«Прайд»

Прайд (fb2) - Прайд 1559K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Анатолий Анатольевич Махавкин

Махавкин Анатолий Анатольевич

Прайд

ПРАЙД КНИГА 1 ПАССЫ ВО ТЬМЕ. Я пробежался пальцами по струнам, и они издали странный дребезжащий звук, подхваченный и унесённый прочь озорным ветром. Звучание показалось довольно приятным, и я попробовал повторить его ещё пару раз, поднявшись к самому высокому тону, едва ощутимому ухом. Однако однообразие утомляет, поэтому я взял банджо в руки. Конечно же – это было не банджо, но инструмент весьма его напоминал, и я не стал изощряться, выдумывая собственное название. Банджо – так банджо, но звук, надо сказать, намного проникновеннее. Теперь щипок и струны исторгли протяжный горестный стон, запетлявший среди густой травы, где все мы лежали. Не знаю, откуда пришло умение, но пальцы легко ласкали тонкие нити, похоже, сделанные из серебра. Мелодия, тягучая и печальная, повисла над нашей небольшой группой, и я почти мог рассмотреть полупрозрачные крылья, на которых она кружила над головой. Откуда-то, изнутри, пришли слова, и я немедленно выпустил их наружу: Пусть свет и тень растают – что с того? Пусть солнца шар рассыплется во мраке, Нет ни добра, ни зла – нет ничего. А мир – лишь поле бесполезной драки… Илья приподнял голову, позволив разглядеть его, отливающие желтизной, глаза и внимательно посмотрел на меня. Одной рукой он упирался в подушку свежесорванной травы, а другой, абсолютно механическими движениями, ласкал обнаженную грудь Гали, отдыхавшей рядом. Та бесстрастно воспринимала ласку и отстранённо смотрела в высокое небо, по которому медленно плыли белые, с оранжевым отливом, облака. Длинными тонкими пальцами она перебирала локоны Ильи, причём, было похоже, что эти изящные пальчики вот-вот выдерут порядочный клок волос. Ольга перевернулась на бок и бросила на меня равнодушный взгляд своих кошачьих глаз. На смуглом лице не отразилось ни единой искры, какого-либо чувства, и оно казалось прекрасной маской, вырезанной из тёмного дерева. Пальчики, с неправдоподобно острыми коготками, унизанные целой гирляндой золотых колец, плавно поднялись к голове и взъерошили копну чёрных, словно уголь, волос. Так же медленно рука опустилась вниз, и Ольга вновь легла на спину. Таким образом, мне давали понять, насколько в данный момент её ничего не интересует. Видимость, конечно же. Я отлично понимал, какие жуткие демоны мщения притаились под маской бесстрастного покоя, но точно знал: там они и останутся, если только… Нет – останутся навсегда, вместе с воспоминаниями. Наташа, единственная из девушек, выглядела живым существом, при этом не делая ни единого движения. Лицо её лучилось, непонятной мне, энергией, а зелёные волосы летели по ветру, временами открывая обнажённое, по пояс, тело. Огромные тяжёлые груди, с небольшими сосками, казалось, стали ещё больше, но – странное дело, её это совершенно не портило. Что происходило с Наташкиной грудью, оставалось для меня загадкой, но какой-то смысл в этом определённо присутствовал. Чёрные бездонные глаза насмешливо посмотрели на меня и алые чувственные губы изогнулись в усмешке:

– Откуда у хлопца испанская грусть?

Ирония. Уже хорошо. По крайней мере, никто не упрекает нас в прежних проступках и не желает мгновенной смерти.

Я надломил левую бровь, стараясь изобразить недоумение и провёл длинным ногтем мизинца по самой тонкой струне, вынудив инструмент рыдать от горя. Когда стон стал невыносимым, я оборвал его.

– Нет, в самом деле, какого чёрта ты изображаешь сосуд скорби? – жёлтый отблеск в глазах Ильи стал ещё сильнее и он, едва заметным движением, сжал Галин сосок, – можно подумать, ты ещё способен интересоваться окружающим или как-то адекватно реагировать на происходящее. Сдаётся мне, ты вполне удовлетворён самим собой.

– Как Нарцисс, – едва слышно проворчала Ольга.

Галя вонзила когти в пальцы, сжимающие её сосок, одновременно изо всех сил дёрнув обидчика за волосы. Намёк был понят и безобразие прекратилось.

– Ты хочешь сказать, тебе есть дело до окружающих? – я обескураженно посмотрел на Илью, – но они же все, просто ходячие мертвецы. Если не сегодня – значит завтра, но им всем придёт конец.

– А ты, значит вечен? – Илья рассмеялся и поднялся на ноги, – с тобой, стало быть, никогда ничего не сможет произойти?

Это был вопрос, над которым стоило подумать, и я добросовестно его обдумал, машинально перебирая пальцами струны. Известно: любое живое существо бессмертно, в данный конкретный момент времени, а уж какая фигня произойдёт через мгновение…Впрочем, у некоторых означенное мгновение растягивается до бесконечности. Ухмыляясь невысказанным мыслям, я заиграл быструю мелодию, резко отличающуюся от предыдущего сочинения. Слова летели наружу, одно за другим, складываясь в бодрый мотивчик:

Я вечен, вечен, вечен, Я буду навсегда, Пусть этот мир конечен, А годы, как вода. Пусть жизни смысл не встречен И не горит звезда, Я вечен, вечен, вечен, Я буду навсегда!

– Интересная концепция, – заметил Илья и посмотрел мне за спину, – это ещё что такое?

Я отшвырнул банджо в траву, и оно жалобно вскрикнуло, видимо ударившись о какой-то, невидимый камень. Серебряный плач лопнувших струн ещё долгое время висел в воздухе, перемежаясь лишь всхлипыванием ветра.

Все внимательно смотрели на какую-то хрень за моей спиной, и я неторопливо обернулся, отыскивая объект их напряжённого интереса. Взгляд пробежался по бескрайнему полю серо-зелёных трав, чьи камышевидные верхушки запросто могли достичь подбородка; по рядам полуразрушенных строений, превращённых временем в пологие холмы; по жирной полосе чёрного дыма, который поднимался откуда-то из-за горизонта и упирался…

– Что это? – ещё раз повторил Илья и все повернулись ко мне, будто я превратился в средоточие истины.

– Лапута, – я пожал плечами, – как это ещё можно назвать?

По небу величаво плыл самый настоящий остров – идеально круглая плита, способная накрыть небольшой город. Это впечатляло. Плоское дно, на первый взгляд, показалось серо-зелёным и лишь несколько позже я сообразил, это – отражение земли в гладкой зеркальной поверхности основания острова. Точнее не острова, нет. Замок, воздушный замок – вот что это было!

На плоской плите основания возвышались изящные белые башни, чьи шпили, казалось, стремились пронзить купол неба. Башни соединялись ажурной паутиной переходов, сплетавшихся в причудливые арабески. Деревья, заполнявшие всё свободное место, обрамляли постройки яркой зеленью, довершая прелестную картину, как изящная рамка дополняет шедевр живописца. Это было всё, что я сумел рассмотреть.

– Что такое Лапута? – спросила Ольга и вопрошающий взгляд безмолвной Гали, показал то, что она пребывает в таком же недоумении.

Наташа коротко хихикнула, а Илья насупился. Странный комплекс вины за промахи наших спутниц. Удивительное поведение, особенно если учитывать его собственные провалы в памяти. Меня, во всяком случае, это не очень беспокоило – всё шло своим чередом: на место старых знаний и умений приходили новые. Более того, сам Илья постепенно изменялся, словно адаптируясь к новым условиям и это, в отличии от странных метаморфоз Наташи, мне очень нравилось.

– Это – совсем не важно, – как можно мягче, произнёс я, – проблема не в этом. Необходимо срочно решить, как поступим.

– Никак, – безапелляционно заявила Галька и рассеянно зевнула, – всё в полном порядке и суету устраивать незачем.

Я машинально провёл рукой по груди и перевёл взор на медальон, расположившийся на Галиной груди. Крайне любопытно – я не слишком часто задумываюсь над этим, но как же сильно изменился характер каждого из нас с тех пор, как… В общем, за последнее время. Та же Галя, раньше была совершенно иной. Или нет? Чёрт, я уже и сам не уверен в этом. А то, что присущее ей любопытство исчезало могло быть, всего навсего, признаком взросления.

– Боюсь, суету устроим вовсе не мы, – заметил я, продолжая разглядывать приближающийся замок, – если я что-то понимаю в этой жизни, то это НЛО появилось здесь совсем неспроста.

– Дым, – ровным голосом сказала Наташа, – как только задымило селение – сразу же прилетела Лапута.

– Значит, кому-то следовало быть осторожнее. – резонно, но с некоторым запозданием, проворчал Илья, не уточняя, кто именно должен был проявить осторожность.

Но, в чей огород швырнули булыжник, было ясно и так. Реакция последовала незамедлительно: Ольга повернула к нему лицо и в её жёлтых глазах сверкнула молния. Губы разошлись, обнажая ровные белые зубы с острыми клыками и выпустили наружу едва слышное шипение. Не стоило парню провоцировать нашу кошечку. После смерти…В общем, после известных событий, девушка легко слетала с катушек и чем оканчиваются подобные разговоры я уже знал, поэтому поднял вверх сжатый кулак.

– Всем заткнуться! – они немедленно заткнулись, – ещё раз – и я не буду ограничиваться словами.

– Мы ещё не решили, что будем делать, – как ни в чём не бывало, заметила Наташа и ткнула пальцем вверх, – а у нас, между прочим, гости.

Точно. От летающей хрени отделилась тонкая белая чёрточка и неторопливо спускалась вниз, оставляя за собой едва различимый дымный след.

Я, всё ещё пребывал в раздумьях, но внутреннее знание, которое всегда было со мной, подало свой голос. Можно было ничего не бояться. Небольшая подготовка, чтобы всё не закончилось раньше времени и можно начинать веселье.

– Значит так, – сказал я, глядя, как чёрточка стремительно превращается в ослепительно белое полено, с круглым стеклянным колпаком впереди, – мы странники, наша летательная машина сломалась вчера, и мы шли наугад, пока, сегодня утром, не заметили столб дыма.

– Я – пас, – отрезала Наташа и в ответ на мой вопросительный взгляд, пояснила, – я остаюсь здесь и участвовать в ваших играх не собираюсь. Хватит с меня вчерашнего.

Её лицо омрачила тень, а глаза ещё больше потемнели. Ну и ладно, хорошо хоть без надоевших проповедей.

– И как же мы объясним твоё нежелание лететь с нами? – я произносил слова медленно, стараясь не давать волю ярости, зародившейся в ответ на этот неожиданный демарш, – думаю, что наши гости этого просто не поймут.

– Пусть тебя это не слишком беспокоит, – озорная улыбка стёрла тень с её лица, и Наташа вскочила на ноги, позволив изумрудным волосам дождём обрушились на землю, – я сама решу эту проблему.

Как бы она не собиралась поступить – ей следовало поторопиться: летательный аппарат приблизился к нам, повиснув над травой, и я мог рассмотреть силуэты людей за прозрачным колпаком. Обернувшись, я увидел, как Наташкины глаза затянуло серебристой изморозью, а лицо утратило обычный золотистый отблеск и словно выцвело. Ещё мгновение и я, с некоторым удивлением, обнаружил, что могу видеть колышущиеся стебли травы сквозь тело девушки. Минула ещё секунда.

– Она исчезла, – констатировал непреложный факт Илья и поинтересовался у меня, – как это у неё получилось?

– Нет времени выяснять, – я лихорадочно приводил себя в порядок, – а вы какого стоите? Так и собираетесь идти?

Три пары раздражённых глаз сверкнули на меня. Что делать, за последние время все здорово расслабились и необходимость входить в какие-то определённые рамки могла рассердить кого угодно, даже не столь раздражительных персон, как мои спутники. Тем не менее они постарались и очень скоро передо мной стояли три совершенно других человека. Впрочем, мне, хорошо знающему их внутреннее содержание, было всё равно – я по-прежнему видел перед собой членов своего прайда – льва и двух молоденьких львиц.

– Доволен? – злобно поинтересовалась Ольга и я кивнул головой, никак не отреагировав на её тон.

Но я его не забыл. Тем не менее у неё, по-прежнему, был лимит на поступки, за которые остальные уже получили бы трёпку. Но однажды моё терпение лопнет или же поутихнет чувство вины за совершённое.

Летающий корабль, издав тонкий свист, опустился среди высоких стеблей травы и замер. Илья сделал было шаг вперёд, но я подал ему едва заметный знак, и он остановился. Девушки невозмутимо ожидали развития событий. Что в них было хорошо – так это спокойствие в критических обстоятельствах. Иногда я им даже завидовал.

Совершенно беззвучно в бортах аппарата отворилось не менее десятка отверстий, откуда, как чёртики из коробки, вынырнули люди в блестящих на солнце, доспехах. У каждого за спиной виднелась рукоять меча, а в руках они сжимали нечто, весьма напоминающее арбалеты. Оружие было недвусмысленно направленно в нашу сторону.

В этот момент я в очередной раз убедился, насколько быстрее в случае опасности соображают именно львицы. Илья напряжённо размышлял, как ему поступить, я просто наслаждался глупостью происходящего, а девушки синхронно взвизгнули и спрятались за наши спины. Естественно – нам ничего другого не оставалось, как мужественно шагнуть вперёд, защищая их.

Защитить их! Эти слабые, беззащитные создания! Солдаты стояли неподвижно, обступив нас полукругом и не опускали оружия. Глаза каждого решительно блестели в прорези шлема, но никто ничего не предпринимал. Все, определённо, чего-то ждали: приказа? Гласа с небес? Второго пришествия? Ага, вот. Из недр летающей посудины выбрался пожилой мужчина огромного роста и богатырского сложения. Густые седые волосы были собраны в длинную косу, а седые же усы, свисали ниже подбородка. Жуткий, но уже давно заживший шрам, пересекал левую щёку, начинаясь от надбровной дуги и уходя на шею. В руках великан сжимал странное приспособление, состоящее из длинной трубы, с утолщением на конце и небольшого ящичка.

– Странный у него пылесос, – пробормотал Илья, – и что он им собирается делать?

– Почистить пыль с твоей задницы, – я чувствовал, как ярость захлёстывает меня, с трудом сдерживаясь, чтобы не наброситься на этих идиотов с арбалетами, – у них не положено ходить с пыльными задницами.

Галя хихикнула. Мужчина подошёл к краю цепи арбалетчиков и поднял дуло своего агрегата, направив его в нашу сторону. Ноги мои напряглись для прыжка, но чувство, предупреждающее об опасности, по-прежнему, безмолвствовало. Стало быть, это – не оружие. Приспособление загудело, исторгнув из сопла сноп разноцветных лучей.

– Может они измеряют радиацию? – голос Ольги был едва различим.

– Не знаю, – ответил я, с трудом убирая раздражение из голоса, – вообще-то не очень похоже.

Строгое выражение сползало с лица мужчины, все его шрамы и морщины расслабились, а на губах появилась слегка растерянная улыбка. Он дал отмашку арбалетчикам, и солдаты опустили оружие. Каждый закрепил арбалет на бедре и отставил ногу в сторону, приняв некое подобие стойки вольно. В то же время, было заметно, каждый из них остаётся напряжённым, словно натянутая струна. Однако, судя по всему, конфликтной ситуации нам удалось избежать.

– Приветствую вас, неизвестные мне странники, – пророкотал исполин приветственную фразу, – на земле Окраинного княжества. Прошу простить за вынужденные меры безопасности: вы и сами должны знать, насколько они необходимы, в наше сложное время.

– Мы, в свою очередь, приветствуем вас, – чертыхаясь про себя, таким же высокопарным штилем, откликнулся я, – и нисколько не обижены на подобный приём. К сожалению неисправность нашего аппарата помешала нам своевременно прибыть на территорию княжества, вынудив передвигаться подобным образом.

– Неисправность? – нахмурился мужчина и его шрам побелел, – уж не демоны ли имели отношение к этому событию?

Демоны?! А это ещё кто? Я ощутил острый дефицит информации. Галя подошла ближе и словно обессилев, опёрлась на мою руку. Желание, владевшее ею, обожгло мою кожу, но, к сожалению, пока я ничем не мог ей помочь. Может быть, после. Скорее всего, после.

– Почему вы так решили? – изобразил я удивление, проклиная старого придурка с его велеречивостью, – у вас есть основания предполагать подобное?

– Вы не могли не заметить этот столб дыма, – великан махнул рукой в сторону чёрного колышущегося столба, подпирающего небеса, – наши разведчики доложили, одно из пограничных селений полностью уничтожено. Причём характер смертей говорит о том, что имела место очередная вылазка демонов.

– И насколько часто это происходит в ваших местах? – с тревогой в голосе, поинтересовалась Ольга.

По лицу мужчины скользнула угрюмая тень.

– К моему сожалению, достаточно часто, дабы держать нас в постоянной тревоге, – он потёр свой шрам, отчего тот приобрёл фиолетовый оттенок, – последнее время они прорываются всё чаще и чаще, а их действия носят всё более наглый характер. Однако уничтожить целый форпост, где проживало не менее полусотни опытных бойцов…

Он смолк, покачивая головой. Ну это же надо – целый форпост! Пятьдесят опытных бойцов! Галя бросила на меня мгновенный взгляд и облизнула губы острым язычком. Одновременно я перехватил осуждение на физиономии Ильи. Вдруг гигант спохватился и резко дёрнул головой, точно пытался рассмотреть что-то под своими ногами.

– Я приношу свои глубокие извинения, – было похоже, говорил он от чистого сердца, – что не представился странникам при встрече. Моё имя – Сарж и я состою в должности начальника службы разведки, при дворе князя.

Я представился сам и назвал своих спутников, не забыв прибавить каждому дворянский титул. В подобных примитивных обществах отношение к знати всегда даёт тебе абсолютную свободу для любых действий. Вид у нас вполне соответствующий, вот только документы…Надеюсь никто не станет требовать от уставших путников каких-то верительных грамот. Впрочем, всегда можно сослаться на аварию.

Ну, в общем, как я и ожидал: услышав наши титулы, Сарж преисполнился почтения и подобострастно пригласил нас на борт летуна, как он его называл.

Пока солдаты грузились на борт летательного аппарата, я успел обдумать полученную информацию и сделать определённые выводы. Сарж явно не был дворянином, иначе не стал бы так лебезить перед нашей компанией. А ведь пост начальника разведки не был какой-то проходной должностью и занимать его должен был какой-нибудь баронет. Стало быть, дворян здесь было не слишком много или же они чурались подобных обязанностей. Ну хорошо, поживём – увидим.

– С какой целью высокородные господа направлялись к князю? – в глазах Саржа мелькнуло хорошо скрываемое любопытство, – или это конфиденциальная информация?

– Какие могут быть секреты от начальника разведки? – я делал, на редкость, широкий жест, делясь сверхсекретной, только выдуманной, информацией, – наш город подвергся массированной атаке демонов, и мы летели с просьбой о помощи.

– Как, Калверстоун атакован?! – лицо Саржа отражало изумление пополам с недоверием, – простите моё сомнение, господин, однако атака на город – это же немыслимо!

– Да, – подтвердил я, с печалью глядя ему в глаза, – нападение оказалось столь неожиданным и собственных сил оказалось недостаточно, поэтому пришлось отправиться за помощью.

Сарж угрюмо молчал, сведя воедино кустистые брови, а я переварил ещё один байт информации: городов всего два, иначе я мог угодить впросак, спроси мой собеседник, какой собственно город нуждается в помощи. Пока мы оба безмолвствовали, люки летуна захлопнулись и пол под нашими ногами начал вибрировать.

Лишь теперь я нашёл время оглядеться вокруг и оценить внутреннее убранство корабля. Всё выглядело предельно просто, даже аскетично: серые стены с горизонтальными узкими щелями, больше пригодными для стрельбы, чем для обзора. Сейчас щели были закрыты, видимо до того момента, когда через них потребуется пускать стрелы. Вдоль стен тянулись грубые скамьи, где неподвижно, точно истуканы, сидели солдаты. Дисциплина – на высоте: за всё прошедшее со взлёта время никто из них даже головой не шевельнул, не то чтобы осмелиться разглядывать незнакомцев.

Нас усадили в конце салона, если его так можно было назвать, на жутко неудобных креслах, больше напоминающих орудия пыток. Но если мы сидели в самом хвосте, то что же получается? Где у этой чёртовой штуки двигатель и запасы топлива? Мы летели в приспособлении, начисто лишённом признаков ходовой системы – и всё-таки летели, причём в полной тишине! Судя по насупленной физиономии Ильи, который внимательно изучал салон, тот же вопрос тревожил и его.

– Уважаемый господин, – Сарж вновь обратился ко мне, признавая моё главенство в нашей компании, – приношу глубокие извинения за беспокойство, но не разрешите ли вы один мой вопрос.

Я приподнял бровь, обозначив лёгкое недовольство.

– Где же ваша свита, уважаемый господин? Высокородные господа, подобные вам, редко путешествуют без свиты и охранников. Я понимаю, экстренные обстоятельства не позволили вам брать большое количество слуг, но отсутствие охраны, в данной ситуации – это сущее безумие!

Да, этот засранец недаром ел свой хлеб. Где наши солдаты? Чёрт возьми, откуда я знаю? Я глянул на Илью, ожидая от него поддержки, но он сделал вид, будто его это не касается и демонстративно отвернулся.

Совершенно неожиданно, из-за моей спины донёсся спокойный голос Ольги, которая наклонилась вперёд, опёршись на моё плечо. Локон её чёрных волос, подрагивая в воздухе, щекотал моё ухо.

– Мы не стали брать с собой большое количество воинов, сами понимаете – в городе они были нужнее, – искоса поглядывая на Ольгу, я увидел, как она мило улыбается старому придурку, а тот, в ответ, цветёт и пахнет, – а потом, всё было так ужасно! – она приложила ладонь к лицу, – они пытались спасти нас и все погибли. Все, до единого. Такой ужас…

По её гладкой, оливкового цвета, щеке скатилась, похожая на бриллиант, слеза. Бриллиант был насквозь фальшивым, но Сарж не работал профессиональным ювелиром и принял его за настоящий. Глядя на его посуровевшее лицо, я печально кивнул головой и добавил:

– Как видите, несчастья, одно за другим, преследуют нас. А теперь вот ещё грустные известия и от вас. Выходит, и здесь происходят нападения этих тварей!

Сарж, в этот момент, весьма напоминал старую, потрёпанную временем, обезьяну. За моей спиной, едва слышно, хрюкнула Галя. Видимо она, с огромным трудом, сдерживала смех. Один Илья, похоже, не желал принимать участия в общем веселье. Его окаменевшее лицо исполнилось холодным презрением, но в общем-то не портило картины. Именно так и должен был выглядеть истинный благородный индюк. Поэтому пусть дуется, сколько влезет.

– Еще раз, прошу меня извинить, – Сарж приложил ладонь к груди и оторвал зад от кресла, – однако я должен проследить за посадкой летуна, поэтому вынужден вас покинуть.

– Дело есть дело, – глубокомысленно покивал я, желая ему провалиться в преисподнюю, со всеми его делами, расспросами и средневековыми фразами, засевшими в моей печени. Ещё с Лисичанска сыт ими по горло, – мы на вас не держим ни капли обиды.

Сарж ещё раз дёрнул головой и пытаясь сохранить достоинство, почти бегом направился в пилотскую кабину. Когда он скрылся за массивной дверью, я повернул голову, изучая насупленного Илью. Тот решительно встретил мой взгляд, точно его детское упрямство могло что-то изменить.

– Возможно я чего-то не понимаю, – едва слышно сказал я, – ты сколько ещё собираешься вести себя как дурак? Решил покинуть группу? Скатертью дорога! Надо было оставаться вместе с Наташкой, трахать её, в конце концов, а не сидеть здесь, дурак-дураком.

– Я не желаю принимать в этом участия, но и оставить вас не в состоянии, – словно в отчаянии, пробормотал Илья и скрипнул зубами, – Но меня тошнит от тебя, от вчерашнего и вообще… И я не желаю участвовать в этой отвратительной игре!

– А мне нравится, – промурлыкала Галя и потёрлась щекой о мою спину, – так весело! И предстоит ещё больше веселья.

– Сука, – равнодушно и чётко произнёс Илья, добавив какой-то эпитет. Вроде бы – кровожадная, но я мог и ослышаться. Раздалось тихое шипение и острые когти впились в моё плечо. Ещё мгновение – и внутри летуна начнётся яростная потасовка. Этого я никак не мог допустить. Вид двух сцепившихся котов полностью разрушил бы наш имидж благородных дворян, если в местном высшем свете, не принято выяснять отношения, катаясь по полу и выдирая друг у друга клочья шевелюры.

– Всем заткнуться и успокоиться, – приказал я используя ГОЛОС старшего в Прайде, – сидеть тихо.

Их точно ледяным душем окатило: Галя отпрянула назад и прижалась к Ольге, которая сидела отстраняясь от наших разборок. Правда глаза её тотчас обратились в две льдинки. Илья оскалил зубы и отвернулся. Все заткнулись, успокоились и сидели тихо. Настоящая идиллия.

Я бросил осторожный взгляд на возможных свидетелей нашей перепалки. Серебристые истуканы смотрели прямо перед собой, ничем не показывая, что они заметили истерику Ильи. Тем лучше. Для всех.

Летун тряхнуло раз, другой и затрясло, будто у него началась, неведомая людям, летунная лихорадка. Судя по тому, что никто не вопил дурным голосом и не бегал в панике по салону, похоже, ничего особенного не происходило. Скорее всего, мы совершали посадку. Солдаты продолжали сидеть по стойке смирно, если конечно такое понятие, как сидячая стойка, вообще существует. Но, глядя на них я убеждался: да, таки существует. Оставалось, в очередной раз поразиться их вымуштрованности, как я и поступил, после чего неторопливо поднялся на ноги.

– Кушать подано, – едва слышно, пробормотала Галя и хихикнула.

Илья сердито глянул на неё, но в этот раз смолчал. Девчонка очень быстро прощала обиды, словно пропускала их мимо себя, но какой-то неприятный осадок, должно быть, оставался, потому как, рано или поздно, когти выпускались, и обидчик отхватывал по полной программе.

– Что будем делать? – прошелестел у самого уха голос Ольги, – ты ведь не станешь слишком всё затягивать? Любое веселье, рано или поздно, начинает тяготить.

– Я подам знак, когда мне надоест, – сказал я, слегка повернув голову в её сторону, – неужели тебе самой не интересно, как развернутся события?

– Вообще-то, нет, – она хмыкнула, – я ещё могу понять Галину, с её первобытным энтузиазмом, но тебе то это зачем?

– Мне и самому не совсем понятно, – абсолютно честно признался я, – но так интересно.

– Так вот, как мы теряем человеческий облик, – грустно констатировал Илья, – неужели и меня, рано или поздно, ожидает нечто подобное? Это – пугает.

Я, с лёгкой ухмылкой, постучал его по медальону, с изображением льва. – А ты сними его, – посоветовал я, – сними и проваливай. На этом всё закончится.

– Не могу, – проворчал он, отпрянув назад и тень страха плеснула жёлтым в глазах, – уже не могу. Эта проклятая штуковина словно часть меня самого, снять её – как вырвать сердце из груди.

– А ведь когда-то ты был готов отдать мне своё сердце, – без тени усмешки, произнесла Ольга и протянула руку, ладонью вверх, – я уже не требую таких подвигов – можешь ограничиться медальоном.

– Я собирался подарить сердце совсем другой девушке, – ещё более грустно пробормотал Илья и вид у него был такой, словно он, вот-вот заплачет, – а не той стерве, в которую она превратилась. А моя истинная любовь…Ублюдки вы все!

Возможно просьба Ольги выглядела, как издевательская шутка, но, с учётом недавних событий, я считал её чем-то большим. Очень ласково и нежно я взял протянутую ладонь и впился в неё когтями. Кошка охнула от боли и побледнела.

– Ты что же это, дрянь? – ещё более нежно я ухватил её волосы и потянул к себе, так что ухо оказалось у моего рта, – ты что такое задумала? У меня не хочешь ничего попросить? Может быть тебе МОЙ медальон отдать?

– Отпусти! – прошипела она, но вырываться не пыталась – мы же уже всё решили! Это просто неудачная шутка. Я так больше не буду!

Я медленно втянул когти, и Ольга отдёрнула голову, испепеляя меня ненавидящим взором прищуренных глаз. Со стороны, конечно, всё выглядело несколько иначе – благородный лорд взял спутницу за руку и поцеловал в ушко. Может, сказал какой-нибудь комплимент. И очень здорово, что спутница так благосклонно восприняла ласку, а то ведь благородный лорд мог бы и голову ей оторвать.

– Как я вас всех люблю, – сказал я, улыбаясь.

И что вы думаете – они переглянулись и едва не хором ответили:

– И мы тебя тоже!

В общем Сарж, покинув кабину, стал свидетелем всеобщего изъявления любви. Если бы здесь снимали мыльные сериалы, то за кадром слышались бы бурные аплодисменты. А так нам, попросту объявили, дескать путешествие завершилось, и мы прибыли в столицу Окраинного княжества. Вопрос был в том, как именно называется эта самая столица. Ведь путешественники из славного города, как там его – Калверстоуна, должны были знать, куда именно они держат путь. К счастью Сарж мимоходом заметил, упомянутая столица носит название Силверстоун.

– Должен, к моему глубокому сожалению напомнить, – начальник разведки замер у разверстых дверей летуна, – немедленная аудиенция невозможна, невзирая, даже на столь серьёзные обстоятельства.

– Я понимаю, – нет, должен же быть предел всему этому соплежуйству, – формальности.

– Ничего не меняется, – Сарж, казалось, был в отчаянии, – хорошо, вы так это воспринимаете. Сначала я обязан известить первого стража о прибытии посланцев. Затем он…

– Да, да, я хорошо ознакомлен с процессуальным кодексом, – мысль о том, что мне придётся выслушать все выдумки местных бюрократов, приводила в ужас. Тем более, что я никуда не торопился, пусть этот самый Калверстоун погибает на самом деле, – надеюсь только, место для ожидания, будет соответствовать нашему статусу.

– Несомненно, вас незамедлительно сопроводят в покои для гостей. Думаю, десяти солдат будет вполне достаточно, для вашей охраны?

Для нашей охраны? В каком смысле – охранять нас, или охранять от нас? Оба варианта выглядели одинаково нелепо! Десять, сверкающих доспехами, болванов будут повсюду таскаться за нами, привлекая ненужное внимание. Нет уж, увольте!

Моя улыбка источала максимум дружелюбия:

– Думаю, охрана будет излишней, – на лице собеседника отразилось некоторое замешательство, и я постарался пояснить, – неужели нам здесь может угрожать некая опасность? Достаточно одного человека – проводника, который покажет нам путь. Да и зачем отвлекать солдат от их обязанностей – пусть нас сопровождает какой-нибудь слуга.

– Ну хорошо, – Сарж довольно осклабился, видимо ему тоже не улыбалось отрывать своих подчинённых от серьёзных дел, ради такой ерунды, – быть посему.

Он щёлкнул пальцами и невесть откуда, вынырнул молодой парень, почти мальчик, в пёстром трико, облегающем худощавое тело. От изобилия столь ярких цветов рябило в глазах и было совершенно непонятно, как он мог оставаться незамеченным до этого момента. В целом, паренёк напоминал ёлочную игрушку. Во всём этом буйстве красок, глаз совершенно не задерживался на лице мальчугана. На его огромных ушах, как будто предназначенных для подслушивания и цепких глазах, подмечающих малейший жест. Короче, Сарж наградил нас одним из своих подчинённых – шпионом.

– Шпик, – тотчас проворчал Илья и паренёк мгновенно шевельнул ушами, прислушиваясь.

Я сделал предупреждающий жест, постаравшись сделать его заметным, только Илье и девушкам.

Мальчуган переливаясь, словно мобильная радуга, подошёл к нам и низко поклонился. Теперь я заметил ещё одну его черту – вытянутый приплюснутый нос. Забавное сочетание. Похоже шпионов здесь выращивают. Интересно, как выглядит селекция?

– Высокородные господа, – произнёс парень тонким голоском, лишенным каких-либо интонаций, – для меня будет огромной честью проводить вас к вашим палатам.

– Ну ладно, – теперь я уже сомневался, действительно ли десять солдат – большее зло, по сравнении с этой ищейкой, – веди.

Осточертевшие объятия летуна остались позади, и мы глотнули свежий воздух Силверстоуна. Я сделал пару шагов и замер, оценивая открывшийся вид. Нас высадили у шпиля одной из самых высоких башен, поэтому панорама летающего города оказалась доступна для полного обзора.

Из сплошной изумрудной массы деревьев вырастали исполинские спиральные башни, казалось заполненные жидким пламенем. Ажурные мостики и переходы сплетались в запутанную паутину, повисшую над зелёной бездной. Впрочем, зелёная поросль оказалась не сплошной – в прорехах я мог разглядеть крохотные, одно– и двухэтажные домики. Нетрудно было догадаться, кто именно живёт в башнях, а кто – в домиках. И, как я понимаю, вряд ли в одной башне могло проживать более одного дворянского рода. Я подсчитал: тело летающего острова пронзало пятнадцать шпилей. Негусто. Понятно, почему некоторые должности занимают простолюдины. И наверняка имеются недовольные таким положением вещей. Замечательно.

Наша башня оказалась шестнадцатой и выглядела роскошнее остальных. Состояло строение из полупрозрачных башенок, различного калибра, стеклянных эстакад, позолоченных арок и прочих прибамбасов, родившихся в голове обезумевшего архитектора, совершенно не стеснённого в средствах. Держалось всё это на узеньком стебле, противореча всем законам физики. Как, впрочем, и само существование всего этого острова.

Я ещё раз осмотрелся. Где-то там, внизу, за пределами круга, очерченного границей города, медленно уплывала назад поверхность земли. Там застыла среди трав Наташа и ветер играет её изумрудными прядями. Там догорает небольшая пограничная деревушка и дым медленно рассеивается в голубом небе.

Внезапно, сквозь изрядно побледневший столб дыма, я заметил совершенно непонятную вещь: небольшое пятно, кроваво-красного цвета, выглядевшее словно рана в теле неба.

Какой-то определённой формы пятно не имело, всё время пульсируя и выбрасывая протуберанцы. Амёбу – вот кого оно мне напоминало.

Изучая странное явления, я несколько отвлёкся от всего остального. И пришёл в себя, лишь услышав голос Ильи.

– Красиво, чёрт побери, – сказал он, с лёгким звоном в голосе.

Его горящие глаза буквально пожирали открывшийся перед нами вид. Я посмотрел на девушек. На их лицах замерла скука и хорошо скрываемое нетерпение. Встретившись со мной взглядом обе недоумённо пожали плечами. Честно говоря, я тоже не понимал, в чём, собственно заключается красота, поэтому пожал плечами в ответ.

– А в Калверстоуне вид, с главной башни, не столь красив? – поинтересовался наш проводник, неотрывно глядя на наши лица широко открытыми глазами.

Я изобразил на лице королеву всех ледяных улыбок и повернулся к нашему соглядатаю.

– Если даже и так, – угрожающе прошипел я сквозь зубы, – то не тебе об этом спрашивать. Делай своё дело и помалкивай.

– Прошу милостивых господ простить дерзость ничтожного слуги, забывшего, кто он есть, – на физиономии этого засранца я не видел ни капли стыда, а лишь выражение человека, выполняющего, до чёртиков надоевшую, работу, – но если господа уже насладились видами, прошу их следовать за жалким слугой.

Говнюк.

– Господа насладились, – сказал я, специально для Ильи, двинувшись следом за нашим Сусаниным, – впредь будешь открывать рот, если кто-то тебя о чём-то спросит. Уразумел?

Шпион остановился, обернулся и отвесил такой низкий поклон, что он выглядел бы, как издевательство (чем он собственно и являлся) если бы не серьёзное выражение лица. Вот засранец!

– Понял, господин.

Мы прошлись по мостику, прозрачному до такой степени, что казалось, будто мы идём по воздуху. Далеко внизу, под нашими ногами, качались верхушки исполинских деревьев, видимо каких-то местных секвой. От этого я чувствовал себя не в своей тарелке.

Мостик привёл к высокой створчатой двери куда, немногим ранее, прошёл Сарж со своими людьми. У ворот стояли солдаты: ещё два истукана, на этот раз чёрного цвета. В руках они сжимали огромные обоюдоострые топоры, насаженные на длинное древко.

При нашем приближении стражи даже не пошевелились, но двери, тем не менее, распахнулись настежь. Видимо, за входом присматривал кто-то ещё. Створки распахнулись абсолютно беззвучно, открывая длинный коридор, озарённый неясным голубым светом. Он упирался в дверь, напоминающую вход в лифт. Ясное дело; не станут же князья карабкаться на эти небоскрёбы, сбивая свои драгоценные ноги.

Мягкий ворсистый ковёр поглотил звук шагов и коридорчик мы преодолели в полной тишине. Двери лифта (если это, всё-таки, был лифт) разошлись и наш проводник сделал приглашающий жест.

– Говорят, в Калверстоуне подъёмники выходят из строя, – заметил он, низко опустив голову.

– Я вырву тебе твой болтливый язык, – отрезал я и добавил, замедляя шаг, – ступай вперёд.

Шутки в сторону – этот маленький негодяй вывел меня из себя. Его прямолинейные попытки выудить у нас информацию взбесили бы кого угодно.

В кабинке дела обстояли приблизительно так, как я и ожидал – то есть никаких признаков кнопок и рычагов – просто небольшая коробка, со стенами, драпированными золотистой тканью, похожей на бархат. Прелестный минимализм. Двери сошлись за нашими спинами, а внутри родилось ощущение движения, хотя ни единого звука я, по-прежнему, не слышал. Да, техника здесь была отлажена так, как не снилось бы и более технологическому обществу. А, впрочем, с чего я назвал здешний мир нетехнологичным? Привычка, выработанная за время долгих путешествий среди примитива и разрухи? Летающие города мне ещё не встречались.

Спустя некоторое время, неприятное сосание в животе исчезло и двери лифта разъехались, открыв нашим взглядам ещё один коридор, на этот раз в жёлтом освещении.

Вереница дверей, украшенных странными узорами, намекала на то, что это – не просто технический ход. Развеивая последние сомнения, одна из дверей открылась и в коридор вышла парочка местных обитателей. На этом остановимся подробнее.

Молоденькой девушке было лет восемнадцать, а то и меньше, и вся она казалась наполненной ослепительным светом, который стремился выйти наружу. Впрочем, в её возрасте – обычное дело. На ней было длинное платье из какой-то гладкой пурпурной ткани. До пояса оно плотно облегало неплохую фигурку, а ниже спадало свободными складками.

Сопровождал девушку парень, такой же молодой, как и она. Его длинные волосы были аккуратно уложены и заплетены в множество тонких косичек. Сверху на эти дреды (как их ещё называть?) натянули инкрустированный блёстками серебристый обруч. Хм-м…Я думал, наш проводник похож на ёлочное украшение – я заблуждался. Вся одежда парня оказалась прошита золотыми и серебряными нитями, а на воротнике блестели голубые кристаллы. На широком поясе, отягощенном массивными золотыми бляшками, висел длинный узкий кинжал, в серебряных ножнах. Рукоять кинжала украшали камни такие же по величине, как и те, которые были вставлены в многочисленные перстни на его руках. В глазах рябило, при взгляде на эту ходячую драгоценность.

– Ему бы сейф натянуть на себя, – достаточно громко сказал я, полуобернувшись, – чтобы не утащили.

Илья лишь усмехнулся, а девушки вызывающе громко захихикали, в упор глядя на объект моей шутки. Их всегда притягивали конфликтные ситуации, доведённые до предела. И если конфликт начинал затихать, то они с радостью подливали свежее топливо в его пламя. Помимо своей выгоды, которую кошки преследовали, зрелище взбешённых людей приводило их в настоящий экстаз.

Казалось, моя реплика прошла мимо цели, потому как парень продолжал смотреть перед собой, сжимая локоток спутницы. Однако его вторая рука стиснула рукоять оружия, а лицо побледнело, исказившись, словно от зубной боли. Оставалось лишь высечь небольшую искру, и он вспыхнул бы, точно порох. Ха! Легче лёгкого. Девушки подались вперёд, в ожидании. Всё испортил чёртов проводник. Ощутив напряжение, он тотчас метнулся вперёд и, поклонившись, тихо забубнил в ухо разряженному придурку. Тот, выпятив челюсть, внимал, продолжая яростно грызть нижнюю губу.

Но ещё не всё потеряно – я повернулся к Илье, намереваясь произнести эдакое, иронично-насмешливое и обнаружил, его поглощённым изучением незнакомки, замершей посреди коридора. При виде умиротворённой физиономии спутника, подготовленная реплика замерла у меня на языке. Похоже, нам вновь встретилась девушка мечты и всей жизни, в придачу. Это было не очень хорошо. В этот раз я не собирался устраивать бесконечные мелодраматические сериалы. Хватило и одного раза…

– Тебе не надоело? – устало спросил я, – опять? Всё равно ни черта не получится. Ты будешь разочарован, вспомнишь Вилену и примешься меня проклинать.

– Я и не переставал это делать! – с неожиданной яростью отрезал Илья и сверкнул глазами, – а Вилену я не забывал никогда. И вообще, дай мне право оставаться собой!

– Странно противиться своей природе. Рано или поздно ты поймёшь это.

– Зачем?! Стать таким, как ты? Или как они?

Дрожащим, от ярости, пальцем он ткнул в ухмыляющихся кошек, игнорирующих нашу перепалку. Вот уж где образец выдержки. Временами.

Наш проводник закончил убеждать разноцветного щёголя и тот, холодно кивнув в нашу сторону, вновь взял спутницу под локоть. Я улыбнулся ему самой сердечной из своих улыбок, изобразив тот издевательский поклон, который отвесил мне наш проводник. Девушка рассмеялась и увлекла, задыхающегося от ярости, балбеса за собой.

Как только они скрылись за дверью, в конце коридора, наш проводник рысью метнулся к нам. Забавно он выглядел: на посеревшем от ужаса лице высыпали бисеринки пота. В бегающих глазках стоял страх и странное уважение, а в голосе звенело недоумение.

– Господин, вы выбрали неудачный объект, для шуток, – пробормотал он, задыхаясь, – вы, сей час, восстановили против себя Нарита Чаруки.

– Этот красавчик? – легкомысленно поинтересовалась Галя, обмахиваясь каким-то странным сооружением из перьев, отдалённо напоминающим веер, – кто он?

– Командир дворцовой гвардии, – пояснил проводник и наморщил лоб, уставившись на Галин веер. Видимо пытался понять, откуда она его достала, – первая шпага Силверстоуна. Сам я не имел чести видеть, но говорят, будто манера его фехтования безупречна.

– Я вот одного не пойму, – сфокусировать на нём взгляд оказалось для меня непосильной задачей, – я почему-то не припомню, чтобы о чём-то тебя спрашивал или разрешил открывать рот.

Его голова дёрнулась, словно от удара по лицу, а в глазах мелькнуло безумное выражение зверя, загнанного в ловушку. Вялый рот открывался и закрывался, обнажая ряды жёлтых зубов. Я терпеливо ожидал окончания этой пантомимы, гадая, чем она закончится. Но проводник оказался крепким орешком и быстро взял себя в руки. Буркнув нечто непонятное, он двинулся вперёд.

Нас ожидала новая дверь – массивное сооружение из тёмного дерева, лишённое каких-либо признаков ручки.

Провожатый порылся в своей попугайской одежде и достал плоский золотистый ключ, замысловатой формы. Ключик с лязгом вошёл в незаметную щель, которую я принимал за часть орнамента.

– Похоже этой комнатой последний раз пользовались довольно давно, – заметил я, наблюдая за усилиями, которые прилагал мальчишка, пытаясь совладать с замком.

– У нас не очень часто бывают гости столь высокого положения, – прошипел он, налегая на ключ и точно вспомнив, добавил сквозь зубы, – господин.

Замок громко щёлкнул и дверь отъехала в сторону, утопая в стене. Перед нами оказалось небольшое помещение овальной формы, с огромным окном, во всю стену. Казалось, сделай шаг за невидимую черту – и полетишь вниз, с огромной высоты. Впрочем – это не пугало, а скорее возбуждало.

– А здесь миленько, – сказала Ольга, переступая порог и утопая в невероятно пушистом ковре, – даже уютно.

– Комната специально подготовлена для того, чтобы высокородные гости могли, не испытывая затруднений, ожидать аудиенции у князя. Стоит подать сигнал и к вашим услугам будут лучшие напитки и яства.

Ну, с яствами мы обождём. Я опустился в кресло и оценил его удобство: сидеть здесь можно практически бесконечно. Рядом располагался невысокий круглый столик, на полированной столешнице которого лежал музыкальный инструмент, напоминающий оставленный мною в траве. Я взял его в руки и сдул лёгкий налёт пыли, покрывающей лакированную поверхность. Галя плюхнулась в соседнее кресло, где изогнулась по кошачьи, опустив милую головку на моё плечо. Ольга величаво опустилась на софу около прозрачной стены, откинувшись на гору подушек. На ногах оставались только наш провожатый и Илья. Но, если первому так полагалось, по статусу, то второй видимо решил выказать нам своё глубокое фи. Он подошёл к окну и упёрся в него лбом. У каждого свой способ сходить с ума – препятствовать не стану. Пока всё это не помеха веселью. Тем более наш Тень и раньше не очень стремился к общению со своими ближайшими друзьями. Ха! Вспомнилась Лисичанская кличка, видимо роскошью навеяло. Проводник замер у двери и ожидал наших приказов. На его крысиной физиономии можно было прочитать целую гамму чувств – от лёгкого опасения, до жгучего интереса. Я пробежался по струнам, пробуя звучание на вкус. Нет, всё же – это были разные инструменты. У этого звук оказался чище и глубже. В общем, разница как между простолюдином и дворянином. Дерево одно и то же, а обработка – другая. Когти легко скользнули по серебристым нитям и по воздуху поплыла едва слышимая мелодия. Проводник встрепенулся и уставился на меня, словно видел в первый раз.

– Господин умеет играть на жальде? – изумился он, – это весьма трудное искусство

Я приложил палец к губам, призывая к тишине, и он заткнулся, всё ещё ошарашено глядя на меня. Мои глаза закрылись, и я разрешил пальцам делать с инструментом всё, что они захотят. Изнутри, из глубоких пропастей, покрытых тьмой выплывала мелодия, сплетённая с меланхоличным текстом. Я знал, чьи это слова, но мне было на это наплевать.

Тайна, покрытая мраком, Движенье ладоней, во тьме, Загадка, сокрытая знаком, Тёмным, таинственным знаком, Что где-то таится во мне. Я сам, лишь движение ночи, Частица её темноты, Живу, как она напророчит Дышу, как она лишь захочет И нет во мне света звезды. Во мне не ищи искупленья, Тебе я защиты не дам, И нет никому здесь спасенья В последнее это мгновенье Швырну свою душу ветрам. Осталось открыть глаза о оценить впечатление, произведённое на аудиторию. Ну, в общем так, как я и думал. Галя продолжала лежать, положив на меня голову и похоже, задремала, как это иногда происходит с кошками, когда они сыты. Ольга, не поворачиваясь, трижды хлопнула в ладоши. Та часть её лица, которую я мог видеть, отражала скуку и лёгкое презрение. Презрение относилось не к моим музыкальным экспериментам, которые Ольга, прежде, воспринимала весьма положительно, а скорее к моей скромной персоне. А жаль, раньше мне очень нравилось слушать её комментарии. Впрочем, на кого жаловаться? На себя? Илья, прищурившись, в упор смотрел на меня и в его глазах застыл немой вопрос, обращённый к существу, переставшему существовать. Впрочем, Илья это хорошо знал, поэтому вопрос являлся не вопросом, а отчаянной беспочвенной надеждой. Проводник…О! Вот где я нашёл достойного почитателя своего гения. На сморщенном личике хорошо читался самый настоящий восторг. Неприязнь к нам, которая прежде сочилась у него изо всех щелей, сменилась неким подобием преклонения.

– Господин, – выдохнул он, – это было просто великолепно! Разрешите мне рассказать князю о вашем таланте!

– Почему бы и нет, – я лениво повёл плечами. Всё равно этот засранец изложит в докладе обо всём увиденном, так пусть этот доклад окажется со всех сторон положительным, а мы – такие муси-пуси.

– А ты, случайно, не знаешь, сколько ещё придётся просиживать диваны? У нас, всё-таки, срочное дело.

Задай я этот вопрос чуть раньше и паренёк, наверняка, отделался бы каким-нибудь неопределённо-дерзким замечанием. Но теперь, наш лучший друг и почитатель был обязан предоставить полную информацию.

– Не менее двух циклов, – он приложил ладонь к сердцу, – поверьте – таков стандартный протокол, и он не зависит от обстоятельств и личности гостя.

Два цикла? – то, что доктор прописал. Лучше и не придумаешь! Я отложил жальд в сторону, с некоторым трудом удержавшись от попытки запустить им в стену.

– Мой друг, – я указал на Илью, – чуть раньше высказал желание посетить княжескую библиотеку, о которой так много наслышан. Исторические хроники – его конёк.

Мой друг, высказавший это желание, недоумённо взглянул на меня, приподняв одну бровь, но спорить не стал. Илья ещё не растерял остатки любопытства, а нам не помешала бы толика информации о местной истории и нравах. А то ещё ляпнешь какую-нибудь фигню в разговоре с князем и всю оставшуюся жизнь будешь умирать от стыда.

– К этому нет никаких препятствий, – шпик низко поклонился и обращаясь к свежеиспечённому любителю исторических хроник, с уважением произнёс, – благородный господин, следуйте за мной. Княжеская библиотека находится совсем рядом и путь к ней не отнимет много времени.

– Я скоро вернусь, – Илья ухмыльнулся. – не скучайте.

Они исчезли за дверью, а я откинулся на спинку кресла, не скрывая довольной улыбки. Пока всё шло чрезвычайно хорошо – так бы и дальше.

Ощутив волны удовлетворения, исходящие от меня, Галя приоткрыла один глаз, а следом и второй. Не успел я опомниться, как она уже перетекла из своего кресла в моё. Да ещё и как! Непонятно как, она умудрилась зарыться в мои объятия, таким образом, что её ноги охватывали мои бёдра, а обнажённая грудь устроилась в моей ладони, подобно некому экзотическому плоду.

Глаза Гали, ставшие в этот момент, абсолютно кошачьими, превратились в две узкие щёлки. Губы же распахнулись, обнажая острые зубки с алым язычком и вплотную приблизились к моим. Удержаться от соблазна, ощущая бьющееся сердце под набухающим соском, оказалось просто невозможно. Я и пытаться не стал. Жажда вырвалась наружу, сметая последние остатки разума, и я впился в горячие упругие губы, исторгающие хриплое дыхание.

Мне было наплевать, увидит нас кто-то, или нет. Волны жара накрывали меня с головой, оставляя лишь разрозненные фрагменты впечатлений. Мы терзали друг друга, оглашая воздух резкими возгласами, впивались когтями в кожу, запускали клыки друг в друга и делили боль пополам с удовольствием. Так продолжалось целую вечность, пока она не завершилась вспышкой сверхновой.

Когда всё закончилось, кресло под нами легко покачиваясь, уплывало за горизонт по бескрайней реке наслаждения. Мысли едва ворочались в ватной голове, а по коже бежали огненные мураши. Сколько прошло времени? Плевать…Но, наверное, очень много.

Галя успела привести себя в порядок и свернувшись клубочком, посапывала в своём кресле. Глядя на неё никто бы сейчас и не подумал, на какую бешенную страсть способен этот котёнок. Саркастический смешок прервал плавное течение моих мыслей, и я вспомнил, что мы, вроде бы, не одни.

На лице Ольги застыло странное выражение, которое последнее время появлялось у неё, если она оказывалась свидетелем наших сексуальных эскапад. Брезгливость и высокомерную снисходительность я читал на её точёных чертах, но был убеждён, под этой маской скрывается нечто иное. Нечто, которое она не желает демонстрировать.

Особенно это стало заметно именно последнее время, когда наши былые чувства и отношения сошли на нет, сменившись рациональным сексом в рамках: кошка – вожак прайда.

– Вы трахались, как животные! – с отвращением выплюнула она, приподнимаясь на подушках софы. Пальцы её крепко вцепились в ткань лежака, и та начала протестующе потрескивать, – как животные в период случки! А ты был настоящим безмозглым животным!

Ну вот – я опять оказался прав. Истинные чувства Ольги прорвали усиленную оборону и захлестнули её бурлящим потоком. Продолжить? Может ещё сумею всё исправить…Впрочем, кого я обманываю? В самом лучшем случае дело сведётся к ещё одному совокуплению.

– Да, я могу быть диким животным, ты же знаешь, – вкрадчиво произнёс я и поднялся на ноги, – неужели тебе самой не хочется обратиться в такое же животное? – я сделал шаг в её сторону, и она привстала, – кричащее и рычащее животное, не чувствующее ничего, кроме удовольствия, – её лицо напряглось и отчётливо выступили высокие скулы, – ты ведь не забыла, как мы лежали в траве? Впрочем, разве мы просто лежали? Ты была истинным пламенем! Следы от твоих когтей не зажили, до сих пор.

Она успела вскочить на ноги и почти приблизилась ко мне. На красивом лице появилось умоляющее выражение, а ладони прижались к вздымающейся груди. Интересно, в этот момент она была способна вспомнить нечто иное, то, что клялась забыть навсегда?

– Животное, какое же ты животное! – она издала, то ли всхлип, то ли стон, – прекрати, прекрати, прекрати!

Мне показалось, я услышал смешок в соседнем кресле, но поклясться бы в этом не мог: Галя выглядела спокойно дремлющей.

– Животное, животное, – шептала Ольга, приближаясь, – возьми меня, животное!

Она подошла вплотную и наши губы были всё ближе. И ещё ближе. И ещё. Глаза кошки покрывала мутная поволока, а её запах буквально сводил с ума. Послышался скрип открывшейся двери и голос мальчишки-проводника. Ольга оскалила зубы и зашипела. В следующий миг она уже сидела на своей софе, оставив мне дурманящий аромат желания и вкус мёда на губах. Чёрт! Когда она успела меня лизнуть? Представляю, какая буря сейчас бушует у неё внутри и не дай бог вырвется наружу. Жаль, чем больше простого секса в её теперешней жизни – тем лучше для всех нас. Покачав головой, я посмотрел на свою соседку. Галя сосредоточенно рассматривала золотистые ноготки. Почувствовав мой взгляд, она подняла голову и невинно улыбнулась. Ну просто ангелочек! Илья первым вошёл внутрь и остановился, внимательно разглядывая нас. Очевидно, увиденное полностью соответствовало его предположениям, потому как он широко ухмыльнулся. После этого подмигнул мне и развалился в кресле, напротив. Проводник мялся в дверях, словно ему срочно захотелось в туалет. Может так оно и было. Настроение у меня было самое благодушное, поэтому я решил помочь:

– Ну, давай, сыпь соль на наши раны.

– Я приношу извинения высокородным господам, – мальчуган оказался доволен полученной помощью, – но мне придётся их покинуть. В случае, если кто-то из господ изволит чего-то пожелать, ему достаточно позвать прислугу, – он указал на шнурок, свисающий с подлокотника каждого кресла, – достаточно его потянуть и тотчас явится слуга. Теперь, с вашего разрешения…

– Иди уже, – любезно позволил я.

Дверь захлопнулась, а мы остались вчетвером. Я взял в руку шнурок вызова слуг и посмотрел на него, представляя, как дёргаю в порыве страсти. И прислуга …Я хихикнул.

– Ну как, не скучали без меня? – поинтересовался Илья, – вижу, не скучали. И я без вас, не скучал. Библиотека здесь богатейшая, а эти болваны её совершенно не используют. Наш разноцветный друг, запарился искать библиотекаря, который, наверное, успел забыть, как выглядит живой читатель. И вообще этот говнюк был больше похож на молочного поросёнка, чем на библиотекаря.

– Так надо было его съесть, – буркнул я, – теряешься вечно.

Галя хихикнула, а Илья бросил на меня утомлённый взгляд.

– Впрочем, своё дело он знает, как следует. За несколько минут я смог отыскать все необходимые сведения. Отличные иллюстрированные издания, с предельно упрощённым изложением. Поймёт даже дебил.

– В общем, ты понял, – бросила Ольга, ехидно ухмыляясь. Почему-то, последнее время, кот вызывал у неё даже большую неприязнь, чем я или Галя. Причин я не понимал, а спрашивать казалось нелепым.

Илья не счёл нужным комментировать обидное замечание. На его лице расцветала мечтательная улыбка.

– Помнишь ту девушку, которую мы видели в коридоре? – спросил он у меня, – я опять её встретил. И теперь смог её хорошо разглядеть. Чёрт побери, как же она хороша! Свежа, словно юная роза.

– Тебе, что, других женщин недостаточно? – удивился я, – ну ладно, допускаю, кошки успели тебе надоесть, – Галя сердито фыркнула, – вокруг можно отыскать массу красивых самок, готовых тебя удовлетворить. Стоит ли поднимать шум из-за одной, пусть она напоминает гладиолус?

– А ведь когда-то ты меня понимал, – грустно протянул наш романтик, – пусть даже это понимание свелось к похищению моей любимой. А теперь нет ничего, кроме холодного прагматизма. Ну и пусть, лично я сегодня ощутил, как моя душа начала оттаивать.

Галя вопросительно взглянула на меня и её, ничем не замутнённый взор, отразил непонимание произнесённой тирады. Умничка моя, она просто не понимала, не могла понять этих терзаний. Насколько ей было легче.

Ольга улыбалась, но в этой улыбке не было ничего живого, лишь ледяной ветер космической бездны. Она, в отличие от Галины, всё прекрасно понимала, но не могла допустить, хотя бы частичного возвращения утраченных чувств. Воспоминания – боль – смерть. Я тоже не мог этого допустить.

– Душа оттаяла и ожила, – неопределённо протянула девушка, – стало быть – это любовь?

– Да – любовь, – запальчиво подтвердил Илья, привстав с кресла, – но разве вам об этом судить! Вы же даже не понимаете о чём идёт речь!

– Ну почему же, – я почувствовал обиду, не такой же я бесчувственный чурбан, – я хорошо помню, как это было – давление такое, в груди. Или животе? Чёрт…А, при поцелуях голова кружится!

На побледневшем лице Ильи отразился откровенный ужас.

– Давление, – пробормотал он, – в животе…Видишь, какая между нами разница – ты помнишь давление в животе, а я ощущаю, как моё сердце выпрыгивает из груди!

– Любовь, – хрюкнул я. – любовь, любовь…

Я протянул руку к столу и подёргал жальд за струны, отчего по комнате разбежалась стайка разномастных звуков.

– Любовь – не больше, чем иллюзия, – провозгласил я, подобрав подходящую мелодию.

Любовь – иллюзия и не стремись душой, Поймать её неуловимый свет, Схватив её – утратишь свой покой, Она же, с лёгкостью, убьёт тебя, в ответ.

– Вот, вот, – Илья энергично закивал, – это и всё, оставшееся от тебя прежнего. Почти убитое существо, глубоко внутри, ещё способно создавать стихи, но пустота, на месте души, выхолащивает любое чувство, превращая в банальные рифмованные строки.

– А мне нравится, – Галя потёрлась головой о мою руку и я, в ответ, ласково потрепал её шевелюру.

– С моей точки зрения, – процедила Ольга, поморщившись, – чувств здесь даже с избытком. Если бы очиститься от этой шелухи, может получилось бы приличное исследование на тему лживого убийцы, прикрывающего чувство вины за пустым трёпом!

Она повысила голос и в её взгляде, брошенном в мою сторону, сверкнула ненависть. Я прищурился и Оля, скрипнув зубами, отвернулась. Спокойно, спокойно…

Илья приложил ладонь ко лбу и прикрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Его состояние тревожило меня всё больше, вынуждая искать какое-то решение. Чёрт! А ведь это настоящая угроза! Вон, как Ольга завелась. Даже Наташа, живущая своей, отличной от нашей, жизнью, никогда не шла дальше ехидных подколок. Возможно, её и не устраивали некоторые вещи (по крайней мере, больше не желает нам всем смерти!), но она предпочитала сохранять статус кво, понимая, к чему может привести нарушение тонкого баланса. Хоть, надо сказать, я иногда скучал о той обезбашенной психопатке, которая бесшабашно шалила в Лисичанске.

– Посмотрите, во что вы превратились, – едва слышно пробормотал Илья, не открывая глаз, – нами пытается управлять холодный циник, скрывающий пустоту, под тонким флёром былых чувств. За ним следует ледяная кукла, одержимая жаждой мести и позабывшая о прежней жалости и милосердии. Кто ещё? А – остался симпатичный футлярчик, заполненный элементарными желаниями – голод, развлечения и секс…

– Ты забыл ещё одного персонажа нашего паноптикума, – лицо Ольги покинуло даже то подобие улыбки, которое она пыталась изображать и сменилось жутким оскалом, – самого жалкого и ничтожного. Безвольного хлюпика, не способного даже прокормить себя!

Кажется, я понял. Олю возмущал не мой поступок, который она всё же могла понять, если не оправдать, а отстранённое бездействие Ильи, позволившего свершиться произошедшему. Два конца одной палки. Если её не сломать – прайд обречён.

Илья молчал, нахохлившись. Не знаю, чем бы всё это закончилось – обе девушки выглядели достаточно сердито (Галя, хоть и не поняла, в чём собственно дело, но сообразила, что один из выпадов был в её адрес), а я не собирался их останавливать. Возможно (хоть и сомнительно) Илья мог одолеть кого-то поодиночке, но управиться с обеими сразу…

– Я прочитал одну интересную вещь, – негромко сказал Илья, сохраняя неподвижность.

А, чёрт! Обломал весь кайф. Я совершенно забыл о том, зачем посылал его в библиотеку. Девушки, изготовившиеся к драке, посмотрели на меня, ожидая разрешения. Вообще-то информация сейчас, была гораздо важнее потасовки, которая могла продлиться достаточно долго. А вдруг ещё кого чёрт принесёт – то-то весело будет.

Я дал отмашку, и Оля с Галей, недовольно шипя, отошли к своим редутам. Опустившись в кресло, Галина немедленно запустила когти в мою руку. Всё понятно, она очень разочарована и крайне сердита на меня. Ничего. Через мгновение придёт в норму. Я кивнул Илье:

– Надеюсь твоя информация стоит того. Выкладывай.

– Нечто любопытное, способное объяснить те странности, которые бросаются в глаза, – Илья сосредоточился, и личина последнего романтика сползла с него, сменившись обликом академика в аудитории, – надо сказать, мир этот стар – гораздо старше предыдущих. Но местные так и не нашли заменителей природным ресурсам. Точнее начали искать слишком поздно, когда их промышленность успела сожрать все полезные ископаемые, до которых можно было дотянуться.

– А как там с атомной энергией? – поинтересовался я, – не срослось?

– Нет, они открыли расщепление, синтез и даже успели построить пару – тройку электростанций. Люди они мирные и никому не пришло в голову использовать энергию атома, для жонглирования бомбами.

– Мирный атом, – я понимающе кивнул, – мечта идиотов. Ну-ну…

– Они получили хорошее предостережение, – пояснил Илья, – станции очень быстро начали взрываться, одна за другой. Как я уже сказал, их не успели построить в большом количестве, поэтому жертв оказалось немного. Однако желание продолжать резко отпало. Изучение атома прекратилось раз и навсегда. Что там ещё – рек на планете всегда было не слишком много, а те, которые имеются – мелководны до безобразия.

– Тупик. – резюмировал я, – так откуда же всё это?

Я покрутил рукой над головой, имея в виду летающие города и прочие чудеса в решете. Помнится, атомная энергия никому не дала возможности строить города, порхающие в небесах и самолёты, состоящие из одного полого корпуса. Илья понимающе кивнул и продолжил.

– Когда всё закончилось, произошло неизбежное – анархия и безвластие. Новое средневековье, вот к чему всё пришло. Государства дробились на княжества, а те, в свою очередь, рассыпались на обособленные города. Но не все потеряли голову и посреди этой каши, кое-кто продолжал искать какой-нибудь выход.

– Я уже придумал! – торжественно возвестил я, – батарейки из воздуха. Производятся посредством пропускания воздуха через мясорубку. Качайте меня – я спаситель этого мира!

– Ты опоздал на пару тысяч лет, но почти угадал, – ухмыльнулся Илья и ткнул пальцем в кровавую кляксу, пульсирующую в небе, – видишь эту штуковину? Повнимательнее присмотрись к ней.

Я внимательно рассмотрел эту фиговину, однако ничего нового не обнаружил. Я, по его мнению – телескоп? И тут до меня дошло, о чём говорил Илья и я посмотрел ВНИМАТЕЛЬНО. Это действительно оказалось очень странной штуковиной. Пятно не было пятном – это была дыра в небе, которая вела в никуда. Из этого провала исходили тонкие алые нити, опутавшие небо густой сетью. Большинство исчезали за горизонтом, но некоторые упирались в башни Силверстоуна. Интересно, какого хрена всё это означает?

– Странные верёвочки, – явно пересиливая себя, констатировала Ольга, – на них подвешен здешний мир?

– Да, – кивнул Илья, – это и есть спасение аборигенов. И их же проклятие.

Мы все молча разглядывали красные нити за окном.

– Один местный учёный, – продолжил Илья, – его имя вымарано из всех книг, сумел проковырять дыру в самой плоти мира. Куда именно ведёт дыра так никто и не выяснил, потому как она оказалась дорогой с односторонним движением. Однако из дырки хлынула прорва энергии и чем крупнее было отверстие, тем больше энергии из неё можно было получить.

Вроде бы дела наладились и за несколько столетий аборигены вновь взобрались к вершинам цивилизации. Да какое там, их нынешние успехи оказались гораздо больше – имея такую пропасть энергетических ресурсов они начали по-хорошему извращаться. Вот эти самые города – они настроили их целую кучу и среди них были настоящие мегаполисы – не чета Силверстоуну.

– И куда же все они, на хрен, подевались? Что с ними случилось?

– Демоны. Отвратительные уродливые твари, которые появились одновременно во всех городах. Могущество тварей могло сравниться только с их ненавистью к людям. Чудовищ можно было убить – тогда они делали большой бада-бум, но для этого нужно было очень постараться. Тварь запросто переносила отсечение конечностей и кучу дырок в своей прочной шкуре.

В первую ночь нападения сгинуло сорок шесть городов – демоны добрались до машин, управляющих полётом и перебили весь обслуживающий персонал. Огромные летающие штуковины, одна за одной, падали на землю, уничтожая не только своих обитателей, но и тех, кого угораздило оказаться внизу. Эта печальная дата получила своё название – ночь сорока шести. Уцелело лишь четыре города, жители которых сумели организовать достойную защиту армии вторжения. Однако, не прошло и месяца, как ещё два города рухнули вниз, не без помощи извне. К счастью уцелевших, за это время учёные сумели определить, что демоны пришли из тех самых дыр, откуда люди черпают энергию. Заткнуть дыры было уже невозможно, но каким-то образом, в книге не говорится – каким, массовые набеги удалось прекратить.

– В общем – хэппи-энд, – я зевнул и хлопнул в ладоши, – всем шампанского.

– Нет, – Илья покачал головой, – это оказалась Пиррова победа. Людей оставалось слишком мало, чтобы обеспечить прирост населения и теперь аборигенов становится всё меньше. Плюс продолжаются мелкие наскоки демонов, уменьшающие и без того мизерное количество людей. Местная цивилизация на грани полного исчезновения. Я не думаю, что князь рискнёт послать часть своих людей на помощь Калверстоуну.

– Ужасная трагедия! – я смахнул несуществующую слезу, – мои бедные соотечественники! Остаётся только оплакать ваш героический конец. О горе мне!

Я склонил голову. Галя громко захихикала. А Ольга, едва слышно, назвала меня бездарным паяцем. Нет, ну почему бездарным?

Ну ладно, теперь, когда я знал, как обстоят дела, уже ничто не могло остановить предстоящее веселье. Конкретного плана действий я не имел, полагаясь исключительно на верную интуицию и везение. Они меня ещё ни разу не подводили. Ну, почти никогда. С Ножиком и Симоном я всё же налажал.

И только я успел прогнать неприятное воспоминание, как дверь открылась, пропустив внутрь любопытнейшую парочку. Одним оказался наш старый знакомый, в должности местного шпиона. Вслед за ним неторопливо вошёл человек, выглядевший, на фоне блистающего мальчугана, натуральной тенью. Тёмный однотонный балахон, без каких-либо украшений и знаков отличия, опускался до самых пят, а ладони незнакомца терялись в складках его сумрачной одежды. Лицо пришельца оказалось под стать его монашескому одеянию – настоящая физиономия мученика: бледная, с мелкими чертами, в обрамлении тёмных волос, ниспадающих за спину. На этой блеклой маске выделялись угольно чёрные глаза фанатика. Или маньяка. Как вам будет угодно.

– Лорд Пат Черич, – почти прокричал проводник, скорчившийся у двери, – секретарь светлого князя и его личный герольд.

Личный герольд и секретарь вытащил из глубин своего балахона небольшой свиток и медленно развернул его тонкими бледными пальцами шулера. Бросив на нас пристальный взгляд поверх свитка, он начал читать. Насколько я мог понять – это было официальное приглашение на аудиенцию.

– Светлый князь Син Силвер, всемерно озабоченный делами и безопасностью княжества, соизволил прервать свой тяжкий труд управления столицей и княжеством, дабы принять посланцев дружественного Калверстоуна, прибывших с просьбой о помощи.

Свиток свернулся в тонкую трубку и молниеносно исчез. Не-ет, этот парень – точно шулер, в карты я с ним играть не буду.

Галя, наморщив свой прекрасный лобик, непонимающе смотрела на меня: похоже смысл всей этой высокопарной галиматьи, остался для неё полностью недоступен. Немудрено. Илья, с трудом, сдерживал усмешку, а вот реакция Ольги оказалась весьма примечательна. Похоже, она и не слушала весь этот бред, разглядывая говорящего. Видимо, намеревалась пополнить свою коллекцию диковинок. Черич перехватил её взгляд и плотоядно улыбнулся тонкими губами. Ну-ну. Всем успехов.

Я откашлялся и приняв позу поэффектнее, нанёс ответный удар:

– Мы, посланцы Калверстоуна, взывающего о помощи, благодарим светлого князя за предоставленную возможность высказать свою нижайшую просьбу.

Всё. Я временно выдохся. К счастью, этого оказалось вполне достаточно – герольд едва заметно кивнул и повернулся к нам спиной. Хм-м. Волосы у него опускались до самой задницы – должно быть местная мода. Пат неторопливо уплыл за дверь, оставив нам проводника.

– Высокие лорды, – произнёс тот проникновенно, – позвольте мне проводить вас в рабочий кабинет князя. Там вы сможете пообщаться с его светлостью.

Кошки лениво покидали насиженные места и только Илья мгновенно оказался на ногах, весь в предвкушении…Кстати, а куда это он так торопится?

– Ну так – веди, – приказал я, оставив последнее слово за собой.

На этот раз не было никаких лифтов; ножками и ещё раз ножками. Огромные разъехавшиеся двери пропустили нас в небольшой круглый зал, напрочь лишенный какой бы то ни было обстановки. Белые колонны и сводчатый потолок делали его похожим на беседку. Назначение этого помещения осталось для меня полной загадкой.

Дальше мы попали в зал, копию первого, но раз в пять больше. Вот только стены, за колоннами, оказались прозрачными и можно было рассмотреть движение земли под городом.

У одной из стен располагалось возвышение, устланное яркими коврами. Венчало его роскошное кресло с неправдоподобно высокой спинкой, на которой сверкал круглый металлический знак, очевидно – герб. На голубом фоне четыре алых молнии били в землю, откуда прорастало золотое дерево с круглыми плодами. Даже не имея семь пядей во лбу, можно догадаться – передо мной трон Сина Силвера, местного князя и его же герб.

Престол полукругом окружали широкие прямоугольные столы, устланные, ткаными золотом, скатертями. Вдоль стен располагалось множество кресел и диванов. Большая часть помещения оставалась пустой.

– Видимо здесь они устраивают вечеринки, – пробормотал Илья, остановившись около меня, – под надзором старшего брата.

– Балы, Илья, балы, – заметил я, улыбаясь, – не вечеринки, а балы.

– Суть то от этого не меняется, – парировал он, – дрыгоножество и рукомашество.

В одном из кресел располагался человек, которого я сперва и не заметил. Впрочем, и не мудрено – он так глубоко утонул в подушках, что снаружи осталась одна голова. Лишь, когда он наклонился за бокалом, стоявшим на полу, я обратил на него внимание. Рослый мужчина в кожаной куртке, плотно облегающей мускулистое тело. Светлые волосы космами падали на лицо не позволяя, как следует, разглядеть черты. Рядом с креслом стояла длинная рапира в потёртых ножнах. Незнакомец успел дойти до того состояния, когда уже глубоко безразлично, какие события происходят вокруг, поэтому нас он не заметил.

Однако наш проводник, увидев его, ускорил свой шаг и поспешил покинуть зал, нервно подёргивая ушами. Потянув за руку оживившуюся Галину, я последовал за ним. Всё интересное и забавное я уже успел увидеть.

За следующими дверями притаилось маленькое помещение, под завязку набитое солдатами в полном боевом облачении, с оружием наизготовку. Они угрожающе сверкали глазами в прорезях шлемов, но ничего не предпринимали. Никто даже не спросил, какого чёрта мы здесь делаем. Интересно, местные вояки могут делать ещё какие-нибудь вещи, кроме того, чтобы помалкивать, принимая угрожающие позы? Впрочем, их наверняка предупредили о нашем приходе.

Ещё одна комната, чуть побольше. Может быть так показалось, потому как здесь было всего два солдата, с оружием, скорее декоративным, чем боевым. Зато их одежды, по пестроте могли соперничать (а то и превосходили) с одеждой нашего провожатого. Ощутив нездоровую конкуренцию, тот остановился и отошёл в сторонку.

– Посланники из Калверстоуна, – объявил он

Охранник важно кинул и распахнув тяжёлую резную дверь, торжественно провозгласил:

– Посланники из Калверстоуна. К светлому князю.

За его широкой спиной ни черта не было видно – кусок ворсистого ковра, да часть стены.

– Пусть войдут, – донёсся из кабинета, уже знакомый мне голос Черича, – князь ждёт.

Широкая спина убралась, двери распахнулись во всю ширину, и мы вошли в кабинет князя.

После всех этих колоннад и тронов я, честно говоря, не ожидал увидеть то, что увидел. А чего я ожидал? Ещё один престол с кучей писцов у подножия, готовых уловить первый же приказ, чтобы изложить его на бумаге. Ну, как-то так.

Ничего подобного. Обычный рабочий кабинет. Стены из потемневшего дерева, увешанные тусклыми портретами в золотых рамах. Два книжных шкафа, под потолок, массивный стол посредине и два, чуть поменьше, буквой П. Все три стола завалены рулонами бумаги. За маленькими столами, напротив друг друга, сидели Пат Черич и его клон, перекрашенный в блондина. За центральным столом разместился Син Силвер – князь Силверстоуна.

Это был огромный кряжистый мужчина, возраст которого перевалил через середину жизни, находясь ближе к концу, чем к началу. Однако сила, по-прежнему, переполняла могучее тело, а стальные глаза жёстко сверкали на загорелом лице, изрезанном морщинами. Небольшая, пронизанная нитями седины, борода была аккуратно подстрижена и уложена волосок к волоску. Столь же ухоженной выглядела и шевелюра, ещё больше пробитая сединой. Свободная красная рубаха оторочена золотом, а на груди сверкал массивный серебристый медальон с гербом княжества.

Я отвесил лёгкий поклон, продолжая поглядывать на своих спутников. В Илье я не сомневался, но кошки могли заартачиться. Я и сам не знал, на что они способны, когда им вожжа попадала под хвост. К счастью никто не стал выкидывать никаких коленец. Похоже, все настроены поиграть. Великолепно!

Силвер ответил нам таким же лёгким кивком и указал лопатообразной ладонью на кресла, посреди кабинета. Ровно четыре, как и нас. Видимо время нужно было не только для соблюдения протокола, но и для подготовки таких мелочей.

– В представлении нет нужды, – густым басом прогудел князь, покосившись на Пата Черича, избавившего нас от этой процедуры, – мне уже доложили информацию в полном объёме. В том числе и причину, которая вынудила вас совершить это опасное путешествие. Крайне жаль, что два последних оплота человечества практически прекратили общаться и единственной причиной, которая смогла подвигнуть на визит – оказалась беда.

Я печально покивал, да: беда – беда. Обрыдаться. Князь, сделав небольшую паузу, продолжил монолог:

– А ведь князь Калвер и я были весьма близки, в своё время. Не знаю, упоминает он об этом сейчас или нет. Как он, кстати?

– Князь не любит рассказывать о своей молодости, – заметил, вполголоса Илья, а я бросил на него предостерегающий взгляд, – но он просил передать привет своему давнему товарищу и передать, что чувствует себя вполне достойно. С учётом возраста, естественно.

Что он такое мелет? Старый пердун может ставить нам ловушки! Я Илье голову отверну!

Но всё обошлось. Силвер коротко хохотнул и погладил бороду, после чего наклонил тяжёлую голову.

– Узнаю старину Шена, – проворчал он, – всегда старался удержать чувства под контролем. Да и самолюбив был, чертяка. Нужно было воистину сверхъестественное, чтобы он решился попросить о помощи. Обычно полагался исключительно на свои силы. Обычная атака демонов его бы не испугала.

Нет? Вот чёрт!

– Не одна атака – две. Причём одна за другой, – осторожно сказал я, ощущая себя канатоходцем, – мы не способны понять причину, и князь опасается третьего нападения, которое мы не сможем отразить. Калверстоун может пасть.

Я внимательно изучал лицо Силвера, приготовившись менять стратегию, на лету. Но нет, вроде бы прошло.

– Если один из городов падёт – другому придётся несладко, – печально заметил князь, – оказание помощи – необходимость, а не прихоть, – последнее относилось секретарям, – Насколько срочно необходима помощь?

– Должен, всё-таки заметить, – вполголоса прошелестел Черич, – наши собственные силы распылены и ослаблены. Столица может оказаться незащищённой в решающий момент.

– И нельзя забывать про недавнее нападение на пограничный форт, – эхом отозвался его клон, – совершенно неожиданное нападение, пропущенное разведкой.

Тяжёлый кулак грохнул о столешницу и все немедленно заткнулись.

– Я не желаю этого слушать, – в голосе Силвера лязгнул металл, – к нам взывают наши братья и мы обязаны протянуть руку помощи. Вопросы о том, хватит ли нам солдат, решайте между собой, для этого вы тут и поставлены.

Нужно было вмешаться.

– Собственно, с помощью можно и обождать, – я заработал одобрительный взгляд Черича, – обе атаки, покамест, отбиты и положение нормализовано. Это скорее…

– Нападение может повториться в любой момент? – жёстко спросил князь и не дожидаясь ответа, отрезал, – солдаты будут посланы завтра. Не менее двух подразделений, со всем необходимым снаряжением.

Лица обоих секретарей выражали категорическое несогласие.

– Так может быть и вечерний бал отменить? – с ноткой язвительного сарказма в голосе, поинтересовался Черич, – дабы настроить дворян подобающим образом. Негоже ведь устраивать увеселения, когда наши братья терпят бедствия и просят о помощи.

Сивер набычился и его густые брови сошлись воедино, предвещая громы и молнии. Похоже, только присутствие посторонних не позволяло ему выдать порцию отборного княжеского мата. А жаль, может услышал бы чего нового. Спровоцировать князя на взрыв было легче лёгкого, но это казалось несколько преждевременным. Да и не хотелось настраивать секретарей против себя – они могли ещё пригодиться. Скорее следовало их слегка поддержать.

– Зачем же идти на такие жертвы? – мягко поинтересовался я, – в этом нет никакой необходимости. Мы и сами, с удовольствием, отвлечёмся от горестей произошедшего. Думаю – это может придать всем сил.

– Бал – это великолепно, – мечтательно протянула Ольга и стрельнула глазами в Черича, – Мы так давно не были на балу…

– Все проблемы могут обождать до завтра, – Илья как будто только сейчас сообразил, что на самом деле проблем-то и нет, и решил вставить свои пять копеек, – делу время, а потехе – час.

Видимо здесь бытовал некий аналог этой поговорки и Силвер согласно кивнул, а в его глазах я увидел решимость.

– Бал состоится, – твёрдо сказал он, – и никто и словом не обмолвится о предстоящем.

– А? Как? – Черич прекратил играть в гляделки с Ольгой и казался сомнамбулой, которого внезапно разбудили. Ха, похоже он крепко сидит на крючке и уже не сорвётся. Есть у него жена, любовница или кто-то ещё – не имеет значения – на сегодняшнем балу он будет вместе с Ольгой, раз она этого захотела. Это замечательно – пусть позабавится, может отвлечётся от… Неважно.

А вот с кем буду я? У меня имелись свои соображения на этот счёт. И они, пока, останутся при мне.

– Стало быть, завтра Калверстоуну будет отправлена помощь, – сказал князь, не замечая поведения своего советника, – надеюсь вы удовлетворены моим решением?

– Более чем, – заверил я, прижимая руку к сердцу, – это гораздо больше того, на что мог рассчитывать мой город, в сложившихся обстоятельствах.

Чистая правда! Калверстоун не то, что не рассчитывал на эту помощь, он в ней даже не нуждался. Видимо наша аудиенция подошла к завершению, и князь подвинул к себе один из свитков, взяв в руки огромное перо. Но, перед уходом, мне нужно было прояснить один момент.

– Прошу прощения, – осторожно отвлёк я его, – мы слышали о нападении на пограничный форпост. Не окажете ли нам любезность пояснив, как это произошло. Возможно, инцидент как-то связан с атакой на Калверстоун.

– Кроме того, вы упомянули, дескать атака стала неожиданностью для вашей разведки, – уточнил Илья, подключаясь к моей игре.

Князь молча кивнул Черичу, дав разрешение и тот ловко выудил из вороха бумаг на столе небольшой серебристый листок. Пробежав по нему глазами, секретарь ровным голосом зачитал сводку новостей:

– Сегодня, ранним утром, наблюдатели зафиксировали густой столб дыма, похожий на сигнал тревоги. По карте, источником дыма являлось одно из пограничных поселений. Немедленно в направлении сигнала отправили группу солдат с разведывательной миссией. Операцией руководил лично начальник разведки – Сарж.

– Хороший работник, – одобрительно прогудел князь, а оба советника презрительно сжали губы.

– При подлёте не было обнаружено следов разрушений, обычных при нападениях демонов. – Черич продолжил доклад, будто не заметив, что его прервали, но я видел, как его бледная щека нервно задрожала, – однако не разведчики не заметили и обитателей. Одна створка ворот оказалась выломанной, словно в неё ударили мощным тараном, а внутренняя часть другой створки была утыкана множеством стрел.

– Охранники стреляли по входящим, – не то спросила, не то пояснила Галя, впервые открывая рот.

– Похоже, дела обстояли именно так, – Черич почесал за ухом, – вот только не было никаких следов демонической крови, словно все промахнулись.

– А это маловероятно, – подхватил его блондинистый близнец, – учитывая уровень подготовки наших пограничников.

– Дальше – больше, каждое строение внутри оказалось истыкано стрелами, словно их пускали во все стороны.

– Они были испуганы, сильно испуганы, – я пристально посмотрел на Галю и она, улыбаясь улыбкой голодного котёнка, спросила, – ведь так?

– Другого объяснения у нас нет. Хоть я не могу понять, какая вещь могла, до такой степени, напугать солдат, которые славятся своим бесстрашием и хладнокровием. Похоже, они увидели нечто, настолько жуткое, что утратили свое самообладание и отвагу. Нечто, сломавшее двери в каждом доме, какими бы крепкими не были засовы. Нечто, согнавшее всех жителей, все сто десять человек в дом наместника и там убило каждого, не оставив следов на теле. Если бы не сигнал одного из пограничников, мы могли бы и не узнать о нападении.

– Что он рассказал о демонах? – жадно спросил я, – откуда они появились? Как выглядели?

Черич переглянулся со своим двойником и сумрачно, проворчал:

– Ничего он не рассказал – когда разведчики его обнаружили, он уже остывал. И такая же картина, как и с остальными – ни единого следа насилия.

– Это ужасно, – равнодушно заметила Ольга, дав понять насколько ей плевать на всех убитых в этом, богом забытом, городке, – Надеюсь сегодняшний бал, поможет мне позабыть обо всех этих ужасах.

– Я буду рад приложить все усилия, постаравшись изгнать все кошмарные воспоминания из вашей прелестной головки!

Черич был сама предупредительность, а в его глазах горело неистовое желание завалить Ольгу на пол княжеского кабинета и приложить все усилия, чтобы она забыла обо всём. Кажется, кошка слегка переборщила – ещё немного и животные инстинкты окончательно сметут остатки разума, ещё теплящиеся за этим бледным лбом. Возможно – это своего рода месть всем мужчинам за тот единственный случай, когда она сама потеряла контроль над чувствами.

– Комплиментам место на балу, – охладил секретаря князь, обратив внимание на его странное поведение, – а сейчас гостям не помешало бы сменить дорожную одежду и привести себя в порядок, дабы они могли получить удовольствие в полной мере. Времени до бала осталось не так уж и много.

Аудиенция явно завершилась. Мы поднялись и отвесив князю прощальные поклоны, покинули кабинет. Наш проводник тотчас бросился вперёд, распахивая дверь и распихивая зазевавшихся солдат. Я было хотел высказать пару мыслей по поводу встречи с князем, но не успел.

Мы вошли в тронный зал, захваченный толпами прислуги. Лакеи, точно тени, метались взад-вперёд, с ловкостью профессиональных иллюзионистов манипулируя огромными подносами, содержимое которых они оставляли на столах. Но вся эта суета не смогла бы меня заинтересовать, если бы не кое кто другой.

Чуть в стороне от оживлённого движения, стояла крайне интересная парочка. Одним был тот изукрашенный молодчик, встреченный нами ранее в коридоре. Нарит Чаруки, вспомнил я его имя. Лицом к лицу с ним стоял крепкий парень, в кожаной куртке, сидевший прежде, в кресле. Он был в стельку пьян и на его физиономии застыло выражение, почти детского, упрямства. Руки пьяницы приподнялись, словно он намеревался ухватить командира дворцовой гвардии за грудки. Наш проводник попятился, неотрывно глядя на эту парочку и оказался рядом со мной.

– Эти клоуны не поделили зоны влияния? – поинтересовался я, – будет драка?

– Как бы не дуэль! – испуганно прошептал шпион, – тот, который в коже – командир охотников за демонами, Сирил Дроз. Раньше они были близкими друзьями, но теперь – настоящие враги. Малейший повод и один из них – труп.

Нетрудно было сложить два и два.

– Дело ведь в женщине? – уточнил я, – та девушка, которую мы видели с Чаруки?

– Точно, – проводник удивлённо взглянул на меня, будто я невесть какое открытие сделал, – это – Силия Гладь, первая красавица Силверстоуна. Эти трое – друзья детства. Когда подросли, Силия стала всё больше оставаться с Чаруки. Дроз принялся много пить и вообще, постоянно ищет себе на голову неприятностей. Часто от этого страдают окружающие. Поэтому, лучше держаться от него подальше.

Тем временем взрывоопасная ситуация разрядилась. Чаруки отвёл руки Дроза от своей одежды и шептал ему в ухо некую успокаивающую фигню. Тот потупился и казался пристыженным. В общем примирение казалось неизбежным. Трогательное зрелище.

– Тут ты абсолютно прав: прекрасная женщина стоит жизни, – как будто продолжая начатый разговор, громко сказал я, обращаясь к несколько оторопевшему Илье, – любой, кто без боя уступает её сопернику – настоящее ничтожество, недостойное зваться мужчиной.

Казалось, всё в зале замерло. Проводник хрюкнул, отпрянув от меня, а Илья неодобрительно покачал головой. Чаруки и Дроз синхронно повернулись, уставившись на меня. Второй кажется, даже протрезвел. На физиономии Нарита вспыхнула откровенная досада. Сверля меня недовольным взглядом, он отчеканил:

– Вы не могли бы оставить нас в покое?

Можно было и заткнуть глотку наглому щенку, но сейчас в этом не было никакой нужды, поэтому я лишь невинно пожал плечами:

– В общем-то я к вам и не обращался. Да я и понятия не имел, насколько охладели чувства в Силверстоуне.

Дроз отбросил руки Нарита и толкнул его в грудь.

– Не смей затыкать всем рот! Вот истинная правда, и я не намерен уступать тебе Силию в обмен на твою фальшивую дружбу! Только поединок может разрешить наш спор. Силия достанется самому достойному.

Вероятно, ещё была возможность повернуть конфликт в мирное русло, однако Галя поспешила добавить недостающую каплю. Понятия не имею, откуда она знает, как нужно поступить, но если прелестный носик кошечки ощущает аромат грядущего кровопролития, её интуиция не допускает ошибок.

– Как это романтично! – она вцепилась в моё плечо, восхищённо взирая на Дроза, – мужчины дерутся за любовь! Настоящие смелые мужчины!

Дело было сделано. Оставалось наблюдать. Дроз отступил назад и вытащив из-за пояса перчатку, швырнул к ногам Нарита. Чаруки, с сожалением, поглядел на бывшего друга и негромко щёлкнул пальцами. Тотчас из толпы суетящихся лакеев вынырнул неприметный человечек, в одеждах мышиной окраски. Да он и сам был похож на какого-то грызуна своей вытянутой мордашкой и глазами – бусинками. Человек – крыса вопросительно глянул на Чаруки и тот отрывисто приказал:

– Мою рапиру. Немедленно.

Мгновение и человечка словно ветром сдуло. Сирил Дроз пьяно хохотнул и, пошатываясь, двинулся к выходу из зала. Не останавливаясь, он вытащил из ножен свой клинок и взмахнул им, распугав лакеев. После этого ножны полетели на пол. Нарит Чаруки идущий следом, задумчиво пнул их ногой.

– Ну и на кой чёрт тебе это нужно? – поинтересовался Илья, – хочешь посмотреть, как они будут дырявить друг друга? На редкость интересное зрелище.

– Очень, – согласился я и подмигнул Галине, – пойдём, посмотрим?

Как я и думал, девушек не потребовалось упрашивать: они, едва не бегом, заторопились вслед за дуэлянтами, опередив нас на добрый десяток шагов. Нас? Я обернулся – Илья продолжал стоять, печально глядя нам вслед.

– Вы – кровожадные ублюдки, с лицами моих старых друзей, – меланхолично произнёс он, – это так грустно.

– Я сейчас заплачу, – его нытьё, как и раньше, действовало мне на нервы, – ты идёшь? Или поможешь лакеям накрывать на стол? Может тебе это понравится больше.

Проводник, раскрыв рот, наблюдал за нашей перепалкой. Пришлось привести его в чувство.

– Ты так и будешь ловить мух? – поинтересовался я и потянул его за ухо, – а ну, вперёд, будешь отвечать на мои вопросы.

Мы вошли в маленький зал и остановились около двери, рядом с кошками, напряжённо глядящими в центр помещения. Там, напротив друг друга, замерли Нарит Чаруки и Сирил Дроз. Оба крепко сжимали обнажённые клинки, внимательно наблюдая за противником.

– Я понимаю, примирение невозможно, – негромко заметил Чаруки, – но, может быть, отложим поединок до более подходящего момента?

– Он, очевидно, считает, противника слишком пьяным, – очень громким шёпотом прошептал я на ухо Ольге, – думает, тот не окажет достойного сопротивления.

– Нет, – отрезал Дроз, покачнувшись и скрипнув зубами, – всё, накопившееся за эти годы, между нами, мы решим немедленно, раз и навсегда! Один из нас останется здесь, а второму достанется рука и сердце Силии.

– Ну хорошо, изволь…

Оба отступили на два шага назад и замерли, выставив рапиры перед собой. Какое-то мгновение мы могли лицезреть два неподвижных манекена, а потом клинки с лязгом встретились, чтобы отскочить и вновь устремиться навстречу друг другу. Не знаю, насколько был пьян Дроз перед дуэлью, но с началом боя хмель слетел с него, будто он и не пил вовсе. Его движения стали плавными и осторожными – сказывался большой опыт в фехтовании.

Дуэлянты медленно перемещались по залу, то замирая на пару секунд, отражая атаку, то – бросаясь вперёд, в попытке пробить защиту противника. Казалось, они не сражаются, а неторопливо вальсируют с оружием в руках.

Зрелище возможно было красивым, но мне-то нужен был результат, а не эти танцульки. Я в сердцах, глянул на девушек и обнаружил их откровенно скучающими. Ещё бы! Ни один из бойцов, до сих пор, не был даже оцарапан. О более серьёзных ранах и речь не шла: какое уж тут веселье!

Мало того, стоило мне присмотреться повнимательнее, и я увидел настоящее жульничество. Чаруки избрал такую тактику боя, которая определённо вела к патовой ситуации. Бойцы лишь с первого взгляда казались равными. На самом деле, командир гвардейцев был на голову выше своего противника, но мастерски скрывал своё превосходство. Поэтому он, без особого напряжения парировал атаки соперника, время от времени изображая смертоносные выпады, которые тот, так же легко, отражал.

Учитывая нежелание Нарита вообще начинать схватку, можно было сообразить, что он поставил перед собой вполне выполнимую задачу – вымотать Дроза, бьющегося в полную силу, до изнеможения, дабы уберечь того от гибели. Посмотрим, посмотрим…

Я прошептал кое-что Ольге на ушко, потом повторил манёвр с Галей. Обе повернули ко мне свои невинные личики и согласно кивнули, широко улыбаясь. Для Ильи не остались незамеченными мои действия, и он с тревогой оглядел нашу троицу заговорщиков. Я подмигнул ему и ткнул пальцем в дуэлянтов, не отвлекайся, мол. Только наш проводник ничего не заметил, всецело поглощённый зрелищем поединка.

– По-моему, Сирил побеждает! – восторженно выкрикнула Галя и взмахнула рукой, где белело нечто, похожее на платок, – давай же лапуся, давай!

– А мне кажется Нарит ему просто поддаётся, – громко возразила Оля, – да он играет с Сирилом и в любой момент может его приколоть его к стене.

– Да, да, мне тоже так показалось! – в возбуждении вскрикнул проводник, невольно подыграв нам, – Чаруки ведь более опытный боец.

Я услышал короткое ругательство, сорвавшееся с губ Ильи и перехватил его враждебный взгляд. А ты как хотел, дорогуша! Ещё один душераздирающий взор мы получили от Чаруки. Просто праздник какой-то! Дроз же взревел, будто бешеный медведь и бросился в атаку, орудуя рапирой, словно мясник топором. Его глаза налились кровью, едва не выскакивая из орбит. Какие там приёмы фехтования, сейчас он хотел вцепиться зубами в глотку врага и перегрызть её. Теперь Чаруки не изображал глухую защиту, а на самом деле с трудом отражал натиск безумца, жаждущего крови. Конечно, такого темпа Дроз бы долго не выдержал, но за это время он вполне мог изрубить противника на куски. И Чаруки это отлично понимал.

Сирил, продолжая наступать, прижал противника к стене и пытался мощными ударами разрушить хитросплетённую защиту, которую соткал вокруг себя командир гвардии. А у того осталось лишь два выхода: либо умереть самому, либо взяться за ум и продырявить своего товарища.

– Люди остаются людьми, – грустно сказал я Ольге, и она согласно кивнула, – своя рубашка ближе к телу.

Увидев, как Нарит чуть опустил клинок, Сирил издал торжествующий возглас и воткнул в него рапиру. Нет, не воткнул. Это оказалось уловкой – на этот раз последней. Уклонившись от удара Чаруки сделал едва заметное движение кистью и словно прижался к сопернику. Мы увидели, как из широкой спины Дроза, прорвав кожу куртки, выросло трёхгранное острие и тотчас же скрылось обратно.

Дроз покачнулся и с трудом удерживаясь на ногах, повернулся к нам. Лицо его побледнело, а глаза пытались закатиться. Рапира, со звоном, упала на пол и полетела прочь от своего хозяина. Белые губы пробормотали какое-то слово. Судя по всему – имя. Как трогательно.

– Селия, – прошептал этот болван, перед тем как рухнуть на колени.

Я и глазом не успел моргнуть, а кошки уже оказались рядом с ним. Можно было разрыдаться от умиления, глядя как они его нежно обнимали, укладывая на пол. Нарит Чаруки столбом замер рядом, оторопело рассматривая своё оружие, словно не мог поверить в то, что это именно он проковырял шкурку друга.

– Умер, – деловито объявила Ольга, поднимаясь на ноги.

Следом встала Галя, с некоторым сожалением поглядывая на уже бесполезное для неё, тело. Чаруки ещё более потеряно посмотрел на них.

– Но ведь рана не должна была быть смертельной, – тупо возразил он, – я же знаю…

– Человеческий организм – загадочная штука, – с видом знатока заметил я, подойдя поближе, – очевидно рапира задела какой-то внутренний орган. Тогда смерть неизбежна.

– Да уж, вы сделали всё, чтобы она стала неизбежной, – с горечью, констатировал Нарит и побрёл к выходу.

– Нет, ну какое лицемерие! – возмутился я, – сам пришил своего товарища, а вину пытается свалить на кого-то другого

В зале, точно из-под земли, появились люди в тёмной одежде. Лица их скрывались за непроницаемыми вуалями, а в руках каждый сжимал рулон чёрной ткани с алой окантовкой. Они стали около трупа и опустив головы, терпеливо ожидали. Увидев их, проводник немедленно заторопился:

– Пойдёмте, господа, пойдёмте.

– Ну да, всё интересное уже закончилось, – констатировала Ольга.

Галя, видимо, думала точно так же, поэтому не оглядываясь пошла к выходу, следом за Олей. Илья, стоявший над телом Дроза, поднял голову и сумрачно глянул на меня. Я только пожал плечами; дескать, о чём тут говорить и кивнул ему на двери. На этот раз никаких возражений не последовало. На пороге я всё-таки, обернулся, постаравшись удовлетворить своё любопытство. Люди в чёрном, с профессиональной ловкостью, пеленали мертвеца, превращая его в подобие мумии. Только бледное лицо осталось открытым, выражая странное удивление, будто покойник, перед смертью, узнал некий странный секрет. Впрочем, возможно так оно и было. Хмыкнув, я вышел вон.

Так. Новые люди, новые лица. Нас ожидали четверо – два парня и две девушки. Девушки были миловидными, но не более того, отведать и забыть. Парни…Судя по пренебрежительным взглядам кошек, тоже не первый сорт. Прислугу видать за версту. Проводник подсуетился, позволив узнать, с кем имеем дело.

– Это Жарт и Дарж, – протарахтел он, указав на парней, – они помогут господам подобрать одежду, подходящую для бала. А это – Клива и Фира, они будут в полном распоряжении дам

Мы переглянулись. В полном распоряжении, звучит довольно забавно. А вот насчёт подобрать одежду…Даже не знаю. Я пожал плечами – пусть всё идёт, как идёт.

– Меня всегда интересовало, почему девушки помогают дамам? – я подмигнул служанкам, – а не господам. Ведь наоборот было бы гораздо интереснее. Не правда ли, девушки?

Любопытно, насколько быстро человеческая кожа способна менять свой цвет, с бледно розового до ярко пунцового. Парни тоже слегка изменились в окраске, но не так, как служанки. Девчонки, похоже готовы провалиться сквозь землю.

– Но так не принято! – едва не кричал проводник, вцепившись в пуговицу своих штанов, – так никогда не делалось!

– Расслабься, – сухо сказал я, – это была шутка.

– Шутка? – мальчуган дико посмотрел на меня и безумно хихикнул, – а, шутка!

Слуги тоже захихикали, мало-помалу приобретая нормальный цвет кожи.

– Проводите господ в их комнаты, – скомандовал наш провожатый, прекратив своё дурацкое хихиканье, – и позаботьтесь, чтобы им не пришлось ощутить неловкость на празднике.

После этого мы разделились на две группы и мальчики пошли направо, а девочки – налево. Впрочем, путешествие оказалось совсем недолгим; спустившись по небольшой винтовой лестнице, мы оказались перед небольшой дверкой, украшенной бутафорским солнцем. За дверью нашлась маленькая комнатушка, без малейшего признака окон. Потолок равномерно освещал три кресла, крошечный диван и множество высоких шкафов. Одна из стен оказалась полностью зеркальной. Видимо – это была гардеробная, туалетная, или чёрт знает, как ещё она могла называться.

Илья подошёл к одному из шкафов и распахнул дверцы.

– Ну и как мы должны нарядиться? – раздражённо пробормотал он, изучая содержимое, – какие вещи популярны у вас сейчас, на этих ваших маскарадах?

– Это будет не костюмированный бал, господин, – осторожно поправил его Жарт, выкладывая на диван пёстрые тряпки, – рекомендую вам вот это, это и ещё вот это. Думаю, в таком одеянии вы будете неотразимы. С вашей красотой, господин, вы произведёте настоящий фурор.

А как у нас с ориентацией? – размышлял я, поглядывая на чересчур угодливого служку. Второй выглядел намного скромнее и скованнее своего партнёра.

– Ну и как ты предлагаешь поступить в этой ситуации? – спросил Илья, обращаясь, в этот раз, исключительно ко мне.

– Я думаю, эти вещи нам подойдут. И мой товарищ, вне всякого сомнения, произведёт фурор, – сказал я, усмехаясь, – но теперь, мне кажется, вам стоит оставить нас, и мы сможем спокойно облачиться.

– Простите, господин! – в голосе Жарта слышался ужас, будто я совершал святотатство, – благородным господам не пристало утруждать себя примеркой одежды. Для этого нас и прислали.

– Мы с товарищем не привыкли, демонстрировать своё обнажённое тело посторонним, – рявкнул я, – если только они не симпатичные девушки. Думаю, на этом препирательства окончены!

Жарт всё же, хотел ещё возразить, но Дарж едва не силой выволок его из комнаты, яростно бормоча в ухо какие-то ругательства.

– Ну и? – ещё раз спросил Илья, – подцепив когтём какую-то тряпку, – всё, как обычно?

– А что изменилось? – проворчал я, хватая костюмы и запихивая их в шкаф, – да не стой ты столбом! Помоги спрятать эту дрянь.

Полностью экипировавшись, мы позвали слуг. Увидев нас, Жарт даже руками всплеснул, от восхищения и полез наводить окончательный лоск. Стоило огромных трудов удержать его на расстоянии. Дарж определённо ощущал себя не в своей тарелке, переминаясь с ноги на ногу, и я подумал: уж не замена ли это нашему предыдущему соглядатаю. Впрочем, меня это не особенно волновало – хотят держать нас под наблюдением – пусть их.

Когда Жарт налюбовался нами и авторитетно заявил, дескать наша внешность безупречна, Дарж полез в карман своей жилетки и вытащил небольшой матовый диск на тонкой цепочке. Должно быть – это были часы, потому как, посмотрев на них, слуга почтительно предупредил.

– Господа, должен вам сказать, что торжество начнётся в самоё ближайшее время. Церемониймейстер крайне расстроится, если кто-то опоздает к началу. Боюсь, мы получим заслуженное наказание.

– Да, да, нас могут жестоко наказать, – пожаловался Жарт, присоединяясь к своему партнёру.

– Это будет ужасная неприятность, – пробормотал Илья, с ненавистью глядя на него. По какой-то странной прихоти Жарт выбрал именно его объектом своего повышенного внимания, чем довёл до белого каления.

Мне было плевать, накажут эту парочку или нет, просто пребывание в гардеробной успело порядком надоесть, поэтому я без сопротивления позволил себя увести.

– Идём веселиться, – манерно вздохнул я, – кружиться в вальсе, отплясывать мазурку с менуэтом. В общем – оттянемся, по полной программе.

– Ты думаешь, здесь такое танцуют? – с лёгкой тревогой в голосе, спросил Илья, – сомневаюсь я. Во всяком случае, мазурку я танцевать не умею.

– Успокойся, я – тоже.

Слуги, ставшие свидетелем нашего диалога, с трудом скрывали изумление, делая вид, будто такие разговоры для них неудивительны. А что им ещё оставалось? Попросить у нас объяснений?

Ольга и Галя уже ожидали нас. Служанок с ними не было. Увидев, как наши сопровождающие начали вертеть головами, я решил первым задать вопрос:

– А где ваши помощницы? – словно невзначай поинтересовался я, – вижу они неплохо постарались.

– Фире внезапно стало дурно и Клива повела её в комнату отдыха, – равнодушно пояснила Оля, обмахиваясь веером, – поскольку мы больше не нуждались в их услугах, то решили отпустить обоих.

Жарт с Даржем тотчас успокоились, но я то знал своих кошек, поэтому решил уточнить:

– Плохо себя почувствовали?

– Они не хотели оставить нас одних, – едва слышно прошелестела Галя, – никак не хотели. Олька не стала их долго уговаривать.

– Ясно, – хмыкнул я: нервозность кошки, последнее время, могла излиться на кого угодно и может быть девушкам ещё повезло.

– Господа, пир – вот-вот начнётся, – взволновался Дарж, ломая пальцы, – давайте поторопимся.

Пир? Хм…Все остановились. Ольга покосилась на слуг, а потом перевела взгляд на меня. Ох и нехорошо она смотрела.

– Пир? – переспросила она, – речь, вроде бы, шла о танцах. Про пир никто не заикался.

– Э-э, насчёт пира? – я внимательно взглянул на Жарта, – о каком таком пире вы толкуете?

– Началу всякого бала предшествует пиршество, – пробормотал тот, испуганно, отступая назад, – таковы правила. Так всегда было. А разве у вас не так?

НЕТ, У НАС НЕ ТАК! Проклятье! Как я мог выпустить это из вида? Я же видел, как лакеи накрывают на стол. Да и весь предыдущий опыт подсказывал, всякому аристократическому веселью предшествует пожирание пищи. Видимо, предстоящая дуэль отвлекла меня настолько, что я просто не задумался об этом. Пир. Напитки. Еда. Все смотрели на меня с явным намерением прикончить на месте. Теперь им придётся идти на этот долбанный пикник и всё из-за моей прихоти. Ой – ёй, до чего же плохо смотрит Ольга. Почти так же плохо, как тогда, на берегу…

– Мы идём, – как можно твёрже сказал я, – никаких разговоров и возражений. Просто идём.

Оля злобно зашипела и повернувшись ко мне спиной, зашагала вперёд. Возражать она не станет, но потом припомнит всё. Галина наградила меня таким взглядом, от которого я должен был превратиться в яркий факел, а Илья издал негромкий смешок. Их счастье, что они промолчали, ибо я и сам был не в восторге от предстоящего мероприятия. Может быть стоит прекратить наши игры? Зачем нужны развлечения, доставляющие столько неприятностей? Ведь не мазохист же я, в конце концов.

Но нет. Немного остыв, я понял: полчаса или сколько там, неприятных ощущений, не могут перевесить грядущего удовольствия. От этого оно, пожалуй, станет ещё слаще. Кроме того, впервые за последнее время, Оля сердится на меня за другое, хоть на краткий миг позабыв свою неизбывную боль.

Мы шли к бальному залу, то и дело раскланиваясь с пышно одетыми людьми, с любопытством изучающими нашу группу. Впрочем, их интерес не переходил пределов допустимого – высший свет, как никак.

Жарт галопом нёсся впереди, представляя нас и называя встречных. Дарж держался позади, полностью уступив инициативу своему напарнику.

Кошки шли, разъярённые донельзя и холодно отвечали на приветственные поклоны, но это, кстати, только добавляло им очарования. Илья выглядел более приветливо и время от времени, пытался улыбаться. Мне приходилось отдуваться за всех, ежесекундно демонстрируя безупречную белизну зубов. Недоставало лишь рекламного плаката какой-нибудь зубной пасты на груди. Впрочем – это не мешало заниматься классификацией физиономий местных красоток, которые щедро одаривали меня своим улыбками. Каждая пыталась казаться загадочной незнакомкой, даже не представляя, какой открытой книгой является на самом деле.

Вон та блондиночка, с широким чувственным ртом, без ума от своего мужа, однако совсем не прочь заняться лёгким флиртом. А вот эта брюнетка, грудь которой распирает декольте, по горло сыта партнёром и наставляет ему рога, при малейшей возможности. И так далее и тому подобное. У всех, без исключения, дам местного высшего света был на уме большой или малый разврат. Я не стал бы их обвинять – однообразная жизнь способна достать самого благодетельного.

Впрочем, вышесказанное касалось не только дам, но и их спутников. Мужчин – даже в большей степени, судя по взглядам, которыми они провожали Галину и Ольгу. Некоторые из этих вожделеющих взглядов, скрывались под маской вежливого любопытства, другие горели откровенной похотью. Я мог только усмехаться, наблюдая за попытками этих бедолаг привлечь внимание кошек к себе. Пусть привлекают. На свою голову.

Глубокий звон раздался под потолком зала, разом оборвав все разговоры. Видимо, это было приглашение к трапезе, поскольку гуляющие устремились к пиршественным столам. Забавнее всего выглядели пышно одетые толстяки, едва не бегом, направляющиеся к кормушкам. Огромные животы, обтянутые пёстрой материей неслись вперёд, подобно торпедам. Вот для кого наступало настоящее веселье. Остальные вели себя в рамках приличий, пропуская дам вперёд.

Илья, стоявший чуть впереди, внезапно напрягся, уставившись куда-то в глубину толпы. Проследив за его взглядом, я увидел уже знакомую нам парочку – Силию Гладь и Нарит Чаруки. Оба шли, склонив головы друг к другу и обменивались короткими фразами. На происходящее вокруг они не обращали внимания. Хм, вот кто казался исключением из всех. Их желание было направлено исключительно друг на друга. Посмотрим, что мы можем сделать…Я наклонился к Илье и едва слышно, прошептал ему на ухо:

– По-моему, тебе здесь ничего не обломится, – я кивнул в сторону влюблённых, – видишь – как два голубка.

– Вот и замечательно, – печально улыбнулся он, – значит я просто полюбуюсь влюблёнными людьми.

– Приложишься, так сказать, к источнику чистой любви, – кивнул я и горячо прошептал, – но я могу дать её тебе! Хочешь? Такую чистую, такую красивую… Я же виноват перед тобой? Вот и заглажу, так сказать, свою вину. Но не обессудь, если я первый отведаю воду из этого родника. Право первой ночи, сам понимаешь.

Ух, как он вскинулся! Глаза горят, когти выпущены, вот-вот вцепится мне в глотку. Подумать только: те же грабли, на которые он вновь наступает с тем же первобытным энтузиазмом! А может в этом и смысл?

– Спокойнее, спокойнее, – осадил я его, – подумай, чем это для тебя может кончиться.

– Ты, ты! – он не мог ничего сказать от ярости, клокотавшей в глотке, – оставь её в покое! Если бы я мог…Если я только увижу, что ты опять творишь эти свои штуки, как тогда, с Виленой. Я не посмотрю, кто у нас главный!

Я рассмеялся и щелчком сбил с его плеча несуществующую пылинку.

– А над моим предложением подумай, – сказал я, посмеиваясь, – ты же знаешь, я в этом отношении всегда честен. Если чего пообещал – исполню.

Ответа не последовало, но моя спина просто пылала от его ненавидящего взгляда. Пусть упражняется. Ему полезно. Лекарство часто горчит.

За то время, пока мы обновляли свой гардероб, зал успел заметно преобразиться. Теперь он был залит ослепительным светом, а по потолку бежали разноцветные огни, придавая действу подобие какого-то ночного клуба. Столы ломились от всевозможных яств, при одном взгляде на которые я ощутил невероятный дискомфорт. Поэтому в сторону пищи старался смотреть как можно меньше, уделяя львиную долю внимания окружающим людям. Большинство их уже заняли свои места за столом и вытянув шеи, изучали блюда.

Син Силвер воссел на княжеский трон и теперь сосредоточенно разглядывал содержимое персонального столика, установленного перед ним. Два лакея, замершие по обе руки князя терпеливо ожидали того момента, когда они смогут блеснуть мастерством, услужив хозяину. В общем – всё готово к началу трапезы.

А я остановился, пребывая в некотором замешательстве. Куда нам идти? Остальным, то ли предварительно выдавали билеты с номерами мест, то ли все и так знали, куда прислонить свой зад. Где этот чёртов церемониймейстер? Девушки подошли ко мне, и Ольга вопросительно вздёрнула бровь. Я лишь раздражённо пожал плечами.

– Куда хотите – туда и садитесь. Можете высадить князя из его башни.

– А ведь мы можем это сделать, – промурлыкала Ольга, полыхая злобой, – с огромным удовольствием.

Я не успел ей ничего сказать, потому что из-за наших спин вылетел запыхавшийся Жарт и низко поклонившись, пробормотал.

– Приношу свои глубочайшие извинения за эту недостойную заминку. Прошу пройти следом за мной, – он уже пятился в сторону стола, – распорядитель указал места, предназначенные для вас. Это очень почётные – гостевые места.

– Почётные, говоришь? – пробормотал я. Интересно, чем гостевые места отличаются от обычных?

Основное отличие выяснилось тотчас же. Оно заключалось в присутствии Пата Черича, широко улыбающегося Ольге. Теперь ясно, кто именно подобрал эти места и с какой целью. Как я и предполагал стул рядом с собой он зарезервировал для нашей кошечки. Ну и ладно – этот человек так настойчиво напрашивался на неприятности, что вопрос их получения казался лишь вопросом времени. И время это наступит очень скоро.

Ольга мило улыбнулась своему ухажёру и позволила усадить себя за стол. Рядом опустился я, подав руку Гале. Она удивленно посмотрела на меня, но как я мог поступить, если здесь принято ухаживать за дамами? Последним садился Илья. На его физиономии была написана упрямая злоба и на меня он принципиально не глядел. Как же меня всё это огорчило – просто до слёз! Чёртов дурень: надо будет как следует избить его. Или нет – натравлю на него кошек. Главное, пусть не увлекаются и оставят дурака в живых.

Лакеи, задвинув стулья, заняли места за нашими спинами. У каждого, на холёной морде читалось невозмутимое достоинство. Некоторые выглядели поприличнее своих хозяев. Особенно этих жиртрестов, нервно ёрзающих за столом, в ожидании начала приёма пищи. На их потных лицах проступала истинная мука. Ха! На месте князя я бы как можно дольше не начинал кормление, вдоволь насладившись этим зрелищем.

Ого! Оказывается, я слишком увлёкся всякой ерундой. Как говорится, слона то я и не…В общем, далее – по тексту. Прямо напротив меня оказалась Силия Гладь, с неизменным Чаруки, по правую руку. Девушка сидела неподвижно, потупив взгляд, а её прелестный ротик изрядно портила горестная гримаса. Видимо она была чем-то расстроена. Ах да, ведь совсем недавно, один её близкий друг отправил в страну счастливой охоты другого близкого друга и теперь, мерзавец, будет есть, пить и веселиться. Никакого уважения к смерти.

Итак – на ловца и зверь бежит. Если удача лезет вам в штаны, не стоит с криком убегать прочь. Главное сейчас – поймать её взгляд и дело в шляпе.

Князь закончил исследование своего персонального меню и лениво взмахнул рукой подавая столь ожидаемый, некоторыми, сигнал. Кому конкретно он предназначался, я не заметил, но под сводами зала неторопливо раскатился протяжный хрустальный звон.

Силия вздрогнула и подняла голову, оторвав взгляд от стола. Есть! Я постарался вложить в свой взгляд энергию орбитального лазера. Приходилось только следить, чтобы моя цель лишь задымилась, а не исчезла в яркой вспышке. Усилия оказались вознаграждены в полной мере. Встретившись взглядом со мной, Силия вздрогнула и часто заморгала, будто увидела полуденное солнце. На пухлых губках появилась неуверенная улыбка, а тонкие пальцы скользнули по лбу. Она пока ещё не могла понять, что с ней происходит, но мои глаза она уже не забудет. Мало того, теперь она сама будет стремиться снова увидеть их.

– Развлекаешься?

Галя лениво изучила объект моего внимания и перевела взор на меня. Я только ухмыльнулся, погладив её бедро, и она закрыла глаза, облизнувшись.

– Но ты же знаешь, – прошептал я ей на ушко, – ты – единственная моя любовь.

Галя рассмеялась и осторожно сняла мою руку. Кошки всегда способны оценить удачную шутку.

– Казанова, – сказала она, насмешливо, – не распыляйся. За меня можешь не волноваться, скучать тут будет некогда.

– Я переживаю не за тебя, – хриплый обольщающий шёпот сменился деловым тоном, и я внимательно посмотрел на Илью, угрюмо изучающего вино в своём бокале, – кое-кто вызывает у меня гораздо больше опасений.

– Оставь его в покое, – коготь девушки прогулялся по моей ладони, – думаю ему потребуется совсем немного, для понимания – дальше вести себя так нельзя. Его бы как-нибудь подтолкнуть…

– Господа предпочитают белое или красное вино? – физиономия лакея отражала истинное беспокойство и такое же искреннее желание услужить.

У меня возникло непреодолимое желание сказать, какую именно штуку предпочитают господа вместо вина. Но опасения в том, что наши вкусы могут остаться неоценёнными вынуждали промолчать. Собственно, мне было плевать какого цвета жидкостью придётся себя травить, поэтому я только угрюмо буркнул:

– Давай, красное.

Пока я общался с Галей, тарелка, передо мной успела наполниться какими-то салатами от одного запаха которых меня начало мутить. Кошки и Илья, обретя нездоровый оттенок кожи, злобно косились в мою сторону. Провалитесь вы все к чёртовой матери! Я сделал вид, будто отхлебнул из бокала, из последних сил удерживая рвотные позывы. Необходимо было срочно отвлечься.

Ольга так и сделала: как можно дальше отодвинулась от стола и начала внимать Пату Черичу, изображая искренний интерес. Тот, с умным видом, размахивал пузатым бокалом и вдохновенно молол отчаянную чушь.

Лишь немногие оказались, подобно ему, увлечены беседой. Большинство гостей сосредоточенно опустошали тарелки, которые немедленно наполнялись предупредительными лакеями. Особенно усердствовали обладатели огромных животов, вовсе не поднимавшие голов, очевидно опасаясь, как бы часть пищи не прошла мимо непрерывно жующих ртов. Всё сожранное запивалось невероятным количеством разнообразной жидкости. От этого отвратительного зрелища можно было рехнуться!

Хотелось их всех убить. Немедленно! Я зажмурился, а когда открыл глаза, то встретился взглядом с Силией. Девушка приветливо улыбнулась и кокетливо потупилась. Как я заметил, к своей еде она едва прикоснулась. Бокал, рядом с изящной ручкой тоже выглядел нетронутым. Откуда-то сверху начала доноситься негромкая музыка. Видимо где-то существовал невидимый, для нас, оркестр. Правильно, не в тишине же они танцуют на своих балах. А сейчас музыкальное сопровождение должно было способствовать лучшему пищеварению благородных господ. Или придавать аппетит тем, кто был его лишен. Как, например, это милое создание, играющее со мной в гляделки. Её кавалер наконец-то обратил внимание на странное поведение своей спутницы и оторвался от тарелки. Чаруки, начал сердито шептать в ухо соседки, но та сделала вид, будто не слышит его. С растерянной физиономией Нарит положил ладонь на тонкие пальчики, однако Силия раздражённо сбросила наглое насекомое. Парень потерянно посмотрел на свою руку, потом на девушку и лишь затем догадался глянуть, к кому же прикован взор его подруги. Это была любовь с первого взгляда – он естественно, сразу же узнал своего ближайшего товарища. Глаза Нарита сощурились, словно он пытался прицелиться в меня, а лицо выражало самую сильную неприязнь, которую только можно себе представить. Я же, напротив – был само добродушие. Широко улыбнувшись, я кивнул ему, словно встретил своего закадычного друга. Почему-то он расстроился ещё больше и уголок перекошенного рта задёргался в нервной гримасе. Чаруки принялся, со всей своей горячностью, втолковывать Силии, периодически кивая головой в мою сторону. Сколько же гадостей мог придумать этот мелкий ничтожный человек! Он мог обливать меня помоями лживых слов, расписывая, как я спровоцировал дуэль с ближайшим другом, заставил прикончить товарища и вообще, вёл себя крайне отрицательно. Видимо это он и говорил, потому что на красивом лице Силии отразилось недоумение, перешедшее в откровенное недоверие. Девушка посмотрела на меня, пытаясь отыскать какие-нибудь признаки, свидетельствующие о том, что я и есть тот самый коварный негодяй, которого представил ей Нарит. Ведь со слов лживого мерзавца, исчадие ада скрывало окровавленные клыки, вцепившись ими в кость злосчастного Сирила. Я же, в этот момент, рассеянно вертел в пальцах бокал с вином и лишь печально улыбнулся в ответ на её вопросительный взгляд. Возможно я, с болью в сердце, вспоминал увиденную дуэль или беспокоился о судьбе родного Калверстоуна? Кто знает… Несомненно, мой задумчивый и печальный вид противоречил словам Чаруки и Силия раздражённо оборвала его словоблудие, в свою очередь выдав пару сердитых фраз, помахивая указательным пальцем. Нарит попытался схватить её за руку, немедленно получил шлепок по ладони и ещё более строгий выговор. Жаль, я не мог расслышать, как чехвостили этого засранца. Так тебе – получай! Не смей оговаривать достойных личностей. Дело было сделано – парочка влюблённых, ещё недавно казавшаяся единым целым, крепко повздорила. И поссорились из-за того, что у одного из них появился новый объект интереса. Для укрепления нашей визуальной связи, я послал Силии нежную улыбку, и она тотчас расцвела, улыбнувшись мне, в ответ. Вконец ошалев от всего этого, Чаруки прекратил общаться с возлюбленной, заинтересовавшись содержимым бокала. Но бросать злобные взгляды в мою сторону не прекратил. Ну и пусть, одним обиженным больше. Ольга, всё это время внимательно слушавшая болтовню Черича, посмеиваясь его шуткам и поддакивая в нужные моменты, повернулась ко мне и прошептала:

– Какой невероятный идиот. Не знаю, что мне больше противно – еда на столе или его трёп.

– Вы – женщины, сами делаете мужчин такими, – прошептал я уголком рта, – а если мужчина и не был особенно умён…

– То-то и оно.

Оля вернулась к своему оратору, мгновенно приняв заинтересованный вид. Похоже её внимание придало Черичу новые силы и шлюзы красноречия разверзлись ещё шире.

Галина успела состроить глазки доброй дюжине самых разнообразных самцов и теперь купалась в океане внимания. То ли ещё будет, когда мы покинем стол.

Один Илья тупо ковырял вилкой в тарелке, полностью игнорируя заигрывание соседки. Ею оказалась весьма эффектная дама, с парочкой весьма выдающихся достоинств. Эти самые достоинства стремились покинуть декольте, куда были заключены, чрезвычайно напоминая пленённые арбузы. Больше всего даму интересовали блюда, находящиеся перед Ильёй, поэтому она постоянно склонялась к ним, задевая соседа пышным бюстом. Всякий раз после этого, она пунцовела и горячо извинялась, прижимая ладонь к сердцу отчего всё, ещё скрытое, едва не вываливалось наружу. Спутник дамы, изрядно захмелевший боров, среднего возраста, пустил события на самотёк, лениво рассказывая своему бокалу предания минувших дней.

Я ощутил постороннее присутствие за спиной, прежде чем знакомый голос прошептал мне в ухо:

– Князь обеспокоен вашим аппетитом. Его светлости показалось или вы действительно почти не прикоснулись к еде и питью. С вами всё в порядке?

Забавно, сам начальник княжеской разведки передавал мне обеспокоенность князя нашим аппетитом. Это как – повышение или понижение в должности? Эдак если Саржа ещё немного повысят, он начнёт подливать вино в бокалы пирующих. Какого хрена дурень лезет не в своё дело? Сцепив зубы, в попытке не наговорить дерзостей, я повернулся и негромко ответил:

– Боюсь дорожные хлопоты лишили нас желания употреблять пищу. Это – временное явление. Кроме того, дамы стараются следить за своими фигурами.

– Однако, я всё же порекомендовал бы вам хотя бы немного поесть. В противном случае, это может показаться всем, как презрение нашим гостеприимством. Дело ведь не в этом?

Я повернул голову и посмотрел в ту сторону, где на своём насесте восседал Силвер. Чем бы я сейчас действительно закусил – так это сердцем старого придурка, самостоятельно вырвав из груди! Встретив мой взгляд, Син величественно кивнул.

Хоть бы крошки стряхнул с бороды.

– Передай князю, у нас и в мыслях ничего подобного не было, – продолжая улыбаться, процедил я, – мы очень благодарны ему за его внимание и несомненно опробуем эти яства.

– Не стоит благодарить, – Сарж улыбался, но его улыбка выглядела насквозь фальшивой, – князь старается обращать внимание на любую мелочь. Приятного аппетита.

Отвесив лёгкий поклон, он исчез за спинами терпеливо ожидающих лакеев и очень скоро появился у княжеского трона. Не нравилось мне всё это; появилось ощущение того, будто нас в чём-то подозревают. Иначе на кой чёрт им следить за такой вещью, как аппетит гостей? Да ещё информировать об этом через начальника разведки. Ладно. Очень скоро я разберусь со всем этим, тогда и откроются причины происходящего. А пока, пора принять меры, пока нас не стали насильно пичкать едой.

Сцепив зубы, я сообщил подопечным порцию хороших новостей, заработав от них концентрированный луч ненависти. Теперь предстояло самое приятное – я осторожно поворошил вилкой содержимое тарелки. Отвратительно! А при мысли о том, что это должно оказаться внутри меня, становилось действительно плохо. Кроме того, я заметил, как мои кошки внимательно наблюдают за мной, ожидая того момента, когда я начну есть. Почему-то у меня возникло ощущение, будто похожая ситуация уже доставляла мне неприятности.

– Давай, давай, подавай нам пример, – съязвила Ольга, – ты же так настаивал на этом. Просто рвался сюда.

Ну ладно, обратной дороги нет. Я не могу доставить им удовольствие увидеть мои слабости. А ещё, я ощущал ищущий взор Силии, обеспокоенной отсутствием моего внимания. Поэтому, прилепив к губам счастливую усмешку, я начал своё неприятное занятие.

Самое главное в данных обстоятельствах – это концентрация и самоконтроль. Как с запахами сексуальных партнёров, только несколько сильнее. Иначе реакция наступит сразу же. Злосчастная кровянка из Лисичанска вспоминалась до сих пор, а ведь сколько лет миновало!

К счастью, полностью очищать тарелку не требовалось, поэтому я прошёлся верхами, влив в себя небольшое количество вина из бокала. Как бы плохо мне не было сейчас, я отлично понимал: настоящие муки ждут впереди. Желание прикончить всех вокруг стало, в этот момент, совершенно непереносимым.

Всех! Всех, без исключения! Так и не дождавшись от меня гримасы недовольства, кошки принялись за еду. Тихое шипение, доносившееся со всех сторон, не предвещало моей персоне ничего хорошего. Злопамятные львицы надолго отпечатают в памяти этот пир и особенно, его последствия. Илья поглощал пищу абсолютно безучастно, погружённый в какие-то свои мысли. Дьявол! Да когда же закончится эта пытка? В каждом мире есть боги, прислушивающиеся к самым сокровенным мольбам. Этот не был исключением. Об этом я подумал, обратив внимание на то, как наиболее прожорливые личности внезапно ускорили процесс пожирания продуктов, нервно поглядывая в сторону княжеского трона. Среди лакеев тоже наметилось оживление. Силвер медленно вытирал рот огромным цветастым платком. Так же неторопливо он выбрал крошки из бороды и внимательно осмотрел пиршественный стол. Удовлетворив своё любопытство, князь взмахнул платком и тяжело откинулся на спинку трона, сложив ладони на заметно округлившемся животе. Через мгновение в воздухе раскатился глухой звон, возвещавший окончание пира и, следовательно, наших мучений. Я немедленно отодвинулся от стола и позволил слугам проявить своё мастерство. Вот где работали настоящие профессионалы: не успел я оглянуться, как стол оказался девственно чист. Наконец-то это зловонное дерьмо исчезло с глаз моих.

– Начинается дискотека, – с непередаваемым выражением, заметил Илья, поднимаясь, – будем безумно веселиться.

Его соседка полностью поддерживала эту мысль. Не успел Илья встать, как она уже прижалась к нему своим исполинским бюстом и горячо зашептала в ухо. Очевидно наш товарищ махнул на всё рукой, не стал сопротивляться и был незамедлительно утащен к центру зала. Пат Черич клещом вцепился в Ольгу, также увлекая её к месту скопления насытившихся парочек. То есть, это ему казалось, будто он ведёт девушку, а на самом деле кошка волокла его прочь от стола. Несколько, пёстро наряженных дворян, пропихивались к нам и определённо не я являлся их целью. Но у меня, пока, были другие планы. Я взял Галю за локоть и привлёк к себе.

– Ты мне ещё нужна, – прошептал я ей в ухо, – но обещаю – пару танцев и можешь отправляться на охоту.

– Ну надо же, – Галина обольстительно улыбнулась и прижалась ко мне, – то есть – поматросишь и бросишь?

– Всё, как обычно.

Незадачливые ухажёры обнаружили, объект их вожделения всё ещё не свободен и остановились в замешательстве. Пусть, пока выпячивают грудь и окидывают друг друга вызывающими взглядами. Ха! Добрая дюжина девушек, надув губы, возвращались к своим кавалерам. Вам сегодня не светит – я нацелился на эксклюзивное блюдо и не намерен размениваться на всякие закуски.

Я присмотрелся и почти сразу обнаружил Силию, которая о чём-то яростно спорила с Чаруки. Время от времени девушка начинала вертеть головой, словно искала кого-то в толпе. Кого же это она ищет? Пусть их, не будем торопить события.

Музыка, прервавшись, заиграла опять. Но теперь она стала более плавной и чувственной. Парочки начали медленно передвигаться по залу, плотно прижимаясь друг к другу.

– Ну и как мы будем танцевать? – поинтересовалась Галя, поглядывая по сторонам, – давай, хотя бы подражать…

– По-моему, они просто топчутся на месте, – обескуражено констатировал я, – очень оригинальный способ танца, присущий лишь самым высокоорганизованным обществам. Весьма напоминает брачные игры бабуина.

– Точно! – захихикала Галя, – смотри, как тот толстяк трётся о свою партнёршу. Сейчас он ей руки в задницу запихнёт. Или ещё куда-нибудь.

– Да нет, похоже они начинают переходить к чему-то, поприличнее, – я с облегчением вздохнул, – наверное, просто утрясали съеденную пищу.

– Да, кстати о пище, – Галя, продолжая улыбаться, пребольно вцепилась в моё ухо, едва не откусив его, – огромное тебе спасибо от моего пуза, за всю эту дрянь, которую я запихнула в него. Мне кажется, будто я напоминаю мешок с отходами.

Второй укус оказался сильнее первого и заставил меня поморщиться от боли. Зубы у кошек острее бритвы, и я мог, запросто остаться без уха вообще. Легче от этого не становилось. Боль оказалась очень сильной.

– Прекрати! – прошипел я, – можно подумать, я сам не жрал это дерьмо. Если ещё раз укусишь – вышибу тебе зубы. Здесь и сейчас.

– О, как я боюсь, – она повела плечиками, но кусаться перестала.

Музыка прибавила в динамике, превращая медвежье топтание в бодрое подпрыгивание. При этом произошла массовая смена партнёров, причём не всегда это происходило по доброй воле. Забавно было наблюдать, как партнёршу Ильи, едва не за волосы, оттащила от него другая, не менее фигуристая дамочка. После победы счастливица, с довольной ухмылкой, прижалась к объекту вожделения.

Черич, в ответ на поползновения прочих соискателей большой и чистой любви, улыбался улыбкой, больше напоминающей звериный оскал, после чего пространство вокруг Ольги освобождалось. Нас вообще обходили десятой дорогой и это давало мне возможность особо не напрягаться.

– О-очень сексуальные танцы! – шипела Галя, с угрюмой миной на физиономии, что делало её симпатичную мордашку весьма забавной. При этом она подпрыгивала, кружась вокруг меня, как, впрочем, делали и все остальные особи женского пола, – почему бы нам не начать хлопать в ладоши? Слушай, на какую летающую психушку ты нас затащил?

– Какая тебе разница, – рассеянно пробормотал я, прыгая вокруг неё, – пользуйся имеющимся. Будь они самыми распоследними психами – всё равно остаются людьми.

Я был слегка рассеян, пытаясь разглядеть Силию. В конце концов, я сумел обнаружить её, стоящую около стола в полном одиночестве. Смотрела она на нас с Галей. Порыскав взглядом, я увидел Чаруки, танцевавшего с какой-то девицей. На его лице застыло выражение дикого бешенства. Хм, не похоже на удовольствие от танца. Видимо, он был недоволен своей новой партнёршей. Или расстроен возможностью утратить прежнюю?

– Ну и когда ты уже отпустишь меня на охоту? – поинтересовалась Галина, перестав подражать танцующим и лишь для вида, перебирая ногами, – очень хочется утащить свою жертву подальше отсюда. Чувствую, мне надолго запомнится и этот стол и эти, так называемые, танцы.

– Ха, почему-то я в этом сомневаюсь! – возразил я, – стоит добраться до двери – и ты напрочь позабудешь о всех перенесённых неприятностях. Поэтому расслабься и получи максимум удовольствия.

К счастью, для моей мученицы, местный ди-джей решил, что всё съеденное утряслось и прыжки стоит прекратить. Как только бодрые ритмы сменились чувственными мотивами, я укусил Галю в мочку уха и прошептал:

– Ну всё, моя прелесть, отпускаю тебя на вольные хлеба. Думаю, ближайшее время мы с тобой, не увидимся. Ничему не удивляйся и не беспокойся – веселись.

Укусив её на прощание ещё разок, я быстрым шагом отошёл в сторону, заметив, как несколько соискателей, со всех ног, рванули к гибкой фигурке, затянутой в облегающее платье. Не дожидаясь начала свалки, я подошёл к столу, где повернувшись спиной к танцующим, стояла Силия Гладь. Не знаю, какие картины она видела на гладкой поверхности стола, должно быть крайне интересные, если никак не отреагировала на моё присутствие. Хотя нет – отреагировала! Не поворачиваясь, девушка раздражённо бросила:

– Сколько тебе можно повторять – оставь меня в покое!

С трудом скрывая улыбку, я изобразил лёгкое замешательство и непонимание.

– Прошу прощения, – с лёгкой хрипотцой в голосе, сказал я, – боюсь, в первый раз слышу эту просьбу. Но желание дамы, для меня – закон и хоть я очень огорчён подобным приказом, мне ничего не остаётся, как исполнить его.

С какой быстротой она повернулась!

– Ты! – пробормотала она и смешавшись, исправилась, – это вы…Простите, я не могла знать…Я просто не поняла, кто это. Извините, я похоже не совсем понимаю, о чём говорю. Если совсем откровенно – мои чувства в смятении…

О! То ли ещё будет.

– Мне крайне жаль, если я каким-то образом привёл ваши чувства в смятение. Позвольте загладить свою вину, – я протянул ей руку, – прошу у вас один единственный танец.

– О, конечно же!

Её узкая изящная ладонь легла в мою, и я постарался как можно нежнее сжать её своими пальцами. Отвечая на улыбку девушки я краем глаза перехватил изучающий взгляд Сина Силвера, направленный на нас. Привалившись плечом к княжескому трону, стоял Сарж и столь же внимательно глядел в нашу сторону. Спустя мгновение два старых пердуна переглянулись и одновременно кивнули. Не-ет – эти двое определённо замышляли какую-то дрянь. С некоторых пор зрелище людей, замышляющих некую пакость, вызывало у меня раздражение, если не сказать – бешенство. А ведь всем этим уродам: и Ножику, и Симону мы желали лишь добра!

Ну и пошли все к чёртовой матери! Я не позволю испортить развлечение и без того омрачённое парой мелочей. Взяв Силию под руку я неторопливо увлёк её за собой, лавируя между танцующими и не забывая поглаживать пальцы спутницы. Мне было нужно пространство, на котором я бы смог развернуться и блеснуть талантами. А вот и подходящий плацдарм – свободный пятачок около окна, откуда открывался необычайно романтический вид. Край Силверстоуна слегка заслонял закатное солнце, погружённое, до середины, в мерцающий туман. Поросшая травой равнина, медленно уплывающая назад, была раскрашена всеми цветами радуги, начиная от серо-зелёного и заканчивая ярким пурпуром. Настоящая услада для взгляда влюбляющейся девушки.

– Полюбуйтесь, какая красота! – прошептал я.

Однако Силию не увлекло это зрелище – повернувшись к ней я встретился с бездонно чёрными глазами красавицы-дворянки. В них смешались любопытство, страх и лёгкая толика смущения. Но я прошёл дальше и глубоко-глубоко обнаружил искомое. Погребённое, под ворохом условностей и ханжеских табу, в девушке ослепительно пылало неистовое пламя сексуального желания. Мне был хорошо известен этот огонь, способный сжечь всё дотла, стоит лишь подбросить правильное топливо. И тогда человек позабудет обо всём, кроме голоса тела, жаждущего наслаждений.

Хм, девчушка поссорилась со своим парнем и решила отомстить ему поиграв в лёгкий флирт с незнакомцем. Вот только она не могла знать, какие правила в этой игре, а меня лёгкий флирт (да и флирт вообще) не интересовал. Я то знаю, какое именно топливо желает получить сексуальный огонь и постараюсь, заготовить его в достаточном количестве.

– Но ваша красота несомненно способна затмить всё на свете, – я смущённо улыбнулся, продолжая сжимать её руку, – и я способен любоваться вами вечность, но боюсь оказаться непонятым.

– Вас тревожит мнение окружающих?

А эта чертовка тоже не лыком шита! Девушка лукаво усмехнулась и кивнула в ту сторону, где Галя позволила какому-то здоровяку обнять себя за узкую талию.

– Или вы опасаетесь, обидеть вашу даму? Уж я то заметила, насколько вы с ней близки…

О! Что у нас здесь – тень ревности? Хорошо. Я нежно привлёк Силию к себе и взял за вторую руку. На мгновение она напряглась, словно раздумывая, вырываться ей или нет, но тотчас сдалась. Сложно сопротивляться собственным желаниям.

– Мне плевать на мнение окружающих, – прошептал я, вглядываясь в её тёмные глаза и погружаясь в них глубоко, ещё глубже, до самого дна, – когда мы рядом – я не боюсь ничего, даже смерти.

Черные глаза полыхнули, как будто последние остатки благоразумия пытались разорвать нашу визуальную связь, порвать канат, которым я подтягивал девушку всё ближе. А может быть – это сопротивлялось её прежнее чувство или инстинкт самосохранения, кто знает? В любом случае, шансов на отпор не было никаких.

Силия положила ладони мне на грудь, будто пыталась оттолкнуть, но пальцы, предав хозяйку, ласкали меня нежными прикосновениями.

– Ваша девушка, – начала она.

– Она – не моя девушка, – я накрыл её ладони своими, ощутив какие они холодные, – она – моя двоюродная сестра, кузина. Её мать просила присматривать за ней, но она уже взрослая девочка и как все взрослые девочки, вполне самостоятельна. А я…

– А ты? – она подняла голову.

О, мы уже на ты? Прелестно.

– А я, – мои слова были пропитаны горечью и печалью, – не смог найти ту, которая украдёт моё сердце. До сегодняшнего дня не мог…

Грудь девушки, прелестно очерченная тканью декольте, вздымалась так, словно её владелица примчалась с противоположного края вселенной. Но ведь это – не предел и сегодня ночью я постараюсь, сделать твоё дыхание ещё глубже. А румянец щёк пусть покроет всё тело, и я тогда смогу согреть эти ледяные ладони.

Видимо картины, нарисованные воображением, как-то отразились в моих глазах и Силия, точно зачарованная, смотрела в них. Потом осторожно освободила свои ладони из моих и смущённо опустила глаза.

– И всё-таки мы должны танцевать, – произнесла она, с ноткой упрямства в голосе, хоть к чему именно относилось её упрямство: к моим попыткам очаровать её или к своим попыткам сопротивляться, было неясно.

– Танцевать? – переспросил я, улыбаясь, – мы будем танцевать, – какая-то интонация в моём тоне вызвало на её лице тень беспокойства, – это будет необычный танец. Просто не сбейся с ритма и оставайся со мной.

– Остаться. С. Тобой? – так это прозвучало, – но ты же будешь рядом и удержишь меня?

Сплошные двусмысленности. Силия похоже, не видит их, как не замечает нашего перехода на ты. Так бывает, когда отношения преступают определённую грань и дальше будет только взлёт. Или падение – всё лишь в точке зрения.

Я обвил талию Силии своей рукой и прижав партнёршу к себе, закрыл глаза, прислушиваясь. Самое главное – ощутить внутренний ритм музыки, увидеть волны, струящиеся в пространстве и слиться с ними. Ты уподобляешься сёрферу, скользящему внутри водяной трубы. Стоит допустить малейшую ошибку и выпадешь из ритма, собьёшься, убьёшь движение.

Мы начали танцевать. Силия оказалась изумительной партнёршей – лишь пару раз, в самом начале, она запнулась – всё же такая манера танца была для неё непривычна, а потом плотно прижалась ко мне, и мы превратились в одно существо. И мы не плясали, нет. У нас и ног-то не было! Мы плыли по воздуху, перебирая незримые струны, натянутые в эфире. Можно сравнить подобное состояние с интимной близостью, и я знал, многие женщины были на грани оргазма во время подобных танцулек. Это заметно, если посмотреть партнёрше в глаза.

Так я и сделал. Веки Силии трепетали, точно она засыпала, а в уголках глаз трепетали жемчужинки слезинок. Ну вот, её ожидало волшебное сновидение, наполненное негой и наслаждениями, от которых захватывает дух. Когда она погрузится в это чарующее волшебство, то навсегда останется там, в царстве благоухающих цветочной свежестью полян, с травой мягкой, словно перина и пение птиц послужит аккомпанементом к непрекращающимся наслаждениям.

Девушка уже спала и видела этот сон, о котором я тихо шептал ей на ушко во время нашего танца. Слова, срывающиеся с моего языка были гладкими точно морские окатыши и легко скользили в прелестные ушки слушательницы. Ещё бы им не быть такими – я повторял их несчётное количество раз, роняя в другие, но такие же прекрасные уши. И всякий раз эти семена давали обильные всходы, прорастая невероятными деревьями надежды, усыпанными ярким цветами ожидания. Я пел песню сирены, предназначенную душам, уставшим от плавания по океанам одиночества. И эта песня звала их разбиться об острые рифы желания. Я плёл из своих слов паутину, которая путала мысли девушки, лишая её возможности здраво оценивать мир. Она точно блуждала по бесконечному лабиринту зеркал, но вместо отражений на неё смотрел человек, ждущий её у выхода. И этим, нежно улыбающимся человеком, был я.

Это был не танец, а настоящая песня – ода страсти. Я видел это по лицам окружающих и их действиям. Никто не танцевал. Вокруг нас образовался широкий круг, и мы плавно скользили внутри него. Никто не осмеливался не то что заговорить, но даже пошевелиться. Ай да я!

Танцы танцами, но как там мои подопечные? Илья угрюмо сверкал глазами, отстраняясь от общей толпы. На его руке повисла какая-то совершенно зелёная девчушка, но он, похоже, совершенно не замечал её. В его глазах, я видел это даже отсюда, плескалось чёрное море мрака. Ненависть – вот что это было. Я ощущал, как она просачивается в его сердце, чтобы дать там обильные всходы. Он думал обратить их против меня. Ну это мы ещё посмотрим, здесь я решаю: кто кого ненавидит и зачем это вообще нужно. Около Гали я увидел давешнего здоровяка, с физиономией, напоминающей кирпич. Видимо этот огр с грудью, похожей на бочку, сумел распугать остальных претендентов, да так что никого и близко не было. В связи с этим, лицо гиганта цвело самодовольством жизнерадостного поросёнка. Однако мой танец оказался способен пронять и подобное животное. Поглядывая на нас, с Силией, он преисполнялся нежности и пытался притянуть Галину поближе. Кошка, в ответ на эти поползновения, легко ускользала в сторону, сохраняя дистанцию постоянной. Ольга, напротив прижималась к Черичу так, словно ей срочно нужно было согреться, а он оказался камином. Будто невзначай, её пальчики прошлись по животу секретаря, соскользнув чуть ниже. Неудивительно, что у того глаза едва на лоб не лезли и горели, как два прожектора. Его ладонь, по-хозяйски расположилась на бедре кошки, с явной целью изучить эту часть тела до самого колена. Просто поразительно, как девушки, действуя столь разными способами, одинаково доводят мужчин до исступления. Очередной поворот в танце и ещё одни горящие глаза. Я думал, у Ильи глаза пылают ненавистью? Я заблуждался – это было лишь лёгкое недовольство. Вот, то меня ненавидит по-настоящему. Нарит Чаруки, бледный, как мертвец, стоял в первом ряду наблюдающих и пожирал меня крайне недружелюбным взглядом. Руки он сложил на груди, сцепив пальцы с такой силой, что они стали фиолетовыми. Мальчик переживает. Впрочем – это меня не удивило, всегда обидно, когда чужак отнимает любимую игрушку, а мамочка далеко и не может заступиться. Кстати, насчёт мамочки. За спиной Чаруки возвышалась массивная фигура Саржа, который посреди толпы разряженных дворян выглядел настоящей белой вороной. Наклонившись, этот вездесущий разведчик, настойчиво втолковывал молодому человеку какие-то мудрости. Напрасно. Тот, раздражённо подёргивал плечиком, не отрывая взгляда от нашей пары. И всё же, какие вещи там ему пытался объяснить Сарж? Но музыка всё продолжалась и продолжалась, словно никто не решался прервать танец, который произвёл подобный фурор. Или всё обстоит не так хорошо? Может кому-то потребовалось проверить пределы моей выносливости и основательно вымотать меня? Идиоты – я могу не останавливаться сутки напролёт. Но я танцевал не один, а моя партнёрша не имела резерва сил, подобного моему. Силия споткнулась раз, другой, выбилась из ритма и едва не повалилась на меня. Моя магия не давала ей остановиться, и девушка могла совершенно обессилеть, а это меня не устраивало. Я замер, прижимая её к себе. Волшебство рассеялось и Силия жалобно посмотрела на меня.

– Извини, я больше не могу, – она устало усмехнулась, – это было нечто невообразимое. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного, но мои силы на исходе. Ты же не допустишь, чтобы удовольствие превратилось в муку.

– Конечно же нет, повелительница моего сердца, – я прикоснулся губами к её пальцам, – мучение и наслаждение ходят рука об руку, но смешивать их, действительно, не стоит.

Музыка замерла, но её завершающие аккорды ещё порхали под сводами зала, словно дикая птица в поисках выхода.

Однако пернатое недолго трепало свои перья, перепуганное настоящей бурей оваций, в которой нас утопили благодарные зрители. Со всех сторон слышались возгласы восхищения, с явственным оттенком зависти. Склонив голову, я прижал ладонь к груди, отвечая на эти знаки внимания, после чего медленно увлёк Силию сквозь толпу. Имитировав случайность, я проложил наш маршрут, около Чаруки и партнёрша потешила моё самолюбие, ни единым жестом не показав, что она заметила своего любимого. Ну а я, подлая скотина, не смог удержаться от некоторых знаков внимания.

Минуя, кипящего от злости парня, я подмигнул ему и покровительственно улыбнулся – дескать учись, как это нужно делать. Если до этого он был просто бледным, то сейчас стал белее мела. Нарит яростно вцепился зубами в нижнюю губу и дёрнулся в мою сторону. Давай, подзадоривал я его, почувствуй тёмную силу…А чёрт! Массивные лапы Саржа легли на юношеские плечи и нажали на них, не дав парню сделать ни шагу.

В общем, мы спокойно прошествовали через расступающуюся толпу к мягким креслам около дальней стенки. Силия, которая на последних шагах почти висела на моей руке, со стоном опустилась в свободное, ещё не занятое пухлыми обжорами, кресло. Эти толстые, напоминающие обожравшихся жаб, личности, располагались на многочисленных креслах и диванах, с тупым равнодушием взирая перед собой. Наше появлении не стало для них неожиданностью – они его просто не заметили. Даже наш танец, способный оживить мертвеца, оказался не в состоянии вывести животных из их жвачной нирваны. Всякий раз встречаясь с подобными существами, я задавал себе вопрос – какова их ценность для нашей вселенной? Способен ли принести пользу этот багровый кусок жира, судорожно расстёгивающий пуговицу жилета? Лишить жизни подобную тварь – значит оказать благодеяние, избавить отару овец от больной особи, мешающей передвижению вперёд.

– Я выжата до последней капли, – сказала Силия и достала из пышных складок юбки пылающий яркими красками веер, – но не беспокойся, стоит немного отдохнуть, и я смогу продолжить.

– Со мной, – я нежно улыбнулся и опустился на колено, – исключительно со мной.

Пусть кто-то другой только попробует!

– Конечно. Ни с кем другим.

Я провёл пальцем по её щеке и почувствовал, как девушка вздрогнула, словно получила электрический разряд. Проклятье! Совершенно забыл, в каком состоянии и не подумал о последствиях. К счастью, Силия только растерянно улыбнулась и обмякла, погрузившись в сон. Похоже, у меня есть тайм-аут. Я поднялся с колен и огляделся.

Музыка продолжала безмолвствовать и люди начали покидать центр зала, рассаживаясь в кресла, которых становилось всё больше. Нет, всё-таки прислуга здесь – это самые лучшие из людей. Все, как будто освобождали место в центре, для кого-то или чего-то. Что бы это значило? Силия пока бесполезна, в качестве источника информации, значит мне нужны…Я повертел головой и обнаружил кошек недалеко от себя. Удивительно, как это они ещё не уволокли свои жертвы куда-подальше! Но мне это только на руку. Думаю, они уже успели выведать всю подноготную своих подопечных, вплоть до цвета нижнего белья, если только оно у них есть.

Я поманил пальцем Ольгу, и она змеёй вывернулась из объятий Черича. Тот даже не сразу понял, что обнимает пустоту. Бросившись вслед, Пат спросил кошку о чём-то, но она лишь мило ему улыбнулась и погрозила пальцем. Больше вопросов не последовало, и Ольга беспрепятственно подошла ко мне. Заинтересованная Галина не менее решительно избавилась от своего кавалера, присоединившись к нам.

– Как делишки? – поинтересовался я у них, – охота идёт успешно?

– Лучше не придумаешь! – восторженно заявила Галя, – более тупых мужиков я сроду не видывала. Главная их проблема – это уже пора доставать член из штанов или стоит ещё немного подождать. Пока их голова занята решением этой проблемы, из них можно верёвки вить

– А ты нам мешаешь, – проворчала Оля и послала воздушный поцелуй Черичу, от которого тот расцвел словно цветок, – мешаешь, между прочим, НАШЕЙ охоте.

– Ну прости, – миролюбиво улыбнулся я, – больше не буду, клянусь. Просто мне нужно знать, какая хрень здесь затевается, а моя добыча временно неактивна.

– Аккуратнее надо быть, – буркнула Ольга, бросив взгляд через моё плечо, – ладно уж, танцор, слушай. Танцевальная программа временно прерывается вокальной.

– Это как?

– Это так – сейчас любой дворянин, который умеет бренчать на музыкальном инструменте имеет возможность терзать наши уши своим искусством. Приветствуются групповые забеги: ну если кто-то умеет петь, а играть не сподобился – такой выбирает аккомпаниатора. Доступно излагаю?

Вот оно! Именно тот момент, который позволит поставить эффектную точку в процессе обольщения.

– Вполне, умничка моя. Теперь все свободны.

– Огромное тебе спасибо, умничка моя, – язвительно поблагодарила Ольга и покачивая бёдрами, удалилась к Черичу, нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу.

Галя задержалась у кресла, где сидела Силия и деловито приподняла голову девушки за подбородок. Покрутив её так и сяк, спросила:

– Дела у тебя, как я погляжу, продвигаются очень неплохо?

– Не хуже, чем у тебя, – парировал я, – иди уже, иначе твой ухажёр не выдержит разлуки с милой и прискачет сюда.

Галина самодовольно ухмыльнулась и неторопливо погрузилась в толпу, оставляя за собой шлейф восторженных и завистливых взглядов.

Обернувшись, я обнаружил, что пока кошка отвлеклась, одна из мышек чересчур разыгралась. Нарит Чаруки стоял около кресла со своей (пока ещё) девушкой и пытался разговорить. К его огромному несчастью, Силия не имела для этого ни сил, ни желания. Получив очередную вялую отмашку, Нарит поднял искажённое злобой лицо и с ненавистью уставился на меня. Я в ответ, улыбнулся и приветливо помахал ему ладонью. Интересно, смогу я довести его до белого каления или нет? Я же так стараюсь…Вообще-то похоже, всё-таки смогу. Чаруки набычился и стоял, сжимая и разжимая пальцы рук. По всему было заметно, он намеревается подойти ко мне и поинтересоваться: как пройти в библиотеку.

Тем временем по толпе прокатилась лёгкая волна беспокойства и я отвлёкся. На середину зала выбрался какой-то парень в сопровождении двух слуг, волокущих огромный жальд. Длинные волосы музыканта украшал обруч белого металла, инкрустированный множеством алых камней. Парень кутался в длинный чёрный плащ, время от времени наступая на него.

У публики, на его появление, проявилась вполне характерная реакция, как на нечто безмерно надоевшее, но неизбежное. Кто-то закатил глаза, другие демонстративно поворачивались к соседям, но расходиться никто не собирался. А это у нас кто – местные фанатки? Оказывается, они существуют и на небесах. Группа девушек, не смущённых общим прохладным приёмом, активно приветствовали своего фаворита. Они радостно улыбаясь размахивали руками, подпрыгивали и пытались прикоснуться к плащу кумира.

Парень сел на специально принесённое кресло и некоторое время тщательно настраивал музыкальный инструмент. Нет, всё-таки – это был не жальд, потому как я заметил у него второй гриф. Сосредоточенность спадала с музыканта лишь тогда, когда одна из его поклонниц начинала уж слишком усердствовать. Тогда он поднимал голову и посылал отличившейся воздушный поцелуй. Наконец чудовищный агрегат был настроен, и музыкант взял первые аккорды.

У меня имелся довольно богатый опыт прослушивания полупьяных (и в стельку пьяных) бардов, обитающих в древних замках, поросших вековым мхом. Обычно их репертуар составляли нескончаемые баллады, собственного сочинения, под которые дворяне, в той или иной степени опьянения, пускали скупые мужские и обильные женские слёзы. Короче, исполнитель лабал в традиционной манере, не лучше, но и не хуже остальных, и я поначалу не мог сообразить, в чём причина столь холодного приёма. Тем паче, парень обладал неплохим бархатным баритоном, а это весьма нравится чувствительным девушкам.

Однако время шло, певец пел, а до меня мало-помалу начало доходить. Перед слушателями разворачивалась трагическая судьба погибших городов, рухнувших на землю под натиском демонов. Это была печальная история, изобилующая аллегорическими картинами, метафорическими сравнениями и гиперболической апокалиптикой. И это, чёрт побери, была очень длинная песня! Исполнитель не забыл ни единого из сорока восьми городов, уделив каждому десяток-другой куплетов. Выглядело это приблизительно так:

Баддерстоун свалился на твердь, Жутким пламенем всё охватило, Там царила владычица смерть, А в руках её пламени плеть, А в руках её дымная сеть, И затем всё навеки застыло. И так далее, и тому подобное. В общем – идеальная колыбельная для человека, который плотно отобедал, потом немного потряс своими телесами и теперь вольготно расположился в мягком кресле. О чём я говорю – большинство толстяков уже сладко похрапывали с блаженными улыбками на лоснящихся физиономиях. Для более активных слушателей подобное сочинение могло стать настоящим мучением. А при регулярном прослушивании подобной жвачки вполне могла образоваться именно та реакция, которую я наблюдал перед концертом. Песня и не думала завершаться, а певец стоически довёл счёт до тридцать какого-то города. Его практически перестали слушать, оживлённо переговариваясь между собой. Я уподобился большинству и начал исследовать неблагодарную публику. Первым делом обратил внимание на исчезновение моих кошек и их кавалеров. Сомневаюсь в их появлении здесь ближайшее время. Или, в их появлении вообще. Спутница Ильи всё-таки сумела увлечь его разговором, и они оживлённо беседовали сидя на крохотном диванчике у дальней стенки. Колено девицы предательски выглядывало наружу и её собеседник, как настоящий кавалер, накрыл его ладонью, пытаясь избежать кривотолков. В качестве благодарности девушка поглаживала бедро джентльмена. Массировала, стало быть. В облике девчушки присутствовала некая неуловимая схожесть с молодой Виленой. Понятно, почему Илья заинтересовался. Так, что у нас ещё интересного? Нарит, надувшись как индюк, сверлит меня бешеным взглядом? Неинтересно. Пусть сверлит – от меня не убудет. Так, а это стоит пристального внимания. Син Силвер оживлённо общается с Саржем, причём тот держит за руку нашего попугаистого шпиона-проводника. Начальник разведки, размахивая своими ручищами, горячо доказывает князю и надо же, тыкает пальцем в мою сторону. Князь хмурит брови, поглаживает бороду; в общем всем своим видом изображает недовольство. Но Сарж настойчив. И в конце концов, получает разрешение – князь неохотно кивает и откидывается на спинку трона. В этот момент последний город благополучно шлёпнулся на землю и песня, которую я начал считать бесконечной, всё-таки завершилась. Исполнитель встал, тщательно вытер платком взопревшее чело и поклонился, пережидая восторженные вопли поклонниц и облегчённые вздохи остальных Однако, момент триумфа оказался несколько смазан. Син Силвер тяжело поднялся на ноги и поднял над головой лопатообразную ладонь. Все разговоры, вплоть до шёпота, немедленно смолкли. Казалось, даже спящие, сбавили в громкости храпа.

– Мне стало известно, – тихо, но с протяжным рокотом, слышимым во всём зале, произнёс князь, – один из наших сегодняшних гостей хорошо управляется с музыкальным инструментом и так же неплохо поёт. Думаю, все согласятся с тем, насколько новые голоса могут заинтересовать каждого обитателя Силверстоуна. Выступление гостя послужило бы своеобразной платой за наше гостеприимство.

Он ещё продолжал молоть свою высокопарную чушь, а Сарж подобно бульдозеру, уже рассекал плотную толпу дворян, направляясь ко мне. Похоже, парень твёрдо решил меня достать. Ну хорошо, запасы моего терпения велики, но не безграничны. А когда они закончатся – пусть пеняет на себя. Однако, чем же он ещё собирается меня порадовать?

– Князь интересуется, умеете ли вы управляться с бальдиразом? – поинтересовался Сарж, указывая на струнное чудовище, брошенное певцом в кресле, – или заменить его на более вам привычное?

– Не стоит беспокойства, – я криво ухмыльнулся, отвесив издевательский поклон в сторону трона, – можешь передать князю, я ОЧЕНЬ охотно исполню его просьбу, ведь она совпадает с моими собственными желаниями.

Физиономия Саржа отразила тревогу, точно до него дошло, что его игра оказалась вовсе не его. Пока он скрипел извилинами, я покровительственно похлопал его по плечу, ощутив судорогу отвращения, пронзившую великана. Доставив себе это маленькое удовольствие, я неторопливо направился к креслу, где лежал осиротевший бальдираз.

Люди расступались, освобождая дорогу, и я ощущал их жадные взгляды на своей спине. Их любопытство было несравнимо с той вялой реакцией, которую вызвал предыдущий исполнитель. Оживлённый шёпот волнами блуждал по залу, и я шёл озарённый светом всеобщего внимания. Ну вот, теперь я просто не имею права разочаровать это стадо.

Я поднял музыкальный инструмент, оказавшийся на удивление лёгким и пробежался пальцами по его струнам. Бог ты мой! Да парень, выступавший передо мной, не использовал и трети возможностей, заключённых в изящном гладком корпусе. Да это, как обладая женщиной, использовать её исключительно для мытья посуды. Я не буду повторять этих ошибок и выжму бальдираз досуха, до последней музыкальной капли. Осталось только подобрать подходящие слова к музыке, которая уже рвалась из-под пальцев.

Тот, кто таился глубоко внутри меня, не стал ожидать более настойчивого приглашения, воспользовавшись возможностью выйти наружу. Однако я немного придержал его, развлекая себя и слушателей краткой речью.

– Хотелось бы посвятить моё недостойное сочинение самой прекрасной девушке Силверстоуна, – сказал я, как бы невзначай тронув одну из струн, заставив её тихо зазвенеть в унисон словам, – и очень хотелось бы, дабы её чувства оказались столь же глубоки и искренни, как и мои.

О, как они начали перешёптываться между собой! Как завертели головами в поисках той самой прекрасной, которой чужак дарит свою песню. А я её вижу. Она уже пришла в себя и сияя счастливой улыбкой, ожидает мой подарок. Ага, а Чаруки совсем не рад – бледный, до мертвецкой синевы, он прижался к стене и скользит пальцами по поясу, должно быть ищет свою шпагу.

Я пробежался пальцами по струнам, поэкспериментировал с клапанами и бальдираз зарыдал, словно живое существо, у которого разрывается сердце от душевных мук. Всякое движение в зале прекратилось – теперь все слушали исключительно меня.

Я начинал едва слышно, постепенно поднимаясь всё выше, чтобы в конце строфы, обрывать слова музыкальным проигрышем, от которого у слушателей должны были ползти мураши по коже.

Тысяча комнат в замке небесном Комнат, заполненных солнечным светом, В этом воздушном, мире чудесном, Ярко сияющем, перед рассветом. Светлые залы в пространстве подлунном, В медленном танце пары кружатся И в поцелуе горячем, безумном, Губы танцоров слиться стремятся. В облачном замке слепо блуждая, Среди туманных и призрачных стен, Вдруг неожиданно встретил тебя я И угодил в этот сказочный плен. Звёзды и солнца шар, в небе парящий, Я променял на огонь твоих глаз, Ты полюби меня – я настоящий, Среди туманов и призрачных страз. Жаль, что взаимный огонь наш не вечен, Ты растворилась в ночной темноте, Бег облаков, как всегда, быстротечен, И не даёт моей сбыться мечте. Замок воздушный, замок небесный, Ныне утратил прелесть свою, И лишь милый твой образ чудесный Несокрушимо я в сердце храню… Я оторвал пальцы от струн и поднял голову, чтобы в упор посмотреть на безмолвствующих дворян. Они уже приготовились угостить меня волной аплодисментов, но я вновь прикоснулся к струнам и продолжил. Но теперь играл очень тихо, а пел – ещё тише. Впрочем, в абсолютной тишине даже шёпот слышался по всему залу. В облачном замке сотни подвалов, Тысячи комнат, заполненных тьмой, Где-то, в одном из сумрачных залов, Мы разлучились с тобой. Потрясающе! Всегда удивлялся, как подобная публика реагирует на мои сочинения – они ведь не самого лучшего качества, но восторг слушателей обеспечен. Этих, например, я сразил наповал и крики одобрения мужчин сменялись восторженными взвизгами женщин. Многие из них устремились ко мне, с явным намерением облобызать с ног до головы. В другое время я бы (как обычно) воспользовался моментом, но сейчас меня интересовало восхищение лишь одного человека, иначе весь этот балаган я затеял совершенно напрасно. Нет – не напрасно. Вот и она: Силия, сияя бледным, от волнения лицом, уже летела ко мне, прошивая толпу, словно пущенная стрела. Как там говорится: о женщины, неверность ваше имя, или что-то наподобие? Нет, ну правда – ещё совсем недавно она шла под руку со своим возлюбленным Наритом и шептала искреннюю ерунду вроде: люблю тебя, милый. И чем всё закончилось? Теперь она торопится к незнакомцу, которого впервые увидела сегодняшним утром и с которым успела перемолвиться буквально парой фраз. Я осторожно положил бальдираз на кресло и постарался изобразить самую совершенную имитацию улыбки влюблённого идиота. Получилось неплохо. Так мы и встретились, излучая в пространство счастье, любовь и готовность к немедленному единению. Вообще-то, первые два чувства принадлежали Силии, а последнее – мне. Девушка распихала поклонниц моего таланта и почти что запрыгнула на меня, обвив шею руками. Объятия оказались весьма крепкими и горячими, поэтому я почти ничего не предпринимал, чтобы наши губы соединились – всё было проделано за меня. Ну вот, так бывает. А ещё, иногда девушки незаметно, для самих себя, вдруг оказываются в постели с незнакомцем. Но это чуть позже. А сейчас я наслаждался терпким вкусом упругих губ. Обожаю цивилизованные места, где девушки ознакомлены с принципами личной гигиены и знают, как использовать зубную щётку. А то бывало, встретишь очаровательное создание, а у неё изо рта разит, как из помойки. Чёртов Лисичанск! Ладно, не сейчас. В данном случае всё оказалось в полном порядке, поэтому я не торопился прерывать наш случайный поцелуй. Мало того, я слегка выдвинул вперёд свой язык, дабы и он сумел поучаствовать в процессе.

– У? – Силия распахнула закрытые до этого, глаза и не прерывая поцелуя, вопросительно глянула на меня.

Я был – сама невинность: неужели я – хозяин этому непослушному органу? Впрочем, хорошего понемногу. С некоторым сожалением я прервал процесс.

– Мне так понравилась твоя песня! – Силия прищурила глаза, заново переживая полученное удовольствие, – и я бы хотела…

К сожалению, она не успела закончить многообещающей фразы. Я уже видел, как окружающие нас люди поутихли и попятились, увидев нечто за моей спиной. Теперь это узрела и Силия, испуганно укрываясь за мной. Ну хорошо, я встречу опасность лицом к лицу. Да какая это опасность? Это же мой старый друг – Нарит Чаруки! Только вот с лицом у него произошла какая-то неприятность. Честное слово, я был обеспокоен. То он бледный, как смерть, а теперь – багровый, словно зимнее солнце. И глаза, почему-то навыкате, отчего парень слегка напоминает бешеного быка.

Чаруки сделал шаг вперёд и попытался пронзить меня указательным пальцем. К счастью для моего здоровья, смертоносный палец замер, едва не вонзившись в мою грудь. Ух, я буду жить! Цедя слова сквозь плотно сжатые зубы, Нарит начал гневную тираду:

– Я считаю, ваше поведение недостойным. Прибыв к нам с важной миссией, вы позабыли про неё! Вместо этого вы соблазняете чужих невест!

Удержаться от хохота оказалось куда труднее, чем я представлял. Но я собрался с силами и выдержал это испытание. Сохраняя серьёзное выражение лица, участливо поинтересовался:

– Это каких же невест я соблазняю?

– Эта девушка, – он попытался указать на Силию, спрятавшуюся за моей спиной, – принадлежит мне!

Ой, дурак! Я и надеяться не мог, на такой подарок.

– А мне казалось, будто Силия – свободная девушка, которая не может быть чьей-то собственностью. Напротив – её достоин лишь тот, кого она сама выберет. А это будет, не сомневаюсь – самый достойный.

То есть – я. Просто не стал уточнять очевидные вещи. Чаруки, тем временем, совершенно потерял голову и потянулся к моему горлу. Последние остатки здравого смысла удерживали его от попытки прикончить меня голыми руками, но это можно было легко исправить. Я же, в этот момент, испытывал забавное ощущение дежавю: сегодня, в этом же зале, из-за этой же девицы, другой человек точно также сходил с ума. И в обоих случаях в разжигании безумия был повинен я. Вот какой затейник. Осталось лишь снова довести дело до смертоубийства.

– Вы хотите сказать назвать меня недостойным человеком?!

– Ну вообще-то – это должна определять девушка, но должен сказать: подобное поведение не делает вам чести. Эта сцена оскорбительна не только для меня, но и для всего общества. Я уже не говорю о представительницах слабого пола, представляете: как это ранит их тонкие чувства?

Мой язык молол эту белиберду, практически без участия мозга, оценивающего в этот момент, какое впечатление я оказал на окружающих. Самое, что ни на есть лучшее. Ещё бы! В отличие от психованного Чаруки, я был спокоен, собран и крайне корректен. Поэтому на стороне Нарита осталась лишь небольшая группка молодых людей; то ли его друзей, то ли – подчинённых. Один из них осторожно положил руку на плечо психопата, видимо намереваясь успокоить, но молодой человек судорожным движением сбросил её. После этого вперил в моё лицо пылающий взор и проскрипел:

– Я думаю, в соседнем зале мы могли бы окончательно решить вопрос о том, кто является более достойным. Вы же не против?

Силия испуганно охнула, а толпа оживленно зашелестела. Но все шёпоты смолкли, когда массивная фигура Сина Силвера несокрушимым айсбергом раздвинула волны человеческого моря. Князь был мрачен, зол и судя по всему, собирался испортить мою игру.

– Я предлагаю участникам этого нелепого инцидента пройти в мой кабинет, – прогудел Силвер, крайне неприязненно поглядывая на меня, – думаю мы сможем обсудить причину ссоры в спокойной обстановке и найти разумное решение. Не стоит омрачать веселье кровавым финалом.

Видимо, авторитет князя был абсолютным, поскольку лишь его слова смогли прорваться в поражённый бешенством мозг Чаруки.

– Да, да, – он потерянно кивнул, – надо подумать…

– Очень верное решение, – согласился я, отвешивая князю вежливый поклон, – нельзя допустить продолжения этого безумия. Достаточно одного кровавого убийства, ужасного в своей циничности. Подумать только: друг убил друга!

Чаруки уставился на меня, словно увидел призрак Дроза, восставшего из мёртвых. Напоминание о собственноручно убитом товарище отбросило его обратно, в пучину бешенства.

– Князь! – Чаруки пошатывался словно пьяный, – мне хорошо известны Законы Силверстоуна. Я, как дворянин, имею право защитить свою честь, и никто не может мне помешать в этом действе. Даже вы, князь.

Я развёл руками, сокрушённо покачивая головой. Я же был готов подчиниться княжескому приказу, а тут эдакая оказия! Ох уж эта молодёжь.

– Хотелось бы получить оружие, взамен утерянного, – вежливо попросил я, – если только со мной не начнут дуэль прежде.

– Дайте ему оружие! – исступлённо завопил Нарит и помчался к выходу, – дайте мне оружие, немедленно!

Вокруг стояла такая тишина, словно все умерли. Да и бледные лица окружающих наводили на ту же мысль. Лишь глаза блестели, жадно изучая мою скромную персону. Ещё бы, ведь этому благородному персонажу в скором времени предстояло пасть от руки бешеного ревнивца. Похоже, только князь не был в этом убеждён – его взгляд из неприязненного превратился в откровенно враждебный. Буркнув нечто, неразборчиво-неприятное, он повернулся и утопал в сторону своего кабинета.

Остальные, будто им кто-то подал сигнал, устремились в противоположном направлении – никто не хотел пропускать интересный аттракцион. Даже жиртресты, крепко спавшие в креслах, пробудились ото сна и семенили к выходу, бросая на меня оценивающие взгляды.

Учитывая количество зрителей, в небольшом зале останется совсем немного места для, собственно, дуэлянтов. Впрочем, меня это не слишком заботило.

Очень скоро в бальном зале остались только мы с Силией. Девушка продолжала прижиматься к моей спине, словно пряталась от какой-то опасности. Потом я ощутил её дыхание на своей шее и печальный голос прошелестел:

– Он ведь убьёт тебя! Ты не знаешь его, а Нарит – самый сильный боец Силверстоуна. Дуэли для него – детская забава и он ещё ни разу не потерпел поражения. Он говорил, будто клинок для него, как продолжение руки, – Силия обвила меня руками, – постой здесь, а я схожу к нему и попрошу забыть обо всём. Он любит меня и послушается. А я буду счастлива только тем, что ты останешься жив!

Этого ещё не хватало!

– Радость моя, – я повернулся к ней и нежно поцеловал заледеневшие губы, – но разве ты могла бы полюбить человека, который будет прятаться от опасности за хрупкой девушкой и позволять ей жертвовать своей любовью? Не бойся – твои чувства действительно помогут мне, помогут одержать победу. Я в это верю, так же как верю в твою любовь. А теперь, извини, но настал час встретиться с судьбой. Жди меня.

Я бережно отстранил её и твёрдым шагом направился к выходу. Как и ожидалось, она тихо заплакала, но я оставил рыдания за закрытой дверью.

Да, здесь действительно оказалось немного тесновато. Правда не так, как я думал: зрители отступили к стенам, освободив вполне приличный участок для кровопускания.

Нарит нетерпеливо ожидал меня, нервно притопывая ногой и сжимая в руке, уже знакомую рапиру. Его окружал десяток молодых людей – всё та же группа поддержки, замеченная прежде. Очевидно, они давали ему наставления, которые он выслушивал, подергивая уголком рта на бледном лице. Один из Наритовых прихвостней небрежно держал в руках истрёпанные ножны, видимо предназначенные для моей скромной персоны.

Так оно и оказалось. Стоило выйти на открытое место и хранитель оружейной рухляди, исподлобья глядя на меня, сделал пару неуверенных шагов, пробормотав нечто невнятное.

– Чего изволите, любезный? – поинтересовался я и вынул из дрогнувших ладоней дряхлый футляр, – премного благодарен. Дедушкино? В подвалах хранилось?

Посланец немедленно удрал к Нариту, присоединившись к своре товарищей.

– Раритетная видимо вещь, – громко произнёс я, осматривая ножны, тронутые налётом плесени, – какая отделка! А инкрустация! О, какой клинок! Давно мечтал о таком!

С некоторым трудом я вытащил из потрескавшихся ножен слегка погнутую рапиру с бархатными пятнами ржавчины. Злосчастное оружие, видимо, долгие годы лежало в каком-то сыром углу и уже не чаяло увидеть белый свет. Но нет, злые люди нашли его и принесли сюда, стремясь не дать мне ни единого шанса. Ко всему прочему, даже в свои лучшие годы, клинок обладал никудышным балансом и годился лишь для шинковки овощей. А теперь…Я попытался ухватиться за лопнувшую рукоять поудобнее – напрасное занятие.

Похоже, Нарит сотоварищи твёрдо решили не выпускать меня отсюда живым. Я отсалютовал ему своей хлеборезкой, позволив зрителям, как следует рассмотреть предмет в моих руках. Похоже, особо тупых здесь не водилось и по толпе прокатилось глухое возмущение. Какой-то великан в багровом плаще решительно приблизился и бросив негодующий взгляд на группу моих врагов, сказал:

– Прошу прощения, но честь не позволяет спокойно смотреть на эту подлость! Позвольте предложить вам мой клинок. Он, возможно, уступает оружию вашего противника, но по крайней мере, это – оружие, – он покачал головой, – предложить вам дрянной кусок металла – какая низость! Поступок недостойный дворянина!

– Огромное спасибо, – я отвесил ему низкий поклон, – но убеждён, справедливость на моей стороне, и она направит праведную руку. Благородство – мой щит, а честь – меч.

Мужчина посмотрел на меня с восхищением, но в его словах слышалось сомнение.

– Достойные дворянина слова! Редко встретишь столь благородного и бесстрашного человека. К сожалению, мой опыт говорит, что одного благородства и бесстрашия бывает недостаточно, особенно коль вершится такая подлость, как сейчас. Однако знайте – сердца зрителей принадлежат вам.

Выдав это благословение, большой человек оставил меня наедине с погнутым куском ржавого металлолома. Приятели Чаруки тоже отошли от своего патрона и теперь тот злобно сверлил меня ненавидящим взглядом, словно собирался пробуравить во мне дыру именно таким способом. Впрочем, про оружие парень тоже не забывал, направляя острие клинка в мою сторону.

– Ну как, приступим? – поинтересовался я, постаравшись вложить в речь максимум беспечности, словно…Словно мы намеревались устроить дружескую перепалку за ужином.

Произнося эту фразу, я отлично понимал, мой соперник готов ринуться в бой. Естественно, я не сделал никаких попыток защититься, как будто ожидал некоего сигнала к началу дуэли. Вот такой я наивный.

Злобный Нарит ничего не ответил, мгновенно атаковав, чем заработал ещё несколько возмущённых возгласов из толпы. Но ему было уже плевать на мнение зрителей: видимо он решил побыстрее прикончить зарвавшегося чужака и отправиться утешать Силию. Подумать только: этот гад собирался целовать несчастную девочку в тот момент, когда мой хладный труп, истекая кровью, будет лежать на полу! Коварный негодяй!

Кстати, о трупах. В два шага Чаруки приблизился ко мне и холодно улыбнувшись, вонзил свою рапиру в беззащитную грудь. Точнее, должен был вонзить, поскольку я не успел принять более-менее защитную стойку и стоял абсолютно открытый. Вот только, в самое последнее мгновение я немного повернулся и клинок прошёл мимо. Не ожидая подобного исхода, Чаруки провалился в освободившееся пространство. Да ещё так неловко, что зацепился каблуком за носок моего сапога. Впрочем, может быть я и специально выставил ногу вперёд.

Со стороны вся эта пантомима выглядела следующим образом – Нарит в упор бьёт меня в грудь, почему-то промахивается и падает на пол. По залу прокатился единый вздох удивления и растерянности. Кто-то сдавленно хихикнул. Я изумлённо оглянулся на лежащего врага и неторопливо повернулся к нему. Чаруки быстро пришёл в себя и уже поднимался на ноги, выставив рапиру перед собой. Злобная ухмылка на его физиономии искажала черты до неузнаваемости. В отличие от зрителей он великолепно понимал, какая фигня произошла и это ему не понравилось.

Однако он всё ещё рвался в атаку, надеясь завершить эту схватку одним единственным ударом. Остриё его клинка рыскало из стороны в сторону, когда Нарит подкрадывался ко мне, словно кот, старающийся не спугнуть одинокую мышку. Пусть его, мышка терпеливо подождёт котика и разъяснит, кто здесь, на самом деле, является добычей.

Рапира Чаруки превратилась в слабо различимое серебристое сияние, когда он направил её в моё горло. Парировать такой удар, особенно если его наносит опытный фехтовальщик, практически невозможно. Поэтому я и не стал. Просто убрался в сторону и сделал шаг вперёд. Пока глаза Нарита искали меня в точке приложения удара, я стукнул его в челюсть гардой своего оружия. Каюсь – сделал это, не жалея сил.

Раздался громкий треск, и парень отлетел назад, прокатившись по полу на пятой точке опоры. Вылетевшая из его ладони рапира кувыркнулась в воздухе и воткнулась аккурат между ногами Нарита. Смешков, в этот раз, оказалось намного больше, причём некоторые хихикали, не пытаясь скрыть веселья. Я отсалютовал зрителям (в особенности зрительницам) своим кривым клинком, послал несколько воздушных поцелуев и повернулся к ошеломлённому противнику. Тот продолжал мотать головой, пытаясь свести воедино рассорившиеся глаза. Наконец Чаруки сумел сфокусироваться на мне и тотчас оскалился, словно бешеная собака.

– Продолжим? – любезно поинтересовался я, – или вы уже сумели понять, насколько ваше поведение не имеет ничего общего с поведением мужчины и дворянина? В таком случае, я готов выслушать ваши извинения…

– Не дождёшься! – прошипел он и с некоторым трудом поднялся на ноги, – лучше приготовься к смерти!

– Всегда готов, – известил я его, – а вы?

Он зарычал и дёрнул рапиру, едва не обломав остриё. Нет, его упрямство заслуживало достойного вознаграждения, и он был весьма близок к получению награды, в полном объёме.

Одного у него не отнимешь: Нарит был сообразительным парнем. Он уже сообразил, что не сумеет быстро прикончить своего врага и начал знакомый танец, который в прошлый раз окончился гибелью Дроза. Вот только для меня это не имело никакого значения. Самым лучшим было бы сдаться, когда я это предложил. А теперь он мог сколько угодно прыгать по залу или неподвижно стоять, подставляя грудь под удар – результат будет один и тот же.

Если Чаруки надеялся, будто я приму правила его дурацкой игры и начну ответные пляски – он глубоко заблуждался. Силы нужны были мне совершенно для другого, поэтому я стоял на месте, ожидая пока противник прискачет поближе. Стоило придурку приблизиться на нужное расстояние, как я мощным ударом выбил рапиру из его рук. Парень вскрикнул от боли и прижал повреждённую конечность к груди. На его лице выражение боли сменялось испуганным удивлением.

– Подними оружие, – негромко сказал я, – и защищайся.

Очевидно я серьёзно повредил кисть, потому как подобрав рапиру, он взял её в левую руку. Теперь не было никаких танцев и игр в кошки-мышки. Нарит стоял, выставив клинок перед собой и следил за каждым моим движением.

Ну а мне этот фарс уже успел порядком надоесть, поэтому я решил задёргивать занавес и идти получать главный приз. Тщательно изучив тело противника, я выделил на нём точки, попадание в которые приведёт к смерти, но не мгновенной, а медленной и мучительной.

Вот интересно, я часто слышал выражение: посмотреть смерти в глаза; которое используется, для описания опасной ситуации. Однако бывают случаи, когда эту идиому следует понимать буквально. Я улыбнулся и посмотрел прямо в глаза Нариту. Клянусь, парень тотчас понял, что его ожидает и попятился назад, с выражением дикого ужаса на бледном лице. Он ещё пытался отразить мой удар, но его движения, парализованные смертельным страхом, походили на танец водолаза.

С лёгким хрустом рапира вонзилась в грудь, войдя совсем неглубоко – на мизинец, а то и меньше. Чаруки застонал и пошатнувшись, сделал шаг назад. Я тотчас выдернул оружие, и парень пластом рухнул на землю. На его одежде проступило небольшое тёмное пятно. И всё.

Со всех сторон слышались возгласы удивления. Несколько человек бросились к упавшему, приподнимая ему голову и похлопывая по щекам. Одним из них был человек в странной фиолетовой одежде со множеством глубоких карманов. Насколько я понял – это был врач или кто-то вроде. Он освободил рану и умело наложил повязку, после чего приподнял веко раненого и закончил действия прощупыванием пульса.

Зеваки, столпившиеся вокруг, терпеливо ожидали окончания осмотра, негромко переговариваясь и поглядывая на меня. Я изо всех сил делал вид будто меня тоже интересует состояние подранка. Наконец фиолетовый тип поднялся с колен и протирая измазанные кровью руки, возвестил:

– Могу сообщить хорошие известия: жизнь благородного дворянина вне опасности. Сейчас он без сознания, но рана неглубока и неопасна. Сама судьба направила руку нашего гостя и его удар не задел ни единого внутреннего органа.

Пришлось раскланиваться, в ответ на восторженные вопли зрителей, изображая крайнюю степень благородства. Впрочем, среди восхищённых лиц я заметил несколько откровенно перепуганных. Однако все эти болваны и радостные, и напуганные, не могли знать одного маленького секрета, известного мне, да ещё, пожалуй, Илье, стоящему около поверженного Нарита. Он сумрачно изучил распростёртое тело, а потом угрюмо уставился на меня – стало быть заметил эту небольшую хитрость. Я улыбнулся и развёл руками: дескать, что сделано – то сделано. Моя маленькая тайна заключалась в том, что клинок действительно не задел ни единого важного органа и тем не менее, рана была смертельной. Очень скоро Чаруки очухается и у него начнётся жуткий кашель, сопровождающийся судорогами и конвульсиями. Так будет продолжаться достаточно долго, после чего раненого парализует. А там уже и смерть недалеко.

Но всё это – дело ближайшего будущего, а сейчас я принимал поздравления и прочие знаки восхищения, в виде множества записочек от дам, самого разного калибра. Купаться в лучах славы можно бесконечно, но у меня были другие дела и не стоило оттягивать их исполнение. Поэтому я начал мало-помалу пропихиваться сквозь возбуждённую толпу, а это оказалось не таким уж простым занятием. В основном из-за отправительниц посланий, наполнивших мои ладони. Каждая норовила шепнуть пару слов на ухо, потереться бюстом и непременно коснуться пальчиками.

Короче, когда я сумел вырваться наружу, то благоухал словно парфюмерная лавка и был натёрт до блеска, как медный котелок. Ускорившись, чтобы за мной никто не увязался, я вывалился в бальный зал.

– Не понял, – пробормотал я, ощущая себя обманутым болваном.

Силии здесь не было и в помине. Ну и на кой чёрт, спрашивается, я затевал весь это сыр-бор и дырявил вполне приличную шкурку?

– Господин. – прошелестел неуверенный голос, – я здесь.

Я обернулся и увидел крохотную девушку, прижавшуюся спиной к стене. С неё можно было запросто писать портрет самой скромности – руки, сцепленные в замок, прижаты к животу, плечи опущены, а голова наклонена. Серая одежда, пошитая мешком не могла скрыть приятных округлостей, а отсутствие косметики вовсе не портило приятные черты лица. Но в общем и целом она выглядела, как служанка, каковой очевидно и являлась.

Обратив на себя внимание, девушка засеменила ко мне и смущённо опустив глаза, пробормотала:

– Госпожа велела передать вам, господин, она ожидает вас в своих покоях. Госпожа велела привести вас, господин, к ней.

– Ну хорошо, веди.

Вот так номер! Выходит, Силия была настолько уверена в моей победе? Или она решила ожидать ЛЮБОГО победителя? Неужели девушка оказалась настолько прагматичной стервой? Быть того не может! Ещё никогда я не ошибался в людях…До такой степени. И вообще, Симон – не в счёт.

– Похоже, госпожа знала о результатах дуэли? – небрежно бросил я, ныряя вслед за служанкой в узкий проход за троном князя.

– Госпожа наблюдала за поединком через щёлочку в двери, – пояснила девушка и отперла ключом крохотную дверцу, которую я принял за истертый гобелен, – после того, как ваш противник упал, госпожа приказала мне ожидать вас и ушла в свои покои. Уж слишком она переволновалась, у неё и мигрень началась от волнения.

Значит мои сомнения оказались напрасны. Птичка сидит в клетке и ждёт птицелова.

Во время движения постоянно приходилось нагибаться – чёртовы коридорчики оказались рассчитаны на карликов. Кроме того, здесь явно экономили на светильниках: мы шли в сером сумраке и я, время от времени, натыкался на служанку, вынуждая её вздрагивать. Коридор вывел нас в странный восьмигранный зал, в каждой стене которого было ровно по одной двери. Окна отсствовали, но в прозрачном потолке медленно проплывали закатные облака.

Служанка уверенно нырнула в одну из дверей, и я устремился за ней, пытаясь не потерять проводника в этом небесном лабиринте. Ещё несколько крысиных нор мы преодолели почти бегом, не встретив ни единой живой души. Похоже этими переходами пользовались очень редко и с вполне определённой целью. Лишний раз я убедился в этом, когда мы вывалились в небольшое помещение, украшенное роскошной шкурой, неизвестного мне животного. Голубой мех серебрился от стены до стены, скрываясь лишь под маленьким, но чертовски уютным диванчиком. Беспорядочно разбросанные подушки позволяли подозревать предмет мебели в частом использовании, а неяркое освещение четырёх изящных светильников намекало, как именно нужно им пользоваться. Кроме той двери, через которую мы вошли, здесь была ещё одна, запертая на засов. Служанка быстрым шагом направилась к ней, положив руки на засов.

– Стой, – негромко сказал я и она замерла, не оборачиваясь, – подойди ко мне.

Девушка отпустила засов и повернулась, но осталась на месте. Ну и ладно, поступим, как Магомет Я подошёл ближе и обнаружил: всё небольшое тело служанки сотрясает мелкая дрожь. Кроме того, убедился в том, что заметил ещё в бальном зале. Один маленький штрих. Я освободил чёрные волосы, собранные в уродливый хвост, и они водопадом рассыпались по округлым плечам. Нет – служанка не уступала в красоте своей госпоже, почему и ходила в дерьмовой одежде, без всяких украшений. Дабы не затмевать.

– И как же тебя зовут? – поинтересовался я, положив руки ей на плечи, пытаясь успокоить нервную дрожь, – думаю у тебя должно быть прекрасное имя. Под стать твоей красоте.

– Это неправда! – пискнула она, испуганно вскинув взгляд и замерла, – это госпожа красивая…

Последнюю фразу она говорила еле слышно, не отрывая своих изумрудных глаз от меня. Грудь её тяжело вздымалась под серой тканью уродливого платья, а руки беспокойно поднимались и опускались. Пришлось взять их и положить себе на плечи.

– Так всё-таки, – я наклонился к её лицу, – как твоё имя, красавица?

– Меня зовут Сариа, господин. – зелёные глаза покрылись влажной пеленой, – госпожа…Госпожа приказала…Как можно быстрее…

– Думаю, госпожа не рассердится, – я начал опускать платье с её плеч, – если ей придётся немного подождать. Совсем немного…

Губы служанки оказались столь же приятны на вкус, как и губы её хозяйки. Кроме того, она не стала мычать, ощутив мой язык у себя во рту. А потом остатки сдержанности покинули это скромное создание, и я ощутил себя садовником, открывающим бутон распускающейся розы. В общем, пришлось слегка задержаться.

Прошло достаточно много времени, прежде чем я отодвинул засов и оказался в коридорчике, драпированном тёмной бархатистой тканью. Странно, но он оканчивался тупиком, где я обнаружил только небольшой золотистый шнурок, свисающий со стены. Пожав плечами, я дёрнул за верёвочку, размышляя, не подаю ли сигнал злому серому волку.

Где-то за стеной, глухо звякнуло и потайная дверца, которую я не заметил, распахнулась, издав приятный звон. А за дверью…Нет – это был не серый волк, а кое-кто намного лучше.

Силия укоризненно смотрела на меня, поправляя копну волос, уложенных в изящном беспорядке. Она успела сменить платье на длинный, до пола, халат, который будучи непрозрачным, странным образом открывал всё то, что был обязан скрывать. Да я и прежде не сомневался: жители Силверстоуна далеко не пуритане. Тем лучше, для всех.

– Ну где же ты был так долго? – Силия изогнулась и тусклый свет обрисовал все её округлости, – я же сказала этой бестолковой, чтобы она поторопилась. Впрочем, девица слегка глуповата, поэтому легко могла напутать.

Я прижал палец к её губам, вынудив замолчать и сделал шаг вперёд. Девушка инстинктивно подалась назад, но я остановил её положив руку на талию. Силия стояла, слегка отстранившись и на её губах блуждала загадочная улыбка. Я знал наилучший способ разрешить секрет этой усмешки. Это был лёгкий поцелуй – нечто, подобное аперитиву – ни к чему не обязывающее прикосновение губ. Закрыв глаза, девушка пробормотала:

– Ты сошёл с ума и хочешь свести меня? Давай закроем двери: сам знаешь, для чего служит этот коридорчик. Ещё не хватало давать слугам повод к сплетням, уверена, после сегодняшнего дня их и так будет предостаточно.

– Жалеешь? – поинтересовался я, отпустив Гладь из объятий.

– Нисколько, – она тихо рассмеялась и коснулась ладонью маленького пейзажика на стене, – мне всё равно, какие сплетни они станут распускать, главное – ты со мной.

Дверь зазвенев, стала на место, отрезав нас от посторонних глаз и сплетен, на которые нам было плевать. Теперь мы оказались один на один и я немедленно перешёл от аперитива к более крепким напиткам. После этого поцелуя девушка покачнулась, а глаза её помутнели, будто она в самом деле отхлебнула алкоголь. Её рука, в поисках опоры, скользнула по мне и я придержал изогнувшееся тело, рассматривая, как колышутся под тонким халатом тяжёлые груди. Их стоячие соски чертили в полупрозрачной ткани две бороздки, словно плавники рыб, разрезающие спокойную гладь океана.

Силия смотрела мне в глаза, склонив голову, позволив распущенным волосам касаться пола, устланного невероятно косматой шкурой. Свободной рукой я провёл по изгибу бедра, неторопливо прошёлся ладонью по слегка выпуклому животику и начал медленное восхождение туда, где два высоких холма распирали податливую ткань. Около цели узкая ладошка остановила моё наступление, а девушка лукаво усмехнулась мне сквозь занавесь волос, упавших ей на глаза:

– Ты такой нетерпеливый, – укорила она меня, – неужели ты не желаешь оценить убранство моего будуара?

– Единственная вещь, которая, по-настоящему, интересует меня, это – твоя красота, – признался я, касаясь губами тонкой жилки на её шее, – но я готов сделать всё, лишь бы доставить тебе удовольствие.

Продолжая держать руку на талии девушки (ну может быть чуть-чуть ниже) я проследовал за ней через анфиладу комнат, почти не отличавшихся одна от другой. Одни и те же зальчики, устланные разноцветными коврами, уставленные мягкой мебелью и низенькими столиками, предназначенными то ли для каких-то игр, то ли для чего-то ещё. Огромные окна, пропускающие последние лучи заката и мириады мягких игрушек повсюду. Тем не менее приходилось непрерывно восхищаться обстановкой и изысканным вкусом хозяйки всего этого аристократического бардака.

А вот что поистине произвело на меня впечатлении, так это собственно спальная комната. Окон здесь не было вовсе, а помещение выдержано строго в тёмных тонах, с преобладающим чёрным цветом. Светильники, едва разгоняющие тягучий сумрак, тусклыми светляками проступали сквозь ворс густого ковра, устилающего пол. Стены и потолок оказались зеркальными, и я мог наблюдать два, едва освещённых призрака, прижавшихся друг к другу.

Но более всего поражала исполинская кровать, занимающая львиную долю всей комнаты. Ложе слегка выступало из ковра, покрывавшего пол, откровенно провоцируя на рискованные эксперименты, где можно было творить любые глупости, не опасаясь падения с большой высоты. Покрывало, устилающее кровать, по цвету и виду, больше всего напоминало небольшое плотное облако.

Всё это вызывало желание немедленно испытать инвентарь в деле, и я рассматривал спальное великолепие, с трудом скрывая нетерпение. Видимо нечто эдакое отразилось на моём лице и Силия улыбнувшись, чмокнула меня в нос, слегка потянув за неприметный шнурок. Плотная занавесь немедленно отрезала нас от последних лучей заката, проникающих из соседней комнаты. Мы оказались в полной тишине и сером сумраке, против которого были бессильны напольные светильники. Я слышал только тяжёлое дыхание, стоящей передо мной девушки и видел лишь её нечёткий силуэт.

– Ну и? – едва слышно произнесла она. – где твоя смелость? Ты так и будешь стоять без движения?

Она, вроде бы, не делала никаких движений, но её халат, с лёгким шелестом соскользнул с плеч и послушно лёг к ногам. Теперь девушка оказалась абсолютно обнажена и её нагое тело слабо отсвечивало в темноте. Я, с удовольствием оценил точёные ноги, плавно переходящие в крутые бёдра и делающие головокружительный изгиб в районе талии. Ещё выше приятно волновала грудь идеальной формы, соски которой определённо намеревались пронзить мрак помещения. Вся эта красота обрамлялась водопадом волос.

О нет, никто не собирался стоять без движения! Я шагнул к девушке и опустившись на колени, обнял её ноги, прикоснувшись губами к внутренней части бёдер. Силия слегка напряглась издав какой-то неопределённый звук. Я продолжил движение губами вверх и усиливающийся трепет девушки подсказал, что я нахожусь на верном пути. Тонкие пальцы опустились на мою голову и запутались в волосах. Не прерываясь ни на секунду, я продолжал поцелуи, лаская пальцами ноги, ягодицы и спину партнёрши. Когда мои губы добрались до тяжело вздымающейся груди, Силия дрожала, словно лист на ветру, а из её губ доносились хриплые вздохи.

Время пришло. Я взял девушку на руки и неслышно ступая по коврам, отнёс в кровать, где она утонула, будто погрузилась в настоящее облако. Склонившись над красавицей, я поцеловал её в губы. На этот раз не было никаких ограничений и наши языки смогли, как следует изучить друг друга. Изогнувшись дугой, Силия обняла меня руками и на её лице отразилось недоумение. Она даже открыла глаза, дабы убедиться в том, что ощущения её не обманывают.

– Но, – пробормотала она, возбуждённо сверкая глазами, – когда ты успел раздеться?

– Не думаешь же ты, будто милые фокусы с раздеванием доступны только вам? – усмехнулся я продолжая её ласкать, – или я больше нравился тебе одетым?

–Ты великолепен, – прошептала она, поглаживая мою спину, – продолжай, прошу тебя.

Я покусывал за шею, ощущая тонкую до прозрачности, кожу, покрытую мелкими пупырышками. Не останавливаясь, я занял место на кровати, почувствовав, какая она невероятно мягкая и воздушная. Но это отметила ничтожная рациональная часть, в то время, как всё остальное было поглощено изучением молодого упругого тела, содрогающегося подо мной. Я блуждал по нему вверх и вниз, вынуждая Силию издавать неразборчивые возгласы наслаждения. Она дрожала так, словно её одолел приступ лихорадки, а голова подёргивалась, то и дело поднимаясь, чтобы девушка могла впиться своими губами в мои.

– Я больше не выдержу! – простонала Силия, – я хочу тебя! Ты как демон! Демон…

Мы соединились в крепком объятии и её ноги охватили меня, будто я угодил в невероятный капкан. После этого разум окончательно покинул мою голову оставив там пламя и ураганный ветер.

Чёрт, связи с кошками – это конечно хорошо, но привыкнув трахаться с ними, достаточно трудно переключаться на что-либо иное. Поэтому я совершенно обезумел, ощущая только волны удовольствия и неистовые крики Силии, бьющейся подо мной. Она то просила пощадить её, то требовала продолжать и через некоторое время я вообще перестал обращать внимание на эти просьбы

А потом была кульминация. Бешеная волна энергии поглотила меня, и я купался в ней, словно погружённый в огненное озеро. Эта купель питала мои жизненные силы, поднимала ввысь, наделяла крыльями. И это было неимоверное, растянутое до бесконечности мгновение, которое, начавшись, забыло завершиться.

Но, к сожалению, всё заканчивается, закончилась и пережитая вечность. Я лежал на кровати и остатки райского наслаждения продолжали гулять по телу, отзываясь приятной истомой. Хотелось вцепится когтями в воздушное покрывало и драть его на части, превращая в мелкие лоскуты.

Если до этого я испытывал райское удовольствие, то изгнание из рая оказалось не менее жестоким, чем у Адама. Боль родилась глубоко внутри и очень быстро переросла из глухого спазма в острую резь, вынудив меня скрючиться в позе зародыша. Я и сам не заметил, как волна страдания смела тело с кровати на пол. Мне было всё равно – боль переполняла до краёв, как будто во вселенной не осталось больше ничего, кроме этой клокочущей огненной бездны.

В животе начала рождаться сверхновая, выжигая несчастные внутренности, превращая их в пепел и пыль; кожа, пробитая безжалостными лучами, чернела, обугливаясь и отваливалась от хрустящих костей. Остался только мозг, пульсирующий в беспредельном океане хаоса, в поисках ничтожной частицы пространства, свободной от боли. Но такой не было…

В редкие моменты, когда сознание возвращалось, я с удивлением констатировал, что тело цело и невредимо, а я всё ещё жив. Мало того, некие неведомые инстинкты вынуждали меня ползти по полу, прочь из спальни. Все комнаты, которые мы прежде проходили с Силией, мелькали перед затуманенными глазами, как тень кошмарного сновидения. Я даже не мог ручаться, вижу ли их на самом деле, или брежу, лёжа около кровати.

Минула ещё одна вечность, и я пришёл в себя посреди какого-то коридора, стены которого были увешаны старинными портретами. Люди на них перешёптывались и уходили, скрываясь в тумане. Лица их казались знакомыми, но я не мог вспомнить ни одного. Я попытался встать и только теперь моё измученное нутро исторгнуло наружу всю ту мерзость, которую я запихнул в него во время торжественного обеда. После того, как спазмы перестали рвать внутренности на части, я полностью обессилел и рухнул на пол, едва не угодив лицом в омерзительную лужу.

К счастью – это было всё, и я лежал на полу, ощущая себя лёгким облаком, безмятежно плывущим по небу. Боль полностью оставила тело, так что я мог спокойно размышлять об её истоках и величине. Я знал, какие меня ожидают неприятности, но не предполагал, насколько плохо всё окажется в этот раз. Мало того, с каждым разом дела обстояли всё хуже и хуже. Следовало сделать определённые выводы.

Пока я лёгким облаком плыл по небу, размышляя о своей судьбе, уши уловили посторонний звук, нарушивший прежнюю тишину. Звук шагов. Кто-то медленно, но уверенно шагал в мою сторону. Великолепно понимая, насколько нелепо и беззащитно выгляжу, я тем не менее, ничего не мог изменить. Тело напрочь отказывалось слушаться приказов и единственное, что я смог сделать – слегка повернуть голову.

Как я и думал. Ольга неторопливо приблизилась и стала надо мной, широко расставив ноги. С кривой ухмылкой она рассматривала моё беспомощное тело и кое что ещё, беспомощное, в данный момент. Кошка успела сменить одежду на охотничий наряд. Высокие сапоги с ботфортами облегали длинные стройные ноги, закрывая их до середины бедра. Крошечные шорты кое-кто, пуритански настроенный, вполне мог назвать трусиками, если бы не переливающийся поясок, поддерживающий их. Тонкая полоска топика только и годилась для подчёркивания размеров того, что должна была скрывать.

– Мальчику плохо, – сочувственно цокнула Ольга языком, но в её голосе слышалось всё, кроме сочувствия, – наш мальчик так страдал, так страдал…А теперь вот отдыхает, после тяжёлой болезни.

Сохраняя издевательски-сочувствующую мину на лице она, изо всех сил, ударила меня носком сапога в живот, вынудив, от души, приложиться спиной о стену. Когда я обрушился на пол, Ольга подошла ближе и наступила подошвой сапога на моё горло. Я захрипел под аккомпанемент торжествующего хохота.

–А ты как думал, одному тебе плохо? – оскалилась кошка, – Ублюдок, ты нас всех вынудил пройти через этот ад! И всё потому что у тебя свербело поиграть в свою дурацкую игру!

Она сняла сапог с горла и схватила меня за волосы, потянув к своему лицу. Это была маска взбесившейся фурии, глаза, которой горели адским огнём.

– Знаешь, какая штука, – прошептала она, – мне ведь глубоко наплевать на то, как извивались червяками Илья и Галя. Ты виноват в том, что мне было плохо! МНЕ! БЫЛО! ПЛОХО!

С каждым словом она била меня головой о стену, причём сил абсолютно не жалела. Ещё немного, и стена могла не выдержать, она даже начала хрустеть. Или это хрустел мой череп? Внезапно Ольга ослабила хватку и негромко рассмеялась.

– А впрочем – это было даже забавно, – хихикала она, – всё началось, когда я трахалась с Черичем. Меня вывернуло прямо на его удивлённую физиономию. Готова поклясться, такое с ним ещё никто не делал.

Продолжая смеяться, она ещё раз пнула меня, но уже не так сильно, как в начале, потом наклонилась и лизнула в щёку.

– Считай это залогом нашего будущего примирения, – дружелюбно промурлыкала она, – но я всё-таки удалюсь, пока к тебе не вернулись силы. Видишь ли, твоя манера мириться уж больно, как бы это сказать, жестковата, для меня, – она помолчала и вдруг задумчиво пробормотала, – а знаешь, я даже благодарна тебе за это небольшое приключение. Думаю, мучения тела как-то перечёркивают воспоминания о… Ладно, увидимся.

Её язык вновь принёс залог будущего примирения: на этот раз она лизнула меня в губы. После этого Ольга, мурлыча какую-то песенку удалилась, покачивая крутыми бёдрами. Я попытался приподняться, но не смог: ноги и руки словно наполнились ватой. Ха! Львица думает, будто мои действия имели какой-то смысл или подтекст? Тогда я и сам не подозревал об этом. Мне, конечно жаль, что так получилось, но это не отменяло одного непреложного факта: если бы я сумел сейчас добраться до неё, стерве бы пришёл конец. А потом…Нет – Ольга действительно была очень умной кошкой. Даже чересчур.

Я сделал ещё одну попытку встать и на этот раз у меня получилось. Мало того, стоило подняться на ноги и силы скачком вернулись в тело, заставив ощущать себя по настоящему живым. Внезапно я усмехнулся, вспомнив рассказанное Ольгой. Действительно, забавно было бы увидеть физиономию Черича в тот момент.

Ухмыляясь, я сделал несколько шагов и нос к носу столкнулся с Ильёй, который ошалело посмотрел на меня. Забавно: я едва не заблудился в этом лабиринте, даже следуя за служанкой, а мои товарищи шастают взад-вперёд, словно на стенах висят указатели.

– Что новенького? – как ни в чём не бывало, поинтересовался я.

– Я знаю, откуда город получает энергию, – выпалил Илья, несколько оторопев от моего вопроса, – постой…

– Потом, потом, – махнул я рукой, – объясни, откуда?

– Механизмы, на вершине этой башни, – видимо я окончательно ошарашил его, – помнишь те лучи, которые мы видели? Механизмы берут энергию из мира демонов и фильтруют её, чтобы демоны не смогли проникнуть в город.

– Ценная информация, – я задумался, в чём же состоит её ценность, – видимо пришло время заняться научными изысканиями.

Я попытался пройти мимо Ильи, но он уже успел очухаться и схватил меня за плечо.

– Стой! – прошипел он, – что ты сделал с ней? Отвечай, ублюдок! Я же тебя предупреждал!

Илье просто не повезло: злость, предназначавшаяся для Ольги, выплеснулась не по адресу. Я ухватил его руку и швырнул прочь, заставив парня мешком прокатиться по полу. Товарищ попытался вскочить, но я одним прыжком оказался около него и вцепившись в горло, поднял над землёй.

– Ты меня предупреждал?! – я почти кричал, – теперь послушай одну умную вещь: ты совершенно напрасно ломал копья – та, за которую ты рвал задницу, потому как определённая группа гормонов взяла верх над другой группой, не стоит и волоса на твоей голове. Когда я убивал её любимого, она торопилась в спальню, ожидая там его убийцу. А чуть позже, когда Чаруки подыхал, извиваясь от боли, она тоже извивалась, но совсем по другой причине. Она всё ещё там, – я указал свободной рукой на дверь, – думаю она будет не против продолжения банкета. Подумаешь – ещё один партнёр! Потрахается и с тобой.

Я отпустил Илью и кот медленно сполз по стене, тоскливо глядя на меня. Он был раздавлен и даже не пытался оказать сопротивление, а я продолжал вколачивать гвозди в гроб его неудавшейся любви.

– Проснись! Пойми, наконец, кто ты такой и что должен делать. Бери пример с кошек, в конце концов. Они циничны и похотливы, но по-своему, честны перед собой. А ведь даже твоя Вилена, которой ты меня попрекаешь до сих пор, постоянно изменяла тебе со мной. Согласен, не совсем по своей вине, но факта это не отменяет.

– Я. Просто. Пытался. Остаться. Прежним, – Илья выталкивал из себя слова так, словно каждое весило по меньшей мере тонну.

– Глупо: сам знаешь это невозможно, – я с некоторым сочувствием посмотрел на него, – да и какой в этом смысл? В мире нет ничего неизменного, так на кой тебе то это нужно?

Я похлопал его по плечу и пошёл прочь.

– Стой, – почти просипел Илья и я замер, не оборачиваясь, – скажи, пожалуйста: когда ты убил Ольгиного волка, как ты поступил со своими волчицами? Тоже прикончил?

Я помолчал, постукивая пальцами по стене. Воспоминания, которые никак не желали выцветать. Сияющее кольцо в ночи и жалобный плач, навсегда растворяющийся в неизвестности.

– Зачем тебе это? – глухо спросил я.

– Пытаюсь понять, зачем ты тогда так поступил. Если бы ты не разлучил Ольгу с её волком, она бы не превратилась в бездушную суку.

– Если бы я не убил его, Оля ушла бы из прайда. Насовсем. А я не могу позволить себе потерять кого-либо из вас. Сохранность нашей маленькой общины – прежде всего и нет приоритетов выше. Ради неё я готов пожертвовать любыми интересами, в том числе и своими.

– Понятно, – Илья помолчал, – это многое меняет. Похоже, я был несколько не прав. Прости, я постараюсь измениться.

– Хорошо. Увидишь Ольгу – дай ей в челюсть.

После этого я покинул изрядно надоевший коридорчик, с которым успел связать столько неприятнейших воспоминаний. Неторопливо прогуливаясь по крохотным комнаткам и огромным залам я несколько неожиданно для самого себя, оказался в знакомых местах. Начав ориентироваться в пространстве, я не преминул заглянуть в пиршественный зал. Он оказался совершенно пуст, видимо по причине позднего времени. Только оглушительный храп какого-то забытого толстяка, развалившегося на диване, нарушал абсолютную тишину.

Я не удержался и подошёл к огромному окну, демонстрирующему панораму ночного Силверстоуна. Картина впечатляла. В особенности контрастом между тёмной, без единого просвета, землёй и ярко освещённым городом, плывущим над ней. Казалось мы летим в океане первозданного мрака, готового поглотить нас в любой момент.

А город выглядел изумительно. Он переливался мерцающими огнями, как будто неведомый шутник запустил праздничное украшение в небеса. Башни дворян горели ослепительным холодным светом, напоминая исполинские сталагмиты, а огоньки в домах простолюдинов посверкивали у их подножия светлячками, пришедшими полюбоваться на королевское великолепие хозяев. Чёрт! Я загнал своего внутреннего поэта поглубже, со всеми его эпитетами и сравнениями и поднял глаза к небу.

Пятно в ночных небесах, откуда тянулись энергетические нити, сейчас напоминало догоревший костёр, в глубине которого продолжают тлеть упрямые уголья. С другой стороны, всё это походило на полуприкрытый вход в преисподнюю. А если подумать, то и не просто походило.

Направляясь к выходу, я задумался о легионах демонов, ожидающих своего часа, упакованные в энергетических струнах. Как же они должны были ненавидеть жалких людишек, которые заставляют их служить им. Стоит кому-то ошибиться, допустить малейшую оплошность и чудовища ринутся на спящих жителей Силверстоуна.

Свет в коридорах горел едва ли вполсилы, поэтому к подъемнику я пробирался в полумраке, с трудом припоминая проделанный прежде путь.

Стоило углубиться в паутину сумрачных переходов и мне тотчас почудилось некое смутное оживление позади. Я слышал крадущиеся шаги за спиной и оглянувшись, успел увидеть неясные силуэты, сразу же скрывшиеся в тени. Потом донеслось металлическое позвякивание. Кто-то преследовал меня, причём намерения этого кого-то были явно недобрыми, иначе на кой чёрт ему прятаться? И этот кто-то определённо был не один.

Всё это скорее веселило. Приключения! Тёмные фигуры за спиной, замышляющие кровавое злодейство! И беспомощный путник, не подозревающий о зловещей опасности. Я действительно продолжил путь, сделав вид, будто ничего не заметил. Это придало преследователям уверенности. Шаги стали быстрее и увереннее, а бросив взгляд через плечо, я заметил, как тёмные силуэты заметно приблизились. Кроме того, я успел увидеть блеск металла. Хм. Так могла бы выглядеть рапира, которую собираются вонзить в беспечную и беззащитную спину.

Допустить это? И вынудить благородных людей всю оставшуюся жизнь страдать от угрызений совести? Этого нельзя было допустить! Я прибавил шаг и преодолел следующий коридорчик в несколько прыжков. Впереди мелькнули двери подъёмника, а за спиной послышался громкий топот. Преследовали, совершенно не скрываясь, пытались настигнуть жертву и свершить своё чёрное дело. На ходу они обменивались коротким репликами, прояснившими всю картину.

Стало быть, Чаруки отбросил копыта, и его прихлебатели решили восстановить справедливость. То есть выпустить кишки обидчику. При этом никого не смущало то, как они собирались это сделать: напасть на меня группой и со спины. Действительно – пустяки какие, никто ведь не узнает, как было дело. Дворяне, мать их…Интересно, как они сумели так быстро сесть мне на хвост? Видимо, здесь имеется система наблюдения. Спросить про это у моих преследователей? Похоже, они не склонны к беседе. Тогда – в следующий раз.

Двери подъёмника разъехались, и я проворно нырнул внутрь, уже знакомой мне, коробки. Повернувшись к выходу, я смог отчётливо разглядеть своих обидчиков, замерших на противоположном конце коридорчика. Всего пятеро. А одеты в полном соответствии со всеми штампами зловещих заговоров: каждый замотан в чёрный плащ, а физиономия спрятана под непроницаемой маской. Все держали длинные кинжалы. Куда мне столько?

Злодеи смотрели на меня, а я на них. Потом один, громким и зловещим шёпотом проскрипел:

– Он уходит!

Хм…Я и рад был бы уйти, точнее уехать, если бы знал, как это делается. В чёртовой коробке не было ничего, хотя бы отдалённо напоминающего механизм управления. Не мыслями же эта зараза управляется!

Сообразив, что произошла какая-то заминка, убийцы опомнились и начали, крадучись, перемещаться в направлении лифта. Кинжалы они, зачем-то спрятали за спины. Видимо, пытались не спугнуть. Так, наш проводник стоял в этом углу. Внимательно оглядимся. Две металлические пластины, вмонтированные в пол. Поскольку ничего другого не оставалось, я нажал ногой на одну из них.

Получилось. Дверь начала закрываться и сквозь уменьшающуюся щель, я увидел заговорщиков, бегущих к подъёмнику. Лица злодеев выражали самое настоящее отчаяние. Надо же – горе какое; не сумели продырявить ближнего своего! Один из них, с громким воплем, ударил клинком, угодив между створок закрывающейся двери. Лязгнув, лезвие обломалось и упало к моим ногам.

Интересно, пластина на которую я нажал, служит для подъёма или спуска? Ощутив, как внутренности устремились к пяткам, я сообразил, что угадал и в этот раз. Идиотская система! Как я узнаю, когда будет нужный мне уровень?

Впрочем, подъём продолжался недолго; пластина мягко, но решительно выпихнула мою ногу, а двери открылись, намекая на то, как неплохо был бы прогуляться. Из проёма хлынул ослепительный свет, словно я вышел посреди полдня. Ну ладно, следует разобраться, куда именно меня занесло и есть ли здесь какая-нибудь вещь, стоящая моего внимания.

Одно я мог сказать сразу – помещение, куда доставил меня подъёмник, имело поистине исполинские размеры, или создавало такое впечатление. Свет шёл со всех сторон, так что выделить какой-то конкретный источник ослепительного сияния я не мог. В слепящем свечении угадывались очертания каких-то циклопических аппаратов, издающих монотонный гул. Ряды загадочных механизмов уходили куда-то в пылающую бесконечность, к невидимым стенам помещения, если они, конечно, имелись.

На фоне исполинских машин совершенно терялись крохотные фигурки людей. Я не сразу заметил человечков в доспехах, сидящих одной компактной группой. Рядом с ними, сложенные пирамидой, стояли необычные массивные арбалеты, снаряжённые короткими толстыми болтами. Хозяева оружия сидели на лавках, вокруг овального столика и сосредоточенно передвигали разноцветные шарики внутри прозрачного куба. Казалось, это занятие полностью поглотило их внимание, и они попросту не заметили моего появления. Но нет, один из стражей оторвался от хитроумного приспособления и посмотрел на меня. Никакого интереса моя скромная персона у него не вызвала. Скользнув взглядом, словно я был пустым местом, он что-то пробормотал, но так тихо, чтобы я не услышал. Остальные глянули в мою сторону и рассмеялись, стало быть шутка касалась именно гостя. После этого игроки вернулись к своему занятию.

Из всего этого эпизода я сделал вывод: охрана не имела целью проверять документы или как-то реагировать на тех, кто прибывал на подъёмнике. Воспользуемся предоставленной свободой.

Так и сделал. Неторопливо шагая между огромными аппаратами, я рассматривал, как по ним скачут голубые искры, напоминающие огни святого Эльма. Иногда искорки достигали размеров молнии и с оглушительным треском ветвились между полупрозрачных вращающихся сфер.

Всё это было несомненно прекрасно и загадочно, но блуждая между всеми этими змеевиками, кружащимися тарелками и прочими ёлочными игрушками, я ощутил приступ скуки. К счастью он не продлился слишком долго. Проход между двумя клокочущими колбами вывел меня на крохотную площадку, где я обнаружил стеклянный колпак. Внутри купола, в огромном кресле, располагался некто с длинной седой бородой и такими же длинными белыми волосами. В руках неизвестный сжимал небольшую чёрную коробку и что-то сосредоточенно в ней подкручивал и нажимал.

Обойдя купол, я обнаружил дверь, куда немедленно и вошёл. Старикан издал громкий писк и едва не выронил коробку.

– Эй, эй. Спокойно, – я постарался говорить, как можно дружелюбнее, пытаясь не испугать седобородого. А то ещё сердечко прихватит, – я просто пришёл побеседовать.

Некоторое время старик изучающее разглядывал меня, прищурив один глаз. Не знаю, что он хотел увидеть, но видимо осмотр его удовлетворил. Кивнув головой, дедуган заговорил неожиданно глубоким и сильным басом:

– Беседа подразумевает предварительное знакомство с собеседником. Моё имя Чадр Навит. Хм-м, хоть я и стар – пожалуй старше всех в этом городе, но память ещё не подводила меня. До сего дня я думал, будто знаю всех жителей Силверстоуна в лицо. Однако ваше мне незнакомо.

– Я прибыл лишь сегодня, – поторопился я с пояснением, чтобы его недоумение не превратилось в недоверие, – специальная миссия из Калверстоуна. Особое послание для князя.

Навит покивал головой, напоминая старого, битого жизнью, козла. В подтверждение сходства, старик взблеял и отвлёкся от разговора, вновь занявшись своей коробкой.

– Только чужаки сюда и заходят, – с внезапной горечью пробормотал он, не поднимая головы, – местных дворянчиков наверх и палкой не загнать. Ещё бы! Скукота какая, ни тебе балов с танцами, ни тебе кровопускания на дуэли. А невдомёк им, не будь меня не было бы никаких развлечений. Никто не хочет изучать принципы управления, а я-то – не вечен! Что будет, когда я умру?

– Каа, совсем нет замены? – с участием поинтересовался я, – но ведь это может скверно закончиться, насколько я понимаю.

Старик казался полностью погружённым в своё занятие: поворачивал рукоятки, щёлкал клавишами, я даже не был уверен, слышал ли он мою последнюю фразу. Так дело не пойдёт. Если он будет меня игнорировать, я потрясу его за длинную бороду. Впрочем, радикальных мер не потребовалось: подняв голову Чадр, сверкнул глазами.

– Скверно? – переспросил он, – нет, верное слово – катастрофа! – из его рта полетели хлопья слюны, – намного, намного хуже. Силверстоун погибнет, а вслед за ним сгинет и второй город, ведь демоны, вырвавшиеся на свободу, найдут способ преодолеть вашу защиту. Цивилизация погибнет навеки!

– Ужас какой, – мне хотелось зевнуть, – надо же предупредить князя, – открыть ему глаза, пусть узнает об опасности.

Старик опять склонился над приспособлением, глухо бормоча себе под нос. На этот раз разговор прервался надолго, а я заметил, как гул за стенами купола начал стихать. Это несомненно было связано с манипуляциями Навита. Значит штуковина в его руках являлась пультом управления машинами.

– Всё он знает! – внезапно каркнул Навит и язвительно продолжил, – однако он говорит, будто не в его силах вынудить благородного человека заниматься столь низменной работой, если у него не лежит к этому душа. Какая жалость, мой Речед погиб так рано и даже внуков мне не оставил!

По его щеке пробежала мутная слеза, отыскала путь в густой сетке морщин и исчезла в обширных зарослях косматой бороды. Старик даже не заметил этого проявления собственной сентиментальности, погрузившись в управление коробкой. На мой взгляд Чадр вполне созрел для того, чтобы выложить информацию, интересующую меня. Я всегда был мастером сочувственных и проникновенных мин, поэтому скорчить очередную оказалось делом пустяшным.

– Действительно, очень жаль. Такая потеря! – я покачал головой, – однако не может ли случиться вторжение демонов даже сейчас, когда вы управляете машинами? – в моём голосе звучала плохо скрываемая тревога, – не пытаюсь поставить под сомнение ваше мастерство, но знаете – всякое бывает…

– Это невозможно! – старый пердун гордо вскинул голову и выпятил узкую грудь, – я сам придумал систему и разбираюсь в ней лучше кого бы то ни было. Специальный фильтр делит поток энергии на отдельные пакеты, каждый из которых отличается от остальных по размеру. Именно это не даёт демонам собираться в единое целое.

Слюна потекла из уголка старческого рта и Навит машинально стряхнул мерзкую каплю, едва не угодив на мою руку. Ощутив дрожь омерзения, я огромным усилием воли сдержал порыв выругаться во весь голос.

– Значит, ваша машина надёжно защищена от поломок? – поинтересовался я, взяв себя в руки, – или скажем от постороннего нападения? Ну, если бы какой-нибудь сумасшедший решил её сломать.

Похоже я немного перегнул палку. Не знаю, какие тараканы бегали по иссохшим извилинам в голове Навита, но сейчас они вынудили хозяина замолчать. Он подозрительно косился в мою сторону и подёргивал бороду. Чёрт, пытаясь получить интересующий меня ответ, придётся импровизировать. Ну да не привыкать. Словно не заметив подозрительных взглядов, я безмятежно пояснил.

– Думаю – это очень интересное занятие, и я собираюсь посвятить ему себя, как только вернусь в Калверстоун. Он столь же нуждается в защите, как и ваш город, но наша система защиты кажется мне не столь эффективной. Приходится перенимать опыт и вникать во все нюансы.

Похоже я сорвал джек-пот: старика затрясло, и он пару раз хрюкнул от радости, едва не уронив на пол свою коробку. Мутные глазки ещё больше помутнели, от выступивших слёз и Чадр хлюпнул носом.

– Спасибо, спасибо, – пробормотал он, неизвестно к кому обращаясь и потёр кулаком глаза, – мне сразу показалось, будто вы напоминаете моего покойного сына, а теперь я в этом окончательно убедился. Должно быть дух Речеда нашептал вам это желание.

Я едва не врезал старому пердуну ногой под зад, для ускорения процесса получения информации. Впрочем, сырость он разводил не очень долго, профессионализм взял верх над сентиментальностью, и дедуля начал пояснять.

– Машина практически неуязвима – в ней нет движущихся частей, и она не подвержена износу, а от наружного воздействия её защищает прочная оболочка. Броню возможно пробить, но это потребует долгого времени и мощного оружия, а охрана, хоть и поставлена здесь для защиты от демонов, но способна удержать и другого агрессора, – старик хихикнул, – поэтому, единственный способ остановить машину – это просто отключить её. Но, как это сделать, знаю один я. А я ни под какими пытками не расскажу этот секрет! Что бы со мной не делали!

Последнее утверждение вызывало у меня определённые сомнения. По пути к выходу я размышлял над ним и пришёл к выводу, что всё же есть некоторые вещи, которые не выдержит ни один человек.

Охранники прекратили свою непонятную игру и принялись за другую, не менее азартную. Они ссорились, то и дело хватая друг друга за грудки и тыкая кулаки под нос сослуживцам. Естественно все были слишком заняты и не смогли хоть как-то отметить мой уход. Впрочем, на салют я и не рассчитывал. Под оглушительный рёв, перекрывающий даже гул машин, я вошёл в кабину подъёмника. Оставалось сообразить, как же опуститься на нужный этаж.

Ничего не придумав, я наступил на пластину, которую не использовал в прошлый раз, предположив, что она должна отвечать за спуск. Так и вышло. То ли подъёмник запоминал последнюю остановку, то ли просто останавливался на всех уровнях, но я оказался на том же этаже, откуда недавно очень удачно сбежал.

Очень знакомый коридорчик и очень знакомые личности в тёмных плащах. Заговорщики стояли лицом к лицу и негромко переговаривались. Оружие мои преследователи прятать не торопились, в том числе и тот, который сдуру сломал свой кинжал. Похоже парни обсуждали нечто, очень важное и на открытые двери подъёмника никто не обратил никакого внимания. Я поддел носком сапога кусок обломанного кинжала и пнул его, в направлении заговорщиков, заставив со звоном покатиться по полу. Должен же я был пробудить к своей скромной персоне хотя бы каплю интереса.

О! Это оказалась совсем даже не капля. Все синхронно подпрыгнули и ринулись в мою сторону, выставив клинки перед собой. Тот, с обломком, тоже.

Это впечатляло! Однако, какую бы вещь они бы не хотели мне сказать, им следовало сказать всё это чуть раньше. За спинами заговорщиков послышался, сначала тихий, а потом всё более громкий топот множества ног, движущихся в едином ритме. Так мог бы идти, минуточку, отряд солдат. Похоже, это сообразили и мои преследователи, потому как замерли в полном замешательстве. Я вышел из кабины и прислонился плечом к стене, ожидая развития событий. Шаги стали намного громче и теперь к топоту множества ног прибавились и другие звуки – звон доспехов и отрывистые команды. Через пару мгновений длинная, сверкающая бронёй змея, вынырнула из-за поворота и устремилась к нам. В отличие от обычных пресмыкающихся, эта могла действовать и каждым отдельным сегментом, поскольку состояла из тяжеловооруженных солдат, выстроенных в ряд по трое. Таким образом, весь коридор оказался занят. Как и положено, голова змеюки оказалась относительно маленькой и смертоносной. Сарж, возглавивший отряд, напялил на себя чешуйчатые доспехи, закрывающие тело, до самих колен и глухой шлем, в узких прорезях которого, сверкали знакомые глаза. В руках вояка сжимал угрожающе-огромный арбалет, из тупого рыла которого торчали аж четыре наконечника. Подумать только, у кого-то в шкуре проделают четыре новых дырки. Жуть берёт! Заговорщики испуганно прижались к стене коридора, спрятав свои зубочистки за спины. Вид у них при этом был, как у нашкодивших котят. Я задумчиво почёсывал нос, рассматривая всю эту военщину и размышляя, как эдакая орава будет орудовать в узеньком коридорчике. Сядут друг другу на плечи? Сарж блестел глазами, словно установил в глазницах по лазеру и мне стало решительно непонятно, зачем ему ещё и оружие. И так вот-вот дырку во мне просверлит. Один из заговорщиков издал булькающий звук, после чего попытался объясниться.

– Мы здесь…Совершенно случайно…Гуляли в общем, – получалось плохо и он это сам понимал, – в общем, мы…

– Убирайтесь! – бросил Сарж, сопровождая приказ коротким энергичным жестом, – с вами князь потом разберётся.

По команде солдаты расступились, освободив узкий проход и дворяне, испуганными мышами, шмыгнули прочь. Остался только я – одинокий, беззащитный, пребывающий в недоумении по поводу всей этой суеты. Быть того не может, чтобы все эти грозные солдаты, в блистающей броне и с жутким оружием прибыли сюда исключительно из-за меня? Как ни печально это было признавать, но дела обстояли именно так, потому как пропустив заговорщиков, отряд преградил путь к бегству. А чудовищное оружие в руках Саржа смотрело прямиком на меня.

В мою грудь, не защищенную даже лёгкой бронёй! Такую беззащитную и крайне уязвимую! Без всякого предисловия, Сарж начал говорить и его слова вылетали из-под шлема так, словно это были смертоносные стрелы.

– Произошли странные, но крайне нехорошие, события, – гулко чеканил вояка, – Мы обнаружили, врага, проникшего на территорию Силверстоуна. Должен признать, я был беспечен и неосторожен, сам пустив его в город. В оправдание могу сказать: прежде я никогда не сталкивался ни с чем подобным.

– Это ты про меня толкуешь? – уточнил я, на всякий случай и этот металлический болван качнул шлемом, звякнув им об кольчугу.

– Меня, правда, ещё при первой встрече поразила одна вещь. В тот момент, когда я проверял вас на скрытую демоническую сущность, стрелка повела себя весьма удивительно. Она не ушла в плюс, как это бывает с демонами и не осталась на нуле, как у обычных людей. Она опустилась в глубокий минус, чего прежде никогда не случалось.

– Видимо странное поведение стрелки – преступление? – невинно поинтересовался я.

– Нет, но это заставило меня быть настороже. И очень скоро мои подозрения начали оправдываться. В вашем присутствии был убит Сирил Дроз и лично вами, на дуэли, убит Нарит Чаруки.

– Значит всё-таки умер? Какая жалость! – я сочувственно поцокал языком,– сами понимаете – так оно и бывает на дуэли. А к первому вообще не имею никакого отношения – сами перегрызлись и один прикончил другого. Не надо на меня вешать лишних жмуриков!

Однако, к моим словам, видимо, не собирались прислушиваться – полицейский произвол. Сейчас начну требовать один звонок по телефону. Какие у них тарифы для междугорода?

– Дальше – больше, мы обнаружили тела двух служанок, посланных вам в помощь. Они лежали в туалетной комнате без каких-либо следов насилия.

– Может быть сердечный приступ? – размышлял я вслух, – скорее всего.

– Это нас обеспокоило, но по-настоящему, мы начали волноваться стоило обнаружить тела Пата Черича и Вила Хибера, которые удалились с вашими дамами. Те же признаки, что и у мёртвых служанок.

– Нет, ну эти просто затрахались до смерти, – отмахнулся я, – наши, гм, дамы, они такие любвеобильные!

– Обнаружив мёртвой служанку Силии Гладь, мы были вынуждены войти в покои её госпожи. Она тоже оказалась мертва.

– Очень жаль, – я тяжело вздохнул и покачал головой, – должен сказать, трахалась она намного лучше служанки. Аристократка всё-таки, воспитание, то-сё.

Этого он уже выдержать не смог: глаза Саржа налились кровью, а руки так и тряслись от желания всадить в меня стрелу. Все четыре.

– Взять его! – рявкнул он, взмахнув стальной рукавицей, – будьте осторожны, не обманывайтесь его видом – он смертельно опасен!

– Это я-то? Невинный, как ягнёнок!

Нет, всё-таки коридор был слишком узок для такой оравы: когда солдаты двинулись вперёд, то немедленно начали мешать друг другу, цепляясь оружием и доспехами. Далеко, впрочем, они не ушли; стоило им сделать пару шагов, как откуда-то сверху донёсся леденящий душу вой. Казалось этот жуткий звук доносится из соседнего помещения, но в то же время, чувствовалось, его источник находится достаточно далеко. Бравые вояки замерли на месте и вертели головами, пытаясь определить источник рёва.

– Что это? – пробормотал один из них, а я не смог удержаться и не сообщить народу, интересующие его сведения.

– По-моему, это – вырвались демоны, – улыбаясь, сказал я, – ужасная неприятность.

– Что?! Что ты сказал? – завопил Сарж, распихивая своих людей, – этого не может быть!

Я хотел завернуть ему какую-нибудь мудрёную фразу, например, про Горацио и мудрецов, но не успел. По воздуху пошла рябь, какая бывает на воде от брошенного в неё камня и раздался отчётливый треск, словно рвалась прочная ткань. Солдаты было загалдели, но услыхав окрик командира, заткнулись и начали отступать к выходу. Поздно.

Одна из стен вздулась багровым пузырём и лопнув, породила массивную угольно-чёрную фигуру, мягко спрыгнувшую на пол. Демон оказался огромной тварью, лишенной волосяного покрова. Мускулистое тело могло бы служить моделью для скульптора, если бы не верхние конечности, свисающие до колен. Каждый палец оканчивался когтем, напоминающим короткую саблю. А вот голова подкачала: похоже весь запал неведомого скульптора ушёл на тело и на остальное сил уже не осталось – это был бесформенный ком, посредине которого алым пламенем сверкал единственный глаз.

Даже на таком расстоянии я ощущал огненную энергию, исходящую от твари, а солдаты и вовсе пятились назад, заслоняясь руками от палящего жара. Однако в планы чудовища не входило расставание с добычей; утробно заурчав, оно бросилось в самую гущу отступающих воинов.

Началась жуткая бойня. Паникующие солдаты не могли оказать достойного сопротивления бесчинствующей твари, а команды заглушались диким рёвом и жалобными криками. Узкий коридор и большое количество обезумевших людей – всё это сыграло скверную шутку с отрядом. Удары оружия и выстрелы арбалетов чаще всего не достигали цели, увязая в телах соратников. Демон, кстати, оказался крепким парнем: с десяток болтов плюс ещё пара тройка обломанных клинков, торчали из выпуклой груди. Всё это нисколько не мешало ему оглушительно реветь и метаться в толпе воинов, разрывая их в клочья.

В тесном коридоре звучала истинная симфония смерти: оглушительный лязг доспехов, щёлканье арбалетов, истошные вопли умирающих и торжествующий рёв атакующего демона. Всему этому несколько диссонировал голос Саржа, который упрямо пытался восстановить порядок и организовать своих людей.

Я не стал дожидаться окончания славной сцены и неторопливо двинулся прочь, осторожно переступая лужи крови и куски человеческих тел. Да, демон поработал на совесть. Он не оставил ни единого целого тела, а только жалкие их остатки: ноги, руки и оторванные головы. Убитым не помогли даже прочные доспехи, разорванные с такой лёгкостью, словно они были сделаны из фольги. Оружие же, которым пытались прикончить тварь почернело, изменив форму будто угодило в кузнечный горн.

Добравшись до поворота я остановился, чтобы последить за ходом сражения. В этот момент всё и произошло.

Сарж, ревя бешеным слоном, сумел-таки организовать своих подопечных Солдаты построились в несколько рядов, осыпая монстра градом стрел и болтов. Пока один ряд делал залп, другой перезаряжал оружие, третий подавал боеприпасы, ну и так далее. Впрочем, в имеющихся условиях выполнять подобное упражнение оказалось не так-то просто, поэтому бойцам приходилось принимать позы, которые не могли бы присниться даже самому изощрённому эротоману. Тем не менее цель оказалась достигнута: чудовище замерло на месте и только вяло помахивало лапами. О нападении демон уже не помышлял и лишь глухо ворчал, досадуя на злодейку-судьбу.

Внезапно тварь рухнула на пол и начала пухнуть, наливаясь зловещим багровым светом. Солдаты тотчас прекратили стрельбу и подались назад. Очевидно ожидалось нечто крайне интересное. Так и вышло. Громыхнул треск электрического разряда, и демон превратился в сгусток ослепительного пламени, разлетевшегося в стороны бесформенными ошметками. Парочке солдат не повезло: куски огня задели их, превратив в обугленные головешки.

Понятие Пиррова победа здесь было не в ходу – невзирая на то, что весь пол оказался завален кусками человеческих тел и залит пузырящейся кровью, победители радостно вопили и улюлюкали. Заинтересовавшись причиной радостных воплей, откуда-то сверху спрыгнули ещё два демона. Один, ярко зелёный, обладал парой длинных клешней, а второй – синий, яростно клацал крокодильими челюстями.

Крики радости поутихли, а демоны неторопливо двинулись вперёд. Оставив тёплую компанию выяснять отношения, я решил удалиться по-английски и нырнул в ближайшую боковую дверь. За спиной раздался оглушительный рёв нечеловеческих глоток и крик отчаяния, уже чисто человеческий. Нелегко, наверное, придётся солдатикам, полетят их буйные головушки. Посвистывая, я пробирался по каким-то подсобным помещениям, пытаясь сообразить, куда это меня занесло. Мысли мои были прерваны самым бесцеремонным образом. Позади послышался громкий топот и до боли знакомый голос удавлено прокричал:

– Стой, негодяй!

Оборачиваться не требовалось, голос наглеца был легко узнаваем, но я, соблюдая правила вежливости, остановился и взглянул на преследователя. М-да, выглядел Сарж намного хуже, чем в предыдущий раз. Шикарный блестящий шлем исчез, позволяя оценить весьма неприятный кровавый шрам, пересекающий правую щёку от подбородка до переносицы. Одной рукавицы не было, а вторая превратилась в жалкие лохмотья, едва прикрывающие руку. Кольчуга выглядела так, словно её долго и упорно грызла металлоядная моль. Да и вообще, похоже Саржа топтало стадо слонов средней озверелости. Тем не менее, вояка был настроен самым решительным образом, чему свидетельствовал арбалет, который он не дрогнув, направил на меня.

– И не стыдно тебе? – мягко пожурил я его, – там погибают твои бойцы, до конца исполняя свой долг, а ты – начальник, предаёшь их доверие, покинув в этот решительный и грозный час, для дружеской беседы со мной. Хоть, надо признаться, мне это льстит.

– Я не стану с тобой разговаривать, мерзавец! – пробормотал Сарж и попытался плечом вытереть кровь, сочащуюся из раны на щеке. При этом он совершенно забыл про доспехи и ещё сильнее разодрал кожу, – не знаю, кто ты и откуда вылез, но твёрдо убеждён: во всех наших теперешних несчастьях ты повинен в первую очередь!

– Перекладывание личной ответственности на другого – это есть подсознательное желание избавиться от комплекса вины. Тревожный симптом, – озабоченно пояснил я ему, – поскольку мы с тобой близкие знакомые, почти друзья, я не стану распространяться об этом разговоре, а тебе посоветую хорошего психоаналитика. Берёт он не дорого, а пара сеансов изменит твоё мироощущение…Эй, какого хрена ты делаешь?

Вместо ответа этот невежда вскинул арбалет и выпустил в меня смертоносный заряд. Я представил, как он разрывает моё беззащитное тело, проникает в грудь и пробивает горячее сердце, открытое всем несчастьям мира.

– Агрессия – это не выход, – я протянул Саржу дружескую руку, – мир – вот ответ. Если тебя стукнут по печени – подставь пузо, ну и так далее. А теперь пожми мою руку, и ты почувствуешь, как у тебя в груди просыпаются свет и красота.

Сарж ошалело уставился на меня, потом на своё оружие и снова на меня. Скрипнув зубами, он пустил ещё одну стрелу. На этот раз целил ниже, справедливо предполагая, будто все беды человека происходят от пищеварения.

– Нет, ну сколько можно! – возмутился я, – да и нечестно это. У тебя вон какая штука, я может быть с детства о такой мечтал. Я, может быть, тоже так хочу: вжик, вжик! Дай один разок стрельнуть – я потом отдам, честное слово!

– Проклятье! – взревел Сарж, обращаясь скорее к самому себе, – почему я не попадаю?

– Всё дело в прицеле, – с видом знатока пояснил я, не теряя надежды вызвать его на разговор, – он сбился – это же и ежу понятно. Попробуй подойти поближе.

Разговаривать он не стал, однако совета послушался: подошёл почти вплотную и пустил сразу две стрелы – всё, что у него ещё оставалось. Промахнуться с такого расстояния было совершенно невозможно и никакой супервоин не сумел бы поймать даже одной стрелы. Я поймал обе.

Похоже даже такой твердолобый болван сообразил: оружие не повинно в промахах. Сарж угрюмо отбросил бесполезный арбалет в сторону и потянул из наплечных ножен изогнутый клинок. В отличие от аристократических зубочисток, пригодных только дырявить друг друга на дуэлях – это было серьёзное оружие. Такой меч в руках опытного бойца настоящее орудие смерти. И Сарж немедленно воспользовался им, нанеся совершенно неотразимый удар. Я поймал клинок рукой и переломал его у основания.

– Прекрати заниматься ерундой, – строго попенял я, – это бесполезно, ты ничего не сможешь мне сделать.

Сарж отступил назад и тупо рассматривал обломок, оставшийся от грозного оружия. Потом поднял прищуренный взгляд на меня и некоторое время молчал. Казалось, его осенило некое прозрение.

– Теперь я понял, – медленно и тихо пробормотал он, – старый дурень, я просто не мог поверить, что две девушки и два парня способны истребить целое пограничное селение. Форпост, населённый прекрасно вооружёнными и отлично обученными воинами. Теперь-то всё ясно…

Я только усмехнулся его словам; кое чего он так и не понял.

– Ты не поверишь, – проникновенно сказал я, – но твой обученный и вооружённый форпост уничтожили только две девушки.

Пока он стоял, изумлённо открыв рот и переваривал информацию, я позволил всплыть части воспоминаний, успевших изрядно выцвести и поблёкнуть, подобно сотням, до них. Поселенцы даже не успели открыть ворота перед путниками, взывающими о помощи, ибо прекрасная девушка выломала их одним ударом изящной ножки. А потом милые дамы и вовсе превратились в кошмарных фурий, убивающих направо и налево. Да, пограничники действительно неплохо владели оружием, но это просто не могло им помочь. Какой смысл в стрелах, если они летят мимо? Какая польза от мечей и топоров, если они ломаются в слабых девичьих руках? А дальше, как обычно, паника и бегство. Уцелевшие прячутся в своих домах, благо те специально приспособлены для долговременной осады. Крепкие, толстостенные строения с узким окнами-бойницами и мощными воротами, запирающимися на брёвна-запоры. Двери слетали с петель и засовы ломались от единственного удара маленьких кулачков. Страх наполнял души обитателей, и я заходил внутрь, пытаясь помочь. Я убирал страх, выпивал ужас и оставлял покой и мир. Илья правда, как обычно, всё опошлил, окрестив происходящее жуткой бойней.

Откровенно говоря – это была идея Ольги, прежде чуравшейся подобных развлечений. Похоже, таким образом, она пыталась смыть налёт чёрных воспоминаний, заменив их азартом бешеной охоты. Галя, впрочем, не сильно сопротивлялась. Наташа, улыбаясь странной улыбкой, следовала по пятам за мной и комментировала каждую смерть, то ли осуждая, то ли просто констатируя факт. Я вообще не мог понять её. Ступор, охвативший кошку после Пашиной смерти прошёл, а вот что пришло ему на замену?

Кошки ураганом прошли по селению, оставляя лишь трупы и дрожащих от ужаса людей, которым я спешил оказать помощь. Только наш чистоплюй стоял в сторонке, но веселья он не испортил. Не знаю, как смог уцелеть человек, подавший сигнал. Должно быть кто-то не допил до дна.

– Беги, – прошептал я Саржу, – беги, пока я не передумал…

Он переступил с ноги на ногу, ненавидяще глядя на меня, словно остатки гордости толкали его вперёд, а здравый смысл – в нужном направлении. Разум победил и Сарж попятился назад, скрывшись за дверью. Хотелось верить в моё белое и пушистое благородство, но это не отменяло одного важного момента: в городе, битком набитом демонами, шанс на выживание у одинокого человека приближается к нулю.

В знакомых переходах царил настоящий хаос. Население Силверстоуна, поднятое с кроватей, напоминало стадо баранов, мечущихся по бойне. Толпы полуодетых личностей обоего пола истошно вопя выбегали из дверей и мчались неизвестно куда. Периодически в эту беснующуюся толпу спрыгивал какой-нибудь демон и начинал быстро сокращать количество обезумевших, от ужаса, придворных. Большинство этого мелкого нерогатого скота даже не пыталось воспользоваться оружием и покорно погибали под когтями монстров. Крики отчаяния, рёв чудовищ и возгласы о помощи создавали неповторимый шумовой амбиент, под который я неторопливо шествовал вперёд.

Величию Силверстоуна пришёл конец: ковры превратились в залитые кровью ошмётки, стены покрылись копотью, а безжалостно сорванные картины, растоптали ноги толпы. Кроме того, повсюду лежали тела погибших в той или иной степени сохранности. Предаваясь мыслям о тщетности всего сущего, я медленно шёл по одному из таких осквернённых коридоров. Кроме меня, да ещё парочки разорванных трупов, больше здесь никого не было.

Внезапно, пространство уже привычно загустело и пошло рябью, предвещая появление очередного гостя. И точно: воздух хлопнул оружейным выстрелом и породил на свет божий настоящего исполина – ростом под потолок и плечами на ширину коридора. Не иначе этот демон принимал анаболики, когда наращивал мышцы, и его мускулатура оказалась перекачена до безобразия. Кроме того, ему не мешало бы почаще чистить клыки, изрядно пожелтевшие от нездорового образа жизни. Зато за когтями он тщательно следил, позволив им отрасти до величины, позволяющей занести наросты в демоническую книгу рекордов.

Увидев мою одинокую беззащитную фигуру, демон оглушительно заворчал и пару раз стукнул себя в грудь. Теперь я должен был кричать от страха. Не дождавшись этого, монстр распахнул пасть, похваляясь тремя рядами жёлтых клыков и прыгнул вперёд. Из его пасти вывалился змеиный язык напоминающий фиолетовую плеть. Однако на полдороге прыть чудовища поутихла: тварь остановилась, изобразив недоумение картофелеподобной физиономией и бешено вращая единственным глазом.

– Ну и? – поинтересовался я, – будем кусаться или как?

Демоны только кажутся средоточием тупой, не рассуждающей силы. На самом деле они способны проникать во внутреннюю сущность любого предмета и существа. Может быть не все, но этот точно мог. Издав пронзительный визг, чудище повернулось и резвым галопом удрало прочь, врубившись на полном ходу в стену так, словно та была сделана из папиросной бумаги.

– Демон – истеричка, – прокомментировал я уход зверушки.

Оставалось, пожав плечами, идти дальше. Переходя по стеклянной галерее я остановился, любуясь видами погибающего города. Сильверстоун был красив и раньше, но теперь он стал по-настоящему превосходен, благодаря многочисленным пожарам и вспышкам от взрывов. Почти все деревья пылали, как и дома простолюдинов, и возникало ощущение, будто я стою над огненным озером. Башни дворян раскрасились огоньками вспышек и цветами вырывающегося пламени. Особенно прелестно выглядело падение одной из построек, величественно исчезающей в беснующихся волнах огромного костра.

Несколько летунов пытались удрать от всего этого великолепия, но большая их часть сразу же после взлёта падала вниз, а некоторые взрывались в воздухе. Одна из таких машин-беглянок, пьяно раскачиваясь, проплыла совсем рядом. Я мог видеть, как из открытого люка высунулся беззвучно вопящий солдат, однако лапа демона тотчас втащила его обратно. Летун остановился и дрожа мелкой дрожью, накренился. Так продолжалось совсем недолго, после чего аппарат исчез в ослепительной вспышке. Осколок летуна угодил в галерею рядом со мной и превратил стеклянную стену в мириад блестящих осколков, осыпавших меня с ног до головы. Сбитый на пол взрывной волной, я с оглушительным хохотом покатился к выходу. Продолжая смеяться, поднялся на ноги и прошёл в дуэльный зал.

Здесь оказалось совершенно тихо и пусто, если не считать троицу солдат, нанизанных на копьё, подобно шашлыку и пришпиленных к стене. Кажется, один из них был ещё жив, потому как я слышал слабый стон. Впрочем, очень скоро всё затихло. В общем – ничего интересного. Не стоило задерживаться.

В пиршественном зале оказалось гораздо многолюднее, даже если не учитывать трупы, разбросанные там и сям. В дальнем конце помещения испуганно повизгивали два десятка молодых дворян обоего пола. Они топтались около стены, не решаясь переступить определённую незримую черту. На этой невидимой границе стояла Галя, одетая во всё чёрное и облегающее. Она улыбалась усмешкой, не предвещающей ничего хорошего. Илья и Ольга трапезничали. Несколько безжизненных тел, сваленных в кучу неподалёку подсказали мне: процесс продолжается достаточно долго.

Илья оказался настолько поглощён, что даже не заметил моего появления, а Ольга оторвалась от своей жертвы и настороженно посмотрела на меня. Я только улыбнулся и помахал ей рукой. Неужели, в конце концов, в прайд пришло полное взаимопонимание?

– Приятного аппетита, – пожелал я и минуя Галю, потрепал её волосы.

Еда, стоящая у стенки, при моём появлении воспряла было духом, но теперь вновь поникла. Ничего, ничего – уже недолго осталось дрожать от страха.

Я поднялся на княжеский трон и удобно устроился на мягких подушках, положив руки на подлокотники. Ха, а князь был совсем не дурак: с этой высоты, сидящие за столом придворные походили на трапезничающих букашек. Теперь же отсюда открывался и вовсе божественный вид. Море огня за окном заливало всё ослепительным светом, из-за чего всё было видно лучше, чем днём. В этом сиянии фигуры моего прайда казались отлитыми из металла и даже пища приобретала благородные очертания.

Сидящий внутри меня, своеобразно отреагировал на открывающийся вид. Устремив глаза на огонь, я начал декламировать:

Весь ад поднялся этой ночью, Восстал, чтобы достичь небес. И рай был порван адом в клочья Разорван на куски, исчез. Страдали ангелы ужасно, Ведь сбылся их кошмарный сон. Увы, стенанье их напрасно: Никто не слышал этот стон. И души праведников хилых Пожрала грешника душа, Их взяли демоны на вилы, Кромсая на куски, кроша. И бога заменив собою Воссел владыкой сатана, Немощной жалкою слезою Исчезла навсегда весна. Над миром мрак повис стеною И жизни человек не рад, А вместо рая, над землёю Повис огромный страшный ад.

– Неужели появилось желание ощутить себя Нероном? – поинтересовался Илья, на миг оторвавшись от еды, – горящий Рим и всё такое прочее.

– В любом случае, отстраивать его никто не станет.

Сравнение мне не понравилось: чем это я похож на того психа и неврастеника?

Двери зала распахнулись, пропуская внутрь одинокую фигуру, с огромным мечом в руках. На мгновение человек замер, оценивая ситуацию, а потом решительно двинулся вперёд. Когда огонь пожарища озарил лицо, я убедился, это – именно тот, кого я опознал по фигуре.

Князь остановился перед троном и воткнув меч в пол, опёрся на него. Теперь я мог хорошо разглядеть следы той жестокой схватки, из которой он вышел. Богатая одежда свисала жалкими клочьями, могучие руки кровоточили множеством порезов, а мрачное лицо покрывал толстый слой чёрной копоти.

Илья с кошками прекратили есть и начали двигаться в сторону незваного гостя, окружая его. Однако я жестом остановил начавшуюся атаку. Прайд замер, ожидая указаний.

– Илья, забирай кошек и ступай – найди свободный летун. Вечеринку пора прекращать, – я указал на десяток ещё живых дворян, – пищу забирайте с собой. Может в дороге кто захочет перекусить.

На этот раз никто не пытался со мной спорить, щерить клыки и выпускать когти, в знак протеста. Они просто развернулись и подгоняя пищу, вышли вон. Двери закрылись, оставляя меня наедине с князем.

Только теперь Син Силвер очнулся от своего странного оцепенения. Устало опираясь на гарду меча и устремив взгляд в пол, он начал говорить, выхаркивая слова, точно они норовили стать у него поперёк горла.

– Сегодня я видел самое страшное в своей жизни, – глухо басил он, – а она была совсем немаленькой. Я прожил более ста лет и ещё застал те времена, когда все города летали в небесах. Я видел пришествие демонов, я видел, как горели и рушились на землю города. Я участвовал в первой и второй демонических войнах, видел все их ужасы и думал: ничто не способно удивить меня или напугать. Кто мог подумать, что самый ужасный кошмар мне предстоит здесь и сейчас?

Он помолчал. Я тоже молчал, ожидая продолжения.

– Я знаю демонов, – сказал он и в его голосе я услышал нечто, похожее на страдание, – знаю, они полны ярости и напрочь лишены какого бы то ни было страха. Демон будет нападать, даже если его противник превосходит силой и числом. Он будет атаковать до самой своей смерти. И это не потому, что демоны лишены разума, я-то знаю, как они способны организовываться и применять тактические приёмы. Просто, видимо, такова их природа. Однако сегодня я видел, как демон бежал, испуганный, словно маленький ребёнок и даже не пытался вступить в схватку! Что же это за существо, от которого демон бежит со всех ног?

Вопрос повис в воздухе. Князь поднял голову и ненавидяще посмотрел на меня. Я не собирался играть с ним в гляделки и продолжил любоваться видами горящего Силверстоуна. Не дождавшись ответа, Силвер продолжил свой монолог.

– Подумать только, я сам дал разрешение пустить вас в мой город! Не знаю почему – просто какое-то помрачение нашло. Наверное, хотел хоть как-то развеять подступающую скуку. До смерти надоели все эти однообразные балы, пьяные дуэли и нелепые адюльтеры, – он горько усмехнулся, – развеял, ничего не скажешь! Больше всего меня поражало то, что я никак не мог понять ваших намерений, они, – он помолчал мучительно подбирая сравнения, и это было хорошо заметно по его гримасничающей физиономии, – напоминали движения рук в темноте, которые производит человек, стоящий перед тобой. Ты знаешь о них, ты чувствуешь движение воздуха, но не способен увидеть их и, следовательно, догадаться, какой в них смысл. Хоть сейчас ты можешь мне сказать, зачем всё это? Я заслуживаю ответа!

Я встал и посмотрел на него сверху вниз. Он казался мне невыносимо крохотным существом – тенью прежнего властителя.

– Нет, не заслуживаешь, – равнодушно сообщил ему я, – но я тебе всё-таки объясню. Это была моя блажь, не более. Твоя мать, наверное, говорила тебе, в детстве, чтобы ты не играл с едой? Но ты, наверняка, был непослушным мальчиком, как и я. Все эти твои пассы во тьме – всего лишь перетаскивание котлеты из одного угла тарелки в другой. Игра с едой.

– Игра с едой? – он, похоже, никак не мог поверить, – мы – всего лишь еда?! Да кто вы такие?

– Мы – высшие существа, – отрезал я, – поэтому вы и не способны понять смысл наших действий.

– Высшие существа? – князь пребывал в ужасе, – высшие существа, которые используют нас в качестве пищи? И судя по бегству демона, не только нас. Да вы же просто банда каннибалов, со сверхвозможностями!

Не имело никакого смысла объяснять еде почему она должна быть съедена. Так должно быть, потому что я должен быть сыт, а единственный способ этого добиться – съесть пищу. Чёрт, что-то всё равно заставляло меня возвращаться к сказанным словам. Даже тогда, когда летун отваливал от причала заполненного обезумевшей толпой, я продолжал размышлять.

Через стекло кабины я видел огромный костёр, величаво плывущий в небесах. От него отделялись пылающие части и рушились на покрытую мраком землю, раскрашивая её красивыми цветами. И вдруг невероятный взрыв потряс весь мир и летающий город превратился в подобие солнца. Но сияло это светило очень недолго, почти тотчас обрушившись вниз. Силверстоун соединился с землёй, обозначив место своего упокоения морем мерцающих огней. Все вопросы князя оказались погребены вместе с ним,

А я думал: если они не низшие существа, то почему ведут себя подобно свиньям покорно идущим под нож? И слюнявый Чадр, верещавший на пороге смерти и Сариа, со слезами умолявшая не убивать её и прочие, прочие. Пища может говорить, что угодно, но сущность её от этого не меняется. Она, по-прежнему, остаётся едой.

Вопрос был совсем в другом. Эти движения рук в темноте – пассы во тьме, похоже, они были таковыми не только для князя. Двигаясь извилистыми путями, сам не понимая, что делаю, я умудрился наставить на путь истинный своих непокорных подопечных. Как это получилось? Случайно, или всё же нет? Вот это было, по-настоящему, интересным. К сожалению, ответа у меня не было.

Первые лучи светила выглянули из-за горизонта, и летун стремился к ним, чтобы мы, окунувшись в золотое сияние, смыли чёрные пятна ночных кошмаров и приобрели ослепительную радость зарождающегося дня.

КНИГА 2 ПЫЛЬ ПОД НОГАМИ . Я умираю. Ледяная крошка хрустит внутри каждой клеточки моего тела, а раны, источающие слабую синюю дымку совершенно перестали регенерировать. Почти две сотни дней я сопротивляюсь смерти, надеясь на невероятную удачу, которая позволит мне вырваться из клетки и расправиться с ненавистным врагом. Нет. Удача не придёт. Мне не спастись. Я чётко понимаю это, как и тот непреложный факт, что моя смерть близка. Но страха нет. Мы не боимся смерти. Теперь, когда она так близко, я понимаю это совершенно отчётливо. Двести дней…Я не подсчитывал их, просто мои тюремщики, перед ежедневной пыткой, сообщают, сколько мне удалось протянуть. Двести дней, бормочут охотники и в их голосах начинает звучать страх. Столько ещё никто не выдерживал. Но это ничего не изменит: помощь не придёт, чудо не случится, и я умру. Я поднимаю голову, ломая ледяной стержень, поселившийся внутри моей шеи и гляжу на женщину, стоящую по ту сторону ядовитых прутьев клетки. Каждый день она приходит и разговаривает со мной. Зачем это нужно ей? Не знаю.

– Ты о чём-нибудь жалеешь? – спрашивает она, – есть ли какая-то вещь, которую ты хотел бы изменить? Поступок, которого ты бы не совершал?

Мысли путаются. Зачем ей это? Маленькая девочка у ног женщины смотрит на меня с жалостью. Она опять принесла мне сухое печенье. Единственное существо, на свете, жалеющее пленного умирающего льва. Я вновь отвлёкся. О чём я могу жалеть?

– Человек, – хриплю я, – оставь меня в покое. Дай сдохнуть спокойно.

– Ответь, – она настойчива, – это – важно, поверь.

Я пытаюсь подняться, погружая ладони в текучую серую пыль и застываю, рассматривая мерзкую мягкую субстанцию. Да, есть. Ведь она недаром, каждую ночь приходит ко мне. Моя умершая совесть, убитая мною дважды. Ольга.

– Слушай, – слова с трудом покидают оледеневшую глотку, – ты никогда не думала, как прекрасна тишина?

Задолго до того, как над Сен-Сенали поплывёт звук утреннего гонга, пробуждая жителей столицы к ежедневной суете, на улицах города царит ночная тишина. Небо уже начинает светлеть, освобождаясь от чернильной синевы, пробитой золотыми гвоздиками звёзд, а тишина продолжает нежиться между маленькими хибарами Нижнего города, распустив волосы среди минаретов Святой стороны и сонно разбросав руки в колоннадах дворцов Верхнего города. Тишина великолепно знает – до гонга её покой могут потревожить лишь случайные кратковременные звуки.

Вот едва слышно треснула ветвь огромного дерева, под которым обычно находят приют паломники Храма Льва, но испугавшись собственной наглости, замерла неподвижно, сопротивляясь слабым, пока, порывам утреннего ветерка. Вот из-за высокой стены, скрывающей аляповатую лепку неуклюжего купеческого дома донеслось слабое позвякивание, но цепной леопард высоко ценит блаженство безмолвия и свернувшись клубком, вновь погружается в тревожный сон стража хозяйских сокровищ.

Но эту неглубокую дрёму может потревожить смутная фигура, крадущаяся сквозь утренний сумрак. Впрочем, это – союзник тишины: ночной вор, пытающийся поживиться в подвалах купеческого дома. Для него вопрос соблюдения безмолвия – вопрос жизни или смерти. Цепь леопарда достаточно длинна, чтобы наглый пришелец смог, в полной мере, оценить остроту звериных клыков. И не спасёт воришку острый стилет, спрятанный за отворотом мягкого сапога: реакции человека недостаточно, чтобы соревноваться с леопардом

А рядом с осторожно ступающим романтиком полумрака, крадётся его собрат – огромная чёрная крыса. Она, как и человек, может оказаться жертвой леопарда, поэтому короткие лапки неслышно ступают в пыли купеческого двора, а тёмные глаза-бусины настороженно косятся в сторону посапывающего зверя.

Нет, сегодня леопард пропустит вторжение незваных гостей, а значит тишина не нарушится громким рёвом и воплем умирающей жертвы. Только намного позже, уже после утреннего гонга, многоголосицу пробуждающегося города разорвёт пронзительный крик обворованного торговца, трясущего свои телеса перед взломанными кладовыми.

Тишина сонно потягивается и приоткрыв один глаз, смотрит: сколько ей ещё осталось нежиться в мягкой пыли. Огромные Факельные часы на вершине Астрономического минарета, пылая ослепительным огнём показывают – до официального наступления рассвета остаётся чуть больше часа. Значит ещё час пылать ярким огням в предрассветных сумерках, дожидаясь того момента, когда служки с опухшими физиономиями, провернут рычаги утренней перемены и Факельные часы погаснут, уступая место Солнечным, ловящим первые лучи восходящего светила. Именно в тот момент, когда луч вспыхнет на гигантском зеркале Солнечных часов, сутулый Ключник Рассвета навалится всем своим костлявым телом на подопечное ему колесо и над городом прозвучит Утренний гонг.

До рассвета остаётся ровно час. Тишина точно знает, этот час уже не будет таким спокойным, как предыдущие.

Где-то громко фыркают кони и позвякивает сбруя. Цокот копыт приближается и можно различить негромкие голоса, ведущие спокойную беседу. Но пусть никто не обманывается их притворным благодушием и не менее притворной неторопливостью; Предрассветная стража хорошо знает своё дело и ни один нарушитель комендантского часа, не уйдёт от зоркого глаза опытных солдат. Хорошо, если преступник добровольно сдаётся в руки хранителей порядка – тогда его ожидает сырой зиндан или десяток – другой ударов палками по пяткам. Некоторые неблагодарные, правда, не выдерживают и этого милосердного наказания, но тем хуже для них. Горе тем безумцам, которые пытаются убежать от стражи или того хуже – оказать вооружённое сопротивление! Их судьба таинственна и ужасна. Даже ближайшим родственникам неведома судьба пленников. Изредка, в качестве величайшей милости, родным выдают голову преступника, на лице которого написано такое выражение, что даже у самых бывалых волосы встают дыбом. Такова участь тех, кто пытается нарушить спокойный сон жителей Сен-Сенали.

Так поступают с теми, кто тревожит покой тишины. Но топот лошадиных копыт постепенно удаляется всё дальше и остаётся только слабое эхо, ещё долгое время, блуждающее по улицам, отражаясь от серых глухих стен и пугая возможных нарушителей порядка. Стоит ему стихнуть, и тишина нарушается посвистыванием утреннего ветра, который весело дёргает за ветки приземистые деревца и гонит клубы лёгкой, словно мука пыли. Ветер бешеной собакой треплет двери домов, пытаясь сорвать их с петель и танцует замысловатый танец на плоских крышах. Пробуждённые его хулиганским посвистом, начинают выглядывать из гнёзд ранние птицы и некоторые из них пытаются подавать голос, ещё немного сиплый после ночного покоя. Тишина недовольно ворочается, затыкая уши длинными пальцами, но былой сон не вернуть. А звуков становится всё больше. Ветер, ворвавшись в порт, бесчинствует пуще прежнего: разбрасывает тюки с грузом, рассыпает крупы и раскачивается на мачтах небольших пузатых лодок, отчего те пытаются зачерпнуть бортом тёмную ночную воду. Волны тоже просыпаются ото сна и взбешённые бесцеремонным пробуждением, ядовито зеленеют. Их изумрудные валы начинают набрасываться на ни в чём не повинный причал и разбиваются вдребезги, поднимая столбы брызг, искрящихся в зарождающемся свете дня. Мне хорошо известен этот город и поскольку я пребывал в поэтическом настроении, то рисовал картину его пробуждения именно так. Нет – здесь хватает места и для тёмных мазков, но лучше оставить их на потом. Когда у меня будет плохое настроение, я напишу совершенно другую картину. Это будет угрюмое полотно, лишённое свелых красок и напоенное страданием. Там будет присутствовать частокол перед Дворцом Правосудия, на кольях которого застыли, разинув рот в немом крике, головы обезглавленных правонарушителей. Уж они-то стерегут тишину, как никто другой. А парой кварталов южнее, за высокой массивной стеной, блестят позолотой стены Дворца Чудесных Сновидений старца Хаима. Весьма интересное место, если ты не собираешь провести там ночь. Ночь во дворце Хаима стоит очень дорого или очень дёшево – всё зависит от того, во сколько ты оцениваешь собственную душу. Женщины из Дворца Чудесных Сновидений отправляются прямиком в гаремы старых сластолюбцев, а мужчин, с радостью, забирают в услужение повелители Святой Стороны. Они обожают нерассуждающих слуг, готовых отдать свои жизни за их дряхлые тела. Что я ещё могу вписать в своё грядущее тёмное полотно? Дом терпимости старухи Саруф? Нет – это скорее светлое, чем тёмное. Многие семьи отправляют туда своих дочерей, искренне веря в то, что хотя бы этот ребёнок избежит голодной смерти или нищенской жизни. Арена змей? А вот это – славное место! Отличнейший аттракцион. Люди просто обожают смотреть на очередную партию рабов или просто безумцев, пытающихся переиграть судьбу. Кости, проигравших белеют в жёлтом песке арены, отражая свет восходящего солнца, а провалившиеся глазницы черепов бесстрастно глядят на бледнеющее небо. Змеи, огромные упитанные твари, нисколько не смущаются подобным соседством. Они подставляют лоснящиеся бока светилу, равнодушно поглядывая на массивные ворота, откуда обычно прибывает пища, в виде очередной порции двуногих существ, вооружённых лишь деревянной палкой, с рядами проделанных в ней отверстий. Человек, вошедший на арену, должен выбрать себе определённую змею и подчинить её игрой на флейте. Обмана здесь нет никакого: каждый чешуйчатый монстр слушается определённого инструмента. Если ты из трёх десятков змей выберешь нужную, то тебя ожидает щедрый приз. Раб получит свободу, а нищий – мешок золота, равный его весу. Иногда в смертельной игре принимают участие пресыщенные жизненными удовольствиями богачи. Костей на Арене много…По виду и не различить, какие принадлежат богатому сановнику, а какие – безродному рабу. Змеи в этом вопросе весьма демократичны, умерщвляя всех, без каких-либо льгот. В общем – Арена, скорее забавное место. Весело наблюдать за человеком, начинающим понимать, насколько выбранная им тварь, чихать хотела на тоскливые звуки, которые он усердно выдувал из своего инструмента. Начинается суетливая беготня по песку, стук в двери и попытки взобраться на отвесные стены. Зрители обычно приветствуют подобное зрелище дружным свистом и подбадривающими криками. Подбадривают, естественно, змею. Я улыбнулся забавному воспоминанию и подобрал шерандон с покрытой пылью булыжной мостовой. Хитрый инструмент, к струнам которого прикреплены маленькие хрустальные шарики, чья полая сердцевина заполнена их меньшими собратьями. Стоит нажать на любую клавишу и шерандон издаст приятный протяжный звон, не воспроизводимый никаким другим музыкальным инструментом. Правда, дабы извлечь из этой бренчалки нечто поконкретнее рассеянного звона, требуется изрядное мастерство. Искусство владения шерандоном передаётся от мастера к ученику, причём таковых не очень то много. Музыкант, согласившийся учить меня, сопротивлялся этому достаточно долго и сдался только тогда, когда я пригрозил прикончить единственного ученика на глазах учителя. Лишь тогда открылись шлюзы красноречия, и я получил свою толику мудрости. Ученика, впрочем, я всё равно убил, точно так же, как и старого строптивца, после того, как он выложил всё, что знал. Маленький ковёр, где я разместил свою задницу, лежал в зарослях невысокого кустарника, распространяющего вокруг терпкий специфический аромат. Из ягод именно этого растения, в народе именуемого дурман-травой, старец Хаим изготавливает своё знаменитое зелье, отведав которое люди погружаются в сладостный сон, навсегда лишающий их памяти. В период цветения, аромат дурмана может привести к такому же результату. Но это произойдёт через полторы луны, а сейчас я просто, с удовольствием, вдыхал приятное амбре, слегка кружившее голову. Но если я испытывал лишь лёгкое головокружение, то у девушки, привалившейся ко мне, имелись огромные проблемы с координацией. Её красивое круглое лицо, обрамлённое иссиня-чёрными волосами, словно поблёкло. Тёмные глаза скрылись за плотно закрытыми веками и длинные пушистые ресницы почти касались побледневших щёк. Пухлые губы ещё подрагивали, но дыхание настолько ослабело, что я не мог его уловить даже в чуткой предрассветной тишине. Обнажённые руки, украшенные тонкой вязью татуировки, безвольно повисли, а ноги, согнутые в коленях, казались расслабленными. Кстати, татуировка на голых бёдрах была зеркальным отображением рисунка на предплечьях и поясняла: эта девушка является личной собственностью купца Салима и предназначена ему в наложницы. Для подтвеждения этого идиот-купец поставил клеймо на прекрасную грудь пятнадцатилетней красавицы, но так и не смог испортить превосходное создание. Не было нужды изучать все эти извилистые линии на смуглом теле лежащей рядом девицы. Я и без того знал, кому она принадлежала до сегодняшней полуночи, когда вышибил двери купеческого гарема и насадил главного евнуха на колья хозяйской ограды. Жирный ублюдок даже пикнуть не успел, когда металлические прутья вошли в его дряблую плоть. Женщины, поначалу слегка испугались, однако к тому моменту, когда я собрался уходить, ещё способные дышать, наперебой уговаривали забрать их с собой. Но я уже насытился и испытывал исключительно эстетический голод. Поэтому, выбрал именно этот прелестный цветок, блистающий среди полузасохших растений купеческого гарема, владелец которого славился своей неразборчивостью и безвкусицей. Я положил голову девушки на свои колени и приласкал ладонью её волосы. Шаловливый ветерок, передразнивая меня, повторил ласку, взъерошив тёмные пряди и прикрыв бледное лицо естественной вуалью. Усмехнувшись, я исправил ошибку ветра, сдув волосы с закрытых глаз. Голос, внутри меня, пытался что-то сказать, но большую часть я не смог понять, а меньшую – не захотел, поэтому выпустил наружу только лежащее на поверхности. А это требовало музыкального сопровождения. Взяв шерандон в обе руки, я осторожно прижал чуткие клавиши и тонкий звенящий звук поплыл в безмолвии утреннего воздуха. Когда пальцы вспомнили инструмент, я подобрал мелодию к словам, звучащим внутри и соединив их в единое целое, негромко зашептал песню, обращаясь к лежащей на моих коленях девушке. Черты лица уж не видать; Угас питавший свет, И никогда мне не узнать На мой вопрос ответ. Не разглядеть сиянье глаз И блеск манящих губ, Мой страстный чувственный рассказ Тебе не будет люб. А ведь, когда тот свет сиял Ты озаряла ночь, И свет души твой отгонял Тоску, печали прочь. Но тает свет лица в ночи, Вот нет уж ничего… Мерцанье плачущей свечи Не пробудит его. Как обычно, завершив песню, я обнаружил в ней множество тайных и явных пороков, благополучно приписав несовершенству своего внутреннего я, слабоватому по части стихосложения. Так или иначе, песня завершилась, поэтическое настроение прошло, а девушка, на моих коленях, широко распахнула тёмные глаза и попыталась приподняться, жадно хватая ртом воздух. Её обнажённая грудь тяжело вздымалась в тщетных попытках удержать последнюю искру жизни, ещё таящуюся в этом прекрасном теле. Как и следовало ожидать, ничего у неё не получилось. Девица рухнула на землю, уставившись в светлеющее небо глазами, на которые медленно наползала смертельная поволока. Последний раз я перебирал её чёрные волосы, как обычно слегка сожалея о содеянном. Ничего не поделаешь – за всё приходится платить. Лучше всего, когда платит кто-то другой.

– Жаль, жизнь так коротка, – констатировал я, поднимаясь на ноги и закрывая крышку шерандона, – а удовольствия, чёрт побери, ещё короче.

– Ты сочиняешь песни? – брови женщины ползут вверх, – первый раз слышу.

– Уже – нет, – хочется встать на ноги, но я опасаюсь рухнуть физиономией в пыль, – когда-то умел. Точнее, не я, а как бы живущее во мне другое существо.

Девочка обходит клетку и садится в пыль рядом с узилищем. На её личике застыло отчаяние и маленькие пальчики продолжают сжимать раскрошеный крекер. Охранник презрительно косится на малышку, но не делает попытки прогнать моих посетителей.

– Кто-то, внутри? – женщина пристально вглядывается в меня, – забавно. Прости, я прервала твой рассказ, на том месте, где ты убил молодую девушку и вспомнил про убийства ещё нескольких людей.

– Ха, – я откашливаю ледяные кристаллы, забившие глотку, – опять эти твои душеспасительные беседы? Человек, я – лев и вы – моя пища. Хочешь слушать, слушай…

Повесив музыкальный инструмент на пояс, я сошёл с ковра, переступил неподвижное тело и неторопливо направился к проходу между двумя приземистыми зданиями. В этом направлении, кварталом севернее, располагалась торговая площадь, куда я и направлялся. Было самое время. Если верить факельным часам, до рассвета оставались считанные минуты и на верхней площадке Астрономического минарета уже показадись согбенные фигуры, производящие некие хитроумные телодвижения.

На следующем перекрёстке застыл огромный конь, скалящий белоснежные зубы. Верхом сидел капитан Предрассветной стражи и угрюмо смотрел на меня. Рука в перчатке тончайшей кожи лежала на эфесе длинной сабли, в богато инкрустированных ножнах. Да и вообще, капитан нацепил на себя множество дорогостоящих побрякушек, каждая из которых стоила целого гарема, полного девушек, подобных той, которая осталась лежать за моей спиной.

Пылающий взгляд капитана ожёг меня, а губы под пышными усами изогнулись в угрюмой ухмылке. Интересно, узнал ли этот страж порядка меня в новом обличье или я, подобно Ал Рашиду, вновь шастаю неузнанным? Скорее – последнее, ибо конь, ленивой иноходью, двинулся ко мне, а сабля беззвучно поползла из ножен. Видимо капитан собирался опробовать на мне свой коронный удар, которым он рассекал человека до пояса.

– Эй, ты! – прикрикнул он, – а ну, стой!

– Стою, – согласился я, и не думая останавливаться.

Совершенно ошеломлённый подобной дерзостью, капитан придержал коня и его кустистые брови изумлённо встали шалашиком. Пока вояка приходил в себя, я продолжил своё неспешное перемещение в сторону площади и повернув за угол, скрылся с его глаз. Это конечно не помешало бы солдафону быстро догнать наглеца, но в эту самую секунду грянул звук утреннего гонга.

Тотчас утренние улицы, мгновение назад неподвижные и мёртвые, словно иссохшее русло, превратились в бурную реку. Самое лучшее сравнение, пришедшее в голову, это – тёмный подвал, кишащий крысами, где вспыхнул яркий факел. Я не успевал разглядеть, откуда именно выпрыгивают жилистые невысокие фигурки, обряжённые в живописные лохмотья – то, чем хозяева не пожалели наделить верных слуг. Возраст всех, несущихся по улице в сторону торговой площади был приблизительно одинаков: пятнадцать – шестнадцать лет. Каждый имел при себе короткую палку и не стеснялся пускать её в ход, если требовалось очистить дорогу. То и дело раздавался смачный стук с последующим воплем. Вот на углу приключился крупный затор и звуки ударов, смешиваясь с криками боли, перекрыли шелест босых ног.

Вся эта суета и спешка имела целью одно – занять торговое место на площади для своего хозяина, подобрав самое удобное. Когда-то власти попытались привести этот хаос к порядку и начали распределять торговые места и это едва не привело к открытому бунту. Пара десятков голов была отрублена, пара десятков взяток получена и всё вернулось на круги своя. Схема осталась без изменений: едва заслышав удар гонга, слуги купцов, со всех ног, спешат на площадь, где столбят выбранный участок, растягивая полотнище с эмблемой своего торгового дома. Успел занять выгодное место – молодец, готовься к завтрашнему дню. Не успел…Каждый вечер из-за высоких стен купеческих усадеб раздаются хлопающие звуки ударов плетей и жалобные стоны бичуемых. Это получают вознаграждение нерадивые слуги, не сумевшие выполнить свой долг.

Невзирая на всеобщую толчею и неразбериху, гонцы осторожно обтекали меня со всех сторон, не решаясь даже прикоснуться, что естественно позволяло им избежать дополнительных неприятностей. Правда, некоторые из юношей, задерживали свой стремительный бег, поворачивая вытянутые, как у гончих смуглые лица и любопытствуя: что за странный тип, шляется в такую рань, не пытаясь заняться важными делами. Видимо я достаточно красноречиво отвечал на их взгляды, потому как они, утратив остатки ненужного любопытства мчались дальше, помахивая дубинками и тяжело выдыхая свежий утренний воздух.

Ощутив пристальный взгляд на своей спине, я обернулся и увидел знакомого капитана, замершего на противоположном берегу людской реки. Он вперился в толпу, словно кого-то разыскивал в её бурном потоке. Интересно, каковы шансы, что бравый вояка пытается найти не меня, а кого-то другого? Справедливо рассудив, насколько эти шансы стремятся к нулю, я решил помочь человеку и подняв руку, помахал капитану, надеясь на ответную реакцию.

Хм, честно говоря, капитан не оправдал моих надежд. Он лишь уставился на меня горящими глазами и натянул поводья лошади, вынудив ту оскалиться в фальшивой ухмылке. Махнув офицеру, на прощание, я отправился дальше, омываемый волнами отставших гонцов.

Лица этих аутсайдеров выражали отчаяние, а щуплые плечи, едва прикрытые остатками халата, щеголяли отметинами предыдущих неудачных забегов. Один из неудачников, пошатываясь, споткнулся и растянулся в пыли, истоптанной сотнями ног. Воробьиные плечики содрогались, то ли от рыданий, то ли от прерывистого дыхания. Когда я подошёл ближе, дрожь в теле прекратилась, и парень неподвижно замер на камнях, повернув ко мне ничего не выражающее лицо с тусклыми стекляшками глаз. Из полуоткрытого рта вытекала тонкая струйка крови. Всё, отбегался. Ничего не поделаешь – это жестокий мир и покойнику возможно ещё повезло, дожить хотя бы до такого возраста.

Точно дождавшись нужного момента, из переулка показалась поскрипывающая телега, запряжённая парой горбатых тварей со спиленным рогом посреди вогнутого лба. Телегой управлял тщедушный старикашка в чёрном латаном-перелатаном халате. Рядом восседали два огромных парня, обнажённых до пояса. Великаны походили друг на друга, как две капли воды и при этом, сохраняли фамильное сходство с папашей, дрожащей рукой направляющим своих скакунов.

Папаша Цезират и сыновья за работой. Когда благородные купцы неспешно двинутся со своим товаром к рыночной площади, их взгляд не должны обременять всякие неприятные предметы, подобные истекающему кровью на мостовой.

Братья спрыгнули с повозки и склонились над мертвецом, преодолевая сопротивление непомерно раздутых бурдюков, ошибочно именуемых животами. Раз-два и тело гонца отправилось в повозку, где им занялся Папаша.

– Удачного дня, Папаша Цезират, – поздоровался я, наблюдая за слаженной семейной работой, – слышал, вы удачно пристроили свою дочь?

Братья синхронно уставились на меня своими тусклыми бусинами и повернулись к отцу. Кроме богатырской силы, Цезират не смог наделить сыновей ничем более, поэтому был вынужден на старости лет направлять их, подобно тому, как он погонял горбатых уродов, везущих повозку. Пожалуй, те всё-же, были несколько сообразительнее.

– Удачного дня и тебе, добрый человек, – прошамкал Папаша, демонстрируя жалкие остатки зубного запаса, – действительно, Создатель оказался благосклонен к моим просьбам и мне удалоь определить Фалину в гарем глубокоуважаемого градоначальника. Правда, весьма огорчает тот факт, что доблестный Эфеам до сих пор не оказал чести оросить прекрасный сосуд своим семенем. Государственные заботы снедают сего благородного мужа.

Ага – государственные заботы, плюс запущенная гонорея, да ещё прогрессирующая импотенция на почве алкоголизма. Бедная девочка останется нетронутой до тех пор, пока доблестный Эфеам не отбросит копыта от пожирающей его венерической болячки.

– Как работа? – поинтересовался я, кивая на повозку, – генерал Амалат горячо расхваливал старого Цезирата и его добросовестный труд. Он до сих пор вспоминает, как вы справились с приказом падишаха после Молниеносной войны.

Старый пердун искренне удивился, когда я упомянул имя главнокомандующего армией падишаха, но на морщинистой физиономии одновременно расплылась самодовольная ухмылка. А как же – старый развратник всё ещё помнит его. Высохшая рука, испещрённая алыми точками погладила желтоватую бородку, а сморщенное личико цвело и попахивало.

– Было время, было, – проскрипело это древнее нечто и тяжело вздохнуло, – а вот нынешняя работа не приносит мне никакого удовлетворения, добрый человек. Какое удовольствие подбирать дохлятину на улицах столицы, даже если за это платят хорошие деньги? – он расплылся в недоброй усмешке и его кривые пальцы алчно зашевелились, напоминая лапы жадного паука, – Нет в этом никакой романтики. Впрочем, за каждого мертвеца платят сотую долю, от его веса. Причём, в последнее время умерших становится всё больше и больше.

Ну это, как раз, совсем неудивительно. Аппетит приходит во время еды.

– А в чём дело? – спросил я, на всякий случай, – до меня доходили слухи, как нищие кончают счёты с жизнью, вспарывая свои животы.

– Ложь, – махнул рукой Цезират, – я тоже слышал эти бредни. Плюс ещё чепуху о каких-то разбойниках, таящихся под землёй и вырезающих целые семейства. Поверь мне, добрый человек, ни в одном слове этой ерунды нет ни капли правды. Те тела, которые мы находим, не похожи на бедняков и на их коже нет и следа от царапин или порезов. Я готов поверить в руку Всевышнего, поражающую грешников, о чём любят рассказывать муллы, но сколько могли нагрешить молодые люди, не достишие восемнадцати? Сомневаешься в моих словах? Взгляни сам, добрый человек.

Он повернулся и отбросил покрывало со своей повозки, похваляясь мрачным содержимым. Я подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть груз и сыновья Цезирата протопали к другому борту, стремясь не упустить самое интересное. Я заметил, как один из братьев нервно вытер лысину огромным платком, а другой плотоядно облизнулся. Интересно: он их насилует или только ест? О сыновьях Папаши ходили о-очень разнообразные слухи. Как, впрочем, и о самом Папаше. Амалат вспоминал не только о том, как они жгли тела павших солдат, но и кое-что ешё. Но об этом он вспоминал только тогда, когда упивался в стельку.

Тела укладывали на дно повозки весьма умелые и опытные руки – сразу видно профессионалов. Каждое тело аккуратно обернули куском ткани положив, предварительно руки на грудь, как и полагалось, по обычаю. Папаша Цезират не даром поедал свой кусок хлеба, или чем он там ещё испытывал свои гнилые зубы, прежде чем промыть их кувшином вина.

– Мертвецы, они мертвецы и есть, – сказал я и равнодушно пожал плечами, – обычное мясо – не вижу ничего интересного. Вечера на площади Правосудия впечатляют намного больше.

– Дело не в том, – сучковатый палец поднялся вверх и нервно затрясся, сверкая камнем в массивном перстне, – просто непонятно, какова причина смерти. Лица у всех спокойны, не искажены страхом или страданием. Почти все, это – красивые молодые люди. Особенно внимательно я изучил девушек: у большинства клейма весьма богатых и влиятельных домов. А юноши одеты так, что я, с трудом, удерживаюсь от искушения присвоить часть их облачения.

Я бросил косой взгляд на старого хитреца и перехватил такой же быстрый ответ с его стороны. Когда это старина Цезират удерживался от возможности взять плохо лежащее? Насколько я знаю, его профессиональным лозунгом всегда был слоган мародёров: мертвецу – нагота к лицу.

По мере того, как Папаша перечислял все странности, подмеченные им, худые руки труповоза, торчащие из широких рукавов халата, подобно двум палкам, сноровисто откидывали покрывала с лиц умерших, демонстрируя спокойные молодые лица, тихими улыбками приветствующие лучи солнца, которое им уже не увидеть никогда.

Девушки, естественно, были мне знакомы все, до единой, а вот физиономии жмуриков мужского пола стали настоящим открытием. Впрочем, если судить по телосложению, чертам лица и прочим приметам, становилось ясно, преобладал определённый тип парней. И я хорошо знал, кому именно нравится этот тип. Галина предпочитала не столь высохших, как головешка, мужчин. Понимаю, какую жажду пыталась утолить Ольга у этих жилистых крепких юношей. Недаром она, с таким постоянством уводила в ночь молодых аристократов, выгоревших под палящими лучами светила. Юным балбесам, оголодавшим в своих сторожевых лагерях, льстило внимание знойной красавицы, и они без разговоров уходили за ней во мрак. А потом, всё, как обычно – разочарование, воспоминания и ярость. А ни в чём не повинные парни, наутро возвращаются домой в тележке Папаши Цезирата.

Другое дело – изнеженная Галя, чьей вотчиной был весьма продолжительный флирт с опытными ловеласами Сен-Сенали. Простые отношения, без какого-либо подтекста. Игра могла продолжаться неделями, поэтому количество мертвецов обременённых, до знакомства с Папашей, массой золотых украшений, оказалось ничтожным.

Повинуясь внезапному импульсу, каковые временами накатывали на меня, словно волны на берег, я открыл футляр шерандона и тронул клавиши инструмента. Услыхав звон, Папаша Цезират замер, прекратив открывать очередное умиротворённое лицо и энергично зашевелил полупрозрачными ушами, с торчащими пучками длинных рыжих волос. Его сыновья тупо уставились на меня, причём тот, который пониже, продолжал гладить обнажённую женскую ногу, замершую в трупном оцепенении. С лица идиота не сходила счастливая ухмылка и сгусток слюны медленно полз по подбородку. Изумительное зрелище. Постаравшись не отложить его в памяти, я закрыл глаза и медленно пробежался пальцами по клавишам шерандона.

Мелодия, исторгаемая из инструмента, предназначалась ушам, которые уже не могли её оценить, а слова напрасно стучались в остановившиеся холодные сердца. О чём это я? Это была моя песня и покойникам она была не нужна. И уж тем более в ней не нуждалось семейство дегенератов, изумлённо взирающих на меня. Я пел её исключительно для себя, для того, кто был глубоко погребён внутри и лишь изредка, печально смотрел на мир, досадуя о своей потере. Впрочем, не только…Кошка, с разметавшимися волосами, яростно сверкала глазами, стоя на коленях над неподвижным телом. Не открывая глаз, я пел всем ушедшим:

Их лица молодые, Унёс ночной туман. Их чувства золотые, Разрушил злой обман. И никогда их руки Не тронут женский стан, И не спасёт от муки Священный талисман. А я гляжу тоскливо, В укрывшую их тьму. И волны лет лениво Плетут свою тесьму.

– Грустное зрелище, – сказал я, отобразив в голосе подобие тоски и глубоко вздохнул, избавляясь от остатков печали, застрявших внутри, – душераздирающее. Просто кошмар.

– Я слышал истории о молодом господине с шерандоном в руках, – прошамкал Папаша Цезират и в его выцветших глазах мелькнуло нечто, похожее на ужас, – я слышал, он многолик, словно сам Царь Зла и его мириады джиннов. Говорят, он всегда там, где царит смерть. Я слышал…

– А ты никогда ничего не слышал о пользе молчания? – я осторожно закрыл футляр инструмента и улыбнулся старику широкой улыбкой от которой он шарахнулся назад, невзирая на всё тепло моей усмешки, – забирай свою мертвечину и продолжай путь. Только прошу тебя, послушай доброго совета и прекрати распространяться о странностях своего груза.

– Я понял, всё понял! – Папаша лихорадочно паковал тела, косясь в мою сторону, – больше никаких разговоров, буду нем словно рыба.

– Погоди, – я схватил край покрывала и отбросил его, открывая лицо совсем молоденькой девушки, – посмотри на неё – разве она не прекрасна? Разве она не похожа на юный цветок, растущий в цветнике, превосходя своей красотой остальные цветы?

Старый труповоз, выпучив глаза, кивнул головой. По-моему, он даже не взглянул на покойницу. Волны печали катились через меня, вызывая приятное томление в груди и желание пустить слезу. Иллюзия – да, но какая! Весьма похожая на настоящие чувства.

– Они будут говорить – как жаль, она умерла! – я наклонился и поцеловал холодные губы, – как жаль, придётся забросать её жирной грязной землёй, дабы это прекрасное лицо пожрали черви вдали от солнечных лучей, некогда ласкавших его. Но они глубоко заблуждаются, не понимая высшего благодеяния. Ты следишь за моей мыслью?

Похоже, переход оказался слишком внезапным, для высохших мозгов Папаши Цезирата, и он только распахнул свой зловонный рот и хлопнул впалыми веками. Его сыновья, видимо начали понимать, что над ними смеются, потому как издали слаженное мычание, подобное тому, которое издают волы, везущие арбу.

– Я вот о чём толкую – они говорят, дескать им жаль умершей девушки, как жаль сорванного цветка. Но если его не сорвать, то со временем он отцветёт и засохнет, сознавая уходящую навсегда красоту. А сорванный, он будет услаждать чей-то взор и обоняние, навсегда оставшись в памяти прекрасной мечтой. Так зачем же красавице становится жертвой безжалостного времени, превращаясь в отвратительную старческую оболочку? Уж лучше остановить старение и сохранить в памяти этот изумительный облик, который уже никогда не изменится.

– А сами-то вы не желаете, чтобы вас тоже остановили и запомнили? – нашёлся осмелевший Цезират.

– Дурень, – я расхохотался, – спрячь свою глупость и никому не показывай. У меня нет необходимости умирать, останавливая старение – я и так живу вечно.

Я продолжил смеяться и вся троица, с исказившимися лицами, попятилась назад. Вероятно, они приняли меня за безумца – эти тупые, ограниченные в своём невежестве скоты. Я мог бы пожалеть их, если бы не презирал так сильно.

– Люди не живут вечно, – смог, наконец, прошамкать старик и его рука нырнула под халат, где видимо висел какой-то амулет, – только Создатель, да ещё нечистые духи, созданные Царём Зла для испытания человека. И ты не похож на Создателя, скорее ты напоминаешь одного из посланников преисподней!

– А ты напоминаешь мне старый кусок говорящего дерьма! – огрызнулся я, снисходя до банальной уличной брани и полностью теряя интерес к разговору, – забирай дохлятину и проваливай отсюда. Забудешь мои предупреждения – пеняй на себя.

– Папа, – пропищал один из братьев неожиданно тонким голоском, – разреши нам поиграть с ним. Потом мы положим его к остальным, а голову я поставлю рядом с кроватью.

– Ты гляди, оно ещё и разговаривать умеет! – изумился я, глядя на громилу, который вытащил из-под настила повозки кривой ятаган, покрытый бурыми пятнами, – я сейчас исправлю это досадное упущение, а заодно проверю, насколько твой язык длиннее твоего члена.

– В повозку! – коротко скомандовал Папаша, подталкивая упирающихся и оборачивающихся сыновей, – у меня дурное предчувствие. Слухи не всегда лживы и у меня нет желания убеждаться в том, что именно этот окажется правдой. Тем более – из всех остальных он самый мрачный.

– Удачной охоты, – пожелал я вслед удаляющейся повозке и не в силах удержаться, расхохотался, – обильного урожая, добрый человек!

– Презрение к людям и показная бравада, – женщина кажется задумчивой, – но ты постоянно поминаешь своё внутреннее я, а в твоих песнях звучит совершенно человеческая печаль.

– Иллюзия, – хриплю я, – всего-навсего – маскировка….

– И только? Но зачем? Почему гордый лев, искренне презирающий людей копирует их чувства? И Ольга, кто это? Какую неприятность ты ей доставил?

– Неприятность? Она бы так это не назвала, – я опускаю голову и закрываю глаза, – потом, всё потом…

Телега скрылась за поворотом на скорости, раза в два превышающей ту, с которой передвигалась перед встречей со мной. Какая то толстуха замерла на противоположной стороне улицы, придерживая огромными ладонями огромный кувшин, повторяющий своими формами фигуру хозяйки. Плотная ткань чадры не давала, как следует рассмотреть, но кажется она уставилась на меня. Пребывая в странной смеси благодушного и язвительного настроений я показал ей козу, что считалось насыланием порчи. Бабища истерически взвизгнула и едва не расколотив собственность, со всех ног бросилась прочь, оставив меня в гордом одиночестве.

Нет, всё-таки не в таком полном, как мне казалось. Из-за угла, тяжело топая копытами, неторопливо вышел уже знакомый мне жеребец, неся на спине не менее знакомого седока. Капитан задумчиво крутил ус и пристально смотрел на меня. Я повторил жест, до смерти перепугавший горожанку, но всадник лишь приподнял одну бровь и отпустил ус. То ли был не суеверен, то ли и это более вероятно, полагался на защиту могучих амулетов.

Мне доводилось слышать, старые вояки используют с этой целью части тел убитых врагов: глаза, уши и тому подобное. Это конечно, не всегда носит настолько извращённый характер, как скажем у Амалата, бережно хранящего в золотой шкатулочке высохший фаллос коменданта разграбленной крепости Архун, но всё-таки неприятно дышать вонью разлагающихся глаз или носа, стоя рядом с дряхлым ветераном. Особенно, если он надумает похвалиться трофеями, бережно перебирая гниющие куски плоти.

Капитан медленно ехал в мою сторону, и я пожав плечами, продолжил своё паломничество в сторону Рыночной площади. Оттуда уже доносились оживлённые крики – то ли гонцы сражались между собой за выгодные места, то ли успели добраться хозяева, со своим товаром. Меня опередил высохший словно мумия, мужчина, невозмутимо восседавший на низкорослом животном, похожим на длинноухую свинью. Позади, похрюкивая от напряжения, трусили ещё двое подобных тварей, гружёные объёмистыми тюками. Свинокроликов палкой подгонял угрюмый парень, прихрамывающий на правую ногу. Не отвлекаясь от своего занятия, он сверлил взглядом спину хозяина. Судя по накалу взора, имей погонщик малейший выбор, он бы предпочёл использовать палку на спине худосочного купца.

Следом за этой группой единомышленников громыхала двухэтажная телега, которую важно тащили вперёд тигры – альбиносы. Помимо выполнения непосредственных обязанностей, зверушки подрабатывали сторожами, рыская по сторонам голодными хищными глазами. На пирамиде мешков восседал их повелитель: купец, настолько заплывший жиром, что я пожалел несчастных тварей, вынужденных перевозить неподъёмные тяжести.

Остальных, обгоняющих меня, я уже не рассматривал, не забивая голову многообразием лиц, телосложений и средств доставки. Вполне достаточно того, что при каждом посещении Рынка вся эта братия набрасывается на тебя, пытясь привлечь хоть какое-нибудь внимание к своему товару.

Вход на площадь преграждали (если можно так сказать) распахнутые ворота, охраняемые парочкой жирных бездельников, обряжённых каким-то шутником в доспехи городской стражи. Два толстых лентяя, с важным видом, принимали оплату за проезд, причём тот, который с разорванным ухом складывал деньги в коробку с эмблемой городского казначейства, а тот, которому наступили на нос, не менее деловито, прятал в расшитый кошель подношения от благодарных купцов. Коррупция в действии. А мне оно надо?

У самой ограды, постелив вытертый коврик, сидел тощий старик с длинной седой бородой и запрокинув голову, пронзительным голосом декламировал молитвы. Глаза его незряче смотрели в никуда. Перед собой дедуган бросил перевёрнутую чалму, где уже поблёскивало множество монет. Считалось хорошей приметой подать нищему в начале торгового дня и большинство купцов добросовестно соблюдали традицию. Стража имела с этого свой интерес и приглядывала за бедолагой, поэтому дела у того шли весьма неплохо, кроме всего прочего, позволяя несчастному юродивому содержать три гарема в различных районах столицы.

Подойдя к старику, я присел рядом, привалившись спиной к скрипнувшей ограде. Слепой повёл щекой, отгоняя невидимую муху, слегка сбился, но тут же продолжил пронзительное нытьё, обращённое к всевышнему. Стражники тоже обратили внимание на меня, но решили пока не вмешиваться.

– Привет, Хамид, – сказал я и подвинул ногой его чалму, – ого! Рабочий день только начался, а у тебя уже хватает на целую ночь веселья.

– Господь всемилостив, – со вздохом, сказал нищий, прерывая молитву, чтобы внимательно изучить слепыми глазами моё лицо. На мгновение туслые пятаки остановились на шерандоне и ещё раз вздохнув, старик закончил, – но видимо не настолько всеблаг, дабы избавить меня от твоих посещений.

–А, узнал! – обрадовался я, – очевидно, по голосу. Я слышал, слепцы, ну я имею в виду настоящих слепых, а не тех жалких жуликов, которые дурачат честных людей на Рыночной площади, способны узнавать человека по одному-единственному слову.

– Твои слова, как ветер, а обличье – туман, – прокряхтел нищий, принимая очередную подачку, – благослови твою торговлю Господь. Однако даже у ветра есть направление, а туман не бывает настолько густым, дабы скрыть всё на свете.

– Это точно, – согласился я, – кому, как не вам – слепым знать, как выглядит туман и каким он бывает.

– Если ты пожелаешь, чтобы я тебя хоть раз не узнал, тебе следовало бы оставлять дома свой шерандон, цепочку на руке и медальон на шее, – заметил Хамид, проигнорировав выпад, – они тебя сразу выдают. Впрочем, можешь этого не делать, ибо среди всех остальных слепцов один слепой Хамид обладает истинным зрением, ниспосланным ему всевышним.

– Ну брякалка ещё куда ни шло, но, – я поднял руку и посмотрел на браслет перехода. Медальон я ощущал и так, как постоянную пульсацию в груди, – всё остальное…

– Эге-ге, даже у джиннов бывают свои привязанности, – пожал плечами старик, – боюсь только, от этой информации мне не будет никакого проку – одни неприятности.

– Совершенно верно, – согласился я, усмехаясь.

– Ну, тогда будем считать, что я ничего и не знаю. Предпочитаю быть нем, как могила, вместо того, чтобы на самом деле отправиться в неё из-за лишнего словца, – в чалму вновь низвергся медный дождь, – да благословит ваши товары Господь. Ну и зачем же всемогущий джинн отыскал нищее ничтожество, оскверняющее своим задом место рядом с важными торговыми людьми?

– Может быть мне не с кем побеседовать? – предположил я.

– Ха, я видел джинна с такими пэри, при взгляде на которых блекли мои самые необузданные фантазии. И я даже не буду вспоминать джиний, – сказал Хамид, помолчав, – а если джиний две, то и джиннов видимо, двое. Неужели джинн предпочтёт старого глупого нищего, общению с равными себе?

– Ну вообще-то, джиний, как ты их называешь – три, – уточнил я, – но это тебя, как ты понимаешь, не касается. И я даже не буду вспоминать, что твои слепые глаза и так видели чересчур много.

– Виноват, – отозвался слепец и по его губам проскользнула едва заметная самодовольная ухмылка, – но смею напомнить: многие, в том числе и почтенный джинн, ценят меня именно за это. Даже высокочтимый начальник королевской полиции оказывает честь, уточняя информацию, полученную от его осведомителей.

Один из стражников оставил своё занятие и сунув плотно набитый кошель своему напарнику, направился в нашу сторону. Видимо, решил защитить божьего человека от приставаний праздного бездельника, препятствующего творению молитв. Однако, когда жирная туша преодолела половину расстояния Хамид, словно невзначай, приподнял правую руку и взмахнул перед лицом, будто отгонял назойливое насекомое. Мне были знакомы все эти условные знаки, поэтому я с удовольствием проследил за гаммой чувств, промелькнувших на плоской физиономии рваноухого стража – решительность сменилась удивлением, плавно перешедшим в понимание и покорность судьбе. Да, нечасто его отсылали прочь, словно он был не важной (с его точки зрения) персоной, а каким-то жалким привратником. Пожав грузными плечами, стражник отправился восвояси.

– Вот ты признаёшь себя ценным источником информации, – продолжил я, едва не прерванную беседу, – почему же тебя так удивляют мои появления? Сам знаешь, я всегда прихожу, о чём-то расспросить.

– И при этом никогда не платишь несчастному слепцу даже жалкого медяка, – вздохнул Хамид. Причём, на этот раз, совершенно искренне, – как я смогу пережить подобное огорчение – знает один всевышний. Очевидно, на такой низкий поступок способны лишь джинны. Да и честно говоря, я не совсем понимаю, зачем тебе сплетни, о которых ты меня расспрашиваешь. Вот положим, славный купец Сарид – тот всегда интересуется, когда банда Фараха появится на горных перевалах. Это я понимаю: через горы купцу доставляют тонкотканые ковры и ему нужно знать, стоит посылать караван или обождать благословения Господа. Или доблестный господин начальник королевской полиции, генерал Морулан, которого интересуют перемещения повстанческих войск. Часть информации он сплавляет храброму Амалату, естественно гораздо дороже, чем заплатил мне, а частью пользуется сам, дабы предсказать вспышки грабежей и мародёрства. А вот зачем почтенному джинну знать, где рушатся под землю старые постройки в Первом городе? Или как протекает лечение гнойной язвы у копателя могил, одноухого Филама?

– Как, кстати, оно протекает? – поинтересовался я, словно невзначай, – этот проходимец ещё жив?

– Ему вчера отняли вторую ступню, и лекарь опасается: больной не дотянет до священного Восхваления. Болезнь пожирает его, как пустынный волк убитую овцу – отхватывая кусок за куском. Хвала Господу, никто из близких так и не заразился этой хворью. Хотя – это очень странно.

– Ничего странного нет, – усмехнулся я, – они же не шляются по заброшенным кладбищам и не ворошат древние могилы. Ладно, сменим тему. Лучше почитай мне подслушанное, из новенького.

– Вечер ещё не наступил, – недовольно проворчал Хамид, – а меня принуждают начинать дозволенные речи. Чьи стихи желает послушать нетерпеливый джинн? У меня есть новые творения сладкоголосого Халтафа.

– Оставим сладкого Халтафа для одуревших, от похоти, старух и прочих любителей мужской красоты, – поморщился я, – ты же и так знаешь, что именно я люблю слушать.

– Джинну нравится пьяница и дебошир Назири, – пожал плечами нищий, – не вылезающий из винного подвала своей жены и читающий свои стихи каждому, кто нальёт ему лишний стакан. Ну вот, пожалуйста:

Коль бокалу ты рад И красавице томной, Так воспой виноград Своей ночью бессонной. Гонишь радости прочь, Не желая напиться; Лучше спи в эту ночь – Не мешай веселиться! Хамид читал стихи вполголоса, не привлекая постороннего внимания. Слушая тихий хрипловатый голос, я легко мог представить себе и самого Назири, сочинившего массу стихотворений, посвящённых женщинам, вину и всему остальному, окружающему его в красноватом сумраке винного подвала. Постоянно пьяный, поэт тем не менее, всегда был вежлив и корректен, независимо от того, с кем общался. Клочковатая борода, слипшаяся от постоянного макания в чашу с вином, обрамляла бледное одутловатое лицо, где выделялись пылающие внутренним пламенем глаза. И этот огонь выплёскивался в сбивчивой речи Назири, выплёвывающего слова так, будто они жгли ему язык. Падишах, не чуравшийся поэзии, прослушав несколько стихотворений пьяного поэта, пригласил того во дворец. Естественно, упрямец отказался, сославшись на неотёсанность и хроническую болезнь, мешающую ему передвигаться. Подозреваю, главную роль тут сыграла боязнь покинуть свой привычный мирок, пропитанный парами вина и клубами табачного дыма. Хамид закончил чтение и покосился на меня. Я сложил ладони крестом, что служило здесь выражением крайнего одобрения.

– Давай ещё, – поощрил я его старания.

– Хорошо, но на этом остановимся, – уточнил старик, – если ненасытный джинн жаждет оценить жалкие потуги слепца, то ему стоит прийти вечером. А сейчас…

Стан красотки обнимая, Будь и весел и беспечен, На мгновенье забывая, То, как век наш быстротечен. Кто лелеет неизбежность, Не желая позабыться, Тот не чтит свою промежность, И для женщин не годится.

– Что говорят о ночных убийствах? – быстро спросил я Хамида, не дав ему возможности задуматься над вопросом.

– Люди связывают их с появлением во дворце падишаха таинственных незнакомцев, – выпалил Хамид и поперхнулся, выпучив глаза, – пусть сгинет царь зла, который иногда управляет моими устами, не позволяя удержать их на замке!

– Продолжай.

– Говорят, время, от полуночи до рассвета, принадлежит теням, преследующим молодых девушек и юношей. Утверждают, будто от них не спасают ни высокие стены, ни крепкие запоры, – Хамида начала бить сильная дрожь и его длинные пальцы побелев, вцепились в край коврика, где он сидел, – люди уже не боятся Предрассветной стражи и не выходят на улицы лишь потому, что там бродят Тёмные Львы.

Меня словно током ударило. Я изумлённо посмотрел на старого нищего, раскачивающегося из стороны в сторону. Он даже перестал благословлять подающих милостыню, поглощённый своим занятием. Первый раз я видел Хамида в таком состоянии. Должно быть его весьма и весьма задело, если он пришёл в такой экстаз.

– Старый Хамид чего-то опасается? – насмешливо спросиля я, – или он начал быстро молодеть? Ты же сам говорил, Тёмные Львы охотятся лишь за молодыми.

– Мой сын третьи сутки не возвращается домой, – продолжая раскачиваться, простонал нищий, – мой единственный сын! А кроме него у меня есть пять любимых дочерей, ещё не выданных замуж. Я боюсь! Боюсь, Лев заберёт и их, – его голос стал умоляющим, – господин, не забирай моих дочерей!

– Смешной ты, старик, – усмехнулся я, – подумай сам, будь я тем самым, полуночным львом, о котором ты говорил, стал бы я прислушиваться к твоим мольбам? Лев на то и лев, чтобы брать всё, чего пожелает.

Наш разговор был окончен; всё необходимое я узнал. Поэтому легко вскочил на ноги и с удовольствием потянулся, ощущая приятную истому. Нищий продолжал раскачиваться из стороны в сторону, уставившись в небеса, но я успел перехватить его короткий взгляд в мою сторону. Взор старого Хамида переполняла жгучая ненависть и страх. Если бы нищий посмел, то сегодня же парочка наёмных убийц, из числа полусумасшедших, верных старцу Хаиму, проникла в мои покои, намереваясь перерезать горло моей скромной персоны и совершить самоубийство. Но всем известно – джинна убить невозможно, а Хамид знает это лучше всех остальных.

Я похлопал слепца по плечу и оставил собирать подаяние. Улицы Сен-Сенали бурлили той утренней жизнью, которую я всегда ненавидел. Грязные людишки в потрёпанных халатах оживлённо сновали взад-вперёд по каким-то своим, незначительным делишкам. Босые ноги хлопали по пыльным камням, отчего в воздухе стояла непроницаемая пелена. Это, да ещё вонь давно немытых тел, вынуждала меня ежесекундно морщить нос. Такая глупость: настоящему правоверному, за месяц до Священного Восхваления полагается прекратить доступ воды к своему телу, избегая влияния злых духов. Уже две с половиной недели правоверные грязнули пренебрегали гигиеной, а некоторые ортодоксы не мыли даже руки, щеголяя чёрными кистями, как символом своей непоколебимой веры. Впереди меня гарцевал на белом жеребце богато одетый юноша. Когда он повернулся, я успел увидеть на широкой груди знак Синей волны. Не иначе, сегодняшним утром в порт зашёл какой-то военный корабль. Откуда бы в городе ещё мог появиться этот молоденький морячок, с презрением глядящий на толпу простолюдинов. Надо взять на заметку. Видимо повстанцы очень сильно достали Амалата, если он решил усилить регулярные войска ещё и флотом. В другом случае старик не стал бы снимать корабли с Изумрудного пролива, где они пытаются сдержать натиск армады восточных варваров. Мимо тяжело протопали двое здоровенных детин, вяло машущих тяжёлыми дубинками, очищая дорогу своему хозяину. Сам босс – огромная жирная туша, болтался, подобно бесформенному мешку между горбов карликового создания, поросшего клочковатой серой шерстью. Глаза толстяка, заплывшие жиром сверкали, рыская из стороны в сторону. Если я не ошибаюсь, мне выпала честь лицезреть заместителя главного казначея, толстозадого Улафа – действительно самую большую задницу в городе. В его обязанности входило изучение благосостояния жителей Сен-Сенали, то бишь вынюхивание, где ещё можно поживиться сборщикам налогов. Очевидно, именно с этой благородной целью он жертвовал личным задом, подпрыгивая на своём иноходце и проклиная начальника, падишаха и всех остальных, не желающих добровольно расставаться с деньгами. На противоположной стороне улицы я заметил сутулую фигуру, обряжённую в невероятные лохмотья. Косматые седые пряди волос свешивались до пояса и было абсолютно непонятно, где именно заканчиваются волосы головы и начинается борода. Лица я вообще не мог разглядеть, но глаза сверкали сквозь серые заросли, точно два огромных алмаза. Человек непрерывно подёргивался, точно кто-то дёргал его за невидимые нити и постоянно бормотал нечто, отдалённо напоминающее стихи. Скорее всего это был ангельский язык, недоступный пониманию смертных. Я, впрочем, его тоже не понимал. Прохожие старались держаться подальше от безумца, а когда он пытался к кому-нибудь приблизиться, вытягивая перед собой покрытые струпьями ладони, шарахались в стороны, с выражением ужаса на лицах. Одержимого Сида все считали если не прокажённым, то уж точно приносящим несчастья. Когда-то, насколько мне было известно, безумец учил гробокопателя Филама. Вместе они осквернили не одну сотню склепов и древних могил, отыскивая забытые клады и сокровищницы. И вот, после очередной находки у Сида напрочь съехала крыша, забыв попрощаться со своим хозяином. Теперь он тщетно разыскивал пропажу на улицах Сен-Сенали, распугивая прохожих своим видом и речами. Безумец остановился, воздел руки к небу и тяжело рухнул на колени, упёршись лбом в пыльный камень. Итак, представление начинается. Подняв заросшее лицо Сид завопил:

– Они идут! Я слышу их тяжёлые шаги, под которыми содрогаются каменные плиты! Их лик сокрыт мраком, но они пришли за вашими душами и возьмут столько, сколько им заблагорассудится!

Небольшая группка слушателей собралась перед психопатом, вслушиваясь в его пророчества. Кто-то негромко хихикал, тыкая соседа кулаком; какой-то толстяк громко возмущался, понося полицию, не следящую за порядком; кто-то готовил милостыню. Сид, тем временем, продолжал исходить криком:

– Они приходят в ночи, и никто не властен остановить их! Их называют Тёмными Львами и тяжело прикосновение лапы льва, – я усмехнулся сообразив, откуда взялось удивившее меня название, – собирайтесь, разыщите треспы! Ибо только этим оружием можно поразить ночного хищника, крадущего ваших детей!

Внезапно Сид замолчал, будто у него перехватило дыхание и повернул голову, всматриваясь в толпу. Впрочем, и без того был понятен объект его интереса: сквозь стадо расступавшихся людей приближался огромный паланкин. Его несли на чёрных спинах рослые темнокожие мужчины, обнажённые до пояса, что позволяло оценить их гипертрофированную мускулатуру. Лица восьмерых носильщиков казались абсолютно невозмутимыми, невзирая на тяжёлую ношу, вынуждающую их истекать потом. От выступившей влаги чёрные тела стали блестящими, подобно поверхности полированного дерева.

Даже не зная, кого именно скрывает бархатная ткань балдахина, прохожие покорно расступались в разные стороны, отвешивая низкие поклоны. С темнокожими из далёкого Амиротеха шутки плохи, тем более, когда этих самых шуток они напрочь не понимают, принимая усмешку за оскаленные в угрозе клыки.

Рядом со мной паланкин остановился и наружу показалась изящная женская ручка, украшенная витым браслетом, в форме змеи, кусающей себя за хвост. Обладательница этого миниатюрного уробороса поманила пальцем с невероятно длинным ногтём. Точнее – когтем. Не было ни малейшего сомнения в том, кого именно скрывает непроницаемая чёрная ткань. Думаю, и пассажирка транспортного средства точно знала, кого она подзывает. Мой маленький маскарад мог обмануть кого угодно, но только не её.

Я подошёл к паланкину и взялся за резной поручень красного дерева. Чернокожие амиротехцы покорно стали на колени и согнулись, облегчая мне посадку. В ту же секунду истошный вопль едва не разорвал барабанные перепонки, привлекая внимание прохожих, в пределах квартала, а то и больше.

Вопил, заглушая все остальные шумы, одержимый Сид. Он катался по земле, разрывая лохмотья в мелкие лоскуты и кричал изо всех сил:

– Это они! Они!! Среди бела дня Тёмные Львы бродят среди нас! Приходит последний час этого города! Убейте их, пока не поздно! Убейте!

Пожав плечами, я нырнул внутрь паланкина, отрезав себя от солнечного света и уличных шумов. Здесь было очень тихо, очень темно и очень-очень мягко от изобилия подушек самых разнообразных форм и размеров.

Впрочем, темнота не помешала мне рассмотреть изящную фигурку, с удобством расположившуюся у противоположного края паланкина. Девушка сверкнула мелкими острыми зубками и легонько стукнула по стенке серебристой палочкой. Немедленно я ощутил лёгкое покачивание и это оказалось единственным признаком того, что наше транспортное средство начало движение.

Я растянулся на подушках подобно своей попутчице, наслаждаясь зрелищем прекрасного полуобнажённого тела. Длинные стройные ноги щеголяли лёгкими полупрозрачными сапожками на высоких каблуках – деталь, несколько непривычная для здешней моды. Шортики, весьма напоминающие нижнюю часть бикини, плотно облегали узкую талию золотистым поясом, украшенным самоцветами. Золотые чашечки с трудом прикрывали пышную грудь, соблазнительно подрагивающую во время движения. Остальные части тела были не менее совершенны – слегка выпулый животак, с бриллиантом в пупке; аппетитные бёдра, идеальной формы и длинная шея, словно созданная для поцелуев. Венчала всё это великолепие голова с гладким, почти что кукольным лицом, обрамлённым шелковистыми чёрными волосами.

Единственный штрих, слегка портивший всю картину – неприятное выражение пухлых губ, искривлённых в недоброй ухмылке. Впрочем, эту усмешку мог заметить только я, остальные обычно были слишком поглощены созерцанием сногсшибательной красоты.

Но я мог обратить внимание ещё кое на что. Блестящий медальон с изображением львицы, идентифицировал свою обладательницу лучше любого удостоверения личности.

– У тебя изменился голос, когда ты описывал свою знакомую, – констатирует женщина, внимательно вглядываясь в меня, – и выражение лица…

– Не плачь, – бормочет девочка и ободряюще улыбается, – всё будет хорошо!

Нет, не будет. И не было.

– Тебе показалось, – хриплю я, – какое выражение, человек? Я умираю и это просто судороги умирающего льва.

– Самого льва или его души? – женщина качает головой, – продолжай. Кто эта женщина?

– Кошка, моя кошка, – я качаю головой. Нет, нет, я не плачу, маленький человечек, просто мне очень больно. Внутри, – Ольга…

– Этому сумасшедшему придурку уже давным-давно нужно было заткнуть пасть, – проворчала Ольга, потягиваясь словно огромная ленивая кошка, – не понимаю, как ты можешь так спокойно переносить его непристойные повизгивания? Как-никак они направлены и против тебя тоже.

– А ты чего так сильно распереживалась? Плохо стало с пищеварением от его криков? – я усмехнулся и пожал плечами, – пусть себе разрывается. Люди нуждаются в юродивых и душевнобольных – они ведь позволяют им считать себя лучше, чем они есть на самом деле. Пусть я пью каждый день и бью жену с детьми, но я ведь ещё не так плох, как этот ободранный сумасшедший! Так почему я должен лишать всех такого удовольствия?

– Но ведь он подначивает это быдло убить нас!

– Нас? – я только хмыкнул и покачал головой, – почему-то я не припомню, чтобы Сид тыкал пальцем и призывал прохожих перерезать мою глотку. Да и твоего имени он тоже не называл. Его враг скорее всего скрывается внутри собственной больной головы. Придуманный им символ собственного безумия по чистой случайности совпал с реальным ужасом жителей города.

– Ты в этом абсолютно уверен? – красивая маска дала трещину недоверия, – то есть эти треспы, о которых он талдычит в каждой своей проповеди не более, чем плод воображения? И только?..

– Ну конечно же, – я был выведен из себя и утомлён этим идиотским разговором. Ольга всегда умудрялась найти такую тему для беседы, от которой у меня рано или поздно начинала раскалываться голова. Ума не приложу– какого чёрта она решила меня достать этим старым психопатом? Впрочем, возможно он на самом деле её раздражал, а прикончить грязного и вонючего Сида чистоплотная кошечка брезговала. Вполне в её духе поиграть на нервах, чтобы я, доведённый до исступления, свернул дурачку шею. На этот раз она просчиталась: пусть сама испачкает коготки или Сид продолжит развлекать жителей своими воплями.

– Но ты же должен знать, Сид раньше был специалистом по всяким таким древним штучкам, – промурлыкала кошка прищурясь, – он ведь вполне мог отрыть какое-нибудь старое оружие, способное навредить нам? Ну, этот самый тресп, чем бы он не являлся.

– Глупости, – я решительно отмёл дурацкое предположение, – ничто не способно нам навредить, и ты сама это неоднократно проверяла. Тем более, те времена, когда Сид в чём-то разбирался, давным-давно канули в лету.

На губах Ольги появилась ехидная ухмылка, словно она ставила мои слова под сомнение. Если бы я не знал её так хорошо, мог бы подумать, что ей известно нечто, ускользнувшее от меня. На самом деле она всегда так улыбается, когда хочет позлить. Поэтому я и не стал концентрировать внимание на её гримасах. Тем более, её следующий вопрос достал меня по-настоящему.

– Тогда почему ты сам так интересуешься старыми постройками, захоронениями и людьми, которые их отыскивают? – широко распахнув невинные глазки, поинтересовалась Ольга, – или это от твоего повышенного любопытства?

– Я потрясён до глубины души, – сказал я, как можно язвительнее, – при всей своей занятости – пустынные волки должны отнимать уйму времени – ты ещё находишь возможность интересоваться моими делами! Для этого должна быть воистину очень важная причина!

Она рассыпала вокруг себя хрустальные колокольчики звонкого смеха. Да, я попался. Засранку всегда радовало моё раздражение, почему я и старался оставаться невозмутимым при общении с этой кошкой. Досадуя в большей степени на самого себя, я громко фыркнул и запустил маленькой подушкой в хохочущую Ольгу. Та отбросила мягкий снаряд обратно и спрятала лицо в ладонях, продолжая веселиться.

Я остановился, пристально разглядывая смеющуся львицу и размышляя, каково было бы её отношение ко мне, если бы она оставалоась той, уже изрядно позабытой Ольгой, разрывающейся между мной и погибшим волком. Той Олей, способной рыдать над детьми, замерзающими на улицах заснеженного города. Трудно ненавидеть монстра, если ты сотворил его сам.

Отсмеявшись, львица раздвинула пальцы, игриво стрельнув глазками в образовавшуюся щель. О, я хорошо знал этот взгляд! Перепады настроения у кошки почти всегда заканчивались одним и тем же.

– Ольга, – сказал я с откровенной скукой, – тебе ещё не надоело это однообразие? Сначала ты искусно играешь на моих нервах, а потом тебя начинает интересовать сексуальный аспект наших отношений.

– Фу, какие сложные и непонятные слова! – недовольно фыркнула она и потребовала, – лучше спой мне.

Одним плавным движением девушка преодолела разделявшее нас расстояние и мягкой волной тёплой плоти захлестнула мои колени. В этом львица была настоящим мастером – ещё секунду назад щеголяла жалким подобием одежды, а сейчас лежит на моих коленях абсолютно обнажённая. Казалось кошка состояла из одних приятных изгибов и выпуклостей, ласкающих взгляд. Как обычно, сам не желая того, я начал возбуждаться.

– Сыграй! – ещё настойчивее попросила она хрипловатым шёпотом.

Я отлично понимал, какую именно музыку она просит. Однако я был взбешён предательством собственного тела и решил досадить ему и этой развратнице. Поэтому я заиграл быструю резкую мелодию, сопровождая её соответствующими словами. Казалось тот, кто скрывается внутри, решил подыграть, проучив похотливую стерву:

Сегодня мрачен небосвод И полон рот больших хлопот, А глупых дел круговорот Кружит меня который год. Но мне на это наплевать Зачем так сильно уставать? И чтоб себя не напрягать, Я лучше буду крепко спать.

– Ублюдок, – протянула Ольга и вцепилась острыми зубками в моё бедро, но не очень больно, а так, чтобы ещё сильнее разжечь появившееся желание. Впрочем, сейчас ей и не требовалось прилагать какие-то особые усилия для этого. Жаркая волна захлестнула меня, вынуждая дрожать от вожделения. Ни одна человеческая самка не способна на такое. Только прикосновение львицы способно свести с ума.

Я протянул руку, пытаясь приласкать Ольгу, но она ловко увернулась и легонько пнула меня пяткой в грудь, опрокинув на подушку. На кукольном личике застыла упрямая гримаска.

– Я хочу, чтобы ты сыграл для меня. Сыграл то, что ты играешь Гале или одной из тех человеческих сучек, с которыми так любишь общаться.

– Ты – стерва, – сказал я, тяжело дыша, – знаешь это?

– Ну конечно же, милый, – согласилась она, ласково улыбаясь, – ты сам меня такой сделал и пока не исполнишь это желание, ничего не произойдёт. Все мои любовники поют мне песни, читают стихи и шепчут слова любви. Знаю, знаю – слов любви я не дождусь от тебя никогда, но ты можешь доказать, что уж в остальном ты круче, чем все они, вместе взятые. Играй!

В груди бешено клокотала смесь похоти и ярости, отчаянно рвущаяся наружу. Но я хорошо знал кошку и было совершенно ясно, она не допустит меня к телу, как бы ей самой не хотелось. Чёрт, она опять оказалась сверху! Сдавшись я начал тихо нажимать клавиши шерандона, извлекая наружу медленную и печальную мелодию.

Ольга вновь приблизилась, уютно расположившись между ног и мурлыча в тон моей музыке. Глаза её зажмурились от удовольствия, а пальцы блуждали по моему животу. Движения рук напоминали ласкающее прикосновение океанской волны и вызывали нестерпимое желание отбросить шерандон и немедленно овладеть кошкой. Удерживала лишь мысль о том, что её желание не менее сильно чем моё, поэтому я взял себя в руки и начал петь. Слова не очень соответствовали моменту, видимо моё alter ego таким образом выражал протест против предстоящего. Я мог посоветовать ему только одно – расслабиться и получить удовольствие.

Порой спускается туман, Нас пеленая в пустоте. И наполняет ум обман А мы совсем уже не те. Не те, кого любила ты, Погожим ясным летним днём. Туман плывёт из пустоты, И ждёт, когда мы все уснём. Но, сквозь тумана пелену Горят влюблённые глаза, И в блеклом мертвенном плену Бушует страстная гроза. Свою ты руку протяни, Меня попробуй отыскать И ярким светом осени И постарайся рядом встать. Пока я пел, девушка казалась погружённой в себя: её глаза угасли, а на красивой физиономии отразилась глубокая задумчивость. Кошка была не похожа на саму себя, и я почти вспомнил ту, другую Ольгу. Силуэт в проёме двери и одинокая слезинка на белой щеке. Тихий голос, шепчущий о холоде и одиноких детях. Что-то… Нет, песня завершилась и львица, тряхнув головой, вернулась к настоящему.

– Теперь я вижу, ты кое в чём лучше остальных, – промурлыкала Ольга и, подобно змее, поползла вверх по моему телу, – осталось доказать, что в остальном ты, по крайней мере, не хуже.

Я ощутил прикосновение её шершавого языка на животе и меня словно пронзило молнией. Во мраке вспыхнули два жёлтых глаза и язык начал медленно перемещаться, рисуя на коже неведомые узоры. Кажется, я застонал, и сама тьма ответила мне эхом, прерываемым тяжёлым дыханием.

Жёлтые глаза мутнели с каждым мгновением, по мере того, как желание переполняло очаровательную головку моей партнёрши. Вот веки сомкнулись раз, другой и уже не стали подниматься. Голова Ольги запрокинулась и всё её гибкое тело устремилось назад, увлекая меня за собой. Издав неопределённый возглас мы обрушились на гору подушек и теперь уже я оказался сверху. Не теряя времени даром, я впился в упругие ароматные губы. Наши языки сражались между собой подобно паре взбесившихся змей; то пытаясь задушить противника, то жаля его быстрыми выпадами.

Пальцы Ольги вцепились в мои ягодицы так, что когти едва не вырывали из них куски плоти, а ноги переплелись с моими, затянув их в каком-то неведомом узле. Я тоже не лежал без дела, позволив рукам изучать каждый микрон лакомого тела и уделяя особое внимание самым нежным его участкам.

Оторвавшись от моих губ, Ольга издала протяжный стон, изогнувшись дугой. Её длинная шея оказалась настолько хороша, что я не смог удержаться от соблазна и впился в неё. Губы скользили по гладкой коже в то время, как зубы норовили сомкнуться на ней и добраться до чего-то сладкого, пульсирующего внутри.

Когда я поднялся до ключиц, кошка ещё раз застонала и отпустив мой зад, повела когтями выше с такой силой, словно пыталась разодрать кожу на спине. Шутки в сторону – львица требовала переходить к решительным действиям.

Сколько времени продолжались эти самые решительные действия, честно говоря, не знаю, однако, когда всё закончилось и львица, отпихнув меня, издала протяжный крик, выяснилось, что паланкин уже не покачивается. Я протянул руку, желая раздвинуть плотную ткань и выглянуть наружу, но Ольга остановила меня.

– Подожди чуть-чуть, – пробормотала она, едва слышно, – дай немного отдышаться. Чёрт бы тебя побрал! Сколько раз мы этим с тобой занимались и каждый раз – словно впервые. Скажи, – она приподнялась на одном локте, накручивая локон на палец, – с Галей у тебя так же? Или как-то по-другому?

Я отлично понимал, какие слова она жаждет услышать, но именно этого я ей говорить не собирался.

– Конечно, по-другому, – усмехнулся я, приводя себя в порядок, – но дело не в том, что кто-то из вас особенно близок мне, как ты могла подумать. Между вами существует непреодолимая пропасть, внутри которой –интеллект и темперамент. Отсюда и вся разница: для тебя секс – всего навсего ещё один способ манипулирования и доминирования, а для Гали – не более, чем удовольствие.

– Ты думаешь, я не получаю от этого удовольствия? – она недоумённо рассмеялась, – заблуждаешься! Я должна…

– Погоди, – я прижал палец к её губкам, – ты меня неправильно поняла. Уверен, ты действительно чувственная натура и рад этому. Я просто хотел сказать, сам секс для тебя не так уж важен. Ты одержима властью и это – твоя истинная страсть. Думаешь я не знаю, как сильно ты хочешь получить мой медальон и браслет? Не шипи. Отсюда и твой метод занятия любвью. Мужчина обязан принести своеобразную клятву верности, как это делает вассал, присягая своему сюзерену. И только после этого ты вознаграждаешь его, допуская к своему телу.

Она злобно прищурилась.

– А Галя?

– Здесь всё намного проще, – я кое что вспомнил и усмехнулся, – никакого Фрейдизма, в этом она тебе не конкурентка. Кошка уже давно не интересуется ничем, кроме удовольствий. И как всякий узкий специалист, достигла в изучении вопроса этого весьма впечатляющих результатов. В этом и заключается разница: тебя интересует подоплёка процесса, а её – сам процесс.

Ольга уже сидела в своём полном облачении и на её лице зрела ядовитая ухмылка. Я очень хорошо знал львицу и вспомнив наш разговор, запросто мог предсказать её следующий вопрос. Очень медленно, чётко выговаривая каждое слово, словно разговаривая со слабоумным, она поинтересовалась:

– Так тебе больше нравится трахаться с этой тупой развратной сукой?

– Скажем так, – ответил я, широко улыбаясь, – предпочитаю в постели расслабляться, а не вести сеанс психоанализа.

Некоторое время Ольга размышляла над моими словами, пробуя их на вкус. Убедившись-таки, что ничего хорошего в её адрес я не сказал, она изо всех сил запустила в меня подушкой. Громко хохоча, я отбил её обратно. Вот он, славный миг расплаты.

– Убирайся! – взвизгнула кошка и зашипела от злости, – проваливай! И знай, ты ни капли не удовлетворил меня! Тебе никогда не сравниться не то что с Ильёй – но даже с самым беспомощным из кастратов гарема!

Прежде чем ещё одна подушка полетела в мою голову, я протиснулся через тяжёлые волны материи балдахина и выбрался наружу. Вслед неслись проклятия и разъярённое шипение, настолько громкие, что проникали даже сквозь плотную ткань. Паланкин содрогнулся от мощного удара. Не хотел бы я сейчас находиться внутри. Продолжая смеяться, я покачал головой и огляделся.

Амиротехцы доставили свою поклажу во двор королевского дворца и теперь неподвижно сидели на массивных плитах, уставившись перед собой. Сейчас они, как никогда, напоминали деревянные скульптуры, зачем-то установленные в первом попавшемся месте. Обычно кто-нибудь останавливался, поглазеть на чернокожих гигантов, но в это время двор оказался совершенно пуст, если не считать парочки полутораметровых пауков пёстрой раскраски, лениво блуждающих вокруг неоконченой паутины, натянутой на ближайшую пальму. Пауки принадлежали падишаху и их запрещалось трогать под страхом смертной казни. Несмотря на устрашающий вид они были абсолютно безвредны, потому как одного съеденного человека им хватало на целый месяц.

Чуть дальше располагался огромный бассейн с фонтаном, в виде какого-то фантастического монстра. Фонтан, очевидно, принадлежал рукеДрамена – придворного скульптора, постоянно пребывающего в пёстром мире наркотических грёз. Результаты обращения к столь достоверному источнику вдохновения располагались по всему двору и могли напугать кого угодно, особенно ближе к вечеру.

Подняв глаза от весело звенящих струй, я увидел вздымающиеся ввысь колонны дворца, почти скрытые от постороннего взора густым плетением паучьих лиан. Кое-где поросль редела, открывая изящные террасы, огороженные невысоким барьером. Ещё выше, блистали огромные купола с тонкими золотистыми шпилями, почти упирающимися в раскалённые небеса.

Когда-то, давным-давно, это было великолепное здание – символ изысканого вкуса и могущества владельца. Но с тех пор минула не одна сотня лет, голодными псами набрасывавшихся на величественную постройку, отхватывая каждый раз хоть и небольшой, но кусочек. С уменьшением государства, с его разрушением, рассыпался и дворец, пока не стал походить на бледный призрак себя самого.

Впрочем, до этого никому не было дела. Падишаха вполне устраивало настоящее положение, как с государством, так и с его резиденцией. Видимо всё будет идти своим чередом, пока повстанцы не захватят столицу. Если же этого не произойдёт, то королевский дворец рухнет сам, погребая под обломками властелина Сен-Сенали. Что случится раньше – я не стал бы предсказывать. Впрочем, я и не собирался настолько долго здесь задерживаться. События в Лисичанске навсегда отбили желание останавливаться где-либо на долгий промежуток. Здесь не было Вити, Ножика и Симона, но имелись и собственные оригиналы. Тот же Настиган.

За королевским дворцом разрастался огромный парк, больше напоминающий дикий лес. Эти заросли уходили весьма далеко и заканчивались крутым обрывом, ныряющим в волны океана. Как и во всяком, уважающем себя лесу, в парке водилось огромное количество всевозможной живности. Наибольший интерес вызывали исполинские белые кошки, напрочь лишённые хвоста, но в качестве компенсации снабжённые коротким тупым рогом меж ослепительно жёлтых глаз. Когда падишах желал развлечься, он отправлялся в центр парка и восседая на переносном кресле, наблюдал, как белые твари служат королевскому правосудию, пожирая предусмотрительно захваченных арестантов. Что характерно – умные животные отлично понимали, кого им стоит кушать, а кого – обходить стороной.

Я медленно направился в сторону дворца, поднимая пыльные круги, расплывающиеся подобно воде. Когда-нибудь, в этой пыли можно будет плавать. Ещё один признак вырождения.Что-то случилось с этим миром за последние несколько столетий. Вот только – что?

Когда я проходил мимо пауков, они временно прекратили свою работу и уставились на меня всеми шестнадцатью глазами. Очевидно размышляли, стоит ли им отвлечься и поохотиться на вновь прибывшего. Будь на моём месте какой-нибудь одинокий гуляка, случайно забрёдший сюда; уже висел бы на пальме, оплетённый паутиной и нашпигованный желудочным соком. А так, лишний раз убеждаешься, насколько животные бывают прозорливее людей. Поглазев на гостя, пауки весьма невежливо повернулись задом, продолжив плетение.

А теперь – мои любимицы. Я остановился рядом с бассейном и заглянул в него, очередной раз полюбоваться переливами света на телах алмазных акул, неутомимо кружащих в центре водоёма. Стоило тени упасть на воду, рыбины немедленно изменили маршрут, смещаясь в мою сторону. То ли приняли за разносчика еды, то ли намеревались выпрыгнуть наружу, самостоятельно добыв оную. Бывали и такие прецеденты. Я помахал рукой и пошёл дальше. Акулы тотчас вернулись на прежний курс, не выказав ни малейшего признака разочарования. Солнце последний раз отразилось от блистающей шкуры, и я потерял рыб из виду.

Если дворец, поросший лианами, походил на огромную скалу, то вход в него напоминал какую-то заброшенную пещеру, посреди глухого леса – такое же тёмное, неправильной формы отверстие, едва заметное в зелёных зарослях. Довершало сходство, присутствие небольшой обезьяноподобной твари, меланхолично свисающей над входом и дуновение несвежего ветерка из чёрной глубины.

Увидев гостя, обезьяна неторопливо спустилась по верёвкам лиан вниз и неуклюже заковыляла в мою сторону. Только теперь я заметил, что какой-то шутник вдел ей в ноздри огромную деревянную серьгу. Хвост животного тащился за хозяином, словно длинная толстая верёвка, выписывающая в пыли замысловатые фигуры. Приблизившись, зверёк опустился на пятую точку опоры и протянул обе лапы вперёд, подражая опытному попрошайке. Судя по здоровенному брюху, такой метод обычно приносил желаемые плоды. Вот только в этот раз ничего не вышло: у меня не было карманов, чтобы искать в них сладости и отсутствовало желание подавать наглой твари. Поэтому, в воспитательных целях, я отпустил животному щелбан, и обезьяна с отчаяным визгом удрала прочь, во мгновение ока вскарабкавшись на недосягаемую, для меня, высоту. Оттуда она начала корчить всевозможные рожи и громко верещать. Я в ответ, показал язык и вошёл внутрь.

Тотчас из мрака вылепились массивные фигуры, с обнажённым оружием в руках и преградили путь. Тяжёлые латы, одетые на стражей, превращали их в диковиных насекомоподобных существ, вымахавших до человеческого размера. Небольшие круглые щиты охранники держали перед собой, и я мог разглядеть символ королевского двора, намалёваный на блестящем металле.

– Хм-м, – сказал я, – и что дальше?

То ли узнав голос, то ли рассмотрев белые волосы, стражи исчезли в тех же нишах, откуда появились. Вообще-то у меня один раз возникла проблема с солдатом, настойчиво требовавшим разрешения на вход. Точнее – проблема возникла у него и у начальника охраны, вынужденного срочно искать замену чересчур ретивому подчинённому. С тех пор Нарион – начальник королевской стражи, строго-настрого запретил солдатам даже приближаться ко мне и моим львам, совершенно справедливо рассудив, что проще корректировать правила, чем всякий раз набирать новых людей.

– Ты никогда не задумывался, почему тебе проще убить человека, чем поговорить с ним? – взгляд женщины становится колючим и холодным, – это напоминает бравирование силой. Ненужная жестокость, как попытка доказать…Кому? Что?

Я молчу. Слишком сложные вопросы. Я смеялся над Галиными разрывами с её надоевшими любовниками, но сам часто поступал, как львица. Неприятно говорить любовнице, что она надоела или ещё хуже – стала старой. Строки письма, забытого в ящике стола. Милята, давно забытое имя…

Проще – убить.

– Тебе не понять, – хриплю я.

– Ну почему же, – она криво ухмылется, – встречались мне такие…Герои. Способные терпеть физическую боль, но бегущие прочь от простых чувств. Гордый лев слишком горд для признания? Продолжай.

Я вошёл в длинный сводчатый коридор, озарённый призрачным светом, поступавшим внутрь, через хитрую систему скрытых линз. Эти приспособления были ровесниками дворца и за прошедшие века покрылись толстым слоем пыли и грязи. Однако, кому бы то ни было запрещалось даже прикасаться к хитрым стекляшкам, из опасения повредить тонкий механизм. Починить испорченное было бы некому – секрет утратили давным-давно. Не удивительно, что свет с каждым годом становился всё тусклее, погружая переходы дворца в таинственный полумрак.

На стенах вольготно располагались лепные украшения, изображающие диковиных животных и батальные сцены. Лепка во многих местах пришла в совершенную негодность и было сложно определить, какого рода сцену она изображает. Порой в полумраке мерещилось нечто, настолько распутное, что я мог только сетовать на собственное подсознание, полагая предков нынешнего падишаха не столь развратными.

Когда я приблизился к лестнице, свет стал немного ярче, позволяя рассмотреть скрюченную фигуру, сидящую на выщербленых ступенях. Даже на таком расстоянии и не видя лица я мог, руководствуясь одним обонянием сказать, кого именно посчастливилось встретить. Обхватив колени длинными жёлтыми пальцами, Драмен непрерывно раскачивался взад-вперёд и мычал какую-то заунывную мелодию, такую же бесконечную, как череда фантастических миров, где продолжал блуждать его одурманенный ум.

Внезапно Драмен запрокинул голову, уставившись короткой острой бородкой в потолок и разразился звонким радостным смехом. Его глаза смахивали на две чёрных дыры, ввалившись настолько глубоко, что я с трудом различал их безумный блеск. Продолжая хохотать, скульптор опустил голову и вперившись в меня, погрозил длинным пальцем. В тусклом свете сверкнул огромный перстень с багровым камнем, таким же, как в серьгах Драмена. Поговаривали о гомосексуальных наклонностях королевского скульптора, но я больше склонялся к мысли о том, что этот человек пытается изменить своё тело, дабы оно вписалось в изысканый мир его декадентских грёз.

– Я тебя узнал, – усмехаясь, сказал Драмен и попытался приподняться, но не преуспел в этом, вновь плюхнувшись на ступени, – твоё тело вылеплено из адского огня и сотворил этот пламень сам Царь зла! Но ты не бойся, – он заговорщически понизил голос и совершенно безумно хихикнул, – я никому об этом не скажу!

– Буду весьма признателен, – абсолютно серьёзно сказал я, – всегда знал – ты ко мне относишься очень хорошо.

Драмен покивал головой и вроде бы успокоился, но когда я проходил мимо него, тонкая холёная кисть вцепилась в мою руку. Оглянувшись, я столкнулся со взглядом двух, совершенно нормальных глаз. От наркотического опьянения не осталось и следа.

– Я никому не скажу, – повторил Драмен, на этот раз без своего идиотского смеха, – можешь и дальше продолжать заниматься своим делом.

– Это каким же? – заинтересовался я.

– Пить человеческие души, пожирать их, как лев пожирает мясо жертвы. Но тебя я не боюсь. А вот её, – скульптор мотнул головой, – я боюсь больше всего на свете. Если ты – это чистое пламя, в котором душа сгорает без следа, то она – совершенно иное: тёмный огонь, способный погасить чужой свет и не стать от этого светлее.

Я обернулся: в полумраке коридора, за моей спиной замерла изящная женская фигурка с ярко пылающими жёлтым огнём глазами. Хм, а я даже не услышал, как она шла за мной. Кошка стояла неподвижно, подобно каменному изваянию и я не сомневался, каждое слово несчастного психопата достигло её ушей. Лица я не видел, однако не сомневался в том, кто это. Впрочем, как ни странно, но сейчас Ольга пахла совсем по-иному. Как…Как Ната?

– Боишься её? Это правильно, – согласился я, – а если дорожишь жизнью, то поднимай свою тощую задницу и проваливай отсюда, пока её цепкие пальчики не коснулись твоей нежной шейки.

– Нет, сейчас она меня не тронет, – с поразительной уверенностью сказал скульптор, – она меня оставит на потом, когда ей захочется чего-то экзотического. Когда ей потребуется мостик, для перехода в иной мир.

Пожав плечами, я освободился от его хватки и начал подниматься по щербатым ступеням. В чём-то, конечно, Драмен был прав. Никому из Прайда и в голову прийти не могло, даже во время сильного голода, пить человека во власти наркотического бреда. Последствия могли быть самыми непредсказуемыми. Поэтому, скажем наркотикам – нет. Впрочем, Ольга могла и просто свернуть шею. Видимо, когда все эти полусумасшедшие пророки достанут её окончательно, она быстро и решительно отправит их в небытие.

Но всё же, какая-то вещь не давала мне покоя, и я ещё раз оглянулся: фигура львицы пропала, словно её и не было.

Поднимаясь по ступеням, я не забыл остановиться у окна, выходящего на внутренний дворик. Там располагался неизменный плацдарм для упражнений местного дворянства во владении каким-нибудь видом оружия. В качестве оппонентов использовали одного из многочисленных рабов, посему плиты дворика покрывали многочисленные пятна бурого цвета. Их никто не пытался смывать, а после упражнений принца Сёмиза в стрельбе из лука камень и вовсе блестел, как после дождя.

Вот и сейчас это славное местечко не пустовало: до меня доносился звук удара металла о металл и хриплые возгласы. Высунув голову в окно я обнаружил, что участником сегодняшней тренировки является сам генерал Амалат, нацепивший лёгкие доспехи серебристого цвета. Противостоял ему могучий раб из Амиротеха, покрупнее тех, которые несли паланкин Ольги. Чёрный исполин неподвижно замер в напряжённой позе, неотрывно следя за каждым движением старого вояки. Морщины на лице и седина в волосах уже не могли ввести в заблуждение: кожа, вспоротая на чёрной груди свидетельствовала о мастерстве старика.

Насколько я понимал, раб проявил незаурядную способность к фехтованию, ибо огромное количество молодых забияк отправились на тот свет, прежде чем на лбу Амалата появился даже призрак испарины.

На небольших скамьях вокруг площадки расположились зеваки, наблюдающие за ходом поединка. Каждый удачный выпад генерала сопровождался вялыми аплодисментами и столь же вялыми криками, переходящими в откровенные зевки. В победу раба никто не верил. Судя по выражению тёмной физиономии, не верил и сам амиротехец.

Генерал вооружился длинным ятаганом и коротким прямым кинжалом, а в чёрных ладонях раба пряталась рукоять двусторонней секиры. Вот могучие мышцы напряглись и топор, со свистом, рассёк воздух там, где только что находилась грудь Амалата.Чернокожий был опытным бойцом и промахнувшись, сумел остановить оружие, направив обратно. На этот раз старик едва успел увернуться, убрав плечо из-под сверкающей стали, заточенной до бритвенной остроты. Однако рабу не удалось повторить свой фокус и его лоснящееся от пота тело на несколько мгновений оказалось открыто для удара. Молниеносно, словно жалящая змея, Амалат выбросил руку с кинжалом и прочертил на теле противника ещё одну алую полосу. В этот раз зрители хлопали намного оживлённее. Раб проронил короткий глухой стон из сомкнутых губ и отскочил назад.

В общем-то исход боя был предопределён: рано или поздно Амалат прикончит своего спарринг-партнёра, но перед этим будет долго и методично резать раба на мелкие кусочки. В этом не было ни капли садизма, как могло бы показаться – просто старый вояка оттачивал технику индивидуального поединка, последовательно проходя все его стадии: начиная от свежего бойца и заканчивая грудой, истекающего кровью, мяса.

Меня больше интересовали те схватки, в которых финал был не так предопределён и оставалось место, для предположений. Нет, ну разве не приятно посмотреть, как ловкий раб вспарывает пузо самодовольному аристократу, решившему поразвлечься?

Утратив остаток интереса, я повернулся и продолжил своё восхождение. За спиной ещё раз закричали возбуждённые зрители, заглушая отчаяный вопль – стало быть амиротехцу опять продырявили шкуру. Ну и чёрт с ним – он уже стал историей.

Чуть выше начинался уровень заброшенных этажей. По мере того, как дворец приходил в упадок, многие помещения становились абсолютно непригодны для эксплуатации и люди покидали их. Так появлялись целые ярусы, пустые и безлюдные. Свято место пусто не бывает и освободившееся пространство заселяли дикие звери, непонятно как проникаюшие сюда из королевского парка. На некоторых, особо опасных, приходилось устраивать облавы. На моей памяти звероловы отловили на одном из заброшенных этажей парочку рогатых кошек и выгребли из их логова кучу человеческих костей. Кто именно стал жертвой белых хищников, так и осталось тайной. Дворец населяли сотни придворных и их слуг. Десятком – больше, десятком – меньше…

Вход на заброшенные этажи был погружён во мрак, однако я ощутил чьё-то присутствие. Тьма шевельнулась и глаза –плошки зажглись во мраке. Я сделал шаг вперёд, силясь рассмотреть гостя, но зверюга, издав глухой рёв, растворилась в темноте. В воздухе повис удушливый смрад разлагающегося мяса – стало быть хищник. Видимо скоро очередная порция придворных бифштексов отправится в желудок голодного зверька.

Размышляя, стоит ли говорить кому-нибудь о моей находке, я миновал ещё несколько пролётов и достиг уровня, затянутого сизой дымкой пряных испарений. Аромат щёкотал ноздри и дурманил рассудок. Ладно бы дурманил! Стоило задержаться здесь на некоторое время, и ты мог полностью погрузиться в причудливый мир своего подсознания, вкушая все прелести, которые способен изобразить очумевший от наркотика мозг. Вот и человек, привалившийся спиной к дряхлой стене, явно выпал из нашего мира. Он глядел прямо перед собой огромными блестящими глазами и пускал слюни на поношенный халат. Из полуоткрытого рта вырывались нечленораздельные повизгивания, а скрюченные пальцы царапали каменные плиты пола.

Со стороны это выглядело весьма забавно, однако даже сам господин главный королевский архитектор не решался присоединиться к нюхателям испарений фантазийного гриба. Остаться здесь означало навсегда переселиться в мир иллюзий, без всякой надежды вернуться обратно. Высокопоставленным нюхателям приносили еду и воду, однако они полностью игнорировали подношения, предпочитая потреблять невероятные яства своих сновидений. Вскоре наступала прозаическая смерть от голода и жажды. Должно быть всё это представлялось им весьма забавным казусом.

Из тёмного прохода, заполненного туманом наркотических спор, вылетел ярко пылающий павлин с рыбьим хвостом и расположившись на голове булькающего человека, уставился на меня. Я увидел собственное лицо, только в глазах, вместо зрачков крутились крохотные чёрные черепа.

– Ну всё, свинья, тебе хорош! – угрюмо пробормотал я и поспешил покинуть гостеприимное место, – ещё не хватало забулькать дуэтом с этим мешком навоза. Всегда успеется.

Начинались уровни, где проживала прислуга и располагались всевозможные хозяйственные помещения. Неудивительно, что вокруг стало намного оживлённее. Полуголые личности обеих полов шустро сновали взад-вперёд, перетаскивая массивные тюки, подносы с едой, чашки с объедками и кувшины с напитками. Невзирая на полумрак, движение блестящих, от пота, призраков было чётким и безошибочным. Не поднимая глаз, они взбегали вверх по ступеням или спускались вниз, не задевая друг друга и следуя на безопасном расстоянии от меня. Совсем недавно один из лакеев случайно пихнул какого-то мелкого казначея, а тот немедленно нажаловался падишаху. Поскольку милосердие владыки в тот день находилось на очень высоком уровне, количество голов, насаженных на колья не превысило и десяти. Но и этого оказалось достаточно, дабы удвоить осторожность при транспортировке грузов.

Забавно было следить, как лакеи обминают сановника, упившегося до потери пульса. Более всего их пируэты напоминали замысловатый танец хорошо отрепетированного балета. Как раз сейчас один из персонажей бесконечного действа под названием: Праздник жизни при дворе падишаха; медленно спускался вниз, нащупывая подошвами лакированных сапог ускользающие ступени. Получалось не слишком хорошо, поэтому приходилось искать дополнительную опору, старательно хватаясь расставлеными пальцами за воздух. Я очень хорошо знал, кому принадлежит это прыщавое лицо, напоминающее подгнивший плод с червоточинами крохотных глаз. Нас почтил своим присутствием сын визиря. Некогда папаша имел определённые виды на родную кровь, но вовремя сообразил, гораздо полезнее, для всех, будет если сынуля продолжит бесконечное путешествие по винным бокалам.

Уставившись на меня, нерадивое чадо вполне дружелюбно хрюкнуло и радостно пустило газы. Лакеи немедленно шарахнулись в разные стороны, избегая ядовитого облака.

– Это будет посильнее, чем Фауст Гёте, – прокомментировал я, с уважением и отпихнул парня в сторону, отчего он с грохотом врубился головой в стену, – счастливых сновидений, пьянь!

Пожелание моё оказалось, как нельзя кстати, ибо приложившись черепушкой о камень, парень немедленно захрапел. На его лице появилась самая счастливая, из всех возможных, улыбка. Лакеи продолжали порхание вокруг бесчувственного тела, подобно тому, как мотыльки пляшут вокруг убитого зверя, рухнувшего посреди цветника.

Переступив храпящее нечто, я отправился наверх, откуда доносились заунывные возгласы ландрона – дальнего родственника моего инструмента. Сквозь постанывания музыки пробивался не менее тоскливый голос певца. Судя по тональности композиции, веселье бодро катилось под горку и большинство слушателей должно было пребывать в состоянии близком к тому, в котором я оставил, недавно встреченного, молодого друга.

Подъём закончился, и я вышел посреди короткого узкого коридора. С одной стороны, нависала огромная каменная арка, украшенная резьбой, изображающей переплетённые человеческие тела. Именно оттуда доносилась музыка и шум голосов и именно туда стремились слуги с напитками и пищей. С противоположной стороны глаз радовала изысканая работа опытных каменщиков – огромная ассиметричная дыра в стене, ведущая во двор.

Это хитрое изобретение, если его можно было так назвать, именовалось мусорной дырой и было выдумано папашей нынешнего владыки. Мусорная дыра выполняла крайне важную миссию: именно через неё покидали дворец те, кто каким-то образом разгневал правителя во время попойки.

Однако коррупция запустила свои щупальца даже в это благороднейшее дело: виновник королевского гнева во время своего короткого путешествия иногда успевал сунуть мешок с монетами начальнику стражи. В таком случае в дыру летел один из лакеев, которому не повезло оказаться под рукой. Но если монарх замечал подмену, в отверстие выбрасывали сразу двоих, а должность начальника стражи на некоторе время оказывалась вакантной. При любом раскладе слугам приходилось драить плиты двора.

Поскольку мусорная дыра меня никак не привлекала, путь лежал под своды каменной арки. В ноздри немедленно ударила экзотическая смесь самых разнообразных ароматов: терпкий запах вина, кислая вонь давно не мытых тел и омерзительный смрад нечистот. Благородные господа упившись, не всегда были в состоянии добраться до горшка, испражняясь под себя. В общем, аура была ещё та…

Лишь слегка оправившись от газовой атаки, я сумел взглянуть на тронный зал королевского дворца, выполнявший, по совместительству, обязаннности столовой, опочивальни, ну и борделя, как же без этого. Полы огромного помещения устилали толстые ковры, некогда яркие, а сейчас ужасно грязные и поэтому серые, как мостовая столицы. Повсюду возвышались груды подушек, где возлежали пирующие гости падишаха. Некоторых, вдоволь напировавшихся, подушки скрывали полностью, оставляя на обозрение лишь отдельные части тела. Поэтому очень часто мягкие горы венчались чьей-нибудь огромной задницей.

Повсюду, незаметные, словно тени, сновали слуги, меняя подносы с яствами на более свежие. Праздник жизни не должен был прерываться ни на секунду.

Освещался весь этот земной рай столбами солнечного света, падающими с хрустального купола, накрывшего тронный зал. Ночью на стенах зажигались огромные масляные светильники, отчего имеющееся амбре разнообразилось вонью чадящего масла.

Следовало упомянуть о том, что стены и потолок густым покрывалом устилали заросли паучьих лиан, по которым ловко перемещались длиннорукие обезьяны, обожавшие швырять вниз свой помёт. Однако обеьяньи какашки не были самым худшим, таящемся в себе зелёном покрове. Помимо наглых тварей, вовсю промышлявших воровством, среди зарослей скользили длинные блестящие тела. Пару раз я наблюдал, как уснувшие гости возносились к небесам, посредством огромных полосатых змей. Кроме того, атмосферу веселья весьма оживляли большие белые кошки, прикованные к столбам в углах зала. Издавая негромкий рык, рогатые твари терпеливо ожидали часа вечернего кормления. Пищей могло оказаться всё: от недоеденного куска мяса, оставленног гостями, до зазевашегося лакея, которого пнули в угол, под оглушительный хохот зрителей. Кошки не гнушались ничем

В круге пылающих факелов, на небольшом возвышении, изгибали блестящие тела прелестные танцовщицы, чья красота здесь явно казалась лишней. Подбором этих весьма смазливых девиц занимался настоящий мастер своего дела, работавший некогда сутенёром в портовом районе. Великолепные тела были почти обнажены, что лишь шло им на пользу и даже три кусочка материи, символизирующие одежду не могли этого скрыть. Впрочем, я заметил, что девицы запыхались и то и дело выбиваются из музыкального ритма. Причина была очевидна – распорядитель танцев тщательно изучал содержимое своего блюда, ткнувшись в него лицом.

– Неужели у тебя нет ни единого хорошего воспоминания, относящегося к людям? – женщина качает головой и гладит дочь по лохматой голове. Маленький человечек щурится, от удовольствия, и несмело улыбается, – даже в тех, кто тебе, вроде бы симпатичен, выпирают недостатки и уродства. Как же кошмарен мир, в котором ты существуешь! Я сочувствую тебе.

– Побереги сочувствие, для людей, – ощутив внезапный прилив злости, я нахожу силы подняться, – вы – пища. Почему я должен симпатизировать вам или восторгаться вами?

– Я, например, не беседую с булкой и не пытаюсь с ней совокупляться, – сухо замечает человек, – и мне кажется, ты – лукавишь, оставляя кое-кого за рамками повествования. Они ведь были?

Были. Милята, Вилена, Лилия…Многие. Думал, их имена стёрлись из памяти, но нет. Я не стану рассказывать о них тебе, человек. Не хочу. Не могу…

Слушай о других. Позади огненного кольца воздвигся конусообразный постамент, увенчаный исполинским креслом, украшенным разноцветными драконами. На троне – а это был именно трон – непринуждённо развалился мускулистый, обнажённый до пояса мужчина. На волосатой выпулой груди тускло поблёскивал огромный круглый медальон – символ королевской власти. Тёмные глаза на смуглом лице, с короткой чёрной бородкой, прищурясь наблюдали за происходящим в зале. Я ещё никогда не видел правителя пьяным или даже слегка выпившим. Он всегда был собран и внимателен, никогда не отнимая ладони от рукояти обнажённого ятагана. Слева от падишаха терялся в тенях крохотный серый шатёр, полупрозрачная ткань которого скрывала содержимое, но позволяла обитателю наблюдать за окружающим миром. Внутри маленького купола обычно находилась сестра падишаха – семнадцатилетняя Саима, но лишь правитель знал, скрывается она за серой материей или блуждает по сумрачным коридорам дворца, переходя из тени в тень. Наружу, угрюмое создание, на моей памяти, не выходило. По правую руку повелителя, скрестив короткие ноги и поглаживая редкую седую бородку, располагался главный визирь падишаха – Настиган. К слову, этого пердуна в народе называли упырём, хоть сам он предпочитал другое прозвище – вечный старик. Оправдывая обе клички старикан давал советы трём поколениям правителей. С последним, правда, получалось не слишком хорошо. Выслушав рекомендации Настигана, падишах тотчас спрашивал совета у Саимы. Нередко, в спорных вопросах, предпочтение отдавалось едва слышному шёпоту из серого шатра. Вы будете удивлены, но визирь почему-то очень недолюбливал родственницу владыки. Странно, да? За креслом истекали потом два огромных чернокожих великана, размеренно взмахивая огромными опахалами и овевая хозяина потоком воздуха сомнительной свежести. Осталось упомянуть сущую мелочь – дюжину, до зубов, вооружённых, телохранителей, окруживших трон. Каждый, кто без разрешения правителя решился бы преодолеть некую незримую линию, рисковал обнаружить собственную голову у себя под ногами. Это касалось даже визиря. Не то, чтобы повелитель был излишне мнителен, просто он очень хорошо знал историю своих предшественников и понимал – осторожность не бывает чрезмерной. А вот и местная достопримечательность: на потёртом коврике, недалеко от падишаха, чахнул слепой певец, настолько древний, что его имя уже никто и не помнил. Возможно его и вовсе не было. Весь поросший седым волосом и обёрнутый в кусок дряхлой ткани, ископаемый терзал струны ландрона. Внезапно нечто замкнуло в его старческих мозгах и запрокинув голову, овощ начал раскачиваться из стороны в сторону. Откуда-то, из недр косматого волоса, донёсся неожиданно чистый и звонкий голос: Хищным зверем, чей оглушительный зов, Терзает уши мои. Является день, срывая ночи покров, Вступая в пенаты свои. Оставь надежду – борьба твоя тщетна, Остры светила клыки, Пусть ты отважен и храбрость твоя беззаветна, Раны всегда глубоки. Лапой тяжёлой грудь твою попирая, И ночи сжирая сень, Жизнью людей мимолётно играя, Зверем является день. Забавно было слушать песню про наступление дня от слепого. Оставалось посмотреть танец безногого, посвящённый этому событию. Ну да ладно, всё равно песню сочинил не этот серый медведь. Я мог точно сказать, кому принадлежало авторство опуса. При дворе, только одного человека ещё волновала смена дня и ночи. При том, что автор не покидал здания, день он (точнее – она) ненавидел лютой ненавистью, как и всё, с ним связанное. Недаром сестру падишаха иногда называли Дщерью мрака. Закончив петь, слепец понурил голову и смолк, неторопливо перебирая струны тонкими ухоженными пальцами. Понятия не имею, где могла блуждать его душа в этот момент, но было там весьма невесело. Поэтому, когда гости жаждали послушать нечто весёленькое, звали другого исполнителя. Закончив осмотр зала и убедившись в отсутствии особых перемен, я направил свои стопы к падишаху. Тёмные глаза тотчас сфокусировались на мне, а бородка слегка дёрнулась, когда тонкие губы сложились в холодной усмешке. Смуглые пальцы, поглаживающие рукоять оружия, прекратили свои ласки и совокупились с объектом близости. Почему-то, при виде меня правитель стремился немедленно вооружиться. Как будто это ему могло бы помочь! Слепой певец оставил ландрон и поднял голову. Казалось пытается вынюхать некий трудноуловимый аромат, однако он просто прислушивался: знает, шельмец, мои шаги! Музыка замерла на одинокой рассеяной ноте и танцовщицы, лишившись управляющего ритма, остановились посреди особо изощрённого па своего бесконечного танца. Их, совершенно одуревшие лица, посетила некая тревожная мысль, а остекленевшие глаза приобрели осмысленное выражение. Даже огромные кошки ощутили перемену и прекратили метаться около деревянных столбов. Зверюги стояли, зыркая на меня своими жёлтыми глазами и скалили клыки. Ни одна даже не рыкнула. Итак, в наступившем безмолвии я приблизился к трону падишаха, спокойно пересёк "линию смерти" и остановился, разглядывая властителя. Знаю – ему это нравится. Настиган нервно дёргал свою бородёнку, а пальцы вершителя судеб, сомкнутые на рукояти оружия, стали белыми словно мел. Из маленького шатра донёсся едва различимый шелест материи: ага, значит ночная птаха вернулась в гнездо.

– Привет всей компании, – весьма дружелюбно сказал я и сдул со лба прядь светлых волос, – как делишки? Сколько голов уже успел отрубить?

Огромным усилием воли и это было хорошо заметно, падишах разжал побелевшие пальцы и вернул на лицо несколько поблёкшую улыбку.

– Иногда я поражаюсь своему терпению, – сказал он задумчиво, – почему я должен терпеть все твои выходки? Ведь я уже давным-давно отказался от мысли о том, что ты – посланник всевышнего, уж больно твои деяния отличаются от описанных в Кодексе.

– А ты больше верь всякой писанине, – посоветовал я, – хорошо – я не умею исцелять и оживлять, а главное – не имею ни малейшего желания этим заниматься. На кой чёрт я буду поднимать ваших мертвецов, если в тот же день им могут вновь отрубить голову по твоему приказу? Пусть остаются на том свете.

– Однако ты не похож на посланца Царя зла, – пожимая плечами, продолжил падишах, – по крайней мере, внешне. Хоть некоторые, из твоего окружения, вызывают во мне сомнения. Над нашими кузнями день и ночь клубится смрадный дым от сжигаемых мертвецов, а на улицах, каждое утро находят новые тела.

– Ха, кто бы говорил! – парировал я, – всегда, с удовльствием, осматриваю твою коллекцию отрубленных голов, которая, что ни день обновляется, а вопли из зиндана проникают сквозь самые толстые стены. К слову, не знаю, чем занимались твои специалисты, но предыущая ночь была особо хороша. Я до утра не мог подобрать мелодию к своим стихам. Кого там препарировали – купца, отказавшегося отдать несовершеннолетнюю дочь в твою танцевальную группу? Как Кодекс комментирует подобное?

– Правитель должен принимать решения и отстаивать их, невзирая ни на что! – улыбка, на лице моего собеседника, задеревенела, –ладно, оставим эту тему. Я не имел желания ссорится с тобой, человек-джинн, а хотел кое о чём попросить. Я…

Он остановился и удивлённо посмотрел по сторонам. Должно быть только сейчас он обратил внимание на полную тишину, стоявшую во время нашей беседы. Даже рабы за спинкой трона остановились, прекратив помахивать своими вениками. Обозрев всё это с должным вниманием и не упустив ни единой мелочи, падишах потемнел лицом и внезапно сорвался на крик:

– Почему нет музыки?!, – он яростно щёлкнул пальцами и словно из-под земли, явились рослые стражники, пожирающие правителя глазами, – танцовщиц – высечь, музыканту – пять палок по пяткам, а этих, – он ткнул пальцем за спину, – немедленно обезглавить. Головы – на кол, а остальное мясо отдать котам.

Приказы правителя были выполнены во мгновение ока: визжащих танцовщиц согнали с помоста и подгоняя пинками, повели к выходу; певец, благодаря хорошему слуху, сам понял, какая судьба его ожидает и положив инструмент, направился к месту экзекуции, где уже не в первый раз получал заслуженное наказание; так же безропотно, чернокожие гиганты опустились на колени перед специальным желобом, наполненным опилками и склонили головы. Солдатам оставалась совсем несложная работёнка: сверкнули два клинка и курчавые головы плюхнулись в оперативно подставленные корзины. Начальник королевской стражи, надувшись от собственной важности, поднял головы и предъявил их падишаху. Тот лениво кивнул и небрежным взмахом руки повелел освободить пространство.

В общем, не успел бы никто произнести фразу: "милосердный повелитель", как всё оказалось закончено. На танцевальной площадке появились новые девушки, зазывно виляющие бёдрами под весёленький мотивчик сверкающего лысиной исполнителя, подхватившего осиротевший ландрон. Чёрные тела, оттащив в сторону, умело делили на части, дабы хватило всем зверушкам, нетерпеливо порыкивающим в ожидании гостинца. Головы унесли прочь для изготовления пародии на чупа-чупс.

– Ух ты! – сказал я и одобрительно хлопнул в ладоши, – сколько раз видел и всё равно не устаю удивляться этому аттракциону. Они у тебя, как дрессированные: алле-ап и готово! Честное слово, я даже завидую.

– Чему? – подозрительно поинтересовался падишах.

– Ну этому: а теперь ещё парочку. Когда-нибудь обязательно устроюсь на такую же работу, как у тебя. Тогда они у меня тоже будут бегать по щелчку пальцев.

Впрочем, тут я слукавил: было дело, мы уже пытались управлять государством и поначалу вроде бы даже неплохо. Странно, но те вещи, которые люди позволяют себе и своим правителям, он не прощают высшим существам. Закончилось всё хреново и нам пришлось уносить ноги. Скорее всего, виновники нашего изгнания давным-давно мертвы, а жаль. Я бы не прочь потолковать с Витей, Ножиком или Симоном.

Владыка почти ничего не понял, кроме того, что я вроде бы одобрил заведённые им порядки. Поэтому он довольно хмыкнул и расслабившись откинулся на спинку трона. Из тёмного шатра донёсся едва различимый шёпот – точно лёгкий ветерок прошёлся средь травы: видимо Саима решила принять участие в разговоре. Повелитель прислушался, склонив голову и на его физиономии застыло угрюмо несогласное выражение.

– Об этом не может быть и речи, – резко оборвал он шелест ветра и повернулся ко мне, – слушай, я уже упомянул о своей небольшой просьбе, человек-джинн. Известен ли тебе некий Баджара?

– Некий Баджара, – хмыкнул я, перекатывая звонкое имя на языке, – некий Баджара, известный в Сен-Сенали последней собаке или какой-то ещё некий Баджара? Известный мне – великолепный музыкант, неплохой поэт и как говорят, опытный любовник. Последнее не проверял, но песни слушаю с удовольствием, хоть предпочитаю сочинения Назири.

Из шатра донёсся слабый смешок, а падишах тяжело вздохнул и поморщился.

– Иногда мне трудно понять, – сказал он и взгляд его потяжелел, – то ли ты издеваешься над всеми нами, человек-джинн, то ли дела твои действительно далеки от человеческих и тебе наплевать на наши проблемы. Да, в твоих словах присутствует правда и своими песнями Баджара привлекает множество юношей, а любовными подвигами – молодых дев. Кроме того, ты забыл упомянуть о его искусном владении оружием. Ах да, осталась сущая безделица – он же ещё предводитель огромной армии мятежников, терзающих мою страну.

– Да-да, – кивнул я, – чирикали такое птички на рассвете. Но какое мне дело до всего этого? Неужели, некий жалкий сочинитель способен доставить великому повелителю какие-то неприятности?

– Какие-то? – едва не выкрикнул правитель, заставив присутствующих втянуть головы в плечи, – какие-то, ха-ха! Этот мерзавец одерживает одну победу за другой, ускользая от серьёзных стычек. И ещё, я очень сильно подозреваю шпионаж среди моего окружения. Иначе откуда он узнаёт мои планы, едва я успеваю объявить их вслух? Дело дошло до того, что я вынужден снять часть армады с её дежурства у Изумрудного пролива и усилить ею армию. Однако даже это может не принести желаемого результата. Три моих провинции фактически подконтрольны ему, хоть их наместники клянутся в своей верности и утверждают, будто никаких волнений не наблюдается, – падишах сжал пальцы в кулак, и они громко хрустнули, потом стукнул себя по колену и сверкнул глазами словно лев, при виде ускользающей добычи, – сегодняшний день не принёс приятных известий – мне доложили, о крупной банде мятежников, атаковавших гарнизон в Сен-Хараде. Бандиты уничтожили его, захватив город. Баджара лично возглавил атаку и вздёрнул градоначальника на центральной площади, вместе со всем его окружением. Ладно, если у того не достало ума защитить город – поделом ему! Но во время казни Баджара похвалялся своей силой и клялся, что недалёк тот день, когда он войдёт в Сен-Сенали и вздёрнет на стенах дворца меня и мою сестру!

Падишах умолк, и я некоторое время, с интересом, слушал странный скрежещущий звук. Присмотревшись, я сумел различить, как шевелится борода правителя и дёргаются желваки на бледных щёках. Да наш поднадзорный в дикой ярости! Лица рабов с опахалами блестели от обильного пота, выражая крайнюю степень ужаса. Они-то хорошо понимали – расстроеный хозяин, в гомеопатических целях может запросто пустить их на фарш.

Однако мало-помалу дёргающееся лицо начало успокаиваться, скрываясь под обычной непроницаемой маской. Немалое значение в этом процессе, как мне показалось, сыграл тихий шёпот из тёмного шатра. Саима всегда знала, как лучше всего успокоить ЭТОГО зверя. Наконец падишах выпустил остаток дурного воздуха из головы и совершенно спокойно сказал:

– Первоначально я намеревался послать в Сен-Харад большой отряд, но по совету своих помощников, – он сделал неопределённый жест, однако Настиган при этом поморщился, поэтому не составило особого труда догадаться, откуда пришёл совет, – принял другое решение. Думаю, оно будет более разумным. Ведь уже не один раз мои воины, приближаясь к селению, занятому мятежниками попадали в засаду. Замаскированные стрелки осыпали их стрелами, после чего незаметно исчезали. А в самом городе не оставалось ни единого бандита: Баджара, предупреждённый предателями, успевал очистить королевскую казну и не спеша, укрывался в горах. Нет никакого резона подвергать моё войско бессмысленному и бесполезному риску.

– И тут, как я понимаю, мы переходим к сути дела, – следовало прервать поток королевского красноречия, – попробую представить, как обстоят дела: Саима посоветовала тебе отправить в Сен-Харад меня и моих кошек. Она сказала: люди-джинны не боятся оружия – стрелы и мечи не причинят им никакого вреда, а Баджара не испугается такого маленького отряда и не станет спасаться бегством. Вроде бы ничего не забыл…

Настиган издал нечто среднее между смешком и всхлипом, но когда падишах бросил на него кипящий яростью взор, ответил невинным взглядом прозрачных, словно стекло, глаз и слабой улыбкой. В шатре, напротив – не стали скрывать веселья и заразительеый хохот могли слышать все, кто решился бы на столь безумный шаг. Отсмеявшись, Саима бросила несколько неразличимых фраз дабы успокоить буйного братца. Весь этот цирк, изображаемый святой троицей, расположившейся передо мной, мог означать лишь одно – я, как всегда, угадал. Однако, чтобы не уронить лица, правитель был обязан оставить последнее слово за собой.

– Совершенно верно, – каркнул он, сведя брови в одну жирную гусеницу, – думаю Баджара не станет убегать от горстки нападающих, и ты сможешь схватить его и доставить сюда. И ещё, он обязательно должен остаться живым, чтобы мои палачи содрали с него кожу!

– Умм? – я изобразил удивление, – мы уже ставим условия? Вроде бы изначально всё это выглядело, как просьба, если я не ошибаюсь? А я ещё даже не начал решать, хочу ли я ввязываться во всю эту ерунду. Вообще-то мне не очень интересно.

Это несколько охладило пыл падишаха, поставив его в тупик. Похоже у абсолютной власти имеется одна небольшая проблемка – правитель забывает, что в лексиконе существует слово – нет. Посему любой отказ способен надолго погрузить тирана в глубины мрачной меланхолии.

Вот и падишах угрюмо разглядывал меня, видимо силясь понять, какая фигня сейчас произошла. Мало-помалу мысль о том, что я могу и не согласиться достигла его сознания и немедленно сменилась раздражением. Пальцы покрепче вцепились в рукоять ятагана, а глаза прищурились, словно их обладатель прикидывал: как бы это получше отчекрыжить непослушную голову. Даже Настиган начал с тревогой посматривать на хозяина. А как же – эдак и до нервного срыва недалеко! А если ещё и сеанс лечебной декапитации не поможет, как тогда? Падишах начнёт, всхлипывая, кататься по ковру и размазывать сопли по бороде. Я представил себе эту картину и не удержался от ухмылки.

– Так ты не желаешь исполнить мою просьбу? – с явной угрозой пророкотал правитель и приподнялся с трона, пытаясь нависать надо мной.

– Видишь ли, – как можно проникновеннее сказал я, потупив взор, – любому ослу требуется морковка, которая подвигнет его на перемещение повозки. Какую морковку можешь предложить мне ты?

– Ну, ты живёшь в моём дворце, – после некоторого раздумья произнёс собеседник, – и должен испытывать благодарность.

– Живу в этой огромной старой некомфортабельной развалине, – подтвердил я, – а мог бы жить в шикарном и уютном домике, что возможно и произойдёт, если ты продолжишь донимать меня всякими мелочами. Нет – послушай: деньги мне не требуются, в еде я не нуждаюсь, а женщин у меня столько, что я могу поделиться с твоим сералем. Зачем мне исполнять эту просьбу, если ты не сумеешь меня за неё отблагодарить? Ты же знаешь – я не настолько благороден, дабы заниматься безвозмездной деятельностью.

Я заканчивал последнюю фразу, когда ощутил изменения за спиной. Музыка слегка сбилась с ритма, а пирующие умолкли, позволив различить шелест чьих-то лёгких шагов. Кроме того, падишах выглядел сейчас, словно мальчишка, подглядывающий за моющимися женщинами. В общем, даже не ощущая знакомого запаха, нетрудно было догадаться, кто именно заглянул на огонёк. Похоже сегодня я оказался под пристальным наблюдением. С чего бы это?

Как только я закончил недозволенные речи, мелодичный голосок промурлыкал:

– Лично я совсем не против поучаствовать в поимке этого страшного хищника. Хотя бы из интереса. Охота проверить, такой ли он крепкий мужчина, как о нём говорят слухи.

– Думаю, в таком случае Баджара будет доставлен голышом и совершенно без сил, – усмехнулся я и повернулся к Ольге, – Ты собираешься ловить его самостоятельно, моя прелесть? На какую приманку?

– Её тёмные глаза сверкнули, а когти на мгновение показались наружу. Однако красивое лицо нисколько не изменилось, а пухлые губы продолжали изображать ласковую улыбку.

– Ну, если наш предводитель потерял вкус к развлечениям, – она пожала плечами и притворно вздохнула, – слабой кошечке придётся самостоятельно идти навстречу опасности. Впрочем, я думаю Галя не откажется проводить меня в Сен-Харад.

– Насколько я понимаю, – решил вмешаться падишах, – всё это означает, моя просьба будет выполнена?

– Скорее всего – да, – я недовольно хмыкнул и покачал головой, – так или иначе, но Баджара завтра прибудет во дворец. Однако, я оставляю за собой право на исполнение любого моего желания.

– Даже если джиния поймает его без тебя? – удивился правитель, бросая на Ольгу похотливые взгляды.

– Даже в этом случае, – подтвердил я, – Она принадлежит мне, поэтому всё, сделанное ею – сделано мной.

На физиономии правителя появилась удовлетворённая ухмылка, а хватка пальцев на оружии заметно ослабла. Потом он и вовсе отпустил изогнутую рукоять и потёр ладонь о ладонь, выражая крайнюю степень довольства. Ещё бы, нужная ему работёнка будет сделана и ненавистный Баджара прибудет под светлые очи. Мне было просто больно видеть падишаха в столь хорошем настроении, поэтому я немедленно решил его слегка подпортить.

– Но помни, за Баджару ты исполнишь ЛЮБОЕ моё желание, – сказал я многозначительно тыкая указательным пальцем в потолок, – любое. Да конечно, в ваших историях про джиннов всё немного по-другому, но я – очень особенный джинн, поэтому загадывать желания буду именно я.

– По рукам, – согласился падишах, на мой взгляд, чересчур легкомысленно отнесясь к произнесённым словам, – с огромным удовольствием исполню любое твоё желание, человек-джинн, если только ты не потребуешь мой трон или жизнь.

– Очень надо! – хмыкнул я, – можешь оставить себе и то, и другое.

– Может и я могу как-нибудь поучаствовать в загадывании желаний? – язвительно осведомилась Ольга, положив ладонь на моё плечо, дабы я смог оценить остроту её когтей, – или рабыне можно лишь исполнять приказы своего повелителя?

Обернувшись, я пристально посмотрел в кошачьи глаза, искрящиеся бешенством и очень тихо, но отчётливо, произнёс:

– Не вздумай ты влезать в чужую беседу и не пришлось бы исполнять чужие приказы.Трахалась бы себе с каким-нибудь морячком или офицериком, да будет им земля пухом и горя не знала. А так, – я развёл руками, – не знаю, кем ты там назвалась, но в кузов придётся полезать.

В ответ кошка лишь лукаво ухмыльнулась, показав мне кончик языка. Она-то понимала, чем вызвана столь строгая отповедь. Проклятой твари вновь удалось вывести меня из себя. Кроме того, засранка выставила своего повелителя нерешительным дураком перед всеми этими недоносками. И так всякий раз. Она думает, непрерывно унижая меня, при посторонних, избавиться от остатков прежней Ольги? Нет, так она лишь уничтожит ошмётки хороших чувств, ещё уцелевших во мне.

Тем временем падишах щёлкнул пальцами, привлекая внимание визиря и подал ему какой-то, понятный лишь им обоим, знак. Настиган покивал головой и нетерпеливым взмахом костлявой руки подозвал к себе рослого парня, сжимающего в руках огромный блестящий рог. Выслушав короткий приказ, слуга поднёс трубу к губам и надув побагровевшие щёки, исторг из несчастного инструмента оглушительный звук, пронёсшийся в спёртом воздухе, подобно урагану.

Спящие тотчас подскочили на своих местах и начали продирать глаза, елозя жирными пальцами по опухшим лицам. Бодрствующие немедленно прекратили свои дела, какими бы они ни были и чинно развернулись в сторону трубящего.

Когда я уже был твёрдо уверен, музыкант вот-вот лопнет от усердия, Настиган медленно поднялся на ноги, и трубач мгновенно прекратил издевательство над ушами присутствующих, опустив рог к ноге. В принципе, все были хорошо знакомы с процедурой и не нуждались в каких-либо пояснениях, но традиции – великая вещь. Поэтому, визирь поднял руку, призывая всех к молчанию (как будто бы нашёлся сумасшедший, осмелившийся в данную секунду открыть рот) и сиплым голосом произнёс:

– Наступил час дневных речей. Кто имеет уши, да откроет их, дабы услышать. Кто имеет язык, да придержит его, дабы не лишиться оного. Внемлите!

Просипев эти несколько фраз, визирь выдохся и покряхтывая, уселся на место, щуря блеклые глаза. Насколько я знал Настигана, он с огромным удовольствием, ещё бы и уши прикрыл или вообще удрал, куда подальше. Всё, касающееся Саимы, дедуля ненавидел лютой ненавистьтю, а от её опусов у старикана начиналась нервная дрожь. Остальная аудитория относилась к ним двояко: большинство воспринимали сочинения девушки, как неприятную, но обязательную часть торжеств и терпеливо дожидались окончания истории. Однако существовали настоящие извращенцы, получавшие, в процессе прослушивания, истинное удовольствие.

Итак, в полной тишине, изредка нарушаемой взрёвываниями рогатых кошек, зазвучал слабый, словно шелест ветра, голос невидимой рассказчицы. Она произносила одну фразу за другой, оставляя между ними внушительные промежутки, вызывающие у меня толику любопытства. А интересовало меня следующее: сочиняет ли Саима свои сказки заранее или импровизирует, подбирая слова во время рассказа? Всегда забывал спросить.

– Эта история называется, – голос девушки прервался, словно она пыталась придумать название к своему сочинению, – Рассказ о любопытной дочери.

Ну так вот: РАССКАЗ О ЛЮБОПЫТНОЙ ДОЧЕРИ (в сокращении). В далёкой стране, где-то за морями и горами, жил верховный правитель, у которого подрастала дочь. Матери у неё не было, потому что жена правителя скончалась давным-давно от неизлечимой болезни. И хоть властелин был ещё достаточно молод, крепок телом и хорош собой, он не спешил вновь связать себя узами брака. Никто никогда не видел, дабы взгляд его тёмных глаз хотя бы задержался на красивой женской фигуре, будь то дама благородных кровей или одна из рабынь, прислуживавших ему. А дочь его, тем временем расцветала, хорошея с каждым годом, пока не превратилась в самый прекрасный цветок королевства. Множество претендентов пытались завоевать её сердце, но все их усилия оказались тщетны. Девушка находила одного слишком уродливым, другого – чересчур хилым и считала большинсво своих ухажёров настоящими глупцами, недостойными даже короткого разговора. При всём при этом, девушка отлично знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине. Опытнейшие женщины наставляли её в искусстве обольщения и любовных утех. В эти дисциплины входили: мастерство соблазняющего танца, таинство интимной беседы, волшебство возбуждающей трапезы и множество других, не менее важных предметов, превращающих женщину, знакомую с ними, в совершенное оружие, способное сокрушить любое мужское сердце. Но, получив неотразимый меч, дочь правителя не могла найти достойного соперника, дабы испытать на нём своё мастерство. Так проходили дни и недели. Однажды, блуждая по огромному дворцу своего отца, девушка обнаружила таинственную дверь, за которую не смогла проникнуть. И это при том, что всякое другое помещение было доступно ей в любой час дня и ночи. Истерзаная любопытством, она попыталась выяснить тайну загадочной двери, но придворные и слуги только пожимали плечами, не в силах утолить её жажду. С огромным трудом девушке удалось отыскать старую служанку, которая знала правителя ещё младенцем. Ей был известен секрет, но она наотрез отказалась его раскрыть. Больше месяца настойчивая дева уговаривала старуху рассказать про тайну закрытого помещения и наконец, соблазнённая шкатулкой самоцветов, та уступила. Она поведала, вот уже год, как повелитель пытается найти новую спутницу. Каждые тридцать дней за дверью исчезают тридцать самых прелестных девушек королевства, отобранных лучшими евнухами правителя. Красотки показывают повелителю всё, на что они способны. С наступлением вечера одна из них являет мастерство обольщения. Одно лишь правило – лицо претендентки скрыто вуалью и только избранная откроет свой лик будущему мужу. Узнав всё это, дочь правителя возжелала увидеть процедуру обольщения, дабы оценить своё мастерство, сравнив его с любовным искусством других девушек. Служанка, в ужасе, отказалась исполнить этот каприз, но ещё более щедрое пожертвование заставило дрогнуть её сердце. Именно в этот вечер очередные тридцать претенденток должны были занять своё место в любовном зале. Старуха, использовав свои связи, подменила одну из девушек на дочь правителя предупредив, что назавтра произведёт обратную подмену. Надо сказать – обычно невесты не могли покинуть зал испытаний до истечения месяца. Итак, наша героиня, с лицом покрытым вуалью, проследовала за таинственную дверь и оказалась в интересующем её месте. Всё здесь оказалось ей по нраву, и она полностью одобрила вкус отца, оценив и мягкие ковры, и удобные диваны, и красоту гобеленов на стенах Воздух помещения наполняли испарения ароматических масел, от которых сердце девушки начинало биться подобно пленённой пташке, а сама она ощущала приятное томление во всех членах. Всех девушек омыли и увлажнили тела собыми мазями, не делая исключения, ибо не было ведомо, кто будет избран повелитетем в грядущий вечер. Каждой выдали, в качестве одеяния, полупрозрачные шальвары и чашечки для груди, позволив выбрать украшения и нанести макияж по собственному разумению. И вот настал первый вечер. Отворилась дверь и под звуки чувственной мелодии внутрь вошёл повелитель, занявший место на самом большом диване, расположенном в центре залы. Некоторое время он оценивающе смотрел на претенденток и сердце его дочери останавливалось, когда глаза отца задерживались на ней. И был то не лишь страх, но и другое чувство, ранее неведомое ей. Наконец палец мужчины указал одной из присутствующих, что выбор пал на неё, и она покинула своё место. В полумраке зала, окружённая клубами ароматного пара, претендентка начала танец обольщения. Её блестящее тело изгибалось в танце, подобно змее повинующейся факиру. И хорош был танец, но наша героиня сказала себе – моё искусство выше, и это наполнило её сердце неведомой радостью. Сколько продолжалось обольщение никто не заметил, ибо зачаровывало это зрелище всех зрителей. И вот правитель поманил плясунью к себе, и они занялись любовными играми на глазах у остальных, ничуть не смущённые их присутствием. А дочь правителя пребывала в смешанных чувствах; ибо хоть она и была довольна, оставшись неузнанной, но оказалась глубоко уязвлена, ибо претендентка во всём казалась хуже неё. Неужели я не увижу, на что способны остальные? Так подумала она и когда старая служанка пришла за ней, спряталась среди прочих дев, скрыв лицо за вуалью. Минал день за днём и испытания продолжались, но выбор правителя всё время принадлежал другим. Однако это дало возможность его дочери убедиться в том, что здесь нет никого, кто мог бы сравниться с ней. И ещё одно узнала любопытная дочь – родитель её весьма изощрённый и неутомимый мужчина, способный доставить удовольствие любой женщине, которая разделит с ним ложе. Но вот наступил последний вечер, и все девушки оказались испытаны правителем и ни одна не удостоилась права называться его супругой. Осталась лишь одна и сегодня палец повелителя остановился на ней. Дочь хотела немедля повиниться в своём проступке, однако гордыня нашептала ей в уши, что её отец достоин увидеть самое лучшее представление. Так и вышло. Мастерство красавицы оказалось настолько высоко, что зритель, и оценщик не смог удержать чувств при себе, остановив её. Тяжело дыша, он поманил плясунью к себе, пожирая взглядом идеальную фигуру. Дочь его, сама угодив во власть обольщающего танца, приблизилась к отцу, не понимая на каком свете находится. И сказал ей владыка, привлекая к себе: Воистину ты – самый прелестный цветок этого сада и недаром я оставил тебя на этот вечер! Так покажи же, на что ты способна в любовных утехах. Девушка потеряла голову от возбуждающего аромата мужского тела позабыв, кто находится перед ней. Она не вспомнила про свой план открыться родителю и их уста соединились. После этого извержение чувств было не остановить. Когда всё закончилось, оба остались весьма удовлетворены произошедшим, и правитель ещё раз подтвердил правильность своего выбора. Он снял вуаль с лица своей избранницы и тайна оказалаь раскрыта. Смущение обоих оказалось весьма велико, но страсть, владевшая телами – гораздо сильнее. Они продолжили свои игры и делали так до тех пор, пока стыд совершенно не покинул их. После этого правитель признался: он искал и не находил женщину, похожую на его покойную супругу. Но теперь этот поиск оказался завершён. А девушка созналась, что она нашла партнёра, полностью угодного ей. Так любопытная дочь удовлетворила свой интерес, а её отец нашёл новую супругу.

– А мораль сей басни такова, – глубокомысленно сказал я, сменяя умолкнувшую рассказчицу, – не суй свой нос, куда попало, ибо будешь оттрахан, невзирая на лица.

Падишах и Настиган одинаково недоумённо выпучили на меня глаза, а Ольга тихонько хихикнула за спиной. Всегда одно и тоже – бредни Саимы вызывают у меня желание подвести под ними некий закономерный итог, которого здесь никто не разумеет. Остаётся только махнуть рукой на всё это болото и отправляться по своим делам. Честно говоря, я сам себя не понимаю; на кой чёрт я вообще сюда прихожу? Послушать словесный понос сестрицы падишаха? Посмотреть, как он пускает на фарш очередную порцию несчастных недоносков? Одно другого стоит…

Не сумев вразумительно ответить на собственный вопрос, я пожал плечами и отправился восвояси. Поскольку Шахерезада местного разлива уже закончила вседозволенные речи, гости вернулись к своим обычным делам. Вновь стонал истязаемый ландрон и танцовщицы изображали группу змей на жаровне; опять сновали лакеи, похожие на привидений и сменяли напитки и еду на ненадгрызанные.

Ольга, с лёгкой полуулыбкой на кукольном лице, шествовала рядом, накручивая чёрную прядь волос на длинный палец. Додумав некую мысль, кошка отпустила волосы и легко царапнула моё предплечье.

– Не знаешь, откуда у этой милой распутницы тяга к историям с инцестуальной тематикой? – она фыркнула и едва слышно захихикала, – который раз слушаю её росказни и в них всегда присутствуют то ли папаша, то ли мамаша, совокупляющиеся со своими детьми.

– Ты ещё забыла упомянуть братьев и сестёр, – заметил я, покосившись на неё, – А по поводу этих историй…Если не обратила внимание, то основным мотивом является любовь между отцом и дочерью. Не наводит ни на какие мысли?

– Наводит, наводит, – Ольга громко расхохоталась, привлекая внимание окружающих, – папаша нынешнего падишаха, по слухам, был весьма любвеобилен, отличаясь особой привязанностью к единственной дочери. Однако, – посерьёзнев, добавила кошка, – при всём при этом, собственную супругу он не долюбливал и это вынуждало несчастную женщину искать желанного тепла на стороне.

– Заканчивая сеанс психоанализа, можно упомянуть, как муж тщательно следил за неверной женой, – подхватил я её мысль, – поэтому единственным утешением для женщины оказался её старший сын. Кстати, ты заметила, в тех историях Саимы, где описывается любовь между матерью и сыном, родительница всегда выступает крайне отрицательным персонажем, чуть не силой добивающейся взаимности?

– Так вот, откуда такая жестокость у бедного мальчика, – притворно вздохнула Ольга, которой не было никакого дела до извращенцев королевского пошиба. Её вообще ничего, кроме себя любимой не интересовало. Ей было даже глубоко наплевать на то, в какое дурацкое пожение она меня поставила!

Мы как раз вышли из зала, и я остановился, повернувшись к ней. Кошка немедленно замерла на месте и приподняв изящную бровку, улыбнулась обольстительной улыбкой, от которой могло расплавится любое мужское сердце. Моё слегка трепетало, когда я чуть приподнял уголки губ и быстро подмигнул. Ольга нахмурилась, силясь понять, в чём смысл этой пантомимы и в самый разгар её мыслительного процесса я изо всех сил двинул ей в челюсть. В удар я вложил всю свою ярость, накопившуюся за последнее время, поэтому он вышел на сдаву. Прекрасное тело – мечта всех мужчин королевства, оторвалось от земли и пролетев изрядное расстояние, состыковалось со стенкой коридора. Послышался глухой стук и по каменной кладке побежали тонкие трещины.

Соверши подобный полет обычный человек и после финиша, его можно было бы немедленно отправлять к Папаше Цезирату. Даже Ольге потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Она потрясла головой, потом провела ладонью по волосам, очищая их от каменного мусора и только после подняла на меня пылающие ненавистью глаза. Подниматься кошка, однако не торопилась зная, пар я выпустил не до конца.

– Никогда! – рявкнул я, склонившись над ней и ухватив за волосы так, вынудив смотреть мне в лицо, – никогда не смей перебивать меня, перечить мне или вести переговоры за моей спиной! Я – вожак прайда! Я – а не ты, какие бы идиотские идеи не блуждали в твоей дурацкой башке!

– Как страшно! Я вся дрожу, – улыбка мало-помалу возвращалась на её лицо, – и что же ты сделаешь, если я буду так делать? Опять стукнешь меня об стену? Может быть поставишь в угол? Или ты собираешься меня убить, милый? Может, ты убьёшь ещё одного моего любимого? Ах, да, ты же уже успел убить того, единственного и других не будет, никогда.

Я молчал. Упомянутая тема долгое время была абсолютным табу и кошка сама настаивала на этом. Почему же, последнее время, она всё чаще вспоминала убитого мной волка? Словно что-то или кто-то разжигал в ней погасший огонь ненависти и страсти.

– Нет, сделанного не воротишь, сколько о нём не напоминай, но кое что я могу сделать, – тяжело вздохнув, я полнёс к её лицу запястье с тускло блеснувшим браслетом перехода, – пожалуй, просто оставлю тебя в одном из пустынных миров и забуду про твоё существование. У тебя останется время подумать о своём поведении, пока ты будешь сдыхать от голода.

В тёмных глазах плеснулся ужас. Ужас, скрытый в глубине души каждого из нас. Страх голода, преследующий нас, словно тень. Кошмар вереницы вымерших миров, когда ты не можешь найти даже паршивой деревеньки, чтобы утолить лютую жажду. И холод, пожирающий тебя изнутри растёт, сковывая тело и вынуждая каждую клетку корчиться от боли. Нет участи худшей для льва, чем оказатьтся в безлюдном мире.

– Поэтому, помни, кто – вожак прайда, – отчётливо произнёс я и ещё раз показал непокорной кошке браслет перехода.

– Я запомню, если ты так хочешь, – спокойно ответила Ольга и тряхнув головой, высвободила волосы, – ты – главный, потому как у тебя есть твой браслет и твой медальон, без которых ты мог бы запросто превратиться в кусок мёртвого мяса. Но я буду помнить, что они у тебя есть. Постараюсь не забыть, как многие другие вещи. Ты же хотел, чтобы я забыла их? Доволен? Теперь позволь мне подняться.

– Вам подать ручку, красавица? – усмехнулся я и демонстрируя все признаки хорошего воспитания, протянул ей ладонь, – похоже вы не сумели удержать равновесие и неудачно упали. Какое несчастье!

Сквозь фальшивую улыбку, на мгновение, проступило истинное лицо – оскаленная пасть взбешённой львицы и я услыхал тихое шипение. Но это продолжалось только миг. В следующую секунду очаровательная девушка, проигнорировав мою руку, легко поднялась на ноги.

– Кстати, я надеюсь, с Драменом всё в порядке, – заметил я, как ни в чём не бывало, обращаясь к обнажённой спине, удаляющейся кошки, – ты как-то подзадержалась и меня начали терзать смутные сомнения. Видишь, я даже забочусь о твоём душевном равновесии.

– С Драменом? А, почему…Впрочем, неважно. Очень мило, с твоей стороны, – отчеканила Ольга не поворачиваясь и начала спускаться по лестнице, соблазнительно покачивая бёдрами, – однако у меня было много других дел. Очень важных дел.

– Какие там у тебя могут быть дела, – усмехнулся я, – сплошное развлечение.

Раздумывая, не направиться ли мне прямиком в кузню, где обосновался Илья я всё-же решил, сначала заглянуть в свою нору. На то были свои причины. Хамид, в своём разговоре со мной, был непривычно молчалив. Я конечно не задавал ему слишком много вопросов, однако обычно этого и не требовалось – слухи и сплетни сыпались из нищего, как из дырявого мешка. Такая сдержанность уже имела место, после чего я всегда находил в своих комнатах секретные послания с информацией от слепца. Видимо он хотел уберечь самую важную информацию от посторонних ушей. Похвальное желание. Поговаривали, по столице шныряют слухачи – особые люди, тренированные с детства для подслушивания чужих разговоров. Нанять этих полумифических персонажей мог кто угодно: Амалат, Настиган, да тот же Баджара, в конце концов.

Поэтому, я неторопливо спустился на самый нижний уровень дворца и утопил пальцем незаметный выступ в каменной стене. Честь открытия секрета принадлежала лично мне. В первую неделю пребывания в этой развалине я не поленился применить особое зрение и немедленно обнаружил тонкие линии скрытой двери. Оставалось загадкой, каким образом об этом местечке, неизвестном никому, прознал Хамид. Впрочем, для этого слепца в столице не существовало никаких тайн, о которых он не узнал бы через день-два.

С едва слышным шелестом участок стены отъехал в сторону, освободив узкий проход. Посмотрев по сторонам, я шагнул в образовавшуюся щель, привычным жестом хлопнув по низкому потолку. Затрещав от натуги, стена вернулась на своё место. Оставалось только пройти под полуразрушенной аркой, повернуть за угол и оказаться в милом гнёздышке.

Однако, вместо этого я остановился и недоумённо уставился на предмет, расположившийся на полу. Предметом оказались две мужских, судя по размеру обуви, ноги, торчавшие из-за поворота. Ноги, обутые в добротные кожаные сапоги, лежали абсолютно неподвижно, что наводило на определённые мысли. Однако же, опровергая эти мысли, мои уши всё-таки улавливали едва различимый шорох, доносящийся из-за угла. Хм, мышей здесь отродясь не было. Думаю, покойничку кто-то составлял компанию.

Похоже, о моём присутствии никто не догадывался, потому как неведома зверушка продолжала заниматься своими делишками. Стоило устроить ей неожиданный сюрприз.

Неслышно ступая по ковровой дорожке, я прошёл под осыпающейся аркой и осторожно заглянул за поворот. Там было на что посмотреть. Ноги действительно принадлежали мужчине – рослому, атлетически сложенному и это было заметно даже через тёмный бесформенный балахон, забрызганный свежей кровью. Лицо мертвеца скрывала плотная чёрная маска с прорезями для глаз. Из-под карнавальной принадлежности торчала окладистая смоляная борода, слегка побитая молью седины. Завершал натюрморт изящный кинжал с изогнутой наборной рукоятью, торчащий из груди трупа.

Однако, вовсе не это привлекло львиную долю моего внимания. Куда интереснее оказалось наблюдать за вторым персонажем разыгрываемой сценки. Над покойником склонялась неведомая личность в тёмном мешковатом халате, лицо которой утопало в тени огромного капюшона. Руки убийцы (а кого же ещё?) в чёрных кожаных перчатках, быстро перемещались по неподвижномиу телу, демонстрируя неплохой навык и сноровку.

Но ни чёрная хламида, ни капюшон, ни даже абсолютно нелепые в здешнем климате кожаные перчатки, не могли скрыть одного непреложного факта – передо мной была женщина. Об этом говорило всё: поза, величина ладоней, изгибы, скрытого одеждой, тела и даже запах неизвестных, но весьма приятных, духов

Девушка, не замечая меня, продолжала сосредоточенно обыскивать убитого, торопясь и заметно нервничая. Из-под капюшона донёсся неразборчивый возглас, в котором соединились воедино раздражение и отчаяние. Очевидно искомый предмет упорно не желал идти в руки. Возможно, кстати, что искательница чужих секретов не совсем представляла, как собственно эти секреты выглядят. Я честно говоря и сам догадался с большим трудом.

Однако время шло, а ничего не менялось. Пришло время самому внести свежий ветер, знаменующий наступление перемен.

– Весьма прискорбно, – сказал я, пустив в свой голос, как можно больше горечи, – представительница прекраснейшей половины человечества вынуждена отбирать силой то, о чём могла бы просить в качестве подарка. Стоило бы ей, конечно, только заикнуться.

При первых звуках моей речи невысокая фигурка замерла, как застывает мышь, застигнутая кошкой. А потом мышь повела себя очень неожиданно. Сперва капюшон приподнялся, и я смог увидеть красивое молодое лицо с чёрными, точно сама тьма, глазами, а затем, вместо спасения бегством, моя незваная гостья бросилась на меня. На бегу она пыталась вытащить что-то из складок своей хламиды, но не смогла. Точнее – не успела. Я не позволил. Для начала я хотел ознакомиться с посланием Хамида, тем более интересным, что из-за него прикончили посланца. Ну а девушки, как говорится – потом.

Поэтому, когда прекрасная незнакомка на всех парах приблизилась ко мне, я отвесил ей полновесную оплеуху. Естественно не такую, как Ольге – я всё же хотел побеседовать с девушкой, чуть позже, но достаточно сильную, чтобы отключить её на время. Незнакомка, взбрыкнув ногами, отлетела в сторону и замерла без движения у подножия моей гигантской кровати. От халата отлетели какие-то застёжки, и он широко распахнулся, демонстрируя полуобнажённое тело, исписанное густой вязью цветной татуировки. Из рук незадачливой воительницы вылетел продолговатый предмет, сверкнувший тусклой желтизной и постукивая, укатился за кровать.

Тем не менее, я не торопился оценивать красоту увиденнного тела или изучать железяки, покинувшие его. Я присел около мертвеца и распахнув его тёмное одеяние провел пальцами вдоль рукавов шёлковой рубашки. Обнаружив место уплотнения ткани, как следует дёрнул материю и в мою ладонь упал свёрнутый несколько раз платок, отороченный золотистой бахромой. Это и была та вещь, которую безуспешно искала моя гостья – секретное послание Хамида.

Тонкую, словно паутина, ткань покрывал плотный узор вышивки где, при желании, можно было отыскать буквы местного алфавита. Буквы эти складывались в различные слова, из которых пытливый ум мог слагать предложения. В общем – явный шифр. Так и было задумано: если бы платок случайно угодил в чужие руки; нашедший его свернул бы себе мозг, пытаясь разгадать загадочную шифровку, но так ничего бы и не понял.

Усмехаясь этой мысли, я подошёл к своему столу и распахнул небольшую шкатулку, украшенную голубыми полупрозрачными камнями. В подобных коробках знатные жители столицы прятали свои парфюмерные принадлежности. У меня же, здесь хранился почти невесомый порошок ярко алого цвета, лишённый вкуса и запаха. У этой пыльцы, как мне стало недавно известно, имелся один интересный побочный эффект. Помимо своего прямого назначения она, добавленная в пищу, отправляла едока в лучший из миров.

Травить я никого не собирался – такое расточительное поведение скорее подстать местным жителям, а намеревался использовать яд по прямому назначению. Расстелив платок на столе, я щедро посыпал его красным порошком, покрыв им всю материю.

Выждав пару секунд, тщательно встряхнул кусок ткани и взяв пальцами за уголки поднёс к окну, позволив свету проходил насквозь. При этом правда, обнаружилось, что я держу послание вверх ногами, но я быстро исправил ошибку, перевернув тряпицу.

Хм, сообщение от Хамида оказалось настолько любопытным, насколько и непонятным. Помахивая платком, с быстро выцветающей надписью, я сел в своё любимое кресло и уставился на оживающую девушку. Впрочем, её-то я, как раз и не видел – передо мной продолжали стоять строки послания, в смысл которого я пытался проникнуть.

Послание гласило: Филам начал говорить. Как и Сид, потерял рассудок. Сказал, нашёл древнюю гробницу с тайным оружием. Кто-то нанёс ему визит и напугал, до смерти. Говорит – это была она. Она забрала всё тайное оружие.

Чёрт, какое тайное оружие? Раскопки Филама меня интересовали по одной – единственной причине: некогда одноухий гробокопатель предоставил мне неопровержимые доказательства того, что в этом мире когда-то жили существа, подобные нам. А вот и самое самое интересное: эти существа вели войны с какими-то тощими демонами и массово гибли в них. В битвах использовали странное оружие, способное уничтожать наших предтеч. Не про это ли оружие писал Хамид? Оружие, способное убивать львов? И кто мог напугать до смерти человека, и так стоящего одной ногой в могиле? Кому досталось это самое тайное оружие? Какой такой ей? Не-ет, послание мне абсолютно не нравилось!

Я скомкал выцветший до блеклых тонов платок и отбросил его на чернобородого мертвеца – пусть забирает назад, мне чужого не надо. Возвратив взятое, я подарил своё внимание гостье, которая всё никак не могла очухаться. Она легко всхлипнула и её веки начали часто трепетать, помахивая огромными ресницами. Пока моя спящая красавица продолжала исследовать внутренности обморочных лабиринтов, я решил рассмотреть татуировку на её теле. Тело, кстати, оказалось просто великолепным!

Длинные стройные ноги, с изящными икрами и слегка полными бёдрами (это их ничуть не портило) шевельнулись и невысокие красные сапожки показали мне свои стёртые подошвы. Высокая грудь, стянутая узкой полоской багровой материи, отороченной зеленоватым бисером тяжело вздымалась, покачивая жёлтый медальон на тонкой цепочке. Чуть выпуклый живот…

По-моему, я слегка отвлёкся. Вроде бы, я собирался рассмотреть тату на этом теле. Тело, кстати…Нет, вернёмся к рисунку.

И здесь я угодил в тупик. Узор, вне всякого сомнения имел какой-то смысл, иначе его попросту не стали бы наносить, вот только этот смысл ускользал от моего понимания. Всё это переплетение фантастических животных больше всего подходило какой-нибудь жрице храма Святой стороны. Откуда тогда взялись эти цепи на лодыжках, недвусмысленно утверждающих, о принадлежности некому мужчине? Судя по цвету, она может быть является его женой. А вот ещё более дикая вещь: змеиные кольца, спускающиеся с плечей на грудь девушки, сцепившись там в смертельной схватке. Змея, в качестве нательного рисунка, не слишком приветствовалась в здешних местах. Глаза гостьи, лежащей на полу, приоткрылись и я успел перехватить быстрый взгляд, брошенный на меня. После этого прелестная головка слегка повернулась в одну сторону, потом в другую. Вне всякого сомнения, девушка пыталась отыскать обронённый ею предмет. Это, между прочим, была довольно странная штуковина, отдалённо похожая на клинок. Короткое широкое лезвие жёлтого цвета имело сходство с листом дерева, а чёрный стержень рукояти казался непропорционально длинным, по сравнению с клинком. Никаких украшений на ручке не имелось. Пока я рассматривал удивительный нож, девушка обнаружила местоположение пропажи и молниеносно завладела ею, зажав рукоять в ладони. Короткий вздох облегчения прорвался из полуоткрытых губ, и она начала подниматься на ноги, неотрывно глядя мне, куда-то в область живота.

– Приветствую тебя, красавица, – сказал я, подпирая щёку кулаком, – надеюсь ты извинишь моё настойчивое желание побеседовать с незнакомкой? Согласен – приглашение могло показаться излишне грубым, поэтому я готов принести любые извинения и даже искупить свою вину кровью.

Я хихикнул. Однако девушка осталась невозмутима, словно статуя; её губы были плотно сжаты, будто она опасалась пролить воду, набранную в рот. Свой странный нож девица держала перед собой, точно верила, он может ей помочь. Было нечто в этом, что мне очень не нравилось. Понять бы ещё, что.

– Может быть ты всё-таки разомкнёшь свои прелестные уста и соблаговолишь ответить на пару моих ничтожных вопросиков? Клянусь, птичка, я немедленно отпущу тебя на свободу, – беззастенчиво солгал я, пытаясь поймать взгляд бездонных чёрных глаз, которые птичка упорно прятала от меня, – я всего навсего хотел поинтересоваться, на кой чёрт ты прикончила этого парня? Если бы ты не продырявила его, на мои вопросы отвечал бы он, а ты спокойно отправилась по своим неотложным делам. Ну да ладно, оставим покойников в покое. Если ты сейчас пообещаешь убрать мусор за собой, я не стану вспоминать об этом неприятном инциденте. Честное слово! В качестве подтверждения я уже перехожу к другой теме; подскажи, не ты ли навещала одноухого Филама и напугала его до полусмерти?

Неожиданный удар угодил прямиком в цель: что-то промелькнуло на непроницаемом, до этого момента лице, какая-то неясная тень. Моя гостья определённо знала какой-то секрет. Пожалуй, стоило копнуть поглубже. Вот только как, если твой собеседник молчит? Это – как копнуть глубже гранит. Может эта чертовка немая и я совершенно напрасно мечу бисер? Некоторые секты практикуют вырезание языков своим адептам. Проклятье, надо было проверить: на месте ли язычок!

– Ну, не молчи же, поговори со мной, – продолжад увещевать я молчунью, – меня всего-навсего интересует, кто забрал у Филама одну вещичку. Вот и всё!

Девушка сделала шаг в мою сторону и высунув розовый язычок, облизнула сухие губы. Ага! Значит этот орган у неё всё-таки имеется. Через мгновение я получил ещё одно подтверждение.

– Ты не получишь его, – едва слышно, но очень твёрдо произнесла незнакомка, – тебе не удастся его поймать! Я остановлю тебя демон, ведь я люблю его!

Э? О чём собственно идёт речь? Я думал, мы разговариваем о похищенном оружии, а тут такое…Кого поймать? Кого она там любит? Кроме того, я наконец понял, какая именно штука мне не нравилась: девчонка, похоже знала, кто я такой и при этом считала штуковину в сввоей руке способной защитить от меня. Пора заканчивать весь этот балаган!

– Детям ножики – не игрушка, – сказал я, поднимаясь с кресла, – дай сюда эту ерунду, а не то я отшлёпаю тебя и поставлю в угол.

С ума сойти; она размахнулась, определённо намереваясь ударить меня! Я ухмыльнулся и раздвинул рубашку, обнажая грудь. Покончим со всем этим и дружно посмеёмся. А потом…

Я кричал. Вопил изо всех сил! Боль невероятной силы пронзила грудь в том месте, куда проклятая сучка вонзила свой нож. Эта гадость всё-таки воткнулась в меня! Сквозь невероятную ошеломляющую боль прорывалось искреннее удивление: как?! Ни одна материальная вещь не могла нанести повреждение льву, а этот листовидный кинжал меня разрезал!

От раны начало распространяться ощущение лютого холода, словно там было не лезвие странного ножа, а какая-то сосулька. Стужа сковывала меня, наполняя каждую клеточку тела дрожью и страданием. Мысли начали путаться, а ноги были уже не в силах поддерживать окоченевшее тело. Колени подломились, и я рухнул под ноги улыбающейся девушке. Эта тварь ещё ухмылялась!

– Как и было сказано, да поразит нечистого её оружие! – донёсся до меня, сквозь туман боли, звенящий торжеством голос, – теперь ты не сможешь ему навредить!

Она наклонилась и осторожно взялась пальцами, затянутыми в тонкую кожу перчатки, за цепочку браслета перехода. Действовала тварь очень осторожно, стараясь не коснуться обнажённым запястьем моего тела. Цепка легко сползла, оказавшись в ладони мерзкой воровки. Однако гадина не удовлетворилась добычей и потянулась к моему медальону. МОЕМУ! МЕДАЛЬОНУ!!! Этого нельзя было допускать ни в коем случае!

Превозмогая ледяные волны боли, сотрясавшие тело, я взмахнул рукой, отгоняя мерзавку прочь, а второй – вцепился в рукоять кинжала. А-а! Чёрный стержень оказался раскалён, словно его только вынули из плавильной печи. Меня трясло в ознобе, а ладонь горела адским пламенем. Почти ничего не видя от боли, я ещё раз махнул свободной рукой и услышал испуганный возглас. Пальцы, коснувшиеся было медальона, отдёрнулись и послышались удаляющиеся шаги.

Исторгнув оглушительный рык, я дёрнул за раскалённую рукоять и повалился на бок, сжимая дьявольское оружие в обожжёной руке. По золотистому листовидному лезвию стекали клочья голубоватого тумана, превращаясь в синие капли, исчезаюшие с тихим шипением.

Боль начала уменьшаться, но холод, сковавший тело никуда не делся, продолжая заполнять меня осколками битого льда. Все эти ледяные иглы пытались пройти сквозь кожу, отчего ощущался непрерывный зуд, изводивший почище боли. Возможно, стоило изучить новые для меня ощущения, но не сейчас, когда последние крохи жизненной энергии истекали из меня голубой мглой. Я отлично понимал, каждое мгновение отдыха приближает к неотвратимой гибели. Я НЕ МОГУ УМЕРЕТЬ!

Медленно, как в в кошмарном сне, я протянул вперёд правую руку и мириады ледяных криссталов прорвали-таки кожу, превратив её в лохмотья. Во всяком случае почувствовалось именно это. Зарычав от боли, я перенёс вес тела на вытянутую руку и преодолел бесчисленные километры ковровой дорожки. Это было бескрайнее расстояние, наполненное торчащими шипами острейших сосулек. Страдание оказалось слишком велико, и я не смог удержаться от крика. Вопль непрерывно вырывался из оскаленного рта, сменяясь лишь утробным рычанием, когда боль становилась абсолютно непереносима.

До мертвеца у двери я добрался, будучи лишь на сотую долю процента живее, чем он. Больше всего хотелось остановиться и отдохнуть хотя бы несколько мгновений. Хоть одно! Пальцы скрючились, а ног я и вовсе не ощущал, будто за мной ползли две оледеневшие колоды. Проклиная огромный труп, слишком большой, чтобы обминуть, я начал восхождение. Спустя тысячи лет мне удалось переползти через него и выкатиться в коридор.

К наружной двери я дополз, пребывая в блаженном забытье. Просто, вынырнув из чёрной бездны, заполненной ледяными вихрями боли я обнаружил себя перед щелью, ведущей наружу. У меня даже не было сил порадоваться тому, что беглянка оставила тайный ход открытым. В противном случае я бы попросту отдал концы, ибо встать на ноги и привести в действие секретный механизм, мне было не по силам.

Вцепившись в створки выхода обеими руками, я понял, какой-то предмет не даёт правой как следует ухватиться за холодный камень.Через века усердных размышлений до одуревшего, от боли, мозга дошло: я продолжаю сжимать в ладони злосчастный кинжал, рана от которого, постепенно убивала меня. Сил, отпустить проклятое оружие не оставалось, поэтому я выполз в коридор, воспользовавшись только левой рукой.

Что делать дальше – я не знал. Сил больше не было. Абсолютно. Лёжа на спине, я просто смотрел на бледный фонтан голубого пламени, бьющий из раны. Пока я силился понять, что же это такое, кристалики льда внутри срослись в одну огромную льдину. И этот айсберг медленно увеличивался в размерах, очевидно стремясь разорвать моё тело на куски.

– Довольно необычное место, для отдыха,– донёсся знакомый голос, явившись из какой-то неведомой дали, – даже для столь странного существа. Впрочем, кто я такой, дабы судить о привычках джиннов? Может быть все они предпочитают отдыхать в холодных и неуютных коридорах этого распроклятого дворца?

В голубом тумане, скрывающем мир, появилась прореха, где ослепительно сияло крохотное светило. Впрочем, через мгновение, свет слегка потускнел, и я разглядел человеческое лицо. Лицо Драмена. Архитектор склонился надо мной и на его физиономии блуждала загадочная ухмылка.

– Возможно я могу чем-то помочь? – спросил он сам у себя и потеребил серьгу в ухе, – но джинн может рассердиться на меня за нарушение его покоя.

Джинн был бы только рад, но к сожалению, не мог об этом сказать.

– Но что это за прекрасная вещица, – воскликнул Драмен, взглянув на кинжал в моей руке, – думаю джинн не осудит мою страсть к прекрасным вещам.

Рассмеявшись, человек протянул наманикюренные пальцы и попытался забрать оружие. Однако, стоило ему коснуться чёрной рукояти, как из неё выстрелила алая молния, ужалив человека в ладонь. Драмен завопил и утратив равновесие, опёрся о мою руку. По его искажённому лицу прошла волна боли и крик переместился куда-то в область ультразвука. Но всё это было неважно по сравнению с происходящим со мной. Я ощутил поток живительного тепла вливающийся в израненное тело. Голубой фонтан, бивший из раны, вспыхнул красным и постепенно иссяк. Лёд внутри, быстро таял, и я почувствовал горячие потоки, заполняющие тело.

Драмен вопил, точно раненое животное, которое потрошат не дожидаясь гибели. Его глаза, затуманенные наркотиками, просветлели и в них плеснулся ужас, смешанный с пониманием своей участи. На лбу архитектора вздулись вены, словно он из последних сил пытался разорвать связь с чёрной дырой, поглощающей его жизнь. Я мог бы объяснить ему, все его старания тщетны и гибель неизбежна, но зачем? Момент возвращения к жизни был слишком сладок и не хотелось тратить слова на подобные мелочи. Нет, я конечно симпатизировал этому наркоману, но сложившаяся ситуация не оставляла иного выхода. Здесь всё было просто: или – я или – он. Понятное дело, живым должен был остаться именно я, Драмен-то всего навсего человек.

– Всё-таки, – прохрипел архитектор, упав на колени и качаясь из стороны в сторону, – всё-таки полуночный лев добрался до меня! Я видел сон, сон в котором тяжёлая лапа легла на город и схватила моё сердце. Но я не думал, так ск-к…

Чёрные точки зрачков закатились и дёрнувшись в последний раз, Драмен опустился на пол, распростёршись поперёк коридора. Отдав мне всю свою энергию, этот человек, образно выражаясь, отдал и концы. Однако его жизненной силы оказалось маловато, для полного восстановления после полученной раны. Когда я начал подниматься, то ощутил слабость в ногах и лёгкое головокружение. Следовательно, самое время подкрепиться. И чем скорее – тем лучше.

И вдруг, словно повинуясь неведомому толчку, я оторвал взгляд от мёртвого Драмена и поднял голову. В самом конце коридора, около поворота, ведущего ко входу, стояла скрытая в сумраке фигура. Низко опущенный капюшон прятал лицо незнакомца и только глаза сверкали, неотрывно следя за мной. Неизвестный казался изваянием, но стоило мне сделать один единственный шаг в его сторону и тёмный силуэт растворился в тени, исчезнув за углом.

Однако, кое что я сумел разглядеть – ткань плаща на какое-то мгновение обтянула тело наблюдателя выдав один непреложный факт – это была женщина. Логичнее всего было бы предположить, что моя незваная гостья задержалась, дабы дождаться результатов своей благородной деятельности, но внутренний голос подсказывал – это совсем иной персонаж. Ну, просто-таки нашествие прекрасных незнакомок!

Здравый смысл убеждал: мне стоит догнать наблюдательницу и допросить её. Однако здравому смыслу не приходилось находиться на грани жизни и смерти, а я был ещё слишком слаб для подобных подвигов.

Слегка пошатываясь, я вернулся в своё осквернённое логово и плюхнулся в кресло, дав возможность дрожащим ногам отдохнуть. После этого поднёс кинжал к лицу и внимательно изучил чёртову штуковину. Хм, ничего странного – обычный нож, с простой чёрной рукоятью и широким жёлтым лезвием, которому придали форму древесного листа. В любой оружейной лавке можно было отыскать оружие более вычурной формы, с различнми украшениями и секретами.Вот только ни один кинжал, до сих пор, не был способен на такой фокус – проделать дырку во мне.

Лезвие выглядело острым, словно бритва и я не испытывал ни малейшего желания проверять, так ли это. Поэтому, начал медленно проворачивать оружие в пальцах и вдруг луч света из маленького оконца под потолком, упал на него. Твою мать! Клинок стал абсолютно прозрачным, будто был изготовлен из тончайшего стекла.Только рукоять осталась непроницаемой для лучей света. Я спрятал оружие в тень, и оно вновь приобрело вид обычного металла. Вот так штука! Любопытная вещица. Я был не прав – такое не купишь у первого попавшегося торговца. А где же такое можно найти? Скажем, у какого-нибудь расхитителя могил. Не про это ли писал Хамид, в своей записке? Очень похоже. Требовалось, как можно скорее прояснить ситуацию. Если по улицам города блуждает ещё один (по крайней мере) подобный ножичек, я не мог чувствовать себя в безопасности.

Аккуратно обернув лезвие куском плотной материи, я осторожно притронулся к свёртку, убедившись в его безопасности. Болезненных ощущений не было, поэтому я спрятал пакет на себе, решив никому о нём не говорить. Пока. А там – посмотрим.

После этого я, с некоторым трудом, выполз из кресла и вдруг обнаружил под ногами свёрнутый в трубку лист бумаги. Прежде я его не видел. Должно быть рулон обронила незваная гостья, так спешно лишившая меня своего общества. Ну и браслета перехода, в придачу. Сучка!

Размышляя, чем же является моя находка, я подобрал и развернул найденный лист.

Это были стихи: Лапа льва, упав на город, В прах надежду обращает, Наши жизни разрушает. Бесполезен жалкий ропот; Лев вам просто не внимает, По телам людским ступает. И в глазах жестоких, львиных, Только ненависть – несчастье! Только злоба – сладострастье! Защити детей невинных: Порази же людоеда – Одержи свою победу! Как стиль писанины, так и почерк писавшего были мне хорошо знакомы. Этот стихотворный опус однозначно принадлежал руке Баджары – лидера повстанцев, тревожащих сладкий сон падишаха. Причём всё было написано им собственноручно. Похоже девчонка действовала от имени и по поручению сего славного персонажа, а это не могло не вызывать у меня массу положительных эмоций. Теперь я просто жаждал, во что бы то ни стало, захватить Баджару и доставить его местному царьку. Лично я не был настолько искусен в пытках, как доморощенные заплечных дел мастера. Их клиенты умирали о-очень долго. Да и эту стерву, проделавшую лишнее отверстие в моей шкуре, тоже не мешало ознакомить с подвальными достопримечательностями. Изорвав лист бумаги в мелкие клочья, я запустил конффети в воздух, после чего вытащил труп посланца наружу и швырнул его на тело Драмена. Одним жмуриком больше, одним – меньше, какая разница? Стена, за моей спиной, заняла положенное ей место, а я направился к выходу из дворца. Кое что следовало выяснить немедленно. Остановившись около двери, я поманил одного из солдат пальцем и добродушно спросил:

– Эй, говнюк, кто выходил из дворца в ближайшее время?

Он выкатил глаза, словно я только что неприлично пошутил о королевской фамилии и помотал головой:

– Никто, – он наморщил лоб, как будто измышлял новый способ лечения венерической хворобы, – эт-та, это был господин, сын старшего визиря. Но эт-та уже давно. А больше – никого, пусть меня царь зла заберёт.

Напарник охотно подтвердил его слова одобрительным мычанием. Если бы я не знал, насколько продажны местные стражи, я бы решил, что столкнулся с волшебством и очень удивился. Нет, чародейство тут имело место, но несколько специфическое. Можно было бы попробовать перекупить эту парочку, но зачем? Я просто взял болтуна за горло и выразительно глядя в глаза второму, выпил до капли. Совместил, так сказать, приятное с полезным.

На всём протяжении процедуры, пока его товарищ хрипел, дёргал ногами и выкатывал глаза, стражник испуганно смотрел на меня и хватал воздух ртом, будто я убивал его, а не напарника. Вмешаться он, впрочем, не пытался.

– Итак, кто выходил из дворца в ближайшее время? – освежил я его память и отщвырнул опустевший сосуд, – надеюсь, ты понял, правда полезнее лжи? Так – кто?

– Н-не знаю, – проблеял солдат белыми губами и попятился, упёршись спиной в стену, – в чёрном плаще…Глаза…И другая тоже…

– Женщина? – переспросил я, – или их было две?

– Д-две? – он помотал головой, будто отгонял наваждение, – не одна – точно. Женщина? Наверное…Три?

– У, продажная шкура! – сказал я с отвращением, – позор для охраны.Ты хоть что-то можешь сказать определённое? Какие женщины, как выглядели, куда пошли, в конце концов?

Кадык на жилистой шее задёргался, а глаза отправились на лоб – это была единственная реакция на мои расспросы. Неужели его запугали до такой степени, что даже угроза смерти не смогла развязать чёртов язык? Мало того, рука в кольчужной перчатке потянула к себе копьё, видимо имея намерение проткнуть моё бренное, уже продырявленное сегодня, тело.

– Ну и подыхай, идиот! – я не выдержал и сплюнул, в сердцах, – неужели так сложно было ответить на простейший вопрос? Глядишь – живой бы остался.

Теперь, после того, как второй охранник увалился рядом с напарником я ощутил, как силы вернулись ко мне. Ну, какую – никакую пользу от этих двух недоумков я получил. Вот только вопросов стало ещё больше. Почему женщин было две? Или даже три? И кто были те, которые не стали заходить ко мне? Доходили слухи о том, как Баджара использует одержимых дамочек, влюблённых в него, в качестве шпионов и убийц, однако о подробностях их деятельности я не знал ничего. Сегодня, стало быть, этот пробел в образовании был весьма решительно ликвидирован. Едва не вместе со мной.

– Стало быть ты подумал о лазутчиках некоего повстанца, знающего о тебе лишь по слухам? – по губам женщины скольнула снисходительная улыбка, – словно именно ему ты доставил максимум неприятностей и причинил смертельную обиду? У нас говорят, когда человек провинился перед всевышним, бесы уносят его разум. Видимо, это происходит не только с людьми.

Девочка несмело улыбается, глядя на мать. Но мне совсем не весело. Да, я был глуп, но никогда этого не признаю. Пересказывая историю самой крупной своей ошибки, я обращаю внимание на мелочи, которых прежде не замечал.

– Веселись, – горько вздыхаю я, – легко смеяться над умирающим львом, которому остались считанные часы.

– У тебя достанет времени закончить рассказ, – спокойно отвечает человек, – а у меня – подумать. И ещё – я не смеюсь.

Снаружи, недалеко от входа, сидел сынок Настигана. Стало быть, в этом покойники не солгали. Правда мысль о допросе этого свидетеля отпала ещё до того, как успела зародиться. Отпрыск визиря крепко спал, привалившись спиной к тёплому камню, и шустрая обезьяна шарила по его карманам, издавая при этом, раздражённое верещание. Эти двое явно нашли друг друга и грехом было бы разрушать столь идиллический союз.

Выйдя во двор, я покрутил головой, рыская взглядом между фонтаними и деревьями. Я, естественно, не ожидал увидеть фигуры в чёрных плащах спешащие прочь – это было слишком нелепо. Однако здесь вполне мог оказаться какой-нибудь слуга или заплутавший придворный лизоблюд. Подошёл бы любой свидетель. Но рок сегодня оказался абсолютно безжалостен – никого, кроме парочки пауков, завершавших своё паутинное творение. Это были хорошие, но слишком молчаливые свидетели.

Вот так, пребывая в расстроеных чувствах, я нырнул в узкий проход, между колоннами дворцовой обсерватории, заброшенной за ненадобностью и теперь используемой Наташей, в качестве обиталища своих безумных адептов, и каким-то длинным серым сараем, возможно опустевшей казармой. Солнце позабыло про этот, никому не нужный участок, и я двигался в печальной прохладе, пока сухой жар, бьющий в лицо не известил о прибытии в нужное место.

Колонны, покрытые глубокими трещинами, закончились и я упёрся в чёрные металлические стены, источающие потоки тепла. Это и была королевская кузница, расположенная как ни странно, рядом с дворцом. Но необычным это выглядело лишь для того, кто не знал историю местных правителей. В частности, пра-пра, теперешнего падишаха. Тот, не при ленивых потомках будь сказано, любил заниматься тем, что в иных местах окрестили бы алхимией. Именно для этих целей он построил грандиозный комплекс, называемый всеми кузницей. Сейчас здесь заправлял Илья.

Я повернул и некоторое время шёл вдоль высоченной металлической стены, пока не ткнулся в массивную железную дверь, окрашенную в тёмно-бордовый цвет. По обе стороны адских врат неподвижно замерли две полностью обнажённые девицы, опирающиеся на длинные копья и это вызывало стойкие ассоциации с танцовщицами из стрип-бара. Поставить подобную охрану – это как раз в стиле Ильи, он у нас любитель парадоксов. Красота и смерть в его понятии должны идти рука об руку. Мне было хорошо известно, какие именно инструкции получили эти красотки. Подойди к дверям кто-то, кроме членов прайда, да пусть даже падишах, и в его груди уже торчало бы одно из этих копий. Охранницы и нас то не трогали лишь из-за бессмысленности подобного занятия: кидать копья во львов – только силы зазря тратить.

Одна из смуглых красавиц, не поворачиваясь, трижды стукнула кулаком в дверь и опять притворилась спящей. Ворота заскрипели и одна из створок медленно отворилась, приглашая внутрь – в жаркий полумрак кузницы. Из открытого проёма доносился гул работающих мехов и отдалённый человеческий крик, то затихающий, то усиливающийся: Илья совмещал конструкторскую работу с физиологическими исследованиями.

Я прошёл внутрь и ворота захлопнулись спиной, отрезая от дневного света и погружая в багровую мглу исполинского помещения. Я оказался в огромном сумрачном зале, половину которого занимал гигантский горн, исторгающий волны одуряющего жара. Стены кузницы напоминали сыр: столько в них было отверстий, самых разнообразных форм и размеров. Назначение у этих дырок тоже не отличалось однообразием – это были и вентиляциоонные шахты, и мусорные колодцы, и даже казематы, для наказания непослушных. И везде – везде сновали обнажённые девушки: других служителей местный властелин не принимал.

Ну и самое главное: посреди багровой полутьмы и дымных полос возвышался гигантский металлический трон, уходящий вершиной во мрак, царящий под потолком зала. Думаю, если бы местный падишах узрел эту конструкцию, тотчас удавился бы слюной. Куда его чахлому креслицу до подобного чудовища. Жаль, Фрейд ничего не говорил о размерах престолов. Стоило бы поразмыслить.

К вершине металлического монстра уходила широкая лестница, у подножия которой истекали потом темнокожие охранницы в блестящих золотом доспехах. У каждой, на плече, лежал большой изогнутый меч, расширяющийся к острию. Выглядело всё это весьма круто, но смысла не имело ни на грош. К чему вся показуха, если её никто не видит?

Одна из стражниц протрусила ко мне, поблёскивая мокрым, от пота, телом и поинтересовалась:

– Владыке доложить о вашем прибытии?

– Доложи, – совершенно серьёзно сказал я и поддерживая игру, добавил, – Владыке.

Девушка метнулась назад и с ловкостью обезьяны, на четвереньках, вскарабкалась по ступеням. При этом она как-то ухитрилась не выпускать меч из рук. Тьма скрывала сидящего на троне, и я мог видеть только, как телохранительница несколько раз ткнулась головой в ступень и почти так же быстро спустилась вниз.

– Каждый сходит с ума по-своему, – резюмировал я и пожал плечами.

Ну ладно, Илья устроил тут своё маленькое королевство, со своими законами и порядками – это его дело. Чёрт с ним, с его троном: сооружение выглядит круто и пафосно – этого у него не отнять. А вот дальше и смех – и грех. Он же заставляет всех этих голозадых прислужниц величать себя, кем бы вы подумали? Тёмным властелином и не больше – не меньше!

Будь я каким-нибудь психоаналитиком, то уже через пару минут состряпал бы аккуратную теорию, где весьма убедительно объяснил бы подобное поведение. Дескать всё дело в том, что психика Ильи до сих пор страдает от мощного удара, сопровождавшего начало обращения, посему единственным выходом, с целью устранения болезненных ощущений, будет ускорение метаморфозы. А наилучшим средством достижения поставленной цели, будет персонификация себя любимого с отрицательным персонажем подсознательной мифологии. Уф-ф!

Только фигня всё это! Нельзя проецировать инструменты человеческой психологии на льва – всё равно ошибёшься. А намешано здесь…В основном, конечно, отношения с Виленой. Да, да и моё скромное участие в них, тоже. И ещё, пара – тройка девиц…Лучше не вспоминать. В общем, общаемся мы, до сих пор, с прохладцей.

Выполнив свою задачу, стражница заняла своё место и сделала приглашающий жест: дескать – добро пожаловать наверх. Раздражение, охватившее меня при мысли о том, как я буду карабкаться по скользким ступеням, сменилось внезапным смехом. Отсмеявшись, я подошёл ближе и посмотрел наверх. Отсюда было видно: на престоле сидит не один; рядом с крупной фигурой в чёрном плаще, располагалась ещё одна – гораздо изящнее и намного скромнее одетая.

– Эй, владыка, – крикнул я, пытаясь перекрыть шум кузницы, – вали вниз. Мне нужно срочно поговорить с Тёмным, гм, владыкой. Да, Гальку прихвати. Она мне очень нужна. Надумаешь – я в твоей лаборатории.

Отправив сообщение местным властям я, с чувством выполненного долга, повернулся и показав язык ошарашенным стражницам, нырнул в один из многочисленных проходов. Только из этого, в отличие от остальных, лился яркий свет, напоминающий дневной. Да ещё веяло приятной прохладой и это не могло не радовать.

Зал, где я оказался был намного меньше предыдущего, однако казался большим, из-за яркого освещения и светлых стен. В одном из углов печально сгрудились покрытые пылью лабораторные столы, заваленные столь же пыльными пробирками, ретортами и прочей лабораторной хренью. Заменял всё это добро один гигантский агрегат, со множеством блестящих трубок, шлангов и проводков, присоединённых к большому стеклянному шару. В этой ёлочной игрушке полусидел-полулежал, насколько ему позволяли прозрачные стенки, обнажённый человек. Заметно, что ещё совсем недавно он был мускулистым здоровяком. Но теперь, от былого великана осталась лишь бледная изуродованная тень, при виде меня, попытавшаяся убежать прочь.

Игнорируя подопытного кролика, я подошёл к великолепному мягкому креслу, окружённому хороводом ярких ковриков и комфортно расположился в нём, ожидая хозяина.

Очень скоро раздались тяжёлые шаги, известившие о его прибытии. Моему взору предстал Саурон этого карликового Мордора – Илья. Чёрный свободный плащ, с огромным капюшоном, наброшенным на голову, не мог скрыть мощного торса чего, впрочем, никто и не добивался. Хозяин кузницы, смахнул с угрюмого лица светлый локон и сумрачно уставилося на меня.

– Ты занял моё место, – угрюмо буркнул он, переваливаясь с пятки на носок.

– Ты уж прости невежу, – ухмыльнулся я и забросил ногу на ногу, – это – по незнанию. Привет, Галчонок.

Из-за Илюхиной спины материализовался ангел – моя прелестная кошечка, с идеальной фигурой, едва прикрытой чем-то воздушным, в её понимании, являющемся одеждой. Ослепительно белые волосы ниспадали вниз двумя ровными потоками отчасти заменяя скудное одеяние.Тёмные глаза очаровательно контрастировали с этим изумительным водопадом, вызывая странное ощущение; казалось – видишь две чёрные жемчужины, лежащие на чистом песке.

– Приветик, – расцвела Галина, – давненько не виделись.

– Дела, дела, – я развёл руками, – ну, давайте, присаживайтесь, чувствуйте себя, как дома.

Галька немедленно приняла предложение и расположилась на моих коленях, не преминув чмокнуть в губы, и я тотчас ощутил превосходный аромат, исходящий от львицы. Илья остался на месте, привалившись плечом к стене. Капюшон он откинул и теперь я мог наслаждаться его недобрым взглядом без купюр. Всё же верно мне мне кажется: наше совместное приключение в небесах, о котором я уже слегка подзабыл, оставило между нами некую тень. Ну и ещё, может быть, смерть Ви…Ве?..Этой, из Лисичанска. Только вспоминал! Всё время забываю. Но это уже не моя проблема.

– Я, собственно, к тебе по делу. – сообщил я Илье мягко, но решительно избавляясь от поползновений своей пассажирки, – можешь не верить, но я внезапно воспылал жаждой научных познаний. В частности, очень заинтересовали твои исследования. Мышка нашептала, ты пытался проделать отверстие между мирами. Причём, без моего браслета.

Брови на лице Ильи поползли вверх, но он немедленно водворил их на место.

– Или вы сговорились, или это какая-то непонятная шутка, – буркнул он.

– Ты это о чём? – на этот раз я стал в тупик.

– Не в курсе? Вчера ко мне приходит Ольга, ласковая и нежная, словно тысяча светлых ангелов и едва не силой тащит в постель. Какое-то волшебство! Потом спрашивает о том же самом. Дескать, Наташа ей пересказала. А сегодня приходишь ты.

– На постель даже не надейся, – сухо отрезал я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли, – ну и как, Ольга осталась довольна?

– Смотря чем, – усмехнулся Илья, пожимая плечами, – но, вообще-то я зашёл в тупик. Поэтому и беседовал с Натой. Отверстие в ткани миров получить удалось, но оно не больше монеты. Заглянуть в него можно, а вот пролезть – сам понимаешь…

– Ну и дальше?

– Да ничего! Для получения этой мышинной норы, пришлось загнать в свой аппарат больше сотни человек. Похоже, для чего-то подходящего к перемещению, потребуется вся столица. Да и к чему всё это? Пока существует твой браслет, мои исследования остаются всего навсего играми разума. Разве не так?

Я в задумчивости почесал щёку. Так то оно конечно так, вот только нюансы…Браслетик ушёл в неизвестном направлении и у меня было маловато идей по его возвращению. Впрочем, пока я не собирался об этом распространяться.

Тем временем взгляд Ильи налился тяжёлым подозрением. Он отлепился от стены и вперился в меня.

– И всё-таки, с какого такого перепугу вы ринулись ко мне? – начал он свой допрос, – обычно я вас месяцами не вижу. Когда пытаешься рассказать новости – отмахиваетесь. Помню, как пытался втолковать тебе о передаче жизненной энергии на расстоянии – ты меня послал подальше и …

– Стоп, – я вышел из прострации, – как ты сказал? Жизненную силу можно передать на расстоянии?

– Ух ты! Меня услышали, – язвительно пробормотал Илья и хихикнул, – до тебя доходит…Я же тебе говорил, вообще-то это сложно, но если собрать очень большое количество скота то, при определённом стечении обстоятельств может получиться. Ещё, что-нибудь хочешь услышать? Знаешь, человеческие самки, которых мы используем, меняют энергетику? Перестают реагировать на медальоны? Ты меня слушаешь?

– А? Прости, задумался.

Индикатор настроения, мало-помалу начал подниматься. Теперь я начал понимать, какие ощущения должны возникать, когда в голове загорается лампочка. Если Илья не ошибается, то при необходимости, мы можем покинуть этот мир, даже без утерянного браслета. Проверить бы ещё…Ладно, пока что не будем акцентировать на этом внимание. Лучше всего сменить тему.

– Наш знакомый падишах попросил нас о ма-алюсеньком одолженьице, – сказал я и поцеловал ушко Галины, отчего она фыркнула и мотнула головой, – нужно поймать и привести ему плохого мальчика – Баджару, который падишаху на пуп соли насыпал. Наш плохой парень самым наглым образом достаёт правителя и тот совершенно выбился из сил в напрасных попытках ухватить Баджару за кончик бороды.

– Ох, я бы ухватила его за какой-нибудь другой кончик, – задумчиво пробормотала Галя и заёрзала на моих коленях, – слышала, что он хороший любовник. И ещё та-акие стихи сочиняет…

– Почему бы падишаху самому не поймать этого засранца? – угрюмо отрезал Илья, которому не было никакого дела до ловкого Баджары, будь он хоть трижды великолепным любовником и поэтом, – у меня по горло срочных дел, и я не намереваюсь рушить свои планы из-за царственных идиотов, не способных выполнить свою работу.

– Ну а я бы с удовольствием поучаствовала в этом, с удовольствием-м, – промурлыкала кошка и потёрлась головой о мою грудь, – возьми меня, ну пожалуйста!

– Конечно, моя радость, – я потрепал её белую гриву, – неужели ты думаешь, я оставлю всё удовольствие для Ольги и забуду про свою любимицу? Вообще-то я думал заняться этим завтра, но обстоятельства несколько изменились и развлечение переносится на сегодня.

– Ты вместе с Ольгой участвуешь в этом? – изумился Илья, – поразительно! Обычно, когда я её вижу – она просто-таки ядом исходит, стоит мне помянуть тебя. Думал, она успела забыть о твоей выходке, – он покачал головй, – но, последнее время, это воспоминание доводит её до исступления. При мне Наташа пыталась её урезонить, уговаривала забыть, но получилось ещё хуже. И тут такое…Наверное, ты очень вежливо, ну как только ты это умеешь, попросил её об этом?

– Сейчас ты удивишься ещё больше, – я ещё раз ощутил, что упускаю какую – то мысль, – она первая вызвалась на эту работёнку. Фактически – сама уговорила меня.

– Думаю, она тоже хочет попробовать Баджару, – высказала предположение Галька (Илья поперхнулся, изумлённо вытаращившись на неё) и недовольно фыркнула, – пару раз она увела у меня из-под носа, та-аких мальчиков…А я, может быть, даже отпустила бы их.

– С мальчиками разберётесь сами, – прервал я её романтические воспоминания, – мне кажется, трёх львов вполне достаточно, для такой несложной задачи.

– А ты собирался пригласить на охоту ещё и Наташу? – Илья откровенно веселился, – помимо её отношения к охоте вообще и к нам, в частности. Ты вообще в курсе, как она неровно дышит к опусам, которыми Баджара заполонил столицу? Как-то даже упомянула, дескать из него вышел бы великолепный лев.

– Ну, она могла бы попросить автограф у своего любимого зверька, – я пожал плечами, – да нет, конечно же не собирался я делать ничего такого. Я хорошо знаю о её идиотском принципе невмешательства. Постоянно талдычит об этом, на каждом шагу. Хорошо хоть перестала проповедовать уничтожение Прайда. Впрочем, когда мы поймаем Баджару я заставлю его написать что-нибудь, специально для Натки. Пусть знает, мы её помним и любим.

– Говори за себя, – отрезал Илья и поморщился, а Галька недовольно муркнула, – что-то в ней…В общем, если это всё, то у меня…

Он повернулся спиной и спина эта выражала крайнее недовольство. Лабораторный крыс, запертый в колбе, почуял гнев своего хозяина и сжался в комок, охватив тело руками.

– Погоди, это ещё не всё, – Илья остановился, не поворачиваясь, – мне срочно нужна твоя повозка. И ты, тоже.

Теперь спина определённо выражала недоумение: не так уж часто я обращался с просьбами о помощи.

– Очень срочно, – уточнил я, – немедленно – будет идеально.

– Мы куда-то едем? – радостно поинтересовалась Галя, вскакивая на ноги, – хочу кататься!

– Да, моя сладкая, – порадовал я её, – ты поедешь кататься. Я бы, откровенно говоря, прихватил и Ольгу, да не морщись ты, но мы с ней слегка гм, повздорили. Думаю, она спряталсь в одной из своих норок, поэтому придётся обойтись без неё.

– Что же такого сдохло в королевском парке, раз ты решил собрать нас всех? – удивился Илья, – впрочем, думаю правду ты всё равно не скажешь. Неважно, разберёмся по ходу пьесы.

Я только вежливо пожал плечами и загадочно улыбнулся. Илья – умный мальчик и хорошо меня знает.

– К чёрту, – Илья щёлкнул пальцами, – нет, я действительно заинтригован.

Послышалось шлёпанье босых подошв и в проёме выхода мелькнула симпатичная мордашка, немедленно уткнувшаяся в пол. Выслушав недовольное бурчание своего хозяина, неразличимое даже на столь малом расстоянии, девушка нырнула обратно.

– Идём, – махнул рукой Илья, – пока дойдём, всё будет готово.

Кому, как не ему знать собственных слуг. Посему мы, не торопясь, последовали прочь из лаборатории. Уходя, я сделал "козу" сидящему в реторте человеку и кажется, он обмочился. Однако, его должно было утешить то, что мы всё-таки оставили его в одиночестве, да ещё и живым, в придачу.

Ха, а королевская кузница оказалась весьма хитрым местом. Как мне казалось мы пошли тем же коридором, которым я добирался в лабораторию, однако же он всё никак не заканчивался, уходя во мрак бесконечной трубой. За её стенами, позвякивало и громыхало, впереди звенели Илюхины подошвы, а рядом беззаботно пританцовывала и напевала Галина, пытаясь покусывать моё ухо на ходу.

Когда ход начал резко забирать вправо, поднимаясь вверх я услышал впереди громкий скрип и во мрак тёмного тоннеля ринулся дневной свет.

Толстая деревянная плита закрывавшая проход, повизгивая от усердия, медленно ускользала в стену. Илья решительно исчез в волнах света, и я услыхал раскаты его голоса на фоне каких-то животных хрипов. Гулкие удары по коже довершали картину внезапного прибытия хозяина на конюшню.

Точнее не конюшню, а целый зоопарк, под открытым небом. Между огромными вольерами со всевозможной живностью, метались чернокожие люди с пепельными, от ужаса лицами и спешно исполняли указания, не менее перепуганных надсмотрщиков, щёлкающих длинными бичами. Илья перестал кричать и лишь неподвижно стоял, возвышаясь над кучкой лодырей, расстроивших повелителя. Видимо слуги оказались не так расторопны, как ему хотелось бы.

Но долго ждать не пришлось. Не успели мы подойти к нашему Тёмному владыке, как тройка гигантских полосатых созданий, скалящих саблевидные клыки, подтащила чёрный каплевидный экипаж, без единого окна. Тут же, неизвестно откуда, возникла толпа полуобнажённых воительниц с кривыми мечами в руках, которые незамедлительно облепили повозку, цепляясь за малозаметные ручки и скобы. Похоже, всё было готово к отправлению

– Карета подана, – буркнул гостеприимный хозяин и нарушая все законы этикета, первым полез внутрь своего экипажа.

Одна из тварей, впряжённых в повозку, повернула уродливую морду и оглушительно завопила, помахивая длинным языком. Видимо, приглашала прокатиться. Не уподобляясь невежде-хозяину, я пропустил даму вперёд и даже помог ей подняться, придержав немного пониже талии.

Внутри не было никаких подушек или чего-то подобного. Здесь вообще ничего не было, кроме двух деревянных кресел, на вид казавшихся неудобными, до ужаса. Зато стены оказались полностью прозрачны и это радовало, поскольку сидя в этом пыточном средстве я мог, по крайней мере, любоваться аккуратными пупками охранниц, благо они находились на уровне моих глаз.

Поразмыслив немного, Галя плюхнулась на мои колени, усугубляя и без того значительные неудобства. Премного благодарен!

Кресло Ильи, взвизгнув, развернулось и мы оказались лицом друг к другу. Некоторое время все играли в интереснейшую игру: сделай морду кирпичом.

– Куда? – спросил он, наконец.

– На торговую площадь, – проворчал я, пытаясь хоть как-нибудь пристроить свою задницу в чёртовом приспособлении, – слушай, ну какого чёрта ты поставил здесь это непотребство? Я понимаю, забрасывать подушками всё обозримое пространство – не в твоём стиле, но это уж как-то чересчур аскетично!

Илья отдал приказ кучеру и угрюмо уставился на меня, пытаясь ослабить застёжку плаща, словно она вдруг начала ему давить.

– Вообще-то обычно я передвигаюсь сам, – веско заметил он, – это тебе не такси.

– Угу, – кивнул я, – и при этом, сидишь сразу на двух креслах.

Галя захихикала, а Илья промолчал, из чего я сделал вывод – дело тут нечисто.

Наши полосатые скакуны завывая, подобно целой тысяче обезумевших котов, ринулись вперёд, да так шустро, что чернокожие гиганты, распахивающие входные ворота, едва успели выполнить свою работу. Мелькнула удаляясь стена, окружающая королевский дворец и мы вырвались на городские улицы. Наш экипаж мчащийся на безумной скорости, прямо посреди оживлённой улицы, вызвал настоящий ажиотаж. Прохожие, с воплями и проклятиями, отпрыгивали в стороны. Судя по резкому хрусту под днищем, не всем это удавалось. Галина смотрела по сторонам, с широко открытым ртом и каждый раз, когда повозка слегка подпрыгивала и похрустывала колесами, хлопала в ладоши. Как ребёнок, честное слово – одно удовольствие наблюдать за ней!

– Что такое тресп? – спросил внезапно Илья и подался вперёд, изучая моё лицо.

Своим вопросом он поставил меня в тупик. Хоть слово это было смутно знакомо. Где-то я его уже слышал, причём совершеннно недавно.

– Новое блюдо королевского повара, – не задумываясь, выпалил я, – нет, нет – это тридцать четвёртая поза из трактата: "Дар богов". Какого дьявола ты задаёшь мне идиотские вопросы?

– Он и меня об этом спрашивал, – пожаловалась Галька, отвлекаясь от своего развлечения, – да ещё так настойчиво! Ну подумай своей пустой головой! – передразнила она Илью, – сам ты дурак и вопросы дурацкие задаёшь!

Кот ещё некоторое время изучал меня, а потом его лицо отобразило замешательство, словно он ожидал увидеть и услышать совершенно другое. А меня внезапно осенило: тресп! Именно с помощью какой-то дряни, с подобным названием, сумасшедший Сид призывал расправиться с полуночными львами, или как он нас там величает. Забавно: не думал ещё раз услышать это странное слово. Да ещё и от Ильи! Всё интересатее и интересатее…

– Вспомнил! – слегка переигрывая, я хлопнул себя по лбу, – Сид вопил что-то такое сегодня на улице. Вот уже психованое создание! Ольгу он, кстати, нервирует сверх всякой меры. Кошка даже просила меня прикончить несчастного психопата. Очень оно мне надо…

– Ты, между прочим не в курсе, почему он сошёл с ума? – как бы невзначай, перебил меня Илья.

– Сид – это тот патлатый урод, который пытался тебя вчера прикончить? – поинтересовалась Галька не отвлекаясь от происходящего за стеной повозки: мы попали в большой затор, и кучер нервно лупил кнутом всех в пределах досягаемости, в то время, как охранницы расчищали дорогу рукоятями сабель, – странной такой штуковиной…

У меня засосало под ложечкой, а рана, полученная сегодня, дала о себе знать резкой болью. Хорошо, Илья не заметил моего изменившегося лица. В этот момент он полез в глубины своего плаща и достал оттуда широкий клинок с чёрной трубчатой рукоятью. Оружие пряталось в потёртых ножнах, имевших форму древесного листа. А вот теперь я был по-настоящему сбит с ног.

– Эта штука и называется – тресп, – каким-то замогильным голосом возвестил Илья, – когда этот безумец воткнул мне его в руку стало, по-настоящему, больно. Похоже им можно и убить кого-нибудь, из нас. Естественно, если угодить в какое-то другое место.

– Я сегодня, вроде бы, видел Сида на улице,– медленно произнёс я, стараясь как можно быстрее прийти в себя, после полученного потрясения, – он выглядел живее всех живых. Трудно поверить, что ты превратился в пацифиста и оставил в живых человека, пытавшегося тебя прикончить. Тем более, имеющего шанс это сделать.

Кошачьи глаза, всё это время сверлившие меня, превратились в две узкие щелки, исторгающие мощный лазер подозрения. Ну ладно, я тоже умел играть в гляделки и ответил не менее заряженным взглядом. Воздух, вокруг нас, наэлектризовался до такой степени, что из него можно было добывать энергию и складывать штабелями. Даже Галя, увлечённая свалкой снаружи, почувствовала неладное и повернулась ко мне, вопросительно задрав тонкую бровь. Наконец Илья не выдержал и отвёл взгляд. Ура, ура – я опять на коне!

– Сид проник в одно из моих убежищ, – сухо отметил проигравший, разглядывая здания, медленно тянущиеся за бортом повозки, – в одно из моих очень хорошо спрятанных и охраняемых убежищ. Охранницы не заметили, как он проник внутрь, но одна успела увидеть кого-то высокого в чёрном плаще. Я пытался допросить психа, но всё напрасно: его безумие хранит тайну лучше любых запоров. Он проклинает полуночных львов, поёт дикие песни и пытается вцепиться в моё горло.

– Ха, интересно было бы на это взглянуть. Но всё-таки, почему ты его не убил?

– Почему? – хмыкнул Илья и криво ухмыльнулся, бросив на меня косой взгляд, – я думаю – этого говнюка кто-то подослал, причём помощь этого кого-то, не ограничивалась простым соучастием. Мой таинственный недруг хорошо спланировал и тщательно подготовил эту операцию: Сиду дали оружие, привели к моему убежищу и смогли вдолбить в его безумную голову, какую вещь он должен сделать. И толку, если я прикончу сумасшедшего? Но если я отпущу его и приставлю соглядатаев, то смогу увидеть, как мой таинственный противник попытается с ним связаться.

– Похоже ты решил назначить на должность таинственного недруга именно меня? – Илья пожал плечами, а я расхохотался, – ну и на кой хрен мне это надо? Завоевать твой Мордор? Попользовать твоих милашек? Ты хоть сам понимаешь, какой это бред?

– Так и Наташа сказала, но тебе могло захотеть поразвлечься, – пробормотал Илья, – вообще-то у меня было две кандидатуры. Ты и Ольга. Ты уж прости, но Наташке я сказал всё. Хоть и странно она себя ведёт, но в этом, явно, не замешана.

Я задумался. Если вспомнить сегодняшнее покушение на мою шкурку и сопоставить его с рассказом Ильи, то складывается забавная картинка. Всё очень похоже: и он и я находились в своих потайных норках, куда проникли убийцы, вооружённые загадочным оружием, способным нас прикончить. В моём случае план едва не сработал, что уже говорит о том, насколько он был хорош. Но стояла ли за всем этим Ольга? Вопрос вопросов…Пойти поинтересоваться: Олечка, дорогая, не ты ли подослала человечков, наковырять во мне дырочек? И она тут же во всём признается. Но какой в этом смысл? Положим меня она ещё хотела бы прикончить, причин для этого – пруд пруди, но зачем ей дохлый Илья? Для коллекции?

Так, а о чём толковала девка, так удивившая меня? И здесь я опять возвращаюсь к Баджаре. Он мог послать девицу, а как насчёт Сида? Чёрт побери, да он мог послать кого угодно! Ну ничего, сейчас мы приедем на Торговую площадь, и я выбью из Хамида всю информацию, сокрытую в плешивой башке слепца.

Наше, и без того неспешное, движение окончательно замедлилось. Девушка, управлявшая полосатыми скакунами, натянула поводья и лошадки неторопливо опустились на пыльную мостовую, открывая пасти в недовольном ворчании. Галька соскочила с моих коленей и потянулась, позёвывая. За алыми губками мелькнули молочно-белые зубы, острые, словно бритвы.

– Ну и какого чёрта мы плелись в эту дыру? – недовольно заворчал Илья, однако быстро замолчал, а его брови резко устремились вверх, – Что за фигня тут творится – никогда не видел ничего подобного! Гляди: кэп предрассветных до сих пор на ногах – и не спится ему! А это же – полуденный, рядом с папашей Цезиратом. И этот сюда рыло сунул.

– Есть такое мнение, мы слегка запоздали, – я поморщился и встал на ноги, – пойдём посмотрим. Всё равно уже приехали.

Мы выбрались наружу и телохранительницы немедленно ринулись вперёд, распихивая плотную толпу. Девицы пинали галдящих зевак и не стеснялись использовать рукояти мечей. Оцепление из стражников полуденного караула ничего не могло поделать с напором бешеных полуголых пантер, и мы беспрепятственно проследовали к месту происшествия.

Количество важных персон здесь действительно внушало уважение. Кроме упомянутых Ильёй солдафонов, я увидел обрюзгшую морду Эфеама, посиневшего от злости. Градоначальник яростно распекал кого-то из своих подчинённых, не забывая время от времени почёсывать гениталии. Давали знать старые раны полученные, в своё время, на любовных фронтах. Кроме того, бледным призраком маячила физиономия Халтафа, напудренная до мертвецкой белизны. Слёзы пробуравили в пудре две тонкие дорожки превратив лицо в клоунскую маску. И ещё много – много других известных людей: озабоченных, сердитых, а в большинстве – испуганных.

Как я и думал, причиной массовой тусовки послужил так необходимый мне Хамид. Вернее, уже не сам Хамид, а его останки, распростёртые в пыли около заборчика, где он обычно просил подаяние. Глаза слепца были широко открыты, но теперь он уже действительно ничего не мог увидеть. Чалма для подачек лежала рядом и какой-то неведомый добродетель успел позаботиться о неправедных накоплениях. Горло Хамида перерезали от уха до уха, вылив в пыль целое ведро крови, уже успевшей загустеть. Кто-то протоптался по бурому пятну, оставив характерный узкий отпечаток сапога с глубокой вмятиной от каблука.

– Если ты надеялся с ним о чём-то поговорить, – вполголоса заметил Илья, разглядывая неподвижное тело, – то вроде бы слегка запоздал.

Оставив эту мудрую мысль без ответа, я подошёл к групке вояк и кивнув на труп, поинтересовался у капитана предрассветной стражи:

– Ну и как это произошло?

Выцветшее лицо, покрытое багровыми пятнами, тускло уставилось на меня бельмами слепых, от усталости глаз, видимо пытаясь определить ранг задающего вопрос. Память очевидно подсказывала, что меня он где-то видел, а необычный экипаж с внушительной охраной, намекали, на важность шишки. Сложив два и два, капитан едва слышно пробормотал:

– Почти ничего не известно. Один из этих, – он лениво махнул в сторону, уже знакомого мне толстого солдата с порваным ухом, – видел какого-то высокого человека в чёрном плаще с капюшоном. Этот неизвестный вроде бы вёл разговор со слепцом, но стоило страже проявить интерес и тот немедленно растворился в толпе. Именно в этот момент солдат и увидел, Хамида, лежащего на земле с перерезаным горлом. Это – всё.

– Опять человек в чёрном плаще, – подытожил Илья, внимательно выслушавший доклад капитана, – просто неуловимый мститель, какой-то, – он покосился на меня, – я, конечно, извиняюсь за свои подозрения – ты явно не мог быть в двух местах одновременно, но думаю, всё это имеет к тебе какое-то отношение. Иначе на кой чёрт ты нас приволок именно сюда и именно сейчас? Да ещё и торопился так, словно подозревал нечто подобное.

Он мне определённо польстил: я даже и представить не мог, что приеду посмотреть на дохлого Хамида; мне просто нужно было услышать пару-тройку ответов на вопросы. Однако же, какая-то мысль, всё-таки засела в глубине головы и потребовались немалые усилия, дабы извлечь её наружу и рассмотреть. Правда, после выяснилось, это – не совсем мысль, а скорее – воспоминание об определённом намерении. Похоже мне следует быстрее шевелить своими извилинами, потому как неведомый враг двигался на несколько шагов впереди.

Ухватив скучающую Гальку в охапку, я бросился к Илюхиной таратайке, бросив на ходу:

– Вот теперь я точно, подозреваю. Нам нужно побыстрее попасть в Нижний город, – я швырнул слабо протестующую кошку внутрь повозки и запрыгнул следом, – помнишь, ты как-то заинтересовался древними амулетами, и я познакомил тебя с одноухим Филамом?

– Ну? – сбитый с толку, Илья занял своё место.

– Нам требуется срочно поговорить с ним. Если ещё не поздно.

Не став перечить, Илья отдал приказ погонщице, и мы рванули вперёд. Толпящиеся вокруг зеваки, прыснули в стороны, словно пёстрые рыбки при виде большой хищной рыбы. Охранницы бегом догоняли экипаж и запрыгивали на свои места, с грацией диких котов. Илья повернулся ко мне и хмуря брови, изобразил задумчивость. Галька же, обиженная до глубины души нашим невниманием, ушла в хвост повозки и легла на пол, свернувшись калачиком.

– Скажи, разговор с э-э Филамом, он как-то связан с этим убийством? – поинтересовался Илья, нарушив молчание, – или с покушением на меня? К чему вся эта спешка?

– Возможно, ни к чему, – согласился я, – вот и ты не торопи события. Подумай, если бы я собирался скрыть некую важную информацию, неужели пригласил бы тебя и Гальку?

– Ха, не смеши меня, – Илья подёргал головой, отчего копна светлых волос рассыпалась по плечам, – и толку? Ты, конечно пригласил нас, но мне до сих пор известно не больше, чем до начала поездки. В отличие от тебя, кстати. А вообще, немного зная тебя, я бы сказал, что ты чего-то опасаешься.

Я ощутил некоторый всплеск уважения к Илье, но вида, естественно, не подал. Ну конечно же, основной причиной нашей совместной прогулки было нежелание извлекать ещё один тресп из своей груди. Или спины. Однако Илья был неправ. Некоторые тайны я всё же собирался ему открыть. Какой смысл умалчивать существование оружия, способного нас убить, если он уже и сам об этом знает? Тем более, моя история способна окончательно снять все подозрения. Если он поверит, конечно. А это, положа руку на сердце – сомнительно. Я бы не поверил.

Тем не менее, я собирался всё рассказать. Ну, или почти всё. Только немного позже.

– Сплошные тайны, – качает головой женщина и с жалостью смотрит на меня, – ты не способен довериться никому, даже таким же убийцам. Как можно так жить?

Я молча смотрю на неё. Трудно объяснить все правила большой игры и того азарта, который она вызывает. Хуже другое: я и сам не понимаю, как мог так жить. Словно раньше было иначе. А потом…Потом всё изменилось.

– Тебе не понять, – хриплю я, но в моём голосе нет уверенности и собеседница чувствует это.

– Похоже, ты и сам не понимаешь. Продолжай.

Тем временем здания центральной части Сен-Сенали мало-помалу сменились невысокими постройками окраины. Количество деревьев, радующих глаз в центре столицы, резко уменьшилось. В тускло-зелёной траве появились проплёшины красноватого песка, прорезаемого колючим кустарником, весьма напоминающим гибрид мутировавшей колючей проволоки. Толпы прохожих иссякли в жалкие ручейки, неторопливо текущие между стенами покосившихся домишек. Многие дома маразматически скалились пустыми проёмами окон и обломками выломанных дверей. В трущобах власть градоначальника сходила на нет, сменяясь разухабистой вольницей пригородных банд. Ночью здесь было попросту опасно.

Повозка резко свернула направо и помчалась по узкому проходу между двух высоких серых стен, украшенных местным аналогом граффити. Востину нестребима тяга человеческая к наскальному творчеству! Здешние рисунки, насколько успевал зафиксировать взгляд, изображали различные стадии любовного процесса. Весьма правдоподобно, надо сказать. Галя, продолжавшая обиженно сидеть в кормовой части экипажа, оживилась и подала голос, комментируя некоторые сюжеты. Сразу видно профессионала, обожающего своё дело.

Стены окончились и по обе стороны дороги замелькали остатки напрочь разрушенных домов, почти полностью погрузившихся в песок. Большинство настолько заросли проволокоподобным кустарником, что я уже не мог даже угадать, какая у них была изначальная форма. Вот это и был Нижний город, который не интересовал ни власти Сен-Сенали, ни сколько бы то ни было серьёзных бандитов. Джентельмены удачи конечно водились и в этом, богом забытом месте, но их удача была настолько мизерной, что язык не поворачивался называть их джентельменами. Сами себя они именовали пустынными шакалами, очевидно пытась соперничать с волками пустыни королевских вооружённых сил. Это было даже не смешно.

А вот почему Филам облюбовал для постоянного проживания именно эту дыру, оставалось для меня неразрешимой загадкой. Человек он был далеко не бедный и вполне мог себе позволить какой-нибудь двухэтажный домишко в районе торговой площади. Впрочем, если слухи не врали, ему уже не долго оставалось прозябать в здешней помойке.

Ещё один крутой поворот мимо живописных развалин и тигровые иноходцы с воплями встали на дыбы, когда наш кучер резко натянула поводья. Оглушительный рёв, возвещающий о недовольстве полосатых лошадок, информировал всю шваль Нижнего города о нашем прибытии. Охранницы пёстрым горохом ссыпались с бортов повозки и утопая босыми ногами в буром, от грязи песке, разбежались в разные стороны. Бронзовые тела девушек блестели в лучах светила клонящегося к закату и грозно сверкали лезвия сабель, наточеные до бритвенной остроты. Зрелище, одновременно красивое и устрашающее. Красивое – для меня и устрашающее – для обитателей трущоб.

– Мне кажется или тут стало ещё грязнее, с тех пор, как я тут был последний раз? – буркнул Илья, спрыгивая вниз, – думаю, сюда свозят всю грязь столицы и равномерно распределяют по всему Нижнему.

– Это – государственная политика, – подтвердил я, озираясь по сторонам, – непосредственный приказ падишаха, а грязь распределяет лично Настиган. Да ты и сам всё знаешь.

– А я не буду выходить, – сердито крикнула Галька, высовываясь наружу и морща носик, – сами ройтесь в своём мусорнике. Тут воняет!

– Твоё дело, – рассеянно бросил Илья и рассеянно почесал кончик носа, – тебе не кажется… По-моему, что-то изменилось.

Дом одноухого Филама располагался прямо перед нами: массивное куполообразное здание со шпилем на макушке, напоминающее голову воина в шлеме, укрывшегося за забором, словно за щитом. Ограда, верх которой был утыкан острыми пиками, имела небольшой наклон наружу, дабы помешать возможному грабителю комфортно забраться внутрь. Хм, вроде бы всё в полном порядке: молчаливые развалины вокруг, тихая улочка, уводящая прямиком в пустыню и угрюмо безмолствующие ворота из кованой стали. Стоп. Какого чёрта меня застопорило именно на этих эпитетах?

– Тихо, – задумчиво сказал я.

– Да я и так молчу! – огрызнулся Илья и тут до него тоже дошло, – ах ты чёрт! Точно – ни единого звука! Твою же мать…

Обычно, воздух вокруг дома одноухого наполнял оглушительный лай его питомцев: коротконогих большеголовых тварей, напоминающих бегемотов-карликов. Проклятые уродцы носились по двору, непрерывно грызлись между собой и постоянно искали новый объект для использования клыков.

Сейчас же, как я уже упоминал, стояла абсолютная тишина. Мы неторопливо двинулись вперёд и охранницы, словно тени, устремились следом, выстраиваясь полукругом перед высокими воротами, металлический барельеф на которых изображал жуткого монстра с оскаленной пастью. Подойдя ближе я убедился – глаза меня не обманули. И для этого не требовалось, подобно Илье, касаться ладонью глубокой вмятины посреди металлической плиты. Вмятина пустяк – сама толстая пластина ворот оказалась вогнута внутрь.

– Похоже на работу тарана, – с каждой минутой Илья становился всё более задумчивым, – как думаешь – это шакалы? Филам как-то упоминал, об их постоянном присутствии. У него есть, чем поживиться.

Кот легко толкнул створку ворот, и она подалась внутрь.

– Шакалы? – переспросил я, заглядывая внутрь, – знаешь, не очень то всё это похоже на их работу…

Я взялся за изуродованную дверь, и она протяжно заскрипела, а потом совершенно неожиданно обрушилась на землю. Столб пыли чётко обозначил место её теперишнего упокоения. Очевидно, незванные гости, кем бы они ни были, уходя просто прислонили ворота к стене, отчего те выглядели, как настоящие. Сомневаюсь, что у шакалов достало бы ума даже для такой невинной хитрости. Да о чём я? Насколько я знаю эту братию, если бы они умудрились ворваться внутрь, то веселье продолжалось бы до сих пор.

Здание выглядело совершенно нетронутым, и я лишний раз задумался о сексуальных комплексах его владельца: пости идеальное полушарие, вырастающее из земли венчалось небольшой толстенькой башенкой. К чёрту психоанализ; входная дверь разломана в щепы, стало быть нападавшие проникли и туда. В косяке торчала длинная чёрная стрела с жёлтым оперением – прямо-таки концептуальная композиция. Но это был не весь натюрморт. Теперь стало понятно, почему здесь такая тишина. Все твари, охранявшие владение, примчались к воротам, готовясь отразить нападение врага. Оскаленные клыки, выпученные, от злобы глаза и сведённые в ожидании прыжка, мышцы лап…Все напоминают подушечки, для иголок. Их истыкали чёрными стрелами сразу же, после того как вышибли ворота. Только один маленький засранец сумел добраться до нападавших и издыхая выполнил свою работу. Я наклонился и с некоторым трудом, выдрал из скалящейся пасти кусок чёрной материи. Ну ладно – это вполне мог быть плащ.

– Ни хрена это не похоже на шакалов, – резюмировал я, отбрасывая изодраный лоскут, – они никогда не используют стрелы: только кинжалы и пращи. Думаю, если бы здесь орудовали эти ублюдки, то всё было бы завалено трупами.

– Я так понимаю, трупы мы ещё найдём, – вздохнул Илья, – ну, пойдём внутрь? Или наше миссия потерпела полное фиаско?

– Ну уж нет. Если я приехал сюда, то уж навещу одноухого мерзавца, – пожал я плечами, – перерезали ему там глотку или нет. В любом случае стоит поискать хоть какие-то ответы на вопрос: какого чёрта тут происходит!

– И кто во всём этом виноват, – Илья бросил на меня косой взгляд, – мне кажется, кое-кто имеет определённые догадки по этому поводу, но скромно удерживает их при себе. Поделиться не желаешь?

– Не желаю. По крайней мере, не сейчас. Может быть, позже.

В груде щепок, оставшихся от прочной деревянной двери, развалился один из охранников Филама – толстый звероподобный субъект, с головы до ног поросший густым курчавым волосом. Его разрубили от плеча до пояса. Видимо, для этого надо было потратить немало усилий. Впрочем, как и для превращения в обломки входной двери. Я только головой покачал.

Илья остановился и обломал торчащую в косяке стрелу. Осмотрев её, он только хмыкнул и протянул мне. На гладком чёрном древке золотился крошечный вензель в виде стилизованой буквы Б. Так метили своё оружие последователи Баджары. Похоже, никто и не собирался скрываться. Или это послание? Наглые ублюдки, как бы говорили: мы знаем о твоём приходе, смотри – это сделали мы. Сломав полированную деревяшку между пальцев, я раздаржённо отбросил её в сторону.

Второй громила встретился нам немного позже. Видимо он пытался убежать, но его сбили с ног и пригвоздили к полу дротиком. В остальном прихожая выглядела как обычно: огромное количество разноцветных амулетов и оберегов, свисающих с потолка. Они тонко звенели и раскачивались из стороны в сторону. Убирая их от лиц, мы молча шли в глубь дома. Илья не стал нарушать молчания даже останавливая сунувшихся за нами охранниц. Он просто подал им какой-то знак и вооружённые саблями девушки, замерли на пороге.

Другая прихожая, дальше по коридору, оказалась чуть больше первой, посему щеголяла двумя новыми украшениями: парочкой тел, пришпиленных копьями к стене. Прогнозы Ильи оправдывали себя в полной мере. Если память меня не подводила, обслуга Филама состояла из десяти человек. Четверых мы уже обнаружили.

Вторая прихожая, с её роскошными гобеленами, мягкими коврами и шёлковыми подушками осталась позади. Безмолвие окружало нас, нарушаясь лишь лёгким потрескиванием масляных ламп, создававших в здании наполненный тенями полумрак. Тени преследовали нас, скакали по стенам и стелились под ноги. Похоже только эти чёрные силуэты выжили после нападения.

Воздух в спальной комнате наполняли ароматы десятков свечей и освежающих ламп, но они были бессильны против мощной вони разлагающейся плоти. Одноухий Филам болел очень долго и его гниющее тело пропитало смрадом каждую вещь спальной. Как будто этого мало, в углу аккуратной кучкой лежали изрубленные, до неузнаваемости, тела. Судя по количеству конечностей, недостающие слуги были обнаружены.

Сам хозяин, распахнув в безмолвном вопле чёрный провал рта, лежал на своём ложе. Он не был укрыт одеялом как обычно, но мне потребовалось некоторое время, для обнаружения раны, подарившей ему освобождение от мучений. Тело гробокопателя казалось расколотой куклой, неряшливо собраной и плохо склееной. Куски обнажённого тела соединялись между собой тонкой зеленоватой плёнкой, а правая рука и вовсе сгнила, превратившись в отвратительный струпный обрубок.

– Будь проклят, если это гнойная язва, – пробормотал я, осматривая труп, – видал я людей, болевших той сранью, и они нисколько не походили на этот кусок дерьма. Что же он такое ухитрился подхватить?

– И на кой чёрт убивать человека, который вот-вот отдаст концы? – подхватил Илья, – по-моему, ему уже недолго оставалось.

– Возможно потому, как даже за этот короткий срок он мог выдать нужную информацию, – предположил я, наклоняясь к телу гробокопателя, – похоже, нам оставили какое-то послание.

Уродливая голова покойника лежала на плоской подушке прижимая лист плотной желтоватой бумаги. Я вытянул письмо и впился взглядом в четыре строчки, написанные знакомым аккуратным почерком:

Ты убийцам помог, испугавшись клинков, Покорился злым львам из-за острых клыков, Перепуган до смерти, забыл ты про срам, Так подохни как пёс, одноухий Филам! Чуть ниже стоял знакомый вензель. Я отдал лист Илье; пусть и он прочитает забавные стишки. Пока кот изучал стихотворное творчество местных жителей, я окинул спальню взглядом: может найдётся ещё какая-то забавная писанина. Впрочем, для поиска не требовалось прилагнать особых усилий: около кучи фарша, в углу, обнаружилась щель потайного люка. Коврик, обычно скрываюший тайник, небрежно отбросили в сторону, не потрудившись вернуть на место. Я подошёл ближе и сунув пальцы в щель, потянул. Вероятно, там прятался секретный замок, но мне было недосуг разбираться в его устройтве. Громко затрещало, послышался звон лопнувшей пружины и деревянный квадрат откинулся, открывая спуск вниз. Впрочем, спуск – это сильно громко сказано: тайное хранилище Филама оказалось по пояс ребёнку. Став на колени, я заглянул в дыру тайника, очевидно надеясь на идиотизм и невнимательность наших предшественников. Ха, кого я пытаюсь обмануть! Какие-то щепки, на маленьких деревянных полочках, обрывки материи на земляном полу, вот и весь остаток от накопленного многолетним непосильным трудом.

– Твою мать! – выругался я, поднимаясь на ноги и встретив удивлённый взгяд Ильи, пояснил, – мало того, что я не успел допросить этот кусок дерьма, так ещё и ублюдки подчитую вымели все его запасы. А там, возможно было то, о чём мы договаривались.

– Договаривались? – Илья покивал головой, будто я подтвердил какие-то его предположения, – странные всё-таки дела творятся в Датском королевстве. По-моему, пришло время для честного обмена информацией. Если ты мне выложишь всё, известное тебе, я тоже освещу пару любопытных моментов. Очень любопытных.

Я пораскинул мозгами; вероятно он прав: пришла пора делиться информацией, пока она не протухла, подобно одноухому.

– Все мы вели дела с покойником, – сказал я, располагаясь в кресле и стараясь не ступить ногой в лужу густеющей крови, – сам знаешь; старые картины, украшения и прочие раритеты. В общем всё то, чего теперь уже не делают. Один раз одноухий приволок целую груду книжек, старых, как похоть. Он собирался пустить их на растопку, ибо не мог понять языка, на котором их написали. Пришлось дать балбесу по ушам, по уху, то есть и забрать книженции. И не зря. В одной из них я нашёл историю о том, как в здешних краях, давным-давно, правили существа, подобные нам.

Илья недоверчиво насупил брови. Думаю, я тоже не слишком доверял бы этой информации, если бы не видел написанное собственными глазами.

– Хочешь, потом дам тебе поизучать. Так вот, я поднажал и одноухий сознался, дескать нашёл книжицы в самой древней гробнице, из тех, которые ему только попадались. Там было много интересного, но он побоялся лезть глубже, потому как стены могли рухнуть в любой момент. Мне стало интересно, но естественно сам я туда лезть не собирался. Пришлось воздействовать на упрямца силой, гм, убеждения, вынудив вернуться обратно и поискать всё, имеющее отношение к написанному. Потом я узнал, Филам где-то подхватил свою язву и пришёл к нему. Навестить болезного. Проклятый ублюдок вёл себя, как чёртова лисица и я, так и не понял, успел он побывать в том склепе или нет. Всё время спрашивал, какая награда его ожидает, если он добудет нечто интересное. В конце концов я не выдержал такой наглости и надавал ему оплеух, пообещав ещё больше, если он продолжит меня расстраивать. В общем, урод меня очень сильно разочаровал, поэтому я долго не навещал его и только время от времени узнавал новости от Хамида. Новости были одни и те же: Филам безвылазно сидел дома и ему становилось всё хуже, а болячка отъедала от него кусок за куском. В конце концов я не выдержал и снова пришёл в гости. Это был театр абсурда: Филам вонял, постоянно терял сознание и бредил призраками. Я ушёл и в тот же день получил письмо с просьбой о помощи. Хрень какая-то! А сегодня началось настоящее веселье, – я в кратце пересказал события утра и показал тресп, завёрнутый в кусок материи, – теперь я уверен – говнюк, всё-же успел покопаться в склепе до того, как подхватил язву.

– Кви про кво: это – не язва, – подал голос Илья, внимательно выслушав мой рассказ, – после того, как я отобрал эту игрушку у Сида, мне стало интересно, и я начал эксперементировать. Если эта штука способна прикончить нас, то что она сделает с человеком? Это оказалось по-настоящему увлекательно. Даже самый сильный и здоровый мужчина умирал в считаные минуты, независимо от того, в какую часть тела угодило лезвие. Но это лищь в том случае, если тресп оставался в ране. Если я наносил простой порез, то тело начинали покрывать вот такие точно язвы.

Илья указал на труп Филама. Я попытался сообразить, что всё это значит. Одноухий недоносок совершенно определённо побывал в старой гробнице и нашёл там склад древнего оружия. Там же он очевидно и порезался. А вот как развивались события потом? От меня он не получил ничего, кроме оплеух, значит нужно было искать другого покупателя. Кого же он нашёл? Кто купил у одноухого оружие, способное прикончить всех нас и немедленно пустил его в ход? Вроде бы всё указывало на Баджару.

Этот стихоплёт и бабник всегда ненавидел нас, призывая народ столицы объединиться и прикончить четвёрку убийц. Значит, получив оружие он решил перейти от слов к делу?

– По-моему, Баджара просто-таки напрашивается на визит, – пробормотал я, вскакивая и расхаживая из угла в угол, – похоже, именно этот ублюдок приложил руку ко всем этим покушениям и убийствам. Помнишь, ещё?..

Коль убийца полночный прокрался в твой дом, Коль разрушено всё, что ты нажил трудом, Коли мраку не скрыть мерзких четверо лиц, Ты свой меч наточи и прикончи убийц!

– Так то оно так, – рассеянно протянул Илья глядя на покойного Филама, словно намеревался получить какие-то ответы, – но не складывается. Если Баджара спешно убирает свидетелей, значит он не желает, чтобы они открыли рот и заговорили. Так? Тогда на кой чёрт он оставил здесь свои метки? Ведь они, лучше всяких свидетелей, указывают на виновника.

Конечно, в логике Илье, как всегда, не откажешь. Однако, когда я пытался свести воедино все хвосты торчащие из этого дела, у меня начинала болеть голова. Не было никакого желания отгадывать эту чёртову загадку, перелопачивая наслоения секретов. Всё вскроется уже очень скоро, когда я поймаю Баджару и лично выбью из него всю истину. А ещё мне позарез нужно отыскать потаскуху, стянувшую браслет перехода. Стоило вспомнить о своём унижении, и я тотчас пришёл в дикую ярость. Если бы не этот одноухий урод, со своей жадностью, ничего подобного бы не произошло! Нет – ему даже перед смертью хотелось побольше денег!

В порыве бешенства я схватил неподвижное тело, распростёртое на кровати и швырнул его на пол. Полуотрезанная голова, от мощного удара отвалилась напрочь и покатилась к развёрстой яме секретного хранилища.Чёрный зев распахнутого рта дёргался, точно покойник насмехался надо мной. Подкатившись к тайнику, омерзительный шар мгновение балансировал на краю, а затем, с лёгким хлопком, шмякнулся вниз: гробокопатель спрятал своё последнее сокровище. Подняв разлагающийся труп, я зашвырнул его туда же: прах к праху.

Илья спокойно пережидал всплеск моих эмоций; подобные вспышки были ему не в диковинку. Убедившись в том, что я выпустил пар, он надвинул капюшон на голову и будничным тоном поинтересовался:

– Ну, едем? – поведя рукой по сторонам он высказал вполне разумное заключение, – допрашивать здесь некого, искать нечего, всех, кого можно было убить – убили. Скукота. Оставаться нет никакого смысла.

– Это точно, – согласился я и решительно отправился к выходу, – ты не передумал, насчёт вылазки к Баджаре? Это должно быть весело, тем более затрагивает наши общие интересы.

– А зачем? – пожал плечами Илья, едва слышно хмыкнув в капюшон, – я думаю вы и втроём неплохо справитесь. И если ты не будешь настаивать, то у меня есть срочные дела. Поверь, они действительно срочные и неотложные.

– Тогда вот тебе, ещё кое-что весьма важное, – пробормотал я, останавливаясь и обнажая левое запястье, – ничего странного не замечаешь?

Некоторое время мой спутник внимательно рассматривал руку и насупив брови, пытался сообразить, о чём это я толкую. Потом брови поползли вверх, выстроив домик, где поселилось изумление.

– Ну и куда ты его дел? – поинтересовался Илья, всхрюкнув от удивления, – вряд ли обронил. А если бы просто оставил где-то, то не стал бы это никому демонстрировать, разве мне. Ты ведь мне доверяешь, как самому себе?

Пропустив язвительную реплику мимо ушей, я ещё раз пересказал историю своего ранения, но в этот раз не упустил ни единой подробности. Особого воодушевления, после рассказанной истории я не заметил. С тяжёлым вздохом Илья спросил:

– Ну и чего же ты от меня хочешь? Чтобы я всё-таки сопроводил тебя в эту карательную экспедицию? Так приказал бы и все дела…

– Нет, – я покачал головой, – помнишь, ты говорил, как сумел проделать дыру в ткани пространства? Так вот, ты упоминал тогда, что для отверстия нужных размеров, тебе потребовалось бы прогнать через свой прибор всё население Сен-Сенали. Ты готов проделать этот фокус, если я всё-же не смогу вернуть свою игрушку?

– Пришло время спешно делать ноги? – поинтересовался Илья, причём в его вопросе не было тревоги или недовольства – обычное любопытство, – ну и когда же ты собираешься дырявить космос?

– Завтра или послезавтра, – после краткого раздумья, ответил я, – вообще-то я не собираюсь сваливать из этого мира, мне здесь нравится. Просто интересно: возможно ли это, в принципе. Если возможно – это хорошо. Ну а на худой конец здесь имеются и другие крупные города.

– Не очень то и много этих крупных городов, – пробормотал Илья, задумчиво глядя куда-то в сторону, – вот ведь странное дело, ты никогда не задумывался, почему все миры, через которые мы движемся, кажутся какими-то вымершими, обескровлеными? Как будто, когда –то, давным-давно, ужасный ураган пронёсся через них, основательно прошерстив население.

– Нет, не задумывался, – отрезал я, – и ты поменьше занимайся всякой псевдонаучной хренью! Лучше скажи: способен ты, в самое ближайшее время, использовать свою машинку?

– Экое нерациональное использование пищи, – поморщился Илья, – хотя, с точки зрения научного эксперимента…

– Илья!

– Да почему бы и нет? – он пожал плечами, – главное – собрать население столицы в одном месте.

– Это уже не твои заботы.

– Как скажешь.

– И вы так спокойно договорились уничтожить жителей целого города? – в голосе человека звучит растерянность и ужас, – без особой необходимости, просто ради интереса?! Жестокие, бессердечные дети, высокомерные в своём всемогуществе!

Зная, как повернулись события дальше, я не могу спорить с ней. Просто смотрю сквозь прутья туда, где солнце медленно погружается в крыши лачуг Сревенага. Возможно, это – последний закат, который мне удастся увидеть в своей жизни. Боль занимает все мысли, но я не могу оставить последнее слово за человеком.

– Это был порочный город, – шепчу я, – город убийц, воров, проституток и мошенников.

– Детей, матерей, отцов, – жёстко возражает женщина, – честных людей, мечтавших о простом человеческом счастье.

– Чем одна пылинка отличается от другой, – устало говорю я и набираю в ладонь текучую серую дрянь, – когда ты ступаешь по ней.

Человек внезапно прижимает к себе девочку, испуганно глядящую на меня и почти кричит:

– Посмотри на неё! Она похожа на пыль? Скажи?!

Я долго смотрю в огромные фиалковые глаза и молчу.

– Нет, – говорю я.

Но ничего уже не изменить. Ударив, так сказать, по рукам, мы дружно покинули стены гостеприимного жилища, наполненного смрадом разложения и смерти. Наш почётный караул немедлено сомкнул свои грозные ряды вокруг и торжественно проводил к повозке. Тем временем, уставшее светило успело коснуться багровым краем верхушек полуразрушенных домов, обступивших нас со всех сторон, словно нищие в полдень, на торговой площади. Появились длинные чёрные тени, протянувшиеся по песку, подобно отвратительным маслянистым щупальцам неведомой твари, выбравшейся из местной преисподней. Усиливаясь, с каждой минутой, дал о себе знать холодный ветерок, примчавшийся откуда-то, из глубин пустыни. Ветер сдувал клубы пыли с проваленых крыш и волок за собой шары высохшего кустарника, напоминающего хрустальные сферы гадателей. Высокое небо начинало приобретать фиолетовый оттенок, нанося на себя тигровые полосы облачного тату. Налицо все признаки приближающегося вечера. Уже очень скоро наступит полная тьма короткой ночи.

– Нашли интересное? – поинтересовалась Галя, выглянув из повозки и откидывая длинную белую прядь, упавшую на лицо, – вас та-ак долго не было, я уже начала скучать.

– Нашли, – буркнул я, – любезное приглашение посетить Баджару. Он просто сгорает от желания повидать всех нас.

– Как, сам пригласил? – недоверчиво охнула Галька, вызвав тихий смешок из-под капюшона Ильи, – а-а, опять шутишь!

На этот раз смешок вышел громче первого. Я же только поцеловал кошку, пробираясь внутрь экипажа. Кучер прищёлкнула кнутом, выводя скакунов из их крепкого сна и кошки, с оглушительным рёвом, вскочили на лапы. Попытка подняться на дыбы была пресечена в корне, причём весьма жёстко: девушка, сидящая на козлах, безжалостно прошлась длинным бичом по полосатым спинам. Рёв сменился жалобным визгом; бунтовщики осознали, насколько они ошибались и покорно замерли, ожидая указаний.

Илья ступил было на ступени, ведущие в повозку, как вдруг из ряда охранниц выпрыгнула одна из девушек. У меня, на мгновение, возникла безумная мысль, будто она пытается напасть на своего повелителя, однако я тут же понял, насколько был неправ. Охранница, еще будучи в воздухе, обмякла и безжизненно хлопнулась на песок. Из её груди торчала длинная чёрная стрела с жёлтым оперением.

Остальные столпились у входа в карету, прикрывая своего хозяина и одновременно, пытаясь запихнуть его внутрь. Пока Илья силился сообразить, какая хренотень происходит, ещё одна красотка лишилась жизни заполучив стрелу между лопаток. Стреляли, надо сказать, мастерски: один выстрел – один труп. А вообще-то всё это выглядело весьма забавно: людишки теряли свою жизнь, пытась защитить от опасности того, кому она вовсе не угрожала.

Сообразив, что кто-то, пытаясь его убить, уничтожает любимых зверьков, Илья зарычал и сделал попытку вырваться наружу. Лицо его было чернее тучи. Пришлось схватить кошака за плечо и развернуть к себе.

– Прикажи гнать на полной скорости, – посоветовал я, – и чем скорее ты это сделаешь – тем лучше.

– Я их раз… – начал Илья и тут до него дошёл смысл моей фразы, – но почему, чёрт побери?! Мы же их разорвём в клочья!

– Никого ты не разорвёшь, – ответил я, наблюдая за смертью ещё одной девушки. На этот раз прицел был взят небрежно, и прекрасная воительница теряла кровь, конвульсивно извиваясь на песке, – посмотри, как нечасто стреляют лучники – их тут не больше двух. Бьюсь об заклад: спрятались они достаточно надёжно, чтобы ты устал, разыскивая их. А пока ты будешь этим заниматься, они успеют перещёлкать всех твоих барышень. Это, между прочим, обычная тактика Баджары. И думаю, не ошибусь, если у стрелков не припрятаны где-то недалеко лошадки, для скоростного отхода. Так ты отдашь этот чёртов приказ или нет?!

Лицо Ильи искажали жуткие гримасы. Он до хруста, сжал кулак и ударил о стену повозки, заставив её содрогнуться. Потом рыкнул короткий приказ и плюхнулся на своё место. Хлестнул бич, подгоняя воющих от запаха свежей крови, животных и те, порыкивая, бросились вперёд.

Телохранительницы освободили вход и облепили карету. У кого-то на лицах прорывался страх, у кого-то – ярость, но все были мокры от пота и тяжело дышали.

Четвёртая стрела нашла свою цель, когда мы уже достаточно далеко удалились от места засады. Девица, с гримасой испуга на симпатичном личике, побледнела и обернувшись назад, отпустила скобу, за которую держалась. Какое-то мгновение её тело словно висело в воздухе, а потом бесследно растворилось в песчаной буре, поднятой нашими колёсами.

– Как волнительно, – трагичным тоном прокомментировала Галя, жадно следившая за каждой смертью, – гибель, когда спасение было уже так близко! Я вся горю от возбуждения!

Я засмеялся, потрепав её волосы, а Илья только сумрачно покосился на кошку и тяжело вздохнул.

– Ловко Баджара подловил нас, – с уважением сказал я, – знал, мы поедем к Филаму и оставил стрелков: одного или двух. Сколько раз я слышал жалобы Амалата, на гибель его солдат в таких вот засадах, но не думал, что самому придётся хлебнуть такого же дерьма.

– Я хочу, чтобы эта тварь оказалась в моей кузнице! – прохрипел, источая ненависть Илья, – я посмотрю, насколько он умён. Гад будет подыхать очень долго!

– Стань в очередь, – посоветовал я, – да и вообще – это не тебе решать. У меня тоже есть к нему небольшой разговор и это – первоочередное. А если подумать: какой всё-таки это парень – Баджара. Просто нарасхват! Галька и Ольга хотят его оттрахать; падишах спит и видит, как насадит его голову на кол; Наташа желает побеседовать с ним о поэзии и философии; мне позарез нужно кое-что забрать, ну и у тебя имеются определённые виды. Придумал! Я разрежу его на части и раздам каждому по кусочку: падишаху – голову, тебе – пятки: будешь поджаривать их на медленном огне, а вот кошкам придётся поделиться: нужный им орган у Баджары в единственном экземпляре.

Галька, уловив смысл вышесказанного, громко прыснула. Илья только окинул нас недобрым взглядом и отвернулся.

Мы как раз, пересекли границу трущоб с нижним городом и под колёсами начали появляться участки относительно приличной дороги. Скорость передвижения тут же возросла, смазывая проносящиеся мимо здания в расплывающиеся цветные пятна, тускнеющие в наступающих сумерках. Шар светила практически скрылся за крышами, выставив лишь край своего багрового диска. Однако смена уже была тут как тут: на небо неторопливо выползали две луны, одна побольше, другая – в два раза меньше. Они словно играли в прятки, попеременно скрываясь в разноцветныз полосах облаков, пересекающих темнеющий небосвод.

Моя идея о визите к лидеру повстанцев претерпела кое-какие изменения: я решил не заставлять Баджару ждать очень долго. Глядишь – он передумает принимать гостей и отправится в бега; лови его потом. А в том, что он узнает о нашем прибытии я даже не сомневался. Несомненно, его шпионы донесут об этом точно так же, как сообщали обо всех планах падишаха. Чтобы спутать чужие карты нужно действовать быстрее противника. Правда, пока мы плелись позади, но я надеялся всё это изменить в самое ближайшее время.

Итак, мы выступим немедленно, по прибытии во дворец. Ольгу искать долго не придётся. Вечерами она рыскает в пиршественном зале, выбирая очередную жертву. Думаю, львица не будет слишком сердиться, когда я оторву её от охоты, учитывая насколько ЭТА охота, будет интереснее.

Когда впереди мелькнули ворота королевского дворца, яркие цвета на небе окончательно угасли, сменившись фиолетовой чернотой, пробитой серебристыми дырами звёздной россыпи. Большая из лун; грязно-жёлтая сфера, в детстве тяжело болевшая оспой и поэтому рябая донельзя, устала поднимать опухшее лицо и остановилась, дав себе заслуженный отдых. В пику своей товарке, меньшее ночное светило продолжало неспешное шествие над городом. Голубоватый шарик меньшей луны имел одну единственную, но весьма оригинальную отметину: широкую борозду поперёк мягко светящегося диска. Эта особенность превращала его в своеобразное подобие гигантского кошачьего глаза, равнодушно взирающего вниз. Иногда лёгкая дымка вечерних облаков прикрывала небесный глаз и тогда казалось, будто исполинская кошка лениво щурится на пятнистое яблоко соседки. Между прочим, как бы странно это не звучало, но меньшая из лун имела название: Око льва. Существовало поверье, дескать багровый цвет львиного ока предвещает крупные несчастья, вплоть до конца света. Большая луна, в просторечии: Лик торговца, ничего не предвещала и не вызывала ни у кого и следа романтических чувств. Её вообще старались не замечать.

Повозка пронеслась через арку ворот и резко замерла посреди двора. Какие-то, странно одетые люди с факелами, бродившие между деревьев, кинулись было к нам, но вовремя сообразили, кому принадлежит карета и так же быстро отпрянули назад. И лишь один силуэт, не освещённый пляшущим светом факела, продолжил двигаться в нашу сторону. Имеющегося света, правда, оказалось вполне достаточно, чтобы судить о телосложении и одеянии идущего. Вернее, о полном отсутствии последнего. Поэтому я мог догадываться о том, кто именно идёт к нам.

Стоило незнакомцу выйти из тьмы на освещённый двор, и я окончательно убедился в своей правоте. Невероятно длинные волосы, искрящиеся в свете факелов, лишь слегка скрывали великолепную наготу царственно шествующей девушки. Идеальную фигуру немного портили тяжеловатые груди, но в целом вид был изумителен.

– По-моему, Наташа опять затеяла каую-то ерунду, – задумчиво констатировал Илья, даже не сделавший попытки встать со своего места, – не знаю почему, но я не имею ни малейшего желания общаться с ней сегодняшним вечером. В прошлый раз…Впрочем, не стоит об этом.

– Это когда она читала тебе мораль? – расмеялась Галька, выпархивая наружу и заканчивая свою фразу уже там, – тогда ты вернулся совсем букой! Пришёл мрачный, как туча и оторвал головы двум каким-то лакеям.

– Чем же это она тебя так достала? – удивился я, покидая повозку, – ты же у нас обычно такой выдержаный: настоящий Тёмный повелитель. И вдруг размениваешься на жалкую парочку голов. Бери пример хотя бы с падишаха – если уж отрывать головы, то десятками.

– Ладно, вали, – бесстрастно отрубил Илья, откидываясь на своём деревянном приспособлении, предназначенном для пытки седалищного места, – можно подумать она никогда не пыталась вести с тобой душеспасительные разговоры

– Уже очень давно она махнула на меня рукой, – пояснил я с кривой ухмылкой, – по-моему, Наташа считает тебя единственным, кто ещё способен идти во свете. Не хотелось бы расстраивать, но она несколько запоздала.

– А всё дело в том, – сверкнул глазами Илья, – что когда ещё не было поздно, рядом постоянно присутствовал кто-то другой, со своими проповедями. Чёрт бы тебя побрал!

– Ай, ай, ай! И теперь ты жутко сожалеешь о душе, проданной дьяволу? Эта, как её – совесть спать не даёт? – я хохотнул, – но ведь ещё не всё потеряно – не поздно замолить свои пригрешения! Снимай медальон и тащи его к Ольге. Она с радостью примет твои грехи на себя. С медальоном, естественно. Наша девочка, как я предполагаю, желает собрать полную коллекцию подобных украшений.

Илья сумрачно слушал мою тираду, но его рука рефлекторно накрыла грудь. Я лишь усмехнулся и продолжил:

– Ну а ты, после этого, отправляйся к простым безгрешным людишкам. Живи их мелкими радостями, глотай их дерьмо и плескайся в житейском болоте. А потом, когда дерьмо пропитает тебя до корней волос, может быть одна из кошек проведает старого знакомого. Чтобы не заскучал. И ты будешь рад этому, до усрачки.

Илья посмотрел на меня мутным взглядом. Казалось, какая-то мысль не давала ему покоя. Похоже вся тирада пропала втуне.

– Её звали Гюйнара, – внезапно пробормотал он и когда я ошалело уставился на него, пояснил: – ту девушку, которая защитила меня.

– Ты слишком привязан к своим зверушкам, – констатировал я, ощущая раздражение, – какая, к чёрту, разница как её звали?

– Слушай, а что ты будешь делать, если нас всех не станет? – спросил внезапно Илья и отбросив прядь с глаз, внимательно посмотрел мне в лицо, – ну вот представь: всех перебили этими штуками – треспами и ты остался один. Что ты тогда будешь делать?

– А как ты думаешь? – спросил я, – стану на колени и буду выть в небо. Её звали Гюйнара, – передразнил я, – а его – Илья, ах!

– Убирайся! – выкрикнул он, приподнимаясь, – видеть тебя не могу! Думаешь я забыл и простил тебе Вилену?! Я, может и стал таким же говнюком, как ты, но кое-что сохранил от прежнего себя. Проваливай!

– Ухожу, ухожу, – спокойно сказал я, – ты только не забудь за своими переживаниями: завтра твой аппарат для выжимания энергии должен стоять на площади, полностью готовый к употреблению. Это всё, что требуется от тебя.

Ничего не ответив, Илья захлопнул дверь за мной, окуклившись в своём чёрном коконе. Взревели кошки, хлопнул бич, и повозка унеслась в сторону королевской кузницы, оставив за собой только слабое дуновение ветерка.

Пока мы вели наши душевные беседы, Галька успела добраться до Наташки и оживлённо беседовала с ней. Вообще-то это сложно было назвать беседой: говорила только Галя, а Ната лишь кивала головой, ласково улыбаясь, будто выслушивала ребёнка, рассказывающего нечто весёлое и приятное. Впрочем, для Галчонка так оно и было: девочка делилась впечатлениями от прошедшей ночи, когда ей удалось пригласить сразу двух ухажёров на верхушку Часового минарета, решив заняться там любовью. После, она сбросила обоих вниз. Очень забавная история.

– А второй ещё и руками махал, пока летел вниз! – колокольчиком заливалась Галина, – так смешно! А потом – бубух! Кричать он, правда, уже не мог.

– Похоже порочная практика отпускания любовников осталась в прошлом, – констатировал я, подойдя ближе, – привет, Ната. Галька опять веселит тебя своими похождениями? Помнится, самая смешная история была о том, как она отпустила парня живым, а придурок не понял, какое счастье ему привалило и следующей ночью снова припёрся к нашей любвеобильной кошечке…

– Но Фаризах был очень хорошим мальчиком, таким нежным и умелым, – перебила меня Галька, широко распахнув прекрасные глаза, – а эти двое…Слова доброго не стоят! Один вообще норовил только стишки какие-то читать, да про войну рассказывать. Бесполезный кусок мяса. Пришлось его выпить, чтобы он наконец заткнулся.

– Эхе-хе, молодёжь теряет тягу к духовному, – хмыкнул я и подмигнул улыбающейся Наташе, – только бы им наслаждения тела…Как там: И будут они подобны диким зверям – кричать, совокупляться и убивать. Так, вроде бы?

– Ты немного перепутал, – мягко, очень мягко поправила Наташа, – Там не – будут, там – были. Это неточная цитата из Истории Мира. Легенды о воцарении демонов. Очень интересный подраздел Легенд. Жаль, никто из вас не удосужился прочитать его повнимательнее.

Я несколько раз начинал читать эту полудетскую книгу и всякий раз бросал, не добравшись даже до середины. Не могу понять, что Ната нашла интересного в этом ворохе бредовых сказок, сложенных в некую инфантильную картину видения прошлого. Книги, найденные умершим Филамом, казались более достоверными, но в них отсутствовали даты и понять, как давно происходили описанные события было решительно невозможно.

А в остальном; не считать же ценным историческим источником фундаментальное творение, канувшего в лету, святоши по имени Чарра. Десятитомный опус, озаглавленный: "Царь Зла" претендовал на звание исследовательской работы, но больше всего смахивал на подробные записи откровений постоянных обитателей дома умалишенных.

Галя, судя по всему, вообще слыхом не слыхивала ни о чём подобном, поэтому только изумлённо переводила взгляд с Натки на меня. Ощутив приступ нежности, я потрепал кошку по ослепительно белой гриве и наклонившись, прошептал ей на ушко:

– У меня будет для тебя, сладенькая, очень важное задание, – я ещё больше понизил голос, чтобы чуткие уши Наташи не уловили ни единого слова, – поднимись наверх, в пиршественный зал и отыщи там Ольгу. Как только найдёшь, немедленно веди в коридор первого яруса. Будет брыкаться, скажешь: идём за Баджарой. Только, кися моя, умоляю: не отвлекайся!

– Там будет столько молодых парней, – мечтательно протянула Галя и облизнулась, – таких красивых и аппетитных…

– Именно поэтому я тебя и предупреждаю. Держи себя в руках.

Прелестная головка кивнула, соглашаясь и львица неторопливо уплыла в сторону королевского дворца. Мало-помалу она растворилась в ночных тенях и только светлое пятно волос ещё долго мелькало во тьме, подобно странной ночной бабочке.

Проводив Галину взглядом я повернулся, встретив неизменную Наташину улыбку. Кошка размеренно расчёсывала длинные волосы используя пальцы вместо гребня. Получалось очень даже неплохо: тёмные гладкие пряди струились словно шёлк, облегая все соблазнительные округлости великолепной фигуры. Кощуственной казалась мысль, будто у львицы может быть другая одежда.

– Готов поклясься, – сказал я, размышляя вслух, – все эти рассказы о львиной охоте не вызывают у тебя ничего, кроме отвращения. Ты ведь так любишь этих ничтожеств – людей. И я просто восхищаюсь твоей выдержкой: каждый день ты терпеливо слушаешь львиц, ласково им улыбаешься и даже умудряешься давать дельные советы.

– Ты не прав, – возразила Наташа и её улыбка приобрела обертоны, совершенно непонятные для меня, – я не испытываю никакого отвращения ни к вам, ни к вашим делам. Даже если бы мы не были одного племени я всегда буду помнить, кем мы были и откуда пришли.

– Кем мы были? – повторил я её слова, силясь проникнуть в их смысл, ускользающий от меня, – О чём ты? Мы рождены львами и наш бесконечный путь лежит от края до края вселенной, через призму сумрачных граней. Это знает каждый из нас, значит это – истина. Мы изменяемся – это правда, но все изменения только приближают окончательную метаморфозу. Час, когда мы станем истинными богами.

– Вот поэтому я и скорблю, – улыбка на устах львицы выцвела подобно лепестку в палящий полдень, – я наблюдаю ваше нисхождение и нет во мне ни злобы, ни отвращения, одна лишь скорбь. Я вижу, кем вы были, кем стали и во что могли превратиться, если бы не выбрали свою тёмную дорогу. Вот это и наполняет моё сердце печалью. Кроме того, мне стал известен правильный путь, и он ведёт именно к тому, о чём говоришь ты. Мне объяснили…То есть, я поразмыслила и сообразила, как правильно поступить.

– Слова, слова, – пробормотал я, стремительно теряя интерес к разговору, – ну зачем при каждой встрече ты пытаешься меня в чём-то убедить, если уже поздно? Скажи: ты сама-то убеждена в том, что твоя дорога – единственно верная? Даже не так – убеждена ли ты в этом так, как убежден я? Молчишь…Не понимаю, отчего Илья впадает в депрессию после вашего общения?

– Потому что мальчик ещё не до конца убил себя, – пояснила Наташа, с горькой улыбкой, – его живая половина, полумёртвая, погребённая под толщей грязи и крови, всё еще пытается уцелеть. Но мои слова уже не спасут её. Ничто уже не поможет. Думаю, вам всем уже никто не способен помочь.

– Ну и хрен с ней, пусть подыхает, – разговор мне окончательно надоел, – глядишь – умнее станет. Давай, лучше о тебе побеседуем. У вас здесь слёт юных поджигателей? Опять пытаешься спасти чьи-то души? Что вы там учудили прошлый раз: прыгали со скалы в океан?

– Я не стараюсь спасать их души, – Наташа отрицательно покачала головой, – всего лишь учу жить в гармонии с природой. Пытаюсь показать линии жизненной силы, идущие от всего живого. Если стать на пересечении этих линий, то энергия наполнит твоё тело, очистит мысли и позволит уйти в свет. Возможно, ты сможешь общаться с… Скажем, с высшим разумом.

– И для этого нужно взять зажжёный факел и словно безумный, бегать по двору? – хмыкнул я, – это, знаешь ли, верный путь в лапы одного из милых паучков, проживающих здесь. У жертвы, без всякого сомнения, наступит полное единение с природой, и жизненная сила в виде желудочного сока, потечёт по их телам растворяя кожу к чёртовой матери. А без кожи куда им идти? Только в этот, твой свет. Ну или на тот свет. Там и будут общаться с высшим разумом.

Почему-то с каждой фразой, я всё больше озлоблялся, пока не стал буквально выплёвывать слова. И всё это время, Наташа спокойно выслушивала меня, скрывая лицо в пляшущих тенях. Только глаза её блестели, словно два бриллианта. Я умолк, и обнажённая рука мягко коснулась моих волос и пригладила их. Внезапно, меня внутри словно сжало раскалёнными обручами и появилось давно забытое желание зарыдать. Я что-то хотел сказать, но не успел. Продолжая смотреть на меня, львица начала отступать назад. Губы её шептали почти беззвучно и приходилось изо всех сил напрягать слух, разбирая сказанное:

– Твоё сердце наполняет мрак и этот мрак смотрит на мир твоими глазами и говорит твоим ртом, – Ната почти растворилась во тьме, – бедный маленький львёнок, потерявшийся в ночи. Бедный львёнок…

Я хотел догнать её, однако ноги словно приросли к земле. Оставалось смотреть, пытаясь разглядеть лицо, но пляшущие тени скользили вокруг, укрывая яркие глаза и губы, повторяющие одну и ту же фразу. А потом слова стихли, и призрачная фигура вовсе растворилась среди пляшущих факелоносцев. То ли кошка спряталась за ним, то ли вновь стала невидимой, как это умела только она. Одно время я упорно пытался научиться хитрому фокусу, при полной поддержке Наташи, но так и не сумел понять, в чём соль. Единственное, мне стало ясно – это не имеет ничего общего с нашей способностью изменять облик

Мне почудились странные призрачные фигуры, скользнувшие следом за львицей, но видение оказалось столь мимолётно и могло быть частью Наташкиной магии. Я, изо всех сил, потряс головой, отгоняя морок, насланый кошкой и направился прямиком ко дворцу. Охрану успели заменить и два новых металлических истукана неподвижно стояли под ярко пылающими факелами, вытаращив на меня две пары остекленевших глаз. Если быть совсем точным, то смотрели они сквозь моё бренное тело, словно ко входу никто и не приближался. Не знай я о кое-каких суевериях местных вояк, мог бы подумать, будто научился Натахиному фокусу.

Проходя мимо я не удержался и стукнул кончиком пальца по шлему правого охранника, вызвав глухой надтреснутый звук битого горшка.

– Есть кто-нибудь дома? – пробормотал я.

Лицо стража искривилось в непонятной гримасе, словно он собирался разразиться рыданиями. Или чихнуть. Но ни того, ни другого так и не сделал.

В коридоре тускло чадили масляные светильники, распространяя вонь раскалённого металла и дешёвого масла. В этом паршивом освещении казалось, будто ты идёшь по бесконечному туннелю, который оканчивается бескрайним морем непроглядного мрака. Фигуры загадочных зверей, торчащие из стен, в мятущемся свете начинали оживать и вращать уродливыми головами, намереваясь вырваться из мёртвого камня, поглотившего их тела. Всё это напоминало дорогу в преисподнюю, как её представляют местные фанатики. Стоило сравнению прийти в голову, и я тотчас вспомнил Наташины слова, не удержавшись от кривой ухмылки.

Впрочем, улыбался я недолго. Ровно до того момента, пока не увидел дверь в мои, так сказать секретные, аппартаменты. Она вновь оказалась открыта и слабый свет падал наружу. Даже не имея семи пядей во лбу, я мог догадаться о новом визите непрошенных гостей. Если только протухший посланец протухшего Хамида не восстал, для изучения комнаты, где его прикончили. Почему-то надежды на это почти не было.

Пробормотав под нос парочку выражений из тех, которые священники запрещают произносить благоверным, я скользнул внутрь. Урок, полученный сегодня, взывал к осторожности. Шкура у меня оставалась одна, и я очень хотел, сохранить её целостность. Ни единого звука не доносилось до моих ушей, но я совершенно отчётливо ощущал постороннее присутствие. И судя по тонкому аромату духов – это была женщина. Это, естественно, ещё больше настораживало.

Ступая тише, чем кот в сухих камышах, я подошёл к арке и осторожно высунул голову. Крутящийся шар моего светильника едва озарял помещение тусклым светом, окрашивая стены разноцветными полосами. Впрочем, этого оказалось вполне достаточно, и я увидел незнакомца, вольготно расположившегося в моём кресле. Неизвестный не двигался, и я было принял его за ещё одного покойника, оставленного мне. Для коллекции. Однако, тело (красивое женское тело) шевельнулось, повернув голову в сторону выхода. Томный голос, полный скрытой жажды, прошелестел:

– Ну и долго ты собираешься топтаться на пороге собственной комнаты? Заходи, чувствуй себя, как дома.

– Я уже начал задумываться, – сказал я угрюмо, – на кой чёрт мне вообще нужны двери? Тем более, такие секретные. Снести их к чёртовой матери и пусть, кто угодно, приходит, располагается в моём любимом кресле и делает, что угодно. Ольга, скажи пожалуйста, ты прочитала на стене надпись: Добро пожаловать? Или там был какой-то указатель?

Львица расмеялась и поднялась на ноги, прогнувшись всем телом. Сейчас кошка была в чем-то тонком, облегающем её, словно вторая кожа, только ещё лучше. Материя подчёркивала каждую выпуклость улучшая то, что казалось, улучшать было некуда. Мордочка львицы выражала благодушие и миролюбие, словно и не было наших сегодняшних разногласий. Приблизившись, Ольга порывисто обняла меня и потёрлась головой о грудь.

– О, указатель там был, да ещё и какой! – промурлыкала она, с едва ощутимой усмешкой, – целых два указателя, один на другом. Но тот – бородатый, с кинжалом в груди, меня не слишком заинтересовал – мало ли кого могут прирезать во дворце? А вот когда стражники убирали труп Драмена, я обратила внимание на его идеальное состояние. Нет, конечно, он мог отбросить копыта от передоза, но у меня нос почуял нечто неладное. Поэтому я огляделась…Нет, нет, не так! Я ОГЛЯДЕЛАСЬ и немедленно обнаружила чью-то норку. Забралась сюда и что вижу? Это же мрачное логово нашего вожака! Да кстати, мне здесь очень даже понравилось. Очень-очень понравилось и я собираюсь регулярно навещать моего котика для сексуальных утех. Как тебе эта идея?

– Да ты верно шутишь? – я даже поперхнулся, – думаешь я останусь здесь после того, как ты узнала про мою комнату? Ха!..

– Ну почему ты мне не доверяешь? – почти простонала Ольга и её губы потянулись к моим, источая терпкий запах, способный свести с ума кого угодно. Аромат и прижимающееся ко мне упругое тело дурманили голову, почти вынуждая поцеловать упругие губы, между которых виднелся острый алый язычок. Рыкнув, я потянул кошку к себе…

Стук каблучков за спиной слегка отрезвил, и я отстранился, повернув голову. Под аркой стояла Галя и подбоченясь, с обидой, смотрела на нас.

– Ну и за каким чёртом ты погнал меня наверх? – яростно тряхнув головой спросила она и сверкнула тёмными, словно ночь, глазами, – чтобы вы могли без помех потрахаться в моё отсутствие?

– Мы можем заниматься этим и у тебя на глазах. Показать, как это надо делать! – Ольга легко выскользнула из моих объятий и направилась к Гале, самодовольно ухмыляясь и тихо мурлыкая под нос, – нежели такая неудачница, как ты, могла помыслить о соперничестве со мной? Те офицерики, которых я приютила после того, как они сбежали от тебя, не жалели об этом, даже перед смертью. Знаешь, как они называли тебя? Белобрысое бревно!

– Ах ты, сука! Подбираешь объедки с моего стола и счастлива? Подлая тварь!

Глаза Галины, ещё мгновение назад бездонно чёрные, пылали яростным жёлтым пламенем, а изящные пальчики скрючились, выпуская наружу когти острые, словно бритва. Ольга замерла в непринуждённой позе, однако не забыла приготовиться к защите. Так они и стояли, друг против друга, издавая тихое шипение, от которого даже у меня, бежали мурашки по коже. Малейшая искра и кошки сцепятся в яростной схватке, катаясь по полу и превращая мебель в щепки и осколки.

Уже не один раз я становился свидетелем подобного аттракциона. Самым забавным инцидентом оказалась потасовка во время официального приёма у короля. Нет, не в этой грани, намного дальше. Мои планы были тогда обломаны весьма радикально и за то всем огромное спасибо. Я собирался отдохнуть после долгого пути, наслаждаясь заслуженным бездельем и неторопливой бессмысленной беседой с какой-нибудь из местных красоток.

Вечер обещал быть томным: звучала тихая музыка, свет приглушили, а количество желающих вести разговор, со всеми вытекающими, превышало все мыслимые пределы. Но не успел я определиться с фавориткой, как мои дамы начали с визгом разбегаться, наперегонки с покинутыми кавалерами. Посреди огромного бального зала катался пёстрый клубок, полный безумной ярости. Во все стороны летели клочья изодранной одежды и оглушительные животные вопли. Сам король сидел около трона, уронив нижнюю челюсть на грудь и пускал слюни. Мгновение назад он гадал, какой из прелестных незнакомок отдать предпочтение, а вот о чём он думал сейчас, не смог бы определить никто на свете.

Илья благоразумно покинул нас, уединившись с парочкой шлюх благородного просхождения, поэтому устранять последствия и ликвидировать свидетелей этого бедлама пришлось мне одному. Когда кошки наконец расцепились, я надавал им заслуженных оплеух. А ведь дело тогда было в каком-то, давным-давно мёртвом, красавчике из богом забытого мира. Самое дикое, во всём происходящем, заключалось в Ольгином поведении. Кажется, пообещав забыть убитого волка, она полностью убила себя, прежнюю и я даже начал жалеть о собственном поступке. Хотя, был ли у меня выбор?

Так вот – это я о моём крайнем нежелании дожидаться окончания длинной и шумной потасовки. Окончания, потому как разнять кошек во время драки – дело немыслимое, да и опасное, притом. Пришлось встать между подружками и воздев руки вверх, изречь сакраментальное:

– Брек!

Обе уставились на меня одинаково горящими угольками бешеных глаз.

– Спортсменки расходятся в разноцветные углы ринга и отдыхают там. В противном случае рефери пропишет им радикальное средство для головной боли.

Нет, я и не ожидал мгновенного подчинения, однако столь полное отрицание, несколько удивило. Дисциплина падала на глазах. Пришлось, немедля, ни секунды, применить Голос Старшего в Прайде:

– ЖИВО В СТОРОНЫ! НЕМЕДЛЕННО!

Приступ ярости сводил мышцы почище любой судороги. Ненавижу, когда эти две стервы перечат моим приказам. Мелькнула шальная мысль, достать тресп и слегка поцарапать каждую. В воспитательных целях.

Однако Голос – тоже неплохо: каждую точно изо всех сил ударили по лицу, глаза потухли, словно их запорошило пеплом, а коготки спрятались, как и не бывало.

Втянув головы в плечи, львицы отпрянули друг от друга, отворачиваясь и пытаясь даже не смотреть на соперницу. Галина молчала, а вот Ольга бормотала нечто, состоящее из множества шипящих. Впрочем, я к такому уже привык.

Галя села на пол, обхватив колени руками и пряча лицо за пеленой волос. Вид у неё был, ну чисто наказанный котёнок. Ольга напротив, уже пришла в себя и разлеглась на ковре в соблазнительной позе, сверкая шальными глазками. Мир восстановился и я, облегчённо вздохнув, сел в своё кресло. Рано или поздно они вцепятся друг другу в физиономии, но пусть это произойдёт после того, как мы сделаем дело. И лучше всего, если я в этот момент буду, как можно дальше.

– Возникла новая проблема, – сказал я, почёсывая затылок, – то есть не такая уж новая, но теперь она касается и нас. Эта заноза в заднице – Баджара.

– Проблема? Касается нас? – Ольга была спокойна словно камень и её левая бровь изящно изогнувшись, изображала недоверие, – может быть – одного тебя?

– Нет, всё-таки всех нас! – я усмехнулся, глядя на неё сверху вниз, – если все мы дорожим нашими шкурками. Появилась вероятность того, что некие злые дяди и тёти, присылаемые Баджарой, захотят эти шкурки снять. И главное – смогут.

– Какая ерунда! – Ольга пожала плечами, а потом подняла ногу вверх и покачала ею, демонстрируя совершенные формы, – зачем ты рассказываешь эти страшные сказочки? Я ведь сама вызвалась идти за Баджарой. И пойду в любом случае, даже если мне придётся это делать самостоятельно, оставив здесь всех тупиц и неврастеников.

Я пропустил шпильку мимо ушей, а вот Галина, обычно плохо воспринимавшая намёки, в этот раз уловила, куда дует ветер и зашипела, отбросив волосы с лица.

– Помолчи! – сказал я Ольге, раздражённый её поведением, – ты никогда не слышала, что излишняя самоуверенность происходит от недостатка информации? Просто вдолби в свою тупую башку: появилось оружие, способное нас прикончить. И это оружие находится в руках Баджары. Между прочим – это те самые треспы, о которых вопит на улицах города, обожаемый тобою Сид. И говорю я об этом не с целью испугать тебя или поразить воображение, а пытаясь оставить всех вас в добром здравии.

– Огромное спасибо!

– Огромное пожалуйста, – отрезал я, оставив её иронию без ответа, – поэтому, если ты вдруг увидишь кого-то, кто приближается к тебе с вот такой штуковиной, то будь максимально осторожно и знай: она способна сделать тебе настоящее большое бо-бо.

Я освободил тресп из его матерчатого плена и продемонстрировал Ольге. Не выпуская из рук. Мало ли, какая хрень может произойти, если эта фиговина угодит в маленькие изящные ладошки одной из кошек. Я уже видел, как они обожают друг друга и неизвестно какие ещё добрые чувства блуждают в прелестной головке Ольги по отношению ко мне. Недаром же я, поначалу подозревал именно её в организации покушений. Бережённого бог бережёт.

Галя, уже видевшая тресп, проигнорировала демонстрацию, посверкивая золотистыми искорками, всплывающими в глубине её бездонных глаз. Ольга, напротив, привстала и наклонившись вперёд, жадно уставилась на хитрый предмет. Потом вскочила на ноги и шагнула ко мне, протягивая руку.

– Ну уж нет, – засмеялся я, заворачивая оружие в кусок ткани, – как-нибудь в другой раз. Или можешь купить его в ближайшей аптеке. Это продаётся в отделе средств от головной боли.

Ольга опустила протянутую руку и теперь стояла в замешательстве, склонив голову набок, о чём-то размышляя.

– Ну ладно, показал ты мне эту штуку, – сказала она наконец, – и дальше? Почему я должна верить тебе на слово, будто это – тот самый тресп, который способен нас убивать? Все мы лжём друг другу и вполне вероятно, ты решил провернуть небольшую аферу, установив полный контроль над Прайдом. Бойтесь меня, – она понизила голос и подняла руки над головй, – у меня есть страшный тресп, и я могу вас всех поубивать!

–Хм, неплохая идея, – согласился я и это действительно было так, – где ты была раньше, чтобы подсказать. А насчёт остального…Скажем, ещё одна такая штуковина имеется у Ильи, и он несколько пострадал от неё. Галя тому свидетельница.

– Слова, слова…Ничего, кроме слов, – отмахнулась Ольга с презрительной гримасой, – а этой…В общем, ей я не верю. Она же тупа настолько, что всё рано ничего не поймёт, даже если увидит своми глазами.

Я начал подозревать не простое издевательство, а прямую провокацию. Раньше такое происходило, если она желала заняться со мной сексом. Именно так она выпроваживала возможную конкурентку. Сейчас я в этом не нуждался, поэтому дал Галине знак оставаться на месте.

– Ну хорошо, похоже у меня осталась единственная возможность убедить тебя в правдивости своих слов, – со вздохом сказал я, – сейчас немного потыкаю в тебя треспом. Не до смерти, а так…Просто убедишься, насколько это неприятно. Полагаю, после этого, все возражения отпадут.

– А можно – я? – весьма недобро засмеялась Галя, – думаю, у меня это получится намного лучше!

Видимо, именно готовность Гальки к действию, убедила Ольгу намного лучше, чем всё остальное. Она сделала протестующий жест и вновь улеглась.

– Ладно, ты меня убедил, – угрюмо сказала она, – если я увижу кого-то, кто замахнётся на меня этой…Этим треспом. Я постараюсь оторвать ему руку, прежде чем он успеет мне навредить.

– Вот и умничка, – я не скрывал облегчения: хорошо перейти от этого бедлама к обсуждению конкретных вещей, – думаю мы разобрались со всеми мелочами и можно переходить к главному. Вы все и так знаете: королевский дворец переполнен шпионами нашего любимого бунтаря, в связи с чем любой наш шаг, так или иначе связаный с людьми, станет ему известен достаточно быстро. Стало быть, полагаемся только на себя. Во-первых, выступаем немедленно.

Лицо Ольги утратило безмятежное выражение, а глаза натурально поползли на лоб. Она открыла рот и неразборчиво булькнула. Не дождавшись более основательного возражения, я продолжил:

– Во-вторых, мы не станем использовать транспорт или верховых животных, – на этот раз обе кошки возмущённо вскочили на ноги, но я поднял руку, вынуждая их заткнуться, – Я не пойму, вам лень лишний раз шевельнуть задницами? Поясню; у пеших гораздо больше шансов незаметно покинуть столицу и так же незаметно прибыть в Сен-Харад. Ясно? Тем более, пункт нашего назначения располагается не так уж далеко; каких-то пятьдесят лиг. Если не будем тянуть кота за хвост, то окажемся там ещё до полуночи. Какие-нибудь вопросы?

Как я и предполагал, вопросов не возникло. Галя усердно считала и прикидывала, разглядывая загибаемые пальцы, беззвучно шевеля губами, при этом. Видимо пыталась подсчитать, сколько ей потребуется времени, для преодоления пятьдесяти лиг. Могла бы не считать: для льва – это плёвое дело. По лицу Ольги скользили быстрые тени, скрывающие выражение глаз.

– Мне необходимо подкрепиться, – внезапно выдала она, наглухо закрывшись Теневым Щитом – это что ещё за новости? – я слишком слаба для такой пробежки! У меня может не хватить сил до Сен-Харада.

– Я не заметил этой слабости, когда вы намеревались устроить здесь потасовку, – как можно язвительнее заметил я, – и убери этот чёртов щит, пока я не стукнул тебя башкой о стену! Ты же знаешь – я ненавижу, когда ты так делаешь. Никаких задержек не будет! Мы выступаем немедленно. Поужинаешь в Сен-Хараде.

Кошка злобно фыркнула изо всех сил стукнув кулаком по кровати, отчего несчастная мебель жалобно хрустнула. Однако тени с лица согнала. Ольга знает, некоторые мои угрозы – не пустой звук, а таранить стены королевского дворца дважды в день ей не хотелось.

– Если других возражений нет, то самое время отправляться в путь, – сказал я, потягиваясь, – эй, куда это вы направились?

Девушки, подошедшие к входной двери остановились и недоумённо посмотрели на меня. Ухмыляясь, я запустил руку под стол и потянул за металлический рычаг. Взвизгнули цепи, наматываясь на скрытый барабан и часть наружной стены поползла вверх. В образовавшийся проём хлынул поток свежего воздуха, отдающего недалёким костром.

– Оказывается, ты ещё способен меня удивить, – проворчала Ольга.

– Если я говорю незаметно, это значит – незаметно, – самодовольно хохотнул я, первым покидая помещение.

Мягкий свет Львиного Ока наполнял ночной воздух серебристым сиянием, отчего площадка куда я вышел, превращалась в странное сверкающее сооружение неясного назначения. На самом деле, когда-то здесь был заурядный балкончик, перестроенный извращённым гением архитектора в тайную лестницу. Заросли свисающих лиан полностью скрывали от посторонних глаз секретный путь, позволяя незаметно наблюдать окружающее.

После того, как кошки выбрались наружу, я нажал один из прутьев ограды и стена, поскрипывая, заняла своё место. Если я больше не собирался жить в осквернённом помещении – это ещё не значит, будто я не буду им пользоваться в будущем.

– Ну и куда дальше? – поинтересовалась Ольга, – ещё один подземный ход? Вижу, у тебя пунктик на этих штуках.

– Нет, мы вырастим крылья и полетим! – съязвил я, – почему бы тебе не заткнуться? Просто, следуй за мной – вот и всё.

Не дожидаясь, пока кто-нибудь сморозит ещё одну глупость, я начал спускаться, по прогибающимся ступеням, переступая две-три за один шаг. Лёгкий звон сопровождал нас, словно мы передвигались по натянутым лунным лучам, пробивающим плетение лиан.

Кружевная вязь ступеней нисходила прямиком к началу Затопленного тракта – некогда главному королевскому пути. Однако, нерадивые строители проложили дорогу в низине и воды ближайшего болота однажды затопили её, превратив в нечто непролазное. В этом отношении Сен-Сенали – уникальный город: с двух сторон к нему примыкает бескрайняя пустыня, с третьей – облизывает океан, а с четвёртой притаились гиблые топи – источник ядовитого гнуса, смертельно опасных змей и ядовитых миазмов.

Вот ими-то нам и предстояло дышать самое ближайшее время. Окрепший ветерок притащил омерзительное зловоние гниющих растений, способное свернуть чувствительный нос в подобие хобота. За спиной раздались совем не сдержаные проклятия львиц, закрывающих лица ладонями. То ли ещё будет, – злорадно подумал я, – это ещё цветочки!

Ступени закончились, выведя нас на Затопленый тракт, больше похожий на заболоченную реку, протянувшуюся между рядами заплесневевших зданий. Странно представить, этот район примыкающим к стенам королевского дворца, но так оно и было. Смрад стал поистине непереносимым. К этому обонятельному удовольствию прибавилось и наслаждение для ушей: оглушительный рёв каких-то болотных тварей, видимо местных лягушек. Мне правда чудились одуревшие, от испарений, буйволы.

– И куда ты нас привёл? – простонала Галька, крепко сжимая двумя пальцами свой носик и от этого, произнося слова весьма неразборчиво

– Сюда, – коротко ответил я, стараясь не вступать в дискуссию, – а теперь направо и постарайтесь не оступиться: трясина держит очень крепко.

Ещё уцелевшие камни пропавшей мостовой влажно блестели, отражая свет маленькой луны. Сейчас они больше всего напоминали проталины чистой воды посреди тусклой неподвижной поверхности трясины и это здорово сбивало с толку. Всё время хотелось обойти предательские места, пройдясь по кажущейся твёрдой, поверхности болота. И не только меня одного. За спиной раздался оглушительный всплеск и не менее громкий взрыв ругательств. Ого! Я и не знал, что Ольге известны все эти выражения. А вот парочку таких я и сам не слышал, до сегодняшней ночи.

Над нашими головами скрипнули ставни, и чья-то взъерошенная голова высунулась наружу. Выругавшись, неизвестный спрятался в свою норку и громко хлопнул закрываемым окном. Как ни странно, но даже в этой клоаке, отравленной ядовитыми испарениями, проживали какие-то людишки. Большую часть времени они скрывались за рушащимися стенами гниющих зданий, но несколько раз кое-кто попадался мне на глаза. Настоящие выродки, свихнувшиеся от дурной атмосферы. Видимо, о творящихся за этими стенами извращениях, можно было бы написать целую библиотеку.

Я обернулся: Ольга, уже молча, трясла правой ногой, отбрасывая капли тягучей и чёрной, словно смола, жидкости. При этом кошка убийственно смотрела на хихикающую Гальку. Всё, как обычно. Так мы и за неделю до Сен-Харада не доберёмся. Твою мать!

Вздохнув, я повернулся и постепенно увеличивая скорость, начал бежать. Ноги, касающиеся влажных камней, скользили и я старался не думать, что произойдёт, если на полном ходу улететь в один из омутов. Тракт, подмытый источниками, местами провалился на неизвестную, но очень большую, глубину и в этих участках трясина могла спокойно поглотить целое здание да так, что и крыша не покажется на поверхность. Понятное дело – в таких условиях я не рисковал оборачиваться, но мои уши улавливали шлёпанье ещё двух пар ног, доносящееся из-за спины. Стало быть, эскорт продолжал преследование лидера

Какой-то серо-зелёный булыжник, величиной с голову, на который я собирался прыгнуть, заорал дурным голосом и взбрыкнув длинными конечностями, отправился в недра болота. Серая ткань трясины разошлась тяжёлыми кругами, а я проклиная всё на свете, с трудом удержался на ногах. Ну вот, теперь за моей спиной хохотали уже двое. Радовало только одно: до конца заболоченного участка оставалось совсем немного. Дальше затопленный тракт прекращал быть таковым, превращаясь в песчаный.

Стоило подумать об этом, как под ногами заскрипел песок. Мы достигли терминатора, где болото ожесточённо сопротивлялось наступающей пустыне. Здесь следовало удвоить осторожность, ибо песок, смешавшись с водой, образовал множество ловушек. По виду эти места напоминали ровный участок пустыни, но если неосторожный путник ступал в западню, зыбуны навсегда поглощали его. Об этом я немедленно рассказал кошкам, которые радостно собрались топать по ровненькому песочку.

Впереди мелькнула, вросшая в песок вешка – указатель окончания опасного участка, и я почувствовал облегчение. Теперь можно было шагать, не задумываясь о том, куда ставишь ногу. Подумать только: болота и зыбучие пески внутри городских стен! Если бы меня это хоть как-то волновало, я бы посадил градоначальника на кол.

В проходе между низкими, поглощаемыми песком, домами я заметил серую полоску городской стены. Над ней, расплывшейся плошкой, нависал Лик торговца. Оспины на щербатом лице ночного светила стали видны ещё чётче, складываясь в символы небывалого алфавита. Хм, до полуночи оставалось не так уж и много, а мы даже не выбрались за пределы столицы.

Впрочем, для этого оставалось лишь завернуть за угол и… И наткнуться на черноусого болвана, неподвижно сидящего на своём жеребце. Болван выглядел не менее удивлённым, чем я. Стало быть, никого не ожидал здесь увидать в этот час. И я сомневаюсь, что он вообще меня узнал. Прошлым утром капитан видел черноволосый смуглый вариант, а сейчас я предстал перед ним во всей своей красе: длинные, ослепительно белые волосы и нетронутая загаром кожа. В общем, на аборигена не слишком походил.

– Кто вы? Назовите свои имена! – потребовал капитан, оправившись от замешательства, – предъявите документы на право хождения по ночному городу. Если у вас нет разрешения, значит вы злонамеренно нарущаете приказ градоначальника Эфеама…

Если человек идиот – то это надолго. А как вы ещё прикажете называть того, кто за все эти годы не удосужился запомнить внешность почётных гостей падишаха? В общем, сам виноват. Я огляделся и убедившись в том, что бравый балбес совершенно один, обратился к девушкам:

– Ну и какого чёрта вы обе замерли, как идиотки? Ольга, ты вроде бы, собиралась перекусить, перед дорогой? Приятного аппетита!

Словно две молнии сверкнули мимо меня, мгновенно преодолев расстояние до ничего не понимающего капитана. Рефлексы у вояки оказались великолепные: даже не сообразив в чём собственно дело, он ухватился за рукоять сабли и успел наполовину вытянуть клинок из ножен. На этом, правда, всё и закончилось; оружие жалобно лязгнуло, отправившись обратно, а капитан громыхнул, улетев с лошади на песок.

Я подошёл ближе, наблюдая, как человек пытается повернуть голову и дотянуться до специального свистка, закреплённого на поверхности нагрудника. Однако Галька уже успела сорвать кирасу, отбросив её вместе со свистком.

– Кто вы? – хрипел вояка, пытаясь вырваться из таких, кажущихся слабыми, рук, – кто вы?

– Да какая разница? – удивился я его настойчивости, – не один фиг, кто тебя убивает? И вообще, лучше замолчи: считается дурным тоном, когда пища разговаривает во время еды.

Руки кошек, коснувшиеся обнажённого тела стали полупрозрачными, постепенно наливаясь алым светом. Тот же, кого эти руки касались, задрожал задёргался и открыл рот, взревев от жуткой боли. Галя деловито положила ладошку на разинутый рот прервав неродившийся вопль в зародыше. Кстати, любо-дорого посмотреть, насколько слаженно всегда охотятся львицы, забывая на время охоты о своих распрях и личной неприязни. Однако, на кой чёрт они мучают пищу? Можно же и без этих воплей.

Ольга подняла голову, и я увидел её глаза, светящиеся во мраке. Губы раздвинулись, обнажая пылающие багровым сиянием клыки и кошка, утробно рыкнув, поинтересовалась:

– Ты участвуешь?

– Странный вопрос – изумился я и распихнув мурлыкающих, от удовольствия, девушек, наклонился к телу капитана, – конечно! Или мне не нужно подкрепиться перед дальней дорогой?

Пальцы коснулись пылающего жаром тела, и я ощутил бешеный поток энергии, прошедший через ладони в руки и дальше, к груди. Мы трое, точно оказались посреди огромного огненного урагана и впитывали его мощь каждой клеточкой своего тела. Я покосился на Ольгу: какое-то смутное воспоминание не давало мне покоя. Вот так же, когда-то мы с ней питались бок о бок. Но память рисовала кого-то другого – мягче, добрее. Тихий голос в морозной тишине: "Бедные дети…" Как наваждение! Я тряхнул головой. Исчезло, растворилось.

Всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Кончился и бравый капитан, принесший нам этот щедрый дар. Его тело дёрнулось, раз, другой и замерло, холодея с каждой секундой. Этот сосуд был пуст. Выпит до дна.

Как всегда, после полноценной трапезы, казалось – стоит оттолкнуться ногами от земли, и ты воспаришь, подобно свободной птице. Но я точно знал: для таких фокусов нужно выпить намного больше. И то не факт, может и не выйти. Левитация – когда получалась, когда – нет.

– Иногда я задумываюсь, – говорит человек, присаживаясь на маленький табурет, который она всегда приносит на беседы со мной, – почему всевышний наделил вас силами, недоступными человеку. Ты – не первый лев, в этой клетке, но прежде мне не удавалось вести столь откровенные беседы, правда, никто иной и не выдерживал так долго. Скажи, почему злобные хищники столь щедро наделены?

В её вопросе не ощущается зависти или ненависти – только лёгкое недоумение. Странный человек. Видимо, именно по этой причине я делюсь с ней воспоминаниями.

– Мы – вовсе не злые, – я пожимаю плечами, – вы, люди, склонны называть жестокими и злыми всех, кто покушается на ваш покой. Особенно, тех, кто не относится к вашему племени. А касательно талантов…Как видишь, они не помогли мне избежать плена, как не помогли моим предшественникам спастись от смерти. Однако, отвечая на вопрос – возможно, именно характер нашего питания, позволяет овладеть могуществом, недоступным вам.

– То есть, для обретения силы необходимо стать людоедом? – женщина горько качает головой, – я уж лучше останусь человеком.

Однако следовало возвращаться к нашим делам, которые и не думали нас ждать.Оставив труп капитана под охраной неподвижно замершей лошади, мы направились прямиком к городской стене. Проблем не ожидалось: я много раз покидал столицу по ночам и хорошо знал, где находится шпионский лаз. Подземный ход должен был охраняться. Но охранник, как обычно беспробудно спал в засаде, распространяя удушливый перегар дешёвого вина.

– Я же говорила, у тебя нездоровое влечение к подземным ходам, –пробормотала Ольга, когда я запустил руку в песок и потянул за верёвку спрятанный люк, – может быть тебя пора переименовать в подземного льва?

– А, тебя – в мёртвую львицу? – раздражённо осведомился я, – благо теперь это вполне возможно!

Песок с лёгким шуршанием стекал в абсолютно чёрный квадрат хода. Проклятый охранник был обязан зажигать масляные лампы, освещающие шпионский ход, но как обычно напился раньше, чем успел это сделать. Придётся некоторое время передвигаться в полном мраке, где бесполезно даже наше ночное зрение. К великому счастью тайный ход представлял глубокую траншею, накрытую каменными плитами и засыпанную песком. Подобно обычной траншее, он шёл абсолютно прямо, избегая поворотов, подъёмов и спусков.

– Очень интересно,– прокомментировала Ольга, заглянув в темноту и сверкнув на меня ярко-жёлтыми глазищами, – темно, как в заднице! Ночное зрение бесполезно. А-а, я поняла – всё это сделано для пущей секретности: залезем под землю и пойдём в полной темноте. Предлагаю напялить на головы чёрные мешки, тогда нас точно никто не узнает.

– Предлагаю тебе наконец, заткнуться и следовать за мной, – прошипел я погружаясь во тьму, – и не бойся наступить мне на пятки – я пойду очень быстро.

Продолжала возмущаться спускавшаяся Галина, но я уже не слушал её, стремительно удаляясь от входа. Песок скрипел под ногами, тёплый сухой ветерок веял в лицо, путаясь своими цепкими пальцами в волосах, а непроглядный мрак стоял вокруг сплошной стеной, не позволяя проникнуть взглядом под своё покрывало. Странное ощущение: я перебирал ногами, чувствовал встречный ток воздуха, но мне начинало казаться: движение – всего лишь иллюзия. Словно я неподвижно повис в центре вселенной, и кто-то огромный дул мне в лицо.

А потом начались видения. Мне чудилось будто я вижу лицо этого исполина. Лик этот оказался похож на женщину-львицу. На Наташу. Она с невыразимой печалью в огромных глазах смотрела на меня. Оказывается, она не дула мне в лицо – просто её губы шевелились, произнося неведомые мне слова. Кажется – это было предупреждение. Предостережение об опасности.

Но стоило немного отвлечься и облик изменился. Теперь – это была Ольга, но не та, следующяя за мной, полная ненависти и сарказма, а другая…В жёлтых глазах плескалась нежность, а губы приоткрылись, для поцелуя. Но, вместо этого произнесли непонятные слова. И в этот раз, я хорошо их различил.

"Милый, – шептал двойник Ольги, – я всё ещё близка, всё еще рядом. Даже если ты не веришь, даже если всё забыл, я постараюсь спасти. Прости за всё…"

Лицо вспыхнуло голубым светом и превратилось в луч лунного сияния, озаривший песчаный язык, высунувшийся из распахнутого люка впереди. На этом призрачном ложе, повисшем в бездне темноты, неподвижно распростерлась человеческая фигура, следящая за мной широко распахнутыми глазами. Мёртвыми. А какими ещё может смотреть человек с перерезаной глоткой? Хм, и не обычный человек, а особый агент Настигана. Отлично обученный головорез, которого визирь посылал на задание лишь в особых случаях. Этот парень был способен учуять врага во сне, против ветра и на большом расстоянии.

Всё интересатее и интересатее! Кошки одновременно появились из мрака и остановились рядом со мной, рассматривая находку. Галька задумчиво пнула мертвеца и поинтересовалась:

– Что-то особенное случилось? Кто-то знакомый?

– Да нет, – я покачал головой, – просто кто-то оказался не в том месте и не в то время. Хотя было бы интересно узнать, кто помог ему уйти на небеса.

Ольга наклонилась и провела пальцем по алому галстуку сползающему из разрезанного горла на грудь. Потом, не говоря ни слова, показала палец, измазанный в крови. Впрочем, всё и без слов было понятно: кровь только начала сворачиваться. Значит настигановского прихвостня прикончили совсем недавно.

Одним прыжком я оказался снаружи и приземлился на гребне небольшого бархана, полого спускающегося в низину. Недалеко от меня отчётливо просматривалась цепочка следов какого-то животного, уходящая прочь от города. Отпечатки сапог соединяли её с дырой секретного хода. Ещё одно доказательство того, насколько недавно всё произошло: даже лёгкий ветерок пустыни очень быстро превращал следы в нечто неразборчиво оплывшее. Стало быть, наш ещё неизвестный, друг находится где-то недалеко. Не знаю почему, но мне казалось – его стоит догнать и доверительно побеседовать.

Из-под земли стремительно выпорхнули гибкие тела кошек и мягко опустились на песок рядом со мной. Фиолетовые тени, извиваясь и переламываясь, поползли по барханам и скрылись в лощине. Я ткнул пальцем в цепочку следов и выдал задание:

– Видите – кто-то наследил? – две головы одновремено повернулись и так же одновременно кивнули, – быстро-быстро идём по следу, быстро-быстро догоняем злобного убийцу и задаём ему несколько вопросов. Тоже быстро-быстро. Только я вас очень прошу – обойдёмся без смертоубийства, пока я не закончу задавать вопросы. Потом можете поступать, как вам заблагорассудится. Только быстро.

Поскольку сказано было всё, смысла оставаться на месте и задумчиво смотреть на пустыню, не было.

Легко отталкиваясь от податливой поверхности песка, я помчался вперёд. Для бега в пустыне используется особый шаг, который кто-то назвал гепардовым, уж не знаю, почему. Приходится бежать на цыпочках, посылая слабые сигналы в подошвы. Это несколько утомляет, однако позволяет легко скользить над зыбким морем песка не проваливаясь в него, во время приземления.

Гребни дюн, изрытые ветром, мелькали под ногами, словно спины странных животных, переболевших оспой. Я ступал по их переломаным хребтам и не успевая ощутить податливость песчаной кожи, перелетал от твари к твари. Кошки летели рядом со мной, сосредоточенно глядя вперёд и их белоснежные гривы развевались на ветру, словно рваные полотнища знамён, под которыми мы несомненно победим. В свете двух лун, изумлённо взирающих на нас с высоты, этот бег выглядел, как минимум, впечатляюще. Исчезли все цвета, оставив только чёрный и белый, как это присуще лишь ночной пустыне, и мы превратились в плоские тени, скользящие по картине экспрессиониста.

Процесс бега поглотил меня всего, без остатка. На некоторое время, средство заменило цель: я забыл зачем мы вообще здесь – хотелось продолжать полёт над мелькающими барханами, под недремлющим Оком, в то время, как Лик торговца, распухший до неприличия, сонно возлежал на верхушках дюн.

Именно поэтому чёрная точка, возникшая впереди, не сразу привлекла моё внимание. Очень трудно возвращаться из нематериального мира грёз в грубую реальность вещественного мира, погружаясь в его проблемы и заботы. В данном случае, главной заботой было превращение чёртной точки в силуэт наезника.

Так и случилось. Наша скорость намного превышала ту, с которой передвигался объект интереса, поэтому я достаточно быстро смог рассмотреть невысокого пятнистого скакуна, на спине которого, полулежал, прижимаясь к крупу, маленький человечек в чёрном плаще. В лунном свете мелькнуло белое пятно, обращённого к нам лица и подобно крылу чёрной птицы взметнулась правая рука. Ха, парень пытался подгонять свою лошадку. Напрасный труд: ни одно животное не могло соревноваться с нами в быстроте бега.

Потребовалось ещё некоторое время, и беглец смог осознать эту нехитрую истину. Видимо, убедившись в этом, он решил перейти к более решительным мерам. Тёмная фигура извернулась в седле и бледное пятно лица не отрываясь уставилось на меня. Всадник казалось потягивался, а вот зачем – я никак не мог сообразить…Потом раздался глухой щелчок, а нарастающий свист окончательно прояснил ситуацию. Парень был отлично тренирован, если сумел выстрелить из арбалета, сидя на бешенно скачущей лошади. Да ещё и так метко! В промахе его вины не было ни капли.

Второй промах и человечек коротко выругался, повернувшись к нам спиной. Однако теперь я почти дышал ему в спину. Поглощённый охотничьим азартом, я ещё прибавил в скорости, намереваясь самостоятельно изловить добычу. Хриплое дыхание человека, перемежаемое словами проклятий, слышалось совсем рядом.

– Давай! – выкрикнула Ольга из-за спины, – возьми его!

Крик послужил неким катализатором, и я тотчас прыгнул, на огромной скорости устремившись вперёд. Мелькнуло, перекошенное от ужаса, лицо и я врезался в обтянутую чёрным плащом спину, сшибая всадника на землю.

Проклятие! Уже в момент столкновения я понял, наша совместная посадка будет чересчур жёсткой, но не предполагал, насколько. Взметнулся фонтан песка, и я услыхал под собой отчётливый треск. Можно было сколько угодно убеждать себя, что это не звук ломающихся позвонков, ситуация от этого не менялась.

Человек, лежавший подо мной, издал отвратительный хлюпающий стон и начал подрагивать. Я неторопливо поднялся на ноги и угрюмо посмотрел вслед осиротевшему скакуну, удаляющемуся в бездну песчаной ночи, будто не заметив опустевшего седла. Человечек в чёрном последний раз всхлипнул и затих без движения. Я не выдержал и в сердцах, плюнул на мертвеца. Почему эти распроклятые люди такие хрупкие?

Подбежавшие кошки с живым интересом посматривали то на меня, то на труп. По лицу Ольги было хорошо заметно, как она с трудом удерживается от смеха.

– Мы не трогали твоего человека, – хихикнула она, – почему же ты его не допрашиваешь? Быстро-быстро…

– Заткнись! – пробормотал я, впадая в ярость, тем более сильную, что понимал: причиной неудачи был исключительно сам.

Носком сапога я перевернул покойника, и он явил свету лун своё необычайно бледное лицо. В застывших глазах стояли такая ярость и страх, словно жмурик знал, с кем его свела судьба. Впрочем…Я наклонился и отряхнул бледную кожу лица от налипшего песка. Ух ты – да он действительно знал! Я уже видел эту гладко выбритую физиономию, с глубоким треугольным шрамом посреди щеки и хорошо знал, на кого работает её владелец.

Теперь мне стало понятно, откуда взялся мёртвый шпион в тайном лазе. Настиган несомненно заподозрил неладное и отправил лучшего агента, дабы тот проверил его подозрения. Лучшего, ибо ставки были высоки, как никогда. Но его человек оказался рассеян или допустил какую-то другую оплошность. В общем-то допрашивать мертвеца не было, теперь, никакой необходимости: я и так мог сейчас сказать, кто именно является агентом Баджары при дворе падишаха. Агент, ха! Разве его можно так назвать?

– Судя по твоей физиономии ты придумал какую-то смешную шутку, – заметила Ольга, – может быть поделишься?

– Не сейчас, – неопределённо хмыкнув, ответил я, – это очень особая шутка, которую следует рассказывать только в присутствии определённого человека. А вот когда мы притащим Баджару падишаху, я непременно расскажу эту хохму.

На лице Ольги появилось задумчивое выражение, и она посмотрела на меня так пристально, словно пыталась прочитать мысли. Больше кошка не улыбалась.

– Ну и долго мы ещё будем стеречь эту мертвечину, – поинтересовалась Галя, прерывая нашу игру в гляделки, – у меня такое чувство, словно мы столбенеем у каждого дохлого человека, который нам попадается.

– Тебя уж этим определённо не удивишь, – проворковала Ольга, – я видела то количество трупов, которое ты оставляешь за собой.

– А ты, как-будто нет? – искренне удивилась Галя, даже не думая обижаться на соперницу, – мы же – хищники!

– Дурацкий разговор, – прервал я их беседу, отлично понимая, какой хренью она может закончиться, – время уже почти полночь, а мы едва ли преодолели половину пути. Копаниями в своей совести или что там у вас осталось вместо неё, будете заниматься в другое время. После еды, например.

Кошки потряхивали головами, точно выходили из некого транса. На их лица возвращалось осмысленное выражение, а глаза, до этого тускло отражавшие свет лун, наливались собственным свечением. Странно всё-таки, дико даже. Невозможно было даже представить ситуацию, где Ольга начнёт укорять Галю её жертвами, а та в ответ, примется философствовать…Должно быть некая мистика блуждала в воздухе пустыни. Поэтому, следовало как можно быстрее покинуть место, способствующее идиотским разговорам. Возможно тут было иное, глубоко скрытое, но я старался не допускать подобных мыслей.

Лучший способ выбить дурь из головы – это заставить поработать ноги. Поэтому я побежал. Всё быстрее, быстрее и барханы слились в мелкую рябь, а неподвижные звёзды сорвались со своих насестов и помчались вскачь по немыслимым траекториям. И ещё быстрее, чтобы ветер свистящий в ушах приобрёл мощь настоящего урагана, разрывающего барабанные перепонки в клочья и срывающего кожу с лица. Пусть этот дикий поток воздуха ворвётся в голову и выметет её подчистую, оставив только жажду ещё большей скорости.

Львицы ни на шаг не отставали от меня, легко перебирая стройными ногами и их полуприкрытые глаза горели ярче любых небесных звёзд. Волосы плескались на ветру и казалось будто он вот-вот оторвёт их и унесёт в глубь пустыни, играясь этой прекрасной игрушкой. Лица кошек, поднятые к луне, напоминали лики скульптурных богинь, столь же прекрасные и лишённые всяких человеческих чувств. Чувствовалось, это – высшие существа: им можно было поклоняться, их нужно было бояться, за них не жаль было отдать свою жизнь, без остатка. И я хотел одного: пусть они остаются такими же прекрасными холодными богинями, лишёнными даже тени жалости и сострадания. Пусть безмятежно ступают по головам человеческого стада, словно по тонкой и ничтожной пыли. Мы – высшие существа, неподсудные человеческим законам, неуязвимые человеческому оружию и неподвласные человеческой морали. Мы и есть настоящие боги человечества, непохожие на те сусальные лики, которые нарисовали себе эти животные. Мы живём среди них и взимаем необходимую дань. Всё обратится в пыль, а мы пойдём дальше.

Когда я высказываю эти мысли, Илья посмеиваясь, величает меня фашиствующим Заратустрой, но я убеждён, в глубине души он скрывает похожие убеждения. Разница между нами и теми из правителей, которые провозглашали себя сверхлюдьми заключается в том, что мы на самом деле высшие создания, отличные от человека по строению тела, энергетике и возможностям. Кто ещё способен перемещаться с одной грани мира на другую, нигде не задерживаясь надолго и не вспоминая совершённых поступков? И пусть ненависть людишек преследует нас, пусть их! В близком контакте негативные эмоции обязательно изменят свой знак и превратятся в сексуальное влечение: так заложено в нашей природе, своего рода защитный механизм. А секс – это единственный вид общения с человеком (помимо питания) который нас интересует. И какое мне дело до того, что кто-то хотел меня убить, если после общения он оказался в моей постели? Важен лишь конечный результат.

Теперь нам остаётся избавиться от последней угрозы и тогда ничто не сможет нас остановитиь. Ничто и никто!

– Видишь, как сильно я заблуждался? – горько смеюсь я, – тогда мне, действительно, казалось, стоит избавиться от маленького недоразумения в лице Баджары, и мы сможем пойти вперёд, до самого края вселенной.

– Зачем? – спрашивает женщина, – чем тот край вселенной отличается от этого?

Девочка заползла к ней на руки и теперь дремлет, обняв мать тонкими хворостинками рук. Иногда лохматая голова приподнимается и на симпатичной рожице появляется улыбка, адресованная мне. Маленький человечек не верит в то, что я способен причинить ей вред, скорее она считает врагами вечно пьяных охранников, едва не убивших её щенка. В чём-то зверёныш прав – даже умирая, я бы не стал пить её. Почему? Не знаю.

– Видимо – ничем, – я, с трудом, пожимаю плечами, – но раньше мне казалось, будто в этом путешествии есть некий смысл.

– Знаешь, – человек гладит детёныша по голове, – я вижу десницу всевышнего в том, что ты попал сюда.

– Ну, спасибо, – я задыхаюсь от коротких смешков, – ваш бог воистину милосерден. Двести дней пыток и голода…

– Мучает тебя вовсе не бог. А вот в том, как изменился внутренний мир холодного безжалостного хищника чуствуется божий свет.

Изменился ли я? Не знаю. Может быть. Тихая улыбка на личике маленькой девочки говорит – да.

На горизонте появились бледные, точно призрачные, стены, казалось прораставшие из самого чрева пустыни. Город-призрак подрагивая, как мираж, увеличивался в размерах, мало-помалу приобретая чёткость очертаний и мелкие подробности, невидимые с большого расстояния. Сен-Харад, подобно большинству селений королевства, не мог похвастаться огромными запасами воды и как следствие, обильными посадками деревьев. Единственная вещь, позволяющая ему существовать на перекрёстке караванных троп – полсотни подземных источников, снабжающих жителей достаточно чистой влагой.

Я остановился расматривая Сен-Харад и ощутил неприятную пульсацию натруженных ног. Давненько мы не делали такой скоростной пробежки. О ней стоило поведать местным сочинителям – пусть воспоют быстроногих львов.

Теперь город предстал перед нами во всей своей каменной красе: массивные каменные стены, сложенные из абсолютно белого камня, защищали скопление высоких тонких минаретов и роскошных дворцов. Когда-то Сен-Харад соревновался с Сен-Сенали за право зваться столицей и если бы не близость океана, то ещё неизвестно, кто бы победил.

Не было видно ни единого здания, порочащего внешний вид: маленькие домики простолюдинов и тем более жалкие хижины рабов ютились в тенях, терялись за высокими стенами, в общем всячески старались не попадаться на глаза. И вся эта красота на фоне великолепия, взметнувшихся в ночные небеса горных пиков, блистающих в свете Ока. Лик скатился в глубокую расщелину, между двух острых шпилей, не в силах выбраться из этой западни.

Где-то там скрывалась банда неуловимого Фарада, равно враждебного и, повстанцам и падишаху. Хитрый старец хладнокровно уничтожал воинов и тех и других, стоило им приблизиться к его горным твердыням. Мирных торговцев он, впрочем, отпускал, изымая половину товара. За проезд. Вот только строители и архитекторы оставались в горах навсегда. Поговаривают, пойманные специалисты достраивают и улучшают таинственный горный замок, до сих пор невиданный никем, из посторонних. Когда-нибудь я всё-таки навещу своенравного старика и проверю, правдивы ли истории, рассказанные про него.

– Определимся с внешностью, – сказал я, оглядывая подошедших спутниц с ног до головы, – нам потребуется подобраться к цели как можно ближе и при этом не устроить переполох. Думаю, войди вы в Сен-Харад в таком виде, и масса идиотов в пределах видимости, немедленно возжелает продемонстрировать свои сексуальные возможности. Предполагаю, мясорубка, которая за этим последует, несколько насторожит уцелевших. Если Баджара не полный идиот, то услыхав о трёх незнакомцах, запросто пускающих на фарш его гвардию, немедленно свалит из недружелюбного городка.

– Я не собираюсь становиться какой-нибудь уродливой старушенцией, – надула губки Галина и отвернулась от меня, вздёрнув носик. Какое единодушие в этом вопросе – Ольга фыркнула и повторила сей же маневр. Просто-таки потрясающая слаженность! Вот же чёртовы идиотки!

Так, план нуждался в лёгкой корректировке.

– Хорошо, – сказал я, недобро глядя на упрямиц, – от вас потребуется только изобразить смуглую кожу, тёмные волосы и вообще, быть неотличимыми от туземок? Это вас устраивает? Чёрт возьми, да вы постоянно так делаете!

– Да не кипятись ты так, – пожала плечами Галина, начиная перемену облика, – мы же всё понимаем: надо – значит надо.

Ну что ты с ней будешь делать! И смех, и грех. Время заняться собой. Я убрал белые волосы, заменив их чёрной с проседью, паклей и отрастил длинную бородку. Голову оседлала фиолетовая чалма, в которых тут обычно путешествуют бродячие певцы. Завершил экипировку грубый мешковидный халат, разрисованный золотистыми звёздами и месяцами.

– А, вам между прочим, полагаются чёрные балахоны, – указал я кошкам, не слишком торопившимся менять свои пляжные костюмчики, – причём лицо должно быть полностью закрыто.

– Ну и на кой чёрт мы тогда меняли внешность? – ворчала Ольга, прячась под тёмными одеждами, – думаешь, у них тут рентген стоит?

– А, ты считаешь, отсталый мир подразумевает обязательный идиотизм его обитателей? – усмехнулся я, – когда мы будем входить, стража обязательно проверит, кто скрывается внутри вашей сотни одёжек.

– Ну как, я похожа на Гюльчатай? – поинтересовалась Галя, сверкая глазками через узкую прорезь и проделывая замысловатые движения руками.

– Практически одно лицо, – я критически оглядел львиц, – ну хорошо, достаточно неплохо, для аматоров. В общем так: я – бродячий музыкант, который зарабатывает на жизнь, сочиняя и исполняя песни. Вы – мои жёны, танцуете во время исполнения. Я услышал, как славный Баджара освободил город из-под власти кровавого властителя и решил исполнить ему несколько опусов. Ну и подзаработать, естественно.

– А, не слишком ли поздно мы припёрлись? – поинтересовалась Ольга, – да ещё и без верховых животных

– Стража, как пить дать, будет пьяна, – махнул я рукой,– а нет – покажете им лодыжку, пусть позабудут обо всём на свете. А лишний певец ещё никому не помешал.

По мере приближения к стенам, из-под барханов вынырнула погребённая пустыней дорога. Вероятно, она до сих пор соединяла все крупнейшие города королевства, однако никто не следил за её состоянием и песчаные дюны мало-помалу подмяли каменную поверхность под свои мягкие животы, укрыв от человеческих глаз. Кое где, правда, ещё можно было найти остатки ограды, некогда защищавшей пути от наступающего песка, но они исчезали, как и всё остальное.

Некоторые легенды связывали процесс деградации с глобальным катаклизмом, уничтожившим большую часть жителей этого мира.Самые древние мифы были ещё более конкретны, указывая в качестве причины вторжение демонов. Мне это не казалось нелепым, ибо я сам был свидетелем (да и причиной, если честно) одного такого вторжения. Впрочем, местные демоны, судя по описанию, напоминали тощих лысых скелетов, а не тех красочных монстров, вызванных мной.

В окрестностях Сен-Харада участок дороги выглядел ухоженным: пронизанные трещинами плиты тщательно очистили засыпав гравием особо широкие разломы и провалы. В общем, финальную часть пути мы проделали, бодро ступая по древним камням заброшенной дороги. После нелёгкой пробежки по бездорожью, это не могло не радовать.

Белые стены города взметнулись над нашими головами, закрыв половину неба. Поговаривали, дескать ограда столицы была ниже, чем здешняя, но падишах похоже не слишком комплексовал из-за этого. Да и зачем? Высота стены не помешала Баджаре захватить городок, расположившись в нём на постой. И какой вывод? Крепость города не в стенах, а в его защитниках. Мешок золота всегда был наилучшей отмычкой против самых крепких запоров.

Ну, а мы вообще – особый случай. Падишах может гордиться своим стратегическим гением; захват города втроём – каково?

Массивные металлические ворота казались сделанными из единого серого монолита, изрытого глубокими щербинами. Сотни лет бомбардировки природным абразивом – это чересчур, даже для прочного металла. Так, отдельный вход отсутствует, только главные ворота. Можно было поискать шпионский лаз, но зачем? В моих интересах прийти открыто, тогда меня добровольно отведут, куда нужно.

– Будем ломать? – деловито осведомилась Галя, прикидывая на глаз крепость ворот, – может занять некоторое время.

– Вряд-ли взлом металлических дверей высотой в десять человеческих ростов и толщиной с руку, как-то согласуется с понятием незаметно, – вздохнул я, понимая – особых тонкостей от Гали ожидать бесполезно, – сейчас мы постучим и вежливо попросим, пустить нас внутрь. А когда войдём, то будем, до поры, до времени, вести себя словно мышки. И не будем отрывать головы всем прохожим подряд, понятно?

Не говоря более ни слова Ольга подошла к воротам и стукнула в них кулачком.Толстая металлическая плита задребезжала, будто лист тонкой жести, поднялась каменная пыль и я заметил внушительную вмятину, оставшуюся после удара. Ольга, потупив шальные глазки, бросала на меня невиные взгляды. Чертовка!

– Я подумала, а вдруг стража спит, – пояснила она, – ну может быть чуток перестаралась. Галя хихикала, как будто услышала на редкость смешную шутку.

– Огромное тебе спасибо, за усердие, – поблагодарил я, добавив в свои слова максимум яда, – вообще-то, лучшим способом побудки будет обрушение ворот на их спящие головы.

– Хм, неплохая идея, – Ольга ухмыльнулась.

Над нашими головами оглушительтно заскрежетало. Подняв головы, мы обнаружили заспаную физиономию местного стража, недовольно разглядывающего нас. Оказывается, в дверях имелось отверстие, слишком малое для проникновения человека, но достаточное для просовывания жирных щёк. Некоторое время охранник молча смотрел вниз, видимо пытаясь сообразить, продолжает он спать или уже пробудился.

– Э-э, кто, – начал он и закашлялся, – кто такие?

– Музыкант, – охотно пояснил я и указав на кошек, представил, – а это – мои жёны. Услыхав, как доблестный Баджара освободил Сен-Харад от прихвостней падишаха мы прибыли, дабы усладить его слух новыми песнями. Моими сочинениями восхищался сам Рабул Дабаин и его визирь, да не оскудеет их рука. А слухи о щедрости освободителя распространяются подобно песчаной буре.

Кто-то из девушек сдержанно хрюкнул. Вроде бы Ольга. Но я не был уверен.

– Нахлебники, – проворчал страж, ввинчивая свою голову обратно. Пока лючок захлопывался я услышал окончание его мысли, облачённое в хриплое бурчание, – понаприползало тут. Думаете, Сен-Харад, кожаный?..

– Славный Баджара, доблестный Баджара, – не без сарказма, пропела Галька.

– Нет, я скажу: так и так, мы прибыли сюда по приказу падишаха, за головой этого говнюка. Тогда ворота точно придётся вышибать.

Залязгало, заскрипело, запищало и плита, преграждавшая дорогу, медленно поползла вверх, застыв над нашими головами. Видимо, привратники решили, встретить столь известного музыканта со всем возможным почтением.

– Ну чего вы там застыли, – прохрипел солдат откуда-то сверху, – заходите быстрее, дармоеды. Ни днём, ни ночью от вас покоя нет. Будь моя воля, отвёл бы на площадь и вздёрнул, как всех остальных.

– Искусство – великая сила, – пафосно возвестил я, заходя внутрь, – музыка пленяла многих известнейших полководцев и воителей. Возьмём, хотя бы Дерру – завоевателя…

– Да слышал я уже эту чепуху, – перебил меня словоохотливый охранник, – только мне ещё ни разу не удавалось видеть, как какой-то сраный музыкантишко покоряет страны или захватывает города.

– Ну вот теперь и увидишь, – пробормотал я, усмехаясь в бороду.

Из-за поворота вынырнули смутные силуэты и выйдя в освещённое пространство перед воротами, обратились рослыми воинами, облачёнными в измятые и потускневшие доспехи. Латы, в отличие от облачения регулярной армии, выглядели весьма разнообразно. Предводителем пёстрого отряда оказался тощий, словно щепка, мужчина одетый пышнее всех остальных. Нетрудно было догадаться – перед нами какая-то мелкая шишка. Он выставил перед собой руку, приказывая остановиться и мы, естественно, остановились.

– Музыканты, – недовольно пробормотал он неожиданным, для его комплекции, басом и обратился ко мне, – пусть твои женщины откроют лица.

– Но это мои жёны! – возмутился я, стараясь играть как можно убедительнее.

– Выбросьте их за ворота, – равнодушно распорядился скелет, – пусть там скрывают свои физиономии, сколько им заблагорассудится. Только шпионов падишаха здесь и не хватало.

– О горе мне! – вскричал я, вцепившись в свою бутафорскую бороду, – воистину царь зла вселился в этого человека! Откройте лица, женщины и пусть ваш позор падёт на него! Пусть убедится – мы не шпионы.

Кошки немедленно отбросили ткань с лиц, самодовольно ухмыляясь, при этом. Если бы ситуация позволяла, они с такой же лёгкостью, открыли бы и всё остальное. Львицам всегда нравилось, как мужчины пожирают их глазами.Тела, впрочем, действительно великолепные. Офицер разглядывал физиономии намного дольше, чем этого требовала ситуация, а потом вздохнул и сказал:

– У тебя очень красивые жёны, музыкант. Постарайся, их никому не показывать. Хоть у нас в армии и поддерживается строгая дисциплина, но при виде таких красоток мужское сердце может не выдержать. А если их тела соответствуют облику…Пусть скроют лица, – он обернулся к своим людям, у которых разве слюна не капала, – отведите музыканта и его женщин во дворец и горе вам, если я услышу какие-нибудь жалобы! Виновных в нарушении дисциплины, лично забью палками.

Парочка рослых парней, на которых пал выбор начальника, отошли от общей группы воинов и кивками указали направление. Один из сопровождающих, совсем ещё юноша, лишённый растительности на лице, выдернул из стенного крепежа факел и понёс впереди, освещая дорогу. Солдат постарше шёл рядом с нами, всё время выпячивая грудь, оглаживая бороду и поправляя амуницию. При этом он бросал на кошек сальные взгляды и непрерывно покашливал. Девушки очень тихо хихикали, да я и сам с трудом удерживался от смеха.

Улицы Сен-Харада оказались такими тёмными и пустынными, словно мы шли по узкому ущелью, скалы которого почему-то напоминали угрюмые глыбы зданий. Огонь факела выхватывал из мрака то выщербленые закопченые стены, то закрытые ставнями окна, откуда до сих пор торчали прутья стрел. Видимо захват города не прошёл так просто, как мне казалось.

Ну и куда же деться от главного украшения – вдоль дороги угловатыми цаплями стояли свежесделанные виселицы, превратившие наше путешествие в познавательную экскурсию. В частности, мы могли определить весь спектр врагов Баджары. Он оказался весьма внушителен. На одной и той же виселице мирно соседствовали богато одетый купец, с жирным брюхом и тощий, словно треска, нищий, тело которого едва прикрывали жалкие лохмотья.

Однако, как выяснилось, это были только цветочки. Ягодки ожидали нас на центральной площади, залитой светом сотен огромных факелов.Такого количества повешенных, собранных в одном месте я ещё никогда не видел. Места оказалось маловато, поэтому сотни трупов постукивали друг о друга, покачиваясь в такт дуновениям ночного ветерка. Забавное зрелище. Вот только запашок…Где мой любимый противогаз?!

– Все эти люди были врагами Баджары? – поинтересовалась Ольга, пожирая взглядом висящие тела. Даже через узкую щель накидки я видел её глаза и совершенно не мог понять их выражения. Точно смесь отвращения, сомнения и чувства вины.

– Каждый из казнённых повинен в каком-нибудь преступлении, – пояснил факелоносец, но как-то неуверенно и уж совсем неубедительно закончил, – очень важном преступлении, карающемся смертью.

Его товарищ решил спасти ситуацию. На свой манер.

– Музыкант, – строго обратился он ко мне, продолжая поглаживать пышную растительность на лице, – пусть твои женщины знают своё место и держат язык за зубами, если ты не желаешь оказаться вместе с ними украшением площади. Вредные разговоры, ведущие к сомнению в деле освобождения, караются смертью.

Я с трудом сдержал смех, выслушав эту высокопарную речь. Хороши освободители: готовы вздёрнуть тебя за лишнее слово. Уж коли так, пусть падишах продолжает своё притеснение. Головорез Фарах и тот милосерднее местных свободолюбцев! Он, как я слышал, был способен помиловать человека, оказавшему ему достойное сопротивление и не ставшему молить о пощаде.

Интересно ещё, много ли здесь болтается моих, так сказать, собратьев по музыке, которым не повезло ляпнуть запретную хрень?

Пока мы шагали по площади, мертвецы следили за нами провалами выклеванных глаз и показывали длинные языки. Дразнились, стало быть.

Резиденция местного градоначальника выглядела гораздо скромнее, чем такая же в столице. А вот отрубленных голов, насаженных на колья здесь оказалось го-ораздо больше. Видимо, издержки освобождения. А-а, вот и сам господин местный градоначальник! Похоже, шпионы обманули падишаха – его наместника не повесили. Голова, с которой никто не потрудился снять золотой обруч украшала главный вход, взирая на гостей пустыми глазницами, полными запёкшейся крови. Распахнутый рот позволял наблюдать полное отсутствие зубов и языка. Ноздри бывшего владыки Сен-Харада разодрали, а уши аккуратно отделили от черепа.

Ха-ха! Мы значит – злодеи: ходим по ночам и убиваем несчастных людей, нас следует ненавидеть и стремиться убить. А вот Баджара, тот, который пишет обличительные стишки – ну просто душка! Человеческое лицемерие не имеет границ.

У входа наши стражи замешкались, беседуя с охраной – рослыми парнями в длинных, ниже колен, кольчужных рубахах. У каждого имелся огромный прямой меч с рукоятью для хвата двумя руками. Необычное, для здешних мест, оружие. Да и сами парни выглядели странновато – жёлтый оттенок кожи, вместо обычного смуглого, а раскосые глаза над высокими скулами разительно отличались от гляделок аборигенов. По слухам, лидер повстанцев приволок личную охрану откуда-то с юго-востока. Местным, стало быть, уже не доверял. Не мудрено, после всех этих закидонов.

Бородатый повернулся к нам и неуверенно спросил:

– Музыкант, может тебя на кухню?

До меня, честно говоря, не сразу дошёл смысл вопроса, в голове мелькнули какие-то совсем инфернальные картинки: типа Баджара перешёл к людоедству, потребляя залётных музыкантов. Потом я сообразил и тихо хихикнул.

– Нет, спасибо, – я покачал головой, – сначала, если можно, выступление. Трапезничать мы будем после.

Кошки, одновременно, издали странный сдавленный звук. Похоже скрытый смысл моей реплики они оценили по достоинству.

– Ну, как знаешь, – бородач выглядел разочарованным: видимо, сам намеревался прошмыгнуть на кухню под предлогом кормления гостей, – тогда следуйте за этим солдатом, и он проводит вас в Зал Освобождения. Там вы выступите перед Освободителем.

Ого! Какая нам выпала честь: выступать в зале освобождения перед самим освободителем! Надо будет взять автограф.

Похожий на гигантскую обезьяну парень махнул нам лопатообразной ладонью и распахнув двери, не оборачиваясь, пошёл вперёд. Перед нами был широкий длинный коридор, потолок которого терялся во мраке. Света здесь было намного меньше, чем на центральной площади. Да и то подумать, зачем он здесь? Ни повешенных, ни посаженных на кол…Нечем похвастаться.

Узкоглазый размеренно шагал впереди, помахивая своими невероятно длинными руками, а его меч, висящий в наплечных ножнах, маятником раскачивался перед моими глазами. Честно говоря, я не понимал, как можно вытащить оружие такой длины из-за спины, не проделывая при этом акробатических кульбитов.

Странно, но коридор выглядел абсолютно нетронутым: на полу лежали достаточно чистые ковры, стены украшала изысканная лепка (попристойнее, чем во дворце падишаха), а встречающиеся двери никто даже не поцарапал. Стало быть, дворец взяли без сопротивления.

Роскошная лестница привела на второй этаж, где наш проводник перекинулся парой тихих фраз с похожими на него солдатами. Получив разрешение или что там ещё означал этот кивок, мы проследовали в небольшое помещение с голыми каменными стенами, единственной обстановкой которого оказалась потрескавшаяся скамья, древняя словно весь этот мир.

Впрочем, я не заметил с первого взгляда дряхлого бродягу на полу, приняв за кучу лохмотьев, сваленных в дальний угол. Какой-то оборванец тихо похрапывал, положив под лохматую голову сиратон – бедный родственник моего шерандона. Такой использовали для выступления перед самой нищей аудиторией. И это – наш конкурент! Как низко я пал!

Желтолицый голем кивнул на лавку и шевеля губами, сумел сложить пару фраз на местном языке:

– Ждать здесь. Вас звать.

– Понятно, подождём, – откликнулся я, чем поставил эту обезьяну в тупик, ибо мой ответ прозвучал на родном, для него, языке.

Какие-то шестерёнки, заскрежетав, замерли под низким лбом, и охранник повернувшись, вышел за дверь. Кошки немедленно запрыгнули на лавку и затеяли там игру в царапки, а я подошёл поближе к голодранцу, лицо которого казалось мне смутно знакомым. Однако, пока он лежал на боку, я ничего не мог разобрать. Поэтому я упёрся подошвой в его плечо и перевернул на спину. Совсем другое дело! Хм…Теперь все сомнения отпали. Появились вопросы.

Передо мной лежал Назири, неизвестно как угодивший в эту каморку. Всё та же нечёсанная борода на землистом лице и слезящиеся красные глаза, пытающиеся сконцентрироваться на моей фигуре. Винным перегаром можно было сбивать с ног целые армии.

Назири отпихнул в сторону сиратон и медленно вскарабкался по стене, помогая себе дрожащими руками. Приняв сидячее положение, музыкант помотал головой и уставился на меня несколько просветлевшими глазами. Выглядел он совсем больным и дело было даже не в выпитом вине.Такое выражение можно увидеть лишь у бездомных, избитых собак. Раньше этот парень выглядел намного веселее.

– Великий Назири, – сказал я, ухмыляясь, – развлекаем освободителя?

Из воспалённых глаз ручьём хлынули мутные слёзы, а из перекошенного рта не менее обильным потоком понеслись слова. Фразы наплывали друг на друга, пересекались и обрывались, отчего речь превращалась в невнятный набор отдельных звуков. Однако общий смысл мне всё-таки удалось уловить. История оказалась достаточно забавной.

В общем, дела обстояли следующим образом: Назири являлся сводным братом Баджары (Сенсация!! Срочно в номер!), поэтому старался поддерживать родственникка во всех его начинаниях. Все стихи, которые брат выдавал за свои, поэт написал специально для него, вложив правда в них, личное понимание происходящего. Шпионить, однако, этот бессребреник отказывался и даже отринул приглашение падишаха, не в силах выступать перед палачом и угнетателем. Баджара к его удивлению, не слишком из-за этого расстроился (теперь-то я понимал, почему!)

Всё шло своим чередом: повстанцы понемногу трепали регулярные войска, захватывали небольшие посёлки и крохотные области, устанавливая там народную власть. Потом приходил злой дядька Амалат и всё возвращалось на круги своя. Поэт навещал своего активного родственника и давал ему стратегические советы, к которым тот внимательно прислушивался и успешно претворял в жизнь.

Однако, с недавних пор, ситуация радикально изменилась: рейды повстанческих войск стали агрессивнее и намного успешнее. Старина Амалат терпел поражения даже в прямых стычках, словно ему теперь противостоял совершенно другой противник. А венцом стратегического гения стал захват Сен-Харада – второго, по величине, города королевства. Таких крупных побед у Баджары ещё не было. Назири немедленно отправился к брату, поздравить его.

И здесь его поджидал настоящий кошмар. Поначалу Назири пришёл в замешательство, а потом – в ужас. Горы трупов и гирлянды, повешенных наводили на мысль, будто армией повстанцев управляет кто-то другой, узурпировавший место брата. Терзаемый подозрениями, поэт направился во дворец, где обнаружил Баджару, целого и невредимого.

Но радость от встречи, оказалась преждевременной. Знакомого Назири человека больше не существовало; казалось кто-то сильный и безжалостный полностью контролирует душу и разум Баджары. Когда поэт попытался вразумить брата, тот равнодушно приказал бить его палками по пяткам, пока не образумится.

В этом месте Назири совершенно сбился и его речь потеряла остаток смысла. Видимо наказание не прошло бесследно для рассудка и без того расшатанного разгульной жизнью. Поэт бессвязно бормотал о призраке в тёмных одеждах, о горящих во мраке глазах и прикосновениях ледяных рук. Полезная информация закончилась, попёр белый шум. Бред перешёл в жалобное хныканье, и музыкант повалился на пол, где и уснул, продолжая тихо всхлипывать. Гадая, много ли толку от полученной информации, я повернулся к девушкам и поинтересовался:

– Ну а вы, что думаете по этому поводу?

– Полная чушь, – откликнулась Ольга, выдёргивая ладонь из-под Галькиных когтей, – я просто не понимаю, на кой дьявол ты слушаешь все эти отбросы?

– А я вообще не уловила, о чём он там говорил, – простодушно созналась Галя, нацеливаясь коготком на палец соперницы, – да я и не слушала.

Дверь распахнулась и в комнату протиснулся давешний орангутанг, за могучей спиной которого маячило нечто эфемерное

– Идти, распорядитель, – прохрипела обезьяна, причём последнее слово далось ему с очень большим трудом, – слушаться.

Массивная фигура исчезла в коридоре, а воздушный силуэт впорхнул внутрь, оказавшись тщедушным парнем, облачённым в свободные одежды изумрудного цвета. Зелёный, вообще-то, в здешних местах является признаком гомосексуальных связей. Не знаю, имел ли цвет балахона отношение к специализации парнишки, но я на это поставил бы.

– Следуйте за мной, – то ли спел, то ли проговорил распорядитель, улетучиваясь за дверь, откуда донёсся припев, – поторопитесь, Освободитель не любит ждать.

– Значит поторопимся, – согласился я.

Зелёный призрак мерцал в самом конце тусклого коридора, где я различил тяжёлые металлические двери, охраняемые десятком длинноруких раскосых гоблинов. Внезапно мне пришла в голову мысль: Илье, как повелителю собственного Мордора, более подобает командовать этими уродами. Надо будет подсказать.

Стражи дружно вцепились в двери и потянули на себя, наполняя воздух истошными воплями несмазанных петель. Завхоза следовало посадить на кол. Если он ещё не успел занять там место. В коридор вывалился клуб серого дыма, пропитанного вонью кальянов и винными парами. Уши усладил гомон множества нетрезвых голосов. Судя по всему, веселье было в полном разгаре.

– Проходите, – проорал изумрудный мальчик, – идите прямо, там будет площадка. Как только доберётесь до нужного места, немедленно начинайте исполнение.

Кошки сразу же нырнули внутрь, а я на мгновение задержался, втягивая носом странно знакомый аромат. Забавно, нужно будет повеселить Нату, рассказав ей про кого-то, из окружения Баджары, пахнущего почти как она. Посмеиваясь, я вошёл в зал.

Двери за нашими спинами, тяжело захлопнулись, и мы оказались в огромном, чуть меньше королевского зале, ярко освещённом пламенем из сотен исполинских чаш. А вот гостей здесь было поболее и вели себя они намного активнее: нервно орали, пытаясь перекричать друг друга; громко чавкали, запихиваясь едой; плевали на пол и дрались между собой. Те, кто уже не мог заниматься перечисленным, просто лежали на дастарханах, не потрудившись убрать посуду из-под себя. А ведь это могло помочь избежать пары тройки синяков.

Пока мы шли между всеми этими освободителями, я рыскал глазами по сторонам, пытаясь найти Баджару или ту стерву, которая ранила меня. Но среди сотен, жующих рыл, я не видел ни единого знакомого.

Площадка для выступлений, оказалась небольшим круглым пятачком, возвышающимся над уровнем пола. Когда я вместе с кошками поднялся на сцену, над залом неожиданно повисла тишина. Мгновение я размышлял над причинами, вызвавшими это загадочное явление, а потом обнаружил искомое.

Баджара сидел в огромном высоком кресле, обитом красной материей и знакомая мне девица облюбовала его колени. Освободитель опустил поднятую ладонь и кивнул: давай мол, лабай! Ну а мне ещё было нужно немного времени, для оценки ситуации, поэтому я достал шерандон и отвесил лёгкий поклон, прошептав кошкам:

– Покрутите задницами. Одежду не снимайте!

– Изверг! – отозвалась Галя.

Хмыкнув, я пробежался по клавишам, вызвав тень печальной мелодии. Слова, как всегда, легко пришли на язык, складываясь в сюжет, навеваемый музыкой.

Идёт война на небесах, Последняя война. И ветер бьётся в парусах, И облаков стена. А за штурвалом молодой Красивый капитан. Над пенной облаков волной Вознёсся гибкий стан. Прикосновенье крепких рук К штурвалу корабля, Ведёт туда где серца стук, Где светится земля. Туда где в замке золотом, Его давно уж ждут, И в ожидании пустом За днями дни идут. И он вернётся в дом родной, Где ждёт его успех. (Но помнит он, ночной порой, Что может выпасть снег), Бодра команда корабля, Послушна и умна, Все знают – будет там земля Где нынче туч стена. И грозен пушек мощных ряд – Врагу от них беда. Враждебных кораблей отряд Развеет навсегда. Орудий залпы, точно гром В звенящих небесах, А у матросов крепок ром И им неведом страх! А где-то, на краю земли Невеста парня ждёт, Когда из облачной дали Он к ней, назад, придёт. И будет радостен тот час Тогда для них, для всех (Но лишь бы не увидел глаз, Как забелеет снег). Пронзая носом облака, Летит вперёд корвет. Под ним, внизу, течёт река, А сверху – солнца свет. И враг разбит, и враг бежит, Скрывается во мгле! И сердце нежное дрожит В волненьи на земле. Но помнит храбрый капитан Гадалкины слова, И знает точно: не обман, Старуха та права. Что минут, канут в пыль века, И ждёт его успех, Но жив он будет, лишь пока Не выпал первый снег. С победой мчит корвет домой И цел весь такеллаж И песнь поёт матросов строй – Бесстрашный экипаж. А капитан глядит вперёд, В его глазах туман… Но начал таять в сердце лёд Стал весел капитан. Всего лишь сутки, до земли Остались кораблю Друг друга чтоб сердца нашли Шепнув: тебя люблю! И удаляется гроза, И слышен звонкий смех, И счастьем светятся глаза…. Наутро выпал снег. Люди в зале молча глядели на нас бессмысленными провалами глаз, продолжая шевелить челюстями и вытирать капающий с бород, жир. Я оглядел их с понимающей улыбкой и повернувшись к львицам, сказал, со вздохом:

– Всё равно эти скоты ни хрена не поняли, – я пожал плечами и забросив шерандон за спину, окончил мысль, – убейте их всех.

Лёгкая рябь пробежала по телам кошек, уничтожая уродливое наслоение тёмной ткани и являя свету два ослепительно прекрасных тела. Громкий единодушный вздох пронёсся по залу, когда пирующие узрели, скрытое под одеждой. Ближайшие к нам, начали вскакивать на ноги, лихорадочно вытирая жирные ладони об одежду.

Я щёлкнул пальцами и две живые молнии ударили в толпу. В том месте, куда они попали, мгновено образовались своего рода пустоты, заполненные упавшими телами. Не останавливаясь, кошки устремились вперёд, пытаясь коснуться как можно большего числа жертв. Девушек окружило голубое сияние – своеобразная аура, появляющая при большом притоке энергии, когда организм не успевает её поглотить. Но пирующие всё ещё не понимали, в какой заднице оказались. Никто не пытался пробиться к выходу, напротив – все старались протиснуться туда, где мелькали соблазнительные тела львиц. Даже Баджара, недоуменно разглядывал эту кучу-малу, хоть на его лице начинала проступать тень подозрения.

Я неторопливо сбросил с себя осточертевшую личину и покачал головой рассыпая по плечам белые волосы. Кто-то, ещё живой, бросил удивлённый взгляд в сторону площадки для выступлений и заорал, в ужасе. Глава повстанцев уставился на меня и в его глазах я увидел озарение. Девушка, сидевшая на его коленях, спрыгнула на пол, а сам он вскочил на ноги, отдавая звучные приказы, различимые даже в этом бедламе.

Однако время оказалось упущено. Люди, обезумевшие от ужаса и непонимания просходящего, обратились в стадо тупых животных, которые бессмысленно носятся от стены к стене. Никаких разумных приказов они уже не воспринимали: ими руководили Ольга и Галька, безжалостно выкашивающие поголовье скота, словно коса в зарослях сочной травы.

Люди не только перестали слушать своего предводителя, но и преградили ему путь к отступлению, потому как сунуться в этот хаос, решился бы полный безумец. Баджаре не оставалось ничего другого, как наблюдать за методичным исстреблением своих людей.

Самое удивительное – никто из охраны не пытался открыть дверь и осведомиться о причинах этого сумасшествия. Впрочем, возможно все пирушки здесь заканчивались какими-нибудь шумными оргиями.

В общем, всё шло по плану, оставалось предстать перед освободителем и задать ему пару вопросов. Дико мечущиеся по залу люди, не являлись помехой: достаточно легко коснуться любого, и он тотчас падал, неподвижно замирая на полу. Вообще-то – это на редкость неэффективный метод поглощения энергии и годится только для таких вот дурацких ситуаций. Именно поэтому мы предпочитаем неторопливую трапезу, когда ощущаешь каждый квант силы, перетекающей в тебя. Кроме того, у меня ещё сохранились неприятные воспоминания, связанные именно с этим методом питания. И не только у меня. Наташа неделю не разговаривала с Галей, когда та упомянула "Поглощение в касание". А ведь сама когда-то и придумала.

Из орущей толпы выпрыгнула Галька и на мгновение замерла, выбирая новое направление атаки. Она уже полностью преобразилась: кожа посветлела, а белые волосы рассыпались по плечам, сверкая в свете факелов. Глаза кошки горели возбуждением, а изящные руки исходили голубым сиянием. Сейчас она была прекрасна, как никогда. Да я знал это и раньше – нет ничего привлекательнее, чем львица во время охоты. Встретившись взглядом со мной, Галя хищно осклабилась и взмахнув рукой, нырнула в толпу, оставив после себя настоящую просеку из полёгших тел.

Если Галина охотилась здесь, значит Ольга бесчинствовала с противоположной стороны зала – так уж у них заведено, во время охоты. Бывало я или Илья принимали загнанную дичь, но обычно львицы великолепно справлялись без посторонней помощи. Да и кто мог им противостоять? Трудно представлял себе такую силу.

Я медленно подошёл к Баджаре, и вождь мятежников обратил ко мне своё красивое, но странно пустое лицо. Я даже удивился отсутствию на смуглой физиономии хоть каких-то эмоций. Не было ничего: ни испуга, ни возбуждения, ни даже торжества.Только холодное спокойствие. Правда в его спутнице жизни хватило бы на обоих: она вскрикнула и закусив губу, попыталась спрятаться за спину повелителя.

– Ну что же ты, красавица? – усмехнулся я, – плохо сделала работу – изволь брать её на дом. А если не берёшь – значит работа сама придёт к тебе. Зачем ты пыталась дырявить это прекрасное тело?

Баджара невозмутимо выслушал мою проникновенную речь и не сказав ни слова в ответ, обернулся и вытащил из-за спинки своего кресла какой-то предмет. Им оказался меч замысловатой формы, и он весьма мне не понравилось.Уж очень этот клинок напоминал знакомый мне тресп, но увеличенный до размеров большого клинка: тот же силуэт древесного листа, тот же загадочный материал и чёрная рукоять, исчезнувшая в ладони Баджары. А вот теперь на физиономии человека появилась улыбка. Неужто засранец ожидал чего-то подобного?

И эта татуированная стерва, за его спиной заметно оживилась, злорадно поглядывая в мою сторону. У неё тоже имелся тресп, но маленький – такой, как у меня, отличаясь лишь рукояткой. Здесь это был не простой чёрный стержень, а стилизация под человеческое тело, украшенное багровыми камнями.

Продолжая ухмыляться, Баджара неторопливо шагнул вперёд и как бы нехотя, взмахнул своим оружием. Его выпад, на первый взгляд, неторопливый, внезапно превратился в молниеносный удар, от которого я успел уклониться лишь в самое последнее мгновение. Остриё треспа пронеслось около моего горла.Так близко, и я почти ощутил его леденящее прикосновение. Мой враг двигался слишком быстро для человека! Что за чертовщина! Если я и дальше буду бездействовать – меня превратят в львиный фарш.

Однако, у львов имеются свои секреты и тайные возможности, недоступные для обычных людишек. В частности, мы способны ускорять обмен веществ, хоть это и отнимает чёртову прорву энергии. Однако сейчас не время жадничать. Меня словно пронизало молнией, и кожа начала бешено зудеть. Ладно, переживём. Как там поживает наш спарринг-партнёр?

Проклятый говнюк должен был двигаться со скоростью черепахи, но этого не происходило! Его выпады лишь слегка замедлились и этого было мало, слишком мало! Я ничего не мог понять.

Освободитель направил тресп остриём мне в грудь и сделал быстрый выпад. Я изогнулся и попытался перехватить руку соперника, однако совершенно неожиданно, получил тычок локтём в челюсть. Удар вышел не слишком сильным, но я на некоторое время, потерял равновесие. А тресп уже совершал обратное движение, способное рассечь меня от бедра до плеч. Это уже совсем никуда не годилось! Неужели он и вправду собрался меня убить?

Оттолкнувшись ногами, я сделал изящный кувырок назад, одновременно сильно пнув противника в грудь. Получив подарочек, Баджара отлетел назад и присел на пятую точку. К сожалению, тресп он так и не выпустил, выставив его перед собой, на тот случай, если бы я начал атаку. Ах, если бы…

Я вовремя заметил исчезновение его подружки из поля моего зрения и обернулся в тот момент, когда она собиралась повторить свой, уже проделанный ранее, фокус.То есть, проковырять во мне ма-аленькое отверстие. Перехватив шаловливую ручку, я отвесил засранке мощную оплеуху, от которой она кувырком отлетела назад и распласталась на ковре. Убивать я её пока не собирался, пусть для начала ответит на несколько вопросов.

Правда, пока самым главным вопросом на повестке дня оставался рослый парень с хитрым оружием, который уже успел подняться на ноги и теперь подкрадывался ко мне с явным намерением довести начатое до моего полного завершения.Тресп, подобно смертельно опасной змее, метнулся ко мне, ослепляя бликами пылающих светильников. Заворожённый магическими отблесками, я едва избежал самого последнего удара в своей жизни.Что-то со всем этим нужно было делать. И чем быстрее – тем лучше.

На этот раз я вложил в прыжок намного больше сил, потому как собирался проделать нечто иное, чем в прошлый раз. Я взлетел над головой противника и почти застал его врасплох, но в самый последний момент, проклятый Баджара вскинул оружие, едва не нанизав меня на свой клинок. Это оказалось его последним промахом. Я приземлился за спиной противника, и он мгновенно обернулся, но, в этот раз, недостаточно быстро.

Мой кулак уже двигался в сторону врага и достиг своей цели как раз в тот момент, когда челюсть Баджары оказалась на его пути. Громко хрустнуло и голова человека дёрнулась назад. Стеклянные глаза затянуло густым туманом, а рука с оружием опустилась. Но, чёрт возьми, Баджара продолжал удерживаться на ногах и даже пытался поднять тресп!

Я бережно извлёк рукоять оружия из безвольных пальцев. После этого повторил торжественную встречу кулака с вражеской челюстью и в этот раз постарался сделать воссоединение более тёплым и дружественным. Звонко лязгнули зубы (железные они у него?) и Баджара, крутнувшись, повалился на пол.

Поскольку теперь можно было немного расслабиться я позволил себе изучить захваченный трофей. Клинок очень сильно напоминал меньшего братца и был не сильно тяжелее его. Интересно, много этой заразы откопал чёртов Филам в своём тайном склепе? Хотелось бы верить, этот – единственный в своём роде…

Одинокий протяжный крик оторвал меня от размышлений и оборвался, сменившись безмолвием. Оказывается, пока я развлекался с Баджарой, львицы успели полностью освободить всех беспокойных обитателей зала Освобождения. Теперь их тела покрывали пол, напоминая некий экзотический ковёр. В общем-то вопль, услышанный мною, был последним аккордом в исполняемой кошками симфонии ужаса.

Главные дирижёры упомянутого произведения неторопливо брели в мою сторону и их лица светились искренним удовольствием. Нечасто выпадает счастье устроить подобный балаган. Однако, не успел я в полной мере насладиться зрелищем счастливых львиц, как мои уши уловили некий странный шелест за спиной. Обернувшись я успел увидеть полуобнажённую татуированную фигурку, выскользнувшую из зала.

Я уже было собрался догнать чертовку, но передумал, махнув рукой. Дворец, наверняка, имел множество тайных ходов и скрытых помещений, в которых эта стерва ориентируется намного лучше меня. Кроме того, её возлюбленный находился в наших руках. Стало быть, она постарается вызволить его или отомстить за смерть, если дело дойдёт до этого. Немного подождём и ответы сами приползут ко мне.

– Отличная работа! – похвалил я кошек, погладив каждую по голове, – наблюдать за вами было настоящим удовольствием. Осталось только упаковать Баджару…

– И заодно избавиться от этих придурков, – Галина ткнула пальцем себе за спину, – они кажется чего-то хотят от нас.

Узкоглазые гоблины, наконец-то удосужились заглянуть на огонёк и теперь шагали к нам, пытаясь обойти со всех сторон. Одновременно они обнажали оружие, и я смог оценить пользу длинных конечностей. Кошки повернулись было к врагу, выпуская когти, но я остановил их:

– Отбой, – сказал я, взвешивая в руке новое оружие, – нужно провести испытания этой штуковины в полевых условиях.

Проверять я собирался действие треспа, раз уж врагу не удалось проверить его на мне. И проверка вышла на славу. Я, честно говоря, оказался просто поражён: листоподобный клинок легко кромсал прочную кольчугу и тело под ней, не увязая и не задерживаясь. Охранники, при этом, издавали воистину нечеловеческие крики и могли бы выиграть соревнования на самый громкий вопль в мире. Похоже тресп не только рассекал тело, но и вызывал какие-то дополнительные болевые ощущения.

Испытание оказалось столь же эффективным, сколь и коротким; я только вошёл во вкус, а десяток уродцев уже без движения замерли на ковре.Ни один из гоблинов не подавал признаков жизни, скаля кривые обломки зубов в каких-то немыслимых гримасах. Я, с уважением, оглядел новое приобретение. Его даже не требовалось вытирать после боя: гладкое лезвие сохранило прежний блеск и чистоту. Чудо, а не оружие! Главное – на этот раз оно было в нужных руках.

Пока я занимался исследованиями, кошки успели спеленать освободителя какими-то тряпками, приготовив пакет к транспортировке. Ольга пнула тюк ногой и вопросительно взглянула на меня. Я развёл руками и невинно ей улыбнулся. Они думают, я потащу груз в столицу? Больше мне делать нечего! Пусть выясняют между собой, кому предстоит это почётное дело. Я, тем временем, собирался подобрать оставшиеся хвосты.

– Идите к городским воротам, – скомандовал я, – и ожидайте там.Теперь можете убивать всех подряд – это уже не имеет никакого значения.

Кошка немедленно начали выяснять отношения, шипя и фыркая друг на друга, а я вышел вон и остановился, прислушиваясь. Отовсюду раздавались громкие крики, отрывистые команды и топот ног, обутых в тяжёлую обувь. Похоже, моя знакомая не стала терять времени даром и подняла, по тревоге, всех обитателей дворца. Значит, вся повстанческая конница и рать пытались спасти своего шалтая-болтая. Смысла в этом не было никакого.

Я нырнул в знакомую дверь, собираясь перекинуться парой слов со старым пропойцем, прояснив один момент. Поэт продолжал неподвижно лежать около стены, но обстоятельства несколько изменились. Нет, ну это становилось, по-настоящему, смешным! Как только я собираюсь с кем-то побеседовать – его немедленно убивают! Алый язык кровавой лужи нагло дразнился из-под обмякшего тела, а в спине красовалась рукоять кинжала, знакомая мне, до боли. Нет – это не был тот же клинок, которым прикончили Хамидовского посланника, но делал его один и тот же мастер.

Уже ни на что не надеясь я перевернул Назири и увидел вытаращенные в смертной муке глаза, успевшие покрыться мутной плёнкой. Мертвее мёртвого.И уже достаточно давно.Похоже в то же время, когда мы оставили музыканта, кто-то навестил его. Но кто? И зачем? Если Баджара хотел заткнуть рот родственнику, то уже давно осуществил бы это. И каков смысл убивать несчастного пьяницу позабывшего, на каком свете он находится вообще? Вопросы без ответов.

Я пожал плечами и поднялся. Возможно мне стоило сказать некие, полагающиеся слова: всё-же умер любимый поэт. Однако мне было всё равно: после смерти Назири обратился в обычный кусок дохлятины и перестал интересовать меня.

Но разочарование осталось. К выходу я добрался без приключений. Вероятно, все поднятые по тревоге, собрались в зале Освобождения и пытались сообразить, как же им поступать дальше; там бряцало оружие и доспехи, а кто-то истошно вопил, словно его поджаривали на медленном огне. Вот возле выхода – напротив, всё тихо и мирно: кошки успели побывать здесь, полностью решив проблему охраны. Стражники вповалку лежали на ступенях, так и не успев извлечь оружие из ножен. Когда львицы что-то делают – они делают это на совесть. Следующая куча человеческих тел попалась мне на площади висельников. Похоже, кошки наткнулись на особо невезучий патруль. Какой-то идиот совершенно безумно вопил из ближайшего переулка, а от дворца приближался слаженный топот множества ног. И ещё с пары направлений раздавались команды и шум бегущих людей. Видимо мы умудрились пробудить ото сна весь Сен-Харад. Какие мы молодцы! Усмехаясь, я покинул весёленькую площадь и ускоряя шаг, поспешил к городским воротам. Навстречу, повизгивая подраненой свиньёй, метнулась длинная тощая тень и едва не столкнувшись со мной, резко отпрянула в сторону. Начальник привратников, пуская слюнные нити из оскаленного рта, брякнулся на колени и закрывая лицо ладонями, пополз по земле. Насколько я успел заметить его остекленевшие глаза горели лихорадочным безумием. Интересно, что такого натворили мои нежные кошечки? Однако, времени на выяснение этого интересного нюанса у меня не оставалось: когда я добрался до ворот, со всех сторон слышались приближающиеся шаги, а из мрака вырастали фигуры солдат, озарённые мечущимся огнём факелов. Всё это было совершенно не страшно, но меня беспокоила одна мысль: а если Баджара таки успел выдать солдатам ещё несколько треспов? Поэтому я, не задерживаясь, покинул весёлый городишко, простучав каблуками по смятым входным воротам, обрушенным в песок. Около стены топтались три горбатых твари, с невероятно длинными лапами, расширяющимися книзу, подобно плоским кожистым подушкам. Два этих красавца уже обрели всадников, причём перед Ольгой располагался плотно спеленутый Баджара, до сих пор не пришедший в сознание. Оно и к лучшему.

– И долго мы ещё будем ждать? – возмутилась Ольга, а её скакун издал отвратительный фыркающий посвист.

– Будете ждать столько, сколько потребуется, – отрезал я, запрыгивая на свободное животное, – я, иногда, жду вас намного дольше. И где вы раздобыли этих симпатяг?

– У привратников оказалось несколько таких, – откликнулась Галя, восседая на спине горбатого монстра с выражением абсолютного спокойствия, – остальных мы перебили. Ну, едем?

Негромко свистнуло, раз, другой и я заметил древки стрел, до половины ушедших в песок. Кто-то явно пытался нас остановить. В подтверждение этой догадки я услышал звонкий крик со стены:

– Вот они! И Освободитель с ними! Постарайтесь его не задеть! – знакомый голосок, – бейте в животных!

– Нет, ну какая умная девочка, – пробормотал я, покачивая головой, – и откуда ей известно столько всего интересного? Поехали, пока они действительно не пристрелили наших, гм, даже не знаю, как они называются.

Несмотря на то, что я так и не смог придумать название для горбатых монстров, дело своё они знали великолепно. Длинные ноги мелькали, сливаясь в нечто расплывчатое, а сопение ноздрей напоминало шум прибоя. Не успел я устроиться поудобнее, а Сен-Харад остался далеко позади. И вот уже бескрайняя пустыня окружила нас со всех сторон. Бежали животные очень ровно и лишь лёгкое покачивание напоминало про наш ночной вояж. Ну и ещё столб песка, который оставался позади каждой из тварей, поднятый её лапами.

В общем, обратная дорога понравилась мне гораздо больше. Погони я не опасался: пока ещё наши преследовали подготовят кого-нибудь, способного соперничать с нашими бегунами. Да и попробуй обнаружить трёх всадников посреди бескрайней пустыни. Не у всех же есть такое чутьё, как у нас. А тем временем, небо начинало приобретать серый оттенок, проглатывая яркие звёзды длинными клыками предутреннего тумана, который успел подняться достаточно высоко, чтобы полакомиться этим изысканым блюдом. Когда мой скакун вымахнул на один из самых высоких барханов, я увидел, как лучи восходящего светила успели разукрасить часть горизонта в нежно-розовый оттенок. А это означало – рассвет уже совсем близко. Облака, повисшие над горизонтом, успели поймать отблеск нерождённого сияния и теперь пылали золотыми красками. И вот, начищеный до слепящего блеска, котёл светила показался между дюнами. Одновременно, вспыхнули впереди горящие отражённым светом купола минаретов Сен-Сенали. Возникло ощущение того, что солнце пытается взойти сразу с двух сторон. Зрелище оказалось захватывающим дух и я, щуря глаза, наблюдал за двойным восходом, позволив мыслям дрейфовать в произвольном направлении. А плыли они прямиком к Центральной площади столицы, куда Илья должен был доставить свой аппарат. И лишь от меня зависело, получит ли машинка необходимые ей батарейки. Особых проблем в этом не наблюдалось. Падишах будет должен мне фант за пойманую зверушку, так почему бы не заказать сбор жителей города в нужном месте? Совсем не обязательно пояснять, куда и зачем я желаю употребить законопослушных граждан. Пусть это окажется маленьким сюрпризом. Просто, хотелось надеяться на удачу – этот мир уже успел мне изрядно надоесть за истекшие сутки. Видимо я задумался чересчур глубоко и кое что пропустил. Пытаясь привлечь моё внимание горбатый монстр истошно возопил, и его собратья подхватили этот мерзкий вопль, исполнив трио достаточно изысканое произведение, отнести которое к какому бы то ни было стилю, я бы воздержался. Побудительной причиной оказались городские ворота, находящиеся аккурат перед нашим носом. Похоже я ОЧЕНЬ крепко задумался, а животные, видимо, приучены орать у стен города. Очень даже полезное умение – не придётся самому драть глотку. На специальный балкончик нависающий над воротами, как медведь из берлоги, выбрался коротконогий толстяк в ночной рубашке, но с мечом в пухлой ладошке. Бравый страж покоя сограждан очень долго тёр заспаные глаза не в силах разглядеть, кто же потревожил его служебный сон. Меч ему явно мешал. Наконец толстяк уставился вниз багровыми глазками прописного наркомана и сиплым голосом осведомился:

– Кто такие?

– Сова открывай, медведь пришёл! – захихикала Ольга.

– Открывай, жирная скотина! – потребовал я, пристально глядя в ползущие на лоб глаза, – и чем быстрее ты это сделаешь – тем будет лучше для твоей толстой задницы! Падишах обожает палочную стимуляцию седалищного нерва нерадивых слуг.

– Ты сам то понял, что сказал? – усомнилась Ольга. – пожалей дуралея, у него же мозги закипят точно у нашей Галечки.

– Сама дура, – откликнулась та, – открывай, скотина! А не то я сброшу тебя вниз, как Марафа!

Глаза привратника вовсе вылезли из орбит и его словно ветром сдуло.

– Кто такой Мараф? – спросил я.

– А, один покойник, – махнула ручкой Галя, – очень глупый покойник.

Не успели мы перекинуться и парой фраз, а за воротами уже звучала ожесточённая ругань и громко хлопали босые ноги. Похоже, происходила тревожная побудка. Ещё пара мгновений – и заскрипели натягивающиеся канаты, запищали несмазанные колёса. Ворота медленно поползли в стороны, открывая дорогу внутрь.

Впрочем, на этом пути стоял спустившийся вниз боров, успевший нацепить лакированные сапоги и длинный халат. Жиртрест размахивал мечом, указывая полудюжине солдат, где им стоит занимать оборонительные позиции. Подчинённые уступали начальнику в толщине, но ненамного.

– А ну-ка предъявите подорожную, – потребовал главный свин, успевший обрести уверенность и ощутить себя хозяином положения, – я ещё посмотрю, кому чего отсмип осиппми…И вообще, откуда вам известно про Марафа! Я…

Галя заставила своего горбуна подъехать ближе и быстрым движением ухватила толстяка за бороду. Тот булькнул и в следующий момент его голова затрещала и оказалась в руках кошки. Та злобно закричала в остановившиеся глаза.

– Я же тебя предупредила! Я же тебе сказала: будет так же, как с тупым Марафом! Ты – такой же тупой, как и твой сын!

Охранники, в ужасе, переводили глаза с неподвижного тела, лежащего в луже крови, на кричащую девушку и понемногу пятились назад. Львица плюнула в мёртвое лицо и запустила оторваной головой в солдат. Те завопили и спрятались в караулку, заперев за собой двери.

Ольга хохотала так, что едва не упала на землю. Выглядело вся сценка действительно забавно. Галя отряхнула ладони и брезгливо отёрла их о шкуру животного, после чего невинно посмотрела на меня.

– Вот как бывает, когда шакалы пытаются преградить дорогу льву, – усмехнулся я, повышая голос, чтобы услышали в караулке, – да ещё и требуют у него разрешение. Место шакала в смрадной норе.

За дверью звенело оружие – похоже шакалы спешно вооружались, как будто это могло бы их спасти, если бы кто-то из нас решил войти внутрь. Однако не стоило оставлять город без охранников, какими бы глупыми они ни были. А вообще кошка правильно поступила: до смерти надоели все эти человеческие формальности и ритуалы. Хотелось чего-то простого, истинно природного – бежать вперёд, хватать добычу зубами, не спрашивая у неё разрешения и сносить все препятствия на своём пути. Наташа считала, будто это говорит о пробуждении животных инстинктов и общей деградации, которую я перестал контролировать. Нелепая мысль.

Учитывая все те способности, которые проявляются в прайде последнее время, всё это скорее свидетельствует о дальнейшем прогрессе, на пути к совершенству. Совершенно очевидно, на этом пути мы должны полностью избавиться от всех условностей, присущих обычным людям. Насколько я знал, кошки считали это освобождение единственной правильной стратегией своего поведения, да и вели себя, под стать.

– Ты до сих пор считаешь, будто жестокость хищного животного – доказательство его более высокого статуса? – человек понижает голос, пытаясь не потревожить сон зверёныша, посапывающего на её руках. Стемнело и в окнах лачуг проступают тусклые огоньки свечей. Звёзды на небе ярче этих едва заметных светлячков, но для меня они одинаково тонут во тьме, подступающей со всех сторон, – посмотри тогда на своих тюремщиков: они столь же расточительно жестоки. Неужели ты считаешь их равными себе?

Обидно, когда тебя пытаются равнять с тупым смрадным куском мяса, но, по сути, мне нечего возразить. Если вспомнить, нам всегда было легче убить человека, чем устранить проблему, по-иному. Даже элементарную просьбу Вити, которую можно было легко решить разговором с Лилией, я благополучно превратил в кровавую бойню. Можно сослаться на безумие Наташи, но ведь я сам знал, почему беру именно её. Совсем не жаль убитых людей, но некое странное чувство исподволь грызёт меня.

– Человек, – едва шепчу я, удерживаясь на грани тьмы, –я не знаю. Будь я в лучшей форме…

– Ты бы просто убил назойливое животное.

Это – так. Свёрток перед Ольгой начал брыкаться и дёргаться – видимо его начинка очухалась. Львицы, некоторое время, молча разглядывали свой багаж, а потом Галя повернулась ко мне.

– Ну и что мне с ним сделать? Может стукнуть – пусть ещё поспит?

– На кой чёрт? – усмехнулся я, – думаю, сегодня он выспится навсегда. Пусть уж пободрствует. Эй Баджара, слышишь меня? – сказал я, обращаясь к вожаку повстанцев, – как думаешь, что с тобой сделает падишах, перед тем, как насадить голову на кол? Он упоминал кипящее масло и снятие кожи…

Свёрток перестал содрогаться, после чего спелёнутая голова приподнялась вверх, будто пытаясь различить меня через плотную ткань. Потом глуховатый голос тихо произнёс:

Кто сегодня считает, что он победил, И врага своего, в поединке, убил Кто решил, что уже не вернётся испуг, Пусть подумает тот и посмотрит вокруг Слабый враг побеждён и недвижно лежит И стеная, душа прочь от тела бежит Только враг посильней уже точит свой меч Скоро им он снёсёт твою голову с плеч

– Мели Емеля, – беззлобно откликнулся я, – братец, как я погляжу, неплохо нашпиговал тебя своими творениями. К чему, кстати приурочивалась данное? К твоей грядущей женитьбе? И ещё объясни, на кой чёрт ты прикончил Назири? Творческий кризис?

Баджара дёрнулся, словно его укололи иглой и протяжно застонал. Судя по всему, мой удар и последующее путешествие в столь удобном положении всё-таки дали знать о себе. На мой вопрос он не ответил и вообще, до самого дворца, не подавал признаков жизни.

Когда мы остановились перед входом во дворец, Ольга небрежно сбросила багаж на каменные плиты и легко опустилась рядом. Пленник издал всхлипывающий стон и попытался встать на ноги, однако кошка упёрлась в его грудь подошвой сапога и легко толкнула, опрокинув на спину. Возникало ощущение, будто она имеет личный счёт к пленнику. Галя только пожала плечами, глядя на бессмысленное издевательство и направилась во дворец.

– Если падашах спит – разбуди его, – крикнул я ей и повернулся к Ольге, которая опять пнула вожака повстанцев, упорно пытающегося подняться на ноги, – прекрати! Он мне нужен целый и невредимый. Пусть поднимается, если ты не желаешь тащить его на спине. И освободи ему голову – пусть парень увидит, в какой стороне находится кол, предназначеный для его головы.

Не говоря ни слова (что, вообще-то странно) львица вздёрнула Баджару, установив его в вертикальное положении и срезала когтём тряпку, скрывающую голову смахнув, по ходу, изрядную часть шевелюры. Пленник стоически перенёс и это издевательство, после чего запрокинул голову, наслаждаясь свежим воздухом.

Странно, но его лицо как-то неуловимо изменилось: стало живее, что-ли. Скорее всего, дело было в освещении. Освободитель опустил голову и внимательно посмотрел на меня печальными тёмными глазами. Потом грустно сказал:

– А она сказала, сила мрака поможет мне победить полуночных убийц, – по смуглому лицу пробежала смутная тень, словно человек вспомнил нечто жуткое, – стало быть все её слова были ложью, от первого – до последнего. Всё пошло прахом: одни враги ведут меня к другим и нет спасения. Мой брат и учитель мёртв, как умрут и все мои люди. Конец надеждам…

– Эй, эй, погоди! – остановил я его нытьё, запутавшись во всей этой проникновенной ерунде, – какие такие силы мрака? Кто такая эта – она? Впрочем, к чёрту, расскажи лучше, откуда у тебя эта штуковина? Забрал у Филама?

Я предъявил Баджаре его гигантский тресп, который он оглядел с вежливым любопытством и хладнокровно поинтересовался:

– Что это за штука? Какое-то оружие?

– С меня достаточно! – рявкнул я, ухмыляющейся Ольге, – тащи этого засранца наверх но в зал, пока, не заводи. Мне нужно перекинуться парой слов с падишахом. Но только смотри у меня! Баджара должен оставаться живым!

Кошка изящно кивнула и стукнула пленника: пошёл, мол. Они исчезли за дверью, а я в бешенстве пнул ступени: что за бред?! Если бы этот человек не пытался сегодняшней ночью пустить меня на фарш, я мог бы поклясться, будто он видит своё оружие первый раз в жизни. Да и на кой дьявол ему притворяться? Всё равно ему осталось жить всего ничего! Полная чушь!

Пока эти вопросы плавили мою несчастную голову, я решительным шагом проследовал во дворец, миновав вскочивших стражей и анонимный полутруп, лежащий на ступенях. Дверь в мою, некогда тайную, комнату оказалась распахнута настежь, и кто-то расторопный уже рыскал там, шурша бумагами. Сначала я решил прикончить наглеца, но подумав, махнул рукой; пусть его – в ящиках стола достаточно летучих ядов, убивающих посредством кожного контакта.

Хм, на заброшенных уровнях ощущался аромат свежей крови. На площадке лежал небрежно укрытый труп какого-то лакея, изуродованный клыками большого хищника. Из помещений доносился оглушительный рёв и возбуждённые человеческие возгласы – видимо стражники ловили заблудившееся животное. Всё это было очень интересно и в другой раз, я непременно пошёл бы посмотреть, но сейчас имелось более важное дело.

Утренняя суета лакеев мгновенно прекратилась, когда я начал быстро взбираться по лестнице. Полуголые слуги прижимались спинами к стенам и подобострастно улыбались, сгибаясь в почтительных поклонах. Интересно, что такого сотворили кошки, шедшие впереди? Прикончили парочку толстозадых ленивцев? Поделом, будут быстрее шевелиться!

Этажи пролетали мимо, точно смутные тени. Мелькали чьи-то испуганные лица, обнажённые и полуобнажённые тела, сидящие, лежащие или сплетённые в объятиях. Преисподняя, как есть. Хотелось стереть весь этот мусор, отправив людей, населяющих дворец, в настоящий ад.

А вот пиршественный зал поутру – вообще отдельная песня. Большинство бездельников всю ночь поглощавших вино с наркотиками, полностью отключились и теперь огромное помещение напоминало поле жестокой сечи, усыпаное недвижными телами павших бойцов. Единственной константой оставалась фигура падишаха, который задумался о чём-то важном, уставившись перед собой невидящим взором.

Прежний музыкант сменился безбородым юнцом, тонкие пальцы которого извлекали из ландрона нежные звуки на пределе слышимости.

Посреди всего этого безобразия слонялась Галя, напустив на лицо глубокомысленное выражение: видимо пыталась сообразить, то ли спуститься вниз и сообщить, дескать предмет её изысканий бодрствует, то ли дождаться меня. Я помахал ей рукой, и кошка тотчас повеселела – проблема решилась сама собой. На радостях она подошла и обняла мою талию своей цепкой ручкой.

Так мы и подошли к трону: Галя ко всему прочему положила голову мне на плечо и энергично тёрлась бедром о бедро. Телохранители падишаха заволновались, переглядываясь между собой, но так ничего и не решились предпринять. Правитель посмотрел сквозь нас, потом искра узнавания промелькнула в его остекленевших глазах, и он начал энергично хлопать ресницами. Рука, свободная от важного дела сжимания сабельной рукояти, поднялась и потёрла переносицу.

– Ты сегодня рано, – сказал наконец падишах, – я привык видеть тебя несколько позже. Что-нибудь случилось?

– Ничего, заслуживающего внимания, – как можно беспечнее сказал я, – хотелось бы уточнить пару моментов, касательно нашего вчерашнего разговора.

По лицу падишаха скользнуло смятение, словно он тщетно пытался пробудить воспоминания. Ну хорошо, придётся ему напомнить.

– Мы разговаривали про Баджару.

– Ах, да, – правитель облегчённо хлопнул ладонью по подлокотнику кресла и заметно оживился, некое движение возникло и в крохотном шатре его сестры, – так, когда ты собираешься отправиться на поиски этого негодяя? Откровенно говоря, я несколько позабыл подробности нашей беседы, но вроде бы ты собирался заняться этим сегодня?

– И этим и кое чем другим, – неопределённо протянул я, – но прежде чем отправиться в лавку, торгующую командирами бунтовщиков, хотелось бы определиться с одним малюсеньким вопросиком. Помнится, вчера кое-кто обещал исполнить любую мою просьбу, если я притащу Баджару во дворец. Так, или это обещание подзабылось вместе с остальными подробностями?

Лицо падишаха и без того смуглое, сейчас стало темнее самой чёрной тучи, налившись краской гнева. Пальцы сжались на рукояти оружия, а мышцы на полуобнажённом торсе напряглись, подобно канатам. Я, с интересом, наблюдал за пробуждающимся гневом августейшей особы – казалось правитель увеличивается в размерах, раздуваясь, словно воздушный шарик. Это продолжалось до того момента, пока из шатерка Саимы не раздался лёгкий смешок. Он подействовал на шар гнева, как острая игла.Падишах зашипел и продолжая метать искры ярости, заметно сбавил в размерах.

Я приготовился к резкой отповеди, но она пришла с другой стороны:

– Как ты осмеливаешься сомневаться в слове повелителя?! – прогремел под сводами зала мощный голос, – прочие отправлялись на кол и за меньшее!

– Амалат, – сказал я, не оборачиваясь, – привет, старина. Зачем расшумелся? Людей разбудишь…

Кряжистая фигура старого генерала, раскачиваясь на коротких ногах прошагала к трону и замерла на границе безопасной зоны. Усы бравого военачальника топорщились, а короткая бородка агрессивно торчала вперёд. В отличии от всех остальных обитателей дворца, ночью Амалат крепко спал, поэтому сейчас был бодр и крепок, словно выдержаное вино и точно так же готов к применению.

– Ты преступаешь допустимые границы, – пояснил он мне.

– Угу, угу, – покивал я головой, – желаешь отправить меня на кол?

Галя широко зевнула в лицо старому пердуну и демонстративно выпустила когти, позволив всем желающим оценить бритвенную остроту каждого коготка. Лицо Амалата исказила презрительная гримаса и он сказал, подбоченясь:

– Меня не пугают ваши ужимки! Я знаю, Царь Зла стоит за каждым вашим шагом и не боюсь козней его слуг!

– Браво, браво, наш стойкий оловянный солдатик! – я пару раз хлопнул отважному недоумку и повернулся к падишаху, – однако хватит дуться, не будь букой. Воспринимай как непреложный факт то, что я доставлю тебе Баджару. От тебя же требуется маленький пустяк – собрать на Центральной площади всех жителей столицы. Думаю, её размеры позволят это сделать.

Моя просьба поставила в тупик обоих и генерала, и его повелителя. Они изумлённо переглянулись. Не знаю, как долго продолжалась бы эта игра в гляделки, но тут из полумрака за троном возникла нескладная фигура визиря и Настиган, покряхтывая, занял полагающееся ему место. Он неторопливо разгладил растрепавшуюся бородку и негромко сказал:

– По-моему – ничтожная плата за избавление от этого разбойника, – в его глазах сверкнул странный огонёк, – совсем ничтожная. Однако – это решать повелителю, не мне…

– А что кроется за этой просьбой? – поинтересовался падишах, так и не вышедший из прострации, – зачем тебе собирать всех жителей Сен-Сенали?

– Ну вообще-то – это моё личное дело, – рассмеялся я, – может быть я хочу показать горожанам пленного преступника?

– А это неплохая идея, – падишах задумался, – мне и самому в голову приходило нечто подобное: публичная казнь человека, которого некоторая часть горожан воспринимала как…Впрочем, неважно. Достаточно того, что мне нравится эта идея. Генерал, займитесь немедленно!

– Слушаюсь, – глухо ответил Амалат и обстреляв меня взглядом тёмных глаз, повернулся к выходу. Его тяжёлые шаги громыхали в притихшем зале, заглушая едва слышимую мелодию.

У входа в помещение генерал замешкался, уставившись на странную парочку: Ольга запихивала внутрь мужчину, спутанного какими-то тряпками с ног до головы. Разглядев лицо пленника генерал, это было видно даже с моего места, вытаращил глаза и отпрянул назад. Потом, нахмурившись, выслушал несколько насмешливых фраз львицы и вышёл наружу, но уже не таким твёрдым шагом, как раньше.

Я был немного сердит: проклятая своевольная кошка опять нарушила мои указания, притащив Баджару! А я ведь собирался ещё немного подразнить падишаха. Ну да ладно.

Впрочем, правитель не сразу обратил внимание на новых посетителей, сосредоточенно уставившись на меня с Галей (Если быть абсолютно точным – на стройные ноги моей кошки). Но кое-кто был намого внимательнее. Настиган потёр глаза, словно сомневаясь в увиденном, а потом подался вперёд, вцепившись тонкими пальцами в бороду. Оживление посетило и юдоль Саимы: её шатёр содрогнулся, точно его задел край урагана.Я рассмотрел две ладони, прижавшиеся к ткани изнутри и отпечаток лица, будто пытавшегося прорвать материю. Что-то подобное жалобному стону коснулось моих ушей, но не смогло отвлечь падишаха от созерцания воистину захватывающего зрелища.

И только когда странный хрюкающий звук, исторгнутый Настиганом, разорвал тишину, правитель поднял голову. Визирь сумел оторвать руку от бороды и теперь указывал дрожащим пальцем на приближающуюся пару, пытаясь изречь окостеневшими губами какую-тофразу. А падишах почти отпрыгнул назад, уперевшись лопатками в спинку трона, и я стал свидетелем того, как человечские глаза увеличиваются до невероятных размеров. Мгновение мне казалось, будто они и вовсе выпрыгнут из орбит, но к счастью всё обошлось, и правитель сумел вернуть безмятежное выражение на своё лицо. Потом он посмотрел на меня.

– Сюрприз! – сказал я, под аккомпанемент Галькиного смеха, – и должен тебе сказать, это – далеко не последний сюрприз на сегодняшний день. Самое интересное ещё впереди! Скандалы, сенсации и расследования – оставайтесь с нами! Ну как, – я повернулся к кошкам, – я похож на телеведущего?

– Ведущего прогноза погоды, – едва слышно буркнула Ольга, выпихнув далеко вперёд совершенно очумевшего Баджару, – только все твои прогнозы – хреновые!

– Но откуда?! – воскликнул падишах, которому как ни печально, не было никакого дела до моего творческого роста, – это же Баджара!

– Кто бы мог подумать! – покачал я головой, а Галя снова рассмеялась, – мне и в голову не приходило…Ладно, шутки шутками, а потехе – час. Мы исполнили свою часть соглашения и ждём ответной услуги. Но, до этого…

– Я сдержу своё обещание, – на лице правителя появилась хищная ухмылка и он, оживлённо, потёр ладонь о ладонь, – Амалат уже выполняет мой приказ и к полудню все жители Сен-Сенали соберутся на Центральной площади.

– Всё это просто замечательно, – остановил я его пылкую речь и прищёлкнул пальцами, – однако есть некий нюанс, который мне хотелось бы прояснить. Насколько я помню, ты постоянно жаловался, дескать вот этот нехороший человек всё время откуда-то узнавал о твоих самых секретных планах. Сегодня ночью я не только поймал этого мерзавца, но и узнал, какой негодяй предавал своего повелителя.

Никто, кроме меня, не успел бы заметить этот мгновенный взгляд, брошенный пленником. Но я то знал, на кого он будет направлен и поэтому успел его перехватить. Прелестно, прелестно…Усмехнувшись, я поднял вверх указательный палец и сказал:

– Однако! – в этом месте должна была быть драматическая пауза, позволяющая всем проникнуться важностью момента, – прежде чем сорвать покровы и лишить тайну девственности, я должен спросить у тебя кое о чём. Скажи, после того, как я изловил для тебя твоего злейшего врага, доверяешь ли ты мне полностью? Станешь ли ты сомневаться в моих словах, какими бы странными они не показались? Поверь, истина может оказаться весьма неприятной. Для тебя.

Последнюю фразу я выделил специально для визиря, который всё это время сидел, словно зачарованный, потирая тонкие ладошки с рассеяной ухмылкой на физиономии. Сообразив, что сказанное предназначалось для его ушей, Настиган стёр улыбку с лица и наклонился вперёд.

– Как же я могу сомневаться в твоих словах, человек-джинн, – падишах широко улыбнулся и развёл руками, – после всего, сделанного тобой? Я привык к человеческой подлости и неверности, поэтому ты вряд-ли удивишь меня. Догадываюсь, изменником может оказаться кто угодно. Даже мой верный помощник.

Настиган даже поперхнулся: надо же, какое доверие со стороны повелителя! Вот только падишах так ничего и не понял. Ну хорошо, тогда дубиной тебя, промеж глаз! Получай, за свою тупость!

– И даже твоя родная сестра? – небрежно поинтересовался я, почёсывая Галин животик, – даже Саима? Отличная рассказчица мерзких историй, придуманных ею, великолепная советчица и замечательная лю…Тсс! Скажем: подруга.

Ой-ой! Что это случилось с падишахом? Он забыл, как дышать и говорить! Губы шевелятся, а звука нет. Кто отключил звук? Немедленно включите! О, включили…

– Доказательства! – проскрипел несчастный пожирая взглядом обитель змеи подколодной, – до-ка-за-тель-ства!

– А так соловьём разливался про доверие, – укорил я его и повернулся к Настигану, – думаю, если бы твой визирь был немного посмелее, то уже давно предоставил бы тебе целый ворох этих самых доказательств. Он-то уже давно подозревал. Кстати, любезнейший, можешь не ждать своего шпиона – нет его, весь вышел. Лучше готовить надо своих людей! Так вот, когда мы отправились в Сен-Харад, присоединился к нам попутчик, приятный такой молодой человек. К сожалению, он несколько стеснялся нашего общества, поэтому пришлось его прикончить, так же, как он прикончил Настигановского прихвостня. А молодого человека, как я вспомнил, звали Сираф. И друг у него был – Халтаф. И оба они были особо секретными посланцами твоей сестрички. Заметь, не шпионами, а именно – посланцами. Думаю, нетрудно будет выловить Халтафа и поджарить ему пятки: получишь желаемые доказательства.

Из шатра донёсся тихий вздох, а падишах заскрежетал зубами, видимо не зная, как ему поступить: то ли вцепиться в горло Баджаре, то ли выяснять отношения с родной сестрой. А вот на тощей физиономии Настигана расцвела пышная усмешка; наконец-то старый змей дождался своего звёздного часа! И на это напряжённое молчание наслаивались тихие печальные звуки ландрона, делая происходящее похожим на сцену из какой-нибудь слезливой мелодрамы. В такой момент кто-то, из действующих лиц, должен был разразиться длинной проникновенной речью, позволив зрителям сбросить напряжение и разрыдаться. Ну, или расхохотаться.

В общем-то так и получилось.

– Я, – грозно рыкнул падишах, но был прерван едва слышным шелестом, донёсшимся из-под тёмной материи шатра.

– Погоди, брат, – голос Саимы звучал тихо, но очень твёрдо, – нет резона скрывать мою связь с Баджарой – старый ублюдок, сидящий рядом с тобой, следит за каждым моим шагом; рано или поздно он, всё-равно, рассказал бы тебе. Я не собираюсь извиняться. Почему? Расскажу чуть позже. И уж точно я не держу зла на этого беловолосого убийцу. Почему-то я просто не могу этого делать, хоть именно он превратил мою жизнь в ничто, в пыль. Поверь, наступит момент, и он проделает то же самое и с тобой.

Беловолосый убийца – это я, если кто ещё не понял. Маленькая тварь не смогла отказать себе в удовольствии укусить меня напоследок. А сердиться она и в самом деле не может: как можно злиться на того, кто каждую ночь заставляет тебя кричать от удовольствия? А вот насчёт того, что я уничтожу её брата…Очень близко к истине. Но зачем же так мелко: почему одного падишаха?

Но я отвлёкся; Саима продолжала свою лебединую песнь. Поскольку я уже неоднократно выслушивал сочинения этой распутницы, то рискнул бы озаглавить её исповедь как:

РАССКАЗ О НЕСЧАСТНОЙ СЕСТРЕ ПАДИШАХА (адаптированно). Не так давно это было, и знающие старики ещё могут припомнить подробности происходящего, но промолчат, опасаясь за сохранность седых бород. В одном королестве воцарился падишах со своей молодой женой. Поначалу чувства супругов были крепки и узы супружества нерушимы, посему ничто не омрачало их счастья. Но Царь Зла не дремлет, и счастливые супруги стали вызовом для него. Незаметно он проник во дворец и поселился в опочивальне королевской четы. К тому времени у падишаха появились дети: близнецы – мальчик и девочка. Родители души не чаяли в этом подарке богов и продолжали любить друг друга. Но Царь Зла уже начал своё чёрное дело и его ядовитые слова полились в уши супругов, отравляя их мысли. Началось постепенное охлаждение чувств: супругам казалось, будто они стали замечать недостатки, которых не было прежде. Падишах завёл себе наложниц, а его жена открыто флиртовала с придворными. Во дворце установились новые правила, когда никто не имел никаких обязательств ни перед кем. И вот в этом разврате и непрерывных плотских утехах начал распускаться цветок двух юных душ. Он впитывал миазмы зла, словно губка, потому как никто не желал, да и не мог защитить его от дыхания повелителя ада. Мальчик и девочка достигли возраста расцвета, когда Царь Зла, прочно обосновавшийся во дворце, обратил на них свой чёрный взор. Это были последние остатки светлого начала в проклятом месте, и он решил стереть их, без остатка.Вновь лился чёрный яд и вновь внимали ему уши несчастных. И падишах оценил оформившееся тело своей дочери, воспылав тёмной страстью к родному ребёнку. Такие же чувства охватили и его супругу, когда взор её пал на родного сына. Немного времени потребовалось, дабы свершилось тёмное дело, и Царь Зла ликовал, исходя хохотом. Но и этого ему показалось мало. Словно чёрная патока, поток его отравленной сладости, вкушался несчастными детьми, уже поражёнными ядом похоти. И случилось так, что они полюбили друг друга. Тёмное пламя их противоестественной страсти взметнулось до небес и пожрало оставшиеся здравые мысли. Дочь возненавидела родную мать, как соперницу, а сын признал врагом отца. Тайно встречаясь и предаваясь утехам, брат с сестрой замыслили злодеяние. Они купили у придворного колдуна заморское зелье и подмешали его в кушанья своих родителей, решившись умертвить обоих. И те – умерли. Никто не смог бы заподозрить родных детей в подобном злодействе, и колдун отправился на кол за преступление, которого не совершал. Так к власти пришёл молодой падишах, лучшим советником которого оказалась его сестра. Она же была и его единственной любовницей. Но, со временем, эти отношения стали тяготить правителя, облечённого почти безграничной властью. Сестра почувствовала, как на смену прежней любви приходит холод. Это заставляло её страдать и искать прежнего огня в другом месте. Но что бы ни говорили сплетни, в первую очередь она нуждалась в родстве душ, а не близости тел. Именно поэтому она отринула старика-визиря, домогавшегося её. Тот же затаил, в ответ, чёрную злобу и задумал отомстить строптивице. Подходящий случай подвернулся достаточно скоро. Сестра падишаха познакомилась с молодым человеком, красивым, умным и романтичным. Она оказалась поглощена своими чувствами и её не остановило даже то, что юноша был бунтовщиком – врагом её брата. Но внутренне она страдала, ибо любовь к брату всё это время оставалась с ней, терзая старую рану. И она помогала одному, чтобы предать его, а после помогала другому и совесть безжалостно мучила её. В тот час появились странные существа, принявшие человеческий облик.Люди называли их джиннами и боялись их, пуще смерти, ибо смертью они и были. Один из них положил глаз на злосчастную сестру, и она не смогла устоять против его тёмной магии. Но в этой связи не было истинной страсти, а лишь чёрное колдовство джиннов. Деля ложе с посланцем Царя Зла, девушка получала небывалое наслаждение, но понимала, насколько она безразлична новому любовнику. Мир девушки разваливался на куски: она любила двух мужчин, враждующих между собой и спала с чуждым существом, не в силах отказаться от его ласк. И всё это время за ней следил отвергнутый поклонник. Так не могло продолжаться слишком долго – близилась развязка. Но она оказалась страшнее, чем могло представиться. Падишах, её брат, завёл связь с одной из женщин-джиний, напрочь позабыв про сестру. Его враг, молодой любовник несчастной, воспылал страстью к другой девушке и всё реже отправлял послания бывшей возлюбленной. В довершение всего, теперишний повелитель сестры падишаха, человек-джинн, смеясь, рассказал ей о своём замысле. В его планы входила смерть всех близких девушки, а после – и её. Но сказав всё это, он связал её уста несокрушимой печатью молчания. Душа девушки была разбита. Последней каплей оказалось зрелище возлюбленного, доставленного на казнь к её брату. Не было пути к спасению, и девушка решила разорвать последнюю нить, связывающую её с жизнью, но прежде облегчить душу от камня, гнетущего её. Открыть все секреты, накопленные за недолгую жизнь. Она проклинает Царя Зла, но прощает всех людей, послуживших его орудиями. Рассказ окончился. Настиган пытался спрятаться между подушек, чтобы блуждающий взгляд падишаха не наткнулся на него. Галя, с напряжённым видом выслушавшая всю эту галиматью, посмотрела на меня мол, о чём шла речь? Лучезарно улыбаясь, я пожал плечами, дескать, что взять с сумасшедшей, но при этом слегка слукавил – эта история была поприличнее, чем остальные опусы Саимы. Вот она, неприглядная картина жизни верхов: сплошной разврат и насилие! Да ещё и лицемерие; списывать собственные грехи на мифических персонажей! Из шатра раздался полувсхлип-полустон и плотная материя содрогнулась, словно кто-то толкнул её изнутри. Не успел я начать гадать, что же это могло означать, а падишах уже вскочил на ноги и ударил кулаком по хрупкому сооружению, опрокинув чёрную башенку на бок. Чёрный шёлк густых волос рассыпался по горе подушек, и тонкая рука безвольно упала поверх испорченной причёски. Лицо Саимы отражало безмятежное спокойствие, а глаза оказались плотно закрыты, точно их хозяйка уснула глубоким сном. Причина столь крепкого сна была очевидна – из обнажённого живота девушки торчала изогнутая рукоять, инкрустированная тёмно-синими камнями. Крови не было вовсе, но что это означало? Грудь не шевелилась, стало быть всё было кончено. Прощай, моя крикунья. Когда она успела сунуть в себя эту железяку – кто знает? Умерла так же тайно, как и жила. Из груди правителя донёсся глухой рык, наполненный животной болью. По смуглому лицу катились крупные слёзы и именно сейчас стало ясно, насколько ещё молод правитель Сен-Сенали. Он поднёс к лицу крепко сжатые кулаки и упёрся ими в виски. Мычание боли внезапно сменилось оглушительным воплем ярости, пробудившим большинство спящих гуляк в зале. Сообразив, что происходит нечто неладное, они начали спешно покидать, ставшее небезопасным, место. Настиган медленно крался между подушек, не отрывая взгляда от окаменевшей фигуры своего повелителя и в его тусклых глазах плескался ужас. Однако улизнуть ему не удалось. Вздохнув, до треска в рёбрах, падишах обернулся и ткнул пальцем в советника, намеревающегося дать дёру. Тот мгновенно замер, оказавшись в неприглядной позе: задница поднята вверх, а лицо прижато к подушкам.

– Взять его! – всхлипнул падишах и заскрежетал зубами, – содрать шкуру с мерзавца, но очень медленно, пусть он успеет увидеть, как насадят на кол головы всех его родных! Если негодяй ускользнёт до того момента, когда последняя голова займёт полагающееся ей место – я проделаю с вами то же самое.

Настиган издал звук в котором не осталось ничего человеческого – это был дикий визг сломавшегося механизма. В его руке появился тонкий изогнутый клинок. Как он его собирался использовать; то ли убить своего повелителя; то ли последовать примеру Саимы, осталось загадкой. Гвардейцы (справедливо опасаясь за свои шкуры) действовали очень быстро и чётко: десяток крепких рук вцепились в извивающееся тело Настигана, мгновенно обезоружив старика и заломав руки за спину. После этого, продолжающего визжать визиря поволокли прочь из зала, который успели покинуть самые тупые из придворных.

Оставались только танцовщицы, музыкант и личные телохранители. Взмахнув рукой, падишах отпустил девушек и парня с ландроном – тех, словно ветром сдуло.

Пока происходили все эти забавные события я развлекал кошек, рассказывая им истории из жизни королевских конюших. Галя буквально корчилась от смеха, присев на огромную цветастую подушку и пыталась руками изобразить финальный эпизод последней истории. Это сражало её ещё больше. Даже Ольга делавшая вид, будто её не интересуют эти примитивные анекдоты, не смогла удержаться от сдерживаемой улыбки. Впрочем, мне и самому нравились несколько историй. Особенно вот эта, где главный конюх заходит в стойло и видит свою жену. А та…Но нет, в следующий раз.

Тем временем падишах стал на колени и поцеловал неподвижную руку своей сестры. Это так напоминало завязку самой первой истории, что у Гали началась истерика, а Ольга не выдержала и громко расхохоталась. Телохранители падишаха уставились на кошек с искренним ужасом, а правитель содрогнулся, будто по его спине прогулялась тяжёлая дубина. Он поднял голову и повернул к нам лицо, залитое слезами. Осмотрев скорбную физиономию Баджары, неотрывно глядящего на Саиму и веселящихся кошек, он перевёл пылающий отчаянием взор на меня. Я усмехнулся и помахал рукой: мы ещё здесь!

– Не понимаю! – проскрежетал падишах, почти не разжимая зубов, – должны же у вас быть хоть какие-нибудь чувства…Люди-джинны, посланцы Царя Зла, неужто в вас нет ничего человеческого? Даже та похотливая тварь, которую я послал на казнь или этот ублюдок, стоящий передо мной; все они ближе мне, чем вы! Один боится за свою жалкую жизнь, второй – скорбит о потере, подобно мне. Но вы…С каким наслаждением я прикончил бы вас всех своими собственными руками!

– Руки коротки! – сообщил я ему очевидную истину, – ладно, продолжай скорбить о своей дохлятине, но не забудь – в полдень нужно явиться на центральную площадь. Думаю, ты нам ещё пригодишься. Да, пленника мы пока забираем.

Падишах нахмурясь, смотрел на меня и в его глазах бурлило непонимание. Не удивительно! Разве человеческому разуму может быть доступна логика льва? Как может смертный проникнуть в замысел бога? А не может – пусть и не пытается.

– Бога? – женщина осторожно качает головой, – ты слишком много берёшь на себя, хищник. К счастью, ты ошибаешься.

Один из охотников, пошатываясь, проходит мимо, узкими глазками ощупывая клетку, меня и наконец, человека, сидящего передо мной. На сальной физиономии заметна откровенная похоть. Если бы собеседница не находилась в таком авторитете, среди жителей Сревенага, пьяная скотина уже начала бы домогаться её. Ненависть тёмной волной поднимается внутри, но, к сожалению, я умру так и не сумев добраться до ублюдка, столь долго пытающего меня.

– Почему? Потому что бога невозможно засунуть в клетку?

– Нет, – человек закрывает детёныша от взгляда пьяной твари с треспом в волосатой лапе, – ты, хоть и пытаешься казаться бесстрастным вершителем судеб, всё же оставляешь в себе частичку сопереживания. Твой голос дрогнул, когда ты упомянул смерть этой несчастной.

– Ты ошибаешься.

Так ли? Вилена на полу библиотеки смотрит на меня и её глаза больше не светятся неистовым желанием жить. Письмо Миляты падает из ящика, и я тупо смотрю на него, вспоминая давно умершую баронессу. "Мой ангел" – так она называла меня. Постаревшая, но не сломленная Лилия стоит у окна, изготовившись умереть, но не отступить. Волосы Саимы чёрным шёлком рассыпаются в руках рыдающего падишаха.

– Ты ошибаешься, – повторяю я, но голос дрожит и прерывается.

– Ну ладно, пора в дорогу, – сказал я львицам, – Ольга, забирай этот мешок с неприятностями. Оставим бедного падишаха наедине с горем. Пусть поплачет – так все психологи рекомендуют.

Абсолютно безлюдный зал окружал нас, когда мы неторопливо шествовали к выходу. Первый раз на моей памяти здесь царила полная тишина. Даже белые хищники, прикованные по углам, замерли, словно статуи, а шустрые обезьянки вовсе удрали подальше от ставшего таким негостеприимным, места. И только тоскливые воющие стоны за моей спиной показывали, кто-то живой здесь ещё оставался.

– Кстати, – поинтересовался я, вспомнив момент из финального рассказа сестры падишаха, – кто из вас крутит шашни с правителем? Я не имею в виду – переспать пару раз, а постоянные отношения?

– Наташка, – не задумываясь, ответила Галька, – она, вроде, собиралась повлиять на него, обратить к свету и преобразовать Сен-Сенали в систему, подчиняющуюся законам равновесия.

Последние слова звучали очень знакомо, но крайне диссонировали с обычной речью кошки: очевидно она цитировала кого-то другого. Нетрудно догадаться, кого. Странно, но мне не было известно об этих, далекоидущих планах нашей кошечки, не от мира сего. Правда, теперь стали понятны, удивлявшие меня (да и не только) последние указы правителя.

– Куда мы кстати, идём? – тихо спросила Ольга, продолжая пихать понуро бредущего Баджару, – если у тебя нет ничего важного, то у меня имеется пара-тройка неотложных занятий. Очень личных.

– Можешь проваливать, – разрешил я, поскольку до назначенного часа ещё оставалось время, – но чтобы в полдень ты была на Центральной площади. Иначе я буду сердиться и громко топать ногами.

– Не стоит, я – буду, – усмехнулась Ольга, но как-то криво, – это и в моих интересах. Забирайте багаж.

С этими словами, она пнула пленника в мою сторону и молнией метнулась вниз по лестнице. Переведя взгляд с остывающего следа Ольги на Баджару, я заметил некоторое замешательство на его смуглом лице. Казалось, будто парень пытается что-то вспомнить и у него это никак не выходит. Наверное, все эти удары по голове должны были привести именно к такому результату. Пусть не переживает: ничто так не лечит головные боли, как сабля палача – радикальное средство от мигреней и прочих заболеваний.

– Может быть займёмся любовью? – предложила скучающая Галька, непосредственность которой всегда вызывала у меня искреннее одобрение, – надо же на что-то потратить свободное время!

Я обдумал эту идею – она была абсолютно права: до полудня было ещё достаточно далеко и других дел у нас не было. Нужно было только найти подходящее место. Возвращаться в осквернённое логово я не желал, а тут ещё и Баджару надо было куда-нибудь спрятать, дабы никто из доброжелателей не перерезал ему глотку раньше времени.

Не долго думая, я изложил всё это Гале, которая всегда решала подобные задачки самым простым способом. Выслушав меня, кошка заявила: вообще-то постоянного места проживания у неё нет (с Лисичанска её привычки так и не изменились) и предложила прогуляться по запретным уровням, где она частенько развлекалась. Баджару кошка решила прихватить с собой, чтобы оставался на виду, во время наших утех.

Всё это она выпалила, не задумываясь ни на секунду, да ещё и удивилась, почему это я забиваю голову подобными мелочами? Вот уж действительно – идеал хищника; простые проблемы она решала простыми методами, а сложные – вовсе не замечала, словно их и не было. Мне всегда хотелось, чтобы и остальные члены Прайда вели себя точно так же.

Подталкивая обузу, мы спустились на заброшенные этажи.Здесь уже всё было спокойно: толи охрана изловила бестию и увела прочь; толи хитрая тварь ухитрилась разорвать всех охранников и удалилась в своё логово. На моей памяти бывало и так, и эдак. Для нас это не имело никакого значения.

Ступая по крошащимся плитам пола, покрытым плёнкой какого-то мха, мы шли по сумрачным переходам, заглядывая в комнаты, попадающиеся нам на глаза. Все они мало соответствовали моим представлениям о романтическом приключении. Эти растения и куски обвалившихся стен – я готов смирится с таким бардаком, но вот всё остальное…Кто бы мог подумать, что в королевском дворце будет эдакая свалка, состоящая из куч мусора, животных испражнений и человеческих останков, в разной степени разложения! Согласитесь – мало приятного, когда во время секса, с одной стороны лежит полуистлевший ковёр, а с другой – скалит зубы обглоданый человеческий череп.

Галя решительно шагала вперёд, бросая по сторонам лишь мимолётные взгляды. Казалось она была точно уверена в своём курсе. Наконец, львица остановилась, издав радостный возглас и поманила меня пальцем.

– То, что надо, – сказала кошка, – я бываю здесь довольно часто.Самое лучшее место на этаже. Ниже тоже есть неплохие комнатки, но там пованивает.

Она, как обычно, оказалась права: здесь можно было отдохнуть. Кто-то приволок сюда новый пушистый ковёр и тщательно очистил помещение от мусора. Лёгкий ветерок, проникающий через густую поросль лиан, закрывающих окно, выдувал все неприятные запахи, наполняя комнату лёгким цветочным ароматом

Пока я понапрасну терял время, осматриваясь и обнюхиваясь, Галя кувыркнулась на ковре, приняв позу профессиональной соблазнительницы. Руки её поддерживали голову, позволив белым волосам рассыпаться по ковру; одна нога оказалась чуть согнута, а вторая – вытянута до предела, позволяя глазу наблюдателя в полной мере оценить её невероятную длину. К тому же, во время кувырка, львица успела уничтожить призрак одежды и теперь была полностью обнажена.

– Ждёшь какого-то особого приглашения? – поинтересовалась она и медленно провела ступней ноги по лодыжке другой, – возможно, не мешает избавиться от некоторых предметов. обременяющих тебя?

Идея была разумной, поэтому я положил тресп на пол у стены и пнул Баджару. Просеменив спутанными ногами, в напрасных попытках сохранить равновесие, пленник завалился на бок. Однако, в данный момент его, похоже, волновало вовсе не падение. Вращая головой, он изумлённо переводил взгляд с меня на Галю и обратно.

К этому времени моя одежда перешла в область воспоминаний, а я медленно опустился на пол рядом с кошкой. Грудь её бурно вздымалась, глаза блестели, подобно двум экзотическим морским камешкам, а пухлые губки приоткрылись, ожидая предстоящий поцелуй.

Однако, до этого дело так и не дошло. Баджара, всё это время ворочавшийся на полу, исторг из груди хриплый смешок и закашлялся. Пришлось отвлечься и прояснить причину его веселья. С некоторым запозданием я подумал о пользе хорошего кляпа.

Пленник рассматривал нас и его губы кривились в странной ухмылке. При этом, головная боль так и не оставила его, потому что по его смуглому лицу продолжали струиться волны страдания, стирающие дикую усмешку.

– Ну и что тебя так развлекает? – спросил я, подумав: не излечить ли болезного от терзающих его приступов, посредством сильного удара в голову, – почему бы тебе не полежать спокойно, хотя бы некоторое время? Подумай сам: другие парни, перед казнью, вынуждены смотреть на тупые рожи надзирателей и нюхать испражнения своих сокамерников, а тебе предоставился уникальный шанс слегка поразвлечься. Поэтому расслабься и смотри порнуху.

– И вы собираетесь заниматься этим у меня на глазах? – голос Баджары переполняло искреннее изумление, – я конечно слыхал о людях, которые обожают, если кто-то смотрит на них…

Этим он меня крепко достал!

– Запомни, – как можно строже сказал я, – мы – не люди! Поэтому нам абсолютно плевать на мнение низших существ, подобных тебе. На нас не распространяются человеческие законы и мораль! У нас есть собственный путь, которому мы и будем следовать.

Галька слушала нашу пикировку с брезгливой терпимостью. Она прекратила изображать бурную страсть, большая часть которой была подробной имитацией виденного у человеческих самок.

Стоило мне закончить последнюю фразу и судороги боли, искажавшие лицо пленника прекратились. Его физиономия словно осветилась изнутри и у меня появилось ощущение того, что не будь руки Баджары связаны, он бы хлопнул себя по лбу.

– Вот! Вот так она и говорила! – пробормотал он, – как я мог забыть? Касания холодных пальцев и слова, слова…Так легко.

– Что, что? – я даже привстал, вспомнив рассказ Назири о каких-то холодных руках, которые мучали его, – ты о чём там толкуешь? Выкладывай!

– Это никак не может подождать? – прошипела Галя, но я только отмахнулся от неё.

– Теперь я вспомнил всё, – едва слышно сказал Баджара и побелел, точно лист бумаги, – каким же я был дураком! Разве можно было верить льву, даже если он обещает стать на твою сторону…

Верить льву?! Не могу сказать, будто эта фраза поставила всё на места, однако она напрочь отбила все мои мысли о сексе. Хотелось взять пленника и трясти его до тех пор, пока из него не вывалится вся правда. Но ничего этого делать не потребовалось, потому как Баджара уже начал рассказывать сам.

– Я сражался с падишахом, считая его методы управления государством – тираническими, – начал пленник, точно цитировал учебник по истории, – мне казалось, достаточно свергнуть его власть, и я смогу всё исправить. Потом, всё усложнилось. Я встретил Саиму и к моей цели прибавилась личная неприязнь. Наверное – это было неправильно, но наша связь только помогала моей борьбе. А потом ситуация запуталась окончательно.

Сначала появились вы – люди-джинны и Саима тотчас прислала мне сообщение, в котором называла вас посланцами Царя Зла. Но я легкомысленно отмахнулся от её записки, ведь именно в тот момент повстречался с Зутрой. Она была красива, как и Саима, но совершенно по-иному. Если моя прежняя возлюбленная казалась тёмной ночью, полной зловещих тайн, то Зутра была светлым днём, пронизанным солнечным светом. Она, жрица культа Змеи, добровольно связала себя узами поклонения мне, став более, чем женой и другом. Я, глупец, решил, будто Саима пытается вернуть моё расположение, придумав какую-то страшную сказку. Как я ошибался!

Баджара потряс головой и с его глаз сорвались две слезинки. О, ещё один плакса! Расчувствовался, стало быть!

– Однако, чуть позже, и другие шпионы принесли рассказы о многочисленных убийствах в ночной столице. Молва недвусмысленно связывала эти смерти с таинственными существами, нашедшими приют во дворце падишаха. Получалось, правитель не только приютил мерзких убийц, но ещё и покрывал их злодеяния. Следовало положить этому конец!

Но все мои усилия пропали втуне. Отправленные убийцы не возвращались, и я ничего не мог узнать об их судьбе. А чуть позже мне открылось уже давно известное падишаху – львы оказались неподвласны человеческому оружию: кинжал, копьё и стрела не могли даже оцарапать их кожу.

Тем не менее, я не терял надежды, отправляя лазутчиков в поисках предметов, способных послужить благородной цели. Упорные усилия принесли определённый результат. Правда совсем не тот, на который я расчитывал. Будь проклято моё упрямство!

Однажды глубокой ночью в моей комнате появилась женщина в чёрной одежде. Как она смогла незаметно преодолеть посты охраны и телохранителей – я не знаю по сей день. Мои люди попросту не заметили её.Той ночью Зутра оказалась на высоте, в отличие от меня. Пока я, окаменев от неожиданности, разглядывал странную гостью, девушка выхватила кинжал и попыталась прикончить неизвестную.Та даже защищаться не стала, позволив моей подруге осуществить попытку. Однако, это оказалось бессмыленно – клинок не сумел даже оцарапать незнакомку. Я понял, кто навестил меня и приготовился к смерти, зная, насколько безжалостны львы.

Только всё обстояло совсем не так, как представлялось мне. Гостья спокойно отстранила Зутру и присела на край нашего ложа. Некоторое время она рассматривала меня так, словно я был не живым человеком, а каким-то предметом, который собирались использовать. Потом она рассмеялась и сообщила о цели своего прибытия.Честно говоря я был поражён, до глубины души.

Львица пришла, помочь в моей борьбе против её собратьев. Во всяком случае так это прозвучало в её устах. В это трудно было поверить – где это видано, чтобы хищники начинали убивать друг друга, когда вокруг полным-полно добычи? Но она сказала: это – не моего ума дело и простым людям не понять высших существ, а потом начала давать указания.

Хищница рассказала мне о гробокопателе Филаме, который работает на предводителя львов.Тот, по её словам, нашёл в одной из гробниц оружие, способное убивать этих странных существ. Кроме того, гостья подробно рассказала, где находятся тайные убежища львов и объяснила, как поступить сделать, чтобы незаметно проникнуть туда. Всё казалось простым и лёгким – убийство львов, а после – свержение падишаха. От меня же требовался сущий пустяк: украшения с тел убитых львов – медальоны и какую-то цепочку с руки предводителя…

– Сущий пустяк! – я даже хрюкнул, от негодования, – вот сучка! Какую-то цепочку! Продолжай!

– Я согласился, – поколебавшись, продолжил Балжара, – но я не подозревал тогда, каковой будет истинная цена моего согласия. У меня множество дел и обязанностей, поэтому я упустил из виду общение львицы с Зутры и её удалось легко убедить в том, что моей жизни угрожает опасность от рук убийц, подосланных падишахом. Хитрая тварь забрала мою любимую, пообещав проделать некий обряд, после которого та станет неотразимой для любого мужчины. Причём желанной до такой степени, чтобы увидев, её тот не смог разумно реагировать на происходящее.

Я попытался отыскать обоих, но они словно сквозь землю провалились. А спустя несколько ночей, во время моего сна, произошло непонятное. Сначала у меня возникло стойкое ощущение будто в комнате я не один. Кто-то, таящийся в тенях приблизился к моей кровати и сквозь сон я почувствовал, как он склонился надо мной. А затем руки, холодные, словно сама смерть, коснулись моей головы и ледяные пальцы огромным пауком побежали по лицу. Я должен был пробудиться, так как сплю очень чутко, но напротив, заснул ещё крепче.

Прикосновения продолжались и от этих касаний меня попеременно бросало то в холод, то в жар. Временами я возбуждался, словно со мной возлежала прекраснейшая из женщин, а потом превращался в камень, не ощущающий собственного тела. Сколько всё это продолжалось – не знаю. Потом, через волны жара и холода, я расслышал тихий голос. Непонятные слова лились бесконечным потоком и превращались в липкую паутину, опутывающую мой разум.

Мне казалось, будто я, спеленутый плотной нитью, падаю в бездонную пропасть, наполненную густой маслянистой тьмой. Колдовская речь оборвалась и в тот же миг я рухнул на самое дно этого бездонного провала.

Странные сны будоражили меня, пока я лежал в этом липком мраке. Мне чудилось, некая тварь поселилась в моём теле и подчинила его своей власти. Эта тварь ходила вместо меня, смотрела моим глазами, слушала моим ушами и отдавала приказы моим ртом. Сказанное ею настолько противоречило моим замыслам, что мне хотелось разорвать свои путы и восстановить власть над телом. Однако все мои усилия были тщетны и оставалось только утешать себя тем, что это – лишь сон.

Твой удар сумел вырвать меня из мрачной бездны, но не слишком ли поздно? Мой друг и брат убит, видимо по моему приказу; моя любимая, подчиняясь хищной твари, скитается неизвестно где, а Саима, – здесь Баджара запнулся, и слеза выкатилась на его небритую щёку, – я ведь не утратил своей прежней любви! Каково мне было видеть, как она умирает на моих глазах! В этой смерти тоже повинен я…А моя армия? Она превратилась в банду кровожадных фанатиков и бандитов, которые ведут себя хуже, чем солдаты падишаха. В моей голове мелькают воспоминания напоминающие полуночный кошмар, но теперь я знаю – это вовсе не сон. Моё имя будет проклято и забыто…Зачем я доверился посланнице Царя Зла?! Никому из вас нельзя доверять…

Последовала ещё парочка самоуничижительных фраз, но я пропустил их мимо ушей. Вся необходимая информация была получена, оставалось её как следует обдумать. Кто-то из львиц задумал играть в очень забавную игру, которая вне всякого сомнения называлась: все умрут, а я останусь. Теперь все странные события последнего времени получали совершенно иное освещение. И в этом новом свете была видна моя голова, надетая на кол. Нет, остальные головы Прайда там тоже присутствовали, но только в качестве антуража. Просто, чтобы мне не было скучно.

Я взглянул на Гальку: кошка показала мне язык и демостративно отвернулась, показывая, что рассказанная история её ничуть не заинтересовала. Готов поклясться, она даже не сообразила, какая важная информация проскользнула мимо её очаровательных ушек. Да и ни к чему ей все эти интриги. В пустой красивой головке есть место для чего угодно, кроме таких сложностей – они там не помещаются. Спланировать то, о чём рассказал Баджара, Галя не сумела бы и за целую эпоху.

А вот кто сумел бы, так это Наташа: она умна, глубока и хорошо читает в душах людей (и не только, чёрт возьми!). Львица способна бороться, добиваясь своей цели и её связь с падишахом верное тому доказательство. Не её вина, что преобразование Сен-Сенали не состоится. Если бы мы сейчас находились в Лисичанске, я бы, ни секунды не колеблясь, обвинил её в заговоре и, скорее всего, оказался бы прав. Но…С тех пор утекло много воды и Наташа дано перестала быть той безумной сукой, способной убивать по ничтожной прихоти. Поэтому её кандидатура отпадала.

Илья? Я даже хрюкнул от сдерживаемого смеха. Нет, смена облика вполне возможна, но мой прямолинейный тварищ скорее бы устроил нечто, подобное честной дуэли, припомнив мне Вилену и ещё парочку подзабытых девиц. Однако, со временем, лев всё больше принимал свой статус и уже не рвался оспаривать каждый мой приказ.

Впрочем, весь этот анализ и сопоставление фактов был всего навсего самообманом, попыткой оттянуть момент принятия решения. Единственная, кто мог стоять за происходящим и кто всё это время стоял за ним, никогда не скрывала своих намерений. Я просто не мог поверить, что она способна зайти настолько далеко. Возможно оплеухи, которые Ольга регулярно получала от меня за невоздержанную речь и самостоятельные выходки, подтолкнули её на путь заговора? Да нет, о чём я. Понятное дело, никто и не думал прощать и забывать смерть любимого волка. Последнее время кошка и вовсе забыла про наше соглашение, непрерывно напоминая о его гибели. Скорее всего находка Филама, от которой я так легко отмахнулся, послужила катализатором той дьявольской смеси в её голове, которая ждала своего времени и наконец дождалась.

Нет, я не ощущал бешенства по отношению к мятежной львице и не был ею разочарован.Честно говоря, я был даже восхищён её хитроумным планом. Некоторое недоумение вызывало лишь намерение уничтожить и остальных членов прайда. Впрочем, в своей ярости и растущем безумии, кошка могла перенести мою вину и на остальных.

А теперь я её убью. Очень жаль. Жаль этой необузданной натуры, этого сексуального тела и всех тех тайн, которые она унесёт с собой. Я понятия не имею, как она зомбировала Баджару и никогда не слышал, чтобы Илья заикался о чём-то подобном. Однако оставлять в живых этот, занесённый над головой меч было бы, по меньшей мере, глупо.

Однако…Срочное бегство кошки из тронного зала, о чём оно говорило? Львица не могла не понимать: рано или поздно, Баджара придёт в себя и расскажет о своей коварной помощнице, дав нам ключ к пониманию событий. И тогда…А что, тогда? Даже, если Оля уверена – тайны больше нет, она всё равно придёт на площадь, но уже не скрываясь зя чужими спинами. Так куда она направилась сейчас?

– Ты всё время вспоминаешь какого-то волка, убитого тобой, которого любила твоя кошка. Кто он?

Девчушка уже не дремлет, но в её огромных глазёнках ещё плывут клочья сонного тумана. Позднее время, большинство жителей Сревенага уже погасили огни и легли спать. Почему этот человек продолжает задавать свои неудобные вопросы в тот момент, когда я едва удерживаюсь на краю жаждущей тьмы?

– Волк, – просто отвечаю я и опускаю глаза. Почему мне стыдно? Перед кем? Перед этим человеком? Перед мёртвой львицей? Перед…Собой? – раса существ, похожих на нас, но питающихся энергией животных. У нас могут быть дети. Оля хотела детей, от своего волка и собиралась покинуть прайд, поэтому мне пришлось убить её любимого.

Странно, но на лице человека нет осуждения, лишь печаль.

– Ты упоминал об изменении в её характере. Какой она была до твоего злодеяния?

Я пытался стереть это из памяти и у меня почти вышло. Жалкие обломки, вот и всё, что осталось. Но и этого достаточно, для неистовых судорог внутри.

– Мягкой, самой мягкой из всех моих кошек. И, – мне, почему-то, очень трудно это произнести, – если бы львы могли любить, мы бы любили друг друга.

Женщина согласно кивает, точно я в чём-то подтвердил её мысли.

– И в твоей чёткой логической цепочке она составила план по умерщвлению всех вас? Хищник, я уже называла тебя идиотом?

– Секс отменяется, – сказал я, обращаясь к скучающей Гальке, догадываясь, какое она испытает разочарование, – во всяком случае, сейчас. Не сердись, моя дорогая, просто имеется одно неотложное дело.

Мгновение – и кошка стояла рядом: одетая и разъярённая. Прелестные жёлтые глазки мечут молнии, кукольное личико искажено гримасой бешенства, а когти выпущены до предела и направлены в мою сторону. Хм, похоже я недооценил степень её разочарования – не стоило отказывать. Вид взбешённой кошки оказался настолько ужасен, что Баджара ставший косвенным виновником этой бури, в ужасе прижался к стене.

– Ты! – прошипела Галя, через оскаленные клыки, –много ты понимаешь в неотложных делах! Что может быть важнее секса?

– Ну скажем, само наше существование, – усмехнулся я и погладил её по щеке, наблюдая, как гнев покидает жёлтые глаза, и они темнеют, – представь себе, ты больше не сможешь развлекаться, потому как некому будет совершенствоваться в любовных утехах. Когда ты как следует обдумаешь эту вероятность, бери Баджару и тащи его на площадь.

Я легко прикоснулся губами к её сладким устам и покинул комнату, так и не ставшую чем-то большим, чем заброшенное помещение.

Когда я выбрался на лестницу то немедленно замер, оценивая изменение обычного шума. Его не было вовсе: во дворце стояла непривычная тишина. Никакого топота множества ног, весёлой переклички спешащих слуг и надрывных воплей распорядителей. Оставалось наслаждаться долгожданным покоем. Недолго, правда.

Тишина взорвалась оглушительным грохотом и протяжным воплем.

– Вот ещё один! – торжествующе завопил грубый голос, от которого явно несло чем-то солдатским, – я же тебе говорил, здесь кто-нибудь спрячется! Они здесь всегда прячутся.

– Да и без тебя знаю, – с хорошо различимой досадой отозвался голос-близнец первого, – когда набирали добровольцев в последнюю войну с Нардапионом, мы находили здесь по десятку в день. Тащи его!

– Я – главный распорядитель королевских конюшен! – завизжал источник протяжного вопля, услышанного мной ранее, – я обдумываю порядок выезда колесниц падишаха.Это важная работа, требующая сосредоточенности и ваше грубое…Куда вы меня тащите?!

Два грубых голоса расхохотались.

– Туда, где ты сможешь посоветоваться с падишахом, – откликнулся первый, – или ты считаешь, он может помешать тебе думать твои важные думы?

– И вообще, странноватое место, для сосредоточения, – хохотнул второй, – хотя бы черпаки убрал из шкафа, прежде чем забраться внутрь.

– Кухонная утварь – не помеха серьёзным мыслям, – дрожащим голосом защищался распорядитель, – вам, грубым мужланам, этого не понять!

– В общем так, – посерьёзнел первый, – за нарушение объявленного приказа мы можем отрубить твою голову прямо здесь. Как думаешь, господин главный распорядитель, кол – не помеха серьёзным мыслям насаженой на него головы?

– Так мы измучились, отыскивая нерадивых придворных, –мурлыкающим голосом подхватил второй, – все ноги сбили! А платят королевским стражникам сущие гроши. Как я смогу выделить лишние деньги на лечение больных пяток?

– Давай, по-быстрому, отрубим голову и пойдём искать остальных, – задумчиво рассудил первый голос, – за эту голову много не получишь. Я, за неё, не дал бы и…

– Монет триста, – развил мысль второй и строго добавил, – каждому!

Усмехаясь, я слушал стенания разоряемого распорядителя, перемежаемое позвякиванием отсчитываемых монет. Довольное кряканье солдат подсказало мне, что сделка полюбовно завершилась. Очевидно, солдаты уже не первый раз проворачивали подобную финансовую операцию – уж больно складно у них выходило. Глупцы! Они не понимали, деньги им уже не потребуются.

– Э, как тебя там, – благодушно хохотнул второй стражник, – куда это ты собрался? Хочешь, мы, на обратном пути ещё раз тебя найдём?

– Но я же уже отдал вам деньги, – захныкал распорядитель, непонимающий, чего от него хотят, – у меня больше ничего нет!

– Да будь у тебя хоть сто тысяч – это ничего не изменит. Деньги ты нам дал за то, что мы тебя, дурака, живым оставили. А приказ падишаха никто не отменял: к полудню на площади должны быть собраны ВСЕ жители столицы. Генерал особенно отметил слово: все. Сопротивляющимся – отрубить голову. В назидание. Ежели мы кого-то упустим – головы отрубят нам. Уразумел? И на кой мне твои деньги на колу? Падишах шутить не будет, а генерал скор на выполнение его приказов. Поэтому, пшшёл!

– И если попадёшься ещё раз, деньгами не обойдёшься. Если собираешься скрываться – прихвати кол поприличнее, дабы нам не пришлось таскать твою голову по всему дворцу в поисках подходящего насеста.

Сопроводив последнюю шутку взрывом хохота, стражники умолкли. Затрещали торопливые шаги и мимо меня проскочил взъерошенный коротышка с безумным взглядом выпученных глаз. Он распространял вокруг себя удушающий аромат каких-то специй, а измятый халат покрывала густая россыпь разноцветных пятен. Меня, господин главный распорядитель, вовсе не заметил. Воодушевлённый мыслью о полагающемся его голове насесте, он теперь не остановится до самой площади.

Сверху громыхнул очередной взрыв смеха и начал стихать, по мере того, как стражники поднимались всё выше. Судя по всему, им предстоял обширный фронт работ. Непонятно как, но чиновники и придворные, всех мастей, чуяли – собрание на центральной площади не принесёт им ни льгот, ни улучшений. Посему все эти крысы старались забиться в глубокие норы, где их не смогли бы отыскать. Однако Амалат хорошо знал своих тараканов и отправил на их поиски множество патрулей. Пока я стоял на лестничной площадке, мимо меня проследовал один из них: парочка запыхавшихся вояк. Тот, который помоложе, хотел было подойти, но второй – постарше и потолще, дёрнул его за рукав и яростно забормотал в ухо. При этом он вытирал обильный пот рукавом расшитого золотом халата. Лицо молодого солдата вытянулось, и он тотчас ускорил шаг, пытаясь незаметно исчезнуть с моих глаз. Разумное решение.

Посмеиваясь, я спустился вниз и выйдя во двор, в замешательстве остановился. Куда дальше? И вдруг, моё внимание привлекло нечто необычное. Мой самый искренний поклонник при дворе падишаха – генерал Амалат. Вот только вёл себя он крайне удивительно, словно его подняли с постели, но забыли разбудить. Старый вояки медленно шагал, с трудом переставляя заплетающиеся ноги, а глаза его казались оледеневшими стекляшками. Я точно знал – этот человек не употребляет ни вина, ни наркотических дымов. Какого же чёрта?

Вояка прошёл мимо, даже не заметив меня и потопал к воротам. Из дверей дворца тотчас вынырнули двое солдат, словно ожидавших начальника и поддерживая шефа под локти помогли ему держаться вертикально. Я, по-прежнему, ни хрена не понимал.

Стоп. Что находится там, откуда приплыл невменяемый Амалат? Я очень медленно направился в ту сторону, пытаясь сообразить. Ах да – заброшенная обсерватория, место обитания Наташи и её чокнутых. Никогда прежде не видел главнокомандующего вместе с нашей просвещённой кошечкой и даже не представлял, какие у них могут быть общие темы, для общения.

Мимо прошмыгнул цветастый мешок на членистых ножках и нервно вскарабкался на пальму. Если бы я разбирался в поведении пауков, то мог бы заподозрить нервозность. А так, может ему пора проверить пищевые запасы?

Посмеиваясь я подошёл ко входу в обсерваторию и остановился. Странно. Обычно здесь, как и у Илюхиной кузни, присутствовала своеобразная охрана: пара-тройка сумасшедших, горячо обсуждающих никому не известный опус или делающих наброски на деревянных плитах. Вот дерьмо! На всех досках, разбросанных у входа имелся одинаковый рисунок: женщина в чёрном плаще, с глубоким капюшоном, скрывающим лицо.

Я поднялся по щербатым ступеям к порталу и замер: в ушах тонко звенела напряжённая струна, готовая лопнуть в любой момент. Картины звёздного неба, запечатлённые на массивных треугольных колоннах, словно смазались и поплыли прочь. Ещё шаг и волны густого тумана, немыслимого посреди солнечного утра, хлынули под ноги. Какого чёрта Наташа творит в своём сумасшедшем доме?

Стоило войти внутрь, окунувшись в прохладную тень, полную сизых облаков и стало ясно, куда исчезли все искатели абсолюта. Огромный зал, с куполообразным сводом, отображающем подробную карту созвездий, оказался абсолютно пуст и лишь в самом цнтре, на тёмных плитах пола, лежали три десятка неподвижных тел – Наташины подопечные. Руки разбросаны в стороны, ноги, сложенные вместе, направлены в середину. Обычная человечекя аура отсутствует – значит все мертвы, но ран от оружия и кровь я не увидел. Выпиты? Кем? Похоже на ритуал.

Ещё один шаг, и я словно влип в паучью паутину: ноги наотрез отказывались ступать дальше. Я попытался было рвануться, но передумал. Стоило оказаться в странной ловушке, как звуки окружающего мира будто отдалились и стал слышен разговор двух женщин. Голоса странно знакомые, но я никак не мог понять, почему. Точно некий барьер в голове препятствовал.

– Осталось уже немного, – речь полна сниходительной презрительности, – и твоя помощь уже не нужна, можешь расслабиться.

– Это как-то связано с генералом, которого я видела у входа? – усталость и боль, – я прошу, прекрати. Я видела, чем заканчиваются наши игры – виселицами и горой трупов. Я же хотела совсем не этого!

– Ты желала отомстить? Так подожди и месть свершится, – теперь насмешка, – подумай, кого ты пытаешься щадить: дебилку, одержимую сексом; неуравновешенного психопата, погружённого в прошлое или убийцу твоего любимого?

– Это мои слова! – боль в голосе кажется невыносимой, – но я ошибалась. И…И он не только убийца моего любимого.

– Ты всё ещё неравнодушна к нему, – холодная констатация факта и смешок, – и к этим ничтожествам, пыли под ногами – людям.

– Они – не пыль, – едва слышимый шёпот, – а я так устала играть роль бесчувственной стервы. Иногда мне хочется просто умереть: ведь лучше умереть, чем жить такой жизнью.

– Послушай, дорогуша, ты уж определись со своими желаниями, – равнодушие, помноженное на презрение к собеседнику, – когда ты сказала, что мечтаешь о мести, я пообещела помочь и помогла: раскрыла твой талант кукловода, нашла оружие, способное убить врага и всё спланировала. Если бы не твоя мягкотелость и глупость людишек, вся тройка была бы уже мертва.

– Тройка? – в усталом голосе сомнение, – или четвёрка? Что именно потребовали у тебя эти твои суперльвы, в качестве платы за вход в их круг? Сколько голов?

– По крайней мере – одну! – теперь в голосе ощущалась ярость, – и пока я её не получу, они отсюда не уйдут, ясно?! И поверь, сейчас мне уже абсолютно безразлично, чья это будет голова. Но я сделала всё, чтобы это была ЕГО голова. Поэтому, проваливай и получай удовольствие.

Смутная тень внезапно выросла передо мной, полыхнув огненными глазами и мир пошёл рябью.

Очнулся я на лестничной клетке королевского дворца, не силах понять, видел ли я всё это на самом деле или нанюхался ядовитых испарений и слегка галлюционировал.

– Ну и как поживают твои неотложные дела? – донёсся из-за моей спины ехидный голосок, – за то время, что ты протираешь камни, можно было переспать с половиной столицы!

– Столь тонкое искусство не терпит суеты, – отпарировал я, не оборачиваясь, – неужели тебе нравится превращать любовные игры в заурядное совокупление? А с моим делом я и сам разберусь, насколько оно неотложное.

– Чёрт бы тебя побрал! – Галя подталкивала угрюмо ковыляющего Баджару, – ты так торопился убежать от меня, что забыл на полу свою игрушку.

Она протянула мне тресп и ещё раз пнула пленника.

– Благодарю, – я забрал оружие из тонких пальчиков кошки и нежно поцеловал их, –а по поводу неудавшегося секса…На мой взгляд, количество оставшихся в комнате, отличалось от единицы. Или Баджара уже не устраивает тебя, в качестве партнёра? Неужели слухи о его любовных подвигах были таким же преувеличением, как и приписываемый ему поэтический дар?

Пленник поднял голову и яростно сверкнул чёрными провалами глаз. Потом по его плотно сжатым губам ядовитой змеёй проползла ухмылка. В завершение этой непонятной пантомимы он издал странный хрипящий звук, который при некотором усилии можно было принять за смешок.

– Этот ублюдок отказался! – возмутилась Галя и легко ткнула обидчика пальцем в живот, отчего тот согнулся в три погибели, однако не перестал улыбаться, – он сказал мне, будто наученный горьким опытом, предпочтёт засунуть в штаны ядовитую змею.

– Мерзавец, – согласился я, разглядывая задыхающегося Баджару, в глазах которого появилось странное выражение. Превосходства? – как можно было так оскорбить несчастную девочку? Сравнить её с Ольгой! Максимум, на что она способна после секса – это выпить тебя, как стакан хорошего вина. Не ужели тебе никогда не хотелось ощутить себя настоящим выдержаным напитком, скользящим в прелестные губки очаровательной девушки?

Жизнь твоя, словно жидкость струится, Губ разверстых избегнуть стремится, Зря лелеешь сосуд своей жизни – Ей судьба без остатка пролиться!

– Говорите то вы все красиво, – прорвало нашего молчуна, – но я изучал священные книги и мне хорошо известно, красноречие – одно из орудий Царя Зла. Посланное Всевышним, идёт от сердца и не нуждается в красивой обёртке. А вот если ты задумал чёрное дело; придай ему пышное обрамление цветастыми речами.

– Ух ты! – восхитился я, поигрывая треспом, – так почему же всевышний не создал вас немыми? На кой чёрт вам языки, если всё праведное можно выразить делами?

Беседа неуклонно приобретала отвлечённо-философский характер, и моя простодушная кошка немедленно испытала жесточайший приступ скуки, отразившийся на её прелестном личике. А я, напротив, ощутил прилив энергии. Обожаю разговор с умным человеком, который не боится возражать и аргументировать свою точку зрения. К сожалению, так выходит очень редко и причин тому – множество. Самая главная – очевидная: недостаток умных людей с живым и раскованным мышлением. Не считать же таковыми местных философов и учёных, накропавших уйму мудрёных книг. Я читал эти опусы. Тут Баджара попал в самую точку: цветастое наполнение скрывало непреложный факт отсутствия каких-либо мыслей. Даже самых простых.

Бывало, конечно, мне встречался истинный интеллектуал, способный вступить в интересный спор. Но почти всегда – это были бедные запуганные людишки, которые при виде грозного льва начинали трястись, словно перед ними было воистину жуткое чудовище. Приходилось отправлять их в наш доморощенный Мордор, где они и пропадали навеки.Как с ними поступал Илья – ума не приложу.

В общем, оставались единицы – падишах, постоянно занятый какими-то делами; Илья благополучно сражающийся с демонами собственного подсознания и уже покойный, Назири. Поэтому, глупо было бы упускать подвернувшуюся возможность.

– Всевышний имеет свой план, недоступный никому из смертных.По этому плану он сделал людей именно такими, какие они есть, – сказал, после некоторого раздумья Баджара и привалился спиной к стене, – Точно так же многие спрашивают: почему мы не бессмертны? Ответ тот же – Божий промысел.

– Ай, ай, ай! – поцокал я и обнял за талию скучающую кошку, – нечто подобное говаривал один бестолковый гончар, лепивший кривые горшки. Глядя на очередного кривобокого уродца, этот лентяй вещал: так я и задумывал!

– Нелепо сравнивать Всевышнего с каким-то горшечником, – Баджара пожал плечами, – как и человека – с глиняной миской.

– Почему же? – поинтересовался я, – в чём существенная разница?

Мой собеседник стал в тупик. Вопрос был не так прост, каким казался с первого взгляда. Нет, для дурака всё было ясно и очевидно: кувшин глиняный, а человек –из мяса; человек жив, а кувшин – нет. Но Баджара был далеко не дурак.

– Человек способен приносить пользу, – неуверенно сказал он и я тотчас воспользовался его промашкой.

– Кувшин создан для того, чтобы приносить пользу и ни для чего иного. Мало того, если вспомнить твои слова, он – совершеннее человека, ибо приносит пользу не говоря ни слова! Ваш бог должен был населить мир одними кувшинами.

Некоторое время все молчали, пытаясь представить себе эту картину. Впечатляло! Жаль я убил Драмена, ему бы понравилось. Видимо, пытаясь избавиться от картины мира, населённого одними кувшинами Баджара, как следует, потряс головой. Галина непрерывно хихикала и прижималась ко мне.

– Тогда им некому было бы приносить пользу, – выдавил из себя Баджара и вдруг воодушевился, – венец творения Божьего – человек! Он способен на добро и зло, способен создавать и разрушать; способен молча приносить пользу и рассказывать об этом…

– Всё это – чепуха, – оборвал я его патетические излияния, – человек наделён массой недостатков, как физических, так и моральных. А самое главное – человек смертен. Но венец творения существует. Хочешь я тебе его покажу?

Человек молча смотрел на меня расширенными глазами. Даже не знаю, чего он ожидал. Усмехаясь, я оторвал Галю от себя и одним плавным движением прокрутил её перед глазами Баджары. Хитрое создание тотчас поняло, что от неё требовалось и мгновенно избавилось от призрака одежды, оказавшись абсолютно обнажённым.

Длинные точёные ноги, переходящие в широкие бёдра и невероятно узкую талию. Едва заметная выпуклость животика и поблёскивающие полушария груди, скрытые ослепительной белизной ниспадающих волос. И над всем этим великолепием – гордо поднятое лицо: красота без изъяна! Баджара конечно, уже видел Галину обнажённой, но сейчас он молчал, не в силах произнести ни слова. Вот что значит: подать блюдо под нужным соусом!

– Посмотри на неё, – сказал я негромко, – разве она не совершенна? Мало того – она ещё и бессмертна! Как и все те, кого вы называете джиннами. Она прекрасна, неуязвима времени и оружию, а вы – люди служите ей игрушками или пищей. Но если ваш всевышний создал вас только для прислуживания нам, созданиям царя зла, то кто же, на самом деле, правит этим миром? Как ты смеешь называть себя венцом создания, если все вы – только пыль под ногами неспешно ступающего льва? – я помолчал и добавил, усмехаясь, – ну а пыль действительно может и помолчать, внимая рёву льва. А какие она выберет оправдания своему безмолвию – это личное дело пыли.

Но мой собеседник не выглядел раздавленным и блеск превосходства никуда не делся из его глаз.

– Вы тоже, далеки от совершенства, хоть и бессмертны, – сказал он поводя плечами, словно ему стало холодно, – ты видел белых кошек падишаха? Всякий скажет: эти людоеды – красивы и они, вне всякого сомнения, считают себя совершенством, но это не означает, будто тупые хищники – венец творения. Они – лишь безмозглые пожиратели человеческого мяса. А пыль…Было множество тиранов и завоевателей, провозглашавших подобное на развалинах завоёванных городов. Где они? Их имена стёрло время, а человеческая пыль поглотила их, смешав с другой пылью.

– Глупости, – отмахнулся я, – ты говоришь про людей, а мы переживём всех вас.

Баджара помолчал, а потом его губы раздвинулись в широкой ухмылке.

– Вспомнилось мне одно растение, – сказал он, продолжая ухмыляться, – красивое такое, с синими ароматными цветочками. Оно существует за счёт больших деревьев, за стволы которых цепляется. Пьёт их сок и умирает, когда дерево гибнет. А чем будете питаться вы, когда переживёте всех нас?

Сравнение с паразитом мне совсем не понравилось. Внутри тотчас вспыхнул огненный шар ярости, вынуждающий приложить наглеца головой о стену. Тем не менее я понимал, оплеуха зарвавшемуся человеку будет признанием поражения в этом споре. А этот нагло усмехавшийся засранец, явно провоцировал меня на такое действо. Не дождётся. Я сухо отрезал:

– Как я и говорил: пыль вольна придумывать любое оправдание своему низкому положению, суть её от этого не меняется. Высшие существа в этом не нуждаются.

Баджара молчал, но продолжал насмешливо улыбаться. Хотелось бы думать, что ему было нечего возразить. Галя тоже помалкивала, причём на её мордашке было такое глубокомысленное выражение, словно она уразумела смысл нашей беседы. Естественно, мысль об этом я исключал напрочь. Молчание начало концентрироваться, превращаясь в материальную субстанцию огромной плотности, причём масса этого незримого монолита увеличивалась с каждым мгновением.

– Ты проиграл спор, – задумчиво говорит женщина, – в гораздо более выгодном положении, чем, когда разговаривал с этим негодяем Грасти. Ты сам то понимаешь, почему?

– Просвети меня, – честно говоря, я думал, её скорее заинтересует загадочный случай в обсерватории. Не понимаю, я этого человека, – а потом ещё раз назови дураком. Тебе это должно понравиться.

Маленький зверёныш протягивает грязную ладошку между прутьев и ложит в пыль, предлагая сыграть в царапки, как я её научил, но у меня уже не остаётся сил даже на это. Я печально улыбаюсь, отрицательно качая головой и девочка, со вздохом, возвращается к матери.

– Ты – идиот, лишь, когда это касается чувств к твоим женщинам, – машет рукой человек, – а в данном случае проиграл лишь по одной простой причине – ты сам хотел этого.

– Да ну? – от улыбки, кажется, кусочки льда осыпаются с кожи в пыль.

– Хищник, может ты сам не понимаешь этого, но где-то, глубоко внутри тебя, живёт раскаяние, пусть не за все смерти, но за часть их, точно. Естественно, я не ожидаю от льва падения на колени и слёз, но такие вот мелочи…

Мы смотрим друг на друга. В этот момент я хочу её прикончить, даже больше, чем обрюзгшего ублюдка Грасти, пытавшегося поставить меня на колени. Он, по крайней мере, не пытался бередить мои самые больные раны. Я опускаю глаза. Первый раз я сдаюсь человеку.

Так она права?..

– Отправляемся на площадь, – скомандовал я и безмолвие треснуло, разлетевшись мелкими осколками, – думаю, Илья уже успел всё приготовить, а солдаты падишаха обеспечили необходимую аудиторию.

Баджара удивлённо уставился на меня, очевидно не понимая сути происходящего. Рот его приоткрылся, начиная какой-то вопрос, затем пленник передумал и тряхнув головой, сомкнул губы, опечатав уста гордым молчанием. Фраза, пришедшая мне в голову, выглядела весьма литературно и я посоветовал своему внутреннему стихоплёту использовать её в одном из виршей. Он, как обычно, промолчал, игнорируя своего хозяина.

– Уже полдень? – равнодушно поинтересовалась Галя, – помнится, ты собирался устроить это всё ровно в полдень?

– Полдень скоро, – пробормотал я, спускаясь, – совсем скоро…

Непривычно пустые этажи провожали нас безмолвными зевами открытых дверей и разноцветьем разбросанных по полу предметов, позабытых, в спешке. В одном месте я заметил маслянистую лужу, распространяющую характерный запах – видимо кто-то пытался оспорить приказ падишаха. Скорее всего солдатам удалось переубедить спорщика, но самого тела я так и не увидел.

Людей не было даже около выхода. Я не поленился заглянуть в своё логово, убедиться в том, что мародёр обнаружил-таки какой-то из скрытых секретов. Его распухшее и скрюченное тело замерло у порога, уставившись в потолок выпученными глазами. Удовлетворённый увиденным, я покинул дворец и вышел на безлюдный двор.

– Поедем или пойдём? – спросила Галя, озираясь, – почему-то я не вижу ни единого экипажа…

– Радость моя, ты же сама ответила на свой вопрос, – усмехнулся я, направляясь к дворцовым воротам, – все экипажи, кареты, паланкины и другое движущееся, сейчас находится в районе площади. Они же не догадываются, что им уже не придётся никуда возвращаться.

Я саркастически хмыкнул, уловив на лице Баджары тень непонимания. Он-то считал, будто всё это затеяно ради его скромной персоны и шоу под названием: Казнь злодея Баджары, посредством сдирания с него кожи. Ха! Стоило бы тогда так напрягать бедных солдатиков и выгонять на площадь всех жителей столицы. Однако! При мысли о том, как старца Хаима волокут за его длинную бороду, у меня тотчас улучшилось настроение.

Отсмеявшись, я подошёл к воротам и обнаружил, насколько был неправ: падишах, невзирая на полученное потрясение, всё-таки не забыл про нас. У ворот ожидала огромная повозка, запряжённая пятёркой злобных леопардоподобных тварей. За чудовищами, распахнувшими алые пасти, полные длинющих белых клыков, следил нескладный исполин с громадной сучковатой дубиной в узловатых конечностях. Он равнодушно лупил пятнистых лошадок по их лоснящимся спинам, призывая к покорности.

Около повозки стояли солдаты в полной боевой амуниции, сверкая глазами в прорезях блестящих шлемов. Видимо, опознав нашу троицу, старший (судя по изобилию блестящих побрякушек) подбежал и отдав честь, сообщил о сути возложенного на него поручения:

– Генерал приказал доставить вас на площадь, – скороговоркой пробормотал молодой офицер, отчего напомаженые усики весело подпрыгнули к крючковатому носу, – для пленника предназначено отделение в задней части. Позвольте…

– Пленник изволит ехать вместе с нами, – перебил я его и махнув Галине рукой, запрыгнул в открытую дверь.

– Но, – замялся офицер, переминаясь с ноги на ногу, – генерал ясно дал понять…

– Можешь пойти и пожаловаться: дескать тебе не дали исполнить приказ, – посоветовал я, с комфортом располагаясь в мягкой горе подушек, – думаю он войдёт в положение и не станет отрубать твою голову. Ограничится ногой. Или рукой.

Галька впихнула Баджару внутрь и хлопнула солдатика по плечу. Тот покосился на неё и его челюсть немедленно рухнула вниз, удержавшись только на завязке шлема. Судя по всему – это был один из фаворитов любвеобильной кошечки, оставленный ею в живых, за какие-то особые сексуальные подвиги.

– Шарах, – пробормотала Галя, сложив губы бантиком, – я тебя умоляю – не действуй ему на нервы! Ты можешь не дождаться того момента, когда тебе отрубят голову, потому как это незачем будет делать. Заткнись и делай своё дело.

– Как прикажешь, моя богиня! – с трудом переводя дух, просипел офицер, пожирая кошку восхищённым взглядом, – ради тебя я готов на всё! Обожаю тебя…

Млея от всех этих глупостей, львица запрыгнула внутрь и устроилась рядом со мной, продолжая блаженно ухмыляться. Пленник задумчиво посмотрел на неё, а потом перевёл взгляд на Шараха, ревниво зыркающего в мою сторону. Когда дверь захлопнулась, отрезая звуки коротких команд, пленник вытянул длинные ноги и пробормотал:

– И будут они кумирами и многие склонятся перед ними. И прибудет смерть, но не в образе страшного убийцы, а мягкими лапами ласковой кошки ступит на порог спальной комнаты, дабы собрать свою дань с любовного ложа…

– Что-то очень знакомое, – буркнул я, запуская пальцы в Галькину шевелюру, – где-то я уже читал подобное.

– Тень Льва, – усмехнулся Баджара, – древняя книга. Долгое время я считал, что не сохранилось ни единого экземпляра. Но, совсем недавно, мои люди привезли полуистлевший том, который они нашли в доме Филама. Начало и конец книги превратились в пыль, но середину ещё можно изучать.

– О птичках, – вспомнил я, – там у одного моего знакомого льва есть к тебе небольшой должок – твои люди прикончили возле Филамовского дома его любимую зверушку. Если он доберётся до тебя раньше падишаха, ты будешь мечтать о смерти.

Баджара только плечами пожал. По-моему, он не совсем понимал, о чём это я. Стало быть должок у Ильи вовсе не к нему. Ох, Олечка!..

– Ладно, чёрт с Ильёй и его зверушками, – махнул я рукой, – а книгу помню: была у покойника такая, но к сожалению, у меня не хватило времени как следует изучить её. Я открыл её в середине и прочитал с десяток страниц.

– И о чём там писали? – мурлыкнула кошка, блаженно жмурясь от моей ласки, – что-нибудь интересное?

– Для тебя, моя радость, ничего, – я щёлкнул её по носу, отчего львица недовольно поморщилась и зашипела, – описание странных существ, похожих на нас, которые правили этим миром в незапамятные времена.

Баджара согласно покивал. Пол под ногами начал трястись, но как-то весьма вяло.

– То, что я сказал раньше, часть пророчества, – пояснил пленник, – оно повторяется несколько раз, поэтому ты мог наткнуться на него и в середине книги. Пророчество возвещает возвращение этих жутких существ, пожирающих души людей. Первое царство Львов, как они именовали себя, продолжалось около тысячи лет и завершилось войной между этими людоедами. В самый разгар боевых действий произошло вторжение демонов – тварей, напоминающих скелеты, обтянутые кожей. Львы сражались между собой и против демонов, но во время войны гибли люди: как воины, сражающиеся за своих владык, так и мирное население. Спасло нас лишь появление особых людей, способных убивать чудовищ.Эти защитники изгнали тварей и удалились, преследуя их. Они оставили оружие, способное защитить нас, если Львы вернутся. К сожалению, оружие оказалось забыто и утрачено, как и само знание о прошлом. Мудрецы предпочли превратить страшное знание в сказку.

– Очень жаль, что это проклятое оружие всё-таки нашлось, – еле слышно прошептал я, наблюдая, как струится тусклый свет по зеркальному лезвию треспа, – не будь его, насколько всё было бы проще. Ох, Ольга!

Приближение площади ощутилось ещё издали: рёв тысяч глоток заполнил всё окружающее пространство, поэтому разговоры пришлось прекратить. А когда повозка остановилась, и любезный офицер распахнул дверцу, мне и вовсе показалось, будто мы оказались возле огромного водопада. Звуки извергались со всех сторон, проникая прямиком в мозг своими когтистыми лапками и дёргали извилины, перемешивая их. Солдат, напрягаясь, кричал, обращаясь ко мне, однако потребовалось некоторое время, чтобы я сообразил, о чём он толкует

Нам предлагали, по безопасному проходу, защищённому несколькими рядами, закованных в панцири солдат, пробраться к прямоугольному помосту. Это возвышение наскоро соорудили, приспособив в качестве основания фундамент разрушенного храма Луны. Подняв взгляд над головами бурлящей толпы, я посмотрел на тех, кто находился там.

Центральную часть помоста занимало странное сооружение, описать форму которого я бы затруднился. Рядом с этим аморфным нечто, неподвижно замер Илья, мрачно взирающий на вопящую толпу. Его чёрные одежды трепетали на лёгком ветру, придавая коту вид ангела смерти. Какая ирония! Вокруг хозяина расположились невозмутимые телохранительницы и лучи светила весело перемигивались на их обнажённых саблях.

Машина Ильи потеснила трон падишаха в левую часть помоста, откуда правитель зачарованно взирал на свой народ. У меня появилось впечатление, будто падишах не совсем понимает, на каком свете он находится. А времени, разобраться в этом вопросе, оставалось не так уж и много. Телохранители явно опасались ревущей толпы и жались к своему повелителю, косо поглядывая в сторону очаровательных амазонок Ильи.

Возможно это и было интересно, но важным для меня сейчас был только один персонаж. Объект моего непосредственного интереса находился на правом фланге и что-то оживлённо рассказывал Амалату, склонившись к самому уху генерала. О чём Ольга могла разговаривать с бравым воякой? С тем самым, с которым она до сих пор не перемолвилась и парой фраз? У меня возникло ощущение, будто кошка пытается его в чём-то убедить. Тщетно: тот казался погружённым в свои мысли и даже отрешённым.

Шарах продолжал беззвучно разевать рот, и я жестом дал ему понять, что он понапрасну надрывает глотку. Потом махнул рукой, и Галя поволокла Баджару наружу.

О, чудо! Народ отшатнулся, и волна безмолвия покатилась во все стороны, охватывая всё большее число присутствующих. Пока мы добирались до помоста, площадь охватило поголовное молчание. Больше ста тысяч человек молча смотрели на нас. Слышалось лишь возбуждённое дыхание тысяч глоток, сопение множества носов и прочие, ещё менее приятные звуки. Все напряжённо рассматривали Баджару, словно им явился самый опасный хищник на свете. Глупцы! Он был такой же добычей, как и все они.

Впрочем, было кое что, поинтереснее. Когда пленник начал подниматься по ступеням, он замер на какую-то долю секунды и молниеносно кивнул. Чего-то подобного я и ожидал, поэтому мне не составило особого труда проследить за направлением взгляда узника. Там мелькнуло знакомое лицо. Знакомое женское лицо. Зутра неотрывно глядела на своего возлюбленного, внимая словам рослого бородача в плоской чалме чёрного цвета. Такие головные уборы, насколько мне было известно, носили люди Фараха. Перед нападением на очередной караван, чалма легко превращалась в маску, скрывающую лицо нападающего. С другой стороны моей милой убийцы, неподвижно замерла женщина, чьё лицо скрывал глубокий чёрный капюшон. Хм, если Ольга на помосте, то кто это?

Заинтересовавшись, я пробежался взглядом по толпе, отмечая людей с аксессуаром, подобным Фараховскому. Ого! Сам Фарах почтил нас своим присутствием, расположившись в окружениии пары десятков своих людей, недалеко от помоста. Вот только вместо чалмы он нацепил плащ с капюшоном, опустив тот на своё запоминающееся лицо, испещрённое множеством шрамов. Эти отметины оставил палач папаши нынешнего падишаха. А всего в многотысячной толпе присутствовало не меньше пяти десятков головорезов в чёрных чалмах. Похоже, кроме официальной части готовилось ещё одно, незапланированое мероприятие. Тем лучше. Веселее будет.

Толпа вновь зашумела; то ли приветствуя поднявшегося Баджару, то ли проклиная его. Впрочем, они могли шуметь и просто так. Точно гул прибоя волна человеческих голосов навалилась со всех сторон, усилившись до прежней громкости.

Окружённый этим грохотом я проследовал к возвышению и легко взбежал наверх, встреченный слабым наклоном Илюхиной головы. Падишах не удостоил меня даже косым взглядом, а Ольга и её собеседник одновременно повернули головы, пристально глядя на меня.

Я ласково улыбнулся обоим и послал кошке воздушный поцелуй. На её смуглом лице проступило что-то подобное усмешки. Только так улыбается сама смерть. Или тот, кто готов встретиться с ней. Ну значит к предстоящему аттракциону готовы все. Вот только…Я ещё раз взглянул на провинившуюся львицу и заметил тень усталого отчаяния в тёмных глазах.

Пришло ощущение лёгкого недоумения, когда я понял, что и вблизи не могу сообразить, как же выглядит таинственное приспособление Ильи. Странную штуковину словно скрывал стелющийся туман, постоянно оплывающий, как сосулька под солнцем, вот только, никак, не убавляющийся. Временами он напоминал контуры человеческого тела, потом становился подобен странному животному, а после вообще ни на что не походил. А если я смотрел на машину слишком долго, у меня начинала кружиться голова, словно это была пропасть, не имеющая дна. Ещё немного, и я рухнул бы в её туманную бездну. Я мотнул головой, прогоняя наваждение и подошёл к Илье, который всё так же угрюмо гипнотизировал толпу.

– Ну, изобретатель, всё готово? – прокричал я ему в ухо.

Он кивнул, повернувшись ко мне и вопросительно ткнул пальцем в сторону машины. Я покачал головой. Предстояло сделать определённые приготовления.

Галя успела поставить Баджару у края помомоста и два рослых солдата нерешительно топтались рядом не зная, как им поступить. Сейчас узнают. Я посмотрел вниз и обнаружил, что чёрные пятна людей Фараха начали приближаться к нам, будто кто-то включил мощный магнит, притягивающий их. Зутру я, в этот раз, не увидел, но она несомненно была где-то рядом. Ну хорошо, начнём наше шоу.

Одним прыжком я переместился к трону и, ухватив правителя за ворот красочного халата, швырнул к его закадычному врагу. Баджаре пришлось слегка подвинуться, чтобы новосёл не свалил его на доски пола. Казалось, он не был особо удивлён. Про остальных я такого сказать не мог.

Охрана падишаха озадаченно вращала многочисленными головами, пытаясь сообразить, куда же исчез их подопечный. Толпа на площади, яростно заревела и взволновалась, затаптывая самых слабых. Крики о помощи и вопли боли смешались с возгласами изумления, а потом тишина вновь охватила, заполненную до отказа площадь. Ещё бы! Такого они ещё никогда не видели: правитель очумело вращающий отбитой головой, и его злейший враг стояли рядом, словно два заурядных преступника.

– Поставь на колени и второго! – скомандовал я Гале, – если кто-то вмешается – прикончи.

После этого я прыгнул назад, к Илье. Позади нас переливалась серебристым светом и потрескивала загадочная машина, а перед нами замерла в изумлении многотысячная толпа. И два человека – два правителя здешних мест стояли на коленях передо мной! Вот он – момент откровения!

Солдаты, топтавшиеся рядом с Галей, сделали пару неуверенных шагов в её сторону и мгновенно покинули наше общество, улетев прочь. Только теперь телохранители падишаха сообразили, откуда дует ветер и попытались отвоевать тушку правителя. Не тут то было. Илья небрежно взмахнул рукой и его амазонки молниеносно набросились на атакующих стражей. Тишина сменилась лязгом сталкивающего оружия и воплями раненых.

В окаменевшей толпе тоже назревали перемены: Люди Фараха соединились в единый плотный клин и скрыв лица за масками, начали прорываться к помосту. Периметр обороняли солдаты, стоящие спиной к нам и им было невдомёк, какой переворот произошёл за их спинами. Естественно, они начали отражать нападение неизвестных и внизу вспыхнула не менее ожесточённая схватка. Люди не принимавшие участия в начавшемся веселье, пытались вырваться из кровавого водоворота и жалобно кричали, попадая под удары сабель, пик и кинжалов. Толпа сделала попытку сбежать с этого сумасшедшего торжества и солдаты оцепления, получившие чёткий приказ сохранить кворум, просто открыли огонь из арбалетов. Если до этого мне казалось, будто я вот-вот оглохну, то теперь понял, что потерял слух окончательно – такой стоял рёв.

Пытаться что-то услышать в этом бардаке было задачей невыполнимой, посему приходилось полагаться только на глаза. И зрение меня не подвело, указав в бурлящем океане неиствующей толпы, микроскопическую частицу, целеустремлённо двигающуюся в нашем направлении.

Один из солдат, попытавшихся остановить Зутру (а это была именно она) мгновенно исчез из виду, словно его поглотила бешеная круговерть человеческого водоворота. Красивая мордашка на миг замерла, стрельнув взглядом в сторону возлюбленного, и настойчивая девица продолжила сокращать расстояние до цели.

Ухмыляясь я наблюдал, как её любовник неотрывно следит за этим продвижением, и его физиономия отражает целую гамму тревожных переживаний. Он даже попытался вскочить, но Галя спокойно поставила ногу на его спину и усадила обратно. Падишах, в отличие от соседа, сидел смирно, понуро глядя в пол и не проявлял признаков строптивости. Похоже, переход от положения всесильного владыки к состоянию ничтожного пленника, окончательно его добил. Илья, внимательно изучающий сладкую парочку улыбнулся и повернувшись ко мне, поднял вверх большой палец. Ну вот, хоть кто-то оценил усилия, затраченные мной.

Тем временем амазонки практически закончили свой нелёгкий труд и начали сбрасывать трупы телохранителей вниз, с помоста. Правда им тоже досталось – уцелело всего шестеро прелестных девушек, с ног до головы забрызганных кровью. И кто у нас остался? Шестеро амазонок со своим хозяином; Галя с парочкой подопечных; кто ещё? Ах да – Ольга с бравым генералом. А почему это наш солдатик никак не реагирует? Да и Ольга как-то непривычно пассивна…

Стоило мне повернуться к упомянутым персонажам и в воздухе промелькнуло стремительное тело, обрушившееся в самую гущу человеческого муравейника. Оля ещё в полёте окуталась аурой своей охотничьей формы. Больше кошка не нуждалась в прикосновениях к человеческому телу. Как и во дворце Сен-Харадского наместника львица неторопливо двигалась вперёд, словно горячий нож резал кусок плотного масла. Вопящие люди мгновенно замолкали, падая на камни площади.

Она перемещалась так прямо, словно стремилась к какой-то определённой цели неизвестной мне. И тут я понял: ей навстречу, так же неторопливо и целеустремлённо шагала Зутра. В смуглой руке я заметил знакомый блеск прозрачного, в солнечном свете, треспа. Илья заинтересованно ткнул пальцем в татуированную девицу, и я согласно кивнул. Льву ещё не приходилось любоваться стервой, проковырявшей во мне отверстие. Пусть посмотрит, пока та ещё жива. Однако, чего же добивается Ольга? Следы заметать уже поздновато…

Две гибкие смертоносные фигурки приближались друг к другу так неотвратимо, словно были разноимённо заряженными частицами. Ещё совсем немного…Словно ощутив приближение грядущего взрыва, толпа подалась в стороны, освободив небольшой тихий островок посреди бурлящего моря. Зутра нерешительно ступила на берег этой импровизированной арены и замерла, неотрывно глядя на Ольгу, стоящую, напротив. Тело девушки было практическо обнажено: всё-таки продвижение через безумную толпу достаточно тяжёлое испытание. Теперь я хорошо видел знакомый рисунок на худощавом теле, покрытом пылью и потом.

Внезапно Зутра прыгнула вперёд и попыталась ударить львицу своим оружием. Странное дело – на её лице было явное отчаяние, да и удар вышел какой-то нелепый. Ольга оскалилась, почему-то глядя куда то за спину нападающей. Потом неторопливо пихнула противницу открытой ладонью, и та отлетела назад, завалившись на бок.

Оля вновь уставилась в толпу, и я сумел различть мелькнувший среди мечущихся людей тёмный плащ. Да кто там?

Зутра смогла приподняться с земли и теперь стояла на коленях, продолжая глядеть в глаза приближающейся Ольги. А та двигалась мягким кошачьим шагом, так осторожно переставляя ноги, словно подошвы её сапог ступали по опасному зыбуну. Обронённый тресп лежал около ног Зутры, но девушка даже не сделала попытки его приподнять. Она лишь провела пальцами по щекам – ритуальный жест готовности к смерти и бросила короткий взгляд в сторону помоста.

Баджара ещё раз попытался вскочить – жилы на шее вздулись как канаты, а рот распахнлся в неощутимом вопле отчаяния. Он уже сообразил, что происходит и видел – спасения не будет. Кошка, тем временем, склонилась к поверженной противнице и пошептав ей на ухо, отступила назад. В лице львицы не было злобы или ярости – лишь некая, непонятная, грусть.

Рука Ольги поднялась вверх и луч светила, пройдя через лезвие превратил его в некое подобие молнии, зажатой в руке. И эта молния обрушилась с такой силой, что кошку слегка развернуло. Однако мне, поначалу, показалось, будто она промахнулась: Зутра продолжала стоять на коленях, глядя в лицо своему палачу. И только мгновение спустя смуглое тело начало изгибаться, будто исполняя хитрый акробатический этюд. Голова запрокинулась назад, открыв огромный алый шрам на длинной изящной шее. А потом, превратившись в сломанную куклу, Зутра рухнула на камни.

Ольга стояла над телом, понуро опустив прелестную головку, словно безумие, творящееся на площади её никак не касалось. Потом, опустившись на колени, провела ладонью по щеке покойницы. И вдруг, вскинув голову, испуганно уставилась за мою спину.

Лишь в самый последний момент я успел увернуться от сокрушительного удара, который наносил, позабытый мною генерал. Ого! Тресп в его руках был даже больше, чем отобранный у Баджары. Он был так огромен, что вояке приходилось орудовать обеими руками.

Но главное – глаза моего противника превратились в две мёртвые плоские ледышки, прямо как у Баджары, во время нашей схватки. Оставалось только восхищаться Ольгой и её предприимчивостью. Вот чертовка! Кто сказал, будто финальный поединок должен происходить с её участием? Когда она успела обработать Амалата, что ему наплела и как сумела протащить на помост этот исполинский тресп – все эти вопросы уже не имели особого значения. Важным сейчас было одно – старый вояка и оружие в его мускулистых руках. А уж как генерал умеет обращаться с мечами я видел неоднократно.

Естественно, никто и не подумал прийти мне на помощь. Илья посторонился, с интересом наблюдая за поединком, а Галина просто подпрыгивала от восторга. Надеюсь, всем так же весело, как ей…

Я кувыркнулся, подобрав своё оружие с помоста и сделал круговой выпад. Естественно генерал легко парировал этот удар, благо более длинное оружие давало ему явное преимущество. Почему я не успел перекусить? Энергии, для ускорения не было, приходилось использовать обычные рефлексы. Этого оказалось маловато. Генерал парировал парочку моих ударов и начал наступление, размахивая своим мечом словно изображал вентилятор. Нет, Ольга определённо колдовала с энергетикой своих подопечных, превращая их в машины для убийства. К сожалению, цель у них была не очень подходящая! Удар невероятной мощи выбил тресп из моих рук, и он запрыгал по доскам помоста прочь от меня.

На мгновение генерал остановился, провожая взглядом оружие и его плотно сжатые губы раздвинула непривычная улыбка. Этой секундной задержки оказалось вполне достаточно. Я тотчас ухватил Амалата за обнажённые предплечья и крепко сжал. Генерал недоумённо покосился на эти живые оковы и попытался поднять оружие, намереваясь закончить поединок. Ему было невдомёк: схватка уже завершилась. Волна энергии прокатилась по моему телу наполняя каждую клетку живительной силой. Тресп выпал из рук Амалата и упокоился у его ног. Рот вояки открывался всё шире и шире, исторгая вопль, который я не мог услышать. Боль, которая терзала тело генерала, состарила его и Амалат выглядел дряхлым стариком. Внезапно он сжал зубы и его глаза, на миг, обрели живой блеск и прежнюю пронзительность. Вояка изумлённо уставился на меня и его сморщенные губы пробормотали нечто, напоминающее: "Дьяволица". Затем зрачки закатились, и мой противник кулем опустился на пол. Странная усталость сковала меня, и я долго смотрел в упокоившееся лицо мертвеца.

Где-то там продолжал бушевать оглушающий рёв избиваемой толпы, а я задумался: к чему это всё? На кой чёрт я устроил эту бойню? Просто, пытаясь доказать Баджаре, будто он был не прав, и мы действительно высшие существа? Взбешённый этой мыслью, я решительно взмахнул рукой.

Илья совершенно правильно истолковал мой жест и подойдя к своему аппарату, по локоть запустил руку в его переливающееся туманное нутро. В следующий миг машина исторгла сияние, способное заставить покраснеть, от стыда само дневное светило. Пришлось прикрыть глаза ладонью, чтобы не ослепнуть.

И наступила полная тишина. Остался лишь пронзительный звон в ушах. Все люди на площади прекратили убивать друг друга и повернулись к нам. Нет. Не повернулись. Их, как магнит, притягивало появившееся сияние, вынуждая, широко открыв глаза, вглядываться в этот колдовской свет. Падишах и Баджара продолжая стоять на коленях, потянулись к машине. На бледных лицах появились блаженные улыбки. Уцелевшие амазонки выронили оружие и покачиваясь, брели в сияние. А потом свет вышел наружу и медленно пополз во все стороны. Не знаю, как такое могло происходить, но это было на самом деле. Будто сияние состояло из мириадов живых существ, прикосновение огненных лапок которых я ощущал на собственной коже. И люди, попавшие в свет, начали исчезать, растворяться, уходить в ничто. А он шёл всё дальше, словно пытался заполонить весь мир, заменить всех живых существ собой, обратить их в частички своего огненного тела. Во вселенной остался только этот живой свет, и он окружал меня со всех сторон, вздёргивал на пылающих нитях, пропущенных через моё тело, превращал в жалкую куклу. И эта безвольная марионетка висела в бездне адского пламени, ощущая только боль и чей-то бесплотный голос, который шептал в самых глубоких недрах моего сознания: Тьмы тяжёлой гнетёт меня клеть, По душе, бьёт сомнения плеть, Слабо тлеет сомнения пламя – Не даёт мне никак умереть. Я над смертью чужой хохочу, Богом я называться хочу. Но о том, что не бог я, а демон, Не скажу, утаю, промолчу. Равнодушно по жизни иду, Мне плевать на чужую беду, Я судьбы, для себя, этой странной Не увидел бы даже в бреду. Не смогу я вдаль птицей лететь Песни звонкой мне больше не петь Мрак тяжёлый опутал цепями И всё меньше тяжёлая клеть… А потом бешеный вихрь подхватил меня и понёс по спирали, превращая в часть бурлящего потока, ревущего и неиствующего.Я перестал понимать, где нахожусь и кто я такой вообще.Последняя мыслящая часть моего разума вцепилась сама в себя, потому что в этом безумном мире не оставалось ничего рационального, способного удержать ум в каких-то рамках. Я тупо смотрел на грязные доски настила, не в силах сообразить, как я здесь оказался. Сияющее нечто и бешеный вихрь всё-таки отпустили меня, тысячу раз перемешав и уничтожив. Сил не было. Колени подогнулись и я, с трудом удержался от того, чтобы, подобно Илье и Гале, свалиться на пол. Лица львов, озарённые слабеющим светом, не выражали ничего – просто маски, отражающие покой смерти. Однако они всё ещё были живы. Как и я… С огромным трудом я повернул голову и посмотрел на площадь. Свет начал отступление и понемногу собирался в огромный клокочущий шар, повисший над землёй. Отступая, сияние подбирало с камней неподвижные человеческие тела, превращая их в тонкие лучики исчезающие в бурлящем шаре. Что-то внутри меня безумно кричало, глядя на то как население многотысячного города превращается в хищное пламя. Я знал, кому принадлежит этот беззвучный вопль, слышимый только мне и хорошо понимал: та часть меня, которую я всегда презирал, исчезала навсегда. Пережитое, убило её так же, как и всех жителей Сен-Сенали. Не могу сказать, будто это меня сильно расстроило. Что я терял? Способность сочинять дряные стишки? Я никогда не относился серьёзно к этим упражнениям, развлекая своих партнёрш скорее делом, чем словом. То, что должно было уйти давным –давно, наконец-то ушло. Пусть останется существо, лишённое слабостей, ибо что это ещё могло быть, как не слабость? Оцепенение прошло, и я смог сделать пару шагов к краю помоста. продолжая наблюдать за изменениями внутри огненного шара. Илья и Галя пришли в себя и теперь пытались подняться на ноги.Оба искоса поглядывали на дикую пляску живого огня. Тем временем последние трупы превратились в излучение и на опустевшей площади осталась одинокая фигура, неотрывно глядящая в глубины пламени, бурлящего над её головой. Нет, не одна. Немного дальше неподвижной Оли, замерла на коленях ещё одна моя кошка. Наташа. Откуда она здесь взялась? Львица смотрела туда же, куда и её взбунтовавшаяся подруга, но на её физиономии я прочитал отчаяние. Шар начал вращаться, ускоряя своё движение до тех пор, пока не превратился в подобие сияющей спирали. Внезапно, в одно мгновение, вращение стало таким быстрым, что спираль схлопнулась в ослепительную точку. Оглушительный свист ударил по ушам, ещё не отошедшим от предыдущего испытания и ураганный порыв ветра едва не сбил меня с ног. Ветер пытался тащить вперёд, сдирая кожу и волосы на голове, будто это был всего навсего парик. Точка превратилась в крохотное колечко, огненные границы которого неуклонно расширялись. Именно туда и стремился взбесившийся воздух. Кольцо уже стало воистину огромным, и я мог вуидеть внутри него высокие деревья, гнущиеся под напором урагана. Оглушительно хлопнуло и ветер разом стих. Одновременно, кольцо прекратило свой рост и начало пульсировать. Его размеры вполне позволяли перейти на другую грань, и я решил подойти ближе. Но не успел. Словно волна прокатилась по окружающему миру, вызвав неприятное ощущение. Казалось, меня выворачивают наизнанку чьи-то толстые грубые пальцы. Галя тоскливо закричала и вторя ей, издали жалобные вопли Ольга и Наташа. Илья, с исказившимся лицом, начал хрипло стонать. А волны продолжали катиться сквозь нас, выкручивая и перворачивая всё вокруг. Казалось, даже небо пытается поменяться местами с землёй. Не знаю, что было хуже: живой свет или этот пространственный шторм, но ни то, ни другое я испытывать не хотел! Крики львов слились в один протяжный вой, и я ощутил, как и сам, против воли, присоединяюсь к этому тоскливому хору. И всё кончилось. Прореха в пространстве беззвучно захлопнулась, не оставив после себя никаких следов. Последняя волна прокатилась через нас и взбудораженный мир успокоился. Правда мне почудилось, будто в последнюю секунду, несколько смутных теней скользнули в закрывающуюся дыру, но это могло быть и причудой измученного сознания. Ну ладно, попытка обойтись без браслета торжественно провалилась, но я был рад уже тому, что закончилось это светопреставление. Теперь стоило, не мешкая ни мгновения, возвращать свою собственность. Я нисколько не сомневался – моё украшение находилось в лапах львицы, медленно поднимавшейся на ноги.

– Это было забавно! – проскрипел Илья, глядя сквозь меня мутными глазами, – всё пошло не так, с самого начала. Похоже, мы сделали сразу два отверстия и одно из них вело куда-то не туда. Этот живой свет, он из другого мира.

– Поговорим потом, – отмахнулся я, подбирая тресп, – обдумай, не торопясь, произошедшее. Внеси в свой банк данных, или как ты там обычно делаешь…

Ольга внимательно следила за мной, поигрывая оружием и на её лице отражалась глубокая задумчивость. Зная кошку я мог предсказать несколько вариантов дальнейшего развития событий. Естественно, стоило мне спрыгнуть вниз и дела приняли наихудший оборот.

Криво ухмыляясь, львица выбросила вперёд руку, точно наносила удар по незримому противнику. На её запястье вспыхнул огненный обруч и тут же слетел, повиснув в воздухе. Изменившись в лице, Ольга вцепилась обеими руками в пылающий бублик и начала растягивать его. Ужасный крик сорвался с её губ и не останавливался до тех пор, пока кошка не проделала отверстие достаточное, чтобы пролезть в него. После этого, Оля бросила на нас прощальный взгляд и прыгнула внутрь.

Как только браслет повис в воздухе, я побежал со всей возможной скоростью. Нужно было успеть до того, как беглянка успеет уйти на другую грань и закроет переход. Почти получилось. Кольцо начало съёживаться, и я прыгнул, нацелив тело внутрь уменьшающейся дыры.Что-то больно ударило по руке, сжимающей оружие и тресп вылетел из пальцев, оставшись по другую сторону перехода.

Земля изо всех сил обрушилась на меня, вышибив остатки воздуха и наполнив рот основательным количеством пыли. Сквозь густые клубы того, чего я не успел набрать в рот мелькнула фигура Ольги, со всех ног удиравшей к покосившимся стенам древних зданий. Зданий? Чёрт побери я находился посреди заброшенного города, сидя на потрескавшихся камнях исполинской площади. Не успевший закрыться проход сиял над моей головой ослепительным нимбом, внутри которого был виден кусочек голубого неба. Небеса здешнего мира озаряли только точки редких звёзд.

Пыль начала оседать, позволив мне оглядеться. Увиденное, тотчас вызвало у меня резкое восклицание.

– Твою мать! – изумлённо сказал я, – вот это номер!

Развалины оказались, до боли, знакомыми.Я находился на том же месте, откуда проник сюда, однако время было совсем иным. Похоже, минула целая эпоха. Сен-Сенали обратился в прах. Жители так и не вернулись в опустевший город, позволив ему умереть окончательно. Более того, как я не напрягал свои чувства, я не мог ощутить присутствия людей на этой грани вообще. Что-то поизошло с миром. Ну и чёрт с ним! Были дела и поважнее.

Я поднялся на ноги и достал маленький тресп – невольный подарок навсегда пропавшей Зутры. Теперь, когда пропажа была возвращена, следовало подумать о своих дальнейших действиях. Можно было вернуться обратно, оставив Ольгу в этом мёртвом мире. Лишённая пищи, львица будет существовать бесконечно долго, постепенно превращаясь в неподвижную мумию. Безумные муки голода преследовали бы её до тех пор, пока существует эта грань.

Нет. Так не будет. Я вожак Прайда и считаю, что ослушница не заслуживает подобной участи. Я сам убью её.

Сжимая оружие, я направился в сторону развалин. Туда, куда уходила одинокая цепочка следов, оставленная сбежавшей кошкой. Я был уверен: долго искать мне не придётся. Бегство с места перехода – всего лишь кратковременная слабость и потеря контроля. Стоит львице немного успокоиться, и она сама придёт ко мне, попытавшись использовать оставшийся шанс.

Так, похоже беглянка решила немного поиграть: её следы исчезли. Вокруг меня угрюмо замерли обвалившиеся стены покосившихся зданий, внимательно глядящие на меня мёртвыми глазницами чёрных окон. Ни единого признака жизни и даже ветер замер в этом городе-призраке. Нет других запахов, кроме удушливой вони слежавшейся пыли и даже небо выглядело так, словно его запорошило серой мерзостью.

Нет, никакого звука я не услышал. Просто затылка коснулось лёгкое движение воздуха, так чуждое здешнему миру. Не раздумывая ни мгновения, я прыгнул в сторону и тресп, который должен был воткнутся в мою спину, просвистел в воздухе. Потом раздался сдавленый смешок.

– Ты всегда был очень быстрым. Быстрым и сильным, – кошка небрежно поправила спутанные волосы, – но не слишком умным. Всегда удивлялась, почему такая тупая скотина, как ты, управляет Прайдом. У него должна была быть другая повелительница – умная, хитрая и красивая.

– В общем – ты, – резюмировал я, – жаль, не вышло.

Мы стояли, друг напротив друга, крепко сжимая оружие и следя за каждым шагом противника. Ольга, слегка потрёпанная, но такая же прекрасная как всегда, продолжала улыбаться. Жаль, что дело дошло до такого.

– Странно, как ты вообще смог догадаться в чём дело, – она рассмеялась, – ах, это Баджара во всём виноват! Несчастные дурачки…Ни о чём спросить не желаешь?

– Спросить? – я был нисколько не обманут её притворной расслабленостью, – разве, как тебе удалось гипнотизировать всех этих людишек?

– Я же говорила, ты – тупой. Всё очень просто, – Ольга покрутила указательным пальцем в воздухе, – помнишь, я как-то…

И в этот момент она прыгнула, нанося стремительный удар в мою грудь. Будь, вместо меня кто-то другой, этот манёвр несомненно удался бы. Но я-то знал её боевые приёмы и успел перехватить тонкое запястье, твёрдое, словно сталь. Продолжив движение, повернулся и швырнул кошку в стену ближайшего здания. Встреча получилась горячей: стена не выдержала и развалилась, а Ольга, с жутким грохотом, провалилась внутрь. Ничего особо страшного.

Я успел сделать всего пару шагов к проделанной дыре, как вдруг крыша дома словно взорвалась, осыпав меня мелкими щепками. Живой снаряд обрушился сверху, пытаясь уколоть своим ядовитым жалом. И вновь я был быстрее. Отбив удар, я приложил львицу к пыльной мостовой, заставив жалобно захрустеть дряхлые камни. Ольга хохотала.

– Займёмся любовью? – спросила она и впечатала подошву мне в живот так, что я улетел на противоположную сторону улицы, – дождись меня, дорогой!

Ещё в воздухе я сгрупировался и приземлившись, оттолкнулся ногами от земли, после чего кувырнулся через себя. Подо мной мелькнуло коричневое тело и почти наугад, я ударил своим оружием,

Дикий крик боли, ярости и отчаяния оглушил меня и ошеломлённый, я смотрел на чёрный стержень торчащий из спины Ольги. Кошка покачнулась и тресп выпал из её руки. Потом она медленно повернулась, и гримаса боли исказила прелестное лицо. Львица сделала неловкое движение, словно собиралась дотянуться до рукояти клинка. Поздно. Слишком поздно. Я победил.

Колени Ольги подогнулись, и она опустилась на землю. Голубое сияние окутало кошку оболочкой, пульсация которой слабела с каждым мгновением.

– Так темно, – сказала вдруг Ольга, – темно и одиноко. Словно ты всё время сидишь в тёмной комнате. Есть маленькое окошко, и ты ползёшь к нему. Там должен быть цветочный луг и лето. А там…Там ещё одна тёмная комната. Зачем мне ещё одна тёмная комната?

Она повалилась на бок.

– Хочу. Песню, – слова с трудом покидали её губы, – Как.Ты. Пел. Раньше. Пожалуйста…

Я беспомощно смотрел на неё не представляя, как могу исполнить это последнее желание. И вдруг я обнаружил кое-что. Прощальный подарок, оставленный моим исчезнувшим я. Не знаю, как это получилось, но мне очень пригодилось.

Не было никаких инструментов, но щеголять мастерством игры и не требовалось. Я опустился на колени, рядом с кошкой и взял её голову в руки. Потом тихо запел:

Лодка, качаясь, уходит во тьму, Мне оставаться теперь одному, Кто объяснит – отчего, почему? Мрачный извозчик таится в тени Голос беззвучный бормочет: Усни! Ночи свершились, закончились дни… Света не видно в тёмной воде, В ней лишь ничто, никогда и нигде, Весла несут от несчастья к беде. Ты исчезаешь, уходишь во мрак, Словно увидев таинственный знак, Шепчешь, прощаясь: Пусть будет так… Из потемневших глаз выкатилась одинокая слезинка и они закрылись. Навсегда. Женщина пристально смотрит на меня, но я не в силах встретить её взгляд. Словно приходится перелистывать страницы позабытой книги в поисках нужного места. Глаза мёртвой кошки укоризненно взирают из мрака забвения. Я забыл… Ледяной ветер, несущий белую крупу и тёмный силуэт, закрывающий полой плаща тщедушную фигурку брошенной девочки. "Я так больше не могу! Давай уйдём из этого проклятого города! Здесь только смерть, и мы сами превратились в смерть!" Смутная тень в дверях, продуваемого всеми ветрами зала. Лицо, по которому скользит бриллиант слезы. "Так много бедных брошенных детей. Мне холодно…" Бледная Дама Лисичанска – ангел смерти, поющий последнюю колыбельную умирающим от холода детям. Бурный поток и гибкая фигурка ткнувшаяся в траву в бешеном рыдании. Хочется приласкать, но знаю – я навсегда утратил право на нежность. Убил его, растерзав парня с серебристыми волосами. "Я забуду своего волка, но и ты, навсегда забудешь ту Ольгу, которой я была!" Я вспомнил всё.

– Мама, он плачет, – девочка опускается на колени и тянет крошечную ладонь ко мне, – не плачь!

– Человек, зачем ты сделала это? Мне больно!

– В древней книге сказано: "Провозвестником конца всего сущего выступит пленённый хищник, который, от всего сердца, оплачет свою жертву". Плачь, хищник, плачь, я не боюсь конца света.

– От всего сердца? – я качаю головой, – но у меня нет сердца. Мне просто больно…

– Нет сердца? Когда ты начинал свой рассказ, я тоже так думала, просто хотела убедиться, не совершаю ли ошибку, – даже в темноте я вижу выражение странной решимости, написанное на лице женщины. Она обнимает девочку и ерошит ей волосы, – ты, по-прежнему, считаешь всех обычной пылью, которую можно растоптать или пойти дальше, оставив уродливый отпечаток львиной лапы? Почему ты плачешь, хищник?

Я молчу. Потом опускаю пальцы и мелкие серые песчинки медленно ссыпаются вниз. Больно, больно. Оля, прости меня! Прости за всё…

Силы оставляют меня, и я ложусь в пыль клетки, как бы стараясь слиться с ней. Женщина смотрит на меня и её глаза странно блестят, словно она плачет вместе со мной. Зачем оплакивать умирающего льва? Посмейтесь над его унижением…

– Прощай, человек, – шепчу я, закрывая глаза и слышу тихий ответ.

– Тот, кто покаялся, имеет шанс на спасение. Даже такой, как ты. До встречи, лев.

И тьма поглощает меня. КНИГА 3 СОН ХИЩНИКА Мы не спим. Не спим, как люди. У нас нет необходимости падать замертво каждый вечер и терпеливо ожидать рассвета, притворяясь безжизненным бревном. Наши силы почти безграничны. Ведь так и должно быть у повелителей миров. Но иногда, после сильного эмоционального всплеска или мощного физического потрясения, мы можем впасть в оцепенение. Хотите, можете называть его сном, хоть он и не похож на ваш, человеческий. Глаза открыты, но ни на что не реагируют, дыхание отсутствует, а температура тела опускается до температуры окружающего мира. Очень похоже на человеческий труп. Однако, мы не люди и поэтому, рано или поздно, пробуждаемся, для вечной жизни. А вы – люди, так и остаётесь кусками разлагающейся плоти. И да, мы способны видеть сны. Но это не та мешанина фантастических образов, которая видится обычному человеку. Мы вновь погружаемся в те события недавнего прошлого, которые предшествовали падению в сон. И переживаем их в той же последовательности, в которой они происходили. Эти видения настолько реальны, что нет никакой возможности отличить их от прожитого на самом деле. Вот только изменить уже ничего нельзя. И невозможно пробудиться по собственной воле. Остаётся терпеливо ожидать, пока сон подойдёт к завершению и станет реальностью. А до той поры лев неподвижен. И он вновь видит огромное помещение, облицованное серой зернистой плиткой, однообразие которой нарушено множеством ярких картин. Большинство из них – батальные; неведомые армии сходятся на холстах в яростных сражениях, давно позабытых всеми, кто ещё остался жив. Другие полотна щеголяют пышными торжествами, где люди в фантастических масках танцуют странные танцы. Самая большая картина – это огромный портрет, от пола и до потолка, изображающий женщину поистине фантастической красоты. Бледное лицо обрамлено ослепительно белыми волосами, ниспадающими до самой земли. Идеальную фигуру выгодно подчёркивает облегающее чёрное платье с крошечными блёстками. Большой, до пояса, разрез позволяет оценить совершенные формы невероятно длинных ног, а пышный бюст норовит покинуть тесное декольте. Единственная вещь, которая портит красотку – это брезгливо-презрительное выражение кукольного лица. Такое ощущение, будто его обладательница ненавидит и презирает весь мир. Большие стрельчатые окна с лёгкой неохотой пропускают лучи солнца, позволяя им прошивать комнату насквозь и воспламенять мириады тонущих пылинок, прежде чем остановиться, упершись в книжные полки, из которых практически полностью состоит дальняя стена. Среди древних обложек множество тёмных прорех. Эта недостача покрывает дряхлый деревянный пол. Чья-то небрежная рука разбросала книги повсюду, абсолютно наплевательски отнесшись к древним фолиантам. Кроме того, несколько томов свалены небрежной стопкой на круглый полированный столик, прильнувший к огромному ложу, которое, в общем-то, и занимает практически весь объём помещения. Завершает картину массивная люстра, заботливо укрытая седой паутиной. Чем именно она освещала комнату, теперь уже совершенно неясно. Арка у входа сменяется коротким коридорчиком, где можно рассмотреть чёрную металлическую дверь, щеголяющую остатками деревянной облицовки. Дверь с грохотом распахивается… ОХОТА. Я поднял голову и лениво посмотрел на гостя. Нет, можно было понадеяться на чудо и представить, как нас навестил кто-то неизвестный. Дед Мороз, скажем. Или вон та красотка, с картины – определённо какая-то древняя львица, сгинувшая в бездне времён. Но чудес не бывает.

– Нетрудно было догадаться, – раздражённо констатировал Илья, – стоило мне только увидеть остатки вашего завтрака. Никто даже не собирался подождать меня и предложить поучаствовать.

– Их то и было всего-навсего двое, – сонно пробормотала Галька, не отрывая головы от моей груди, – и они попались совершенно случайно. Вылезли из – под земли в тот момент, когда я собирала цветочки в свой венок.

– Послушай-ка лучше вот этот момент, – сказал я и приподнял книгу, отыскивая место двумя абзацами ранее, – писал явный подхалим: "Акка неподвижно замерла у окна, и её голова поникла, гнетомая неподъёмной тяжестью дум о судьбах подвластных ей народов. Лунное сияние заботливо освежало прекрасное лицо, отчего Богиня превратилась в совершеннейшее изваяние. Моё сердце замерло, ибо я боялся, что его стук оторвёт Богиню от размышлений. Я мог только молиться, преклоняя колени, дабы мне было позволено дышать и любоваться этой небесной красотой". Как, сильно?

– Что это за бред? – поморщился Илья, – ты скатился до бульварного чтива? Раздобыл очередное дерьмо из всей этой рухляди? И вообще – я хочу жрать!

– Я тоже, – мурлыкнула Галя и потёрлась щекой о мою грудь, – эти двое…Они были такие крохотные. Ну, просто на один глоток!

– Ценность этого опуса, – я перевернул книжицу и ещё раз перечитал название: – "АККА. БОГИНЯ". Так вот, его ценность вовсе не в содержании. Насколько я понимаю, эта самая Акка была одной из наших, правившая местными, которые возвели её в ранг богини.

– И я так хочу! – оживилась Галина, – пусть меня обожествляют!

Илья присел на край кровати и скептически покосился на кошку.

– Иди, налови себе почитателей, – хмыкнул я, пожав плечами, – пусть тебя обожествляют. Так вот, кто-то из наших, современник Акки, использовал эту книгу, чтобы оставлять кое-какие заметки в отношении всей этой писанины. Похоже, кошечка ему поперёк горла стояла. Вот, здесь: Стерва пережрала и вышла подышать свежим воздухом. С ней такое часто случается. Разрешила дышать. Ха! Просто больше не лезло.

– А в меня бы влезло, – угрюмо буркнул Илья, – кто-то вчера обещал устроить для меня охоту, ну раз уж нет никакой возможности покинуть эту, излишне гостеприимную дыру!

Выдав эту тираду, он недружелюбно покосился на меня. В общем-то, основания для недовольства у него было сколько влезет. Ворота на следующую грань я всегда старался открывать лично. Кто мог знать, что нас занесёт именно сюда: в мир безлюдных городов и огромных пустынь. В мир, откуда нет выхода.

Сухой жаркий климат позволил строениям и вещам просуществовать неопределённо долгий промежуток времени с тех пор, как все местные жители ушли под землю. Да, именно там все они и находились. А ведь опустевшие города едва не довели нас до настоящей паники, когда выяснилось, что мы не можем отсюда убраться. Кошмар льва: нет пищи и нет выхода! К счастью наш милый Галчонок вовремя заметила группу оборванцев, выбравшихся на поверхность.

– Ты больше не пробовал? – поинтересовался Илья и пощекотал Галину пятку, отчего кошка хихикнула и взбрыкнула, – может это дерьмо изменилось?

Не прекращая чтения, я резко выпрямил левую руку. Браслет перехода легко соскользнул с запястья и через мгновение, так же легко вернулся на своё место. Галя выдохнула, словно всё это время задерживала дыхание, а Илья глухо выругался. Да, действительно, очень обидно навсегда остаться в мире, где единственным развлечением является охота на подземных крыс. Были, правда, варианты и похуже, но вспоминать о них мне не хотелось. Само всплывало…

– Почитать ещё? – невинно осведомился я и потряс книжицей, – тут начинаются весьма забавные пассажи.

– Голодное брюхо к учению глухо, – заворчал Илья, – Галя, если этот библиофил желает оставаться в своей норке – пусть его. Составь мне компанию.

– С удовольствием, – проворковала кошечка, поднимаясь, и легко ущипнула меня за бок, – вставай, лентяюга! Сколько можно заниматься всякой чепухой? Скоро паутиной зарастёшь.

– Сейчас, только страницу дочитаю. Идите, я вас догоню.

– Догоняй!

Всё чистое пространство страницы заполняли комментарии неизвестного читателя и яд, наполнявший их, едва не разъедал пожелтевшую бумагу. Однако читать оказалось безумно интересно: уж больно контрастировала патока напечатанного с язвительностью каллиграфического почерка. Нет, лев (или львица), который комментировал АККУ, определённо был мне по душе.

Захлопнув том, я подошёл к окну и, щурясь от слепящих лучей голубого светила, посмотрел на открывшуюся панораму. Это – был самый крупный город, из тех, что мы обнаружили, и катакомбы под ним оказались самыми населёнными. Именно это и было истинной причиной того, что мы выбрали именно Целидар, а вовсе не архитектура, как утверждала Галина и не загадочные усыпальницы, как пояснял Илья.

Вот и они, кстати: больше сотни небольших куполообразных построек окружают исполинское полушарие серебристо-зелёного цвета. Ни окон, ни дверей, полны домики…Чего? Проникнуть внутрь мы так и не смогли – неизвестный материал успешно сопротивлялся всему, что мы могли применить. Да и вообще, чёртовы постройки выглядели здесь абсолютно инородно.

Нет, сам Целидар, как и многие другие города, не был причесан под единую гребёнку и тому была очень веская причина. На окраине города жались друг к другу человеческие муравейники – многоэтажные параллелепипеды серой окраски. Огромное количество крошечных комнатушек, с минимумом удобств – именно то, что нужно местным жителям. Ближе к центру этот геометрический минимализм сменялся изысканными дворцами с пышной колоннадой, высокими крышами и окнами в полстены. Помещения внутри были подстать зданиям: гигантские, с минимумом мебели, но изобилием фонтанов и бассейнов.

Всё дело было в истории здешнего мира. Когда-то, давным-давно, здесь проживали местные человечки, которые занимались своими мелкими делишками: пили, жрали и убивали друг друга. Они и настроили прорву городов, состоящих из однотипных уродливых коробок. Так всё и продолжалось пока, в один прекрасный момент, наши не добрались до этой грани. Дальше было, как обычно: бесполезное сопротивление, бессмысленные жертвы и полная капитуляция. Потом – несколько тысяч лет покоя и процветания. Именно тогда и были возведены наши дворцы.

А дальше – загадка. Куда ушли львы? Почему люди спрятались под землю и так сильно изменились? Кто возвёл эти странные купола, а главное – с какой целью? Вопросы, вопросы… Я перелистал сотни книжек, но пока, безрезультатно. "АККА. Богиня." была самой поздней, из найденных и я возлагал на неё большие надежды. Возможно она прольёт свет во мрак неведения. Во всяком случае, факт обожествления одной из наших, был весьма неординарным событием. Хотелось перелистнуть недочитанные страницы и я, с огромным трудом, удерживался от этого опрометчивого шага.

В любом случае, историю уже не изменить. Под окнами щеголяла гладкой голубой плиткой большая площадка, с понуро склонившимися чахлыми деревцами. Главным элементом всего этого ультрамаринового безобразия был исполинский фонтан, он же – скульптурная группа льва и парочки львиц, горделиво косящихся в сторону города. Воды в фонтане, к сожалению, не было уже давным-давно, поэтому смотрелся он не так шикарно, как задумывалось. У фонтана стояли Галя с Ильёй и смотрели на меня. Ждали, стало быть. Махнув им рукой, я выпрыгнул из окна.

– Пижон, – хмыкнул Илья.

– Ну как, ещё не очень оброс паутиной? – поинтересовался я у Гали и, мимоходом, сорвал поцелуй с её пухлых губок, – ну, подавайте сюда ваших подземных жителей! Будем кормить нашего мальчика.

– Для начала, их ещё наловить нужно, – строго заметила Галя. Для неё всё, касающееся добычи пищи, очень серьёзно, – думаю, сегодня я пойду вниз с Ильёй. Мне совсем не понравилось, как ты вёл себя в прошлый раз. Куда это годится – заняться сексом посреди охоты?!

– Но тебе же понравилось, – удивился я, с лёгкой ухмылкой, – или мне показалось?

Галя упёрлась кулаками в бока и раздражённо топнула ножкой.

– Да, мне понравилось. Ну и чем всё закончилось? Нет, я не имею в виду твои сексуальные игры. Вся добыча успела удрать так далеко, что я и тень их запаха не смогла отыскать! И вообще, ты так изменился после…

Она осеклась, перехватив предостерегающий взгляд Ильи, и я укоризненно погрозил кошке пальцем. Впрочем, чего я от неё хочу? Галина особым тактом никогда не отличалась и всегда резала правду-матку так, как её понимала. Или не понимала.

– В общем, сегодня ты остаёшься наверху, – резюмировала львица и нервно буркнула, – и так этих засранцев приходится едва не по следу вынюхивать. Вот ведь хреновая энергетика!

Тут она попала в точку: местные жители почему-то почти не ощущались нашими органами чувств. Нет, они были питательны и вкусны, как и всё, до них, но вот только для поиска кого-то приходилось подбираться почти вплотную. С другой стороны – это добавляло охоте азарта.

А вот какая фигня произошла со мной, на последней охоте, я и сам понять не мог. Внезапно захотелось кого-нибудь обнять и приласкать. Словно я оказался в крошечной тёмной комнате, где постоянно опускалась температура. Где-то, я знал это, должно было светиться тёплым светом небольшое окошко. Как ни странно, но этим оконцем оказалась вполне тёплая и светлая Галя. Наваждение, не иначе…

– Я, по-прежнему, голоден, – напомнил Илья, – а пища сама не придёт. Разве начнёт обожествлять нашу кошечку.

– Классная идея, – поддержал я, – и пусть приносят ей жертвы.

– Ага, – саркастически кивнула она, – а вы, тогда, окончательно обленитесь и будете неделями напролёт читать свои дурацкие скучные книжонки.

– Ну уж нет! – возразил я, – мы будем месяцами напролёт заниматься сексом. И будет это продолжаться целую вечность.

– Аминь, – подтвердил Илья и громко хихикнул.

Мы неторопливо обогнули фонтан, оказавшись между двух строений, больше напоминавших храмы, чем жилые здания. Окна, до самой крыши и кариатиды с атлантами, выполненные с анатомическими подробностями. Только правый дворец украшали фигуры людей, со звериными головами, а левый – наоборот. Смотрелось неплохо. Внутри, правда, всё было намного хуже. Книг не осталось вовсе, а всю мебель неведомые вандалы превратили в щепы.

А вот и очередная достопримечательность: скульптура льва в его звериной ипостаси. Хищник, с гордо поднятой головой, небрежно попирал мощной лапой коленопреклонённого человека. Кто-то пытался осквернить изваяние, вымазав чем-то чёрным, но сама природа восстановила статус-кво, уничтожив осадками почти всю чёрную дрянь. Сохранились, почему-то, только две чёрные полосы, опускающиеся из глаз хищника. Казалось, будто лев рыдает, уничтожая покорённого человечка. Сюрреализм, как он есть.

– Э-э? – вопросительно промычал Илья, задержавшись у памятника и вопросительно поглядывая на нашу охотницу, – ты помнится…

– Да я ничего не забыла, – отрезала Галина и повернула направо, – даже странно, как-то! Казалось бы, там и переходы шире и помещений больше, так нет – их там, раз– два и обчёлся.

– А может им нравится, когда тесно и смрадно? – предположил я, – ты же знаешь – эти люди, они иногда такие странные.

– Главное – на вкус они все одинаковые, – пробормотал Илья и я расхохотался, – ну чего ты ржёшь! Да, я очень голоден, в отличие от некоторых эгоистов, не удосужившихся поделиться! Хоть бы объедки за собой убирали, а то оставили посреди коридора, ходи – спотыкайся.

– Это она виновата, – я ткнул пальцем в Галю и едва успел увернуться, когда разъярённая кошка попыталась царапнуть меня выпущенными когтями.

– Ну я тебе ещё покажу! – пригрозила она и прыснула, когда я скорчил перепуганную физиономию, – сам же пообещал сбросить в колодец.

– Зачитался, – виновато развёл я руками, – и вроде бы мы на месте. Вон –дерево.

– И мужик в пиджаке, – хмыкнул Илья, – и откуда эта чушь на языке?

– Подсознание, МонАми, подсознание. А может какая еда ругалась особенно изощрённо.

Мы стояли перед покосившейся башней, которую обрушило растущее дерево, приподняв узловатыми корнями одну из каменных стен. Дерево напоминало гигантскую бочку: толстое и приземистое. Фундамент пострадавшего строения вывернуло наизнанку, обнажив огромную чёрную дыру. Это и был вход в катакомбы. К мощному стволу кто-то привязал десяток верёвок, опускавшихся во мрак подземелья. Вот и славно, а то я уже решил, что добыча начнёт избегать это место. Да и веревочки пригодятся.

Галя стала предельно сосредоточенной: волосы на голове собрались в длинную белую косу, глаза вспыхнули багровым пламенем, а когти вылезли на максимальную длину. Не удержавшись, я чмокнул её в пылающую щёчку. Кошка зафыркала, зашипела и недовольно покосилась на меня: не отвлекай, мол.

Илья, на её фоне, выглядел истинным раздолбаем: когти выдвинуты едва ли наполовину, а грива так и вовсе распущена. Впрочем, от него ничего особенного и не требовалось: загонять будет львица, а его дело отлавливать обезумевшую, от ужаса, дичь. А я – вообще отдыхаю.

– Я пройдусь по кольцевым, с севера, – поясняла Галя, черкая когтем на стене башни. Там уже имелось несколько чертежей, – обычно они набирают воду здесь и здесь. В этом месте они выгуливают детёнышей и стирают одежду. Когда я пройдусь по этому коридору, они побегут по этим трём, в твою сторону.

– Хм, насколько я помню, чуть дальше есть спиральный спуск, – вставил Илья, – если они свернут, то никто из нас не успеет их перехватить.

– Пошли втроём, – предложил я, – сегодня не буду приставать. Обещаю.

Галя только отмахнулась.

– Будешь. Только после. Нет, к спиральному никто не пойдёт: я порву одного из охранников на лоскуты и все сойдут с ума от страха. В таком состоянии никто не станет искать особых путей. Если понадобится, разорву двух или трёх.

Какой-то нюанс в её схеме показался мне неправильным. Как-будто чего-то недоставало. И вдруг меня осенило.

– Постой, – сказал я и указал пальцем, – вот здесь, я хорошо помню, был широкий тоннель с остатками ржавых рельс. Он же практически примыкает к северным кольцевым. Можно обезуметь до какой угодно степени, но чтобы промчаться мимо, нужно быть слепым.

– Чёрт, да он же ведёт на север, – терпеливо, словно ребёнку, пояснила кошка, – а на север они не ходят, даже под страхом смерти.

– Вероятно какое-то табу, – пожал плечами Илья, – нам это только на руку.

– Табу, – хмыкнула Галя, – пошли, табу…

Она рыбкой сиганула в чёрный проём, мгновенно исчезнув из виду. Илья, посмеиваясь, медленно спустился следом и я услышал, как он посвистывает, удаляясь.

Оставалось дожидаться результатов. Пытаясь не скучать, я вытащил все десять верёвок и принялся сооружать плетёную конструкцию, которая будет выполнять функцию загона для скота. Дряхлые верёвки постоянно рвались, и я потратил гораздо больше времени, чем собирался. В конце концов дело было закончено, и я отступил назад, оценивая сотворённое. Прелестно!

За спиной кто-то жалобно хныкнул и послышался голос Ильи:

– Эй, паучок, принимай мушек в свои сети.

Мушек оказалось двое: насмерть перепуганная девица и бледный, от ужаса, парень. Оба в серых изодранных плащах, на голое тело. Пойманные жалобно бормотали о беспощадных демонах, но я не стал прислушиваться и просто забросил их внутрь загона. Там они сели в тёплую пыль и прижались друг к другу, испуганно зыркая на меня широко распахнутыми глазами. Их всхлипы понизились до глухого шёпота, но я чётко различил слово: "Хозяева", произнесённое парнем.

Теперь Илья начал выныривать очень часто, вышвыривая на поверхность по два, а то и по три человека, за раз. Добыча оказалась самой разнообразной: подростки, старики, дети, но по большей части – взрослые женщины. Все казались перепуганными, думаю, одним разорванным охранником дело не обошлось. Кое-кто пытался бежать, но сильная оплеуха быстро приводила их в чувство.

Загон заполнился до отказа и в этот момент поступление дичи временно прекратилось. Из дыры доносились глухие вопли, значит охота не прекращалась. Очевидно, ещё не пойманные, разбрелись поодиночке и теперь носились по тоннелям, пытаясь избежать поимки. Ну а Галя просто вошла в охотничий транс и её теперь интересовал сам процесс.

Подождём. Я присел, опёршись спиной о шероховатую кору сокрушителя башни и достал томик "АККИ". Люди в загоне прижались к натянутым верёвкам и пожирали меня взглядами. Все, как один, белее мела, в каких-то обносках. Тем не менее истощённым никто не выглядел, да и грязных, неухоженных, тоже не наблюдалось.

Кто-то, осмелев, попытался проползти наружу и я, не отрываясь от книги, погрозил ему пальцем.

– Ещё раз пошалишь – оторву голову. Это – не шутка.

И тут их словно прорвало. Все устремились к ограде и начали засыпать меня вопросами:

– Кто вы?

– Что вы с нами сделаете?

– Почему вы убиваете нас?

– Что будет с нами?

Я опустил книгу и прижал указательный палец к губам.

– Ш-ш-ш, – они мгновенно умолкли, испуганно отпрянув назад, – лучше послушайте вот это, написанное вашим соплеменником. Думаю, вы должны знать собственную историю. Так вот: "Акка прошествовала по главной лестнице и поднялась на площадку, откуда она так любила наблюдать за светом звёзд. Полупрозрачный плащ дрожал вокруг её обнажённых плеч, точно лёгкое облако спустилось с небес, защитить красоту от палящих лучей светила. Её любимец, черноглазый паж Лайал, пытался тенью следовать за повелительницей, пожирая хозяйку влюблённым взглядом.

Сейчас богиня была переполнена благородной яростью. От её пламенеющего взора плавились камни Звёздной башни и дымились ковровые дорожки. Волосы Акки трепетали на ветру, будто мириады шёлковых нитей ослепительно белого цвета. Она подошла к ограде и стукнула кулаком по холодному шершавому камню. Даже в своей ярости повелительница казалась прекраснее всех на свете и рабы, предназначенные в пищу, склонились пред её красотой."

– Ты совсем обалдел? – поинтересовался Илья, выбираясь наружу и пиная в сторону загона десяток мужчин и парней, покрытых свежими синяками и порезами, – чем это ты занимаешься?

– Читаю книгу, – невозмутимо пояснил я, – комментарии, правда, опускаю. Ни к чему им это.

– Ты им ещё спляши, – посоветовал лев, но совершенно беззлобно: видимо уже успел перекусить под землёй, – а ну полезайте внутрь, сейчас вас будут культурно развивать.

Люди в загоне испуганно смотрели на нас и вопросов больше не задавали, только тихо перешёптывались. Илья, тем временем, деловито пересчитал поголовье и судя по всему, остался доволен. По крайней мере его физиономия так и лучилась довольством. Кажется, мой товарищ последнее время уделяет процессу потребления пищи чересчур пристальное внимание. Целую теорию правильного питания открыл. Гурман хренов!

– Мя-я-яу!

Галька ракетой вынеслась из дыры и по высокой дуге пронеслась над нашими головами. Её длинные белые волосы шлейфом тянулись за гибким телом, как будто мы видели какую-то безумную комету. Приземлившись, кошка прошлась колесом, стала на мостик и наконец, приняла нормальное положение. Вот уж кто берёт от жизни всё, не пытаясь заниматься самокопанием. Охота, еда и секс – три кита, на которых зиждется здравый рассудок нормальной львицы. Стоит кошке возжелать чего-то ещё и она тотчас слетает с катушек. Доказательство номер один висит на моём поясе напоминая о давних, но всё равно, весьма неприятных событиях. Доказательство номер два прочитано мною на треть, вместе с комментариями.

Галя подошла ближе и потёрлась щёчкой о моё плечо. Прелестная мордочка светилась счастьем, а в жёлтых глазах вспыхнул знакомый бесовский огонёк.

– Мр-р-р, – мурлыкнула она, – ты что-то начал такое говорить, перед охотой…Я вся горю!

Я притянул кошку к себе и легонько коснулся губами её нежной кожи. Львица слегка порозовела, от удовольствия и стрельнула глазками в Илью:

– Отвернись, извращенец! Я тебя стесняюсь…

– Простите, простите, – Илья захихикал и вскарабкался на дерево. Затрещали ветки и откуда-то сверху донёсся далёкий голос, – я уже и глаза закрыл! Можете развлекаться.

– Мне кажется, – сообщила Галя, отвлекаясь от нежных покусываний моего живота, – все твои проблемы происходят от недостатка любви. Ну подумай сам, м-м, последнее время мы занимаемся этим чёрт знает где…А-а-а, вот так, хорошо! Черт знает где и ещё какими-то жалкими отрывками. Да, да, вот здесь! Помнишь, тогда…Две луны, озеро и мы с тобой. Ещё, ещё, не останавливайся! Трое суток, а мы с тобой потом были голодные, как не знаю кто. Да, так! И ещё раз! Хочу романтики. Пусть птички и только мы с тобой. Сильнее!

Она была воистину ненасытна. Давненько я не спаривался с ней после удачной охоты и уже успел позабыть, насколько львицу всё это может возбудить. В конце концов Галя вцепилась когтями в дерево за моей спиной и начала когтями остервенело драть кору, да так, что куски летели в разные стороны.

Глаза её, при этом, излучали такую бешеную энергию, что я едва не расплавился. Следовало хотя бы немного сбавить обороты, пока удовольствие не превратилось в муку. Я вновь перешёл к поцелуям, и кошка мало-помалу пришла в себя. Она встряхнула прелестной головкой и уже осмысленно взглянула на меня. Потом вцепилась губами в мои и очень долго не отпускала.

– Чёрт возьми, ну вы и даёте! – восхищённо заметил Илья, спрыгивая вниз, – мне даже подсматривать не нужно было: дерево шаталось точно в ураган! А твои вопли, милая, и мёртвого способны пронять.

– Кстати, о птичках, – я поднялся на ноги и привёл себя в порядок, – осталось несколько нерешённых вопросов.

Пойманные люди безмолвно следили за нами. Лица у них были ошеломлённые, до предела. Еду, почему-то, всегда удивляет, когда мы развлекаемся у них на глазах. Пище трудно понять, как мы её воспринимаем.

– Отберите всех детёнышей, – приказал я пленникам, – давайте их сюда.

Начался бедлам: кто-то опять молил о пощаде, другой требовал объяснить причину происходящего, а детишки просто выли. Я терпеливо ожидал некоторое время, пока не стало ясно – без вмешательства им не справиться. Пришлось рыкнуть, вынудив ближайших рухнуть в пыль.

– Последний раз вам говорю: отберите детёнышей и давайте их сюда. Они отправляются домой. Мы их отпускаем.

– Это какая-то спортивная охота получается, – мурлыкнула Галя, вцепившись коготками в моё плечо, – я, значит, дичь ловлю, а ты её отпускаешь. Это что ещё за новости?

– Новости начнутся тогда, когда мы не сможем уйти с этой грани, а пища закончится, – заметил я, осторожно избавляясь от её острых коготков, – ну и кроме того; ты ведь хотела, стать настоящим божеством? Лови момент. Богиня должна быть не только грозной, но и милосердной.

– И причина лишь в этом? – тихо осведомился подошедший Илья, пытливо вглядываясь в моё лицо, – причина совсем не в тех изменениях, которые произошли с тобой после… За последнее время?

– Да, да, ты прав – меня подменили, – вздохнул я, – на самом деле я – это человек. Доволен? Или дать тебе тумаков, для прочистки мозга?

Мелких насобиралось десятка два. Двух подростков, пытавшихся притаиться в толпе, я безжалостно забросил обратно, не обращая внимания на их нытьё. Детёныши прижимались друг к другу и тихо хныкали. Некоторое время я, с сомнением, разглядывал их. Потом сообразил.

– Эй, ты, иди ко мне, – скомандовал я одной из женщин и вытащил её наружу, – отведёшь их обратно, в вашу нору. Можешь всем подробно рассказать, как обстоят дела. И ещё, знаешь дворец за фонтаном, с тремя львами?

Она испуганно кивнула, не поднимая глаз. Короткие растрёпанные волосы облепили вспотевшую физиономию, грязные руки прижаты к плоской груди. Ноги неплохой формы, но коротковаты. Ничего особенного. Человек.

– Каждое утро будете приносить туда пищу, для своих. Нам их кормить нечем. Не будете кормить – быстро их перебьём, чтобы не мучились и придём за другими. Будете кормить – следующая охота начнётся нескоро. Всё понятно?

Она бешено замотала головой, а потом набралась смелости и решилась задать вопрос:

– А правда, будто вы, Хозяева, пьёте наши души?

Илья хихикнул, а я задумался. Быть может, в какой-то степени, она была и права: чёрт его знает, что оно такое – человеческая душа.

– Если тебе будет легче, считай именно так. Ваши предки, кстати, считали, будто обретают бессмертие, когда лев выпивает их. Поэтому можете особо не расстраиваться.

– Хозяин! – она упала на колени, – позвольте приводить вам старых и больных. От них нет никакого прока, а вы будете сыты и довольны!

Офигеть! Илья перестал сдерживаться и хохотал во всё горло. Ох уж эти люди!

– Это – неспортивно! – категорически заявила Галя, – я люблю охоту и ненавижу употреблять старые и несвежие продукты.

– Слышала? – я развёл руками, – посему иди и помни всё то, что я тебе сказал.

Она уже пошла, но тут я вспомнил одну вещь.

– Постой-ка. Не можешь объяснить, почему вы так боитесь северных коридоров? Это – ваши ритуалы, связанные с религией?

Женщина подозрительно покосилась на меня, точно ожидала какого-то подвоха. Похоже она и слово такое слышала в первый раз. Потом кое-как разгладила вздыбившиеся волосы и выпалила так, словно произнесённое жгло ей губы:

– Там – холодные!

– Кто? – удивился я, – какие такие, холодные?

– Холодные, они как люди, только мёртвые. Не спят, быстро бегают и глазами светят в темноте. Когти у них острые – если человека убивают, он кричит долго и страшно. Но они нас чуют только тогда, когда мы совсем рядом. И стараются из своих северных нор далеко не выходить, у нас редко появляются. А вот если кто-то из наших туда забредает…Назад ещё никто не вернулся.

– Очень странно, – задумчиво заметил Илья и нахмурился.

– Иди, – отпустил я женщину, и она тотчас погнала своё воющее стадо к дыре, – Галя помоги им спуститься. Ну, не ворчи, солнышко.

Недовольная кошка ухватила в охапку сразу четверых и, не обращая внимания на громкий вопль ужаса, спрыгнула вниз. Да это же аттракцион! Катание на львах. Главное, львице этого не ляпнуть – исцарапает!

Я повернулся к Илье, и он вопросительно вздёрнул подбородок.

– О чём думаешь? – спросил он.

– Как-то уж очень эти холодные напоминают наших. А я так и не понял, до сих пор, почему львы пропали с этой грани. На войну, вроде бы, не похоже…

– Ушли вниз, за людьми, одичали и измельчали?

– Попробуем выяснить? Думаю, ты не будешь против?

– Нет, – ухмыльнулся Илья и похлопал себя по животу, копируя любимый жест людей, – как раз сегодня, до обеда, я абсолютно свободен. Кстати, как поступим с едой? Может взять с них честное слово?

Мы подошли к провалу в тот момент, когда Галя доставила вниз последнюю троицу. Как ни странно, но похоже кошке это развлечение пришлось по нраву. Она громко мяукала и щекотала детёнышей, отчего те начинали громко визжать. Их опекунша потерянно наблюдала за всеми этими играми и пыталась собрать около себя всю пищащую мелочь. Однако те уже твёрдо решили – гораздо веселее им будет с красивой "тётей", которая так замечательно прыгает и хватает за пятки. Деткам было совершенно невдомёк: в других обстоятельствах "тётя" вполне могла, за один присест, выпить их всех и даже не вспомнить об этом.

Галя повернула к нам светящееся удовольствием лицо и ущипнула ближайшего мальчугана за ягодицу. Тот заверещал и помчался вокруг кошки, пытаясь вцепиться в её длиннющие волосы.

– Хочу такого! – безапелляционно заявила львица, – а лучше двоих или троих. Они такие интересные! Буду играться с ними, кормить и выгуливать.

– А потом выпьешь? – ехидно осведомился Илья, – и будешь переживать: "Ах, ах, прости, не удержалась, маленький мой!"

Кошка немедленно оскалилась на него и нежно прижала к себе чумазую девчушку, в невообразимых лохмотьях. Та, с удовольствием, вцепилась в львицу и весело затарахтела. Это оказалось настолько непривычно, что я задумался.

– Прецеденты, вообще-то были, – заметил я, – в книге описано множество случаев и большинство – с хорошим концом. Львицы, как выяснилось, могут быть отличными опекуншами, а из воспитуемых вырастали самые верные и преданные слуги. У той же Акки было пятеро подопечных и с одним она даже крутила шуры-муры.

– Как же ты меня уже достал своей Аккой! – досадливо крякнул Илья и спрыгнул в дыру, отчего детёныши шарахнулись в разные стороны, – идём уже, историограф хренов.

– А я хочу шуры-муры! – восторженно завопила Галька и закружилась в безумном вальсе, – пусть за мной ходят и называют меня богиней! Богиня Галина! Как это звучит?

– Отлично звучит, – я поймал её и остановил поцелуем, – солнышко, мы обязательно займёмся твоим обожествлением, но это будет немножечко позже. Просто сейчас мы с Ильёй ненадолго отлучимся, а ты, пока, отведи пищу в дом. Та, большая, комната, на втором ярусе, с фонтаном и сливом, вполне подойдёт.

– А чем это вы собираетесь, без меня, заниматься? – подозрительно осведомилась будущая богиня, отдирая от себя особо цепкого паразита, – может и мне это будет интересно.

Стоит мне только заикнуться, как это может быть опасно и тогда от неё вовсе не отвязаться. Помощь опытной охотницы бесценна в случае прямого столкновения, но если намечаются какие-то переговоры…Вполне достаточно и одного прямолинейного балбеса, прущего напролом. Пара нас убьёт попытку осторожного контакта на корню.

– Может быть, – сказал я, улыбаясь, и потрепал её шелковистые волосы, – собираемся взглянуть на древние развалины. Возможно, там остались старые книги. Пойдёшь?

– Не-а, – она помотала головой, мгновенно утратив всякий интерес, – пойду, займусь добычей. А потом посмотрю, где можно держать детёнышей, чтобы они не разбежались.

– Заботливая хозяйка, – с непроницаемой физиономией заявил Илья.

Пока мы вели беседу, зверёныши не прекращали цепляться за львицу и первоначальный испуг отпущенной женщины сменился настоящим ужасом. Похоже её шокировало поведение детёнышей, желающих играть с беловолосым хищником. Самка заскулила и опустившись на колени, обратилась ко мне:

– Хозяин, разреши нам идти. Я всё запомнила. Мы будем носить еду к дворцу Звёздного Портала. К дому Богини.

Хм, а мне раньше это и в голову не приходило. Оказывается, мы, сами того не зная, выбрали в качестве жилища бывшую норку Акки. Скорее всего тот портрет, на стене, изображал именно её. Ну хорошо, очень даже симпатичная кошечка. Ничуть не хуже Ольги. Чёрт! Только не об этом! Не об этом, опять…

– Идите, – буркнул я, – да, и ещё: отберите несколько детёнышей покрасивее. Смотрите, пусть все будут чистые и здоровые, – женщина принялась тихо выть, – заткнись: они будут жить вместе с хозяйкой. Всё, проваливай.

Расставаясь с кошкой, дети начали плакать. Однако, мало-помалу, их крошечные фигурки исчезали во мраке тоннеля и жалобное нытьё стихало. Галя последний раз взмахнула рукой и повернулась к нам с Ильёй. Лицо её светилось предвкушением. Расцеловав нас обоих, львица выпрыгнула наружу и оставила, после себя, аромат экзотических цветов.

Вот это мне в кошках нравится – никогда не догадаешься, чем от неё будет пахнуть в следующий момент. Судя по всему, они и сами-то этого не знают.

Солнечный свет падал на противоположную стену коридора, очерчивая два тёмных силуэта на шероховатом камне. Тень пониже подняла руку и сделала второй рожки.

– Очень смешно, – хмыкнул я.

– А это тебе за то, что ты слукавил, – заявил кот, широко ухмыляясь, – Галя может быть всё это и проглотила, но меня-то ты на мякине не проведёшь.

– Объясни ещё и это, – сказал я и поинтересовался, – ты вообще, о чём сейчас?

– Я про детёнышей толкую. Даже если мы станем каждый день выходить на охоту, то как ты думаешь, сколько времени потребуется трём львам, для опустошения этого, постоянно пополняющегося резервуара? А ведь есть и другие города. И там тоже имеются жилые катакомбы.

– Хорошо, ты меня раскусил. Просто это было первое, пришедшее мне в голову.

– Ты их пожалел, – констатировал Илья, – думаю ты размяк, после…В общем, ты изменился и очень сильно.

– Думаешь, пора сместить вожака? Хочешь занять моё место? – спокойно поинтересовался я, не потрудившись повернуться к нему лицом, хоть и знал, что его тресп при нём. Свой я уже давно забросил под кровать.

– Нет! – он искренне расхохотался и хлопнул меня по плечу, – меня вполне устраивает моё место. Я сумел смириться со всеми своими мертвецами: простил их, и они простили тебя. Даже Вилена. Да и вообще, сейчас прайд стабилен, как никогда раньше. Просто мне не нравится твоё состояние. Такое ощущение, будто ты почти утратил волю к жизни. Нет?

– Сеанс психоанализа закончен, доктор? Спасибо. Думаю, теперь мы сможем заняться делом.

Сейчас мы находились на перепутье: отсюда, в разные стороны расходились три тоннеля. Тот, по которому ушли дети, самый широкий, вёл к обитаемому югу, где подземелье превращалось в настоящий муравейник. Там переходы кишмя кишели людьми и чем глубже ты опускался, тем больше их становилось.

Полуразрушенный лаз, с остатками металлического люка, некоторое время следовал на северо-запад, а потом отвесным колодцем уходил вниз. Никому из нас и в голову не приходило прыгнуть туда, для выяснения, где и чем он заканчивается.

Последний ход вёл к северным катакомбам. Там мы никогда прежде не охотились, потому как добычи там практически не было. А если подумать, то именно в том направлении располагались, на поверхности, загадочные гробницы. С другой стороны, никакой связи между этими двумя фактами я не наблюдал.

Да и насчёт загадок…Никто и голову-то особо не ломал. Галя сразу же начинала презрительно фыркать, стоило мне упомянуть что-нибудь древнее и делала вид, будто погружается в дрёму. А Илья, после неудачной попытки вскрыть неприступную стену, заявил, будто это – всего лишь неиспользуемые культовые постройки. Для доказательства своих слов, он привёл меня к одному из маленьких куполов, стена которого оказалась разрушена неведомой силой, может быть – метеоритом. Дыра выглядела свеженькой и будь внутри что-нибудь интересное, оно бы сохранилось. Но там оказалось пусто. Только мелкие опилки и пыль.

Итак, мы выбрали третий путь и, включив ночное зрение, нырнули во мрак тёмного тоннеля. Откуда-то, из микроскопических щелей, пробивались, бесполезные для человеческого глаза тоненькие лучики света. Нам их, впрочем, вполне хватало для того, чтобы различить низкий потолок и неровные стены, поросшие уродливыми наслоениями местной плесени. На полу лежали разнокалиберные камни и прорехи в потолке ясно указывали место их предыдущего обитания. Очевидно, проход разрушался и, думаю, ему оставалось совсем немного до полного исчезновения. Мне уже доводилось наблюдать тоннели, заваленные рухнувшей породой.

– Да здесь даже крыс нет, – заметил Илья, – и этих, с крылышками.

– Жрать нечего, – я пожал плечами, – да тут вообще с живностью не очень хорошо дела обстоят. То ли и было немного, то ли людишки всех повывели. Наверху и птиц почти не видать.

Мы остановились перед широкой трещиной – настоящим провалом, дно которого исчезало в густом мраке. Далековато, для прыжка. Даже нам. Странно, как тут всё не обвалилось, когда образовалась такая хрень.

– Это могло бы их остановить. Или заставить искать обходной путь.

– Их? – переспросил я и Илья покачал головой.

– Их, холодных, кем бы они там ни были. Помнишь, человек говорила, они нечасто забредают на юг. Вот и объяснение: похоже эта щёлочка достаточно протяжённая и перекрывает не один тоннель.

– Ладно, мудрец, пошли дальше.

Как я и думал, прыжок вышел не их простых. Можно было запросто воткнуться головой в низкий потолок. У кого-то так и получилось. Приземлившись на противоположной стороне, я услышал громкое: "О-ох!" и лев тяжело плюхнулся рядом, потирая затылок.

– Были бы мозги – было бы сотрясение, – констатировал он и, с завистью в голосе, добавил, – здорово это у тебя получилось!

– Тренируйся.

Дальше стало посветлее. Видимо существовали какие-то специальные колодцы, соединяющие подземелье с поверхностью. Иначе откуда здесь свежий воздух и этот рассеянный свет? Думаю, если бы эта сеть продолжала работать в полной мере, проблемы с освещением не было бы вообще.

Здесь, на стенах, сохранилась старая облицовка, на которой ещё можно было различить, попорченные плесенью, картинки. Возможно неизвестный художник решил увековечить местный фольклор? Странный он какой-то…Огромные беловолосые существа, с пылающими глазами, направляли людей сражаться с ордами отвратительных монстров. Чудовищ, кстати, тоже направляли львы. Маразм.

– Тут есть кое-что интересное, – окликнул меня Илья, успевший уйти вперёд, – подойди.

У его ног я заметил кучу тряпья, цвет которой вызвал у меня массу неприятных ассоциаций. Осталось подойти и убедиться, это – действительно остатки охотника в полном боевом облачении. Значок, с перечёркнутым львом и пустые ножны прилагаются. А вот голова, в комплект поставки, не входила. Да и сам труп оказался явно не первой свежести.

– Ну и что ты можешь сказать? Нравится?

– Нет, то что он без головы – это безусловно хорошо, а вот его присутствие…Это – нехорошо. Причём тело не такое уж и древнее.

– И кто же его так, – бормотал Илья, ворочая труп, – оружия не видать. Да и не похоже, будто он защищался. И какого чёрта он здесь, в одиночку, делал? Как думаешь?

– Это ты ко мне, как к эксперту обращаешься? – я осклабился, – крупный, так сказать, специалист по охотникам. Илья, не пошёл бы ты в задницу?

Едва слышно хрустнуло впереди и мы одновременно подняли головы, всматриваясь в серую полумглу. Я немного посканировал, но не обнаружил ничего, кроме того факта, что дальше тоннель начинает активно ветвиться. Но кто-то там был, несомненно. Кто-то очень осторожный. И – не человек. Илья медленно выпрямился и в его руке появился тресп.

– Думаешь потребуется? – поинтересовался я и он неопределённо пожал плечами.

Опять хрустнуло. На этот раз гораздо ближе. Однако я, по-прежнему, ничего не замечал: похоже звук доносился из какого-то бокового ответвления.

– Забавно, – пробормотал Илья и его глаза вспыхнули жёлтым, – будешь смеяться, но кто-то решил поохотиться на нас

– Ха, действительно забавно, – согласился я, – ну ладно, не станем обманывать их ожиданий.

Теперь тихий треск доносился из нескольких коридоров. Стало быть, охотник не один. Получалось смешно: день, начавшийся с нашей охоты, продолжался охотой. Теперь на нас. И чем это всё закончится?

– Иди чуть сзади, – скомандовал я, – пожалуйста, постарайся сразу никого не прикончить. Хотелось бы разобраться, какая фигня, собственно, происходит.

Мгновение я раздумывал: не ускориться ли, но передумал. Просто не верилось, будто мы можем столкнуться с чем-то, по-настоящему опасным. Один дохлый охотник, ещё не повод для паники. Однако когти я, всё-таки, выпустил.

Едва я успел это сделать, как полупрозрачный, от скорости, силуэт, вымахнул из незамеченного ранее, отверстия и кубарем прокатился по битым кирпичам. Движения гостя оказались подобны сумасшедшему вихрю, и я с трудом, успевал взглядом за его бешеным качением. Я даже понятия не имел, как он может выглядеть. Ясно было только одно – этот колобок нёсся прямиком к нам.

Всё случилось во мгновение ока: я увидел, как чудик развернулся, в прыжке, и тут же нанёс удар когтями по размытой тени. Угодил я только самыми кончиками, но и этого оказалось достаточно – прыгуна развернуло и шмякнуло об стену. Громко хрустнуло и зашелестели падающие камешки.

– Ч-чёрт! – с чувством выдохнул я и в один прыжок оказался рядом с лежащим. Илья был, тут как тут, прижимая остриё треспа к груди неизвестного, – погоди.

Мы замерли, изучая добычу.

– Да нет, не может быть. Совсем не похож, – Илья покачал головой, – это – определённо не лев.

– Тогда, кто? На человека оно тоже не слишком смахивает.

Лысый обнажённый тип, лежавший около стены и зыркавший на нас тускло переливающимися глазами, равно не походил ни на льва, ни на человека. Половых органов у него не наблюдалось, но вообще, он напоминал тощего жилистого самца-человека. Вот только, странное дело…Я не ощущал вокруг него никакой ауры. Ни жаркого тока живительной человеческой энергии, ни сдержанного поглощающего сияния соплеменников. Больше всего эта тварь напоминала кусок мёртвого булыжника. Тем не менее она продолжала шевелить конечностями и открывать рот, полный…

Илья, без замаха, ткнул тварь треспом в грудь. Существо оглушительно взвыло, распахнув широченную пасть заполненную длинными тонкими клыками, очень знакомого цвета. В то же мгновение я ощутил сильную боль в запястье и, отдёрнув руку, обнаружил на коже самую настоящую царапину, исходящую голубым паром.

– Ох ты, зараза! – изумился я и приложил издыхающего монстра кулаком в лоб. Затрещало и яростный блеск, в сузившихся глазах, угас, – да что же это за дерьмо такое?

Тело несколько раз дёрнулось и обмякло. Мы с Ильёй встревоженно переглянулись и обратили внимание на ближайший перекрёсток. Звуков, оттуда, больше не доносилось, но ощущение постороннего присутствия стало стократ сильнее.

– Зубы видел? – спросил Илья и поднял руку мертвеца, демонстрируя когти, – то же самое. Материал, из которого изготовлены треспы. Эта тварь способна исполосовать любого из нас. Если доберётся.

– Живое оружие, – констатировал я и выдернув тресп из груди мертвеца, подал его Илье, – не похоже на обычную эволюцию.

– Угу, – кивнул кот, – и ведь, чёрт побери, не стоило так мудрить для охоты на обычных людишек. Другая цель была, совсем другая…

– Мы, – согласился я, – пошли дальше. Становится не просто интересно, а любопытно, до усрачки. Как мы могли раньше всего этого не замечать?

На перекрёстке мы остановились, оценивая обстановку. Во мраке бокового перехода вспыхнули две жёлтые точки и зашелестев, исчезли.

Ну ладно: на войне, как на войне. Я полностью выпустил когти и ускорился. Илья замер рядом, выставив тресп перед собой и нахмурившись. Обострившийся слух улавливал шелест, приближающийся со всех сторон.

Какой-то предмет вылетел из мрака на огромной скорости, и я едва успел сдержать удар, только в последний миг осознав происходящее. Холодный выпорхнул следом за трупом охотника, которым он запустил в меня. К счастью, Илья оказался наготове и насадил монстра на тресп, сразу, как только тот оказался в пределах досягаемости.

В этот раз кричал не только издыхающий монстр. Взревело не меньше десятка глоток и в тусклом свете появились стремительные тела. В оскаленных пастях блистали острые клыки, а когти нацелены в горло. Научная экспедиция, мать бы её так, превращалась в нечто, абсолютно непотребное. В охоту. Причём, на нас. И охоту проводили по всем правилам: нас изучили на расстоянии, потом выслали одного охотника, для оценки наших возможностей, ну а теперь, сообразив, кто мы такие, навалились всей стаей.

Ну хорошо же, настал час показать наглым ублюдкам, кто, на самом деле, является царём зверей. Правда, возможно, это будет не так уж просто сделать. Я успел насчитать два десятка светящихся пар глаз до того, как нас начали рвать на части.

Громко заорал Илья и мимо меня прокатился клубок из тел. В разные стороны летели ошмётки плоти и слышались хрустящие звуки ломаемых костей. Потом мне стало не до наблюдений: кто-то вцепился в лодыжку, кто-то в плечо, а чья-то оскаленная пасть пыталась перегрызть глотку. Проклятье: когти увязали в телах, нападавших, словно они были сделаны из глины, а крови так и вовсе не было! Я пошатнулся, споткнулся о чью-то вздыбленную спину и тут же несколько тварей запрыгнули мне на спину. Я повалился на пол. Мелькнула мысль, что всё же нужно было взять с собой Гальку. Мелькнула и пропала: присутствие ещё одного льва в узком проходе скорее бы только ухудшило ситуацию. Нам нужно пространство, для манёвра, а с этим имелись определённые проблемы.

Дикая боль рвала моё тело, когда когти холодных полосовали кожу. Я взревел и прокатился по битому камню, ощутив, как чей-то череп глухо треснул под моим локтем. Хорошо, но мало! Выдернув из общей кучи-малы брыкающееся тело, я швырнул его об стену, а потом повторил это ещё раз и покатился обратно. На этот раз удачнее: на земле остались неподвижно лежать сразу двое.

Ощутив, как хватка монстров слабеет, я стряхнул их и поднялся на ноги, прижавшись спиной к щербатой стене. Ну что же, пока счёт был в мою пользу: четыре, с половиной, на ноль. Четыре твари валялись без движения и одна пыталась подняться, но сломанная нога опрокидывала гада на пол. Всё бы ничего, но я ощущал, как жизнь постепенно покидает моё тело, истекая синим туманом из десятков порезов. Я регенерировал, но медленно, слишком медленно.

– Илья! – крикнул я вглубь коридора, откуда доносилась оживлённая возня, – ты там ещё живой?

– Живее всех живых, – в голосе ощущалась некоторая напряжённость, – у меня тресп сломался!

– Правильно говорят: дай дураку стеклянный член! – поддёрнул я его, наблюдая, как десяток тварей приближается ко мне. В этот раз холодные не торопились. Они двигались медленно, настороженно зыркая в мою сторону. Лапа одного плетью болталась вдоль тела, – ты там сильно не напрягайся, я немного развлекусь и подойду.

Чёрт побери, очень не хотелось подыхать в этих тёмных и душных тоннелях! Солнца и ветра! И не желаю, чтобы меня убивали эти омерзительные скользкие монстры. Нет! Ни хрена у них не выйдет!

Оглушительно взревев и вынудив нападающих присесть, я прыгнул вперёд. Двоих я сразу же, до хруста, вмял в пол, но остальные мгновенно навалились сверху. Ничему не учатся! Я покатился и тут же понял, как ошибался: враги тотчас рассыпались в разные стороны, а один успел вцепиться клыками в предплечье. Твою мать! Это оказалось гораздо больнее, чем царапина от когтей. Возникло ощущение, будто из меня сосут жизнь. Остервенев, я схватил ублюдка за голову и напрочь оторвал её. Ещё один попытался укусить за ногу, и я пнул тварь в живот, переломив пополам. Секунду спустя, три укуса в спину, напрочь отключили моё сознание.

Но это меня не остановило: львы очень крепкие создания и нас так просто не проймёшь. Я смутно осознавал – моё тело продолжает действовать, руководствуясь одними бойцовыми инстинктами. Я прыгал, бил, пинал и катался по земле, а подо мной трещало, хрустело и лязгало.

Тем временем холод, поначалу далёкий, постепенно наползал со всех сторон, опутывая тело мерзкой ледяной паутиной. Эта сеть становилась всё плотнее, пока полностью меня не обездвижила. В тот момент, когда морозный мрак начал поглощать остатки сознания, вползая через мириады крошечных отверстий, я услышал знакомый голос, доносящийся из другого мира.

– Ну, ты даёшь! – сказал голос, – чёрт, если бы я знал, сколько их у тебя, я бы поторопился.

– Спасибо, не помешал, – пробормотал я онемевшими губами, – не испортил мне развлечение. Давно я так не веселился. Будь так любезен, помоги мне подняться.

– Буду, – согласился Илья и поставил меня на ноги.

Перед глазами слегка просветлело, и я смог оценить масштабы сотворённого. Выглядело всё очень недурно: ещё немного и вокруг лежали бы горы фарша. Похоже, я не останавливался, даже когда все твари оказались мертвы, продолжая рвать уже неживые тела.

– У меня их было всего пятеро, – смущённо признался Илья, – думал и у тебя столько. Ещё удивился, почему так долго возишься.

– Растягивал удовольствие, – прошамкал я, – даже не думал, что всё окажется так фигово. Ты как всегда прав – эту дрянь вывели специально для охоты на нас. Человеку с ними не справиться.

– Ты похож на драного кота, – ухмыльнулся Илья и множество порезов на его лице разошлись, выпуская синюю дымку, – дьявол, больно!

Я стоял, пытаясь собраться с силами. Не получалось. Я даже не мог сообразить, как. Ещё во время потасовки я понял одну неприятную вещь – холодные были абсолютно бесполезны, в качестве пищи. Забавно, они сами могли выкачивать из нас энергию, а вот куда она исчезала после?..

– Пойдём обратно? – спросил Илья и в его взгляде я заметил сомнение, – ты, действительно, выглядишь очень хреново, а я сейчас, не в самой лучшей форме, для транспортировки твоей тушки в обитаемые места.

– Как-нибудь перебьюсь, – отрезал я, – мне уже намного лучше.

Зона боевых действий оказалась намного обширнее, чем я думал: повсюду валялись куски разорванных тел и ошмётки какой-то отвратительной жёлтой слизи, слабо мерцающей в полумраке тоннеля. Последнего холодного мы обнаружили около следующего перепутья: получив широкую рваную рану живота, он попытался удрать, но издох, уткнувшись лысой головой в камень.

Остановившись возле скрюченного тела, я внезапно различил слабый звук и поднял вверх указательный палец. Илья тотчас навострил уши и согласно кивнул головой.

– Плач, – сказал он и повертел головой, – там. Похож на человеческий.

– Это хорошо – можно будет восстановить силы. Чёрт, давно меня так не трепали! Действительно, словно кота драного. Ты тресп-то, как сломал?

– Хе-хе, застрял в ребре одного из этих уродов. Попытался вытащить, а он возьми и тресни у рукояти. Хм, забавно…

Мы остановились у входа в большое круглое помещение. Стены, выложенные блестящими красными плитами, куполом сходились наверху, там, где тускло мерцал металлический люк. Крышку блокировал длинный толстый прут, выполняющий функцию засова. Судя по крепежу запора, изначально он не предполагался.

В центре зала, сложенные пирамидой, стояли странные штуковины, больше всего похожие на гробы – ящики, в которых люди хоронят своих мертвецов. В верхней части каждой, из полусотни, коробок, можно было различить остатки то ли шлангов, то ли проводов. Сейчас странные гробы были пусты.

Чего я не мог сказать о множестве клеток, стоящих вдоль стен. При виде этих устройств, предназначенных для ограничения свободы, меня передёрнуло.

Ненавижу! В каждой клетке сидели, лежали и стояли, вцепившись в толстые прутья, мужчины, женщины, старики и дети. Люди. Еда. Но их держали в клетках, а это многое меняло. Для меня.

– Перекусим? – поинтересовался Илья, кивая на продукты.

– Да, слегка, – угрюмо ответил я, – остальных просто отпустим. И не надо меня ни о чём спрашивать!

Когда мы появились перед пленниками, обитатели клеток оживились, рассматривая пришельцев, но особой радости, на их лицах, я не заметил. В общем-то, кое-кому радоваться и не довелось.

Мы выбрали клетку с двумя худосочными юнцами, которые, при виде нас, забились в дальний угол, сверкая тёмными глазами.

– Спокойно, – сказал я и сделал знак Илье, – мы пришли освободить вас. Не нужно кричать.

Лев осмотрел замок на двери и саркастически ухмыляясь, сбил его одним небрежным ударом когтей. Запором служил обычный металлический прут, завязанный узлом. Распахнув двери, кот стал на пороге узилища и, глядя людям в глаза, тихо приказал:

– Подойдите ко мне, – когда подростки приблизились, он продолжил, – а теперь, медленно опуститесь на колени и молчите. Пришло ваше освобождение.

Два тощих оборвыша послушно исполнили его приказ и закрыли глаза. Из соседних клеток донеслись испуганные возгласы. Кто-то требовал каких-то пояснений, упрашивал пощадить и предлагал воспользоваться телом. Обычное дело.

– Как ты это делаешь? – поинтересовался я, – неплохой фокус.

– Ну, кто-то способен уложить два десятка смертоносных тварей, – ухмыльнулся Илья, – а других выручают всевозможные фокусы, как ты их называешь. Нет, ну если ты хорошо попросишь, я могу и тебя выучить, но только, на кой чёрт всё это такому громиле?

– Позубоскаль мне ещё, – беззлобно одёрнул я его, – ладно, потом научишь своим трюкам.

Энергии оказалось не очень много, но это вполне компенсировалось её чистотой. Именно в этом я и нуждался для быстрого восстановления. Крики поутихли, а может я просто перестал обращать на них внимание. Глаза сами собой закрылись и биение жизненной силы переполнило израненное тело, точно стаи огненных птиц клевали меня изнутри. Больно и приятно, одновременно.

Как всегда, во время кормления, полностью утратилось чувство времени, сменяясь чем-то иным. И это иное, бесконечно тянулось во всех направлениях, истончаясь в невыразимо тонкую плёнку. Наконец эта тончайшая субстанция оглушительно треснула, и я вынырнул в реальность.

Пища лежала на земляном полу клетки без движения – выпита до дна. Илья, как раз, окончил питание и второе тело растянулось рядом с первым. Мы переглянулись, и я подмигнул улыбающемуся коту. Настроение заметно улучшилось.

Стоило нам приблизиться к соседней клетке, как пятёрка девушек, с оглушительными воплями, прижалась к земле у дальней стенки. Здесь сильнее воняло нечистотами – видимо холодные не слишком заботились о гигиене узников, да и еды я тоже не заметил. Стало быть, эти консервы не предназначались для длительного хранения. И эти люди шарахаются от нас! Твари неблагодарные.

Я поддел когтем металлический узел, запирающий дверь и он распался на две половины, освобождая выход. Никто, почему-то, наружу не шёл. Словно их пугали какие-то чудовища. Улыбнувшись, я отошёл в сторону. Стоявший рядом Илья, откровенно развлекался.

– Не бойтесь, – сказал я, – можете выходить. Ваши неприятности закончились.

– Ага! – выкрикнула девушка, выглядевшая посмелее остальных: волосы коротким ёжиком и круглое лицо; небольшой животик и толстенькие ляжки, – точно так же, как у Лиама и Преда? Вы и нас убьёте!

– Не сейчас, – спокойно возразил Илья, – когда-нибудь мы будем охотиться и тогда я, обязательно, поймаю тебя, свинка. А пока давай, плодись и размножайся.

Дурацкий разговор. Я махнул рукой и отправился, было, к соседней клетке, но моё внимание привлёк громкий шёпот ещё одной пленницы: худощавой длинноногой брюнетки с неровным каре на сплющенной голове. Она опустилась на колени и вот так выползла наружу, ткнувшись лбом в землю.

– Хозяин, – прошептала она, – хозяин! Вы вернулись, избавить нас от холодных?

Стоило ей задать свой вопрос и наступила полная тишина: все внимательно слушали и множество, самых разнообразных глаз, следили за нами. Я медленно подошёл к девушке и положил ладонь на грязные спутанные волосы. Не знаю почему, но я вдруг ощутил ответственность за всё это стадо. Мы же брали с него положенную дань, стало быть имели и определённые обязанности. Скажем, защищать от нападения неведомых тварей, сокращавших поголовье. Голова, под моими пальцами, мелко дрожала, и я осторожно приласкал спутанные волосы.

– Да, – тихо сказал я, – мы здесь и теперь вы сможете вернуться домой.

Того, что последовало за этим, я просто не ожидал: все, абсолютно все, пленники, рухнули на колени! Даже Илья ошеломлённо покачивал головой, наблюдая за этим безумием. Возгласы: "Хозяева вернулись!" доносились со всех сторон. Хм, а с другой стороны, это даже приятно. Теперь я начинал понимать желание Акки и Гали стать богинями.

Проблем, с освобождением, больше не возникало. Не считать же таковыми попытки облизать наши ноги? Приходилось пинками отгонять особо назойливых, что их, впрочем, ничуть не обижало. Всего мы выпустили около сотни узников, которые, почему-то, не торопились покидать зал, а только собирались в одну, большую, толпу, у входа. Кот, посматривая в их сторону, даже шутить перестал, а лишь бормотал под нос нечто неразборчивое. Прислушавшись, я уловил:

– Так скоро и охотиться станет невозможно! Сначала они предлагают старых и больных, а потом начнут приходить добровольно, да ещё и приводить самых здоровых и красивых!

– Но так всё и было, – прервал я его мысли вслух, – в "Акке" сказано про это совершенно очевидно: проводились ежемесячные соревнования, и победители добровольно отправлялись в дар львам. И повторюсь – это считалось способом достижения бессмертия.

– А в твоей распроклятой "Акке" не сказано, – буркнул кот, – откуда взялось мерзкое отродье, которое трепало нас в тоннелях? Их тоже отбирали на ежемесячных соревнованиях?

– Нет, на ежегодных, – съязвил я, – причём самых злобных отправляли к таким занудам, как ты. Нет, ни хрена там не сказано и это очень странно. Неужели никто не заметил, как под городом завелась такая фиговина?

Мы сорвали последний засов и отпинав поклонников к остальным, остановились, размышляя: как поступить дальше. Моё внимание привлёк бородатый толстяк, оживлённо переминавшийся с ноги на ногу в первых рядах человеческого стада. Я поманил его пальцем, и он тут же оказался рядом, широко улыбаясь и одёргивая весьма живописное тряпьё. По крайней мере, хоть на одежду похоже.

– Что там? – спросил я, указав пальцем на люк в потолке, – да не трясись ты так!

– Там – дом холодных, – охотно пояснил жирдяй, мгновенно поставив меня в тупик.

– А – здесь?

– Дом холодных, – так же, охотно, выпалил толстяк и я ощутил сильное желание прикончить его на месте.

Я переглянулся с Ильёй и развёл руками. Взбешённый кот уже начал выпускать когти на одной руке, когда человек сообразил, насколько нелепо выглядит его объяснение.

– Там раньше был дом холодных, – запинаясь, пробормотал он, – до того, как они проснулись. Потом они спустились и устроили здесь новый дом.

– А почему вход закрыт? – поинтересовался Илья, указывая на засов, – они туда не возвращаются?

– Нет, чего-то боятся.

Мы опять переглянулись, и я махнул: иди, мол. Указание было понято, и бородач засеменил к остальным, размахивая руками и возвещая о том, что хозяева повелевают возвращаться домой. Похоже, именно так появляются пророки. Из случайно выбранных людей с тараканами в башке.

Я осмотрел закупоренный люк. Интересно, как эти проклятые уроды закрыли его на засов – высоковато, даже для меня. Можно попробовать сложить поленницу из этих гробиков… За спиной отвратительно заскрежетало и мимо поползла клетка, которую толкал Илья.

– Помочь не желаешь? Ты, кстати, обратил внимание: на потолке остались какие-то скобы – похоже там, раньше, была лестница или что-то подобное.

– Нет, не обратил, – я примерился и пнул клеть ногой, – теряю сноровку. Как ты думаешь, что там может быть?

Бабах! Кувыркающаяся, от моего пинка, клетка, влетела в пирамиду ящиков и с грохотом, разбросала их в стороны. Совсем другое дело: теперь до люка рукой подать!

Тем временем, Илья замер у одного из "гробов", разглядывая его строение.

– Возможно, хранилище таких вот штуковин, – задумчиво протянул он, – очень напоминает систему жизнеобеспечения криогенной камеры. Вот – место, для тела, а это – трубки, по которым охлаждающаяся субстанция подаётся внутрь. Кто-то хранил холодных во льду?

– Холодные консервы, – резюмировал я и запрыгнул на клетку, – вообще-то мне очень не нравится ход твоих мыслей. Если там, наверху, ещё больше этой дряни, значит нам очень не повезло.

Я вцепился в металлический прут и потянул. Ого! Железяку забили на совесть. Придётся повозиться. Подпрыгнув, я упёрся ногами в потолок и, как следует, напряг мышцы.

– Возможно, в таком случае, не стоит торопиться? – меланхолично заметил Илья. Кр-рак, – с другой стороны, какая уже разница?

Люк распахнулся, и я повис на одной руке, сжимая в другой остаток, переломанного пополам, прута. Интересное, всё-таки, дело; проходит время, и мы получаем новые возможности, но, почему-то, совершенно разные. Илья обрёл способность к внушению, похожую на ту, которая когда-то была у Ольги; Галя запросто меняет энергетику человека, просто постукивая пальцами по каким-то точкам и только я тупо наращиваю животную мощь. Симптом, однако! Книжек умных нужно больше читать. Правда, я ещё умею летать, но только насосавшись под завязку энергией и очень недолго. Во что же мы превратимся, рано или поздно?

Отшвырнув бесполезную железяку в сторону, я забросил себя в люк. Ещё в полёте, я выпустил когти и принял боевую форму. На всякий случай.

– Ух ты! – сказал я, встав на ноги, – ни за что не догадаешься, где я сейчас!

– Уже догадался, – буркнул Илья и выпрыгнул из дыры, – мы здесь уже были.

Это был тот самый полуразрушенный купол, внутри которого мы не нашли ничего интересного. Люк мы, кстати, тоже не обнаружили и за это обоих следовало бить по ушам и ставить в угол. Нет, он, конечно, сливался с грязным полом и был засыпан каменной крошкой, но зачем нам тогда наше ЗРЕНИЕ?

– Прелестно! – ворчал Илья, пиная остатки разрушенной стены, – переться, чёрт знает куда по тёмным вонючим переходам, подвергать жизнь опасности, сражаясь с какой-то нечистью и вытирать слюни всяких животных… Для чего? Чтобы оказаться там, куда могли запросто попасть, миновав три дворца?

– Ты не прав, – задумчиво сказал я, разглядывая соседнее здание через пробитую брешь, – теперь мы знаем, как можно проникнуть в целый купол.

– А зачем? – запальчиво возразил кот, – сто к одному, там будут эти чёртовы гробы, но только полные очень злых и нехороших бук. Чего ты хочешь, вообще?

– Узнать правду, – ответил я и спрыгнул вниз, – если тебе не интересно – оставайся.

Естественно, никто не остался. Продолжая ворчливо поминать тупоголовых здоровяков, которым доверили руководить тонкими и проникновенными натурами, он последовал за мной.

Зал, с клетками, теперь был абсолютно безлюден и тих. Я посмотрел по сторонам и сориентировался.

– Смотри, – показал я, – вот это, коридор, откуда мы с тобой, пришли. Он приходит из южных тоннелей. А вот эти два прохода, похоже, образуют кольцо, объединяющее помещения, под куполами.

Илья повертел головой и нахмурился.

– Забавно, – сказал он и набросал картинку в пыли, – если и дальше будет то же самое, получается странная вещь. Замечаешь?

– Трудно не заметить – нет дороги к центральному куполу. Только твои чертежи ни фига не значат, возможно проход будет один-единственный. Где-нибудь дальше.

– Оптимист! Ладно, поживём, увидим. Лично мне кажется, здесь должна быть какая-то хитрость.

Выбор заключался в двух вариантах, и мы свернули в правый тоннель. Понятия не имею, для чего вся эта система использовалась прежде, но холодные приспособили её под свои нужды. Получилось неприятно.

Длинное прямоугольное помещение, куда мы попали, имело огромное круглое отверстие посредине. Очевидно, какой-то технический колодец. Раньше. Теперь оно служило, как хранилище использованных тел. Изорванные, надкусанные и расчленённые трупы доверху наполняли злосчастный колодец. В сухом воздухе подземелья гниение происходило небыстро, поэтому запах не слишком выедал глаза. Однако присутствовал

На гладких металлических стенах человеческой кровью были намалёваны странные знаки, анатомически точно изображённые людские органы и что-то похожее на лицо женщины. От лица, вроде бы, исходили лучи.

– Художники, – проворчал Илья и повернулся ко мне, – ты чего?

Я показал ему, и он тут же охнул. На дальней, скрытой в сумраке стене, приколоченный длинными зазубренными штырями, висел мёртвый лев. Спутать было невозможно: мощное тело, совершенных пропорций и длинные белые волосы, скрывающие опущенное лицо. Из пальцев левой руки торчали выпущенные когти.

Мёртв. Убит и изуродован. Я медленно подошёл к собрату, мимоходом отметив: около колодца лежали ещё двое дохлых охотников. Мне было грустно, очень грустно. Нас оставалось так мало и надежды на встречу почти не оставалось. И вот мы встретились. Мерзкие твари почти оторвали правую руку. Когти на ней вырваны с кончиками пальцев. Волосы измазаны в грязи, а глаза – отсутствуют. Всё могучее тело покрывали укусы и глубокие царапины.

– Снимем? – не то спросил, не то предложил, Илья и я согласно кивнул. Негоже оставлять собрата в таком месте и в таком виде. Мы вырвали прутья, вбитые в тело и, осторожно, опустили льва на грязный пол.

– Кто бы ты ни был, – печально сказал я и положил ладони на неподвижную грудь, – верю, умер ты с честью. Слава тебе.

– Кто бы ты ни был, – тихо произнёс Илья и повторил мой жест, – верю, враги боялись тебя. Покой тебе.

Это потребовало совсем немного энергии: лёгкий толчок и тело льва озарилось голубым сиянием, которое, с каждым мгновением, становилось всё ярче, пока глаза не смогли выносить ослепительный свет. Щёлкнуло и вспышка, за прикрытыми веками, подсказала мне, дело сделано – наш собрат ушёл.

– Совсем невесело, – сказал я и обвёл взглядом трупохранилище, – медальона на нём не было. Нигде не заметил?

Илья помотал головой, и я использовал ЗРЕНИЕ. Медальона, впрочем, так и не нашёл, но обнаружил совсем другое: под кучей трупов лежал разорванный браслет перехода. Почти такой же, как у меня. Отбросив тела, я поднял цепочку и осмотрел её: испорчена и восстановлению не подлежит.

– У него был браслет, – отметил Илья очевидное, – и он застрял здесь, так же, как и мы. Долбаная ловушка!

– Он был один.

– Не факт. Может в соседних переходах висит ещё десяток!

– Прекрати истерику! – я отшвырнул испорченный браслет, – пошли.

Некоторое время мы не разговаривали. Да и что было обсуждать? Этот тоннель выглядел ухоженным. Кое-где даже работали древние светильники и глухо гудело в стенах, нагнетая свежий воздух. Никаких ужасов, просто старое сооружение, которое обслуживали надёжные машины. Впрочем, путешествовали мы не очень долго: дорогу преградили белые ворота из какого-то гладкого материала, напоминающего полированную древесину. Илья пару раз стукнул кулаком по белой плоскости и прислушался к глухому звуку.

– Толстые, – отметил он, – думаю, где-то должен быть…О, чёрт!

Я, молча, отступил на несколько шагов и разбежавшись, прыгнул вперёд. Главное, в тот момент, когда ты группируешься перед ударом, пустить по коже слабый ток, точно это незримый плотный щит. Треснуло – громыхнуло. В лицо полыхнуло раскалённым воздухом и в ослепительной вспышке, я выкатился в круглый зал. Почти копия посещённого прежде, за некоторыми исключениями. Нет ни клеток, ни гробов, а вверх поднимается металлическая винтовая лестница.

Я медленно встал на ноги и оглянулся: из дымящейся дыры торчала ошеломлённая физиономия Ильи. Он медленно залез внутрь и покрутил пальцем у виска.

– Ненавижу, когда ты так делаешь! Надо было просто нажать плитку, слева от ворот. Думаю, они должны были открыться. Вот ведь идиотская привычка: ломать, крушить, бить, а потом разбираться!

– Можешь продолжать, – поддержал я его и начал подниматься по шатким ступеням, – Галя иногда жалуется мне, насколько ты – жуткий зануда и в постели всегда действуешь очень предсказуемо.

– Эй! – обиженно завопил он, – мне она такого никогда не говорила.

– Бережёт твои чувства, – я уставился на массивную коробку, украшающую круглый люк, – ну иди сюда, эстет и интеллектуал. Похоже этот замок дожидается именно тебя. Слушай, как он шепчет: "Илья, возьми меня! Используй меня и откроюсь тебе!"

– Знаешь, что он шепчет на самом деле? – спросил кот, после того, как некоторое время ощупывал и осматривал коробку, – да нет, не шепчет – кричит. "Ломай меня, ломай меня полностью!" Потому как это – какая-то электронная система защиты.

– Ну в общем, ты сам это сказал, – констатировал я и оторвал замок, – что за…

В моей голове зажужжало, словно какое-то огромное насекомое избрало меня осью своего вращения. Звук некоторое время нарастал, а потом быстро стих, точно невидимая жужжалка унеслась прочь. Я помотал головой и вопросительно посмотрел на Илью. Вид у льва был слегка обалделый. В ответ на мой незаданный вопрос, он заслонился пятернёй.

– Не знаю, – отрезал он, – даже не спрашивай. Скажи спасибо, ведь могло и бабахнуть!

– Спасибо, – вежливо поблагодарил я и открыл люк, – хм, похоже ты, опять, был прав. Ничего хорошего.

Ничего хорошего – это тот же купол, только в целости и сохранности. Посреди стояла какая-то полупрозрачная штуковина цилиндрической формы, наполненная пузырящимся туманом. От этого агрегата ответвлялось множество гибких шлангов, соединённых с продолговатыми коробками, стоящими вдоль стен. Знакомые ящички. Сколько их? Ровно пятьдесят.

Я подошёл к одному гробику, лелея слабую надежду, что внутри окажется, ну скажем, Дед Мороз. Или, красотка с картины. Второе разочарование за этот день. Тщетная надежда: сквозь сизое стекло на меня глядела мёртвыми глазами знакомая лысая харя. Вот и ещё один бесполезный факт: все холодные оказались на одно лицо.

– Что-то изменилось, – Илья положил руку на моё плечо, – смотри.

Жидкость в колбе начала активно бурлить и стрелять разноцветными искрами, скользящими по стенкам сосуда. Одновременно я ощутил внезапное повышение температуры, словно рядом со мной вспыхнул невидимый костёр. Засвистело и послышались резкие хлопки. Пока я ничего не понимал, но предчувствие было самое скверное.

– Мать твою! – выдохнул Илья, – а дело то – дрянь…

Крышка ближайшего ящика выпустила струю сизого дыма, через образовавшуюся щель и поползла в сторону. Похоже, мы своим вторжением, пробудили полсотни голодных упырей, готовых истреблять всё живое на своём пути. Если они сейчас набросятся на нас – не останется ни рожек, ни ножек. Я подал знак и мы, чуть ли не бегом, спустились в открытый люк.

– Сделай, что-нибудь! – рявкнул Илья, – пока они не начали прыгать нам на головы!

Я оторвал кусок перилл от лестницы, где мы стояли и захлопнул крышку люка. Остатки крепежа для электронного замка напоминали петли для засова. Так я их и использовал, сунув в них кусок железяки, после чего завязал её на узел. Мощный удар, с противоположной стороны, возвестил о том, насколько пробудившиеся готовы к диалогу. Или к обеду. Должно быть им очень хотелось кушать.

– Только не заводи старую пластинку, – бормотал я, спускаясь по ступеням, – мол, я же предупреждал. Да – это было глупо, непродуманно и чёрт возьми, опасно. Но теперь мы точно знаем, какая хрень находится в малых куполах.

– И по-прежнему, не знаем содержимое большого, – Илья не стал бередить мои раны, напоминая, кто у нас самый умный, – здесь тоже нет прохода в его сторону.

Лестницу мы опрокинули, вырвав основание из крепежа. Пусть, сукины дети, падают вниз, когда выломают люк. Может быть хоть кто-нибудь убьётся или покалечится. Дыра в воротах оказалась очень велика (Илья выразительно косился в мою сторону), и пришлось оторвать кусок стенного покрытия, кое-как законопатив отверстие. Понятно, холодных это надолго не удержит, но хоть что-то…

– Пойдём через разрушенный купол – скомандовал я, – так будет быстрее

Так, действительно, получилось намного проще. Правда, Илья опять начал ворчать. Он, вроде бы, никого конкретно не имел в виду, рассуждая о превратностях судьбы, о неудачах и о тупых здоровенных придурках, привыкших больше полагаться на инстинкты хищника, а не на разум. В общем, ни слова, про меня.

– Как обычно, – угрюмо бормотал кот, – когда кажется, будто хуже уже быть не может, всё становится намного хуже.

– Куда уже хуже? – спросил я, потягиваясь в солнечных лучах, – и так уже полная задница…

В голове зажужжало, словно давешняя муха, соскучившись, решила вернуться из неведомых стран. Чёртов звон всё усиливался, пока не превратился в тревожный набат. Ну ничего же опасного вокруг не было, кроме распроклятых куполов! Только эти полушария, битком набитые спящими тварями, дворцы, поодаль и ослепительный круг портала …Какого?!

– Ух ты! – только и сказал Илья,– а ты говорил…

Три десятка охотников, в полном боевом облачении, с треспами наизготовку выстроились плотным каре и портал, с хлопком, закрылся. Безумная муха, в моей голове, тут же утихла, видимо испугалась.

Чёртовы охотники, всё-таки, нашли меня. Невзирая ни на что, нашли… Видимо что-то такое было написано на моём лице.

– М-да, – пробормотал Илья, – а ты, всё-таки, изменился.

– Двести дней в клетке изменят кого угодно. Уходим.

И мы ушли. Наши сны прерывисты. Ясная картинка какого-нибудь события внезапно обрывается чёрной бездной, где нет ничего: ни образов, ни запахов, ни звуков. Это страшно и подобно смерти. Быть может именно так она и приходит к нам: яркий солнечный день, бурление сил и вечность впереди. А потом, внезапный обрыв и мрак. У львов нет загробного мира, о котором бредят людишки. Какой может быть рай или ад у того, кто обязан жить вечно? Придумавший оружие, способное убить льва, должен быть проклят вовеки. И трижды проклят, если это был один из нас. Но эта маленькая смерть когда-нибудь закончится. В тёмное безвременье проникнут лучи солнца и развеют вековечную тьму. И лев, лежащий без движения, погружённый в свой сон, внезапно увидит небольшую веранду, защищённую от ослепительных лучей светила продолговатым козырьком, напоминающим вздыбленную волну. По краю веранды идёт изящная плетёная ограда, на которой бессильно повис ползучий кустарник. Его густая листва превращает яркий свет в нежное изумрудное сияние. Купаясь в зелёном сумраке, вольготно расположились деревянные кресла из тонких планок и маленькие круглые столики. Несколько крошечных фонтанчиков издают едва слышное журчание. Сквозь висячую поросль можно рассмотреть монументальный фонтан с тремя львами посреди огромной площади. С этого ракурса становится понятно, что исполинские фигуры защищают дворец, у подножия которого притаилась небольшая уютная веранда. Три кресла сдвинуты к самому большому из столиков, на каменной плите которого лежит закрытая книга. Страницы в ней заложены странным кинжалом. Рукоять у оружия напоминает чёрную трубку, а лезвие похоже на древесный лист из удивительного материала. Временами оно блестит, как металл, а порой, под лучами солнца, прозрачно, словно стекло. Книга заложена треспом. ЗАРА.

– У нас – гости, – сказал Илья и потянулся к рукояти треспа. Пришлось стукнуть его по пальцам: не искать же мне потом заложенное место.

Галя, как-то по-особенному, щёлкнула пальцами и четверо её питомцев, со всех ног, бросились ко входу во дворец. Подумать только, пару десятков дней назад это были обычные бестолковые человеческие детёныши: два мальчика и две девочки! А теперь их словно подменили. Правда, кошка, помимо дрессуры, колдует в их энергетике.

– Странно, почему их так долго не было, – проворчал я, – могли бы и пораньше заглянуть на огонёк.

Восемь охотников направлялись прямиком к нам, а ещё полтора десятка, с боевыми треспами наготове, образовали широкий полукруг, в фокусе которого находились мы. Значит, остальные притаились с противоположной стороны дворца. А мы не станем убегать: тридцать охотников – сущий пустяк.

В том, который возглавлял делегацию, легко можно было определить начальника: особый взгляд, каменная физиономия и красный шеврон на правом рукаве. Удивительно; с нами, судя по всему, собирались вести переговоры: ладони лежат на рукоятях оружия, но извлекать его из ножен никто, пока, не собирается. Но как же они все на нас смотрят! Ласково и нежно…

Наши гости остановились в паре шагов от входа. Мы молча смотрели на них, они – на нас. Галя, которую, всё это время, душил смех, не удержалась и широко зевнула в лицо главному. Тот никак на это не отреагировал, но из группы донеслось гневное:

– Людоеды!

С какой это было сказано экспрессией! А с какой ненавистью! Да и голос оказался весьма примечательным: женским, с приятной хрипотцой. Хм, а я и не знал, что охотники бывают и женского пола. Я внимательно осмотрел говорившую. Оценить фигуру в мешковатом комбинезоне было затруднительно, но лицо мне понравилось – симпатичное, с курносым носиком, пухлыми губками и слегка раскосыми, тёмными глазами. Короткие чёрные волосы торчали из-под шлема так, словно их хозяйка никогда не слышала про расчёску.

– Мы тоже очень рады вас видеть, – сказал я и взял книгу в руки, – хотите, почитаю вслух?

Когда я вынул закладку, охотники попятились и начали извлекать оружие из ножен. Я спокойно положил тресп на стол и открыл книгу. Галя захихикала: происходящее её крайне развлекало.

– Очень интересное место, – заметил я, а Илья недовольно поморщился, – описание бала-маскарада. Правда, с моей точки зрения, можно было меньше описывать все эти костюмы.

– А, мне нравится, – возразила Галя.

Ну, ещё бы, перед тем, как нас прервали, я подробно зачитывал каждое описание, и кошка изображала костюмы на себе, а потом рассматривала получившееся в огромном зеркале, притаившемся в глубине веранды. Всё это время Илья непрерывно ныл, дескать эта книга достала его, до глубины души, и он ненавидит меня.

– Нам нужно поговорить, – начал предводитель делегации.

Я посмотрел на него, поверх обложки. Вид у охотника оказался слегка обескураженный: похоже, такого приёма он не ожидал. Остальные выглядели не лучше, вот только накал ненависти у прекрасной незнакомки и не думал уменьшаться. И чем это мы ей так насолили?

– Говорите, – милостиво разрешил я и тут же заработал ещё один яростный возглас:

– Мерзкий ублюдок!

– Это она тебе, – пояснил я Илье, – а я – белый, мягкий и пушистый.

– Зара, успокойся! – одёрнул злобную девочку командир, – они нам нужны.

О-хо-хо! Мы им нужны, с ума можно сойти! Прежде наши отношения не заходили так далеко: треспы наголо – и вперёд! Ну, или загнать одинокого льва, посадить в клетку и две сотни дней морить голодом и пытками. Может и мне крикнуть какую-нибудь пафосную фразу, типа: "Мерзкие ублюдки!" Или ненавидяще сверлить их всех глазами? Я ведь, на самом деле, их всех ненавижу…

– Давайте начнём всё с самого начала, – предложил Илья и очаровательно улыбнулся, – скажем друг другу: "Добрый день". А потом, обнимемся и поцелуемся.

– Потрахаемся, – внесла посильную лепту кошка, полируя коготки куском бархатной тряпицы.

– Где четвёртый? – грубо прервал наши дружелюбные предложения охотник, с каким-то прямоугольным ящиком в руках, – вас должно быть четверо.

Ага! Так вот, как они нас нашли. Отсканировали медальоны на живых львах. В том числе и украшение покойной Ольги. Ну – ну, пусть поищут четвёртого.

– Она улетела, – я неопределённо покрутил пальцем над головой, – но обещала вернуться. Теперь – к делу – чем обязаны? Вообще, охотники в гостях у львов – такая честь! Заходите, чувствуйте себя, как дома. Вы уж извините, покушать не предлагаем, сами понимаете…

– Чар, да что с ними говорить! – взорвалась девчушка и сделала попытку вынуть оружие, но начальник удержал её руку, – они же издеваются над нами! Справимся и без их помощи.

– Зара, успокойся, – повторил свою мантру тот, кого она назвала Чаром, – к сожалению, нам не справиться без их помощи. А тебе, если ты собираешься изучать хищников, в их естественной среде обитания, следует быть спокойнее.

Эта бешеная пигалица собирается нас изучать? В разговоре проявились забавные обертоны. Я заинтересовался настолько, что закрыл книгу. Когда я взял тресп, охотники насторожились, но уже не так, как в первый раз. Ещё немного, и я смогу спокойно размахивать оружием перед их носами. Кто там говорил, будто человек не поддаётся дрессировке?

– Может быть, присядете? – гостеприимно предложил Илья, указывая на дощатый пол веранды, но охотники проигнорировали это любезное предложение.

Чар сделал несколько крайне решительных шагов и навис над нашим столиком, упёршись кулаками в столешницу. Он тяжело посмотрел, сначала на меня, потом на Илью и в конце концов, на Галю, которая тут-же лучезарно улыбнулась ему и сразу же вернулась к своему занятию. За это время я успел, как следует, изучить непрошеного гостя. Доспехи и одежда тщательно вычищены, но весьма изношены, если не сказать – потрёпаны. Похоже, охотничек успел побывать во множестве передряг. Рукоять треспа перемотана кожаной полосой с девятью жёлтыми полосками. Хм и о чём это может говорить? Значок, с перечёркнутым львом, когда-то выдрали с мясом, а потом пришили обратно – дорог, как память, или как? Шлем не носит и на свету хорошо заметна седина, в коротко стриженых чёрных волосах. Судя по изобилию глубоких морщин на загорелой физиономии, командир охотников перевалил через середину человеческой жизни, много испытав, за это время.

– Вы попали в запретный мир, – угрюмо сказал он, – не знаю, как долго вы здесь находитесь, – но одно могу сказать точно – здесь вы и останетесь. Без нашей помощи.

Охотники собираются помочь львам? Ва-ау!

– Очень любезно, с вашей стороны, – согласился Илья, изображая заинтересованность, – помочь нам вырваться отсюда и продолжить свой путь по человеческим мирам. Мы вам обязательно скажем: спасибо. Потом. Может быть.

Группа оживилась. Похоже, Илюхины слова задели их за живое. Чар, тот вообще, прикрыл глаза красными веками и скрипнул зубами. На его костлявом лице вовсю гуляли желваки. Но этот человек был крепким парнем и быстро взял себя в руки.

– Будь моя воля, – глухо сказал он и поднял на меня белые, от ненависти, глаза, – я бы вас всех перебил, проклятые людоеды.

– Кишка тонка, – Галя опять улыбнулась ему. Кажется, она пыталась его зондировать, – да и руки коротки. Все передохнете.

– Неважно. Даже если мы все отдадим свои жизни – это будет неплохой платой за избавление от четверых людоедов.

Э-э, так мы ни к чему не придём. Даже не узнаем, какого хрена им надо.

– Может быть ещё раз вернёмся к началу? – предложил я, – речь, вроде бы, шла о помощи и возможности убраться с этой чёртовой грани. Итак?

Некоторое время Чар молча сверлил меня взглядом, но убедившись в том, что я не слишком податлив, решил продолжить.

– Этот мир – закрыт. Заблокирован. Выбраться отсюда – невозможно. Сюда и попасть то можно, лишь при определённом стечении обстоятельств.

– Надо же, как нам повезло! – хихикнула Галя и я жестом, предложил ей заткнуться. Кошка послушалась, но надулась. Кстати, я заметил очень любопытную вещь: Зара, эта мелкая скандалистка, с каким-то особенным интересом, рассматривала именно львицу. Как будто это было нечто невиданное ею, до этого времени.

– А, как сюда попали вы? – поинтересовался я, постукивая пальцами по обложке книги, – ваш приход очень напоминал проникновение по стационарному порталу. Вы можете открыть его снова?

– Нет, не можем, – как же трудно далась ему правда, видно было, как человек хочет соврать, – переход активируется по тревоге и действует очень недолго. Портироваться успевает лишь дежурная группа защитников. Так было в этот раз и так же было двадцать семь лет назад. Отряд дежурных отправился, по тревоге, в этот мир и не вернулся. Прибыв сюда, мы, первым делом, постарались установить с ними связь, – он убрал ладони со стола и сжал их в замок, потом отпустил, – вы как-нибудь связаны с их исчезновением?

– Самым непосредственным образом, – сказал я, наблюдая, как все они замерли, уперев в меня напряжённые взгляды, – мы нашли их тела в катакомбах. Уже успели слегка завоняться.

Чар, похоже получил удар чем-то невидимым, но весьма тяжёлым, по темечку: хлопал глазами и глотал воздух. Потом всё-таки выдавил:

– Но, кто?.. Другие львы? – он помотал головой, – не могли же местные…

– Не львы и не местные, – я щёлкнул пальцами, наслаждаясь их растерянностью, – а теперь – правильный ответ! Кто это? Аборигены называют их холодными, зубы и когти у них сделаны из того же материала, что и лезвие треспа, а питаются они энергией, как людей, так и львов. К тому же, быстры они, словно смерть. Чёрт, вообще-то у меня нет правильного ответа. Я понятия не имею, что это за упыри. Определённо нечто, искусственно выведенное. Но у меня есть подсказка – большая их часть дрыхнет в этих малых куполах, которые вам уже должны быть знакомы.

– В малых, значит? А в большом?

– А что в большом? – Странная у него была интонация в последнем вопросе. Хитрить он, явно, не умел.

Мы немного поиграли в гляделки, и я выиграл.

– Похоже, именно в большом куполе находится тот аппарат, который закрывает выход из этого мира, – признался Чар, – по крайней мере, наши приборы фиксируют мощное поле непонятной природы, исходящее из купола.

– Возможно не стоит открывать все наши секреты, – вполголоса, заметил охотник, с ящиком в руках, – особенно – этим тв… Этим существам.

– Так всё же просто, как мычание, – медленно сказал я и прищурился, – проникнуть в большой купол, сломать злобную машинку и лететь отсюда, на крыльях любви! Ну и что вам нужно от нас? Ступайте, ломайте, а потом возвращайтесь, убейте злобных людоедов и всем будет счастье.

– Мы не знаем, как попасть к центральному куполу, – неохотно признался Чар, – стены не поддаются ни сверлу, ни взрывчатке. А когда мы спустились вниз, то обнаружили все проходы к центру подземелья, заваленными и заблокированными.

Он ошибался: не все. Мы не стали перекрывать те тоннели, которые пересекала расщелина. Перебраться через неё холодные так и не смогли; они безмолвно стояли на противоположной стороне трещины и яростно сверкали голодными глазами. В этом отношении свои обязательства, перед жителями подземелья, мы выполнили на все сто процентов – теперь охотиться на них будем только мы. Благодарные аборигены исправно снабжали провиантом наши запасы и привели квартет воспитанников для кошечки.

А вообще, информация о том, что именно начинка большого могильника стреножила наш бег, оказалась весьма ценным подарком. И от кого?!

– Илья, – сказал я, с нажимом, – похоже, нам придётся сотрудничать с этими людьми. Некоторое время, – я повернулся к Чару, – информация за информацию: мы тоже не знаем, как попасть в нужное место. Мы были по ту сторону завалов, но не нашли нужного хода. Есть очень простой путь к центру катакомб, однако вы должны уяснить одну вещь – там вас ожидает полсотни голодных тварей, каждая из которых сильнее и быстрее любого охотника. Мне кажется, ваши предшественники тоже пытались обнаружить выключатель, когда их перебили.

Следующий вопрос дал понять: мои предыдущие пояснения никто не слушал.

– Какие твари? – спросил самый рослый, из наших посетителей – парень, покрытый шрамами так густо, что они напоминали искусную татуировку, – чем вооружены?

Мы с Ильёй, переглянулись и я тяжело вздохнул.

– Клыками и когтями, – хихикнул кот, – очень острыми. Способны прикончить кого угодно. Даже нас, если их соберётся слишком много. Ну а вы будете для них лёгкой закуской. Местные называют их холодными, потому, как они излучают ещё меньше, чем остальные обитатели подземелий. Хотите приключений – вперёд.

– В следующий раз объясняю я, – пробормотала Галя.

Однако, похоже, в этот раз до них дошло. И поставило в тупик. Охотники отступили назад и склонив головы, друг к другу, начали совещаться. Те, которые охраняли площадь, явно скучали. Кроме того, всех интересовали результаты переговоров. При желании, мы могли бы перебить этих недоумков, даже не напрягаясь. Вероятно, подобная мысль пришла в голову не только ко мне.

– Давай их всех убьём, – предложила Галя, любуясь коготками, – эта сучка просто выводит меня из себя.

– Нет, – отклонил я заманчивое предложение, – они нам нужны, если мы хотим выбраться из этой дыры.

– Тогда, я пошла, – кошка перелилась из сидячего положения в стоячее, – меня ждут мои маленькие, а остальные пусть идут к чёрту. Ах да, будете их убивать – стерву оставьте мне.

– Непременно, радость моя, – согласился я и повернулся к Илье, – дружище, пойдёшь с ними и постараешься сохранить их в целости и сохранности до самого финала. Пусть, сначала, снимут эту долбаную блокировку.

Илья недовольно щурился на людей, которые, вроде бы, пришли к общему мнению. Только Зара продолжала что-то горячо доказывать Чару, а тот успокаивал её, положив руки на плечи спорщицы. Хм, интересно…

– Почему я, а не ты? – осведомился Илья, – ты – сильнее и быстрее. Думаю, тебе под силу справиться с холодными.

– Зато ты – умнее, – я пожал плечами, – и наблюдательнее меня. Если кто-то и отыщет нужную лазейку, думаю – это будешь именно ты. А там, поглядим.

Чар приблизился и занял прежнюю позицию, доминируя над столешницей. На его лице я заметил тень нерешительности, словно он собирался сделать то, в чём не был до конца уверен.

– Мы будем сотрудничать с вами на равных, – слова упорно не желали покидать его глотку, – и готовы делиться с вами любой, добытой информацией. Что вы можете нам предложить взамен?

– А, вот его, – я ткнул пальцем в Илью, – прошу любить и жаловать! Отличный экземпляр: умный и быстрый. Он проследит за наглыми грызунами, когда они решат откусить ваши пятки. Помимо всего его способности помогут отыскать скрытые секреты и тайные проходы. Кстати, я буду крайне огорчён, если кто-то из вас споткнётся и случайно воткнёт свой тресп в его спину.

Илья беззвучно смеялся – похоже, шутка ему понравилась.

– Я даю своё слово, – командира охотников натурально корёжило, – пока мы не откроем этот мир, никто из нас первым не начнёт боевых действий против вас. Конечно, если наше перемирие не поставит под угрозу человеческие жизни.

Он вопросительно взглянул на меня, а я тут же, сделал самую невинную физиономию. Он и в самом деле подумал, будто мы станем голодать всё это время? Или так успокаивал собственную совесть: типа я предупредил, а там, хоть трава не расти? Ну-ну…

– Хорошо, а потом? – я решил не заострять внимание на щекотливом вопросе, – всё сделано, блок снят, и мы опять разбежались по разным углам.

Начался второй раунд гляделок. Всё было ясно и так: эти парни нас искренне ненавидели, и сама необходимость сотрудничества с худшими врагами вызывала у них сильнейший стресс. Хорошим лекарством была бы попытка истребления трёх, или четырёх (как они считали) львов.

– У вас будет возможность уйти из этого мира, – сказал, наконец, Чар, заработав пару неодобрительных взглядов от своих подчинённых, – и давайте покончим с этим.

Однако было не слишком похоже на завершение беседы: охотник неторопливо размял каждый палец и уставился в пол, словно нашкодивший мальчуган. Видимо, разговор переходил к наиболее щекотливой части. Теперь я начинал теряться в догадках.

– У меня, лично, есть одна просьба, которую вы не обязаны выполнять, – Чар махнул рукой, и скандальная охотница подошла к нам, демонстрируя упрямство на симпатичной мордашке, – Зара изучает… Изучает вас. Если это возможно, пусть она, некоторое время, поживёт среди вас и немного понаблюдает. Дней двадцать будет вполне достаточно.

Только теперь я обратил внимание на дополнительный груз, какую-то хрень, типа рюкзака, за спиной девушки; у остальных охотников ничего подобного не было. Понаблюдает? Ха! Ну и просьба.

– Почему бы и нет? – сказал я, широко улыбаясь, – мы всегда рады принимать гостей. Особенно, если это – люди. Ну, ты знаешь.

Лицо Чара ожесточилось, и он сделал попытку закрыть Зару плечом.

– Если с ней случится какая-нибудь неприятность, – прошипел он, – я с тебя шкуру живьём сниму! Ты меня понял?

Я смотрел на них, они на меня и при этом, были настроены весьма решительно. К чему это они изготовились? Снять с меня шкуру?

– Согласен, – кивнул я, – если с ней произойдёт неприятность, разрешаю портить мою прекрасную шкуру. Если это всё… Илья, проводи наших дорогих гостей. Покажи им местные достопримечательности.

Всё-таки одно удовольствие наблюдать за тем, как движется лев. Особенно хорошо это заметно, когда рядом неуклюже барахтается какой-нибудь человечишка. Они ещё топтались у выхода, а кот уже вытек на площадь. Охотники окружили его со всех сторон и весь этот бродячий цирк, прихватив остальных, исчез с глаз моих.

Итак, я остался один на один с вредной девчонкой, в мешковатом комбинезоне и новёхонькой кирасе. Чёрные глаза сердито уставились на меня, а пухлые губы сплюснулись в узенькую ниточку. Теперь я мог различить целый выводок веснушек, рассыпавшихся по загорелой коже около вздёрнутого носика. Брови, с моей точки зрения, были толстоваты. И уж совсем никуда не годилось то, как они срослись над переносицей.

– Чего уставился? – злобно спросила Зара и поправила свой рюкзак, – где я могу остановиться?

– Здесь, – не задумываясь, брякнул я, а потом повёл указательным пальцем, – а хочешь – там, или – там. Дело твоё, места много, стоять можно, где угодно. Даже охотникам.

Дошло до неё не сразу. Она потеряно вертела головой и вдруг сообразила, что над ней издеваются.

– Ублюдок! – прошипела она и выскочила наружу, – чёртов людоед!

Давно я так не смеялся. Да и то, столько шуток одновременно: лев, оберегающий охотников и охотница, живущая среди львов. Отсмеявшись, я снял с пояса Ольгин медальон и некоторое время, смотрел на него. Потом поднёс к губам и прошептал:

– Они думают – ты ещё жива. Смотри, никому не проболтайся!

Зару я нашёл на том же этаже, где располагалась библиотека. Для проживания она выбрала крохотную комнатёнку, о существовании которой я, до этого и не подозревал. Внутри обнаружился маленький фонтанчик, видимо для питья, микроскопическое окошко и неудобная кровать, откидывающаяся к стене. Судя по всему, прежде здесь жил кто-то из слуг.

Стоя спиной к двери, охотница нервно выкладывала на кровать какие-то тряпки и неразборчиво бормотала себе под нос сдавленные проклятия. Конечно, на тонкой двери имелся запор, но я с лёгкостью справился с ним, сунув коготь в щель.

Если всё делать аккуратно, то можно бесшумно открыть дверь и привалившись плечом к стене, рассматривать психующую девушку.

Зара запустила последней тряпкой в кровать и громко выругавшись, сделала попытку присесть. Однако тут же увидела меня и её словно пружиной подбросило. Нет, рефлексы у неё были просто великолепные: секунда и девушка стоит с треспом наизготовку.

– Отк…Я же. . .Чёрт! – выпалила она, – какого дьявола ты тут делаешь?

– Пришёл, для начала процесса изучения, – сообщил я и вошёл внутрь, игнорируя оружие в руках охотницы, – ты же, вроде бы, для этого сюда явилась?

– Не очень то мне и хот…И ты думаешь, всякий раз, можешь вламываться ко мне без приглашения? ПОЛОЖИ ЭТО!

Я уже успел присесть на кровать и машинально взять в руки какую-то тряпку, похожую на пеньюар из плотной ткани. Похоже, эта штука должна была закрывать тело от колен и до шеи. В голосе Зары звучало бешенство.

– Проклятый людоед! Ненавижу вас всех!

В глазах девушки блестели слёзы, а оружие, ходуном ходило, в тонкой изящной ладошке. Я отложил злосчастную тряпку в сторону и задумался, подперев голову рукой. Нет – дело тут совсем нечисто. Похоже, исследователь не очень-то рвался изучать мерзких тварей. Да она же нас ненавидит, до глубины души! И притворяться Зара совершенно не умеет. Так какого хрена она тут делает? Может спросить напрямую? Ха! Попробуем зайти, с другой стороны.

– Ну хорошо, – сказал я, поднимаясь и возвышаясь на полторы головы над охотницей, – мы оба были неправы. Давай позабудем все неприятные слова и начнём всё с начала.

Когда я встал, она отступила назад и упёрлась спиной в стену, продолжая держать тресп перед собой. После моих слов, на её загорелом лице появилась кривая ухмылка, а когда я протянул руку, возникло стойкое ощущение будто меня вот-вот проткнут.

– Забыть? – переспросила девушка, – может мне ещё забыть кто стоит передо мной? Убийца многих людей, которых я поклялась защищать от подобных ему? Я не собираюсь устанавливать с тобой и твоими прихвостнями дружеских отношений. Я, просто, побуду рядом и попробую понять, что вы за твари такие.

Я опустил протянутую руку, вглядываясь в собеседницу. Ноздри её, нервно вздрагивали, а кончики ушей побелели. Это нечто патологическое. Но всё лечится.

– Ты не сможешь быть рядом с нами, если мы этого не захотим, – тихо сказал я и молниеносно перетёк в сторону, – будешь жить рядом и сутками никого не видеть. И даже, если мы позволим, много ли ты почерпнёшь, наблюдая, как мы часами сидим без движения?

Она утратила меня из виду и начала вращать головой. Я махнул рукой, привлекая её внимание.

– Но я готов поработать экскурсоводом и показать тебе местные достопримечательности, – предложил я, усмехаясь в расширившиеся глаза Зары, – здесь много интересного. Заодно, отвечу на некоторые вопросы. Открою, так сказать, всю свою подноготную.

– И зачем тебе всё это? Усыпляешь мою бдительность?

Я не смог удержаться и расхохотался. Эти люди!

– Для чего? – спросил я, сквозь смех.

И тут я увидел, как её кожа приобрела густо-пунцовый окрас. Она настолько смутилась, что потупила взор и пытаясь, хоть как-то, скрыть смятение, начала запихивать тресп в ножны. Потом, очень невнятно, пробормотала:

– Говорят, некоторые львы вступали в интимные отношения с девушками. Думаю, они сначала входили к ним в доверие, а потом – насильничали.

Час от часу не легче! Чего только не узнаешь о себе! Я сделал шаг вперёд и, прижав руку к груди, признался:

– Зара, поверь: мы может быть и повинны в большинстве тех преступлений, о которых ты слышала, но ни один лев или львица не занимались сексом с людьми, против их воли. Никогда! Не люди же мы, в конце концов. И ещё – это далеко не единичные случаи, происходило подобное, часто-густо. Есть, правда, один небольшой нюанс: мы способны слегка подтолкнуть человека, и он возжелает этой близости. Человек, обычно, даже не понимает этого. Хочешь попробовать?

Нет – это была не девушка, а просто хамелеон какой-то: мгновение назад она стояла красная, как солнце, на закате, а теперь уже белее снега. Да ещё и отпрыгнула в самый дальний угол комнатушки. Заикаться начала.

– Нет, нет, не делай, не надо! Я не хочу! – спустя некоторое время, – пожалуйста, пообещай, что ты никогда не станешь этого делать!

Смешная она, всё-таки, думает, будто обещание, данное человеку, что-то значит, для льва. Да хоть сто порций.

– Обещаю, – как можно торжественнее произнёс я и прижал ладонь к тому месту, где у людей находится сердце. Это обычно производит на них дополнительное впечатление, – а ты пообещай, немедленно перестать вести себя, точно чокнутая истеричка и позволить самому доброму льву, на свете, показать тебе достопримечательности Целидара.

– Это ещё что? – спросила она, заметно успокоившись.

– Город, – я повёл рукой вокруг себя, – этот город. В чём смысл названия – не знаю. Город назывался так, ещё до нашего прихода и менять имя никто не стал. Ну, готова к прогулке?

– Я…Мне нужно переодеться. Ты не мог бы выйти? Пожалуйста…

Ну, если пожалуйста. Итак, первый раунд за мной. Теперь ещё самому бы понять, чего я, собственно, хочу. Сексуального желания она, пока, у меня не вызывала, но её непосредственность весьма импонировала.

Выходя, за дверь, я бросил:

– Только одень какую-нибудь, не такую уродливую, вещь.

– Уродливую? – искренне изумилась она, – это ещё почему?

Я прошёл мимо разбитого бассейна, где судя по костям, когда-то плавали рыбки и остановился у высокого стрельчатого окна, глядящего на задний дворик. Там, вдоль узенького ручейка, одетого в каменную рубашку, выстроились невысокие деревца и дикий кустарник – прибежище редкой птахи, залетевшей в наши места. Пичуга пела звонко, но, как-то несмело, будто пыталась вспомнить позабытую песню.

За спиной послышался тихий шорох и обернувшись, я успел увидеть тень, нырнувшую за край битого аквариума.

– Эй ты, мелкий! Иди сюда.

Это был не мелкий – мелкая, одна из воспитанниц Гали. Тощая девчушка, в чёрных лохмотьях, нехотя подошла ко мне. Нас с Ильёй, Галины воспитанники не особо чествовали, воспринимая, как приложение к своей хозяйке. Её они слушали беспрекословно.

Зелёные глаза нахально уставились на меня. Странно, вроде бы у местных я видел только голубые и карие. Впрочем, я не присматривался.

– Чем занимаешься?

– Хозяйка придумала новую игру: приказала прятаться, чтобы она не нашла.

Почему-то я ощутил симпатию к этому зеленоглазому нахалёнку. Чем-то она напомнила мне ту, из Сревенага… Впрочем, лучше не вспоминать.

– А, хочешь, угодить ей и стать любимицей?

– Хочу! – выпалила зверушка, – очень! А что нужно сделать?

– Ты не прячься, постарайся найти хозяйку первой и напасть на неё. Уловила?

Девочка, морща крохотный носик, усиленно размышляла некоторое время. Потом её физиономия просияла и она, со всех ног, бросилась прочь, оставив смутное "спасибо" висеть в воздухе.

Напротив меня, в открытой двери своей комнатушки, стояла Зара и щурила тёмные глаза. Похоже, она была ошеломлена и сбита с толку.

– Кто это? – потерянно спросила она и уставилась вслед удирающему "охотнику", – это – ребёнок?

– Нет, призрак отца Гамлета, – сухо заметил я и оглядел охотницу с ног до головы, – это уже значительно лучше. Хоть, имея такую фигуру, могла бы и постараться с выбором одежды.

На этот раз это были облегающие зелёные брюки, заправленные в высокие полусапожки, на шнуровке. Плотная блуза с множеством карманов, закрывала тело, почти до подбородка, однако не препятствовала оценке бюста. Грудь оказалась совсем небольшой, едва заметной. И где я собирался искать идеал, в человеческой женщине? Серёжки, в ушах, были едва заметны, а других украшений я и вовсе не обнаружил. Не считать же таковым отвратительный значок с перечёркнутым львом, который охотница нацепила на грудь.

– А, я не отдыхать сюда приехала, – она гордо вскинула подбородок и пару секунд спустя, на порядок тише, добавила, – да у нас и времени на сборы не оставалось, хватали то, что оказалось под рукой.

– Печально. Хорошо, у нас нет таких проблем, – ухмыльнулся я и сменил одежду на расклешённые штаны и облегающую рубашку, – всё своё ношу с собой.

– Позёрство, – презрительно фыркнула она, с плохо скрываемой завистью: женщина есть женщина, – вы – львы, просто собрание пороков.

– Точно, а я – самое огромное. Пошли, – я попытался взять её под локоть, однако девушка нервно вырвалась, – человек, я не собираюсь есть тебя! По крайней мере, прямо сейчас.

– Ты собираешься заставить меня захотеть тебя! – Зара упрямо набычилась, – я не доверяю твоему обещанию.

– Правильно делаешь, – я хмыкнул и решительно взял её руку в свою, – но, если бы я собирался проделать этот фокус, то уже сделал бы. Пошли, я покажу тебе Дворец Звёздного Портала, а ты откроешь мне глаза на все мои пороки.

Ух, как она сверкала своими угольками! Но вырываться уже не пыталась. Я повёл её по широкой лестнице, украшенной статуями покровителей искусств, прежних обитателей этой грани. Покровителей было, до чёртиков, много – это были боги, люди и даже, животные. У меня имелось полным-полно времени, для штудирования местной библиотеки, поэтому я мог подробно описать каждого, не забывая оставлять собственные комментарии. Поначалу, моя спутница, пыталась делать вид, будто всё это её не интересует, потом – увлеклась и начала останавливаться у каждой фигуры, внимательно рассматривая очередного покровителя. В общем, мы ещё не успели добраться до самого верха длиннющего подъёма, а Зара успела позабыть, кто именно сегодня подрабатывает экскурсоводом. Она даже начала хихикать, выслушивая мои замечания. Особенно ей понравился момент с Джибсой – богиней атлетики и Чальгом – покровителем медицины, которая здесь тоже именовалась искусством. Джибса, как считалось, находилась в зависимости от главного лекаря, а тот, не будь дурак, постоянно принуждал несчастную ломать свои конечности, демонстрируя людям врачебное мастерство. Я заметил, дескать Джибсе ещё повезло, ведь её, увлечённый работой хозяин, запросто мог оказаться каким-нибудь ангелом смерти. Зара, как раз, смеясь гладила жалобную мордашку Джибсы и грозила пальцем надутому важностью Чальгу, когда до неё дошло, что происходит нечто неладное. Девушка тут же оборвала звонкий смех и сердито повернулась ко мне. Я стоял спиной к охотнице и рассматривал изваяние, отстранённое от общей группы. По всему было видно – его создали намного позже остальных. Не требовалось читать подпись, для понимания, кто, передо мной.

– Как ты это сделал? – гневно воскликнула Зара, – твоё колдовство?

– Это – Акка, – сказал я, не оборачиваясь, – львица, возведённая местными жителями в ранг богини. Они считали её покровительницей всего, вообще. По-моему – это явный перебор. Илью, кстати, бесит, когда я вообще упоминаю о ней.

– Я задала тебе вопрос, – Зара повысила голос, – как и зачем ты это сделал? Почему я веду себя так, словно ты – человек, а не бешеная тварь, питающаяся нами?

Я отвернулся от идеального существа с божественным лицом и совершенной фигурой и подошёл к несовершенному полуживотному.

– Всё очень просто, – пояснил я, – судя по всему, в твоей жизни было не слишком много развлечений. Да какое там, простого человеческого, повторю – человеческого, общения и то, недоставало. Правда? Стоило тебя слегка вывести за пределы твоей охотничьей жизни и ты, тут же, забыла обо всём на свете. Не думай, будто это плохо – напротив! Нельзя же всю жизнь угробить на то, чтобы сверкая глазами, охотиться на хищников-людоедов. Ваша жизнь так коротка и когда она подойдёт к завершению, много ли ты вспомнишь? Отметины на рукояти треспа? Погибших соратников? Миг торжества, когда ты резала глотки врагам?

Она стояла, опустив голову, но я заметил её косой взгляд на пояс с оружием, когда я помянул про отметины.

– Спрашиваешь, зачем мне это? Хотел услышать твой смех, увидеть, как ты изменяешься, когда становишься симпатичной девушкой, а не взведённой, для убийства, пружиной. Достаточно?

– Я возвращаюсь назад, – сказала охотница, не двигаясь с места, – не желаю слушать весь этот бред. Много ли правды можно услышать от лживого мерзавца, питающегося людьми.

– Здесь ты абсолютно права: мы действительно – лживые мерзавцы, которые питаются людьми. Ладно, можешь вернуться в свою конуру, нацепить свою обычную личину и продолжить прежнее существование.

Она, очень медленно, вытащила своё оружие из ножен и подняла так, чтобы я смог увидеть жёлтый значок, на его рукояти.

– Давай, шути над этим, – с вызовом, выкрикнула она, – знаешь, о чём это говорит? Я уже убила одного, из ваших! Всё ещё желаешь слышать мой смех? Хочешь общаться с человеком, который убил льва?

Да – это был весьма чувствительный укол.

– Нас осталось очень мало, – сказал я негромко, – горстка львов, которые скитаются по тёмным граням. Много ли чести в убийстве одинокого льва? Впрочем, неважно; расскажи, как это произошло. Прости, но я сомневаюсь, что ты сделала это в одиночку – так уж вышло – мы сильнее и быстрее вас, людей.

Я подошёл ближе и взял её руку, с треспом, в свою. Мы оба смотрели на одинокую жёлтую отметину.

– Я была не одна, – глухо сказала охотница, – это была облава и мы сумели отрезать его от прайда. Он убил троих и покалечил многих, но мы его тоже крепко зацепили. У него не было ни оружия, ни браслета и нам удалось загнать его в угол. Там он и стоял, опёршись спиной о стену, красивый, как и все вы, чёртовы людоеды. Он истекал синей дрянью из ран и смеялся над нами. У него ещё хватило бы сил на несколько убийств, поэтому мы решили подождать, пока он ослабеет. Этот гад понял, что происходит и пообещал дать себя убить просто так, если это сделает самая красивая зверушка, – она помолчала, а потом, с ожесточением в голосе, добавила, – он имел в виду меня.

– И ты?..

– Я убила его! – выкрикнула она и приставила тресп к моей груди, – вот так! Потом нажала, а он молча смотрел мне в глаза. И умер, не сказав ни единого слова, – Зара оскалила зубы, – я могу спокойно убить тебя сейчас, и ты ничего не успеешь сделать, потому что я – пружина, взведённая, для убийства львов! Боишься?

– Нет, – я покачал головой, – мы не боимся смерти. Это – слишком по-человечески, бояться смерти. Мы, просто, не желаем умирать. Если хочешь, можешь сделать это и поставить вторую отметину. Представляешь: ты – один на один прикончила вожака прайда?

И тут, она отбросила своё оружие и принялась рыдать.

– Ненавижу! – кричала она, сквозь слёзы, – ненавижу вас, проклятые негодяи! Ненавижу, за то, что вы так похожи на людей! Почему вы не какие-нибудь монстры, с мерзкими харями? Почему вы так красивы, если в вас столько зла?

Ухмыляясь, я отправился за брошенным оружием и поднял его, осмотрев, со всех сторон. Определённо не боевой, как и его владелица. Клинок небольшой узкий и изящный, а рукоять – необычайно длинная, украшенная синим узором. На конце – маленькое отверстие: похоже, когда-то, оружие носили на шее.

Закончив осмотр, я вернулся и вложил тресп в ножны девушки. Она вытерла слёзы, изумлённо наблюдая за моими действиями.

– Вероятно, тебе лучше, действительно, вернуться назад, в комнату, – виновато сказал я, – похоже, наша экскурсия не задалась. Может, в следующий раз…

– Нет, – она замотала головой, – я уже успокоилась. Просто…Просто я думала, всё будет совсем не так.

– Ну да, – хмыкнул я, – тебя будут окружать монстры, с мерзкими харями, а ты будешь отбиваться от них и запоминать особенности их людоедского поведения. Так?

– Проваливай, людоед! – нахмурилась она, а я, внутренне расхохотался – это оказалось так просто, – показывай своё мерзкое логово.

О, в мерзком логове было, на что посмотреть: кто-то, из прежних обитателей дворца, коллекционировал предметы искусства, превратив пару этажей в настоящий музей. Особенно впечатляла картинная галерея, большая часть полотен которой, были написаны ещё до прибытия львов на эту грань. Пейзажи не впечатляли: слишком много пустынь и каменистых равнин, батальная экспозиция навевала тоску, а вот портретная часть оказалась великолепна.

Избыток свободного времени имеет свои преимущества. Обнаружив подробный атлас, с описанием каждого полотна, я тщательно прочитал его, от корки до корки. Поэтому, мог легко пояснить, почему этот надутый толстяк, в костюме из жёлтых перьев, подозрительно косится направо, прижимая указательный палец к изуродованному уху. Или вон тот симпатяга с надорванной ноздрёй, потупил разноцветные глаза.

Естественно, больше всего, меня интересовали женские портреты. Вот уж где выразительность черт и бурное извержение чувств! Императрица, потерянно склонилась над телом, собственноручно зарезанного, любовника. Рабыня, бывшая прежде принцессой, гордо вскинула голову, надменно улыбаясь хмурому палачу. И наконец, настоящая жемчужина коллекции, с моей точки зрения.

Я подвёл Зару к огромному полотну, помещённому в неглубокую нишу, чтобы отделить его от остальной экспозиции. Некоторое время девушка, потерянно, рассматривала изображение, а потом повернулась ко мне, за объяснениями.

– Таким, как ты, это должно нравиться, – сказал я, задумчиво, – смотри – царствующая королева Целидара, в последние минуты своего правления. Все крупные города, к тому времени, были нами захвачены и этот оставался последним. Похоже, самка полностью лишилась разума, потому как обязала всех покончить жизнь самоубийством. Естественно, никто и не подумал так поступать. Тогда она заперлась в тронном зале со своими детьми и заколола всех ножом. В том числе, трёхлетнюю дочь. А потом перерезала себе горло. Первыми её обнаружили львы, но картину писал человек. Красиво?

– Красиво? Ужасно! Как такое, вообще, может нравиться?

Приглушённые, красно-коричневые тона. Окружение теряется во мгле, можно различить лишь тусклые очертания каких-то предметов. Свет от свечей, на трех высоких канделябрах, выхватывает из мрака пять детских тел, распростёртых на пушистом ковре, расцвеченном яркими алыми пятнами. Над крошечными фигурками, в пышных костюмчиках, сидит, на коленях, красивая женщина, бессильно уронившая руку с окровавленным кинжалом. Распущенные волосы падают на лицо, но они не в силах скрыть безумный блеск широко открытых глаз. И последний штрих: свободная рука прижата ко рту, заглушая отчаянный крик, рвущийся наружу. Занавес!

– Это всё ваша вина! Из-за вас произошёл весь этот кошмар!

– Неправда, – мягко возразил я, – мы всегда старались избежать лишних жертв, среди людей. Это было бы глупо.

– Ну, ещё бы – еда пропадает! – ядовито отрезала Зара, – я устала и хочу отдохнуть. Мы, люди, знаешь ли, устаём, поэтому нуждаемся в отдыхе и сне.

Возвращались мы в полном молчании. Охотница была сумрачна и погружена в какие-то свои мысли, однако несколько раз, я ловил на себе её косые взгляды.

Около её комнатушки я остановился и прислушался: откуда-то, издалека, доносился радостный визг и тихий топот – похоже у Галиных питомцев продолжались развлечения. Охотница истолковала мою задумчивость на свой лад:

– Что замер? – нарочито грубо спросила она, – будешь ждать, пока я усну?

– Жду, не дождусь, – подтвердил я, – а потом, надругаюсь над тобой и убью. Или – наоборот. Как там, у нас, у львов, принято? Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – вырвалось у неё, и она сама вытаращила глаза, от удивления, – чтоб тебя черти взяли!

Дверка захлопнулась и в тишине оглушительно щёлкнул запор. Была уже глубокая ночь, когда в окно библиотеки запрыгнула гибкая фигура льва. Илья был уставший, но довольный. Сидя на подоконнике, он осмотрелся, оценил меня, читающего книгу у свечи; Галю, терпеливо вычесывающую волосы зеленоглазой девчушки, и только после этого, втянул носом запах.

– О, маленькая стерва?

– Спит, – пояснил я, не отрываясь от чтения, – ты не в курсе, где и зачем построили блок военных лабораторий "Питомник"? Похоже, очень древнее…

– Слыхом не слыхивал, – он спрыгнул в комнату и мяукнув, растянулся на диване, – какое блаженство! Ты её уже трахнул?

– Нет, – спокойно ответил я, не потрудившись узнать, кого он имел в виду, – и тебе не дам.

– Вот такая собака на сене, – пояснила Галя и полюбовавшись переливом волос своей воспитанницы, сказала, – иди, солнышко и помни: ты, как старшая, обязана следить за поведением остальных.

"Солнышко", приплясывая удалилось, на прощание подмигнув мне. Я подмигнул ей, в ответ и захлопнул книгу. Илья, лёжа на животе, с прищуром, смотрел на меня.

– Нет, я всё понимаю, – сказал он, – но, по-моему, это уже переходит все разумные границы. Или у тебя есть какой-то план?

– Не знаю, – честно ответил я и потянул кошку к себе, – такое ощущение, будто нечто блуждает по самому краю сознания, какая-то мысль, которую я никак не могу поймать.

– Иди, к своей Заре! – заявила Галя и прыгнула на диван, к Илье, – мои зверушки мне всё рассказали: как ты её обхаживал, за локоток придерживал, картинки ей показывал, статуи…А нам – ни выпить её, ни сексом заняться! Правда, милый?

Она поцеловала Илью и покосилась на меня. В её жёлтых глазах плескался смех. Похоже, львица понимала какую-то вещь, недоступную мне, но не торопилась делиться догадками. Засранка, что с неё взять!

– А, у тебя, как дела? – поинтересовался я, покусывая нижнюю губу, – нашли проход к центральному куполу?

– Чёрта лысого мы нашли, – хихикнул Илья и укусил Галю за сосок, – целую толпу чертей лысых. А я был герой! Двух охотников от смерти спас.

– Это ты не герой, – спокойно объяснила Галя и вцепилась ему в ухо, – это ты – дурак. А вообще, просто эпидемия какая-то: один – охотницу выгуливает, другой – охотников спасает. Это же ненормально и неестественно! Надо вам мозги вправлять.

– Это точно, – согласился я и прыгнул на подоконник, – пойду, прогуляюсь, мозги вправлю. А вы займитесь чем-нибудь нормальным и естественным. Потрахайтесь, что ли…

– Да, папочка, – сказала Галя, совершенно невинным голоском, – спасибо, хоть разрешил.

Некоторое время я сидел около окна, разглядывая панораму ночного города. Потом достал Ольгин медальон и покачал его на цепочке. Что-то…Нет, никак не могу сообразить.

– Видишь? – спросил я, обращаясь к мёртвой кошке, – теперь я очень скучаю по тебе. Счастлива? Так и вижу тебя, в твоём раю для стерв, как ты там сидишь и улыбаешься. Думаю, теперь бы я позволил тебе выиграть.

Спрятав медальон, я прыгнул в ночь. Когда я вошёл в комнату, Зара торопливо завтракала. Увидев меня, она едва не подавилась куском какой-то коричневой пластинки. Откашлявшись, девушка вытерла слёзы и сердито уставилась на меня. На ней была давешняя жуткая ночная рубашка и как мне показалось, её это здорово смущало.

– У вас вообще есть хоть какое-нибудь понятие об уединении и личной жизни? – ехидно поинтересовалась охотница, – а если бы я… Ну, скажем, если бы я не ела, а делала что-то ещё?

– У нас нет такого понятия, – спокойно пояснил я и положил рядом с ней огромный прозрачный пакет, – мы не едим и не делаем чего-то ещё. У нас нет ничего, что стоило бы скрывать от других львов. Я тебе очень мешаю?

– Если я скажу: очень, ты уйдёшь?

– Видимо, нет, – пожал я плечами, – хотела изучать львов – изучай. И вообще, говорят: визуальная информация о чём-то прекрасном, улучшает у вас, у людей, пищеварение. Попробуем проверить.

– И это прекрасное – ты, так ведь?

– Угу, – подтвердил я, – да ты ешь.

Она злобно посмотрела в тарелку, на остатки своей коричневой гадости, потом, ещё более злобно, на меня и с огромным трудом, удержалась от какой-то шпильки. Я приподнял бровь и Зара принялась яростно уничтожать остатки завтрака.

– Говорят, львам не очень приятно смотреть на едящего человека, – пробурчала она, с набитым ртом, – правда?

– Я потерплю, – хладнокровно парировал я.

Некоторое время мы молчали. Она ела, не поднимая головы, но несколько раз, стрельнула исподлобья своими чёрными стрелами, при этом делая вид, будто ничего особенного не происходит. Я же просто рассматривал питающегося человека. Волосы на её голове, и без того короткие, за ночь успели свернуться смешными кудряшками, торчащими в разные стороны. Глаза, как я заметил, были слегка опухшие и отдавали розовым: то ли плохо спала, то ли опять плакала.

– Ты не похож на обычного льва, – внезапно сказала охотница, оторвавшись от тарелки, – что-то в тебе не так.

Нет, ну ладно выслушивать такое от Ильи, а теперь ещё и эта…Невесело!

– Ты, наверное, знаешь так много львов, – констатировал я, а затем грустно улыбнулся, – но, вообще-то, ты права. Я – необычный лев. Сломанный. Можешь гордиться – это сделали вы.

Зара, недоумевая, захлопала ресницами, а потом отставила тарелку в сторону.

– Всё равно кусок в глотку не лезет, – пояснила он, – как понимать: "сделали мы"? Кто такие "мы" и как мы могли тебя сломать?

– Ну, скажем, посадить пойманного льва в клетку дней на двести, морить его голодом и непрерывно пытать. Думаю – этого вполне достаточно, чтобы сломать, кого угодно.

Глаза охотницы округлились.

– Бойня в Сревенаге, – прошептала она, – так это был ты? Я читала отчёт…

– Я теперь знаменитость? – грустно спросил я, – дать тебе автограф?

– Слушай, – она поперхнулась и кончик её носика порозовел, – никто из наших не одобряет произошедшего там. Даже жители Сревенага считают, будто бойню спровоцировали местные защитники. Очевидцы рассказывали, что с пленником, ну с тобой, обращались очень жестоко, – она сглотнула, – правда теперь некому рассказать, зачем это было нужно. Чего они хотели?

– Поставить льва на колени. Остальное – мелочи, – я закрыл глаза и опёрся головой о стену. Воспоминания были ещё слишком свежи, – бойня в Сревенаге, вот как это назвали…Можешь не верить, но некоторых убитых мне искренне жаль. Я был зол, да что там, все мы были в ярости и не очень разбирались, кто попадается под руку. А потом оказалось слишком поздно – мёртвых не вернуть. Ни львов, ни людей. Честно говоря, даже не знаю, что именно меня сломало: сама клетка, или произошедшее после.

Я слышал, как она тихо встала и подошла ко мне. Потом её рука осторожно коснулась моей головы. Глупая девочка, разве ты не знаешь: львы хитры и коварны? Даже такие, как я. Особенно такие, как я…

– Почему мне жаль тебя? – спросила она негромко, – я же знаю, ты убивал людей. Там, в Сревенаге, погибли целые семьи!

– Если бы меня не поймали, – сказал я, с горечью, – все эти семьи остались бы живы. Мы ведь не настолько прожорливы, как про нас рассказывают. Ну и да, меня можно было просто убить, а не засовывать в клетку.

– Тогда бы я никогда не узнала, что львы способны чувствовать, – я открыл глаза и увидел её, стоящую рядом, – похоже, сломавшись, ты научился этому.

Она была совсем близко. Крохотный толчок энергии, незаметный никому, кроме меня и страсть захлестнула бы её с головой. Слово, данное человеку, ничего не значит. Меньше, чем ничего! Прежде я, не задумываясь, сделал бы это, тем более, девушка была молода и красива. Одно незаметное движение – и она полностью в моей власти.

– Там на кровати, пакет, – сказал я и закрыл глаза, – разверни его. Внутри – одежда. Я взял её в торговом центре. Она никем никогда не использовалась, можешь одеваться, без опаски.

Я чувствовал, что она не торопится уходить.

– Иди, – попросил я, – сегодня мы будем гулять по улицам. Представь, как нехорошо получится, когда прохожие увидят тебя в твоих кошмарных тряпках. Мне будет стыдно.

– Ты – нехороший! – сказала Зара и очень тихо добавила, – спасибо. Думаю, ты бы мог сейчас околдовать меня.

– Очень хотелось, – признался я, – сам не понимаю, как удержался. Так ты будешь одеваться или мне помочь?

Охотница расхохоталась, и я услышал шелест разворачиваемой ткани. Девушка негромко бормотала себе под нос, а потом, очень строго, сказала:

– Только не подглядывать!

– Конечно, – согласился я и естественно, подглядывал.

У неё оказалась неплохая, как для человека, фигура: живот, чуть более мускулистый, чем требовалось, а вот бюст слегка больше, чем мне показалось в первый раз. Под правой грудью небольшой шрам, похоже, от ножа. На левой ключице – крохотная татуировка, вроде бы имя, отсюда не разобрать. Хм, ну у неё и нижнее бельё, кошмар какой-то! Всё, я не подглядываю; она оделась.

– Можешь смотреть.

– Так и знал, что ты оденешь именно это, – проворчал я, – оно было самым уродливым из тех, которые я нашёл. Почему не то, красное?

– Вон то, с огромным декольте и разрезом, до попы? – она была в ужасе, – это же как…Как у публичной женщины!

– То есть ваши проститутки могут демонстрировать свои красивые тела, а ты должна прятать отличную фигуру под уродливой хламидой? Ну, ну…

– Спасибо за комплимент, – она зарделась, – но это – тоже неплохое.

Иначе я бы его не взял. Ткань, хоть и закрывала грудь до самой шеи, но плотно облегала тело, выгодно очерчивая его абрис, а короткая юбка разлеталась при каждом шаге, позволяя оценить ноги до середины бёдер. Да и чёрный цвет шёл этой смуглянке. Всяко лучше вчерашнего уродства.

– И куда мы пойдём? – поинтересовалась она, вытягивая шею, в попытке оценить свой внешний вид.

– Да куда глаза глядят! – я взял её под руку (она даже не заметила) и вывел наружу, – объект изучения рядом с тобой. Остальное не так уж важно.

И куда только не глядели наши глаза. Сначала, они глядели на район каналов. Множество рукотворных рек и ручьев отвоевали добрую треть Целидара и надо сказать, это была самая красивая его треть. Именно здесь стояли человеческие дворцы, уцелевшие за тысячи лет, миновавшие с их постройки. Некоторые уже напоминали упорядоченную группу камней, а другие – продолжали щеголять безупречной колоннадой и блестящими плитами стен.

Мы бродили по арочным мостикам, и я рассказывал Заре, почему львы оставили эту часть города нетронутой. Мы обожаем воду и любим купаться, ведь всякая вода несёт в себе особую, очищающую энергию. Разрушить старые постройки – значит погубить каналы, а этого нельзя было допустить.

– К сожалению, – сказал я, опёршись о потрескавшиеся перила узенького мостика, – не уцелело ни единой лодки. Думаю, рассматривать всю эту старину, проплывая по каналам, было бы намного интереснее.

– Тут так спокойно, – сказала Зара и посмотрела в реку, – смотри, какой листик плывёт.

Её отражение опустило голову на плечо моего отражения.

– Ты – красивый, – прошептала она, – ты хоть сам знаешь, какой ты красивый?

– А, ты знаешь? Или тебе никто не говорил?

– Мой муж. Когда-то, – она помолчала, – очень давно. Я, наверное, не должна гулять со львом и говорить ему, что он красив…Так?

– Предлагаешь запретить тебе это делать? Не делай так больше! Ай, ай, ай! Плохая Зара, плохая.

Её отражение закрыло глаза, но голову не убрало. Чёрт, мне нужно было обнять её, может поцеловать. Да хоть что-то сделать! Я не сделал ничего. Как будто странный звон в голове, словно далёкие колокольчики. Тревога? Предупреждение? Похоже, я слишком увлёкся этим человеком. Это было неправильно. Со мной так ещё никогда не было.

– Так не должно быть, – в тон моим мыслям прошептала Зара и под её прикрытыми веками блеснула влага, – пошли отсюда! Здесь слишком красиво. Проклятая красота, куда не глянь. И ещё ты, прекрасный убийца! Пошли.

Она резко отдёрнула голову и почти побежала вперёд. Я неторопливо шагал следом, пытаясь сообразить, чем всё это может закончиться. Странное дело, я хотел её, но как-то по-особенному. Похоже, Галя оказалась права, это – чистое безумие. Однако мне, почему-то, не хотелось, чтобы оно прекращалось

Охотница замедлила шаг и оглянулась. На её лице проступило забавное выражение сосредоточенности. Словно она пыталась взять под контроль что-то, внутри себя. Напрасный труд – всё вышло из-под контроля. Я подошёл к ней и взяв под локоть, показал:

– Смотри, очень интересная история. Вот это здание, раньше было торговым центром, а потом его перестроили в…Не помню.

– Действительно, очень интересно! Так ты это и хотел рассказать? – она прищурилась,– про торговый центр?

– Не морщи носик, – сказал я, – тебе это не идёт. Вспомнил, его перестроили и закрыли.

Она хихикнула, а потом громко расхохоталась.

– Похоже, ты – неисправим, – сказала она, прикрывая рот ладошкой, – ладно, продолжай экскурсию.

Впрочем, здесь не было ничего интересного – старые склады и длинные бараки, с провалившимися крышами. Этот район города казался заброшенным уже давным-давно. Хотя, некоторые серые коробки, превратившись в развалины, приобрели определённую жуткую индивидуальность, которая отсутствовала у них прежде. Сам я здесь никогда прежде не бывал, поэтому ничего интересного рассказать не мог. Чтобы моя спутница не скучала, я развлекал её воспоминаниями о путешествиях по тем граням, которые прайд посетил, до того, как здешняя мышеловка захлопнулась.

Зара жадно слушала мои рассказы, не пытаясь перебивать или скандалить. Я, уже давно, не держал её под руку – она сама висла на мне, едва не заглядывая в рот. Как ни странно, но мне это тоже очень нравилось: давно я уже ни с кем так не общался. Илья бы непрерывно острил, а Галя, вполне резонно, поинтересовалась: на кой чёрт я рассказываю ей вещи и так известные?

Поэтому скучный район незаметно, для нас обоих, закончился. Однако, кое-что любопытное, я всё же успел заметить.

Вокруг нас сомкнулись стены невысоких домишек человеческих районов. Пяти – шестиэтажные здания, из жёлтого кирпича, тоскливо пялились друг на друга тусклыми глазками маленьких окон. Около некоторых подъездов дожидались своих владельцев остатки вещей, приготовленных к переезду. Похоже, их так и не успели забрать.

– Нет, ну всё-таки это как-то странно, – сказал я, останавливаясь под покосившимся горбатым деревом, – до сих пор не могу понять, какой катаклизм здесь приключился. Люди удрали под землю, наши вообще, сгинули, без следа. И всё это за ничтожный промежуток времени.

– Напали твари из куполов? – предположила Зара, собирая опавшие листья.

– Точно, – согласился я и подал ей резной лист жёлто-красного цвета, – а потом, построили купола, забрались в них, закрывшись снаружи и уснули. Вот тебе ещё такой. Да и скорее, сначала бы они перебили всех ваших.

Зара соорудила из листьев подобие венка и нацепила на мою голову. Должно быть получилось забавно, потому как девушка начала подпрыгивать и смеяться. В отместку, я сделал такой же, только больше и водрузил на её кудряшки. Она оценила себя в ближайшем пыльном окне и хохотала целый квартал, но украшение не сняла. Да ей и шло это пёстрое безобразие на голове, придавая дополнительное очарование. Я любовался ею и думал: какое же это, всё-таки, странное ощущение – влюбляться в человека.

Мы миновали красный двухэтажный дом, едва заметный за высокими пирамидальными деревьями и оказались на крохотной площади, посреди которой дремал круглый фонтан с белоснежным шпилем, торчащим из воды.

– Вот чёрт! – сказала Зара и остановилась, – как это я сразу не сообразила!

Рядом с водоёмом краснели круглые палатки и вяло трепыхался, на ветру, белый флаг с чёрным силуэтом льва, перечёркнутым алой полосой. Ага, так вот, где ты находишься, лагерь охотников. А вот и они, собственной персоной. Около ближайшего здания, из тех, которые окружали площадь, небольшая группа людей, в зелёных комбинезонах, колдовала над продолговатой серебристой коробкой. Ещё трое пытались развернуть ажурную конструкцию, похожую на тарелку. Парочка, слева, старалась соединить разрыв на толстом чёрном кабеле, уходящем к палаткам, а вот наблюдающий за их работой был мне хорошо знаком.

Чар стоял спиной к нам, однако, когда кто-то, из ремонтников что-то сказал, он тотчас повернулся и ошеломлённо уставился на нас. Нет. Не на нас – на Зару.

От палаток уже бежали трое, с треспами наголо, но Чар раздражённо махнул рукой, и они остановились. Охраннички! Хищник незаметно подкрался, с добычей в клыках, а они всё проспали. Командир охотников сделал приглашающий жест и он, определённо, относился не ко мне.

Зара словно потухла. Только теперь я понял: весь этот день её наполняло странное живое сияние. И теперь оно исчезло. Девушка повернулась и отчаянно посмотрела на меня.

– Пойти с тобой? – предложил я.

– Нет. Только хуже будет. Подожди…Ты же не уйдёшь?

– Конечно, нет.

Девушка, едва не бегом, поспешила к Чару. Техники, чахнувшие над своим ящиком, попытались отвлечься, но командир яростно рявкнул на них и подчинённые вернулись к работе, однако продолжали любопытствовать. Зара остановилась, не доходя пару шагов и Чар тотчас начал её допрашивать, тыкая пальцем, то в платье, то в венок, то в мою сторону. Сначала я решил помахать ему рукой, но передумал и вместо этого, начал медленно приближаться к беседующей парочке. Охранники, с треспами, косились в мою сторону, но ничего не предпринимали.

– Тебе ещё тут, какого чёрта нужно? – взревел Чар, стоило мне оказаться рядом, – одни чёртовы неприятности от вас!

– Хороший сегодня день, – отозвался я, останавливаясь около Зары, – пришёл, поздороваться. Так, вроде бы, принято. У вас.

Глаза у охотницы блестели, но стоило мне начать говорить, в её лице приключилась некоторая перемена. Она сморщила нос и губы её дрогнули, от сдерживаемой усмешки. Чар это тоже заметил и огонёк ненависти, в его глазах, стал намного ярче.

– Если можно, то мы пойдём, – сказал я, с самой серьёзной физиономией, на которую был способен, – прогресс изучения поведения отдельно взятого льва, находится в своей пиковой форме, и малейшая остановка способна разрушить всю информационную цепочку. Опасаюсь, в этом случае, придётся возобновить весь процесс, откатив его к нулевой точке. Мы пойдём?

Чар очень хотел сказать какую-то гадость – это было видно по его багровой физиономии, но покосился на техников, следивших за нами, и молча отвернулся.

– До свидания, – я был сама учтивость.

Стоило нам отойти на пару десятков шагов, как Зара вцепилась в мой локоть и едва ли не поволокла прочь. Она вся дрожала, и причина этого стала понятна сразу после того, как мы утратили из виду лагерь охотников. Девушку просто прорвало: она хохотала так, что ей пришлось присесть.

– Мне кажется, – строго сказал я, – твоему командиру не понравилось это платье. Я же тебе предлагал одеть то, красное, – это её совсем добило, и она только махнула на меня рукой – заткнись, мол.

– Мне строго приказано привести себя в порядок и прекратить заниматься ерундой, – сообщила она, немного приходя в себя, – и вообще: ты на меня дурно влияешь. Понял? Все вы красавцы одинаковые: плохо влияете на бедных дурнушек.

– Ты очень симпатичная дурнушка, – утешил я её, – но выводы сделай. Следи, чтобы мы больше не попадались вашим на глаза. А то нам никто не даст и дальше заниматься ерундой!

Начинало смеркаться, когда Зара окончательно выбилась из сил. К счастью, я догадывался, к чему всё идёт, поэтому наш маршрут лёг так, что до Дворца Звёздного Портала оставалось совсем немного. Охотница спотыкалась на каждом шагу и я, совершенно без всякой задней мысли, предложил понести её на руках. То есть, это мне казалось, будто задней мысли здесь нет. Однако мне тут же объяснили, насколько это не так и назвали коварным негодяем. Спорить я не стал, ибо таковым и являлся, в чём открыто сознался. Тогда мне заявили, дескать я хитрый соблазнитель. Я немедленно согласился и пояснил, как давно это является моим вторым именем, после чего предложил хитро соблазнить свою спутницу. Спутница наотрез отказалась, неубедительно аргументируя это своим, вроде бы, замужеством. Тогда я предложил, просто взять её на руки и понести. В этот момент мы добрались до дворца.

Стемнело, и повсюду зажглись светлячки крошечных фонариков – единственное уцелевшее, до сих пор, освещение ночного Целидара. Удивительно, как и оно сохранилось за прошедшие годы, но какие-то мощные механизмы, продолжали нагнетать воду в некоторые фонтаны и обеспечивать этот мизер света, в тёмное время суток. Фонарики, почти ничего не освещали, но дворец, усыпанный крошечными звёздочками, выглядел просто фантастически. Жаль, но Заре уже было не до красот. По-моему, она была готова принять моё предложение и лишь упрямство удерживало её.

Когда мы приблизились к её комнатушке, я ощутил присутствие постороннего. Засаду. Кто-то, невидимый в темноте, почти бесшумно крался по балке, поддерживающей свод потолка. Неизвестный очень старался быть незаметным, но я всё-таки, различал его тихие шаги.

Ожидали именно нас, потому как стоило нам приблизиться, и невидимка тотчас замер, изготовившись к прыжку. Когда я сообразил в чём дело, то едва не расхохотался.

Зара открыла дверь и поколебавшись, повернулась ко мне.

– Я, – начала она, но я остановил её, прижав палец к губам.

Именно в этот момент нас и атаковали. Быстрая фигурка вылетела из мрака и попыталась обосноваться на моих плечах. Но, куда человеку до львиных рефлексов! Я легко поймал зеленоглазого бесёнка в воздухе и осторожно поставил на пол. Зара ошарашенно уставилась на мой улов: тощее нескладное нечто, с разочарованием на костистой физиономии.

– А, я думала, ты меня не заметишь!

– У тебя почти получилось, – соврал я, – ещё бы немного…

– Ух ты! Хозяйка говорит, будто я – самая быстрая! А ещё, завтра мы будем охотиться! А ещё, мне дадут имя! А ещё…

– А, ещё, – остановил я её, – я оторву тебе твой болтливый язык. Брысь отсюда!

Мне продемонстрировали свой болтливый язык, и юркая фигурка растворилась во тьме коридора, расколачивая тишину хлопками босых подошв. Хм, этот чертёнок уже очень сильно отличается от обычных человеческих детёнышей. Что такое Галя делает с ними?

– Кто это? – спросила Зара, – я уже видела её и ещё двоих.

– Троих, – поправил я, – всего их – четверо. Это – питомцы моей кошки. Вот уж никогда бы не подумал, насколько она способна привязаться к ним.

– Человеческие дети? – недоверчиво осведомилась Зара, – и вы их воспитываете?

– Не мы, только львица. Видишь; мир сошёл с ума: львица воспитывает человеческих детей, лев помогает охотникам, а вожак прайда очарован прекрасной охотницей. Ой! Прости, проговорился. Но ты никому не говори, это – секрет.

– Наверное, такой же, как тот, где защитница влюбляется в прекрасного убийцу…

Мы смолкли, глядя в глаза друг другу. Не знаю, видела ли она мои. Должна была: они всегда светятся, когда я возбуждён. А вот я хорошо различал её: зовущие, ждущие…Чёрт! Нет, не могу. Не понимаю почему, но не могу. Я склонился и легко коснулся своими губами её. Они тотчас слегка приоткрылись. Ой-ой! Девушка дрожала, когда я обнял её и прижал к себе. Нечто, внутри, продолжало убеждать в том, что я поступаю неправильно. Однако я и не смог бы вспомнить, как мы добрались до кровати. Приходилось очень напрягаться, удерживая иллюзию одежды, а Зара просто рванула ворот платья, рассыпав пуговицы по полу. Мы обрушились на постель и какие-то жёсткие предметы, с грохотом, ссыпались вниз.

– Чёрт! – выругался я и хлопнул по квадрату выключателя, – хм…

– Что это? – изумлённо спросила Зара, поднимая прозрачную коробочку, одну из многих, лежащих на полу и кровати, – это похоже на…

– Пеньюары и ночные рубашки, – констатировал я, с интересом рассматривая белоснежно-воздушное содержимое, – похоже, не один я в диком восторге от твоей ночной сбруи.

Мои слова тотчас вызвали у неё приступ бешенства и девушка запустила в меня тем футляром, который оказался в её руках.

– Убирайся! – завопила она и подняла ещё один, видимо, с той же целью, – проклятые ублюдки! Зачем вы все лезете в мою душу?! Проваливай!

Успокаивать её не было никакого смысла. Кроме того, я ощутил странное облегчение от того, что между нами ничего не произошло.

Дверь громыхнула, закрывшись, за моей спиной, а я привалился к стене, содрогаясь от беззвучного хохота: ай да Галина! Ну, удружила! И когда, только, успела?

Но это оказалось не последним весельем, за этот вечер. То ещё было развлечение, когда я спокойно читал книгу, а в библиотеку впорхнула Галя. Она тщательно изобразила на себе то самое платье, в котором гуляла Зара. Илья, изучающий схемы переходов, поднял голову и его глаза едва не покинули орбит.

– Ну и как я вам? – поинтересовалась кошка и подмигнула мне, – милый, не желаешь ли прогуляться в район каналов? Ты так красив!

– Это наш вожак флиртует с охотницей, – пояснила львица, избавляясь от одежды и вползая на мои колени, – выгуливает её, развлекает. Илья, ты там ещё не присмотрел себе охотника, посимпатичнее? Скоро про меня все забудут…

– Про тебя забудешь, – буркнул Илья и вопросительно уставился на меня, – флиртуешь? С человеком?! Уже второй день?!!

– Да, да, – подтвердил я, подбрасывая Ольгин медальон, – совсем плохой стал.

– Стоп, стоп, – кот поднял руку и потряс указательным пальцем, – ты её, до сих пор, не трахнул!

– Хоть она этого, определённо, хочет, – наябедничала кошка, – сама, без принуждения. Да ещё и втрескалась в него, по самые уши.

– Она замужем, – сообщил я.

– Это тебя всегда только заводило!

– В том-то и дело, – пробормотал я, уставившись на медальон, – чертовщина, какая-то… Ольге бы явно понравилось.

Я поднял руку, собираясь постучать в дверь и остановился, вслушиваясь в пронзительный детский вопль, донёсшийся откуда– то сверху. Было раннее утро и тусклые лучи сонного светила бросали на пол бледные тени. Из-за окна еле слышно чирикала всё та же одинокая птаха и до сего момента, это был единственный звук, нарушавший полную тишину.

Дверь распахнулась и наружу выскочила полуодетая Зара с треспом в руке. Она так спешила, что едва не воткнула оружие в мою грудь. Пришлось осторожно взять её за руку и притормозить. На девушке была всё та же уродливая рубашка, заправленная в мятые штаны.

– Кто? Где? – задыхаясь, выпалила она и удивлённо уставилась на меня, – ты? Что ты тут делаешь?

– Вообще-то, собирался постучать в дверь, – любезно сообщил я, – и пожелать тебе доброго утра.

– Ты? Постучать в дверь? – она ехидно ухмыльнулась, – что-то случилось? Может заболел?

В тот момент сверху вновь донёсся детский крик. На этот раз в нём слышалась боль. Зара отпихнула меня и бросилась бежать по коридору. Убедившись в том, что я последовал за ней, она крикнула:

– Если это вы мучаете бедных детей, – она потрясла треспом, – я сама вас на куски порежу!

У меня, честно говоря, были сомнения, как в первом, так и во втором. Тем не менее, я недоумевал. Вопли, определённо, имели отношение к устроенной Галей, охоте. Но почему они такие пронзительные?

Поднявшись, по лестнице, Зара остановилась, гадая, куда бежать дальше. Пришлось поволочь её в нужном направлении. Когда мы попали в зимний сад, изрядно заброшенный и разрушенный ветром, всё стало ясно.

Галя замерла в напряжённой позе, изготовившись к прыжку и её когти были выдвинуты в боевое положение. Одновременно, она защищала телом трёх человеческих детёнышей – двух мальчиков и девочку: видимо, своих питомцев. Правда, зверята не выглядели испуганными и пытались копировать стойку своей хозяйки. Получалось забавно. Сейчас было хорошо заметно: это – уже не человеческие дети, а нечто другое.

Зара вырвала свою руку из моей и бросилась вперёд. Глаза её метали искры, и вся она была – стрела, пущенная в цель.

– Отпусти ребёнка! – рявкнула она, – отпусти, а не то пожалеешь! Отпусти!

У опрокинутого горшка, с высохшим кустом, замер огромный громила, поросший спутанным волосом. Коричневое тряпье не скрывало ни его волосатого тела, ни исполинского живота, с поперечной царапиной, сочащейся свежей кровью. Человек прижимал к себе мелкую надоеду, пристрастившуюся к разговорам со мной. Толстые пальцы сжимали тонкую шею, а острый осколок стекла дрожал около костлявой груди.

– Если меня не отпустят, – пускал слюни волосатый голем, – я прикончу эту тварь!

– Отпусти её! – едва не взвизгнула Зара, сжимая тресп так, словно собиралась его метнуть. Не самая лучшая идея.

В этой обстановке напряжённости и истерии, приятным диссонансом, прозвучал спокойный голос кошки:

– Отпусти её, и я дам тебе ещё один шанс, – она сделала крошечный шажок вперёд, – в противном случае – я убью тебя. Леся, солнышко, как ты?

– Он поцарапал мне шею, – жизнерадостно сообщил зеленоглазый чертёнок, – а я разодрала ему пузо. Я его первая нашла!

– Ты – умница, хорошая девочка, – Галя сделала ещё один маленький шаг, – плохо, что ты позволила себя поймать.

– Назад, сука! – завопил человек и нажал на стекло, – я прикончу её! Прикончу! Все назад! И ты тоже!

Это он кричал охотнице. Зара же, была взбешена и одновременно сбита с толку: ей приходилось угрожать другому человеку, помогая львам. Причём, именно мы, сейчас, вели себя правильно, а не этот, воняющий потом, бугай, изготовившийся проткнуть девочку, для спасения своей шкуры.

По груди Леси медленно прокатилась алая капля крови. Ещё один человек убивал ребёнка, который пытался дружить со мной. Внутри возникло и нарастало холодное бешенство, неудержимое, точно лавина.

– Леся, – внезапно совершенно спокойно произнесла Галина, – солнышко…

И девочка, как-то странно извернувшись, вцепилась зубами в толстую волосатую лапу, сжимающую её шею. Человек громко хрюкнул и выпучив блекло-серые глаза, уставился на укушенное место. Потом поднял взгляд, но было уже слишком поздно: белая комета успела преодолеть, разделявшее их расстояние и достигла цели. Хрустнуло, и кошка отбросила девочку от падающего тела. В одном глазу у толстяка появилось странное украшение. Хм, а я и не знал, что тресп может быть метательным оружием.

– Спасибо, – равнодушно бросила Галя и вытащила клинок из мертвеца, – хороший бросок.

Зара дрожала, словно лист в ураган, поэтому я обнял её за плечи и повёл прочь. Галя осталась распекать подопечную, начав разбор полётов с мощной оплеухи. Впрочем, никто не обиделся. Я специально, задержался у выхода и с удовольствием посмотрел любопытнейшую сценку. Тройка зверёнышей обступила мертвеца, сосредоточенно изучая его. Внезапно, девочка, с густой копной рыжих волос, пнула труп.

– Человек! – презрительно выплюнула она.

Посмеиваясь, я привёл Зару в её комнатушку и усадил на постель. Платья, принесённые мной, и Галины подарки, сваленные бесформенной грудой, лежали в углу. Кровать слегка измята – и только. Похоже, кто-то почти не спал. И не ел. Вот только сейчас, она набросилась на воду, выпив три стакана подряд, с трудом удерживая посуду в тонких пляшущих пальцах.

– Я убила человека! – с ужасом, выдохнула охотница, – человека…

– Делов-то, – отмахнулся я, – спасла девочку. Вспомни, как ты вопила: если мы мучаем ребёнка – порежешь на части. А людям, значит, можно?

– Я помогла львам убить человека! – она закрыла лицо ладонями и разрыдалась, – какой же я защитник, после этого?

– Очень хороший, – я присел рядом и обнял её за вздрагивающие плечи, – ты защитила маленькую хорошую девочку от большого плохого человека. По-моему – это хорошо, даже с человеческой точки зрения.

Я не всегда понимаю, как движется мысль в голове львицы, – но, видимо, мозг человеческой самки – это вообще, нечто особо хаотичное. Продолжая всхлипывать, Зара шмыгнула носом и настороженно, посмотрела на меня.

– Она же красивая? – жалобно спросила она, – намного красивее, чем я?

– Кто? – потерянно переспросил я, – ты сейчас, вообще о ком?

– Твоя львица, – она изобразила руками в воздухе нечто непонятное, – у неё такое тело! Такие волосы и лицо! Я раньше не видела ни одной львицы. Помнишь, как я злилась, при первой встрече? А знаешь, как мне было обидно, что вы все – такие красивые, а она – так в особенности!

– Ты тоже очень красивая.

– Лицемер, – отмахнулась девушка, но ушки у неё порозовели, – а с кем она…Ну с кем, с тобой или другим львом…

– Занимается сексом, – подсказал я, – Зара, пойми одну вещь: кошки – это абсолютно свободные существа. Как и все остальные львы. У неё нет постоянного партнёра. И у меня. И у Ильи. Нельзя принадлежать кому-то, быть его собственностью.

– Угу, то есть, если бы я была с тобой, то ты мог бы, в любой момент, уйти к своей кошечке? – она отодвинулась от меня, – свободное существо!

Я рассмеялся, потом отправился в угол и подобрал, отвергнутое вчера, красное платье, с декольте и разрезом. Положил его на кровать, рядом с девушкой, которая закусив губу, сверлила меня взглядом.

– Одевай, – сказал я, – без возражений. Мы отправимся в одно место, и я хотел бы, видеть тебя именно в этом платье. Я не стану подглядывать. Если ты попросишь.

Вместо ответа, она показала мне язык и сбросила на пол свой ужас. Постояла, некоторое время, абсолютно обнажённой, потом повернулась, дав мне возможность, как следует оценить её со всех сторон.

– Что, хуже, чем у твоей развратной кошки? – с вызовом сказала Зара, – ну и пусть!

И решительно натянула платье публичной женщины. Мы неторопливо шли по узкой, поросшей колючим кустарником, тропинке, резво петляющей между деревьев, распространяющих резкий пряный аромат. Полупрозрачные изумрудные листья опускались к самому лицу, превращая яркие лучи светила, в зелёное марево, такое густое, будто мы опустились на самое дно океана. Под ногами, едва слышно, похрустывали сухие ветви и где-то, очень далеко, вела тонкую трель одинокая пичуга. Зара тихо ругала меня, всякий раз, когда цепкие лапы растений норовили вцепиться в тончайшую ткань её одежды. Приходилось осторожно отлавливать наглые ветви и убирать их в сторону. Удивительно приятно было вот так молча идти, почти не вслушиваясь в недовольное бормотание охотницы. Утренний инцидент мы больше не вспоминали, словно его и не было. Да его и не существовало – он пропал, растворился, исчез без следа в бездне времени.

– Как там дела, у наших? – внезапно спросила Зара, остановившись, перед поваленным на тропу, деревом.

– Плохо, – сказал я и бережно пересадил её, на другую сторону, ощутив, как она напряглась, на мгновение, – Илья не справляется, а вам холодные не по зубам. Мой кошак едва успевает отгонять всю эту мерзость от охотников. Какие там поиски – успеть бы спасти…Троих серьёзно порезали.

– Троих? – она остановилась и её спина одеревенела, – кого?

– Не переживай; твой муж цел, – успокоил я её, – с Чаром, всё в порядке.

Она повернулась и вцепилась в меня, уставившись прямо в глаза.

– Ты знал! – обвиняя, выдохнула она, – всё знал и молчал!

Я только пожал плечами: лишь дурак не обратил бы внимание на все взгляды, жесты и прочие флюиды, скользящие между этой парочкой. Илья был прав: раньше меня крайне забавляло разбивать семейные пары, соблазняя жену на глазах у её супруга. Времена меняются. Уничтожать летающие острова, оказывается, не так уж весело, как мне казалось раньше и при воспоминании о Вилене я ощущаю лишь сожаление.

Наклонившись, я нежно поцеловал спутницу в губы, но девушка нервно отвернулась и почти помчалась по тропинке, торопливо поминая мерзких людоедов, которые думают, будто им всё позволено. Людоед неторопливо преследовал взбешённую охотницу, пока не настиг её на берегу озера. Зара стояла, словно забыла обо всём на свете, и во все глаза, смотрела на открывшийся вид. Ну ладно, приблизительно такой реакции я и ожидал.

Озерцо было совсем крошечным: если бы я постарался, мог бы, запросто, добросить камень до противоположного берега. Густая трава опускалась по пологому склону, почти к самой воде и даже самый зоркий глаз, не обнаружил бы проплешин в её изумрудном покрывале. Ровно посредине водоёма располагался маленький островок, который, почти целиком, занимала высокая беседка, с куполообразной крышей. Ажурные стены постройки облюбовало какое-то ползучее растение и разрослось до совершенно неприличных размеров. Арочный мостик, рукотворной радугой, соединял берег острова с островом. Тонкие столбики фонарей, на мосту, казались простым украшением, но я хорошо знал, как с наступлением сумерек, они будут неярко сиять, отражаясь в прозрачной воде. Всё это волшебство, непроницаемой стеной, окружали высокие деревья.

И полная тишина. Зара попыталась что-то сказать, но я покачал головой и взяв её за талию, повёл к мостику. Трава мягко пружинила под ногами, а от воды веяло утренней свежестью. Под ногами едва слышно скрипели доски, а перила приятно холодили ладони. Когда мы достигли верхней части арки, я остановился и посмотрел в воду: какие-то мелкие листики неторопливо фланировали поверх облаков, и золотистые рыбки пытались утащить их к песчаному дну. Ещё в воде изгибалась коричневая полоса мостика и рослый лев смотрел на меня своими жёлтыми глазами. Стройная охотница, в облегающем красном платье, внимательно разглядывала девушку, прижавшуюся ко мне. Там был совсем другой мир.

– Ты околдовал меня, – прошептала Зара, прижимаясь всё ближе и пряча лицо на моей груди, – ты обманул…

– Нет, – грустно ответил я, – я сдержал обещание.

– Это – совсем другое колдовство. Оно сильнее того, твоего.

Мы немного помолчали. Потом я поцеловал её в макушку и повёл вниз. В беседке совсем ничего не изменилось, с прошлого раза: тот же коричневый полумрак и едва ощутимый аромат чего-то кисло-сладкого. Небольшой мягкий диванчик располагался так, что сидящему открывался вид на вход в беседку. Низенький столик всё ещё хранил книгу, которую я забыл здесь, прошлый раз. Зара огляделась и вопросительно посмотрела на меня. Пришлось посадить её на диванчик.

– Наверное, нам всем троим, придётся спуститься под землю, – рассеянно заметил я и взяв книгу в руки, привалился плечом к металлической стойке входа, – иначе мы так никогда и не сможем пробраться в этот чёртов купол

– Ты пойдёшь вниз? – негромко спросила девушка и закрыла глаза, – ну да, для вас же это совсем не опасно.

– Вообще-то опасно, так же, как и для вас, – ответил я и открыл книгу, – но это – единственный способ добиться нужного результата.

– И тогда вы сможете уйти, – я не смотрел на неё, но в её голосе проскользнула лёгкая дрожь, – и всё, наконец, закончится. И я больше тебя никогда не увижу. А если встречу – то как врага, которого мы постараемся убить. А ты забудешь меня, с этой твоей кошкой. И другими.

– Знаешь, что это за место? – спросил я, ощутив внезапную судорогу, – это – личная беседка Акки, куда она приводила своих человеческих любовников. Лишь самых близких. Здесь она никогда не занималась любовью. Только сидела и слушала слова, которые они ей говорили. В основном, стихи.

Я открыл книгу и заглянул в неё. Я – коленопреклонен, Я – раздавлен и смятён, Я – у ног твоих, богиня, Утром, вечером и днём.

– Когда-то, я мог сочинять песни, – сказал я негромко, – точнее, нечто, внутри меня. Словно во мне был ещё кто-то, способный писать стихи и песни. Этот, кто-то, мог пожалеть человека, мог отругать меня, за отвратительный поступок. Он даже мог любить.

– И что с ним стало?

– Я его убил. Слушай:

Режет сердце, грудь пластает, Рвёт забвение на части, Словно древо прорастает, Подступает, как несчастье. Кожу, как огонь, сжигает, В голове, набатом, бьётся, Ничего не оставляет, Ничего не остаётся…

– Его песни были смешными, – продолжал я, – в них было столько человеческого и порой мне начинало казаться, уж не был ли я, когда-то, человеком. Нелепая мысль…

Зара открыла глаза и пристально смотрела на меня. Что-то в её лице… Что-то, внутри меня… Я запутался и устал.

Стена, между нами, разбита на части, Расколота, в брызги, рассыпалась, в прах, Вцепились руками, в открытые ставни, Два сердца, в двух разных мирах… Девушка стремительно поднялась на ноги и подошла ко мне. Потом, осторожно отобрала книгу. Я не сопротивлялся. Она пролистала её. Раз. Другой. Там были одни чистые листы. Чей-то не начатый альбом, который я нашёл здесь. Зара отбросила его и прижалась ко мне, крепко охватив руками. Она вся дрожала.

– Тот человек, внутри тебя, – спросила она, наконец, подняв мокрое, от слёз, лицо, – он ведь не умер? Нет? Он ещё способен любить?

Мне никого не хотелось видеть, поэтому я сидел в заброшенной обсерватории, притаившейся в левом крыле основного здания. Как мне казалось, здесь меня никто не должен был найти. Я просто сидел и угрюмо смотрел на Ольгин медальон, лежащий на столе, передо мной. Галлюцинаций, как тогда – в клетке, я не ожидал, но мне чудилось, будто мёртвая кошка неподвижно стоит за моей спиной. Я просто видел ядовитую ухмылку, которая скользила по её губам. Ещё бы: то, чего не смогли сделать охотники в Сревенаге, успешно доделывал я сам. Я доламывал себя и никак не мог понять, почему так происходит. Почему сейчас? Почему именно со мной?

Ощущение постороннего присутствия становилось невыносимым. Я поднял медальон и посмотрел на золотую львиную голову.

– Почему? – глухо спросил я, – почему ты, тогда, не убила меня? У тебя было больше оснований, чтобы остаться жить…Как ты могла так облажаться?

– И давно ты начал разговаривать с покойниками?

Я сжал украшение в кулаке и недобро покосился на скалящегося Илью. Стало быть, чувства меня не обманывали и всё это время он стоял в дверях. Мило.

– Тебе-то, какое дело? – осведомился я, – уже три дня.

Илья обошёл стол, за которым сидел я и плюхнулся в кресло, напротив. На его ехидной физиономии я, к своему удивлению, заметил выражение, похожее на восхищение.

– Знаешь, – сказал он, покачивая головой, – иногда я размышлял, почему именно ты повелеваешь прайдом. Ты – примитивный, грубый, прямолинейный лев, не отличающийся особым умом. Не-ет, не перебивай, слушай. Всё, что есть у тебя – огромная сила и рефлексы, которых больше ни у кого нет. Так я раньше думал. Но только сейчас, сообразил, в чём дело. Ты способен принимать решения на уровне подсознания, иногда даже не понимая, о чём оно тебе толкует. Пока я анализирую обстановку и думаю, как поступать дальше, ты уже действуешь, принимая единственно верное решение.

– К чему вся эта пафосная ерунда? – спросил я, нахмурившись.

– Да к тому, что твоё подсознание уже подсказало тебе, всё необходимое, а ты зачем-то продолжаешь сопротивляться. Кстати, меня прислала Галя. Ей стало жалко нашего бравого предводителя, запутавшегося в своих чувствах. Она думает, ты ещё долго не сможешь догадаться.

– О чём? Не тяни!

– А, я буду! – он засмеялся и хлопнул ладонью по столу, – я буду перечислять основные пункты и посмотрю, когда ты догадаешься сам. Три дня назад ты получил, в подарок, симпатичную самку, которая, практически сразу и это совсем не удивительно, втрескалась в тебя, по самые уши. Что более странно, ты испытываешь к ней нечто похожее, но до сих пор, не переспал. Удивительно, но факт! Дальше. Три дня назад ты, за каким-то чёртом, начал играться Ольгиным медальоном и разговаривать с его покойной владелицей. Раньше, навыков медиума я за тобой не наблюдал. Хоть стой, хоть падай! А вот теперь кое-что интересное: как-то я проводил одно небольшое исследование и рассказал тебе о его результатах. Честно говоря, мне показалось, будто ты, как обычно, пропустил всё мимо ушей. Суть в том, что человеческие самки, которых мы трахаем, изменяются, даже если мы оставляем их в живых. Дело в энергетике. И если это нечто изменяется, обратить женщину становится невозможно. Кстати, тебе не кажется, что нас здесь маловато?..

Чтобы не доставлять засранцу дополнительного удовольствия, я не стал ничего говорить, а только вылетел наружу, подобно урагану. Боже, какой я был идиот! Во мне всё бурлило и пело. Чёрт, давай же быстрее! Этажи и переходы мелькали перед глазами, словно тени и сам я был тенью среди теней. Какой же глупец я был!

Я распахнул её дверь и вошёл. Горел ночник и Зара неподвижно лежала на кровати, укрывшись простынёй, по самый подбородок. В её глазах застыл испуг и ожидание, а грудь вздымалась так, словно она, недавно, убегала от чего-то кошмарного. Девушка медленно опустила покрывало, и я увидел на ней один из Галиных подарков: белое и воздушное, больше обнажающее, чем скрывающее. Меня ждали! Моё сердце пело. Нет, милая, не сегодня. И совсем не так.

– Ты пришёл, – сказала она так, словно сомневалась в этом, – я…

– Ш-ш-ш, – прошептал я и бережно взял её на руки, – держись крепче и ни о чём не спрашивай.

Девушка молчала всё время, пока я нёс её на крышу дворца. Мы поднялись на огромную плоскую площадку, над которой парил Звёздный Портал. Ажурное сооружение, напоминающее цветочный бутон на тонюсенькой ножке. Ни лестниц, ни лифтов, ничего. Место для избранных львов. Я был там два раза. Илья и Галя – ни одного.

– Ты никогда не мечтала о полёте? – спросил я негромко, – ничего не бойся.

И я полетел. Я знал, сегодня всё получится. Энергия звенела во мне, словно весенний ручей в горах и я ощущал её огненные крылья, распахнутые за спиной. Нет другого пути в Звёздный Портал. Только лев, способный летать, поднимется в эту, продуваемую всеми ветрами, чашу. Такое мог придумать только бог. Или тот, кто хотел стать богом.

– Смотри, – сказал я и осторожно поставил Зару на ноги, – ты – первый человек, который видит это всё. Считай это – моим подарком.

Я обнял её сзади, и мы долго смотрели на панораму ночного города. Крохотные огоньки повсюду, словно умирающий костёр с его тлеющими угольками. Зданий не различить – только жёлтые и синие точки посреди густого мрака. И такие же огоньки сверху. Словно больше нет ничего – только звёздное небо и мы. Если включить львиное зрение, то волшебство исчезнет, но вид станет ещё прекраснее: появится призрак города в бледных танцующих линиях. Я описал это Заре и как бы невзначай, добавил:

– Жаль, ты этого никогда не увидишь. Возможно…

Она, некоторое время, молчала, а потом спросила:

– Что значит, возможно?

В груди было больно и сладко. Предвкушение. Я поднял руку и медальон Ольги выпал из кулака, повиснув на тонкой цепочке. Зара заворожённо уставилась на него, а потом медленно перевела взгляд на меня.

– Львиный медальон. Как у тебя. И что?

– Нет, не как у меня. Это – медальон львицы. Хочешь изучить льва, как никто из людей не изучал? Одеть его шкуру, смотреть его глазами, чувствовать то, что ощущает он?

– Стать людоедом?! – она вырвалась и отступила к краю портала, – никогда!

– Глупая, – я засмеялся, причём, совершенно искренне, – обращение не происходит так быстро, как тебе кажется. Десятки дней. Я клянусь, что не стану тебе препятствовать, когда ты пожелаешь вернуться и не дам это сделать никому из прайда. Снимешь сразу же, как только почувствуешь голод.

Девушка молчала, но бежать больше не пыталась. Я протянул ей медальон, но охотница медленно покачала головой.

– Ты…Сделай это сам, пожалуйста.

Я подошёл ближе и стало ясно, что она дрожит, будто одинокий лист в бурю. В испуганном взгляде плясало настоящее безумие, поэтому я обнял гибкое тело и целовал девушку, пока она не успокоилась. Потом осторожно одел на неё медальон. Львиная голова, тускло блеснув, удобно расположилась в ложбинке, между грудей. Зара опять задрожала.

– Всё закончилось? – жалобно спросила она, – почему я ничего не ощущаю?

– Всё только начинается, – улыбнулся я и взял её на руки, – теперь всё будет совсем по-другому.

Странно, что она ничего не чувствовала. Я уже ощутил изменения, происходящие с ней. Из обычного безжизненного манекена, которым она была раньше, девушка превращалась в живое существо, наполненное дикой силой. Ей предстояло испытать так много нового и необычного в ближайшие дни. И я, по-прежнему, любил её. В этом не было никаких сомнений.

– Такое странное чувство, – она, всё крепче, прижималась ко мне, – нет, это никак не связано с твоим медальоном. Просто мне кажется, будто я очутилась во сне.

– Да, – сказал я и поцеловал её. В лоб, в щёку, в губы, – только это – мой сон. Ты и есть мой сон.

Все ощущения, которые лев испытал в жизни, переходят в его сон, без изменений. Боль, испытываемая во сне, столь же реальна, как и та, испытанная прежде, а наслаждение, столь же полное, как и раньше. Это и чудо, и проклятие одновременно, ибо, что есть лучше, чем пережить счастливый момент ещё раз; и что может быть хуже, чем вернуться к тем неприятностям, которые остались в прошлом.

Все прежние размышления, сомнения и беспокойства возвращаются и лишь на самом краю сознания, едва осознаваемым огоньком, тлеет мысль об уже найденном решении. Остаётся ожидать, пока оно откроется. Это похоже на поток, который несёт тебя к цели и если ты отдашься в его власть, он доставит тебя к нужному месту и времени.

Возможно – это будет небольшая комната, с крохотным оконцем и маленькой неудобной кроватью. В углу дремлет позабытый рюкзак, из которого свисает кусок коричневой материи, небрежно скомканной и явно наспех, спрятанной внутрь. На спинке кровати висят несколько платьев и нечто, эфемерно-воздушное. Дверь полуоткрыта и в щель бесстыдно заглядывает тонкий лучик утреннего солнца. Это – единственный источник света, ведь оконце закрыто листьями дерева и почти не пропускает свет. Круглый столик на тонкой фигурной ножке трепетно поддерживает несколько предметов: книгу, заложенную листовидным клинком и похожее оружие, с более длинной рукоятью, лежащее рядом.

На кровати двое. Львёнок. Дыхание Зары определённо изменилось: девушка начинала просыпаться. Я продолжал неподвижно лежать, изображая подушку, для её курчавой головы. Спать я, естественно, не мог, а читать не стал, опасаясь разбудить свою деликатную ношу. Возможно, кому-то, это могло показаться скучным, но я получил массу приятных ощущений, прислушиваясь к переменам, происходящим в охотнице, всю эту ночь. Пока ещё только внутренним. Хоть, если присмотреться, то можно заметить, как кожа девушки стала более гладкой, избавившись от большинства пор.

– С добрым утром, – сказал я, – можешь не притворяться.

Она сладко зевнула и перевернулась на живот, упираясь локтями в мою грудь. Потом положила подбородок на подставленные ладони и начала меня разглядывать. В её чёрных глазах появилась едва заметная желтизна, словно лёгкая позолота. Красиво, но будет ещё лучше.

– Мне снилось такое странное, – сообщила она, – будто я плаваю в тёплой воде, а она – из чистого золота. Мне становится всё жарче и жарче, а потом – бах и вода замерзает. А я – внутри глыбы золотого льда. Только, на самом деле, это – не я, а кто-то другой, красивый, как твоя кошка. Сначала, я смотрю на неё снаружи, а потом оказываюсь внутри и уже оттуда, гляжу, как я, та, которая была раньше, разворачивается и уходит. Странно, да?

– Очень, – согласился я, – только, при чём здесь лёд? Ты, вон, вся такая тёплая, приятно касаться!

– Так прикоснись, – разрешила она, – можешь несколько раз. Ничего против не имею.

– Муж заругает, – напомнил я и потянул к себе упругое тело, – он, у тебя, суровый! Охотник на львов. Я, даже боюсь…

Девушка сильно ударила меня под ребро своим твёрдым кулачком.

– Ты – противный! – заявила охотница, – специально хочешь испортить мне моё прекрасное настроение.

– Угу, угу, – я важно покивал головой, – специально лежал с тобой всю ночь, ожидал утро, хотел испортить тебе прекрасное настроение. Такой был коварный план.

Раздражение (или видимость его) тут же улетучилось. Зара хитро прищурилась и полностью заползла на меня. Её тело приятно прижималось ко мне своими упругими выпуклостями.

– Всю ночь? – недоверчиво переспросила она, – всю ночь здесь, со мной? И чем ты занимался? Спал?

– Мы не спим, – я поцеловал её, – и это хорошо. Иначе я не смог бы насладиться твоим храпом. Такой мелодичный…

– Всё ты врёшь! – она вскочила на ноги и закружилась по комнате, – ух, как же я себя хорошо чувствую! Словно заново родилась!

Зара остановилась и взяла медальон в руку. Погладила его, потом начала внимательно рассматривать. Теперь я хорошо видел плавность, недоступную людям, которая появилась в её движениях.

– Трудно поверить, – бормотала она, – какой-то кусочек металла! Похоже на шутку…

В приоткрытую дверь влезла лохматая голова и стрельнула в меня ярко-зелёным глазом. А, чертёнок! Как её называла Галя?

– Привет, Леся, – сказал я, продолжая валяться на кровати, – чего там твоя хозяйка хочет?

Девчонка внимательно посмотрела на меня, а потом уставилась на Зару, и на её лице отразилось сомнение, пополам с недоумением. Зверёныш наклонил голову и так, и сяк. Не помогло.

– Хозяйка просила выйти во двор, – пробормотала Леся и бешено затрясла головой, отчего общий волосяной беспорядок превратился в настоящий хаос, – вас, одного.

Каждое утро, на площадь, приносили продукты для наших животных. Обычно их забирал Илья, но в этот раз, возможно, не сложилось. Придётся потрудиться самому, после чего устроить выволочку обленившейся кошке. Могла бы и своих питомцев заставить.

– Одевайся и приходи в библиотеку, – сказал я Заре, вопросительно глядящей на меня, – я скоро буду.

– Слушаюсь, мой повелитель, – девушка склонила голову, пряча ехидную ухмылку, – я ведь, вроде бы, теперь одна из этого, твоего прайда, а ты – мой вожак?

Она ещё не понимала.

– Приблизительно так, – ответил я и проследовал за чертёнком.

Леся была весьма задумчива и непривычно молчалива почти весь путь и, лишь около входа, решилась задать мучавший её вопрос:

– Хозяин, кто она? Та, что была с вами. Я видела её вчера – человек человеком. А сегодня она немного напоминает вас. Хозяйка научила нас правильно смотреть и теперь, мы всё видим немного по-другому.

Я присел на корточки и взял девочку за ухо, притянув лохматую голову ближе.

– Послушай один секрет, – прошептал я, – только никому не рассказывай. Это – будущая хозяйка.

– А мы? Мы, когда-нибудь, будем хозяевами? – в глазах девчушки светилась мольба, – я не хочу становиться человеком!

– Не станешь, – я погладил её по голове, – человеком ты уже не будешь.

Продуктов на площади не было. Были гости: женщина и два мужчины. Женщину я узнал – это была та, которую я отпустил с детьми. Сегодня она выглядела намного лучше, чем в прошлый раз: чистые волосы уложены в подобие причёски, вымытая физиономия получила некоторую дозу макияжа, и одежда стала напоминать одежду, а не то ужасное тряпьё.

Стоило мне подойти ближе и все трое, дружно плюхнулись на колени. О чёрт, почему они думают, будто нам это нравится?

– Поднимайтесь, – скомандовал я, – зачем явились?

Женщина пояснила: двое мужчин пришли, добровольно заменить парочку подростков, пойманных нами. Если те ещё живы. Кроме того, она хотела сообщить одному из пленников, о рождении сына. Я внимательно выслушал всё это, а люди сделали ещё одну попытку протереть свои штаны. Проще их убить, ну, или согласиться, чем терпеть подобное издевательство.

– Пошли, – сказал я, после некоторого раздумья.

Пока мы поднимались на второй этаж, женщина изумлённо косилась на Лесю и даже сделала несмелую попытку назвать её каким-то именем. Чертёнок только презрительно присвистнула и ускакала по перилам.

Я открыл двери нашего хранилища и запустил туда гостей. Потом отошёл к широкому окну и некоторое время, наслаждался видом безоблачного неба. Слух пришлось отключить практически полностью, чтобы не досаждали оглушительные взвизги радости, рвущиеся наружу из загона. Спустя довольно продолжительное время, ко мне робко подошла гостья, ведущая за собой, парочку, светящихся счастьем недорослей. Хм, а здорово их разнесло, пока они были здесь.

– Спасибо, хозяин! – похоже, она, с трудом, удерживалась от коленопреклонения, – мы будем всегда помнить ваше милосердие и всё то добро, которое вы сделали, для нас. Холодные перестали нападать, и мы вольны ходить, куда вздумается, без опаски.

– Не стоит благодарности, – сказал я и заметил невысказанную просьбу в её глазах, – говори.

– После того, как вы, хозяин, отметили меня, – она опустилась на колени и прижалась головой к моей ноге. Проклятье! – люди стали слушать и выполнять мои указания. Даже Совет. Но появилась одна проблема: человек, мужчина, из тех, кого вы освободили в клетках. Он говорит, будто хозяева его тоже отметили. Он – плохой человек, глупый, но его слушают, как меня. Я думаю – это неправильно! Как мне поступить?

– Убей его, – не задумываясь, посоветовал я, – только сама и так, чтобы видели другие. Пусть оценят твою силу. Скажешь – хозяин дал разрешение. Эти двое, подтвердят.

Теперь она цвела и пахла, как весенняя роза. Кланяясь до земли, женщина увлекла подростков за собой и они, едва не бегом, покинули дворец. Ох уж эти люди!

Зара оказалась в библиотеке и была там не одна. Галя сидела на подоконнике и задумчиво наблюдала, как девушка перебирает книги на полках. Рассеянно кивнув мне, кошка продолжила своё занятие. Зара же почти танцевала. На ней было короткое голубое платье, с глубочайшим треугольным декольте и двумя разрезами по бокам, позволяющими оценивать ноги от и до.

Всё изменилось. Я сел в кресло и положив локти на стол, опёрся подбородком о подставленные кулаки. Цирк, да и только! А наш львёнок был в восторге. Девушка открывала первую попавшуюся книгу, открывала её и пыталась читать. Получалось. От этого она приходила в настоящий экстаз. Немудрено: ещё вчера она не понимала ни единого слова.

– Ты как там, разобрался? – спросила кошка, мотнув головой в сторону окна, – я не стала решать, без тебя.

– Похоже, под землёй, у нас появился свой человек, – сказал я, ухмыляясь, – типа правителя. Представляешь?

Львица перетекла с подоконника на мои колени. Зара замерла и ревниво покосилась в нашу сторону. Галя немедленно рассмеялась и показала ей язык. Львёнок нервно топнула ногой и отвернулась, но её спина выражала крайнюю степень неодобрения.

– Ну, разве она не чудо? – спросил я, – скоро у тебя появится подруга.

– Жду не дождусь, – совершено серьёзно ответила кошка и лизнула моё ухо, – надеюсь только, она не станет такой же стервой, как Ольга. У меня уже есть определённые идеи и планы.

– Надеюсь, сексуального характера?

– Ах ты, развратный хищник! И такие, тоже, – она потёрлась своим носиком о мой, – мр-р. Илья очень просил помощи. Сам он не справится. А я хочу посмотреть, как выглядят ваши холодные. Отпустишь?

– Пойдём все вместе. Завтра.

Подошла Зара и присела на край стола, выжидающе глядя на кошку. Глаза девушки пожелтели ещё больше, а зрачок, в них, начал изменять свою форму. Грудь слегка увеличилась, что было хорошо заметно именно в этой одежде. Возможно, мне и казалось, однако ноги тоже прибавили в длине. Галя склонила голову и невинно улыбнулась.

– Ухожу, ухожу, – промурлыкала она и прыгнула к двери, – освобождаю место и оставляю вас наедине. Чао!

– Ты на неё смотрел! – обвиняюще ткнула в меня пальцем Зара и решительно села на мои колени. Вот же нашли место, для посиделок! – ты на неё развратно смотрел!

– Угу, – подтвердил я, – это же, в конце концов, моя кошка.

– Ах ты, развратный хищник!

Это – эхо? Или у них, у всех, голова работает одинаково?

– Прогуляемся? – предложил я, – могу показать тебе заброшенный зоосад. Зверей там не осталось, однако имеется очень любопытная скульптурная группа

– Не хочу!

– Тогда – оранжереи. Они здорово разрослись и понять, где-что, будет сложновато. Зато – красиво.

– Не хочу, – она поцеловала меня, – хочу сидеть здесь, с тобой, и разговаривать. Расскажи, почему я теперь могу понимать все эти книги.

А я, в этот момент, больше всего хотел заняться с ней любовью и думаю, она была бы совсем не против. Однако приходилось сдерживаться. Кто знает, как это может повлиять на котёнка в самом начале обращения. Но хотелось, просто невыносимо. Особенно теперь, когда она почти не пахла человеком. Всё сильнее становился терпкий цветочный аромат. Очень похоже на то, как пахла Галя, перед тем, как наброситься на меня. О, чёрт! Нужно отвлечься.

– Это – одна из наших способностей, – я провел пальцами по её волосам, обнаружив, что они заметно посветлели, – точно так же, как мы можем понимать речь и разговаривать с кем угодно, на его языке. Как это происходит – не знаю, да я и не интересовался. Если хочешь, спроси у Ильи, он у нас обожает заниматься такими штуками и читать лекции.

– У Ильи? – она отстранилась и задумалась, – слушай, ты же говорил, львицы абсолютно свободны, в выборе партнёров. Так что, – девушка хитро прищурилась, – ты не станешь ревновать, если я буду заниматься этим с Ильёй? Совсем, совсем, не будешь?

– Уже собираешься? – серьёзно осведомился я, – можешь, предварительно, посоветоваться с Галей. Она подскажет, как лучше всего это сделать, чтобы вы оба получили максимум удовольствия.

– Вот идиот! Я же тебя хочу! А ты меня к своему Илье отсылаешь.

– Никуда я тебя не отсылаю. А ну, иди сюда, – мы целовались до тех пор, пока я не ощутил, как горячая волна желания почти лишила меня разума, – пока хватит. ХВАТИТ, я сказал!

Я не удержался и применил ГОЛОС. Погорячился. Зара замерла, изумлённо глядя на меня. Потом, подозрительно осведомилась:

– Это что такое было? Мне словно отстегали! Это, ты?

– Прости, – я смущенно погладил её по щеке, – я не специально. Это – ГОЛОС старшего в прайде. Когда кто-то идёт вразнос и перестаёт подчиняться, я могу применить его и лев, тотчас, становится, как шёлковый. Прости, я действительно, не собирался так поступать.

Она вскочила и начала, нервно, метаться по библиотеке. Потом остановилась, ткнув кулаками в бёдра.

– Значит так, – сердито сказала Зара, – я уже понимаю любой язык, как и все вы; на меня, как и на всех остальных, действует твой рык – не слишком ли всё быстро? Ты, вроде бы, упоминал десятки дней?

– Ага, уже появилась потребность скушать пару – тройку человек? Бежишь охотиться?

– Нет, – девушка рассмеялась, – извини, я – не в своей тарелке. Всё так непривычно, – она повернулась и указала на портрет суровой львицы, – скажи, а я успею стать такой, до того, как придётся снять медальон?

– Хм, интересно, а что скажет муж, когда ты придёшь к нему, такая вот?

– Чар…Чёрт, ещё и это! – она подошла и свернулась калачиком на моих коленях, – не хочу, не хочу уходить от тебя. Хочу стать такой красивой, но людей убивать не хочу. Так много всего… Обними меня.

Мы замолчали и через некоторое время львёнок тихонько засопела. А от зеркал её надо держать подальше. За ничтожное время, миновавшее от пробуждения, курносый носик успел выпрямиться, а глаза стали намного больше. Кожа, на лице, приобрела красивый матовый блеск, избавившись от мельчайшего пушка. Очень быстро Зара обрела черты, присущие лишь львам и продолжала меняться. Сейчас она походила на Галину сестру. Пока – двоюродную.

Улыбаясь, я открыл книгу и погрузился в чтение. В описании, тоже, назревало нечто драматичное. Акка умудрилась перессориться почти со всеми сородичами и окружила себя исключительно людьми. Лев, комментировавший повествование, в этой части, стал особенно язвителен и, не сдерживаясь, именовал кошку изощрённо ругательными прозвищами. Между строк угадывалось некое событие, неведомое рассказчику, которое отделило амбициозную львицу от всех остальных. Судя по ряду комментариев, она убила одного из вожаков, может быть даже вожака своего прайда. Надвигалась война. Меня просто поражала самоуверенность Акки: как она могла надеяться на победу, опираясь лишь на поддержку людей?

Здесь автор опять начал упоминать лаборатории Питомника, куда кошка наведывалась всё чаще. Кроме того, всплыло имя Лайал – похоже один из пажей львицы, чуть ли не её талисман. Автор комментариев подчеркнул когтем это имя, причём с такой силой, что прорвал крепкую бумагу. И больше ни слова, будто ярость, обуявшая читавшего, помешала ему написать что-то вразумительное.

– Как интересно! – Зара потянулась и обняла меня, – я, словно дремала, но при этом, всё видела и слышала. Правда, забавно?

– Конечно, милая, – я поцеловал её, совершенно прямой, носик. Ольга, в своё время, называла подобное состояние, медитацией, А Галя, попросту – дрёмой. Отчего кошки, время от времени, впадают в дремоту, не знал никто. У львов такого и близко не было, – чем хочешь заняться?

– Тем, чем ты, негодяй, не желаешь со мной заниматься! – она тряхнула головой, в волосах которой начинал преобладать белый цвет, – пошли, прогуляемся, куда-нибудь. В оранжерею твою, хотя бы…

– Я уже передумал туда идти, – сообщил я и захлопнул книгу, с удовольствием наблюдая, как она начинает закипать, – но я могу отвести тебя к прелестному бассейну, где ещё можно поплавать. Представляешь: прозрачная вода, с ароматом цветов! М-м…

– Соблазнитель, – продолжая хмуриться, она повела плечами, – знаю – ты хочешь увидеть меня голой и посмеяться.

– Это ещё почему? – я ссадил её на пол, – увидеть твоё обнажённое тело, действительно, было бы неплохо, но смеяться то зачем? Как можно смеяться над таким очаровательным котёнком? Разве, совсем чуть-чуть…

Бассейн, в свои лучшие времена, был воистину великолепен, поражая масштабами и пышностью оформления. Огромные, коленопреклонённые, изваяния обнажённых женщин, с кувшинами в руках, наполняли белоснежную каменную чашу круглого водоёма. На противоположной стороне, столь же исполинская, лежащая львица разглядывала свою ладонь, нависающую над водой. Ладонь можно было использовать, как трамплин и мы, очень часто так и делали.

К сожалению, машины, нагнетавшие воду, работали далеко не в полную силу, из-за чего кувшины исторгали лишь тонкие струйки прозрачной жидкости.

Около воды, прежде, располагалась площадка для игр и солярий. Однако, теперь там вольготно разбросало ветви массивное поваленное дерево. Его иссохшие сучья торчали в разные стороны, а в глубокой яме, оставленной корнями, чернела грязная жижа, с плавающими листьями. Естественно, картины это не улучшало.

Зара, некоторое время, молча изучала панораму водоёма, стоя около ниспадающей гривы каменной львицы, а потом лукаво взглянула на меня. Её взгляд лучился весельем, когда она потянулась к застёжке платья.

– Кажется, мне что-то мешает, – пробормотала она, – не подскажешь, что?

– Помочь? – осведомился я, подойдя ближе.

Хитрюга молниеносно освободилась от одежды и вцепившись в меня, повалилась в бассейн. Мы тотчас погрузились в прохладную влагу, с головой, и прозрачные пузырьки воздуха окружили нас, будто облако. Девушка продолжала крепко обнимать меня, а потом ещё и впилась своими губами в мои. Я оказался совсем не против.

Мы повисли посреди голубого пространства, не имеющего чётких границ. Солнечные лучи пронизывали прозрачную воду насквозь, но по какой-то загадочной причине, дно и стенки белой чаши исчезали из вида и возникало ощущение, будто мы парим в сверкающей бесконечности, а что-то, ослепительно яркое, пляшет над нашими головами. Прохлада вокруг и тёплые губы на моих – ничего больше.

Потом мы вынырнули. Львёнок тотчас удрала на каменную ладонь и улеглась там, болтая ногой и поднимая фонтаны брызг. На её хитрой физиономии цвела блаженная улыбка. Я медленно подплыл и положил подбородок на камень, рядом с опущенной ногой. Тотчас, вторая нога опустилась на мою спину и принялась почёсывать её розовой пяточкой.

– Надо нанять тебя в качестве чесальщицы спины, – предложил я, – соглашайся – выгодное предложение.

– А почему ты никогда не спрашиваешь про моё прошлое? – задумчиво осведомилась Зара, игнорируя последнюю фразу, – ты же рассказывал, про своё. Неужели тебе не интересно, как я жила прежде?

– Ты ошибаешься, – я выпрыгнул из воды и расположился на тёплой ладони, рядом с девушкой, – я рассказывал только о настоящем. У нас, львов, нет прошлого в том понимании, которое есть у людей. Те образы, картины и переживания, которые важны, для нас, остаются с нами навсегда. Остальное мы забываем. Напрочь. Без остатка.

– А я? Меня ты тоже забудешь, без остатка?

– Я же тебе сказал: ты – мой сон. Яркий, невероятный, небывалый сон, который останется со мной навсегда

– Так уж и навсегда? – она запустила пальчики в мои волосы и начала плести косички. Мне это понравилось. Было очень приятно ощущать касание её пальцев на своей голове.

– Навсегда, – я помолчал, – а твой вопрос…Есть ли что-нибудь, о чём ты хотела бы мне сейчас рассказать?

Она задумалась, продолжая машинально играть моими волосами. Потом, вдруг резко пихнула меня и я, скользнув мокрым животом по камню, обрушился в воду. Спустя мгновение, Зара была рядом и охватив ногами талию, целовала мою шею.

– Нет, – сказала она, – ничего. Пусть останется только настоящее.

Илья опять, по самую макушку, погрузился в какие-то древние книги, сравнивая тексты в огромных пухлых томах. Временами он, досадливо, отбрасывал белые пряди волос, падавшие на стол и продолжал подчёркивать когтем что-то, особо интересное. Галя, сидя на моих коленях, умиротворённо мурлыкала милую ерунду, прерываясь лишь для того, чтобы куснуть меня за ухо. За окном постепенно догорали последние зарницы и крыши дворцов, мало-помалу, превращались в тусклые тени.

Двери открылись и звонкие щелчки шагов возвестили о прибытии нашей гостьи. Или уже нет? Зара выбрала эффектное платье, с треугольным вырезом впереди юбки, обнажавшим ноги почти целиком и глубочайшим декольте, не оставлявшим никаких сомнений в том, что грудь продолжает увеличиваться.

Львёнок остановилась у входа и свела брови к переносице. Причина её недовольства была очевидна – место, которое она собиралась занять, уже принадлежало другой. Галю это не могло не развлекать. Она, едва слышно, хихикнула и принялась теребить зубами мочку моего уха. Приятно и щекотно.

Однако Зара недолго оставалась в задумчивости. Решительным шагом она подошла к Илье и залезла к нему на руки. Лев, погружённый в дела, только сейчас, заметил, что нас стало больше, но не слишком удивился вторжению. Напротив, обняв пришелицу, он усадил её поудобнее. Кончики ушей у львёнка стали огненно-красные.

– Какой наглый котёнок! – прошептала Галя, – она мне нравится.

– А мне-то как!

Однако кошка не была бы собой, если бы оставила всё, как есть. Потянувшись она, плавным жестом, прижала мою голову к своей, соединив нас глубоким поцелуем. Так, как умеет целовать она, больше никто меня не целовал. Настоящее искусство! Однако, краем глаза, я поглядывал на вторую парочку, и Зара меня не разочаровала. Внезапно, она крепко обняла Илью и впилась в его губы. Лев выглядел слегка озадаченным, но не более того. Как и любой из нас, он обожал эротические игры. Тем более, настолько необычные.

– Она – великолепна! – заметила Галя и волной прокатилась к окну, – достойный выбор.

Зара, с трудом прервала поцелуй и пошатываясь, поднялась на ноги. Её пылающее лицо выражало настоящий шок. Постояв несколько секунд, она сделала неуверенную попытку направиться к дверям. Однако моя львица, намного лучше знала, что необходимо делать. Галя уже была рядом и, обнимая львёнка за талию, вела ко мне. При этом она весело мурлыкала о том, что язык может быть абсолютно свободным, но все его движения обязаны проходить по определённой траектории. Я ошибался – это было не искусство, а наука.

Едва ли не силой кошка посадила девушку ко мне и вновь направилась к окну. Да что её там заинтересовало?

Зара сидела, прикрывая пунцовое лицо ладонями и безмолвствовала. Илья, тем временем, подмигнул мне и вновь занялся своими бумагами.

– Так стыдно! – пробормотала Зара, не открывая лица, – я хотела…Я только думала тебя немного позлить! Отомстить, за то, как ты со своей кошкой…Я только…

– Тебе понравилось? – спросил я и осторожно убрал ладони от лица. У неё был испуганный взгляд, но в глубине глаз я увидел ожидаемое. Она коротко кивнула и зажмурилась, – это хорошо.

Теперь глаза широко распахнулись.

– Ты не сердишься? – она не могла поверить, – но я же…Но ведь…

– Зара, милая, – я поцеловал её, – ты, похоже, невнимательно меня слушала. Все львицы – абсолютно свободные создания. Твои чувства ко мне ничуть этому не противоречат. Почему я должен сердиться, если ты занимаешься сексом с кем-то другим? Это – твой личный выбор и он меня нисколько не задевает. Напротив, большее количество партнёров, подразумевает больший опыт.

– Ты совсем не сердишься? – она была счастлива, – совсем-совсем?

– Я только рад за тебя.

– Опля! – сказала Галя и запустила руку за окно, – и какая рыбка мне попалась?

Она, с лёгкостью, выдернула гибкую фигурку и запустила ею в комнату. Леся, а это была именно она, прошлась колесом и подпрыгнув, плюхнулась на стол к Илье. Тот, не глядя, смахнул девчушку со стола и та, с хохотом, покатилась по полу.

– Я там весь вечер висела! – похвасталась она, – и вы меня не услышали.

– Впечатляет, – похвалил я, – но хозяйку ты, похоже, не провела.

– Очень хорошо, – согласилась Галя и погладила лохматую голову, – ещё немного, и я возьму вас на охоту. Настоящую охоту.

Зара положила голову на моё плечо. Её глаза были спокойны, точно два озера в безветренную погоду, и желтизна в них напоминала отражение луны.

– Я пыталась поесть, – в тихом голосе мелькнула жалобная нота, – не хотелось, просто я уже второй день не ем. Кажется, продукты начали портиться: запах какой-то неприятный. И пить неохота. Наверно, ты для меня заменяешь всё.

– Да, – я согласно кивнул, – ну, и ещё Илья, чуть-чуть.

Ах ты, противное создание! – она стукнула меня кулаком, – так я и знала, ты станешь мне напоминать!

Я удержал крепкий кулачок в своей ладони и целовал до тех пор, пока пальцы не разжались.

– Завтра нас не будет, – негромко сказал я, – всех не будет. Будь хорошей девочкой и никуда не ходи. Можешь поиграть с Галиными питомцами. Эта Леся – просто чудо.

– Ты говорил, это будет опасно. Я волнуюсь.

– Не бойся. Такой огромный страшный лев легко справится с полусотней злых мартышек. Принести тебе парочку голов?

Зара долго молчала, размышляя, а после посмотрела мне прямо в глаза.

– Чару ничего не говори, – она укусила себя за губу, – я сама всё расскажу. Потом. Когда сниму медальон.

Солнечные лучи только начали золотить подбрюшья крошечных лохматых облаков и утренний ветерок лениво трепал верхушки приземистых деревьев. Тень, падающая от трёх гигантских львов, превращала предутренние сумерки площади в ночную тень. Именно в этой тени мы ожидали приближающуюся группу охотников. Пять и ещё один. Чар стремительно шагал впереди и его взгляд метался из стороны в сторону, словно он пытался обнаружить нечто, невидимое остальным.

– Трое, – пробормотал он, приближаясь, – четвёртого, по-прежнему, нет. Зачем вы его прячете?

– И тебя, с добрым утром, – отозвался я, – мне импонирует твоя манера приветствовать нас. Похоже, правила хорошего тона уже не в ходу.

– Лев будет меня учить, – презрительно проворчал человек, – где Зара?

По лицу Гали было заметно, как её просто разрывает от желания что-то ляпнуть.

– Спит, – кротко ответил я, – пойти, разбудить?

Взгляд охотника стал тяжёлым, словно каменная глыба. Остальные тоже выглядели напряжёнными.

– Мне не нравится, как ты обращаешься с ней, – проскрипел он, – думаешь, я не знаю, на какие гадости способны твари, подобные тебе?

Твари, подобные мне, в этот момент строили глазки молодому охотнику, который, изо всех сил, пытался игнорировать эту прицельную стрельбу. Получалось у него, правда, не слишком хорошо. Как можно было не обращать внимание на очаровательную кошку, в коротюсеньких шортах и микроскопическом топике? Парень нервно облизнулся и покосился на товарищей. Всё, готов.

– Нечего было отправлять её ко мне, – пожал я плечами и предложил, – давай приступим к делу. Воспользуетесь тварями и их способностями.

Весь путь к разрушенному куполу мы проделали в полном молчании. Илья, на ходу, читал какой-то миниатюрный том. Галя, будто бы невзначай, оказалась рядом с выбранной жертвой и несколько раз, вроде бы нечаянно, потёрлась своим бедром о его. Молодого охотника, при каждом касании, бросало в краску. Чар продолжал буравить меня недобрым взглядом, игнорируя всё остальное. Ну а я просто развлекался, наблюдая за этим балаганом.

В месте назначения оказалось ещё с десяток охотников, охраняющих вход в подземелье. Они, определённо, чувствовали себя не в своей тарелке, хоть некоторые неуверенно поприветствовали Илью. Тот рассеянно ответил и склонился над бетонной плитой, блокирующей люк.

– Как договорились, – деловито сказал он, – мы спускаемся и зачищаем. Если до вечера никто не возвращается – поступайте, как знаете.

– Во дворце остались дети, – внезапно вмешалась Галя, – четверо. Если нас не станет – убейте их всех. К людям они уже не вернутся.

Охотники изумлённо уставились на кошку, а та ответила им очаровательной улыбкой. Илья молча навалился на плиту и сдвинул её в сторону. Потом спрыгнул вниз. Галя склонилась над отверстием и жалобно сказала:

– Неужели никто не поможет даме спуститься?

Угадайте, кто протянул даме руку? Я подошёл ближе, чтобы никто ничего не заметил и кошка, беспрепятственно, чмокнула юного охотника в губы. Глаза у того ярко блестели, а грудь бешено вздымалась. Будет киске новая игрушка. Пусть повеселится. Львица жизнерадостно мяукнула и улетела во мрак. Следом отправился и я, поймав последний неодобрительный взгляд Чара. Интересно, насколько сильнее он бы меня ненавидел, если бы знал всё?

– Воняет, – заметила Галя, осматриваясь, – очень сильно воняет.

Её волосы успели заплестись в косу, а в руке блестел крохотный тресп. Коготок, как она его ласково называла. Видимо львица, всё-таки прониклась серьёзностью ситуации, если решила взять оружие.

– Ну и зачем ты им про детей рассказала? – спросил я, вгоняя себя в охотничью форму, – лишний раз кого-то укусить захотелось?

– Не-а, – на её лице появилось странное выражение, – если меня не станет, то мои хорошенькие очень быстро умрут. И будут сильно страдать. А я этого не хочу.

– Понятно. И это как – навсегда?

– Не знаю, – кошка пожала плечами, – я пока экспериментирую. Может навсегда, а может – как у тебя с Зарой.

– Что, с Зарой?

Илья изумлённо посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на ухмыляющуюся кошку. Эти двое пытаются меня дураком выставить? В тот момент, когда у них это получится, я задам обоим хорошую трёпку.

– Вместо чтения дурацкой человеческой беллетристики, – сказал кот, наконец, – стоило бы заглянуть хоть в одну умную книжку. Ну, знаешь, Естествознание для котят, например…

– Поумничай мне, ещё! Так что там, по поводу Зары?

– Пока львёнок обращается, до первого питания, он непосредственно связан с тем, кто его обратил. Фактически ты постоянно подпитываешь её своей энергией. Умрёшь ты – умрёт и она.

– Чёрт! – выругался я, ощущая внезапную пустоту, – теперь я даже умереть не могу!

– Кстати, – вмешалась Галя, – не факт, что ваша связь разорвётся после первого питания, уж сильно вы близки эмоционально. Ну, ничего: тебе это только на пользу пойдёт. Вечно прёшь вперёд, не задумываясь о последствиях. А так – какая-никакая, а ответственность для такого безрассудного засранца. Кстати, о засранцах…С этими, мы как поступим?

Пока мы вели научные диспуты, к нам пожаловали гости. Много гостей. Холодные, беззвучно ступая по пыльным плитам, втекали через оба входа и уже начинали смыкать кольцо, опоясывающее нас. Я насчитал четыре десятка жилистых лысых призраков. Стало быть, почти все. Это хорошо.

– Я – впереди, – никто и не спорил, – Галяё будь осторожна: кусаются эти твари очень больно, а царапаются, почти так же, как ты, во время секса.

– Проверим, – коротко бросила львица.

Оружие удобно легло в ладонь, и я максимально ускорился. Монстры, словно ожидали именно этого момента: широкое кольцо, в которое они нас заключили, мгновенно сузилось до предела. Не было слышно ни воплей, ни даже дыхания – безмолвное сверкание голодных глаз и блеск оскаленных клыков.

Я вонзился в жёсткие неподатливые тела, одним ударом обезглавив какого-то мерзавца. Двигались враги почти так же быстро, как мы, но всё же немного уступали. Следовало воспользоваться этим преимуществом, если уж в количестве мы проигрывали. Мелькнуло запоздалое сожаление о том, как гордость не позволила попросить боевой тресп у охотников. Длинное оружие подошло бы намного больше. Ну и чёрт с ним!

Удар. Разворот. Гибкое тело ускользает из-под клинка и клыки щёлкают у самого бедра. Коленом в пасть. Приятный хруст. Пока этот летит на пол, схватить следующего за глотку и пронзить глаз возникшему за его спиной. Отшвырнуть тело, с переломанным хребтом, кувыркнуться, полосуя треспом чью-то спину и обрушиться в самую большую кучу тварей, прижав сразу троих. Ткнуть локтем назад и вернуть руку обратно, пропоров мускулистый живот. Вращаясь юлой, обезглавить ещё парочку. Чёрт! Больно же… А, попробуй поцарапаться, с оторванными руками! Запустить чьей-то тушкой в набегающую ораву. Прыгнуть следом и увязнуть в цепких конечностях…

Всё это напоминало картину, которую я видел в нашем дворце. Художник изобразил человеческий ад, как он его себе представлял. Чумазые тощие дьяволы повисли на гордо замершем ангеле, пытаясь утопить его в чёрной липкой жиже. Жаль, художник не видел нашей потасовки. Написал бы ещё одно полотно. Жизненное.

Краем глаза я успел увидеть Галю. Кошка, словно привидение, порхала между врагами и молниеносно жалила их Коготком. Может и мне следовало выбрать такую тактику? Поздновато…

Я ворочался посреди облепивших меня холодных, словно медведь, затравленный псами. Неужели кто-то, действительно, вывел эту пакость для охоты на львов? Былая мысль вновь вернулась в мою голову, вызывая крайнее беспокойство.

Монстры вцепились своими клыками в мою спину, ноги, живот и продолжали прибывать со всех сторон. Больно! Больно…Сознание начинало меркнуть, уплывая во мрак. Нет! Я не имею права умереть. Сейчас – нельзя!

Оторванные конечности, головы и прочие куски тел летели во все стороны, а я, бешено рыча, продолжал рвать врагов на части. И вдруг они закончились. Я стоял посреди груды тел и не мог понять, что же происходит. Чуть поодаль стоял Илья и пытался вытащить тресп, застрявший в чьём-то черепе. Смотрел он на меня. Как-то задумчиво смотрел. Ещё дальше, поставив ножку на труп холодного, замерла Галя. Улыбаясь загадочной улыбкой, она хлопнула в ладоши. Раз. Другой.

– И зачем ты брал нас, с собой? – осведомилась она, – хотел произвести на меня впечатление? Глупо. Я и так знаю, насколько ты великолепен.

Илья хрюкнул и наконец, вытащил оружие.

– Что произошло? – растерянно спросил я.

– Такое ощущение, – сказал кот, поднимаясь, – словно ты решил справиться со всеми в одиночку. Надо сказать, у тебя почти получилось. Нам досталось штук пять-шесть, не больше. Остальных ты, буквально, выхватывал у нас и рвал на куски.

– А я кричала тебе: оставь и нам чуть-чуть, – рассмеялась Галя, – но ты был словно безумный. А, под конец, эти мерзавцы собрались удирать, но ты согнал всех в угол и не давал уходить.

– Не доставало только криков: Моё! Моё! – Илья тоже начал смеяться, – в следующий раз я возьму кресло и просто посмотрю на это шоу. Раньше я за тобой ничего подобного не замечал.

– Похоже забота, о всех нас, у тебя выражается именно в такой форме, – кошка подошла и поцеловала меня, обдав свежим цветочным ароматом, – милый, мы тоже тебя любим, но если в следующий раз ты не дашь мне поохотиться – я тебя исцарапаю.

Только теперь до меня дошёл весь комизм ситуации, и я рассмеялся. Потом покрепче обнял Галю, куснув за ухо. Кошка мурлыкнула и вернула ласку. Илья, в этот момент, пересчитывал трупы, путаясь, когда попадались особо изуродованные.

– Сорок три, – сказал он неуверенно, – если я не напутал вон там, где месиво. Похоже, осталось всего несколько штук. Теперь можно будет спокойно заниматься делами.

То же самое он сказал охотникам, когда мы поднялись наверх. Галин избранник заметно нервничал, пока кошка не явила своё личико на белый свет. При этом, львица была – само уставшее очарование. Она, с благодарностью, опёрлась на протянутую руку и тут же крепко сжала пальцы охотника. На этот раз, Чар заметил эти манипуляции и ему они определённо не понравились. Однако он был слишком поглощён своей неприязнью ко мне, чтобы адекватно отреагировать, пока ещё была возможность снять добычу с крючка. Остальные же, ошеломлённо рассматривали побоище, которое меня угораздило устроить внизу. Судя по некоторым репликам, они видели и сам процесс. Видимо, именно по этой причине, большинство косилось на меня с явной опаской. Пусть боятся – меньше шансов, что им придёт в головы какая-нибудь пакость.

– Похоже, мы действительно, устранили опасность, – согласился, с Ильёй, предводитель охотников и потёр лоб, точно у него болела голова, – надеюсь, нам теперь удастся быстро решить нашу проблему и навсегда покончить с этим чёртовым союзом.

Его взгляд, брошенный на меня, показал, как бы он хотел решить проблему своей головной боли. Воткнув тресп мне под рёбра. Не-ет, этот бы не стал держать льва в клетке. Тем не менее я отлично понимал – львиную долю неприязни вызываю из-за своих прогулок с Зарой. Что с ним произойдёт, когда он узнает, в кого превратилась его супруга? Совсем с катушек слетит? Поживём – увидим.

– Решить проблему? – неуверенно пробормотал Илья, – почему-то мне кажется – самая большая проблема ожидает нас внутри главного купола. И я совсем не уверен, что мы сумеем с ней справиться…

Галиных питомцев мы встретили на площади, перед нашим дворцом. Они играли в какую-то странную игру, состоящую из коротких пробежек, оканчивающихся групповой потасовкой. Все были покрыты серой пылью и ошмётками тряпок, ещё утром бывших одеждой. Руководила всем этим безумием Леся: она отдавала короткие приказы, и зверёныши немедленно их выполняли. Вот и сейчас, увидев нас, она энергично взмахнула рукой, и один из мальчишек устремился к нам.

– Новой хозяйке плохо, – сообщил он, сверкая жёлто-зелёными глазами, – сначала она играла с нами и было весело, а потом ей стало нехорошо, и она ушла.

– Свободен, – скомандовал я и посланец умчался, став на четвереньки, – проклятье! Она собиралась есть, а я совсем забыл об этом.

– Ещё день, может – два, – Илья почесал затылок, – и для неё, это будут тяжелые времена. Иди-ка ты к ней, думаю, ей станет легче.

– Забыл тебя спросить! – я волновался, – чёрт, представляю, как ей сейчас плохо!

– Иди, спасатель, – Галя щёлкнула пальцами и четверо её подопечных облепили хозяйку, – а мы отправляемся смывать эту серую мерзость. Такое ощущение, будто вы всю пыль с площади собрали!

Нет, хозяйка, – весело сообщила Леся, – и тебе немного оставили! Кошка попыталась схватить наглого зверька за ухо, но тот с оглушительным визгом, унёсся прочь. Однако, мне было не до этого: я уже бежал ко входу. Вообще-то, раньше я собирался наведаться в наш питомник и утолить голод, но теперь напрочь забыл об этом. Зара была в библиотеке. Её маленькое тело, калачиком свернулось на огромной кровати и я, с болью в душе, услышал, как она всхлипывает. Видимо львёнок услышала мои шаги: её голова приподнялась, и я увидел, залитое слезами лицо. Бедная ты моя страдалица! Руки у девушки оказались холоднее снега, и вся она была замёрзшая, словно её держали во льду. Котёнок прижалась ко мне, в поисках тепла, и я постарался согреть её всю, от пяток до носа. Получилось.

– Тебя так долго не было! – пожаловалась она, – я решила покушать, а продукты, наверное, испортились – запах от них совсем неприятный. Я почти не ела, так, совсем чуть-чуть. Сначала, вроде бы, было хорошо и я пошла поиграть с детьми. Они такие забавные, – она тихо хихикнула, – особенно их главная – Леся. А потом вдруг стало ужасно плохо, казалось, будто вот-вот умру. А тебя всё не было и не было…

– Теперь я здесь, согрею моего маленького котёнка и никому его в обиду не дам.

– Никому-никому? Даже этим злым холодным?

– Им, в особенности, – я вспомнил свою сегодняшнюю эскападу и не смог удержать нервный смешок, – только не слушай рассказы Гали с Ильёй. Они – плохие, злые львы и станут нести всякую околесицу.

– Например?

– Выдумают, вроде я перебил всех сам, в одиночку, да ещё и кричал: Моё! Моё!

Она начала смеяться, а потом залезла на меня сверху и заёрзала, устраиваясь поудобнее. Я обратил внимание, что её короткая стрижка превратилась в каре из прямых, почти полностью белых волос. Черты лица тоже изменились и теперь Зара гораздо больше походила на Галю, чем на себя, прежнюю. Да, Илья прав – ещё день или два. К этому стоило подготовиться.

– Знаешь, что я думаю? – сказала кошечка, – мне кажется, Галя будет говорить правду. Ты, действительно, очень жадный лев и вполне можешь себя так вести. А когда ты говорил: "Моё!" я себе всё так и представляла.

– Ты права, – я наклонился к её лицу и начал его целовать, приговаривая, между поцелуями, – моё! Моё!

На ночь я выгнал остальных львов из библиотеки и лёг, вместе с Зарой. В свою комнатушку она больше не возвращалась. Девушка не стала объяснять, почему, а я не спрашивал. Прошлое, постепенно, но неотвратимо, отваливалось от неё, растворяясь во мраке забвения. Оставалось всего несколько шагов, и львёнок окончательно распрощается со старой никудышной шкуркой и явит всем великолепие взрослого хищника.

Я лежал и смотрел на её умиротворённое, во сне, лицо. Похоже – это был последний раз, когда она спала человеческим сном. Уже сейчас ей доставало пары часов, для восстановления сил, а очень скоро не потребуется и этого. Забавно было наблюдать, как её тело пытается трансформироваться, под влиянием каких-то сновидений. Лёгкая ночная рубашка сдерживала превращения и с этим, пора было что-то делать. Утром, проблему одежды нужно будет решить в первую очередь: надобность в любых человеческих костылях отпала.

Внезапно Зара подскочила, испуганно глядя по сторонам. Её глаза, то ослепительно вспыхивали жёлтым светом, то бледнели, почти теряясь во мраке. Однако, она, похоже, продолжала спать и лишь её рука лихорадочно хлопала по кровати, пока я не изловил этого шустрого зверька. Тогда львёнок медленно опустилась на простыню и прижалась ко мне. Глаза её, последний раз, вспыхнули и закрылись. Девушка, сонно плямкнула губами и тихо пробормотала одно слово.

– Любимый, – вот это слово.

А я лежал и улыбался, разглядывая ночное небо, за окном. Звёзды этой грани были яркими, ярче, чем где бы то ни было, а облака казались весьма редкими посетителями небосвода и можно было изучать чёткие границы местных созвездий, размышляя о своих чувствах.

Честно говоря, никогда не думал, будто кто-то из нас, львов, способен на чувство, подобное любви. Было время, я открыто смеялся над этой мыслью. Любовь? Смешно… А любовь к человеку смешна вдвойне. И даже мои отношения с Виленой не смогли опровергнуть это мнение. Кто-то из людей, говорил: судьба обожает шутки над теми, кто осмеивает её. Похоже, я слишком долго издевался над роком, и он решил отомстить гордому льву. Почему-же я не чувствую себя обиженным?

Одинокий солнечный лучик задумчиво блуждал по полкам книжного шкафа, не в силах отыскать нужный ему том. Лёгкий ветерок метался меж стен и раздражённо посвистывал, очевидно, пытаясь вызвать кого-то из старших братьев. Я выглянул в окно и увидел доставщиков провианта, которые спешно покидали площадь, испуганно оглядываясь назад. Кто-то из Галиных питомцев наблюдал за ними, таясь в тени фонтана. Блеснули точки зелёных глаз, и тощая фигурка растворилась в сумерках.

Зара сидела на краю кровати и в замешательстве, вертела в руках вчерашнее платье. Тело её, почти сформировалось и я, наконец, сообразил, на кого она становилась похожа. Не на Галю и даже не на Ольгу, чей медальон носила. Ещё немного, и львёнок мог бы использовать портрет, на стене, в качестве зеркала. Удивительно, почему она так похожа на Акку? Судя по воспоминаниям, та была самой эффектной львицей, из тех, которые посещали грань. До этого момента.

– Почему мне не хочется его одевать? – задумчиво осведомилась девушка и, с внезапным раздражением, разорвала платье пополам, – ой!

– Сейчас я покажу тебе один фокус, – сообщил я и спрыгнул с подоконника, – раздевайся. Полностью. Ни о чём не спрашивай, просто делай.

Она пожала плечами: дескать, раз ты так говоришь. Потом встала и медленно потянулась, прекрасно представляя, какой эффект – это может произвести. Ночная рубашка улетела в дальний угол, и львёнок замерла передо мной, во всей своей красе: длинные стройные ноги, узкая точёная талия и большая красивая грудь. Изящная головка на лебединой шее томно склонилась к плечу и ослепительно белые волосы упали вниз. Великолепно!

– Представь себе, ты одета, – пытаясь удержать себя в руках, выдохнул я и обнаружил, как сделал несколько шагов вперёд,– в любую одежду, которая нравится тебе.

Зара нахмурилась, пытаясь сообразить, чего я от неё добиваюсь. Потом зажмурилась и по её телу прошла рябь, словно круги по воде, от брошенного камня. Рябь становилась всё чаще, и я почти не видел девушки. И вдруг всё прекратилось.

– Хм, – я, с трудом, сдерживал смех, – почему-то я не помню, на тебе ничего подобного. Но, должен сказать, мне нравится.

Котёнок открыла глаза и почти испуганно, осмотрела себя. Её лицо, сначала, отразило недоумение, а после стало пунцовым, от стыда. И куда делась скромница, которая не решалась примерять мои подарки?

Это было нечто, неосязаемо-облегающее, бледно розового цвета. Однако, даже это, почти незаметное одеяние, оказалось открыто, донельзя: голые плечи, глубочайшее декольте и ультракороткое мини. Зара, ещё раз, оглядела себя и ткань обрела плотность, вырез уменьшился, а юбка слегка удлинилась. Чёрт возьми, предыдущий вариант мне понравился намного больше.

– Как? – вырвалось у девушки, когда она провела рукой по телу, – я ведь даже ощущаю его?

– Это умеет каждый из нас, – пояснил я, продемонстрировав несколько вариантов на себе, – другой одежды, теперь, тебе вообще не нужно. Просто представляешь, в чём бы ты хотела быть и вуаля! Сам себе гардероб.

– Как-то это уж слишком не по-человечески, – она подозрительно покосилась на меня и соорудила элегантный брючный костюм, – но мне нравится. А если так… Или вот…

– Оденься во что-нибудь походное, – попросил я, – мне нужно посмотреть одно заброшенное место, и я хотел бы, видеть тебя рядом.

– Пойдёт? – невинно осведомилась шалунья, скопировав любимую охотничью одежду Гали, то бишь короткие шорты, узкий топ и облегающие сапожки на высоком каблуке.

– Вполне, – одобрил я, обнаружив себя рядом с девушкой, – один завершающий штрих… Готово!

– Мы здесь уже были, – сообщила Зара, стоило нам войти в маленький дворик, заросший низкорослыми чахлыми деревцами, – только шли по той стороне.

– Знаю. Просто я тогда увидел одну интересную вещь. Кажется, нам – туда.

Район, куда мы направлялись, отличался от жилых кварталов людей, да и львы здесь, похоже, бывали не часто. Сначала мы преодолели невысокую, по пояс, ограду, за которой убегала в стороны потрёпанная автострада. Поодаль чернел ржавыми рёбрами остов разбитого автомобиля. Машина выглядела так, словно её рвали на части чьи-то мощные челюсти и царапали острые когти. Чуть дальше темнело настоящее кладбище подобной рухляди.

За дорогой шелестела ветвями густая лесополоса. Среди угрюмых деревьев, покрытых серой паутиной, прятались металлические столбики, несущие на конце тусклые кристаллы. Я потянул один и выдрал, вместе с проводами, уходящими в землю.

– Это ещё что? – без тени интереса, осведомилась Зара.

– Система слежения, – предположил я, – мы с тобой, идём в сторону военной базы.

– Оч-чень интересно! – львёнок обняла меня и потёрлась лицом о моё, – брось эту гадость! Мне хочется побегать, попрыгать, а в животе словно жуки летают.

– Потерпи ещё чуть-чуть, – попросил я, – это может оказаться очень важно.

– Важнее меня?

– Это вряд ли.

Пришлось доказывать. При этом, приходилось сдерживаться, чтобы не завалить кошку на траву и не доказать по-настоящему. Она-то прилагала к этому максимум усилий. Ещё день! А потом ты у меня получишь. А я у тебя.

Я взял Зару на руки и продолжая целовать, понёс вперёд. Другого способа двигаться дальше просто не существовало. Деревья закончились, и мы вышли к высокому металлическому забору, с колючей проволокой поверху. Охранные вышки нависали над нами, поглядывая подслеповатыми зрачками прожекторов. Под ногами лежала ржавая пластина с единственной надписью: "Питомник".

Ворот я не видел, да они были и ни к чему: кто-то уже проделал необходимую работу, вскрыв прочную ограду. Похоже было, будто какой-то снаряд, пущенный изнутри, разворотил толстый лист металла и улетел в неведомом направлении, почему-то пощадив деревья, окружающие базу. Чудеса, да и только!

– Не нравится мне здесь, – сказала котёнок, когда я поставил её на ноги, – пахнет плохо.

Здесь, действительно, воняло и я хорошо знал, чем именно, в отличие от своей спутницы, никогда не спускавшейся в подземные лабиринты. Вонь, правда, была слабой, такой, словно холодных давно уже не было, но пропиталось запахом всё, как если бы, в своё время, здесь кишмя кишело этой гадостью. Однако стоило поостеречься: я не хотел привести котёнка прямиком в логово монстров.

– Держись за мной, – сказал я и сделал шаг в сторону отверстия, – будь настороже и…

За моей спиной Зара оглушительно взвизгнула, а потом начала кричать. Я мгновенно прыгнул обратно, приготовившись разорвать любого, кто осмелился обидеть моего львёнка. Однако никого не было, Зара оказалась одна. Она уже перестала кричать и неподвижно замерла, уставившись широко открытыми глазами на свою ладонь.

– Что это?! – спросила она дрожащим голосом и показала мне, – я решила приготовиться к опасности, как ты сказал, а оно вдруг – раз!

– Это – когти, – смиренно пояснил я и показал свои, – у всех львов есть такие.

– У всех львов? – испуг мгновенно обратился гневом, – у каких таких львов? – Она решительно подошла ко мне, – Так. Немедленно снимай этот проклятый медальон. Ты предложил попробовать быть одной из вас, и я попробовала. Всё, с меня хватит! Снимай, немедленно.

Она, похоже, уже и сама не понимала, что происходит. Зара даже не пыталась снять медальон самостоятельно, потому как не могла этого сделать. Да и это её требование – судороги человеческой сущности, испуганной слишком быстрой трансформацией.

– Завтра, – сказал я, – всё окончится завтра. Я тебе обещаю.

– Правда? – спросила львёнок и повертела пальцем, с высунутым когтем, – интересное ощущение. Даже приятно!

– Кошки обожают выпускать когти, – я пожал плечами, – особенно во время секса. Жаль, ты этого не узнаешь.

– Нечего меня отговаривать! – огрызнулась она, но как-то неуверенно, – сначала – книжки, потом – одежда, а теперь ещё и когти. Я уже так с вами пообтёрлась, что не вижу ничего дурного в убийстве людей! Куда это годится? Хоть и могу представить, как они вам неприятны. Один этот их запах чего стоит. Фу! А ещё эти волосы повсюду, кошмар какой-то! И еда эта у них, просто отвратительно. Нет, ну можно же и прикончить, самых мерзких, это я могу понять. Чёрт, кажется я совсем запуталась и несу всякую чушь, правда?

Всё это время мы неторопливо прогуливались по квадратным каменным плитам, устилавшим площадку, между рядами приземистых широких бараков. Огромный грузовой автомобиль врезался в одну из построек, проломив стену и навсегда оставшись в проделанном отверстии. Из кузова, крытого истлевшей материей, свисал человеческий скелет в гнилых лохмотьях коричневого цвета. Вблизи бараков вонь холодных становилась воистину непереносима.

– Да нет, милая, – я погладил Зару по щеке и приобнял её, – всё правильно. Ты у меня умница и глупостей говорить не станешь. А теперь выпусти коготки, как ты научилась и жди меня здесь. Царапаться, я думаю, ты умеешь.

– Все женщины умеют, – ухмыльнулась она.

В этом никто и не сомневался. Я осторожно выломал кусок металлической брони, согнутой радиатором автомобиля и протиснулся в отверстие. Окон в здании не было и внутри царил непроглядный мрак, кое-где пронизанный тонкими лучиками света, проникающими из пробоины, заслонённой тушей грузовика. Пришлось воспользоваться ночным зрением. Прелестно! Ряды клеток у стен. Чертовски знакомые штуковины. Именно в таких, холодные содержали своих пленников. Теперь стало понятно, где они их раздобыли. Около каждой клетки размещался огромный штатив с набором разноцветных баллонов, шланги от которых уходили к потолку. Приглядевшись, я смог рассмотреть, что трубки соединялись с прозрачными колпаками, нависающими над каждой клетью. Угу. Значит, крышечка надевается и внутрь подаётся какая-то гадость из баллонов. А по дорожкам, между клетками, ходят учёные и фиксируют происходящее. Изумительно! Почему люди удивляются, когда узнают, насколько сильно их никто не любит? Над кем производили эксперименты я понял тотчас, стоило мне попасть внутрь: вонь холодных становилась почти осязаемой. Похоже, именно здесь эту пакость и вывели. Питомник, чёрт побери! Можно было и догадаться…Но зачем, и кто это делал? Однако я уже понял – внутри бараков не найду ничего интересного. Пойдём дальше. Зара держала ладони перед лицом и развлекалась, то выпуская, то пряча когти обратно. Ей, явно, понравилась новая игрушка. А ещё сердилась! Увидев меня, она немедленно поиграла в цепкого осьминога.

– Я волновалась! – сообщила она, – больше я тебя не отпущу! Хочу, чтобы ты был рядом всегда.

– Буду очень сильно стараться, – пообещал я, – к сожалению, я не нашёл ничего интересного. Придётся немного попутешествовать.

И мы продолжили наше странствие. Заброшенная база, судя по её виду, в свои последние часы, испытала апокалипсис, локального масштаба. Повсюду взгляд натыкался на изъеденные ржавчиной, остовы автомобилей, перевёрнутые, разбитые, столкнувшиеся с постройками. Бетонное покрытие, во многих местах, разрывали глубокие конические воронки, судя по всему, от взрывов, наполненные мутной коричневой жидкостью. В большинстве бараков двери отсутствовали либо косо болтались на отломанных петлях. Пара строений, из встретившихся нам, и вовсе обратилась в груду обломков. А вот останков почти не было, да и те, которые я заметил, скорее напоминали куски скелета, нежели целое существо. Очевидно, кто-то устроил здесь настоящую бойню. А вот кто, и по какой причине?

Внезапно перед нами оказалось небольшое двухэтажное строение, разительно отличающееся от всех остальных построек. Прозрачные стены позволяли рассмотреть начинку этого странного стеклянного куба. Толстый белый столб служил своего рода осью здания, пронзая его насквозь и расцветая на плоской крыше шипастым зеркальным шаром. По периметру обоих этажей располагались продолговатые ящики, скорее всего пульты, изобилующие множеством кнопок и переключателей. Поскольку ничего похожего мне больше не попадалось – этот домик можно было принять за управляющий центр комплекса. Кроме того, я заметил ещё одну вещь, весьма заинтересовавшую меня.

– Нам сюда, – сказал я и с тревогой, посмотрел на свою спутницу, – тебе нехорошо, моя радость?

– Похоже, это место так на меня повлияло, – сообщила львёнок и поморщилась, – такое чувство, будто я – пустой холодный сосуд.

Место, как же!

– Сейчас я проверю одну вещь и будем возвращаться.

М-да, похоже, внутренности этого домика уничтожали с особой ненавистью. От мебели остались жалкие опилки, покрытие пола превратили в непонятные ошмётки, а матовую поверхность центрального столба исцарапали сверху донизу. Лестницу, правда, почти не тронули, поэтому на второй этаж мы поднялись без труда.

– Ой! – выдохнула Зара, широко открыв глаза, – это же…

– Лев, – сумрачно подтвердил я и подошёл к останкам, не тронутым временем, – его боялись, до такой степени, что не решились трогать тело, даже после смерти. Смотри, здесь почти ничего не разрушено. Они убили его и быстро покинули это место.

Зара подошла и присела рядом со мной, внимательно глядя на лицо мёртвого льва, искажённое гримасой предсмертной ярости. Я осторожно взял её ладонь в свою и положил на неподвижную грудь. Девушка удивлённо покосилась на меня, но сопротивляться не стала.

– Не знаю, кто ты был, – печально прошептал я, – но погиб ты с честью. Память о твоей доблести не умрёт.

Я умолк и выжидающе посмотрел на свою спутницу. Она казалась сбитой с толку, но всё же сообразила, что от неё требуется. Покусывая губы, котёнок пробормотала:

– Не знаю, кто ты был, но я запомню тебя. Навсегда…

Я послал слабый импульс, и девушка ойкнув, неожиданно для самой себя, смогла присоединиться. Глаза у неё, при этом, едва на лоб не лезли. Ещё бы, начинали работать инстинкты, о которых она и не подозревала! Тело мёртвого льва вспыхнуло и исчезло, оставив лишь медальон и маленькую книжицу, которую я до этого не замечал.

– Как? Почему? – львёнок хотела задать вопрос, но не знала, какой, – что это было? Никогда раньше, ничего подобного не чувствовала! Это ты сделал?

– Я, – ну не говорить же, что она, приняла полноправное участие в нашем погребальном ритуале, – не волнуйся.

– Я не волнуюсь, – девушка закрыла глаза и приложила руку ко лбу, – просто мне совсем нехорошо…

К вечеру, её состояние ещё больше ухудшилось. Зару терзал жесточайший голод, но я не торопился объяснять девушке, почему ей настолько худо. Она должна была сама понять, в чём дело и сделать решающий выбор. Это было жестоко, но необходимо.

Мы были в библиотеке и лежали на кровати. Львёнок прижималась ко мне дрожащим телом, в тщетных попытках согреться. Галя, раздражённо заявила мне, дескать, у неё слабые нервы, и она не в силах смотреть, как я мучаю бедного котёнка. Высказав всё это, кошка хлестнула недовольным взглядом и ушла к своим зверятам. Илья спокойно относился к подобным перипетиям и был не прочь понаблюдать за развитием событий. С чисто научной точки зрения. Ну да, ему было легче всего.

– Это что-то, вроде дневника, – пояснил он, изучая книгу, принесённую мной, – тот лев, его звали Торрин, записывал здесь свои мысли.

– Почерк, кстати, тот же самый, который ты мне показывал в комментариях к АККЕ, – я покрепче прижал к себе дрожащее тело и поцеловал девушку. Она подняла голову и слабо улыбнулась, – лежи, милая. Скоро тебе станет намного лучше.

– Скажи, – вдруг прошептала она, – кто-нибудь, из львов, когда-нибудь, сам снимал с себя медальон? Ну, чтобы перестать быть львом?

– Нет, – ответил я, не задумываясь ни на мгновение, – этого просто не может быть. Ни один лев на такое просто не способен.

– А если снять силой?

– Думаю, это будет очень непросто, – заметил я, – и скорее всего лев, после такого, просто умрёт. Не сможет жить дальше. Это, как человеку обратиться дождевым червём.

Я погладил львёнка по голове, и она снова улыбнулась. Дрожь не прекращалась.

– Торрин был следователем, – сказал Илья, бросив на нас косой взгляд, – и ему поставили задачу выяснить причину запустения человеческих поселений. Дотошный лев – узнал, не только куда исчезли люди, но и почему.

– Ну и почему? – я никак не мог сосредоточиться на его словах.

– Оказывается, людишки решили устроить нашим большой сюрприз. Несколько веков они, в большом секрете, рыли подземные тоннели, пока не устроили там – внизу настоящий муравейник. Параллельно их светлые умы искали способ скрываться так, чтобы мы не могли их учуять. И у них получилось.

– Как? – чёрт, что же делать? Она же может умереть!

– Генетика. Последствия мы наблюдаем до сих пор. Сам знаешь, местную пищу можно учуять только вблизи. Вот так, шаг за шагом, они всё и сделали: сначала – норы, потом – генетические изменения и в один прекрасный момент, города резко опустели. Кстати, решать эту проблему взялась твоя любимая Акка. Она, ещё в Сердце Льва, была специалистом по генетическим исследованиям и по слухам, стояла у истоков всей нашей расы. Правда, именно в этот момент, она перессорилась со всеми остальными львами, из-за того, что глава её прайда прикончил какого-то Лайала. Вроде бы её любовника. В общем, Акка предложила создать специальных существ, для охоты и загона людей, использовав те же лаборатории, где работали люди-заговорщики.

Зара начала беззвучно плакать, и я совершенно перестал слушать Илью. А он продолжал, похоже больше для самого себя.

– Несколько лет львица занималась селекцией, а потом, вдруг грянул взрыв. Выяснилось, твари, которых она выводила, предназначались совсем для другой цели. Эта сволочь затаила обиду на всю нашу расу и готовила оружие. Удар оказался тем тяжелее, что его никто не ожидал. Кроме того, она умудрилась, каким-то образом, заблокировать доступ к грани: и стационарные порталы, и те, которые можно было проделать браслетами. Наши оказались не готовы к внезапной атаке. Слушай: вот, из последнего: "Зебба так и не смогла прорваться на восток, там всё просто кишит этой мерзостью. Дело – дрянь, нас осталось всего четверо, причём Мирру основательно подрали. Так эта сука и действует – изолирует небольшие группы и уничтожает. Я даже и подумать не мог, что эта гадина способна на такое! Хотя… Ещё в той, человеческой книжонке, уже мелькал намёк на это безумие. Зебба сказала, что они, с Дваррой, попытаются найти стерву и прикончить её. Мирра решил пойти с ними, но я видел его глаза: он не верит в успех. Похоже, он не желает подыхать, лёжа на кровати. Это – правильно. У меня есть другая мысль: пойду в Питомник. Не верю, что эта сучка вывела своих тварей и не обеспечила какого-нибудь предохранителя, для контроля. Осталось попрощаться."

Илья замолчал. Потом вскочил на ноги, и я увидел широкую ухмылку на его физиономии. Торжествующую ухмылку.

– Мы не там искали, – сказал он и потянулся, – нет в подземельях прохода к центральному куполу. Такого прохода вообще не существует. А ключ есть. Там, где ты нашёл Торрина. Он, всё-таки сумел, перед смертью, загнать тварей в купола и погрузить в сон. Слишком поздно, правда. Пойду к нашим новым друзьям, порадую их.

Посмеиваясь, он вышел в дверь. Дальше ждать было нельзя, но кое что следовало приготовить заранее. Я бережно положил голову Зары на подушку и привстал, глядя на неё. Девушка, казалось, спала – веки её были плотно закрыты, а грудь вздымалась очень медленно. Я осторожно коснулся губами холодного лба.

– Отдыхай, котёнок, я сейчас вернусь.

Илья уже спускался по лестнице, когда я окликнул его.

– Не торопись, – быстро сказал я, – успеешь, к своим охотникам. Есть дела, намного важнее спасения мира. Давай-ка поднимемся на второй этаж.

Когда я вернулся, кровать оказалась пустой. Чёрт! Я потянул носом: цветочный аромат ещё плавал в воздухе, указывая путь, которым ушла львёнок.

Луна бросала томные взгляды через высокие окна и голубые блики лежали под ногами, как крошечные островки, посреди бездонного болота мрака. Я почти тонул во тьме и безысходности. Зара!

Ветер пнул меня в лицо, кусая губы и выдирая пряди волос. В отчаянии я смотрел сквозь темноту, пытаясь отыскать изящную фигурку, затерявшуюся в ночи. Нет. Никого не видно. Проклятие! Где же она? Когтистая лапа схватила меня за горло и сжимала всё крепче. Я зарычал от боли и вдруг замер, прислушиваясь. Какой-то, едва слышный звук, коснулся моих ушей, и я бросился в ту сторону, откуда он прилетел ко мне.

Веранда. Там, где я увидел её первый раз. Зара стояла на коленях и прижимала ладони к груди, где висел её медальон. Прекрасное лицо было залито слезами, и она продолжала, едва слышно, постанывать. Именно этот звук и помог мне отыскать её. Я подошёл и стал на колени, рядом с ней. Слов у меня не было.

– Пожалуйста, – едва слышно сказала она, – пожалуйста, сними его! Я не смогла… Я пыталась, но это – даже хуже, чем отнять руку или ногу.

– Нет, – я провёл пальцем по её щеке, смахивая бриллианты слезинок, – я не могу отнять часть тебя.

– Тогда убей меня! – она пыталась кричать, но голос предал её, – знаешь, зачем я пришла к вам? Изучать? Какой из меня исследователь…Из меня-то и защитник был никудышный! Просто я была, единственной женщиной в отряде и Чар решил, что мне будет легче войти в доверие. А потом – убить. Я должна была тебя убить. Понимаешь? Убей меня, ну пожалуйста…

Я осторожно поднял её на ноги и подвёл к огромному зеркалу. Тёмная поверхность отразила стройную львицу с ослепительно белыми волосами, ниже пояса. Прекрасное лицо, с огромными жёлтыми глазами, ровным носиком и пухлыми чувственными губами. Пышная грудь, совершенной формы, узкая талия и широкие бёдра, переходящие в длинные ноги идеальных пропорций. Я был не прав. Зара стала намного красивее Акки.

– Кого ты видишь? – спросил я, отступая в сторону.

Она молчала.

– Тот человек, который должен был меня убить, обманом прокравшись за спину – исчез. Его больше нет. Есть молодая львица Зара, прекрасная и очень голодная. Тебе плохо, потому что ты хочешь есть. Это вижу я. А что видишь ты?

Девушка медленно провела рукой по телу и отражение повторило неуверенный жест. Потом повернуло лицо в мою сторону. Лицо у отражения было удивлено.

– Я хочу есть.

– Пойдём.

Нельзя было терять ни мгновения. Я взял её на руки, не доверяя ослабевшему телу. Котёнок перестала плакать, а лишь покачивала головой, словно не могла поверить в происходящее. Потом, вдруг спросила:

– Это – я, такая красивая? – она тихо рассмеялась, – не может быть…

– Ты – самая прекрасная львица, из всех, кого я видел, – сказал я, – и самая голодная.

Посреди комнаты, куда я принёс своего львёнка, стояли на коленях два человека – мужчины, из нашего продуктового запаса. Я попросил Илью, правильно подготовить их, и они вели себя спокойно. Лев виртуозно справился с задачей: ни один из самцов даже не вздрогнул, когда мы приблизились.

Я отпустил Зару, и она нерешительно стала рядом с пищей, вопросительно глядя на меня. Теперь на её лице хорошо читалась откровенная жажда, а глаза сияли, точно две луны.

– Положи руку на обнажённую кожу, – я подошёл и стал рядом с ней, – чувствуешь?

– Бьётся. Тёплое, – она моргнула, – хочется!

Человек глухо застонал.

– Нет, не так, – я приподнял её ладонь так, чтобы она использовала подушечки пальцев, – так ты сделаешь ему больно, и он будет кричать. Представь, ты очень медленно сосёшь воду через соломинку, только у тебя их целых пять и все – на руке.

Рука кошки медленно наливалась красным свечением, а голова запрокидывалась назад. Девушка прикусила губу и молчала, пока стон удовольствия не вырвался наружу. Потом ещё. И ещё. А затем, выпитый до дна, человек медленно повалился на бок. Зара повернула ко мне сияющее лицо.

– Это было великолепно! – почти выкрикнула она, – хочу ещё!

– Ну конечно, – я улыбался, – а второй здесь, для чего? Приятного аппетита, милая.

Девушка уже не была так голодна, как первый раз и растягивала удовольствие. Она даже начала негромко мурлыкать, поводя плечами. Я любовался ею, ощущая, как спокойствие, мало-помалу, овладевает мной.

– Ну и кого же я вижу, перед собой? – спросил я, когда второй опустевший сосуд упокоился рядом с первым.

– Я – львица! – она поцеловала меня и закружилась по комнате, – львица! Львица!

Давненько кровать в библиотеке не испытывала подобных нагрузок. Она, протестующе, трещала, скрипела и похрустывала. Однако, все эти звуки заглушались другими: нашими, с Зарой, криками и стонами. Мы пили друг друга, как может пить обезумевший, от жажды путник в пустыне, попавший в оазис. Мы ели друг друга, как может есть зверь, отощавший после зимней спячки. Мы вдыхали друг друга, как рыба, брошенная обратно в воду. Мы изучали друг друга, как кропотливые учёные в преддверии важного открытия. Мы ласкали друг друга, как это умеют только львы: то – нежно, едва касаясь кончиками пальцев и языка; то – грубо терзая когтями, чтобы ощутить восхитительную боль. Мы любили друг друга, ночь напролёт и нам было мало этой ночи. Ночи – они ведь такие короткие!

Зара сидела верхом на мне и водила своей гривой по моей груди. Её глаза светились бледно-зелёным, а приоткрытые губы обнажали белоснежные клыки, по которым скользили фиолетовые искорки. Когда я пытался поймать упругие губы своими, она ловко уворачивалась и легко кусала мою грудь. Всё это время, её пальцы ласкали мои уши, поглаживая мочки едва ощутимыми касаниями, а бёдра неутомимо двигались, замирая лишь тогда, когда удовольствие становилось невыносимым.

– Браво, браво! – донёсся до нас голос, в котором скользили нотки откровенного восхищения.

– Галя, черти бы тебя взяли! – сказал я и поймал, наконец, губы Зары, –м-м, мы знаем, что ты там сидишь, но это не повод отпускать бесполезные комментарии.

– Нет, я действительно в восхищении! – улыбающаяся львица спрыгнула с подоконника и присела на край нашего ложа, – а я-то думала, будто всё знаю и умею. Но этот ваш финт…Нужно будет попробовать. Выглядело просто восхитительно!

– Чувствовалось ещё лучше, поверь.

– Давно хотела сделать так, – немного смущённо пробормотала Зара и легла на меня так, что я ощутил прикосновение её сосков, – ещё…Тогда. Но Чар был против. Говорил, будто это – разврат.

– Разврат, ещё какой разврат! – подтвердил я, – видишь, даже наш сексуальный эксперт, про такое никогда не слышал. Обязательно нужно будет повторить.

– Я проголодалась, – прошептала девушка мне в ухо и стрельнула изумрудной стрелой из прищуренных глаз, – покормишь?

– Чуть позже, – я укусил её за мочку, – у меня есть идея.

Галя легла рядом с нами и забросила ногу на обнажённую ягодицу Зары. Физиономия у неё была хитрая, как у тысячи лис, вместе взятых. Она держала локон львёнка и щекотала им мои подмышки.

– А у тебя, как дела? – осведомился я, – ты довольная, как слон.

– Давно хотела сестричку, – хихикнула кошка, – такую красивую! А у меня ещё и новый ухажёр. Стеснительный, правда. И смешной! Больше, говорит, не могу, а то командир заметит, что меня нет. Накажет.

– А в постели как? – поинтересовалась Зара. Похоже, сейчас она не могла думать ни о чём другом.

– Активный, но бестолковый, – сообщила Галя и перевернулась на спину, положив мою ладонь на свой живот, – проверяю на нём свой дар инструктора.

– А прежде, ты таких с минаретов сбрасывала, – напомнил я, – стареешь, очевидно, мудреешь…

Ох, зря я это сказал! Обе кошки немедленно объединили усилия и спихнули меня с кровати. Потом, громко шипя, накинулись и начали кусать за разные части тела. Пришлось оглушительно реветь и унижённо просить прощения. Искусанного и исцарапанного, меня простили и милостиво разрешили подняться обратно. Вот мерзавки! Я им ещё это припомню.

Кроме того, Галя услышала, как львёнок просит есть и начала мне высказывать всё, что думала о моей бесчувственности.

– Вымотал котёнка! – бормотала она, пиная меня под рёбра, – а есть не даёт, скотина бессердечная! А ну, оторвал свою задницу от перины и пошёл за продуктами. Не всё же тебе одному, балбесу, еду в постель получать!

– Да погоди ты! – отбивался я, – я её на охоту поведу! Пусть научится сама пищу добывать.

Галя прекратила издевательства и щёлкнула языком.

– Молодец! – одобрила она, – это ты здорово придумал, даром что большой бестолковый хищник. С вами пойти? А то, чему ты её сможешь научить? Как начнёшь всех сам ловить – котёнку ничего и не оставишь! Последний раз, вон чего натворил.

– Не слушай её! – я закрывал Заре ушки и она, со смехом, отбрыкивалась, – я тебя предупреждал: врёт она всё!

– Нет – ты слушай, слушай! – кричала Галька, – ты всё, про него, должна знать.

– Какой ужас, – внезапно, совершенно серьёзно прошептала Зара, – а ведь я могла остаться человеком! – в её глазах плеснулся ужас, и она крепко обняла меня, – подумать только – навсегда человеком и никогда не узнать, как это – жить настоящей жизнью! Спасибо тебе, спасибо, милый!

Мы переглянулись с Галей и она, со значением, подмигнула мне. Потом кошка волной перехлестнула через подоконник, и мы остались вдвоём. Было очень приятно прижимать к себе горячее тело и чувствовать возбуждение, исходящее от него.

Я тоже никак не мог насытиться, но отлично понимал, молодой львице просто необходимо возобновить потраченные силы. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем она научится, подобно всем нам, аккумулировать полученную энергию. Сегодня ночью она излучала её так, что едва не подожгла кровать. Даже сейчас, кожа её была горячей и приятной на ощупь и очень хотелось остудить её мириадами поцелуев.

Леся напросилась с нами и Галя, скрепя сердце, разрешила чертёнку прогуляться в подземелье. Поэтому всю дорогу, нас развлекали бесконечным трёпом обо всём на свете. О том, что в подвалах дворца водятся огромные серые крысы, которые забавно пищат, когда их ловишь; о том, что у Зесы уже начала расти грудь, а у неё, у Леси – ещё нет; о том, что новая хозяйка очень красивая; о том, что мясо серых крыс, хоть и жёсткое, но вкуснее человеческого; о том, что если ночью залезть на крышу, то видно, как светится Звёздный Портал; о том, что если спрятать три листа одинаковой формы под подушку, то приснится, как летаешь; о том, что руки хозяйки такие тёплые, когда она гладит по голове и спине; о том, что Муяр хотел показать какую-то штуку, но она, Леся, дала ему пару оплеух и он теперь дуется и о том, что она давно хотела поохотиться, но хозяйка не позволяла.

– Мы пришли, – выпалил я, совершенно одурев от этого извержения, и зашвырнул болтливое создание в дыру, – какой ужас! Как Галя всё это терпит?

Зара, громко захохотав, спрыгнула следом за Лесей. Я пощупал уши и только убедившись в том, что они не опухли, решился отправиться вниз. Зверёныш и не думал останавливаться: продолжая тарахтеть, он вприпрыжку двигался вглубь подземелья. Кошка весело взмахнула рукой: мол, не бойся, догоняй!

Мы заранее условились, как будем держать связь, поэтому вызвать знакомую самку не составило особого труда. Времени миновало совсем немного, но оно показалось мне вечностью. Самое интересное, дьяволёнок напрочь игнорировала мои приказы заткнуться, а когда я пытался её схватить, молниеносно удирала прочь и показывала язык, с безопасного расстояния. Зара просто умирала от смеха и клялась, попросить Галю, чтобы та разрешила Лесе постоянно быть вместе с нами.

Вместо одинокого человека, к нам прибыла целая делегация. Ух ты, а статус моей протеже заметно вырос: её принесли на чём-то, напоминающем паланкин, да и одеждой она выгодно отличалась от толпы оборванцев, из её окружения. Два десятка огромных мускулистых парней, словно по команде, опустились на колени. Я обернулся: Зара была слегка смущена, но воспринимала происходящее, как должное. Истинная львица! Леся… Чертовка вела себя так, словно эти почести предназначались исключительно ей. Поймаю – надеру уши!

– Как делишки? – поинтересовался я и поднял своего человека с колен, – тебе разрешаю стоять.

– Хозяин, – она низко поклонилась, одновременно покосившись на моих спутниц, – мы любим хозяина!

– Как поживают твои проблемы, с плохим человеком?

– Хозяин помнит? – она выглядела осчастливленной, – я убила его, как и советовал хозяин. Потом пришлось убить ещё парочку, из совета, они начали сомневаться в моих приказах. Остались только двое старых дураков, и я их просто прогнала, всё равно от них не было никакой пользы.

– Молодца! – одобрил я и погладил по голове, – хороший пёсик.

– Я счастлива, служить хозяину.

– Слушай, – меня посетила шальная мысль, – у вас же есть какая-то связь с другими городами? Ну, с другими катакомбами?

– Конечно, хозяин. Все селения соединены между собой. Есть даже транспорт, для быстрого путешествия в отдалённые аванпосты. Машины, правда, старые, но ещё действуют.

– Я, просто, подумал: а почему бы тебе не стать верховной правительницей всех городов? Самой главной, над всеми?

Она даже попунцовела, от удовольствия.

– А если кто-то вздумает возмущаться – пожалуешься мне, я спущусь вниз и оторву засранцу голову. Так всем и скажешь: хозяин назначил тебя императрицей.

Она плюхнулась на колени и принялась тереться головой о мою ногу. Ну, это совсем ни к чему! Я отпихнул её и сказал:

– Теперь, непосредственно к делу. Мне нужны два, нет – три, здоровых, крепких парня. Хозяйка желает охотиться. Немедленно!

– Одного – мне! – взвизгнула Леся, – побольше!

– Значит, ещё одного – этому чертёнку. Итого: четыре.

Женщина поднялась на ноги и закусив нижнюю губу, внимательно изучила свою свиту. Потом улыбнулась и щёлкнув пальцами, выкрикнула четыре имени. Названые, медленно встали. Их лица искажали судороги ужаса, а кожу покрывала плёнка пота. Страх – это хорошо. Значит охота получится удачной.

– О ваших семьях позаботятся, – равнодушно бросила будущая императрица и поцеловав мою ладонь, полезла в свой паланкин, – хозяин, обещаю, скоро в центре каждого города будет стоять ваше изваяние.

– Ну– ну, – покивал я, ухмыляясь, – до встречи.

Процессия покинула освещённый перекрёсток, где происходили переговоры, и канула в густую тьму тоннеля. Остались только мы и добыча, испуганно переминающаяся с ноги на ногу. Зара подошла ко мне и положив голову на плечо, мурлыкнула нечто возбуждающе-ласковое. Её коготки, в это время, нежно ласкали меня между лопатками. Приятно. Леся, нервно металась около здоровяков, едва не тыкаясь носом в их пупки. На тощей физиономии зверька был написан натуральный экстаз. Похоже, она никак не могла выбрать. Ребёнок…

– Вот этот – твой, – я показал ей лысого громилу, на тупой физиономии которого тут же отразилось облегчение. Гм. Ну-ну, – остальные, марш в эти тоннели! Не будете стараться – вас станут убивать долго и мучительно. Заставите хозяйку побегать – она выпьет вас легко и незаметно.

Троица, отобранных для Зары, тотчас рванула, со всех ног, в указанном направлении, а лысый увалень неторопливо затрусил в боковой ход, презрительно поглядывая на Лесю. Чертёнок уже собрался бежать, когда я поймал её за ухо.

– Если с тобой случится какая-нибудь неприятность, Галя с меня не слезет! Справишься?

– Угу.

– В прошлый раз, у тебя не слишком хорошо получилось.

– Это было давно и неправда. Пусти!

Я не удержался, ещё раз дёрнул за ухо (какое наслаждение!) и лишь потом отпустил зверёныша. Та побежала, с такой скоростью, что я едва успел увидеть, как мелькнули тощие лодыжки. Зара потянулась и выпустила когти.

– Надеюсь, ты не станешь мне мешать, – проворковала она и нежно поцеловала, – я тебя позову.

И растаяла. Ухмыляясь, я медленно пошёл следом за ней и вдруг услышал дикий вопль из того тоннеля, куда умчалась Леся. Потом ещё один, уж совсем нечеловеческий. Вроде бы мужской. Мне стало немного интересно, и я решил полюбопытствовать. Долго искать не пришлось: глупый пингвин не стал торопиться, понадеявшись на свой рост, вес и силу. Сперва, я обнаружил оторванную кисть, потом довольно большой кусок содранной шкуры, а после, и всё остальное. На этом остальном сидела девчушка и сосредоточенно жевала. Неприятное зрелище, нечего сказать – вся физиономия в крови. Галя устанет отмывать это чудо.

– Разве это охота? – прочавкала Леся, – он почти не сопротивлялся.

– Тебя никто не учил: разговаривать, с полным ртом, некультурно? – строго осведомился я, – когда закончишь мараться – бегом к хозяйке! И я, на твоём месте, сначала отмылся бы, как следует.

– Угу.

Вот засранка! Первое тело я обнаружил по запаху. Жертва пыталась спрятаться в вентиляционной шахте, когда кошка настигла её. Похоже, она была не слишком довольна такой быстрой развязкой, поэтому мерзавец получил несколько мощных тумаков. Поделом. Я ведь предупреждал. Второй старался лучше: пытался перекрыть узкий тоннель, уходящий куда-то вниз. Первую дверь, которую он запер на засов, львица сорвала с петель, а во второй проделала рваную дыру. Балки, коробки и какие-то ящики – всё было сломано и разбито в мелкие щепы. Зара прошла здесь словно живой таран, нацеленный на добычу. К несчастью, для обоих, шахта заканчивалась тупиком. Этого беглеца львица выпила аккуратно и оставила нетронутое тело у стены. Я принюхался. Ха! Она поцеловала его, перед тем, как начала есть. Умничка моя. Правильно. Достойного противника не грех и вознаградить. Это пришло, словно мощный толчок! Я понял – меня зовут и знал, куда. Чёрт, ещё ни одна из кошек такого не делала! Я вообще не знал, что такое возможно. И ещё раз. Моя девочка звала меня, как и обещала. Я бросился на зов, со всех ног. Быстрее, ещё быстрее! По главному тоннелю, здесь свернуть и запрыгнуть на второй ярус, подняться по лестнице в заброшенный склад, выбежать в дверь. Ещё десяток шагов… Она сидела на полу и держала руку, с выпущенными когтями, на груди дрожащего здоровяка. Львица выглядела просто очаровательно, в своей охотничьей ипостаси и её огромные глаза сияли тёплым жёлтым светом.

– Я поймала его, для тебя, – сказала она и поманила пальцем, – не желаешь разделить трапезу со мной?

Мы выпили добычу вдвоём, глядя другу-другу в глаза, а потом, когда всё было кончено, она нежно поцеловала меня и прошептала:

– Я люблю тебя.

И я сказал, в ответ, слова, которые никогда не собирался произносить. Мы – не люди, хоть они и напоминают нас. Мы не едим, как люди. Мы не спим, как люди. Мы не живём, как люди. Мы не умираем, как люди. Долгое время я считал, будто у нас вообще нет ничего общего, кроме облика. Оказывается – есть. Это чувства и ощущения. Мы приходим в ярость, нам бывает больно, мы ощущаем голод. Есть одно исключение: львы не способны на любовь. Так я думал раньше. Я ошибался. Это – как огромная волна, которая накрывает тебя с головой. Ты не можешь дышать и тебя всё время переворачивает с ног на голову и обратно. Мир, вокруг, вращается словно торнадо, и ты перестаёшь его воспринимать. Да он больше и не нужен. Тебе необходима только эта волна, которая несёт к неведомому берегу, чтобы выбросить на тёплый светящийся песок, где можно, блаженствуя, отлежаться и осмотреться. Ты увидишь жаркий солнечный день и огромную площадь между высоких дворцов. Полдень, и тень от огромных фигур в центре круглого фонтана кажется небольшой чёрной кляксой. Редкие облака волчьей стаей окружили светило, дожидаясь, пока то ослабеет, чтобы сожрать его. Ленивый ветерок, нехотя, пинает сухие листья, не в силах унести их достаточно далеко. Веранда прогрелась тёплыми лучами и стала особенно комфортной. Деревянные стойки пылают золотом, а ступени напоминают раскалённые, добела, плиты. Четыре плетёных кресла и круглый столик, посреди – единственная мебель, имеющаяся здесь. Все кресла заняты. АККА.

– У нас гости, – заметил Илья, не отрываясь от книги Торрина.

– Видимо у меня приступ дежавю, – я блаженно щурился на лучики света, пробивающиеся через щели в крыше, – впрочем…Их не так много, как в прошлый раз.

Кошки не стали отвлекаться на подобные мелочи. Они сосредоточенно играли в интереснейшую игру, которую сами же и придумали, сегодняшним утром. Игра назвалась: выпихни соперницу. Сидя по обе стороны, от меня, львицы положили обнажённые ступни на мои вытянутые вперед ноги и пытались столкнуть пятки компаньонки. Победителей, пока, не было. Покоя мне, тоже. Сегодня ночью Галя, хитро улыбаясь, прокралась в комнату, где мы с Зарой, занимались сексом и предложила львице испытать мои возможности. Та, тотчас, согласилась. В результате, я наслаждался блаженным покоем, а кошкам – хоть бы хны. Даже не заметно, что они всю ночь скакали на мне, словно сумасшедшие.

– Я же тебя предупреждала, насчёт Ильи, – проворчала Галя и ей почти удалось выпихнуть аккуратную пятку прочь, – он мне рассказал, как ты сходила с ума.

Я хихикнул. Мне он тоже рассказал. Чертовка всё сделала по-своему.

– Мне так было удобнее, – бормотала Зара, прищурив один глаз, – и вообще, он был слишком напряжён и торопился. Не люблю я так.

– А интересно было бы попробовать их обоих, одновременно, – кошки хищно облизнулись, а я плотно зажмурился, пытаясь не представлять, какое безумие может твориться в их хорошеньких головках.

Только тяжёлые шаги заставили меня открыть глаза и увидеть входящего Чара. Он обвёл нас тяжёлым взглядом, на мгновение задержавшись на Заре, сидящей боком к нему. Голова львицы была опущена и волосы скрывали лицо белоснежным водопадом.

– Четвёртая решила появиться, – констатировал он, – вовремя.

Он повернулся к Гале и злобно выплюнул:

– Карр не придёт больше к тебе, тварь! Нам пришлось связать несчастного. А когда мы вернёмся домой, он пойдёт под трибунал.

– Очень жаль, – спокойно заметила Галя, даже не повернув головы, – а у него только начало получаться. Передай ему, я буду очень скучать.

Чар громко посопел носом, покачиваясь с носка на пятку, а потом повернулся к Илье:

– Мы полностью восстановили питание активатора, но блокировку так и не обнаружили. Похоже, центральный купол откроется вместе с остальными.

– Так и было задумано, – кот откинулся на спинку кресла, – зря старались: никакого блока там и не было. Как только откроется усыпальница королевы, миньоны обязаны обеспечить её защиту. Все миньоны. Если кто-то осмелится проникнуть внутрь усыпальницы, они попытаются его остановить.

– Итого, несколько тысяч быстрых смертоносных тварей, против тридцати защитников.

– Настоящие спартанцы ничего не боятся, – буркнул я.

– Вашей задачей будет удержание единственного прохода, пока мы пойдём внутрь, – продолжил Илья, – если у нас получится, все миньоны издохнут в течении нескольких мгновений. Ну, а если не получится, то вам всё равно уже ничего не поможет.

– Почему внутрь пойдёте именно вы? – подозрительно осведомился охотник.

– Потому как против королевы у вас нет ни единого шанса. Это – львица, но очень сильно изменённая. Думаю, её вполне можно называть богиней: она повелевает такими энергиями, которые недоступны даже нам. Кроме того, у неё есть и личные телохранители, но кто они, и сколько их – неизвестно.

– Ясно. Значит, мы удерживаем проход и ждём, получится у вас или нет. А потом все или умираем, или покидаем этот мир.

Охотник тяжело вздохнул и оглянулся на пятёрку подчинённых, стоявших на самом солнцепёке. Те, немедленно, подтянулись, став едва не по стойке смирно. Ну чисто тебе дрессированные обезьянки. Чар потёр высокий лоб и сделал пару шагов ко мне.

– Будем выступать, – решительно заявил он, – зови Зару.

– Легко, – согласился я и позвал, – Зара.

– Привет, Чар, – сказала кошка, поднимая голову, – давно не виделись.

Его словно хлестнули по физиономии, и он попятился, глядя на львицу широко открытыми глазами. От былого человека в ней почти ничего не осталось, но по кое-каким чертам, ещё можно было опознать прежнюю Зару. Поэтому у охотника не возникло и тени сомнения, в том, кого он видит перед собой. Рот его открылся, раз, другой, прежде чем человек сумел выжать из себя:

– Зара…Ты?

– Да, Чар! – она поднялась на ноги и гордо выпрямилась во весь рост, – как я тебе?

Он нашёл силы прийти в себя и бросил на меня взгляд, исполненный ненависти. Потом сделал шаг вперёд и протянул руку к медальону, на груди кошки.

– Немедленно сними эту гадость! Ещё не поздно…

– Да ты с ума сошёл, человечек! – кошка, со смехом, хлестнула его по ладони, – убери свою лапку, пока я не оторвала её.

– Ты же не, – он запнулся, не зная, как выговорить, – ты не питалась?

– Конечно же я питалась, человек, – она вновь рассмеялась и села мне на колени, – и мне это очень понравилось.

– Ты! Ты! – трясущийся палец Чара упёрся в меня, – это ты сотворил! Ты всё испортил!

– Я всё улучшил, – возразил я, – если ты не заметил, обрати внимание: моя Зара намного лучше твоей. Во всех отношениях. Про секс я вообще молчу.

Он пошатнулся и застонал. Потом попытался выйти и наткнулся на одну из стоек веранды. Кошки дружно рассмеялись.

– Мы ждём около центрального купола, – сказал Илья, словно ничего не происходило, – возьмите с собой всё ваше оружие. И я бы освободил Карра – вам потребуется каждый имеющийся тресп.

Чар повернулся, и я увидел слёзы, струящиеся по его лицу. Он медленно вытер их и ухватился рукой за ограду постройки, словно ноги перестали удерживать отяжелевшее тело. Кто-то, из группы сопровождения поинтересовался: всё ли в порядке, и охотник раздражённо отмахнулся. Потом уставился на меня. Я улыбнулся, ласково поглаживая голову львицы, и помахал ему.

– Когда всё закончится, – сказал Чар, охрипшим голосом, – если ты ещё будешь жив, я постараюсь тебя убить. Я буду резать тебя на части, чтобы ты умирал медленно. Я…

– Удачи, – прервал я его, – соберись. Твоим людям ты потребуешься в хорошей форме.

Чар, видимо, хотел продолжить угрозы, открыл рот, потом медленно закрыл и покачал головой. Лицо его, бледное, до синевы, казалось физиономией утопленника. Теперь он смотрел только на Зару, которая, уже окончательно, утратила интерес к бывшему мужу. Кошка, обняв меня рукой за шею, внимательно слушала негромкий рассказ Гали о способах ведения охоты, вообще, и о засадах, в частности. Мне даже стало немного жаль несчастного охотника – ослеплённый горем он не мог понять: теперь его бывшая супруга стала полностью счастлива, так, как ему никогда не быть. Человек, что с него взять.

Остальные охотники, подошли к своему командиру и начали спрашивать, в чём дело. Но он лишь отмахивался от их вопросов, при этом кривясь так, словно у него болела голова. В конце концов, человек не выдержал и бросив последний тоскливый взгляд, быстрым шагом удалился прочь, увлекая свиту за собой. Тем временем Галя успела перейти к охотничьим байкам и встала на ноги, для лучшей демонстрации собственных выдумок.

– Крупный парень, – она подняла руку так высоко, насколько могла, – весь косматый, точно медведь и такой мускулистый, словно его родителями были гориллы. А тресп в его руках – больше моего роста! И он медленно крадётся в мою сторону, приготовившись к атаке. Глаза у монстра горят огнём и вращаются, а изо рта летят клочья пены!

– Ужас! – совершенно серьёзно сказала Зара и запустила когти в мою шкуру, – ну а ты?

– А я стою, такая маленькая и совершенно беззащитная. У меня даже завалящего ножика, с собой, не было – только мои крохотные коготочки. И тут смотрю: а из кустов вылезает ещё один, в два раза больше первого. Лысый, весь в татуировках и зубы скалит. А в обеих руках…

– Пошли, – сказал мне Илья, аккуратно ссадив мою ношу на кресло, – а девочки пусть, пока, развлекутся.

– Я скоро, моя хорошая, – сказал я и поцеловал Зару в губы, – не скучай.

Беседка осталась за спиной, вместе с сакраментальным: "И тут он попёр на меня!"

Мы молча вошли во дворец, и Илья повёл меня узким коридором, где я, раньше, никогда не был. Похоже, он предназначался для прислуги. В узком проходе освещение почти отсутствовало и лишь редкие тусклые светильники позволяли обходиться без ночного зрения. Деревянные полы оказались изрыты десятками крысиных нор, а бумажная защита стен свисала вниз живописными лохмотьями. Казалось, место забросили давным-давно, но я ощутил недавнее присутствие людей в этом захолустье.

– Ты ведь знаешь, – не оборачиваясь, сказал Илья, идущий впереди, – шансов у нас, практически, нет?

– Теперь – знаю, – спокойно ответил я, – до этого, только догадывался. Что-то конкретное?

– Куда уж конкретнее, – он хмыкнул и начал спускаться по узенькой лестнице, ввинчивающейся в недра планеты, – твоя любимая Акка. Именно она спит в чёртовом куполе, блокируя все выходы с этой грани. Блокиратор – её сердце. Для выхода нам необходимо убить проклятую суку. Но это – почти невозможно: Акка – уже не та львица, про которую людишки пописывали слюнявые вирши. Она действительно стояла у истоков возникновения нашей расы и была величайшим генным инженером. Честно говоря, я так и не понял, какую фигню она сотворила с собой, но львицей определённо быть перестала. Стало быть, обычные способы смертоубийства на неё не подействуют. Охрана твари из львов, но тоже, как-то изменённых.

– В общем – полная жопа, – констатировал я, осторожно ступая по гнилым ступеням, – Но это ничего не меняет.

– Почему-то я так и думал, – проворчал Илья и тяжело вздохнул, – отважный тупой хищник – мечта кошек и человеческих самок. Герой этого мира.

– Мне поставят статуи, – похвастался я, – во всех городах.

– Даже не сомневаюсь в этом, как и в том, что ты их заслуживаешь, – Илья толкнул тяжёлую дверь и вошёл в длинный прямоугольный зал, у дальней стены которого я заметил группу людей, – кроме того, ты ещё и на редкость везучий тип. Львы любят, но очень редко и уж совсем в единичных случаях эта любовь – взаимна. При этом всегда наблюдаются крайне забавные аномалии: чтение мыслей, обмен энергией на расстоянии…Да вам даже левитация – не слишком тяжёлый труд.

– Всё правда, – согласился я и широко ухмыльнулся, – плюс кое-что ещё.

– Да, такого удовольствия, как ты, ей никто никогда доставить не сможет, – кивнул Илья, – но ты не слишком веселись. Есть и скверная новость: если один из вас погибнет – второй тоже умрёт. Не слишком высокая цена?

– Нет. Просто постараюсь быть поосторожнее.

– Две жизни за одну, – Илья оценивающе посмотрел на меня, – ну ладно, пошли, постараемся поднять наши шансы.

– Это, кстати переводит нас к вопросу, – заметил я и показал пальцем на две группы людей, каждая из которых, неподвижно стояла, образовав кольцо, – какого чёрта здесь делаем мы и какого – они? Я не голоден.

Мы подошли ближе, и я внимательно рассмотрел замерших истуканов. Каждый, словно спал, с широко открытыми глазами и ни на что не реагировал. Но эти живые мертвецы продолжали дышать. Илья подошёл к одному кругу и положил ладони на плечи рослого мужчины.

– Есть присказка, будто у кота девять жизней, –сказал лев, – у нас будет десять. Одна своя и ещё девять – взятых взаймы. Больше, к сожалению, не получается. Бери ту группу и делай, как я. Чувствуешь?

– Тепло, – задумчиво пробормотал я и тут меня будто пронзило, – о чёрт! Я их всех вижу! Всю девятку! В моей голове. Но зачем?

– Постарайся оставить их образы в голове. А теперь медленно отпусти руки…Продолжаешь видеть?

– Да, – я потряс головой, – немного бледнее, но там же.

– Это – наши запасные жизни, – Илья улыбнулся, но как-то невесело, – именно поэтому я спрятал их так далеко, чтобы до них никто не сумел добраться. Теперь мы можем умереть десять раз. Одиннадцатый – будет настоящим.

– А кошки? – я схватил его за плечо.

– Я пробовал, с Галей – не получается. Похоже, на них это не действует. Придётся кошечек поберечь. А тебе – Зару – вдвойне.

– Она будет жить! – сказал я, сцепив зубы, – даже если я умру, то не позволю ей отправиться следом.

– Такой упрямый тупица способен на что-то, в этом духе, – хихикнул Илья, – думаю, ты даже смерть способен пришибить своей чугунной головой. Живи и пусть твоя Зара живёт. Она, действительно, чудо! Никогда не говори Гале, но в постели, она твоей львице не соперница.

– Знаю, – сказал я, ухмыляясь, – сейчас я тебе кое-что расскажу…

Заброшенная тропинка, петлявшая через парк, осталась такой же, какой я её помнил: те же ветки, корни деревьев и листья, хрустящие, под ногами. Тонкие лучики солнца, изредка, задевали лицо и тогда, я видел мгновенные ослепительные вспышки. Вероятно, вся наша жизнь – всего лишь молниеносная вспышка в глазах бога. Он даже не замечает каждого такого сполоха и продолжает идти дальше. Пойдём и мы.

Лёгкий ветерок не уставал упрямо гнать небольшие волны, которые, с тихим шелестом, атаковали, поросший травой, пологий берег. Я немного постоял у мостика, потом запустил маленький плоский камень, и он запрыгал по воде, звонко хлопнувшись о каменистый островок. Смешок, донёсшийся до моих ушей, подтвердил – старания не остались незамеченными. Я безмолвно согласился с присланным в мою голову посланием и быстрым шагом преодолел разделявшее нас расстояние.

Зара была там. Ждала меня в беседке, откуда и прислала свой зов. Кошка была такая маленькая, такая несказанно прекрасная, что у меня замерло сердце. Тёмные глаза прятались в белоснежных потоках волос, но я ощущал на себе их внимательный взгляд. Не было нужды о чём-то спрашивать. Я просто обнял девушку, и мы долго молчали, любуясь картиной тихого озера, окружённого деревьями.

– Мы ведь умрём? – тихо спросила Зара.

– Скорее всего.

Как можно соврать части тебя самого?

– Ты боишься?

– Нет, – она ещё сильнее прижалась ко мне, – совсем-совсем не боюсь. Главное, чтобы ты был рядом. А если победим, то останемся вместе навсегда. Знаешь, Илья рассказывал: у нашей любви нет таких ограничений, как у людей. Нет ревности, нет скуки, нет доминирования, поэтому, наша любовь – вечна.

– Ох уж этот Илья, – боюсь, я не смог удержаться от некоторого сарказма, – ну, всё он должен разложить по полочкам. Когда вы занимались сексом, он не пытался объяснить, в каком именно порядке, всё должно происходить?

– Нет, – она хихикнула, – но, вроде бы, определённые правила у него есть. Галя рассказывала. А с тобой, сказала, всегда, как в первый раз. Это – так.

Мне почудилась лёгкая дрожь в её голосе и я осторожно убрал с лица прядь волос. Маленькая слезинка бриллиантом сверкала на матовой коже.

– Я не дам тебе уйти, – прошептала Зара, – даже если умру – не позволю тебе уйти за мной.

Я крепко обнял её, и мы безмолвно замерли, наблюдая беспечные воды озера, по которым медленно скользила лёгкая рябь. Казалось, будто вся реальность всколыхнулась от невидимого камня и это волнение усиливается с каждой секундой. А лёгкий ветерок, мгновение назад, ласкавший кожу нежными прикосновениями, набирает силу, превращаясь в лютый ураган, способный разорвать ткань бытия в клочья и унести ошмётки далеко-далеко.

Лишь мы, двое, оставались чем-то постоянным, в центре начинающегося безумия. И мы сохранили внутри себя картинку тёплого солнечного дня и крохотной беседки, посреди спокойного озера, окружённого шелестящими деревьями.

Где-то, глубоко-глубоко, далеко от всех бед и безумия вселенной, в беседке стояли двое, прижавшиеся друг к другу. Там они и останутся.

Навсегда.

– Люблю тебя, – сказала Зара.

– Люблю тебя, – я поцеловал её.

Купола, начинённые смертельно опасными тварями, ждущими часа пробуждения, казались спящими хищниками, которые вот-вот проснутся и набросятся на нас. Страха не было. Львы не умеют бояться. Был азарт охоты и ожидание боя. Нет, я всё же опасался, но не за себя, а вот за это прекрасное создание, стреляющее в меня искорками, из-под пелены белоснежных волос.

Зара была воистину великолепна, Галя ей, впрочем, не уступала. Ну, разве, совсем чуть-чуть. Длинные ноги обеих львиц облегали высокие сапоги, на тонких шпильках, а крохотные шорты соперничали по ширине с поясами, которые их поддерживали на узеньких талиях. Ну и топики, как же без них? Не смущать же наших доблестных охотников, угрюмо ожидавших около центрального купола.

Ага, и Галин любимчик тоже здесь, немного смущён, однако глаз не сводит с гордо вышагивающей кошки. О, та почтила его благосклонной улыбкой! И ручкой, ручкой, Чара позлить. Карр попунцовел ещё больше, но в остальном, Галины старания пропали втуне: командир охотников, не отрываясь, смотрел на свою бывшую супругу. Зара, снисходительно кивнула ему, и человек прикусил побелевшую губу. Ничего, всем нам уже недолго осталось терпеть другу друга.

– Когда приступим? – осведомился я и приблизившись к усыпальнице, постучал по серо-зелёной поверхности, – тук, тук!

Чар, с ощутимым трудом оторвал взгляд от Зары и глыбой придавил меня к куполу: его взгляд казался физически ощутимой величиной, способной расплющить менее прочные, чем я, объекты. Потом человек медленно запустил руку в карман комбинезона и достал часы на цепочке. Потребовалось некоторое усилие, чтобы опустить взгляд.

– Скоро, – проскрипели белые губы, – ещё немного…

– Будет небольшая фора, – жизнерадостно сообщил Илья, которому все наши сердечные дела были побоку, – сначала откроется главный купол, потом, спустя короткий промежуток – все остальные. Мы успеем войти, а вы – занять оборону.

Чар ничего не ответил, лишь молча спрятал часы и очень долго застёгивал непослушный клапан кармана. Рука у него дрожала. Похоже, наш бравый солдатик немного расстроен.

– Не хочешь подбодрить муженька? – спросил я у кошки, вызвав у неё приступ веселья, – подари ему поцелуй, что ли…

– А можно и я? – попросила разрешения Галя, строившая глазки, совершенно пунцовому Карру.

Охотники были заметно на взводе, поэтому наши смешки вызывали у них явное недоумение. Это, да ещё похотливые взгляды на совершенные тела львиц, вот и вся реакция на Зару. Из этого я сделал вывод, что Чар решил утаить столь незначительный инцидент, как переход одного из людей на тёмную сторону силы. Ха! И как он объяснит её исчезновение потом? Львы сожрали? Бедная, бедная Зара…

Кошка склонила голову и хитро взглянула на меня. Потом, плавно покачивая крутыми бёдрами, подошла к бывшему мужу. Тот, белый словно мел, неподвижно стоял, опустив руки по швам. Пока человек изображал столб, хитрая Галя подмигнула своему протеже и тенью скользнула мимо меня.

– Чар, – прошелестела Зара и прогнувшись, лизнула охотника в ухо, – Чар, ты хочешь меня?

У того заклекотало в груди, а взгляд стал абсолютно безумным. Я хрюкнул и посмотрел на Илью: того происходящее тоже веселило, но смотрел он так, словно исследовал нечто, имеющее чисто научный интерес. Хм, неисправим. Тем временем, Галя прижала молодого охотника к стене купола и активно действовала кистью в области ниже поясницы. Остальных людей всё это несколько беспокоило, но они не решались предпринимать какие-либо действия, без команды начальника. А того, в это время, било мелкой дрожью и заливало потом. Зара возложила ладони на плечи бывшего супруга и прижалась к нему грудью.

– Чар! – прошелестела она, – я вся горю!

К сожалению, представление оказалось сорвано: в самый напряжённый момент: оглушительный вой сирены разорвал напряжённую тишину и стены купола содрогнулись, отряхиваясь от серой пыли. В щербатой поверхности появилась прямая щель и начала раздаваться, обнажая тёмное нутро строения.

– Все назад, – негромко скомандовал я.

Зара, ещё раз, лизнула командира охотников в ухо и кувыркнулась ко мне. Галя отпустила, тяжело дышащую, жертву и волной схлынула назад. Мгновение – и все мы стояли перед входом, вглядываясь в пыльный мрак.

И тут сирена взвыла вновь. Черепахи малых куполов начали дрожать, исходя пылью. Не такая уж и большая фора.

– Удачи, – пожелал я, совершенно обалдевшему Чару, – она вам потребуется. Пошли.

– Стой! – охотник вцепился в мою руку, – ведь ещё не поздно всё вернуть? Можно вернуть, а?..

Какими выразительными иногда бывают человеческие глаза. Сколько в них мольбы, надежды и чего-то ещё. Ах, да – глупости.

– Конечно же, нет, идиот! – рассмеялась Зара и спросила у Гали, – и как ты этим с ними можешь заниматься? Они же воняют!

– Потом объясню, – пообещала львица, – ну как, идём?

– Я найду способ! – заорал Чар нам вслед, – найду!

– Очень настойчивый зверёк, – прокомментировала Галя и кошки дружно засмеялись.

Наш путь вёл совершенно прямо и вверх. Никаких украшений на серых стенах коридора – только тусклые светильники, едва пробивающие пыльную тьму. Стоило задуматься, почему, когда в моей жизни намечается поворотный момент – это происходит в месте, полном этой мягкой забивающей глаза, дряни? Почему мир людей, этой своего рода пыли, полон пыли настоящей?

– Пришли, – тихо сказал Илья и повернулся ко мне, – за этой дверью должна быть усыпальница. Думаю, сейчас Акка уже проснулась. Помни – она уже не львица, пусть и продолжает напоминать нас.

– Всё помню, – я отмахнулся от него, – наши шансы ничтожны, противник – всесилен и мы все умрём. Дверь открывай!

Лев покачал головой, глядя на меня, потом ухмыльнулся и повернувшись, начал ощупывать узкую прямоугольную щель, обозначающую проход. Как я не глядел на неё, но так и не смог различить никаких запирающих механизмов. Судя по озадаченной физиономии нашего кота учёного, ему это тоже не удалось.

– Ну-ка, отойди, – попросил я и повернулся к львицам, – смотрите, как это нужно делать.

– В своём репертуаре, – проворчал Илья, но отступил в сторону, – глядите, глядите, как это делает высокоразвитое существо, пользуясь интеллектом.

– Бух, – сказала Галя.

Я, изо всех сил, пнул ногой пластину двери и она, с грохотом, улетела внутрь, освободив нам проход. Галя принялась хлопать в ладоши, а Зара поцеловала меня в щёку. Илья взялся за голову. Завистник.

Мы стояли на пороге огромного круглого зала, залитого солнечным светом, проникающим внутрь через абсолютно прозрачный купол потолка. Пол устилало мягкое шевелящееся покрытие бледно зелёного цвета. Против входа, у стены, белели десять больших овальных штуковин, больше всего напоминающих яйца исполинской курицы. В настоящий момент "яйца" исходили сизым дымом и судя по всему, намеревались извергнуть наружу содержимое. Цыплят, очевидно.

В самом центре, на идеально круглом, постаменте, пускал блики гроб хрустальный. Иначе я эту хрень просто не знал, как и назвать. Прозрачный ящик, напоминающий кусок полированного льда, внутри которого, в белоснежной пене, покоилась львица, как две капли воды похожая на ту, чьё изображение висело в библиотеке нашего дворца.

По гробу, злобно шипя, струились змейки разрядов и умирали, сползая на пол. Если я не ошибался, то источником молний было неподвижное тело спящей красавицы.

За нашими спинами раздался дикий вопль, полный голодной ярости. Потом ещё один. И ещё. Много воплей. Похоже, наши неведомые, но многочисленные друзья добрались до купола хозяйки и теперь настойчиво просили пустить их внутрь. Интересно, уцелеет ли хоть кто-нибудь, из охотников?

– Ну, вроде бы всё спокойно, – сказала Галя, положив подбородок на моё плечо, – давай зайдём, убьём суку и свалим отсюда…

– Хм, – заметил Илья.

Цыплятки выбрались-таки наружу. Капсулы лопнули пополам и, в густых клубах пара, появились рослые мускулистые существа. Львы. Большие и сильные. Судя по тому, как пылают их глаза – у каждого в задницу вставили, как минимум, батарейку. У меня так не получится. По бледной коже бежали крохотные синие искорки, а выпущенные когти светились жёлтым пламенем. Весьма похоже на то, что кто-то селекционировал нашу породу. Очаровательно!

– У нас гости.

Мгновение назад она лежала в своём гробу, а теперь уже стояла рядом, разглядывая нас. Это совсем не походило на то, как перетекают мои кошки. Больше напоминало вспышки света или прыжки солнечного зайчика. Да она и была прекрасна, как солнечное сияние. Портрет не отражал и сотой доли её очарования; хотелось встать на колени и целовать ноги богини.

– Итак, кто это у нас? – она взялась тонкими пальчиками за подбородок, – учёный, понятно. Это, похоже, моя коллега – биоинженер, очень приятно. Ага, львёнок, весьма очаровательный, надо сказать! И, – она глубоко задумалась, разглядывая меня и покачивая прелестной головкой, – слышала, такие есть, но своими глазами вижу в первый раз. Оставить для коллекции? Жаль, не получится: слишком тесно связан со львёнком.

Она продолжала смотреть мне прямо в глаза и удерживать этот взгляд оказалось труднее, чем тяжёлую каменную глыбу. Потом алые губы раздвинулись, выпустив наружу:

– Убейте их всех.

– Займитесь этой десяткой, – скомандовал я кошкам, и они синхронно кивнули головами, – дайте нам время, прикончить тварь. Зара…

– Да, милый, – она улыбалась, – я тоже тебя люблю.

– Две, за одну, – едва слышно пробормотал Илья и взял меня за руку, – у тебя будет немного времени, чтобы понять, как действовать, пока…

– Пока?..

– Пока она будет убивать меня, – он отпустил руку и криво ухмыльнулся, – ты был хорошим вожаком. Прощай!

Три молнии одновременно выстрелили в разные стороны, две – обминая возвышение и третья – прямо в смеющуюся Акку. Ставка была на внезапность атаки и отчасти она сработала: кошки смяли искрящихся гигантов и начали, с шипом и воплями, кромсать их на части.

У Ильи не вышло. Думаю, он и не надеялся на успех. Продолжая хохотать, Акка схватила льва за грудь и легко вздёрнула над собой. Глаза львицы вспыхнули, словно два миниатюрных солнца и кот, изогнувшись, застонал. Всё это время я, лихорадочно, пытался отыскать слабое место веселящейся твари и не мог. Она, действительно была словно свет: неощутима и неуловима. Брошенный мной тресп просто пролетел сквозь неё, звонко шлёпнувшись о стену. Акка подмигнула мне пылающим глазом и встряхнула добычу, вынудив льва глухо заворчать. У кошек, тем временем, дела тоже пошли не самым лучшим образом: телохранители, уцелевшие, при первой атаке, опомнились и начали контратаковать. Львицы яростно огрызались, но было очевидно – силы неравны. Вот один из гигантов смёл Зару на пол, и лишь яростная атака Гали позволила той откатиться из-под смертельного удара сверкающих когтей. Я ощутил, как бешенство овладевает мной и бросился на Акку, не соображая, что делаю и зачем. Перед глазами тенью промелькнуло изумлённое лицо, фантастической красоты и я столкнулся с прекрасным созданием, сшибив его на пол. Тело Ильи отлетело прочь и пропало в ослепительной вспышке, а мы врезались в хрустальный гроб, разом превратив его в мириады блистающих брызг. Дикая боль пронзила меня, и я увидел, как проклятая сука воткнула, исходящий молниями, коготь в мою грудь. На красивом лице Акки появилось царственное удивление, как будто я осмелился в чём-то обмануть её надежды. Взревев, от боли и отчаяния, я впился клыками в гладкую кожу шеи. Никогда прежде я не пытался пить энергию через рот: мне всегда казалось, что это – неэстетично, да и неудобно. Почему сейчас я решил поступить именно так, не понял и сам. Акка оглушительно заверещала и в следующее мгновение, меня отшвырнуло назад, да с такой силой, что я улетел к стене и с хрустом, впечатался в неё. Помотав кружащейся головой, я посмотрел на своего врага: львица стояла на коленях и держалась за горло, с ненавистью глядя на меня.

– Почему ты не сдох? – отчётливо спросила она, – почему ты не сдыхаешь?!

– Не хочу, – честно ответил я и вновь бросился на неё.

Акка выбросила изящные ладони перед собой и сноп разноцветных искр сбил меня с ног. Сквозь болезненный туман я видел, как моих кошек теснят к стене шестеро яростно ревущих львов. Проклятье! Нужно срочно заканчивать этот бой! Надо прикончить чёртово отродье!

Я сумел, кое-как, подняться на ноги, и тут же ветвящаяся молния смела меня на пол. Созвездие вращающихся колец очень красиво сверкало перед глазами, но нужно было подниматься и закончить работу.

Вот так: сначала – правая нога, потом – левая. Где там Акка? Столб синего огня и чернота, пронизанная жёлтыми полосами. Нужно подняться! Нужно встать и убить чёртову суку! Вырваться из мрака и разорвать гадину на части. Ядовито зелёная муть прорвалась, и я вынырнул на поверхность. С трудом подчинив себе трясущиеся конечности я, на четвереньках, заковылял к возвышению, блистающему битым хрусталём. Акка следила за мной, совершенно диким взглядом и уже не смеялась. Её прекрасное лицо перестало быть таковым, изуродованное гримасами испуга и ненависти. Она медленно подняла руки и между нами, вспыхнуло самое настоящее солнце – яркое, ослепляющее и горячее. Я едва успел прикрыть лицо руками, когда пылающий шар сорвался с места и ударил в меня. Так больно мне ещё никогда не было. Казалось кожа полностью сползает с меня пылающими клочьями и огонь проникает глубже и глубже, пожирая всё тело, пока не остаётся ничего, кроме самой боли. И эта боль корчится, извивается в пламени, но никак не может издохнуть. Языки пламени танцевали безумный танец и пели, орали, бормотали на разные голоса.

– Десять, – шептали они, – у кота десять жизней. У тебя – десять жизней!

Боль ползла вперёд, потому что где-то там, впереди, находилось нечто, куда следовало добраться и поделиться страданием. Отдать его. Избавиться от него. Боль двигалась вперёд, и я полз вместе с ней, медленно передвигая конечностями, исходящими серым дымом. Пепел, чёрный пепел, осыпался с моего тела на плиты пола, оставляя тёмные пятна и обугленный след тянулся позади.

Я поднял голову и сквозь разноцветный морок, увидел Акку – совсем близко. Львица замерла, беспомощно опустив руки вдоль тела и отчаяние плескалось в широко распахнутых глазах.

– Сдохни, – прошептала она и мольба слышалась в её голосе, – ну пожалуйста, сдохни!

– Дамы – вперёд, – проворчал я и начал подниматься на ноги, отряхивая остатки пепла

Бывшая богиня попятилась, упёршись спиной в возвышение, где ещё совсем недавно, спала своим волшебным сном. Сон величайшего хищника здешнего мира закончился, но я собирался погрузить её в другой – ещё крепче. И этот сон уже никто не сумеет нарушить.

– Мы могли бы быть вместе, – внезапно, прошептала Акка и опустилась на колени, протянув руки ко мне, – ты – необычный лев, а я – необычная львица! Мы бы могли делать всё, что захотим, и никто не смог бы нас остановить. Никогда!

– Какой бы это был дурдом, – хмыкнул я, поднимая кошку на ноги и её поблёкшие глаза оказались напротив моих, – у меня, в прайде, была такая же психопатка, как ты. Я очень скучаю по ней. Иногда.

В огромных глазах плеснулась надежда.

– Так будь со мной! И тебе не придётся скучать, я…

– Не обольщайся, – оборвал я её, – о тебе я не вспомню никогда.

И вцепился клыками в изящное горло. Кошка попыталась сопротивляться, упираясь ладонями в мою грудь, но силы окончательно оставили это прекрасное тело. Акка могла только жалко подрагивать, как это делает добыча в зубах хищника. Я и был этим хищником, который сумел одолеть достойного противника.

Клыки, впившиеся в тонкую шею, пылали ледяным пламенем и странные картины мелькали перед моими глазами: летающие корабли, башни, парящие в воздухе, города, окружённые циклопическими стенами, гигантские армии, пожираемые зелёным облаком и лица, лица, лица…Похоже, вся неимоверно длинная жизнь вспоминалась кошке, перед смертью и она зачем-то делилась этими воспоминаниями со мной.

Я не выпивал её – это было нечто, совсем иное. Много хуже. Не было притока энергии, напротив – я словно терял её, тратил на то, чтобы странное существо, не пожелавшее быть львом, покинуло этот мир.

Не знаю, как долго продолжалось это взаимное истязание. Долго, очень долго. Я и сам оказался на грани смерти, когда ощутил, что Акка, вот-вот, уйдёт. Только тогда я отпустил клыки, и львица беспомощно распростёрлась передо мной. Я не видел ничего, только её. Только потускневшие глаза, с последней искрой жизни и губы, продолжающие слабо шевелиться. Я рухнул на колени, рядом с ней, и наклонился, пытаясь услышать прощальные слова.

– Почему ты не захотел стать богом? – прошептала она, повернув ко мне своё прекрасное, даже в смерти, лицо, – почему?..

– Потому что я, всего лишь, лев, – сказал я и погладил её по волосам, – и ты – тоже. Жаль, ты забыла об этом.

– Жаль, – прошептала она.

И умерла. Я попытался встать и понял, что не смогу. Словно меня опутала липкая паутина, спеленавшая руки и ноги. Вот только, голова ещё кое-как… Так, чтобы увидеть своих кошек, бегущих ко мне. Обе были весьма помяты, но всё-таки живы. Это радовало. Но выглядели они испуганными до полусмерти. Особенно – Зара.

– Милый! – почти кричала она, касаясь пальцами моих щёк, – не умирай!

– Он не умрёт! – шипела Галя и стреляла искрами из ладоней, – не смей, не вздумай!

– Не дай ему уйти! – Зара, рыдая, прижималась ко мне, – не покидай!..

– Как я могу? – пробормотал я и провалился во мрак.

Мы не спим. Не спим, как люди. Мы уходим во тьму нашего удивительного оцепенения, чтобы видеть этот странный львиный сон, который вовсе не сон. Мы уходим и заново переживаем те, последние, события, которые происходили совсем недавно. В этих грёзах есть хорошее: охота, секс; страшное: боль и смерть подопечных; а есть нечто невероятное, редкое, как и сам львиный сон – любовь к человеку и его превращение в одного из нас. Всё остальное отходит на второй план, оставив лишь это. Только твоё невероятное сновидение, куда хочется возвращаться снова и снова. И этот сон никогда не развеется. Он может только прорасти ослепительными солнечными лучами, падающими на огромную площадь, окружённую сотней приземистых куполов, грязно зелёного окраса. Всё свободное пространство усыпано телами странных жилистых созданий, отдалённо напоминающих людей. При взгляде на их вытянутые конечности, возникает ощущение, будто в последние мгновения существования, твари пытались удрать, как можно дальше, от большого купола, стоящего посреди площади. Никому не удалось. Никто не спасся. Самая большая куча: настоящий холм из трупов, возвышается около входа в постройку. Эти – погибли в схватке, как и люди, чьи мёртвые тела, уложены в ряд под стенкой купола. Два десятка охотников, против полутора сотен монстров – совсем неплохой счёт! И ещё, кое-что. Десяток помятых, израненных людей, угрюмо взирают на троих львов. Две львицы непоколебимо замерли над телом огромного льва, распростёртого в пыли, пропитанной кровью. Рядом, нахохлившись, стоят тощие поджарые фигурки. Четвёрка детей, которые больше не дети. Крохотные, смертельно опасные хищники. Командир охотников делает пару шагов вперёд, и защитники смыкаются над телом спящего льва. Он ведь спит. Он, несомненно, спит. Голоса доносились до меня, точно из другого мира: глухо и неразборчиво. Что-то настойчиво говорил Чар. Я попытался сбросить оцепенение и сосредоточиться.

– Он – мёртв! Он – просто кусок дохлого мяса! Снимай чёртов медальон и возвращайся! Ты просто заигралась в эти игры. Снимай и возвращайся! Никто ничего не узнает.

– Чар, ты был хорошим мужем, но если ты продолжишь нести эту чушь – я оторву твою голову. Он – не просто мой любимый и повелитель. Он – часть меня самой и если уйдёт он, я уйду следом. Пошёл вон.

– Он возвращается! – это Галя, – он возвращается!

И я вернулся.

– О-ох, – проворчал я, щурясь на солнце, – только не все сразу!

Не все – это две львицы и четверо зверёнышей, которые набросились на меня так, словно я был самой желанной добычей в их жизни. Зара не стеснялась лить слёзы и что-то такое, мелькнуло на глазах у Гали. Из кучи-малы вынырнула ехидная физиономия Леси. Она пропихнулась ко мне, усердно работая острыми локотками.

– Ха! – воскликнула она, с таким видом, будто моё пробуждение оказалось её личной заслугой, – я же Муяру сказала: тебя убить невозможно. Поспорила с ним и теперь он должен мне четырёх крыс.

– Лично прослежу за возвращением долга, – серьёзно сказал я и потрепал её по лохматой голове, – очень рад вас всех видеть. Может, дадите мне подняться?

Как же! Похоже, они решили, будто у меня ноги перестали действовать. Как я не отбивался, меня облапили, со всех сторон, и установили так, словно я превратился в памятник. Зара, при этом, так урчала, точно в ней поселился огромный выводок котят, а Галя норовила лизнуть в ухо.

– Что с Ильёй? – спросил я, после установки.

– Даже пепла не осталось, – с виноватой улыбкой, сказала Галя, – похоже, он знал, что делал, когда первым бросился на эту тварь.

– Десять жизней, за раз, – пробормотал я и покачал головой.

– Да не было у вас никаких десяти жизней, – вновь подала голос Галя, – эта самая, богиня, похоже, знала, про ваш фокус и блокировала связь. Я почувствовала, но предупредить не успела. Извини.

– Но как же? – я не мог понять, – ведь я ощущал, что умираю, когда эта гадина лупила меня! Что же произошло?

– Про это она и говорила, – Зара прижалась ко мне и поцеловала в шею, – ты – самый необычный лев! Выживаешь там, где другие не смогут. Возвращаешься с той стороны, чтобы закончить дело. И ты – мой!

– Общий! – обиженно воскликнула Галя, – не жадничай!

– Ладно, можешь пользоваться, – милостиво разрешила Зара и обе львицы расхохотались.

Всё это время охотники, сбившись плотной группой, угрюмо смотрели в нашу сторону. При желании, их можно было легко перебить: перевес явно был на нашей стороне. Так было бы даже лучше – я нисколько не сомневался в том, что Чар, опустивший голову и сжавший кулаки, никогда не забудет свою потерю. В обычае людей мстить, если не можешь возвратить утраченное. Но я всегда был весьма легкомысленным львом.

– Мы уходим, – сказал я кошкам, – если вы, конечно, не желаете прихватить с собой какую-нибудь любимую игрушку.

Я обращался к Гале, кивнув в сторону Карра. Молодой охотник был одним из тех, кому посчастливилось уцелеть в яростной мясорубке и теперь он просительно глядел на свою повелительницу. Галя задумалась, наморщив прелестный носик, а потом махнула рукой.

– Не стоит, – сказала она, – когда-нибудь, он мне надоест, и я нечаянно выпью его. В общем, всё закончится скверно. А так у нас обоих останутся хорошие воспоминания.

– Ты? – я повернулся к Заре.

– Все самые прекрасные мои воспоминания связаны с тобой, – она обняла меня, – ты же не собираешься меня покидать?

– Никогда, – подтвердил я, – ну что же…

Браслет перехода, пылающим кольцом, повис в воздухе, и я потянул его в стороны, ощущая, как огненная струна режет мои ладони. Резкая, почти невыносимая боль, но к ней привыкаешь, со временем, как и ко многому другому. Скажем, к утрате своих львов. О ком-то жалеешь, о ком-то – нет, но помнишь всех.

Свежий ветерок прилетел из другого мира и взъерошил мои волосы. Зара и зверята, с искренним интересом, наблюдали за открытием перехода: для них это было в новинку. Галя же, строила глазки убитому горем Карру – развлекалась напоследок, чертовка.

Через круглую дыру было видно зелёные поля, стройные пирамидальные деревья и крохотные аккуратные домики, удирающие к горизонту. Пушистые облака лениво скользили по светло-фиолетовому небу, и огромная синяя луна изумлённо взирала на наше явление. Ничего – привыкнет.

– Прошу, – пригласил я и Леся мгновенно сорвалась с места, нырнув в переход так, словно всю жизнь этого ожидала. Остальные дети проделали то же самое, но с некоторой задержкой. Нет, всё-таки, этот зверёк, по праву, верховодит всей группой. Мой коллега, стало быть.

Галя послала последний воздушный поцелуй своему протеже и вытекла на другую грань, попутно одарив меня легким касанием губ. Зара заколебалась, точно какой-то, самый последний, барьер рушился внутри неё. Потом кошка ослепительно улыбнулась и превратилась в солнечный блик, ускользнувший в переход. Хм, похоже этому фокусу она научилась у погибшей Акки. Недаром же они так похожи. Странно: такое сходство во внешности и способностях и такие различные характеры.

– Не-ет! – Чар, спотыкаясь, подбежал к переходу и упал на колени в пыль, рядом со мной, – верни её! Верни, я тебя умоляю! Верни, чёрт тебя побери! Я готов на всё, что угодно, я даже умру, если нужно, но только сделай её прежней!

Лицо его было мокрым, от слёз, а в широко открытых глазах застыло отчаяние. Забавно. На всё, что угодно? Странные мысли блуждали в моей голове. Этот человек несколько отличался от всех остальных. Недаром же Зара, когда-то выбрала именно его. А у меня хранились два медальона, лишившиеся своих хозяев

Я взял один и покачал перед лицом командира охотников. Он побелел, словно мел и тяжело сглотнул.

– Вернуть Зару я не смогу, – сказал я, – но ты сможешь быть с ней. Всё очень просто: одеваешь это, и она снова воспринимает тебя, как равного. Будучи обычным животным, ты не представляешь для львицы никакого особенного интереса. Кроме пищевого, разумеется.

– Нет, – он попятился, – только не это! Никогда…

– Никогда – очень громкое слово, для того, кто живёт так мало, – усмехнулся я, – жаль, твой Карр успел переспать с моей кошкой, думаю, он бы согласился. Прощай, человек.

– Я тебя найду! – с внезапной яростью, выкрикнул Чар и погрозил кулаком, – найду тебя и твой проклятый прайд!

– Забавно будут взглянуть на твою встречу с Зарой, – пробормотал я, переступая огненную черту, – интересно только, вспомнит ли она, кем ты был для неё, раньше?

Последнее "ненавижу!" донеслось с другой стороны и браслет, хлопнув, оседлал моё запястье. Я ощутил слабую пульсацию, которая затихала, с каждым мгновением.

– Точно сон, – сказала Зара и положила голову на моё плечо, – сон, страшный и прекрасный, одновременно.

– И он закончился, – констатировал я, обняв её, – жалеешь?

– Нет, – она рассмеялась, – мой, самый прекрасный, сон всегда со мной.

Кошки редко ошибаются. И, в этот раз, она была совершенно права. КНИГА 4 СЕРДЦЕ ЛЬВА Гнусно воняло чем-то палёным и сизые кольца дыма лениво поднимались к белоснежному потолку, оставляя на его ровной поверхности уродливые пятна. Запах гари полностью забивал все остальные ароматы, но даже он был не в силах перекрыть смрад страха и ненависти, пропитавшую всё вокруг. Источник находился прямо передо мной. Оба. Два молодых охотника, прижавшиеся плечами друг к другу и пытающиеся сделать вид, будто они, в большей степени ненавидят меня, чем боятся. Получалось не слишком хорошо. Я, в который раз, взглянул на Чара – он продолжал неподвижно лежать у опрокинутого кресла, там, где я его бросил и даже не пытался пошевелиться. Возможно, удар головой о стену оказался чересчур силён? Впрочем, сейчас это было не самой важной проблемой. Пусть мы немного сблизились, но он оставался человеком и охотником, поэтому пусть его судьбу решают местные боги везения. Я медленно прошёл вдоль странных серых коробок, лишённых каких бы то ни было признаков кнопок, рычагов или других управляющих элементов. Чёртов плащ обернулся вокруг ноги и я, раздражённо, отбросил плотную ткань, с трудом удерживаясь от ругательства. Всё было неправильно. Я оказался на грани, судя по всему, битком набитой охотниками, лишённый браслета, боевого оружия, части способностей и главное – своего прайда. В груди жгло от осознания всех потерь. Леси больше нет, Зара – исчезла и моя собственная кошка предала меня, отправив на смерть. Куда уж хуже? Я едва удержался, чтобы не приложиться кулаком по одной из коробок. Потом переступил через труп выпитого охотника и подошёл к парочке безмолвствующих людей. Оба подняли головы и уставились на меня тёмными, от ненависти, глазами. Блондин и коротко стриженый брюнет, с тонкими усиками на юной коже – совсем молодые. Я дам им шанс состариться.

– Мне крайне необходимо ваше сотрудничество, – очень тихо и спокойно сказал я.

– С какой стати? – едва не выкрикнул беловолосый, – мы не сотрудничаем с упырями! Можешь нас прикончить…

– Могу, – согласился я, – а могу тихо-мирно проследовать мимо и тогда очень много людей уцелеет. Поверьте, так будет лучше для всех вас.

– Чего ты хочешь? – через силу выдавил из себя темноволосый, – ты убил одного из нас, а теперь хочешь, чтобы мы помогли тебе, ха!

– Если бы он вёл себя тише, остался бы жив, – я слукавил: мне позарез нужна была энергия – не этот, так кто-нибудь другой, – насчёт сотрудничества…Мне необходим переход к Сердцу Льва. Пустой ненаселённый мир, где я никому не стану угрожать. Я знаю, здесь есть служебный портал, поэтому пропустите меня, а потом объявляйте тревогу, организуйте погоню, как там ещё полагается по инструкции?

– А если мы откажемся? – опять блондинчик, – убьёшь нас, чёртово отродье?

– Конечно, – мне хотелось сделать это немедленно, – а потом пойду искать рабочий портал и попутно прикончу ещё много-много других людей. Невинных людей, которые пострадают из-за вашего упрямства. Что скажете?

Охотники переглянулись. Брюнет просто истекал потом – отвратительно! Да и вообще, оба парня резко воняли человечиной, я просто изнемогал от этого запаха. Странно, но от Чара, вроде бы так не несло. Принюхался, или как?

Из соседнего помещения, где располагался портал, откуда мы вывалились, громыхнуло и к нам впорхнул почти идеально круглый клуб чёрного дыма. Приятно было сознавать: от моих врагов осталось лишь это – клубы тёмного смрадного дыма. Маленькое утешение в длинной цепочке потерь и разочарований. Как она могла меня предать?! Леся, прости…

– Я открою портал, – процедил блондин и сделал попытку встать, – но он выведет на пограничный мир – не к Львиному Зеву.

Так Чар и говорил. Похоже на правду.

– Хорошо, – мне не нравилось выражение его лица, но ничего поделать я не мог – другого пути у меня, пока что, не было, – это долго?

– Нет, – в уголках его пухлых губ притаилась усмешка, – совсем быстро.

Наши взгляды встретились, но серьёзного столкновения не вышло: человек тотчас потупился, нервно сжимая пальцы. Животное…Я должен был ощущать ненависть и отвращение, но был слишком опустошён и выбит из привычного существования. Так много всего… Новые враги, предательство друзей и гибель очень близкого существа. Очень трудно сосредоточиться на этом ничтожестве, даже если он и задумал какую-то пакость.

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, – устало сказал я, – и чем это может закончиться, для тебя лично. Ещё раз напомню: мне, всего-навсего, нужно пройти в Сердце, без лишних жертв и прочих неприятностей.

– Угу, – он подошёл к одному из серых ящиков и положил на него ладони, – упырь желает отправиться в свой родной мир. Там он вызовет остальных упырей, и они вернутся к нам, чтобы всех прикончить. Всего-навсего! Получи!

Блондин отдёрнул руки и короб, которого он касался, окутался паутиной тонких разрядов. В моей голове зазвенело, и я ощутил глухую вибрацию смыкающейся грани. Человек обернулся ко мне и оскалился в кривой ухмылке:

– Ну, съел? Я блокировал все порталы на пограничных станциях и послал предупреждение о появлении хищной твари. Что скажешь, засранец?!

– Что ты – идиот, – он попятился, когда я подошёл ближе и упёрся спиной в стену, – я действительно пытался избежать лишних жертв. Теперь каждый издохший, на этой грани, человек, будет на твоей совести. Съел? Но для тебя это уже не имеет ни малейшего значения.

О чём бы этот придурок не думал он, всего лишь, удлинил мой путь. Тем не менее я не мог оставить его идиотский поступок без вознаграждения. Кроме того, я всё ещё был голоден и нуждался в пополнении сил.

– Тварь! – брюнет чуть ли не рыдал, стоя на коленях над трупом беловолосого идиота, – за что? Как же я вас ненавижу!

– Не поверишь, – я подошёл к массивной входной двери и потянул за металлическую рукоять, – но это – взаимно.

По бледной физиономии струились слёзы. Охотник смахнул их и прошипел мне вслед:

– Мы доберёмся до тебя! Я лично вспорю твоё поганое брюхо! И твоего прихвостня мы тоже прикончим.

Я остановился и посмотрел на него, через плечо.

– Прихвостня?

Его трясло, то ли от ярости, то ли от страха.

– Думаешь, мы не видели, как вы выползли из одного портала? Ясное дело – это ваш лазутчик.

Чар – мой прихвостень? Забавно. Учитывая наши странные взаимоотношения. Думаю, этот человек, с его характером, никогда бы не стал прислуживать львам. Скорее, сам стал бы львом.

– Знаешь, в чём заключается ваша самая главная проблема? – спросил я, возвращаясь, – вы не умеете держать язык за зубами, когда это требуется.

Сообразив, что сейчас произойдёт, молодой охотник зажмурился и оглушительно заверещал, закрываясь руками.

Мелкий дождь, который моросил последние несколько часов, усилился, превратившись в отвратительную завесу из воды, рушащейся с неба. Почва, и до этого, не особо хвалящаяся особой твёрдостью, трансформировалась в абстрактное нечто, весьма напоминающее желе, плывущее под ногами. Деревья, понуро поникшие под ливнем, промокли до последнего листа и были не в силах дать хоть какую-нибудь защиту от низвергающихся потоков. Не оставалось другого выхода, кроме как, завернувшись в плащ, медленно шагать вперёд, уповая на то, что дорога, ведущая к обитаемым местам, окажется хоть немного твёрже, чем та дрянь, которая тяжёлыми веригами облепила уродливые башмаки на моих ногах.

Впрочем, все эти неприятности позволяли отвлечься и, хоть на время, позабыть о той заднице, в которой я оказался. Тщетная надежда на то, что Зара сумеет отыскать меня в Сердце бросала слабый отблеск света в черноту отчаяния, но это была единственная надежда. Если я перестану надеяться, то уж лучше сразу отыскать охотников и позволить ублюдкам убить себя. Зара, я скучаю, найди меня, пожалуйста!

Очертания города, ещё недавно, хотя бы призрачно, различимые в водном тумане, окончательно размылись и стекли в землю, чтобы прорасти, когда дождь прекратится. Сейчас я не мог даже приблизительно оценить размеры селения и определить, является ли оно моей целью.

Откуда то, из-за упругих струй, донеслось равномерное поскрипывание, явно перемещающееся в том же направлении, куда двигался и я. Возможно, это было какое-нибудь транспортное средство аборигенов, но я не слышал ни единого слова. Впрочем, кому охота, вести беседы, в таких условиях? Разве каким-нибудь жабам.

Скрип слышался всё ближе: стало быть, и дорога находилась недалеко, если только какие-то психи не устроили гонки по бездорожью. Я постарался ускорить шаг, но чёртовы глыбы мокрой грязи, налипшие на ноги, упрямо не позволяли почувствовать себя беззаботным зайчиком, весело прыгающим под тёплым летним дождиком. Да и проклятый ливень, промочивший одежду, до последней нитки, не очень-то напоминал о горячем лете. Скорее он вызывал видение бесконечного зелёного болота, покрытого густым слоем тины. На влажных замшелых глыбах, нахохлившись, сидели унылые жабы и отвратительно орали друг на друга, возмущаясь нелётной погодой.

Пришлось напрячься, пытаясь отогнать дурацкое видение. Я встряхнулся, словно мокрый пёс и почувствовал, как ледяная струйка воды заскользила между лопаток, выбирая себе путь, на моей спине. Видимо плащ, добросовестно сдерживавший влагу последнее время, всё-таки сдал позиции и теперь меня ожидал небольшой локальный потоп. Где же эта чёртова дорога?

Глухой скрип внезапно прервался резким треском и до моих ушей донеслись ругательства, густо раскрашенные сочными эпитетами. Голос раздавался совсем рядом, практически рукой подать. Я смахнул капли с ресниц и рассмотрел смутную горбатую тень, неподвижно застывшую передо мной. От размытого силуэта отделились ещё два, поменьше, и рассыпая вокруг себя ворох проклятий, начали суетливо приседать и наклоняться.

Предстояла встреча с местными жителями, поэтому я слегка сгорбился, скрывая нечеловеческий рост и заправил выбившийся клок волос под капюшон, надвинув влажную ткань как можно дальше. Чёрт, этого было слишком мало, для маскировки, оставалось надеяться на дождь и невнимательность незнакомцев. В противном случае их придётся просто убить, а я так не хотел новых бессмысленных смертей.

Нога вдруг ощутила твёрдую опору, так, словно передвигаясь по илистому дну болота я, наконец, выбрался к каменистому берегу. Это и было своего рода побережье грязевого водоёма – тракт, состоящий из разнокалиберных булыжников. Между камнями дороги, деловито булькая, бежали ручейки воды, и я потратил некоторое время, очищая грязную обувь от лишнего груза.

Всё это время, тени впереди продолжали свою нелепую пантомиму, сопровождая физические упражнения с опытами в эпистолярном жанре, состоящими из коротких звучных фраз, врезающихся в память. Самое впечатляющее заключалось в том, что за всё это время, он ни разу не повторились и не сбились с тональности. Вполне вероятно, услышанное мной словоизвержение было последствием предыдущего затянувшегося молчания.

Время от времени, из большого горбатого силуэта, слабым эхом, доносились женские голоса, в которых звучали вопросительные интонации. Всякий раз это вызывало новый взрыв эмоций и ускоренные телодвижения наблюдаемых мною теней. Помимо этого, я различал, как подают голос тягловые животные, перекликающиеся отвратительными стонущими воплями. Все эти звуки, соединяясь и перемешиваясь, создавали своеобразную симфонию, которую можно было бы назвать: "Авария в дождь".

Впрочем, сейчас мне было не до высоких материй; слишком много неприятностей, плюс промокшая одежда, погружали меня в усиливающийся сплин, и я не видел пути выхода к мажорным мотивам. Посему я просто очистил обувь от грязи и отправился в сторону неизвестных путников, пытаясь не поскользнуться на мокрых булыжниках.

Впрочем, как оказалось, мелкие камни ютились у края дороги, а центральная её часть состояла из огромных, изъеденных ветром и временем, каменных плит. Каким образом местные жители сумели уложить столь огромные блоки – оставалось для меня загадкой. Уровень местной техники, а о нём я мог судить по транспортному средству, потерпевшему крушение, определённо не позволял совершать подобные чудеса.

Кстати, о транспортном средстве, печально замершему посреди огромной ямы, наполненной грязной водой. Это была грубо сработанная деревянная повозка на относительно круглых колесах, деревянных же. На криво сколоченном каркасе из грубо обработанных брёвен, торчали изогнутые рёбра шпангоутов, обтянутые прохудившимися, но ещё годными, для защиты, звериными шкурами, прогибающимися под тяжестью, попавшей на них воды. Влага, для которой уже не находилось места, стекала по заплесневевшим стенкам, наполняя, и без того полную лужу, где утопали колёса повозки.

Правда, не все, а лишь три колеса. Четвёртое, нелепо извернувшись, лежало под днищем телеги, видимо сделав тщетную попытку укрыться от проливного дождя. Кстати, теперь я мог рассмотреть и тягловых животных, тоскливые вопли которых слышал всё последнее время. Это оказались низкорослые серые животные с короткими лохматыми лапами и длинными плёткообразными хвостами. Поначалу мне показалось, будто за эти хвосты их и привязали к повозке, но чуть позже я сумел различить нелепое подобие упряжи.

Соскочившее колесо упрямо выцарапывали наружу два человека, одетые в странные короткие плащи, промокшие насквозь. Учитывая то, что оба стояли на коленях в глубокой луже, полной не самой тёплой воды, можно было понять, почему каждый то и дело поминал каких-то местных чертей, желая им весьма диковинных вещей. Люди оказались настолько увлечены своим занятием, что никто не обратил внимание на появление нового персонажа. В других обстоятельствах я бы просто миновал этих олухов, не привлекая внимания, но сейчас мне нужна была кое-какая информация.

Внезапное чувство пристального взгляда в спину заставило меня обернуться и положить пальцы на рукоять треспа, всматриваясь в переливающиеся струны ливня. Чей-то силуэт, на пределе видимости, растворился в небесном рыдании, оставив смутное чувство узнавания. Лев? Охотник? Титан? Дрожь, пронзившая меня, не имела ничего общего с холодом и влагой. Что происходит? Я покачал головой и отвернулся.

За это время мокрые неудачники сумели извлечь колесо из его логова и теперь волокли его к родимой оси. Из повозки неразборчиво спросили и тот, из обитателей лужи, который был поплотнее, поднатужился, словно намеревался лично тянуть повозку и оглушительно рявкнул нечто неразборчиво-враждебное. Женский голос обиженно запричитал и вторя ему, недовольно заголосили оба серых скакуна, видимо решив, что наступил подходящий момент для всеобщих жалоб. Оставалось и мне присоединиться к этому хору, попеняв на злосчастную судьбу, лишившую меня абсолютно всего.

Думаю, мои жалобы остались бы без ответа, как и вопли всех этих животных.

Мужчины сумели совладать с беглецом и совместными усилиями водрузили его на положенное место. С возгласами радости люди принялись крепить непослушную деталь, но сегодня был определённо не их день. Ощутив, как повозка обрела прежнюю устойчивость, длиннохвостые твари приумолкли и неспешным шагом направились вперёд. Худощавый человек попытался ухватить повод, но промахнулся и шлёпнулся в воду, куда мгновением позже, плюхнулось злосчастное колесо. Плотный, схватился за голову и громко завопил. Вторя ему, оглушительно закричали серые звери.

Пока тощий медленно восставал из воды, отряхивая грязь с одежды, его напарник набросился на тягловых животных, осыпая их градом ударов. Те стоически переносили наказание, понуро прядя длинными ушами.

– Животные, все они животные, – тихо произнёс знакомый голос за моей спиной.

– Кто здесь?! – почти выкрикнул я, оборачиваясь.

Никого. Хоть какая-то смутная тень мелькнула и растворилась в пелене водяных потоков.

– Твою мать! – Я обернулся, наткнувшись на изумлённый взгляд "водяного".

Низкорослое существо, с редкими русыми волосами, облепившими сплющенный череп. Тёмные, близко посаженные глаза, под сросшимися бровями, испуганно и тупо взирали на меня, а пухлые губы, едва прикрытые редкими усиками, шевелились, точно их владелец пытался что-то пережевать. Правая рука мальчишки нервно дёргалась под лохмотьями, исполнявшими роль одежды. Там, как я понимал, находилось оружие, возможно меч, а скорее всего – тупой ржавый нож.

Так и оказалось. Стоило мне приблизиться на несколько шагов, и парень вытащил наружу нож, зажатый в кулаке. Судя по виду, в свои лучшие времена он неплохо справлялся с резкой хлеба. Если неосторожно работать, то можно поранить палец. Сейчас этой железякой можно было пугать младенцев и потерявших разум стариков.

Взмахнув пару раз своим грозным оружием, парень повернулся и что есть силы, завопил:

– Папа! Папа! На помощь!

Тип, который возился с животными, повернулся в нашу сторону и узрев меня, бросился к месту грозной схватки. Попутно, он выдёргивал, из-под своей нелепой накидки, короткий изогнутый меч. Естественно, ничем хорошим это не закончилось: зацепившись за какой-то камень, спаситель растянулся, обронив оружие. Меч, утробно булькнув, рыбкой исчез в луже.

Происходящее вызвало переполох в тележке и оттуда донеслись громкие стенания и вопли о помощи. Парень, с ножом в руке, попятился и споткнувшись, уселся задом в воду. В общем, кульминация представления. Оба серых зверя завопили, объявляя окончание акта. Занавес.

Я покачал головой, оценивая открывшееся мне идиотское зрелище. А ведь я ничего им не сделал – просто подошёл. Тупые неповоротливые млекопитающие. Как я могу показать, что не желаю причинить им вреда? Стоит мне опустить капюшон, и они обделаются, от страха. Проблема…

– Не волнуйтесь, – сказал я ровным спокойным голосом, зная, что именно так нужно умиротворить испуганных животных. В данном случае не так важен смысл произнесённых слов: главное – правильная интонация, – я не собираюсь причинять вам вред. Мне нужно задать пару вопросов, и я уйду.

– А кто ты такой? – дрожащим, до звона, голосом, осведомился папаша, рыская руками в луже и не отрывая взгляда от меня, – уж больно тута удобное местечко для разбойничков. Откель нам знать, почему ты не надумал чего лихого? Пограбить нас, скажем…

– Вот именно, – донёсся пронзительный женский голос, – и опосля надругаться над беспомощными женщинами!

– Заткнись, дура! – рявкнул мужчина и медленно поднялся на ноги, помахивая найденным оружием, напоминающим продолговатый кусок грязи, – сиди, и не рыпайся. Щас мужчины сами порешают свои дела.

Сынуля тоже умудрился оторвать пятую точку от гостеприимной лужи и подошёл к родителю, отряхивая капли воды с одежды. Теперь я мог, как следует, оценить фамильное сходство и подтвердить: идиотизм передаётся наследственно. Это могло несколько осложнить простейшую процедуру получения элементарной информации.

Честно, мне не хотелось убивать этих бесполезных, но абсолютно безвредных животных, однако я хорошо понимал, стоит им сообразить, с кем они так мило толковали и все охотники округи, и без того оповещённые о моём присутствии, тотчас сбегутся сюда. Слишком большие сложности, усугублённые отвратительным настроением и поганой погодой. Может просто выбить информацию из этого мешка костей и жира? Смешно, но я устал от насилия.

Однако, вернёмся к нашим перепуганным баранам.

– Всё, что меня интересует, – тихо сказал я, отряхивая капли с капюшона, – это насколько далеко я оказался от города. Боюсь, я несколько сбился с пути. Пытался сократить путь и попал под этот ливень. В общем, я – заблудился.

На физиономии старшего человека появилось лукавое выражение, которое всегда предваряло какую-нибудь тупую крестьянскую хитрость. Хорошо, хоть мой собеседник уже не выглядит таким перепуганным, как прежде. Вот уже, и рука с мечом опустилась вниз.

– Ну прям как благородный, – пробормотал человек, прищурившись, – однако же почему-то пеший и без свиты… Болтают, дескать вокруг столицы полным-полно бандюганов из обедневших дворян и всяких, слетевших с разума, книжников. Вот так закрутят тебе голову, а потом – глядь, а вокруг уже толпа головорезов, готовых перерезать твою глотку.

– Да, да и надругаться над беззащитными женщинами, – на этот раз между шкур мелькнула женская голова, но так быстро, что я не успел разглядеть черты лица. Вероятно, у женской половины данного семейства имелись проблемы сексуального плана, иначе, откуда эти назойливые мысли об изнасиловании? В общем, пусть ищут сексопатолога или любовника.

В этот раз глава семьи оставил замечание без ответа, пристально разглядывая меня, поверх, начинающих отвисать, щёк.

– Мой скакун сломал ногу, на мокром склоне и его пришлось прикончить, – пояснил я, ощущая, как эта беседа начинает становиться поперёк горла. Почему я должен объясняться перед каким-то вонючим человеком? – а почему я был сам и без свиты – тебя вообще не должно касаться! Просто скажи мне, как далеко я нахожусь от столицы. И быстрее, пока не прибыли настоящие грабители, которые позарятся на твоё гнилое барахло и неудовлетворённых женщин. Думаю, они не станут вести таких длинных переговоров.

Кажется, я не сдержался и под конец своей тирады, немного повысил голос, потому как сладкая парочка попятилась назад, едва не усевшись в лужу. Впрочем, им не привыкать. Однако, с их тупых морд полностью исчез испуг, сменившись неким подобием преклонения. Видимо, так и должен был вести себя аристократ, заблудившийся под дождём. Наверное, стоило ещё и дать им парочку оплеух, для пущего эффекта.

– Я сегодня услышу что-нибудь, интересующее меня или нет? – осведомился я, делая пару шагов вперёд, – или утопить вас в этой луже? И убери этот дурацкий кусок железа – он оскорбляет чувство моего достоинства.

Папаша послушно запихнул меч под мокрые лохмотья, а сынок, спрятал свой нож за спину и отошёл к самому борту повозки.

– Благородный господин, извините, что испытываем ваше терпение, но сами должны понимать, войдите в положение! Дорога такая опасная, опять же неизвестно, какой человек подойдёт и спросит. А тут ещё и грабители, сами понимаете. Так вот, милости просим спросить, но не держите зла.

Я стоял, выслушивая всю эту чепуху и ощущал, как накаляется моя черепная коробка. Если это не прекратить, в самое ближайшее время, капли падающие на мою голову начнут, с шипением, испаряться. Наверное, стоило вернуться к плану "Б" – тому, который предусматривал насильственное получение информации.

– Заткнись, – прошипел я, – просто скажи мне, как далеко я от столицы.

Сынуля не выдержал и тонко пискнув, полез внутрь повозки, вызвав там настоящий переполох. Кажется, внутри присутствовала не одна женщина. Папаша проглотил извинения, не успевшие покинуть его болтливый язык, и задумался.

– Ну, – поторопил я словоохотливого человека, преданно глядящего на меня, – я получу сегодня хоть каплю ценной информации? Как далеко до столицы?

– А? До столицы? – переспросило это животное, кивая головой, отчего мокрые волосы падали на его глаза, – не, не слишком далеко, благородный господин. Мы полчаса назад проехали постоялый двор, ну этот: Солнечная кружка, значит, осталось около пары часов, если ослы не подведут.

Очень ценная информация!

– А если измерять расстояние не в ослах? – со вздохом, спросил я.

– Хм, раньше, когда на тракте ещё стояли путевые вехи, было малость полегче, – охотно пояснил мой собеседник, – тогда мы меряли всё в милях. Вот, как раз где-то здесь, стоял столб, который показывал, дескать до Гордены оставалось пять миль. А теперь, хрен его разберёт, сколько там, до столицы осталось.

Поначалу до меня даже не дошло. А потом я даже хрюкнул. Вот это номер! Сколько не общайся с людьми, они не перестают тебя изумлять: прежде я думал, подобные, чистопородные идиоты, существуют только в анекдотах. Однако же, нет – вот, стоит передо мной, влюблённо заглядывая в глаза.

Ладно, проехали, главное, необходимую информацию я получил. До столицы, которая называется Гордена (то название, которое Чар так и не сумел вспомнить) необходимо преодолеть пять местных миль. Дорога ровная и относительно твёрдая, стало быть, задержек не предвидится. Оставалось узнать, скоро ли наступит темнота и нет ли впереди сторожевых постов. Учитывая, что общаюсь я с полнейшим идиотом, не станем придумывать что-то сложное. Спрошу напрямую.

– Послушай-ка, приятель, – произнёс я, как можно небрежнее, насколько это позволяло моё отвратительное настроение, – похоже, я потерялся не только в пространстве, но и во времени. Это проклятый дождь совсем выбил меня из привычного ритма, и я даже не знаю, скоро ли начнёт темнеть. Может быть ты окажешь мне такую любезность. Или мне придётся беспокоить кого-то из защитников.

– Ха! – на широкой физиономии расцвела широкая ухмылка клинического идиота, – так не встретите вы никого, до самой столицы: они все там остались, – он неопределённо взмахнул рукой и радостно хихикнул. Сразу видно, передо мной был явно выраженный тип сангвиника, способного радоваться жизни даже в подобной заднице. Такие люди приветствуют всё на свете, в том числе и запоры, потому, как они удерживают ценный продукт в организме, – да я и сам вам помогу. У меня от отца осталась такая штука, не у всякого благородного имеется. Сейчас, сейчас…

Путешественник отбросил в сторону полу своего измазанного плаща, и я увидел нечто, подобное гигантскому кошелю, висящее на его поясе. Человек запустил поросшую рыжим волосом ладонь в недра этого мешка и достал массивный агрегат, напоминающий плод совокупления скворечника и самогонного аппарата. Если я не ошибался, то это должны были быть часы. Вот так – достижения науки в народные массы! Судя по виду, вещица действительно была очень древней, настолько древней, что её могли обнаружить местные археологи и продать прадедушке моего собеседника. Думаю, такой рухляди у местных дворян действительно не было. У охотников, в их логове, я видел вполне пристойные экземпляры, не напоминающие творение безумных учёных.

Пока я сумрачно изгалялся в иронии, человек торжественно священнодействовал со своей рухлядью, тщательно прикрывая её от капель дождя собственным телом. Он медленно вращал какие-то колёсики, прислушиваясь к тихому щёлканью, потом протирал грязной тряпицей металлический кружок на боку агрегата и, в конце концов, долго смотрел в крошечное отверстие, закрытое стеклянной крышкой.

– Похож на примата? – в этот раз, я совершенно точно идентифицировал голос и поэтому даже не стал оборачиваться. Теперь я знал, откуда он раздаётся. Из моей головы, – не будь так уверен, милый.

Под аккомпанемент язвительного смеха, крестьянин поднял голову и, на его плоской физиономии, расцвела торжествующая ухмылка. Видимо, он, только что, открыл закон всемирного тяготения. Впрочем, созерцание вращающихся стрелочек, могло оказаться, для него чем-то подобным.

– Ну и сколько там натикало? – я решил прервать экзистенциальное сосредоточение, предшествующее входу в нирвану, – далеко, там, до темноты?

– Три, с половиной часа, – радостно объявил человек, как никогда напоминающий обезьяну. Судя по торжествующему виду, ему, только что, предложили должность императора всемирной империи. В данном случае способна помочь лишь живительная эвтаназия.

Итак, у меня было вполне достаточно времени, добраться до цели, пока ещё не стемнело. Хорошо бы ещё кончился этот проклятый ливень. Идиотская привычка людей спать по ночам и прятаться в домах от воды, льющейся с неба, запросто могла лишить меня возможного информатора. Насколько я понимал, столица была, по-настоящему, огромным городом, где очень легко заблудиться на долгие дни, а то и недели. Я не мог позволить себе подобной роскоши. Сердце было единственным местом, для встречи с Зарой. Если она решит, что я не смог добраться в нужное место, кто знает, как кошка поведёт себя.

Пока я размышлял, перепуганный сынуля, выбрался наружу, пытаясь помочь родителю посадить колесо-беглец на родную ось. Из повозки вновь донеслись стенания о возможном изнасиловании и с внезапным смешком, я сообразил, чем они могли бы быть вызваны. Та самая, прощальная, шутка Галины. Интересно, как это будет действовать посреди города? Может быть у меня на одну проблему больше? Впрочем, одной – больше; одной – меньше…

Я двинулся вперёд по скользким камням и услыхал, как за моей спиной пронзительно заскрипели колёса тронувшейся повозки. Что-то радостно хрюкал отец семейства и повизгивал его сынок, но я оставил всё это за бортом своего восприятия. Не до того было.

Чей-то изящный силуэт неторопливо шагал мне навстречу, время от времени скрываясь за струями дождя и возникая всё ближе и ближе. Слишком невероятно, для правды. Чудес не бывает. Мы, львы, не верим в подобные чудеса.

Львица приблизилась, и я мог различить чертенят, пляшущих в её жёлтых глазах.

– Привет, – сказала Ольга и провела когтями по длинным прядям белых волос, отряхивая капли воды, – ты непривычно молчалив сегодня.

Давненько не виделись. Со Сревенага. Тогда было понятно, в чём дело. Что происходит сейчас?

– Так и будешь молчать? – она откровенно развлекалась.

– Когда беседуешь с собственным подсознанием, совсем не обязательно открывать рот, – не выдержал я, – тем более, когда не понимаешь, какого хрена оно хочет от тебя.

– Ах вот как ты меня воспринимаешь, как галлюцинацию? – она мягко рассмеялась и коснулась моей щеки кончиком когтя.

Прикосновение. В клетке такого не было. Я схожу с ума?

– Вовсе нет. Только научился разговаривать вслух, – она задумалась, внимательно разглядывая меня, – нет, не только. Что у тебя с этой твоей львицей, Зарой?

– То, что могло бы быть у нас, с тобой, – я пожал плечами, – если бы мы не были так молоды, глупы и бессердечны.

– Говори за себя, – Ольга оскалилась, – именно ты был холодным бессердечным ублюдком…

– Да, прости. Был. Прости за всё, – мне действительно было очень жаль, – особенно за твоего волка…

– Ты же обещал! – на её глазах выступили слёзы, – обещал никогда не напоминать.

– Я давал обещание живой львице.

Когда я произносил эту фразу, человеческий фургон, наконец, подъехал к нам и теперь медленно проезжал мимо, на расстоянии вытянутой руки. Глаза Ольги внезапно вспыхнули и она, наотмашь, ударила кулаком по трухлявой стенке. Испуганно завопили женские голоса и вторя им, вострубили тягловые животные. На этот раз, с оглушительным треском, лопнули обе оси и фургон, накренившись, медленно кувыркнулся прочь с дороги, исчезнув из виду.

– Неплохо, для мёртвой львицы?

Что-то полыхнуло, и моя голова пошла кругом. Это быстро прошло, но когда я вновь обрёл способность видеть, на дороге не было никого, кроме меня. Кошка исчезла так же внезапно и странно, как и появилась. Ни единого следа на мокрых камнях, только смутное воспоминание о касании тонких пальчиков. Впрочем, всё это могло быть лишь шутками воспалённого разума.

Вот только исчезнувшая повозка… С некоторыми запозданием я сообразил, что звук падающей телеги оказался несколько глуше, чем ему следовало быть. Так, если бы она падала с большой высоты.

Чёрт! Противоположная сторона дороги обрывалась отвесным склоном. Когда-то здесь была ограда, но деревянные столбики полностью сгнили, оставив после себя жалкие огрызки, которые оказались не в силах спасти рухнувшую повозку.

Я взглянул вниз. Слишком высоко, для выживания слабых людишек. Приходилось напрягать глаза, высматривая обломки жалкого транспорта и тела его владельцев, неподвижно застывшие на дне глубокой расщелины. Выжил только один осёл, да и тот, похоже, сломал пару конечностей и теперь протяжно орал, вытягивая жилистую шею. Бедные животные…Я этого не желал. Бессмысленная трата энергии.

Зачем? И кто? Была ли здесь Ольга или я сам спихнул повозку в приступе внезапного безумия? Кто способен дать ответ? Нужно взять себя в руки. Впрочем, кое что положительное здесь присутствовало: теперь никто не расскажет охотникам, поднятым по тревоге о странном путнике. Может быть моё подсознание гораздо предусмотрительнее, чем его хозяин? Спохватившись, я сообразил, что совершенно напрасно теряю драгоценное время, разглядывая бесполезную дохлятину. Поправив капюшон, я отошёл от края обрыва и, размеренным шагом, направился в сторону города. Дальнейший путь не отличался каким-то разнообразием. Всё те же, изъеденные временем и тысячами колёс, плиты, уложенные, похоже, ещё в самом начале времён. Иногда я видел остатки старой ограды, по краю тракта, но они больше напоминали скелеты кустов, чем что-то искусственное. С противоположной стороны изредка попадались массивные каменные столбы, видимо, те самые дорожные указатели, о которых толковал погибший крестьянин. Чуть дальше, смутными призраками, прорастали сквозь дождь тени деревьев, нахохлившихся под холодными струями. Эти самые потоки уже насквозь промочили ненавистную одежду и вовсю омывали моё тело. Проклятая грань, с её непонятными законами. Подняв голову, я внимательно осмотрел небо и обнаружил широкие прорехи в сером покрывале дождевых облаков. Это радовало. Похоже, очень скоро я перестану принимать принудительный душ и смогу немного обсохнуть. Однако, ещё до того, как струи ливня начали редеть я стал замечать определённые перемены в окружающем ландшафте. Дорога перестала возвышаться над окрестными полями и качество её покрытия значительно улучшилось. Явный признак того, что где-то близко находится город. Попался даже целый верстовой столб с нетронутой табличкой, где можно было разглядеть цифру два. Это могло быть расстояние до пресловутой Гордены. Впрочем – это могло быть всё, что угодно, начиная от инвентарного номера столба и заканчивая его стоимостью. Поля, вокруг тракта, начали приобретать ухоженный вид и растительность, на них, перестала напоминать опытные участки по разведению элитных сортов бурьяна. Кое-где, сквозь пелену дождя, я мог различить угрюмые приземистые постройки, огороженные высоким частоколом, определённо недружелюбного вида. Очевидно, понятие "разбойники" было, для местных жителей, не просто словом, а вполне явной угрозой. Преодолев очередную часть пути, я констатировал тот факт, что небо, похоже, излило весь свой запас горьких слёз и теперь стряхивало последние капли. Это не могло не радовать. Стоило ливню прекратиться, как возникший ниоткуда холодный ветер, точно оголодавший пёс, набросился на медленно ползущие тучи и мгновенно превратил их в жалкие лохмотья. Разорвав сплошную чёрную пелену, ветер принялся играться этими лакомыми кусочками, уволакивая их за горизонт, видимо, на чёрный день. Теперь, когда ливень перестал мешать обзору, я мог совершенно отчётливо рассмотреть очертания столицы, куда стремилась дорога под моими ногами. Теперь становилось понятно, почему я мог видеть Гордену на таком огромном расстоянии. Даже не сам город, а стены, окружающие его. Они были воистину исполинскими и вызывали у меня смутное ощущение дежавю. Точно так же, как и стройные стержни гигантских башен, упирающихся верхушками в небеса. Откуда пришло это узнавание? И ещё видение огромной армии, поглощаемой зелёной дымкой. Летательные аппараты, напоминающие стрекоз, угодивших в изумрудный туман, пикировали и рушились в гущу войск…Что за чёрт? Я потряс головой, прогоняя наваждение. Кто-то хихикнул за спиной, и это была вовсе не Ольга. Даже не подумав обернуться, я быстро пошёл вперёд и очень скоро дорога, по которой я шагал, воссоединилась с другой, более полноводной. Первой ласточкой, если это можно так назвать, оказалась тяжёлая повозка, громыхающая массивными дисками колёс по щербатым плитам тракта. Телегу меланхолично тащило вперёд существо, напоминающее лошадь-тяжеловеса, но с рогами на приплюснутой голове. На открытой платформе, груженой бесформенными серыми мешками, восседал, отвратительного вида старикашка, натянувший высокую конусообразную шляпу, почти до крючковатого длинного носа. Во рту, этот человек, держал длинную чёрную трубку, из многочисленных отверстий которой вырывались струи омерзительного удушливого дыма, ощутимого даже на таком расстоянии. Обдав меня совокупным зловонием дыма, лошадиного пота и немытого старческого тела, повозка проскрипела мимо, причём, мумия в шляпе не удостоила меня даже кратким взглядом.

– Как же они отвратительны! – прошипел голос, у моего уха.

Я вполне мог согласиться с Лесей, если бы она не была так бесповоротно мертва. Прости меня, милая. Думаю – это голос моей вины. Жаль, но тебя не вернуть.

Пересилив боль, терзающую меня изнутри, я пошёл вперёд, вливаясь в галдящую зловонную толпу людей. Всевозможные телеги, кареты, двуколки и всадники, разбавленные неимоверным количеством пешеходов, бурлили, сталкивались и, казалось, двигались сразу во всех направлениях одновременно. Чем ближе была столица, тем плотнее становилась толпа и оживлённее её взаимодействие.

Люди пихали друг друга, уворачивались от хрипящих животных, выпрыгивали из-под скрипящих колёс и постоянно ссорились. Я заметил логическое завершение одной из свар: два крепких парня, опустив свои заплечные мешки в грязную лужу, вцепились друг другу в волосы и яростно тянули к себе. Физиономии обоих, багровые, как морозное солнце, кривились в уродливых гримасах, а из перекошенных ртов вырывались нечленораздельные звуки. Рядом понуро замерли две женщины, одетые в скромные дорожные плащи и терпеливо ожидали окончания потасовки. Никого больше происходящее не интересовало.

Когда я проходил мимо, та из женщин, которая была моложе, повернулась и посмотрела в мою сторону. Взгляд у неё, в этот момент казался потерянным, словно она приняла лёгкий наркотик. Она явно не могла понять, что же с ней происходит. А я мог. Спасибо тебе, Галя! Какая же хрень начнётся, когда я окажусь в Гордене? Стоит слегка замедлить шаг и девушка, не осознавая этого, приблизится ко мне. Дальше будет совсем не смешно, как бы не казалось кошке, подшутившей надо мной.

Задерживаться и проверить, как работает Галин дар, я не стал: ни к чему привлекать лишнее внимание, в тот момент, когда объявлена общая тревога. Возможно, охотников не заинтересует обнажившаяся, посреди дороги, женщина, но убеждаться в этом я не стану. Поэтому я ускорил шаг, быстро утратив из виду и драчунов и их жён.

Между многочисленными бредущими на своих двоих и едущих верхом путниками, время от времени, тускло сверкали доспехи солдат, небольшими группами, направляющихся в сторону Гордены. Стараясь не выдавать себя, я осторожно изучил их вооружение. Треспов ни у кого не было – это хорошо. Было огнестрельное оружие и это несколько удивляло. Всё же общий уровень технического развития этой грани не предполагал чего-то подобного массивным ружьям у солдат и пистолетов у офицеров. Даже охотники были весьма консервативны, используя треспы, различной величины.

Впрочем, большинство служивых имели при себе лишь узкие клинки, похожие на шпаги и короткие секиры. То ли начало технического прогресса, то ли его постепенная деградация.

Задумавшись, я едва не угодил под жалобно поскрипывающие колёса перекошенной телеги, влекомой вперёд тремя серыми рогатыми зверьками, чуть крупнее дворовой собаки. Чьи-то ноги, в тщательно начищенных сапогах, качнулись перед моим носом.

– Следует быть поосторожнее, – нравоучительно заметил смутно знакомый голос, в котором явственно прозвучала ирония, – уж я-то знаю в этом толк.

Я поднял взгляд из-под надвинутой на глаза тёмной материи капюшона. Потребовалось несколько весьма продолжительных мгновений, чтобы вспомнить. А потом, в два раза больше, чтобы прийти в себя. Пока я стоял истуканом и пытался сообразить, в чём дело, повозка на которой сидел широко ухмыляющийся Паша, нырнула в самое большое скопление транспорта и скрылась с глаз.

– Стой! – крикнул я и рванулся следом, разбрасывая в стороны зазевавшихся путников, – стой, чёрт тебя подери!

Поздно. Проклиная непонятно кого, я спрятал выбившийся наружу светлый локон и остановился. Теперь и Паша: пришелец из давно позабытого прошлого, погибший в далёкой грани от рук той, которая любила его. Не лев, но человек, бывший с нами от момента обращения. Сколько времени прошло с той поры? Много, вполне хватило бы, для троекратной смерти от старости. Однако он здесь и выглядит достаточно живым, пытаясь подшучивать надо мной. Что происходит? Могут ли львы сходить с ума?

Усилившийся шум немного отрезвил меня. Оказывается, преследуя призрак, я оказался под самыми стенами столицы. Чтобы рассмотреть верхушку массивной древней ограды пришлось бы смотреть почти в зенит, настолько она была высока. Кроме того, я сделал небольшое бесполезное открытие: оказывается, стена была сложена из тех же плит, которыми неизвестные строители уложили тракт. Возраст их, похоже, тоже был примерно одинаков, уходя корнями в седую древность.

Многие участки городской ограды несли на себе следы неведомых катаклизмов или (более вероятно) боевых действий. Это были огромные выбоины, глубокие трещины и продолговатые борозды, проплавленные невероятным жаром. В голове щёлкнуло, и я увидел ослепительный луч, вспыхнувший в клубящихся облаках зелёного тумана. Свет упёрся в несокрушимую стену, оставив на её поверхности глубокий шрам.

– Порча рядом, – пробормотал кто-то бесплотный, – это безумие…

– Какого Горделя, стал на дороге, бестолочь высокая?! – меня попытались оттолкнуть, – нормальному человеку не пройти не проехать.

Я не стал отвечать, сделав пару шагов в сторону. Со мной определённо происходило нечто странное и я не мог это контролировать. Плохо. И рядом нет ни Зары, ни Гали, чтобы помочь. Совсем плохо. Если случится один из подобных приступов, когда я столкнусь с охотниками, можно считать себя покойником.

Крики людей и других животных начали сливаться в единый омерзительно-оглушающий гул, отдающийся набатным звоном внутри головы. Порывы ветра, прежде свежего, теперь несли лишь смрад человечины и вонь костров. И всюду – люди, люди, люди…Хотелось перейти в боевую форму и раскалённым ножом пройти через эту массу, превратив её в ничто.

Скрипнув зубами, я постарался привести себя в чувство. Получилось плохо. Казалось, будто окружающий мир разваливается на куски и тонет во тьме. В отдельных тонущих кусках мелькали костры, пылающие на обочине дороги, путники, скорчившиеся у огня и группы стражников, методично обыскивающие гостей столицы, почему-то не спешащих войти внутрь.

Я медленно присел у одного из костров, потеснив ворчащего оборванца и краем глаза уловил знакомую эмблему. Троица охотников остановила рослого парня в куртке с капюшоном и угрожая треспами, вынудила того показать лицо. Вот оно – облава. Языки пламени скрыли меня от ненужных глаз, позволив наблюдать незамеченным. Видимо на входе в Гордену будет пост моих заклятых друзей и стоит поразмыслить, как проникнуть внутрь.

Я внимательно посмотрел на ворота столицы, которые были уже совсем близко – камнем добросить. Главный вход: две массивные металлические створки, из голубого металла, покрытого щербинами и вмятинами, был закрыт и, похоже, уже давным-давно не открывался. Овальное отверстие, по виду, проделанное значительно позже, медленно всасывало некоторую часть желающих войти, отправляя больше половины обратно. Мне показалось, счастливчики предъявляют какие-то штуковины бдительным стражникам, но так это, или нет, сказать трудно. Кстати, о привратниках – все они носили, знакомую мне униформу с отвратительным чёрным знаком перечёркнутого льва. Очаровательно! Десяток охотников у входа и ещё неизвестно сколько, за воротами. Ни единого шанса.

Я медленно отвёл взгляд от ворот и наткнулся на знакомые насмешливо-зелёные глаза. Ольга сидела с противоположной стороны костра и лукаво улыбалась.

– Проблемы? – осведомилась она, – раньше ты действовал, не рассуждая.

– Раньше ко мне не приходили покойные львицы, – огрызнулся я, – да и вообще, все меняются. Я очень хочу увидеть Зару. Пусть даже перед смертью. Оля, не надо смотреть на меня так, я уже сказал тебе, мне очень жаль.

– То есть ты готов признать свои ошибки перед мёртвой львицей? После того, как убил её любимого, а потом и её саму? Ты просто само очарование.

– Какого чёрта ты от меня хочешь?

– Эй, приятель, – оборванец, которого я потеснил, дёргал меня за рукав плаща, – ты это того, прекращай. Если защитники решат, будто у тебя чума, то тебя не пустят, даже если покажешь им пропуск. Ишь, как тебя рисует – с огнём болтаешь!

– Пропуск? – переспросил я, – а где его получить? И что это вообще такое?

К чёрту осторожность: у меня крыша едет полным ходом, рядом шастают десятки охотников и вообще, всё великолепно!

Мой собеседник расхохотался каркающим смехом и покачал заросшей грязной головой.

– А мне откуда знать, Гордель меня возьми? – хрюкнул он, – я у защитников то же спросил, Гордель их возьми, а они меня – в шею. Соседи, – он повёл четырёхпалой рукой вокруг, – такое же беспропускное отребье, спаси их Мотрин, как и я. Так что, послушай моего совета: повертай взад, на свою родину.

Ощутив приступ внезапного раздражения, я поднялся на ноги и неторопливо пошёл вдоль городской стены, удаляясь от шума толпы. Теперь, когда исполинская стена оказалась совсем рядом, я смог оценить размеры каменных блоков, составлявших её. Странно, при таком уровне развития, на сооружение одной лишь ограды, ушли бы сотни лет. А ведь были ещё и башни…Что-то здесь не стыковалось.

Удалившись от шума голосов и зрелища волнующейся толпы, я обнаружил, что помешал какому-то человеку справлять свою естественную и очень большую, судя по всему, нужду.

С первого взгляда я отметил несколько любопытных вещей. Во-первых, этот засранец был достаточно хорошо одет, по сравнению с общей массой, обряженной в настоящее рваньё. О более высоком статусе говорил и холёный скакун под седлом, уткнувшийся мордой в траву неподалёку. Да и жизнерадостное посвистывание, в процессе, свидетельствовало, сидящий в птичьей позе, не видит в своей жизни особых проблем. Как, скажем те неудачники, кого не пустили внутрь.

Скорее всего пухлый человечек, старательно выводящий рулады вытянутыми губами, имел тот самый пропуск, о котором мечтал оборванец у костра. Скорее всего, я не сумел бы им воспользоваться, уж больно строги были охотники, но взглянуть на загадочную штуковину стоило.

– Что, приятель, тоже припекло? – весело окликнул меня толстяк, встряхивая жидкими светлыми волосами, – Святая Земма! Располагайся рядом, места достанет на всех. А я-то олух, отправился к родственникам в деревню, да загулял так, прости меня Мотрин, что совершенно потерял счёт времени. Не иначе, Гордель попутал! Опомнился сегодня, вспомнил, что завтра торговый день и со всех ног домой. А тут такое… Пока эти толстомордые защитники проверят пропуска у всех, не мудрено и обосраться. Правду говорю?

– Ну да, – неопределённо промычал я, – ещё и эти пропуска…

– Ох, не говори, приятель, Гордель их всех дери! – мой собеседник пошевелился и с чувством пустил газы, – всякий раз, как им покажется, будто в окрестностях бродят упыри, они устраивают это безумство, спаси нас Земма. Как вспомню, сколько времени я убил, для получения этой штуковины.

– Какая задушевная беседа! – голос был полон насмешки, – очень мило, что ты выбрал в собеседники такого ароматного человека.

Леся стояла, похлопывая лошадку по загривку и лукаво усмехалась, сверкая ослепительно зелёными глазами. Иллюзия её присутствия была полнейшей; мне даже показалось, животное косится на призрак тёмно-лиловым глазом. Я ощутил болезненный укол: кто сказал, будто у нас нет сердца? Это больно…

– Ты пришла, посмеяться, и только? – глухо спросил я, – но я, всё же, очень рад тебя видеть. Хоть бы и так.

– Смотри, – девушка провела рукой по коротко стриженой гриве и вдруг оказалась рядом со мной, – я тоже рада тебя видеть, милый. Разреши…

Её пальцы коснулись моего лица. Ощущения подводили меня: я чувствовал касание, аромат её кожи щекотал мои ноздри. Больно, больно…Я накрыл узкую ладонь своей. Пустота…

– Тебе кое-что нужно? – она уже стояла за спиной привставшего толстяка, изумлённо уставившегося на меня, – милый, позволь я немного облегчу твой путь.

Человек открыл рот, пытаясь что-то сказать и в тот же миг девушка сломала ему шею. Того мгновения, которое я потратил, чтобы проследить за падающим телом, хватило ей для исчезновения. Остались только я и неподвижное тело в куче зловонных фекалий. К чёрту! Здесь и не было никого, только я и мой больной разум. Я сам свалил телегу с обрыва, а теперь свернул шею этому бедолаге. Незачем прикрываться покойниками, тем более теми, которые так близки мне.

Леся… Прости меня. Как ни противно было прикасаться к зловонному трупу, другого выхода не было. Преодолевая отвращение, я схватил тело за воротник плаща и отволок в сторону. Конь, захрапев, прянул в сторону, и я бросил мертвеца на землю. Толстый кошель, на поясе, просто намекал на то, что искомое находится именно там. Проверим. Я сорвал кожаный мешок и открыл его, разглядывая содержимое. Так, монеты. К дьяволу монеты. Это что? Аккуратно сложенный платок с витиеватым узором был определённо женским, да и запах грубых духов явно не принадлежал к мужским ароматам. Вероятно, подарок какой-то дамы сердца. К дьяволу и подарок, и даму сердца – покойнику они ни к чему. Хм, нечто напоминающее пилку для ногтей; крохотная деревянная статуэтка, очевидно, амулет; набор истрёпанных бумажных карточек, с изображениями животных, скорее всего, игровая колода и маленькая, но очень толстая книжка, запертая на крошечный замок. Сломав застёжку, я обнаружил грязные жёлтые листы, покрытые мелкими неразборчивыми значками. Больше ничего в кошеле не было. Поразмыслив, я отбросил в сторону опустевший мешок и наклонился к мертвецу, изучая одежду и тело. Из интересного имелись: три уродливых татуировки на жирной груди; короткий кинжал на широком поясе и секретный тайник в самом поясе, где скрывались монеты крупного номинала. Это обескураживало. Карманов в одежде покойника не имелось, но использовав Зрение, я сумел отыскать нечто, зашитое в подкладке. Уже взрезав материю когтем, я сообразил, едва ли кто-то стал бы зашивать пропуск, зная, что его придётся предъявлять в ближайшее время. Правда, Илья был прав, утверждая, дескать я сначала действую, а затем – думаю. Неизвестным предметом оказалась деревянная пластинка, с цветной картинкой, изображающей лохматого старика, распростёршего костистые руки. Скорее всего – местный святой. Похоже, его присутствие не очень помогло лежащему человеку. В этом нет ничего удивительного: святые охотно принимают пожертвования, но крайне неохотно помогают просителям. Не стоит обижаться: они же не существуют. Может быть, стоило обыскать вьючное животное? Я покосился на коня и он, в ответ, покосился на меня. Мы поняли друг друга. Однако, это становилось просто интересным. Я отпихнул тело и подвинул к себе все предметы, обнаруженные у мертвеца. Возможно, я просто чего-то не понимаю? Точно! Я издал глухой смешок. Чёрт побери, а что я собственно думал обнаружить? Пластиковую карточку, с магнитной полосой? Или удостоверение личности, с фотографией владельца и печатью? Это же, мать его, долбаное средневековье! Пусть со своими блэк-джеком и шлюхами, но подобное сотням других граней. Я взял искомый предмет в руки и повертел его между пальцев: ну ладно, задумано было весьма остроумно. И на владельца весьма похоже, не спутаешь. Я перевернул деревянную статуэтку, принятую мной ранее за амулет и рассмотрел надпись: "Королевская канцелярия" на её основании. Да, искомый пропуск, в столицу, у меня появился, но смысла в этом не было – способность к трансформации, по-прежнему, блокировалась неведомой силой, связывая мои руки. Напрасно я тогда так легкомысленно отнёсся к предупреждению Чара. Я отшвырнул бесполезный кусок деревяшки и медленно поднялся. Ещё одна, никому не нужная, смерть.

– Утолил любопытство? – осведомился Илья, – как говорится: любопытство погубило кошку. В данном случае кот остался жив, а умер кто-то другой.

– А я всё думал, когда ты появишься, – буркнул я, – теперь: полный комплект.

Чёрт, да что такое? Может эта грань не только парализует некоторые способности, но и сводит меня с ума? Иначе откуда такое массовое паломничество покойников.

Илья отошёл от городской стены, которую, перед этим, подпирал плечом и остановился передо мной. В его жёлтых глазах плескалась усмешка.

– Ты как будто не рад меня видеть? – ухмыльнулся он, – а я пришёл, помочь тебе. Нет, честно. Больно смотреть на все те глупости, которыми ты занимаешься.

– Моё подсознание вздумало меня попрекать, – вздохнул я, – ну-ну…

– Подсознание? Пусть будет так, – он пожал плечами, – послушай ценный совет, от своего подсознания. Вход, через какие бы то ни было, городские ворота для тебя заказан, потому как ты позволил своему белобрысому знакомому поднять шум на всю грань. Времени у охотников оказалось вполне достаточно, чтобы наглухо перекрыть все пути доступа к единственному, не блокированному, порталу. Пожинай плоды собственной беспечности.

– Должны быть какие-нибудь чёрные ходы, вспомогательные тоннели, слив нечистот, в конце концов, – странно было обсуждать серьёзные проблемы с галлюцинацией, но как ещё поступить в подобной ситуации?

– Ты – невнимателен; у центрального входа терпеливо ожидают жулики, бродяги и прочее отребье. Думаю, они тотчас бы воспользовались чем-то, из перечисленного, будь это возможно. Не стоит и тебе соваться туда, привлекая ненужное внимание. Ещё придёт время идти напролом.

Моя голова упорно отказывалась соображать.

– И что ты предлагаешь? Грызть стену? Делать подкоп?

– Местная грань блокировала не все твои способности, – Илья уже откровенно развлекался, делая руками волнообразные движения, – лети, наш, гм, регулятор. Так тебя, вроде бы, обозвала Наташа?

– Пошёл ты! – я поднял голову, пытаясь оценить высоту стены, а когда опустил, рядом уже никого не было. Впрочем, о чём это я: никого и раньше не было.

Ну хорошо, высота преграды была весьма приличной, однако мне приходилось левитировать и повыше. Тем не менее нечто внутри нервно постукивало пальцами по крышке воображаемого стола. Похоже, я что-то позабыл или просто выпустил из вида. Ладно, потом разберусь.

Я оглянулся: отсюда ещё можно было разглядеть орду у входных ворот, следовательно, кто-то внимательный мог бы заметить моё вознесение. Не пойдёт. Взяв труп за ногу, я неторопливо двинулся вдоль стены, прочь от затихающего шума человеческих голосов. Лошадка, позвякивая сбруей, меланхолично последовала за мной.

Пожалев осиротевшее животное я отправил труп в заросли травы погуще и посочнее и пошёл дальше в гордом одиночестве, рассматривая замшелые камни городской стены и гадая, сколько же им всё-таки лет.

Внезапно дорогу мне перегородила небольшая речушка, в сущности – полноводный ручей, с журчанием нырявшая под грубо сработанную металлическую решётку в основании ограды. Интересно. Я подошёл ближе и внимательно осмотрел проход. Пожалуй, я сумел бы протиснуться в протоку, если бы сломал ржавый металл. Ха, а подсознание, в этот раз, немного ошиблось, сразу видно, Илья – не настоящий. Тот редко заблуждался.

Продолжая глумиться над своими же галлюцинациями, я положил руки на шершавые прутья и замер, прислушиваясь. Сквозь озорное журчание пробивались глухие неразборчивые голоса. Люди. По ту сторону.

Включив ночное зрение, я склонился к решётке и заглянул внутрь. О, ещё одна решётка, покрепче этой. А за ней несколько расплывчатых силуэтов.

Я был обескуражен: Илья, даже воображаемый, опять оказался прав. Пока я буду ломать железные прутья, охрана успеет вызвать подкрепление. Печально. Придётся возвращаться к первоначальному плану, который вызывал лёгкий озноб неуверенности.

Покачивая головой, я отпустил прутья и отошёл от говорливого ручья, оживлённо пинающего мёртвые листья. Не по пути нам, с тобой. Попробуем конкурировать с местными птичками. Надеюсь, они не обидятся.

– Поехали, – пробормотал я, раскинув руки в стороны, – ну, в смысле – полетели.

Знакомый электрический разряд хлестнул плетью по глазам и промчался по телу, словно я угодил в эпицентр ветвистой молнии. Когда я пришёл в себя, земля уже успела распрощаться с моими ногами, и грубая стена города медленно уползала вниз. Очень медленно. Чересчур медленно.

Энергия моя, напротив, покидала тело так, словно торопилась освободить его для чего-то другого. Вот только ничего другого не было. Взамен появлялись лишь холод и пустота. Этого добра всегда было более, чем достаточно. Особенно в последнее время. Предательства и потери не слишком наполняют тебя.

Зара, милая, где ты? Леся… Я взглянул вниз: земля успела удалиться на порядочное расстояние и деревья превратились в игрушечные макеты, а трава слилась в однородную буро зелёную массу. Чуть дальше, медленно погружаясь в белёсую пелену облаков, местное светило успело наполовину спрятаться за горизонтом. Длинные тени протянулись к городской стене, точно чьи-то цепкие пальцы пытались дотянуться до ускользающего беглеца. Пытались поймать меня и утащить в преисподнюю. Хотелось крикнуть: "Я уже был там и вернулся!". Вернусь и ещё, если потребуется. Я – последний уцелевший регулятор и намереваюсь таким оставаться. Однако холод и растущая пустота внутри категорически возражали… Если я утрачу всю свою энергию и не успею добраться до края стены, то рухну вниз. Естественно, не погибну, но буду беспомощен, как человеческий младенец. Любой крестьянин сможет безнаказанно погрузить неподвижного льва на телегу и доставить охотникам. Заскрежетав зубами я поднял голову и посмотрел вверх: далеко, чёрт побери, слишком далеко! Нужно было как-то ускорить подъём. Но как? Мгновение поразмыслив, я принялся цепляться когтями за щербатую поверхность древней стены и, подтягиваясь, толкать тело вверх. Когда около ног появлялся стык между блоками я отталкивался. Так дело пошло намного быстрее и край стены начал стремительно приближаться. Однако, словно дождавшись хороших новостей, энергия ускорила своё бегство. Проклятая грань, с её дурацкими законами! В теле словно перекатывались кусочки битого льда и с каждым мгновением их становилось всё больше. Боль нарастала и всё тяжелее становилось удерживать рвущийся наружу вопль. Сознание начало мутиться, но я всё ещё был способен понимать: мне нужно хранить молчание, чтобы не привлекать ненужное внимание. Сквозь туман я сумел разглядеть край стены – заветная цель моего подъёма. Вот только у меня не оставалось ни капли энергии, чтобы перевалить через эту, воистину непреодолимую границу. Ещё мгновение и левитация перестанет действовать, а я полечу вниз. Над выщербленными блоками возникла знакомая физиономия и тонкая крепкая рука вцепилась в мой плащ.

– Ну и вид у тебя, – пробормотала Леся и перебросила моё тело через ограду, – я, перед смертью, и то лучше выглядела. Удачи, милый.

Видение исчезло, и я шлёпнулся вниз. К счастью, здесь имелся специальный смотровой переход, для дозорных. Высота падения оказалась немаленькой, но в таком состоянии внутренняя боль была намного сильнее, чем любые внешние раздражители. Точнее, она была воистину невыносимой. Мне срочно нужна была энергия! Чем больше – тем лучше. Но, как я мог её добыть, если даже не мог подняться?

Содрогаясь в конвульсиях, я попытался встать на ноги, опершись рукой о камень, но каким-то образом ухитрился промахнуться и вновь приложился головой к плитам дорожки. Возникло ощущение того, что в голову вонзились ледяные клинки и пронизали её насквозь. Дела мои были хуже некуда: я очень быстро оцепеневал от нехватки энергии. Ещё немного, и я впаду в голодную кому, а людям останется только закопать неподвижное тело. Они ведь так любят это занятие.

– Эй, смотри, а это ещё что за тип? Откуда он здесь, вообще, взялся?

– Гордель меня забери, точно! Дрыхнет, кажись? Гляди, как калачиком свернулся, под стеночкой.

– Да нет, он кажется нажрался! Я видел, как он шевелился, даже встать пытался. Земма, это же сколько выжрать надо было?

– А может, это опять Вомар? Этот олух в последнее время не расстаётся с флягой! Как пить дать вылетит со службы! Недавно рассказывали, как он принял десяток кружечек и отправился на дежурство – тот ещё охранничек. А тут инспекция! Так он…

– Да знаю я это всё! Сам пёр его к Зигмонду. Капитан, когда его увидел, слегка охренел, но почему-то простил.

– Так они, вроде бы, когда-то в одном патруле были, вот и покрывает. А если бы кого-то из нас застукал, небось не пожалел…

– Заткнись: Зигмонд нормальный старикан! Единственный пристойный начальник караула, поверь, уж я то их перевидал.

Голоса доносились до меня, словно нас с охранниками разделяла невидимая стена. Сумев приоткрыть один глаз, я сумел различить два расплывающихся нечётких силуэта. Казалось, что эти призраки дрожат и колышутся в сгущающемся мраке, но единственное было ясно – они определённо приближаются ко мне. Вероятнее всего солдаты совершали обход этого участка крепостной стены. У меня возник ничтожный, стремящийся к нулю, шанс на спасение.

К сожалению, мой плащ, способный скрыть неоспоримые признаки принадлежности к львиной расе, был, по большей части подо мной, и я не мог его вытащить наружу. Могут ли местные охранники быть настолько тупыми, что не смогут понять?..

– Ты, кстати уже ходил посмотреть на ведьму в гостевом? Ребята рассказывали, она полностью голая, представляешь?

– Пусть не заливают – таких, как мы в гостевой зал не пропускают. Да и не ведьма она, сколько повторять. Упыри они. Мотрин меня подери! Что за Гордель! Глянь на его волосы!

Сквозь туман я увидел, как он наклонился, присматриваясь. Второй осторожно выглядывал из-за его плеча.

– Гордель, – пробормотал он и вскинул пальцы к лицу в защитном знаке, – а на руках-то когти. Земма, да какого?..

– Понял, – в голосе первого прозвучали нотки уверенности, – это один из этих упырей. Гордель его знает, как он тут оказался, но нужно доложить начальнику караула, пусть отправит депешу защитникам – это их дело.

– Стой! – его напарник ухватил товарища за рукав и повернул к себе, – помнишь, как нам тогда говорили, каждый защитник, который поймал или убил эту тварь, получает пятьсот монет и месяц отпуска. Месяц! А чем мы хуже этих надутых индюков со значками? А мне сейчас позарез нужны деньги. Да сама Земма послала нам этого упыря!

Второй колебался, нерешительно поглядывая в мою сторону, и его напарник усилил натиск:

– Да ты посмотри на него: он же дохлый совсем, даже шевелиться перестал. Сейчас мы его свяжем и отволочем в дежурку, главное, чтобы больше никто его не увидел. А я прямиком к Зигмонду. Пусть готовит монеты и увольнительную.

– Ладно, Гордель с тобой! Только караулить будешь ты, а к старику пойду я, тебя он недолюбливает. Сейчас я его спеленаю, следи в оба!

Стражник запустил руку за спину и осторожно снял с пояса моток тонкой веревки. Облизнув губы, он пригнулся, будто шагал навстречу ветру и двинулся ко мне, выставив руки перед собой.

– Ты там осторожнее, – пробормотал его напарник и не думая двигаться с места, – если какая фигня – я тебя прикрою.

Стражник склонился надо мной и некоторое время стоял неподвижно, всматриваясь в моё лицо. Потом обшарил взглядом тело. Его бледное лицо покрывали бусины пота, а руки с верёвкой дрожали. Видимо в данный момент он пытался сообразить, откуда именно начинать упаковку. Поскольку солдат был человеком и мыслил, как все люди, он решил связать, в первую очередь, внушающие ему ужас, руки с когтями на пальцах. Человек медленно опустил вниз ладонь, с верёвочной петлёй и попытался набросить аркан на моё запястье. Ему это почти удалось.

Внезапно что-то словно хлестнуло меня по глазам, и картинка сменилась: надо мной стояло омерзительно чудище с вытянутой слюнявой пастью, полной клыков-треспов и длинным слизистым языком касалось запястья. Лапы с выпущенными когтями – треспами неуклюже переступали рядом с моей головой. Тварь оскалила сверкающие клыки и потянулась ко мне.

Превозмогая боль и слабость, я сумел разорвать оцепенение и ухватил монстра за глотку. Протяжный человеческий вопль вывел меня из бредового забытья, и я обнаружил, что сжимаю запястье охранника, склонившегося ко мне. Тонкая струйка тепла медленно скользила от него ко мне, как весенний ручеёк пробивает нелёгкую тропинку среди толстого слоя льда и снега.

А потом энергия хлынула полноводной рекой, сокрушая остатки ледяного плена и вырывая меня из мертвенного оцепенения. Человек попытался освободиться от моей хватки, но это было невозможно: силы покидали его, а мои, напротив – возрастали. Солдат покачнулся и рухнул на колени, обронив, так и не потребовавшуюся верёвку.

– С тобой всё в порядке? – неуверенно окрикнул второй человек и сделал попытку вытащить меч из ножен, – Кимир, ты чего умолк, Гордель тебя возьми? Помощь не нужна?

– О-ох, – это было единственное, на что сподобился опустошённый Кимир, перед тем, как мешком плюхнуться на землю.

– Твоему приятелю действительно не помешала бы помощь, – откликнулся я, поднимаясь на ноги с жёстких каменных плит, – ему так и не удалось до конца утолить мой голод. К счастью ты, как мне кажется, вполне способен закончить начатое. Любая капля энергии может стать решающей.

– Шутки шутишь? – ветерком проскользнул голос Ольги и растворился в гуле настоящего ветра.

– Святая Земма! – охранник торопливо вытащил оружие м направил его в мою сторону. Лицо его, бледное от волнения, покрывали огромные бусины пота, – убирайся к Горделю, демон!

– Я понятия не имею, кто это и где он проживает, – парировал я и потянулся, – кажется он тоже ничего обо мне не знает, поэтому не думаю, что имеет смысл отправляться в гости. И я не демон, чёрт бы тебя побрал!

Оружие у солдата было самое обычное, поэтому все его навыки фехтования не имели ни малейшего значения. Если бы у человека была хоть капля разума, он бы попытался убежать – это ещё могло его спасти, а так…Я просто вырвал меч и зашвырнул за стену, где он и растворился в надвигающейся тьме.

– Тьма предшествует порче, – на этот раз Илья. Игнорировать моих покойных друзей становилось всё труднее. Но я пытался.

– Я не хочу причинить тебе боль, – человек попятился и опрокинулся на спину, глядя на меня белыми от ужаса глазами, – зажмурься и всё закончится очень быстро, поверь.

Когда всё закончилось, я ощутил себя готовым к новым испытаниям. Но стоило бы взяться за ум: здешняя грань не прощала даже ничтожных ошибок. Всё могло закончиться намного хуже.

Следовало прибраться. С этим проблем не возникло: я просто швырнул тела вниз: пусть гадают какого чёрта здесь произошло – достаточно трудно определить причину смерти, когда человек шлёпнулся с такой высоты.

Теперь, когда я был в полном порядке, стоило осмотреться. Вид открывался фантастический, словно я вдруг обрёл крылья и взмыл над землёй, подобно птице. Светило успело полностью скрыться за горизонтом, и лишь бледная полоска света отмечала место его погружения. Звёзды заполонили тёмно-фиолетовый небосклон, и я сумел оценить богатство этой грани – должно быть она находилась где-то рядом с центром звёздного скопления.

Ветер, непрерывно отекавший меня, попытался оторвать полу осточертевшего плаща, и я придержал проклятую одежду. Стоило поторопиться: наступала ночь, а я даже не спустился в город. А ведь ещё предстоит отыскать древний портал, о котором упоминал Чар. К сожалению мой нечаянный соратник не имел точной информации о приграничной грани и снабдил меня одними слухами. Мне нужен кто-то, обладающий хорошими знаниями.

Я подошёл к рыхлой каменной стене, где чернела открытая дверь. Именно отсюда выбралась пища, значит, именно здесь находится спуск. Заглянув в узкий стрельчатый проём я обнаружил спиральную лестницу, уводящую вниз и старую-престарую дверь, наглухо забитую досками. Хм, судя по панели управления, точнее её изуродованным остаткам, когда-то это был лифт. Видимо, дикари предпочитают работать ножками. Вниз – не вверх. Переживу.

За поворотом, видимо, горел фонарь, потому что я видел пляшущие тени, на крутых ступенях. Лучше бы их не было – предпочитаю мрак. Начав спуск, я обратил внимание на характерную особенность ступеней – они подходили для людей очень большого роста или…Для львов? Да и высота потолков, ширина проходя, больше устраивали меня, чем местную мелюзгу. А вот для титанов тут было бы тесновато. Впрочем, о чём это я? Откуда бы эти ублюдки здесь появились.

– Порча, порча вездесуща, – прошелестел бесплотный голос.

Отогнав прочь голоса я продолжил спуск, гадая, что ждёт меня в самом низу. Следовало быть готовым ко всему. Возможно ход выведет меня в дежурку, заполненную охотниками, а может и нет. Пока же лестница казалась мне бесконечной. Ничего удивительного, если учитывать высоту всего комплекса.

Фонари попадались не очень часто и их мерцающий свет раздражал меня. Длинные переходы, заполненные тьмой и посвистывающим ветерком нравились мне намного больше. Во время одного такого промежутка звук ветра стал намного сильнее, и я замедлил шаг, отыскивая пролом в стенах башни. Не пролом, как выяснилось – дверь.

За ней обнаружился короткий коридор выводящий на крохотный балкон. Ниша располагалась на внутренней поверхности городской стены и давала возможность взглянуть на столицу свысока. Правда, не на всю.

У самого подножия стены ютились крошечные домики, где, как нетрудно было догадаться, жили местные простолюдины. Домиков было так много, что они сливались в единый чёрный ковёр. Чуть дальше различались постройки рангом и высотой повыше, чем ничтожные муравейники черни. Здесь встречались настоящие дворца, с колоннадой и бассейнами. Но всё это были стандартные, для здешнего уровня, человеческие здания. А вот в самом центре Гордены…

Когда я направлялся к столице, меня интересовало: какой же высоты должны быть башни, настолько возвышающиеся над неимоверно высокой крепостной стеной? Не всякая гора могла похвастаться подобной величиной. Вершины башен исчезали в ночных облаках, а сами они возвышались над городом, как я, над теми насекомыми, что ползали у моих ног. Решительно непонятно, как при таком уровне развития местные умудрились возвести такие штуковины.

Впрочем, о чём это я? Башни, как и городская стена, выглядели здесь абсолютно чужеродно, да и намного старше всего остального.

Однако, судя по всему, люди и не пытались их использовать: море огней во всей ночной Гордене и не единого проблеска в исполинских постройках. Только у подножия центральной, самой большой башни, что-то неярко поблёскивало. Странно, зная амбиции людишек, было бы логично поселиться в одном из этих колоссов, дабы ощутить себя высшим существом.

Опёршись о каменную ограду балкона, я задумался. По всему выходило, что город имел как бы два параллельных пласта и временных, и социальных. Чар ничего об этом не упоминал, но он мог этого и не знать – обычный полевой агент не должен обладать полной информацией. Так как, Гордена когда-то принадлежала нам? Неудивительно; так близко к Сердцу. Тогда что же произошло? Неужели эти ничтожества сумели одолеть львов? Ни за что не поверю. Ответ могла бы дать одна моя знакомая, если бы я удержался от того, чтобы при встрече вцепиться ей в глотку. Ладно, поищем ответ самостоятельно.

Тяжело вздохнув, я оценил преодолённое расстояние и сравнил с тем, что ещё оставалось пройти. Приблизительно половина. Хорошо, размышлять буду потом, если останусь жив и доберусь до своей цели.

И если мои кошки дадут мне заниматься подобными глупостями. Зара, Галя… Ступени здесь выглядели более изношенными, чем прежде: очевидно, ими пользовались намного чаще. Кроме того, в свете фонарей, я мог "любоваться" наскальной живописью здешних дикарей – преимущественно ругательства, жалобы, оскорбления и примитивные рисунки сексуального содержания. Поначалу это было любопытно, но очень быстро надоело. Погружённый в свои мысли, я едва не пропустил нужную дверь. Лишь едва слышные голоса людей вынудили меня остановиться, прислушиваясь. А вот и проход, неплотно прикрытый почерневшей от времени деревянной плитой. На заплесневевших досках кто-то грубо намалевал морду льва, использовав хищника в качестве мишени для чего-то острого.

– Ну, ну, – пробормотал я, криво ухмыляясь, – посмотрим…

Я осторожно толкнул дверь и скользнул внутрь, выпустив когти наружу. Необходимость вести себя тихо, терзала меня. Хотелось оглушительно взреветь и показать всем присутствующим, каково это, встретиться с настоящим львом. Разум подсказывал: если я буду вести себя именно так, то никогда не увижу свою любимую кошку. Серьёзный довод.

За чёрной дверью было нечто, подобное холлу: очень чисто, очень пусто, только несколько военных штандартов на стенах как-то оживляли интерьер. Знамёна без малейших признаков ненавистных чёрных знаков – значит охотников здесь нет.

Помещение имело четыре выхода. Оставалось определить, какой именно нужен мне. За двумя дверями, негромко разговаривали. Судя по голосам не более десятка человек. Размеренная беседа, без малейших признаков пафоса и военного выпендрёжа – стало быть солдаты отдыхают. Не станем мешать, проверим пока две молчаливых двери.

Я неторопливо подошёл к тёмно-зелёной, двустворчатой и потянул за металлическую ручку. Не поддаётся. Меня такой ответ не устраивал, поэтому я слегка напрягся. Хрустнуло и дверь, со скрипом, отворилась, позволив мне лицезреть помещение от пола до потолка забитое флагами, гербами и прочей воинской символикой. Крайне необходимые всем штуковины. Судя по густому слою пыли, все эти вещи не нужны были даже их обладателям.

Пожав плечами, я закрыл дверь и перешёл к следующей, красной. Она оказалась незапертой и за ней наблюдался длинный коридор постепенно уходящий вниз. Ещё здесь был молодой солдат, удивлённо уставившийся на меня сонными глазами. Видимо я помешал ему спокойно дремать на посту.

Ощущая, в связи с этим, некоторую вину я решил исправиться. Стукнул часового головой о стену и запер в комнате с флагами – пусть спокойно отоспится. Теперь путь был свободен, оставалось надеяться, он ведёт, куда мне нужно.

Закрыв дверь за собой, я обнаружил Ольгу, злобно взирающую на меня.

– Вернись и убей его, – приказала она, – человек видел тебя и поднимет тревогу, когда очнётся.

– Не имею не малейшего желания, – усталость от общения с призраками собственного подсознания ощущалась как тупая боль в висках.

– Ты – идиот, – кошка была в ярости, – напоминаешь этих кретинов: Мотрина и Земму.

– Где-то слышал эти имена, – беспечно откликнулся я, – понятия не имею, о чём ты говоришь.

– Местные идиоты через слово поминают их, но понятия не имеют, что их обожаемые святые, когда-то были ненавидимыми львами.

– Ух ты, – сказал я, испытывая лёгкое беспокойство от непонимания, где и когда получил эту информацию, – ну и чем же я тебе напоминаю местных святых? У меня появился нимб, после того, как я оставил человека в живых?

– Нет, появилось похожее легкомыслие, – львица подошла ближе, и я ощутил знакомый аромат, который когда-то так возбуждал меня, – во время второй войны тени эти два средоточия глупости выводили из Гордены уцелевших людей. Два раза всё было хорошо, а на третий раз Земма пожалела тронутого порчей и не стала убивать, взяв обещание хранить тишину. Это с тронутого-то порчей, ха! Знаешь, что с ними сделали, после того, как скормили всех людей Вратам Крови? Обоих четвертовали треспами и отдали на съедение горделям.

– Расскажи ещё про этих зверюг, – хоть подсознание меня просветит, – местные их тоже охотно поминают. Вроде бы в негативном смысле.

– Порождение порчи, плод генетических экспериментов – здоровенная дрянь с клыками и когтями – треспами.

Нечто эдакое мне чудилось, когда я подыхал на крепостной стене. Впрочем, неудивительно, безумие внутри моей головы чередовало визуальные галлюцинации со слуховыми, а иногда совмещало их. Нужно поторапливаться, пока я окончательно не погряз в лабиринте иллюзий. Ольга казалась, до боли, настоящей. Хотелось прижать кошку к себе и поцеловать. Но этот путь вёл в никуда.

– Сейчас я закрою глаза, и ты исчезнешь, – медленно сказал я, – чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее я отправлюсь дальше.

Я зажмурился. Цветочная сладость прошлась по моим губам, а тихое "Идиот" довершило картину свидания с покойной кошкой. Всё, как при жизни.

Я бесшумно спустился по прыгающим доскам и остановился около массивной деревянной двери, оббитой металлическими полосами. Логично было предположить, присутствие часового, а то и двух, снаружи. Мгновение я размышлял, не послушать ли советов собственного супер я, но решил не давать ему поблажек. Поэтому, толкнул двери и, скользнув в проём, ухватил открывших рты солдат за кирасы.

– Кто?.. – начал один, хватаясь за рукоять короткого клинка, висевшего на расшитом поясе.

– Да никто! – рявкнул я и столкнул их шлемами, слушая как звон пошёл по всему переулку, – спокойной ночи.

Этих я устроил менее комфортно, бросив между двумя кучами мусора и забросав тела каким-то гнильём. Когда они в таком виде пойдут докладывать о нападении, их командир просто ошалеет от радости за своих воинов.

Кто-то стоял около соседнего домика, наблюдая за моими развлечениями, но стоило поднять глаза, и наблюдатель растворился в сумрачных тенях городской ночи. Ах, да, маскировка. Я набросил капюшон на голову и аккуратно спрятал белые пряди, торчащие наружу. Рост никуда не скроешь, но можно слегка ссутулиться, пытаясь не слишком возвышаться над местными.

Проклятые неудобства! Ненавижу эту грань! Я осмотрелся: небольшой участок, перед входом в караульную башню, освещался огромными масляными лампами, а остальное пространство постепенно погружалось в сизые сумерки, наполненные неприятными ароматами человеческой жизни. Очень не хотелось, но придётся, как следует, в них искупаться. Передвигаясь по узкому переулку и стараясь не касаться огромных куч зловонного мусора, я пытался вспомнить тот вид, который открылся мне с балкона на крепостной стене. Поскольку карты у меня не было, а путеводителей никто не выдавал, приходилось пользоваться зрительной памятью. Это оказалось весьма нелегко: десятки крысиных ходов непрерывно уходили в стороны и определить, какой именно нужен мне, для передвижения в нужном направлении становилось весьма нетривиальной задачей. В то же время приходилось избегать многолюдных, хорошо освещённых улиц, которые я, время от времени, встречал. Пока мне удавалось не привлекать особого внимания к своей персоне, ибо не считать же таковым цепкие взгляды тёмных личностей, сидящих около чадящих костров, в тёмных переулках, а то и прямо посреди узкой дороги, где я шагал. Один раз несколько человек в изодранных плащах и широкополых шляпах решились о чём-то меня расспросить. Для вызова на откровенность у каждого имелся длинный нож, спрятанный под полой плаща. К их счастью, эта идея не была доведена до своего логического завершения. Поэтому джентльмены удачи продолжили посиделки у огня, а не стали добычей для крыс и бездомных псов. Чем дальше я продвигался, тем выше становились здания, чьи верхушки приобрели тенденцию стремиться друг к другу, отчего улочка, и без того неширокая, казалась ещё уже. Эти районы были намного хуже, чем предыдущие: кучи мусора напоминали настоящие холмы, вонь стала воистину непереносимой, а количество людей увеличилось на порядок. Животные непрерывно разговаривали, ссорились, пили из ассиметричных бутылок мутную бурду, устраивали потасовки и совокуплялись. Похоже у местных аборигенов существовали некие понятия о территориальной обособленности и из-за этого я постоянно ловил на себе любопытствующие, недобрые, а то и откровенно враждебные взгляды. Какая-то, фривольно одетая, уродина, вроде бы женского пола, попыталась заигрывать со мной, но сумрачный здоровяк, не говоря ни слова, оттащил её за волосы и посоветовал мне валить в свой район. В конце концов представители местной золотой молодёжи не выдержали присутствия наглого чужака и три десятка, вооружённых палками, подростков, увязались следом за мной. Поначалу они не очень торопились, отпуская непристойные шутки и делая попытки швырнуть в меня всякой гнилью. В этот момент я лениво размышлял, над возникшей проблемой, отыскивая способы её наилучшего решения. То есть решение то было, но после придётся спешно прятать гору трупов. Внезапно передо мной появился очередной перекрёсток, почему-то совершенно пустынный. Впрочем, причина стала ясна, стоило мне выйти в круг света от четырёх высоких фонарей. На противоположной стороне пересечения улиц, под чахлым деревцом, располагалось уродливое нагромождение старых телег, поваленных на бок, где я мог наблюдать сломанные оси с остатками колёс. За этой грудой мусора притаились люди в доспехах и пристально смотрели на меня. Засада? Какого чёрта? Впрочем, солдаты смотрели не на меня. За мою спину. Потом один из них вышел из своего укрытия и обнажил огромный палаш. Толпа, следовавшая за мной, остановилась и кто-то, шумно сглотнув слюну, выдохнул:

– Гордель побери! Это же облава!

– Валим! – нервно взвизгнул ещё один.

Собирались они очень долго. Стражники оказались намного быстрее. Пока местные хулиганы нервно переругивались, люди в доспехах, подчиняясь чётким приказам уже бежали через перекрёсток. Я посторонился, освободив им дорогу: это ваши, человеческие, разборки, не имею ни малейшего желания в них участвовать.

Из-за угла послышались тупые удары и оглушительные вопли тех, кому не повезло. Я не стал задерживаться, для ознакомления с ходом и последствиями потасовки, пусть их. Ночь слишком мала, для всех моих дел, и я не стану тратить время на подобные пустяки. Люди в больших городах ничем не отличаются от других таких же и их занятия не претендуют на разнообразие: пьянство, болтовня и секс. Дай им возможность без помех заниматься любимым делом, и они позабудут обо всем остальном.

– Уверен? – осведомился Паша, привалившийся плечом к серой стене двухэтажного задания, – то есть всё возвышенное ты взял для вас, львов, а у людей осталась одна грязь?

– Ещё и ты, – я остановился и тяжело вздохнул, – я ещё способен понять, когда моё подсознание воссоздаёт тех, о ком я скучаю, но ты…

– Ты не ответил. Считаешь людей всего лишь грязными животными не способными ни на что стоящее? Средоточие всех пороков, так? И лишь ты, вершина творения, обладаешь огромным сердцем, способным вместить всё самое лучшее и преодолеть несчастья вселенной?

Вид у него был скорее ехидный, чем возмущённый. В последние годы своей жизни, за этой маской Паша скрывал истинные чувства, которые, в основном, касались поведения Наташи.

Наташи! Вспомнилось!

– С-сука! – глухо сказал я и ударил кулаком о стену, рядом с головой призрака, – тварь!

– Не смей! – человек вцепился в мой плащ, и я увидел закушенную губу и белые, от бешенства глаза, – не смей осуждать её, ты, кровожадная гадина!

– По её вине погибла Леся! – я отшвырнул Пашу прочь, – да и ты тоже, идиот!

Галлюцинации становились всё назойливее: я ощущал запах человека и его прикосновения так, словно он действительно стоял рядом.

– Во имя милосердной Земмы! Какое дерьмо тут происходит? – толстяк в одежде, усыпанной мукой изумлённо уставился на меня из полуоткрытой двери, – Какого Горделя ты ломаешь стены моей пекарни?

Ломаю? Дьявол! Оказывается, я пробил кулаком отверстие в стене и теперь оттуда неторопливо вываливались дымные кольца с запахом пряной выпечки. Омерзительно!

Повар хотел продолжить, но быстро осознал один важный факт: я на голову выше и гораздо шире в плечах.

– Я позову стражу! – пискнул он и торопливо спрятал за спину широкий кухонный нож, – у меня есть знакомые, знаешь где?

– Человек, оставь меня в покое! – я уже почти не соображал, какую хрень несу. Нужно срочно взять себя в руки, – занимайся своими булками.

Я сцепил зубы и быстро зашагал прочь, оставив позади проклятия и угрозы осмелевшего повара. Группа людей, в пышных меховых одеждах, изумлённо наблюдавшая за происходящим, шарахнулась в сторону. Какой-то холёный толстяк с бородкой, заплетённой в косички, пробормотал странную фразу: "Наверное, фокусник с востока".

Нужно передвигаться по менее многолюдным местам, пока "фокусник" не сотворил таких фокусов, от которых и самому страшно станет. Да и отвык я от большого количества людей. Грани, по которым мы странствовали последнее время, не могли похвастаться таким количеством этих животных.

– Последствия порчи, – прошептал бесплотный голос, – она близко. Внутри.

Ощущая, как мир идёт рябью, я остановился на краю большой площади, заполненной горожанами обоих полов и любого уровня достатка. Нашёл, значит, малолюдное место. Молодец.

Ладно. Для начала необходимо осмотреться. Аккуратные плоские плиты под ногами выгодно отличались от того ужаса, по которому я шагал до сих пор. Грязи практически не было, а деревья и кусты, как ни странно, выглядели ухоженными. В каждом здании можно было наблюдать одну, а то и две двери с разноцветными вывесками, надписи на которых недвусмысленно указывали на питейный характер заведения. Возле каждого бара, или как это здесь называлось, я заметил небольшую огороженную площадку, с навесом, защищающим от осадков. Судя по свежему сену, тут должны были столоваться животные, доставившие посетителей. Однако, кроме людей, других животных на площади не было. Внезапно я заметил движение в одном из этих стойл. Присмотревшись, я едва не начал хохотать в полный голос. Вот ведь как, отчасти я оказался прав: внутри отдыхали животные – те, которые уже успели набраться под завязку и не смогли принять вертикальное положение. Остроумно, чёрт побери! Кроме того, на площади имелись: прогуливающиеся прохожие, все – приличного облика, никакой нищеты с окраин; охранники у стойл, с короткими дубинами в руках – следили, чтобы никто не нарушил пьяный сон утомившихся гуляк и городские стражники у каждого выхода на площадь. На моих глазах один из солдат дал пинка какому-то оборванцу, вознамерившемуся прошмыгнуть в общество приличных людей. Стоило мне приблизиться к охранникам, как один из них толкнул товарища локтём в бок и кивнул на меня. Тот прищурился и окинул взглядом, не пропустив ни поношенного плаща, ни запылённых сапог. Мне позарез было нужно перейти эту площадь, не погружаясь вновь в запутанный лабиринт трущоб, однако очень не хотелось поднимать шум, истребляя городскую стражу. Я надвинул капюшон поглубже и сделал несколько шагов вперёд, надеясь на благоразумие солдат. Тот, который первым заметил меня, попытался преградить дорогу, но его напарник внезапно ухватил товарища за рукав куртки и потянул к себе, яростно шипя ему в ухо какие-то ругательства. Пока они сипели, я спокойно прошёл мимо и оказался среди мирно прогуливающихся пар. Здесь были женщины. Много женщин. Слишком много, учитывая то, чем одарила меня Галя. На площади играла музыка: какой-то небольшой оркестрик самозабвенно издевался над своими инструментами, продуцируя нечто вроде местного варианта ланжа. Однако всё разом начало ломаться, когда большинство пар внезапно остановилось. Женщины прекращали прогулку и начинали вращать головами, пытаясь отыскать источник мощного влечения. Некоторые пытались ослабить шнуровки на груди, другие опускали декольте, а в особо тяжёлых случаях, бросали руки партнёров и точно сомнамбулы шли в мою сторону. Галя, чёрт бы тебя побрал!

– Эй! – какая-то зрелая дамочка с арбузоподобным бюстом попыталась схватить меня за руку, – красавчик, покажи лицо. Кажется, мы знакомы?

Сейчас, всё бросил и показал лицо! Я ускорил шаг, но три горожанки преградили мне дорогу, причём одна явно пыталась выскользнуть из ставшего ловушкой, платья.

– Постой!

– Не желаешь познакомиться?

Мужья или любовники были в шоке от происходящего. Я тоже, хоть и понимал, какая фигня происходит. Один из мужчин попытался задержать убегающую подругу и получил по физиономии. Очаровательно! Музыка окончательно смолкла, а стражники заинтересовались необычным происшествием.

Я распихал назойливых самок и едва не бегом устремился к противоположному краю площади. Поздно! Паломничество обезумевших от сексуального вожделения женщин приобрело массовый характер, причём большинство принялись сбрасывать мешающие им части одежды.

Да что же это такое? Когда Галя игралась с моим даром влечения, я не замечал такого усиления эффекта! Это же настоящее безумие! Массовое помешательство! О, чёрт, как же я не понял сразу – массовое, вот, то самое слово! Чем их больше – тем сильнее воздействие. И как теперь поступить?

Меня хватали за ноги, обнимали, лезли целоваться, а кто-то даже облизывал руки. Теперь даже самый тупой мог бы сообразить, кто именно является источником беспорядков. Мужчины тащили упирающихся самок прочь, кто-то активно использовал кулаки, а кто-то грозил мне всевозможными неприятностями. Со всех сторон приближались патрули. В общем, внимания я почти не привлекал.

Внезапно кто-то из обиженных самцов взревел, будто его обокрали. Оглушительная оплеуха с последующим воплем подсказала – воришка обнаружен. А вот завязавшаяся потасовка дала понять, что он бы не один.

И ад начался. В то время, как женщины продолжали замедлять моё движение, буквально ложась под ноги, мужчины задорно колотили друг друга. Охранники стойл не могли удержаться, не поучаствовав в столь весёлом занятии и пустили в ход дубинки. Стражники, шагавшие, было ко мне, принялись разнимать дерущихся и невольно завязли в драке. Сквозь оглушительные вопли и звуки ударов я расслышал, как оркестр вновь принялся за дело, играя нечто быстрое и задорное. Ха! А музыканты то молодцы! Люди с чувством юмора. Однако нужно было как-то выбираться из этого бардака. Я отбросил в сторону самых прилипчивых поклонниц и уже не скрываясь, в несколько прыжков преодолел расстояние до выхода из этого дурдома, который я сам и сотворил. Кто-то изумлённо охнул за моей спиной, но большинству было не до того: они самозабвенно выколачивали мозги друг другу. Оглянувшись, я заметил, как кое кто решил воспользоваться ситуацией и активно валил на землю уже так гостеприимно обнажившихся самок. Люди… Ф-фу, спокойствие. Или нет? К бурлящей площади активно пробирались любопытствующие. Некоторые довольствовались участью наблюдателей, подбадривая участников издалека. Другим же этого определённо было мало, и они едва не бегом неслись в самую гущу событий. Но все эти зеваки меня не интересовали. А вот высокий широкоплечий парень с чёрной эмблемой на груди и треспом на поясе был тут явно неспроста. Ну конечно! Как же я мог забыть про чёртовы детекторы. В руках охотника жужжала знакомая штуковина и он сосредоточенно водил ею из стороны в сторону. Внезапно человек оторвался от прибора и поднял голову. Наши взгляды встретились и брови моего визави поползли вверх. Прежде чем он успел издать хоть какой-нибудь звук, я прорвался к нему сквозь галдящую толпу и, ухватив за горло, затащил в переулок.

– Ты, – начал он и я приложил его головой о стену.

Выпавший детектор я расколотил ударом ноги и подхватив обмякшее тело, потащил его прочь от возбуждённых горожан. Что ни делается – всё к лучшему. У меня появился возможный информатор. Весьма ненадёжный, надо сказать, но выбора не было.

Нужный тупик нашёлся достаточно быстро; здесь не так сильно смердело человеческими нечистотами и освещение вполне позволяло обойтись без ночного зрения. Бросив тело на жалкие остатки мостовой я оглянулся: никто не собирается помешать нашему уединению?

– Убей его!

Ну конечно! Как же без тебя, моё милое безумие. Привет Ольга. Опять. Кошка склонилась над неподвижным телом, а потом злобно пнула его ногой. Откуда столько ненависти у той, которая с охотниками и не сталкивалась? Впрочем, попробуй это объяснить собственному подсознанию.

– Вообще-то он мне нужен, чтобы задать ему пару вопросов, – спокойно сказал я, – ты же не сможешь мне рассказать, куда идти и как действовать, пока на меня не устроили полноценную облаву?

– А этот тебе, всё равно, соврёт, – кошка поморщилась и вдруг потёрлась головой о моё плечо, – я скучаю по тебе. По Илье, по Гале…

– Ты там с ним не сталкивалась? – поинтересовался я и погладил склонённую голову, – забавная, вообще-то ситуация.

– Ты не понимаешь! – в её напряжённом голосе проскользнула скрываемая боль, – я, пока, не могу сказать. Ах, если бы я тогда знала… Зачем ты убил моего волка? Я была бы совсем другой, ты ведь должен помнить.

– Тогда я не видел другой возможности для сохранения целостности прайда. Да и сейчас – тоже. Могу только ещё раз попросить прощения и за тебя, и за твоего волка. Поверь, Оля, я скучаю по тебе не меньше. Каждый раз, когда кто-то покидает прайд – это словно потеря части тела и даже моя любовь не в состоянии полностью заживить эту рану. Ты, Илья, Леся – все вы…

– Твоя добыча приходит в себя, – кошка мягко отстранилась, и я увидел слёзы в её глазах, – одно тебе могу сказать – будь осторожнее, очень важно, чтобы ты остался жить.

– Т-ты, – прохрипел охотники и попытался вытащить тресп из поясных ножен. Я отобрал игрушку у неразумного дитяти и отшвырнул прочь, – мы тебя, всё равно, засекли. Это вопрос времени…

– В том-то и дело, – я взял его за отвороты куртки и посадил спиной к стене ближайшего здания, – времени у меня нет. Но есть несколько вопросов, на которые я хотел бы получить ответы.

Он засмеялся. Судя по всему, это должно было изображать презрение, но смех получился достаточно жалким. Когда до человека дошло, насколько он нелеп, смешок оборвался. Теперь охотник просто ненавидяще сверлил меня глазами.

– Послушай, – я постарался говорить, как можно доходчивее, – твои предшественники допустили одну серьёзную ошибку: когда я попросил пропустить меня в Сердце, они заблокировали порталы. Думаю, ты и сам это знаешь.

– Они погибли, как герои, – человек попытался встать и мне пришлось усадить его обратно, – осталось прикончить тебя, злобная тварь и их смерть не останется неотмщённой!

– Сколько пафоса, – я поморщился, – мало того, что они сдохли просто так, из-за их идиотизма уже успели погибнуть другие. Вдолби в свою тупую башку: чем дольше я нахожусь здесь, тем больше людей умрёт. Причина не в моей иррациональной злобе – просто мне нужно питаться и восстанавливать силы. Дайте мне возможность уйти, и я уйду.

Охотник ещё раз вскинулся, и я вновь сбил его на землю.

– Ты ещё позови кого-нибудь, – посоветовал я, догадываясь, какие мысли могут блуждать в его голове, – а потом скажешь, будто я виновен в их гибели. Мне просто нужна информация, куда идти, чтобы убраться с этой грани. Насколько мне известно, где-то должен быть стационарный портал, оставшийся с давних времён.

Грудь человека тяжело вздымалась, а взглядом можно было плавить булыжники мостовой. Тем не менее, в серых глазах мелькнуло разумное выражение. Да неужто мне наконец-то попался здравомыслящий человек?

– Мастер Кардл, антиквар, вот кто нужен тебе, – выдавил мой нечаянный собеседник, выплёвывая каждое слово, точно оно жгло его побелевшие губы, – он собирает информацию и предметы, относящиеся к Запретным временам. Думаю, он должен знать, где находится нужная тебе штука.

Какая-то вещь мне не нравилась в его вынужденном признании. Илья всегда говорил, дескать я не силён в мыслительных процессах и в общем-то, был прав. Однако подвох я чувствовал.

– Стало быть антиквар знает, а ты – защитник местного стада, не в курсе?

– Это – засекреченная информация и мастер Кардл давал подписку о неразглашении. Рядовому составу незачем знать такие вещи. Если хочешь, я могу отвести тебя в лавку, к антиквару.

Нет, ну смешные они! Я может быть и не слишком умён, но думать, будто лев может оказаться настоящим дураком… Осталось только решить, как поступить с этим сомнительным информатором, чтобы он тотчас не помчался рассказывать о нашей беседе. Охотников я очень не любил, но почему-то убивать без повода, последнее время не хотелось. То ли проявляли себя какие-то качества регулятора, то ли обычная усталость. Хотелось только увидеть Зару и обнять её.

– Милый, – Леся выскользнула из мрака точно зеленоглазая тень и склонилась над сидящим охотником, – позволь я решу эту маленькую проблему.

– Какого Горделя! – человек попытался вскочить, но узкие ладошки уже взялись за его голову и с хрустом повернули её, – о-ох…

– Леся, – она подошла ближе и опустилась на колени, положив мою руку на свои спутанные волосы, – ты неисправима. Точнее – это я сам неисправим: использую призраков, когда возникает моральная дилемма.

– Не вини себя, любимый, – девушка поцеловала мои пальцы, – всё совсем не так, как тебе кажется. Постарайся добраться до Сердца и остаться живым.

Я ещё ощущал прикосновение твёрдых губ, а худощавая фигурка истаяла, оставив меня наедине с неподвижным телом. Опять я убил, сам не осознавая того. Невесело. Так скоро мне причудится весь прайд, и я устрою настоящую резню, думая, будто стою в стороне.

К сожалению психиатры для львов, с распадающимся сознанием, в Гордене вряд ли предусмотрены. Поэтому, поищем антиквара.

Как отыскать нужного человека в огромном городе, если ты здесь абсолютный чужак? Я покосился на труп: возможно не стоило так быстро отвергать его предложение? Да, нет – глупости, он наверняка привёл бы меня в засаду. Мне необходим человек, который отлично знает столицу и может доставить в нужное место. Интересно, здесь имеется, что-то подобное такси? Должно быть: почти на всех гранях, где я побывал кто-то да занимался доставкой пассажиров.

Беспорядки на площади продолжались уже без моего участия и их размах воистину впечатлял: все прилегающие улицы оказались забиты шумной толпой, которую безуспешно пытались отодвинуть озлобленные солдаты. Кто-то истошно вопил про бунт, а другие поминали бандитские разборки; чем больше версий – тем лучше.

Распихивая возбуждённых людей я двигался прочь от места беспорядков, стараясь держаться подальше от женщин и стражников, потому, как и те и другие были опасны для моего инкогнито.

Выбравшись из толпы, я оказался на просторном бульваре, утопающем в невысоких плоскокронных деревьях, источающих слабый кисловатый запах. Огромное количество небольших фонтанов и скамьи около водоёмов намекали на комфортный отдых. Вот только людям было не до того – бульвар выглядел вымершим. Правда, не совсем.

Именно здесь я обнаружил, нужное мне: полтора десятка разнообразных повозок. Здесь были закрытые многоместные кареты, открытые пролётки и одноместные экипажи. Извозчики стояли одной тесной группой и горячо обсуждали какую-то недавнюю потасовку, размахивая руками и пуская в воздух клубы дыма из длинных изогнутых трубок – омерзительная человеческая привычка.

Я огляделся: чуть поодаль от общей группы стоял небольшой крытый экипаж, запряжённый двумя чёрными низкорослыми зверьками с длинными вислыми ушами, торчащими из-под редкой гривы. Водитель лениво чистил ногти коротким ножом и сплёвывал под ноги. Идеальный вариант.

Направившись к нему, я обнаружил, как остальные извозчики умолкли, уставившись на меня. Потом кто-то из них коротко каркнул и остальные начали истошно хохотать.

– Приезжий? – бросил водитель, стоило мне приблизиться. Нож он неторопливо спрятал в карман и уставился на меня нахальными чёрными глазами, – лицо показывать не будешь? Твоё дело…Чего надо, Гордель тебя раздери? Сразу предупреждаю, к шлюхам не поеду, там сегодня облава.

– Мне нужен мастер Кардл, – негромко сказал я, пытаясь определить, откуда взялось это внезапное чувство антипатии, – насколько я понимаю – он антиквар. Знаешь такого?

Парень скривился и почесал щёку, точно его мучала зубная боль. По всему было видно, он пытается сообразить некую, непонятную мне, вещь.

– Набожный Кардл, – пробормотал водитель, в конце концов, – это за каким же Горделем тебя к нему несёт?

– Это моё дело, – отрезал я, – везёшь? Или мне поискать кого-то другого?

– Садись, – он распахнул дверцу, – только путь неблизкий, а я не привык терять заработок, поэтому буду брать попутчиков. Если согласен – поехали, нет – не обессудь, пусть тебя Мотрин на себе везёт.

Я молча залез внутрь и сел на жёсткую деревянную лавку, покрытую тёмными пятнами. Внутри чувствовался слабый, но хорошо ощутимый запах человеческой крови. Интересно.

В дверях и передней стенке повозки имелись щели, через которые можно было наблюдать за окружающим миром. Пока я видел только деревья и затылок извозчика. Он оглушительно свистнул и щёлкнул коротким хлыстом, погоняя своих вислоухих скакунов. Повозка дёрнулась раз, другой, подпрыгнула и покатилась вперёд.

Веселее не стало: мелькали ветки деревьев, стены домов и головы, проходящих мимо, людей. То ли движение транспорта в столице было не слишком оживлённым, то ли мой водитель выбирал не самые людные места. Внезапно повозка остановилась, и я услышал приглушённые голоса: нечто дерзкое, сквозь зубы, цедил извозчик и чей-то вальяжный баритон уверенно возражал ему.

Беседа ещё продолжалась, а двери, с обеих сторон, внезапно распахнулись и внутрь неторопливо заползли два человека в одинаковых длинных рубахах, почти до колена. Высокие, как для людей и состоящие из одних мускулов. Под свободной одеждой каждый придерживал некий продолговатый предмет и оба старательно не смотрели на меня.

Несмотря на имеющиеся внутри две лавки – напротив друг друга, мои новые попутчики разместились с обеих сторон от меня. Становилось забавно. Совсем весело стало, когда появился ещё один пассажир – невероятно толстый старик с тяжёлой тростью, скорее всего скрывающей какое-то оружие. На голове толстяка печально свесила поля потёртая синяя шляпа, а остальные телеса скрывались под светлым бархатистым костюмом.

Жирный человек занял почти всю свободную лавочку и уставился на меня, щурясь словно сытый гиппопотам. Повозка тронулась и парочка громил, как бы невзначай навалилась на меня, пытаясь лишить возможности двигаться. Больше ничего не происходило. Ну-ну.

– Святая Земма, – проворчал толстяк, продолжая сверлить меня насмешливым взглядом выцветших глаз, – какая духота! Не правда ли?

Думаю, вопрос относился всё-таки ко мне, поэтому я пожал плечами, отчего мои соседи подались в разные стороны. Кажется, им это не понравилось.

– Возничий сказал, будто вы направляетесь к мастеру Кардлу, – продолжал попытки завязать беседу не в меру болтливый человек, – Гордель меня побери, если я понимаю, зачем ехать в такую даль, когда под боком имеются отличные скупщики древностей. Готов поклясться святостью Земмы, они заплатили бы на сотню-другую больше. Нет, мне конечно нет никакого дела – я просто попутчик, но всё-таки, если не секрет: почему именно Кардл?

Громилы, по обе стороны от меня, повернули свои физиономии, словно их тоже интересовал ответ на этот вопрос. Хорошо, почему бы не побеседовать – возможно удастся узнать какие-то интересные вещи, прежде чем меня попытаются убить.

– Мне сказали, будто Кардл специалист по тем вопросам, которые интересуют меня. Едва ли не единственный.

– Вот как? – толстяк снял шляпу, обнажив высокий морщинистый лоб и принялся обмахиваться ей. Чёрт возьми, как же они все воняли! – Гордель меня раздери – похоже вас интересуют времена Запрета. Опасный интерес! Тем более мастер Кардл, хм…Вы случайно не из тех психопатов, я имею в виду секту Покорившихся, спаси их Мотрин?

– Это ещё кто? – равнодушно спросил я.

Толстяк замер, открыв рот. Шляпа в его руке остановилась. Судя по напрягшимся соседям, их мне тоже удалось удивить.

– Откуда вы, если не знаете про этих ублюдков, Гордель возьми их души! Это же исчадия, которые поклоняются демонам Запрета! Секта запрещённая и духовной и светской властью. Осужденному на смерть убийце, спаси его Земма, дают помилование, если он расскажет властям о ком-либо из Покорившихся.

– Похоже – страшные люди, – согласился я, несколько удивившись: даже в этом оплоте охотников, уцелел кто-то из тех, древних, которые некогда поклонялись нам, – нет, не слышал. Видимо я слишком долго рылся в земле, в поисках древностей.

Это они понимали: громилы довольно ухмыльнулись, а толстяк облегчённо вздохнул и напялил головной убор. Очевидно это был условный знак, потому как попутчики тотчас выхватили из-под одежды длинные ножи и приставили их к моему горлу.

– Фух, – выдохнул жирный человек и наклонился ко мне, протянув руку к моему капюшону, – неприятно беседовать, не видя лица, Гордель тебя раздери.

Я остановил его руку и оба ножа тотчас прорвали материю моего плаща.

– Мальчики, мальчики, пусть, спаси его Земма. Стало быть – кладоискатель. Мешка при себе нет, видимо где-то оставил, придётся заехать. Говори – куда едем?

– К мастеру Кардлу, – спокойно сказал я, – и вам же лучше, если мы всё это время ехали в нужном направлении.

Старик закудахтал, а его подопечные разразились немелодичными звуками, напоминающими блеяние других местных животных. Намереваясь расставить все точки в положенных местах, я сбросил капюшон с головы и пока мой собеседник медленно менялся в лице, выпил обоих громил. Один успел разрезать плотную ткань моей одежды, и я раздражённо отшвырнул оружие прочь. Потом сбросил неподвижные тела на пол.

Оставшийся в живых человек, потерянно осмотрел своих сообщников, а после медленно поднял взор. Его толстые пальцы вцепились в трость и поглаживали её гладкую поверхность.

– Если у тебя есть хоть капля разума, – сказал я негромко, – ты оставишь свой ножик там, где он находится и прикажешь везти меня туда, куда я просил. С другой стороны, вы, оба, можете бесполезно издохнуть: я найду другого водителя.

Толстяк тяжело вздохнул и стукнув тростью по стене, крикнул:

– Морс, гони к Кардлу, быстрее, Гордель тебя задери!

Затылок извозчика излучал недоумение, тем не менее наша повозка замедлила скорость и свернула. Похоже, никто и не собирался везти пассажира к антиквару. Так я, в общем-то и думал: меня угораздило выбрать мышеловку, для беспечных мышек. Вот только сегодняшним вечером туда угодил хищник, куда опаснее тех, которые поставили западню.

– Вы убьёте меня? – совершенно спокойно осведомился толстяк, рассматривая свои потрёпанные ботинки, – даже не думал, подохнуть именно так.

– Будешь вести себя тихо – останешься жить, – я пожал плечами, – ну, или если кому-то из моих внутренних демонов не покажется, будто ты можешь быть опасен.

Старик вновь закудахтал.

– У демонов имеются свои, внутренние, демоны? Простите, господин, мою дерзость.

– Ты не выглядишь напуганным, – заметил я, – обычно вы, люди, в таких ситуациях, начинаете молить о пощаде.

– А это помогает?

– Нет.

– Так я и думал, – старик опять рассмеялся, – да и чего мне бояться? Когда-то половина Гордены принадлежала мне, и я мог приказывать даже начальнику тайной канцелярии. А потом, мой племянник Сирон, Гордель сожри его душу, сумел сговориться с моими лейтенантами и меня вышвырнули прочь. Хорошо хоть не убили сразу и даже дали возможность делать свой мелкий рэкет. Но видеть, как рушится империя, которую я строил всю свою жизнь – хуже смерти.

– За душу берёт, – равнодушно сказал я, – долго ещё?

Человек выглянул в окно. Потом прикинул, пересчитывая пальцы.

– Не очень, – ответил он и уставился на моё лицо, – так удивительно, слышать все эти истории о демонах, жрущих человеческие души; о том, как знать хранит одного, для демонстраций на своих балах; о доблестных защитниках, сражающихся со смертоносными тварями и вдруг оказаться в одной карете…

– Можешь попросить автограф, – разрешил я, – продашь его этим вашим, покорившимся, с руками оторвут. Ну и как, похож я на чудовище из ваших страшилок?

– За всю свою жизнь я понял одну простую вещь, – старик откинулся на спинку сиденья и положил трость на колени, – самое страшное чудовище – это человек, спаси его Земма. Я сам творил ужасные вещи, приказывал их творить и видел, как другие совершают такое, что и в голове не укладывается. И вокруг не было ни единого демона, только люди, Гордель их возьми, люди пытающие и убивающие других людей. По правде говоря, вы больше напоминаете одного из ангелов Земмы, как их изображают святоши, такой же красивый и равнодушный.

Повозка замедлила ход и в окне появилась физиономия Морса. Извозчик выглядел несколько сбитым с толку, но стоило ему разглядеть два неподвижных тела, как он тихо присвистнул и прищурился. Следующий свист был намного громче. Внезапно он прервался тихим сипом, когда, извлечённая из трости шпага, пронзила любопытный глаз.

– Ну совершенно не умел держать язык за зубами, спаси его Мотрин, – сокрушённо заметил толстяк, спрятав оружие, – оставить его в живых, значит известить половину Гордены, о том, что старый Парнек сотрудничает с демоном Запрета. Не хотелось бы оставлять о себе такую память. Ну вот, мы приехали, и ты можешь, Гордель тебя возьми, забрать и меня.

Я поднялся на ноги и набросил капюшон. Никто из моих мертвецов не спешил покидать глубины подсознания и это не могло не радовать.

– Прощай, человек, – сказал я, открывая дверь, – не вижу никакого смысла в твоей смерти.

– Постой! – он вцепился в рукав моего плаща, – послушай. Услуга за услугу. Мастер Кардл, он… Как бы это сказать? Ничего определённого, но до меня доходили странные слухи. Вроде бы те, из Покорившихся, кто обращался к нему за информацией или предметами Запрета, исчезали. Все, до единого.

– Посмотрим, – сказал я и вышел наружу, – берегись демонов. Настоящих демонов.

Последний раз я послушал его кудахтанье и быстро зашагал прочь от повозки, превратившейся в катафалк. Люди…Дай им маленький толчок, и они начнут сами истреблять друг друга. "Порча, – прошептал голос в голове, – порча вынуждает всех убивать собратьев". "И львов"? – насмешливо поинтересовался я, не очень то надеясь на ответ. Но он пришёл: "И львов, – печально прошелестел голос, – с них всё и началось".

Верить голосам в своей голове? А там недалеко, останется поверить будто вернувшиеся мертвецы реальны.

Я оказался на набережной небольшой речушки, закованной в каменный панцирь. Множество арочных мостов, высоких ежеподобных кустов и прогуливающихся людей – нигде от них нет никакого спасения. Стараясь держаться поодаль от женских особей, я приблизился к пожилому человеку, медленно фланирующему по бульвару. Выглядел он более или менее прилично, по людским меркам и определённо должен был знать нужное мне место.

– Мастер Кардл, – негромко сказал я, – антиквар.

Человек внимательно осмотрел меня, с ног до головы, остановившись на капюшоне, опущенном на лицо. Физиономия горожанина отразила некоторое сомнение и замешательство. Потом он, всё-таки, решился и взмахнул рукой.

– Лавка исторических древностей мастера Кардла находится через полквартала отсюда, – лицо, напоминающее сморщенный овощ, перекосилось, – но, если у вас есть выбор – я бы не рекомендовал. Как приличный гражданин…

– У меня нет выбора, – проворчал я и пошёл в указанном направлении.

Похоже я направлялся прямиком в западню, которую охотники загодя приготовили для подобных случаев. Другое дело, ловушка оказалась чересчур грубой и любой осторожный лев мог бы её легко обойти. Я не был осторожным и у меня, действительно, не оставалось другого выхода. Вопрос был только в том: получу ли я необходимую информацию или это вновь окажется бессмысленным риском? Скоро узнаю.

Река нырнула в тёмный тоннель, а бульвар превратился в узкую улочку, по обе стороны, которой располагались всевозможные магазинчики, крохотные театры и маленькие кафетерии. Людей здесь было значительно меньше, а деревьев – намного больше и это не могло не радовать.

Я едва не пропустил нужное место, наблюдая, за потасовкой на деревянном крыльце очередного кафе. Два рослых здоровяка лениво тыкали друг друга кулаками и так же, без всякого энтузиазма, переругивались. Несколько зевак, позёвывая, подбадривали сонных драчунов. От всей этой сцены несло фальшью, словно я наблюдал театральное представление.

Пожав плечами, я отвернулся и мой взгляд тотчас наткнулся на небольшой кусок жёлтой деревяшки, небрежно прибитой около входа в грязную лавку. Небрежно нацарапанная надпись гласила: "Лавка исторических древностей Мастера Кардла". Из четырёх окон горели только два. Значит кто-то есть.

Я медленно приблизился к обитой металлическими полосами двери и внимательно посмотрел на звонок вызова владельца. Не понравился он мне.

Металлический человечек, в легко узнаваемой одежде охотника, поражал крохотным треспом лежащего на земле льва. Мой четвероногий собрат явно покорно принимал поражение, склонив гривастую голову перед человеком. Они хотят именно этого? Я ощутил вспышку холодной ярости.

– Никогда, – пробормотал я.

Мелодичный звон доносился откуда-то из неведомых глубин лавки и ждать пришлось довольно долго. Наконец я услышал приближающиеся шаркающие шаги, грохот многочисленных засовов и тяжёлая дверь, со скрипом, отворилась, открыв моему взору, нечто аморфно – антропоморфное. Когда-то это, несомненно, было человеком атлетического телосложения, но после, как это водится у людей, плюнуло на внешность и превратилось в бесформенного голема.

– Какого Горделя? – весело осведомился желеобразный некто и поддёрнул спадающие штаны, – закрыто. Приходи завтра.

– Срочное дело, – тихо сказал я, пресекая его попытку захлопнуть дверь, – двойная оплата.

Привратник ещё раз попытался потянуть дверь на себя и призадумался, рассматривая гостя. Странное выражение промелькнуло в его человечьих глазках, и он потряс сжатым кулаком.

– Постой тут, Гордель тебя возьми, – хрюкнул он, – спрошу хозяина. Если он согласится, то пожалуйста, а если нет – иди к Горделю.

– Дай ему это, – сказал я и протянул тресп Зары: игрушку пригодную лишь для ношения на шее, – скажи, у меня есть ещё.

Человек узнал предложенный ему предмет, это я сразу понял, по его опустившимся бровям, но постарался виду не подавать. Быстро кивнув, он исчез в сумраке коридора. Я оглянулся, ощущая на себе чей-то пристальный взгляд и одновременно размышляя, не становлюсь ли параноиком. А как я хотел, целый букет психических заболеваний – вещь, крайне необходимая загнанному льву в окружении охотников.

Но в этот раз я не ошибся: драчуны у кафе прекратили потасовку и теперь внимательно смотрели на меня. Зрители – тоже. Хм.

Шаркающий топот возвестил о возвращении привратника. На небритой лоснящейся физиономии разливалось загадочное выражение, будто человек задумал хитрую шутку и с огромным трудом, удерживает её в себе. Кроме того, мятая роба, под которой прятались бесформенные телеса, начала заметно оттопыриваться на боку. Э-эх, похоже все были правы и я, как полный идиот, шагал в западню. Ну ладно, люди старались, не стану их расстраивать.

– Эт-та, Гордель, тебя возьми, – прошамкал человек, – мастер ждёт у себя в кабинете. Спрашивал, как тебя звать.

– Не помню, – спокойно сказал я и сделал шаг вперёд, вынудив голема попятится, – веди, давай.

Я находился в длинном узком коридоре, с высоким сводчатым потолком, прячущемся во мраке. Стены, оклеенные плотной бумагой, были увешаны множеством картин. Около каждого полотна висела на специальной подставке тонкая свечка, закрытая прозрачным футляром. Того небольшого освещения, которые давали крохотные огонёчки было вполне достаточно, для использования обычного зрения.

Шагая по коридору, я успевал рассматривать картины, оценив их старину. Всё это были пейзажи, вызывающие у меня стойкое чувство узнавания, хоть я точно знал, что никогда раньше не видел этих мест.

– Дежавю, – недовольно пробормотал я и тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения.

– Чего? – откликнулся мой проводник и сделал попытку повернуться.

– Иди, иди, тебя это не касается.

Мы подошли к полуприкрытой двери, за которой разливался мягкий синий свет. Его лучики проникали в коридор через узкую щель протягиваясь полоской по дощатому полу. Толстяк безжалостно растоптал голубую линию и толкнул дверь. После этого издал протяжное хрюканье, напоминающее приглашение, и сделал попытку отступить в сторону.

Получилось плохо – мне пришлось едва ли не протискиваться мимо распухшей зловонной туши и вряд ли эту близость можно было назвать желанной.

Так или иначе, но я оказался в кабинете, больше напоминающем небольшую библиотеку: все стены состояли из стеллажей, заполненных всевозможными книгами: от крошечных инкунабул, до огромных фолиантов в деревянных и металлических обложках. Между книжными полками я заметил три секции, где под стеклом лежали странные предметы, назначение большинства которых для меня было загадкой. Единственное, что я мог сказать о всех – древние. Гораздо старше, чем самые старые, из имеющихся здесь книг.

Посреди всей этой антикварной рухляди, занимая едва ли не весь кабинет, располагался огромный массивный стол, попиравший дощатый пол мощными ножками. На его гладкой поверхности сиротливо лежала небольшая рукописная книжица, испуганно жавшаяся к чернильнице с набором перьев.

Кроме того, имелись три глубоких и по виду, весьма комфортных, кресла, рассеянно расползшихся по всему помещению.

Поскольку все предметы в комнате выглядели весьма солидно, тщедушная фигура хозяина абсолютно терялась на фоне, принадлежащих ему, вещей. Больше всего крошечный антиквар напоминал иссушённую годами мумию, которую какой-то неведомый шутник усадил в неудобный стул с высокой спинкой. Это чучело внимательно разглядывало меня, неожиданно живыми, на пергаментном лице, глазами.

– Добро пожаловать, – квакнуло ископаемое, даже не пытаясь подняться, – не желаете ли разоблачиться? Слава Мотрину у меня в кабинете весьма благопристойная атмосфера, способствующая сохранению старых костей, сбереги их Земма.

– Воздержусь, – буркнул я, ощущая за спиной неодобрительное посапывание привратника, – боюсь, болезнь, полученная мной на раскопках, может смутить неподготовленного человека.

– Я, слава Земме, не страдаю обычными предрассудками, – карлик пожал плечами, однако я заметил, как по его сморщенной физиономии скользнула смутная тень, – однако, чем бы вы не руководствовались, желание клиента – закон для меня. Можете располагаться в одном из кресел и излагать цель вашего посещения.

Ну хорошо, я присел в самое дальнее, от стола кресло и заметил, как толстяк привалился к двери, преградив выход наружу. Смешной…

Тем временем, Кардл положил на стол тресп, принесённый мной и внимательно посмотрел на него через линзу в металлической оправе. На его физиономии расцветало отвращение, но с оружием антиквар обращался осторожно, значит видел не в первый раз.

– Порождение Горделя, – бормотал мастер, то приближая, то отдаляя прибор, – сколько же ещё осталось таких штук после Запрета, спаси нас Мотрин!

– Собственно Запрет меня и интересует, – бросил я, – кое какая информация, скрытая от всех остальных. Мне, как ведущему раскопки, позарез нужны эти сведения.

– Почему-то я не удивлён, – пробормотал антиквар и прищурился, глядя на меня, – стало быть королевская библиотека вас не удовлетворила, и кто-то направил вас ко мне.

– Один знакомый защитник, – я с трудом удержался от смешка, – сам он не смог дать ответы на все вопросы.

– Легор, – окликнул громилу старик, – будь любезен, позови Чарду и Череда, благослови Земма их обоих. Скажешь им, у нас особый гость, поэтому нам потребуется вся информация, которую мы можем предоставить по Запрету, возьми его Гордель. Кроме того, сходи, будь любезен в Гнев Танаиса и попроси четыре…Нет, лучше – пять кувшинчиков моего любимого. Да смотри не перепутай, отродье Горделя! Иначе я заставлю тебя самого выпить ту бурду, которую принесёшь.

Голем буркнул в ответ нечто неразборчивое и бросив последний неодобрительный взгляд в мою сторону, протиснулся в проём двери. Мы остались наедине с хозяином лавки, но тот, как будто напрочь утратив интерес к посетителю, погрузился в изучение треспа, время от времени делая какие-то записи в блокноте. Возможно он ждал названных помощников, а может просто нуждался в ободряющей оплеухе.

– Церемониальная пиявка, – бормотал старик, почёсывая кончик носа пером, – действительно, очень редкая штуковина, если присмотреться. Человек не сможет пользоваться пиявкой, если не защитит руку, а здесь, когда-то, вроде бы была защита. Не похоже, будто она хранилась в земле…

Он поднял голову и пристально посмотрел на меня. И кого он хотел увидеть через материю капюшона? А вот я видел подозрение в его выцветающих глазах. Подозрение и…Ненависть?

Дверь скрипнула и в кабинет вошли двое. Оба худощавые в светлых просторных рубахах и коротких тёмных штанах. Похожи друг на друга, как брат и сестра. Да, одной из вошедших была девушка. Стройная, словно гибкая ветка, с блестящими тёмными волосами, заплетёнными в три косы. Смуглое лицо красиво настолько, насколько это возможно у человека, а маленькая грудь и узкие бёдра скорее подошли бы подростку. Парень, шедший рядом повернулся ко мне, и я понял, насколько ошибался: если они и были родственниками, то не кровными – физиономией он напоминал мумию, сидящую за столом.

– Черед, – неохотно буркнул старикан, – и его супруга – Чарда. Молодые люди, благослови их Земма, помогают старику, без их помощи – я, как без рук. Черед, ты принёс то, о чём я просил?

– Да, отец, – парень осторожно положил на стол стопку древних, рассыпающихся рукописей и ещё раз покосился на меня, машинально поправив предмет под рубашкой.

Девушка, как ни странно, никак не реагировала на меня. Да она даже не смотрела в мою сторону! Высоко подняв подбородок, прошествовала мимо, остановившись по левую руку старого антиквара.

Однако, когда она проходила мимо, на моё колено слетел крошечный белый мотылёк: клочок бумаги с эмблемой ордена охотников и надписью: "Беги!" Бежать я не собирался, но записку накрыл ладонью, спрятав от посторонних глаз: выдавать союзников не в моих привычках.

– Итак, – Кардл выглядел намного увереннее, чем прежде и даже позволил себе откинуться на высокую спинку, – какая, конкретно, информация по временам Запрета, будь он проклят Горделем, интересует моего гостя?

Чарда пристально смотрела на меня и в её глазах хорошо читалось непонимание происходящего. Девушка недвусмысленно предупредила, угодившего в западню, об опасности, а тот и не думал бежать. Я задумался: а не могла ли она ответить на мои вопросы? Оставим это для того случая если старый пердун облажается.

– Для начала. Этот предмет, который вы назвали пиявкой – для чего он?

– Пиявка душ? – старик хихикал, словно услышал какую-то особо смешную шутку, – ещё её называют мёртвой змеёй, Когтем Льва и клыком Горделя. Однако Защитники предпочитают название Запрета – тресп, невзирая на то, что когда-то это обозначало – Сила Льва. Тьфу! – он демонстративно сплюнул, – пусть пожрёт Гордель даже память об этих тварях! Проклятое Мотрином оружие, способное выпить человеческую жизнь за считанные минуты, без оглядки куда угодил клинок и вызывающее жуткую долгую смерть от порезов. В общем…

– Достаточно, – я поднял руку, остановив излияния старого дурака и увидел, как вздрогнула девушка. Её муж всё это время равнодушно теребил рукоять оружия под рубашкой, – перейдём к Запрету.

– Какую часть хотел бы услышать наш гость?

– Всё.

– Всё? – старик закудахтал, словно в его животе поселилась курица, несущая яйца, – судя по всему, в вас довлеет общее заблуждение о продолжительности Запрета. Поскольку от периода Освобождения, да благословит его Мотрин, миновало пять столетий, обыватели предполагают, будто проклятое время имело своей продолжительностью те же пятьсот, ну может – тысячу, лет Самые смелые, из тех дилетантов, которые кичатся историческим образованием, отважно опускают планку до четырёх тысяч лет и испуганно косятся на власти – не накажут ли их за подобное безрассудство. Правда настолько невероятна, что в неё трудно поверить!

Старик закашлялся и нервно щёлкнул пальцами. Чарда тут же распахнула дверцу стола и налила из стеклянного графина прозрачную жидкость в высокий бокал. Когда девушка подавала напиток антиквару, я заметил на её лице хорошо скрываемое отвращение.

– Так вот, – сказал Кардл, подёргивая торчащим кадыком, – трудно поверить, но Запрет, пожри его Гордель, продолжался восемнадцать тысячелетий! Признайтесь, вы этого не ожидали!

Я только плечами пожал: долгое блуждание по граням и встречи с артефактами нашего былого могущества давно наводили на мысли о древнем возрасте цивилизации львов. Но не стану же я говорить об этом напыщенному болвану за столом. Несколько обескураженный подобной реакцией, антиквар вопросительно вздёрнул брови, изучая меня, а потом отхлебнул из стакана и продолжил:

– Согласитесь, дать развёрнутую справку о таком продолжительном периоде практически невозможно, если только вы не собираетесь задержаться здесь на месяц, а то и два.

– Значит мне нужна короткая справка, – резюмировал я, – общая характеристика происходящих событий, без имён, без дат и названий. Очень коротко и быстро.

Возможно мне стоило спросить напрямую, применив силу, если старец начнёт артачиться, но я ощутил интерес. Когда у меня ещё получиться узнать историю своего народа? Тем более, пока всё было спокойно и даже мои призраки сидели тихо и носа не казали.

– Ну, если так, – Кардл отставил стакан в сторону и близоруко щурясь покопался в принесённых Чередом книжицах, – тогда мы способны свести всё к небольшой лекции, которая потребует от нас, – он выудил толстый том карманного формата, – Тайную Хронику Сардуна, да благословит его имя Мотрин. Очень, правда, поверхностная работа, единственным достоинством которой является то, что она охватывает весь Запрет, Гордель его раздери.

Кардл некоторое время перелистывал хрупкие, от времени, страницы и, как мне показалось, прислушивался. Насколько я заметил, труд был рукописным, без единой иллюстрации.

Прелюдия затянулась. Старик, казалось, совершенно забыл о моём присутствии, скользя тонкими пальцами по выцветшим строчкам. Время от времени он шумно пил воду и подёргивал волосатым ухом. Его сын, уже совершенно не скрываясь, поглаживал рукоять оружия и рассеянно улыбался, рассматривая обложки бесчисленных книг.

Я повернул голову и посмотрел на девушку: Чарда подмигивала, закусив губу и весь её вид отображал растущее отчаяние. Хорошенькая девушка.

– Так как там, насчёт Тайных Хроник? – осведомился я, пытаясь скрыть раздражение.

– Ну, сначала здесь излагаются легенды о временах, предшествующих Запрету, возьми его Гордель, – старик вышел из транса и нервно почесал кончик длинного носа, – всякая ерунда, о которой так любят толковать шарлатаны от науки: летающие машины, повозки без животных и оружие, способное уничтожить целый город. Сардун, благослови Земма его память, упоминает обо всём этом, лишь для указания – истинная историческая правда утеряна, погребена под слоями псевдоисторической шелухи. В частности, в качестве исторического анекдота, он приводит легенду о том, что прежде виновники Запрета не были теми чудовищами, которых мы знаем.

– Да? – я хмыкнул, – и кем же они были? Может быть – людьми?

– Истинно так. Я же говорю – это просто исторический анекдот, – Кардл глухо закудахтал, – дескать, будучи людьми, они общались с нашим миром и даже вели торговлю, покупая дерево, камень и даже воду. Смешно, зачем кому-то покупать воду?

Затем, идиот, что в твоём мире не осталось ничего, даже воды! Тебе бы, кретину, почитать воспоминания одного из наших – вот где бездны отчаяния.

Ужас опустошённого мира.

– Так вот, помоги мне Земма, – стакан успел опустеть, и старикан недоуменно покосился на Чарду, а потом нахмурился, заметив знаки, которые девушка подавала мне, – переходим непосредственно к Запрету. В один момент из светящихся кругов вышли странные беловолосые существа, которые именовали себя львами, будь они прокляты Горделем! Облик пришельцев оказался невыразимо прекрасен и многие женщины, и мужчины посчитали их высшими существами, посланцами богов.

Однако, посланцы богов, как очень скоро выяснилось, были мерзкими пожирателями человеческих душ – упырями. Началась война. К сожалению монстры обладали неуязвимостью к человеческому оружию, поэтому многие города совершенно напрасно обратились в руины. К тому же, чем дольше продолжалась война, тем больше предателей, пожри Гордель их души, переходили на сторону упырей. Поэтому, в конце концов вышло так, что одни люди сражались с другими.

– Как обычно, – пробормотал я и в ответ на недоумённый взор антиквара, поинтересовался, – а сами-то, упыри, много людей убили? Был ли смысл устраивать побоище?

Кардл, задыхаясь, заплямкал тонкогубым ртом, а потом сделал попытку выпить из пустого стакана. Всё его лицо пошло разноцветными пятнами, а нос, так и вовсе, приобрёл очаровательный оттенок спелого баклажана. Черед яростно сверкнул на меня глазами и начал успокаивающе шептать в ухо разошедшемуся папаше. Видимо слова сына возымели необходимый эффект, потому как антиквар, мало-помалу успокоился и жадно выпил из наполненного растерянной Чардой стакана.

– Мы сражались за свободу! – провозгласил Кардл, с таким пафосом, будто он сам принимал участие в боевых действиях, – эти жертвы показали богам, мы готовы отстаивать, – тут его немного застопорило. Видимо человек и сам не понимал, какую именно хрень отстаивали бессмысленно погибшие соплеменники. Тысячи жизней – коту под хвост, ну-ну, – к сожалению, мы потерпели поражение и наступило царство ужаса: господство проклятых упырей. Запрет.

На физиономии человека появилось столь скорбное выражение, что я с трудом удержался от смеха. Кардл перелистнул несколько страниц старинной рукописи и продолжил, добавив трагизма в скрипящий рассказ:

– Завоевав наш мир, пришельцы принялись обустраиваться, начав с постройки огромных городов. Несчастные люди возводили гигантские башни, подпирающие небо, в которых селились их новые хозяева, со своими прихвостнями, будь они прокляты! Сами несчастные, спаси их души милосердная Земма, ютились в крошечных домиках, у подножия зловещих исполинов, позже названых, Проклятыми Башнями.

– То есть, всё было просто ужасно? – это я так, для поддержания беседы поинтересовался, – несчастные люди, в лапах злобных бессмертных упырей?

Кардла даже перекосило от моего вопроса. С одной стороны, он, похоже, был объективным человеком, а с другой – говорить истину, у него язык не поворачивался. Поэтому он долго цедил воду из стакана, звонко цокая зубами и сверлил меня колючим взглядом.

– Нет, – в конце концов сказал он, – было и хорошее, но это не отменяет того факта, что Горделевы создания, использовали людей в качестве пищи. Да, хорошо – они искоренили болезни и преступность, но это напоминало то, как пастух бережёт стадо, приготовленное на убой. А то, как львы отбирали лучших юношей и девушек, спаси их милосердная Земма! И самое ужасное: те радостно шли к своим будущим палачам, отдать невинность, а после – и жизнь.

Кстати, любопытнейшая вещь – эти отборочные олимпиады, в период золотого века, не могу понять, в чём был их смысл. Ведь можно было и так выбирать кого захочешь, заниматься с ним любовью, а после – либо отпускать, либо выпивать. Похоже, я упускал нечто очень важное. Мне крайне недоставало общения с кем-то из пральвов, живших в тот период. Да где их взять? Все погибли.

– Проходили тысячелетия, а отвратительная империя, пожри её Гордель, процветала и расширялась. Мерзким упырям стало тесно в нашем мире, и они отправились дальше, создав множество переходов, способных переносить не только их, но и предателей рода человеческого, служивших новым хозяевам, – у меня появилось ощущение того, что антиквар вот-вот расплачется, – и тут случилось неожиданное: мы узнали, проклятые твари не только уязвимы, но и смертны. Львы начали погибать. Поначалу смертей было немного – одна в год, пять лет, но спустя пару столетий, на упырей напал сущий мор – они гибли десятками, – Кардл даже руки потёр от удовольствия, – причину никто так и не узнал, но сам факт не мог не ободрить истинных патриотов, которые тут же поднялись на священную борьбу.

Хм, вот как Война Тени выглядела с точки зрения животных: как мор. Лев, чьи воспоминания я читал на грани Титанов, крайне неохотно описывал события того периода. Неприятно, когда не знаешь, кто именно одержим безумием, вынуждающим убивать собратьев. После завершения Войны никто даже понятия не имел, все ли психопаты погибли или кто-то сумел уцелеть.

– К сожалению – это восстание оказалось столь же безрезультатным, как и предыдущие, но в душах остался гореть светоч веры в Земму и Мотрина! Вновь, на тысячи лет человечество погрузилось в кошмарное сновидение рабства и скотской жизни. Горе смирившимся! Возникло и начало шириться поклонение бессмертным упырям – секта, так называемых, Верных. Глупые предатели утешали себя тем, что принеся себя в жертву, обретают бессмертие. Более того, некоторые пребывали в искреннем заблуждении, будто особо отличившихся, львы способны обратить в подобных себе!

Зара! Укол был чересчур чувствителен. Моя милая, я так скучаю по тебе! Сумеешь ли ты добраться до Сердца, чтобы мы вновь воссоединились? Образ кошки стоял перед глазами. Почему подсознание ни разу не создало именно её? Увидеть львицу, коснуться…

– И тут произошло событие, давшее всем нам освобождение! Земма и Мотрин услышали молитвы несчастных страдальцев и послали хаос в империю упырей. Началась война между проклятыми созданиями и была она столь яростна, что в живых остались считанные десятки.

Война Хаоса. Массовое безумство, истребление всех и каждого и паническое бегство уцелевших на другие грани. Лев, чьи воспоминания я читал, очень поверхностно упоминал Хаос – видимо ужас от происходившего оказался столь велик, что уничтожил почти все воспоминания. Странно, я по-прежнему не мог вспомнить, где я мог почерпнуть информацию о порче, рассказанную мне призраком Ольги. Интересно посмотреть на реакцию старого дурака, сидящего передо мной, если бы он узнал, что обожаемые им Земма с Мотрином были львами?

– Кроме того, – повысив голос, почти нараспев, продолжил Кардл, – в наши руки попало оружие, способное убивать мерзких тварей – эти самые пиявки душ. Когда последствия войны были залечены, самые сильные и отважные, из людей, создали орден Защитников: организацию предназначенную, для уничтожения львов, в каком бы мире они не находились. Защитники воспользовались порталами упырей и кое-каким уцелевшим оборудованием захватчиков, чтобы преследовать упырей.

Вот так – мало того, что мы сами истребили большую часть сотоварищей, так ещё и вручили тупоголовым животным оружие, при помощи которого они продолжили делить нас на ноль. К чему жаловаться на превратности судьбы? Сами виноваты во всём. Однако, в чём же причина массового помешательства? Какая порча вынудила нас убивать друг друга?

Кардл небрежно перелистал последние страницы и вновь прислушался. За дверью кабинета уже некоторое время кто-то тихо покашливал и чем-то шелестел. Я бы оценил количество гостей в семь голов. Похоже теперь об их присутствии знали все, потому как папаша с сынулей, скрывали злорадные ухмылки, а Чарда была – само отчаяние.

– Осталось немного, – антиквар потёр иссушенные лапки, – после Запрета мы уничтожили всех предателей, кроме тех, кто успел убежать от праведного гнева. И до сих пор эти омерзительные подонки, пожри их Гордель, продолжают ожидать возвращения своих хозяев, собирая информацию о временах Запрета. Не правда ли, ублюдок?

Черед выхватил из-под одежды широкий нож и направил его на меня. Мальчик достаточно профессионально держал оружие, стало быть пользовался им не в первый раз. Чарда поднесла сжатые кулаки ко рту и в этот момент двери распахнулись, дабы наши новые гости могли поучаствовать в общем веселье. Стало тесновато.

Пять рослых парней в тугих кожаных куртках опоясанных широкими ремнями. На груди у каждого очаровательное украшение: значок с перечёркнутым львом и такой же, только меньше, на коричневом берете. Хм, такие мне ещё не попадались.

– Встать! – самый старший, из пришельцев, ткнул в меня толстым пальцем, – сбрось капюшон, я хочу видеть твоё лицо!

– Ты ещё что за хрен с бугра? – осведомился я, даже не пошевелившись, – будем знакомиться?

– Капитан особого подразделения войск защиты приказывает тебе, урод, встать! Взять его!

Два коренастых здоровяка вложили зазубренные кинжалы в ножны и встали по обе стороны моего кресла, положив мозолистые ладони на мои плечи. Ну-ну… Вся эта компания здорово потела, и я начинал задыхаться. Кроме того, я, по-прежнему, не получил нужной мне информации.

– Господин капитан, – радостно прошамкал Кардл и выложил на стол Зарин тресп, – у этого негодяя, пожри его Гордель, была пиявка.

– Запрещённое оружие, – охотник криво ухмыльнулся, – отягощает. Хоть, куда уж дальше! Как-то поуменьшилось количество этих отродьев Горделя, словно их кто-то предупреждает. Поднимите, мерзавца!

– Не стоит утруждаться, – я перетёк в стоячее положение и отбросил плащ назад, накрыв обоих недоумков, – представляться, видимо, не требуется?

Глухо ревели спелёнатые балбесы, за спиной; кто-то глухо охнул, кто-то присвистнул, а капитан, вытаращив глаза, попятился к выходу. Там, кстати, тоже что-то происходило – какая-то непонятная возня, за прикрытой дверью.

Пока люди не успели прийти в себя, я повернулся и стукнул, освободившихся охотников головами – минус два. Когти автоматически выдвинулись в боевое положение, и я набросился на оставшуюся троицу, наблюдая, как замешательство превращается в ужас. Да – это вам не заигравшихся соплеменников арестовывать.

Капитан попытался выхватить какое-то оружие, но я просто отшвырнул его к стене и рослый человек врезался в книжную полку, обрушив настоящий водопад из множества томов и разбитого стекла. Ага, дёргает ногой, стало быть – живой: хорошо, он может ещё потребоваться. А вот для оставшихся двоих имелись скверные новости: для меня они были абсолютно бесполезны.

Нет, охотники, конечно были опытными бойцами и работать кинжалами умели, как следует, но какой в этом прок? Да они, похоже и сами это понимали: когда я резал им глотки, на бесстрастных, прежде, лицах проступила маска обречённости.

– Господин!

Истошный женский вопль заставил меня обернуться в тот момент, когда младший Кардл попытался вонзить тресп в мою спину. Быстрый парень – среагировав на моё движение, успел отскочить назад и вновь сделал ещё один выпад. На этот раз я был готов и, перехватив мускулистое запястье, сломал предплечье. Черед хрюкнул и опустился на колени, прижимая повреждённую конечность к груди. Я пнул парня в грудь, и он растянулся на полу кабинета.

Я оглядел поле боя: четыре неподвижных тела и четверо уцелевших. Капитан вяло ворочается под книжным завалом и неразборчиво глухо бормочет; Черед перевернулся на бок и, оскалив зубы, волком смотрит на меня; Кардл продолжает сидеть за столом, вцепившись побелевшими пальцами в столешницу и с ненавистью уставился на…Чарду? Девушка опустилась на колени и с благоговением смотрит на меня.

– Господин, – прошептала она и по её гладкой щеке поползла слезинка, – я даже не думала, что мне так повезёт!

– Сучка! – внезапно завопил старый антиквар и клочья пены полетели из впавшего рта, – отродье Горделя! Это всё твоих рук дело, мерзавка! Это ты предупреждала всех этих ублюдков!

– Я спасала своих братьев, – спокойно ответила Чарда и повинуясь моему жесту, поднялась на ноги, – просто я, в отличие от вашего недалёкого сына, могла не только читать старые тексты, но и понимать, о чём в них говорится. Понимать и сопоставлять с окружающим миром. После ухода хозяев, мы скатились вниз по эволюционной лестнице и продолжаем терять все те знания, которые они дали нам.

– Дура! – продолжал исходить слюной посиневший Кардл, – лучше свобода, чем…

– Свобода? – перебила его девушка и приблизившись ко мне, несмело заглянула в глаза, – какая свобода? Нынешние правители, такие же люди, как мы, но своими законами, налогами и войнами истребляют подданных в сотни раз больше, чем людоеды, как вы их называете.

Хм, хорошо сказано, я бы так не смог. Поэтому я лишь погладил прелестную головку. Да от Чарды и пахло, почти как от львицы – человеческий запах совсем не ощущался.

– Итак, – сказал я, игнорируя бешеный взор старика, – мне нужна информация и совершенно неважно, кто мне её даст. Капитан, ты уже очухался? Тебя это тоже касается.

Выползший наружу охотник уже сумел встать на четвереньки и сверлил меня мутным взглядом. Интересно, могу ли я доверять хоть кому-то из этой славной троицы? Один такой уже направил меня в западню.

– Может я сумею помочь, господин? Я могу отвести вас к братьям и они, с радостью, поделятся всей необходимой информацией. Верные долго ждали этого часа.

Я задумался: заманчиво воспользоваться помощью тех, кто её действительно может и жаждет дать. С другой стороны, …

– Сколько времени это займёт?

Она замялась.

– Несколько дней, может быть – неделю. Господин, мы вынуждены скрываться. За право быть Верным наказание – смерть.

– Прости, радость моя, но у меня нет столько времени, – я потрепал её по волосам, – не огорчайся, я очень рад, что встретил тебя и узнал о Верных. Мне нужно знать, где находится работающий портал в Промежуток. Капитан, ты отлично знаешь, остальные блокированы по тревоге, а мне, всего лишь, нужно убраться из вашего мира. Позаботься о жизнях тех людей, которых видишь перед собой и других, которые могут пострадать, если я останусь в этом мире. Дай мне спокойно уйти.

– Уйти? – он покосился на неподвижные тела своих подчинённых и криво ухмыльнулся, – после того, что ты уже натворил? Да я тебя своими руками…

– Сомневаюсь, – я повернулся к булькающему пеной антиквару, – думаю смерть твоего сына может пробудить память о том, что мне нужно, – я наклонился и вздёрнул Череда над землёй. Когда-то такие развлечения немало веселили меня, сейчас же я ощущал лишь безграничную усталость, – просто скажите, куда мне идти и все останутся живы.

– Отпусти его Горделево отродье! Капитан, расскажи ему о Вратах Крови и пусть проваливает!

– Катитесь к Горделю! Я давал присягу, – охотник поднялся на ноги и отступил к изуродованным полкам, косясь на закрытые двери так, словно ожидал чего-то, – Виарра, Гордель тебя раздери, где ты?!

Я встряхнул парня и у него звонко лязгнули челюсти. Кардл громко взвыл, а Чарда потупила взор, но сожаления на её лице я не наблюдал.

– Да не станет он их защищать, – пробормотала она, прижимаясь к моей руке, – это же просто тайная полиция императора – негодяи, которые развлекаются ловлей неразумных мальчишек и охраной пойманных львов. Да, господин, солдаты специальной службы, охраняют клетки с вами, пока не уморят голодом.

Меня словно молнией пронзило. Почему-то память напрочь отказывалась стирать именно эти чёртовы воспоминания, и они постоянно всплывали неприятной дрожью и холодом по спине. Когда Зара видела, что со мной это началось опять, она крепко обнимала и молча целовала. Леся же просто тащила в постель. Зара! Леся… Вместо них явилось видение жгущих прутьев и злобная физиономия охотника, тычущего в меня треспом. Боль, от голода, боль, от треспа – кажется весь кристалл состоит из одной боли. И ускользающий рёв: "Меня зовут Грасти, запомни, тварь, пока ты ещё способен мыслить!"

– Господин?

Я молча отшвырнул скулящего Череда и пошёл на пыхтящего охотника. Когда он взглянул мне в лицо, то тяжело сглотнул и вдруг рухнул на колени, закрыв голову руками.

– Не убивайте, – заверещал он, – не убивайте, я всё скажу! Врата Крови – это закрытый портал в подземелье Проклятой Башни. Как его запустить – никто не знает, поэтому мы не можем блокировать его со всеми остальными. Это – центральная башня и в ней находится штаб-квартира Ордена Защитников, но туда можно легко проникнуть через чёрный ход. Я покажу.

– Он врёт, – вдруг спокойно сказала Чарда за моей спиной и недобрый взгляд, брошенный в её сторону коленопреклонённым человеком, подтвердил её слова, – возможно портал и находится в подвале башни, но проникнуть туда не так уж просто.

– Заткнись сука! – рявкнул охотник и я дал ему несильную оплеуху, чтобы замолчал.

– На этой неделе император проводит смотр специальных служб, – продолжила девушка, – скорее всего охрана перекрыла доступ к башне, так что и мышь не проскользнёт. Господин, он приведёт вас в ловуш…

Слишком поздно я сообразил, насколько напряжённая поза Череда напоминает сжатую пружину, готовую распрямиться. Человек метнулся вперёд и вонзил кинжал под лопатку своей жене. На его физиономии было отчаянное торжество. Недолго.

Выругавшись, я бросился к нему и ударил с неистовой силой, заставив пролететь через весь кабинет и с хрустом, врезаться в стену. Поздно. Опять слишком поздно. Девушка молча упала на мои руки и я, скрипя зубами, положил худенькое тело на пол. Удар несомненно оказался смертельным и тёмные глаза начали тускнеть.

– Господин, – прошептали белеющие губы, – господин, я была стойкой и верной, подари мне бессмертие…

Как? Слабеющие пальцы пытались потянуть мою ладонь к подрагивающей груди. И вдруг я понял. Когда-то читал о некоем подобии суеверия. Близкие львам люди верили: выпивая их, мы дарим бессмертие, превращая в часть себя. Может быть, отчасти, так оно и было. Сейчас было не время для философских рассуждений: доверившийся мне человек погибал и просил о последней милости, которую я мог оказать.

Капитан внезапно сорвался с места и со всех ног бросился к выходу. Можно было бы его остановить, но тонкие пальцы, касающиеся моих ладоней, казались сейчас самым важным в этом дурацком мире. Хлопнула дверь, кто-то громко выругался и тяжёлое тело обрушилось на пол. Да какая фигня там, чёрт побери, происходит? Впрочем, неважно.

Я положил пальцы на тонкое запястье и очень нежно выпил Чарду. На бледном лице появилась несмелая улыбка и задержалась на приоткрытых губах. Потом тёмные глаза навсегда закрылись.

Когда-то я долго и пространно рассуждал, убеждая забытого человека, дескать юным красивым девушкам стоит умирать в расцвете молодости. Сейчас я уже сомневался в своих прежних убеждениях. Я уже во всём сомневался. Внутренний мир раздирали вопросы и неуверенность. Даже мои мёртвые рвались наружу, не в силах оставаться в этом хаосе. И, хуже всего, я ничего не мог удержать и никого – спасти. Все умирали и исчезали. Я остался один.

Бешеный вопль разорвал тишину кабинета, и я поднял голову. Кардл, качаясь словно пьяный, встал за своим столом и размахивал Зариным треспом. Из его открытого рта стекали клочья пены и вырывались отрывистые крики.

– Гордель, Гордель пришёл! – вопил обезумевший антиквар, – кровь течёт по улицам и падает с багровых небес прямиком в преисподнюю. Люди похожи на бешеных зверей и пожирают самое себя! Земма и Мотрин! Вас отдают на поругание клыкастому демону и нет спасения тем, кого пожирают Клыки Льва! Я иду к вам!

Старик воткнул клинок в грудь и молча опустился в кресло, поникнув седой головой. Всё, представление окончено. Остаётся удалиться за кулисы и посмотреть, что там делают притихшие помощники. Но прежде…

Я поцеловал холодные губы Чарды и сбросил на пол пару масляных светильников. Пламя радостно устремилось наружу из разбитых колб и принялось пожирать разбросанные повсюду книги. Это – последнее, что я мог сделать для своей помощницы: не оставлять же её гнить с этими уродами.

Тресп Зары занял своё место в ножнах, и я вышел наружу. В коридоре обнаружилось три холодеющих тела: помощника антиквара, которого тот отправил за охотниками, знакомого капитана и ещё одного ублюдка с чёрным значком. Все мертвы и у всех сломана шея – знакомый способ общения с людьми. Леся всегда сворачивала им шеи, если подозревала, будто они могут как-то мне навредить. Похоже, моё безумие обрело полную самостоятельность и отправилось гулять по своим делам. Я уже не задавал вопрос: как – ответа, всё равно, не было. Затрещало и дверь занялась, выпустив самые любопытные из языков пламени. Время уходить. Тем более, я выхожу на финишную прямую: Проклятые Башни, орды охотников и Врата Крови, чем бы они ни были. Сегодняшней ночью, я пройду в Пограничный мир и дальше: к Сердцу Льва. Или погибну. Выйдя на улицу я остановился и с внезапным озлоблением, обломал торжествующего охотника со звонка. Теперь композиция изображала льва, прижавшегося к земле перед последним, отчаянным броском. Так. Всё верно. Теперь, всё правильно. Полыхающая лавка древностей осталась позади, вместе с гулом прибывающей толпы и звонкими командами опоздавших охотников. Интересно, сумеют ли они восстановить события, произошедшие внутри? Вряд ли. Хорошо, хоть на одну западню для Верных стало меньше. Хотя бы такая мелочь для тех, кто рискуя жизнью, продолжает служить ушедшим повелителям. Невзирая на поздний час, людей становилось всё больше: видимо я приближался к центральному проспекту, увиденному мной со стены, тому, который рассекал столицу на две половинки, упираясь в циклопические башни. Если я попытаюсь добраться до места пешком, то убью всю ночь: Гордена была очень большим городом. Кроме того, я по-прежнему, не жаждал общества людей. Тем более в таких количествах. Следовало что-то придумать. Мимо меня прогрохотала коваными металлом колёсами повозка и я остановился. Странно, как мне это сразу в голову не пришло, тем более, я уже успел познакомиться с местным общественным транспортом. Надеюсь, в этот раз, меня отвезут именно туда, куда нужно. Я огляделся: магазинчики, крошечные ателье, ещё меньшие кафе, с открытыми площадками, несколько, освещённых фонарями, аллей, лавочки, бродячие артисты, на ходулях, толпа, возле стреляющего огнями, павильона, люди в форме, около знакомой повозки. Ага, вот и нужное мне – в глубине одной из аллей.

– К проклятым башням, – бросил я, скучающему извозчику и он тут же взвился, удивлённо уставившись на меня, из-под низко надвинутой плоской шляпы, похожей на блин.

– К-куда?! – он поправил воротник серого мешкоподобного плаща, – к башням? Прошу прощения, у меня всё в порядке с лицензией, – человек достал из-за пазухи грязную бумаженцию, с обтрёпанными краями и взмахнул ею, – и во имя Мотрина, я не хочу её лишиться. Я…

Не говоря ни слова, я показал ему чёрную эмблему, сорванную с лацкана покойного капитана охотников. Глаза у кучера стали ещё больше, и он молча спрятал свою бумагу, чем бы там она ни была. Потом пожал плечами и подмигнул кому-то, за моей спиной.

– Так бы сразу и сказали, – бормотал он, наматывая на кулак коричневые поводья, – а то – к башням, поглоти их Гордель! Садитесь, господин. Эх, опять бесплатная поездочка получается. Или нет?..

– Будет видно, – буркнул я и обернулся посмотреть; кому он там подмигивает. Ага, два безработных извозчика тыкали пальцами в неудачника и тихо хихикали.

Внутри повозка выглядела точь-в-точь, как предыдущая. Вот только на одной из лавок уже сидели.

– Закрывай дверь, – бросил Илья, – и присаживайся. Есть много вещей, которые нужно срочно обсудить.

Интересно, а когда я погибну, смогу ли являться кому-нибудь с такой же настойчивостью? Мои призраки оказались очень назойливыми созданиями, которые рвались помогать мне всеми возможными способами. Даже не верилось, будто всё это – всего лишь фокусы собственного подсознания.

Я сел напротив покойного товарища и коротко кивнул: давай, мол.

– Вот и хорошо, – Илья одобрительно кивнул и отбросил белоснежную прядь с глаз, – у тебя огромные проблемы.

– Я заметил, – трудно было удержаться, – их и проблемами не назовёшь.

Карета дрогнула и покатилась вперёд. Странно, но призрак реагировал на движение, точно так же, как и я: покачивался и подпрыгивал на кочках.

– Нет, – лев покачал головой, – со всем этим ты справляешься. Силовые методы и выживание – твоя стихия. Проблемы лежат в психологической сфере.

Мне об этом говорит плод моего воспалённого подсознания! Ха!

– Твоё нежелание убивать невинных – положительный фактор, – продолжил кот, – это – симптом взросления. Хуже причина, по которой это самое взросление происходит так быстро. Отсюда же и твоя неуверенность в успехе и растущая рефлексия. Совсем скверная новость: в ближайшем будущем тебя ожидают ситуации, которые усугубят гнетущее состояние и могут вызвать коллапс психики.

– И какова же причина? – спросил я, с трудом понимая, о чём мне говорят.

– Твоя связь с Зарой, – Илья тяжело вздохнул и виновато развёл руками, – я же предупреждал. Отсутствие её на одной грани ты воспринимаешь, как смерть партнёрши. Дружище, ты умираешь. Медленно, но верно. Помимо всего ты, как истинный, возлюбленный, непрерывно отсылаешь своей оторванной половинке часть энергии, пытаясь удержать её подальше от смертной черты.

– Что?! – меня не пугала собственная смерть, но Зара…Нет!

– Да, дружище. Если вы не соединитесь в ближайшее время, то сначала умрёшь ты, а потом и твоя девочка. Времени осталось совсем немного. А теперь к делу. Врата Крови – портал в мир Промежутка. Порождение Порчи и безумия, вызванного ею. Львиный декаданс, во всей своей красе, – он помолчал, поджав губы, – жуткое приспособление, которое запускает портал лишь после того, как превратит в фарш несколько десятков живых людей. И ты должен будешь запустить долбанную штуковину или издохнуть, понимая, что этим убиваешь Зару. Будь ты таким, как прежде: безжалостным молодым идиотом, стирающим города, без сожаления, я бы не беспокоился. Но сейчас…

– Я смогу, – глухо сказал я, – ради Зары…

– Ну-ну, – в голосе льва звучал ироничный скепсис, – и ещё кое что. Твои внутренние метания имеют ещё одно основание. Ты знаешь, кто ты такой?

– Открыли глаза, – невесело хмыкнул я, – уцелевший регулятор: лев способный влиять на вероятности, обращая их на пользу себе и соратникам.

– Звучит, как определение, – ирония Ильи стала сильнее, – но Наташа ошибается. Ладно, об этом позже.

Повозку сильно тряхнуло, и я щёлкнул клыками, на мгновение зарыв глаза. Илья исчез. Я вновь остался наедине с сонмом вопросов. Дерьмо стало намного глубже: большую часть того, о чём говорил призрак, я просто не мог знать. Что происходит? К чёрту! Я верил своему покойному другу, при жизни он меня никогда не подводил, не думаю, будто его привычки изменились после смерти. На кону жизнь Зары! Моя девочка будет жить, чего бы это не стоило.

Я ощутил, мы замедляем ход и останавливаемся. Щёлкнула задвижка и в открытом оконце появилась физиономия водителя. Кажется, он был слегка озадачен.

– Господин, – пробормотал он, – впереди оцепление. Если вы хотите и дальше ехать, стоит выйти и показать пропуск.

Пропуск? Усы, лапы и хвост…Я открыл дверь и вышел наружу, оценивая обстановку. Просто замечательно.

Здесь проспект расширялся, превращаясь в исполинскую площадь, посреди которой вознеслись к небу невероятные столбы Проклятых Башен. Освещена оказалась только нижняя часть циклопических сооружений, а всё остальное терялось во мраке ночи, бледной тенью ложась на звёздное небо. Площадь, с башнями, огораживал высокий забор из металлических прутьев и цельнолистовые ворота, сейчас распахнутые настежь. Перепутать пункт назначения я бы не смог: обитаемой оказалась лишь одна из башен, точнее – её нижние ярусы, около десятка. Видимо выше, люди подниматься не решились.

Ну и настоящий шедевр человеческого цинизма и самолюбования: скульптурная группа перед въездом на огороженную территорию. Прекрасный обнажённый юноша с идеальными формами тела, держал в мускулистой руке круглый щит с эмблемой охотников, а в другой – тресп, готовясь погрузить его в омерзительного обрюзгшего монстра, с головой льва. Чудовище трусливо стелилось у ног победителя, унижённо моля о пощаде.

Ха! Посмотрим. А теперь собственно вызов для одинокого льва: охотники, много вооружённых охотников. Повсюду; и внутри, и снаружи. Люди, нарядившиеся к приезду своего повелителя в праздничную униформу. Доспехи украшены разноцветными лентами и торчащими вверх трубками, с крошечными флажками, трепещущими на ветру. Повсюду горели огромные факела окружая башни настоящим озером света, где лениво сновали рыбы-охотники. И у каждого был тресп. Подозреваю, шансов прорваться через эту толу было не слишком много. Следовало немного поразмыслить.

– Господин? – извозчик вопросительно уставился на меня, пытаясь заглянуть под капюшон. От него несло чем-то спиртным. А это – мысль!

– У тебя есть вино? – спросил я и, получив утвердительный кивок, приказал, – пей.

– Зачем? – он выглядел ошеломлённым, – во имя Мотрина…

– Пей, – повторил я и заставил глаза вспыхнуть во мраке капюшона: людям всегда нужна дополнительная мотивация.

Извозчик попятился и запустив дрожащую руку под лавку, откуда управлял своими животными, извлёк наружу внушительную бутыль, упакованную, для сохранности в соломенную корзину. Человек сделал основательный глоток и вопросительно посмотрел на меня.

– Пей до дна.

Заливаясь тёмно-вишнёвой жидкостью, возчик поглощал вино, глоток за глотком, пока его не повело в сторону. Глаза на грязной физиономии попытались поссориться, потом помирились и захлопнулись. Ноги подкосились и человек сполз по стенке повозки. Спокойной ночи. Краем глаза я заметил, нескольких охотников, направившихся в нашу сторону. Следовало поторопиться.

Пьяница поневоле, удобно расположился у моих ног, когда я взял поводья в руку и хлопнул ими, вынуждая длинноухих скакунов сдвинуться с места. Слишком медленно. Ага, вот. Я взял длинную плеть и приложил лошадок, оставив на их спинах длинную кровавую полосу. Прошу прощения. Теперь мои ожидания оправдались в полной мере: животные издали такой вопль, от которого подошедшие охотники прянули назад и рванули в сторону ворот на огромной скорости. Мой попутчик громко захрапел, не обращая внимания на бешеную скачку, участником которой сделался совершенно неожиданно для самого себя.

Со всех сторон доносились оглушительные вопли, приказы остановиться и просто проклятия. Разодетые охотники, со всех ног, удирали с дороги, путаясь в ленточках и флажках. Кто-то приказывал закрыть ворота. Поздно, мы уже пронеслись мимо оторопевших от неожиданности стражников, замерших с открытыми ртами. Вперёд! Быстрее! Прошу прощения, ещё раз.

Несколько солдат, одетых намного пышнее, чем даже охотники, попытались остановить обезумевшую повозку, едва ли не прыгая под колёса. Хрустнуло и под истошный вопль, карета несколько раз подпрыгнула на чём– то мягком. Больше никто не пытался, да и времени уже не оставалось.

Вход в башню приближался с каждым мгновением, открывая моему взору растерянные лица охранников. Некоторые пятились вглубь, другие, напротив, стремились наружу, пытаясь сообразить, какое дерьмо происходит. Лошади явно намеревались ворваться внутрь, когда я изо всех сил натянул поводья, словно собирался развернуть повозку. На такой скорости подобный маневр мог привести лишь к единственному результату.

Треснула сломавшаяся ось, хрустнуло колесо и экипаж завалился на бок, продолжая своё неудержимое продвижение вперёд. Стонал и разваливался, превращаясь в щепы, деревянный корпус, оглушительно кричали лошадки, мелькнули ноги пробудившегося возницы, вопящего: "Какого Горделя!".

Рассыпающаяся кабина кареты кувыркнулась, показав ночному небу бешено крутящиеся спицы изломанных колёс.

В самый последний момент я выбросил тело из хрустящего хаоса, направив в распахнутые двери башни. Чтобы путешествие не стало чересчур одиноким, следом за мной отправился внушительный обломок оси, с уцелевшей частью колеса.

Нас торжественно встречали два ошалевших охранника, ради такого случая отставивших оружие в сторону. Не следовало им отвлекаться: один получил удар осью промеж глаз, а второго успокоил я, уложив рядом с коллегой. Больше, вроде бы, никого не было.

Я быстро осмотрелся: меня занесло в небольшое помещение, служившее, по-видимому, тамбуром. За моей спиной располагалась двустворчатая дверь, временно заблокированная корпусом опрокинутой повозки. Оглушительные вопли встревоженных охотников отражали растерянность и бессильную ярость. Похоже их попытки убрать деревянную коробку были, пока, безрезультатны.

Впереди поблёскивала огромная металлическая дверь, по виду очень старая. Одна створка оказалась приоткрыта, и я мог видеть часть большого помещения, ярко освещенного факелами. Там было тихо. Это – хорошо.

– Причина? – прорезался начальственный голоси из-за дёргающейся повозки.

– Да он же мертвецки пьян, забери его Гордель, – донёсся то ли удивлённый, то ли сердитый возглас, – это – не нападение, во имя Мотрина, это – просто пьяный идиот.

– Если ты думаешь, будто это спасёт тебя от наказания, то я должен тебя разочаровать. Быстрее разбирай завал, пока его величество не явился взглянуть на весь этот бардак. Если он узнает, то спаси нас всех Земма.

Не слушая больше перепалку бравых охотников, я осторожно выглянул за дверь. Ну конечно же это – не нападение, а пьяный возница. Продолжайте так думать. Ещё некоторое время.

Итак, передо мной оказался большой квадратный зал с четырьмя высокими стрельчатыми дверями и двумя широкими лестницами. Одна, чуть поуже, вела вверх. Сверху слышался приближающийся топот множества ног и лязг металла. Вторая, устланная толстым ковром с золотым шитьём, опускалась вниз. Оттуда, до моих ушей доносились далёкие звуки музыки и гул множества голосов. Интересно, догадывается ли император, какой сюрприз его ожидает на сегодняшнем приёме.

Внезапно нечто необычное коснулось моего сознания. Так, словно где-то недалеко был кто-то из наших. Лев? Здесь? Немыслимо! Тем не менее чувства продолжали убеждать: где-то наверху находился один из нашего племени. Или это ещё одна шутка моего, слетающего с катушек, сознания? Вполне может быть. Слишком велики ставки, для активных игр с капризами воспалённого мозга.

Я влился в полуоткрытую дверь и лёгкими прыжками помчался вниз по лестнице, пружиня на пушистом ковре. Из-за поворота показалась голова какого-то охотника (чёрный значок сумрачно блеснул в свете факелов) и я, на полном ходу впечатал человека в каменную стену, прикрытую аляповатыми гобеленами. Всё произошло так быстро, что он и писка не издал.

Ещё один охотник, осовело уставился на меня, продолжая обнимать расплывающуюся талию хихикающей девицы. Второй рукой он пытался нащупать оружие на поясе. Нет времени разбираться с вами. Я сдёрнул изодранный плащ с плеч и набросил на парочку любовников. Осталось дёрнуть за плотную материю и вопящий свёрток закувыркался по ступеням.

– Во имя Мотрина, прекратите! – вознёсся снизу встревоженный голос, – сколько можно орать?

Ещё один прыжок, и я увидел, откуда доносится этот взволнованный вопль. Лестница оканчивалась и у её основания стояли четверо стражников, сжимая в руках длинные золочёные пики, напоминающие алебарды. За спинами четвёрки, разодетой в пурпурные балахоны с нашитыми золотыми звёздами, сверкал яркими огнями вход в исполинский зал. Похоже, я добрался до места своего назначения.

Ну всё, теперь нужно было идти дальше. Охотники, оцепенев, разглядывали меня и на их лицах отражалось недоумение. Ну ещё бы: лев в самом сердце их крепости. Символично.

– Лев, – пробормотал, побледнев, один из них и покрепче вцепился в древко своего оружия.

– Быть того не может…

– Есть много, друг Горацио, – ответил я, – впрочем, что вам классика. Прочь с дороги.

Тот, который был постарше и видимо, поопытней, с тоской посмотрел на бесполезное оружие, а потом обернулся на гремящий весельем зал за спиной. Было видно, как чувство долга сражается со здравым смыслом. Естественно здравый смысл проиграл. А когда он торжествовал победу?

– Вперёд, – скомандовал охотник и все четверо набросились на меня.

Я даже не стал их убивать – просто сложил у стены. Всё произошло очень быстро и молодые люди не успели понять, когда наступил здоровый крепкий сон, с последующей головной болью. Проклятье, Леся была бы недовольна.

Подобрав осиротевшую алебарду, я отправился ко входу, оценив скрупулёзные попытки удалить следы правления львов: замазанные львиные головы и спрятанные под флагами, полустёртые рисунки. Остатки рисунков, честно говоря, мне не понравились; что-то с ними было не так – какая-то патологическая жестокость. Такое могли бы нарисовать люди, получившие силы львов, но оставшиеся людьми, по сути.

О, а здесь веселье шло полным ходом. Исполинский зал оказался под завязку забит пышно одетыми людьми, каждый из которых старался перекричать, то ли других, то ли бряцающую музыку десятка ансамблей. Музыканты располагались на невысоких возвышениях, похожих на миниатюрные сцены, видимых с любой точки блюдцеобразного помещения. Сотни огромных светильников, подвешенных на массивных цепях, свисающих с высокого потолка, озаряли зал ровным голубоватым сиянием, придающим коже людей мертвенный оттенок. Пусть привыкают.

Само помещение визуально делилось на две неровных части. В одной располагались длинные столы, ломящиеся от разнообразных блюд, при виде которых мне стало не по себе. Ужасно, как источники чистой энергии, носят в себе эту ужасную дрянь, с омерзительным запахом. Гости, сидящие за пиршественными столами, оглушительно чавкали и оживлённо обменивались слюной, во время взаимного общения.

Большая часть зала оказалась отведена под танцпол или как это здесь называлось. Там уж каждый старался во что горазд. Естественно, за столами сидели подержанные людишки, а плясали, в основном, молодые. Впрочем, одни не слишком отличались от других: те же безвкусные одежды, расплывшиеся тела и пьяный хохот.

Ага, вот и местный царёк. Его оказалось нетрудно обнаружить, потому как императора, в качестве главного украшения праздника, водрузили в центр зала. Хм, а вот исполинский трон, где восседал правитель, определённо очень старая вещь. Забавно, никогда не встречал у львов в здравом рассудке тяги к подобным штукам. Ладно Илья, в переходный период, когда его мятущаяся душа не могла определиться, но здесь то жили пральвы – основатели нашей цивилизации. Какая причина могла подвигнуть их на возведение огромного конуса, украшенного скалящимися человеческими черепами?

Император совершенно терялся в не по размеру большом кресле и чувствовал себя явно не в своей тарелке. И это при том, что его окружало тройное оцепление из воинов в пурпурных балахонах со звёздами. У каждого был изготовленный к стрельбе арбалет, а у внутреннего кольца – странное оружие, по виду, огнестрельное. Интересно, кого так опасается правитель в помещении, битком набитом солдатами и охотниками?

А вот и они: я насчитал не меньше пяти десятков разодетых павлинов с флажками и аксельбантами. К сожалению, у каждого имелся тресп. Охотники лениво расталкивали веселящихся гостей, посматривая на них с видом явного превосходства. Стоящего на пороге льва никто из них не замечал.

Лепка, на стенах зала мне совершенно не понравилась. Нет, исполнено всё было мастерски – чудовища, пожирающие людей и львов, выглядели словно живые… Вот только, все эти сцены вызывали неприятное ощущение дежавю, тем более, одного из подобных монстров я уже видел в своих видениях.

И Врата Крови. Ход к Сердцу Льва. Сперва я принял портал за часть скульптурной группы на дальней стене – это была огромная распахнутая пасть, полная острых клыков, ожидающая добычи, и лишь немного времени спустя обратил внимание на тусклую паутину, спеленавшую клыки. Застывшее поле, закрывающее проход на другую грань. Чтобы портал заработал, поле необходимо убрать. Если призрак не соврал, накормив каменную пасть живыми людьми. Это мне совсем не понравилось. Что случилось с головами древних львов, как можно было додуматься до такой извращённой шутки?

– Порча, мой друг, порча, – прошелестел бесплотный голос и насмешливо добавил, – спроси себя ещё раз, когда начнёшь открывать Врата.

Моё присутствие не могло долго оставаться незамеченным. В общем-то я не надеялся и на столько. Кто-то из развлекающихся людей внезапно остановился и уставился на меня. По нетрезвой физиономии человека скользнуло непонимание, потом – сомнение и, наконец – ужас. Ну всё, понеслось.

Я повернулся и захлопнув массивные створки, обрушил мощный засов на толстые металлические крючья. Вот так. За спиной послышался несмелый возглас. Хорошо. Ещё немного. Трофейная алебарда глубоко вошла в дерево, намертво заклинив брус запора. Всё. Теперь вернёмся к нашим, гм, баранам. Они уже начали хоровое блеяние.

Лучший друг одинокого льва в огромной толпе вооружённых людей – паника. Сейчас она должна была стать не просто товарищем, а моим орудием. Оружием против охотников.

Вопли становились всё громче, а люди, не совсем понимающие причины происходящего пытались прорваться к выходу, сбивая с ног тех, кто уже успел увидеть меня. Большая часть охотников, похоже, ещё не успела сообразить, какая зверушка нагрянула в их норку, а те, которые заметили мою скромную персону, не могли пробиться через обезумевшее стадо. Относительный порядок сохранялся у императорского насеста, где охрана, не мудрствуя лукаво, отбрасывала верноподданных, не брезгуя пинать особо настойчивых.

– Лев! – закричал я, перекрыв, на мгновение, остальные вопли, – здесь лев! Угроза императору!

Ух! Я даже не надеялся на подобную реакцию: стадо тотчас рвануло вглубь зала, пытаясь спасти шкуры от грозного хищника. Ну-ну. В дверь кто-то стукнул, с противоположной стороны, сначала тихо, а потом – всё настойчивее. Следовало ускориться.

Из толпы приливом выбросило изрядно помятого охотника, с треспом наголо. Прежде чем тяжело дышащий человек успел опомниться, я отобрал у него опасную игрушку и воткнул в хозяина. До свидания. Стоило так стремиться сюда?

– Лев! – ещё раз крикнул я и вонзился в толпу, разбрасывая истошно визжащие тела, – лев! Спасайте императора, стреляйте в тварь!

Какие послушные мальчики. Взвизгнуло, лязгнуло и до моих ушей донеслись крики раненых. Представляю, какой хаос сейчас у подножия трона. Подумать только, ради спасения одного единственного человека, его охранники устроили настоящую бойню. "А ты её спровоцировал, – уколол меня ехидный голосок, –ради спасения одной единственной львицы".

– Остановитесь, – надрывался кто-то в толпе, – так вы ничего не сделаете! Дайте на-агх…

Ещё раз щёлкнули арбалеты и агонизирующих криков прибавилось. Испуганные люди начали падать на пол, закрывая головы руками. Некоторые уже были там. В лужах крови. Многие не шевелились: в такой тесной толпе очень сложно промахнуться. Я дал ещё несколько мощных оплеух и оказался совсем рядом с императорским возвышением. Охранники торопливо перезаряжали оружие, нервно зыркая по сторонам. Моё появление вызвало настоящий фурор: с вершины кто-то оглушительно завизжал, а движения стражей приобрели характер нервного тика.

Я огляделся. Почти все гуляки лежали на залитом кровью ковре и лишь несколько десятков, совершенно потерявшихся, пытались вскарабкаться на стены зала. Ещё я мог наблюдать полтора десятка уцелевших охотников, наконец-то обнаруживших своего врага. Выглядели засранцы не очень хорошо, но оружие имелось у каждого.

– Хорошо, – сказал я и медленно прошествовал вперёд, заняв позицию между троном и группой приближающихся охотников. Никто, пока, не понимал. Тогда я повернулся к телохранителям императора и подняв руки с выпущенными когтями, громко сказал, – бу-у!

Да, нервишки у них уже были ни к чёрту: большинство тотчас разрядили взведённые арбалеты в меня. То есть, это им казалось, будто в меня.

– Идиоты! – заорал кто-то, – во имя Мотрина, прекратите! Вы же нас убиваете.

Итак, ещё четверо в минусе, а двоих крепко зацепило. Но больше этот фокус не пройдёт; охотники рассредоточились по залу, ступая по телам и поскальзываясь на кровавых пятнах. Раньше я бы ускорился, но на этой чёртовой грани можно было запросто истечь энергией. Стало быть, преимущества у меня почти нет. Или есть?

Внезапно за спинами охотников поднялись трое молодых парней с оружием наизготовку. Никто не успел ничего сообразить, а мои неожиданные союзники начали резать глотки оторопевшим людям. Самое время принять участие. Взревев, я обрушился на потрёпанных врагов, кромсая их когтями и сворачивая шеи. Сопротивления никто почти не оказывал; видимо все были измотаны паникующей толпой и ошеломлены внезапным нападением.

Пришлось немного повозиться с последним противником: человек с тонкими усиками и козлиной бородкой оказался неплохим фехтовальщиком и долго парировал мои выпады, едва не зацепив коротким треспом, спрятанным, до поры, в рукаве. Его подвело отчаяние: заметив, краем глаза, что он – единственный уцелевший, охотник вздрогнул и в то же мгновение я полоснул его когтями по горлу. Отправляйся в Валгаллу.

Итак, уцелел я и ещё трое…Двое? Где мой третий помощник? Парочка парней опустилась на колени, протягивая мне оружие на вытянутых руках.

– Господин, – сказал один, встряхивая светлыми волосами, – мы верили в ваше возвращение и готовились к нему. Наши жизни в ваших руках.

– Это измена! – заверещал кто-то за спиной, – проклятые покорившиеся, вы будете приговорены к смерти! Исчадия Горделя!

– Ах, да, – сказал я, – побудьте здесь. Я закончу кое-какие дела и вернусь.

Охранники обречённо следили за мной, продолжая целиться бесполезными арбалетами. Кто-то из обладателей огнестрельного оружия не удержался и спустил курок. Грохотали винтовки, или как они назывались, достаточно громко и дым валил, как от костра, а вот с точностью, пожалуй, были проблемы: какой-то стрелок угодил в голову своему товарищу. Хоть, может быть, это просто от страха.

Когда я подошёл, самые разумные начали опускаться на колени. Остальные попытались устроить рукопашный бой. Смешные, честное слово. Свой шанс они упустили, когда расстреляли охотников. Я не стал никого убивать: просто оглушал и поднимался всё выше, пока не оказался лицом к лицу с местным правителем.

Должно быть, прежде это был весьма представительный человек в однотонной белой мантии поверх украшенного драгоценностями костюма. Небольшая диадема из чего-то серебристого, съехала набок, а мокрое, от пота, лицо напоминало усохший плод. Император закрывался дрожащими ладонями и неразборчиво бормотал об исчадиях Горделя. Подумать только, кто сменил прежних гордых и отважных правителей. Я не ощущал ничего, кроме презрения.

Император вылетел из слишком большого, для него, кресла и съёжился на полу. Кто-то, из уцелевших охранников, покосился на своего господина, но приблизиться не решился. Ухмыляясь, я занял освободившееся место и взглянул на зал, распростёртый под ногами. Внутренний голос хихикнул, но от комментариев воздержался.

Нет. Я больше не ощущал никакого желания править и доминировать. Никаких горящих городов за окном, никаких толп, пожираемых хищным сиянием; всё осталось в прошлом. Детство закончилось. Мне нужен был лишь мой прайд, моя Зара и бескрайние поля, залитые солнцем. Абсолютная свобода. Трон и власть казались такой же клеткой, как и та в Сревенаге. Оставался последний шаг. Наверное.

– Господин, – один из парней, помогавших мне, подошёл и указал рукой на лежащего товарища. Ага, вот и третий, истекает кровью, – не окажете ли честь? Веерт просит, даровать ему бессмертие. Если это не слишком дерзкая просьба…

Когда же это закончится? Почему мои союзники продолжают умирать на моих глазах? Боль в груди становилась постоянным спутником, так, словно у меня начало расти сердце, подобное человеческому. "Сердце Льва, ха!" откликнулся голос внутри. Я склонился над молодым человеком, который прижимал ладонь к рассечённой груди.

– Господин! – на его губах лопались кровавые пузыри.

– Успокойся, – сказал я и опустился на колено, положив пальцы на лоб парня, – твой путь окончен. Спасибо за всё и прощай.

Уцелевшие союзники стояли рядом пока я забирал энергию умирающего. Их юные лица отражали благоговение и благодарность. Вот значит какие вы, мои Верные. Забавно, то ли мне казалось, то ли в них, действительно, светилось некое внутреннее благородство, отсутствующее у остальных.

– Господин, – парень с бакенбардами поклонился, – дверь зала штурмуют. Как поступим?

– Как ваши имена? – поинтересовался я.

– Карт, господин, – он был явно польщён, – а моего товарища зовут Зарудом.

Блондин низко поклонился.

– Значит так. Мне необходимо запустить Врата Крови, для перехода на Промежуточный мир и дальше – к Сердцу Льва. Проблема в том, что Врата требуют кровь ваших соплеменников, и я боюсь, вам не понравится эта процедура.

– Мы не считаем их соплеменниками, – Заруд криво усмехнулся и Карт согласно кивнул, – все они позабыли своих истинных повелителей и погрязли в животном существовании. Мало того, за истинную верность они пытают и убивают нас. Мерзкие лживые похотливые твари. Ненавижу этих скотов!

Хм, какая экспрессия. Тем лучше. Двери зала содрогнулись и окутались дымом. Со стен посыпались куски облицовки и клочья гобеленов. Похоже ворота долго не продержатся.

– Господин, – Заруд поклонился, – позвольте, задержать этих говнюков? Я – мастер боя и смогу дать вам необходимое время. Вот только…

– Что? – мне показалось, что он не решается о чём-то сказать, – говори.

– Господин, насколько вы сильно спешите в Сердце Льва?

Странный вопрос.

– Очень. Это вопрос жизни или смерти. Ты о чём-то хотел попросить?

– Нет, – казалось, он решил некую дилемму, – удачи вам, господин. Карт, будь стоек и верен до конца.

– Будь стоек и верен.

Заруд подобрал брошенные охраной ружья и едва не бегом устремился к сотрясающимся воротам.

– Если у тебя есть особо нелюбимые персонажи, рекомендую начать с них, – заметил я, обращаясь к своему помощнику, – надеюсь их окажется достаточно, для запуска этой штуковины.

Окончив фразу, я подошёл вплотную к Вратам и внимательно осмотрел загадочный портал. Да, вблизи паутина, спутавшая исполинские клыки, переставала выглядеть таковой. Теперь я видел скорее застывший туман, который, странным образом, проваливался в бесконечность. Зрение бессильно увязало в серой неощутимой субстанции, отчего внутри появился странный дискомфорт. Нет, эту штуковину явно делали не львы.

– Господин? – Карт уже был рядом и тащил упирающегося первооткрывателя, – он всегда говорил, будто готов отдать свою жизнь за народ. Думаю, самое время доказать, что это были не пустые речи. Да, мерзкая тварь?

– Не-ет, – бормотал император и пытался упасть на колени, – я прошу… Пожалуйста, господин! Я сделаю всё что вам угодно: отдам трон, отдам власть, отдам сколько угодно людей!

Кажется, тем, кто находился рядом и слышал бормотание правителя, это не слишком-то понравилось. По крайней мере, я видел поднимающиеся головы и слышал недовольный ропот. Этих следовало оставить в живых.

– Видишь ли, в чём дело, – сказал я, разглядывая обмочившегося императора, – всё, нужное мне – я возьму сам. Карт, давай!

– Нет! – взревел человек, улетая в странный туман, – не хочу-у-у…

Его вопль стремительно удалялся, словно доносился из бездонной пропасти. В центре туманной области образовалось чёрное отверстие, похожее на чернильную кляксу. От пятна побежали мелкие круги, будто камень бросили в воду. Когда они достигли каменных клыков, вид Врат внезапно изменился. Я, вроде бы, продолжал видеть всё то же неподвижное скульптурное изваяние, вросшее в стену, но, в то же время, за серым туманом некие иллюзорные зубы резко сомкнулись, принимая предложенное подношение. Возможно, показалось, но я услышал, как заурчал каменный зверь, получив забытое лакомство. Нет, мне это совсем не нравилось.

Вопль императора резко оборвался, и я увидел тонкий кровавый ручеёк бегущий по узкому жёлобу, опоясывающему Врата. Кроме этого, ничего не изменилось. Плохо. От входных дверей донеслись звуки выстрелов: похоже Заруд уже вступил в бой. Если мы не успеем открыть портал до того, как орава охотников ворвётся внутрь, нам уже ничего не поможет. Зара… Лучше не думать.

– Карт!

– Я здесь, господин, – он пнул напоминающего скелет человека, в малиновом костюме и прокомментировал, – похоже, специальные войска остались без руководителя. Теперь можно и умереть.

– Успеется, – мне в голову пришла редкая умная мысль и я начал поднимать с пола визжащих, от ужаса, дворян, – а ну, заткнитесь! Никто вам ничего, пока, не делает. Карт, как там?

– Уже четверо, – едва не весело доложил мой помощник и звонко воскликнул, – господин, главный святоша, а ну бегом на встречу с Горделем! Проклятый лицемер!

Входная дверь оглушительно затрещала и одна из створок наклонилась внутрь. Это всё, что можно было разглядеть за густым дымом, окутавшим место последнего сражения Заруда. Кажется, парень ещё держался.

– Господин, – закричал Карт, – похоже сработало: они открываются!

И точно: серая пелена сползала с клыков, превращаясь в какие-то неопрятные клочья, исчезающие в центре портала. Кровавый ручей полностью заполнил круговую борозду и переливался словно алмаз на свету. Пространство за клыками обрело глубину, исчезая в неведомой дали.

Хлёстко щелкнуло и я ощутил изменение давления. Воздух всколыхнулся и хлынул внутрь врат. Десяток людей, стоявших рядом со мной, начал поскуливать, и я приказал им заткнуться. Глазам открылось пространство, уходящей за горизонт, каменистой пустыни. Ветер внезапно изменил направление и взъерошил мои волосы, запорошив их серой пылью.

Пыль, опять эта пыль. Всякий раз это вещевало недобрые перемены. Ольга, Илья, Леся. Теперь, кто? Я?

– Гони их туда, – приказал я и обернулся: может ещё есть возможность помочь Заруду.

Нет. Слишком поздно. Через клубящиеся дымные облака пробирались тени в тяжёлых кирасах, с треспами наизготовку. Время уходить. Карт уже успел загнать пленников в портал, и я мог видеть, как они стоят на пыльных камнях пустыни, беспокойно озираясь по сторонам и ёжась на пронизывающем ветру.

Похоже, переход прошёл без особых проблем. Не ожидая подвоха, я переступил через нижнюю гряду окровавленных клыков, но мои ноги так и не ступили на серый гравий, а увязли в незримой патокообразной субстанции. Стоило двинуться с места, и я обнаружил, что весь впаян в эту липкую мерзость, подобно жадной мухе, угодившей в банку с мёдом.

А теперь ещё изображение пыльной пустыни и одиннадцати человек, под тусклыми небесами начало меркнуть, теряя, сначала краски, а потом и резкость. Внезапно, оглушительно хлопнуло, и я оказался посреди полного ничто.

Потом резкий холодный ветер хлестнул по лицу, словно чьи-то острые когти пытались разодрать кожу. Ветер становился всё сильнее, пока не достиг силы урагана. Не в силах спрятаться, я ощущал, как кожа клочьями слетает с моего тела. После и оно, не выдержав безумного напора, принялось растворяться в ледяных потоках.

И не осталось совсем ничего. Пришли голоса. Они тихо бормотали, переговаривались между собой, обсуждали и спорили. Кто-то едва слышно смеялся, смутно знакомым смехом. Казалось я вот-вот вспомню некую важную вещь, вот только кто такой был я? Ведь кроме голосов здесь не было никого и ничего.

– Так долго, – шептали голоса, – так долго не было никого…

– Этот, мы знаем его?

– Да, это тот, который убил Мать.

– Это тот, который уничтожил Титанов.

– Он убил Кукловода.

– Он прошёл дальше всех остальных и выжил.

– У него связь с Ключником.

– Если он пройдёт в Сердце Льва, баланс сил может быть нарушен.

– Сейчас мы не можем себе этого позволить. Всё и без того висит на волоске.

– Тень и Разрушитель не опознаны, а Мать и Кукловод – мертвы.

– Художник, не забудьте про Художника, – откликнулся тихий голосок, – его мы тоже не обнаружили.

Я начинал что-то видеть. Казалось в сером тумане медленно плывут белые сгустки и каждое слово, услышанной мною беседы, сопровождается вспышкой белого пятна. Сцепив зубы (у меня есть зубы?), я постарался прорвать паутину, в которую был заключён, и картинка стала намного чётче. Теперь стало очевидно, белых пятен – девять и формой они напоминают львов. Внезапно беседа стихла, и я ощутил, что внимание странных созданий приковано ко мне.

– Он нас видит? – в голосе звучало недоумение и лёгкий испуг, – как такое возможно?

– Я же говорила, это – необычный лев, – очень знакомый голос, – даже не знаю, подлежит ли он, вообще, существующей классификации. Если бы не его разрушительные способы воздействия…

– Стало быть его необходимо уничтожить. Немедленно, пока это ещё в нашей власти.

– Согласен.

– Я…Согласна.

– Убирайтесь! Вон отсюда! Оставьте его в покое, проклятые стервятники.

Громыхало. Серый туман разлетался в брызги и сквозь эти ошмётки уверенно шагала Ольга. Кошка сияла, точно полуденное солнце и её белоснежные волосы плескались под порывами сумасшедшего ветра. Липкие нити, поймавшие меня ослабли, а затем и вовсе исчезли. Я стал на ноги и провёл рукой по телу, проверяя, не осталось ли на коже хотя бы чуть-чуть клейкой дряни. Потом поднял взгляд на львицу, остановившуюся рядом со мной.

– По большому счёту, тебя бы следовало бросить на растерзание этим негодяям, – мурлыкнула она и поцеловала меня в губы, – но они не заслуживают такого подарка. Когда всё закончится, ты будешь должен мне несколько ночей первоклассного секса, а потом ещё кое-что…

– Секс с подсознанием? – пробормотал я, возвращая ей поцелуй, – всегда пожалуйста. Уж если сходить с ума, то совсем.

Кошка расхохоталась, а потом внезапно посерьёзнела.

– Здесь есть нечто, – она опустила голову, исподлобья глядя на меня, – и за это тебя следовало бы четвертовать, как Мотрина. Но я подумала, хватит и простого осознания: муки совести – страшная штука, для того, у кого есть сердце. А у тебя, мой милый, оно теперь есть. Поэтому, удачи. Надеюсь ты сумеешь встретиться со своей Зарой. И не забывай, про свой должок.

Ольга вспыхнула так, что глазам стало больно и превратилась в золотистую пыль, плавающую в сером воздухе. Под ногами бугрились каменные плиты, а стоявшая поодаль группа людей испуганно косилась в мою сторону. Похоже только Карт был рад видеть меня.

– Господин, – он помахал мне рукой, – всё в порядке? Портал закрылся, а вас так и не было, я уже начал волноваться.

– Всё в порядке, – сказал я, разглядывая кое что любопытное, – насколько я понимаю, Врата Крови вышвырнули нас сюда потому как портал к Сердцу Льва находится именно здесь. А точнее в этой крепости с милым флажком.

Огромное белое полотнище с перечёркнутым львом идентифицировало обитателей постройки лучше всяких документов. А сам замок нисколько не впечатлял. С моей точки зрения, последний оплот обороны против исчадий ада, должен был выглядеть намного пафосней. А здесь даже скульптур с коленопреклонёнными львами не было. Три маленьких пузатых башни и нечто бесформенное, между ними. И ограда в три моих роста выглядела совсем несерьёзно.

– Говорят, местные охотники – это какой-то закрытый орден, – понизив голос, сообщил Карт, непроизвольно взявшись за рукоять своего клинка, – совершенно чокнутые психи, которые всю свою жизнь проводят в молитвах и тренировках. Связь с женщиной они считают ненужной обузой, отвлекающей от дела защиты человечества.

– Отдать бы их моим кошкам, – пробормотал я, – те бы им быстро объяснили, что такое обуза… А вот и наши поборники целибата, быстры на помине.

Ярко голубые створки ворот медленно распахнулись и наружу начала неторопливо выползать блестящая змея: охотники, упакованные в начищенные доспехи и ощетинившиеся сверкающими треспами. Над строем трепещет огромный штандарт, на котором красочное изображение льва, поражённого треспом. Каждый шаг этого пресмыкающегося поднимает клубы пыли, на некоторое время прячущие врага.

– Господин, – Карт опустился на колено и склонил голову, – я был стоек и верен. Прошу, если я буду смертельно ранен, окажите мне честь…

– Хорошо, но постарайся остаться живым, ладно? Не хотелось бы продолжить путешествие в одиночестве. Выживешь – познакомлю тебя с парочкой очаровательных кошек и думаю они сумеют, как следует отблагодарить тебя за стойкость и верность.

– Господин…

– Хватит, лучше помоги мне. Построй этих олухов в круг.

Илья, дружище, даже после смерти ты помогаешь мне. Пусть этот номер не дал нам преимущества в прошлый раз, но сейчас всё получится, я знаю. Вряд ли, среди охотников окажется кто-то, вроде Акки.

Люди ворчали и покряхтывали, пока мой помощник играл с ними в хоровод, но стоило мне опустить ладонь на плечи ближайшего и посторонние звуки прекратились. Я закрыл глаза и попытался увидеть всю десятку. В этот раз получилось намного быстрее. Теперь осторожно снять ладонь. Ага, они всё ещё со мной. Хорошо.

Тем временем наши незваные гости приблизились и выстроились в некое подобие каре. Итак, у них имелись треспы на копейных древках и что-то подобное арбалетам. Скверно, таких штуковин я ещё не видел. Карт спокойно стоял по правую руку, изготовившись к бою. С внезапной горькой отчётливостью я сообразил, насколько мала вероятность познакомить парня с кошками. Эту схватку ему не пережить. Вопрос в том: переживу ли я. Обязан. Зара должна жить.

От неподвижного строя охотников оторвался небольшой кусочек: три болванчика в доспехах. Один тащил тот самый красочный штандарт, у второго в руках болтались какие-то кандалы, а третий сжимал бумажный рулон. Такое ощущение, будто меня собирались пригласить в какую-то ролевую игру.

Стараясь не подставлять под удар свои запасные жизни, я направился навстречу парламентёрам, или кто это был. Все трое выглядели весьма побитыми временем: глубокие морщины на серых лицах и согбенные спины. Тот, который со свитком, развернул его и откашлялся. На меня никто старательно не смотрел.

– Привет, – сказал я, – как жизнь молодая? Слышал, развлечений у вас почти не бывает, вот и подумал, не заглянуть ли в гости. Посидим за столом, расскажем друг другу охотничьи истории.

– Исчадие Горделя, – проскрипел старик, не отрываясь от своей шпаргалки, – своим присутствием ты оскорбляешь священное место Очищающего Промежутка. Каждый твой след пропитан ядом и ересью, как плевок змеи.

Он говорил это с такой убеждённостью, что я не выдержал и посмотрел под ноги: вроде бы всё в порядке.

– Кстати, вспомнил одну историю, – сказал я, рассматривая боевой строй, – захожу я как-то в гарем одного купца и вижу, как среди старых высохших образин появился хорошенький цветок, словно сорванный из весеннего цветника.

– Но если ты отдашься в руки Священного Ордена, позволив оковам обездвижить чудовище, – возвысил голос глашатай и его помощник показал мне пресловутые кандалы, – мы заточим проклятое тело в клеть и будем молитвами очищать от скверны, пока она не покинет Очищающий Промежуток.

– И в этот момент жирный евнух бросается на меня с тупым ржавым ножом, – продолжил я, игнорируя старого пердуна, – оскорбление, честное слово! Пришлось надеть мерзавца на колья ограды. А сколько радости это вызвало у жён купца – не передать! И как мне поступить с этой оравой старых шлюх?

Похоже все трое забыли, зачем явились и тупо смотрели на меня. Интересно они дослушают историю до финала? Вообще-то она довольно длинная, с печальным концом. Девушку я, всё-таки выпил до дна, не удержался.

Нет, не дослушают. Развернулись и собрались уходить. К сожалению, я не мог позволить себе излишнее благородство: слишком неравны наши силы.

– Атакуем, – тихо сказал я Карту и взяв в руки по треспу, бросился вперёд.

Троицу парламентёров я смёл тотчас, так что они и крикнуть не успели. Особое удовольствие было пройтись ногами по проклятому флагу. Остальные охотники, не долго думая, рванулись мне навстречу, продолжая сохранять чёткие формы своего боевого построения. Кроме того, я заметил ещё одну неприятную штуку: почти у всех имелись небольшие квадратные щиты, блеск которых сильно напоминал о прутьях клетки, где я, как-то, провёл пару сотен не самых лучших своих дней. Похоже, мне будет несколько некомфортно.

Наступая, люди издавали монотонный вой, тональность которого не менялась всё время сближения. Что ещё за чертовщина? Придурки Промежутка заметно отличались от охотников других граней и явно не в лучшую, для меня, сторону. Следовало внести поправки в свои действия, попытавшись изменить неприятный баланс.

Я решился и немного пришпорил свой организм. Движения врагов утратили стремительность, но ненамного. Пока достаточно и этого. Я подпрыгнул и обрушился в середину каре, избежав пущенных из арбалета зарядов. Правда, летающие треспы просвистели совсем рядом.

Похоже, противник был готов и к такому повороту дел, потому как квадрат тотчас рассыпался в стороны, поворачивая оружие в середину. Однако мне всё же удалось придавить одного человека и полоснуть треспом ещё парочку. Завывание сменилось воплями боли и началось настоящее веселье.

Да, это не самоуверенных титанов полосовать на части: охотники стремились отдать жизни подороже, защищаясь проклятущими штуковинами, жгущими мою кожу огнём и размахивая широкими треспами. Однако я был быстрее и сильнее каждого из них, да ещё и Карт, в задних рядах, неплохо отвлекал внимание зазевавшихся охотников.

Нырнуть под три клинка, тянущиеся к моей груди, полоснуть по открывшемуся горлу, получить щитом по предплечью, перерубить чью-то руку, пнуть мускулистый живот, сломать ногу и воткнуть клинок под лопатку. Нет времени остановиться, для оценки ситуации: на спине полыхает синим глубокий шрам и ещё один тянется вниз по бедру. Врезать локтём в поднятую челюсть, снести голову и тараном врезаться в пару отступающих охотников, повалив их в пыль.

Я вскочил на ноги и обнаружил: кроме меня больше никто не стоит. Что-то задерживало движения правой руки и я, с некоторым удивлением, вытащил тресп из-под лопатки. И когда эти засранцы успели? Чёрт, где же Карт?

Парня я нашёл в самой гуще тел. Мёртвого. Всё его тело покрывали глубокие раны, среди которых я насчитал четыре смертельных. Нетронутым осталось только лицо, сохранившее выражение крайней свирепости. Неудивительно: мой союзник погиб, вцепившись зубами в горло охотника, проткнувшего живот парня.

Оттащив Карта в сторону от охотничьей дохлятины, я положил тело на спину и опустился на колени, рядом с ним. Мне было…Мне было жаль человека, отдавшего свою жизнь за меня. Мне было больно. Что-то менялось внутри, и каждая новая утрата добавляла боль. Зачем мне это? Почему я не могу оставаться прежним легкомысленным странником по граням, способным убивать, не вспоминая об этом?

Та девчушка из Сревенага, вцепившаяся в засов моей клетки в последнем усилии; её мать, убитая пьяным охотником, за попытку освободить меня; Леся, пытающаяся произнести последнее: "Люблю" окровавленным ртом и другие, другие…

Я поднял голову к низкому небу и прижав руки к груди, глухо завыл от боли. Простите, простите меня! Я всё исправлю, не знаю, как, но исправлю! Обещаю всем моим мертвецам. И тебе, Ольга; и тебе, Илья и всем остальным, убитым мной.

Я поднялся на ноги и медленно пошёл в сторону запертых ворот. Эта боль не утихнет, уже не утихнет. Но я могу сделать ещё одну вещь – спасти самое близкое мне существо, уберечь Зару от неминуемой гибели. Никто и ничто меня не сможет остановить.

Металлические створки голубого цвета казались чем-то несокрушимым и возможно проще было бы преодолеть стену или поискать другой вход. Но я устал скрываться и таиться в тени. И эта боль, внутри меня, она требовала выхода.

Я пнул ворота и ощутил, как они трепещут от удара. На металлической поверхности осталась глубокая вмятина, а откуда-то изнутри донеслись встревоженные крики. Похоже никто не ожидал, что посланный отряд не сумеет выполнить свою задачу. Тем хуже для всех вас.

Второй удар снёс одну створку, обрушив её в пыль, а вторую заставил повиснуть на уцелевшей петле. Ку-ку. Люди, находившиеся внутри стен с ужасом уставились на меня. Большинство из них оказались вооружены треспами, а те, немногие, у кого их не было, тотчас нырнули в недра самой высокой постройки, захлопнув массивную деревянную дверь.

– Хищник! – заорал тощий тип в ало-чёрных доспехах на голое тело, – сомкнуть ряды! Оружие к бою!

Сейчас! Я вам дам сомкнуть ряды! Прежде чем охотники успели что-либо предпринять, я уже был среди них, кромсая когтями податливые тела. Схватка оказалась короче и проще, чем предыдущая и лишь пятёрка бойцов успела отступить к дверям башни, прижавшись спинами к стене постройки. Треспы они выставили перед собой, ожидая моего приближения.

– Просто дайте мне пройти, – сказал я, отшвыривая тело убитого врага, – клянусь – я оставлю всех вас в живых и уйду к Сердцу.

– Мы поклялись защищать этот проход от всех исчадий Горделя, которые посмеют сунуться сюда, – каркнул тот же ало-чёрный боец и оскалился, – даже если ты сумеешь одолеть нас, тебя, всё равно, ожидает бесславная смерть.

– Что значит: если сумею? – удивился я, – а насчёт славы…Смерть есть смерть, поверьте, когда вы умрёте – вам будет всё равно, насколько славной она получилась. Вы думаете убираться?

Они не думали и мне пришлось убить их всех, потеряв ещё одну жизнь. Взбешённый этой потерей, я расколотил прочную древесину вдребезги, обратив дверь в груду щепок. Изнутри тотчас сверкнуло лезвие треспа, едва не угодив мне в грудь. Оружие отлетело прочь. Вместе с рукой, которая его сжимала. Под завывания владельца утраченной конечности, я ворвался внутрь.

Здесь царил кромешный мрак и лишь тусклый свет из уничтоженной двери позволил определить дальнейший путь. Вверх уходила узкая винтовая лестница, на каждой ступени которой стояло по вооружённому охотнику. И все желали одного – испробовать прочность моей шкуры своим треспом.

Пока я взбирался наверх, им это дважды удалось. Каменные ступени стали скользкими и липкими от пролитой крови, а мёртвые и полумёртвые бойцы путались под ногами, не желая скатываться вниз. Как охотники вообще умудрялись сражаться в темноте, я понятия не имел, но получалось у них вполне неплохо. К сожалению, для противника, неплохо оказалось недостаточно и это не смогло меня остановить.

Когда количество сопротивляющихся сократилось до жалкого десятка, люди начали отступать, спрятавшись за окованной металлическими полосами, дверью. На почерневших, от времени, досках, висел ржавый щит, где с некоторым трудом можно было разобрать надпись: Последний барьер. Если это действительно последняя преграда, можно и расслабиться: выглядела она несерьёзно.

Немного постояв, собираясь с силами, я ударил по ржавому щиту кулаком, вмяв его в гнилые доски. Видимо никто не думал, будто какому-то врагу удастся добраться так далеко и не стал укреплять древнюю дверь. Пара мощных ударов превратили её в груду щепок и открыли мне проход внутрь. Значит я, как никогда, близок к цели.

А вот и сам портал: два десятка абсолютно белых колонн, подпирающих высокий потолок зала. Внутри медленно, но ритмично, как человеческое сердце, пульсирует огненный сгусток, увитый разноцветными разрядами. Портал располагался на круглом возвышении, посреди огромного помещения и попасть туда можно было по широкой лестнице из потрескавшегося камня.

Я сделал шаг вперёд. Пока меня никто не атаковал, и я мог спокойно оценить интерьер помещения. Здесь не было никаких излишеств – тронов с черепами и угрожающих скульптур: гладкие белые стены, несколько иссохших бассейнов и какая-то чушь, подобная амвону, грубо изготовленному из нестроганых досок. Место для моления выглядело абсолютно чужеродно, поэтому я даже не сомневался, кто именно его здесь соорудил.

Вот эти три десятка вооружённых людей, преграждающих мне путь к порталу. Несколько, с ног до головы, заляпаны кровавыми брызгами – видимо выжившие на лестнице. Остальные выглядели как-то необычно: брони на них не было, но у каждого на поясе висело по два боевых треспа и это мне не очень понравилось. На лбу у всех я рассмотрел цветную татуировку похожую на сбитый мною ржавый щит. Надпись была такая же: последний барьер. Сколько же вас, последних!

Возглавлял группу абсолютно лысый старик, сжимающий в жилистых руках некий предмет, отдалённо напоминающий книгу. Вот только над ней вился странный дымок, весьма похожий на голограмму. И причудится же такое.

И ещё; в самом дальнем углу я рассмотрел десяток хренпоймикого в оранжевых плащах. Похоже к охотникам они не имели никакого отношения: ни оружия, ни осточертевших значков. Какого дьявола они делали здесь? Понятия не имею.

– Послушайте, – сказал я, поигрывая треспами и пытаясь определить, как поступить дальше, – я, честно говоря, уже не надеюсь достучаться до вашего здравого смысла, но всё-таки. Просто отойдите в сторону и дайте мне уйти. Я всё понимаю: вы – элитный орден и вам не пристало отступать, но к чёрту условности; о вашей смерти даже никто не узнает, а я всё равно пройду. А так сможете накопить силы, догнать меня и убить наверняка. Нет?

Дедуган с дымящей книжицей, тяжело вздохнул и оглянулся на кого-то в ряду бойцов. Потом сделал несколько шагов вперёд. Чёрт побери – это действительно оказалась голограмма! Да и не книга то была: что-то вроде компьютера. Продвинутые здесь охотники!

– Отродье Горделя, – негромко сказал старик, – мы не привыкли вступать в переговоры с такими, как ты, но ещё ни одной твари не удавалось зайти настолько далеко. И это наполняет нас ужасом, ибо в священной книге Исхода, – он потряс своим приспособлением, – сказано: Первый лев, которому суждено вернуться в Львиный Зев станет провозвестником порчи мира, его безумия и смерти. Смерть будет глазами его, безумие будет его тенью, и порча будет следовать за ним. Знаю, такие как ты, не прислушиваются к словам людей, но подумай – неужто ты желаешь уничтожить весь мир из-за своей дурацкой прихоти? Есть ли причина, столь веская, чтобы оправдать риск?

Ох не понравились мне его слова! Слишком хорошо они накладывались на всё, происходящее со мной в последнее время. Да и книга Исхода явно угодила к работникам треспа откуда-то из львиных закромов. С другой стороны – какие-то непонятные пророчества, против реальной угрозы.

– Есть, – коротко сказал я, – и к чёрту ваш мир.

Не было никаких предупреждений и угроз. Просто десяток метательных треспов разом едва не вонзились в мою грудь. О нет! Один я отбить не успел. Морщась, я отправил проклятую штуковину в набегающую ораву, угодив в шею охотника. Остальные рассыпались, образовав пульсирующий круг, жалящий смертоносными клинками.

Да, эти бойцы недаром носили по два треспа: каждый умел сражаться обеими руками и мне приходилось вертеться, точно веретену, отражая одновременно по несколько ударов и тщетно пытаясь контратаковать. Каждая такая попытка едва не оканчивалась совершенно грустным финалом, но нужно было же что-то делать!

Я ускорился и ощутил, как силы начали спешно покидать моё тело. Разворот, удар, ещё удар, парирование, ага, это вышел чуть дальше – выпад; едва не получил ранение в спину, чёрт! Разворот, пинок, получилось! Один из охотников, покатился по полу, сшибив ещё двоих, и я сумел пронзить разиню, отвлёкшегося на это зрелище. Теперь полоснуть парочку, лежащую на земле и, всё-таки, получить удар в спину. Прелестно!

Круг рассыпался, но я успел подсечь клинком ногу ещё одного противника, и он завертелся на месте, разбрызгивая кровь из отсечённой конечности.

– Почему он не умирает?! – выкрикнул один из людей, и я услышал отчаяние в его голосе, – с ним что-то не так!

– Больше веры! – закричал старик с книгой и попятился к порталу, – помните – вы солдаты истины и за вами судьба мира!

За мной не было никого – только мертвецы, павшие за меня или от моей руки. И где-то далеко, моя любимая кошка, которую я должен был спасти.

Мы стояли напротив друг друга: спасители мира и я, лев, пытающийся уберечь любимую, наплевав на этот мир. Если это было испытание на крепость нервов, то его не выдержал никто – мы, почти одновременно, бросились навстречу. Ещё несколько метательных треспов выпорхнули навстречу и, на этот раз, я не смог отразить все. Две вспышки внезапной боли и видение падающих в пыль тел. Времени, вытащить ненужные украшения не оставалось: мы сшиблись с охотниками в яростной схватке, где уже никто не пытался защищаться или следовать какой-либо тактике. Сила против силы, скорость против скорости и ярость против ярости. Вспышки клинков, крики боли и злости, кровавые брызги и синий туман из моих ран.

Казалось, будто охотников больше, чем я насчитал. Они всё время наступали, окружали меня и их искажённые в агонии лица, почти касались моего. И вдруг я сообразил – все эти лица неподвижны, а сам я лежу на полу, среди мёртвых тел. Вокруг стояла блаженная тишина, а внутри медленно прорастали ледяными щупальцами предвестники близящегося конца. Все мои запасные жизни закончились давным-давно, и я был серьёзно ранен. Осторожно поднявшись, я медленно вытащил три треспа из груди и, поморщившись, ещё два – из спины. Энергия изливалась из ран, даже не пытаясь задержаться внутри тела. Скверно – значит я могу умереть в самое ближайшее время. Нужно двигаться к порталу.

Только как? Заледеневшие конечности наотрез отказывались перемещать меня вперёд. К чёрту гордыню! Я опустился на четвереньки и пополз к лестнице, где продолжал стоять старик с книгой. В глазах мерцало, но я смог разглядеть его выпученные, от удивления, глаза. Не могу же я просто умереть, разочаровав этого хорошего человека.

Ничтожное расстояние превратилось в грандиозный путь на противоположную грань кристалла, и я успел состариться, умереть и родиться вновь, пока полз через трупы охотников.

Когда первая ступень оказалась рядом с головой, я твёрдо понял одну простую вещь: наверх мне не взобраться. Я был так близко к порталу, но смерть оказалась ещё ближе и доступнее. Она жадно хлебала синий туман струящийся из ран и требовала добавки. Было очень обидно. Зара! Неужели я умру, так и не увидев тебя? Неужели ты умрёшь, потому что твой лев не сумел взобраться на эту чёртову лестницу?

Я зарычал и царапая когтями холодный камень, начал карабкаться по ступеням. Временами чёрный туман полностью закрывал весь мир, и я не видел ничего, кроме бурлящей мглы, взывающей ко мне на разные голоса.

Старик с книгой всё – это время пятился, безумно глядя на меня. Если бы ему пришло в голову взять в руки тресп и ткнуть в меня, мои мучения тотчас бы завершились. Однако этот человек, видимо, был редким садистом и продолжал следить за тем, как умирающий лев корчится на ступенях, едва перевалив за середину подъёма.

Внезапно я ощутил присутствие ещё кого-то и с хриплым стоном перевернулся на спину. Ага, те самые хренпоймикто в оранжевых плащах. Странное дело, через струящиеся волны чёрного тумана я смог разглядеть их черты, напоминающие моих соплеменников. Похожи на львов, но не львы. Волосы, серебристые, точно свет луны, а глаза – жёлтые, как само ночное светило. Выше людей, но ниже львов. Медальонов нет, но на лицах та же печать вечной молодости, как и у всех нас.

Пять девушек и четыре парня, глядящие на меня с затаённой неприязнью, так, словно я когда-то доставил им какие-то неприятности. И ещё одна странность: лица всех, кого-то мне напоминали, но в таком состоянии я никак не мог сообразить, кого. Стоящий впереди, парень держал тресп, направив его на меня, но держал весьма неуклюже, словно взял оружие первый раз в жизни.

– Убей исчадие Горделя! – завопил безумец за моей спиной, – ты же клялся защищать своих опекунов и спасителей!

– Не так, – пробормотал парень и одна из девушек положила руку ему на плечо, – Кларен, подожди, я просто хочу понять, что это за существо. Почему мать простила его. Эй, лев, ты меня слышишь?

И тут до меня дошло – полукровки! Дети львов и волков, единственная возможность размножения для обеих рас, какая-то хитрая страховка древних биоинженеров.

– Слышу, – изо рта вырывались синие облачка и таяли в воздухе. Так плохо мне не было даже тогда, когда Титан убивал меня на арене, – пока ещё. Поторопись, а не то я могу умереть не ответив на твои вопросы.

– Он красив, – пробормотала одна из девушек, а другая спешно зажала ей рот.

– Я хочу понять, почему вы так безжалостны, – парень осторожно положил тресп на пол и отёр руку, словно она оказалась в грязи, – ты убил много людей, пытаясь добраться до портала, зачем? Неужели в этом есть такая необходимость?

– Если я не смогу попасть в Сердце, умрёт моя любимая.

– Львы и любовь? Нонсенс! – он зло рассмеялся, – думаешь мы не знаем, как вы способны подчинить себе любого человека и не только. Заставить его желать вас, а потом убить. Чтобы насытиться или ради развлечения! Тварь, подобная тебе, пришла в стаю наших матерей, спала с ними, а когда наигралась, истребила всех. Хорошо хоть наши матери оказались предупреждены и успели спастись. Мне стыдно, что моим отцом был лев! Поэтому я поклялся служить тем, кто борется со львами и никогда не брать в руки несущее смерть.

Не может быть! Я закрыл глаза. Так вот о чём говорила Ольга. Четвертовать, как Мотрина? Да меня почти четвертовали, и всё равно внутренняя боль оказалась сильнее!

– Тварь, истребившая стаю твоей матери… Мать ведь зовут Гелен? Эта тварь перед тобой, – я открыл глаза, ощущая слёзы, струящиеся по щекам. Я не плакал веками и вот она расплата, за всё совершённое ранее, – у тебя есть возможность успокоить своих внутренних демонов и получить ответы на все вопросы. Возьми тресп.

Девушка, сделавшая замечание о моей внешности, внезапно оттолкнула остолбеневшего парня и бросилась ко мне, став на колени. Я ощутил, как она рыдает прижимаясь ко мне. Моя дочь! Если бы я знал…Не думал, что получится, но я сумел её обнять.

– Веера! – воскликнул парень, но его голос сорвался, – он может лгать!

– Не глупи Сеар, – ещё одна девушка приблизилась ко мне, – мы же все похожи на него. Отец, скажи правду, почему ты здесь?

– Я сказал правду, – сил почти не оставалось.

– Лега, что ты делаешь?

– Он изменился, я вижу его суть, – она освободила предплечье, – если отец умрёт, мы никогда не получим настоящих ответов, а я хочу знать правду. Кроме того, Сеар, как ты думаешь, кто именно предупредил наших матерей? О некоторых вещах они не рассказывают никому.

Она взяла мою руку и положила на свою гладкую кожу. Я отрицательно покачал головой: уж лучше смерть.

– Отец, пей, не бойся, – она усмехнулась, – мы же твои дочери и любая из нас крепче человека. Я ещё должна буду поговорить с тобой.

Я никогда не думал, что у меня есть дети. Вышвыривая своих волчиц в открытый портал я и понятия не имел о их беременности. Испытал бы я радость от этого? Тогда – нет. А сейчас?

Оказывается, сердце дано не только для того, чтобы страдать от потерь, но и радоваться находкам. Не только для ненависти, но и для любви. Мои дети, я любил их, как бы они не относились ко мне. Я выживу и попрошу прощения у них и их матерей. Столько всего необходимо сделать, и я был уверен, что сделаю.

Ведь теперь у меня есть моё сердце. Сердце льва. ЭПИЛОГ. Громыхнуло и по тёмно-фиолетовому небу побежала бледная ветвящаяся тень. Странные здесь были молнии – в них абсолютно не ощущалась энергия, как будто в небе скользил призрак разряда. Да и не было ни единой тучки или облака, способного испустить молнию, только выцветший небосклон и распухший шар луны среди немигающих звёзд. Я подошёл к краю исполинской башни, на вершине которой находился и в очередной раз посмотрел на бесконечный мегаполис, уходящий за горизонт. Циклопические башни, подпирающие безжизненное небо, парусоподобные небоскрёбы и множество зданий, много меньших по размеру. Просветов в этом каменном лесу не видно и что добавляло жути, все они были тёмными, как глаза покойника. Сердце Льва преобразило своих жителей и отпустило их в другие грани, превратившись в пустую оболочку, лишённую энергии и малейших признаков жизни. Ни животных, ни растений. Сухой воздух слегка пахнет пылью, но самой её здесь нет: какие-то хитрые механизмы через портал сбрасывают весь мусор в мир промежутка. Поэтому повсюду чистота и стерильность прозекторской.

– Я осмотрюсь, хорошо? – тихо сказала Веера, погладив мою руку, и я слегка сжал тонкие пальцы дочери. Когда я отправил остальных за матерями, она, единственная, не захотела оставлять меня. Очаровательная полукровка, так напоминающая свою мать в молодости.

– Будь осторожна, – я погладил её серебристые волосы, и она растворилась в сумраке входа, оставив лёгкий поцелуй на моей щеке.

Сам я, ещё некоторое время, рассматривал мегаполис, поглотивший эту грань. Родной мир львов, откуда они начали свою бесконечную экспансию и куда уже никто не вернётся. Некому возвращаться. Сердце Льва, дети твои большей частью пали в междоусобной войне, порождённой неведомой порчей. Я – первый лев, попавший в родной мир за многие века, но и я здесь лишь по необходимости. Как только мои кошки прибудут сюда, мы заберём детей и волчиц, чтобы уйти, как можно дальше. Найдём тихую грань…

Портал продолжал искрить и это мне, почему-то, очень не нравилось. Зара, надеюсь вы, с Галей, не задержитесь. Я познакомлю тебя с Веерой и остальными. Думаю, вы легко найдёте общий язык.

Механизмы спуска не работали, поэтому пришлось воспользоваться технической лестницей – спиральным туннелем, огибающим башню. В узких окнах мелькали то блеклое небо, то растворяющиеся мертвенные разряды, то расплывающийся блин луны. Пол, под ногами, был истёрт до такой степени, что напоминал полированный лёд – видимо лифты перестали работать задолго до того, как город опустел. Задумавшись, я едва не пропустил выход в огромный круглый зал, освещённый фосфорическим сиянием стен и сводчатого потолка. Спиральные колонны поднимались вверх, переплетаясь между собой, образуя некую сеть, похожую на творение обезумевших пауков. Под прозрачной поверхностью пола некогда был глубокий аквариум, но вода, давным-давно исчезла и лишь остовы громадных рыб лежали на каменистом дне.

Помещение казалось пустым, но я ощущал чьё-то присутствие. Мебели здесь не было и если кто-то прятался, то лишь за колонной. Что за игры?

– Веера, – позвал я, вглядываясь в полутень.

Кто-то тихо рассмеялся и гибкая фигурка, сверкнув ослепительно белой шевелюрой, вышла на открытое место. Зара? Сердце, на мгновение встрепенулось, но я тотчас понял, кого вижу перед собой. Вот значит, как, ну-ну…

– Здравствуй, вершительница, – глухо сказал я, сдерживая прорывающееся недовольство. Очень трудно спокойно беседовать с тем, кто предал тебя. Особенно, если это – твоя львица.

– Здравствуй, регулятор, – Наташа, как ни в чём не бывало, улыбнулась мне, – не думала, что тебе удастся зайти настолько далеко. Никто не думал. Ты – уникальный лев. Очень жаль…

– Странно слышать это от той, которая заманила меня, с прайдом, в ту распроклятую задницу с Титанами.

– Так было необходимо. В Целидаре ты уже доказал, как способен решать проблемы, которые больше никому не по зубам, поэтому Совет Вершителей принял решение отправить вас в мир Титанов.

– И ты согласилась. Мало того, сама заманила нас туда.

– Это было необходимо. Эксперименты этих психопатов угрожали самой ткани Кристалла. Они уже успели опустошить ближайшие три грани и продолжали свои безумные игры.

– Там погибла Леся! – не выдержал и рявкнул я, – отдала свою жизнь, чтобы вы смогли торжествовать победу.

– А, одна из этих мутантов – убийц…

Я молча ударил Наташу в челюсть, и она отлетела к ближайшей колонне, растворившись в воздухе, чтобы через мгновение вновь оказаться рядом со мной. На прекрасном лице застыла гримаска боли и недовольства.

– Ещё раз скажешь что-то такое и я ударю сильнее, – предупредил я, – не трогай моих любимых. Особенно мёртвых.

Кошка опустила руку и задумчиво посмотрела на меня. Потом медленно обошла вокруг, приглядываясь так, словно увидела нечто неожиданное. На красивом лице проявилось замешательство.

– Ты изменился, – тихо сказала она, – я помню тебя в нашу последнюю встречу и такое ощущение, будто передо мной стоит совершенно другой лев. Но это уже ничего не меняет.

Я ощущал сильную усталость и нежелание играть в эти непонятные игры. Наташа третий раз меняла ипостась, на моей памяти, и не могу сказать, будто обличье Вершительницы, склонной решать судьбы Кристалла было мне по сердцу. Уж лучше та психопатка, которая хладнокровно вырезала бандитское логово в Лисичанске и гоняла повстанцев по дворцовой площади, чем этот сгусток пафосного великомудрия.

– Не меняет что? – поинтересовался я, – у Вершителей появился очередной план, в котором я должен сыграть важную роль?

Замешательство сменилось печалью, Наташа осторожно взяла меня за руку и повела куда-то вглубь зала. Я не сопротивлялся. Зачем? Мы обогнули несколько ветвящихся колонн и оказались перед странной штуковиной, напоминающей надгробную плиту из чёрного оникса. На гладкой поверхности золотыми линиями, кто-то высек изящный, в своей примитивности, рисунок.

Тонкими схематическими линиями набросан кристалл, кажущийся объёмным и почему-то, распадающимся на куски. Точно удерживая его в целости, вокруг расположились семь ярких точек, соединённых пунктиром с центром фигуры. Там находилась самая большая и яркая точка.

– Что это? – угрюмо спросил я, ощущая странную тревогу. Казалось, будто холодный ветер изготовился отстегать меня ледяными хвостами, но пока притаился за колоннами.

– Ты вправе знать, – Наташа отпустила мою ладонь и провела тонкими пальцами по золотистым линиям. Мне показалось, я вижу, как рисунок ожил под её прикосновениями и приобрёл дополнительную глубину.

– Это – предсказание о смерти мира и его спасении. Так уж получилось, что ты, со своим прайдом, оказался в центре этого пророчества. Кристалл распадается, Регулятор. Порча вернулась и теперь некому её остановить: львов почти не осталось, а люди слишком слабы. Ты уже сталкивался с некоторыми проявлениями порчи – Титаны, холодные, демоны и ещё кое что, чего ты в силу ущербности так и не удосужился заметить.

– Спасибо, – пробормотал я и она лишь пожала плечами.

– Предсказание гласит, – продолжила кошка, – в час смерти мира явятся семеро особых львов и тот, кто объединит их и восстановит кристалл, – она повела пальцем по точкам, которые вспыхивали под её прикосновением, – Тень, Разрушитель, Художник, Кукловод, Учёный, Мать, Привратник и, – львица ткнула в центр, – Реконструктор.

Она подняла голову и грустно посмотрела на меня. Ощущение приближающейся стужи стало намного сильнее. Кроме того, воздух вокруг слабо дрожал, как будто заработал портал на крыше башни.

– Мы не смогли, пока что, отыскать Тень, Разрушителя и Художника, но это – дело времени, – Наташа коснулась трёх точек, и они погасли, – а это – Мать, Кукловод и Учёный: Акка, Ольга и Илья. Двое пали от твоей руки, а один погиб, защищая тебя. Ты обходишься слишком дорого для спасения мира, Регулятор. Нельзя допустить, чтобы Привратник погиб, а так и случится, если мы позволим тебе жить дальше.

– Привратник, – пробормотал я, ощущая звенящую пустоту в голове, – это…

– Зара, твоя Зара, – мы оба смотрели на мерцающую точку, – Вершители сумеют разорвать вашу связь, и она продолжит жить, после того, как тебя не станет. Прости, Регулятор, но мы не можем оставить тебя в живых.

Теперь я совершенно точно понимал, что портал работает в полную силу, как будто через него переправлялась целая армия.

– Веера! – я схватил Наташу за горло, – где моя девочка?

– Успокойся! – она ускользнула из моей хватки, – я отправила её в безопасное место. Никто не пострадает…Кроме тебя. Ещё раз, прости.

– Тупая сука! – Ольга, оскалив зубы, влепила кошке такую оплеуху, от которой та опустилась на колени, – никогда тебя не любила! Вы, идиоты, настолько заигрались в богов, что перестали видеть очевидное. Что ты натворила?!

– А? – физиономия вершительницы выглядела настолько забавно, что я не удержался от смешка. И тут до меня дошло.

– Ты её тоже видишь?

– Естественно, здоровый ты балбес, она видит меня! – Ольга пнула Наташу, которая и не думала сопротивляться, – видит и чувствует. Потому что я есть.

– Но как?! – этот вопрос вырвался у нас почти одновременно.

– Тебе, тупой стерве, не приходило в голову, есть некая странность в том, почему этот огромный тупица всегда находится в центре важнейших событий и большая часть львов из пророчества – это его ближайшее окружение. Кроме того, ты ещё крепко села в лужу с определением Матери. Это – не Акка, а Галя.

На лице Наташи отразилось понимание, внезапно сменившееся диким ужасом. Ольга, заметив это, кивнула с кривой ухмылкой.

– Ага, начинает доходить? Двое живы, а ещё двое могут ожить, потому что Реконструктор способен восстановить кого угодно. Да, милый? – она повернулась ко мне и вдруг яростно пнула лежащую львицу в лицо, – но не сделает, потому что ты, дрянь, прислала сюда целую армию охотников! Вы, грёбаные мудрецы, просрали спасение мира. Поздравляю!

– Нет, нет, – Наташа схватилась за голову, – всё время на глазах, а я не заметила! Что делать? Охотники уже здесь!

Кошка вскочила на ноги и подбежала ко мне.

– Я что-нибудь придумаю! – она опустилась на колени и поцеловала мою ладонь, – прости, прости. Пожалуйста, держись, я приведу помощь, обещаю! Держись!

Я ещё ощущал прикосновение её упругих губ, а тело львицы начало бледнеть выцветая, пока полностью не растворилось в сумраке зала. Мы остались наедине с мёртвой Ольгой. Или, всё-таки, не совсем мёртвой?

– Мерзкая дрянь, – пробормотала кошка и сверкнула глазами, – никогда не любила её. Всегда пыталась быть умнее других или хотя бы выше морально, как она это называла. Поэтому и спуталась с Вершителями. Ещё тогда, в Сен-Сенали, когда пыталась найти смысл жизни и средоточие энергий.

– Странно, что ты вспомнила именно Сен-Сенали, – пробормотал я, – где у нас, с тобой, всё так скверно вышло…

– У нас? – она расхохоталась, – ты так и не понял? Если бы я хотела убить тебя, то убила бы! У меня имелось оружие, о котором ты даже не подозревал, как не думал о том, что кто-то из нас плетёт интриги за твоей спиной. Чёрт возьми, не слишком ли сложной оказалась композиция для простого убийства? Да и покушались не только на тебя.

– Стоп, стоп, – я поднял руку, – что ты пытаешься сказать? Был кто-то ещё? Наташа?..

– Умнеешь на глазах. Вершители связались с ней и обещали пустить в свой круг, если она разорвёт прежние связи. А тут озлобленная дура, мечтающая отомстить. О, да! Думаешь я забыла своего волка, как обещала? Нет, он навсегда остался в моём сердце и если ты останешься в живых, я заставлю тебя его воскресить! Эта сучка прознала про мои способности к управлению людьми и скроила замысловатый план, который свёл бы в могилу сначала тебя и Илью, а потом, очевидно и меня с Галей. Но ты, милый, оказался на редкость везучим типом. А потом ещё и эксперимент Ильи. Смешно, но эта его машина нахрен отшвырнула всех Вершителей от ближайших граней, и Наташа осталась ни с чем.

– Почему ты не сказала, тогда?

– А ты бы поверил? – она подошла и погладила меня по щеке, – милый, время приходит: враг близок. Очень жаль, но ты ещё не способен надолго удерживать всех нас и тебе придётся сражаться в одиночку. Тут есть кое кто, желающий сказать пару слов. Помни, мы надеемся на тебя. Живи и дай жить всем нам. До встречи.

Точно туманный клок пронёсся перед глазами, и Ольга исчезла. Я прислонился спиной к ребристой поверхности колонны, потирая лоб ладонью. Это же надо! А ведь когда-то всё было так ясно.

Она появилась из ниоткуда и молча ткнулась лицом в мою грудь, крепко прижимаясь гибким, как у змеи, телом. Потом голова поднялась, и я увидел ослепительно зелёные глаза, залитые слезами. Я коснулся губами её, ощущая настырный твёрдый язык настойчиво рвущийся на встречу с моим. Всегда нетерпеливая и жадная в любви. Моя безумная зверушка, которую я любил почти как Зару. Я знал, это – почти, сводит Лесю с ума, но она молча терпела, тенью следуя за мной.

– Любимый! – она погладила меня по щеке, – мой единственный. Если бы можно было, я ещё раз отдала бы жизнь за тебя! Обещай мне, что останешься жить!

– Обещаю, – так приятно было касаться гладкой кожи и упругих мышц худого тела – почти забытое ощущение, – я обязательно выживу и узнаю, как сделать так, чтобы вы вернулись ко мне.

Где-то, пока ещё далеко, послышались шаги множества ног и отрывистые приказы. Звон оружия не оставлял сомнений в том, кто именно пожаловал ко мне в гости. Охотники в Сердце Льва – какая наглость!

– Я ещё могу оставаться с тобой, – бормотала Леся, всё крепче прижимаясь ко мне, – может быть сверну пару десятков шей. Я буду с тобой до конца. Я так люблю тебя!

Шаги приближались. Становилось ясно, в этот раз мне не спастись: слишком много охотников пришло по мою душу. Вершители решили не рисковать и навсегда закрыть вопрос с излишне везучим львом.

Я был абсолютно спокоен. Даже не потому, что Наташа обещала привести помощь. Теперь у меня была такая поддержка, что я просто обязан был уцелеть. И дело вовсе не в спасении мира. Это – слишком мелкая цель для моего сердца. Спасти Зару, спасти Лесю, спасти Ольгу и её волка, спасти Илью и многих других.

Охотники блистающим потоком вливались в двери и начинали охватывать меня со всех сторон. Их было много, вооружённых людей в тяжёлой броне, жаждущих моей смерти. Так много смертоносных клинков, направленных в моё сердце, так много ненавидящих глаз и оскаленных зубов.

Поцеловав Лесю, я сделал шаг навстречу врагам. КНИГА 5 КОШКИ . КАК УХОДЯТ ЛЬВЫ. Мирра всё-таки сумел подняться и теперь сидел, привалившись спиной к стене. Его раны перестали истекать голубым паром, однако заживать не торопились. Скверный признак: если в ближайшее время он не поест, то может впасть в оцепенение. Далеко не самый лучший вариант, в наших обстоятельствах. Чёрт, да мне просто повезло! Этот человек, каким-то чудом уцелевший в происходящей бойне, крайне своевременно попался мне на глаза. Тем не менее, я всё сильнее ощущала пробуждающийся голод.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Торрин, возникая в проёме дверей.

– Просто великолепно, – проскрипел Мирра и показал непристойный жест, –сейчас так бы и завалил нашу прелестную кошечку.

– Ха! – мне было совсем не весело, – похоже, скорее кошечка завалит тебя. А толку?

– Зебба, – Торрин поманил меня, – есть разговор. Мирра, ты ведь без нас не умрёшь?

– Даже не надейся. Всех вас переживу.

– Вполне возможно, – гигант покачал головой, – кроме шуток.

Я поцеловала израненного хищника в холодный лоб и он, слабо улыбнувшись, погладил мою руку. В тусклых жёлтых глазах, застыла хорошо скрываемая боль. Наверное, он действительно был прав и нам стоило дать ему умереть во время последней схватки. Или ещё был какой-то шанс? Не знаю… Что-то голова совершенно перестала соображать. Это плохо. Нужно сосредоточиться. Я – единственная охотница в этой, сугубо мужской компании.

Торрин ждал меня в своём кабинете, как он называл эту комнату. Мне здесь никогда не нравилось: слишком тесно и чересчур много книг. Ненавижу читать! Или изучать все эти толстенные альбомы. Бр-р! Как можно вообще таким заниматься, да ещё и получать удовольствие? Дикое извращение.

Огромный лев откинулся на спинку кресла и медленно закрыл маленькую книжицу, лежащую перед ним. Кажется – это был его дневник. По крайней мере, так он его называл, когда мы отдыхали, после секса. Нет, трахался он просто великолепно, но вот от всех его мудрёных разговоров хотелось просто выпрыгнуть за окно!

– Ты точно уверена, что на восток не пройти? – спросил Торрин, рассеянно постукивая золотым стилусом по обложке дневника. Вид у него, при этом, был такой, словно он и не ждал моего ответа.

– Абсолютно, – я присела на край стола и потёрла подошвой о его бедро, – чудо, как я вообще оттуда живой смогла уйти: их там столько, что не сосчитать! Сам понимаешь, почему.

– Отрезают нас от входа в тоннели, – он поджал губы, кивая головой, – не сможем охотиться, значит перестанем восполнять силы. Голодная кома хуже смерти. Всё понятно – как раз в духе этой мерзавки.

Приступ внезапной ярости сорвал меня со стола. Не в силах сдержать чувства я стукнула кулаком по стене. По крашеному камню паучком разбежались тонкие паутинки трещин.

Торрин с интересом наблюдал за моей вспышкой и это холодное отстранённое любопытство тотчас охладило бешенство. В самом деле, даже если я проломлю дыру в ничем не повинной стене – как это сможет навредить проклятой твари, поставившей целью извести всех своих сородичей? Однако, мысль навела меня на другую.

– Я кое что придумала, – сообщила я.

– Ого! – Торрин хмыкнул, – попробуй, в таком случае, стукнуть ещё разок. Возможно, в этом случае, тебя посетит воистину гениальное озарение. Так что там?..

– Я не пойду к тоннелям, – лев лениво приподнял одну бровь, – пойду в центр Целидара, к Звёздному Порталу.

Бровь опустилась и Торрин печально покачал головой, тая в уголках рта лёгкую насмешку.

– Я ошибся, – констатировал он, – оставь стену в покое. Это – не гениальное озарение, это – безумие. Ты совсем спятила, дорогая?

Эти львы… Такие большие, такие сильные… Такие тупые, иногда! И при этом они имеют наглость называть нас глупыми кошечками! Нас, охотниц!

Я неторопливо подошла к собеседнику и нежно поцеловав в губы, одновременно выпустила когти в мощную спину. Впрочем, кот даже не поморщился.

– Нет, милый, не спятила, – он медленно убрал, сначала одну руку, потом – вторую, – я отлично знаю: гиен там намного больше, чем где бы то ни было. Только я не собираюсь прорываться, спасая свою шкуру. Главное – добраться до Портала.

Всё же Торрин гораздо умнее остальных самцов. Если бы он ещё не был настолько нудным! А, впрочем, всё верно – идеальной может быть только львица. У львов всегда можно отыскать, как минимум один серьёзный недостаток.

– Хочешь убить её? – он обнял меня за талию и бережно посадил на свои колени, – ты – умная девочка. Хорошо понимаешь, что делаешь и каковы шансы на успех?

Лучше бы мне не понимать! Да этих шансов практически нет! И опять Торрин всё понял без слов. Он привлёк меня к себе и крепко поцеловал. Это был поцелуй без малейшего сексуального подтекста. Дружеская поддержка, как это умел только он. Мы помолчали. Через огромное, во всю стену, окно, вливался жёлтый дневной свет и просто не хотелось верить, что где-то там, на улицах, ставшего чужим, города, мечется наша смерть. Можно было подойти и выглянуть, чтобы она тотчас обрела зримый облик. Но этого так не хотелось! А хотелось сидеть на коленях огромного льва, прижимаясь к его мощной груди и представлять себя крошечным котёнком, которого никто не найдёт, если он продолжит неподвижно сидеть и молчать. Но всё заканчивается. Так жаль, что всё хорошее рано или поздно заканчивается!

– Ты не хочешь ему сказать? – спросил Торрин, поглаживая мои волосы, – пока ещё не стало слишком поздно. Времени осталось не так уж много, точнее – его совсем не осталось.

– Не знаю, – я потёрлась головой о его грудь, – можешь смеяться, но мне страшно. И признаться боюсь и потерять его, тоже. Когда мне показалось, что он погиб, я чуть не рехнулась от боли. А теперь гляжу, как он медленно умирает и ничем не могу помочь. Столько лет вместе, столько охот и граней…

Я не смогла удержаться, и слезинка покатилась по щеке. Чтобы лев не заметил моей слабости, я повернулась к окну и начала разглядывать пушистые облака неторопливо ползущие по блекло-синему небу. Хорошо им, смотреть свысока на эту проклятую землю и не думать о том, что произойдёт завтра или сегодня, вечером. Может быть, когда меня не станет я тоже превращусь в такое вот облако.

– Пора, – Торрин осторожно ссадил меня и поднялся, – где там Дварра? Что он решил?

– Он пойдёт со мной, – сумрачно ответила я, – у него какие-то свои счёты с этой сукой. Когда мы, последний раз были вместе, он ни о чём другом и говорить не мог, просто ядом исходил.

– У всех нас есть, что предъявить нашей богине, – Торрин невесело усмехнулся и достал из стенного шкафа боевой тресп в ножнах. Вытащил сверкающий клинок и долго смотрел на листовидное лезвие. Потом вздохнул, – здесь бы больше подошли тяжёлые пулемёты. Кто же мог знать, что они когда-нибудь потребуются.

– Тяжёлые кто? – я не могла понять, о чём он говорит, – потребуются для чего?

– Ничего, забудь, – он махнул рукой, – говорю, у каждого есть должок, который Акка, скорее всего никогда не оплатит. Думаю, мы последние уцелевшие львы на всей грани.

Я потерянно посмотрела на него. Такая мысль мне в голову не приходила. Последние? Из тысяч?! Что происходит? Почему-то мне казалось, что это локальная заварушка в Целидаре, просто никто не может вырваться наружу. Ну нам не повезло, и ни у кого не оказалось браслета, но другие-то должны были как-то сообщить. Похоже лев прочитал нечто эдакое на моём лице.

– Зебба, милая, – сказал он и аккуратно повесил ножны на пояс, – я просто не хотел вас всех пугать, но наша грань полностью блокирована. Пока ты так легкомысленно рвалась на восток, я сделал небольшую вылазку. Стационарные порталы не работают. Вообще. А браслеты…

Он достал из шкафа золотое кольцо и небрежно швырнул на стол. Так у него он был! Всё это время! Я раздражённо зашипела и схватила браслет перехода. Торрин наблюдал за мной и на его губах цвела сардоническая ухмылка. К чёрту! Блестящий обруч взлетел в воздух, на мгновение повис неподвижно и вдруг, со звоном, отлетел обратно. Я потрясённо уставилась на обессиленное украшение, жалко съёжившееся на столе и вопросительно взглянула на Торрина.

– Угу, – проворчал он, – то самое, о чём я говорю.

– Но, может быть другие, – неуверенно протянула я, отлично понимая, как бредово выглядит это предположение.

– Милая, – Торрин неторопливо натянул на могучий торс блестящую кольчугу и теперь затягивал шнуровку, – я знал эту гадину ещё тогда, когда она была простым человеком и курировала проект: "Лев". Характер у неё, тогда, был совершенно иной, но кое-что не изменилось за все эти тысячи лет. Акка всегда достигает своей цели и ничто не способно её остановить. Ещё не появился лев, способный играть наравне с проклятой сукой. Думаю, все эти людишки, с которыми она спуталась, Лайал этот, мать бы его…В общем, всё из-за того, что никто не смог её приструнить.

– Даже ты?

– Да я лучше с треспом пересплю! – он расхохотался, – пару раз меня угораздило заняться с ней сексом; такое ощущение, будто тебе оказывают божественную милость.

– Не помешаю? – Дварра стоял на пороге, опершись плечом о стену и рассматривал выпущенные когти, покрытые золотистым лаком, – очень интересная беседа. Содержательная. Ты куда собрался?

Два льва некоторое время внимательно рассматривали друг друга. Потом Дварра криво ухмыльнулся и отвёл взгляд. Впрочем – это ничего не значило. Когда этот психопат слетал с катушек, он мог наброситься на противника значительно сильнее себя. Не люблю чокнутых котов, особенно этого засранца. Как-то он попытался ухаживать за мной. В своей, особенной, манере. Набросился сзади и попытался трахнуть. Пришлось исполосовать его морду когтями и пригрозить треспом. Это его повеселило.

– Вообще-то – это тебя не касается, – пояснил Торрин и поцеловал меня, – Зебба, мне думается, мы больше не увидимся никогда. Удачи тебе.

Он подошёл к выходу и тяжело взглянул на ухмыляющегося Дварру. Тот посторонился и сделал приглашающий жест обеими руками. Могучий лев уже было вышел, но остановился и обернувшись, пророкотал:

– Скажи ему. Иначе всё это не имеет никакого смысла. Прощай Дварра, желаю выжить.

– Угу, – кривая ухмылка стала ещё язвительнее, – тебя уж точно переживу, здоровяк.

Торрин добродушно рассмеялся и пропал из вида. Ещё некоторое время раскаты его хохота доносились до моих ушей, а потом они стихли, и я осталась одна в опустевшем кабинете, пронизанном тёплыми пыльными лучами. И вдруг я отчётливо поняла, что больше никогда не увижу этого огромного сильного кота, со всем его занудством и неизменным дневником. Всё уходило, исчезало, растворялось. Вся прошлая жизнь дрожала на грани бесконечной тьмы, где не существовало ничего и никого.

Беспощадная память подсказывала – так уже было. Безмятежный танец по упругим лепесткам ярких цветов, под переливы свирели беловолосого незнакомца, отделял одно существование от другого, отсекая прошлое и растворяя его в пелене забвения. Кое что оставалось, но стоили ли жалкие огрызки воспоминаний человеческого детства ослепительного настоящего? Возбуждающий азарт охоты за ускользающей добычей; вздыбленные волны бушующего океана и сумасшедшая пляска в вспышках фиолетовых молний; упругие струи тёплого ливня и губы на моих губах…Всё уходило.

Я не боялась смерти. Мне было жаль все эти воспоминания, исчезающие вместе со мной. И чёртов Дварра, пристально разглядывающий меня, был частью моего прошлого и не хотелось терять даже этого мерзавца. Акка! Эта сучка вычёркивала всю мою прошлую жизнь и за одно это её стоило прикончить. Ну ладно, попробуем.

Я встряхнулась и гордо вскинула подбородок: больше никаких признаков слабости. Лев, на пороге, прищурился и спрятал когти, пропуская меня.

– Что дальше? – негромко поинтересовался он, – будешь догонять здоровяка? Или утешать подранка? Передумала навестить нашу богиню?

– Мне кажется, у тебя имеется один лишний орган, – хмыкнула я, – будь ты немым, я, пожалуй, смогла бы вытерпеть твоё присутствие. Недолго, но смогла бы. Как могло случиться, что в живых остался самый тупой лев этой грани? Конечно же я пойду к Акке и обязательно возьму тебя.

– Ну, спасибо.

– Хочу увидеть, как она тебя прикончит. Хоть одно доброе дело совершит.

Дварра начал беззвучно смеяться, а я вернулась в комнату к Мирре. Кот уже сидел на огромной кровати и сумрачно рассматривал незаживающие раны. Энергия продолжала покидать его тело, но уже не так, как прежде. Лев нуждался в пище, а я ничем не могла ему помочь. Лишь присесть рядом и обнять, поцеловав в щёку. Сейчас? Нет, чуть позже. Пусть ему станет лучше.

Мирра послал мне едва различимую мысль, и я опять поразилась: насколько он ослабел, прежде мы понимали друг друга почти без слов. Исполняя просьбу друга, я помогла ему встать на ноги и медленно отпустила. Лев покачнулся, но сумел удержаться в вертикальном положении.

– Великолепно, – пробормотал он и горький смешок сорвался с белых губ, – пожалуй, я даже сумею слегка пошевелиться, когда гиены начнут рвать меня на куски

– Заткнись, – оборвала я его, – никогда раньше ты не ныл, не стоит начинать и сейчас. В случае чего, я сумею удержать тебя в положении, достойном льва. Скажем, если будем трахаться – всё сделаю сама и никому ничего не расскажу.

– Договорились, – кот сделал пару шагов и поморщился, – нет, действительно, всё не так плохо. Вот оттягивать наш поход не стоит.

– Это точно, – согласился Дварра, вливаясь внутрь, – похоже тебе недолго осталось, мой дырявый друг. Но, если поторопиться, ты сумеешь прикончить парочку гиен, из тех, которые послабее.

Мне хотелось разорвать говнюка, но Мирра заулыбался, и я решила обождать с решительным ответом. После, всё после.

– Зебба, – вдруг сказал Мирра, поворачиваясь, – ты помнишь этот зал? Я только сейчас сообразил… Ты специально притащила меня сюда?

Специально? Да я нашла первое подходящее помещение! Кто мог предположить, что им окажется именно наша спальная комната. Торрину здесь не нравилось, а с остальными хищниками у меня не было столь серьёзных отношений, чтобы приводить их в это алое бархатное барокко. Тогда, первый раз, сразу же после бесконечных шатаний под проливным дождём, мы ввалились во дворец через огромное окно на втором этаже и угодили прямиком сюда. Пусто, ни души, только лёгкий аромат чего-то пряного и приятное касание мягкого ворса к пяткам.

Мирра стоял посреди комнаты и его обнажённое тело светилось в лучах крошечных светильников, затерявшихся в тяжёлых портьерах. Я лежала на гладком шёлке покрывала кровати и любовалась прекрасным львом. Жаль всё же, что кот, обративший меня, не принадлежал к моему прайду. Почему так получилось – я не знаю. Говорят, Мирра сам так решил. Именно поэтому, мы очень долго не виделись, до случайной встречи под дождём. И там, под стрелами молний, под оглушающие раскаты грома, произошёл ещё один взрыв. Внутри.

Я мгновенно вспомнила это лицо, тёплый свет жёлтых глаз и таинственную полуулыбку чувственных губ. И не просто вспомнила, а навсегда оставила в памяти, чтобы касаться незримых черт и ласкать призрачный облик.

Кот неторопливо приблизился и лёг рядом, положив ладонь на мой живот. Словно мириады взбесившихся мурашек устроили забег по коже.

– Щекотно, – прошептала я и нахлынула волной, слившись губами и всем остальным телом.

– Жаль, – пробормотал Мирра, с улыбкой озираясь, – как всё уходит.

Я промолчала: слишком много было того, что хотелось сказать. Если бы времени оставалось немного больше… Впрочем, к чему лукавить? Ещё десяток дней назад, когда не начался этот ад, я была уверена в несокрушимой бесконечности нашей жизни. Впереди лежали мириады граней, лет и приключений. Мирра, прости меня, но я, по-прежнему, не знаю, как выразить свои чувства.

– Пошли, – сказал кот и опёрся о моё плечо, – вот до чего дошло: кошка помогает мне передвигаться.

– Не обольщайся, – проворчала я, с удовольствием ощущая его терпкий аромат, – вы никогда не могли обойтись без нашей помощи. Самостоятельные львы – ха! Да никто из вас, здоровенных увальней, не способен поймать даже собственное ухо.

Дварра ожидал нас в гостиной – огромном зале с массивными колоннами в форме обнажённых женщин, поддерживающих свод купола. Вся мебель оказалась изломана, а ковры изорваны в клочья: похоже гиены успели побывать и здесь. Чёртовы отродья, напоминающие оживших глиняных истуканов – ни капли энергии, только омерзительно холодные тела и смертоносные когти!

Мирра осторожно отстранил меня и подошёл к высокому: в полстены, окну, расколоченному вдребезги и выглянул в сияющий солнечный день. На его красивом лице появилось мечтательное выражение, словно он сочинял одну из своих баллад. Я обожала слушать сочинения кота, но никогда в этом не признавалась, критикуя за цветастость слога и излишнюю слюнявость. Лев не обижался, а улыбался в ответ и легонько покусывал за ухо.

Торрин часто говорил, что Мирра – особенный лев и мне очень повезло. Тогда – в горах, когда одинокий странник встретил беспечную пастушку и намного позже, спустя сотни граней. Казалось, будто лицо путника, обратившего меня, навсегда забыто, но на балу, в честь открытия Звёздного Портала, я тотчас узнала и лицо, и чуть хрипловатый голос, так волновавший прежде

– Вроде бы тихо. – сообщил Дварра, возникая в открытых дверях, – самое время отправляться. Я тут наметил тропку, которая позволит выйти к нужному месту, почти не пересекаясь с гиенами. Твою мать, я это сказал?! Порядочный лев вынужден скрываться от какой-то пакости, точно поганый человек! Когда я доберусь до этой твари, то вырежу у неё на лбу всё, что о ней думаю!

– Вряд-ли, – Мирра продолжал безмятежно рассматривать светило, – я видел Акку, уже после начала бойни – с ней что-то не так. Думаю, она изменила себя. Весь наш поход – просто исход потерянных котят. Торрин, по крайней мере, имеет определённую цель, достижимую его силами. Если бы он верил в возможность убийства Акки, то пошёл бы с нами.

– Заткнись, – проворчала я понимая, насколько кот прав, – всё равно ничего другого не остаётся – не ждать же, пока нас прикончат, как всех остальных.

– Всё верно, – Мирра улыбнулся и повернулся ко мне, – лучше умереть в бою, чем ожидать позорной смерти. Жаль только…Ладно, веди нас отважный Дварра!

Мы вышли на улицу, окунувшись в палящий жар безжалостного светила и Мирра, опёршись о моё плечо, глухо застонал. Дварра, неторопливо прошёл мимо нас и остановился посреди пустынного проспекта, всем своим видом изображая презрение к возможной опасности. Кот засунул руки в карманы и покосившись на меня, подмигнул.

А я точно провалилась в неощутимое окно, ведущее в это же место. Вот только память дорисовала толпы людей, спешащих по своим делам, яркие автомобили, степенно катящие по гладкой блестящей поверхности и одиноких львов, в окружении свиты. Мне никогда особо не нравились оживлённые улицы центра, но сейчас что-то внутри болезненно сжималось от понимания: прошлое ушло навсегда и уже никогда не вернётся.

Те грязные оборванцы, которых мы вытаскивали из подземелий, ничуть не походили на красиво одетых существ, населявших опустевший город прежде. Можно подумать, смена места жительства на смрадные тёмные норы, хоть как-то повлияла на их безопасность. Впрочем, да – теперь они дохли ещё и от эпидемий, вызванных теснотой и отсутствием солнечного света. Глупцы!

Я коснулась рукой лба и яростно потёрла его, словно пыталась стереть из памяти…Что? Вот огромная котловина стадиона и целое море разноцветных флагов, возвещающих начало ежегодной олимпиады. Молодые люди взволнованы и их глаза возбуждённо сверкают, когда кто-то из львов подходит приласкать своего фаворита.

Мой игрок – красивый загорелый мальчик с длинными чёрными волосами, заплетёнными в косу, опускается на колено, прижимаясь к моей ладони. Я поднимаю его и целую в губы, ощущая содрогание мускулистой груди. Мощное тело, блестящее от ароматических масел, прижимается ко мне, и я ощущаю возбуждение молодого человека.

После победы, мы целый месяц жили в небольшой вилле, в излучине реки, пока мальчик сам не попросил оказать ему милость. Я подарила юноше бессмертие, отдав опустевшее тело огню.

Всё разрушено. Всё пошло к чертям. Сначала исчезли люди, а затем эта долбанная сучка начала возводить проклятые купола и пропадать в Питомнике, готовя нашу погибель. Кулаки сжимались от бессильной злобы, стоило вспомнить, как легко удалось нас всех обмануть.

Акка сама предложила организовать общий сбор и судить её за убийство вожака Прайда. К тому времени сучка уже успела достать всех своими закидонами, поэтому в столицу съехались почти все львы грани. Никто не сомневался в решении Совета усыпить бешенную тварь и не ожидал каких-либо неожиданностей. Несколько непонятным, для всех, правда, был выбор места суда – на площади Аккиных куполов – сооружений непонятного назначения.

Мы стояли недалеко от центрального, самого большого, купола и Мирра заметил, что непонятные штуковины здорово уродуют центр города. Торрин промолчал, но его физиономия окаменела. Кажется, лев подозревал некий подвох и единственный, из присутствующих, имел оружие.

Стена постройки дрогнула и разошлась, выпустив на площадь странную процессию, с Аккой, во главе. Следом шли десять членов Совета, но их облик причудливо изменился, словно львы перестали быть собой. Воздух, вокруг мощных тел дрожал, а в неподвижных глазах застыла пустота.

Отступница обвела взглядом всех, собравшихся на площади и вдруг громко расхохоталась. Нечто ужасающее наполняло её хохот и потрясённые дикой пантомимой, мы пропустили тот момент, когда малые купола изрыгнули наружу своё кошмарное содержимое.

Тысячи гиен – тощих жилистых созданий, чьи клыки и когти могли полосовать наши тела, а рефлексы почти не уступали львиным. Однако даже самый слабый кот мог бы справиться с отвратительной тварью, если бы не пара нюансов.

Именно в тот день, наше главное достоинство – бесстрашие, обратилось против нас. Там, где нужно было отступить и объединиться, львы атаковали в одиночку, погибая под грудами серых тел. И второе: чёртова сука не осталась в стороне от учинённой бойни, а приняла в ней активное участие. У гадины и её свиты было оружие, а у нас – нет.

Если бы не Торрин, все мы остались бы там. Некоторое время нам пришлось работать вместе, расследуя исчезновение людей, поэтому мы могли оценить и точность его суждений, и молниеносную реакцию. Торрин возглавил нашу группу, дав возможность вырваться из центра мясорубки и укрыться в одном из дворцов, на окраине. Тогда нас ещё было семеро, но Лааву, Соли и Калина убили во время той неудачной попытки прорваться, когда пострадал Мирра. Я покосилась на кота, и он усмехнулся своей обычной, слегка рассеянной, улыбкой. Когда я на миг представила, что его может не стать, у меня всё внутри заледенело. Эти глаза, усмешка и нежные касания ласковых пальцев…Акка, будь ты проклята!

– Вроде всё спокойно, – буркнул Дварра, покачиваясь с пятки на носок, – у нас есть какой-нибудь определённый план или мы просто встретим ближайшую группу гиен и попросим отвести к хозяйке? Мол так и так, желаем её прикончить.

– Шутник, – хмыкнула я, – мы же уже обсуждали: есть всего два места, где она может быть – Звёздный портал и купола. Выбор невелик.

– Идём к порталу, как и собирались, – Мирра осторожно снял руку с моего плеча и сделал пару шагов, – боюсь, до куполов я не доберусь.

Дварра шагал впереди, насвистывая нечто, смутно знакомое, точно привет из прошлого. Кажется, эту мелодию я слышала, когда на здешнюю грань приезжала какая-то кошка, очень популярная в центральной оси. На открытой площадке, за городом, собралось столько львов и людей, сколько я прежде никогда не видела. Однако тишина стояла полная, словно все разом затаили дыхание. И в этом безмолвии нежный голос львицы лился в небеса, подобно звону серебряных капель водопада. Аккомпанемент настолько сливался с пением, что казался всего лишь его частью.

Картина полыхнула перед глазами, и я попыталась её удержать, остановить прошлое, сгинувшее в темноте и холоде. Тщетно. Фигуры, лица и голоса легко ускользнули сквозь пальцы, ушли в плиты дороги, развеялись порывами жаркого ветра. Похоже, Мирра уловил часть пропавших образов и легко коснулся пальцами моей ладони. На осунувшейся физиономии появилась ободряющая усмешка.

– Всё ещё будет хорошо, – тихо сказал он, сильно припадая на раненую ногу, – ты будешь счастлива и вновь ощутишь краски жизни. Когда всё закончится, я нарисую ещё один портрет. Думаю, получится намного лучше.

Я посмотрела на него и наши взгляды встретились, по-прежнему вызывая ощущение тёплого взрыва внутри. Невысказанные слова, как обычно, жгли язык, и я опять ощутила неуверенность, пополам с нервозностью. Почему это так сложно?

Невысокие дворцы окраин начали сменяться человеческими постройками, давным-давно заброшенными своими бывшими обитателями. Какие-то пакеты и ящики, явно собранные в дикой спешке, продолжали лежать у распахнутых настежь дверей, превращаясь в неразборчивые груды мусора. Люди бежали под землю, позабыв подготовленную утварь, да и саму прежнюю жизнь тоже. Как можно было променять солнце и ветер на душные смрадные переходы? Люди…

Дварра замер у огромного куполообразного куста, поросшего небольшими жёлтыми цветами и поднял вверх сжатый кулак, подавая нам знак. Но я уже и сама могла слышать топот множества ног, доносящийся откуда-то из лабиринта, сообщающихся двориков. Знакомый звук. Под его аккомпанемент я отступала к нашему укрытию, так и не сумев отыскать ни единой возможности вырваться из города, обратившегося в мышеловку.

Кот, замерший у куста, внезапно отступил на шаг назад и повернул голову в сторону каменного моста, переброшенного через канал. Точно, и оттуда тоже. Проклятые твари, да откуда же вас столько?!

– Ты действительно веришь, что нам удастся хотя бы подобраться к ней? – негромко поинтересовался Мирра, опёршись о стену здания, – Зебба, послушай милая, мы не сможем убить Акку. И проблема вовсе не в полчищах гиен. С ней что-то не так.

– Ты уже говорил, – похоже, мой любимый кот совсем сдал, – да я и сама не слепая.

– Нет, не то, – он тихо рассмеялся, – дело не в том, что она сотворила с собственным телом, дело в самой кошке. Прежней Акки больше нет. Та, которая осталась – кто угодно, но не Акка.

– Ты – бредишь, – я продолжала прислушиваться, наблюдая за поведением Дварры, – и кто же она?

– Не знаю. А прежняя Акка…Мы были близки очень долгое время. Сначала я ассистировал ей в проекте "Лев" и сотрудничал с её мужем по проекту "Волк".

Я изумлённо уставилась на кота, позабыв про топот гиен и грозящую нам опасность. Этот его рассказ…Это же было ещё в Сердце Льва, нашем прамире! Лев невесело улыбнулся.

– Да, милая, я, действительно, настолько стар. Так вот, я хорошо помню все изменения, которые происходили с кошкой. Ещё бы не помнить, – он покачал головой, – сначала пытался склеить разрушенный союз с Веередом – её мужем, но вместо этого сам сблизился с ней. Тогда мы ещё были обычными людьми…Ну, не морщись, дорогая. Знаю, как неприятна эта тема, для тебя. Мы были любовниками до обращения и очень долгое время, после.

Кажется, Дварра прислушивался уже не столько к шагам гиен, сколько к рассказу Мирры. На его лице читалось недоверие, пополам с сомнением.

– Когда я встретил Акку на этой грани, то оказался несколько удивлён. Такое ощущение, будто кошка пережила очень сильное потрясение, но спрятала его глубоко внутри. Она даже не стала беседовать со мной, а лишь предупредила: никакие прежние связи её не интересуют.

– Ну да, – подал голос Дварра, – к тому времени сучку окружали только людишки.

– В том то и дело, она словно пыталась найти в них нечто: надежду, уверенность, веру, которые утратила в своём родном племени. А после смерти Лайала, похоже, даже эта надежда исчезла. Я видел её незадолго до нападения, когда она всерьёз восприняла собственную божественность. Внутри кошки осталась лишь серая муть, которой я прежде никогда не видел. Словно липкая грязь, способная испачкать тебя даже при лёгком касании.

– Хватит болтовни, – Дварра встрепенулся, – кажется, свободно.

Лев решительно двинулся вперёд и мне пришлось поддерживать Мирру, который явно не смог бы выдержать заданный темп. Наш путь пролегал вдоль одного из каналов, рассекавших человеческий район на жилые кварталы и зону старых, заброшенных дворцов. Мы не стали восстанавливать большинство древних построек, оставив их во власти безжалостного времени и лишь несколько, самых величественных зданий отреставрировали. Тот дворец, где мы скрывались, Мирра специально обустроил для наших встреч.

Прозрачная вода канала лениво, словно нехотя, отражала редкие облака высокого неба и ослепительный шар неподвижного светила. Изредка в журчащем потоке возникали круги от любопытствующих рыбок и казалось, будто вся эта идиллия сохраняется повсюду. Если бы! Целидар превратился в смертоносную ловушку, прикрытую пасторалью солнечного дня.

– Сюда, – Дварра свернул на узкий деревянный мостик без перилл, – пройдём по развалинам, а там – ещё один мост и практически логово гадины. Думаю, этот путь выдержит даже твой ковыляющий друг.

– Заткнись! – рявкнула я и повернулась к Мирре, – ты как?

Кот пожал плечами. Кажется, ему удалось зарастить большую часть ран, но кожа оставалась холодной, точно снег, а походка выдавала неуверенность. Где же эти чёртовы люди, когда они так нужны?!Отвлечься, нужно отвлечься…

– Скажи, – я опустила руку, обняв льва за поясницу. Так не слишком бросается в глаза его немощь, – почему ты бесконечно долго избегал встреч со мной? Неужели у тебя не было желания заиметь в прайде такую очаровательную кошку?

Колючие кусты, с жёлтыми гроздьями соцветий, испускающими одуряющий аромат, расступились и мы оказались у портальной колоннады огромного дворца, до того облизанного временем, что он стал напоминать замшелый холм. Статуи у входа, поддерживающие каменный блок с неразборчивой надписью и вовсе походили на куски древних скал. Те самые развалины, которые упоминал Дварра.

– Трудно объяснить, – Мирра осторожно пожал плечами, – когда я первый раз увидел тебя, у меня внутри словно появилось нечто горячее и живое. Я не смог расстаться с той плясуньей, которую встретил на солнечной горной лужайке и подарил ей самое дорогое, что у меня было – возможность стать львицей. Но Зебба, – он замер, вглядываясь в моё лицо, точно впитывал его черты, – есть определённая связь между нами, которую не способна разорвать даже смерть. Уходит один, а следом – другой. Я не могу позволить себе умереть, зная, что обрекаю свою любимую на неминуемую гибель. Но есть способы уничтожить или ослабить узы.

– И ты…

– Я сделал всё, что было в моих силах.

– Но я не боюсь смерти!

– Знаю. Никто из нас не боится, однако я не позволю тебе уйти следом за мной. Ты будешь жить.

– Вы идёте? – Дварра откатил глыбу, преграждавшую путь и раздражённо оскалился, – ваша бесполезная болтовня успела стать притчей во языцех и навязла на зубах!

Я провела пальцами по бледному лицу Мирры. Мой милый лев! Как сказать тебе о моих чувствах? Все эти потерянные годы, когда мы могли быть вместе. Связь…Мы читали мысли друг друга и секс с любимым не походил ни на что, испытанное с остальными хищниками. Смогу ли я жить, если его не станет? Захочу ли?..

– Пошли, – мягко произнёс лев и коснулся моих губ своими, обжигая холодом приближающейся зимы.

Внутри развалины ещё больше напоминали заброшенную пещеру, странными зелёными верёвками, опускающимися из дыр в потолке и шевелящимся мхом на стенах, пожравшим ошмётки былого декора. Под ногами хрустели сгнившие в труху доски пола и какие-то шустрые насекомые норовили удрать в тёмные углы. Колонны, некогда поддерживавшие свод, покосились, а некоторые и вовсе рухнули, погрузившись в остатки деревянного покрытия.

Дварра лёгкой тенью скользил в изумрудном полумраке, наполнявшем развалин, временами останавливаясь, чтобы прислушаться. Зря он это. Нет тут никого. Гиены окружали Целидар или бессмысленно блуждали по центру столицы, словно воля, управлявшая ими, на время, перестала действовать. Может быть Акки здесь нет, и мы понапрасну рискуем, пытаясь добраться до мерзкой твари?

Кто может дать ответ на этот вопрос? Мы выскользнули наружу через узкую щель в стене дворца, отмахиваясь от бледной вязкой паутины, напоминающей забытые кем-то дырявые кружева. Пришлось прыгать с осыпающегося уступа на пологий склон, который ржавым металлическим мостиком соединялся с каменной набережной противоположного берега. Здешние человеческие постройки выглядели получше остальных – элита аборигенов, люди, прислуживавшие нашим. Вечная человеческая глупость – деление ни какие-то нелепые классы и группы, со своими законами, привилегиями и прочей, совершенно непонятной, ерундой. Никогда не могла понять этого: одни пресмыкаются перед другими из-за некоего высокого статуса. С нашим приходом ситуация сильно изменилась, но до конца изжить старые правила мы так и не смогли. Что теперь творится в обществе этих тупых закомплексованных животных боюсь даже предположить. По слухам, они создали некий орган управления, подобный нашему совету, но лично мне кажется – рано или поздно сильный лидер подомнёт под себя все подземные норы. Дварра уже успел перебраться на противоположный берег и там внимательно изучал двухэтажные особняки, обнесённые высокой оградой. Вроде бы тихо. Под тихое журчание воды, бурлящей среди коричневых ферм опор, мы преодолели канал. Дварра казался встревоженным, точно некая мысль не давала ему покоя.

– О чём задумался? – спросила я, – собираешь разбежавшихся тараканов?

– Здесь – самое удобное место для засады, – кот потянул носом, – нет места для манёвра и некуда бежать. Ещё прошлый раз об этом подумал.

– Так в чём дело? – меня разобрал смех, – давай побыстрее уйдём в местечко, не так похожее на ловушку. Вечно вы коты ударяетесь в рефлексию, когда нужно действовать. Вот помню…

– Запах, – оборвал меня лев и выпустил когти.

Дерьмо! Я слишком поздно отделила знакомую вонь от аромата цветущих деревьев. То ли успела принюхаться, то ли просто отвлеклась.

В ту же секунду всё и произошло. Не было ни воплей, ни рычания, лишь топот босых ног со всех сторон. Я обернулась: серые тени, одна за другой, покидали развалины дворца и мутным бурлящим потоком неслись по мосту. Другие выпрыгивали из окон человеческих особняков, мелькая между белых, от цвета, деревьев. Много, очень много.

– Не уйти, – коротко сказал Мирра и выпустил когти.

– Посмотрим! – Дварра оскалился, – вперёд.

Скорее всего, он и сам не верил в успех: похоже западню готовили загодя, стараясь учесть все варианты, уж больно слаженно действовали гиены. Тем не менее, ещё не один лев не сдавался, даже перед заведомо превосходящими силами противника.

Мы промчались по крошечной узенькой улочке, превращённой в тоннель вьющимися растениями, облюбовавшими ограды домов и металлические арки над головами. Какая то гиена попыталась свалиться на нас сверху, но Дварра, даже не останавливаясь, презрительно отшвырнул мерзкую тварь, проделав дыру в старом дереве ограды. Мы не замедлились, но я отлично понимала: бежать в таком темпе Мирра долго не сможет.

И точно. Вот чёрт! Лев остановился и махнул рукой: мол, продолжайте без меня. Ну конечно, так я и послушалась! Видимо осознав наше отсутствие, Дварра замедлил шаг и оглянулся. Ему хватило одного взгляда, для осознания, происходящего: переулок наполнялся серой нечистью, бурлящей, точно грязный поток стаявшего снега.

Дварра метнулся назад и в ту же секунду волна смердящих жилистых тел захлестнула нас с головой. Гиены почти не отличались от деревянных манекенов отсутствием энергии и вязкой хренью, вместо обычного мяса. Однако, в отличие от безжизненных чучел, эти гады пытались нас прикончить.

Клыки и когти со знакомым блеском смертоносного треспа – вот и всё, что я успевала заметить, полосуя омерзительную плоть нападающих и ощущая дикую боль в тех местах, где врагам удалось достать меня. Мирра был где-то рядом, слева от меня, но я не могла видеть его, а лишь ощущала глухие удары в толпе скалящихся гиен. Второй кот орудовал далеко впереди и звуки ожесточённого сражения исходили именно оттуда.

Можно было попытаться выскользнуть наружу, меняя тактику на серии внезапных атак, но для этого пришлось бы оставить Мирру одного. Нет! Держись, милый! Боль множества укусов и порезов пыталась укачать меня в лодке беспамятства, но я сумела удержать плывущее сознание, пока первая волна гиен не отхлынула назад.

Отгоняя дымку, застилающую зрение, я проводила взглядом убегающих тварей и огляделась. Не меньше трёх десятков неподвижных серых тел, и Мирра замерший, опёршись на колено. Голова льва была низко опущена, а пальцы сжаты в кулаки. Кот попытался встать, однако ноги предали его, едва не опрокинув на трупы поверженных врагов. Я подхватила любимого и подоспевший Дварра помог поднять его на ноги.

На физиономии Дварры впервые отсутствовала, так раздражавшая меня, ехидная ухмылка и проступало нечто, подобное сочувствию.

– Как ты? – спросила я Мирру, но он лишь покачал головой. Из полуоткрытых губ вырывались облачка синего дыма. Такие же, только плотнее, окружали глубокие раны на теле кота.

– Уводи его, – приказал Дварра и расправил плечи, поглядывая через моё плечо, – у вас осталось не так уж много времени, пока…

Он замолчал и в уголках тонких губ внезапно пролегла резкая складка. Казалось, мой спутник внезапно постарел на несколько тысяч лет. Только сейчас я заметила широкую рану в его груди. Синий туман бурлил в разрезе, словно мне открылась бездонная пропасть. У всех нас истекали последние мгновения.

Я обернулась: гиены продолжали нерешительно топтаться в паре десятков шагов от нас, яростно сверкая голодными глазами. Казалось, твари чего-то ждут. Точно: из-за деревьев донеслись повизгивающие вопли – к нашим врагам спешило подкрепление.

– Идите, – повторил Дварра и широко ухмыльнулся, – когда я убью их всех, обязательно вернусь и непременно трахну тебя!

– Буду ждать, – совершенно серьёзно ответила я и поцеловала хищника в засос, – попробуй только обмануть.

Кот расхохотался и выпустив когти, неторопливо направился в сторону гиен, переминающихся с ноги на ногу. Кажется, твари начали медленно пятиться. Я ощутила боль внутри: ещё один лев уходил и уходил навсегда. Больше никогда мне не слышать его дурацких шуток, наглого хохота и не обрывать назойливого ухаживания. Всё плохое исчезнет, растворится. Останется лишь хищник, бесстрашно шагающий навстречу смерти.

– Пошли, милый, – я почти несла Мирру, опирающегося на моё плечо. Голова кота безвольно раскачивалась из стороны в сторону и синий дым продолжал сочиться сквозь губы. Так мы далеко не уйдём. Нужно отыскать место, где я смогу спрятать любимого. Что дальше? Я не знала и сама. Наше время, действительно, заканчивалось.

Скрипнула дверца в ограде, безвольно покачиваясь на ветру, и я почти вбежала во двор белый, от осыпающегося цвета. Лепестки летели в прозрачном воздухе, падая на волосы и лицо, а запах зрелой весны пронизывал всё вокруг. Жаль, что нам здесь не оставалось места.

Ударом ноги я выломала резную деревянную дверь двухэтажного особняка и втащила Мирру внутрь. Когда я посадила льва у стены, он сумел открыть глаза и мутным взглядом нащупал моё лицо. Белые, точно горный снег, губы приоткрылись, но вместо слов наружу вырвался только бледный клуб голубого дыма. Судороги внутри мешали говорить, и я лишь опустилась на колени, пытаясь согреть ледяные ладони в своих.

Где-то за стенами нашего убежища оглушительно взвыли десятки глоток и грозное рычание Дварры громом раскатилось вокруг. Однако боевой клич льва становился всё глуше, пока и вовсе не умолк. Всё, наш товарищ навсегда покинул нас и теперь лишь смерть оставалась снаружи, терпеливо ожидая того момента, когда она сможет собрать последнюю жатву.

– Зебба, – тихо сказал Мирра, лаская моё лицо прояснившимся взором, – я всё время возвращаюсь к тому моменту, когда первый раз увидел тебя. В моей жизни было много ярких событий, но такого – никогда. Не помню уже, как я оказался в тех горах и почему свернул на ту тропу. Но именно там я услышал голос молодой девушки так самозабвенно поющей песню о весне и возрождении. А потом – горный луг, цветы, небо и солнце…Словно небывалый, фантастический фон для танца прелестной танцовщицы, больше похожей на видение из сказки. Трудно было удержаться и не поучаствовать в чудесном представлении. Девушка не удивилась и не испугалась, когда незнакомец начал играть на флейте, а её танец стал ещё прекраснее. Когда он завершился, я понял одно: незнакомка заслуживает самого большого подарка из тех, которые я мог ей дать. И ещё, – он замолчал, а я замерла, не в силах вымолвить ни слова, – со мной случилась вещь, о которой я, до этого момента, лишь слышал. Я полюбил. Полюбил навсегда. Я люблю тебя, Зебба.

Рыдания перехватили моё горло. Я прижалась щекой к его ледяным пальцам. Что я могу сделать для своего любимого? Как я могу уберечь его от неминуемой гибели?

– Мирра, – глухо сказала я, – милый. Я тоже…

И вдруг, меня словно пронзила огненная игла: та струна, которая постоянно дрожала внутри, то раздражая, то принося немыслимое удовольствие, разорвалась. Исчезла связь, соединявшая нас. Умерла часть меня, и тьма заполняла то место, где прежде сиял тёплый свет близости.

Я испуганно подняла голову: Мирра продолжал сидеть, привалившись к стене и глядя на меня, но свет навсегда покинул его красивые глаза, а бледное лицо окаменело, превратившись в безжизненную маску.

Не-ет! Нет, нет, нет…Не может быть! Мой любимый, мой единственный… Мирра умер. И я умерла вместе с ним, ощущая, как ледяная стужа вползает внутрь, уничтожая всё, некогда бывшее Зеббой, превращая её в манекен, лишённый души. Только боль продолжала пульсировать внутри, словно всё мироздание стало этой болью и вошло в меня. Я глухо завыла, прижимаясь к неподвижной груди льва. Больше не оставалось ни единой причины оставаться в живых, продолжать никчемное существование, лишённое всякого смысла. Или нет? Возможно я должна была сделать одну вещь, перед тем, как отправиться следом за любимым? Акка. Попытаться добраться до мерзкой суки или умереть в бою, как и подобает льву. Слёзы, сплошным потоком, катились по щекам, когда я коснулась холодной щеки и тихо прошептала:

– Мирра, мой любимый, прости глупую кошку. Я так долго тянула с признанием. Я опоздала. Но позволь я скажу это, хотя бы сейчас: я люблю тебя, мой милый…

Тело льва ослепительно вспыхнуло, но я не стала закрывать глаза, как это обычно делают во время погребального ритуала. Мне хотелось до последнего мига видеть лицо любимого, навсегда запечатлев его черты в памяти. Так мне будет легче умереть…

Медальон кота я поцеловала и повесила рядом со своим. Хоть так, но мы продолжали оставаться вместе. Ноги дрожали, отказываясь повиноваться, а поток слёз не уменьшался, словно где-то, внутри меня, начался бесконечный дождь, падающий в чёрную бездну из мрачных туч, закрывших небосвод моего будущего.

Да его и не было. Оставалась лишь Акка, которую я должна была убить, отомстив за всех наших. Убить, или умереть.

Сломанная дверь хрустнула под каблуками, когда я вышла на высокое крыльцо, залитое безжалостным светом равнодушного светила. Почему вселенной наплевать на моего любимого? Почему продолжает светить солнце, дуть ветер, а весна, как и раньше срывает лепестки с ветвей? Почему продолжается жизнь, если мой единственный покинул этот мир?

Вытерев слёзы, я изменила одежду: теперь на мне был блестящий белый брючный костюм, туфли на высоком каблуке и длинный серый шарф, развевающийся на ветру. Когда львица идёт на смерть, она должна выглядеть идеально.

Они были здесь. Ждали меня. Двор, перед входом в дом, сад цветущих деревьев и пространство за оградой – всё просто кишело этой мерзостью. Однако никто из отвратительных тварей не решался пересечь некоего рубежа, точно вокруг меня вдруг возникла непроницаемая, но прозрачная стена.

Тем не менее, меня это совсем не заботило, да и на гиен я почти не обращала внимания. Я не могла оторвать взгляда от высокой фигуры в светлых свободных одеждах, замершей там, где скопление серой гадости было самым плотным. Белые волосы заплетены в толстую косу, переброшенную через плечо, а идеальное лицо несёт печать космического равнодушия и превосходства.

Гадина, безжалостно опустошившая эту грань. Предавшая свою расу. Погубившая моего Мирру!

Акка. В пределах моего прыжка. Но я не стану полагаться лишь на прямой контакт. Перед смертью нужно обязательно забрать дрянь с собой. Рукоять треспа удобно расположилась в ладони. Вообще-то это – оружие ближнего боя, но Торрин научил меня, как правильно метнуть клинок, чтобы поразить цель на расстоянии. Лев, посмеиваясь, упомянул навыки, оставшиеся ещё с тех давних времён, когда он был спецназовцем, уж не знаю, что это означает. Торрин! Сердце сжалось, и я метнула тресп, одновременно швырнув тело вперёд. Время замедлилось и пролетая над беснующимися гиенами, я хорошо видела, как оружие приближается к груди неподвижно замершей кошки и…Пролетает сквозь неё! Однако, удивление продлилось не очень долго: в следующий миг ослепительный разряд, с громоподобным треском, прервал мой полёт, обрушив в толпу расступившихся гиен. Секундного ошеломления оказалось вполне достаточно, и мерзкие твари облепили меня со всех сторон, прижимая руки и ноги к пыльным плитам двора. Всё было кончено, я так и не смогла отомстить за павших братьев и сестёр. Простите меня, я сделала всё, что могла. Простите и прощайте. Но смерть не очень торопилась принимать проигравшую кошку в свои объятия. Гиены, окружившие меня плотной шевелящейся зловонной толпой, точно ожидали чего-то, возможно, приказа. Потом по их стаду прошла волна и твари начали спешно отступать, освобождая проход. Остались только те, которые удерживали мои руки и ноги. В образовавшееся свободное пространство неспешно ступила Акка. И тут до меня дошло: сучка намеревалась собственноручно прикончить последнего выжившего льва. Криво ухмыляясь, я посмотрела в её странно затуманенные глаза. Одного у этой гадины не отнимешь: как была, так и осталась самой красивой львицей из тех, кто мне встречался. Кошка остановилась в двух шагах.

– Чего ждёшь? – поинтересовалась я, – давай уже, заканчивай…

– Торрин сумел добраться до Питомника, – отстранённо, словно разговаривала сама с собой, произнесла Акка, – и нашёл, как запустить блок предохранителей. Очень скоро все мы, и я, и дети, отправимся в купола и ляжем спать, а эта грань закроется. Навсегда.

– Что с Торрином? – я попыталась вырваться, но мерзкие твари крепко удерживали руки и ноги.

– Торрин погиб, – глухой рык сам по себе прорвался из моих сжатых губ, – мне очень жаль.

– Жаль? – я скрипнула зубами, – может быть тебе жаль и остальных? Всех тех, кого убила ты и твои уроды? Ты ещё поплачь! Поплачь над моим Миррой, гадина! Не велика ли цена, за одного долбанного человечка?

– Лайал, – лицо Акки странно потемнело, – это был хороший, очень чистый мальчик. Последнее, удерживавшее меня от падения. Когда мальчик понял, что со мной происходит нечто неладное, то сразу отправился к моему вожаку и всё ему рассказал. Вместе они наведались в Питомник, а потом пришли ко мне, за ответами, – львица медленно провела ладонью по лицу, – и я убила…Убила обоих.

– Так это ты убила своего Лайала? – я не могла поверить.

– Не я. Нечто внутри стремилось уничтожить последний барьер, который сохранял меня львицей. А потом тьма заполонила всё и остались лишь голоса, голоса…Та Акка, которой я была прежде, исчезла, ушла навсегда. Я могу лишь иногда ощущать её гнев, бешенство и сожаление об убитых собратьях. И ей очень жаль твоего Мирру. Прости.

Теперь я это видела очень хорошо: изменилась даже манера говорить, а голос прыгал так, словно со мной вела беседу не одна, а сразу несколько кошек.

– Что случилось с тобой? – почти прошептала я, – что случилось с той Аккой, которую я знала прежде?

Кошка прямо посмотрела мне в глаза и только сейчас я заметила одну странную штуку: в глубине её зрачков притаилась странная чернота, как тёмная тварь, скрывающая уродливое тело в ослепительных лучах светила. Словно некий монстр прятался, натянув на себя тело львицы.

– Это было давно, – очень медленно сказала Акка, – дошли слухи, дескать в центральной оси происходит нечто неладное и мы, с Шар, решили проверить. Неладное? – кошка саркастически хмыкнула, – хаос, вот как это нужно называть. А уцелевшие львы так и окрестили ту бойню: Война Хаоса. Я ещё застала последнюю схватку у стен Гордены, когда люди и львы, обезумев, рвали друг друга на части. В дыму и пламени энергетические орудия, я вообще не знала, что они уцелели, полосовали стены лучами. А потом пришёл зелёный туман, и я могла лишь порадоваться расстоянию, разделявшему нас. Дьявольская штука поглотила всех, и живых, и мёртвых и лишь вертолёты один за другим рушились в глубины облака, пока не осталось совсем ничего.

– Кто воевал и с кем? – я даже забыла о своём положении, – и почему никто никогда не рассказывал об этом ужасе?

– Кто воевал? Все против всех. Львы против львов, против людей, против всего живого. Но настоящий кошмар явился мне позже. Мы с Шариот проникли в башню портала и смотрели, как живых людей бросают в бездну Врат Крови, а львов рубят на куски и скармливают Горделям – какой-то генетически выведенной пакости. Самое страшное, я вдруг поняла, что мне начинает нравиться этот хаос и очень хочется стать его частью. Шар, тихая милая Шар, восторженно следила за казнью Земмы и смеялась, когда ещё живую кошку швырнули в пасть Горделя. Я постаралась удрать, пока безумие не успело полностью поглотить мой разум, а Шариот осталась. Больше я её никогда не видела.

Акка прервала рассказ и потёрла гладкий лоб. Потом посмотрела на меня так, словно пыталась вспомнить, кто я такая. Гиены оживились и начали подступать ближе, скаля клыки-треспы.

– Назад! – львица яростно помотала головой, – нужно торопиться, пока оно вновь не поглотило меня. Воспоминания о хаосе центральной оси преследовали меня едва не каждый день, и я начала бояться. Бояться соплеменников и того, на что они способны. И в один момент меня вдруг осенило: если львов не станет, кошмар не сможет повториться, – она глухо рассмеялась, – оказывается, всё это время, хаос и кошмар таились во мне самой. Когда я поняла это, то попыталась сопротивляться. Тогда появились провалы в памяти, во время которых я вообще не понимала, что делаю. В конце, когда дети уже были рождены, стало совсем плохо. Я успела создать систему контроля и тут же напрочь забыла про неё, пыталась отвести детей от вашей группы, но, вместо этого, устроила засаду. Акка уходит, Зебба, уходит точно так же, как ушли остальные львы этой грани. Но она может сделать ещё одну вещь. Последнюю.

Львица прижала сжатые кулаки к груди и её тело окуталось тёмно-фиолетовыми разрядами. В ушах зазвенело, и я ощутила расходящиеся створки граней. Гиены завыли и попятились, пытаясь удрать от светящегося обруча, повисшего в воздухе. Портал, открытый без помощи браслета! Нет, всё же сучка умела многое, недоступное остальным.

Меня подняли с земли и силой подвели к пространственной дыре. Внутри мерно покачивались высокие деревья и наступал вечер. Продолговатый скрученный листик медленно вылетел наружу, обосновавшись на моём плече.

– Пусть хотя бы один лев сумеет уйти живым, – глухо сказала Акка за моей спиной, – прощай, Зебба и ещё раз: попробуй простить ту Акку, которой я была. Она ни в чём не виновата.

– Это не помешает мне прикончить ту Акку, которой ты стала, – я попыталась обернуться и тут же мощный толчок отправил меня на другую сторону перехода.

Портал, вспыхнув, погас и я осталась одна в тихой прохладе вечернего леса. Единственная уцелевшая из всех львов грани. Заслуживала ли я этого? Не знаю. Я подняла голову к мерцающим звёздам в тёмном небе. Мирра, Торрин и многие другие, ушедшие навсегда, я запомню вас. Придёт время, и я отомщу Акке, кем бы она там не стала.

Сквозь глухой шум волнующейся листвы, я пошла в сторону восходящей луны. ГОЛОСА ВО МРАКЕ. Я пошевелилась и мне показалось, будто окружающий мрак пошевелился вместе со мной. Жалобно звякнула цепь, обозначив прикосновение холодного металла к лодыжке. Проклятье! Голова всё так же заполнена серым упругим туманом; стоит на мгновение отвлечься от чего-то и тотчас напрочь забываешь о его существовании. Пальцы пробежались по грубому металлу, окольцевавшему ногу и дальше: по короткой цепи, закреплённой толстым кольцом в ледяную стену, истекающую холодной влагой. Рука прошлась по шершавым камням, плотно пригнанным один к другому. Кажется, я пыталась расшатать кладку в том месте, где было кольцо…Не помню. Я не помнила, как попала в эту обитель мрака и холода; не помнила, за какие прегрешения меня сюда поместили, но не это пугало больше всего. Самый важный вопрос звучал так: кто я такая, вообще? Серый туман в голове напрочь отражал все попытки проникнуть даже в самый крайний слой памяти. Никаких болезненных ощущений – просто упругая подушка, равнодушно пружинящая под моими вопросами. Кто я? Как меня зовут? Почему я здесь? Кажется, какие-то люди уже заходили сюда. Из серого тумана прорастали неуклюжие фигуры в чёрных одеждах. Мы говорили? О чём? Дьявол! Как я, хотя бы, выгляжу?! Красива или уродлива? Смешной вопрос, в данных обстоятельствах, но он, почему-то, интересовал едва ли не больше всех остальных. Я осторожно провела пальцами по бёдрам, опускаясь всё ниже. Ого! У меня такие длинные стройные ноги и приятная, на ощупь, гладкая кожа. В подушечках пальцев возникло лёгкое покалывание, а я принялась за торс. Плоский живот, узкая талия и…У меня очень большая и упругая грудь! Хм, похоже с телом всё в порядке. Кроме того – длинные шелковистые волосы, аккуратный прямой носик, маленькие ушки и пухлые губки. Судя по всему, я – настоящая красотка. Внутри возникло приятное чувство: пусть я заперта в холодной непроглядной тьме и не могу вспомнить своего имени, но я – красивая женщина, полная сил! Можно расслабиться. Я медленно опёрлась спиной о липкие камни, ощущая нешуточное раздражение: как они могли запереть такую красавицу в проклятой дыре?! Я кого-то убила? Странно, но мысль об убийстве не вызвала ни малейшего отторжения. Похоже, я действительно убивала, прежде чем, хм… Что-то оглушительно лязгнуло и во мраке вспыхнул аккуратный прямоугольник, заполненный плывущими тенями. Я заслонилась ладонью от слепящего света, успев оценить свои аккуратные ноготки. Два огромных неуклюжих мужлана ввалились в моё узилище и остановились в паре шагов. В руках одного был короткий изогнутый меч, расширяющийся к острию, а второй держал плоское деревянное блюдо, исходящее зловонным паром. Одутловатые физиономии, с торчащими во все стороны редкими волосками, казались странно женоподобными. На головах омерзительных гермафродитов белели высокие колпаки с кисточками, на верхушках. Распутница! – проскрипел один из жиртрестов и поставил вонючее блюдо на пол, – даже подобные тебе имеют право на еду. Милосердие Шахиншаха не имеет границ.

– Что я сделала? – короткая цепь тотчас сбросила меня на пол, стоило сделать попытку встать, – почему вы держите меня здесь?

– Скажи спасибо, развратница, – толстяк криво оскалился и хлопнул пухлой ладошкой о ляжку, – что тебя не бросили в сырой зиндан, полный крыс! Милость правителя не имеет пределов.

Оба, выпучив глаза, некоторое время бессмысленно топтались на месте, а затем просочились в дверной проём и захлопнули дверь. Глухо лязгнуло и я вновь осталась во мраке и одиночестве. Не много же я получила ответов на свои вопросы. Правда получила целую прорву полезной информации: милосердие местного правителя не имеет пределов; я – распутница и развратница, а моя камера – ещё не самое худшее место. Прелестно!

Кроме этих, необходимых вещей, я узнала ещё кое-что, не столь важное. Кожа моего тела имела цвет чистого алебастра и была лишена каких-либо изъянов: ни родинок, ни прыщей, ни малейшей царапинки или волоска – ровная гладкая поверхность, такая приятная, на ощупь. Мои длинные волосы оказались абсолютно белого цвета, напоминая великолепный шёлк.

В общем, я несомненно отличалась от жирных уродов с их угреватой шкурой землистого окраса. Получается, я – не местная, а прибыла сюда…Откуда? Упругая серая масса, занявшая место моей памяти и не думала поддаваться. Я ткнула пальцем в лоб: ну же! Давай, вспоминай! Хоть, что-нибудь! Бесполезно.

После нескольких хлопков по влажным камням пола, пальцы коснулись края деревянного блюда. Да, похоже заключение продолжается весьма длительный срок: внутри образовалась неприятная пустота, которую вполне можно назвать голодом. Действительно, когда последний раз у меня во рту была пища? Поразительно, но идея засунуть еду в рот наполнила мысли беспокойством, пополам с отвращением. Какого дьявола? Все должны питаться.

На блюде лежали куски чего-то твёрдого и неприятно тёплого. Ни о чём не говорит. Просто возьмём одну из этих штуковин и попробуем…

Ф-фу! Вонь оказалась настолько отвратной, что я отшвырнула мерзко пахнущий кусок и пнула блюдо ногой. Оно прогрохотало по полу и упокоилось у противоположной стенки. Содрогаясь от отвращения, я отёрла осквернённые пальцы о влажные камни. Какой ужас! Лучше сдохнуть, чем питаться подобной дрянью.

– У меня появились соседи?

Голос, рядом с ухом, звучал так громко и отчётливо, словно говорящий находился рядом. В то же время, я могла поклясться – в камере никого, кроме меня не было. Тем не менее, страха не было и в помине. Только любопытство.

– А соседи, похоже, попались молчаливые. – в голосе промелькнула лёгкая насмешка, – или боятся разговаривать с незнакомцами в тёмном месте?

Я не удержалась и хихикнула. Мне понравился голос, звучащий в темноте: чувствовалось, его обладатель – сильный и уверенный, в себе, мужчина. Думаю, прежде мне очень нравились такие. Точнее, о своих прежних предпочтениях, я пока сказать не могла.

– Всё может быть, – только бы не рассмеяться, – место очень тёмное, а незнакомец – очень незнакомый.

– Итак, у меня – соседка, – оживился неизвестный, – и судя по голосу, очень даже симпатичная. Как зовут красотку с таким очаровательным голосом?

Хм, просто сыплет комплиментами. Понятия не имела, что у меня такой приятный голос. Тем не менее, ответить пока нечего. Самой бы кто сказал.

– С этим связана одна небольшая проблема, – пробормотала я, ощущая как затягивается молчание, – Я, вроде как, не помню своего имени. И ещё целой кучи других вещей. Честно говоря, моя память напоминает чистый лист. Я даже не могу объяснить, почему меня держат здесь и как я вообще сюда попала.

– Занятно, – пробормотал невидимый собеседник и надолго умолк.

Некоторое время я ожидала каких-то комментариев или вопросов, но он просто молчал. Потом, мало-помалу, до меня начало доходить. А если он принял собеседницу за психопатку? Или так оно и есть? Ведь неизвестно, сколько я торчу в этой непроглядной ледяной тьме. Долгое заключение в темноте вполне способно довести до безумия кого угодно. А пропавшая память – всего-навсего один из синдромов. Защита несчастного рассудка. От подобных рассуждений становилось жутко.

Сбрасывая цепенящие путы страха, я заставила себя встать. Потом, повинуясь неясному подозрению, начала ощупывать холодные бока камней на уровне головы. Где-то здесь исчезнувший голос слышался громче всего.

Ага, есть! Пальцы нащупали отверстие, такое крошечное, что и мизинец не всунуть. Но для голоса это – не преграда.

– Эй, – несмело окликнула я, опасаясь того, что и голос окажется всего-навсего порождением мрака и подступающего безумия, – ты ещё там?

– Вроде бы, – он хмыкнул, – ты прости меня за молчание. Просто думал кое о чём.

– Поделись. Давай думать вместе.

Он ещё раз хмыкнул, а потом я услышала тонкий звон. Знакомый звук. Точно такой же звон издавала моя цепь, стоило мне пошевелиться. Похоже мой новый знакомый тоже сидит на цепи.

– Видишь ли: я тоже не помню своего имени, – невесёлый смешок, – всё то же самое. Ну, почти. Я хоть помню, почему меня засунули в эту дыру.

– Ну и?..

– Ситуация не совсем понятная самому. Знаешь, сначала как серый туман, а потом – хлоп и я стою посреди красивого сада на мраморной площадке рядом фонтаном. Птички поют, цветы пахнут, и музыка тихая играет. А на ковре, передо мной, сидят три очаровательные девушки. Я, кстати, почему-то, абсолютно голый.

– А ты – красивый? – ну, не удержалась.

– Трудно самому судить. Наверное, всё-таки, да.

– Это хорошо. Люблю красивых мужчин. И голос у тебя приятный.

– Спасибо. Ну так вот: девушки увидели меня и начали верещать, что есть силы. И лица, зачем-то, закрыли. Музыка сразу умолкла, а со всех сторон повалили эти дуболомы-стражники с копьями. Даже не понял, как, но я их всех в бассейн побросал. И ушёл бы, но они на меня сетку набросили, притащили сюда и на цепь посадили. Такие дела.

– А со стражниками ты не пытался говорить?

– Я? Нет. Это они со мной беседы вели – пытались выбить признание, как меня занесло в тайный сад отдохновений их милосердного шахиншаха. Никто не видел, как я перелез через стену, а ворота под неусыпной охраной. В общем – непонятно. Дошло до того, что меня назвали оборотнем, которого принёс дэв. Для совращения жён повелителя. Нет, я бы конечно их совратил, если бы эти дуры не начали верещать. И дэв мой куда-то удрал. Стало быть, сожгут меня, как это и полагается делать с нечистой силой.

– О, чёрт! – вырвалось у меня, – когда?

– Ну, если на любезного правителя не снизойдёт приступ маразматического милосердия, то – завтрашним утром. Говорят, добрейший шахиншах обожает с утра пораньше любоваться зрелищем горящего на огне ифрита или джиннии.

– Это ещё кто?

Мой сосед тихо хихикнул. Похоже перспектива грядущего сожжения его не очень пугала. Странно. Впрочем…У меня самой, внутри, присутствовало удивительное ощущение собственной неуязвимости. Видимо заключение во мраке одинаково лишало рассудка.

– Наверное какие-то местные черти. Охранники не очень любят пояснять свои слова и выражения, но просто обожают отвечать пинками и ударами на любой лишний, с их точки зрения, вопрос.

Я вспомнила двух жирных големов и ощутила дрожь омерзения. Эти люди…Они были просто отвратительны!

– Какие-то они одинаково недоделанные, – неуверенно пробормотала я, – словно кто-то лепил из глины и у него никак не получалось.

Мой сосед оглушительно расхохотался и его смех оказался настолько заразительным, что я не удержалась, присоединившись к нему. Поразительно: мы были прикованы к стене в сырых холодных камерах, где отсутствовал даже самый ничтожный источник света, одного из нас ожидала ужасная казнь, а мы хохотали, будто ничего этого не было. Словно вот-вот стены рухнут, и мы окажемся посреди залитого солнцем сада, где прозрачный водоём отразит лучи светила, а Торрин потянется через моё обнажённое тело и возьмёт в руки неизменный блокнот…Какого?!

– Что-то случилось? – встревоженно спросил сосед, когда я резко прервала смех.

– Кажется, начала вспоминать, – неуверенно пробормотала я и потрясла головой, – какой-то сад, с бассейном и Торрин. Большой, мускулистый, с длинными белыми волосами. Мы, вроде бы, только закончили заниматься любовью.

– Это хорошо, – в голосе соседа мелькнула искренняя радость, – значит воспоминания начинают возвращаться. У меня – тоже, но это – настолько фантастично. В общем я не уверен: воспоминания ли – это вообще.

Пока он говорил, в голове, точно вспышка, появилось…Ух ты! Кто-то, не тот, кого звали Торрином, но тоже очень красивый, обнимал меня. Мы стояли под упругими струями тёплого дождя, и наша одежда промокла насквозь. Да я её вообще не ощущала, словно её и не было. Наши волосы перемешались, а руки непрерывно скользили по телу, словно маленькие зверюшки искали укрытие от ливня.

– Я давно хотел тебе сказать, – губы были так близко, – ты не представляешь, как давно…

– Не нужно, – я прервала его поцелуем, – я и так всё знаю.

Воспоминание прервалось.

– Попробуй рассказать о своей фантастике, – голова шла кругом и нужно было собрать мысли воедино и осознать увиденное. Воспоминания приходили такими, ослепительными картинками, что я словно проваливалась в них. После этого, возвращаться в холодный мрак становилось просто физически больно.

– Это – огромный город, с гигантскими зданиями и в каждом десятки этажей. Но выше всех – исполинские башни в центре города. Они такие высокие, что их верхушки спрятались в облаках. Вокруг странные штуковины, напоминающие стеклянные яйца. Кажется, раньше они могли перевозить пассажиров, внутри я вижу удобные кресла. Но сейчас они лежат на земле, разбитые, а некоторые горят и взрываются. Дома тоже охвачены пламенем, а улицы завалены обломками построек, мусором и неподвижными телами. Трупов очень много, некоторые из них почти не тронуты, а от других остались жалкие ошмётки.

Нарисованная картина казалась такой реальной, и я даже вздрогнула. Хоть… Мне тоже приходилось видеть нечто подобное. Какой-то старинный город, огромные красивые дворцы и отвратительная вонь, подступающая со всех сторон. Серые тени мелькают между колоннами. Их очень много и нас окружают со всех сторон.

– Не прорваться, – шепнул в ухо знакомый голос.

Я сбросила наваждение и прислушалась к рассказу соседа.

– Кажется со мной есть кто-то, – он задумался, видимо пытаясь вспомнить, – это – женщина. Очень красивая и очень злобная. А я влюблён в неё и выполняю все её приказы. Почти всегда. Мы прячемся за одной из разбитых машин. Кажется – это непривычно для нас: прятаться от опасности. Но чуть дальше, по улице шагают странные существа: они напоминают куски мяса, небрежно слепленные и поставленные на мускулистые лапы. На лапах блестящие когти, а из пасти торчат длинные клыки, из того же материала. Откуда-то мне известно: встреча с подобной тварью – верная смерть.

Чудовища неспешно ступают, одно за другим и их очень много. Твари непрерывно вертят головами, время от времени выбрасывая из пасти длинный язык, напоминающий слизистую верёвку.

– Жуть! – не выдержала я, – а та, которая была с тобой. Она осталась жива? Не помнишь?

Он молчал очень долго, и я уже подумала, что ответа не будет.

– Помню, – голос стал глухим и в нём прорезалась боль, – но лучше бы не вспоминал. Теперь я могу её видеть: она прекрасна! Великолепное тело, длинные, ослепительно белые волосы и лицо…Какое у неё лицо! Обычно она хмурит тонкие брови и надувает пухлые губки, но не сейчас. Сейчас она спокойна. Мертва. Я сам убил её странным клинком в форме древесного листа. Я…

Его голос прервался. О чёрт! Оказывается, воспоминания – это не всегда хорошо. Пытаясь пробудить память, можно нечаянно вызвать жутких демонов, притаившихся в её глубинах.

Вот и я встретилась с одним…Тот, с которым я целовалась под дождём, сидит у старой потрескавшейся стены. Тело его покрывают кошмарные раны, но это не я их нанесла. Смерть таится за стеной, ожидая моего выхода. И тогда я уйду, следом за остальными. Но мне не страшно. Мысли только об умирающем…Друге? Любовнике? Любимом? Слёзы катятся по щекам, и я сжимаю в ладони холодеющие пальцы, словно это может помочь.

– Я до сих пор помню, – вдруг тихо произносит мой друг и делает попытку улыбнуться, – как встретил тебя первый раз. Ты была так молода и красива. Полна весенней свежести, словно цветок. Ты танцевала на горном лугу и казалось солнце светит лишь на тебя. Когда я начал играть на свирели, ты не удивилась и не испугалась, просто постаралась соединить музыку и танец воедино. Прости, я так долго откладывал, что едва не упустил последний шанс. Я люблю тебя, Зебба. Я…

И он умирает. Рыдания душат меня, и я почти не в силах терпеть эту боль.

– Ты плачешь? – голос из-за стены тихий, едва различимый, – тебе больно?

– Это совсем другая боль, – я стряхнула набежавшие слёзы, – просто вспомнила своё имя. Меня зовут – Зебба.

– Значит, пришло время для знакомства. У меня тоже имеется пара воспоминаний и …

Дверь, с грохотом, распахнулась и давешние толстяки ввалились внутрь. Один выглядел изрядно помятым: похоже, его оторвали ото сна и выражение обиды на сморщенной физиономии смотрелось забавно. Второй, который раньше приносил блюдо с пищей, теперь сжимал лист бумаги, свёрнутый в рулон.

– Опять не ела, – констатировал сонный страж и подобрал грязное блюдо, – уже третий день. И ещё, кажется она не спит. Может – джинния?

– Предлагаешь доложить? – с сомнением поинтересовался второй, а потом развернул лист и осмотрел его, – судья очень не любит менять своё решение. А писцы меня поколотят, если им придётся переписывать всё, по новой.

–. Ладно, – сонный зевнул и махнул рукой, – давай, читай по-быстрому. А то уже поздно.

– Какое хоть время суток? – я осторожно убрала волосы с лица и вдруг осознала, что полностью обнажена, – а почему на мне нет одежды?

Охранники переглянулись и рассмеялись тонкими противными голосами. Их трясущиеся женоподобные тела показались мне омерзительной гадостью, заслуживающей лишь смерти. Да, я хотела наброситься на них и прикончить! Но, как-то по-особенному. Чувство голода, в этот момент, усилилось стократ.

– Значит, как гулять голышом по парку правителя, оскверняя взор визиря и его наложниц – одежда нам не нужна! – пропищал сонный, – а здесь, где твоя позорная нагота никому не интересна, вдруг вспомнила о приличиях? Хоть бы волосами лицо прикрыла, бесстыдница!

– А тебе не кажется, – вдруг пробормотал его напарник и начал оживлённо шептать в ухо, напоминающее рваный лист какого-то растения. До меня доносились только отдельные слова, – за стеной, волосы, оба. Иностранцы.

Впрочем, мне и этого хватило. Не дура же я, в конце концов. Похоже мой, не назвавшийся пока собеседник, напоминал меня. Ну а своё отличие от этих уродцев я могла оценить самостоятельно. Но, вот остальное? Голышом по парку правителя? Вот так ерунда! Стоп. Мой сосед тоже появился здесь полностью обнажённым. В голове звенело так, словно там поселилось семейство бешеных колокольчиков. Вот, вот…

– Всё это неважно, – чёртов стражник вмешался в тот момент, когда я почти вспомнила, – судья вынес приговор, и правитель одобрил его высочайшей подписью.

– Итак: приговор высочайшего беспутной и безнравственной женщине, осмелившейся, в нарушении всех норм, приличий и законов, указанных в святом Писании, появиться в людном месте, с непокрытым лицом. Второе преступление не столь значимое, посему милостивый шахиншах соблаговолил простить ту, которая появилась в его личном саду, без приглашения. Стало быть, наказание последует лишь за разврат и несоблюдение Святого Писания.

Они умолкли и переглянулись. Ну-ну, какое же тут наказание за развратное поведение?

– Распутница приговаривается к публичному побитию камнями. Милосердный правитель соблаговолил выдать преступнице одежду, которой она прикроет свой позор, на время казни. Также, в своей бесконечной милости, шахиншах разрешил не выставлять тело, после казни, на позорной стене и оно будет погребено в безымянной могиле для преступников.

Они это серьёзно?

– Ну, спасибо, – пробормотала я, – так много милосердия к такой опасной преступнице.

Иронии они не поняли. Жирдяй, со свитком, важно кивнул и свернул мой приговор. Второй, прижимая блюдо к животу, строго сказал, покачивая указательным пальцем:

– Сейчас вечер, распутная и у тебя имеется целая ночь. Возноси молитвы всевышнему. Проси его о величайшей милости. Возможно он смилостивится и согласится принять заблудшую душу в пресветлый чертог.

– Ну, если ваш всевышний столь же милосерден, как и шахиншах, – пробормотала я, пытаясь собраться с мыслями, – целая ночь…

Весёлая парочка, пихая друг друга животами, выкатилась в коридор, оставив меня во мраке и одиночестве. Я повернулась лицом к стене и прижалась лбом к холодным камням. В голове не укладывалось: неужели завтрашним утром меня не станет? А я ведь так ничего и не вспомнила. Лишь имя.

Имя! Мой сосед собирался назвать своё. Как ни странно, но это казалось неимоверно важным.

– Эй! – позвала я, – ты ещё здесь? Меня тоже казнят завтра! Забьют камнями, представляешь? За открытое лицо. Какое-то безумие!

– У людей много труднообъяснимых вещей, – отозвался сосед, странно отделив себя от всех остальных, – но вообще-то это не имеет ни малейшего значения.

– Ну да, – хмыкнула я, – ещё ночь и нам будет всё равно. Ненавижу, проклятых уродов!

– Погоди, – в голосе звучала странная сосредоточенность, как перед трудной схваткой, – понимаю, сейчас тебе будет очень сложно отвлечься, но попытайся вспомнить, как ты попала в парк правителя. Поверь – это очень важно!

Я присела на корточки, прижимая пальцы к вискам. Важно? Важнее завтрашней казни? Проклятье! Соберись, Зебба!

Перед глазами полыхали ослепительные зарницы: жаркий солнечный день, аккуратная тропка между ухоженными цветочными клумбами и громкий топот стражников. А вот и они, их много и все с обнажёнными саблями.

Ещё одна вспышка: какие-то фигуры, с головы до пят в чёрной мешкообразной одежде, удирают от меня с оглушительным визгом. Серый туман в голове рвался в клочья и всё больше слепящих взрывов открывали моё прошлое.

Вот и то, что нужно. Я замерла перед пылающим кольцом, внутри которого виден пышный сад и делаю шаг вперёд. В следующее мгновение невидимая плеть хлещет по глазам, а голова разлетается на куски.

– Точно! – в голосе собеседника звучало явное облегчение, – теперь понятно…Это же надо, такое совпадение! Один шанс на миллиард, и он выпал именно нам! Пересечение порталов в одной точке. Надеюсь, никто больше не пострадал.

– Ты это о чём? – я ни черта не могла понять, – какие порталы? Какой шанс? Что произошло?

– Мы, с тобой, попыталась выйти в одном месте здешней грани и сработал какой-то защитный механизм, вызвавший временную потерю памяти и почти всех возможностей. Немного подожди.

Он умолк. Я позвала, но никто не откликнулся. Я осталась совсем одна. Дерьмо! Полученные ответы оказались хуже вопросов. Ну и да, он так и не представился.

Что-то затрещало и до моих ушей донеслись отдалённые крики. Сначала одинокие, а затем превратившиеся в настоящий хор диких воплей. Кто-то пробежал совсем рядом и взвизгнув, упал. За стеной происходило нечто непонятное.

Внезапно дверь в камеру хрустнула и улетела наружу. На пороге стоял красивый беловолосый парень в свободной чёрной рубашке и тёмных брюках, заправленных в сапоги, на шнуровке. На шее незнакомца висел блестящий медальон с головой льва.

Вот дьявол! Я провела рукой по груди. И как я могла не обращать внимание? Словно помрачение нашло! У меня тоже было такое украшение, но с головой львицы.

– Кошка, – кивнул парень, – так я и думал.

– Мне не нравится, как это звучит, – проворчала я, поднимаясь.

– Хорошо, львица Зебба, – он отвесил мне короткий поклон, – позволь мне, в конце концов, представиться: лев Серра. Ты, кстати, не желаешь избавиться от ненужных украшений?

Львица! Как я могла забыть? Я раздражённо сорвала металлическое кольцо с лодыжки и восстановила любимую одежду: блузу, с треугольным вырезом до пупка и облегающие штаны. Туфли? Пусть будут открытые, на высоком каблуке.

– Очаровательно, – одобрил Серра, – проголодалась?

– А ты как думаешь? Надеюсь, ты оставил мне парочку?

Как я могла, даже на мгновение, принять себя за одну из этих?.. Отвратительно!

На выходе я обернулась и окинула взглядом место своего заточения. Тёмная сырая камера, с оборванной цепью, уходящей в стену. Но, именно здесь, я вновь стала львицей.

– О чём думаешь? – от Серра приятно пахло океанской свежестью.

– О том, какой у тебя хороший голос, – я поцеловала его в щёку, – словно мост, через мрак.

Мы смотрели в глаза друг другу. Этот мост, проложенный через тьму, он никуда не делся. Мы, по-прежнему ощущали установленную связь. И да прибудет она вовеки. СНЕЖНЫЙ АНГЕЛ.

– Интересно, тебе хоть немного знаком человеческий фольклор?

Серра просто обожает вычурно выражаться. Эта привычка осталась у него ещё с тех времён, когда он странствовал с кошкой, имя которой никогда не произносит. Кроме тех случаев, когда тихо беседует с её медальоном.

– Ты это о чём? – я помотала головой, стряхнув порядочный сугроб, успевший оседлать макушку, – какой, к чёртовой матери, человеческий фольклор? И почему я должна интересоваться всякой ерундой?

Его смех скорее ощущался, чем слышался. Лев всегда смеялся абсолютно беззвучно. Вот и сейчас мощная грудь содрогалась под тонкой материей лёгкой куртки. Мой кот замер около заиндевевшего валуна, похожего на спящего медведя и жёлтые глаза лучились весельем. Снежный ветер заставлял белоснежные волосы кружиться в безумном танце, время от времени, закрывая ими красивое лицо.

– Стало быть, человеческий фольклор – всякая ерунда и порядочная львица не станет опускаться до презренных людишек?

Ну вот, опять. В такие моменты очень хочется исцарапать его смазливую мордашку. Ну зачем Серра постоянно пытается напомнить о нашей человеческой сущности? Не самое приятное напоминание.

Я громко фыркнула, а после несколько раз демонстративно втянула – выпустила когти. Кот, с интересом, наблюдал за этими манипуляциями. Кажется, они его весьма забавляли.

– Ладно, – буркнула я, когда бешенство слегка поутихло, – теперь можешь переходить к тому, о чём хотел поговорить. Только давай, без этих твоих прелюдий! Они хороши только в сексе.

– Ну уж нет, – он покачал пальцем, – совсем не получится. Знаешь, что такое: снежный ангел?

В памяти вертелось нечто смутное, но у меня не было ни единого желания ворошить старые воспоминания. Поэтому я лишь сморщила нос. Серра отлично выучил все мои жесты и гримасы. Известна ему была и эта.

– Если лежать на снегу и шевелить руками и ногами, получится отпечаток странного существа, похожего то ли на бабочку; то ли на рыбу. Люди называют этот оттиск снежным ангелом. Не спрашивай – почему, я не знаю.

Я привстала на том колючем обломке скалы, где сидела и осмотрелась: камни, снег, ещё камни, обледеневший кустарник, низкое тёмное небо и стремительно летящие облака. Ничего подобного. Серра опять беззвучно смеялся.

– Да нет же, Зебба, – он посерьёзнел, и я заметила тень мечтательности в его глазах, – тут скорее само понятие… Взгляни на неё, разве она не похожа на прекрасного снежного ангела?

Я послушно посмотрела вниз. Да, Серра был прав. Деревушка действительно выглядела вымершей. Не лаяли вездесущие собаки – наглые лохматые твари с обрубленными хвостами, не мычала, запертая в стойлах, скотина и не было слышно обычной человеческой ругани. В общем, отсутствовали обычные звуки присущие всем поселениям, которые мы посетили до этого.

– Можно не маскироваться, – рассеянно бросил Серра, рыская взглядом по сторонам, – если там кто-то и остался, он тяжело болен либо умирает

А я уж было начала менять цвет волос. Даже немного обидно: выбор между рыжим и русым дался ого-го как нелегко! Маскировка, в общем-то, идея моего компаньона. Мне, лично, без разницы – заметят наше появление или нет. Вопли: "Белые демоны! Белые демоны!" даже немного забавляют. А ловля, перепуганных до полусмерти, людишек, веселит намного сильнее.

– Хорошо, – согласилась я и начала медленный спуск с невысокого холма, откуда мы изучали деревеньку. – как думаешь, куда исчезли люди? Ушли?

– Не похоже, – кот следовал за мной так тихо, как это умел только он, – здания в очень хорошем состоянии, нет никакого смысла их покидать, да ещё и в такой лютый мороз.

– Мороз, да, – как я могла забыть? – какие ещё идеи?

– Возможно – эпидемия. Хотя нет, вряд ли, на погосте не заметно свежих захоронений.

Проклятье, как он умудряется замечать всё это? Для меня, домики, замеченные с горки, ничем не отличались от других таких же: обычное селение на берегу замёрзшей реки, в окружении невысоких деревьев, напоминающих белые скелеты.

– Ворота, – глубокомысленно заметил лев и указал пальцем, куда нужно смотреть, – не заперты.

И верно, массивные бревенчатые ворота, позволяющие проникнуть за высокий частокол, глухо поскрипывая, пошатывались под порывами снежного ветра. Между полуоткрытыми створками вьюга успела набросать небольшой сугроб. Ну и что?

– Если там никого нет, зачем мы вообще идём, чёрт побери? – осведомилась я, – во имя твоего неутолённого любопытство?

– Ага, – ехидно согласился кот и тенью нырнул внутрь.

– А я ведь даже не голодна! – в сердцах воскликнула я, направляясь за ним, – ну на кой чёрт мне это нужно? Шли бы себе спокойно, никого не трогали, так нет, нужно непременно заползти в какие-нибудь вонючие человеческие норы и узнать, куда исчезли все эти крысы!

– Не ворчи, – Серра внимательно изучал тушку перерубленной пополам собаки, – смотри: она бежала вдоль ограды, а не к воротам. Значит нападавшие проникли внутрь без боя.

– Нападавшие? Я что-то пропустила?

– Угу.

Даже не потрудившись пояснить свои слова, кот беззвучно скользнул между приземистыми тёмно-коричневыми домиками, медленно погружающимися в растущие сугробы. Повсюду глаз натыкался на человеческие следы, уже успевшие основательно порасти колючими кристалликами. Не так уж давно, здесь топталась большая человеческая толпа.

Скрипнула, отворяясь дверь одного из домиков, и я не удержалась, заглянула внутрь. Темно. Пришлось включить ночное зрение. Ничего другого я и не ожидала: маленькая комнатушка с низким закопченным потолком. Большую часть пространства занимает огромная печь. Похоже, на ней не только готовили, но и спали.

Какая-то жалкая утварь в беспорядке лежала на полу, трёхногий стол бессильно задрал ножки к потолку, а воздух пропитал густой запах человеческой крови. А вот и она: полосой прошлась по стене, каплями стекая вниз по щетинистым брёвнам. Ещё больше этой гадости расплескалось в самом тёмном углу. Очаровательно! А трупов – нет.

Кровь, – сообщила я коту, который, в некоторой задумчивости, замер на перекрёстке двух крошечных переулков, – там, в доме. Но тел не видно. Похоже, ты был прав, когда упоминал нападавших.

– Кровь? – он удивлённо покосился на меня, – да в проклятущем поселении всё буквально провоняло этой мерзостью. Поэтому я и говорил о нападении. Кроме того, мне попались ещё две собаки. Кто-то истребил всех сторожевых псов, прежде чем приниматься за людей.

– Может быть я столь невнимательна, потому как меня это ни капли не волнует? – язвительно осведомилась я, пиная носком сапога, влекомую ветром чашку, с отбитой ручкой, – пусть твои разлюбезные люди хоть и вовсе друг-дружку поубивают. Они же обожают это занятие.

– Чем же ты тогда будешь питаться? – тонкая бровь Серра саркастически надломилась, – иногда ты просто неотличима от… Впрочем, не важно, судя по каплям крови, нам нужно в тот сарай.

Его палец указал на приземистую постройку, лишённую всяких признаков окон. Похоже, обычно там держали скот, используемый людьми в пищу. Пища для пищи! Не удержавшись, я хихикнула, заработав ещё один укоризненный взгляд от компаньона.

Теперь, когда я была намного внимательнее, от моего взора не укрылся небольшой холмик собачьих тушек, за плетёной оградой одного из домов. Кажется, рубленые трупики, в спешке бросали туда, не потрудившись найти скрытое место. Всё-таки любопытно…Нет, ни капли не любопытно. Попытка вызвать интерес к произошедшему в деревушке, с треском провалилась.

Ворота сарая оказались подпёрты толстой рогатиной и щеголяли свежими подпалинами, словно кто-то пытался поджечь здание. Однако, отсыревшее промёрзшее дерево – не самый удачный материал, для быстрого пожара.

Серра пнул ногой бревно, подпиравшее дверь и переломил его пополам. Потом кот решительно рванул створку на себя и пропал из виду. Пожав плечами, я последовала за ним.

Внутри было приблизительно так, как я и ожидала: смрад и мрак. Даже луч света, проникающий через полуоткрытую дверь не рассеивал зловонной темноты. Не беда: ночное зрение ещё не подводило ни одного льва.

– Обычный случай человеческого идиотизма, – заметила я, обращаясь к неподвижной спине Серра, – животных-то они на кой чёрт порезали? В раж вошли? Полюбуйся, вот они, твои любимые зверьки со своими любимыми развлечениями: кровь и горы трупов.

Я нисколько не преувеличила: перед нами темнели две груды тел каких-то рогатых тварей, с огромными плоскими копытами, напоминающими лепёшки. От рогачей мерзко воняло навозом и прелой травой. От третьей кучи несло чуть меньше, но также противно. Неудивительно, ибо там лежали мёртвые люди. Их сначала раздели догола, а затем истыкали чем-то острым.

– Ну что, доволен? – осведомилась я, зажимая нос двумя пальцами, – пошли уже отсюда.

– Здесь есть кто-то живой, – сообщил кот и сделал шаг вперёд, – я чувствую его ауру…

И всё же кошки – лучшие охотники, чем эти бестолковые красавчики, способные на одни глупости. Выжившего заметила именно я. Старик, обернувшийся грубой тряпкой, насквозь пропитанной кровью из огромной раны в боку. Человек, поросший седым косматым волосом, оказался на последнем издыхании и пергаментно-жёлтые веки мелко вздрагивали, словно крылья раненой бабочки.

Видимо он ощутил наше присутствие и его глаза широко распахнулись. Человек уставился на Серра и попытался говорить, но из чёрного провала рта вырвалось только сдавленное сипение. Заперхав, старик перевернулся на живот и судорожно приподнялся. Тотчас кровь хлынула из огромной раны на пол, где этого добра и так хватало.

– Дети, – прохрипел человек, протягивая руку к Серра, – Дети!..

Я изумлённо склонилась над телом. Она, действительно, была прекрасна. Волосы широким ореолом рассыпались вокруг бледного лица, где бездонными провалами чернели огромные глаза, незряче глядящие в снежное небо. Изморозь превратила каждую волосинку в драгоценною нить, лежащую на белоснежном покрывале. На длинной гладкой шее едва заметно пульсировал крошечный сосудик, а пухлые губы, мало-помалу, прекращали испускать облачка полупрозрачного пара. Она уже не пыталась согреться и худые руки, бессильно разбросанные в стороны, напоминали крылья птицы, лишённые перьев. Тонкие пальцы были чуть согнуты, и я могла видеть, по-детски обкусанные ногти. Идеальные формы, подобающие будущему художнику или музыканту. Тому, кем она уже никогда не станет. Остатки жалкой одежды не могли скрыть тощего тела, имеющего все предпосылки для совершенной красоты. Впрочем, вьюга уже обеспечила девочку лучшим облачением, нежели те жалкие остатки, которые остервенело трепал ветер. Снежная туника, прикрывающая едва появившуюся грудь и длинные ноги, казалась, по-настоящему, царским одеянием. Ну, или – ангельским.

– Что скажешь? – поинтересовался Серра.

– Я тебя ненавижу, – сообщила я, – сначала, дурацкая деревушка с горами мертвецов, а теперь ещё и эта, никому не нужная погоня.

– Расслабься, – Серра ухмыльнулся и подмигнул, – лучше посмотри, какая красота вокруг! Подумай сама: разве не прекрасно бежать вперёд и не думать ни о чём? В том числе и о смысле самого бега?

Я только пожала плечами. Коты, они иногда такие странные. Хоть, должна признать – в чём-то он был прав. Мы быстро бежали по белому покрывалу заснеженной равнины и встречный ветер не скупился бросать нам навстречу огромные лохматые хлопья. Справа, смутными тенями, поднимались в едва различимое небо, острые верхушки гор, напоминающие клыки какого-то исполинского хищника, распахнувшего пасть в медленном зевке. Мы были там, несколько дней назад – ничего интересного: одни голые скалы и скудный кустарник. А отсюда смотрелось просто восхитительно.

Слева тянулись пологие холмы, поросшие низкорослыми деревьями. Там водились шустрые забавные зверьки с длинными ушками, которые трусливо прятались в норы, стоило приблизиться. Похоже, люди охотились на симпатичных ушастиков, потому как я заметила странные приспособления, из палок и верёвок, скрытые под снегом.

– И всё-таки, – Серра не отставал, – после того, как ты назвала нашу затею глупостью, я не услышал ни единого слова.

– Очевидно, потому как я не вижу, что тут можно ещё добавить! – отозвалась я, перепрыгивая высокий сугроб, барьером вставший на нашем пути, – зачем вмешиваться в человеческие дела? Хорошо, какие-то, как ты их назвал, работорговцы, захватили деревушку, перебили всех взрослых и увели детей. Да пусть они их хоть сожрут! Кстати, детская энергия самая чистая и приятная на вкус.

Похоже, моя шпилька достигла цели: кот, на некоторое время, замолчал. Он молчал очень долго, прежде чем вновь открыть рот. Да и то: способ нашего передвижения не располагает к длительным беседам. Чтобы скорость была выше, при беге по песку или глубокому снегу нужно по-особенному опускать ступни и постоянно посылать в ноги небольшие дозы энергии. Казалось бы – чепуха, но, рано или поздно, начинаешь ощущать определённую усталость.

– Сделаем вид, будто я этого не слышал, – лев поморщился, – или сошлёмся на твоё раздражение. Помнится, одна моя знакомая, точно так же любила рассказывать об употреблении детей, когда мы с ней ссорились. Даже не хочу знать – правда это была, или нет.

– Видимо, она состояла из одних недостатков, – я становлюсь очень ядовитой, если меня вывести из себя.

Разозлить Серра так и не получилось, он лишь погрустнел и покачал головой.

– Возможно, – кот поднял голову к небу, осыпающему нас мириадами драгоценностей, – к сожалению, мы не выбираем тех, кого любим. Прощаем им практически всё. Даже то, чего не позволяем себе. Просто, есть вещи непозволительные никому, даже самым любимым.

О, дьявол! Похоже, я ударила по его незаживающей ране. Прости, Серра, я не хотела! Но, проклятое любопытство не давало остановиться. Тем более, кот впервые стал настолько разговорчивым.

– Она…перешла грань?

– Да, – коротко бросил он, – и давай, остановимся на этом. Возможно, я когда-нибудь дозрею до подробного рассказа, но пока я не готов.

Равнина, совершенно неожиданно, превратилась в пологий склон, ведущий к блестящей змее, скованной ледяным панцирем реки. Под ногами промелькнул и захрустел слежавшийся снег, несущий следы санных полозьев. Судя по свежести отпечатков, здесь проехали те, кого преследовал Серра.

Бежать стало намного легче, и я тут же ускорила темп. О-ох, напрасно! Снежный пласт содрогнулся, увлекая меня за собой. Некоторое время я надеялась устоять на ногах, но лавина охватила тело колючими щупальцами и перевернув вниз головой, завертела в бушующем потоке низвергающегося снега.

Пока я кувыркалась в белоснежной царапающейся мгле, перед глазами внезапно вспыхнула яркая картинка, напоминающая дивное сновидение: я, в коротком платье, танцую посреди цветастой лужайки, между двух приземистых скал, поросших мохнатым коричневым мхом. Цветы, под ногами, напоминают ковёр: их так много, и они так пахнут, что от единения цвета и аромата, голова идёт кругом. Светловолосый незнакомец, играющий на свирели, напоминает…

Сильная рука выловила меня из снежного плена и бережно поставила на сверкающую поверхность реки.

– Развлеклась? – поинтересовался ухмыляющийся Серра.

– Ну, если это можно так назвать, – я позволила ему очистить голову от снежной шапки и лишь после этого привела в порядок одежду. От моего шикарного полушубка не осталось и следа, поэтому пришлось создать его заново, сменив белую опушку на бледно-розовую. Особенно Серра повеселило отсутствие второго полусапожка.

– Будешь смеяться – исцарапаю, – пообещала я, но не удержавшись, расхохоталась, вместе с ним, – или закопаю в следующей лавине. Погляжу, как ты покувыркаешься.

– Зебба, – внезапно лев стал абсолютно серьёзен, – откровенность за откровенность: мы уже не первую грань вместе, но я, по-прежнему, словно натыкаюсь на невидимую стену, когда пытаюсь приблизиться к тебе. Почему ты не позволяешь нам стать ближе?

– Да сколько угодно! – я развела руками, пытаясь свести беседу к шуточной пикировке, – хочешь приблизиться? Вперёд! Обожаю секс на мягкой прохладной перине.

– Ну вот, опять, – лев взял мою ладонь и легко коснулся губами пальцев, – я отлично понимаю – мы никогда не полюбим друг друга: это происходит или сразу; или – никогда. Но почему бы нам не стать немного ближе, раз уж мы странствуем в одном прайде?

– Серра, – я пристально вгляделась в его глаза цвета жидкого золота, – ты не желаешь никого пускать в тёмные уголки своих воспоминаний, потому что это причиняет тебе боль, а я вообще не хочу иметь такие уголки. Понимаешь?

Он прищурился.

– Не хочешь вообще? Или добавлять к прежним?

Я чертыхнулась вполголоса и зашипев, отвернулась. Будет продолжать в том же духе – сбегу с другим прайдом. Не впервой.

Кот мягко, но решительно повернул меня к себе и нежно поцеловал в губы. Потом, ещё раз. И ещё. Пока я не ощутила приятное тепло.

– Извини, я больше не буду. Наверное, глупо искать чего-то большего, если и так всё хорошо. А про ту кошку я тебе расскажу. Немного позже.

– Не очень то и хотелось, – я притворно фыркнула, но не удержалась, – она была красивее меня?

– Конечно – нет, – он смеялся, – а будь даже так, я же не сумасшедший, признаться в подобном.

– Сволочь!

– Ещё и какая! Ладно, побежали. И так сколько времени потеряли.

Мы перемахнули замёрзшую реку, задержавшись чтобы полюбоваться, как несколько сонных рыбин медленно шевелят плавниками около успевшей затянуться льдом свежей проруби. Судя по тонкой плёнке льда, работорговцы прошли здесь совсем недавно: или вчерашним вечером, или сегодняшним утром. Тем лучше: чем быстрее догоним караван, тем быстрее успокоится мой спутник.

Миновав реку, мы устремились вверх по склону. Подъём оказался заметно круче того, где я так весело кувыркалась. Пару раз мы едва не угодили в коварные снежные ловушки, но теперь я была настороже и ускользала в сторону, стоило ощутить содрогания под ногами.

На вершине, за высоким плоским камнем, напоминающим полуразрушенную стену, обнаружились следы стоянки: несколько холодных кострищ, следы установленных палаток, груды нечистот и три трупа. Все– детские. Следов насилия я не заметила, похоже, малыши просто замёрзли.

– Очень небрежные работорговцы, – Серра склонился над маленькими синими телами, – или – пьяные, что в общем-то, одно и то же. Не позаботились об одежде, а мороз начал усиливаться. Так они и вовсе без товара останутся.

– У тебя какой-то пунктик, связанный с человеческими детёнышами? – осведомилась я, – или это – старый кодекс, о котором ты желаешь мне поведать?

Кот только пожал плечами, но в потемневших глазах плеснулась древняя печаль. Иногда я просто забываю, как давно путешествует по граням этот пралев. Он ещё помнит Сердце и тот, прежний, мир, от которого остались жалкие обломки, рассыпанные по граням.

– Скорее рефлексы и от них почти невозможно избавиться. Ещё до Войны Тени я был кем-то, вроде воспитателя. Не все люди способны вырастить потомство, поэтому мы отбирали детёнышей, воспитывая их самостоятельно. Только самые психованные питались малышами. Ты, в общем-то права: некий неписанный кодекс у нас был. До сих пор иногда тянет подобрать беспризорного ребёнка и отвести в ясли.

– Эк тебя сегодня прорвало на откровения, – пробормотала я, – глядишь, скоро сознаешься в том, что ты, на самом деле, переодетый львом человек. Стоп, стоп! – я взмахнула руками, стоило ему открыть рот, – знаю – знаю, когда-то все мы были людьми. Не надо, хорошо? Просто, пойдём дальше.

– Нет, не буду. Пошли.

Время успело перевалить через полдень и начало скатываться к вечеру. Однообразная скучная равнина внезапно закончилась, и мы ворвались в маленький лесок, почти целиком состоящий из приземистых деревьев, расставивших широкие лохматые лапы на нашем пути. Мягкие зелёные колючки поросли пушистыми белыми кристалликами и нам пришлось уменьшить скорость, потому как любое неосторожное движение обрушивало на голову снежные потоки. Хм, ну не так же часто!

Краем глаза я успела заметить, как кот специально трусит очередную пушистую ветку за моей спиной и тут же, громко шипя, повалила наглеца в глубокий сугроб. Он, правда, совсем не сопротивлялся, громко фыркая и успевая покусывать мои ушки. Вот нахал! Однако мне это понравилось. Я даже, незаметно для самой себя, возбудилась и наша возня тут же превратилась в сексуальную игру, которые Серра просто обожал.

Сколько времени мы кувыркались в сугробе, я не знаю, но когда мы оба, оказались более-менее удовлетворены, над нами уже нависал чёрный купол неба, слегка багровый, от застилающих его снежных туч.

– Будешь продолжать в том же духе, наша погоня никогда не закончится, – заметила я, возвращая одежду на место, – просто поразительно, откуда у такого древнего льва, столько глупостей в голове. Видала я молодых людей, намного умнее тебя.

– Пусть их, – отмахнулся Серра и облачился в белоснежный костюм: свободные брюки и тонкая облегающая рубашка, – люди есть люди. Они и стареют то в самом раннем возрасте.

Я хотела пустить очередную шпильку, но лев вдруг ударил кулаком по стволу ближайшего дерева, уронив на мою несчастную голову целый сугроб. Когда я выбралась наружу и очистила запорошенные глаза, его уже и след простыл. Остался только лёгкий свежий аромат, какой бывает на море, в грозу.

Выкрикивая угрозы (естественно не всерьёз) я помчалась следом, не обращая внимание на непроглядный снежный туман, остающийся за спиной.

Лесок оборвался совершенно внезапно, словно его кто-то укоротил, обрезав края острым ножом. Впереди распахнулось свободное пространство, поросшее почти одинаковыми округлыми холмами. На верхушке одного из них, далеко впереди, я различила высокую фигуру, с развевающимися, на ветру, белыми волосами. Серра стоял абсолютно неподвижно и как мне показалось, изучал нечто у подножия холма. Что он ещё задумал?

Потребовалось совсем немного времени, и я преодолела разделяющее нас расстояние. Птицей взлетев по заснеженному склону я сильно приложила льва кулаком между лопаток.

– Негодяй! Я тебе ещё устрою!

Вместо ответа он указал пальцем вниз. Там, в ложбине, между соседствующими сопками, кто-то из людей устроил своеобразную защиту от ветра; установил несколько огромных камней на ребро, подперев мощными деревянными брусьями. Похоже, укрытием пользовались достаточно часто: погасший очаг выглядел так, словно его разжигали не один десяток раз. Последний, по виду углей, совсем недавно.

Впрочем, не это привлекло внимание Серра, да и моё. Дети. Чуть больше двадцати маленьких тел прижимались друг к другу в попытке спастись от мороза и смерти. Тщетная была попытка.

– Они избавились от самых маленьких, – пояснил Серра и начал медленно спускаться вниз, – обуза, много за них, в здешних местах, не выручишь: работники никакие, а сексуальные девианты, по большей части, встречаются в крупных городах. Такую дорогу им бы не вынести, в любом случае.

– Интересно, – язвительно заметила я, – люди называют нас демонами, а сами способны выставить собственных детёнышей на мороз.

– Это правда, – согласился кот, – самые главные демоны таятся внутри них самих. Возможно, если бы они поняли это и начали бороться с источником зла, истинным источником, их жизнь могла бы стать намного лучше.

– Иди работать к ним проповедником, – хохотнула я, – объяснишь, что им нужно делать для улучшения жизни.

– Ха, – он внезапно замер, – вот это да! Там остался кто-то живой!

Точнее – живая. Мы нашли её не в общей куче окоченевших тел, а поодаль, словно присутствие недавних товарищей, обратившихся в мертвецов, мешало ей оставаться в живых. Девочка, по человеческим меркам лет двенадцати – тринадцати, проползла сквозь высокий сугроб, набросанный безжалостным ветром и замерла между двух огромных валунов, точно надеялась на их помощь.

– Какая воля к жизни, – задумчиво сказал Серра, запрыгивая на один из камней, – остальные давным-давно мертвы, а она до сих пор держится за жизнь.

– И что? – поинтересовалась я, мельком взглянув на тщедушное тело, усыпанное снегом.

– Мне кажется, она заслуживает вознаграждения. Достойной награды за такое упрямство.

Как мне показалось, я поняла его мысль. Действительно, чем принимать мучительную смерть от холода, испытывая ноющую боль во всём теле, словно наполняющимся колотым льдом (мне казалось – это должно напоминать наши муки голода), уж не лучше ли истечь энергией за считанные мгновения. Я уж постараюсь сделать это безболезненно. Волна веселья, исходящая от Серра оказалась настолько сильной, что я даже нахмурилась. Да он смеётся надо мной! Сам же сказал…

– Да нет же! Эх, Зебба, Зебба,

Кот подошёл к лежащей девчушке и склонился над маленьким телом. А потом поднял голову и задал свой идиотский вопрос о человеческом фольклоре. Всё время этой дурацкой беседы, меня обуревало двойственное чувство. С одной стороны, хотелось, как следует, отругать кота, с его безумными затеями, а с другой…Почему-то бледное лицо, с широко распахнутыми глазами, притягивало взор, словно магнит. Тянуло взять эти маленькие ладони в свои и попытаться…Согреть? Нелепая, неосуществимая затея. В моих силах было лишь прекратить мучения умирающей девочки.

Но у Серра созрел совсем иной план. Немного странный, но мне пришёлся по вкусу.

– Ты уверен? – с некоторым колебанием, поинтересовалась я, – одно дело – объяснить и совсем другое – спустить её на этих говнюков. К тому же, она ещё слишком слаба.

– Заодно и покормится, – посмеиваясь, заявил лев, – да и не смогут они ничего с ней сделать.

Рейя не торопилась избавляться от своего странного наряда: длинной, до земли, шубой с высоким воротником-капюшоном, охватывающим голову и лохматой муфтой, скрывающей длинные тонкие пальцы. Полы шубы разлетались под порывами ураганного ветра и солнечные лучи сверкали на длинных белых волосах, пляшущих в морозном воздухе.

Когда я спросила сестру: почему она выбрала именно такую одежду, ну не мёрзнет же она, в самом деле; кошка, несколько смущаясь, пояснила, что именно так выглядит Леди Зима, из историй, которые родители рассказывали ей в детстве. Сверхъестественное существо, живущее в пурге и забирающее души заблудившихся людей.

Мы с Серра переглянулись и лев погрузился в глубокую задумчивость. А ведь я предупреждала о возможном риске. Однако уже ничего не вернуть; что сделано, то сделано. Тем более, у всех львиц имеются свои тараканы в голове, здесь, даже я, спорить не стану. Остаётся надеяться на скорейшее преображение всего человеческого.

– Смотри, – сказал кот, – а она – очень красивая.

Я согласно кивнула. Странно, но никакой зависти не было. Да, новая сестра оказалась гораздо красивее меня, и я просто радовалась этому факту. Кошка казалась прелестной, словно совершенная игрушка и столь же крохотной.

Маленькая фигурка медленно шагала навстречу небольшому каравану, тяжело пробирающемуся среди снежных заносов. Огромные угрюмые псы тащили пять саней, гружёные грязными мешками, а следом медленно плелись понурые лохматые звери с ветвистыми рогами на продолговатых головах, запряжённые в три уродливых фургона, небрежно обшитые драными шкурами.

На мешках, вповалку, лежали здоровенные люди в тяжёлых шубах и косматых шапках, скрывающих немытые физиономии, поросшие торчащим волосом. Некоторые ездоки спали, некоторые – лениво стегали ездовых собак, а большинство горланило грубыми хриплыми голосами какую-то немелодичную чушь.

Люди. Истребившие целое селение и бросившие малышей умирать на морозе. Везущие выживших детей в рабство, где они будут надрываться на тяжёлой работе или станут сексуальными игрушками извращенцев.

Три десятка огромных звероподобных мужчин, вооружённых топорами, обоюдоострыми ножами и длинными копьями.

И крохотная, почти игрушечная, кошечка медленно, но решительно шагающая им навстречу.

Исход предопределён. Нам, с вершины высокого холма, возвышающегося над долиной, было хорошо видно, как управляющий головными санями косматый исполин, привстал и оглушительно свистнул. Потом отбросил меховой капюшон с грязной головы и удивлённо уставился на замершую фигурку кошки. Понятно, какой вопрос засел в голове ошеломлённого человека: кто это? Караван остановился. Горланившие песни, понемногу утихли и начали неуклюже выбираться наружу из низких саней. Кто брал с собой оружие, кто – нет, но ни один не обратил внимание на поведение ездовых собак. А стоило бы. Животные, жалобно поскуливая, пятились назад и шерсть на их загривках стояла дыбом. Обычная реакция на встречу со львом. А ведь именно им ничего не угрожало. В наступившей тишине, сквозь посвистывание ветра, стал хорошо различим протяжный плач, доносящийся из фургонов.

– Эй, Хунар! – завопил один из работорговцев, тяжело ковыляя по глубокому снегу, – смотри, какая красотка! Ты же не собираешься трахать её сам?

– На всех её не хватит! – рявкнул тот, кого назвали Хунаром, – а мне, одному – в самый раз. Как думаешь, Сильфи, откуда здесь взялась такая киса?

– Здесь, недалеко, санный путь из Швеедома. Наверное, что-то случилось и теперь красотка ищет, кто её согреет. Не будь жадиной, тут на всех хватит.

Хунар отмахнулся и легко, невзирая на габариты, прыгнул в снег. В руке человек держал короткое копьё с длинным зазубренным наконечником. Он был опытен, этот убийца и подозревал неладное. Только это ему не помогло.

Рейя внезапно раскинула руки в стороны, словно была птицей, намеревающейся взлететь. На мгновение мне показалось будто за спиной кошки вспыхнули два белых крыла, а в следующий момент она набросилась на лохматого великана и вцепилась когтями в его горло.

Обычно мы стараемся уберечь пищу от боли. Однако, если не стараться или делать это неумело, человек начинает истошно вопить от жутких страданий.

Рейя не старалась. Совсем. Перед смертью бородач вопил так, что его товарищи в испуге замерли на месте, ошарашенно наблюдая, как их предводителя выпивают досуха. И лишь после того, как верзила перестал орать и рухнул в снег, работорговцы схватились за оружие и набросились на львицу. То есть, это им, вначале так показалось. Опытных бойцов видно сразу: эти люди привыкли участвовать в сражениях и оружие, для каждого, было продолжением руки. Ни одного лишнего движения: чётко выверенные выпады и мгновенные уходы в защиту. Никто не путался у соратника под ногами и не попадал под удар дружественного меча. Толстые шкуры, мешавшие передвигаться, отлетели в сторону и на мощных, слегка обрюзгших телах, сверкнули крепкие кольчуги. Рейя дралась неумело, да и когда она могла научиться? Кошке был день, от роду! Никакого оружия, кроме коготков и никакой защиты, кроме иллюзии одежды на маленьком совершенном теле. Но жёлтые глаза пылали, словно две звезды, а оскаленные клыки сверкали, ярче снега. И она убивала людей, одного за другим. Кого – выпивала, а кого и просто полосовала когтями, превращая прочные доспехи в лохмотья из прорубленного металла. Рослые умелые воины раз за разом промахивались, истошно вопили, выкрикивали непристойные ругательства, отпрыгивали назад… И умирали, умирали, умирали.

– Очаровательно, – сказала я Серра и облизнулась, – она мне нравится! Смотри, как она этого толстяка, а?

– Она же их искренне ненавидит, – без всякого энтузиазма, заметил кот, – чисто по-человечески, ненавидит. Ну, да ладно. Пришло и наше время. Пора принимать участие, пока некоторые участники представления не успели покинуть сцену.

Кое-кто, из людей, поумнее остальных, вовремя сообразил, каким будет исход схватки и решил дать дёру. Пятеро красных, словно зимнее светило, исходящих зловонным паром, работорговцев погрузились в сани и жёстко стегая визжащих собак, пытались дать дёру. Сани неуклюже поворачивали, и эта их медлительность, помноженная на вопли гибнущих товарищей, доводила седоков до умопомрачения.

Стоило Серра закончить фразу, и я мгновенно сорвалась с места, устремившись к той повозке, где разместились трое, орущих друг на друга, ублюдков. Я мчалась так быстро, что животные увидели меня лишь тогда, когда их компания увеличилась на одну великолепную кошку.

– Привет, мальчики, – надо же быть вежливой, – кто там хотел поразвлечься?

И свернула шею приземистому коротышке, мечтавшему трахнуть нашу кошечку. Похожий на кусок неотёсанного дерева великан, у которого волосы, похоже, не росли только на глазах, попытался нанизать меня на длинный нож. Я тотчас вернула оружие владельцу – прямо в распахнутую вонючую пасть. Последний попытался удрать, и я позволила ему это. Выпила досуха.

Серра, как я заметила, не стал играть с пищей и методично употребил обоих одного за другим. Потом бросил трупы собакам. О, а я и не подумала о бедных голодных тварюшках!

Когда мы вернулись к каравану, Рейа почти закончила. Везде в живописных позах лежали убитые ею работорговцы. В живых оставался лишь один: высохший, словно щепка, с бородой, напоминающей куски рыжего мха. Он стоял на коленях перед маленькой сестрой и умолял сохранить его жизнь. Просил, клялся всеми богами, придуманными на этой грани, рассказывал о множестве детей, ожидающих папашу.

Мы остановились, наблюдая. Момент истины. Внезапно, Рейя, застывшая перед коленопреклонённым человеком, начала громко кричать. Совершенно безумный вопль, не похожий ни на что, слышанное мной прежде. Продолжая издавать этот, сводящий с ума звук, кошка положила обе ладони на голову человека. От мощного взрыва сани, стоявшие рядом, опрокинулись на бок, а я едва не повалилась в снег. От работорговца не осталось ничего. Только вытаявшая проплешина в снежном покрывале.

– Ого! – ошеломлённо выдохнула я и повернулась к Серра, – и что это было?

– Скажем, я знаю, как такое сделать, – он покачал головой, – но сам никогда не пробовал. На это уходит целая прорва энергии. Видимо оно того стоило.

Рейя перестала кричать и некоторое время стояла молча, опустив голову и бессильно уронив руки вдоль тела. Потом, не поднимая головы, медленно зашагала вперёд. Кошка прошла между нами, не взглянув ни на меня, ни на Серра. Куда она направлялась, не было и тени сомнения. Поэтому, услышав звук ломающихся запоров, я ничуть не удивилась.

– Как поступим с пленниками? – поинтересовалась я, наблюдая за чумазыми истощёнными подростками, выбирающимися наружу.

– Странный вопрос, – кот ухмыльнулся, – мне кажется, всё давно решили и без нас.

– Уверен? – я недоверчиво покосилась на него, – это, даже как-то смешно!

– Абсолютно, – он склонился над лежащей девчушкой и бережно убрал снег с её лица, – люди часто бывают глупы и жестоки, выбрасывая то, что им кажется бесполезным и ненужным.

Я подошла ближе: очень красивый ребёнок. Кажется, чувства не до конца покинули её: тёмные глаза пытались сфокусироваться на лице льва. В общем-то я уже приняла его решение и согласилась с ним. Однако я не позволю считать себя белой и пушистой кошечкой.

– Это не значит, что нужно подбирать весь их мусор, – проворчала я, отворачиваясь. Коту совсем ни к чему видеть выражение моего лица.

– Разве она похожа на мусор? Она прекрасна, как цветок! – я не выдержала и повинуясь его интонации, повернулась к лежащей девочке, – думаю, из неё получится очаровательная кошка.

– Ещё никто не обращал детей, – признаться, по-настоящему меня беспокоило лишь это. Я присела на камень, – скажи честно, тебе просто хочется немного поэкспериментировать.

Ухмыляясь, лев достал свой заветный медальон и распутав цепочку, осторожно приподнял голову лежащего ребёнка. Снег осыпался с распущенных волос и повис в воздухе, словно нимб вокруг бледного лица. В этот момент девочка, как никогда, напоминала того ангела, о котором говорил Серра. Как люди могли убить подобную красоту? Животные, что с них взять!

– Может быть, а может и нет. Уже не имеет значения, – кот бережно одел украшение на тонкую шею и медальон коснулся обнажённой груди, – дело сделано.

Девочка изогнулась дугой и закричала, вцепившись пальцами в блестящий пятак, с изображением львицы. Потом вскочила на ноги и её незрячие глаза начали наполняться бледным пламенем. Я вопросительно взглянула на Серра: так и должно быть? Уж такой старикан должен знать, как происходит обращение. Кот выглядел сбитым с толку.

Он нахмурился, подошёл к вновь обращённой и взял её на руки. Потом растерянно уставился на меня:

– Слишком быстро, – пробормотал он и слегка вздрогнул, когда тонкие руки обняли его за плечи, – такими темпами, к утру она уже превратится в полноценную львицу. Забавно…

– Забавно? Тебе забавно?! – я медленно закипала, – а ты не подумал, долбанный экспериментатор, о голоде, который будет её терзать? К утру, кошка начнёт умирать от жажды! А вокруг нет ни единого селения!

Маленькая кошечка, на руках Серра, потянулась и сладко плямкнула губами. Потом приподнялась и положила голову на плечо льва. Воздух, вокруг её тела, дрожал.

– Странный сон, – прошептала она, – но такой приятный. Нейя…

– Так тебя зовут? – мягко спросила я и приласкала девочку.

– Рейя, меня зовут Рейя, – она приоткрыла один глаз и посмотрела на меня, хмуря тонкие бровки, – а вы кто? Ангелы?

– Ангел здесь только один, – я улыбнулась, – это – ты.

– С едой проблем не будет, – Серра оправдывается? Передо мной?! – догоним караван. Людей там будет много.

Не то слово. Досчитав до восьмого десятка, я сбилась со счёта и бросила дурацкое занятие. Рейа просто сломала все засовы на дверях и теперь подростки, один за другим, выбирались наружу, щурясь от яркого света. Одни чуть старше тех, замёрзших; другие – почти взрослые. Все одеты в жалкие лохмотья, избиты и испуганны, до смерти. Дети нервно косились на трупы своих похитителей, стараясь сбиться в одну тесную толпу, как это заведено у всех стадных животных. На нас они глядели со смесью страха и восхищения. Приблизиться и заговорить или поблагодарить, никто не решался. Чуть в стороне стояли двое: наша маленькая кошечка и девушка, неуловимо напоминающая её. Нетрудно было догадаться, что это – сестра Рейи, из её прошлой жизни. Они держали друг друга за руки и заливались слезами. Так, по-человечески.

– Слишком быстро, – виновато сказал лев, наблюдая за ними, – обращение прошло чересчур быстро. Тело успело трансформироваться, а сознание – лишь частично. Осталось очень много человеческого.

– Умничаешь? – проворчала я, – не человек, не лев. Ну и как же её теперь называть?

– Ангел, – Серра печально улыбнулся, – снежный ангел.

ЧЕЛОВЕК НА КОЛЕНЯХ.

– Есть возможность развлечься, – сообщила Зебба, впорхнув через распахнутое окно и развалившись на пушистом покрывале софы.

Серра приоткрыл один глаз и посмотрел на неё, продолжая почёсывать у меня за ушком. Не знаю, почему, но я просто обожала, когда он делал так и готова была целую вечность ощущать прикосновение его нежных пальцев. Это нисколько не отвлекало, напротив, я ощущала вдохновение, когда лев ласкал меня.

Сегодня я пыталась изобразить сестру в самый разгар охоты. От первоначальной задумки с красками, я отказалась, остановившись на пастели, угле и чёрном карандаше. Искусство Зеббы скрываться в тенях требовало лишь два цвета: чёрный и белый.

С самого начала Серра саркастически хмыкал и пытался давать советы. Подождав немного, я больно укусила его за мочку уха и пригрозила совсем отгрызть второе. Только после этого кот успокоился и позволил мне опереться на его мускулистую грудь. Я же положила планшет на колени и принялась за дело. В голову, при этом, лезла совершенная ерунда про странствующее семейство мышей и кошку, следящую за ними. Эта чепуха очень даже здорово ложилась на музыку и лев смог героически вытерпеть полсотни куплетов, прежде чем жалобно взмолился о пощаде. По его словам, злополучные мыши начали ему мерещиться в каждом углу.

К тому времени я уже успела набросать изящный силуэт, проступающий из ползущих пятен тени. Зебба выходила, как живая. Особенно здорово получился её пронзительный взгляд, словно рассекающий морок и тьму. Довольная ходом работы, я забросила ногу за ногу и потёрлась затылком о грудь льва. Так приятно было ощущать рядом его мощное тело, словно я пряталась за несокрушимой стеной, способной удержать любые неприятности. Впрочем, так оно и было.

– И кто тебя надоумил соорудить этот кошмар? – невинно поинтересовался кот, кивая на мои тапочки, – похожи их сшили мыши, из твоей песенки. Или, из них.

– Мне – удобно, – отрезала я и придала объём развевающимся волосам сестры на рисунке, – я же тебя не кусаю из-за твоей привязанности к этим странным белым плащам. Кстати, почему ты предпочитаешь именно эти неудобные штуки?

– Это уже привычка, – задумчиво пробормотал лев, – просто старая привычка. Раньше, давным-давно, я очень нравился кое-кому именно в белых плащах.

– А, эта твоя кошка, о которой ты никак не желаешь рассказывать? – я почти закончила с Зеббой и оставалось лишь поработать над тенями, чтобы они хоть немного напоминали тот волшебный морок, создаваемый сестрой.

– Ты не просила – я не рассказывал, – Серра пожал плечами и вытянул шею, – ух-ты, как живая! Пожалуй, я заберу его себе.

Я озадаченно уставилась на него, временно позабыв о незаконченном рисунке. Лев перехватил мой взгляд и улыбнулся, согревая меня теплом своих ласковых глаз.

– Хорошо, я не просила. Но ведь сестра постоянно надоедает тебе с просьбой рассказать о твоей бывшей подруге, а ты ей обещаешь сделать это чуть позже. Мне кажется…

– Правильно тебе кажется, – кот щёлкнул по моему носу и крепко прижал к себе, – девочка ты умная и понимаешь всё. Я никогда не стану рассказывать Зеббе о Шариот, потому как на то имеются очень важные причины.

– Например? – я перевернулась на живот и медленно растворила одежду, ощущая, как соски касаются кожи моего брата. Это возбуждало.

– Как думаешь, сестре было бы приятно узнать, что она очень напоминает одну безжалостную кровожадную стерву, которую я сам и убил?

– Внешне? – о-ох, соски затвердели, а в животе поселилась медленно ползущая вниз огненная змея.

– Не только. Да, лицом Зебба очень напоминает Шар, но это – далеко не главное. Характер, склад ума и даже некоторые привычки. Когда я первый раз увидел нашу сестру, то, честное слово, даже испугался. Но, мёртвые не возвращаются. Ах ты, развратная киска! Чего удумала?

Я остановила его поползновения.

– Рассказывай дальше. Развлечения потом.

– Нет, отличия, естественно есть. У Зеббы имеется какой-никакой контроль за своими поступками, и она не столь кровожадна, как Шариот. Шар… Не знаю, где она потеряла свой прайд, но она не признавала никакого верховенства, напротив – весьма обожала повелевать. И я, с радостью, подчинялся, пока в один миг не пришёл в себя. Это, как посмотреть в зеркало и увидеть одержимого убийством хищника, бредущего по граням и оставляющего, за спиной горы трупов. Страшно, пусто и холодно внутри.

– Ужасно, – тихо сказала я и поцеловала льва в щёку, – бедненький.

Он вернул мне поцелуй, потом я ему, потом он и нам, всё-таки пришлось, на некоторое время, прервать сеанс воспоминаний. У меня были и другие любовники, кроме Серра и все они пытались доставить мне максимум удовольствия. Но такого, как он, не мог никто. Кот был так нежен, когда ласкал моё тело, словно я была игрушкой из тончайшего стекла. Его касания напоминали хлопки крыльев бабочки, а поцелуи – столь мимолётны, словно порывы тёплого ветерка. Когда я пыталась вернуть ласку, кот нежно останавливал меня и продолжал, доводя до настоящего безумия. А потом весь мир взрывался, и я летела в грохочущую бездну, полную блаженства.

Даже странно было обнаружить себя на том же месте, рядом с ухмыляющимся братом. Серра успел соорудить кисточку из моих волос и теперь щекотал ею мой живот.

– Хух, – сказала я, – продолжай.

Лев расхохотался и протянул мне листок с незаконченным рисунком.

– Ты – тоже. В общем, когда я попытался объяснить Шар, насколько всё это неправильно, кошка словно взбесилась. И только тут до меня дошло: она же считала меня своей собственностью! Странно, правда? Но у неё были и другие странности, я же рассказывал, – Серра вдруг задумался, – хм, львица упоминала, как она едва ускользнула от порчи… А если, не совсем? Не важно. В общем, мы повздорили, и она попыталась меня убить. Знаешь, котёнок, я бы позволил ей это сделать: любовь – страшная штука. Чистая случайность, в самый последний момент я перехватил её руку и попытался объясниться. А Шар заорала, будто я убиваю её своим безразличием и бросилась на тресп.

– Но, ты же не виноват!

– Виноват, не меньше, чем если бы сам проткнул её. И довольно. Она ушла, я – остался.

– Это хорошо, – удовлетворённо кивнула я и поцеловала его грудь, – уж лучше она, чем такой великолепный экземпляр.

– Возможно, – он невесело усмехнулся, – настоящий перст судьбы. Именно поэтому Зебба никогда ничего не узнает о Шар.

Рассказ он закончил крайне вовремя. Стоило брату последний раз упомянуть погибшую львицу, как моя сестра уже успела возникнуть на подоконнике, с обычной своей ехидной ухмылкой. Она разглядывала нас и на её красивом лице вдруг появилось странное выражение.

Львица соскользнула на пушистую софу и мурлыкнула.

– Есть возможность поразвлечься, – сообщила сестра и подмигнула коту.

– Зебба, – со вздохом, ответил тот, – развлечение – это прыжки со скалы в водопад, бег от лавины или катание на наших четвероногих тёзках. Спроси, например, Рейю, как она понимает развлечения.

– Ну, это – танцы, – не задумываясь ответила я, нанося последние штрихи, – песни, секс.

Зебба громко фыркнула и подняла ноги к потолку, демонстрируя совершенство линий. Ну и что, у меня хоть и не такие длинные, но формы ещё лучше. Серра так говорит, и сестра сама признаёт.

– Вот о чём я и говорю. Трудно назвать развлечением визит в резиденцию охотников, в облике жены местного мэра и её сестры, – мы переглянулись и оглушительно зафыркали, – хорошо, ты как следует, повеселилась, гоняя этих засранцев с дурацкими приказами. Но, объясни, на кой чёрт вам потребовалось снимать маскировку в тот момент, когда они организовали общий сбор, по случаю визита важной дамы?

Тут я уже не выдержала и расхохоталась: эти лица! А как они вопили!

– Смешно? – Серра осуждающе покачал головой, – а когда полсотни людей, вооружённых боевыми треспами, гнались за вами, едва не истыкав, было уже не так забавно?

– Ну-у, – сестра рассеянно поболтала ногами в воздухе, – признаюсь, это волновало намного больше, чем догоняющая лавина. Но, всё закончилось хорошо.

– Да? А чем бы всё закончилось, если бы я не сломал ворота? У тебя, вроде бы, не получилось?

Кошка замурлыкала, перетекла к нам и потёрлась головой о плечо кота. В её жёлто-зелёных глазах прыгали и танцевали чёртики. Один из них прыгнул в сторону завершённого рисунка, и сестра тотчас протянула руку. Серра хлопнул её по пальцам.

– Моё, – строго сказал он, – ты тут намного лучше, чем в жизни. Послушнее. Спокойнее.

– Так что там, насчёт развлечения? – поинтересовалась я и Зебба даже прищурилась от удовольствия.

– Охотники, – протяжно прошипела она и лев застонал, взявшись за голову, – да всё нормально – всего один взвод: пятеро или шестеро. Совсем рядом. Кто-то пустил слух о прайде, и теперь доблестные воины обшаривают окрестности. Правда, командир считает слухи досужими выдумками, поэтому проверяет лишь местных девок и крепость пива деревенского трактира.

– Ну и какие планы? – поинтересовался Серра, без малейшего проблеска любопытства.

Зебба вскочила на ноги и запрыгала по комнате, хлопая в ладоши. Внезапно она остановилась и повернулась к нам, выставив перед собой пальцы, с изготовленными к бою, когтями. Глаза львицы сверкали ярче солнца.

– Поохотимся, – зловеще прошептала она и сделала шаг вперёд, – погоняем охотников. Я знаю, какой дорогой они пойдут, там есть совершенно очаровательное местечко: путь выходит из леса и начинаются скалы. Целая куча огромных кусков камня – настоящий лабиринт. О, там можно долго бегать, скрываясь от злобных львов.

– С чего это ты взяла, что они станут удирать? – я нахмурилась, – они же приехали охотиться? Значит постараются нас убить. Тем более, у них есть оружие и численное преимущество.

Серра, как-то снисходительно, потрепал меня по голове, словно я была маленькой девочкой, не понимающей самых простых вещей.

– Это же – люди! – в голосе сестры прорезалось торжество, – лю-ди. Они боятся, болезней, ран, а больше всего – смерти. Да они вообще всего боятся. Большинство этих животных способны напасть на льва, если он окажется один, а их будет не меньше пары десятков.

– Конечно, есть и исключения, – Серра осторожно поставил меня на пол, – но они встречаются настолько редко…

– Ну? – львица подпрыгивала, от нетерпения, – идём?

– Хорошо, – лев просто излучал недовольство, – погоняешь ты их по скалам, а дальше?

– Убью, – не задумываясь, выдохнула Зебба, – одного, за другим. Это же, человеческое отродье. Причём, самые худшие, из них.

– Человеческое, угу, – лев саркастически кивнул. Время от времени, он напоминал нам, кем все мы были, в прошлой жизни. Меня это совсем не беспокоило, а вот сестра приходила в настоящее исступление. Людей она ненавидела лютой ненавистью хоть, если подумать, у меня, для этого, было гораздо больше оснований.

Не потрудившись ответить на шпильку, Зебба подошла к стене, увешанной моими работами. Как обычно, её внимание привлёк мой автопортрет. Почему-то эта картина нравилась кошке больше всех остальных, и она часто рассматривала её, касаясь коготками гладких мазков, будто пыталась ощутить живое тепло.

Странное дело, всякий раз, мне начинало казаться, будто Зебба пытается передать портрету нечто, невыразимое словами. Пусть. Я и так знала, какие бездны нежности и любви скрываются, под внешней грубостью. Прошлое, про которое она не желала рассказывать, вынуждало кошку скрывать истинные чувства. И ещё, мне казалось, её отношение к Серра чуточку отличалось от наших, с ней, взаимоотношений.

– Снежный ангел, – загадочно пробормотала Зебба и выразительно взглянула на кота.

Всё время, пока мы сидели в кроне огромного, заросшего змеями лиан, дерева, Серра рассказывал истории давних времён, когда империя львов охватывала тысячи граней, связывая их настоящей сетью стационарных порталов. Рассказ оказался крайне интересным, ведь кот не очень часто делился подобным воспоминаниями, но в некоторые вещи верилось с огромным трудом, а некоторые и вовсе казались сказкой.

Нет, ну мыслимо ли это: летать в каких-то прозрачных повозках по небу и даже выше, там, где и воздуха совсем нет? Нам, конечно воздух не нужен, но по словам льва, туда брали и людей. На какие-то безжизненные шарики, куда невозможно проложить портал.

– Если я правильно понимаю, порталы соединяют лишь те грани, где существует жизнь? – задумчиво осведомилась Зебба, покачиваясь на лиане.

– Ну, или там, где она возможна, – уточнил кот, почёсывая мою спинку, – а ну, иди ко мне. Не спрашивай, почему, я не знаю. И никто не знает. Какой-то странный побочный эффект. Когда создали браслеты перехода и построили первые стационарные порталы, выяснилось – они ведут в миры, где возможна жизнь. Нам это оказалось лишь на руку.

Над головами оглушительно громыхнуло и бурые лепёшки туч, всё утро беременные дождём, наконец-то разрешились от бремени. Огромные капли звонко зашлёпали по широким мясистым листьям, раскачивая их из стороны в сторону. Шелест становился единственным звуком, раздающимся со всех сторон. Лишь иногда, трескуче громыхал гром и сине-зелёная сеть молний вспарывала болото неба.

Прищурившись, я разглядывала небосвод, размышляя, какой техникой воспользоваться, отражая всё это великолепие. Было так уютно сидеть на тёплом Серра и щуриться от мокрых брызг, отлетающих в лицо.

– Хм, пять-шесть, говоришь? – пробормотал Серра, – вот уж не предполагал, насколько у моих кошек плохо, со счётом.

– Ну, может быть, я слегка и обсчиталась, – Зебба изящно спрыгнула со своей лианы и потянулась, – но ведь так – намного интереснее.

По мощёной старыми каменными плитами дороге, змейкой, истекающей из леса, медленно выбиралась группа людей в мокрых плащах. Капюшоны опущены, плечи сгорблены: сразу видно – никто не рад начинающемуся дождю. И да, Серра прав, их было ровно полтора десятка.

Никакой организации, просто небольшие, по два-три человека, группки. Самый высокий и плотный, шагал впереди, изредка останавливаясь и подгоняя отстающих резкими возгласами. Сразу видно командира.

– Давайте начнём, хм, развлечение, – Серра, определённо не радовался предстоящей охоте, – Зебба, я тебя умоляю, не увлекайся, присматривай за Рейей.

– Ну, конечно,– сестричка обняла меня и ласково поцеловала в макушку, – надо же её придержать. А не то, наша великая охотница сама переловит всю добычу.

Я стукнула её локтём в бок: могла б и не напоминать, насколько я никудышный ловчий. Я не могу переломить себя и заставить радоваться процессу охоты больше, чем забавному узору на камне или изящному силуэту вечерних облаков. Зебба – совсем другое дело: когда она охотится, кошку охватывает настоящее исступление. Уследить за гибкой фигуркой почти невозможно, а создаваемые облака тени, так и хочется тотчас запечатлеть на бумаге или холсте.

А после охоты, львице требуется немедленный горячий секс и горе её партнёру, если он – не лев: его запросто затрахают до смерти. Вот такая она, моя старшая сестричка – самое близкое мне существо.

– Вперёд! – мяукнула она и соскользнула с дерева, тотчас, пропав из виду.

– Рейя, – Серра внимательно посмотрел мне в глаза и поцеловал, – постарайся не отвлекаться, как обычно. Эти люди могут быть опасны. Береги себя.

Коротко кивнув, я кувыркнулась вниз, по пути успев оттолкнуться от толстой, пружинящей лианы. Гибкая поросль подбросила меня вверх и на мгновения я ощутила себя птицей, в свободном полёте. Серра, как-то рассказывал полумифическую историю о летающих львах. Выдумки, должно быть. Но сейчас, я парила над мокрой травой, над верхушками низких деревьев и сшибала капли воды, разлетающиеся драгоценными брызгами.

– Впечатляюще, – одобрительно кивнула Зебба, когда я опустилась за её спиной, – обязательно попробую сама. Эй, люди! Вы не заблудились? Может кого-то ищете?

Сестра уже шагала вперёд, туда, где ошарашенные охотники, начинали сбрасывать капюшоны и вертеть головами. Никто и не подумал выхватывать оружие. Поверить в столь вопиющую наглость люди просто не могли.

А кошка совсем не шутила. За её спиной уже начал формироваться шлейф мрака, который чуть позже, рассыплется на множество ползущих теней, укроющих львицу. В этот момент Зебба казалось царственно прекрасной, и я тотчас захотела изобразить её ещё раз. Для себя. Да, скорее всего, при переходе на следующую грань, все мои картины и рисунки останутся здесь, но их отпечатки в памяти не сотрутся никогда.

– Лю-уди, – почти пропела Зебба и когти сверкнули на её пальцах, – такие беззащитные, такие глупые, такие…Вкусные!

В этот момент она прыгнула. Но понять, куда именно, оказалось совершенно невозможно: десятки чёрных отражений плясали повсюду и даже я, не успевала следить за их безумным танцем. Охотники сумели сообразить, какие именно гости к ним пожаловали и теперь лихорадочно выдёргивали треспы из-под мокрой одежды. Слишком поздно. Львица ворвалась в их нестройные ряды и начала раздавать несильные оплеухи.

Целью Зеббы, как она и говорила, было исключительно развлечение, поэтому все кричащие охотники оставались живыми. Но вопили и размахивали оружием они, будь здоров! Однако, вряд ли это может помочь поймать неуловимую тень, порхающую между ними.

– Ну и на кой чёрт мы ей вообще нужны? – хихикнул Серра, незаметно подкравшийся сзади, – полюбоваться?

– Почему бы и нет? – я пожала плечами, – разве это не красиво?

Несколько охотников, то ли самых умных, то ли самых трусливых, выскользнули из безумного хоровода и со всех ног бросились бежать в сторону нагромождения невысоких скал. Тот самый каменный лабиринт, который упоминала сестра.

– Нельзя их отсюда выпускать, – Серра перестал смеяться и тяжело вздохнул, – развлечение закончилось – начинается работа. Пошли, моя девочка.

Мне тоже очень не хотелось превращать несколько затянувшуюся шутку в бойню, но брат был, как всегда, прав. Если хоть один из беглецов сумеет добраться до гарнизона, вполне вероятно, следующей охоты мы не переживём. И ещё, люди, торопливо удиравшие под защиту камней, не первый день охотились на братьев и сестёр, сделав это своей работой. Возможно, кое-кто, из них уже успел совершить убийство и теперь гордо щеголял красной нашивкой на лацкане куртки – я уже видела такие.

Последний раз полюбоваться сестрой: её танец стал хаотичным, словно бешеное стрекотание крыльев осы и несколько охотников, утомлённых пляской, неподвижно лежали на дороге, не подавая признаков жизни. С такого расстояния я не могла точно сказать: живы они ещё или уже нет. Вообще-то Зебба убивает людей без рассуждений и проволочек.

Камни оказались намного ближе, чем виделось из леса. Справа, от меня, лев одним длинным прыжком оседлал глыбу, напоминающую вздыбленную волну и махнул рукой, указывая направление. Понятно. Я нырнула между двумя поникшими кустами колючего кустарника, расцвеченного звёздочками жёлтых ягод и скользнула в узкую щель, чернеющую в щербатой, тёмной от влаги, поверхности скалы.

Мокрая земля, скользящая под ногами, сменилась светло-коричневым песком, с вкраплением синих камней. Казалось, я бегу по лицу щербатого исполина, пристально следящего за мной мириадами равнодушных глаз. Я было остановилась, пытаясь представить, как же может выглядеть великан целиком, но вспомнила наставление Серра и с тяжёлым вздохом, продолжила охоту. Но потом, всё-таки, нужно будет вернуться сюда и познакомиться с гигантом поближе.

Узкая тропинка, петлявшая между холодными скалами, вывела на утоптанную площадку, с грустным деревцом и следами, смытых дождями, кострищ. Похоже на заброшенное логово каких-то бродяг, может – разбойников.

Открытое пространство разбегалось ручейками тропок в добрый десяток проходов. Около одного топталась грузная фигура с обнажённым треспом. Увидев меня, человек коротко всхлипнул и пропал за поворотом. Где-то, в глубине лабиринта, раздался истошный вопль и тут же умолк: похоже, Серра не терял времени даром. Проклятье, ну почему я даже не голодна? Был бы хоть какой-то стимул! Азарта охоты, о котором так любила рассказывать сестра не было и в помине. Какая же я, после этого, львица?

Я лениво затрусила по дорожке, куда убежал охотник и тут же услышала чьи-то нетвёрдые шаги. Нет – это не тот, кого я видела: намного моложе и легче. На мгновение, я задумалась, а потом решила подождать.

Дождь припустил ещё сильнее и видимо поэтому, парень, вынырнувший из каменной арки слева не сразу сообразил, с кем его угораздило встретиться. Он устало отбросил со лба длинную чёлку и потёр глаза, силясь разглядеть, кто перед ним. Оружия у него не было вовсе, а длинный плащ превратился в лохмотья, словно его владельца волокли по острым камням.

– Лервод? – он сделал пару шагов вперёд и всё понял, – проклятье…

– Мне очень жаль, но я не могу тебя отпустить, – я уже была рядом и смотрела в его, полные отчаяния, чёрные глаза, – но я обещаю: боли не будет. Зажмурься, так будет легче.

Охотник послушно закрыл глаза, и я легко коснулась его шеи кончиками пальцев, ощущая, как парня сотрясают судороги ужаса. Однако он не кричал и не молил о пощаде, как это обычно делают люди. Это мне понравилось. В качестве вознаграждения, я послала в руку особый импульс. Брат и сестра никогда такого не делали, считая напрасной тратой энергии, но я иногда жалела добычу и пыталась доставить ей удовольствие, пока питалась. Вот и сейчас, молодой охотник запрокинул голову и застонал, от удовольствия. Потом его ноги подломились, и он рухнул на тёмный песок.

Неподвижное тело на светло-коричневом фоне и тысячи синих глаз, равнодушно взирающих на усопшего. Я засмотрелась, и лишь несильная оплеуха вывела меня из задумчивости. Серра только головой покачал.

– Приди в себя, – лев показал мне три тёмно-красных шеврона, с болтающимися нитками, – среди них есть опытные убийцы, а ты, в своём репертуаре: поймала мелочь и уже вся в задумчивости. Зебба закончила свои игры и загнала уцелевших в лабиринт. Может, мне остаться с тобой?

– Не стоит, – я легкомысленно отмахнулась и кот тяжело вздохнул, – нет, ну правда, Серра, миленький, это – самый последний раз! Я уже собралась, честное слово.

Мой брат скорчил недоверчивую гримасу. Естественно, он не поверил ни единому моему слову. Ну и ладно. Я показала ему язык и запрыгнула на верхушку округлого гладкого камня, перепорхнув оттуда на соседний, топорщившийся, словно гребень дракона. Теперь мне стало хорошо видно, насколько сильно это сборище валунов, напоминает настоящий лабиринт. И в этих запутанных переходах, торопливо перебирали ногами семеро уцелевших охотников.

Над головой громыхнуло, и бледно-фиолетовая ветвь сорвалась с тёмных туч. Казалось её бесчисленные отростки, словно щупальца неведомой твари тянутся к земле. Воздух насытился кипящей энергией и стал ароматен и свеж. Я громко мяукнула и спрыгнула вниз. Вновь загрохотал гром, и я увидела, как молния вонзилась в самый высокий камень, расщепив его верхушку на две половины. В ослепительной вспышке, посвистывая, разлетелись осколки. Красиво! Хотелось петь и танцевать какой-нибудь, совершенно безумный танец. И пусть вокруг рушатся бледные факела молний, а воздух звенит подобно мириадам серебристых струн.

Из пляшущих теней вынырнула гибкая фигурка и Зебба, с довольной мордочкой, чмокнула меня в щёку. Потом, не говоря ни слова, потащила за собой. В волосах сестры застряла колючая ветка с мокрыми шариками ягод и рассмеявшись, я сняла её, отбросив прочь.

– Нравится? – спросила сестра, когда мы перепрыгнули тело толстого бородача, распростёртое поперёк тропинки, – может мне ещё удастся превратить мою сестрёнку в настоящую охотницу?

– Вряд ли, – она скорчила недовольную гримаску и я поцеловала её руку, – но всё равно, спасибо. Тут так красиво! И ты, такая красивая!

– Кто бы говорил, – но Зебба не могла скрыть удовольствия, – так, смотри, они пытаются выбраться наружу и некоторые почти добрались до края лабиринта.

– Это им поможет?

– Не-а, – она рассмеялась, – просто, здесь всё было намного веселее. Когда я выпрыгивала, они даже на задницы падали, а один и вовсе обмочился. Ладно, гляди: вон там – бегут двое, а там – ещё один. Он – твой. Давай, сестрёнка, погоняй этот мешок с дерьмом.

Мгновение назад кошка была рядом и вот тени уже поглотили её, превратив в смутное пятно, исчезнувшее в тонком пунктире дождя. При вспышке очередной молнии я успела заметить изящный силуэт, скользнувший за камень.

Ну ладно, пойдём гонять мешки. Сестра, как обычно, оказалась права: несколько десятков шагов, пара крутых поворотов между колючими мшистыми глыбами и перед глазами открылось чистое, без единого деревца, поле. Далеко, в стороне, виднелась тусклая полоска дороги, а совсем рядом петлял неглубокий овраг, по дну которого, судя по звуку, мчался бурный поток. Прямо, передо мной, стоял худой человек в рубашке без рукава и кожаных штанах, состоящих, казалось, из одной большой прорехи. В костистой ладони мужчина сжимал короткий тресп, а второй – опирался о колено. Охотник тяжело дышал и пытался ловить тонкогубым ртом капли дождя. Казалось отчаяние выбившегося из сил человека смешивалось с унынием пейзажа превращаясь в олицетворение вселенской тоски. Охотник, по-прежнему, не замечал меня, пытаясь восстановить рваное дыхание.

– Проклятые твари, – пробормотал он и выпрямился, – отряхивая капли с лица, – ну ничего, мы с Грасти и не в такие переделки попадали. Мы ещё покажем…

Пронзительный вопль, слившийся с раскатом грома, прервал его монолог и вынудил вертеть головой. Увидев меня, охотник как-то боком отпрыгнул в сторону, но поскользнувшись на мокрой траве, шлёпнулся в грязь, обронив своё оружие. Как ни странно, но выражение его лица было скорее торжествующим.

Я сделала шаг вперёд и тощий человек заорал, выпучив бесцветные глаза:

– Грасти, бей! Убей, проклятую сучку!

И тут я поняла. Моя рассеяность вновь сыграла со мной скверную шутку: я не обратила внимание на гнетущее чувство присутствия постороннего, за спиной, а шум дождя с громыханием грома скрыли звук шагов. Теперь то я ощущала тяжёлое дыхание и чувствовала напряжение изготовившегося к удару убийцы. Страха не было, хоть я и понимала, что живу последние мгновения. Было просто жаль расставаться с этим низким дождливым небом, мокрой травой и унылой равниной. Брат и сестра, прощайте!

– Грасти! Ну что же ты! Грасти…

Я обернулась: огромный, крепко сложенный, мужчина, с одутловатым бесстрастным лицом, стоял рядом, занеся тресп для удара. Однако, смотрел он не на меня. Шагах в десяти, от нас из каменного лабиринта выбрались Зебба и Серра. Кот был испуган и встревожен, а львица – взбешена до крайней степени. Помешать удару они бы не успели: наши силы не безграничны, однако, убийца был обречён.

– Грасти!!

И под этот отчаянный вопль, охотник отбросил тресп и медленно опустился на колени. Его мокрое, то ли от дождя, то ли от пота лицо, было бледным, словно меньшая луна этой грани и теперь выражало патологический ужас.

Кто-то врезался в меня, крепко прижав к себе. Зебба. Кошка облегчённо вздохнула и вдруг изо всех сил стукнула меня по затылку. Я не обиделась ни капли: оплеуха честно заработана.

Осуждающе покачивая головой, Серра прошёл мимо и спокойно свернул шею лежащему в луже охотнику. Кажется, тот плакал. После этого, лев нежно поцеловал меня и потрепал по голове.

Мы собрались вокруг нашего нечаянного трофея. Тот стоял на коленях, низко опустив голову и старательно прятал глаза. На добротной кожаной куртке, с обвисшим меховым воротником – семь красных нашивок. Зебба подняла брошенный тресп и показала нам семь жёлтых точек на рукояти. Похоже, наш улов так гордился своими преступлениями, что ставил упоминания о них везде, где только можно.

По лицам брата и сестры можно было легко прочитать приговор убийце, и он это чувствовал: по широкому лбу коленопреклонённого человека скользили мутные капли и шлёпались на поникшие стебельки травинок. Я же была в растерянности: с одной стороны, это был охотник – убийца моих сородичей, с другой – он только что сохранил мою жизнь.

– Назови хоть одну причину, по которой нам стоит пощадить тебя? – поинтересовалась Зебба и приложила лезвие оружия к горлу вздрогнувшего мужчины, – ведь ты так гордишься убитыми львами. Стоит ли принимать милость из лап хищников?

– Я пощадил одну из вас, – прохрипел человек, пытаясь убрать шею подальше от листовидного клинка, – а мог и убить.

– Вот только точечку поставить уже бы не успел, – ухмыльнулась львица и подмигнула мне.

– Только не говори о своём милосердии, – Серра посмотрел в низкое небо и отбросил прядь белых волос, упавшую на глаза, – думаю, ты просто струсил.

– Да, я хочу жить! – человек поднял белые, от ужаса, глаза, – и думаю это – вполне справедливый размен. Я не стал забирать жизнь, и вы должны оставить мне мою, а-а!

Зебба ткнула его когтём в щёку и по бледной коже побежал алый ручеёк.

– Да ты никак спятила, обезьянка? Мы тебе ничего не должны. Отпустить тебя и дальше убивать наших братьев и сестёр? Думаешь мне не попадались такие ублюдки, как ты? Окажись кто-то из наших, в подобной ситуации, ты бы и на мгновение не задумался.

– Вот только львы не молят о пощаде и не стоят на коленях, – тихо добавил Серра.

Человек, прищурившись, посмотрел на него, словно пытался запомнить эти слова. Смешной, честное слово. Не думаю, что когда-нибудь мне придётся оказаться в такой ситуации, но мой брат прав: просить человека о пощаде никто не станет.

Зебба хлестнула охотника ладонью по физиономии, и он рухнул в грязную лужу, закрываясь руками. В этот момент он был нелеп и жалок, и я не могла ненавидеть человека, даже зная, какие преступления он совершил.

– Убить его? – спросила Зебба, поигрывая треспом, – по-моему, всё и так ясно.

Серра выглядел задумчивым. Он посмотрел на человека, который тяжело выбрался из лужи и вновь стал на колени, а потом перевёл взгляд на меня и покачал головой.

– Его жизнь – в твоих руках, сестрёнка, – сказал он и взъерошил мои волосы, – чем бы он не руководствовался, но ты – жива и теперь вольна решать его судьбу.

Я задумалась, глядя на жалкую фигурку измазанного грязью человека. Потом обернулась: дождь почти прекратился и молнии перестали разрывать тёмное небо. Неподвижное тело распростёрлось среди блестящей травы, чуть поодаль, на края оврага лежат ещё двое; когда это брат с сестрой успели? Трупы, трупы… Развлечение перестало быть таковым, превратившись в мрачный и напряжённый фарс. Я же не бог и не могу решать, кто достоин жизни, а кто – нет. Я – всего лишь маленькая львица, которая любит рисовать, танцевать и петь песни.

– Пусть живёт, – прошептала я, – пусть уходит и живёт дальше.

– Это – ошибка! – почти выкрикнула кошка и в ярости запустила треспом в землю, загнав по самую рукоять, – этот говнюк вернётся с оравой дружков и даже не вспомнит о её милости, когда станет резать наши глотки.

– Значит, мы уйдём отсюда, – рассудительно заявил Серра и поцеловал меня в щёку, – это – её решение и мы не в праве его оспаривать. Рейя – свободная кошка, как и ты. Я – ваш вожак, лишь до тех пор, пока вы принимаете это.

– Это – ошибка, – ещё раз повторила Зебба, злобно глядя на коленопреклонённого охотника.

– Давайте уйдём, – жалобно попросила я и прижалась к Серра, – мне как-то не по себе.

– Живи, тварь! – львица пнула человека и не глядя ни на кого, гордо удалилась в глубины каменного лабиринта.

Когда мы покидали проклятое место, лев обернулся и нахмурился. Человек продолжал сохранять униженную позу, прижимая ладони к лицу.

– Знаешь, – задумчиво сказал кот, – такое ощущение, будто он всегда стоял на коленях и этого уже не изменить.

РАНЕНЫЙ ЛЕВ.

– Нам не уйти, – сказал Серра.

О, брат мой! Гости начали прибывать сразу, после обеда. Поначалу незначительные: какие-то мелкие и средние клерки, купцы и члены магистрата. Шушера, – как окрестил их начальник охраны – огромный человек, с пузом, напоминающим аэростат. Впрочем, скажи я ему это, и он пропустил бы оскорбление мимо ушей, не найдя в нём ничего обидного. Здешняя грань небрежно донашивала остатки нашего могущества, неуклонно деградируя. Впрочем, пояснение давалось не мне, ведь столь важное животное не снизойдёт до общения с презреннейшим, из пленников. Просто, рядом с жирным куском мяса, стоял ещё кто-то, невидимый из-за ширмы. Похоже – важная шишка, возможно, даже тот, в честь кого состоялось сегодняшнее мероприятие. "Шушера" робко приветствовала его и ковыляла дальше, пытаясь хоть одним глазком заглянуть за чёрную плоскость ширмы. Однако, мой личный страж, решительно пресекал эти поползновения. Нет, он не пытался сохранить мой покой, просто выполнял чёткий приказ: демонстрировать пленную львицу гостям не ниже среднего ранга. Таковых, пока, не было и я могла беспрепятственно корчиться от боли в своём узилище. Сто дней! Ничего себе юбилейчик состоялся. Скажи мне кто прежде о столь длинной голодовке, никогда бы не поверила. Да и сейчас, сквозь жуткую боль, терзающую каждую клеточку тела накатывало изумление: как я всё-таки смогла? Серра, брат мой, почему ты отослал меня, тогда? Уж лучше бы мы остались вдвоём. Я бы могла ещё несколько мгновений видеть тебя рядом, касаться твоего мощного тела и слышать твой слегка хрипловатый голос. Брат мой!

– Почему бы не устроить охоту? – поинтересовался незнакомый мне голос. Сквозь густые наслоения безразличия, я ощутила странную заинтересованность, – сейчас она почти не опасна, да и прежде, согласно отчёту, не была источником опасности. Думаю, нашлось бы немало молодых защитников, желающих отточить мастерство преследования.

– В свете последних событий, – начальник охраны зевнул, до лязга челюстей, – я сильно сомневаюсь в получении подобной санкции. Это же – опасная авантюра. Хоть, должен признать, замысел весьма забавный.

В свете последних событий? Ха! Это они имеют в виду смерть своего императора. И не только. Один из наших, точно ураган, ворвался в столицу и запустил мощный портал в подвале этой башен, оправившись в Сердце Льва, нашу родину. По слухам, погибла целая сотня людишек, в том числе и местный правитель. Я чувствовала присутствие брата и даже на расстоянии смогла оценить его невероятную мощь. Никогда прежде, мне не встречались подобные львы. Жаль, брат не смог или не успел ощутить присутствие маленькой сестры, запертой в клетке на верхних этажах. Но я не огорчалась и не обижалась, только радовалась его успеху.

– Кому вообще пришло в голову, держать львицу взаперти, – вновь тот же, незнакомый голос, но теперь в нём звучало неодобрение, – почему бы её просто не прикончить?

– Чувствуется старый защитник, – громко и отвратительно расхохотался начальник охраны, – знаю, знаю, какие у вас рефлексы: увидел льва – убей его. Но это – не моя идея. Кто-то, сверху, решил подзаработать деньжат, демонстрируя пленников, подобного рода.

– Ну, и много вы заработали? – голос сочился ядовитым сарказмом.

– До сих пор – немного. Сам знаешь, их очень трудно взять живыми. Только с этой особых проблем не было.

– Я читал отчёт, – теперь неодобрение оказалось таким сильным, что его заметил и толстокожий собеседник.

– Ну да, мои парни могли несколько увлечься. Ты должен их понять: дружок этой твари, перед смертью, успел убить и изуродовать три десятка человек. И это, во время массового загона! Проклятый ублюдок! Вот ребята и обозлились.

Увлеклись. Обозлились. Когда они пригвоздили треспами мои руки и ноги к земле, кто-то предложил развлечься с беззащитной тварью. И они собирались насиловать меня, пока я буду истекать синим дымом своей жизни. Может так было бы лучше – я успела бы умереть, пока они удовлетворяют животную похоть, но подошёл кто-то из офицеров и приказал сунуть меня в клетку. О брат мой! Я видела то место, где они оставили твоё тело и вернулась защитить его от поругания. Касание пальцами недвижной груди, и ослепительная вспышка унесла того, кто всё это время был со мной, шептал нежные слова и любил меня.

– Серра, брат мой!

– Эта картина, – незнакомый голос запнулся, точно его обладатель пытался сформулировать вопрос, – почему ей дали возможность написать её?

Начальник охраны кашлянул и неуверенно хихикнул. Похоже, эта тема не относилась к числу его любимых. А собеседник, как назло, задавал самые неудобные вопросы.

– Дурацкая история получилась, – он вновь издал тихий смешок, – мои бестолочи не уследили, и дочка служанки как-то сумела залезть в клетку к людоедке. Когда дура-мать хватилась, кто-то вспомнил, как спиногрызка вертелась около ширмы. Ну, думали, всё! Голодная львица запросто прикончит невинное дитя. Ан, нет. Глядь, а они сидят рядышком: одна, с одной стороны клетки, другая – с другой. И эта тварь учит дурёху рисовать.

Я вспомнила девочку и улыбнулась, преодолевая боль. Пожалуй, единственное светлое воспоминание, за все бесконечные дни моего заточения. Искушение выпить человечка, хоть немного утолив жажду, казалось почти непереносимым, но я вспомнила всех, встреченных ранее детей и переборола себя. Да, потом она превратится в потасканную шлюху или разжиревшую домохозяйку, но сейчас, рядом со мной, сидело большеглазое существо в уродливом платьице и восхищённо следило, как я набрасываю углём на куске деревяшки её портрет. Жаль, но больше я её не видела.

– А потом, рисунок попался на глаза Резе – леди-управительнице. Ну и ведьма сказала, будто это – намного лучше мазни её бездарей-художников. Этой, – в голосе явственно ощущалось презрение, – дали краски и холсты, приказав рисовать леди-управительницу и её семью. Все позировали, людоедка рисовала, а потом вдруг выяснилось: одна из картин – не портрет, а вот это.

– Хорошее полотно, – одобрил неизвестный, – лучше всего остального.

– Да? – сомневаясь, переспросил начальник охраны и замолчал, видимо разглядывая картину, – я, конечно, не разбираюсь во всей этой маз…Нет, ну с точки зрения ловчего, конечно! Победа над пойманным хищником. Раненый лев, которого вот-вот прикончат.

Теперь смешок издал невидимый мне охотник.

– Вообще-то я имел в виду именно художественную ценность. А насчёт всего остального…Как раз триумфа ловчих я здесь и не наблюдаю.

Хм, странно. Этот человек оказался первым, заметившим это. Мне не было нужды видеть своё творение, оно и так стояло перед глазами, как и сама трагедия, запечатлённая моими руками. Притаившись на склоне холма, среди высоких трав, я пристально следила за финалом нашей драмы. Порывы сердца, требующего спешить на помощь брату, натыкались на остатки здравого смысла, удерживающего на месте и это разрывало меня на куски. Как боец я была абсолютно бесполезна, и брат хорошо понимал это, взяв с меня обещание спасаться бегством.

О брат мой! Я тоскую по тебе! И эта боль гораздо сильнее голодных конвульсий.

– В любом случае, это было не моё решение, – начальник охраны коротко гоготнул, – вся эта мазня мне до одного места. Ты, конечно, совсем другое дело. Столько миров…

– И все – одинаковые, – с непонятной тоской возразил незнакомец, – сначала ещё ищешь какую-то разницу, а потом…Да ещё и пять лет на тревожной станции. В общем, надоело всё до чёртиков.

– Ну тогда, отставка – это самое то, – неизвестный неразборчиво хмыкнул, – нет, ну я не в том смысле. Теперь можно остепениться, купить себе домик, посмотреть на баб, в конце концов. А то и так все мужики говорят, дескать твоя злоба – она от недотраха. Может и не моё это дело, но не век же убиваться за женой.

– Это, действительно, не твоё дело, – лязгнул металл, – сам разберусь.

Послышались тяжёлые шаги, и главный тюремщик подошёл к моему телохранителю: два жирных куска мяса – один больше другого.

– Ну, как эта?

– Сидит на жопе, не рыпается! Да и куда ей деваться, хе-хе? Видал я, перевидал этих упырей взаперти: через полсотни дней становятся шёлковыми, а опосля и вовсе – бревно бревном. Хвать их тогда и в землю.

– Добро, убирай ширму. Шушера прошла. Теперь пойдут гости посолиднее, а они свои денежки уплатили и несомненно возжелают поглазеть на тварюку.

– Ишь, зыркает как!

Трудно удержаться, когда два человека обсуждают твоё ближайшее будущее. Теперь я знаю, что происходит с нами, после того, как мы впадаем в голодную кому. Нас просто зарывают в землю. Меня едва не трясло: вечность полная мрака и боли! Почему я не умерла вместе с братом?! Если бы я только могла вырваться из этой клетки!

– Так бы и сожрала проклятая упыриха, отродье Горделя! – охранник, с видимым усилием, потащил в сторону чёрную пластину, заслоняющую мир от моих глаз, – ну ничего, скоро ты присмиреешь, а там и в земельку.

Но мне уже не было никакого дела до этого зловещего бреда. Передо мной открылась панорама гостевого зала, со всеми его креслами, диванами, торшерами и картинами. Картинами, да! Некоторым людям не откажешь в таланте, и они способны создавать неплохие полотна. Среди них попадаются даже способные тронуть струны моей души.

Здесь таких было, к сожалению, весьма немного: миниатюра с плачущим мальчиком, прижимающим к груди лохматого пса; девчушка, поднявшая край платья, перед тем, как ступить в лужу и триптих, со снежной крепостью. Остальные: или напыщенная чушь балов, или дурацкий пафос войн.

Сейчас мне было не до них. Мой брат, я успела соскучиться!

– Нам не уйти, – сказал Серра и оглянулся.

В его мудрых глазах плеснулась тоска. Брат мой! Мой холст разместили в самом неосвещённом месте, определив между двумя, неряшливо исполненными, пастелями каких-то чиновников. Тем не менее, большинство зрителей интересовалось именно моей работой. Люди всматривались в изображение и бормотали: "Так ему и надо!", "Проклятый упырь!" или "Да благословит Мотрин защитников!", но на бледных лицах читалось нечто иное. Страх? Преклонение? Осознание собственного ничтожества? Может быть. Но у меня не было намерения ставить человека на его место, и я не собиралась восхвалять свой род. Зачем? Все и так понимают, кто есть, кто. Я вообще не собиралась писать это полотно. Просто моя тоска, моя боль, требовали выхода, и он оказался именно таким. Лицо Серра, обращённое к зрителю…Нет! Только ко мне! Его лицо было первым, что я увидела в своей жизни, вынырнув из ледяного мрака, за которым осталось всё прежнее существование. Прекрасное бледное лицо, обрамлённое потоками белоснежных волос и глаза, горящие тёплым золотом. Сначала это лицо, разогнавшее тьму и холод, потом – голоса.

– Ты уверен? – мелодичный женский голос, – это даже как-то смешно.

– Абсолютно, – его губы шевельнулись и лицо стало больше. Приблизилось, – люди бывают глупы и жестоки, выбрасывая то, что кажется им бесполезным и ненужным.

– Это не значит, что нужно подбирать весь их мусор, – проворчал женский голос.

– Разве она похожа на мусор? Она прекрасна, как цветок. Думаю, из неё получится очаровательная кошка.

– Ещё никто не обращал детей. Признайся, тебе просто хочется немного поэкспериментировать?

– Может быть. А может и нет. Уже не имеет значения. Дело сделано.

И невыносимо горячее лезвие пронзило мою грудь, протягивая огненные щупальца во все клеточки моего застывшего тела.

Брат мой смотрит на меня и в этом взгляде нет ни боли, ни страха, ни мольбы. Серра прощался со мной. Он знал – я ослушалась его приказа и спряталась на холме. В свой последний миг он сумел установить эту связь, посылая мне всю свою поддержку и любовь.

Мощное тело истекало голубым туманом жизненной силы из множества порезов и десяток треспов оставались в ранах. Льва не хотели, да и не смогли бы взять живым, как меня. Его хотели убить.

И убили. Брат мой! Моя рука навечно остановила миг, отделяющий его от смерти, наделив утраченным бессмертием. Физиономии охотников полны ликования и радостного азарта. Но, если присмотреться, то можно разглядеть груду неподвижных тел, за спинами триумфаторов. Десятки жизней, за одну. Но людям нет дела до подобных мелочей: их женщины нарожают ещё. Кто заменит моего брата? Я немного погрешила против истины: в тот день небо скрылось за плотными облаками и холодный ветер гнал волны по траве, где я скрылась от цепкого взгляда охотников. На моём полотне, солнце бросало ослепительный луч на лежащего льва и его растрёпанные волосы горели благородным золотом, в то время, как ликующие силуэты охотников медленно поглощала тень. Нет. Тот человек был абсолютно прав. Совсем не триумф убийц был изображён на картине. Кстати. Я повернула голову. Мой сторож, глухо ворча, складывал ширму в специальный ящик. Его начальник, важно кивая сплющенной головой, беседовал с парочкой иссохших стариков, в дорогих раззолоченных камзолах. Гостевой Зал наполнялся прочей почтенной публикой: дамами в нелепых аляповатых платьях и их спутниками смешных коротких штанишках, модных последнее время. Среди взрослых, мелькали детские фигурки. Их было немного, но я радовалась и этому. Его я узнала сразу, хоть до этого слышала лишь голос: невысокий поджарый мужчина средних лет с загорелой кожей и абсолютно седыми волосами. Мундир определённо охотничий, но нет ни знаков различия, ни наград. Охотник пристально смотрел на меня, но в его лице не было ни страха, ни презрения, ни хотя бы любопытства – всего того, что обычно отражают лица людей, при виде льва. Непонятное выражение, неожиданное. Больше ни у кого, из присутствующих, такого не было. Жалость? Нет. Сочувствие – вот верное слово. Очень странно. И это предложение об охоте…Должно быть голод порядочно иссушил мои мысли, и я не могла сообразить, о чём это говорит. Да и нужно ли? Имеет какой-нибудь смысл попытка понять человеческие поступки, если через десяток – другой дней я не смогу подняться и меня швырнут в грязную яму, забросав землёй? Смогу ли я хотя бы увидеть небо, перед этим и ощутить последнее прикосновение ласкового ветерка? Брат мой, дай мне силы!

– Мама, мама, а почему тётя голая и в клетке?

Какая то девчушка, проскользнув за спиной толстозадого охранника, прильнула к прутьям клетки. Я даже пошевельнуться не успела, а ревущего, от испуга, ребёнка оттащили назад. Какая-то белая, словно мел, узколицая уродина в платье отвратительного фиолетового цвета, злобно отчитывала девушку, в непроницаемом чёрном плаще, явно неуместном на этом празднике идиотских расцветок.

– Моя дочь едва не угодила в лапы этого монстра! – изо рта человека летели наружу клочья слюны, ты – самая бестолковая, из всех служанок, которые попадались мне. Моё терпение лопнуло, считай, это – последний день работы. Завтра утром тебя, бестолочь, вышвырнут на улицу! Пошла вон!

Странное дело, хозяйка, одетая в пышное платье, изобилующее драгоценными украшениями, почему-то казалась ничтожеством, рядом с девушкой, скрывающейся под ничем не примечательным тёмным плащом. И это чувствовала не только я. Взгляды большинства мужчин, не задерживаясь, скользили по благородной даме, останавливаясь на служанке.

Охотник, заинтересовавший меня, тоже повернулся в сторону любопытной парочки. Сначала бросил косой взгляд, потом присмотрелся и вдруг нахмурился.

Мимо клетки торопливо прошла женщина с причёской, в форме ступенчатой башни. Ассиметричное платье, бледно голубого цвета едва слышно шелестело по полу. Мадмуазель Мерриат. Она частенько бывала здесь и даже пыталась несколько раз беседовать со мной

Всякий раз у меня возникало ощущение, будто этот человек чего-то недоговаривает, будто опасается подслушивания. Да и темы, выбираемые ею для разговора…Странные они были. Про времена, когда эта грань принадлежала нам, про отношение львов к людям и сексуальные связи, между ними. Я подозревал мадмуазель в принадлежности к тайному ордену, поклоняющемуся нам и сожалеющему о минувших временах. Я слышала, про такой. Лояльные имперцы называли его членов покорившимися, а сами себя они именовали – Верными.

Не знаю, так это было или нет, но Мерриат оказалась излишне осторожной и стоило мне задать один единственный прямой вопрос, тут же перестала общаться со мной. Вот и сейчас, бросив испуганный взгляд в сторону клетки, женщина просеменила к моему полотну.

– Привет, пленница, – тучная мадам Жистор почтила меня своим зловонным присутствием, – слышала, где-то, в соседнем мире, прикончили одного из ваших. Стало быть, воздух стал ещё немного чище.

– Спорное утверждение, пока существуют люди, принимающие ванны из ароматических вод.

Толстуха расхохоталась, потряхивая желеобразными телесами, упакованными в громоздкие кружева. Этот человек часто приходил ко мне и вёл долгие беседы, наполненные оскорблениями и рассказами об убийстве очередного собрата. Правда это была или выдумка, с целью уязвить посильнее – не знаю. Как ни странно, но я не ощущала злости или ненависти, скорее – прилив сил и желание жить дальше, вопреки всем кускам мяса. Иногда мне даже казалось, будто за обидными словами скрывается некий неясный подтекст.

– Проваливай, жиртрест, Мотрин тебя побери! – толстуха махнула рукой, отгоняя моего охранника и сделала попытку присесть, – пошёл прочь, от тебя дурно несёт, и я могу потребовать возмещения ущерба за оскорбление моего благородного носика. Пусть твой начальник лично помоет тебя. И ты, милочка, иди прогуляйся.

Это она – служанке: тощей особе, в уродливом платье, на два размера больше, чем необходимо. Служанка, сведя воедино толстые гусеницы бровей над тупыми тусклыми глазами, поразмыслила и широкими мужскими шагами утопала за пределы видимости. Охранник, тем временем, тщательно обнюхал рукав и скорчил обиженную физиономию. Толстуха нахмурилась и ткнула в него коротким толстым пальцем.

– Я имею намерение побеседовать с пленницей о её картине, а вонь твоей туши способна аккомпанировать лишь разговорам о проблемах свиноводства. Жиртрест, я ведь вовсе не шучу и обязательно расскажу начальнику, как ты домогался меня.

Человек испуганно окинул взглядом трясущиеся телеса Жистор, нервно хрюкнул и почти бегом, бросился прочь. Мадам тотчас переместилась ближе к моему узилищу и поманила пальцем.

– Поди ка сюда, хищная тварь. Думаю, после такой долгой голодовки, ты бы, с удовольствием, прикончила старую толстую Жистор, – я приблизилась, и толстуха перешла на шёпот, – и я бы, с радостью, отдала свою никчемную жизнь вам, повелительница. Жаль, но это уже невозможно: мне, как и большинству Верных приходится покидать столицу. К сожалению, мы так и не смогли освободить вас. Простите, повелительница.

– Ты – верная?! – я не знала, смеяться мне или плакать.

– Да, госпожа. Меня специально послали к вам, поддерживать у вас волю к жизни. Ваши страдания и ваша стойкость…Я рыдала всякий раз, когда возвращалась домой. Но, Горделем проклятая Тайная канцелярия, после гибели императора ужесточила поиски Верных. Много соратников пали от рук имперских палачей, а оставшихся слишком мало, для вашего освобождения. Простите…

– Я не сержусь. Спасибо, за помощь – беседы с тобой, действительно, заставляли ощущать себя живой.

– Ваша картина, госпожа, – толстуха помолчала, – я клянусь сохранить её в неприкосновенности. Важно, для всех Верных, и нынешних, и грядущих, знать, кому они служат и поклоняются. Одно дело – лживая пропаганда, совсем другое – гордость и величие перед ликом смерти. Картина восхитительна!

Даже лицо человека, сидящего передо мной, преобразилось: казалось, через уродливую пористую шкуру струится неведомый свет, превращающий тучную старуху в нечто иное, прекрасное. Моя сестра назвала бы меня фантазёркой, но я своими глазами видела это преображение. Жаль, я слишком поздно узнала о своём тайном друге.

– Какая жалость, теперь тебя некому будет третировать, – старуха выпрямилась и отвратительно закудахтала, косясь на подошедшего начальника охраны, за спиной которого топтался мой страж, –к сожалению, я вынуждена ненадолго покинуть столицу и не смогу сообщать тебе о твоих, Горделем проклятых, сородичах.

– Мадам, – начальник охраны раздувался, от бешенства, – я очень долго терпел ваши выходки, но эта переходит все границы! Перед вами – смертельно опасное существо, а вы ведёте себя подобно маленькому ребёнку. Боюсь, я вынужден ограничить ваши беседы.

– Очень надо! – Жистор вскинула голову и направилась к моей картине, не преминув пихнуть локтем зазевавшегося сторожа, – пошёл прочь, хамская морда!

– Ну всё, закрывай её, – начальник нервно вытер вспотевший лоб, – два происшествия за вечер – это чересчур. К тому же, у меня – дурное предчувствие. Сам не знаю, почему. Ещё этот придурошный отставник, на мою голову! Закрывай! И смотри, в оба!

Чёрная пластина, под недовольное ворчание сторожа, медленно поползла, скрежеща по доскам пола и закрывая, от меня, Гостевой зал, где гости начали отвратительный ритуал потребления пищи и напитков. Маленький мальчик напоминающий пышный цветок, из-за множества кружевных рубашек, открыв рот, изумлённо смотрел на меня, никак не реагируя на щипки, стоявшей рядом девочки. Я перехватила последний взгляд мадам Жистор и поразилась: никогда не предполагала, насколько могут быть выразительными человеческие глаза.

Серра, брат мой! Ты вновь исчезал с моих глаз и оставалась лишь гадать, когда я вновь увижу тебя.

Появилась потная физиономия стражника, ненавидяще разглядывающего меня.

– С каким же удовольствием я забросаю твоё поганое тело землёй, – проворчал он, потирая красные ладони, – а ещё, некоторые наши очень любят трахать сучек, когда те перестают шевелиться. Я думаю, мне это тоже понравится.

– Несомненно, – сказала я, ощущая приступ омерзения, – такой, как ты, способен заниматься сексом лишь с покойниками. Ну, или с животными.

– Тварь!

Он плюнул, но его зловонная слюна не долетела, а подойти ближе человек не решился. Яростно дёрнув за край ширмы, сторож полностью закрыл нишу, где располагалась моя тюрьма, погрузив её в тень. Я осталась совершенно одна.

Или нет?

– Привет, сестрёнка.

Откуда она взялась здесь? Провинившаяся служанка в непроницаемом чёрном плаще. Она появилась из теней, окруживших моё узилище и теперь медленно сняла капюшон, вместе с уродливым чёрным париком, скрывавшим большую часть лица. Теперь я могла видеть гладкую бледную кожу, ослепительно белые волосы и сияющие жёлтым светом, знакомые глаза.

– Сестра моя! Ты! Как я рада тебя видеть!

– Я бы могла сказать то же самое, если бы дела обстояли несколько иначе. Стоило оставить вас двоих всего на пару дней и вот к чему это привело. Ну, ладно ты, бестолковое создание, но Серра! Как он мог допустить такое?

Она закрыла глаза и склонила голову. По щеке прокатилась крошечная слезинка и я ощутила спазмы в горле.

– Как всё это случилось? – тихо спросила львица, – почему вы не воспользовались браслетом?

– Нам не уйти, – сказал Серра и оглянулся.

В его глазах застыла тоска. Мы бежали среди пологих холмов, поросших жёсткой серебристой травой и высоким колючим кустарником. Впереди тянулась череда таких же возвышенностей, а за ними, я точно знала, бежит глубокая узкая река с высокими берегами и каменистым дном. В прозрачной воде всегда скользили яркие рыбы, хорошо различимые с глинистого обрыва. Сейчас два загнанных льва напоминали этих блестящих чешуйчатых созданий: такие же доступные для пристальных взглядов. Охотники, преследовавшие верхом нас всю первую половину дня, успели охватить нас с обеих сторон и оглядываясь, я видела их тёмные силуэты на фоне сумрачно серого неба. Меня убивало чувство вины: во всём была виновата я и только я. Серра ни разу не упомянул об этом, но мне не требовались резкие слова сестры для понимания этой нехитрой истины. Поэтому милосердное молчание брата вынуждало страдать ещё больше. Люди устроили засаду в том селении, где я обучала их детёнышей основам живописи и танца. Никто из нас ни разу не питался в проклятой деревушке, а Серра так и вовсе не пересекал границ посёлка. Сестра моя десяток дней назад ушла в свободную охоту, небрежно упомянув о защите, которую большой лев способен предоставить чокнутой кошечке. Как выяснилось, она заблуждалась.

– Если мы доберёмся до реки, уйдём вниз по течению, – сказала я, не замедляя бега, – там – скалы и острые камни, их звери не смогут нас преследовать. А сами они – слишком медлительные, для погони.

– Впереди – засада, – коротко бросил лев и начал замедлять бег, – очень много ловчих. Похоже, они смогли просчитать наш маршрут. Моя ошибка.

– Не говори так! – я схватила его за руку, – это – я! Я, во всём виновата…

– В чём? – он остановился и тяжело вздохнул, – в том, что эти животные настолько сильно нас ненавидят? В их неспособности различать мрак и свет, добро и зло? Добро…Ты сама всё видела.

Да, видела. Этим утром я, как обычно, пришла на площадку с солнечными часами, на окраине деревушки. Обычно зверята радостным визгом приветствовали меня и бежали навстречу, размахивая деревяшками и угольками, зажатыми в грязных лапках. Взрослые опасались приближаться к месту наших занятий, и я могла, без помех, показывать, как правильно соблюдать пропорции, определять перспективу и наносить тени. Ближе к полудню, прогнав мальчиков, я преподавала грязнулям в мешкообразных платьях основы хореографии. Мне очень нравилось, когда полтора десятка резвых сорванцов висли на мне, точно плоды на деревьях. Эти радостные вопли и бесконечный поток просьб и вопросов… В то утро меня встретила тишина. И полтора десятка мёртвых маленьких тел, выложенных в ряд. Все – задушены. Я оторопела и в замешательстве замерла, глядя на убитых детей. Зачем? За что? Если бы не Серра, меня бы убили там же. Лев, с рёвом, вырвался из-за ближайшего сарая, который местные, почему-то, именовали домом и вбил в чёрную дощатую стену истошно вопящего охотника. В тот же миг, воздух разорвали истошные возгласы множества глоток и десятки вооружённых треспами ловчих, набросились на нас. И не отставали до сих пор.

– Дай мне свой тресп, – спокойно сказал Серра, пристально глядя мне в глаза.

– Зачем? – я отступила на пару шагов, ощущая некий подвох в его просьбе.

– Рейя, – он приблизился и поцеловал меня, – ты – моя любимая кошка и когда я вижу тебя, моё сердце наполняется светом. Поэтому я хочу, чтобы ты осталась жива.

Только теперь до меня дошло, к чему он клонит и это привело меня в ужас. Жить без Серра? Нет! Лучше умереть вместе с ним. Я замотала головой и лев ещё раз поцеловал меня.

– Мы не можем уйти и бросить Зеббу здесь. Кроме того, я слишком давно питался и у меня просто не достанет сил, открыть переход. Придётся принять бой. Рейя, я живу очень давно и понимаю – это сражение не выиграть. Останемся вдвоём – умрём оба.

– Пусть так! Я не боюсь!

– Я боюсь. Боюсь, за тебя. Хочу, чтобы ты жила. Живи и расскажи сестре, как погиб я.

– Нет, нет!

– Дай мне обещание, что ты останешься жить! Во имя нашей любви.

Я разрыдалась: Серра и сестра – вот и вся моя жизнь. Другой не было, да я и не желала ничего иного. Мне всегда виделась целая вечность впереди и вдруг она резко оборвалась. Мой любимый лев должен был умереть, а я не могла уйти следом. Что может быть хуже?

Тогда я ещё не знала. Серра крепко обнял меня, ещё раз поцеловал и осторожно вынул из поясных ножен мой тресп – скорее красивую игрушку, нежели оружие. Я стряхнула набежавшие слёзы и отчаянно обернулась: через гряду холмов перевалили тёмные силуэты всадников и устремились к нам. Кольцо преследователей сжималось. И всё меньше оставалось отпущенного нам времени.

– Серра, – сумела выдавить я, но он улыбнулся и прижал палец к моим губам.

– Сестра моя, – едва слышно произнёс он и коснулся моей щеки своей, – обещай мне остаться в живых. Обещай и дальше радовать братьев и сестёр. Обещай найти новую любовь и поддержку. Обещай.

Он был настойчив, и я молча кивнула. Я просто не могла, была не в состоянии произнести всё это вслух! Тогда лев широко улыбнулся и легко толкнул меня в грудь.

– Беги, – сказал он, – спрячься. Им будет не до поисков маленькой прелестной львицы. Этим животным предстоит рандеву с огромным страшным львом.

– Ты спряталась? – негромко спросила сестра. Её глаза тускло светились в полумраке.

Я кивнула. Помешкав, она кивнула, в ответ.

– Это – правильно. Всё равно, в бою ты бы только помешала ему. Жаль, меня там не было, когда…

– Его бы это не спасло, – горько вздохнула я и закусила губу, – их было слишком много. Наверное, ловчие очень долго готовили эту ловушку.

Сначала они попытались поймать окружённого льва. Но из-за страха приблизиться, сети летели мимо, а с десяток Серра поймал и отправил обратно. Охотники казались такими медлительными и неуклюжими, словно сделанными из дерева. Мне начало казаться будто всё обойдётся. Кот сумеет ускользнуть от этих неловких животных, и мы убежим. Множество всадников мешали друг другу, толкались крупами коней, цеплялись упряжью и злобно переругивались.

Лев, напротив, сохранял ледяное спокойствие. Стоя в центре пульсирующего кольца, он презрительно поглядывал на ловчих, сжимая в опущенных руках два треспа: свой – боевой лист, с широким лезвием и мой – маленький клинок, с инкрустированной драгоценностями рукоятью. Чуть позже, они потребовались оба.

Как выяснилось, охотники были неловкими лишь тогда, когда пытались изловить кого-то живым. Стоило им отказаться от этой мысли и поведение ловчих разительно изменилось.

Затрещали арбалеты и лев, поморщившись, пошатнулся, сбивая вонзившиеся в грудь метательные треспы. Эти негодяи собирались расстрелять его издалека, надеясь обойтись лёгкой кровью! Но Серра был умным и опытным львом, поэтому не собирался изображать беззащитную жертву.

Прижавшись к земле, я наблюдала, как его мощное тело напряглось, перед прыжком и вдруг размазалось в воздухе. Через мгновение, кот оказался среди галдящих всадников, нанося удары во все стороны. Завопили раненые и безвольно падали мертвецы. Лошади, ощутив запах хищника, начали подниматься на дыбы, сбрасывая живых к мёртвым. Казалось, этой паники достанет брату, для спасения и он сумеет прорваться к свободе. У меня вновь вспыхнула надежда и закусив губу, я скользнула ближе к подножию холма, на тот случай, если потребуется моя ничтожная помощь.

Не получилось. Всё-таки нас преследовали не обычные крестьяне, а специально обученные убийцы. Ещё несколько человек рухнули вниз, оставив опустевшие сёдла и Серра вырвался на открытое пространство. Мощное тело истекало синим туманом жизни, а из оружия брат сумел сохранить лишь мой крошечный клинок. Лев небрежно отшвырнул безжизненное тело охотника и пошатнулся. Его глаза словно пытались что-то отыскать. Кого-то. Меня.

– Нет! – рыдания рвались из моей груди, – оглянись!

Десяток спешившихся ловчих, воспользовавшись мгновенной заминкой, подобрались ко льву сзади и почти одновременно вонзили оружие в беззащитную спину. Мне хотелось закрыть глаза и не видеть этого. Мне хотелось умереть вместе с моим братом…

Серра медленно, точно нехотя, смёл нападавших, и тут же новая волна орущих охотников захлестнула его, повалив на землю. Треспы, на длинных древках, пронзили мощные ноги, сильные руки и надёжную грудь. Лев запрокинул голову и меня пронзила боль, когда я увидела выражение страдания, на его прекрасном лице. Но даже в этот момент он не издал ни звука.

Оружие выпало из пальцев брата, когда убийцы принялись полосовать его клинками. Я видела их физиономии, искажённые животной радостью, их уродливые тела, полные суетливого и постыдного самодовольства.

Это и был момент, запечатлённый на картине. Из последних сил Серра сумел отыскать меня, притаившуюся на склоне холма. Его глаза послали последнее: "Люблю".

И мой брат умер. Погас мой свет. Казалось, я умерла вместе с ним. Будто это меня истыкали треспами, радостно галдящие людишки, деловито собирающие трупы сородичей и вопящие о том, что это – совсем ничтожная цена, за такую добычу. Брат мой!

– Я убью их! – прошипела Зебба и в её тихом голосе прозвучала холодная ярость, – убью их всех, с их паршивыми детёнышами и тупыми самками! А потом, вытащу тебя. Мерзкие твари! Ненавижу! Ненавижу…

Ах, если бы её обещание могло быть исполнено.

– Их слишком много, – печально сказала я и протянув руку через прутья, коснулась пальцами прекрасного лица, изуродованного гримасой ярости, – прости меня, сестра моя. Из-за меня уже погиб Серра, и я не хочу, чтобы и твоя смерть оказалась на моей совести. Да ты и сама знаешь: ключом от клетки ты воспользоваться не сумеешь всё равно.

Глаза кошки вспыхнули точно два яростных солнца и тут же погасли. Можно было сколько угодно приходить в бешенство, шипеть и выпускать когти, но против правды не пойдёшь: освободить меня львица просто не могла. Даже если бы ей, каким-то чудом, удалось перебить всех животных в башне, проклятый ключ просто сжёг бы ей ладонь.

– Я могу заставить кого-нибудь, из этих тварей, – медленно пробормотала кошка и хищно прищурилась, – под страхом смерти, они и мать родную прикончат.

Хорошая мысль. Наверняка, она приходила в голову и моим тайным поклонникам. К сожалению, я точно знала, где находится уродливая штуковина, запирающая замок клети.

– Ключ в комнате начальника охраны, – устало сказала я и опустила голову, – и он – единственный, кто может им воспользоваться. Прости, но спасения – нет.

Зебба тихо зарычала. В этом звуке звучала тоскливая безысходность и искренняя боль. Мне было безумно жаль мою несчастную сестру. Я была так виновата перед ней! Перед ней и Серра. Всё случилось из-за меня.

– Когда-то, – негромко сказала кошка и протянула руку, сплетя свои пальцы с моими, – очень давно, я потеряла свой прайд. Тогда же, я утратила льва, которого любила. Они все погибли, а я ничем не смогла им помочь. Я даже не успела признаться любимому в своих чувствах, – львица крепко сжала пальцы и смахнула свободной рукой какую-то пылинку с щеки, – я не смогла защитить братьев, но поклялась отомстить. Не отомстила. Когда боль утраты терзала меня, я обещала никогда больше не привязываться ни к одному льву. Чем утратить близкого – лучше умереть! – она помолчала, закрыв глаза. Две слезинки мерцали на матовых щеках, – я опять не смогла сдержать обещания.

– Прости меня, сестра, – я поднесла её пальцы к губам и поцеловала, – Серра…

– Глупая! Серра был замечательным другом, хорошим вожаком и великолепным любовником. Знаешь, сколько таких я встречала? Охотилась с ними, занималась любовью и просто путешествовала, с грани на грань. Потом мы разбегались. Но ты… Такая маленькая, беззащитная и сумасбродная львица. Я не смогла защитить тебя, но хотя бы признаюсь: ты была самым лучшим из того, что я встретила за все эти десятилетия. Словно тёплый лучик, который растопил лёд, внутри меня. Чудо, разогнавшее мрак и попавшее в лапы злобных невежественных тварей. Тварей, убивающих этот живой свет.

Она протянула вторую руку и погладила меня. В сияющих глазах стояли слёзы.

– Что мне делать?! – почти выкрикнула она, – как я могу уйти и оставить тебя здесь? Как я могу жить дальше, зная о твоих страданиях и приближающейся гибели? Рейя, любимая сестра моя, как я должна поступить?

Зебба, моя сестра, которую я всегда считала образцом выдержки и хладнокровия, не стесняясь, рыдала и я плакала вместе с ней. У меня не было ответа, да и какой совет могла дать маленькая глупая львица, запертая в клетке? И всё же одна разумная мысль сияла крошечной блестящей льдинкой, посреди хаоса бешено мчащихся мыслей. Мысль, такая же гладкая, сверкающая и совершенная, как кусок льда. И такая же холодная.

– Сестра моя, – я ещё раз коснулась губами её пальцев, – я очень люблю тебя и мне радостно видеть тебя рядом. Прости, но чем дольше ты остаёшься здесь, тем больше вероятность попасться людям на глаза. Прошу тебя об одном: когда будешь уходить – оставь мне своё оружие.

Зебба замерла, потом её глаза закрылись, а голова опустилась на грудь. Казалось, кошка задремала, но я ощущала вздрагивание нервных пальцев. Львица, несомненно, понимала в чём смысл моей просьбы, но она должна была осознать – иного выхода просто нет. Или я продолжу медленно и мучительно угасать, пока не превращусь в живой труп, или смогу разом прервать весь этот кошмар.

– Твоя картина, – прошептала она, не открывая глаз, – как ты её называешь?

– Раненый лев, – ответила я, – кажется, у людей есть другое название, но я его не запомнила.

– Раненый лев? – кошка, с тоской, взглянула на меня, – звучит, словно приговор, для всех нас. Мы, точно раненые, мечемся с грани на грань, теряем друг друга, умираем…

– Не говори так, сестрёнка, – я прижалась щекой к её нежным пальцам, – ты продолжишь жить дальше. Найдёшь кого-нибудь и будешь счастлива вновь.

– Счастлива? – кошка криво ухмыльнулась, – счастлива я стану сегодня ночью, когда уничтожу тварь, служанкой которой притворилась. Убью её, всех её поганых родственников и слуг. Надеюсь – это станет достойной панихидой по моей любимой сестрёнке.

На её лице я прочитала ледяную уверенность в этом.

– Пожалуйста, сделай мне маленькое одолжение, – я просительно сжала её ладонь, – не трогай детей. Да, я знаю, какой чепухой ты считаешь подобные просьбы, но исполни эту. Ведь я уже никогда больше ни о чём не попрошу!

Зебба печально улыбнулась и кивнула.

– Как раз за такую чепуху я и люблю тебя, милая. Глупое, нелепое милосердие к жестоким животным, даже на грани смерти, – она несколько раз поцеловала мои ладони, – прощай, моя маленькая сестричка. Я всегда буду помнить тебя.

И силуэт кошки растворился в мерцающей тени, оставив мне лёгкий аромат полевых цветов, чего-то насыщенного, точно жаркая ночь…И холодную рукоять треспа.

Я едва успела спрятать оружие за спину, как ширма с глухим шелестом, скользнула в сторону. В образовавшейся щели маячила уродливая физиономия моего сторожа, узкие глазки которого подозрительно обшарили меня с ног до головы.

– Сама с собой треплешься, тварюка? – он криво ухмыльнулся, обнажив чёрно-жёлтые пеньки зубов, – умишком начала двигаться? Давай, давай. Ничего, ничего, уже скоро…

Велико было желание подозвать урода ближе и освободить от невыносимой, для него, тяжести жизни. Но успею ли я, потом, ускользнуть следом? Вряд ли. Пусть живёт.

Охранник, даже не подозревающий, о моём щедром подарке, ещё раз оскалился и пропал, оставив щель незакрытой. Мне достался небольшой участок гостевого зала: несколько кресел, столик, лениво болтающие люди и парочка миниатюр, на стенах. К сожалению, мой холст остался вне поля зрения.

Странный охотник, привлёкший ранее моё внимание, неторопливо прошёл мимо, задумчиво глядя в мою сторону. Чего он хотел? Почему я так интересовала его? Эти вопросы, как и многое другое, мало-помалу бледнели и растворялись.

Важно – иное. Я перестала быть пленницей. Моя сестра подарила мне надежду на освобождение. Дала ключ к секретной двери, недоступной ранее.

Сегодня ночью, когда все животные отправятся спать, я достану свой ключ и отопру ворота в мир, где нет страданий и боли; нет раненых львов, ожидающих смерти.

Свобода! Спасибо тебе, моя сестра. Прости меня, мой брат. Прощайте. ОХОТНИК. Последний луч светила медленно скользил по жёлтому дереву пола, постепенно исчезая за краем чёрной ширмы, а я провожала его взглядом так, словно он мог освободить меня или хотя бы утолить голод, пожирающий меня. Ублюдок, из императорской охраны, поставил ограждение вплотную к стене, оставив в поле моего зрения ничтожный кусок Гостевого зала. Часть уродливого дивана с вульгарной половицей рядом; круглый приземистый столик на пузатой ножке и несколько грязных бокалов на полированной поверхности; пара человеческих миниатюр на стене и тусклый бра, между ними – вот и всё. Хуже всего – моё полотно осталось где-то там, за непроницаемой чёрной поверхностью, и я не могла последний раз взглянуть в любимые глаза Серра, попросить у него прощения, за свою слабость и попрощаться. Знаю, будь лев жив, он бы никогда не одобрил моего поступка. Назвал бы слабостью, трусливым бегством, которое подобает лишь людям. Но как я могу поступить, если сил почти не осталось, а леденящая боль голода пустила свои отростки во все клеточки моего тела? Бессмысленно молить хотя бы о секундном избавлении от боли, ведь нам не дано забыться во сне или обычном человеческом беспамятстве. Сто дней голода и боли практически сломали меня. Прости, Серра! Прости и ты, моя сестра, давшая возможность совершить этот побег. Единственный возможный побег, в моём положении. Слабое утешение – представлять бешенство людей, узнавших, что я всё-таки смогла обмануть их и уйти. Слабость – всегда слабость, как не оправдывайся. Моя сестра, ты всегда называла меня слишком мягкой и податливой, говорила, такие качества не подобают львице. Ты оказалась права и большое тебе спасибо, за твою доброту и любовь. Последняя солнечная искорка ускользнула за ширму и ночные тени, мало-помалу, поползли из-под дивана, из-за столика, заскользили вниз по стене. Я знала, точно знала, куда они ползут и кого ищут. Так идите же быстрее, скройте меня в сумраке ночи, пожрите моё больное сознание, дайте свободу от боли, терзающей его! Может быть тогда я освобожусь и стану вольна, как исчезнувший луч света, нырну между ядовитыми прутьями, навсегда покину проклятое место… Шум голосов начинал стихать. Значит торжественное мероприятие завершалось и гости, напихавшись омерзительной пищей и налакавшись мерзкого пойла, отправятся в свои стойла. Там они, по-быстрому совокупившись, провалятся в свои зловонные сновидения. Люди! Почему я не могу вас ненавидеть, даже после того, как вы фактически убили меня? Сестра моя, прости меня ещё раз, но я такая, какая есть и уже не смогу измениться. Просто, для этого не остаётся времени. Время моей жизни заканчивается. Ускользает, следом за последним лучом солнца и растворяется в наползающих тенях. Простите меня, мои братья и сёстры! Я – слабая львица и не вижу другого выхода. Громкий топот тяжёлой обуви известил об окончании дня. И закончится он точно так же, как и все остальные: громким пыхтением зловонной пасти и душным смрадом какой-то человеческой жвачки. Мой персональный страж, как обычно, пришёл пожелать мне спокойной ночи. Так, как он это понимал. На этот раз сторож был облачён не в обычные серые обноски с императорским гербом, а в пугающе-цветастую куртку с тем же, безвкусным гербом и красно-жёлтые, полосатые штаны. Ах, да! Праздник, как-никак. Сторож, покачиваясь, замер перед клеткой и уставился на меня кнопками тусклых глаз, теряющихся в складках рябого одутловатого лица. Сальные волосы клочьями торчали из-под сплюснутого блина ярко-алого берета, а неровно ощипанная бородка ходила из стороны в сторону. Мой страж изволили откушать. Подбирал объедки за местной элитой.

– Чо, стерва, ишшо не подохла? – любезно осведомился охранник, – коды ж ты ужо скопытишься, упыриха? Гляш, я хоть тоды немного отдохну.

Я просто не могла позволить этому куску мяса нависать над собой. В конце концов, львы, пока они ещё живы, не должны валяться у человеческих ног. Я ещё жива. Испытывая режущую боль во всём теле, словно его кромсали на куски, я медленно поднялась на ноги и выпрямилась во весь рост, позволив волосам обнять кожу. Человек, криво ухмыляясь, наблюдал за мной. Чавкать он так и не прекратил.

– Для такого животного, как ты, – сказала я, глядя на него сверху вниз, – должно быть честью, выполнять подобную работу. Да и не перерабатываешь ты, ленивая тварь.

Последнее замечание его задело. Сторож, угрюмо пыхтя, протянул окорокоподобную руку за ширму, и я сжала зубы, пытаясь сдержать панику. Огромного труда стоило оставаться на месте и сохранять невозмутимое выражение лица. Слишком хорошо знала я этот жест и то, чему он предшествует. Охранникам запрещено пользоваться оружием, но они отлично понимают – жаловаться я никому не стану. Не подобает льву жаловаться человеку или ожидать помощи, от него.

– Дерзишь, сучка? – недобро ухмыляясь, пробормотал человек и потянул к себе тресп на длинной рукояти, – сама должна понимать – это будет заслуженное наказание.

Очень хотелось зажмуриться, успокоить птицу, бешено бьющуюся внутри. Нет, я не могу позволить животному заметить мою слабость. У меня нет секретов от вас, братья и сёстры, но это вонючее создание не сможет оценить, насколько уязвима я стала.

Поэтому я лишь презрительно смотрела в глаза человеку, когда он размахнулся и ткнул оружием в мою грудь. Всего лишь ещё одна капля боли в бескрайнем океане страдания, поглощающем сознание. Так хотелось думать, но, против своей воли, я застонала.

Будь ты проклят! Будь проклята я… Прости, Серра.

– Слабеешь, гадина, – он хохотнул, но под моим презрительным взглядом смешался, – ничо, я ишшо доживу до того дня, коды гордая львица шлёпнется на колени молить меня о пощаде. Тоды я надену на тебя ошейник, а ты станешь лизать мои сапоги.

– Оставь свои фантазии для человеческих самок, животное. Я, скорее умру, чем стану на колени!

– Посмотрим, – он, посмеиваясь, отвёл оружие назад, но в этот раз лишь имитировал удар, громко расхохотавшись, когда я, не удержавшись, вздрогнула, – боишься? Бойся! Я стану твоим самым страшным кошмаром!

– Мы не спим и сны нам не снятся, – силы были на исходе и даже стоять приходилось, испытывая невыносимую боль, – тебе не стать моим кошмаром – только своим. Ты живёшь в собственном бредовом человеческом сне и пытаешься распространить его на других. Лучшим выходом было бы пробуждение.

– Чего?

– Умри, животное.

Он остервенело ткнул меня в живот и даже не глянув, как я буду страдать, утопал прочь. Только теперь я позволила себе опуститься на холодный пол клетки и прижать ладонь к тонкой полоске на поверхности бледной кожи. Дымок рвущийся наружу, казался почти невидимым, – но он был моей жизнью и восполнить силы мне нечем. Ещё одна толика боли. И так, каждый вечер. Неужели я действительно заслужила подобное? А ведь моя сестра упрекала меня в излишней мягкости с этими животными. Так она оказалась права?

Шаги мучителя стихли и глухо хлопнула закрывшаяся дверь. Светильники начали тухнуть, один за другим и сумрак, мало-помалу, воцарился вокруг. Только призрачное сияние крошечных бра пыталось рассеять подступающий мрак. Нет, лишь вокруг, но никак не внутри меня.

Серра, брат мой! Больше всего на свете, я хотела бы ощутить твои пальцы на моём теле, твои губы на моих и услышать слова нежности и любви. Как жаль, но всё что осталось – твой образ на моём полотне и светлые воспоминания, немеркнущим пламенем озаряющие ночь, внутри меня.

Я осторожно подползла к самому дальнему углу клетки, упирающемуся в холодную каменную стену, покрытую чёрными пятнами жирной плесени и запустила руку в щель между обжигающим кожу прутом и ледяной кладкой. Пальцы коснулись драгоценного подарка моей сестры. Единственное место, где я могла скрыть нечто личное от своих соглядатаев. Эта проклятая грань лишала нас способностей к маскировке и созданию одежды, вынуждая меня ходить полностью обнажённой.

Глупые люди! Им казалось, нагота тяготит меня и смущает отсутствие одежды. Нет, мне не доставало МОЕЙ одежды. Той, которую Серра ласково именовал сексуальным безумием; той, над которой смеялась сестра, а потом, втайне копировала; той, чьи линии и очертания не походили ни на один человеческий наряд.

Я достала тресп и положила на пол, перед собой. Прекрасная, всё-таки, штуковина. Создатель её понимал толк в красоте: эти очертания древесного листа, то – абсолютно прозрачного; то – матового, словно шлифованный металл. Рукоять, в форме идеального львиного тела, удобно располагалась в ладони, вызывая воспоминания о чём-то приятном и сексуальном. Как жаль, но всё это великолепие должно нести лишь смерть. Стоит воткнуть клинок в грудь, и она не заставит себя долго ждать. Перетерпеть мучения, и милосердная тьма навсегда сотрёт ту вселенную боли, где я живу последнее время.

Я не боюсь смерти. Никто из нас не боится. Но вокруг так много прекрасного, столько замечательных вещей, ради которых стоит жить дальше! Если бы у меня оставался хотя бы единственный шанс…

Тресп тускло мерцал в слабом свете и я, как зачарованная, протянула руку и положила пальцы на гладкую рукоять. Подняла оружие и медленно поднесла к лицу, любуясь переливами сияния в листообразном клинке. Осталось повернуть оружие остриём к себе и слиться с ним, как я сливалась с Серра. Брат мой! Те, незабываемые ночи под двумя лунами, около грохочущего водопада…Твои сильные руки на моём мокром теле и шершавая поверхность плоского камня, выступающего из чёрного, как сама ночь, озера.

Как забыть всё это? Забыть – значит предать Серра и остальных братьев, с кем я делила удовольствие секса. Исчезну я – исчезнут и они, растворившись в бездне небытия. Эгоизм – лечить свою боль, убивая память о братьях и сестрах, многих из которых уже нет в живых. Если я убью себя, исчезнут и они, оставив только жирную зловонную скотину, безнаказанно истязавшую меня каждый вечер.

Я ощутила отвращение к самой этой мысли. Это – не смерть в бою, а позорное бегство. Если я сейчас уйду, человек возомнит себя победителем, оказавшимся сильнее львицы, удравшей от него во мрак небытия. Никогда! Не позволю мерзкому животному победить!

Я опустила оружие и вдруг ощутила прорвавшееся чувство присутствия постороннего. Не запах – нет, его не было, шагов я тоже не слышала, но ведь все львицы – охотницы. Я – тоже, пусть и не самая лучшая (К чему кривить душой? Одна из худших). Я обернулась и наткнулась на внимательный взгляд стальных глаз.

Тот самый охотник, ради которого устраивали сегодняшнее человеческое угощение. Возраст не разобрать, но точно перевалил середину отведённого людям срока. Впрочем, седая голова и глубокие морщины на загорелой коже, не соответствуют поджарому мускулистому телу. Обычно люди, миновав юность, начинают зарастать жиром, напоминая толстых неповоротливых свиней. Этот, скорее, походил на волка.

Человек носил мундир охотника, лишённый каких бы то ни было знаков отличия. В том числе и омерзительных красных шевронов. А другие, просто обожают подобные украшения.

Я торопливо спрятала руку с треспом за спину, отлично понимая, насколько нелепо выглядел этот жест. Прежде я часто играла с человеческими детёнышами, учила их рисованию и танцам. Похоже, именно у них я и научилась дурацкому жесту. Как человеческий ребёнок!

Ночной гость даже не улыбнулся. Он неторопливо отодвинул ширму, открывая полную панораму зала. О чудо, я вновь видела раненого Серра и ощущала его тёплый взгляд. Здравствуй, брат! Возможно, мы ещё будем жить.

Человек, по-прежнему безмолвствуя, поставил около клетки маленький табурет и присел, лицом ко мне. Я продолжала наблюдать за его действиями, не зная, как поступить дальше. Стоит ему подать сигнал, и охранники мигом обезоружат меня, истыкав треспами, с ног до головы.

– Почему?

Этот вопрос словно сломал тот стержень, который удерживал меня на ногах, и я медленно опустилась на дощатый пол клетки. Честно говоря, я просто не поняла, о чём он меня спросил и видимо, человек это тоже сообразил.

– Почему ты, всё-таки, решила остаться в живых? – он яростно потёр лоб, словно его мучила сильная головная боль, – не подумай, будто я желаю тебе смерти…

– Странно, – вдруг вырвалось у меня, – обычно, такие, как ты, желают нам только смерти.

Ох и странные у него были глаза. Полные…Чего? Затаённой боли? Растерянности?

– Больше ста дней без пищи. Боль, терзающая тебя, воистину непереносима. Смерть должна казаться желанным, но недостижимым подарком. И вот, я вижу, как другая львица передаёт тебе тресп…

Ужас обуял меня. Моя сестра? Неужели её схватили или убили? О, нет…Я виновата! Зачем я задерживала её!

– Моя сестра?..

И вновь то странное выражение серых глаз.

– Не волнуйся. Только я сумел заметить её. Она очень хорошо замаскировалась. Прости, просто я очень давно охочусь на вас.

– И ты?..

– И я никому ничего не сказал. Твоя сестра спокойно покинула башню. Думаю, она не пропадёт.

Вот теперь я была полностью сбита с толку. Охотник заметил свободную львицу и позволил ей спокойно уйти. Но волны радости захлёстывали меня с головой: моя сестра – жива и на свободе!

– Ты – странный, – сообщила я, – почему ты хотел устроить охоту на меня? Я слышала, как ты разговаривал с этим надутым бурдюком, начальником охраны.

Он криво ухмыльнулся.

– Хотел дать тебе шанс погибнуть в бою. Или – уйти. Я считаю отвратительной практикой содержать подобных тебе в клетках. Это, как признание: да, мы ничтожнее вас, но попытаемся низвести до своего уровня. В этом нет ни капли чести.

– Да брось ты, большинство людей и не мыслят такими категориями. Им просто доставляет удовольствие мучить нас, – сначала он пожал плечами, а потом нерешительно кивнул, – жаль, тебе не разрешили устроить охоту на меня. Но это поправимо, – слегка помешкав, я достала тресп из-за спины и протянула оружие человеку, сидящему у клетки. Смерть в бою почётна – так всегда говорил мой брат, Серра. Сестра моя соглашалась с ним, а я…Жаль, не могу обнять Зеббу и сказать, как она была права. Права, во всём, – держи. Сейчас я брошусь на прутья, и ты сможешь меня убить. Скажешь – случайно увидел оружие и сумел его отнять, лишь прикончив злобную тварь.

Он даже руку не протянул. Я, наконец, сообразила, что вижу в этих стальных глазах – пустоту. Пустота и печаль – ничего более. Пожалуй, человек с такими глазами мог желать смерти побольше моего. Но почему? Этот охотник интриговал меня тем больше, чем дольше мы с ним общались.

Я положила клинок на пол, между нами и убрала волосы за спину, позволив охотнику оценить моё тело. Обычно самцы человека мгновенно возбуждались, увидев меня обнажённой. Да и Серра считал меня очень красивой львицей, пусть и необычайно маленького роста. Зебба соглашалась с ним и смеясь, добавляла, будто она путает меня с моими настольными статуэтками.

– Я читал отчёт о твоей поимке, – охотник своим хрипловатым голосом нарушил затянувшееся молчание. Ни единым жестом или взглядом он не показал, что оценил мою красоту. Хм, нахал! Меня это весьма задело. Ладно вонючая скотина, охраняющая меня: другие сплетничали о его давней импотенции. Но этот то был довольно привлекательным, как для человека, да и обычного зловония, почти не испускал, – ты почти не сопротивлялась и даже никого не ранила. Очень странно.

– Отчёт был подробным? – я приподняла одну бровь.

– Да. Я знаю всё. И как тебя, без нужды, утыкали треспами и…Про всё остальное, тоже. Мстили за твою сестру, сумевшую улизнуть и убить десятерых преследователей. А в особенности, за вашего вожака. Он дался дорогой кровью: три десятка убитых и ещё больше, искалеченных.

– Брат мой был сильным львом, – с уважением сказала я и посмотрела на своё полотно, – но он никогда не охотился, ради охоты. Всегда – ради утоления голода. Хотя, да – для вас же каждый убитый львом человек – страшная трагедия. Нет, не подумай, я не иронизирую. Мы такие, какие есть и вы, для нас – всего лишь пища.

– Иронизируешь? Ха! – он вскочил и начал нервно метаться, точно это его, а не меня, посадили в клетку, из которой не было выхода, – последнее время это мучает меня всё сильнее. С детства я хотел нести справедливость и защищать невинных от опасности. Именно поэтому и пошёл в защитники. Моя цель – защита людей от львов, спасение человеческих жизней. И что? Наш отряд прибывает туда, где случайный прайд совершил нападение на захолустный городок и убил троих жителей. Десятки опытных воинов гибнут, и троица хищников повержена или изгнана прочь. Да здравствуют павшие воины! Да будет всем счастье!

– Ну и? – поинтересовалась я, – счастье будет?

Человек остановился, будто наткнулся на невидимую стену и дико взглянул на меня. В его глазах всё ярче разгорался огонь безумия. Да, он был тяжело болен чем-то, пожирающим его разум, почище моего голода. И выхода не было. Меня заточили в клетку, а он свою соорудил сам. Но почему?

– Счастье, – он покачал головой и едва слышно всхлипнул, – счастье…Десятки режут друг друга в пьяных драках, калечат в семейных ссорах и душат в подворотнях за жалкий медяк. Сотни умирают от голода из-за высоких налогов, нежелания работать и жадности хозяев. Тысячи мрут от болезней, потому как нет ни докторов, ни лекарств. Десятки тысяч гниют на полях сражений из-за тупейших амбиций и жажды власти. Ради чего я делаю своё дело? Для чего я спасаю этих трёх, которые в ближайшее время станут убийцами или жертвами?

– Ну, не все львы, такие, как мы, – я была поражена его бешеным напором. Нет, люди – неприятные животные, но неужели всё настолько плохо? – в молодости мы совершаем разные глупости. Очень часто наши невинные развлечения заканчиваются множеством бессмысленных смертей.

– Я знаю, – он отмахнулся, – я читал много отчётов и сам проводил дознания. Но, поверь, самым злобным, из вас, далеко до некоторых милосердных правителей. Да и подумать – вы относитесь к нам, как к животным, а для большинства людей убийство человека равносильно смерти какой-нибудь свиньи. То есть мы сами уравняли себя со свиньями. К чему жаловаться? А жестокость, с которой мы иногда убиваем себе подобных вам вообще незнакома.

Он замолчал и почти рухнул на свой табурет, охватив голову руками. О! По его загорелой щеке медленно ползла одинокая слезинка. Крепко его прижало. Поймав себя на этой мысли, я прислушалась к чувствам и оказалась поражена. Мне было жаль этого человека. Хотелось подойти, обнять и погладить по седой голове. Странно. Раньше такие желания относились лишь к моим братьям и сёстрам.

– Меня зовут Чар, – глухо сказал человек, не поднимая головы, – хоть тебе и нет до этого никакого дела.

– А меня зовут Рейя, – сообщила я и подвинулась ближе, – а почему, человек Чар, ты решил рассказать всё это именно мне? Неужели нет больше никого, кому бы ты мог излить свою боль?

Он отрицательно покачал головой, а потом поднял на меня свои больные глаза.

– Рейя, – медленно произнёс он, – нет, Рейя, пожалуй, ты единственный че…Прости, ты – единственная, с кем я могу поговорить на эту тему. Да и вообще, просто поговорить. Иногда так получается. Из-за работы и образа жизни ты теряешь всё. Сначала – жену, потом – всех друзей и соратников, а после…

Он запнулся.

– Веру, – подсказала я.

– Да, – он печально улыбнулся, – а в конце концов – смысл самой жизни. И не остаётся ровным счётом ничего. Ты вдруг осознаёшь, жизнь подходит к завершению, а всё, сделанное тобой, было бессмысленно.

Да – это был необычный человек. Другие, на его месте, предпочли бы утешиться выпивкой, едой или доступными самками. Помимо жалости, я ощутила некоторое уважение к сломленному охотнику, но по-прежнему, не могла понять в чём смысл этого ночного визита. Выговориться перед пленной львицей? Забавно, нечего сказать…

– И давно, человек Чар, тебя мучают подобные мысли?

– Достаточно, –он повернулся спиной и опёрся затылком о прутья моего узилища. Можно было осторожно протянуть пальцы и коснуться его шеи…Но любопытство и что-то ещё останавливали меня, – с того момента, как я утратил свою единственную любовь. Моя жена… Она не погибла. Она стала одной из вас.

Ого! У меня исчезла даже тень мысли выпить гостя. Похоже, меня ждёт очень любопытная история. К чёрту голод! Обожаю интересные истории. Особенно, с трагическим финалом.

– Мы оказались заперты с прайдом ваших в одном из запретных миров и сотрудничали с ними, в попытке прорвать блокаду. Понимаю, как дико это звучит: охотники, сотрудничающие со львами, но дело обстояло именно так.

Дико? Это не то слово! Да этот человек, просто клад странностей. Другой бы и плюнуть не захотел в нашу сторону, неважно, по какой причине, то ли из-за страха, то ли из-за ненависти. А этот сотрудничал с нашими. Чудеса!

– И мне пришла в голову бредовая идея, о которой я жалею до сих пор. Я послал свою жену, Зару, вроде бы изучать жизнь львов, а на самом деле хотел иметь лазутчика, среди львов. Перемудрил, – он горько усмехнулся, – Зара влюбилась в вожака и тот обратил её. Он и мне, – Чар оборвал фразу на полуслове, – в общем, блокаду мы прорвали, и я поклялся найти этого льва. Если не вернуть жену, то хотя бы прикончить его.

– Нашёл? – тихо спросила я, размышляя, как бы мог завершиться тот, вырвавшийся обрывок фразы.

– Нашёл. В другом запретном мире. Тот лев…Он пожертвовал свободой и готовился отдать жизнь ради Зары. Значит, любил её не меньше, а то и больше, чем я. Странно, я мечтал убить его, а вышло…В общем, мы опять сражались плечом к плечу, и он спас меня. Понимаешь, – Чар повернул голову, и я смогла оценить симпатичный, как для человека, профиль, – именно тогда мой старый мир рухнул окончательно. Те, кого я считал исчадиями ада, сражались вместе со мной и спасали жизни моих любимых. А люди, которых я клялся защищать, – он громко рассмеялся, но в его смехе звучала лишь горечь и только, – как-то мы наткнулись на странную штуку. Загон для людей. Там львы держали пищу, про запас. Людей кормили, изредка выдёргивая одного-двух. Так вот, когда мы попытались освободить пленников, те начали сопротивляться. Взаперти, они разжирели и совершенно обленились. Знаешь, что меня ужаснуло?

– Что?

– Оказывается, большинству людей, для превращения, в скот не требуется ничего, кроме такой возможности. А вы…Вот ты, Рейя, страдая от голода, пишешь картины и сопротивляешься смерти. Это вызывает уважение.

Мы молчали. Тусклый свет бросал тени прутьев на пол, а я продолжала всматриваться в лицо собеседника. Оказывается, наше уважение было взаимным. Мостик, соединяющий нас, строился с двух сторон. В этом ощущалась странная магия. И очень жаль, что мы встретились именно так, погружённые в пучину отчаяния и безысходности. Но если я могла надеяться на чудо, пусть шанс на спасение был один из миллиарда, то Чару не светила ни одна звезда.

– Зачем ты пришёл? – спросила я очень тихо.

Он не отвечал. Долго. Потом встал и повернулся ко мне. Запустил пальцы в нагрудный карман и достал оттуда маленький блестящий предмет. Ключ. Ключ, от моей клетки. Я не понимала. Просто не могла себе позволить такую роскошь. А потом, Чар протянул руку и мой единственный шанс из миллиарда, стал реальностью. Дверь клетки, щёлкнув, отворилась и человек сделал шаг в сторону, позволяя мне выйти.

– Ты свободна, – сказал он и наклонился, – вот, возьми. Не голышом же тебе идти по дворцу.

Длинный тёмный плащ, с глубоким капюшоном. Именно в таком ко мне приходила моя сестра. Одевая его, я никак не могла избавиться от одной мысли. Чар принёс одежду с собой, значит ещё до начала разговора собирался освободить меня. Но сначала беседовал. Хотел выговориться? Точно… Точно собирался умереть. Почему-то мне не хотелось смерти именно этого человека. Совсем не хотелось.

– Возьми оружие, – сказал охотник, когда я одела плащ и надвинула капюшон, – может пригодиться. И пообещай, что больше не дашь себя поймать. Второй раз я не приду.

– Обещаю, – искренне сказала я, – пошли?

Он не торопился. Внимательно посмотрел мне в лицо, будто собирался запечатлеть его в памяти, а потом решительно закатал рукав, освободив мускулистое предплечье. Протянул руку мне.

– Сто дней без еды, – глухо сказал Чар, – думаю, ты просто умираешь от голода. Возможно, я принесу хотя бы такую пользу. Может быть, когда-нибудь ты вспомнишь чокнутого охотника и посмеёшься. Прощай.

Соблазнительно. Бесы голода набросились на меня, требуя взять предложенное, но я решительно прогнала их прочь. Внезапно я ощутила приступ веселья и едва сдержала прорывающийся смех. Я собиралась проделать одну забавную штуку, о которой прежде лишь слышала. Сестра моя, ты ведь всегда называла меня чокнутой? А теперь нас двое: я и этот охотник, Чар.

Я ткнула пальцем в его высокий лоб, прежде чем он успел сказать или сделать очередную глупость. Мускулистое тело ещё несколько мгновений удерживалось в вертикальном положении. Мне хватило, и я подхватила его, бережно уложив около опустевшей клетки.

Я ненадолго, мой странный спаситель. Проведаю кое-кого и обратно. Комнаты охранников располагались недалеко от гостевого зала. Да и как упустить этот очаровательный шлейф из омерзительного смрада пищи и спиртных напитков! Зловоние накладывалось на зловоние, но нужный аромат я просто не могла упустить. Ага, вот ты где, мой красавец! Жирной лягушкой развалился на грязных тряпках, брошенных на пол и сотрясал воздух оглушительным храпом. Просто очаровательно! После недолгих поисков я обнаружила маленький квадратный светильник и зажгла его. Негоже, чтобы мой драгоценный остался в неведении, кто его посетил. Поставив фонарик на грубо сколоченный дощатый стол, я запрыгнула на грудь охранника. Тот тотчас проснулся и попытался вскочить, хлопая руками о пол. Пришлось слегка попридержать его порывы. Даже после стодневного голодания я оставалась в форме и была сильнее этого бурдюка с жиром. После того, как жиртрест немного успокоился, я отбросила капюшон и встряхнула головой, освобождая гриву из плена. Теперь человек узнал свою ночную гостью и принялся хрипеть, выпучивая испуганные пятаки глаз.

– Привет, милый, – прошептала я и хихикнула, – думала, ты можешь обидеться, если я уйду, не попрощавшись. Мы же с тобой стали так близки. Помнишь, у тебя даже появились некие мысли о нашем совместном будущем? Как жаль, но они не осуществятся, прости. Ах да, ты ещё упоминал свою усталость. Это печалит меня.

– Пощади! – смог он выжать из пересохшей глотки. Странно, никогда не слышала подобного тона раньше.

– Но я помогу тебе – теперь ты сможешь отдохнуть, – человек принялся верещать, словно раненая свинья и я выпила его. Быстро и легко, хоть он и не заслуживал подобной милости. Глаза мертвеца почти не отличались от его же, но когда он был ещё жив. Чему удивляться? Этот кусок мяса умер намного раньше, чем я добралась до него. Впрочем, свою пользу он принёс: боль в теле прекратилась, и я ощутила прилив свежих сил. Просто замечательно! Этого, конечно, недостаточно, для полного восстановления, но я могу и потерпеть.

Сестра моя не желала терпеть самый лёгкий голод, но я всегда считала, что питаться стоит лишь тогда, когда в этом есть реальная необходимость. Жить хотят все. Даже люди. После подобных заявлений, Зебба начинала смеяться, называя меня пацифисткой, а Серра прекращал спор, закрывая мой рот поцелуем.

Серра, брат мой! Как же мне недостаёт сильного льва, способного заступиться за маленькую слабую львицу, затерянную в безжалостном мире людей.

Я осторожно выскользнула в неосвещённый коридор и тенью проскользнула мимо двери, ведущей на кухню. Там ещё не спали, продолжая грохотать какой-то посудой. Женские голоса глухо пререкались между собой, грубо хохотали и сыпали выражениями, больше подобающими видавшим виды, воякам.

Около крохотного окошка я задержалась, наслаждаясь свежим воздухом, лишённым привкуса человеческих запахов. Свобода! Там – свобода! Очень скоро я смогу вернуться на зелёные поля и безмятежно танцевать, видя над головой звёздное небо и полную луну. Ещё немного…Однако, я ещё не закончила все дела в этом нагромождении холодных камней.

Чар недоумённо уставился на меня, когда я привела его в чувство. Потом приподнялся и покачнувшись, встал на ноги.

– Почему? – спросил он и непонимающе нахмурился, когда я начала смеяться.

– Похоже, у нас, с тобой, появился своеобразный ритуал начала общения, продолжая хихикать, пояснила я, – правильно, к чему эти банальные человеческие: "Привет", "Здравствуй". Суровый охотник Чар начинает общение со слова: "Почему".

Человек ещё некоторое время продолжал сводить брови, а потом до него дошло, и он улыбнулся. О боги! Он умеет просто улыбаться! Хорошо заметно, насколько непривычно для него подобное занятие, но ведь всему можно обучиться.

– Так уже лучше, – одобрила я и придержала пальцами уголки напряжённого рта. Человек попытался вырваться, но я оказалась настойчива, – ну же, не брыкайся! Хотела бы изнасиловать – воспользовалась твоей беспомощностью. А касательно твоего вопроса: скажем, мне нужен крепкий мужчина, способный сопроводить к нужному месту, избавив от ненужных вопросов. Ты – то что надо.

Не знаю, поверил он в мою тираду, или нет, но пожал плечами и пошёл к выходу, поглядывая на меня своими странными, точно покрытыми изморозью, глазами. Вот интересно: они у него изначально были такого цвета или стали, когда у него всё заледенело внутри?

– Расскажи, про свою жену, – попросила я и взяла его под руку, – ну, не напрягайся. Обожаю самцов с крепкими мышцами, но так как-то чересчур жёстко.

– Я был дурак, – бросил он, но немного расслабился.

– Это я уже слышала и успела понять, так оно и есть, – настроение у меня стремительно улучшалось, и я с трудом удерживалась от ходьбы вприпрыжку, – только не злись – я ведь пошутила! Все в жизни совершают какие-нибудь ошибки, нелепости, глупости, просто вы, люди, постоянно о них вспоминаете, мучаетесь сами и мучаете других.

– А вы – нет?

– Не-а, – я не удержалась и подпрыгнула, – прости. Мы оставляем в памяти только самое светлое и хорошее. Плохое, постепенно отваливается и остаётся где-то там, – я покрутила рукой над головой, – так как там насчёт жены? Только давай без этого: я был дурак.

– Всё равно сведётся к этому, – Чар придержал меня под локоть, когда я вновь попыталась взлететь, – даже не спрашиваю, почему у тебя такое хорошее настроение. Специально меня вырубила, чтобы не мешал охотиться? Ох, какие у тебя хитрые глаза! Я то чем тебе не подошёл?

– Жестковат, – я поджала губы, пытаясь не расхохотаться, – ну и я по-прежнему желаю послушать рассказ про твою жену.

Из полуоткрытой двери, ведущей в тёмное помещение, пропахшее кислым зловонием спиртного, вывалился огромный полуобнажённый толстяк. В волосатой ручище он сжимал здоровенную бутыль, наполненную чем-то багровым, а другой – упёрся в стену, очевидно для поддержки шатающегося тела. Плывущий взгляд попытался сфокусироваться, сначала на мне, а потом – на Чаре. Громила криво ухмыльнулся.

– Вот и наш славный отпускник! Наконец-то решил пуститься во все тяжкие? Как и мы, простые смертные…Бабу, вон, смотрю подцепил. Осталось ещё напиться. Налить?

– Мы пройдём? – спросил охотник и в его тихом вопросе лязгнула сталь.

– Конечно! – толстяк взмахнул бутылкой, но дорогу уступать не спешил, – только вот, для начала, посмотрим на твою шлюху, пощупаем её, попробуем…Напомним славному Чару те трибуналы и суды, в которых он участвовал, паскуда!

– Это всё? – температура, в голосе моего спутника стремительно понижалась.

– Думаю, сукин сын, ты заслужил посмотреть, как мы оттрахаем твою кобылу! – громила пустил слюну, но не заметил этого, нависая над нами, – Сур вообще говорил, что так рассуждать, как ты, может лишь снюхавшийся с этими тварями! Ты же с ними снюхался?

– Какое верное замечание, – я отбросила капюшон, и толстяк широко распахнул слюнявую пасть, уставившись на меня, – и мне не нравится, как ты с нами общаешься, кусок мяса!

Великан попытался заорать, но Чар хлёстким движением ударил его ребром ладони по кадыку. Не начавшийся вопль превратился в глухой клёкот, и я решила принять участие в общем веселье: не пропадать же добру! Кончики пальцев, как обычно, обожгло, словно я погрузила их в жидкое пламя, и тут же блаженная истома окутала всё тело. Бурлящий огонь бежал по мне и внутри будто восходило солнце, озаряя лучами мысли и чувства.

Я подняла взгляд на Чара, неподвижно стоящего рядом. Охотник пребывал в задумчивости, но ничего не предпринимал.

– Вот, как это происходит, – пробормотал он, – никогда прежде не видел…Ты словно светилась, особенно лицо. Ты вообще, очень красивая, а в этот момент напоминала ангела.

– Большое спасибо, – обожаю комплименты, пусть и столь лаконичные. Серра, тот бывало разливался полноводными реками, расписывая мои достоинства и не забывал вставлять колкие шпильки в тот момент, когда я этого меньше всего ожидала, – тебя не смущает, что этот ангел на твоих глазах убил человека?

– Ублюдок насиловал маленьких девочек, пока его не застукали и не отдали под суд. Я требовал казнить сукина сына, но дело решили замять и тварь просто вышвырнули из Защитников. Нет, меня ничего не смущает. Уже не смущает.

Он весь потемнел и тогда я тихонько взяла охотника за руку и потащила дальше. Мы следовали неосвещёнными переходами, далеко от жилых помещений: коридоры, продуваемые холодными ветрами, напоминали извилистые лабиринты, и я непременно бы заблудилась, если бы шла одна. Но Чар безошибочно следовал выбранным курсом, уверенно поворачивая на перекрёстках, спускаясь по узким винтовым лестницам и придерживая меня, если впереди слышались чьи-то голоса.

Следовать за ним оказалось удивительно хорошо, и я вдруг вспомнила, как точно так же бежала за Серра в заброшенном замке, на одной из дальних граней. Брат мой нёсся вперёд, зловещим голосом вещая о призраках древних львов, которые облюбовали старые стены и ждут не дождутся, пока незадачливые путники повернутся к ним спиной. Зебба всё время саркастически хмыкала, любопытствуя, посредством чего получаются призраки у львов и чего они собственно хотят от идиотов, шатающихся по старым развалинам.

Воспоминания и реальность смешались в моей голове, и я умудрилась запутаться.

– Серра, –я тотчас опомнилась, – прости, Чар. Этот кусок мяса толковал про трибунал и похоже, ты имеешь целую кучу поклонников. Не так?

Охотник замедлил шаг.

– Всё так. Было, кому меня ненавидеть и было за что. А трибунал… Выездная сессия, куда меня пригласили в качестве присяжного. Старые заслуги, десять лет безупречной службы, то-сё. Смысл был в чём: несколько охотников, в том числе, два командира, фактически сдались львам, истребившим их подразделения. Стали на колени и молили о пощаде.

Меня, как молнией поразило. Вспомнилось: сумрачный день, капли обессиленного дождя, три неподвижных тела в мокрой траве и коленопреклонённый человек, потупивший взгляд. Ужасное воспоминание. Почему оно сохранилось? Не понимаю…

– Я требовал смертной казни, – угрюмо бросил Чар, – во избежание прецедентов. Хоть, если честно, меня просто задело за живое: ни один из львов никогда не молил о пощаде, а эти говнюки…В общем, я оказался единственным и моё мнение решили проигнорировать. Назвали произошедшее тактической хитростью. Их даже не наказали.

– Это плохо?

– Ну, как тебе сказать… Один, из отпущенных, командуя гарнизоном в Сревенаге, двести дней истязал пойманного льва, а тот, вырвавшись, устроил настоящую бойню. Симпатии местных жителей оказались на стороне пленника, поэтому уцелевшие поселяне устроили самосуд и вздёрнули выживших Защитников на дереве. Как думаешь, насколько высок наш авторитет в том районе?

Меня словно холодной водой окатили. Сестра моя, как же ты была права! Прости меня, неизвестный брат, за тот ад, который тебе пришлось пройти из-за моего дурацкого милосердия. Ну почему я такая глупая?

Запахло животными. Чар осторожно открыл небольшую деревянную дверцу и сделав знак остановиться, исчез из вида. Потом появился и поманил пальцем.

– Конюх спит, – тихо сказал он, – возьмём двух лошадей. Я провожу тебя за ворота.

– Но, – начала я и он коснулся моих губ. Хм.

– Это – специально обученные животные. Их не пугает запах льва, можешь не волноваться. Естественно, никто не предполагал, что какому-то льву вздумается воспользоваться лошадью, но всё, когда-нибудь, происходит первый раз.

Я остановила выбор на белой кобылке небольшого роста, представляя, как бы отреагировал Серра, увидев мою избранницу. Про сестру я вообще молчу.

– А вы хорошо смотритесь вместе, –усмехнулся Чар.

Проклятье! Так бы и Серра сказал. Все мужчины одинаковы, львы они или люди. А я сделаю вид, будто ничего не услышала. Проведу рукой по длинной гриве и ловко оседлаю всхрапнувшее животное.

– Не обижайся, – примирительно сказал охотник, взбираясь на чёрного жеребца, – принято сравнивать красоту женщин и лошадей. А ты – очень красивая.

– Как лошадь?

– Как львица. Никогда не думал, что буду говорить комплименты свирепой хищнице.

– А я очень свирепая? Просто средоточие зла!

– Нет, – он помолчал, – ты очень странная. Какая-то, непривычно мягкая, для львицы. Очень…Нежная?

– Что ты можешь знать о моей нежности, человек? Хочешь, поцелую?

Он промолчал. Мы неторопливо проследовали в боковые ворота и оказались на крохотном дворике, освещённом единственным тусклым фонарём. Здесь не было ничего интересного, только серые стены и будка охранника на выходе.

– Одень капюшон, – скомандовал Чар, – и молчи.

Видимо, услышав стук копыт, наружу выглянул усатый солдат в мятом мундире и шлеме, сдвинутом на одно ухо. На заспанной физиономии застыл пьяный испуг и даже знакомое лицо охотника не убавило напряжённости.

– А, Чар, – глухо пробормотал стражник и сделал попытку поправить воротник, – напугал, чертяка. Тьфу, Гордель тебя возьми! А я уж думал, опять наш, решил провести внеурочный рейд, скотина тупая, покоя от него нет. Думал, хоть сегодня, отоспаться.

– Отоспишься, – с мрачной иронией буркнул Чар, – твой перебрал и дрыхнет, без задних ног. Открывай ворота и продолжай, хм, службу.

Охранник внезапно уставился на меня, словно до сих пор не замечал. Я постаралась сделаться маленькой и совсем незаметной.

– Женщина? На тебя не похоже, – человек задумчиво крутнул ус и зевнув, махнул рукой, – а вообще – правильно. Теперь тебе можно. Ну, желаю повеселиться.

Мы выехали за ворота и солдат торопливо захлопнул их за нашими спинами. Чар похлопал меня по плечу и указал туда, где россыпь городских огней казалась не столь густой, как везде. Прежде чем тронуться, я не удержалась и оглянулась, рассматривая исполинскую башню, моё бывшее узилище. А ведь некогда это было жилище львов. Сколько сотен лет миновало? Даже Серра с трудом припоминал своё бегство отсюда во время Войны Хаоса.

– Поехали, – тихо, но решительно сказал Чар, – нужно, до рассвета проехать Южные ворота.

– Поехали, – согласилась я.

Улицы и переулки, выбранные моим проводником для путешествия, определённо были не из многолюдных, но даже в самых глухих тупиках кипела бурная человеческая жизнь. Топтались, обнимались, ругались и устраивали потасовки. Размахивали руками, торговали и добивались близости от уродливых самок. Смотрели, смотрели, смотрели…

Я не очень любила, когда меня окружали толпы людей, поэтому Серра нечасто посещал крупные города. Здесь же людей было так много, что я ощущала давящую усталость от всех этих лиц и их злобных глаз. А улицы бесконечно тянулись и конца края им не было. Как Чар умудряется находить верную дорогу в этом душном муравейнике, я не понимала, но сейчас мне хотелось одного: как можно быстрее оказаться за исполинской стеной, видимой из любого района Столицы, также, как и подпирающие небо башни, именуемые горожанами Проклятыми.

– У тебя усталый вид, – заметил Чар, поглядывая на меня, – не знал, что вы можете уставать.

– Не физически, – я не смогла избавиться от раздражения, в голосе, – для этого потребуются такие нагрузки, от которых, любой из вас, просто умрёт. Просто все эти дома, улицы, камень давят на меня.

– Улицы, ага, – он кивнул, – а главное – те, кто на этих улицах, да? Думаешь я не заметил твои любвеобильные взгляды на людей?

– Мне больше нравятся маленькие города и деревушки, – я направила свою кобылку ближе к охотнику, – там бывают очень хорошие дети. Они просто обожают учиться танцам и рисованию. А я люблю их этому учить.

– Львица, обучающая человеческих детей, – он покачал головой, – честно говоря, такая аномалия мне ещё не встречалась. Ты вроде бы упоминала, что другие львы звали тебя чокнутой?

Я рассмеялась.

– Только сестра. Остальные львы не решались этого делать, опасаясь Серра.

– Ты назвала меня этим именем.

– Мой вожак. Когда-то он обратил меня и всегда защищал. Зебба, моя сестра, говорила, будто он перестарался, ограждая от окружающего мира. Дескать, если я окажусь без поддержки, то пропаду.

– Похоже, она была права.

– Да. Именно поэтому… Впрочем, не важно.

Очередная извилистая улица привела нас к подножию городской стены. Исполинская ограда, закрывающая полнеба, уходила в обе стороны и казалось, будто за этим циклопическим сооружением нет ничего – настоящий конец света. Впрочем, ворота к которым мы приближались, утверждали противоположное: для меня, за ними, свет только начинался.

Охранники городских врат заметно отличались от сонного усача, встреченного прежде: подтянутые молодые парни в блестящих кольчугах угрюмо поприветствовали Чара и охотник некоторое время общался с ними, называя некоторых по именам.

– Отставникам не спится, после торжественных проводов? – заметил высокий черноволосый парень, сопровождая нас к небольшой двери, теряющейся рядом с огромными металлическими вратами, – Чар, тебе просто повезло, что мы тебя так хорошо знаем. Правила ужесточились дальше некуда, а толку? Кулаками после драки махать…

– Смысла в этом – ноль, – подтвердил другой, с залысинами на сплющенном черепе, – доказано же: лев проник в Столицу по стене, а не через ворота.

– И Зигмонда под трибунал отдали ни за что, – черноволосый щёлкнул запором, – был единственный начальник охраны, который понимал дело и того вот-вот вздёрнут. Идиотизм. С тобой тоже…

– Что, со мной? – откликнулся Чар с кривой ухмылкой, – уже и до вас доползли эти слухи?

– Мы им не верим! – подключился низкорослый, с тонкими усиками над пухлой мальчишеской губой, – всё это бред! Как мог такой Защитник сотрудничать с врагом? Чушь!

– Хоть девчонку себе подобрал – один к одному львица, – заметил черноволосый и распахнул двери, – красивая… Ну, удачи вам.

Пришлось наклониться, иначе скакуны приложили бы головой о каменную арку. Отъехав на достаточное расстояние, я оглянулась: чернявый продолжал стоять в проёме открытой двери и задумчиво смотрел на нас. Нет, не на нас – на меня. Парень сообразительный, стоит подняться тревоге, и он быстро поймёт, почему я так похожа на львицу.

– Стоит поторопиться, – заметила я, – у тебя очень внимательные знакомые.

– Он никому ничего не скажет, – спокойно ответил охотник, – Свен – сын моего погибшего друга. Даже если поймёт, в чём дело, не станет доносить на того, кто учил его держать оружие. Времени у нас, хоть отбавляй и теперь ты можешь спокойно продолжить путь сама.

– Не дождёшься, – фыркнула я, – а ты, как я погляжу, так и стараешься избавиться от моего общества и вообще, всячески игнорируешь меня.

– Я? – он был крайне удивлён.

– Кто же ещё! А вдруг на дороге попадутся патрули? Или – погоня? Да мало ли.

– Ты предлагаешь приглядывать за тобой до конца моей жизни? Учти, она не такая длинная, как у тебя.

– Но ты не против? – он схватился за голову, – вот и замечательно. Теперь – дальше. Раз ты упорно не желаешь рассказывать мне про свою Зару, говорить буду я.

Человек, с притворным ужасом, посмотрел на меня и сделал попытку пришпорить коня. Смеясь, я догнала его и начала рассказывать про пикник, который мы как-то устроили на одной из граней, совсем недалеко отсюда. Серра удалось собрать сразу три прайда в одном волшебном месте, которое отыскала лично я.

Высокая плоская скала поднималась из волн круглого озера, куда низвергались воды двух водопадов. Густой лес почти вплотную подступал к песчаным берегам водоёма и какие-то огромные листья водных растений слабо светились во мраке ночи. Впрочем, мраком это можно было назвать с огромной натяжкой: две бледно-зелёных луны неторопливо плыли в тёмно-фиолетовом небе, истыканном мириадами подмигивающих звёзд.

Серра и ещё один брат тихо играли, а одна из сестёр негромко пела какую-то длинную печальную песню. Я соорудила на себе нечто, полупрозрачно-сетчатое и танцевала на большом круглом камне, полностью отдавшись магии танца и лунного света. Потом мы занимались любовью и, снова пели и танцевали. Ночь той грани длилась почти бесконечно и наши удовольствия продолжались так же долго.

– Нужно, чтобы ты обязательно побывал там и посмотрел, какое это красивое место. Если хочешь, я объясню, где это.

– Не имеет смысла, – Чар помрачнел, – меня отправили в отставку и лишили всех привилегий, в том числе и возможности свободно передвигаться через порталы. Это – мир, где я и останусь до самой смерти. Но всё равно, ты очень здорово описала то место, и я почти побывал там. Расскажи ещё что-нибудь.

И я рассказала. Про миры, где успела побывать; про картины, которые успела написать и ещё только собиралась; про песни, кружащиеся в голове; про братьев и сестёр, встреченных на разных гранях. Чар медленно ехал рядом, внимательно слушал и молча улыбался, глядя на меня.

Небо начало сереть и первые лучи солнца пронзили тарелки облаков, когда я узнала местность и остановила подуставшую лошадку. Мой спутник, с некоторым трудом, вышел из транса и огляделся. Потом нахмурился.

– Странно, – заметил он и прищурившись, взглянул на меня, – я, конечно, могу ошибаться, но кажется…

– Да, – подтвердила я и спрыгнула на землю, – здесь, совсем недалеко, охотники убили Серра и поймали меня. Пошли.

– В отчёте была одна вещь, которая меня очень сильно удивила, – Чар не торопился покидать седло, – зачем ты вообще вернулась обратно? Не сейчас – тогда. Твой лев отвлёк ловчих и дал тебе возможность уйти. Зачем было возвращаться?

– Я не могла оставить своего брата непогребённым. Ты идёшь?

Это была правда, но не вся. После того, как тело Серра, небрежно заваленное камнями, вспыхнуло, испарившись, я сделала ещё кое-что, о чём пока не хотела говорить.

Мы привязали лошадок у низкорослого деревца с понуро опущенными ветвями и направились в сторону двугорбого холма, поросшего густым колючим кустарником. Именно там я пряталась, когда мой брат принял свой последний бой. Стыд до сих пор жил во мне. Стыд за то, что я оставила его в одиночестве. Мой брат, мой друг, мой любовник…Мой вожак. Серра…

Миновав два скрещенных деревца, мы оказались перед извилистым оврагом, по дну которого скользил прозрачный, как стекло, ручей. Вода, позванивая, катила крохотные камешки и радостно отражала робкие лучи утреннего светила. Я остановилась на склоне и пригляделась. Ага, вот и нужное мне место.

– Зачем мы здесь? – спросил Чар и в его голосе прозвучало хорошо скрываемое напряжение, – мне кажется…

Я набросилась на него и повалила на землю. Он, даже не пытаясь сопротивляться, упал в мягкую траву и щурясь смотрел на меня. Я же, сидя на нём, внимательно разглядывала стальные глаза, крошечный шрам у переносицы, ещё один, пересекающий загорелую кожу щеки и плотно сжатые губы. Глаза охотника широко распахнулись, когда я склонилась и принялась целовать его. Он долго не отвечал, а когда поцелуй стал взаимным, я вскочила на ноги и смеясь, отбежала к плоскому камню, поросшему рыжим мхом.

Человек продолжал лежать и лишь повернул голову, не теряя меня из вида. Продолжая смеяться, я запустила руку под камень и достав спрятанные вещи, вернулась к охотнику.

– Знаешь, – сказала я, вновь оседлав лежащего Чара, – я думала над твоими словами. Пожалуй, я могу помочь тебе, а ты – мне. Твоя потерянная жизнь, разрушенная вера и утраченная любовь…Всего этого уже не вернуть. Но я способна дать тебе кое-что взамен, – он молчал и лишь отражения облаков скользили в серых глазах, – новую жизнь, новых друзей и новую любовь. Думаю, ты уже понял, к чему я веду, – я разжала пальцы и медальон Серра повис на цепочке над грудью мужчины. Охотник вздрогнул, – да, я догадываюсь: тебе уже предлагали. И уже одно – это о чём-то говорит. Обычному человеку не станут дважды предлагать подобную вещь.

Медальон слегка покачивался над грудью человека, но Чар не смотрел на блестящую голову льва, он глядел мне в глаза. Попыток вырваться охотник не предпринимал. И молчал.

– И ещё, ты спас меня, значит несёшь за меня ответственность. А я – самая неприспособленная и бестолковая, из всех львиц. Если рядом со мной не будет большого сильного льва – мне конец, – я склонилась к самому его лицу, – и я буду любить тебя.

Когда я потянулась к верхней пуговице его рубашки, жёсткая ладонь перехватила моё запястье. Я подождала. Хватка ослабла, и рука охотника освободила мою. Ох уж эти мужчины! Они такие нерешительные: всё приходится делать самой. Я расстегнула остальные пуговицы и осторожно надела медальон на шею Чара. Он тяжело дышал, но, по-прежнему, безмолвствовал. Тогда я достала браслет перехода, и охотник послушно позволил золотой цепочке скользнуть на его запястье.

– Брат мой, – сказала я.

И спокойствие снизошло на меня. СВЯЗИ. Где-то, совсем недалеко, старательно выводила основной мотив утренней песни звонкая птичка. Каждый рассвет начинался этой тонкой трелью и не было ни дня, чтобы настойчивое пернатое не исполнило свой непонятный долг. Чуть позже, к этому трогательному соло присоединится настоящий хор множества разнообразных голосов, и птаха стушуется, прекратив пение. Но до этого она продолжит старательно вычирикивать каждую ноту своей рассветной песни. Лучи светила, пока ещё бледно-розовые, осторожно ощупывали потолок своими прозрачными пальцами, словно пытались нащупать каждый выступ на шершавой поверхности и загладить его. Напрасная затея: дом слишком стар и поскрипывая, пускает всё новые и новые трещины, весело бегущие по стенам, полу и потолку. Очень скоро дряхлое строение испустит последний вздох и сложится внутрь, оставив после себя только кучу трухлявых обломков. Деревьям, глухо шумящим вокруг, под первыми порывами утреннего ветерка, будет на это глубоко наплевать. Они уже успели запустить корни под неустойчивый фундамент здания кое-где, на первом этаже, уже можно видеть пока ещё робкие побеги, изучающие интерьер дома, через глубокие щели в досках пола. У меня определённо лирическое настроение. Причин тому, я могла назвать не меньше десятка. Во-первых, я была сыта, после ночной охоты и живительная энергия, бурлящая внутри, превращала тело в подобие крохотного светила. Во-вторых, Рейя здорово повеселила меня своим очередным опусом из жизни похотливой старой кошки и драного кота, изнемогающего от сексуальных амбиций партнёрши. Не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, куда именно направлена шпилька. Тем более, нахальная сестра, всю вторую половину ночи, сидела на потолочной балке и подробно комментировала происходящее. Нам это нисколько не мешало, но один раз я всё-таки не смогла удержаться от хохота. И это, кстати, было весьма немаловажное, в-третьих: всю ночь, после охоты, мы занимались сексом и Чар оказался великолепен, как никогда. Стоило нам закончить, и маленькая плутовка немедленно ускользнула на крышу, пытаясь избежать достойного вознаграждения за свои старания. Видимо, не успела забыть позавчерашнюю оплеуху, после того как своим диким танцем распугала всю добычу. Нет, особых трудностей это не создало, но ведь засранка хорошо знала моё отношение к охоте! Чар строго отчитал меня за рукоприкладство, но хитрый чертёнок, лукаво ухмыляясь, внезапно поддержала меня, подтвердив, что затрещину получила вполне заслуженно. Лев тогда натурально взбесился и целый вечер хранил раздражённое молчание. Пришлось ночью вдвоём заглаживать свою вину. Странное дело, этот сумрачный кот, со всеми его закидонами, оказался гораздо ближе мне, чем уступчивый Серра. Может быть я подсознательно нуждалась в сильном льве, постоянно встряхивающем меня за шкирку, не знаю. С одной стороны, это безумно раздражало, а с другой – позволяло ощутить себя маленьким беззащитным котёнком. Естественно, никому, а Чару так и особенно, говорить об этом я не собиралась. С виду, мы с ним постоянно спорили и ссорились. Сестра обычно удирала, куда глаза глядят, стоило нам выпустить когти и начать шипеть друг на друга. Поэтому она никогда не видела окончания этих ссор. Когда мне самой начинало казаться, что лев вот-вот пустит когти в дело, он затыкал мой рот поцелуем и спустя считанные мгновения мы уже занимались любовью. Эти внезапные примирения, как ни странно, были гораздо приятнее чем запланированный секс. Я перевернулась на бок, внимательно изучая лежащего рядом льва. Его суровая красота ничуть не походила на мягкие черты Серра, скорее мне вспоминался Торрин – давно погибший лев из запечатанной грани, полной злобных гиен. Да они и характерами походили: та же методичная педантичность и целая куча непонятных принципов. Ну, может быть, Чар казался более закрытым и угрюмым. Впрочем, это могло давать знать недавнее человеческое прошлое. Сам лев никогда ничего вслух не говорил, но по его лицу, время от времени, скользили клочья тени. В эти моменты, кот предпочитал моему обществу, милое щебетание Рейи. Кошка заползала к нему на руки и начинала нести всякую чушь, помогая себе руками и останавливаясь лишь для покусывания ушей слушателя. Лицо Чара менялось, когда он слушал нашу непутёвую сестру: жёсткие черты словно теряли некий каркас, а в глазах появлялся странный блеск. Будто маленькая львица источала некое сияние, проникающее в нашего молчуна. Наверное, так оно и было. Я и сама здорово менялась, когда общалась с Рейей. Какое счастье, что она осталась жива! И опять оказалась в своём репертуаре: не только выжила, но и сумела найти нового вожака, для нашего прайда. Да ещё и такого! Чар покосился на меня с лёгким недовольством, словно я осмелилась нарушить его непрерывные размышления на неизвестную никому тему. Он вообще никому никогда не говорил, о чём думает, уставившись в небо. Хорошая у меня компания: один – постоянно молчит, вторая – непрерывно болтает языком. Как я ещё сама не спятила в этом прайде чокнутых львов. А, впрочем, мне – нравится. Чар бросил ещё один молниеносный взгляд и вдруг оказался надо мной, упираясь ладонями в мои плечи, а бёдрами прижимаясь к моим ногам. Я ощутила тёплую волну, медленно поднимающуюся к животу и отчётливо пульсирующую в том месте, где тело льва касалось моего. Словно и не было последних часов. Жёлтые глаза сияли, точно две луны в полнолуние и поперечный зрачок совершенно растворялся в этом золоте, полном желания и страсти. Я лизнула упругие губы, и партнёр тотчас вернул мне ласку, да ещё и с процентами. У-ух. Повинуясь своим, как обычно непредсказуемым, желаниям, я схватила Чара за предплечья и рывком опрокинула на жалобно взвизгнувшую кровать. Он не удивился, а лишь положил ладони на мою грудь, лаская соски подушечками пальцев. Я замурлыкала, от удовольствия и двинула бёдрами, устраиваясь поудобнее. Необыкновенное ощущение части льва внутри себя невозможно ни с чем сравнить. А сейчас, слова и вовсе потеряли смысл. Закрыв глаза, я выпустила когти и провела ими по выпуклой груди Чара, ощущая, как он напряжённо работает тазом. Хорошо, мр-р…А теперь, вот так…В конце концов, лев не выдержал и с хриплым возгласом, опрокинул меня на спину. Я не сопротивлялась, позволив ему занять главенствующую позицию. Давай же, давай! Кажется, утро закончилось уже давным-давно, потому как за окном гремел многоголосый гам птичьего хора и солнечные лучи приобрели пронзительность и совершенно неутреннюю яркость. Чар ласково провёл ладонью по моему животу и едва ощутимо, поцеловал висок. Я только рассеянно улыбнулась, глядя в потемневший потолок. Мыслей в голове не было, сплошная розовая краска, лениво вращающаяся в бездонном вселенском водовороте. Иногда, в таком состоянии, я начинала подрёмывать, воспринимая мир точно вереницу статичных картинок, необыкновенной яркости.

– Любимый, – пробормотала я.

Чар ещё раз поцеловал меня и только теперь я сообразила, какие слова сорвались с моих губ. Почти испуганно я посмотрела на льва, а он ответил глубоким загадочным взглядом и вдруг, не сказав ни слова, одним стремительным прыжком выпрыгнул в окно. Некоторое время я неподвижно лежала на осиротевшей кровати и бездумно смотрела в прозрачное синее небо, силясь осознать произошедшее. Потом, села и охватив ладонями согнутые ноги, принялась разглядывать противоположную стену. Вроде бы ничего нового: та же серебристая паутина и тусклый след от висевшей некогда картины, но казалось будто всё стало ярче и отчётливее. Но нет – перемены были не снаружи, они притаились внутри. Похоже, я изменила своему давнему правилу. Причём, сделала это уже второй раз.

Сначала – Рейя, теперь ещё и Чар. Но я же знала – это может плохо кончиться. Очень плохо. Когда я едва не потеряла свою маленькую сестру, боль и ярости почти лишили меня рассудка. Позволить себе столь близкую привязанность чересчур опасно. Нет. Нет. Нужно срочно переломить себя. Я спрыгнула на пол и проклиная чёртову грань, вынуждающую пользоваться человеческими обносками, натянула уродливую хламиду, позаимствованную у одной из модниц Столицы. Рейя сумела немного облагородить фасон, но с грубой тканью, трущей кожу, кошка так и не смогла ничего сделать. Как люди вообще способны носить свою дрянь. Да ещё и каждый день. Кошмар. Как только Чар научится пользоваться браслетом, нужно срочно покидать идиотское место. Можно было бы и обойтись без надоевшего балахона, сковывающего движения, словно меня засунули в мешок, но представив очередную порцию ехидных замечаний маленькой балаболки, я предпочла муки плоти. Кроме того, и сила привычки: за сотни лет странствий, мало-помалу, привыкаешь к одежде, даже если она является частью тебя. Покончив с последней непослушной скобкой, я оправила грубую ткань короткой юбки и ещё раз чертыхнулась от прикосновения толстой материи. После этого посмотрела на громоздкие башмаки и поняла, насколько это сейчас выше моих сил. Ладно ещё, когда нужно выходить в город и не привлекать человеческого внимания, но сейчас… Шлёпая босыми подошвами по прохладным ступеням, ведущим на первый этаж, я неторопливо спустилась вниз. Приятная истома не торопилась покидать тело, поэтому все ощущения казались преувеличенно сладкими: и гладкость отполированных перилл, и шероховатость дерева под ногами, и даже прикосновение пушистых пылинок, пляшущих в тонких лучиках света, пробивающихся сквозь незаметные щели в потолке и стенах. В сущности, весь этот старый дом был абсолютно пуст. Кровать оказалась единственным предметом, который мы обнаружили внутри старого здания. Мародёры вынесли всё, оставив пустые комнаты, голые стены и неприкрытый пол. На стенах остались висеть лишь три картины сексуального характера и чернела огромная надпись: Святая Земма, спаси нас. Даже интересно, какая беда могла сподвигнуть человека к столь отчаянному воплю, обращённому к местной богине милосердия. Снаружи становилось жарковато. Однако густая тень, от деревьев, обступивших наше жилище, ещё удерживала приятную прохладу. Тем не менее, большинство птиц, так громко галдевших недавно, прекратили свой концерт и лишь изредка какая-то хриплая птаха подавала признаки жизни. Возле покосившегося забора сидела ободранная собака странного жёлто-красного цвета и недоверчиво косилась на меня, далеко высунув фиолетовый язык. Видимо – это был пёс бывших хозяев, потому как он наотрез отказывался далеко уходить от опустевшего дома. Животное охотно лаяло на нас и напрочь не желало позволить нам чесать за вислым ухом. Рейя несколько раз пыталась подманить непослушную тварь, но пока неудачно. Я огляделась: Чара нигде не было видно. Должно быть опять удрал в небольшой лесок, взбирающийся на покатый холм, за быстрой речкой, чей тихий шелест различался даже здесь. Насколько я знала, лев ляжет в сухую листву, под толстым кряжистым деревом и будет разглядывать облака, плывущие в небе. Он не возражал, если кто-то из нас располагался рядом, но кажется ему это не очень нравилось. Ощущая приятное тепло, исходящее от нагретой почвы, я медленно обошла дом и очутилась на заднем дворе. Как я и думала, моя маленькая сестра оказалась именно здесь. Ещё не успев повернуть за угол, я могла слышать, как она напевает одну из своих бесконечных песенок. Трудно сказать, о чём именно она пела, но получалось просто замечательно: о разговоре луны и звёзд, о рыбах и быстром течении, о лунном сиянии в глазах любимого…Я как-то спросила у кошки, откуда она берёт сюжеты с мелодиями и похоже поставила её в тупик. Львица долго озадаченно смотрела на меня, потом думала всю ночь и наутро, неуверенно пояснила, что, возможно, слова и мелодию приносит ветер. Похоже, ветер надувал в её хорошенькую головку не только песни, но и всё остальное. Иначе откуда брались те чудные фасоны платьев, которые она носила на других гранях. Такого милого безумия я ещё никогда и ни у кого не видела. Я остановилась, с улыбкой наблюдая за тем, как львица задумчиво почёсывает нос указательным пальцем, измазанным в краске. Похоже, кисти ей так и не удалось раздобыть и теперь приходилось использовать всё, оказавшееся в пределах досягаемости: свёрнутыми листами, сучками и даже собственными пальцами. Как ни странно, но при этом её полотна выглядели намного лучше, чем профессиональная мазня человеческих художников, виденная мной на многих гранях. Вот и сейчас я становилась свидетельницей рождения нового шедевра. Кажется, портрета.

– Хочешь посмотреть? – не оборачиваясь, поинтересовалась Рейа.

– Конечно, – согласилась я.

Маленькая сестра работала абсолютно обнажённой и лишь её длинные, ослепительно белые волосы, ниспадали на тело, защищая его от посторонних (чьих?) взглядов.

Я подошла ближе, и мы вместе посмотрели на грубый холст, послуживший основой для картины. Точно – портрет. Но такой странный…Поначалу мне показалось, будто я различаю лицо Серра, но удивительно огрубевшее, словно лев был чем-то взбешён. Но стоило слегка повернуть голову и на меня внезапно уставился Чар. Один лев непонятным образом превращался в другого, а потом следовало обратное превращение. Настоящее волшебство.

– Поразительно, – у меня даже дыхание перехватило, – как это у тебя получилось.

Рейя пыталась сохранить серьёзное выражение лица, но надолго её не хватило, почти сразу же она хихикнула и ткнула меня локтем в бок.

– У тебя такая важная морда, – сказала она, – как получилось? Откуда я знаю. Честно говоря, я даже не знаю, кого из них, двоих хотела изобразить. Сначала, вроде бы, Серра, а потом начала думать про Чара. Как-то так оно и вышло. Помнишь свой портрет?

Как его забыть. Серра тогда очень долго пускал шпильки, а я была готова расколотить деревянную плиту о голову художницы. Сейчас мне так жаль картины, затерявшейся в бездне граней и времён, но уже ничего не вернуть.

Рейя мастерски изобразила меня, но если, как следует, присмотреться, то сквозь изображение львицы начинало проступать нечто первобытно-звериное, пока зритель, с некоторым удивлением, не обнаруживал перед собой четвероного хищника, изготовившегося к прыжку. Странный талант у моей маленькой сестры. Ни у кого я не встречала ничего похожего. Серра, покачивая головой, поминал снежного ангела и говорил о сложностях раннего обращения. Вполне может быть.

За домом глухо забрехала собака, захлёбываясь собственным лаем. Чар? Да нет, так она лаяла, впервые увидев нас. Потом попривыкла.

– Гости? – тихо спросила Рейя и облизнулась.

– Похоже, – согласилась я и выпустила когти, – если охотники – бегом в дом. Треспы – на втором этаже, под кроватью.

Сестра молча потянула носом воздух и её брови поползли вверх.

– Это не охотники, – удивлённо пробормотала Рейя, – это…

– Львы, – констатировала я, – точнее – львицы и ещё хренпоймикто. Проклятье!

– Я даже сама не сообразила, когда, но когти оказались выпущены в боевое положение. Не может быть! Этого просто не может быть! Откуда, здесь?..

– Что случилось? – в голосе Рейи прозвучала тревога, – ты сама не своя.

Ещё бы! Одна из парочки львиц, как две капли воды походила на Акку. Когда-то я поклялась рано или поздно добраться до проклятой суки, поквитавшись за смерть всех дорогих мне львов, погибших по её вине. Неужели этот момент, всё-таки, наступил?

Две львицы в свободных чёрных плащах, с капюшонами, отброшенными на спину, медленно приближались, внимательно изучая нас. А вот троицу существ, следовавших за ними, я идентифицировать так и не смогла: не люди, определённо, но и на гиен не похожи. Мифические полукровки? Описание не совпадает. Хренпоймикто, как я и говорила. Высокие, стройные, тощие, глаза горят зелёным, а иссиня-чёрные волосы собраны в длинные хвосты. Главное – напрочь отсутствует какая бы то ни была аура, словно тени медленно плывут над землёй.

Одна львица казалась вполне обычной, а вот вторая… Теперь то поняла, что ошиблась, это – не Акка, но сходство с моим самым страшным кошмаром оказалось поразительным: та же ослепляющая, невероятная красота и вспышки света, при каждом шаге, будто скользит луч света. Однако одна деталь всё расставляла по местам: в красивом лице отсутствовало выражение холодного превосходства, так раздражавшего каждого, знакомого с чёртовой тварью, объявившей себя богиней.

Гости приблизились и остановились. Потребовалось значительное усилие, но я сумела-таки убрать когти и даже смогла выдавить улыбку. У моей сестры это получилось без малейшего напряжения.

Та львица, которая была чуть пониже, сделала едва заметный жест, и троица странных созданий медленно попятилась назад. Всё это время их странные глаза, словно пронизывали двор невидимыми лучами, ни на миг не останавливаясь ни на чём. На нас они вообще не смотрели. По опыту я знала, насколько опасным может быть тот, о ком ничего не знаешь. Подобных созданий я ещё не встречала никогда.

– Ты – красивая, – вдруг сказала Рейя и широко улыбаясь, подошла к высокой гостье, так причудливо напоминающей Акку, – наверное, самая красивая из всех сестёр, которых я видела. Меня зовут – Рейя, а мою молчаливую сестричку – Зебба. Если ты не будешь против, я обниму тебя.

– Ничуть, – промурлыкала незнакомка и охотно прижалась к маленькой кошке, – меня зовут – Зара и я очень рада видеть тебя, прелестная сестра и твою подругу.

Вторая львица, имени которой мы ещё не знали, разглядывала меня с искренним интересом, причин которого я не могла понять. Прежде мы никогда не встречались – это точно. Однако, не будем вести себя невежливо. Я подошла к Заре, и мы обнялись. От львицы пахло дикими травами, нагретыми жаркими полуденными лучами. Я, с удовольствием, втянула аромат и краем глаза увидела, как у кошки шевелятся края носа. Кто-то из львов, бывших со мной, утверждал, будто я пахну шоколадом. Честно говоря, не знаю, как это, но хотелось бы верить – хорошо.

– Меня зовут – Галя, – сообщила вторая львица, когда Рейа потёрлась носом о её щёку, – ты очаровательна, маленькая сестра.

От Гали исходил резкий пряный аромат, и я понятия не имела, с чем его можно сравнить. Странно, но приятно. Кошка провела пальцами по моим волосам и задумалась. В её жесте не было ничего враждебного или напротив – дружелюбного. Меня, похоже, пытались изучать. И стали в тупик.

– Поразительно, – сказала львица, покачивая головой, – точно воду удержать в пальцах.

– Она у нас такая, – с гордостью сообщила Рейа и прижалась ко мне, обняв руками, – то прячется в тенях, то сама, как тень. Даже здесь, умудряется проделывать свои штучки.

– Дурацкая грань, – с досадой подтвердила я и раздражённо дёрнула воротник уродливого одеяния, – все эти человеческие вещи!

– Тут ты абсолютно права, – Зара сочувственно кивнула и вдруг её искрящиеся глаза сошлись в прицельном прищуре, – а это ещё что?

Я и не оборачиваясь могла сказать, куда направлен её взор: кошку определённо заинтересовало творение маленькой сестры – изменчивый, словно ветер, портрет льва. Работа великолепная, спору нет, но гостью явно интересовало нечто иное.

– Галя, – окликнула кошка свою спутницу, – взгляни.

– Привлекательный хищник, – ухмыльнулась та, – очень. Такого бы я охотно затащила в постель. Ваш вожак?

– Угу, – самодовольно подтвердила Рейа. Даже не знаю, польстило ли ей внимание к её работе или столь одобрительный отзыв о нашем кошаке, – нравится? Можете воспользоваться.

– Галя, – более настойчиво повторила Зара и в её мягком голосе прорезалась сталь, – присмотрись повнимательнее. Он тебе никого не напоминает?

О чём это она? Мы с Рейей переглянулись. Вот так номер, а моя то сестрёнка, похоже, о чём-то знала! Или догадывалась. Я ощутила себя полной дурой. Ненавижу, когда такое происходит.

Галя сделала шаг вперёд и всмотрелась в изображение, потом отступила назад и склонила голову на бок. Её хорошенькое личико отразило недоумение.

– Да нет, – пробормотала она, – простое сходство. Быть такого не может…

– Может, – донеслось из-за наших спин, – здравствуй, Зара.

– Привет, Чар, – а наша гостья не выглядела слишком удивлённой, – очень рада тебя видеть. Ещё больше рада твоему благоразумию.

Наш лев неторопливо шагал по двору, прекрасный в своей наготе: белые волосы летели по ветру, а жёлтые глаза, не отрываясь, глядели на Зару, которая, загадочно ухмыляясь, возвращала коту неотрывный взгляд. Да они знали друг друга! Только когда, ведь…Проклятье! Я совсем выпустила из виду предыдущую жизнь Чара, до его встречи с Рейей. А ведь киска упоминала пропавшую жену.

Я посмотрела на свою маленькую сестру и обнаружила обеспокоенность на её мордашке. С чего бы это? Похоже, я не до конца понимала всё происходящее. Какая-то угроза? От наших новых знакомых? Да нет – глупости всё это.

– Хорошо выглядишь, – одобрила Зара и провела коготками по выпуклой груди льва, – приятно посмотреть.

– Похоже, после воссоединения, бывшие супруги нуждаются в некотором уединении, – ехидно заметила вторая гостья и подмигнула мне, – дадим им такую возможность?

Хм, дать нашему кошаку опробовать свои силы на новом объекте приложения? Почему бы и нет. Любой новый опыт только обогащает.

– Кроме того, – продолжила Галя, – есть вещи, которые необходимо срочно обсудить. Очень важные вещи.

– Очень-очень важные? – несколько рассеянно переспросила Рейя. Её пальчики, как будто невзначай, коснулись моих и крепко их сжали. Нет, моя маленькая сестрёнка действительно обеспокоена.

Галя, едва слышно, щёлкнула пальцами и странные создания, всё это время похожие на изваяния, вдруг ожили, во мгновение ока покинув двор, растворившись в зелени кустов и деревьев. Очень шустрые и ловкие гости. И всё же, чем-то они походили на гиен и мне это чрезвычайно не нравилось. Дурные воспоминания.

– Кровать на втором этаже, – сказала я, обращаясь к рассеянно улыбающейся Заре, – а вообще – весь дом в вашем распоряжении.

Чар, прищурившись, посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на Рейю. Кошка исподлобья сверкнула двумя зелёными молниями и резко дёрнула меня за руку: пошли, мол. Да что это с ней? Я только плечами пожала, но у льва вид был виноватый.

– Тут есть неплохое местечко, – сказала я Гале, – иди следом за этой маленькой художницей.

Среди зарослей ползучего кустарника спряталась крохотная беседка, где с некоторым трудом могли разместиться четверо существ, не крупнее меня. Когда-то здесь был маленький деревянный столик, но он давно превратился в жалкие обломки, которые я брезгливо вышвырнула прочь. Кресла, сплетённые из веток, пропитали какой-то вонючей мерзостью, с необычайно стойким запахом, ощутимым даже сейчас. Видимо, именно по этой причине, они и уцелели, позволив нам расположиться с некоторым комфортом.

Рейа, с ногами, забралась в кресло и спряталась за своей густой гривой, где различался лишь блеск встревоженных глаз. Галя грациозно опустилась в скрипнувшие плетёные объятия, и я тотчас последовала её примеру. Все молчали и было хорошо слышно, как посвистывает ветер в изумрудных треугольных листьях. Приятные мгновения абсолютной расслабленности и покоя. Всё очень мирно. Именно поэтому я не могла понять причин для тревоги у маленькой кошки.

– Она была его женой? – вдруг спросила Рейя, показавшись наружу из своего волосяного домика, – твоя подруга, Зара?

– Да, – спокойно ответила Галя, – а ещё она была охотницей, как и её муж. Но какое это имеет значение? Той Зары уже давным-давно нет, как и прежнего Чара. Или в нём остались человеческие признаки?

– Нет, – Рейя задумчиво покачала головой, – да и меняться он начал задолго до того, как я обратила его. Он никогда не вспоминал об этом, после тех первых дней обращения, но тогда…В общем, он очень сильно разочаровался в людях и это изменило его.

– Разочаровался в людях, – я не выдержала и хихикнула, – интересно, а чем в них можно очароваться?

Кошки сдержанно поулыбались.

– Да. Ты права. А по поводу нашей парочки, похоже, у них было нечто общее, перед изменением, – Галя щёлкнула пальцем по листику, и он нервно задрожал, – оно началось ещё до обращения. Вот только причины – разные; для Зары ею стала любовь, для Чара – отчаяние.

– Любовь? – Рейя вопросительно приподняла бровь, – похоже, я кого-то не заметила.

– Да. И это основная причина нашего появления – мы ищем помощи в очень сложном деле. Боюсь, впятером нам не справиться.

– Справиться, с чем? – я наклонилась вперёд, вглядываясь в безмятежное лицо гостьи, – или, с кем?

По гладкому лицу Гали скользнула тёмная тень. Похоже, львица здорово волновалась за кого-то, но хорошо скрывала опасения. О переживаниях говорили и переплетённые пальцы рук.

– Наш вожак, – сказала кошка, в конце концов, – в огромной беде. История эта – очень длинная. Вкратце её можно изложить так: нас, по-предательски, заманили на одну, смертельно опасную грань и там он, спасая нас, отдал Заре браслет перехода. Перед расставанием мы договорились встретиться в Сердце Льва.

– Без браслета? – изумлённо спросила Рейя, – но как?

Я была не столь удивлена, Серра когда-то мне рассказывал. Очень давно.

– Система стационарных порталов, – пояснила Галя, именно так перемещаются охотники. Скажем, из пограничной грани в Сердце вообще невозможно добраться с помощью браслета – только через портал. У этих штуковин есть одно крупное достоинство и один значительный недостаток.

– Точно, – ухмыльнулась я, окончательно вспомнив рассказ Серра, – они не столь хаотичны, как порталы, образуемые браслетами, но переход, с грани на грань, отнимает намного больше времени.

– Верно, – Галя посмотрела на меня с некоторым удивлением. Знала бы она, сколько я уже странствую по граням Кристалла. Вам, молодые кошечки, до меня ещё расти и расти! – проблема в сроке давности; наш кошак прошёл здесь довольно давно.

– Кажется, я чувствовала его, – задумчиво пробормотала Рейя, покачиваясь в кресле и насвистывая некую замысловатую мелодию, – я тогда сидела в клетке, – у Гали изумлённо распахнулись глаза, – да, меня поймали, но, в конце концов, всё вышло очень хорошо. В общем, я думаю – это был именно он. Такое ощущение, словно недалеко бушует сильнейшая гроза: воздух искрит электричеством, и ты можешь расслышать отдалённые раскаты.

– Очень похоже, – на лице нашей гостьи промелькнула улыбка, – Вершители называли его Регулятором, последним, из существующих.

Вершители. Это перестало мне нравиться. Чёртовы ублюдки, почему-то считающие себя уполномоченными вмешиваться в дела львов. Всегда – исподтишка, всегда – подло. Трудно поверить, но эти негодяи, когда-то, были такими же львами, как и мы.

Регулятор… Когда-то, давным-давно, Торрин рассказывал мне о специализации львов. Именно тогда он упомянул полумифических Регуляторов – львов, обладающих невероятной мощью. По слухам, они даже могли воскресать. Интересно было бы увидеть такого. Я ощутила возбуждение. Увидеть. Заняться сексом…Я покосилась: младшая сестра хитро улыбалась, значит заметила мой интерес. Чёрт.

– Но это было уже очень давно, – сказала Рейя, скрывая улыбку за белым пологом волос, – если он в беде, значит всё уже произошло.

– Но это можно повернуть вспять, – Галя откинулась на жалобно скрипнувшую спинку кресла. Лицо её теперь отражало глубокую задумчивость, – и это ещё одна причина, по которой мы искали помощь. У Зары есть дар – она ощущает переходы с грани на грань и способна перемещаться даже без браслета. Так вот, с её слов, если использовать два браслета, для одного портала, время в нём пойдёт в обратном направлении. Выйдя завтрашним утром, мы попадём на пограничную грань чуть позже нашего вожака.

– Почему не сейчас?

– Похоже, очень важно точное время отправления. Можно и промахнуться, – Галя прищёлкнула пальцами, – теперь вторая причина: кошак наш, несколько, гм, прямолинеен. Пробираясь в Сердце, он разворошил огромный человеческий муравейник и за его головой отправился большой отряд охотников. Боюсь, двум слабым девочкам не одолеть столько злобных людишек.

Ну, насчёт "слабых девочек", я бы могла поспорить – обе кошки выглядели достаточно опытными бойцами, а троица, сопровождающая их, вызывала опасение даже у меня. С другой стороны, если этот, наш Регулятор, действительно взбудоражил людишек до такой степени…

– Думаю, наша помощь вам не помешает, – согласилась я.

– Да, – Галя кивнула головой и покосилась на маленькую сестрёнку, – в связи с этим, я бы хотела задать вопрос, который вертится на языке Зеббы. Рейя…

– У? – тёмный глаз вынырнул из белоснежных нитей.

– Почему наше присутствие так тебя тревожит? Это как-то связано с прежним супружеством Чара и Зары?

Хм, а эта львица умеет здорово читать в душах. За такой короткий срок, разглядеть беспокойство сестрички и понять в чём его причина. Я наклонилась, опёршись локтями о подлокотники кресла. Рейя отбросила волосы с лица и теперь вся её тревога оказалась открыта нашим взорам.

– Ты уже второй раз поминаешь это, – пробормотала она, – понимаю, моё лицо, для всех, как открытая книга, но всё же…

– Просто у нас впереди очень сложное и опасное дело, – Галя осторожно положила пальцы на маленький, крепко сжатый, кулачок Рейи, – мне хотелось бы видеть рядом львов, готовых отдать жизнь за меня, как я готова пожертвовать своей, ради них. Зара – именно такая, между нами нет ни секретов, ни тайн, ни малейшего умолчания. Верю – вы способны стать для меня, кем-то подобным: не просто попутчиками на опасном пути, а –подругами и даже больше.

– Сёстрами, – кивнула я, – как мы, с Рейей.

– Именно, – Галя улыбнулась и погладила сжатые пальцы. Маленькая сестрёнка растерянно улыбнулась и её кулачок медленно распустился, – хорошо. А теперь объясни, в чём причина твоего беспокойства, может мы сумеем её устранить? Думаешь, Зара решила увести вашего льва? Уверяю, у неё и в мыслях нет ничего подобного. Вы даже представить себе не можете, как она любит нашего пропавшего кота. Связь, между ними, настолько несокрушима, что они способны читать мысли друг друга. Думаю, если один из них погибнет, второй не проживёт слишком долго.

Она выжидающе взглянула на Рейю. Маленькая кошка глубоко задумалась. Я хорошо знала свою сестрёнку и понимала: она вовсе не пытается уйти от щекотливой темы, а просто подбирает нужные слова. Её душевная организация очень сильно отличалась от внутреннего мира остальных львов. Обращённая в юном возрасте, кошка не смогла полностью избавиться от всего человеческого, повиснув меж двух миров. Отсюда и постоянный поиск поддержки, будь то физическая помощь или моральная опора. Серра был для неё и тем и другим, но Чар…По крайней мере, для меня, он стал чем-то большим, нежели вожак прайда и старший брат. Эта связь, между нами, становилась всё крепче, но тем не менее, я легко отпустила бы его прочь, пожелай он того. Таковы все мы: никто не является собственностью для другого. Единственная форма совместной жизни – прайд, единственный закон – голос старшего в прайде. Если вожак умён, он не станет злоупотреблять властью без необходимости.

С Рейей всё немного сложнее. Вопрос в одном – насколько.

– Понимаешь, – маленькая сестрёнка внезапно перетекла к нашей новой знакомой и став на колени у её кресла, положила голову на Галину ладонь, – я не могу точно объяснить. Путаюсь в словах.

– А ты – попробуй, – Галя осторожно подняла её с колен и поцеловала, – я готова выслушать всё, особенно от такой маленькой прелести, как ты.

– Это – нечто неуловимое, – Рейя покрутила рукой и не удержавшись, сделала пируэт. Мы дружно рассмеялись, – как туман или ветер. Связи внутри прайда. Кажется, ты их чётко видишь, но – нет: иногда трудно понять, откуда дует ветер и как появляется туман. Кажется, я, обратившая Чара, должна быть самой близкой ему…

– А разве не так? – я прищурилась, – вы почти всё время проводите вместе.

– Сестра моя, – Рейя уже была около меня и обняв, целовала в щёку, – я же вижу, что происходит и это не может меня не радовать. Всегда радостно видеть, как любовная связь перерастает в несокрушимые узы. Да, меня беспокоит появление Зары, не стану этого скрывать, уж мне то известно, как наш лев тосковал о ней, будучи человеком.

– И какое нам дело до человеческой тоски? – начала Галя, но я жестом остановила её.

– Если хотя бы часть этой тоски и былой любви осталась в нём, то чувство Чара и Зеббы прервётся в самом начале. Сестра моя, я знаю, ты только начала вновь раскрываться, после былой боли и мне не хотелось бы опять видеть, как ты замыкаешься в коконе равнодушия. Не желаю, чтобы прервались эти тонкие неуловимые связи, внутри нашего прайда. И да, я тоже люблю этого большого красивого кошака, пусть и не так сильно, как моя сестра.

– Я уверена в Заре, – медленно сказала Галя, – а наша маленькая сестричка, похоже, сомневается. Что ж, если кот пожелает присоединиться к нам, никто не станет возражать. Каждый лев волен жить там, где пожелает.

Вот. Мои собственные мысли. Но почему, в этот раз, они вызывают такую боль? Я же не хочу, чтобы мой любимый…Да, чёрт побери, от кого мне скрываться – мой любимый был несчастлив. Если он пожелает уйти, я не скажу ему ни слова. Грустно, только, как моя скрытая боль заставляет страдать младшую сестрёнку.

– Да, дела, – Галя покачала головой и легко поднялась на ноги, – это же надо – первый же встреченный прайд оказался…Ладно, сначала займёмся делом, а уж потом разберёмся со всем остальным.

Когда мы вернулись к домику, выяснилось, наша сладкая парочка и не подумала воспользоваться кроватью или всем остальным предоставленным пространством. Они сидели на пороге и Зара увлечённо рассказывала Чару, а тот сдержанно улыбался, изредка вставляя слово-другое. Иногда кошка начинала хохотать, пряча лицо на груди кота и тот вторил её смеху, обнимая за плечи. Сейчас они, больше всего, напоминали парочку давно не видевшихся друзей или…Мужа и жену.

– Они не пошли трахаться. Это скверный признак или хороший? – осведомилась Галя, поглядывая то на меня, то – на Рейю, – м-да, похоже, не очень хороший.

– Лучше бы они пошли в дом, – констатировала я, – самые крепкие – вовсе не сексуальные связи.

Отсмеявшись, Зара положила голову на плечо Чару и тот обнял кошку, шепча её на ухо. Рейя, увидев это, покачала головой и медленно удалилась прочь, ничего более не говоря. Внезапно я перехватила взгляд кота, направленный на меня. Мне почудился некий вопрос, словно повисший в воздухе. К сожалению, ответа на него у меня не было.

– Чёрт побери, – Галя положила мне руки на плечи, – ощущаю себя разрушительницей близких уз.

– Погоди, с извинениями, – я обняла её, – пошли-ка со мной, хочу обсудить с тобой поход и задать пару – другую вопросов.

Рассвет только прошёлся розовой щёткой по верхушкам деревьев, сбивая с них чёрную пыль ночи, а мы уже стояли посреди обширного, поросшего высоким бурьяном, поля, раскинувшегося сзади домика, всё это время служившего нам убежищем. Зара стояла чуть впереди и держала в руках два браслета, внимательно всматриваясь в них, словно пыталась обнаружить нечто, видимое лишь ей. В каком-то смысле, так оно и было. Способности кошки к перемещению между гранями, казались воистину потрясающими.

Но в этот момент меня поражало лишь её феноменальное сходство с Аккой. Только выражение лица позволяло отличить одну от другой. У нашей гостьи напрочь отсутствовал груз непомерных амбиций и презрение ко всем окружающим, присущее Акке. Но было ли простым совпадением, что столь похожие львицы, в разное время, становились угрозой для моих чувств? Судьба – странная штука.

Не удержавшись, я взглянула на Чара: лев крепко обнимал Рейю и кошечка прижималась к нему, словно надеялась найти в мощном теле защиту от всех невзгод вселенной. Маленькая прекрасная львица, как бриллиант в украшении, создана лишь для радости и удовольствий. Не охотник и не боец.

Чар, словно ощутив мой взгляд, повернулся и вернул его мне. Вновь я ощутила некий вопрос, посланный мне. Странное чувство, как наваждение, от которого невозможно избавиться. Я растерянно улыбнулась и кот одобрительно кивнул, а потом поцеловал макушку маленькой сестры.

Галя стояла чуть поодаль, и троица странных созданий ни на шаг не покидала свою повелительницу. Впрочем, была ли она для них лишь хозяйкой? Вряд ли. Один из зеленоглазых обменялся с кошкой страстным поцелуем, а второй всё время обнимал её за талию. Дети? Любовники? Миньоны? Наверное, всё сразу. Гремучая смесь.

Над полем пронёсся ураганный порыв холодного ветра. Необычно, для этого времени года. Следом, ещё один, но гораздо сильнее, сорвал сиреневый цвет тёмно-зелёных кустов и швырнул его в сереющее небо. Я обнаружила вокруг себя сумрачный щит и поразилась: похоже, моя защитная система посчитала происходящее серьёзной угрозой. С некоторым трудом я сумела сбросить теневую сеть и поймала удивлённый взгляд кота. Какого ответа он ждёт? Я только плечами пожала.

На третий раз ветер набрал силу, способную сшибать с ног. Чар расставил ноги пошире и крепко удерживал Рейю в мощных руках.

Кажется, происходящее было как-то связано с действиями Зары. Кошка громко вскрикнула, выбросив обе руки перед собой и два сияющих кольца повисли в воздухе, перед ней, пылая точно два крохотных светила. Львица ухватила ладонями оба и начала медленно сводить воедино. У кошки вырвался протяжный стон боли, становящийся всё громче, с каждым мгновением.

Не выдержав, я бросилась было ей на помощь, но чьи-то пальцы опустились на моё плечо, останавливая порыв.

– Не нужно, – спокойно заметила Галя и отпустив меня, стала рядом, – ты ей не поможешь, лишь нарушишь концентрацию. Оружие не забыла?

– Нет, – я отбросила полу надоевшего плаща и показала тресп, висящий на поясе, – терпеть не могу блестящую дрянь! Какой мерзавец придумал эту гадость?

Львица пожала плечами и обернулась на своих подопечных.

– Кстати, – я всё же не удержалась, – А ты, со своими…Как ты их называешь?

– Дети, – коротко пояснила кошка и загадочно улыбнулась, – мои дети.

– Ты с ними занимаешься любовью?

Конечно, – она даже удивилась моему вопросу, – они очень хорошие любовники. Хочешь попробовать? Когда всё закончится, выбирай любого, а пожелаешь – всех сразу. Жаль, Леся погибла – она была лучшей, во всех отношениях. Очаровательная девочка, больше жизни любила нашего вожака.

Вопль Зары достиг того предела, где бессилен обычный слух и умолк. Два пылающих кольца сошлись воедино и вдруг провалились одно в другое, образовав огненный тоннель, уводящий в море пламени. Кошка опустила руки и обессилев, рухнула на колени. Подбежавшие Чар с Рейей, помогли ей подняться, поддерживая с двух сторон. Чар внимательно выслушал негромкие слова Зары и повернувшись к нам, озвучил их своим мощным рыком:

– Будьте готовы к встрече с охотниками в месте перехода. Их там будет очень много.

– Это он нам говорит, – хмыкнула Галя, – здоровенные балбесы никак не могут понять, кто на самом деле занимается добычей провианта. Всё бы им командовать…

Ну просто сняла с моего языка. Мы посмеялись и обменялись поцелуями. На удачу.

Огненный тоннель, созданный Зарой, утробно урча всасывал воздух и приходилось упираться ногами, чтобы не побежать прямиком в его переливающиеся недра. Галины дети так и вовсе не стали препятствовать ветру, а подпрыгнув, исчезли внутри, один за другим. Кошка нырнула следом за подопечными, подмигнув мне перед прыжком.

– Давайте быстрее! – крикнула Зара, – канал очень нестабильный.

Чар не стал ожидать повторного приглашения и решительно забросил мощное тело внутрь огненного обруча. Рейя оглянулась, и я увидела тень отчаяния в её огромных глазах. Сестрёнка! Как я могу облегчить твою мятущуюся душу? Я готова отдать жизнь за тебя, но будет ли этого достаточно…

Когда я осталась один на один с прекрасной кошкой, она вцепилась рукой в моё предплечье и вынудила остановиться. Странные у неё были глаза: в них словно скользили клочья тумана и мрака, мешая понять, какое чувство притаилось на дне сумрачных колодцев.

– Ни о чём не беспокойся, – едва слышно пробормотала Зара, – поверь: он – целиком твой. И вам обоим крайне повезло, уж я то знаю.

Никакого тумана и тьмы: её глаза сияли любовью.

– Спасибо, – шепнула я и скользнула в портал.

Это нисколько не походило на обычный переход между гранями: ледяной ветер нёс меня внутри пульсирующей труб, мерцающей мириадами разноцветных огней. Казалось труба постоянно изгибается и содрогается, точно я оказалась в желудке исполинской змеи. Временами, по коже пробегали сеточки электрических разрядов, а внутри появлялось неприятное ощущение пустоты.

Внезапно перед глазами ослепительной вспышкой полыхнула картинка: я танцую посреди небольшой поляны, усыпанной огромными яркими цветами. На мне короткое свободное платье, разлетающееся в разные стороны, при каждом шаге босых ног, ступающим по мягким упругим лепесткам. Прекрасный светловолосый незнакомец, играет на звонкой свирели, опустив голову и упавшие волосы скрывают его лицо. Я в танце приближаюсь к музыканту и тогда он, не прекращая игры, поднимает голову.

Это – Чар. Оглушительно хлопнуло и я шлёпнулась на землю, подняв столб густой плотной субстанции в серый воздух. Пыль. Она была здесь повсюду: лежала на приплюснутых вытертых глыбах, на пожухлых растениях и висела в тусклом небе. Каждый шаг, поднимал целые облака этой омерзительной гадости, закрывая обзор.

– Очаровательно, – пробормотал Чар, озираясь, – заповедник пыли.

Рейя нервно хихикнула.

– Нам – туда, – показала Галя, едва не выплюнув следующую фразу, – вотчина охотников.

Крепость врага оказалась совсем небольшой: три небольших пузатых башни, с плоскими куполами и уродливая приземистая постройка между ними. Высокая стена вокруг замка почти скрывала его посторонних глаз, но распахнутые ворота позволяли разглядеть скрытое.

– Сразу видно, где прошёлся наш кошак, – с гордостью, заметила Галя и только теперь я сообразила: ворота не открыты – голубые створки словно сшибли мощным тараном, сбив одну на землю, а во второй оставив глубокую вмятину. Хм. Да что это за лев такой? Я всё больше хотела его увидеть.

Из крепости доносились оживлённые голоса и топот множества ног. Похоже внутри продолжалась вечеринка, в которой мы, вот-вот, примем активное участие. Кто-то потёрся головой о моё плечо. Рейя стрельнула в меня быстрым взглядом и крепко прижалась.

– Боишься? – спросила я и она отрицательно покачала головой, – постарайся держаться рядом со мной или Чаром.

– Та львица, Зара, она – хорошая, – вдруг сказала кошка, – не сердись на неё, хорошо?

– Не буду, – пообещала я и поцеловала сестрёнку, – пошли, поохотимся.

– Забавно, – заметила Галя, когда мы уже почти достигли твердыни охотников, – он пришёл сюда с твёрдым намерением пройти дальше, чего бы это ни стоило.

На пыльной почве лежали человеческие тела. Кто-то аккуратно выложил круг из трупов. Ран на телах я не заметила, хоть позы они приняли такие, словно их кололи или резали. Странное зрелище.

– Илья, наш погибший учёный, – пояснила львица, присев рядом с изогнувшимся мертвецом, – придумал хитрую штуковину, будто перенос жизненной силы. Если десяток людей приготовить особым образом, они будут умирать вместо тебя. Полезная штуковина, жаль воспользоваться ею могут лишь львы. Жуткая несправедливость!

– Львиный шовинизм, – поддакнула Зара и мы дружно захихикали. Чар покосился на нас, но ничего не сказал. Он вообще, держался как-то обособленно, словно пытался решить некую дилемму. Хотелось бы верить, что касается исключительно грядущей потасовки.

– А здесь сражались, – Рейя показала пятна крови, пропитавшие большой пыльный участок, – даже тело осталось…Странно, а почему только одно?

– Потому как своих они забрали, – пояснила Галя, рассматривая молодого симпатичного парня, отброшенного в сторону, – а этот, пришёл с нашим котом. Союзник. Даже не думала встретить таких, среди людей.

– Есть ещё такие, – радостно сообщила маленькая сестра и склонившись, погладила мёртвого юношу по пыльной щеке, – жалко, такой молоденький…Они называют себя, Верными.

– Надо идти, – сказал Чар, – нас заметили.

Несколько охотников торопливо пытались поднять поваленную створку ворот, нервно поглядывая в нашу сторону. Ещё, около десятка, с обнажёнными треспами в руках, должно быть охраняли ремонтников. Вид у людей был крайне напряжённый. Немудрено. В самое ближайшее время их ожидала встреча с целой группой очаровательных кошечек.

Галя обернулась и пристально посмотрела мне в глаза. На её пухлых губках промелькнула ухмылка и львица коротко кивнула. Я кивнула, в ответ. Мы поняли друг друга.

– Мяу! – выкрикнула я и бросилась вперёд.

Пыль, точно вода, плыла под ногами, поднимаясь в воздух удушливыми облаками и я, на полной скорости, неслась через эти мерзкие тучки, наблюдая, как тревога, на лицах охотников, сменяется нарастающей паникой, а потом – настоящим ужасом.

Пытавшиеся восстановить ворота, прекратили свою напрасную затею и начали извлекать оружие. Поздно…Я кувыркнулась над головами первого ряда обороны и оказалась за их спинами. Даже тресп не потребовался: когти легко рвали человеческую плоть, а слабые шейные позвонки весело потрескивали, когда я сворачивала головы охотников.

Двое всё-таки ускользнули, и я увидела, как они, со всех ног удирают в сторону покосившейся башни, сложенной из грубых серых блоков рыхлого камня. Около входа в строение, несколько охотников, с оружием наготове, нервно подгоняли беглецов, злобно косясь в мою сторону.

– Как ты это делаешь? – поинтересовалась Зара, останавливаясь рядом, – я тебя совсем из виду потеряла: словно тени в лунном свете – только здесь, а потом – совсем в другом месте.

– А как ты делаешь свои порталы? – парировала я.

– Ну да, у каждого свои способности, – она посмотрела на руку, где тускло сверкал браслет перехода. Один. Второй уже отдала Чару. И когда только успела? – но всё равно, очень красиво.

– Ещё бы другим дала поучаствовать, – проворчала Галя, – прям, как наш кошак, если его вовремя не остановить. Сам перебьёт всех, до кого успеет добраться.

Одна Рейя, похоже, не особо расстроилась, мурлыча тихую песенку себе под нос. Чар, тот вёл себя несколько странно: склонился над убитым охотником и перевернув тело, сорвал с куртки чёрный шеврон с перечёркнутым львом. Долго смотрел, будто пытался вспомнить, а потом отшвырнул в сторону и отряхнул ладони.

– Никогда не видел таких раньше, – глухо проворчал он, – только слышал. Закрытая каста на закрытой грани. Полностью обособлены от всех остальных. Считают своим долгом держать проход к Сердцу наглухо закрытым. Всю жизнь проводят в молитвах и тренировках.

– Размножаются делением, – подражая его тону, продолжила Зара и не удержавшись, прыснула, – или делают новых из пыли? Её тут предостаточно.

Чар покосился на львицу и на его лице появилось странное выражение.

– Да нет, – он махнул рукой, – время от времени, кто-то из касты пограничников приходит на другую грань и отбирает понравившихся ему кадетов. Отказаться нельзя, потому как служба здесь считается священным долгом. А пыль…Говорят, её накопление как-то связано с непрерывно работающим порталом в Сердце.

– Очень ценная информация, – согласилась Зара, с таким серьёзным выражением лица, что на это раз не удержался от улыбки и наш, вечно насупленный, лев, – может пойдём? Охотники сами себя не перебьют.

Галя махнула рукой и её детки, один за другим, скользнули во двор крепости, крадущимся шагом направляясь в сторону двери, которую люди спешно заделывали металлическим щитом. Прежняя, из толстого дерева, была расколочена в щепы. Я начинала узнавать стиль продвижения пропавшего кота, и он мне весьма импонировал. Представляю, как он ведёт себя в постели! Мр-р-р…

Из-за импровизированной баррикады доносились тревожные вопли и отрывистые команды, которыми людей пытались привести в чувство. Похоже, в башне начиналась паника. Это хорошо. Обожаю, когда испуганные людишки мечутся взад-вперёд, перестав соображать, на каком свете находятся. Впрочем, как ни приятно было себе представлять свихнувшихся от ужаса охотников, но всё же эти бойцы специально тренировались для охоты на нас. Значит надежда на отсутствие сопротивления, крайне ничтожна. Поэтому, следовало поторопиться, пока градус паники не начал спадать.

– А ну-ка, – сказал Чар, останавливаясь напротив двери, – давно хотел попробовать одну вещь, вот только повода раньше не находилось.

– Дождался, стало быть, – ехидно заметила Рейя и показала мне язык, – решила повыделываться? Не помню я, чтобы ты раньше напускала столько тумана во время охоты. Ещё немного, и несчастные человечки просто заблудились бы.

– Поумничай, – буркнула я, ощущая лёгкое смущение. Маленькая сестрёнка была абсолютно права: я действительно пыталась показать, кто здесь главная охотница. Вот только, кому? Заре с Галей или…Чару?

Воздух вокруг внезапно начал вибрировать, как лист металла, по которому ударили палкой и у меня возникло ощущение, как перед ударом молнии. Даже кожа на голове начала зудеть. Что происходит? Я отступила на шаг и уставилась на льва, замершего у входа в башню. По мощному телу скользили разноцветные искры, а рука, отведённая для удара, полыхала жёлтым пламенем.

– Чар! – встревоженно выдохнула Рейя.

Кот выбросил вперёд сжатый кулак и мощный разряд сорвался с выпрямленной руки, вонзившись в охотничью баррикаду. Громыхнуло, до боли в ушах и пыль, поднявшаяся в воздух, полностью закрыла обзор. В сером непроглядном тумане ослепительно сверкнуло и повторный грохот вынудил меня злобно зашипеть.

– Чар! – рявкнула я, – прекрати! Здесь определённо не то место.

В голове возникло нечто. Точно эхо или тень какой-то фразы. Похоже на извинение. Ошалев, я мысленно переспросила и лишь после сообразила, какой фигнёй занимаюсь.

– Прошу прощения, – физиономия льва, появившаяся рядом не выглядела смущённой. Скорее задумчивой, – странная штука. Никто из вас не говорил, что так можно делать.

– Потому что, мы так и не умеем, здоровый ты балбес, – я ухмыльнулась и потрепала его по гриве, – честно говоря, вообще никогда не слышала про львов, умеющих метать молнии.

– Акка умела, – пыль начала оседать, и я различила Галю, брезгливо стряхивающую серую дрянь с одежды, но это ей не помогло, когда наш вожак добрался до неё.

Я ошеломлённо уставилась на кошку. Дрянь мертва?!Тот, за кем мы идём, прикончил тварь?

– Ваш вожак убил суку? – я никак не могла поверить.

– Он – такой! – Зара привела Рейю, очищая кошечку, морщившую прелестный носик, – когда мы найдём его, вам обязательно нужно будет заняться с ним сексом. Очень рекомендую.

– Мы тоже найдём, как поразвлечься, – Галя подтолкнула Зару локтем и кивнула на Чара, – посмотрим, на какие подвиги способен этот разрушитель, если его уложить в постель.

Ого, способен, ещё и на какие! Однако, не только в постели…Куска башни, вместе с дверью, как и не бывало, осталась лишь чёрная выжженная дыра, с оплавленными краями. Один из Галиных подопечных, точнее – одна: худая гибкая девица, провела пальцами по дымящемуся сколу камня и задумчиво уставилась на льва. Потом облизнулась. Бедный, бедный Чар, как же ему нелегко придётся.

– Пошли, – лев приблизился к дыре и замер, разглядывая поверженного охотника, потом склонился, – этот ещё жив.

Я остановилась рядом. Коту уже приходилось охотиться и питаться людьми, но своих бывших коллег, до сих пор, ему встречать не приходилось. Интересно, когда обращение происходит в столь зрелом возрасте, не остаются ли нетронутыми некие симпатии, предпочтения и убеждения?

– Здесь прошёл лев, – спокойно сказал Чар, встряхивая лежащего человека, – какое подразделение вы отправили следом? Егеря? Пограничники?

– Особый экспедиционный корпус, тварь! – прошипел охотник и сделал попытку плюнуть коту в лицо, – конец вашему льву, да и вам, всем, тоже! Все подохнете!

– Посмотрим, – ладонь льва вспыхнула багровым и человек, завопив, изогнулся дугой, – какая иррациональная ненависть. Ну прямо как у тебя, к людям, – он вздохнул и выпрямился. Потом погладил меня по голове, – Зебба, поверь, отношения львов и людей могли бы быть совсем иными. И когда-то так и было. Ты не задумывалась, почему так ненавидишь всё, связанное с людьми?

– Ещё один лев, читающий мне проповеди, – ехидно заметила я, – это тебе через медальон передалось?

– Может вы отложите философские диспуты на более поздний период? – осведомилась Галя, – а пока займёмся остальными обезьянками.

– Особый корпус, – Чар покачал головой, – действительно, стоит поторопиться. Это самые отборные психопаты, которых несколько побаиваются даже сами охотники. Я видел парочку селений, где они вычищали львиную ересь – там не осталось никого живого.

– Не видишь ничего дурного в убийстве этих говнюков? – в голосе Зары звучала, плохо скрываемая, ирония, – я имею в виду – охотников?

Взгляды кота и кошки встретились. Нет, я всё же ошибалась, они вовсе не походили на воссоединившихся супругов, но какая-то связь продолжала соединять их. Непонятно лишь, была она протянута из человеческого прошлого или нет.

– Кошка, – ровным голосом рокотнул Чар, – я прощаю подобные вещи своим львицам, а тебе могу и оплеуху отвесить. Попридержи язычок.

– С удовольствием посмотрю на вашу потасовку, – Галя потрепала льва по его гриве поцеловала в щёку, – поглядим, кто из вас нахватается плюшек, но пойдёмте уже.

Зара вдруг расхохоталась и подмигнула…Мне? Голова шла кругом от всего этого безумия. Казалось, все принимают участие в некоем сумасшедшем представлении, режиссёр которого забыл про сценарий и несёт откровенную отсебятину. Мы же идём спасть нашего регулятора? Или, не только?.. Странное ощущение. Будто вся наша группа угодила в незримую паутину, пронизавшую тела, мысли и поступки. Словно все мы стали частью чего-то целого.

Дети Гали исчезли внутри башни, один за другим растворяясь в пыльной мгле. Почти тотчас наружу донеслись звуки ожесточённой потасовки: видимо, охотники, уцелевшие после взрыва, устроили засаду и теперь троица странных созданий разбиралась с возникшим препятствием. Галя и Рейя метнулись на помощь и громкость воплей тотчас возросла на порядок.

– Чар, – вдруг сказала Зара, – перестань заниматься ерундой. Сдержанность хороша до определённого момента, потом она превращается в тяжкое бремя, способное раздавить тебя и…Ну, ты сам знаешь. Подумай, над этим. Я бы, на твоём месте, не стала тянуть с объяснением.

– Я подумаю, – серьёзно ответил лев и нахмурился.

Странное дело… Совет кошки вырвал из глубин памяти нечто давнее, позабытое. Словно кто-то уже получал такую рекомендацию, но не смог ею воспользоваться. И смертельно раненый лев вновь поднимал на меня глаза, в ожидании неких слов, которые я так и не успела произнести.

К сожалению, мысль эта оказалась смазана. Лев, сцепив зубы, посмотрел на меня и в его глазах полыхнуло пламя. Потом он молниеносно, словно убегая от чего-то ужасного, бросился в развороченный пролом, исчезнув из вида. Я скользнула следом, торопясь, пока всё веселье не закончилось.

Внутри оказалось темно. И дымно. И много трупов. Очень много мёртвых охотников, превращённых в фарш. У стены сидел один из Галиных питомцев и морщась, зажимал длинную рану на правом бедре.

– Помочь? – осведомилась я, склонившись так, что скуластая смуглая физиономия оказалась рядом с моим лицом.

Вместо ответа парень, внезапно, вцепился своим губами в мои. Ого! А кошка то была права. Непременно заполню этот досадный провал в своих сексуальных экспериментах.

– Иди, – сказал парень и осклабился, – нас не так просто прикончить. Останешься жива, покажу, насколько я хорош.

– Посмотрим, – я скользнула когтями по пыльным волосам и побежала на звук удаляющегося сражения.

Спиральная лестница, поднимающаяся к вершине постройки, превратилась в настоящий могильник для местных обитателей, причём, некоторые трупы, как мне показалось, остались ещё от прежнего гостя. Странные всё же существа: ведь нам нужно было, всего-навсего, пройти к Сердцу, а вместо этого приходилось устраивать настоящую бойню.

Все наши оказались наверху, на небольшой площадке, перед дверным проёмом, перекрытым глыбами камня и какими-то серыми, от возраста, брёвнами. Под ногами валялся разбитый герб с надписью: Последний рубеж. Символическая надпись, для многих охотников, которым эта преграда, действительно, стала последней в их короткой жизни.

– Там, внизу, твой, – начала я, обращаясь к Гале, но она лишь небрежно отмахнулась.

– Ничего страшного, бывало и хуже, – они с Зарой бегло переглянулись, – намного хуже. Видела бы ты, как их трепали Титаны!

Чар строго выговаривал Рейе, и кошечка послушно кивала головой, хитро косясь в мою сторону. Как это всё знакомо. Лишь кот изменился. Я ощутила укол совести, при мысли о том, что должно произойти. Прости меня, сестричка, но я не вижу другого выхода. Хуже всего – приходится доверять почти незнакомым львицам, оставляя своих в неведении. Чёрт с ним, пусть потом Чар даст мне несколько хороших оплеух. Я их честно заработала.

– Держись ближе к Зеббе, – поставил точку лев и отстранил кошку, а ну, отойдите, дайте я расчищу проход.

Первый удар расколол несколько глыб, осыпав нас волной щебня и воспламенил все деревяшки. Из-за баррикады донеслись встревоженные голоса. Очень много человеческих воплей. Похоже, обезьянки приготовили нам достойную встречу. Я, было, начала принимать боевую форму, но подошедшая Рейя, заставила повременить.

– Очередной нагоняй? – поинтересовалась я, взяв сестру за руку.

– Он, прямо как Серра, – мне показалось я заметила слезинки в уголках глаз.

– Скучаешь? – она кивнула и прижалась ко мне.

– Больше никого не хочу потерять! Ты и Чар – вот и вся моя жизнь.

Галя обменялась поцелуями с Зарой и вопросительно взглянула на меня; не передумала ли? Нет, всё остаётся в силе.

В оглушительном грохоте и ослепительной вспышке, остатки заграждения превратились в кучу мусора. Мы тотчас рванули вперёд, сквозь дымное облако и оказались внутри.

Нет, я конечно понимала – охотников будет много. Я просто не представляла, насколько! Весь чёртов зал буквально кишел человеческим отродьем, в полном боевом облачении, с треспами, изготовленными к бою. Лишь небольшое возвышение в центре, где между стройными колоннами пульсировал синим светом цветок открытого портала, не было ни единого врага. К сожалению, чтобы пробиться туда, было крайне необходимо избавиться от пары сотен злобных обезьянок.

Пиротехническое шоу, устроенное Чаром, опрокинуло и разметало первые ряды встречающих, позволив нам вонзиться в пошатнувшееся построение, кромсая вопящих людишек всем доступным оружием. Лев продолжал сверкать молниями, прокладывая широкую просеку в сторону портала. К сожалению, эта прореха быстро заполнилась рычащим охотниками, разделившими нас на три группы. Чар оказался далеко впереди, испепеляя бывших соратников, а нас, с Рейей оттеснили в дальний угол помещения, откуда я с трудом видела, как Галя с Зарой и помощниками, остервенело обороняются от наседающих охотников.

Видимо, я оказалась слишком поглощена боем, комбинируя теневые облака и не заметила, как Рейю отделили от меня люди в сверкающих доспехах. Погружая коготь в глотку очередного противника, я вдруг резко ощутила утрату чего-то, очень важного и жалобный вопль о помощи тотчас подсказал, чего именно.

– Зебба! Чар!

И тотчас, с противоположной стороны зала донёсся почти такой же пронзительный возглас, только источником его оказалась Зара, которую какой-то, особо удачливый охотник, сумел сбить с ног.

– Чар! На помощь!

Время остановилось. Сквозь плывущие облака тени, я видела нашего кота, успевшего добраться до ступеней, ведущих к порталу. У его ног лежали настоящие холмы неподвижных тел, но лицо льва, в этот миг, отражало лишь смертную тревогу. В следующий момент мощное тело словно выстрелило туда, где находилась львица, которую он больше всего боялся потерять.

Взметнув тени, я мгновенно оказалась у стоящей на одном колене Рейе, защищая сумраком поднимающего её льва. Чар бросил на меня недобрый взгляд и оглушительно рявкнул:

– Голову оторву! Потом. Как там Зара?

С другой стороны зала дела тоже пошли получше: Галя с помощниками сумела пробиться сквозь ощетинившиеся треспами волны охотников, позволив компаньонке встать на ноги. Так я и сказала коту, сдерживая волнение, прорывающееся в голосе. На бедную Рейю я вообще старалась не смотреть.

– Зебба, прикрой меня, – Чар оскалился и скрестил руки на груди. Его когти начали сиять бледно-жёлтым светом, а из глаз посыпались искры, – теперь – пригнитесь.

В этот раз я не сумела удержаться на ногах и сметённая мощным взрывом, рухнула на пол, едва не ткнувшись носом в одну из многочисленных лужиц крови. Фу, мерзость! Однако, врагам пришлось ещё хуже: от тех, которые стояли рядом, не осталось ничего, кроме алого марева, неприятным облаком, оседающим на кожу, а остальные издохли, пребывая в различной степени сохранности. По моим подсчётам, уцелело не больше двух – трёх десятков, ошеломлённо крутящих головами и пытающихся удержать, выпадающее из дрожащих пальцев, оружие. Уже не жильцы.

Этих уцелевших мы истребили очень быстро. Никто не пытался молить пощаде, и никто не собирался её даровать. Когда всё оказалось закончено, Галя подошла к нам и вдруг жадно поцеловала льва, незаметно для него, подмигнув мне. Ей-то хорошо. Зара, обнимая за талию парня, встреченного мной у входа в башню, покачала головой:

– Почему было не начать с этого? Растягивал удовольствие?

– Не знал, что умею так, – угрюмо пробормотал кот, подозрительно косясь в мою сторону. Галю он продолжал держать в объятиях и той это, определённо, понравилось, – идём дальше?

– Ещё немного подождём, – кошка провела когтём по своему браслету и задумалась, – мы ещё не совсем синхронизировались с местным временем. Если войдём в портал раньше положенного, рискуем не попасть вообще никуда.

Я заметила, как Рейя, осторожно ступая между мёртвых тел, поднялась по ступеням, внимательно рассматривая колонны, окружившие пульсирующий зев перехода. На красивом лице читалось странное благоговение, будто кошечка видела нечто, недоступное остальным. Вероятно, так оно и было.

Когда я приблизилась к своей сестрёнке, она прекратила ощупывать поверхности светящихся стоек и повернулась ко мне. В огромных глазах кошечки светилось лукавство, точно она узнала какую-то смешную шутку и теперь, с трудом, сдерживалась, чтобы не рассказать её всем. Глядя на львицу я не могла понять, как решилась на этот идиотский поступок, словно помрачение нашло! Найти бы теперь слова, услышав которые Рейя сможет простить меня.

– Сестричка, – начала я, дрогнувшим голосом, но она, со смехом, закрыла мне рот ладонью.

– Какая ты смешная, – вдруг сказала кошка, – и Чар тоже, такой смешной!

– Обхохотаться, – раскатился гром за моей спиной, – Зебба, давай отойдём. Я хочу перемолвиться парой слов и желательно, без лишних любопытных ушей.

Лев схватил меня за локоть и поволок в угол помещения, где я, с некоторым удивлением, обнаружила небольшую комнатку. Жилую, но без признаков присутствия охотников, да и людей, вообще. Слишком чисто и опрятно, а человеческого запаха не ощущается вовсе. На маленьком аккуратном столике лежала стопка исписанных каллиграфическим почерком листов, а на стенах висели картины, заполнившие почти всё свободное пространство.

Небольшая часть – пейзажи местной грани. Художник очень пытался облагородить пыльные равнины, но даже его талант оказался бессилен перед уродством серой преисподней.

А вот портреты оказались намного интереснее. Три женщины с серебристыми волосами, на берегу крошечного озерца, плещут друг на друга водой, или расчёсывают волосы на фоне звёздного неба. Парень, неуловимо напоминающий одну из них, сидит на камне и блестящие волосы почти скрыли красивое лицо. И ещё много других полотен, дающих понять, кто жил здесь прежде.

– Полукровки, – с удивлением, констатировала я, поворачиваясь ко льву, – нужно будет их обязательно найти. Какого чёрта они здесь делают?

– Какого чёрта делаешь ты? – осведомился кот, похоже оставшийся равнодушным к судьбе неведомых потомков львов и волков, – Зебба, если я узнаю, что ты специально устроила этот балаган во время сражения…

– Если ты ещё не придумал, как поступить в этом случае, – тихо сказала я и подошла ближе, – самое время придумать. И сделать.

Я взяла руку льва и положив на свою голову, медленно опустилась у его ног. В глаза Чару я не смотрела. Пусть делает со мной всё, что хочет. Несколько бесконечно длинных секунд ничего не происходило, а потом кот опустился рядом. Его жёсткое лицо стало мягче, и я заметила растерянность, проступающую сквозь удивление.

– Но зачем? – прошептал лев, вглядываясь в моё лицо, – зачем?

– Потому что я люблю тебя, люблю огромного сильного балбеса и ничего не могу с этим поделать. Потому что у меня мысли путаются, и я не в силах понять, правильно поступаю или нет. Потому что мне нужно знать: любишь ты меня или нет. Потому что, если ты уйдёшь – я умру.

То ли всхлип, то ли вздох, вырвался из груди льва. Он крепко прижал меня к себе, и я ощутила дрожь в его мощном теле. Внезапно, уже знакомое чувство, заставило меня напрячься. Словно вопрос, звенящий в полной тишине…И вдруг, словно молния разорвала чернильный мрак – я поняла. Не вопрос, совсем не вопрос.

– Скажи это вслух, – слёзы бежали по моим щекам, и я не хотела останавливать их очищающий ток, – пожалуйста…

– Я люблю тебя, – Чар осторожно целовал меня и его глаза сияли нежностью, – люблю тебя, как никогда никого не любил и никогда не полюблю. Прости, я был дураком, нужно было сказать уже давно, но, – он смущённо шмыгнул носом, – я не знал, как ты к этому отнесёшься. И ещё, – лев нервно хихикнул, – боялся, а вдруг ты просто посмеёшься надо мной.

Связи. Связи, о которых говорила моя маленькая сестрёнка. Тонкие неуловимые нити, плывущие сквозь пространство и время. Их ничто не может удержать, остановить или прервать. Иногда они едва ощутимы, а иногда становятся прочными, как стальные канаты. Некоторые превращаются в обузу: кандалы, обременяющие тебя, а другие наделяют крыльями, способными нести на самый край Кристалла и осуществить небывалое.

Именно такие крылья распахнулись за моими плечами. Мой любимый и я. Нам теперь ничего не страшно. Пусть хоть все охотники выступят против нас, мы сумеем одолеть любую преграду, сможем дойти до цели и навсегда останемся вместе.

ЭПИЛОГ. Мне было не по себе. И опустевшие коробки башен родного мира и сумрачное небо, ощетинившееся изгибами сухих молний и напряжённое молчание спутников, всё это давило тяжёлой плитой. Казалось, будто невидимая туча собирается над нашими головами, готовясь излиться сверху…Чем? Вряд ли это будет очищающий дождь. Сопротивления почти не было. Те одинокие охотники, встреченные нами на пути от портала, казались потерянными, словно забыли, кто они и зачем прибыли сюда. Забрызганные кровью одежды и белые, от ужаса, лица – они совсем не походили на головорезов из Экспедиционного корпуса. Мы не тратили на них свои силы – всё делали Галины дети. Зара, безмолвно следующая рядом, вдруг покачнулась и я тут же подставила руку, удерживая кошку на ногах. Львица благодарно кивнула и на её прекрасном лице появилась растерянная улыбка. Галя в упор смотрела на свою подругу и её черты казались странно окаменевшими.

– У меня плохое предчувствие, – я взяла Чара за руку и он погладил меня по голове, – скажи, что всё будет хорошо. Пожалуйста…

– Мы сделали всё, что могли, – лев поцеловал меня в лоб и невесело покачал головой, – но иногда этого просто недостаточно.

Галины дети нырнули внутрь башни, и мы неторопливо проследовали за ними. Воздух казался неживым, словно его покинула вся энергия мира, оставив лишь бездушную прозрачную субстанцию. Не чувствовалось даже пыли, но всё равно, странно першило в горле. Ноги отказывались нести вперёд и я, через силу, передвигала упрямые конечности, которые словно предупреждали…О чём?

Мы должны были успеть! Во всех любовных историях и сказках возлюбленные соединяются, пусть даже на грани гибели. Сияющая кошка просто не могла, не имела права потерпеть поражение, и я готова была отдать всё на свете, лишь бы её кот остался жив.

Первые трупы начали встречаться, во время спуска по спиральной дорожке, серпантином обвивающей центральные помещения башни. Охотники в разорванных одеждах, пробитых доспехах, разбитых вдребезги шлемах. Кое кто ещё оставался жив, провожая нас мутным взглядом и пытаясь нащупать утерянное оружие. Мы не трогали раненых – слишком много смертей – даже я ощущала чёрные крылья, распростёртые над проклятой башней, где наш брат бился за право воссоединения с любимой.

– Стойте.

Воздух словно пошёл рябью и на блестящие плиты ступила рослая львица, с длинными волосами, собранными за спиной в толстую косу. С некоторым изумлением, я ощутила необычные вибрации, исходящие от незнакомки. Понятно: не совсем львица – одна из этих, повелителей мира. Зара вновь опёрлась о мою руку и едва заметно улыбнулась, словно просила прощения.

– Вершительница, – ровным голосом сказала Галя и сделала шаг вперёд. В тонких пальцах появилось тусклое лезвие треспа, – очень вовремя. Всё думала, когда представится возможность отблагодарить.

– Постой, – кошка действительно казалась виноватой, – успеешь. Всего несколько вещей. Когда вы найдёте его, в каком бы он ни был состоянии, забирайте и немедленно уходите к дальним граням. Порча начала широкое наступление на Кристалл и вся центральная ось охвачена безумием.

Львица подошла к Заре и одела ей на запястье странный полупрозрачный браслет, напоминающий паутину. Слова, которые шептала вершительница, слышали только двое: та, которой они предназначались и я, поддерживающая её.

– Он мог уйти слишком далеко, – Зара понимающе кивнула, – он способен вернуться, но ему потребуется путеводный огонь. Стань для него маяком во тьме.

Отступив на шаг, львица повернулась к Гале.

– Если через три дня ситуация не изменится к лучшему – можешь убить меня. Я не стану бежать или защищаться.

– Сестра, – взгляд Рейи светился растерянностью, – я не понимаю…

Чар, вместо ответа, любовно потрепал маленькую кошечку по гриве. У огромного арочного проёма, ведущего в исполинский зал, мы остановились. Омерзительно воняло человеческой кровью и даже отсюда можно было разглядеть груды неподвижных тел на прозрачном полу, между высокими чёрными колоннами. И ни единого звука, кроме тихих шагов Галиных детей. Двоих. Зеса стояла у входа, испуганно прижимая сжатые кулаки к груди. Её мордашка, обычно невозмутимо-гладкая, будто пошла рябью. Тонкие губы дрожали, а в зелёных глазах плескался ужас.

– Я, я не пойду, – выдавила девушка и с тоской, оглянулась, – не могу, не хочу знать!

Зара, с видимым трудом, оторвалась от моей руки, проведя ладонью по щеке Зесы, и та вдруг шумно разрыдалась, прижимаясь к ласкающим её пальцам.

– Зебба, – Рейя прижалась ко мне, – мне страшно, сестра!

Подошёл Муйар – весельчак, заигрывавший со мной, но он не улыбался, как обычно, а кожа его приобрела серый оттенок.

– Все охотники мертвы, – он словно выталкивал непослушные слова наружу, – но там ещё три волчицы и переводки…

– Тоже сражались? – недоверчиво спросил Чар.

– Нет, – Муйар покачал головой, – у них и оружия то не было. Похоже, они просто пытались защитить его своими телами и их всех изрубили треспами. Никто не уцелел.

Никто. Не. Уцелел. Слова звучали, как приговор всему нашему походу. Как приговор для… Зары. Кошка медленно шла по залу, и никто не решался остановить её, окликнуть, даже привлечь внимание и лишь Галя, тенью следовала за подругой, оставив бледную вершительницу у входа. Я взглянула на Чара: лев казался напряжённым, а уголки его рта опустились вниз, делая кота неимоверно древним. Он закрыл глаза, потом медленно открыл и тихо сказал:

– Идём.

Мёртвых охотников оказалось очень много. Так много, что просто не верилось, будто их противником был один единственный лев. И на всех этих мёртвых человеческих лицах застыла тупая жажда убийства. Меня словно молнией пронзило, когда я вспомнила слова Чара о моей слепой ненависти к людям. Неужели и моё лицо, во время охоты, тоже светится такой, чисто звериной жестокостью? Возможно и лев, и сестрёнка права, и мне не стоит уподобляться животным в их иррациональной кровожадности?

– Любимый. – Зара остановилась, склонив голову, – любимый, я пришла…

Под изувеченными телами серебристоголовых парней и девушек, лежал огромный лев. Одна из полукровок – девчушка, с лицом неуловимо напоминающим кота, сжимала его ладонь в последней попытке единения, а он словно пытался закрыть её плечом от убийц.

– Любимый, – Зара медленно опустилась рядом с вожаком и провела рукой по его волосам, – я обещала непременно найти тебя, и я сдержала обещание. Твоя верная кошка пришла к тебе, чтобы навсегда остаться рядом. Больше ничего на свете не сумеет нас разлучить.

Галя, замершая в паре шагов, вдруг обронила тресп из пальцев и глухо всхлипнула. Кошка дрожала, кусая пальцы и неотрывно смотрела на тело льва.

– Она уходит, – внезапно выдохнул Чар и его голос пресёкся.

Тот свет, который делал Зару похожей на Акку, то сияние, которое шло из её огромных глаз, те вспышки, которые сопровождали каждое её движение…Они слабели с каждым мгновением, по мере того, как голова львицы всё ниже клонилась к израненной груди любимого.

– Мой единственный, – почти шептала кошка, лаская тело вожака, – я так безумно рада вновь видеть тебя. Я так сильно тебя люблю…

Львица подняла голову и её лицо озарилось тихой улыбкой. Потом свет в глазах кошки померк, и она медленно распростерлась на неподвижном теле льва.

Галя упала на колени и ткнулась лбом в пол, разметав белоснежные волосы среди блестящих луж крови.

Закусив губу, я молча спрятала лицо на груди у Чара. В наступившей тишине протяжно и тоскливо закричала Рейя. .

Оглавление

Махавкин Анатолий Анатольевич

Прайд Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg