«Еще один попаданец. Часть 3 [СИ]»

Еще один попаданец. Часть 3 [СИ] (fb2) - Еще один попаданец. Часть 3 [СИ] 1054K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вячеслав Николаевич Сизов

В.Н. Сизов Еще один попаданец. Часть 3

Пролог

«Если есть силы бежать, то кто поверит, что нет сил сражаться?!»

Прижавшись к земле, скрытый от чужих глаз листвой кустарника красноармеец Никитин через бинокль жизнь на оккупированной территории. Правда, смотреть особо было не на что. По дороге от Бреста практически никто не двигался. Так редкая телега, нагруженная каким-то скрабом и парой человек двигались то в город то оттуда. Немцы за время дежурства Виктора проехали всего три раза — сначала колонна из трофейных ненагруженных Газов и Зисов в сопровождении десятка пехотинцев, затем десяток повозок с гражданскими возницами и тремя немцами в сопровождении. Третий раз по дороге из Бреста пропылила автоколонна — немецкий легковой автомобиль в сопровождении колесного броневика и большого крытого грузовика. Сделав карандашом запись в журнале наблюдений. Виктор, стараясь особо не шевелиться поочередно понапрягал свои мышц, как их в свое время научил командир. И аккуратно оглянулся вокруг. Слева и право от него на расстоянии десятка метров расположились, какие же лохматые и зеленые существа, осуществляющие охрану лагеря вырвавшихся из цитадели бойцов гарнизона. Сам лагерь компактно разместился на дне неглубокого, заросшего кустарником оврага. Большинство бойцов спало, завернувшись в палатки и укрывшись среди кустарника. Остальные чистили оружие и проверяли снаряжение. Самойлов копошится у раненых. Заново перевязывая получивших ранения в ночном бою. И все это в абсолютной тишине. Не звоном, не криком, не стоном стараясь не нарушить ее. За те несколько дней, что они держали оборону в крепости, бойцы научились ценить ТИШИНУ …

Вот ведь какое дело, до войны о тишине и не задумывались. Есть она, и есть, а нет, так можно создать. Да и как то особо ее и не замечали. А тут полюбили. Как не полюбить. Если каждый день с утра до вечера с небольшими перерывами идет артиллерийский обстрел укреплений и построек. Три дня. Долгих до невозможности. Когда ударная волна и осколки тяжеленных снарядов расплющивает все созданное человеком. Сотрясает человеческую плоть до самой последней клеточки и вышибает из тебя сознание. Этого многие не выдержали. Кто сошел с ума, кто сдался в плен. И лишь небольшие перерывы в обстреле давали возможность отдохнуть и снять напряжение, поесть, почистить оружие и сменить позицию. Лица бойцов разглаживались, прояснялись. Среди них раздавались шутки и смех. Они радовались солнцу и ТИШИНЕ. И именно она стала символом их военной удачи.

После первого дня войны немцы больше не атаковали. Они обстреливали крепость из орудий и через громкоговорители уговаривали гарнизон сдаться. И все это они делали из далеко, справедливо опасаясь приближаться к крепостным сооружениям. Слишком много их осталось лежать на земле, с пулей снайперски выпущенной из крепостных развалин. Мы продолжали сражаться несмотря ни на что. День, за днем уничтожая немцев на нашей земле.

Аккуратно оглянувшись и окинув взглядом окружающий мир, а главное, проверив, что за ним никто не наблюдает Никитин достал из внутреннего кармана тетрадь. Еще раз, проверившись, он стал быстро заносить в нее события прошедшего дня. И всего того что было связано с командиром. “Лучшая память — это карандаш!” — учил старший лейтенант Горячих. Вот Виктору и приходилось ежедневно записывать их в заветную тетрадь. Хорошо еще, что тетрадь толстая и ее надолго хватит, а как эта кончиться еще несколько чистых в вещмешке лежит. Дмитрий Ильич просил записывать данные при любом случаи и так чтобы никто не знал. Не все правильно понимают чекистскую работу и за нее можно пострадать честному человеку. Красноармеец Никитин относил себя именно к таким. А каким еще может быть комсомолец, активист, мечтающий после войны стать таким же грамотным и умным как их командир — лейтенант Седов. И ничего постыдного в том, что раньше надо было каждый день сообщать особисту о событиях во взводе. И отдельно докладывать о командире с кем он встречался, что делал и что говорил. А теперь вот надо вести тетрадь. Дмитрий Ильич перед прорывом из крепости специально об этом инструктировал. Ну, а как выйдем к своим, то будет Виктору честь и хвала и повышение в звании. Да и награда будет. Он-то знает точно. Потому что именно он, по поручению старшего лейтенанта Потапова, искал печатную машинку и чистые бланки наградных листов. Командир не зря с полковым комиссаром наградные листы оформлял. Но об этом молчок, там на многих есть. Как тогда командир сказал — “Подвиг каждого, должен быть увековечен в истории”. И еще — “Никто не забыт, и ни что не должно быть забыто”. Со взвода на всех заготовлено и не одному разу. Каждому командир оценку дал, отметил и документы приготовил. А полковой комиссар и старший лейтенант Потапов завизировали. Нам бы только к своим попасть. В то, что выйдем можно даже не сомневаться. Командир выведет, он, если что задумал так и будет. И крови мало прольется и врагу достанется как тогда в первый день войны, а потом ночью на Западном и при прорыве из крепости. Он может и все в него верят, а я это даже в тетради отметил…

… Вот задумался о командире, а он проснулся и в мою сторону смотрит. Да нет, это он по сторонам осматривается, проверяет, что к чему. Непорядки выискивает или “егерей”. Те как ушли до сих пор не вернулись. Часа три как уже отсутствуют — дорогу к лесу ищут. А то рано или поздно нас тут немцы обнаружат. От города совсем недалеко ушли, если бы не этот овраг, то рассвет встретили бы в чистом поле и там бы нас точно обнаружили. Надо за дорогой смотреть, а то нагорит от командира.

Спрятав тетрадь на место, Никитин продолжил наблюдение за дорогой.

26 июня 1941 года. Брестская область

День набирал свою силу. Все больше бойцов просыпалось, осматривалось по сторонам, ища знакомых и своих командиров. Не получая команд бойцы собирались в небольшие группы, вели неспешный разговор. Ели. Все чаще раздавался тихий смех. Люди, несмотря на усталость прошедшей ночи, наслаждались погожим днем и относительной тишиной.

А меня вот грызли мысли.

Во-первых вода. У большинства бойцов она подошла к концу. Несмотря на режим экономии, многие фляжки на ремнях были уже пусты. Последний раз мы набирали в них воду еще в цитадели до выхода на Северный остров. А там пополнить ее запасы было просто негде, да и некогда. У бойцов моего взвода и части пограничников имелись трофейные термоса, но на то количество что здесь собралось это капля в море. А сколько тут сидеть неизвестно.

Во-вторых путь отсюда. Еще утром разведка ушла его искать, но пока не вернулась. То, что они его найдут, я полностью уверен. Ведь пошли не абы кто, а мои егеря.

В-третьих питание личного состава — парни все молодые, крепкие банку тушняка за один раз молотят. Вот и считай только на здесь присутствующих вместе с ушедшими в разведку надо за раз 61 банку. А еще раненые и мобгруппа. Пока есть небольшой запас консервов захваченных на складе, а дальше придется перейти на подножный корм (это если склад и схрон в лесу погиб или растащен) — тут выход один потрошить немецкие склады, гарнизоны и колонны. Ну и у местного населения, что-то покупать благо деньгами запаслись.

В-четвертых раненые. И те, кто уехали на машинах и те, кто здесь. Машины увезли двенадцать человек, в том числе трех тяжелых. С ними уехал и военфельдшер из 125 полка присоединившийся к нам на Кобринском укреплении. Здесь всем руководил Самойлов. В основном в группе остались легкораненые, все кто может передвигаться сам. Таких практически половина отряда. У многих раны старые еще с боев в цитадели, но хватает и тех, кто получил раны в ночной схватке. Вот и сейчас Григорий обрабатывает раненых.

В-пятых мучил вопрос о тех, кто остался прикрывать наш отход из Северных ворот. Во многом отсутствие погони за нами обусловлено их действиями.

Были и другие вопросы — разобрать собранные документы врага, составить донесения и заполнить журналы боевых действий. Да именно журналы, а не один. Почему так получилось? Да потому что кроме моего взвода были бойцы и других частей. Тех же конвойников, а я как — никак принял над ними командование. Правда, мало их осталось всего пять человек из шести десятков, что я возглавил 22 июня. Остальные пали в цитадели и на Кобринском. Главное Боевое Знамя цело, а раз оно цело-то цела и воинская часть. Кроме него у меня сохранились печати и штампы батальона. Выйдем к своим сдадим все в надлежащие органы, и батальон пойдет на переформирование и снова будет в бою. Так что самописку в руки и заполнять бумаги.

Видя, что я проснулся и занялся бумагомарательством, ко мне подтянулись командиры групп, так что вскорости массовая эпидемия бюрократии охватило все командные вершины нашего отряда.

Разведчики вернусь к обеду, когда все жданки давно прошли, и я собирался отправить очередную группу на поиски выхода. По их сообщению овраг это оплывшие и заросшие кустарником старые позиции. Он тянется около километра, затем поворачивает в с. Речица. Прямого выхода из оврага к лесу нет. Вокруг оврага открытое пространство, которое просматривается немецкими наблюдателями с пограничных вышек, укреплений и автомашин. Подходя к лесу, контролируются вражескими постами и мобильными патрулями. На глазах разведчиков немцами была обнаружена и захвачена в плен группа красноармейцев пытавшихся через поле прорваться в лес.

И все же парням удалось найти место, где можно было просочиться между постов — русло практически полностью пересохшего ручья. Парни там несколько раз все проверили, на брюхе проползя его вдоль и поперек. Немецкие посты расположены в нескольких десятках метров от ручья. На посту пять человек с ручным пулеметом. Обычные пехотинцы во главе с унтер — офицером или ефрейтором. Небольшими группами по два — три человека прорыв в лес по — тихому вполне возможен. А там накопив силы по засаде ударить с тыла. Патроны и ПБС у снайперов есть. Предложение правильное и очень своевременное. Торчать в овраге смерти подобно. Нахождение здесь шестидесяти человек долго скрыть не возможно. Об этом расскажут банки от тушенки, куски индивидуальных пакетов (пользовались в основном трофейными, наши еще 22 июня закончились) и следы жизнедеятельности — все же живые люди есть, пить, отлить и т.д. хотят. Хоть и оборудовали в стороне отхожее место, а по отходу его замаскируем, но все равно на земле следов оставили кучу. И лежки и тропинки, а по ним выяснить, сколько нас вполне реально. Так что ноги отсюда да поскорее. Нам бы лишь до леса добраться, а он укроет и защитит.

Что нищему собираться — только подпоясаться. Вот и нам тоже хватило всего несколько минут, чтобы свернуть лагерь, скрыть следы своего пребывания, проверить оружие и выдвинуться вслед за разведкой. Которая, показывая дорогу, как всегда двигалась впереди. За ними основная группа с ранеными. А сзади прикрывал все это с тыла арьергард во главе со мной любимым. На всякий случай мои парни по пути поставили несколько “сигналок” и растяжек для преследователей. Глядишь, кто на них и нарвется, если наше пребывание в овраге обнаружат. Об отступлении обратно даже не думал у нас только одна дорога все время вперед в пущу. Пусть даже с боем придется туда пробиваться, но я все — же надеялся на лучшее. Нет у немцев столько сил, чтобы блокировать весь лес. Им для этого надо, откуда-то минимум пару свободных полков взять. А их у них точно нет, все к линии фронта идут. Они там им ой как потребны. Одними танками территорию не удержишь, а взорванные мосты ускорить продвижению войск не позволяют. Потому и удалось нам из крепости выйти без большого боя, что не было у немцев для полноценной блокады крепости сил. Это подтвердили и дозорные, за все время нашей стоянки, насчитавшие всего пару машин с пехотой двигавшихся по дороге. Так что шансы у нас на прорыв лес есть и не маленький. Если разведка нашла один путь, значит, есть еще. Ну а нет, так будет бой, из которого мы все равно выйдем победителями. Что такое десяток человек с несколькими пулеметами для шестидесяти закаленных в боях за крепость мужчин. Еще есть огромная надежда на егерей и снайперов и их выучку и опыт. А также уверенность в остальных парнях окружающих меня.

Маршрут пролегал по дну оврага среди зарослей кустарника и незаметно для наблюдателей врага. Помогло и то, что почти все бойцы были одеты в “лохматки” и на фоне зарослей их было не различить. К месту сбора и очередного прорыва вышли быстро. А вот тут нас ждал сюрприз. В бинокль было видно, как немецкие подразделения выходили и грузились в подъехавшие грузовики.

К чему бы это? Что произошло? Неужели немецкое командование решило, что оно выполнило свою задачу удержания гарнизона в крепости и выловило всех вырвавшихся из нее? — Все эти мысли роились в моей голове с быстротой молнии. Ища ответа и не находя его. Чтобы не произошло у немцев — все, что ими делается нам на руку.

У меня вообще сложилось впечатление, что немцы с нами в поддавки играют. А как еще можно объяснить их действия. Как такового нашего преследования организовано не было. Не прочесывание местности войсками, для выявления мест дислокации прорвавшихся не была использована авиация. Она вообще не работала по крепости все эти дни, хотя пролетала над ней постоянно. Странно все это. Ну да ладно для нас же лучше, легче в лес прорвемся. Что мы и сделали. Где ползком, где на карачках, где короткими перебежками, но мы прорвались через поле, и кусты надежно укрыли нас в подлеске. Дальше был марш к нашему старому и доброму лагерю у реки Лесной.

По пути заодно проверили сохранность склада. Он был цел, хоть и значительно уменьшился в размере. Тот, кто здесь похозяйничал, взял в основном боеприпасы. Действовали неизвестные аккуратно стараясь не оставить следов и не раскрыть местонахождение склада для остальных. Продовольствие и часть снаряжения остались на месте. Интересно кто это тут без меня мои “захоронки” трогал? Все кто знал о месте нахождения склада, были со мной в цитадели, остальные в схроне за хутором. Тогда кто? Наши ротные? Вряд ли. О закладке знало всего несколько человек из моего взвода, и они были строго предупреждены о неразглашении. До сих пор на ребят было можно положиться, не было заметно любителей поговорить. Хотя кто его знает, что у людей на уме. Немцы? Не думаю, они бы забрали все. Заодно и засаду на нас оставили. Не уж то евреи? Отследили наше передвижение и решили воспользоваться? Мне конечно не жалко для доброго дела, но на них я как-то не рассчитывал. Жить становится все интереснее и интереснее. Оставив здесь несколько человек в качестве охраны, мы продолжили свой путь. И вскоре были на месте.

Охранение лагеря заметило нас лишь только тогда, когда мы к нему приблизились на десяток шагов. Проспали все на свете. Встретившему нас Ерофееву пришлось выслушать от меня пару ласковых слов за такую организацию охраны. Прощало его только то, что часовые были из числа раненых, что могли передвигаться. Пришлось их менять на тех, кто прибыл со мной. Заодно пересматривать систему обороны лагеря распределяя сектора и участки обороны. Хорошо еще, что мы пока тут стояли, успели многое приготовить заранее. Как бы ни было тяжело людям после марша и ночных боев, а о безопасности думать стоило в первую очередь. Бойцы это понимали, и все приказания выполняли беспрекословно. Я надеялся на то, что здесь мы сможем провести несколько дней. Провести разведку местности, отдохнуть, переформироваться, дать возможность отлежаться раненым и определиться с будущими планами. Для этого егеря и разведчики были направлены в сторону хутора, бывшей польской базу и к перекрестку дорог.

Территория лагеря представляла собой лунный пейзаж, как пояснил Петр, то же самое было и с бывшим семейным лагерем. По ним явно отработал бомбами по минимум штафель. Горелые остатки палаток, сломанные повозки, разрушенная кухня и коновязь украшали пейзаж. На краю лагеря ближе к дороге была оборудована братская могила с десятком фамилий на деревянном памятнике. Рядом была отрыта еще одна, в нее складывали тех, кто погиб по дороге в лагерь. Как доложил Петр, двигаясь по дороге, на подъезде к лесу мобгруппа попала под обстрел, каких-то ухарей пытавшихся остановить грузовики огнем из кустов. Что интересно самоходки они пропустили, а вот грузовикам досталось. Обстрел велся из винтовок и пулемета с обеих сторон дороги. Отбились. Из пулеметов зенитки расстреляв нападавших. Но беды избежать не удалось, погибло несколько раненых и фельдшер. Уже здесь в лагере от ран и отсутствия квалифицированной помощи умерло еще несколько человек.

Вся наличная техника была замаскирована масксетями и ветками. Сержант Козлов, командовавший нашими бронесилами, рассредоточил ее под деревья. Обе самоходки своими орудиями смотрели на дорогу и выход из леса. Трофейное противотанковое орудие, было развернуто в метрах ста от позиций самоходчиков, а зенитка прикрывала тылы.

Озадачив личный состав работами по дооборудованию лагеря, я собрал командный состав отряда на военный совет. Надо было решить, что делать дальше. В принципе у меня уже было готово решение, но я хотел услышать мнение остальных, слишком большая солянка собралась в отряде. От пограничников и танкистов до ездовых и саперов. Я был уверен в своих бойцах — егерях, снайперах, “панцерниках”. Но остальные во многом оставались для меня загадкой. Слишком мало времени они были у меня на глазах, и я не успел их изучить. Да мы вместе сражались в крепости, отбивали атаки врага, пережидали артобстрелы, но что мне хотелось знать, что у них творится в голове. Ведь у каждого из них было свое мнение на окружающий мир. Пока оборонялись и прорывались из крепости, мы были единым целым. Мне подчинялись как старшему по воинскому званию. А вот что будет потом? Например, когда встретим кого с большим количеством геометрических фигур в петлицах. Или когда пойдем по лесам? Останутся ли бойцы верными присяге или постараются раствориться в лесах Беларуси? На кого я могу рассчитывать в нашем рейде по тылам врага? Вот маленький перечень вопросов, что меня волновали…

Рассевшись на сохранившемся основании моей бывшей палатки, народ приготовился слушать мои указания. Я же обрисовал наше положение и предложил всем высказаться, что делать дальше. Мое предположение о различии взглядов у сержантов оправдалось. У каждого был свой взгляд и свой ответ. От — переждать здесь в лесу нанося удары немцам, до — двигаться на соединение с нашими войсками, на восток. Предложений отказаться от борьбы и разойтись по домам или сдаться врагу не поступило. Я был этому очень рад.

Поэтому и огласил свое решение.

— Мы будем идти на соединение с нашими войсками. Но не просто идти, скрываясь от глаз противника в лесах и болотах, а стараясь нанести ему максимальный вред. Будем резать ему коммуникации. С имеющимися силами нам прописана тактика “партизано-диверсионных действий”. Поскольку в лобовом столкновении на поле боя с немцами наши шансы на победу малы. Мы будем исходить из следующего. Объектами для наших атак будут тылы врага, его колонны снабжения, маршевые пополнения, мосты и аэродромы! Наша тактика будет простой — неожиданно ударить, собрать трофеи и убежать. Считаю что она в наших условиях наиболее оправданная. Так мы нанесем немцам максимальные потери, стараясь при этом не терять своих…

Мое решение было всеми одобрено…

Кроме того на совещании рассматривался вопрос и о переформировании отряда. В наличии было сто пять человек. Больше половины, из которых была ранена, но большинство довольно крепко держалось на своих ногах. По большому счету у меня в распоряжении было два взвода и моб. группа. То есть неполная стрелковая рота с о средствами усиления.

Наиболее укомплектованным и подготовленным был мой бывший взвод, с численностью в сорок два человека. 21 июня в Брест мы выезжали двумя отделениями, остальные оставались в лагере и на базе. Надеюсь, что парни поступили, как я им указывал — осели на базе и ждут меня. Завтра в “почтовом ящике” проверю, насколько парни меня послушались. По договоренности Егоров в любом случаи должен был оставить мне сообщение.

22 июня ночью, в казарме полка, из остатков роты я добрал себе бойцов до штатной численности взвода. И с ними мы и вступили в бой. В ходе боев в крепости мы потеряли пять человек убитыми и восемь ранеными, отправленных еще утром 22-го в тыл. На место выбывших пришли парни из разведбата и инженерного полка. Пока была возможность, в минуты затишья, Виктор Малышев и Петр Ерофеев натаскивал их на действиях штурмовыми группами и в качестве пулеметных расчетов. Благо, что трофейных пулеметов хватает. Только во взводе их сейчас десять, в том числе два станковых.

Более или менее штатными оставались лишь два отделения — снайперов и егерей. Им пока везло. Не было ни погибших, ни тяжелораненых, отделывались легкими царапинами. Снайпера так даже слегка росли в численности. Просто так взять и набрать к ним еще людей, в осажденной крепости не было возможностей. Хороших стрелков в крепости хватало, но командиры групп и участков обороны неохотно расставались с ними. А настаивать, не было у меня прав. Правда стоит признать, нескольких парней мне удалось урвать к себе в отряд. Большие надежды у меня были на “конвойцев” у них были штатные снайпера. Еще с довоенной подготовкой, но гибель в казарме батальона сразу двух групп бойцов похоронило мои надежды на корню. Тем не менее, все восемь моих снайперов имели неплохие вторые номера. Надеюсь, со временем мне удастся создать в отряде штатный снайперский взвод.

В мое отсутствие взводом командовал Ерофеев. Чтобы не изменять традиции я назначил его своим заместителем и в отряде.

Вторым по численности и подготовке был сводный взвод пограничников сержанта Сергея Петрищева. Общей численностью двадцать один человек. В него входили те, кто сражался на Западном острове и остатки группы Кижеватова. Мне бы очень хотелось, чтобы их было больше. Но каждый сам выбрал свою судьбу. Часть пошла на прорыв с полковым комиссаром (в его охране), другие отказались покидать границу и отступать в тыл. Третьи, не способные самостоятельно передвигаться, остались прикрывать наш отход из цитадели. Сейчас их неотправленные письма лежат у меня в ранце…

Во взвод Сергея я направил всех оставшихся целыми “конвойников”. Все же ведомство одно. Пограничников я планировал использовать как разведвзвод, комендантский взвод и особый отдел одновременно. Других проверенных людей у меня нет. А особисты мне как воздух нужны. За людьми нужен глаз да глаз, да и по пути народ приставать будет. Их проверку я, что — ли проводить буду? Во взводе еще пара сержантов третьего года службы присутствует вот они, и возьмут на себя функции особистов. Надеюсь, за время службы опыта поднабрались. Вот пусть с людьми поговорят, на них посмотрят и мне доложат. Кроме того их же я собирался их использовать в качестве резерва сержантского состава, уровень образования и подготовки это позволял. Почему я это задумал? Думается, пока по лесам будем шляться, народа бесхозного кучу наберем, вот и потребуются младшие командиры командовать солянкой.

Мобгруппу сержанта Николая Козлова я трогать не стал. Парни там собрались стоящие. Одни “водилы” чего стоят. К нам они пришли из разбитых казарм автобата у Бригитского проезда. После моего с ними разговора о необходимости попробовать восстановить пару машин для нужд гарнизона. Они несмотря не на что, за несколько дней из кучи рваного железа собрать две нормально работающие полуторки. Узнав о работах в автомастерской, туда пришло еще несколько водил и слесарей, помогавших в работе над машинами и самоходками. Именно они за два дня собрали еще несколько машин для группы полкового комиссара и натаскали запчастей для автомобилей, уходящих в прорыв. Трое водителей и два механика вошли в мой отряд, остальные пошли с комиссаром.

Или взять экипажи самоходок — сформированные из остатков бронероты 75 разведбата. Те, чьи танки мы не смогли завести или починить сами напросились в экипажи. Парни не жалели своих сил чинили и изучали самоходки под обстрелом врага. В качестве наводчиков в самоходки влились артиллеристы Петлицкого, потерявшие в бою свои орудия. Изучать трофеи было бы сложно, но помог его Величество случай. В первой подбитой нами машине оказался раненый мехвод. Когда экипаж пытался сбежать из машины его расстреляли. Уцелел лишь мехвод. Он, получив ранение в ноги не смог вылезти, вот и попал к парням в плен. Как они его разговорили, не знаю, но тот все эти дни добровольно помогал в изучении и овладении штуга. Причем немец периодически на парней кричал и размахивал кулаками, когда танкисты что-то делали не так. В качестве переводчика выступал Дорохов — сержант из саперов, немного знавший немецкий язык.

С расчетом единственной зенитной установки вообще была история. Они ее таскали по этажам казармы 44 полка и отстреливали наступающих вдоль берега Муховца немцев. Дважды установку повреждало осколками, но парни ее чинили, раскапывая запчасти из под завалов. В качестве охлаждающей жидкости использовали мочу. Связаться с ними удалось лишь вечером 23 июня. Разведчики, прочесывая кольцевые казармы в поисках групп сопротивления, натолкнулись на них полуоглохших от очередного разрыва “чемодана”, замотанных грязными и кровавыми бинтами в каземате второго этажа размышляющих о поднятии зенитки на крышу здания для обстрела пролетающих над крепостью немецких самолетов. Почти сутки они вшестером без продовольствия, воды и связи с командованием держали оборону казармы. Надо было видеть их радостные лица, когда им дали напиться воды из фляги, а затем принесли несколько ведер воды для их установки. Парни, несмотря на молодость, были боевые, лихие и набравшиеся опыта в борьбе с пехотой противника за дни обороны. Командовал ими молоденький младший сержант Григорий Петров, практически перед самой войной прибывший в полк с курсов под Минском. И как после этого оставлять таких людей на произвол судьбы.

С самоходчиками зенитчики сошлись быстро. Так же быстро установили свою установку на грузовик, затаривались водой и боеприпасами, не подпуская к установке никого постороннего. Единственного кого допустили, был пожилой оружейный мастер из гражданских починившего водяной насос на установке. Они же уже присматривали и за трофейной “колотушкой” — противотанковой пушкой.

Медицинское отделение возглавил Самойлов. А кому как не ему. Других медиков в отряде не было. Девять тяжелораненых пока держались на его знаниях и умениях. В помощь ему выделили в качестве санитаров двух бойцов из числа хоть что-то знающих о медицине. Во всяком случаи умеющих делать перевязки и доказавших это в бою перебинтовывая раненых. Григорий сразу взял быка за рога. Потребовав с меня разрешение на срочное купание личного состава в реке. Четыре дня проведенные среди грязи, вони, копыти, разлагающихся на жаре трупов людей и лошадей, недостатка воды сильно сказалось на гигиеническом состоянии бойцов. Люди пообносились, форма грязная так и до вшей не далеко… Бани и санобработки не предвиделось, а река вот она рядом всего в нескольких метрах иди и купайся. Мыло у личного состава есть, чистое белье тоже. Еще в крепости на складе удалось разжиться по несколько комплектов нижнего белья и запасному комплекту формы на каждого. Я был не против, но только после завершения всех оборонительных работ. И в кустах у берега, не заплывая далеко и не шумя. Хрен его знает, где немец своих наблюдателей поставил. Не дай бог выследят, а нам позарез пару дней надо спокойных выгадать…

Сложнее было со старшиной. Лучше всех на эту должность подходил Козлов. Особенно наглядно это было видно, когда он загружал свои машины. И чего там только не было. И шансовый инструмент и масксети, и запчасти, и патроны и продукты, и бензин в канистрах. Он две двухсотлитровых бочки в полуторку самый первый засунул. Но, увы. У него на шее вся мобгруппа висит. Других таких же я не видел. А когда к нам присоединится Егоров неизвестно. По предложению Петрищева временно старшиной отряда назначили сержанта Ермакова из пограничников. Тот на курсах в свое время неплохо исполнял обязанности старшины. Так что работу знает, и надеюсь, с ней справится.

Нужен был бы в отряде еще политрук, но, увы, среди нас такого не было. Назначать, кого-то неизвестного мне не хотелось. Членов партии среди известной мне части отряда не было. По сообщению командиров остальных групп они о таких тоже не знали. Так что подождем до лучших времен. А вот секретаря комсомольской организации отряда предложить удалось. В моем взводе секретарем комсомольской ячейки был ефрейтор Усольцев. Из снайперов. У него, кстати, был самый большой счет убитых им в крепости врагов — 31, в том числе 3 офицера, снайперская пара, 12 -унтер-офицеров, шесть пулеметных и один артиллерийский расчет. И это не считая тех, кого он успокоил в ходе прорыва и до войны. Об организации соревнования среди снайперов мне рассказал полковой комиссар, случайно услышавший спор нескольких бойцов о том кто из снайперов больше набил врагов. Спор чуть до драки не дошел. И ладно бы, если бы спорили сами снайпера, так ведь спорили бойцы из групп прикрытия. Вот Фомин и предложил организовать такое соревнование. Учитывались лишь только те удачные выстрелы, которые подтверждались несколькими независимыми свидетелями и самим снайпером. В конце каждого дня подводился итог соревнования. И только после этого в снайперскую книжку вносились результаты. В одном из классов полковой школы на грифельной доске велась специальная таблица по каждому из бойцов. Вроде бы и глупо этим заниматься в осажденной крепости, а вели и радовались успехам товарищей и старались равняться на лидеров.

Вот я и предложил кандидатуру Николая в качестве общеотрядного комсомольского вожака. Обещали подумать и выдать решение на комсомольском собрании, которое собирались провести в самое ближайшее время.

Вот ведь не думал, что все так серьезно. В мое время “развитого социализма” такого не было. Все было до невозможности заформализированно. Комсомольские вожаки назначались сверху и никто против этих кандидатур не возражал. Всем было по большому счету все равно кто и кого куда ведет. А тут все по серьезному. И обсудить и изучить и высказать претензии в случаи чего, а если не устроит, то погнать поганой метлой.

После совещания народ разошелся по своим местам, руководить личным составом. А я, расстегнув воротник гимнастерки, снова занялся бюрократией. И жалеть о том, что Сарычев погиб, а вместо него я так никого и не подобрал. И начштаба мне по должности не положено. И что мне все приходится делать самому.

Ближе к вечеру все работы были закончены, со склада все перенесли в лагерь, перемещения личного состава внутри подразделений завершены, и сержанты повели народ купаться и приводить себя в порядок. И вскоре среди кустов появились стираные предметы военной одежды, а купаный и чистый народ принялся с усердием скоблить свою щетину, смотрясь в зеркала с автомашин. За маленьким осколком зеркала, найденном в самоходке, выстроилась целая очередь Зенитчикам пришлось усилить наблюдение за воздухом и окружающим миром.

Ермаков для всех организовал перекус тушенкой с горячим чаем и сахаром вприкуску. Он все горевал, что нет полевой кухни, котлов и иного инвентаря и с тоской смотрел на меня. Словно я волшебник и сейчас возьму и достану их из воздуха. Возможно, у него сложилось такое впечатление после увиденного на складе. Пришлось его успокоить и пообещать в скором времени все необходимое найти и передать ему.

От дальнейших обещаний меня спас Никитин, сообщивший о прибытии из поиска разведки.

Они вернулась к ночи и с далеко не самыми лучшими новостями. Почему не лучшими, судите сами.

В свое время захваченный нами хутор занят немцами. Там стоят несколько автомашин и два гусеничных БТРа. Одна из автомашин — радиостанция, у нее растянуты антенны. На хуторе до пятидесяти солдат и несколько офицеров. Офицеры разместились в доме, а солдаты в постройках. Их посты выставлены на всех дорогах и тропинках к хутору, кроме того в лесу размещено несколько “секретов”. Живности что раньше там содержалась командой Егорова, отсутствует. За время наблюдения на хутор несколько раз приезжали мотоциклисты, а затем грузовик с солдатами, куда-то выезжал в их сопровождении. Хутор бомбардировке не подвергался. Могила с погибшими поляками вскрыта. На ее месте стоит большой католический крест.

С одной стороны вот она первая и жирная цель для отряда. С другой стороны группа Егорова отсутствует, то ли отошла с нашими войсками, то ли погибла под ударами немцев.

Егеря, что ходили к польской базе, вернулись ни с чем. Они не смогли туда пройти. Немцы недалеко оттуда руками наших военнопленных заготавливают лес. На лесоразработках задействовано порядка ста человек. Их кормежка и отдых организованы там же на поляне. Охрану пленных осуществляют всего десяток немцев. Которые к своим обязанностям относятся кое как. Половина прохлаждается в палатке, двое стоят на часах (оба у шлагбаума на въезде), оставшиеся трое, без оружия, ходят по лесоразработкам и измеряют длину стволов и руководят работами. На вооружении у немцев только винтовки. Пленные работают достаточно активно, случаев саботажа или волынки не заметно. Как и не заметно попыток побега.

Вот и еще одна неприятная новость. Вроде бы наши по идее должны были разоружить конвоиров и податься в леса. Так нет, вкалывают на рейх и в ус не дуют….

Надо бы на все своим хозяйским взглядом взглянуть и решить что к чему. Вот с утра и проведем ревизию.

* * *

Суточное донесение Iа 451.D. майора Армина Деттмера в штаб LIII.A.K. от 26.06.1941(АИ).

45-я дивизия. Дивизионный командный пункт 26.6.41

Отдел Iа

Относительно: суточное донесение за 26.06.41

Штабу LIII армейского корпуса

1) Цитадель Брест зачищается от врага. В цитадели Бреста и вокруг нее еще нужно считаться с отдельными появляющимися вражескими стрелками.

2) Командные пункты наносятся на карту офицером для поручений.

3) Планы: дальнейшая зачистка цитадели Брест при применении танков.

От штаба дивизии: Первый офицер штаба Подпись (Деттмер) Майор i. G.

* * *

Практически следом за разведкой в лагерь вернулась наблюдатели с развилки дорог. Сравнение журнала наблюдений и доклада разведки показало, что грузовик с солдатами из хутора проследовал в сторону Бреста, обратно он не вернулся. Что ж наши шансы на успешный захват хутора растут, но спешить пока не будем. Посмотрим, изучим, время на это есть и терпит. Надо дать людям отдохнуть, подлечиться, да и самому стоит осмотреться по сторонам, определиться с планами и маршрутами движения отряда. Да и вообще понять, что вокруг происходит, где проходит линия фронта, есть ли изменения от той истории, что я помню.

Но хутор в любом случаи надо брать сил для этого хватает. Почему нельзя пройти мимо? Насколько помню в этот период времени передвижная рация это уровень полка, в батальоне переносная либо на броне… Штабу полка тут делать нечего, от расположения части слишком далеко, да и офицерского состава маловато для полкового узла радиосвязи. Кроме того от охраны не протолкнуться было бы, а уж о прорыве сюда и купании в реке говорить даже не стоит. Поэтому это может быть станция радиоперехвата и слежения функабвера или что-то похожее. Так что будем исходить из того что перед нами именно команда абвера. Конечно святой Грааль попаданцев шифровальную машинку “Энигма” вряд ли там найти, но есть многое другое стоящее, ради чего стоит рискнуть. Так что удар по нему для нас первоочередная задача. Причём потери при этом особо не рассматриваются….

Охраны там взвод, со средствами усиления в виде брони и экипаж радиостанции. Вроде немного на первый взгляд. Но как всегда есть дьявол он в мелочах. Если там, в охране волкодавы абверкоманды, то будет весело. У меня слишком мало подготовленных ребят. Хотя попробовать все равно стоит. Бронетранспортеры по описанию егерей — это 12-местный SdKfz 251. Хорошие и надежные машины. Конечно броня слабенькая, но в наших условиях и, то дело. Фронт ушел далеко пешедралом по лесным тропинкам далеко не айс. А тут такая возможность часть пути преодолеть на транспорте. Даже если удастся проехать километров сто на восток по тылам врага и то дело. И что само интересное в броневиках есть штатная радиостанция UKF FuG Spr Ger a-f со штыревой антенной длиной 2 м. Она обеспечивает связь на расстоянии до трех км. Для действия в колоне самое оно. Кроме того из штатного оружия на броневике два пулемета МГ-34 с запасом патронов, для нас тоже трофей желанный. А ведь есть модификации с 80 мм минометом или с противотанковой пушкой. Хотя, на мой взгляд, вряд ли абвергруппы будет таскать минометы или пушки, потому что пользовались преимущественно 50 мм переносным минометом. Ладно, когда возьмем, разберемся что к чему.

Так что решено. Завтра утром вместе с разведчиками и егерями отправлюсь к хутору. Посмотрю там все сам, оставлю наблюдателей. Пусть там все облазают и посмотрят, а поближе к ночи посещу с бойцами данное заведение и разнесу его, к чертям собачим. Надо будет только предупредить бойцов, чтобы особо технику не портили. А то пешком пойдут.

С этими мыслями я отправился на берег реки приводить себя в порядок и заодно сменить форму, в очередной раз, пришедшую в негодность. Хорошо со склада комплектов формы с собой набрали, есть на что менять, а то стыд и позор бы был с моим внешним видом. Вот что интересно после рукопашной в ночном бою хэбэ пострадало, а “кикиморе” хоть бы хны. Видимо все из-за того что не соприкасается с доспехом.

Было уже темно, когда я, раздевшись догола, зашел в воду. Маленький заливчик, окруженный кустами, надежно укрывал меня от посторонних взглядов на берегу. Звездное небо с редким вкраплением облаков отражалось в чистых и теплых водах неспешно текущей реки. Пение птиц настраивало на мирный лад. Вот только комары, вечные бойцы с излишками крови в теле, пищали вокруг ожидая возможности напиться ее. Хрен вам, а не командирского тела. Нырнув и некоторое время пробыв под водой, я выплыл на середину реки. Ничто не нарушало покой леса …

На песчаном берегу аккуратной кучкой были сложены мои вещи и оружие. Вскоре около них образовалось существо по фамилии Никитин, державший в руках уже подшитую и оборудованную гимнастерку и бриджи. Он одним из первых искупался и успел постираться. Вон, какая морда веселая и довольная. Чистый, выспавшийся, опрятный, сытый (банку тушенки в одну харю смолотил, остальные банку на двоих экономили), ничем не озадаченный, что еще человеку надо для счастья. Не то, что командир весь в делах и заботах. Вот и пришлось его напрячь помочь мне в бытовых мелочах.

Как не хотелось, но пришлось покидать приятные и теплые воды реки. Растираясь поданным полотенцем, я чувствовал себя на верху блаженства. Даже комары не мешали.

— Товарищ лейтенант. Я тут все хотел спросить… Белье у вас, нижнее, такое чудное… Я такого никогда и не видал… Богатое, легкое и красивое. Не натирает. И не пахнет. Вы вон, сколько в нем ходили, а оно даже потом не пропиталось. Трофейное, наверное? У нас такого точно нет…. — Рассматривая лежащий на рюкзаке доспех, спросил верный оруженосец. А тот предательски переливался лунным светом и подставлял меня.

— Да трофейное. Шелковое. — Поддержал я догадку порученца. Рано или поздно, но этот вопрос должен был возникнуть, так пусть уж будет и сразу готовый и правдивый ответ.

— Я так и думал. Отец о таком рассказывал. У них офицеры в прошлую войну такое носили. От вшей. А солдаты тоже такое доставали у немцев в качестве трофеев. Отец, правда, с войны с собой не такое привез, у него попроще было. Но служило долго. А где вы его взяли?

— Еще до войны. На выезде среди трофеев нашлось.

— Это, наверное, на хуторе, что здесь рядом?! Тогда еще парни себе трофеев достали.

— Да. Тебе вроде тоже перепало.

— Да немного, родным на подарки. Мне бы себе тоже такое белье найти. Сносу ему точно нет, вон как играет материал. Наверное, из заграницы привезли. В Бресте я такого и не видел.

— А ты, что по всему Бресту ходил?

— Да нет. Так несколько раз на рынок да по городу ходил. Всякого насмотрелся. На рынке красивых вещей много было. А вот такого не видел!

— Ну, теперь уже видел. Попадется, я тебе так и быть оставлю.

— Вот спасибо. Товарищ лейтенант. А вы его стирать будете? Может быть, давайте я это сделаю? А? Я аккуратно и очень чисто. Меня мать знаете, как научила. У меня и мыло хорошее есть. Я его у поляков на банку тушенки обменял. С любыми пятнами справлюсь…

— Буду. Спасибо Вить за заботу. Но я уж как-нибудь сам справлюсь. — Поблагодарил я бойца. Блин, вот привязался. Придется одеваться при нем, не отстанет ведь. Хотя почему бы и не искупаться в белье, не простирнуть его. Натянул на голое тело доспех и, не надевая остальные части, вошел в воду. Утонуть доспех мне не дал. Наоборот. Словно еще больше прирос ко мне, просто прилип к телу, словно и не было его. Ни каких неприятностей или неожиданностей доспех не проявил. Так в нескольких местах, куда в меня стреляли и вроде попадали, словно иголочки несколько раз пробежали туда и обратно. Да в районе затылка слегка придавило. Не сильно так. Аккуратно и мягко так, словно кто-то старался мне ничего не повредить. После этого усталость, накопившаяся за дни сидения в крепости, и немного смытая водой пропала, как будто и не было ее…

…Вода не отпускала, ласкала и баюкала. Вечно так лежал бы… Кайф обломал тот же персонаж. В темноте ночи усиленно пытавшегося рассмотреть остальные части доспеха. Пришлось бросать такие приятные воды и выбраться на грешную землю. Чтобы снова давать разъяснения ценителю прекрасного.

— Товарищ лейтенант. А это что? — Держа в руках части доспеха, спросил Виктор.

— Защита для ног и рук. Не видишь разве? — Хорошо, что ночь достаточно темная и порученец занятый доспехом не видит, что с меня даже вода не капает. Куда она делась? Если бы я знал! Похоже, доспех воду не пропускает. Или она так быстро высохла, что на теле, что на доспехе. Блин совсем запутался. Ясно только одно. Следы воды на теле отсутствуют. А тут доспех еще сюрприз выкинул. Один из камней узора на левом рукаве стал наливаться тусклым светом. Хоть бы Витька не заметил.

— Вещь!!! Да еще такая красивая! А я все думаю, почему у вас ран нет! Вы вон ночью немцу по шее рукой двинули, так тому сразу каюк пришел, а еще когда штыковой удар левой рукой отбивали, словно отмахивались от назойливой мухи. Так винтовку из рук у немца выбили, а тот так и не понял что к чему. Ловко у вас это получилось. Я уж грешным делом думал, что штык вам всю руку пропорол, а тут вот оно что. Защита на руке. Прям как у богатыря на рисунке в книге. Нужная вещь. Тоже трофейная?

— Конечно.

— То-то я и смотрю. У нас я такого не видел.

— Ты многого еще не видел друг, Горацио! Ладно. Посмотрели, и хватит, организуй чайку. А потом сходим, посты проверим. — Остановил я расспросы порученца.

сейчас все сделаю. Товарищ лейтенант! Только вы не забудьте насчет белья, если найдете, мне отдайте! Ладно?

— Договорились. Беги уж давай.

— Все побежал. — Сказал Никитин и скрылся в зарослях кустарника.

Вот ведь привязался. Но не бывает, худа без добра. Теперь все будут знать, что я ношу трофейное белье и защиту. Так что особо скрывать ничего не придется. Быстро одевшись, я пошел следом за порученцем. Мне еще сегодня предстояло сделать многое.

* * *

Сержант Козлов, лежа на чехле самоходки, под храп экипажа и мерные шаги часового смотрел в звездное небо. Не спалось. Хоть убей. Народ вон уже десятый сон видят. А ему не спалось. А причина этого сравнительно недавно прошагала мимо позиций. Лейтенант. Командир их сводного отряда. Всякие командиры попадались Николаю за все годы службы в армии. Не всех он считал командирами достойными уважения и звания. Были и умные и знающие и не очень. Такие не только не знали технику и не умели ее эксплуатировать, но и скрывали это за трескучей болтовней и преданностью на словах делу Ленина — Сталина. Обвиняя остальных во всех грешных делах. Но этого лейтенанта он лично, уважал. Да и остальные тоже.

С Седовым он познакомился вечером второго дня войны, когда тот пришел в артмастерские 333 полка ознакомиться с тем как идут дела с ремонтом и освоением трофейных машин.

Немцы сравнительно недавно закончили очередной артналет, и народ снова занялся обслуживанием техники. К обстрелу уже привыкли. В мастерские через окна и ворота периодически залетали осколки снарядов и мин, выбивающие из кирпичей крошку. Только часть бойцов начала уборку наиболее крупных осколков, как в каземат в сопровождении нескольких бойцов зашел высокий, спортивного вида лейтенант в форме НКВД. Николая он показался знакомым. Уже потом пришло на ум, где он его видел, почти каждый день мимо их казарм пробегали по нескольку раз в день бойцы во главе с ним. Но тогда он был форме пехотинца, в принципе какая разница, во что одет главное, чтобы человек был хороший. А раз он среди тех, кто в крепости значит, лейтенант такой и есть. И что самое интересное был он опрятен, выбрит и с чистым подворотничком. Свежий и фасонистый такой весь. На руках тонкие кожаные перчатки. Автомат на плече. Фуражка с синим верхом новая. Форма тоже новая практически не ношеная. Хоть бы где пятно посадил. Так ведь нет. И это в крепости, где постоянные обстрелы пыль, грязь, кровь, гарь от пожарищ и практически полное отсутствие лишней воды. Чистюля, одним словом. Не то, что они грешные — все в копыте, смазке и масле. Помыться и почиститься было некогда, не то, что выспаться. Даже лейтенант руководивший работами по восстановлению самоходок был таким же и мало чем отличался от остальных. А тут такой образчик чистоты и власти. Взгляд уж у лейтенанта был требовательный и оценивающий.

Лейтенанты поздоровались. Знакомыми оказались. Седов, отказавшись от сопровождения, прошелся по мастерским, а затем, подойдя к машине Козлова, посмотрел, как бойцы обслуживают технику. Забрался в боевое отделение. Поинтересовался наличием боекомплекта и подбором экипажа. На немецком поговорил с пленным. Хельмут — раненый немецкий механик с одной из машин услышав родную речь даже встать, пытался. И это с его ранами ног. Когда это не получилось, принял лежа почти строевую стойку. А ведь до этого никаких “авторитетов” не замечал. Даже Ивана Дорохова — сержанта из саперов, особо в грош не ставил. Все делал мину на физиономии, когда тот с ним говорил. А тут весь из себя строевого солдата изобразил. Слушал с почтением, гавкал в ответ что-то и довольным был, когда лейтенант ему пачку их дрянных и вонючих сигарет отдал.

Седов же отозвав Николая, сделал несколько предложений по довооружению самоходок. Так предложил установить на рубке пулемет, а на борта и лоб навесить дополнительные траки и катки для дополнительной защиты. Были и другие предложения — например экраны на борта, усилить дополнительными бронеплитами лоб машины, электрозвонок для механика — водителя, чтобы тот во время выполнял указания командира. В принципе работы было не много, не сложной и предложения были встречены с пониманием. Бронелисты нашлись здесь же в мастерской, от поляков остались. Пулеметы и патроны Седов выделил из своих запасов. Прислал три трофейных МГ-34 на все самоходки. Так началось их знакомство. Потом было еще несколько встреч и разговоров с бойцами о лейтенанте. Он все больше нравился Николаю. Своим кругозором, знанием оружия, истории и техники. Особенно когда разговор заходил о танках, их применении в бою. Вообще Николаю казалось, что Седов никакой не пехотинец, а их брат — танкист слишком уж специфические знания тот выказывал. Лейтенант, увлекшись, рисовал различные проекты переделки старых танков в совершенно новые машины. Были там и плавающие и самоходные и зенитные танки и различные бронемашины. Иногда обсуждение затягивалось на несколько часов и к ним присоединялись остальные бойцы бронегруппы. Часть рисунков и проектов Николай сохранил у себя. Так на всякий случай, вдруг пригодится. Чего только стоит проект переделки Т-38 даже на первый взгляд в нормальный плавающий танк. И всего-то надо заменить вооружение (ДТ на противотанковое ружье или станковый пулемет, а еще лучше пулемет ДШК), слегка удлинить корпус (а лучше соединить сразу два, срезав у одного корму, а у другого нос), добавить еще одну тележку, заменить двигатель на более мощный и получится неплохой разведывательный или санитарный танк.

Когда начался формироваться отряд для прорыва, Николай со своим экипажем попросился в группу Седова. И не пожалел. Не только вырвались из крепости, но и принесли врагу немало вреда. Самоходка показала себя с лучшей стороны. Удобная в управлении и эксплуатации. Орудие новое не расстрелянное. Двигатель “Майбах” вообще песня. Карбюраторный V-образный 12цилиндровый развивающий мощность 300 л. с. Отработал совсем ничего. А когда запустишь, работает, словно песню поет. Сказка, одним словом. Да и остальные приборы в исправности и новые. Хельмут, правда, предупреждал, что запас хода у нее небольшой. По дороге с покрытием дальность хода около двухсот километров, и около ста по грунту. У ее шасси болезнь — плохая проходимость по слабым грунтам. На его машине гусеницы широкие, ее выпустили только в прошлом году, учтя опыт боев во Франции. Пока машина его не подводила. Снарядов, правда, к орудию осталось совсем мало. Больше половины боекомплекта расстреляли по складу, мосту и пехотному лагерю. Остались лишь десяток бронебойных и немного осколочно-фугасных. Надолго не хватит так на небольшой бой. Где бы еще их найти… Да и бензина не помешало бы пару бочек достать. Двигатель то жрет бензин дай бог. Бак на 310 литров, а хватает его все на 160 км. Бензин ему нужен, не абы какой, а синтетический этилированный. Ну да мы его пока нашим покормим. Запас, конечно, есть и в канистрах и двухсотлитровой бочке, что стоит в грузовике. Но все равно мало. Бросать машину совершенно не хочется. Если за ней ухаживать она долго еще может послужить. Запчастей с разбитого “штуга”, Николай набрал целую кучу. Остальные не удосужились, а вот он подсуетился. Даже разбитую радиостанцию стащил к себе на запчасти. Хельмут подсказывал, что надо брать в первую очередь. Спасибо ему не зря тушняк жрал. Как он там интересно. Тащить его с собой в прорыв не стали, оставили в мастерской, дожидаться своих. Жаль, конечно, без него трудно будет и с ремонтом и с обслуживанием. Ну да не боги горшки обжигают. Справимся как-нибудь. Все доработки мы на машинах без него делали, держа его в каптерке. Так что свои машины он вряд ли узнал бы.

Экипаж вроде бы собрался неплохой. Артиллеристы опытные с орудием быстро разобрались. Механик-водитель тоже не пальцем деланный, за машиной следит не хуже Николая. На второй самоходке тоже парни дельные, но машина у них похуже будет. Собрана из двух подбитых. Именно в ней Хельмута в плен взяли.

Свою машину Николай захватил сам. В первый день войны. Днем при атаке на немецкие позиции у казарм 125 полка его машину подбили. Они с механиком смогли ее покинуть до того как их БА сгорел. Да еще смогли с собой курсовой пулемет и диски с патронами забрать. Тогда они отступили к столовой комсостава 42 дивизии и там держали оборону. Сюда же собрались и те, кто не смог вырваться из крепости или отстал от своих подразделений. После обеда немцы пустили в атаку самоходки. Первую обстреляли из орудий с Восточного форта, и она остановилась. Хотя внешних повреждений на ней видно не было. Как и дыма или покидающего подбитую машину экипажа. Вторую самоходку забросали гранатами, и она тоже встала. Несколько немцев пытались скрыться, но их расстреляли из столовой. До ночи к штурмовым орудиям никто из немцев так и не приблизился. С наступлением темноты собрав с собой еще пару человек в прикрытие, Николай пробрался к подбитым машинам. Со вторым самоходом все было понятно — граната попала в открытый люк и ранила экипаж. А вот с первым были непонятки. Как не вглядывался в него Николай так и не обнаружил никаких внешних повреждений. Ползком, приблизившись к самоходке. Он услышал, что экипаж все еще находится внутри и пытается запустить двигатель. Ждать было нельзя. Командирский люк был приоткрыт. Из оружия у него был собой только пистолет. Звать залегшего с пулеметом неподалеку в воронке своего мехвода Петра Коробченко смысла не было. Как и остальных бойцов, оставшихся у второй самоходки. Не успеет. Вот Николай и рискнул. Вскочив на борт, он выстрелил в открытый люк. В кого-то попал. Так и стрелял, пока обойма не кончилась, сменив магазин, снова стрелял в темноту боевого отделения. Подоспевшие бойцы тоже хотели присоединиться, но Николай запретил. Подняв люк и свесившись вовнутрь, он застал там только трупы. Подавал признаки жизни только мехвод,так и не оставивший свои попытки запустить двигатель. И что странно он завелся. Отстранив в сторону умершего мехвода, Николай сам сел за рычаги. За ночь удалось, убрав трупы, изучить машину настолько что, зацепив тросами вторую машину, утащил орудия в цитадель.

Сколько проблем было с машиной, пока разбирались, что к чему и как что работает. Сколько нервов потрачено, чтобы все работало как надо. Хельмут на первых порах так вообще говорил, что мы не сможем ничего сделать как надо. Но вскоре изменил свое отношение, рассказывая и показывая, что к чему. Ничего освоили и уже обновили. И теперь они здесь в лесу и пока скрываются от чужых глаз. Ничего скоро немцы о них узнают. Командир обещал им веселую жизнь, значит так и будет. И веселая жизнь и выход к своим. А то, что выйдем даже не сомневаюсь. Командир выведет он удачливый. Сам выйдет и нас выведет. Только вот как с машинами будет? Марш предстоит сложный по лесным дорогам. Пройдут ли там “штуги” и грузовики. Хватит ли топлива, запчастей и боеприпасов. Бросать их так не хочется. Только все наладилось…

С этими тревожными мыслями командир мобгруппы уснул, чтобы с первыми лучами солнца вместе с водителями и механиками снова и снова проверять вверенные машины и готовить их к дальней дороге…

27 июня 1941 года. Брестская область

Утро добрым не бывает. По определению. С первыми лучами солнца дежурный по лагерю меня растолкал. А я только такой классный сон решил посмотреть. С красивыми женщинами и кабаком… Гад разогнал мои тайные желания…. Ну да ладно ему простительно. Служба она знаете, требует. Тем боле, что я сам приказал это сделать. Вот ведь жизнь одни спят как сурки, другие их должны проверять. Это я о проверке постов ночью. Спят на посту. Нет, чтобы бдить как положено по Уставу. Что за люди. Вырвались на свободу и тут же забыли об опасности и смерти, необходимости нести дежурство и охраняться от врага. Зла не хватает. Чуть не сорвался с рукоприкладством. Вот и доверяй им свою жизнь и свободу. Пришлось менять и наказывать других дежурством на постах. А этих сажать под арест для дальнейшего разбирательства и суда.

Вместе со мной проснулись егеря, снайпера, радисты и разведчики. Сегодня им предстоит поработать. Остающиеся в лагере бойцы тоже без дела не останутся. Солдат без дела есть не что иное как ходячие ЧП. Ерофееву поставлена задача развлечь личный состав занятиями по самое нехочу. Надо наработать практику действий штурмовых групп, опять же продолжить изучение и обслуживание оружия. Так что гонять и гонять личный состав еще долго придется. Так что пусть командиры подразделений и начинают. Заодно на бойцов еще раз посмотрят. Кто что может и где его лучше всего использовать. Особое внимание они должны уделить выявлению всех кто знает немецкий или польский язык. А то всего пара человек говорящих на немецком языке, на почти сотню молчаливых и хмурых парней маловато для моей задумки по рейду. Зря я, что ли вчера столько времени угробил на изучение карты и отметок на ней.

Ладно, это до вечера потерпит, а пока в путь, в путь кончен день забав. Так, по-моему, в известной песенке поется. Пора провести ревизию в своих закромах.

К почтовому ящику пришлось идти в обход, стараясь не светиться перед секретами врага. К заветному дереву пошел один. И там меня ждал сюрприз. Мои парни были живы и здоровы. Ждали меня на базе. Об этом говорила банка тушенки, вся из себя в солидоле, одиноко разместившаяся в дупле дерева. Надо двигать туда и как можно быстрее, но сначала посмотрим на хутор. Все равно по пути.

Дорога к хутору много времени не заняла. С НП, облюбованным еще в прошлый раз, открывался неплохой вид на лесной хуторок. Там было на что посмотреть. Хуторок практически не изменился. Все, так же когда мы его оставили. Правда, добавилось несколько стальных гробов на гусеничном ходу. Да серьезный народ в фельдграу и с пулеметами занял пару ключевых точек, откуда можно отлично прочесать стальной метлой все подходы, как к самому хутору, так и дорогу к нему. А еще эти веселые парни установили шлагбаум и, набив мешки песком или землей, уложили их в виде укреплений на въезде и рядом с болотом. А вот другими инженерными работами явно побрезговали. Не заметили мы никаких иных заграждений. Даже колючей проволоки не натянули, что тут говорить об окопах и ДЗОТах. Не было их, или они размещены непосредственно на хуторе, да так что мы их и не видели. Как не старались. А вот секретов было целых три и все со стороны леса. Да не простых на пару человек. Сидели по пятеро, да со швейной машинкой в виде пулемета. Это что такое получается? Тут что все медом намазано. Да так, что немцы его решили усиленно охранять, словно это стратегический объект. Сразу шесть пулеметов в охранении. Три в лесу, один на болоте, один на въезде и еще один на крыше сарая, смотрит в сторону болота. Да еще пара должна быть на броневиках. Да и вообще немцев тут больше оказалось, чем вчера насчитали. Радиомашина была одна. Стояла несколько в стороне от построек. Броневики и грузовики, выстроившись в ряд перед часовым, стояли у хозпостроек. Один из броневиков, похоже, в модификации машины связи. Антенн на нем слишком много торчит. Возле “радиолы” прохаживался еще один часовой, третий стоял возле хозяйского дома. Кухни видно не было, как и праздношатающийся народ. Все было тихо и спокойно. Только часовые и пулеметчики. И тишина. Куда же они всех остальных подевали? Тут по моим подсчетам человек семьдесят быть должно, а видели мы всего около двадцати. На свои вопросы я ответы так и не нашел. Пришлось оставить решение их разведчикам. Первый итог наблюдения откровенно радовал. Очень богатый двор гостинцев. Все сразу не унести, вот только с кондачка его не взять. Надо подумать, и посмотреть и чем дольше, тем лучше. Оставив разведчиков следить за объектом. Мы направились дальше.

* * *

Приказ командира 45 I.D. генерал-майора Фрица Шлипера (АИ)

45-я дивизия. Командный пункт дивизии, 27.6.1941

Iа/ор. N12/41

1) 26.6 укрепление южной части Северного острова полностью очищены от врага. В настоящее время держится лишь Восточный форт Северного острова.

2) 27.6 45-я дивизия продолжает зачистку цитадели Бреста.

3) Как и ранее, I.R.135 с приданными подразделениями продолжает обыск и зачистку всего Северного острова и выясняет ситуацию у Восточного форта, собирая данные, требуемые для возможной операции по устранению этого сопротивления.

Полку придаются и подвозятся до 10.00 ч. через северные ворота Северного острова: под командованием обер-лейтенанта Сееле 2 русских танка.

Подробности плана их использования нужно регулировать непосредственно с обер-лейтенантом Сееле, план и дату использования нужно сообщать дивизии.

4) I.R.133, как и ранее, проводит тщательный обыск и зачистку Южного острова.

5) I.R.130, как и ранее, охраняет с приданными подразделениями город Брест и проводимое там размещение дивизии.

6) Находящееся в распоряжении время, если позволяют указанные в пунктах 2-5 задачи, нужно использовать для формирования подразделений, похорон погибших и создания ясной картины о потерях в живой силе и технике. Должны стремиться дать дивизии наиболее возможный отдых, принимая во внимание выход на марш вечером 29.6.

7) Командный пункт дивизии, как и ранее.

За командира дивизии Первый офицер штаба Подпись (Деттмер) Майор

* * *

Лесоразработки шли полным ходом. Все было, так как и рассказывали парни. Пленные валили лес, а немцы делали вид, что их охраняют.

Лагерь приобрел жилой вид. Кроме палаток для охраны, появилось несколько навесов для пленных. Тут же неподалеку находилась коновязь. Была расчищена площадка для построения. Активно строилась наблюдательная вышка. Неподалеку от палаток трещал генератор. Работала полевая кухня. Наша. Трофейная, еще не перекрашенная. Возле нее активно копошилось пара пленных в белых передниках. Еще несколько пленных работало рядом, устанавливая навес и сколачивая столы из досок. Белели свежими досками несколько нужников, отдельно для пленных и для немцев. Пленные бригадами, по несколько человек, честно и упорно без понукания вкалывали на великую Германию, валя лес. А немцы, позевывая, в расстегнутых мундирах и без оружия ходили у палаток и неподалеку от импровизированного склада готовой продукции. Куда несколько пароконных повозок подвозило готовые стволы деревьев. Солдаты в основном пожилого возраста, но и молодежи хватает. Службу несут вон на часах стоят.

Охраны как таковой не было. Парный вооруженный винтовками патруль для порядка прохаживался вдоль вырубки. Часовой был и у палатки, над которой была растянута антенна. Еще один одинокий часовой бдил у шлагбаума и насколько я понял, больше смотрел на дорогу чем на пленных. Короче охрана чисто номинальная и больше всего занята охраной самих себя.

За все время наблюдения ни один из пленных не куда не рванул. Все работали под руководством бригадиров. Отличить их было просто по белым повязками на левом рукаве. Ни обычных для таких работ криков, песен или мата слышно не было. Словно и нерусские тут впахивали. Все делалось в полголоса и настолько тихо, что понять, о чем идет разговор, с нашей позиции было не разобрать. В бинокль, рассматривая пленных, я так и не понял, кого тут собрали. Народ был тут разнокалиберный, но деловой и активный. В основном это были представители славян, попадались кавказцы и азиаты. Вид у всех был здоровый, не отощавший. Раненых видно не было вообще. Все коротко стриженные. Форма на них была в основном ношенная красноармейская, стиранная не раз, но опрятная и без больших заплаток. Из головных уборов пилотки, фуражки, гражданские кепки. Почти все обуты в ботинки. Сапоги были только на бригадирах. На них же и польские мундиры без знаков различия. Угрюмых, забитых, злых или веселых лиц не видно. Сосредоточенные, задумчивые, уставшие — проще говоря, обычные лица человека делающего свое дело. Инструмент содержат в исправном состоянии. Даже специальный человек имеется для его правки, вон под навесом сидит.

Понаблюдав за лагерем несколько часов, я так и не пришел к однозначному выводу. Кто же все-таки тут собрался? Не верю что это простые пленные. На фотографии в свое время насмотрелся на то, как содержали и охраняли их. А тут даже колючку не натянули. Хоть и глубокий тыл, но все же. Слишком свободно пленные себя чувствуют. Ходят где хотят и часовые им в этом не мешают. Общаются друг с другом свободно. И вообще они больше похоже на рабочую команду. Куда народ собирался добровольно. Похоже, здесь собрались большие любители западных ценностей и дармовой закуски за рабскую покорность. Кому как, а я оставлять такое безобразие не собирался. Народ на фронте кровь проливает за свою Родину, а эти тут на врага трудятся. Когда наши их из плена освободят, эти будут себя в грудь стучать. Говорить что они узники фашизма и так далее и тому подобное. Приходилось мне в свое время встречать таких “узников”. Получающих пенсии из Германии за службу в вермахте и бьющих себя в грудь при каждом удобном случаи. Но со мной такой фокус не пройдет. Нечего пятую колонну в стране оставлять. И сожалеть не буду, и спать по ночам хорошо буду. Лесу они тут много наворочали. Ударно, по стахановски, работаю, вот и мы поработает. Сожжем склад к чертям собачим, да этих пентюхов к стеночки прижмем. Нечего им Родиной торговать, на врага работать. И черт с ним, что придется шуметь. Зато все получат по заслугам…. Ну а если кто на нашей стороне спросит, почему я так поступил, отвечу. Зря я, что ли действующий здесь Уголовный кодекс штудировал. Все в рамках действующего законодательства.

Все что необходимо мы тут изучили можно и дальше в путь. День и так уже к обеду приблизился. Оставив пару человек продолжать наблюдение, мы отправились дальше. Напрямки тут пара километров до базы будет, но эти вредители леса нам всю обедню испортили. Обходить придется далеко, но, да что поделаешь. Одинцов с Максимовым тут все в свое время все облазили так, что обходную дорогу вокруг лесоразработок и хутора показать вполне могут. Обойти, правда, получится далековато круг почти с десяток километров. Через болото быстрее конечно, но так надежнее, заодно местность проверим, посмотрим что к чему. Ведь для бешеной собаки и русскому спецназу сто верст не много, а на раз плюнуть. Часа за три до базы доберемся там и пообедаем, а к ночи назад в лагерь вернемся.

Наш путь лежал через лес краем петляющей среди деревьев дороги. Движения по ней никакого не было. Хотя следы автомашин и мотоциклов присутствовали. Машины прошли тут не далее как вчера. Для ускорения можно было бы конечно и по ней топать. Но кто его знает, может немцы, где посты еще расставили, ловя, таких как мы. Так что мы лучше лесом, кустиками. Спокойнее как-то. Ближе к обеду мы вышли к пересечению лесной дороги с трассой. Пройдя вдоль нее, нам метров через триста нужно было свернуть в лес на еле заметную тропинку, ведшую к лагерю.

— Товарищ лейтенант! Тут если по дороге еще километров пять пойти хуторок лежит, может, заглянем? Мы когда с Васькой тут польскую базу искали туда на разведку ходили. Там несколько семей польских живут. К нам хорошо относились. Молока давали попить. Может новостями или продуктами разживемся? — Обратился ко мне Максимов.

— Я не против. Но на обратном пути. Нам на базу надо.

Наш разговор был прерван шепотом Василия Одинцова прибежавшего из головного дозора.

— Товарищ лейтенант. Там по дороге немцы наших пленных ведут.

— Где.

— Там по дороге дальше. Со стороны хутора. Метров пятьсот до них. Идут по дороге. Трое конвоиров, повозка и наших командиров четверо. Больше никого. — Срывающимся от бега голосом доложил боец.

До заветной тропки оставалось всего несколько десятков метров. Здесь дорога близко подходило к лесу, и делала небольшой поворот. Можно было без труда спрятаться от чужих глаз в редком кустарнике или в глубине леса. Тем более в нашей форме. Но кое-что удержало меня от команды укрыться в лесу. Что именно? Да место для засады было как на подбор. Время обеденное. Движения по трассе нет. Три немца и наши пленные. А нас тут почти полтора десятка человек. И мы, молча, скроемся от врага? Нет, так дело не пойдет. Парням нужна тренировка, тем более тут такие тепличные условия. Будем брать. Пленные мне не нужны. Да и не будет там хорошего языка. Одна пехота, знающая настолько мало, что даже не стоит утруждать себя. Распределив между бойцами обязанности, перебежал к головному дозору. Где поднеся к глазам бинокль, стал разглядывать колонну.

По дороге в окружении конвоиров колонной по одному шли четыре командира РККА. Два летчика, пехотинец и еще один. Чью морду, в грязных разводах, замызганной одежде узнал бы среди тысячи других. Третьим в колонне шел Серега Акимов. И как его оставить немцам на растерзание. Тем более раненого, вон как руку, перевязанную грязными бинтами, баюкает. Летуны кстати тоже здоровьем не блещут. У первого кисти рук перевязаны, а у второго голова и руки. Знаки различия у них на петлицах не различить. Гимнастерки порваны, ремней нет. Но парни явно комсостав. Кант на грязных бриджах выдает.

Шедший последним пехотный лейтенант ничем особым не выделялся. Высокий, стройный, подтянутый, физически крепкий. Славянин лет двадцати. Форма чистая, не то, что у троицы, шагающей впереди. Гимнастерка коверкотовая, застегнута на все пуговицы и даже на крючок. Я уж о сапогах и не говорю. Не блестят, конечно, но чистые. Но печальный он какой — то. Глаза потухшие. Хотя кто его знает, вот попаду в плен, какие у меня глаза будут? Тьфу, тьфу три раза не дай бог.

Серега вон не сдался. Видно задумал что-то. Зная его можно даже не гадать что. Рвануть хочет, место выбирает. Благо немцы колонну ведут по правой стороне дороге, ближе к обочине. Держа левую сторону свободной для проезда. Тут до леса всего десяток метров пробежать. Ох, Серега не спеши, пройди еще чуть-чуть. Всего-то метров тридцать осталось. Дай народу потренироваться.

Двое молодых солдат шли по бокам и держали оружие в руках. Третий, постарше, со знаками гефрайтора и автоматом на шее сидел на облучке повозки двигавшейся позади колонны. Он явно скучал, управляя лошадью. Вел себя достаточно спокойно, колонну не поторапливал. Тем не менее, зорко осматривал окрестности. Видно уже наслышан о партизанах или окруженцах, а может просто службу несет. Вот и сторожится. Повозка чем-то загружена. Что ж неплохой трофей для нас будет.

Еще раз, уточнив бойцам, кто что делает. Мы замерли в тревожном ожидании.

А немцы, не торопясь приближались к нам. Вот, наконец, они рядышком, почти напротив нас. Кашлянули винтовки снайперов и следом за ними к упавшим конвоирам выскочили егеря. Беря под контроль обстановку вокруг. Вся операция заняла всего несколько секунд.

Серега не растерялся. Сразу бросился к упавшему с пулей в голове конвоиру и подхватил его винтовку. Готовясь дать бой остальным конвоирам. Тоже самое сделали и летчики, вдвоем бросившись ко второму конвоиру. Подобрав его винтовку с земли и разворачиваясь к повозке. Да вот воевать то было уже не с кем. Кругом уже были мои ребята.

Действуя сноровисто и слаженно, мои парни, сделав контрольные выстрелы по немцам, осмотрели груз в повозке и побросали трупы на брезент повозки. Тут из леса появился я. Весь такой красивый и лохматый. Нет, я, конечно, мог появиться и раньше, но мне хотелось посмотреть на реакцию бывших пленных. Она меня откровенно радовала. Трое из четверых оказались нормальными парнями, а вот с четвертым была проблема. Убитый он, какой то, как бы чего не выкинул. Да снайпера оставшись на месте, если что прикроют. Да и пулеметчики тоже если потребуется. У них сейчас задача другая — дорогу в оба конца держать от лишних свидетелей.

Серега, опознав меня, обрадовался немыслимо.

— Я как знал что это ты. — Не выпуская из рук винтовки и пытаясь меня обнять раненой рукой, сказал он.

— А кто же еще? Здорово бродяга. Вот что Серег, говорить некогда. Давай бери своих товарищей по несчастью и бегом в лес. Там вас встретят. Нам тут кое, что еще сделать надо. Потом поговорим. — Ответил я, подталкивая Акимова в лес.

Все, поняв, он позвал за собой остальных.

Долго задерживаться здесь было нельзя. На долгие встречи и беседы времени не было. В любое время могли появиться немцы, а мы тут как тополя на Плющихе. Метелкин доложил, что в повозке продовольствие — несколько туш свиней. Из трофеев автомат, винтовки, гранаты и немного патронов. Отличный приварок. Поручив двум бойцам отогнать повозку в лес и там закопав трупы, ждать нашего возвращения и ведя наблюдение за перекрестком дорог. В случаи необходимости парни должны были отступить в сторону нашего лагеря, бросив повозку. Хоть и были у меня на нее планы, но егеря мне нужны были больше нужны. Где я себе еще надежных и проверенных людей найду.

Дождавшись, когда повозка скроется за поворотом дороги, мы вернусь под защиту леса. Сидеть и ждать, кого еще, в мои планы не входило. И так наследили. Немцы наверняка будут искать повозку и пленных. Могут и лес прочесать. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Как там Скарлетт О'Хара из “Унесённых ветром” говорила — “Об этом я подумаю завтра”. У нас дел невпроворот.

Дав команду на выдвижение, мы сделали ноги вслед за дозором. Серега, не расставаясь со своим трофеем, бежал рядом со мной. Остальных бывших пленных контролировали снайпера. Благополучно отойдя от дороги и обойдя вырубки, не доходя нескольких километров до базы, я дал команду на привал. Нужно было дать людям отдых, а заодно решить пару вопросов.

Во первых, тащить бывших пленных на базу глупо. Мы с ними и здесь вполне можем познакомить и переговорить. Кроме Сергея я никого не знал. В деле не видел. Водку не пил и баб не лапал. Пусть летуны и показали себя с хорошей стороны и винтовку мы им оставили, но лучше перебдеть. Поживем, пожуем, а там уже допустим до тайн. Тем более что пехотный лейтенант все больше мне не нравился. Незнаю почему, но не нравился и все тут. Вроде, он бежал как все и даже более того хорошо бежал. Споро так, словно все жизнь по лесам бегал. Препятствия огибал умело, ни одной ветки не поймал, а ноги вообще правильно ставил. Но вот только, постоянно оглядывался по сторонам, словно запоминал ориентиры. И вообще мутный он, какой — то.

Во-вторых, несмотря на то, что в дупле нашлась банка в солидоле уверенности в том, что база не захвачена врагом не было. Мало ли кто мог спрятать банку. Немцы, например. Хоть и не хотелось в это верить, но, а вдруг. Взяли, например Егорова или кого другого из его команды. А тот взял, да раскололся за банку варенья и мешок печенья, подставляя командира. Или немцы как вычислили парней и штурманули базу за то время пока банка мирно меня дожидалась. Поэтому лезть туда без разведки глупо. И кандидатур для этого у меня только две — Максимов и Одинцов. Они базу в свое время нашли и нас на нее вывели. Так что карты им в руки и вперед, а мы тут с тылу прикроем если что.

Отозвав парней в сторону, поставил им задачу и благословил на подвиг ради общества. После их ухода поднял оставшихся и переместил их слегка назад и в сторону. Так на всякий пожарный. Исходя из известной пословицы — “Береженного бог бережет, а не береженного конвой стережет”.

* * *

Дневное донесение Iа 45 I.D. майора Армина Деттмера в штаб LIII.А.К. от 27.06.1941. (АИ)

45-я дивизия. Дивизионный командный пункт 27.6.41

Отдел Iа

Относительно: дневное донесение за 27.06.41

Штабу LIII армейского корпуса

1. Противник держится в цитадели и на Северном острове (за Восточный форт). По словам пленного, там держатся еще 20 офицеров и 360 рядовых. До сих пор воздействие броневиком и обстрел бойниц, не привели ни к какому успеху.

2. Намерение на следующий день: дальнейшее истощение противника в форте броневиком с целью его выкуривания.

3. Воздушная обстановка: ничего особенного.

От штаба дивизии: Первый офицер штаба Подпись (Деттмер) Майор i.G.

* * *

Оттягивать разговор с бывшими пленными не имело смысла. У меня в распоряжении не менее часа пока вернется разведка. Вот и надо использовать их по максиму — познакомиться и пообщаться с новыми членами отряда. Собрав вокруг себя бывших пленных, представился, попросил представить летчиков и пехотинца. И главное если есть предъявить документы, подтверждающие их личности.

Документов ни у кого не оказалось. Вот только у Сереги морда была довольная, как у кота обожравшегося хозяйской сметаной. Видно где-то припрятал.

Оба летчика были младшими лейтенантами. Петр и Михаил. Молодые еще совсем пацаны. Недавно из училища. Раньше они мне казались старше. Повзрослевшими их сделали ранения и выпавшая воинская доля. Грязные, в местами порванном обмундировании, потные, осунувшиеся, но с блестящими от радости глазами они стояли передо мной. Они были земляками с одного училища, одного курса и одного полка. За несколько недель до начала войны они прибыли из училища в Бобруйск. Были зачислены в состав 3 эскадрильи 24-го Краснознаменного скоростного бомбардировочного авиационного полка 13-й бомбардировочной авиационной дивизии. Летали на СБ бис 2. 22 и 23 июня в составе полка летали бомбить скопления войск и артиллерийские позиции в районе Бяла-Подляски, Коссова и Сувалок. Потери были большие. Во второй половине 23 июня экипажам была поставлена задача на нанесение бомбардировочного удара по скоплению немецких войск в районе Бреста. Бомбардировщики шли без истребительного прикрытия. На подходе к цели были атакованы истребителями немцев. Отбивались, как могли, но не повезло. Петр был ранен в голову. Их машины были подбиты и загорелись, экипажам удалось дотянуть до пущи и выпрыгнуть с парашютом. Тогда и получили ожоги рук. Экипажи разнесло в стороны. После приземления некоторое время скитались по лесу пытаясь собраться вместе. Но нашли только друг друга. Продолжив поиски несколько раз натыкались на немцев. Так и блуждали, пока не встретились с группой наших раненых, скрывавшихся от немцев в лесу. Старшим над ними был военфельдшер, оказавший летчикам первую медицинскую помощь. На шестнадцать человек раненых у них было две винтовки и четырнадцать патронов. Два дня ждали подмоги, медикаментов и продовольствия осталось мало. 26 июня было принято решение выйти на хутора за продовольствием. Из ходячих были летчики с бортстрелком и еще два красноармейца. Они и пошли. Один из красноармейцев оказался местным и выступил в качестве проводника. На подходе к хутору попали в засаду. Оказать сопротивления не успели, в ходе драке были скручены и избиты. У пленных отобрали оружие и документы, после чего доставили на хутор и заперли в сарай. Пленных никто не допрашивал. Просто держали под охраной в сарае. Сегодня утром всех командиров собрали в колонну и отправили в Брест. Бортстрелок и красноармейцы остались на хуторе.

Лейтенант — пехотинец представился Игорем Буданцевым. Был он из Москвы. Учился в педагогическом институте. Осенью прошлого года был направлен на краткосрочные курсы в военное училище. По окончанию курсов, был направлен в 62 УР. Войну вместе с тремя бойцами своего взвода, встретил у Западного Буга. Оборону держал в недостроенном пулеметном ДОТе. Из оружия у них был станковый пулемет и несколько винтовок. Патронов, продовольствия и воды было мало, экономили. Личное оружие Игорю выдать не успели. Связи с соседними ДОТами и командованием не было. Пехотного прикрытия тоже не имели. Держались до вечера. Ночью удалось связаться с соседями. От них узнали, что есть приказ командования УРа отступать, так как немцы уже в нашем глубоком тылу. Решили выходить к нашим вместе. Собралось восемь человек. Через поля в пущу удалось пробраться без боя. По всем дорогам двигались колонны немцев. Никто не знал куда идти. Поэтому двигались ночами общим направлением на восток. Питались, чем придется. Ночевали в оврагах или рощах. С местными не связывались, несколько раз видели, как они сдавали проходящим немецким частям наших пленных. Несколько дней назад рано утром в районе Каменца на их группу напали немцы. Игорю от них удалось скрыться, так как он спал в стороне от всех. Что случилось с остальными, не знает. Оставшись один, решил идти дальше. Вчера вечером попал к немцам в плен. После обыска немцы привели его на хутор и засунули к пленным в сарай. А утром присоединили к остальным командирам.

В принципе все было понятно. Рассказанные истории достаточно правдоподобны. Летунам я верил полностью. Тем более что на хуторе есть еще три свидетеля их похождений. А вот с Буданцевым сложнее. Есть в его рассказе Игоря некоторые нестыковки. Например про ночевки в поле и лесу. Где вы видели, чтобы человек после нескольких дней блужданий был бы такой чистый и опрятный? Нигде. Вот и я о том. Грязный он будет весь. Форма помнется и испачкается, руки будут в грязи, как ты не отмывайся все равно где-нибудь да останется. Хотя бы под ногтями. А тут ничего такого… Хоть и не нравится он мне. Но пока рано о чем-то говорить. Предъявить нечего. Посмотрим за ним, а там видно будем.

Расспрашивать Сергея о его скитаниях я не стал. Еще успею, у нас с ним разговор долгий будет.

А пока начнем строить товарищей. Объявил, что я им очень даже верю. Но есть несколько моментов, которые они должны понять и принять во внимание.

— Лично я, кроме лейтенанта Акимова, никого не знаю. Документов подтверждающих ваши личности и воинские звания нет. Тех, кто бы мог здесь подтвердить их рассказы о попадании в плен, поведении на поле боя тоже нет. Поэтому я могу им предложить следующее. До подтверждения их рассказов свидетелями, или подтверждения личностей несколькими командирами им придется повоевать в составе отряда в качестве обычных бойцов, без ношения знаков командирского отличия. Никаких привилегий для вас не будет. Все мои приказы исполнять в соответствии с требованиями Уставов. В случаи неповиновения — расстрел. Цацкаться не с кем не буду.

— Статья 193.3 Уголовного кодекса РСФСР в редакции 1926 г.. Неисполнение военнослужащим законного приказания по службе, если это неисполнение имело место в боевой обстановке, влечет за собой применение меры социальной защиты в виде — лишения свободы на срок не менее трех лет, а если оно повлекло за собой вредные последствия для боевых действий, — высшую меру социальной защиты. С учетом того что для отряда находящегося в тылу врага любое деяние несет вредные последствия то действия командира будут совершенно правильными. — Процитировал и прокомментировал статью Акимов. До этого времени Серега в мои дела не вмешивался. Молча, выполнял все что приказывали. Понимал, что на мне и так куча дел и ответственности висит. Хоть и трудно ему было сдерживать свои эмоции от столь неожиданного освобождения. Но он терпел, не лез ко мне со своими предложениями и высказываниями. Терпеливо ждал, когда я освобожусь и уделю ему время и внимание.

— Товарищ лейтенант. А до какого времени будет идти проверка?

— До подтверждения ваших показаний. Или до выхода к нашим войскам. Еще вопросы есть?

Вопросов не последовало. — Вот и прекрасно. Прошу привести форму одежды, в порядок, сняв кубари. Хранить их вы можете у себя. Сереж винтовку отдай Михаилу, тебе Паршин трофейный автомат отдаст. Вы сможете с винтовкой управиться?

— Вполне. Бинты стрелять не помешают. — Ответил Михаил.

— А вам, Буданцев, чуть позже тоже оружие найдем. — Ответил я на не высказанный лейтенантом вопрос. Хоть и можно было тряхнуть бойцов на излишки, но не лежала у меня душа к лейтенанту. Возможно, я предвзято отношусь к нему. Пусть подождет. Разберемся, тогда и выдадим.

Парни, помогая друг другу, молча, сняли кубики. Паршин отдал летчикам и Акимову снятые с немцев сбруи. Одев их они, приобрели достаточно воинственный и чуть-чуть комический вид. Ну да ладно, позже с обмундирование вопрос решим. Если все будет нормально, то переоденем парней. И на базе и в лагере есть небольшой резерв формы, А пока требовалось оказать им медпомощь.

Пригласив Усольцева, попросил его оказать помощь летчикам. Он перебинтовал и обработал летунам раны на руках. В принципе ничего особо страшного — ожоги. Не особо сильные и подживающие. Дней через пять совсем заживут. Главное что им очень вовремя оказали квалифицированную помощь. Пока делали перевязки, парни сдерживали свои эмоции, но было видно, что больно и очень. Раной на голове Николай заниматься не стал. Оставил для Самойлова, квалификация не та. Петр уверил, что там ничего страшного нет, пуля прошла по касательной, содрав кожу. Сергей от перевязки отказался, сказал, что потом сделает. Вообще, несмотря на ранения, плен, освобождение и сразу же кросс на пару километров по пересеченной местности держались парни достаточно бодро и уверенно. Хотя все это сил им явно не прибавило.

Единственное чем я им сейчас мог помочь так это покормить. Достав из рюкзака и вскрыв ножом пару банок тушенки, я предложил им перекусить. Взятыми на прокат у снайперов ложками парни ели аккуратно и не торопясь, хоть и видно было что голодные.

По полбанки на человека совсем немного, но пока и этого достаточно. А то с голодухи еще, что с животом у них случится, а оно мне надо? Двигаться, как следует, не смогут. Начнут искать укромные места для надобностей, наоставляют следов для немецких поисковиков. Ведь не додумаются же все закопать и замаскировать.

Старшим над “штрафниками” я поставил Паршина. Парень он рассудительный, спокойный, а главное все замечает и понимает. Вот и присмотрит за найденышами. Пока лейтенанты ели я успел его проинструктировать, в том числе и по Буданцеву.

Поговорить с Сергеем нам так и не дали. Разведка вернулась значительно раньше, чем я рассчитывал. Мои посланцы прибыли не одни с ними пришел Егоров и незнакомый мне младший сержант пограничник. По словам Максимова они встретили их на полпути к базе направляющихся на разведку к дороге. После встречи планы изменились, и бойцы двинулись к месту нашего ожидания. Никого на месте не найдя. Оставили остальных там, а сами отправились на наши поиски. Место нашей новой лежки нашли по следам, оставленным на земле. Разрешив Александру привести сюда остальных. Стал расспрашивать Григория о положении дел. Радости Егорова увидевшего знакомые лица не было предела. Да и мне было радостно их видеть живыми и здоровыми.

— Товарищ лейтенант. Мы вас все время ждали. Делали все, как вы написали.

— Молодцы. Как на базе?

— Все хорошо. Наши все живы. Раненых шесть человек, из числа пограничников. Мы их 23-го в лесу нашли. Восемь человек. Старшим у них вот младший сержант Попов Семен Григорьевич. Они с заставы после боя отступили. Ну, мы их к себе и позвали.

— Правильно сделали. Что вокруг творится, знаете?

— А как же. И охрану, и разведку ведем постоянно. На дорогу наблюдателей постоянно высылаем. Немцы кругом. Колонны постоянно идут. Прут и прут все время.

— Мы в журнале наблюдений все отмечаем. Когда, сколько, какие силы и опознавательные знаки на транспорте. Все как учили. — Вмешался в разговор Попов.

— За хутором наблюдение вели?

— А как же. И за ним и за лесоразработками. Даже отметились. Недалеко от хутора нескольких немцев прищучили. Они тут за нами пытались хвостом идти. Видно наши следы нашли. Ну, мы их с ребятами из засады и взяли в ножи и бесшумки. Всех пятерых перебили.

— Пленных не взяли? Они бы нам очень пригодились.

— Не до этого было, товарищ лейтенант. Виноваты, конечно, но зло взяло. Они тут как хозяева ходят, а мы скрываться на своей земле должны. Мужики там сильные и ловкие были. С лесом хорошо знакомые. Чуткие, но против нас хлипковаты оказались. Пограничники молодцы засаду отлично приготовили. Семен их из винтовки сначала проредил. Пулеметчика снял, а затем еще одного, самого шустрого. Затем уж ребята с ножами да лопатками на дозор напали. Ну, остальных перебили, когда те от огня прячась, по сторонам попрыгали. Оружие и документы собрали, а трупы в болото поблизости спустили. Убрали за собой, а потом еще круги по лесу накручивали, чтобы следы сбить.

— Молодцы. Немцы потом никого на поиски не посылали?

— Посылали. Еще одну группу. Такие же ловкие. От других солдат отличаются сильно. Десять человек с двумя пулеметами. Они и место боя и своих быстро нашли, но мы их без боя пропустили. Они дальше по нашим следам не пошли. Мы там пару закладок сделали, чтобы посторонние не шлялись. Да после боя по той дороге несколько дней не ходили.

— И правильно сделали. Сами придумали или кто подсказал?

— Сами. Вон Семен и предложил. Немцы на хуторе в обед 23-го появились. Мы как раз из склада часть боеприпасов к себе несли. Когда их увидели. Три гусеничных бронетранспортеров с солдатами и легковой автомобиль с несколькими офицерами и гражданским. Они там, у могилы о чем-то разговаривали. Ходили вокруг, рассматривали, фотографировали. А потом, что-то на хуторе долго искали. Нашли они что искали или нет, не могу сказать. Но когда садились в машину, то у одного из офицеров в руках наполненный чем-то вещмешок был. Легковушка в сопровождении бронетранспортера уехала. А те, кто остался на хуторе стали обустраиваться. Шлагбаум поставили, пулеметчиков у болота и на чердак загнали. А часть, разбившись на группы стали все вокруг прочесывать. Форма, у них странная какая-то вся пятнистая. Во всем остальном вроде такие же, а вот накидки у них пятнистые, заметные. И каски с сетками. Немцы туда для маскировки веточки вставляли. К вечеру еще несколько машин грузовых приехало и наш санитарный автобус. В одной машине наших пленных восемь человек привезли. Все парни с петлицами войск НКВД были. Их, потом на хуторе в сарае держали. Сначала думали их отбить, да Семен удержал. Силы не равные. Нас всего с пограничниками двадцать три человека.

— Правильно сделали, сержант. С вашими силами даже думать об этом не стоило. Только наблюдение и разведка.

— Мы так и делали товарищ лейтенант. Единственный раз отметились только 24-го, когда немцев взяли. А так тихо сидели и разведку вели. — Доложил Семен.

— Вот и я о том. Что тихо сидели и смотрели, что там творится. — Продолжил Егоров. — Немцы на ночь два поста дополнительно у леса выставили. Утром 24-го приехали немецкие офицеры, несколько пустых грузовиков и на двух наших автобусах кучу гражданских привезли. Чистых таких. В праздничных костюмах, с мамзелями.

— Поляки все. Из местных. — Вставил Попов. — Я видел до войны многих из них. Тут неподалеку все по хуторам живут. Только человек пять откуда-то еще приехали. Двое так вообще с ранениями. И немцы с ними как со своими общались. Эти раненые там все и показывали остальным.

— Ага. Немцы недалеко от могилы всех высадили. Машину санитарную пригнали, а из грузовиков гробы выгрузили. Потом наших пленных в противоипритных костюмах и перчатках из хутора пригнали и заставили могилу раскапывать. А сами все фотографировали и снимали на кинопленку.

— Когда могилу разрыли оттуда трупы стали доставать и на землю раскладывать. Медики немецкие трупы осмотрели, сфотографировали. А потом поляков допустили их осматривать. Тут поляки вой подняли. Узнали кого-то. А немцы в белых халатах их значит успокаивали. Те трупы кого опознали, в гробы сложили и в грузовики сложили. Остальных обратно в могилу сложили, закопали и крест поставили. Немецкий офицер молитву прочитал, а потом приказал пленным накидки снять. А немцам, что охрану пленных вели, дал команду к машинам идти. Поляки как увидели наших так озверели суки. Они лопаты с земли подхватили и на парней набросились. Побили их всех. Порубили и забили. Пацаны даже особо отпор дать не смогли. Не ожидали они, что так получится. Пару поляков только и смогли с ног сбить. Массой их задавили, а бежать было некуда. Хоть охрана в стороне и стояла, но наготове была. Немцы в расправу даже и не вмешивались. В стороне стояли и на камеру все снимали. Когда все закончилось. Тем поляков кому досталось, их медики помощь оказали и, погрузив в автобусы, увезли. С ними и грузовики с гробами уехали. Трупы наших, немцы в лесу побросали. Мы их потом, как положено, похоронили.

— Да. Дела. — Только и смог сказать я.

— Офицеры и санитарный автобус на хуторе недолго пробыли. — Продолжил свой рассказ Егоров. — Они в сопровождении броневика и грузовика с солдатами уехали. А к вечеру на хутор в сопровождении мотоциклистов пришли еще машины. Грузовик с солдатами, радиостанция с прицепом. Два броневика. Один с солдатами, другой поменьше размером. У него еще антенны вокруг кузова стоят. Легковая машина с офицерами. С тех пор они там так и обитают. Солдаты сменили тех, кто там стоял до этого. Из пятнистых всего человек десять осталось. Остальные уехали. Прибывшие солдаты антенны растянули и охрану несут. По лесу никуда не ходят. Грузовики и мотоциклисты, куда-то постоянно выезжают. Бывает мотоциклисты в день по несколько раз по дороге туда — сюда ездят. Офицеры всего два раза в сопровождении броневика с солдатами выезжали.

— Там еще несколько больших машин с крытыми деревянными кузовами были. У них еще антенны странные наверху. Крутящиеся. Позавчера они с частью солдат и мотоциклистов уехали, назад не вернулись. — Дополнил доклад пограничник. — Минных полей и колючей проволоки вокруг нет. Мы там все проверили. Взять бы их, а товарищ лейтенант? Пока солдат мало на хуторе осталось.

— Посмотрим. Вы мне лучше расскажите, как ухитрились там все так прекрасно рассмотреть?

— Нашли мы, товарищ лейтенант, еще одну тропинку через болота. Лето сухое, болота повысыхали. Вот и открылись тропки и проходы. Мы по ним и можем к немцам, почти к самым постройкам, если тихо, можно подобраться. И все рассматривать. А за въездом на хутор и дорогой туда, наши наблюдатели из леса смотрят.

— Как с организацией охраны?

— Немцы днем посты с пулеметами в лес выдвигают, а к ночи ближе к хутору размещают. Когда часть солдат уезжает, то в лес еще один пост выставляется. Обычно на постах несут службу по три человека с пулеметом. Один из тех, кто в лесу обязательно из владельцев пятнистой накидки. Вчера посты, почему-то усилили. Стало по пять человек. Ни одно пятнистого нет. На въезде у шлагбаума и около гати посты стационарные. Еще два часовых стоят у радиостанции и дома где живут офицеры. Кроме офицеров и дежурной смены к радиомашине никто не подходит. Смена радистов по четыре человека. Дежурят по шесть часов. Еще один обслуживает электростанцию. Он же выдает водителям бензин. Бензин для машин и генератора привезли на грузовике в двухсотлитровых бочках. Бочки сложены в стороне от хутора в специально выкопанной яме под маскировочной сеткой. Склад в прямой видимости часового у радиомашины. Немцы туда ходят с канистрами.

— А мы его и не видели. Хорошо замаскировали. А что у них с питанием?

— Пользуются летней кухней. Той, что у сарая в глубине хутора расположена. — Ответил Егоров. — Продукты немцы с собой привезли. Повар из солдат. Столовую они оборудовали рядом с сараем как продолжение навеса. Едят в две смены. Сначала радисты, потом остальные. Офицерам и дежурным радистам носят в судках. Носит один и тот же солдат. Перед тем как открыть дверь радиомашины часовой обязательно туда стучит и предупреждает о приносе еды. Телефонная связь установлена между радиорубкой, постами на въезде и у болота, офицерским домиком и похоже у тех, кто расположен на крыше сарая.

— Что у них с тяжелым вооружением?

— Пулеметы на посты они с бронемашин поснимали. Минометы не видели.

— Ясно. А что с лесозаготовками?

— Они тут еще до войны были. — Ответил Егоров. — На строительство укрепрайона наши тут стволы брали. Вы-то их не застали. Все по области ездили. А наши командиры за несколько дней до начала войны тут все и организовали. Немцы 24 июня туда приехали с несколькими гражданскими в форме без погон. Все осмотрели и уехали. А на следующий день немцы пленных пригнали, и работать заставили. Те валят лес, а немцы на наших трофейных машинах вывозят.

— С пленными не пытались установить связь?

— А как же пытались. Но лучше этого бы не делали. Моисеева, наверное, помните из третьего взвода? Так вот он не выдержал и пополз с ними поговорить. Там как раз бригада недалеко от нашей лежки работала. Ну и начал из кустов их звать в лес бежать. Что если надо, то прикроет их отход. Да куда там. Они не в какую не стали этого делать. Кричали, чтобы сам к ним выходил и сдавался. А в это время с флангов заходили. Еле убег. Они его чуть в плен не взяли, да еще и немцев на помощь позвали. Суки, не хуже немцев за ним бегали. Мы успели на их пути растяжку поставить. Двое подорвались. Только этим и остановили. Работают суки не покладая рук. Немцы их хвалят, жрачку неплохую дают. Сначала-то их всех грязных привезли, а вечером заставили помыться и в нашу форму чистую переодели. Ее на грузовике немец, что в форме без погон был привез. Немцы то их от наших, похоже, охраняют. Вот такие дела. Что же это творится то. А? Наши наших же врагу сдают. За кормежку продались. По дороге вон каждый день пленных наших колоннами к Бресту гонят. Так сразу видно, что ребята не сдались. Избитые да раненые. А эти гады своих хозявам сдать хотели.

— Знакомых никого среди них не видели?

— Нет. Из нашего полка никого из знакомых не видели. Там в основном хохлы да поляков немного. Еще с Кавказа и Средней Азии есть. Но эти отдельно от остальных спят. Бьют их.

— Понятно все. Что на базе?

— Все нормально. Всего нас с пограничниками сорок пять человек. С нашего и третьего взвода, радисты из НКВД, с транспортной роты ездовые. Они при складе были, а когда немецкие самолеты налетели да коновязи разбомбили к нам и пристали.

— Много людей погибло?

— Не особо. Из гражданских никто не пострадал. Вы же тогда в субботу для семей поход организовали. Вот они на хутор и перешли. А немцы только наш лагерь и бомбили. Оба палаточных городка спалили. Ездовых и несколько человек из роты побило. Их потом всех в воронке похоронили. Остальные в лесу успели спрятаться. Бомбежка кончалась, ротный да старший политрук Почерников Иван Михайлович людей собрали. Гражданских и детей в тыл на автобусах и машинах отправили. Многие ехать не хотели. Но Иван Михайлович настоял на своем. Всех отправил. С ними еще несколько младших политруков и бойцов в охранении поехали. А оставшиеся командиры и бойцы на позиции пошли. Ротный то наш нам приказал по вашим указаниям действовать и склад охранять. От диверсантов. Ребята что под бомбежкой были, говорили, что кто-то сигнальные ракеты в сторону лагеря из леса пускал. Не просто так немцы бомбили. Вот мы весь день на складе и пробыли. Транспортная рота к нам за боеприпасами и снарядами несколько раз приезжала. И колонной и поодиночке. С фронта раненых привозили. Полк-то оборону у Буга держал. Говорили, что первому батальону очень досталось. Да и остальных тоже сильно проредили. Много народа побили. Последний раз подводы уже вечером пришли. Раненых привезли. Загрузили патроны и уехали. Ночью за тяжелоранеными машины пришли, забрали всех с собой. Нас звали. Сказали, что немцы фронт прорвали. Брест еще в обед захватили. И наши войска к Жабинке и Кобрину отходят. Мы бы поехали, да раненых размещать уже некуда было. Легкораненые те пешком в тыл подались. А мы с парнями решили утром к базе отходить. До утра на складе пробыли. Разведку к дороге послали, а там уже немцы сплошным потоком идут. Ну а дальше вы знаете. Мы без вашего разрешения со склада часть боеприпасов на базу перенесли. На всякий случай, а то вдруг кто еще чужой найдет.

— Молодцы. Правильно все сделали. Объявляю вам благодарность.

— Служим Советскому Союзу. — Браво ответили бойцы.

Отпустив бойцов общаться с остальными, достал блокнот и, начертив схему хутора, задумался. Вести отряд на базу теперь не имеет смысла. Если только самому сходить посмотреть там обстановку. Но Егорову я доверяю полностью. Да и Попов вызывает доверие. Хоть и не удалось сразу опросить его, но видно, что парень наш. Такие не предают. Имея на руках шесть раненых, не бросил их. Связался с моими парнями. Не сидел сиднем, а вел активную разведку, принял активное участие в уничтожении поисковой группы врага. Как такому не верить? А поговорить, потом еще успеем наговориться. Два дня как минимум у нас есть. Они вместе с Егоровым вполне справятся с охраной базы и продолжат разведку и наблюдение. Ну а мы за это время проверим данные и подготовимся к удару по немцам. Уходить просто так и не уничтожив радиоцентр, лесозаготовки было совершенно нельзя.

Некоторое время Сергей мне не мешал моим размышлениям, наблюдая за встречей бойцов. Но потом не выдержал.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? Ведешь себя словно не родной. Ты мне только одно скажи ты, что в наших частях служишь? Чего тогда скрывал от меня?

— Прости Сереж. За всеми этими делами и расспросами не было времени с тобой поговорить. А по форме так получилось. Потом как-нибудь поговорим.

— Да я понял. Это так для проформы. О чем ты там мозговал?

— Есть тут один хитрый хуторок с немцами. По внешнему виду там расположен немецкий радиоцентр.

— Это я понял из рассказа твоего бойца. Если тут собраны все твои силы, то нам его не взять. Там немцев человек сто не меньше. Да куча пулеметов.

— Тут не весь отряд, а только часть и не самая худшая. Только половина моего взвода. Остальные в другом лагере. Там еще кое-что есть. А насчет немцев. То мне кажется что там расположено подразделение ближней радиоразведки и среди его охраны есть как минимум одно подразделение СС — айнзайцгруппа или одна из ее зондеркоманд.

— А что это такое?

— Специальная команда, подготовленная как раз, таких как мы гонять. Здесь, похоже, действует Айнзацгруппа B, точнее одной из её зондеркоманд.

— Ты-то откуда все это знаешь?

— Читал в свое время некоторые материалы. Но не это главное ты обратил внимание на, то, что немцы заигрывают с поляками. Две недели назад как раз мой взвод и уничтожил на хуторе польскую банду и прикопал трупы здесь. А немцы показательно провели опознание трупов и передали трупы их родственникам. И все это сняли на кинопленку. Как думаешь, что будут делать поляки, когда им покажут такое вот кино и сопроводят комментариями о зверствах большевиков против польского населения в Западной Белоруссии?

— Резать нас будут. Что еще! И до этого отношения были не очень хорошие, а теперь еще хуже будут.

— Вот и я о том, да еще в немецкие войска потоком служить пойдут. Вот такие-то брат дела.

— Так надо что-то делать.

— Надо. Но что я пока не придумал.

— А по лесозаготовкам?

— Там немцы собрали всяких отщепенцев, которые ударно работают на них. Всего их там порядка ста человек, при небольшой охране.

— И мы их оставим просто так. Получается там одни предатели. Так в чем дело?

— Нет, конечно. Надо их тоже к стенке приставить. Но не все так просто. В отряде около ста шестидесяти человек. У нас два объекта, которые надо уничтожить одновременно. В противном случаи поднимут тревогу и вызовут подмогу. Если с лесозаготовками особо торопиться с помощью не будут. То на хуторе наоборот. Если мы накроем хуторок, то немцы сразу же пришлют ему на помощь минимум охранную роту, а то и батальон. А это тебе не хухры-мухры. Перебрасывать их будут из наиболее близкой точки по дороге грузовиками. Порядка штук десять машин или бронетранспортеров и идти они будут по дороге. Значит, нам надо будет делить отряд на три части. На тех, кто будет брать радиоцентр, лесозаготовки и кто будет блокировать дорогу.

— Те, кто пойдет на дорогу смертники. Они не смогут долго бодаться с немцами.

— Как сказать. Если быстро возьмем радиоцентр или просто его уничтожим, то есть все шансы успеть всем отрядом на дорогу и встретить врага во всеоружии. Да и заранее там все можно подготовить. Устроить минную засаду. Под них снаряды и минометные мины со склада использовать. Но это все надо как следует обмозговать. Я так понял что ты с нами?

— Конечно. Ты мне место то у себя в отряде, поди, уж подыскал.

— А как ты думал. По своей специальности пойдешь. Моим заместителем и особистом в одном лице. У тебя неплохо получается. Заодно остальных “чекистов” под свое командование возьмешь. Ими пока сержант Петрищев командует, он останется твоим замом. Чем заниматься надеюсь, знаешь?

— Знаю. Уговорил.

— Ну, раз так, то давай поднимай личный состав нечего нам тут рассиживаться. В лагерь пора. Там народ без хозяйского глаза остался. Все остальное на месте уже обсудим.

Высиживать здесь уже смысла не было. Все что надо я узнал. Главное что по сравнению с прошлой историей члены семей командиров гарнизона крепости не попали в плен и эвакуированы в тыл. Что полк до вечера держал оборону на Буге и немцы не смогли сходу его форсировать. Это дало время другим частям занять позиции и встретить врага более подготовленными. Что эвакуированы в тыл раненые. Что бойцы взвода поступили, так как я им писал. Что база жива и действует. А раз так, то пора действовать. Вызвав к себе Егорова и Попова, рассказал им об их дальнейших действиях в ближайшие несколько дней. Договорившись о связи и обмене разведсведениями, мы расстались. Надо было видеть расстроенную физиономию Егорова прощавшегося с нами. Вселенская печаль по сравнению с ним совершенно ничто.

* * *

Приказ командира 45 I.D. генерал-майора Фрица Шлипера (АИ)

о размещении частей дивизии в Брест-Литовске и его окрестностях, охране территории и продолжении осады.

45-я дивизия, штаб-квартира дивизии, 27.06.1941

Ia/op.Nr.13/41

Приказ о размещении в районе Брест-Литовска.

1) После окончания сражения за Цитадель дивизия, оставляя в ней необходимые силы для наведения порядка и охраны, располагается в Брест-Литовске и вокруг него.

2) Частям дивизии выделяются указанные в приложении районы. Не указанные в Приложении воинские части остаются в их нынешних квартирах.

Возникающие разногласия между размещающимися частями смогут быть решены непосредственно начальником гарнизона (полковником Гиппом).

3) Оборону на цитадели нужно занимать, как указано ниже:

a) I.R.133: выделяет батальон для охраны Южного острова. При этом обеспечивая постоянную охрану укреплений со стороны Центральной цитадели ротой. Ответственный: командир I.R.133.

b) I.R.135 (с приданным II/I.R. 130) — Северный остров. Ответственным для обеспечения северного острова остается командир I.R.135.

Продолжающего обороняться в укреплении противника нужно блокировать согласно прежних боевых указаний и использованием всех имеющихся в распоряжении средств принуждать к сдаче, однако предотвращая излишние потери. Приданные танки, группы саперов-подрывников и прожекторы продолжают оставаться в подчинении полка. Размер сил, назначаемых для обеспечения Северного острова (для района к западу от южной дороги севера примерно одну усиленную роту), определяет командир I.R.135 в соответствии с положением.

4) Введенные в бой для уничтожения вражеского сопротивления части А.А.45, Pz. Jg. Abt.45 и III/ I.R.133 выбывают из его подчинения и занимают расположение согласно пункту 2. Командир I.R.135 определяет дату выбытия этих воинских частей в соответствии с обстановкой, стремясь к их выходу 28.6.

5) Приказанное дивизией обеспечение мостовых переправ и противовоздушная оборона продолжаются.

6) Переход всех воинских частей в приказанный район расквартирования согл. пункту 4. Он ведется 28.6 в отдельных небольших маршевых эшелонах при максимально возможном освобождении танковых магистралей. Нужно своевременно установить связь с органами, регулирующими дорожное движение на магистрали.

7) После законченного перехода время, находящееся в распоряжении воинских частей, нужно использовать предусмотрительно, чтобы предоставить подразделениям заслуженный отдых и снова делать их как можно быстрее полностью боеспособными. Смена, согласно пунктам 3 и 5, действующих подразделений в пределах полк и т. д. предоставлено командирам.

8) О прибытии в новый район расквартирования нужно сообщать с указанием штаб-квартир и возможных изменений в размещении.

Штаб-квартира дивизии на прежнем месте.

Подпись (Шлипер)

* * *

Журнал боевых действий Iа 45 L.D.: запись от 27.06.41 (АИ)

Расположение подразделений дивизии переносятся в город Брест-Литовск, чтобы дать им возможность отдохнуть и пополнить оружие и снаряжение.

45-й полевой госпиталь, первоначально предназначенный приказом корпуса для Пружан, расквартировывается в Брест-Литовске.

Прибыть в Брест-Литовск приказано также колонне горючего (11/45) и санитарной роте (2/45).

Для организации упорядоченного управления трофейным имуществом в оружии и технике у армии запрашивается приезд представителей штаба артиллерийско-технического снабжения и филиала армейского склада инженерного имущества.

Для точного подсчета трофеев ротам вновь поручается найти трофеи в их районе расквартирования, защищать, считать, охранять и сообщать о них.

* * *

Путь до лагеря прошел спокойно и без происшествий. Удалось даже повозку с собой притащить. Снимая с убитых форму и разбирая вещи в повозке, разведчики в сумке гефрайтора нашли пакет с документами пилотов и сопроводительным письмом и докладом. Из него стало понятно, что на хуторе размещен один из взводов охранного батальона, занимающегося отловом в лесах наших бойцов. Стало понятно, почему захваченных в плен командиров отправили в Брест. Оказывается, есть специальное указание абверкоманды на этот счет. И требующее его обязательного исполнения. Возвращать летчикам их документы я не спешил. Подождут. Все равно использовать их по специальности пока рано. Пусть руки заживут, а там посмотрим…

За время моего отсутствия народ под руководством моих бойцов усиленно занимался подготовкой к боям. Охрана лагеря неслась почти образцово. Мы во время были обнаружены и опознаны. Серега был приятно удивлен таким действом. Но пришлось его разочаровать, рассказав о ночном происшествии. Нагрузив его заодно разбором полетов и воспитательным процессом бойцов отряда. Тем более что ст.193.11.Уголовного кодекса конкретно говорила, что надо делать в таких случаях. И я собирался следовать в соответствии с ним.

“Нарушение военнослужащим уставных правил караульной службы и законно изданных в развитие этих правил особых приказов и распоряжений, не сопровождавшееся вредными последствиями, влечет за собой применение меры социальной защиты в виде лишения свободы на срок до шести месяцев, при смягчающих же обстоятельствах применяются правила Устава дисциплинарного.

То же деяние и при том же условии, если оно было учинено в караулах, имеющих посты у арестованных, у денежных кладовых и ящиков, складов оружия, огнестрельных припасов и взрывчатых веществ, а равно в караулах, имеющих особо важное государственное или военное значение, влечет за собой применение меры социальной защиты в виде лишения свободы до одного года.

То же деяние, сопровождавшееся одним из вредных последствий, в предупреждение которых учрежден данный караул, влечет за собой:

если оно было совершено в мирное время, —

лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже одного года;

если же оно было совершено в военное время или в боевой обстановке, —

высшую меру социальной защиты,

с понижением, при смягчающих обстоятельствах, —

до лишения свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет”.

Собрать судебное заседание, вообще проблем не было. Все на месте. Всего трудов пригласить к нам с Акимовым одного из летчиков в качестве члена суда. Что мы и сделали. Заседание прошло при всем личном составе свободном от караула. Суд был скорым и праведным. Сон на посту конечно предательство. И за него положена высшая мера социальной защиты. Но пришлось идти на смягчение приговора. В отряде и так нехватка бойцов, а тем более тех, кто обстрелян и прошел огонь обороны и прорыва. Все же из крепости смогли вырваться самые отборные и удачливые бойцы, и раскидываться ими не имело смысла. Бойцы уже давно простились с жизнью, борясь с врагом в крепости, поэтому спасение из совершенно безвыходной ситуации полного и надежного окружения превосходящими силами, кажущаяся свобода и безопасность в лесу сыграла с людьми злую шутку, и они расслабились от длительного напряжения. По большому счету весь отряд и без того смертники. Максимальную выгоду с суда мы уже вынесли. Народ взбодрили. Напомнили о том, что не в бирюльки играем. Любое нарушение несения службы приведет к массовой гибели людей, а раз так, то приговор был не так уж и строг. Считать штрафниками до выхода к своим войскам. Свою вину они должны искупить в бою.

С чувством выполненного долга мы с Серегой уединились у моей палатки. Достав из запаса тушенку и попросив Никитина организовать чаю. Мы засели за ужин и заодно почесать языком.

* * *

Рассказ Акимова

— Серег, расскажи, что с тобой было с того момента как мы расстались?

— Если все рассказывать, то будет долго и не всегда интересно. — Набитым едой ртом ответил Акимов. — Прости, два дня не ел. А тут увидел, не выдержал.

— Смотри особо не наедайся, а то живот прихватит. Время пока есть, так что рассказывай не торопясь.

— Не учи ученого. Ночью, как мы с тобой расстались, я сначала в штабе полка был. Поступил приказ усилить бдительность на охраняемых объектах. Всех подняли и отправили на объекты. Уже под утро в два часа командир меня отправил с группой бойцов комендантского взвода к железнодорожному вокзалу с проверкой. Там должен был эшелон с боеприпасами в Кобрин уйти, а тут поступило сообщение о каких-то посторонних людях в районе вокзала и склада с оружием. До вокзала мы быстро добрались. По дороге встретили колонну крытых груженых автомашин. Какая-то воинская часть со стороны вокзала двигалась на выезд из города. Вот что удивительно война еще не началась, а они со светофильтрами на фарах ехали.

На вокзале внешне все было в порядке. Военных и гражданских что в зале, что на перроне было много. Ждали поезд на Высокое и Пружаны. Эшелон с боеприпасами ушел вовремя. Мы уже собирались назад возвращаться, как вдруг послышался вой самолетов, и грохот артиллерии в Западной части города. Народ выбежал на привокзальную площадь поглазеть на происходящее. Я-то сразу понял что война. Вскоре в городе и Северном городке стали рваться снаряды. Что делать никто не знает, все мечутся без дела и толку, а люди из города все прибывали. Ну, мы оборону в здании вокзала заняли. Привлекли к этому всех военных. С оружием и боеприпасами сначала проблемы, конечно, были. Потом из отдела милиции все выудили, и у кого оружия не было вооружили. Правда, одними “Наганами”, но хоть что-то. В это время на вокзал народ стал сбегаться. В основном наши “восточники”. Женщины, дети, старики. Подходили и военные те, кто в городе ночевал или из крепости вырвался. В основном бойцы, командиров всего несколько человек. У нас-то пока было спокойно, немцы даже не бомбили. В основном Северному городку и крепости доставалось. Диспетчер предложил поезд на Жабинку отправить, а с ним и часть собравшихся. Связь между станциями еще работала. Связались с Жабинкой, нашли паровоз, собрали вагоны и отправили эшелон с беженцами. Одних отправили, а тут следом еще набежало раза в три больше. На вокзале собралось полтысячи или больше. Железнодорожники еще эшелон готовить стали, да разве всех в один поезд посадишь. И так в первый народ рвался, чуть ли не по головам лез, лишь бы уехать. Еле смогли народ удержать, до драки доходило. Людей прямо в полувагоны грузили. Пришлось часть бойцов в сопровождение и охрану выделять. Но еще много людей на вокзале оставалось, а народ все подходил и подходил. Поэтому тех, кто посильнее стали отправлять пешком или на попутках.

А сами баррикады на привокзальной площади строили. Одиночных бойцов собирали. Связи ни с полком, ни с горотделом НКВД, ни с обкомом, ни со штабом армии не было. Отправил пару бойцов в штаб, а там одни пустые кабинеты да несколько бойцов охраны. Единственное с кем связались так это с облвоенкоматом. От них люди утром к нам подошли. Да что толку тоже без оружия.

Около шести утра пришли бойцы, что рядом со станцией склад с трофейным оружием охраняли. Так они рассказали, что ночью, еще до войны, диверсанты, повязав охрану, захватили склад и практически все оружие оттуда на машинах вывезли. Что делать с оставшимся оружием никто не знает. На помощь к ним никто не прибыл. Вот они к нам и пришли за помощью и указаниями. Ну, мы такому подарку были рады и оружием там разжились. Никаких указаний от вышестоящего командования так и не поступило, связные так назад и не прибыли. Вскоре и связь с Жабинкой была прервана.

Вслед за пассажирским поездом удалось отправить и грузовой состава с военным снаряжением, стоявший на запасном пути. А потом прибежавшие с южной окраины города бойцы сообщили, что немцы прорвались в город.

Первый бой приняли около 9 часов. На привокзальной площади. Несколько групп немцев наступали с Московской стороны. С собой у них были станковые пулеметы и противотанковые орудия. А у нас только револьверы и винтовки, немного гранат и старенький “Максим” со склада. Долго удерживать позиции не удалось. Часть наших бойцов, вынося раненых, стала отступать по путям в сторону Жабинки, ну а мы, прикрывая их, закрепились в здании вокзала. Покинуть здание вовремя не получилось. Вскоре немцы нас окружили, хотя на железнодорожных путях шел бой.

— Не знаешь, кто там сражался?

— Нет, не знаю. У нас там, такая солянка была, что и не разберешь кто и откуда. Были и пограничники, и летчики, и артиллеристы, и милиционеры, и железнодорожники. Всех понемногу. Перед самой немецкой атакой отряд из двадцати пяти парней к нам присоединился. Они из города пришли, а из какой части никто так и не успел спросить, а потом и некогда стало. Те, кто с нами немцев сдерживал у вокзала, отходили на восток. А те, кто на путях сражался, может из Северного городка или из форта “Берг” отступал. А может пограничники или кто из нашего полка от Тереспольского моста отступал. Не знаю и врать не хочу. Они еще эшелон с топливом взорвали. Там такой пожарище был. На полнеба. Всю станцию огнем охватило. Даже бой на время прекратился. Нам бы тогда на прорыв пойти, да мы сглупили. Думали, что продержимся до прихода наших. В здании продержались около часа. Потом пришлось спускаться в подвал, около полудня немцы захватили вокзал полностью. Но мы их хорошо проредили и на площади и у вокзала.

Сергей прервал свой рассказ, потянувшись за чаем. И только выпив целую кружку горячего и крепкого чая и, наполнив вторую, вздохнув, продолжил.

— Второй раз мы сглупили, когда в подвал спустились. Обстреливать немцев из него было невозможно. Окна находились не в стене, а были вырезаны в перроне рядом со стеной здания вокзала. Свет попадал в подвал по наклонной. Для того чтобы стрелять, пришлось бы по пояс высовываться из него. Поэтому забаррикадировались недалеко от входов и оттуда уже и отстреливали врага. Там в принципе вполне хорошо обороняться можно было.

Сам подвал — лабиринт из различных помещений. Если бы он был единым, то было бы еще ничего. А так помещения, которые размещаются с трех сторон здания вокзала: с Граевской, Московской и восточной стороны. На восточной стороне через подвалы проходит капитальная стена, которая делит их на две части. С Граевской стороны котельная, а с Московской склады. Стена нас разделила на две части. Одной командовал Воробьев, а второй лейтенант Шимченко. Правда в стене мы нашли небольшой лаз, через который и общались друг с другом. Я был с группой милиционеров.

Немцы как вокзал взяли, так нас стали уговаривать сдаться. Часть гражданских и железнодорожников вышли. Но мы продолжали отстреливаться, не давая врагу ворваться в подвал. Немцы через окна стали забрасывать вниз гранаты. Мы же укрывшись за перегородки, практически от них не пострадали. Так, несколько человек осколки словили. Поняв, что нас не сломить, немцы закрыли окна листами железа, лишили нас освещения. Напугать суки решили. Хрен им на все свинячье рыло. Нашли чем пугать. Темнотой. Поискали по сусекам, и нашли чем подсветить.

— А чем питались?

— В ресторанном складе продукты нашли. Карамель и печенье. Вот они в дело и пошли.

— Немцы часто атаковали?

— По нескольку раз поначалу, а потом перестали. Мы бойцов у входов выставили. Как немцы появлялись наши их на тот свет и отправляли. Ночь продержались, а утром нас немцы газами травить начали. Противогазов не было, так мы тряпки намочили, и бой продолжали. Паклю пропитанную горючим кидали. Травили нас гады. Многие отравились, тошнило их очень.

— А как с водой? Я так понял что была.

— Была. Сначала пили из системы отопления. А потом немцы снабдили.

— Это как?

— На второй или третий день в подвал стала вода поступать. Немцы через окна опустили шланги и стали закачивать вовнутрь воду. Спасли нас перегородки. Дали возможность спастись. Правда, считай, все продукты намочило. Ну да мы плотики сделали и туда часть успели разместить. И до этого продуктов мало было, а тут вообще считай крохи остались. Только сладости одни, а их много не съешь.

— Тебя когда ранило?

— 22-го на площади. В первый раз снаряд недалеко взорвался, осколками легко зацепило. На гимнастерке рукав весь в дырочку был. Второй раз уже в ресторане. Пуля рикошетом и снова в руку. Гимнастерку мне новую потом удалось найти в брошенном чемодане. Тогда и поменял.

— А как ты в плен-то попал?

— Как все. По-глупому. Сидеть и ждать погоды не в моих правилах. Когда немцы нас перетравят, тоже ждать не захотел. Попадать в плен не собирался. Вот и решил идти на прорыв. Из бойцов у меня только двое оставалось. Остальные погибли еще 22-го. Из оружия на троих мой автомат с одним магазином, да две винтовки с десятком патронов. Был еще “ТТ”, да к нему патронов не было. Я их к автомату использовал. О своем решении доложил командиру группы. Он меня поддержал. Мои бойцы со мной пошли, да и сам Воробьев идти за нами хотел. Подумав, решили прорываться группами по несколько человек. С наступлением темноты через Граевскую сторону удалось выйти из подвала. Удачно покинули город. На удивление тихо прошли, никого не встретили. В крепости шел бой, все внимание немцев туда было направлено. За городом я вспомнил про твой лагерь. Туда и стали пробираться, всю ночь шли. Заблудились слегка. Утро встретили недалеко от леса. Один из бойцов предложил остановиться у его знакомого поляка. Тот жил на хуторе неподалеку. Я, дурак, согласился. Нам бы в перелеске переждать, так нет же. Потянул черт на сторону. Захотелось пожрать, узнать, что к чему, где линия фронта. День у него переждать и осмотреться, а ночью дальше идти.

Не доходя до хутора, нарвались на немцев. Одного из бойцов, что впереди шел, с моим автоматом убили сразу. А на нас бросились из кустов, сбили с ног и скрутили. Мы даже оружие с плеча снять, а не то, что применить не успели. Такое ощущение, что нас специально ждали. Обыскали, отобрали оружие и вещмешки и на хутор в сопровождении конвоиров отвели. Засада на месте осталась. Их там еще человек пять с пулеметом было. Пока обыскивали, успел заметить. Нас как в хутор привели, так к таким же горемыкам в сарай заперли.

* * *

— Много вас там было?

— Командиров кроме меня еще трое, ты их всех здесь видишь. А бойцов там осталось еще человек десять, в том числе трое серьезно раненых. Сидят в сарае. Всех задержали вчера ночью или сегодня утром. Сарай охраняют двое часовых.

— А почему вас на хуторе не оставили не знаешь? И с такой маленькой охраной в Брест отправили?

— Краем уха слышал, что унтер, командовавший на хуторе, получил приказ отправить всех наших командиров в Брест. Вот он и выделил троих солдат для конвоирования. Их на нас четверых вполне хватало. Сам видишь из четырех, только один целый.

— Да ты не оправдывайся. Я все понимаю. А как документы удалось сохранить?

— Я, когда на прорыв собрались, решил перевязку свежую сделать. Когда еще получится. В подвале среди нас фельдшер был. Вот его и попросил обработать рану и забинтовать руку вместе с удостоверением и комсомольским билетом. А когда немцы обыскивали, на это не обратили внимание.

— Понятно все с тобой. Хитрюга.

Дальнейший разговор касался обсуждения наших ближайших планов. Поделился я с ним и своими наметками на будущее. Показав на карте возможный маршрут движения и целей отряда. Пришлось приглашать на совещание в качестве консультантов летчиков. Естественно доводить до них маршрут движения отряда и план дальнейших действий не стали. Зачем им это. Многие знания несут многие печали. Но вот кое-что уяснить лично для себя мне было нужно. Например, месторасположение аэродромов. Парни должны же были знать, где расположены площадки, как они охранялись и что на них было. Не в вакууме же они жили, а в нормальном бомбардировочном полку. Где разговоры между летчиками никто не отменял.

Наше обсуждение затянулось и завершилось только глубокой ночью.

* * *

Из журнала учета посещений И. В. Сталина 27 июня 1941 года (РИ)

1. Вознесенский 16.30-16.40 Пред. Госпл., зам. Пред. СНК

2. Молотов 17.30-18.00 чл. Ставки ГК

3. Микоян 17.45-18.00 зам. Пред. СНК

4. Молотов 19.35-19.45 чл. Ставки ГК

5. Микоян 19.35-19.45 зам. Пред. СНК

6. Молотов 21.25-24.00 чл. Ставки ГК

7. Микоян 21.25-02.35 зам. Пред. СНК

8. Берия 21.25-23.10 чл. Ставки ГК

9. Маленков 21.30-00.47

10. Тимошенко 21.30-23.00 чл. Ставки ГК

11. Жуков 21.30-23.00

12. Ватутин 21.30-22.50 1-й зам. НГШ

13. Кузнецов 21.30-23.30 НК ВМФ

14. Жигарев 22.05-00.45 команд. ВВС КА

15. Петров 22.05-00.45 Гл. констр. арт.

16. Сококоверов 22.05-00.45

17. Жаров 22.05-00.45

18. Никитин ВВС КА 22.05-00.45

19. Титов 22.05-00.45

20. Вознесенский 22.15-23.40 Пред. Госпл., зам. Пред. СНК

21. Шахурин НКАП 22.30-23.10

22. Дементьев зам. НКАП 22.30-23.10

23. Щербаков 23.25-24.00 1-й секр. МГК

24. Шахурин 00.40-00.50

25. Меркулов зам. НКВД 01.00-01.30

26. Каганович 01.10-01.35 НКПС

27. Тимошенко 01.30-02.35

28. Голиков 01.30-02.35

29. Берия 01.30-02.35

30. Кузнецов 01.30-02.35 НК ВМФ

Последние вышли 02.40

28 июня 1941 года (суббота). Брестская область

Результатом наших ночных бдений стал план операции по уничтожению вражеских объектов.

Несколько дней мы решили использовать для подготовки. Под руководством “панцерников” личный состав должен был продолжать свои занятия. Нарабатывая опыт проведения штурмов и действий во вновь созданных группах и отделениях. Старшим в лагере оставался Сергей и Ерофеев. Я же собрав с собой егерей, погранцов, разведчиков, саперов и снайперов должен был изучить и подготовить будущий театр боевых действий.

Первым на очереди стоял хутор, где содержались наши военнопленные. Что и было сделано на следующее утро. К нему мы добрались с утра пораньше быстро и без происшествий. Бои хуторок миновали. Все постройки были целы, не считая одного из сараев, чья крыша была аккуратно разобрана. Хозяева видно решили сделать ее ремонт. Сразу брать хутор мы не стали. Решили понаблюдать. И, в общем, правильно сделали. Его гарнизон составлял взвод во главе с унтер-офицером. А он службу знал.

Гарнизон занимал два живых дома и несколько сараев рядом с ними. Спокойствие на хуторе охраняли сразу четыре поста. Два парных поста на выездах из хутора и еще два с пулеметом прикрывали хутор со стороны леса. Кроме того по хутору прохаживался еще и парный патруль. И все это безобразие прикрывала “ДаШКа” на зенитной треноге, вольготно разместившаяся на полуразобранной крыше одного из сараев. А во дворе одного из домов из кустов просматривался ствол противотанкового орудия смотревшего на дорогу. У отдельно стоящего сарая стоял часовой, охранявший наших пленных. Под его же охраной были и два трофейных ГАЗ — АА. Водители, в военной форме без погон и русских сапогах, кривым стартером пытались их завести, а десятка полтора солдат с поджарым унтером во главе построившись неподалеку, готовились к выезду.

Все патрули и часовые несли службу в касках и с пристегнутыми к винтовкам штыками. Униформа немцев отличалась от всех ранее мною виденных — зеленоватого оттенка с коричневым воротником и манжетами с оранжевым кантом и нарукавной эмблемой. Покопавшись в памяти, я понял, что здесь стоит одно из полицейских подразделений.

Местные жители занимались своими повседневными делами. Абсолютно не обращая внимания на суету солдат. Словно ничего и не происходило вокруг. И нет войны. И у них на постое не стоят чужие солдаты. Только вездесущая детвора, несмотря на начавшийся мелкий дождик с интересом рассматривала происходящее. На лугу мирно паслось небольшое стадо коров и десяток лошадей. Пахло свежескошенным сеном. С окончанием дождика детвора с корзинками и стеклянными баночками в руках направилась в лес. Во главе их шли две пожилые женщины. Молодых девушек и женщин среди жителей деревни не наблюдалось.

С отъездом грузовиков, несколько солдат под руководством тощего унтера в очках выгнало и построило у сарая пленных. По словам Сергея их там должно было быть порядка десятка наших бойцов из них трое раненых. А тут их было куда больше, в том числе и раненых. Видно за прошедшие сутки натаскали еще. Мы насчитали больше тридцати человек. Видок у них был еще тот. Грязные, мятые, не мытые. Часть без обуви, в одних намотанных на ноги портянках. Не разберешь кто, откуда и в каком звании. Стриженные все одинаково коротко. Бинты у раненых от грязи и пыли были чуть посветлее гимнастерок. Тем не менее, было видно, что люди не сломлены окончательно. Они помогали и поддерживали раненых. Когда принесли большой котел и стали раздавать пищу не бросились толпой, а спокойно ждали своей очереди. А это говорило о многом. К работам пленных особо не привлекли. Не считать же таковыми вынос и уборка мусора в сарае. А так же колка дров для кухни.

По моим подсчетам на хуторе осталось не более двадцати человек. Если не считать гражданских обоего пола. Для нас это был шанс быстро зачистить хутор и освободить пленных.

Распределив обязанности и цели, разделив отряд на три части, мы стали ждать подхода патрульных на ближайший к нам пост. Совсем тихо и слаженно выстрелили винтовки и на земле остались лежать четыре трупа. Еще несколько выстрелов из “Светок” и навеки замолчали пулеметные гнезда. А снайпера продолжали из безшумок гасить противника. Упал часовой у сарая. Что послужило сигналом для остальных. В атаку на хутор сразу с трех сторон бросились погранцы и разведчики. Им требовалось преодолеть чуть более ста метров по полю до построек. Атака получилась неожиданной и настолько мощной, что сопротивление немцы оказали только в доме, где проживал унтер и на посту у второго выезда с хутора. Остальных удалось перебить большей частью на улице и у дома, где они располагались. Если с постом удалось разобраться достаточно быстро. То с домом пришлось повозиться. Из окон бил пулемет и несколько винтовок. И что самое поганое, что подобраться к дому было сложно. С чердака коровника, что практически примыкал к дому унтера, заработал еще один ранее не обнаруженный нами пулеметчик. Откуда они только столько пулеметов набрали? Хорошо, что у сорокапятки никого не нашлось. А то бы она нас точно прижала. Площадка перед домом простреливалась и из коровника и из дома. Не давая нам двигаться дальше. Атака могла в любой момент захлебнуться, итак часть бойцы стала искать укрытия за заборами и в канавах. Если быстро с ними не разберемся, то все дело пойдет насмарку. В любой момент могут вернуться уехавшие. Их, конечно, встретят. Зря я там, что ли пулеметчиков, саперов и снайперов оставил. Но все равно неприятно, когда тебя атакуют с двух сторон. Были бы минометы или хотя бы винтовочные гранаты то пулеметчиков можно было бы ими спокойно загасить. Но, увы, их нет. А раз так, то только ножками и ручками придется это делать. А еще я сделал глупость, что не взял с собой никого из “штурмовиков”. Они бы сейчас со своей выучкой ой как пригодились. Так что придется обходиться только теми, кто тут под боком есть. И первую очередь собой. Нет, чтобы как положено нормальному командиру наблюдать из тыла за атакой и руководить снайперами понесла меня нелегкая в первые ряды.

Придется рискнуть и взять на себя груз ответственности подавления пулемета на крыше на себя. Прикинув маршрут как туда добраться. Пока ребята пытались загасить и отвлечь пулеметчиков на себя. Бросился вперед. Как все нормальные герои в обход. Через огороды, заборы и соседние дома. Хорошо, что хоть никто оттуда не стрелял. Где перекатами, где бегом мне удалось пробраться в мертвую зона коровника. Дальше в дело пошли гранаты. Двух вполне хватило, чтобы заставить замолчать пулемет. Хорошо хоть, что бревно, падая с верха, не ударило меня. Я уж думал конец, ан нет, поживем еще. Совсем рядом прошло, совсем чуть-чуть не достало. Зачищать коровник уже времени не было. Сообразив, что к чему немцы вполне могли перераспределить свои силы. И организовать мне торжественную встречу. А у меня только две гранаты и осталось. Ворвавшись через калитку во двор, нос к носу столкнулся с высоким и здоровым немцем с винтовкой в руках. Я успел выстрелить первым. Очередь практически располосовала фрица пополам. Падая, он все же выстрелил, но промахнулся. Пуля прошла рядом с моим лицом. Даже щеку ветерком обдуло. А он, настырный, вдобавок все пытался меня достать своей винтовкой. Хорошо, что мне на помощь подоспело еще несколько бойцов. Успокоивших немца окончательно. Из дома нас поприветствовали автоматной очередью. Пришлось искать укрытие. Для меня им стала стена дома. Оттуда удалось закинуть гранату в дверной проем. А уж затем ворваться вовнутрь. Если бы знать заранее, что там нас никто больше не ждет. То можно было бы дождаться, когда остальные бойцы, подобравшись к окнам, закидают в них гранаты. Так ведь нет. Спешил. Самому все хотелось сделать. Осколки моей гранаты ранили немца, до этого стрелявшего по нам. Укрывшись за большой бочкой, он выпустил короткую очередь на пару патронов в дверной проем. Куда я только что заскочил. Благо, что я присев, откатился в сторону и короткой очередью отправил его на дальние дороги. Но немец успел попасть в бойца, бежавшего следом за мной. И он обсел в дверях. А из дома все неслись и неслись пулеметные очереди и бухали винтовки. Хорошо хоть пока не в нас…

Сколько же человек тут держит оборону? Троих по минимуму мы успокоили. А в доме еще столько же, похоже. Ладно, нечего отлеживаться. Там люди гибнут. У немца нашлось две толкушки М-24. Вот ими и воспользуемся. Жаль, что мне спину никто не прикроет. Больше в дверь никто так и не заскочил. Придется действовать в одиночку. Тем более что наши в кого-то попали. Вон только пулемет и винтарь работают. Аккуратно приоткрыв дверь, катнул вовнутрь гранату, а следом еще одну. Дождавшись взрывов, влетел в комнату, паля во все стороны из автомата. Картина маслом. Что называется, приплыли. Четверо немцев и двое гражданских лежало на полу комнаты. Осколки моих гранат достали всех защитников дома. Да вдобавок ко всему сдетонировало еще несколько приготовленных немцами. То-то мне показалось, что взрывов было больше и сильнее, чем надо. Даже дверь снесло с петель. Бой на улице затих сам собой.

Вскоре во дворе затопали ноги моих бойцов. Дав команду проверить хутор и собрать трофеи, я стал поверхностно осматривать захваченный дом. Здесь кроме погибших никого не было. Одна из комнат была использована под оружейку для трофейного оружия. Прилично тут немцы затарились. Около полусотни мосинок, несколько дегтярей, три ППД, десяток “Светок”, порядка двадцати ТТ и “Наганов”. Да еще патроны и амуниция. Долго они тут смогли бы оборону держать. Часть оружия была в не лучшем виде. Ну да нам в дело пойдет. Приведем в порядок.

Мое внимание привлек лежащий у окна в обнимку с “дегтярем” высокий, светловолосый, лет сорока немец со знаками вахмистра. Осколки гранаты вошли ему в спину и несколько попали в голову. Смерть его настигла, когда он поливал из пулемета улицу. Чем он меня привлек? Хотя бы тем, что по сравнению с остальными был в полной полевой форме. На левом рукаве его мундира выше локтя был вышит оранжевый орел с черной свастикой в оранжевом венке. А на обшлаге была надета зеленая повязка с вышитой алюминиевой нитью надписью “Feldgendarmerie”. Аккуратно отобрав из его рук пулемет, перевернул на спину. Мундир вахмистра украшали лента Креста за военные заслуги, штурмовой знак и знак за ранения. Оба покрытые серебряной краской. Заслуженный мужик оказывается. Ну да мы его к себе не приглашали. Из оставшихся трех трупов немцев еще двое имели аналогичные знаки и нашивки. Им они не пригодятся, а вот нам вполне подойдут. Надо бы только найти у них алюминиевый нагрудный знак с орлом и надписью “Feldgendarmerie” на стилизованной темно-серой ленте. Тогда вообще был бы класс. В таком виде на любой дороге мы были бы короли.

Гражданские явно местные жители. Оба погибли заслуженно. Один сидя у открытого патронного ящика, набивал диски к пулемету, второй лежал у окна с зажатой в руках винтовкой.

Зачистка хутора шла полным ходом. Бойцы, перемещаясь парами, досматривали трупы и собирали оружие. Все гражданские, чтобы не мешать были выгнаны на улицу и ждали своей участи. Надо было видеть их недовольные и злые лица. Особенно когда увидели мою НКВДшную и пограничные фуражки бойцов.

Выпускать пленных из сарая я запретил. Пусть еще посидят. Мы закончим и тогда ими займемся. Подозвав Петрищева, потребовал отчет. Хутор дался нам тяжело — три “двухсотых” и пять трехсотых. Хорошо еще, что ранения легкие и народ остался на своих ногах. Все погибшие из разведбата.

Сергей доложил о найденных трофеях. Кроме виденного в доме нам досталось еще два “Максима”, два “дегтеря”, “ДаШКа”, два десятка Маузеровских карабинов, несколько немецких противотанковых ружей, два немецких автомата, пять пистолетов и два 50 мм миномета. Кроме того в сарае где было пулеметное гнездо, уничтоженное мной, нашлись три наших 82 мм миномета с большим запасом мин. Мне очень повезло что они не сдетонировали от взрыва гранат. Две сорокапятки. Одна в идеальном состоянии именно ее мы видели на позиции. Вторая в хорошем состоянии, но без колес. Были найдены и более десятка ящиков со снарядами к ним. Кроме всего прочего нам досталось три мотоцикла с коляской и два без нее. Бочки и канистры с бензином, пять армейских повозок, немного продовольствия и новенькая полевая кухня “КП-41” с кучей бачков прицепленных к ней. Армейские повозки были двух типов — 2 большие, с высокими бортами, на резиновом и подрессованном ходу, где то на тонну груза и три поменьше килограмм под триста груза. Все они могли цепляться как к конной, так и механизированной тяге. Маленькие так вообще бойцы просто так руками толкать могли. К мотоциклу классно подходят сразу по паре штук цеплять можно. К большим повозкам нашлись и першероны. Вот только боюсь, их эксплуатировать сложно будет. Они же траву и сено есть, не приучены. Им только чистый фураж нужен.

Дав указание сержанту собрать с убитых немцев всю форму и не забыть про знаки, документы и нашивки. Поискать в доме документы, повязки и знаки “Feldgendarmerie”. Трофеи готовить к отправке. На себе мы и даже если нагрузим бывших пленных грузом, все трофеи не унесем, а вот на транспорте…

По идее нам следовало бы действовать по принципу — ударил и бежать. Но хомяк внутри меня кричал и просто требовал все трофеи забрать с собой. Была у меня мысль дождаться и забрать с собой еще и грузовики. Скажите глупая мысль? А вот и нет. Подразделение что здесь было расположено по идее не должно надолго разъезжаться. А раз так-то выезд был максимум на пару часов. Вот мы их и дождемся. Я думаю к обеду они вернуться, а тут мы как раз их и встретим. Бойцов что у меня есть, для уничтожения полутора десятков солдат врага из засады вполне хватит и даже с излишками. Если прибудет более крупный отряд, то с боем отступим в лес. Благо для повозок и орудий конная тяга имеется. На лугу пасется. Если не сильно наглеть и не вступать в бой с немцами то через три — пять часов тихим ходом вполне спокойно можем добраться до лагеря. Это если идти всем кагалом. А ведь можно поступить и по — другому. Отправить обоз под охраной в лагерь, а остальными здесь встретить грузовики. Если все получится, то в лагерь мы можем прибыть все вместе. Так и поступим. Думается часа полтора, чтобы все организовать в моем распоряжении есть. Послав посыльного к снайперам и егерям с сообщением готовить засаду и прислать ко мне сержанта Дорохова, занялся пленными.

По моей команде их выпустили из сарая и построили. Вблизи они выглядели еще хуже, чем из леса. Грязные, многие с оторванными полами или рукавами гимнастерок или вообще без них. Не воинство, а черти знает что. Лишь когда вынесли раненых, я понял, почему бойцы имели такой нетоварный вид. Материя пошла на перевязку ран. Немцы не побеспокоились ранеными. Вот в меру своих способностей и умений парни и ухаживали за ранеными. По словам бойцов только за сутки у них двое умерло от ран. Пришлось отправить пару бойцов по домам искать медикаменты и бинты, военную одежду и продукты. Если не найдут бинтов так можно чистые постельные принадлежности под них пустить. А бывших пленных к колодцу отмываться и приводить себя в порядок. Лучше бы им баньку организовать, ну да за неимением и колодезной водой обойдутся.

Самому опросить всех бывших пленных не реально. Даже если исключить на первых порах раненых, то все равно остается двадцать три человека, а это по минимуму три часа. Документов у бойцов как пить дать, никаких нет. Так что придется верить их рассказам на слово и искать зацепки в их сказках. А это не айс. Надо самому покопаться в доме вахмистра. Немцы народ в вопросах ведения документации педанты. Конечно здесь не концлагерь, а сборный пункт и пересылка. Но все равно, хоть какой, но учет задержанных и трофеев должен быть. И просто обязан быть общий список военнопленных с отметками, где и как задержан, куда и кому передан. Да и другую информацию отражать. Например, о поведении в плену. Да и “наседок” можно вычислить. Их в списках не будет.

Вызвав Петрищева, попросил отобрать из пограничников трех-четырех человек для изучения бывших пленных и не забывать контролировать поведение освобожденных и поляков. Кроме того пригласить всех бывших в плену командиров и нескольких бойцов. Того что был на вокзале с Акимовым, а также бортстрелка и красноармейцев что шли с Савушкиным и Смирновым. Они о своих бойцах хорошо отзывались. Вот и поговорю с бойцами, заодно и рассказы командиров проверю.

Пока сержант отбирал народ, я прошелся с обыском по дому. Оружие и трупы бойцы уже вынесли. На месте остались лишь ранцы, и какие-то ящики с бумагами. Все найденные документы были сложены на столе. Чтобы качественно с ними поработать требовалось время, но требуемые мне списки нашлись достаточно быстро. Отложив все остальное в сторону, занялся ими. С трудом, но удалось в них разобраться. Были в них и летчики, и Сергей Акимов, и их бойцы. Вот что мне нравится в немцах так это их подход к делу. Положено иметь журналы, чистую бумагу и письменные принадлежности — обязательно их найдешь и в нужном количестве. Не то, что у нас порой. Требуемую бумагу днем с огнем не найдешь

Пограничники пришли вместе с бойцом Акимова. Следом за ними прибыли и саперы. Проведя инструктаж, раздав чистые листы и карандаши, отправил их заниматься опросом бывших пленных. Объяснив саперу, что я от них хочу, отправил заниматься делом по специальности.

Красноармеец 60-го железнодорожного полка НКВД Попов был раз своему освобождению из плена. Он полностью подтвердил рассказ Акимова о событиях прошедшей недели. Даже в мелочах их рассказы совпали. Рассказал и о поведении остальных пленных. Назвал и показал тех, кто вызывал у него подозрение или вел себя в плену неправильно — вел упаднические разговоры, расхваливал порядки немцев, ругал Советскую власть. И как такому человеку не верить? Он, находясь в плену, выполнял свой долг. Четко отслеживал потенциальных врагов Советской власти. Хотя вроде по его словам служил в линейном взводе. Ну да в лагере у Сергея уточним и кое-что еще проверим. Вызвав Петрищева, передал ему нового бойца во взвод.

В разбитое окно, было видно, что бывшие пленные, раздевшись почти донага, плещутся из ведер у бочки во дворе дома. Греть воду было некогда, так что пока холодной водой хоть грязь с себя смоют. Кое-кто бойцов уже примеряли немецкие сапоги и нашу форму, видно найденную, где-то в домах поляков. Несколько автоматчиков расположившись по периметру, аккуратно наблюдали за освобожденными и до сих пор стоящих на коленях посреди улицы поляками. Старый поляк что-то пытался вытребовать у стоящего рядом пограничника. Что конкретно слышно не было. Но не нужно быть оракулом, чтобы понять причину столь эмоционального поведения старика. На его глазах один из бойцов резал ножницами простыню и отдавал лоскуты ткани пожилому бойцу, в накинутой на голое тело шинели, бинтующего раненого. Ничего перетерпят. Нам важнее, людей спасаем. Когда будем уходить, все компенсируем. Зачем людей лишний раз обежать и настраивать против нас. Деньги и у немцев и у поляков набрали, так что не обидим, заплатим сколько надо.

Следом за Поповым бойцы пригласили заходить по одному комсостав. Он был представлен тройкой летунов и двумя пехотинцами. Причем все пятеро были ранеными. Кто с перебинтованными руками, кто с ногами, кто с фингалом под глазом.

Старшим по званию был старлей из летунов. Григорий Паршин проходил службу в 13-м скоростном бомбардировочном полку, что стоял в Росси под Белостоком. С марта 1941 г. в Росси начали строить ВПП с твердым покрытием, и полк был переброшен в лагерь на полевой аэродром близ села Борисовщизна. Экипаж Паршина как еще 6 экипажей полка войну встретил в Бобруйске, при перегонке новеньких Пе-2 с завода в полк. Вернуться в полк так и не смогли. Были зачислены в состав 13 авиадивизии. Где и воевали все эти дни. Вчера днем вылетели с Бобруйского аэродрома на разведку. Их “Пешка” была сбита во время полета недалеко отсюда. Из горящего самолета спастись удалось только им с лейтенантом Серегиным. Бортстрелок погиб в бою. Место для своей посадки выбрали неудачно. По приземлении их взяли в плен немецкие пехотинцы, стоявшие в перелеске на биваке. После чего передали жандармами, а те доставили уже вечером сюда.

Это же подтвердил и штурман.

Рассказы летчиков меня неожиданно взволновал. Впервые мне удалось найти факт реального изменения истории. В той, что я знал, 26 июня был последним днем, когда наша авиация действовала с Бобруйского аэродрома. В ночь на 27 июня его покинули штаб 13-ой авиадивизии и летчики 160-го истребительного полка. А уже вечером 27 июня аэродром превратился в поле боя между частями нашего 47 стрелкового корпуса и немцами. Из-за нерасторопности наших технических и наземных служб на аэродроме осталась куча неисправных самолетов. Ставшими трофеями немцев.

А тут на лицо такие изменения. Парни днем 27-го вылетели оттуда на разведку тылов противника. Тем более так далеко от линии фронта. Да разговоры об эвакуации велись, но вопрос так остро не стоял. С аэродрома продолжала активно действовать наша бомбардировочная авиация. Над ним постоянно шли воздушные бои. Его бомбили, но враг еще был далеко от Березины.

А говорят ничего изменить нельзя! Можно только постараться надо. Так что с новыми силами продолжим ее менять…

Третий летчик младший лейтенант Соловьев был из 41 истребительного полка 9-ой авиадивизии. В полк прибыл за месяц до войны. Летал на МиГ-3. Войну встретил на полевом аэродроме Себурчин вблизи Белостока. В первом же бою был сбит, погнавшись за Юнкерсом, на немецкой стороне Буга. На земле от погони ему удалось скрыться в болотах. Сутки скрывался там. Кругом были немецкие части, ждавшие переправы на наш берег. Поэтому и ему самому переправиться через Буг не удалось. Из болота выполз только когда немцы ушли. Ища место для переправы, пошел вдоль берега реки на юг. Днем 24 июня встретился с тремя бежавшими из немецкого плена бойцами 119-го стрелкового полка. Младшим сержантом Соболевым и красноармейцами Михайловы и Сазоновым. Решили вместе прорываться к нашим. Ночью 26-го удалось вплавь переправиться на наш берег. Скрываясь от немцев, шли краем дороги на восток. Голодали. Местное население отказывалось кормить. Вчера их, ослабевших от голода, захватили поляки. Избили, а затем сдали немецкому патрулю. Тот вечером привез их на грузовой машине сюда. О бойцах выходивших вместе с ним Николай отзывался хорошо. И показал их.

Пехотные мамлеи были только из училища. Оба закончили Смоленское пехотное. По распределению были направлены в 62 УР и вечером 21 июня прибыли в Брест. Ночью на попутке были доставлены на место. В бой вступили в недоделанном доте в районе деревни Ставы. Оружия кроме нескольких винтовок с десятком патронов никакого не было. Связи с командованием тоже. О том, что немцы уже у них глубоко в тылу узнали на следующий день, увидев колонны немцев двигавшихся по дороге. До ДОТа немцы не дошли. Просидев в нем еще день. Решили уходить к своим. Шли по полям ржи на восток. Во всех населенных пунктах и хуторах были немцы. Двигались только в темное время суток. Не спешили, считая, что наши скоро немцев назад погонят. Позавчера ночью из их группы из восьми человек трое потерялись. Ища пропавших бойцов, сами заблудились в лесу и влетели в немецкую засаду. Так оказались здесь на хуторе. Вместе с ними попали в плен и трое бойцов.

Верил ли я рассказам парней? Верил, а что еще мне оставалось делать. Тем более что показания пехотинцев и Соловьева подтвердили бойцы, что вместе с ними отступали. На войне всякое случается. Да и не показались они мне врагами и предателями. Меня их показания пока устраивают. Придем в лагерь, пусть с ними Акимов более подробно занимается. Особист он или кто. Так что первичную проверку в отношении комсостава можно было считать законченной. Среди вещей вахмистра нашлись их документы и рапорта о взятии в плен. Вот только возвращать удостоверения владельцам я не стал. Пусть пока походят рядовыми и докажут свою лояльность. О чем им и сообщил. Надо было видеть недовольные лица летунов. Смесь благородной ярости и злости. Особенно у летной молодежи. Старлей оказался умным, молчал и не возмущался. Пришлось разъяснять командирам политику партии и правительства в моем лице. Да они сражались с врагом, получили ранения, но были в плену, утратили свое оружие и документы. А раз так то и отношение к ним будет пока соответствующее пока не докажут своей преданности Родине. Убитым такими доводами товарищам командирам пришлось соглашаться с моим решением.

Поинтересовавшись, кто из командиров умеет управлять мотоциклом, получил просто сногсшибательный ответ — все. Летуны понятно дело — люди технически грамотные, а вот пехотинцы удивили. Оказывается в училище они прошли техническую подготовку — изучали в том числе и вождение авто и мототехники. А я все думал, где мне водил на мотоциклы найти. Бросать или уничтожать такие ценные трофеи совершенно не хотелось. Так что пришлось товарищам командирам временно переквалифироваться в военных мотоциклистов. Жаль только что немецким языком никто не владеет. И я с чистой совестью отдал им в пользование трофеи. Правда, членами экипажа сделал еще своих бойцов, на всякий случай….

* * *

Распоряжение командующего Arko 27 генерал-майора Фридриха фон Кришера о роспуске артиллерийского соединения. (АИ) (в РИ данный приказ датирован 25.06.41г.)

Командующий 27 Arko. Командный пункт, 28. 6.41.

Iа ор/N7

1) С 28 июня I. R. 135 и I. R. 133 сломлено очаговое сопротивление на Северном острове у цели 609 и к югу от нее и упомянутые части полностью очищены от противника.

2) Вместе с тем для артиллерии 45-й дивизии не остается никаких боевых задач. Она готовится к дальнейшим действиям и немедленно начинает необходимое походное движение:

I и II дивизионы A.R.98 остаются в боевом положении на прежней огневой позиции,

6-я батарея немедленно возвращается в состав дивизиона, двигается в Тришин, где в дальнейшем и расквартировывается.

c) 111/98 переходит в район форт Граф Берг — Речица, где в дальнейшем и расквартировывается.

d) 1/99 двигается по северной дороге: Тересполь-8 т. мост непосредственно к западу от цитадели Бреста — шоссе в северной части Брест в восточную часть Бреста, где в дальнейшем и расквартировывается.

3) Мортирный дивизион Галля распускается:

Гауптман Галль с личным составом 45-й дивизии после передачи всей матчасти обер-лейтенанту фон Пош возвращается в полевой запасный батальон.

Обер-лейтенант фон Пош с личным составом из Ютербога собирает всю матчасть, включая мортиры 34-й дивизии в расположении к северу от Кобылян и сообщает о готовности офицеру артиллерии при штабе АОК 4.

4) Mrs Abt.854 выбывает из состава 45-й дивизии и запрашивает дальнейшую команду у офицера артиллерии при штабе АОК. 4.

5) 833-я батарея выбывает из состава 45-й дивизии и остается в нынешнем районе. Дальнейшие команды отдаются командиром дивизиона.

6) К полудню 28.6.41 все части сообщают в Arko 27 по пунктам 2 и 3 об оставленном наличии боеприпасов после числа выстрелов и места их хранения.

7) Части сообщают Arko 27 о выполненных передвижениях и достигнутом положении с указанием местонахождений командиров (6/А. R.98 через II дивизион).

UI/A.R. 98 через I.R.135, с которым остается прямая связь.

I/A.R. 99 передает сообщение с мотоциклистом.

8) Взвод оптической разведки ВЬ.8 выбывает из состава дивизии и возвращается в свою часть. Командир сообщает об отбытии в Arko 27.

Подпись (фон Кригиер)

* * *

Стоило мне слегка освободить и выйти на улицу, как крик поднятый поляками и вроде бы затихший поднялся вновь. Особенно напирал давешний старик. Пришлось идти и с ними беседовать. Дед требовал вернуть им “награбленное” бойцами, в том числе повозки и ГСМ. Бабы кричали о белье и продовольствии. И вообще они требовали! Долго минуты три. Я терпеливо их выслушивал… А потом меня прорвало. Нет, я не стрелял и бил. Мой взгляд зацепился за неубранные и раздетые трупы немцев и поляков. Вот я и приказал местным жителям похоронить погибших. Их немного, всего двадцать семь. По два на каждого жителя. Можно даже всех в одной могиле. Но быстро, за час. В случаи если не успеют, то будут приобщены к ним как пособники. Надо было видеть как эти вроде бы “больные” и “немощные” мужчины и женщины бросились выполнять указание. Значительно опережая своих конвоиров. Благо кладбище было неподалеку. Своих погибших мы заберем с собой. Не хотел я их здесь на хуторе хоронить. Пусть и трудно это будет сделать, но вернее и правильнее.

Засаду на немцев я решил устроить на въезде на хутор. Пока было время, саперы изготовили и установили из подручных средств на обоих выездах что-то похожее на шлагбаумы и блокпосты. Конечно не произведение искусства, но главное дорогу преграждает. Бойцов переодевшись в немецкую форму, будут изображать стоящих на посту часовых. Ну а мы с Дороховым как знающие немецкий язык вполне за старших поста сойдем. Расчет строился на том, что увидев шлагбаум, немцы обязательно остановятся в нескольких метрах от него. Тут в дело с двух сторон вступят снайпера и егеря. При необходимости им помогут пулеметчики. Главное было особо сильно не повредить машины. Именно для этого и требовалось их остановить.

Фильтр пленных продолжался. Ребята старались. Разведя по комнатам бывших пленных, они опрашивали и записывали показания. Хоть и не очень хорошо у них получалось, но главное они делали дело. Сергей пятерку тех на кого показывали бойцы, и командиры уже отделил и приставил к ним охрану. Сюда же были приведены и еще трое, пытавшихся в суматохе скрыться с хутора. Неужели думали, что мы настолько глупы, что не выставили охрану? Эти трое вообще отличались от остальных. Одеты были в военную форму со споротыми петлицами, гражданские пиджаки и кепки явно с чужого плеча. Но тратить сейчас на них время я не собирался. Надо было срочно отправлять колонну с трофеями в лагерь. Кто поведет ее, я уже решил. Кроме кандидатуры Петрищева других не было.

Повозки и мотоциклы были в принципе готовы к началу движения. Их вывели на улицу, формируя колонну. Комсостав не подвел. С машинами освоился быстро. На мотоциклы с колясками установили трофейные “МГ” и прицепили пушку и прицепы, набитые грузом до отказа. Что делать со вторым орудием так и не решили.

Для повозок реквизировали лошадей с пастбища. По две на каждую повозку и еще две нагрузили вьюками. Нашелся специалист как это правильно сделать. Полякам оставили две самые старые. Не звери же мы им детей кормить надо. Ездовых искать не потребовалось. Почти все бойцы были деревенскими и с лошадьми справились без проблем. Эти ухари даже двух коров решили с собой увести.

— Раненых молоком поить. — Был ответ на мой вопрос — “Зачем?”. Но, честно говоря, я в это не сильно поверил. Почувствовалось мне, что это была своеобразная месть полякам. Ну да я не против. Раненых действительно надо на ноги ставить, а то у нас их количество все растет и растет. Если немцы не захватили раненых что оставались в лесу, то скоро отряд пополнится и ими.

В первую очередь в повозки загрузили найденное продовольствие и боеприпасы. Сюда же на откидные борта разместили шестерых тяжелораненых. Еще по двое раненых сели на облучки. Остальные могут передвигаться на своих двоих. Дойдут. В крайнем случаи им остальные помогут или будут меняться.

Часть оружия и найденных вещей выдали на руки бойцам прошедшим проверку. Остальное паковалось для перевозки. Тяжелое вооружение и крупногабаритные трофеи останутся здесь до захвата грузовиков.

Времени до расчетного часа “Ч”, оставалось немного, но мы должны были уложиться. Ознакомившись со всеми показаниями бывших пленных, я разрешил им выдать винтовки. Много с ними не навоюешь, а до лагеря доберутся, с ними более подробно переговорим.

С Сергеем уходили все бывшие пленные, раненые, мотоциклисты, обоз, все разведчики, кроме водителей, и задержанные. Его отряд должен будет имитировать уход в сторону Беловежской пущи. Пуская возможное преследование по ложному следу.

К выходу колонны поляки успели выполнить мое указание и похоронили убитых. После чего мы их заперли в сарай, где раньше содержались пленные. Чтобы не мешали, пока мы с остальными немцами воевать будем. Посидят, подумают о смысле жизни. Дети вернутся из леса, выпустят из сарая. Не убивать же их на самом-то деле. Хоть и стоило бы. Пусть пока поживут…

* * *

Из беседы в парке замка расположенном недалеко от Кенигсберга

— … Прости Фридрих, мы с Гербертом не могли приехать раньше. Дела требуют нашего присутствия в штабе.

— Я все понимаю Карл. Как дела на фронте?

— Все отлично. Войска выдерживают график, победные сообщения идут сплошным потоком. В ближайшие дни будет взят Минск. Потери в пределах допустимых. Больших неожиданностей и изменений в план ведения компании нет. Отдельные русские сражаются остервенело, но в большинстве своем отступают при нашем небольшом нажиме. Следует признать их некоторые части, и командиры показывают прекрасную выучку. Но наши парни подготовлены значительно лучше, а командный состав вермахта бесподобен. Особенно Гудериан и его вторая танковая группа. Не отстает от него и Гот. Их танковые и моторизованные подразделения вырвались далеко вперед. Да так что пехота за ними не успевает. Командующим постоянно приходится маневрировать войсками, обходя моточастями узлы русской обороны и рваться дальше на восток. Если бы не взорванные русскими мосты наше продвижение было бы еще большим. Несколько русских армий в Белостокском выступе практически оказалось в кольце, но из-за того, что кольцо окружения было неплотным, а пехота отстала от передовых моточастей, много русских смогло вырваться на восток. Тем не менее, в котлы попало огромное количество пленных, бросающих технику и оружие и спасающихся от нас по лесам.

— Обычная русская тактика? — Вставил Фридрих.

— Да. Но наши парни их оттуда выкуривают авиацией и артиллерией. Самое смешное в том, что для этого мы используем русские боеприпасы и оружие с их же захваченных складов. Потери русских в людях, вооружении, технике и территории огромны. Пленных десятки тысяч. Часть из них тех, кто был жителем захваченных территорий, нам приходится отпускать по домам, так как их просто негде содержать. Подготовленные лагеря переполнены. Пленным спать негде так и спят стоя. Для их сбора приходится использовать скотные дворы.

— Мне уже рассказывали об этом группы отбирающие материал для опытов.

— Ты знаешь, русские, показывают удивительное стадное чувство. Я слышал рассказ о тысячной колонны пленных с конвоем из нескольких десятков человек. И они даже не пытаются разбежаться. Некоторые части сдаются вместе со своими командирами и музыкальными командами.

— Ты был на фронте?

— Да. По указанию рейхсфюрера мне пришлось выехать в инспекторскую проверку в группу армий “Центр”.

— Карл, слушая твои бравурные речи и зная тебя слишком давно, не могу отделаться от впечатления, что не все так хорошо как ты говоришь. Ты что-то скрываешь или не хочешь говорить? Прости, я специально повел тебя по этой дорожке. Здесь нет микрофонов и записывающей аппаратуры, можешь говорить свободно.

— Ты прав впрочем, как и всегда. Есть несколько неприятных моментов и неожиданностей, подготовленных Сталиным и не изученных разведкой. Но пока я не готов об этом говорить нужно время и подтверждение этим данным. Лучше расскажи, что тут у вас новенького. Официальный отчет и доклад профессора я уже читал. Меня больше интересуют твои впечатления.

— Полученные доспехи и зеркала всем нравятся. Опыты с ними идут регулярно. Ученые, проверяют какие-то свои теории. Группы, направленные в лагеря для военнопленных продолжают присылать расходные материалы. Но процент отсеивания очень большой. Мы смогли отобрать всего три десятка испытателей из полутора тысячи присланных. Остальных вернули обратно в лагерь здесь же недалеко от замка. Пока использовать вновь выбранных в установке нельзя. Нужно время и дополнительные анализы. Установка включалась дважды. Калибровка была проверочная под новый доспех 0-0-0.1. За грань удалось заглянуть однажды, длительностью несколько минут. Исследователь тот же. Объект — человек, смотрящий в окно. Было ясно видны казармы из красного кирпича и плац перед ними. На плацу отрабатывали строевые приемы солдаты в форме РККА. Картинка была четкая, вплоть до того что были видны пуговицы на мундирах. Звука не было слышно, но и так все было понятно. Запись велась постоянно. Зеркало затуманилось и покрылось сеткой трещин в южной части комнаты. Повторить опыт не получилось. Ученые пытаются понять почему. На одном из доспехов, присланных из Мюнхена, стал мерцать один из сапфиров расположенных на левой руке. Этого никто не ожидал. Обнаружили случайно. При очередной сверке подлинника с вновь сделанным. Сейчас все ломают голову, чтобы это значило. Если ты хочешь знать мое впечатление, то работа идет успешно. Возможно объект тот же что мы видели в прошлый раз.

— Понятно. Спасибо за твой рассказ. Ты прав. К этому же выводу пришла комиссия собранная рейхсфюрером. Ваша работа уже приносит свои практические плоды. Принято решение пока не выпускать доспехов. Во всяком случаи до тех пор, пока ученые не разберутся со всеми функциями подлинных. Их изготовление очень дорого, а переделывать и вносить изменения в уже готовые обойдется еще дороже. Так что пусть ученые приложат максимум усилий к этому делу. Кроме того хочу тебя с кое — чем ознакомить. Наши специалисты покадрово разобрали ваш первый фильм, и пришли к очень интересному выводу. Во-первых они считают что вы видели будущее. Но будущее не нашей реальности, а другой неизвестной. Во-вторых удалось опознать оружие у солдата, что дежурил в воротах. Оно очень похоже на автоматический карабин фирмы C.G. Haenel под 7.92-мм укороченный патрон фирмы Польте. Аналогичные работы есть и у фирмы “Carl Walther GmbH”. В конце 1940 года они представлены Управлению сухопутных вооружений. При испытаниях образцы показали хорошие результаты. Поэтому с “Вальтер” подписан контракт на поставку двухсот образцов для широких войсковых испытаний. Увиденное вами подтверждает правильность наших разработок. Специалистам “Carl Walther GmbH” и фирмы C.G. Haenel, передана просьба, ускорить свою работу по данному направлению.

— Рад этому.

— Мы ждем от вас новых успехов и прорывов. Да ты в прошлый раз спрашивал насчет Катерины Оберндёрфер. Могу тебя порадовать. Ее нашли. Через наших людей в Афганистане ей удалось переправить письмо. Она возвращается в Германию…

* * *

Журнал боевых действий Iа 45 L.D.: запись от 28.06.41 (РИ)

Продолжается обстрел противника в Восточном форту из танка и восстановленного 27.6 штурмового орудия.

С бомбардировочной авиачастью на аэродроме Тересполя договариваются о бомбардировке на вечер, однако не может проводиться из-за неблагоприятной погоды.

11.20 ч. Гарнизон форта 5 не сдается.

Дивизия получает телефонный (позже письменный) приказ от Группы армий “Центр” предоставить в распоряжение 2-му воздушному флоту 2 батальонов для охраны выдвинутых вперед аэродромов.

Батальоны (без лошадей и транспортных средств, с тяжелым оружием) по команде дивизии назначаются из состава I.R.130 (I и III батальоны).

До вечера вылетает примерно одна усиленная рота (в Люк в Восточной Пруссии, далее в Молодечно). Штабной офицер для контроля марша (гауптман Вацек) разведывает дороги и улицы для марша дивизии за 52-й и 167-й дивизиями (LIII. А.К.). В радиограмме в LIII. А.К дивизия просит разрешения на движение в случае выступления с маршевым эшелоном за 52-й и 167-й дивизиями.

11.45 ч беседа с Iа штаб корпуса относительно команды о выступлении дивизии еще не состоялась.

Источник: ВА-МА RH 26-16 20 “Kriegstagebuch Іа”.

* * *

Красивая женщина с длинными светлыми волосами, одетая в домашний шелковый халат, сидела за столом и рассматривала возвращенные ей фотографии. Она решала, какие из них заберет собой домой, а какие оставит здесь. Да домой в родную и любимую Германию. Где ее звали Катерина Оберндёрфер. Именно там она родилась, жила, училась и делала свои первые шаги в жизни, науке и любви. Россия никогда не была ее родным домом. Здесь могила ее номинального отца. Здесь же Родина ее биологического отца. Сюда до Великой войны она приезжала отдыхать на лето. Здесь жили ее русские родственники. Здесь она скрылась от своей прошлой жизни и видений, что так часто посещали ее.

Она решила вернуться домой. Несмотря ни на что. Даже то, что ей грозит разоблачение и смерть. В очередной раз потребовалась помощь стране ее грез и детских надежд.

Когда-то давно она надеялась, что война между близкими ей странами никогда больше не повторится. Людям и политикам удастся избежать кровавой вакханалии, но этого не произошло. Мир все больше погружался в хаос войны и разрухи. Того чего она так боялась. Все чаще звучали призывы силой оружия решить все вопросы и изменять границы. Пока Германия занимала положенное ей место в мире, все было неплохо. Чаша весов времени качалась, но больших изменений не происходило. И вот теперь война, которую она боялась, все же началась. Германия напала на Россию. Немецкие части рвутся к Киеву, Минску, Риге. Красная армия отступает, неся огромные потери и теряя значительные территории. Но это все временно. Она точно знает, что в итоге РККА будет в Берлине. Все это ясно виделось еще тогда в двадцатых. На одном из первых собраний медиумов с ее участием.

То собрание проходило в древнем замке недалеко от Мюнхена. Родного города матери. Туда Катерину привела именно мама, она же познакомила с Мари. А посоветовал ей это сделать друг семьи — генерал, профессор Мюнхенского университета Карл Хаусхофер. Молоденькая студентка первого курса престижного немецкого университета Катрин тогда ничего еще не понимала и не знала. Ее первым учителем стала Мари.

Она быстро обучила свою молоденькую подопечную входить в реку времени и вступать в контакт с “Иными”. И всегда была, рядом помогая осваивать совершенно новые знания и умения. Как это было прекрасно — увидеть другие времена, места и события, смотреть на мир совсем по-другому.

Обо всем увиденном Мари мягко требовала подробно рассказывать. Что ученица и выполняла. Сначала это было легко и просто, но со временем картинки становились все страшнее и кровавее. И Катерина об этом рассказывала без утайки. Чаще всего это происходило в спальне Катерины, где она отдыхала после полета среди времен. Каждый раз эти разговоры становились все более долгими. Катерине было страшно, и Мари ее успокаивала. Было от чего. Катерина видела гибель в огне от бомбардировок древнего города Дрездена. Вокруг лежали в руинах знания и сотни тысяч трупов лежали на его площадях и улицах. Еще больше людей погибло в адском пламени, бушевавшем в домах и подвалах. Видела она и другие немецкие города в руинах. В том числе и Берлин. Весь знакомый мир был в огне. И им обеим было страшно. И они все больше привязывались к друг-другу. Став не только учеником и учителем, но лучшими подругами и любовницами.

Таких учениц как она у Мари было около десятка. Молодых и красивых. Они все могли гулять по реке времени. Но только Катерина могла заглянуть дальше и дольше других за Угол. Она могла гулять по временному потоку в разные стороны, не только увидеть произошедшее, но и заглянуть далеко вперед. Порой, не понимая увиденного, но этого с нее и не требовали. Для понимания были другие ученые, самого разного профиля и вида, привлеченные из лучших университетов Немецкого Мира. За очень короткий промежуток времени Катерина Оберндёрфер была допущена во внутренний круг общества Туле…

Ее успехи восхищали и волновали очень многих. С ней стремились подружиться. Некоторые чтобы узнать свое будущее настойчиво предлагали себя в качестве подопытного. Круг общения ограничивала Мари. Она же и определяла тех, кому требовалось внимание Катерины, а кому нет. За это Катрин была ей очень благодарно. Слишком надоедливыми были некоторые клиенты, требовавшие от медиума не только внимания …

У нее получалось многое, она видела судьбы многих. Но она так не смогла увидеть свою собственную судьбу. Так получилось и с судьбами Мари и девушек что были рядом с ней. Словно серая пелена накрывала их…

Со временем отношения между женщинами стали охлаждаться.

Началось все с предложения Альбрехта Хаусхофера выйти за него замуж. Сын генерала уже давно питал к ней нежные чувства. Альбрехт ей тоже нравился. Молодой человек был талантлив во всем. Прекрасно образованный, веселый, отличный рассказчик он был очень внимателен к ней. Вдвоем они часто прогуливались по тенистым аллеям и разговаривали обо всем на свете. На одной из таких прогулок он сделал предложение. На которое Катерина не думая дала согласие. Мать была согласна с решением дочери и одобрила союз. Об этом она рассказала подруге. Та вместо того чтобы порадоваться за подругу возмутилась и отругала за необдуманный шаг. Постаралась отговорить от свадьбы, но Катерина стояла на своем. Они впервые сильно разругались. И несколько дней не разговаривали.

Примирение состоялось уже через несколько дней. Когда очень сильно смущенный Альбрехт, извинившись, сообщил, что он не может взять ее в жены. Причины изменения своего решения он не сообщил. Выслушав с твердым лицом и вернув слово своему любимому, Катерина ушла в свою комнату. Она никого не хотела видеть и слышать. Расплакавшись в подушку, Катерина не услышала, как к ней зашла Мари…

Через неделю побывав в доме матери, она узнала причину такого поведения Альбрехта. Тогда же она узнала кто ее настоящий отец. Тот, кого она привыкла считать своим отчимом. Мать просила не кому не открывать этой тайны…

… Генерал был уверен, что Катерина его внебрачная дочь. Между ним и материю была кратковременная связь в Китае.

… Ее мать красивая и эффектная блондинка была из семьи имперского чиновника жившего в Китае. Рано умершие родители оставили большое наследство — дом деда под Мюнхеном, небольшой домик с садом в Циндао и неплохая сумма на банковском счете. Она была молода, красива, неопытна, не имела влиятельных родственников в Германии. Ей было трудно одной управиться со своим в своем горем — смертью родителей. Кругом было столько опасностей… Одни мужчины чего стоили. Нужно было выживать в этом мире, и она воспользовалась помощью Карла Хаусхофера. Он был женат и не собирался бросать семью…

… Она очень рано вышла замуж. За пожилого лейтенанта “Кайзерлихмарине” Густава Оберндёрфер, находившегося по служебным вопросам в Циндао. Ее выбор очень удивил многих жителей колонии. Жених был почти на четверть века старше невесты. Но это особо никого не смущало. “Любви все возрасты покорны”. Любовь моряка вспыхнула внезапно. Как только он ее увидел. Походивший по волнам нескольких океанов и южным морям он влюбился по уши. Крепкий, невысокого роста с морской походкой он вызывал сочувствующие улыбки у прохожих видевшие его лицо в момент появления дамы его сердца. С девушкой было сложнее. Карл Хаусхофер сделал все, что мог, чтобы помочь влюбленному лейтенанту добиться взаимности Софьи…

Через месяц осады крепость сдалась. Их свадьбу сыграли в лучшем ресторане колонии. Было много гостей и подарков. Жених был строен в новом прекрасно сшитом мундире, невеста молода и прекрасна. В качестве свадебного подарка Густав преподнес невесте прекрасный старинный комплект ювелирных украшений из золота и рубинов. Вскоре лейтенант получил назначение в Гамбург. Молодая семья по железной дороге выехала в Фатерлянд.

По дороге через Россию Густав Оберндёрфер очень сильно заболел дизентерией. Для лечения семья остановилась в Казани. Больного лечил молодой русский врач Валентин Федорович Ознобишин. Он был высок, красив, остроумен, отлично разбирался в географии, истории, политике, знал пять иностранных языков. Густав Оберндёрфер и его жена часто виделись с врачом и были ему всегда рады. Разговоры с Валентином Федоровичем развлекали больного. Они много и подолгу беседовали за чаем на разные темы. Ведь кроме этого других развлечений у пары не было. Правда, Густав частенько писал письма своим знакомым и друзьям в Германии, Австрии, Италии и Франции. В качестве развлечения его жена ходила относить письма на почту. Иногда она разрешала проводить себя врачу…

Лечение было долгим. Болезнь прогрессировала и дала осложнение. Слишком много запущенных болезней было у Густава Оберндёрфер. И все они обострились. Сердце старого моряка не выдержало, и вскоре он скончался. Лейтенант был похоронен на лютеранском кладбище что на Арском поле Казани. Молодая вдова со своей бедой оказалась одна в совершенно чужом городе. Молодой врач близко к сердцу принял смерть своего пациента и не мог оставить вдову одну в чужой стране… Тем более что ей тоже потребовалась медицинская помощь. Старый моряк успел внести лепту в продолжение своего рода.

Через полтора месяца вдова покинула Россию и вернулась в Германию.

Фатерлянд и родственники встретили Софью Оберндёрфер не ласково. Возникли проблемы с наследством Густава. Очень помогли сбережения родителей, и те деньги, что были на счетах мужа, которых оказалось не так уж и мало. Чем конкретно занимался муж, Софья не знала. У него на счету оказалось очень приличная сумма денег, значительное количество ювелирный украшений и необработанных драгоценных камней. Кроме того имелось несколько домов в Берлине и Баварии. Нанятые адвокаты помогли получить в наследство от родственников мужа большой трехэтажный особняк в западной части Берлина. В подвале, которого хранилось множество старых никому ненужных вещей.

Молодая вдова с ребенком на руках оказалась дамой очень предприимчивой. И вскоре особняк в Берлине превратился в приличный пансионат для приезжих…

… Валентин Федорович появился в Берлине через год после рождения Екатерины. Он не смог забыть свою прекрасную пациентку. Оставив работу в Казани, перебрался в Германию. Поселился сначала в гостевых комнатах на втором этаже. Получив разрешение, вел частную врачебную практику и прослыл отличным врачом, поставившим на ноги не один десяток больных. Первыми клиентами стали посетители пансионата. Вскоре молодой врач был принят в обществе, завел много знакомых и друзей. Среди его клиентов были многие офицеры Берлинского гарнизона и бизнесмены. В подборе клиентуры очень помогла Софья. В благодарность за участие в беде она все сделала для рекламы врачебных способностей Валентина Федоровича

Он очень заботился о молодой вдове и ее ребенке. Они вместе часто прогуливались по тенистым аллеям Берлина, вместе обедали. Через полгода он сочетался браком с матерью Екатерины. Между ними было достигнуто соглашение о вхождении Ознобишина в гостиничное дело матери своими капиталами на равных долях.

Увлечение историей делало его жизнь врача насыщеннее. Для начала он провел разбор завалов в подвале и чердаке их дома. Оказалось, что там было на что посмотреть. Под грудой откровенного хлама в сундуках нашлись старинные книги и оружие. Софью это не заинтересовало. Много денег за это получить было нельзя. А вот Ознобишин был откровенно рад. Найденные вещи послужили началом его коллекции. Он бродил по “блошиным рынкам” и антикварным салонам. Сотни книг заполнили полки его нового кабинета. В основном тут были труды по медицине и истории. Стены украшали древнее оружие и картины. Он мог сутками просиживать в своем кабинете, перебирая, рассматривая книги, изучая вновь приобретенные артефакты. В принципе это устраивало Софью. У мужа хватало времени на все, и у нее было время для встреч со знакомыми. Деньги в семье водились всегда. И ее и мужа.

Отчим часто по своим делам ездил в командировки. В поисках древних артефактов он объездил всю Германию и Европу. Иногда он брал с собой и семью. Они бывали в Швейцарии, Швеции, Франции, Дании, Сирии и Египте. Всюду у него находились знакомые и друзья. На лето семья выезжала в Россию. Со всех поездок он привозил с собой подарки и новые артефакты. Постепенно своим увлечением он заразил и дочь. Все чаще Екатерина засиживалась с отцом в его кабинете, изучая очередной добытый манускрипт. Еще одним из совместных увлечений стало собирательство драгоценных камней.

Мировая война вошла в их дом с запахом лекарств и криками боли. Гостей в пансионате практически не стало. Доходов стало меньше. В основном они шли от врачебной практики Ознобишина. На семейном совете он предложил расширить клинику и лечить раненых офицеров. Мать согласилась. И вскоре левое крыло пансионата полностью перешло в ведение отчима. Раненых было много даже очень…

Как бы он не был занят Ознобишин постоянно выезжал за новыми артефактами. Приходили и посылки из-за границы. В разборе корреспонденции участвовала и Катерина. Она писала ответы на письма. Часто помогала кодировать их, чтобы никто посторонний не мог прочитать написанного. В качестве шифровальной книги использовался привезенная отчимом книга из России.

Мать все чаще исчезала из дома, перекладывая обязанности по пансионату на отчима. У нее были дела по дому в Мюнхене, с поставщиками продуктов и т.д. Порой ее не было дома по несколько недель.

Вскоре отношения между родителями окончательно испортились. Общих детей у них так и появилось. Отчим узнал о любовной связи Софьи. Та собралась переехать к своему другу в Мюнхен. Дочь ехать с матерью отказалась. В начале семнадцатого года Ознобишин выкупил у матери ее долю в пансионате и расширил клинику. Екатерина помогала ему во всем.

Ничего не изменилось в доме и после революции в России и Германии. Отчим живо интересовался происходящими событиями. Он очень сожалел о происшедшем развале империй. После Брестского мира в Берлине появилось много русских эмигрантов из аристократических семей. Часть из них Ознобишин взял к себе на работу в клинику и поселил в пансионате.

Однажды вечером, в январе двадцать пятого года, он пригласил Екатерину в подвал. Закрыв на ключ дверь, и убедившись, что в помещении никого нет, он показал Екатерине тайник, где хранились особо дорогие и редчайшие вещи. Изюминки его коллекции. Среди них было несколько предметов тончайшей работы, из неизвестного невесомого металла белого цвета — диадема, жезл, несколько табличек и кольцо. Кто был автор этих работ, откуда они было неизвестно.

Она прекрасно помнила, как отчим их приобрел. Они вдвоем гуляли по Дамаску, когда попали на рынок. Бедно одетый продавец утверждал, что это вещи Бога и были им найдены в земле в Мертвом городе. Где этот город они так и не поняли. Хотя Ознобишин прекрасно говорил по-арабски. За вещи продавец просил очень много, и они сначала отказались. Побродив по рынку и не найдя ничего интересного, они вновь вернулись к нему. Вещи заинтересовали Валентина Федоровича, и он принялся торговаться с продавцом. Спорили они долго, почти час, но в итоге цена оказалась приемлемой и Ознобишин, оставив продавцу практически все свои наличные, ушел с рынка довольный. С тех пор она их не видела и не вспоминала. Было много другого более интересного.

По словам отчима, он в течение этих лет пытался установить происхождение этих загадочных вещей. Поиски ни к чему не привели. Никто не знал что это за вещи, из какого материала они были изготовлены. Некоторые древние источники указывали на них как на части Доспеха Бога.

Валентин Федорович некоторое время назад имел неосторожность рассказать о вещах нескольким исследователям древностей. А несколько дней назад к нему обратился человек, ранее приобретавший у него несколько древних артефактов с предложением купить эти предметы. По очень большой цене и твердой валюте. Денег хватило бы на жизнь нескольких поколений. Обычно от таких предложений не отказываются… Как бы ни было тяжело, Ознобишин отказал. Чем сильно расстроил покупателя. Человек тот очень не простой и может пойти на все. Вот на всякий случай Валентин Федорович и решил показать тайник Екатерине, чтобы вещи не пропали. Еще он просил и требовал поехать на время к матери, пока все успокоится и никому не рассказывать о тайнике. Он заставил ее запомнить несколько адресов в Европейских и восточных столицах, куда она могла, если вдруг потребуется, обратиться за помощью. Часть адресов она знала и раньше неоднократно отправляла туда письма отчима. Она согласилась на уговоры и через два дня уехала из Берлина. Больше они никогда не виделись.

Через месяц поступила телеграмма из полиции о его гибели и разграблении коллекции. Установить причастных к его смерти и хищению артефактов не удалось. Через год мать решила продать дом в Берлине и окончательно переехать в Мюнхен. Остатки коллекцию Ознобишина Екатерина взяла себе. В одно из последних посещений Берлина она вынула вещи из тайника и перевезла в Мюнхен.

Тайна вещей не давала ей спокойной жизни она старалась ее раскрыть рылась в книгах и музеях. Искала в своих прогулках по реке времени. Но так ничего и не нашла.

Помощь пришла, откуда она и не особо ждала. Среди ее поклонников был Герберт Янкун. “Пруссачок” был просто помешан на мифологии и археологии. Они сошлись на изучении древностей. Вместе участвовал в нескольких археологических экспедициях. Однажды увидев, что Катерина мучается над расшифровкой рисунка с одной из вещей, он предложил свою помощь. Она согласилась. Через неделю Герберт принес ей расшифровку и попросил еще что — нибудь для тренировки ума. Оказалось что рисунок не что иное как целая энциклопедия древних рун с рассказом о жизни одного из Великих Богов и его путешествии среди звезд. С этого началась ее личная погоня за Доспехами Бога.

Ее общение с мужчинами вызывала неприязнь со стороны Марии. Отношения окончательно испортились в конце 1930 г. когда Екатерина свела знакомство с бароном Рудольфом фон Зеботтендорфом. Она помогала ему в работе над книгой.

Все чаще в ее погружениях в реку времени снились страшные и кровавые сны. Екатерине больше не хотелось туда заходить. Она боялась. Боялась того что не выдержав останется там. Все чаще в ее голове звучали чужие голоса. Виденным, она старалась не делиться с Мари. Выдавая ей только небольшие крохи информации. Та злилась, но ничего не могла поделать. Тем не менее, они с Мари расстались на дружеской ноге.

В начале 1933 г. почувствовав крупные изменения, Катерина уехала в Париж. Там по известному ей адресу ее встретил Николай. Ставший ей помощником и защитником, а затем и мужем. На имевшийся запас денег она смогла ездить по Франции. Ей разрешили изучить имеющиеся в запасники Французских музеев древние книги и манускрипты. Янкун писал ей. Предлагал участие в экспедициях. Предложения были очень заманчивыми, но пришлось отказаться. По просьбе друзей отца и Николая она ездила в Парагвай, Аргентину, Судан. Где занималась не только поисками древностей.

Николай рассказал, чем кроме своей врачебной и научной деятельности занимался ее отец. Он всю свою жизнь посвятил помощи своей Родины — России делясь полученными знаниями с представителями ее развед. органов. Она согласилась продолжить дело отца. И наряду с поисками занялась сбором разведданных.

В июле 1939 года им с Николаем пришлось срочно бежать из Парижа. В СССР они добирались через Иран. Там они задержались почти на полгода. И ей удалось посвятить их поискам древностей. В Россию они попали только в феврале 1940 г.

Эйфория прошла быстро. Страна сильно отличалась от виденных ею государств. Многого не хватало или вообще не было. Запасы, захваченные в Иране, быстро подошли к концу. Им с Николаем дали маленькую квартиру недалеко от центра города. Работу предоставили в ИНО НКВД. Но это была скучная и монотонная работа совершенно не подходившая ей. Поэтому предложение поработать по специальности ее обрадовало.

Работа действительно была интересной. По скудным сведениям и ориентирам она нашла несколько крупных кладов спрятанных прежними владельцами. С каждым успехом ее авторитет и звание повышались. Ей разрешали то о чем только могли мечтать другие. Свобода действий. И как дополнительный бонус брать и не возвращать любые древние книги. Здесь они ничего не стоили и особо никому были не нужны. На книжных развалах можно было купить за копейки редчайшие экземпляры. И только редкие старички — специалисты знали им цену. Их трудами книги уцелели в годы Гражданской войны и стали доступны другим. За год Катерина — теперь уже Валентина Федоровна смогла собрать огромную библиотеку. Большая часть из них останется на сохранении здесь у сестры.

Только приехав в Москву, она узнала, что у отца была старшая дочь, оставленная им в России. Стоило им однажды встретиться, как любые сомнения тут же отпали. Это была ее родная сестра. Они были ужасно похожи.

Полтора года проведенные в Москве даром не прошли, она стала лучше понимать окружающих. Стала к ним ближе. Поиски Доспеха придется продолжить позже. А ведь она, кажется, нашла место, где он может быть, точнее знает имя человека, который может рассказать, где он хранится. И вот теперь она возвращается в Германию. Подготовка закончена. Необходимые вещи собраны, часть из них она купит за границей. Часть материалов подтверждающее ее нахождение в экспедиции на территории Ирана и Афганистана уже ждут ее в Кабуле. Несколько недель ей придется там провести, чтобы все изучить. Затем самолетом перелететь в Иран. Дальше через Турцию, Болгарию и Румынию она вернется в Германию. А там новая сложная и опасная работа….

* * *

… Премьера нашего спектакля случилась раньше, чем я предполагал. Актеры только начали переодеваться и занимать свои места.

Не успела скрыться в лесу колонна, как с противоположенной стороны появились невольные зрители на велосипедах. Хорошо, снайпера успели сообразить, что к чему. И у нас появилось два неплохих велосипеда, пара катушек с телефонным кабелем и телефоны. Жаль, что связистов мы допросить не успели. Слишком хорошо ребята стреляют.

Это все конечно хорошо, но звоночек для меня прозвенел. Если связисты прибыли сюда для проверки связи, то почему я негде не видел телефона? Если для установления связи с командованием, то почему у связистов только несколько катушек провода? Или командование находится так близко, что для этого хватит несколько сот метров кабеля? Да и вообще как жандармы связывались со своими шефами? Рации я тоже не видел. Возможно, она установлена на машине. То, что здесь стоял взвод полевой жандармерии я давно разобрал, когда искал себе мундир по размеру и изучал солдатские книжки. Но почему отсюда Акимова и остальных вели пехотинцы? Здесь мы уложили двадцать пять солдат. Еще двенадцать плюс два водителя выехали на грузовиках. Итого тридцать семь и водители. Насколько я помню моторизованные батальоны полевой жандармерии, по три роты в каждом, приписывались к полевым армиям с тем, чтобы на пехотную дивизию приходилась команда (Trupp) из 33 человек, на танковую или моторизованную дивизию — из 47 человек, а на часть военного округа — команда из 32 человек. А тут итоговая цифра не сходится! Или мы их не видели, или тут стоял кто-то еще, кроме жандармов? Возможно трофейщики. Если судить по количеству собранного оружия. На мотоциклах что здесь стояли можно увести тринадцать человек. На чем тогда передвигались остальные жандармы? Грузовиках? Но тут были только наши трофейные, а они могли появиться только после 22 июня. Значит где-то должен быть еще и их собственный транспорт. Или пара грузовиков, или броневиков, или минимум пятьсемь мотоциклов. Не могут моторизованные части быть без колес. Война только началась, не могли они всю свою технику в бою потерять. Да и не участвовали жандармы пока в боях. Одни вопросы и все без ответа… И спросить не у кого….

Следующих зрителей мы уже встречали более подготовленными. На “Опель-Блице” с опознавательными знаками люфтваффе приехало четверо молодцов. Тут мы сработали хорошо, как по маслу. Даже старшего команды — унтера живым взяли. Так мы стали богаче на грузовик, три винтовки и пистолет. Допрос унтера показал, что они прибыли за пленными летчиками, членами экипажей и техническим персоналом авиации для доставки в люфтлаг — лагеря для военнопленных Люфтваффе. Сообщение об их задержании в штаб 2-го авиакорпуса Люфтваффе поступило вчера. Унтер был так добр, что показал на карте известные ему объекты Люфтваффе. Рассказал о командном составе, системе охраны и бодро отвечал на все вопросы. А что ему играть в молчанку — больно же….

Наш хуторок пользовался популярностью. Не успели мы, как следует допросить унтера. Как к нам снова попросились в гости. Два “Опель — Блица”. Один из “Блицев” был ремонтным автомобилем и тянул на прицепе наш ГАЗ — АА. Второй тянул с собой прицеп. Водители нашему шлагбауму не удивились и восприняли его как естественный элемент окружающей среды. Живыми нам удалось взять сразу двух водил. Правда, залили кабины кровью. Ну да отмоется. “Газон” и прицеп были загружены 76 мм снарядами. В грузовом “Блице” стояли 200 литровые бочки с топливом. По маркировке нашим.

По показаниям пленных выходило. На хуторе временно квартировали сразу две команды: трофейщиков и взвода полевой полиции. Утром, мы видели отъезд трофейщиков. Кроме тех, что мы видели и захватили, у них есть еще один грузовик. Водители на трофейных машинах из числа пленных, выразивших желание помочь вермахту. Одного из таких мы только что убили. Команда сейчас работает неподалеку. Собирает оружие и технику нашей разгромленной еще 22 июня артиллерийской колонны. Колонна была из десятка грузовых автомобилей, легковой машины и штабного автобуса. Грузовик и топливо как раз оттуда. Большинство автомобилей в неисправном состоянии. Ремонтники пытаются часть из них восстановить. Все орудия должны быть доставлены на склад в Брест. К трем часам сюда приедут еще грузовики, которые как раз и будут буксировать орудия. Водилы должны были их дождаться и после обеда они все вместе должны были везти трофеи на склад в Брест. Возвращаться назад машины будут уже к новому месту расположения команды. В поселок на два десятка километров дальше на восток. Вслед за фронтом. Они и так сильно задержались, собирая по окрестностям трофеи. Дальше этим будут заниматься местные комендантские команды. На ночь для охраны колонны от растаскивания останется шесть человек. Они же будут охранять похоронную команду из двадцати пленных русских.

Часть жандармов уехала по своим делам еще до восхода солнца. Кроме пяти мотоциклов находившихся здесь у них было еще три мотоцикла с коляской и три грузовика. Техпомощь, бензовоз и грузовик. Кроме того где сейчас находится их команда, сборный пункт техники и вооружения в Бресте, некоторые немецкие части водилы ничего не знали…. За то, что сообщили им спасибо, пленные мне больше были не нужны.

Вопросы, так мучившие меня, наконец, нашли свои ответы. Все стало на свои места. Хорошо когда есть разговорчивые и знающие люди. Готовые все рассказать и объяснить страждущему. Наибольшую опасность для нас представляют жандармы. Они где-то тут катаются по округе и могут появиться, поднять не нужный шум. А нам еще трофеи отсюда нужно вытащить. Помню, что фраера жадность сгубит, но хочется поиметь еще чуть-чуть. Хоть я до конца и не понял, что за пушки захватили немцы. По описанию очень похоже на 76 -мм дивизионную пушку образца 1939 года. Проще сказать Ф-22-УСВ. Немцам она так пришлась по душе, что они ее приняли на вооружение как 7,62 см F.K. 297(r). Так что оставлять им даже несколько орудий считаю полной глупостью. Они же их против нас и применят. Если сами не сможем утащить, так взорвем их, к чертям собачим.

Пленные не обманули. В указанное время действительно появились четыре грузовика с орудиями на прицепе. Три Газона и очередной Опель. Рядом с водителями сидело по еще одному солдату. Бой и захват автомашин прошел ожидаемо. Охрана сопротивления оказать не успела. И кладбище пополнилось еще одной общей могилой. Куда побросали и немцев и остальных, предварительно сняв с них форму… Не обошлось и без ЧП. Водитель двигавшегося последним грузовика, получив свою пулю в голову, умирая, нажал на педаль газа. Машина налетела на стоявшее перед ним орудие. Да так что ни автомобиль ни орудие восстановлению не подлежали. Пришлось бросить, предварительно заминировав все вокруг для прощального фейерверка. В грузовиках оказались боеприпасы, небольшой запасы военной формы, немного стрелкового вооружения. На этом сбор трофеев мы решили прекратить, а то точно влетим. На прощанье мы сделали еще одну гадость местному населению. Часть немецкой формы, что по тем или иным причинам нам не могла уже пригодиться, оставили местным жителям. На тряпки. В домах. В подполье. Сюда же легли и совсем старенькие “мосинки” и револьверы.

Колонна уже выстраивалась, когда снова пришлось отвлекаться. Из леса вылетели два мотоциклиста. Хорошо, что снайпера еще оставались на позиции. Вот только пополнять свои запасы техники мы не стали. Забрав оружие, боеприпасы и форму и приведя аппараты в негодность, под аккомпанемент начавшегося дождя мы покинули хутор. С собой мы забирали все, что только смогли и до чего дотянулись руки. Двигаться решили в по дороге в открытую. Для этого водители и часть бойцов переоделись в немецкую форму, а остальные попрятались в кузовах или изображали из себя пленных.

Путь до лагеря по неплохой дороге много времени не занял. Хотя и двигались мы не торопясь. Машины были тяжелогружеными с прицепами, да и водители малоопытные. По пути встретили несколько колонн техники двигавшейся в обратном направлении, но внимания на нас никто не обратил. На перекрестке к радиоцентру пристроились особо, не приближаясь к колонне из пары бронетранспортеров и грузовика двигавшейся в сторону Бреста. Вскоре она от нас убежала, естественно догонять мы ее не стали. Повернув к себе в лес, мы остановились переодеться и перевести дух. Заодно отправить вперед разведку предупредить о себе. А дождь все лил …

В лагерь мы вошли триумфаторами.

Нашему возвращению все были рады. А Ермаков, наверное, больше всех. В его распоряжении теперь была настоящая полевая кухня. Вместе с найденным помощником он лично ее отмыл и привел в рабочее состояние. И к ночи обещал сварганить праздничный ужин — лапшу с мясом и чаем.

Обоз Сергея добрался до лагеря практически вместе с нами. Опередив нас всего на полчаса. И тоже благополучно. Правда, уклоняясь от нежелательных встреч, попереживать им пришлось прилично. Колонны немцев шли непрекращающимся потоком. Все были на пределе. Лишь к обеду удалось пробраться в более безопасный район. Акимов не дожидаясь меня, занялся дополнительной проверкой бывших пленных. Тем более что у Петрищева с собой были опросные листы.

Рады были и бывшие пленные, оказавшиеся среди кучи своих. Рады были летные мамлеи тому, что их бортстрелок и бойцы с кем они пробирались на хутор оказались живы и на свободе. И они ждали от нас новых подвигов.

Все это было хорошо и даже отлично. Но оставался нерешенным еще один вопрос — раненые в лесу. Теперь с наличием трофейной техники его можно было решить значительно быстрее. Вызвав экипаж Савушкина и красноармейцев, что попали вместе с ним в плен, еще раз опросил их. Прикинули маршрут движения. В принципе ничего особо сложного я не видел. Нужно было вернуться по дороге на хутор, проехать еще километров восемь, затем съехать в лес. От съезда с трассы по лесной дороге нужно было проехать еще метров триста. А дальше двигаться лесом примерно с километр. Как добраться до лагеря по лесу от дороги помнили и могли показать. Ну а раз так, то нечего откладывать в долгий ящик. Тем более что до конца светового дня времени еще много.

Ехать решили на “Опеле” Люфтваффе и двух мотоциклах. Документы на транспорт и перевозку пленных подлинные, форма имеется. Натянуть тент и переодеться в уже высохшую трофейную форму плевое дело. Группа Савушкина поедет в своей форме. Они будут изображать пленных и поедут в кузове под охраной нескольких егерей и снайперов. Погранцы с Дороховым во главе, изобразят жандармов на мотоциклах и будут нашей разведкой…

Вообще для меня было странным, что на дорогах не было контроля за передвижением транспорта и войсковых колонн. Ни тебе постов полевой полиции, ни просто проверки документов. Пристроившись в хвост колонны снабжения на таких же “Блицах”. На наше присоединение к колонне никто не отреагировал, словно так и надо. Ехали себе спокойненько по дороге и дышали свежим воздухом. Тем более что дождь прибил пыль на дороге. Так в колонне мы и дошли до нужного нам поворота.

Карта как всегда была не права. Пришлось еще несколько раз выезжать на трассу и искать съезды, двигаться по лесной дороге и высылать поисковые группы. В полголоса костерить штурмана и его экипаж пока мы наконец не нашли нужного нам места. Отъехав от трассы вглубь леса, мы остановились на небольшом пятачке, где можно было без проблем развернуться. Дождя тут словно и не было. Осмотревшись и выставив охранение, отправили группу Савушкина за ранеными. С ними пошли и егеря, переодевшись в камуфляж. Вскоре из леса, в сопровождении штурмана опираясь на вырезанные из дерева костыли и палки, пришло четверо раненых. Большинству из них требовалась срочная помощь и не только медицинская. Худые, изможденные, с дрожащими пальцами и подгибающимися ногами они, тем не менее, оставались бойцами. Видя наш прикид, бойцы сначала шуганулись и явно были настроены вломить Смирнову за предательство. Пришлось их успокаивать, выдав коленце “соленых” словечек. Вроде пришли в себя. Михаил принес неутешительные новости. Из четырнадцати раненых в живых осталось только двенадцать. Двое скончались от ран. Все ходячие были здесь, остальные требовали переноски. Позавчера днем к группе присоединилось несколько “восточников” скрывавшихся в лесу. Председатель колхоза, девушка — студентка, санитарка областной больницы и трое красноармейцев. Не дождавшись возвращения летчиков, сегодня днем гражданские и двое красноармейцев ушли на хутора искать продукты. Они до сих пор не вернулись.

Оставив несколько человек для охраны техники, мы на самодельных носилках принялись таскать раненых. Вообще это смотрелось сюрром. Увешанные оружием люди в советской и немецкой форме сообща перетаскивали по лесу носилки, сделанные из тонких сосен, шинелей и накидок. Когда все раненые были размещены в грузовике, в глубине леса со стороны трассы раздался винтовочный выстрел, а затем еще несколько. Стреляли из “мосинки”. Колонна ощетинилась стволами, даже раненые подтянули к себе ближе свои костыли. Кто его знает, что там происходит и не прутся ли по дороге враги.

Перед тем как тронутся в обратный путь, нужно было посмотреть, что там происходит. На разведку отправились мы с егерями и снайперами. Бежать пришлось не долго. Всего-то метров двести, когда услышали голоса. На небольшой полянке разворачивалась драма. Тут находился десяток человек. Шестеро одетых в штатское безпредельничали. Трое, разложив на земле женщину, насиловали ее. Еще двое рылись в нескольких холщовых мешках. Тут же лежала еще небольшая кучка кое-как сложенных вещмешков. Последний с винтовкой в руках больше наблюдал за сотоварищами, чем охранял еще двух гражданских — высокого мужчину и молоденькую девушку, сидевших прислонившись к дереву со связанными сзади руками. Кроме охранника оружие было видно еще у троих. Двух насильников освободивших свои руки и прислонивших винтари к сосне и “бугая” смотревшего мешки. Под кустом, чуть в стороне, лежали двое, в красноармейском обмундировании. Помощь им уже не требовалась. Бандиты чувствовали себя уверенно, даже караул не выставили. Не считать же таковым лоха с винтовкой. То, что это бандиты я не сомневался. Ну не верю, что обычный среднестатистический человек способен на такое. И не верю в благородных преступников. В один миг ставших правильными с началом войны. Как это любило показывать телевидение в мое время. Наоборот эта шваль повылазила из всех щелей и стала с еще большим ожесточением заниматься преступным бизнесом. Что мы сейчас и видели. А раз так то и нам пора отметиться.

Распределив цели, мы открыли огонь. Жалеть я никого не собирался. Все шесть бандитов остались лежать на земле. Выдвинувшись на поляну, освободили пленных и проконтролировали бандитов. Один, тот, что был без оружия и досматривал мешки, оказался живучим. Пуля попала по касательной ему в шею. Правда, не такой он уж оказался безоружным. Этот фраер носил револьвер за спиной под пиджаком, засунув ствол за ремень, а нож за голенище сапога. Невысокого роста, худощавый, коротко подстриженный, с глазами волка, готовый ко всему он сидел напротив меня и пытался остановить кровь. Допрос был прост и жесток. Я не ошибся. Это действительно были преступники, работавшие на строительстве аэродрома в Каменце. С началом войны, вырвавшись на свободу, занялись привычным делом. Грабили местное население и уничтожали одиночных красноармейцев и немцев. Один из напарников был местным и предложил пробраться в Брест. Ни чего ценного он мне больше сообщить не мог, а раз так то и разговор с ним был короткий.

Ни истерик, ни плача от женщин с момента их освобождения я не услышал. Обнявшись, он стояли в сторонке пока мы зачищали поляну и собирали трофеи. Закусив губы, молчал и гражданский. Не знаю, что на них подействовало — наше неожиданное нападение, освобождение, наша форма, экспресс — допрос или смерть бандитов. Но они, молча, выполняли все, что мы говорили.

Нагрузив освобожденных вещами убитых, подобрав трофейное оружие и боеприпасы, мы растворились в лесу. Если выстрелы слышали мы, то их мог услышать еще кто. Так что следовало срочно делать ноги.

До машин долетели как на крыльях и сразу же завели технику. На выезде с дороги, подобрав егерей, прикрывавших наш отход, мы рванули в обратный путь.

* * *

Наступление ночи мы встречали дома, в лагере. Тут царило приподнятое настроение. Хоть слегка и приправленное горечью скорби о павших. Их мы похоронили, как положено. Даже салют был, хоть и в сухую.

Гражданские были зачислены в санчасть, ухаживать за ранеными. Разговор с ними мы отложили до утра. Надо было дать людям отойти от случившегося.

Уже в темноте состоялось заседание военного трибунала. Его состав слегка изменился. В него вошел старший лейтенант Паршин. Акимов не зря ел свой хлеб. Во время моего отсутствия он организовал дополнительную проверку прибывшего личного состава. К восьми задержанным на хуторе добавилось еще двое. Суду пришлось рассматривать их дела. Сергей зачитывал показания и обвинение, а уж мы принимали решение.

С первыми пятью вопрос был решен сразу. Согласно показаниям остальных бывших пленных они вели антисоветскую пропаганду и агитацию. То есть нарушили ст. 58 Уголовного Кодекса Р.С.Ф.С.Р. в редакции от 8 июня 1934 года:

• 58-1. Определение контрреволюционной деятельности.

“Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и … правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.”

• 58-1б. Измена Родине со стороны военного персонала: расстрел с конфискацией имущества.

• 58-10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. 58-2 — 58-9), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой — лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении: наказание аналогично статье 58-2.

Следующие пятеро шли уже по ст. 193.14. УК Р.С.Ф.С.Р. в редакции от 05.03.1926: “Самовольное оставление поля сражения во время боя или преднамеренная, не вызывавшаяся боевой обстановкой, сдача в плен или отказ во время боя действовать оружием”.

Среди бывших военнопленных нашлось несколько однополчан они то, и рассказали, как эти сдались в плен. Вина обвиняемых была доказана. Смягчающих обстоятельств во всех случаях найдено не было. Так что решение суда для всех было однозначным: применение высшей меры социальной защиты.

Приговор был тут же приведен в исполнение.

К этому времени в лагерь вернулись смены разведчиков и наблюдателей от радиоцентра. По их сообщению около полудня на хутор в сопровождении нескольких бронемашин и мотоциклистов прибыл легковой автомобиль, из которого вышло несколько офицеров и гражданский. Один из прибывших бронетранспортеров сразу остановился на въезде, перегораживая дорогу с хутора. Его пулеметчики развернули свое оружие на лес, усиливая блокпост. Один, из офицеров нес левую руку на перевязи. Встречать их выстроилось все население хутора. Порядка сотни человек. И это не считая тех, кто нес дежурство. (Где же они все это время прятались? Неужели по сараям и домам теснились. Или мы что-то просмотрели?) Поздоровавшись и отдав приветствие строю, прибывшие зашли в офицерский дом. При этом у парней сложилось впечатление, что главным был именно гражданский, а офицеры, просто сопровождали его. Личный состав был распущен и смешался с вновь прибывшими.

Пробыв в доме несколько часов, один из офицеров и гражданский с охраной покинули хутор. А раненый остался в доме. После отъезда колонны распорядок дня на радиоцентре не изменился.

Все интереснее и интереснее. Не их, ли мы видели на дороге когда возвращались с хутора жандармов? По числу техники совпадает. И кто это мог быть такой “крутой” что его так усиленно охраняли? Что за начальство посетило лесной объект? На все эти вопросы ответ мог дать только язык. Только вот не всполошится ли народ на хуторе? Я бы тревогу на всю округу поднял, если бы у меня кто пропал. Так что без вариантов. Придется искать ответ на хуторе, когда мы его возьмем.

* * *

Распоряжение командующего Arko 27 генерал-майора Фридриха фон Кришера о роспуске артиллерийского соединения. (АИ) (в РИ данный приказ датирован 25.06.41 г.)

Командующий 27 Arko. Командный пункт, 28. 6.41.

Iа ор №7

1) С 28 июня I. R. 135 и I. R. 133 сломлено очаговое сопротивление на Северном острове у цели 609 и к югу от нее и упомянутые части полностью очищены от противника.

2) Вместе с тем для артиллерии 45-й дивизии не остается никаких боевых задач. Она готовится к дальнейшим действиям и немедленно начинает необходимое походное движение:

I и II дивизионы A.R.98 остаются в боевом положении на прежней огневой позиции,

6-я батарея немедленно возвращается в состав дивизиона, двигается в Тришин, где в дальнейшем и расквартировывается.

c) 111/98 переходит в район форт Граф Берг — Речица, где в дальнейшем и расквартировывается.

d) 1/99 двигается по северной дороге: Тересполь-8 т. мост непосредственно к западу от цитадели Бреста — шоссе в северной части Брест в восточную часть Бреста, где в дальнейшем и расквартировывается.

3) Мортирный дивизион Галля распускается:

Гауптман Галль с личным составом 45-й дивизии после передачи всей матчасти обер-лейтенанту фон Пош возвращается в полевой запасный батальон.

Обер-лейтенант фон Пош с личным составом из Ютербога собирает всю матчасть, включая мортиры 34-й дивизии в расположении к северу от Кобылян и сообщает о готовности офицеру артиллерии при штабе АОК 4.

4) Mrs Abt.854 выбывает из состава 45-й дивизии и запрашивает дальнейшую команду у офицера артиллерии при штабе АОК. 4.

5) 833-я батарея выбывает из состава 45-й дивизии и остается в нынешнем районе. Дальнейшие команды отдаются командиром дивизиона.

6) К полудню 28. 6. 41 все части сообщают в Arko 27 по пунктам 2 и 3 об оставленном наличии боеприпасов после числа выстрелов и места их хранения.

7) Части сообщают Arko 27 о выполненных передвижениях и достигнутом положении с указанием местонахождений командиров (6/А. R.98 через II дивизион).

UI/A.R. 98 через I.R.135, с которым остается прямая связь.

I/A.R. 99 передает сообщение с мотоциклистом.

8) Взвод оптической разведки ВЬ.8 выбывает из состава дивизии и возвращается в свою часть. Командир сообщает об отбытии в Arko 27.

Подпись (фон Кригиер)

29 июня 1941 года (воскресенье). Брестская область

Этот день я решил провести в лагере. Решая накопившиеся вопросы и контролируя процесс подготовки отряда к штурму радиоцентра и лесоповала.

За час до общего подъема разведчики и егеря убежали по своим делам. Решая задачи, нарезанные мною вечером. Среди них была задача совместно с Поповым посетить несколько поляков, участвовавших в убийстве наших военнопленных. Прощать я этого не собирался.

Порядок в лагере поддерживался на должном уровне. На “часах” больше никто не спал. Службу несли правильно все по Уставу. Словно и войны нет. Об этом говорил и выстроенные в тени деревьев ряд автомашин, мотоциклов, повозок и орудий под масксетями и вышагивающие перед ними часовые и бойцы, отдыхающие в трофейных платках.

Завтрак был великолепен, вкусен и горяч. По сообщению старшины заслуга в этом была нашего вчерашнего “найденыша” из числа гражданских. Вот и повод побеседовать с ним, а то ходит человек по лагерю еду готовит. А кто он такой я и не знаю. Серега вон с ним парой слов перекинулся, а я так и не удосужился.

Женщины вроде бы чувствуют себя более или менее хорошо. Со вчерашнего дня помогают в санчасти. Еще по дороге я предупредил своих парней не распространяться о случившимся в лесу. Мои парни даже обиделись на это.

— Всякое в жизни бывает. Мы могила — Сказал Метелкин — Вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь. Все понимаем. Если что, то мы голову оторвем тому, кто их обидит или хоть слово скажет.

Женщина что постарше до войны работала санитаркой в больнице и быстро нашла себе работу по специальности. Молодая от нее не отставала. Оставив общение с ними на потом, попросил Никитина позвать ко мне председателя колхоза.

Вскоре передо мной стоял высокий, поджарый, с проседью в коротко стриженных волосах, с кучей синяков на лице и руках, с явно военной выправкой, средних лет мужчина. Кто-то дал ему вместо порванной рубашки гимнастерку, сидевшей на нем очень хорошо и правильно. Ни одной ненужной складочки под ремнем.

— Старшина запаса Горохов Александр Петрович. — Хорошо поставленным голосом представился он.

Представился и я, предложил присесть, выпить чаю и рассказать о себе. Что он и сделал.

Горохов был родом с Краснодарского края. В свое время жил и работал в Средней Азии. Затем вернулся домой, где стал председателем небольшого колхоза. В Западную Белоруссию приехал с женой полькой. В гости к ее родственникам, жившим в районе Высокое. С женой познакомился в период военной службы под Минском. Служил в авиачастях. Сначала на срочной службе, а затем остался на сверхсрочную. Был пять лет старшиной роты. После воссоединения Западной Белоруссии родители и родственники жены перебрались сюда. Вот они с женой и ее подругой — Еленой решили их проведать. Да не задалось. Началась война. Эвакуироваться не удалось. Остались у родственников. Первое время их не трогали. Тем более что жену Яну соседи поляки признали своей. Да и к Горохову относились неплохо. Но несколько дней назад одна из соседок предупредила, что ими интересовались как “восточниками” в комендатуре. Что происходит потом, они уже знали. На второй день войны немцы арестовали всех активистов, коммунистов и комсомольцев, нескольких скрывавшихся в селе красноармейцев. Говорят, что их потом расстреляли. Горохов предложил пробираться на восток. Яна отказалась, сославшись на необходимость помогать здесь родителям. Лена однозначно согласилась пробираться к нашим. К ним присоединилась и Аня — санитарка из больницы, приезжавшая в село по своим делам. Продуктов на дорогу дали родители Яны. Они же рассказали, как лучше идти. На вторые сутки пути встретили нескольких красноармейцев скрывавшихся в лесу. Позавчера вышли на лагерь раненых, поделились с ними своими запасами, но этого было мало. Поэтому решили сходить на хутора и попросить или обменять вещи на продукты. На обратном пути попались этим молодчикам. Убивших парней, несших мешки с продуктами.

Дальнейшее я уже знал.

Горохов просил оставить его и девушек в отряде. Документы у него с собой были. И паспорт, и командировочное предписание, и военный с профсоюзным билеты. У Лены паспорт и студенческий билет. У Ани есть паспорт и командировочное предписание. Бандиты документами не интересовались. Так что все удалось сохранить.

— В одиночку прорываться трудно. А вместе так и смерть не страшна. Да и за девчонок страшно. — Сказал он, передавая мне свои и женщин документы.

— Старшиной роты снова пойдете? — Посмотрев документы, спросил я. — Если конечно особый отдел против не будет?

— Не будет. — Важно ответил Акимов.

— Пойду. Дело знакомое. Лошадей для кухни и повозки под хозяйственные нужды разрешите я себе сам отберу. Я так думаю, что лесами же пойдем. А раз так, то нужны кони, что все вынесут. И кухню бросать нельзя. Таких как мы по лесам много теперь прячется. Если есть кухня, значит, есть порядок. Вот народ к ней сам и потянется.

— Хорошо. Согласен. Выбирайте себе те, что по нраву. Только артиллеристов особенно не грабьте.

— Их ограбишь! Я из тех, что вьюки несли, возьму.

— Хорошо скажите Ерофееву, чтобы вас с девушками поставил на довольствие и выдал все необходимое. И принимайте хозяйство у Ермакова. Оно у нас небольшое, но шумное. Как все сделаете, доложите. Оформим приказом по части. Призыв в армию мы вам немного позже оформим.

— Есть. И акт приема-передачи к обеду в лучшем виде представим. Разрешите идти?

— Разрешаю.

— Ты не поспешил? — После ухода Горохова спросил Сергей. — Может, надо было на него еще посмотреть.

— Документы у него и его спутниц в порядке. Нам с тобой в отряде кровь из носа нужен хороший старшина или военный интендант. Верю я ему. Тем более после того что случилось в лесу. Если бы он хотел нас отравить, то уже бы это сделал. Не забывай, что завтрак он готовил. Это кстати твое упущение. Почему постороннего допустили к котлу? Так что выговор тебе пока без занесения.

— Есть. Признаю виноват. Не доглядел. Закрутился, пока с остальными разбирался.

— Да я все понимаю. Но Сережа учти. Мы тут не в бирюльки играем. Ты молодец. Многое успел за вечер сделать. Но очень прошу тебя, будь внимательнее. От тебя очень многое зависит. Я за всем уследить не могу. Очень мне не хватает помощников. Особенно начштаба. А Горохова возьми под плотный контроль. Присмотрись к нему. Мне кажется мужик он порядочный и справный. Но все время должен быть на твоих глазах. Надеюсь, ты обеспечишь ему оперативное сопровождение.

— Естественно.

— Ну а раз так, то пусть действует. Там посмотрим. Пошли по территории пройдемся. Зайдем к раненым и танкистам с артиллеристами. А потом я на полигон смотаюсь.

Санчасть занимала две большие палатки. Наш бессменный начмед Самойлов, получив подкрепление в виде двух девушек и фельдшера, запаса бинтов и медикаментов обхаживал раненых. А их уже у нас стало слишком много. И как с ними совершить рейд по тылам врага я не знаю. Хотя мысли на эту тему у меня были. Но оставлять раненых мы здесь не будем. При любых обстоятельствах потащим с собой. Что и донес до всех.

Григорий о своих помощниках отозвался очень хорошо. Особо выделил Аню и ее опыт. Среди присутствующих раненых и медперсонала я увидел и давешнего пожилого бойца, что на хуторе перевязывал раненых. Сначала я его даже и не узнал. Он сильно изменился, одевшись в полную военную форму и нацепив на нос очки.

— Красноармеец Ионис Адам Станиславович. — Представился он. — Я из Гродно. Землемером работал. В начале июня призвали на военные сборы. Работал на укрепрайоне. В плен попал вместе с остальными бойцами нашего батальона когда пробирался на восток.

— Я смотрю, вы в медицине разбираетесь?

— Немного. По необходимости набрался верхов. Вот и помогаю по необходимости.

— Адам Станиславович скромничает. Он тут половине бойцов помог, даже операцию сделал. Осколок из ноги вытащил и рану очень хорошо и профессионально вычистил. А потом зашил. — Вмешалась в разговор Елена. — Я такое только в институте и видела.

— Работа у меня такая, что приходится людям по разным случаям помогать. А рана у бойца несложная. Только запущенная немного. Там и делов то всего на пару минут было. Мне и сложнее приходилось раны видеть.

— Спасибо вам. Если вас не затруднит, вы тут в санчасти нашим медикам помогите.

— Конечно. Это мой долг…

Разговор с девушками ничего нового не дал. Они подтвердили рассказ Горохова и желание остаться в отряде. Лезть в душу Ане я не стал, как и говорить о произошедшем вчера.

Дальше наш путь с Сергеем лежал к артиллеристам. Среди бывших пленных нашлось несколько артиллеристов. И теперь под руководством сержанта Михайлова они осваивали новые для себя орудия. Пусть учат скоро их знания ой как потребуются.

С минометами было проще. Пехотные мамлеи их изучали в училище и вполне профессионально с ними справлялись. Тут же был и Буданцев. При помощи Ерофеева, отобрав себе расчеты, они активно их тренировали. Претензий к организации учебного процесса у меня не было.

Козлов достаточно ревниво отнесся к тому, что артиллеристы получили себе новые орудия и оставили его любимые самоходки. И поэтому срывал свою злость на личном составе. Гоняя его в хвост и гриву по обслуживанию техники. Сержанта можно было понять. Нежданно — негаданно он получил в свое распоряжение еще кучу техники. Наши и трофейные грузовики, мотоциклы. Единственное что его радовало так это наличие нескольких тонн бензина и трофейной реммастерской. Его слесаря и механики в нем все осмотрели и всем сердцем полюбили.

— Так там же фактически целый заводской цех размещен. Все нужные станки, инструменты и материалы есть. — Сказал Николай — Парни как увидели. Так их теперь от нее не оторвать. Вон как из ГАЗа новую зенитную установку делают.

Несколько бойцов с младшим сержантом Петровым действительно устанавливали ДаШКу в кузов. Рядышком крутились и летчики. Вместе с механиками обслуживая мотоциклы.

Хорошо когда все заняты делом и у командиров голова не болит чем занять личный состав. Оставив Акимова в лагере, я направился на полигон.

Тут с самого утра бойцы моего бывшего взвода выступали в качестве инструкторов и гоняли своих новых подчиненных. И заметно в этом преуспели. Методика в принципе была отработанная. Ничего нового изобретать не требовалось. Кроме как усилить охрану. У новых штурмовых групп уже появилась определенная слаженность в действиях. Все же вторые сутки работают. Мои парни старательно разбирали ошибки каждого и показывали, как надо правильно делать. Надеюсь, к утру завтрашнего дня народ действительно будет знать, что и как делать иначе проблем и больших потерь не избежать.

Посмотрев, как занимаются бойцы и, указав не общие ошибки, я вернулся в лагерь.

План атаки на радиоцентр был в черновике готов. После долгих раздумий решил, что нечего рисковать людьми. Штурмовать радиоцентр пехотой без поддержки брони глупо. Людей положу. У них там пулеметов, постов и людей куча. Да где-то минометы заныканы. Какая — никакая броня присутствует. Вполне вероятно и мины натыканы. Мы их просто не видели. Даже если сможем все посты по-тихому из ПБС снять, вероятность дальнейшего удачного штурма остается очень малой. Так что надо иное решение. И оно на поверхности.

У меня тут случайно имеется несколько неплохих орудий и к ним приличный боекомплект. Цели известны. Где поместить орудия и корректировщика тоже найдем. А раз так, то вполне реально разнести там все артиллерией и не морочить себе голову. Ударим по казарме и офицерскому домику, затем по радиоле и стоянке машин. В это время снайпера и егеря начнут чистить посты. Ну, а после артналета, при поддержке противотанковых орудий в атаку пойдут штурмовые группы и зачистят там что смогут. Было бы неплохо захватить в целости и сохранности радиолу и пару бронетранспортеров к ней. Но на все воля божья. Если удастся утащить трофеи и пленных прекрасно, а нет так и суда нет. Разнесем там все как слон в посудной лавке и то хорошо. Старшим тут буду я.

Одновременно с хутором начнем атаку на лесозаготовки. Накроем там все минометами, а затем там пройдутся парни Попова и Егорова. С нашей стороны их поддержит еще одна штурмовая группа. Пленные мне оттуда не нужны. Руководить действиями там будет Петрищев. Он парень грамотный справится. А если кто из имеющих кубари будет херней маяться. К стенке поставит, и рука у него не дрогнет.

На все про все у нас будет не больше часа. Затягивать дольше чревато. Артобстрел начнем, когда немцы и их прихлебатели соберутся в столовой на обед.

Конечно, будет большой шум и гром. Немцы вызовут подмогу. Пользоваться для крика будут рацией. Если мы их вовремя разнесем. То у нас появится больше времени, но лучше на это не рассчитывать. На вопли о помощи я думаю, комендатура пару рот прислать из ближайших частей сможет. Чтобы они не попали на место, сделаем на дороге несколько минно-артиллерийских засад. Используя для этого самоходки, зенитки, пулеметные расчеты и наших доблестных саперов. Старшими тут будут Козлов и Акимов. Каждый на своей стороне дороги. После того как их засады сработают они отойдут к третьей точке. Здесь дадут еще один бой, если кто еще на них навалится, а потом ноги в руки и в точку общего сбора отряда. Предварительно стряхнув и запутав хвост.

Маршруты отхода для всех групп проработаны. Так что дело за малым. Все задуманное воплотить в жизнь. Будем надеяться, что у нас получится.

Летуны в атаках использоваться не будут у них другая судьба. Их пока беречь и лелеять надо. Пойдут вместе с санитарным обозом….

* * *

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося в первой половине дня 29 июня 1941 года в городе Бресте

— Сегодня днем после очередного обстрела тяжелыми снарядами цитадели несколько наших парней, из числа I-го батальона 133 пехотного полка, кому надоело сидеть на Южном острове и смотреть на крепость ворвались через Холмские ворота в цитадель.

— И как?

— Казармы у ворот были практически пусты. Несколько русских пулеметных расчетов у станковых пулеметов и фанатиков из числа пограничной стражи. Несколько десятков раненых, половина из которых были нежильцы на этом свете. Вот и все кто противостоял нам там все эти дни. Они не успели оправиться от обстрела и занять позиции. Ждали сообщений от наблюдателей, а те погибли под завалами. Поэтому и удалось так легко прорваться через мост.

— Точно все?

— Точнее не куда. Командир роты с взводными облазили там все. В подвалах казармы нашли еще несколько фанатиков пытавшихся сопротивляться, но быстро прекративших свое существование под огнем наших парней. Сейчас там идет зачистка штурмовыми группами и огнеметчиками. Пока держится церковь и район Арсенала, но мы движемся вперед. Для овладения цитаделью нужны танки, большие огнеметы или огнеметные танки, а их пока нет. Шлипер запросил их у командования корпуса. Когда их выделят, и они прибудут неизвестно.

— Насколько помню, в воротах были баррикады и техника?

— Была. Но пока ты прохлаждался по лагерям для военнопленных, наши артиллеристы смогли расчистить проходы. Расстреляли из противотанковых орудий баррикады и технику. Да и снайпера постарались, подчистив русских.

— А что с Восточным фортом?

— Там сложнее. Все наши атаки отбиты. На завтра запланировано задействовать авиацию для бомбардировки укреплений. Командир дивизии дал команду частям сначала закончить с цитаделью, а потом уже вплотную заняться фортом. Слишком большие потери.

— Что настолько все серьезно? Сам понимаешь, я не читал последние сводки.

— Да за эту неделю дивизия потеряла убитыми около тысячи человек и примерно столько же ранеными. Еще около сотни числятся пропавшими без вести. Точных цифр пока нет. Так как нет возможности найти и опознать всех. В первую очередь это касается цитадели.

— А у русских?

— По нашим оценкам примерно такие же. Около полутора тысяч убитых и столько же раненых. Ну и пленные конечно. Правда, по имеющимся сведениям русские своих погибших стараются сразу же закопать. Поэтому оценить уровень их потерь сложно.

— Возможно, в их штабе обороны есть такие сведения?

— Не знаю. Есть предположение, что такого единого органа управления войсками в крепости нет. Спросишь почему? Ответ очень прост. После прорыва русских из крепости 26 июня больше переговоров с русскими не было. Хотя попытки с нашей стороны их организовать предпринимались. Но русские на них не идут. Хотя до этого такие встречи были, и переговорщики прибывали очень быстро. Что говорило о едином командовании. Теперь этого нет.

— Может быть некому?

— Есть. По нашим сведениям и в Восточном форте и в цитадели присутствуют старшие офицеры. В Восточном форте майор, якобы один из командиров полков. В цитадели то ли капитан то ли старший лейтенант и полковой комиссар. Показания пленных очень сильно разнятся.

— Много сдалось за последние дни? А то мне пришлось общаться только с теми, кого мы взяли впервые дни.

— Нет. Несколько десятков из тех, кто пытался прорваться из крепости. Среди них нет ни одного офицера или политрука. В основном унтер-офицерский состав из артиллеристов и пехоты.

— Из погранохраны кто есть?

— Нет. Захвачено на Северном острове несколько раненых из числа 132 батальона НКВД. Скрывались в казематах и подвалах разбитых домов и строений. Отстреливались до последнего патрона. В их оружии было всего по несколько патронов. Взять удалось лишь из-за того что они ослабли без воды и еды. Им еще повезло, что солдаты их сразу не расстреляли. Командиры подразделений очень разозлены потерями. Поэтому стараются не рисковать своими людьми. Зачистка продолжается.

— Возможно, что они из отряда прорвавшегося 26 июня через Северные ворота или группы прикрытия?

— Я тоже так думаю. Я приказал оказать им медпомощь. Когда придут в форму, можешь допросить. Кстати ты не рассказал о своих успехах в лагере.

— Особо хвастать нечем. Номера частей гарнизона. Список их командиров и офицеров. Контингент пленных не тот. В основном мало что знающий рядовой состав. В большинстве своем из сельской местности с начальным образованием. Представь себе, что они автомашины и велосипеды только в армии увидели.

— Что ты хотел — это Россия. У них всегда было плохо с образованием.

— Согласен. Офицерский состав тоже никакой. Очень слабый. С четырьмя — пятью классами образования. Многие даже не закончили военные училища, все с кем встречался выпускники шестимесячных краткосрочных командирских курсов. Правда, имеющие полное среднее образование. Знающих немецкий или иные языки практически нет. С высшим образованием что солдат, что офицеров очень мало.

— А как же тот лейтенант, что мы с тобой видели?

— Ну, мы с тобой это уже обсуждали. Он выпадает из общего числа виденных ранее.

— О нем, что-то удалось узнать?

— И, да и нет. Из тех, кого мы взяли в плен до 26 числа о нем мало кто знает. Известно, что он один из наиболее активных офицеров обороны. Его подразделение действовало на участке от Холмских до Тереспольских ворот и в районе Трехарочного моста. Под его руководством то ли рота то ли несколько рот прекрасно подготовленных солдат. Большинство, из которых снайпера, массово вооруженных русскими автоматическим оружием. Несколько пленных добровольно перешедших на нашу сторону утверждают, что видели у них и наше оружие — винтовки и пулеметы. С которым они прекрасно справляются. Ведомственная принадлежность не понятна. Часть пленных утверждает, что они из 333 пехотного полка. Проживали на первом этаже Арсенала. Другие, что это подразделение НКВД из состава 132 батальона НКВД, базировавшегося как раз между Холмскими и Тереспольскими воротами.

— Это кстати подтверждают и наши раненые. Нескольким из них 22 июня удалось прорваться из цитадели. Они утверждают, что после захвата 1 этажа казармы батальона НКВД по ним ударило русское подразделение, одетое в обмундирование не традиционное для Красной Армии. В защитные жилеты и с автоматическим оружием. У многих сложилось впечатление, что они прошли аналогичную подготовку, что и наши штурмовые подразделения. Действовали очень грамотно, особенно по сравнению с другими русскими. Прости, я перебил, продолжай.

— Лейтенанта опознали по фотографии. Многие из солдат 333 полка его видели в Арсенале с начала июня. Затем он пропал и появился в подвале Арсенала только днем 22 июня. В защитном облачении и форме офицера НКВД. После его прихода группа офицеров во главе со старшим лейтенантом Потаповым, руководившим обороной здания, и часть солдат покинула подвал и ушла. Одновременно с этим в отношении отказывавшихся воевать с нами, начались карательные меры. Частично разоружили. Им не давали воды и еды. Держали под пулеметами в подвале. Не выпуская даже в туалет. Словно в концлагере. Все кто поднимался наверх, назад уже не возвращался. Некоторые высказывали мысль, что русские их расстреливали. Многие из пленных связывали это именно с тем лейтенантом.

— Особист?

— Нет. Особиста полка старшего лейтенанта Горячих, они знали и уверенно его опознали по фотографиям. По нашим сведениям, он днем 22 июня вывел из цитадели большую группу солдат и бронетехники. И в Жабинке соединился с остальными подразделениями полка. При прорыве из цитадели нашими солдатами был подбит один из легких танков его группы. Механика удалось взять в плен. Он подтвердил, что руководил группой именно Горячих. Так что версия о особисте не жизнеспособна.

— Спецподразделение НКВД?

— Я рассматривал и эту версию. Солдаты погранохраны, захваченные на Западном острове, оказались курсантами сборов и курсов по подготовке специалистов для погранохраны. Или солдатами линейной заставы. Ни о каких спецподразделениях НКВД или РазведУпра РККА на Западном острове и в цитадели они не знают. Были только курсы шоферов, кинологов, младших командиров. А также сборы спортсменов.

— Хорошие тогда получается у них солдаты погранохраны. Эти бравые парни уничтожили наших ребят на Западном острове, обстреливают мосты и продолжают удерживать его, несмотря на неоднократный обстрел тяжелой артиллерией. Я думаю, что штабисты были правы, донеся в штаб Группы армии о наличии на острове школы GRU. Хотя правильнее было бы написать GPU или НКВД. Ну, да простим им эти ошибки.

— Согласен. Из-за этой ошибки в высших штабах могут озаботиться поискам новой русской организации с названием Главное Разведывательное Управление?

— Может быть. Я думаю, мы по своим каналам сообщим об орфографической ошибке в донесении. Кому надо тот поймет. Но мы отвлеклись от темы. Установлена фамилия, имя этого лейтенанта?

— Нет. Взятые в плен офицеры 333 полка и сотрудники НКВД его не опознали. Или скрывают это. Но мне в это не верится. Наши сотрудники в лагере спрашивали очень подробно и грамотно. Скрыть такую информацию было бы сложно. Я уверен, что лейтенант со своими людьми вырвался из крепости. И именно через Северные ворота. Весь прорыв через Северо — Западные ворота был лишь отвлекающем фактором для него.

— Имеющиеся у нас пленные, не оправленные в лагерь Бяла-Подляски, говорят о другом. Что основной прорыв шел через Северо—Западные. Именно здесь шел основной поток гарнизона и руководство обороной крепости. Тут были их главные ударные силы. Танки, четыре мобильные зенитные установки из автопарка у Восточного форта, наша трофейная самоходка. Здесь же на Каштановой среди убитых нашей артиллерией русских были найден труп полкового комиссара Фомина и ряда офицеров. Однозначно опознанных как одних из руководителей штаба обороны.

— Кстати, что говорят пленные о числе вышедших из крепости?

— Если не считать отряда “лейтенанта”, то примерная численность русских покинувших крепость порядка тысячи человек. Не более. Часть тяжелого вооружения — самоходку, две зенитные установки и легкий танк нам удалось у них выбить и захватить. Установлено куда направились русские — Беловежская пуща. Всем охранным частям дана команда на их поиск и уничтожение. Авиационные соединения и служба радиоразведки тоже ориентированы. Практически ежедневно идут доклады и рапорта от поисковых групп о захвате новых пленных, в том числе и из частей гарнизона. Думаю, что в ближайшее время с ними будет покончено.

— Не уверен… Русские всегда умели прятаться в лесах.

— Как знать. В новых условиях им будет трудно связаться со своим командованием, а идти по нашим тылам очень трудная задача….

— Я хотел тебе напомнить, что часть пленных выразила желание служить Великой Германии.

— Я помню. По договоренности со службой безопасности, часть из них уже привлечена к работам. Валит лес в пуще для наших нужд. Одновременно несколько сотрудников их изучают и проверяют. Есть несколько очень перспективных кандидатов для наших школ. Тем более что принято решение о создании в Белостоке одной из таких школ… Прости, что не даю отдохнуть. Но у меня к тебе есть небольшое дело. Послать, кого-то другого я не могу. Все заняты в цитадели. Вчера у ГФП вот здесь погиб взвод, контролировавший район дороги Высокое — Пружаны. Факт гибели был установлен сегодня утром. Когда к месту дислокации вернулись с сопровождения представителя из “Валли” их несколько человек. Нападение, по словам местных жителей, произошло вчера утром. Действовало подразделение НКВД. Большинство солдат было в форме погранохраны. Руководил их действиями высокий русоволосый офицер НКВД. Одетый в нестандартную форму РККА. Нападавшие быстро уничтожили наших солдат, освободили и увели с собой пленных, захватили оружие и несколько повозок с имуществом трофейной команды. В этом же районе пропало несколько автомашин перевозивших на склад трофеи. Возможно это действие той же группы противника. В штабе армии выразили обеспокоенность нахождением в непосредственной близости к ним диверсионной группы противника. Поэтому возьми с собой пару наших парней и вместе со следователями ГФП съезди туда. Посмотри что к чему. Мы должны быть в курсе расследования. Послезавтра у нас на одну головную боль меньше. Радисты передислоцируются в Белосток….

* * *

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером того же дня в городе Бресте

— Я рад, что ты вернулся назад без происшествий. Сегодня у нас отличный день. Наконец-то пал Восточный форт. Сразу после бомбардировки, штурмовым группам удалось ворваться вовнутрь и захватить его. Схвачены практически все защитники форта. Пока не удалось найти руководителя обороны форта — майора Гаврилова, но зачистка продолжается. В цитадели тоже все идет как надо. Осталось всего несколько объектов обороняемых русскими. Так что скоро там тоже все закончится.

— Прекрасно.

— Какие у тебя новости?

— Почти никаких. Все что написано в рапорте подтверждается. Там действовало небольшое русское подразделение. Порядка двадцати человек. Под руководством высокого, худощавого лейтенанта НКВД. Часть солдат была в пограничных фуражках, остальные в касках. Действовали грамотно. Подобравшись поближе к хутору, расстреляли и закидали гранатами пулеметные точки и наших парней. Жандармы активно оборонялись. Используя автоматическое оружие. Все свидетели показали, что русским пришлось штурмовать дом, где размещались командование взвода. Наши потери вахмистр, два унтер — офицера полевой полиции, 19 жандармов, двое связистов, восемь солдат трофейной команды и четыре их русских помощника. Еще четыре трупа не опознаны. Но по внешнему виду это наши солдаты. Несколько мотоциклов и машин сожжено. Погибло и двое поляков, якобы помогавших нашим солдатам обороняться в доме. Потери русских при нападении порядка пяти погибших и столько же раненых. Один из поляков слышал разговор между русскими. Русские, заняв хутор, выгнали всех поляков на улицу и проводили обыски в домах. После чего русские покинули хутор и направились в пущу. С собой они забрали освобожденных пленных. Порядка тридцати человек. Примерно половина, которых ранено.

— Что они захватили?

— На хуторе им досталось пять мотоциклов, несколько повозок с лошадьми, около тридцати комплектов нашей формы, десяток пулеметов, три русских 82 мм миномета, несколько трофейных орудий различного калибра, некоторое количество трофейного оружия и боеприпасов. Точнее установить не удалось. Часть оружия было отобрано у пленных и хранилось у вахмистра. Мне удалось переговорить с командиром трофейщиков. Он утверждает, что у них захвачено несколько повозок с имуществом. Кроме того в расположение не вернулось несколько грузовиков и солдат занятых перевозкой трофеев на склады. Одна из машин и русское трофейное орудие найдены поврежденными на хуторе. При попытке их осмотреть произошел подрыв мины. Погибло и ранено несколько солдат. Орудие и автомашина полностью выведены из строя и восстановлению не подлежат. За сутки до этого без вести пропало три солдата доставлявших группу пленных в Брест. Гефрайтер и двое рядовых.

— Ты сказал, что найдено тридцать шесть тел наших погибших солдат. А русским досталось около тридцати комплектов нашей формы. Я не ошибся?

— У тебя всегда было прекрасно с математикой и поэтому ты мой начальник. Да русские скрупулезно собрали все наше обмундирование с погибших. Даже сняли его с трупов русских работавших на нас.

— А что русские помощники были одеты в нашу форму?

— Да. Командир трофейщиков одел их в нашу форму без погон. Их использовали для эксплуатации трофейного автотранспорта. Передвигались они в сопровождении наших солдат. Добровольно вызвались нам помогать. Вели себя хорошо, претензий к ним не было. Обер-лейтенант собирался обратиться к командованию с предложением об увеличении числа таких помощников в его команде.

— Понятно. Тогда получается, что у русских могло оказаться сорок комплектов формы.

— Нет. Около тридцати. Десяток комплектов мы нашли спрятанными в домах поляков. Там же было найдено и некоторое количество оружия. В том числе нашего. Со свежими следами пороховой гари.

— И как местное население это прокомментировало?

— Подкинули русские.

— И следователи ГФП им поверили?

— Конечно, нет. И я тоже. Русские выгребли на хуторе все потребное им. Оружие, боеприпасы, форму с убитых, продовольствие, повозки, лошадей и фураж. Так как иного снабжения у них нет. А идти им к своим долго. Все в пределах логики. А тут вдруг взяли и подкинули полякам оружие и часть трофеев формы. Зачем? Насолить? Не верю. Как не верю и в то что русские хотели убить поляков. Для чего заперли в сарае. А вот чтобы они не мешали. Согласен. В логике русским не откажешь. Как и не верю в то, что русские увели у поляков стадо коров. Оно им просто не нужно в лесу. Будет только мешать скорости передвижения. Кроме того поляки спрятали от нас своих детей. Отправив их к родственникам.

— Понятно. Ты думаешь, что нападение могли осуществить именно они?

— Да допускаю и такой вариант. И считаю его наиболее вероятным. Возможно, было нападение какой-то группы русских использовавшихся временным отсутствием или малочисленностью гарнизона для освобождения своих пленных. Перебив гарнизон, они ушли, прихватив с собой некоторую часть трофеев. То, что можно было унести с собой — оружие боеприпасы и продовольствие. Перед уходом своим уходом они заставили поляков вырыть общую могилу и похоронить убитых. В одной могиле сложили и немцев и русских. Поляки, решили тоже есть возможность сделать нам гадость и свалить на русских. В течение нескольких часов уничтожили приезжавших на хутор солдат. Захватывали оружие и технику для передачи АК. Ты же прекрасно знаешь их отношение к нам и русским одновременно. Оккупанты. А тут такой случай…

— Выглядит очень логично. Возможно, ты и прав. Тогда куда они тогда дели технику?

— Спрятали на других хуторах или пуще.

— Верно. Поляки арестованы?

— Ты же знаешь ГФП. И то как они критически относятся к гибели своих сослуживцев. Тем более что есть приказ об очистке территории Полесья и Беловещья. Парни воспользовались тем же сараем, где раньше содержались пленные…

* * *

Вечером, собрав командиров, я довел до них план. Особых замечаний и возражений не было. Правда, Серега после мне высказал свои претензии, что не беру его на хутор. Но я его быстро отшил. Напомнив, что других командиров кроме нас с ним в отряде нет и ему поручен наиболее важный участок.

Наблюдатели, вернувшиеся от лесоповала, сообщили, что туда прибыла еще одна группа пленных в количестве 30 человек. Кроме того немцы привезли кучу военной формы и в нее переодели часть пленных. И теперь они щеголяли в немецкой форме без погон.

На хуторе изменений не было. Если не считать того что туда прибыло несколько грузовиков снабжения.

* * *

Из воспоминаний Микояна А.И. (сборник документов “1941 год”, т.2. Документ N 654.).

“…На седьмой день войны, 28 июня, фашистские войска заняли Минск. Связь с Белорусским военным округом прервалась.

29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет.

Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой.

В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин.

Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь. Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли.

Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т.д. Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.

Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5-10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрые…”

“…Сталин был очень удручен. Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: Ленин оставил нам великое наследие, мы — его наследники — все это … Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все безвозвратно мы потеряли? Посчитали, что это он сказал в состоянии аффекта…”

30 июня 1941 года (понедельник). Брестская область

Сразу после завтрака подразделения стали выдвигаться на выделенные участки. Первыми ушла санчасть и тылы. Следом за ними все остальные. Из моей группы сначала шла артиллерия, а уж затем пошли и мы. К десяти часам все подразделения были на своих местах. Мне привыкшему к тактической связи 21 века было ой как сложно руководить действиями остальных. Вся связь через посыльных, т.е. с отсрочкой в полтора — два часа и все надежды только на график, имеющийся у остальных командиров групп.

Первая накладка произошла около шести утра. Рано утром через болото в сторону нашего лагеря немцы выслали группу из шестнадцати своих солдат. И все бы ничего. Но их путь лежал через артиллерийские позиции. Хорошо хоть разведчики вовремя сообразили и сообщили мне. Пришлось принять бой, для которого пришлось переориентировать снайперов. Дав возможность немцам связаться со своими и выйти на поляну, между несколькими холмами, мы накрыли их. Бой длился полтора десятка минут. Против нас выступали очень подготовленные ребята. Если бы не снайпера, план можно было похерить. Они сняли разведку и боковые дозоры, а затем ударили по основной группе противника. Сразу же уничтожив радиста, командира и минометчиков с пулеметчиками. Ну, а остальными справились “панцерники”, оперативно собранные в одном месте.

Среди павших, при зачистке, нашли пару очень интересных раненых экземпляров. Лично мне своими рассказами о хуторе, понравился унтер-офицер, потрошение которого не заняло много времени. Он был из роты охраны пункта радиоразведки Абвер 3-FU. На хуторе была размещена радиоразведывательная группа ближней радиоразведки со средствами технической поддержки и охраны. Я все ломал себе голову, зачем так много нагнали немцев на хутор. А ларчик то открывался просто. Кроме всего прочего на хуторе находился еще и зарезервированный с польских времен запасной командный пункт, через который проходила линия связи с Варшавой, Белостоком, Гомелем, Гродно и Пружанами. О нем германскому командованию сообщил обер — лейтенант Абвера Бауэр. Чей труп был нами найден среди погибших. Тот был офицером, до войны работавшим здесь среди поляков и знавший о ЗКП. Вход в бункер был обнаружен вчера вечером, но воспользоваться им не удалось, из-за системы минирования. На сегодня запланировано прибытие специальной группы саперов и экспертов для разминирования входа и изучения бункера. В подразделении охраны, в котором служил унтер, были и свои саперы. Но они не обладали должной квалификацией. Поэтому было принято решение, вызвать саперов из ГФП. Унтер, рассказал и о цели их прогулки в лес. Один из пленных рассказал о складе, созданном здесь еще до войны. Их отделению была поставлена задача прочесать участок леса и найти данный склад.

Среди информации выданной унтером было и то, что завтра радиоцентр должен был начать передислокацию в Белосток, во дворец царя Александра. Хороший был унтер. Языкастый. О многом нам поведал. В том числе и об организации охраны и огневых точках. Зря я переживал насчет мин и сингалок. Не было их. Охрана осуществлялась по временной схеме. С выносом в лес передовых постов. Замаскированных точек было всего две, и мы их знали. Связь с командованием осуществлялась только по радио или через делегатов связи. Так что вносить изменения в план атаки особо не пришлось.

За час до часа “Х”, штурмовые группы вышли на исходные и начали действовать. Снайпера и егеря сработали почти идеально. Большинство солдат противника находящихся на постах пали в впервые же минуты. Посты выбивали по лесенке. Сначала дальние. Потом все ближе и ближе к блокпосту на въезде. Немцы везде не успели дать отпор. Блокпост у дороги не трогали. Мы ждали концерта артиллеристов. Он начался в полдень.

Артиллеристы показали неплохие результаты. Хоть и промазали пару раз. Ну да опыт приходит со временем. И так хорошо поработали по площадям. Кроме орудий по хутору работали и 50 мм минометы штурмовых групп. Артподготовка длилась пятнадцать минут. Во время нее удалось накрыть столовую, казарму, кухню, офицерский домик и посты охраны у болота и выезда с хутора. Снарядов и мин не жалели. Стараясь максимально перепахать все вокруг, накрыть выявленные огневые точки и не допустить немцев к бронетехнике. Всаживать снаряды в радиолу и стоянку техники не стали. Об этом особо предупредили корректировщиков. Накрыли несколькими близкими разрывами.

С окончанием артподготовки вперед двинулись штурмовые группы. Я шел с группой, атакующей со стороны болота.

Первыми на хутор прорвались парни, что наступали от леса. И с ходу вступили в бой. Как бы ни старались артиллеристы, а подавить все огневые точки не удалось. Тут и там слышались винтовочные и автоматные выстрелы. Пулемет с крыши сарая прошелся длинной очередью по наступающим. В ответ ударила сорокопятка. Затем еще и еще раз. И пулемет замолчал. Что дало возможность бойцам ворваться на хутор. А противотанковые орудия продолжали посылать свои снаряды, куда-то в сторону зданий и построек. Гася выявленные огневые точки. Бой разгорелся с новой силой. Выстрелы и разрывы гранат слышались уже по всему хутору. Две группы бойцов бросилась к стоянке техники и складу ГСМ. Гася огнем часового укрывшегося под “радиолой”.

Несмотря на то, что пулеметное гнездо у болота было снесено, нам наступать через гать было нелегко. Болотная вода брала свое, мешая спешить на помощь. Тем не менее, мы тоже достигли своей цели. Проконтролировав трупы пулеметчиков, мы понеслись к бронетранспортерам и грузовикам. Беря их под свой контроль. Дальше наш путь лежал к “радиоле”.

Внешне она была не особо повреждена. Десяток осколков прошелся по кузову. В большей степени пострадал сам автомобиль. Оценить повреждения внутри кузова можно было, лишь ворвавшись туда. Рядом с радиолой лежало несколько трупов. Часового и видимо водителя погибшего от осколка в голову. Пулеметчик выдал очередь по двери в районе замка. Двое “панцерников” рванули дверь на себя. В ответ из “кунга” раздалось несколько пистолетных выстрелов. Не повезло. Ну что ж находящиеся внутри сами подписали себе приговор. В принципе радиостанция такой мощности нам не нужна. По моему кивку пулеметчик продолжил свою работу. Только после того как он добил ленту, парни ворвались во внутрь. Правки не потребовалось. Четыре члена дежурной смены лежали на полу и за столами залитых кровью. В том, что радисты успели сообщить о нападении, я не сомневался. Не могли они этого не сделать, как только стали рваться снаряды. А значит, время уже работает против нас.

Почему не сработал самоликвидатор в “радиоле” мне было неинтересно. Утащить ее мы уже точно не сможем. Осколки снарядов и пули хорошо прошли по машине, полностью повредив ее ходовую часть. Остальные машины практически не пострадали. Не считая двух грузовиков стоявших крайними и попавших под осколки. Дав разрешение связистам и бойцам на сбор трофеев, побежал дальше. Что искать в “радиоле” парни знают лучше меня. Делать они это будут под контролем погранцов, предупрежденных о сборе в машине всех документов, целых приборов и запчастей.

Выстрелы на хуторе прекратились полностью. В период службы я видел всякое. Но такою мясорубку увидел впервые. Трупы заполнили все внутреннее пространство хутора. Они лежали везде, куда доставал взгляд. А что вы хотели обед. Народ пришел покушать. А вместо еды был нашинкован осколками снарядов и мин. Крыша сарая, служившего казармой, обвалилась вовнутрь, похоронив и ранив под собой десятка два солдат врага. Похожая картина была и у кухни. Пленных мы не брали.

Офицерский домик представлял не лучшую картину. Тут оборонялись более десятка солдат и офицеров врага. Из числа военной интеллигенции. Связистов. Многие в очках. И, тем не менее, бой тут был жесткий. Немцы оборонялись, отстреливаясь из винтовок и пистолетов. За что и были закиданы гранатами и обстреляны из орудия. Трое моих бойцов остались тут навеки. Пол в доме опять был наполнен гильзами, кровью, грязью и жженой бумагой. Зачистка дома закончилась, и бойцы в темпе вальса занимались сбором трофеев, а они были не малыми. Несколько радиостанций, телефонов, оружие, карты, документы, справочники и словари, продукты и медикаменты. Вот лишь небольшой перечень найденных в доме трофеев. А еще они были на улице и в машинах.

Вход в ЗКП был оборудован в сарае. Под полом. В прошлый раз мы именно тут нашли нескольких поляков. Но вот найти вход не смогли. Что делать с бункером я не знал. Лучшим способом насолить немцам, было уничтожить его. Но как это сделать я не знал. Поэтому решили не мудрствовать и закидать вовнутрь гранат, благо их у нас теперь хватало. Что и поручил паре бойцов.

Всего мы уничтожили на хуторе порядка сотни человек: связистов, пехотинцев и водителей. Кто из них кто определить можно было только по цветной выпушке. Этот список дополняли три офицера и восемь унтеров.

Наши потери были тоже не маленькие. Восемь погибших и двенадцать раненых. Много очень много для нас. И все из-за слабой подготовки личного состава.

Среди всего прочего нам досталось три бронетранспортера, в том числе Sd. Kfz.251/3 — mittlerer Funkpanzerwagen — машина связи и Sd. Kfz.251/10 — mittlerer Schutzenpanzerwagen 3,7 cm Pak — машина командира взвода мотопехотных частей. Вооруженная 37-мм противотанковой пушкой и пулемётом MG — 34. Три грузовика, штабной автобус, “кюбель”, полевая кухня, подвижная техмастерская с электростанцией. А еще связисты слезно просили увезти с собой “радиолу”. Вот только водителей на все это добро нет. Так что придется аппетиты значительно убавить и что-то оставить здесь. Я склонялся к мысли оставить себе бронемашины. А штабной автобус и грузовик тащить за броней на прицепе. Всю остальную технику и трофеи что не сможем увести уничтожим тут. О чем и предупредил бойцов. Жалко конечно, но что поделать. Послав Никитина на мотоцикле с сообщением Акимову и Петрищеву о разгроме радиоцентра, занялся формированием колонны.

Время неслось вскачь и отведенное мною время истекало. Пора было отсюда смываться. Загрузив все трофеи по машинам, мы тронулись в путь. Оставив за собой море огня там, где, когда то был хутор, и стояла техника.

По дороге к лесоповалу к нам присоединились грузовики с орудиями. А неподалеку от лесоповала вместе с Никитиным нас ждал Егоров и Петрищев.

На лесоразработках результат был очевиден. Наша помощь не потребовалась. Хватило и того что выделял. Работников и охрану накрыли минами при общем построении на обед. Мамлеи оказались неплохими минометчиками. Мины положили кучно и точно. За короткое время, истратив кучу боеприпасов и не давая врагу поднять головы. А потом пошли стрелки, добивая раненых и пытавшихся скрыться. Охрана лагеря сопротивления почти не оказала. Поэтому атака прошла быстро и четко. Из всех кто тут находился, в плен было взят только раненый в ногу унтер. Допрашивать его времени не было. Минометчики, не дожидаясь нас, ушли с частью бойцов Петрищева к месту засады. Егоров доложил, что санчасть в целости и сохранности прибыла на базу. Оставив ему, очередные инструкции мы двинулись дальше.

На дороге все тоже прошло гладко. Как обычно в обеденное время движение по дороге прекратилось. Саперы успели все подготовить, когда появилась колонна грузовиков и бронетранспортеров с подкреплением радиоцентру. Немцы шустро отреагировали на обстрел радиоцентра. Послав ему на помощь роту охранного батальона. Взрывы мин, снаряды штуга, выстрелы зенитных установок и противотанковых ружей сделало свое дело. Расстрелянная и с двух сторон колонна полностью блокировала дорогу со стороны Бреста. Трофеи и документы уже были собраны. Пленных никто не брал. Так что делать нам тут было не чего. И наша колонна пополненная людьми и техникой двинулась дальше.

Место для новой стоянки я выбрал в тридцати километрах от места засады. Нам нужно время чтобы переварить захваченные трофеи и подготовиться к следующему удару.

* * *

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером 30 июня 1941 года в городе Бресте

— Итак, что ты можешь сказать?

— Радиоцентра и рабочего лагеря больше нет.

— Что или кто это был?

— То, что там работала не авиация точно. Наши следователи нашли неразорвавшиеся мины и снаряды. Как наши так и русские.

— Ты уверен, что это не авиация? Ведь радисты в своем последнем сообщении однозначно сказали о бомбардировке с воздуха.

— В обоих случаях мы не нашли следов авианалета. Воронки только от артиллерийского и минометного обстрела.

— А по Зондеркоманде 7a?

— Мины и удар артиллерии и пулеметов с близкого расстояния. В качестве фугаса использовались русские артиллерийские снаряды. Артиллерия использовалась наша — 75 мм и 37 мм орудия, 50 мм минометы. Стрелковое вооружение в большинстве своем тоже наше. Пулеметы русские и опять же наши. Противотанковые ружья наши.

— Спастись кому-нибудь удалось?

— Нет. Во всех трех случаях нет. Нападавшие добивали всех и не оставили живых свидетелей. В том числе раненых и контуженных. Контрольные выстрелы в голову. Не пощадили никого. Просто мясники, какие — то. На радиоцентре все за собой сожгли. И технику и трупы. Опознать, кого-либо в офицерском доме и в радиомашинах практически не удалось. Сейчас там работают эксперты. Они пытаются установить — успели ли шифровальщики и дешифровщики уничтожить секретные документы и технику и определиться с погибшими.

— Есть вероятность, что нападавшие захватили документы и шифрмашину?

— Да. Возможно, что с собой увели и шифровальщиков. Если с охраной более или менее понятно. Нашли и опознали практически всех. То с шифровальной группой, радистами и офицерами такой уверенности нет. Одни обгоревшие трупы в штабном домике. Опознать кого-то не возможно. У всех погибших отсутствуют документы и жетоны. “Энигма” и все секретные документы были в доме. Там все сгорело и разворочено. Требуется большая работа по разбору и классификации фрагментов. Помощь обороняющимся опоздала на три часа из-за пробки на дороге, созданной колонной зондеркоманды.

— У них потери есть?

— Нет. На них никто не нападал. Всю дорогу двигались спокойно. На месте разгрома колонны Зондеркоманды никого не застали. Помощь тоже никому не потребовалась. По рации вызвали специалистов Службы Безопасности. Оставив охрану, проследовали на хутор. Естественно никого не застали. Только сгоревшие и взорванные постройки, технику и погибших. О чем и сообщили коменданту.

— У нападавших были потери?

— Мы не нашли ни трупов, ни отставших, ни раненых. Они были очень аккуратные.

— Как вообще зондеркоманда там очутилась?

— Меняла место дислокации. Атака для нее была полностью неожиданной. Сначала подорвался передовой броневик, а следом стали рваться фугасы вдоль всей колонны. Покинуть автомашины и занять оборону практически никто не успел. Плотность пулеметного и артиллерийского огня была очень высокой. По колонне работало не менее десятка пулеметов. А потом прошли стрелки, сметая все на своем пути. Примерно такая же схема была и по остальным объектам. Боеприпасов нападавшие не жалели.

— В связи с гибелью зондеркоманды и ее командира штандартенфюрера СС Вальтера Блюме, уничтожением радиоцентра сюда летит комиссия из Варшавы. Надо будет, что-то отвечать…

— Это война. Потери на ней неизбежны. Документы и следственные материалы я подготовлю.

— Как думаешь, кто это все сделал? Русские?

— Не знаю. У меня не складывается головоломка. Для организации нападения и засады были задействованы силы не менее нескольких батальонов. Мы нашли лагерь русских на берегу реки. Тот, который существовал еще до войны. По предварительной оценке там могло находиться порядка двух сотен человек. Половина, из которых раненые. Слишком много использованных перевязочных материалов и окровавленной одежды. Все следы двух-пяти суток давности. Так что не сильно верится, что такое подразделение могло совершить нападение. Возможно, там были вышедшие из крепости или отступившие от границы подразделения, отдыхавшие и приводившие себя в порядок. Об этом говорят могилы на несколько десятков человек. Они все ухоженные с фамилиями нанесенными краской на деревянные обелиски. Такие за час не сделать. Имеются следы автотранспорта и повозок, как русских, так и наших. Ведущие к магистрали. Достаточно свежие. Но это могли оставить и наши солдаты при прочесывании местности.

— Так что тебя останавливает признать, что все три эпизода нападения на наши войска и объекты дело рук русских?

— Мне кажется, что события последних нескольких дней это дело одних и тех же людей. В лесу нашли артиллерийские позиции, откуда велся огонь по хутору. Действовали русские 76 мм пушки. От них осталась большая груда стреляных гильз и пустых снарядных ящиков. Рядом были найдены вещи, не имевшие никакого отношения к военным. Носовые платки, несколько гребней, блокноты с надписями на польском языке, моток ниток, с иголкой, возможно выпавших у артиллеристов при погрузочных работах. Все они явно местного происхождения. Орудия перевозились нашими грузовиками. Если помнишь, несколько дней назад у трофейшиков как раз пропало несколько машин и русских орудий. Мне кажется это они и есть.

— Поляки?

— Я этого не исключаю. В пользу этого говорит и тот факт, что на лесоразработках нападавшие уничтожили всех без разбора и русских и немцев.

— Но там, же были не русские, а малороссы.

— Это имело значение для русских. Они бы, как всегда, попытались спасти своих пленных. Разница в национальности у них роли не играет. И разбираться в национальности русские не будут. Для них главное, что свои — советские. А вот для поляков национальность важна. Отношения между ними и украинцами далеки от благодушных. Резали друг друга при первой же возможности. В том числе и здесь. Я думаю отсюда и то месиво, что мы нашли на месте бывшего рабочего лагеря. Добивали раненых и пытавшихся скрыться тут также как на хуторе. Добивая выстрелом в голову или сердце. Кроме того у нападавших была и иная цель. Насолить нам. Потеря нами такого большого количества рабочих рук удар по нашим планам.

— Да. Потеря ста тридцати пяти отобранных для службы во вспомогательной полиции украинских добровольцев неприятна. Но для нас не критична. Еще наберем. Желающих нам помогать хватает. И все-таки это совершили поляки?

— Я думаю, да. Именно ими спланирована и проведена операция по уничтожению радиоцентра. У русских бы просто не хватило сил и средств. Они озабочены в первую очередь прорывом к своим. Для атаки им нужно было бы собрать здесь не менее батальона и бросить своих раненых. Они же прекрасно должны осознавать, что после такого мы будем их искать, и далеко с ранеными они уйти не смогут. Русские этого не сделали. Унесли раненых с собой. Кроме того у них вряд ли есть столько механиков чтобы управлять захваченной техникой. А вот у местного населения с этим проблем нет. Обстрелял из кустов, спрятал оружие в схрон и убежал домой. И снова мирный и преданный нам житель. Кроме того тот замаскированный командный пункт что мы нашли. Чем не повод для нападения.

— Возможно, ты и прав. Изложи свои мысли рапортом на мое имя. И еще раз разложи в нем свой взгляд на польскую проблему. Я думаю, что пока тут нет твердого порядка, такие нападения будут продолжаться. А раз так, то нужно напомнить местным жителям кто тут хозяин….

1 июля - 7 июля 1941 года. Брестская область

Вся неделя прошла под знаком подготовки бойцов и техники к новым операциям. Идти нам придется долго. А дорог тут раз — два и обчелся. Но перед тем как мы вырвемся на оперативный простор, следовало кое-что реализовать из послезнания истории. Среди целей определенных к будущим атакам было несколько мостов, аэродромов и гарнизонов. И без подготовки к ним не подобраться.

В принципе атаки на радиоцентр и засада на дороге показали, что мы неплохо подготовлены. Бойцы и командиры действовали грамотно и уверенно. Поэтому и результаты были хорошие. Особенно порадовало уничтожение нами из засады “Зондеркоманде 7a” и ее командира штандартенфюрера СС Вальтера Блюме. Документы и жетон, которого были найдены в расстрелянном “кюбеле”. С учетом того что данные граждане Германии должны были творить здесь, нам многое зачтется и простится на том свете.

Вообще документов и трофеев собрали много. Только на их сортировку и разбор ушел целый день. Но он того стоило. Комплекты военной формы, медикаменты, оружие, боеприпасы, солдатские книжки, награды и нагрудные знаки, жетоны СД и СС. Одних “смертников” было больше трех сотен. Очень даже неплохо поработали.

Среди документов, взятых на хуторе, были как немецкие, так и наши захваченные врагом книги, шифры и таблицы. Особый интерес вызвала “Энигма”, принятая бойцами, собиравшими трофеи в офицерском домике, за печатную машинку. И взятую ими с собой на всякий случай. Да еще удивлялись, зачем немцам потребовалось устанавливать мину под нее. И ведь ухитрились же не подорваться. Я же, дурак, искал ее в радиоле.

Интересно, что же такого более ценного немцы успели уничтожить в домике? И что за сожженные документы лежали на полу? Если они не взорвали самую главную машину? Ну да на эти вопросы нам никто не даст ответ. Все целые или слегка пострадавшее документы было нами собранны с такой тщательностью, что позавидовали бы “канцелярские мыши”. Даже из мусорного ведра все вытрясли.

Теперь остро стоял вопрос срочной доставки всего захваченного нашему командованию. Но самолет за ними с Большой Земли не пришлют. О том, что мы тут действуем, командование не знает. Связи с ним нет. Имеющиеся у нас радиостанции нашего командования не доставали. А если доставали, то общаться с нами никто не спешил. Хотя мы и пытались донести до наших разведсведения о расположении немецких войск. Немцы же наоборот. Стоило нам выйти на связь, как через десяток минут над участком леса появлялся “Аист”, а ближайших дорогах появлялись дополнительные немецкие посты. Пока нам удавалось благополучно ускользать от них. Лагерь немцы не обнаружили. А радисты свои передачи вели радиопередачи в десятке другом километров от него. Передвигаясь по дорогам на трофейной технике в сопровождении мотоциклистов полевой полиции. Одновременно велась разведка нужных нам объектов. И поддерживалась связь с базой.

После разгрома радиоцентра немцы нагнали войск и провели прочесывание леса вокруг хутора. Спасибо полякам хорошо построили базу. Немцы ее не нашли. А люди Егорова с Попова затихарились на несколько дней. Как только все немного успокоилось часть пограничников и снайперов, разбившись на группы, во главе с младшим сержантом Поповым, в качестве проводника, занялась отловом поляков принимавших участие в уничтожении наших бойцов. Благо жили они сравнительно недалеко и в течение одного дня удалось посетить некоторых фашистских прихвостней. Улов был неплох, но все же, маловат. Кого-то немцы раньше нас выловили. Тех, кого не удавалось вытащить для суда, ликвидировались на месте. Остальных доставляли в наш новый лагерь. Сергей и Петрищев вели дознание и составляли бумаги для суда. А у него решение было одно к стенке.

Пленный унтер оказался занятной личностью. Тридцати пяти лет. Отлично говорил по-русски. По его словам его он выучил в двадцатые. Когда с родителями жил в России. Уверенно рассказывал о старой Москве и Казани. Вел себя в рамках приличия и довольно так независимо. На тупого армейского унтера совершенно не тянул. Слишком грамотный. Закончил философский факультет Мюнхенский университет. Немного преподавал. А когда призвали в армию остался в ней и дослужился до старшего унтер — офицера. Нет, я, конечно, читал, что у немцев армии большой разницы в начале военной карьеры нет, что ты закончил универ или сельскую школу. Солдатскую лямку будешь тянуть как все. А от потом…. Но чтобы вот так разбрасываться учеными кадрами? И держать знающего язык противника унтера командиром охранного взвода? У нас бы данный тип точно носил бы кубики или шпалы. Особенно за тот десяток лет, что тот служил в вермахте. И как бы он не утверждал обратное в немецкой армии было бы тоже самое. И служил Фридрих в разведке или службе безопасности. Так что не верил я ни унтер — офицеру Хардеру, ни его отмазкам. Хоть убей. Особенно с учетом его последнего места службы на лесоразработках. Где было много бывших наших сограждан. По словам Хардера командованием вермахта в связи с уходом сотрудников милиции с оккупированных территорий было принято решение дать возможность выразившим добровольно желание помогать германской армии пленным поддерживать порядок на этих территориях в составе вспомогательной полиции. На лесоразработках как раз и собирались данные пленные. В первую очередь из украинцев или лиц таковыми назвавшихся. Ждали только приказ на формирование батальона вспомогательной полиции. Так что во время мы там все разнесли, захватив заодно списки и учетные карточки предателей. Тупого унтера туда бы точно никто не поставил. Минимум лейтенанта умеющего работать с такой категорией людей и обладающего определенной полнотой власти.

Играть в шпионские игры с Хардером мне было некогда. Рассказав о своих подозрениях Акимову, отдал унтера ему. Пусть тренируется. У меня своих забот полный рот.

Хорошо хоть Горохов снял с меня вопросы тылового обеспечения. Кухня работала исправно. Найдя себе нескольких помощников, он нас просто закормил изысками военной кухни. Запасов продуктов пока хватало так, что позволить мы себе это могли. Да и надо было подкормить ребят. Силы им очень скоро потребуются.

Сами бойцы сыты, обуты, веселы, гоняются по лесу. На свежем воздухе отрабатывая полученные навыки. Замученные повышенными требованиями инструкторов и командиров. В лагерь возвращаются, еле волоча ноги.

Ремонтники и механики, словно черти, воплощали в жизнь мои “мудрые” предложения по модификации захваченной техники. На один из бронетранспортеров установили ДаШКу. Получилось отличное универсальное средство для борьбы с легкобронированными средствами и с самолетами противника. Борта увешали запасными частями в ящиках, чем значительно усилили бронирование машин. В ГАЗоны, усилив днище кузовов и нарастив борта, установили 82 мм минометы и по пулемету на кабину. Получилась неплохая самоходная батарея. Правда, пришлось их перекрасить в серый цвет, чтобы не выделялись на фоне остальных.

“Опели” оставили за пушкарями. Мощные автомашины спокойно справлялись с весом орудий.

“Штрафники” — летчики и Козлов совместными усилиями используя один из ГАЗонов в качестве учебного, вели подготовку еще двух десятков бойцов в качестве эрзац — водителей. Кто его знает, может, еще трофеев нахватаем. А вести ее будет некому. Николай облюбовал себе пару бойцов и теперь проводил с ними дополнительные занятия в качестве механиков — водителей. Давая им даже возможность обслужить и завести “штуг”. И с надеждой посматривал в мою сторону, аккуратно напоминая, что снаряды к одному из “штугов” совершенно закончились и неплохо бы пополнить запасы.

А вот с этим были проблемы. Войсковые колонны шли сплошным потоком на восток с очень маленькими разрывами. Одиночных машин практически не было. Шли только по несколько штук или в сопровождении мотоциклистов. Рисковать пока не стали. Рано еще, а то вспугнем ….

Сергей, когда узнал, что я планирую захватить один из передовых аэродромов врага. Предложил вызвать мне врача или выбрать иную цель. Но потом все, же решил выслушать мои доводы. Они были очень просты.

Во-первых у нас куча секретной документации и техники захваченной у врага. Которые срочно нужна нашему командованию. Объяснять, для чего существует “Энигма” и что можно сделать, зная коды и т.д. не потребовалось. Как и не потребовалось объяснять, почему не надо посылать группу с документами пешком по лесам и болотам. Долго и вероятность попасть под раздачу значительно возрастает.

Во-вторых. У нас в отряде собралось слишком много раненых. Лечить их здесь вопрос сложный и не всегда правильный. Выздоровление в полевых условиях дело не надежное. А раз так, то следует срочно их отправить на Большую землю.

В-третьих. Отсутствие связи с командованием в значительной степени уменьшает результативность наших действий в тылу противника и главное не дает шансов на удачный прорыв к нашим.

В-четвертых. Уничтожение аэродрома врага уже сама по себе огромная польза для наших войск. Пока немцы восстановят личный состав, перегонят новые самолеты, пройдет время, а это чьи-то спасенные жизни. Кроме того возврат или уничтожение захваченных у наших войск самолетов наша святая обязанность. Тут мне пришлось сослаться на сведения якобы полученные от унтера люфтов и карту.

В-пятых у нас достаточно сил для осуществления такого плана. А не хватит, так соберем еще по лагерям для военнопленных.

Можно пойти и по более простому пути. На захваченных самолетах отправить в наш тыл всех раненых и секретный груз, а на остальных штурмануть несколько колонн противника. Стараясь как можно больше нанести ему вреда. Захваченный аэродром придется удерживать как можно больше. Чтобы экипажи могли вернуться, заправиться и вылететь снова в бой, пока не кончится топливо и боеприпасы. А потом пробиваться на восток.

Были и еще доводы, но говорить я о них не спешил. Сергей и так со мной согласился.

Одним из скрытых доводов было послезнание расположения штабов 4-й Полевой армии и Второй Танковой Группы. Были и другие цели. Мосты на Нареве, Муховце, Буге, Немане, железнодорожный узел в Варшаве. Конечно, атака на них практически самоубийственно дело, но кто не рискует, тот не пьет шампанское! Еще бы найти людей кто на это пойдет. Там же вокруг столько зениток натыкано, что прорваться будет очень трудно.

Выполняя мой план, разведка сделала все возможное, чтобы изучить ближайшие к нам аэродромы. Подходы к ним, охрану и наличие средств связи.

* * *

1 июля 1941 года начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии записал в свой дневник:

“Серьезные заботы доставляет проблема усмирения тылового района. Одних охранных дивизий совершенно не достаточно…. Нам придется для этого выделить несколько дивизий из состава действующих армий”.

* * *

Насколько я знал, и это подтверждалось трофейной картой, на территории Брестской области была расположена самая мощная аэродромная сеть Западного особого военного округа: 4 постоянных и 17 оперативных аэродромов. На них базировалась 10-я смешанная авиадивизия, в составе которой было четыре авиаполка — 123 и 33 истребительные, 74 штурмовой,39 бомбардировочный. Летчики стояли у деревень Малые Зводы, Стригово, Куплин, Огородники, Именины, Лыщицы, в городах Брест, Кобрин, Барановичи. На аэродроме Жабчицы под Пинском размещалось подразделение военно-морской авиации — 46-я отдельная разведывательная авиационная эскадрилья в составе Пинской военной флотилии.

Истребительные полки были укомплектованы самолетами И-16, И-153, Миг-1.УТИ-4,УТ-1,УТ-2. Базировались они в основном на аэродромах Стригово, Именины, Куплин, Пружаны.

В 74 штурмовом полку на аэродроме Мал. Зводы было 62 штурмовика И-15бис и И-153, из них неисправными были только 2 машины. Сюда же поступили восемь Ил-2.

Стоявший в Пинске 39-й СБП имел на вооружении 43 бомбардировщика СБ и девять Пе-2.

Все перечисленные полки не имели зенитного прикрытия.

О том как дивизия встретила войну приходилось читать. Я знал что они ее встретили крайне неудачно.

74-й штурмовой полк полковника Васильева подвергся не только авиационным налетам, но и артиллерийскому обстрелу, т.к. находился всего в 20 км от госграницы. Десятка “мессершмиттов” появилась в 4 часа 15 мин. Отсутствие ПВО позволило ей действовать как на полигоне… Ни один самолет не смог покинуть своей стоянки. Личный состав и командование полка покинули свое расположение, и отступил на восток. Ворвавшиеся на аэродром немецкие танкисты обнаружили среди поврежденных и сгоревших самолетов восемь новеньких и слегка поврежденных Ил-2, которые еще не были известны гитлеровскому командованию.

Аэродром 39-го СБП подвергся четырем воздушным атакам, в результате чего полк потерял 25 СБ и 5 Пе-2. После первого налета 18 СБ сумели взлететь и в 7 ч утра атаковали немецкие танковые и моторизованные части, переправлявшиеся через Буг. По крайней мере, одно прямое попадание в переправу было зафиксировано. Этот относительный успех обошелся очень дорого. Немцы писали, что им удалось сбить на обратном пути все 18 бомбардировщиков.

123-й истребительный самоотверженно защищал Кобрин…

Основным его аэродромом был Именин, но в литературе довольно часто упоминался и аэродром Стригово, что был северо-восточнее Бреста, в нескольких километрах от границы. Там базировалась дежурная эскадрилья капитана Савченко. Еще одно звено во главе с зам. командира полка капитаном Можаевым находилось в засаде в 5 км севернее Бреста. Как и два предыдущие полка, 123-й не имел зенитного прикрытия, но все, же маскировка и рассредоточение позволили избежать полного разгрома. На семьдесят одного летчика полка приходилось 61 истребитель И-153, из них 53 исправных. Перед войной намечалось перевооружение полка на Як-1. Двадцать новеньких машин бригада с саратовского авиазавода собрала только 19 июня. Параллельно сборке шло изучение новой техники. 21 июня были совершены пробные полеты на Як-1 командиром полка, его заместителем и инспектором дивизии. Но войну полк начал на своих старых машинах. И с первых минут его пилоты завязали бои над Брестом и Кобриным. За день полк сбил около двадцати самолетов противника, потеряв в воздухе 9 своих. В том числе и командира полка. В течение 10 часов пилоты 123-го ИАП вели тяжелые бои, совершая по 10 -14 и даже 17 боевых вылетов. Техники, работая под огнем противника, обеспечивали готовность самолетов к вылету. Немцы неоднократно бомбили аэродромы. В 40минутной штурмовке Именин немцы сожгли 26 самолетов. К 10 часам утра в полку на аэродроме Именин не осталось ни одного способного подняться в воздух самолета. К исходу дня аэродром Стригово был занят противником, и остатки полка: тринадцать исправных “Чаек” перебазировались на площадки близ Пинска. А затем в Бобруйск.

В районе Пружан, 70-ю километрами северо-восточнее Бреста, на аэродроме Куплин базировался 33-й истребительный авиаполк. На семьдесят пилотов было 44 И-16 (7 неисправных), 14 И — 153, 2 Миг-1. Боевые действия полк начал в 3.30 утра, когда над Брестом звено лейтенанта Мочалова сбило немецкий самолет. Примерно, в 3 ч утра 22 июня командиру полка Акулину позвонили, якобы из штаба дивизии, и приказали осветить аэродром. Командир усомнился и, как оказалось, не зря: никто такого приказа не делал. Не прошло и часа — полк в полном составе вылетел отражать налеты на Брест. Вскоре на аэродром полка налетело около 20 бомбардировщиков He-111 под прикрытием небольшой группы Мессеров Bf-109. B это время там находилась только одна эскадрилья, которая взлетела и вступила в бой. Вскоре к ней присоединились остальные три эскадрильи, возвращавшиеся с патрулирования района Брест — Кобрин. В бою противник потерял 5 самолетов. Еще дважды полк успешно перехватывал большие группы “хейнкелей” на дальних подступах к аэродрому. После очередного перехвата возвращавшиеся уже на последних литрах горючего И-16 полка были атакованы “мессершмиттами”. Взлететь на помощь никто уже не смог. По свидетельству генерала Г.Н. Захарова, “штурмующие Bf 109 не давали поднять головы, а когда ушли, двадцать самолетов оказалось сожжено и выведено из строя”. К концу дня полк потерял 34 самолета из имевшихся шестидесяти истребителей. И по указанию штаба дивизии перелетел в Пинск.

22 июня 10-я САД потеряла 180 самолетов из 231, а 11-я — 127 из 199. Эти соединения, как и 9-я авиадивизия, оказались небоеспособны, и их вскоре вывели на переформирование. На их бывших аэродромах остались брошенные неисправные самолеты, доставшиеся в качестве трофеев врагу.

Немцы летали с аэродромов в Польше. Их основными аэродромами были Бяла-Подляска и Тересполь. С отличной полосой и прекрасно подготовленной системой ПВО. Отсюда летали истребители, штурмовики и бомбардировщики 2-го авиакорпуса люфтваффе накрывая всю территорию Западной Белоруссии, Минск и даже Смоленск. С продвижением войск на восток двинулись и люфты. Но не все, а только несколько дежурные звенья истребителей Stab, I, 4, 5/JG 53, Stab, I, II, III, IV/JG 51 и Stab, I, II/SKG 210. Для их размещения использовались наши бывшие аэродромы. Большой популярностью пользовались аэродром Куплин. Кроме нескольких истребителей тут базировались транспортные Ю-52 и связные “Шторьхи” штаба 4 Полевой армии немцев. Которой располагался в местечке Чахец, что в семи километрах южнее Пружан.

Мои разведгруппы изучили все близлежащие аэродромы и площадки. Но выбор пал лишь на Куплин. Тут стояла так нужная нам авиатехника. Немало важным было и то, что в Пружанах был, развернут лагерь для военнопленных. Часть из них содержалась и на аэродроме.

3-го июля с группой товарищей, в форме полевой полиции и СС, на нескольких бронемашинах и мотоциклах мы мирно, не шумя, посетили Пружаны. Заодно изучили и аэродромное хозяйство. Впечатлений набрались надолго.

Свою поездку мы начали с того что выставили пост полевой полиции на дороге Высокое — Пружаны. Перегородив дорогу бронемашинами, мы с Дороховым, в течение часа внимательно проверяли документы у всех проезжающих мимо нас автомашин и пропуская без проверки пехотные колонны врага. Читая книги и смотря фильмы о войне, лично у меня сложилось впечатление, что немцы всю войну перебрасывали свои части на автомашинах. Оказалось что это далеко не так. Да были моточасти, и их пехота двигалась на автомашинах и бронетранспортерах. Но многие части все делали по старинке пешком или на велосипедах. Марш начинался в четыре утра и шел до двенадцати дня. Небольшой отдых на обед, готовившийся на марше в полевых кухнях и снова пехом до вечернего привала. Надо было видеть глаза солдат просто ждущих, что их колонну остановят и дадут возможность передохнуть хоть пару минут. Но мы ими не интересовались, и пехота шла вдоль обочины шоссе на восток. Пусть помучаются. Глядишь, помрут уставшими. Железнодорожный мост у Бреста все еще был не восстановлен. Немцы для снабжения и перевозки подкреплений пользовались железнодорожной линией Высокое — Брест затем пересаживались на вокзале в Бресте на поезд в сторону Барановичей. Но с потоком грузов для войск 2 Танковой группы “чугунка” не справлялась. Вот и гнали пехоту старым способом на фронт. Так же по старинке везли и грузы. На повозках запряженных лошадьми. Многое везли на автомашинах. За час, каких только марок автомашин мы не увидели. Не зря писали, что немцы весь грузовой автопарк Европы себе собрали. Я бы себе тоже пару машин припас. Вот только водителей на них нет. А раз так-то приходилось пропускать колонны дальше.

Несмотря на то что мы так нагло перекрыли дорогу никто не возмущался. Нас воспринимали как необходимый элемент естественной среды обитания. По знаку колонна останавливалась, выходил старший автоколонны и представлял документы. Стоило подойти к автомашине, как кабину тут же покидал водитель и стоя навытяжку предлагал свои документы для проверки. И все это без угодничества и раболепства. Мы же, с умным видом, изучив документы, интересовались, откуда идет колонна и что они видели по дороге. Не было ли нападений и т.п. Подержав так колонну десяток минут, разрешали двигаться дальше. Немцы воспринимали это явно с чувством облегчения. Стоять на дороге больше часа посчитали неразумным. Могли нагрянуть настоящие жандармы. А это было чревато.

Поэтому дождавшись того как скроется очередная колонна из виду мы направились в город. Сразу же рваться к аэродрому мы не стали. Проехались по городку и его улицам изучили, что где находится, систему охраны. Ничего особого так и не увидели, не считая шести батарей среднекалиберной артиллерии ПВО раскиданных по городку и казарм охранного батальона.

Аэродромов в районе города было два. Оба на расстоянии нескольких километров от его пригородов. Один “Засимовичи” находился в стадии строительства, начатого еще нашими войсками. На нем под наблюдением немцев порядка сотни наших пленных продолжали строительные работы — заливая бетоном полосу. Ничего интересного для нас там не нашлось. Обычный палаточный городок для зенитчиков и руководства стройкой ничем не отличал от остальных ранее виденных. Ряд нашей трофейной строительной техники. Небольшой склад ГСМ рядом с ним. Несколько батарей малокалиберной зенитной артиллерии. Всего мы насчитали восемнадцать 20-ммок. Все орудия были прикрыты мешками с песком. И сараи, приспособленные для размещения пленных. Авиационной техники на аэродроме не было вообще. Так что, нанеся объекты на схему, мы двинулись дальше.

Куплин нас интересовал куда больше. Да и посмотреть было на что. По докладу разведчиков там находилось около десятка самолетов врага. И это было так. На сам аэродром мы естественно не полезли. Аккуратно стояли в сторонке и вооружившись биноклями рассматривали его со всех сторон.

Аэродром жил своей повседневной жизнью. Укрытые маскировочными сетями стояли три транспортных Ю-52, девятка мессеров, три Ю-87, два Ю-88 и четыре Физилер — Шторьха. Над несколькими Мессершмитами, штурмовиками и бомбардировщиками работали механики. Несколько истребителей готовилось к взлету.

Охрану аэродрома осуществляли пехотинцы. В чем не откажешь немцам так это в умении организовать службу. Территория аэродрома была обнесена колючей проволокой. Имелось несколько вышек. Посты охраны были расположены на въезде, складе ГСМ и боеприпасов, стоянке автомашин и самолетов, радиомашины, зенитных батареях, которые располагались на границе летного поля и стоянках. ПВО аэродрома составляли батарея среднекалиберной артиллерии — четыре 88-мм и два 20-мм зенитных орудия. Кроме всего прочего присутствовали и малокалиберные зенитные автоматы целых девять установок. На вооружении у охраны аэродрома имеется пара выкрашенных в фельдграу и крестами на борту наших Т-26. Сейчас стоявших в парке наряду с остальной автотехникой.

Личный состав аэродрома был размещен в тех же помещениях, что раньше занимал наш 33 истребительный полк. Пленные были размещены в одном из ангаров ремонтной роты. Столовая там же где и была. Першин ранее не однократно бывавший на аэродроме до войны, почему то шепотом давал пояснения.

При помощи пленных полоса была отремонтирована, воронки засыпаны, остовы погибших самолетов отнесены на свалку. Десятки “Ишачков” и “Чайек” стояли и лежали там. Более или менее целая техника была оттащена в сторону и расставлена рядами. Дабы не мешала новым хозяевам. Часть трофейных самолетов была внешне целой и накрыта чехлами. Другие стояли в полуразобранном виде и несколько пленных, в синих комбинезонах, под конвоем пары часовых занимались их ремонтом. Тут были “Чайки”, “Ишачки”, “Утята”, несколько Мигарей и СБ.

Насколько я понял из объяснений Григория Ивановича, сюда были свезены самолеты сразу нескольких частей. Окраска самолетов у всех была разная.

Пока мы рассматривали аэродром, с него несколько раз взлетали истребители противника. Через некоторое время, видимо отработав в зоне, они возвратились назад. Один из них дымил. Наверняка неудачно повстречался с кем-то из наших.

Орешек я, конечно, выбрал крепкий. Но, по-другому мои планы не воплотить в жизнь. На остальных точках положение куда хуже. Тут вон и транспортники есть и пленных летунов хватает. А то, что зениток много. Так трофеев мало не бывает. Тут есть чем поживиться. Одни летные пайки чего стоят….

Шанс взять аэродром все же у нас есть. И немаленький. Наблюдение за часовыми показало, что они относятся к службе согласно Устава, и не более того. На постах стоят без касок с расстегнутыми воротниками. На вышках часовых вообще нет. Часть дежурных пулеметных расчетов дремлет на солнышке. Нет, конечно, перед сменой часовые и пулеметчики приводят себя в порядок. Разводящего встречают по полной форме, а пока его нет расслабляются. Явно живут по пословице, чем дальше от начальства, тем лучше. Кому не повезло так это тем, кто стоял на въезде на аэродром. Тут они стояли по полной форме и даже бдили у пулеметов. Четко исполняли свои обязанности. Ворота они и есть ворота. Показуха она и в немецкой армии показуха. Со стороны авиационной свалки находящейся на дальнем краю аэродрома часовых вообще нет. Только у зениток прохаживается, и у дежурного зенитного орудия копошатся пару человек. Сняв форму и оставшись в одних трусах, загорают и обслуживают технику. Остальные прохлаждаются в теньке палаток. Унтера не зверствуют. Личный состав не гоняют. Оборонительные позиции выкопаны, но над их улучшением никто не работает. А что вы хотели от тылового объекта победоносной немецкой армии. Налетов на аэродром нашей авиации видно не было. Фронт в нескольких сотнях километров. Чего себя напрягать лишний раз? …

Разведка, облазившая тут все, подтвердила мои выводы. При желании незаметно проникнуть на аэродром можно без проблем. Особенно днем. Или рано утром… Парни тут пообщались с детьми из числа местных жителей. Наших “восточников”, членов семей командиров и пилотов, стоявших тут полков и не успевших эвакуироваться. Так вот по их сообщениям немцы несут службу кое как и детвора неоднократно пробиралась на аэродром. Смотреть на самолеты. Часовые их не прогоняли, иногда давали сладости. Единственное куда не разрешали лазить так это стоянки самолетов, склады и автопарк. И еще общаться с пленными. Кстати часть пленных была отпущена по домам, когда за ними пришли родственники. И они, теперь, работали за деньги в “Засимовичах”. Несколько женщин, что раньше работали в летной столовой, так же согласились работать в столовой для немцев в качестве подавальщиц и поваров. Ребятишки показали разведки и пути проникновения на аэродром.

Ночью мы проверили эти данные. И они подтвердились…. Проверять информацию по местечку Чахец не стали. Там теперь охраны натыкано, светиться лишний раз не стоило. Мы и так тут светанули, катаясь по дорогам на своей технике. Оставив наблюдателей, на подступах к аэродрому, мы вернулись к себе на базу. План удара по аэродрому в принципе вырисовывался…

Выслушав мой рассказ об итогах нашей поездки и мои предложения, Серега решил все увидеть своими глазами. Слишком фантастическим казался ему мой план. Пока он мотался к аэродрому и менял там наблюдателей, разведка проверила подходы к еще нескольким объектам, в том числе к мостам через реку Мухавец, Муху и канал Вец в районе Пружан, через реку Мухавец в районе жд. станции Оранчицы. Тоже я вам скажу отличные цели. Уничтожив их, мы обрывали тонкую нить снабжения 2-ой Танковой группы и 4-ой Полевой армии.

Не сидели без дела и остальные.

Тренировки и занятия продолжались в усиленном режиме. Пот с бойцов лился ручьями. Пара человек сломало себе руки и ноги. Но тренировки из-за этого легче не стали.

Летуны совместно с егерями искали в лесу площадку под полевой аэродром. Сюда я собирался в случаи успеха перегнать часть захваченных самолетов. И действуя из засады уничтожать вражеские бомбовозы и действовать против тылов немцев. Но это все дальние планы. И воплотить их в жизнь можно будет только в одном случаи — взяв аэродром.

Стоит признать что, даже захватив его всех проблем решить, не удастся.

Неизвестно смогут ли летуны поднять в небо немецкие борта. Хоть и утверждает Паршин, что ему на земле несколько раз приходилось сидеть в кабине пассажирского Ю-52 и слушать объяснение немецких пилотов, и что он сможет поднять машину в небо. Но одно дело сидеть, другое пилотировать. Та же проблема и по освоению остальных немецких самолетов. Мы не знаем, в каком состоянии наши пленные летчики. И смогут ли они управлять самолетами. Да и вообще есть ли среди пленных летно-подъемный состав. Да и с самими самолетами не все ясно. Ведь совершенно неизвестно в каком состоянии наши трофейные машины и сколько из них можно будет использовать. Я, конечно, надеюсь, что у нас все получится на земле. Но вот смогут ли летуны воплотить мою воздушную программу? Если не получится взлететь ни одному борту, то придется сворачиваться, собрав максимум трофеев и освободив пленных. А затем всем кагалом рвать когти в пущу. И сидеть себе мирно, периодически совершая налеты на немцев, до следующего года. Пока здесь не появится партизанское движение. Или пробиваться с боями к своим.

Человек, строивший оборону аэродрома, рассчитал все правильно. Своими решениями он решал сразу несколько задач ПВО, ПТО и защиты аэродрома от пехотного нападения. Для того чтобы выполнить эти задачи он привлек достаточно сил и средств. Даже с избытком. Весь упор обороны сделан на средства ПВО. И именно они будут нашими основными проблемами. Были бы они в одном месте, накрыли бы их артиллерией и всех делов. Но орудия и пулеметы рассредоточены по всему аэродрому. Личный состав дежурной смены всегда на месте. И не смотря на кажущуюся расслабуху, по тревоге быстро займет свои места, и тогда наша атака станет извращенным способом самоубийства. Зенитчики так же спокойно отобьются и от атаки брони.

Пехота тоже в одном месте не сидит. На постах вокруг аэродрома стоит около взвода. И любой из часовых способен поднять тревогу.

Не стоило сбрасывать со счетов пилотов, механиков и солдат роты АО. Пусть их меньше чем пехотинцев, тем не менее, поучаствовать в охоте на нас они могут.

Правда, они не готовы к атаке специально подготовленного штурмового подразделения с тяжелым вооружением и броней. Нет тут еще таких. А раз так-то это для нас шанс. И немаленький.

Отряд придется в любом случаи делить на три части. Штурмовую группу и две засадные, отсечные. И сажать их в нескольких километрах от аэродрома по обе стороны дороги. Труднее всего будет тем, кто будет сидеть со стороны Пружан.

Если поднимется шум на аэродроме, то из Пружан сюда помчится на помощь часть охранного батальона. Остальные будут держать город. Ехать тут всего ничего — три километра. Посланные сюда доберутся в лучшем для нас случаи в течение получаса. И если соединятся с обороняющимися, то для нас это будет далеко не айс. Зажмут в клещи. Поэтому и нужна сильная отсечная группа со своей артиллерией. Или событие что отвлечет силы врага от аэродрома. И я думаю, что нападение на стратегически важный мост, по которому круглосуточно идут грузы для наступающих войск для этого послужит лучше всего. А в нашей зоне таких аж целых пять. Выбирай, не хочу.

Охрана на них не более взвода и зенитчики, куда же без них. По батарее среднекалиберной артиллерии минимум. И инженерные сооружения в виде ДЗОТов и ДОТов как построенных нами, так и подготовленных уже немцами. Придется действовать в лучших традициях групп захвата мостов “Бранденбурга-800”. Техника, форма и подготовленные “штурмовики” у нас есть. Саперы для взрыва моста тоже найдутся. Пойдем как зондеркоманда. Выйдем колонной из леса и вдоль жд. путей подойдем к мосту. При переправе через реку его захватим. Вторую цель: усадьбу в Каштановке, больше известную как Чахец. разнесем артиллерией. В последнем деле артиллеристы показали себя вполне подготовленными для этого дела специалистами. Дистанция будет сравнительно небольшая. Всего пять километров. Так что справятся. Если удастся уничтожить еще и какой поезд на путях вообще хорошо.

Выслать тех, кто сможет нас остановить можно только из Пружан. А это двенадцать километров по дороге на Оранчицы. Иного пути нет. Ну, а встретить, несущуюся на всех порах из Пружан помощь силами всего отряда сможем только так. Опыт уже есть. Можем даже мост не взрывать подождать преследователей и решить обе задачи вместе.

Оставшихся в городе сил охранного батальона для помощи аэродрому уже не хватит. Им бы город удержать и пленных в бараках удержать. А мы не замедлим, ударим по аэродрому. Вообще было бы прекрасно взорвать все мосты, но это только бурные фантазии моего воспаленного мозга. Хотя еще один мост во время отхода в пущу нам взорвать будет вполне по силе.

По аэродрому ударят снайпера и егеря. Расстреляем из безшумок дежурные посты и расчеты. Захватим часть зениток. По возможности так и будем действовать дальше от объекта к объекту. По-тихому выбивая часовых и дежурные расчеты. Пока будет такая возможность. Следом за егерями пойдут штурмовики, блокируя палаточные городки и казармы. По завершении зачистки дежурных и захвата артиллерии они нанесут свой удар по основным силам врага. Пленных будем освобождать в последнюю очередь. А дальше по обстановке. Либо все сожжем, либо удастся выполнить задуманное.

Нужно еще раз провести проверку подходов к мосту и имению. И для успеха миссии придется ее сделать самому.

* * *

Из неопубликованных воспоминаний Маршала Советского Союза Шапошникова Б.М. (АИ)

… В конце июня сорок первого года меня пригласил к себе Сталин. Поздоровавшись и предложив присесть он, зная о моей болезни, поинтересовался моим самочувствием. Я ответил, что чувствую себя хорошо. Затем он предложил мне ознакомиться с одним документом и высказать о нем мнение. После чего достал из стола толстый том в серой картонной обложке и протянул его мне.

— Со всем полностью я думаю вам знакомиться не надо, но вот те страницы, что с закладкой я думаю, вам будут интересны.

Сев за стол я вчитался в написанные мелким почерком строки. Это был план нападения Германии на Советский Союз. Там были перечислены все части как немецкие так и наши. Их состояние и расположение на начало войны. Возможные направления ударов. Много чего. Зная складывающуюся на фронте обстановку и действия немецких войск я понимал что написанное в тексте правда. Закончив читать, я спросил у Сталина.

— Откуда это? Если бы знать раньше все, то, что тут написано. Скольких бы ошибок мы могли избежать.

Сталин, держа в руке трубку и прохаживаясь по кабинету, ответил:

— В начале июня ко мне поступило несколько писем. Одно из них вы только что прочитали. Кто автор этого документа я не знаю. Мы не могли поверить на слово и должны были все досконально проверить. Факты, изложенные тут, нашли свое подтверждение. Жалко, что поздно, но, тем не менее, не все потеряно. Я надеюсь на вашу помощь в исправлении допущенных ошибок…

В начале июля я был вновь назначен на должность Начальника Генерального Штаба. Моим заместителем стал Василевский. Бывший Начальник Ген. Штаба генерал армии Жуков решением Ставки был направлен в войска. Где достаточно успешно командовал войсками Белорусского фронта в ходе Белорусской и Смоленской оборонительных операций …

Дальнейшие события войны во многом подтвердили изложенное в письмах. Часть из указанных событий не произошло. Или произошли, но немного по-другому, чем было описано. Используя сведения из писем, нам удалось избежать блокады Ленинграда, Киевской и Харьковской катастроф, удержать Крым…

В годы войны мне еще несколько раз пришлось изучать то письмо. Были еще письма, но я с ними ознакомлен не был. Полного доверия к ним насколько я знаю, у Иосифа Виссарионовича не было. Тем не менее, в качестве справочного материала он достаточно часто ими использовался.

Автор писем так установлен и не был. Что я могу сказать о нем. Мне показалось, что письма писал человек с военным образованием. Русский, долго живший за границей. В Англии или в одной из англоговорящих стран. О чем говорили очень уж специфические обороты употребляемые автором …

* * *

Из показаний гр. Дубоделовой Т.И. (Могилевич) от 3 июля 1941 г.

гр. Дубоделова Т.И. (Могилевич) 1923 г.р., урож. г. Минска (бывшая жена осужденного по ст. 58 УК гр. Могилевич А. — отбывающего наказание в г. Ижевске) в настоящее время проживающая у своей сестры в г. Тамбове ул. А. Овсеенко д. 5

… В начале июня 1941 г. мне пришла телеграмма от сестры Поповой (Дубоделовой) Н.И. о необходимости срочного приезда в г. Тамбов. Я думала что-то случилось с дочерью, оставленной у нее. Однако она, перезвонившая на следующий день по межгороду, меня успокоила. Сказала, чтобы я срочно приехала так как ребенку нужна мать, а не тетка. И выехать мне нужно в течении ближайшей недели. Еще она сообщила, что ко мне, 2 июня поездом через Москву выехал мой знакомый — Петр Гречишкин. С ним я встречалась в период проживания в г. Тамбове. Мы собирались пожениться, но из-за болезни мамы я должна была вернуться в Минск.

Я пробыла в Минске, до 6 июня. Но Петр так и не приехал. Посчитав, что он где то задержался, или с ним, что-то случилось 8 июня вернулась в Тамбов. До сего дня Гречишкина не встречала и сведениями о нем не располагаю…

* * *

Вечером сразу после возвращения группы Сергея и ужина, воссоздав из песка макет аэродрома, его служб, вооружившись картой, мы засели за разработку плана атаки на него и на остальные цели. Думали и обсуждали его до позднего вечера, пока не вернулись с тренировки в лагерь штурмовые группы и остальные бойцы. Дав им немного привести себя в порядок, собрали командиров групп и подразделений для дальнейшей шлифовки плана.

Утром мы с Дороховым на моем командирском бронетранспортере в сопровождении разведчиков на еще одном бронетранспортере выехали на разведку подходов к мосту. Карта это конечно хорошо, но свой не замыленный взгляд лучше. Выскочив на трассу, мы пристроились к колонне грузовиков двигавшихся в сторону Пружан. С колонной мы без проблем добрались до перекрестка дорог у слияния Мухи и канала Вец. Где мы расстались с колонной. Она пошла в сторону Ружан, а мы повернули на Слободку (она же “Кошарка” или “Казармы”).

О том, что рядом с городом расположен штаб армии практически ничего не говорило. Так пара постов, усиленных скрытыми под масксетями бронетранспортерами и легкими танками, стоящих на перекрестках дорог в сторону с. Чахец. Очень органично вписанные в окружающий ландшафт нескольких зенитных батарей и “кюбели” двигавшиеся в сопровождении охраны на мотоциклах вот и все видимые приметы большого штаба. Хорошо, что нам туда не надо.

У деревни Линево нам пришлось притормозить и осмотреться, где-то здесь находился 130-й ДУЛАГ, о котором в свое время мне приходилось читать. Насколько я помнил, на 12.07.1941 в нем содержалось около 6900 военнопленных, которые работали в рабочих командах по ремонту и восстановлению железных дорог. Он подчинялся 87-й пехотной дивизии и охранялся подразделениями 221 охранной дивизии. Лагерь нашел быстро. Он находился на окраине деревни. До войны здесь несколько наших частей располагалось. Немцы тут неплохо устроились со всеми причиндалами необходимыми для такого дела. Пулеметные вышки, несколько рядов колючей проволоки. Лезть в лагерь мы не стали. У нас своя цель есть и пока мы ее не отработаем о чем-то другом говорить не стоило.

По дороге до жд. станции Оранчицы никто нас не проверял, не останавливал, документов не требовал. На въездах и выездах и на станцию постовые окинули нас взглядом и без вопросов подняли шлагбаум. К мосту мы ехали по полевой дороге вдоль жд. насыпи. Когда постройки станции скрылись из вида мои связисты, вооружившись кошками, залезли на телеграфные столбы и подключились к телефонному кабелю. Ничего интересного мы не услышали. Обычные беседы военного люда — доклад о положении на объекте, проследовании эшелона, заявка на продовольствие.

Вскоре мимо нас со стороны Бреста прошел грузовой состав. А ему навстречу пассажирский состав с ранеными. Уже на подъезде к мосту нас обогнала мотодрезина, спешившая в сторону Кобрина. На прицепленных к ней полуплатформах были установлены Зенитные спаренные пулеметные установки МГ-34. Расчеты и до взвода пехотинцев вольготно разместилось около них.

Дорогу к мосту преграждал шлагбаум и пулеметное гнездо. Вообще мост охранялся серьезно. По два ДЗОТа, по два 88-мм и 20мм орудия обвалованных мешками с песком, несколько пулеметных гнезд, траншеи полного профиля с каждой стороны моста. Все это дополняли колючая проволока по периметру и три капонира с установленными в них трофейными танками Т-26 в качестве средств ПТО. Еще над одним, со снятой башней, копошилось несколько солдат в трусах. Часовые торчали на зенитных позициях, шлагбаумов и на самом мосту. Остальной личный состав располагался в палатках рядом с ДЗОТами или купался в Мухавце. Просто тишь и благодать.

Наше появление никакого ажиотажа у часовых не вызвало. Дежурный унтер подошел, посмотрел протянутые мной документы и дал команду часовому нас пропустить. Единственное что просил, так это ускорить проезд по мосту вскоре ожидался проезд очередного эшелона. Словно такие как мы тут постоянные гости.

Отъехав от моста несколько километров, мы свернули в лес. Разведчики, что уже все здесь облазили, быстро определись на месте и, взяв с собой артиллериста и радиста, ушли к точке, откуда планировалось вести корректировку артогня по имению “Каштановка”. Идти им было напрямик порядка четырех километров. И это без учета буераков, завалов, лесных ручьев, обхода деревни Речицы.

Мы же, вновь присоединившись к кабелю, слушали переговоры между станциями и мостом. Пока разведчики не вернулись, мимо нас прошло три эшелона на Барановичи и два в обратную сторону. В одном из них везли большую группу пленных. Мотодрезина тоже пару раз отметилась.

Артиллерист и радист вернулись, еле волоча ноги. Несмотря на тренировки, тяжело парням вот так по лесам за разведкой мотаться. Дорога, к усадьбе выбранная разведкой была на любителя-мазохиста по буеракам и звериным тропкам. Зато позволяла обойти все посты. Выбранное место позволяло видеть практически всю усадьбу и парк у него. Радиосвязь работала устойчиво.

Назад мы возвращались по полевой дороге, проверяя возможность переброски орудий на выбранные позиции. Пусть и пыльно, зато надежно. Одновременно мы проверили точку, где будет отстаиваться и откуда начнет действовать наш бронегруппа. Лично меня все устроило.

Оставшиеся два дня прошли в подготовке и тренировках. Подгонялось и проверялось оборудование и снаряжение. Удалось даже провести радиотренировку.

Днем седьмого июля отряд опять разделился на части.

* * *

6 июля 1941 года командующий группой армий “Центр” с горечью признавал:

“Очистить хотя бы частично обширные, покрытые лесами территории у нас в тылу в настоящее время не представляется возможным. Я уверен, что там все еще укрываются тысячи русских солдат. Выбора у нас нет: необходимо передислоцировать за линию фронта несколько дивизий для обеспечения контроля над захваченными районами. Для этого помимо трех дивизий сил безопасности (213,286 и 403 -я охранные дивизии) в зоне ответственности группы армий “Центр” будет задействованы две регулярные дивизии из армейского резерва”.

* * *

7 июля 1941 года Германское командование объявило о ликвидации окруженной группировки русских войск в районе западнее Минска. По этому поводу 8 июля был издан приказ командующего войсками группы армий “Центр” (АИ):

ПРИКАЗ

Битва за Белосток и Минск завершилась. Группе армий противостояли четыре русские армии, насчитывавшие около 32 стрелковых дивизий, 8 танковых дивизий, 6 механизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Из них нам удалось разбить 22 стрелковые дивизии, 7 танковых дивизий, 6 механизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Другие русские части, которым удалось вырваться из окружения, в значительной степени потеряли свою боеспособность.

В ходе боев противник понес большие потери. На вчерашний день число пленных и количество захваченного военного имущества исчислялись следующими цифрами: взято в плен 287 704 человека, в том числе несколько корпусных и дивизионных генералов. Захвачено и уничтожено 2585 танков, включая самые тяжелые, и 1449 артиллерийских орудий. Кроме того, захвачено 246 боевых самолетов.

Помимо вышеперечисленных трофеев, захвачено огромное количество стрелкового оружия, амуниции и автомобилей всех типов, а также продовольствия и горючего.

Наши потери тяжелыми не назовешь, и храбрый солдат сочтет их приемлемыми.

Солдаты! Благодаря вашей преданности и храбрости мы достигли огромного успеха в борьбе с сильным врагом, войска которого часто сражаются до последнего человека.

Сердечно поздравляю с этой победой всех солдат и офицеров, а также людей из групп снабжения и рабочих команд, которые отдали все свои силы для достижения успеха. Приношу отдельные благодарности Люфтваффе, которые в очередной раз продемонстрировали прекрасные образцы сотрудничества и кооперации.

Мы должны воспользоваться плодами этой победы! Я знаю, что войска группы армий будут продолжать храбро сражаться и впредь: они не будут знать ни сна, ни отдыха до достижения полной победы!

Да здравствует фюрер!

фон Бок генерал-фельдмаршал.

* * *

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером 9 июля 1941 года в городе Пружаны Брестской области

— Ты не заметил, что мы собираемся все чаще по неприятным поводам?

— Заметил. Это у нас стало входить в традицию с начала Восточной кампании.

— Единственный раз, когда мы с тобой собирались по радостному поводу, было неделю назад. Сразу же после завершения боев в крепости и взятии Белостока.

— Ну, было еще взятие 28 июня Минска.

— Вот видишь не все так плохо. Ты просто стал завзятым пессимистом.

— Пессимист это хорошо осведомленный оптимист. А мы именно к таким и относимся. Именно благодаря этому мы и занимаем свои стулья. А если мы такими не будем, то нас с тобой начальники погонят в окопы.

— Ну, раз ты такой осведомленный то давай подводить предварительные итоги собранных тобой материалов.

— Радует, что ты назвал их именно предварительными. До вечера 7 июля ничего не предвещало беды. Мы наступали, противник оборонялся. В нашем тылу находились группы русских из разбитых ранее частей, которые постепенно вычищались охранными отрядами и комендатурами. В Бресте, Кобрине и здесь в Пружанах и Линево были созданы пункты сбора пленных. Согласно справки местной комендатуры здесь в трех пунктах города содержалось порядка полутора тысяч человек. Частично занятых на работах по приведению в порядок доставшихся нам аэродромов и автодорог. Часть захваченных пленных, из числа местных жителей, была отпущена по домам. За редким исключением они своевременно отмечались в комендатуре. Проблем нашим войскам не создавали. Значительная их часть привлекалась к работам для вермахта. Около трех десятков человек выразило готовность служить во вспомогательной полиции. Проверкой их занималось местное отделение гестапо и сотрудники комендатуры. Все прошедшие проверку должны были с завтрашнего дня приступить к исполнению своих обязанностей.

— Кто они по национальности?

— В основном украинцы. Есть белорусы и поляки. Несколько литовцев.

— Понятно. Как я понял все отложено до окончания проверки?

— Да.

— Продолжай.

— В Линево, в шталаге № 130, содержалось порядка семи тысяч военнопленных. Частично привлекавшихся к ремонтным работам на железной дороге. Охрану лагеря осуществлял охранный батальон. О подготовке массового побега или бунта военнопленных лагерная агентура по уверению администрации ничего не сообщала.

Утром 7 июля коменданту Пружан от одного из отпущенных пленных поступила информация о том, что в районе деревень Речица и Чахец видели неизвестных в советской военной форме. Кроме того 5 июля в этом же районе были замечена работа нескольких радиостанций, работавших на наших диапазонах. Переговоры в сети велись на немецком языке. В связи с этим их посчитали абонентами, какой-то из наших команд или частей. Тем не менее, старший по смене доложил нашему представителю, а тот сообщил коменданту штаба армии.

В связи с указанными событиями около 10 часов 7 июля было принято решение о направлении в тот район нескольких поисковых групп из состава охраны штаба армии. Там было несколько хорошо подготовленных поисковиков. Бывший пленный и его родственник из д. Речица должны были выступать в качестве проводников. В 14 часов два взвода под руководством лейтенанта Краузе, ранее имевшего опыт таких мероприятий в Польше, убыло на поиски неизвестных. Последний сеанс связи с ними был в 15 часов. Краузе сообщил о прибытии на место и начале прочесывания. После этого группа лейтенанта больше на связь не выходила.

— Как часто должны были быть сеансы связи?

— Каждый час. В 18 часов командованием батальона было принято решение о направлении в район поисков дополнительных сил. На машинах были высланы еще два взвода. Во главе с командиром роты. Прибыв на место, тот по рации доложил об обнаружении автомашин группы лейтенанта Краузе стоявших у дороги в лесу без охранения, никого из личного состава поисковых групп обнаружено не было.

Около 20 часов со станцией Оранчицы связался экипаж мотодрезины осуществлявшей контроль железной дороги по маршруту Кобрин — Барановичи. Он сообщил, что к ним за помощью обратился обер-лейтенант Лемке из подразделения охраны штаба 4 Полевой армии. Личный состав его группы при прочесывании местности попал в засаду бандитов и его солдатам требуется срочная медицинская помощь. Около двадцати тяжелораненых были вынесены к железнодорожному полотну. Тут же находились и трупы тридцати погибших. Остальной личный состав группы продолжает преследование противника. Радиостанция группы повреждена, запросить поддержку они не смогли. Сам обер-лейтенант был ранен в шею, ослаб от потери крови, ему трудно было говорить. Дежурный по станции связался со штабом армии, там подтвердили личность обер-лейтенанта Лемке и то, что его подразделение действует в указанном районе. Экипажу мотодрезины было поручено оказать необходимую помощь и поддержку.

В 20.30 неизвестные из артиллерийских орудий начали обстрел штаба армии. Первые же залпы накрыли двухэтажное здание штаба или же упали в непосредственной близости к нему. Внутри помещений штаба на втором этаже возник пожар. Всего было выпущено порядка 50 снарядов. Накрытие было полным. Часть личного состава успела укрыться. Через некоторое время артобстрел прекратился. Что послужило сигналом к покиданию убежищ и началу оказания помощи пострадавшим. В это время сюда прибыли и остальные подразделения охраны штаба. Однако через пятнадцать минут обстрел возобновился с новой силой. В результате обстрела погибло 136 человек солдат и офицеров и вдвое больше ранено. Среди погибших командующий 2-й армией генерал кавалерии фон Вейхс и офицеры штабов 4-й Полевой и 2-ой армий, прибывшие на совещание в штаб армии. Уничтожен радиоузел, шестнадцать автомобилей, восемь бронетранспортеров, две зенитные батареи, склад боеприпасов. Кроме того обстрелу подверглась жд. станция Лясы и деревня Сосновка. В результате чего были повреждены несколько построек и путей.

— Это точно был артобстрел, а не налет вражеской авиации?

— Да. Эксперты это подтвердили. Огонь велся из русских 76 мм орудий расположенных в нескольких километрах от штаба. Пустые ящики и стреляные гильзы от снарядов лучшее этому подтверждение. Корректировщик видимо находился где-то рядом со штабом армии. Нападавшими орудия были увезены в неизвестном направлении, Для этого использовались наши грузовики.

— Что-то мне это напоминает? Тебе не кажется?

— События недельной давности по уничтожению радиоцентра. То же дистанционное применение артиллерии для нанесения удара по цели. Только групп зачистки не было.

— Да ты прав. Что дало прочесывание местности?

— В лесной полосе в нескольких километрах от штаба были найдены трупы солдат и офицеров из обеих групп, посланных на поиски. Их транспорт в поврежденном состоянии и восстановлению не подлежит. Оружие, документы, форма на трупах отсутствовали.

— Если там все так близко, почему не смогли все найти раньше?

— Трудный рельеф местности. Остатки каналов и строительных работ. Большая часть трупов была свалена в кучу в одной из ям, где ранее добывался песок для строительства железной дороги и отлично замаскированы. Для убийства солдат, использованы образцы германского оружия. Проводники были найдены убитыми вместе с нашими солдатами. С их родственниками сейчас работают следователи гестапо. Часть трупов солдат и труп обер-лейтенанта Лемке были найдены у развалин моста через Мухавец.

— Понятно. Ты хочешь сказать, что их там выбросили?

— Да. Дальнейшее развитие ситуации дает нам возможность утверждать, что мотодрезина была захвачена противником. А находившийся на ней личный состав уничтожен.

— Тогда непонятна роль обер-лейтенанта Лемке и его команды в этом.

— Они сыграли роль молчаливых статистов в спектакле устроенном нападавшими у железной дороги. И не более того.

— То есть ты хочешь сказать, что мотодрезину остановил не Лемке, а диверсант. Сам Лемке был убит ранее?

— Нет. Я думаю, что именно он и остановил дрезину и попросил помощи для своих солдат. Пока шла погрузка раненых и убитых, на личный состав дрезины было совершено неожиданное нападение. Возможно, это была переодетая в нашу форму группа диверсантов, вышедшая из леса. Солдаты, видя, скажем группу своих товарищей, несущую из леса еще раненых могли подпустить диверсантов к себе поближе, а те этим воспользовались и напали. В пользу этой версии говорит и то, что мы нашли достаточно много гильз, следов крови и перевязочных материалов на месте возможной остановки мотодрезины.

— Возможно, ты и прав. Тогда куда делись трупы экипажа мотодрезины?

— Они были обнаружены среди останков дрезины на станции Оранчицы. Русские или кто-то еще использовали ее для удара по станции, предварительно загрузив кучей боеприпасов от орудий у моста. Нападавшие действовали нагло и быстро. На дрезине они подъехали к мосту. Местная охрана мотодрезину знала. Подозрений она не вызывала. В течение дня мотодрезина по нескольку раз переезжала мост туда и обратно. Поэтому ее пропустили на мост. Нападавшие эти воспользовались и атаковали охрану с тыла. Дежурные подразделения сопротивления оказать не смогли, были сразу же уничтожены. Остальные расстреляны при попытке занять позиции или в своих палатках. Раненых нападавшие добили. У останков орудий и на позициях, в ДЗОТах гильз не обнаружено, только тела погибших.

— Опять “мясники”? Это их подчерк… Я не удивлюсь, если никто из охраны или зенитчиков не смог скрыться. Или я не прав?

— Прав. Я тоже думаю о них. Во всяком случаи на них очень похоже. “Мясники” не берут пленных и уничтожают всех свидетелей. Тут все то же самое. А насчет свидетелей… Вся территория объекта была обнесена колючей проволокой и заминирована. На мотодрезине стояло несколько станковых пулеметов и зенитных установок. Шансов спастись не было практически ни у кого. Плотность огня была огромной. Дежурные зенитные и пулеметные расчеты просто выкошены. Бой длился недолго. Тем не менее, кому-то из охраны удалось сообщить о нападении. Слышно было плохо, но, о чем идет речь, на железнодорожной станции разобрали. На помощь комендантом станции на автомашинах было выслано дежурное подразделение. Попытались связаться с экипажем мотодрезины, там приняли сигнал и пообещали скоро быть на месте. О нападении было доложено сюда, в Пружаны, коменданту. Он направил на станцию и к мосту несколько взводов охранного батальона, поднятого по тревоге в связи с нападением на штаб армии и взрыва мостов на автодороге Высокое — Пружаны. Выделить еще силы он не мог. Кроме того им из батальона охраны лагеря военнопленных была запрошена еще она рота. И если из Пружан помощь добиралась до места около получаса. То из лагеря она могла быть направлена практически сразу. Что там и сделали. Мост к этому времени я думаю уже полностью был под контролем нападавших. Так что прибывающие подразделения уже встречались огнем и броней.

— Откуда у нападавших оказалась бронетехника?

— В качестве средств усиления обороны объекта и учитывая его важность для снабжения наших войск, у охраны моста имелось несколько трофейных русских танков, использовавшихся в качестве бронированных огневых точек.

— Почему же тогда комендант станции послал свою дежурную группу, не дождавшись помощи отсюда и Линево?

— Оборона моста была неплохо продумана. Имевшихся там средств ПВО и ПТО вполне хватало для отражения воздушного и сухопутного нападения. Туда же спешила и мотодрезина. Поэтому он и посчитал, что необходимо лишь поддержать охрану в отражении атаки. Прибывшие к мосту попадали в правильно рассчитанную ловушку. Их уничтожали по частям огнем из орудий и пулеметов, как с укреплений моста, так и с мотодрезины. Нескольким выжившим в той мясорубке удалось избежать смерти. Они и рассказали следователям о том, что там происходило.

— Они видели нападавших?

— Да. Уже темнело, но они смогли их рассмотреть. Несколько десятков их проходило с миссией умиротворения по колонне, добивая раненых и собирая документы, оружие и боеприпасы. Плотные, высокие, горбатые, в одежде из каких-то лоскутков. Несколько раненых пытались оказать сопротивление, но были сразу уничтожены из автоматического оружия. Звуков выстрелов слышно не было. Как утверждают все выжившие в руках у нападавших были наши пистолет-пулеметы с какими-то длинными и толстыми стволами. В нападавших несколько раз попали из пистолетов. Но у солдат сложилось впечатление, что это на нападавших никак не повлияло. Они продолжали движение и продолжали делать свое дело. То же самое произошло, когда несколько солдат защищаясь, пытались атаковать холодным оружием.

— Свидетели, из какого подразделения? Что они рассказали еще о тех событиях?

— Местного батальона охраны. На выезде со станции Оранчицы. они встретились с колонной из Линево. Двигались в открытых грузовиках вдоль железнодорожной насыпи. Где то посредине пути встретили двигавшуюся в сторону моста мотодрезину. На подъезде к ограждению моста колонна остановилась у шлагбаума. Часовые и солдаты в окопах вели себя спокойно, пулеметчики держали автомашины под прицелом. На противоположенной стороне моста горело несколько грузовых автомашин. Около них стоял танк без башни. Мотодрезина стояла у ограждения моста. Все сидящие в грузовиках посчитали, что охрана отбила нападение. Как только старшие колонны и несколько десятков солдат и унтер-офицеров покинули машины, все изменилось. Охрана моста, экипаж мотодрезины открыли пулеметный огонь по грузовикам. Кроме того открыли огонь и скрытые в складках местности стрелки и пулеметчики. Они вели огонь по концевым машинам и отдельным солдатам пытавшимся организовать оборону. Нападавшие патронов не жалели. Огонь был просто ужасный. Кровь лилась ручьем…..

Парням, что успели выскочить, повезло. Они смогли укрыться за колесами, но были быстро выбиты снайперами. Счастливчиками стали и те, кто сидел в среднем ряду в кузове. Они хоть и получили свои пули, тем не менее, остались живы. Большинство останутся калеками навсегда…

Дрезина двигалась по путям вдоль колонны и обстреливала машины. Затем пошли чистильщики. Как говорят раненые, в принципе зачищать там было уже некого. Тем не менее, нападавшие делали контрольные выстрелы по всем.

— Как же удалось выжить счастливчикам?

— Большинство после получения ранения были без сознания. У многих ранения головы, верхних конечностей и туловища. Большая потеря крови. Видимо нападавшие посчитали лишним тратить на них пули. Солдаты противника действовали двойками и тройками шли от концов колонны к ее середине. Все свидетели в один голос утверждают, что они вели себя уверенно, словно не раз уже это делали. Собирать трофеи и документы павших, они стали после зачистки. Все оружие складывалось в грузовик. Трупы и тех, кого они таковыми посчитали, погрузили в машины. Затем подъехал танк, подцепил их и затолкал их на мост. Один из солдат видел, как у моста разворачивалась артиллерийская батарея, открывшая огонь в направлении жд. станции Оранчицы. В ту же сторону ушла мотодрезина и колонна нападавших. Она состояла из грузовиков с орудиями, нескольких наших бронетранспортеров и четырех русских танков. На последней машине ушли саперы взорвавшие мост. Те из наших солдат кто был в машинах и смог выплыть остались живы. Их на берегу нашли поисковые группы.

— С мостом и поисковыми группами мне понятно. Что по станции?

— Артобстрел велся прицельно. Сначала были повреждены здания вокзала, казармы, водокачка. Взорвался небольшой склад трофейных боеприпасов и продовольствия, что располагался на станции. Уничтожена зенитная батарея. По завершении обстрела на станцию ворвалась мотодрезина. Оттуда неизвестные в немецкой форме открыли огонь из пулеметов и русского противотанкового орудия стоящего на платформе вагона. Несколько снарядов попало в паровоз эшелона с боеприпасами. Солдаты, что были на перроне, открыли ответный огонь. Затем мотодрезина взорвалась. Один из снарядов попал в вагон с боеприпасами. Что вызвало их детонацию и последующий подрыв всего эшелона со снарядами. От взрывов пострадали мотодрезина и эшелон с ранеными, стоявший на соседнем пути, повреждены дома вокруг станции. Станция полностью выведена из строя. Погибших очень много. Солдат охраны, железнодорожников, раненых в санитарном эшелоне, местных жителей. Опознание пострадавших ведется. Потери уточняются. Колонну нападавших проходивших через станцию никто не видел. Там стояла такая кутерьма, что было не до них. Рядом со станцией среди раненых найден машинист мотодрезины. Он получил множественные ранения и пока не в состоянии говорить. Следователи гестапо сообщат, когда с ним можно будет поговорить.

— Это хорошо. Возможно, он нам сможет прояснить некоторые вопросы. И главное опишет нападавших. Что по лагерю с военнопленными?

— Если по обстрелу штаба армии, железнодорожных станций, взрыв автомобильного моста через Мухавец у деревни Шени можно приписать с натяжкой кому другому. То нападение на мост и лагерь для военнопленных точно совершили русские. Они из орудий и пулеметов обстреляли казарму и позиции батальона охраны, снесли несколько вышек, часть столбов и забор из колючей проволоки, после чего оставив грузовик с оружием, скрылись в лесу. Один из танков был подбит охраной и брошен экипажем. Разбуженная канонадой часть пленных, видя такой расклад, разобрала оружие, и бежали в лес. Охрана, ослабленная обстрелом и отправкой помощи к мосту, остановить побег пленных не смогла. По подсчетам лагерной администрации сбежало около полутора тысяч военнопленных. Из них вооружено около трехсот человек. Части охраны тыла, комендатуры и воинские части оповещены о побеге. Ведется поиск и сбор сбежавших пленных. Вчера и сегодня привлекалась авиация с местного аэродрома. Летчиками было выделено четыре “Аиста” для ведения разведки и поисков. Результатов пока нет. Русские хорошо умеют прятаться в лесах. Больше пользы от комендатур оперативно организовавших прочесывание местности. На сегодня схвачено и возвращено назад двести человек. Лагерной администрацией для устрашения с ними проведена экзекуция. Парней можно понять. Их потери составили двести десять человек погибшими и ранеными.

Пленные, не принимавшие участие в побеге, также пострадали. Убито охраной для предотвращения побега около трехсот человек, в два раза больше ранено. Лечение раненых будет проводиться в лагере медперсоналом из числа пленных. Часть пленных, что активно противодействовало побегу остальных пленных решено привлечь для службы в вспомогательной полиции и охране лагеря.

— Что с колонной нападавших?

— Они словно растворились. В течение ночи через Пружаны и близлежащие населенные пункты прошло несколько колонн с техникой и похожим вооружением. Проверка показала, что это наши части шедшие к фронту и участия в указанных событиях не принимавших. Сейчас многие части обзавелись трофейной техникой и выявить колонну врага трудно. Служба регулирования и полевая полиция ориентированы на это. Результатов пока нет.

— Нападений на аэродромы были?

— Нет. На аэродроме “Засимовичи” работы ведутся в обычном режиме. Побег пленных их никак не коснулся. Содержащиеся там пленные ведут себя спокойно. Охрана ведется в обычном режиме.

На аэродроме “Пружаны” охрана и до того несшая службу в усиленном режиме из-за нехватки личного состава и передислокации стоявших там ранее истребительных частей еще больше ужесточена. У них там есть несколько трофейных танков, так они их рассредоточили вокруг аэродрома и используют в качестве огневых точек. С территории аэродрома никто не выходит. Движение автотранспорта ограничено. Содержание военнопленных ужесточено. Допуск на него местного населения и посторонних полностью прекращен. Это связано еще и с тем, что на аэродроме стояли самолеты комиссии прилетевшей сюда по факту нападения на штаб армии. На них вчера в Варшаву и Берлин были вывезены раненые старшие офицеры штаба армии. Мы с комендантом Пружан вчера и сегодня по телефону разговаривали с новым командующим авиацией 4 армии. Он обещал любую помощь. По нашей заявке с аэродрома “Пружаны” выделены для поисков четыре борта.

— Это хорошо, что летчики пошли нам на встречу. Надо усилить поисковые работы, а выделить дополнительно людей для прочесывания местности и поиска бандитов и русских командование в преддверии продолжения наступления на Смоленск не спешит. Пока есть возможность, и люфтваффе еще не перебазировалось дальше на восток надо воспользоваться их помощью по максиму.

— Кроме связных “Шторьхов” штаба армии на аэродроме “Пружаны” стоят и другие самолеты. Большая часть из них повреждена в боях, ведется ремонт машин. За вчерашний день местные летчики потеряли несколько своих самолетов. Так что авиационное командование нам дает все что может. На аэродроме есть несколько трофейных русских самолетов. В разной степени годности к эксплуатации. Командующий авиацией армии пообещал изучить возможность привлечь их к поискам. Если будут свободные летчики.

— И на том спасибо. Меня очень волнуют “мясники”. Они лишком эффективно действуют на фоне остальных русских. И мы их пока никак не можем поймать… Надо найти их пока они не наделали еще чего. Раз у них на вооружении есть танки неприятностей нам могут наделать кучу.

* * *

Сидя за столом в штабе и перебирая доклады командиров групп о событиях прошедших дней, я старался отвлечься от гнетущих меня мыслей. Прошло двое суток, как мы сидим на аэродроме и ждем. Ждем и ждем непонятно чего. Нет ни связи, ни посылки. Я не верил и не собираюсь в дальнейшем верить, что Серега и все посланные к нашим самолеты с бойцами и трофеями были сбиты. Не может такого случится.

Наш главный летун, старший лейтенант Паршин, в лагере для военнопленных, нашел своих сослуживцев по полку и заверил меня в том, что они отличные парни и летчики. Акимов специально их несколько раз перепроверял, перед тем как дать возможность взлететь на трофеях. Управление самолетами они освоили быстро и доказали что смогут выполнить задание.

Три Ю-52 в сопровождении двух “Фридрихов” после обеда 8-го благополучно достигли линии фронта. Кодовая фраза с борта головного транспортника об этом сообщила. А дальше молчание и неизвестность. И когда она развеется тоже не известно. Я ведь Акимова как просил — долетишь, иди к главному особисту и требуй выслать нам квитанцию по радио о благополучном прилете. Там надо то всего пару кодированных фраз. И бумаги соответствующие у Сереги были с печатью и штампом 132 батальона конвойных войск НКВД и парней, лучших ему дал для охраны и сопровождения груза. Но видно не судьба…

В любом случаи сегодня ночью покинем Куплин. И так тут задержались.

Пока нам удавалось удачно крутить нос немцам. Те, будучи занятыми поисками бежавших из пересыльного лагеря (дулага № 130) военнопленных на нас особого внимания не обращали.

Два раза в сутки мы отправляли командующему авиацией 4 Полевой армии суточные донесения о состоянии дел и выполненных мероприятиях. В обратную сторону нам шли распоряжения о выделении самолетов по заявкам войск. Пленный обер-лейтенант вел себя достойно. Нашу договоренность соблюдал от и до.

Мы старательно выполняли все заявки, высылая в указанные районы “Шторьхи” для наблюдения и наведения поисковых групп. Все свободные борта постоянно висели в воздухе, ведя наблюдение за дорогами и лесом. Этим мы заодно решали свои корыстные задачи — готовили летчиков на трофейную авиатехнику. Но долго это продолжаться не может.

Штаб люфтваффе и так дергает за телефонный провод по поводу пропажи двух транспортников с ранеными офицерами влетевших от нас и не севших в Берлине и Варшаве. Спасаемся только тем, что говорим о появлении районе Беловежской пущи истребителей противника. Возможно, борта были сбиты авиацией противника. Уже вторые сутки терроризирующие все вокруг. Поиск площадок, откуда взлетают русские, пока ни к чему не привел. На их совести уже несколько обстрелянных автомобильных колонн и железнодорожных эшелонов, стоявших на второстепенных станциях, а так же несколько возвращавшихся после бомбардировки “Хенкелей”. Пока мне верят, но всему приходит конец.

Пора заканчивать игру т желательно с хорошей миной. Тем более что карты уже розданы и все готово. Ее вчера вечером развед. группа на “Шторьхе” была доставлена поближе к Варшавскому мосту. А сегодня прислала квитанцию о готовности к действию. Неплохим будет наш заключительный концерт с аэродрома Куплин. Надеюсь, наша театральная группа хоть этим сорвет аплодисменты в Генштабе. А то предыдущее наше выступление с захватом Куплина похоже не оценили…..

Бой за аэродром начался задолго до появления нашей колонны. Направленные сюда снайпера и разведчики с наступлением темноты потихоньку уменьшали гарнизон. Около тридцати солдат противника, в соответствии с уже устоявшимся здесь распорядком дня, направилось в близлежащую деревню за доступными развлечениями — выпивкой и женщинами. Было там несколько мест, где местные жительницы оказывали им услуги интимного характера. Обычно посиделки заканчивались под утро. Кода ловеласам требовалось возвращаться на службу. Местное начальство к этому относилось вполне добродушно. В деревню ходили солдаты свободных смен роты охраны, ремонтников и зенитчиков. Вот этих ценителей маленьких радостей жизни возвращавшихся из деревни поодиночке и парами и вылавливали мои парни из отсечных групп.

По сравнению с последним моим посещением аэродрома его гарнизон значительно сократился. 6 июля один из штурмовиков вылетел и не вернулся назад. На следующий день аэродром покинули шесть истребителей, зенитная батарея среднего калибра, несколько тяжелых грузовых автомобилей, часть авиамехаников. Во главе колонны ехали “кюбель” и радиола.

Зато на аэродроме прибавилось пленных. К обеду, еще до отъезда колонны противника, сюда под конвоем пригнали две сотни наших бойцов и командиров в основном с голубыми петлицами на гимнастерках.

После удара по дулагу, двигаясь вдоль узкоколейки, не заезжая в город мы вышли на дорогу к Куплину. Тут нас уже заждалась колонна Акимова. В ней, как и у нас прибавилось техники. Если я специализировался по броне, то Серега решил ударить по германскому автопрому. Шесть больших грузовиков и “кюбель” дополняли его и так не маленькую колонну. Оказалось что у поворота дороги на д. Чахец. им на глаза попалась небольшая колонна снабжения, вставшая на обед. Эти гурманы даже охранения не выставили. Грех было не воспользоваться таким случаем. Серегины парни быстро навели порядок в этом бардаке. Заодно прихватили и одинокий кюбель с тремя представителями люфтваффе. Один из них был офицером. На свою беду они решили присоединиться к веселью, узнать у полевой полиции что происходит и порасспросить дорогу на Пружаны. Офицер оказался — новым комендантом аэродрома “Пружаны” Поэтому жизнь ему временно сохранили.

Мост через Мухавец парни взяли так же быстро и аккуратно взорвали его. Живых свидетелей данного безобразия не осталось. Группу из охранного батальона Пружан прибывших посмотреть на любителей шумных вечеринок встретили чуть поближе к городу. Те сами напросились на неприятности. Старший команды решил уточнить у коллег, что происходит на мосту. Ну, его остановившаяся колонна и нарвалась на плотную лавину пулеметного огня почти двух десятков пулеметов. Собрав трофеи, колонна Серегиных нарушителей порядка двинулась дальше. Уже без происшествий, тихо и мирно прошла через город и остановившись в оговоренном месте ждала нас. До нашего прибытия эти молодчики ухитрились и минную засаду подготовить на дороге. И если бы они не узнали наших разведчиков, еще неизвестно как они бы встретили нашу колонну, громыхающую броней трофейных танков.

Никакого усиления охраны в связи с нападениями на штаб армии, железнодорожные станции и дулаг на аэродроме не было. Словно они жили в другом измерении. Отдельном от остального гарнизона Пружан.

Наша атака на аэродром началась в три утра. Штурмовые группы ударили со всех сторон. Цели всем были известны, кто что берет, было неоднократно изучено и отработано. Даже экскурсию старшим группам на аэродром устроили. Все на месте показали, чтобы не перепутали. А как брать личный состав научился. К четырем часам аэродром нами полностью контролировался. А что вы хотите. Шестьдесят неплохо натасканных штурмовиков, снайперов и егерей, хорошо вооруженных бесшумным оружием, знающих на что идут, за несколько недель войны прошедших огонь и смерть, верящих в свои силы и победу это вам не это. Тем более что против них было всего-то чуть более трех сотен солдат и офицеров врага. Все объекты были взяты тихо и без лишнего шума.

Насвинячить пришлось только в казарме роты охраны, строителей, водителей, взвода охраны лагеря военнопленных, палатках зенитчиков и дежурной смены авиамехаников и пилотов истребителей. Толстые стены старых казарм и рассредоточенность на нескольких квадратных километрах подразделений немцев сыграла нам на руку. Часовых, дежурные расчеты зенитчиков и караул взяли без шума и гама. Тыловая служба, что вы хотите. Она развращает даже заядлых уставников. Очень неплохо себя показали глушители, сделанные в реммастерской для трофейных винтовок и автоматов.

Связистов, авиамехаников и офицеров взяли сонными в нагретых ими кроватях. Почти без шума и драки. Так было несколько любителей кулачного боя и ножевой драки. Да они быстро успокоились. Не любят бойцы таких глупых граждан. Пуля все же быстрее кулака. Среди пленных офицеров оказались комендант аэродрома, командир смешанной транспортной эскадрильи, комендант лагеря военнопленных в чине майора и группа его офицеров, эксперты люфтваффе, инженер, местные абверовец и представитель СД.

К четырем часам утра аэродром и лагерь были полностью под нашим контролем. Ни одного живого немца, кроме наших пленных тут не осталось. И сюда втянулась наша механизированная колонна, занимая позиции для круговой обороны.

Первая часть нашего плана полностью воплотилась в жизнь. Чтобы не затягивать с остальным, нужно было срочно ломать оставшихся в живых немцев. Сделали мы это просто. Заставив военную “интеллигенцию” в одних трусах таскать трупы своих павших сослуживцев. Крови в казармах и палатках было очень много, а нам требовалось все содержать в более или менее пристойном виде. Чтобы со стороны все казалось привычным и обычным для окружающих. Вот и бегали летчики, связисты, метеорологи с авиамеханиками и ремонтниками под надзором “полевой полиции” туда и обратно от казарм к ямам на месте взорванного склада авиабомб, нося трупы и окровавленные постельные принадлежности. Видок у них был, конечно, своеобразный. Без блевотины дело не обошлось, кто-то с копыт скинулся, кто-то без сознания упал, у некоторых крыша поехала. Врачей психиатров у нас под рукой не было, лекарства были быстродействующие, гуманизмом мы не страдали. Пара человек пыталась слегка побунтовать, требуя отношения к ним в соответствии с международным правом, но быстро успокоились на дне той же могилы. Остальных это подстегнуло и трудовой энтузиазм из них бил через край.

Майор, бывший комендант лагеря, для ускорения работ предложил использовать единственную лошадь и повозку, имевшуюся на аэродроме. Разумная и своевременная инициатива, тем более что своей цели я в основном добился. Большая часть пленных уже сломана и годной для общения и сотрудничества. Но использовать повозку я запретил. Не рассказывать же майору о том, что мы знаем, что на ней каждое утро в деревне собирается молоко для аэродромной команды. Поступили эффективнее и проще.

Подогнав грузовик, мы разрешили грузить трупы в кузов и возить их на нем. Дело пошло куда быстрее. И через полчаса Ерофеев доложил, что все прибрано.

Все вокруг были заняты делом.

Те из бойцов кто хоть немного знает и может говорить по-немецки, были направлены на посты у ворот бдить и не пущать никого.

Серега, забрав свою команду особистов и погранцов, как только мы еще раз прошлись с зачисткой по аэродрому, занялся нашими пленными. Благо канцелярия и картотека лагеря нам досталась целой. Майор и его офицеры делал все, чтобы им угодить, объясняя отметки на карточках и сопроводительных. И вскоре там закипела работа по отделению зерен от плевел.

Летуны занялись изучением захваченных бортов.

Дорохов с парой наших связистов засел на радиоузле и коммутаторе, вместо пленных связистов пока те приводили себя в порядок.

Козлов с командой мехводов изучал доставшийся нам автопарк и танки. Вот ведь маньяки брони и стали. Кого только за них сажать собирались, и так все подготовленные бойцы были закреплены за трофеями.

Горохов занялся учетом наших трофеев и переодеванием части бойцов в трофейную форму, собранную по платкам и казармам. А то не очень убедительно будут смотреться жандармы в охране аэродрома. Летунов переодели в форму офицеров люфтваффе. Пришлось и мне переодеться летчиком. Как — никак я тут главный. И заняться работой с пленными немцами.

Договориться со связистами удалось быстро. Мое предложение было простым и незамысловатым: они сидят и под контролем моих бойцов отвечают на звонки, соединяют всех звонящих на меня. За это остаются живыми и по мере возможности эвакуируются к нам в тыл. Я не скрывал, что в противном случаи их тела пополнят могилы. Меня услышали. И расписки о добровольном согласии и сотрудничестве с органами НКГБ пополнили мои бумаги. Выполняя свои обязательства, связисты сообщили об ожидаемом прилете из Берлина и Варшавы на нескольких транспортных самолетах комиссии ОКВ и ОКХ по расследованию нападения на штаб 4-ой Полевой армии. Обратно они борта должны были забрать раненых и тела погибших офицеров.

Аналогично прошло общение и с остальными специалистами. Собеседование с летчиками тоже особых проблем не вызвало. Одно дело в небе парить и мирное население с высоты бомбить, другое дело на себе одномоментное испытание всех прелестей войны. Троих упертых мои бойцы отвели к могиле. После этого остальные согласились нам во всем помочь, в том числе управлении самолетами и общением с немецким командованием. Очередные бумаги легли ко мне в папку. Отправив новоиспеченных помощников, в сопровождении охраны, к Паршину обучать моих летунов занялся остальными.

“Темная сила” люфтваффе тоже недолго думала над моим предложением о сотрудничестве. Соглашение между нами было достигнуто. Кто не захотел изменить своим убеждениям, прогулялся к яме. Война. У меня же снова прибавилось бумаг и новых помощников.

Пехотные офицеры мне были неинтересны, и с ними не церемонились. Лейтенант — связист был уперт, как и товарищ из СД. За что были снова упакованы и сданы под охрану. Местный абверовец оказался умнее. Согласился сотрудничать и отвечать на поставленные вопросы. Агентуру в лагере сдал, и показал, где находятся на них компромат. С ним мы поговорили за жизнь. Благо все ключи и документы в их кабинетах сохранились. Интересно было почитать ориентировки на нашу дружную команду и то, как мы видимся противнику. Много было сказано о нашей решительности и готовности идти до конца. Сказано там было и о возможной утрате (захвате) шифрмашинки. Вообще читая о наших похождениях, я проникся впечатлением, что нас считают, чуть ли некровожадными монстрами и закоренелыми убийцами бедных немецких великовозрастных детей в фельдграу. То-то лейтенант так быстро поплыл. Видно начитался сказок на ночь. Убеждать его в обратном я не стал.

В шесть утра из ворот аэродрома как обычно в деревню отправилась повозка с несколькими бидонами под молоко. Зачем нарушать заведенный порядок. Что почем и как разведчикам рассказала детвора.

Вскоре у въездных ворот на аэродром собралось несколько молодых и симпатичных женщин пришедших на работу в столовую и для уборки помещений. Разведчики заранее предупредили об этом. Так что я был готов к встрече с ними. Общение было плодотворным. Я предупредил, что в течение нескольких дней мы не будем пользоваться их услугами, и они могут идти домой. В дальнейшем немецкое командование рассмотрит данный вопрос и при необходимости позовет обратно. Дамы сильно расстроились. Особо выделялись несколько полных и крупных женщин, ранее работавших на кухне. Часть развернулась и пошла в сторону деревни. Подошедший ко мне Горохов предложил все же взять в командирскую столовую нескольких женщин в качестве подавальщиц. А то со стороны странно будет выглядеть. Подумав, я согласился. Действительно с момента появления на аэродроме немцев тут работали женщины. Вдруг появляется новая часть и женщин разгоняют. Все это вызовет пересуды в деревне и может дойти до коменданта, а этого хотелось бы избежать. Несколько наиболее симпатичных женщин были допущены на кухню. Горохов, говоривший по-польски, остался там за старшего. Надо было видеть глаза Елены, когда она увидела Петровича в том цветнике. Ревность что тут еще сказать. О том, что они крутят любовь мне сообщил Акимов, не оставлявший личный состав отряда без своего чуткого внимания. Не то, что я грешный. Вторая дама отряда еще не определилась и металась между двумя “егерями”.

Появление посторонних на аэродроме внесло сумятицу в наш дружный коллектив. Хоть личный состав и был предупрежден о необходимости ограничить свое общение с местными дамами, но избежать этого не удалось. Пришлось бойцам припоминать наши инструктажи и молчать в их присутствии.

Кроме приготовления завтрака старшина ухитрился с самого утра организовать помывку личного состава отряда в аэродромной бане. В лесу, конечно, жить хорошо. И дышать свежим воздухом тоже прекрасно, но купаться лучше в бане, чем в реке. С каким удовольствием личный состав отмывался и парился, а затем менял белье на свежее из трофейных запасов. Приводили себя в порядок не только мы, но и часть прошедших проверку бывших военнопленных.

В лагере были собраны бойцы и командиры наших ВВС. Всего тут содержалось триста восемьдесят человек, в том числе сорок три раненых. В первую очередь фильтр прошел летно-подъемный состав.

Спасибо майору за отличное ведение документации. В карточках на военнопленных было указано, когда и при каких обстоятельствах они попали в плен, сотрудничали ли с врагом. Уцелела и часть удостоверений личности комсостава. Большинство пилотов и штурманов были из состава 10 смешанной и 13 бомбардировочной дивизий. В плен попали, будучи сбитыми над территорией врага или при выходе из окружения. В бараках для рядового состава нашлось два десятка сержантов, выпускников летных училищ, так и не добравшиеся до своих полков и принявшие свой первый и последний бой на земле в пехотной цепи. Что ж мы готовы были исправить ошибку истории. Тем более что самолетов на всех должно хватить. Три десятка исправных наших и немецких самолетов достались нам в качестве трофеев. Еще несколько “Чаек” и “Ишачков” из числа лежащих на свалке можно было восстановить. Кроме того имелись самолеты притащенные немцами с мест аварийных посадок. А это несколько тяжелых немецких истребителей мессершмит Ме-110 Е-2, два бомбардировщика Хенкеля-111H, один До-17 Z, штурмовик Ю-87, два бомбардировщика Ю-88 А, пять наших СБ, две “Пешки” и три МИГа. Все они были в разной степени исправности, но по заверению воентехника все самолеты были вполне ремонтнопригодны. Специалистов по ремонту и обслуживанию авиатехники среди пленных хватало, в том числе и дипломированных инженеров и техников. Так что будет парням, на чем летать, чем стрелять и чем бомбить. Спасибо немецким трофейщикам все собрали и аккуратно сложили и сохранили для нас.

Порадовало то, что кроме военных тут содержалось и несколько летчиков и штурманов, руководителей полетов и техников Аэрофлота. И мы теперь могли вполне грамотно организовать работу аэродрома. Отрядные летуны вряд ли смогли бы это сделать. Старший лейтенант Паршин был назначен руководителем всей авиационной составляющей отряда. Его штурман, лейтенант Серегин, собрал штурманов. Вокруг лейтенанта Соловьева сгруппировались истребители. Лейтенант Савушкин объединил бомбардиров. И вся эта летная свора засела за изучение трофейных машин.

Фильтр продолжал свою работу. Изучая подноготную бывших пленных. И вскоре места в бараках вместо наших военнопленных временно заняли согласившиеся с нами сотрудничать немцы.

Правда, кое-кого из своих бывших пленных нам вместе с майором и его офицерами пришлось отвести к яме. Слишком уж выразительные отметки были на карточках, сообщавших о сотрудничестве с немцами и ставших агентами администрации. Ну а лагерную администрацию расстреляли за то, что из женщин, работавших в санчасти, сделали офицерский бордель.

А затем был завтрак в столовой с белыми скатертями, приборами и фаянсовой посудой. В столовой питался только комсостав и пилоты. Среди них нашлось шестнадцать человек вполне сносно говорящих по-немецки. Их я и решил представить местному населению.

Не обошлось и без небольшого ЧП. Одна из официанток увидев Паршина, в мундире эксперта люфтваффе, чуть не выронила поднос с тарелками, покраснела, и быстро ушла в подсобное помещение. Григорий Иванович сам был в смущении. Все это не укрылось от внимательного взгляда Акимова. Оперативный разбор ситуации показал, что молодая женщина была женой одного из пилотов 74 штурмового полка, с началом войны не успела эвакуироваться и осталась с детьми здесь. Средств для существования не было, детей кормить было нечем. Когда аэродром заняли немцы, то знакомая предложила устроиться на работу в столовую. Вот она и пошла в официантки. До войны она здесь на аэродроме несколько раз встречала старлея. То-то она так сильно удивилась виду его в немецкой столовой и в немецкой форме. Пришлось раскрываться, вербовать и решать новую проблему.

Из-за отступления наших войск около пятидесяти семей командиров 45 и 7 авиабазы не успевших эвакуироваться оставались в Пружанах. Оставлять их тут значит обречь насмерть. В начале 1942 года немцы их соберут и отправят в лагерь. Выживут немногие. И как их отсюда вывозить? Самолеты не резиновые…

К десяти утра два мессера и транспортный “Юнкерс” были готовы к вылету. Немцы не подвели, все честно рассказали и показали. Мои летуны старательно учились и осваивали трофейную технику. Прокатились по полосе, на истребителях поднялись в небо, нарезали пару кругов и показали пару фигур высшего пилотажа. Механики, обслужившие Юнкерсы, были предупреждены, что они вылетят в наш тыл на них. После этого они работать стали старательнее. Жить-то хочется. Старались и остальные. Вскоре в небо в учебный полет поднялись несколько Шторьхов. Топлива на складе хватало.

Старались и связисты. Вовремя сообщили о прибытии транспортников с комиссией и группу встречающих из штаба армии. Пришлось напрягать всех знающих немецкий язык и расставлять их на ключевые точки. Артисты они, конечно, никакие, но для массовки сойдут. Пленных немцев растрясли по поводу организации встречи, что и как делать и т.д. Оказывается отличий в организации таких встреч, что у нас, что у немцев практически нет. Главным встречающим я назначил себя, Серега контролировал пленных, Дорохов охрану, сержант Кашеваров связистов, несколько бывших пленных летчиков сыграли роль руководителей полетов, благо немецкий знали почти в совершенстве. Как никогда пригодилось нахождение в воздухе нашей пары истребителей. Остальным была дана команда не отсвечивать и скрыться с глаз немцев подальше.

Встреча гостей, в общем, прошла неплохо. Во всяком случаи без нареканий с немецкой стороны. Меня похвалили за организацию охраны и оборон аэродрома. Загрузив гостей в поданные легковые автомашины, штабные убыли с аэродрома. Экипажи самолетов на автобусе довезли до офицерского домика и там разоружили.

Через час на санитарных автобусах нам привезли восемь раненых немецких офицеров и десяток гробов с телами высших и старших офицеров погибших при артобстреле штаба. Их погрузили в самолеты и отпустили водил. Сопровождающие должны были прибыть позже. Как только они скрылись, гробы выгрузили и отнесли в могильник. Ну а раненые нам вполне подойдут в качестве пленных и вещественного доказательства наших подвигов. Места в самолетах заняли раненые и груз с захваченными секретными документами и вещами. Сопровождать груз должен был Сергей и несколько пограничников Брестского погранотряда, отправлялся с ними и единственный выживший в боях боец 132 батальона конвойных войск НКВД. С ними я отправлял отчет о действиях отряда за все это время, собранные солдатские книжки и иные трофейные документы. У всех с собой были необходимые документы и предписания, заранее заготовленные мной.

Отправляли в тыл мы и несколько семьей командиров. Тех, кого быстро и без лишнего ажиотажа смогли забрать из деревни Куплин. Отрядные девушки категорически улетать отказались, просто потребовав оставить их в отряде.

Улетали и пленные абверовцы. Таскать их с собой по лесам мне было не досуг. Толку от них никакого, только жрачку переводят.

Как не жалко мне было отправлять Серегу в тыл, но других кандидатур просто не было. Он подходил по всем категориям. Командир НКВД, принимавший участие в боях вместе с отрядом, все видевший своими глазами будет лучшим подтверждением моих слов. А трофейная “Энигма” и самолеты весомым доказательством наших намерений. Серега должен был действовать через аппарат НКВД и НКГБ. Там скорость похождения информации на порядок выше, чем в армейской среде, да и с “Энигмой” быстрее разберутся. Проверку проведут куда скорее. Лететь они должны были как можно дальше от линии фронта и ближе к Москве. Обращаться с командованием только на уровне корпуса-армии. Ссылаясь на секретность захваченных трофеев и ценность пленных….

Уложились мы во время, как раз к появлению сопровождавших гробы и раненых…

Все три транспортника и прикрывающие их истребители благополучно взлетели. Ближе к вечеру еще несколько самолетов покинуло стоянку, вывозя за линию фронта очередную группу раненых, членов семей, пленных летчиков и авиамехаников. Летели они на Хенкелях в сопровождении четырех “Ишачков”. А мы остались на грешной земле в окружении врага.

Где и прибываем в тягостном ожидании, которые вторые сутки. Это время зря нами потрачено не было. Все вкалывали как проклятые. Все борта, до которых у нас дотянулись руки, были отремонтированы, облетаны и подготовлены к боевому применению. Летчики все время были в воздухе отрабатывая учебную программу с немецкими инструкторами, а кое кто уже открыл свой личный счет сбитых. Склад ГСМ и боеприпасов оставлять врагу в целости я был не намерен, чем больше используют, тем лучше освоят вверенную технику.

Через час для них наступит час “Х”. Все что мы могли сделать, нами сделано. Если Москва не откликнется, то действовать будем только своими силами. Используем всю имеющуюся в нашем распоряжении авиатехнику.

Основной удар по средствам ПВО у моста должны были нанести “Чайки” вооруженные ракетам и бомбами. Им была поставлена задача любым способом подавить зенитки врага. Истребители должны были прикрыть “Чайки” и бомбардировщики от истребителей противника. Ну, а на две волны бомберов ложилась главная задача — любым путем вывести из строя Варшавский мост. Все были заранее проинструктированы, что у них есть только один шанс это сделать и что будет, если этого не произойдет. Ситуацию на фронте, как и то, что через него идет основной грузопоток снабжения наступающих войск противника они все знали. И теперь все зависело только от них.

Возвращение самолетов было спланировано сюда и на две площадки найденных в пуще. Координаты и ориентиры площадок все летуны знали. По нескольку раз туда слетали на Шторьхах. Там их ждала дозаправка топливом и боеприпасами, чтобы за ночь они смогли сделать еще несколько вылетов по целям рядом с нами. Цели с воздуха доразведаны и изучены. После этого все отработавшие свои цели самолеты должны вернуться сюда, забрать народ и лететь за линию фронта. Ну а мы пешим ходом постараемся убраться отсюда подальше. С началом налета на мост с аэродрома выйдет основная колонна отряда. Их путь лежал на северо-восток в пущу. Куда идти конкретно старшие команд знали.

Я же с группой сотоварищей оставался тут, прикрывать отход основных сил и ждать сигнала или борт с Большой земли. Оставшиеся пленные немцы, которых мы не успели эвакуировать, уходили с основным отрядом… От предложения сделать их калеками и оставить здесь практически все отказались.

* * *

Из протокола допроса лейтенанта Акимова, Сергея Ильича. 1919 г.р., русского, члена ВКП(б) с 1939 г. бывшего оперуполномоченного 60-го железнодорожного полка

09 июля 1941 г. г. Москва

— Вы продолжаете утверждать, что вчера группой командира взвода 333 стрелкового полка лейтенанта Седова в глубоком тылу врага захвачен и удерживается Пружанский аэродром, что все написанное в доставленном вами рапорте Седова правда? Что уничтоженные объекты, захваченные секретные документы, шифры и шифровальная машина все это результат действия небольшой группы Брестского гарнизона?

— Да. Я уже неоднократно об этом говорил. Мои слова могут подтвердить те, кто вместе со мной прилетел из-за линии фронта. И группе Седова срочно нужна помощь для нанесения удара по Варшавскому мосту и железнодорожному узлу. Они ждут ее. Сегодня ночью они в любом случаи нанесут удар.

— Вам самому не смешно все это утверждать? Объясните, зачем вам надо вводить командование в заблуждение? Это задание абвера?

— Нет, это правда. Они будут ждать связи и помощи еще сутки. Затем уйдут в пущу и будут прорываться к линии фронта. Поймите же вы, наконец, все рассказанное мной и остальными, правда. Как бы фантастически это не выглядело. Наша группа смогла захватить и уничтожить ряд стратегических объектов вермахта. Это железнодорожные и автомобильные мосты через Мухавец, уничтожена железнодорожная станция Оранчицы, обстрелян штаб 4-ой Полевой армии в с. Чахец под Пружанами. Пошлите туда самолет — разведчик должны же они у нас быть. Он проведет фотографирование объектов, и подтвердить наши показания.

— Сергей Ильч, вы вроде бы здравомыслящий человек, а рассказываете сказки. Что какой-то лейтенант, собрав округ своего взвода окруженцев и бывших пленных, сделал, то, что не смогли сделать наши войска? Остановил на несколько дней поставки припасов Танковой Группы Гудериана и требует создать авиамост для вывоза наших бывших пленных и действия вспомогательной авиагруппы? Я еще могу поверить в его рапорт о действиях в крепости и прорыве оттуда через немецкие порядки. Но все остальное. В уме не укладывается не только у меня…

— Я все понимаю. Но прошу поверить и помочь Седову…

— Хорошо я доложу руководству. Доставленные вами пленные и сопровождавшие вас бойцы и командиры допрошены и дали показания, в общем подтверждающие ваш рассказ. Кроме того могу довести до вашего сведения, что вчера вечером к нам перелетело еще несколько самолетов от вашего лейтенанта…

Уже глубокой ночью умытый, в новой форме, с зашитой губой и синяками под глазами Акимов стоял перед Берией.

— Здравствуйте Сергей Ильич — Как себя чувствуете?

— Здравия желаю товарищ Народный Комиссар Внутренних Дел. Чувствую себя хорошо.

— Вот это правильно. Некоторые наши товарищи несколько перестарались, перепроверяя ваши и других показания. Простите их. Работа у них такая. Присаживайтесь. Разговор у нас с вами будет долгим.

— Спасибо. Я все понимаю и не обижаюсь.

— Проверку в отношении вас можно считать законченной. Ваши показания подтверждены остальными. Секретные документы и шифровальную машину уже изучают наши специалисты. Спасибо вам за них. Как и за доставленного вами унтер-офицера Хардера. Он оказался нашим давним знакомым и далеко не унтером. Оберст — лейтенант достаточно давно был в поле зрения наших органов. На территории Польши он занимался вербовкой агентов из числа украинских националистов.

— Мы с Седовым так и думали. Слишком он не похож на простого унтера. Владимир даже со званием угадал. А с остальным это не моя заслуга. Это лейтенант Седов со своими бойцами все захватил.

— Но доставили вы. А до лейтенанта Седова мы еще дойдем.

— Кроме вас и Седова кто-нибудь знает про захваченную шифровальную машинку?

— С уверенностью мгу сказать нет. Володя. То есть лейтенант Седов забрал ее у собиравших трофеи на немецком радиоузле бойцов. Они считали ее обычной печатной машинкой. Позже Седов передал ее на хранение мне. Я же хранил ее в опечатанном виде в мешке. Из бойцов ее никто не интересовался.

— Хорошо. Скажите, сможет ли группа вашего друга действительно нанести удар по Варшавскому железнодорожному узлу? Хватит ли у них сил?

— Я думаю да. Когда мы вылетали из Пружан. Подготовка шла полным ходом. На аэродроме нами были захвачены бомбардировщики, горючее и запас бомб. Летный состав взят из лагеря для военнопленных. Старший лейтенант Паршин разрабатывавший план удара говорил, что имеющихся на аэродроме самолетов более чем достаточно.

— Что потом будет делать Седов вам известно?

— Да мы обговаривали с ним этот вопрос. Он разделит свой отряд на несколько групп и уйдя в леса станет наносить удары по коммуникациям немцев. Примерный район действий и маршрут движения мне известны. По возможности отряд будет двигаться в сторону фронта. Владимир очень надеялся на связь с командованием для более эффективного применения имеющихся у него сил.

— Какова численность отряда? Сто — двести человек?

— Немногим больше. Порядка четырехсот. Есть танки, бронетранспортеры, самоходки, артиллерия и зенитные установки.

— Это хорошо. Расскажите мне о своем друге.

— С Седовым мы познакомились в поезде ….

…— Спасибо за рассказ. Сейчас вас проводят отдохнуть. Утром мы решим, где вас дальше использовать.

— Товарищ Народный Комиссар разрешите задать вопрос?

— Да, пожалуйста.

— А что со связью для отряда. Там ведь ждут.

— Будет у них связь. А вот помощь оказать уже не успеем.

* * *

… Лежа на жесткой кровати и уставившись в потолок, Сергей вспоминал встречу с Наркомом и прошедшие дни. План, разработанный Володькой, удался практически полностью. Главное им поверили. Вовка правильно описал то, что будет происходить после перелета линии фронта. Вплоть до того что Сергею намнут бока и подравняют физиономию. Очень уж многим мы наступили на пальцы. Особенно на фоне того что творится на фронте…

Линию фронта перелетели нормально. В тылу врага на них никто не обращал внимания. Очень удивило отсутствие нашей истребительной авиации и действия ПВО за линией фронта. Их никто не стремился атаковать или обстреливать. Наоборот двигавшиеся к фронту колонны техники и пехоты старались спрятаться от них в лесу. Так долетели до Смоленска и только тут встретили наши истребители. Пара Яков нарисовалась неподалеку. Кто был за их штурвалами самолетов, осталось неизвестно. Они храбро попытались атаковать транспортники. Но прикрывавшие транспортники Мессера быстро зашли в хвост нашим соколам и отогнали от Юнкерсов. Ближе к Москве пришлось спускаться ниже и идти на бреющем. Один из истребителей ушел вперед с предупреждением на аэродром об их прилете.

На аэродроме их встречала делегация вооруженная всеми видами огнестрельного оружия. Хорошо, что огня по самолетам не открыли, решив захватить их целыми. Мы были в принципе не против, но без близкого знакомства с содержащимся внутри.

Самолеты еще заруливали на стоянку, освобождая полосу, когда открыв люк на землю стали выпрыгивать бойцы, занимая оборону вокруг прибывших самолетов. Это не прошло незамеченным аэродромными жителями и некоторые слишком агрессивно стали вести себя. Тем не менее, все обошлось без стрельбы. Местные ребята грузовиками заблокировали прибывшие самолеты, чтобы те не взлетели.

Как только самолетные двигатели заглохли, Акимов вызвал полкового особиста. Разговор между ними вначале шел на повышенных тонах. Но после изучения сопроводительных документов удалось договориться. Тот согласился сообщить в ГУ НКВД о перелете авиагруппы и не допускать к самолетам никого постороннего до прибытия оперативной группы. Мы же обещали ничего не предпринимать, от самолетов не отходить и двигатели самолетов не запускать. Вопрос об оружии решили не поднимать, дабы не обострять ситуацию. Тем более что кроме стрелкового оружия и десятка гранат у нас ничего с собой не было. Согласовали мы вопрос о женщинах и детях. В сопровождении особиста их перевезли на полковом автобусе в помещение клуба. Где и содержали под охраной местной роты охраны. Пленных немецких летчиков и раненых штабных офицеров выгрузили и разместили у самолетов под охраной наших бойцов. Только увидев своими глазами, кого мы привезли, лед между нами с особистом треснул, и установились почти дружеские отношения. Нас даже обедом по летной норме накормили.

Группа из Москвы прибыла только через два часа. И тут все завертелось…

Моих бойцов сразу же разоружили и посадили под арест на аэродроме. Ими тут же занялись следователи только и дали попрощаться. Ну, а меня вместе с шифрмашинкой, секретными документами, шифрами, остальными документами и пленными повезли в Москву. Где начались допросы и тому подобное…

Рихтовать меня стали практически сразу. Как только я стал требовать встречи с наркомом или его замом. Хорошо так били. Со знанием дела. Больно, но без повреждения внутренних органов. Я бы это сразу почувствовал. Обидно и больно было до жути. Но надо было терпеть и настаивать на встрече и помощи. Ждать пришлось долго даже очень. Больше полусуток. Но теперь все должно быть хорошо. Нарком все знает и помощь Вовке будет…

* * *

Когда шла подготовка к боевому вылету, на аэродром практически следом один за другим зашли на посадку три Ю-52 и четыре “Шторьха” в сопровождении нескольких Мессеров.

Транспортники работали на линии снабжения запчастями 2-ой Танковой Группы. У ТГ были большие проблемы с обеспечением горючим и запчастями. Из-за взрывов жд. мостов на Буге и Мухавце организовать необходимые поставки не возможно. Местное топливо не совсем подходит для немецкой техники, ее использование приводит к выводу двигателей из строя. Вот ОКВ и ОКХ и поручило люфтваффе оказать необходимую помощь войскам в снабжении. Для этого были задействованы все имевшиеся в наличии транспортники 2-го Воздушного Флота. Кроме того принято решение использовать для поддержки войск трофейную русскую авиатехнику. То-то я думаю, что это никто не возмущается полетами наших бортов… А они оказывается решили свою технику поберечь…

Со Шторьхами было еще интереснее.

Минут за пятнадцать до появления “Аистов” к въездным воротам аэродрома подъехала колонна легковых автомобилей, пять бронетранспортеров сопровождения с пехотой и парой средних танков. Благо Дорохов был рядом. Да и охрана не зевала, помнила мои инструкции, как поступать в таких случаях. Пехотинцы попрыгали в окопы, танкисты, зенитчики и пулеметчики сразу же взяли колонну на прицел, и ей пришлось остановить на внушительном расстоянии от ворот. А пехоте оставаться внутри броневиков. Штабной подполковник, предъявивший Дорохову документы, сообщил, что колонна прибыла для встречи чинов прибывающих на совещание в штаб 4 Полевой армии. Сообщение об их прилете и прибытии за ними автоколонны не были высланы из-за соображений секретности. И главное что он не возмущался поведением молчаливой охраны аэродрома, а воспринимал это как должное. И даже с каким-то облегчением.

Тут в дело вмешался я прибывший с подкреплением для охраны. На совместном экспресс — совещании было принято, решено, что к “Шторьхам” проедут легковушки, а охрана будет ждать за периметром ограждения. Так и поступили.

Симпатичные такие лица вышли из кабин самолетов. Где бы я вживую еще увидел первых лиц 2-ой и 3-ей Танковых Групп. На фотографиях если только, а тут можно руками потрогать. Как было, не жаль, но пришлось временно отложить это дело. На пару часиков. У меня терпения хватит их подождать, не будут же они вечно в штабе заседать.

Самолеты стали нашими законными трофеями. Экипажам мы дали возможность связаться со своим командованием и сообщить о благополучном прибытии на место. А потом слегка отдохнуть в общежитии…

Я, то все думал, как мне оставшихся домой отправить. А за меня тут судьба сама все определила. Прислав мне транспортники. Пришлось, правда, слегка подкорректировать планы, но это даже к лучшему. И к нашим борта отправим и бомбардировочную группу значительно усилили. Дозаправив пятьдесят вторые и загрузив в два из них очередную группу бывших и настоящих пленных, мы отправили их домой. Летчики, севшие за штурвалы самолетов, вполне могли справиться со своей задачей. Сопровождать машины в воздухе пошла очередная пара “Ишачков”.

Проблему двигателей бомбардировщиков пленные немецкие техники решили быстро. Запчасти имелись в наличии. Да и неисправность была известной. Ремонт шел не более полутора часов. За это время новые экипажи вполне освоились в них. Бомбовая нагрузка в самолетах была штатная. Как только все было готово, я дал команду на вылет.

Смешанной авиагруппе лететь было около 250 километров. Ей нужно было с юга обогнуть Варшаву, а затем, зайдя со стороны Германии и двигаясь вдоль железнодорожной линии разбомбить небольшой, но очень важный мостик. Тем более что разведчики их там уже заждались, разных цветных фонариков нараставляли. Так что будем надеться, что штурмана не подведут и выведут группу к намеченной точке точно. Если кого собьют у моста, то разведка постарается их подобрать. Для этого два “Аиста” уже сидят рядышком и ждут…

* * *

Из книги воспоминаний генерала-майора авиации Паршина Григория Ивановича “Огненное небо”.

…. Днем 27 июня 1941 г при выполнении боевого задания моя “Пешка” была сбита. Из экипажа уцелели я и мой штурман лейтенант Серегин. Так получилось что, приземлившись, мы практически сразу попали в плен к немцам. Оказать сопротивления не удалось, слишком быстро все произошло. Нельзя словами описать те чувства, что охватили нас. Стыд за невыполненное задание и попадание в плен, горечь поражения и гибели товарищей. Кроме нас с Серегиным на сборном пункте оказалось еще несколько пилотов и штурманов со сбитых самолетов.

Наше пребывание в плену было недолгим. Уже на следующий день мы были освобождены бойцами 132-го отдельного батальона НКВД действовавшего в глубоком тылу немецких войск на временно оккупированной территории Брестской области. Командовал ими тогда еще лейтенант Седов.

После проверки мы были зачислены в состав этого героического подразделения оперативных частей МВД СССР.

Об истории батальона, его участии в боях Великой Отечественной войны, операциях в тылу врага рассказано в десятках советских и иностранных книгах и кинофильмах. Не все эти рассказы правдивы, а иногда они просто лживы. Сейчас, когда гриф секретности с многих операций батальона снят. Мне хочется рассказать правду о событиях 9-10 июля 1941 года. Когда батальоном и его временной авиационной группой была проведена одна из наиболее значимых операции начального периода войны — уничтожение Варшавского моста и железнодорожного узла.

В один из дней начала июля меня пригласил к себе командир батальона. То, что он мне тогда предложил, сначала показалось фантастичным и нереальным.

Представьте себе сами. Наши войска под ударами танковых групп немцев отступили на многие десятки километров от госграницы вглубь страны. Немецкими войсками захвачена вся Западная Белоруссия, Минск, идут бой на Смоленском направлении, а тут в лесу под Брестом вам ставят задачу на разработку операции по авиационному удару и разгрому Варшавского железнодорожного узла. В батальоне на тот момент было всего около сотни бойцов и командиров Брестского гарнизона, активно принимавших участие в обороне Брестской крепости и всего несколько дней назад, вырвавшихся из крепости на оперативный простор. Тут были пограничники, разведчики, связисты, саперы, водители. Из них связанных с авиацией нас в отряде было всего пять человек — четыре пилота и штурман. И, тем не менее, командир мне поставил немыслимую задачу, в успехе которой он совершенно не сомневался.

— Надеюсь, вы понимаете всю важность данной операции? — Спросил меня тогда Седов.

Понимать то я все понимал. Но уверенности в успехе данной операции у меня совершенно не было. Мне казалось, что Седов болен или просто не понимает всей сложности данной операции. Ведь у нас не было ни самолетов, ни аэродрома, ни взрывчатки, ни необходимого подготовленного технического персонала, ничего. Об этом я и сказал Командиру.

— Поверьте, у нас все перечисленное скоро будет. Только немного надо подождать. — Ответил Командир. — Стройте свои планы исходя из того что под вашим началом будет порядка десятка разнокалиберных самолетов. Как наших так и немецких. Но лучше всего ориентироваться именно на наши “Чайки” и “Ишачки” с немецкими бортами, возможно, будут проблемы.

Где эти самолеты, в каком они состоянии, какое вооружение имеется в наличии, Командир мне не ответил. Пообещав все показать в свое время. Своими сомнениями я поделился с заместителем командира Акимовым. На что получил ответ: — “ Вы, в отряде человек новый. Всего не знаете. Так вот если Командир что-то задумал, то так и будет. Работайте над планом. Если что потребуется, мы вам поможем”. Сомнения мои остались при мне и, тем не менее, приказ есть приказ, и я приступил к разработке плана.

Собравшись с Серегиным и остальными летчиками, вооружившись трофейной польской картой, мы засели за разработку плана. Исходя из условий, что дал мне командир. Вскоре черновой план подготовки и основных мероприятий был нами подготовлен.

Заинтересовавшись фигурой нашего Командира, я стал осторожно расспрашивать о нем бойцов и командиров. Что меня поразило так это полная уверенность, всех с кем мне пришлось беседовать, в успехе задуманного Командиром, чего бы это не касалось. Все готовы были идти за ним до конца. Его приказания и распоряжения не обсуждались. Если были, какие вопросы их тут же задавали, и они без промедления решались. По вечерам на совещании за кружкой чая у остова его палатки решались любые вопросы повседневной жизни. Седов не уклонялся от острых вопросов, советовался с бойцами как лучше сделать, или воплотить в жизнь задуманное. Частыми гостями у него были егеря и снайпера отряда.

Впервые в реальность задуманного я поверил при проведении разведки аэродрома Куплин. Все что нам требовалось для удара, там было. Надо было только прийти и захватить. А сделать это было трудно. Обеспечение безопасности на аэродроме было очень высоким. У охраны на вооружении были зенитные орудия и автоматы, танки, подготовленные огневые позиции. Кроме всего прочего тут находилась охрана лагеря для военнопленных, которая готова была прийти на помощь охране аэродрома. Всего численность гарнизона противника была порядка четырехсот солдат и офицеров. В нескольких километрах от аэродрома располагались немецкие охранные части противника численностью до пяти тысяч человек. Кого-то это могло остановить, но только не нас.

Для отвлечения сил противника батальоном в течение суток было проведено несколько операций среди них артиллерийский обстрел штаба 4-й Полевой армии вермахта и нескольких железнодорожных станций, уничтожение железнодорожного и автомобильного мостов через реку Мухавец, были разгромлены несколько немецких охранных подразделений, уничтожено шесть эшелонов противника. Приняты меры к освобождению наших военнопленных из шталага № 130.

Наше авиационное отделение участия в операциях не принимало. Командир строго настрого приказал ограничить наше участие в активной фазе операции. Именно поэтому как проходила операция по захвату аэродрома я рассказать не могу.

Наша колонна вошла на аэродром, когда все было закончено. О мастерстве и умении личного состава батальона может говорить только один факт — у батальона практически не было потерь. А гарнизон противника был уничтожен полностью. Нашими трофеями стали три десятка исправных самолетов врага.

Среди наших пленных оказалось много знакомых мне по службе летчиков и штурманов. Сбитых и захваченных в плен, при выполнении боевых заданий над территорией занятой врагом. Тут были летчики с разным уровнем подготовки. И те, кто имел большой летный опыт и совсем молодые парни, только, что закончивших обучение. После проверки особым отделом они были привлечены к подготовке удара.

В нашем распоряжении было совсем мало времени, чтобы изучить трофейную технику, подготовить ее к полету и научиться ею управлять. Тем более что часть наиболее подготовленных пилотов нам пришлось сразу же отправить на захваченных транспортных бортах за линию фронта. Слишком много раненых содержалось в отвратительных условиях в концлагере. Большинству из них требовалась срочная медицинская помощь. Требовалась она и семьям наших военнослужащих оставшихся на оккупированной территории. Рискуя своей жизнью группе разведчиков, удалось собрать под самым носом у врага тридцать семей и доставить их на аэродром более семидесяти человек. В том числе сорок детей.

Вместе с ними были отправлены и часть наших трофеев. Если кто из вас смотрел художественный фильм “Фронт в тылу врага” тот должен помнить момент захвата радиоузла врага и захвата там шифровальной машины. Этот эпизод снят на реальных фактах одной из операций нашего батальона. Именно ее и отправили мы тогда нашему командованию.

Оставшиеся пилоты и штурмана под руководством немецких летчиков — антифашистов в течение короткого времени освоили управление трофейными самолетами. Бомбардировщики Юнкерс по конфигурации и моторике управления в принципе тот же СБ-2, на которых учились и летали многие из наших пленных летчиков. Так что особых проблем, кроме посадки на полевой аэродром не вызывали. Много вопросов возникло при освоении бомбардировки в пикировании. Большинство летчиков его освоить так и не смогло. Слишком мало времени было у нас на подготовку. Так что бомбить малоразмерную цель — мост нам пришлось по старинке — с горизонтали. Те, кто освоил бомбометание с пикирования сели за штурвалы Ю-87. Остальные летчики были распределены по более тяжелым машинам.

Бывшие пленные техники и мотористы научились обслуживать новые для себя машины. Многие из тех, кто был тогда с нами, помогал в изучении техники, после Победы служили в ВВС ГДР. По аэродрому мы передвигались в немецкой военной форме. Погоны на ней были только у тех, кто был в отряде до захвата аэродрома. Остальные пилоты и техперсонал носил немецкую форму без погон.

Руководить операцией Командир приказал мне.

Среди захваченных на аэродроме самолетов был Дорнье с исправным оборудованием для фоторазведки. Именно на нем я совершил свой первый разведывательный полет к Варшавскому железнодорожному узлу. Полет прошел удачно и уже через несколько часов на столе у Командира лежали фотоснимки со свежими разведданными. Именно тогда и был окончательно сформирован план атаки. Правда его пришлось еще трижды перерабатывать и уточнять. Дополнительно в район атаки для эвакуации экипажей сбитых самолетов был выслан Шторьх и группа авианаводчиков из числа не задействованных в налете пилотов. Усилено истребительное прикрытие бомбардировщиков. Изменен состав атакующих групп, перераспределены по волнам самолеты. Изменена бомбовая нагрузка и состав бомб. Определены площадки для посадки и дозаправки горючим и боеприпасами возвращающихся самолетов. Да многое еще, что пришлось переделывать. Во всем этом активное участие принимал комбат. В проработке маршрута очень нам помогло наличие среди пленных пилотов и штурманов гражданской авиации.

За несколько часов до вылета всех пилотов участвовавших в атаке в актовом зале собрал комбат. За его спиной висели карта с обозначенной на ней линией фронта, фотографии целей, объектов атаки. На столе лежали заклеенные пакеты с полетными заданиями каждому экипажу, позывные и команды, место дозаправки и последующие цели. Все переговоры в воздухе должны были вестись только по-немецки. Впервые в зал было внесено Боевое Знамя части.

Беседа с летчиками и штурманами была до предела откровенной. Командир ничего не скрывал и не утаивал. Он рассказал, почему надо уничтожить выбранные объекты, насколько они важны немецкому командованию и как их уничтожение послужит нашей Победе над врагом. Предупредил, что в атаку пойдут только добровольцы. Отказников не было. Сразу же после вручения пакетов было организовано фотографирование и праздничный ужин. Старшиной и его командой каждому кто уходил на задание был вручен новый комплект советской парадной формы со всеми необходимыми знаками различия. Так что в бой мы шли при полном параде.

Первыми в небо ушли самые тихоходные машины, затем бомбардировщики и истребители. Я, на “Дорнье”, вылетел одним из первых. На мне лежала связь между группами и корректировка их действий.

Погода была практически на миллион. В зону бомбометания мы выходили несколькими группами со стороны Германии. Первыми на мост шли Ме-110. За ними две волны бомбардировщиков. Сначала трофейные немецкие бомбардировщики, за ними наши бомбардировщики и штурмовики. Выше шли несколько МИГов несшие на своих бортах по две бомбы ФОТАБ -50-35. Их задачей было ослепить зенитные расчеты, чем дать возможность бомбардировщикам нанести свой удар. Времени на подготовку экипажей все-таки было мало. На земле мы, конечно, все неоднократно отработали. Но применять трофейное оружие мы как следует, не умели. И ослепление наводчиков давало хоть небольшой, но шанс более точно произвести бомбометание. Удар по мосту и железнодорожному узлу наносился практически одновременно.

Тяжелые истребители Ме-110 под командой младшего лейтенанта Соловьева имели на борту по две бомбы ФАБ — 500 и четыре ФАБ-50. Именно на эти самолеты делался главный упор. Этот самолет был очень удобен для точечных ударов. Таких как железнодорожный мост.

Бомбардировщики Ю-88 несли бомбы ФАБ 250 и 500, в заднем бомбоотсеке у них находилось по десять ФАБ-50. Каждый из самолетов нес бомбовую нагрузку около двух с половиной тонн. Этими же бомбами были загружены и наши СБ и Пе-2. На “Чайках” были установлены РС и бомбы ФАБ-50, Ю-87 несли штатную бомбовую нагрузку.

Наши пилоты превзошли сами себя. Все летчики и штурманы выполнили свою задачу. Самолеты точно и в срок вышли к своим целям. Бомбы с Ме-110 и Ю-88 накрыли цель. Несколько бомб попали в фермы и среднюю опору моста, вызвав обрушение моста и двигавшегося по нему грузового состава. Остальные накрыли позиции зенитных батарей. Оставшийся груз бомб бомбардировщики вывалили на железнодорожную станцию. Одновременно с ними по железнодорожному узлу, позициям зенитчиков ударили “Чайки” и “Лаптежники”. Внес свой скромный вклад в разгром станции и наш экипаж. Сбросив с высоты бомбы РРАБ-250 и 500 на голову врага. Бомбардировщикам первой волны удалось уйти практически безнаказанно. Они вернулись без потерь на аэродром в Пружанах. Где их сразу стали готовить к следующему вылету.

Второй волне бомбардировщиков повезло меньше. Немецкие зенитчикам на подходе к моту удалось подбить три наших СБ-2. Экипажи сбитых самолетов совершили огненные тараны, направив свои горящие машины на мост и позиции зенитных батарей. Последующими взрывами мост и зенитки были полностью уничтожены.

Оставшиеся Пешки и СБ продолжили свой путь и нанесли бомбовый удар по складам, мастерским, пакгаузам, путям и эшелонам стоящим на них. Море огня возникло там, где упали бомбы. Экипажи истребителей Мессершмит-110, сбросив бомбы, устроили охоту за паровозами, эшелонами, зенитными батареями. Пресекая любое сопротивление врага.

Тем не менее, враг не сдавался. Он активно защищал станцию. Зенитчикам удалось сбить несколько “Чаек”. Сержант Егоров на своей машине совершил огненный таран. Направив свою машину в эшелон с горючим. Прощальным салютом Герою был взрыв эшелона с боеприпасами. Еще двум пилотам “Чаек” и одного из “Лаптежников” удалось дотянуть до места эвакуации. Откуда раненых летчиков разведчики эвакуировали на дежурных “Шторьхах”. Сами поврежденные самолеты были сожжены.

Одна из Пешек получив в бою повреждение, упала в районе Тересполя. О судьбе экипажа до сих пор ничего не известно. По захваченным немецким документам установить судьбу летчиков не удалось.

Немецкие истребители над Варшавой появились, когда уже все было кончено. Вступать в бой истребителям было уже не с кем. Огненным морем представилась им станция. Там рвались снаряды, горели вагоны с топливом и техникой. Огромное количество немецких солдат и офицеров погибло в этом пламени. Железнодорожные пути на неделю пришли в негодность. Часть станционных построек — пакгаузы, депо, мастерские были повреждены, так что до конца войны так и не были восстановлены. Территория железнодорожной станции была усеяна сотнями мелких бомб мешавших восстановительным работам. Минимум на неделю железнодорожный узел был выведен из строя. А это тысячи тонн грузов, не полученных наступающими частями вермахта.

На базу мы прибыли в начале одиннадцатого. В небе нас встретила дежурная пара истребителей. На аэродроме царило праздничное настроение и суета. Все летчики были в приподнятом настроении. Гибель и ранение боевых друзей не смогла погасить ту радость победы, что охватила их. Для многих наших пилотов это был первый бой. И, несмотря на усталость, они готовы были выполнить новое задание. Техники и механики прилагали максимум усилий к заправке и снаряжению бортов. К полуночи все самолеты были подготовлены к вылету.

Обсудив с Командиром обстановку было принято решение о нанесение нового удара. Цели были известны. Мосты и железнодорожные станции в районе Бреста, Кобрина и Барановичей. Стоянки войск противника и склады в районе Минской трассы в нескольких десятках километров от Пружан и Березы — Картузной. Цели были доведены до экипажей. И бомбовозы снова поднялись в небо. Разведчики и здесь постарались, подсветив объекты бомбами ФОТАБ.

Плечо полета было маленьким и до рассвета мы успели сделать еще несколько вылетов. Наша “темная сила” вымоталась, ремонтируя, снаряжая и заправляя самолеты. Бомб и ракет для врага мы не жалели.

Но не все было так хорошо, как хотелось. Мы понесли новые потери. В налете на мосты у Бреста были сбиты Пешка и оба СБ. Со штурмовки железнодорожной станции у Березы не вернулись “Чайка” и “Лаптежник”. Эвакуировать пилотов не удалось. С начала операции мы потеряли тринадцать самолетов.

В начале четвертого на аэродроме “Куплин” собрались все оставшиеся у нас самолеты. Некоторые из них требовали небольшого ремонта. Немецкие — антифашисты и наши механики смогли быстро их устранить. Существенным подарком стал ввод в строй еще одного Ю-88, двух “Утят” и Р-5. После завтрака вначале пятого увозя эвакуируемых механиков и антифашистов, все годные самолеты поднялись в небо. Наша “Армада” под прикрытием трех Мигов, двух Ме-110 и двух Ме-109 направилась на восток, навстречу солнцу….

…. За уничтожение Варшавского железнодорожного узла, нанесение ударов по тылам противника все летчики, штурмана, разведчики, авиатехники и механики, принимавшие участие в подготовке и проведении данной операции были удостоены государственных наград. Экипажам самолетов совершивших огненные тараны были присвоены звания Героев Советского Союза (посмертно). Они были навеки зачислены в списки нашего батальона.

Всего звания Героя Советского Союза было удостоено девять человек. В том числе и я…..

* * *

“Вечер и ночь на 10-е июля выдались веселые. Командир всех загонял. И до этого нашу жизнь тихой не назовешь, а тут вообще, словно с его винтов сорвало. Лейтенант только и подгоняет всех. Сержанты все в мыле ходят, выполняя его указания. Более или менее повезло только летчикам. Те все в небе парят. Да механикам что в самолетах копаются или остальную технику осматривают”. — Жуя бутерброд с сухой колбасой, и наблюдая суету подготовки к вылету, думал красноармеец Никитин. Жалел он только об одном. О том, что его записи не удалось передать с особистом. Командир отослал с поручением и к вылету самолетов ….. не успел обернуться. Но он точно знал, что наградные листы командир своему другу точно передал. А на него там аж целых три представления, так, что когда выйдем к своим ждать их будут заслуженные в боях награды. Надо только за командира держаться, а он точно выведет. Нижнее белье Никитин себе добыл сам. Пусть и не такое красивое как у командира, но зато шелковое и приятное. У одного из офицеров в чемодане нашлось.

И сестрам кое-что интересное припасено. В одном из тех грузовиков, что команда особиста на дороге захватила, оказалась куча всякого добра в чемоданах. В том числе заграничные женские шмотки. Для них в ранце нашлось немного места. Будут теперь в обновках щеголять. Только бы до наших добраться. Командир предлагал вместе с последними бортами везших в тыл пленных генералов лететь. В качестве охранника. Да стало боязно. Лучше по земле с Командиром ножками. Он точно всех выведет, а самолет вдруг упадет или не дай бог немцы собьют. Лучше по земле. Целее буду. А место в самолете парни из лагеря заняли.

Вечером, когда самолеты улетели бомбить переправы, колонна во главе с Дороховым и Петрищевым часть “лагерников” в лес увезла. Машин и транспортеров захватили много. Вот всех в кузовах и расположили. От чужих взглядов под тентами спрятали. Те, кто хоть немного немецкий понимали за руль и в кабину сели.

Около сотни “ лагерников” на аэродроме до ночи остались. Часть с нами пойдут, а у других своя задача. Около полуночи они с аэродрома уехали. Для них три грузовика и два бронетранспортера выделили. А еще пулеметы станковые, три миномета и одно немецкое противотанковое орудие и боеприпасов гору дали. Какую задачу Командир поставил группе, только младший сержант Могилевич знает. Он в ней старшим будет. В группе у него одни его однополчане. Говорят, что Сашка раньше в военном училище учился, а потом в тюрьме пришлось посидеть. Оговорили. Перед самой войной следственные органы разобрались, что к чему и освободили. Направили служить в роту охраны здешней авиабазы. Только прибыл, а тут война, немецкие бомбардировки. Отступить на восток не удалось. Немецкие танки прорвались. Парни остались отход остальных прикрывать да в плен и угодили. Тут в лагере и содержались. Командир с ним о чем-то поговорил и дал команду собирать группу. И лично ходил провожать парней до въездных ворот.

Оставшиеся вон у полугусеничных транспортеров, что раньше тяжелые немецкие зенитки таскали, собрались на погрузку. Там их вместе с девушками из санчасти осталось немногим более пятидесяти человек. Девушек девять осталось. Все кто хоть немного немецким языком владеет. Они все с нашей колонной пойдут.

Остальных женщин в тыл с ранеными и пленными отправили. А эти остались. Симпатичные девчонки хоть и угрюмые. Оно и понятно в плену побывать не сахара наесться. Измывались над ними немцы как хотели. Пытали.

Владимир Николаевич как узнал, что там творилось, приказал немецкого майора и всех офицеров из лагерной охраны и часть летчиков расстрелять. К стенке и нескольких женщин поставили.

И правильно сделали. Было за что. На сторону врага перешли. На наших пленных немцам стучали. Тут несколько боевых парней в лагере сидело, хотели восстание поднять. Командир у них в санчасти раненый лежал вот парни через медичек с ним связь и поддерживали. А они охране все сообщили. Пятерых парней потом охранники крепко избили. Одного так совсем калекой сделали — глаз выбили и ребра поломали. Особист как об этом узнал сразу к Командиру. Суд собрали и постановили расстрелять. Так же и два десятка мужиков осудили. Бывшие пленные сначала роптать стали, да Командир их построил и все разъяснил и перед строем бумаги немецкие показал. Тут братва как узнала, сама с предателями расправиться хотела. Но командир не дал. Назначил расстрельную команду, и они привели приговор в исполнение.

Остальные девчонки, о суде узнав, все поняли. Сердиты были на своих бывших товарок за их предательство. За старшую у них военфельдшер Филатова Галина Григорьевна. Серьезная, молодая и красивая женщина, с большими серыми глазами и русыми волосами. Кремень, а не женщина. Ее немцы в плен раненой взяли, тут неподалеку на железнодорожной станции, что мы разнесли. Она бойцу руку в медпункте перевязывала, когда немцы туда ворвались. У нее самой кровь из раненой ноги хлещет, а она раненого первым перебинтовывает. Немецкий взводный, увидев такое, приказал ее отпустить. За ее человеколюбие. А она отказалась, сказала, что не может бросить своих ранбольных и пойдет вместе с ними. Унтер их всех сюда в лагерь и определил. Так она к Командиру с просьбой обратилась участвовать в расстреле предателей. Он разрешил. Она стреляла из трофейного “ Люгера”. А потом раненых и больных в самолеты грузила. И руки не дрожали. Пистолет ей командир разрешил себе оставить. Так она и ходит с ним теперь постоянно. Лететь в тыл отказалась, как ее не уговаривали. Вместо себя одну из девушек отправила…

… Вкусная колбаса в генеральском пайке у немцев. Командир выделил. В портфеле с документами лежала. Генералов и сопровождающих их офицеров у самолетов взяли быстро. Они сначала даже сообразить не успели что к чему. Зря мы, что ли готовились. Только один шустрый бежать пытался. Да наши шлепнули его. Командир даже расстроился когда узнал, кого убили. Целого генерала — командующего Танковой группой. Считай командующего армией. Ценный подарок был бы товарищу Сталину. Так кто же знал, что так получится.

На аэродром только легковые автомашины пропустили. Их охрана у ворот осталась. Когда машины к стоянке самолетов подъехали, генералы и офицеры стали из автомашин вылазить на полосу бомбардировщик выехал и загородил немцам обзор. А то бы охрана вмешалась. Немцы стали прощаться. Один из генералов решил отлить и отошел к хвосту самолета. И надо было такому случиться, увидел он как наши парни из-за самолетов и ангаров вылетели и остальных немцев в плен берут. Руки вяжут и оружие отбирают. Вот он и решил рвануть. Ну да от пули далеко не убежишь. Сразу двое стрелков по нему отработали.

Остальные немцы умные оказались. Особенно генералы. Оружие и портфели сами отдали. А вот адъютанты у них гоношистые оказались, драться пытались, за пистолеты хвататься. Ну и положили их всех, а рядом водителей. Не нужны они были. Туда же шестерых авиамехаников немецких. Те, увидев захват генералов, думали сбежать. Напали на наших парней. Так и остались лежать на поле с ключами в руках. У нас дураков нет, службу знают и за ними смотрели.

Генеральская охрана повоевать, тоже не успела. Еще до рассвета командир снайперов и егерей у въездных ворот расположил. Немцы как генералы уехали, так по армейской привычке из своих машин повылазили. Даже танкисты и водилы свои места покинули. Ноги размять, кустики окропить, сигаретным дымом отравиться. Офицеры им не препятствовали сами из машины вышли. Вот только охранники, что вдоль колонны выставили, не разминались. Службу несли. Ну да наши долго рассусоливать не стали. Как только бомбардировщик на полосе двигатели запустил, открыли огонь. Из всех стволов, в том числе и пулеметов. А чего их жалеть. Так что когда мы с Командиром на машине к воротам подлетели, все было кончено. Парни раненых добивали. Танки нам целыми достались. Только пару трупов из них выгрузили. Козлов очень им рад был. У него оказывается, еще несколько человек подготовлены были.

Грузовые машины на аэродром загнали. Летчиков немецких, что в домике были, парни гранатами закидали. Не брать же их в плен.

Ну, вот Командир с Паршиным прощается, значит и нам скоро в дорогу, а то светло уже совсем …

10 июля 1941 года. Пружанский район Брестской области

…. Ушли мы вовремя. Задержись еще на часик, кранты бы нам пришли. А так хвост мы неплохо обрубили. Роту охранного батальона хорошо раскатали. Козлов со своими архаровцами постарался, да и саперы Маркова молодцы — заряды правильно разложили. Две ночи подряд не зря трудились. Всю колонну разом накрыли. Я в это дело не вмешивался, своих проблем хватало. Занимался подготовкой авиаудара и последующего бегства. Но парни не подвели. Очень неплохо показал себя наш новый “шушпанчик”. На безбашенный Т-26 умельцы установили 20 мм зенитный автомат, расчет прикрыли стальными щитами, прицепили тележку для перевозки боекомплекта и ГСМ и вперед. Сожгли броневики только так.

Утащить с аэродрома все, что хотелось, не удалось. Мы забрали себе максимум продовольствия, часть боеприпасов и амуниции. Хорошо, что по дороге к аэродрому и на самом аэродроме смогли взять полугусеничные тягачи Ах — ахов. Хорошие машины. Много везут. Сами 88 — мм зенитные орудия пришлось взорвать. Так же поступили и с остатками бомб, снарядов, ГСМ и техникой. Оставив после себя море огня и взрывающиеся боеприпасы наша колона двинула по дороге через Ружаны. А дальше наш путь лежал в Березовку. Есть тут по дороге на Барановичи такой небольшой и симпатичный населенный пункт. А при нем аэродром, куда немцы начали перебазировать свою бомбардировочную авиацию из под Тересполя. Немного. Всего пару штафелей бомбардировщиков. Ну да нам хватит. У меня народ домой просится, а весь транспорт вышел и назад не вернулся.

Паршин молодец все сделал как надо. Узел и мост разнес в щепки. Да и по остальным целям неплохо отработали. Вот только потеряли половину самолетов и экипажей. Да так что пришлось программу по лесной авиабазе свернуть. Не осталось для нее самолетов. Я-то рассчитывал на “Чайки” и “Ю-87” как могущие садиться на небольших аэродромах. А в итоге у меня осталось лишь два “Аиста” ждущие своего часа на лесной площадке. С ними много не навоюешь. Хоть разведку будут вести и то хлеб.

То, что немцы нас будут усиленно искать, ничуть не сомневаюсь. Форы перед загонщиками у меня пару часов не более. Пока осколки над аэродромом летают. А потом следаки и топтуны начнут рыть землю носом. И за нами пойдет хвост. Вычислить нас в принципе можно свободно, если знать как. Одни только танки характерных следов море оставляют. Да и тяжелые грузовики тоже не по воздуху летают. Именно поэтому мы так спешим уйти подальше. Изображая штабную колонну в сопровождении охраны и танков. Штабные легковые автомашины, штабной автобус, несколько радиол, бронетранспортеры, танки и мотоциклисты, симпатичные женщины в военной форме — отличная визитная карточка передислокации немалого штаба. Пока это прокатывает. Местные “гаишники” не пристают, дорогу от колонн освобождают. Нам бы так с ветерком до обеда еще пару часиков прокатиться, а там ищи свищи.

Соединимся с ранее ушедшими по полевым дорогам колоннами и группами. Сменим амплуа. Станем обычными армейцами, стоящими на отдыхе. Пусть немцы поищут ветер в лесу и болотах. Армейских частей тут целая куча. Попробуй нас отличи. Спасибо господину генерал-полковнику и его старательному адъютанту за отличное ведение карты с оперативной обстановкой и расстановкой сил в округе.

До линии фронта тут сравнительно недалеко — несколько сотен километров. Постараемся дотянуть. Хоть я в этом и сомневаюсь. Тяжелую технику придется бросать. По лесным тропам и среди болот она не пройдет. Проведем операцию в Березовке и бросим. Как не жаль. Не верится мне, что мимо Барановичей или Слуцка удастся по-тихому на броне и автомашинах прорваться. Чуйка не велит в это верить. Слишком мы немцам насолили, а дорог тут раз — два и обчелся. Дураков у них в штабах сидит мало, кто-то да догадается где нас искать, чем мы вооружены и сколько нас. Разработают операцию как нас прижать и раскатать. И сил для проведения такой операции, сколько надо найдут. Дабы исключить повторения произошедшего. Тут надо-то всего пару полков охранной дивизии и пару маршевых батальонов поблизости. Делов-то посты вокруг поставить, дороги блокировать и разделив лес на квадраты прочесать. Еще можно своих агентов из местных отправить для вливания в коллектив. Из какого квадрата не вернутся там и партизаны. И посылай туда бравых ребят из егерских подразделений. Опыта в противопартизанской войне у них хватает. В Польше и Югославии научились. Прижмут где в лесу и навяжут бой. А нам это противопоказано. Любой бой для нас считай конечный приговор. Если и вырвемся, то только с большой кровью. Ведь пока будем бегать от них, все тяжелое вооружение покидаем. И половину запасов в придачу. Я лично этого не хочу. Нам еще к фронту долго идти. Мы лучше тихо и спокойно дойдем до очередной цели и там пошумим. Ну а потом посмотрим.

Именно для отвлечения от нас внимания и была выделена группа младшего сержанта Могилевич. В нее вошли его бывшие сослуживцы по авиабазе. Что такое плен они знают, на своей шкуре испытали. Попадать обратно за колючку не хотят, есть желание бить врага. Вот я и пошел им на встречу. Задача у них простая — пошуметь в районе Пружан, Ружан и Слонима. Именно пошуметь. Не вступая в линейные и затяжные бои. Ударить и бежать в лес. Обстрелять из минометов и опять в лес. Не сидеть на месте. Не ждать прихода ягдкоманды по их душу. Двигаться. По возможности вырезать мелкие посты и гарнизоны. Организовывать вокруг себя окруженцев и собирать брошенное оружие. Боеприпасов и припасов что мы им выделили, хватит на неделю. Остальное возьмут у немцев в качестве трофеев. Кроме того есть запасы на лесных площадках готовившихся для базирования наших самолетов. Жрать захотят, найдут. Все необходимые ориентиры я ему дал. Мы уже вряд ли ими воспользуемся. А им для организации партизанского движения вполне пригодится. Единственное о чем я его просил так это о минимуме связи с местным населением. Немцы именно на этом и вылавливали в известной мне истории партизанские группы и отряды. О своей деятельности и координатах Александр раз в сутки кодированной фразой будет нам сообщать по радиостанции. Двое радистов среди его бойцов для этого дела есть. Как и откуда вести сеанс связи я им растолковал. Будем надеяться, что парни справятся и дадут нам время для подготовки операции.

Его нам надо минимум двое суток. Было бы неплохо еще добавить пару дней — народ обкатать. Но, увы, немцы не дадут. В затылок дышать будут. Поэтому придется действовать только своими проверенными бойцами. Ну да надеюсь, нам повезет. Опыт у ребят всесторонний появился, слаженность и мастерство тоже. Так что держись враг мы идем.

Могилевича жалко. Умный, грамотный, серьезный. Способный парень. Из местных жителей. Все ловил на лету. Бывший курсант пехотного училища. На последнем курсе кто-то особо политически грамотный стуканул на него в особый отдел за оценку подготовки наших войск к войне. Ее Александр составил на основе рассказов участвовавших в Финской и Польской кампаниях бойцов и командиров. Парень по ст. 58 загремел в кутузку. Просидел под следствием почти год. Сам Могилевич ни в чем не признался. Командир его учебной роты и начальник училища не дали погубить парня. Доказали невиновность парня. Пригласив в училище следователя дали ему ознакомиться с приказом Тимошенко по итогам компаний. Оценки, выращенные в приказе, полностью совпали со сказанным курсантом. Сажать рядом на нары курсанта и маршала никто не стал. Следователь закрыл дело. После года отсидки Александра выпустили на свободу, восстановили в армии, но в училище не вернули. Направили служить командиром отделения в Пружаны. Где-то в Минске у него остались жена и ребенок. Жалко если парень погибнет, хороший из него был бы командир.

Еще жаль, что Москва так и не вышла на связь. Ни ответа, ни привета. Радисты все время эфир слушают. Ждут. И я жду. Не уж то в наших штабах полная ж…а. Ведь все необходимое я дал, два рапорта послал. Свидетелей, трофеев и пленных сколько отослал. А в ответ тишина. Я-то губы раскатал, думал, договоримся о связи и авиационной поддержке. Поможем нашим разгромить немцев пока они относительно обезглавленные и отрезанные от снабжения. Разгромить может, конечно, и слишком, но пару чувствительных ударов их Танковым группам нанести вполне реально. Сил то у наших вполне для этого хватает. На оба фронта резервы переброшены. В бумагах Гудериана и Гота об этом сообщение разведки нашлось. Клюге требовал от командующих ударных корпусов везде переходить к обороне в связи с большой утратой техники, отсутствия нормального снабжения и пополнения. Хотя разработку удара на Смоленск они все же вели и в скором времени собирались нанести танковый удар в ту сторону.

По сравнению с известной мне историей положение наших войск было куда лучше. На сегодняшний день ГА “Центр” противостоят наши Западный и Белорусский фронта.

Западным фронтом командует Тимошенко. В его подчинении остатки 3-й, 4-й, 10-й, 13-й армий. Они держат оборону, опираясь на реку Березина у Борисова — Березино — Свислочь. Минск и Бобруйск в руках врага. Того разгрома 3 и 10 армий что было в моей истории нет. Частям армий с большими потерями все же удалось избежать Белостокского и Новогрудненского котлов.

Насколько я понял, части 4-й армии в боях за Кобрин, Пружаны и Березу — Картуска практически на несколько суток остановили продвижение врага. Что дало возможность вовремя организовать оборону в районе Волковыска, Слонима, Барановичей и Слуцка. Благодаря этому Белостокская ловушка не захлопнулась. Потеряв значительную часть тяжелой техники части армий вышли из намечавшегося котла. И продолжили сдерживать врага на линии Минск — Раков — Воложин — Юратишки — Лида — восточный берег реки Щара — Слоним — Барановичи — Слуцк. Опираясь на УРы “линии Сталина”.

2-го июля 3 и 4 танковые дивизии прорвали фронт в районе Слуцка, и уже на следующий день взяли Осиповичи и Бобруйск. 18 танковая и моторизованная дивизия СС “Рейх” прорвав оборону 155, 13, 55 и 121 стрелковых дивизий заняли Барановичи и Столбцы.

Наши 17 и 20 механизированные, 44 и 47 стрелковые корпуса смогли остановить дальнейшее продвижение врага. Но сил для возврата оставленных позиций уже не хватило. Возникла угроза окружения войск 10-й и 3-й армий зажатых между линией железной дороги и удерживаемыми позициями на востоке, севере и западе от Новогрудок.

В этих условиях командование Западным фронтом во главе с генералом Павловым приняло решение о выводе войск из намечающего котла.

В этот же день Ставкой Верховного Командования было принято решение о разделении Западного фронта на два фронта. Западный фронт во главе с Тимошенко и Белорусский во главе с генералом армии Жуковым. Кроме того за Смоленском было начато формирование Резервного фронта во главе с маршалом Буденным. Начальником Генерального штаба был вновь назначен маршал Шапошников. Генерал — армии Павлов был отстранен от занимаемой должности и направлен в резерв Ставки.

4 и 5 июля частям 10-й и 3-й удалось с боями выйти из полуокружения и отступить к линии железной дороги Минск — Осиповичи. Надолго удержаться, здесь не удалось. И под ударами 2 Танковой группы войскам фронта пришлось отойти на занимаемые сейчас позиции.

Вновь сформированный Белорусский фронт состоял из остатков частей 22, 19 и 20 армий. На сегодняшний день он держал оборону от Борисова к Смолевичам и дальше на север к Логойску — Молодечно — Ошмяны. Выступ Логойск — Молодечно нехило так нависает с севера над флангом захватившей Минск 3-ей Танковой Группы.

Немцы готовили удар силами обоих Танковых групп: одной на Полоцк, Витебск, Оршу, другой — от Бобруйска на Могилев, Оршу. И дальше совместно на Смоленск. Из этого выходило, что немцы планировали замкнуть под Оршей большой “котел” по Днепру на линии Могилев -Шклов — Орша, и дальше двигаться на Смоленск развивая наступление по трассе Смоленск — Ярцево — Вязьма — Можайск -Москва.

Кому как, но мне это не нравилось, и я собирался этому помешать даже если Москва и дальше будет отмалчиваться. Немного мне удалось оттянуть время и если все пойдет как надо, то и еще кое-что сделаем…

* * *

Из протокола допроса лейтенанта ……………….

Пилота личного самолета командующего 2-й Танковой Группы генерала Гудериана.

10 июля 1941 года госпиталь г. Пружаны.

Допрос проводится в присутствии лечащего врача………………………..

Запись ведет унтершарфюрер Бойзе.

С. — Лейтенант расскажите о событиях вечера 9 июля и последующих часах вашего пребывания на аэродроме Пружаны. Если вы не против я буду иногда задавать вам уточняющие вопросы.

Л. — Да конечно. Днем мне поступила команда быть готовым к вылету из Несвиж в Пружаны. Около 16 часов на аэродром прибыл генерал Гудериан, начальник штаба Танковой группы подполковник Генштаба Курт фон Либенштейн, начальник оперативного отдела подполковник Генштаба Фриц Байерляйн, командир 24 танкового корпуса генерал Гейр фон Швеппенбург, командир 3-ей танковой дивизии генерал — майор Модель и их адъютанты. На моем самолете вылетел командующий и подполковник Либенштейн с адъютантами. На втором самолете вылетели остальные. Во время полета нас прикрывали истребители из IV/JG 51. На подлете к аэродрому Пружаны нас встретили дежурные истребители.

С. -В небе над аэродромом было много самолетов? Истребители над аэродромом не пытались вас атаковать? Были ли среди них самолеты русских моделей? Видели ли вы, кто совершил посадку на аэродроме?

— По кругу в ожидании освобождении полосы ходило несколько Шторьхов и истребители Мессершмит — 109. Истребители нас не атаковали. Просто выполняли полеты по кругу. Русских бортов я не видел. При облете я видел, как с полосы убирали Ю-52. На стоянках стояло несколько бомбардировщиков.

С. — Спасибо. Как прошла посадка? Какова была очередность посадки? Спрашивал ли кто вас с земли о пассажирах на борту?

Л. — Первыми сели Шторьхи. Так как мы прибыли позже-то сначала сели те, кто был первым. Истребители сели после нас. Дежурные самолеты в воздухе так и продолжали барражировать в небе. О то кто на борту нас не запрашивали. Руководитель полетов с аэродрома нас просто поставил на очередь посадки. Я пытался ее изменить, так как у меня борту были командующий и сопровождавшие его лица, но РП отказал. И я не стал настаивать.

С. — А как вы это пытались сделать?

Л. — Сообщил еще раз свой позывной и номер борта. Обычно это срабатывало. А тут нет. Уже на земле я понял почему. На прибывших ранее самолетах был командующий 3-й Танковой группой генерал Гот и сопровождавшие его лица.

С. — То есть вас не удивило поведение руководителя полетов?

Л. — Нет. Тот действовал правильно в соответствии с инструкцией по организации полетов. Очень грамотно руководил действиями экипажей. По радио было слышно, как он четко всем давал указания. Редко можно встретить таких грамотных специалистов.

С. — Спасибо за разъяснения. Кто встречал командующего? И вас?

Л. — После посадки нам указали место на стоянке рядом с остальными Шторьхами. Недалеко от нее стоял ряд легковых автомобилей и встречающие. Как только двигатель самолета остановился к самолетам подъехали автомашины. Командующих встречал офицер из штаба армии, пилотов комендант аэродрома. Поблагодарив за полет, генерал и сопровождавшие лица сели в поданные автомашины и уехали. Всем пилотам, прибывших самолетов, было дано указание, ждать на аэродроме и быть готовыми к вылету. У самолетов была выставлены часовые из подразделений охраны аэродрома. Для нас был подготовлен автобус и предоставлены комнаты для отдыха. Туда нас сопровождал один из офицеров охраны.

С. — Вы его можете описать? Как он выглядел? В каком он был звании? Кто был за рулем автобуса?

Л. — Лет двадцати трех. Молчаливый, слегка задерганный и уставший, среднего роста, с короткими темными волосами, скуластый пехотный лейтенант со штурмовым знаком и лентой за Французскую кампанию. В хорошо подогнанном мундире. Выправкой кадрового военного. Почти всю дорогу молчал. Водителем был русский, одетый в нашу военную форму без погон с белой повязкой “Помощник” на левом рукаве. Таких “Помощников” на аэродроме было много, я видел их у других самолетов и за рулем специальных автомобилей двигавшихся по аэродрому. Кроме того в выделенном для нас домике нас ожидали такие же денщики под командой солдата охраны.

С. — Вы раньше встречали таких “помощников”? Было ли у них оружие?

Л. — Нет. Но и лейтенант и солдат охраны нас уверили, что этих русских можно не опасаться. Так как они приняли присягу служить Великой Германии. Это подтвердил и комендант аэродрома. Когда мы привели себя в порядок он к нам зашел пригласить на ужин. Оружия у русских не было. Они передвигались только в пределах видимости солдат охраны. Все наши солдаты были вооружены. Нас предупредили, чтобы мы тоже не расставались с оружием. Несколько дней назад из расположенного неподалеку лагеря для военнопленных был вооруженный массовый побег, и командование аэродрома была этим обеспокоено. Вооруженные часовые были повсюду. У зенитных орудий и автоматов стояли расчеты.

С. — Вы были одни в гостевом домике?

Л. — В домике были размещены все прибывшие пилоты. И нашей группы и севших ранее бомбардировщиков и транспортников. Нас разместили в комнатах по двое. Условия были очень комфортными. Постельные принадлежности чистыми и свежими. Имелась в неограниченном объеме горячая вода.

С. — Вы сообщили о своем прибытии? Вас ограничивали в передвижениях по аэродрому?

Л. — В доме была телефонная связь, любой из нас, через коммутатор, мог позвонить куда надо. Я доложил своему руководству в Несвиж о прилете в Пружаны и полученном приказании ждать. Насколько я знаю, все остальные тоже докладывали своему командованию. Ограничений по перемещению на аэродроме не было. Нас никто ни в чем не ограничивал.

С. — Спасибо. Опишите коменданта аэродрома?

Л. — Молодой обер-лейтенант. Высокий, худощавый, с проседью в голове, доброжелательный ганноверец. Очень знающий, строгий и уважаемый командир. Настоящий ариец с железными нервами. При его появлении часовые и остальные подтягивались и двигались быстрее.

С. — Понятно. Комендант пригласил на ужин всех пилотов или только вас? Где он проходил?

Л. — Всех прилетевших пилотов. По его команде у домика на свежем воздухе были накрыты столы. Рядом на костре повар из “хиви” готовил мясо. Один из пилотов поинтересовался у коменданта, что за присягу принимают “помощники”. Вместо ответа обер-лейтенант предложил нам, пока готовилось мясо, небольшую прогулку вдоль летного поля. На автобусе нас довезли до воронок на краю поля. Там лежали не закопанные трупы русских. Обер-лейтенант пояснил, что каждый из “хиви” должен убить своих соотечественников — это и есть присяга на верность рейху. А затем предложил и нам, если есть желание, поучаствовать в сафари — поохотиться на пленных.

С. — Вы согласились на предложение коменданта? Много было убитых? Как вы определили, что это были русские?

Л. — Нет. Желающих “поохотиться” среди нас не нашлось. Участие в таких развлечениях я ранее не принимал, но слышал, что такое практикуют иногда для поднятия боевого духа. Трупы лежали в несколько слоев. Верхний слой был около пятидесяти трупов, они были одеты в русскую военную форму.

С. — Спасибо за пояснение. Что было потом?

Л. — Мы вернулись к дому и ужину. Он прошел замечательно. Играл патефон, мы ели мясо и пили коньяк. Тем более что из штаба нас предупредили о задержке вылета до утра. Кое-кто из ребят, ранее бывавших на аэродроме, спрашивал у коменданта о возможности посетить лагерный бордель. Но он отказал, сославшись на необходимость провести там санобработку.

С. — На аэродроме был свой бордель?

Л. — Да, при лагере для военнопленных. Пилоты истребителей рассказывали, что там содержатся несколько десятков русских женщин из медперсонала. Есть очень симпатичные дамы. Лагерное руководство организовало из них что-то типа дома терпимости и предоставляло желающим офицерам. Все закончилось около двадцати одного часа. Всем требовался отдых перед вылетом.

С. — В ужине участвовали все пилоты? Были ли местные пилоты.

Л. — Нет. Командир эскадрильи и местные пилоты были очень заняты на аэродроме, поэтом мы их не видели и не общались. По возвращению к дому на стоянки были вызваны пилоты бомбардировщиков и транспортных самолетов. И вскоре их борта поднялись в небо. Так что на ужин нс осталось всего восемь человек.

С. — Вы видели взлет бомбардировщиков или других самолетов?

Л. — Видеть не видел, но слышать слышал. Все двигатели издают свой неповторимый звук, так что определить что взлетает, могу очень точно. Аэродром работал очень активно. Взлетали и садились бомбардировщики, истребители, Шторьхи и несколько трофейных машин. Над аэродромом постоянно висело несколько бортов. Как сказал комендант, шло натаскивание “качмареков”.

С. — Простите, не понял кого?

Л. — “Качмареков” — новичок, “желторотик”.

С. — Тогда понятно. Вы не знаете, сколько на аэродроме было самолетов?

Л. — Облетая аэродром перед посадкой, я видел готовившимися к взлету два Ме-110, один Ме-109, До-17, пару Ю-87 и Ю-88, три Ю-52, несколько Шторьхов. Кроме того на стоянках были русские самолеты пять СБ-2, два Пе-2, три МиГ-1, четыре “Чайки” и “Рата”. Всего около тридцати самолетов. Это не считая тех, что сели перед нами и наших самолетов. Я могу ошибаться, часть техники была накрыта маскировочными сетями. Часть самолетов затем улетела.

С. — Они потом возвращались? Может быть, вы со своим музыкальным слухом, что-то слушали?

Л. — Не могу сказать точно. Ночью мне показалось, что я слышал сквозь сон посадку и взлет нескольких самолетов. Но тип и марку не подскажу. Из окна моей комнаты взлетной полосы не было видно. Да и требовалось, как следует выспаться перед полетом.

С. — Отчего вы проснулись и как получили ранение?

Л. — Мы проснулись утром от выстрелов и взрывов на аэродроме. Бой гремел со всех сторон. Были слышны очень характерные выстрелы из зенитных орудий и зенитных автоматов. По сообщению дежурного солдата на аэродром было совершено нападение с воздуха и переодетых в немецкую форму русских диверсантов. Нам было предложено спуститься в подвал и переждать бомбардировку и атаку врага. Оттуда мы связались с комендантом. Тот подтвердил информацию о нападении и просил нас некуда не выходить из дома. Что мы и сделали. Выстрелы и взрывы небольших бомб звучали достаточно близко. Затем они раздались в доме, а в дверной проем подвала влетели гранаты. Так как подвал был небольшим, то накрытие было полным. Все, кто там находился, погибли впервые же минуты. Мне повезло. Я сидел достаточно далеко от входа, поэтому меня только ранило, задев осколками. Что было дальше, я не знаю. Потерял сознание, очнулся уже здесь.

С. — В подвале вы находились вместе с “хиви”?

Л. — Нет. Дежурный их туда не пустил, оставил в комнате наверху вместе с собой охранять вход. Очень отважный был солдат. Не знаете, что с ними потом случилось.

С. — Они погибли. Их трупы были найдены в комнатах и на входе. Вы не помните, они были одеты? Чем вооружены?

Л. — Дежурный солдат был по форме, а “хиви” были в трусах и майках. Оружие было только у нашего солдата. Карабин Маузер. Гранат я у него не видел. Пилоты были с табельным оружием.

С. — Скажите, вас не удивило использование на аэродроме трофейной авиационной техники?

Л. — Абсолютно нет. Насколько я слышал от других у нас достаточно большие потери авиатехники. А русские самолеты, несмотря на то, что они уступают нашим вполне годны к эксплуатации. Обучать пилотов на них вполне можно. Да и воевать тоже. Особенно на новых типах.

С. — Скажите, а какие знаки были на виденных вами трофейных самолетах?

Л. — Все самолеты были окрашены в цвета люфтваффе и несли соответствующие символы. На хвостах, фюзеляже и крыльях были четко различимы кресты.

С. — Спасибо. Выздоравливайте.

Полдень 10 июля 1941 года. Москва площадь имени Ф.Э. Дзержинского д.1

Закрыв толстую кожаную папку с материалами по отряду Седова и на минуту задумавшись Берия, набрал давно заученный номер и попросил Сталина о срочной встрече.

… Он рассчитал все правильно, не спеша с докладом о перелете нескольких групп немецких самолетов на аэродром под Кубинку. По линии ВВС доклад Сталину об этом конечно прошел. Но только Берия знал всю информацию полностью, и еще позавчера вечером имея предварительные сведения, доложил Сталину о проведенной его бойцами операции по захвату аэродрома в глубоком тылу врага. Сославшись на необходимость дождаться еще некоторых результатов операции, он выиграл несколько суток для подготовки. Теперь у него есть чем обрадовать Хозяина и заодно заткнуть рот некоторым недоброжелателям пытавшимся переложить вину за поражения на НКВД.

Как бы это фантастично не выглядело, но лейтенант не подвел. Действительно разгромлен Варшавский железнодорожный узел, уничтожен целый ряд объектов в глубине обороны врага, захвачены и доставлены в Москву пять высших чинов 2 и 3 танковых групп, нескольких десятков военнопленных рангом пониже. И это не считая десятков захваченных самолетов врага, эвакуированных из тыла членов семей военнослужащих, шифров и секретных документов противника. Отдавать армейцам такой успех Берия не собирался. Именно поэтому, как только он узнал о действиях отряда Седова, были приняты меры об оформлении его перевода в войска НКВД.

Больших проблем это не составило. Через Отдел кадров НКВД из ГУКа НКО было запрошено личное дело лейтенанта. Оно находилось там, в связи с эвакуацией материалов УК Западного Особого округа. Одновременно аналогичный запрос пошел на Западный фронт. В составе, которого сражался 333 полк.

В Наркомате Обороны лейтенант Седов числился пропавшим без вести с 22 июня 1941г.. Получив сообщение о том, что лейтенант с этого времени сражается в составе войск НКВД ГУК пошел на встречу соседям и быстро оформил приказ о переводе из одного ведомство в другое. Ну, а внести изменения в приказ по личному составу НКВД дело минутное. Кадровики и секретариат постарались. Недаром свой хлеб едят. Теперь никто не посмеет присосаться к успехам батальона.

С назначение лейтенанта на должность командира батальона тоже вопросов не было. Тем более что практически все необходимые документы Седовым были представлены. Главное что не потребовалось ничего выдумывать и высасывать из пальца.

Бывший командир батальона капитан Костицын, выведший с боями часть своих бойцов, от Кобрина в Минск, назначен командиром вновь сформированного 251 полка конвойных войск. На формирование полка пошли и его уцелевшие в боях бойцы и командиры. Так что должность комбата была свободной и на нее никто не претендовал. Тем более что приказ о расформировании батальона был издан еще 23 июня. Седов, выполняя требования Устава, сохранил Боевое Знамя батальона, его гербовую печать сохранил их. С боями вышел из крепости, и ведет остатки батальона к линии фронта. Так что честь и хвала ему за это. И в качестве поощрения должность комбата ему вполне по плечу. Как и лишний кубик в петличку за успешные действия в тылу врага.

Насколько удалось узнать парень он вполне адекватный и к своему переводу в войска НКВД и утверждении в должности комбата отнесется вполне благосклонно. И глупых вопросов задавать не будет.

Приказ о расформировании батальона был отменен и со вчерашнего дня он был оставлен в составе Действующей армии.

Ну а кроме должности молодой комбат будет награжден соответственно сделанному. Предвоенные представления на награждение орденом, за уничтожение польского бандподполья в Полесье, уже утверждены. Орден Красной Звезды достойная награда для любого командира, тем более для такого молодца. Надеюсь, что Сталин подпишет и заготовленные ГУКом представления на награждение Седова Орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза за захват вражеского аэродрома, вторым Орденом Ленина за уничтожение Варшавского железнодорожного узла и мостов через Мухавец, Орденом Боевого Красного Знамени за захват и уничтожение радиоцентра абвера. Заготовлено было представление на награждение второй Звездой Героя за захват Гудериана, командования 2 и 3 Танковых Групп и награждением Орденом Боевого Красного Знамени за бои в Брестской крепости. Но с ними Берия решил не спешить и так слишком большой звездный дождь для лейтенанта. Многие и малой доли этого не получают.

Представления о награждении подчиненных присланные Седовым были так же утверждены. Паршину и пилотам, совершившим огненные тараны — Героев Советского Союза, остальным летчикам и штурманам, участвовавшим в налете на Варшавский железнодорожный узел и перегон захваченных самолетов Ордена Красной Звезды. Ордена Боевого Красного Знамени — штурмовикам, егерям и снайперам. Некоторым не по одному. Части из них еще и медали “За отвагу” предназначены. Медали “За боевые заслуги” всем остальным, в том числе и погибшим. Награды вручим после выхода батальона к своим, а пока пусть еще по тылам врага поработают.

Планы Седова озвученные Акимовым впечатляют. Если воплотятся в жизнь, будет, чем тогда утереть нос некоторым доморощенным Наполеонам.

Авиагруппу частично придется расформировать. Часть самолетов советских моделей придется отдать в ВВС и НИИ ВВС. Но транспортные самолеты и бомбардировщики останутся в ведении НКВД для обеспечения операций в тылу врага. А то надо вот было помочь отряду Седова, а нечем. ВВС оперативно отреагировать не смогло. Будь у нас такой авиаотряд, можно было бы все решить самостоятельно. И помощь послать и согласовать бомбовый удар по целям на территории врага. А летчики для отряда тоже есть. Те, кто самолеты перегонял. Тем более что они Седовым уже включены в состав батальона. Надо просить Сталина об этом. Пока Седов бродит по тылам пусть Паршин продолжает здесь командовать авиагруппой и готовить базу для батальона. Седов похоже на одном аэродроме не остановится и постарается захватить еще. А раз так-то будут и новые летающие трофеи. И их где то надо размещать. Вот для этого и нужен свой аэродром и база.

Статус батальона придется заменить. У конвойной части не может быть своей авиагруппы. Да и бойцы батальона обучены совсем другим действиям. Захвату и штурму. В Бресте их чаще всего использовали именно по этому предназначению. Так что быть батальону отдельным штурмовым или оперативным. И использовать его именно для таких нужд. Закрепим его за Особой группой Судоплатова, зачислив батальон на правах отдельного в войска Оперативной группы при НКВД СССР. Думаю, комбриг Богданов будет только рад получению такого подразделения. 1-я бригада войск уже сформирована. 6 июля командир бригады полковник Орлов доложил о готовности четырех батальонов бригады. Формирование 2-ой бригады еще продолжается вот, и оставим там место для батальона Седова. Подполковника Рохлина предупредим. Пусть пока формирует три батальона.

В батальон надо послать своего человека для контроля и координации действий. Акимов для этого наилучший кандидат. С Седовым друзья. Знают о друг — друге не со слов. Сработаются. Кстати Седов на Акимова представления тоже прислал на Орден Красной Звезды за уничтожение автомобильного моста через Мухавец в районе Пружан и Орден Боевого Красного Знамени за разгром зондеркоманды. Что ж Акимов заслужил награды как и еще один кубик в петлицу за доставку секретного оборудования и шифров из тыла врага.

Осыпанный наградами этот батальон будет мне всем обязан. А такие люди лишними не бывают. Когда-нибудь да пригодятся. Без пригляда мы их не оставим. За заслуги наградим и званиями не обидим. Но и спрашивать буду строго. Надо будет дополнительно в батальон своих людей направить для оперативной и агентурной работы. Они и на месте лишними не будут и за друзьями — приятелями присмотрят. Война, похоже, будет долгой и одним батальоном, мы не обойдемся. После выхода батальона используем его как базу для подготовки подобных подразделений для нашего ведомства. Да и после войны такие части лишними не будут. А то мало ли что армейцы или кто еще о себе думать будет. Вдруг кто возомнит себя новым Наполеоном.

И сигнал Седову о прибытии подарков через линию фронта надо, наконец, выдать…

* * *

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером 10 июля 1941 года в городе Пружаны Брестской области.

— Итак, мой старый друг мы снова собрались по печальному поводу. Боюсь, что нас за нашу работу пошлют снова в пехотную цепь.

— Не успеют. Похоже, нас тут накроют раньше.

— Тебе бы все шутить. Кофе? Коньяк?

— Коньяк. У тебя он всегда прекрасен. Умеешь ты устраивать себе жизнь. Не то, что я все мотаюсь по лесам и дорогам, рискуя попортить свою драгоценную шкуру.

— Не прибедняйся. По сравнению со мной ты очень богат. У тебя двое сыновей, а у меня только дочь. Давай не будем мериться и вернемся к нашим баранам. Что мы имеем в итоге?

— Имеем геморрой на свою шкуру и шкуру всей группы армий “Центр”.

— Ты не преувеличиваешь?

— Нет. Боюсь, что даже преуменьшаю имеющуюся проблему. Я тут начертил небольшую схему, собрав в одну кучу события, с начала войны до сегодняшнего дня в полосе действия нашего корпуса и армии. И она мне не нравится. На посмотри и заодно воспользуйся картой, что у тебя спрятана в сейфе….

…. — Ты думаешь все это связано одной нитью? Не слишком ли ты рано стал пессимистом?

— Да. Пессимист — это хорошо информированный оптимист. То, что русские готовились к войне мы и так с тобой знали. Только слепые не понимали, что Сталин не будет сидеть, сложа руки и ждать нашего удара. Именно поэтому в РККА стали поступать новые образцы техники, которые мы не знали. Именно на направлении нашего удара были развернуты новые русские дивизии и механизированные корпуса, сдержавшие наши ударные группировки. А теперь медленно отступают вглубь страны, перемалывая наши танковые группы. Слишком быстро русские прошли в себя. Надо признать, что после третьего июля наше наступление на Смоленском и Минском направлении практически остановилось.

— Как ему не остановиться, если русские бросили сюда своего Народного Комиссара Обороны Тимошенко и бывшего Начальника Генерального Штаба Жукова. Предоставив каждому из них свой фронт, выделив их из состава бывшего Западного фронта. И непрерывно пополняя их резервами и техникой. Готу и Гудериану приходилось ой как тяжело в обстановке собственных потерь техники и практически без снабжения парировать удары русских.

— Кто теперь будет вместо них?

— Пока не знаю. В штабе поговаривали, что вместо Гудериана планируется Модель. А вот кто заменит Гота на должности командующего 3 Танковой группы неизвестно. После гибели командующего 2 армии генерал-полковника Вейсха, Клюге пока останется на своей должности — Командующего 4 Полевой армии. Ну, да это не наше с тобой дело. Давай ближе к событиям последних дней.

— Хорошо. После обстрела штаба 4-й Полевой армии 7 июля, взрыва мостов через Муховец, уничтожения железнодорожных станций Оранчицы и Лясы, нападения на шталаг № 130 двое суток никаких происшествий зафиксировано не было. Нашими командами вылавливались бежавшие военнопленные, но действий русских диверсантов отмечено не было. Поиски на земле и с воздуха ничего не дали. 8-го и 9-го июля были зафиксированы эпизодические нападения старых русских самолетов на колонны двигавшихся к фронту войск и техники. В нашем тылу были потеряны несколько бомбардировщиков и транспортных самолетов. Люфтваффе приняло меры к поиску замаскировано аэродрома противника. Но они ничего не дали. Удалось локализовать район действия истребителей противника, но сами самолеты найти не удалось. С обеда вчерашнего дня русские в том районе не появлялись. На все известные площадки русской авиации были направлены поисковые группы. Вернувшиеся безрезультатно. Схваченные несколько десятков русских не в счет. Летчиков среди них нет. Обычные русские пехотинцы.

— Кто бы сомневался.

— Вчера сюда во второй половине дня для встречи и совещания с руководством были вызваны командующие 2-й и 3-й Танковых групп со своими начальниками штабов и командующими корпусов. Истребительное сопровождение осуществлялось с аэродрома Бобруйск. Кто летит в самолетах, не сообщалось. После приземления на местном аэродроме самолеты и пилоты находились там. Командующие и сопровождавшие их лица на автомашинах с охраной были доставлены в усадьбу. Совещание в штабе армии началось в 17 часов. После ужина в 19 часов оно продолжилось до 22 часов. Ты не знаешь, почему они так долго заседали?

— Шла разработка плана проведения наступления на Смоленском направлении. И решались некоторые кадровые перестановки.

— Понятно. Охрана расположения штаба, пути следования командующих были усилены. Местность охранными батальонами прочесана. Все подозрительные лица задержаны и переданы в гестапо. Воздушное прикрытие осуществляли истребители местного аэродрома. Они постоянно барражировали в воздухе в районе между Пружанами, железной дорогой и с. Чахец.

Поздним вечером около 21 часа в штаб армии поступило сообщение из штаба группы армий “Центр” об уничтожении противником ударом с воздуха Варшавского железнодорожного моста и Варшавского железнодорожного узла. Расследование по этому факту ведется штабом Люфтваффе и Имперской службой безопасности.

В течение ночи еще несколько объектов от Тересполя до Барановичей подверглось атаке русской авиации. Это мосты, склады, железнодорожные станции. Схема везде примерно одинаковая. Две — три волны штурмовиков или бомбардировщиков. Десятки бомбы большого калибра и в три раза больше мелкого. Все подвергшиеся атаке объекты просто засеяны мелкими бомбами.

— А что же наши ночные истребители?

— Их на все необходимые места не хватает. Как мне сказали в штабе Люфтваффе, у них на этом направлении очень мало пилотов, способных работать по ночам. Во всех случаях пленных взять не удалось. Хотя самолеты сбивались. При прочесывании территории в районе Тересполя и недалеко от Варшавского моста были обнаружены следы взлета и посадки нескольких самолетов. Возможно, сбитых летчиков эвакуировали. На сохранившихся обломках есть следы крови. Сами самолеты в большинстве своем сгорели, и опознать их практически не возможно. Привлеченные эксперты предполагают, что это были русские самолеты старых типов. Поиски пилотов пока результатов не дал. Варшавский железнодорожный узел надолго выведен из строя. На путях уничтожено более десятка составов. Полностью уничтожена инфраструктура станции. Потери в личном составе уточняются, но вполне уверенно можно говорить о том, что вермахт недосчитается нескольких пехотных полков. Там стояло несколько эшелонов с пополнением и ранеными. Моторизованные и танковые части не получат значительного количества танков, автомашин, грузов и боеприпасов. Нам очень повезет, если русские не перейдут в ближайшее время в наступление. Снарядного голода в частях еще нет, но ситуация в любой момент может выйти из под контроля. Многие и так уже перешли на трофейное оружие и боеприпасы.

— Страшную ты картину нарисовал. Русские в последнее время заметно активизировались, и Варшавская диверсия очень удачно работает на них. Можно утверждать, что с возвращением Шапошникова на должность Начальника Генерального штаба Красной Армии работа русского Генштаба стала эффективнее. И нанесение удара русскими Западным или Белорусским фронтов вполне возможно. Тем более, когда временно обезглавлены обе танковые группы и войскам не хватает снабжения. Группе армий “Центр” видимо временно придется перейти к обороне на достигнутой нами линии Минск — Могилев.

— Гибель Гота и пропажа Гудериана нам еще аукнется…

— Как кстати они погибли, смогли установить?

— Более или менее. Все подробности установить не удалось. Слишком много непонятного на что нет ответа. Непонятно почему сопровождавшая командующих от штаба армии к аэродрому охрана, напала на охрану аэродрома. И были ли это те люди, что выехали с командующими из усадьбы? Хотя трупы солдат охранного батальона мы нашли на аэродроме. Но не привезли ли их потом?

Показания выживших в бою на аэродроме авиамехаников, техников и солдат охранного батальона полной картины происшедшего не дают. Можно утверждать только одно охрана аэродрома и зенитчики были застигнуты врасплох ударом с земли и с воздуха. В течение вчерашнего дня и части ночи на аэродроме шла интенсивная работа. Велся ремонт поврежденной техники. Поэтому личный состав быстро уснул. Подъем планировался попозже. Этим и воспользовался враг. Те, кто был на постах и в дежурных расчетах, пытался оказать сопротивление. Но были быстро уничтожены. Остальным не дали шансов выжить. Их согнали в одно место, расстреляли, а затем сожгли. Около двухсот человек. Многие трупы настолько сильно обгорели, что опознать кого-либо невозможно. У экспертов сложилось мнение, что их специально сжигали, используя для этого имеющееся на складах топливо. Я полагаю, что это была месть нападавших.

— У русских были для этого основания?

— Да. Комендант аэродрома и начальник лагеря для военнопленных русских летчиков имели своеобразный взгляд на русских. Один заставлял русских расстреливать своих соплеменников, после чего давал возможность помогать в работах на аэродроме. Второй содержал бордель из пленных русских женщин. Нападавшие освободили из лагеря около трехсот военнопленных, вот они могли и припомнить охране свои мучения.

— Возможно, ты и прав.

— Вчера вечером, по завершении совещания командующим и сопровождавшим их лицам сотрудниками СД из-за угрозы нападения русской авиации было предложено возвращаться к себе в светлое время суток. Предложение было принято благосклонно. Вылет был назначен на 5 утра. О чем было сообщено на аэродром и пилотам штабных самолетов. Генерал Модель должен был задержаться в штабе армии. Поэтому на аэродром не поехал.

В половине пятого колонна автомашин вышла к аэродрому. И вскоре благополучно туда добралась. Дальше можно строить только одни предположения. Если говорить только о фактах. То сожженные автомашины охраны стояли у въездных ворот. Оба танка и их экипажи были подорваны. Трупы солдат лежали в общей куче. Труп Гота был найден недалеко от взлетной полосы. Трупы остальных генералов и сопровождающих до сих пор не найдены. Документов находившихся при командующих не обнаружено. Инфраструктура аэродрома уничтожена полностью. Взорваны склады боеприпасов и ГСМ. Все самолеты, что нападавшие не смогли захватить с собой, уничтожены огнем. Судя по всему, атака была спланирована заранее с целью захвата самолетов для вывоза пленных и трофеев за линию фронта.

— Что с охранным батальоном?

— Его ждали. Классическая засада с установленными вдоль дороги минами и последующей атакой танками. О нападении диверсантов сообщил комендант аэродрома. Ему на помощь было выслано две охранные роты с броневиками. Не доезжая до аэродрома около километра, и была организована засада. Все кончилось очень быстро. В живых осталось всего несколько тяжелораненых. Практически ничего не успевших разглядеть.

— И кто, ты думаешь, это сделал? “Мясники”?

— Да. Это их почерк. Действуют предельно нагло и жестко. Наносят максимум вреда и не оставляют живых свидетелей. Если они эвакуировались на захваченных самолетах к себе то, на какое-то время мы можем вздохнуть свободно. Если нет, то в ближайшее время надо ждать чего-то подобного сегодняшнему. Но я больше всего склоняюсь, что они остались на нашей территории, и принесут нам новые неприятности.

— И что нам теперь делать?

— Требовать войска для прочесывания, организовывать поиски вокруг. Русские не могли далеко уйти. Скорость движения у них небольшая, они сейчас слишком перегружены трофеями. Дней через семь — восемь, если конечно их не растрясет русское командование надо ждать новой акции “мясников”.

— И где она будет, по-твоему?

— Если судить по карте, моей предварительной схеме и расчету времени, то вот тут или вот в этом квадрате.

— Значит Барановичи или Слоним?

— Да. Тут много значимых объектов. Для них это очень лакомый кусочек. “Лейтенант” умеет именно такие выбирать. Думается, что “мясниками” командует именно он. Я не знаю, какие сведения он успел выбить из наших пленных, но, можно не сомневаться об этих объектах ему обязательно сообщат. Крови он не боится и можно быть уверенным, что он точно поведет свой отряд туда. Взрыв мостов через Шару и Зельву будет слишком серьезным для нас уроном. Так что его надо ждать именно тут. Можно сколько хочешь заниматься прочесыванием, но мне думается, мы кроме лишней сотни русских дезертиров никого не найдем. “Мясники” слишком хорошо умеют прятаться. Их базу под Брестом мы так и не нашли. Надо готовиться к их акции именно в этих точках. Другие точки менее важны, там можно обойтись лишь усилением охраны и выставлением дополнительных постов.

— Возможно, ты и прав. Но думается прочесывание снимать с повестки дня снимать нельзя. Оно нам даст возможность поднять “мясников” с места. А вот на дорогах мы их будем ждать. Хорошо, что 12 и 47 корпуса здесь восстанавливаются после боев с русскими у Волковыска, Слонима и Барановичей вот пусть и займутся очисткой своих тылов, выделив пару дивизий для прочесывания. И вот что еще. Отряд лейтенанта не может быть большим. Сто максимум двести человек без значительного тяжелого вооружения. Иначе он не сможет быстро передвигаться по лесам. В Белостоке сформирован “1-й украинский батальон”. В него завербовано около 480 добровольцев — как украинцев по национальности, так и тех, кто за них себя выдавал. Вот пусть и займутся делом, ищут “Мясников”. Если русские их уничтожат не беда, наберем еще. Главное “мясники” себя проявят, тогда уже в их уничтожение вмешаемся мы. Кроме того надо дать команду ориентировать нашу агентуру на поиск контактов “мясников” среди местного населения. Они не могут действовать без такой связи. Кто-то должен их снабжать информацией о наших передвижениях и действиях. Знать бы какие инструкции получил “лейтенант”. Ты все-таки уверен, что это именно он?

— Да. Или кто-то похожий на него. Если Сталин их наделал под копирку. Машинист мотодрезины опознал его. Правда, сильно сомневался из-за военной формы.

— Надеюсь, его не сильно покалечили молодцы из гестапо?

— Нет, у них хватило ума этого не делать. Его показания единственное, что у них есть по мосту, “лейтенанту” и его солдатам. Тем более что он ничего не скрывал и добровольно пошел на сотрудничество с нами. У нас теперь есть портреты части “мясников” созданные художниками по его рассказам. Вот мы их и разошлем в качестве ориентировки для постов полевой полиции и дорожного регулирования. Возможно, нам удастся, кого-то опознать или отловить….

17 июля 1941 года. Барановичский район Барановичской области БССР

Хорошо живут немецкие летчики. Весело и спокойно. Хоть и дорога на Слоним через деревню проходит, и войсковые колонны по ней частенько идут. Пыль столбом поднимают. Но все равно тихо. Никто не нападает. Даже мухи не кусают. Воздух чистый и свежий. А что вы хотели. Лес с трех сторон, а с четвертой огромный пруд с чистейшей водой. Санаторий, одним словом. Живи, не хочу. Вот они и наслаждаются жизнью.

Аэродром расположился на краю села. В восточной его части. С дороги на д. Тартаки и Барановичи его не видно, жилые дома да огороды с садами закрывают. Вольготно тут немцы расположились. И все у них как должно быть в нормальной воинской части. Охрана, хорошее снабжение, спортмероприятия, культурная программа и симпатичные, доступные женщины по вечерам и ночам.

Вот уже вторые сутки я в бинокль изучаю жизнь аэродрома “Березовка”. Хороший такой аэродром. Большой. Самолетов больших тоже хватает. Одних бомбардировщиков порядка двух десятков. А еще тут стоят транспортники, истребители, ремонтники, зенитчики, механики, водители и строители. Всего тут собралось около восемьсот человек, не считая подразделений охраны. Наши похождения в Пружанах не остались немцами незамеченными. Охрана кругом усилена. Ладно бы стояли солдаты старших возрастов, так нет. Самых подготовленных навыставляли. В основном из охранных частей. Вот и тут охрану несут две роты охранного батальона. Хорошо так несу, правильно и активно. С дозорами и секретами, минными полями и сигналками. На вооружении у них есть и танки, и броневики. Танки наши Т-26, а броневики колесные немецкие. В деревне только пехотный взвод расположен. Остальные в палатах на аэродроме.

И как тут брать аэродром? У меня вот больше двадцати летчиков без самолетов сидит. В небо хотят, сил нет удержать. А тут такое усиление. Нет, мы аэродром взять можем. Правда придется сильно нашуметь, а это для нас смертельно. До Минской трассы тут рукой подать, а по ней колонна за колонной идут на восток. Пехота, артиллерия, танки, грузовики снабжения. И частенько местом отдыха они выбирают лес недалеко от поворота с трассы на Березовку. А до аэродрома тут только пару километров пробежать. Так что на первые же выстрелы народа набежит море и к нам придет северный зверек. Отступать тут только в сторону Барановичей можно в лес. Когда мы сюда добрались, то нам пришлось деревню стороной обходить по дороге немного вперед, в сторону Барановичей. По-другому от лишних глаз не скроешься. Немцы на станции Лесная, что тут не по далеку, решили лагерь для военнопленных организовать. Тысяч на двадцать наших горемык, а в охрану к ним приставили пару охранных батальонов. Наших-то по железной дороге из Минска и Барановичей продолжают подвозить. Железнодорожный мост через Мухавец мы взорвали. Так немцы до ближайшей станции со стороны Кобрина подъезжают, разгружают, дальше по шоссе пешочком до станции Оранчицы и опять в вагоны и вперед к Минску или еще куда. Тоже самое и в обратную сторону происходит. Погрузочно-разгрузочные работы наши пленные проводят, а на железной дороге паровозные бригады тоже из наших. Бяку немцам мы сделали, да они выход нашли. Мост, кстати, быстро так восстанавливают. Скоро опять в дело пустят. Одно хорошо. Заставили мы немцев охрану мостов усилить, войска с фронта снять. Опять же нас они усиленно ищут. Могилевичу вон уже на хвост наступили. Гоняют по лесу. Вчера вечером последний раз на связь вышел, сказал, что его к болоту прижали и минометами кроют. Сегодня уже на связь не вышел.

Спасибо его парням дали нам неделю на подготовку и выход в нужный квадрат.

Их бросок к Волковыску не прошел даром. Три обстрелянных и уничтоженных колонны снабжения, обстрел батальонной колонны, две успешные засады на погоню, освобождение колонны пленных — все это на счету группы сержанта. Немцы принялись за них уже на вторые сутки рейда. Какой-то умник из немецких штабов правильно рассчитал маршрут Могилевича и ударил охранными частями сразу с трех сторон, загоняя отряд в болота. Дальнейшее было понятно. Тяжелое вооружение и часть запасов парни потеряли еще два дня назад. Даже с учетом пополнения из освобожденных пленных продержаться или пробиться из окружения они не смогут. Единственный возможный путь спасения — отход в болота. Там затихариться и продержаться хотя бы пару недель. Потом немцы ослабят хватку, поуспокоятся, и тогда уже можно будет идти на прорыв.

Данное нам время мы использовали на всю катушку.

Не заходя в Ружаны, Коссово и Ивацевичи, по полевым дорогам мы вышли на Минскую трассу и достаточно спокойно достигли нужного квадрата. По дороге сюда мы почти не хулиганили. Ну не считать же за таковое уничтожение команды трофейщиков и отбитие колонны пленных?

Трофейщики сами нарвались на неприятности. Нечего было на наших глазах вытаскивать из воды на берег реки Гривды и запускать два Т-28 и три Т-26 застрявших на броде. Вполне кстати пригодная к эксплуатации техника оказалась. Пусть Т-26 и были с пробоинами в башнях.

Ну, а колонна из ста пяти военнопленных просто по пути на Минской трассе попалась. Тем более что в ней шли в основном танкисты. Их гнали с армейского сборно-пересыльного лагеря в Барановичах в лагерь у станции Лесной. С охраной справились быстро — опыт не пропьешь. Да и было той охраны три десятка человек. Жаль только что у нее на пленных кроме сопроводиловки ничего не было. Ну да нам и этого хватило. Бойцы и командиры были из 36 танковой и 155 стрелковой дивизии. В плен попали в боях под Барановичами. Старшим среди них по воинскому званию был старший лейтенант-танкист Максимов. Кроме него в колонне было еще девять командиров. Лейтенантов и мамлеев. Кадровых. Молодых и недавно выпущенных из училища. Танкистов, пехотинцев и два артиллериста. Документов не было ни у кого. Ни у командиров, ни у красноармейцев. Хорошо, что хоть форму и знаки различия многие сохранили. А раз так, то все освобожденные попали после первичной проверки в вновь созданные штрафную роту и штрафной батальон. О чем мною и было им доведено. Некоторые повозмущались…

Выдернутая из общего строя и расстрелянная группа граждан резко всех успокоила. Лишь после расстрела я объяснил, кого и за что отправили на “Дальние Дороги”. Петрищев и его пограничники, набравшись в последнее время опыта, достаточно быстро нашли “засланных казачков”. С ними подробно побеседовали. Интересные парни оказались.

Две недели назад добровольно сдались в плен, и перешли на сторону врага, согласившись поучаствовать в ловле окруженцев и партизан. А выдал их запах трофейного мыла и стриженные ногти. Десять дней назад были вытащены из сборного пункта, завербованы, слегка обучены и направлены обратно в сборный пункт. Где были включены в состав отправляемой в лагерь колонны для выявления активистов. В случаи массового побега военнопленных должны были попасть в партизанский отряд, а затем навести на него карателей. Для связи им были даны несколько явок. Этот поход у них был второй… Лишние рты мне были не нужны…

Три дня назад потеряв несколько трофейных грузовиков мы, наконец-то пришли сюда.

Почему мы так долго шли, ведь между Пружанами и Березовкой всего сто двадцать километров? Все объясняется очень просто. Под видом немецкой штабной колонны мы шли по дороге недолго, примерно сорок километров. Больше рисковать не стали. Нет у меня опыта службы в немецкой армии. Не знаю я, какие у них правила по вождению войсковых колонн. А раз так-то любой косяк мог вызвать прокол и засаду на нас. На наглости и так прошли достаточно далеко. Поэтому после соединения с основной частью отряда пришлось менять направление движения и двигаться проселками, лесными и полевыми дорогами стараясь обходить населенные пункты. Спасибо летунам Паршина заранее снабдивших меня необходимыми снимками и кроками маршрута.

Транспорт потеряли из-за неумения правильно ее эксплуатировать. Водители то доморощенные. Хорошо хоть самоходки и танки пока на ходу. Козлов, спевшись с Максимовым и остальными танкистами, на первой же стоянке с моего разрешения занялись бронетехникой, приводя ходовую в порядок. Вооружением и модификацией же занялись ремонтники.

Т-28 были в основном в порядке. Слегка запущенные, но после небольшого ТО, стали вполне боеготовы. Наши их бросили из-за отсутствия топлива и снарядов к орудиям. Даже движки не тронули. Взяли с собой только пулеметы из башен. Ну да это для нас не проблема. Пулеметы и снаряды для орудий на них нашлись в наших и немецких запасах.

С легкими Т-26 поступили по-другому. Была мысль сделать из них зенитные самоходки, тем более что трофейных 20 и 37 мм зениток хватало. Но решили пойти по пути наименьшего сопротивления. Ходовая у танков была в неплохом состоянии. После небольшого ремонта и ТО они были на ходу. У двух заварили башни и дополнительно экранировали. Третий подвергся более серьезной переделке. У него было повреждено орудие. Менять его мы не стали. Решили сделать самоходную ракетную установку. С аэродрома мы забрали весь запас неиспользованных авиационных ракет. Вот и оборудовали башню танка пусковыми направляющими. Механизм наведения был простейший. При помощи рычага и чей-то матери. Перезарядка осуществлялась наводчиком из открытой башни. Для защиты от пехоты на танк дополнительно установили ШКАС.

Мысль сделать самоходные зенитки никто на задний план не задвигал. Базой для них стали кузова гусеничных артиллерийских транспортеров. Вся эта громыхающая броней и не очень техника сжирала кучу топлива. Только успевай, наливай. И вскоре у нас освободилось несколько транспортеров. На них мы и поставили 20 мм автоматы. А зенитчиков набрали из бывших пленных артиллеристов.

Во время пути отрабатывали взаимодействие пехоты и танков, изучали трофейное оружие и как им пользоваться. И вот теперь вместе с артиллерийскими наблюдателями, Максимовым и Козловым изучали быт и расположение огневых точек врага. Цель уж больно жирная. Во всех планах. Чтобы просто так ее упустить. Понимали это все присутствующие.

В принципе план атаки уже был в черновике готов. Подготовка саперами велась уже вторые сутки. Они готовили минные заграждения на дорогах от Барановичей, Тараки и Лесной к Березовке, от Ивацевичей к Лесной. Ждать милостей от врага я не собирался…

* * *

Из протокола допроса сержанта Морозова, Петра Сидоровича 1921 г.р., русского, члена ВЛКСМ, командир бомбардировочного звена авиагруппы 132 отдельного оперативного батальона НКВД.

18 июля 1941 г. п. Кубинка

…. — Расскажите о своем участии в захвате аэродрома Березовка.

— Участия в бое за аэродром я не принимал. Летный и технический состав батальона находился отдельно от ударного отряда. Недалеко от КП батальона. За сутки до атаки все летчики были распределены на три отряда бомбардировочный, транспортный и истребительный. Распределение велось по уровню освоения трофейной техники летчиками и техниками.

— Где и когда летный и технический состав прошел обучение на немецкой авиатехнике?

— Обучение проводилось в течение нескольких дней на захваченном у немцев аэродромы “Пружаны”. Там все бывшие пленные летчики и техники прошли курс подготовки и практики на трофейных машинах. У каждого было по несколько взлетов и посадок на разных типах немецких самолетов. Часть пилотов и техников, 10 июля на захваченных самолетах улетела за линию фронта. Остальные следовали с батальоном до Березовки.

— Как проводился отбор, кто полетит, а кто нет?

— Не могу сказать точно. Отбор проводился командиром авиагруппы старшим лейтенантом Паршиным по согласованию с командиром батальона лейтенантом Седовым. Среди тех, кто остался с батальоном в основном были летчики этого года выпуска.

— Понятно. Продолжайте.

— По донесению разведки на аэродроме находилось самолета. 24 бомбардировщика Не-111 третьей группы 53 бомбардировочной эскадры 2-го воздушного флота Германии, двадцать два штурмовика Ю-87 4-ой и 5-ой эскадрилий второй группы 1-ой эскадры пикирующих бомбардировщиков, два транспортных Ю-52, два — связных Шторьха и шесть истребителей Ме-109. Более половины бомбардировщиков еще с вечера была подготовлена немцами к вылету. Заправлена горючим и боеприпасами. Разведка заранее нам об этом сообщила. И предоставила схему аэродрома с указанием стоянок этих самолетов. До выхода на позиции каждому нашему пилоту и членам экипажа была роздана схема с указанием, какие самолеты им надо осмотреть и запустить. Ударные подразделения и артиллеристы были предупреждены о необходимости сохранения данных машин. Тогда же были выданы полетные задания и карты.

— Не знаете, откуда в батальоне было столько комплектов карт?

— Знаю, они были захвачены у немцев на аэродроме “Пружаны”. Мы использовали как наши, так и немецкие.

После получения сообщения о захвате аэродрома и уничтожении охраны наша группа в сопровождении комендантского взвода и нескольких связистов выдвинулись на аэродром. Осмотр трофейных машин подтвердил сообщение разведки. Исправных самолетов хватило на всех пилотов. По готовности самолеты выруливали на рулежку и взлетали. Руководил действиями экипажей по радио диспетчер Аэрофлота Макаров. Он улетал с аэродрома последним на Ю-52. Взлетевшие самолеты в воздухе становились в круг, ожидая взлет остальных. Всего в воздух поднялось четыре истребителя, два транспортника и четырнадцать бомбардировщиков. Когда все машины уже были в воздухе и построились в боевой порядок поступил приказ от командира нанести бомбовый удар по немецким частям на Минской трассе, железнодорожной станции Лесная. Бой шел в нескольких километрах от аэродрома, нужно было прикрыть наши подразделения и остановить наступающих немцев. Это было нам по пути. Я со своим звеном нанес удар по перекрестку Минской трассы и дороге на железнодорожную станцию Лесная. Еще два звена по другим объектам.

— Ну и как?

— По сообщению с земли в самое мясо.

— Откуда вы получили подтверждение о выполнении задачи?

— По радио с КП батальона. В роте связи есть несколько трофейных радиостанций большой мощности, смонтированных на автомашинах. Одна из них и была настроена на нашу волну. Перед взлетом связисты настроили бортовые радиостанции на связь с КП. Радиосвязь работала исправно, что с землей, что между бортами.

— Что было потом?

— Мы вернулись в строй. Макаров повел нас на восток. В районе Бобруйска мы были атакованы истребителями противника. Несмотря на наш заградительный огонь три бомбардировщика и два истребителя были сбиты. За линией фронта уже нашими истребителями был сбит еще один бомбардировщик. Экипажу удалось спрыгнуть на парашютах.

— Что было с остальными самолетами врага на аэродроме “Березовка”?

— При взлете с аэродрома я видел, как бойцы их сжигали и расстреливали из танковых орудий….

* * *

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося 18 июля 1941 года в городе Пружаны Брестской области.

— Не помешаю? Я попросил твоего Генриха приготовить нам кофе.

— Когда ты мешал. Заходи.

— Как твоя поездка? Что нового сказал адмирал?

— Прекрасно. “Лис” передавал тебе привет и еще небольшой подарок. Если ты со мной поделишься, то я его тебе отдам прямо сейчас.

— Вымогатель! Как я могу тебе отказать. Конечно, поделюсь. Если только Канарис не привез мне под бок жену.

— Нет он передал тебе твои любимые Берлинские пирожные. И сказал что тебе всегда не хватает сладкого. Он продолжает к тебе благоволить и ценить твою ветреную голову.

— Я совершенно не против. Ладно, давай делись новостями.

— Новостей много. Начну с того что у русских на Украине теперь добавилось несколько фронтов и естественно их командующих. Вскоре ожидается прибытие в Брест фюрера и Муссолини. Поставлена задача окончательно очистить крепость от русских стрелков. Гиммлер был с инспекцией в Минске. Геринг вместе с адмиралом посетил Беловеж. Все очень жалеют о гибели Гота и пленении Гудериана с компанией командующих корпусами.

— Так все-таки сводка русских была правдой? И они у них в плену.

— Да. Эту информацию подтвердили агенты в Москве и Лондоне. Фюрер очень сильно зол по этому поводу. Требует провести аналогичную операцию в отношении русских. Адмиралу пока удается избежать этого.

— Даже так?

— После операции на Кипре наши десантные силы очень ослаблены. Их и транспортных самолетов едва хватает на проведение операций по захвату мостов для наступающих войск. В нашем плену и так есть куча русских генералов, чтобы дополнительно рисковать жизнями наших парней. Тебе кстати удалось что-нибудь раскопать в отношении русских диверсантов товарища С. кое-что есть. Несколько дней назад нашим парням удалось прижать к болотам русский отряд. Он неделю действовал в нашем тылу. Бой был тяжелый. Русские, закрепившись на нескольких высотках, сопротивлялись ожесточенно. Потери среди наших солдат и полицейских составили около сотни человек. В ходе боя части русских удалось пробиться через позиции украинского полицейского батальона и ускользнуть. Остальных удалось зажать и уничтожить. Нам достались только мертвые и несколько тяжелораненых. Их допрос и дал информацию для размышлений.

— Вот как?

— Отряд состоял из нескольких подразделений. Отдельной роты и “штрафников”. Под общим командованием сержанта Могилевича.

— Штрафники? У русских? В первый раз об этом слышу.

— Я тоже. Так у русских называют тех, кто был в нашем плену. До завершения проверки все освобожденные пленные зачислялись в отряд именно штрафниками и поручали наиболее трудные задания. В том числе и прикрывать отход основной группы. И они с этим справились. Те, кого допрашивали наши следователи были как раз из таких. Их колонну перехватили молодцы Могилевича на пути в лагерь Волковыска. После чего сержант и зачислил их в свой отряд. Всего в отряде было более трехсот человек.

— Почти батальон. И им командует сержант? Что у русских больше нет командного состава, и они назначают командирами младших командиров?

— В отряде и среди бывших пленных были офицеры, но они подчинялись именно сержанту. Я думаю, что Могилевич не простой армейский сержант, а НКГБ, и поэтому остальные офицеры и подчинялись ему. Тем более что при представлении он сообщил, что является командиром роты 132 батальона конвойных войск НКВД. При этом личный состав его роты был преимущественно одет в форму русских ВВС. На вооружении у них было много автоматического оружия. Нашего производства. Передвигались они по нашим тылам на наших же грузовиках. Во многом их действия были похожи на “мясников”. Та же манера не оставлять после себя живых свидетелей. Наглость и быстрота. Ударил и убежал. Правда в отличие от “мясников” у них нет той слаженности и уверенности в действиях. Грубая попытка копирования не более того.

— Надеюсь, ты навел справки об этом сержанте?

— Да. По нашим сведениям и картотекам такого сержанта в этом батальоне никто не знал. В нашем распоряжении есть солдаты разных рот этого батальона. Попавшие в плен от Бреста до Минска. И мы можем частично проследить изменения в составе подразделений. Командование батальона и личный состав сейчас вошли в новый полк НКВД. Но сама часть числится в составе Действующей армии. Это известно достоверно. Знамя части находилось на базе батальона в Бресте. Нами оно не захвачено.

— Как и остальных частей гарнизона.

— Да. Они были эвакуированы еще впервые часы войны. Ты знаешь. Мне кажется, что и сержант, и лейтенант из одного подразделения. И под личиной конвойного батальона в Бресте на самом деле скрывались русские диверсанты. Они прибыли перед войной и сменили часть личного состава батальона. Но не весь, а именно часть его. Иначе мы бы заметили. Оставшаяся часть солдат несла службу как обычно, охраняя заключенных, а эти маскировались и выполняли какие-то свои задачи. Именно поэтому их никто не знает. Хотя и видели. Вырвавшись из крепости, они делают, то чему их научили. Боюсь, что мы выпустили джина из кувшина. Единственное что я полагаю, мы теперь знаем — фамилия командира этого подразделения начинается на С.

— Хорошо я понял. Что еще они сказали?

— Все остальное несущественная мелочь.

— Тогда прочитай вот это сообщение из штаба люфтваффе и имперской безопасности. Это по материалам работы комиссии по аэродрому в Пружанах и уничтожении в Березовке под Барановичами аэродрома сегодня утром. Думаю тебе туда надо съездить и все увидеть своими глазами. Джин нанес новый удар.

— Я всегда готов. Ты думаешь это они?

— Да. Отряд Могилевича не что иное, как разменная карта. Нас водили за нос. Бросив силы на преследование отряда, действовавшего, как казалось по методике “мясников”. Мы дали возможность русским подготовить новый удар и значительно сильнее, чем раньше. Пленных и погибших генералов можно заменить. Для этого существуют их заместители и офицеры рангом пониже. Но вот найти полсотни бомбардировщиков, сотню летчиков и полтысячи авиаспециалистов для успешного наступления на Смоленск сразу не получится. Как и подготовленные экипажи.

— Когда мне выезжать?

— Сразу, как только мы съедим подарок адмирала…

* * *

Из протокола допроса старшего лейтенанта Максимова, Григория Ивановича 1918 г.р., русского, члена ВКП (б) с 1940 г., бывшего командира танковой роты …-го танкового полка 36 танковой дивизии.

20 июля 1941 г. г. Москва

— О вашем участие в боях под Барановичами и попадании в плен я знаю. Кроме ваших показаний у меня есть рапорт вашего командира батальона об обстоятельствах того боя. Расскажите, как вы попали в отряд лейтенанта Седова.

— При этапировании в лагерь для военнопленных немецкая охрана была атакована переодетыми в немецкую форму бойцами батальона НКВД. Командовал ими лейтенант Седов. Бойцы действовали очень быстро и решительно. Им потребовалось всего несколько минут уничтожить двадцать вооруженных охранников.

— Седов тоже был одет в немецкую форму? Принимала ли непосредственное участие лейтенант в нападении на конвой? Откуда вы узнали, что действовали бойцы НКВД?

— Лейтенант Седов был в форме немецкого офицера. Он руководил действиями своих бойцов из штабного автомобиля. О том, что нас освободили бойцы НКВД, я узнал во время общего построения личного состава освобожденных и во время проверки.

— Кто проводил вашу проверку?

— Опрашивали нас бойцы погранвойск НКВД. Среди пленных было несколько танкистов из моей роты и нашего батальона. Они подтвердили мои показания.

— Сколько всего было в колонне военнопленных?

— Сто пять человек. Пятерых потом расстреляли.

— Почему?

— Они не прошли проверку и оказались предателями. Решение об их расстреле принял трибунал.

— Вас не удивили такие действия лейтенанта Седова?

— Нет. Я считаю, что все было сделано правильно. Предатели признались в своих действиях, и они получили по заслугам.

— Что было потом?

— Мы были включены в состав отряда. Мне было поручено командование танковой ротой, собранной из захваченной и брошенной бронетехники. Она состояла из трех взводов. Двух взводов на нашей технике и взвода на трофейной. В роте имелось два средних Т-28, четыре Т-26, два “артштуга”, два немецких легких танка Т-2. Экипажи на них собрали из бойцов отряда и освобожденных из плена. Моим заместителем был сержант Козлов. Он же командовал танковым взводом из трофейных танков и самоходок. Я же командовал группой наших танков. Насколько я знаю Козлов в отряде чуть ли не с первого дня. Вместе с лейтенантом Седовым сражался в крепости.

— В отряде была еще бронетехника?

— Да. Трофейные бронетранспортеры и переделанные в зенитные установки артиллерийские тягачи и легкие танки.

— Откуда у отряда столько бронетехники?

— По словам Козлова и остальных бойцов отряда, она была захвачена у врага в боях за Брест и во время операций по уничтожению мостов и на аэродроме в Пружанах. Часть вооружения была отбита у врага.

— Какие еще подразделения в отряде?

— Штурмовая рота, состоящая из нескольких штурмовых взводов бронепехоты на бронетранспортерах, взвод егерей, снайперский взвод. Командует ими непосредственно Седов. Артиллерия представлена — батареями 76 мм орудий, батарей 82 мм минометов, зенитной самоходной батарей из трех 20 и 37 мм трофейных орудий. Часть зенитных орудий перевозились отдельно на прицепах. Транспортная рота, рота тыла во главе со старшиной Гороховым. Медицинский, саперный и радио взвода. Еще была группа летно-технического состава и несколько подразделений действовавших в отрыве от отряда.

— Как передвигался отряд по тылам противника?

— В виде фальшивой колонны врага. В основном в светлое время суток отряд двигался по лесным дорогам. И лишь однажды мы шли ночью по Минской магистрали. Впереди отряда шла разведывательная мотогруппа со знающими немецкий язык бойцами в немецкой форме полевой жандармерии на мотоциклах, бронетранспортерах и несколькими легкими танками. Затем основная колонна и уже потом арьергард на бронетранспортерах и двух грузовиках с зенитными установками.

— Грузовики были наши или трофейные?

— Да. Трофейные большегрузные Мерседесы и Опель — Блицы. В большинстве своем полноприводные. Кроме них было несколько легковых автомобилей, штабных и санитарных автобусов, радиомашин. Несколько грузовиков не выдержало нагрузки и сломалось. Они ремвзводом были разобраны на запчасти.

— Вы участвовали в составе отряда в боях?

— Только в последнем. Позавчера.

— Расскажите о нем.

— Штабом отряда была разработана операция по нападению на аэродром врага в селе Березовка Барановичского района Барановичской области. Там базировалась группа бомбардировщиков. В атаке на аэродром принимали участие все подразделения отряда. Моей танковой роте совместно с бронепехотой, была поставлена задача — атаковать аэродром со стороны леса и с юга через проходы в минных полях сразу же после завершения артподготовки. Из состава роты были выделены несколько танков для организации засад на Минской трассе и дороге из Слонима.

Обстрел аэродрома начался в 3 часа 15 минут. Огонь вели все орудия и минометы отряда. Отстрел солдат и офицеров врага вели снайпера и егеря, еще ночью подобравшиеся ближе к аэродрому. Первые же залпы дали хороший результат. Были накрыты палатки летного и технического состава, связистов, рот охраны, позиции зенитчиков. Артналет длился двадцать минут. Затем нам поступила команда “Вперед”. Под прикрытием пехоты мы двигались следом за огневым валом, давя и уничтожая огненные точки и живую силу врага. Тем не менее, враг сопротивлялся, стараясь зацепиться за заранее подготовленные оборонительные позиции. Отступать кроме как на берег пруда ему было не куда. Так как мы, наступая, загоняли их на их же собственное минное поле. Отстреливаясь, они подбили два Т-26. Один из экипажей погиб, второй удалось спасти. От огня врага гибли и пехотинцы. Три бронетранспортера тоже были повреждены. Тем не менее, аэродром нами был захвачен, а личный состав врага уничтожен.

Сразу после захвата аэродрома нашу роту, Седов направил на помощь засадным группам в сторону Барановичей и Лесной. К этому времени там уже шел бой, и бойцы под напором немцев отступали к перекрестку дорог. С нашим прибытием ситуация изменилась в нашу пользу. У врага наступала одна пехота. Бронетехники у нее не было. Часть колонн, попав в минную ловушку и засаду, были уничтожены из крупнокалиберных пулеметов и зенитных орудий. Но немцев было много — около батальона. По наступающим немцам отработали артиллеристы. А следом ударили мы и отбросили врага на несколько километров. Уничтожив около роты врага. По приказу Командира преследование было прекращено и мы перешли к обороне, удерживая перекресток дорог на Минской трассе.

— Когда и где вы получили ранение, я знаю из рапорта Седова. Но мне хотелось бы услышать об этом от вас?

— Практически сразу, как только получили приказ возвращаться к перекрестку дорог. Получив приказ, пехотинцы стали отступать под прикрытием нашей брони. Немцы, подтянув артиллерию, смогли подбить передовой Т-26. А потом принялись за нас. Одно из орудий мы уничтожили из пушки. Но остальные ударили по нам. Один из снарядов ударил и повредил левую пулеметную башню. Погиб стрелок, ранение получил механик — водитель. Орудийную башню заклинило. Следующий снаряд попал в гусеницу и правый борт. Ранения получили второй стрелок и заряжающий. Были повреждены защитные экраны с правой стороны и порвана гусеница. Танк двигаться не мог. Этим воспользовались немцы, подобравшись ближе, они стали закидывать танк гранатами. Осколками брони я и был ранен. Спасли нас, подошедшие пехотинцы и зенитчики. Они из счетверенной зенитной установки расстреляли ближайшие кусты и отбили атаку немцев. А затем смогли эвакуировать нас в тыл на аэродром. Остатками роты остался руководить Козлов. О дальнейших событиях я могу судить только из рассказов раненых эвакуированных вместе со мной. При отступлении все подбитые танки, в том числе и мой, были взорваны.

— С ваших слов получается, что Седов был вместе с вами?

— Его КП был, неподалеку от перекрестка дорог. Откуда он мог получать необходимые сведения от всех подразделений, участвовавших в операции. Радиосвязь работала устойчиво. После захвата аэродрома указания о дальнейших действиях мы от него получали по рации. Перед отправкой за линию фронта Седов подошел к раненым проститься. Мне он отдал рапорта и документы, захваченные у врага.

* * *

Из телефонного разговора Барановичи — Пружаны состоявшегося вечером 19 июля 1941 г. по закрытой линии связи.

… — Вилли какие новости?

— Я думаю, что Березовку все-таки брали “мясники”. Опрос свидетелей и раненых дают основание это утверждать. Внешний вид атаковавших аэродром об этом говорит. Мы больше нигде не видели действий панцерной пехоты. Стоит признать, что мы ошибались в оценке сил “лейтенанта”. У него до батальона пехоты и рота средних танковая. Такова наиболее вероятная оценка. Есть вероятность, что захват аэродромов в Пружанах и Березовке были осуществлены для переброски специализированных диверсионных подразделений русских с целью дестабилизации нашего тыла. События последних дней дают основание это утверждать. Полностью выведена из строя железнодорожная линия между Лесной и Барановичи. Уничтожено не только четыре километра пути, но и насыпь. Станции тоже сильно повреждены. В ближайшую неделю пользоваться ими будет не возможно. На станциях авиацией противника уничтожено несколько эшелонов с боеприпасами, техникой и личным составом. Потери в живой силе оцениваются в несколько тысяч человек погибшими и ранеными. Все это сделать теми силами, что были у Лейтенанта не возможно.

— Согласен с тобой. Что делается для локализации и уничтожения этого отряда русских?

— В Барановичах создан штаб операции. Местный комендант напряг все ближайшие к городу силы для поиска русских. Задействованы силы 580, 570, 639 и 612 групп тайной полиции для обеспечения безопасности наших объектов и поиска русских. Кроме того для поисков русских ориентированы 591, 695, 696 батальоны полевой жандармерии, охранные части 2-ой Полевой и 4-ой Танковой армий, тыловые части 12, 53 и 43 армейских корпусов. Птенцы Геринга тоже обещают помощь своей разведывательной, штурмовой и бомбардировочной авиацией, не задействованной в операциях на фронте. Кессельринг рвет и мечет. Требуя крови этих русских и главное уничтожения перелетевшей к русским авиатехники. Иначе русские, используя ее, нанесут немалый ущерб нашим войскам. Уже зафиксированы пролеты пока одиночных неустановленной подчиненности самолетов наших образцов над линий фронта и ближайшем тылу. Командование ХХIV армейским корпусом обеспокоено этим. Вчера группа бомбардировщиков с крестами на крыльях разнесла несколько колонн обеспечения и маршевого пополнения.

— Кессельринга можно понять. Потерять столько самолетов, пилотов и технического персонала в разгар наступления. Таких потерь он еще не нес на земле. Надеюсь, ему удастся насладиться трупом его врагов.

— Я тоже на это надеюсь. У меня к тебе личная просьба. Постарайся не влезать в бои с русскими. А то я тебя знаю. Любишь пострелять. Твоя роль должна свестись к консультациям и анализу. Мне думается, что твоя голова потребуется именно в таком качестве. Есть, какие-то результаты деятельности штаба?

— Постараюсь. Есть. Зафиксирован проход крупной неустановленной войсковой колонны 18 танковой дивизии по трассе Ивацевичи — Слуцк. Установить, что это за колонна и выйти на связь с ней не удалось. Как не удалось, и установить связь с постами и гарнизонами на трассе из-за массового повреждения линий связи. Кроме того бандитами уничтожен ряд мостов на трассе. Поэтому добраться до наших гарнизонов тоже сложно.

— Не думаешь ли ты, что это могут быть те, кого мы ищем?

— Допускаю такую возможность. Но тут есть несколько моментов.

Первое. Через Лесную на Слуцк в течение двух суток было направлено несколько колонн снабжения и пополнения. Установить сколько таких колонн пока не возможно они или в движении или уже достигли пунктов назначения. Связь с ними и контроль движения осуществлялся через посты по телефону. Сейчас это невозможно. Как и невозможно установить количество колонн и их комплектацию. Документация коменданта станции погибла в огне пожара во время налета.

Второе. Отряд “Лейтенанта” после совершенной диверсии обычно несколько дней отлеживается в лесах, переваривая захваченные трофеи. Они используют наше обмундирование и технику. Но не так грубо и открыто. Это совершенно не в его стиле. Ему, как и всякому диверсанту противопоказан шум. Мне думается что “Мясники” сейчас, где то в лесах под Барановичами и следующий удар будет нанесен именно здесь. Или по городу или по станции Лесная. Слишком жирные “кабанчики” его тут ждут. Два крупных лагеря для военнопленных, аэродром, радиоцентр. Он не может их оставить без внимания.

— Возможно, ты и прав. О своем видении ситуации ты сообщал кому?

— Да я его озвучил на совещании по итогам расследования. Мое мнение приняли во внимание…

— Кстати вчера мы говорили про Могилевича. Сержанта НКВД предположительно из состава “мясников”. Помнишь?

— Да, конечно помню. А что?

— Его отряд в очередной раз отличился. Они выследили наших украинских помощников и практически полностью уничтожили во время отдыха. Самое удивительное в том, что они добили всех раненых. Кроме нескольких наших тяжелораненых представителей в данной части. Сообщив им, что соблюдают международные договора…

— Надеюсь, преследование этого отряда осуществляется?

— Да. Но они снова растворились в лесу…

20 июля 1941 года. Барановичская область БССР

Хорошо живет на свете Винни Пух, от того поет он песни вслух….

Вот так и мы, как Винни, тихо поем песни, стремясь как можно дальше убраться от места последнего хулиганства. Ведь правильно говорят, что в нашей работе главное во время смыться. А мы затянули с этим. Слишком многое надо было успеть сделать. И трофеев набрать, и раненых с лишними за линию фронта отправить, и за собой все подчистить.

Березовский аэродром нам достался с потерями. Мы потеряли только убитыми двенадцать человек. Еще тридцать бойцов получили ранения различной тяжести. И самое хреновое, что в основном пострадали люди имеющие отношение к технике — танкисты, зенитные самоходчики и саперы.

На Минской трассе и аэродроме немцы подбили пять моих танков. Три 26, двоечку и Т-28 Максимова. Несмотря на то, что на аэродроме мы захватили два Т-26, в относительно неплохом состоянии, восполнить потери бронетехники они не смогли.

“Махра” из числа нового пополнения пострадала при отражении контратаки немцев на аэродроме. Часть огневых точек артиллеристы не смогли своевременно погасить, вот и пришлось пехоте расплачиваться за все их промахи. Хорошо еще, что основную массу немцев мы не допустили к окопам, а то вообще была бы полная ж…а при их штурме. Обошлись, что называется малой кровью. Вовремя танкистов на поле выпустили.

Зенитчики и саперы влипли во время отражения атаки охранного батальона. Главное без потерь смогли разнести двигавшуюся из Барановичей колонну немцев, неплохо отработали на дороге блокируя передовую роту охранного батальона из Лесной. Проблемы возникли со следовавшей на отдалении второй ротой. Они связали боем не успевших отойти саперов и прикрывавших их зенитчиков. Немцы подтянули минометы и противотанковую батарею. Одна из самоходных зениток была подбита. Пришлось срочно спасать положение, отправляя танковый взвод Максимова на помощь “засадникам”. Танковой атакой и огнем штугов, противника удалось отбросить на несколько километров. Увлекшиеся атакой танкисты попали под огонь противотанковой батареи. Вырвавшийся вперед Т-26 был подбит. Одно из орудий подавил Максимов. Немцы, сосредоточив огонь оставшихся “колотушек” на его Т-28, вскоре подбили танк. Третий танк взвода легкий Т-26 успел подавить еще одно орудие, когда на помощь танкистам подоспели зенитчики. Огнем своих установок они отогнали остатки немецкой роты и подавили огонь противотанкистов.

“Двоечку” из взвода Николая Козлова потеряли при отражении атаки немцев со стороны Ивацевичей. В принципе это была и не атака даже. Разведка. На наш заслон выскочило несколько бронетранспортеров и грузовиков с пехотой. Саперы зевнули с подрывом фугаса. Удар пришелся по грузовикам. Голова колонны из бронетранспортеров не пострадала. Танкисты, понадеявшись на свою броню, решили атаковать немцев. За что и поплатились. На одном из бронетранспортеров стояла “колотушка”, ее расчет и подбил танк. Правда, это не спасло немцев. Второй танк из своего орудия уничтожил БТР. Довершил разгром колонны ракетный удар “Горыныча” и атака саперов и пехоты из штрафной роты.

В чистом итоге только за один бой в течение нескольких часов мы потеряли почти всю свою ударную бронесилу — пять из восьми имевшихся танков. Из подбитых машин удалось спасти часть экипажей. Поврежденные танки пришлось взорвать. Эвакуировать их было не на чем.

На аэродроме нам удалось захватить целыми два десятка самолетов. Остальные были повреждены при артобстреле и бое с охраной. Сразу по завершении боя за аэродром отрядные авиамеханики стали готовить самолеты к взлету. Куда лететь наши летуны знали. Их целью был аэродром в Кубинке. Именно туда мы отправляли захваченные самолеты раньше, и наши посылочки там были приняты. Не знаю, в каком виде, но, то, что они дошли, я узнал из утренней и вечерней оперативных сводок СовИнформбюро от 11 июля.

В них, в том числе сообщалось, о налетах нашей авиации на Варшавский железнодорожный узел и успешных действиях в тылу врага подразделения НКВД товарища С. Выполняя приказ командования, оно захватило аэродром врага и уничтожило на нем все самолеты и экипажи люфтваффе. Кроме того пленила большую группу высших чинов Германской армии. Говорилось там и о том, что данным подразделением за несколько недель войны уничтожено более тысячи солдат и офицеров врага.

О других подразделениях совершивших тоже, что и мы я не знал. Так что сказанное могло относиться только к нам. Приятно, что тут говорить. Тем более что в сообщениях говорилось и о наградах для бойцов и командиров подразделения.

Но вернемся к нашим делам. От немцев удалось оторваться благодаря летунам. Вообще это занимательное зрелище, когда бомбардировщик освобождается от своего груза на голову врага. Спасибо немецким спецам с вечера загрузивших бомберов. А то потерь было бы куда больше. После отлета самолетов, оставшиеся на аэродроме борта нами были уничтожены, а что с ними еще делать. Не оставлять же врагу. Вот и расстреляли мы их, к чертям собачим и еще и на танке прокатились, а до чего руки дотянулись, сожгли. Трофеев набрали, ели в машины сами разместились. Ехать нам было недалеко. По Минской трассе три километра в сторону Барановичей, а потом повернули к Павлиново. Была мысль там спрятаться, но немцы опередили. За сутки до акции разместили в дворцовом комплексе Бохвицев госпиталь и санаторий для раненых. Пришлось менять маршрут. Не воевать же с ранеными. Перебравшись через “железку” и скрывшись в лесу слегка задержаться. Оставить пару десятков сюрпризов с бомбового склада на трехкилометровом участке железной дороги в месте нашей переправы. Немцы железку совершенно не охраняли, так иногда мотодрезина с зенитными автоматами каталась до Лесной и обратно в Барановичи. Совсем мышей не ловят. А так пара составов под откос пойдет. Войска десятка три вагонов с грузом не получат. И придется им с фронта еще пару батальонов для охраны путей снимать. Да и восстановление путей затянется. Три километра в обе стороны это вам не пару рельсов поменять. Их еще где-то найти надо.

Мы же продолжили двигаться дальше через леса и болота. Стараясь по максимуму не светиться в населенных пунктах

По докладам разведчиков немцев в лесных поселках не было. На трассу Ивацевичи — Слуцк вышли в районе села Березки. Вот тут немецкий гарнизон стоял. Целых десять человек с унтером и двумя десятками полицаев из числа местных жителей. Так и тянулась рука к пистолету навести порядок, но нельзя… Рано. Быстро свяжут наше появление из леса и уничтожение местного гарнизона с диверсией на железной дороге. Пришлось тихо и мирно двигаться дальше. Тем более что эти “граждане” неприятной наружности, увидев нашу колонну, быстро освободили дорогу от шлагбаума. И даже воинское приветствие попытались изобразить.

Дальше терпеть сил уже не было. Места тут были обжитые, в деревнях стояли небольшие гарнизоны по несколько десятков солдат и местной “шантропы” с белыми нарукавными повязками. Трасса руками военнопленных поддерживалась в неплохом состоянии. Пришлось нарушать эту идиллию. Рек и мостов тут хватало. Вот и нашлась работа саперам и егерям. Мосты рвать, немецкие гарнизоны, одиночные машины и небольшие транспортные колонны разорять, телефонную и телеграфную связь портить, снося столбы и собирая проволоку с собой. Ну и команды пленных освобождать. Хорошо мы так двигались. За двое суток преодолев шестьдесят километров. Быстро. Но не долго.

К вечеру 20 июля в районе села Городище, на железнодорожном переезде немцы нас встретили. И хорошо так. С артиллерией на железнодорожных платформах и пехотой в окопах. Разведка во время их обнаружила и успела нас предупредить. Благодаря чему у меня было время подумать и решить, что делать дальше. Лес нас скрыл от посторонних глаз. То, что немцы именно нас тут ожидали, я совершенно не сомневался. Наша маскировка под войсковую колонну 18 танковой дивизии, могла еще ввести в заблуждение простых пехотинцев. Но вот действия вряд ли. По теории вероятности хоть кого-то мы в уничтоженных гарнизонах пропустили. Вот те и пожаловались дядям с витыми погонами. А те посмотрели на карты, нашли узкое место, которое нам не миновать и собрали сюда всех кого нашли поблизости. Охранную роту с артиллерией на железнодорожных платформах.

Свои позиции немцы оборудовали умно. Даже очень. Они практически перекрыли нам дорогу на восток. Можно было бы попытаться обойти их. Но с севера куча поселков и пара городов, где точно есть немецкие гарнизоны. То, что мы их перебьем по отдельности, даже не сомневаюсь. Но вот к цели рейда уже спокойной не пройти. Вычислят и пустят по следу погоню. А в качестве загонщиков будет их авиация. Мы на своем транспорте цель отлично видная. Три десятка машин, транспортеров, танков и броневиков с прицепами просто так не спрячешь. Да и укрыться особо будет негде. Кругом поля и поселки с небольшими рощами, где укрыть колону места не хватит.

Можно уйти на юг в Пинские болота, но нам этого не надо. Достаточно быстро придется бросать технику и большую часть трофеев. Дорог там, наперечет и немцы быстро их перекроют. Значит бой с превосходящим противником с неясным результатом. А то, что немцев будет больше, я даже и не сомневаюсь. Они по такому поводу минимум полк и танковую роту с фронта снимут. Ну и без поддержки артиллерии не обойдутся — минимум артиллерийский дивизион припрягут. Ну и вдобавок еще пару эскадриль штурмовиков для полного комплекта пришлют. Что для общей обстановки на фронте хорошо, но вот для нас чревато.

Двигаться назад, уже смысла нет. Мосты мы за собой уничтожили. И осталась нам только одна дорога вперед через переезд, на восток. На оперативный простор. Я, то хотел по-тихому проскочить еще километров тридцать в сторону Слуцка, не получилось. Придется принимать бой. Ну да не бывает, худа без добра. Тут рядышком пара мостиков железнодорожных через речку Свидровку в районе сел Русиновичи и Гончары есть. И у села Городище. Неплохие такие. Крепенькие. По ним грузовые поезда в обе стороны хотят по линии Барановичи — Лунинец. А еще неплохой автомобильный мостик на дороге Русиновичи — Павлюковщина присутствовал. Понимая их значение и необходимость нас остановить немцы, народ и самопальный артпоезд из охраны станции “Рейтанов” и близлежащих сел сюда собрали. Вот только не знают они, сколько нас. Вот и облегчили нам задачу по уничтожению мостов.

Посланные зачищать лес от дозоров врага егеря и снайпера в лесном овраге ближе к с. Гончары нашли засадный немецкий взвод с группой местной полиции. Дождавшись подкрепления из штурмового взвода, его на ноль помножили. Не забыв пару человек прихватить в качестве языка.

От них мы и узнали, кто нам противостоит. Сборная солянка из нескольких взводов охранной роты, команды трофейщиков и ремонтников, взвода местной полиции. В Городищах стояло еще несколько взводов охранявших сборный пункт пленных и склад трофейной техники. Должно подойти еще подкрепление из Ляховичей и Слуцка.

Прикинув, что к чему отправил народ из второй роты под командой младшего лейтенанта Пономорева, в сопровождении пары танков, нескольких зениток и отделения саперов посмотреть, что к чему на мостах у Русиновичей. Заодно навести порядок в с. Гончары, разогнав там остатки гарнизона. Ну и подготовить горячую встречу немецкому подкреплению с фейерверками, салютом и водными процедурами.

Еще одну роту “ штрафников” младшего лейтенанта Маслова с противотанковыми орудиями и зениткой направил к перекрестку дорог на Городище.

Мы же занялись теми, что были поближе. На переезде. Набольшую угрозу для нас представлял самопальный артпоезд с его артиллерийской батареей из двух 75 мм орудий, трех зенитных 20 мм автоматов и шести станковых пулеметов на платформах. Хорошо еще, что танки на платформу не закатили. Бронеплощадки сделали из шести обычных полувагонов, укрепив стены мешками с песком. Перекрывая трассу, немцы поставили поезд на самом перегоне. Насыть тут высокая, к поезду особо не подберешься. Кругом открытое пространство начинавшиеся от кромки леса и железнодорожных мостов, простреливаемое пулеметами, как из поезда, так и пехотой из окопов. Пехота тоже неплохо подготовилась для нашей встречи. Свою оборону она построила с опорой на железнодорожную насыть. Окопы полного профиля, видно еще наши рыли. Пара полуразрушенных ДЗОТов и две трофейных сорокапятки довершала их фортификации. Минометная батарея расположилась за насыпью.

Спешить с атакой я не стал. Гробить народ в лобовой атаке глупо. Тем более что по показаниям пленных немцы не знали, сколько нас и чем мы вооружены. В селах действовали наши небольшие группы силами до взвода. В общую колонну возвращались лишь для пересечения очередного водного рубежа. Поэтому немцы и не знали точно, сколько нас. После боя за аэродром снарядов к орудиям осталось мало, но жалеть их я не собирался. У нас были еще 82 мм минометы в грузовиках и 50 мм во взводах. А к ним мин хватало с избытком.

Орудия отработали по поезду. Хорошо так получилось. Сразу близкими разрывами накрыли паровоз. Внешних повреждений я на нем не увидел, но тронуться с места и маневрировать он уже не мог. Снайпера выдвинувшись вперед, начали отстрел пулеметчиков, противотанкистов и офицеров. С немецкими артиллеристами было сложнее. Грамотные и хорошо подготовленные были. Они сразу же начали контрбатарейную борьбу. Достаточно быстро нащупали, где мои орлы расположились. И одно из орудий вывели из строя, проредив расчет и повредив грузовик. Немецкие минометчики тоже решили поучаствовать в деле и стали обстреливать кромку леса. Пара снарядов в районе моего НП разорвались. Пришлось мне Филатову собой прикрывать. Ну, да и мои парни не пальцем деланные. Один из снарядов попал в склад боеприпасов у 75 мм орудия. Взрыв повредил пушку и зенитные автоматы. Значительно проредил расчеты пулеметчиков и артиллеристов. Вскоре замолчали и остальные огневые точки поезда. Экипаж оставил вагоны, перебравшись в окопы. Минометчикам тоже не повезло. Все же 82 мм миномет будет покруче 50 мм. И бьет подальше и вес мины больше. Да и 76 мм снаряд осколков куда больше дает. Вскоре немецкие минометы замолкли, как и сорокопятки. А потом началось избиение пехоты. Их конечно и раньше не забывали — минами закидывали, но тут на них просто ливень пролился. Накрывая пулеметные гнезда, дзоты и траншеи.

Прячась на дне траншеи от артогня, немцы прозевали появление из леса “панцерников” и пехотинцев под прикрытием танков, бронетранспортеров, самоходок и зениток. Поэтому и не смогли оказать достойного сопротивления. Хотя надо им отдать должное дрались за свои позиции до конца. Успели — таки поджечь два моих бронетранспортера и повредить одну из зениток. Но сила солому ломит. Зенитчики и танкисты патронов и снарядов для прикрытия пехоты не жалели. Пехота ворвалась в траншеи и занялась их зачисткой. “Панцерники” толстовством не страдали… Первыми драпанули местные полицаи. Следом за ними подалась и часть немцев. Некоторые из них укрывшись под составом, пытались организовать еще одну линии обороны и прикрыть отступающих. Но мои парни не дали это сделать. Прорвавшись к насыпи и вагонам, закидали немцев гранатами, завершая разгром.

В это время по дороге из Городищ выскочило три “БТ” с немецкими крестами на борту и редкая пехотная цепь из пары десятков пехотинцев и весело понеслись к нам во фланг. Красиво и завораживающе смотрелись летящие танки. Зря они это. Раньше надо было. Без разведки и с отставшей пехотой. Вот сходу и влетели под раздачу. Противотанковые расчеты во взводах не дремали, да и мои танкисты тоже. Подтверждением этому были три застывшие машины. Немецкая пехота, попав под огонь пятнадцати тяжелых МГ-15 и трех 13 мм пулеметов МГ-131, снятых с бомбардировщиков и установленных на самодельных станках, огребла по полной программе. Бойцы роты Маслова отыгрались за все свои мучения. Скосив наступающих словно траву… И преследуя отступающего противника ворвалась в деревню. Вскоре оттуда раздались звуки боя.

Переезд от поезда освободили быстро. Паровоз от нашего огня практически не пострадал. Один из снарядов взорвался недалеко от него и уничтожил стоявшую рядом группу офицеров и паровозную бригаду. Именно поэтому поезд и не смог маневрировать. Два вагона и орудия на них были повреждены взрывами. Среди бойцов нашлось несколько человек, ранее работавших на железной дороге. Под их руководством поврежденные вагоны отцепили и откатили в сторону, освободив дорогу нашему транспорту.

Первыми в сторону Слуцка двинулась разведчики и танкисты Козлова с задачей захватить перекресток дорог у деревни Павлюковщина и провести разведку в сторону Слуцка до перекрестка дорог на Ганевичи. Следом за ними тронулась и остальная колонна.

По радио Пономарев доложил, что его рота не смогла захватить железнодорожный мост. По дороге к нему, на окраине леса, она встретила спешащую на автомашинах из Русиновичей в Гончары немецкую роту. Ему пришлось принять бой, который шел с переменным успехом. Сначала удалось значительно проредить и заставить отступать немцев, но к ним подошло подкрепление. В том числе несколько легких танков. И бой закипел с новой силой. Несмотря на наличие в группе Пономарева танков и зениток немцы слегка потеснили роту. Одну из “коробочек” он потерял. Пока удается сдерживать немцев на занятых ими позициях. Но долго это продолжаться не может. Если к ним подойдет артиллерия дело будет швах. По показаниям пленных они служили в охранном батальоне, что стоял гарнизоном в Ляховичях. Час назад их и местных полицейских подняли по тревоге и на автомашинах бросили сюда. В городе остались только зенитчики и обслуживающие железную дорогу.

Да инфа лучше некуда. Особенно по гарнизону Ляховичей. Городок не большой, но очень важный в плане снабжения немецких войск на фронте. Через него идут железнодорожные линии на Слуцк — Бобруйск и Лунинцу. Правда, от города до Барановичей всего около 22 километра. Минут сорок езды. И при необходимости немцы быстро осуществят переброску к городу войск. Но блин очень уж заманчивая цель замаячила… Но пока надо тут разобраться что к чему.

Помощь Пономареву нужно срочно оказать. Если немецкое командование решило что именно его рота это весь наш отряд, то бросит все свои силы на него. Ослабит внимание на дорогу Ивацевичи — Слуцк. Что нам только на руку. И задачу по захвату мостов никто не отменял. Решение этого вопроса стояло передо мной. Два вагона поезда с их вполне исправным вооружением вполне могли справиться с этими задачами. Поручив лейтенанту Сафонову сформировать экипаж на трофейный поезд, взяв два взвода “штрафников” и минометчиков занять мосты и помочь роте Пономарева. Вскоре поезд тронулся в путь…

К этому времени практически вся колонна уже пересекла переезд и спрятавшись в перелеске ждала команды начать двигаться в сторону Слуцка. На поле боя остались лишь бойцы хозвзвода собиравшие трофеи и ремонтники пытавшиеся восстановить подбитые машины. Но судя по их печальному виду свои подбитые машины, мы потеряли полностью. Тоже касалось и “БТ”. По сообщению Горохова два танка можно было бы попытаться восстановить, но требуется время и тягачи, а они все заняты. Так что эти танки для нас тоже потеряны. Единственное что удалось сделать, так это снять с них боекомплект и часть вооружения. Работы практически были закончены. Не дожидаясь доклада разведки, отправил колонну в сторону Слуцка. Ерофееву была дана команда, увести колонну в лес, укрыть ее там и дожидаться остальных. То, что немцы перекроют нам дорогу на Слуцк, я ни капельки не сомневался. Гарнизон там должен быть не менее полка так, что сил для блокирования этого направления у них будет с избытком. Не сомневался я и в том, что немцы бросят на нас свою авиацию. Тут по близости два крупных аэродрома в Барановичах и Бобруйске и не воспользоваться ими было бы для немцев верхом некомпетентности. Во что я не поверю никогда. Немцы профессионально вычислили наш маршрут и быстро организовали встречу, перекрыв дорогу здесь и у Гончаров. А раз так-то надо в ближайшее время ждать налета авиации. По времени реагирования они в ближайшее время должны были появиться. Именно для такого сценария событий в колонне часть техники были с закрепленными на кабинах немецкими флагами. Ну да береженного бог бережет. Пусть пока есть возможность, транспорт укроется в лесу. Боюсь только, что рота Пономарева попадет под раздачу. На его бронетранспортерах и танках таких опознавательных знаков нет…

Маслов захватил деревню. А в ней лагерь для военнопленных, пункт сбора и ремонта трофейной бронетехники, склады боеприпасов и продовольствия. Кроме того на путях удалось перехватить железнодорожный состав из полутора десятков грузовых вагонов. Охрана лагеря военнопленных и эшелона сопротивления практически не оказала. Нашлось всего несколько героев, пытавшихся прикрыть своих отступающих товарищей или отказавшихся отставлять свои посты. Освобождать пленных Владлен не стал. Оставив взвод для его охраны, продолжил наступать в сторону железнодорожного моста и просил заняться лагерем. Пришлось направить ему в помощь еще один взвод. А пограничников Петрищева в лагерь заниматься фильтром. Тем более что канцелярия лагеря досталась нам нетронутой.

В ту же сторону отправился и лейтенант Мордасов с группой артиллеристов и “безлошадных” танкистов “приватизировать” сборный пункт трофейной бронетехники. По словам прибывшего от Маслова посыльного там стояло около тридцати наших танков и примерно столько же артиллерийских орудий разных калибров.

Так оно и оказалось. По дороге сюда я все удивлялся, почему на дороге нет нашей брошенной и подбитой бронетехники. Ведь сколько в нете было фоток с такой техникой снятой немцами. А ответ оказался прост. Немецкие трофейщики и ремонтники собрали и аккуратно разобрали по типам и маркам. На складе нас ждали полтора десятка Т-26, восемь Т-28 и десяток БТ различных годов выпуска и серий. Более двух десятков грузовиков и автомобилей различного назначения. Ровными рядами стояли артиллерийские орудия — Ф-22, полковушки, несколько А-19 и МЛ-20. Тут же под навесом стояли батальонные 82 мм и полковые 120-мм минометы. И все в рабочем и исправном стоянии. Рядом находились склад ГСМ и склад с боеприпасами, забитый ящиками со снарядами и патронами к советскому вооружению по самое не могу. Странно было, что немцы всем этим добром не воспользовались. Ответ на этот вопрос нашелся быстро. Пленные трофейщики пояснили, что восстановлением танков под руководством немцев занимались наши военнопленные. Они же сидели за рычагами атаковавших нас БТ. Воспользоваться остальным вооружением просто не успели. Не хватило времени заправить технику. По докладу оставленных Владленом часовых не по далеку располагались мастерские со своей стоянкой неисправной техники и вооружения. И чтобы я это оставил врагу! Да ни за что. Такие запасы мне самому пригодятся и ничего страшного, что не хватает экипажей и расчетов, найдем. У меня тут под боком лагерь для военнопленных есть. Из них кого надо найдем. Оставив Мордасова и подошедшего Горохова разбираться с трофеями, направился в лагерь для военнопленных.

Он располагался в скотном дворе местного колхоза. За колючей проволокой здесь содержалось порядка полутысячи человек. По докладу Петрищева после уничтожения охраны часть пленных пыталась разобрать ограждение и рвануть на свободу. Оставленные в качестве охраны лагеря бойцы Пономарева, в недавнем прошлом сами узники таких лагерей, с огромным трудом уговорами удержали периметр. Но население лагеря продолжало бузить и шуметь. Прибытие взвода Петрищева на бронетранспортерах еще больше накалило обстановку. И было отчего. Мои бойцы ходили в трофейном обмундировании. Чтобы отличать своих от чужих, использовались ленты белого цвета на рукавах. Но вот пленные за колючкой этого не знали и воспринимали бой охраны лагеря с мои бойцами как разборки между своими. А тут пришел взвод в полной немецкой форме и наших пограничных фуражках установил пулеметы и начали всех строить. Вызывая по несколько десятков человек для опроса и не возвращая их в лагерь. А затем мое появление на “Мерине” в сопровождении нескольких бронетранспортеров охраны и связи отрезвляюще подействовало на умы местного населения. Дабы не создавать ажиотажа и нервотрепки вокруг формы бойцов пришлось дать команду всем подразделениям кроме разведки переодеться в советскую военную форму.

С лагерной картотекой разобрались очень быстро. Опытные уже. Общие принципы ведения картотеки успели освоить и где что искать знали. Задержка с фильтром была связана как раз с изучением условных знаков на карточках. Комендантские служащие уничтожить картотеку не успели. Слишком все быстро произошло. Здешняя охрана была представлена охранной ротой и местной белоповязочной шантрапой. Для атаки нашего фланга немцы отправили несколько взводов, остальные держали пленных. Атака роты Маслова с ее крупнокалиберными пулеметами была столь стремительна, что местным было не до уничтожения бумаг лишь бы ноги унести.

Большинство пленных было из частей нашей 4-ой армии. В основном бойцы нашей 6 и 42 стрелковых дивизий, мотострелкового и танкового полков 30 танковой дивизии. В первую очередь выдернули из-за колючки всех “добровольных помощников”. Немного всего-то около семидесяти человек. Разговор с ними был короткий…

Времени было ой как мало. Поэтому, не затягивая, занялись остальными. Тут самое главное было отсутствие отметок о добровольной сдаче в плен, помощи немецкому командованию и желание сражаться дальше. Поняв, что к чему, народ активно шел на сотрудничество. Очень помогло то, что среди массы пленных нашелся скрывавшийся от немцев комсостав. Даже целый политрук присутствовал. Разговор с товарищами командирами прошел по уже неоднократно накатанной схеме. Накат — откат. В итоге тот же результат что и всегда. Из прошедших фильтр бойцов, формируется штрафная стрелковая рота. Во главе нее становятся освобожденные командиры и политработники. Командовать им будет политрук Григорьев. Все технически подготовленных бойцы направлялись Мордасову, для формирования экипажей танков и расчетов орудий. Я хотел вывезти все, что только можно. Не откладывая дела в долгий ящик, Григорьев занялся формированием роты.

Маслов взял-таки мост, уничтожил ее охрану и отступающих к нему немцев. Рота потеряла двадцать человек убитыми и ранеными. Вот ему и пошло новое пополнение из лагеря.

Лейтенант Сафонов оправдал доверие. Его десантная партия захватила оба моста и нанесла артиллерийский удар по немецкому батальону, атаковавшему роту Пономарева. Воспользовавшись этим, рота Пономарева перешла в наступление и опрокинула немцев. На плечах отступающих мои бойцы ворвались на станцию “Рейтанов” и вели бой с остатками гарнизона. Сама железнодорожная станция не пострадала. На путях был захвачен железнодорожный состав с армейским имуществом. Немцы оправдали мои самые негативные мысли. Прислали со стороны Бобруйска свою штурмовую авиацию. Аж целую девятку “лаптежников”. Нас они проигнорировали. Мы по ним не стреляли. Вели себя тихо и спокойно. Мало ли что в деревни творится. Посчитав роту Пономарева основной частью отряда, построившись в круг, занялась им. Но нарвавшись на плотный огонь зениток и пулеметов, потеряв самолет, упавший за лесом, сбросили, куда придется, бомбы и ушли в сторону Барановичей. Правда, потери в роте все равно были значительными. В ходе боя и авианалета, около сорока человек погибло и получило ранения различной тяжести. Погиб и Т-26 поддерживающий роту.

Козлов, из засады, расстрелял автомобильную колонну немцев, шедшую со стороны Павлюковщины к переезду у Городищ. Вторую колонну он разнес уже во взаимодействии с разведчиками и саперами. Три легких танка и десяток бронетранспортеров с пехотой в сопровождении нескольких мотоциклистов спешили со стороны Слуцка. Доспешились. Симпатичные костры и десятки трупов остались на дороге. Немецкие крупнокалиберные пулеметы доказали свою эффективность в борьбе с легкобронированной техникой. Прошивали борта немецкой бронетехники как картонные. Но и мы потеряли еще два легких Т-26. Пленные сообщили, что они из состава полицейского батальона, расквартированного в Слуцке и Клецке. Кроме них в Слуцке расположены полк охранной дивизии, силы вспомогательной полиции, несколько тыловых подразделений, ремонтные подразделения и госпиталь. Пояснили они и о расположении концлагерей для военнопленных. Один из них располагался на улице Карла Либкнехта, на территории военного городка. Второй на северной окраине города. Там содержалось порядка двенадцати тысяч наших военнопленных. Немецкие полицаи рассказали и о расположении немецких объектов в городе. В том числе гетто и гебитсткомиссариате.

Радовался ли я этим победам? Глупый вопрос. Конечно. Но червь сомнения грыз меня изнутри. Все это было похоже на поддавки. На нас бросали разрозненные силы. Мы их разбивали, теряли технику и проверенных людей. Главное теряли время, работавшее теперь против нас. Немцы знали, где мы и могли собрать свои силы в ключевых местах и заняться нами вплотную. Надо было найти решение, чтобы сорвать их планы. Отвлечь их от нас. Выиграть время. Потери в личном составе и технике мы компенсировали за счет захваченных складов и освобожденных пленных. А вот время….

Видимо настало время удара по Ляховичам. И наносить его будут бывшие военнопленные. Народ мотивированный и злой. Оружием, боеприпасами, продовольствием и обмундированием мы их обеспечим. В том числе и тяжелым вооружением. Нам все равно все орудия и танки не увести. На чем туда добраться тоже найдем. Эшелон, стоящий на путях, частично загруженный металлоломом из нашей сгоревшей и разбитой техники вполне для этого подойдет. И артиллерию на нем можно комфортно разместить и личный состав. До определенного момента их будет поддерживать огнем летучка Сафонова. Задача у них будет простой — захватить железнодорожную станцию Ляховичи, уничтожить имеющийся там гарнизон, взорвать автомобильные и железнодорожные мосты через реку Ведьма в районе жд. станции Ковали и Ляховичи. А затем, двигаясь вдоль железной дороге в сторону Клецка, продолжить уничтожение автомобильных и железнодорожных мостов. Этим практически полностью блокировалось движение по железнодорожным магистралям Барановичи — Слуцк и Барановичи — Лунинец. В районе Клецка соединиться с ротой Пономарева и нанести удар по городку. В случае успеха атаки разгромить гарнизон и следовать на Слуцк или уйти в леса. Пока немцы будут гоняться за ротой Григорьева, мы успеем решить свои задачи.

Остатки роты Пономарева и часть захваченной бронетехники пойдут по дороге Ляховичи — Клецк, уничтожая по пути все местные гарнизоны и колонны, мосты. Там соединяясь с ротой Григорьева, будут действовать совместно. И тоже привлекут к себе внимание.

После взятия Ляховичей летучка Сафонова отступит к Городищам, уничтожая мосты и железнодорожное оборудование — стрелки, водокачки и тому подобное. Здесь на переезде летучку придется уничтожить.

Рота Козлова, пополненная бронетехникой, вместе с разведчиками продолжат движение на Слуцк. Ну а, следом дождавшись группу Сафонова, пойдем и мы с основной колонной. Очень уж нам надо попасть в район Слуцка. Согласно полученной из Москвы шифровки там нас ждет группа связи из Центра. Не забыл Серега, как пользоваться справочником по вермахту. Не зря я ее в Тамбове купил, и все время с собой таскаю.

Незаметно наступил вечер.

* * *

Из телефонного разговора Барановичи — Пружаны состоявшегося поздним вечером 20 июля 1941 г. по закрытой линии связи.

— Приветствую. Я слышал, что удалось выйти на след “мясников”?

— В штабе операции надеются на это. При проверке информации о прохождении колонн подтвердилась информация о ложной колонне 18 танковой дивизии. Принятыми мерами сегодня ее блокировали в районе железнодорожной станции “Рейтанов” у населенного пункта Русиновичи. До батальона пехоты с танками, артиллерией и средствами ПВО. Связи со станцией и гарнизоном нет. Ближайшие гарнизоны и части приведены в готовность, перебрасываются подкрепления в Клецк и Ляховичи. Из Слуцка на помощь подразделениям ведущим бой с русскими выдвинут 3-й полицейский батальон. На аэродроме в Барановичах в готовности вылететь по первому требованию выделены два штафеля пикирующих бомбардировщиков. Сегодня они уже наносили удар. Летчики заявили об уничтожении колонны русских танков и автомашин. Они потеряли один самолет от огня русского ПВО. Внизу шел бой с применением танков и артиллерии. Здесь сложилось впечатление, что русские рвутся к Клецку — Несвежу.

— Диверсия против штаба 2-ой Танковой Группы?

— Вполне вероятно. С учетом того что им теперь должно быть известно их месторасположение. Для охраны штаба выделен дополнительно моторизованный батальон из состава дивизии СС “Дас Райх”.

— Вилли мне кажется, что в твоем голосе есть нотка сомнения. Или я ошибаюсь?

— Да. Ты прав. Я сомневаюсь что это “мясники”. Мне думается, что это те, кто пытается увести нас с их следа. Возможно, я ошибаюсь. Но это отвлекающий удар. Надо ждать удара здесь. Под Барановичами. Мы сейчас бросим свои силы отсюда для уничтожения и блокирования русских. А мясники нанесут свои новый удар сюда. Именно поэтому они не стали освобождать своих пленных на станции Лесная. Здешний лагерь значительно крупнее, тут есть чем поживиться и вооружить пленных. Кроме того не забывай о силах люфтваффе сосредоточенных на местном аэродроме. Одним ударом лишить нас штурмовой авиации — очень заманчивая цель. Мясники если судить по их действиям специализируются именно по таким ударам.

— То есть ты считаешь, что сейчас нельзя использовать части гарнизона для блокирования русских?

— Да. Мне кажется, что русские именно этого и ждут. Для блокирования отряда имитирующего прорыв к Несвежу можно использовать маршевое пополнение и части охраны тыла 2-ой Танковой Группы и резервы корпусов наступающих на Могилев. Я надеюсь, что ты поддержишь мое мнение перед командованием.

— Я постараюсь донести твои мысли до командующего тылом группы армии “Центр” генерала фон Шенкендорфа. Он сегодня будет здесь проводить совещание. Кроме того переговорю обергруппенфюрер СС Эрихом фон дем Бах-Зелевски. Мне кажется, твои доводы достаточно убедительными, чтобы не ослаблять гарнизон Барановичей.

— Спасибо.

— Держи меня в курсе событий… Да я хотел тебя предупредить. Службой радиоперехвата зафиксирован выход в эфир мощной радиостанции примерно в том районе где блокировали русский отряд. Там же очень активно работают еще несколько радиопередатчиков меньшей мощности. Думаю, в штабе операции найдутся возможности послать самолет для поиска их…

* * *

Из книги воспоминаний Героя Советского Союза генерала — майора авиации в отставке Паршина Григория Ивановича “Огненное небо”.

… В последней декаде июля 1941 года наша авиагруппа значительно пополнилась. Батальоном была проведена успешная операция по захвату еще одного аэродрома противника в районе г. Барановичи. Часть самолетов удалось захватить не поврежденными, и они были перегнаны нашими пилотами за линию фронта.

Нельзя сказать, что летный и технический состав авиагруппы сидел без дела пока наши товарищи сражались в тылу врага. Решением Ставки нас окончательно закрепили за НКВД. Шло переформирование авиагруппы. Внутри нее произошло разделение на несколько авиаотрядов — транспортный, бомбардировочный, штурмовой и истребительного сопровождения. Часть захваченного у противника авиапарка пришлось передать в войска. В первую очередь это касалось истребителей и бомбардировщиков советских типов. А оставшиеся самолеты требовали ремонта и глубокого изучения личным составом. В группу пришло много молодых пилотов и авиационных специалистов. Вот мы все вместе и осваивали трофейную технику. Были трудности с обеспечением группы запчастями и топливом, необходимым имуществом. Многого не хватало. То, что наши специалисты вывезли с собой из тыла врага, быстро закончилось. И ему требовалось замена. В условиях отступления наших войск и эвакуации заводов найти замену вышедшим из строя деталям было очень сложно. Тем не менее, группа готовилась к боям.

Ситуация на фронте складывалась для наших войск не самым лучшим образом. В двадцатых числах июля Войска Группы Армий “Центр” вновь перешли в наступление. Захватив плацдармы на реке Березине, они прорвали Западный фронт и их моторизованные части двинулись на Могилев и Быхов.

Аналогичное положение сложилось и на Белорусском фронте. После тяжелых и кровопролитных боев немцами был захвачен Борисов. Моторизованные и танковые части 3-ей Танковой Группы врага устремились к Витебску. Наши войска активно оборонялись, стремясь остановить врага вглубь страны. Тяжелые бои шли за каждую высоту, населенный пункт, улицу и дом. Некоторые населенные пункты по несколько раз переходили из рук руки. Часто встречался слоеный пирог. Одна улица наша, другую контролируют немцы, а на третьей опять наши. Воинские части, попавшие под удар врага, перемешались. Установить с ними связь было сложно, не всегда командованию было понятно кто, где находится и что происходит на том или ином участке фронта. Какие наши части отступили, а какие еще обороняются. Делегаты связи по земле не могли добраться до частей. Поэтому для разведки и связи была задействована авиация.

Немецкая авиация очень активно действовала. Она работала с аэродромов Лида, Минск, Бобруйск и Барановичи. Ее самолеты постоянно висели над позициями наших войск. Она мешала переброске резервов. Наши же авиачасти не смогли полностью прикрыть избиваемые с воздуха войска. Сказались потери авиатехники и пилотов в первые дни войны. Немецкие истребители гонялись за каждым нашим самолетом. Десятки самолетов и пилотов ведших разведку и выясняя обстановку на фронте были потеряны.

Ситуация на фронте менялась ежечасно. Командованию требовались объективные данные о происходящем. В этих условиях было принято решение использовать нашу авиагруппу для сбора сведений и разведки. В день мы по несколько раз поднимались в небо, выполняя заявки РазведУпра.

Не всегда вылеты проходили гладко. Немцы достаточно быстро разобрались, чьи самолеты летают над их войсками и стали охотиться за нашими машинами. Доставалось нам и от наших “соколов”. Не разобравшись, что к чему они, видя силуэт “Дорнье” или “Ю-88” стремились сбить одиночную машину. Пусть даже с красными звездами на борту. Так мы потеряли три самолета. Охота на наши машины продолжалась и на земле. Еще один самолет мы потеряли во время налета вражеских бомбардировщиков на аэродром “Кубинка” 20 июля 1941 г.. Тогда же погибло несколько летчиков из приютившего нас авиаполка. В связи с этим нам пришлось перебраться на новый аэродром. Ставший нам родным домом на несколько лет войны…

* * *

Пригласив политрука, я поставил его подразделению боевую задачу. Видно было, что она ему не нравится. А кому понравится воевать с неслаженным подразделением. Но армия тем и отличается от гражданки, что приказы выполняются без обсуждения. Разложив карту, я показал ему примерный маршрут и мое видение его действий. За обсуждением плана нас застал Сафонов. Он на своей летучке доставил погибших и раненых из Русиновичей и заодно притащил захваченный эшелон. Железнодорожная станция и деревня была полностью в наших руках. На станции было освобождено тридцать наших военнопленных. Пономарев включил их в состав своей роты. Не остался без трофеев и Сафонов. К своей летучке лейтенант присоединил еще пять вагонов и просил пополнить ее вооружением и личным составом, а то он свою пехоту оставил на охране захваченных железнодорожных мостов.

Дополнительное вооружение я ему пообещал. Пара орудий ему как раз подойдет. Но он, услышав о захваченном складе, рассчитывал на большее. Минимум на пару танков и роту пехоты. Выслушав его аргументы, я согласился. Свои планы я строил в треугольнике Слуцк — Ляховичи-Городище. Николай же предложил скорректировать их. Расширить треугольник, оставив Городище в центре ребра. Нанести его поездом удар по Ганцевичам и если получится то и по Лунинцу. Крупных гарнизонов немцев по линии быть не может, а раз так, то сопротивление могут оказать только в городах. Мы же своим ударом полностью лишаем врага транспортной магистрали. Авантюра конечно, но перспективная. Тем более, что все танки мы увести не сможем. Механиков на все не хватит. Прикинув расклад по имеющейся броне, принял решение выделить два танка — один Т-28 и один Т-26. О том же попросил и Григорьев. Пришлось и ему выделять. Хоть и жаба меня душила. Но пришлось на нее наступить. Эти трехбашенные и легкие танки лучше всего подходили для решаемых поездами задач. Уступил я им и часть зенитных автоматов перевозившихся на прицепе.

В качестве десанта Сафонову пришлось отдать роту Маслова, усиленную минометчиками Буданцева.

Кроме того с поездами отправлялись и две группы саперов с пограничниками. Перед группами была поставлена особая задача, выполнить которую они должны были только в случаи захвата городов. Цели и задачи групп были доведены только до старших групп отобранных лично Петрищевым из числа сержантов пограничников. От Григорьева и Сафонова я потребовал оказать группам необходимую помощь.

Единственное о чем я еще просил командиров поездов так это не зарываться. Особенно Григорьеву с его сводным отрядом военнопленных. Подъехали, обстреляли, если есть возможность, высадили десант и захватили объект. Нет. То лучше потратить боекомплект и отступить. И главное держать небо. Немцы вечером только разведку провели штурманув роту Пономарева. Утром они за нас примутся в серьез.

Полночи шла подготовка поездов к операции. Укрепляли стенки вагонов мешками с песком, пытались усилить крышу вагонов листами железа, резали бойницы, загоняли танки на платформы, грузили боеприпасы и продовольствие. До выхода в рейд поездов я успел смотаться к Козлову и Пономареву. Лично посмотреть и оценить обстановку в округе. По сообщению разведчиков, мотавшихся в сторону Слуцка, в районе деревни Синявка на ночь расположился немецкий пехотный батальон с артиллерийской батареей и танками в придачу. Он прикрыл собой мост через реку Нача и перекресток дорог на Клецк и Поначи. Высланная Пономаревым разведка в сторону Ляховичей противника не обнаружила. В город парни входить не стали, но наблюдателей оставили.

Сообщению о захваченных трофеях и освобожденных пленных парни очень обрадовались. Особенно Николай. Его полку прибыло. Пришлось его слегка обломать, сказав, что все БТ отдам под команду Пономареву и Григорьеву. Им для рейда они лучше всего подойдут. Козлову придется обойтись теми машинами, что у него остались и старенькими Т-26 и шестью Т-28. Для разгрома немцев и прорыва в сторону Слуцка самое то. Кроме того у этого куркуля появились и неучтенные трофеи. Две двоечки из разгромленной колонны.

Свой КП я оставил в Городищах. Радиосвязь со всеми подразделениями работа исправно. Мне даже удалось вздремнуть в полглаза. Не то, что Никитину и Горохову с Козловым. Первый всю ночь гонялся на моем “Ганомаге” между Городищами и Русиновичами сопровождая “БТэшки” Пономареву. Второй с ремонтниками и тыловиками грабил склады и производственную базу. Благодаря им у меня снова возник вопрос — “Где найти механиков на всю захваченную и отремонтированную технику?”. В ремонтных мастерских нашлось несколько безбашенных БТ ранних серий, и бросать их они никак не хотели. Козлов получив в свое распоряжение, кучу больших бронированных игрушек, устроил им смотр и проверку. Хорошо хоть под утро увел всю технику со стоянок. Артиллеристы тоже с песнями и плясками вокруг орудий спокойно жить не давали, стараясь утянуть все возможное. Особенно большое, крупнокалиберное и тяжелое используя для этого имеющиеся немецкие арттягачи и несколько тракторов СТЗ.

С рассветом стали поступать доклады.

21 июля 1941 года. Слуцкая область Белорусская ССР

Первым доклад представил Григорьев. Его отряд достаточно быстро захватил мост и железнодорожную станцию Ляховичи. Немцы сопротивления практически не оказали. Станцию охранял взвод полиции. С часовыми и пулеметными гнездами на стрелках, мосту и складах разобрались разведчики. С остальными десантная партия. На станции закрепился взвод из десантной партии и саперы, готовящие станцию к подрыву. Эшелон следует дальше к Русино.

Практически сразу же за ним вышла на связь и вторая группа, действующая в городе. У них тоже все прошло более или менее нормально. Не имея точной карты они слегка заплутали пробираясь по улочкам города на жд. станцию Ковали. Тем не менее, станция ими тоже была взята. Удар по станции наносился с запада со стороны Барановичей. Поэтому немцы не сразу определились, что к чему. Станцию защищала зенитная батарея, успевшая сделать несколько выстрелов по наступающим. Они смогли подбить один из БТ. Не остались в стороне и пехотинцы пытавшиеся закрепиться среди железнодорожных построек и открывшие огонь по танковому десанту. Оно сопротивление довольно быстро было подавлено. Все — таки четыре танковых и два 45-мм орудия, четыре 82 мм миномета в цепи пехоты сыграли свою роль в подавлении очагов сопротивления врага и захвате станции. Танковым десантом вместе с разведчиками в городе были захвачена мосты через реку Ведьма, казармы зенитчиков и 8 роты 727 пехотного полка. Пограничниками были захвачены комендатура, отделение гестапо и тюрьма. Ими было освобождено два десятка заключенных и около двухсот пленных из маршевой колонны, перегоняемой в Барановичи. Все они включены в состав отряда. На станции оставлены взвод охраны, саперы и пограничники готовят к уничтожению инфраструктуру станции и мосты в городе. Общие потери составили пятнадцать человек погибшими и 21 ранено.

Немцы потеряли до 200 человек погибшими и захваченными в плен. Среди убитых обнаружены шефы жандармерии Ляховичского района Вилле и Майер, жандармские офицеры Штейга, Шмара, Ант, начальник железнодорожной станции “Ковали” Бивальт. Трофеи подсчитываются. Часть зенитных орудий удалось захватить в целости.

А ведь, сколько было боданий с танковым лейтенантом, командиром танкового взвода приданного Григорьеву, насчет размещения на броне десантников. Вот ведь уставник нашелся. Нельзя, видите ли, размещать пехоту на броне танков. Не положено. Приказом меня пугать решил. Но не на того попал. Сказано приваривать ручки к башне, чтоб держаться было за что пехоте, так и надо делать, а не приказами мне перечить.

Следующим был Сафонов. Его отряд практически без боя захватил Ганцевичи. Точнее железнодорожную станцию и административные здания в поселке. Гарнизон поселка состоял из трех десятков местной шантропы под руководством десяти немецких солдат. Службу фактически несли одни немцы, выставившие караул у своей казармы и комендатуры. Полицейские ограничились постами на железнодорожном вокзале, “кутузке”, складах и въездах в поселок. Остальные отдыхали от дел праведных в состоянии алкогольного опьянения у себя в казарме. Так что их уничтожение боем назвать было сложно. Трофеями стали только три десятка винтовок, два пулемета, запас боеприпасов и небольшие продуктовый и лесной склады. Из местной тюрьмы были освобождены сорок человек, в том числе тридцать военнопленных. Все они были включены в состав роты Маслова. Вдохновленный успехом Сафонов просил разрешения двигаться дальше на Лунинец. Я разрешил.

Хорошо когда нормально работает радиосвязь и не надо лишний раз нервничать как с Пономаревым. Ведь сказано же было русским языком — взял поселок доложи. Так нет же молчит гад этакий. Но, да время еще есть. Потерпим.

Порадовал Козлов с Ерофеевым. Немцы, ночевавшие в Синявке, с рассветом выдвинули в сторону Городищ разведку. Десяток “байкеров” с двумя “Ганомагами” и легким танком в придачу. Дав возможность немцам проехать по свежему воздуху пяток километров. В лесу их встретили и из засады на ноль помножили. А потом еще прошлись и зачистили.

Одновременно с уничтожением разведки начался обстрел и немцев в Синявке.

Дураком комбат у немцев не был и правильно поступил, что ночью к нам не повел своих людей, а встал на ночевку в селе. Окружив себя со всех сторон постами и дозорами. Я бы тоже так поступил. Кто его знает что там, в ночи, в десятке километров за лесом происходит. А так в селе спокойнее ночь переждать, а утром все выяснить. Меня лично это устраивало. И им и нам спокойнее. Для них ночь прошла, спокойна, и мы не зевали. Дозоры их порезали, пулеметы и минометы поближе подтянули. Орудия по местам расставили. Снайпера и егеря с корректировщиками зрительные места в партере заняли. И аплодировали, актерам на сцене. Действие там было очень занимательное. Артобстрел начался, когда немецкое население собралось на завтрак. Тяжелые орудия, находясь в десятке километров от места побоища, своими снарядами равняли и калечили оккупантов. Вместе с ними активно работали и наши минометы. Снайпера не давали немецким артиллеристам и танкистам помешать концерту, не допуская их к технике. Правда, остановить всех не удалось. Несколько танков немцам удалось запустить. Часть противотанковых орудий и минометов стояло на позициях во дворах, и оттуда пытались огрызаться. Но мои артиллеристы достаточно быстро их загасили.

Жаль, что концерт был небольшим всего по полтора десятка снарядов на орудие. Но и так снесли пол села.

А потом была атака панцерной пехоты и танков. Красивое зрелище. Немцы пытались их остановить. Да куда там. Разве можно остановить три десятка прикрывающих друг друга танков, да еще в сопровождении самоходок и зениток на самоходном ходу. Вряд ли. Минных полей они не выставили. Позиции противотанкистов заранее были разведаны, а те, что огрызались, быстро засыпались 82 и 120 мм минами и пулеметным огнем. Тем не менее, немцы сопротивлялись ожесточенно. Понять их было можно. Они попали в огненный мешок, отступать им было некуда. Некоторое количество попыталось прорваться к мосту через Начу и деревне Паначь, но там их ждал теплый и главное плотный пулеметный прием. Еще ночью предвидя такое развитие событий к мосту были направлены группы пулеметчиков и снайперов. Именно поэтому мои артиллеристы туда не били. Зато мост нам достался целым. Вот они и пытались кусаться. В центре села, закрепившись в нескольких соседних домах и развернув пару “колотушек”, они отражали атаки танкистов и пехоты. Два моих легких танка уже дымили посреди улицы. Остальные, укрывшись среди домов и заборов, пытались поразить огневые точки врага. Использовать тяжелые орудия было нельзя, своих бы покрошили. Поэтому пришлось вызывать самоходки и зенитки и долбить “гадов” прямой наводкой.

Вскоре все село было нами захвачено. Наши потери составили двенадцать человек павшими и около 30 раненых. Потери были в основном из числа тех, кто недавно присоединился к нам. Лишились мы и 3 легких танка. Правда нашими трофеями стали два 105 мм орудия, три 76.2 пушки Ф-22, семь 37 мм противотанковых пушки, 6 — 81 мм миномета, восемь танков Т-2, несколько “Ганомагов” и еще кучу разной техники вдобавок. Еще и пленных три десятка натаскали. Очень обрадовали запасы топлива. Я конечно не “прапорщик Шматко”, но каждому такому подарку был рад. Где я еще топлива для моего автопарка найду.

Впереди Слуцк, а до него еще добраться надо. Если судить по карте то до него надо пройти с десяток сел и мостов, где немцы нам могут устроить “Варфоломеевскую ночь”. В скольких боях нам предстоит поучаствовать неизвестно. Так что запас карман не тянет. Правда, вот что с техникой делать не знаю. Механиков и водителей на все захваченные трофеи не хватает, а бросать взятое в бою жалко. Горохов вон с тоской в глазах на все нам доставшееся добро смотрит. Понимает, что часть бросать придется. Он уже утром подходил с этим вопросом. Предлагал часть захваченной стрелковки где-нибудь в лесу припрятать до лучших времен или партизан. И этим освободить часть автомашин. Пришлось ему объяснять что нельзя. Только сегодня за пару часов почти три сотни наших пленных освободили, а скольких еще получится освободить. А ведь их вооружать чем-то надо. Так что придется все тащить с собой. Есть у меня одна мысль. Если не удастся взять Слуцк, то придется отступать. И лучшего места, чем Пинские болота для укрытия от преследования здесь рядом я не вижу. Так что есть у меня мысль оставить здесь гарнизон и часть тыловой колонны.

Вызвав Ерофеева и Горохова, я поделился с ними своими сомнениями. Результатом совещания стало размещение в Синявке и Поначах наших гарнизонов. Старшим здесь оставался Ерофеев. Ему я оставлял два танковых взвода на Т-26, часть ремонтников, противотанковую батарею и несколько взводов пехоты. Оставалась и одна из наших подвижных радиостанций. Григорьеву и Сафонову пошла команда, пока не уничтожать жд. инфраструктуру на линии Барановичи — Лунинец. Были у меня планы на ее использование. Тем более что пленные сообщили о нахождении в Слуцких лагерях почти двенадцати тысяч военнопленных. Сюда свозились пленные с Бобруйского направления. В моих планах было их освободить.

Допрос пленных дал достаточно много информации о местонахождении немецких гарнизонов, их силах и имеющейся на вооружении техники. Нарисовали они, и схемы города и месторасположение лагерей военнопленных. Подтвердив ранее полученную информацию. А то, как планировать штурм, коль нет ничего. А то, что есть вполне может быть дезой. Мне еще повезло, что взятые в плен офицеры были из состава 286 охранной дивизии и именно их полк составлял гарнизон города, и курировали эти лагеря. Не такая уж и авантюрная задача. Тут мы уничтожили пехотный батальон, роту истребителей танков, роту полковой артиллерии. Плюс танковую роту, собранную из числа отремонтированных в мастерских. И что там осталось — всего два батальона привязанных к охране лагерей разбросанных в разные части города, подразделения штаба и тыла полка, подразделения ГФП и местная вспомогательная банда полиции. Есть у них штатные средства ПВО, и какое-то количество бронетехники, что успели отремонтировать за ночь. Все сразу противостоять нам они не смогут. Так что бой примут там, где и когда нам он будет выгоден. Имея танковый и моторизованный батальон, насыщенные средствами ПВО и корпусной артиллерией мы их разорвем как тузик грелку. Лишь бы люфтваффе сильно не помешало. Но погода вроде на нашей стороне пасмурно. Надеюсь, что и действия Григорьева, Сафонова и Пономарева отвлечет их.

Наконец-то вышел на связь Пономарев. Его отряд поплутав по дорогам ворвался в Клецк и захватил город, железнодорожную станцию и перекресток дорог на Нежин. По пути отряд разгромил в селах несколько полицейских групп местной шантрапы. Вообще у меня сложилось впечатление, что взятый Виктором в Русиновичах проводник, из местных евреев, специально их таскал по селам, дабы свести счеты с “бандерлогами”. Ну да ладно. Оставим это на его совести. Город взяли сходу. Гарнизон состоял из пехотной роты и сил вспомогательной полиции, расположенных в казармах на краю города. Заняты комендатура, биржа труда, тюрьма и полицейский участок. На железнодорожной станции захвачен поезд и три паровоза. Из тюрьмы освобождено порядка пятидесяти человек. Часть из них пожелала присоединиться к его отряду. Виктор предлагал ударить на Несвиж, благо до него рукой подать. Но я остудил его пыл. Там расположен штаб 2-ой Танковой Группы и у него соответствующая охрана. Не с его силами атаковать там кадровую часть вермахта. Мы пойдем другим путем. Зачем терять людей, когда есть авиация. За линию фронта еще три часа назад послана радиограмма о нанесении авиаудара по штабу ТГ и предполагаемым действиям в Слуцке. А среди разведчиков лейтенанта есть группа авианаводчиков, участвовавших в ударе по Варшавскому узлу.

Ну, а нам одна дорога вперед на Слуцк. Очень надеюсь, что пленные нам помогут…

* * *

Из книги воспоминаний Героя Советского Союза генерала — майора авиации в отставке Паршина Григория Ивановича “Огненное небо”.

… Вечером 21 июля бомбардировочным и штурмовыми отрядами авиагруппы совместно с … дальнебомбардировочным полком был нанесен массированный бомбово — штурмовой удар по скоплению немецких войск в районе Нежина. Авиагруппа впервые действовала полным составом. Истребительное сопровождение осуществляло наша истребительная эскадрилья и … истребительный полк. Наводку на цель осуществляли с земли разведчики батальона. В результате наших действий был разгромлен штаб 2-ой Танковой Группы. Уничтожено несколько батарей ПВО. Подвергся удару моторизованный батальон дивизии СС “Дас Райх” понесший большие потери в живой силе и технике.

Немецкая авиация пыталась помешать нашему возвращению назад. Их истребители взлетели с аэродромов в Минске и Бобруйске. В ходе воздушного боя противником был сбит один из наших бомбардировщик, севший за линией фронта. Нашим же летчикам и бортстрелкам совместно удалось сбить четыре самолета противника…

28 июля 1941 года. Слуцк. Штаб Слуцкой группы войск

Еще до конца не отошедший от тяжелого ранения, полученного 29 июня в бою под Минском, командир 6 Кубано — Терской казачьей Чонгарской имени С.М. Буденного кавалерийской дивизии генерал — майор Константинов смотрел на карту и слушал доклад начальника штаба Слуцкой группы войск о положении дел.

По сообщению разведки немцы, сняв с фронта две дивизии из состава 43 армейского корпуса и перебросив часть сил 53 армейского корпуса, начинали с юга и востока стягивать кольцо окружения. На Минском направлении отмечалось пополнение гарнизонов врага. Но пока положение не было критичным. Прикрытым водными преградами и болотами бойцам группы пока удается сдерживать противника. Немалую помощь в удержании позиций оказывают двенадцать артиллерийских и зенитных бронепоездов ведущие огонь по скоплению противника и переправам. Везде сильными немцы быть не могли. И окруженные пользовались этим, нанося удары по небольшим гарнизонам врага, освобождая населенные пункты Белоруссии и нарушая коммуникации. За неделю удалось значительно увеличить свободную от немцев территорию. Бои шли на линии Кировск — Татарка — Осиповичи — Шитковичи — Старица — Копыль — Великая — Половковичи — Клецк — Ляховичи — Ганцевичи — Хотыничи — Мальковичи — Велута — Большие Чучевичи — Чепели — Уречье — Глуск — Брожа — Стасевка — Савичи — Долгорожская Слобода — Столпищи. Нашим войскам противостояли тыловые, охранные и резервные части 53, 43 и 12 армейских корпусов 2 армии и 24 моторизованного корпуса 2 ТГ 4 Танковой армии немцев. От линии фронта Слуцкую группу войск отделяло всего несколько десятков километров. Но каких. Все попытки окруженцев со стороны Бобруйска прорваться к фронту в направлении Рогачева и Жлобина были немцами отбиты. Ударные части вермахта надежно удерживали занятые позиции. Вчера с целью прорыва и соединения с войсками группы, частями 63 стрелкового корпуса 21 армии Западного фронта начато наступление в направлении Жлобин — Рогачев. По сообщению командования Западным фронтом своего часа ждет конная группа Городовикова.

Части Слуцкой группы не сидели без дела. Штабом планировалось несколько ударов по обороняющимся частям вермахта. Силами нескольких сводных стрелковых полков, танковой роты и артиллерийским полком вновь должен был нанесен удар от Бобруйска на Рогачев. Кроме того планировался удар силами полка НКВД и танкового батальона НКВД, под командованием сержанта ГБ Козлова, в сторону Минска для освобождения, находившихся там порядка 100 тысяч наших военнопленных. Подразделения полка только недавно были переброшенного по воздуху с “Большой Земли”. Полк из состава Отдельной бригады НКВД, личный состав кадровый, обучен и готов к боям. Все необходимое он привез с собой.

Стоило признать, что войска НКВД оказались лучше подготовленными к войне, чем части РККА. Благодаря их действиям здесь, в глубоком тылу наступающих немецких войск, возникла Свободная от оккупантов земля. До недавнего времени он и не знал, что в распоряжении НКВД имеются свои бронетанковые и авиационные части. Очень сильно помогала группе войск дислоцированная на аэродромах Новый Гутков, что между Слуцком и Старыми Дорогами, и Бобруйске Особая авиагруппа НКВД майора Паршина, наносившая бомбовые и штурмовые удары по немецким объектам в Барановичах, Ивацевичах, Минске, Бресте, Варшаве, Кобрине, Рогачеве и Жлобине. Их истребительный отряд совместно с частями 38 истребительной авиадивизией прикрывал войска от авиации противника и обеспечивал безопасность “Воздушного моста”. По нему с “Большой земли” поступали грузы и подкрепления для Слуцкой группы войск, а обратно вывозились раненые и больные. За ночь летчики по нескольку раз пересекали линию фронта. В обеспечении “Воздушного моста” были задействованы два тяжелых бомбардировочных авиаполка на ТБ-3 и авиатранспортный отряд НКВД из группы Паршина на самолетах Ю-52.

После утраты Бобруйского аэродрома и дислоцировавшихся там подразделений 52 истребительной эскадры и части 2 эскадры пикирующих бомбардировщиков люфтваффе, немецкая авиация уменьшила свою активность на Могилевском, Бобруйском и Гомельском направлении. Тем не менее, воздушные бои не прекращались. Немцы перенацелили сюда свои авиационные подразделения с аэродромов Минска, Лид, Бреста. Десятки самолетов ежедневно сталкивались в воздушных боях над “Освобожденной территорией”.

На сухопутном фронте немцы особой активности пока не проявляли. Их внимание было полностью сосредоточено на наступательных боях под Витебском и Могилевом. Именно туда шли резервы и ресурсы. Оставив решение вопроса с окруженной группой, на части охраны тыла. После разгрома частей 286, 221 охранных дивизий, 339 пехотной дивизии, тыловых служб 2-ой Танковой Группы и 2 Полевой армии, нескольких батальонов маршевого пополнения, ремонтных баз бронетехники сил у немцев для блокирования Освобожденной территории было явно не достаточно. Охранных частей и гарнизонов едва хватало для удержания крупных городов, стратегических мостов, складов и лагерей военнопленных. Для блокирования ударов группы войск немцам пришлось приостанавливать наступление в полосе Западного фронта и отвлекать значительные силы для очистки и охраны своих тыловых коммуникаций. После перерезания железнодорожной магистрали Минск — Бобруйск у Осиповичи и Бобруйске немецкие войска на Могилевском и Гомельском направлениях оказались в очень тяжелом положении. Доставлять грузы и получать подкрепления они могли только автомобильным транспортом.

Отпустив начальника штаба заниматься делами генерал — майор рассматриваю рабочую карту, задумался. Еще пять дней назад Михаил Петрович, пробираясь с группой из сорока окруженцев по лесными дорогами из под Минска к линии фронта, не мог и подумать, что будет командовать такой группой войск, действующей в глубоком тылу врага. На сегодня численность Слуцкой группы войск достигла двадцати с половиной тысяч активных штыков. Сведенных в шесть стрелковых, два противотанковых артиллерийских, корпусной артиллерийский, два зенитных, кавалерийский и танковый полки, одну бригаду ВДВ. Вооруженных и во многом обеспечивающихся за счет захваченных у врага трофеев и оставленных в ходе отступления наших войск складов. Около четырех тысяч бойцов находились на излечении или подлежали эвакуации на “Большую Землю”. Еще около шести тысяч бойцов проходили фильтр. Из них не менее половины тоже может быть поставлено в строй.

К освобожденным из лагерей в Слуцке и Бобруйске военнопленным присоединились командиры и красноармейцы, скрывавшиеся от врага в лесах и пробившиеся к линии фронта. На соединение с группой вышли диверсионные группы чекистов и бойцов 214 — ой бригады ВДВ, 121 и 75 стрелковых дивизии, действовавших на территории Минской, Бобруйской, Слуцкой, Пинской и Могилевской областей. Шли и партизанские группы. Так батальон лейтенанта Маслова, сражающаяся в районе Ганцевичей, взаимодействовал с соединением Пинских партизан. Ими была полностью блокирована дорога Логишин — Ганцевичи. В районе Ляховичей держал оборону сводный полк политрука Григорьева собранный из бывших военнопленных и добровольцев еврейских общин Ляховичей и Клецка. Так же был сформирован и полк лейтенанта Пономарева, действовавший на Нежинском направлении. Дивизион бронепоездов лейтенанта Сафонова укомплектованный из бойцов 75 стрелкой дивизии, бывших военнопленных и железнодорожников, действовал на железнодорожной линии Ляховичи — Лунинец. На счету дивизиона числилось 6 сбитых самолетов, два десятка подбитых танков и бронемашин, до полка пехоты врага. На Минском направлении, прикрывая Слуцк с севера, действовал сформированный из окруженцев и местных жителей батальон лейтенанта Фурманова. Секретарь Краснослободского райкома партии М.И. Жуковский, действовавший со своим партизанским отрядом в районе Слуцка, возглавил политотдел группы войск.

214-я воздушно-десантная бригада полковника Левашова и примкнувший к ней трехтысячный отряд 121-й стрелковой дивизии под командованием полковника Ложкина, с июня громил врага в районе Осиповичи — Бобруйск.

Получив в конце июня приказ командующего фронтом на действия в тылу врага, батальоны бригады расположились в лесу возле деревни Сонцы. Посланная разведка не смогла установить связи с частями 210-й моторизованной дивизии, совместного удара на Слуцк не получилось. Полковник Левашов принял решение на самостоятельные действия бригады в тылу врага.

Вот далеко не полный перечень этих боевых действий:

— в районе Глуска взорван мост через реку Птичь;

— на дороги Минск — Слуцк и Слуцк — Бобруйск были посланы диверсионные отряды, которые устраивали засады, громили небольшие колонны врага. Был взорван мост через реку Солон, из-за чего движение вражеских колонн на участке Слуцк — Старые Дороги было временно задержано;

— совершен налет на железнодорожную станцию Дороганово. Там было уничтожено 17 вражеских солдат;

— 9 июля совершен налет на колонну врага на шоссе Слуцк — Бобруйск;

— 10 июля разгромлен отряд гитлеровцев в Осиповичах;

— 13 июля отрядом под командованием интенданта 3-го ранга Кондратьева был уничтожен окружной склад в районе Осипович, оставленный нашими войсками при отходе. Склад был подожжен, пожар и взрывы продолжались в течение нескольких дней;

— 15 июля из засады на шоссе было уничтожено 5 автомашин противника;

— 18 июля проведен налет на станцию Марьина Горка;

— отрядом под командованием майора Лебедева уничтожен штаб 13-го пехотного полка гитлеровцев.

Обеспокоенные действиями бригады, фашисты предприняли несколько попыток ее уничтожения, но все они не увенчались успехом. 14 июля гитлеровцы обнаружили место расположения бригады, подтянули в этот район значительные силы и атаковали позиции десантников. За первой вражеской цепью появилась вторая. Немцы шли с засученными рукавами, непрерывно стреляя из автоматов. Советские воины подпустили врага поближе, забросали его гранатами, а потом бросились в контратаку. Гитлеровцы не выдержали натиска десантников и отошли. Через некоторое время цепи врага появились вновь, но опять были отброшены. Несколько атак отбили воины бригады, только с наступлением темноты враг прекратил натиск. А десантники изменили место дислокации. Но враг не отставал, продолжая преследовать отходившие колонны. В создавшейся обстановке комбриг принял решение о выходе на соединение с главными силами фронта. При переходе дороги Бобруйск — Глуск отряд был обнаружен гитлеровцами, которые пытались навязать бригаде бой. Стремительным броском воины-десантники преодолели дорогу и скрылись в лесу. Узнав о взятии Глуска отрядом Седова, бригада соединилась с ним.

И таких подразделений было еще несколько. Среди них были и группы полковника Иовлева и майора Гаева из состава 64 стрелковой дивизии выходившей из окружения под Барановичами. Всего ими было выведено на соединение с группой войск более трехсот бойцов и командиров. Каждый день к группе войск присоединялись поодиночке или в группе бойцы и командиры выходящих из окружения.

А началось все — взятием днем 21 июля города Слуцка сводным отрядом лейтенанта Седова. Здесь им был разгромлен гарнизон и освобождены узники двух лагерей для военнопленных и еврейского гетто. К вечеру того же дня его подразделения, пополненные бывшими пленными, при поддержке Особой авиагруппы уже были в Старых Дорогах, Солигорске, Лобани. На аэродроме Новый Гутков было захвачено несколько самолетов врага. Часть самолетов авиагруппы перелетала на захваченный аэродром. В захваченных городах были освобождены еще около полутора тысяч военнопленных. Еще около полутора тысячи человек, были перехвачены на дороге Бобруйск — Старые дороги. Они перегонялись из пересыльного лагеря в Слуцк.

22 июля наступление продолжилось на Уречье, Глуск. По пути уничтожая гарнизоны оккупационных войск и предателей, перешедших на сторону врага. В Уречье, как и в Слуцке, располагался охранный полк. Бой за город и станцию были тяжелым. Потери среди освобожденных пленных были большими, но комбинированным ударом артиллерийского поезда, бронегруппы Козлова и авиаударом гарнизон врага был разгромлен. В этот же день нашей авиацией был нанесен бомбовый удар несколькими бомбардировочными и штурмовыми авиаполками по аэродрому Бобруйска. Поздним вечером 22 июля произошла первая, и пока единственная встреча сорокалетнего генерала и двадцатилетнего лейтенанта, вернувшегося в Слуцк после взятия Уречья.

… Весть о взятии нашими войсками Слуцка, Константинов получил от разведчиков, ходивших в деревню за продуктами. По сообщению разведки в городе шло формирование частей из числа бывших военнопленных и окруженцев. Здесь же находился штаб группы советских войск. Поэтому он принял решение присоединиться с отрядом к действующей в городе воинской части.

Прибытие группы Константинова не замеченным не прошло. Еще на дальних подступах к городу они были остановлены усиленными бронетехникой постами и допущены в город только в сопровождении бойцов погранвойск прибывших за группой на трофейных бронетранспортерах.

Город носил свежие следы боя и запустенья. Часть каменных домов была посечена осколками, а окна зияли темнотой разбитых окон. Не везде были убраны трупы павших. По улицам ходили усиленные смешанные патрули бойцов НКВД и бывших пленных, которых можно было отличить по впавшим щекам и осунувшимся лицам и сильно ношенному обмундированию. Благодушия на лицах патрульных видно не было. Со слов сопровождающего генерала сержанта Петрищева из лагерей было освобождено около десяти тысяч человек. Немцами пленные содержались под открытым небом, морились голодом. На территории не осталось даже травы, которая употреблялась в качестве еды. Многие из бывших пленных нуждались в срочной госпитализации. Тем не менее, они горели желанием отомстить врагу. Все пленные были выведены из лагерей и размещены на территории бывших военных городков. Там сотрудниками НКВД и врачами проводилась фильтрация пленных. Личный состав отмывался и менял форменную одежду, найденную на захваченных складах. Больные и раненые направлялись в госпиталь развернутый в учебных заведениях и городские больницы. Из тех, кто мог держать оружие, сколачивали сводные подразделения. На Литейно-механическом заводе и МТС шло восстановление и ремонт захваченной в городе трофейной и нашей техники.

Тут и там встречались посты ПВО. Стволы трофейных зениток и зенитных пулеметов, готовые к немедленному открытию огня смотрели в небо. В течение дня немецкая авиация несколько раз бомбила город и железнодорожную станцию, где из захваченных вагонов и паровозов шло формирование нескольких артиллерийских и зенитных поездов. Под удар попали и захваченные в плен немцы, временно размещенные на территории бывшего лагеря военнопленных расположенного рядом с железнодорожной станцией. Под бомбами люфтваффе уцелело всего несколько десятков человек. Зенитчиками три самолета врага были сбиты и догорали на подступах к городу.

К месту расположения штаба они прибыли, когда ночь вступила в свои права. Штаб группы войск находился в двух этажном кирпичном здании Коммерческого училища. Около него спрятанными под деревьями стояло несколько бронетранспортеров и самоходных зенитных установок. Во внутреннем дворе здания вольготно разместилось несколько трофейных штабных автобусов и радиомашин. Все они были прикрыты маскировочными сетями и охранялись бойцами в непривычной военной форме. Вход в здание охраняло несколько бойцов в касках, кирасах и автоматическими винтовками.

Чисто выбритый, пахнущий трофейным одеколоном, без головного убора, высокий и очень молодой лейтенант встретил генерала на ступенях у входа в здание. Одет он был в такой же лохматый костюм, что и большинство ранее виденных его бойцов. Представившись, пригласил следовать к нему в кабинет. Сопровождающие Константинова бойцы были направлены к полевой кухне, что стояла неподалеку от бронетранспортеров. Без ужина не остались и генерал с лейтенантом. Высокий старшина принес для них плотный ужин с большим количеством мяса и горячим чаем. За едой и произошла та беседа, длившаяся несколько часов. Несмотря на разность в возрасте и воинском звании между ними сразу возникло взаимопонимание. Оба были кадровыми военными. К тому же земляками — Тамбовскими. Михаил Петрович родился в Усмани тогда еще Тамбовской губернии. Учился тоже в Тамбовской губернии. В Борисоглебских кавалерийских курсах. Лейтенант жил и учился в областном центре. Бывал и в Борисоглебске и Усмани. Так что точек взаимопонимания нашлось достаточно много. На долгие разговоры времени не было. Лейтенант рассказал о действиях отряда, боях в Бресте, Пружанах, под Барановичами, захвате аэродромов и группы высших генералов вермахта. Обрисовал ситуацию вокруг Слуцка и области, на карте показал дислокацию подразделений отряда и гарнизонов врага. Сообщил последние сведения с фронта и данные разведки. Поделился своим видением дальнейших действий группы войск. После чего предложил Константинову как старшему по воинскому званию и должности возглавить формируемые части и руководство освобожденной территорией. За собой он оставлял командование усиленным штурмовым батальоном, которым командовал до взятия Слуцка. Подумав, генерал согласился.

Словно заранее зная ответ, Седов пригласил к себе сотрудников штаба, укомплектованный из числа старших командиров освобожденных из располагавшегося в городе X-А офлаге, и представил их новому командиру. Штаб был сформирован из освобожденных пленных командиров. С некоторыми из них Константинов встречался в период службы в Зап ОВО. Передача дел и должности были оформлены приказам по группе войск. Отпустив работников штаба и пригласив начштаба на совещание, лейтенант озвучил руководству группы войск свой план рейда на Бобруйск и Осиповичи, с дальнейшим развитием на Рогачев и Жлобин. Целью данного рейда было уничтожение гарнизонов врага, перерезание снабжения немецких войск на Бобруйском и Могилевском направлении, пробитие коридора к нашими войсками. План попахивал крупной авантюрой. Но после услышанной из уст лейтенанта истории боевых действий его отряда и приведенных им доводов хотелось верить в успех. И Константинов огласился с предложенным планом. Лейтенант оставлял генералу часть своих подразделений. Гарнизоны отбитых у врага городов Ляховичей, Клецка, Русиновичей, Ганцевичей и десятка других населенных пунктов, вновь созданные противотанковые и зенитные полки, несколько связных трофейных самолетов, комендантскую роту (укомплектованных пограничниками, освобожденных из лагеря), особый отдел, часть роты связи, радиоузел, шифры и главное связь с нашим командованием.

Уже поздно ночью лейтенант убыл к подразделениям своего батальона, готовившихся к штурму Бобруйска и Осиповичей. Все время пока шла беседа, и передача дел генерала не покидала мысль, что сидящий рядом с ним лейтенант не тот за кого он себя выдает. За период службы в войсках никогда не встречал настолько таких грамотных и знающих молодых лейтенантов. Тот уровень, что показывал Седова, говорил о высшем военном образовании и опыте руководства крупной воинской частью. Чего у вчерашнего выпускника военного училища никак не могло быть. Хотя на войне быстро учатся и рано взрослеют. Часть сомнений было развеяно последующими событиями и прибывшим 26 июля с “Большой земли” начальником особого отдела 132 отдельного оперативного батальона НКВД старшим лейтенантом НКВД Акимовым. Представившийся при первой встрече лейтенантом Седов, оказывается, забыл добавить, что он лейтенант ГБ и то, что большинство командиров его батальона тоже сотрудники Государственной Безопасности…

Осиповичи были взяты 23 июля. К вечеру следующего дня пал Бобруйск. Штурм города шел весь день. Город защищал полк 221 охранной дивизии, батальон маршевого пополнения, шесть зенитных батарей, артиллерийский дивизион, подразделения охраны штаба и тыла 53 армейского корпуса, рота средних танков, подразделения охраны и обеспечения аэродрома люфтваффе, рота полевой жандармерии и абверкоманда врага. Большую помощь наступающим подразделениям оказали освобожденные в Бобруйской крепости из лагерей военнопленные. Седов заранее организовал подвоз к лагерям оружия и боеприпасов. Выделил из числа своих бойцов командиров сводных подразделений. Совместными усилиями гарнизон был уничтожен. А спешившие ему на помощь подкрепления отброшены на несколько десятков километров от города. Из четырех лагерей и гетто, находившихся в городе, освободили семнадцать тысяч наших бойцов и командиров и несколько тысяч гражданских лиц. В городе были захвачены большие трофеи — боевая техника, стрелковое и артиллерийское вооружение, запасы боеприпасов и продовольствия. На аэродроме были захвачены склад авиационного топлива, большой склад боеприпасов и бомб, более сотни самолетов как немецких, так и наших марок.

Утром 25 июля для восстановления положения немцы со стороны Рогачева, Кировска, Елизово, Жлобина атаковали наши позиции у Бобруйска. Благодаря разведке сосредоточение войск противника для атаки были вовремя вскрыты. По ним был нанесен мощный артиллерийский удар корпусной артиллерией. Враг потерял большое количество живой силы и техники. Тем не менее, свои попытки выбить наши войска из Осипович и Бобруйска он не оставлял. Ожесточенные бои на подступах к Бобруйску идут до сих пор.

26 июля немцы нанесли мощный удар танками, мотопехотой и авиацией по обороняющимся у населенных пунктов Долгорожской Слободы — Химы подразделениям. Часть сводных рот не выдержала удара и отступила с занимаемых позиций. Из засады в районе Бабино удалось остановить ударные подразделения врага. А последовавшая затем контратака отряда Седова отбросила части противника на исходные рубежи. Однако на этом немцы не успокоились и ввели в бой резервы, в том числе еще одну танковую роту. Под ударами артиллерии и танков нашим частям пришлось, вновь оставить поселок Долгорожская Слобода, и отступить к Бабино. В ходе боя связь с частью сил отряда Седова была утрачена. Она была отсечена противником от основных сил и окружена. Среди попавших в окружении была и штабная группа Седова.

Вчера утром внезапным ударом бронегруппе Козлова при поддержке батальона десантников 214 бригады и гаубичного дивизиона удалось выбить врага из занятых поселков, но связаться с Седовым так и не удалось. На позициях занимавшихся батальоном были найдены только разрушенные позиции, павшие, разбитое вооружение и техника. К обеду из леса в районе Бабино вышла группа раненых из состава батальона. По их словам во второй половине дня Седов собрал всех раненых и отправил через лес вдоль края болота в наш тыл. А сам с несколькими ротами остался прикрывать их отход. Что с остатками батальона они не знали. В лесу никого из своих сослуживцев они не встретили. Остатки батальона возглавили старший лейтенант Акимов и майор Паршин….

Оставалась надежда, что лейтенант жив и скоро выйдет на связь. Среди погибших тело Седова найдено не было. Допрос захваченных в Химах пленных ничего не дал. По их словам в поселке был ожесточенный бой, длившийся в течение всего светового дня. Захватить поселок удалось только с наступлением темноты. Защитники села прорвали окружение, и скрыться в лесу. Преследовать их занявший село пехотный батальон не стал. Он понес слишком большие потери, и утром должен был быть отведен в тыл…

Потерять такого перспективного командира, было бы очень жаль…

Остатки батальона возглавили старший лейтенант Акимов и майор Паршин….

* * *

Из беседы штабных офицеров вермахта вечером 31 июля 1941 г. госпиталь Барановичи.

— Итак, господин майор, ты в очередной раз нарушил мой приказ и ввязался в драку с русскими.

— Простите, господин полковник, но обстановка того требовала. Я не мог поступить по-другому, Карл. Ты был слишком далеко отсюда, в Берлине, чтобы я мог с тобой согласовать этот вопрос.

— Я понимаю Вилли. И тем не менее. Ты как минимум на месяц выбыл из строя. Врач говорит, что меньше тебе никак не освободиться отсюда. Объясни мне, что подвигло тебя не исполнить мое распоряжение и лучную просьбу. Ты в очередной раз попал в задницу, и мне по прибытии пришлось срочно решать вопрос, о твоей эвакуации из полевого госпиталя, договариваться о посылке самолета.

— Прости меня мой старый друг. Но это касается “мясников”. Как ты помнишь, 22 июля нашим разведчикам в районе Ляхович был захвачен лейтенант Буданцев. Командир минометного взвода обороняющегося там сводного полка русских. Я говорил тебе о нем по телефону.

— Да помню.

— Так вот наши ребята немного поработали над ним. И парень потек. Для начала оказалось, что он командовал батареей сформированной несколько дней назад из военнопленных в с. Городище. Наши парни за это уцепились и начали крутить русского. Ему ничего не оставалось делать, как активно сотрудничать со следователями. Выяснилось, что лейтенант имеет непосредственное отношение к “мясникам”. Он, командуя своей батареей, принимал участие в нападении на Березовку, Ганцевичи и Барановичи. С его слов все это совершенно 132 батальоном НКВД под командованием лейтенанта Седова Владимира Николаевича. Буданцев подтвердил, что данное подразделение принимало участие в боях за Брест и иных местах. На вооружении батальона много захваченной нашей техники. И что солдаты батальона часто используют нашу военную форму. Значительное количество солдат и офицеров владеют немецким как своим. Именно поэтому они и могут так свободно перемещаться по нашим тылам. Задачи, решаемые батальоном — захват и уничтожение мостов, важных объектов в нашем тылу, диверсии против командования вермахта.

— Русский аналог “Бранденбурга — 800”?

— Да. Об этом мы только догадывались, а теперь имеем подтверждение. С помощью Буданцева удалось составить портреты ряда офицеров батальона.

— В том числе и Седова?

— Да. Лейтенант, с которым мы с тобой встречались в Бресте, и есть Седов. Он же, как я полагаю товарищ “С”. Правда, у меня возникло несколько несущественных вопросов по этому поводу.

— Какие?

— Например. Почему Седов не проходил по нашим картотекам? Почему пехотных лейтенант из 333 пехотного полка возглавил батальон НКВД? И так далее…

— Пленный что-то сообщил по этому вопросу?

— Нет. Он не знает на них ответа. Начальником особого отдела батальона был лейтенант НКВД Акимов. По нашим картотекам он проходит по 60 -му полку НКВД. Со слов Буданцева Акимов и Седов старые друзья. Возможно, учились или служили вместе. И это объясняет часть вопросов.

— Как давно Буданцев в батальоне Седова?

— С конца июня. Был освобожден из нашего плена в районе Бреста. До недавнего времени он был среди “ штрафников” и активного участия в боевых действиях не принимал. Числился в кадровом резерве офицеров. После освобождения группы пленных в Городищах ему доверили командование батареей.

— То есть ты хочешь сказать, что в нападении на радиоузел он не участвовал?

— С его слов нет. Лейтенант довольно подробно рассказал о своем освобождении из плена, дальнейшем пути батальона и некоторых событиях, участником которых он непосредственно был. По имеющимся у нас данным мы отследили действия отряда и проверили показания Буданцева. Они достоверны.

— Что еще удалось узнать?

— То, что для связи со своим командованием Седов пользуется нашими радиостанциями. На наших частотах и нашим языком. Поэтому мы и не могли его вычислить в радиоэфире.

— Ты, конечно, обратился в пункт радиоразведки и поднял вопрос о неустановленных абонентах радиосети?

— Да. В нашем тылу было выявлено несколько таких абонентов. В том числе и две мощные станции, активно работающие в районе Слуцка и Бобруйска. К этому времени у нас уже была информация о захвате ряда городов в том районе русскими. Один из парней сообщил, что более двух недель, фиксирует их работу и знает руку кто работает на станциях. Кстати тот унтер увязал работу одной из станций с налетом на Несвиж.

— Моделю повезло, что за час до налета он выехал в Борисов.

— Что не скажешь об остальных. Если уж на то пошло, то ему повезло уже второй раз. Первый раз был в Пружанах.

— Согласен.

— Об этих подозрениях я сообщил Марку, а тот связался со штабом Кессельринга. В тот же день несколькими штафелями пикирующих бомбардировщиков был нанесен по предполагаемому месторасположению радиостанции в Слуцке. Оказалось, что там расположен очень сильный узел ПВО. Было потеряно несколько самолетов. В течение дня наши пилоты еще несколько раз пытались уничтожить станцию, но это не удалось. Русские перебросили в тот район несколько своих истребителей и усилили ПВО города. Попытки лишить русских связи не прекращались все эти дни. Насколько я знаю, пока это не удалось. За эти дни потеряно девять штурмовиков, несколько истребителей и два “Шторха”. По имеющимся сведениям в Слуцке находится штаб русских руководящий частями держащими оборону в том районе. И радиостанция там принадлежит именно ему. Ее абоненты части, обороняющиеся на Минском, Барановичском и Пинском направлениях, и за линией фронта. Считаю, что вторая радиостанция — штабная рация как раз 132 батальона НКВД. И на нее замкнуты подразделения восточного направления — Осиповичи, Бобруйск, Глуск. Ты спрашивал, почему я выехал в Бобруйск? Так вот по сообщению из штаба 53 армейского корпуса и коменданта Бобруйска на трассах Глуск — Бобруйск, Слуцк — Бобруйск и Старые Дороги — Осиповичи были замечены крупные силы русских. В том числе отмечалось передвижение крупных танковых и моторизованных частей. Радиоцентр подтвердил и передвижение второй радиостанции в том районе. По-моему мнению центр событий перемещался в тот район. Именно поэтому туда я и перелетел.

— Как считаешь, все ли сделало командование того района для блокировки русских?

— Ты это спрашиваешь как следователь или как друг?

— И в том и другом качестве мне бы это хотелось знать.

— Я думаю все. Во всех городах, захваченных у нас в тылу русскими, были расположены достаточно большие силы. Никто не мог знать, что в лесах у русских сосредоточены такие силы, которые готовы не только скрываться по лесам, но и атаковать наши гарнизоны численностью в охранный полк со средствами усиления. Выделить дополнительно силы для защиты коммуникаций в условиях нашего наступления вряд ли было возможно. Тем более что в районе Рогачева и Жлобина русские неоднократно переходили в контратаки и сбрасывали наши подразделения со своего берега. Силы местной вспомогательной полиции малоэффективны. Они малочисленны и слабо подготовлены. Отряды вспомогательной полиции, сформированные из поляков, украинцев и белорусов годны только на сведение счетов, грабеж населения, ловли одиночных русских “окруженцев” и создание видимости оккупационного порядка в тех населенных пунктах, где мы не можем содержать своих солдат.

— Тогда еще вопрос. Он будет касаться люфтваффе. Они все делали нужное?

— Я думаю да. С Бобруйского аэродрома они бомбили и штурмовали русских на фронте и нашем тылу. Без проблем выделяли самолеты для ведения разведки.

— Так все-таки, что случилось в Бобруйске? Насколько я знаю, ты там был и принимал участие в бою за здание, где располагалась абверкоманда.

— Да я там был. И первое ранение получил, обороняясь именно в том здании. Что это было? Могу ошибаться но, по-моему, это было восстание пленных в армейских пересыльных лагерях и 220 и 314 дулагах на территории Бобруйской крепости. Во всяком случаи первый сигнал поступил именно оттуда. Слишком много пленных туда собрали, а своевременно вывезти, банально не успели. По сведениям коменданта там содержалось порядка 20 тысяч, доставленных из под Могилева, Быхова, Рогачева, Жлобина.

— Сколько в городе было лагерей?

— Кроме 220 и 314 дулагах в городе располагались ХХ 1-А офлаг, отделение 131 дулага, 3, 19, 22 армейские сборно-пересыльные пункты. Все они подчинялись 203,221 охранным и 252, 339 пехотным дивизиям. В них содержалось еще около десяти тысяч человек. Общая численность пленных достигала порядка 30 тысяч пленных.

— Понятно. То есть на каждого нашего солдата и офицера находившегося в городе приходилось 3-4 пленных. И вся эта масса людей взялась за оружие? Где она его смогла взять?

— Да. А оружие? Его видимо захватили на складах, куда собирали трофеи. Насколько я знаю там его хранилось много. Около трех тысяч винтовок, ста пулеметов, семидесяти орудий разного калибра, до пятидесяти танков и т.д. Кроме того в городе велся ремонт нашей и трофейной бронетехники. На железнодорожной станции восстанавливался захваченный русский бронепоезд. А ты говоришь — откуда оружие!

Захватив склады, русские укрепились на крепостных валах и казармах. Часть из них двинулась в город. Где завязались бой с патрулями и постами. Пленные блокировали казармы и учреждения гарнизона. Для подавления восстания были брошены силы расквартированных поблизости от города частей. Но мосты через Березину были захвачены русскими. На помощь восставшим из Осипович прорвалась и “панцерная” пехота с танками. Наше здание как раз ими и было атаковано. Это было действительно страшно. Они действовали грамотно и умело. Удар был очень мощным. Караул не смог оказать сопротивления. Несмотря на наш огонь, русские ворвались в здание и вычищали его огнем и металлом. Несколько офицеров установили пулеметы в окна второго этажа и открыли огонь. Но по ним отработали танковые орудия и зенитные автоматы. Все парни погибли. Шальная пуля достала и меня. Группа офицеров смогла вырваться во двор и попыталась скрыться среди построек. Но, увы. Здание было окружено, любая попытка прорыва пресекалась мощным пулеметным огнем. Часть солдат закрепилась в казарме. Один из русских танков оказался огнеметным. Под прикрытием огня еще нескольких танков и пехоты он приблизился к зданию и сжег всех, кто там был.

— Как же тебе удалось оттуда вырваться?

— Мне повезло. Я был в штатском. Все остальные в военной форме. Когда русские ворвались в здание, я был на втором этаже недалеко от лестницы. Там несколько солдат и офицеров создали рубеж обороны. У солдат с собой оказалось несколько гранат. Ими мы попытались остановить наступающих. Надолго нас не хватило. Единственное что мне удалось организовать в той ситуации — так это поджечь архивы и картотеку. Русские усилили обстрел, и их штурмовая группа ворвалась на наш этаж. Взрывом у меня вырвало оружие и отбросило к стене, обсыпав штукатуркой. Это, кровь на лице, знание русского языка меня и спасло. Русские посчитали меня одним из содержавшихся в здании арестованных и вывели из здания сначала во двор, а затем на улицу. Уже оттуда мене удалось от них сбежать. Русские были из состава панцерных подразделений. На улице недалеко от нашего здания стояло несколько бронетранспортеров. Так вот мне показалось, что я видел там нашего “лейтенанта”, руководящего действиями своих солдат.

— Русские тебя не обыскивали?

— Нет. Еще до прорыва русских на этаж, я снял с себя галстук, а документы спрятал в потайной карман брюк. Пробираясь по улицам города я встретил группу наших солдат и офицеров, скрывавшихся от русских. Вместе с ними я и покинул город. Нам пришлось прятаться до темноты. В самом городе часто встречались моторизованные патрули НКВД, передвигавшиеся на бронетехнике и жестко поддерживающие порядок в захваченном городе.

— О дальнейших твоих приключениях я знаю, от тех с кем ты прорывался к нашим войскам и твоему рапорту. До того как мы продолжим, Вильгельм, уточни почему ты оказался в здании абверкоманды, а не в выделенной тебе квартире?

— Утром 23 июля поступило сообщение о нападении на железнодорожную станцию Осиповичи. Несколько позже пришло сообщение, что город захвачен русскими, а наш гарнизон уничтожен. Силы нападающих оценивались в стрелковый батальон, противотанковую батарею и взвод средних танков. Для восстановления положения туда из Бобруйска был высланы батальон охранного полка и маршевый батальон 339 пехотной дивизии. В качестве средств усиления им были приданы батарея 105 мм. орудий и взвод танков. Сообщений о восстановлении положения в Осиповичах так и не поступило. Авиаразведка сообщила о бое на подступах к городу. Вечером для допроса было доставлено несколько старших офицеров русской 13 армии и группу летчиков русских захваченных 4 танковой дивизией в районе Быхова. В сопроводительных документах было указано что летчики — экипажи сбитых над нашей территорией бомбардировщиков Юнкерс. Вот с ними мы и задержались до утра.

— Понятно. Скажи мне, тебе так надо было лезть в ту мясорубку у Хим?

— Как сказать. Русские устроив минно-артиллерийскую засаду уничтожили танковую роту 3 танковой дивизии пытавшихся прорваться к Бобруйску. А затем ворвались на позиции пехотного батальона до этого выбившего русских из сел Долгорожская Слобода — Химы. Остаткам батальона пришлось отступить. При отходе ими было захвачено несколько пленных из числа наступающих. От них стало известно, что против нас там действовал 132 батальон НКВД. Это же подтвердила и радиоразведка. По моей просьбе командование дивизии выделило дополнительные силы для контратаки. Русские были выбиты из Долгорожской Слободы. Но вокруг Хим, где держал оборону батальон НКВД развернулась настоящая мясорубка. Русские успели создать там настоящий укрепрайон насыщенный средствами ПТО и ПВО. При штурме нами были потеряны десять танков и бронемашин, до батальона пехоты и несколько орудий. Ворваться в село, наши части смогли только вечером. Русских там не было. Они скрылись в лесу. Унеся с собой раненых. Среди трупов русских, Седова не было. Свою пулю я получил от русского снайпера, когда осматривал трупы русских. Не удивлюсь, если в меня стрелял лейтенант. Он опять ушел от нас.

— Все с тобой понятно. Скажи осмотр русских что-нибудь дал. Ты же их не просто так смотрел? Уж чего иного, а трупов ты насмотрелся.

— Дал. Все трупы что мною и парнями были осмотрены, носили многочисленные следы ранений. Фактически все они были пулеметчиками и имели истощенный вид. Хотя были одеты в свежее обмундирование и традиционно коротко подстрижены.

— Пленные?

— Я тоже так думаю. “Панцерники”, тех, кого я видел, питались явно куда лучше. Кроме того ни одного русского панциря я так и не увидел. На убитых в качестве защиты были только стальные шлемы и повязки на свежих ранах.

— Смертники?

— Возможно. Несколько раненых чтобы не попасть к нам в плен взорвали себя. Ты знаешь, я заметил, что Седов часто использует один и тот же ход…

— Прикрывает свой отход отвлекающим маневром?!

— Да. Направляет преследователей по ложному следу, а сам либо замирает, либо отходит в сторону, освобождая дорогу погоне. Сейчас он оставил нам огромную язву в виде Слуцкой группировки. А сам где-то спрятался в лесах.

— Ты считаешь, что он не вернется в Слуцк?

— Да. Мне кажется, он достиг, какого-то результата или цели активно действуя в нашем тылу. И сейчас ищет возможности уйти за линию фронта. Именно поэтому русские пытались прорваться через наши порядки в Рогачеве. Используя для этого бронетехнику и ударные отряды “панцерников”. От Бобруйска до фронта там всего 56 километров. Седов что-то несет своему командованию. Очень важное и ценного. Поэтому разменивает жизни своих соплеменников на время для выхода.

— Шифры с радиоузла? Какое-то новое оружие?

— Думаю, нет. У него было несколько возможностей их отправить. В Пружанах и Березовке и на остальных захваченных аэродромах. Самолетов и пилотов у него под рукой хватало. Что-то еще. И несет он это из Бреста. В его положении было бы проще перейти к диверсионной войне.

— А разве он этого не сделал? Разгром пяти наших аэродромов, уничтожение несколько тысяч наших солдат, захват и уничтожение десятков самолетов, освобождение нескольких десятков тысяч военнопленных, уничтожение нескольких наших штабов, захват целого ряда высших военачальников рейха. Фактически срыв нашего наступления на Рогачевско — Могилевском направлении. Ты считаешь это не диверсионная война?

— Диверсионная. Но посмотри сам. Его батальон упорно идет на восток. Все перечисленное он делает как бы по пути. Меня не оставляет ощущение что мы что-то упустили.

— Может быть. Я поручу еще раз проанализировать всю имеющуюся у нас информацию по этому батальону. Но мне кажется, что ты все усложняешь. Русские группы диверсантов, действующие в нашем тылу, всегда возвращаются за линию фронта. Несколько групп нами перехвачено, они все стремились к фронту.

— Может быть и так. Я слишком серьезно заинтересовался этим русским.

— Создана комиссия, которая пытается разобраться в вопросе захвата русскими Бобруйска. В связи с расследованием возникло много вопросов. Например, по аэродрому. Ты, наверное, не знаешь, что никто из находившихся там летчиков, авиаспециалистов и служащих охраны не вышел к нашим войскам. А русские активно используют самолеты наших типов для бомбардировки и штурмовки наших войск. Тебе можно считать повезло оказаться в такое время на больничной койке. Так что лечись, наслаждайся спокойствием. Мне же придется разгребать конюшни…

— Карл. Ответь что на фронте?

— Похоже, война затягивается. Блицкриг затормозил. Наше наступление остановлено и в ближайшее время о нем видимо придется забыть. На Витебском участке фронта русские вымотав в боях на укрепрайонах ударные части, нанесли контрудар своими 5 и 7 мех. корпусами. Они бросили в бой большое количество новых танков Т-34 и КВ. Нашим парням пришлось отступить. С огромными потерями русских удалось остановить на линии Лепель — Толочин. На Могилевском направлении нашими войсками захвачены Шклов, Быхов и Славгород, но взять Могилев и продвинуться на Оршу, Горки и Чаусы не удалось. В районе Рогачев — Жлобин русские прорвали фронт. Создав коридор шириной около двадцати километров, и соединились со Слуцкой группой войск. Захлопнуть прорыв пока не получается. Три русские кавалерийские дивизии, переброшенные под Слуцк и Бобруйск, теперь действуют в нашем тылу на линии Марьина Горка — Узда. Частям 24-го корпуса удалось отбить у русских Кировск и вплотную подойти к Осиповичам. Для блокировки Слуцкой группировки перебрасываются дополнительные силы из генерал-губернаторства и Франции. В танковых и моторизованных частях большая убыль техники. В некоторых частях она составляет 60-80 процентов. Госпитали заполнены ранеными. Из Минска начата эвакуация пленных.

— Мы же захватили море русских танков. Разве их нельзя использовать?

— Можно. Ты прав мы захватили просто огромное количество техники. В исправном состоянии или требующие небольшого ремонта нам досталось около 500 танков Т-26, 200 БТ, 20 танков Т-28 и два десятка Т-34 и КВ. Но нужно время для их освоения и главное нет лишнего топлива. Кроме того были случаи обстрела трофейных танков противотанкистами и зенитчиками, не рассмотревшими кресты на башнях. Поэтому наши парни не спешат садиться в русские танки. Ремонтные предприятия пытаются как можно быстрее восстановить нашу бронетехнику. Но нужно время.

— Понятно. Я так понимаю искать “мясников” опять не кому.

— Да. Но думаю, ты с лейтенантом еще успеешь встретиться и вернуть долг. Он явно не успокоится и скоро появится в нашем тылу…

Приложения

Приложение № 1

Выступление по радио Председателя Государственного Комитета Обороны Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА

3 июля 1941 года

Товарищи! Граждане!

Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!

Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу родину, начатое 22 июня, — продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей родиной нависла серьезная опасность.

Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?

Конечно, нет! История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. Армию Наполеона считали непобедимой, но она была разбита попеременно русскими, английскими, немецкими войсками. Немецкую армию Вильгельма в период первой империалистической войны тоже считали непобедимой армией, но она несколько раз терпела поражения от русских и англо-французских войск и наконец была разбита англо-французскими войсками. То же самое нужно сказать о нынешней немецко-фашистской армии Гитлера. Эта армия не встречала еще серьезного сопротивления на континенте Европы. Только на нашей территории встретила она серьезное сопротивление. И если в результате этого сопротивления лучшие дивизии немецко-фашистской армии оказались разбитыми нашей Красной Армией, то это значит, что гитлеровская фашистская армия также может быть разбита и будет разбита, как были разбиты армии Наполеона и Вильгельма.

Что касается того, что часть нашей территории оказалась все же захваченной немецко-фашистскими войсками, то это об”ясняется главным образом тем, что война фашистской Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск. Дело в том, что войска Германии, как страны, ведущей войну, были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР и придвинутых к границам СССР, находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам. Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 г. между ней и СССР, не считаясь с тем, что она будет признана всем миром стороной нападающей. Понятно, что наша миролюбивая страна, не желая брать на себя инициативу нарушения пакта, не могла стать на путь вероломства.

Могут спросить: как могло случиться, что Советское Правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского Правительства ошибка? Конечно, нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское Правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это конечно при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.

Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.

Что выиграла и что проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив нападение на СССР? Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск в течение короткого срока, но она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира, как кровавого агрессора. Не может быть сомнения, что этот непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом, а громадный политический выигрыш для СССР является серьезным и длительным фактором, на основе которого должны развернуться решительные военные успехи Красной Армии в войне с фашистской Германией.

Вот почему вся наша доблестная Армия, весь наш доблестный военно-морской флот, все наши летчики-соколы, все народы нашей страны, все лучшие люди Европы, Америки и Азии, наконец, все лучшие люди Германии — клеймят вероломные действия германских фашистов и сочувственно относятся к Советскому правительству, одобряют поведение Советского правительства и видят, что наше дело правое, что враг будет разбит, что мы должны победить.

В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом — германским фашизмом. Наши войска героически сражаются с врагом, вооруженным до зубов танками и авиацией. Красная Армия и Красный Флот, преодолевая многочисленные трудности, самоотверженно бьются за каждую пядь Советской земли. В бой вступают главные силы Красной Армии, вооруженные тысячами танков и самолетов. Храбрость воинов Красной Армии — беспримерна. Наш отпор врагу крепнет и растет. Вместе с Красной Армией на защиту Родины подымается весь советский народ.

Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?

Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белоруссов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными, или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу.

Необходимо, далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу отечественную освободительную войну против фашистских поработителей. Великий Ленин, создавший наше Государство, говорил, что основным качеством советских людей должно быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей родины. Необходимо, чтобы это великолепное качество большевика стало достоянием миллионов и миллионов Красной Армии, нашего Красного Флота и всех народов Советского Союза.

Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм неукротим в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага.

Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.

Мы должны организовать всестороннюю помощь Красной Армии, обеспечить усиленное пополнение ее рядов, обеспечить ее снабжение всем необходимым, организовать быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь раненым.

Мы должны укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам этого дела всю свою работу, обеспечить усиленную работу всех предприятий, производить больше винтовок, пулеметов, орудий, патронов, снарядов, самолетов, организовать охрану заводов, электростанций, телефонной и телеграфной связи, наладить местную противовоздушную оборону.

Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь ввиду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду Военного Трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешают делу обороны, не взирая на лица.

При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.

В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.

Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко-фашистских войск. Целью этой всенародной отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского на” рода, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера. В этой связи историческое выступление премьера Великобритании г. Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация правительства США о готовности оказать помощь нашей стране, которые могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза, — являются вполне понятными и показательными.

Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили, к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою родину — в нашей отечественной войне с германским фашизмом.

В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу родину, — создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.

Все наши силы — на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота!

Все силы народа — на разгром врага!

Вперед, за нашу победу!

* * *

Приложение № 2

Приказ НКВД СССР № 00882

о создании Особой группы при наркоме внутренних дел СССР

5 июля 1941 г.

Для выполнения специальных заданий создать Особую группу НКВД СССР.

Особую группу подчинить непосредственно народному комиссару.

Начальником Особой группы назначить майора государственной безопасности тов. Судоплатова П.А.

Заместителем начальника Особой группы назначить майора государственной безопасности тов. Эйтингона Н.И.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Генеральный комиссар государственной безопасности Л.Берия

  

Оглавление

Пролог

26 июня 1941 года. Брестская область

27 июня 1941 года. Брестская область

28 июня 1941 года (суббота). Брестская область

29 июня 1941 года (воскресенье). Брестская область

30 июня 1941 года (понедельник). Брестская область

1 июля - 7 июля 1941 года. Брестская область

10 июля 1941 года. Пружанский район Брестской области

Полдень 10 июля 1941 года. Москва площадь имени Ф.Э. Дзержинского д.1

17 июля 1941 года. Барановичский район Барановичской области БССР

20 июля 1941 года. Барановичская область БССР

21 июля 1941 года. Слуцкая область Белорусская ССР

28 июля 1941 года. Слуцк. Штаб Слуцкой группы войск

Приложения Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg