«Честь и достоинство унтер-офицера»

Честь и достоинство унтер-офицера (fb2) - Честь и достоинство унтер-офицера 154K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Александрович Голубев

Голубев Владимир Форточка 2 Честь и достоинство унтер-офицера.

Персонажи.

1.Скворцов Василий Станиславович – 1897 года рождения, бывший унтер-офицер, бывший большевик и журналист, в 1932 году имел жену Анастасию и дочь Александру.

2.Комарь Фома Ильич – 1892 года рождения, бывший командир батальона РККА, вдовец.

3.Ольга (Хелга) – 1106 года рождения, племянница бывшего вождя викингов.

4.Фрост – 1103 года рождения, молодой вождь викингов, в плену у Скворцова.

5.Карп Шестипал – кормщик.

6.Давыд – мытарь.

7.Гудмунд – дядя Ольги.

8.Багров Степан – командир разведки, сибирский казак.

Названия населенных пунктов (Псков, Новгород), месяцев (май, июнь), лет (1123 от Р.Х.), мер и весов даны на современном русском языке.

Глава 1. Патроны и карты. Немного винтовок.

Выбирай, но осторожно. Выбирать уже не приходится, выбор сделала судьба.

31 мая 1123 года.

Скворцов сидел на крылечке, пил клюквенный морс, и просматривал стопочку книг по истории. Школьный курс, насколько он помнил, излагал этот период немного по-другому.

– Не хотел в политику лезть, так этот Коробов все равно сделал «подарок». Все бы ему завиральные свои идеи чужими руками осуществлять. Уже успел закладок налепить. Маньяк «добрых» дел, – ворчал Василий, потихоньку читая заметки на маленьких желтых листочках.

Комбат громко ругался на двух бойцов, уронивших ящик с патронами. Рядом стояла, пританцовывая, Ольга, с интересом запоминая новые ругательства.

Погода стояла замечательная. Южный ветер, сменивший западный, разогнал тучи и принес тепло. Но комары донимали даже днем. «Загорел, обветрил, все равно кусают», – жаловался сам себе Василий, – «Чистюля, мыло надо поберечь. Ольга натерлась травками, и комары не беспокоят.»

Легкая на помине, Ольга подошла к Василию, тихонько проговаривая ругательства, с комбатовскими интонациями.

– У тебя память хорошая? – поинтересовался Василий.

– Да, – радостно сообщила Ольга, – я у местных новую песню вчера слышала, хочешь спою?

– Хочу, но не сейчас, вечером.

– Правильно. Это вечерняя песня, – хитро улыбнулась она.

– Я тебе сейчас назову слова. Это специальный мужской язык. Говорить на нем женщинам нельзя.

* * *

Комбат пришел вместе с командиром разведки. В поход на Ладожское озеро выступали завтра, ранним утром. Комбат хотел в очередной раз обсудить все детали. Карты местности были очень подробны, но озера, болота, реки, ручьи, дороги и населенные пункты сильно отличались. Это нужно было учитывать. Нападение хорошо вооруженной дружины было маловероятно, а вот охотники могли устроить массу засад. Дойти до Ладожского озера надо было быстро и без потерь. Необходим был выход на торговые пути для закупки зерна. Продовольствие было проблемой номер один.

– Фома Ильич, в наряды назначишь бойцов из тех, кто остается с тобой в поселке, – напомнил Скворцов.

– Василий Станиславович, может я с тобой. Здесь тихо и мирно. Завхоза будет достаточно, – опять попросился в поход на Ладожское озеро комбат.

– Не проси. Здесь столько работы, хоть сам оставайся. По всем поселкам на озере поставить небольшие отряды. Выяснить про налоги и назначить наши, не выше. Опять договориться с кормщиками о перевозке из Медвежьей горы наших земляков сюда, а затем на Ладожское озеро. Найти, кто тут суда строит, и заложить для пробы несколько вариантов своих. А главное не допустить мятежа.

– Без оружия бунтовать глупо, даже уголовники это понимают, – проявил свой оптимизм комбат.

– Где-то бродят три тысячи беглецов из первого потока.

– Думаю, давно не бродят. Половина лежит в земле, вторая половина сидит в земле. В яме. Тех немногих, кто смог захватить поселки, мы найдем, когда поплывем за налогами.

1 июня 1123 года.

Отплывали ранним утром. Не смотря на дневную теплынь, утро было холодное. Вода до сих пор не прогрелась. Бойцы были одеты тепло, по-зимнему. В поход вышло около тысячи человек. Скворцов отбирал тех, кто имел броню, винтовки теперь были у всех. Поговорив со старым кормщиком Карпом, Скворцов отобрал товаров на обмен. Василий собирался запастись зерном на два-три месяца, и договориться о поставках на зиму. Со Скворцовым плыли три небольших купеческих судна с Онежского озера. Теперь уже его подопечные. Простым жителям одной рыбой тоже надоедает питаться.

3 июня 1123 года.

Первые два дня охотники только следили за отрядом. Даже не устраивали стрельбы из засад. Во всех встречных поселках, на берегах Свири, Скворцов оставлял большие гарнизоны, до двадцати бойцов. Поселков без частокола не встречалось совсем. Неспокойно жила новгородская земля.

Василий использовал эти два дня для разговоров с купцами. Переводчиком была Ольга. По случаю похода, ей вернули броню. Таких узких в кости бойцов, в отряде не нашлось. Или бойцы решили сделать командиру подарок. Ольга обнаглела и отобрала у новых хозяев свой щит и меч, а вот кинжал найти ей не удалось. Василий затратил пару часов, выясняя, чьи это вещи, и уговаривая хозяев принять их стоимость серебром.

Купцы показались Скворцову похожими на дружинников больше, чем викинги, взятые им в плен. Крупные мужчины, с развитой мускулатурой, отлично вооруженные, они вызывали нехорошие подозрения. Впрочем, беседы с ними показали их знания купеческих реалий. Старый кормщик Карп подтвердил, что они ему знакомы. А Ольга, согласилась с ценами на товары в Пскове и Новгороде, где уже неоднократно бывала.

В последнюю ночь перед походом, Ольга все таки добилась своего, Василий не устоял перед молодостью и веселым обаянием скандинавки. Теперь Ольга расхаживала с хозяйским видом, довольная и счастливая. А Василий ловил одобрительные взгляды знакомых бойцов. Бойцов же он знал всех накоротке.

* * *

Каждый раз, когда попадались удобные места для засады, к берегу приставала лодка с собаками, и небольшой группой разведки. А на первой ладье, бойцы брали берег на прицел. Движение замедлялось, а Скворцов торопил. И к вечеру третьего дня, когда впереди показался поселок, они напоролись на засаду. Скворцову, как всегда, повезло. Все три дня дул слабый южный ветер. Он мешал быстро двигаться. К вечеру ветер переменился на юго-западный. Лодка разведки пошла рядом с берегом, и случайно наткнулась на засаду. Уставшие к вечеру собаки, тихо лежавшие на дне лодки, внезапно залаяли, выскочили на мелководье и всполошили авангард. Отработанная схема боя сломалась. Стрелять начали со всех трех ладей авангарда. Сто пятьдесят человек за пять минут израсходовали семьсот патронов. Не видя цели, не получив ни одной стрелы в ответ.

Командиры долго ругали бойцов за пустой расход патронов, пока разведка не доложила, что кроме убитых собак, в зарослях лежат тела пятерых хорошо вооруженных людей. За остальными направили погоню с собаками. Те привели к ближнему поселку. На этот раз ворота поселка были закрыты.

Глава 2. Мирные переговоры.

 Вы что, русского языка не понимаете!

3 июня 1123 года.

Надежда на нормальный ночлег растаяла, как дым. И хотя тысячу человек не вмещал ни один из встреченных поселков, все находили себе теплое местечко.

Дружинники высовывались из-за частокола без особой опаски, еще не приученные прятаться от винтовки. Дружина, как показалось Скворцову, была чересчур велика. Ольга говорила, что в Новгороде осталось около трехсот человек. Не могли новгородцы послать сюда большой отряд.

Один из купцов предложил себя на роль парламентера, по причине знакомства с главой поселка.

– Должники у него там, боится деньги потерять, – объяснила готовность купца на риск Ольга. «Возможно. Или этот купец подрабатывает шпионажем», – подумал Василий.

– Поручи своим людям, пусть повнимательней присмотрятся к купцу, – попросил Скворцов командира разведки.

* * *

Купец вернулся с невзрачным толстяком, одетым в дорогую, скорее даже слишком дорогую одежду.

– Почему дружинники никого не прислали? – удивился Скворцов.

– Они показывают, что не воюют с нами , – пояснила Ольга, – они не стреляли, это мы убили пятерых, и многих ранили.

– А в засаде они не нас поджидали? – усмехнулся Василий.

Толстяк оказался сборщиком налогов. Удивился недоразумению. Выразил свое расположение. И долго-долго нанизывал пустые словеса. Соревноваться с ним в этом не мог даже бывший журналист. Собственно Василий мог, но не хотел. Бойцы устали, хотели спать, а тут место занято. Скворцов решил ограничиться демонстрацией. Он снял со своей головы шлем и повесил на срубленное дерево. Затем пригласил толстяка отойти с ним на сто метров, и выстрелил из винтовки. Сквозное отверстие в шлеме произвело впечатление на сборщика налогов.

– Я предлагаю вам три варианта. Первый, вы уходите сегодня вечером, свободные, в доспехах, но без оружия. Второй, вы уходите завтра, свободные, без доспехов, без оружия, без денег. Третий, послезавтра или плен, или смерть. Возмущенный и оскорбленный сборщик налогов вернулся в поселок.

– Ты его ужасно оскорбил, они будут биться, до смерти, – обрадовалась Ольга.

– Это сборщик налогов. Его невозможно оскорбить. Он заставит дружинников принять первый вариант, – засмеялся Скворцов, – Через час ты выберешь себе лучший кинжал из трофеев.

Скворцов ошибся. Через час толстяк явился обратно и заявил, что холодное оружие дружинники отдать не могут, это позор. Они могут оставить только луки и стрелы.

– Значит тебе, мытарь, придется выкупить у меня их холодное оружие, – предложил Василий.

Скворцов недолго посмеивался над попытками толстяка сбить цену выкупа, и, почти не торгуясь, согласился.

– Мой дядя убил бы толстяка за предложение сдаться, – возмутилась поведением дружинников Ольга.

Когда новгородцы покидали поселок, Ольга кричала им какие-то оскорбления. Надеялась спровоцировать конфликт. Пожилой дружинник попросил Василия угомонить скандинавку. Скворцов сделал это без особого желанья.

Глава 3. Не войны, не мира.

Армию пропустить. В ожидании голодной зимы.

3 июня 1123 года.

Два десятка новгородцев сунулись, было, к своему маленькому ушкую, но начальник разведки пояснил им, что это трофей. В договоре не упомянут, возврату не подлежит.

Толстяк мытарь потрусил к Скворцову. Василий заставил его ждать. Недолго, минут пятнадцать. И повторил позицию своего подчиненного.

– У нас половина людей раненые, – попробовал бить на жалость мытарь, – пешком они не смогут дойти.

– Утром мы трогаемся дальше. Вы можете плыть с нами, на НАШЕМ ушкуе. Цену я назначу небольшую, – предложил Скворцов.

– А если раненые дружинники поживут в поселке. Остальные смогут даже пешком добраться до Ладожского озера, – предложил свой вариант мытарь.

– Даже слишком быстро добраться, – как бы про себя произнес Василий. Но ему показалось, что мытарь понял его без перевода Ольги.

– Я не могу оставлять в тылу вооруженных людей. В этом случае им придется сдать оружие, а с вами пойдет взвод разведки. Я не люблю неожиданностей, – уточнил Скворцов.

– Это противоречит нашему договору, – растерянно запротестовал мытарь.

– Договор я выполняю слово в слово, – возразил Скворцов.

Ольга что-то добавила от себя. Толстяк сник, как будто сдулся. В сумраке лицо его казалось серым, или на самом деле потемнело от бессильной ярости.

* * *

«Приобрел сильного врага», – подумал Василий.

– Ольга, еще раз добавишь лишнее слово, буду звать толмачом кормщика Карпа. А ты будешь кашу варить, – нашел виновного Скворцов.

Ольга насупилась и пошла варить кашу. Минут через пять до Василия донесся Ольгин голос. Та напевала веселую песню, на непонятном ему языке.

«Слова, вроде как, знакомые. Но, когда поет, совсем ничего не понятно. У толстяка наоборот, смысл понятен до Ольгиного перевода. И он, похоже, понимает, о чем я говорю.»

6 июня 1123 года.

Тяжелый шестидневный поход успешно закончился, три первых маленьких ушкуя вышли к Ладожскому озеру. Кормщик Карп говорил, что быстрее десяти дней он никогда не проходил этот участок пути. Люди сильно устали. «Отдохнут. Пока договоримся с поставкой зерна, пока привезут. Пройдет неделя», – подумал большой оптимист Скворцов.

* * *

Скворцов обосновался в поселке Свирица надолго.

Через неделю удалось отправить обратно только одно груженое судно. Цены на зерно взлетели до небес. Еще через неделю Скворцов отправил второе судно с зерном. На этом поставки закончились. Зерна не было совсем.

Подтянулись все суда. Комбат прислал триста своих бойцов, и обещал через неделю еще семьсот. С Медвежьей горы прибыло больше тысячи человек и комбат начал частично их использовать.

Купцы уплыли в Новгород. Мытарь со своими людьми присоединился к купцам. Отношения у Скворцова с толстяком мытарем наладились. Во всяком случае, прощались они ни как враги.

* * *

Удрученный и разочарованный Скворцов допустил стратегическую ошибку, он отправился на Волхов с лучшей своей ротой. Остальной отряд разбил на две части и отправил по обеим сторонам озера менять гарнизоны в поселках. Новгородские на свои. После этого о поставках зерна можно было забыть.

В большинстве поселков новгородские гарнизоны отсутствовали, но только не на Волхове. Новая Ладога встретила Скворцова во всеоружии. В поселке была китай-стена, в гарнизоне около двухсот дружинников.

Дружинники открыто стояли на стенах. Клети трехметровой высоты, засыпанные внутри камнем, представляли собой серьезное укрепление. Штурм такой крепости обошелся бы очень дорого. Имея минимальное численное преимущество, Скворцов не мог разбить роту на три-четыре отряда, чтобы окружить крепость. Лагерь поставили со стороны озера. Путь из Новгорода, таким образом, стал перекрыт.

Обстоятельства диктовали все более неприятные решения. Постоянная угроза голода для двенадцати с лишним тысячи мужчин повисла, дамокловым мечем, над Скворцовым. Пока, летом и осенью, основной рацион составляла рыба, но закупка двух тысяч тонн зерна на зиму перевернула рынок продовольствия.

Глава 4. Скандинавское лобби.

Предложение руки и сердца может последовать и от слабой половины, если эта слабая половина сильна и решительна.

27 июня 1123 года.

Сидение на Новой Ладоге в ожидании реакции Новгорода затягивалось. Течение времени неторопливое, неспешное, не вязалось с потребностями стремительного Скворцова. Пользуясь сложившейся неопределенностью, Ольга каждый вечер рассказывала Василию о выгодах союза с викингами. О своих великих родственниках. Об удачливости их в походах. Особенно она загорелась после приезда Фомы Ильича. Тот рассказал об удачном переоборудовании ушкуя на Онежском озере. Теперь на Ладожском озере, в Свирице, заложили двухмачтовую шхуну с косыми парусами.

Фома Ильич уехал, зато приплыл Ольгин дядя. Дядя был моложе Василия, но важный, как полный генерал. Он привез выкуп за пленных викингов. Поздоровавшись со Скворцовым, Ольгин дядя долго не мог приступить к делу, не решаясь прервать племянницу. Пауз в своем монологе Ольга не делала. Василий даже не пытался уловить смысл ее речи, скорость была слишком высока.

* * *

При совершении сделки, выкуп был заплачен и за Ольгу. Став свободной, она предложила Скворцову жениться на ней. Оказалось, что обычаи викингов и высокое общественное положение Ольги, не позволяют находиться во внебрачной связи.

– А как же весь последний месяц, – удивился Василий.

– Ты воспользовался моим положением пленницы, – пояснила молоденькая интриганка.

– Женившись на Ольге, ты станешь ровней вождям, и сможешь претендовать на командование объединенным войском, – добавил дядя.

– Осенью мои родственники пойдут большим походом на Британию, целых пять драккаров. Ты сможешь пойти вместе с нами, а там запастись зерном на зиму, – сделала царский подарок Ольга.

Скворцов попросил время на раздумье. Вечером прекрасная скандинавка не осталась ночевать, но просидела у Василия до сумерек.

А утром часовой привел старого знакомого, приехал с визитом толстяк мытарь. Еще более богато разодетый, еще более важный, с большой богатой свитой. Каждый из свиты выглядел гораздо богаче Ольгиного дяди, на полевую форму Скворцова они смотрели с презрением. Только мытарь угодливо кланялся Василию.

Скворцов предложил мытарю второе, Ольгино, кресло. Кресла, обтянутые кожей, набитые сухим мхом, сделали два дня назад. После твердой лавки, Василий испытывал удовольствие от канцелярской работы.

Пока вестовой ходил за Ольгой, Скворцов собирал документы в папки, чтобы привести стол в порядок. Мытарь смотрел на это крайне заинтересовано.

* * *

Ольга с возмущением посмотрела на свое место, занятое мытарем. «Ничего, постоишь, подруга. Гордыню немного умеришь. Тем более не одна, тут еще десяток гордецов новгородских стоит», – с удовлетворением подумал Василий.

Глава 5. Шантаж.

Добрые чувства, демонстрируемые политиками, редко соответствуют действительности. Но, чтобы политик притворялся безжалостным убийцей, в это веришь с трудом.

29 июня 1123 года.

Мытаря звали Давыд. Он думал найти Скворцова в поселке Свирица, и был крайне удивлен, найдя его в Новой Ладоге. Особенно Давыду было непонятно, зачем возвели вокруг поселка вышки, и не дают свободного прохода новгородцам. Речь мытаря лилась бесконечно. Уже устала стоять свита, а Ольга попросила разрешения выпить немного воды.

По опыту прошлой встречи, Давыд рассчитывал опять показать свое полное превосходство в словесных баталиях. День только начинался. Василий хорошо выспался, в отсутствии Ольги. Позавтракал. «Почему не доставить удовольствие хорошему собеседнику», – подумал бывший журналист. Давыд восхищался приятной беседой, хотя по сути проблем, не было сказано пока ни слова.

* * *

Решили сделать перерыв. Гости устали и хотели посетить Новую Ладогу. Василий, как добрый хозяин и старинный знакомый Давыда, проводил мытаря до середины пути в поселок.

– Зачем вы построили эти странные вышки? Собираетесь следить за дружинниками в поселке? – заинтересовался мытарь.

– Нет. Сегодня мы начинаем строить такие вышки рядом со стеной, и опасаемся, что ваши дружинники начнут стрелять из луков. Захотят помешать нашим плотникам. Этих лучников очень удобно отстреливать с уже построенных вышек, – ответил Скворцов.

– Вы рассчитываете попасть с такого расстояния, – засомневался Давыд.

– И попасть, и убить, – подтвердил Василий, – сегодня к вечеру построим четыре вышки рядом со стенами, завтра весь поселок будет хорошо простреливаться.

– Но мы ведем переговоры! – удивился Давыд.

– Конечно. Мне очень нравится вести с тобой переговоры. Но эти дружинники сидят в моем поселке. Их всех придется завтра убить. К твоим людям это не имеет отношения. Вы можете свободно перемещаться. Я уважаю твой высокий статус, – с почтением произнес Скворцов.

– В поселке около двухсот дружинников. Это невозможно, – мытарь остановился. А люди из его свиты потянулись к оружию.

– Это легко осуществимо. Я приглашаю тебя завтра посмотреть. И прикажи своим людям не трогать оружие, мои бойцы могут выстрелить. Вот этот, молоденький, уже почти нажал на курок, – спокойно, как-то буднично, предупредил Скворцов.

И хотя, Ольга явно привирала с переводом, Давыд очень хорошо понимал Василия.

– Ваши дружинники, в Новой Ладоге, повели себя достойно. Они готовы сражаться и умереть. Как викинги, с которыми мы бились на Онежском озере. Из двухсот воинов мы смогли захватить в плен только два десятка раненых. Остальных с почетом похоронили. Они все умерли с оружием в руках. Ольга, расскажи Давыду о славной смерти своих товарищей, – с умыслом попросил Василий.

Чем дольше Ольга прославляла храбрость бесстрашных викингов, тем больше мрачнел Давыд.

– Наши дружинники выйдут из ворот и сразятся с вами в поле, – нарушив дисциплину, гневно прокричал молодой воин из свиты.

– Напротив ворот мне пришлось возвести маленькую крепость. Там всего двадцать бойцов. Но пока дружина добежит от ворот поселка до крепости, каждый боец успеет выстрелить десять-пятнадцать раз. Увы, но в живых никого не останется. А ночью так светло! Белые ночи, – разочаровал Василий юношу.

– Мы можем остановить завтрашний штурм поселка? – попросил мытарь.

– Штурм поселка, да. Возведение вышек нет. Попроси своих дружинников не провоцировать моих бойцов, и не покидать поселок, – жестко закончил разговор Скворцов.

Глава 6. На пути к браку.

В отсутствие бриллиантов некоторые девушки соглашаются на жемчуг.

29 июня 1123 года.

Гудмунд – дядя Ольги, с восторгом воспринял новую тактику захвата укрепленных поселков. Он не видел в действии огнестрельного оружия, но доверял рассказам своей племянницы. Решительность и жесткость Скворцова, в интерпретации Ольги, воодушевили викинга.

– Василий, у тебя только стрелки, хорошие, но стрелки. Тебе нужны викинги. Мы лучшие на мечах, мы лучшие на копьях. С нами ты будешь непобедим, – переводила Ольга дядины предложения.

– Дорогой Гудмунд, совместные операции, безусловно, интересное предложение. Но поход на Британию за зерном для меня мало привлекателен, – попытался остановить Ольгиного дядю Василий.

– До осени далеко. Сейчас можно сходить походом на чудь и дальше на запад до пруссов.

– Сначала нужно договориться о мире с Новгородом, – определил для себя главную задачу Скворцов.

– Князем у них сейчас Всеволод Мстиславич. Посадником Борис. Его три года назад из Киева назначили. Новгородские бояре и купцы хотят сами

посадника выбирать, а князя призывать, – сообщил общеизвестные истины Гудмунд.

– Ты считаешь, что мытарь Давыд представляет интересы бояр? А в поселке Новая Ладога княжеские дружинники, и их поражение ослабит князя?

– Да. Посадник уже потерял половину гридей. Мой брат со своей дружиной служил ему. У посадника сейчас не сталось хороших воинов. Разгром здесь половины княжеской дружины подорвет позиции князя, – согласился с Василием Гудмунд.

– Ладья у тебя небольшая, явно не драккар. Сколько с тобой воинов, пятьдесят?

– Почти шестьдесят. Лучшие из лучших. Каждый стоит троих дружинников князя, – не стал скромничать Гудмунд.

– Если в поле будет бой, мы две сотни княжеских дружинников из поселка за полчаса разобьем, – добавила от себя Ольга.

– Полчаса? Что такое полчаса? – удивился Василий.

– Полчаса, это быстро. Ты всегда вестовому даешь полчаса, чтобы он сбегал до стоянки на озере и вернулся в лагерь, – радостно сообщила Ольга.

– На ровном месте за полчаса, а вот в этой маленькой крепости, что перегораживает путь отступления дружинникам в Новгород, сколько сможете продержаться без потерь? – вернулся к обсуждению боевых возможностей викингов Василий.

– По дороге пойдут, мы их всех перестреляем. Дорога узкая. Но они могут лугом обойти. Тогда уйдут легко. У тебя лошадей мало, у меня совсем нет, – оценил позицию в крепости Гудмунд.

– На заливном лугу трава выше колена. Идти будут медленно. На реке поставить на якорь две ладьи. Усадить туда по десять стрелков. Луг станет непроходим, – опять влезла с отсебятиной Ольга.

– Ты Гудмунду свои слова тоже переводи, – попросил Василий.

– Он будет недоволен, – потупилась Ольга, – я должна быть толмачом.

– Переводи, будто это я сказал, – разрешил Василий.

– Хорошо, – обрадовалась Ольга и поцеловала Василия в щечку.

– Расстояние для стрельбы слишком большое. Даже мои стрелки не попадут, – засомневался Гудмунд.

– Мои попадут. Поставим не две ладьи, а все четыре. И твою, Гудмунд, возьмем, будет пять. Расстояние между ладьями сделаем двести метров. Дорога идет вдоль реки. Мы перекроем почти полтора километра дороги. В последние ладьи достаточно по пять-шесть стрелков. Дружинники умные, уйдут с дороги в лес.

– Согласен. Только дай мне десяток лошадей, я поставлю заставу, вдруг помощь из Новгорода появится, успеют нас предупредить. Когда начинаем? – загорелся Гудмунд.

– Завтра, ранним утром. Я отдам команду ставить вышки у стен. Дружинники не вытерпят, начнут стрелять. Мы откроем ответный огонь. Полдня им, чтобы поняли безнадежность своего положения.

– Они сразу атакуют строителей, – забеспокоился Гудмунд.

– Посмотри на схему. Ставить будем в двух самых удаленных от ворот местах. Им надо спуститься с трехметровой стены. С вала они скатятся в ров с водой. В доспехах плавать очень трудно. С дальних вышек лучшие стрелки перестреляют их на подступах к строителям, – успокоил Гудмунда Скворцов.

– Я тебе выделю дюжину мечников для защиты строителей, – настоял Гудмунд, – добычу делим пополам?

– Думаю, справедливо будет три к десяти, – возразил Василий.

Торговались до вечера. Первый торг определял во многом, как будет делиться добыча в будущем. Скворцов настоял на своем. Мало того, грабеж поселка ограничил такими рамками, что Гудмунд согласился просто получить свою долю, и не посылать туда викингов.

Заключение договора отпраздновали. Скворцов счел момент подходящим, достал, приготовленное заранее, ожерелье из речного жемчуга, и предложил Ольге руку и сердце.

– Что значит «руку и сердце»? – Ольга восхищенно разглядывала ожерелье, – но мне твое предложение уже понравилось.

– Если ты согласишься, то наденешь на безымянный палец вот это простое серебряное кольцо. Другие мужчины перестанут существовать для тебя, другие женщины перестанут существовать для меня. И только смерть разлучит нас, – пояснил Ольге Василий.

– А-а, если тебе понравится другая женщина, то ты убьешь меня?

* * *

Ольга решила остаться на ночь у Скворцова.

– А как же обычаи, – поинтересовался Василий.

– Теперь я беру тебя в плен. И воспользуюсь твоей беспомощностью. А утром, чтобы стать свободным, тебе придется дать мне выкуп, – пояснила белокурая скандинавка.

– Надо поторопиться со свадьбой.

Глава 7. Взятие Новой Ладоги.

Противник часто не знает, что ему положено делать по плану. Поэтому совершает нелогичные действия, мешающие выполнению этих планов.

30 июня 1123 года.

Пока бойцы занимали свои места. Пока ладьи выдвигались на установленные позиции, а вышки тащили к местам установки, прошло часа три. Скворцов отменил завтрак и предупредил, что если к полудню вышки не установят, то не будет и обеда. Два дня назад, когда Василий проверял готовность своих бойцов, те с помощью канатов и штанг, поставили вышку вертикально за несколько минут.

Неприятности начались в самый неудачный момент. Понеся большие потери при стрельбе со стены, стрелки противника начали стрелять по навесной траектории. Убойность стрел сразу упала, но количество их резко возросло. Слаженность работы одной из команд пропала, канат пошел назад, вышка упала на землю и развалилась. Вторую вышку удалось поднять благодаря помощи викингов.

Не смотря на щиты и доспехи, около сорока человек было легко ранено. За полчаса новгородцы вывели из строя двадцать процентов скворцовцев.

Разозлившись, Василий приказал выделить лучших стрелков на установленную вышку, и отстреливать всех неосторожных дружинников. Новые вышки плотники обещали срубить к завтрашнему дню. Блицкриг не удался.

Новгородцы непрерывно обстреливали вышку. Крыша защищала бойцов, и дружинники попытались поджечь вышку, стреляя горящими стрелами. Сырое дерево, политое водой, пока не загоралось.

* * *

Мытарь Давыд снова посетил Скворцова с дипломатическим визитом. Третье кресло, которое Василий вчера попросил срочно сделать для Ольги, только что принесли. Но в это кресло сел Гудмунд. Скворцову показалось, что Ольга что-то прошипела, но он не стал уточнять.

На этот раз свита состояла из двух пожилых новгородцев, и Василий попросил принести лавку. Посмотрел на Ольгу, и попросил принести еще одну.

Давыд опять долго рассказывал о нарушенных правах Великого Новгорода. Сколько налогов недополучено, сколько земель захвачено и кому из бояр они принадлежат. В конце начал угрожать проведением в Новгороде мобилизации. В городе двадцать с лишним тысяч жителей. Свободные мужчины все, как один встанут в ополчение. Это пять тысяч воинов.

– У меня на озерах почти тринадцать тысяч мужчин. По лесам еще около четырех тысяч. Больше четырех тысяч в степи, в верховьях Волги. Это ты мне смеешь угрожать? Я через две недели приведу сюда три тысячи стрелков, в полном вооружении. Что тогда будет с Новгородом?

– У тебя двадцать тысяч воинов! – обрадовалась Ольга.

– Толмач. Переводи! – повысил на Ольгу голос Василий.

– Этот Давыд книжник, наверное. Он хорошо знает язык твоей церкви. Ему перевод не нужен, – оправдалась Ольга.

– Для Гудмунда переведи. Дядя твой насупился, смотри, побьет ремешком племянницу, – забеспокоился Василий.

– Ой. Сейчас, – заторопилась Ольга.

– Приводи свои три тысячи к Новгороду. Всеволод Мстиславич будет ждать тебя, – неожиданно отказался от переговоров Давыд. «Не поверил», – расстроился Василий.

– Вы, трое, можете вернуться в Новгород. Сегодня любой может выйти из Новой Ладоги, оставив оружие и ценности здесь, – сделал новую попытку спасти жизни дружинников Василий.

* * *

Ближе к вечеру, Скворцову, как всегда повезло. Приплыл отряд во главе с командиром разведки на трех ладьях. Сто пятьдесят бойцов.

– Мы слышали, тут викинги появились. Пришли помочь, – сходу заявил он, усевшись в Ольгино кресло.

Мужчины радостно здоровались, Василий познакомил Гудмунда со своим командиром разведки Степаном Багровым. Сибирский казак и викинг сразу нашли общий язык. Ну, почти сразу, после третьей рюмки. Ольга недолго постояла, и ушла никому не нужная. Через полчаса про нее вспомнили, и … послали вестового за Фростом. Пора молодому вождю викингов к мужским делам приобщаться.

1 июля 1123 года.

Утром установили две вышки, ближе к обеду еще четыре. Теперь дружинники не могли стрелять даже навесом, поселок был небольшой и простреливался насквозь. Скворцов приказал забить ворота поселка бревнами. Теперь можно было не опасаться внезапной ночной вылазки.

– Человек везде старается воспроизвести для себя привычную среду обитания, – поделился Василий мыслями со своим командиром разведки.

– Да. Очень похоже на лагерь. Вышки. Охрана, – грустно согласился Степан.

2 июля 1123 года.

Под утро была попытка открыть ворота.

Ближе к обеду бойцы отвлеклись, и не успели пристрелить одного новгородца из свиты Давыда. Тот попросил отвести его к Скворцову.

В поселке осталось больше ста сорока дружинников. Они просили пропустить их без оружия в Новгород.

– Не боятся, что слово не сдержу, – улыбнулся Скворцов.

– Заставят на иконе поклясться, – просветил его Гудмунд.

– Я не могу их отпустить, это хорошие воины, не чета ополченцам, – признался Василий.

– Я готов взять город, но долю добычи надо увеличить, – предложил Гудмунд.

– Я могу пропустить вас в Суздаль, или три месяца плена у нас до возвращения в Новгород, – предложил свой вариант послу Скворцов.

– Вы собираетесь за три месяца взять Новгород, – удивился посол.

– Нет. За три месяца мы возьмем и Новгород, и все его земли, включая Псков, – уточнил Скворцов.

– Мне надо посовещаться с другими дружинниками, – засобирался в поселок посол.

* * *

К вечеру дружинники сдались в плен на три месяца. А Скворцов в первый раз клялся на иконе.

Глава 8. Старая Ладога.

Безделье развращает, бестолковая работа развращает вдвойне.

Правая рука Скворцова, комбат Комарь Фома Ильич, перевез в Новую Ладогу практически весь отряд. На Онежском озере остались небольшие гарнизоны и рыбацкие артели, в которых местные рыбаки перемешались со скворцовцами. В поселках, по реке Свирь, образовались артели лесорубов, для заготовки смолы, дегтя и для поставки досок в Свирицу. Здесь комбат развернул строительство морских судов. На судоверфи Фома Ильич смог обеспечить работой пятисот человек. Мог бы и больше, но нужны были прошлогодние, высушенные и пропитанные смолой доски.

Самые большие гарнизоны разместились на Ладожском озере. Особенно большой разместился в истоке Невы, где Фома Ильич затеял строительство крепости. Более тысячи рабочих трудились там.

В результате отряд в Новой Ладоге насчитывал более двух тысяч бойцов и восьми тысяч рабочих. Серьезное пополнение рабочих рук Скворцов получил из-за освобождения из рабства двух тысяч уголовников. В поселке Медвежья гора хозяева не смогли их прокормить, а купцы из-за войны перестали навещать Онежское озеро.

С Балтики приплыли купцы с зерном. Слухи о небывалом спросе на хлеб достигли самых отдаленных мест. Но пока обеспечить едой громадный отряд удавалось не более, чем на два месяца. А при существующем уровне цен, денег у Скворцова для закупки зерна хватало, максимум, до начала весны.

Главного своего врага, безработицу, Скворцов уничтожил, по рецепту советской власти. Василий начал «стройку века».

В верховьях реки Сясь местные жители обжигали кирпичи и производили цемент. И то, и другое делалось по традиции, как в древнем Риме. Но у Скворцова были свободные руки, и их надо было занять полезным трудом. Над совершенствованием технологии подумают инженеры и техники, два десятка которых мучались таким же бездельем. Главным удобством для Скворцова было то, что Сясь впадала в Ладожское озеро рядом с Новой Ладогой.

Строительство Василий развернул в двух местах: кирпичную крепость рядом с поселком Новая Ладога, и громадную башню рядом с крепостью в Старой Ладоге. Штурмовать крепость по-настоящему, до прихода викингов, Скворцов не собирался. Гудмунд уплыл домой собирать родню для великого похода. После его возвращения должны были сыграть новую свадьбу Василия и Ольги, по обычаям викингов. Священник обвенчал их сразу после взятия Новой Ладоги, но одной свадьбы Ольге было недостаточно.

30 июля 1123 года.

Деревянный лагерь строителей у Старой Ладоги напоминал большую крепость. Здесь разместилось несколько тысяч человек.

Кирпич уже начал поступать, но работы над мощным фундаментом еще не были завершены. Новгородцы, засевшие в крепости Старая Ладога, уже давно не стреляли, высокий деревянный частокол надежно прикрывал работающих строителей.

Скворцов, вместе с начальником строительства, делал ежедневный утренний обход. Тот жаловался Василию на участившиеся случаи «дезертирства» со стройки. Слухи о громадном количестве свободных мужчин разнеслись по окрестностям, как лесной пожар. Мужчины во все века чаще погибали на охоте, на рыбалке, на войне. Лагерь просто наводнили вдовы и их родственники. Часть строителей приходила требовать со Скворцова «подъемные», некоторые тихо уходили, прихватив с собой строительный инвентарь. Хороший топор, кирка и лопата стоили немалых денег.

Скворцов остановился, любуясь величественным видом крепости Старая Ладога. Начальник строительства в очередной раз начал свою лекцию о замечательном ладожском посаднике Павле, недавно построившем эту крепость. Стены восьмиметровой высоты действительно внушали уважение.

«Через неделю-две приплывет Гудмунд со своими викингами и эту крепость нам придется брать», – грустно подумал Василий.

Первый неудачный опыт штурма крепости находился перед его глазами. Новгородцы дали ему возможность построить громадную деревянную башню, рядом со стеной. Затем вылили на нее пару бочек смолы, и мокрое дерево горело, как сухое. Только очень сильно воняло.

Сейчас на этом месте строили вторую башню. Никто не должен был расслабляться.

Глава 9. Второе посольство мытаря.

Доверие очень хрупкая вещь.

31 июля 1123 года.

Ночью прошел дождь, настоящий ливень. Дождь лил всю ночь, как из ведра. Утром, в промежутке между тучами, засияло солнце. Сильный ветер поломал много деревьев. Частокол, защищающий строительную площадку, был повален. Работы на строительстве прекратили до полудня, пока не просохнет земля.

Морякам на Ладожском озере, не приставшим на ночь к берегу, ночью явно пришлось бороться за свою жизнь.

Волхов вышел из берегов и «понтонный» мост, состоящий из бревен, срочно тащили лебедками к берегу. «Открыли дорогу для новгородской флотилии. Это ненадолго», – успокоил себя Скворцов.

Из-за поворота реки показалась большая ладья. «Больше сотни дружинников», – оценил уже опытным глазом, размеры ладьи, Василий, – «разведка заснула, или вырезали всю?» Ладья пристала к берегу, вдалеке от лагеря скворцовцев, и сразу прискакал один из разведчиков. Дорога превратилась в болото и лошадь с трудом преодолевала распутицу.

Ладья оказалась одна, на берег дружинники не высаживались. Степан Багров, командир разведки, лично поднялся по дороге, вдоль Волхова, до ладьи.

– Снова приплыл наш старый знакомый Давыд, – вернувшись, сообщил он Скворцову.

– Когда его ожидать с визитом?

– Приглашает тебя к себе на ладью. Ссылается на плохое самочувствие после ночной бури, – с сомнением сообщил Степан.

– Хорошо. Поеду без Ольги. Для солидности выдели мне пару казаков. Лучше тех, кто забрал себе доспехи от остатков свиты Давыда. Часть свиты не уехала с мытарем тогда, сейчас у нас в почетном плену.

– Знаю. Бойцы рассказывали. Казаков этих найду и мигом пришлю, – заторопился Багров.

– Пусть мытарь дает заложников, – прибежала стремительная Ольга.

– А обнять дорогого мужа?

– Богатых заложников, у новгородцев главное богатство. Они знатностью особенно не дорожат, – руководила жена.

– А поцеловать любимого мужа? – засмеялся Василий.

– Вокруг же люди. Бесстыжий, – возмутилась Ольга.

– Не нужны заложники. Сейчас наша ладья, рядом с новгородской на якорь станет, и все они будут заложники. Из них сделают решето сквозь борта и щиты, если что-то пойдет не так, – успокоил жену Василий.

– Но меня с собой не берешь?

– Я второй месяц в языке практикуюсь. Пора официально подтвердить уровень знаний, – отшутился Василий.

* * *

Давыд встретил Василия один. Отошли на корму и сели рядом на скамье. Было непривычно не видеть глаза собеседника.

– С чем пожаловал, посол. Или это частный визит? – не стал ходить вокруг да около Василий.

– Прежде, чем вести речь о полномочиях, хотелось бы услышать, с кем я имею дело? – с такой же прямотой начал переговоры мытарь.

– Задавай вопросы. Отвечу тебе на них искренне, – принял предложение Василий.

– Твои люди разошлись по нашей земле и рассказывают, что вы из другого мира. Это правда?

– Правда, – подтвердил Скворцов, и кратко рассказал свою одиссею.

– Вам необходимы земли для того, чтобы прокормить ваши пятнадцать тысяч человек. Это понятно. Но вы захватили уже в десять раз больше. Теперь на очереди сам Новгород. Зачем? – неискренне удивился Давыд.

– Какие земли князь и посадник готовы отдать нам по договору?

– Никакие.

– Ты сам ответил на свой вопрос. Мне нужны земли на прокорм здесь, или деньги для переселения во враждебную Новгороду землю. Составим договор. Я строго его выполню. Если нет, то через неделю здесь будет Гудмунд со своими викингами. Тогда, после захвата Новгорода, заключать договор я буду не с вами, а с Гудмундом.

– Какая сумма денег тебе необходима для переселения отряда? – поинтересовался мытарь.

– У меня самые скромные запросы. На каждого человека по четыре мешка зерна и по две лошади. Можно частями до весны. Можно лошадьми, зерном, чем-то другим. Договоримся, – загорелся Василий.

– Твои скромные запросы ни князь, ни посадник не примут. Соберут ополчение. Война обойдется в десять раз дешевле, – начал торговаться Давыд.

– Десятая часть – это смешно. Одна лошадь нужна обязательно. Могу вместо второй лошади, взять корову, – сбавил аппетит Василий.

Торговались целый день. В результате осталось пятнадцать тысяч лошадей и шестьдесят тысяч мешков зерна.

– Две недели нам добираться до Новгорода, неделю князь и посадник будут составлять сам договор. Еще неделя нужна, чтобы я привез договор сюда, в Старую Ладогу, – наметил сроки новой встречи Давыд.

– Я сам приплыву в Новгород. Через три недели или князь с посадником подпишут договор, или я штурмом возьму город. Тогда о договоре сможете забыть, богатств Новгорода хватит с лихвой, – на всякий случай предупредил Скворцов.

– Что с крепостью в Старой Ладоге? – уточнил мытарь.

– Если сдадутся, посажу дружинников в почетный плен до конца компании. Мне лучше, чтобы не сдавались. И моим воинам и викингам Гудмунда нужен опыт взятия крепости, – честно ответил Василий.

1 августа 1123 года.

Утром Давыд посетил крепость, но дружинники не сдались. Мытарь сразу уплыл в Новгород.

Скворцов направил ушкуи собрать по Ладожскому озеру гарнизоны. Дополнительные пятьсот стрелков в этой войне не были лишними.

К полудню, оставив небольшой гарнизон, для блокирования дружинников в крепости, Скворцов погрузил отряд на ладьи, и отправился в Новгород. Интуиция, основа скворцовского везения, говорила Василию «Мытарь лжет, просто тянет время».

Глава 10. Репетиция.

Женщина на корабле – к беде. Особенно, если эта женщина – теща.

10 августа 1123 года.

Викинги приплыли на шести ладьях, две из которых были драккары. Четыреста воинов два дня готовились к штурму крепости. Лестницы давно были готовы, но комбат Комарь хотел добиться хоть какой-то слаженности. Наконец, ранним утром, на третий день, восточная сторона крепости была плотно уставлена лестницами. Полсотни стрелков комбата, встав за двухметровым забором, не давали защитникам крепости поднять головы. Стрелять из бойниц, с упора, было удобно и безопасно. Сотня викингов устремилась наверх по лестницам. Схватка была ожесточенной, не смотря на численное преимущество скандинавов. Бесстрашие дружинников, их слаженность в бою, позволило им около получаса сдерживать натиск викингов. Затем Гудмунд не выдержал, и дал возможность молодому вождю Фросту, с небольшим отрядом, вмешаться. Три десятка свежих воинов мгновенно сломали защиту новгородцев.

В плен попало не больше десяти дружинников. Мирных жителей викинги не трогали, хотя обобрали до нитки. Тумаки мужикам, и женские слезы, можно было не считать. Комбат сразу ввел в крепость своих бойцов, не захваченных горячкой боя, чтобы избежать резни.

– Плохо, очень плохо, – Фома Ильич не стал миндальничать с Гудмундом, – один дружинник стоит двух викингов. Ни дисциплины, ни военной выучки я не увидел. Никто не держит строй. Ты перехвалил своих воинов.

– Что ты понимаешь в рукопашной схватке! – возмутился Гудмунд.

– Завтра отправляемся на Новгород. Там я доложу результаты Скворцову. А ты думай, что можно сделать, мои бойцы в рукопашном бою еще хуже.

10 августа 1123 года.

Три ладьи, составляющие авангард отряда Скворцова, быстро догнали ладью мытаря. Неудивительно, в каждой из них было по восемьдесят гребцов. В Новгород они прибыли одновременно. Двухнедельный путь был преодолен за восемь дней.

Рядом с Новгородом Скворцов начал строить укрепленный лагерь. Предместья жители пока не жгли, но обозы беженцев пытались покинуть город. Скворцов перекрыл дороги и задержал десяток обозов. Бегство началось по воде. Василий стал захватывать суда. Новгород получил форменную блокаду.

Реквизированные лошади позволили организовать патрулирование. Но приучить лошадок к выстрелам из винтовки оказалось непростой задачей.

За два-три дня подтянулись все суда. Блокада города стала плотной, для бегства богатого или знатного новгородца требовался крупный отряд дружинников. Пока прорываться никто не пытался. Выжидали. Мытарь Давыд не навещал лагерь Скворцова.

19 августа 1123 года.

Раннее утро на озере Ильмень было на редкость холодное для середины августа. Дни стояли ясные, днем было достаточно жарко, ночью, на дежурных ладьях, становилось зябко, даже тепло одетым бойцам. Сквозь густой туман солнце казалось огромным желтым шаром, но не было видно, ни близкого берега, ни стоящих на якоре соседних ладей. Звук, от идущей на веслах флотилии, не мог спутать даже неопытный сухопутный боец. По дежурным судам зазвучали свистки часовых. На командирской ладье, горнист заиграл «к бою». Загремели выстрелы винтовок.

Дежурная флотилия была обречена. Полтора десятка, конфискованных у новгородцев судов, образовали цепь от одного берега залива до другого. С берегом, и между собой, ладьи были связаны натянутыми тросами от лебедок. На якорях, полностью лишенные подвижности, они хорошо перекрывали выход новгородцам из города. И это же стало причиной их гибели. Суда противника легко находили себе жертву, и без помех таранили ее. Небольшие экипажи скворцовской флотилии, успевали сделать десяток-другой выстрелов до столкновения. Это не останавливало нападающих. Из скворцовцев спаслись лишь те, кто, бросая оружие, покинули суда вплавь.

Следующей целью нападающих стали суда, стоящие на якоре у берега. На каждом из судов находилось по паре часовых. Туман уже рассеялся, но шестьдесят стрелков не могли нести серьезный урон флотилии из пятидесяти ладей. Целая армия, более двух тысяч человек, атаковала небольшой отряд Скворцова. Стрелки отступили, отдав свою флотилию противнику. Новгородцы высадили небольшой отряд для преследования часовых. Остальная флотилия попыталась проникнуть в бухту, чтобы по Волхову спуститься к лагерю Скворцова.

Из Новгорода вышло около четырех тысяч ополченцев во главе с княжеской дружиной. Казалось, что исход битвы предрешен. Как только дело дойдет до рукопашной схватки, скворцовцев перережут, как овец.

Но знаменитое везение Скворцова, не оставило новгородцам ни единого шанса.

Началось с того, что командир разведки, Степан Багров, услышав выстрелы в заливе, поскакал во главе двух сотен казаков, для проверки на месте. Караульные, уже прощавшиеся с жизнью, увидев казаков, с шашками наголо, воспрянули духом, и остановили новгородцев беглым огнем. А казаки Багрова, на конях, легко смяли пехоту.

Второе везение было посолиднее. Новгородская флотилия затратила уйму времени для освобождения прохода в Волхов . Да и то, суда пробирались в залив гуськом.

Ополчение из города вышло, но стояло, не решаясь атаковать в одиночку. Это было наихудшим решением. Ополченцы находились на расстоянии более двух километров, но стояли очень кучно. Опытный стрелок за минуту делает из винтовки до двадцати пяти выстрелов. Ряды ополченцев таяли, как снег. Наконец конная дружина, численностью более пятисот воинов, решилась на атаку. Традиционно плотный отряд, тяжеловооруженных воинов, был рассеян на подступах к лагерю скворцовцев.

Третье везение за один день, это совсем невероятное стечение обстоятельств. Всю неделю держался восточный ветер. Две шхуны, из построенной комбатом серии, показали неплохую управляемость. Фома Ильич посадил на них своих морячков, разбавил их викингами, и поплыл вверх по Волхову. Ветер держался такой хороший, что шхуны шли не хуже драккаров. Вечером, перед битвой, отряд викингов, во главе с комбатом, остановились на ночевку в десяти километрах от Новгорода. Ранним утром Фома Ильич, оставив Гудмунда с викингами, на всех парусах поспешил в Новгород. Шхуны встретили врага на выходе из бухты в Волхов. На каждой шхуне было по сто пятьдесят бойцов и по тридцать викингов. Парусники проходили мимо каждой из ладей. Огонь винтовок был просто убийственен. Больше половины новгородской флотилии успело развернуться. Но спасения на озере Ильмень не существовало. Шхуны догоняли ладьи, и бойцы расстреливали новгородцев издалека. К преследованию присоединились казаки Степана Багрова, вместе с караульными. Они отбили у новгородцев свои же ладьи. И теперь легко догоняли и захватывали новгородские суда, на которых осталось мало живых гребцов.

Разгром новгородцев завершили викинги, ворвавшиеся на плечах бегущих ополченцев в город.

Правобережная часть города и кремль остались в руках новгородцев. На правом берегу Волхова находились только казачьи разъезды скворцовцев. Ополченцы с правобережья, перебрались по мосту через Волхов, загодя, для участия в нападении на войско Скворцова. Теперь, после разгрома ополчения, защитников правобережья осталось очень мало, и вернуться на свою сторону они не могли. Дружинники князя, оставшиеся в живых, успели собраться в кремле. Практически все они были конные. К полудню около пятисот викингов переправились на правый берег. Гудмунд отдал их под команду молодому вождю Фросту. На «торговой стороне» лестницы всплошную закрывали стены города. Обороняли стены жалкие остатки ополчения, по разным причинам, оставленные в городе. Фросту потребовалась пара часов для взятия правобережной части города.

Скворцов ввел свои войска в город к вечеру. Викингов переместили в лагерь, где ранее находился отряд Скворцова.

В каждом взводе скворцовцев находился переводчик-викинг. Василий предупредил Гудмунда, что он лучше выплатит викингам виру, чем допустит неповиновения своим приказам. Виру насчитали огромную. Убитых к счастью не было, но трем десяткам, особо возбужденным викингам, прострелили конечности.

Виру пришла требовать моложавая, красивая женщина, ровесница Скворцова. Чем более спокойным тоном пытался разговаривать с ней Василий, тем яростней становился натиск скандинавки. Только, когда она начала грозить Скворцову, что пожалуется своему брату Гудмунду, Василий понял, что к нему пожаловала теща. Та тоже не подозревала, в традиционно «плохо» одетом мужчине, грозного и безжалостного Скворцова.

Глава 11. Свадьба.

Праздник – свадьба, ужасно утомителен и для невесты, но в отличие от жениха, она готова снова и снова совершать этот подвиг.

25 августа 1123 года.

Стены кремля были выше и толще городских стен. Башни кремля были выше и массивнее башен крепости в Старой Ладоге. Защитники кремля были лучшие дружинники Новгорода. Они добыли для молодого князя победу в тяжелейшем весеннем походе в Финляндию. Они смогли вернуться из этого похода, голодая весь обратный путь. Всеволод-Гавриил решил умереть, но не сдаться безродному выходцу из чужого мира. Одно плохо, не послушал молодой князь мытаря Давыда. Не захотел нападать на врага ночью, честь свою берег. И осталось у князя дружинников меньше сотни, да половина из них ранены. А подлый враг понагнал людишек своих строить башни высокие вокруг кремля. Помешать то им невозможно, по всем бойницам его стрелки метко стреляют. Дружинники один за другим погибают.

* * *

На пятый день осады кремля, башни вокруг кремля были построены. Фросту в подчинение отданы две сотни викингов. И дан категорический приказ: князя и княгиню взять живыми. В этот раз Фрост заслужил от комбата похвалу. Молодые викинги быстро набирались опыта.

Мытарю Давыду Скворцов обрадовался, как старинному другу, или старинному врагу. Не спрашивая его согласия, Василий загрузил его работой по управлению краем. Расстроенное хозяйство огромной страны нужно было приводить в порядок. Надо было пристроить к делу невоенную часть земляков. Провести перепись и обеспечить сбор налогов для содержания военных. А самому, вместо подготовки похода на Псков и дальше в Прибалтику, вместо планирования защиты в близкой войне с Киевом, Василию пришлось заниматься подготовкой к свадьбе. Энергичная теща постоянно следила, чтобы Скворцов не отвлекался по пустякам. Хотя брату Гудмунду и «племяннику» Фросту она отдыхать тоже не позволяла. «У них там матриархат», – обреченно понял, наконец, Скворцов.

30 августа 1123 года.

В день свадьбы Василий получил очень дорогой подарок. Вернулся отряд, который он посылал к своим землякам в Поволжье. Те изъявили желание объединиться. Степняки оказались опасными соседями.

* * *

Трехдневный пир на двадцать тысяч гостей мог удовлетворить любую невесту и любую тещу. Или почти любую. Сладкое северное ячменное пиво, сладкая медовая брага, кричать горько на этой свадьбе было смешно. Но кричали. И Ольга согласилась целоваться «на счет». А теща на третий день тепло улыбнулась зятю. Гудмунд, в десятый раз, рассказывал Василию про свою могучую семью.

– Семь братьев, всего одна сестра, зато какая! В живых сейчас осталось трое, но молодое поколение – команду драккара можно собрать, – немного привирал Гудмунд.

– Да, – поддакивал Василий, – семья это всё.

Даже Фрост оттаял, перестал соответствовать своему имени. Молодой вождь нашел себе друга, скандинава по матери, князя Всеволода Мстиславича.

Глава 12. Восточный поход.

К востоку от Новгорода. Меря. Мещера. Мурома. Русские земли. Русские люди.

25 сентября 1123 года.

Прошел почти месяц с начала похода. Авангард основного отряда Скворцова подошел к Торжку.

Легкие, быстроходные ушкуи первого отряда, должны были уже быть за Ярославлем. Если дружинники Георгия (Юрия) Владимировича не задержали малочисленный отряд. Викингов разбили на две части. Молодежь плыла со Скворцовым. Малочисленная, но более опытная часть, во главе с Гудмундом должна была достигнуть Сызрани, как можно быстрее. Из Новгорода вышло пять ушкуев, сотня викингов и полсотни казаков. Степан Багров вез золото и серебро для покупки в Волжской Болгарии лошадей и провианта для земляков из Поволжья.

А Скворцов не торопился покидать Новгородскую землю. Останавливался в немногочисленных поселках на ночевки. Торговал заморскими товарами. Покупал продукты на дорогу. Как будто, давал возможность Георгию-Юрию подумать, подготовиться, принять решение.

Беременную Ольгу, Василий оставил в Новгороде. И первые недели наслаждался тишиной в компании Фроста. Тот даже слова «да» и «нет» считал излишней болтовней.

В Торжке отряд попал на местный праздник. Дружелюбие скворцовцев быстро рассеяло настороженность местных жителей, при виде огромного отряда воинов. То тут, то там бойцов начали приглашать выпить мёда, а тех, кто моложе, поучаствовать и в других развлечениях. Не обошлось без мордобоя. В схватке на кулаках поучаствовал и молодой вождь викингов. Фрост приглянулся молодой купеческой дочке. Та имела несколько поклонников. Между собой они вели соперничество честно, но Фроста решили поколотить все вместе. Переломать кости, как они обещали, им не удалось, но кровавую юшку ему они пустили.

Василий впервые видел Фроста таким довольным. Вот оно простое скандинавское счастье. Напиться медовухи, развлечься с молодой красавицей, подраться в свое удовольствие. Три удовольствия за один вечер.

Скворцова тоже пригласила на праздник молодая незнакомка. Но Василий ограничился первыми двумя удовольствиями, дама путешествовала, и оставила поклонников далеко дома.

Караван судов смог отправиться в путь только после полудня. Новая знакомая попросила разрешения со своим суденышком плыть вместе с «новгородцами».

26 сентября 1123 года.

Новая знакомая Василия, Марфа, вела себя на стоянке степенно, ничем не показывая близких со Скворцовым отношений в Торжке. Доброжелательный разговор, не более. Марфа держала дистанцию так, что Василий заподозрил в ней, как минимум боярыню. Эта холодность имела и положительную сторону. В ночных забавах, в Торжке, познакомиться им толком не удалось. Длинный осенний вечер у костра, с кружкой горячего вина, располагал к неспешному, доверительному разговору. Василий хотел больше узнать об окружающем его мире, о прелестной Марфе. Та, с удовольствием, просвещала странного попутчика, незнакомого с общеизвестными истинами. Но о себе говорила неохотно. Ночевать отправились каждый в свой шатер. Утром Марфа отклонила предложение Василия перейти на его ладью.

* * *

Ближе к вечеру, уже на Волге, когда формально закончились новгородские земли, разведка обнаружила вооруженных людей. Те следили за отрядом, ничем не выказывая своей враждебности. Сам Георгий-Юрий Владимирович, еще не получивший длиннорукого прозвища, сидел в Суздале. Зато пять сотен дружинников князя стояли на большом лугу. Реку они перегородили купеческими ладьями. Нападать из засады, скрытно, им не позволяла честь. «Признали ровней. Не бандиты какие-то мы теперь, а новгородская дружина», – оценил поступок суздальского воеводы Скворцов, – «Если дело дойдет до поединщиков, то пошлю Фроста. Любит он это дело.»

Скворцов не стал высаживать всех своих бойцов. Фрост со своими тремя сотнями викингов построил каре. Внутри расположились две сотни стрелков с винтовками. Тяжело вооруженная конница Юрия Долгорукого, внешне, имела решающее преимущество. Но напасть не решилась. В сумерках войска разошлись на отдых.

28 сентября 1123 года.

Ранним утром построение войск повторилось. С той лишь разницей, что к суздальским дружинникам добавился отряд легкой кавалерии, возможно половцы. Численность противника увеличилась вдвое. Скворцов не стал высаживать дополнительных бойцов, напротив, дал указание Фросту отойти ближе к ладьям.

Половцы восприняли отход Фроста, как бегство, и бросились в атаку, в надежде закрутить свою знаменитую карусель.

Скворцов отдал команду стрелять по лошадям. Девяносто процентов бойцов у Скворцова составляли крестьяне. Ожесточение сердец, после мировой и гражданской воин, позволило бойцам выполнить этот чудовищный приказ. Половцы еще не успели начать стрелять, как понесли первые потери. Часто падали лошади, но еще чаще всадники. Бойцы Скворцова непроизвольно берегли лошадей, и завышали прицел. Много людей было просто затоптано, слишком плотной массой атаковал отряд.

Суздальские дружинники не выдержали, и плотным клином поскакали на каре, всё увеличивая, и увеличивая скорость. Половцы, наконец, догадались разделиться на мелкие группы, но только ухудшили ситуацию на поле боя. Одна из групп оказалась на пути атакующей суздальской дружины. Одновременно, Скворцов приказал перенести огонь на тяжелую конницу. На поле боя царил ужас. Лишь небольшой отряд тяжело вооруженных дружинников смог не потерять скорость, добрался до каре, и смял оборону викингов. И хотя стрелки, внутри каре, приняли штыковой бой, потери были ужасны. Каждый из двадцати дружинников, унес с собой в могилу двух-трех противников.

Викинги сомкнули строй. Фрост перевел часть людей со стороны реки на участок атаки суздальской конницы. Стрелки, внутри каре, стреляли в упор по дружинникам. Те представляли главную опасность. Суматоха на поле боя не давала тяжелой коннице набрать необходимую скорость для атаки, и викинги стойко держали один удар за другим. Буквально за час, от громадного суздальского войска осталось меньше трети. Воевода или растерялся, или был убит, никто не подавал сигнала отхода. Мужество и военная выучка суздальских дружинников вызывали уважение. Половцы, во второй половине боя, не испытывающие огневого давления, ударились в бегство. Дружинники остались одни. Они собрались вместе, теперь уже небольшой отряд. Не имея возможности разогнать лошадей на поле, покрытом телами лошадей и павших воинов, они медленно надвигались на каре, неся чудовищные потери. Стрелки уже давно стреляли только по людям, и на поле находилась масса лошадей без наездников. Из-за них стрелки с ладей прекратили стрельбу. Через пару минут перестали стрелять бойцы в каре. Только Фрост снова перестроил викингов, собрав на линию удара большинство копейщиков. Он готовился к последнему удару.

Было такое впечатление, что наступила тишина. Откуда-то издалека послышался звук трубы. Суздальская дружина остановилась, и, развернувшись, ускакала к своему лагерю. Это никак не напоминало бегства.

* * *

Фрост выдвинул в заслон полсотни викингов и занялся сбором трофеев. К викингам присоединились бойцы из каре, ценность оружия бойцы поняли давно. Скворцов не вмешивался, знал, трофеи поделят честно. Украшения и деньги, безусловно, осядут на руках. Традиция.

Большую часть лошадей приводили к берегу. Но викинги и часть бойцов, тут же создали конный отряд, который сменил воинов в заслоне.

«Они наловили уже три сотни лошадей. На ладьи их не погрузишь. Вдоль реки дороги нет. Проблема», – сокрушался Скворцов.

От дружинников Суздаля прискакал парламентер. Он просил дать возможность похоронить павших соратников.

– А половцев кто будет хоронить? – поинтересовался Василий.

– Они недалеко ускакали, скоро вернутся, – выдал военную тайну парламентер.

– Пусть приедет воевода, – воспользовался ситуацией Скворцов, – с ним буду договариваться.

* * *

Воевода не заставил себя ждать, и потребовал, по обычаям войны, перемирия на сутки для похорон убитых.

– А может нам заключить мир до весны? – выдвинул предложение Скворцов. Его очень беспокоила эффективность прорывов тяжелой вражеской конницы.

– Князь Юрий Владимирович приказал мне стоять здесь насмерть, – гордо поднял голову воевода.

– У тебя осталось меньше двухсот дружинников, половина из них ранена. У меня викингов около трехсот. Еще больше тысячи стрелков. Против одного твоего дружинника дюжина моих воинов. Даже если две сотни половцев вернутся, будет один к четырем. Ты даже уйти, не бросив раненых, не сможешь, у меня сейчас три сотни конных, – не с того конца начал Василий. И замолчал, увидев, как потемнело от гнева лицо воеводы. «Как его разобрало! Глаза кровью налились. Бык, одно слово. Казалось простой воевода, а гонора больше, чем у князя. Или я такой неуклюжий? Можно же было найти с воеводой общий язык», – подумал Василий.

– Я не собираюсь от тебя убегать. И своих раненых я не брошу, – вычленил обидную для себя мысль воевода.

– Я согласен дать тебе сутки на похороны. Завтра вечером новый бой. Здесь, на лугу, – смирился с неизбежным Скворцов.

* * *

Половецкий хан, под предлогом разрешения собрать убитых, затеял целые переговоры. Понимали они со Скворцовым друг друга плохо, и скоро Василий был вынужден пригласить своего полиглота, Карпа Шестипала, старого кормщика. Хитрый кочевник уже решил для себя вопрос неучастия в новой битве, но выторговать со Скворцова отступные считал святым делом. Кроме того, кочевник хотел прощупать почву на будущее. Василий легко договорился с кочевником о закупке лошадей для крестьян из Поволжья. Скворцов в этом вопросе предпочитал перестраховаться.

Самым сложным, было согласовать место доставки табуна. Хан, в свою очередь позвал пожилого кочевника, который долго разглядывал карту, а затем, с разрешения Скворцова, перерисовал большой кусок Поволжья. Василию почувствовал, что такие карты здесь – военные секреты. Похоже, он дал маху, со своей непосредственностью.

Скворцов попросил себе проводника. Разумеется, хан дорого продал его услуги.

* * *

В тот же день половцы похоронили своих, и ускакали, бросив суздальского воеводу одного.

29 сентября 1123 года.

Наутро Скворцов разделил свою кавалерию на шесть полусотен, и направил в разведку. Дюжина ладей двинулась вниз по Волге. Помешать им суздальские дружинники не могли.

Во второй половине дня воевода построил своих дружинников плотным клином. Их осталось немного больше сотни. Скворцов выставил на старом месте сотню конных викингов. Еще две сотни кавалерии состояли поровну: из викингов и бойцов с винтовками. Неприученным, пока, к выстрелам, лошадям заткнули уши.

Стояли без движения. Стрелять Скворцов запретил. Воевода нападать не решался.

«Воевода формально прав. Стоит. `Насмерть', конечно, мы можем ему устроить. Но зачем?» – улыбнулся Василий.

* * *

Поздним вечером Скворцов собрал командиров.

– Завтра снимемся с якоря, и отплываем вниз по Волге. Суздальскую дружину оставляем здесь. Лошадей у них придется перестрелять.

– Командир, пожалей лошадок, они ничем не виноваты, – подал голос командир разведки.

– По-твоему, лучше перестрелять людей, – с грустью, спросил Василий.

– Да, – с вызовом подтвердил разведчик.

– Мы ночью уведем лошадей, – вылез с инициативой Фрост, – мои люди умеют выть по-волчьи. Напугаем лошадей, те разбегутся. Утром переловим.

– Риск большой, – засомневался Василий.

– Лошади хорошие, стоят того. И еще. У нас будет пятьсот всадников. Готов идти на Суздаль, – разгорячился молодой вождь.

– У тебя всего триста викингов, – удивился Скворцов.

– Двести стрелков добавлю.

– Двести пятьдесят. Пятьдесят викингов оставишь мне, – повел итог Василий, – если сможешь, князя Юрия привези живого.

* * *

Ранним утром, Фрост устроил удачный налет. И лошадей увел, и людей не потерял.

* * *

На следующей стоянке Скворцов подошел побеседовать с викингами. Только пятеро из них были здоровы.

Глава 13. Роковая женщина.

Некоторые женщины любят адреналин, наивно рассчитывая, что красота спасет…

Неделю ничего не происходило. Погода становилась все хуже. Дни все короче. Настроение не могла улучшить даже прелестница Марфа. Ее недомолвки, показная холодность, непонятные намеки, скорее отталкивали Василия. Ему и в молодости не нравились эти игры. Марфа считала путешествие скучным. Для Скворцова, это была тяжелая работа.

На восьмой день, на берегу, разведчики встретили Степана Багрова. На его отряд напали суздальцы. Напали ночью, на стоянке, за Ярославлем. Караульных убили, остальных взяли в плен. Степану удалось в суматохе бежать. Два дня он следил за, теперь уже, суздальскими ушкуями. Пленных увезли обратно в Ярославль. Багров прошел вверх по реке еще два дневных перехода, и стал ожидать Скворцова. Грязный, голодный и больной он мало походил на бравого казачьего атамана.

* * *

Брать Ярославль без викингов было опасно. Ярославль представлял собой, как и большинство русских городов, рубленую деревянную крепость. Местоположение крепости было очень выигрышным в военном отношении: она контролировала устье реки Которосли, соединявшей с Волгой один из крупнейших городов княжества – Ростов.

Бойцы Скворцова внешне давно напоминали богатых дружинников: доспехи, копья. Но опыт штыкового боя мало помогал в бою с настоящими дружинниками. С ополченцами, да. Но рассчитывать, что Ярославль защищают непрофессионалы, было глупо.

Строить деревянные башни – это значит задержаться здесь на месяц. Тогда вернуться до ледостава в Новгород отряд не успеет. Разделить отряд на две части. Оставить пару сотен бойцов осаждать крепость, а самому плыть вниз по Волге. А если к Ярославлю подойдет подкрепление? Бросать сотню с лишним своих бойцов в плену – совесть не позволит. Выхода не было. План похода на восток трещал по швам.

* * *

Перед Ярославлем отряд разделился, сотня бойцов поплыла вниз по реке блокировать крепость, большинство остались рубить лес. Нарубить пару тысяч бревен было небольшой проблемой, рубили невысокие, молодые деревья. Труднее было донести бревна до Волги, связать в плоты и сплавить до крепости.

* * *

На второй день осады Скворцов позвал завхоза. Он решил покончить с экономией. Потерянное время сейчас было дороже всего.

– Мы из Новгорода, для торговли, брали строительные гвозди.

– Да. В поселках, по дороге сюда, пробовали торговать. Неудачный товар, – скривился завхоз.

– Это хорошо. Сколько гвоздей у нас осталось? – обрадовался Скворцов.

– Остались в основном двухсотые, около десяти килограмм.

– Можете использовать их для строительства башен, но потом все вынуть. Железо сейчас на вес меди. Даже дороже, – напомнил Василий, – и десяток лебедок с ладей снимите, на башни бревна затягивать.

– Башни слишком близко к крепости строим, у меня людские потери будут большие, – в который раз пожаловался завхоз.

– Стреляют только навесным огнем. Лучников явно мало. Я буду удивлен, если число раненых будет больше пары дюжин, – выдал оптимистичный прогноз Скворцов.

– Их уже больше.

– Эти царапины вы называете ранами?

– Командир, добавьте немного патронов. Пусть стрелки усилят огонь. У нас есть еще приличный запас.

– У нас долгая дорога, патроны нам еще понадобятся не раз. Ну, хорошо, я согласен. Я отдам команду немного усилить огонь. Немного.

Их разговор прервали. Прибежал вестовой с донесением. Ладья прекрасной Марфы пыталась уйти в сторону Ростова. Ее люди зарезали двух дозорных, и только патрульный ушкуй, случайно, остановил их для проверки. В ожесточенной схватке всю ее команду перебили. Сама Марфа осталась жива.

* * *

Скворцов не стал успокаивать свою совесть, сваливая грязную работу на других. Марфу он решил допрашивать сам. Сначала полдня откладывал. Вспоминал допросы языков на войне. Если отвлечься от офицерских бредней о том, как из маленьких фрагментов складывается мозаика общей картины ситуации на их участке фронта, то останутся только потерянные товарищи. И, по большому счету, трупы немцев.

Что он хотел узнать у Марфы, к кому она бежала в Ростов? К отцу, братьям, мужу, любимому…? А может просто к матери и детям. О чем она хотела предупредить ростовчан? Так уже десяток рыболовов-охотников, бандитов-купцов добрались до Ростова, и в подробностях доложили все об отряде Скворцова.

Василию вспомнилась гнилая философия капитана-корейца. «На войне, приличные люди делают то же самое, что и мерзавцы. Только мерзавцы, получают от этого удовольствие.» Тогда Василий не сумел достойно ответить корейцу, но сейчас испытывал облегчение, что его нет в этом мире.

А ведь капитан – человек будущего! Взять Югина, или братьев Коробовых. Только и слышишь: «добро должно быть с кулаками», «цель оправдывает средства», «добро всегда побеждает зло, потому что кто победил – тот и добро».

* * *

Когда Василий подошел к шалашу, где содержали Марфу, то застал «лазутчицу» на улице, прикованную наручниками к дереву. Марфа была практически голая. Под дождем сильно замерзла, дрожала и плакала.

– Она спрятала в одежде нож, освободилась от веревки и пыталась бежать, – оправдывался часовой.

– А одежда ее где? – тихо спросил Скворцов.

– Хотели обыскать, сопротивлялась. Порвали одежду, – виновато сообщил часовой, – она ножом моего сменщика по ребрам полоснула!

– Откуда наручники? Не помню, чтобы брали с собой.

– Это личные наручники ротного, он их в кости у вождя Фроста выиграл. Против гривны серебра ставил.

– Дай мне ключ, и найди для арестованной пуховик. А то до завтра не доживет.

«Ноги в сапогах, не замерзли. Заболеть – заболеет, факт. Но здесь народ живучий, не помрет», – подумал Василий.

– Сколько тебе, красавица, еще хочется померзнуть на дожде? – спросил Скворцов. Он был неприятен сам себе. Марфа только громче заплакала, скорее завыла.

– Может мне уйти, если ты не хочешь разговаривать, – раздражаясь на себя, на Марфу, на сами обстоятельства, закричал Скворцов. Марфа пронзительно закричала, и вдруг затихла, потеряв сознание.

«Дурак и мерзавец», – подумал Скворцов закутывая Марфу в пуховик. Он расстегнул наручники. Взвалил арестантку на часового, и приказал нести в свой шатер.

– Служанка ее, девчонка молоденькая, где? – спросил Василий.

– Так ту на перевязку, еще утром, отправили. У нее сабелька была тоненькая. Так она шустро так дралась.

– Не такай. Куда ранили?

– Так точно. Сквозное ранение нижней конечности.

* * *

Боец донес Марфу до шатра и был послан за служанкой. Василий подогрел фляжку самогона на костре, и начал растирать холодную, как лед, Марфу. Затем позвал вестового.

– Я сегодня видел, что на кухне, местные бабы работают. Приведи сюда парочку, потолще.

* * *

Через час кухарки согрели своими телами Марфу. Она заснула.

* * *

Наутро Марфа была жива и практически здорова. Хотя нос был красный и опухший, а сопли лились нескончаемым потоком. Ссадины на лице, руках воспалились. Поясницу ломило. Шея не поворачивалась. Огромный синяк занимал половину лица, левый глаз не открывался. И…всё было просто замечательно – Марфа осталась в живых.

Пока Василий рассматривал чудесный, сине-бурый, цвет лица Марфы, служанка нахально утащила у него последний кусок копченого сала.

Скворцов выгнал кухарок на работу, хотел дать подзатыльник служанке, та увернулась, и стал одевать доспехи. На полдень наметили первый штурм крепости.

– Если надумаете бежать, красавицы, – усмехнулся Василий, – подождите пару дней. Я вчера послал для блокады Ростова роту бойцов, поэтому сейчас у вас могут возникнуть серьезные конфликты в дороге. И прекращайте воевать с мужчинами, вчера вы чудом остались в живых.

Глава 14. Блицкриг.

Иногда желания исполняются не совсем так, как хотелось

Через две недели обе крепости пали. Сначала Ярославль, затем Ростов. Но пленных казаков и викингов, ни в Ярославле, ни в Ростове не было. Зачем их отправили к князю в Суздаль, было непонятно.

16 октября 1123 года.

Самой нужной добычей в Ростове оказались лошади. Скворцов смог сформировать пять сотен кавалерии, и отправился, через Суздаль, к Сызрани. Нужно было торопиться, половецкий хан ждать не будет. Деньги, которые вез Степан Багров на оплату лошадей, найти не удалось. Поэтому Ростов обобрали подчистую, выгребли всё золото и серебро, не погнушались украшениями и богатой посудой.

В крепостях пришлось оставить гарнизоны. Раненые и больные остались долечиваться в Ростове. На случай, если Фрост до сих пор не взял Суздаль, на пять ушкуев погрузили полторы сотни бойцов. Они двинулись вслед за Скворцовым по реке.

* * *

Погода окончательно испортилась. Василий простыл, и, по приезде в Суздаль, свалился с высокой температурой.

Фрост не дождался Скворцова всего три дня. Город он разграбил, но не сжег. Первые два штурма были крайне неудачными, викинги понесли большие потери. Только после этого Фрост начал строительство вокруг города башен, и изготовил таран для ворот. Три недели было затрачено на подготовку. Наконец начался третий штурм города.

7 октября 1123 года. Фрост. Суздаль.

Долго били тараном и, наконец, ворота упали. Послышался громкий треск, в воздух взлетели какие-то щепки, из проема полетели копья. Двоих викингов стоявших рядом с Фростом швырнуло в стороны. Но остальные, повинуясь его приказу, ринулись в пролом, стоптали стоящего на четвереньках дружинника. Еще троих, оглушенных остатками ворот, зарубили топорами.

Ухватив покрепче копье, Фрост швырнул его в алебардщиков, они расступились, нарушив строй, вождь выхватил меч, и со звериным рыком ворвался в ворота. Передовой отряд, наконец, проник в город, где Фросту сразу пришлось рубиться с двумя дружинниками, остальные викинги пытались оттеснить, перегородивших улицу копейщиков. Через мгновение пришла подмога, и Фрост направил коня по улице вверх, где опять был остановлен ополченцами с копьями. Все смешались, образовалась толпа, неразбериха. Фрост сыпал бранью, рубил и колол, не слезая с седла, теснил своих противников, убивал, прорывался в глубь города. За ним, как за тараном следовали остальные викинги, он чувствовал их поддержку. Спина его была прикрыта, по сторонам он тоже мог не смотреть.

Рослый дружинник, свирепый и забрызганный кровью, с перекошенным лицом, встал поперек улицы, не давая никому проходу. Размахивая громадным топором на длинной ручке, он не позволял себя достать. Сверкающее огромное лезвие обрушилось раз за разом, пробивая доспехи, убивая и увеча людей и коней. Наконец, кто-то сзади, бросил в него копье. Великан с криком упал навзничь, в глазах его застыло удивление.

Снова и снова Фрост ломился вперед, рубил всех, кто попадался. Избегал ударов сам, пока, израненный конь не упал, увлекая на землю всадника.

Сразу к нему метнулись два гиганта, оба в железе. Фрост ощутил прилив адреналина, легко вскочил с земли и содрогнулся от мощнейшего удара. Новым ударом первый гигант заставил Фроста пошатнуться, а второй готовился отрубить голову. Но первый, одноглазый и страшный, помешал второму. От его удара вождь упал, и топор второго, прошел мимо. Сзади нахлынули викинги и суздальцы вынуждены были отступить.

Когда Фрост поднялся, он в первый раз оказался во второй линии атаки. Весь забрызганный кровью, грудь вздымается, в голове шум от пропущенного удара, но меч в руке.

Со стороны переулка раздался шум, появились двое воинов, у одного в руке топор, у другого длинная сабля. Оба чуть разошлись в стороны, подходили так, чтобы Фрост не мог драться сразу с обоими. Один весь в доспехе, хоть и не дружинник, на втором только шлем и кольчужная сетка. Первый, с массивным топором, легко закрутил его. Выглядел он крайне опасным. Второй, чуть помоложе, держал свою саблю уверенно, но был не так крепок.

Первая линия атаки ушла вперед, арьергард задержался, и Фрост остался один. В переулке, из которого раньше появились суздальцы, вышел, пошатываясь, викинг. Лицо, грудь и плечи, не говоря уже о руках, залиты кровью. Воин с топором начал поворачиваться, но не успел, викинг ударил его по ноге, и перерубил ее у колена. Второй воин развернулся, и Фрост ударил ему в спину.

* * *

Вокруг убивали, грабили, насиловали, Фрост с трудом смог собрать небольшой отряд, чтобы проверить башни по углам стены, где могли укрыться небольшие отряды.

* * *

Только и было слышно, как скрипели натягиваемые луки. Затем страшный свист, лучники выпустили рой стрел еще прежде, чем первые атакующие достигли башен. Тяжелые стрелы били в доспехи со страшной силой. Пришлось отступать и дожидаться подхода стрелков с винтовками.

Те начали стрелять, и сразу огонь лучников стих. Фрост орал и требовал стрелять быстрее, еще быстрее. Викинги таскали бревна от разломанной штурмовой башни, от тарана, остатки ворот, складывали в большой костер. Гора «дров» высилась выше человеческого роста, а викинги всё таскали, и таскали бревна. Подбежал запыхавшийся воин и сообщил, что князь Юрий прорвался сквозь заслон и с дюжиной дружинников на конях уходит к лесу.

* * *

Фрост разделил погоню на два отряда. Два десятка всадников, загонщики, поскакали, как можно быстрее, догонять князя, сам Фрост отобрал лучших лошадей, на седла взяли пару собак. Не забыл молодой вождь и про стрелков.

Первый отряд викингов начал догонять князя часа через два. Дружинники шли тяжелым галопом. Князь, увидев, что его догоняют, развернул коня и поскакал навстречу викингам. Он поднял блестящий щит, помчался, выставив копье, чуть наклонившись к конской гриве. Конная лава викингов врезалась в ощетинившихся копьями дружинников князя Юрия, раздался треск сломанных щитов и копий. Страшно кричали люди, ржали, покалеченные кони, дружинники и викинги ухватились за мечи. Викингов было вдвое больше, и скоро только несколько всадников князя остались в живых. Князь Юрий, с парой самых лучших дружинников, отступил к лесу.

Фрост, со вторым отрядом, прискакал вовремя. Его всадники успели подать коней в стороны, обогнули схватку и отрезали князя от близкого леса. Тот снова вступил в бой, решив умереть, но не сдаться. Он ревел, как разъяренный медведь, рубился быстро и страшно, викинги падали перед ним, пока Фрост не отдал команду стрелять из винтовок. Конь под князем упал, придавил ему ногу, возможно, сломал ее. Два последних дружинника, бросилась ему на помощь, но были убиты из винтовок. На этот раз стрелки пожалели лошадей. Фрост ликовал, победа не далась ему с такой легкостью, как он ожидал. Но город взят, а князь в плену, живой.

Юрий лежал, стиснув зубы, он не верил своим глазам, такого еще не было, чтобы викинги забирались так далеко.

* * *

К возвращению Фроста в город, обе башни у ворот были сожжены. Только на противоположной стороне города, шел бой.

Все дружинники и ополченцы Суздаля были истреблены, остались только самые сильные и выносливые, либо те, кому повезло больше. В последней башне семь крепких воинов в полных доспехах не собирались сдаваться. Фрост потерял слишком много воинов и попытался договориться. Он подошел к двери, увидел налитые кровью глаза немолодого, смертельно усталого дружинника.

– Князь у нас в плену. Город взят, и пока я штурмую эту башню, моих воинов не кому остановить. Они разъярены, грабят, убивают, насилуют. А я не могу выполнить приказ командира, щадить мирных горожан, – попытался договориться Фрост.

– У меня трое раненых. И двое совсем мальчишки. Я их отпущу, если пообещаешь им жизнь и свободу, – горько прохрипел дружинник.

– Сам решил умереть?

– «Мертвые сраму не имуть!»

– Выводи свою пятерку. Жизнь и свободу обещаю, но оружие пусть оставят, – с уважением согласился молодой вождь.

Через полчаса башню начали обкладывать хворостом. Фрост снова позвал дружинника поговорить.

– Мы уже сожгли две башни у ворот. Через два часа вы задохнетесь от дыма в своей башне. Не страшно умирать в огне?

– Страшно жить, когда впустил в свой дом иноземцев в союзе со слугами дьявола.

– Слуги дьявола – это стрелки Скворцова? – уточнил Фрост.

– Те, кто бьют огнем.

– Эти «слуги дьявола» все крещеные, носят христианские имена. И отцы у них крещеные и деды, и прадеды. На сорок поколений ни одного язычника. Языческие имена у них большая редкость. Каждый «отче наш» назубок знает. Выйди, поговори с их сотником. Не годится слухами пользоваться. Свое мнение будет, тогда поговорим.

– Ты нос не задирай. Молодой еще – старикам указывать, – возмутился дружинник.

– Старик! Да я этим летом за такого, как ты старика, свою сестру замуж выдал. На сносях сейчас, – засмеялся Фрост.

– Небось, старая вдова, сестра у тебя была?

– Не молодая уже, семнадцать зим прожила, но не вдова.

– Сильно плакала, когда за старика выдавали?

– Нет, сама себе его выбрала. И он себя стариком не считает. Сотнику не говори, что он тоже старик. Обидится.

– Что, старше меня?

– Наверняка. За пятьдесят мужику. Но меня перепил, переборол и за весь поход ни разу не болел. На сырой земле спит, а утром не кашляет.

– Не может быть.

– Он костром землю высушивает, и на щите спит, – засмеялся Фрост, – так я позову сотника?

– Зови, уболтал старика.

– Никому не говори. Фрост – молчалив и холоден, как лед. Это все знают, – забеспокоился молодой вождь.

* * *

Через два дня конный разъезд Фроста перехватил в двадцати километрах от города конвой с пленными казаками и викингами. Радости пленных не было конца. Допросы конвойных по поводу серебра закончились безрезультатно. Гудмунд и Фрост решили собрать серебро в Суздале. Сначала определили, что доля добычи Скворцова, сдается викингами серебром. Стрелки, приданные Фросту Василием, сами принесли все серебро, и добавили золото. После подсчета, Фрост обложил город данью. Купцы предпочли не гневить молодого викинга. Тем более, что слухи, об украденных у Гудмунда суздальцами богатствах, приобрели невиданные масштабы.

13 октября 1123 года.

Оставив в городе больных и раненых, Гудмунд и Фрост направились в Сызрань. Увы, но здоровых оказалось меньше половины состава.

16 октября 1123 года.

Удрученный видом разграбленного города, Василий ругал себя, на чем свет стоит, зачем он разрешил Фросту этот набег. Не в силах сам ехать, Василий остался в Суздале.

Вдогонку за викингами Скворцов послал полторы сотни кавалеристов, каждый из которых имел по две заводных лошади. Они везли серебро и золото, собранное в Ростове и Ярославле.

Глава 15. Ранняя зима.

Когда же эти дождь и грязь закончатся? Ударил мороз, дождь превратился в снег.

16 ноября 1123 года. Зима.

Поволжье встретило скворцовских посланцев морозами. Снег еще не выпал, пустынно кругом, мороз сковал мелкие озера и ручьи. Ночевали в маленькой роще, под защитой косматого ельника. Наскоро сооруженные шалаши плохо спасали от пронизывающего ветра. Жгли костры тихо, чтобы дым над рощей не выдал место ночевки. Хотя понимали, что зря скрытничают, такого табуна не спрятать. Утром повалил густой снег, сразу потеплело. Появилась надежда, что сегодня отряд достигнет поселка крестьян. В белой, безмолвной степи продолжалось скрытое движение кочевников, их не мог остановить жестокий холод, не остановит и снег. Волки, сопровождавшие караван последние пять переходов, оставили на снегу массу следов. Лоси, зайцы, другое зверье, покидающее свои места обитания из-за присутствия каравана, служили неплохой поживой для них. Иногда волкам удавалось поживиться отбившейся от табуна лошадью. Казакам и викингам было сытно, выручали запасы: и сушеное мясо, и хлеб, и мед, и крупа. Много везли с собой в расчете на обратную дорогу с «крестьянами». А вот овес для лошадей начали экономить, рассчитывать на пополнение его запасов не следовало. В дорогу тронулись ранним утром.

* * *

Ясным днем, на лошади, опустив голову, в раздумье ехал Гудмунд. Все больше сомнений посещали его. Служба Скворцову давно уже не казалась такой выгодной. Сейчас, его триста воинов, с табуном из шести тысяч лошадей, представляли лакомый кусочек для кочевников. Даже не кусочек, а огромную добычу. До сих пор, небольшие шайки любителей острых ощущений удавалось отогнать меткими выстрелами. Но народ здесь крепкий, отчаянный. За одну лошадь зарежут, а тут огромный табун.

* * *

К вечеру небо стало багровым, казалось, сама природа предупреждает о близком ужасном сражении. Гудмунд и Фрост встревожено начали озираться в поисках опасности. Земля задрожала, на горизонте степь потемнела от тысяч всадников.

– Погодка портится. Ночью не удастся поспать, – Гудмунд указал Фросту на полчища всадников. Вдали звонко протрубил рог.

– Мы должны спешить! – засуетился Фрост.

Он разогнал коня вскачь, пятерка викингов пустила коней вслед за Фростом. Казаки стали подгонять табун, викинги формировать строй для защиты от нападения.

* * *

Казаки открыли заградительный огонь, когда до нападающих оставалось больше двух километров. Жалеть патроны при таком численном преимуществе противника было опасно.

Два раза накатывались волны кочевников, и оба раза не достигали до цепи викингов. Казалось, что несколько тысяч патронов были израсходованы зря, потерь не было видно. Но это только казалось, кочевники получали все больше пополнения. Третья атака обещала, попросту, смести цепь викингов, настолько много было всадников. Когда до кочевников оставалось меньше двухсот метров, с фланга, по ним застрочил пулемет, потом еще один, затем еще. За несколько минут сотни кочевников были убиты. Атака захлебнулась, и викинги с казаками бросились добивать уцелевших врагов. Только рано наступившая ночь спасла кочевников от полного разгрома.

Трофеями Гудмунд был недоволен. Лошадей собрали только пару сотен, а оружие и доспехи у кочевников были низкого качества. Хотя сталь, даже плохая, ценилась недешево.

Недовольному Гудмунду казаки принесли богатый куяк. Знатного кочевника пуля убила прямо в сердце. Не спасла широкая стальная пластина на груди, толщиной в треть сантиметра. В отличие от русского кольчужного доспеха с десятками тысяч мелких колец, куяк состоял из двух металлических досок, округлой формы на всю грудь и спину, скрепленных крупными, плоскими кольцами, и напоминал, скорее, западноевропейскую бригантину. Сердце Гудмунда наполнилось радостью при виде золотого орнамента, богатого шитья, увы, залитого кровью.

– А где шлем, сабля и поножи? – возмутился Гудмунд.

– Степан Багров у себя оставил. А конский доспех и самого коня отдал Фросту, – ответил один из казаков.

– Конь, просто громадный, на мелких лошадок кочевников совсем не похож. Седло очень богатое, но с нашим, казацким, по удобству не сравнить, – добавил второй казак.

* * *

Помощь «крестьянских» тачанок оказалась очень кстати. В последнее время небольшие патрули по три-пять тачанок, в сопровождении десятка кавалеристов, стали посылать регулярно. Казакам и викингам повезло, что патруль услышал шум боя.

* * *

Последняя ночевка была самая трудная. Спали на снегу, грелись у костра.

Глава 16. Великое переселение народа.

Готовь сани летом, или хотя бы осенью.

Встреча в крестьянском поселке оказалась долгожданной. Набеги кочевников замучили переселенцев, не помогали ни винтовки, ни пулеметы. Нужен был собственный поход на уничтожение, но руководство поселка на это не могло решиться. Патрули с пулеметами на тачанках расходовали огромное количество патронов, которых оставалось все меньше и меньше.

* * *

Собирались в дорогу почти неделю, имущества оказалось много, ничего бросать не хотелось, а саней катастрофически не хватало. Плотники срочно стали изготавливать новые.

* * *

Шли по несколько саней в ряд, и все равно караван растянулся на несколько километров. Далеко в стороны от обоза разошлись патрули. Викинги и казаки с удовольствием включали в свой состав тачанки с пулеметами.

* * *

Фрост собрал сотню викингов, позвал с собой полусотню Степана Багрова, тот захватил десяток тачанок с максимами, и они отправились в рейд. Они двинулись по следам остатков громадного отряда кочевников, который разгромили в канун приезда в поселок. Ушли на второй день по прибытии в поселок, и фора у кочевников была четыре дня. Но у кочевников было много раненых, закончились запасы продовольствия и овса для лошадей. Первый из отрядов нагнали через неделю. После этого, схватки стали происходить каждый день. Это было избиение морально сломленного противника. Даже тогда, когда попадались отряды больше, чем у Фроста по численности. Пару раз попадались кочевья с табунами лошадей и отарами овец, но серьезной добычи, золота и серебра, в юртах было мало. В последнем кочевье молодые пастухи, практически мальчишки, ранили пару викингов. Привыкшие к легким победам, викинги озверели. Убили всех мужчин, начали жечь юрты. Багров попытался урезонить Фроста, тот, в пику ему, отдал кочевье викингам на разграбление.

Не желая участвовать в разбое, Степан приказал казакам уходить. Багров разрешил взять каждому казаку по четыре лошади, и только то, что увезут на них. Пришлось бросать отары овец.

* * *

Багров уже выезжал из кочевья, когда на его глазах двое викингов стали насиловать девочку. Та кричала и билась в руках громадных мужчин, но, почему-то, с мольбой, смотрела на Степана. Багров отвернулся и проехал мимо.

– Что же они делают?! Атаман, так нельзя! – возмутился молодой парнишка, из крестьянских пулеметчиков. Он ехал радом на тачанке.

– А ты их из максима, – зло посоветовал Степан. И увидев, что паренек метнулся к пулемету, приказал – Отставить!

Багров развернул коня, подъехал к довольным викингам и передернул затвор винтовки. Ординарец, без всякой команды, наехал конем на первого викинга, а второго ударил нагайкой по спине. Викинги отбежали на пару шагов и достали мечи. Парнишка-пулеметчик воспользовался моментом, ухватил девчонку на руки, и унес на тачанку.

Несколько секунд было ощущение, что время остановилась. Со всех сторон вдруг показались викинги. С десяток казаков развернули лошадей, и подъехали к Багрову. Фрост, как будто ждал где-то за юртой, подъехал с копьем в руках.

– Что, побратим Степан, из-за паршивой кочевницы убивать друг друга будем?

– Был приказ Скворцова, мирных жителей не убивать, – попробовал прикрыться авторитетом командира Багров.

– А кто ее убивает? Что, теперь, моим воинам немного поразвлечься нельзя? Настоящей добычи нет! – сделал намек Фрост. Ему самому не нужен был конфликт.

– Я готов купить у них пленницу, – принял помощь Степан.

– Я не согласен, – завопил тот из викингов, которого сняли с девчонки.

– Два золотых, – одновременно с ним пробасил второй.

– И шесть гривен за побои, – подвел черту Фрост.

Багров отдал золото викингам, серебро Фросту. Потом так посмотрел на пулеметчика, что тот мгновенно утратил радостно-глупое выражение лица.

– Что тебе до этой замарашки? На том конце кочевья десять таких же, чуть старше, или чуть моложе, ублажают моих воинов. Взрослых женщин на всех не хватает, – недоумевал Фрост.

– Тех девчонок я не вижу, мальчишка этот не видит, – безнадежно попытался объяснить Степан.

– Твои казаки тоже брали себе здесь женщин.

– В предыдущем стойбище детей никто не трогал.

– Стойбище было большое, и сопротивления не было. А здесь воины разгорячились, пока мужчин резали, – пояснил Фрост, – Набег всегда такой, по-другому не бывает.

– Я своих казаков увожу в Рязань. Пулеметчики идут со мной, – сообщил Степан.

– Не спеши. Вместе пойдем. Добычи нет совсем, нечего здесь воевать, – пожаловался Фрост.

– Табун лошадей больше двух тысяч – это уже не добыча? По две гривны за лошадь.

– По две гривны в Новгороде. Да не такие мелкие. Овец придется оставить. Мало добычи, – остался при своем мнении Фрост.

– Овес весь надо забирать, трудно будет довести лошадей без потерь. Оставляем кочевников голодать. Не выживут.

– Слухи о том, что мы перебили местное войско, уже разошлись и по степи, и по земле рязанской. Здесь через месяц от половцев, болгар и рязанцев не протолкнуться будет. Считай, что этих кочевников уже нет в живых, – успокоил Фрост Багрова.

– Смерть и ужас мы несем в этот мир. Помилуй их, господи, – перекрестился Степан.

– Мне зять, Василий, рассказывал, что тот человек, который вас сюда послал, хотел всех кочевников в степи уничтожить.

– Был такой сумасшедший. Слава богу, перекрыта ему сюда дорога, – согласился Степан.

– Нам дорога в Рязань долгая предстоит. По пути еще много кочевий встретится. Я своей добычи упускать не намерен, – твердо сказал Фрост.

– Хорошо. Но без крайностей. Юрты не жечь, безоруженных не убивать, девчонок не насиловать, – поставил свое условие Степан.

– Полон будем брать?

– Только тех, что увезем на свободных лошадях. И весь полон скворцовская доля, пусть у него голов болит, – засмеялся атаман.

– Почему у Скворцова должна заболеть голова. Это шутка? Мне Василий рассказывал про шутки, – не понял Фрост.

– Твой зять тебе все объяснит, – продолжал смеяться Степан.

* * *

Кочевники попали в клещи, навстречу викингам и казакам двигались отряды из Рязани, с северо-востока надвигались болгары.

Половецкий хан, со странным именем Микита, пригнавший лошадей на продажу Гудмунду и Багрову на Волгу, не успел вернуться в родные края. Прослышал о победе викингов и казаков, и решил пограбить раньше других. Его отряды первыми столкнулись с караваном Фроста-Багрова. Но, услышав выстрелы, сразу прислали посла. Оговорив маршрут, чтобы не мешать движению каравана, половцы мирно попрощались. Встреча с отрядом дружинников из Рязани была менее мирной.

Рязанские разведчики увидели малочисленный авангард из двух десятков викингов и десятка казаков. Пяток тачанок они не приняли всерьез. Сотня, хорошо вооруженных всадников, должна была, как нож сквозь масло, пройти через редкую цепочку викингов.

Авангардом командовал Багров. Он приказал не стрелять из пулеметов до самого последнего момента. Патроны приказал беречь. Дружинники скакали таким плотным строем, что промахнуться из винтовок было сложно. Стрелять начали метров за восемьсот. Через пять минут все было кончено. Викинги и казаки пересели на основных, свежих лошадей, и тройками – один казак с винтовкой, два викинга для защиты, поскакали в погоню за остатками рязанцев. Тех оставалось больше тридцати, но каждый пытался спастись самостоятельно. Только воевода, чудом, уцелевший в атаке, собрал вокруг себя горстку дружинников. Викинги и казаки не пощадили никого, дружинники не сдавались, и казаки расстреливали их с близкой дистанции. Привычка казаков – беречь лошадей, очень нравилась викингам. Такие крупные и обученные лошади стоили в десять раз дороже обычных.

Багров всегда удивлялся безразличию викингов при уничтожении дружинников. Чаще всего, дружинниками и воеводами служили их земляки, «словенины» попадались редко.

Даже родственники не обязаны были мстить за убийство, если викинг погиб в честном бою. Победа в бою была важнее всего. Было такое впечатление, что викинги стараются лично убить, как можно больше воинов противника. Главное была добыча. Чем больше добычи, тем больше чести. «Выпендрёжники», вспомнил Багров незнакомое слово, которым Скворцов, шутя, обзывал викингов. У бывшего журналиста была своя страсть, новые, часто непонятные, слова.

* * *

Через месяц, в Рязань, Фрост и Багров привели пятитысячный табун. Цены на лошадей упали ниже гривны, но Фрост продавал. Он знал, что через две недели цены рухнут окончательно.

Глава 17. Закон всему голова.

Законы «Русская правда» вместо законов «Правда Руськая».

25 декабря 1123 года, Рязань.

Не успели продать половины лошадей, пришел вирник брать налог с продаж. Тут выяснилось, что в Рязань десять дней назад приехала сотня казаков из Мурома, и установила новый свод законов. Скворцов, пока болел в Суздале, не терял время даром, написал новые законы. Сначала его свод законов доехал до Мурома. А оттуда, казаки направились в Рязань и Переяславль-Рязанский. Перед их приездом, из Рязани отправился отряд дружинников, во главе с воеводой, грабить кочевников. Поэтому Рязань сдалась без боя. Теперь у вирника было много работы, новая система налогов требовала сделать перепись населения.

Для защиты города остался десяток казаков. Зато две дюжины дружинников казаки забрали с собой в Переяславль-Рязанский.

Казаки и викинги, во главе со Степаном Багровым, сразу поехали в крепость к старым друзьям. Хвалиться удачей, праздновать победы, просто поговорить.

Фрост, на несколько минут, задержался поговорить с вирником, и услышал новость: рабов ни продавать, ни покупать нельзя. Тут он вспомнил «шутку» Степана и засмеялся. Доля Скворцова в добыче практически полностью состояла из трех тысяч молодых рабынь и рабов. «Надо было брать овец, Скворцов шутку не поймет», – подумал Фрост, и отдал распоряжение прекратить продажу лошадей. Он бросился догонять Багрова, тот еще не знал про новый закон.

* * *

Багров, вопреки ожиданиям Фроста, смеяться не стал. Только долго ругался непонятными словами на Скворцова. «Сюда бы мою сестру Хелгу», – подумал Фрост, – «любит она собирать непонятные ругательства, `гуманист' хренов, `идеалист'. Непрост, совсем непрост, этот простой уральский казак.»

Багров попросил у местных казаков экземпляр «Русской правды», и, отказавшись от угощения, сел изучать. На вопросы и недоумения друзей-приятелей отвечал просто: – У меня на шее сейчас три тысячи едоков. Надо придумывать, что с ними делать.

Степан взял с собой «Русскую правду», и поехал к вирнику. Нужно было не только придумывать обходной вариант, надо было, чтобы чиновник подтвердил его законность.

– Купцов, желающих приобрести рабов, понаехало много. Собираются ехать на границу княжества и там встречать, возвращающиеся отряды с добычей. Опасно это, бумаг подтверждающих сделки там никто не даст. Налоги казна не получит, со всех сторон плохо, – сокрушался чиновник.

– Но владеть рабами закон не запрещает? – поинтересовался Багров.

– Да, – подтвердил чиновник.

– По наследству, сыну завещать я их могу?

– И это не возбраняется.

– А подарить хорошему человеку, тебе, или кому другому пару-другую рабов?

– Налог не дарения есть, значит дарить можно. И ничего про запрет на дарение рабов, там не говориться.

– А если составить договор мены? – поинтересовался атаман.

– Налог на обмен отсутствует, значит, документы оформить я не могу, – категорически отверг эту возможность вирник.

– Я, думаю, не в наших интересах рассказывать об этой возможности всем, – заговорщицки прошептал атаман.

– Почему? – удивился чиновник, – налогов будет больше.

– Один подарок, это подарок, много подарков – система. Обход закона.

– Тогда, я не буду рисковать с этой сделкой тоже, – спохватился чиновник.

– Формально, я могу оставить их тебе, как княжескую долю в добыче. Будешь три тысячи рабов кормить, пока князь Новгородский и Всея Руси Василий Первый не соизволит указать, как с ними поступить, – припугнул вирника атаман.

25 декабря 1123 года, Муром.

Оставленные в Муроме казаки и викинги неплохо подготовились к приезду «крестьянского» обоза. Недалеко от города располагался княжеский лес. Казаки мобилизовали в княжеских землях холопов, и работа закипела. Хороший инструмент, хорошая кормежка, – бревен холопы нарубили достаточно. Срубы строили из непросушенного леса, понимая, что стены домов поведет.

Но в домах натоплены русские печи, для лошадей приготовлен теплый хлев, с запасами овса и сена, в печи томится каша, а на столах стоит по крынке медовухи. И самое главное – во дворе натоплена баня. Казаки собрали холопок за два дня до приезда обоза. Холопы топили печь и баньку, холопки готовили еду.

* * *

Скворцов, приехавший неделю назад в Муром, третий день вел переговоры с Юрием, сыном князя Черниговского Ярослава (Панкратия) Святославовича. Отец оставил сына на княжение в рязанском княжестве в этом, 1123 году, при вступлении на черниговский престол. Резиденция Юрия была в Муроме, поэтому можно было именовать его князем Муромским. Юрия Ярославовича захватили в плен живым и здоровым, при штурме города.

Василий подтвердил Юрию, ходившие слухи, о своем и своих товарищей, происхождении. Рассказал об изгнании через четыре года его отца из Чернигова. Показал карту раздела земель на отдельные княжества. Предложил поддержку его отцу, при нападении его племянника Всеволода Ольговича, в борьбе за престол черниговского княжества. Особое внимание обратил Юрий на то, что он находился если не в подчинении, то в полном послушании князю суздальскому, потом великому князю владимирскому, Георгию (Юрию) Долгорукому.

– За что же ему такое прозвище дадут? – поинтересовался Юрий.

– Уже не дадут. В плену он у меня, – успокоил его Василий.

– А «долгорукому», какие предложения делал? Киевский престол предлагал?

– Киевский престол нужно завоевывать, а я не сторонник войны. Может этому трудно поверить, но это правда. Все мои завоевания вынужденные. В следующем столетии Русь попадет под власть кочевников. Владимирское, рязанское и черниговское княжества смогут создать заслон на их пути. Во времена царя Ивана IV, потомка Юрия Долгорукого, русские строили засечные черты, успешно защищаясь от крымских татар. Оборонительные укрепления смогут избавить Русь от кочевников, перенаправить их экспансию на западное направление.

– Ни ты, ни я не увидим результатов, – усмехнулся Юрий.

– Увидим. Мы начали изготавливать кирпич в Новгороде, скоро начнем делать здесь. И я увижу, и ты увидишь кирпичные крепости. Это – результат. Насажаем лесов по границам княжеств, не разрешим их вырубать. Останется из степи только одна дорога, по реке. Построим большие корабли. Создадим целый флот. Мы все увидим! – горячо агитировал Юрия Василий.

– Зимой суда стоят на приколе, а по реке, по льду прекрасная дорога, – возразил Юрий.

– Построим рядом с рекой крепость, зимой будем перегораживать реку ледяной крепостью. Много чего можно придумать. Зимой для кочевников важна скорость. Лишних две-три недели кочевники задержатся, запасы овса лошади съедят, голод наступит. У кочевников на одного воина по три лошади. Триста тысяч воинов пойдут на Русь, это миллион лошадей.

– С таким могучим войском справиться невозможно, – загрустил Юрий.

– Нам не нужно его побеждать. Нам нужно создать такие трудности в получении добычи кочевниками, чтобы те искали более сытого и менее трудного противника.

– Кочевники могут пройти по Днепру и зайти в тыл.

– Я с тобой сегодня все мелочи и детали не обговорю. Если ты согласен, то давай начинать работать. Продумать, что и где построить, можно чуть позже. У нас, и наших потомков, сто лет в запасе.

Глава 18. Опыт, сын ошибок.

Белые люди наступают на одни и те же грабли неоднократно. Гордятся этим, и называют мужеством.

25 декабря 1123 года, верховья реки Ловать.

На реке Ловать комбат Комарь, оставленный Скворцовым в Новгороде, основал две крепости. Первую в верховьях реки, вторую при впадении в озеро Ильмень.

Первую крепость опоясывал земляной вал, и состояла она из одной высокой башни. Башня была деревянная, но нижняя часть срублена из дубовых бревен.

Завозить цемент, так далеко, было сложно, и башню обмазали глиной, замешанную с соломой. От хорошего огня не спасет, но от горящих стрел защитит.

Перед башней, комбат приказал сделать плотину. Место для строительства подбирали долго. В плотине сделали затвор, деревянный, из тридцати секций по два метра длинной. Каждую секцию держали, вбитые в дно деревянные сваи. Конструкция была, как на обычной сельской мельничной плотине, только секции были не составные, из отдельных досок, а целыми щитами. И щиты удерживались за сваи только снизу и сверху. Если верхний брус поднять, то секция падала под напором воды. Комбат планировал, при появлении врага, зимой, воду из запруды спустить, вода по льду доберется до устья. Лед станет мокрым, во второй крепости поймут – враг близко.

Народу для строительства плотины нагнали много. Ни сами строители, ни комбат не подумали, что наводнение зимой затопит поселки. Комбат не привык думать о гражданском населении, а строители не могли представить себе такое назначение плотины. Ударными темпами построили двухкилометровую плотину. Уровень реки подняли на три метра. Сложнее всего было строить створ плотины. Но в конце лета долго не было дождей, река обмелела. Это очень помогло строителям.

Осенние дожди наполнили плотину. Затопило луг перед башней, огромный кусок леса. Многим жителям пришлось перебраться на другое место. Ниже плотины.

Начались морозы, и по указанию Комаря, бойцы стали поливать башню водой, строили ледовую крепость.

Наконец, наступило 25 декабря. На льду водохранилища показался огромный отряд. Дозорный сообщил командиру крепости, тот отдал команду – открыть затвор на плотине.

Лед, сковавший плотину, не давал брусу первой секции выйти. Четыре лебедки развивали усилие в восемь тонн, но они не могли стронуть брус ни на миллиметр. Командир крепости, бывший комвзвод Васильев, отличался крепким телосложением и решительностью. Он схватил кувалду и побежал на ту сторону реки, хотел выбить брус вручную.

Удары кувалды стронули брус с места, и лебедка заработала. Васильев успел перебежать к следующей секции по дну бывшей реки. Но брус первой секции, скрепленный двумя звеньями цепи, со вторым брусом, рывком выдернул его из гнезда. Секции плотины начали открываться одна за другой. Ледяная вода хлынула маленькими водопадами на застывшую поверхность реки. Покатился вал, высотой больше двух метров. Постепенно вал становился ниже, но наводнение затопило сотни домов, вниз по течению реки. Расчет Комаря не оправдался, вода остановилась раньше, до устья дойти она не смогла.

Васильев успел перебежать старое русло реки, но ледяная волна нагнала его, швырнула на твердую, зимнюю землю, и протащила до самого крепостного вала.

Пока командир крепости отсутствовал, бойцы лениво постреливали в дружинников, богато упакованных в доспехи. Они выделялись, верхом на крупных лошадях.

Вернулся мокрый командир и начал материться. Баню не затопили, не догадались, а у печи быстро не согреешься. Пока он грелся, пока переодевался в сухую одежду, к башне подъехало вражеское войско. Спускаться с плотины, в воду, никто не решался. Редкие выстрелы со стороны крепости не воспринимались всерьез, а между тем, было убито и ранено больше сотни дружинников. В громадном отряде, численностью больше трех тысяч, это было незаметно. Однако, погибали только лучшие воины, вернее богаче одетые и на лучших лошадях.

Дорога вниз по реке была перекрыта водой. Обойти плотину справа и слева мешал густой лес. Нужно было вернуться обратно, на десяток километров, к месту предыдущей стоянки. Но делать привал было рано, день не перевалил за полдень. Пока князь принимал решение под давлением воевод, пока посылали в конец отряда всадников, чтобы развернуть обоз, прошло много времени. Сам отряд с обозом растянулся на пять километров.

Постепенно уровень воды в водохранилище понижался. Лёд на водохранилище, застывший на прибрежных деревьях, не хотел опускаться на воду, образовалась воздушная пробка. Лёд сначала затрещал, потом начал ломаться. И всадники, и лошади с санями из обоза, оказались кто в воде, кто на льдинах. Редко кто утонул, только самые невезучие. Но обоз утонул практически весь. Чтобы спасти лошадей, обозники резали, рубили постромки у саней. Только самые последние обозники, которые успели развернуть лошадей, успели выехать на безопасное место.

Большинство воинов просто промокли, глубины были небольшие. Но день был морозный. Особенно плохо приходилось дружинникам, тридцать лишних килограмм железа сковывали движения, не позволяли легко перепрыгивать с льдины на льдину. На плотине сгрудились тонкой цепочкой сотни воинов. Место было сухое, но крайне неудачное. Бойцы из крепости разделились на две группы, и стали отстреливать врагов, начиная с краев плотины. Деваться тем, было некуда. Через полчаса плотина опустела. Конные погнали лошадей по воде, которая была не выше метра. Пешие воины притворились убитыми.

– Прекращайте патроны тратить, в такой мороз у костра греться, на ветру одежду сушить – полная безнадега. Кто к нам в плен не попадет, тот превратится в ледышку. Так что, идите собирать в плен ополченцев и мужиков из обоза. Дежурная смена пусть печи разжигает сильней. Чаю кипятите больше, на целебных травах заваривайте, меду не жалейте, – раздал задания командир крепости.

– Как это, дружинников в плен не брать?– уточнил пожилой боец, – не по-христиански это будет.

– Лично ты, боец Попов, можешь привести дружинников. – разрешил командир, и уже мягче добавил, – Иван Ильич, в крепости даже десятая часть не поместится. Их там больше трех тысяч.

– Командир, тут уже сами пришли, в ворота стучат, просятся погреться.

25 декабря 1123 года, Ладога.

Две крепости, построенные в низовьях Ладоги, оказались серьезным препятствием для бунтовщиков под предводительством бывшего врача, Иосифа Иванова. Бывший лечащий врач Шурочки, оказался на Беломорканале, через две недели, после бегства семьи Скворцова. Кому-то показалось, что тот не все докладывал в ГПУ. Попав во вторую партию, при освобождении из лагеря, Иосиф прятался от Скворцова, не попадался ему на глаза. На кирпичном заводе, среди бывших заключенных, не имеющих специальности, и уголовников, Иванов сразу начал подрывную работу. Первые два-три месяца она не давала эффекта. Сначала многих крестьян забирали в примаки вдовы из окрестностей завода. Потом потянулись желающие из Новгорода и его окрестностей. На мужчин оказался неплохой спрос. Даже простые крестьяне, несли в себе массу знаний, привычек, навыков, приносящих огромную пользу принявшей его семье. Фома Ильич Комарь дал таким семьям налоговые льготы. Новые законы были написаны на русском языке, делопроизводство велось тоже на нем, его понимание давало большие преимущества. Если бывший заключенный был грамотным, то ценность его возрастала многократно. В конце осени бум на примаков прошел, на заводе осталось около двух тысяч озлобленных уголовников. В этой среде Иванов стал легче находить понимание. В середине ноября завод восстал. Сначала грабили соседние села. В первую очередь искали бывших «земляков». Мстили страшно. Затем попытались пойти на Новгород. Крепости на Ладоге не сдались. А оставлять их в тылу, Иванову было страшно. Двухнедельное сидение на Ладоге вызвало разброд, 25 декабря чуть больше половины восставших бросила Иванова, и ушло на Новгород. Грабить на Ладоге было больше нечего.

25 декабря 1123 года, Новгород.

Нежданно появились псковские войска. Они осадили Новгород 25 декабря. Численно они не превосходили бойцов Комаря. Как они собирались брать город, было непонятно. Князь Всеволод попросил не стрелять из винтовок, и отпустить его под честное слово в лагерь псковских войск.

Глава 19. Коляды.

Днем холодно, а ночью еще холодней. Нечистая сила похитила с небес звезды и месяц. Темно и страшно.

25 декабря 1123 года, Рязань.

Степан Багров вернулся к застолью вовремя, викинги и казаки допились уже до той степени, что собрались на мороз погулять, проветрится.

«Мои казаки, понятно, пятнадцать лет советская власть выбивала из них христианские привычки. Но викинги! До первой звезды ни грамулечки, ни маковой росинки, во рту не должно быть. Все, как один, в зюзю», – осуждал друзей атаман, пропустивший, из-за деловых переговоров, застолье.

Вечер только начинался, а местные жители уже начали ходить по соседям. Петь песни – колядки с пожеланиями благополучия дому и с просьбами о подарках – караваев и пирогов. Колядующие, наряженные медведем, конем, козой или коровой, захватили в плен Багрова и его друзей.

– Держись, Степан, этот праздник на две недели. В конце сговор, сватовство и свадьба. Это самая опасная часть для нас с тобой, свободных мужей, – посмеялся довольный Фрост. Степан успел сообщить ему о договоренности с вирником.

– У меня есть две медвежьи шкуры, пойдем у вирника пирогов наколядуем, – позвал весельчак атаман своего молодого побратима в незваные гости, – мне он показался слишком серьезным, и осторожным.

– Трусоват, так и скажи. Не годится пожилого человека медведем пугать, – проявил здравомыслие Фрост.

– Тебе двадцать лет, а рассуждаешь, как … Скворцов. Да ты трезвый совсем! – принюхался Степан.

– Компания собралась большая, разношерстная, ты ушел. Мне надо было иметь холодную голову.

– Фрост. Имя есть суть человека, – философствовал Степан, таща побратима к стоянке за медвежьими шкурами.

Напугать вирника побратимам не удалось. Его богатый дом охраняла куча собак. В воротах их встретили сторожа с дубинами, неожиданности не получилось. Пришлось Степану вспоминать детство и петь полузабытые колядки. Фрост спел свой вариант, хозяева умилились. Вирник, звали его Колотило, воспринял их визит, как проявление уважения со стороны знатных и богатых гостей.

Жена вирника, Семашка, потчевала гостей, когда вернулись три её незамужних дочери. Фрост с интересом разглядывал веселые, раскрасневшиеся с мороза, лица. Три сестры выглядели обворожительно. Младшая, Голуба, была еще девочка, стеснялась и молчала. Старшая, Вторуша, явно засиделась в девках, была ровесницей Хелги. Значит, у вирника четыре дочери. Средняя, Пригожа, бойкая и решительная, сразу начала подшучивать над Степаном. А Степан, как молоденький юноша, краснел и смущался. «Говорил ему в дороге, надо брать на ночь девчонку, греть постель. Не соглашался, они, мол, грязнули. И где он видел в степи баню? Сам грязнуля! Хотя в Рязани они с побратимом славно попарились. Вот теперь, с голодухи, и поженят тебя, брат Степан. Одна надежда, дочь средняя, раньше Вторуши, не положено отдавать её замуж», – размышлял Фрост.

25 декабря 1123 года, Муром.

Удачное прибытие крестьянского обоза в самое начало праздника удвоило шум и веселье в стольном городе. Скворцов и князь Юрий не преминули показаться на люди и попраздновать вместе с народом. Доверие между Василием и Юрием зародилось в этот праздничный вечер. Водки не было, но хмельной мед брал количеством.

25 декабря 1123 года, верховья реки Ловать.

В крепости за день успело побывать почти все киевское войско. Вернее, почти все киевское войско, оставшееся в живых. Первые триста человек, отогрелись и переоделись в сухую одежду, а во дворе крепости уже пытались согреться у костров больше сотни промокших ополченцев.

Запасной одежды у защитников крепости больше не осталось, мокрая одежда первой партии, любителей водных процедур в ледяной воде, еще не высохла, а во дворе уже накопилась следующая порция замороженных. Пришлось мародерствовать. Васильев, командир крепости, послал бойцов раздевать убитых на плотине дружинников. Те не намокли, их просто застрелили. В праздник «спасения от смерти» добавилась горькая нотка. К вечеру, в самой крепости, во дворе, и в ближайшем поселке, на холме, собралось около полутора тысяч киевлян.

Васильев поехал во главе небольшого отряда, по лесной тропинке, вверх по реке. Он хотел посмотреть на остатки киевской дружины, возможно, поговорить.

Скоро отряд выехал к небольшому поселку, скорее хутору, домов десять. Было темно, но, казалось, никто не спит. Коляды празднуют по всей Руси, и христиане, и язычники. Одинаково весело. Не боясь мороза, темноты и нечистой силы. Васильеву не дали проехать мимо. Растащили отряд по домам.

Только утром, счастливые бойцы, выехали из хутора. Они горланили разухабистую песню, только в этот раз, почему-то, забывали вставлять неприличные слова. Жители звали их в гости, праздник-то на две недели.

25 декабря 1123 года, Новгород.

Вернулся князь Всеволод из лагеря псковского войска. Он порадовал комбата новостью.

– Псков хочет независимости.

– Это такое большое посольство? А немцев они не боятся? – удивился Комарь.

– Немцы далеко, шведы ближе.

– Посольство убедительное. Ты их предупредил, что Скворцова нет в городе?

– Да. Тут многие псковские мужи успели побеседовать с родней и приятелями из Новгорода. Запросы у них резко вниз пошли, – саркастически улыбнулся Всеволод.

– Не понимаю, чему ты радуешься? – удивился Комарь.

– Когда отец от вас Русь очистит, Псков останется в составе Руси.

– Я тебе карту ваших мелких княжеств уже показывал, а ты не веришь. Русь у тебя – великая и неделимая. Кончилась Русь, теперь только Россия. Нет русинов, остались только русские. Вот Россия и есть великая и неделимая, – жестко сказал Комарь

– Мы все русины, это Русь – наша земля. Никаким русским мы ее не отдадим. Не знаю такого народа, – возмутился князь.

– Так хорошо начали, – посокрушался комбат, – вернемся лучше к нашим баранам.

– Это ты про псковское войско?

– Да. Не хочу на праздник устраивать бойню. Как им сохранить лицо?

– Не понял?

– С чем мне согласиться, чтобы они могли громко кричать о победе, а на деле было наоборот? Что они жаждут больше всего?

– Собственного князя.

– Вот! Дадим им его. И опутаем законами и правилами весь Псков, – стал потирать руками Комарь, – вестовой, срочно Давыда сюда, мытарь который. И писаря. Бегом.

– Праздник, товарищ комбат, мытарь не пойдет.

– Праздник будет тогда настоящий, когда войска псковские домой отправятся. Так ему и передай.

* * *

– Фома Ильич, мы это делаем зря. Скворцов посадит нас на рожон. Хотя князя трогать не станет, – причитал Давыд, но дело делал.

– Что, неохота на рожон? Геморрой сразу пройдет, – грубо шутил Комарь.

– Призовет Псков князя. Например, Всеволода Мстиславича.

– Хороший, честный, прямой мужик, – похвалил Комарь.

– Муж, – поправил Давыд.

– Да. Муж. Законы он обязан исполнять?

– Обязан. Но в умах людей Псков станет независим. Это огромная опасность.

– Если будут считать себя одним с нами народом, то не будет опасности. Иначе, давай им князя, или нет, опасность останется.

* * *

Поздним вечером псковские послы подписали все документы. Всеволод Мстиславич поехал княжить в Псков. В Новгороде начался веселый праздник Коляда.

Глава 20. Романтика.

Грабеж, приносящий хорошую добычу, овеян ореолом романтики.

Две недели праздников пролетели, как один день. Женить Степана не смогли, но дорожку в дом вирника он протоптал.

Из степи начали возвращаться ватаги отчаянных храбрецов. Какая добыча! Каждый приезд становился на два-три дня праздником. Пили-гуляли, хвастались добычей. Обогащали купцов, раздавали долги, прогуливали остатки денег.

История с рабами получила свое продолжение. Вирник, опасаясь гнева Скворцова, стал конфисковывать рабов у хозяев, не имеющих документов на их владение. Особого противодействия это не вызвало. Продавать рабов стало нельзя, а кормить их было обязательно. Вирник отправлял рабов в Муром.

Удачный сезон походов за добычей раскручивался по спирали. Возвращение с добычей, и без потерь, воодушевляло охотников, пополняло их ряды новыми добровольцами. Отряд Фроста отдохнул, добыча была переведена в золото. Викинги собирались в новый поход. Багров спросил мнение казаков, те уже заскучали в городе, и восприняли предложение о набеге с радостью. К отряду присоединилась сотня казаков, вернувшаяся из Переяславля-Рязанского. Казаки привели с собой еще сотню дружинников. Ватаги охотников, отдохнувшие в городе, просились под крыло к Фросту. Сводный отряд насчитывал уже более пятисот человек. А вот крестьянские тачанки остались в Рязани. Крестьяне не горели душой грабить и убивать кочевников. Такое отношение к благородному занятию вызывало насмешки и презрение у викингов и казаков. Фрост прямо обвинил крестьян в трусости. Багров посчитал, что у них кончились патроны.

Но и без крестьянских пулеметов в отряде насчитывалось две сотни винтовок, а большинство воинов имели отличную броню и оружие. Больше половины лошадей были тоже в броне.

* * *

Целый месяц поисков добычи пропал почти даром. Степь обезлюдела. Несколько раз попадались небольшие отряды охотников за добычей, но расходились мирно. Появление огромного, больше тысячи воинов, отряда половцев, Багров с Фростом встретили настороженно. Командовал половцами старый знакомый, хан Микита. Это сразу сняло напряжение. Тяжеловооруженных воинов у Микиты было меньше двухсот, в основном горячая молодежь. Половцы шли походом на волжских болгар. Причиной такого решения послужило недавнее нападение болгар на половецкое кочевье. Фрост с восторгом согласился присоединиться к походу, он еще ни разу не воевал с болгарами. Багрова Микита уговорил тоже быстро, в болгарских городах накоплены огромные сокровища. Сокровища нравились всем, и викингам, и казакам. Надоели им овцы и лошади. Мало того, даже молодые кочевницы перестали попадаться.

* * *

Первая половина набега на Болгарию выдалась удачной. Города Ошель, Булгар и Сувар, видимо, сами послали отряды грабить степь. Войск оставалось в городах мало, брали города легко, почти без потерь. Добычей загрузили всех сменных лошадей. В основном каждый участник набега имел по две такие лошади.

Багров уже начал разговоры о возврате, но Фросту нужна была громкая победа, а Микита хотел стать самым богатым и уважаемым среди ханов-половцев.

Биляр оказался крепким орешком. Сначала, при первом штурме, половцы понесли огромные потери. Затем, с тыла, напали полчища болгар. Викинги с казаками построились плотными рядами. Такими же плотными рядами на них неслись болгары. Их было в несколько раз больше. Две сотни казаков стреляли не переставая. Винтовки разогрелись, не смотря на мороз. Багров с тоской вспоминал крестьянские тачанки. Десяток пулеметов очистили бы поле боя за пять минут. Когда до болгар осталась сотня метров, Фрост протрубил атаку. Три сотни тяжеловооруженных всадников начали разгоняться для встречного удара. Болгар было в пять-шесть раз больше, но казаки проредили своей стрельбой строй атакующих. Викинги сумели разорвать отряд болгар пополам, превратили войско в неорганизованную толпу. Казаки скакали второй волной. Экономя патроны, они использовали пики и шашки. Десяток бойцов устремился за вождем болгар. Лошади у казаков были хуже, расстояние увеличивалось. Сбоку на болгар напал небольшой отряд легковооруженных половцев. Болгары буквально растерзали половцев, не потеряв ни одного человека. Болгарский вождь, в блестящем на солнце доспехе, был впереди отряда. Нападение половцев позволило казакам догнать болгар. Казаки остановились и начали стрелять. Им повезло, первыми выстрелами вождя болгар ранило. Пятерка болгар бросилась в атаку, чтобы дать возможность спасти вождя. Двое оставшихся воинов стали увозить раненого. Перестреляв атакующих, казаки больше часа догоняли болгар, увозящих вождя.

* * *

Сначала Багров не понял важности этого подарка судьбы. Раненый болгарский вождь, оказался юношей лет шестнадцати. Багрову было не до него. Огромные потери среди половцев, викингов и дружинников не давали надежды на взятие Биляра. Фрост и Микита уперлись и не хотели уходить. Фрост не покупался на разговоры о славной победе. Микита горел желанием забрать золото Биляра. Заявления Багрова, что он уходит, не действовали. Вот тогда Багров и стал рассказывать молодому болгарину сказки о пулеметах. Болгары уже много раз попробовали пулеметы в деле, когда совершали набеги на крестьян. Поэтому разговоры Багрова о том, что он ожидает прихода пятидесяти тачанок, упали в благодатную почву. Болгарин согласился поехать в Биляр, уговаривать город дать откуп. Через два дня Багров получил пятьсот золотых и пять тысяч серебряных монет. Золота было больше, чем было добыто при взятии Ошеля, Булгара или Сувара. Багров собрал своих казаков, заставил собраться рязанских дружинников и охотников и тронулся домой, в русские земли. Путь он держал в Муром.

* * *

Через день, его догнали викинги во главе с Фростом. Тот молча забрал свою долю серебра и золота.

– Половцы остались?

– Они стали собираться сразу после твоего ухода.

– Как думаешь, Микита приедет в Муром за своей долей золота?

– Я, думаю, через две недели после нашего приезда. Он не захотел бросать лошадей и коров, взятых нами в Болгарии, поэтому немного отстанет. Где, кроме Мурома, сможет он продать свою добычу? Он идет в одном переходе сзади, мы ему чистим дорогу, – заулыбался Фрост.

– Тогда, про две недели, ты ошибаешься. Мы проходим больше сорока километров в день, с коровами скорость падает вдвое.

– Половцы привычные к таким походам. Дойных коров не брали. Тех, что будут отставать съедят.

– Твои викинги довольны походом?

– Добычи много. Каждый второй прихватил с собой молодую болгарку. Хороши чертовки! Этой дорогой мы еще не ходили, есть возможность еще поживиться!

– Ты, как вождь, сразу двух девчонок себе ухватил. Куда их потом, в Муроме, девать будешь? Продавать нельзя, – напомнил Багров.

– Весной домой поплывем. Надо добычу отвезти. У меня рабыни сами на вес золота. Та, что выше ростом, знатных кровей, вторая, дочь богатого купца. Отцы выкуп могут прислать. У моих воинов рабыни тоже непростые. Жаль что болгар, богатых или знатных, в плен мало попало, храбрые воины.

– Зато много оружия на поле боя собрали. Во много раз дороже того золота, что в набеге взяли.

Глава 21. Военнопленные.

До женевских конвенций далеко.

Васильев, командир крепости в верховья реки Ловать, подъехал к стоянке киевских войск ближе к полдню. Издалека было видно, что киевляне уехали вверх по реке. Лед на реке, здесь, в десяти километрах от плотины, держался без трещин. Киевляне ушли по старой, накатанной дороге.

Возвращались через гостеприимный хутор. Только обещание Васильева, вернуться через пару дней, позволило отряду проехать в крепость.

* * *

Держать в плену всех киевлян Васильев не мог. Он рассортировал пленных на профессионалов и ополченцев. Первых оказалось меньше сотни, их под конвоем отправили в Новгород. Ополченцам определили выкуп, одну серебряную гривну. Нашлись грамотеи, переписали родственников пленных. В Киев отправили выборных, для сбора денег. Самих ополченцев Васильев отправил на кирпичный завод. Он не знал, что рабочие на заводе взбунтовались, и завод прекратил свое существование.

В крепости Васильев оставил две сотни киевлян, лесорубов по профессии. Он собирался делать в лесу завалы вдоль реки, хотел уменьшить вероятность атаки киевлянами с тыла.

* * *

Фома Ильич Комарь неожиданной пользе от своей задумки с плотиной был несказанно рад. Конфликт с Киевом был неизбежен, но новгородские советники считали, что это случится весной. Комбат ждал к весне Скворцова с его войском, был спокоен. А тут избавление от неожиданной опасности, по-другому, как военной удачей не назовешь. Прибытие пленных киевлян совпало с проведением карательной операции против рабочих кирпичного завода. И хотя, проводил ее Комарь, в основном, силами новгородской милиции, осадок в душе у комбата остался нехороший. Новгородские ополченцы в плен никого не брали, кололи пиками, стреляли из луков, раненых затаптывали лошадьми. Здесь комбату тоже повезло. Восставшие разделили свои силы надвое, чем сильно упростили задачу новгородцам.

Новые рабы для работ на кирпичном заводе были напуганы дикими слухами об ужасах расправы со своими предшественниками. Особый страх вызвал приказ Комаря об учете пленных-рабов с помощью татуировок. Арабская цифирь для новгородцев стала уже знакома, но среди киевлян она вызывала массу домыслов и слухов.

Отменить размер выкупа за киевских ополченцев, установленный Васильевым, Комарь не мог. Зато выкуп за каждого дружинника комбат определил в сто серебряных гривен. И если к началу года, к первому марта, выкуп не привезут, то грозил отправить киевских мужей на кирпичный завод, работать вместе с рабами.

Заступничество жены Скворцова, Ольги, Комарь не принял всерьез. Это надо придумать! Не держать пленных в подвале, там холодно и сыро. Кормить их мясом и птицей, вместо полбы, она не вкусная. Брать с собой на охоту, благородные мужи привыкли бить зверя. В последнем пункте Комарь пошел навстречу Ольге. Та не догадывалась, что Фома Ильич ни разу не охотился.

Глава 22. Самодеятельность.

 Частная коммерческая инициатива сильно отличается от военной авантюры.

Восстание на кирпичном заводе, военные отряды киевлян и псковских сепаратистов прошли мимо сознания большинства новгородцев. Ладога привычно выдержала недолгую осаду, Новгород блокады псковских войск даже не ощутил.

Строительство морских судов, двухмачтовых шхун с косыми парусами, было целенаправленным актом Скворцова. Он планировал в ближайшие годы экспансию на Балтийском море, и захват морской торговли в свои руки. Для этого Скворцов совершил поход в степь. Воссоединение с крестьянами само по себе хорошо, а пулеметы на шхунах просто здорово. Патронов, по расчетам Скворцова, должно было хватить на пару сезонов. Ну, а затем, на смену пулеметам, должны были прийти пушки. Первые компостные кучи для производства селитры были заложены еще в начале лета, одновременно с началом строительства шхун.

Комбат сомневался в возможности за три года научиться лить пушки, а уж тем более, производить порох. Но приказ командира – закон. «Специалисты», отобранные из двенадцати тысяч жителей двадцатого века, изводили дорогой металл, пытаясь отлить бронзовую пушку.

Неожиданно развернулись «примаки». Во всех областях началось внедрение новинок из двадцатого века. Хотя называть новинками, известные со времен римлян, мельницы, или, используемые давно в Европе, пасеки, было неправильно. Исключения из правил стали применяться повсеместно. В новых избах появились русские печи. Другими стали сани, телеги, седла, сбруя, подковы. Начали валять валенки. Плотницкое, кузнечное дело обрело множество новых приемов. Изменилось даже ткацкое дело и выделка кож. Спрос на железо резко пошел вверх.

* * *

Новый год Фрост и Степан Багров встречали в Муроме. Радостно ехали они в город, да горек был гнев Скворцова. Очень зол был Василий на самовольство своих соратников. Василий хотел союза с великим болгарским народом, но Фрост и Багров все испортили. Скворцов отобрал у них всех пленных болгар, да еще штраф наложил за самовольный набег.

– Если я с болгарами помириться не смогу, то и Миките и вам, дорогие друзья мои, несладко придется, – грозился Василий.

Князь Юрий, сын князя Черниговского Ярослава, предложил себя послом в Волжскую Болгарию, раньше Муром поддерживал с Булгаром хорошие отношения.

* * *

– Не видать Миките доли в болгарском золоте и серебре, – проводил взглядом, исчезающие в сундуке Скворцова монеты, Багров.

– Обдерут его здесь, как липку. Не стоит ему в Муром ехать. Боюсь, с болгарами не помиримся, и с половцами поссоримся, – задумался расчетливый Фрост.

– До приезда Микиты неделя. Василий одумается.

– А с нами, по-твоему, можно поступать, как заблагорассудится?

Глава 23. Болгарская карта.

Против кого дружим?

Посольство князя Юрия в Волжскую Болгарию собирали богатое. Скворцов «ограбил» свою сокровищницу, оставив для себя самые простые, малоценные ювелирные изделия. Собрал по своим владениям лучших коней, редкое оружие и пленных болгар. Всё, что хоть как-то могло помочь князю Юрию, было отдано ему в посольство.

Среди пяти тысяч выходцев из двадцатого века набралось около двухсот казанских татар. Помочь своим великим предкам вызвались все до одного.

Мастер-электрик из Москвы имел среди татарских «крестьян» непререкаемый авторитет. Волей-неволей, малочисленные татары из «бойцов», примкнули к большинству, и признали его старшинство. У электрика оказались в запасе четыре тачанки, с практически целым запасом патронов. Прижимистый мастер имел приличный запас инструмента и семян. Выращенный своими силами урожай татары не ели, берегли на семена. Из шести тонн картошки, у татар осело около тонны. У каждого из «крестьян» была собственная винтовка и остаток от двухсот патронов. Но остальные четырнадцать тысяч винтовок и около трех миллионов патронов, были общей собственностью. Электрик требовал у Скворцова оплатить пять процентов их стоимости. Торговались три дня. Скворцов согласился выплатить за каждую винтовку по гривне серебра, за каждые двести патронов по двадцать гривен, и попросил дать отсрочку. Татарская доля составила три тонны серебра. Единственное условие, поставленное Скворцовым, касалось дальнейшего использования этого серебра. Всё серебро татары тратят на совместное обустройство, строительство крепости. Тут и «крестьяне», и «бойцы» будут одинаково заинтересованы.

Хитрый татарин нашел Степана Багрова, и стал нанимать его для охраны. Атаман смеялся и шикал на него, до тех пор, пока не узнал последних новостей. Багров выпучил глаза, а челюсть его отвисла вниз, при известии о несусветной сделке татар со Скворцовым.

Когда атаман Багров узнал текущий курс стоимости патронов, и соотнес расход патронов, и полученную в набегах добычу, то пригорюнился. Овчинка не стоила выделки. А с учетом налогов и штрафов, выгоднее было сидеть в Рязани, под боком у симпатичной дочки вирника.

Встретив Фроста, в компании с Гудмундом, атаман долго жаловался на судьбу. Вышло, что самые богатые сейчас «крестьяне».

– Мы рисковали жизнью, спасали «крестьян» от погибели, а они жируют на халявном оружии, – возмущался Степан.

– Лошадей им привезли, даром отдали, – поддержал друга Фрост. Решили идти к «крестьянскому» руководству.

«Крестьяне» ничего не знали о татарской сделке. Сначала возмутились их хитрости, потом обрадовались, открывшейся перед ними, возможности обогатиться. Теперь, согласие отдать лишнее оружие Скворцову, показалось глупым. Через час все пришли к Василию. Тот выслушал пожелания об оплате оружия.

– Составьте список тех, кто готов ехать обратно. Я выдам им их винтовки и патроны. Оплатить поездку в Муром они смогут Степану Багрову. Сегодня список мне на стол. Себя не забудьте первыми вписать. Свободны. Все свободны, – прогнал их Скворцов, – Степан, задержись на секунду. Все, как один, остановились и затихли.

– Денег с жадин не бери. Компенсируй, истраченные на поход патроны. Всё.

– Так несправедливо будет, – возмутился атаман.

– Принесешь патроны мне, а я тебе расскажу отдельно, про справедливость, глупость и жадность. Понятно.

– Так точно. Понятно, – козырнул Багров.

* * *

Составлять список никто не стал. Быстро пришли к согласию, что безопасность дело совместное. Но зачем татарам платить три тонны серебра, этого никто понять не мог. К Скворцову послали атамана Багрова.

– Василий Станиславович, желающих, вернуться на Волгу, нет.

– Хорошо.

– Касательно татар хотел узнать. С них компенсацию за патроны брать будем?

– Не будем, Степан. Мне нужен выход на Урал. Там серебро, золото, главное, для нас, железо. Болгары наши давние друзья. Вместе нам будет проще бороться с востоком и западом. Татары наш форпост в Болгарии. Три тонны серебра – это крепость для них, это их безопасность.

– А хан Микита?

– Микита, благодаря союзу с нами, приобрел богатые трофеи, захватил большие пастбища. Через пару лет у него проснется аппетит, и тогда совместно с нами, и Гутмундом поход в Европу. Или в богатую Азию. Ты, как, не против Азии?

– Там жарко. Лучше в Европу, – засмущался Степан.

– Договорились, – улыбнулся Василий, – где твой друг, Фрост?

– С Гутмундом, во дворе. Позвать? – обрадовался Багров.

– Да. И сам останься. Надо обсудить возвращение в Новгород.

Глава 24. Черное море.

Деньги, ничего кроме денег.

 Скворцов вернулся вовремя, как раз к рождению дочери. Кроме того, успел привезти пулеметы для флотилии парусников и галер, до выхода их на охоту в море. Винтовки и патроны, привезенные в Новгород, решали все военные проблемы. Ни одна бронированная конница Европы не могла считать теперь себя непобедимой. Наплыв скандинавских родственников в Новгород превзошел все ожидания. Василий поручил комбату, Комарю Фоме Ильичу, сформировать, проверенным в степи методом, смешанные полки. Половина русских бойцов на половину викингов. Скворцов определил для комбата цель похода – Прибалтику и Польшу.

Строгое следование границам Российской Империи, согласно имеющимся у него картам, Скворцов ставил превыше всего. Нельзя сказать, что все имеющиеся в распоряжении Скворцова поляки, латыши, литовцы и эстонцы одобряли вхождение своих народов в Россию. Скорее наоборот. Особенно поляки. Но для каждого из них была возможность выбора, идти на свою родину, малочисленной группой, без огнестрельного оружия. С гарантией соблюдения Россией нейтралитета, не более. Или руководить своей страной в составе империи. Прибалты оказались прагматиками. И только среди поляков не было решительного единства. В результате началась неприятная торговля. О границах Польши, чуть ли не до Киева и Черного моря. О самоуправлении в рамках империи, при этом у империи оставались только обязанности. Самих поляков было крайне мало, два десятка человек. Скворцов сомневался в жизнестойкости их группы, еще и потому, что поляки беспрерывно ссорились. Часть поляков была из первой партии, «крестьяне». По сложившейся традиции, еще с татарского прецедента, Скворцов выдавал им компенсацию за винтовки и патроны. Эти поляки становились богаты. Они могли неплохо устроиться на исторической родине. Та часть поляков, что попала из лагеря во второй партии, не имела ничего. Крестьяне выступали за независимость, бедняки за автономию. Споры шли так яростно, что могли дойти до раздела Польши. Скворцов оставил решение на комбата. Комарю была дана карта границ Российской империи, исходные условия комбат знал. В угоду полякам комбат правила игры менять не будет. В этом на Фому Ильича можно было положиться.

Отплытие флотилии перенесли на две недели, Василий хотел хоть немного побыть с женой и дочерью. Ольга уговаривала его провести лето в столице, но Скворцов еще никогда не был на настоящем море. Ему, почему-то, представлялось это веселым приключением. Хотя, рассудком, он понимал, что они плывут заниматься обычным пиратством. Видимо, прочитанные в детстве английские книжки о благородных английских пиратах, нанесли неокрепшей психике ребенка слишком сильный пропагандистский удар. Элементарная логика, что он не английский, а русский пират, и, согласно этим книгам, мерзавец и негодяй, не срабатывала. Мало того, убивать и топить в море предстояло именно предков благородных англичан.

Галеры оснастили парой пулеметов. Кроме пулеметных расчетов, Скворцов посадил на каждую галеру по десятку бойцов с винтовками. На парусниках, кроме пулеметов, было по полсотни бойцов и полсотни викингов. Бойцы могли стрелять из винтовок, экономя патроны. Галеры построили, на первый раз, не очень большие, на три сотни гребцов.

* * *

Фрост со своим другом Багровым предпочли морю, поход в Прибалтику и Польшу. Фрост забрал с собой большинство «старых», проверенных походом в степь, викингов. Новобранцы на галерах, чаще всего молодежь, даже не подозревали о жесткой дисциплине в войсках Скворцова. Но Гудмунд уверял Василия, что проблем в походе не будет.

Пять парусников и две галеры, которые Гудмундом по старинке именовались драккарами, вышли в Балтийское море в конце мая. При хорошем ветре галеры не могли угнаться за шхунами, но, как только ветер стихал до умеренного, галеры резво уходили вперед. Гудмунд не мог нахвалиться мореходным качествам галер. Он утверждал, что его викинги легко догонят любой корабль. В Балтийском море ничего достойного не попадалось, если не считать пары суденышек с зерном. В начале лета хлеб резко поднялся в цене, купцы рассчитывали неплохо заработать. Грабить купцов было нельзя, они имели новгородскую грамоту на право торговли.

Настоящие дела начались у побережья Англии. Торговые суда шли одно за другим. Никто не мог предупредить купцов в портах, Гудмунд на галерах, или Скворцов на парусниках догоняли всех. Собрав дюжину захваченных судов в караван, Гудмунд вынужден был расстаться с одной галерой. Необходимо было защитить караван судов от нападения других пиратов. На купеческие суденышки Гудмунд посадил викингов с галеры, на саму галеру посадил грести захваченных моряков. Сделал он это скрепя сердцем, по обычаю, этих моряков, после этого, нельзя было оставить в рабстве.

Добыча была большая, купцов для выкупа, Гудмунд забрал на вторую галеру. Скворцов забирал в счет своей доли только металл. Это вызывало недовольство молодых викингов. Они, как дети радовались вину, меду, хлебу, тканям и кожам, отправляемым на родину. Их статус удачливых воинов вырастал. Дома их родственники будут ими гордиться. Но доспехи у многих были кожаными, а мечи из плохого железа. Они успели повидать «стариков» из отряда Фроста. Те вернулись из степи в доспехах покрытых серебром и золотом. Молодежь хотела лучшие доспехи оставить себе. Уверения Гудмунда, что дележка добычи справедлива, вызывала ропот.

Следующую дюжину захваченных судов Скворцов отправил в Новгород. Викинги получили свое железо. Возмущение молодежи стихло, а старики, знающие цену товаров, с укоризной пеняли им на их бестолковость.

Команда на шхуне была чуть больше сотни человек, и у Скворцова не хватало бойцов, чтобы полностью сформировать команды на судах. Среди моряков было много родственников. Василий предложил им свободу, по прибытию в Новгород. Тех, кто согласился, разбил по разным судам. Остальных продали за бесценок во французском порту. Заход в порт был ошибкой.

* * *

И викинги, и русские хорошо погуляли. Денег никто не жалел. Древнейшей профессией занялись все свободные женщины в порту, а на следующий день набежала толпа желающих легких денег из окрестных сел. Пиво выпили всё в первый день. Во второй закончилось вино.

На третий день местному главному бандиту, титул которого Скворцов так и не узнал, показалось, что он сможет одолеть семьсот пьяных варваров. И легко разбогатеть, став обладателем отличного флота. Начало было явно в его пользу. Мелкие группы воинов, под командой отдельных рыцарей, легко проникли в порт. На заставах викинги пропускали их свободно.

У начала каждой дороги из городка стояла сторожевая башня. Скворцов поставил там по пулемету, и для его охраны по десятку викингов. Во второй день эти посты можно было занять легко. Что викинги, что русские были в лежачем положении. Кто-то слишком много выпил, кого-то никак нельзя было оттащить от женщины. Но на третий день многие приняли вертикальное положение. Ни один из трех постов французы не взяли.

Глава 34. Война за налоги.

Карета ехала, покачиваясь на рессорах. Дорога в столицу России была вымощена безобразно. Каждый раз, уезжая из Новгорода на окраину страны, Скворцов знал, что вернется в другой город. Порой, проходило больше года. Средняя скорость путешественника редко превышала сорок километров в день. На этот раз Ольга перенесла его резиденцию подальше за город. Дорогу до резиденции делали торопливо, щебенка просела от дождя.

Дебаты в думе обещали быть бурными, пятый крестовый поход против русских безбожников обещал одним несусветные прибыли, другим урезание кормушки социальных программ, третьим бесплатную рабочую силу. Иногда Скворцова одолевали мысли, что «дорожная» фракция в думе спонсирует антирусские настроения в Европе. Практически вся рабочая сила, на шахтах, в каменоломнях, в карьерах, непосредственно на самом строительстве дорог, состояла из пленных крестоносцев. Проходило два-три года, они вымирали от непосильного труда. Сразу римский папа объявлял новый крестовый поход. В последний поход католическая церковь собрала крестьян и неквалифицированных рабочих со всей Европы. В России ждали нашествия пятисоттысячной армии. Отмена возможности продавать рабов больно ударила по торговцам живым товаром, зато превратила армию в клуб богатых рабовладельцев. Купить раба было нельзя, захватить на войне можно. Все строительство дорог забрали в свои руки армейские полки и дивизии. Семь лет назад России объявили священную войну кочевники. Работали они потом плохо, пытались убежать, бастовали. Больше войн с кочевниками Россия не вела.

Оглавление

Глава 1. Патроны и карты. Немного винтовок.

Глава 2. Мирные переговоры.

Глава 3. Не войны, не мира.

Глава 4. Скандинавское лобби.

Глава 5. Шантаж.

Глава 6. На пути к браку.

Глава 7. Взятие Новой Ладоги.

Глава 8. Старая Ладога.

Глава 9. Второе посольство мытаря.

Глава 10. Репетиция.

Глава 11. Свадьба.

Глава 12. Восточный поход.

Глава 13. Роковая женщина.

Глава 14. Блицкриг.

Глава 15. Ранняя зима.

Глава 16. Великое переселение народа.

Глава 17. Закон всему голова.

Глава 18. Опыт, сын ошибок.

Глава 19. Коляды.

Глава 20. Романтика.

Глава 21. Военнопленные.

Глава 22. Самодеятельность.

Глава 23. Болгарская карта.

Глава 24. Черное море.

Глава 34. Война за налоги. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg