Мало. За воровство можно получить до двух лет на картофельной плантации. —

— Ладно. — успокоился Юрий. — Но впредь будь острожней.

Глава 10

…Солнце медленно, но верно сползало к западу, за Уральский хребет, за Волгу и Балтику; а следом за ним ехал и поезд, пересекая недоосвоенные и полуколонизированные просторы Западной Сибири.

Вокруг на многие десятки миль простирались степи, перемежаемые кружевами колок; вдалеке они смыкались с бледно — голубым небом, и белые стволы берёз сливались с молочными облаками. Тонкая линия железной дороги исчезала в жёлто — серых пустошах; провода прыгали в такт стуку колёс, а вагон тихо покачивался, убаюкивая пассажиров.

Юрий сидел за столом и отрешённо смотрел в окно; напротив него сидел Артур и занимался тем же самым. Делать было особо нечего; за приключение в Барабинске Точило своего товарища уже отругал, а описывать его в «Миссии» как — то не хотелось.

С соседями по вагону Юрий знакомиться не стал — ему совсем не хотелось выслушивать их рассказы, смеяться над якобы смешными анекдотами и распивать крепкие напитки сомнительного качества.

Купе напротив пустовало после Омска, где его покинула компания каких — то не то рыбаков, не то охотников, возвращавшихся с берегов Байкала; в соседнем купе ехала немолодая женщина с двумя детьми, пробиравшаяся с пересадками с Алтайских гор куда — то в Удмуртскую республику.

Дети немного поговорили с Артуром; «дяденька из будущего» поначалу заинтересовал их, но быстро успел надоесть разговорами о геополитике, и ребята переключили внимание на экраны своих телефонов.

…Поезд переехал по мосту через широкую, сонную реку с чёрной прозрачной водой; степь за окном сменилась отсыревшими от бесконечных дождей деревянными домиками, потом с обоих сторон от дороги вырос ряд типовых хрущёвок, и состав остановился у жёлтого готического здания вокзала.

— Что за станция? — спросил Артур.

— Ишим, — откликнулся Юрий.

— Это ещё Сибирь?

— Ясное дело. Тюменская область.

Повеяло прохладным ветерком из открытых дверей; послышался стук ног и шуршание пакетов.

Ещё через пару секунд до ушей наших героев донеслось из дальнего конца вагона нестройное пение:

На реках Вавилона сидели и плакали, Вспоминая Сион. На вербах повесили органы наши; Аллилуйя! Там пленившие просили песни, Мучители просили пения: «Пропойте нам из песней Сионских»! Аллилуйя! Как нам петь песнь Господню На чужой земле? Если забуду тебя, Иерусалиме, Забвенна будь рука моя! Аллилуйя!

— Сектанты! Сектанты!.. — пробежал по вагону шёпот.

Артур и Юрий высунулись в коридор, с интересом глядя на необычных пассажиров.

Впереди всех шествовал молодой усатый человек в чёрной кожаной кепке и в такой же кожаной куртке; в руках он нёс небольшую красную хоругвь с начертанными на ней таинственными письменами.

Следом шли ещё двое — старик в брезентовой штормовке с огромным рюкзаком за спиной и толстый лысый мужчина лет сорока, в морской тельняшке, подштанниках и шлёпанцах; этот тащил целую кипу каких — то книг и бумаг, а на груди у него чёрным маркёром были изображены литеры «И» и «М».

Замыкали процессию странного вида старуха в чёрном траурном платье и красной цыганской бандане, а с ней высокая черноволосая девица в платье в пол — видимо, её внучка или ещё какая родственница.

Сектанты остановились, дойдя до последнего купе — как раз того, что было напротив полок Юрия и Артура.

— Вот мы и на месте, — промолвил усатый человек и положил хоругвь на столик, — можно располагаться.

— Все не поместимся, наставник, — оглядев купе, объявил старик в штормовке, — полок четыре, а нас пятеро, со старухой Монетой и её внучкой.

— Дурак, — заметил наставник, — у нас ещё одна верхняя в соседнем купе.

— Вот постельные комплекты, — как всегда неожиданно появился Иващенко, — можете купить у меня чай, чипсы, сыр…

— Сгинь, неверный! — шикнул на него наставник, — не нужна нам ваша бренная еда!

— Правильно! — радостно воскликнул Артур и вскочил со своего места, — бойкотируйте белорусскую еду!

Сектант с интересом посмотрел на Саламатина.

— Мне кажется, вам кое — что известно…

— Друг мой, вы и сами не представляете, сколько мне всего известно…

Артур был очень доволен — наконец — то хоть кто — то принимал его всерьёз! Живо смекнув, что это неплохой шанс заполучить очередных соратников и оказать немалую помощь России, он сел на одну из сектантских полок и приготовился к обстоятельному разговору.

Точило хотел было призвать Саламатина к порядку, но, подумав, решил, что пусть уж лучше один сумасшедший поболтает с другими сумасшедшими, чем снова начнёт творить невесть что — ему же, Юрию, будет спокойней.

— Итак, я прибыл из будущего, — рассказывал своим новым знакомым Артур.

— У вас была машина времени? — перебил сектант в штормовке.

— Нет, я так…

— Брат мой Филадельф Фортуна, неужели ты не знаешь о том, что время — это эфир, в котором человек может путешествовать, как корабль в море? — наставник посмотрел на брата Филадельфа с жалостью — ещё бы, не знать таких элементарных вещей! — достигнув просветления, мы можем выйти из бренной оболочки и заново воплотиться в другом времени, измерении…

— Воля ваша, Аполлон Аполлоныч, — вздохнул так называемый Фортуна, — воля ваша.

— Так вот, о чём это я… — продолжил Артур, — я должен сообщить вам кое — что ужасное. Россия погибнет…

— А, это ужасное мы уже знаем! — перебил мужчина в тельняшке, — нам тут уже напророчили.

— «Пророчества отрока Тарасия», глава третья, «Страшный и ужасный конец всей нашей страны», — сообщила старуха.

— К сожалению, мне ничего не известно об этом Тарасии, — сказал в ответ Артур, — хотя я охотно соглашусь, что он, должно быть, большой специалист в футурологии и геополитике. Я думаю, вы все понимаете, что мир стоит на пороге великой войны. Уже скоро седьмой белорусский флот подойдёт к берегам Ирландии…

Все заметно оживились — до такого поворота событий не додумался даже отрок Тарасий.

— Всё начнётся с мирового экономического кризиса. Рухнут все ваши валюты — рубль, евро, кредит, таджикский реал… или у вас ещё нет таджикского реала? Ну, не суть… потом Белоруссия захватит Украину… потом будет великая мировая война…

— «И разверзнется земля, и откроется бездна огненная, и будет с одной стороны Америка, а с другой Россия»… — процитировала старуха.

— И будет с одной стороны Ирландия, с другой Белоруссия, а с третьей Китай, — невольно переходя на тот же стиль, подхватил Саламатин, — и множество людей предаст Родину ради бренной картошки. И падёт Россия…

— И небо упадёт на землю, — подытожил Георгий.

— Ну, до этого не дойдёт. Но вы понимаете, какая России угрожает опасность?

— Конечно, понимаем, — ответил Аполлон, — что мы, совсем тёмные? Брат Георгий, предъяви — ка наши секретные материалы…

Сектант в тельняшке и шлёпанцах извлёк из своей кипы сложенный вчетверо листок, аккуратно развернул его и показал Артуру. На листе были изображены треугольник с глазом, треугольник с глазом и лучами, треугольный люк в небесах и ещё несколько треуглюков, а сбоку красовалась какая — то невразумительная схема.

— План мировой закулисы по уничтожению России! — провозгласил наставник.

— Ну да, мировой заговор, — согласился Саламатин, — но устроили всё это белорусы. Вот смотрите… — Артур задумался, потом ткнул пальцем в пентаграмму на схеме, — вот, звезда с герба Белоруссии!

— Это ещё мрачный символ Тёмных Коммунистов… — вставила старуха, — а то есть ещё Светлые Коммунисты, это те, которые…

— Это те колумнисты, которые против Китая и Белоруссии. А тёмные колумнисты — это те, которые пишут статьи за Батьку и Федерацию. И вообще…

…Саламатин вошёл во вкус. В каждой картинке, в каждом таинственном символе, в каждом изречении отрока Тарасия он сумел найти намёк на тайные козни Белоруссии.

Сектанты слушали его с вниманием и интересом. После очередного, особенно яркого пассажа, наставник встал и сделал знак рукой; все посмотрели на него.

— Братья и сёстры! — торжественно сказал он, — свершилось! Этот человек действительно прибыл из будущего. Только ему известна истина. Только он сможет привести праведных к победе. Так пусть же сей пророк будет нашим новым наставником!

— Ур — р — ра! Да будет так, чтоб я сдох! — заорал Фортуна.

Тут же среди сектантов началось ликование. Все повскакивали со своих мест; Артура подхватили на руки и поставили на стол.

Саламатин, отдадим ему должное, в этой ситуации не растерялся и стал выкрикивать пафосные речи: «Остановим белорусскую агрессию…! Возродим Россию! Бойкотируйте белорусскую продукцию…»

Вдруг поезд подскочил на рельсах и Артур, к его великому сожалению и неописуемой радости Юрия, рухнул на пол.

Глава 11

Наступил вечер. За окном степи потонули в сгущающихся сумерках; редкие изчерна — синие просветы в свинцовом небосводе заблестели колючими звёздами.

На потолке зажглись жёлтые лампы, и в вагоне сразу стало по — домашнему уютно и тепло. Сектанты расселись по полкам вокруг стола; на почётном месте, у окна, сидел Артур Саламатин со всеми причитающимися атрибутами великого учителя — в шапочке из фольги, мантии из занавески, расписанной буквами никому не известного алфавита, и с картонными орденами на груди.

Фортуна и Георгий залезли наверх; экс — наставник Аполлон гордо восседал напротив Артура, рядом клевала носом Монета; её внучка присела рядом с Саламатиным, накрывшись пледом.

Никому — кроме разве что утомившейся за день бабушки — не хотелось спать, как и всегда не хочется пассажирам поездов. Да и как можно спать, когда нужно обсудить столько проблем, решить столько вопросов — о сущности бытия, об устройстве Вселенной, о судьбе России, о борьбе с грядущей агрессией Китая и Белоруссии…

— А вообще не думайте, что мы тут бездельничаем, — рассказывал Аполлон Саламатину, — нет, что вы… трудимся на благо народа, так сказать… разгадываем загадки, недоступные умам непросвящённых… вот, например, я вам очень рекомендую мою книжку «Знак Судьбы и Преполовения».

— О чём же…

— О, это очень интересно! Я расшифровал письмена Фестского диска, руны древних гиперборейцев и даже надписи на заборе в Искитиме. Вот, например, — Аполлон указал на хоругвь, — видите, что на ней написано?

— Конечно. Ртр Шдм Смдшмн.

— Так читается надпись на этрусской табличке. А означает это: «Русь Испортит Молодёжь».

Артур хотел было спросить, каким образом глава сектантов докопался до столь глубокого смысла этой таинственной надписи, но, подумав, решил пожалеть свои мозги, и без того перегруженные множеством новых фактов из области религии и конспирологии.

— Скучно живём, ребята! — послышался сверху голос Фортуны, — предлагаю выпить и закусить!

— Отличная идея! Наконец — то! — хором, но не впопад заголосили все присутствующие.

Аполлон поднялся со своего места и встав на цыпочки стал доставать сумки с верхней полки. Уже через секунду большой чёрный походный мешок очутился на полу, а Аполлон, погрузив в него свою голову, стал вынимать оттуда содержимое, складывая всё на столик.

Вскоре на столе выросла небольшая пирамида из бумажек с таинственными символами, носков, карандашей, штангенциркуля, пустой мыльницы и завёрнутого в фольгу куска шоколадки.

Монетина внучка потянулась было к шоколаду, но тут же получила по руке от Георигия.

Аполлон долго вглядывался во все эти предметы, пытаясь понять что же всё — таки не так.

— Монета, где провиант! — наконец закричал он.

— А я откуда знаю? — возмутилась Монета.

— Я тебе деньги на еду давал?!

— Давали.

— Где провиант?!

— Да не знаю я. — обиделась Монета.

— А кто паковал вещи?

— Я, — отозвался Георгий.

— Где еда?! — охрипшим от крика голосом произнёс Аполлон.

— Не было никакой еды. — уверено ответил Георгий.

— Мы люди духовные, — вздохнула Монета, — вы же сами говорили — нужно питаться только водой и солнечным светом.

— Врёшь, ничего я такого не говорил! Куда еду дели?

— А может это вражьи силы? — неуверено предположила Фортуна.

— Точно, точно. Это всё вражьи силы! Они, супостаты! — тут же согласилась Монета, — вот, пророк не даст соврать.

Артур согласно кивнул. Он вполне допускал, что здесь не обошлось без происков белорусов.

— Ну ладно, — успокоился Аполон. — Но что же мы будем есть?

Юрий, не без интереса смотревший на эту сцену и тихо похихикивавший, достал пластмассовую вилку и окунул её в ароматный химический бульон просроченных макарон. Но, увидав многочисленные голодные взгляды, обращённые в его сторону, он остановил вилку и с чувством собственного превосходства произнёс:

— А вы продукты у проводника купите. Здесь продаётся отличная белорусская еда.

— А почему бы и нет! Будет вкусно! — дружно согласились остальные.

Только Саламатин, нахмурив брови, мрачно покачал головой.

— Тогда я пошёл покупать. Монета, давай деньги, — сказал Аполлон.

Монета хотела что — то сказать, но Артур перебил её:

— Вы собираетесь покупать белорусскую еду?! Вы соберётесь спонсировать империю угнетателей?!

— Да. Есть же хочется, — сказал Георгий и для пущей выразительности похлопал себя по брюху.

— Есть можно, но покупать — то зачем?

— И что же нам делать? — спросила внучка Монеты.

Артур придал своему лицу заговорщический вид и многозначительно прошептал:

— Надо украсть продукты!

Заговорщики собрались тесным кружком, обсуждая свой коварный план, который должен был нанести сокрушительный удар экономике Белоруссии.

…Иващенко с серьёзным видом возил тряпку по полу, как вдруг над ним возникла худая тень Соломатина. Проводник сначала не обратил на внимания на это и продолжил вытирать пол, но вскоре упёрся в две ноги в тапочках.

— Вам что — то нужно? — спросил Иващенко, встав во весь рост и недоверчиво, с опаской поглядев на Артура.

— Кто ваш руководитель? — спросил Артур.

— Начальник поезда.

— Нет, вы не поняли. На кого вы работаете?

— На БЧ.

— Не то.

— А что вам нудно?

— МВД, военная разведка, СВР.

— Ни в чём таком не сотою. — произнёс Иващенко, пытаясь боком пройти мимо Артура.

Но тот живо перегородил ему проход. В дальнем конце коридора Аполлон и Фортуна, взяв в охапку груду пакетиков лапши и банки со сметаной, выбирались из проводницкого купе.

— Стоять! — крикнул Иващенко, рванув по коридору.

От такого неожиданного крика Фортуна споткнулся и полетел на пол, увлекая за собой и Аполлона. Иващенко подбежал к барахтающимся в лапше и сметане горе — ворам.

— Что это такое?!

— Ну это… — пытался что то объяснить Аполон, — вы не так поняли…

— Платите за порчу! — прокричал Иващенко, краснея от злости.

— Мы всё возместим, — покорно согласился Аполлон, — Монета, неси деньги.

Монета высунула обмазанное в сметане лицо в коридор:

— Эх, Аполлон Аполлоныч… а денег, как бы это сказать… нет.

— Как — нет?!

— Происки мировой закулисы, — Монета поспешила скрыться.

— Высажу на ближайшей станции. А сейчас взяли в руки тряпки — и убираем всё это безобразие, — распорядился проводник.

— Не переживайте. Я обязательно уговорю президента освободить вас. Да вас ещё медалями наградят, вот увидите, — сказал Артур на прощанье Аполлону.

Глава 12

…Сквозь сон Юрий почувствовал, что поезд остановился. Точило перевернулся на другой бок и зажмурился покрепче; но всего через пару минут чья — то рука стала тормошить его за плечо.

— Уважаемый, — говорил кто — то, — место наше, не уступите…

«Действительно», — мелькнуло в голове у Юрия, — «я ведь занял чужое место, чтобы не слушать всю ночь Артура с его сектантами… Тьфу ты, придётся вставать»…

Он продрал глаза и нехотя приподнялся на локтях. У полки стоял молодой человек — высокий, подтянутый, в аккуратных серых пальто и брюках, с шляпой под мышкой и зонт; чуть поодаль — девушка лет двадцати в джинсовом костюме и с чем — то квадратным — мольбертом, что ли — в руках.

С минуту Юрий соображал, а потом удивлённо вскрикнул:

— Виктор?!

— Юра?! Точило?!

— Вот это да! — сон с писателя как рукой сняло, — и Вера с тобой? — он встал, — ну и встреча!

…Несколько лет тому назад Юрий и Виктор Заозёрский вместе учились в Москве; но жизнь развела их в разные стороны — Виктор бросил историю и стал переучиваться на геодезиста, а Точило и вовсе уехал в Новосибирск — жизнь в столице была ему, неудачнику и бульварному писателю, не по карману.

— Откуда это вы? — поинтересовался Юрий — он никак не ожидал встретить Виктора в этой поездке.

— Да здесь, под Первоуральском, съёмку местности производил. А сестра, — Виктор кивнул в сторону девушки с мольбертом, — куда — то в горы на этюды выбиралась.

— Так она всё учится на художника?

— Ну, по крайней мере, пытаюсь, — усмехнулась Вера, — у нас там в Москве свой… ну, типа сообщества…

— Коммуна у них, — ухмыльнулся Виктор, — то в Москве, то в Ростове.

Точило встал с полки и сгрёб в охапку матрац; на его место тут же села Вера. Виктор взял у неё мольберт и засунул наверх.

— А ты — то, Юра, как? Что там, в Новосибирске?

— Вообще — то я из Бердска…

— Ох, да какая разница — мы — то и названия такого не знаем! А куда едешь?

— Да вот, связался тут с одним…

Они разговорились; Юрий рассказал Заозёрскому про своего попутчика.

— И как тебя угораздило попасть в такую историю? — удивлялся Виктор.

— Мда… Но не всё так плохо, вот новую книгу пишу.

— Ты пишешь книги?

— Под псевдонимом Сергея Градского. Ты, наверное, обо мне слышал.

— Честно говоря, нет, — признался Виктор.

Это заявление немного обидело Точилу и он замолчал.

Было тихо настолько, насколько могло бы быть в вагоне. Виктор в конце концов не выдержал и произнёс:

— Знаешь, меня удивляет твой друг. Бороться против великой империи братского народа!

Артур, который до этого притворялся спящим, резко вскочил со своей полки и, сильно ударившись головой о потолок, прокричал:

— Как ты можешь так говорить, невежда!

Из соседнего отделение на него зашикали.

— Разве ты не патриот России! — тихо произнёс Саламатин, — разве тебя не беспокоит падение твоего государства!

— Нет. В России должна быть монархия с социалистическим строем. И твоё государство, как я понял, идеально подходит под эти критерии. Сам посуди — пожизненеый президент, социальные…

— Виктор, ты что, всерьёз собираешься… — попытался вмешаться в этот театр абсурда Точило.

— Я — член Социал — Монархической партии! — рассердился Заозёрский, — и я буду бороться за свои идеалы! А теперь пусть господин Саламатин объяснит, чем ему не угодила великая Белоруссия.

Артур покраснел от злости.

— Ах ты белорусский шпион! — Саламатин с душераздирающем криком бросился на Виктора.

…Всё чаще и чаще в темноте загорались огни; с обоих сторон от поезда то тут, то там появлялись и снова исчезали дома — то коттеджи, похожие на жёлтые свечи или фонарики, то, всё чаще, сверкающие громады магазинов и жилых многоэтажек.

Потом пошли мелькать над крышей мосты и эстакады — а по ним нескончаемым потоком проносились машины, светясь в черноте ночи тысячами пустых глаз. Леса отступили, сменившись рощами и перелесками, зажатыми между высокими бетонными заборами строек и отбойниками автобанов; потом исчезли и они, и ночь сменилась днём.

Вокруг встал огромный, никогда не спящий город, сверкающая столица позолоченной Федерации. Утёсы и столпы небоскрёбов поднимались ввысь, соединяя твердь земную с чёрной твердью небесной; бесконечные уступы домов уходили во все стороны, насколько хватало глаз, сияя золотом и алмазами окон, словно горные хребты из сказок о гномах и драконах; а между хребтами текли светящиеся реки улиц, сливаясь в широкие, неспешные потоки автострад.

Телебашня ракетой взмывала в космос, туда, где глаза, ослепшие от света фонарей, с трудом различали звёзды; а следом за ней ещё решительней вырвались из лабиринта зданий барочные шпили церквей, блистая металлом в электрических отсветах.

Поезд, кряхтя, подвалил к причудливому замку Ярославского вокзала. Артур Саламатин прибыл в Москву.

ЧАСТЬ 2

СЕРГЕЙ ГРАДСКИЙ

МИССИЯ ГАЛАХАДА СТОУНА

отрывок второй

22.26 В лесу у ручья «Зырянка». Секретная база повстанцев.

Галахад шёл по большой сточной трубе. Где — то здесь находился вход в старый бункер, в котором обосновались повстанцы, борцы с белорусским гнётом.

Он подошёл к ржавой решётке и пнул по стене. Стена отъехала назад. Яркий свет направленного в лицо Стоуну фонаря прорезал темноту.

— Галахад? — удивился дозорный, — мы думали, что вы умерли. Заходите, — дозорный отошёл в сторону, чтобы Стоун смог пройти в бункер.

В старом бункере ютились многие политические изгои, чьи идеи не могли существовать в гармонии с несправедливостью этого мира.

Здесь поэты и музыканты соседствовали с анархистами, коммунистами и защитниками животных; их всех объединила горячая ненависть к существующему государственному строю.

Он шёл по бетонным трущобам. Иногда кто нибудь узнавал героя и приветствовал его; но Галахад ничего не замечал вокруг себя, так как его глаза были прикованы к очаровательной блондинке и по совместительству верховной командующей сопротивления.

В порыве чувств она накинулась на него, и они слились в длинном поцелуе.

— Я думала, что ты погиб.

— Я? — задумчиво пробормотал Стоун, — меня трудно убить, легко закопать, но невозможно забыть.

— Ах, как я люблю, когда ты цитируешь классику!

Они опять поцеловались.

— Ты достал последую деталь?

Галахад взмахнул рукой, и как по волшебству в его руках оказался маленький светящийся шарик.

— Отлично.

Вдруг, как будто из под земли, появился обер — вице — дозор Снегов.

— Командующий! Внешний приват — дозор докладывает, что две роты врага прибудут через двадцать минут.

— Каких именно врагов? Белорусы? Китайцы?

— И те, и другие. У них шагоходы и лазерные установки.

— Отправьте ко входу защитничков животных, пусть позащищают людей!

Какой — то белобрысый парнишка в майке с изображением панды услышал последние слова и заорал во всё горло:

— Наконец — то мы при деле!

Со всех сторон послышались крики:

— Пусть эти никчёмные зелёные кровью искупят своё тунеядство!

Защитники природы поспешно вооружались автоматами, пистолет — пулемётами новейшей системы (они были оснащены лазерным подствольником и специальным устройством, которое позволяло управлять в полёте пулей при помощи радиосигналов; это устройство было разработано в секретном конструкторском бюро повстанцев).

В главном зале бункера, где были оборудована лаборатория, находилась машина времени.

Стоун с интересом наблюдал за подготовкой к запуску, когда к нему подошла блондинка:

— Ты готов к перемещению в прошлое?

— Но зачем?!

— Враги победили. Нам осталась всего пара минут. Ты лучший наш агент, остальные или мертвы или присоединились к врагам. Ты единственный, кто может нас спасти.

Галахад нежно взял её за подбородок и тихо произнёс:

— Я не смогу жить без тебя… там.

— Ты должен. Ты должен спасти всех нас. —

— Но…

— Иди, — девушка оттолкнула Стоуна.

Он развернулся и направился к капсуле. Но, не доходя пары шагов, агент остановился и произнёс:

— Ты будешь моей единственной любовью.

— Ты говоришь также всем своим подругам? — спросила блондинка. Из её глаз текли слёзы.

4:00 Новосибирск

Стоун лежал ничком на земле и бил по ней кулаками, пытаясь заглушить душевную боль. Вдруг поблизости появился человек на велосипеде (это было рядом с дорогой):

— Мужчина, вам плохо.

— Спасибо, уже лучше, — ответил Галахад, — и кстати, мне нужен ваш велик и ваша одежда.»

Глава 1

…Юрий Точило нажал на тяжёлую дверь. Она поддалась, и писатель ввалился в тёмный, тесный подъезд высокого старинного здания. По крутым ступенькам он поднялся на второй этаж, где, за массивной железной дверью, обитой дермантином, находился кабинет владельца и по совместительству главного редактора издательства «Фороракос», Игоря Аркадьевича Укради — Пиво.

Когда Игорь Аркадьевич только начинал заниматься издательским делом, он наивно полагал, что должен будет печатать гениальных писателей, возрождать Великую Русскую Литературу и искать таланты по всей стране.

Однако вскоре ему пришлось понять, что гениальность в наши дни стоит мало, зато бульварная беллетристика расходится как горячие беляши на Павелецком. Главным правилом Игоря Аркадьевича стало во всём следовать течению времени, не внося ничего нового и оригинального.

Вслух он без зазрения совести хвалил откровенно плохие произведения, а бездарностей называл гениями; рассказывал графоманам про их «огромный талант» и «всенародную популярность», безбожно льстил авторам любого хоть сколько — нибудь прибыльного чтива. В душе он презирал их всех.

— Кого я вижу! Это же наш дорогой Сергей Градский! — пропел издатель, вскинув ладоши к небу.

Юрий боком вошёл в кабинет и присел на табурет напротив развалившегося в кожаном кресле Игоря.

— Ваш приезд для меня — приятная неожиданность, — продолжал Укради — Пиво, — обычно ведь вы присылаете рукописи по почте. Ну что ж, показывайте своё творчество.

— Оно ещё не совсем готово… я ищу вдохновения, так сказать. Но я захватил с собой наброски.

«Ленивый бездарь», — подумал издатель, но Юрию сказал:

— Что ж, показывайте.

Точило порылся в сумке, вытащил несколько скреплённых листов и протянул их Игорю.

«Опять какая — нибудь дребедень про перемещение в прошлое», — подумал тот, но, пробежав глазами первые страницы, с удивлением отметил: «очень даже неплохо».

— Так чего вы хотите?

— Ещё немного времени, — ответил Точило.

— Ладно. Судя по тому, что я прочитал, получается неплохо. Побольше экшена, в меру патриотизма, поменьше рассуждений — и у нас будет готовый шедевр.

— Спасибо…

— Надеюсь, через месяц всё будет готово?

— Постараюсь…

— Придётся постараться.

Точило и Укради — Пиво попрощались; Юрий вышел, а издатель продолжил читать его напечатанный на плохом принтере текст.

«А у него есть стиль», — думал он, — «это, конечно, не Оруэлл, но вполне сносно».

Игорь отложил рукопись, закрыл глаза и предался сладостным мечтам. Он представлял себе, как новая книга Градского неожиданно приобретает успех; как книги его издательства распространяются по всей России.

— Как же хорошо, что авторские права по договору принадлежат мне!

Затем ему представилось, как множество авторов пишут свои книги по этой новой вселенной и несут их ему, как склады его издательства наполняются грудами свежеотпечатанного чтива, а его кошелёк — пачками хрустящих купюр.

Не было больше Сталкера, время Метро подошло к концу; наступала новая эпоха.

Глава 2

…Только Юрий вышел из здания, где находилось издательство, как сразу же перед ним словно из ниоткуда возник подтянутый молодой человек в чёрном пиджачке и белой, пропахшей стиральным порошком рубашке.

— Простите, вы не из издательства? — спросил он, шмыгнув носом.

— Да…

— Вы случайно там Сергея Градского не видели?

— Это я.

— О, как хорошо! За вами — то я и пришёл, — молодой человек ещё раз шмыгнул, достал из кармана узкие, прямоугольные очки и водрузил их себе на нос, — я — Пётр Кипарисов, слыхали?

— Кажется, читал в…

— Ну да, читали в письме от Укради — Пива. Смешная фамилия, правда? А сам — то он человек толковый, да… А я психолог. Ну понимаете…

Кипарисов тараторил без умолку, так что Юрий не мог вставить ни слова.

— Психология, наука, всё такое… меня заинтересовал случай с вашим знакомым. Интересно, не правда ли? Кстати, он с вами? Кстати, очень интересно. Помешаться на всей этой бульварной бредятине… ой, я извиняюсь…

Смущённый своей неловкостью, психолог на мгновение замолчал и дал Точиле возможность ответить на вопрос:

— Да, Артур со мной, я просил его подождать вон в той кафешке.

— Так скорей к нему! — дёрнул Юрия за рукав Кипарисов, — такой случай, такой интересный случай!

Вскоре Юрий, Артур и Пётр уже шагали втроём по Климентовскому переулку. Солнце стояло высоко, но всё равно было прохладно; дул промозглый осенний ветерок, по асфальту шуршали опавшие листья.

Иногда порыв ветра подхватывал их, и тогда они, закрутившись в буром вихре, взлетали вверх, к блестящим позолотой крестам на сводах храма Климента Римского, и исчезали где — то в белёсо — голубой вышине.

— И где вы остановились? — спросил Кипарисов, уже успевший узнать от Артура кое — что о белорусской агрессии и защите России, — в какой гостинице?

— В Каланчёвском тупике, — ответил Точило, — у Трёх вокзалов.

— А там разве есть что — то приличное?

— Конечно, нет. Мы в неприличном остановились, в хостеле. Со средствами, сами понимаете…

Кипарисов не понимал. Он, не по годам знаменитый психолог, сотрудник сразу нескольких частных и государственных клиник, недостатка в деньгах не испытывал.

— Ладно, — сменил тему психолог, — а вот скажите, Артур Иванович, что вы думаете об Америке?

«Чёрт побери, он играет с ним, как с игрушкой», — подумал Точило и почему — то поморщился.

Между тем все трое подошли ко входу в метро, и психолог, увлекая Юрия с Артуром вниз, под город, туда, где в тёмных подземных тоннелях шипели и гремели вагонами синие составы, говорил:

— С вами очень интересно общаться. Интересно и… как бы сказать… полезно. Для моей работы. Предлагаю продолжить разговор в каком — нибудь местечке. Что думаете, а? Арбат? Патрики? Царицыно?

Не дожидаясь, что скажут на это Саламатин с Юрием, Пётр Кипарисов сам себе и ответил:

— Нет, лучше в один ресторанчик в Черёмушках. Крутейшее место, я вам скажу…

Точило хотел было возразить, отказаться, но Арутр так увлёкся разговором с психологом — умело притворявшемся каким — то наивным дурачком, верящим каждому его слову — что убедить его вернуться в гостиницу прямо сейчас было решительно невозможно; поэтому Юрий, скрепя сердце, согласился отправиться в неизвестно какой ресторан в компании этого Кипарисова.

До места добрались через полчаса. Фасад здания, в котором находился ресторан, был ровным счётом ничем не примечателен. Здание, как здание; старое, с отслаивающийся штукатуркой и выцветшей зеленной краской. Только белые перила, который вели к стеклянной двери, проделанной из окна, и неоновая вывеска выделяли этот дом.

Зато внутренние убранство ресторана и цены в меню поражали. Всё в помещении, вплоть до керамической посуды, было выкрашено в золотой цвет, а нехитрая снедь продавалась здесь с поистине космической наценкой; посреди зала бренчали на гитарах два дядьки в потёртых куртках.

— Знаете, вам обязательно нужно встретиться с доктором Могильцовым, — заметил Пётр, когда вся компания села за фанерный столик, тоже покрашенный под золото, — это же просто светило современной психиатрии…

— Зачем нам доктор? — с подозрением посмотрел на Кипарисова Артур, — мы сюда не лечиться…

— Что будем заказывать? — оборвал его Пётр и потряс в воздухе книжечкой меню.

— Кофе.

— Шампанского! — крикнул Кипарисов официанту, — две бутылки, три бокала!

Официант убежал и вскоре вернулся с бутылками. Пётр сразу же налил себе и Артуру; Юрий, подумав, тоже наполнил свой бокал.

— За психологию! — провозгласил Кипарисов.

Он был в ударе. Артур оказался как раз тем предметом, что был ему так нужен.

Надо сказать, что Кипарисов писал диссертацию по криптомнезии; конечно же, он не хотел упустить такой хороший экземпляр для исследования.

— Ну между первой и второй… — произнёс Кипарисов наливая Артуру полный бокал, — не подпишите ли…

…Артур вскочил из — за стола.

— Не хочу ничего подписывать. Хочу спеть!

Юрий не успел ничего возразить, и Саламатин ринулся в центр зала.

— И всё — таки я вам очень рекомендую доктора Могильцова, — задумчиво произнёс психолог.

Артур тем временем выхватил у одного из музыкантов гитару, ударил по струнам, произведя совершенно дикий звук, и прокричал:

— Внимание, господа! Я, хотя и пришёл из будущего, хорошо знаю вашу культуру и сейчас спою песню, которая вам всем точно понравится, — и Саламатин заорал:

Ни тёмной ночью, ни при свете дня Не покидай меня! А то уеду жить в Лондон! И точка, и точка! Душа летела над лужами На лабутенах и в…

— Вот этот вот коктейль, и вот это виски, и шампанского, и каберне, и портвейна! — с места в карьер закричал Саламатин официанту.

— Артур, замолчи!

— Сейчас принесу, — официант слегка поклонился Саламатину и, демонстративно игнорируя Юрия, улетел прочь.

Точило повернулся к Кипарисову; но тот, меньше минуты назад сидевший рядом, внезапно куда — то исчез.

— Извините, вы уже закончили? — сказал официант, неожиданно вылезший из — за спины Юрия.

— Да, да.

— Отлично. С вас семь тысяч пятьсот восемьдесят…

Глава 3

С большим трудом Юрий и Артур добрались до метро и втиснулись в битком набитый вагон; с не меньшим трудом выбрались из него.

По пути от метро до гостиницы Саламатин несколько раз порывался продекларировать свою речь президенту, и каждый раз этот текст расширялся новыми воззваниями. Но когда в речи появились призывы к покорению Луны, Юрий не выдержал и засадил Артуру хорошую оплеуху. Артур обиделся и замолчал; а уже через пару секунд он спокойно похрапывал, оперившись о плечо Юрия.

Затащив спящего Артура в номер, Юрий не раздеваясь рухнул на свою кровать и мгновенно уснул.

…Проснувшись, Точило сразу припомнил, что под утро кто — то шебуршал и топал по комнате, а потом, похоже, вышел за дверь. С нехорошим предчувствием он оглядел помещение — и убедился в том, что Артур куда — то делся.

— Вот ведь… — Юрий огрызнулся, слез с кровати и начал одеваться.

Тут он заметил, что исчезла вся одежда Саламатина — не только брюки с рубашкой, но и пиджак, и шляпа; значит, Артур не просто шляется по гостинице, а ушёл в город.

Точило начинал беспокоиться — такие похождения могли для Артура плохо закончиться. Кто знает, в какую переделку он впутается на этот раз!

Юрий вышел из комнаты и прошёл в холл. За ресепшен сидела пожилая вахтёрша и читала какую — то книжку вроде тех, что штамповал сам Точило.

— Извините, — обратился к ней Юрий, — тут не проходил такой длинный молодой человек? В синем пиджаке, со шляпой?

— О, вы об этом — то? — вахтёрша сразу оживилась, — а как же, конечно! И не просто проходил, а битый час мне голову морочил. «Еду», — говорит, — «в Кремль, к президенту»! Родину, говорит, надо спасать от каких — то там врагов. Ну и шебутной парень!

— Так он уехал?..

— Ну ещё бы он не уехал! А вы что — его знаете? Так лучше бы проследили за этим долбанутым, а то…

Юрий не стал дослушивать. Он выскочил на улицу и бегом бросился к метро.

Впервые Точило ясно осознал, что Артур — не подопытный кролик, не игрушка, не забавный феномен и не материал для прибыльной книги. Нет. Саламатин стал для Юрия — другом.

Да, другом, пусть и сумасшедшим; и Юрий полюбил его, буйнопомешанного. Он злился

но сейчас было важнее всего успеть, успеть остановить Артура, пока он действительно не попытается ворваться в Кремль; ведь о том, что может произойти тогда, Точило боялся и подумать. В лучшем случае Саламатина просто выставили бы вон; но с немалой вероятностью ему могла грозить и психушка, и даже тюрьма.

И Юрий бежал по площади Трёх Вокзалов, бежал без куртки и шапки к скрытой за хтоническими нагромождениями ларьков и палаток уличных продавцов станции метро.

Глава 4

…А Артур тем временем уже подходил к Кремлю. Почти каждому человеку, впервые прибывающему в Москву, приходится решать сложный квест под названием «Найди Дорогу до Красной Площади»; и, что не менее интересно, каждый находит — таки решение, причём своё собственное, совершенно оригинальное. Гостей города ждут множество станций метро — и если люди попроще довольствуются Охотным рядом или «Библиотекой имени Ленина», то те, что пооригинальней, добираются до Кремля через Чеховскую, Китай — город, а то и вовсе через Лубянку — этот вариант особенно уважают оригиналы от политики.

Снобы приезжают на такси; жмоты идут пешком от самой электрички; Матиас Руст в своё время предпочитал самолёт. А ведь есть ещё трамваи, автобусы, троллейбусы — и речные трамвайчики, о существовании которых мало кто догадывается, и правительственные вертолёты, и Секретное Метро; а может быть — кто знает — даже телепорт в Спасской башне и врата Варпа в Мавзолее.

Так или иначе, Артур, пару раз объехав Москву по кругу и раза три переехав её поперёк, до Кремля добрался. Он выбрался из подземного лабиринта метро, нырнул в Воскресенские ворота — и очутился на Красной площади.

У Саламатина перехватило дух. Прямо перед ним возвышался во всём своём великолепии храм Василия Блаженного, искрясь и переливаясь радужным многоцветием куполов; а слева стояла краснокирпичная твердыня Кремля, и над Сенатским дворцом гордо реял трёхцветный стяг — знамя свободной России, знамя, которому в далёком будущем клялись в верности последние воины великой державы.

Артур, преисполнившись самых патриотических чувств, встал на площади, откинул в сторону руку и громогласно пропел заученные им слова:

Широкий простор для мечты и для жизни Грядущие нам открывают года, Нам силу даёт наша верность отчизне, Так было, так есть и так будет всегда! Славься, отечество наше свободное, Братских народов союз вековой, Предками данная мудрость народная, Славься, страна, мы гордимся тобой!

На глазах у Артура появились слёзы — ещё этой весной он вместе с друзьями — оппозиционерами горланил этот гимн на полулегальном митинге — верней, не в обиду Саламатину, просто на собрании начитавшихся альтисторических книжек школьников и студентов — а сейчас он стоял здесь, на Красной площади, и в его власти было спасти свою Родину, изменив ход жестокой истории.

Артур решительно двинулся через площадь, прямо к Никольским воротам; но, к его глубокому разочарованию, они оказались заперты.

Подумав, Саламатин обратисля за помощью к прохожим — и вскоре, уплатив должное количество денег за билет, уже шёл по Кремлю.

Быстро добрался он до дворца и рванул уже было внутрь — но тут же перед ним возникли двое полицейских.

— Сюда нельзя, — сообщил один из них.

— А где можно войти?

— Нигде. Там президент.

— Так пойдите и доложите ему, что я хочу с ним встретиться!

— Но послушайте…

— Это срочно. Это очень важно. Я должен предупредить его об опасности… я должен помочь вам спасти страну!

— Блин, — обратился один из охранников к другому, — привалило психа аккурат в нашу смену.

— Что?! — вощумтился Артур, — какой я вам сумасшедший! Но ладно, — тут же успокоился он, — уже сегодня вечером вам придётся поменять своё мнение. А сейчас простите, мне пора.

И с этими словами Артур вновь попытался открыть дверь; охранники схватили его за руки.

— Вы не понимаете! Пропустите меня, — взмолился Саламатин, — пропустите!

— Спокойно, спокойно, — отвечал страж порядка, — пройдите со мной, всё будет в порядке.

Тем временем за его спиной замаячил дядька из СБП в сопровождении ещё двух полицейских, с дубинками и автоматами. Артур смекнул, что, похоже, о нём не только не доложат президенту, но, того и гляди, попросту выставят из Кремля.

— Вы что, не верите мне? Вы все не верите мне? — закричал он, вырываясь из рук полицейских, — я из будущего! Я Артур Саламатин, из будущего! Вот, смотрите!

Он оттолкнул одного полицейского, увернулся от другого, отскочил в сторону, вытащил из кармана коммуникатор и поднял его высоко над головой.

— Видите? Видите?! Что, разве у вас такие делают? Говорят вам — я пришёл спасти Россию от белорусов…

Полицейские набросились на Арутра. Откуда — то прибежали новые; появилось ещё несколько людей из ФСО.

— Пустите меня к президенту!

Артур кричал и отбивался; но силы были неравны. Кто — то из полицейских больно ударил Саламатина по руке; коммуникатор упал на землю. Потом путешественнику во времени заломили руки и повалили на мостовую его самого.

Он упал навзничь; стражники навалились сверху, ухватились за руки и за ноги; но Артур уже не сопротивлялся.

Прямо над его головой, в голубом небе, всё так же развевалось знамя с гербом. Непотребная тварь из — под лошадиных копыт как — то особенно нагло ухмылялась и хамски подмигивала; двуглавый орёл отложил в сторону скипетр и показал Саламатину фигу.

Полицейские потащили Артура прочь. Один из них поднял было коммуникатор и хотел сунуть его в карман; но ему на плечо тут же опустилась рука гэбиста.

— Ну — ка, дай сюда, — потребовал он.

Полицейский покорно отдал гаджет.

— Хм… очень, очень интересно, — пробормотал себе под нос человек из спецслужб, рассмотрев устройство повнимательней, — никогда ничего подобного не видел.

Он осторожно положил коммуникатор в портфель, достал рацию и начал что — то тихо и быстро докладывать.

Глава 5

— И последний вопрос, уважаемый Саламатин — где вы проживаете? У вас есть дом, квартира? Не в Москве, а вообще?

— Нет, — ответил Артур.

— Сбежали, что ли, из дому? Нехорошо… ну ладно, бездомный — так и запишем: «бездомный»…

Знаменитый психиатр доктор Могильцов закончил писать и встал из — за стола.

— Ну, что я могу сказать, — доктор отошёл в сторону, туда, где стояли в ожидании фээсбэшники, — налицо острое расстройство личности. Возможно, манихейский бред. Вам он…

— Нам он сейчас сам не нужен, — перебил госслужащий, — но может ещё понадобиться.

— Микулинская спецклиника?

— Самое то. Что ж…

— Хорошо, сейчас отвезём.

— Надеюсь, вы помните, что принудительная госпитализация у нас запрещена…

— О, не беспокойтесь, с этим всё будет в порядке. Я только что написал от его лица добровольное согласие… — доктор протянул собеседнику бумажку.

Затем Могильцов повернулся к Артуру:

— Хочу вас обрадовать. Будете лечиться в лучшей клинике России, под моим постоянным присмотром. А теперь…

Два дюжих санитара подошли к Саламатину и взяли его за руки.

— Постойте! — понимая, что его сейчас уведут, крикнул Артур.

Санитары хотели было поднять буйного со стула и вытащить прочь, невзирая на крики, но Могильцов остановил их.

— Подождите, подождите. Так с людьми обращаться нельзя. Артур, вы хотели что — то сказать?

— Только один вопрос, доктор. Откуда вы меня знаете?

— О, в этом нет ничего удивительного. Мне рассказал…

— Молчите, я угадаю. Пётр Кипарисов?

— Именно так.

— Спасибо, доктор.

Артура увели.

Через полчаса он уже сидел в быстро едущей по улицам Москвы газели. За рулём насвистывал незатейливую песенку шофёр; спереди и сзади от Саламатина сидело по санитару; а где — то впереди ехал на своём кабриолете Могильцов.

Артур сидел, понурив голову. Чёрная, тяжёлая волна уныния накрыла его. Всё пошло прахом — государство, которое Саламатин едва не боготворил, обратилось против него. Доблестные воины спецслужб, хранители великой Федерации, обернулись жестокими и неумолимыми карателями, связывающими защитника родины и бросающими его в психушку; верный помощник, патриот Пётр Кипарисов оказался предателем, что пытался втереться спасителю страны в доверие, а сам состоял в сговоре с не то белорусским агентом, не то просто подлецом Могильцовым; а великий президент был далёк и недоступен, сидел за неколебимыми стенами Кремля, окружённый полками стражи, и не было ему никакого дела ни до простых россиян, ни до пришельцев из будущего.

И крамольная мысль закрадывалась Саламатину в голову: всё было пустышкой. Обманом. Неправы были книжки про путешественников через эпохи; неправ был и он сам.

Но был ещё Юрий. Юрий — то явно верил Артуру! Этот человек не стал бы сдавать его в психушку; и мысль о нём вселяла в Саламатина хоть какую — то надежду.

Глава 6

…Быстро проехала машина Москву и понеслась по широкому шоссе на север, туда, где за чёрными лесами серой лентой извивалась Волга, ютилась в её долине белая Тверь, возвышались среди болот розовые стены Новгорода и над дышащим туманами морем сверкали серебром крыши Петербурга.

Миновали Волоколамск; потом проехали Лотошино. Дальше дорога шла через обширные, глухие леса севера Подмосковья. За окнами мелькали золотые берёзы и чёрные ели; кое — где шарились по полянам дачники в поисках опят да поздней ягоды. Проезжали по грунту через чащобу крестьяне на тракторах — везли сено, что скосили по заливным лугам у Шоши и Руссы; а то порой появлялся у дороги олень, задумчиво глядел куда — то вдаль и, шурша сухими папоротниками, снова уходил под жёлто — зелёные кроны.

Но вот, наконец, «Скорая» выехала из леса на широкое поле, а, миновав его, очутилась в Микулине.

В древнем селении, былой столице наименьшего из русских княжеств, жизнь шла своим чередом. За садовыми оградами качались на ветру подсолнухи; у выходящих на шоссе калиток сидели старушки с корзинами, полными яблок; во дворах по случаю субботнего дня

По узкому мосту машина переехала через глубокую, сонную реку; следом миновала земляные валы, остатки средневековой крепости, над которыми возвышался одинокий древний собор, и остановилась перед высоким забором психбольницы.

Микулинская спецлечебница, одно из лучших психиатрических учреждений страны, располагалась в бывшей усадьбе — большом старинном здании с колоннадой и широкими полукруглыми окнами. Вокруг него раскинулся обширный парк с тёмными липовыми аллеями, что спускался к самой реке.

…Артура вывели из кареты «Скорой помощи». Во дворе лечебницы уже стоял синий кабриолет доктора Могильцова — ещё одна служебная машина учреждения.

Сам Могильцов поджидал тут же, неподалёку; завидев Артура, он приветствовал его радостной улыбкой, как доброго знакомого.

— Рад, очень рад приветствовать вас! Надеюсь, вам у нас понравится.

Доктор и санитары провели Артура в приёмный покой. Надо сказать, организована лечебница действительно была прекрасно — по крайней мере, ни о каких смирительных рубашках не было и речи, в приёмной царили чистота и порядок, а врачи вели себя подчёркнуто вежливо.

Вместо того, чтобы

Артура осмотрели, тщательно записали все симптомы, накормили ужином и поместили на ночь в бокс — маленькую комнатку без окон и со стенами, обитыми чем — то мягким и упругим.

Саламатин лёг на пол и уставился в потолок. Он понимал, что кричать и требовать отпустить бессмысленно — героя изловили, борец за свободу попался.

Всё это было довольно печально; но отчаяние уже отступило, и в голове Саламатина созревали новые дерзкие идеи и планы; и, покуда они созревали, глаза его слипались, он дышал всё глубже и, наконец, захрапел.

Спал он тревожно — мысли не отпускали и во сне, являясь в причудливых, странных, а порой и пугающих образах: то он вновь видел себя в Кремле, и со всех сторон его окружали полицейские с оружием и перекошенными лицами, то вокруг него вдруг возникал давешний ресторан с водоворотом лиц, брызгами шампанского, слепящими лампами и визгливой музыкой; то он в десятый и сотый раз оправдывался за свои глупости перед Юрием, то стоял на крыше Спасской башни, под самой огненной звездой, а вокруг вились стаи двуглавых орлов, оглушительно хлопавших тяжёлыми позолоченными крыльями.

…Наконец морок сна отступил, и Саламатин вновь обнаружил себя лежащим на полу в боксе подмосковной психушки. Дверь в бокс была открыта; на пороге стояли Могильцов с медсестрой.

— Доброго вам утречка, — расплылся в улыбке доктор, — хочу вас поздравить, все бумаги оформлены. Сейчас позавтракаете и пойдёте в палату.

Медсестра принесла пластмассовый поднос с одноразовой посудой. Саламатин сел по — турецки и без интереса посмотрел на тарелку пшённой каши. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое; но медсестра не уходила и продолжала пристально наблюдать за ним. Артур взял в руки тарелку с уже остывшей кашей и стал вяло поглощать её содержимое.

Когда с трапезой было покончено, медсестра отворила дверь в палату и подтолкнула Арутра внутрь. Саламатин поморщился и осмотрелся — помещение было большим, коек на пятнадцать; они стояли в два ряда, вдоль стен; напротив двери зияло широкое зарешёченное окно, за которым виднелся сад, спуск к реке и — совсем вдалеке, над едва видными за деревьями валами — купола собора.

Людей в палате было немало — кто — то лежал на койках, кто — то прохаживался по палате, некоторые разговаривали друг с другом; но как только внутрь зашёл Артур, все, забыв про свои дела, повернулись к нему.

Саламатин растерялся и слегка замешкался; и тут раздался громкий, радостный крик:

— Это он! Чтоб мне подохнуть, если это не он!

В следующую секунду кричавший это старик соскочил с кушетки и бросился к Саламатину.

— Фортуна?! Ты?! — вскричал Артур.

— Наставник, — Фортуна опустился на колени; он чуть не плакал, — наставник!

— Встань, встань! — Артур взял старика за плечи и поставил на ноги; а рядом уже стояли Аполлон Аполлонович и Георгий.

— Не может быть! Артур Саламатин! Наш друг из будущего!

— Я говорил, говорил, что он помнит про нас! — ликовал Фортуна.

— Друзья мои, — Саламатин был рад, пожалуй, не меньше сектантов, — друзья мои! Я так рад, так… но как? Как вы здесь оказались?

— О, долгая история, — печально вздохнул Аполлон, — после того, как нас ссадили с поезда… короче, пробирались в Москву…

— Сражались с полицией! — перебил Фортуна, — ух, и получили они у нас, шпионы белорусские!

— Да, и от полиции убегали. Проповедовали на площадях и улицах… — продолжил было Аполлон.

— Ну, и засадила нас в конце концов белорусская агентура… — опять перебил его Фортуна.

— Короче, загремели в дурдом, — подытожил Георгий.

— Ты пришёл, чтобы забрать нас отсюда? — с надеждой в голосе спросил Фортуна, — ты ведь встретился уже с президентом?

— Эх… — Саламатин потупил взгляд — ему стало по- настоящему стыдно, ведь он не оправдал доверия этих преданных, замечательных людей.

— Понимаю, понимаю, — Аполлон положил Артуру руку на плечо, — не пустили, да? Бюрократы проклятые… вот и мне учёную степень по философии не дали, даже за взятку отказались, блин…

— Да ты того… не дрейфь, наставник! — , — мы ещё им всем покажем! Подожди — ка, сейчас я ещё баб… пардон, дам позову, — он высунулся в коридор и заорал: — Моне — ета! Аська!

В палату вбежала Ася и остановилась, уставившись на Арутра.

— Поклонись наставнику, — толкнул её Фортуна.

— Не кланяйся, — поспешил остановить её Саламатин.

— Артур, вы… ты вернулся? Ты спасёшь нас отсюда?

— Н-не зна…

— Спасёт, спасёт! — Фортуна чуть не прыгал от радости и возбуждения.

— Спасёт! — Ася пританцовывала и смеялась, — ура, ура!

В дверях появилась Монета.

— Вот, рекомендую! — указал на неё Георгий, — по её милости мы здесь и находимся!

— Ха! — Монета подбоченилась, — дядя Гоша, да если б я тогда к докторам не обратилась, мы бы сейчас под мостом ночевали!

— Нашли время ссориться! — возмутилась Ася, — радоваться надо, верно, Артур?

— Что радоваться, делать что — то надо…

Вокруг уже толпились едва ли не все пациенты отделения, и, чувствуя важность момента, Аполлон двинул проповедь.

Но слушали его без особого интереса, всё внимание было сосредоточено на Артуре; и тот понял, что рано разочаровался в своей миссии, и тоже стал говорить, и говорил много, увлечённо и смело.

А потом был обед, и медицинские процедуры, и ругался на непонятливых больных Могильцов, а медсёстры ставили уколы и заставляли пить мерзкие таблетки; а после ужина снова сидели в палатах.

Ася и Монета, прихватив с собой двух бабок — внучку Сталина и Екатерину Великую — тайком пробрались в мужскую; старухи считали выручку от краденых с кухни продуктов и громко ругались, а Ася присела на подоконник возле койки Артура, вокруг которой сейчас толпилось пол — палаты, и слушала мудрые, возвышенные речи.

Уже темнело; над деревьями повис белый кособокий полукруг луны. Где — то там, за сотни километров отсюда, пикировали из темноты самолёты, и рушились здания, и земля содрогалась от взрывов; чёрные флаги над чёрной землёй окрашивались в алый отблесками пожаров. Всё сильней становилась великая Россия, но вместе с тем неумолимо приближался день её гибели; спокойно спали и Минск, и Дублин, и Пекин, уже идущие, помимо собственной воли, к великим потрясениям и мировому господству.

Однако в психиатрической клинике под Москвой не спали доблестные повстанцы, и горел жёлтый свет в окнах жёлтого дома.

Глава 7

…Оставим на некоторое время Артура — никуда он не денется из психбольницы, по крайней мере, в ближайшие дни — и посмотрим, что же происходило в то время с его другом, бульварным писателем Юрием Точилой.

Юрий, надо сказать, был пропажей Саламатина ошарашен и подавлен. На Красной площади и в Кремле он его, само собой, не обнаружил — ведь в то время Артур уже давно был схвачен и как раз проводил время за светской беседой с доктором Могильцовым.

Найти иголку в стоге сена, прямо скажем, непросто; найти; найти человека, потерявшегося в Москве, практически нереально.

Расспросы прохожих не принесли результата — редко кто из гостей и жителей Москвы задерживается в каком — нибудь месте дольше, чем на час. Тогда Юрий обратился к людям более опытным — экскурсоводам, уличным актёрам и музыкантам, и после множества долгих, сумбурных разговоров выяснил, что туристы нынче пошли наглые и бедные, что полиция совсем офигела и гоняет музыкантов из Александровского сада, что под Красной площадью есть секретный бункер с подземным ходом в Севастополь и что, по непроверенным слухам, утром копы сцапали у Грановитой какого — то неадеквата.

Ничего более определённого, к сожалению, разузнать так и не удалось; но, по крайней мере, стало ясно, что Артур угодил — таки в руки властей.

Просто махнуть на всё это рукой Юрий никак не мог; он твёрдо решил хоть как — то помочь своему несчастному другу.

И пришлось Точиле встать на полную опасностей стезю частного сыска.

— Надо узнать, куда увезли Артура, — думал он, — наверняка кто — нибудь видел полицейскую машину, в которой его везли.

Не один день странствовал Точило по Москве, собирая всю, какую только возможно, информацию о возможном месте заточения Артура; наконец у него скопилось множество блокнотов, все листы в которых были испещрены записями свидетельских показаний.

Тогда писатель повесил на стене номера большую карту Москвы.

— Теперь надо отметить места…

Юрий распотрошил блокнот на листочки и стал пришпиливать их к карте красными булавками.

— Здесь должно быть перечисление улиц…

Когда листки закончились, он взял красную бечёвку и начал соединять булавки в лишь ему известном порядке.

— Теперь всё встаёт на свои места.

На карте явно читались цифры «2» и «3».

В дверь постучали.

— Открыто.

В комнату вошёл Кипарисов.

— Добрый день, я пришёл за вещами Артура.

— Зачем вам его вещи?

— Так вы не знаете, где Артур? —

— Знаю, он на хлебном заводе.

— На каком ещё хлебном заводе! Его поместили в Микулинскую спецлечебницу. Я пришёл за его личными вещами. Вы можете их дать? Мне нужно. Это очень поможет для написания диссер… истории болезни.

— У него нет своих вещей.

Кипарисов собрался уходить; его взгляд упал на карту.

— Я конечно знал, что туристы строят грандиозные планы по осмотру достопримечательностей, но это явно перебор.

«Этот город боится меня. Я видел его истинное лицо. Я знаю каждую улицу, каждый переулок этого города. Кто — то скажет, что это невозможно. В ответ я только усмехнусь. Я провёл этот день гуляя по этому странному многолюдному, но такому одинокому городу. Его следы везде. Он не замечает как много изменяют в поступки этот мир. Но я вижу всё. Галахад, я знаю, чего ты хочешь добиться. Я вижу твою цель. А ещё я знаю, где ты сейчас. Галахад Стоун, я иду за тобой.»

Глава 8

…В психушке жизнь шла своим чередом. Пациентов пичкали таблетками, кормили овсянкой и молочным супом, устраивали им процедуры и проводили разного рода терапию, показывали по вечерам «Спокойной ночи, малыши», а изредка отпускали погулять вокруг корпуса под присмотром отряда санитаров.

Одинаковые, серые дни сливались в один сплошной дурман, за которым легко можно было потерять счёт неделям и месяцам.

От такой жизни легко было потерять всякую веру в освобождение и волю к победе, слиться с дурдомом, стать его частью; сойти с ума по — настоящему и сделаться полнейшим психом, таким, как те несчастные, что ютились во флигеле, в отделении для идиотов и дегенератов.

Без сомнения, всё это рано или поздно произошло бы и с Арутром, если бы не его тайная жизнь — жизнь, неподконтрольная ни всей армии медсестёр и врачей, ни самому доктору Могильцову.

Вечерами, после ужина, когда в отделении оставались лишь дежурные санитары, Саламатин вместе с сектантами и ещё несколькими пациентами — своими новыми друзьями — обсуждал перспективы своей великой миссии, строил планы и готовил вооружённое восстание.

Да, революция! Это слово впервые было произнесено Фортуной, когда они с Артуром распивали стащенный у Монеты лимонад — который она, в свою очередь, свистнула у санитара, а тот скоммунидзил у поварихи.

— Ты бы, наставник, власть в свои руки брал, — сказал Фортуна в тот памятный вечер, — развалюцию пора устраивать! Взашей этого Могильцова вытолкать — да пойти брать Минск, что ли… ну, или как скажешь.

Крепко запали эти слова в душу Арутра; да так крепко, что он и впрямь решил воплощать их в жизнь.

Ему уже стало ясно, что с его заточением скоро будет покончено.

Идея встретила самую горячую поддержку.

— Я ведь тоже участвовал в революции! — воскликнул двухметровый амбал — местный Наполеон[2].

— И я, — заметил Ленин, — долой ца`ря, вся власть Советам!

— Ну что, пойдём громить кабинеты? — Фортуна потряс в воздухе кулаком.

Тут в палату заглянула медсестра, и восстание пришлось отложить до лучших времён.

Лучшие времена, после недолгой перепалки, были назначены на завтра. Поздним вечером новоявленные повстанцы с воодушевлением принялись за подготовку.

Сформировали штаб — в него, понятное дело, вошли Артур и все сектанты, а также Ленин, Наполеон и примкнувший к ним Робеспьер.

Екатерина Великая, не питая особой любви к идеям демократии, предпочла остаться наблюдательницей; Сталин и Повелитель Вселенной Тёмный Властелин Сын Смерти Крокус Момус заняли выжидательную позицию.

Согласились участвовать в свержении существующей власти и несколько нетитулованных персон — простые граждане — пациенты.

— Спать нам сегодня не придётся, — заявил Артур, — всю ночь будем готовиться.

— А вот это лишнее, — возразил Форутна, — хорошо поспать никогда не мешает, особенно перед заварушкой.

С этими словами он завалился на койку и захрапел — то ли притворился спящим, то ли и взаправду уснул.

Другие, однако, следовать его примеру не собирались. Артур отправил гонца в женскую палату, и тот вскоре вернулся вместе с Монетой и Асей.

— Монета будет финансировать революцию, — сказал Георгий, — как немцы большевиков…

— Не клевещите! — взвился Ленин.

Между тем работа закипела. У каждого из революционеров нашлись свои замечательные идеи; каждый внёс свой неоценимый вклад в общее дело.

Молодой конопатый паренёк — его имени не помнил никто, даже он сам — смастерил из картона прекрасный бронежилет собственной конструкции; по его словам, этот доспех не пробило бы и прямое попадание фугаса.

Наполеон и Ленин вместе строили некое колоссально — фантастическое незнамо что; из обрывков их разговоров Артур понял, что один считает сооружение Вандомской колонной, а другой броневиком.

Робеспьер занялся знамёнами; делал он их из простыней, на которых, за отсутствием красной — да и любой другой — краски просто писал гелевой ручкой духоподъёмные лозунги.

Сектанты тоже трудились на славу. Аполлон и Георгий ломали табуретки и делали из ножек дубинки и факелы — какое восстание без огня и дреколья! Время от времени, чтобы подбодрить себя и других, они затягивали какой — нибудь гимн невнятно — мистического содержания, и тогда все прочие с превеликим благоговением затыкали уши и почтительно просили светочей благочестия умолкнуть, если они не хотят получить по физиономиям.

Монета, несомненно, играла в подготовке бунта ключевую роль — впрочем, в чём эта роль заключалась, знала лишь она сама, а на все вопросы отвечала коротко, резко и совсем не по делу.

Ей, конечно, всё это было не очень — то приятно — заботишься о них, садишь в психушку — а в ответ не только никакой благодарности, но и… да, что уж тут говорить! А ведь, кроме того, нужно было следить за Асей.

А Ася как раз была всем происходящим вдохновлена и захвачена. Ей давно уже хотелось в чём — нибудь проявить себя, а заодно и послужить великому сектантскому делу. Она верила в то, что говорили сектанты, так же свято и искренне, как когда — то верила в Деда Мороза.

Да и поверишь тут, если честно, ещё и не в такой бред — при цыганской — то жизни; лет с десяти Ася моталась вместе с бабушкой по свету, из города в город, из села в село, где Монета выбивала из народа деньгу всеми мыслимыми способами, а её внучка скучала да пыталась учиться, сменив школ семь и так и не сдав никаких экзаменов. Редко, пару раз в месяц, звонили, бывало, дед и отец из Кишинёва; вживую же их Ася не встречала уже несколько лет.

В общем, жизнь её была довольно унылой, и сектантская дребедень стала хоть какой — то отдушиной, хоть какой — то возможностью проявить себя.

А потом появился Артур. Он принёс с собой веру в то, что у неё есть предназначение; что она часть чего — то большого и важного. Цель её жизни теперь состояла в том, что бы помочь Артуру в его миссии.

Глава 9

…Доктор Могильцов любил рано вставать. Утром все мысли приходили в порядок, и на свежую голову было легче работать — писать отчёты или статьи в научные журналы.

К своей работе доктор относился серьёзно. При случае он был не прочь хапнуть лишнего и злоупотребить полномочиями — но, как говорится, кто не без греха! Зато своё дело Могильцов любил; он помнил историю болезни каждого пациента и часто лично обходил палаты, проверяя, что и как.

Вот и сейчас, приняв наскоро холодный душ и натянув пиджак, он прогуливался по коридорам спящей больницы.

Сначала, спустившись по лестнице со второго этажа, где находились его комнаты, доктор прошёл во флигель; в отделении для идиотов всё было спокойно, так что Могильцов даже не стал будить задремавшего дежурного.

Оттуда директор отправился во второе отделение. Здесь содержались свихнувшиеся на истории и политике — Наполеоны и Ленины, цари и президенты; это отделение было настоящей гордостью Могильцова. Ни в одной психбольнице не было столь богатой коллекции людей с подобными расстройствами; на этом материале можно было написать десятки, если не сотни замечательных исследований. А ведь тут были и самые настоящие преступники, засаженные в психушку спецслужбами — то есть власти доверяли Могильцову и считали его вполне надёжным человеком, а это дорогого стоит!

— А что это в мужской палате свет горит? — обратился доктор к дежурной медсестре.

— Что? Разве горит? — та открыла заспанные глаза.

— Сейчас сам разберусь, — Могильцов открыл дверь в палаты.

Секунды две он молчал, поражённый увиденным — психи не просто не спали, они носились по коридорам, шумели и вообще творили нечто наподобие светопреставления; потом опомнился и хриплым, сорванным голосом заорал:

— Эт — то что ещё такое? Что такое, я спрашиваю?

Никто не ответил, но из конца коридора слышался топот и жуткое улюлюканье. Из — за поворота появилась процессия, во главе которой на руках несли Саламатина. Могильцов развернулся и помчался в сторону своего кабинета. Толпа с медленного шага перешла на бег. Могильцов закрыл дверь, отшёл на на пару шагов назад и упёрся в холодную стену. Ручка несколько раз повернулась, а затем на дверь посыпался град ударов. Могильцов сполз по стене. Дверь не выдержала и рухнула на керамический пол. Артура занесли в кабинет.

— Ваша песенка спета. — гордо заявил Саламатин — Те, кого вы мучили, освободились и требуют возмездия. Перед тем как вы выслушаете наш приговор, запомните, я единственное, что стоит между вами и разъярённой толпой.

— Кого вы собираетесь судить? — испуганно завопил Могильцов — Тех, кто лечил вас? Тех, кто кормил вас? Тех, кто… —

— Молчать! Вы держали нас против нашей воли, вы ущемляли наши права и свободы. Мы будем судить вас. —

— Кто будет судить? Вы? Вы просто кучка недолеченных психов! —

Артур спрыгнул со своего «трона» и поднял Могилцова за воротник.

— Кто псих? Я псих? Вы ошибаетесь. В психбольнице находятся самые адекватные люди этой страны. Только они прислушались к голосу разума. —

В ответ доктор размахнулся, что бы отвесить Артуру смачною оплеуху.

— Спокойно, доктор, — неожиданно между Могильцовым и Артуром возник Фортуна.

— Вы, кажется, спали? Вот и спите! — доктор попытался отодвинуть его в сторону.

— Нельзя спать, когда делается история…

— Укольчик захотел?

— Нет, — Фортуна со всего размаху заехал Могильцову по лбу.

Доктор упал.

— Взять его! — распорядился Артур, — вяжи директора!

Аполлон и Георгий немедленно исполнили приказание, связав Могильцова простынями по рукам и ногам.

— Вперёд! К СВОБОДЕ!

Так началась Великая Октябрьская Буйнопомешанная революция. Восставшие пациенты вырвались из палаты и без особых проблем повязали дежурных санитаров; разбуженные обитатели отделения приветствовали освободителей.

— Надо блокировать второй этаж! — вспомнил Ленин, — там комнаты персонала!

— Поручаю Сталину, — отозвался Артур, — пусть возьмёт с собой самых отчаянных головорезов.

— Из флигеля прёт контра! — заорал Фортуна.

Действительно, по коридору со стороны кухни и отделения идиотов уже поспешал Кипарисов с поваром, уборщицей, завхозом и двумя медсёстрами.

— Слава России! — Саламатин бросился наперерез неприятелю; за ним, размахивая ножками от табуреток, устремились Аполлон, Фортуна и прочие.

Медсёстры отчаянно завизжали; Монета и Ася сделали то же самое. Фортуна прокричал боевой клич, который я не стану здесь повторять во избежание проблем с Роскомнадзором, и заехал завхозу дубинкой по лбу.

Аполлон скорчил страшную рожу и показал уборщице кулак; та в ответ ткнула сектанта шваброй в живот, но тут же была взята в плен Крокусом Момусом и Робеспьером при помощи двух подушек.

Артур меж тем наскочил на Кипарисова.

— Попался, предатель! Сейчас ты ответишь перед народом и…

Пётр отчаянно заголосил — а что бы вы сделали, если бы на вас набросился буйный сумасшедший во главе толпы таких же психов?

Но Артур не стал его избивать и убивать; даже просто как следует врезать позорному предателю он не успел.

— Завхоз сбежал! — опять закричал Фортуна, — чтоб я сдох, он же может полицию вызвать!

— Ничего. Все провода уже перерезаны, — заявила Монета.

— Все на поиски завхоза! А Могильцова и Кипарисова заприте в палате. Разберёмся с ними позже, — приказал Саламатин.

…Двери жёлтого дома распахнулись. Толпа политзаключённых с дубьём и флагами вырвалась наружу.

Ленин взобрался на парапет и закричал во всё горло:

— Вся власть Совету Больных и Ненормальных Депутатов!

Народ ликовал. Повелитель Вселенной и Наполеон притащили голову сыра, банку красной икры и бутылку портвейна, обнаруженные в кабинете Могильцова; штурмовой отряд разгромил сторожку и, к вящей радости собравшихся, экспроприировал там бочонок пива.

Революция плавно переходила в народные гуляния. Между тем недавний лидер повстанцев долго праздновать не собирался.

— У ворот стоит кабриолет. Я вас жду, — шепнул он Аполлону.

Тот хотел было переспросить, но Артур уже растворился в толпе. Аполлон с трудом собрал вместе всех сектантов, успевших разбрестись по всему двору, и уговорил их пойти за ним, к воротам больницы.

Саламатин уже сидел в служебном кабриолете рядом с местом водителя.

— Я не сомневался в тебе, — Артур протянул другу ключ зажигания, — вот, это я нашёл у Могильцова.

Апполон молча взял ключ и сел за руль; сзади расположились Монета, Ася и Фортуна. Георгию места не хватило, поэтому он устроился на багажнике.

— Он здесь! — завопил Крокус Момус, — он покидает нас!

Через секунду парковка заполнилась взволнованными, испуганными людьми. Из толпы вышли Ленин и Робеспьер. Они упали на колени и заголосили:

— На кого ты нас оставляешь! Мы без тебя пропадём!

Артур удивлённо посмотрел на двух склонившихся перед ним мужиков, перепрыгнул через дверцу кабриолета и стал поднимать их с земли.

— Ну что вы как дети малые! Власть захватили, а своей головой думать не хотят!

Он отряхнул с Робеспьера пыль, обвёл всех собравшихся пронзительным взглядом и прокричал:

— Друзья! Думайте своей головой, и всё у вас будет хорошо! Вы завоевали свободу, так распоряжайтесь ей сами!

— Останьтесь с нами, — взмолился Ленин, — будете нашим председателем!

— Не могу, друзья. Не могу я остаться. Многих ещё надо освободить, — Артур полез назад в машину, — трогай, Аполлон. Вперёд, в светлое будущее.

Аполлон Аполлоныч нажал на газ. Артур опустился в кресло и пробормотал:

— Я хотел сказать что — то ещё… И не мешайте думать другим! — прокричал он, но его уже не слышали.

…Из чёрной «Волги» с тонированными стёклами вылезли два человека в чёрных пальто.

— Вот эта психушка, — промолвил один из них, — слушай, что это здесь творится?

— Понятия не имею. Какой — то беспредел. Но нам наплевать.

— Да.

— Граждане! — прокричал один из двоих в толпу, собравшуюся на парковке.

Никто не обратил на него внимания. Его напарник достал из внутреннего кармана пистолет и выстрелил в воздух. Но и после этого никто и ухом не повёл; все продолжали праздновать победу революции.

Стрелявший снял с пистолета глушитель и пальнул ещё раз.

— Караул, демонстрацию расстреливают!

— Всем встать. Кто — нибудь видел здесь этого человека? — человек в костюме достал YotaPhone с фото Саламатина.

— Это же наш лидер. — зашепталась толпа- Это его преследователи. Ничего не скажем…Ничего не скажем… —

Вдруг из толпы вышел Наполеон и показал рукой на закат: «Он уехал туда.»

— Куда — туда?

— Не знаю.

Агенты развернулись на месте и молча залезли в автомобиль.

— База, это слива. Пепел ушёл. Требуется ещё агенты для выслеживания. —

— Хватит так разговаривать! А людей не дам, сами ищите.

Агент повернулся к своему напарнику и наиграно низким голосом произнёс: «Если все случиться также как с Берёз…»

— Не напоминай мне об этом.

Глава 10

…Юрий Точило спустился с подножки пазика на серую бетонную плиту остановки. Автобус рывком тронулся с места и покатил дальше в Тверь, оставив Юрия одного. Вокруг простирались бесконечные жёлто — коричневые поля; вдалеке виднелся округлый холм, на котором возвышалась белая пятиглавая церковь.

— Вон оно, это Микулино, — пробормотал себе под нос Точило, — ну и куда мне теперь идти?

Он достал распечатку дубльгиса и принялся её внимательно изучать. Спросить дорогу было в такую рань не у кого; подумав, писатель просто побрёл по обочине в сторону села.

Неожиданно он заметил на дороге какую — то стремительно приближающуюся синюю точку. Через полминуты она превратилась в кабриолет «Бентли», а ещё через несколько секунд машина остановилась перед самым носом Юрия.

Точило не сразу узнал Саламатина — тот был одет нелепо, в пиджак и брюки прямо на голое тело, а взъерошенные волосы вместо шляпы украшали опавшие листья.

— Юрий!..

— Артур!

— Прости меня за тот… за эту пакость с рестораном.

— Да что ты, Артур! — Юрий взял своего друга за плечи, словно боясь, что он, как призрачное наваждение, сейчас растворится в мокром осеннем воздухе, — ох, какой ты грязный и растрёпанный… слушай, а почему ты не в дурдо… — только сейчас Точило заметил Аполлона сотоварищи и удивился ещё больше, — а откуда…

— Потом расскажу. Залезай.

Юрий уселся на дверцу, и кабриолет под растяжный свист Фортуны покатил навстречу солнцу.

— Правительство не верит мне, значит, придётся действовать самим, — говорил Артур, — мы создадим своё правительство, свою Россию и вместе одолеем всех врагов. Только столица у нас будет не в Москве — она не способна принять новые идеи и поэтому погибнет. Как насчёт Твери?

— Но эта дорога как раз в Москву.

— Дело поправимое.

Аполлон повернул руль. Машина поехала по узкой разбитой дороге куда — то в поля, за холмы и перелески.

Глава 11

Вёл Аполлон наугад; мест этих он совершенно не знал и просто свернул на первую попавшуюся дорогу, справедливо полагая, что куда — нибудь по ней да приедет.

Заехал он в итоге в какую — то невразумительную глушь; вокруг тянулись сплошные леса с глубокими оврагами, где клубился седой туман.

Между тем кончался бензин, о чём Аполлон не замедлил сообщить.

— Должна же где — то здесь быть заправка, — сказал Точило.

— А фиг знает, — пожал плечами Фортуна, — может, до заправки отсюда километров тридцать. И что тогда нам, спрашивается, делать?

— Бросать машину, походу, придётся, — ответил Аполлон.

— Ещё чего! — возмутилась Монета, — знаешь, сколько стоит?

Кабриолет подскочил на очередной колдобине и опустился прямо в лужу; Аполлон вдавил в пол тормоз, но было уже поздно — машину занесло, она съехала с дороги и покатилась прямиком в овраг. Водитель судорожно сжал руль, пытаясь повернуть назад; но тут заглох двигатель.

— Ну всё, прие… — Аполлон не договорил.

«Бентли» упал на бок; пассажиры посыпались в кусты. Артуру повезло — он угодил не в крапиву и не в шиповник, а всего лишь в лопухи.

Продравшись сквозь репьи, Саламатин высунул голову из лопуховых зарослей. Перед ним стояла незнакомая светловолосая девушка; она держала под мышкой большой пук ромашек и подорожника.

— О Господи. Что здесь произошло?

Артур сделал неопределённый жест рукой — дескать, сами видите, навернулись в кювет.

— Да ты тут не один, — заметила девушка, — надеюсь, всё в порядке? На, подержи.

Она сунула Артуру траву и побежала к кабриолету; спутанные ветви кустов затрещали под её ногами.

— Все живы? — незнакомка остановилась рядом с лежащей навзничь Монетой, — ранены? — она вытащила из кармана джинсовки бутылёк йода.

— Идиот, машину угробил, — Монета резко встала и показала кукиш высунувшемуся из — под «Бентли» Аполлону.

Все прочие тоже приходили в себя, вылезали из кустов, поднимались с земли, выкарабкивались из — под машины.

Артур почувствовал, что пришло время вернуться к обязанностям командира и подбежал к перевёрнутому автомобилю.

— Я — Артур Саламатин… — начал он.

— Очень приятно, — девушка повернулась к нему и ловко выхватила из рук ромашки с подорожниками, — а я — Кира Кимова.

— Положение так себе, — Артур обвёл место аварии многозначительным взглядом, — не подскажешь, где здесь ближайшее жильё?

— Так вы же проехали деревню.

— Здесь есть деревня? — вскинул брови подошедший Юрий.

— Ну да, — улыбнулась Кира, — Евратово.

— Не про…

— Провожу, конечно.

Кира повела потерпевших через овраг по узкой, едва заметной тропке; сначала спустились, потом поднялись, прошли светлую сосновую рощу и вышли прямо к деревне.

Артур теперь не удивлялся, как это он не заметил её с дороги — она так заросла и запустела, что стала совсем неприметной, почти потайной.

Чёрные, покосившиеся избы с выбитыми окнами выглядывали из высокой травы; кое — где уже пробивались молодые осинки да берёзки; в отдалении стояли полуразрушенные амбары и руины коровника.

Деревня казалась заброшенной; но вот впереди показалась река, к которой выходил ещё один глубокий овраг. Здесь ютилось несколько ещё целых домов, а среди них возвышалось вполне живое кирпичное здание сельской поликлиники.

Перед входом в аккуратный жёлтый домик с резными ставнями сидел на корточках и рылся в каких — то железяках чумазый мужчина лет тридцати.

— Привет, — крикнула ему Кира, — чем занят?

— Привет, Кимова! Да так, генератор починяю, трактор — то мой, сама знаешь… А это ещё что с тобой за экскурсия?

— Мы, друг мой, не экскурсия, — ответствовал Артур, — мы — повстанцы и защитники России.

— Мы сбежали из психушки, — ввернул Фортуна.

— Мы будем захватывать власть, — предупредила Ася.

— Короче, мы просим у вас политического убежища, — подытожил Аполлон.

— Что за… — тракторист посмотрел на Артура и его друзей диким взглядом.

— Убежище вам предоставлено, — серьёзно сказала Кира.

Глава 12

Артур прохаживался по деревне, с видом знатока осматривая полуразвалившиеся дома. Поодаль шумной кучкой стояли его товарищи и вразнобой давали своему начальнику дельные и не очень советы.

— Этот совсем плохой, — увидев, что Артур остановился возле избы без стёкол и дверей, заметил — любой агент пролезет.

— Зато крыша целая. Да и вентиляция…

— Какая, наставник, к собакам, вентиляция?! — вмешался Фортуна, — зима на носу! У вас там что, в будущем, зимы не бывает?

— Ещё как бывает. Аж до нуля температура опускается…

— Артур, вон хороший дом, — Ася указала на жилище тракториста, — такой красивый, как раз для твоей резиденции.

— Так он же занят.

— А вон хороший домик…

— Ребята, — засмеялась Кира, — да вы можете пока в моём доме остановиться. Отец челночничать уехал, в Москву, дней на пять…

— Ну, как вариант… так всем ведь места не хватит?

— Да мы, наставник, и в сене переночуем! — Фортуна

— Кто — то может разок в поликлинике переночевать, — перебила девушка, — я разрешаю.

— Так ты…

— Да, я в поликлинике работаю. Я врач.

…Вскоре Аполлон отправился осматривать поликлинику, а Артура вместе с Юрием Кира провела к своему дому — это была добротная избушка с мансардой, с пристроенным сарайчиком и с небольшим огородом; стояла она рядом с поликлиникой, недалеко от крутого склона; отсюда было хорошо видно долину реки Шоши с песчаными отмелями, камышовыми зарослями и старицами, глухой лес, примыкающий к деревне, и большой ветряк на другом берегу.

Отворилась скрипучая дверь; Артур, Юрий и Кира вошли внутрь. В прихожей было чисто и пусто — только в углу стояли лопаты да валялись у стены пустые мешки.

Прошли в комнату; здесь стояли кирпичная печь, стол и диван, под потолком висели связки сушёной ромашки и других лекарственных трав; тут же была и лестница на чердак.

— Комната отца, — сказала Кира, — но я здесь траву сушу, потому что тепло и места много. Там, — она указала на помещение за печью, — моя комната. Наверху, на чердаке, есть буружуйка и раскладушка, там тоже жить можно, хотя и скучновато…

— Отчего же? — усмехнулся Точило, — для меня — самое то. Мне сейчас как раз нужна спокойная обстановка, для работы над книгой…

— Вы писатель? — слегка удивилась Кира.

— А что такого? Да, писатель…

Юрий вкратце рассказал Кимовой о своей литературной деятельности; к его немалому сожалению, этот рассказ её, похоже, совершенно не заинтересовал.

— Да — да, альтернативная история, всё такое, — перебила она Точилу, — это… это занятно, конечно. Пойдёмте, я покажу чердак.

Чердак Юрию приглянулся — правда, он был явно нежилым, и в углу валялась разная рухлядь — поломанные инструменты, старая одежда, детали велосипедов и прочий сор, который выбросить жалко, а сплавить некому; кроме того, чуть ли не половину помещения занимали самодельные стеллажи со старыми книгами.

— Это когда пять лет назад сельский клуб закрылся — так мы всю библиотеку себе забрали, чтобы не гнила зря, — объяснила Кимова.

Вообще же здесь было уютно и, главное, тихо — а Юрию как раз и требовалась спокойная обстановка, чтобы закончить в срок свою книгу — время поджимало, отведённого на работу месяца оставались считанные дни.

Отчасти ещё и поэтому Точило не возражал сейчас против бредней Саламатина — не хотелось упускать возможность спокойно поработать в этой деревне, где, в отличие от Москвы, хотя бы не нужно было платить за кровать да терпеть шумную суету городской жизни.

Итак, на чердаке прописался Юрий; резиденцией же Артура и заодно главным штабом повстанческих сил стала комната внизу.

Тут заявились Аполлон и Георгий; поликлиника, по их словам, вполне годилась для временного пристанища.

— Очень хорошо, — сказал по этому поводу Саламатин, — значит, место нашлось всем. Что ж, завтра будем брать власть в свои руки.

— Послушай, а если серьёзно, что с ним такое? — шёпотом спросила Кира Юрия; но, похоже, шёпот её оказался слишком громким.

— Не утруждай себя, Юрий, — повернулся к Точиле и Кимовой Артур, — я сам ей расскажу, что за жребий выпал мне и вам, моим верным соратникам.

Теперь остановить его было невозможно; Юрий прекрасно это понимал, а потому даже и не пытался.

Артур поведал Кире про свою великую миссию, рассказал о борьбе с белорусской агрессией и о доставшихся на долю отважных патриотов испытаниях; не забыл и про давешнюю революцию в психушке.

— Здесь вас, надеюсь, не найдут, — узнав подробности свержения докторской тирании, заметила Кира, — наша деревня даже не на всяких картах есть. Так что, если уже началась облава…

— Да даже если найдут, — , — мы им самим зададим трёпку! Я однажды один целую толпу китайских шпионов разогнал, вот, Юрий подтвердит.

— Что — то не упомню, — признался Юрий.

— Как не помнишь? В Бердске, в магазине…

— Всё равно не…

В сенях заскрипела дверь, и в комнату вошла Ася.

— Артур, мы там с Фортуной придумали, как Белоруссию разгромить! — радостно крикнула она с порога; но, войдя внутрь, помрачнела, — ты с этой Киримовой тоже что — нибудь изобретаешь?

— Нет, я лишь рассказал, как тяжёл наш тернистый путь спасителей родины, — ответил Саламатин, — знаешь, Ася, я думаю, Кира тоже сможет присоединиться к нам. После подготовки, конечно…

— Если ты так решишь — то так и будет. Ведь ты наш наставник.

— Да, конечно…

— Артур! Ты посмотришь, как мы устроились в поликлинике?

— Схожу, так и быть. Скоро вернусь, — бросил Артур Юрию и пошёл за Асей.

Они вышли из дома; перед тем как идти в поликлинику, Артур ещё раз оглянулся на реку.

Россия — это холмы и реки, и осенние пожухлые поля, и серые рощи. Такая же мысль посетила сейчас Саламатина; и почему — то он почувствовал, что реки осенней порой и впрямь куда ближе ему, чем небоскрёбы Москвы.

Ася встала рядом с Артуром. Длинное платье развевалось на ветру, и его шуршание сливалось с шорохом вереска и полыни и с шелестом опавших листьев.

— Послушай, Артур, — замирая от собственной смелости, Ася положила руку на плечо Саламатину, — нам ведь… — она сунула наставнику какую — то бумажку, — то есть… я просто подумала, нам ведь нужен свой гимн?

Артур развернул тетрадный листок; на нём красной ручкой было накалякано:

Гимн Российских Повстанцев Артура Солоаламатина Автор Анастасия П. «Мы». Вот оно, ключевое слово; И что же мне ещё сказать такого? Быть может, просто рассказать, Как будем мы от врагов нашу великую Россию спасать? Ведь мы отважные революционеры, И мы решительно примем меры, Чтобы коварные белорусы Не овладели любимой Русью! Но кто же поведёт нас в бой? Великий, доблестный герой! Его зовут Артуром просто, Он сильный, умный и высокого роста. Он из будущего пришёл, И всех нас здесь в прошлом нашёл. И я его очень хорошо понимаю, И помогать ему очень желаю! Наставник, дай мне руку, и вперёд Мы пойдём, и враг от нас не уйдёт! Товарищ, верь, взойдёт она, Звезда пленительного счастья, И на обломках самовластья Напишут наши с тобой имена!!!!!!!!!!!!

— Ну как? — посмотрела в глаза Артуру Ася.

— Эм-м… боюсь, всё же пока что гимн нам не…

— Но почему?

— Для гимна нужна ещё мелодия, — придумал, как выкрутиться, Саламатин, — а ты ведь не композитор.

— Но стихи то… как тебе?

— Н-ну… нормально, — Артур пошёл по направлению к поликлинике; Ася следовала за ним, — ты раньше что — нибудь сочиняла?

— Конечно, — слегка обиделась Ася, — духовные гимны. Вот, например, — она продекламировала:

Если хочешь, чтобы в жизни повезло,

Никогда не твори зло,

А то будет тебе очень пло-Хо, а совсем не хорошо.

— Ладно, — вздохнул Саламатин, — пришли.

Глава 13

На следующий день Артур встал рано — нужно было успеть подготовиться к сложной процедуре захвата власти; но Кира поднялась ещё раньше, и, когда Саламатин только продирал глаза, она уже возилась у печки.

— Юрий ещё не вставал? — спросил Артур, натягивая пиджак.

— Хорошо, если хоть ложился. Собирался вроде бы всю ночь писать свою книгу.

— Надеюсь, скоро проснётся, — Арутр встал, — дело — то не терпит.

— Ты бы одел что — нибудь нормальное — простудишься так ходить. Посмотри в шкафу…

— Да ну, — Саламатин махнул рукой, однако, подумав, всё же открыл шкаф, и порывшись там, раздобыл себе какую — то кофту.

Потом они вместе с Кирой сели завтракать чаем с сухарями.

— У вас есть бумага и клей? — спросил Артур

— Да. А тебе зачем?

— Нужно написать возвания и повесить их по всей деревне.

…«Сегодня перед обедом состоится учреждение нового мирового порядка и формирование нового правительства Российской Федерации. После переворота — угощение».

Прокламации такого рода были расклеены на каждом столбе. Двадцать листов, весь красный мелок и полбутылки клея были израсходованы на эти плакаты — но для великого дела ничего не жалко.

— Надо бы, по — хорошему, в колокола звонить, — заметил Артур, — у вас есть колокола?

— Нет, — отозвалась Кира, — у нас ближайшая церковь за рекой, и та — руины.

— Ладно… тогда тащи, что ли, кастрюлю какую…

Кимова вынесла из дома здоровенную кастрюлю и троекратно ударила по ней алюминиевой ложкой.

…Во дворе дома Киры Кимовой собирался народ. Со вчерашнего дня всё немногочисленное население Евратова только и говорило, что о странных пришельцах, их полоумном предводителе и его великих планах; и, конечно, всем захотелось прийти посмотреть, как эти планы будут осуществляться и каким же таким образом Евратово станет центром борьбы за свободу всей России.

Пришли все — и тракторист, и несколько пенсионерок, и дед Вольдемар Белый, местный алкоголик — производитель.

— Музыку! — приказал Артур.

Кира достала планшет; зазвучали мощные аккорды советского марша из «Красной угрозы».

— Что музыку — то играют? Праздник, что ли, какой устраивают? — зашушукались крестьянки.

— Какой праздник, дура! Не видишь — сейчас он государственную власть как есть всю ниспровергнет!

— Дак что это они, всерьёз али как?

— Да помолчи, посмотреть дай…

Музыка смолкла; Артур поднял руку, призывая ко вниманию, и заговорил.

— Друзья! Сегодня вы будете свидетелями воистину великого события, которое перевернёт всю вашу жизнь…

Среди крестьян пошёл недовольный шепоток — что ещё за перевороты?

— …или, точнее, изменит её к лучшему.

Слушатели успокоились — в худшем случае, всё это был просто очередной развод, к которым обитатели Евратова давно уже привыкли.

— Но сначала, друзья мои, я расскажу вам о том, кто же мы такие и какие у нас цели. Мы не просто болтуны — нет, мы борцы, мы защитники России, мы — рыцари. Работа наша трудна, друзья мои. И ночью, и днём, и в жару, и в холод стоим мы на страже свободы нашего отечества. Настоящий патриот — не тот, кто сидит у себя дома, в тепле и уюте; нет, лишь тот по — настоящему любит свою страну, кто ради неё готов не спать ночами, кто готов быть посаженным в тюрьму или в психушку, тот, кто не побоится драки с целой армией докторов и санитаров, вооружённых, с кучей агентов и приспешников…

— Наставник, поближе к делу, — попросил Фортуна.

— Хорошо. Так вот, мы всегда были за Россию. Я даже у себя, в будущем, где наша страна порабощена белорусами…

— Кем? — переспросил Белый, — разве не американцами?

— Половина белоусами, половина китайцами. Так вот, уже у себя в будущем я был патриотом великой России…

Слушатели вновь начали перешёптываться, обсуждая Артура и его вздорные идеи. О том, что спаситель нации прибыл в деревню прямиком из дурдома, все уже знали; но слушать его всё равно было интересно. В конце концов, никаких публичных речей в Евратове не произносилось лет десять кряду, и крестьянам было не важно, кто сейчас выступает перед ними — политик или больной; тем более что, сказать по чести, между ними и впрямь небольшая разница.

— Так или иначе, друзья мои, ваше правительство не приняло нас. Мы совершали подвиги — оно же совершило предательство. Я не обвиняю ваши власти, вашего президента — я просто сообщаю вам о том, что они оказались неспособны понять меня и моих товарищей; а значит, они не смогут спасти страну от гибели, и не на них нам нужно надеяться. Данной мне властью я провозглашаю свою, отдельную Российскую Федерацию!

— Ура! — закричал Фортуна.

— Ура! — подхватил Аполлон.

— Кем — кем ему дана власть? — пробормотал Георгий, но тут же заорал вслед за прочими: — ура!

— Ура! — подхватили все.

Многие подумали, что на этом официальная часть закончена — вроде бы всё, что следовало, Артур уже провозгласил, ниспроверг и учредил.

Фортуна вытащил из — за пазухи большую флягу.

— Выпьем за Россию! Подходи, каждому капну!

— Пирожки, кому пирожки по пятьдесят! — Монета извлекла откуда — то объёмистый куль.

— Ты где начинку — то хоть для них нашла в этой глуши? — удивился Георгий.

— Кто сказал, что они с начинкой?

— Ну, а тесто — то хоть откуда спёрла?

— Кто сказал, что они из теста?

Кира вновь включила музыку.

— Качать наставника! — предложил Аполлон.

— Качать! — поддержала Ася.

Они бросились на Саламатина, но тот увернулся и закричал:

— Постойте! Всё ещё не закончено! Нужно выбрать главу государства.

— Точно! Нужно выбрать президента! — закричала Ася, — Саламатина в президенты!

— В России должен быть один президент, — возразил Артур, — а пока что нужно назначить временно исполняющего обязанности.

— В таком случае вам им и быть, — сказал Аполлон, — вы ведь наш лидер и наставник.

Несогласных не нашлось, и это высокое звание было присвоено лично Саламатину.

— Тогда ты, Аполлон, будешь премьер — министром.

— Принято, — кивнул Аполлон.

— Монета — министр экономики, Георгий — министр внутренних дел.

— Монета, Георгий, подойдите ко мне! — велел Аполлон.

Новоявленные министры подошли к своему начальнику.

— До вечера составьте реестр всех пустующих зданий в деревне, — приказал премьер, — и предоставьте мне. Я распределю помещения между нами.

— Есть, — отдал честь Фортуна.

Артур между тем продолжал:

— Министром обороны и маршалом будет Юрий, у него есть опыт.

— Какой же, извиняюсь, у меня опыт? — удивилённо спросил Точило.

— А как же! У тебя ведь дома Калаш есть, — так, что дальше… Совет Федерации! Спикером — Киру… Фортуна, хочешь быть сенатором от Якутии?

— Лучше от Краснодарского края!

— Хорошо, пусть от Краснодарского. Вы, — Артур посмотрел на Вольдемара Белого, — будете сенатором от Республики Алтай.

— Ох, — вздохнул самогонщик, — знаете, я бы и рад, да вот только где время — то мне для этого найти? Я ж работаю всё время как проклятый… назначьте уж, что ли, кого — нибудь другого…

— Кого же?

— Да вот хоть, не знаю, кота моего, что ли…

— А в России животные могут быть сенаторами?

— Насколько я знаю, нигде не сказано, что не могут, — заметил Аполлон, — а всё, что не запрещено — то и разрешено.

— Хорошо. Сенатором от Алтая будет кот этого господина. Теперь очередь за государственной Думой! Думаю, партия у нас будет своя собственная…

— Правильно, — поддержал Фортуна, — а как назовём?

— «Партия Спасения России», «Партия Будущего»… — Артур начал перечислять возможные варианты.

— «Партия Честных и Бескорыстных», — предложил Аполлон.

— «Партия Артура Саламатина»! — выкрикнула Ася.

— Нет, нет, подождите, — перебил Георгий, — нужно что — нибудь поинтересней и поосмысленней. Скажем…

— «Свобода! Справедливость!», — Аполлон.

— Не пойдёт, — нахмурилась Кира.

— Это ещё почему?

— Потому что СС получается.

— «Ультрапартия»! «Мегапартия»! — закричал Фортуна.

— Ну очень осмысленно, — фыркнул Георгий.

— «Свободартия», — усмехнулся Юрий, — хотя лучше «Партобода».

— «Вики — партия», — хихикнула Кира, — «Интерпартия»!

— А вот это пойдёт, — сказал вдруг Артур, — самое то — и звучит хорошо, и смысл правильный. Главой партии временно назначаю Асю…

— Почему же временно? — встрепенулась та.

— У нас всё временное. Постоянные звания раздадим после всероссийского референдума — а чтобы его провести, нужно сначала спасти страну от белорусов и других врагов, внешних и внутренних.

Глава 14

…Виктор Заозёрский оторвался от экрана ноутбука и повернулся к своей сестре, варившей на плите пельмени.

— Смотри — ка, что вытворяет!

— Кто?

— Да тот друг Юры, помнишь, в поезде его видели…

— Артур, что ли? Где ты его разыскать умудрился?

— Да в жэжэ, представь себе. Случайно наткнулся. Но ты посмотри, какую он смуту сеет!

Вера поглядела на экран. Действительно, блог Артура был весьма и весьма смутным.

Под смутнейшим заголовком «Моя деятельность на посту врио Президента. Поддержите наше восстание» красовалось подробное, с фотографиями, описание дерзкого бунта, увенчавшегося успехом и установлением артуровой власти в одной отдельно взятой деревне.

— Ну и пусть сеет. А тебе что? Завидно?

— Да нет. Просто обидно, что у нас в стране такие полоумные могут брать власть в свои руки.

— Так напиши гневный комментарий.

— Нет, одним гневным комментарием здесь не обойтись. Я приеду в эту деревню и лично скажу ему, что я о нём думаю.

— Куда ты попёр? Тебе работу искать надо!

— Работа подождёт. Мне нужно объяснить этому недоумку, что он неправ.

…Новый день Артур, как и полагается правителю, начал с работы. Организации борцов за свободу России требовался свой флаг — и Саламатин взялся его создать.

— Там — тарарам! — Кира откинула занавеску и вошла в комнату.

Она была в голубом платье и такой же голубой, с чёрным ободком, забавной шляпке.

— Отличный косплей, — похвалил Артур.

— Так ты смотрел это аниме?

— Конечно. Это же классика!

— Классно! Слушай, а давай наденем медицинские халаты, я покрашу волосы в красный цвет, а Асе отдам платье и шляпу…

Ася опасливо покосилась на Киру, не понимая, что та вытворяет.

— Как — нибудь потом, сейчас времени нет.

— А что ты делаешь? — спросила Кира.

— Рисую флаг нашей Федерации. Не тот, который три полоски, а свой.

— Сразу видно, что ты не умеешь рисовать. Разве это дракон? Это же какой — то гибрид чебурашки с чупакаброй, — Кира выхватила у Артура мелки, — дай я нарисую.

Саламатин сполз со стула, уступая место Кимовой.

— Надписи на гербах и флагах — дурной тон, — Кира взяла резинку, — и, тем более, у тебя тут орфографическая ошибка.

— Может, это у н!

— Кстати, а почему, собственно, дракон? Что он здесь обозначает?

— Ну, у каждого… — Артур замялся, — у каждого правителя должен быть свой символ, тотем.

— Да? Никогда не слышала.

— Нет, правда — вот смотри: у Ленина — гриб, у Путина — краб, у этого… Медведа — Медвед…

Все, кроме Артура, рассмеялись.

— Вообще можно что — нибудь поинтересней дракона придумать, — сказала Кира, — давай, например…

— Сияющего золотого летающего единорога с серебря… — начала было Ася, но её тут же перебил Саламатин:

— Тогда уж огненного льва. Хотя лучше…

— Рыцаря с автоматом! — воскликнул Георгий.

— Нет, трехглавого грифона!

— Розового слона в короне!

— Джедая, поражающего мечом Горлума!

— Тогда уж Артура, поражающего кулаком белоруса!

— Монету!

— Бочку пива!

…Все кричали наперебой свои предложения, толпясь вокруг Киры; та всё зарисовывала, и флаг постепенно превращался в подобие лоскутного одеяла.

Глава 15

— Итак, господа… — фээсбэшник выдержал театральную паузу, — в результатах исследований сомневаться не приходится.

— Этот гаджет, — куратор исследовательской команды вытащил из внтуреннего кармана фотографию коммуникатора и продемонстрировал её всем собравшимся, — и вправду является сложнейшим прибором, предназначенным для хранения и передачи информации…

— Он создан при помощи уникальной технологии, — поднялся со своего места доктор технических наук, — о которой никому в России раньше не было известно. Это совершенно новое устройство, основанное на использовании радиоволн и (сложное научное описание)

— Ладно, ладно, — фээсбэшник сделал знак замолчать, — короче, теперь мы полностью уверены, что так называемый «Артур Саламатин» никакой не сумасшедший, а агент враждебных сил, к тому же владеющий сверхсовременной техникой.

— Я надеюсь, — поднял голову пожилой человек из следственного департамента, чью грудь украшали многочисленные колодки, — этот самый Артур находится здесь и будет… хм… представлен нам лично?

— Я сожалею, товарищ генерал, но это невозможно, — сотрудник спецслужб бросил злой взгляд на начальника оперативной группы.

— Честное слово, я тут совершенно ни при чём, — начал тот, — мои агенты упустили его по объективным причинам…

— Вашим агентам следует написать выговор, — огрызнулся гэбист, — и объяснить им, что реальность несколько отличается от шпионских боевиков. Кстати, как проходит операция?

— После допроса пациентов психбольницы приступили к…

— Спасибо, можете не продолжать. Итак, встаёт вопрос — как нам поймать Артура, как бороться с его влиянием и что, собственно, с ним делать?

— Я считаю, его нужно заблокировать, — сказал представитель Роскомнадзора.

— Я боюсь вас огорчить, но Артур — это не сайт, а человек. Его нельзя заблокировать.

Представитель встал.

— Если что — то нельзя заблокировать, — твёрдо, с расстановкой произнёс он, — то с этим бессмысленно и бороться. Я не обираюсь продолжать этот разговор и тратить своё драгоценное время — меня ждут пиратские ресурсы и антироссийские посты ВКонтакте.

Преисполненный чувства собственного достоинства, он повернулся ко всем спиной и вышел вон.

— Так, — генерал из МВД посмотрел вслед вышедшему, — а действительно, что же нам делать?

— Прошу принять во внимание, — заметил начальник оперативной группы, — что, по некоторым сведениям, этот Артур действует не один, а во главе организованной банды сообщников.

— Час от часу не легче! Нам известно хоть что — то об их местонахождении?

— Ничего конкретного, след теряется после сумасшедшего дома…

«

— Руки вверх, Гахалад. — сказал человек, находящийся в тени- Вы в серёз думали, что мы не заметим огроменный пространственно временной портал по середине города?

— Ну вы не так хороши, как говорите. Вам понадобилась неделя, что бы меня найти. За это время уже успел добраться до Москвы.

— Мы нашли вас гораздо раньше. Но нам было интересно, что вы предпримете.

— С этим всё понятно. Но как вы узнали об моём прибытие?

— Вы думаете, что вы первый путешественник во времени? Какая глупость!

— Смогли бы мы построить самою большую империю в истории человечества, если бы не знали будущего?

— Нет.

— А тебя не интересует, почему я сказал «в истории человечества»? Так и быть, я раскрою тебе меленький секрет. В 2078 землю посетили иные форм жизни. Они дают нам технологии в обмен картошку. А картошка может расти только на земле. На других планетах она не даёт такого урожая и поэтому стоит огроменных денёк. Но вот только не все земляне хотят отдавать свои земли под посевы, им видите ли нужна нефть, лёгкая промышленность и быстрый интернет. Тогда в прошлое отправили человека, который должен превратить землю в аграрную империю. А вы? Вы песчинка. Зачем же мешать великим свершением на благо всего человечества?

— Мне нравиться нефть и быстрый интернет, — ответил Галахад, — и покажите своё лицо, а то голос больно знакомый.

Человек выступил из тьмы и уличный фонарь осветил его лицо.

— Свириденко, ты же мёртв?»

…Точило ещё раз перечитал страницу, выделил весь текст на ней и нажал делит.

— Какой же это был бред, — сказал он вслух, — и я всерьёз собирался это публиковать.

У Юрия был так называемый творческий кризис. Обычно он в таких случаях посылал текст по почте Укради — Пиву, а тот всячески успокаивал и ободрял Точилу.

Но в Евратове даже радио не везде ловило — что уж тут говорить о мобильном интернете; к тому же жадный оператор вне роуминга жрал деньги, как турист со шведского стола.

— Ладно. Пойду отдохну, а завтра это пройдёт и всё будет в порядке.

Юрий потянулся, выключил свой старенький ноутбук и задумчиво оглядел чердак.

Взгляд его упал на стопки старых книг. Так как делать было нечего, писатель подошёл к этим штабелям и взял первую попавшуюся книгу.

— «Перелётный кабак», — прочитал он название, — эх, давно я ничего не читал…

Юрий сбросил с ног ботинки, улёгся на скрипучую раскладушку и начал читать первую за два года книгу.

Глава 16

Артуру не спалось; да и нельзя было ему просто так спать — ведь малейшее промедление могло принести великие беды всей России.

Саламатин давно уже считал, что страну может спасти скорейшее внедрение нового оружия — знаменитого фантастрона, электрического ружья. Если бы он появился у российской армии, она без особого труда разгромила бы вооружённые древними, примитивными пулемётами да автоматами армии врагов.

Чертежи фантастрона Артур видел; более того, ему был даже известен принцип действия промежуточного резистора, без которого, как известно, электрическое ружьё годится разве что для пальбы по жестянкам.

Так что, пожалуй, действующий образец этого простого, но мощного оружия Саламатин вполне мог собрать вручную; а там дело оставалось за малым — показать народу его преимущества да поскорей наладить втайне от всего мира промышленное производство.

Пользуясь отсутствием Киры — она сидела в магазине — и Юрия, не спускавшегося с чердака, он устроил в избе великие раскопки и отыскал почти всё, что нужно — и…

…От истошного вопля задрожали стёкла. Юрий вскочил со стула, чуть не снеся ноутбук, и бросился вниз по лестнице.

Артур лежал навзничь на полу; рядом с ним валялась какая — то железяка, а на стене дымилась розетка.

— Боже, Артур! — Юрий бросился к Саламатину, — что с тобой?

— Н-ничего… ничего страшного, — Артур открыл глаза и попробовал встать.

— Что здесь произошло? — Точило взял друга за руку; она была обожжена, на ладони вскочили волдыри, — ты что, в розетку руку сунул?

— Не руку, а разъём фантастрона…

Артур весь дрожал; на лбу у него выступил пот.

— Что случилось? — дверь распахнулась; на пороге стояла Кира.

Она увидела лежащего на полу Артура.

— Током ударило? Я вижу из киоска, у вас тут свет вдруг потух… — она наклонилась к Саламатину.

— Всё в порядке, не нужно беспо…

— Нет, не всё в порядке! Под двести двадцать вольт попасть — это вам не шуточки, — Кимова повернулась к Юрию, — он в обморочном состоянии. Его нужно отнести ко мне в поликлинику… — она попыталась приподнять Артура, — ну же, помогай!

Из сеней послышался голос тракториста:

— Что у вас тут? Короткое замыкание?

— Помогай Артура тащить!

…Артур открыл глаза. Он плохо помнил, что же с ним было перед этим — смутно припоминалось только, что его, едва живого, приволокли в поликлинику и долго суетились, делали с ним что — то — а потом он, кажется, заснул.

Саламатин осмотрелся. Он лежал на высокой койке посреди белой палаты, одетый в больничную пижаму — она напомнила ему о психлечебнице, и Артур поморщился.

Из широкого окна на койку падали жаркие жёлтые лучи — значит, было уже позднее утро.

— Ну как поживает мой больной? — в палату впорхнула Кира; она держала тарелку с манной кашей.

— Я не больной, — запротестовал Артур.

— Ещё как больной, особенно на голову, — парировала Кира, — это ж надо додуматься пихать металлическую палку в розетку!

— Это был фантастрон! — Арутр хотел рассказать о чудо — оружии поподробнее, но Кира сунула ему в рот ложку каши.

«Без комочков», — отметил Саламатин.

— Ну и зачем тебе понадобился этот фаустпатрон?

— Так это же оружие будущего! Он спасёт Россиию от гибели!

— Понятно, — кивнула Кимова, запихивая очередную ложку, — и ты знаешь, как его сделать?

— Я смотрел когда — то передачу… ммм, как вкусно…

Кира поставила опустевшую тарелку на тумбочку, подошла к окну и откинула штору; жаркий жёлтый свет наполнил палату.

— Слушай, Артур… вот что мне интересно — ты ведь хочешь сохранить Россию…

— Конечно! Это ведь и есть моя миссия, и я…

— Но послушай, зачем сохранять Россию такой, какая она есть? Смотри — все хотят что — нибудь изменить. Одни мечтают вернуться к социализму, другие — вообще к монархии, кто — то хочет поднять экономику, кто — то поменять конституцию… и только ты консерватор.

— Так ведь у вас сейчас лучшая эпоха в истории России. Не нужно ничего менять, нужно сохранить это! Знаешь, когда я был маленьким, то каждый год ездил в село к дедушке. Он рассказывал мне про замечательное счастливое прошлое, — Артур заговорил с воодушевлением, — про времена, когда Россия была сильна и свободна. Её жители были защищены справедливыми законами и жили очень богато. Те, кто стоял на службе у государства, могли вообще не беспокоиться о заработке — деньги сами текли к ним в руки! Люди так уважали чиновников, что с радостью дарили им любые подарки… наши корабли ходили по всем морям, а ракеты бороздили космос. Свободу слова берегли доблестные воины Роскомнадзора, а на страже нравственности стояли благочестивые депутаты…

— Да уж. И кто был твой дедушка?

— Депутат, — с гордостью ответил Артур.

— Тогда всё ясно, — усмехнулась Кира.

— Что «ясно»? — не понял Саламатин, — и вообще, чего ты прикопалась? Как будто у тебя других больных нет.

— И вправду нет, — Кира потрепала Артура по голове, — раньше были. Знаешь, раньше ведь наш посёлок был большим, чуть ли не как райцентр… а вокруг были другие населёнки, и в лесу, и за рекой. Все приходили сюда лечиться. Тогда здесь моя мама работала, — Кира отвернулась к окну; по щеке у неё скатилась внезапно набежавшая слеза, — но колхозы закрывались. Все уехали в города. Остались только те, кому некуда ехать. Мы с отцом их не бросим. Он открыл на почте маленький магазин, а я отучилась и приехала работать единственным врачом в поликлинику… как раньше мать. К счастью, ещё финансируют.

Артур молча глядел на Киру. Она поправила волосы и попыталась улыбнутся.

— У тебя тоже есть миссия, — сказал он, — и она не менее важна, чем моя.

— Ты так думаешь? — Кира опять улыбнулась.

— Конечно.

— Ладно, отдыхай. Только не вздумай снова что — нибудь вытворять. Скоро я приду, сделаю тебе перевязку.

Кира вышла из палаты, оставив Артура одного.

Глава 17

— Ну как Артур? — выглянул из люка Юрий.

— Ничего, вроде бы всё в порядке, — ответила Кира, — а как тут у вас дела?

— У Семёна спроси…

— Проводку господин заместитель президента тебе, конечно, сжёг, — тракторист оторвался от розетки, в которой он перед этим сосредоточенно ковырялся, — но я уже почти всё поправил, к вечеру будет готово.

— Хорошо, ребята, я тогда в магазин побежала.

— Что там делать — то, в магазине? Всё равно покупателей нет.

— Мало…

Юрий между тем сел за ноутбук — заряда ещё хватало — и вновь приступил к работе над своей злополучной книгой. Работа эта продвигалась тяжело, вдобавок выходки Артура не давали ему покоя.

— Ну что ж? Рано или поздно всё придёт в порядок. — в слух подбодрил себя Юрий.

…Саламатин лежал на больничной койке. Делать было решительно нечего. Он несколько раз перевернулся с боку на бок; поковырял ногой штукатурку на стене. Потом пошарил в открытой прикроватной тумбочке; там его рука неожиданно наткнулась на какой — то прямоугольный предмет.

Артур вытащил его — это оказалась толстая общая тетрадь; на потрёпанной обложке красным фломастером было выведено: «Легенды и предания Нашего села. Книга».

— Интересно, что это такое?

Саламатин с трудом открыл тетрадь забинтованной рукой и начал читать.

ГЛАВА 1

Странные события в истории нашей деревни. Шорохов Овраг и что о нём рассказывают

Наша деревня была основана ещё в Четырнадцатом Веке, когда, как говорит мой знакомый, который работает в Редкино в Краеведческом Музее, здесь правили Микулинские Князья.

Почему же наша деревня называется «Евратово»? На этот счёт существует одна легенда. Вот она: раньше деревня стояла в долине Евфрата. Но как же так получилось, что Евратово оказалось в северной России?

По преданию, Волшебник Пустократор переместил деревню вместе с землёй и куском Евфрата. Из этого куска великой реки и берёт начало речушка «Шоша». Земля близи Евфрата имеет уникальные свойство. Поэтому в местном колхозе хорошо растут груши.

А чтобы не терялась связь между нашей деревней и её иноземными корнями, Пустократор с помощью инопланетян построил на дне одного из наших оврагов телепорт, а заодно, говорят, и машину времени.

На дне этого оврага всегда туман, и оттуда иногда слышно какие — то звуки. Потому — то овраг и прозвали Шороховым.

А лесник Петров, который обпился самогону и от этого помер, рассказывал, что однажды в этом овраге выловили настоящего фашиста в фашистской форме, который говорил только по — фашистски; выходит, этот фашист перенёсся к нам из прошлого. Если Петров не врал, как он наврал мне про мазь от ревматизма, то в овраге и вправду есть машина времени или ещё что похуже; так что лазить туда не стоит, разве только по грибы.

ГЛАВА 2

Что рассказывает охотник Андрей Петрович про встречу с Обезьяной Шимпанзе (действительно бывшее происшествие)

Это была давно, здесь тогда ещё павлины велись. В то время Сталин переселял народы. Так — как переселять целые народы было очень трудно, он приказал вырастить в радиоактивных озёрах Урала огромную Обезьяну Шимпанзе. Эту обезьяну специально откармливали сибирскими волосатыми бананами с подливой из ракетного топлива. Именно по этому она была волосатой и могла дышать огнём. Однажды Сталин, верхом на Обезьяне Шимпанзе, проезжал рядом с нашей деревней. Она ему так понравилась, что он приказал обезьяне построить здесь свой невидимый мавзолей. Когда он отошёл от дел по причине смерти, его призрак частенько гулял по окрестностям села общаясь с простыми смертными.

…Артур отложил тетрадь. Темнело; острый, схожий с клинком месяц заступил на свой ночной пост.

— Всё, хватит с меня, — прошептал Артур, — полежал и будет. Долг зовёт.

Он слез с койки, зубами содрал с рук бинты и распахнул окно.

— Второй этаж. Придётся прыгать.

Из окна потянуло холодом. Внизу была одна лишь тёмная, густая чернота, в которой смутно шуршала невидимая трава.

— Ещё ноги, чего доброго, сломаю. А тогда опять лежать и тратить время зря.

Простыня, наволочка и пододеяльник без труда превратились в верёвку. Артур начал осторожно спускаться по ней; руки болели, и ткань срывала волдыри с обожжённых ладоней.

Глава 18

— …Утро туманное, утро седое… трам — пам — пам… да здесь он где — то, нутром чую. Не мог он совсем сбежать.

Аполлон, Юрий и Фортуна пробирались берегом реки, по — над камышами, через поросль облепихи; за ними шли Кира и Ася.

— Учудил наш наставник, учудил… — ворчал Фортуна, — больной же, а…

— Он здоров почти, — откликнулась Кира, — только руки в ожогах.

— И что, это даёт ему право сигать ночью в окошко? — буркнул Юрий.

Юрий был мрачен — по милости Артура, сбежавшего из поликлиники, он теперь, вместо того чтобы спокойно сидеть на чердаке и писать книгу, был вынужден возглавлять эту самодеятельную поисковую экспедицию.

Между тем они прошли через всю деревню и теперь приближались к стоящему на отшибе заброшенному сараю.

— Думается мне, что Артур в этом сарае, — промолвил Аполлон.

— Это ещё почему? — спросила его Ася.

— Трава у входа притоптана, значит, кто — то туда…

— Стой! Ни с места! — донеслось из сарая.

Все замерли в недоумении; кричал явно не Артур.

— Ага! Пятеро на одного! Вот они, артуровские методы!

Из серого рассохшегося сарая вышел наружу Виктор Заозёрский в камуфляжных штанах, чёрном городском пальто, с зонтиком в руке и охотничьим ножом на поясе.

— Тэк-с… привет, Юра.

— Виктор? Заозёрский? Что к чему? — Точило.

— Ну, Юра, ты меня разочаровал, — Виктор вальяжно облокотился на стену сарая, всем своим видом стараясь показать, что он здесь хозяин, — теперь, значит, ты у нас маршал и министр обороны?

— Кто этот человек и что за нафиг тут творится? — Фортуна на всякий случай сжал кулаки.

— Спокойствие, только спокойствие, как говорил Карлцон, Человек и Электромотор. Я, господа министры и депутаты, глава Социал — Монархической…

— Так ты…

— Да, меня избрали главой. Я единственный из десяти, кто уплатил взнос. Но не суть, не суть; хотите узнать подробности — спрашивайте Точилу, он был мне другом, как сказал в своё время сэр Юэн Маккеноби. А вас, господа, должно быть, подослал так называемый президент Российской Федерации…

— Исполняющий обязанности президента, — поправила Ася, — он…

— …который на деле является врагом народа и государства?

— Нет, никто нас не подсылал, — возмутился Юрий, — а Артур вообще куда — то делся, и с твоей стороны было бы…

— И давно он делся?

— Ночью сбежал из поликлиники, — сказала Кира, — а вам — то что?

— Ха — ха! — расхохотался Виктор, — так значит, это он из поликлиники тогда сбежал! Ха — ха — ха! Ну, господа, — он закончил смеяться и напустил на себя серьёзный вид, — виделись мы с ним сегодня, виделись…

— И где он сейчас? — нахмурился Фортуна.

— А я что, знаю? Я его часа два назад в этом сарае нашёл, как раз я только что прибыл…

— Откуда ты прибыл — то? С неба свалился? — усмехнулся Фортуна.

— Из Микулино по реке… так вот, ночью я в лесу спал, в палатке, утром прихожу сарай захватывать — смотрю, там этот враг народа засел. Ну, мы поздоровались, чайку попили, отколошматили друг друга как следует, я ему навалял и выставил его вон…

— Да я тебе… — Фортуна хотел было наброситься на супостата, но Юрий остановил его.

— Так, спокойно. Для гражданской войны время всегда найдётся. Сначала нужно найти Артура…

— Ага. И тогда я ему ещё раз наваляю, — Виктор.

— Далеко он уйти не мог, — Юрий уже не слушал своего друга, — нужно обшарить все окрестности.

Точило побежал под откос, к берегу реки; за ним устремился Фортуна, следом побежали Аполлон и Ася.

Кира задержалась у сарая — ей хотелось спросить кое — что у Виктора.

— Откуда же ты узнал про то, что у нас здесь творится?

— Резонный вопрос! — Виктор сшиб зонтиком соцветие борщевика; брызги росы полетели на него и на Киру, — я просто — напросто обнаружил ваш блог в интернете.

— Артур завёл себе блог?

— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам! Разумеется, завёл. Любому врагу народа нужно орало, чтобы вещать на всю страну свои позорные идеи.

— Ну он и сглупил, — сказала Кира; ей подумалось, что теперь — то Саламатина очень легко могут обнаружить психиатры, если не кое — кто похуже.

— Ещё как сглупил, — согласился Виктор, — выступает против Белоруссии, это ж надо! Против спасителей страны! Кстати, ты — то что делаешь в его псевдо-России?

— Я — спикер Совета Федерации, — с достоинством ответила Кира и побежала догонять друзей.

…Юрий стоял на вершине небольшого округлого холма и оглядывал окружавшее его полузаросшее поле. Понять, где же, в какой из рощиц, под каким из кустов, за каким из буераков находится злополучный беглец, было, прямо скажем, непросто.

— Да уж, — вздохнул Точило, — он может быть где угодно…

— Я нашёл его! — завопил откуда — то из лесу Форутна.

…Артур сидел на голой земле, под сосной; перед ним лежал большой камень, а рядом — горка лесных орехов. Саламатин с аккуратностью раскалывал их, сосредоточенно очищал от скорлупы и отправлял по одному в рот.

Как ни странно, он не услышал или не заметил крика Фортуны, да и на подошедших Юрия, Киру и прочих не обращал внимания, пока они не вышли на его полянку и не встали прямо перед ним.

— О, доброе утро, — Артур поднял голову, — вот, орехов себе раздобыл. Не хотите подкрепиться?

— Артур! — строго сказал Юрий, — что это такое? Чего вдруг тебе вздумалось сбегать среди ночи и ставить всех нас на уши?

— Поверьте, друзья мои, я не хотел никого ставить ни на уши, ни на голову, ни на что — нибудь ещё, — отвечал Артур, продолжая колоть плоды лещины, — просто заместителю президента не пристало лежать без дела. Понимаете — чтобы люди могли спать спокойно, кто — то должен не спать. Только тот может быть правителем, кто трудится больше всех и отдыхает меньше всех…

— Но надо же и о нас думать! — прервала его Кира, — мы же беспокоимся о тебе! Ты же мог потеряться…

— Неужели ты думаешь, что я покинул бы вас, да ещё и так, не предупредив? Боюсь, ты невысокого мнения обо…

— Прости, Артур. Конечно же, ты…

— Да забудь, — махнул рукой Артур, — так вот, что я тут говорил… да вы берите орехи, смотрите, сколько я их насобирал…

Фундука, хотя уже и перезрелого, и вправду было немало — похоже, Артур разорил целую ореховую рощу. Фортуна, видя такое гостеприимство наставника, присел рядом с ним и тоже принялся уплетать орехи; следом присоединились и остальные.

— Всю ночь, — рассказывал Артур, — я обходил нашу деревню с дозором, потому что меня давно мучают опасения, как бы сюда под покровом темноты не прокрались враги. Но это ночное бдение было мне не в тягость, потому что я чувствовал великое счастье ходить по земле России и знать, что эта земля — наше достояние, которое я берегу. Я пил воду из родника у края оврага, окутанного туманом; бродил по лугам, где цветут ромашки и засохшая трава трещит под ногами. Я гулял под дубами и берёзами, спускался к чёрной реке…

— Ну да, — перебил Юрий, — а потом ты залез в сарай, и тебя побил мой друг Виктор.

— Артур! — вскинулась Ася, — скажи ведь, что это неправда! Ты просто не захотел связываться с этим психом…

— Боюсь, что нет, Ася. Он действительно меня побил… но я ему ещё покажу!

— Ох, — Юрий изобразил фейспалм, — ну что вы за люди…

— Да не переживай! Кстати, — Арутр встал, — ночью у меня появилось несколько гениальных идей. Во — первых…

Глава 19

…Юрий сидел за столом и работал, время от времени отхлёбывая горячий чай.

Артура не было — он с самого утра приступил к важной работе — сооружал посреди села флагшток для своего давно уже приготовленного знамени.

Кира тоже собиралась идти — она закончила читать мангу и сейчас натягивала кроссовки.

— Пойду нарву календулы — видел, сколько я её там, за домом, посадила? Надо бы до заморозков собрать и посушить, в медицине растение очень полезное, особенно при таких сложностях с лекарствами. Может, поможешь?

— Да я бы рад, — смутился Юрий, — но мне работать нужно. Очень сильно от графика отстаю…

— Работай, работай, я тогда сама справлюсь. Как книга — то продвигается?

— Ну… — Юрий сделал какой — то маловразумительный жест руками.

Кира встала с дивана.

— Ладно, я пошла. Может быть, с Артуром поболтаю, если его встречу. Он такой… интересный.

— Н-да, интересный, это конечно… вот только ничего хорошего в этой интересности я не вижу.

— Да, он странный… за что борется? Жалко его, конечно.

— Конечно жалко. Больной ведь на голову, всё — таки…

…Под окном что — то зашуршало. Ася на цыпочках отошла от стены избы и побежала прочь. Неслыханно! Как они могут такое говорить про наставника!

— Может быть, мы все слегка больные на голову? — спросила Кира, — знаешь, а вдруг он прав. Может, это мы сумасшедшие, не замечаем за нашими заботами, как мир катится в бездну. Кто — то вдруг и заметит это, но подумает: «А вдруг меня обойдёт». А Артур знает, что никого это не обойдёт, и пытается в одиночку остановить этот мир от неминуемой гибели. Может через несколько лет мы обречённо скажем: «Всё же было ясно ещё тогда. Как мы могли быть такими слепыми».

— От твоих слов становится не по себе.

— Мне самой страшно, когда я об этом думаю.

…Артур руководил установкой флагштока. Фортуна и Георгий притащили из лесу длиннющую сосновую жердину; к ней кое — как привязали пёстрый повстанческий стяг и теперь всем миром пытались придать этому чуду инженерной мысли вертикальное положение.

— Правее! Правее! — кричал Артур.

— Левее! — орал Аполлон.

— Да куда эту фиговину ставить — то?! — огрызался Фортуна, — даже ямы не вырыли! Георгий, сбегай, что ли, за лопатой!

Георгий отпустил жердь, и она, как и следовало ожидать, заехала Фортуне по голове.

Тут объявилась Ася, горящая желанием поучаствовать в общем деле и заодно сообщить Артуру нечто, по её мнению, весьма важное; однако эти её поползновения тут же пресекла Монета.

— Ася! Пойдём — ка со мной!

— Но бабушка…

— Идём, идём! Ты знаешь, я тут заброшенный огород нашла, там тыква растёт! Сейчас соберём и сделаем тыквенный суп, а семечки высушим.

Вернулся Георгий с лопатой, и церемония водружения флага продолжилась; однако её тут же прервали вновь.

На этот раз виновником был никто иной, как небезызвестный борец с врагами нации Виктор Заозёрский. Впрочем, поскольку численный перевес был явно не на его стороне, приближаться к центру событий он не стал, а расположился в стороне, на берегу реки, и, готовый в случае опасности ретироваться в свой сарай, вовсю поносил врио президента и его товарищей.

— Ха, вы это что, флаг задумали ставить? — кричал он, воинственно размахивая зонтиком, — а ещё, называется, защитники России! К вашему сведению, это нарушение Конституции! — Конституцию Виктор не читал, но тут она пришлась весьма кстати, — патриоты, тоже мне! Ну ничего, я вам ещё покажу!

— Заткнись, — попросил Фортуна, — а то будет весело.

— Я вот сейчас возьму и флаг Белоруссии подниму! — придумал Заозёрский, — и флагшток поставлю ещё и повыше вашего.

— Ничего страшного, — смиренно отвечал Артур, — мы тогда ещё выше сделаем.

— А вот это не факт! — Виктор бросил зонт в кусты и побежал к лесу.

— Фортуна, Георгий, Аполлон! — приказал Артур, — все за мной, в лес! Нужно найти новую жердь, и главное — длиннее, чем у супостата!

…Юрий всё ещё корпел над ноутбуком. Мысли о собственной талантливости уже не могли служить ему утешением — всё чаще он думал о том, что талантливость эта весьма и весьма преувеличена; и Точило пытался менять стиль, менять сюжет, подражал авторам прочитанных произведений.

В дом вошла Кира с огромным пуком ярко — оранжевых цветов в руках; она положила его на стол, и комнатку наполнил терпкий запах календулы.

— Не прочитаешь отрывок? Хотелось бы услышать чьё — нибудь мнение.

— Давай, — Кира взяла у Юрия ноутбук.

«Галахад со спутником вошли в старый, обшарпанный, ещё советский, лифт. Напарник отковырнул сожжённую кнопку и нажал на пимпочку. Лифт медленно поехал вниз.

— Командование благодарит вас за предоставленный материал.

— Служу России!

— Мы пришли к выводу, что в условиях новой политическо реальности необходимо создать новый спецотряд с неограниченными полномочиями. И вы назначены в нём командиром.

— Я вынужден отказаться. После последней миссии я собирался уйти на покой.

— Не могу принять вашего протеста. Вы лучше всех знаете будущее и без вашей помощи мы не сможем его изменить. Вижу, вы согласны. Вот ваши документы.

Он протянул пластмассовую карточку, на которой значился код Н 7.

Двери распахнулись, открывая вид на огромный зал со светящийся, парящей в воздухе сферой посередине.

— Добро пожаловать на летающий командирский пункт «Неуловимый мститель». Я представлю вам команду.

— Это Абалдон — наш непревзойдённый мастер рукопашного боя.

А это Монтана, лучший психолог и социальный инженер. Может разговорить кого угодно. И конечно же я, Великий Мастер Ла — Ахад, координатор от правительства. И вот ваше первое задание: проникнуть в секретный подводный белорусский город.

— У белорусов есть подводный город? — недоверчиво спросил Абалдон.

— Вы когда — нибудь слышали про Андрея Раяновского? — вопросом ответил Галахад.»

— Ну как? — спросил Юрий.

— Неплохо, — Кира отложила ноутбук в сторону, — но есть одна маленькая ошибка.

— Какая ошибка? Дыра в сюжете? Косое сравнение? Нелогичное…

— Ну посмотри. Галахад Стоун — это Артур. Великий мастер — это ты. Абалдон — Аполлон. Монтана — Монета. А где я? — Кира притворно возмутилась, — я ведь тоже часть этой истории.

— А ведь верно. И в качестве кого тебя вывести?

— Ну… — Кира закатила глаза, — шпионка, революционерка, человек — загадка…

— Это всё?

— Нет, конечно. О, придумала! Я буду продуктом экспериментов коварных белорусских учёных по созданию сверхлюдей. Генетических экспериментов… и у меня будут кошачьи ушки.

— И белые усики.

— Какие ещё усики? — Кира невольно прикрыла пальцами верхнюю губу.

— Ну, это же белорусские учёные, — ухмыльнулся Юрий, а потом гнусавым голосом произнёс: — мы стварылі Жанчыну — Бульбу. Гэта паставіць увесь свет на калені перад Беларускі Iмперыяй.

— Да ну тебя, — фыркнула Кира, — пойду лучше в магазине уберусь.

«Миссия Артура Саламатина», глава 12

Генетическая угроза

18:00, Тайный институт генетической инженерии

— Спадар Прэзідэнт, мы не змаглі скрыжаваць чалавека з бульбай сорту «Явар». Але мы змаглі апярэдзіць азіятаў і пры дапамозе хірургічнай аперацыі палепшылі паследняга датыкальнымі органамі кошкі.

— Это хорошо, — сказал седой долговязый господин с треугольными усами, — ваши разработки будут приняты на вооружение.

— Ты слышал? — Галахад обернулся к Абалдону, притаившемуся в глубине вентиляционной шахты, — нам нужно добыть образец. Поползли.

— Теперь я знаю, как себя чувствует килька в банке. — пробурчал в ответ Абалдон.

…Артур спустился к реке и присел на корягу у самой воды. Приближался вечер; Шоша тихо журчала, омывая своей прозрачно — чёрной водой корни и ветви нависших над ней ив и тополей. С далёких Княжьих гор текла она на север; не бежала, как мелкие, несерьёзные речушки, а медленно шествовала, вбирая в себя родники и лесные ручьи, чтобы где — то там, за жёлтыми холмами, слиться с широкой холодной Волгой.

— А почему бы не искупаться, — подумал Артур, — отдохну от трудов.

Он разделся и недолго думая прыгнул прямо в реку. Ледяная вода обожгла всё его тело; ноги свело судорогой от холода.

— Неужели тут настолько холоднее, чем в наше время?

Однако Салматин сдаваться не привык и, прежде чем выскочить из холодной реки, всё же сделал несколько гребков против течения. Водоросли щекотали ноги; вода пахла тиной и сырой землёй.

Кира на четвереньках ползла сквозь прибрежные облепиховые заросли, стараясь не сорваться вниз и не выдать своего присутствия треском ветвей.

Вдруг она больно ударилась обо что — то макушкой. Кира подняла голову и увидела потирающую ушибленное плечо Асю.

— Что ты тут делаешь? — шёпотом прокричала она.

— Нет, это ты что здесь делаешь?

На пару секунд они замолчали, уставившись друг на друга.

— Ты следишь за Артуром! — прервала неловкое молчание Ася.

— Нет. Что за глупости?

— И что ты тогда делаешь в этих кустах?

— А ты что делаешь в этих кустах? Небось и вправду подглядываешь за Саламатиным.

Ася, ни говоря больше ни слова, накинулась на Киру, пытаясь повалить её и испачкать в грязи; не ожидавшая такого Кимова упала в сырую траву, но тут же поднялась на колени и стала отчаянно отбиваться.

«Утки», — подумал Артур, — «насколько я знаю, в это время они улетают на юг».

Глава 20

Точило сидел у себя на чердаке и уже битый час ждал, когда загрузится почта. Вдруг послышался скрип ступеней, и на край люка запрыгнула Кира.

— Юрий, ты случайно не знаешь, где сейчас Артур?

— Нет, а что?

— У меня в поликлинике исчез клонидин…

— И ты подумала, что его взял Артур.

— Не уверена. Но хотелось бы найти его и расспросить.

— Поверь, если бы у Артура был план насчёт клонидина, он давно прожужжал бы мне про это все уши.

— Верно, — не стала спорить Кира, — пойду, посмотрю в магазине. Я иногда оставляю лекарства под прилавком.

Кира зашла в комнатушку магазина и, присев, заглянула под прилавок; никакого клонидина там не было.

Зазвенел китайский колокольчик на двери, и в магазин зашла Ася.

— О, привет, Кира, — с улыбкой сказала она, — я так рада, что тебя нашла…

— Привет, — недоверчиво произнесла Кира.

— Мы с тобой так мало общаемся, — Ася подошла к прилавку, — вот я и думаю — может, посидим, поговорим…

«Странно, она, вроде бы, терпеть меня не может», — подумала Кира, — «во всяком случае, если ей кажется, что вываливание человека в грязи помогает дружескому общению, то я с ней не согласна».

— Говори, что хотела, только поскорей. Мне тут ещё, похоже, Артура искать придётся…

— Да ну, давай попьём, поболтаем. Достань вон ту бутылку…

Кира, вздохнув, достала с полки бутылку энергетика, вытащила из кармана пятьдесят рублей и положила в кассу.

Ася открыла бутылку и пододвинула её к Кире; та сделала несколько глотков.

— Ну вот и всё. Теперь ты не сможешь мне помешать.

Кира не слушала. На неё вдруг нашла какая — то странная сонливость; глаза слипались. Она облокотилась на прилавок и хотела положить на него голову; но тут у неё подкосились ноги.

Кимова упала на жёлтый кафельный пол. «А вот и клонидин», — подумала она и отключилась.

…Проснулась Кира оттого, что кто — то выплеснул на неё целое ведро воды.

— Ох, — она жадно вдохнула затхлый воздух и попыталась встать.

Не получилось; руки и ноги были стянуты бечёвкой и крепко — накрепко привязаны к старому скрипучему стулу.

«Левую руку перетянули», — подумала Кира, — «тьфу, похоже, пережало артерию. Ещё пара часов, и я могу остаться без кисти».

Глаза её привыкли к стоящему в подвале — а то был именно подвал — полумраку. Прямо перед ней стояла Ася в голубом платьице; она держала пустое ведро.

— Ты уже проснулась? — Ася нависла над Кирой, — ну как? Правда, я круто выгляжу? Не отвечай, не отвечай, я по глазам вижу, что ты мной восхищаешься. Боишься и восхищаешься.

Ася деланно захохотала; но через мгновение улыбка исчезла с её лица. Она бросила ведро в угол и гордо вскинула голову; длинные чёрные волосы водопадом обрушились на плечи и спину.

— Ты смеёшься над Артуром! Ты не понимаешь его, не веришь в его борьбу. А я поняла. Я приняла его борьбу, я приняла его страдания. Я отдала ему своё сердце! Он стал моим сердцем! А ты встала между нами!

Ася с размаху пнула стул; тот повалился на пол. «Будет синяк», — подумала Кира, соприкоснувшись с сырым полом.

— Ты смотришь на него свысока, хотя сама не достойна даже лежать у его ног, — Ася была почти в истерике, — так зачем он тебе? Я знаю, знаю! Ты белорусский шпион, ты хочешь свести его с ума и убить. Он слишком чист, чтобы замечать подлости возле себя, он смотрит только в будущее. Но я спасу его! Спасу, даже если он этого не хочет.

«Только бы освободить кисть», — думала Кира. Солнечные лучи пробивались сквозь прогнившую половицу и падали ей на лицо.

— Он тебя даже не вспомнит. Ты ничто. А я буду всем, — закончила свою тираду Ася, — ну пока. Счастливо тебе здесь сдохнуть, — Ася легко и колко взлетела по старой деревянной лестнице и исчезла наверху.

…Артур прохаживался по деревне, размышляя, когда на него, чуть не свалив в грязь, налетела Ася.

— О, добрый день, — поздоровался Артур, — ты случайно Киру не видела? Мне Юрий сказал, что она меня ищет.

— Не видела. Слушай, давай…

— Я ещё в больнице не смотрел, — Саламатин, не слушая Асю, пошёл к поликлинике.

Ася поспешила за ним.

Глава 21

— Здесь её тоже нет! — прокричала Ася из кабинета.

— Схожу посмотрю на втором этаже, — отозвался Артур из коридора.

— И почему ты не выбросишь её из головы, — прошептала Ася, разглядывая стеклянные стеллажи с лекарствами, — неужели она успела промыть тебе все мозги? — в промывке мозгов Ася разбиралась и даже в своё время помогала Аполлону писать об этом брошюру.

Её взгляд остановился на ампуле с рибандотолуолом. Ася разбила стеклянную дверцу — та была заперта на замок — взяла ампулу и наполнила её содержимым старый большой стеклянный шприц.

— Рано или поздно ты станешь моим. Я увезу тебя от Киры и Юрия, — бурчала себе под нос Ася, поднимаясь по бетонной лестнице, — они смеются за твоей спиной. Только я понимаю и люблю тебя.

— Здесь её тоже нет! — вышел на лестницу Артур.

Ася едва успела спрятать шприц за спину.

— Мы ещё на крыше не смотрели.

Артур открыл слуховое окно и выбрался на крышу. Кругом, до горизонта и за горизонтом, шумели леса — жёлтые кроны берёз, розово — медные и иссиня — алые, как рубины, кроны вязов, янтарные пятна клёнов и тёмно — изумрудные силуэты сосен; лес был подобен огромному морю, чьи волны с шумом, шёпотом и шелестом захлёстывали холмы и снова откатывались в овраги.

Холодный ветер разгонялся над рекой, налетал на крышу, вздувая пиджак Артура и растрёпывая волосы Аси, взлетал ещё выше, к пронзительно яркому солнцу, увлекая за собой в голубой океан неба жёлтые и красные опавшие листья.

Ася подошла к Артуру.

— Уйдём отсюда.

— Да, пойду ещё раз посмотрю в магазине.

— Я не об этом. Давай уедем из этой деревни. Туда, где начинается эта серебристая река…

— С Юрием, ребятами и Кирой?

Ася отступила на пару шагов.

— Опять ты про Киру. Чем я хуже? Я во всём лучше её!

Она с силой толкнула Артура, и он упал на шифер.

— Теперь ты мой.

Ася поставила колено Артуру на грудь и достала из рукава шприц, чтобы вонзить его в Саламатина.

— Так, стоп!

Из окна на крышу вылезла Кира. Её джинсовая куртка была порвана, лицо и руки перепачканы землёй; зелёные глаза блестели. В правой руке она держала старую красную кастрюльку.

— Опять ты! — взорвалась Ася; из её глаз брызнули слёзы, — ну почему, почему, почему ты мне всегда мешаешь?

Ася резко вскочила и бросилась на Киру, выставив вперёд шприц. Кира взмахнула кастрюлькой; стеклянный шприц брызнул во все стороны тысячью блестящих на солнце осколков.

Второй удар обрушился Асе на голову.

— Всё! — вскричал Артур, — вы… вы…

— Всё норм, — Кира опустила кастрюлю.

Ася лежала на крыше, закрыв голову руками и всхлипывая.

— Понесли её вниз.

«Если кто — то хочет выразить своё несогласие в связи с бракосочетанием Галахада Стоуна и Анастасии, пусть выскажется сейчас.

Дверь резко распахнулась. На пороге стояла Кинна.

— Я против.»

Глава 22

— Итак, друзья мои, — Артур посмотрел на Киру и Юрия; Кира штопала куртку, а Точило щёлкал тыквенные семечки, — Артур запнулся, — сколько с падением нравственности в наших собственных рядах… короче, я говорю, отдельные трудности не отменяют общего успеха нашего дела. Недавно я выходил в интернет…

— Как ты умудрился? — удивлённо спросил Юрий.

— Затащил ноутбук на крышу. Так вот, я вижу, что слухи о нашем восстании уже ходят повсюду. Я и ещё добавил — написал кой — чего в разных местах, на этих… на имиджбордах…

— Артур, ты понимаешь, что это не так уж и хорошо? — заметила Кира, — по крайней мере, для тебя. Ведь тебя из — за этого легко найдут, и ты…

— Ну, я стараюсь действовать… хм… конспиративно.

— Где твой блог — то?

— На сайте «Два Ж».

— ЖЖ, что ли? Ну, тогда я спокойна.

— Так вот, — продолжил Артур, — я всё это говорю к тому, что мы не должны останавливаться на достигнутом. Сегодня ночью меня посетила одна поистине грандиозная идея. И я хотел бы, друзья мои, чтобы сегодня все мои соратники и жители деревни собрались послушать речь…

— Что ж, думаю, надо поручить это дело Аполлону, — сказал Юрий, — он всех живо соберёт, у него талант организатора.

— Это верно. Кстати, как там Ася?

— Ну, более — менее… — Кира вздохнула, — сидит у себя дома, они там вместе с Монетой грибы сушат, варенье делают… я с ней пока не разговаривала, но, вроде бы, успокаивается после…

— Ладно, ладно, не напоминай мне об этом.

…В чём — чём, а уж в организаторских талантах Аполлона сомневаться не приходилось — и то сказать, попробуйте — ка затащить цыган в тоталитарную секту! К полудню он собрал обитателей Евратова перед домом Киры; в ответ на вопросы о том, в чём причина этого собрания, он лишь поднимал глаза к небу и глубокомысленно изрекал:

— Наставник раскроет вам глаза, укрепит дух и вправит мозги.

Когда все были в сборе, на крыльцо вышел Артур.

— Господин премьер — министр! Доложите обстановку.

— Пришли все, кроме Аси, Монеты, супостата…

— Его наши дела и так не касаются.

— …и тракториста, хотя он обещал…

Послышался шум и скрежет, и в дальнем конце села показался трактор. Он подкатил почти к самой калитке и остановился; тракторист Семён спрыгнул на землю.

— Что к чему? — обратилась к нему Кира, — у тебя же не работал трактор?

— Раньше не работал, — поправил Семён, — а теперь я нашёл какую — то расфигаченную машину, достал запчасти — и как новенький!

— Стой! Какую машину? — испуганно спросил Юрий.

— Да там валялась какая — то, у Шорохова оврага. Опрокинутая такая…

— Ты что, нашу машину разобрал? — возмутился Точило, — ну спасибо! Ты хоть понимаешь, что мы теперь…

— Не сердись на него, Юрий, — остановил своего друга Артур, — во — первых, машина не вполне наша; во — вторых, трактор нам очень пригодится. А теперь, граждане россияне, я наконец объясню, зачем я вас здесь собрал. Всё дело в том, что недалеко отсюда, на холме стоит ветряк. И трактор нам нужен, чтобы его снести.

— Чем тебе ветряк не угодил? — возмутился Юрий.

— Дело в том, что из — за перехода на возобновляемую энергию цена нефти резко упала. В результате в казне стало не хватать денег. Поэтому мы должны снести все ветряки. И этот будет первым!

— Артур, это уже перебор! — запротестовал Юрий. — Семён, вы же настанете поддерживать его в этом безумном акте хулиганства.

— Ну почему же? Подержу. Этот ветряк уже давно мне глаза мозолит. Пейзаж весь портит…

Синий трактор мчался в гору по выцветшему осеннему полю. В кабине сидели Семён с Артуром. Остальные не захотели ехать — Юрий с Кирой считали это глупостью; Монета заявила, что останется в деревне и будет готовить праздничный пир, а остальные повстанцы вызвались ей помочь.

Вот трактор подъехал к ветряку; Семён нажал на тормоза.

— А из деревни он казался выше, — заявил тракторист, оглядев ветрогенератор.

— Ну и что делать будем? — спросил Артур.

— Раскачаем, как зуб.

Артур закрепил на агрегате трос, прицепил его к трактору и приказал Семёну не жалеть солярки.

Через час работы объявился Виктор Заозёрский.

— Стойте, хулиганы, — прокричал он и туже закашлялся.

— Вам всем дадут по пятнадцать суток, если не что похуже, — продолжил он, выровняв дыхание после длительного пробега.

— А нам всё равно, — заметил Артур, — сейчас мы ещё всё это дело на видео снимем, в интернет выложим и будем всех запугивать.

— Да вы тут совсем рехнулись!

— Сам рехнулся! Семён, доставай телефон.

…Два часа работы не дали ровно никакого результата, и Артур решил сменить тактику. Трактор с Семёном за рулём взъехал на вершину холма и помчался вниз, на таран. Со всего размаху он налетел на ветряк; тот содрогнулся, но устоял, а Артур вылетел из сиденья и упал в траву.

— Так, давай ещё раз попробуем! — он поднялся на ноги.

— Мотор горит! — раздался крик Семёна.

Саламатин вместе с Семёном накинули на двигатель ковёр и потушили возгорание, но от дальнейших попыток сноса тракторист отказался.

— Нет уж, вы как хотите, а машине тоже отдых нужен. Всё, господин президент, на сегодня хватит, поехали в деревню…

…В тот вечер видео со сносом ветряка набрало на ютубе двадцать тысяч просмотров.

Глава 23

…Машина съёмочной группы канала «Квартет-ТВ» остановилась у края деревни. Маленький фургончик остановился возле дома Киры, возле которого на лавочке сидел Артур. Из фургона вышел молодой парень, растерянно огляделся и направился к Артуру.

— Вы не знаете, где здесь находится ветряк… который ломали…

— Нет больше вашего ветряка. — гордо заявил Артур — Мы его всё — таки снесли.

— Интересно. Расскажите поподробнее!

— Наше правительство решило снести ветряк для повышения цены на нефть…

— Какое — такое правительство?

— Наше, освободительное.

— С этого места поподробнее.

— Я прибыл сюда, что бы предотвратить белорусское владычество…

— Можете повторить, только на камеру?

— …Получится отличный репортаж. — потирал руки репортёр. — Скажите напоследок. Как вы относитесь к рептилоидам?

— Каким репки — лойдам?

— Отлично, потом смонтируем. Большое вам спасибо. Кстати, если что, приходите к нам на канал, ещё, авось, прямую линию с вами устроим или что — нибудь такое!..

Маленький подмосковный райцентр накрыло мокрым серым пледом осеннего дождя. По полупустым улицам побежали холодные, прозрачные ручьи; капли монотонно застучали по крышам домов.

Двое агентов оперативной группы ФСБ укрылись от непогоды в маленьком ресторанчике на главной площади.

Они заказали себе шашлык и пиво и присели за столик в углу, под телевизором.

— Сколько у нас ещё осталось? — спросил, развалившись на стуле, один из них.

— Да полно, — второй отхлебнул пива, — самое то, чтобы погулять как следует.

— Махнём на выходные в Москву и позажигаем там. Это мы как бы все деньги извели на поиски того Артура.

— Да мы бы столько и извели, если бы искали этого психованного. Или даже больше.

— Верно, бро.

Оба ещё раз хлебнули пива — владельцы забегаловки определённо знали толк в хорошей выпивке.

Приступили к шашлыку — он был тоже очень хорош, похоже, из местной, свежей деревенской свинины.

— Что это там по телику показывают?

— Да это ж Квартет ТВ. Думаешь, что нормальное?

— Нет, ты посмотри!

Оба агента поверунлись к телевизору.

— Сегодня, только на нашем телеканале мы покажем вам шокирующую правду. — вещал диктор, — Наша съёмочная группа, выехала в деревню Евратово, где Артур Саламатин, путешественник во времени, организовал ячейку сопротивления против рептильной оккупации. Как вы помните, недавно он и его соратники пытались снести установленный на берегу реки Шоши ветряк…

— Вот тебе и погуляли, — мрачно сказал один из агентов.

— Вот тебе и пропили деньги, — бросил вилку на стол второй.

— Где хоть это Евратово?

— Сейчас посмотрим, — агент достал йотафон, — так… поиск не помогает… ага, вот Шоша. Узвонь, Притяжнопадь, Норья, Рукавшин — все заброшены… а вот и Евратово. Что ж, придётся ехать в эту дыру.

Глава 24

…Кира, Артур и Юрий сидели за столом и обедали, когда в дверь постучали.

— Я открою, — Кира вышла в сени и щёлкнула шпингалетом, — папа! Ты приехал!

В комнату прошёл грузный, плотно сложенный мужчина; его загорелое лицо обрамляли короткие, серые волосы и чёрная с проседью борода.

Он грохнул на пол огромный брезентовый рюкзак, щёлкнул пальцами, крякнул и оглядел комнату; протиснувшись за его спиной, из сеней в дом зашла и Кира.

— Вот и мой отец!

— Здрасьте, — Юрий встал.

— Здравствуйте, — поднялся и Сламатин.

— День добрый, — Кимов пристально посмотрел на Артура с Юрием, потом перевёл взгляд на свою дочь, — что, целый отель тут без меня устроила?

— Я же тебе звонила уже, — Кира улыбнулась, — говорила про гостей.

— Да уж, это прямо чудо было, из нашей деревни дозвониться… хотя могла и не звонить, я кой — чего и сам узнал.

Челночник сел на диван; тот заскрипел и прогнулся.

— Сумки с товарами в багажнике, сегодня разбирать будем.

— Конечно, — Кира села рядом с отцом, — в магазине уже пусто совсем. Ну как дела в Москве?

— Стоит ещё…

Юрий и Артур переглянулись. Они оба были смущены и чувствовали себя неловко в присутствии незнакомого человека, который, при этом, был здесь единственным законным и неоспоримым хозяином, да к тому же ещё и отцом их подруги, помощницы и защитницы Киры.

Челночник снова посмотрел на них, сухо кашлянул и произнёс:

— Ну что ж, друзья — товарищи… надеюсь, вы объясните мне, что за дурдом здесь творится?

Кира вопросительно посмотрела на отца.

— Я слышал, — продолжил он, — про вас по телевизору целую передачу крутили. Но это ещё ладно… а вот сегодня, по дороге сюда, меня стопанули какие — то типы в штатском и битый час допрашивали насчёт Евратова и… я извиняюсь, но кто из вас Артур Саламатин, патриот и спаситель России?

— Это я, — сказал Артур, — разрешите пожать вашу руку, вы настоящий…

— Нет, я не собираюсь вступать в вашу шайку, — осадил Саламатина Кимов, — так вот, насчёт вас меня и допрашивали.

— Всё ясно, — нахмурился Юрий, — нас засекли.

— Что ж, мы дадим отпор агентам враждебных сил…

— Артур! — Кира посмотрела на Саламатина с неодобрением.

— Вот что, — сказал челночник, — я вам никто, вы мне никто. Но до шоссе я вас при надобности подброшу…

…Слух о том, что на Евратово наступают вражьи силы, распространился быстро; Фортуна вызвался взять на себя прикрытие, Георгий предложил помощь с провизией на случай, если Саламатин решит скрываться в лесах, Аполлон намекнул на возможность послать людей перекрыть дороги и подпалить окрестные поля. В одном все были едины — Артуру необходимо бежать, и как можно скорее.

Саламатин стоял на берегу реки и задумчиво глядел вдаль. Рядом на песке сидел Юрий; чуть поодаль стоял Аполлон.

— Надо ехать, — говорил Точило, — мы ведь и так уже порядком засиделись в этой деревне.

— Не знаю, — отвечал Артур, — я не хочу уезжать.

— А в психушку ты хочешь? Или в тюрьму.

— Да как мы уедем? Он же ясно сказал — подвезу до шоссе. А дальше — куда?

— Понадобится, довезёт и дальше — не изверг же какой. Да с шоссе мы и сами как — нибудь уедем…

— Так ты со мной?

— А как же.

Из зарослей на берег вышел Виктор Заозёрский; Аполлон так и шарахнулся в сторону, Юрий вскочил.

— Не пугайтесь, — супостат поднял руку, призывая ко вниманию, — я всё знаю. Арутр, Юрий, послушайте меня.

— Слушаем, — без энтузиазма произнёс Юрий.

— Я позвонил своей сестре в Москву. Сегодня вечером, как только освободится, она выедет из города и будет ждать нас на тверской дороге.

— Ты хочешь сказать…

— Я уже всё продумал. Привозим Артура ко мне домой и прячем там, пока вся эта шумиха не уляжется. Расходы беру на себя. Тебе, Юра, тоже место найдётся…

Артур подошёл к Виктору поближе.

— Но ты же враг. Или ты отрёкся от своих заблуждений?

— Ни от чего я не отрекался. Ты ненормальный, а твои взгляды на политику — дурацкие. Но все ненормальные — братья и должны помогать друг другу. Оппонент — не враг; наш враг — бюрократы.

Юрий подошёл к Виктору и молча пожал ему руку.

…Чёрная «Волга Сайбер» подпрыгивала по ухабам разбитой дороги, что ведёт через леса к деревне Евратово.

— Тьфу, из — за этого проклятого Артура мы здесь машину разобьём.

— В саму деревню пойдём пешком, там, судя по снимкам, вообще дорога никакая. Будем заходить с разных сторон, встретимся на краю деревни, я подам условный сигнал…

— Блин, обязательно разыгрывать из себя Бонда со Штирлицем?

— В Москве не погуляем, так хоть здесь поприкалываемся.

— Да, кстати. Ведь с Артуром должна быть ещё толпа каких — то не то террористов, не то сектантов…

— Ой, да забей. В разнарядке их нет, премию всё равно не дадут. Берём Артура, а на остальных плевать. Мне уже и допроса пациентов психушки хватило.

…В ноябре вечереет рано. Червлёное солнце нырнуло в лес и скрылось за чёрной бахромой деревьев; на Евратово спустилась тёмная ночь.

У сестры Виктора, похоже, возникли какие — то непредвиденные задержки; сначала она сказала, что прямо сейчас выехать не может, потом пропала связь. Заозёрский сообщил об этом Юрию и убежал к себе в сарай, где долго и безуспешно пытался дозвониться до Веры или послать ей смс.

Точило собрал свои нехитрые пожитки, сложил их в мешок и выставил в сени, а сам пошёл на чердак — вздремнуть.

Артуру не спалось. Он стоял у окна, оперевшись на подоконник, и вглядывался в темноту. За его спиной копошился, подкидывал в камин щепу челночник; Кира сидела у себя, но занавеску не задёрнула, и Саламатин краем глаза видел, как она, лёжа на кровати, колдует над своим простеньким телефоном.

Снаружи было темно и холодно. Круглый фонарь луны светился белым, мёртвенным светом, и в этом свете дома и деревья приобретали странные, причудливые очертания.

С севера и с востока, с Волги и Иваньковского водохранилища, дул ветер; в ночной тишине было слышно, как перешёптываются между собой последние оставшиеся на ветвях листья и как плещут волны на реке.

Вдруг из леса послышался какой — то шорох; потом хруст веток, потом стук. Артуру показалось, что вдалеке, на краю оврага, между соснами промелькнула какая — то чёрная фигура — не то в развевающемся на ветру плаще, не то с чёрными крыльями за спиной.

«От чуда и юда, от леших оттуда и тех, кто шуршит во тьме, о Господи, сохрани нас!», — вспомнилось вдруг Артуру неизвестно где услышанное.

Вдруг, заглушая шум ветра и журчание реки, раздался громкий, режущий слух свист; ему откликнулся второй такой же, из склизкой черноты оврага. Где — то закаркал ворон; ухнула в глубине леса сова.

Саламатин отвернулся от окна и увидел, что Кира уже стоит перед ним, а испуганный, заспанный Юрий спускается по лестнице с чердака.

— Вперёд, — сказал Артур.

Быстро и крадучись вышли они из дому и увидели, что от сарая к ним уже спешит Заозёрский. Не теряя времени, втиснулись в старый «Москвич» челнока.

Кира тоже хотела сесть, но отец жестом остановил её. Ни слова не говоря, стараясь ничем не выдать ни себя, ни друзей, девушка скрылась в избе.

Кимов запустил мотор. С выключенными фарами машина поехала по деревне. Артур обернулся назад и через заднее стекло увидел, как выскочили из высокой травы два высоких, страшных человека в тёмных одеждах.

— Они сзади, — шепнул он челноку.

— Я знаю, — ответил тот.

«Москвич» вылетел на дорогу и закачался на кочках.

— Погони нет? — не оборачиваясь, спросил водитель.

— Кажется, нет, — ответил с заднего сиденья Заозёрский.

— Что значит «кажется»?

За окнами не было видно ничего, кроме чёрно — серого кружева деревьев. Машина выехала на шоссе; оно было совершенно пустынно. Челночник притормозил.

— Может быть, до Лотошино вас подкинуть?.. Там хоть переждать есть где.

— Подождите, — Виктор достал телефон, — появилась связь. Да, всё в порядке, вот сообщение от Веры.

Через несколько минут вдалеке показались два огонька; они приблизились, и у поворота остановилась красная «Лада».

Виктор открыл дверь и вылез наружу.

— Привет, Вера. Так, Юра, Артур, давайте быстро!

Писатель и патриот спешно, но горячо поблагодарили Кимова и перебрались в машину Заозёрских.

— О, привет, Юра, — поздоровалась Вера, — привет, Артур. Ну вы и молодцы. Вам памятник нужно ставить.

— Не нужно ставить памятников врагам народа, — возразил Виктор.

«Лада» понеслась по трассе; она проскочила Микулино, пролетела Лотошино и влилась в нескончаемый ряд грохочущих, сверкающих, изрыгающих дым и странные звуки механических животных, коней и драконов, что неслись на своих круглых каучуковых лапах сквозь темноту по огненной реке автострады. Впереди была Москва.

ЧАСТЬ 3

Глава 1

Виктор и Вера Заозёрские жили на севере Москвы, в старой многоэтажке, одной из немногих сохранившихся рядом с Останкино.

С одной стороны от дома была шумная улица; с другой — ряды гаражей, за которыми начинался парк. Где — то далеко он переходил в парк культурный, обжитый отдыхающими; но здесь, на задворках, он скорее напоминал глухой, пустынный лес, где между чёрных дубов журчали чёрные ручьи, а землю скрывал плотный слой опавших, полусгнивших листьев.

Не сказать, чтобы место это было особенно приятным для жизни; однако Артуру жилище Заозёрских сразу приглянулось своей неприметностью. Сложно было представить, чтобы оно могло вызвать подозрения у кого — нибудь из агентов вражьих сил.

Квартира Виктора и Веры находилась под самой крышей, на углу дома, и была настолько маленькой, насколько только может быть претендующее на уют помещение.

Кухня и гостиная были объединены в одном помещении; за тонкой стенкой скрывалась крошечная ванная. Был ещё остеклённый балкон — его Виктор использовал в качестве спальни и рабочего кабинета.

Юрию и Артуру постелили матрацы в гостиной; за прошедшие три месяца они оба уже привыкли к походной жизни, и такой вариант их вполне устраивал.

…Первые дни на новом месте прошли мирно и спокойно, без особенных приключений. Правда, Артур и Виктор пару раз порывались устроить очередную священную войну за политические убеждения, но Вера и Юрий вовремя останавливали их и не давали делу дойти до серьёзного скандала.

Вообще же большую часть дня Юрий и Артур проводили вдвоём — Виктор блуждал по Москве то ли в поисках работы, то ли для собственного удовольствия, Вера ходила в художественную академию, готовилась к сдаче экзаменов.

Свободного времени было много; Точило, пользуясь этим, дорабатывал свою уже почти совсем законченную книгу, и вскоре наступил день, когда он набрал короткое, победительное слово «КОНЕЦ».

Юрий перечитал главу и с чувством глубокого удовлетворения оторвал взгляд от экрана. Это было именно то, что нужно.

«Миссия Галахада Стоуна» теперь не имела ничего общего со своим первоначальным замыслом. Из плохонькой книжонки по альтернативной истории она превратилась в цельную, интересную повесть, с глубоким смыслом и ясным посылом.

Плоские фигурки банальных персонажей превратились в героев; пересыпанные штампами корявости выпрямились в стройные фразы.

Точило чувствовал то, что чувствует токарь, выточивший особенно сложную деталь; программист, нашедший наконец рабочий алгоритм; ювелир, вставивший в оправу лучший из своих камней.

— Как отнесётся к этому Игорь Аркадьевич? — подумал Юрий.

Он не был уверен, что книга понравится издателю — ведь Точило нарушил едва ли не все его предписания и очень далеко отошёл от первоначального сюжета.

С другой стороны, теперь книга была куда лучше того былого шлака, и Юрий надеялся, что Укради — Пиво поймёт это и согласиться издать шедевр. Писатель зашёл в почту и, прикрепив файл с повестью, послал письмо издателю.

Глава 2

Пока Юрий дописывал последние строчки своей книги и отправлял её куда следует, Артур тоже времени зря не терял.

Его деятельной натуре опротивело сидение без дела; от мысли же, что едой, деньгами и жилищем его с Юрием вынуждены обеспечивать едва сводящие концы с концами Заозёрские, и вовсе становилось противно.

Саламатину не терпелось заняться каким — нибудь делом; и, не помышляя уже о государственном перевороте, он решил попытать счастья в качестве телевизионщика.

Он помнил о заманчивом предложении ТВ-Квартета; и вот в этот день в самом конце декабря, не без труда добившись согласия Юрия, Саламатин отправился в Останкино.

На метро он доехал до Тимирязевской, попутно закусив пустой лепёшкой на Белорусском вокзале и прочитав какую — то бессодержательную газетёнку; потом забрался в монорельс и интереса ради прокатился на нём до конечной остановки; оттуда пошёл пешком назад, через ВДНХ и Останкинский парк.

В конце концов он добрался до башни и огромной серой коробки телецентра; Артур вошёл в здание и отправился на поиски офиса своего канала.

…В просторном помещении было шумно; то и дело входили и выходили люди, звонили телефоны, дребезжали принтеры, стучали клавиши.

— Простите, — обратился Артур к первому встречному, — я по поводу приёма на работу…

— Стол пятнадцать, — бросил тот и поспешил по своим делам.

— Простите, — подошёл к указанному столу Артур, — я хотел бы…

— Кабинет десять.

— Извините, — Саламатин зашёл в кабинет, — насчёт приёма на работу…

Сидевшая за столом женщина в красном жакете молча указала на дверь в дальнем конце комнаты.

…За дверью находился ещё один офис, совсем небольшой. Посреди него, перед кожаным диваном, стоял на журнальном столике круглый аквариум, в котором сонно плавали пухлые золотые рыбки; у окна — заваленный бумагами стол.

За столом сидел круглый, коротенький, сам чем — то похожий на аквариумную рыбку человек в мятом, топорщащемся чёрном костюме. Увидев Артура, он сразу же вскочил; на пол полетели папки и бумаги, но человек, не обращая на это никакого внимания, подбежал к Саламатину, схватил его за руку и крепко её пожал.

— Здравствуйте, здравствуйте! Александр Соколов. Некоторым образом… директор канала, некоторым образом.

Артур хотел было тоже представиться, но Соколов не дал ему заговорить.

— Что же вы стоите! Садитесь, садитесь…

Саламатин присел на диван.

— С кем, некоторым образом, имею честь?

— Что?

— Как вас, так сказать, зовут, молодой человек?

— Я Артур Саламатин. Я снимался в вашей программе и…

— Ах, да! — Соколов смешно всплеснул руками, — вы тот самый человек, который увидел инопланетян в Тольятти?

— Нет, я…

— Извиняюсь, извиняюсь! Так значит, это вы, некоторым образом, поймали в Новгороде американского, извините за выражение, провокатора?

— Да нет! Я устроил восстание и захватил деревню Евратово…

— О, так это вы! Так это вы, так сказать, снесли ветрогенератор! Что ж, я очень рад. Чем, позвольте узнать, могу быть полезен?

— Мне предлагали работать на вашем канале. Ну вот я и подумал…

Соколов заметно помрачнел.

— Дорогой Артур, вы, конечно, некоторым образом, так сказать… но нужно понимать, что в стране сейчас, извините за выражение, кризис… я бы рад, но сами понимаете… если бы у вас были связи, рекомендации, диплом, в конце концов… а так…

Артур хотел подняться, но телевизионщик остановил его.

— А впрочем, если вам это принципиально… приходите сегодня вечером. Для программы «Пускай Покричат» не хватает статистов…

…Это было, во всяком случае, лучше, чем ничего. Артур рассудил, что даже роль статиста может стать первой ступенью к известности и успеху, а потому вечером, в означенное время, вновь заявился в телецентр.

Теперь Саламатин понял, что утром он видел здесь лишь призрак, тень толпы; настоящая толпа была сейчас. Огромное количество людей всякого рода, возраста и звания шныряло туда — сюда по лестницам и переходам, толклось в длинных коридорах, шумело в офисах, набивалось в лифты.

Если бы на месте Артура был кто — нибудь более сведущий в культурной жизни нынешней России, он, несомненно, узнал бы в толпе немало знаменитостей; но Саламатина интересовала лишь его собственная работа.

С трудом он отыскал нужную студию; там уже собралась массовка, операторы и все прочие.

— Значит, так, — выскочил из угла Соколов, — ничего, некоторым образом, не говорите, сидите, улыбаетесь, извиняюсь за выражение, когда господа Покупник и Компотов закончат спорить, голосуете за Компотова, так сказать.

Тут Александра кто — то позвал, и он, смешно подпрыгивая, поспешил прочь. Из дверей соседнего помещения высунулся молодой человек в чёрном пиджаке:

— Массовку в студию! Скорее, скорее!

Артур и ещё несколько человек прошли в место, уготованное им.

Уготована им была маленькая студия, где амфитеатр сидений спускался к возвышению сцены. Там стояли два микрофона и два кресла; в креслах возлежали длинный мужчина в пиджаке и толстый мужчина в свитере.

Статистов быстро рассадили по местам; включили камеры, и шоу началось. Компотов — тот, что в пиджаке, и Покупник — тот, что в свитере, долго говорили о политике, частью внутренней, но всё больше внешней; потом начали выступать по заранее заготовленному, записанному на бумажках тексту некоторые из зрителей.

…В какой — то момент Комптов выпрыгнул из кресла и закричал:

— Вы позорите Россию своим существованием! Вы поедаете французские сыры!

Зал отозвался аплодисментами.

Артур встал со своего места и медленно пошёл в сторону микрофона для массовки.

— А разве сейчас должна быть речь человека из зала? — спросил Соколов у сценариста.

— Да нет, не должна.

Соколов замахал руками, призывая Артура сесть на место.

Но Артур не обратил на это внимания и запрыгнул на сцену. Через мгновение у него в руках уже был микрофон, который он забрал у ошарашенного ведущего.

— Вам интересно это смотреть? Вам интересно это слушать? Люди, одумайтесь! Эти люди не говорят вам ни правды, ни истины, они просто играют роли! Эти роли не скажут вам ничего дельного! Эти роли просто орут. Крик ничего не изменит. Эти люди не сделали ничего, что бы изменить этот мир, они спрятались за масками политических убеждений! Неужели вы не видите, что они не борются, не сражаются, что они сами не верят в собственные слова, потому что закоснели в безделье и невежестве. Они даже неспособны изменить взгляды друг друга, что уже говорить о России! Одумайтесь!

Глава 3

— Зачем вы устроили это представление? — мягко, но с укоризной выговаривал Арутру Соколов, — хотели открыть всем глаза? Спешу вас разочаровать. Наших зрителей, некоторым образом, не переубедить. Всё, что находится за пределами их понимания, вызывают у них только непонимание и слепую, извиняюсь, ярость. Хорошо, что не прямой эфир, и мы смогли аккуратно вырезать этот фрагмент, а то у вас была бы куча врагов. Как говорит молодёжь, хейтеров.

Артур уставился в пол и не промолвил не слова. Он чувствовал себя довольно глупо.

— Что же мне с вами делать? Знаете, вы мне сразу понравились. Ваша тирада была, так сказать, просто изумительной. Даже жалко, что её никто не услышит. Кстати, есть одна идейка. Не хотите ли вести авторскую программу?

Артур удивлённо посмотрел на Соколова и утвердительно покачал головой.

— Это просто замечательно. Назовём её «Одумайтесь». Как вам?

— Нормально.

— Вот и отлично. Мы берём вас на работу. Осталось сущая формальность — паспорт. — У меня нет паспорта. — Нечего страшного. Начинайте работать, а паспорт принесите, когда восстановите. — Это будет трудно сделать. Я не совсем отсюда. — Ничего страшного, если у вас нет московской прописки. Паспорт можно восстановить и так. — Мне кажется, что у меня никогда не было российского паспорта. — Хватит говорить загадками, откуда вы? — Из Белоруссии, если можно так сказать. — Так идите в посольство. — Я не могу идти в посольство. — Надеюсь, вы не беглый западенец? — Нет. — Так вы за включение Белоруссии в состав России? — Не… — хотел возразить Арутру, но его перебили. — Не переживайте, паспорт мы вам сделаем. Но пожалуйста, не распространяйтесь об этом.

…Ответ от издателя пришёл Юрию тем же вечером, даже раньше, чем вернулся со студии Артур.

«Здравствуйте, Юрий», — писал Укради — Пиво, — «к моему сожалению, ваша книга, представленная, кстати, с опозданием на целый месяц — совсем не то, что требуется нашему издательству. Нашим читателям не нужны такие сложности, не нужны все эти выкрутасы — им нужен простой, банальный сюжет, такой, чтобы хватило на пару дней. И никаких «Белорусских империй»! Такого издевательства никто не потерпит.

Мне очень жаль, но ваш талант явно идёт на убыль, а рабочие качества оставляют желать лучшего. Я надеюсь, что вы сумеете найти себе какое — нибудь боле подходящее занятие, чем писательство; ваша же книга, не в обиду будь сказано, боюсь, совершенно никуда не годится».

Глава 4

…Дом Игоря Аркадьевича Укради — Пива, известного и богатого книгоиздателя, находился на самом краю Москвы, в одном из тех районов, про которые нельзя сказать определённо, город это ещё или уже предместье.

Здесь, над рекой, в соснах, расположилось гетто богатеев и культурной элиты. Сюда не забредали весёлые компании отдыхающих после занятий студентов и шумные кучки подвыпивших рабочих; дворник — узбек и повар — сириец, закончив свою дневную работу, стремились поскорее покинуть эти чуждые места и вернуться в тепло и уют знакомых трущоб.

Тут беседовали об экономике и геополитике не для собственного удовольствия, а по долгу работы; тут утром пили зелёный чай с лучших плантаций Тибета, а вечером коротали время за бокальчиком божоле нуво или стаканом виски девяносто первого. Здесь было прибежище эстетства и безвкусицы, святошества и разврата, милитаризма и пофигизма — всего того, что, зарождаясь в верхах, пускает свои корни вниз, воспламеняет и дурманит людей, разделяет и объединяет, раздражает и убаюкивает, разжигает вражду и приближает тепловую смерть Вселенной.

Пётр Кипарисов поднялся по крутым гранитным ступеням и вошёл в большой, ухоженный коттедж.

Укради — Пиво ещё пять минут назад увидел в окно, как он идёт по узкой кривой улице, месит ногами слякоть, и поспешил в прихожую.

— О, добрый вечер, Пётр Павлович! Долгий же путь вы проделали…

— Ничего страшного, — Кипарисов снял пальто и шляпу, — не так уж и далеко.

— Рад, что заглянули. Могильцов уже тут… проходите в гостиную, садитесь за стол, на диван, как вам удобно.

Молодой психиатр поправил рубашку, отряхнул брюки и прошёл в комнату. Там в плетёном кресле у камина сидел и попивал горячий шоколад доктор Могильцов собственной персоной; на широком дубовом столе стояли хрустальные вазочки с оливье и цезарем, посреди которых возвышались нефритового цвета бутылка и толстобокий прозрачный графин.

— О, вот и Петя, — Могильцов чуть приподнялся в кресле, — что ж, весь совет в сборе…

— Да ну вас с вашими шутками, — Укради — Пиво подошёл к столу и налил себе бокал воды.

Кипарисов присел на диван в углу.

— После зимних каникул жду вас снова на стажировку, — обратился к нему Могильцов, — в лечебнице всё вернулось на круги своя. Вот только теперь охранники в коридорах дежурят.

— И хорошо.

Петру не хотелось вспоминать про тот погром в психбольнице. Сейчас, в уютной зимней Москве, все эти события казались странным бредом, фантастической галлюцинацией вроде тех, какие Кипарисов сам описывал в своих научных работах.

— Ну что ж, господа, — Игорь Аркадьевич отошёл от стола и, отхлебнув немного, поставил бокал на каминную полку, — жизнь — то идёт. У вас вот, доктор, дела в больнице налаживаются, а у меня издательское дело как — то, прямо скажем, вяло…

— Да полно вам, — улыбнулся Могильцов, — хорошо ведь книги расходятся.

— Всё это пыль, пыль… жалкий шлак.

— Да разве сейчас есть что годное? Вот хоть Петю спросите.

— Кстати, — оживился Кипарисов, — Игорь Аркадьевич, а ведь, согласитесь, Точило оказался очень даже неплохим писателем, хоть и водился с тем психованным.

— Какое ещё точило? — не понял издатель, — вы о чём?

— Ну Юрий Точило.

— Баженов — Виардо, что ли? Да ну, никчёмный бумагомарака. Три месяца мне впаривал, что работает, а написал совсем никуда не годную книжку. Я с ним вообще больше дела не желаю иметь.

— Правильно, — поддержал Могильцов, — с этой братией так и нужно. А то тоже — возомнят о себе и начинают…

— Постойте, неужели вы не читали «Миссии Галахада Стоуна»? — удивлённо спросил Кипарисов.

— Петя, мы не должны знать о каждой новинке книжного… — начал было менторским тоном выговаривать Петру Могильцов, но его перебил Игорь:

— Читал, читал! А вы — то откуда о ней знаете?

— А как же не знать, когда она буквально взорвала интернет! — Кипарисов достал из кармана телефон, открыл нужную страницу торрент — трекера, встав с дивана, показал экран издателю.

Укради — Пиво изменился в лице и резким, хищным движением выхватил гаджет у психиатра. С пару минут он молча читал; потом отдал телефон Петру.

— Что — то случилось? — осторожно поинтересовался Могильцов.

— Да вот, доктор, полюбуйтесь. Меня форменным образом обманули. Этот писателишко Юрий Точило с неделю, если не больше, тому назад, присылал мне свой труд, и я его как следует раскритиковал; а Юрий, нате вам, взял да и выложил книжку в свободный доступ.

— И…

— И представьте, пользуется огромной популярностью! С чего бы это, а?

— Понять интернет нам не дано, — развёл руками Могильцов.

— А теперь, доктор, — Игорь Аркадьевич облокотился на каминную полку и продолжал говорить, пристально глядя куда — то мимо своих гостей, — представьте, сколько денег я на этом потерял. У этой молодёжи нет элементарной порядочности, господа! Но если, — Укради — Пиво сжал и разжал кулаки, — если Точило думает, что это сойдёт ему с рук…

Издатель замолчал, и тут же заговорил Могильцов.

— Не факт, что вы потеряли на этом деле. Может быть, наоборот, приобрели? Скажите, договор с тем писателем был заключён?

— Конечно.

— В таком случае, вы легко сможете повернуть это дело в вашу пользу. Призвать пройдоху к ответственности, взыскать с него неустойку…

— Я об этом и думаю. Надо адвокату позвонить…

— Именно, — согласился Могильцов.

Он встал, подошёл к столу, поставил допитую кружку; взялся за бутылку.

— Ну, Игорь Аркадьевич…

— Вы же знаете, что я не пью, — отмахнулся издатель.

Укради — Пиво поворошил угли в камине, тяжело вздохнул и тихо пробормотал:

— И всё же как такая книга могла стать популярной? Не понимаю…

…«…Доводим до вашего сведения, что, по нашему заключению, выделяемые на содержание поликлиники № 29 в д. Евратово, явно избыточны. Принимая во внимание, что все находящиеся в радиусе двадцати километров поселения — д. Узвонь, д. Притяжнопадь, д. Норья, д. Рукавшин заброшены, а население д. Евратово составляет 10 (десять) человек, а также учитывая тяжёлое экономическое положение в стране, мы сокращаем финансирование поликлиники № 29 до 4 (четырёх) рублей 60 (шестидесяти) копеек».

Кира Кимова отложила письмо и отвернулась к окну, чтобы сидевшие рядом отец, Аполлон и Ася не заметили катящихся по её щекам слёз.

Кимов — старший взял бумажку и бегло просмотрел; хотел что — то сказать дочери, но та, не оборачиваясь, заговорила сама:

— Поеду в Москву. Буду разбираться…

Глава 5

…Наступило белёсое зимнее утро. Сегодня на Ленинградский вокзал прибывала Кира Кимова.

Юрий приболел — схватил себе насморк, сидя с открытой форточкой; Вере нужно было спешить в академию, Виктор утверждал, что тоже занят; так что встречать отправился Артур.

Саламатин вышел из метро и увидел, что, пока он ехал по подземным туннелям, мир наверху чудесным образом преобразился, превратившись из чёрно — серого в белый.

Покрывало снега спустилось с низкого неба на отсыревший город; оно легло на дороги и дома, на машины, на чёрные мокрые каштаны и ели.

Опустился плотный белый занавес, размыв очертания зданий, скрыв далёкие контуры небоскрёбов; крупные хлопья медленно падали, ложились на землю, налипали на стены и фонарные столбы.

С осторожностью, боясь оступиться или налететь на кого — нибудь, Артур подошёл поближе к путям. Изчерна — серебряные рельсы терялись в густой белизне.

Скрипя колёсами, подъехала зелёная электричка, и Саламатин пошёл вдоль вагонов. Навстречу и наперерез ему шли пропитанные тёплым вагонным запахом пассажиры; но Артур не глядел на них.

Появилась Кира. Она вышла из — за снежной занавеси, в чёрном пальто и чёрных джинсах, и прошла пара секунд, прежде чем Артур узнал её и шагнул к ней.

Её привычно было видеть на фоне жёлтых лесов, полей, голубого неба; сейчас же, в снежном мареве посреди столицы, она, пусть и одетая по — городскому, казалась Саламатину пришелицей из другого, оставшегося в недавнем прошлом мира.

— Привет, Артур.

— Привет, Кира, — Артур смущённо улыбнулся.

— Поликлиника закрыта, — зачем — то сообщила уже и так ему известное Кимова.

— Я тебе сниму комнату. Ты же знаешь, я на телевидение устроился. Аванс уже получил, так что…

— Спасибо, Артур.

— А пока что переночуешь у Виктора. Тесно, правда, четверо человек в одной квартире…

— Да что ты, это же Москва. Здесь и сто человек в одной квартире бывает…

Они пошли по заснеженному перрону.

— Такси возьмём? — предложил Артур.

— Ты что. Сейчас знаешь какие пробки будут из — за снегопада… да и дорого очень. На метро доедем.

Полминуты помолчали; Кира заговорила вновь.

— Мы будем бороться. Я не хочу, чтобы Евратово погибло. Знаешь, Аполлон сказал, что он теперь в ответе за мою поликлинику…

— Так Аполлон…

— Конечно. Он ведь так и остался нашим премьер — министром. Много хорошего с друзьями сделал — пару изб поправил, электричество туда провёл… а Ася и Монета в магазине помогают.

— С Асей ведь всё в порядке?

— Да. Много работает, в ларьке меня заменила. Так что жизнь продолжается…

— Мы тут тоже без дела не сидим. Друг мой Юрий вот книгу свою опубликовал…

— Я уже прочитала, в электричке. Кстати, слушай, новые старварсы никто из вас ещё не посмотрел?

…Юрий и Виктор Заозёрский сидели на диване и играли в монополию.

— Не продашь Рублёвку?

— Ишь чего придумал! Нет, дружище, самому пригодится.

— Ну, Юра, похоже, ты не только враг народа, но ещё и жмот порядочный, а?

Раздался громкий звонок в дверь.

— Неужели уже Артур? — Юрий встал с дивана и пошёл открывать.

Но это был отнюдь не Артур. На пороге стоял полицейский.

— Лейтенант Кращук, — представился он.

Следом зашли двое мужчин в штатском.

— Судебный пристав Рыжков.

— Судебный пристав Солодков.

— Что случилось? — опешил Юрий.

— Вы, если я не ошибаюсь, Юрий Точило?

Юрий не успел ничего ответить.

— Вы арестованы. Следуйте за нами.

Из комнаты в прихожую выскочил Виктор.

— Не смейте! Юрий не террорист! Всё их восстание было просто шуткой! Я могу быть свидетелем! Слышите? Они боролись за Россию, а не против!

— Молодой человек, вы, вообще, о чём? Господин Точило арестован за мошенничество, — лейтенант положил руку на плечо Юрию, — идёмте, и смотрите, без фокусов!

Полицейский подтолкнул Юрия вперёд; сопротивляться было бесполезно, и он вышел из квартиры.

— Попрошу не соваться, — бросил лейтенант Виктору и повёл Юрия вниз.

Следом, хлопнув дверью, вышли Рыжков и Солодков.

Глава 6

В квартиру вошёл Виктор; Кира и Вера, как по команде, вскочили с дивана.

— Ну что? Что с Юрием?

— О, господа, вот это было дело! — выдохнул Виктор, бросая крутку на диван, — это же попросту ужас какой — то! Но, скажу прямо, я задал этим бюрократам жару. Они у меня поплясали!

— Так, — нахмурилась Вера, — говори скорее, что с твоим другом?

— Не забывай, что он мне не друг, а враг. Короче, до этих держиморд, похоже, дошло, что дело тут никак не уголовное…

— В смысле…

— Прихожу я, значит, в это самое сизо, а мне и говорят: так, мол, и так, этот ваш знакомый мошенник и чуть ли не разбойник с большой дороги. Уж тут я им спуску не дал!.. Не на таких напали.

— Так отпустят его?

— Должны отпустить.

— Боюсь, что эти бюрократы никому ничего не должны, — грустно сказала Кира, — я уж с ними натерпелась…

— Здесь больше всё на издателя завязано, — несколько неожиданно вступился за «бюрократов» Виктор, — вот ведь тоже, тип весьма конкретный. То ему, видите ли, плевать на эту «Миссию» какого — то там не то Гада, не то Падавана хотелось; а теперь вцепился как клещ — ещё бы, выгоду же упускать не хочется! Ничего, ничего, я ему ещё покажу!

— Не обижайся, но, боюсь, этого у тебя не получится.

— Но почему, тысяча дохлых кошек, как говорил Пёс, мушкетёр среди собак?

— Потому что я сама хочу ему показать, — засмеялась Кира.

— Ребята, ему Артур покажет, а вы все в пролёте, — тоже засмеялась Вера.

— Смеётесь все… тут не до смеха, — Виктор прошёл в комнату и сел на диван, — включите, кстати, телевизор, сейчас этот ваш Артур выступать будет, хочу послушать, какую он на сегодня ересь заготовил…

Вера взяла со стола пульт и села рядом с братом; тут же с краю дивана пристроилась и Кимова.

….Под воинственную музыку из белого тумана вышел Артур.

— Здравствуйте, друзья мои, граждане великой России, — начал он свою речь привычным приветствием.

Прозвучали последние аккорды музыкальной заставки, Саламатин сел в кресло, достал кипу исписанной бумаги; и вдруг бросил листы на стол.

— Сегодня мы собирались поговорить о производстве картофеля и о борьбе с сельскохозяйственными шпионами, но я решил рассказать о кое — чём другом.

Кира отложила в сторону телефон; Виктор увеличил громкость; Соколов насторожился и строго посмотрел на Артура.

— До сих пор я говорил о преимуществах нашего государства, — продолжал ведущий, — но сегодня настало время поговорить о недостатках. С одним человеком, моим другом, произошёл весьма прискорбный случай… впрочем, боюсь, такие случаи не так уж и редки в нашей прекрасной стране. Друзья мои, вы все знаете, что я не только на словах, но и на деле доказал свою верность родине… в грязи и в холоде, в деревне и в дур… в одном нехорошем месте…

— Опять за своё, — вздохнула Кира, — сейчас начнёт рассказывать про свои великие подвиги во славу России.

— А, впрочем, что говорить обо всей этой ерунде! Я и раньше догадывался, а сегодня понял, что самая страшная угроза нашей стране — не шпионы, не предатели и даже не злокозненные белорусы.

— Наверное, казахи, — заметил Виктор.

— Я хочу сказать прямо — у вас… у нас есть проблемы внутренние. Я не замечал их — но они есть. Знаете, друзья мои, всё не так уж и хорошо. Как вы думаете, хорошо ли, когда честного человека сажают за распространение собственной книги? Нет, это

печенье.

— Дорогой Артур, — Соколов старался быть сдержанным, но его раздражение было всё равно заметно, — это уже слишком. Я готов был терпеть ваши странности, но так открыто выступить против существующего порядка… нет, знаете ли, зрители этого не поймут.

Глава 7

…Встречу с адвокатом Укради — Пиво назначил в одном из пригородных санаториев. Издатель порядком устал от рабочей суеты; к тому же для столь важного дела, как подготовка ликвидации подлого жулика Точилы, требовалась спокойная обстановка. Игорь Аркадьевич и его друг Могильцов давно уже собирались провести пару дней где — нибудь в лесу, за городом; и теперь, когда случай предоставился, они не замедлили им воспользоваться. Доктор пригласил и Кипарисова; тот как раз приступал к работе над своей диссертацией, и Могильцов хотел между делом дать ему несколько важных советов.

Адвокат, Вадим Казакевич, явился ближе к вечеру. Укради — Пиво, Могильцов и Кипарисов сидели на террасе огромной, двухэтажной бревенчатой бани, пили из больших кружек травяной чай и глядели на зимний лес. Сосновый бор сейчас был очень красив; солнце садилось, и в его лучах снежные шапки на ветвях блестели мириадами аллмазов; а небо уже потихоньку окрашивалось в розовый, и с запада наползала морозная темнота.

Снег заскрипел и захрустел под тяжёлыми ботинками, и по крутой лестнице на террасу поднялся Казакевич.

— Милости прошу, — Укради — Пиво жестом пригласил адвоката садиться, —!

Тут же откуда — то из глубин здания появилась девушка в одежде горничной; она поставила на стол ещё одну кружку и долила кипятка в чайник, а потом так же быстро скрылась.

Адвокат присел на скамью напротив издателя.

— Засудить человека, — отпив немного чаю, проговорил он, — задача в наши дни несложная. Вопрос лишь в том, как конкретно мы будем его засуживать. К сожалению, сначала мы пошли по ложному пути…

— Идея была ваша, — заметил Могильцов, — это вы…

— Не спорю, — остановил его Казакевич, — да, я перегнул палку. Уголовным делом тут и не пахнет, это факт; так что с обвинением в мошенничестве мы явно переборщили. Утром я ездил в полицию — оказывается, этого Точилу уже отпустили под подписку о невыезде.

— То есть денег мне не видать, — сказал Укради — Пиво.

— Почему же? Теперь мы просто заводим гражданское дело, о невыполнении условий договора. От вас требуется только явиться через пять дней в суд со свидетелями, и, будьте уверены, я выколочу из вашего писателя всё, что нужно, будь он хоть точило, хоть зубило…

— Будем надеяться, — ответил издатель, — поверьте, я человек не жадный, но выгоду свою упускать не собираюсь…

— Так дело — то благородное, — поддержал Могильцов, — и жулика на место поставить, и денег на развитие нашей литературы получить…

— Кстати, Игорь Аркадьевич, я взял на себя труд прочитать эту «Миссию Галахада Стоуна» и кое — что там почерпнул…

— Так вам понравилась книга — спросил Кипарисов, — там есть очень интересные места…

— Да нет, — отмахнулся юрист, — я в том смысле, что кое — что оттуда может пригодиться для суда. Например, там есть пропаганда вражды по национальному признаку… — Казакеывич достал из сумки планшет, — вот, я выписал… (отрывок). Или вот ещё — можно выставить как безнравственность: «В порыве чувств она накинулась на него, и они слились в длинном страстном поцелуе».

— Вот это правильно, — согласился издатель, — нравственность я блюду. Это, знаете ли, только фамилия у меня такая, а сам я мораль очень даже почитаю. Посмотрите, кстати, на предмет алкоголизма…

— Ну, это у нас пока ещё не преступление…

— Ну, тогда про курение поищите. Хотя такого там нет, сам знаю… но вы всё равно поищите.

…Пока издатель, адвокат и два психиатра составляли свой план по спасению литературы от подлого вора Точилы, сам этот лиходей приходил в себя после изолятора, отсиживаясь у Заозёрского. Тут же была и вся, с позволения сказать, шайка — Артур, Виктор с Верой и Кира; надо сказать, что по дому о них уже ходили легенды самого разного толка — поговаривали и о шпионах, и о наркоманах, и о созданном при попустительстве Нового Мирового порядка и лично управдома Кузнецова притоне, и о секте; в особенности народную фантазию возбуждал факт наличия в этом обществе двойника недавно ставшего известным телеведущего.

Впрочем, Кира уже перебралась на новое место — в Царицыно; Артур хотел снять ей комнату где — нибудь в Бутово, но увольнение эти планы сорвало; а у Веры как раз кстати съехала соседка, и она с радостью приняла Кимову у себя.

Однако сейчас, как я уже сказал, все собрались на квартире у Виктора — ведь всем им хотелось поддержать и подбодрить попавшего в такой перплёт Юрия.

— Кстати, в деревне про все эти дела уже знают, — сообщила Кира.

— Ну вот, — поморщился Точило, — их — то зачем сюда приплетать?

— А что, я врать им, что ли, должна? Они же тоже наши друзья. Так вот, я же не договорила. Завтра они сюда прибывают…

— Кто — они? — спросил Виктор.

— Да все — Аполлон, Фортуна, Георгий, бабушка и Асюта…

— Это самое… — смутился Заозёрский, — столько народу сюда не влезет…

— Они в гостинице остановятся. Ненадолго ведь приезжают, только на время суда. Собираются какой — то митинг устраивать…

— Этого ещё не хватало… — сокрушённо покачал головой Юрий, — как бы беды не вышло…

— Беда уже и так вышла, — сказал Артур, — а теперь можно надеяться, что выйдет что — нибудь получше беды. Мы тебе хорошего адвоката нашли…

— Да, — подтвердила Кира, — у меня есть один знакомый юрист, он член Пиратской партии. Согласился вести твоё дело за не слишком большие деньги… завтра встретитесь. Его Маламедовым зовут, если что.

— А я завтра думаю на канал «Ливень» пойти, — сказал Артур, — приглашали…

— И всё же не забудьте собраться у меня, — напомнил Виктор, — праздновать будем.

Глава 8

До судебного заседания, назначенного по делу о нарушении Юрием Точилой авторского договора, оставался один день. Писатель, как и собирался, встретился со своим адвокатом; это оказался довольно дельный человек средних лет, убеждённый сторонник идей антикопирайта. В деле Юрия его больше всего привлекала борьба за свободу информации, о чём он и заявил своему клиенту, заодно провозгласив его борцом за добро и справедливость и едва ли не героем.

— Со стороны обвинения выступает Казакевич, пройдоха редкостный, — сообщил затем адвокат, — другой бы за столь небольшую плату на моём месте не стал бы и связываться, но ради принципов попробую — таки его обставить. Задача не из лёгких, прямо скажу. Ну ничего, привлечём к делу ваших друзей, Кимову и этого… как там его… ну, который с телевидения…

— Артур Саламатин.

— Да, так вот, привлечём их как свидетелей защиты… и ещё они мне предлагали. Судьёй, кстати, будет О`Келли. Слыхали?

— Никогда в жизни.

— А были бы юристом — так наслушались бы историй про Альберта Карловича. Старикан весьма знаменитый. Кстати, славится своей справедливостью. Не факт, что это нам поможет — но славится.

— Да уж…

— Вы, главное, не беспокойтесь. Являетесь в суд в назначенное время — а дальше уж моё дело. Если что — созвонимся, а вообще завтра встречаемся в Останкинском суде.

Адвокат допил кофе — местом встречи была забегаловка на остановке — и, вежливо попрощавшись с клиентом, отправился по своим делам. Юрий посидел ещё немного и пошёл к Заозёрскому.

А там его уже ждали друзья — вокруг раскладного столика сидели Артур, Виктор и Вера.

— Кира скоро будет, — сразу объяснил Артур, — она сейчас Аполлона с друзьями на вокзале встречает.

Юрий сел за стол; Артур снял крышку с большой кастрюли; комнату наполнил жаркий запах свежесваренных пельменей.

— Сам готовил, — похвастался Саламатин.

— Да ты гений кулинарии, — Точило наложил себе пельменей и щедро полил их майонезом.

Немного поговорили; потом, как всегда легко и неожиданно, вошла в квартиру Кира.

— Всё в порядке, они прибыли.

Виктор разлил по кружкам горячий глинтвейн; Вера поставила на стол конфеты и печенье.

— Держись, Юрий, —

— Держусь. — ответил Юрий.

— Напридумывали всяких дурацких правил, а потом честные люди мучаются. — заявил — Вот взять бы и изменить их.

— Если бы я знал что так всё повернётся, то я бы никогда бы этого не делал. — сказал Юрий; затем, глотнув пол стакана глинтвейна, продолжил, — нет, всё равно бы сделал.

Глава 9

…Как ни приятны спокойные дни, как не хочется нам подольше задержаться в них — когда не нужно никуда спешить, когда можно отдыхать, заниматься своим делом, разговаривать с друзьями за стаканчиком чая — но всегда вслед за ними настаёт черёд беспокойств и деловой суеты.

Так и для наших героев пусть и не совсем уж идиллические, но всё же относительно мирные времена сменились временами тяжёлыми; и наступил день суда.

Все, кому следовало, явились в назначенный час к удивительному в своей нелепости, похожему на розовый гриб с какими — то причудливыми балюстрадами и балкончиками, зданию Останкинского суда.

Юрий сразу же увидел своего адвоката — тот вылез из жёлтого кургузого такси перед самыми дверями и, сделав Точиле какой — то знак рукой, скрылся внутри. Тут же Юрий заметил и ещё кое — кого — со стороны станции метро грозно надвигалась процессия министров и прочих государственных деятелей, явившихся сюда защищать своего маршала.

…Впереди, как и следует, шествовал Аполлон; кожаное пальто развевалось на ветру, на груди колыхалась трёхцветная ленточка — всем своим видом премьер напоминал о заправском, прожжённом революционере.

Следом шли Фортуна — с альбомным листом, на котором было красным фломастером написано «Руки Проч от Писателя Точила» и Георгий с плакатиком «Свобода информации — национальная идея России»; а за ними — Монета и Ася.

Юрий и шедшие с ним Артур, Виктор и Кира замедлили шаг; Аполлон, заметив их, остановился; и тут Точило заметил, что в руке у него — маленький оранжевый громкоговоритель.

Премьер поднёс его ко рту, повернулся к своим сподвижникам — и начал:

— Учил Точило в лихих боях…

Демонстранты тут же подхватили:

Держать во славе российский флаг.

Отцом и братом Точило был,

Сухарь последний с бойцом делил.

В дыму походов, в огне боёв

Ковал победу, громил врагов.

На белорусов и на Пекин

Победно войско своё водил.

Точило, братцы, пример для нас,

Ему поможем в тяжёлый час!

За честь отчизны я жизнь отдам,

Не дам в России гулять врагам!

— Это уже перебор, — пробурчал Юрий и хотел было подойти к Аполлону, чтобы высказать ему своё мнение о подобных акциях, но тут из дверей судилища высунулся Маламедов.

— Ответчик, свидетели, вы что тут топчетесь? Десять минут до начала!

И, не успев перекинуться парой слов с друзьями, Юрий поспешил внутрь.

…Зал суда наполнялся народом. Точило сразу же отметил обилие зевак и репортёров; у многих из них были диктофоны и камеры.

— Смотрю, вниманием общественности наше дело не обделено, — заметил он адвокату.

— А вы как думали? — откликнулся Маламедов, — если свидетелем по делу проходит скандально известный телеведущий, а причиной всему — взорвавшая Сеть книга, глупо удивляться ажиотажу…

— О, да это же Иван Доскен! — из толпы навстречу Юрию и адвокату вышел высокий человек в чёрном костюме — Казакевич, — здравствуй, Маламедов.

— Привет, Казакевич.

Юристы пожали друг другу руки.

— Мы вас уделаем, — предположил Казакевич.

— Это мы ещё посмотрим, — ответил Маламедов.

— Так, господа, все по местам, все по местам!

В зале появились двое судебных приставов — те самые Рыжков и Солодков, что несколько дней тому назад участвовали в аресте Юрия.

— Здравствуйте, господин Точило, — не то с насмешкой, не то серьёзно поприветствовал ответчика Солодков, — пройдите на своё место, вон на ту скамью.

Большие настенные часы показали полдень; в зал вошёл судья Альберт Карлович О`Доэрти. То был высокий старик — нет, скорее благообразный старец, с длинными седыми волосами и окладистой седой бородой, облачённый в чёрную судейскую мантию. Он шёл медленно и важно — может быть, потому, что осознавал себя королём этого судебного мирка, князем юриспруденции — а может быть, просто потому, что был стар и ходить быстро ему было тяжело.

Он дошёл до судейского места — и вдруг остановился, с удивлением пялясь на собственную кафедру. Там стоял какой — то совершенно посторонний человек — странный смуглый дед неопределённого возраста и национальности.

— Извините… — набравшись смелости, заговорил он, — пятисотку не разменяете?

— Да как вы сюда попали? — вскочил с места пристав Солодков.

— Дак открыто же было… вы разменяйте пятисотку, а то в магазине отказываются…

— Иди, иди отсюда, здесь тебе не ларёк, — подошёл к незваному гостю Рыжков.

— Вы разменяйте… я уж и в магазине просил, и в этом… в кахве…

— Так, вот, держи, — О`Доэрти сунул деду пять банкнот, — и уходи остюда.

— Ох, спасибо! Вот спасибо вам! Вот что значит добрый человек…

— Послушайте, уведите его уже отсюда!

Приставы взяли старика под руки и повели к выходу.

— Зачтётся вам доброе дело, ох, зачтётся! Вот попадёте на тот свет, нужно вам там будет пятисотку разменять — вам и разменяют!..

— Встать, суд идёт, — дождавшись, пока экс — обладателя пятисотки вывели из зала, ударил молотком О`Доэрти.

Все встали; Виктор и Кира едва удержались, чтобы не разразиться звонким смехом.

Потом последовала обычная перекличка адвокатов и свидетелей; наконец, последний из них назвал свои имя, фамилию и дату рождения, и заседание началось.

— Даю слово господину Казакевичу, — возгласил судья.

— Ваша честь, — адвокат слегка наклонил голову в сторону судьи, — уважаемые дамы и господа, — также слегка поклонился он всем прочим, — думаю, все вы уже наслышаны об этом вопиющем случае. Я думаю, вы уже знаете об этой вылазке врагов частной собственности и государства, об этом очередном покушении на устои нравственности, об этой, скажу без преувеличения, попытке подрыва самых основ нашего общества…

— Господин Казакевич, не увлекайтесь, — вмешался О`Доэрти, — насколько я знаю, ответчика обвиняют в нарушении договора. Так давайте из этого и будем исходить, а вылазку устоев и покушение на основы оставим на внесудебное время.

— Да, ваша честь. Так вот…

Глава 10

…Пока суд да дело, на улице перед зданием этого самого суда происходили события, тоже достойные внимания.

Аполлон сотоварищи всячески старались привлечь к своему митингу общественное внимание — кричали, орали, топали ногами, снимали всё происходящее на телефоны; Ася предлагала ворваться в суд и сорвать заседание, а Фортуна призывал во славу России писать на стенах здания гадости.

В конце концов внимание демонстранты привлекли, но отнюдь не СМИ и не мировой общественности, а местного участкового.

— Так, что у нас здесь происходит? Несанкционированная акция?

— Ничего санкционного, — поспешила отвести подозрения Монета, — это вообще не распродажа, а митинг.

— Ну вижу, что митинг. Разрешения от мэрии, конечно, нет?

Ответа не последовало.

— Значит, нет разрешения. Непорядок, господа.

Митингующие стояли молча, готовясь к худшему.

— Так вот, друзья — товарищи… надо бы вас в участок сопроводить, но ладно уж, сделаю по случаю праздничка исключение. А вот фамилии ваши, товарищи демонстранты, придётся записать… говорите, как кого зовут.

— Меня Фортуной кличут, — первым отозвался Фортуна.

— Попрошу без кличек, — погрозил пальцем полицейский.

Фортуна вопросительно посмотрел на Аполлона; тот глубоко вздохнул.

— Ладно, братья. Раз уж за правду боремся, так и говорить будем правду, — произнёс он и сам первый представился участковому: —

— Маргарита Потапенко, — процедила Монета.

— Аркадий Неплюев, — скрепя сердце, признался Фортуна.

— Владлен Первомаевич Мирумир, — сказал Георгий, — если не верите — могу предъявить паспорт.

— B вот что я вам, товарищи, скажу, — закончив записывать фамилии, сказал полицейский, — хотите протестовать — устройте лучше пикет. Приходите на площадь, вставайте подальше друг от друга — и стойте в гордом молчании. Мой вам совет, товарищи.

…Господин из министерства стоял перед двумя учёными — кандидатом наук Леонидом Тороватом и его ассистентом — и пытался донести до них суть пожеланий правительства.

— Господа учёные, министерство обороны выделало грант на создание отечественных процессоров… понимаете? Хороших, совершенно оригинальных отечественных процессоров…

…Леонид Тороват вошёл в свой кабинет и со щлобой бросил папку с документами на стол.

— И что нам делать? Как мы вдвоём разработаем процессор, если эти чиновники даже не могут толком объяснить, что им нужно?

— А если… — нерешительно заговорил ассистент, — помните ту работу для ФСБ?..

— Тот таинственный гаджет?

— Ну да. Что если взять его принципиальную схему и…

— Гриша, да ты гений!

Глава 11

…Заседание суда затянулось. Поначалу казалось, что победа в руках у обвинения; но Маламедов, дав Казакевичу выговориться, предъявил неожиданный козырь.

Он напомнил всем собравшимся, что вот уже месяц, как тот треккер, на котором Точило выложил свою книгу, заблокирован решением суда; следовательно, сайта, формально, не существует, российская юрисдикция на него не распространяется и выкладывать там можно всё что угодно.

Казакевич с этим не согласился. Решение о блокировке принято, сообщил он, но доступ к сайту ещё не закрыт, хотя и должен вскоре закрыться; Точило, несомненно, обо всех этих казусах знал, что говорит о его особенно подлом коварстве.

Свидетелей допрашивали несколько раз; Могильцов и Кипарисов подняли тему связей Юрия с подозрительным оппозиционно настроенным типом, то есть с Артуром Саламатиным; однако про захватывающую предысторию этой связи они, дорожа своей репутацией, умолчали.

Артур, Кира и Виктор, в свою очередь, настаивали на невиновности Точилы и обвиняли Укради — Пиво в корысти и предвзятости. Саламатин обвинил было Могильцова в коррупции и провозгласил его, издателя и Кипарисова одной воровской шайкой, но суд поспешил эту тему замять.

Время от времени свидетелям приходилось также давать интервью репортёрам; особенно много их вилось вокруг Артура, а один из молодчиков с «Ливня» и вовсе снимал всё на камеру, не прерываясь; похоже, руководство канала решило сделать из суда над только что нанявшимся к ним скандальным телеведущим шоу для повышения рейтингов и загребания денег.

Вся эта суета, конечно, работу суда только затрудняла; не единожды Рыжкову и Солодкову приходилось вставать со своих мест и призывать к порядку не в меру ретивых журналистов и общественных наблюдателей.

За окном уже темнело, а исход дела был всё так же неясен, как и утром. Правда, все уже порядком утомились; продолжать заседание всю ночь не было желания ни у обвинения, ни, уж тем более, у защиты.

Не было его и у О`Доэрти; потому, потерпев ещё с полчаса, он нервно постучал молотком и сказал:

— Господа! Вижу, сегодня мы вряд ли разберёмся…

— Что же вы предлагаете, ваша честь? — прищурился Казакевич.

— Назначить второе заседание.

— И когда же?

— Так, сейчас разберёмся…

Судья достал планшет и начал пролистывать графики судебных заседаний. Оба адвоката подянлись к нему на судейское место; подошли поближе и Точило с издателем.

— Да вот, через двенадцать дней вроде всё свободно… надо только уведомить всех, кого следует.

После недолгих споров вариант с повторным заседанием через двенадцать дней был принят.

Закончим же эту главу, нужную только для ровного счёта, и перенесёмся на двенадцать дней вперёд.

Глава 12

Снег в Москве в тот январь держался недолго и через две недели весь растаял. В царицынском парке было черно, холодно и пусто; над кронами голых лип и тополей нависали красные готические башни дворца, а здесь, рядом, светились жёлтым широкие, низкие окна церкви.

Юрий Точило стоял, переминаясь с ноги на ногу, и, поёживаясь, кутался в куртку и дышал на ладони. Вот двери церкви открылись; из золотой тёплой внутренности в вечерний мороз вышла Ася.

Она сняла чёрный кружевной платок и надела капюшон; и тут, спускаясь с крыльца, заметила Юрия.

— Бабушка Монета просила встретить, — развёл он руками.

— Всё держит меня за маленькую, — незло улыбнулась Ася, — но разве против неё попрёшь?

— Это верно…

Ася и Юрий пошли по парку к метро; впереди светящейся полосой проглядывала железная дорога, за которой виднелись коробки зданий, а за спиной неслышно качались тёмные деревья.

— Вот и прошли двенадцать дней, — тихо, то ли Асе, то ли самому себе говорил Точило, — завтра второе заседание суда. Надеюсь, последнее…

— Надеешься?

— Да. Мне так надоело всё это… даже если меня не оправдают, я буду рад, что всё закончилось.

— Я верю, что оправдают. Ведь ты, всё — таки, прав. Ты честный и…

— Правда не всегда побеждает, — Юрий и Ася шли уже под мостом, под железной дорогой; впереди и сзади торопились к станции другие запоздалые прохожие, — вернее, она не всегда побеждает по ходу действия. А вот в финале…

— Каком ещё финале?

Они вышли из тоннеля на маленькую грязную площадь; и здесь перед самым входом в вестибюль метро увидели маленькую, шумную, хорошо знакомую кучку людей.

— Бабушка! — Ася подбежала к Монете.

— Здравствуй, внученька! Ну что, писака подсудимый, ничего она не вытворяла? Нормально себя вела?

— Ну бабушка, — фыркнула Ася.

— Внученька ты моя, — Монета крепко, по — родительски обняла её, — кхам миро… мри бахталы чергони.

— Вы посмотрите — ка, сколько мы сегодня денег собрали! — к Юрию и Асе подошёл Фортуна.

Точило увидел, что за спиной у него висит гитара; у Георгия он заметил старую драную гармонь, а у Монеты — бубён.

— Вот, — объяснил Аполлон, — решили денег честным трудом подзаработать. У нас в Евратово в средствах большая нужда…

— Повыступаем в метро ещё с недельку — глядишь, и наберём, сколько требуется, — сказал Георгий.

— Да, Ася, — вспомнила Монета, — послезавтра мы с тобой — на базар, облепиховое варенье продавать…

Юрий, Ася и их друзья прошли в тёплое подземелье; и они не знали, что рядом, в том же царицынском парке, гуляют сейчас и другие их товарищи.

…Кира Кимова сидела на низкой скамейке; рядом, облокотившись на изогнутую чугунную спинку, стоял Артур.

— Пойдём, наверное, потихоньку, — встала Кира, — холодно долго сидеть.

Они небыстро пошли по аллее. Пахло холодом, сырой землёй и близким прудом; под туфлями похрустывали смёрзшиеся листья.

На небе уже проступали звёзды; холодными кристаллами блистали они во тьме, глядели из глубины космоса на уснувший старинный сад.

— Ночь… — пробормотала Кира, нащупала рядом с собой холодную ладонь Саламатина и осторожно, кончиками пальцев взялась за неё, — а не спится, и на душе как — то…

— Это всё из — за завтрашнего суда, — негромко ответил Артур, — не беспокойся об этом. Если даже мы не победим, разве стоят такие вещи беспокойств?

— Но Юрию тогда придётся тяжело… да и тебе тоже.

— Мне было тяжело. Теперь уже легче. И Юрия я в беде не оставлю. Знаешь, а ведь я даже не помню, как и где мы встретились с ним…

— Правда?

— Не могу вспомнить. Словно пелена какая — то перед глазами. А знаешь, когда я попал в нехороший… в сумасшедший дом, он с ног сбился, искал меня тут, в Москве…

Помолчали. Липовый лес перешёл в широкий луг; за ним лежало чёрное стекло извилистого пруда.

— Хорошо как, свежо… а в Евратово сейчас снег, — проговорила Кира, — все поля замело…

— Хорошо будет, если там всё наладится… слушай, Кира.

— Что такое?

— Ты меня прости. Я вот сейчас думаю — сколько лишних бед на твою голову, и всё из — за меня.

— Вот и неправда, — возразила Кира, — вовсе не…

— А как же. Да я ведь сумасшедший, Кира.

— Ещё чего!

— Су — мас — шед — ший, — повторил Артур.

Они подошли к пруду; Саламатин взбежал на крутой мостик, засмеялся и протянул руку Кире. Она легко подскочила туда же и встала спиной к кованым перилам. Её волосы отсвечивали серебром, и внизу, в ледяной воде, колыхался белый отблеск не то от них, не то от далёких звёзд.

— Если ты так говоришь, то ты точно не сумасшедший.

— Возможно. Хотя мне кажется, что истинная нормальность сродни сумасшествию.

— Ты начинаешь философствовать, — заметила Кира, — что — то мне это не нравится.

— Не знаю, не знаю… мне почему — то легко и хорошо, хотя завтра суд, и всё такое… наверное, это тоже от сумасшествия?

— Нет, Артур… это от нормальности. Я чувствую то же самое.

— А значит, — Саламатин вдруг заговорил громче, — всё не так плохо. И враги ещё будут повержены, и мы ещё победим.

— Ты о…

— Нет. Я не о красных звёздах над Кремлём и не о победе над Белоруссией.

— Я понимаю.

Кира смотрела вдаль, на пруд, на деревья, на совсем далёкие башни высоток; а Артур говорил о справедливости и приключениях, и о соснах на жёлтых холмах, и о ивах по берегам Шоши; и она, не вслушиваясь особенно в его речь и не столь уж многое из неё понимая, всё же чувствовала, что может слушать это долго, долго; и ей стало вдруг ясно, что Артур Саламатин, временно исполняющий обязанности президента России — не только революционер, и не только вздорный смешной мальчишка, вчерашний школьник, и не только бывший псих — но и просто честный, добрый человек, один из тех, кто при всей своей бестолковости помогает нашему миру не сорваться ко всем чертям.

— Даже если мы проиграем в этом суде… — вдруг вспомнил Артур.

— Артур, это неважно. Мир меняется не только от громких дел и великих свершений.

— Это так. Разве ты сама не меняла… не спасала его? Ведь ты единственная, кто среди всего этого безумия работал и…

— Да ну, — вздохнула Кимова, — я тоже всё делала как попало. От меня не было никакой реальной пользы…

— Если бы так говорили про тебя другие — это было бы и вправду нехорошо. Но те, кто говорят так сами про себя, называются праведниками.

— Эх, Артур… — Кира посмотрела на него смеющимися глазами.

И вдруг Кира, хотя и не мог их сейчас никто увидеть, густо и жарко покраснела; ибо Саламатин преклонил пред ней колена и вложил свои ладони в её руки.

Глава 13

Итак, через двенадцать дней после первого заседания суда пришла пора и второму. Вновь все собрались в назначенное время в зале; вновь на судейское место поднялся седой старик О`Доэрти.

А на улицу перед зданием снова явились демонстранты. Мудрому совету участкового они решили последовать и теперь стояли на значительном расстоянии друг от друга и ничего не кричали.

Аполлон раздобыл для такого случая маску Гая Фокса; Фортуна счёл достаточной маску Деда Мороза. Георгий, он же Владлен Первомаевич, снова приволок плакат насчёт национальной идеи; Ася тоже заготовила плакатик: «Слава — Точиле! Свобода — информации!»; Монета продавала прохожим пирожки, что, по её мнению, тоже было формой гражданского протеста.

Полиция присутствовала; однако, во — первых, придраться было не к чему, а во — вторых она не особо и стремилась придираться, поскольку план по задержаниям на эту неделю был уже выполнен; а потому пикетирование проходило чинно и спокойно.

Нельзя сказать того же о заседании суда. Накал страстей чувствовался с самого начала, а через какое — то время кипевшие доселе под спудом эмоции выплеснулись наружу.

— Прежде всего мне хотелось бы попросить господина ответчика объяснить, какое отношение имеют к делу его личные соображения, а господина Кипарисова перестать уже болтать с господином Могильцовым и ответить на… — едва не кричал адвокат Маламедов.

— Прежде всего, — стукнул кулаком адвокат Казакевич, — мне хотелось бы попросить госпожу Кимову вытащить из ушей наушники, а господина Маламедова замолчать и…

— Тишина! — рявкнул, пробудившись от дрёмы, О`Доэрти, — не забывайте об уважении к суду! Высказывайтесь по порядку. Маламедов…

— Так вот, я хочу задать лишь один вопрос обвинению…

— Один? — судья грозно посмотрел на адвоката; тот съёжился.

— Двадцать четыре…

— Спасибо, не надо. Позвольте лучше уж мне самому.

— Хорошо, ваша честь, — Маламедов сел на место.

— Ну, вот так — то оно будет лучше, — Альберт Карлович повернулся к представителям защиты и сказал: — так, по существу. Факт размещения книги на этом… трекере — крекере признаёте?

— Признаём, но…

— Нарушение договора было?

Что поделать — пришлось согласиться и с этим, и тогда судья, довольно потерев руки, объявил, что ему нужно подумать.

Думал он с полчаса; закончив, ударил молотком, призвав ко вниманию совсем уже было расслабившихся заседателей, и заговорил.

…Долго на холоде не простоишь, даже когда борешься за справедливость; а потому демонстранты один за другим, оставив плакаты у стен судилища, укрылись в столовой напротив.

Здесь им уже не было нужды притворяться, будто они друг друга в глаза не видели; так что все собрались за одним столом, и Аполлон достал ноутбук.

— Будем следить за ходом заседания через интернет, — объявил он, — тут трансляция идёт.

Друзья уставились на экран; запись была не слишком качественной, но глухой, мягкий голос О`Доэрти слышался хорошо.

— Решением Останкинского районного суда Юрий Петрович Точило, тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, признаётся виновным в нарушении авторского договора, заключённого с издательством «Фороракос»…

Десять глаз впились в окно видеозаписи.

— …И приговаривается к возмещению убытков в размере, установленном обвинением. Следствие по делу о пропаганде вражды по национальному признаку считать закрытым по причине отсутствия состава преступления; в связи с пропагандой безнравственных и антиконституционных действий вынести Юрию Петровичу Точило выговор и…

— Мы сделали два прототипа процессоров новой отечественной серии, — докладывал Леонид Тороват, — первый прототип сделан для военных и разработан специально для шифрования. Второй, гражданский, создан специально для гражданских нужд.

— Плохо, господа учёные. Зачем вы тратили деньги на гражданский вариант, на него грант не выделяли. Объявляю вам выговор, — сказал человек в костюме и вышел из комнаты.

— Почему нами руководят недалёкие люди? — спросил Тороват своего коллегу, когда тем же вечером они пили кофе в институтской курилке.

— И не говори. В такие моменты хочется всё бросить.

— А может, возьмём наш гражданский процессор, найдём инвесторов и откроем своё производство?

— То есть запустим в производство какие — то почти секретные чертежи против воли властей? Нас за это по головке не погладят.

— Ну и пусть. Слышал новость про писателя Точилу — не побоялся, пошёл против начальства.

«Галахад стоял на краю небоскрёба, что одиноко возвышался над разрушенным городом, и смотрел на кроваво — красный закат.

За его спиной открылся люк, и на крышу, прищурившись от яркого солнца, помахивая хвостом, вылезла Кинна.

— Галахад, мы победили! — радостно промяукала она.

— Победили? Посмотри на город под ногами. Ты видишь там счастливых граждан нашего отечества? Да, мы выиграли битву, мы выиграли войну, но проиграли будущее.

— О чём ты говоришь? — Кинна опустила хвост и повесила ушки, — разве ты не предотвратил ужасное будущее, которое нас ждало?

— Предотвратил, но этим создал ещё худшее. Имел ли я, человек иного времени, право выбирать для вас будущее?

— Но я всегда верила в тебя. Я готова идти с тобой до самого конца, и не говори мне, что всё было напрасным.

— Нет, такого я не говорю. Теперь мы будем жить не ради прошлого и будущего. Можно умереть, загнив; можно — сгорев; а я не хочу умирать ни так, ни этак, я хочу просто жить. И я не променяю тебя на самое прекрасное будущее.

— Я тоже, — Кинна крепко обняла Галахада.

КОНЕЦ»

— Ну вот и конец истории.

— Но ведь на самом деле у неё не было конца!

— Действительно. Это только начало новых приключений, не столь фантастических, но все же таких же увлекательных.

— Да, я хорошо помню эти приключения. Но всё же согласись, продолжать бесконечно мы не можем, и где — то нужно остановиться.

— Может расскажем, как всё должно закончится.

— Думаю, стоит рассказать. Хотя я надеюсь, что наша история закончится ещё не скоро.

— Это точно. Но у нас уже более пятидесяти страниц, Сомневаюсь, что кто — то дочитал до этого момента. При желании мы можем вставить сюда три цветных концовки и никто этого не заметит.

— Ну что ж, тогда пишем эпилог и заканчиваем всё это дело, а то уж почти год работаем.

…Это была поздняя весна. Известный писатель и общественный деятель, прославленный Юрий Петрович Точило, шёл в гости к своему лучшему другу, телеведущему Артуру Ивановичу Саламатину.

Он шагал по узкой улочке одного из подмосковных коттеджных посёлков. Разноцветные домики выглядывали из гущи деревьев; на ветвях древних елей пели дрозды; готовилась расцветать пышная черёмуха, берёзы подёрнулись нежной молодой зеленью.

Юрий прошёл краем оврага, на дне которого журчала и серебрилась среди папоротников чистая речушка, обошёл приютившийся меж столетних сосен детский городок и вышел к добротному, двухэтажному бревенчатому дому.

Он отворил зелёную калитку; прошёл по посыпанной белым гравием тропинке через сад, утопающий в весенних цветах — тут были и нарциссы, и тюльпаны, и огоньки, и ещё много других; поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

— …благодаря изобретению двух молодых специалистов, Россия вышла на первое место в области высоких технологий. Смотрите после рекламы: как в те годы эти процессоры предотвратили продовольственный кризис, — вещал диктор из интернета.

Раздался звонок в дверь. Кира Саламатина, сидевшая рядом в плетёном кресле, хотела было встать; но Артур остановил её и пошёл открывать сам.

Через несколько минут все трое — Артур, Кира и Юрий — сидели в гостиной, за кружками доброго пива.

— А жизнь всё налаживается и налаживается, — рассказывал Юрий, — договорился с Ленфильмом об экранизации новой книги…

— Недавно эта фраза звучала бы дико, — заметила Кира.

— А ещё я Аполлона встретил…

— В Думе, что ли? — спросил Артур.

— Да нет, в кафе. Кстати, приглашает всех на съезд Интерпартии в начале июня. Как раз к юбилею Фортуны… знаете ведь, что он теперь официально Фортуна, фамилию поменял?

Кира взяла большой запотевший глиняный кувшин и разлила по кружкам добавку; пододвинула Юрию нарезанный пирог.

— А в Евратово — то как сейчас хорошо… — сказала она, — народ уже из райцентров тянется, и даже из Твери с Москвой.

— Так там же природа чудесная. Ну и этот медицинский центр, конечно…

— Асюта замуж собралась, за одного хирурга. Я ведь с ней всё время переписываюсь, она мне и рассказала…

— Вот так каждый раз собираемся, — проговорил Юрий, — и каждый раз вспоминаем Евратово. И ту осень…

— Да, — заговорил Артур, — и я тоже часто это вспоминаю. Но теперь я уже не тот, что был раньше; мой взгляд словно бы прояснился, и я могу чётко различить всё то, что раньше видел как в тумане.

— А у меня всё стоит перед глазами то село… полкилиника, флагшток… помнишь, как мы захватывали власть?

— Да, помню. И революцию в больнице, и то, что было раньше, и даже самое — самое начало. Знаешь, всё это оказалось очень… как бы сказать… полезно.

Артур посмотрел на Юрия, на Киру и продолжил:

— Иногда провал оказывается победой; так и вышло с моей миссией. Альтернативная история — это чепуха и обман, и я рад, что не увлекаюсь больше этой зловредной напастью. Многие люди так ошибаются — хотят менять прошлое или будущее, хотя менять — то надо настоящее. Какой смысл вздыхать по прошедшим временам? Мы живём сейчас, и то, как мы живём, зависит от нас самих, а не от предков, проморгавших галактическую империю.

Юрий и Кира внимательно слушали; за окном шумели зелёные кроны деревьев, и веяло весенней свежестью.

— Да и зачем нам, собственно, галактическая империя? Ей можно будет гордиться, но её нельзя любить. К тому же пока её построишь — не оберёшься бед и потрясений. Уж лучше пусть каждый спокойно делает своё дело да не мешает другим — и глядишь, всё обернётся к лучшему, и жизнь будет прекрасна хоть в России, хоть в Белоруссии, хоть в тридесятом царстве.

— Какой — то ты сегодня странный, — сказал Артуру Юрий, — что это тебя потянуло на рассуждения? Будто прощальную речь говоришь…

— Ну, может, и не прощальную, хотя… знаешь, Юрий, скоро мы с Кирой уедем. Засиделся я…

— В Москве?

— Вообще… тут. Хочу вот в Евратово наведаться, а дальше уж — как сможем. Нужно же, в конце концов, и честь знать…

— Пойдёмте, погуляем втроём, — предложила Кира, — утро сегодня такое хорошее…

…Ещё раза три встречались той весной Юрий и Артур, а в начале лета Саламатин и Кира рано утром, по темноте, собрали нехитрые пожитки, окольными путями пробрались к остановке — и укатили в рассвет, туда, где за лесами и холмами шумела Шоша и клубились туманы на дне Шорохова оврага.

Больше Юрий Точило никогда не видел Артура. Но он знает, что с ним всё хорошо; и часто по вечерам, особенно ближе к осени, совершая ежедневную прогулку в ближайшем парке, вспоминает о нём и тех днях, когда они вместе путешествовали и попадали в безумные приключения; и от этих воспоминаний ему становится тепло на душе, и наутро он с новыми силами принимается за работу.

КОНЕЦ

— Здравствуйте, Леонид, — в коммуникаторе зазвучал голос начальника исследовательского отдела, — хотел поинтересоваться — у вас документы по тому делу, насчёт гаджета, остались?

— По какому делу?

— Ну помните, в Кремле одного человека поймали…

— Нет, не помню. Не было у нас таких дел.

— Вот и мне кажется, я что — то путаю. Спасибо.

Примечания

1

Само собой, адрес вымышленный.

(обратно)

2

Надо отметить, что каждая хоть сколько — то уважающая себя психбольница обязательно содержит одного — двух Наполеонов. Злые языки поговаривают, будто их специально нанимают для поддержания престижа заведения.

(обратно)

Оглавление

ЧАСТЬ 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

ЧАСТЬ 2

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

ЧАСТЬ 3

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg