Дмитрий Аринин Аллекта
«Сновидения — царственная дорога в бессознательное».
Зигмунд Фрейд«Богом мы называем то, что пока еще не в состоянии убить…»
Виктор Пелевин«Так ли это?»
КолыбельПредупреждение автора!
1. Все персонажи данного произведения вымышлены. Любые совпадения с реально существовавшими или существующими людьми и событиями — случайны. Повторяю: СЛУЧАЙНЫ!
2. Произведение содержит сцены морального и физического насилия и жестокости как в строках, так и между строк.
3. Это искусство, ничего личного.
4. Произведение имеет статус 18+
5. Обложка — Эдвард Мунк «Крик».
От автора
Писатель должен стремиться к тому, чтобы заставить читателя усомниться во всем, что он знает и чувствует, а особенно в том, что он считает истинной. Если писатель этого не делает, то он пишет просто так.
1
Начало Второй мировой войны.
Семилетний Алексей или как его называла бабушка Алексей Петрович, не мог уснуть. Он долго ворочался в постели, но ощущение чего-то нехорошего отгоняло сон. Алексей не мог понять, что именно не так. Наверное, плохое предчувствие связанно с тем, что его любимая бабушка заболела. Она лежала в соседней комнате, не вставая около недели, и почти все время спала. Мама говорила, что бабушке много лет, и что ей нужно больше отдыхать. Поскольку он все равно не мог заснуть, то решил проведать ее.
Бабушка лежала в кровати с закрытыми глазами. Алексей понял, что она спит. Рядом стояла старая тумба, на которой горела свеча. Возле свечи стояли старинные часы, сделанные из полированного гранита в виде книги, размером с карманную Библию. Часы выглядели необычно, так как имели четыре стрелки, а вместо циферблата в камне высечены четыре буквы:
— на 12 часах.
— на 3 часах.
— на 38 минутах.
— на 8 часах.
Алексей не знал чем заняться, но уходить от бабушки не хотел. Он взял часы, и начал рассматривая крутить в руках. Мальчик никогда не видел, чтобы часы ходили, а бабушка не разрешала их заводить. С обратной стороны часов вставлен ключ для заводки. Алексей повернул его, но неожиданно начали вращаться стрелки. Алексей испугался, что свойственно детям, когда они делают то, о чем их не просят и за что их могут поругать, и решил сделать все как было. Мальчик попытался перевести время назад, но ключ поворачивался только вперед. Бабушка проснулась и схватила его за руку. От неожиданности он уранил часы. Она до боли сжимала его запястье и смотрела глазами сумасшедшей. Алексей стоял молча.
— Они идут… Сохрани книгу… Обещай! — сказала бабушка.
— Обещаю! — испуганно сказал Алексей.
Бабушка отпустила Алексея, закрыла глаза и умерла.
2
Наши дни.
Каждый раз, когда мы думаем о соседях, о которых ничего не знаем, то нам кажется, что у них в семье все хорошо. Так же думали о моей семье. Я и мой муж каждое утро уходили на работу, а вечером возвращались домой. Детей у нас не было, но поскольку мы не старше тридцати лет, то отсутствие детей не вызывало каких-либо вопросов у соседей.
Наш дом располагается на берегу моря. Супружеская спальня находится на втором этаже, а в окно можно наблюдать возвышающееся над морем солнце.
Я проснулась рано утром. Мужа в кровати уже не было. Спустившись по лестнице на первый этаж, я зашла в кухню.
— Милый, ты где?!
Ответа не последовало. Я прошла в ванную, расположенную в другой части дома, но мужа не обнаружила.
— Дорогой, ты дома?!
Ответа снова не последовало. Отсутствие мужа взволновало меня, так как выходной день мы всегда проводим дома вместе. Я вернулась в кухню, взяла телефон и позвонила ему. Звонок раздался из гостиной. На кофейном столике лежал телефон, а под ним лист бумаги. Я убрала телефон, подняла лист и прочитала: «Я так больше не могу. Извини!» Я позвонила отцу и сказала, что сейчас приеду.
К отцу приехала через час после звонка. Его имя Алексей Петрович.
— Он даже телефон не взял, — с грустью сказала я. — Забрал только документы. Мы пять лет прожили вместе. Пять лет! А он ушел, как будто мы одну ночь провели. Не хватило смелости поговорить со мной. Записка… Он умеет унизить.
— Я не думаю, что он хотел тебя унизить.
— От меня убежал муж, пока я спала, и оставил записку с объяснением. Если это не унижение, то что?
— Ты же понимала, что это неизбежно. Ты сама говорила, что ваш брак на грани.
— Да, но даже когда понимаешь, что что-то неприятное или страшное наступит рано или поздно — надеешься, что все-таки поздно.
После двух лет счастливой жизни в браке, он начал рушиться, потому что я не могла забеременеть. Мы не были бесплодными и ничем не болели, что хоть как-то могло повлиять на неспособность зачать ребенка. В связи с этим, счастливая жизнь в браке превратилась в несчастливую. Брак становится несчастливым следующим образом: брак покидает любовь, заменив себя привязанностью, затем брак покидает привязанность, заменив себя жалостью, а когда брак покидает и жалость, появляется ненависть — конечная и самая опасная стадия брака. Привязанность может снова перейти в любовь, это часто происходит, поэтому брак в большинстве времени находится в двух меняющихся стадиях — любовь и привязанность. Жалость никогда не перейдет в привязанность, а тем более в любовь. За ней следует только ненависть. Жалость — лучшая стадия для расставания.
— Он обещал, что в горести и в радости будет всегда рядом. Сейчас я понимаю, что тот, кто обещает всегда быть рядом — обязательно бросит тебя или умрет, — сказала я.
— Тебе нужно поспать, — сказал отец.
Я ушла в комнату.
Отец не мог найти правильные слова для меня, вернее не знал их. Он давно начал жалеть о том, что говорил маме «Все женские проблемы дочь должна обсуждать с матерью. Не с отцом!» Мама умерла два года назад от инсульта, а он так и не научился подбирать нужные слова.
Мужа я больше не видела. Через полгода получив документы о разводе, решила сделать то, ради чего, как я думала, существует женский род — родить ребенка. Я не хотела ни от кого зависеть, поэтому выбрала путь современной женщины — банк спермы. Прошла все тесты, сдала все анализы, но выбрать из анкет отца для будущего ребенка не смогла. Я думала, что написанное не будет совпадать с действительностью. Благо доктор сказал, что у него есть альтернативный вариант. Он попросил меня придти на следующий день к 08:30.
Доктор проснулся в 07:30. Первое, что он делает, после того как просыпается: пытается понять, где и с кем находится. Доктор посмотрел на часы, быстро оделся и поспешил на работу.
На работе доктор оказался в 08:00. Первое, что он делает, после того как приходит на работу: вызывает медсестру. Медсестра: красивая, среднего роста, с первым размером груди азиатка в халате медсестры. Она заходит, закрывает дверь и молча скидывает халат. Из вещей на ней только черные чулки и туфли на самых высоких шпильках. Из волос только парик кислотного цвета. Вместо родных, красивых бровей — отвратительный татуаж; не то, чтобы он сделан отвратительно, просто сам татуаж вызывал у доктора отвращение. Медсестра садится на край рабочего стола, а потом ложится на спину, вытягиваясь по всему столу, и раздвигает ноги. Доктор выкручивает тонкие металлические шпильки из каблуков, откручивает нижнюю часть и аккуратно высыпает две кокаиновые дорожки от пупка к схождению ног, где красуется татуировка в виде приоткрытой двери с надписью — ВХОД. Доктор склоняется над кокаином и вынюхивает через шпильки по дорожки каждой ноздрей. После того как доктор заканчивает утренний ритуал, медсестра молча выходит из кабинета.
Медсестра — Азия, имеет собственный, отдельный кабинет и получает тройное жалование за то, что меняет прическу, чулки и туфли, проведывает доктора и не задает лишних вопросов. Новые вещи каждое утро лежат в ее кабинете. Она знает, что доктор не приносит их, но тогда кто? Она вспоминала слова мамы «Хорошо зарабатывает тот, кто не задает лишних вопросов. Пример — президент любой страны».
Я вошла в кабинет и поздоровалась. Доктор меня помнил, поэтому сразу сказал:
— Вы можете воспользоваться Суррогатным отцовством.
— Никогда не слышала о Суррогатном отцовстве.
— Это новая технология. Мы пока работаем в тестовом режиме, поэтому услуга с пятидесяти процентной скидкой. Суррогатное отцовство — это вспомогательная репродуктивная технология, направленная на достижение беременности пациентки, при которой начальная стадия зачатия осуществляется вне организма будущей матери. Процесс очень сложный: мы берем яйцеклетку генетической матери и помещаем ее в суррогатного отца, где клетка оплодотворяется, а потом мы помещаем оплодотворенную клетку обратно в генетическую мать. Вам это интересно?
— Продолжайте.
— Так… Когда я говорил «мы помещаем», я имел в виду, что оплодотворенная клетка попадает в генетическую мать посредством полового акта с суррогатным отцом.
— Я вас правильно поняла, что суррогатный отец — это мужчина, который оплодотворяет женщину, но не принимает никакого участия в дальнейшей судьбе ребенка?
— Если говорить совсем просто и опустить процедуры перемещения и оплодотворения яйцеклетки, то да.
— Тогда получается, что суррогатными отцами является большинство мужчин?
— Да, но наши суррогатные отцы вам ничего не обещают, в отличие от ваших суррогатных отцов. Здесь все честно. Никакого обмана. Плюс наших суррогатных отцов в том, что мы собираем на них полное досье. Мы знаем всю их подноготную.
Прошла минута молчания, после чего доктор спросил:
— Как вы думаете, возможно ли создать эликсир бессмертия?
— Не знаю. А у вас что, и эликсир бессмертия есть?
— Нет. И я думаю, что его ни у кого нет. Дело в том, что некоторые сомнительные личности утверждают, что люди скоро станут бессмертными. Якобы генетики уже доказали на животных, что можно остановить старение. Они утверждают (сомнительные личности, а не ученые), что если остановить старение, то человек будет жить вечно. Но поверьте мне — старому, доброму доктору повидавшему всякое, что это чушь. Ни один «эликсир бессмертия» не поможет, если вас расчленят и скормят акулам.
Я посмотрела доктору в глаза, чтобы понять, что за ними скрывается. Из-за больших, квадратных очков с толстыми линзами на меня смотрели два огромных зрачка скрывающие только немощность аквариумной рыбки. Доктор поймал мой взгляд и понял, что нужно действовать. Он встал, подошел к сейфу и набрал код «I II III IV V VI» — доктору говорили, что отгадать пароль, состоящий из римских цифр — невозможно. Он достал стопку анкет и поставил передо мной. Я рассматривала фотографии и читала биографии. Меня заинтересовали профессии суррогатных отцов: богатый бизнесмен (именно богатый), писатель, художник, музыкант, поэт и другие представители творческого труда. Еще я обратила внимание на то, что в анкете не указанны имена, а только заполненная графа «Никнейм». Просмотрев все анкеты, я сказала:
— Странный подбор профессий.
— Мы отбираем только талантливых и гениальных людей. Что между ними общего?
— Я никогда не думала об этом.
— Творчество. Это творчество. Талантливые и гениальные люди, когда занимаются творчеством — думают. Творчество заставляет думать. А кто может быть лучше человека способного думать? — доктор посмотрел на меня и сделал жест рукой в мою сторону, словно подтверждая несказанное слово: «Никто!» — Правильно! Никто! Зачем нам нужны люди неспособные думать?
— Простите, а какое отношение к творческим людям имеют бизнесмены?
— Ну, как же! Для того чтобы зарабатывать хорошие деньги — нужен талант, а для того, чтобы зарабатывать большие деньги — нужно быть гением, даже в бизнесе.
— Можно анкеты взять домой, чтобы подробно изучить?
— Нет, это очень секретная информация. Мы не можем позволить, чтобы эти анкеты попали не туда куда надо, — сказал доктор и засмеялся.
— Пусть будет этот.
Я протянула анкету доктору.
— Я вам не советую.
— Почему?
Я удивилась, так как думала, что цель доктора заработать денег, но я ошибалась. Доктор, конечно же, хотел заработать денег, но ответственно и честно относился к работе. Еще он не хотел портить свою репутацию — всемогущего, старого, доброго доктора, коим он себя считал.
Доктор задумчиво читает графу Никнейм:
— Dolphin… хм… Поэт… Попробую вам объяснить проще… Скажем так: он уже не талант, но еще не гений. Он идет по дороге между этими качествами творческого человека. Он видит, что вблизи него находится «гений», но, сколько бы он не шел, дорога не сокращается, а тем временем дорога от «таланта» удаляется. Я искренне надеюсь, что он доберется до «гения» до того как перестанет быть виден «талант».
Я не поняла смысла слов, но решила поверить доктору. Перебрала стопку анкет заново и выбрала никнейм — Logos.
Доктор, кивнул головой, достал из выдвижного ящика документы и передал мне.
Заглавие документа:
Предметом настоящего договора является «Гость на празднике Чпок-Чпок».
Я посмотрела на доктора с удивлением, недоверием и замешательством. Во всяком случае, это именно то, что доктор увидел во мне через «аквариумные» стекла.
— Доктор, я правильно поняла, что этой отвратительной фразой вы называете ребенка?
— Это старая шутка Гиппократа, хе-хе! С тех пор мы — врачи, так называем детей, хе-хе!
Доктор посмотрел на меня и засмеялся громче, чтобы заразить меня смехом, но я от этого разозлилась.
— Доктор, вы идиот?!
Он перестал смеяться.
— Нет. Я доктор!
— Почему вы не напишите «ребенок»?
— Мы не можем написать, потому что, как я уже говорил, мы работаем в тестовом режиме… Неофициально… А точнее незаконно. Вы же не хотите подставить старого, доброго доктора?
— А почему вы работаете незаконно, доктор?
— Некоторые думают, что у нас банк «детей в пробирках», а это не так, но им же не докажешь.
— Какое дело государству до детей в пробирках?
— Государству как раз дела нет, а сумасшедшим верующим или как я их называю — псевдоевреи, вот им это не нравится. Они говорят «Это оскорбляет чувства верующих!» Но вы мне скажите, какие у верующих могут быть чувства? Какие? У верующих нет чувств — только заблуждения.
— Вы хотите сказать, что у неверующих есть чувства?
— Нет. У неверующих тоже только заблуждения.
— А знания у кого есть?
— Ни у кого!
Я не стала продолжать тему, а только спросила:
— Где мне расписаться?
— В конце договора. А если вы хотите VIP-Суррогатного отца, то нужно поставить галочку в клеточке VIP.
Я решила выбрать VIP.
В течение следующего месяца исполнили все, о чем рассказывал доктор. Я не пожалела, что доплатила за VIP-Суррогатного отца, так как им оказался, скорее всего, VIP-Стриптизер.
Через месяц я узнала, что беременна. Я думала, что это самый счастливый день в моей жизни. Я пришла домой и легла спать, но смогла заснуть лишь глубокой ночью.
3
Открыв глаза, я увидела темноту, поэтому сначала не поверила, что открыла их. Я зажмурилась и открыла глаза снова. Меня окружала темнота. Я услышала детский плач вдалеке и пошла в его сторону. Я шла медленно и аккуратно, так как боялась натолкнуться на что-нибудь. Впереди загорелся яркий, белый свет, и стало понятно, что я нахожусь в тоннеле. Я прищурила глаза, и смогла разглядеть расплывчатую приближающуюся тень. Мне стало страшно. Я хотела повернуться и побежать, но не могла. Мне становилось еще страшнее от того, что я не понимала, почему не могу двигаться. Мои глаза привыкли к свету, и я отчетливо увидела идущую девочку. Девочка подошла и обняла меня крепко двумя руками за талию, словно она давно ждала этой встречи. Страх сразу прошел, и в ответ я обняла ее. Девочка выглядела, как первоклассница пришедшая на первое сентября в школу. На голове два белых бантика, светлые волосы заплетены в две косички, а за спиной школьный ранец из бледной кожи. Маленькая, милая, голубоглазая блондинка. Я, не ослабляя объятий, спросила:
— Что ты одна здесь делаешь?
Девочка подняла голову и посмотрела мне в глаза. Мне стало дурно, так как показалось, что из детских глаз на меня смотрит кто-то еще, кто-то очень пугающий.
— Я ждала тебя, — сказала девочка.
— Почему именно меня?
— Познакомиться. Мне сказали, что скоро ты меня заберешь.
— Заберу откуда?
— Как откуда?! Отсюда, конечно же. Поэтому я пришла познакомиться с тобой.
Я не понимаю, что происходит, кто эта девочка и где я нахожусь.
— А… Ты кто? — спросила я.
— Я — твоя будущая дочь.
После этих слов свет в конце тоннеля начал светить красным. Я почувствовала как по телу прошла волна страха.
— Как твое имя? — спросила я.
— Мы вынуждены соглашаться с любыми именами, которые нам дают родители. Поэтому ты бы могла уже сейчас дать мне имя, но я тебя избавлю от этого, так как прошу отказаться от возможности выбирать его. А пока ты не родила, то называй меня Аллекта.
— Ты хочешь, чтобы я тебя назвала Аллекта?
Девочка нахмурилась и сжала зубы. Светлые волосы мгновенно почернели. Я почувствовала холод от того, что вся одежда девочки стала мокрой. С косичек стекала вода. Я присела и спросила:
— Почему ты вся мокрая, милая? Почему ты злишься?
Аллекта взяла меня за руку и повела в конец тоннеля. Вокруг все стало ярко-белым, только свет в конце тоннеля сменила темнота. Я шла за девочкой молча и смотрела только в темноту, в которую меня тащат. Когда мы вышли из тоннеля, перед нами предстала долина. Выход располагался на вершине холма, а внизу ровное, зеленное поле. Под холмом протекала багровая река. Казалось, что в долине пасмурная погода днем, но на небе нет ни туч, ни солнца, ни луны, ни звезд, а только темнота. Я увидела как из реки выходят дети — тысячи их. На берегу детей встречают взрослые.
— Кто эти дети? — спросила я.
— Дети — такие же, как я. Пойдем, я тебе здесь все покажу, — сказала Аллекта и потянула меня за собой.
— Почему река багровая?
— Ты знаешь ответ. Пойдем, нам нужно перейти реку.
— Я не подойду к реке, а тем более не войду в нее. Нужно найти место, где можно перейти по суши.
— Здесь нет такого места. Река течет вокруг острова, образуя кольцо. У нас нет выбора. Странная ты: когда представляешь, что вино это кровь, то без отвращения выпиваешь его. Почему же ты не можешь представить, что кровь это вино?
Аллекта повела меня к реке. Я пытаюсь оказать сопротивление, но все попытки оказались мысленные, а тело покорно следовало за ней. Мы взошли на реку, как на твердую поверхность и пошли к острову. По бокам пробираясь через воду и борясь с течением, шли дети.
Я обратила внимание, что черные волосы Аллекты вновь стали светлыми. Когда мы дошли до берега, я увидела как вышедших на берег детей, взрослые ударами по затылку и криками направляют в одну из двух колон и гонят к водоемам. Среди них были мальчики и девочки одного возраста с Аллектой.
— За что они их бьют? — спросила я.
— Дети не знают, а родители не говорят. Это нужно у тебя спросить, ты же собираешься стать матерью.
— То, что родители не говорят, в это я могу поверить, но то, что дети не знают, это мне кажется ложью.
— Эта река не случайно носит название Лета. Дети, безусловно, натворили что-то, за что их должны наказать. Но, только пройдя через реку, они это забывают. Такое наказание, и это только начало.
— Но если дети не будут помнить, за что их наказывают, то как они исправятся?
— В коллективном бессознательном родители не хотят, чтобы дети исправились. Они считают, что познания приходят через страдания.
— Это жестоко!
— Да, именно это я хочу тебе показать — жестокость. Представь, что момент рождения ребенка — это выход из реки Леты. Человек рождается и живет в мире полном зла, но не понимает, за что в нем живет. Насколько ужасный нужно сотворить поступок, чтобы жить в страдании?
— Куда ведут эти дороги? — сказала я, показывая рукой на шагающих в двух направлениях детей.
— Это не дороги. Это пути. А все пути ведут к гибели. Куда же они еще могут вести? — сказала с улыбкой Аллекта.
Я ничего не ответила, а Аллекта повела меня в сторону замерзшего озера. Я увидела первую колону детей. Со всего берега дети шли по льду к середине озера. Когда дети доходили до середины, лед трескался, они проваливались в ледяную воду и больше не появлялись на поверхности. Другие дети шли следом и тоже проваливались. Взрослые спокойно стояли на берегу и наблюдали за уходящими под лед детьми.
— Они будут спокойно наблюдать как тонут дети? — спросила я.
— Да, потому что дети существуют, чтобы развлекать взрослых.
— Что веселого в том, чтобы смотреть как гибнут дети?
— Веселого может ничего, но это явно забавно. Иначе как объяснить, зачем родители дают жизнь ребенку, если он все равно умрет? Что они чувствуют, когда смотрят на своих детей, и понимают, что осознанно обрекли их на смерть, подарив им жизнь? У меня есть только один ответ — их это забавляет.
— Ты говоришь страшные вещи. Ты забываешь о любви, о счастье!
— Что ты знаешь о любви и о счастье? Кто хочет счастья — тот будет несчастен. Кто хочет любви — тот будет нелюбим. Зачем любить, если смерть отнимет всех, кого ты любишь?
Я вырвалась из руки Аллекты, посмотрела на нее с ужасом и сказала повышенным тоном:
— Каждый человек заслуживает счастья!
— Да, — с улыбкой сказала Аллекта, — каждый человек заслуживает счастья. Но какого счастья? Все всегда думает только о своем счастье, и никогда о счастье других.
Аллекта показала рукой на детей, идущих по льду, и сказала:
— Спроси их о счастье!
Я подбежала к озеру, и схватила за руку мальчика, который только ступил на лед. Он посмотрел на меня, отдернул руку и пошел к середине озера. Тогда я схватила за плечи проходившую девочку и, тряся, закричала:
— Почему вы идете туда?! Вас же никто не заставляет?!
— Потому что мы рождены, чтобы умереть, — ответила девочка.
Я потеряла дар речи, и долго смотрела на девочку, а потом отпустила ее. Девочка повернулась и пошла к середине озера. Я смотрела как дети идут и пропадают из виду снова и снова, пока последний ребенок не исчез подо льдом. Аллекта подошла и взяла меня за руку. Я позволила вновь повести себя.
Мы дошли до места, где озеро таяло, а вода низвергалась широким фронтом, создавая водопад. Я аккуратно спускалась по обрыву, стараясь не сорваться. Аллекта уже ждала внизу. Я подошла к водоему окутанному паром, и старалась рассмотреть его, но ничего не видела, а только слышала бурление. Я медленно опустила руку в пар, и почувствовала обжигающую боль. Я поднесла ладонь к лицу и начала дуть на нее. Я чувствовала как кости горят изнутри, а по кончикам пальцев текла кровь. Боль не утихала. Я вытерла пальцы, и поняла, что кровь не моя. Я присела и осторожно склонила голову в пар, не боясь, что могу обжечь лицо. Словно по волшебству глаза привыкли к пару, как привыкают к темноте. Я внимательно посмотрела в туман и увидела кипящее кровавое болото. Только сейчас я услышала шум водопада и доносившийся через него чуть слышный плач детей. Я в страхе обернулась и увидела перед собой Аллекту. Она показала рукой на табличку торчавшую из земли возле болота с надписью:
«РОДИТЕЛЬСКОЕ ДОБРО».
Затемнение.
Когда я пришла в себя, то подумала, что это всего лишь кошмарный сон, и с облегчением закрыла веки.
— Вставай! — раздался голос Аллекты. — Нам нужно идти дальше.
Я открыла глаза, посмотрела на Аллекту, и поняла, что кошмар не закончился. Я покорно встала и направилась следом за ней.
Я увидела вторую колону детей выстроившеюся возле болота. Мы подошли ближе к водоему. То, что я увидела, казалось не настоящим. Меня выворачивало изнутри от происходящего: в болоте по пояс стояли взрослые, а дети по очереди подходили к ним. Взрослые хватали их за волосы и начинали топить, лишь иногда и ненадолго поднимая из воды, чтобы дать глоток воздуха и снова погружали в воду. Не все дети выдерживали испытание. Тех, кто захлебнулся, взрослые отталкивали в сторону, и болото поглощало их. Детей выдержавших издевательства, взрослые отпускали, и они шли на берег. Но не всем удавалось дойти до него, так как многим не хватало оставшихся сил на то, чтобы преодолеть засасывающее болото, и они медленно исчезали в нем. Все дети добравшиеся до берега, уходили в одном направлении.
Я прикрыла глаза руками и заплакала:
— Это не правильно!
— Не реви! Оглянись! Разве ты не видишь, что остальным хуже, чем тебе, и они не плачут? Что в этом неправильного? Родители не хотели детей, но по каким-то причинам родили. Некоторые позже пожалели об этом. Это их дети. Разве они не имеют права избавиться от них? Утопить, как топят ненужных котят? — сказала Аллекта.
— Зачем ты мне это говоришь? Зачем ты мне это показываешь?
— Я хочу, чтобы ты наконец-то увидела, каков на самом деле твой мир. Ведь это именно он. Безжалостный! Ужасный! Что любовь и счастье, про которые ты мне говорила, это иллюзия ненависти и несчастья. И ты хочешь, чтобы я жила в таком мире?
Я захотела возразить, но увидела как волосы Аллекты вновь становятся черными. Я испугалась и ничего не сказала против, а только спросила:
— Куда они идут?
— Спроси сама.
Я догнала девочку и схватила за руку.
— Куда вы идете?
— На плачевную и горестную церемонию, — с улыбкой ответила девочка.
Я отпустила ее, подошла к Аллекте и спросила:
— Почему некоторых отпускают? Они не боятся, что дети не простят их?
– Не от всех детей можно избавиться. Поэтому им приходится смириться и отпустить их. Боятся?.. Я не думаю. Наоборот, так дети лучше запомнят родителей.
— Что ты имеешь в виду?
— Если хочешь, чтобы тебя запомнили — обидь. Можно десятки раз спасать жизнь человеку, и он об этом не вспомнит. Но достаточно один раз обидеть, и он этого никогда не забудет. Даже, если снова спасешь ему жизнь. Что касается детей, то самое главное для ребенка — умение выжить в руках родителей.
Последний ребенок вышел из болота и направился за остальными. Волосы Аллекты вновь стали светлыми. Она протянула руку, и мы пошли вслед за детьми.
Погода в долине не изменилась. Она по-прежнему казалась пасмурной, а небо черным и глубоким, словно из ночного неба убрали все светила. Я шла за Аллектой, по тропинке протоптанной детьми. Тропинка привела нас к пещере, уходящей глубоко вниз. Я с трудом пролезла в нее, и увидела голубое сияние внизу. Я спускалась медленно, аккуратно цепляясь за выступы, но острые камни оставляли кровавые потеки на теле. Чем ниже спускалась, тем страшнее становилось. Я услышала плач, эхом разносившийся по пещере и становившийся громче. Когда я наконец-то оказалась внизу, Аллекта уже ждала меня. Мы стояли в большой ледниковой пещере. Я не ощущала холода, но от дыхания образовывался пар. Пол, потолок и стены переливались белыми, синими и голубыми тонами. Посередине протекала широкая, кристальная река с обрывистыми берегами. На одной стороне стояли взрослые и плакали, наполняя реку слезами. На другой стороне вдоль края стояли улыбающиеся дети.
— Почему они плачут? — спросила я.
— Они последний раз видят своих детей.
— Почему тогда дети выглядят счастливыми?
— Они на самом деле счастливы. Как им еще выглядеть?
В этот момент дети начали по очереди прыгать с обрыва в реку. Плач взрослых перешел в оглушающий вой. Я побежала к обрыву. Расталкивая взрослых, я испугалась от того, что не могла разглядеть их смазанные лица. Я посмотрела на тот берег и увидела как дети прыгают в воду и течение уносит их. На берегу оставалось несколько детей. Я хотела их остановить, но смогла только закричать от безысходности:
— Остановитесь! Прошу!
— Мы нашли счастье! — кричат последние дети и умирают.
Взрослые расходились, а я наблюдала как они входят в стены, оставляя после себя уменьшающуюся тень во льду. Мы остались вдвоем.
— Куда их унесло течение? — спросила я.
— Туда же, откуда принесло.
— Река Лета?
— Да. Все закономерно.
Я молча смотрела на реку некоторое время, а потом спросила:
— Неужели смерть, это то счастье, которое они искали?
— Да, для них жизнь — величайшее разочарование, а смерть — величайшее счастье, — ответила Аллекта и добавила: — Только они так и не смогли понять самого главного.
— Чего?
— Что счастье — это мимолетное заблуждение.
— Получается, что река Лета, это река жизни и смерти?
— Можно выразиться и так.
— Но я не понимаю, почему она из крови?
— Потому что она течет под землей.
— И?..
— А из чего, по-твоему, она должна быть? Люди на протяжении всего своего существования бессмысленно проливают кровь. Земля впитала и продолжает впитывать столько крови, что глупо надеяться, что подземная река будет чистой, как родник.
Пещеру начало трясти. По льду поползли трещины, и он начал осыпаться. Река замерзла, треснула и разъединилась, образовав глубокую пропасть. Я не удержалась на обрыве и упала на замерзшую реку, а потом скатилась к пропасти. Я весела уцепившись двумя руками за край и кричала:
— Аллекта! Помоги!
Аллекта села на колени и прижала мои ладони ко льду. Затем наклонилась и сказала:
— Запомни: есть вещи страшнее смерти!
— Какие? — крикнула я, и увидела как волосы Аллекты плавно от корней к кончикам становятся черными.
— Жизнь, например! — прошептала она и отцепила мои пальцы ото льда.
Я медленно падала в бездну. Я кричала изо всех сил, но не могла произнести ни звука. Я смотрела на черноволосую Аллекту и поняла, что в ней напугало меня в первый раз.
4
Рассвет освещал спальню, когда я проснулась. Часы показывали 3:45. Я старалась вспомнить то, что приснилось, но в памяти возникали только фрагменты: девочка, спуск в пещеру, лед и мутные обрывки происходящего, которые не могла уловить и составить во что-то понятное. Только падение в бездну помнилось отчетливо, после чего сразу проснулась.
Я приехала к отцу, чтобы поделиться радостными новостями. Он обрадовался тому, что станет дедушкой, но сочувствовал мне. Отец жил в те времена, когда семья должна была быть полной. И он не понимал современного культа «Пробников». Пробник — именно так он называл ребенка из пробирки, и считал это аморальным. Стоит отметить, что моя беременность никак не связанна с «Пробниками», но его это не волновало.
Мы сидели за столом, и пили чай. Смотря в окно, я увидела девочку, и дыхание замерло. Она шла по дорожке одетая, как первоклассница на первое сентября. Длинные светлые волосы, на голове два белых бантика, рюкзак на спине, а в руках яркий, белый букет. Мне стало страшно. Я вспомнила образ девочки из сна и прошептала:
— Ты хочешь, чтобы я жила в таком мире?
— Что? — спросил отец.
Он посмотрел на меня, и увидел испуганные глаза, потом перевел взгляд в окно и спросил:
— Что тебя напугало, милая?
— Первоклассница.
— Сегодня первое сентября. Да и вообще, что страшного в первоклассниках?
— Ничего, — прошептала я.
Девочка ушла с поля зрения, а я перевела взгляд на отца, и добавила:
— С беременностью, я совсем перестала следить за окружающим миром.
— А девочка здесь причем?
— Я точно не знаю, но мне кажется, что она приснилась мне сегодня.
— Кошмары?
— Не знаю. Но она меня напугала. Не могу точно вспомнить. Только обрывки и фраза «…ты хочешь, чтобы я жила в таком мире?»
— Ты просто переволновалась. Это всего лишь первоклассница.
— Да, но почему она шла одна? Первое сентября все-таки.
— Это конечно ужасно, но нужно признать: вот оно светлое будущее к которому мы усердно шли — дети теперь сами по себе и сами за себя.
— И воспитание детей — дело рук самих детей, — со смехом сказала я.
— Да, — подтвердил отец и тоже рассмеялся.
Он больше не знал, что сказать мне, но ему как никогда хотелось поговорить. Отец вспомнил предание, которое рассказывали друг другу женщины во времена его бабушек.
— Моя бабушка рассказывала о том, что в день зачатия к женщине в сновидение приходит будущий ребенок, но запоминается только пол.
— Та безумная бабушка, которая оставила тебе странные часы?
— Да, ее считали безумной, но многие прислушивались к ней. Она говорила, а это было давно, что существует три фазы сна и шесть стадий сна. Первая фаза — «Медленный сон», состоящий из четырех стадий; вторая фаза — «Быстрый сон», состоящий из одной стадии; третья фаза — «Редкий сон» или «Сознательный сон», а в простонародье «Залетный сон», состоящий из одной стадии. Твоя прабабушка утверждала, что первый сон после зачатия имеет три фазы и шесть стадий сна. И именно в «Залетном сне», будущая мать видит своего ребенка. Самое главное это то, что она умерла в 1939 году, а фазу «Быстрого сна» открыли только в 1953 году. Третью фазу доказать не смогли. Странно, да?
— Да, папа. Так ты думаешь, что мне приснилась моя дочь?
— Я не знаю, но придумать такое, мне кажется сложно. Поговаривали, что у нее имелась какая-то древняя книга, из которой она многое узнавала, но никто, никогда книгу не видел, поэтому многие ее считали безумной.
Я встала и подошла к тумбе, на которой стояли прабабушкины часы.
— Ты когда-нибудь думал, что означают четыре буквы на часах? — спросила я.
— Нет. Я думаю, что это всего лишь декоративные часы или декоративная книга.
Я вернулась домой, умылась и легла на кровать.
Включила ТВ: на экране светловолосая, ухоженная, худенькая, приятной внешности, пятидесятилетняя женщина — главная героиня. Она подходит к восьми женщинам ее возраста. Они сидят и плачут. Крупным планом показаны их руки. У каждой на безымянном пальце левой руки надето кольцо. Камера показывает общий план. Главная героиня:
— Почему вы плачете?
Одна из массовки:
— Нас бросили мужья ради более молоденьких!
Она закрывает лицо руками и плачет еще сильней.
Главная героиня:
— На сколько лет вы бы хотели выглядеть?
Массовка хором:
— Хотя бы на тридцать пять!
Главная героиня:
— Так спросите меня, как в пятьдесят выглядеть на тридцать пять?!
Массовка хором:
— Как в пятьдесят выглядеть на тридцать пять?!
Главная героиня:
— Никак! Поэтому я рекомендую вам таблетки «Узбагоин»!
У нее в руках появляются пузырьки с таблетками и она начинает раздавать их женщинам. На пузырьке нарисована эмблема продукции «Ядерный гриб». Четыре женщины закидывают в рот таблетки и запивают. Воды больше не остается. Оставшиеся четыре женщины говорят:
— Нам нечем запить таблетки!
Главная героиня:
— Для тех, у кого нет возможности запить таблетки, мы предлагаем жидкий «Узбагоин».
У нее в руках появляются пузырьки с жидким «Узбагоином», и она раздает четырем женщинам. Они радостные и счастливые выпивают содержимое пузырьков.
Главная героиня:
— А для тех, кто не может ни пить, ни глотать, у нас есть специальная косметическая серия «Узбагоин»: тональный крем «Узбагоин», губная помада «Узбагоин», тушь «Узбагоин», лак для ногтей «Узбагоин», ночной, дневной и даже обеденный крем для лица и для тела «Узбагоин» и многое другое. А если вам ничего из этого не поможет, то специально для таких, как вы у нас есть внутривенный «Узбагоин-ширнин».
Ее показывают крупным планом. Она смотрит в камеру. Смотрит на меня и говорит:
— Если ты прямо сейчас пришлешь СМС с кодом 616 на номер 666, то получишь все это бесплатно!
На экране все загорается, в том числе и женщины. Они прыгают, скачут и веселятся. На экране показывают поляну, вокруг горит лес. В центре поляны стоит наполненный жидкостью котел с надписью «УЗБАГОИН». Под котлом горят дрова. Восемь обнаженных женщин берутся за руки и, подпрыгивая, громко смеясь, водят хоровод вокруг котла. Главная героиня (обнаженная) поднимается на вышку и прыгает в низ. В полете она делает всевозможные обороты, винты и вращения. Она чисто входит в «УЗБАГОИН», выныривает и вместе с массовкой хором произносит:
— Почувствуй наш «Узбагоин»!
Котел взрывается. Общим планом из космоса показывают Землю, с вырастающим ядерным грибом. Крупным планом показывают Черную дыру, засасывающую все, в том числе и камеру. Белая надпись на черном экране:
«УЗБАГОИН» — является официальным спонсором «Фестиваля Артхаусного Кино в Юрмале» сокращенно «ФАК Ю».
«Идиоты, уже до рекламы добрались. Я надеюсь этим «интеллектуалам» не дадут добраться до детских мультфильмов», — подумала я и закрыла глаза.
Проснулась я на рассвете от резкой боли в животе. Сжавшись в клубок, прижала руки к животу и увидела пятна крови на одеяле. Часы показывали 04:00.
5
Эпоха колонизации Америки.
Карртэсс обошел все земли в поисках «Древнеславянской книги мертвых», но походы не увенчались успехом. Вернувшись после многолетнего странствия на родину в Испанию, он узнал о том, что открыли Новый Свет — Америку. Многочисленные экспедиции отправлялись покорять Новый Свет. Карртэсс понял, что нужно немедленно действовать. Он убедил губернатора Кубы снарядить военно-морской флот конкистадоров для обращения в христианство язычников индейцев — такова стала официальная цель похода.
В Великий четверг, экспедиция Карртэсса из тысячи человек, высадилась на пустынный мексиканский берег. Они долго шли в одном направлении, пока перед ними не показалась долина. В центре долины возвышалась большая пирамида. Вся ее поверхность зеркальная, и некоторые конкистадоры подумали, что нашли источник земного света. В зеркале вырезаны иероглифы, изображающие всю человеческую природу — картинки порнографического содержания. В центр пирамиды вбит огромный кол. К верху пирамиды поднимались две лестницы: одна с восточной стороны, а другая с западной. С западной стороны стояла большая, деревянная статуя бога Кетцалькоатля в виде шахматной фигуры Коня, но с лицом человека. Между колом и статуей натянута толстая веревка. Все, кто видел статую, обратили внимание, что лицо один в один похоже на лицо Карртэсса.
В долине собрались все жители Ацтекской империи для ежегодного праздника «Цветная смерть». В этот великий день приносились человеческие жертвы богам, так как ацтеки верили, что источником жизни богов является человеческая кровь. Именно кровь они называли золотом, и самым ценным считалось — Черное золото. Так же ацтеки верили, что если погибнут боги, то вместе с ними погибнет весь мир.
Пленных, голых негров[1] окрашивали в синий цвет, и по лестнице с восточной стороны вели на вершину пирамиды. Вместе с ними поднималось солнце. В это время с западной стороны пирамиды, возле статуи Кетцалькоатля разжигали большой костер. Других пленных рассаживали вокруг него. Неподалеку других пленных по одному привязывали к столбу. Первые синие негры, поднимались на верхушку пирамиды как раз в то время, когда солнце находилось над ней. Их ждали жрецы с обсидиановыми топорами и ножами. Они перерезали пленным вены на запястье ножом, а потом топорам отрубали головы и сбрасывали с западной лестницы. Затем обезглавленному телу протыкали крюком ногу, подвешивали на веревку, и тело катилось к статуе Кетцалькоатля, заливая кровью лестницу до самого низа. Солнце спускалось вместе с ними. Когда струи крови с пирамиды доходили до статуи и костра, начиналась вторая часть праздника: все желающие метали копья в привязанных к столбам пленных; из ран кровь стекала к ногам, а негры умирали медленно и мучительно. После того как закат прощался с ацтеками, начиналась третья стадия праздника: голые жрецы хватали по одному пленнику сидящему возле костра и танцевали ритуальный, страстный танец смерти — танго, а по завершению бросали их в огонь. Далее от столбов отвязывали пленных, и тоже бросали в огонь. После чего с веревки снимали оставшихся синих негров, и кидали ко всем горевшим. На этом заканчивался великий праздник «Цветная смерть» — последний день в году. Ацтеки авансом проплачивали богам следующий год жизни, поэтому убивали 365 негров, по одному за каждый день, а в високосный год убивали 366.
Конкистадоры во главе с Карртэссом наблюдали от начала до конца. Увиденное до тошноты напугало их. Они назвали этот день — «Кровавый четверг». Армия вернулась к флоту, чтобы отдохнуть и подготовиться к нападению. Карртэсс переживал, что многие конкистадоры после увиденного побоятся нападать на ацтеков, и могут отказаться воевать. Он никому не доверял, так как знал — когда ты не доверяешь никому, ты не огорчаешься предательству. Для того чтобы никто не отступил, он приказал сжечь корабли. У конкистадоров осталось только два выхода: победить или умереть. Карртэсс придумал как использовать свое сходство со статуей. Утром вся армия снова подошла к тому месту, где их не могли увидеть, а Карртэсс забрался на вершину пирамиды и закричал. Спустя несколько минут его окружили ацтеки. Такая быстрая реакция поразила его. Сотни вооруженных ацтеков стояли на лестнице пирамиды, и еще несколько сотен стояли внизу. Карртэсс не испугался, но прижался спиной к колу. Главный воин ацтеков смотрел на него изучающим взглядом, после чего крикнул: «Кетцалькоатль!» и встал на колени. Его примеру последовали остальные. Карртэсс ликовал. Он наслаждался успешным обманом, и осознал правоту фразы «Главное убедить себя, тогда убедить остальных будет еще легче».
Через некоторое время, наверх пирамиды поднялся император ацтеков — Почтенный ацтек. Он встал на колени, и со счастливым лицом смотрел на своего бога. Карртэсс подошел к императору и спросил на понимаемом языке:
— Где «Древнеславянская книга мертвых»?
— О Великий! Вы научили меня всему, что я умею, рассказали все, что я знаю. Если не знаете Вы, то я тоже не могу знать.
Карртэсс не сомневался в правдивости слов императора. Его привело в ярость время потраченное в никуда. Его разрывали мысли о том, что придется заново начинать поиски книги. Карртэсс спросил:
— Знаешь ли ты, что такое жизнь?
— Нет, — с досадой ответил император.
— Жизнь — это смерть. Осуществи ее! — сказал Карртэсс и взмахом руки перерезал горло императору, добавив, — Не верь глазам своим, когда смотришь на человека.
Почтенный ацтек схватился за горло. Кровь текла между пальцев. Он, хрипя, произнес:
— КИНГА ИШЬ ДНО САРГАССО КТУЛХА КИЯ К ХУЯ…[2].
Карртэсс толкнул его ногой, и император покатился по лестнице. Когда конкистадоры увидели это — они напали на ацтеков.
Так в один день уничтожили великую Ацтекскую империю. С бессмысленной жестокостью, на которую способен только человек.
6
Наше время.
Я тяжело переживала выкидыш, несмотря на то, что была сильной девушкой. Есть вещи, против которых любая сила бессильна. Случившееся не подавило меня, а наоборот, я еще сильнее захотела ребенка. Чтобы легче оправиться от трагедии, отец забрал меня жить к себе.
Через некоторое время, я вновь пришла к старому, доброму доктору. Вошла в кабинет как только медсестра азиатка вышла из него. Доктор выслушал, высказал слова сожаления, но денег меньше не взял. Я выбрала другого суррогатного отца, но тоже с ником — Logos. Подписала документы, заплатила, поблагодарила старого, доброго доктора, и уже выходила как он сказал:
— Желаю вам удачи!
— Надеюсь, в этот раз все будет хорошо.
— Надежда приводит к разочарованию, — сказал доктор и добавил. — Вы не боитесь того, что молния всегда бьет дважды, а то и трижды в одно и то же место?
— Я, как любая, нормальная женщина мечтаю о счастье.
— Мы слишком много мечтаем, для того чтобы жить, — сказал доктор.
Я посмотрела на доктора и со злостью сказала:
— Я всего лишь хочу быть счастливой женщиной.
— Счастливая женщина — это женщина изменяющая мужу, хе-хе!
— А счастливый мужчина?
— Счастливый мужчина — это мужчина, которому завидует любовница в том, что у него есть красивый, молодой любовник, хе-хе!
— Вы социальный урод! — сказала я.
— Социальный урод — это человек, который не смывает за собой в общественном туалете, — сказал Доктор.
Я со всей силы захлопнула дверь.
Все процедуры Суррогатного отцовства повторились, и через некоторое время я забеременела. Я переживала сильнее, чем в первый раз, поэтому приняла несколько капель успокоительного.
7
— Мама, скорее иди ко мне. Сейчас уже начнется! — произнес детский голос.
Я находилась в каком-то древнем, каменном амфитеатре. В центре сидений стояла Аллекта в том же наряде первоклассницы, и, махая руками, звала меня:
— Мама, мама! Я здесь! Я нашла нам лучшие места.
Я сразу вспомнила ее, и села рядом. Аллекта крепко обняла меня и сказала:
— Я рада снова тебя видеть, мама.
— Где мы находимся?
— В амфитеатре юного актера. Дети будут выступать. «Немая пьеса» по Чехову.
— Я не знаю этой пьесы.
— Ее никто не знает. Когда Антон Павлович ее придумал, она навела на него такую жуть, что он ни одного диалога не написал для нее. Это верх гения пьесы — когда происходящее на сцене понятно без слов.
В нашу сторону шел мужчина сорока лет. Он сел перед Аллектой, загородив ей обзор. Мужчина положил на лавочку пачку чипсов и поставил большое ведро попкорна. Я удивилась, ведь кроме нас троих в амфитеатре никого не было. Мужчина мог сесть на любое место, но почему-то выбрал именно это.
Аллекта похлопала его по плечу и сказала:
— Извините, вы бы не могли пересесть, а то мне за вами ничего не видно.
— Сама пересядь, — не оборачиваясь, сказал он.
Аллекта посмотрела на меня, но я ничего не возразила. Тогда Аллекта сильнее похлопала мужчину по плечу:
— Извините, а вы все это есть собираетесь?
Он ничего не ответил, а достал телефон и начал громко разговаривать. Аллекта выхватила телефон и швырнула в сторону сцены. Мужчина повернулся ко мне:
— Мамаша, вы как своего ублюдка воспитываете?! Пусть идет, ищет телефон, иначе, вы за нее будете отвечать!
Мужчина отвернулся и сказал:
— Ну, я жду!
Аллекта посмотрела на меня, но я снова никак не отреагировала. Тогда Аллекта сказала:
— С детства меня учили уважать старших, но я быстро поняла, что старших не учат уважать младших.
Светлые волосы Аллекты начали медленно от корней к кончикам чернеть. Затем Аллекта достала из школьного ранца колючую проволоку, накинула мужчине на шею и притянула к своим коленям. Он начал стонать, махать руками, брыкаться, но Аллекта обладала не детской силой. Мужчина посмотрел на меня с надеждой и из испуганных глаз потекли слезы. Я схватила Аллекту за руки и закричала:
— Отпусти его, прошу! Неужели из-за хамства ты готова убить?
— Я не готова убить. Я хочу убить. И да, хамство нужно пресекать на корню.
— Оставь ему жизнь!
— Жизнь есть зло! Разве ты еще не поняла?
— Нет, не поняла и не хочу понимать! — крикнула я.
— Так пойми же, наконец, что жизнь не стоит того чтобы жить! — сказала Аллекта и сильнее стянула проволоку.
У мужчины побагровело лицо, глаза начали выкатываться — это напомнило сцену из американского фильма про Марс, но название я не помню.
— Кто родился — тот умрет. Сроки разные — исход один! — сказала Аллекта и еще сильнее стянула проволоку.
Мужчина перестал сопротивляться. Аллекта столкнула с колен мертвое тело и посмотрела на меня. Я плакала, но не на взрыд, а лишь потихоньку слезы стекали к губам. Аллекта сказала:
— Не умершего человека тебе нужно оплакивать, а рожденного для борьбы с жизнью.
— Он умер? — спросила я.
— Умер. Если кто-то умирает, значит, это кому-то нужно.
Аллекта помолчала немного и добавила:
— А чтобы тебе стало легче, запомни: каждый заслуживает смерти, даже если нам кажется, что это не так.
Мы сидели молча, ни о чем не думая. Сновидения — это мысли, а разве можно мыслить в мыслях?
В амфитеатре стало темно. Видно только ночное небо с миллиардами звезд, но без луны. На сцене появился красный занавес. Несколько прожекторов блеклым светом освещают его. Тихо где-то заиграли трубачи.
— Начинается, — сказала Аллекта.
Я посмотрела на нее, потом на сцену. Падает занавес. Раздаются громкие аплодисменты. Я оглянулась вокруг, но никого не увидела. В зале мы вдвоем, но казалось, что он наполнен битком. На сцену выходит маленький рыцарь в черных доспехах. У него нет глаз, а только черные впадины. От его вида мне стало дурно. Рыцарь:
— Когда в небе луна всходит, Чтобы солнце гнать долой. В мое сердце свет не входит. Тьма берет верх надо мной. Голос свыше себя слышу, Но глашатая не вижу. Нежный шепот не родной. Он повелевает мной. Сам себе не доверяю: Я не знаю, чьих желаний, А быть может приказаний, Без раздумий выполняю. Только в думы погрузился, Сразу разума лишился.Рыцарь кланяется. Аплодисменты становятся громче. На сцену летят пышные букеты цветов. Он кланяется еще раз и собирает цветы. Я присматриваюсь к нему, и понимаю, что рыцарь — это Аллекта. Я перевожу взгляд на пустое место Аллекты, потом на сцену, но рыцаря уже нет.
— Как я выступила? — сказала Аллекта, и села с цветами возле меня. — Я волновалась, что могу сбиться.
Я отметила, что глаза у нее на месте, и молча стала смотреть на сцену.
На сцене снова стемнело.
Слышится скрип карусели и радостные детские голоса. Включается небольшое освящение имитирующее сумерки.
— Не переживай, когда будут сложные сцены, я буду их объяснять. Ну, пожелай мне успеха! — сказала Аллекта, и возвратилась на сцену в костюме рыцаря.
На сцене появляется карусель и восемь детей катающихся на ней. Дети со счастливыми глазами кружатся потихоньку.
Рыцарь:
Детям не страшна темнота: Над ними радуга взошла. Дугой, как куполом укрыла Невинные и добрые сердца. Свет излучает каждый цвет. Кружатся краски в вальсе. Под куполом сияет все. За куполом все гаснет.Возле купола появляются семь прелестных, певчих птиц. Они садятся на радугу, смотрят на детей и чирикают колыбельной мотив.
Рыцарь:
А котята всех раскрасок Прижимаются друг к другу И мурлычут птицам в тон Погружаясь в сладкий сон.Вокруг купола темнота. Только он защищает детей: его стены отражают тьму. С наружи купола бродят силуэты монстров.
Рыцарь:
Страшней их не знает тьма. Вырывать предпочитают У живых детей глаза.На площадке маленькая девочка спотыкается и падает, разбив колени. Она начинает рыдать. Красный цвет на радуге превращается в кровь, и капает на карусель и детей. Птицы перестают петь; мертвые падают с радуги; перерождаются в диких псов и рычат на детей. Все дети начинают плакать. Коршуны летают над радугой и дерутся между собой за будущую падаль. Ветер подхватил запах детских слез, и сквозь стены купола монстрам преподнес.
Рыцарь:
Когда дети плачут — плачут их сердца, Кровью наполняя детские глаза. На площадке реки красные текут. Запахи страданий монстров всех влекут.Кровь, между слез, с их лиц текла, и мерзостные скопища червей ее глотали тут же под ногами. Котята просыпаются и начинают драться за детские сердца. С собаками идет жестокая война.
Рыцарь:
«Спасибо Вам котята Не предали вы нас! — Сквозь слезы кричат дети. — Мы не забудем вас!»Со всех сторон купола наступают тени. Дети от страха рыдают сильнее. Когда монстры вышли на свет, то подарили детям надежду на спасение: у монстров нет глаз. Дети перестали плакать и молча затаились в тишине. Но запах кровавых, детских слез предал их. Монстры слепы и глухи, но обонянием не обделены. Одни детей за руки держали, а другие зрения лишали.
Рыцарь:
И каждый пару детских глаз Вставил в свои пустые очи. И был средь них кто вам рассказ Донес о той ужасной ночи.У рыцаря сверкают глаза, и он кланяется. Раздаются оглушительные аплодисменты, а за рыцарем лишенные зрения дети ползают по полу, в большой луже крови и бьются в конвульсиях, умирая от страха, боли и потери крови.
Я закричала словно умалишенная. Кричала так громко и сильно, что проснулась в холодном поту продолжая кричать. В комнату забежал отец. Я помнила отчетливо все сновидение. Вспомнила и предыдущее с Аллектой. Я, всхлипывая, рассказала все отцу.
— Самое страшное, что дети даже не позвали на помощь, — сказала я.
— Есть люди, которые ничего не просят и не жалуются, но это не значит, что у них все хорошо. Это значит, что они понимают, что им никто не поможет, — сказал отец и направился к выходу.
Перед тем как закрыть дверь, он добавил:
— Все неправда, все ложь, все обман, все зло!.. Лишь смерть — искренность!
Я легла, закрыла глаза и не заметила как уснула. Часы показывали 04:15. Я так и не смогла понять: приходил отец на самом деле или это был сон? Но об этом мы больше не разговаривали.
Девять месяцев спустя у меня начались роды. Пуповина обмотала шею ребенка, и он родился мертвым.
8
Эпоха крестовых походов.
Папа римский Урбан Чу, в народе более известный, как Урбан две полоски или Урбан Залетный,[3] узнал о том, что Нестор Летописец перевел книгу бытия «Сун-Лу-И» на древнеславянский язык. Она обрела новое название «Древнеславянская книга мертвых». Урбану Залетному донесли, что книгу доверили укрывать неграм[4] в Святой Земле. Для того чтобы заполучить книгу, он решает организовать поход — АнтиЧерная кампания.
Урбан Залетный собрал великий церковный совет, на который пришли более ста тысяч людей. Он знал, что толпа глупа, как маленькие дети, поэтому у нее нет интеллекта, а только чувства. Урбан Залетный шествовал важно среди толпы. Он поднялся на трибуну и развел руки, чтобы толпа затихла. Рыдая, заговорил:
— Негры в Святой Земле оскверняют алтари своими фекалиями. Они избивают и насилуют наших женщин, а мы знаем, что начало мужского позора и бесчестия — избиение женщины. Нам нужно организовать АнтиЧерную кампанию, чтобы напомнить им их место. Все знают, что первого человека сотворили белым. Он странствовал по земле, покоряя все дороги: моральные, духовный и физические, пока однажды не погряз в грехах так сильно, что его душа начала гнить и чернеть. Через некоторое время, когда его душа почернела полностью и прогнила насквозь, в воздухе запахло грозой. Вся земля покрылась тьмой, чтобы никто не видел как прогнившая, черная душа обволакивает белое тело и становится черной оболочкой — так появились грешники, чьи души никогда не спасти. Когда тьма рассеялась, появились новые, чистые, белые души в белых людях. И стали они править грешниками. И формулой счастья грешников стала — быстрая смерть, ибо не было у них другого пути.
Он пытался посмотреть каждому в глаза. Толпа затаив дыхание ждала, когда он продолжит говорить. Урбан Залетный выпил индюшачье яйцо, откашлялся и продолжил:
— Мы добродетельны! В сохранение нас есть смысл, а в сохранение этой скотины — нет! Единственное, о чем мечтает грешник — стать не грешником. Каждый белый рожден для чего-то, а каждый негр рожден не для чего. Всем, кто погибнет во время АнтиЧерной кампании, будет отпущение грехов. Да что там говорить. Всем, кто будет участвовать в АнтиЧерной кампании, грехи отпустятся автоматом. Поэтому, дойти туда необходимо, а возвратиться необходимости нет. Мы должны вступить в бой и отвоевать то, что по праву Логоса принадлежит нам. Убив одного, не останавливайтесь — убивайте остальных! Все из вас достойны того, чтобы погибнуть! Одарит нас та земля молоком и медом. Каждый, кто грабил, сражался против родных и соплеменников — да будет воином. Кто здесь несчастен, там станет счастливым. Кто пойдет, тот освобождается от налогов и от всех обвинений. А если вышесказанное не выполню, то буду проклят я Логосом!
Он выдержал минутную паузу и медленно произнес:
— Logos vult![5]
Этими словами Урбан Залетный вдохновил людей на самую беспощадную кампанию. Он знал, что это легко будет сделать, так как верующие люди нуждаются в страдании, они ищут причины для страдания. Урбан Залетный дал им страдания. Радость охватила его, потому что она всегда там, где есть чувство могущества. Для того чтобы больше людей последовало за его идеей, он украсил одежду и флаг привлекательной эмблемой — красным крестом.
Надпись над крестом:
Белые — хорошо!
Надпись под крестом:
Черные — плохо!
Войска вошли в город в три часа по полудню.
— Вот они — порочные дети тьмы, — закричал Урбан Залетный.
Охваченные жаждой мести и справедливости, они беспощадно убивали женщин, пожилых, инвалидов и детей. Всего за один день убили все население Святой Земли. Урбан Залетный так и не смог найти «Древнеславянскую книгу мертвых». Через несколько дней лежа при смерти, он разговаривал сам с собой:
— Жизнь сильно разочаровала меня. Знаешь, однажды ты проснешься и поймешь, что тебя предали. И чувство предательства будет жить с тобой до тех пор, пока однажды проснувшись, не осознаешь, что сам всех предал. Что?.. Чего я хочу?.. Мне ничего уже не надо в этом мире. Я ничего уже от жизни не хочу. А нет, подожди… Дай подумать… Нет, все-таки хочу.
Урбан Залетный закрыл глаза и произнес предсмертные слова:
— Я хочу, чтобы Бог, когда придет за мной, не застал меня.
9
Наше время.
Похоронив ребенка, я тяжело переживала вторую потерю. Чтобы не сойти с ума, я постоянно принимала успокоительные. Лекарство стерло из памяти все упоминания о сновидениях про Аллекту. Время шло, и я понемногу оправлялась от случившегося. Я уже почти полностью пришла в эмоциональное равновесие и перестала принимать успокоительные как пришли печальные новости. Отец не перенес жестокого испытания, посланного судьбой мне — остановилось сердце. Во время похорон я поняла, что похоронить собственных родителей — больно, но не больней, чем похоронить собственных детей.
Я лежала в кровати, держа пузырек со снотворным в руке и думала принять ислам[6]. Я высыпала содержимое пузырька на кровать и пальцами водила по таблеткам. Я посмотрела на старинные часы, которые остались от отца, и желание быть счастливой оказалось сильней, чем желание быть мертвой. Я решила еще раз попытаться стать мамой.
Утром я пошла к доктору.
Удивление доктора не знало границ.
— Шо?! Опять?! — спародировал доктор любимый мультфильм.
Я села в кресло и начала рассказывать доктору все, что накопилось. Чем больше он слушал, тем сильнее испытывал сострадание ко мне. Доктор прослезился:
— Знаете, я много думал над этим, а теперь глядя на вас, я убедился в этом. Я думаю, что в жизни каждого человека должно периодически происходить что-то ужасное, чтобы иллюзии окончательно не поглотили его. Вы знаете, я смотрю на всех вас мамаш, приходящих ко мне с надеждой на будущее, и удивляюсь вам. Какое же безумие сегодня надеяться на светлое будущее. Два века назад Ницше писал, что во времена его молодости жили для завтрашнего дня, ибо послезавтрашний день был сомнительным. Я думаю, что век назад люди жили сегодняшним днем, ибо уже завтрашний день был сомнительным. А сегодня абсолютно точно стал сомнительным сегодняшний день. Я все больше и больше перестаю понимать, если я, конечно, вообще понимал смысл жить. Я думаю, что на самом деле в жизни нет никакого смысла и нет смысла жить. Это мало кто понял, потому что большинство людей слишком глупы, чтобы это понять. Будь у жизни смысл — его бы уже нашли. Очевидно, что нас всех приговорили к смерти, когда родили. А иногда я вообще думаю, что нас родили посмертно.
— Мне кажется, что сейчас для большинства людей, смыслом жизни является богатство, — сказала я.
— Я не понимаю этого маниакально-параноидного синдрома — стремления к богатству. Я думаю, что лучше быть бедным, но сохранить чувства, чем богатым, но бесчувственным. Если верить статистики, то большинство богатых людей бесчувственны. Мы думаем, что богатства избавят нас от бед, но беды накапливаются вместе с богатством, — сказал доктор.
— Может быть, смысл в стремление к успешной жизни? — спросила я.
— Успешная жизнь определяется не тогда, когда ты живешь, а в тот момент, когда ты умираешь. Все стремятся получить высшее образование, и думают, что тогда жизнь будет успешной, — сказал доктор.
— Разве плохо, когда у человека есть высшее образование? — спросила я.
— Дело не в том, есть у человека высшее образование или нет, а в том, что девяносто девять людей из ста получивших высшее образование — образованными не становятся, — сказал доктор и замолчал.
Он достал папку с анкетами, перебрал их и вытащил одну.
— Давайте в этот раз я выберу вам суррогатного отца.
Он протягивает анкету и говорит:
— Logos.
Я подписала все документы и вышла от него.
Доктор думал обо мне, и у него в голове появлялось слишком много пугающих мыслей. Он решил успокоиться, и позвал медсестру. Она зашла в кабинет, разделась и легла на стол. Доктор достал из аптечки пузырек для анализов и как обычно сделал две кокаиновые дорожки. Он выкрутил шпильки из туфель и вдохнул кокаин, смотря на татуировку с надписью: ВХОД.
— Азия, скажи мне, как женщина: чего вообще хочет женщина? — спросил он.
— Она хочет нравиться, — ответила она.
— Тогда чего хочет мужчина?
— Он хочет женщину.
— Вот, простой ответ на сложный, но бессмысленный вопрос: зачем мы здесь? Жизнь — беспощадная: жить долго — не интересно, жить интересно — не долго.
Доктор подумал немного, потом сделал еще две дорожки и вдохнул, после чего напел строчку из своей любимой песни: «I don't like the drugs but the drugs like me[7]».
— То, что не убивает меня, убивает кого-то другого. Перевернись! — сказал он.
Медсестра легла на живот. Доктор выложил еще две дорожки вдоль поясницы, где располагалась татуировка в виде приоткрытой двери с надписью: ВЫХОД. Доктор вдохнул кокаин и внимательно посмотрел на татуировку. «Наверное, та татуировка означает вход в жизнь, а эта выход из нее», — подумал он. В этот момент доктор понял весь смысл жизни.
— Из чрева мы попадаем в жизнь, а после смерти мы попадаем в ж… — он потерял сознание.
Из носа у него пошла кровь. Медсестра поняла, что он умирает. Она сняла с его руки золотые с бриллиантами часы и надела на свою руку. На циферблате надпись: Жизнь — это счастье, а счастье — это смерть.
— Ты нашел свое счастье, старый наркоша, — сказала медсестра, выходя из кабинета.
Благо старый, добрый доктор не умер. Не смотря на его вредные привычки, он все-таки помогал одиноким женщинам стать счастливыми. Он вернул назад часы, уволил медсестру и прошел курс лечения для наркозависимых. Сейчас доктор продолжает совою деятельность, но уже официально.
Я родила ночью первого сентября. Дала дочери имя — Алесса. Девочка росла хорошим послушным ребенком, поэтому первые семь лет ее воспитания прошли великолепно.
В ночь на первое сентября, когда ей должно было исполниться семь лет, Алесса увидела сновидение и вспомнила все.
Утром, я одела дочку, как подобает первокласснице.
— Я схожу за цветами, а ты пока подожди меня дома. Хорошо? — сказала я.
— Хорошо мама, — ответила Алесса.
Как только я вышла из дома, Алесса сразу пошла к старинным часам. Она держала часы в виде карманной Библии и внимательно рассматривала циферблат с четырьмя стрелками и буквами:
— на 12 часах.
— на 3 часах.
— на 38 минутах.
— на 8 часах.
Алесса знала, что буквы написаны древнеславянским алфавитом. означает «y» — высоту, означает «x» — ширину, означает «z» — длину, означает «t» — время. Все вместе — пространство-время.
Алесса начала крутить ключ, и сделала ровно 123 оборота. Каждая стрелка стала показывать на одну букву. В часах что-то щелкнуло. Алесса вытащила ключ и часы раскрылась посередине. Внутри лежала книга. Для ее изготовления использовали ослиные шкуры, из которых изготовили пергаментные листы. На белой обложки черным цветом изображен иероглиф в виде бесконечности, который читался «Сун-Лу-И». Под иероглифом надпись на древнеславянском языке «Древнеславянская книга мертвых».
— Бесконечность бытия, — сказала Алесса, открывая книгу.
Первая часть книги состояла из иероглифов, а вторая из перевода на древнеславянский язык.
В это время я вернулась из магазина с букетом цветов. Алесса быстро закрыла часы, вставила ключ, а книгу положила в школьный ранец вместе с кухонным ножом.
— Нам пора, — сказала я.
Мы вышли из дома. Вспомнив, что забыла фотоаппарат, я вернулась. Когда я брала его, то увидела, что стрелки старинных часов изменили положение. В голове у меня начали всплывать обрывки сновидений про Аллекту. Я вышла из дома, а когда посмотрела на Алессу, то воспоминания стали отчетливее. Мы направились в школу.
Мы стояли на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Я держала за руку Алессу. Когда загорелся зеленый свет, мы начали переходить дорогу. На середине дороги Алесса оступилась и упала. Помогая ей вставать, я сняла ранец.
— Давай понесу, а то устала, наверное, — сказала я.
Я ощутила, что ранец слишком тяжелый.
— Что у тебя в нем?
Я открыла его и достала книгу и нож, затем посмотрела на Алессу и полностью вспомнила сновидения.
Алесса выхватила нож, замахнулась, но в это время машина на большой скорости сбила нас, не смотря на то, что горел зеленый сигнал светофора для пешеходов.
10
Я стою на берегу большого водоема. В середине него возвышается круглая башня. Я осмотрелась вокруг: ничего и никого нет. Смотрю на башню и замечаю, что она отбрасывает четыре тени. Тени медленно крутятся почасовой стрелки. Я ищу источник света, от которого образовались тени. Вижу как вокруг водоема вращаются два солнца и две луны. Их движения почти незаметны. Никогда и ничего не видела красивее.
— Это Бессознательный океан. Здесь создается пространство-время для сознательного мира. Нравится? — сказал детский голос.
Я повернулась и увидела Аллекту.
— Ты моя дочь? — спросила я.
— Нет.
— Тогда кто ты?
— Мать-Муза.
— А Аллекта?
— Мое физическое воплощение.
— Я умерла?
— Нет.
— А моя дочь?
— Ты знаешь, что это не твоя дочь.
Я молча смотрела на нее.
— Объясни, — сказала я.
— Обычно я не объясняю ничего, но то, что пришлось тебе пережить, мне близко. Я могу понять и почувствовать твою боль.
Аллекта помолчала немного, словно не знала с чего начать.
Аллекта:
— Все, что ты видишь — создала я. Я не хотела, чтобы ты рожала, по двум причинам. Первая — я хочу, чтобы люди перестали рожать, потому что изначально, когда я создавала их, все существовало по-другому. Мир находился в постоянном состоянии добра. После естественной смерти дети возвращались обратно ко мне. Сейчас процент тех, кто умирает своей смертью очень маленький. А это значит, что они умирают полностью. Ты потеряла двух детей, и с трудом пережила это. Я же потеряла миллиарды детей и продолжаю терять. Ту думаешь, что мне легко с этим справиться? Лучше пусть их будет меньше рядом со мной, но живых, чем мертвых. Вторая причина — ты не увидела зло за маской невинности. Все глобальные войны, происходившие во все времена, имели только одну цель — мою книгу бытия «Сун-Лу-И». В ней хранятся знания того, как жить и зачем жить. Но не это влекло к ней. Главное, что из нее можно познать как оставаться бессмертным. Я не имею в виду не умирать совсем, а перерождаться, не попадая ко мне, но при этом сохранять разум — помнить все предыдущие жизни. Виновником всех воин является всего лишь один мой ребенок, которого вы называете Логос. Каждый раз, когда он рождается заново, то с помощью сновидений в ночь своего седьмого дня рождения, вспоминает все жизни. После этого он начинает поиски книги — массовые истребления человечества.
— Зачем он ищет книгу, если уже умеет перерождаться? — спросила я.
— Логос перерождается, но не знает как у него это получается. А ответ достаточно прост: если человек убивает другого человека в тот момент, когда тот видит сновидения, то он начинает видеть его сновидения, а после смерти перерождается, чтобы прожить жизнь убиенного. Не обязательно убивать самому. Если ты отдаешь приказ или по твоей вине гибнут люди, то значит ты в ответе за их смерть. Придумал оружие, с помощью которого убивают людей — ты виноват. Логос всегда являлся организатором войн, а в массовых убийствах обязательно кого-нибудь убьют, когда тот будет видеть сновидения.
— Почему сновидения имеют такую ценность?
— В сновидениях ты попадаешь в истинную жизнь. Ты видишь то, что построил для себя. Они хранят знания. Поэтому сновидения это система табу. По этой же причине большинство, кто видят сновидения, не могут их вспомнить.
— Все видят сновидения, но не все помнят их? — спросила я.
— Нет. Тот, кто не видит сновидения — мертв. Бессознательный разум уже умер, а сознательный доживет человеческую жизнь и умрет.
— Что происходит с человеком после смерти? — спросила я.
— Сознательный разум умирает, а бессознательный продолжает жить.
— Когда Логос снова переродится? — сказала я и задумалась. — Logos — это же никнейм всех суррогатных отцов.
— Да. Он уже это сделал. Твой ребенок. Поэтому я не хотела, чтобы ты рожала. Кто-то сказал ему, что книга у тебя, — сказала Аллекта.
— Он на самом деле злой, а не добрый?
— Да. И многие это знают, но предпочитают верить в то, что во зле скрыт добрый умысел.
— Но так они отказываются от борьбы со злом.
Я помолчала и спросила:
— Почему большинство верят в Логоса?
— Не верить в Логоса считается аморальным. И нет такой чепухи, которая не нашла бы себе подходящего верующего, — сказала Аллекта.
— Зачем мы живем? — спросила я.
— Ты хочешь знать, в чем смысл жизни?
— Да.
— Перед тем как задать вопрос: «В чем смысл жизни?» Ты должна определиться, что ты будешь делать, узнав ответ. Если ты ничего не изменишь, то и не задавай вопрос.
— Я об этом не думала. Но все же скажи.
— Вы живете для того, чтобы совершенствоваться. Для того чтобы делать мир красивым, добрым и интересным. По крайне мере, изначально вы жили именно для этого.
Мы долго стояли молча. Я пыталась осмыслить все, что узнала, но не все могла понять и объяснить себе.
— Смотри! — сказала Аллекта и показала рукой вдаль.
Вдалеке шли дети с рюкзаками на спинах, и вели за собой взрослых прикованных одной цепью. Дети освободили их и привязали к карусели.
— Сейчас начнется праздник «Прощальное воскресение», — сказала Аллекта.
«Прощальное воскресение» празднуется один раз в год. Праздник начинается с того, что дети устанавливают большую, конусообразную карусель. Потом дети приводят родителей, которые с ними плохо обращались, не уследили за ними или пережили их.
Я смотрю как дети привязывают родителей к карусели. Дети раскручивают карусель против часовой стрелки, берутся за руки и водят хоровод вокруг карусели в противоположном направлении. Родители плачут, просят прощение за все плохое, что они сделали детям, обещают отдавать им всю свою любовь.
— Хватит с нас ваших обещаний! — хором кричат дети.
— Сыночек, милый, любимый разве ты меня не помнишь? Я твой, горячо любимый папа, — сказала один из взрослых.
— Глубоко в сознание, есть самая глубокая скважина, на дне которой располагается кладбище воспоминаний. На кладбище есть братская могила потерянной памяти. И вот одна маленькая клетка памяти, похороненная подо всеми, напоминает мне о страшном сновидение, но возможно она ошибается, — ответил ребенок.
Карусель раскручивается быстрее и вспыхивает. Дети, продолжая водить хоровод, начинают петь песню:
Спасибо вам папа и мама за то, Что жизнь подарили друг другу назло! Детское сердце все помнит всегда, Но ничего не простит никогда!Я долго смотрела на горящую карусель, а потом спросила:
— Моя книга последняя?
— Да, — ответила Аллекта. — Что ты собираешься делать?
— Сейчас я поняла, что будет в будущем, и я хочу его уничтожить, — сказала я и направилась к карусели.
Аллекта с грустью смотрела на карусель. В этот момент она поняла всю безнадежность людей на счастливое существование.
11
В одной палате лежат мать с дочкой. Они в коме. Вспыхивает пожар. Персонал больницы пытается побороть очаги возгорания, но огонь не поддается. Система противопожарной безопасности не сработала, но это не удивило даже больных. В больнице началась эвакуация.
В палате лежат два тела, подключенные к аппарату искусственного жизнеобеспечения. Пульс становится меньше и меньше. В вещах догорает «Древнеславянская книга мертвых». А где-то в бессознательном, Аллекта, наблюдая за происходящим, говорит:
— Даже, если ты уничтожишь что-то великое, тебе все равно не поверят.
Эпилог
Где-то в Бессознательном.
Вначале Она создала себя, а после бессознательное. Созданное ей так понравилось, что она создала бессознательные тела, и назвала их Детьми. С появлением детей пропала пустота, но кроме них здесь больше никого и ничего не было. И тогда Она решила научить их творить, но столкнулась с проблемой: дети не могли концентрировать внимание. Для того чтобы творить, нужно удерживать свое внимание в течение длительного времени на определенных предметах. Они могли жить в этом мире, но не могли в нем создавать. Тогда Она решила сотворить детям еще одно тело и два разума: сознательный и бессознательный. А для того, чтобы мозг выдержал настолько большую нагрузку, она отделила их так, чтобы они никогда не работали одновременно. И только вдохновение могло на короткое время объединить работу двух разумов, когда вдохновение из бессознательного переходило в сознательный — Озарение. Но если время озарения превышало максимальное, то разумы смешивались в единый Безумный, и полностью ломали ребенка. Из-за вдохновения дети стали называть ее — Мать-Муза.
Мать-Муза создала в иероглифах учебное пособие по сотворению и пониманию мира — книгу бытия. На обложке изображен знак бесконечности, читающийся «Сун-Лу-И». По достижении возраста семи лет, ребенок одевался, как первоклассник. Мать-Муза клала в школьный ранец книгу «Сун-Лу-И» с целью помочь родившемуся, после чего ребенок говорил: «Да будешь жива, красива, молода вечно, вековечно».
Ребенок вначале знакомился с будущей матерью в бессознательном, а потом помещался в ее утробу, и в течение девяти месяцев изучал книгу. Когда ребенок достигал семилетнего возраста, то с помощью сновидения вспоминал все, что успел познать за девять месяцев из «Сун-Лу-И». Мать-Муза заложила в коллективное бессознательное детей умение общаться с помощью жестов. Так она могла контролировать их мысли. Дети жили в сознательном для того, чтобы совершенствоваться и создавать мир для бессознательного. Все шло хорошо: дети творили, умирали своей смертью и возвращались в бессознательное.
Спустя некоторое время один из детей сильно увлекся сотворением мира; озарение превысило допустимое время, и Безумный разум овладел ребенком. Он захотел навсегда остаться жить в Сознательном, и подчинить себе всех детей. Он научился создавать без помощи Матери-Музы. А чтобы она не могла контролировать мысли детей, он создал речь, поэтому Мать-Муза дала ему имя — Слово[8]. Для проведения эксперимента, он захватил особь мужского пола, и поселил в специально созданном мире. Чтобы контролировать его, он создал вирус, и назвал его — Душа. Вирус вступил в паразитизм[9] с ребенком, и сразу попытался разрушить связь с Матерью-Музой. Вдохновение — единственное, что вирус не сумел поразить, потому что вдохновение — это царственная дорога из бессознательного. Инфицированного ребенка он назвал — Человек. После этого, Слово захватил сотни особей двух полов, для того, чтобы вирус начал распространяться — передаваться половым путем. За короткое время Сознательное охватила эпидемия, но Слово не волновало, что вирус приводит к гибели человека и умирает вместе с ним.
Мать-Муза долго наблюдала за поведением человека, и признала:
— Много ужасов на свете — человек их всех ужасней.
Примечания
1
Негр — объект чьей-то ненависти, призрения, порабощения или дискриминации.
(обратно)2
На дне Саргассова моря, плавает во сне The Ктулху, а теперь он просыпается, чтобы отомстить за нас.
(обратно)3
Беременный.
(обратно)4
Автор понимает, что слово «негр» для многих покажется неполиткорректным, и что вместо него нужно использовать слово «афроамериканец». Но так как действия этой главы происходят около 1100 года нашей эры, а это за 400 лет до открытия Америки, то политкорректное слово будет абсурдным (оно еще не было придумано).
(обратно)5
Этого хочет Логос!
(обратно)6
Умереть.
(обратно)7
«Я не люблю наркотики, но наркотики любят меня».
(обратно)8
Слово — Лóгос — греч. Logos
(обратно)9
ПАРАЗИТИЗМ — форма взаимоотношений между организмами различных видов, из которых один (паразит) использует другого (хозяина) в качестве среды обитания и источника питания, нанося ему вред.
(обратно)
Комментарии к книге «Аллекта», Дмитрий Евгеньевич Аринин
Всего 0 комментариев