«Волшебный мир»

Абердин Александр.

Парадиз Ланд.

Роман первый "Герой по принуждению".

Книга первая - "Волшебный мир".

- Вот тебе и раз, сказал Штирлиц, внимательно разглядывая кирпич, свалившийся ему на голову. Ха-ха-ха...

Этим невеселым смешком Михалыч растерянно констатировал безрадостный факт, который со всей неприглядностью свидетельствовал о том, что он, незаметно для себя, выкурил последнюю сигарету. Все еще не веря в такую незадачу, он медленно, словно боялся выпустить на свет злую гадюку, приоткрыл ящик письменного стола, полный ненужных бумаг, конторских принадлежностей и просто всяческого мелкого сора. Обычно он высыпал в стол, прямо на самый край, из вскрытого блока сигареты и теперь, сладостно замирая от предвкушения, запустил руку внутрь.

Порывшись пару минут в пыльных, давно не чищенных недрах стола и больно наколов палец кнопкой, Михалыч, вместо новенькой пачки своей любимой "Магны", вытащил початую пачку сигарет "Дорал" с ментолом. Эта пачка сигарет валялась в столе уже не менее полугода, забытая кем-то из его приятелей, и была бережно хранима на всякий пожарный случай. Разочарованно повертев сигареты в руке, он, наконец, завершил крылатую фразу:

- Вот тебе и два, сказал Мюллер, сбрасывая на голову Штирлица второй кирпич.

Таймер на мониторе компьютера показывал уже пять часов сорок две минуты утра. Михалыч, недоверчиво и брезгливо понюхав почти полную пачку сигарет, стал мысленно прикидывать, стоит ли ему, набравшись отваги, закурить эту убийственную ментоловую гадость, которая, скорее всего, вдобавок к своей собственной вони, пропиталась еще и прочими, совершенно не соответствующими табаку, запахами, или ему нужно срочно одеваться и бодро топать по морозу за более приличным куревом к ближайшей станции метро, где коммерческие ларьки работали круглосуточно.

Еще раз понюхав початую пачку и учуяв в ней, в придачу ко всему, еще и запах одеколона, он решительно положил руку на мышку, закрыл файл и выключил свой новенький, "остекленный пень". Встав из-за стола, он медленно потянулся, хрустя всеми суставами и энергично подвигал плечами. Ночное бдение за компьютером давало о себе знать, у него ломило верхнюю часть спины и плечи, да к тому же крутило в правом боку. Видимо, опять давала о себе знать почка.

Александр Михайлович Окунев, сорока двух лет от роду, русский, разведенный, был грузным, большим и кряжистым мужчиной с простым, славянским лицом, поросшим не то короткой, почти седой бородкой, не то просто месяца полтора небритый, с довольно длинными, русыми с сильной проседью волосами. Он любил работать по ночам. Особенно, если поутру ему не требовалось вставать и идти на работу. По своей натуре он был типичным трудоголиком и его рабочий день, даже в будние дни, заканчивался далеко за полночь, а уж в ночь с пятницы на субботу, а также в субботу на воскресенье, он вообще ложился спать в восемь, а то и девять часов утра. Для человека, находившегося в разводе уже почти семь лет, такой рабочий график был вполне приемлемым.

Пять дней в неделю, Александр Михайлович, трудился в одной "хитрой" фирме, которая, чем только не занималась, начиная от торговли мелкооптовыми партиями самых разнообразных товаров, до пробивания кредитов и посреднической деятельности при заключении разнообразных контрактов. В этой фирме господин Окунев числился финансовым директором, что давало ему относительно неплохой заработок. Денег ему вполне хватало. Он имел в Москве весьма приличную, хорошо обставленную двухкомнатную квартиру, был владельцем подержанного автомобиля "Опель Вектра", да к тому же поддерживал материально свою бывшую жену и сына. При этом, заработок позволял ему выглядеть вполне респектабельным господином, пусть и не из категории "новых русских", но все же "тянувшим", как минимум, на "штуку баксов" в месяц.

Своей работой Михалыч был доволен даже не смотря на то, что фирма эта была частная и в ней работала, в основном, молодежь. Жесткая, нагловатая и к тому же с весьма своеобразными и "удобными" принципами, которые ныне исповедывает подавляющее большинство "новых русских". Но, к счастью, на работе у него был напарник его лет, которого он и привел в эту фирму. Они оба отличались какой-то особой изощренностью во всем том, что требовало умения по много часов кряду вести трудные переговоры, составлять хитроумные контракты и были весьма искушены в "канцелярите", всяких юридических тонкостях и вообще в делопроизводстве. Да, к тому же они проделывали все так ловко, что ни у кого из их "молодых" боссов не возникало желания попенять "старикам". Поэтому господин Окунев ходил на работу с удовольствием.

В фирме молодые боссы называли их обоих "дедами", обращались к ним на ты, хотя и вполне вежливо, и только по отчеству. По имени-отчеству к ним обращались крайне редко, в основном только по одному отчеству. Вот тут частенько и возникали смешные ситуации, так как отчества у них были одинаковые - Михайлович. Очень часто их секретарше, Люсечке, приходилось подолгу выяснять у клиентов:

- Извините, а вам какой Михалыч нужен?

- А? Что? Ну, большой такой, с бородой.

- Извините, но их у нас двое, Александр Михайлович и Олег Михайлович и они оба большие. Более того, они очень сильно похожи друг на друга и оба с бородами. Так с которым Михалычем вас соединить?

Бедный клиент, который день или два назад был в их офисе и ему культурно объяснили, что его вопрос сможет решить только Михалыч, начинал подробно объяснять с каким именно из двух Михалычей он вел переговоры. Из-за этого некоторые деловые партнеры даже стали называть их фирму АО "Михалыч", что вызывало определенную ревность к "дедам" со стороны боссов. Поскольку, последние два года они оба приносили для трех ее владельцев весьма неплохую прибыль, то и у Александра Михайловича и у Олега Михайловича, было по отдельному кабинету и одна секретарша на двоих, которая, впрочем, не занималась ничем другим, кроме того что путано и невпопад отвечала на частые телефонные звонки, за что оба Михалыча, собственно, ценили ее очень высоко, так как этим Люсечка обеспечивала им обоим огромное пространство для маневра в их непростом бизнесе.

Другими плюсами своей работы, господин Окунев считал то, что в офис ему требовалось приходить к одиннадцати часам, а сама работа заканчивалась в шесть вечера, не занимала слишком много времени и сил, да к тому же и отличалась неплохой стабильностью. Да, и в офисе он имел много свободного времени и мог иногда работать над своими рукописями, а Люсечка, довольная тем, что оба начальника так защищают ее от всяческих наездов со стороны клиентов и боссов фирмы, никогда не отказывалась перепечатывать на компьютере его старые рукописи.

По своему образованию господин Окунев был дизайнером, но заняться дизайном профессионально ему в жизни так и не пришлось. Имея такую специальность, он всегда работал то художником-оформителем, то художником-декоратором, то еще каким-нибудь художником и сменил эту профессию только в годы перестройки, вляпавшись в кооперативное движение. Как и большинство предпринимателей первой волны, он воспринял все со свойственным его поколению идеализмом, но, в конце концов, после нескольких банкротств и парочки бандитских наездов, отошел от активного бизнеса. Передохнув пару лет, он весьма основательно занялся экономикой и финансами, что позволило ему найти для себя уютную и комфортную нишу в той странной системе экономических взаимоотношений, которую называют "рашн бизнес".

И если как художник, этот человек, по его собственному признанию, так и не состоялся, хотя и был неплохим мастером, работающим во многих техниках живописи, да и бизнес его так и не сложился, он нашел себя в новой ипостаси. Будучи натурой творческой и увлекающейся, господин Окунев стремился проложить свою тропку в литературе, которую любил просто самозабвенно. Писать он начал еще в двадцать с чем-то лет и писал, по большей части, научно-фантастические повести и рассказы.

Работал над своими произведениями он подолгу, хотя писал очень быстро. Просто он любил до бесконечности шлифовать свои рассказы и повести. Он не торопился бежать к издателям, хотя и имел в своем портфеле десятка полтора произведений, большая часть которых давно уже была переведена в компьютерные файлы. Именно поэтому, а еще и потому, что это была ночь с пятницы на субботу, Михалыч всю ночь просидел за своим компьютером, в очередной раз редактируя свое произведение, посвященное космическим приключениям.

Подойдя к окну и отдернув портьеру, Михалыч взглянул на термометр за окном и озабоченно присвистнул. К метро точно придется идти пешком, так как у него вчера что-то случилось с аккумулятором и на таком морозе он просто не сможет завести машину. На улице было минус двадцать три градуса и его решимость идти за сигаретами была сильно поколеблена, но еще не уничтожена до конца. Надев поверх шерстяных спортивных брюк еще и джинсы, он счел теплую байковую рубаху вполне достаточными для такого нешуточного мороза. Обувшись и накинув на себя пуховик, Михалыч собрался было открыть дверь, но вдруг, для проверки, запустил руку во внутренний карман и, не нащупав там бумажника, зло и угрюмо выругался.

Порывшись во всех карманах, он набрал мелочью около двух тысяч рублей, чего никак не хватало на пачку приличных сигарет. Продавать доллары ночным торговцам по невыгодному для себя курсу ему претило, тем более, что у него в шкатулке, под пуговицами, лежали одни только стодолларовые купюры. Бежать же по морозу до ларьков из-за пачки "Примы", когда в доме есть почти полная пачка пусть и отвратительных, но все-таки сигарет с фильтром, было на его взгляд лишним и потому, еще раз витиевато выругавшись по-азербайджански, он разделся и вернулся в комнату.

Снова включив компьютер и продолжая ругаться сразу на трех кавказских языках, он пошел на кухню, чтобы сварить себе кофе. Вернувшись к письменному столу с полной джезвой кофе, которого вполне хватило бы человек, эдак на пять, Михалыч сел в мягкое итальянское полукресло и, закурив сигарету, принялся пить крепкий, черный кофе, чтобы перебить сильный ментоловый привкус во рту. Шестая чашка кофе за ночь, поначалу, не показалась ему перебором, так как он смолоду был завзятым кофейщиком и поглощал этот напиток буквально ведрами, выбирая для варки отменные сорта, отдавая предпочтение самым редким, колумбийским.

Таймер на компьютере показывал шесть часов двенадцать минут, сигарета была выкурена до половины, а чашка кофе выпита на треть, когда Михалыч, вдруг, неожиданно почувствовал, что-то неладное. Сначала, после очередной затяжки, запитой небольшим глотком кофе, он почувствовал что у него внезапно перехватило дыхание, словно после того, как он выдохнул ментоловый дым сигареты, вместо воздуха он вдохнул какой-то холодный газ без малейших признаков кислорода. Несколько секунд спустя, его сердце неритмично и как-то странно громко встрепенулось, будто что-то пыталось вытолкнуть его из груди прямо в горло.

До этого утра Михалыч ни разу не жаловался на сердечные приступы и в первое мгновение удивился, считая, что он должен был, вроде бы, испытывать боль, но это была не боль. Он попытался сделать еще один вдох, но его легкие снова не получили воздуха. В глазах у него потемнело и он напрягся, в ожидании мучительной боли уже в легких, думая о том, что придет скорее, она или беспамятство. Медленно погружаясь в черноту, Михалыч почему-то тоскливо подумал: "Черт, вот ведь, не везет". Так и не почувствовав боли, он провалился во что-то бесформенное и холодное и последним его ощущением было неудобство, возникшее оттого, что он так и не успел поставить на стол чашечку с кофе и теперь она выпадет из ослабевшей руки и непременно зальет новый ковер. То, что выпавшая из его руки горящая сигарета может привести к пожару, его почему-то никак не испугало.

Сознание вернулось к Михалычу намного быстрее, чем он терял его. Без боли, без неприятных ощущений. Единственным ощущением было осознание того, что его снова включили, как будто завели поротом ключа мотор машины или зажгли электрическую лампочку, щелкнув выключателем. Сердце вновь билось ровно, а в легкие поступал с каждым вздохом воздух, хотя и с запахом ментолового дыма, но все же достаточно свежий, чтобы быть пригодным для дыхания. Даже опустевшая на треть чашечка кофе и та, к его полному удивлению, не выпала у него из руки.

Недоуменно взглянув сначала на потухшую сигарету, на которой искривился длинный хвостик пепла, затем на экран монитора, Михалыч с удивлением отметил, что прошло целых семнадцать минут. Таймер показывал уже шесть часов двадцать девять минут. Осторожно стряхнув пепел и положив потухшую сигарету в пепельницу, он, почему-то с опаской, осторожно понюхал кофе и огорошено пробормотал вполголоса:

- Все, Шурик, или ты бросаешь курить всякую гадость, или не будешь варить такой крепкий кофе.

От размышления, что выбрать для немедленной ликвидации, кофе или дрянные, прогорклые сигареты, Михалыча отвлек звонок в дверь, от которого он немедленно пришел в бешенство. Уж больно узнаваемым был этот звонок, точнее целая серия звонков: один короткий, другой длиннее и еще два коротких подряд. Залпом выпив остывший кофе, он встал и решительными шагами направился к двери, хмуро бормоча себе под нос угрозы:

- Ну, Олежек, если это ты приперся, то держись! Вот тут тебе и копец. Ты знаешь, где ты сейчас должен быть? Правильно, змей холодный, на вокзале!

Открыв дверь Михалыч вышел в длинный, просторный коридор, почти полностью заставленный мебелью потому, что сосед уже полгода делал ремонт в своей квартире. В коридоре было темно, как в пещере. Кто-то из соседей, обуреваемый приступами жадности, постоянно свинчивал лампочку. Ловко обогнув все препятствия и не опрокинув ни одного из пустых ведер, выставленных в коридор додельником-соседом, он подошел к двери и зло зашипел, открывая замок:

- Олег, если это ты, то даже не мылься заходить, у тебя до отхода поезда осталось всего сорок пять минут! Учти, я тебя не повезу, у меня вчера аккумулятор сдох и я на этом морозе часа четыре заводиться буду, если кто-нибудь не даст прикурить или тебе придется толкать меня два квартала, если не больше.

Из-за двери в самом деле до него донесся знакомый, веселый и чуть надтреснутый баритон:

- Послушай, Санёк, не бесись ты так, это действительно я, но я все-таки зайду к тебе. Не бойся, на поезд я не опоздаю уже потому, что решил лететь в Ставрополь самолетом и не вздумай ради Бога, костерить меня на своих турецких наречиях, тут со мной дама. Давай, открывай скорее, чего возишься!

От такого неожиданного заявления, у Михалыча соскользнула и громко лязгнула металлом по металлу, верхняя, самая хитрая защелка дверных запоров. Едва удержавшись оттого, чтобы витиевато матюгнуться, помянув недобрым словом всех близких родственников тех мастеров, что придумали такую систему запоров, и их самих заодно, он терпеливо начал всю процедуру сначала, и, наконец, отпер дверь.

На лестничной клетке тоже было темно, но его глаза уже привыкли к полутьме, да к тому же из приоткрытой двери его квартиры пробивался слабый лучик света. Именно поэтому Михалыч и увидел, что это действительно был его друг Олег Михайлович Кораблев, и что он действительно был не один. Рядом с ним стояла девушка высокого роста, от которой интригующе пахло дорогими, изысканными духами. Распахнув дверь настежь, он, освобождая проход, предупредительно отодвинулся в сторону и вежливо поздоровался с незнакомкой:

- Доброе утро, сударыня, прошу вас, проходите, пожалуйста. Олег, ты хорошо ориентируешься в этом кносском лабиринте, проводи пожалуйста свою даму в квартиру, а я пока что закрою эту беду железную. Простите меня сударыня, у нас здесь очень неудобная дверь и сварливые соседи, которые громко ругаются, когда она остается открытой.

В ответ Михалыч услышал довольно странные для Москвы слова, произнесенные таким удивительным, грудным и глубоким контральто, полным какого-то напряжения и странного томления, что сердце у него снова ёкнуло и скакануло, словно перепуганный заяц:

- Доброе утро, милорд, благодарю вас, я прекрасно вижу все даже в полной темноте. Мессир, мне будет приказано идти вперед или следовать за вами?

На эти слова, к полному удивлению Михалыча, Олег грозным голосом рыкнул:

- Айрис, тебе будет приказано говорить отныне нормальным, понятным Михалычу языком, называть меня Олегом и немедленно топать вперед, прямо на кухню! Санёк, а ты не торопись закрывать дверь, сейчас снизу подойдут еще несколько ребят, вот они-то её и закроют.

Высокая, статная девушка в роскошной норковой шубе с пышными, длинными и темными волосами, попыталась было прошмыгнуть вперед, держа в руке здоровенный баул, но Михалыч попытался воспротивиться этому и даже ухватился за его ручку, чтобы забрать у неё тяжелую ношу. От неожиданности перешел на разговор в полный голос:

- Сударыня, оставьте, пожалуйста, ваш саквояж мне. Я сам занесу его в квартиру.

В ответ на его слова, женщина негромко рассмеялась удивительным, словно воркующим смехом, но свой баул из рук не выпустила и решительно направилась вперед, сказав в ответ:

- О нет, милорд, этот груз вовсе не тяжел.

- Санёк, да Бог с ней! - Зашипел ему в ухо Олег - Пусть сама тащит, все равно ведь не отдаст! Гавкался я уже с ней на эту тему аж с первого этажа и по пятый включительно. Все без толку. Она как вцепилась в этот сидор, словно бульдог в тряпку, так и волокла его до самой квартиры, лифт-то у вас нынче не работает.

От таких слов Михалыч удивился еще больше, так как быть такого не могло, чтобы его друг не только поднялся наверх пешком, но еще и совсем не запыхался от подъема на седьмой этаж, что было весьма удивительно. Только тут он сообразил, что и выглядел Олег как-то странно. В полутьме он увидел, что он был одет не в свою старую, вытертую, черную кожаную куртку "Мейд ин Кубековка", а в дорогое, роскошное кашемировое пальто и норковую шапку, да к тому же от него так пахло каким-то французским одеколоном, что Михалыча жутко разозлило и он, быстро закипая от гнева, грозно засопел носом. Олег моментально отреагировал на это словами, сказанными хотя и чуть иронично, но все же обеспокоено:

- Эк тебя растопырило Санёк. Ну, ладно, ладно, не ершись ты так. Давай пройдем внутрь и там я тебе все объясню.

Бросив дверь открытой, Михалыч круто развернулся и быстро пошел в свою квартиру, чтобы помочь девушке снять шубу. Айрис, словно ожидала этого, и когда он вошел, то с величавой статью повернулась к нему. Михалыча, от неожиданности, бросило одновременно и в жар, и в холод, настолько импозантна и сексапильна была эта высокая красавица, которой было на вид не больше двадцати лет.

Темно каштановые, пушистые, длинные волосы с крупными локонами, обрамляли лицо настоящей восточной богини, матово-смуглое, овальное, с изумительно очерченным профилем, чуть насмешливыми, полными и чувственными губами, огромными, медово-карими глазами с черными ресницами, похожими на крылья бабочки. Красота её была абсолютно естественна и натуральна. Девушка обходилась без какой-либо косметики и это прекрасное лицо поразило его своей свежестью. У Михалыча снова, почти как во время недавнего приступа, перехватило дыхание и он, едва сдерживая волнение, попросил слабым голосом, внезапно ставшим хриплым и срывающимся:

- Олежек, варвар, может ты представишь нас друг другу, как это делается в приличных домах?

Олег Михалыч коротко хохотнул и громко сказал бодрым голосом:

- А как, же! Айрис, познакомься, это Санёк, то есть Михалыч, тот самый парень, чье место я умудрился занять. Санёк, знакомься, это Айрис... Э, с фамилией мы еще не разобрались, ну, да, пусть будет, хотя бы Маниту. Все равно приличного отчества для паспорта из имени её родного папеньки нам не удастся выкроить.

Айрис, почему-то глядя на Михалыча восхищенными глазами, робко протянула ему свою руку, на что он отреагировал неожиданно, как для себя самого, так и для Айрис, вместе с Олегом Михайловичем. Быстро опустившись на одно колено, он страстно приник к этой белой руке, с необычайно нежной кожей и красивыми пальцами, страстным поцелуем. Рука Айрис, просто пленила его своей изящностью. Оторвавшись от руки красавицы, Михалыч поднял глаза и страстно воскликнул:

- Айрис, вы неземная, вы просто божественно красивы.

Олег снял с себя пальто и шапку и теперь Михалыч увидел, что его друг, был одет, вдобавок ко всему, в модный, дорогой и ладно сидящий на нем габардиновый, двубортный костюм темно-серого цвета с бежевой искрой, застегнутый на все пуговицы. Такого костюма еще вчера у него не было, как и не было дорогой льняной, голубой рубахи. К тому же на его полосатом, сине-красном галстуке сверкал массивный золотой зажим с крупным бриллиантом. Для полного антуража ему не хватало только пары цепей собачьего размера на шею и на руку, да, еще креста с гимнастом. Вешая пальто в шкаф, Олег насмешливо сказал:

- Ну, что я тебе говорил, девочка моя? Парень сражен твоей красотой наповал! Более того, он уже втрескался в тебя по уши. - Положив руку на плечо Михалыча, он насмешливым голосом добавил - Эй, ты, Ромео, чем торчать столбом посреди прихожей, ты бы лучше раздел девушку.

- Я тебя сейчас самого раздену и голого на балкон выставлю, кретин безмозглый.

Беззлобно огрызнувшись, Михалыч, наконец, поднялся с колена и помог смутившейся Айрис снять с себя длинную норковую шубу. Под шубой на девушке бы надет стильный брючный костюм-тройка темно-синего цвета с голубой искрой и белая рубаха мужского фасона и бордовым галстуком, повязанным большим узлом. Даже в таком костюме унисекс, эта стройная и гибкая девушка выглядела очаровательно, хотя он немного скрывал её, безусловно изумительную, фигуру и очень красивые и впечатляющие формы.

Михалыч хотел было пригласить своих гостей пройти в зал, как в этот момент в коридоре противно заскрипела соседская дверь. То, что произошло дальше, совершенно ошеломило его потому, что Айрис бесшумно скользнула к двери и с молниеносной быстротой выхватила из подмышки здоровенный, сверкающий полированным хромом, пистолет и, держа его вертикально двумя руками, замерла, прислушиваясь. Олег отнесся к действиям Айрис совершенно спокойно и даже безразлично, в то время, как Михалыча прямо-таки заколотило и он, бросившись к двери, стал мягко оттеснять девушку подальше от нее, говоря негромким, но весьма взволнованным голосом:

- Айрис, успокойтесь, Бога ради, это моя соседка, Лариса Ивановна, она за молоком собралась. - Приоткрыв дверь, Михалыч, словно извиняясь за поведение своей гостьи, которую его соседка увидеть никак не могла, вежливо поздоровался с той и предупредил пожилую женщину, которая экономии ради, отправлялась ни свет, ни заря, не смотря на мороз, за дешевым разливным молоком - Доброе утро, Лариса Ивановна, а лифт-то у нас опять не работает, но если вы все-таки пойдете за молоком, то не закрывайте пожалуйста дверь, ко мне друзья приехали из Питера, они скоро поднимутся.

Послышалось недовольное ворчанье пожилой женщины, рассерженной неприятным известием, которое, однако, так и не переросло в какую-нибудь склоку. Соседка просто отметилась словесно, словно медведь или тигр на своей охотничьей территории, и неспешно прошествовала к выходу, оглушительно гремя своим бидоном. Вот этого Михалыч терпеть не мог, но, поскольку, он прекрасно понимал чувства своих соседей, которые были недовольны тем, что рядом с ними поселились сразу двое "новых русских", прощал им такие демарши. Он даже не раз по такому поводу одергивал соседа, который пытался горлом отстоять свои гражданские права.

Со своими соседями, Михалыч поддерживал ровные отношения, но при этом не стремился сдружиться и сблизиться, считая, что вполне хватит и того, что он не никогда не участвовал во всех их ссорах и разборках иначе, чем в качестве нейтрального арбитра. Прикрыв дверь, но не закрывая ее на ключ, он повернулся к своим гостям. Айрис уже спрятала пистолет и, кажется, ожидала распоряжений, а Олег стоял посмеиваясь. Он немедленно стал приглашать их пройти в зал, но его друг дал девушке совершенно иное указание, которое однозначно говорило о том, что они не только давно и близко знакомы, но и, судя по всему, находятся в некотором семейном родстве:

- Сестренка, приготовь-ка нам завтрак посытнее, а я пока попробую коротенько объяснить своему другу что тут происходит. Иначе Санёк подумает обо мне, Бог знает что.

Настойчиво подталкивая, упирающегося Михалыча в спину, тем самым вытесняя его из прихожей и одновременно отрезая от кухни, Олег принялся успокаивать его:

- Сан Михалыч, ты только не дергайся, Айрис сама прекрасно разберется в твоей холостяцкой берлоге, она у меня девушка очень умная и опытная, знает что к чему и к тому же мы пришли к тебе в гости не с пустыми руками.

Решительно затолкав хозяина в глубокое, мягкое кресло, Олег сел в кресло напротив и, достав из кармана пачку сигарет "Мальборо" и зажигалку, положил их на журнальный столик. Михалыч тотчас вытащил из пачки сигарету и с удовольствием закурил. Голова его шла кругом от неожиданного утреннего вторжения. Он одновременно узнавал и не узнавал своего друга и, видя, что тот все еще никак не соберется объяснить ему в чем тут дело, принялся не спеша и пристально разглядывать его, пытаясь сам понять, что же такое вдруг произошло с его другом Олегом Кораблевым.

Олег очень сильно изменился со вчерашнего дня, когда он виделся с ним в последний раз. Вчера это был усталый и довольно замученный человек, который больше всего хотел встретиться с дочерью и побыть с ней хотя бы десять дней. Его друг только недавно, чуть меньше трех месяцев, как окончательно рассчитался по всем своим долгам и еще не успел скопить достаточную сумму денег на поездку к дочери.

Вчерашний день у них начался как обычно. Михалыч заехал за своим другом в Перово и они, прежде чем ехать в офис, встретились в банке со своим клиентом. К счастью, клиент им на этот раз попался очень толковый и за два дня выполнил все их требования, так что банкир немедленно подписал с ним кредитный договор. Получив спустя полчаса с клиента причитающиеся фирме комиссионные, они вышли из банка в приподнятом настроении. Что ни говори, а заработать за три дня сорок семь тысяч долларов, было весьма неплохо и при этом вся работа свелась исключительно к оформлению документов.

После этого они приехали к обеду на фирму, где оба босса их встретили чуть ли не с оркестром. Шампанское, во всяком случае было, но Михалыч, принципиально не пивший в те дни, когда был за рулем, обошелся одной только фантой. Своих положенных пятнадцати процентов от этого черного нала, друзья не получили, так как их доля целиком ушла в погашение займа, с помощью которого Олег закрыл все свои долги. Не смотря на это, они оба были очень довольны. До Нового года оставалось еще целых две недели, в банке, с которым они сотрудничали, имелся излишек кредитных ресурсов, а на горизонте маячили еще два клиента с вполне приличным обеспечением, желавших весьма существенно расширить объемы своих торговых операций.

Один из боссов тут же уехал и они согласились составить компанию второму, но беседа была недолгой. Спустя полчаса секретарша известила Виктора, что приехала их крыша. Настроение у молодого коммерсанта моментально испортилось и он, не стесняясь в выражениях, посетовал на то, что эти стервятники всегда, каким-то шестым чувством, чуяли когда у него заводится наличность. Они не стали суетиться и немедленно выбегать из кабинета, но, с появлением двух здоровенных, словно комоды, бандюков, степенно удалились, предоставив своему боссу самому вести с ними разговор.

Правда от разговора с этими двумя болванами им так и не удалось уйти. Через полчаса эти типы зашли в кабинет Олега, где оба друга корпели над бумагами и снова стали предлагать им организовать какое-нибудь крупное кидалово. Александр Михалыч в ответ на их предложения не сказал ни да, ни нет, а его друг, который по горло был уже сыт такими финансовыми операциями, просто рассмеялся и очень доходчиво объяснил двум бывшим уголовникам, в чем заключается их тактическая ошибка. При этом, он не очень тактично заметил им, что все их дальнейшие предложения также не найдут никакого понимания. В конечном итоге оба бандита ушли вполне довольные, так как Олег дал им телефон одного швейцарского адвоката, который был настолько жаден и неразборчив, что брался обслуживать даже таких одиозных клиентов.

После этого разговора Олег, чтобы успокоиться, налил себе грамм сто коньяка и посетовал, что из-за таких вот гадов, он снова не сможет встретить Новый год с дочерью. Голос его был при этом полон горечи. Михалыч за два с лишним года, что они были знакомы, успел не только подружиться с этим парнем, не терявшим присутствия духа и оптимизма в самые тяжелые времена, но и проникнуться к нему уважением. Глядя на то, как мучительно переживает этот большой и сильный человек то обстоятельство, что снова не может поехать к своей дочери на новогодние каникулы, он тут же принял решение и немедленно стал действовать.

Зайдя в кабинет к Виктору, он решительно потребовал открыть сейф с наличностью и молча отсчитал три с половиной тысячи долларов. Их босс, двадцатипятилетний парень, развязный и наглый со всеми, включая клиентов фирмы, от такого беспредела оторопел настолько, что даже не поинтересовался, что это все значит, но Михалыч все-таки успокоил его, объяснив, что он взял деньги взаймы и что Олег ушел в отпуск на месяц. Виктор начал было ныть, что на носу Новый год и что он только что был вынужден отстегнуть крыше двадцать штук, но, услышав о том, что они с Олегом отказались от выгодного предложения бандитов и решили работать с ним и дальше, умолк.

Решительно зайдя в кабинет своего друга, который по телефону растолковывал очередному клиенту, какие документы тому следует подготовить, он отобрал у него телефонную трубку и твердым, властным голосом сказал клиенту, что он сам займется его делом, но только с понедельника. Положив трубку, Михалыч протянул Олегу деньги, добавив к ним своих семьсот пятьдесят долларов и еще более строгим голосом, чем прежде, сказал:

- Олежек, вот деньги. Со следующей минуты ты в отпуске аж до середины января. Скажешь Люське, чтобы она переводила всех твоих клиентов на меня. Оставь мне свою записную книжку, поезжай домой и больше ни о чем не думай. Полагаю, что твоей бывшей вполне хватит трех штук, ну, а на остальные ты сможешь купить какие-нибудь подарки детворе... - Видя, что Олег уже был готов вступить с ним в долгую полемику, Михалыч предупреждающе поднял руку и закончил разговор словами - Только не надо разводить тут говорильню, вот когда ты вернешься, тогда мы сядем и обо всем поговорим. А сейчас будь добр, немедленно покинь помещение и бегом отправляйся в билетные кассы.

Глядя на своего друга, пришедшего к нему в дом на следующее утро одетым с иголочки, да к тому же в сопровождении невероятно ослепительной красавицы в роскошных мехах, размахивающей огромным пистолетом, какого-то невероятного, голливудского образца, словно она красотка из боевика, Михалыч уже и не знал что ему и думать. Вообще-то, его друг был вполне способен отколоть какой-нибудь номер, например, приехать к нему среди ночи с парочкой девочек, но такое было только раз, да и то, еще тогда, когда у Олега была своя машина. Да и девочки оказались просто не догулявшими свое девицами легкого поведения, вышедшими из бара. Когда он согласился подвезти их в Медведково, то им, вдруг, втемяшилось в голову поразвлечься с таким милым и галантным дядечкой. Ну, а этот дядечка взял, да и решил, что с его стороны будет невежливо разговляться в одиночку. Но это, похоже, был совсем другой случай.

Внимательно рассматривая Олега, который, наконец, расстегнул пуговицы своего костюма, Михалыч поразился тому, как резко тот изменился. Лицо его загорело и посвежело, словно он провел со вчерашнего дня не одну ночь в Москве, а месяц или полтора где-нибудь на Канарах, да к тому же оно, кажется, помолодело, если у него самого не случилось что-то со зрением. Его друг, в котором было килограмм под сто двадцать весу, очень сильно похудел и окреп, стал намного стройнее, глаза его оживленно блестели, а волосы и короткая борода, были тщательно пострижены, да и седины в них весьма заметно поубавилось.

Руки его друга, обычно с грубо обрезанными ногтями, теперь были аккуратно ухожены, а на среднем пальце правой руки был надет массивный перстень с большим овальным и плоским камнем темно-синего цвета, такой же, как и у его спутницы со странным именем Айрис, а на левой руке перстень с большим рубиновым кабошоном. В осанке Олега появилось, что-то новое, вальяжное и царственное, что ли, а голос и вовсе временами звучал властно и твердо.

Таким, этого человека, Михалыч никогда еще не видел, хотя Олег по жизни был мужиком крепким, независимым и непреклонным, а иногда и резким до дерзкого, не смотря на свой, в общем-то мягкий, добродушный и миролюбивый характер. Михалыч, который с самых первых же минут почувствовал некоторое беспокойство, видя эти, совершенно невообразимые для него, перемены, вдруг почувствовал, что у него по телу побежали мурашки, а в голове зашумело, как от целого стакана водки, выпитой натощак. Хотя перед ним сидел его друг и вид у него был довольный и самый цветущий, его вдруг, почему-то, охватил какой-то животный страх. Преодолевая его, он судорожно сглотнул слюну и хрипло спросил:

- Олег, я требую объяснений с чего это вдруг, вместо того, чтобы ехать домой, ты приперся ко мне чуть свет, да еще и разряженный, как будто ты крутой, с брюликом на галстуке и с мамзелью, которая расхаживает по Москве со здоровенной пушкой под мышкой? К тому же выглядишь ты, как то не так. Интересно, в каком это таком салоне красоты или где там еще этим занимаются, из такого кабана как ты, можно сделать за одну ночь такого красавчика? Слушай, Олег, а это вообще ты или не ты? Если ты все деньги, что я тебе дал на поездку к дочери, угробил на то, чтобы из тебя скачали жир, да на шмотки, я тебе сейчас точно по голове настучу.

Улыбка медленно сошла с лица Олега и оно стало серьезным и сосредоточенным. Не спеша достав из пачки сигарету и прикурив ее от массивной золотой зажигалки, он внимательно посмотрел на Михалыча, который, в напряженном ожидании подался вперед и требовательно смотрел другу прямо в глаза. Еще вчера их и правда можно было спутать друг с другом, так они были похожи. Оба крупные, массивные и грузные и оба бородатые. Их можно было бы назвать братьями, так они были похожи внешне, но куда больше было их внутреннее сходство.

Не смотря на то, что они познакомились всего лишь два с лишним года назад, они очень быстро сошлись друг с другом, хотя и принято считать, что двое похожих по характеру и образу мыслей людей, никогда не смогут подружиться. А они были очень похожи. Одногодки, родившиеся в один день с разницей в несколько часов. Олег был на три часа моложе своего друга, они оба были крещены в старообрядской церкви, оба были казачьего рода, правда один был терским казаком, а другой кубанским и оба были родом с Кавказа.

Более того, даже их студенческая молодость прошла в одном и том же городе, в Краснодаре, и они удивлялись, как это они не познакомились в те годы, тем более, что имели множество общих друзей и знакомых. Но самое удивительное было то, что по своему образу мыслей они оба были неисправимыми романтиками и идеалистами, чем походили друг на друга, как две капли воды, и все их беседы хотя и носили характер спора, всегда оканчивались практически полным согласием по всем основным вопросам бытия и все их споры, очень часто, сводились к констатации того или иного факта.

Олег спокойно сидел в кресле, широко улыбаясь смотрел на Михалыча и не спеша курил сигарету, явно не торопясь давать ответ своему испуганному другу. По нему было видно, что он дожидался своих друзей и потому Михалыч, которого немного успокоила эта открытая и добрая улыбка, не стал подгонять его. Новая партия гостей не заставила себя долго ждать. Олег еще не успел докурить свою сигарету, как в прихожей открылась дверь и послышались негромкие, вежливые голоса. Почти тотчас, в комнату, которую Михалыч, несколько нескромно, называл залом, вошла Айрис.

Большая из двух комнат его просторной, хорошо отделанной квартиры в сталинском доме, называлась залом только из-за того, что в ней стоял овальный обеденный стол с шестью стульями, комплект мягкой, кожаной мебели бежевого цвета и красивая стенка. Этот дорогой и довольно красивый итальянский мебельный гарнитур был предметом особой гордости Михалыча, и хотя за эту квартиру он еще не расплатился полностью и она, в общем-то, принадлежала не ему, а банку, в котором он брал кредит, он не поленился сделать в ней ремонт, вполне претендующий на звание евро. Впрочем на Айрис, этот, довольно симпатичный интерьер не произвел абсолютно никакого впечатления и, войдя в зал, она негромко обратилась к Олегу в своей странной манере:

- Мессир, пришли Лаура, сэр Харальд Светлый со своей русалкой Олесей и ангел Уриэль-младший. Остальные ваши спутники остались в машинах - Окинув комнату взглядом, Айрис закончила свой доклад - И, кажется, правильно сделали, здесь слишком тесно, мессир. Все мы просто не поместились бы. Мессир, может быть ты прикажешь им заняться делом? Пусть, для начала, хотя бы осмотрят окрестности этого ужасного огромного города и подыщут в нем хороший замок для милорда, мне неприятно смотреть на то, что он ютится в такой жалкой клетушке.

Михалыча снова охватил безотчетный страх и он почувствовал, что у него похолодели руки. Олег, в ответ на эти слова, несколько покоробившие Михалыча, широко улыбнулся и, кивнув головой, ответил Айрис:

- Хорошо, сестричка, свяжись с ребятами и поручи им осмотреться на местности, только пусть Конрад не высовывается, а то его в зоопарк заберут. Да, Айрис, пусть на всякий случай оставят две машины. Вдруг они задержатся где-нибудь, ведь часов в десять, начале одиннадцатого, мне нужно будет выехать в аэропорт. Как там завтрак, кстати, готов? - Айрис молча кивнула головой - Тогда накрывай на стол и зови наших друзей. Можешь совершенно не стесняться и показать этому бледному милорду всю свою магическую силу и умение. - Повернувшись к другу, Олег добавил - Саша, давай сначала я познакомлю тебя со своими новыми друзьями, а потом, за завтраком, объясню тебе все. Если смогу, конечно. Да, не смотри ты на меня волком, все гораздо сложнее, чем ты думаешь. И не волнуйся ты так, Бога ради, самолет на Ставрополь летит в двенадцать с чем-то, так что я вполне успею на него, а не успею, так и это не страшно, еще быстрее до дома доберусь.

Пропустив слова друга мимо ушей, Михалыч, на которого вновь навалились все прежние страхи, обалдело спросил:

- Олег, ты что, Воландом стал, что ли? Почему она называет тебя мессиром? Что все это значит, черт тебя побери?

Олег улыбнулся еще шире и промолчал, но то, что случилось в холостяцкой квартире дальше, уже не то что испугало Михалыча, а буквально привело его в ужас и он готов был убежать, но не смог даже пошевелиться. Айрис немного отошла от двери, улыбнулась и взмахнула правой рукой, словно какая-то фея из сказки. Тотчас в дверной проем сплошной чередой полетели по воздуху: большой, золоченый поднос с целым натюрмортом из жареной дичи, нарезанных ломтиками копченого мяса и ветчины, две хрустальные вазы с фруктами, хрустальные же лодочки с черной и красной икрой, плетеная корзинка с душистым, свежим хлебом, сыр, зелень и несколько бутылок красного грузинского вина.

Вслед за этим, сами собой, открылись стеклянные дверцы стенки и из неё вылетел саксонский фарфоровый сервиз на двенадцать персон, но на стол приземлилось только семь тарелок. Так же, сами собой, с кухни прилетели ножи и вилки. Но более всего Михалыча удивило то, что к его шести мягким стульям, внезапно добавился еще один, это особенно потрясло его и, не веря своим глазам, он с силой ущипнул себя за руку. Но вещи продолжали летать по его квартире, а Олег сидел в кресле, спокойно курил и только посмеивался, никак не реагируя на все эти невероятные чудеса.

На смену паническому страху Михалыча, пришел какой-то непонятный восторг и, присмотревшись, он обратил внимание на то, что вся его квартира наполнилась неясным, мерцающим голубым светом, вырывающимся из перстня Айрис, а ее руки делали при этом какие-то плавные, едва заметные пассы. Это удивило его не меньше, чем летающая по комнате посуда. Олег встал, медленно похлопал в ладоши и поблагодарил красавицу:

- Спасибо Айрис, ты изумительная хозяйка.

По-братски поцеловав девушку в щечку, Олег проводил ее к столу и, повернувшись к своему, вконец обалдевшему от всех этих чудес, другу, властным, не терпящим возражения, жестом предложил ему встать и принялся представлять ему своих странных спутников. Первой в зал вошла молоденькая девушка, - среднего роста брюнетка с укороченной стрижкой паж и кукольно красивым, милым личиком, которая подошла к Олегу и, весьма тесно и откровенно, прижалась к нему всем телом, обняв его за талию и положив руку ему на грудь.

Михалыч так и застыл с открытым ртом, наблюдая за тем, как его друг, отнюдь не по-отечески, обнял эту юную особу, одетую в темно-малиновое платье, обтягивающее изящную фигурку, которое почти полностью оставляло открытыми её стройные ноги и, поцеловав девушку, хотя и коротким, но довольно чувственным поцелуем, представил её своему другу:

- Познакомься, Михалыч, это Лаура, внучка знаменитого Робина Гуда и моя постоянная подруга, а это, друг мой, Уриэль-младший. Гм, ангел, и, представь себе, самый настоящий.

Следом за красавицей Лаурой, в комнату вошел молодой, худощавый парень с длинными, золотистыми волосами, завитыми в мелкие, как у пуделя, колечки, с красивыми и удивительно тонкими чертами лица. И если Лаура, подойдя к хозяину простой московской квартиры, привстав на цыпочки, тепло поцеловала его в щеку, то Уриэль-младший, стиснул его руку крепким, мужским рукопожатием и широко улыбнулся. Если бы не шикарный белый костюм от Армани или Версаччи, точнее Михалыч не брался это определить, он и вправду сказал бы, что это и есть ангел златые власы, только бескрылый.

Голова у него вконец пошла кругом, когда вошла следующая гостья. Это была миниатюрная, изумительно сложенная девушка с яркими, темно-синими, длинными волосами, свободно ниспадающими на спину, такими же фантастически синими глазами и удивительно красивыми, точеными формами. Черты лица этой девушки были типично восточными, в смысле, японскими. Насколько Михалыч это помнил, такой овал лица японцы поэтично называют дынное семечко.

Лицо и руки девушки, её матовая кожа, были удивительно красивого, чистого, нежного и какого-то лучисто-белого цвета с легким розовато-кремовым оттенком, резко контрастирующего с пронзительной, глубокой синевой глаз и волос. Поскольку даже ресницы и брови этой девушки были цвета самого лучшего ультрамарина, Михалыч сразу же решил, что это и есть натуральный цвет её волос, а вовсе не краска, хотя и вполне отдавал себе отчет в том, что это было абсолютным бредом и уже совершенно не лезло ни в какие ворота. Ни этой синеволосой девушки, ни молодого человека с золотыми волосами, которого самым серьезным образом назвали ангелом, просто не могло быть на свете. Ни при каких обстоятельствах, кроме тех, если его друг, конечно, сам вдруг не стал волшебником.

В финансовом директоре, тем не менее, мгновенно проснулся восторженный художник и он невольно залюбовался этой красавицей, одетой в такое же, как у Лауры, обтягивающее платье, только глубокого темно-изумрудного цвета с зелеными блестками. Особенно его удивило то, что стройные ноги девушки, примерно от верхней трети бедра и вниз, были, словно покрыты мелкими серебряными, блестящими чешуйками. Таких чулок он никогда еще не видел. Олег, обнял эту, внезапно засмущавшуюся, девушку за хрупкие плечи, подвел ее поближе и представил совершенно неожиданным образом:

- Саша, познакомься, это Олеся. Она самая смелая и отважная русалка на свете! Пожалуй, у нее не меньше, а даже больше отваги, чем у ее литературного двойника, а красоты и обаяния так и вовсе хватит на целую дивизию топ-моделей. Ты не находишь этого?

Ну, уж, что-что, а это он нашел в девушке без каких-либо объяснений. Михалычу сразу захотелось расцеловать эту фантастическую девушку, но, видя, что в дверях маячит ее, двухметрового роста, кавалер, он ограничился тем, что наклонившись, подставил свою щеку для поцелуя, который показался ему легким майским ветерком, нежно коснувшимся его лица. Правда его от этого невинного поцелуя, тут же бросило в жар. Двухметрового верзилу с коротко стриженными, светло-соломенными волосами и скандинавскими чертами лица, Олег представил ему весьма торжественно и чинно:

- Михалыч, познакомься с благородным и отважным рыцарем, сэром Харальдом Светлым!

Глядя на мощные плечи и здоровенную ладонь сэра Харальда Светлого, Михалыч с опаской протянул ему свою руку и не ошибся. Энтузиазм этого парня, с которым он тряс его руку, вселял тревогу, но все, к счастью, обошлось и рука осталась целой, хотя и онемела немного. Харальд оставил у Михалыча очень приятное впечатление, хотя ему стало завидно, что такая очаровательная девушка с синими волосами принадлежит ему.

После представления все гости расселись за столом и принялись за завтрак, который, по обилию блюд, мог заменить заодно обед и ужин вместе взятые. Глядя на столь удивительных гостей, Михалыч все никак не мог взять в толк, откуда у Олега могли появиться такие друзья. Прежде всего они все были очень молоды и никому на вид нельзя было дать больше двадцати лет, кроме, разве что, Харальда, которому было лет двадцать пять или двадцать семь. К тому же они почему-то испытывали по отношению к Михалычу чуть ли не благоговение, словно тот был не обычный менеджер средней руки, а особа приближенная ко двору. Кроме того фокусы Айрис с посудой и мебелью совершенно сбивали его с толку.

Его торжественно посадили подле окна, во главе стола. Олег сел слева от него, а Айрис справа и оба усердно накладывали в его тарелку, то аппетитные куски жареной дичи, то копченое мясо, нежное и ароматное, то ломтики сочной ветчины, да к тому же налили ему большой бокал красного сухого вина, к чему он совсем не привык. Все выглядело очень аппетитно, но у Михалыча от беспокойства, кусок, просто, не лез в горло. Поскольку его друг не очень-то спешил с объяснениями, Михалыч не выдержал, наклонился к нему, и тихо сказал:

- Послушай, Олег, может быть выйдем на кухню и ты мне все-таки объяснишь в чем дело? А твои друзья пусть пока спокойно позавтракают.

Олег, который в этот момент с удовольствием ел крылышко не то рябчика, не то еще какой-то дичи, но уж не курицы точно, с нарочито печальным вздохом вытер губы, неизвестно откуда взявшейся в доме алой, льняной салфеткой и, запив дичь вином, поставил бокал на стол и слегка коснулся его ножом. Все его спутники тотчас прекратили есть и подняли на него глаза. Улыбаясь раскованно и беспечно, Олег, веселым голосом человека, уверенного в себе, сказал:

- Друзья мои, прошу прощения, что прерываю ваш завтрак, но, похоже, я должен теперь объяснить моему другу, в чем тут дело, кто вы такие и откуда появились. Вы согласны?

За всех ответил молодой человек с пугающе золотыми волосами и странным, наводящим на глубокие раздумья, именем, Уриэль-младший:

- Мессир, может вы позволите сделать это мне? Всю ночь я только то и делал, что готовился к встрече с милордом и думал о том, как рассказать о себе. Понимаю, мессир, с моей стороны будет невероятной наглостью пытаться рассказать о ваших подвигах вместо вас, но, боюсь, вы начнете рассказывать обо всем с самого начала, чтобы милорд все понял и во все поверил. Мне, кажется, что мои объяснения будут и короче, и понятнее, да к тому же гораздо нагляднее, чем ваши.

Как только Уриэль-младший закончил говорить, он смиренно опустил глаза, а щеки его порозовели. Олеся, девушка с синими волосами, которая сидела между золотоволосым молодым человеком и сэром Харальдом и, казалось, все еще была смущена и сидела тихо, как мышка, неожиданно подняла от стола свое прекрасное, фарфоровое личико японской красавицы, решительно кивнула головой и сказала нежным, тихим, но звенящим, как серебряный колокольчик, голоском:

- Ольгерд, братец мой, так действительно будет лучше. Ури расскажет все гораздо быстрее и доходчивее, чем ты.

Олег громко рассмеялся и сказал:

- Отлично, я не против, милая Олеся. Думаю, что так и правда будет лучше, только Ури, избавь меня ради Бога от своей верноподданнической трескотни. Ну, мессир я, мессир, черт с вами со всеми! Хотя мой друг уже и успел сравнить меня с Воландом, это совершенно не соответствует действительности. Дальше то что? Мы ведь с тобой, все-таки, родные братья, Ури, а Михалыч и вовсе мой лучший друг и тебе нечего перед ним выпендриваться! Хватит с нас и того, что эта зануда Айрис меня уже добрых полчаса мордует своим выканьем. Давай, Ури, валяй, рассказывай все, и, поскорее, пока у Михалыча окончательно крыша не поехала.

Уриэль-младший радостно закивал головой и сказал:

- О, спасибо, мессир, то есть, я хотел сказать, Михалыч. Э, пардон, но тогда за этим столом будет два Михалыча. Право же, мессир, у меня в самом деле язык не поворачивается сказать тебе, Олег, хоть мы с тобой и в самом деле родные братья.

- Ну, так сказал же все-таки, черт тебя возьми, вот и продолжай в том же духе. - Веско заметил молодому человеку, Олег, он же почему-то еще и Ольгерд.

Ангел взял в руку бокал вина и, выпив полбокала большими, жадными глотками, неожиданно сказал Михалычу:

- Вот, ситуация, не приведи Господи! Милорд у меня право же язык не поворачивается, говорить со своим повелителем в таком тоне. - Взглянув на Олега, он добавил - Ладно, о'кей, раз от меня требуют отказаться от этикета, то пусть это полностью будет на твоей, а не на моей совести, Михалыч. - После чего продолжил - Милорд, я вынужден подчиниться приказу моего повелителя и потому буду обращаться к нему так, как он того требует, да, оно мне так гораздо привычнее и приятнее. Итак, милорд, слушайте! В первую очередь скажу о главном. Милорд, вы считаете, что не виделись со своим другом около девятнадцати часов, но это далеко не так. Со времени вашей вчерашней встречи, в действительности прошло более четырнадцати месяцев. Все это время Олег провел не на Земле, а в совершенно ином мире. Этот мир, лежащий, как бы параллельно Земле, находится даже не в другом измерении, а в совершенно ином, метафизическом пространстве. У вас, на Земле, этот мир называют Раем, Валгаллой, Эдемом, Парадизом и еще Бог весть как. Люди Зазеркалья, то есть планеты Земля, считают, что там живут ангелы и туда попадают после смерти души людей и что там сам Господь Бог восседает на своем золотом престоле или на облаке. Это не совсем так, милорд. Наш мир, а мы называем его Парадиз Ландом, лишь предбанник Господа Бога и почти не имеет к нему никакого прямого отношения, хотя именно там особенно сильно его проявление. В нашем мире, милорд, действительно обитают ангелы, такие, например, как я сам...

Уриэль-младший встал, отодвинулся от стола, на секунду склонил голову и тотчас за его спиной вдруг появились огромные белоснежные крылья, которые с трудом помещались в этой, в общем-то, довольно небольшой комнате. Слегка качнув крыльями, ангел привел в движение воздух, в доказательство того, что они не галлюцинация. Медленно заведя крыло над столом, он осторожно похлопал Михалыча пером по плечу и, прежде, чем крылья исчезли, выдернул одно перо и подбросил его в воздух.

В следующее мгновение крылья ангела исчезли, но перо осталось и, медленно паря в воздухе, опустилось прямо в руку Михалыча, который сидел пораженный, как словами, сказанными ангелом Уриэлем-младшим, так и его огромными, белоснежными крыльями. Открыв рот от удивления, с выражением счастья на лице и влажно блестящими глазами, Михалыч сидел и смотрел на золотоволосого рассказчика. Когда огромное, почти метровой длины, перо опустилось к нему в руку, он взял его и медленно провел им себе по лицу, чем вызвал некоторое смущение Уриэля.

- Нет, Олег, в одном я с тобой не стану спорить, Михалыч гораздо чувствительнее тебя. Ты бы моим пером сразу же стал чистить пулемет, используя его вместо шомпола или принялся сметать крошки со стола, если того не хуже. Видимо, это и к лучшему, что милорд Михалыч назначен твоим замом, теперь точно будет кому заступаться за ангелов, а не то ты нас совсем заездишь.

Олег тотчас встрепенулся и притворно возмутился:

- Это когда же я на вас ездил и, главное, куда? Ну-ну, давай, давай, кати бочку на шефа.

Но на Уриэля эти слова не возымели никакого действия и он продолжил свои объяснения:

- Помимо ангелов, Парадиз Ланд населен древними божествами жителей Зазеркалья и их потомками, такими прекрасными существами из плоти и крови, как, например, наша божественная красавица Айрис, одна из дочерей Великого Маниту... - Михалыч невольно взглянул на свою соседку за столом и Айрис, вежливо, в знак согласия, видимо, с вежливой улыбкой склонила голову - Ну, с ней, милорд, вы еще успеете познакомиться поближе. Древние боги, некогда обитали на Земле и когда они вернулись в Парадиз Ланд, то стали там самыми обычными магами и магессами. Возвращаясь они забрали с Земли в Парадиз своих помощников и помощниц, таких же прекрасных, как и они сами. Живое и убедительное тому доказательство, наша очаровательная русалка Олеся. Честное ангельское, она действительно самая настоящая русалка и у нее даже есть настоящие плавнички, правда они, по-моему, служат вовсе не для того, чтобы плавать быстрее, а лишь для того, чтобы нежно ласкать ими своих возлюбленных.

Русалка Олеся тотчас отмела эти, вздорные, на ее взгляд, предположения, решительно заявив:

- Ну, уж нет, Ури, именно плавники помогают нам плавать быстрее, щук. Не веришь, спроси у любой наяды, ну, а то, о чем говоришь ты, это уже, поверь, дело вкуса и фантазии наших возлюбленных.

Поскольку русалка Олеся, в отличие от златовласого ангела, не стала немедленно вскидывать свои ножки над столом, а только поднялась со своего места, чтобы вежливо склонить голову перед Михалычем, то и он не стал требовать предъявления вещественных доказательств, вполне удовлетворившись объяснениями Уриэля и самой Олеси. По тому, с каким восхищением он смотрел на своих гостей, было понятно, что с объяснениями можно было бы уже покончить и продолжить завтрак, но Уриэль-младший продолжил свой рассказ о Парадиз Ланде:

- Рядом с этими, по большей части милыми и приятными существами, которые хотя и похожи на людей, но все-таки не являются ими, живут самые обычные люди, которые либо были взяты в Парадиз своими друзьями и возлюбленными, либо были приглашены магами по другому поводу. Сэр Харальд Светлый, один из таких типов, - в далеком прошлом он был кондотьером, контрабандно ввезенным в Парадиз, а наша милая Лаура, внучка другого, не менее шустрого и знаменитого в вашем мире героя и не смотря на то, что старина Харли въехал в наш мир на своем закованном в латы коне за двести с лишним лет до ее деда, а этой молоденькой девушке лишь немногим больше шестнадцати, выглядит он достаточно свежо.

Сэр Харальд Светлый широко улыбнулся, довольный комплиментом, а Лаура показала Уриэлю-младшему кулак, видимо, раздосадованная тем, что Михалыч, при желании, сможет исчислить ее возраст весьма произвольно, не зная на сколько же ей больше шестнадцати. Но это нисколько не смутило молодого человека и он продолжил свои объяснения:

- Уже из этого одного, милорд, вы можете сделать вывод, что Парадиз Ланд мир удивительный и совершенно не похожий на ваш, а если я добавлю, что магия в нашем мире, это основной стержень жизни, то вы сразу поймете, что для простого жителя Земли это довольно экзотическое место. Милорд, я не стану вам объяснять подробно, как тесно связаны два наших мира, мне будет достаточно лишь сказать, что души людей после смерти телесной оболочки, прямиком отправляются в Парадиз Ланд, где им уготовано бессмертие, но уже в другом виде. И, разумеется, милорд, это единственный путь, которым может воспользоваться простой человек, чтобы попасть в наш мир. Если конечно, человек не будет призван в Парадиз Ланд кем-либо из могущественных магов. Такое случалось не раз и последним был, кажется, Элвис Пресли, который пленил своим пением одну магессу, которую вы знаете, как Афродиту. Милорд, наш повелитель и ваш верный и преданный друг, появился в Парадиз Ланде не случайно и был призван не одуревшим от скуки магом, а самим Создателем, существом настолько великим и мудрым, что не мне, ничтожному ангелу, говорить о его великих деяниях, но, тем не менее, именно я был в числе первых небожителей, которым выпала великая миссия стать его верными помощниками. Милорд, не смотря на то, что вы видите все того же Олега Михайловича Кораблева, он уже не простой смертный. Во-первых, по Божьему промыслу он величайший и самый могущественный маг Парадиз Ланда и даже физически он отличается от обычных людей, так как породнился с Великим Маниту через его четырех дочерей... Милорд, я с ужасом вынужден сказать вам, что это место было уготовано вам, а нынешний Повелитель Парадиза, был в списке соискателей дублером, но вы, милорд, не вышли нынешним утром из дома потому, что забыли свой бумажник на работе. Но вам, милорд, предназначено стать его помощником и оппонентом и потому вы очень скоро так же станете великим магом, хотя вам и уготовано, по большей части, находиться в Зазеркалье.

У Михалыча от этой пламенной речи голова совсем пошла кругом. Не говори Уриэль-младший обо всем таким серьезным и взволнованным тоном, то он счел бы все розыгрышем и дурацкой шуткой, но все за столом, исключая, разве что Олега, молитвенно сложили руки и если бы не обеденный стол, то, похоже, были готовы пасть перед ним на колени. Неизвестно от чего, но все его страхи, вдруг улетучились. Хотя он никогда не относился к числу легковерных людей и более всего презирал всяческую шарлатанскую болтовню о контактах, астральных мирах и прочую эзотерическую чушь, он сразу же и, почему-то, безоговорочно поверил этому золотоволосому ангелу Уриэлю-младшему, который рассказал ему совершенно невероятную, фантастическую историю.

Может быть он, к своим сорока двум годам, уже устал от беспросветной серости времени перемен, царящем в России или еще почему либо, но ему всей душой захотелось поверить в эту чудесную сказку о том, что его друг попал в Рай. А может быть его собственный, весьма немалый, опыт общения с людьми и интуиция, и в этом случае сработали и он сразу определил, что этот златокудрый юноша ему не лжет. В любом случае он, наконец, вздохнул с облегчением и расслабился.

Его друг, хотя и сидел молча, поглядывал на него с ехидной улыбкой, словно интересуясь: "Ну, парень, что ты скажешь мне на это?". Вклиниваясь в паузу, Олег сказал ему совсем другие слова, но наверняка он подумал именно об этом:

- Спасибо, Ури, у тебя объяснения действительно заняли гораздо меньше времени, чем у меня. Мне остается только, вручить Сан Михалычу его новые магические регалии: священные обереги, Кольцо Творения, скормить ему торт Создателя и напоить амброзией, чтобы ввести его тем самым в наш с вами круг. - Повернувшись к Михалычу он, вдруг, спросил его - Мессир, скажите, вы готовы принять от меня магические регалии Парадиз Ланда и стать отныне вторым Защитником Мироздания?

И если первые слова, Олег, верный своей манере, произнес с некоторой издевкой в голосе, то последняя фраза была произнесена крайне суровым и непреклонно требовательным тоном. В комнате воцарилась гробовая тишина, а спутники его друга, смотрели на Александра Михайловича Окунева буквально затаив дыхание. Демонстративно поставив локоть на стол и положив небритый подбородок на свой кулак, Михалыч с саркастической ухмылкой посмотрел на своего друга, после чего стал неторопливо и методично устраивать ему разнос:

- Ага, значит ты, мой дорогой друг, умудрился из моих замов перекочевать в кресло босса? Ты хоть представляешь себе, какую головную боль ты теперь поимел? Я, конечно, многого еще не знаю, хотя мне очень интересно знать, чего это ты так долго разводил канитель в этом Парадизе, хотя я догадываюсь, что без кобеляжа здесь точно не обошлось. Нет, конечно, райские гурии это вполне достаточное основание для того, чтобы я парился целых семнадцать минут между жизнью и смертью, пока ты кувыркался с девчонками в райских кущах, как раз это меня совсем не удивляет и даже не оскорбляет! Меня интересует другое, Олег, какого рожна ты молчал, как рыба об лед, вместо того, чтобы прямо с порога сразу объяснить, что и как. Ну, ладно, об этом мы еще с тобой поговорим, а пока что я пожалею твое болезненное самолюбие и больше не стану читать тебе нотаций перед твоими друзьями, ну, а относительно твоих райских регалий, то я, пожалуй, приму их, но при одном обязательном условии! Пусть передача этих магических цацек и кормления меня райскими просвирами с амброзией, произойдет как-нибудь попроще, а то смотрю я на вас, ребята, и прямо таки нутром чую, что вы готовы тотчас увенчать меня венком и восславить пением псалмов или еще каких-либо райских гимнов. Извините, ребята, но я парень простой, как трусы за рубль двадцать, и просто на дух не переношу такой ерунды. Договорились, Олег?

Улыбка Олега стала радостной и веселой. Он достал из внутреннего кармана небольшой футляр слоновой кости и открыл его. Из футляра, сами собой, выпорхнули крошечные, не больше лепестка фиалки, золотые чешуйки синим глазком и золотой перстень с массивным синим камнем, точно такой же, какой имелся на руке у Олега, да и у всех его спутников.

Золотые обереги, сверкая, закружились над ним, словно сияющие мотыльки, а кольцо с Камнем Творения медленно и величаво поплыло к его правой руке. Михалыч быстро разжал кулак, растопырил пальцы и кольцо само наделось на средний палец, а обереги шустро шмыгнули к рукам, ногам, голове и телу. От этого Михалыч почувствовал нежное, приятное щекотание и вдруг ощутил во всем теле удивительную легкость и свободу. После этого из второго перстня его друга вылетел малиновый шарик, размером с теннисный мяч, подлетел к его лбу и тут же исчез из вида. Олег назидательно поднял палец и сказал своим спутникам:

- Учтите, друзья мои, Михалыч вам не какой-то там поц и зря трепаться не станет, не знаю как мне, но вот всем вам теперь головная боль точно обеспечена! Начальник он шибко строгий и требовательный. Ну, а теперь, я думаю, нам все-таки за это стоит выпить по бокалу шампанского, ведь нас ждут не приключения, лимит которых, как я надеюсь, уже полностью исчерпан, а тяжелая и кропотливая работа, даже без малейшей надежды на премию в конце квартала.

Тотчас, откуда-то, из-за пределов комнаты, кем-то было подано шампанское, уже разлитое по бокалам чьей-то опытной рукой. Бокалы были специально для шампанского и вина было налито на две трети, как и рекомендовано винной энциклопедией. Михалыч так и не смог понять, кто же был ответственным за первый тост, так как загадочные и таинственные Кольца Творения были на руке у каждого.

Единственное, в чем он был уверен наверняка, так это в том, что уж он сам здесь точно был ни при чем, хотя идея на счет шампанского ему очень понравилась и он даже был готов сбегать за ним в лавку. А тут, даже идти никуда не пришлось. Взяв в руку подлетевший бокал, Михалыч с легкой улыбкой кивнул своим гостям и первым выпил вино, видя, что никто из них особенно не расстроен тем, что и Сан Михалыч и Олег Михалыч отказались от какой-либо церемонии.

Завтрак возобновился и продолжился, довольно непринужденно и раскованно. Айрис на этот раз не стала устраивать фокусов с летающей посудой, а просто удалилась на кухню и принесла для новоявленного Защитника Мироздания небольшое золотое блюдо с круглым тортом и золотой кубок с каким-то райским напитком. Его друг строго сказал ему, чтобы он съел его до последней крошки, а затем выпил амброзию.

Пока Михалыч медленно смаковал торт Создателя, который имел очень тонкий, ни с чем не сравнимый, вкус, а затем наслаждался амброзией, его гости тоже ели с отменным аппетитом и никто не смущался громко переговариваться за столом. После того, как в его тело были вставлены какие-то чудесные обереги и он получил перстень, называемый Кольцом Творения, он чувствовал себя бодрым, веселым и, что самое удивительное, абсолютно здоровым. Торт Создателя и амброзия и вовсе заставили его вновь почувствовать юношей. Такого он даже не ожидал и теперь, кажется, стал понимать, почему Олег смог измениться так радикально.

Управившись с блюдами чисто ритуальными, он вдруг вновь почувствовал голод и снова стал налегать на всяческие деликатесы, но куда больше ухаживал за своей соседкой, стараясь развлечь ее веселыми шутками и щедро отпуская девушке галантные комплименты. Айрис розовела и опускала глаза, что вызывало за столом взрывы смеха. Как только с завтраком было покончено, Олег предложил своему другу снова пересесть в кресло и завел с ним разговор на более важную тему:

- Ну, вот, теперь, когда тебе, наконец, стало кое-что известно, я могу сказать пару слов о своих планах. Ну, да это будут теперь наши совместные планы. Только не требуй от меня подробного рассказа о том где я был, и что там делал. В последнее время, на досуге, я вел нечто вроде дневников, ну, и, в конце концов, решил урвать немного от твоих хлебов... В общем я написал нечто вроде повести о своих приключениях и хотя это чисто документальное, и, так сказать, полностью автобиографическое произведение, ты можешь считать его чистейшей воды литературным проектом. Может быть эту книжицу даже имеет смысл издать, ну, да это уже тебе самому решать. Ты ведь будешь курировать все, что происходит в Зазеркалье, а мне и в Парадиз Ланде с его чудесами и волшебством хлопот будет предостаточно. Не так уж там все тихо и гладко, как это расписал тебе Ури. Проблем там еще вполне хватает.

Михалыч, расслабленно развалившийся после обильного завтрака в мягком, уютном кресле, встрепенулся.

- Эй, Олег, ты что это имеешь в виду? Ты что же, собираешься свалить в Парадиз, а меня оставить здесь?

- Да, нет же, я уже говорил тебе, что все гораздо сложнее! Для начала прочитай мои путевые заметки, а потом мы еще найдем время поговорить обо всем. Понимаешь, Михалыч, я нашел Парадиз Ланд, как бы это сказать помягче, ну, в некотором запустении что ли. Хотя, говоря по правде, когда я туда попал, это был дряхлеющий и вконец развалившийся, лишенный какой-нибудь цели, мир. Ну, кое-что я уже сделал, но этого крайне мало. Нам в конечном итоге нужно будет соединить два мира, физический и метафизический, Землю и Парадиз Ланд, но это в будущем. Пока же нам нужно будет сделать так, чтобы на Земле никто даже и не догадывался об этом мире, но в то же время извернуться и устроить все так, чтобы Парадиз стал чем-то вроде путеводной звезды для этой планеты.

Эти слова вызвали у Михалыча ироническую улыбку и вполне обоснованный скепсис.

- Да? Тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь? С одной стороны хочешь, чтобы сохранялась полная конфиденциальность, а с другой... Хотя если Парадиз Ланд, как мне говорят, является последним приютом бессмертных душ и там живут такие волшебные существа то... Нет, не буду даже гадать, но возможно сделать, что-либо толковое, все-таки можно! У меня пока просто не хватает информации, Олег. Да, кстати, тут кто-то ляпнул, что я теперь тоже не то маг, не то чародей... Это что, было сказано ради красного словца или где?

Перед тем, как дать ответ своему другу, Олег едва заметно шевельнул рукой и на журнальном столике моментально появились две чашечки дымящегося черного кофе, пузатая бутылочка коньяка "Камю", два коньячных бокала, широких, на низкой толстенькой ножке, два высоких стакана минералки со льдом и плитка шоколада. Михалыч воспринял это, как должное, откупорил бутылку коньяка, плеснул немного янтарного напитка в свою чашку и отпил небольшой глоток. Кофе был сварен с корицей и вместе с коньяком получался превосходный букет. Запив кофе несколькими глотками ледяного "Боржоми", он причмокнул губами от удовольствия и снова спросил Олега:

- Так ты колись, дружище, я как маг или не маг?

- Ну, в общем то, Санёк, ты маг, только уж больно неотесанный и безграмотный. А вот насколько ты могущественен, это тебе самому придется выяснить. Про себя я могу не без гордости сказать, что я маг далеко не последний, хотя мне приходилось осваивать секреты маготехники прямо по ходу пьесы и очень долгое время без помощи наставников. Но это пусть тебя не волнует, Айрис с сестрами останется с тобой и девушки преподадут тебе несколько уроков практической магии, пока я прошвырнусь по Зазеркалью с инспекционной поездкой, а по возвращении уже сам займусь твоим магическим образованием. Знаешь, Михалыч, я всегда мечтал побывать за границей... Вот теперь заеду домой, отправлю свою бывшую супругу в Парадиз, там есть одно местечко, которое наверняка ей понравится, возьму дочку и сделаю небольшой круиз по теплым южным странам и континентам.

- Понятно, а на меня ты, небось, решил, по старой дружбе, взвалить, какую-нибудь тяжелую и неблагодарную работу? Так ведь, Олежек? - Ворчливо поинтересовался у своего друга Михалыч - Мне кажется, что без этого не обойдется.

Олег расхохотался, громко и насмешливо.

- Как ты догадался? Именно это я и задумал! Пока я буду отдыхать под пальмами, где ни будь на Багамах или в Рио, тебе и в самом деле придется поработать, Санёк. Тебе нужно срочно создать в Москве опорный пункт Парадиза, желательно неприметный, но чтобы был большой и обязательно находился в оживленном месте. Это будет, что-то вроде нашей явочной квартиры вперемешку с посольством, домом отдыха, ну, и еще вокзалом в придачу. Мне кажется, что нам пора наладить пусть и скрытный, но постоянный и очень интенсивный обмен людьми и идеями. Да не расстраивайся ты так, я тебе в помощь оставлю почти всю свою бригаду, так что помощники у тебя будут высший класс! Да ты и сам парень сообразительный... Как только у тебя все будет готово, я приеду и сам соединю это место с Парадизом, там ведь сейчас тоже идет большая подготовительная работа. Кстати, Михалыч, побеспокойся на счет технической поддержки, сядь на "Интернет", "Рейтер", я тут тебе подбросил новый мультимедийный компьютер, по уши заряженный магией, но это для того, чтобы ты смог на нем прочитать мою книженцию, твой пень мое магическое файло не потянет. Подтяни заодно ребят, которые разбираются в железе и программных продуктах, желательно тех, которые, как говорится, не от мира сего... Ну, ладно, ты тут сам разбирайся, что и как, а пока что, извини, но я вынужден откланяться. Лаура и Уриэль-младший будут меня сопровождать, а ты уж сам тут сражайся. О деньгах не беспокойся, мои ребята организуют тебе любую необходимую сумму, даже если тебе потребуется "шар" зеленью и вообще не волнуйся ни о чем Саша, для этих ребят нет ничего невозможного. Если тебе вдруг взбредет в голову разогнать в Москве всю братву или, скажем, завоевать Штаты, то они и это устроят в пять минут.

Олег убрался из квартиры Михалыча так стремительно, что он не успел даже попрощаться, как следует, с Лаурой и Уриэлем. Пока они беседовали, спутники Олега тактично вышли из комнаты, прихватив с собой посуду и как только его новый босс ушел, Айрис тут же подошла к нему, и сказала, улыбаясь таинственно и загадочно:

- Мессир, я приготовила вам магическую ванну, которая укрепит ваше тело и напитает его силой. Примите ее прежде, чем вы приступите к работе. Хотя вы теперь и являетесь существом расы альфа, пройдет еще несколько дней, пока вы преобразитесь полностью. Поэтом не отказывайтесь от магии Создателя Ольгерда, она, воистину, великолепна. Наши друзья уже нашли неподалеку от вашего дома более просторное и уединенное жилище и сейчас мои сестры занимаются тем, что готовят его к вашему приезду, я думаю, мессир, что через несколько часов вы сможете въехать в свой замок. Какие будут приказания, мессир?

Михалыч, вдруг отчетливо понял, что мир внезапно изменился, а теперь, похоже, ему предлагают измениться самому. Все, что раньше казалось ему важным и первостепенным, отступило даже не на второй, а на сорок восьмой план. Та серьезность, с которой к нему обращалась Айрис, явно давала понять, что от него действительно, прямо-таки жаждут распоряжений. Памятуя о том, как изменился Олег, он рискнул предположить, что и ему уготовано нечто подобное, радикальное и действенное, а потому, с некоторой опаской в голосе, ответил:

- Ну, что же, милая Айрис, я подчиняюсь вам. Ванна, так ванна. Надеюсь, что от этой магии мне не станет хуже...

Он хотел, было попросить девушку не называть его мессиром, так как это его ужасно смешило. Ну, какой он мессир со своей рязанской физиономией. Но, по здравому размышлению, решил, что с этим злом ему будет лучше бороться не спеша и исподволь, а пока что он достал из шкафа большой махровый халат и решил-таки попробовать на себе, что это такое магическая ванна, приготовленная для него дочерью Великого Маниту, такой удивительно красивой и привлекательной девушкой, чьи взгляды заставляли его сердце бешено колотиться в груди, а кровь приливать к лицу, да еще с прибамбасами какого-то Ольгерда-Создателя.

Магическая ванна оказалась действительно не совсем обычной. В первую очередь потому, что вода в ней была золотой, а пена, поднимающаяся пышной шапкой, была необычного, светло розового цвета. Айрис сделала попытку войти вслед за ним в ванную, отделанную черным кафелем, но Михалыч решительно закрыл перед девушкой дверь, считая, что он и сам сможет потереть себе спину, хотя и чертовски жалел о таком решении. В своих мыслях он был гораздо смелее и решительнее, но никогда не торопился осуществлять свои мечтания на деле и именно этим отличался от многих своих знакомых и друзей.

Погрузившись в золотую воду, он невольно хихикнул, уж больно неожиданным и приятным оказалось ощущение, когда вода внезапно вскипела и забурлила, массируя его тело. Но еще больше его удивило то, что с ним сделала магическая вода. Его крупное, грузное тело, буквально на глазах менялось и менялось в самую лучшую сторону. Первым исчезло объемистое брюшко, бывшее причиной многих забот, и с которым он не мог справиться даже с помощью тяжелых гантелей и всяческих патентованных жиросжигателей и прочих нутрицевтиков.

Мышцы его, внезапно, без всяких изнурительных тренировок, окрепли и действительно налились силой, а кожа стала гладкой и упругой. Пожалуй, таким он не был даже в свои шестнадцать лет. Если минуту назад его клонило в сон, то теперь он был свеж, как огурчик. Лучшего доказательства тому, что Олег действительно умудрился попасть в какую то удивительную, полную чудес и волшебства, страну, он и не мог себе представить, если это все, не было конечно сном.

Похоже, все действительно было реальным. Но реальность эта, явно имела оттенок волшебства и магии, потому что стоило ему только встать и выбраться из ванны, как вода удивительным образом исчезла. Не стекла в сток, а именно исчезла. С удовольствием осмотрев себя в зеркале, Михалыч решил, поначалу, что его подменили. Из зеркала на него смотрел совсем другой человек и только высокий лоб, глубоко посаженные серые глаза, да и вообще, черты лица, оставшиеся неизменными, хотя и слегка исправленными, говорили ему, что все-таки это он сам, собственной персоной, а не кто-то другой.

Морщины разгладились и хотя лицо его не стало намного моложе, оно все-таки изменилось и стало, вроде бы изящнее и миловиднее. Кожа стала чистой и гладкой, но не розовой, как у младенца, а была покрыта легким загаром. Волосы стали гуще и темнее, а седина исчезла. Михалычу было даже странно видеть в зеркале тело, атлетически сложенного молодого человека, а не ту тучную развалину, которой он был всего лишь тридцать минут назад. Такое начало ему сразу понравилось и уже только из-за этого он был готов трудиться с полной самоотдачей, хотя еще толком не представлял себе, в чем же теперь будет заключаться круг его обязанностей.

Одевая спортивные брюки, Михалыч сразу же убедился в том, что ему теперь придется полностью сменить весь свой гардероб, который теперь, будет ему велик, как минимум на два размера, но это его нисколько не расстроило. Что-то ему подсказывало, что чудо с седьмым стулом к мебельному гарнитуру, да и сама магическая ванна, далеко не единственное, на что способны и эта волшебница Айрис, и другие её друзья. Запахнув на себе халат, он вышел из ванной и зашел в свой кабинет, который, заодно, служил ему еще и спальной комнатой. Там он нашел сэра Харальда, который разговаривал с кем-то по сотовому телефону. Увидев Михалыча, здоровенный скандинав весело сказал кому-то в трубку:

- О, кей, Добрыня, сейчас выясню у мессира, какими будут его распоряжения и сообщу тебе, куда ехать. - Встав из кресла, сэр Харальд Светлый, улыбаясь широко и дружелюбно, вежливо поинтересовался - Мессир, наши друзья сообщают, что коттедж, который они купили за городом, уже полностью готов к вашему приезду. Еще они интересуются, приехать ли им за вами или вам хватит и нас, в качестве своих сопровождающих. Что мне передать нашим друзьям, мессир?

Михалыч, почесал затылок. С одной стороны ему вовсе не претило, что его называли мессиром, в этом было, что-то романтическое, средневековое, но с другой стороны, в такой обстановке чинопочитания, нечего было и говорить о нормальной, продуктивной работе. Взяв из рук сэра Харальда Светлого телефон, он спросил его, как можно доброжелательнее:

- Харальд, сколько человек осталось в вашей команде после отъезда Олега и как у вас обстоят дела с транспортом? Только давай все же откажемся от твоих средневековых штучек, из меня мессир, как из тебя клоун. Меня вполне устроит, если ты просто будешь называть меня... Впрочем, ты можешь называть меня, как тебе самому заблагорассудится, но поскольку нам всем работать в одной команде, будет лучше, если мы все будем на ты и отставим в сторону всякие дурацкие условности.

Сэр Харальд, продолжая улыбаться, высказал свое мнение удивленным голосом:

- Боже мой, какие же невероятные изменения произошли на грешной Земле. Повелители требуют от своих верных слуг, чтобы они держались с ними на равных. Ну, что же, видимо в этом действительно есть какой то смысл. Думаю, что это будет для меня не намного труднее, чем сразиться в одиночку с отрядом варваров. - Хитро прищурившись, он, наконец, ответил по существу - Шеф, кроме тебя, нас здесь пятнадцать живых душ, но не все наши ребята люди, а один из нас, так вообще не имеет ничего общего с человеком. С транспортом полный порядок, у нас два джипа "Хаммер", три "Тойота Ландкрузер" и один мотоцикл, но я не думаю, что ты захочешь оседлать эту ревущую машину. Михалыч, наш большой босс, говорил как-то, что ты, как выражается Ури, в полном отпаде от больших машин, так вот, один "Хаммер" стоит возле дома. Если понадобится, мы можем найти и забрать еще один "Хаммер" на котором уехали Олег, Лаура и Ури, а если тебе понадобится другая машина, пороскошнее, то мы всегда сможем её купить. Денег у нас достаточно. Мы очень хорошо подготовились к визиту в Зазеркалье.

Михалыч кивнул Харальду и сказал в трубку - Алло, Добрыня, это Михалыч. Сообщи мне где находится коттедж. Отлично, я знаю где это. А теперь слушай меня внимательно, если уж вы умудрились купить его в субботу, да еще утром, то может быть вам повезет и в поисках особняка в центре Москвы, поищите где-нибудь в районе Тверской. Оставьте одного, двух человек в коттедже, а потом разбейтесь на группы, походите и поищите большой особняк с просторным внутренним двориком и, желательно, чтобы он выходил сразу на две улицы. Мы выезжаем через полчаса или через час, самое позднее, встретимся вечером, на ранчо.

Михалыч немного растерялся, когда услышал, что ему придется работать с такой большой командой. Тем более, что, как оказалось, не все её члены были людьми, а кто-то из них, к тому же, оказался заядлым мотоциклистом. Но тот человек, которого Харальд назвал Добрыней, отвечал сочным, густым баском коротко, четко и весьма конкретно, что очень понравилось Михалычу.

Пока он разговаривал по телефону с Добрыней, в комнату вошли Айрис и Олеся. Обе девушки счастливо улыбались и держали в руках новые костюмы, явно специально приготовленные для Михалыча. Даже беглый взгляд, который он бросил на них, говорил, что эти красивые костюмы пошиты по его мерке в самом лучшем доме моделей. Михалыч, который уже перестал чему-либо удивляться, обратился к Айрис с вопросом, касавшимся одного, очень важного, на его взгляд, дела:

- Айрис, скажи мне, ты можешь врачевать людей, каким-нибудь другим образом? Или для этого нужно обязательно устраивать магические ванны с золотой водой?

Девушка ответила ему в своей средневековой манере:

- Да, мессир, даже без магической купели я могу исцелить любую болезнь у человека и более того, даже могу вернуть умершего к жизни. Вы, верно, хотите, чтобы я исцелила человека неподалеку? Я чувствую, чью-то боль и отчаяние. Мне кажется, что это молодая девушка, почти девочка.

- Ты права, милая Айрис, я хочу, чтобы ты зашла в соседнюю квартиру и исцелила одну девушку. У нее тяжелая форма рака и ей осталось жить несколько месяцев. Раз уж все повернулось так, то начнем свою деятельность с хорошего и доброго поступка. Да, кстати, если в той квартире тебе встретится мужчина примерно моих лет, излечи заодно и его от алкоголизма, и, если сможешь, вбей в тупую башку этого идиота, что издеваться над женой и детьми нельзя. Сможешь сделать такое, Айрис? Я буду тебе очень признателен.

Девушка загадочно улыбнулась.

- Вылечить эту умирающую девочку мне будет совсем нетрудно. Я даже могу сделать её настоящей красавицей, если вы мне это прикажете, но вот с ее отцом мне будет трудно разобраться в одиночку. Вы ведь хотите, мессир, чтобы я устрашила этого падшего, низкого и подлого человека, показала ему страшную картину возмездия и объяснила всю гнусность его мерзких поступков? Или вы хотите, чтобы я просто заворожила его, произнеся магическое заклинание?

Михалыч задумчиво поднял глаза к потолку.

- Ты знаешь, Айрис, идея с устрашением не кажется мне глупой. Он столько лет измывался над женой и детьми, что хорошая вздрючка ему не помешала бы. Вряд ли этого типа можно будет пронять простой ворожбой.

- Ну, тогда, мессир мы пойдем вдвоем, я излечу девушку, а Олеся займется её непутевым папашей. У русалок это получается намного лучше, чем у нас, магов. Мы для этого слишком слабы, а русалки легко могут привести в ужас любого человека, даже самого смелого и отважного. Мы же только всего-то и можем, что наложить заклятье, но вот русалки могут в одно мгновенье любому человеку всю душу перевернуть.

Положив одежду, приготовленную для Михалыча, на кровать, обе девушки тут же ушли, загадочно улыбаясь и негромко посмеиваясь. Харальд поинтересовался у Михалыча, что из вещей он хочет забрать с собой и узнав что все, тотчас принялся с помощью магии собирать и упаковывать его домашний скарб в два, неизвестно откуда взявшихся, больших кофра. Делал он это быстро, аккуратно и вполне обходился без помощи хозяина, так что Михалыч смог заняться примеркой костюма.

Из двух костюмов, он выбрал себе элегантную тройку темно-синего цвета, которая пришлась ему впору. Откуда и каким образом в квартире появилась пара шикарных костюмов, дорогие рубашки тонкого льна, кашемировое пальто и прочие вещицы, стоимость которых даже в долларах была просто умопомрачительной, Михалыч пока еще не знал, но был уверен в том, что дело и здесь не обошлось без магии и волшебства. При каждом беглом взгляде, который он бросал на свой массивный перстень с холодным на ощупь, темно-синим камнем, похожим на простую смальту, но удивительно холодным на ощупь, у него просто чесались руки попробовать сделать что-либо подобное, но он, пока что, не имел даже малейшего понятия, как это делается.

Когда Михалыч разглядывал в большом зеркале платяного шкафа, как сидит на нем новый костюм, он услышал громкие, радостные крики, доносившиеся из соседней квартиры, куда только что пошли Айрис и Олеся. Сам того не ожидая, он вдруг понял, что операция, которую он поручил двум очаровательным девушкам, прошла, как нельзя лучше.

Вместе с веселым смехом из-за стены вдруг послышался тоскливый, тонкий и жалобный вой, который сменился громкими, истеричными рыданиями. Видно, его соседу крепко нагорело от русалки и теперь он тяжело переживал ее нагоняй. Михалыч, сам не понимал, как это у него получается, но, похоже, он, как будто видел, все что происходило совсем недавно и происходит сейчас за стеной, хотя и не все, что там творилось, он смог понять полностью и оценить.

Знай Михалыч то, какой ад опрокинула эта миниатюрная, словно куколка, девушка с прозрачным фарфоровым личиком и огромными синими глазами, на голову его непутевого соседа, прошептав несколько, на первый взгляд, ничего не значащих слов, то он, пожалуй, изменил бы свое решение, хотя бы из чувства мужской солидарности. Но изменить что-либо уже было нельзя и оставалось только посочувствовать этому человеку, который, сжавшись в комок, забился в угол комнаты и теперь жалобно скулил, как побитая собачонка.

Маленькая русалочка вовсе не была безжалостным и жестоким извергом, обрушив на голову запойного пьяницы Николая Петровича весь тот страх и ужас, который некогда испытали, по его вине, домочадцы, она негромко произнесла еще одну магическую формулу и тот, плаксиво хрюкнув в последний раз, шумно заворочался и затих. Нарисовав перед алкашом и лодырем красочную картину возмездия, Олеся, тем не менее, показала ему самый короткий путь к спасению.

Магия Айрис, как заметил Михалыч, носила куда более благожелательный характер. Она была изящна и элегантна. Едва подойдя к двери соседней квартиры, она послала впереди себя волну тепла и заботы и поэтому ее появление в квартире никого не испугало. Пройдя к постели больной девочки она поговорила с ней пару минут, после чего проделала над ней руками пасы, отчего та уснула. В полголоса напевая какие-то магические формулы, непонятные Михалычу и стала проделывать над телом девочки манипуляции с волшебным кольцом.

Спустя каких-либо десять минут девочка полностью выздоровела. Убедившись в том, что к ребенку полностью вернулись здоровье и силы, Айрис весело поболтала с ней несколько минут, чем и вызвала её столь радостные возгласы и веселый смех. Оглядев небогатую обстановку, уходя из соседней квартиры, она оставила на полочке возле телефона, толстую пачку стодолларовых купюр. Михалыч так и не понял, видел ли он все своими собственными глазами или просто почувствовал это, но в том, что в соседней квартире произошло именно эти события, он был, почему-то, уверен на все сто процентов.

Пока Айрис и Олеся занимались врачеванием тела и души, Харальд, каким-то совершенно фантастическим образом, исхитрился упаковать в два кофра весь скарб, нажитый Михалычем за несколько лет. Он даже умудрился вложить в них компьютер и три с лишним сотни книг. Глядя на опустевшие полки книжного шкафа и выпотрошенный стол, Михалыч не выдержал и, обескуражено, поинтересовался:

- Харальд, а как это у тебя получилось?

Пожав плечами, тот ответил:

- Шеф, в этом нет ничего удивительного. Магия. Я просто совместил вещи друг с другом.

- Ага, все понятно. - Смущенно пробормотал Михалыч, хотя так ничего и не понял. Может ты и мебель туда же пристроишь, Харальд?

Ему весьма слабо представлялось то, как это можно совместить тауэр персонального компьютера размера макси с лазерным принтером, а монитор со сканером. Но поскольку вещей в квартире значительно поубавилось, он не стал сомневаться в умении Харальда творить чудеса, думая, что все дело здесь в четвертом, пятом и еще Бог весть каком измерении. Его последняя просьба нисколько не озадачила молодого скандинава и он тотчас затолкал в кофр большой книжный шкаф.

Поскольку он не то услышал, не то почувствовал, что Айрис и Олеся возвращаются, он не стал расспрашивать Харальда, как он умудрялся оперировать с многомерным пространством. Дождавшись, когда спутник Олега полностью заберет в кофры всю обстановку и оказавшись в пустой квартире, Михалыч понял, настала пора скомандовать: "По коням", что он немедленно и сделал, правда, обращаясь к своим новым знакомым он, немного смутившись от волнения, тихо сказал:

- Пожалуй, нам пора ехать.

Выйдя, незадолго до полудня, из дома на свежий воздух под руку сразу с двумя очаровательными девушками, Михалыч тут же с удовлетворением отметил, что и при ярком свете солнца они не исчезли, а стало быть все это ему не привиделось во сне. Наоборот, светловолосый гигант, рыцарь сэр Харальд Светлый, донес кофры до новенького, сверкающего темно-зеленым перламутром джипа и аккуратно поставил их возле задней двери. Не смотря на яркое солнце, стоял крепкий морозец и красавица-южанка Айрис, похоже, продрогла, хотя и была одета в теплую шубу. Зато Олеся искренне радовалась и принялась играть в снежки с Харальдом.

Чтобы лишний раз убедиться, что все это не наваждение, Михалыч, слепив крепкий снежок, ловко запустил им в Харальда, попав тому точно в лоб и тотчас получил в ответ не менее крепкий удар, сбивший с головы норковую шапку. Охнув от неожиданной контратаки, он тут же присел за своим "Опелем", превратившимся за ночь в снежный сугроб, принялся лепить снежки и с пулеметной скоростью обстреливать ими и Харальда, и Олесю. В ответ на него обрушился уже целый шквал снежков и вскоре он был вынужден запросить пощады. Михалыч был не прочь повозиться с ними в снегу подольше, но уж больно заманчиво было поскорее сесть за руль огромного, военного джипа, который стоял возле подъезда.

Олеся, тут же заметив его нетерпение, прекратила бросать в него снегом и, схватив Харальда за рукав пальто, подбежала к Михалычу. От игры на свежем воздухе её щеки раскраснелись и маленькая русалочка, синеглазая японка с русским именем, стала похожа на Снегурочку. Харальд заботливо поправил на голове девушки платок и убрал выбившийся из под него синий локон, после чего поднял шапку Михалыча и стал энергично отряхивать его пальто от снега.

Получив от Михалыча ключи от "Опеля", он открыл дверь машины и усадил за руль Олесю. Айрис к тому времени уже забралась внутрь джипа, завела двигатель и включила обогреватель. Этой южной красавице зима и снег, явно, были не по вкусу и она предпочла морозному, свежему воздуху уютного московского дворика, теплый салон автомобиля, в котором вкусно пахло летним лугом в полдень.

Единственное, что вызвало у Михалыча некоторую озабоченность, так это настороженные взгляды жильцов дома, которые они бросали на него самого и на его спутников. Дом в котором он жил, да и сам район, не относились к числу престижных и были населенны простыми рабочими, а потому появление во дворе дома дорогого автомобиля тотчас вызвало пересуды соседей.

Вдобавок ко всему новость о том, что какая-то неизвестная молодая женщина, чудесным образом исцелила четырнадцатилетнюю Ирочку, уже начала гулять по дому и потому на Айрис настороженно смотрело несколько пар глаз. Михалыч сначала подумал, что соседям уже все стало известно о беде, постигшей его соседа алкоголика, но он отбросил эту мысль, так как знал наверняка, что тот все еще лежал, скрутившись калачиком, в углу своей комнаты. Хотя, возможно, что Ирочка, которая уже целый час звонила по телефону своим подружкам, рассказала и об этом.

Дабы не испытывать лишний раз судьбу и не привлекать к себе всеобщего внимания, Михалыч поскорее сел за руль "Хаммера". Ощущение, которое он при этом испытывал, было просто великолепным. Он давно мечтал иметь, что-либо подобное, мощное, большое, полноприводное и внедорожное. Когда он выезжал со двора, с ним поздоровались два знакомых паренька и это так удивило Михалыча, что он даже посмотрелся в зеркало заднего вида, гадая, как это его узнали, не смотря на столь сильные перемены во внешности. Айрис, видя его замешательство, сказала ему:

- Мессир, ваши старые знакомые не видят тех перемен, что произошли с вами. Мне показалось, что так будет правильнее и потому я применила магические чары.

Выехав со двора на улицу, Михалыч прикинул, как ему побыстрее проехать к указанному месту, но, посмотрев на восторженные глаза Айрис, сидевшей рядом, решил не торопиться и немного покататься по Москве, чтобы порадовать своих новых друзей. Олеся следовала за мощным джипом не отставая и вела "Опель" с изрядной ловкостью, не давая никому вклиниться между ними. Поначалу Михалыч постоянно смотрел в зеркало, но уже очень скоро понял, что маленькая райская русалочка является вполне опытным водителем.

Выехав на Садовое кольцо, Михалыч проехал по нему до Смоленской площади, где они припарковали машины на стоянке возле МИДа. Прежде, чем отправиться за город, он предложил своим друзьям пройтись по Арбату. Михалыч поразился тому тому, что все приводило его спутников в восторг, начиная от макдональдса, где они съели по чизбургеру, вплоть до многочисленных магазинчиков.

И если Харальда пришлось буквально силком вытаскивать из охотничьего магазина, то Айрис и Олеся пришли в восторг от ювелирных магазинов и бутиков. Перед выходом из дома, Харальд раздал всем по толстой пачке долларов и по несколько кредитных карточек, открытых на их имена и потому почти из каждого магазина они выходили с многочисленными свертками и пакетами. Если бы не умение Харальда ловко укладывать свертки и пакеты в небольшую дорожную сумку, то уже через час они не смогли бы сдвинуться с места.

В начале третьего Михалыч неторопливо ехал по Можайскому шоссе. Как только они проехали окружное кольцевую дорогу, он стал внимательно поглядывать направо, чтобы не пропустить поворот к своей новой резиденции. Впрочем, проехать мимо, он все равно не смог бы, так как на дереве, росшем невдалеке от дорожного знака, указывающего поворот на Каменки, сидела огромная черная птица припорошенная снегом, увидев которую, Айрис, сидящая рядом, со смехом сказала:

- О, а вот и Конрад собственной персоной, мессир. Он давно уже поджидает нас.

Угольно-черный ворон, размером с очень крупного орла, увидев знакомую машину, взлетел со своего насеста и, медленно взмахивая крыльями, полетел вперед, показывая дорогу. Проехать мимо нужного дома с таким проводником, было уже просто невозможно. До Каменок от шоссе, было не более десятка километров и в этот элитный дачный поселок вела отлично асфальтированная, широкая дорога, тщательно очищенная от снега. Вскоре, еще засветло, они въехали в густой, вековой сосновый бор где среди высоких деревьев раскинулся небольшой дачный поселок.

Въезд в поселок, который состоял из нескольких десятков здоровенных кирпичных коттеджей, был перегорожен шлагбаумом, возле которого стояла большая будка поста охраны. Как только Михалыч притормозил возле шлагбаума, ворон, которого Айрис назвала Конрадом, развернулся и плавно спланировал на капот. Из будки вышел один из охранников, одетый в теплый камуфляжный костюм и вооруженный помповым ружьем. Поднимая шлагбаум, он даже не поинтересовался, кто это приехал. Михалыч удивленно поднял глаза, но Айрис успокоила его, сказав:

- Все в порядке, мессир, этих людей уже предупредили, вы можете спокойно ехать дальше, Конрад покажет вам дорогу.

Как только Михалыч тронулся с места, ворон взлетел с капота и снова полетел вперед. Коттедж, который купили спутники Олега, оказался самым огромным во всем поселке и был выстроен аж в четыре этажа, на участке земли размером в добрых пятнадцать гектаров. Строили его не только с размахом, но к тому же и с умом. Лес перед домом был основательно прорежен так что света в этом доме должно было быть много, но на участке осталось еще несколько десятков огромных сосен. Коттедж был огорожен высокими, изящными, коваными решетками, поверх которых Михалыч заметил тонкие провода сигнализации. Помимо сигнализации, на столбах красивых ворот стояли телекамеры внешнего наблюдения.

Ворон Конрад сел на ворота и даже нисколько не испугался, когда они плавно поехали вбок, похоже, что ему уже понравилось кататься на них. За воротами виднелся большой, хорошо спланированный и озелененный парк, в котором помимо сосен росло несколько молодых голубых елей и его украшали композиции из вечнозеленых растений и, довольно неплохих, скульптур из камня. Все дорожки, мощеные полированными гранитными плитами, были тщательно расчищены, но следов лопат нигде не было видно, видимо и здесь не обошлось без магии.

Возле высокой и широкой лестницы ведущей в дом, стоял огромный, сияющий черным лаком и полированным хромом "Харлей" с далеко выброшенным вперед колесом, огромным рулем и высокой спинкой позади сиденья. Позади мотоцикла, на темно-красных, гранитных полированных ступенях дома их поджидала высокая красавица с изумрудно-зелеными глазами, одетая в потертые джинсы, пушистый свитер и, как две капли воды, похожая на Айрис.

Широкая, мощенная серым гранитом дорожка, идущая от ворот, позволила спокойно подъехать прямо к дому. Едва только Михалыч вышел из машины, к нему подлетел ворон Конрад и усевшись на руль мотоцикла, вежливо склонил голову и поприветствовал его:

- Мессир, приветствую вас в вашем новом замке.

- А... Что... Кто это говорит? - Испуганно воскликнул и завертелся вокруг своей оси Михалыч, чем вызвал восторженный хохот черной птицы.

Когда ему объяснили, что Конрад не просто говорящая птица, а самое, что ни на есть разумное существо, он пришел в состояние полного замешательства, из которого его вывела Айрис, представив ему свою сестру, зеленоглазую Сидонию. Для человека, проведшего бессонную ночь, затем пережившего, сначала нечто вроде сердечного приступа, а потом внезапно сбросившего добрых двадцать лет и полцентнера лишнего веса, видеть сразу двух, столь ослепительно красивых девушек, было явным перебором и потому Михалыч засмущался и, покраснев, торопливо пошел к дому.

Айрис и Сидония, немедленно подхватили его под руки. Возле широких, распахнутых настежь, массивных дубовых дверей, Михалыча встретили еще два человека. Высокий, стройный и широкоплечий молодой парень, чем то неуловимо похожий на Уриэля-младшего, но в отличии от него более смуглый и темноволосый. Другим отличием этого молодого парня от златовласого ангела являлось то, что он был одет не в элегантный белый костюм, а в черную байкерскую косую кожаную куртку со множеством металлических молний и заклепок, черной кожи обтягивающие штаны и высокие тяжелые сапоги армейского вида.

Рядом с парнем стояла высокая девушка с пышными, светло-каштановыми волосами, такой же неземной красоты, что и две сестры-красавицы, держащие его под руки. Под стать своему спутнику девушка была затянута в черную, мягкую кожу байкерского наряда, который выразительно подчеркивал её изумительно стройную, гибкую фигуру, с такими очаровательно выразительными, крутыми бедрами и высокой пышной грудью, что Михалыча тут же, невольно бросило в жар.

Ему сразу же бросилось в глаза то, что у молодого человека было очень живое и приятное, красивое, кареглазое лицо цвета старой слоновой кости с четко очерченным профилем античного бога, обрамленное длинными, почти черными, волосами и мушкетерского вида растительностью. На его же подругу, с её пышной копной волнистых волос, цвета темной, отливающей золотом, меди, и лицом, сияющим словно опал, он вообще не мог смотреть без спазма в горле.

Увидев эту импозантную пару, и мужественно отрешившись от невероятной сексапильности девушки в черной коже, Михалыч расплылся в широкой улыбке, уж больно залихватский вид был у этих выходцев из райских мест. Вот тут он, пожалуй, впервые понял, по-настоящему, почему это Олег задержался в их мире на год с лишним. Айрис, к его полному удивлению, представила молодого парня и девушку, весьма неожиданным образом, дав им очень своеобразную характеристику:

- Мессир, а это наш собственный Михалыч, ангел Михаил-младший. Он у нас очень большой любитель мотоциклов "Харлей-Давидсон", пива и тяжелого рока. А это его подруга, крылатая девушка Ниэль, которая любит мотоциклы едва ли не больше своего возлюбленного.

Любитель американских мотоциклов и хорошей музыки, оказался, не смотря на свой грозный вид, веселым парнем и отреагировал на выданную ему характеристику, громким раскатистым хохотом, поддержанным квохчущим смехом Конрада, который взлетел и уселся на его плечо, украшенное аксельбантом из хромированных, массивных цепей. Да и его подруге, похоже, очень понравилась такая неожиданная рекомендация.

Обменявшись с ангелом-рокером крепким рукопожатием и парочкой вежливых, но ничего не значащих фраз, Михалыч получил от Ниэль поцелуй, буквально прожегший его щеку, из-за чего торопливо вошел в дом и обомлел от роскошной обстановки большого холла, сияющего белоснежным мрамором, яшмой, хрусталем и обилием позолоты. Главной же достопримечательностью холла был шикарный скоростной лифт с позолоченными дверями, показавшийся ему совершенно неуместным в четырехэтажном коттедже. Однако этот интерьер его мало впечатлил, так как ему в этот момент хотелось сбежать куда-либо, желательно в ванную комнату, сунуть голову под кран и включить на полный напор холодную воду, так сильно подействовала на него красота этих удивительных девушек, но Михалыч сдержался и мужественно остался стоять в холле.

И если Айрис и Олеся с Харальдом, мечтали поскорее заняться разбором своих покупок, то прекрасная Сидония, очаровательная Ниэль и ангел Михаил-младший, пожалуй, были озабочены лишь одним, как уговорить Михалыча осмотреть его новую обитель. Не смотря на то, что ему куда больше хотелось поскорее сесть за компьютер и наконец узнать из первых рук, во что же вляпался Олег, он решил подчиниться настойчивым, жарким просьбам Сидонии и выразительным взглядам ангела и его подруги. Раздевшись в большой гардеробной комнате рядом с холлом, он позволил Сидонии показать то, во что она с сестрами превратила этот, пусть большой, чертовски дорогой, но все же довольно обычный подмосковный коттедж.

Дом действительно стоил того, чтобы его осмотрели. Айрис, Олеся и Харальд, принимали в осмотре этих хором самое активное участие, и, судя по репликам, были готовы еще немного поработать над их интерьерами. Михалыча очень интересовало то, что же могли сделать его друзья и он, любопытства ради, согласился с Айрис, что интерьер, одного из залов мог бы быть и повеселее, и пороскошнее. Эту молодую, утонченную особу, несколько покоробило то, что зал выглядел, по её мнению, как помещение офиса, хотя сам он не назвал бы места в Москве, обставленного с большим изяществом и роскошью.

Девушка восприняла его слова, как прямой приказ к действию и зал, в который они вошли, тотчас был залит ярким голубым сиянием, вырвавшимся из ее перстня. Впервые за весь день, и без того до краев наполненный чудесами, Михалыч собственными глазами увидел то, как творится настоящая магия. Айрис негромко нашептывала, что-то и сопровождала свои слова плавными жестами.

Как это ни странно, но этого вполне хватило для того, чтобы на паркетном полу изменился рисунок и текстура дерева, а шелковая обивка стен изменила цвет с палевой на бирюзово-голубую, расшитую серебром. Одновременно вместе с полом и стенами, изменилась и мебель. Вполне современный по дизайну мебельный гарнитур, который находился в зале, прямо на его глазах, неуловимо быстро, превратился в старинную мебель в стиле барокко.

Михалыч, недоверчиво потрогал рукой кресло, обитое таким же расшитым серебром шелком, что и на стенах и не заметил в нем никакого подвоха. Кресло было сделано из орехового дерева, было тяжелым и устойчивым с настоящими пружинами и волосяной набивкой вместо поролона, которые негромко шуршали и поскрипывали при нажатии. Резная мебель ручной работы, украсившая этот зал, была на удивление красива и изящна, да к тому же носила на себе отпечаток подлинной изысканности и теплоты.

Сидеть в таком кресле с книгой в руках, наверное, будет очень приятно. В новом виде зал и правда был гораздо уютнее. Единственное, чего в нем не хватало, так это камина, но поскольку эта комната находилась на первом этаже и была угловой, то устройство камина потребовало бы значительных перестроек и потому Михалыч не стал требовать такого излишества. Но Айрис, сама поняв то, чего не хватает в зале, похоже вовсе не считала это невозможным и в углу тотчас появился большой мраморный камин.

После того, как Айрис продемонстрировала Михалычу, на что она способна, он уже не стал удивляться тому, что все помещения в доме были отделаны с королевской роскошью. Однако больше всего его поразил огромный бассейн, расположенный в зимнем саду. Коттедж был довольно большим, имел не менее тридцати метров в длину, но помещение зимнего сада, к его полнейшему удивлению, оказалось никак не меньше ста двадцати метров в длину и под сотню метров в ширину, а в высоту и вовсе было метров тридцать пять.

В зимнем саду, имеющем овальную форму, по периметру преспокойно росло несколько высоких пальм, кипарисов и цветущих магнолий, между которых росли кусты цветущих роз и огромные, цветущие орхидеи. Пышно цветущие лианы обвивали стволы пальм и магнолий, а пол покрывал ярко-зеленый. Аккуратно постриженный газон. И это все, при всем том, что помимо зимнего сада на первом этаже, было не менее восьми больших комнат. Видимо с помощью магии можно было не только укладывать вещи друг в друга, но и значительно увеличивать размеры помещений. Знай Михалыч то, что зимний сад с бассейном были устроены в небольшой кладовой, имеющей площадь меньше десяти квадратных метров, он удивился бы еще больше.

Ангел и его, на словах крылатая, но на самом деле совершенно бескрылая, подруга, едва только они вошли в зимний сад, немедленно продемонстрировали Михалычу, что они действительно являются обитателями сказочного Парадиз Ланда, а вовсе не жителями Земли. Не смотря на то, что он уже видел такой трюк в своей квартире, на этот раз кое-что было по другому. За спинами Михаила и Ниэль, вдруг распахнулись во всю ширину огромные, белоснежные крылья и они оба быстро взлетели под высокий, стеклянный купол зимнего сада.

Полет ангелов не был похож на банальный полет обычных птиц. Крылья у них, почти не шевелились, зато огромные маховые перья, легко трепетали, как крылышки стрекозы, но и этого хватало для того, чтобы ангелы, которых звали Михаил-младший и Ниэль, плавно вознеслись под самый купол, в голубое марево и парили там, насмешливо посмеиваясь над своими бескрылыми товарищами. Говорящий ворон Конрад, до этого момента сопровождавший Михалыча и его экскурсоводов, сидя на затянутом в черную кожу плече ангела, принялся с громким, веселым карканьем выписывать вокруг них какие-то замысловатые фигуры высшего пилотажа.

Зачарованно глядя вверх, Михалыч прошел вглубь зимнего сада и направился к бассейну. На первый взгляд бассейн был самым обыкновенным, в форме неправильного овала с бортами облицованными голубым кафелем и мозаикой в античном стиле на дне. Зато вот вода в нем была необычного, золотисто-голубого оттенка и, словно была живой, так прихотливо играли в бассейне небольшие волны.

Если бы не настойчивые просьбы Сидонии продолжить осмотр дома, Михалыч немедленно присоединился бы к русалочке Олесе, которая, увидев воду, моментально сбросила с себя всю одежду и нырнула в бассейн, совершенно не стесняясь своей прекрасной наготы. Обнаженное, гибкое тело русалочки было таким красивым, а движения в воде такими изящными, что Михалычу стоило большого труда сдвинуться с места и пойти дальше.

Сэр Харальд Светлый, только виновато развел руками и был вынужден остаться, в то время, как Сидония и спустившаяся на грешную землю ангельская девушка Ниэль, подхватили Михалыча под руки и повели дальше, продолжать экскурсию. На осмотр всего дома ушло не менее часа и Михалыч, совершенно обалдевший от немыслимой роскоши, сбился со счету, сколько же в нем было не только комнат, но и этажей.

Осмотр закончился не то на седьмом, не то на восьмом этаже под самой крышей дома, где располагались еще один большой холл с прилегающими к нему удобными комнатами, непомерно большая спальная комната, столовая, гостиная и огромный кабинет с окнами, выходящими сразу на три стороны и четырьмя каминами по углам этой громадной, квадратной в плане, комнаты. Размеры кабинета и высота потолков, так же как и размеры зимнего сада, невольно наводили Михалыча на мысль о том, что геометрия пространства для его новых друзей была вещью достаточно условной и совершенно необязательной. Но еще больше его удивляло то, что все окна вообще выходили невесть куда.

Между окон имелись также и двери, через которые он мог выйти наружу и, что самое удивительное, все три выхода вели не в зимнее, заснеженное Подмосковье, а в какие-то удивительные места. Из одного окна был виден берег океана и время там близилось к полудню. Большие океанские волны не спеша накатывал на пологий берег, поросший высокими пальмами с узкой полосой пляжа с черным, искрящимся на солнце песком.

Другое окно открывало вид на небольшое горное озеро, окруженное скалами, над ним сияли звезды, а третье окно выходило на опушку леса, освещенного уже утренними лучами солнца. Не веря своим глазам, Михалыч поочередно подошел к каждой из дверей и был ошеломлен тем, что все три двери открывали выход Бог весть куда. Видя, смешанное со страхом изумление, явно написанное на лице Михалыча, Сидония пояснила ему:

- Мессир, это ваш кабинет, но вместе с тем это и то место, откуда вы можете выйти практически в любое место в Зазеркалье. Сейчас открыты выходы на необитаемые островки, расположенные в трех разных океанах, которые вы, люди, называете Тихим, Индийским и Атлантическим. Позднее, мессир, когда мы приобретем для вас замки в тех городах, которые вам понравятся, вы сможете выйти из этого замка в любом месте Зазеркалья не привлекая к себе внимания. Если бы наш повелитель не пожелал показать своей возлюбленной подруге Лауре самолет, то он добрался бы до своей дочери куда быстрее.

Рассеяно слушая объяснения Сидонии, Михалыч подошел к большому рабочему столу, который изгибаясь буквой "Г" располагался в самом центре кабинета. На столе стоял компьютер, оснащенный монитором просто таки огромного, не менее семидесяти сантиметров по диагонали, размера. До этого момента он даже не подозревал, что такие экраны могут быть. Усевшись в удобное кожаное кресло-вертушку, Михалыч нетерпеливо включил компьютер. Его спутники расселись вокруг стола и со строгими лицами замерли в ожидании распоряжений, чем привели его в крайнее смущение. Оторвав взгляд от экрана, на котором уже высветилась заставка Windows-95, Михалыч, посмотрел на них почти жалобно и взмолился:

- Ребята, может вы все-таки расслабитесь? Сходите куда-нибудь, ну, там в ночной клуб, на дискотеку или в театр, а я тут спокойно почитаю. Вы ведь первый раз оказались в Москве? Вот и посмотрите город. Ночная жизнь в Москве довольно оживленная, думаю, что вам здесь понравится. Надеюсь, вы не нуждаетесь в охране?

Айрис, которая, похоже, уже всерьез вознамерилась взять над ним шефство, тут же забеспокоилась.

- Но мессир, мы не можем оставить вас одного, таков приказ повелителя Парадиз Ланда.

Лицо у Михалыча, бывшее до этого добродушным, с постоянной легкой улыбкой, тотчас напряглось и застыло в сердитой гримасе. Он буркнул в ответ на эти слова неприязненным тоном:

- Айрис, я плевать хотел на все приказы этого умника и раз на это пошло, то вот вам мой собственный приказ. Немедленно одевайтесь понаряднее и обследуйте все увеселительные заведения, которые вы только найдете. В каждом из них вы должны пробыть не менее двух часов и постарайтесь при этом особенно не выделяться. Ведите себя естественно и непринужденно. Мне нужно, чтобы у вас поскорее сложилось собственное мнение о жизни в этом, как вы его называете, Зазеркалье. Иначе вы многого не сможете понять. Договоритесь с Добрыней и его спутниками о том, где вы с ними встретитесь и немедленно приступайте к работе, а я займусь своими делами. Да, кстати, ребята, глядя на Айрис, мне кажется, что у каждого из вас в кармане отыщется по пистолету. Не имею ничего против оружия, но учтите, в большинстве ночных клубов стоят специальные устройства для его обнаружения. Так что лучше оставьте пистолеты и прочую артиллерию дома.

Хотя Михалыч высказался довольно строго, Айрис продолжала упорствовать и настаивать на своем.

- Но мессир, мы не можем оставить вас одного в доме. Пусть хотя бы Мишель останется с вами, мессир.

- Пусть лучше Мишель хорошенько повеселится с Ниэль, дорогая Айрис, а со мной, в крайнем случае, может остаться и Конрад. Уж ему-то в ночные клубы и казино путь точно закрыт. Ну, а если ты и в самом деле так беспокоишься обо мне, то оставь мне свой пистолет, хотя я не уверен в том, что он мне может понадобиться. Давайте, давайте ребята, двигайте отсюда и можете совершенно не торопиться с возвращением, а лучше подольше погуляйте по городу, где вам предстоит теперь работать. Хорошенько осмотритесь в Москве и хоть немного освойтесь, ведь я не смогу сопровождать вас постоянно, у меня и своих дел будет предостаточно. Ну, а сейчас мне ваша помощь совершенно не нужна, да, к тому же мне и, правда, нужно побыть одному, чтобы ко всему привыкнуть, и, главное, разобраться во всем. Жду вас не раньше понедельника. Вот тогда вы и доложите мне подробно, как вам понравилась Москва. Единственное, о чем я вас попрошу, прежде чем вы уедете, пусть сэр Харальд распакует мои вещи, а то я не смогу сделать этого сам. Уж больно мудрено он все сложил.

Михалыч, сурово сдвинув брови, посмотрел на своих упрямых помощников, которые продолжали сидеть за столом, растерянно поглядывая друг на друга и не торопились отправляться на вечернюю прогулку, строгим, укоряющим взглядом, но те никак на это не отреагировали. Помощь пришла к нему неожиданно и вовсе не с той стороны, что он ожидал. Черный ворон Конрад, сидевший на спинке одного из кресел, внезапно громко захлопал крыльями и грозно заорал:

- Ну, чего расселись? Вам, что не ясен приказ мессира? Вон отсюда, бездельники и чтобы до понедельника вы нас не беспокоили! Вам понятно?

Когда сопротивление райских обитателей было окончательно сломлено, Михалыч быстро убедился в том, что на прогулку они отправились с гораздо большим энтузиазмом, нежели хотели остаться. Он вышел во двор, чтобы проводить своих друзей и дать последние рекомендации и наставления, которые они выслушали несколько рассеяно. Всеми своими мыслями они уже были в огромном ночном городе, который манил их яркими огнями.

В просторном гараже стоял еще один здоровенный джип "Тойота Ландкрузер" и его друзья хотели ехать на нем вшестером, но Михалыч настоял на том, чтобы они взяли все три машины, так как увидел, что ангел и его подруга, всерьез намеревались ехать в город на "Харлее" в такую-то холодрыгу. Айрис быстренько поколдовала над его потрепанным "Опелем Вектра" и машина вновь заблистала свежей краской, словно она только что сошла со сборочного конвейера. Сэр Харальд Светлый и Олеся взяли себе "Хаммер", Мишель и Ниэль второй джип, а Айрис и Сидонии достался скромный и почти незаметный "Опель".

Михалыч с удивлением отметил, что небесные дамы, вовсю помыкали своими кавалерами и без малейшего стеснения сели за руль. Их галантные кавалеры нисколько не тяготились тем, что им отводится второстепенная роль. Ниэль выглядела за рулем здоровенного джипа очень импозантно, но вот миниатюрная русалочка Олеся, сидевшая за рулем мощного, военного автомобиля, выглядела так, что могла повергнуть в ужас любого московского гаишника хотя бы потому, что эту синеглазую кроху просто было почти не видно. Кавалькада из трех автомобилей быстро выехала за ворота и вскоре исчезла из вида, растворившись в ночи.

Говорящий ворон Конрад наотрез отказался войти в дом, добровольно вызвавшись охранять покой его хозяина снаружи и на вопрос Михалыча, как он собирается это делать, только презрительно каркнул, взлетел в воздух и полетел вокруг коттеджа. Михалычу не оставалось ничего иного, как вернуться в дом и подняться в свой кабинет. Перед тем, как сесть за компьютер, он переоделся в спортивные брюки и майку, затем заглянул на кухню, чтобы соорудить себе гигантский бутерброд и прихватить несколько банок пива, и, наконец, прошел в кабинет, залитый, не смотря на зимнюю московскую ночь, ярким солнечным светом летнего дня, бьющим из двух окон.

Удобно устроившись в мягком, кожаном кресле, Михалыч, хлебнув пивка из банки, взял в руки мышку с инфракрасной связью, нацелился на значок текстового редактора, щелкнул клавишей и принялся просматривать содержимое файла, поименованного его другом, как "Парадиз Ланд". Первое, что бросилось ему в глаза, это огромные размеры файла, что могло свидетельствовать о том, что Олег мог снабдить его множеством иллюстраций. После того, как он открыл файл, на экране высветилась белая страница, представляющая из себя обыкновенный, не слишком броский, титульный лист книги, на котором было написано простым, брусковым шрифтом:

Олег Кораблев.

ГЕРОЙ ПО ПРИНУЖДЕНИЮ.

Михалыч невольно улыбнулся, все было именно так, как его предупреждал Олег. Его друг действительно решил вкусить радостей от литературных трудов и написал, судя по всему, весьма объемистую книгу. Что же, прекрасно зная характер своего друга и будучи наслышанным о его поразительной способности находить себе неприятности, буквально, на ровном месте, эта книга, описывающая его путешествие по волшебной стране, должно содержать массу неожиданностей. Сделав масштаб страницы на экране более удобным, Михалыч стукнул пальцем по кнопке "Enter" и принялся читать первую страницу, на которой было написано следующее короткое пояснение:

Подробное описание невероятных и удивительных приключений в волшебной стране, которые выпали на мою долю только потому, что я не обладал в одно прекрасное, зимнее утро, достаточной выдержкой и проявил нетерпение.

Ниже было написано предисловие, адресованное лично Михалычу, которое было написано Олегом в самом серьезном, и совершенно не свойственном для него, тоне:

Мой дорогой друг Александр! Я уверен, что в эти минуты, когда ты начал читать мое повествование, ты уже на собственном опыте убедился в том, что и я и ты, мы оба, больше не являемся обыкновенными людьми. Плохо или хорошо это? Мог ли я избежать этого? Эти и еще многие другие вопросы, я постоянно задаю себе и ответы получаются весьма и весьма однозначные. Мы оба не вправе давать категоричных оценок, так как с одной стороны такова наша судьба, а с другой стороны, мы оба, подспудно, желали чего-то подобного. Что же касается вопроса о том, мог ли я избежать такого развития событий, ответ прост, не окажись на этом месте я, значит его пришлось бы занять тебе, Александр, ведь я был всего лишь твоим дублером.

Кивнув головой, словно бы соглашаясь со своим другом, Михалыч открыл на экране монитора следующую страницу и начал читать эту необычную повесть, которая, скорее все-таки была путевым дневником, описывающим путешествие Олега Окунева по Парадиз Ланду, нежели самым обычным литературным произведением, написанным автором в модном сегодня жанре "фэнтези".

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

В которой я, с некоторым прискорбием, могу сообщить своему любезному читателю о том, что умение хорошо прыгать через лужи может привести к такому же печальному результату, что и наличие дурной головы, с которой, как известно, ногам нет покоя. Мне же моя голова, заодно, и рукам задала немало работы. Но зато, вследствие одного, как я полагаю, самого длинного прыжка в истории спорта, мне удалось перенестись с пустынной, заснеженной аллеи в Москве на еще более пустынную дорогу в тихом, осеннем лесу и отправиться по ней в удивительное и необычайное путешествие.

Проверив, напоследок, не забыл ли чего в спешке, я задернул в комнате тяжелые, темно коричневые шторы, выдернул из факса телефонный кабель и оставив включенным светильник у изголовья софы, вышел в прихожую. Вещи в дорогу были собраны еще с вечера в три сумки. Одев на голову черную, вязаную шапочку, я присел на табурет, чтобы спустя мгновение, встать со словами:

- Ну, с Богом.

Хозяйские электронные часы, висевшие над дверью, высвечивали ярко-зеленые цифры, показывающие мне, что уже наступило пять часов сорок минут в то время, как мои наручные убежали на восемь минут вперед. Ну, и хитрая же все-таки это техника, часы. Мои, например, умудряются то спешить на пять минут в сутки, то отставать минут на десять, а иной раз, несколько недель подряд идут с удивительной точностью. Японские, видишь ли, "Ориент", черт бы их подрал.

Ну, да, ничего страшного, эти восемь минут я сегодня рассматривал, как некий, дармовой гандикап и потому не стал переводить часы вперед. Повесив на плечо ту из сумок, которая была, потяжелей, я взял в руки две большие, но легкие, дорожные сумки, одна из которых была с колесиками. Обе были доверху заполнены подарками для дочери и моих племянников и потому больше всего походили на туго надутые мячи, и открыл входную дверь.

С лестничной клетки мне в лицо пахнуло тяжелым запахом помойки, доносившимся от мусоропровода, который был забит мусором уже выше третьего этажа. Вызывать лифт, который тоже, почти наверняка, окажется загаженным местным малолетним хулиганьем, мне не захотелось и потому я бодро потопал вниз пешком, шкрябая колесиками сумки по ступенькам лестничного марша. Мысленно я уже был дома и потому не замечал этой вони.

Вместе с радостным волнением я ощущал и некоторое беспокойство. Прошел еще один год и я по-прежнему, не отважился бы назвать его удачным, три с лишним года я не был дома и не видел дочери, но уже одно то, что в это зимнее утро я направлялся на вокзал, наполняло меня радостью. Все-таки, максимум через сорок часов я увижу свою дочь, а это было самое главное.

От таких мыслей меня невольно отвлек тяжелый, горячий запах псины, смешивающийся с затхлым запахом гниющего болота, поднимающимся из подвала. Быстро, почти бегом, под злобное рычание, доносящееся из-под лестницы, я пересек полутемный подъезд, едва-едва освещаемый слабосильной лампочкой, и, наконец, вырвался на свежий воздух, кляня на чем свет жильцов, превративших за каких-то пять лет этот, довольно красивый снаружи, восемнадцатиэтажный дом в форменные трущобы. Вонючие и загаженные донельзя.

Дом, нарядно облицованный белым и голубым кафелем, стоял в отдалении от оживленной улицы, укрытый от шума небольшим ельником. От дома к улице шла широкая, заметенная чистым, искрящимся снегом аллея, по краям которой рос густой кустарник, в котором летом любила прятаться детвора. Всю ночь шел снег и теперь все был покрытым пушистым, белым и искрящимся в лучах фонарей покрывалом. Дворники еще не принялись за расчистку дорожек и потому мне пришлось прокладывать себе дорогу, идя по пушистому, поскрипывающему под сапогами, снежному ковру.

Пройдя сквозь ельник почти до половины, мои ноздри, успевшие отойти от амбре бытовых отходов, псины и гниющего болота, уловили новый запах. Резкий и очень необычный. Пахло одновременно серой, ладаном и фиалками. Аллея в этом месте, резко поворачивала вправо и за кустами, укрытыми снежным саваном, мне не было видно источника странного запаха, который с каждым моим шагом, становился все сильнее. Не сбиваясь с быстрого, бодрого шага, я прошел поворот и прямо под очередным фонарем увидел на широкой дорожке большое, изумрудно-зеленое пятно, как будто кто-то вылил на снег ведро зеленки. Пятно это и издавало тот сильный, но довольно приятный аромат и быстро расползалось по снегу.

Подходя ближе я понял, что источником сего безобразия была круглая, черная склянка, лежавшая в самом центре пятна на боку. Из коротенького горлышка вытекала темная, почти черная, густая жидкость, которая и окрасила снег в изумрудно-зеленый цвет. Обходить пятно мне не представлялось возможным, поскольку с одной стороны дорожки стояла бетонный, решетчатый забор, а с другой, рос густой кустарник. Мне же, только того и не хватало того, чтобы из-за чьей-то шалости обходить это зеленое безобразие и продираться сквозь кусты.

Пачкать сапоги этой зеленой гадостью, мне тоже не хотелось. В хорошем сцеплении подошвы своих теплых сапог со снегом я был вполне уверен, пятно в ширину было не более трех метров, а сумки мои были не такими уж и тяжелыми. И, в конце концов, я все-таки взрослый дяденька и умею ловко прыгать через лужи. Да, и не поворачивать же, в самом то деле назад, и не идти к автобусной остановке другой дорогой.

Быстро ускоряя ход, я разбежался и прыгнул. В последнее мгновение я понял, что хоть чуть-чуть, а все же зацеплюсь за эту зелень, уж больно быстро она расползалась по снегу. Впрочем, это ощущение длилось недолго, так как уже в следующее мгновение я понял, что мой прыжок оказался, мягко говоря, не совсем удачным. Понял я это прежде всего потому, что мне в глаза, внезапно, брызнула яркая, чистая голубизна неба. От неожиданности я зажмурился и, приземлившись хотя и удачно, сразу же почувствовал, - что-то здесь не так, не слава Богу. Вот только что?

Стоя с закрытыми глазами я слегка шевельнул ногой. Как я и предугадывал, под ногой раздался тихий шелест опавших листьев. Именно этот, а не какой-либо иной запах я и чуял. Аромат фиалок в сочетании с ладаном, перемешанный пополам с серой, остался где-то в другом месте, а здесь остро пахло осенью. Затаив дыхание, я энергично поводил ногой из стороны в сторону. Так оно и есть! Под моей ногой шелестели опавшие листья! Сердце у меня в груди, застучало громко и тревожно. Мои щеки и мочки ушей, которые еще несколько секунд назад пощипывал мороз, явственно ощущали тепло, а льдинки на моих усах, быстро таяли.

Стоя на опавшей, шелестящей под ногами листве, я все еще боялся открыть глаза. Полной грудью я вдохнул теплый, после мороза, воздух. Он был, чист, свеж и напоен яркими ароматами осени. Опасаясь неизвестно чего, я опустил сумки наземь и сорвал перчатки. Быстро сунув правую руку в карман куртки, я нащупал холодный газовый баллончик и открыл глаза. Мое сердце бешено заколотилось, отзываясь неприятным шумом в ушах, перекрывая все остальные звуки, хотя увиденный мною пейзаж, был очень идиллический и в нормальных условиях подействовал бы на меня успокаивающе.

Я стоял на широкой проселочной дороге, довольно ровной и посыпанной ослепительно белой, то ли известняковой, то ли мраморной крошкой. Справа от дороги, впереди, покато вздымался склон высокого и широкого холма, покрытого еще зеленой, хотя уже и начинающей буреть, высокой травой. Холм был украшен живописными деревцами, начинающего багроветь, боярышника.

Дальше, вдоль дороги, росли высокие, раскидистые клены с ярко-алой листвой и дубы с темно-зеленой, узорчатой листвой. Слева от дороги, внизу, раскинулась широкая речная пойма. Лента не очень широкой, голубой реки, делала в этом месте пару плавных изгибов. За рекой виднелась цепь невысоких холмов и был виден уже совсем далекий лес, а за ним золотилось еще что-то вроде степи. У меня возникло такое ощущение, что этот мир невообразимо огромен и, глядя вдаль я понимал, что мне открывалась лишь самая крохотная его часть.

Повернувшись назад, я увидел невдалеке, метрах в ста двадцати позади себя, темную громадину лиственного леса. Похоже это был буковый лес, высокий и мощный, с очень густым подлеском. Я стоял под большим кленом, чьи листья казались кроваво-красными. Листья с тихим шелестом падали мне под ноги и устилали белую дорогу, которую так и хотелось назвать сахарной, ярким ковром. Пейзаж был очень мирным, но я перепугался, чуть ли не до икоты, до сердечного приступа и полной паники, но каким-то чудом взял себя в руки, чтобы не забиться в истерике на этой пустынной дороге.

Вот и стоял я как пень, как дурак, и никак не мог сообразить, куда же это меня черти занесли? На моих часах было шесть часов одиннадцать минут, а я одним прыжком улетел на добрые две тысячи километров, если этот буковый лес действительно находится в Лагонаках. Хотя нет, там таких широких просторов все-таки нет. Это место точно находится не на Северном Кавказе, который я знаю, почти как свои пять пальцев.

Впрочем, я кажется, попал вообще черт знает куда, ведь за моей спиной, над лесом, ниже клубящихся облаков была явственно видна громадина какого-то хребта и я был готов поклясться, что это не Большой Кавказский хребет. Ни на Кавказе, ни в Закавказье, которое я тоже знаю неплохо, просто не бывает таких отвесных гор с рифленым склонами. Что-то подобное вообще-то в природе есть, но только не на Кавказе и даже не в России. Куда же меня черти забросили? Да, это просто Кин-дза-дза, какая-то!

Мои попытки разобраться и понять, где же я все-таки нахожусь, как ни странно, успокоили мои взведенные до предела нервы и сердце мое, наконец, перестало колотиться как шаманский бубен. Впереди, метрах в двухстах, я увидел слева от дороги большой, округлый валун, на котором можно было посидеть и подумать. Взяв в руки сумки, которые почему-то показались мне подозрительно легкими, я пошел к камню, как тот былинный витязь, но, в отличие от картины Васнецова, дорога передо мной была только одна, никакой надписи на валуне не наблюдалась, да, и воронья вокруг тоже, равно, как и костей других, ранее павших здесь витязей.

Посидев на камне и выкурив пару сигарет, я понял, что ни черта не понял и мне остается выбрать только одно - в какую сторону идти. Соваться в буковый лес мне вовсе не хотелось, тем более, что там была еще и гора в придачу. В тех местах где я оказался, было довольно тепло и потому я снял с себя и шапочку, и свитер, да, и переобулся, заодно, в кроссовки.

Прежде, чем отправляться в путь, я решил, что было бы неплохо соорудить волокушу для своих сумок. Тащить их в руках будет далеко не сахар. Достав из сумки большой перочинный нож, я побродил вокруг и нашел небольшую рощицу лещины. Срезав две крепкие жердины, я сделал из своего шарфа упряжь, закрепил на волокуше сумки и, ухватившись за жердины, пошел вперед, подальше от леса.

То, что у меня был с собой большой перочинный нож, который лишь чуть-чуть не дорос доохотничьего, да, еще баллончик со слезоточивым газом, придавало мне уверенности и потому я шагал бодро и весело, посматривая на живописные окрестности. Дорога была очень хорошая, слегка выпуклая в середине, грейдер с отличным покрытием, шла под гору и идти по ней было легко и приятно. Километра через три я все-таки вошел в лес, но уже не в такой мрачный как тот, что остался за моей спиной.

Холмы справа от меня стали выше и круче, но вскоре я прошел их и наткнулся на развилку дороги. К той дороге, по которой я шел, примыкала, выходя из леса и спускаясь с гор, дорога темно-коричневого цвета и по этой дороге недавно проехал автомобиль. Я не Бог весть какой следопыт, но там, в одном месте была небольшая лужица и по брызгам грязи я понял, что автомобиль поехал как раз в том направлении куда я шел. Поэтому я тоже решил идти, как надумал раньше.

Стараясь не сбиваться с темпа, я все шагал и шагал по дороге, удивляясь тому, сколь безлюдны были эти места. По обочинам дороги я не увидел ни одной пустой бутылки, ни единой пачки из под сигарет, да, и никаких дорожных указателей или табличек типа: "В лес не входить" и "Огня не разжигать", я тоже не увидел. Эти места были не только безлюдными, но и вообще без какого-то зверья и даже насекомых. Не было слышно криков птиц, жужжанья пчел, собиравших последний осенний взяток, не было слышно ничего, кроме ветра, шелеста листьев и шкыргатанья моей волокуши по сахарной дороге.

Так я и отшагал километров пятнадцать или даже больше, пока мой нос, уже изрядно отвыкший от малоприятных запахов цивилизации, внезапно, не учуял запах бензина. Это случилось в небольшом лесочке, через который проходила дорога. Запах был явственный, но автомобиля я нигде не увидел, хотя местами и видел его следы на дороге. Поднявшись на пригорок, где как раз и кончался лесок, я увидел впереди скорбную и очень неприятную картину.

Метрах в сорока от меня, впереди, слева от дороги, лежал труп мужчины, одетого в травянисто-зеленый камуфляж. Настроение у меня моментально испортилось, так как вид мертвецов всегда вызывал у меня дикую тоску и печаль. Правда, я еще ощущал дикую злость на самого себя за то, что выбрал неверное направление и набрел на этого нежданного покойничка. Лучше бы я пошел в лес. Однако уже в следующее мгновение я снова почувствовал, как липкий холодок страха стал заползать мне за воротник и продирать, чуть ли не до костей.

Мне захотелось бросить все и убежать. Однако, я сдержался не столько их храбрости, сколько из желания понять, кого и за что здесь убивают. Так что мне ничего не оставалось делать, как подойти и рассмотреть кто это, и от чего он умер, хотя даже издали поза убитого была весьма выразительной и намекала на многое. Этот тип лежал, как бы в укрытии, спрятавшись за широким, плоским, покрытым мхом валуном на раскинутом спальном мешке. Он лежал уткнувшись носом в мох, а рядом с ним валялся помпарь, явно, заграничного производства.

Сбросив с шеи волокушу, я быстро огляделся вокруг и стал осторожно приближаться к убитому, вглядываясь себе под ноги, вдруг кто поставил растяжку специально для таких любопытных типов, как я. Никаких сюрпризов я не нашел и, подойдя поближе, первым делом взял в руки ружье мертвеца, которое оказалось на боевом взводе и, пригнувшись, стал напряженно и внимательно осматривать окрестности. В любую секунду я был готов дать ходу.

Справа от дороги виднелась гряда невысоких холмов, а слева по-прежнему виднелась река, но здесь она уже была пошире и до нее нужно было идти с километр, петляя среди кустов терновника. Не увидев ничего подозрительного, я быстро осмотрел убитого. То, как был убит этот человек, меня насторожило еще издали. Голова этого типа была пробита насквозь длинной стрелой, причем стрела эта вошла в его левый глаз и вышла из черепа у самой шеи.

Мысленно прикинув траекторию полета и подумав о том, что этот парень вряд ли стоял на коленях, я невольно почесал затылок. Выходило так, что стреляли с пригорка метрах в двухстах от этого места и это был какой-то невероятный лучник, ведь судя по всему стрела летела не по траектории, а практически по прямой. Да, это уж точно, ведь стрела была пущена с такой силой, что почти вылетела из головы этого типа, чье лицо было закрыто камуфляжной маской, и её оранжевое оперение даже вошло в голову. Кровь на остром, стальном, узком, четырехгранном наконечнике, как и на самой стреле, давно уже высохла, да, и труп уже не только остыл, но и закоченел, так что убийство произошло, по всей вероятности, больше десяти, двенадцати часов назад.

Перерезав стрелу перочинным ножом, я опрокинул труп на спину, выдернул стрелу и снял маску. Физиономия у этого малого, оказалась очень неприятная. Стрела сработала не только как орудие убийства, но еще и как тампон. Крови из его башки почти не пролилось и лишь стекловидное тело глаза вытекло и засохло на щеке и к ней прилип клочок зеленого мха. Правый глаз все еще оставался широко открытым, левый же, с черной дырой, пробитой стрелой, был как бы прищурен, а губы навсегда застыли в какой-то сладострастной улыбке.

Мне оставалось только одно, - разгадать, кто это, какой-нибудь боец спецподразделения, отправленный на задание, наемник или же просто бандит. Это можно было сделать только одним образом. Как мне не было это неприятно, но я все-таки был вынужден вывернуть все карманы этого загадочного типа. Во внутреннем кармане его камуфляжной куртки я нашел паспорт, водительское удостоверение и удостоверение помощника депутата госдумы.

Вряд ли сотрудник спецслужб пошел бы на задание с документами. Насколько я это знал, не стал бы этого делать и наемник. Так что наличие документов только утвердило меня в мысли, что еще один бандит откинул копыта. К тому же, помимо ружья, у этого типа еще имелся при себе чертовски дорогой австрийский пистолет "Глок", вложенный в наплечную кобуру и пять запасных обойм к нему и это также указывало на его прямую принадлежность к московской братве.

Засунув пистолет в один карман куртки, а боеприпасы в другой, я оттащил труп подальше от валуна и решил проявить уважение к покойному, кем бы он не был. Достав из кармана своей куртки носовой платок, я, пересиливая свою неприязнь, закрыл ему глаз и накрыл лицо платком, после чего продолжил осмотр места пришествия. Наверное, даже начинающий следователь смог бы найти на этом месте массу улик, но из всего того, что нашел я, мне стало понятно, что этот тип провел в засаде не один час.

Бандит был, похоже, заядлым курильщиком и опытным человеком, так как не курил в засаде и лишь время от времени жевал жевательную резинку и мне от чего-то подумалось, что он пролежал за камнем не меньше пяти часов, так как именно пять комочков жевательной резинки он приклеил к валуну ровным рядочком. Жевательная резинка имела весьма слабый запах, а значит жевал он её подолгу.

Из документов же мне стало ясно, что убитого звали Алексей Степанович Мелехин и что он жил в подмосковском селе Жуковка, где проживали, ну очень важные персоны, а стало быть был шибко крутым. Крутой-то он крутой, но замочили его, словно белку, одним единственным, метким выстрелом в глаз, да, к тому же по-робингудовски. По тому, кого он поджидал, Леха Мелехин успел сделать всего один выстрел, так как только одну стреляную гильзу я нашел неподалеку.

Ружьё, еще явственно пахло сгоревшим порохом и когда я взял его в руки, то сразу обратил внимание на то, что ствол у ружья был какой-то подозрительно холодный, будто его только что вынули из холодильника. Это было очень странно и абсолютно непонятно, ведь день был довольно теплым. Что же в таком случае так остудило металл ружья и не сделало холоднее его приклад?

Продолжая осмотр, я обнаружил под дорогим, пуховым спальником, который бандит Леха положил под себя, портативный компьютер ноутбук из разряда очень дорогих и жутко навороченных. Как только я поднял крышку, тотчас засветился экран. Компьютер, еще работал, что было весьма удивительно, хотя по всей логике вещей батарея его давно должна была сесть. Еще я обнаружил рядом с компьютером импортный мощный бинокль и несколько ручных гранат.

Включенный компьютер заинтересовал меня больше всего и потому, присев на камень, лицом в ту сторону, откуда Леха ждал появление своей жертвы, я открыл последний файл, с которым этот парень работал незадолго до своей гибели. Это был короткий текст, набранный не только весьма неумело, но и с большим количеством ошибок, но зато он многое объяснил мне. Это было письмо, которое Леха Мелехин адресовал своему другу Степе и начиналось оно так:

"Здравствуй мой дорогой друг и падельник Степа!!!

Пишет тебе вестачку Леха Казак. Дело у меня к тебе очень срочное и потому ты не удивляйся, что посылаю тебе маляву домой на факс, это патому что я не могу встретитца с тобой лично. Степа я сейчас нахожусь в таких чудных и далеких местах, что ты мне фиг поверишь. Но послушай меня дальше и ты сам поймешь что я не понты гоняю. Степа я сейчас нахожусь очень далеко от земли в раю. Честное слово, братан я и правда сейчас торчу в раю. Правда это совсем не тот рай про который нам с тобой тогда толковал отец Спиридон, когда мы с тобой зависли у него с бабами. Попал я в этот рай с помощью одного деда. Он в этих местах самый крутой маг, а место это называется парадиз ланд, что и есть по нашему рай. Прикидываешь Степа самый настоящий маг не то что та жирная овца Изабелла, над которой ты крышу держишь. У той толстой дуры только и хватает ума что, зелень с лохов срезать а этот, маг настоящий. Он и на дачу ко мне влез с помощью своих штучек да и завалился ко мне в спальню. Я хотел его пришить а он что то с моей пушкой сделал и я как не крутился так и не смог по нему шмальнуть. Дед мне рассказал кой чего и даже показал и тогда ему про все поверил и про то, что он маг и про парадиз. Степа да ты и сам бы ему поверил. Рай Степа, вовсе не такой как нам отец Спиридон рассказывал. Там такой же бардак как и у нас а может быть и похлеще. Тут у них тоже постоянно идут разборки и мочат крутых. Маг Альтиус предъявил мне кое что на Мирона. Этот козел оказывается хотел в то утро меня замочить и подослал ко мне двух своих отморозков. Они заложили у меня под мостиком аж два кило пластита с радиовзрывателем а сами ждали когда я выезжать буду. Степа если бы эти козлы меня подловили то мои шматки летели бы аж до кольцевой дороги и пришлось бы тебе Степа хоронить меня в цинковом гробу. Хорошо что меня этот маг выручил. Дед предложил мне пересидеть полгода у него и заодно выполнить для него один заказ завалить одного рыцаря и привезти деду его меч. Рыцарь тот старый пердун и сопровождает его одна только девчонка, которую старик мне велел примерно наказать а если чо не так то и грохнуть. Так что мне тут придется немного позабавиться ты ведь знаешь как я баб наказываю специалист я в этом деле. У этого мага мечей целая коллекция, а тот самый древний и рыцарь ни в какую не хочет его продавать. За меч дед мне обещал отвалить рыжего хоть десять тонн и брюликов целый бочонок и помог разобраться с Мироновыми козлами. В общем Степа подписалсяся я на его предложение и чувствую что не зря. Тех отморозков дед усыпил и бомбу ихнюю из под мосточка вытащил после чего я с ними и разобрался не выходя из своей спальни. Ты прикинь Степа до чего классно. Дед чего-то поболтал и сделал так что у меня под носом словно здоровенный экран появился. Дед его магическим зеркалом назвал. Смотрю я и вижу в экране эти придурки сидят в своей девятке меня дожидаются. Разозлился я Степа просто ужасно схватил ствол и замочил их обоих, они даже и не дернулись а потом бросил им в машину и свой ствол и ихнюю поганую бомбу. Жаль у деда было мало времени а то бы я и с Мироном разобрался. Если хочешь, Степа, проверь, на той пушке, что я в машину бросил номер стоит МС - 832. Хочеш у ментов спросиш они скажут. Ты прикинь Степа я с этим дедом ношусь по дому как в жопу раненая рысь а моя лахудра лежит в кровати как мумия и быки мои на первом этаже сидят и не шевелятся. Мы с дедом спустились в гараж и я загрузил в свой Сабурбан сбрую, харчи, да кое что из шмоток что б у меня в раю прикид был нормальный. Открыл я ворота а дед кинул себе под ноги какой-то пузырь и из него на снег потекла зеленка а потом через муть зеленую я увидел замок на горе. Почти как тот в каком мы с тобой пошлым летом в Швейцарии отдыхали в горах только этот замок был весь золотой. Прикидываешь Степа замок весь из золота. Этот маг так и называл его золотой замок. Посмотрел я после этого на свою хибару и даже плюнул со злости. Дед сел в кабину и мы въехали в рай на моем Сабурбане. Жаль мне тут работать надо а то бы я по ихнему раю на Мерсе помотался. Довез я деда до замка и он мне велел выйти из машины а потом стал колдовать. У него на пальце гайка старинная с синим камнем так вот он ей и колдует. А когда дед закончил колдовать, то сказал что теперь мое тачило покруче танка будет и что ему не страшны ни пуля ни снаряд ни огонь и самое главное в бензобаке уже никогда не закончится гарево. Я поначалу не поверил а потом когда саданул по Сабурбану своему картечью из Браунинга то враз поверил. Дед заодно поколдовал и с патронами моими. Степа, ты поверишь что б из помпаря можно было свалить сосну толще тебя? Я б тоже не поверил если б не попробовал. Жахнул я по сосне так от нее только щепки полетели и ее как снарядом снесло.

Мы с дедом посидели в его замке терки всякие потерли он меня проинструктировал как и что и я поехал рыцаря дожидаться. Выдал он мне карту парадиза да рассказал куда ехать. Маг он может быть и самый крутой Степа но лох каких свет не видывал. Я ему по ушам проехал на счет того что без маскировки мой Сабурбан в их местах любой осел за пять километров учует и попросил дать мне что ни будь магическое. Дед тогда достал шкатулку а в ней гаек с десяток лежит и все с синими камнями. Выбрал он мне гайку с самым большим камнем и отдал. Оказывается магия у них совсем простая нужно только знать верное слово. На касте у гайки есть два завиточка Степа сожмешь их пальцами и из камня голубой свет идет как из фонарика. Наведешь его на что ни будь и говоришь Магра Дарам Татис скрой машину с глаз. И все привет, нету машины. Можешь по тому месту даже ходить и ничего не найдешь и за парковку платить не надо. Потом когда тебе тачка снова понадобится ты снова светишь на то место голубым лучом и говоришь Магра Дарам Татис верни машину в этот мир. Никакой клифорд не нужен.

Степа я тебе пишу вовсе не затем, что бы посмешить тут дело серьезное. Этот старый пень даже не скумекал какие перспективы здесь открываются для крутых. Если перегнать в парадиз с десяток танков Т-82 да штук пять вертолетов да еще сотен пять хороших пацанов то мы с тобой Степа точно весь рай на уши поставим. Этот маг у них самый крутой но и он когда я из Браунинга по сосне шмальнул аж позеленел от страха. Живут здесь Степа богато но все жутко отсталые даже на охоту ходят с луками а какой лук Степа, устоит против снайперской винтовки или пулемета? Вот и прикинь братан какие дела мы с тобой можем провернуть в раю. Я от деда узнал, что здесь люди живут по тыще лет и даже больше и из рая есть дорога на землю и обратно. Дед пошаманил с моим сотовым телефоном и я теперь могу послать по факс-модему свою маляву хоть тебе хоть Тузу в Штаты. Правда ты Степа напрямую со мной не свяжешься но зато я тебя могу отсюда увидеть в магическом зеркале а стало быть мы с тобой что ни будь придумаем. Я тебе Степа еще вот что скажу

Что еще хотел сказать Леха своему другу и "падельнику" Степе, я не узнал, но думаю, что-то очень пакостное. Сохранив файл, я выключил компьютер и призадумался. То ли Леха был большим любителем фантастики, то ли это все было правдой и я на самом деле попал в Рай. Хорошо еще, что не в ад.

Подойдя к покойному, я еще раз, уже более внимательно обыскал его карманы и нашел в нагрудном кармане большой, старинный перстень с овальным, плоским темно-синим, непрозрачным камнем. Перстень был золотой, массивный и довольно тяжелый. Камень же был похож по цвету на лазурит, но не имел никаких вкраплений, а был ровного, глубокого и чистого цвета и был холодным, как лед, что вполне соответствовало рассказу Лехи о магическом заклятии, наложенном неким магом Альтиусом на его помпарь.

Лехе перстень был, явно, маловат. Рука у него была короткопалая, а пальцы толстые, как сардельки. Мне же перстень пришелся впору и налез на безымянный палец правой руки. Найдя волшебный, перстень, мне уже ничего не оставалось делать кроме того, как проверить информацию, полученную из письма Лехи. Вернувшись в лес в то место где пахло бензином особенно сильно, я сдавил пальцами завитушки на касте и из перстня действительно вырвался голубой луч, которым я быстро высветил здоровенный джип "Шевроле Сабурбан" черного цвета. Замирающим голосом я произнес магическую формулировку:

- Магра Дарам Татис, верни машину в этот мир.

Когда я разжал пыльцы, голубой луч исчез, но джип остался стоять на дороге. Салон не был заперт и ключи торчали в замке зажигания. Я сел в машину, повернул ключ и двигатель завелся с пол-оборота. Тронувшись с места, я подъехал камню, возле которого Леха устроил засаду и заглушил мотор. Теперь я знал наверняка, что оказался в Парадиз Ланде и теперь у меня было очень надежное и быстроходное транспортное средство с неиссякаемым бензобаком. Это уже было неплохо.

В салоне джипа, на заднем сиденье и в багажном отделении, было навалено множество всяких коробок и сумок. Похоже, что Леха, не смотря на спешку, успел собраться в дорогу и подготовиться к долгому пребыванию в Раю. В бардачке джипа я нашел большой эргонайзер в шикарном кожаном переплете, в котором было заполнено лишь пара страниц. В эргонайзере я нашел карту этого самого Парадиз Ланда, сложенную вчетверо. Карта была нарисована очень искусно каким-то, умелым, но, явно, средневековым художником-картографом, не знакомым ни с меридианами ни с параллелями, цветной акварелью, тушью и сусальным золотом.

Карта была нарисована на квадратном куске плотной, рыжевато-белой бумаги, размером шестьдесят на шестьдесят сантиметров, относительно которой я сразу же решил, что это пергамент. Рисунок, изображавший здешние места, был, мягко говоря, странным. Художник потратил очень много времени на то, чтобы тщательно прорисовать большую виньетку, в круге которой была нарисована карта, изображающая горы, леса, степи, реки, озера и главное дороги. Дороги были прорисованы особенно тщательно и были раскрашены разными цветами, очень тонко передающими оттенки. Все дороги соединяли между собой города и замки.

Города были обозначены весьма условно, зато замки были нарисованы очень изящно и оригинально. Если рисунки городов представляли из себя крохотные наброски их планов, то все замки были нарисованы в изометрии и раскрашены в разные цвета. На карте я нашел Золотой замок, от которого шла, петляя через большой лес, дорога, нарисованная серебристо-белой линией и уже из этого я уже мог сделать вывод, где именно нахожусь.

Все названия на карте были написаны латинскими буквами где разноцветной тушью, а где и золотом. Названия некоторых стран и городов показались мне очень знакомыми, такие как, например: Фракия, Дания, Камелот, Британия, Дакия, Лютеция. Другие же, такие как Зимарран, Уллештерн или Халазан, мне совершенно ни чем не говорили. Рассматривая карту, я посидев в джипе несколько минут, выкурил пару сигарет и еще раз подумал о том, как же это меня угораздило попасть в Парадиз Ланд. Ничего умного я не придумал и потому решил пойти и повнимательнее осмотреть местность в том направлении, откуда Леха ждал появление рыцаря.

Закрыв джип, я проверил пистолет, загнал на всякий случай патрон в патронник и, поставив его на предохранитель, засунул в карман куртки. Спустившись с пригорка, я уже, было, направился к тому месту, где дорога поворачивала направо, как в этот момент до меня донеслось от реки тонкое, жалобное, конское ржание.

В моей памяти моментально всплыли романтические истории о верности рыцарских коней своим хозяевам и я быстрыми шагами, почти бегом, направился к реке, удивляясь той трагедии, которая здесь недавно разыгралась. Кругом царили тишина и спокойствие, по голубому небу не спеша двигались кудрявые, белоснежные облака, солнце уже стояло в зените и было довольно тепло, а я нутром чуял, что обнаружу еще один труп. И это при всем том, что для меня и одного жмурика было слишком много.

По пути к реке я обратил внимание на то, что дерн в некоторых местах был взрыт и сорван конскими копытами. Похоже, что всадник, который скакал на коне, пустил его в полный галоп и, явно, пытался от кого-то увернуться. Судя по дорожке следов, а конь совершал очень большие прыжки, и разобраться в этом мне было не просто, рыцарь направлялся к реке и постоянно лавировал. Продолжать заниматься игрой в следопыты, мне было некогда, тем более, что я снова услышал жалобное ржание.

Тут я уже бегом бросился к реке. Быстро обогнув густые, колючие кусты терновника, я выбежал к берегу реки и моему взору сразу же представилась скорбная картина. Всего в нескольких метрах от воды, на зеленой траве лежал раскинув руки рыцарь, а над ним стоял огромный, вороной конь. Неподалеку, на большом камне, сидел громадный, черный ворон, который косил на коня янтарным глазом и пощелкивал клювом.

Конь всхрапывал и, мотая мордой, скалил зубы. Я подошел к этому месту как раз со стороны ворона. Моим первым желанием было выстрелить в эту крылатую, черную гадину, которая, судя по всему, намеревалась полакомиться глазами рыцаря, но поднимать стрельбу мне не хотелось, чтобы не испугать коня и потому я поднял с земли камень размером с кулак, чтобы пугнуть им ворона. Подойдя поближе, я хлопнул рукой по бедру и крикнул:

- Кыш, кыш, отсюда, ворона несчастная!

Ворон повернул в мою сторону голову и, кося на меня своим бесовским глазом, хрипло закаркал. Карканье его было похоже на презрительный, издевательский смех и, жутко разозлившись, я запустил в него каменюкой, попавшейся мне под руку в траве. Хотя между нами и было метров пятнадцать, бросок мой оказался не только сильным, но и на редкость точным. Камень угодил ворону прямо в шею и легко, словно гнилушку, сломал её. Ворон свалился с валуна и, яростно клекоча, в агонии забил крыльями. Клекот его быстро стих и он только слабо продолжал вскидывать крылья. Конь сорвался с места и, подбежав к поверженному ворону с силой ударил по нему передними копытами, втаптывая его в песок.

Взяв вороного красавца под уздцы, я отвел его от ворона подальше и принялся успокаивать бедное животное, гладя его по шее и морде. Вынув удила, я отвел коня к зеленой лужайке, чтобы он пощипал травы, а сам подошел к рыцарю. Я был в Парадизе всего шесть часов пятнадцать минут, а уже нашел два трупа и даже обнаружил, что против этого места вынашивались коварные планы, которые были сорваны каким-то метким лучником.

Рыцарь, лежавший у моих ног на спине, был чуть выше среднего роста, коренаст и не отличался богатырским телосложением. На вид ему было лет под шестьдесят и лицо у него было довольно приятным на вид. Загорелое, мужественное, с короткой седой бородкой, спокойное и умиротворенное. Рыцарь был одет в потертый коричневый камзол, поверх которого на нем была надета стальная, вороненая кираса и это были все его доспехи, не считая кожаных перчаток со стальными накладками на пястьях и узких крагах. Еще на рыцаре был надет темно-зеленый плащ с голубым подбоем.

Похоже, что он был не из особенно богатых, этот невезучий рыцарь, да, и меч за которым охотился Леха, не вызвал у меня особого впечатления. Обыкновенный прямой меч длиной примерно метр с четвертью в простых кожаных ножнах с литыми бронзовыми накладками. Рыцарь даже не обнажил его. Правда, когда я достал клинок из ножен, я сразу подумал, что был совершенно не прав относительно меча. Клинок был, похоже, дамасской стали и имел превосходно заточенное, обоюдоострое лезвие. На мече была выгравирована большими, готическими буквами надпись:

DURANDALL.

Буквы на мече были четкими, да, и сам клинок выглядел так, словно только что покинул оружейную мастерскую. Взяв меч в руки, я сделал несколько резких взмахов, словно рубил врага и представил себя славным рыцарем, сидящем на горячем боевом коне. Меч был не слишком тяжелым и его рукоять отлично ложилась в руку. Мне припомнилось, что некогда, в средние века, рыцарь Роланд, владелец меча с таким именем, сломал его, когда был смертельно ранен, чтобы его меч не достался врагам, но, вероятно, это не относилось к тому мечу, который я держал в руках.

После одного из энергичных взмахов, я выронил меч из руки и он ударился о камень, торчащий из земли. Послышался возмущенный звон стали и когда я поднимал клинок с земли, то ожидал увидеть зазубрину или щербину на нем, но острие меча даже не затупилось. Вложив меч в ножны, я принялся внимательно рассматривать его покойного владельца, чтобы выяснить причину его смерти. Коротко стриженная, седая голова рыцаря была без шлема и над виском была свежая ссадина, но вряд ли это она была причиной его смерти. Гораздо серьезнее и опаснее выглядело черное, отливающее зеленью перо, которое воткнулось ему в самое основание шеи, чуть выше правой ключицы.

Мне не пришлось долго гадать, что перо было ядовитым, так как от него расходилось черновато-зеленое пятно, да, и запах давал знать о чем-то ядовитом, когда я выдернул перо. Зло глянув в сторону убитого мною ворона, я осмотрел перо. Оно было длинным, сантиметров сорок в длину и очень тяжелым, словно было сделано из стали. На остром конце пера имелось отверстие, как будто, это был шприц и я без лишних раздумий догадался, что это именно ворон убил рыцаря.

Проверяя свою догадку я подошел к ворону, который уже был безопасен и попытался приподнять его за кончик крыла. Весу в нем было килограммов тридцать, не меньше. Два пера, за которые я ухватился, так и остались в моей руке и когда я потряс ими, то услышал явственное бульканье ядовитой жидкости в их пустотелой части. Присев на корточки, я внимательно обследовал крылья ворона и выдернул одиннадцать штук ядовитых перьев-дротиков. Странный это был мир, Парадиз Ланд, раз даже вороны в нем были вооружены таким удивительным образом.

Собрав ядовитые перья, я подошел к коню, который отнесся ко мне весьма дружелюбно и даже стал охотно откликаться, когда я стал ласково называть его, - Мальчик. Это был жеребец громадного роста, который в холке был высотой чуть ли не в два с половиной метра. Не знаю какой породы был этот конь, но красоты он был просто неописуемой. Его черная шерсть блестела на солнце, будто полированный обсидиан, а длинная грива была, словно шелковая. В больших, темно карих глазах коня ума светилось больше, чем его было в головах некоторых людей, которых я знал.

К его большому, потертому седлу были приторочены две седельные сумки. В одной я нашел, смену чистого белья, голубой плащ, расшитый золотом, большой кусок белого полотна со свежими, жирными пятнами, по видимому, рыцарская скатерть, пару простых льняных полотенец, да, еще несколько небольших сумок, содержимое которых я не рассматривал. В другой седельной сумке я нашел три больших каравая ржаного хлеба, копченый свиной окорок и еще какие-то специи в кожаных туесках.

Завернув вороновы перья в полотенце, я упрятал их в отдельный карман седельной сумы, подальше от съестного, отрезал большой ломоть хлеба и, угостив им Мальчика, взял коня под уздцы и подвел к рыцарю. Умный конь послушно опустился перед своим бывшим хозяином на колени и я положил тело рыцаря поперек седла. В этом была хоть какая-то радость, а то мне вовсе не улыбалось тащить рыцаря на своей спине подальше от реки.

Похоже, что сегодня мне предстояло переквалифицироваться из менеджеров в могильщики. Бросить тела погибших не погребенными мне даже в голову не пришло. Где в этих местах искать бюро ритуальных услуг, я не знал, а на той карте которая у меня теперь имелась, подобного заведения отмечено не было. Так что мне следовало поискать место для погоста.

Взяв коня под уздцы, я пошел обратно к дороге. Мальчик всю обратную дорогу пытался со мной заигрывать, покусывая плечо и шумно дыша мне в ухо, а я в ответ гладил его по красивой, тонко очерченной морде и скормил ему весь ломоть хлеба, которым собрался немного перекусить сам. Мы быстро нашли с конем общий язык и теперь передо мною встал вопрос, как мне путешествовать по Парадиз Ланду дальше, имея одновременно и прекрасного коня, и отличный автомобиль.

Между опушкой леса, откуда я увидел картину разыгравшейся здесь трагедии и поворотом дороги, почти по середине, на пологом склоне, метрах в ста от дороги, росли живописной группой пять больших дубов, один из которых вообще был великаном. Именно там, под дубами, поближе к дороге, я и решил похоронить обоих убитых.

Под дубами имелась просторная площадка, усыпанная прошлогодней листвой и желудями, там я и опустил на землю тело рыцаря и туда же подогнал джип. Разгрузив джип, я нашел в нем три пустых пластиковых канистры и съездил верхом за водой, после чего уже на джипе съездил к месту засады и перевез к дубам труп московского бандита Лехи Мелехина. Нашлась в джипе и лопата армейского образца, саперная, самой лучшей модели, - "БСЛ".

Пока я копал две могилы и делал из жердей подобие двух гробов, пока обмывал тела и переодевал их в нарядные одежды, пока вытесывал два больших кленовых креста, прошел остаток дня, вся ночь и даже половина следующего дня. Наконец, сэр Роланд де-Ферран, именно это имя я прочитал на его нагрудном медальоне, и московский бандюк Леха Мелехин, нашли вечное успокоение в земле и я, дважды прочитав над их могилами "Отче наш" (другой, более подходящей, молитвы я просто не знал), позволил себе передохнуть. Завалившись в джип, я проспал в нем часов пять прежде, чем меня не разбудил громким ржанием Мальчик.

Проснувшись и не обнаружив вокруг ничего подозрительного, я решил малость разобраться с вещами. У меня ушло не меньше трех часов, пока я разбирался с этим вместительным складом на колесах. Леха взял в дорогу массу вещей, включая даже такую нужную и полезную вещь, как дачную газовую плиту с тремя газовыми баллонами. Но больше всего меня поразил его арсенал. Оружия он собой прихватил, чуть ли не на целый мотопехотный взвод.

До самого вечера я тщательно все переупаковывал и укладывал в джип с таким расчетом, чтобы быстро достать нужную мне вещь. Покончив с этим, я стал разбирать свое невольное наследство. Судя по тому, что в кошеле сэра Роланда я обнаружил пару пригоршней серебра и три дюжины золотых монет, в Парадиз Ланде имелась вполне приличная экономика.

От бандюка Лехи мне досталось в наследство: штук семь баксов, но, похоже, здесь это были никому не нужные бумажки, зато его "Ролекс" и массивная золотая цепь с крестом, украшенным четырьмя бриллиантами, могли иметь очень высокую цену. Золотые монеты сэра Роланда были почти втрое меньше серебряных по размеру, хотя имели номинал сто франков, против пяти и десяти франков в серебре. В нумизматике я полный профан и вид монет мне ни о чем не сказал, как и портреты изображенных на них королей и к тому же на монетах не были указаны даты. Только портрет какого-нибудь мужика в короне с одной стороны, арабские цифры и надпись "FRAHC" с другой стороны.

Включая мои собственные сумки с подарками для детворы, барахла у меня собралось с большим излишком, причем самого разнообразного. Одной выпивки Леха взял с собой бутылок шестьдесят и вся она была самого отборного качества, да еще пара упаковок двухлитровых бутылей "Байкала" и несколько упаковок пива и кока-колы, не говоря уже о съестных припасах и всякой посуде. Так что голодать мне первое время не придется, а там посмотрим. До ближайшего городка, судя по всему, было километров триста, если я правильно определил свое местонахождение на карте.

Разобравшись с барахлом, я стал готовиться ко сну, чтобы завтра, с утра пораньше, отправиться в путь. Спать я решил под открытым небом, полностью одетым и обутым. Среди Лехиных вещей я нашел большую надувную кровать и решил устроиться с комфортом, а не на голой земле. Из-за того, что Мальчик все время тревожно оглядывался и то и дело всхрапывал, я подумал, что возможно где-то в лесу, на холмах, кто-то скрывается.

Проверять этого я не стал, но решил на всякий случай подготовиться к возможному ночному визиту названных гостей и потому положил рядом с собой "Браунинг", две гранаты Ф-1, "Глок" и пару осветительных ракет, надеясь на то, что этого вполне хватит для того, чтобы отбить нападение целой армии. Как последнее средство обороны в рукопашном бою я прицепил на пояс ножны со здоровенным тесаком а-ля Рембо, поскольку таскать на поясе меч счел излишним.

Ночь выдалась тихая и совершенно безлунная. Вообще то это место имело очень странное устройство. Сутки здесь были, похоже, точно такие же как и у нас на Земле, но, не смотря на разгар осени на дворе день длился с пяти утра до девяти вечера. Солнце заходило очень быстро и, что самое удивительное, в бинокль я смог разглядеть, что горизонт находится очень низко и просматривается на огромное расстояние, километров на сто с гаком. Складывалось такое впечатление, что этот мир был либо похож на очень широкий конус и я находился поблизости от его вершины, либо это была планета чудовищно огромного диаметра, который был в десятки раз больше диаметра Земли, но против этого было очень легко возразить, сила тяжести здесь ничем не отличалась от земной.

Гора, которая виднелась в том направлении откуда я пришел, оказалась гораздо дальше, чем я думал и рассматривая её склоны в бинокль я пришел к выводу, что она имеет просто титанические размеры. Ведь то, что я поначалу принял за базальтовые столбы, имело необозримо огромные размеры, поскольку на склонах росли огромные деревья. Размер этих великанов я смог определить из-за того, что в одном месте я увидел какой-то замок и если это была не чья-то шутка, то некоторые деревья имели в высоту по две с лишним сотни метров.

Еще больше меня удивляло то, что звезд на небе было очень мало и все они были расположены чуть ли не в геометрически правильном порядке, а луна всходила около десяти ночи и заходила за час до восхода солнца, но светила не каждую ночь. Если этот мир и в самом деле имел форму огромного конуса с очень широким основанием, то я, скорее всего, решил бы, что это солнце проходит над ним по дуге, поутру поднимаясь в зенит и спускаясь к горизонту вечером, а не это небесное тело вращается вокруг светила.

Однако, больше всего меня все-таки поражали невероятные размеры этого мира, и уж больно огромным было расстояние до горизонта. Ведь даже вдали, у самого горизонта, в голубой дымке, я видел в бинокль какие-то горы и еще что-то смутно темнело за ними. Какого же диаметра было основание этого конуса и сколько лет мне пришлось бы ехать на джипе до самого его края?

Такие странности привели меня к той мысли, что этот мир был создан искусственно, подобно многоярусному миру, описанному Филиппом Фармером. Мне даже думать об этом было жутковато, тем более, что из короткого письма Лехи я уже знал, что этот мир называется Парадиз Ландом и что в нем обитают маги, которые частенько враждуют друг с другом. А что если я и правда попал в какое-то волшебное место? Тогда зачем я здесь? Кто бросил передо мной тот круглый сосуд с темной жидкостью, окрасившей снег в зеленый цвет? Что ждут от меня? Вопросов у меня было множество, но ответы на них мне пока что было не от кого получить.

Ехать к Золотому замку мага Альтиуса, который был от меня километрах в четырехстах, я что-то не очень хотел, ведь это именно он нанял Леху для того, чтобы тот подстрелил сэра Роланда, чей меч Дюрандаль лежал у меня под рукой. Мне почему-то хотелось вообще не встречаться с ним и поскорее найти кого-нибудь, кто отправил бы меня обратно и желательно поскорее. В том, что от этого Парадиз Ланда и его обитателей мне не следует ждать ничего хорошего, я, почему-то, уже нисколько не сомневался.

Мои опасения относительно простых и незатейливых нравов его обитателей подтвердились очень скоро. Мальчик, который дремал стоя возле джипа, встрепенулся и тихонько заржал, но я и без него услышал чьи-то осторожные, крадущиеся шаги. Кто-то, и этот кто-то был явно не один, подкрадывался к моему бивуаку со стороны холмов. К тому же оттуда доносилось сдерживаемое рычание и сильный запах псины. Волки, решил я.

Тихонько привстав, я взял в одну руку ружье, в другую картонный цилиндр осветительной ракеты и едва слышно прошептал своему чуткому сторожу:

- Тише, Мальчик, папочка все слышит.

С этими словами я дернул за шнур ракеты и выстрелил ею в небо. С громким шипением она полетела вверх и, вспыхнув ярким, ослепительно белым светом, осветила просто жуткую картину. Метрах в ста от меня, на склоне, плотным строем стояло десятка четыре кошмарных созданий. Это были коренастые, волосатые существа с мощными фигурами, поросшие густой, с длинной шерстью и чудовищными волчьими головами с оскаленными, клыкастыми пастями, из которых вываливались алые языки. "Песиголовцы", мелькнуло у меня в голове. Зверюги с ужасом смотрели на новую звезду, которая летела в их сторону и в её ярком свете их глаза горели, как рубины.

Не надеясь на мощь ружья с его заговоренными пулями, я быстро схватил лимонку, выдернул кольцо и, размахнувшись, что было сил швырнул её в сторону чудовищ, пришедших из ночи. Последний раз мне доводилось бросать гранату лет десять назад, на офицерских сборах, но я неплохо освоил эту армейскую забаву. Бросок у меня вышел просто великолепный и граната взорвалась метрах в десяти от этих кошмарных созданий, явившихся из какого-то фильма ужасов про оборотней. Взрыв прогремел просто с какой-то чудовищной силой и взрывная волна докатилась даже до нас.

Вскочив на ноги, я включил все фары джипа, и подхватив ружье, приготовился отстреливаться. Песиголовцы, а я почему-то думал что это были именно они, которых взрывная волна разбросала во все стороны, взвыли от ужаса и бросились врассыпную. Не целясь я пальнул в их сторону еще пару раз и тем самым только подстегнул их энтузиазм.

При виде той паники, с которой эти волколюди бросились бежать, я бросил ружье на матрац, схватил мощный фонарь и, выхватив из наплечной кобуры "Глок", помчался за ними, охваченный каким-то непонятным азартом, крича во всю глотку и стреляя из пистолета вверх. Эти ночные бандиты взвыли, словно баптисты, увидевшие вместо своего пресвитера самого Люцифера и весь ад вместе со всеми его присными разом, и помчались от меня огромными прыжками. Судя по всему и взрыв гранаты, и моя беспорядочная пальба, нанесли им не столько физический, сколько моральный ущерб.

Спустя пару минут их оглашенные вопли доносились уже километрах в трех, а еще через минуту все стихло и я, крадучись, направился туда, откуда они пришли. На том месте, где разорвалась граната, я увидел дымящуюся воронку метров трех в диаметре и полутора глубиной, что меня сильно удивило, ведь я метнул в них простую лимонку, а не стрелял из пушки. За воронкой я увидел в траве клочья длинной шерсти и капли крови. Похоже, что нескольких зверюг все-таки зацепило осколками, но нигде я не увидел ни одного трупа.

Продвигаясь вперед, я увидел, что мои ночные гости проломили собой целую просеку в молодом березняке, росшем в ложбине меж двух холмов. Мальчик, который стоял привязанный за уздечку к джипу, вдруг призывно заржал и я услышал, как в ответ, из рощицы, раздалось жалобное, сдавленное ржание. Уже ничего и никого не опасаясь, я побежал туда, откуда доносилось конское ржание.

Вскоре я увидел на земле пару носилок, сделанных из пары стволов деревьев, которые были толще моей руки. К одним носилкам был привязан небольшой конек пегой масти, а ко вторым мальчишка. И тот, и другой, были напуганы не меньше собакоголовых людей и дрожали крупной дрожью. Вытащив из ножен кинжал, я сначала подошел к коньку и, похлопав его по крутому боку, стал осторожно разрезать кожаные ремни. Как только конек почувствовал себя свободным, он моментально вскочил на ноги и побежал на призывное ржание Мальчика, весело помахивая хвостом и заливаясь довольным ржанием, а я повернулся к мальчику, который лежал с закрытыми глазами и продолжал дрожать.

Судя по росту, мальцу было лет двенадцать и скручен он был весьма основательно. По одежде я определил, что он был из той же исторической группы, что и сэр Роланд, то есть был одет в длинную суконную рубаху зеленого цвета и что-то вроде спортивного черного трико. На одной ноге у него был остроносый башмак мягкой кожи, а другая была босая. Парнишка был не только связан по рукам и ногам, но еще и туго принайтован сыромятными ремнями к носилкам и я начал именно с них. Паренек был вне себя от страха, клацал зубами и бормотал что-то воде "Санта домини".

Перерезав ремни, которыми паренек был привязан к носилкам, я потрепал его по плечу и стал осторожно разрезать ремни притягивающие его ноги к рукам, связанным за спиной. Стоило мне освободить его, как он тотчас вскочил на ноги и попытался дать деру, но не сделав и пяти шагов со стоном повалился на траву. Чертыхаясь в полголоса, я засунул кинжал обратно в ножны и подошел к нему. Он лежал на боку свернувшись в калачик и укрыв лицо руками. Нагнувшись, к своему удивлению я увидел, что этот невысокий паренек оказался девицей и девице этой, одетой, как Робин Гуд, было никак не больше шестнадцати лет. Поднял бедняжку на руки, я понес её к своему бивуаку

Девушку просто трясло и она не отрывала рук от лица. Неся девушку к джипу, я старался, по возможности ласковее, поглаживая её по плечу и помалкивать, чтобы она не испугалась, услышав звуки чужой речи. То, что она бормотала что-то на латыни, и вообще её средневековые одежды западноевропейского фасона говорило мне, что она вряд ли разговаривает по-русски и мне придется общаться с ней, используя те несколько десятков слов, что я знал по-английски и по-немецки, ну, разве что я мог ей еще сказать "же теме", что в этот момент вовсе не относилось к делу и вообще было излишне.

Пока я шел, девушка чуть-чуть успокоилась у меня на руках и даже попыталась заговорить со мной сначала по-французски, а затем по-английски. Я собрал буквально все свои извилины в один комок и, набрав в грудь воздуха, разом выпалил все, что знал:

- I now understand miss! May English is very bad. I am sorry, miss! Now understand.

На дальнейшее лопотание девицы, в котором я узнавал многие слова, из которых я сделал вывод, что эта особа пытается, благодарит меня и называет милордом, сэром и кажется повелителем, я не ответил. Лишь тогда, когда я услышав, что она стала величать меня могущественным и чудесным магом, я позволил себе робко заметить:

- Now Magic! I am Master.

В данном случае я не грешил против истины, в конце концов, ведь у меня и в самом деле был учительский диплом. Девица примолкла и до самого джипа уже больше не пыталась выяснять кто я. Кажется, климат здешних мест и рытье глубоких могил очень пошли мне на пользу и я не только не запыхался от этой беготни, но у меня даже не устали руки, что, при моем сидячем образе жизни, радикулите и пупочной грыже было весьма удивительно.

Тащить что-либо на горбу я еще мог, но вот нести груз в руках перед собой, было для меня весьма затруднительно. Проверяя свое подозрение, я несколько раз легонько приподнял девицу и понял, что мои мускулы и в самом деле налились силой. Пожалуй, я даже смог бы нести её одной рукой. Вот таким здоровяком я стал в этом Парадиз Ланде. Нет, хотя бы ради одного этого уже стоило прыгать через зеленую лужу.

Бережно опустив девушку на надувную кровать, я погладил её по голове, что привело к неожиданному результату. Она схватила мою руку, поцеловала её, а затем прижалась к ней щекой и благодарно посмотрела на меня своими большими, карими глазищами. Если бы она меня вместо этого укусила за руку, я и то удивился бы куда меньше. Осторожно высвободив руку, я подошел к джипу, открыл дверь багажника и стал соображать на тему, чем бы мне угостить свою гостью и как поскорее уложить её спать.

Достав из джипа сначала Лехин пуховик и плед, я бросил их на кровать и затем вытащил из большой, картонной коробки с харчами несколько упаковок с гамбургерами и ветчиной в нарезку, банку лосося, упаковку круасанов, банку кока-колы для гостьи и бутылку пива для себя. Прикинув, что девушке, которая в это время растирала руки и ноги, не мешает успокоить нервы, я достал еще и бутылку коньяка "Реми Мартен".

Сложив угощенье на капоте джипа, я разложил маленький походный столик, приставил к нему два раскладных стула и жестами предложил своей гостье отужинать, чем Бог послал. Пока я открывал банку лосося, девушка вертела в руках пластиковую упаковку и не знала как ей поскорее добраться до гамбургеров. Судя по голодному блеску в её глазах, дня два, а то и все три она точно не ела. Выложив консервы на тарелку, я вручил ей нож и вилку и стал вскрывать гамбургеры, но девушка предпочитала есть все руками. Я открыл для нее банку кока-колы, а себе пиво.

Эта девица была очень мила, если не сказать, что просто чертовски красива, но она была чумаза, как трубочист и сидеть рядом с ней, было лучше всего с наветренной стороны. Ела она с жадностью, торопливо, посматривая на меня своими огромными, карими глазами, настороженно и опасливо. Я спокойно пил пиво и раздумывал, как бы мне вступить с ней в продуктивное общение. Незаметно для себя, я негромко пробормотал себе под нос:

- Так, так, так, красавица моя, как же мне выяснить кто ты такая и почему тебя поймали эти мохнатые субчики.

Девица поперхнулась и вытаращила на меня глаза, как будто я сказал какую-то гадость. Справившись с собой, она спросила меня по-русски:

- Неужели благородный милорд разговаривает на языке этих низких смердов, диких обитателей леса?

Тут, уже я, допивая пиво, подавился глотком и закашлял, отчего облился, словно малое дитя. Вытирая с пиво с усов и бороды, я суровым голосом спросил вредную девицу:

- С чего это русский язык, вдруг, стал языком каких-то низких смердов, дорогая моя? Да, к тому же диких.

- О, нет, милорд! - Затараторила она - Ты вправе разговаривать на любом языке Парадиз Ланда. Для такого великого мага, как ты, милорд, любой язык является совершенным!

Чтобы не показаться девушке глупым и заносчивым типом, я молча кивнул головой и открыл для нее упаковку с круасанами, которые она слопала с поразительной быстротой. Когда моя гостья насытилась, я поставил на стол бутылку коньяка и принялся откупоривать её. У девушки округлились глаза. Подумав о том, что сейчас ей вовсе не повредит выпить на сон грядущий больше, чем этого следовало бы наливать молоденькой девушке, я плеснул ей в стальной, цептеровский бокал, граммов сто пятьдесят коньяку и поставив его перед ней, добродушно сказал тоном доброго дядюшки из старой комедии:

- Выпей этот напиток, дитя мое, и ложись спать. Оставим все разговоры до утра.

Девица пригубила коньяк, на её лице появилось мечтательное выражение и она быстро и с удовольствием выпила крепкий напиток. После всех треволнений, которые ей выпали за последнее время, от сытного ужина и коньяка она быстро осоловела и когда я подвел её к кровати, рухнула, как подкошенная. Затолкав это чумазое чудо в пуховый, двухместный спальник, я застегнул его на молнию, положив девице под голову сложенный в несколько раз пуховик, а сам лег рядом, укрывшись с головой пушистым, теплым пледом. После всех треволнений мне почему-то подумалось, что остаток ночи теперь пройдет спокойно и я быстро уснул.

Наступило третье утро моего вынужденного, странного и просто невообразимого путешествия. Теперь я был уже полностью уверен в том, что этот удивительный мир является реальным и даже более того, проснувшись чуть ли не с первыми лучами солнца, припоминая события сегодняшней ночи, я даже стал кое-что понимать. Скорее всего те чудовищные создания, которые пытались напасть на меня ночью, и в самом деле были сказочными песиголовцами, мифическими персонажами древнеславянского эпоса. Если так, то Парадиз Ланд, был в высшей степени интересным миром.

Стараясь не шуметь, я поднялся и подошел к лошадям. Мальчик встретил меня тихим фырканьем, а пегий жеребчик настороженным сопением и поставленными торчком ушами. Я разнуздал и расседлал его, отвязал Мальчика и пустил их пастись, а сам вернулся к столику и принялся чистить оружие. Что-то подсказывало мне, что теперь от его исправности будет зависеть очень многое. Девушка спала спокойным и безмятежным сном. Мне не хотелось её будить и потому я передвигался очень тихо и осторожно, но все-таки не учел одной вещи, - исключительной чистоты и свежести этого мира. Стоило мне закурить, девушка моментально проснулась.

Высунувшись из спальника, она недовольно сморщила носик и увидев, как я курю, быстро перекрестилась что-то прошептала про себя. Я в ответ только ухмыльнулся и принялся собирать пистолет. Девушка протерла глаза кулачками и бодро выбралась из спального мешка. Вчера, в суматохе, я даже не обратил внимания на то, как ладно она была сложена.

Худощавая, подтянутая, она имела тонкую талию, красивые, стройные ноги с маленькими ступнями и вообще была очаровательно мила и симпатична. Её личико с аккуратным носиком и пухлыми губками даже не портил несколько грязноватый вид. Мешковатая, суконная рубаха со шнуровкой на груди, была у этой юной прелестницы, разорвана сразу в нескольких местах и если бы не нательная полотняная рубаха, то её упругие и довольно выпуклые девичьи прелести точно выглядывали бы наружу.

Насмешливо глядя на девушку, которая уже крутила носом и посматривала по сторонам в поисках съестного, я вложил пистолет в наплечную кобуру и сказал ей:

- Не знаю как у всяких господ, которые говорят на изысканном французском и благородном английском языке, но мы, русские, прежде, чем садиться завтракать, обычно умываемся, так что пошли к реке, моя милочка.

Дорогуша смутилась и потупив взор тихо сказала:

- Как будет угодно милорду.

Достав из джипа пару новеньких банных полотенец, по куску мыла "Сейфгард", зубную пасту и зубные щетки, я сложил все в два пакета и добавив еще и поролоновые мочалки, гели для тела и шампуни. Вручил девушке ее пакет, я, заодно, представился ей:

- Можешь звать меня Михалыч, девочка, и я буду очень тебе признателен, если и ты назовешь мне свое имя.

Девушка сделала книксен и, приняв из моих рук пакет с туалетными принадлежностями, бойко ответила:

- Меня зовут Лаура, если сэру Михалычу угодно обращаться ко мне по имени.

- Угодно, угодно, Лаура. - Насмешливым голосом пробормотал я и добавил - Вот мы и познакомились.

Чтобы не ходить к реке дважды, я достал из джипа пустые канистры и сходил за лошадьми. Лаура быстро взобралась на своего невысокого конька, а вот мне пришлось немного попыхтеть. Забираться на спину Мальчика было высоковато. Пустив лошадей неторопливым шагом, мы поехали к реке. По пути Лаура быстро нашла в густой траве и подобрала шлем сэра Роланда и пока мы ехали к реке, я попросил её рассказать о том, как она попала в плен к жителям леса, которых она называла вудменами. Девушка, посмотрев на меня удивленным взглядом, принялась рассказывать мне о своих приключениях с самого начала.

Благодаря её рассказу я узнал о том, как барон Роланд де-Ферран нанял лучницу Лауру, чтобы та сопровождала его в странствиях по Миттельланду. Сэру Роланду было суждено совершить великий подвиг и сразить своим знаменитым мечом огромного дракона Годзиллу, который, вопреки строгому запрету, очнулся от пятисотлетнего сна и выбрался из своей пещеры. Четверо суток назад, ближе к вечеру, они попали в засаду и злобный маг-воитель выстрелом из своего грохочущего оружия сбил с головы сэра Роланда магический шлем, делающий его неуязвимым от множества смертей и даже от ядовитых перьев-дротиков воронов-гаруда.

Девушка успела сделать всего один меткий выстрел и убила подлого наемника, посланного злым магом Альтиусом, как в это время сэр Роланд увидел в небе черного убийцу, ворона-гаруда. Он приказал ей спрятаться в лесу, а сам поскакал к реке, чтобы спастись в воде от перьев-дротиков, которыми вороны-гаруда убивали свои жертвы. Добраться до спасительной воды рыцарь так и не смог, ядовитое перо сразило его.

Лаура поскакала в лес, но на нее там напали вудмены и схватили и девушку, и её веселого конька со смешной кличкой Барабан. Вудмены ушли в лес, но потом вернулись за мечом сэра Роланда, носившим имя Дюрандаль. Все утро и весь день вудмены наблюдали за тем, как я хоронил погибших, а потом спал в волшебной колеснице, что и спасло меня от дневного нападения этих жутких созданий, которые знали, что она неуязвима даже против магического оружия.

Вудмены знали, что маг Альтиус вызвал из Зазеркалья какого-то великого мага-воителя, но посмеивались над тем, что даже девчонка-охотница сразила его первым же выстрелом. То, что я смог завладеть волшебной колесницей, насторожило их, но не настолько, чтобы они отказались от своего ночного нападения. Лаура честно призналась, что вудмены даже и не догадывались о том, кто я такой и откуда здесь взялся. Однако, они опасались, что я могу быть очень опасен и потому долго выжидали подходящего момента.

Заодно я узнал и о том, что два Верховных мага Парадиз Ланда поссорились еще тысячу лет назад и теперь между ними была глухая вражда, временами переходящая в откровенное насилие, из-за чего весь Парадиз Ланд оказался разделен на две равные части, а посреди огромного мира, от края до края, пролегла пустынная, трехсоткилометровая пограничная полоса, Миттельланд, в которой не жило ни одно живое существо, кроме трав и деревьев, ну, и еще земляных червей, которые одни воспротивились требованиям магов покинуть эту нейтральную полосу.

Каждый из этих магов, считал именно свою половину Светлым Парадизом, а вотчину врага, - Темным. Из-за этого жители Парадиз Ланда вынужденно оказались во враждующих лагерях и тоже, поневоле, были вынуждены враждовать между собой. Лаура была охотницей из той части Парадиз Ланда, где правил Верховный маг Бертран Карпинус, но в этой, пустынной и бесплотной части мира ей было совершенно нечего делать, ведь не станешь же охотиться на земляных червей с магическим луком и стрелами.

Все эти полезные сведения Лаура выпалила мне бойкой скороговоркой, посматривая на мою хмурую физиономию с некоторым удивлением, словно отвечая на уроке учителю, задавшему ей вопрос, а не рассказывая все человеку, впервые попавшему в их края. Подъехав к реке, я увидел на берегу большую, густую иву, ветви которой склонялись прямо в воду и она могла послужить нам плотной ширмой. Поэтому я велел Лауре хорошенько выкупаться с одной стороны дерева, пока буду умываться с другой. Девушка, попыталась возмутиться:

- Но сэр Михалыч, скажи, разве я хоть чем-то похожа на знатную даму? С меня вполне хватит того, что я ополосну лицо и руки. Зачем же мне купаться?

- Тогда останешься без завтрака. - Сухо отрезал я и этим прекратил все дальнейшие споры и пререкания.

После этого я подробно объяснил ей, как пользоваться туалетными принадлежностями и в шутку сказал, что они обладают магическими свойствами. Так что Лаура пошла за иву уже не покорно, а с большой охотой, а я стал умываться выше неё по течению, с другой стороны дерева. На мне тоже изрядно скопилось грязи после рытья могил и я с удовольствием не просто умылся, а выкупался в кристально чистой и довольно теплой воде. Из-за ивы до меня то и дело доносилось восторженное повизгивание и довольные возгласы Лауры. Только теперь до меня дошло, что мне сначала стоило бы выделить девушке кое-что из запасов белья и одежды, которые имелись в моих сумках, а потом уже тащить её к реке. Ну, да ничего, тем приятнее будет для нее сюрприз, ведь у меня было во что переодеть эту прелестную девицу.

Я успел не только выкупаться, но и наполнить водой канистры и даже погрузить их на Мальчика, а Лаура все плескалась и даже принялась что-то негромко напевать. Не выдержав, я сердито напомнил ей о себе:

- Лаура, дитя мое, давай закругляйся, я уже и так достаточно проголодался.

Девушка крикнула мне в ответ:

- Прости меня, сэр Михалыч, но всему виной твои магические средства для омовения, потому я так увлеклась. Сейчас я закончу омовение и выйду, милорд.

Взобравшись на Мальчика, я стал дожидаться эту девицу, которой смог так быстро привить привычку к чистоплотности с помощью современных средств гигиены, которые, возможно с непривычки, показались ей магическими. Через несколько минут девушка и в самом деле вышла из-за густой ивы, держа в одной рукой свои выстиранные одежды и пакет, а другой расчесывая костяным гребнем мокрые волосы. Слава Богу, что у нее хотя бы хватило стыдливости обернуть свое тело широким махровым полотенцем, хотя не такое уж оно широкое и было, так как открывало её сильные, стройные и красивые ноги почти на всю длину.

Покраснев от смущения, я соскочил на землю, поймал Барабана, на которого вдруг нашло игривое настроение, подвел его к девушке и, забрав у нее мокрые тряпки, которые следовало бы выкинуть, посадил её по-дамски на пегого конька. В лицо мне пахнуло ароматом свежего, крепкого, девичьего тела, от которого у меня так и потемнело в глазах. Лаура сердечно поблагодарила меня за заботу и я снова стал взбираться на Мальчика. Купание в реке просто преобразило девушку. С её ладного и красивого тела, сошли все синяки и ссадины и оно просто светилось на солнце молодостью и здоровьем.

Когда мы ехали к нашему бивуаку, то я старательно отводил глаза в сторону и отвечал на её вопросы короткими и односложными фразами. Все вопросы девушки касались в основном той магии, которой я её наделил для омовения. В конце концов, не смотря на то, что я в общем-то ей так и не ответил по существу, она сама подытожила?

- Сэр Михалыч, ты самый великий маг-целитель, какого я только встречала и мне никогда не доводилось видеть ничего, лучше твоей магии. Твое волшебное мыло полностью вылечило мое тело, магический крем для мытья волос сделал их нежнее шелка, а твой чудесный крем для чистки зубов сделал их белыми, словно сахар.

Вот и не считай после этого, что мыло "Сейфгард" может быть и правда самый лучший щит от бактерий, шампунь "Вош энд Гоу" действительно обладает самыми лучшими свойствами, а зубная паста "Аква Фреш" незаменима. Пока я об этом раздумывал, мы добрались до джипа. Спрыгнув с Барабана на землю, Лаура просяще посмотрела на меня и спросила:

- Сэр Михалыч, ты подаришь свои магические средства бедной охотнице?

Рассмеявшись я ответил:

- Разумеется, девочка, и не только их.

Поставив широкую надувную кровать на бок, я постелил на покрытую листвой землю спальник и, велев Лауре находится за этой импровизированной ширмой, стал подавать ей вещи, купленные для своей дочери и племянников. В первую очередь я передал ей пару лечебного белья из ангоры.

Затем за ширму отправилась теплая байковая рубаха в бело-сине-черную клетку, мягкие черные джинсы, фирменные носки "Лакоста" и кроссовки "Найк", кажется тоже фирменные. Предварительно удостоверившись в том, что девушка уже полностью оделась, я убрал ширму и посмотрел, что из всего этого получилось. Все вещи пришлись Лауре впору. Добавив к её туалету модный кожаный пояс "Ренглер", я достал для нее еще и черную куртку "Пилот", которая, если верить рекламе, в огне не горит и в воде не тонет, и, в довершение всего, надел на голову смущенной девицы красную бейсболку с шелковой вышивкой на большом козырьке.

Получилось очень неплохо и практично для дальнего путешествия по Парадиз Ланду. Девушка смотрела на меня зачарованным взглядом и оглаживала на себе вещи. Посмеиваясь, я вытряс всякую всячину из одной своей сумки и положил в нее еще пару комплектов белья из ангоры, вторую байковую рубаху, несколько пар носок, ну, и еще кое-что из вещей, предназначенных для девушек, добавил туда всяких кремов, шампуней и гелей, прихваченных в Рай Лехой, прибавил от себя лично флакон духов "Маджи Нуар" и вручил сумку Лауре. Вот теперь она была экипирована полностью.

Пока я соображал на счет завтрака, Лаура чуть ли не со слезами на глазах сидела возле своей сумки и рассматривала мои подарки, открывая то одну, то другую косметическую емкость и читая этикетки. При этом меня поразило то, что она умела читать на трех или даже пяти языках. Такую высокообразованную особу стоило иметь при себе в качестве гида и переводчика. Ведь судя по всему выходило так, что я застрял в Парадиз Ланде и, возможно, надолго, а стало быть мне следовало срочно заручиться поддержкой местного населения. Поскольку оно было представлено в лице этой смелой охотницы, то я решил расположить её к себе не только подарками, но еще и плотным, сытным завтраком.

Поставив на газовую плиту кастрюлю с водой и чайник, я выложил на походный стол четыре пластиковых стаканчика супа быстрого приготовления, пакет с сухим картофельным пюре, банку с шампиньонами, жареные ножки Буша, завернутые в фольгу, сырокопченую колбасу, сыр, сливочное масло, свежие помидоры и черную икру, надеясь на то, что все это придется девушке по вкусу и она не станет капризничать.

Пока я колдовал с супом, картофельным пюре, разогревал на сковороде куриные окорочка и нарезал колбасу, Лаура, верхом на своем коньке, отправилась в тот лесок, где я нашел её и Барабана. Видимо, от моей стряпни исходил вполне приятный аромат, так как девушка вернулась довольно скоро, привезя с собой огромный лук с порванной тетивой, колчан с длинными стрелами, украшенными уже знакомым мне оранжевыми перьями, два больших кожаных мешка и седельную сумку.

Ночью я ничего этого не увидел, но судя по тому, что девушка была довольна, за всеми этими вещами стоило ездить в лощину. Пока я сервировал стол, Лаура взялась за свой лук. В седельной сумке у нее имелась запасная тетива и она моментально приладила её взамен порванной. Не смотря на свой юный вид и изящную фигурку, девушка обладала большой физической силой. Она без особого напряжения согнула лук и натянула тетиву. Подергав тетиву пару раз без стрелы, она осталась довольна, а я только диву давался тому, как это она управлялась с таким огромным луком, который был чуть ли не на метр больше её роста, да, и тетиву она натягивала до плеча, а не до губ, как это делают современные лучники.

Когда Лаура починила лук, я предложил ей свои услуги в качестве мойдодыра, приказав вымыть руки, которые были испачканы чем-то вроде сапожного вара, которым была просмолена тетива. На этот раз она не стала отказываться и уже через пару минут мы принялись завтракать. Под моим вежливым, но строгим взглядом, Лаура ела теперь не руками, а ложкой, ножом и вилкой. За завтраком, состоящим из четырех перемен блюд, мы в основном молчали. Не смотря на свои миниатюрные размеры, девушка ела за двоих и уплетала мою немудреную стряпню с отменным аппетитом. После завтрака я угостил Лауру кофе с коньяком и стал подкатываться к ней по интересующему меня вопросу.

- Лаура, судя по всему, после смерти сэра Роланда ты теперь полностью свободна. Не смогла бы ты сопровождать меня по Парадиз Ланду, так как я очутился здесь недавно и почти ничего не знаю? - Для того, чтобы девушке легче было принять решение, я быстро выложил на стол перед ней три сотни франков серебром и добавил - Разумеется я тебе заплачу. Этих денег хватит на оплату твоих услуг проводника и переводчика?

Глаза Лауры округлились едва ли не сильнее, чем ночью при виде бутылки французского коньяка. Похоже, что сумма её вполне устраивала, раз она немедленно кивнула мне головой.

- О, сэр Михалыч, ты так добр к бедной охотнице и плата твоя так неслыханно щедра, что я готова сопровождать тебя хоть в Темный Парадиз. - Внезапно на лице её просияла лукавая улыбка и она добавила - Лучнице Лауре вряд ли найти более щедрого и доброго господина, но простой девушке Лауре, не очень-то нравится, что к ней относятся с такой холодностью и невниманием, сэр Михалыч. - Затем, девушка, которая вдруг стала говорить о себе от третьего лица, пояснила - Даже такой старик, как сэр Роланд и тот изредка дарил ей ночью свои ласки. Лаура согласна, сэр Михалыч, но ее услуги вовсе не стоят так дорого. Кроме того, что она будет охранять тебя, как только мы выйдем из Миттельланда, Лаура будет приносить тебе свежую дичь. А за все с нее хватит и двух франков в день, да, объедков со стола милорда. Господа не должны быть так щедры и добры к своим слугам.

В завершении фразы, голос Лауры был довольно печальным. Она отодвинула от себя деньги и встав из-за стола принялась собирать посуду в пластиковую корзинку. Сложив деньги обратно в кожаный кошель, я метко бросил его в её сумку и сказал девушке, как можно мягче и дружелюбнее:

- Лаура, милая, слуги мне совершенно не нужны. - Я хотел добавить пару слов относительно другого рода услуг, но промолчал и, улыбнувшись, добавил - Поверь, мне нужен проводник, переводчик, а также хороший и надежный товарищ. Относительно телохранителя тоже забудь, я как-нибудь сам побеспокоюсь о своей безопасности. Выше нос, дружок! А вот на счет посуды это ты правильно сообразила, я её терпеть не могу мыть, но вот объедками с барского стола ты никогда не будешь питаться. Вот этого я уж точно ни за что не потерплю.

Девушка сразу повеселела, быстро вымыла посуду и пока я собирал вещи, спросив у меня разрешения, оседлала Мальчика, которого на самом деле звали Арбалетом, и поскакала на нем к реке, чтобы набрать воды в опустевшую канистру. Кажется, мне удалось доказать ей, что я вовсе не являюсь надутым и спесивым типом, какими были некоторые господа, встречавшиеся ей до этого дня. Мне почему-то показалось, что все сказанное девушкой относительно объедков и двух франков платы в день, она могла услышать только от сэра Роланда. Теперь благородный рыцарь, уже вовсе не казался мне таковым.

Лаура отсутствовала довольно долго. За это время, я успел основательно и не спеша собраться в путь. Все вещи были уложены в джип, я даже собрал в пластиковый пакет и зарыл в землю тот мусор, который остался после меня. Кроме того, я отснял Лехиной видеокамерой несколько самых эффектных планов с дубами и могилами, после чего выехал на дорогу. Лаура задерживалась и я вышел из машины. Вскоре послышался конский топот. Девушка неслась ко мне галопом. Осадив коня чуть ли не возле самой машины, она соскочила с седла и встала передо мной на одно колено низко склонив голову.

- Милорд, - Заговорила она вдруг взволнованным и чуть не плачущим голосом - Простите меня, я не знала, что вы великий маг-воитель, прибывший из Зазеркалья. Простите бедную и глупую Лауру за то, что она была столь непростительно дерзка с вами.

Такого выражения чувств я никак не ожидал. Тем более, что девушка была не на шутку возбуждена и взволнована. С одной стороны мне было приятно почувствовать себя великим магом, тем более воителем, но с другой, на хрена мне нужна реклама, да, еще такая, как эта? Взяв девушку, как можно нежнее за плечи, я поднял её на ноги и по-отечески поцеловал в лоб.

- Лаура, девочка, моя, ты вовсе не была дерзка со мной. Наоборот, ты была очень мила и непосредственна и с чего это ты, вдруг, взяла, что я какой-то там великий маг, да, к тому же еще и воитель вдобавок ко всему?

Лаура посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, смешанным с некоторой долей страха. Зрачки девушки даже расширились. Дрожащим голосом она сказала:

- Но милорд, ведь вы же убили бессмертного ворона-гаруда, который отнял жизнь отважного и непобедимого рыцаря сэра Роланда, который один во всем Парадиз Ланде был заговорен от ядовитых перьев-дротиков воронов-гаруда. К тому же в древних легендах говорится, что когда-нибудь это сделает великий маг-воитель, который сам придет в Парадиз Ланд из Зазеркалья и ему будут известны все имена Смерти и все, что происходило и происходит во всем Парадизе. Милорд, я прошу у вас прощения, что сразу же не узнала в вас великого мага-воителя.

На весь тот вздор, который несла испуганная Лаура, я не обратил никакого внимания, зато обратил его на следы песка и глины на её кроссовках и джинсах, по которым мне сразу стало ясно, где это так долго пропадала моя новая спутница. Выяснять, что она искала возле места гибели сэра Роланда я, разумеется, не стал, это и так было ясно, не стал говорить ей о том, что ядовитые перья черного ворона-убийцы, надежно спрятаны в джипе. Вместо этого я попытался отделаться шутливыми отговорками относительно смерти птицы.

- Господи, Лаура, милая, ну что за глупости ты здесь говоришь. Подумаешь какая невидаль, увидела дохлого ворона, хоть и очень крупного, он тут уже давно валяется. Наверное издох от старости. Давай забудем про это поскорее, садись в машину и поехали, нам уже давно пора трогаться в путь.

Чуть ли не силком затолкав девушку в джип, я привязал наших коней к заднему бамперу на длинной кожаной веревке, сетуя на то, что теперь придется плестись на первой передаче. Бросать на произвол судьбы такого великолепного красавца, как Мальчик, я не собирался. Да, и Барабана тоже. При всем том, что маг Альтиус сделал мощный джип неуязвимым, а его бензобак неиссякаемым, конь мне мог еще понадобиться.

Подойдя к Мальчику, я подробно объяснил ему, что просто вынужден ехать не на нем, а на своей волшебной колеснице только потому, что она была полна всяких нужных мне вещей. Мне отчего-то показалось, что этот умный вороной красавец прекрасно меня понял, но мне следовало укрепить его веру в меня, как в его нового, доброго и заботливого хозяина. Подлизавшись к Мальчику и его товарищу Барабану пакетом сладких сухариков с изюмом, а также несколькими кусочками сахара, я решил, что теперь и впрямь можно трогаться в путь.

Лаура уже совсем успокоилась и теперь принялась исследовать салон машины, глядя изумленными глазами на все кнопочки, ручечки и железочки. Когда я повернул ключ в замке зажигания и мотор завелся, девушка вздрогнула, но её испуг прошел очень быстро и она повеселела когда мы, наконец, поехали прочь от этого грустного места, на котором остались такие явные следы, произошедшей здесь трагедии.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

В которой, мой любезный читатель узнает подробнее о некоторых секретах магии Зазеркалья и правилах пожарной безопасности в Парадиз Ланде, которые, в один прекрасный момент, стали для меня особенно актуальными, так как там не оказалось службы 01, да и вообще не нашлось ни одного телефона. Заодно мой любезный читатель сможет узнать некоторые подробности анатомии ангелов и самый большой секрет их особой популярности у очаровательных небожительниц, населяющих Парадиз Ланд.

Когда мы отъехали на весьма приличное расстояние от могил, я включил проигрыватель и поставил диск Фили Киркорова. Лаура, услышав громкую музыку, вздрогнула, но скорее обрадовано, чем испуганно и вскоре очень развеселилась от его громких и незатейливых песенок, а еще через несколько минут даже стала подпевать этому любимцу юных красавиц. Ехать под музыку было значительнее веселее, так как Лаура после своей находки стала намного сдержаннее и скучнее.

Еще за завтраком я определил для себя конечную цель нашего с Лаурой райского путешествия, - Синий замок мага Бертрана Карпинуса, который, по словам девушки, был Верховным магом всего Западного Парадиз Ланда. Если уж и обращаться к местному начальству, то лучше уж сразу к самому высокому. Такую тактику я использовал в Москве при решении всяческих сложных вопросов, так почему бы мне не воспользоваться ей и в Парадиз Ланде? Это ведь куда надежнее, чем терять свое время на общение со всякими клерками, которые все равно ничего не решают и в итоге, рано или поздно, все равно посоветуют обратиться в более высокие инстанции.

От того места где мы находились сейчас, до Синего замка было около полутора тысяч лиг пути, что соответствовало расстоянию примерно в тысячу километров. По Сахарной дороге мы должны были проехать чуть более трехсот километров и затем свернуть на кружную Синюю дорогу, непосредственно ведущую к замку мага. Вела к замку и Лисья дорога, но она, по словам Лауры, которая слышала об этом от опытных, бывалых людей, была совершенно непроходимой.

Лаура знала к окрестностям Синего замка и более короткий, почти прямой путь, но тогда нам пришлось бы ехать через степи, а затем углубиться в лес. К тому же она не знала, как проехать через Змеиные горы, которые тоже слыли труднопроходимыми и опасными для путешественников. По степи джип еще проехал бы, но мог запросто застрять в лесу. Местные леса были еще те леса, ну, а штурмовать на джипе горы я и вовсе не собирался. В этом я воочию убедился с самых первых минут своего невольного пребывания в Парадиз Ланде. Так что я сразу отказался от путешествия в стиле "Кэмэл Трофи" и выбрал Синюю дорогу.

Ехал я не быстрее тридцати километров в час, обгонять мне никого не приходилось и потому мы болтали с Лаурой о всяких пустяках. В отличие от своих сверстниц, живущих в таком городе как Москва, девушка относилась к старшим с уважением и не стремилась задавать трудные вопросы. Магическая колесница модели "Шевроле Сабурбан" не вызывала у нее никакого страха, скорее даже наоборот, так как девушка внимательно присматривалась ко всем моим действиям за рулем.

Порадовавшись такому любопытство девушки, я решил научить Лауру водить машину и она отнеслась к моему предложению с огромным энтузиазмом. Схватывала она все буквально на лету и уже через час, сосредоточенно сжимая руль и напряженно вглядываясь в дорогу, как будто в этой глуши кто-то мог внезапно на нее выбежать, бойко катила вперед. Ну, с автоматической коробкой передач это было не особенно сложно, тут мог бы справиться и десятилетний ребенок. К тому же она ехала на первой передаче и практически не нажимала на педаль газа, о чем я её предупредил особо, напомнив о лошадях, привязанных к джипу.

То, что Лаура пересела за руль, позволило мне немного поездить верхом на Мальчике, с которым я с первого дня нашел полный контакт. Хотя я родился и вырос в городе, казачьи гены, заложенные во мне предками, давали о себе знать и с каждой минутой я держался в седле все увереннее. Скакать верхом на этом вороном красавце было самым восхитительным из всех наслаждений на свете. Конь чутко улавливал каждое движение моих рук и каблуков и слушался меня с полуслова.

Мне было достаточно лишь слегка попустить поводья и привстать в седле, как он моментально наращивал рысь и переходил в легкий, плавный галоп. Совершать более рискованные маневры я пока что не отваживался, но не думаю, что они были мне не по силам. Не знаю как на счет вольтижировки, но барьер бы я на нем взял точно.

Как мне показалось, Мальчик не меньше меня был доволен тем, что нес на своей спине пусть неуклюжего и неумелого, но все-таки всадника. Похоже, что для этого красавца было просто оскорблением скакать на привязи за джипом. Мальчик, как я узнал от Лауры, был конем не простым, а магическим и был рожден не кобылой, а сотворен магом. Он был необычайно силен, быстр и вынослив. Если бы не Барабан, который едва поспевал за джипом, то я бы с удовольствием посостязался с Лаурой в скорости, хотя Мальчик, наверняка, проиграл бы это соревнование. Все-таки под капотом Лехиного джипа был целый табун лошадей, да, и дорога была просто великолепной.

Другой отличительной чертой Мальчика были его ум и сообразительность. Мальчик живо реагировал не только на интонации моего голоса, но даже на каждое мое слово и любой жест. Он был не просто послушен, а чертовски понятлив и моментально выполнял все мои просьбы. Приказывать Мальчику что-либо у меня язык не поворачивался, я просто просил его скакать быстрее или наоборот, немного снизить темп. Порой я даже ожидал того, что конь возьмет, да, и заговорит со мной человеческим языком и поделится своими впечатлениями.

Мне было жалко одного только Барабана, который время от времени возмущенно ржал, ругая и меня, и Лауру, да, и Мальчика в придачу. Бедному коньку, привязанному к машине на длинном сыромятном ремне, иногда приходилось скакать за джипом во весь опор, так как юная райская водительница, иногда забывалась и невольно поддавала газу. Когда скорость становилась слишком большой для него, Барабан возмущенно ржал и тогда ему приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы не врезаться в тормозящий перед ним джип.

Вскоре Лаура устала сидеть за баранкой и я сменил её и поехал очень медленно, не быстрее пятнадцати километров в час. Но все равно нашим коням приходилось скакать из-за этого рысью. Лаура, по моей просьбе, рассказала мне о Парадиз Ланде, хотя и смотрела, при этом, на меня с изумлением и недоверием. Девушка, похоже, все-таки продолжала считать меня великим магом и думала, что мне и так все известно о её мире.

Парадиз был удивительным местом. Каких только существ здесь не водилось. Все волшебные создания, которые были описаны в легендах, сказках и мифах, жили и здравствовали в Парадиз Ланде: русалки и наяды, дриады и нимфы, сатиры и грифоны, тролли и гоблины, баньши и сфинксы, мантикоры и гарпии, сатиры и кентавры. Все эти существа жили в Парадиз Ланде и к этому еще следовало добавить людей, попавших сюда из разных исторических эпох.

Сэр Роланд, например, был сыном того самого Роланда, а сама Лаура, оказалась внучкой Робина Гуда, лучника из Шервудского леса. В Парадиз Ланде жили и все древние боги Земли или, как говорила Лаура, Зазеркалья, - Шива, Ганеша, Зевс, Афина, Перун, Тор и многие другие. Все они были великими магами, но были, по большей части, очень старыми и уже немощными магами и лишь двое, - Зевс, которого в настоящий момент звали Бенедиктом Альтиусом и Кацеткоатль - маг Бертран Карпинус, еще сохранили в себе силу и могущество.

Правда, эта сладкая парочки использовала свои силы весьма странным образом, - на лютую вражду и борьбу друг с другом. Два великих мага чего-то не поделили между собой и затеяли по этому поводу самую настоящую склоку, которая разделила весь Парадиз Ланд на две враждебные, непримиримые группировки. К сожалению, в этом смысле слова, Леха был полностью прав, - в Раю царил полный бардак.

Со слов Лауры я уже узнал о том, что в Парадиз Ланде буквально все пропитано магией и волшебством, и что он населен удивительнейшими сказочными существами, которые способны творить как добро, так и зло. С этим обитателям Парадиз Ланда приходилось не только считаться, но, порой, и бороться. В этом мире существовала своя иерархия силы и, к счастью, люди не находились в ней в самом низу. Кое в чем они не уступали даже самым могущественным магам, которые не являлись людьми уже в силу того обстоятельства, что были некогда созданы Создателем всего сущего, но не из всяческой ерунды типа земли, глины или там воды, а из основы творения, Первичной Материи.

Люди ничуть не хуже магов и магических созданий умели ворожить и обращаться к силам магии, а потому вовсе не являлись маргиналами, как я подумал об этом поначалу. Меня, например, Лаура считала одновременно и магом-врачевателем и магом-воителем, а относительно себя без малейшей скромности сообщила мне, что она является великой охотницей и тому способствует не только магический лук её деда, но и то, что она великолепно знает охотничью магию. Вместе с тем Лаура хорошо знала волшбу и имела магическую силу воздействия на некоторых обитателей Парадиз Ланда.

Когда я усомнился в её словах, Лаура наклонила голову и стала что-то нашептывать. Через несколько минут я был вынужден остановить машину, так как впереди, прямо на дороге, появилось какое-то огромное чудище, сотканное из темно-зеленого тумана, листочков, веточек и травинок. С одной стороны чудище было похоже на огромного снайпера в косматом маскхалате, но с другой, в нем не было совершенно ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало человека, кроме, разве что, того, что это жуткое существо умело разговаривать.

Чудище щурилось от яркого света и что-то жалобно лопотало, словно оно было недовольно моим скептицизмом. У меня аж дух захватило, когда оно двинулось нам навстречу, Лаура же, наоборот, была совершенно спокойна и весела. Она высунулась из окна и поболтала с этим жутким существом на каком-то языке. То ли древнегреческом, то ли арамейском, то ли еще каком-то другом. В любом случае я не знаю ни того, ни другого, да, и вообще кроме как по-русски ни на каких языках ни с кем не разговариваю.

Чудище, похоже, осталось вполне довольно разговором с Лаурой и, опасливо косясь на меня, растеклось по траве и быстро растаяло. Обалдело хлопая глазами, я сидел затаив дыхание. Когда чудище, наконец, исчезло я, чуть ли не стуча зубами от страха, робко спросил девушку:

- Лаура, кто это был?

- Дух, вон того леса, милорд. Он очень опечален тем, что из его леса ушли все обитатели и надеется, что ты их скоро вернешь. Я не сказала ему, что ты великий маг-воитель из Зазеркалья, но, по-моему, он об этом и сам уже давно догадался. На всякий случай я предупредила его, чтобы он не болтал об этом, и теперь он будет молчать.

Как уж тут не понять настроение этого парня, я бы тоже расстроился, если бы от меня вдруг сбежало все то, чем я был жив. Правда, у меня возникло подозрение, что Лаура все-таки малость наехала на него, так как последние слова девушка произнесла этому духу с нажимом в голосе, но я не стал ничего выяснять. Если она сочла нужным предупредить этого, не слишком плотного, парня, чтобы он особенно не болтал обо мне, то значит это имело под собой какую-то почву. В конце концов я не звезда эстрады, чтобы нуждаться в какой-либо рекламе своего визита в Парадиз Ланд.

Из дальнейшего рассказа Лауры я узнал о том, что магия и волшебство в её мире вещи вполне конкретные и реальные. Маг может прокормиться одной своей магической силой, даже сидя на голой скале. Та убежденность, с которой об этом рассказывала девушка, заставляла меня поверить в то, что, видимо, так оно все и есть.

Лаура, между прочим, не только на все лады нахваливала магов Парадиза. С еще большим уважением она говорила о великой магии Зазеркалья, моей собственной магии и тех магических предметах, которыми я обладал. Это меня очень заинтересовало, так как в обоих моих сумках и в Лехином джипе находилось много всяческих полезных вещей. Я не выдержал и поинтересовался у девушки:

- Лаура, это все очень забавно, но неужели те вещи, которые я тебе подарил, действительно магические?

Глаза Лауры сразу же загорелись, словно лампочки, и она пылко воскликнула:

- О, что вы, сэр Михалыч, конечно же! Ведь то магическое мыло, которое вы мне дали, сразу вылечило мое тело. От него было так много пены, а оно даже не смылилось ни чуточки, не то что мыло наших магов. А от вашей волшебной рубашки у меня сразу же перестала болеть спина, сэр Михалыч.

Не на шутку смутившись, я все же попытался найти иную причину этим чудесным переменам.

- Лаура, а может быть это просто целебная вода вашей реки так на тебя подействовала?

- Ну, что вы, милорд, при чем здесь вода! Я в этой речке десятки раз купалась и один раз даже чуть не утонула. Все дело в вашей лечебной магии.

Лаура так вскружила мне голову своей похвалой, что отважился на один смелый и полностью антинаучный эксперимент, нисколько не надеясь, впрочем, на его успех. Терять то мне все равно было нечего, а о наших конях уже пора было побеспокоиться. Остановив машину, я достал двухлитровую бутыль "Байкала", взял в руки большую канистру с водой и пустое пластиковое ведро.

Наши коняги малость притомились и тяжело дышали, особенно Барабан. Наполнив ведро речной водой, я вылил в него полбутыли "Байкала". К моему удивлению вода не просто окрасилась в коричневатый цвет, а приняла интенсивную окраску самого напитка. Сначала я напоил из ведра Мальчика, который пил очень охотно, прядая ушами и всхрапывая, а затем и Барабана. Причем я уже не лил "Байкал" в ведро, а просто добавил воды. Эффект был одинаковый. Барабан выхлестал ведро тонизирующего напитка даже с большим удовольствием, чем Мальчик, и, что было особенно удивительно, оба коня моментально повеселели и оживились.

Тронув машину, я прибавил ходу и наши коньки побежали заметно быстрее, чем заставили меня всерьез задуматься над этими вещами. Значит магия Зазеркалья действительно имела здесь куда больший эффект, чем у нас на Земле. Мыло справлялось не только с бактериями, но и заживляло мелкие ранки, лечебное белье действительно лечило, а напиток "Байкал" во всем своем великолепии оказывал тонизирующее действие на наших коняг. Над всем этим действительно стоило всерьез задуматься, ведь у меня было много чего такого, о чем в рекламе говорилось, как о чем-то чудесном и уникальном.

Достав из кармана зажигалку, я поверну регулятор на максимум и попросил Лауру вытянуть руку вперед. Когда она сделала это, я крутанул колесико и поднес длинный язык пламени к рукаву куртки. Девушка сначала отшатнулась, но увидев, что пламя ничего не сделало с её курткой, рассмеялась:

- Милорд, разве это не великая магия? Ваша удивительная одежда не горит даже в магическом пламени!

Не то чтобы я хотел приударить за этой девчушкой, но мне давно уже надоело то, что она разговаривало со мной так вежливо и, временами, подобострастно. Стараясь особенно не напрягаться, я широко улыбнулся ей и сказал как можно ласковее и дружелюбнее:

- Лаура, мне было намного приятнее, когда ты обращалась ко мне на ты. Может быть ты сделаешь мне одолжение и будешь снова разговаривать со мной так, как и раньше?

Девушка смущенно кивнула головой и замолчала, а я наконец понял, что пусть не я сам, а хотя бы магия Зазеркалья, является в Парадиз Ланде очень мощным и действенным средством. Это и в самом деле было неплохо. Замолчав, я стал прикидывать, что из моего барахла, продуктов и прочих припасов, включая медикаменты, могло иметь ярко выраженную магическую силу. Наверняка все это, включая Лехин джип, можно было обменять на мое возвращение обратно на Землю или в Зазеркалье, как говорила о моем родном мире Лаура.

В тот момент, когда я предавался раздумьям, Мальчик тревожно заржал и я услышал в его ржании столь явное предупреждение об опасности, что немедленно затормозил и остановил автомобиль. Мальчик был боевым рыцарским конем и уже только потому не имел права ошибаться. Открыв дверцу, я соскочил на землю и положил на крышу видеокамеру, которая в тот момент была у меня в руке. Достав из салона пятизарядный "Браунинг", я рассовал по карманам своей кожанки полторы дюжины заговоренных патронов и подошел к рыцарскому коню. Мальчик все время оборачивался и к чему-то прислушивался в небе.

От места нашей стоянки мы отъехали уже километров на сто и почти половину горизонта сзади нас занимала синеватая громадина горы, упиравшейся прямо в небо а солнце ярко светило почти в зените. Я, уже было, подумал, что это ложная тревога, но Лаура первая заметила что-то в небе и указав рукой в том направлении, уверенно сказала:

- Милорд, там кто-то летит.

Взяв в руки видеокамеру, я включил трансфокатор и стал всматриваться в том направлении. Довольно быстро я нашел в небесах каких-то райских летунов, которые приближались к нам с довольно приличной скоростью. Вскоре я смог рассмотреть, кто это был и мне это не понравилось.

В небе Парадиза летел самый настоящий ангел с белоснежными крыльями, а за ним гнались три каких-то черных, громадных крылатых черта. Чтобы рассмотреть все получше, я достал из бардачка бинокль и увидел, что все три черта были вооружены пиками-трезубцами, а ангел очень напуган. Я вручил Лауре бинокль и показал, как с ним управляться. Девушка-охотница, пристально вглядываясь в полет ангела, стала давать свои комментарии.

- Милорд, за ангелом гонятся крылатые дьяволы. Они полны сил, а вот он уже сильно устал. Ох и достанется же ему сейчас от них. Ну, сэр Михалыч, кажется, пришло твое время показать свою силу великого мага-воителя, иначе крылатые дьяволы сейчас прикончат этого красавчика. Боже, что он вытворяет. Да, снижайся же, ты, идиот. Ой, догонят они этого дурака, ой, догонят.

По интонации голоса Лауры, я понял, что ангелу действительно будет несдобровать, если его догонят крылатые дьяволы. Пора было срочно приводить в действие наземные силы противовоздушной обороны и попытаться хотя бы как-то отвлечь крылатых дьяволов от ангела. Мы остановились в том месте, где до реки было метров семьсот заливного луга, по которому то там, то сям, были разбросаны небольшие, округлые валуны приятного, палевого цвета. Ангел летел над рекой и отчаянно махал крыльями, стараясь уйти от погони. Похоже, что ни он, ни его преследователи, нас еще не заметили.

Побежав к реке, вдоль которой мы все это время ехали, я на бегу разочек пальнул в воздух, чтобы привлечь внимание крылатых дьяволов и дать ангелу возможность удрать. Райские летуны были уже километрах в полутора от нас и летели на высоте километров трех. Крылатые дьяволы, услышав выстрел, мгновенно разделились. Двое повернули ко мне, а третий продолжил гнаться за ангелом, стремясь взлететь выше него.

На мой взгляд райский летун допустил очевидную глупость. Если бы ангел каким-нибудь ловким маневром пропустил крылатого дьявола вперед, то он только выиграл бы от этого. Лаура, отбежав от машины, вооруженная своим дурацким луком, тоже истошно вопила, подпрыгивала и размахивала руками, стараясь отвлечь на себя хотя бы одного крылатого бандита. Лично у меня ее действия не вызвали ничего, кроме крайней озабоченности и даже некоторого раздражения. Вне себя от злости, я, что есть силы, заорал сумасшедшей девчонке:

- Стой, идиотка несчастная! Немедленно беги и спрячься в машину! Быстро!

Те крылатые дьяволы, которые летели в мою сторону, слава Богу, не сочли Лауру столь уж славной добычей и стали стремительно снижаться в моем, а не в её направлении. Мне уже не оставалось делать ничего иного, как остановиться на полпути к берегу реки и взять одного из этих крылатых субчиков на прицел, словно я находился в тире.

Судя по тому, что оба крылатых дьявола резко набрали высоту, они решили расправиться со мной, в какой-то привычной им манере и я, кажется, догадался в какой именно. Если эти ребята спикируют с высоты в три километра вниз и метрах в пятидесяти от меня резко распахнут свои сложенные в гармошку крылья, то меня просто сметет ветром на землю, как пушинку, и покатит, как верблюжью колючку, а потому, сделав несколько прыжков к ближайшему ко мне валуну, я быстро опустился на одно колено и постарался встать поустойчивее.

Из ружья я стрелял вообще-то не плохо, пусть не как снайпер, но довольно метко, а в данном конкретном случае промахнуться было бы и вовсе грех, так как мишени были просто здоровенные, хотя и довольно страшноватые на вид. В своем крутом пике эти дьяволы выли ни чем не хуже немецких пикирующих бомбардировщиков, хотя и были немного поменьше размером. Но меня их вой почему-то совсем не взволновал. Взяв на прицел того крылатого дьявола, который летел справа, я спокойно дожидался пока они приблизятся.

К счастью, я правильно определил тактику нападения этих гигантских летающих тварей. Не долетая до меня метров шестьдесят, на высоте двадцати, двадцати пяти метров они разом встали вертикально и широко раскинули свои крылья, которые имели в размахе метров по пятнадцать. Да, и росту в этих угольно-черных летающих ребятах было метров под семь, восемь, не меньше, к тому же были они жутко мускулистые и волосатые, словно гориллы, и вооружены длинными, алыми трезубцами. Не дожидаясь того момента, когда меня накроет воздушная волна, я быстро выстрелил сначала в одного, а потом в другого, потом снова в первого и моментально во второго, а уж только потом стремительно нырнул на землю и спрятался за большим, овальным валуном.

Воздушной волной, меня и правда чуть не закружило, как осенний листок на ветру, но, на свое счастье, я успел-таки добежать до этого высокого каменного бруствера, что меня здорово выручило. Мои выстрелы, произвели просто потрясающий эффект. С первых же выстрелов в телах обоих дьяволов пробило здоровенные, чуть ли не метрового диаметра, дыры. Третьим выстрелом одного крылатого дьявола вообще разорвало пополам, а четвертым я напрочь отшиб голову второму чудовищу и, как мне показалось, они оба кинули хвоста еще в воздухе.

Со страшным, металлическим грохотом, эти чудовища рухнули на землю и когда я вскочил на ноги, они судорожно дергались и размахивали крыльями и своими длинными, толстыми словно у удавов, хвостами, украшенными сердцевидными, алыми жалами. Подходить к ним поближе я не имел никакого желания и, быстро дослав патроны в магазин помпаря, что есть силы заорал:

- Эй, ты, скотинюка поганая! Лети сюда, уродина!

Третий крылатый дьявол к этому времени совсем загонял ангела и этот бедняга, вооруженный крошечным мечом, едва успевал уворачиваться от его пики. Выхватив пистолет, я сделал парочку выстрелов в воздух, привлекая внимание крылатого дьявола и указал ему ружьем на его поверженных, изуродованных в хлам, друганов. Дьявол взревел, как обиженный пароход, которому не нашлось места у причала. Не знаю, слышал ли он мои оскорбительные выкрики ранее, но теперь ему стало ясно, что ангел может и подождать. После того, как он лишился двух своих корешей, у крылатого дьявола, явно, появился интерес к моей незначительной персоне.

Вот тут бы ангелу взять и перестать валять дурака, и, сложив крылья, камнем падать вниз, но этот воздушный хулиган, видя то, что его оппонент отвлекся от него, попытался нанести крылатому чудовищу удар мечом. Тот отмахнулся от него, как петух от воробья, ударил по крылу и ангельский летун кубарем полетел вниз с почти километровой высоты в реку, а дьявол с диким ревом помчался ко мне.

В свою очередь и я бросился к реке. Дьявол, наблюдая за мной, широко распростер свои громадные крылья и завис в воздухе. Не поленившись, я тут же, прямо с хода, пальнул в него. Хотя расстояние и было велико, уж очень огромна была мишень и я не только ранил его в правую руку, но и пробил здоровенные дыры в его правом крыле.

По-моему, крылатые дьяволы не отличались особым умом, если у них вообще имелись мозги. Вместо того, чтобы применить в борьбе со мной какой-либо хитрый трюк или обстрелять меня чем-либо, и этот крылатый дьявол сложил крылья и стал пикировать на меня, но его аэродинамика, явно, существенно ухудшилась и делал он это из рук вон плохо.

Было видно, что пробитое крыло у него не складывалось полностью и дьяволу приходилось все время прилагать усилия, чтобы точно выдерживать курс на цель. Хотя этот красавец и выронил свой трезубец, я с трудом представлял себе, чтобы делал без Лехиного пятизарядного "Браунинга" двенадцатого калибра, заряженного магической картечью, которая, похоже, была способна остановить даже американский танк "Абрамс".

Все мои последующие четыре выстрела были достаточно точны, хотя и не так убийственны, нежели беглый огонь с близкой дистанции. Крылатый дьявол врезался в берег, но был еще жив и даже в агонии пытался ползти ко мне. Глаза его огромной, черной и какой-то ящерообразной головы горели оранжево-неоновым пламенем, а безгубая пасть была плотно сомкнута. Ни в глазах этого чудовища, ни в его внешнем облике, я не увидел даже малейших следов разумности. Вблизи чудовище было, не смотря на свою косматую шерсть, куда больше похоже не на гориллу, а как раз именно на рептилию. Очень жуткую и кошмарную.

Тремя точными выстрелами из пистолета в голову я добил это чудовище и оно замерло и только крылья еще продолжали хлопать, а хвост извиваться. Из краев ужасных ран на теле крылатого чудовища текла не кровь, а с негромким свистом вылетали язычки пламени, сыпались искры и шел синий дым. Приятного в этом было мало, тут дело, явно, не обошлось без какой-то дьявольской магии. Я так и не увидел того, что произошло с ангелом, но, похоже, парень остался жив, так как Лаура верхом на Мальчике уже была на середине реки и вытаскивала его на спину коня. При этом она что-то кричала мне, но я и сам без подсказок отважной девушки заподозрил неладное.

Трупы крылатых дьяволов, которых я пришил первыми, уже даже не попыхивали огоньками, словно неисправные примусы и не сыпали бенгальских огней. От них доносился сильный, чуть ли не громовой, электрический треск, вылетали нешуточные молнии, да, к тому же в воздухе остро и неприятно запахло озоном. Временами из трупов этих черных, уродливых гигантов, вырывались такие мощные струи пламени, что из твоего ракетного двигателя, от чего дохлые крылатые дьяволы снова пришли в движение. По-моему наступило самое время поскорее брать ноги в руки и давать ходу.

Что было сил я бросился к дороге, стараясь оббежать обоих дьяволов стороной. Лаура уже направила Мальчика к берегу и ангел лежал на его широком крупе, ухватившись руками за седло. Красавица-охотница успела снять с себя одежду и осталась только в белом белье, которое насквозь промокло и обтягивало её тело, но мне некогда было любоваться её прелестями. К джипу Лаура успела прискакать раньше меня и пока ангел усаживался в седло, она отвязывала Барабана.

Теперь этому коньку предстояло самому выбираться из этой передряги, так как из дьяволов уже стали вылетать огромные, ослепительно яркие, молнии. Шлепнув Барабана по крупу, Лаура еще и присвистнула, чтобы он скакал быстрее. Сообразительный конек, который ничуть не хуже меня почуял неладное, припустил по дороге таким галопом, что только держись. В считанные минуты конек исчез из виду и нам следовало, не мешкая ни секунды, последовать за ним.

Задыхаясь я добежал до джипа, схватил видеокамеру, все это время работающую и лежавшую на крыше, и быстро влез за руль. Махнув ангелу рукой, чтобы он поскорее уносил ноги, я принялся заводить двигатель. Лаура села в салон и что-то бормотала мне в полголоса по-английски, но я не слушал её, а только включил стеклоподъемник и закрыл люк. Дьяволы уже занимались ярким пламенем. Не желая испытывать джип на обещанную магом Альтиусом огнестойкость, я до полика вдавил педаль газа. Конечно, приемистость у джипа была далеко не та, что у "БМВ" или "Ауди", но уже через несколько минут мы догнали сначала Барабана, а затем и Мальчика, который несся во весь опор. Сзади нас уже вовсю полыхало, но от опасности мы, кажется, все-таки ушли.

Лауру всю так колотило от страха и ей хотелось, чтобы я ехал поскорее, но я не хотел обгонять ангела, скачущего на Мальчике полным галопом, ведь мы ехали на скорости в сто десять километров и даже страшно было подумать, что с ним могло случиться, свались он с коня. Ангел держался в седле молодцом и, судя по его сосредоточенному виду, не собирался падать с коня на этой бешеной скорости. С грустью я подумал о том, что, видимо, больше не увижу Барабана, который остался далеко позади. Жаль, хороший был конек. Забавный.

Километров через пятьдесят я стал замечать, что ангела стало мотать из стороны в сторону, как тряпичную куклу, а потому открыл окно, из которого мне в лицо тут же пыхнуло жаром, словно из печки. Прибавив скорости, я подъехал поближе и жестом велел Мальчику остановиться. Этот умный и послушный конь понял меня с полуслова и быстро сбавил ход. Делал он это очень осторожно, чтобы случайно не уронить своего крылатого седока на дорогу.

Остановив джип, я бегом выскочил на дорогу и бросился к ангелу. Жара была просто несусветная, градусов под шестьдесят, а то и все семьдесят. Ангел, лицо которого было бледным как мел, поначалу пытался пришпорить Мальчика и натянуть поводья, но тот был умничкой и стоял, как вкопанный. Стоило мне только потянуть ангела за руку, как тот кулем свалился в мои объятья. Попросив Лауру достать из джипа спальный мешок и ремни, я взвалил ангела на плечо и быстро понес его к машине.

Хорошо еще, что на крыше Лехиного джипа были установлены багажные планки, за которые мог держаться ангел и потому я, передав на время райского летуна Лауре, забросил на крышу спальник и мы с Лаурой помогли ему поскорее забраться наверх. Ангел нам попался сообразительный и не стал возмущаться даже тогда, когда Лаура, для страховки, привязала его сыромятными ремнями. Хотя ангел уже и успел просохнуть, но был очень плох и едва не терял сознание. Однако, не смотря на падение с небес, он пытался улыбаться.

В этот момент мимо нас на дикой скорости промчался Барабан. Он весь вытянулся в струну и несся бешеным галопом. Хорошо, что я догадался заранее съехать на обочину, а то он наделал бы нам еще тех дел. Открыв для ангела банку кока-колы, я жестом послал Мальчика вперед, снова сел за руль и погнал машину теперь уже со скоростью все сто двадцать километров в час. По-моему, даже Барабан, убегая от огня, делал не меньше семидесяти пяти.

Вскоре мы снова догнали Барабана и теперь, я уже не стал его обгонять, а только притормозил и ехал позади бойкого конька, прикрывая его от жары с тыла. Чтобы мне было легче уловить благоприятный момент и оказать первую помощь ангелу, окно со своей стороны, я тоже не стал закрывать, хотя и обливался потом от жары. Интересно, из чего же это были сделаны крылатые дьяволы? Уж не из напалма ли? Думая о них, я то и дело поглядывал на Лауру, которая в обтягивающем белье выглядела просто чертовски соблазнительно и, похоже, ей очень нравились мои застенчивые взгляды. Посмотрев на меня своими карими глазищами, девушка сказала:

- Милорд, кажется, теперь уже никому не нужны доказательства того, что ты самый великий маг-воитель. Ведь ты убил сразу троих крылатых дьяволов.

Ну у меня все-таки были весьма достаточные основания, сомневаться в словах девушки, хотя и было приятно покрасоваться перед ней героем. Какой из меня к черту великий маг-воитель, если я и драться-то толком не умею? То, что произошло у реки, было просто случайным везением и к тому же урыть этих тупых тварей было ничуть не сложнее, чем прихлопнуть газетой ленивую, сонную муху. Вот с Лехой я вряд ли справился бы так быстро, это уж точно. Против таких типов я почему-то всегда пасую.

Может быть потому, что они крутые, а я простой, мягкотелый идеалист? Хотя меня всегда ужасно бесило то, что эти крутые ребята не проверяют свою исключительную крутизну на таких же крутых парнях, как и они сами. Может быть и правда в той банальной истине, гласящей, что Бог создал людей больших и маленьких, а полковник Кольт создал револьвер сорок пятого калибра для того, чтобы уровнять их шансы, заложен такой глубокий смысл? Не знаю, так ли это в самом деле, но почему-то пистолет "Глок" под мышкой действительно придавал мне уверенности.

Вскоре Барабан стал понемногу сдавать, но мы, к счастью, въехали в довольно глубокое ущелье, которое постепенно заворачивало вправо. От гигантского костра, поднимавшегося до небес, нас скрыла высоченная каменная стена и жара ощутимо спала. Я велел Лауре открыть окно с ее стороны, чтобы она, как только я догоню Барабана, постаралась взять его под уздцы. Этот маневр нам удался, хотя мне и пришлось прижаться к обочине, так как Барабан несся прямо посреди дороги.

Почуяв твердую руку, прыткий конек успокоился и вскоре перешел на рысь, а еще через несколько сотен метров мы увидели Мальчика, который стоял посреди дороги, весело ржал и скалил зубы. По-моему, он был в полном восторге и когда мы остановились, то поскакал к нам, высоко взбрыкивая задними ногами, словно показывая, как бы он наподдал крылатым дьяволам, если бы они напали на него, а не на ангела.

Мы с Лаурой не выдержали и расхохотались, глядя на этого воинственно настроенного жеребчика, а ангел, которого мы не торопились отвязывать, принялся стучать по крыше пустой банкой. Лаура быстро надела джинсы, рубашку и кроссовки, всем своим видом показывая мне, что она не желает выставляться напоказ какому-то там ангелу.

Когда мы выбрались из джипа, Мальчик заржал победно и весело. Вверх по мрачному, темному ущелью разнеслось звонкое и веселое эхо. Спасенный нами ангел тоже рассмеялся, но это был смех сквозь слезы. Глядя на его бледное, изможденное лицо с запекшимися губами, не нужно было быть врачом, чтобы понять очевидную истину, этот парень хоть и не истекал кровью, но уже был близок к шоку.

Был седьмой час вечера и день уже клонился к закату. В ущелье было сумрачно и тихо. Единственным отчетливым звуком был шум воды, беснующейся на перекатах, доносившийся со стометровой глубины. Лаура проворно влезла на крышу джипа и стала развязывать узлы страховочных ремней, которыми она туго привязала нашего пассажира.

Ангел переносил все это стоически и пока я рылся в салоне, выбирая подходящие магические средства, он, из последних сил самостоятельно спустился на землю. На ногах он стоял едва-едва и потому не стал сопротивляться, когда Лаура постелила спальник прямо на дороге и с громким стоном лег не него. Девушка говорила ему что-то по-французски, но он в ответ на её слова только болезненно кривил губы и слабо отмахивался рукой.

Райскому летуну от крылатого дьявола досталось весьма основательно и это было настоящее чудо, что он вообще остался в живых. Во-первых, у него было сломано крыло, во-вторых, пара ребер, как минимум, и, в-третьих, он был весь в синяках. Не зная того, чем пользовали ангелов в Парадизе местные коновалы, я, априори, воспринял нашего ангела существом полностью подобным человеку, а потому, не особенно напрягая свою фантазию, приготовил для него следующие сильнодействующие магические снадобья: три таблетки солпадеина, чтобы унять мучавшую его боль, пузырь "Байкала", как средство уже испытанное в условиях приближенных к боевым, две ампулы спиртовой настойки женьшеня, эксперимента ради, и початую бутылку коньяка, как средство сосудорасширяющего и общеукрепляющего действия.

По-моему, Лаура спорила с этим парнем как раз по поводу эффективности моей лечебной магии и, похоже, все-таки сумела ему доказать её действенность, так как когда я подошел к нему, он посмотрел на меня с некоторой надеждой во взгляде. Когда же ангел увидел в моих руках коньяк "Реми Мартен", он радостно воскликнул, указывая рукой на бутылку:

- Мессир, если это именно то, о чем я думаю, то, возможно, все остальное излишне. Меня этот изысканный напиток взбодрит куда лучше, чем вся ваша лечебная магия.

- Молодой человек, мне лучше знать, что вам сейчас нужно, ну, а это, - Я поднял бутылку повыше - Лишь средство уговорить вас принять мои лекарственные снадобья.

Ангел, мечтательно глядя на пузырь коньяка, молча проглотил все три таблетки, поморщившись запил их женьшеневкой из полиэтиленового стаканчика, выдул после этого полбутыли "Байкала", а затем немигающим взглядом принялся наблюдать за тем, как я наливаю коньяк в полированную рюмку нержавеющей стали. Ноздри его жадно трепетали и он, взглянув на меня умоляюще, попросил:

- Мессир, может быть вы все-таки отдадите этот маленький кубок сударыне, а мне позволите, наконец, исполнить свою давнишнюю мечту, выпить коньяку так, как это принято делать в Зазеркалье?

Не зная, что именно он имел в виду, я так и поступил. Вручив бутылку ангелу, я протянул рюмку Лауре. Девушка не отказалась и выпила с гораздо большим удовольствием, чем я того ожидал от столь юной особы, но более всего меня поразил ангел, который моментально присосался к бутылке, словно младенец к рожку. Не успел я вякнуть что-либо, как ангел уже выдул полбутылки коньяку и блаженно закрыл глаза. Мне оставалось только удивляться, где он такому научился.

Наконец-то мне удалось впервые в жизни как следует разглядеть самого настоящего живого ангела и я убедился, что те изображения на иконах, которые мне доводилось видеть, вполне соответствуют истине. Ангел был несказанно красив, хотя один глаз у него и заплыл. Он имел длинные волосы цвета желтого золота, завитые в мелкие колечки. Росту он был выше среднего и имел красивую фигуру, но отнюдь не женскую и, что мне сразу же бросилось в глаза, судя по гульфику был мужчина. Вот здесь начинались некоторые расхождения. О других, более глубоких, я узнал позднее.

Ангел был одет в полном соответствии с эпохой европейского средневековья. Его ноги обтягивали потрепанные рейтузы желто-охристого цвета и он был обут в мягкие, легкие, остроносые, то ли высокие башмаки, то ли короткие сапожки совсем, как у джокера, изображаемого на игральных картах. На нем была надета так же просторная длинная рубаха красно-коричневого цвета, изрядно выгоревшая на солнце, с зубчатыми полами. Рубаха была стянута кожаной портупеей и широким поясом. Справа, на боку, у него висела холщовая сумка, а слева узкий и не очень длинный меч, типа короткой шпаги с простой гардой и незатейливыми ножнами.

После моей лечебной магии лицо ангела очень быстро порозовело, он облегченно вздохнул и самостоятельно поднялся на ноги. Правое крыло ангела торчало вертикально вверх, возвышаясь своим изгибом метра на полтора над головой, а левое, сломанное на полметра выше его плеча, заметно покосилось. С явным сожалением на лице, ангел протянул мне бутылку, но я отрицательно помахал рукой и, с выражением крайней любезности на лице, сказал ему:

- Друг мой, оставьте себе этот коньяк. - Протягивая ему пробку, я добавил - Не хочу забегать вперед, но мне сдается, что если в бутылке останется этого напитка хотя бы на два глотка, то стоит вам долить в сей сосуд чистой, ключевой воды, как ваша бутылка будет вновь полна. Но давайте договоримся, друг мой, оставьте этот эксперимент на более поздний срок, а пока позвольте мне представиться, я человек, совершенно случайно попавший в ваши края из Зазеркалья и меня можно звать просто, Михалыч.

Ангел с поклоном принял из моих рук пробку, закупорил ею бутылку, положил мой подарок в суму и, церемонно поклонившись, представился:

- Мессир, мое имя Уриэль-младший и отныне я ваш покорный слуга и вы можете полностью располагать мной.

Мальчик, учуяв, чем я потчую ангела, подошел ко мне сзади, стал игриво покусывать меня за плечо и заржал тихонечко и просяще. Этот прохвост тоже желал взбодриться тонизирующим напитком. Сурово насупив брови, я строго посмотрел на Мальчика, но он нисколько не испугался, а только помотал головой и фыркнул мне в лицо. Расхохотавшись, я от избытка чувств прижался щекой к его морде и поцеловал умную конягу в теплый, мягкий нос. Уриэль-младший отреагировал на это мгновенно и с некоторой ехидцей в голосе:

- Мессир, а вот поцелуй вам следовало бы подарить не этому прекрасному коню, а девушке.

Облив подсказчика холодным презрением, я достал из нагрудного кармана пачку "Мальборо" и закурил. К моему полнейшему удивлению на ангела это простое и незатейливое событие подействовало так же, как валерьянка на кота. Умоляюще глядя на меня, он, заискивающим голосом, взмолился:

- Мессир, вы не угостите меня сигаретой? Это еще одна моя давняя мечта.

Удивляясь странным мечтам ангела Уриэля-младшего, я снова влез в салон и достал из него целый блок "Мальборо" и зажигалку в придачу. Видя то, что ангел не знает как подступиться к блоку, я аккуратно вскрыл целлофан перочинным ножиком, надрезал край картонной коробки, как привык делать это сам, достал и открыл ему пачку сигарет.

Уриэль-младший не дал мне выбросить ни клочка целлофана, ни и даже станиолевой бумажки и все это исчезло в его сумке. Похоже, что курил он все-таки впервые в своей жизни, но, судя по тому, как он принялся энергично разминать сигарету пальцами, насмотрелся он этого от русаков и я позволил себе подсказать ему:

- Ури, это же не "Ява", а "Мальборо"! Эти сигареты и так прекрасно горят, так что не трудитесь понапрасну, мой друг.

Улыбнувшись, Уриэль-младший благодарно кивнул и стал сосредоточенно прикуривать. Первые несколько затяжек дались ангелу тяжело, но тем не менее, он мужественно продолжал втягивать в себя дым и старался сдержать кашель. Лаура смотрела на него, как на чокнутого. Похоже, что в этой райской стране не знали ни табака, ни выпивки, а может быть Создатель таким образом боролся за здоровье небожителей.

Достав из джипа несколько простыней, я предложил Лауре оказать, Уриэлю первую помощь, подвязав сломанное крыло к здоровому, а сам достал компрессор и принялся надувать кровать. Нам нужно было поскорее уезжать из ущелья. Позади нас пламенела уже половина неба и даже в этом глубоком и мрачном ущелье стало ощутимо жарче. Эдак пламя от горящих крылатых дьяволов доберется и сюда. Правда, по дороге Лаура уже упокоила меня, сказав что выгорит участок Парадиз Ланда не более двадцати километров в поперечнике, но зато пожар будет длиться не менее двух, трех суток.

Тщательно закрепив кровать на крыше джипа, я строгим тоном велел Уриэлю-младшему немедленно взбираться на крышу, так как он уже прилаживался сесть на Мальчика. Лишь мое напоминание о том, что кони устали, возымело свое действие, уж больно основательно взбодрила ангела моя лечебная магия. К слову сказать, оба наших призовых скакуна уже успели отдохнуть и тянулись мордами к моим рукам, требуя себе еще одной дозы тонизирующего напитка. Поскольку им предстоял неблизкий путь, то я дал им вдоволь напиться "Байкала".

По словам Лауры, впереди, километрах в девяноста, находились огороженные горячие источники, а возле них стояли постройки, где мы могли не только заночевать, но и отдохнуть пару дней и подлечить нашего нового знакомого. На этот раз я не стал привязывать коней к джипу, а лишь растолковал Мальчику, чтобы он следил за Барабаном и не давал ему удрать куда-нибудь. Мальчик громко всхрапывал и энергично кивал мне в ответ головой, так что я был абсолютно уверен в том, что он отлично понимает, что именно от него требуется. Этот черный красавец о четырех ногах все более доказывал мне, что котелок у него варит, как следует.

Вручив Уриэлю-младшему большую пачку печенья "Бартонс" с малиновой прослойкой и полную бутыль "Байкала", чтобы он мог немного подкрепить свои силы в дороге, я снова сел за руль. Лаура уже сидела на своем месте и восхищенно рассматривала банку из под кока-колы, которую она заполнила водой и даже подогнула жестяную крышку.

То, что я увидел вслед за этим, даже заставило меня не спешить поворачивать ключ в замке зажигания. На моих глазах недавно опустошенная ангелом посудина в считанные минуты приобрела такой вид, будто ее недавно купили. Банка вновь была тугая и даже холодная. Не веря своим глазам, я открыл банку и в нос мне ударил знакомый пшик. Да, и на вкус кока-кола оставалась все такой же противной, приторно сладкой. Восхищенная Лаура, радостно воскликнула:

- Милорд, это великая и очень полезная магия! Я долила воды в банку, которую забрала у Уриэля, и вот, в ней снова прекрасный шипучий напиток, от которого мне так и хочется бегать и прыгать.

Такая магия меня вполне устраивала и я лишь сокрушенно вздохнул, жалея о том, что штук пять банок из под пива, кока-колы и "Байкала" я уже успел зарыть в лесочке. Это означало, что отныне пятеро обитателей Парадиз Ланда будут лишены таких чудесных подарков. Отметив про себя, что мне нужно будет обязательно поэкспериментировать с множеством других вещей, я завел двигатель, врубил дальний свет и поехал вперед, стараясь особенно не гнать.

Ангел на крыше чувствовал себя на надувной кровати с гораздо большим комфортом и, кажется, еще пару раз приложился к бутылке, так как начал весьма немелодично орать какие-то громкие, воинственные песни на латыни. Чтобы не ангельское пение не терзало наши уши, я остановился, достал из салона двухсотваттный двухкассетник "Сони" с проигрывателем компакт дисков и, найдя среди Лехиных дисков дубль-альбом "Иисус Христос, - суперзвезда", что на мой взгляд очень точно соответствовало данному месту, отправил его наверх. Под оглушительные звуки хорошего, доброго, старого рока ехать стало намного веселее.

К половине одиннадцатого ночи мы были на месте. Проехать мимо было просто невозможно, так как перед тем, как свернуть направо, нам нужно было переехать по небольшому каменному мостику, перекинутому через маленькую речушку. До самих источников от поворота было рукой подать, километра два, и вскоре фары джипа высветили высоченный частокол из бревен метрового диаметра.

Это была какая-то старорежимная царская крепость, а вовсе не тот маленький, уютный курорт, о котором мне рассказала по дороге лучница Лаура. Подъехав к огромным, словно Спасские ворота в Кремле, крепостным воротам, сколоченных из толстенных брусьев, которые были подстать бревнам частокола, я стал мысленно прикидывать, как же мне теперь влезть на эту, почти семиметровую, высоту.

Лаура оказалась и здесь на высоте, но теперь уже в самом буквальном смысле этого слова. Отважная девушка достала из кожаного мешка, который подобрала после бегства вудменов, длинный сыромятный ремень, изрядно портивший своим крепким духом атмосферу в салоне и, сделав на конце петлю, ловко набросила её на одно из бревен. Ангел насмешливо наблюдал за её действиями, но благоразумно помалкивал. Девушка быстро взобралась на частокол и уже через пару минут широко открыла ворота, которые, не смотря на свои огромные размеры, распахнулись очень легко и даже без скрипа.

Въехав в большой, мощеный каменными плитами двор, я внимательно осмотрелся. Этот райский курорт вызывал у меня странное ощущение. Снаружи, подъезжая к огромным воротам, мне прежде всего бросился в глаза их древний вид, - огромные, ошкуренные бревна частокола почернели от старости, а внутри они выглядели так, словно их только вчера коснулся топор плотника, да, и вообще в свете фар все деревянные постройки сияли свежим деревом, словно золотые.

Выйдя из машины, я стал поворачивать фару искатель, чтобы хорошенько рассмотреть постройки, стоявшие по периметру двора, но ангел Уриэль-младший что-то пробурчал себе под нос, взмахнул рукой и во дворе вспыхнули ярким светом большие бронзовые светильники, стоявшие на высоких треногах. От неожиданности я вздрогнул, так как ночная езда по ущелью, а затем довольно крутой спуск вниз уже заставили меня малость позабыть о магии и волшебстве, царящих в этом мире. Освещение двора было вполне приличным и я смог хорошенько рассмотреть, куда же это мы приехали.

Двор был прямоугольным и имел в длину более двух сотен метров. Справа от ворот стояли три большие, двухэтажные постройки с односкатными крышами. Первые этажи этих построек, срубленных из массивных деревянных брусьев, были с широкими верандами, с которых можно было войти в отдельные помещения, нечто вроде гостиничных номеров. По обе стороны от каждой двери было прорезано по два больших окна без стекол, но затянутых какой-то серебристой тканью. На втором этаже всех трех построек тоже имелись широкие веранды, огороженные простенькой, деревянной балюстрадами, балясины которых хотя и были вытесаны аккуратно, но почти без затей и каких-либо архитектурных излишеств.

Напротив этих построек, сразу от крепостной стены, стояла длинная конюшня с большим сеновалом и рядом с ней просторная, крытая, летняя кухня с несколькими десятками кирпичных печурок, рядом с которыми стояли в окружении трехногих табуретов большие столы, сколоченные из толстых досок. С противоположной от ворот стороны, двор был отгорожен невысоким заборчиком от какого-то милого садика.

В садике, среди темных деревьев и кустов, блестела в свете луны водная гладь нескольких круглых бассейнов разного размера, от маленьких, метров пяти в диаметре, до довольно больших, метров по двадцати. За гостиницей и вовсе находился круглый бассейн величиной почти с футбольное поле. Это место сразу же понравилось мне и поразило своей крепкой основательностью. Может быть оно и показалось бы кому-то слишком уж простым по дизайну, но на мой взгляд оно было довольно милым.

Лаура уже успела немного рассказать мне об этом курорте и я знал, что сейчас он заброшен, хотя некогда был очень популярным у обитателей Парадиз Ланда. Горячие источники обладали целительной силой и к ним, в далеком прошлом, совершали паломничество тысячи людей. Теперь же сюда лишь изредка забредали охотники и иногда останавливались на ночлег бегуны, - всякие личности, которые по разным причинам уходили из Западного Парадиза в Восточный и наоборот. Курорт находился всего в каких-то десяти километрах от границы пустынного Миттельланда и там начинались совсем другие, довольно оживленные места.

По словам юной охотницы неподалеку в густом лесу находилась деревня вудменов и когда я насторожился, Лаура меня тут же успокоила. Тех вудменов она знала очень неплохо и не только не боялась, но и была с ними накоротке, так как это были мирные лесные жители, промышлявшие охотой, врачевательством и нехитрыми ремеслами. Те же вудмены, которые хотели напасть на меня ночью, были из Восточного Парадиза и она их не знала. Не понимаю почему, но слова Лауры меня успокоили, хотя я не очень то рвался познакомиться с этими жутковатыми обитателями леса поближе.

Пока я под звуки рок-оперы любовался незамысловатым райским деревянным зодчеством, Лаура загнала во двор Мальчика и Барабана, завела их в конюшню и заперла крепостные ворота. Ангел Уриэль-младший, кряхтя и ворча себе что-то под нос, слез с крыши джипа. Выглядел он вполне бодро, хотя его крылья, связанные за спиной простынями, скособочились и вряд ли могли вызвать какое-либо уважение к себе.

Ситуация для этого крылатого парня, что ни говори, была просто аховая. Имея на спине такое роскошное средство передвижения, ангел со сломанным крылом был просто жалок и беспомощен и ему срочно требовалась медицинская помощь, а так как госпиталя поблизости я не видел, то вывод тут напрашивался сам собой, - мне снова предстояло доказать райским небожителям, что я не только великий маг-воитель, но при этом еще и костоправ изрядный. Что я немедленно и сделал, вежливо спросив ангела:

- Ури, вы не будете против, если я внимательно осмотрю ваше крыло? Один только его вид внушает мне самые серьезные опасения.

На это ангел ответил мне унылым голосом:

- О, не стоит беспокоиться, мессир. С крыльями мне, похоже, придется распроститься и перейти в пешее подразделение. Не волнуйтесь, пожалуйста, для ангела сбросить крылья так же естественно, как вам, к примеру, постричь ногти. Жаль, конечно, крылья были совсем новенькие, даже сотни лет не отработали. К тому же пока я доберусь до Алмазного замка и получу там новые, мне придется ждать довольно долго, но ничего, счастье уже и то, что я вообще жив остался.

То, что ангелы могли сбрасывать крылья и то, что они, похоже, получали их с какого-то алмазного склада, меня несказанно удивило. Видя уныние на лице ангела, я продолжал настойчиво выяснять у него:

- Но позвольте, друг мой, разве среди вашего крылатого народа не принято лечить такого рода травмы? На первый взгляд с крылом не произошло ничего страшного, - самый обычный перелом и если крылья это естественный придаток вашего тела и не являются каким-то там хитроумным магическим трюком, то возможно, что сломанная кость срастется и все будет в порядке. Вы мне только подробно объясните, мой друг, как устроены ангельские крылья и я обязательно постараюсь помочь вам.

Перспектива вылечить крыло чрезвычайно обрадовала ангела и он немедленно принялся просвещать меня, относительно некоторых аспектов ангельской физиологии в целом, и ангельской крылологии в частности.

- Мессир, мы, ангелы, скроены так же, как и вы, люди. У нас те же органы, что и у вас, да и рождаемся мы так же, как и вы. Правда, от людей мы отличаемся своими крыльями, но не подумайте, что они у нас вырастают. Наши крылья не похожи на крылья птиц уже хотя бы тем, что не связаны мышцами с нашим телом, они сам, как бы являются птицей, сидящей у нас на спине и поднимающей нас в небо. Мы кормим свое тело той же пищей что и люди, а вот для крыльев нужна другая пища, но мы съедаем её только один раз в год. Крылья у ангелов живые, но они, мессир, как и этот магический конь Мальчик, не рождаются, их делают для нас наши маги. Мы просто однажды соединяемся со своими крыльями и потом они служат нам по тысяче лет, эти у меня пятые и совсем новенькие, следующих мне придется ждать лет сто, не меньше и то, если я ухитрюсь пролезть вне очереди. Вообще-то это удивительно, что дьявол умудрился сломать мне крыло. Мне и самому в это просто не верится, такого, кажется, еще не случалось. Я даже и не слышал о том, чтобы кому-то из ангелов приходилось когда-либо лечить сломанное крыло. Терять сразу по сотне перьев, это случалось, но вот чтобы сломать крыло, это просто бред какой-то. Конечно, попробовать можно, но право же, я боюсь что все окажется напрасным, мессир, и вы только даром потеряете свое драгоценное время и зря изведете магические снадобья, которые у вас и в самом деле просто превосходные. Так что мне будет лучше просто сбросить крылья и торжественно похоронить их со всеми воинскими почестями, которых они вполне заслужили.

Лаура, которая уже принялась доставать из джипа съестные припасы к ужину, веско заметила ангелу:

- Тебе бы, балбесу, благодарить сэра Михалыча за то, что он решил вылечить тебя, а ты ноешь, как старая, глупая баба.

То, что ангел Уриэль-младший оказался не таким уж юношей, как я думал, несколько смутило меня и мне стало стыдно за свои высокопарные слова: мой юный друг и все такое прочее. Смущенно почесывая затылок, я сказал:

- Э, Ури, давай-ка мы с тобой перейдем на ты, зови меня просто Михалыч. Пойдет? - Уриэль широко улыбнулся и кивнул мне головой и я продолжил увещевать его - Вот и ладушки, Ури, а на счет крыльев ты особенно не волнуйся. Крылья ведь в конце концов они и есть крылья, кости, мышцы, сухожилия, кожа, перья. Ведь это не сердечно-сосудистая хирургия, а элементарная операция, всего-то и дел, что тщательно сложить сломанную кость и наложить лубок. Сейчас мы поужинаем и я сразу же займусь твоим крылом, Уриэль.

Ангел как-то неуверенно улыбнулся, но спорить со мной не стал, скорее всего из-за того, что Лаура уже зажгла в печи магический огонь и принялась поджаривать на большой сковороде с тефлоновым покрытием толстые куски окорока райского копчения. Только сейчас я вспомнил о том, что с самого утра не съел ни крошки и аппетит у меня разыгрался просто зверский. Все, что состряпала на скорую руку Лаура, мы слопали с невероятной скоростью. Пока мы ужинали, небо украшенное редкими, симметрично расположенными звездами и серебристым фонариком луны, заволокли тучи и стал накрапывать мелкий, теплый дождь.

В каждом из трех деревянных домов было по два десятка двух и трехкомнатных номеров. Выбрав тот, который был побольше, я велел Уриэлю возвыситься мыслями и думать о чем-нибудь хорошем перед операцией и стал готовить все необходимое для нее, а Лаура немедленно принялась устраивать для ангела из длинной, узкой, деревянной кушетки с выгнутым изголовьем, операционный стол. Чтобы Уриэль-младший не скучал, я притащил в номер магнитофон и поставил компакт со старым концертом "Дип перпл", считая, что дым над водой запросто сможет выгнать из головы ангела все сомнения.

Пока Лаура набивала матрас свежим сеном, чтобы ангел смог поудобнее лечь на кушетке крыльями кверху, я забрался на крышу и нашел там то, что мне как раз и было нужно, - две тонкие, широкие, пихтовые дощечки, из которых собирался сделать лубок. Жаль, конечно, было проделывать в кровле дыру, но крыло ангела было для меня куда важнее, чем какая-то крыша. Перетащив в комнату все необходимое, я, вооружившись здоровенным тесаком, стал мастерить лубок. На мои снадобья, расставленные на столике, Уриэль посматривал уважительно и с явным любопытством, а вот то, как примерял дощечки к его здоровому крылу и вырезал лубок по изгибу крыла, его почему-то смутило и он спросил меня суровым тоном:

- Послушай, Михалыч, а ты уверен, что знаешь, как вылечить мое сломанное крыло?

Этот вопрос заставил и меня поинтересоваться:

- А у тебя что, есть выбор? Или ты будешь снова летать или начнешь ходить пешком, но я не думаю, что это для тебя такая уж приятная перспектива. Если, конечно, ты знаешь поблизости кого-либо, кто сделает это лучше меня?

- Нет, но мне вовсе не улыбается остаться с крыльями, которые не смогут поднять меня в небо, вот по этому я и спрашиваю тебя, ты хоть представляешь себе то, что ты будешь делать с этими деревяшками? - Бурно отреагировал на мои слова ворчливый ангел.

Мне пришлось рассказать Уриэлю, что я намерен сделать из двух кусков дерева и с какой целью. Ангела, совершенно не знакомого с медициной, это не очень-то воодушевило, но не успел он высказать мне свои очередные сомнения, как на него немедленно набросилась с жесткой критикой Лаура:

- Ах ты драная курица! Ты лучше вспомни на что ты был похож, когда я выудила тебя из воды. Магия сэра Михалыча подняла тебя на ноги, а теперь ты хочешь сказать, что он не самый великий маг-врачеватель! Да, ты, просто, неблагодарный индюк после этого.

Высказывая свое негодование Уриэлю-младшему, Лаура так воинственно размахивала руками у него перед носом, что я поймал её за брючный ремень и был вынужден оттащить подальше, пока она ему и второе крыло не сломала. Обстругивая деревяшки, я разъяснил ему:

- Ури, не волнуйся. Сейчас я сложу сломанную кость и зафиксирую её лубком, после чего дам тебе самого великолепного магического снадобья, которое заставляет кости срастаться очень быстро. То, чем я тебя поил тебя в дороге, даже не годится ему в подметки. Это настоящее таджикское мумиё. Ты примешь его внутрь с коньяком и заодно я смажу им крыло снаружи и кроме того, я дам тебе еще одно очень мощное снадобье. - Уриэль продолжал смотреть на меня недоверчиво и я добавил - Ури, как-то раз моя дочь принесла к нам в дом сороку со сломанным крылом и мы вылечили его, только без всякой магии, а теперь я собираюсь применить к тебе вдобавок ко всему еще и самую мощную лечебную магию Зазеркалья.

Ангел живо поинтересовался:

- Да? И что же было с этой сорокой потом?

Машинально я сказал правду:

- Её съел орел.

Уриэль весь так и взвился от возмущения.

- Вот видишь, Михалыч, выходит твое лечение не спасло бедную птицу и она стала добычей орла!

- Да, нет же, Ури, все было не так - Принялся я оправдываться перед ангелом - Просто, пока сорока выздоровела, она стала совсем ручной и мы опасались выпустить её на волю, но и держать эту наглую, горластую и вечно голодную крылатую бестию в квартире тоже было не сахар. Да, и гадила она где попала, вот дочь и отнесла её в зооуголок. Ну, а там эту бедную Настю в один прекрасный день скормили орлу. Так что скажи мне на милость, при чем здесь мое врачевание?

- Ну, тогда другое дело, Михалыч. - Сменив гнев на милость, пробормотал ангел и вновь улегся животом на кушетку.

Уриэль лежал передо мной на своем хрустящем ложе с бутылкой коньяка в руке, положив подбородок на деревянное изголовье кушетки и распластав сломанное крыло на обеденном столе. Пока я раскладывал свои принадлежности на изящной этажерке, девушка стала выстригать перья в месте перелома. Для того, чтобы Уриэлю эта процедура не доставляла никаких неприятных ощущений, я уже сделал ему заморозку хлорэфиром, который нашел среди Лехиного запаса лекарств и он даже не дергался, когда она выщипывала перья и пух.

Когда Лаура выстригала ангелу перья, я успел заметить, что в них копошатся какие-то мелкие насекомые и потому прежде, чем сложить сломанные кости и наложить лубок, я побрызгал на оба белоснежных ангельских крыла аэрозолем от блох полагая, что он окажется достаточно действенным. Потравив это мелкое зверье, я, для начала, напичкал Уриэля полусотней таблеток глицерофосфата кальция, мумиё, разведенным на коньяке и, на всякий случай, ещё и солпадеином.

На десерт я скормил ему добрую половину пузырька таблеток, которые купил для попугайчиков своей дочери и которые, якобы, улучшали рост перьев и их внешний вид, надеясь на то, что все это поможет ангелу поскорее выздороветь. Под коньяк все это пошло просто на ура и я после всех этих предварительных процедур с уверенным видом принялся шаманить над его сломанным крылом.

Операция не заняла много времени. Кость была сломана ровно, без осколков и вскоре была аккуратно сложена воедино и крепко стянута лубком. Уриэль в это время даже не дышал, но, чтобы видеть все самому, вывернул свою шею так, что я даже испугался за него. Кожа, мышцы, кости, да, и сами перья крыла и впрямь имели чуть ли не стальную крепость и потому я особенно не церемонился и вместо бинтов применил простые струбцины из дерева и проволоки, подложив пол лубки мягкую ткань, сложенную в несколько слоев.

Зато это позволило мне сохранить Уриэлю его прекрасные, почти метровой длины, маховые перья. Правда, одного пера он все же лишился. Когда на крыло был наложен, и стянут пятью струбцинами, лубок, Лаура выдернула из крыла перо и тут же с невинным видом заявила:

- Ой, Ури, а у тебя перо выпало. Пожалуй, я возьму его себе на память об этом удивительном дне.

Реакция Уриэля-младшего на эту, в сущности невинную, проказу, поразила меня в самое сердце. Ангел, лежавший пластом на холщовом матрасе, туго набитом хрустящим сеном, резко встрепенулся и приподнявшись на руках, вывернул голову, вообще, чуть ли не на сто восемьдесят градусов. Пристально глядя на Лауру, он ворчливо сказал девушке:

- Дорогая моя, хотя я и получил сегодня хорошую взбучку, все-таки чувствую в себе достаточно много сил для того, чтобы переспать с тобой.

- А больше ты ничего не хочешь? - Высокомерным тоном ответила ему Лаура, пряча перо за спину - Можно подумать, что я попросила у тебя это перо. Оно просто вывалилось из твоего крыла и поэтому ты можешь тут же забыть о своих ангельских прихотях, ничего я тебе не должна, так и знай.

Прочитав такую отповедь любвеобильному ангелу, Лаура все-таки поторопилась уйти. От таких слов девушки Уриэль уныло уткнулся носом в матрас и обиженно засопел. Впрочем грустил ангел не долго и уже несколько мгновений спустя он поинтересовался у меня:

- Михалыч, скажи, а у вас в Зазеркалье девушки такие же хитрые? Они тоже способны вот так, запросто, взять у человека самое дорогое и даже не одарить его за это своими ласками?

Судя по тону, вопрос Уриэля отнюдь не носил праздного характера и хотя меня самого очень сильно заинтересовала эта ситуация с ангельским пером, я сначала ответил ангелу, хотя и в несколько шутливой манере.

- Ури, девушки в Зазеркалье точно такие же, когда речь заходит о подобных вещах. Ты можешь искать взаимности и осыпать какую-нибудь красотку подарками, а она в ответ будет только поджимать губки и говорить изо дня в день, что сегодня вечером ей необходимо навестить бабушку, завтра нужно будет поехать к дедушке и так до бесконечности. Но позволь и ты мне задать тебе пару щекотливых вопросов. Что-то я никак не возьму в толк, как вы, ангелы, общаетесь с противоположным полом? У нас в Зазеркалье в умных книгах говорится о том, что ангелы это бесполые существа.

Уриэль расхохотался и воскликнул:

- Что за чушь? Михалыч, а как же в таком случае вышло, что я являюсь Уриэлем-младшим? Хотя, откуда вам, простым смертным, живущим в Зазеркалье, знать, что происходит у нас в Парадиз Ланде. Мы, ангелы-мужчины, весьма охотно общаемся как с женщинами из рода людей, так и с женщинами-наядами, нимфами, да, и всеми прочими небожительницами тоже. Если они, конечно, являются человекоподобными существами и не такие обманщицы, как Лаура.

Ответ Уриэля, хотя и прояснил ситуацию, но все же не настолько, чтобы быть уверенным до конца. Похоже, что в Парадизе меня ждало еще очень много удивительных вещей, но в этот момент меня интересовало другое.

- Тогда ответь мне, пожалуйста, еще на один вопрос, Ури. Почему это у вас в Парадиз Ланде перья являются такой ценностью? Сегодня утром Лаура пыталась найти в крыльях той несчастной вороны, которую я убил, ядовитые перья-дротики, а уже к вечеру ей зачем-то понадобилось еще и твое белое перо. Это что, какое-то особое мерило ценностей, белые перья ангелов и черные перья воронов-гаруда?

Говоря, я собрал с этажерки в коробку из под факса лечебные снадобья, после чего выставил на обеденный стол цептеровские бокалы, бутылку коньяка "Камю" и большую коробку шоколадных конфет для того, чтобы как следует обмыть удачно проведенную операцию. Уриэль моментально встал со своего ложа и осторожно пошевелил сломанным крылом. Оно хотя и выглядело с лубком и струбцинами несколько необычно, но уже стояло торчком и не волочилось по полу.

Подтащив к столику табурет, Уриэль взобрался на него с ногами и сел на корточки. Наблюдая за тем, как я открываю бутылку "Камю", он ответил наставительным тоном:

- Михалыч, у людей Парадиз Ланда своя магия и своя волшба. Их секреты мне не известны, но если люди не врут, то с помощью пера из крыла ангела женщины могут творить очень мощные любовные чары. Ну, а что касается тех перьев-дротиков, то тут все объясняется очень просто. Михалыч, я видел убитого ворона-гаруда и тоже искал в его крыльях ядовитые перья из-за чего меня и догнали крылатые дьяволы. Если бы они у меня были, то я их в две минуты превратил бы в камень. Перья воронов-гаруда это единственное средство в Парадизе, чем этих безмозглых тварей можно было убить не приближаясь к ним на расстояние удара мечом, разумеется, за исключением твоего грохочущего оружия. Поскольку перьев не нашла ни Лаура, чьи следы я видел на песке у реки, ни я, то значит они у тебя, мессир?

Весьма отчетливо я чуял через окно, затянутое серебристой тканью запах духов и слышал взволнованное дыхание девушки и потому прежде, чем ответить на вопрос Уриэля-младшего, позвал её, громко сказав:

- Лаура, ты можешь войти и присоединиться к нашей вечеринке. Ури уже не сердится на тебя из-за своего пера.

Звать девушку второй раз мне не пришлось. Через секунду она уже сидела за столом и, невинно улыбаясь, наблюдала за тем, как я разливаю коньяк по бокалам. Её даже не отвратило от застолья то, что мы с Уриэлем дымили, как два паровоза. Отсалютовав бокалом своим новым друзьям, я пригубил коньяк и, надкусив конфету, с невинной улыбкой сказал:

- Как только я определил, что явилось причиной смерти отважного рыцаря, сэра Роланда де-Феррана, я немедленно обследовал крылья ворона-гаруда и сразу же выдернул все их перья-дротики. Мне показалось, что я вправе взять их себе, как честно заслуженный военный трофей. Разве не так?

Лаура, которая уже покончила со своей порцией коньяка и набила рот конфетами, невнятной скороговоркой выпалила:

- Рафумееффа фэр Фифалыф, феть эфо фой фофей.

- Да, конечно, мессир. - Подтвердил Уриэль - Хотя я не думаю, что воронам-гаруда это понравится. Но с другой стороны, что они могут сделать такому великому магу-воителю, как ты? К тому же ты знаешь теперь секретное имя смерти этих зловредных пташек.

Последние слова Уриэля-младшего заинтересовали меня больше всего, ведь и раньше я уже слышал от Лауры, что вороны-гаруда были бессмертными птицами. Если это так и мне действительно удалось убить одну из этих птиц, то, скорее всего, меня и в самом деле в самое ближайшее время могли ждать крупные неприятности и следовало получше узнать о том, что из себя представляют эти самые вороны. Стараясь не выдавать своего волнения, я спросил Уриэля-младшего:

- Ури, а что это собственно за существа, эти самые вороны-гаруда? На первый взгляд они очень похожи на воронов Зазеркалья, только крупнее их раза в три и сделаны из чего-то очень прочного, да, к тому же весят пуда три, не меньше. Ты не мог бы мне рассказать о них поподробнее?

Лаура от удивления вытаращила глаза и смотрела на меня так, словно я порол невероятную чушь. Несомненно, эта милая девушка и впрямь считала меня великим, могущественным и всезнающим магом, а потому даже верить не хотела в то, что некоторые вещи были мне абсолютно неизвестны. Уриэль же, наоборот, счел своим долгом, толково и подробно, просветить меня и потому прикурив одну сигарету от другой, сделал добрый глоток коньяку и стал не спеша растолковывать мне все о воронах, начав с их происхождения:

- Вороны-гаруда, Михалыч, это едва ли не самые древние существа Парадиз Ланда, после ангелов, и самые неуязвимые из всех творений Создателя. Они сильны и опасны даже без своих ядовитых перьев, которыми могут поразить цель с очень большой высоты. Когда в воздух поднимается большая стая воронов-гаруда, это выглядит ужасно. От шума их крыльев невозможно что-либо расслышать и они способны смести с земли хорошо укрепленный замок, но они же и способны лететь абсолютно бесшумно. Они могут подниматься на огромную высоту и, камнем падая с неба, способны пробить самую прочную крышу. Они абсолютно неуязвимы и единственное, что может их остановить, это адское пламя, подобное тому, которое ты вызвал убив крылатых дьяволов. Создатель сотворил их для того, чтобы держать в подчинении всех своих подданных, ведь от яда их перьев-дротиков нет спасения. Сэр Роланд был неуязвим для воронов-гаруда до тех пор, пока черный маг-воитель не разрушил заклятие, наложенное на его шлем. Особенно опасны вороны-гаруда тогда, когда они летят стаей. В этот момент даже драконы уступают им путь и единственные небожители, которых вороны-гаруда никогда не трогают, это мы, ангелы, да, и то лишь потому, что они уважают нас, как самых преданных помощников Создателя. Но все-таки самым опасным из всех свойств воронов-гаруда является их проницательный и быстрый ум. Они стары, как мир, и умны, словно лучшие из магов Парадиз Ланда. Я не знаю ни одного небожителя, которому бы удалось переспорить какого-нибудь старого, мудрого и искушенного ворона-гаруда.

- Эй, Ури, постой-ка, это что же, по-твоему получается, что вороны-гаруда умеют разговаривать? - Не сдержал я своего искреннего изумления.

Вот тут наступил уже черед ангела удивиться.

- Разумеется, Михалыч. А ты что же, даже не успел поговорить с тем вороном, душу которого отправил к Богу?

- Да, ты знаешь, как-то не успел. - Скромно ответил я Уриэлю - По-моему этот нахал счел меня слишком ничтожной личностью, чтобы вступать со мной в долгие разговоры, но и я, если признаться честно, отнесся к нему без должного уважения и вместо того, чтобы решить проблему с погребением сэра Роланда миром, взял и угробил бедную птицу.

Уриэль и Лаура громко расхохотались. Сразу было видно, что преждевременная смерть ворона-гаруда их обоих нисколько не расстроила и не огорчила. Во всяком случае Уриэль махнул рукой и, доливая себе коньяку в бокал, успокоил меня:

- Не расстраивайся, Михалыч, ты оказал этому крылатому убийце большую честь, отправив его душу прямиком в Обитель Бога. Это был взрослый и опасный ворон, настоящий воин, а не какой-то желтоклювый сопляк и к тому же не забывай, перед этим он убил сэра Роланда и у тебя, как у человека, было достаточно оснований, чтобы прикончить его. Правда, я не думаю, Михалыч, что вороны-гаруда станут из-за этого испытывать к тебе особую любовь и признательность, ведь ты, наконец, разгадал секрет их смерти. Теперь, когда только тебе известно имя смерти воронов-гаруда, ты представляешь для них самую большую опасность. Вороны за последние несколько тысяч лет размножились так, что вскоре от них совсем не станет житья, да, и прожорливы они просто безбожно. Если ты сообщишь имя смерти воронов-гаруда небожителям, боюсь, им наступит конец, ведь они давно уже всем надоели. Самое гнусное, что вороны-гаруда весьма часто подряжаются служить магам и те посылают их расправиться с кем-либо из своих недругов. От яда ворона-гаруда никому нет спасения и те перья-дротики, которые ты выдернул из крыльев убитого ворона, имеют очень высокую цену, особенно у магов-отравителей. Если ты намерен разбогатеть, то за эти перья любой из черных магов или колдунов отвалит тебе не один бочонок золота. Кстати, Михалыч, я уже чувствую, что мое крыло пошло на поправку. Ты и в самом деле величайший маг-целитель и если тебе, вдруг, понадобится крылатый спутник в твоем путешествии по Парадиз Ланду, то всего за пару перьев я согласен стать твоим персональным ангелом-хранителем.

У Лауры предложение ангела, похоже, не вызвало никаких негативных реакций и она даже вежливо кивнула головой в знак того, что предложение Уриэля-младшего является вполне приемлемым. Решать такие вещи на ночь глядя я не хотел и потому ответил уклончиво:

- Ури, утро вечера мудренее. Возможно, что завтра поутру у тебя самого могут измениться планы, а потому не будем лучше загадывать. Расскажи мне, Ури, почему это вороны-гаруда идут в услужение к черным магам и ради чего они становятся наемными убийцами. Лично для меня это удивительно, ведь одно дело служить Всевышнему и выполнять его волю и совсем другое, - продаваться какому-то злобному магу.

Лаура не дала ангелу и рта раскрыть, выпалив своей обычной скороговоркой:

- Что же тут удивительного, сэр Михалыч, ведь эти хищные твари не могут никого убивать без приказа, а поскольку они не получают их от Создателя, то охотно слушают магов, ведь им за это разрешается выклевать глаза убитого и выпить его мозг, а уж потом эти твари склюют всю плоть и даже раздробят кости. Уриэль был не совсем прав, когда сказал, что вороны-гаруда абсолютно неуязвимы, каждая третья моя стрела способна серьезно ранить этих убийц и причинить им немало мучений. Если бы не решение сэра Роланда закончить свой жизненный путь там, на берегу реки, тому ворону от меня здорово бы досталось, хотя он трусливо кружил над нами на порядочной высоте. Уж что-что, а достать его я смогла бы.

Ласково улыбнувшись отважной охотнице, я кивнул головой и задумчиво сказал:

- Ну, что же, теперь мне кое-что стало понятно и я чувствую, друзья, мое общество отныне становится для вас небезопасным. Моя магическая колесница и мое знание имени смерти воронов-гаруда смогут меня защитить, а вам будет лучше покинуть меня завтра поутру. Уриэль поедет дальше на Мальчике, а ты, Лаура, продолжишь свой путь на своем Барабане, меня же на моем джипе не смогут догнать никакие вороны-гаруда и я спокойно доберусь до Синего замка.

Лаура гневно сверкнула глазами и хотела высказать мне пару комплиментов, но её жестом остановил Уриэль и сказал:

- Мессир, ты правильно сказал, утро вечера мудренее, вот и давай все отложим до утра. Даже если вороны-гаруда и обнаружили своего павшего товарища, они еще не скоро смогут выследить тебя и кроме того, я ведь не случайно появился в Миттельланде, поскольку послан Верховным магом Западного Парадиза, Бертраном Карпинусом, и должен сообщить тебе о той великой миссии, которая на тебя возложена. - Увидев, что я привстал с табурета, Уриэль сделал рукой повелительный жест, приказывая мне поберечь свои эмоции для другого случая - Мессир, не требуй от меня ответа с чем я послан к тебе навстречу. Обо всем ты узнаешь завтра утром. В любом случае пока в Миттельланде полыхает пожар, разведенный тобой, до этого места не сможет добраться ни один из воронов-гаруда и мы можем спокойно спать, а завтра поутру я передам тебе послание мага Карпинуса и ты спокойно сможешь все взвесить и принять решение.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

В которой моему любезному читателю предстоит узнать о том, что такое полная потеря памяти, лечебная магия Парадиз Ланда и сон Создателя. Мой любезный читатель так же найдет в этой главе довольно подробное описание истинного устройства мира, которое лично меня нисколько не удивило, а даже, наоборот, примирило в моем сознании такие противоречивые понятия, как мир физический, с его хитроумным устройством и мир метафизический, с его удивительной простотой, гармонией и наличием Бога, как основы мироздания.

Мне приснилось, что я проснулся в квартире своей бывшей жены на том самом диване, на котором я спал последние шесть или семь лет своей супружеской жизни и, по большей части, один. Моя бывшая жена ушла на работу, а дочь возилась на кухне, где уже весело свистел чайник. Я улыбнулся, когда услышал, как дочь спросила меня:

- Пап, тебе, как, поджарить яичницу или она тебе еще в Москве надоела?

Ответить своей заботливой дочурке я не успел, так как и в самом деле проснулся, но уже от хлопанья крыльев за стеной и приглушенной перебранки, случившейся поутру между ангелом Уриэлем-младшим и охотницей Лаурой. Солнце уже поднялось достаточно высоко и его лучи проникали в комнату через прозрачную, серебристую ткань. В комнате приятно пахло смолистым деревом и утренней свежестью.

Странно, но я почему-то лежал на надувной кровати, застеленной простынями, укрытый пледом, и лежал на ней абсолютно голый, хотя совершенно не помнил того, как лег в постель. Впрочем, я уже подозревал почему, но не был в этом окончательно уверен. Поразмыслив, я все-таки решил, что мои подозрения на свой собственный счет несправедливы. Да, но они были вполне оправданы в отношение Лауры, так как в моей комнате пахло духами "Маджи нуар", но запах был очень слабый и едва различимый.

Оглядев комнату, я увидел свою одежду аккуратно сложенной на табурете. Стараясь не шуметь, я встал с упругой кровати и торопливо бросился к табурету. Натянув на себя трусы и майку я несколько успокоился и уже не торопясь принялся рыться в своей сумке, доставая из нее спортивные штаны с пузырями на коленях, старенький пуловер домашней вязки и комнатные тапочки.

При этом старательно не думая о запахе духов, я мучительно пытался сообразить, чего это ради улегся спать голиком. Все-таки я смог вспомнить, что наша вечеринка вчера закончилась далеко заполночь и прежде, чем мы разошлись по комнатам, я успел узнать о Парадиз Ланде много интересного и поучительного. Помнил я и то, что Лаура покинула вечеринку первой и пошла приготовить мне ложе и больше в эту ночь я её уже не видел. Кажется.

После этого мы с Уриэлем долили в бутылку речной воды и получили в итоге полную посудину великолепного французского коньяка. Опустошив её наполовину, мы, в конце концов, решили залечь на боковую. Лаура постелила мне в соседней комнате, дверь из которой вела на широкий помост, за которым находился здоровенный круглый бассейн с горячей водой. Уже спустя несколько минут ангел храпел, как трактор, но мне не спалось и потому я решил принять на ночь горячую ванну. Раздевшись и взяв с собой полотенце, я, как мне помнится, выглянул за дверь и убедившись в том, что Лауры нет поблизости, крадучись подошел к бассейну.

Помнится, что на первый взгляд эта купальня не вызвала у меня каких-либо подозрений. В свете луны вода в бассейне казалась черной и маслянистой. Серебряная лунная дорожка подрагивала и вибрировала от какого-то внутреннего напряжения воды в бассейне. По поверхности воды то и дело проносились небольшие водовороты и она постоянно находилась в движении. От воды ощутимо тянуло теплом, но клубы пара вверх не поднимались, хотя на открытом воздухе было довольно свежо. Дождик, который начал было накрапывать к ночи, уже давно закончился и каменный бортик вокруг бассейна был совершенно сухим.

Постелив полотенце на край бассейна, я присел на корточки и опустил палец в воду. Поначалу, вода показалась мне не очень горячей, градусов двадцать восемь, не больше, и потому я смело бросился в воду. Первое мое впечатление было такое, что я попал в котел с крутым кипятком и от неожиданности чуть было не завопил благим матом. К тому же в бассейне буквально бушевали стремительные подводные течения, которые немедленно утащили меня на дно.

Вынырнув на поверхность я хотел было немедленно плыть к берегу, но тут на меня навалилась чудесная и благодатная магия этого действительно целебного, магического водоема. Ощущение было таким, словно я слился не только с водой, но и со всем Парадизом. Вода была восхитительно нежна, ласкова и упоительно приятна для моего тела. Я очень хорошо помнил, как она решительно высасывала из меня все хвори и болячки, наполняла мое тело силой и энергией.

Тугие, мощные струи то поднимали меня на поверхность, то увлекали в глубину. Магическая купальня огромной, мягкой и нежной ладонью массировала мое тело и я совершенно забылся. Не помню, сколько времени я нежился в этом чудесном, волшебном водоеме, но вскоре почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся.

Вот тут-то я и вспомнил, что именно с этого момента мне уже ничего не удавалось вспомнить и от чего-то не помнить эту волшебную ночь мне было очень приятно. Во всем моем теле бурлила какая-то неизвестная мне ранее энергия, оно было наполнено сладостным напряжением и каким-то восторгом и я не знал, с чем я должен был связать это ощущение, с магией горячего озера или еще с чем-то. Правда, я подспудно чувствовал, что мое тело сегодня ночью получило массу новых впечатлений и сильно изменилось.

С первого часа, как я попал в Парадиз Ланд, меня преследовало странное ощущение какого-то возрождения и с каждым часом я чувствовал, как наливаются силой мои мускулы. После ночного же купанья я воочию убедился в том, что это были не только внутренние перемены, но и внешние. Моя кожа стала молодой, упругой и загорелой, я изменился самым радикальным образом и изменился в лучшую сторону.

От зеркальной болезни, которая преследовала меня последние десять-двенадцать лет, не осталось и следа и я стал стройнее, чем даже в свои семнадцать лет. Под гладкой, загорелой кожей, мощно перекатывались упругие, сильные мышцы и магическое озеро в считанные часы или минуты добилось того, чего раньше не могли мне дать никакие дурацкие гербалайфы и прочие патентованные суперсжигатели жира.

Замирая от восхищения, я тщательно ощупал свое тело и убедился в том, что бесследно исчезли, как плотные комки жировиков под кожей, так и все прочие, куда более серьезные дела. Ура, я стал моложе лет на двадцать с хорошим гаком. Правда, когда я взглянул на свое лицо в зеркало, то не увидел особенных изменений своей внешности. На меня глянул все тот же человек с коротко стриженной, русой с проседью бородой, но с гораздо меньшим количеством морщин и посвежевшей, загорелой физиономией. Но это было только потому, что просто такая уж у меня физиономия, я и в свои-то двадцать лет выглядел лет на тридцать пять, не меньше.

Подумав о том, что мне вовсе не мешало бы закрепить достигнутое, я взял полотенце и снова направился к чудесному бассейну. В свете солнца вода в бассейне была золотисто-бирюзовой. Когда я выходил из двери, занавешенной серебристой, полупрозрачной портьерой, воды магического озера были спокойными, но с моим приближением они тут же пришли в движение. Убедившись, что за мной никто не подглядывает, я быстро разделся, сдернул с себя семейные трусы и сбросил майку, ставшую мне размера на четыре больше.

Положив все поближе к краю бассейна, я быстро нырнул в воду и пережил те же самые ощущения, что и вчера, правда, теперь я контролировал себя и воспринимал водный массаж куда более отчетливо. Вчера ночью все происходило в каком-то бессознательном трансе, а сегодня утром я просто наслаждался этой курортной магией.

Мои утренние водные процедуры, кажется, остались никем не замеченными. В соседней комнате по прежнему продолжали переругиваться мои новые друзья. Уриэль сердитым шепотом доказывал Лауре, что кость его крыла уже полностью срослась и лубок вполне можно снимать. Лаура же требовала от него чтобы он не дурил и не смел снимать магический лубок со своего крыла. Видимо, девушка перешла от уговоров к наглядной демонстрации и треснула ангела по крылу, закованному в лубок, какой-то палкой, во всяком случае звук был именно таким. Уриэль зашипел от боли и умолк, окончательно согласившись с тем, что он, увы, пока еще всего лишь только выздоравливающий.

Стоило мне выйти из своей комнаты, как Лаура тотчас побежала к летней кухне готовить нам завтрак, а я принялся осматривать крыло ангела. К моему удивлению, Уриэль и правда продемонстрировал мне его изрядную подвижность. Уверовав в чудодейственную магию Зазеркалья, я предложил ему слопать до завтрака еще полсотни таблеток глицерофосфата кальция и опрокинуть стопочку мумие с женьшенем и коньяком. Болеутоляющие средства ему уже были не нужны.

За завтраком в продолжение вчерашнего разговора я побеседовал со своими новыми друзьями и они, прежде всего, убедили меня в том, что я действительно нуждаюсь в их помощи. Лаура и слушать ничего не хотела об отставке, так как она уже получила плату вперед, а Уриэль только загадочно ухмылялся и не торопился сообщать мне о том, с каким же именно посланием он был ко мне направлен Верховным магом Карпинусом. Когда я устало махнул рукой в знак согласия, он победоносно взглянул на Лауру и торжественно сказал:

- Мессир, теперь настала пора открыть тебе причину твоего внезапного появления в Парадиз Ланде. Как ты уже догадываешься, Михалыч, ты появился в этом мире вовсе не по воле случая, ты призван в Парадиз Ланд Верховным магом Западного Парадиза - Бертраном Карпинусом, который некогда носил в Зазеркалье имя Кецалькоатль. Произошло это потому, что ровно за двое суток до твоего появления в Парадиз Ланде, Верховный маг Бенедикт Альтиус призвал в Парадиз Ланд, черного мага-воителя из Зазеркалья и уговорил его выступить против славного рыцаря, сэра Роланда де-Феррана. Ну, а сэр Роланд был послан магом Карпинусом к горе Обитель Бога для того, чтобы победить в схватке гигантского дракона Годзиллу, разбуженного магом Альтиусом от сна, в котором он должен был пребывать целую тысячу лет. Маг Альтиус разбудил дракона и уговорил его сделать набег на Западный Парадиз, но об этом проведал маг Карпинус и решил в корне пресечь этот акт агрессии. По счастью дракону, проспавшему почти пятьсот лет, на то, чтобы окончательно проснуться, требуется чуть ли не целый месяц и сэр Роланд вполне мог поспеть к драконьим пещерам до того, как Годзилла встанет на крыло и начнет свой разбойничий полет в небе Западного Парадиза. Черный маг-воитель из Зазеркалья своим выстрелом разрушил защитные чары сэра Роланда и тот пал от ядовитого пера-дротика ворона-гаруда. Остальное тебе известно, мессир, ведь ты вошел в Парадиз Ланд всего в двух десятках лиг от места гибели сэра Роланда де Феррана. Ты каким-то удивительным способом убил ворона-гаруда и спас тело барона от поругания. Теперь, Михалыч, когда в твоих руках находится меч Дюрандаль, единственное оружие, которым можно убить дракона, ты должен сразиться с Годзиллой, иначе он опустошит половину Западного Парадиза. В этом и заключается твоя миссия в Парадиз Ланде. Правда, время ты упустил и Годзилла, скорее всего, уже улетел от драконьих пещер, да, и самую короткую Сахарную дорогу ты умудрился сделать непроходимой дней на тридцать как минимум, но я думаю, что такой маг-воитель, как ты, всегда сможет найти выход из положения. Как только ты сразишь Годзиллу, ты сможешь немедленно потребовать от Верховного мага Западного Парадиза любую награду и с честью вернешься в Зазеркалье к своей дочери.

Недовольно качая головой, я пристально посмотрел на сияющую физиономию ангела и поинтересовался:

- Ури, а с чего это маг Карпинус, вдруг, решил, что я соглашусь сразиться с драконом? Я что, похож на рыцаря истребителя драконов? Или у тебя уже появились основания считать меня полным идиотом? Не зная повадок драконов, не зная их боевых приемов, да, и вообще ни разу не видя дракона в глаза, разве я сумею победить его?

Лаура немедленно встала на сторону Уриэля-младшего.

- Но сэр Михалыч, ты ведь великий маг-воитель и на твоем счету уже столько великих побед, что вскоре в обоих Парадизах о тебе будут слагать легенды и петь песни. Тебе ничего не стоит сразить дракона Годзиллу.

Решительным жестом остановив поток славословий в свой адрес, я горестно усмехнулся и сказал:

- Девочка моя, поверь мне, пожалуйста, я вовсе никого не хотел убивать. Ворона-гаруда я просто хотел прогнать прочь, а крылатых дьяволов мне пришлось убить только ради спасения Уриэля. К тому же, мне отчего-то показалось, что как только они расправятся с нашим другом, то немедленно займутся нами. Я просто был вынужден их убить и это вовсе не было такой уж и славной победой, Лаура. С таким оружием, какое было в моих руках, это было ничуть не сложнее, чем тебе подстрелить пару, другую уток.

- Да уж, сэр Михалыч, ты нашел с чем сравнить этих чудовищ. - Отозвалась Лаура - Ты просто не знаешь, что одного прикосновения крылатого дьявола хватает для того, что бы человек мгновенно умер, охваченный пламенем. Уриэлю очень повезло, что удар крылатого дьявола пришелся по его магическому крылу. Их трезубцы способны сокрушать крепостные стены и опаснее этих чудовищ, пожалуй, одни только вороны-гаруда. Нет, я ни за что не соглашусь, что это была легкая победа и то, с какой скоростью ты подстрелил этих тварей из своего магического оружия, извергающего огонь и смертоносный металл, было настоящим чудом. А как ты поверг в бегство целый отряд вудменов? Это разве не чудо? Не спорю, в твоих руках было магическое оружие чудовищной силы, но ведь и вудмены это не какие-то шалуны, решившие ночью обчистить грядки с клубникой. Вудмены отличаются безудержной храбростью и огромной силой и к тому же им не страшны ни каленая сталь, ни огонь. Мало в Парадиз Ланде найдется воинов, кто способен сразиться с вудменами и уж тем более обратить их в бегство, как это сделал ты, сэр Михалыч.

Уриэль-младший, улыбнувшись мне широкой улыбкой, открывшей рыжие от налета зубы, добавил:

- Нет, мессир, как бы ты не отказывался от своих славных подвигов, а все-таки маг Карпинус точно угадал, кого ему нужно призвать в Парадиз Ланд, чтобы остановить Годзиллу.

Тут я психанул и воскликнул:

- Ури, с чего ты взял, что я отважусь выступить против дракона с каким-то паршивым мечом в руках? Я его и в руках то держать не умею. Ну, ладно, согласен, из ружья я стреляю неплохо, к тому же у меня в джипе полно различного оружия и если я возьму в руки ротный пулемет Калашникова или АКМ с подствольником, то смогу разогнать любую вашу армию, если учесть, что в Парадиз Ланде, убойная сила нашего оружия возрастает раз в десять, а то и больше. Но кто тебе сказал, что я хочу убивать этого дракона Годзиллу? Лично мне он не сделал ничего плохого и что-то я сомневаюсь в том, что это бедное создание, которое заставили спать пятьсот лет, собирается напасть на Западный Парадиз. Ну, конечно, если учесть, что это бедное животное спало так долго, то, возможно, оно захочет чем-либо перекусить. Так не проще ли людям самим дать ему слопать десяток другой быков? Насколько я знаю драконологию, эти твари относятся к отряду пресмыкающихся, а стало быть хорошего обеда ему должно хватить надолго. В общем я больше никого не собираюсь убивать и единственное мое желание, это как можно скорее добраться до мага Карпинуса, чтобы он поскорее отправил меня обратно в Зазеркалье и если он этого не сделает, то пусть пеняет на себя, я уже стал кое-что понимать в магии и, кажется, очень близок к некоторым удивительным открытиям и уже сегодня постараюсь проверить кое-какие свои догадки. Вот и весь сказ, Ури. Никто меня сюда не звал и я не собираюсь быть пешкой в чужой игре. Быть героем по принуждению, это, увы, совсем не по мне.

К моему удивлению мои слова не вызвали никакого возмущения со стороны Уриэля-младшего и Лауры. Ангел кивнул головой и сказал:

- Не плохо подмечено, герой по принуждению. Мессир, я полностью согласен с тобой и особенно относительно Годзиллы. Он ведь из драконов-стариков и я не думаю, что Годзилла настолько глуп, что и в правду станет нападать на разумных обитателей Западного Парадиза, разве что действительно слопает сотню, другую бизонов или туров, так в этом, как мне кажется, не будет никакого ущерба. Правда, у меня есть некоторые сомнения на счет того, что ты случайно оказался в Парадиз Ланде, ведь ты мог и отказаться от приглашения мага Карпинуса, а вместо этого взял и вступил в наш мир сразу же, как только тебе приоткрыли в него проход.

Тут уж я буквально взвыл.

- Ури, клянусь тебе, я ни о чем таком и не думал! Я шел себе утром из дома, торопился на вокзал, а тут какой-то идиот вылил на снег передо мной полведра зеленки. Не собирался я ни в какой Парадиз Ланд, а просто перепрыгнул через эту дурацкую лужу и приземлился на Сахарной дороге. Блин, какие еще мне привести доказательства для того, чтобы вы поверили мне, ребята? Никакой я не маг-воитель и уж тем более я не маг-врачеватель. То, что я смог оказать тебе первую помощь, так это сделала бы, ничуть не хуже и моя пятнадцатилетняя дочь. Да, мне нравится Парадиз Ланд, но что с того? Ведь он, вероятно, понравился и деду Лауры, но я вовсе не желаю застрять в этом мире надолго, как и не желаю причинять его обитателям какой-нибудь вред. С меня вполне хватит того, чего я уже успел здесь натворить, а потому я предлагаю, как только у тебя срастется кость, немедленно ехать к Синему замку. Судя по карте, мы могли бы здорово сократить себе путь, если бы нашли для тебя еще одну лошадь. К тому же так мы будем менее заметны, если вороны-гаруда и впрямь вздумают поквитаться со мной за своего убитого товарища.

Лаура тут же предложила свои услуги:

- Сэр Михалыч, с конем для Уриэля проблем не будет. В деревне вудменов кони есть и даже магические. Если я отправлюсь немедленно, то я смогу украсть у них парочку магических скакунов, одного для Уриэля, другого для себя, а на Барабана мы навьючим наш скарб и я поведу его в поводу. Он конек быстрый и выносливый, так как рожден от магического жеребца и простой кобылы и ему не привыкать. Только мне нужно обязательно управиться до заката, пока вудмены заняты по хозяйству, ночью у них лошадей не украсть.

Вместо ответа я сходил к джипу и принес из него кошель с золотыми монетами. Всего в нем насчитывалось две с половиной тысячи франков золотом. Высыпав деньги на стол, я сказал такой проворной и слегка нечистой на руку охотнице:

- Лаура, по моему будет гораздо лучше, если ты просто купишь у вудменов коней. Тогда они не отправятся за нами в погоню. Надеюсь этих денег хватит?

При виде такого количества золота, глаза у девушки округлились и она выпалила:

- Сэр Михалыч, да, за каких-то пятьсот франков я могу купить всю деревню вудменов, а не то что пару магических коней, ведь это не магическое, а естественное, природное и потому необратимое золото.

- Вот и отлично, Лаура, тогда собирайся в путь и поскольку Уриэль-младший хочет составить нам компанию, то вот для него моя плата. - С этими словами, я достал из-за пазухи сверток с ядовитыми перьями-дротиками и бережно положил его на стол перед ангелом.

Ангел и девушка немедленно развернули его и стали рассматривать перья. Цокая языком от удивления, Лаура сказала:

- Сэр Михалыч, за такое богатство ты мог бы нанять самого архангела Гавриила, а не то что этого обормота.

Уриэль вспылил в ответ:

- Мессир, прикажите этой дикой лесной кошке заткнуться или я за себя не ручаюсь. Да, по годам ангелов я еще довольно молод, но перед вами обоими вовсе не мальчишка, ведь мне уже больше четырех тысяч лет!

Лаура, нисколько не смутившись от этой отповеди, выскочила из-за стола и показала ангелу язык. По её виду было видно, что она была очень довольна тем, что уела ангела. Собирая посуду со стола она весело напевала что-то и посматривала на Уриэля с превосходством. Мы с Уриэлем перебрались на веранду и принялись обсуждать предстоящий маршрут путешествия, разглядывая карту Парадиз Ланда. Ангел прекрасно ориентировался в ней и показал мне как нужно пользоваться картой. Оказывается, на ней можно было увеличивать и уменьшать масштаб изображения как тебе заблагорассудится и видеть все вплоть до мельчайших подробностей.

Бойкая и острая на язык охотница тем временем уже оседлала Мальчика и верхом подъехала к веранде. Лаура была озабочена тем, что ей предстояло не украсть, а именно купить магических коней у вудменов. По её словам, вудмены могли позариться на золото и попытаться её ограбить, а потому она попросила у меня Лехин тесак, полагая, что он, как и все остальное мое вооружение, обладал магической силой.

Воспринял слова девушки самым серьезным образом, я велел ей спешиться. Девушку и в самом деле следовало как следует вооружить перед поездкой в деревню вудменов. С этой целью я достал из джипа армейский пистолет системы "Кольт" и автомат "АКМ", полагая, что такое оружие окажется ей по руке. Райская охотница пришла в дикий восторг, когда я вручил ей боевое магическое оружие.

Она внимательно выслушала все мои инструкции и пока я рисовал на альбомном листе мишень, сосредоточенно тренировалась в прицеливании без патронов и плавно нажимала на спусковой крючок. Прикрепив листок, на котором я нарисовал волчью морду, к крепостной стене, я разрешил Лауре сделать из пистолета и автомата несколько выстрелов. От первого же выстрела Уриэль подпрыгнул, как ужаленный. Лаура влепила пулю из "Кольта" точно между красных, волчьих глаз, а двумя следующими превратила их в черные провалы. Короткой же очередью из автомата, она обратила волчью пасть в дыру.

Когда мы подошли поближе, Уриэль не поленился просунуть прутик в пулевые пробоины, но и без этого было ясно, что сосновое бревно почти метрового диаметра было прошито насквозь. Мне пришлось дать Уриэлю и Лауре разъяснения на тему, что такое пуля - убийца полицейских. Впрочем, и без моих объяснений все было ясно и Лаура ускакала к вудменам без малейших опасений за деньги, а мы с Уриэлем закрыли ворота и вернулись на веранду.

Поскольку я заполучил себе в проводники ангела, то мне следовало и его экипировать подобающим образом, тем более, что в моих сумках было полно одежды вполне подходящего размера. Уриэль хотя и вымахал ростом выше моей дочери, был строен и сухопар, а моя дочурка вся пошла в меня и уже давно переросла маму, да, и мой племянничек тоже был не в своего отца и вполне мог поделиться с небожителем частью своих подарков. В глазах ангела я прочел искреннее восхищение при виде одежды и обуви из Зазеркалья, которое однако сменилось тоской, когда я потребовал от него того же, чего некогда потребовал от Лауры, а именно, - выкупаться в одном из полутора десятков круглых бассейнов с горячей водой.

На уговоры у меня ушло не менее часа. В ход пошли и лесть, и угрозы, и прямой шантаж. Я выложил на край бассейна десятиметрового диаметра весь арсенал шампуней, гелей и прочих прибамбасов для мытья тела и головы, но все было напрасно. В конце концов я пошел на хитрость и, присовокупив к Лехиным туалетным принадлежностям флакон мужского одеколона "Деним автошейв", сказал Уриэлю-младшему:

- Ури, в этом флаконе находится самая сильная любовная магия Зазеркалья. Стоит тебе побрызгать на себя этой ароматной жидкостью и перед тобой не устоит ни одна из небожительниц, будь это сама Афродита. Тебе даже не придется раздавать свои перья, но увы, эта магия будет бессильна, если ты не вымоешь свое тело, голову и не почистишь зубы. Поверь мне, дружище, я составлю для тебя самую прекрасную магическую ванну и она буквально преобразит тебя.

Уриэль обещал подумать, но прежде, чем принять окончательное решение, отправился в свою комнату, чтобы хлебнуть немного коньяку для храбрости. Пока он отсутствовал, я налил в пластиковую чашку немного шампуня, геля для умывания, шампуня для ванн, всыпал туда ароматической соли, добавил зоошампуня и даже влил немного одеколона "Фаренгейт". После этого я "включил" синий камень перстня мага Альтиуса и осветив чашку голубым лучом, принялся составлять магический, косметический заговор.

- Магра Дарам Татис, сделай так, чтобы каждое из веществ в этой чашке, смешавшись с водой этого источника, усилило свою магическую силу, действовало так как это предписывается ему магией Зазеркалья и пусть смесь эта будет полезна для ангелов и делает их тела еще прекраснее и сильнее. Пусть воды этого источника примут золотистый оттенок, словно волосы ангела, и пусть они всегда хранят свою магическую силу.

К моему удивлению, голубой луч вел себя совсем не так, как полагалось бы вести себя, скажем, лучу от обычного фонарика. Вслед за моими словами он прихотливо изгибался, покрыл собой не только пластиковую чашку, но и весь небольшой бассейн и вода в нем действительно стала золотистой. Более того, когда я подумал о том, что было бы неплохо сделать так, чтобы бы чашка с ингредиентами сама опрокинулась в воду, все именно так и произошло и мне даже не пришлось прикасаться к ней рукой.

Заставив воду в бассейне закрутиться живым существом и приказав ей массировать тело купальщика, я также приказал подниматься со дна бассейна пузырькам воздуха и спустя несколько секунд купальня преобразилась. Над ней почти на полметра поднималась белоснежная пенная шапка, а в воздухе разносился аромат отличного французского одеколона.

Уриэль пришел к купальне не только навеселе, но уже и голый. В зубах у него дымилась сигарета, а в руках была бутылка коньяка. Взглянув на то, во что я превратил бассейн с горячей, пресной водой, он так и застыл с вытаращенными глазами. Докурив сигарету, он еще отхлебнул коньяку из горлышка и, глубоко вздохнув, решительно шагнул в воду.

Кажется я что-то перемудрил со своей магией потому, что вода бассейна накинулась на Уриэля так, словно она была не только живая, но выполняла конкретную задачу, отмыть этого грязнулю самым радикальным образом. Бедного ангела непрерывно крутило и вертело в разные стороны. Пенная шапка сама наползала на его голову, струи воды поднимались вверх по его крыльям и, судя по оглашенным воплям, которые он издавал, массаж был очень энергичным.

Примерно через полчаса бассейн счел ангела достаточно чистым и прекратил свои издевательства, а Уриэль, распластав в воде свои белоснежные крылья и раскинув руки, лежал на воде, поддерживаемый воздушными пузырьками. На его лице расплылась блаженная улыбка. Похоже, ангелу понравилось купанье и он не спешил выбираться из воды, медленно шевеля в воде перьями. Когда же я поинтересовался, что он думает о купальне, Уриэль молча поднял вверх кулак с отогнутым большим пальцем. Теперь мне стоило труда выманить его из воды, чтобы он примерил обновки, которые мне еще предстояло подгонять под его крылатую фигуру.

Меня очень удивила анатомия ангела, ведь он практически ничем не отличался от человека, кроме того, что к его хребту от основания шеи и почти до поясницы, присоединялись крылья. Крылья ангела существенно отличались от птичьих уже тем, что они росли из эластичного гребня толщиной в пару сантиметров и высотой чуть более двадцати сантиметров. Гребень этот был эластичным, позволял ангелу сгибаться и разгибаться, и, похоже, ничуть не лишал его спину естественной подвижности. Удивило меня и то, что ангел мог шевелить буквально каждым своим перышком и если хотел, то даже мог поставить все перья торчком.

Кроме того огромные крылья ангела обладали невероятной подвижностью и могли выкручиваться практически под любым углом. Длинные перья на концах его крыльев обладали цепкостью ничуть не худшей, чем у человеческих рук. Во всяком случае Уриэль совершенно спокойно высунул наружу свое здоровое, левое крыло и запросто прихватил им бутылку коньяка. При этом он проделал все так ловко, что бутылка тут же очутилась в его руках. Опустив крылья в воду и опершись на них, ангел принял вертикальное положение, спокойно отпил пару глотков и затем, действуя точно таким же образом, поставил бутылку на край бассейна.

Через пару часов, в течение которых мне пришлось поработать и ножницами, и ручной швейной машинкой, Уриэль был одет в черные джинсы "Рэнглер", красно-клетчатую байковую рубаху, высокие, зимние кроссовки "Адидас", черную кожаную куртку с меховым воротником и кожаную шапку-каскетку на меху. Костюм неплохо дополняла довольно вместительная кожаная сумка-кенгуру.

Золотые волосы ангела сияли еще ярче прежнего, а лицо и руки после купания стали бронзовыми. На носу у него сидели большие, зеркальные очки "Макс Мара" и он нетерпеливо подпрыгивал и носился по двору кругами. Слава Богу, что он не пытался пробовать силу своих крыльев, но судя по тому, как он был доволен зимней экипировкой, я понимал, что в небесах не так уж и сладко. Побегав по двору, Уриэль поднялся на веранду и, щелкнув пальцами, сказал:

- Михалыч, ты самый классный маг! Знаешь, с такой экипировкой я запросто смогу подняться на вершину Обители Бога и разбудить Создателя!

Поняв, что сболтнул лишнего, Уриэль немедленно попытался дать ходу, но я только делал вид, что дремлю сидя на табурете, опершись спиной о столб. Ухватив ангела за кончик крыла, я немедленно потребовал от него объяснений, что это еще за новости такие про сон Создателя. Уриэль отмалчивался, словно грузинский партизан Бибо на допросе в гестапо. Тогда я изменил тактику и заткнулся примерно на полчаса.

За это время мы успели перекусить вкусными бутербродами с копченым окороком, запивая их отличным немецким пивом из неоскудевающих бутылок. К хорошему пиву Уриэль пристрастился так же быстро, как к коньяку и сигаретам, а потому был вполне доволен импровизированным обедом. Пообедав, мы поднялись на второй этаж, где я развалился в деревянном кресле качалке, а ангел уселся на перилах на корточки и я принялся расспрашивать нарядного райского летуна совершенно о других вещах. Мой первый вопрос касался того, что меня волновало едва ли не в первую очередь.

- Ури, - Спросил я его несколько отстраненным и довольно равнодушным тоном - Ты случайно не знаешь, где это пропадала Лаура нынешней ночью?

Ангел ухмыльнулся и сказал:

- А ты будто не знаешь, Михалыч? - Увидев на моем лице недоумение, он хлопнул себя по лбу - Так вот в чем оказывается дело! Видно девчонка наложила на тебя чары. Ну, ничего, Михалыч, пройдет дней десять, пятнадцать и ты сам все вспомнишь. На больший срок такие любовные чары невозможно наложить даже самой опытной магессе.

- Ури, ты так и не ответил на мой вопрос. - Не унимался я.

Уриэль-младший улыбнулся мне в ответ и пояснил:

- Не волнуйся, Михалыч, просто эта красотка решила с тобой немного позабавиться и применила по отношению к тебе любовную магию совершенно особого толка. Видимо, ты как-то смог разжечь в её душе огонь. Правда, в одном я уверен наверняка это была не магия ангельского пера, если судить по твоим ночным воплям. Похоже, в её руках оказалось какое-то новое магическое средство, которое способно превратить мужчину прямо-таки в кентавра. Сдается мне, что она умыкнула у тебя еще какое-то магическое любовное средство произведенное в Зазеркалье и если это так, то Лаура теперь сможет соблазнить даже такую неприступную скалу, как архангел Серафим. Если она, конечно, захочет иметь в своей постели эту старую ветряную мельницу.

Терпеливо выслушав разглагольствования Уриэля и едва сдержав смех, когда он так отозвался о шестикрылом архангеле, я выбрался из кресла качалки и прогуливаясь по веранде, подобрался к нему поближе. У меня в кармане лежала баночка одного чудодейственного средства, с помощью которого я намеревался развязать ангелу язык. В общем-то это было довольно немудреное средство, но я уже успел пошаманить над ним с помощью Магры Дарам Татиса и теперь был уверен в его стопроцентной эффективности. После купанья ангел воспылал страстью к собственной внешности и теперь то и дело прихорашивался.

Оказавшись от Уриэля в паре шагов, я достал из кармана баночку воска для волос и, взяв на кончик пальца крошечное количество этой магической субстанции, слегка мазнул ею по его перу. После купанья крылья Уриэля-младшего совершенно преобразились. Они сияли таким чистым, белым светом, что могли поспорить с блеском ледника в горах, освещенного полуденным солнцем. Однако, к этой минуте я уже был полностью уверен в мощности магических средств, ввезенных из Зазеркалья и знал наверняка, что внешний вид ангельских крыльев, можно значительно улучшить.

Стоило мне нанести на его перо магический воск, как оно тут же загорелось таким нежным, перламутровым сиянием, что остальные перья померкли и казались теперь пыльными и тусклыми. Ангел от удивления чуть не сверзился вниз со своего насеста. Он весь так и подался всем телом вперед и горячечно залепетал, словно пионер, влюбленный в свою учительницу физкультуры:

- Мессир, что ты сделал с моим пером? Это же просто невероятно, оно сверкает, словно полная луна.

Убирая баночку в карман, я назидательно сказал Уриэлю:

- Ури, а если ты еще станешь применять это средство в сочетании с тем одеколоном, что я тебе подарил, то ты точно покоришь всех женщин в Парадиз Ланде. Они рухнут к твоим ногам все, как одна, но ты получишь себе это магическое средство, которое сделает тебя не только неотразимым, но укрепит твои крылья впятеро, только после того, как расскажешь мне все, что ты знаешь о сне Создателя. Так что давай, парень, колись до самой попы, раз уж начал.

Ангел усмехнулся, кивнул головой и пробормотал:

- Ну, что тут тебе скажешь, Михалыч. Да, у тебя просто талант, располагать ангелов к откровению. Ладно, все равно я уже проболтался, так что ничего страшного не произойдет, если ты узнаешь о сне Создателя. Тем более, что это всего лишь предположения архангела Серафима и моего отца. Правда, тебе придется сначала узнать о том, как устроен и наш Парадиз Ланд и ваш мир, Зазеркалье, с точки зрения ангелов. Ты уж извини, Михалыч, но мне действительно придется начать свой рассказ от самого первого дня творения, да еще и предварить его некоторыми разъяснениями.

Уриэль-младший соскочил со своего насеста и пошел на веранду первого этажа, где на нашем обеденном столе остался альбом для рисования, пачка фломастеров и карта Парадиз Ланда. Мне пришлось последовать за ним. Сев на табурет как садятся обычные люди, для чего ему пришлось поднять крылья почти горизонтально полу и положить их на перила веранды, он принялся рисовать на чистом листе бумаги. Для начала, Уриэль поставил в центре листа жирную, синюю точку и указав на нее пальцем, сказал, назидательно и важно:

- Михалыч, чтобы понять то, о чем я тебе расскажу, ты должен сразу же и безоговорочно принять на веру три постулата, три примата веры. Эта точка, абсолютно любая точка в пространстве Вселенной и где бы она не была, в кратере вулкана у вас в Зазеркалье, в открытом космическом пространстве, где нет ничего кроме вакуума или прямо в твоем сердце, эта точка может справедливо именоваться местом Бога и это есть первый примат веры который звучит так: "Бог вездесущ и его проявление есть в любой точке Вселенной."

Закурив сигарету, Уриэль-младший пододвинул альбом ко мне и внимательно посмотрел на мою реакцию. Я не имел ничего против первого примата веры и слегка кивнул головой, предлагая своему собеседнику рассказывать дальше. Уриэль улыбнулся и продолжил просвещать меня:

- Второй примат веры, на мой взгляд, выглядит еще убедительнее и он гласит: - "Вселенная наделена Сознанием и обладает Волей. Воля Вселенной и её Сознание это и есть Бог." Понимаешь, Михалыч, не Вселенная есть Бог, а именно Воля и Сознание Вселенной, то из-за чего возникают метагалактики и галактики, планеты и безбрежный океан космической пустоты. Без Воли, без Бога, Вселенная со всем своим необъятным и непостижимым Сознанием была бы ничем не лучше грубого камня. Именно Бог, - Воля Вселенной, и придает ей законченный смысл, постичь который нам всем дано и не дано одновременно. Тот мудрец, которому кажется, что он постиг Бога, глубоко заблуждается, особенно когда считает, что Бог находится в его сердце и что Бог возлюбил его, а он возлюбил Бога всем сердцем. Сознание Вселенной, как составляющая часть Бога, не направлено на изучение своей крохотной, бесконечно малой частички и потому Бог не стремится возлюбить каждого. Наша собственная воля тоже является частью Бога и мы лишь крошечные атомы, которые слагают его бесконечную сущность. Третий примат веры таков: - "Бог, проявленный в конкретной точке бесконечной Вселенной - есть единственная причина Мироздания." Такова Библия ангелов, мессир. Правда на основе этих трех приматов веры нашими мудрецами написаны тысячи томов, но все их рассуждения вторичны. Во Вселенной существуют Создатели, особые существа, знания и силы которых столь велики, что они могут удалиться в любую точку Вселенной, а она по большей части состоит из Абсолютной Божественной Пустоты и в ней особенно активна Первичная Материя и воплотить там в жизнь Волю Бога, - создать огромную метагалактику, которая вам, людям Зазеркалья, собственно и представляется Вселенной, ну, а дальше, в зависимости от того, как на это посмотреть, происходит либо первичный взрыв, чем вашим ученым представляется деяние Создателя, либо пресловутые семь дней творения.

Для того, чтобы Уриэлю-младшему было веселее рассказывать о таинствах мироздания, я выставил на стол пару бутылочек пива. Да, и у меня самого, признаться, пересохло в горле от ангельских откровений и спроси меня Уриэль сейчас о чем-либо, я лишь прохрипел бы ему в ответ. Выдув залпом бутылку пива почти до дна, ангел немедленно долил в нее воды из канистры, закупорил крышкой, и, уже спустя какое-то мгновение, бутылка снова была полна прекрасным напитком, приготовленным из ячменя и хмеля.

Это было куда более лучшим и наглядным доказательством Бога и Рая, чем все остальное, о чем мне доводилось слышать в Зазеркалье. Незаметно для себя я уже стал воспринимать Землю, как Зазеркалье, хотя еще ни разу не видел того самого зеркала, через которое, как я уже успел узнать, небожители могли наблюдать за тем что происходит на Земле. Уриэль же тем временем продолжал:

- С того момента как в этой точке пространства - Ангел обвел рукой вокруг себя - Появился Создатель и сотворил наш Парадиз Ланд, прошло чуть более ста двадцати четырех тысяч лет. Это было удивительное зрелище и хотя никто из ангелов этого не видел, по рассказам самого Создателя все произошло следующим образом: - очутившись в этой точке Вселенной, он не знал где верх или низ, так как вокруг него был непроницаемый мрак. На руке нашего Создателя было точно такое же Кольцо Творения, как и на твоей руке, мессир, и с его помощью Создатель отделил Свет от Мрака, но это вовсе не означало, что по одну руку Создателя сиял Свет, а по другую царил Мрак. Просто Создатель высветил Кольцом Творения малый кусочек тверди, от которого и стала с того момента расти гора Обитель Бога, вокруг которой раскинулся Парадиз Ланд. В первые мгновения мироздания гора Обитель Бога имела в высоту не более десяти метров и в поперечнике не более пяти, а Парадиз Ланд окружал её лишь полоской золотого песка, шириной в каких-либо три метра, но уже тогда этот островок окружал безбрежный, огромный океан. Свет исходил от самого Создателя и его золотого трона, стоящего на синем, коническом холме. После этого Создатель поднял руку над головой и направив луч из Камня Творения вверх, создал Метагалактику. Схематически это выглядело примерно так...

Уриэль-младший провел через жирную, синюю точку две перекрещивающиеся под углом в шестьдесят градусов, красные линии. Рисунок ангела изображал большую букву - Х, в перекрестие которой находилась синяя точка, поставленная ангелом в начале его лекции. Относительно этой точки он сказал:

- Эта точка, согласно теории мироздания, называется ангелами, Точка Бога или Око Бога. Сейчас она находится на высоте ста семидесяти двух тысяч лиг от вершины горы Обитель Бога. Выше этой точки находится физическое пространство мироздания, ваша метагалактика. Ниже нее, её метафизическая, Божественная сущность. Физическая часть начинается от Точки Бога и уходит в бесконечность огромным конусом, который мы, ангелы, называем Конусом Мироздания. Метафизическая часть этой метагалактики имеет свой замкнутый объем...

На листе бумаги появилось схематическое изображение Парадиз Ланда - нарисованная жирной, зеленой линией, овальная, двояковыпуклая линза с узким конусом в середине, который имел высоту, примерно в одну десятую от поперечника линзы. Мне даже не стоило гадать, что это и есть гора Обитель Бога. Линза на рисунке ангела чуть-чуть не доходила до красных линий, всего сантиметра на полтора и это пространство Уриэль заполнил волнистыми, синими линиями, которые изображали океан, окружавший Парадиз Ланд.

Теперь мне было понятно, почему в этом мире открывались на горизонте такие прекрасные виды, ведь Парадиз Ланд имел в поперечнике без малого сотню тысяч километров и мне пришлось бы гнать на джипе не один месяц, чтобы достичь его края и взглянуть на океан. Это был огромный мир. Уриэль-младший указал фломастером на красные линии и пояснил:

- Эти красные линии, которые являются естественными границами Мироздания, называются, - Сила Бога и представляют его созидательную энергию. Как ты сам понимаешь, мессир, Создатель имеет возможность влиять на все, что происходит как в физическом, так и в метафизическом мире, ведь и то, и другое он сотворил по Воле Божьей. Я никогда особенно не интересовался наукой, но и мне, неучу, хорошо известно то, что оба конуса могут по воле Создателя расширяться. Насколько мне это известно, в вашей Метагалактике, в различных мирах, подобных планете Земля, сейчас существует порядка двух с половиной тысяч разумных рас, но человеческая раса, без всяких сомнений, является самой привилегированной, ведь именно человек был сотворен руками самого Создателя, в то время как все остальные расы сотворили ангелы и тут уж они фантазировали кто как мог. Как-нибудь, когда мы заглянем в Алмазные горы и посетим Замок, в котором я родился, ты сможешь посмотреть альбомы и книги, где описаны все разумные расы, но это в том случае, если маг Карпинус не вытурит тебя из Парадиз Ланда гораздо раньше. Теперь, Михалыч, тебе известно как устроен Парадиз Ланд, да и твой собственный мир, но таким он стал сейчас. Наши ученые мужи с точностью до одного кубического сантиметра вычислили объем метафизического пространства, им известен угол конуса и они постоянно ведут наблюдения за Зазеркальем, но я считаю эти занятия сплошным занудством. Правда, и у меня у самого есть магическое зеркало и я тоже иногда наблюдаю за тем, что происходит на Земле, в городе Тамбове, на маленькую часть которого оно нацелено, и именно поэтому я немного осведомлен о том, как вы живете. Однако, давай снова вернемся к трудам Создателя. После того, как им была создана Метагалактика, этот неугомонный старик принялся расширять Парадиз Ланд и стал создавать себе помощников. Мы, ангелы, гордимся тем, что именно нас он создал первыми и наделил великими знаниями. Ангелы помогали Создателю в его трудах и хотя нас было первоначально создано, без малого, двести сорок тысяч душ, работы на наши плечи выпало очень много. Особенно на первый отряд помощников. По-моему, Создатель и сам не знал, чего он хочет, потому что на Земле прошли миллиарды лет, прежде чем он утвердился в окончательном плане. Каких существ он только не создавал для твоего мира, мессир, и каких только уродов ангелам не пришлось перетаскивать на Землю на своих плечах и все они исчезли бесследно.

Глядя на улыбающуюся физиономию Уриэля, я не выдержал и позволил себе вставить замечание:

- Ури, мне кажется ты не совсем правильно представляешь себе логику Создателя. Он с самого начала знал чего хочет и то, что ангелам пришлось потрудиться, вовсе не означает того, что они делали бессмысленную работу. В этом и заключался план Создателя, - заложить плодородный слой почвы, на которой, впоследствии, появился человек. Ведь посуди сам, даже у вас в Парадиз Ланде, есть четкое представление об истинных ценностях. Мне сдается, что маги в Парадиз Ланде могут сотворить золото в любых количествах, но, тем не менее, вы четко представляете себе ценность именно природного золота, золота намытого в ручьях и реках Парадиз Ланда или, чего я вовсе не исключаю, золота принесенного в Парадиз из Зазеркалья. Так ведь, Ури?

Ангел Уриэль-младший затрепетал крыльями при этих словах и посмотрел на меня с благоговейным ужасом, словно я коснулся самых сокровенных и запретных тайн райского бытия. Неуверенным голосом он пробормотал:

- Но откуда тебе это известно, мессир? - Смущение ангела длилось не более трех секунд и он, широко улыбнувшись, вдруг добавил - Впрочем, прошу прощения, мессир, у меня нет причин сомневаться в твоей проницательности, ведь ты самый великий маг, которого я только встречал в Парадизе и ты сразу проникаешь в суть вещей, вольно или невольно. Да, мессир, ты совершенно прав, более всего в Парадиз Ланде ценится золото, серебро, железо и другие вещества, которые происходят из Зазеркалья. Разумеется, любой маг способен произвести сколько угодно золота или серебра из любого мусора, подобранного под ногами, но в один прекрасный момент оно может бесследно испариться и лишь самые великие маги способны продлить этот срок до сотен и даже тысяч лет. Можно, конечно, сотворить золото из Первичной Материи, но это подвластно далеко не каждому магу. Золото же Зазеркалья вечно и нетленно. И не оно одно, мессир. Лук Лауры, был создан в Зазеркалье из тиса и в Парадиз Ланде нет силы, способной его уничтожить, таков и меч Дюрандаль, который способен рубить драконье мясо, словно теплое масло. Все, что пришло в Парадиз Ланд из Зазеркалья, имеет магическую силу, как, например, эти чудесные бутылки, которые превращают простую воду в изумительное по вкусу пиво. Магия Зазеркалья столь сильна потому, что в нее вложена Идея с большой буквы и вы, люди из Зазеркалья, имеете в Парадизе очень большие возможности по части магии и волшебства. Не удивляйся, мессир, что и я, и Лаура, видим в тебе великого мага, ведь ты носишь на своей руке Кольцо Творения и с каждым часом становишься все моложе и сильнее, а это признак того, что ты великий маг. Даже наши Верховные маги и те надевают Кольцо Творения лишь изредка, в минуты необходимости, да и все остальные люди, которые попадали в Парадиз из Зазеркалья, никогда не были способны на это, ведь Камень Творения высасывает из человека, да и любого другого существа, все жизненные силы и способен в считанные дни превратить юношу в глубокого старика. К тебе же это, похоже, не относится и если ты проникнешь в тайну Камня Творения, то станешь самым величайшим магом.

Такие откровения Уриэля навели меня на довольно смелые мысли, ведь я и в самом деле, кажется, вошел в контакт с этим самым Магрой Дарам Татисом и, к тому же, мы неплохо подружились. Во всяком случае с купальней для ангела все вышло как нельзя лучше и теперь он сиял как новенькая копейка. Словно прочитав мои мысли, Уриэль добавил:

- Мессир, ты без всякого сомнения великий маг и то, чем ты меня облагодетельствовал сегодня, вызывает у меня искреннюю признательность и благодарность. Мы, ангелы, крепкий народ и нашему здоровью могут позавидовать даже вудмены, но я клянусь своими крыльями, так, как я чувствую себя после твоей купальни, я не чувствовал себя никогда в жизни. Во мне столько энергии, что я готов сразиться сразу с десятком крылатых дьяволов и им всем не поздоровится, мессир. Если бы я был в такой форме вчера, то мне не пришлось бы испытать горечь падения с небес в воды реки Райн.

Похлопав Уриэля по руке, я успокоил его:

- Ничего, Ури, в том не было ничего позорного, ведь ты отважно сразился с врагом, который был вдесятеро сильнее тебя. Ты совершил великий подвиг, на который вряд ли отважился бы кто-либо еще, но послушай, друг мой, как же вышло так, что Создатель непрерывно трудился? У нас в Зазеркалье существует такая наука, как палеонтология, которая наглядно показывает, как от древних рыб, обитающих в океане Земли, произошли всякие сухопутные твари. Все зверье, сотворенное Создателем постоянно эволюционировало, а из твоего рассказа я вдруг узнаю, что Создатель пришлось трудиться не покладая рук, населяя Землю все новыми существами.

Ангел быстро закивал головой и сказал:

- Мессир, ты как всегда прав. Так оно и было, но не забывай, что пока в Парадиз Ланде проходили дни и годы, в Зазеркалье проходили сотни тысяч и миллионы лет. Создатель пристально наблюдал за всем, что там происходит и постоянно корректировал процесс и кроме того, не забывай, Михалыч, что вся остальная Метагалактика, хотя она развивалась по большей части сама по себе, тоже нуждалась в каком-то присмотре, а это миллиарды миров, так что и самому Создателю и нам, его помощникам-ангелам, приходилось трудиться сутками напролет. Именно тогда и произошла первая забастовка ангелов, которые не выдержали такого напряжения. Создатель обладал огромным терпением и, внимательно выслушав ангелов, запустил вокруг Парадиз Ланда, который к тому времени имел в поперечнике более пятнадцати тысяч лиг, солнце и луну, ввел в обиход сутки и разбил их на четыре части - утро, день, вечер и ночь. Четыре утренних часа и четыре вечерних, отводились для учебы и отдыха, день для работы, а ночь для сна. Заодно Создатель ввел семидневную неделю и сделал каждый седьмой день, днем праздников и веселья. С этого момента забот у ангелов немного поубавилось, но зато Создатель повелел им размножаться и вскоре Замки ангелов, расположенные на склонах изрядно подросшей горы Обитель Бога, наполнились криками новорожденных. Ангелам по прежнему приходилось выполнять задания Создателя в Зазеркалье и поскольку его создания становились все более громадными и злобными, кое-кому из наших это стоило жизни. Ангелы были плохо приспособлены к жизни на Земле. Главная гордость ангелов, их крылья, порой, и являлись причиной их гибели и когда с Земли стали приходить горестные известия, то некоторые ангелы подняли восстание. Создатель расправился с восставшими ангелами очень сурово и всех их заточил в свои подземелья, где были расположены его лаборатории и мастерские. Что с ними стало потом, никто не знает, но, как в истории Зазеркалья, так и в истории Парадиза, поверженные Создателем ангелы были покрыты несмываемым позором и стали символами зла. Впрочем, последнее скорее относится к Зазеркалью и хотя эта тема считается среди ангелов запретной, все же к Люциферу и его товарищам все ангелы относятся скорее сочувственно, чем враждебно и, что удивительно, ведь именно Люцифера Создатель сотворил одним из первых и очень любил его. Люциферу поручались самые сложные и ответственные задания и именно его группа сотворила несколько десятков разумных рас на других планетах, но, видимо, у имелся Создателя свой собственный взгляд на такие вещи, раз его восстание вызвало такой гнев. Правда, восстание ангелов смягчило Создателя и он отозвал ангелов с Земли. Так продолжалось довольно долго, пока Создатель не приступил к сотворению человека. То, что человек, как и ангелы был создан по образу и подобию Создателя, это неоспоримый факт, но вот создан он был не из глины, а, из Первичной Материи, как и все, что создавалось Создателем. Первого человека и в самом деле звали Адам и для него была создана женщина по имени Лилит. Их поселили в одном из самых живописных уголков Парадиз Ланда и все принялись наблюдать за тем, что из этого получится, ведь в отличие от ангелов, первые люди были созданы полными болванами и им предстояло самим учиться уму разуму, под присмотром учителей и наставников. Лилит оказалась первостатейнейшей стервой и даже близко не подпускала к себе Адама, которому хотелось женской ласки. Зато она охотно дарила свою любовь ангелам и нарожала от них целую кучу ребятишек обоего пола. В конце концов Создатель отправил Лилит в один из Замков ангелов и сотворил для Адама новую подружку, - Еву. Эта девушка была куда благожелательнее к бедному Адаму, но тот к этому моменту стал ярым женоненавистником и полным импотентом. Создатель, который считал, что в первом случае во всем были виноваты некоторые из ангелов-мужчин, запасся терпением и стал помаленьку настраивать Адама на нужный лад и вскоре все образумилось. Адам и Ева оказались прекрасной супружеской парой и хотя первый человек был не прочь гульнуть на сторону и поискать ласки у крылатых дам, все у них шло хорошо и, в один прекрасный момент, все их семейство было отправлено в Зазеркалье, на Землю. Ох и вопил же Адам по этому поводу. Да, ему и было с чего возмущаться, ведь в отличие от Парадиз Ланда, с его мягким климатом и безопасной средой обитания, на Земле Адама подстерегала масса опасностей. Правда, Создатель быстро поставил производство людей на поток и все они отправлялись на Землю. Людям требовались наставники и для этого он создал расу магов, которые и были отправлены на Землю с заданием, помочь людям выжить. Это были действительно могучие создания и Создатель наделил их божественной силой, да они и стали божествами для людей. Ну, про этих ребят, Михалыч, тебе должно быть хорошо известно, ведь про них на Земле сложено немало легенд и мифом, которые, по большей части, являются чистейшей правдой. Маги получили полный карт-бланш и вели свои дела так, как им заблагорассудится, в то время как жизнь в Парадиз Ланде, стала скучной и рутинной. Создатель удалился в свои чертоги и почти не появлялся среди ангелов, да и ангелы стали постепенно покидать склоны горы Обитель Бога и расселяться по всему Парадиз Ланду. Лишь малое число ангелов продолжало трудиться над некоторыми проектами, связанными с другими мирами Метагалактики. Так длилось несколько тысяч лет, пока Создателю не вздумалось заглянуть на Землю и то, что он там увидел, ему, похоже, не очень понравилось, хотя на первый взгляд это было и не так. Создатель стал чаще появляться в Парадиз Ланде и даже создал двенадцать разноцветных Замков, в каждом из которых он жил наездами по несколько месяцев. С этого момента в Парадиз Ланд стали, время от времени, прибывать из Зазеркалья Верховные маги, окруженные своими многочисленными помощниками и любимчиками из числа людей и в Замках Создателя царило праздничное веселье. Каждый из двенадцати Замков был официально пожалован кому-либо из Верховных магов и они все чаще появлялись в Парадиз Ланде, а торжества становились все пышнее и торжественнее и все стали считать, что такой порядок будет теперь всегда. В то время Парадиз Ланд был очень веселым местом и именно тогда среди его обитателей стали появляться люди из Зазеркалья, всяческие великие герои, которым Верховные маги даровали, за особые заслуги, райское долголетие и возможность стать небожителями. К удивлению многих магов, но только не ангелов, и этому веселью вскоре тоже пришел конец. В один прекрасный день Создатель приказал всем Верховным и прочим магам покинуть Землю и забрать оттуда всех своих помощников, которыми они уже успели её населить. Вот тогда-то Парадиз Ланд и прибавил в размерах, а в него хлынуло множество удивительных существ и даже ангелы, которые обладали неплохой фантазией, были поражены тем многообразием жизненных форм, которые были созданы магами в ближнем Зазеркалье. Кого только не появилось в Парадиз Ланде, и кентавры, и песиголовцы-вудмены, и русалки, и сфинксы, и тролли, и грифоны, и гекатонхейры и Бог весть еще кто. В общем, Михалыч, если мы как-нибудь доберемся до нашего Замка, то я тебе покажу книги, в которых они подробно описаны. Самым удивительное для тебя будет то, что они, в общем-то, не так уж и ужасны, как об этом говорится в ваших легендах и со многими очень даже можно иметь дело, особенно с дамами. Михалыч, скажу тебе по секрету, женщины из расы людей, по части секса, с ними и рядом не стояли, но в этом, я надеюсь, ты сможешь и сам вскоре убедиться. Ну, да ладно, об этом мы еще успеем поговорить, а пока, Михалыч, слушай дальше. Итак, идиллия между Создателем и магами в один прекрасный момент закончилась и они стали жить в Парадиз Ланде как самые обычные его граждане. Создатель не стал отбирать у них их прежней силы и могущества, но они, к своему удивлению, заметили, что те люди, мужчины и женщины, которых они прихватили с собой из Зазеркалья, вдруг, обрели в Парадиз Ланде весьма немалые магические способности и уже не смотрели на своих покровителей с подобострастием, даже наоборот, стремились уйти из под их опеки и жить рядом с себе подобными. Маги попытались было воспротивиться этому, но у Создателя давно имелась собственная гвардия из воронов-гаруда, которая быстро втолковала самым упрямым гордецам, что Парадиз Ланд свободный мир и каждый может жить в нем так, как захочет. Это заставило магов призадуматься, а затем и успокоиться. Места в Парадизе хватало всем, магия способна прокормить и куда большее население и единственное, что позволяло магам хоть как-то выделиться, это их магическое умение дарить своим подданным молодость, красоту и силу, но поскольку тем же самым занимались и прочие обитатели Парадиз Ланда, то постепенно все устоялось. Создатель, тем временем, пошел на смелый и решительный шаг. Он без физического контакта оплодотворил земную женщину и по истечение обычного срока беременности она родила младенца, о котором с первых же дней было известно, что он зачат непорочно и является Сыном Божьим. Во всяком случае именно таким вы, люди, считаете Иисуса Христа, сына нашего Создателя, хотя лично мы, ангелы, вовсе не считаем Создателя Богом. Он всего лишь Создатель, которых во Вселенной у Бога многие миллионы и он всего лишь исполняет Волю Бога, но ни в коем случае не является Богом сам, хотя способен на удивительные чудеса, которые неподвластны нашему разумению. Кстати, Михалыч, пусть тебя это не удивляет, Создатели, хотя они и рождены однажды и или созданы другими Создателями, - существа вечные. Наш Создатель живет уже семь миллионов лет по времени соответствующему времени Парадиз Ланда и это у него, если он не прихвастнул, уже сто сорок седьмая миссия. Так что ты не очень то обольщайся по его поводу и не смотри на меня волком, когда я говорю о нем в критическом тоне. Ты бы послушал то, как его костерит архангел Гавриил, вот тогда бы понял, насколько терпелив Создатель и насколько он любит своих детей, а ведь мы все и ангелы, и люди, и маги с их удивительными твореньями, созданы либо самим Создателем, либо по его воле и наущению, так что для всех нас он наш Отец Небесный, но это вовсе не говорит о том, что я должен без устали петь ему осанну и лизать задницу и мне чихать на то, слышит он меня сейчас или дрыхнет, как сурок. Ну, да Бог с ним, я продолжу. Как только Иисус Христос достиг зрелого возраста, он стал проповедовать и ты, вероятно, не хуже меня знаешь то, к чему это привело. Но поверь мне, Михалыч, вовсе не создание новой религии заставило Создателя послать своего сына на мученическую смерть. Разумеется, с Иисусом Христом ничего не случилось и он воскрес из мертвых, но претерпеть пытки и казнь ему все же пришлось. Молодой Создатель не смотря ни на что, воспылал к людям любовью и сделал все, чтобы открыть им дорогу в Царство Божье...

В этот момент Барабан, который спокойно стоял в конюшне и хрустел сеном, тревожно заржал. Памятуя о тех неприятностях, который выпадали на мою долю после тревожного конского ржания, я встрепенулся. Опасность могла подстерегать нас откуда угодно, но я, почему-то, в первую очередь бросился в ту сторону, куда ускакала Лаура.

С внутренней стороны крепостной стены, в её верхней части был расположен широкий помост для обхода укрепления часовыми и для размещения на стене обороняющихся, если на курорт вдруг кто-нибудь решил бы напасть. На помост снизу вели широкие, деревянные лестницы, взобраться по которым было для нас с Уриэлем делом нескольких секунд.

Слух у Барабана был просто великолепным. Всадники, направляющиеся в нашу сторону были еще километрах в пятнадцати и я не мог их разглядеть даже в мощный бинокль, а он уже поднял тревогу. На помост я взобрался не с пустыми руками, а прихватив с собой пистолет, ружье и снайперскую винтовку "СВД". Уриэль уже стоял на помосте с другой стороны ворот, но был вооружен лишь винтовкой "М-16", из которой он сделал пока что всего три выстрела, но показал при этом весьма неплохой результат. Так что мы были вполне готовы к отражению атаки.

Внимательно вглядываясь в всадников, которые скакали по проселочной дороге в нашу сторону, я никак не мог разглядеть их. Постоянно мешали кусты и деревья, меж которых петляла дорога. Уриэль, который имел зрение куда острее моего, вскоре разглядел их без всякого бинокля и насмешливым голосом сообщил мне:

- Ложная тревога, Михалыч, это возвращается наша отважная охотница Лаура, а вместе с ней к нам скачет целая дюжина вудменов. Все они выглядят довольно мирно.

В ответ я сердито фыркнул и проворчал:

- Ури, только не говори мне про то, что на вудменов можно полностью положиться. У меня нет абсолютно никакого желания огульно доверять их миролюбию. Я уже имел с ними дело. Так что, лучше будь наготове.

- Как скажешь, босс. - Развязно ответил мне ангел.

Взглянув на Уриэля, я чуть не расхохотался. Вид у него был самый что ни говори весьма экстравагантный. Огромные, сияющие крылья ангела были грозно расправлены и их вид не портил даже лубок со струбцинами, золотые волосы, горящие на солнце, привольно раскинулись по плечам. Зеркальные очки и дымящаяся сигарета, придавали лицу ангела дерзкий и независимый вид, а вся его ладная и стройная фигура, туго затянутая в черную джинсу и кожу, казалось, изливала из себя силу и энергию. Винтовка, которую он вскинул на правое плечо, придавала ему настолько воинственный и решительный вид, что, пожалуй, теперь перед ним и впрямь спасовали бы даже крылатые дьяволы.

Кавалькада всадником тем временем приближалась к крепостце стремительным галопом и теперь я отчетливо видел в бинокль Лауру, скачущую впереди на Мальчике и улыбающуюся счастливо и радостно. Верхом на огромном магическом скакуне она казалась ребенком и было удивительно то, как это Мальчик позволяет ей такую неслыханную дерзость, нахлестывать себя и даже пришпоривать пятками.

Позади нее скакала тесная группа из семи вудменов и все они были возбуждены, вот только я никак не мог понять радостно или озлобленно, потому что слишком плохо знал этих косматых обитателей леса и не мог понять по их оскаленным пастям, украшенным огромными клыками, что у них на уме. Однако, то, что Лаура была весела, меня в известной степени успокаивало и настраивало на лучшее. К тому же она вела в поводу двух великолепных громадных жеребцов красивой, гнедой масти с черными гривами и хвостами.

Позади этой группы вудменов, скакала еще одна, которая выглядела несколько иначе. Они выглядели более миролюбиво, так как их пасти были плотно сомкнуты, но то, как напряженно они держались в седле, меня все же насторожило. Кроме того мое внимание привлек один вудмен, облик которого показался мне знакомым из-за рассеченного надвое уха. Этот вудмен был кряжистее и шире всех остальных и был похож фигурой на комод, столь широки были у него плечи. В седле он сидел как-то неуверенно и понуро опустив голову на грудь.

Что-то подсказывало мне, что, возможно, именно этот тип возглавлял ночной набег на мой бивуак под дубами, где я схоронил славного рыцаря сэра Роланда де-Феррана и незадачливого бандюгу Леху Мелехина, бесславно сложившего голову в Парадиз Ланде. На эту мысль меня навело и то, что мощная грудь вудмена, поросшая длинной, белесой шерстью, была заляпана какой-то черной грязюкой.

Глядя на этого квадратного, косматого парня, я был готов биться об заклад, что это именно перед ним взорвалась моя граната и под комками грязи в его теле наверняка торчали её осколки. Если так, то вудмены явно ехали ко мне с намерением просить меня спасти жизнь их вожака, а это меня даже более, чем просто устраивало. Таким простым и незатейливым образом я мог заручиться поддержкой этих бродяг леса, которые плевать хотели на всех здешних магов и не боялись никого, включая самого Создателя.

Наше ожидание было недолгим и вскоре оба отряда подскакали к воротам крепости и резко остановились метрах в двадцати. Лаура подъехала поближе и задорно крикнула:

- Милорд, я купила у моих друзей вудменов двух прекрасных магических коней, а заодно изрядный запас провианта для дальней дороги.

- Прекрасно, Лаура, - Ответил я девушке, однако не выпуская оружия из рук - Но мне кажется, что это далеко не все новости, что ты привезла.

- Да, милорд, вместе со мной к твоей милости прибыли мои друзья, чтобы своими глазами лицезреть великого мага-воителя и те вудмены, которые по своей глупости посмели напасть на тебя ночью. Передо мной они уже покаялись и я их простила. Милорд, теперь они хотят просить прощения у твоей милости и молить тебя о том, чтобы ты излечил их вождя, старого Вия, которого смертельно ранило твое магическое оружие. Каким будет твое решение, сэр Михалыч?

Усмехнувшись, я скомандовал Уриэлю, который уже успел спланировать на мостовую и теперь стоял возле ворот:

- Ури, открывай ворота! - Девушке же я скомандовал - Заезжай, Лаура и заводи внутрь всех своих друзей, как старых, так и новых. Нечего им торчать на улице.

Девушка хотела что-то возразить мне, но я уже повернулся к ней спиной и стал спускаться вниз по лестнице. Уриэль откинул засов ворот и с силой толкнул створки. Ворота плавно распахнулись и Лаура въехала внутрь курорта-крепости, но вудмены только скалили пасти и, свесив длинные, красные языки, крутили своими здоровенными головами.

В их янтарных глазах-бусинках, я увидел затаенный, панический страх. Решив, что вудмены боятся моего магического оружия, я отдал ружье и винтовку Уриэлю и велел отнести оружие в джип. Показав вудменам, что в моих руках нет оружия, я сделал руками широкий, приглашающий жест, но они все равно упрямо стояли на месте. В растерянности, я оглянулся на Лауру, которая уже спешилась и внимательно разглядывала ангела Уриэля-младшего. Проводив его взглядом, девушка велела Мальчику отвести своих новых четвероногих друзей в конюшню, а сама подошла ко мне и восхищенно сказала:

- Ну, сэр Михалыч, ты действительно величайший из всех магов Парадиз Ланда, раз смог искупать даже ангела. О таком чуде я никогда и не слыхивала.

Цыкнув на эту девицу, я недовольно поинтересовался:

- Цыц, вредная девчонка! Хватит доставать Уриэля. Лаура, кстати, может быть ты соблаговолишь все-таки уговорить этих лохматых обормотов въехать во двор и спешиться? Меня они, в отличие от тебя и Уриэля, что-то не очень слушаются.

Лаура перестала пристально разглядывать ангела, скромно потупила глаза, а затем, с неожиданным возмущением в голосе, как-то очень уж взволнованно воскликнула:

- Но сэр Михалыч, вудменам строго-настрого запрещено въезжать на территорию купальни Двух Магов. Это место было создано ими только для людей и они не могут нарушить их запрет. Даже ангелам закрыт путь в эту купальню, иначе горячие источники потеряет свою целебную силу.

Это было для меня новостью. Впрочем, к этому моменту я уже обнаглел настолько, что мне было плевать на все здешние правила, тем более, что та купальня, которую я устроил для ангела Уриэля-младшего и всех прочих ангелов, источала дивный аромат одеколона "Фаренгейт" и над ней по-прежнему клубилась белоснежная, пенная шапка, а потому я рявкнул:

- Чихать я хотел на этих двух магов и все их дурацкие приказы! Пусть твои друзья заезжают пока светло и к ночи отправляются восвояси, а то они ночью еще вздумают выть на луну и не дадут нам спать. И вообще это мой приказ, я не собираюсь лечить Вия за пределами купальни. В конце концов, кто здесь великий маг-врачеватель?

Лаура мрачно покрутила головой, горестно вздохнула, но затем звонко выкрикнула:

- Эй, черти косматые, вы что, не расслышали приказа милорда? - Уже тише она проворчала - Хорошо, сэр Михалыч, ты теперь здесь главный и это тебе решать, какими будут новые правила в Парадиз Ланде.

Уриэль, который уже успел отнести оружие в джип, вручая мне ключи, негромко сказал:

- Будут вудмены выть на луну нынешней ночью или не будут, тебе одно, Михалыч, спать сегодня не придется.

Лаура при этих словах расцвела, словно от элегантного комплимента, а я густо покраснел. Со стопроцентной гарантией я мог утверждать, что и о сегодняшней ночи я завтра не смогу ничего вспомнить. Стараясь особенно не думать о том, что вытворял прошедшей ночью, я стал прикидывать, как бы мне объяснить Лауре, что я несколько староват для неё и что девушке было бы куда полезнее найти себе какое-нибудь иное занятие, чем применять ко мне всяческие магические любовные чары, чтобы полностью разрушить все мои нравственные устои. Не то чтобы я был совсем против секса, но не с такой же юной девицей, черт меня побери!

Пока я занимался интеллектуальным самоистязанием и моральным самобичеванием, вудмены, радостно лопоча и скаля свои клыкастые пасти, наконец, въехали во двор и тут я понял, что дал маху. Хотя этих коренастых и широкоплечих, косматых собакоголовых парней, было всего двенадцать душ, псиной от них воняло, как от целой дивизии московских дворняг. Когда эти парни спешились и встали передо мной, мне в ноздри ударил такой густой дух, что я, право же, едва не свалился наземь. Замахав руками я истошно завопил:

- Эй, мужики! Вы меня простите, но для меня это уже слишком. Не знаю, каким вы находите мой собственный запах, но от вас несет так, что у меня прямо-таки в глазах режет. Давайте договоримся так, я сейчас быстренько устрою для вас горячую купальню, которую вы сможете посещать всей деревней и поверьте, после нее вы будете пушистыми, словно выставочные персидские коты, да, и от блох, заодно, избавитесь, ну, а на счет запаха, парни, вы уж не обессудьте, пахнуть от вас будет немного иначе, точно так же, как от ангела Уриэля-младшего. В общем извините, но аромат вашей шерсти, будет куда более приятным для моего обоняния.

К моему удивлению вудмены вовсе не оскорбились, а даже, наоборот, радостно загалдели:

- Барин, дык мы не супротив! Купальня это хорошо, а коли она и запах псины напрочь отшибет, то мы тебе по гроб жизни благодарны будем. А уж жонки наши как обрадуются.

Обалдело почесывая макушку, я велел вудменам оставаться на месте и, попросив Лауру угостить их чем-либо вкусным, к примеру сгущенкой пополам с коньяком, направился к горячим источникам, которые круглыми воронками были беспорядочно разбросаны по живописному саду на площади гектара в три, четыре. В моей голове уже созрел план новой купальни, которая должна была действовать, как самый лучший салон красоты для породистых собак. Уриэля я попросил сопровождать меня и выступить в качестве ассистента.

Выбрав для купальни вудменов бассейн, который лишь немного уступал по размерам главному, я встал на его краю и принялся шаманить, залив его поверхность голубым светом и шепотом призвав на помощь своего нового друга, Магру Дарам Татиса. В качестве базового запаха я решил избрать аромат одеколона "Ван мен шоу" и велел Уриэлю добавить к нему немного одеколона "Сигара". После этого в бассейн был влит хвойный шампунь для ванн, зоошампунь от блох, немного фиксирующего геля для волос, немного шампуня с кондиционером "Видал Сэссун", а так же я велел ангелу выдавить в воду купальни еще и треть тюбика зубной пасты "Колгейт".

Но не это было главным в моей магии. На поверхности водоема я мастерски изобразил идеального вудмена с ровно подстриженной и тщательно расчесанной шерстью и задал бассейну сложную программу по приведению этих косматых парней в благопристойный вид. Им предстояло пережить в купальне немало волнующих минут, когда вода станет крутить и вертеть их тела в разные стороны, расчесывать и подстригать их шерсть, но самое главное заключалось в том, что эти косматые хлопцы, говорившие со мной на одном языке, будут вылезать из магического бассейна абсолютно сухими.

Уриэль наблюдал за моими действиями остекленевшим взглядом и с отвисшей челюстью, похоже, что он никогда раньше не видел того, как действует магическое Кольцо Творения, а потому воспринимал все, как чудо. Когда я закончил свою волшбу, Уриэль расслабленно выдохну воздух:

- Ну, ты даешь, Михалыч. Такого я еще не видел. Уж на что архангел Серафим самый крутой маг из ангелов, но и он не может работать с Кольцом Творения более пяти минут, валится с ног, как подкошенный, а ты орудовал им чуть ли не полчаса и хоть бы что тебе. Нет, Михалыч, это все не спроста, селезенкой чувствую я, маг Карпинус еще наплачется с тобой. Ой, как наплачется.

Весело рассмеявшись, я сказал ему:

- Ури, хватит причитать, давай лучше гони сюда наших косматых гостей, хватит им отравлять атмосферу. - Беря ангела за локоть, я все же не удержался и спросил его - Ури, ну, как ты думаешь, вудменам понравится такая купальня-парикмахерская?

В ответ я услышал:

- А то нет, Михалыч? Ты думаешь что, если у них морды похожи на собачьи, так они уже не мужчины? Им ведь тоже хочется нравиться своим подругам. Тебя теперь русалки, за эту магию, на руках носить будут, когда узнают, что это ты их главных ухажеров от запаха псины избавил. Они ведь единственные из всех небожительниц, которые способны терпеть эту вонь, они, да, еще дриады лесные, но тем двустволкам, лишь бы мужика покрепче заиметь, они ради этого что угодно перетерпят, не то что запах псины.

Подивившись нравам дриад, да, и русалок, заодно, я похлопал Уриэля по плечу и тот быстрым шагом направился к толпе вудменов. Чтобы не смущать купальщиков, я направился прямиком к веранде и расположился на ней, стараясь держаться подальше от вудменов. Стоило Уриэлю объявить вудменам о том, что купальня для них уже полностью готова, они рванули туда с такой скоростью, что даже самому Бену Джонсону нечего было ловить в этом забеге.

Четверка же вудменов, понуро стоявших вокруг старого, седого вудмена с рассеченным ухом, который лежал на каменных плитах ничком и тяжело постанывал, явно была, если не напугана моим приемом, то оставалась настороже. От этой группы отделился один из этих широкоплечих парней и, подойдя ко мне поближе, сразу же бухнулся на колени. Тяжко вздохнув, он тут же принялся быстрой скороговоркой приносить мне извинения:

- Барин, ты уж прости нас глупых и неразумных. Мы, конечно, виноваты перед тобой, что покусились давеча на тебя, все наша жадность, да, глупость, но, видно, такая уж у нас планида. Ох, барин и клянем же мы себя, что поддались на уговоры, да, на посулы старого мага Альтеца, ты уж прости нас, барин, неразумных. - Глянув на меня просяще, вудмен запричитал еще громче и настойчивее - Барин, однако старому Вию совсем худо, ой не донесем мы его до купальни, твое железо ему все нутро жжет, ты бы ослобонил его от своего колдовского железа, барин, а уж потом и в купальню мы бы его снесли.

Такая перспектива меня абсолютно не устраивала, но все же я согласился осмотреть раны Вия. Отколупнув кусок черной тины, которой была залеплена одна из ран и раздвинув шерсть, я увидел, что в теле вудмена торчит осколок лимонки, толщиной в мой мизинец. Не знаю уж, как глубоко он в него вошел, но снаружи осталось с полсантиметра чугунины. Это навело меня на мысль, что, возможно, дела у старого вудмена обстоят не так уж и плохо, а стало быть, если ему дать болеутоляющего и напоить хорошей порцией "Байкала", то купание он перенесет вполне безболезненно.

Не долго думая я так и поступил. Лаура принесла мне коробку с моими магическими снадобьями и я принялся скармливать старому вудмену солпадеин, коньяк с женьшеневкой и поить его "Байкалом". Уже минуты через три Вий самостоятельно встал на ноги и даже более того, решил, что он уже полностью здоров и принялся громко благодарить меня, все норовя заключить в свои могучие объятья. При этом он тоже рассыпался в извинениях:

- Барин, прости меня, дурня старого. Вовек себе не прощу, что послушал этого старого пердуна Альтеца. Благодарствую барин за то, что вылечил меня, я теперь барин для тебя что хош сделаю! Ты уж не сумлевайся в том, барин!

Такие резкие метаморфозы вызвали у меня взрыв гомерического хохота. Уж больно комично выглядел этот старый, лесной негодяй. Утерев слезы, выступившие то ли от смеха, то ли от едкого запаха псины, я строго сказал Вию:

- Эй, старик, да, я тебя еще и не лечил даже, а только боль твою немного унял. Ты сейчас иди в купальню, а я пока что приготовлюсь вынуть из тебя магическое железо.

От купальни в это самое время доносились оглушительно громкие, восторженные вопли вудменов, по которым мне было ясно, что купанье им очень понравилось. Вий почесал бок и мотнув головой, нетвердой походкой пошел к купальне. Его сородичи направились вслед за ним, а я направился к джипу. Для предстоящей операции мне нужны были подходящие хирургические инструменты, а выбрать их из того, что у меня находилось под рукой, было весьма не просто, ведь у меня только и имелось в наличии, что три перочинных швейцарских ножа, Лехин тесак, меч рыцаря Роланда и еще жестяной, раскладной ящик со слесарным автомобильным инструментом американского производства.

Операцию я решил проводить прямо на кухне и попросил Лауру подготовить для этого самый большой стол. Судя по тому, что представляла из себя шкура вудмена, мне как раз, скорее всего потребуется именно Лехин тесак, большое шило и плоскогубцы, нежели пинцет и скальпель. Если, конечно, железяки не вывалятся из Вия сами во время купания, впрочем, надеяться на это мне не приходилось, ведь магическая купальня не была на такие дела запрограммирована и мне светило вновь снискать себе лавры самого великого и могущественного мага-врачевателя из Зазеркалья.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

В которой мой любезный читатель узнает о том, как я вылечил вождя племени вудменов Вия Бортника, а так же узнает еще и о том, какие планы были связаны у Верховного мага Восточного Парадиза, Бенедикта Альтиуса с драконом Годзиллой. Заодно мой любезный читатель узнает так же и о том, что оставил после себя в Парадиз Ланде молодой Создатель Иисус Христос и как это отразилось на его дальнейшей судьбе, но, самое главное, мой любезный читатель сможет узнать о том, как с помощью элементарного блеф, можно вести в Парадиз Ланде самые сложные дипломатические переговоры.

Вудмены вернулись из купальни неузнаваемо изменившимися. Даже Лаура и та пришла в изумление, когда увидела их тщательно причесанными, ровно подстриженными и благоухающими дивными ароматами дорогого французского парфюма. Они восторженно обменивались друг с другом своими впечатлениями и на все лады благодарили меня за столь великолепную купальню, устроенную для них. Похоже, что сейчас их единственным желанием было поскорее добраться до своей деревни и предстать в таком виде перед своими жонками и подругами, русалками и дриадами.

Вий после купания выглядел вполне молодцом, но, как я и думал, ни один из осколков из него так и не выпал. С огорченным сопением он самостоятельно влез на обеденный стол, лег на спину и напряженно замер. Подозвав к себе всех его соплеменников, я велел им крепко держать старого вудмена за руки и за ноги. Комплекция у него была такая, что если бы он залепил мне в ухо своей громадной ручищей, то смерть моя хотя и была бы быстрой, наверняка оказалась бы очень болезненной. При своем росте не более одного метра шестидесяти пяти сантиметров, он имел грудную клетку пошире, чем у гориллы, да и плечи и руки у него были ни чуть не меньше.

При виде острого тесака, Вий глухо заворчал, но узнав о том, что я лишь собираюсь обрить его торс, чтобы вытащить их него все осколки, он смиренно вздохнул и кивнул головой в знак согласия. После моей купальни Вий выглядел красавчиком. Шерсть его была тщательно расчесана, аккуратно подстрижена и блестела не хуже, чем у норки. Было даже жалко сбривать её, но выбривать шерсть кусками, было бы вообще форменным безобразием. Самому же Вию было совершенно наплевать на свой внешний вид и он добродушно пробасил:

- Однако барин, если нужно, то срезай мою шерстюку к дьяволам. Маненько похожу, однако, с голым пузом. Лишь бы ты свое магическое железо поскорее повыдергивал, а то оно опять засвербело.

Тем не менее я поинтересовался у него:

- А тебя не ссадят с твоего трона, если ты вернешься домой с голым брюхом. Видок ведь у тебя будет тогда не ахти.

- Не боись, барин, этого не случится. - Ответил мне Вий и прибавил насмешливым голосом - Средь этих сучьих детей вряд ли найдется такой смельчак, чтобы заявить свои права на княжий титул. Так ведь, сынок?

Вий, сурово зыркнул на вудмена, который стоял справа от него. Тот лишь жалобно заскулил в ответ:

- Да, так, так батяня, так. Что об этом попусту толковать и так давно все ясно. Никто не метит на твое место.

Вий благодушно проворчал:

- Ну, то-то же, чадушко мое.

Из этого короткого диалога мне стало ясно, что вопрос о престолонаследии уже не раз обсуждался в этой семейке и, скорее всего, папаша всегда поспевал вовремя. Вий мотнул головой в сторону этого вудмена и радостно известил меня:

- Барин, это мой младшенький, Горыня. Ему в этом лете аккурат полторы сотни годков стукнуло. Совсем еще мальчонка. Так что барин ты того, не сумлевайся, смело срезай шерстюку, а за шкуру мою не бойся, её окромя осинового кола, да, заговоренного железа ничем не оцарапаешь.

Через несколько минут могучий торс вудмена был оголен и моему взору предстали тугие бугры мускулов. Анатомия у вудмена была абсолютно идентичной человеческой и, право же, мне было очень странно видеть перед собой мощную мужскую грудь и живот светлого, синевато-серого цвета. Невольно возникало такое ощущение, что кто-то взял обычного человека, сделал его ниже ростом и массивнее, затем выкрасил кожу в какой-то собачий серый цвет, а на плечи посадил на короткой шее совершенно звериную голову.

Большая часть осколков впилась Вию в грудь и верхнюю часть живота. Лимонка взорвалась буквально в пятнадцати метрах от него и, как я узнал позднее, взрывной волной его отбросило метров на двадцать назад. В теле вудмена торчало девять крупных кусков чугунины и полтора десятка мелких. Пустив в дело сначала хлоэфир, а затем плоскогубцы и шило, я быстро повыковыривал осколки из толстой шкуры Вия, которая, более всего, напоминала мне подошву модельных туфель спиртовой кожи, только была, пожалуй, намного крепче.

Во время всей операции Вий только щурился и сопел, но я скорее отнес бы это не к силе его характера, а к действию еще двух таблеток солпадеина и хлорэфира. Раны на его теле не вызвали у меня никакого подозрения, так как никаких следов нагноения не было, но, не смотря на это, я решил хорошенько обработать их зеленкой. Вот тут-то мне и пригодилась помощь всех сородичей Вия. Как только первые капли зеленки упали на раны, он взревел, словно бык на бойне.

Не обращая никакого внимания на все его причитания, я, без малейшего колебания, решительно обработал все раны песиголовца и лишь подивился тому, как быстро и эффективно действует магия самой обыкновенной зеленки. Даже самые большие дырки затянулись в считанные минуты и когда могучий Вий встал со стола, кроме того, что он был испещрен темно-зелеными пятнами, уже ничто не говорило о его недавнем ранении. Правда, после моей магии старика весьма заметно штормило и он постоянно моргал своими маленькими глазками, судорожно сглатывал слюну и шумно сопел.

Для того, чтобы окончательно привести старика в чувство, я попросил Лауру принести самую большую миску и вылил в нее бутыль "Байкала", почти бутылку коньяка, несколько ампул женьшеня, банку тоника и влил туда еще и пару банок сгущенки. Примерно таким коктейлем Лаура уже угощала вудменов, пока я шаманил с бассейном, и он им всем очень понравился. Вий смешно покрутил носом, но, похоже, остался доволен запахом и тотчас вылакал этот сладкий напиток с поразительной быстротой.

Поскольку даже в банке из-под сгущенки простая вода в считанные секунды превращалась в этот сладкий и питательный продукт, то Лаура приготовила еще несколько ведер такого угощенья для всех остальных вудменов. Они не отказались повторить и собрались в кружок возле большого бронзового котла, пустив по кругу большой деревянный ковш. Вскоре все они, слегка осоловев от коньяка, довольно заурчали. Когда старый Вий окончательно пришел в себя, он подошел ко мне и прочувствованно сказал, оскалив свою клыкастую пасть:

- Да, барин, ничего не скажешь, большой мастак ты в лекарских делах. Но у тебя уж дюже сильная магия! Прямо до костей прожигает. Ты как мазнул меня энтой зеленой сволочью, я подумал, что таперича ужо точно Богу душу отдам. Однако, барин, мне с тобой нужно с глазу на глаз погуторить.

Вудмены дружно, как по команде, снова двинулись к купальне, а Уриэль и Лаура пошли на веранду. Недовольно крутанув головой, я поспешил вслед за ними, поманив за собой этого старого интригана, приговаривая недовольным тоном:

- Старик, у меня нет от моих друзей никаких секретов. Так что давай присядем за стол, выпьем по рюмочке и спокойно все обсудим. Меня очень интересует, с чего это вдруг маг Альтиус так активно зашебаршился в своем Золотом замке и вообще мне хотелось бы знать, какого рожна ты сам сунулся в чужую свару? Ты уж меня извини, но на дурака ты совсем не похож, да, и на хапугу, падкого до золота, тоже. Вот ты мне и расскажи, какого рожна тебе самому понадобилось.

Послушно проследовав вслед за мной на веранду, Вий осторожно сел за столик и качая головой сказал:

- Воля твоя, барин. Раз ты не держишь на меня, старого дурака, зла за ночной разбой, то я должон тебя кое о чем предупредить. Ты барин, человек сердешный и дюже жалостливый, эвон какую благодать нашему песьему племени сотворил, начисто запах псины отбивает, а стало быть настал и мой черед тебе услужить. Перво-наперво, барин, ты теперь остерегайся мага Альтеца. Поелику Дурында-меч тебе достался, ты для него таперича злейшим ворогом встал. Из-за этой проклятущей железюки весь сыр бор и разгорелся то. Маг Альтец, хитрая бестия, он то знает, старый сучок, что Дурында-меч не только драконье племя истребляет, но и еще какую-то важность имеет, а вот какую, про то я, барин, не ведаю. Знаю токмо, что ежели Дурында-меч приложится к какому-то щиту золотому, то великие дела через то сотворятся. Более мне об этом ничего не известно. Маг Альтец специально разбудил Годзю-дракона, вроде как приманку из него сделал. Дескать вот пойдет наш Годзя на Запад и поест вас всех, супостатов. Ну, маг Карпо на то и клюнул, послал против этого дракоши лыцаря свого, Роланда, а маг Альтец между тем ему навстречу черного мага-воителя направил с зело великим магическим оружием. Ну, да, про то, барин, ты и сам все знаешь. Мы то тоже были посланы магом Альтецом за энтим мечом, но вроде как для подстраховки. Когда ты порешил ворона, я сразу смекнул, что ты мужик крепкий и сообразительный, даром, что новик в наших краях. Но я не хотел Дурынду-меч магу Альтецу просто так отнести, я хотел за него всем драконам свободу и мирную жисть выторговать, а то ведь они скоро передохнут в своей пещере с голодухи, их ведь там и так всего четыре сотни осталось. Жалко мне их, барин, дракошки они ведь мирные, да, ласковые, и жуть до чего умные. Ты бы пощадил их, барин?

Я поторопился успокоить старика.

- Вий, не собираюсь я Годзилле голову рубить. И уж коли ты с ним в большой дружбе, то посоветуй ему где-нибудь отсидеться, пока я не разберусь, что тут к чему. Уж больно мне интересно знать, что за интриги плетут эти маги и чего им от меня нужно. Так что можешь передать Годзилле, пока меч Дюрандаль у меня в руках, ему нечего бояться.

Вий внимательно посмотрел на меня и спросил:

- Барин, а ты часом не к магу Карпо путь держишь?

Я молча кивнул головой.

- Тогда барин, прими от меня посильную помощь, возьми с собой четверых моих сынов. Они тебе в тягость не будут, а помочь, коли придется, смогут оказать великую. Ты не гляди, барин, что мы косматые, да, собакоголовые, нашему интеллекту любой маг может позавидовать, хотя мы и не учились в Оксфорде или Гарварде. Про то тебе и ангел-летун с Лауркой скажут. Так ить, Урилька?

Меня изумило то, что старый Вий, который говорил с множеством славянизмов, вдруг взял и легко вставил в свою словесную тираду вполне современные обороты речи. Этого я от него никак не ожидал. В ответ на слова старого вудмена, Лаура энергично закивала головой, а ангел Уриэль-младший рассудительно сказал:

- Мессир, старик говорит дело. Вудмены будут нам отличными спутниками и если маг Альтиус действительно затеял какую-то игру ради меча Дюрандаль, то нам и следует ждать от него всяческих козней.

Такое предложение, поддержанное моими спутниками, меня полностью устраивало. Судя по всему мне отнюдь не помешала бы хорошая команда, а потому я встал из-за стола и подошел к Вию с распростертыми объятьями. Тот тоже вскочил и радостно оскалившись, пошел мне навстречу, словно старый друг. Обнимая Вия и похлопывая его по могучим плечам, я чуть слышно прошептал ему на ухо:

- В общем так, старый черт, зеленки я тебе выделю, коньяка бутылку, сгущенки, ну, и еще кое-чего из своих припасов. Сыновей пришлешь ко мне послезавтра к вечеру, но про мое магическое оружие и думать забудь. Не про тебя оно, бирюк лесной. Видел я, как твой Горыня те железки, что я из тебя вытаскивал, за щеку себе засовывал. Учти, Вий, та граната, что перед тобой взорвалась, простая была, не заговоренная. Заговоренная тебя бы на клочки разорвала. Не за мечом ты ко мне шел, пес лесной, а за магическим оружием. Так ведь?

Вий, нежно поглаживая меня по спине, с силой пригнул мою шею и жарко дохнул мне в ухо:

- Михалыч, ты может быть тово, выделишь мне, старику, хучь одно ружьишко? Мы ведь с тобой братья однако, оба славяне. Нежто ты оставишь меня безоружным против басурманина энтого, мага Альтеца?

Упоминание Вием имени мага Альтиуса заставило меня всерьез задуматься. Его племя после этих событий запросто могло попасть под раздачу, да, и репрессии зловредного мага, могли быть достаточно серьезными. Поскольку Вий перешел на мою сторону, мне стоило как следует укрепить оборонительные ряды своего союзника. Тяжко вздохнув, я сказал ему:

- Ладно, старый пес, считай, что на три ружьишка ты меня расколол. Оружие я тебе выделю, но не сейчас, а потом, когда ты с сыновьями ко мне приедешь. Перед тем, как мы в дорогу отправимся. Тебя такой расклад, устроит?

Старый вудмен от радости так клацнул зубами, что чуть не откусил мне ухо. Уриэль и Лаура недоумевающе смотрели на то, как я нежно обнимаюсь с Вием, но ни во что не вмешивались. Мы снова вернулись к столу и я налил всем по большой стопке коньяку. Вудмен, к моему удивлению, лихо опрокинул стопарь и именно выпил коньяк, а не вылакал его по-собачьи, как он расправился с молочно-коньячным коктейлем.

Вообще-то при ближайшем рассмотрении я находил, что голова у вудмена была все же больше похожа скорее на голову павиана, нежели на собачью. Морда у него была покрыта нежной, короткой бежевой шерсткой и когда он не скалил свои пятисантиметровые клыки, казалась грустной и наивной. Да и вообще вудмены, особенно после того, как они побывали в купальне, выглядели весьма импозантно.

Их мощные, коренастые, треугольные тела были покрыты густой шерстью светло-серой и шелковистой на груди и темно-бурой на спине. На голове у них шерсть росла длинной, почти черной гривой, образующей на бурой спине четкий треугольник и черной полосой сбегала к короткому, заостренному хвосту с белым кончиком на конце. Кроме головы и густой шерсти, вудмены больше ничем не отличались от человека и оказались довольно приятными собеседниками.

После беседы с Вием мы вместе отужинали, хотя вудмены проявляли признаки нетерпения. Особенно меня радовало то, что вудмены говорили по-русски и в разговоре применяли много славянизмов. Мне хотелось, чтобы они задержались еще на часок, другой, но видя то, как они ерзают на табуретах в предвкушении возвращения в свою деревню, я понял, что задерживать их было бы некрасиво.

Начинало смеркаться, когда наши гости вскочили на своих коней и с веселыми криками и гиканьем поскакали в обратный путь. Уриэль и Лаура вздохнули с облегчением, а я с некоторым сожалением. Мне было очень интересно разговаривать с этими обитателями леса - вудменами.

Поздно ночью, когда я разложил на широкой веранде весь бандитский арсенал и принялся объяснять Уриэлю и Лауре принцип действия магическое оружие Зазеркалья, ветер нагнал тучи и пошел сильный, холодный дождь. Лаура объяснила мне, что теперь дождь будет лить всю ночь напролет и весь завтрашний день. Так было заведено Создателем.

Вот уж с чем-чем, а с погодой заказанной самим Создателем особенно не поспоришь. Впрочем, дождь нисколько не испортил мне настроения, хотя и изменил мои планы на завтрашний день, ведь я собирался посетить деревню вудменов, расположенную в глухой чаще леса. Добраться туда на джипе было невозможно, а скакать в лес под дождем верхом на Мальчике мне вовсе не улыбалось.

Как бы то ни было, дождь, временами переходящий в ливень, настроения мне не испортил. Уриэль и Лаура были старательными новобранцами и с большим рвением прошли курс молодого бойца. Их живо интересовало все то, что я рассказывал им о современном стрелковом оружие и способах его применения в бою. И если я еще понимал энтузиазм Уриэля, он был все-таки мужчина, то мне было совершенно непонятно, почему у Лауры так загорались глаза, когда она брала в руки эсвэтэшку или калаш. Впрочем, объяснением могли и тут служить гены, переданные девушке её славным дедушкой, прославленным принцем воров, браконьером и великолепным лучником, настоящим снайпером.

Курс молодого бойца был окончен далеко за полночь. Не смотря на проливной дождь я принял водные процедуры в магической купальне и лишь после этого бодрый и полный сил направился в свою спальную комнату. Что со мной происходило в эту ночь, я, как ни старался, вспомнить так и не смог, но в том, что Лаура снова применила против меня магические чары, меня полностью убедило хотя бы то, что ангел Уриэль-младший, той же ночью съехал из соседнего номера, аж в самые дальние комнаты.

Когда я поздним утром вышел на веранду, то обнаружил на столе завтрак из нескольких бутербродов и большой, глиняной кружки с еще теплым отваром шиповника. Лаура стряпала что-то на кухне, а Уриэль, как обычно сидевший на табурете на корточках, с головой ушел в чтение единственной приличной книги, которую Леха взял с собой в дорогу, да, и та была весьма специфичной и называлась "Современное стрелковое оружие".

Помимо этой умной, толковой и полезной книги, он прихватил с собой десятка четыре порнографических журналов, несколько торговых каталогов и пару дюжин журналов для золотой молодежи. Последняя категория печатной продукции Зазеркалья была только на английском языке и представляла интерес только для байкеров, рокеров и любителей рока во всех его весовых категориях. К любителям рока причислял себя и я, а потому, глядя на то, как дождь молотит по каменным плитам, прихватив несколько журналов "Роллинг Стоунз", принялся методично поедать бутерброды с ветчиной.

Лениво проглотив завтрак, я с полчаса сидел на веранде, перелистывал страницы журнала, пытаясь прочесть надписи по-английски и поглядывал на небеса, затянутые свинцово-серыми тучами. Дождь, как всегда, нагонял на меня тоску и я был готов завалиться обратно в кровать, но в это время Лаура закончила свою стряпню и прибежала на веранду. Девушка хотела заняться каким-то рукодельем, но я вспомнил свой вчерашний разговор с Уриэлем о природе мироздания и позвал их обоих к столу.

- Ури, нас вчера прервали и поскольку, нам все равно нечем заняться, то я с удовольствием дослушаю твой рассказ.

Ангел с недовольной миной захлопнул книгу и подошел к столику, на который я уже стал выкладывать альбом и фломастеры. Взгромоздившись на табурет, Уриэль покосился на Лауру, но я улыбнулся и сказал ему:

- Ури, по моему Лаура вполне достойна того, чтобы знать, что думают ангелы, по поводу устройства мира...

- Подумаешь, тоже мне, новость! - Немедленно отреагировала Лаура - Можно подумать, что людям это неизвестно. Да нас в школе учили практически тому же, что и ангелов, только наши учителя при этом не ссылались на свое близкое знакомство с Создателем, как это делают ангелы и маги, хотя кое-кто из них тоже не раз бывал в чертогах Создателя.

- Ах вот как, - Возмущенно фыркнул ангел - Может быть ты тогда сама расскажешь мессиру о том, что произошло в Парадиз Ланде после того, как в него прибыл из Зазеркалья молодой Создатель Иисус Христос?

Мне было интересно услышать, что думает по этому молодая охотница, которая, оказывается, училась в школе. В отличие от ангела, Лауру мне не пришлось долго упрашивать и она, подсев к столу, лишь спросила меня:

- Милорд, мне следует рассказать тебе о Точке Бога и всем том, что её окружает?

Машинально я открыл альбом с рисунком Уриэля и Лаура, едва бросив взгляд на него, сказала:

- О, я вижу это излишне, сэр Михалыч. Уриэль уже все рассказал тебе об устройстве мира. Я только сделаю одно замечание, ангелы всегда отбрасывают этот постулат, как несущественный, но мы, люди, считаем четвертый примат веры очень важным, так как он гласит: - "Бог есть жизнь, а смерть есть тот момент, когда бессмертная душа приобщается к Богу. Бог есть любовь и смерть не есть наказание, ибо она приводит наши души к Богу. Бог есть Совершенство и к нему должно стремиться все Сущее в мире. Смерть обратима, если ты не достиг Совершенства".

Уриэль нервно передернул плечами и сказал:

- Лаура, милая, этот постулат входит в противоречие с действительностью, ведь по нему Создатели относятся ко всему Сущему, а стало быть смертны, но они то ведь бессмертны, а стало быть нельзя утверждать того, что смерть является тем единственным звеном, которое соединяет наши бессмертные души с Богом. Поэтому ваш постулат является частностью, а потому не может относиться к основным приматам веры.

Лаура мило улыбнулась ангелу и примирительно сказала:

- Ури, но почему вы ангелы, так упрямо отрицаете такую простую истину, что душа, как наша, так и ваша, может обрести в конце концов материальную, бессмертную сущность. Ведь Создатель, когда сотворил вас, ангелов, вложил в тела, созданные из Первичной Материи уже существовавшие ранее души и вы ангелы, тоже существа магические. Так почему же вы отказываетесь от того факта, что нет предела совершенству Первичной Материи и всему тому, что может сотворить из нее Создатель и даже более того, любое магическое и, не исключено, что и обычное существо, в своем стремлении к совершенству может достичь некого высшего уровня. Нужно просто развиваться духовно. Душа которая стремится к совершенству почти всегда воплощается в новой физической оболочке, ведь это же доказанный факт, Уриэль. Ваши патриархи просто не могут вспомнить того, кем они были раньше, да, что там не могут, они просто не хотят этого вспомнить. И кроме того, разве Создатель не обладает такой же душой, как и мы все? Просто он является таким существом, в котором полностью соединились весь духовный опыт и сознание многих воплощений своей души в телесных оболочках. Именно потому он столь совершенен, что способен воплотить Волю Бога в материальном мире и подтверждением того, что он существо гораздо более высокого порядка, является его сын, который был настолько чист душой и велик сознанием, что без всяких испытаний был послан Богом творить новую Вселенную.

Уриэль, который обычно цапался с Лаурой по малейшему поводу, вдруг, явил собой просто редкостный образец долготерпения. Столь же мило улыбнувшись девушке, он сказал:

- Лаура, дорогая, извини меня, я спорил с тобой по инерции. Право же, я и сам склонен считать так же, и не разделяю философские позиции некоторых наших патриархов. Таких, как я, Лаура, среди ангелов большинство, но мало кто из ангелов согласится с доводами людей. Мы слишком привыкли к тому, что со времен Адама являлись первыми вашими учителями. Однако, я с удовольствием выслушаю то, как вы, люди, оцениваете деяния молодого Создателя в Парадиз Ланде. Думаю, что и Михалычу это доставит удовольствие.

Молодая охотница широко улыбнулась и продолжила рассказ ангела Уриэля-младшего о сыне Создателя.

- Милорд, жизнь Иисуса Христа и его жертва во имя людей тебе наверное хорошо известна, так как ты похоронил тела погибших в соответствии с христианскими обычаями. Мне лишь хотелось бы добавить, что своей жертвой Иисус Христос посрамил всех магов, которые до него изображали в Зазеркалье различных богов. Все они старались вызвать у людей страх перед их величием и могуществом, а потому, зачастую, требовали от людей по отношению к себе беспрекословного подчинения и, порой, добиваясь покорности, заставляли людей приносить им человеческие жертвоприношения. Иисус же сам принес себя в жертву, показав тем самым, как он любит людей. Люди, к сожалению, так далеки от совершенства и столь глупы в своей самонадеянности, что создали из этого религию, культ и стали во имя Иисуса Христа творить зло. Иисус проповедовал добро и любовь, а люди обратили его слова во зло, но это ничего не изменило. Главное, что сделал Иисус, так это показал людям путь к совершенству и этого не смогла уже исказить никакая религия. Приход Иисуса Христа в Парадиз Ланд, совпал с его подлинным расцветом. В то время в этом мире царило праздничное веселье. Маги, их помощники и любимцы из числа людей, взятых в Парадиз из Зазеркалья, проводили все дни в веселье и праздниках, славя и восхваляя Создателя. Маги по прежнему считали себя высшими существами, слугами Бога и считали себя, чуть ли не ровней Создателю и потому приход Иисуса Христа они лишь сочли поводом для очередного праздничного пира. Каково же было их удивление, когда на этот пир сын Создателя пришел без какой-либо свиты и в простых, белых одеждах, а не в золоте и драгоценных тканях и вел себя так, словно он был простым смертным, а не сыном Создателя. Иисус Христос был ласков со всеми и, восседая во главе стола, не требовал, чтобы перед ним состязались в своем искусстве борцы и воины, певцы и танцоры. От него исходило столько тепла и любви, столько доброты, что все невольно притихли и тогда Иисус обратился ко всем собравшимся со своей проповедью, в которой он призывал магов возлюбить людей всем сердцем, как детей своих и призвал все разумные существа, которые пришли на этот пир, к совершенству. Хозяин замка, который пригласил Иисуса на этот пир, Верховный маг по имени Великий Маниту, спросил его, что же есть совершенство и тогда Иисус указал ему на яркий свет от магического светильника и сказал: - "Брат мой, когда ты увидишь душу, которая сияет так же ярко, как этот светильник, спроси у нее, почему она так светла и она ответит тебе, каким путем она пришла к свету, но в этом не будет истины. У каждого свой путь к совершенству, брат мой, и твой путь, лишь один из многих. Как только душа твоя сойдет с пути истинного, ты сам это почувствуешь, так как испытаешь сильную тревогу и сомнение..." Многие из гостей на этом пиру не поняли слов Создателя и были удивлены, когда Великий Маниту покинул свой Зеленый замок, чтобы больше никогда в него не возвращаться, а Иисус продолжил свою проповедь. Многое им было сказано в тот день и большинство из сказанного происходило из тех его проповедей, с которыми он обращался к людям на Земле, и лишь малому числу гостей были понятны его слова. Остальные же считали, что Иисус лишь испортил им веселый пир своими наставлениями и проповедями. Сам же Иисус Христос не корил обиженных и не восхвалял тех, кто задумался над его словами, он покинул Зеленый замок Великого Маниту еще до полуночи и отправился на берег большого озера. Сидя на берегу этого озера, Иисус Христос сотворил величайшее из чудес Парадиз Ланда и тому было немало свидетелей, как из числа магов, так и из числа людей. Надо сказать, милорд, в те времена души всех разумных существ были неприкаянны и носились в воздухе и днем и ночью, оглашая окрестности громкими стенаниями и воплями...

При упоминании Лауры, о неприкаянных душах, Уриэль громко расхохотался и сказал сквозь смех:

- Вот это точно сказано! Михалыч, ты даже не представляешь себе, что это был за кошмар. Сама Лаура того, конечно, видеть не могла, она слишком молода для этого, но я это помню превосходно. Ты только представь себе такую картину, Михалыч, ты сидишь, допустим, у себя в комнате и вдруг в нее влетает полуметровый шар, светящийся желтым, голубым, или красным светом и начинает изрыгать проклятья и вопить так, словно эту душу кто-то пытает. Разумеется, это совершенно не относилось к тем душам, которые светились чистым, серебристо-белым светом, те были тихими и спокойными, и беседовать с ними было истинное удовольствие, но все прочие души вели себя, иной раз, просто отвратительно. Особенно всем небожителям досаждали беспокойные души каких-либо безвременно погибших неудачников и всяких горемык, они не только вопили что есть мочи, но и постоянно пытались вселиться в чужое тело во время сна...

Лаура одарила ангела сердитым взглядом и тот смутившись умолк, а она продолжила свое повествование:

- Милорд, той ночью Создатель Иисус Христос призвал к себе все души и над озером стало светло как днем. Души, обычно шумные и беспокойные, притихли и тогда Создатель велел им разделиться на три группы. В первую группу он собрал те души, которые были светлы как снег, во вторую группу он собрал те души, которые светились яркими, красивыми разноцветными огнями, а в третью группу велел собраться тем душам, которые едва мерцали во тьме, лишь изредка вспыхивая тревожными, красными и оранжевыми огнями. После этого Создатель испарил воды озера и, окутав души густым туманом, поднялся в воздух, словно у него, как у ангела, были крылья и полетел к горе Обитель Бога. Он летел впереди, сияя, как яркая звезда и огромное, светящееся всеми цветами радуги облако летело вслед за ним. Создатель Иисус Христос в считанные минуты достиг вершины горы и её вершину окутало облако, сотканное из бессмертных душ и пара. Облако это разделилось на три линзы. Верхняя облачная линза, стала серебристо-белой, средняя линза, - голубой, и самая нижняя, стала синей. С той самой ночи бессмертные души больше не тревожили обитателей Парадиз Ланда, так как Создатель сотворил для них новый, гораздо более прекрасный, чем даже Парадиз Ланд, мир. То, что мы видим, как три облака вокруг горы Обитель Бога, для бессмертных душ является вполне материальным миром, в которым они живут, приобщившись к Богу. Самое нижнее, синее облако, называется Чистилищем и туда попадают те души, которые не нашли своего пути к совершенству, а значит еще не могут приблизиться к Богу. Им предстоит пройти долгий путь и очиститься от греха и скверны. Для этого есть два пути - вновь войти в только что рожденную телесную оболочку и прожить еще одну жизнь, забыв на это время весь свой прежний жизненный опыт или жить среди подобных себе в синем облаке Чистилища до тех пор, пока они не освободятся от зависти и злобы, высокомерия и подлости, честолюбия и стяжательства. И в том, и в другом случае души могут очиститься и воспылать ярким светом. Души, находящиеся в Чистилище на редкость беспокойные и пытливые, они частенько покидают его и путешествуют по Парадиз Ланду, а некоторые даже отваживаются проникать в Зазеркалье и входить в контакт с людьми. После Чистилища бессмертные души могут подняться на следующий уровень, который называется у них Храмом Познания. Оттуда у них тоже есть два пути, усмирив гордыню и бушующие в них страсти подняться выше или вновь воплотиться в тела новорожденных младенцев и прожить еще одну жизнь. Многие так и делают, поскольку они уже готовы сделать следующий шаг к совершенству и мудрости, когда суета и страсти станут для них пройденным этапом. Просветленные души поднимаются к вершине Обители Бога и уже почти никогда не возвращаются оттуда, милорд. Эти души если и воплощаются в телесную оболочку, то становятся либо архангелами, либо величайшими из магов, либо Создателями, но никогда простыми смертными, так как они слишком совершенны для того, чтобы жить в Зазеркалье или Парадиз Ланде. Эти души мудры и сострадательны, они полны величия, но слишком чувствительны для нашего жестокого мира и могут существовать в нем только в том случае, если наделены особым могуществом...

Ангел Уриэль-младший вновь перебил Лауру:

- Мессир, не слушай эти глупые бредни. Видел я этих сострадательных типов, вроде архангела Гавриила или архангела Серафима, да, и сам Создатель ничем не лучше. Правда, лично от него я тумаков не получал, но вот от этих двух извергов мне, порой, доставалось по самое первое число. Если послушать Лауру, то Верховные маги, архангелы и наш Создатель являются существами без малейших пороков и изъянов, а это далеко не так. Мы с Михаилом-младшим, как-то раз, еще будучи бескрылыми мальчишками, стащили из мастерской его папаши гнездо с осами нового вида, которых архангел Михаил собирался переправить в Зазеркалье, чтобы людям жилось веселее. Как раз в это время к нам в замок наведался Создатель и архангел Серафим. Так вот, сидят они втроем в покоях архангела Гавриила и беседуют о разных высоких материях, ну, мы с Михаилом и подбросили им это осиное гнездо, завернутое в плотную ткань, на стол. Михалыч, это было что-то. Архангел Гавриил, не долго думая развернул ткань и осы немедленно набросились на всех троих, им то было все равно кого жалить, на то они и осы. Михалыч, ты бы слышал, как они вопили, эти высшие и добродетельнейшие существа, какие они извергали проклятья на всех и вся. Нас, разумеется, моментально вычислили и оба сострадательных архангела пороли нас розгами добрых два часа, а Создатель с его тонкой и чувствительной душой все мудрил с ивовыми прутьями и ты думаешь что, он делал их помягче? Черта с два, он в конце концов добился своего и ивовые прутья стали крепкими, как сталь, и что-то я не слышал от него после порки каких-либо слов утешения или добрых отеческих наставлений. Так что, мессир, ты не очень то доверяй разглагольствованиям Лауры о великом терпении и исключительной сострадательности Создателя.

При этом воспоминании о детских забавах, физиономия у Уриэля была столь злорадная и самодовольная, что я не выдержал и громко расхохотался. Лаура тоже прыснула от смеха и, к моему удивлению, не стала говорить, что Уриэлю и его другу досталось поделом.

По этому случаю я припомнил анекдот про то, как детишки наблюдали за тем, как священник сколачивал в своем саду скамейку. В ответ на его вопрос, хотят ли дети убедиться в том, что священник тоже умеет что-то делать своими руками, дети ответили ему, что их гораздо больше интересует то, что тот скажет, когда звезданет молотком по пальцу. Этот анекдот понравился им обоим и когда смех на веранде стих, Уриэль подытожил историю, рассказанную Лаурой:

- Мессир, все это так. Лаура рассказала тебе чистую правду, но она упустила несколько существенных моментов. Во-первых, с того времени, когда Иисус Христос появился в Парадизе и до момента памятного всем пира в Зеленом замке Великого Маниту, все-таки прошло пять с лишним лет и не все это время молодой Создатель проповедовал. Все это время он путешествовал по Парадиз Ланду в компании нескольких магов и некоторых своих друзей из Зазеркалья и путешествия эти вовсе не были паломничеством по святым местам. Даже скорее наоборот. Очень многие небожительницы до сих пор с тоской вспоминают то, как прекрасен и обаятелен был молодой Создатель и как он любил шумные пирушки и веселье, да и их самих он не обходил своим вниманием. Увы, Лаура, но это так и не надо делать такое трагическое лицо. Создатель был молод, красив, обаятелен, остроумен, силен, как кентавр, и нежен, словно сатир, да и шутник он, к твоему сведению, был отменный. Был он к тому же отличным борцом и, нисколько не стесняясь боролся с вашим Гераклом. Да, и на охоту с копьем и луком он тоже хаживал, но в том, что в последний день своего пребывания в Парадизе Создатель проповедовал, тоже сомневаться не приходится, как и в том, что он в несколько минут решил проблему с душами. Собственно, именно в этом и заключалась его миссия как в Зазеркалье, так и в Парадиз Ланде. Я не знаю, как этот вопрос решен в других Вселенных, но в нашей это сделано очень простым и остроумным способом и пока что никто еще не жаловался. В то время ангелы еще могли подниматься на крыльях к самой вершине горы Обитель Бога и потому очень многие из нас были свидетелями того, как молодой Создатель Иисус Христос покинул Парадиз Ланд. Как только облака окутали вершину горы, он спустился на золотые плиты, которыми вымощена огромная площадь перед Ангельскими Воротами, ведущими к золотым чертогам Создателя. Создатель отец вышел к Создателю сыну и между ними состоялся короткий разговор. Иисус Христос обратился к своему отцу со словами:

- Отец мой, я выполнил твое предначертание и теперь бессмертные души уже находятся на пути к Богу. Что я должен делать дальше?

Создатель Яхве ответил ему:

- Не знаю, сын мой, для этого ты должен прислушаться к своей душе и сам понять, как тебе следует поступить дальше.

Некоторое время, молодой Создатель стоял молча, прислушиваясь к чему-то, а затем сказал:

- Отец мой, я должен проститься с тобой и отправляться в путь. Меня ждет большая работа и мне еще понадобятся твои советы, как мне лучше выполнить её. Прощай, отец мой, мы еще встретимся.

Оба Создателя, отец и сын, обняли друг друга и после этого молодой Создатель навсегда исчез из Парадиз Ланда, а его отец молча повернулся и вошел в свои золотые чертоги. Это был последний раз, когда архангелы и ангелы видели Создателя. С тех пор он больше никогда не спускался в Парадиз Ланд и никогда не призывал к себе никого из его обитателей. Мы считаем, что Создатель, который все это время бодрствовал, погрузился в сон. Ведь и Создатели должны время от времени отдыхать от своих тяжких трудов, но мне отчего то кажется, что сон Создателя слишком затянулся и настало время побеспокоить его. После того, как Создатель вошел в свои чертоги, небо стало холодным и неуютным. Примерно до высоты в пятнадцать лиг ангелы еще могут подниматься, но выше уже летать невозможно, там царит жуткий холод. Крыльям то ничего не страшно, но вот долго летать когда твое дыхание моментально превращается в снег, невозможно. Твои магические одежды, мессир, удивительно легки и они такие теплые, что, я, пожалуй, отважусь подняться на вершину Обители Бога, чтобы привлечь внимание Создателя к его творению. Парадиз Ланд пришел в упадок без его присмотра, маги стареют и умирают, ангелы тоже находятся не в самой лучшей форме и все находится в запустении. В Парадиз Ланд все реже и реже приходят люди из Зазеркалья, так как магам уже не под силу открыть проход. Еще лет пятьсот назад ангелы, сбросив крылья, находили в себе силы посещать Зазеркалье и наблюдать за людьми, но сейчас им уже не до того. Да и маги тоже уже не те, похоже, что и они уже не находят в себе сил, чтобы приходить в Зазеркалье и давать людям нужные советы и наставления. Если дело пойдет и дальше таким образом, то еще через две-три тысячи лет в Парадиз Ланде останутся одни только вороны-гаруда, над которыми не властно время, но боюсь, это будет совсем уже не тот Парадиз Ланд, который я знаю, мессир. Однако, самое страшное заключается в том, что никто не знает, что делать, ни наши ангелы патриархи, ни Верховные маги. Вот поэтому, мессир, я и мечтаю подняться на вершину Обители Бога чтобы попытаться разбудить Создателя.

Лаура глянула на ангела Уриэля-младшего взглядом исполненным такой любви и обожания, что я невольно заерзал от ревности и хотел уже сказать какую-то колкость, но вовремя сдержался. То, о чем я узнал за эти дни от Уриэля и Лауры, объяснило мне большую часть чудес Парадиз Ланда и Зазеркалья, но самое главное я понял, что даже на небесах плетутся какие-то хитрые и сложные интриги. Во мне так же зрела уверенность в том, что я не случайно оказался вблизи того котла, где эти интриги варились.

То, что в моих руках оказался меч Дюрандаль, делало меня объектом пристального внимания мага Альтиуса и я понял, что мне не стоило выпускать этот меч из рук, если я не хочу навредить себе и своим новым друзьям, а поняв это, не поленился сходить к джипу, стоявшему в конюшне. Пока Лаура расспрашивала Уриэля о том, когда тот собирается лететь к вершине горы, я достал из большого ящика, в котором был сложен Лехин арсенал, меч Дюрандаль, положил его между передних сидений на крышку бокса с компакт-дисками и сделал невидимым. При этом я настроил цвет луча таким образом и придал ему такую вибрацию, что ни один из магов Парадиз Ланда, обладателей Кольца Творения, не смог бы подобрать эту комбинацию, которая была связана с одной незатейливой песенкой, памятной мне со времен студенческой юности.

На веранду я вернулся большим Лехиным баулом, из которого достал ноутбук со всеми причиндалами, типа цветного принтера, видеокамеры с парой дюжин видеокассет и цифровым фотоаппаратом. Леха прекрасно подготовился к своей экспедиции и с первых же шагов запечатлел на пленку все, что только привлекало его внимание. Вслед за ним и я время, от времени, брал в руки видеокамеру и фотоаппарат, чтобы заснять самое интересное. До этого момента ни Лаура, ни Уриэль, даже не догадывались о том, чем это я нацеливаюсь то на них, то на вудменов, то просто на окрестные пейзажи.

К счастью, компьютер у Лехи был хотя и портативный, но здорово навороченный и имел не только видеокарту, телевизионный ввод, но и великолепный саунд-бластер и стереоколонки. Но не это было главным. Мои друзья смогли увидеть все то, что умудрился заснять этот тип в Золотом замке не на маленьком экране видеокамеры и не на экране компьютера, а на вполне приличном, двадцатидюймовом экране шикарной видеодвойки, которую Леха также прихватил с собой в рай. Благо он прихватил еще и адаптер и телевизор мог работать от запасного автомобильного аккумулятора, ставшего вечным.

Всей этой техники было вполне достаточно для того, чтобы произвести на Лауру и Уриэля огромное впечатление. Я не счел за труд и показал видеозапись, на которой ангел удирал сначала от крылатых дьяволов, а потом улепетывал верхом на Мальчике от их внезапно загоревшихся трупов. Жаль, конечно, что не все сражение попало в кадр, когда я положил видеокамеру на крышу джипа, крылатые дьяволы, пикирующие на меня, были видны довольно отчетливо, но вот я в кадр не попал. Зато меня было хорошо видно тогда, когда я стрелял по третьему дьяволу и было видно, как он шмякнулся на берег.

Лаура и сейчас, сидя на веранде, очень переживала и все поторапливала меня, как и её изображение на экране компьютера, когда я снимал на видеокамеру яркие вспышки пламени и молнии, которые вырывались из огромных, черных тел поверженного врага. Уриэль же, не сдержался и сделал девушке пару комплиментов относительно её фигуры и очаровательной, девичьей груди, обтянутой мокрым бельем. Охотница отыгралась на нем уже через несколько минут, когда на экране показался ангел с фингалом под глазом, бессильно сползающий с коня.

Позабавив своих друзей этими кадрами, я показал ту видеозапись, которую Леха отснял в Золотом замке. Увидев на экране Верховного мага Восточного Парадиза, Бенедикта Альтиуса и услышав то, какие он давал задания московскому бандюку, Уриэль и Лаура замерли в оцепенении. Девушка была поражена тем, как с ней собирались поступить. Она с негодованием в ярости прорычала:

- Жаль, что маг Альтиус не находился там. Посмотрела бы я, как он стал бы уворачиваться от моих стрел.

Вкупе с комментариями, которые щедро отпускал Леха, снимая на видеокамеру Золотой замок и окружавший его городишко, жители которого изумленно взирали на диковинную колесницу, проезжавшую по его узким улочкам, получалась весьма примечательная картина, иллюстрирующая всю эту трагикомедию. Маг Альтиус представал перед моими спутниками далеко не в самом лучшем свете и играл в ней роль дешевого опереточного злодея и интригана. После того, как Уриэль и Лаура ознакомились со всей информацией, имеющейся в моем распоряжении, я сказал:

- Вот такие вот дела, ребята, творятся в Парадиз Ланде тогда, когда Создатель спит. Маг Карпинус делает одно, маг Альтиус другое. А зачем? Вий говорит, что причиной всего является меч Дюрандаль, который зачем-то понадобился магу Альтиусу. Этот Верховный маг опустился не только до самого банального шантажа, но даже отважился привлечь на свою сторону самого отпетого негодяя, вызванного им из Зазеркалья. Все это мне очень не нравится, ребята, и мне сдается, что нам еще не раз придется поломать себе голову над всеми этими интригами. Вам то, вроде бы, и ни к чему влезать во все это безобразие, но я увяз в нем по уши и, похоже, что до тех пор пока я не выведу обоих магов на чистую воду, мне в Зазеркалье не вернуться. Что-то я не очень верю в обещания мага Карпинуса, поскольку мне сдается, что я своими действиями нарушил сложившееся равновесие.

Уриэль и Лаура стали наперебой уверять меня в том, что я великий маг и что мне будет раз плюнуть, разобраться с магами-интриганами и что они будут сопровождать меня к Синему замку и проведут самой короткой, прямой дорогой. Судя по карте, давая большой крюк, я смог бы подъехать прямо к Синему замку, но на самом деле, путь мне преградили бы высокие, неприступные горы. Карта мага Альтиуса была не совсем точна. Ехать к Синему замку через дремучие леса было значительно короче, но только не на джипе, так как в этих лесах не было проторенных дорог, одни только охотничьи и звериные тропы, а верхом на лошадях.

Забравшись в конюшню, я стал перебирать весь свой скарб, отбирая то, что мне нужно было взять с собой в дорогу. Ко мне присоединились Лаура и Уриэль и вышло так, что мы нацелились взять с собой буквально все, что находилось в джипе. Ангел пришел в восторг от возможности посмотреть кинофильмы о жизни в Зазеркалье. Леха прихватил с собой около сотни видеокассет с полицейскими боевиками и прочей голливудской дребеденью. Уриэль уволок "Панасоник" вместе с аккумулятором в свой номер и так увлекся этим занятием, что просидел возле телевизора целый день и всю ночь напролет.

Для меня же это был спокойный и мирный день и если бы не промозглая сырость, то все было бы просто великолепно. К моей великой радости магическая купель действовала и под дождем и потому не все было так уж и мрачно. Но что удивительно, на Лауру, которая присоединилась ко мне в бассейне, его магия совершенно не действовала и для нее это была всего лишь горячая ванна. Колдовать под дождем мне не хотелось и потому я отложил приготовление магической купели для девушки на более позднее время. Все равно крыло Уриэля еще не зажило, хотя он и уверял меня в том, что лубок можно уже снимать и даже попытался доказать это на деле.

Следующий день выдался таким же дождливым и холодным и я не вставал с постели почти до полудня. Правда, к трем часам пополудни дождь внезапно закончился, словно кто-то перекрыл кран. Ветер быстро разогнал хмурые тучи и солнце стало припекать изо всех сил. Уже через четверть часа лужи высохли, стало тепло и ничто не напоминало о промозглой сырости. Уриэль стал приставать ко мне, чтобы я наконец снял с его крыла деревяшки, так как у него уже не было сил терпеть зуд под ними. Как только я снял лубок, то понял причину его беспокойства, крыло уже успело обрасти новыми перьями. По детски надувая свои губы, Уриэль сказал мне:

- Михалыч, ну, ты и перестраховщик я тебе доложу. Еще вчера с моего крыла можно было снять эти проклятые доски и я смог бы спать спокойно, а не рычать всю ночь от злости.

Освободившись от ненавистных деревяшек, Уриэль тотчас принял магическую ванну и вскоре появился перед нами с ослепительно сияющими крыльями. После купания ангел заявил мне, что он чувствует себя готовым к полету и по тому, что он стал одевать на себя теплые вещи, я понял, - ангел собирается совершить подъем на рекордную высоту. Посмотрев на то, с какой силой Уриэль взмахивал крыльями, я не стал его отговаривать от этого.

Находиться рядом с ангелом было просто невозможно, это было то же6 самое, что стоять под взлетающим вертолетом. После первого же взмаха ангельских крыл меня едва не свалило на каменные плиты. При каждом энергичном взмахе крыльями Уриэля буквально подбрасывало вверх метров на семь, после чего он плавно опускался, едва трепеща крыльями.

Наконец, смеющийся от счастья ангел сделал подряд несколько взмахов, в считанные секунды поднялся на стометровую высоту и полетел по широкой спирали, быстро поднимаясь в ярко-синее, безоблачное небо. Через пару минут он уже скрылся с глаз и только напрягая взгляд можно было видеть в небе крошечную, серебристую искорку с черной точкой.

Я уже было собрался предложить Лауре устроить для нее магическую купель, как она, внимательно наблюдая за полетом ангела в бинокль, неодобрительно цокая языком сказала:

- Ну псих, ну вытворяет. Совсем с ума спятил, паршивец.

Несколько мгновений спустя я и сам увидел, что ангел сложил крылья и теперь камнем падал на землю. Все во мне заледенело, когда я представил себе Уриэля разбившегося вдребезги о каменные плиты двора и себя за рытьем очередной могилы, но ангел был настоящим воздушным ассом и на высоте в полкилометра расправил крылья и по крутой спирали опустился неподалеку от нас. Его золотые волосы и меховой воротник куртки заиндевели от холода, а кожаная куртка скрипела при каждом шаге, словно жестяная. Взгляд ангела был встревожен и, подойдя к нам, он скороговоркой сказал:

- Мессир, дела у нас хреновые! От Обители Бога в нашу сторону летит огромная стая воронов-гаруда и они держат путь точно к этому месту. Похоже, тебе стоит применить магию Камня Творения и спрятать нас всех от этих птичек, иначе нам всем будет точно несдобровать.

На этот счет у меня было свое собственное мнение, так как я знал точно, что, рано или поздно, вороны-гаруда выследят нас, а потому решил вообще не прятаться и разобраться с ними раз и навсегда. Никакого плана у меня не было, но мне не раз приходилось разрешать и куда более сложные конфликты. Если вороны-гаруда были разумными существами, а я считался, хотя бы в глазах своих друзей, магом, то мне следовало попробовать вступить с ними в переговоры и снять напряжение. Мне срочно была нужна дополнительная информация и я быстро спросил ангела:

- Ури, как далеко они от нас?

- Примерно в трехстах лигах, мессир. - Быстро ответил мне ангел и добавил немного подумав - Меньше, чем через час они будут здесь, так что тебе нужно торопиться.

Кивнув головой, я молча направился к конюшне и принялся выбрасывать из джипа лишние вещи. Освободив салон, я велел Лауре погрузить в машину запас съестного, дня на два и наполнить свежей водой все три канистры, после чего выгнал джип во двор. Отодрав от яслей большую доску, я положил её на пол и принялся колдовать над ней с помощью своего Кольца Творения и Магры Дарам Татиса. Вороны-гаруда, наверняка, были настроены самым серьезным образом и мне следовало найти для них пару веских аргументов. По моей просьбе Уриэль нашел среди нашей поклажи кожаный мешок подходящего размера и когда принес его, то отшатнулся в испуге увидев, во что я превратил кусок обыкновенной, кедровой доски.

Его испуг был мне вполне понятен, ведь на полу извивался метровый обрубок черного хвоста крылатого дьявола, украшенный ярко-алым, сердцевидным острием. Это зрелище было не для слабонервных людей или ангелов, так как с жала срывались ярко-голубые искры и в воздухе остро пахло озоном. Хотя это и была чистейшей воды бутафория, когда я засовывал обрубок хвоста в кожаный мешок, меня так шандарахнуло током, что я чуть не прикусил себе язык.

Бросив мешок в джип, я велел Уриэлю и Лауре залезть в него и устроиться в салоне машины поудобнее. Для девушки салон джипа был уже вполне привычным и очень уютным местом, а вот для того, чтобы усадить в машине ангела, мне пришлось отодвинуть назад до отказа переднее пассажирское кресло, но и после этого концы его крыльев Лауре пришлось слегка согнуть, что бы закрыть заднюю дверцу.

Пока они усаживались в салоне, я сходил за ворота крепости-курорта и подобрал на обочине дороги несколько камней. Положив камни в салон, я залез на крышу джипа и еще немного пошаманил с помощью Кольца Творения над гостеприимным курортом, в результате чего от него осталась одна только крепостная стена, мощеный каменными плитами прямоугольник двора и мертвый, безжизненный пейзаж вокруг. Со стороны горы Обитель Бога на нас уже надвигалась огромная, черная туча воронов-гаруда, которая громыхала и скрежетала ничуть не хуже грозовой, вот только молний не было. Спокойно покурив, стоя у открытой дверцы, я не спеша сел на водительское место и, плотно закрыв все окна, включил кондиционер.

Джип у Лехи был с массой всяких прибамбасов и фенечек. Под капотом у него имелась мощная сирена, а за кенгурятником был установлен проблесковый маячок. Кроме того джип, словно ментовская тачка, был оснащен мощным матюгальником, так что я мог донести свои мысли до говорливых воронов-гаруда даже не выходя из машины. Собственно на этом и был построен весь мой план. Сначала ошеломить врага своей дерзостью, а затем вступить с ним в переговоры. Как раз на тот случай если переговоры затянутся я и попросил Лауру запастись водой и провиантом.

Минуты через три после того, как я сел в машину, все вокруг потемнело и мы чуть не оглохли от жуткого карканья сотен тысяч птиц, круживших над нами. Уриэль и Лаура сидели и испуганно глазели по сторонам. Поначалу вороны-гаруда не поняли, где находится их враг. Часть птиц опустилась на землю и, злобно каркая, быстро шныряла вокруг джипа, не видя нас сквозь затененные стекла. Я завел двигатель, но этого вороны-гаруда даже не услышали его из-за собственного карканья и тогда я включил матюгальник на полную мощность и заорал во всю глотку:

- Подлые твари! Как посмели вы опуститься на эту землю?

Вслед за этим я врубил на всю громкость сиди-плейер, извергавший жуткие вопли группы "Скорпионз", включил сирену, противоугонную сигнализацию, все прожектора и фары и принялся на полной скорости колесить по здоровенным ямам и воронкам, которые остались от водоемов, налетая со всего маху на воронов-гаруда. Многие из них попадали мне под колесо, но этим черным тварям это не приносило никакого вреда, зато шороха я навел здорово.

Воронье от этого напора, буквально взорвалось оглушительным карканьем, а затем, как и следует в таких случаях, на землю градом посыпался птичий помет. Хорошо еще было то, что жидкая воронья неожиданность не прилипала к джипу и отскакивала от него не оставляя и малейших следов.

Просравшись, вороны-гаруда, наконец, сообразили где находится их враг и пошли в атаку, делая крыльями резкие, боковые замахи, от чего перья-дротики вылетали из их крыльев и с силой ударялись о защитную магию, наведенную на джип магом Альтиусом. Магическая сила отбрасывала перья назад с такой силой, что они попадали в воронов-гаруда и сшибали их наземь. Опять же, это не причиняло им абсолютно никакого вреда, не смотря на то, что их перья-дротики, падали на землю все скрученными и изуродованными до неузнаваемости. Пока воронье бесновалось, я, выключив матюгальник, предупредил своих спутников:

- Ребята, теперь по сценарию идет жуткий, издевательский хохот, улюлюканье и свист. По счету три я включаю матюгальник. Раз, два, три!

Выключив сирену, я снова врубил матюгальник на полную мощность и мы в три смычка ударили по врагу психическим оружием: - разнузданным, оскорбительным смехом, визгом, свистом и улюлюканьем. Как ни горласты были вороны-гаруда, но они нас таки расслышали, а расслышав, заткнулись и я, воспользовавшись минутным затишьем, снова заорал:

- Мерзкие птицы, вы только и можете что каркать, срать и разбрасывать во все стороны ваши вонючие перья! Немедленно расступитесь и пусть ко мне подойдет вожак вашей стаи!

То ли воронам-гаруда стало стыдно за свое неспортивное поведение, то ли еще почему, но небо над нами посветлело, так как вороны отлетели от джипа, который я вновь поставил посреди двора. Тотчас на капот джипа попыталась сесть здоровенная пташка, размером покрупнее, чем хорошо откормленный индюк. Ворон-гаруда собрался было клюнуть меня через стекло, но его так шибануло охранной магией, что он кубарем слетел на землю.

Испуганно квохча, ворон поспешил скрыться среди своих товарищей, которые покрыли землю черным, шевелящимся ковром. Наконец вокруг нас наступила долгожданная тишина и поскольку вожак стаи не торопился подойти к джипу, я снова призвал его к себе:

- Кто командует вами, безумные птицы? Пусть он подойдет к моей магической колеснице!

Из недр черных, крылатых полчищ вылетел здоровенный ворон-гаруда, но не тот, что уже побывал на капоте джипа, а другой, перья которого слегка отливали серебром на кончиках крыльев. Ворон приземлился на каменные плиты, как раз с моей стороны. Этот кенарь-переросток, побывавший в печной трубе, важно обошел джип по кругу и снова подойдя к моей дверце, замер. Скосив на меня свой янтарный, бесовский глаз, он хрипло проорал:

- Почему ты не выходишь из своей магической колесницы, жалкий человечишко? Настал твой смертный час и уже ничто не спасет твои глаза от моего острого клюва.

Убавив громкость матюгальника, но не очень сильно, я проворчал довольно скрипучим и самым противным голосом, на который только был способен:

- Что нужно тебе, ворон-гаруда? Зачем ты привел сюда своих воинов?

Ворон озабоченно каркнул, а затем проорал с еще большей яростью:

- Мне нужна твоя жизнь, маг из Зазеркалья!

Ага, это уже было что-то. Мне удалось заставить этого немытого попугая-трубочиста признать за мной определенные заслуги. Теперь главным было не снижать давления на психику этой птицы. Снова повысив громкость, я спросил этого предводителя пернатых убийц, уже более участливо:

- Почему ты ищешь моей смерти, великий ворон-гаруда? Разве ты знаком со мною и разве я враг тебе?

Мой вопрос, явно, пришелся ворону-гаруда не по вкусу. От моего вопроса он подскочил в воздух метра на два и ожесточенно защелкал клювом, а затем, приземлившись как-то боком, закружился на одном месте, словно исполняя ритуальный танец. Я снова наехал на его психику и рявкнул грозным, не терпящим возражений голосом:

- Отвечай же не мешкая, ворон-гаруда, когда тебе задает вопросы великий маг-воитель из Зазеркалья!

Каким-то очень уж обиженным голосом ворон заорал:

- Ты! Ты! Ты убил нашего собрата, великий маг-воитель из Зазеркалья!

Все так же грозно и я заорал на бедную птицу:

- Как ты смеешь говорить мне такое? Разве ты не знаешь того, что тот ворон-гаруда, который лежит сейчас на берегу реки, сам встал на моем пути? Разве был твоим братом этот продажный ворон, который за кусок мяса согласился для мага Альтиуса убить человека? Разве насиживала твоя мать то яйцо, из которого он вылупился в одной кладке с твоим яйцом и разве можешь ты требовать отмщения за эту глупую птицу?

Все, теперь ворон-гаруда был мой. Это было видно по тому, как он беспомощно переминался с лапы на лапу и как опустил крылья и хвост. Старый ворон попался в силки своей собственной страсти к говорильне и теперь не знал, как ему выпутаться из них не потеряв свое лицо. Доказательством того, что ворон-гаруда уже не был уверен в своей правоте, было его неуверенное карканье и еще более неуверенный и совершенно неубедительный ответ:

- Да, великий маг-воитель из Зазеркалья, тот ворон не брат мне, но ты убил его не по правилам. Ты должен был сразить его своим магическим оружием, а не знанием секретного имени нашей смерти.

В хорошем споре эта бедная птица проиграла бы даже моей дочери, когда той было шесть лет. Мне оставалось только закрепить успех и нанести последний, самый решительный, словесный удар, что я и сделал, изумленно спросив ворона:

- Так ты зол на меня только потому, что я узнал имя смерти всех воронов-гаруда? А разве тебе не ведомо, мудрая птица, что только самому величайшему из всех магов дозволено взглянув в глаза противнику открыть секрет его жизни и секретное имя его смерти, сколь бы тайным оно не было?

При этих словах ворон истерично заверещал:

- Да! Да! Ведомо! И потому ты должен умереть, величайший из магов, иначе истреблены будем мы, вороны-гаруда!

Уриэль-младший, который до этого сидел молча, мрачно усмехнулся и сказал в полголоса:

- Все, это конец.

Хорошо что я держал палец на кнопке и моментально выключил мегафон, а то это точно был бы конец. Подмигнув Уриэлю, я негромко сказал:

- Нет, дорогой Ури, это вовсе не конец. Это моя полная победа. Сейчас я пущу в ход свое тайное оружие и ворону уже будет не отвертеться.

Демонстративно подняв мешок, в котором продолжал извиваться бутафорский хвост крылатого дьявола, я развязал кожаный шнурок и наружу моментально высунулось алое острие, на конце которого танцевали огни святого Эльма. Показав свой трофей ворону-гаруда, я быстро спрятал его обратно в кожаный мешок, но и этого хватило для того, чтобы ворон-гаруда отшатнулся прочь и тогда я, зажав горловину мешка, мрачно промолвил:

- Мне жаль тебя, великий крылатый воин. Тебя и твое быстрокрылое племя. Ты поставил меня перед очень трудным выбором, - уничтожить всех воронов-гаруда или спасти их от полного истребления. Скажу честно, благородный ворон, я не знаю, что мне и выбрать. Если я сейчас выброшу свой трофей на камни, то он почти мгновенно вспыхнет, так как только моя магия сдерживает этот небесный огонь и ты знаешь, чем он вам грозит. Мне же в моей магической колеснице он не страшен, как не страшен он и этому волшебному источнику, который я надежно укрыл магическим заговором. После того, как я расправлюсь с твоей стаей, я сообщу имя смерти воронов-гаруда всем обитателям Парадиз Ланда и тогда вашему племени несдобровать. Это один вариант, который вполне устраивает всех обитателей Парадиз Ланда, но есть и другой, который больше устраивает меня и дарует всем воронам-гаруда долгую и счастливую жизнь. Какой же вариант ты выберешь, мудрый ворон?

После этого словесного демарша я отключил мегафон. Ангел Уриэль-младший сидел с непроницаемым лицом. Лаура, которая сидела позади нас обхватив колени руками тихо, как мышка. Вороны хранили полное молчание и только изредка щелкали клювами, как кастаньетами. В салоне чуть слышно жужжал кондиционер, но меня постоянно бросало в жар. Видя то, что ворон-гаруда сосредоточенно меряет шагами джип, я тихонько шепнул:

- У нас в Зазеркалье это называется взять на понт. Может быть они и умные, эти вороны-гаруда, но вот с чем-чем, а с чувством юмора дело у них обстоит из рук вон плохо.

- Что будем делать дальше, мессир? - Так же шепотом спросил меня Уриэль - Что-то он не торопится с ответом.

- Ничего, нам торопиться некуда и мы подождем, но мне, кажется, что нервы у этого гигантского воробья, перепачканного сажей, совсем уже сдали. Ты только глянь, как он метет двор своим хвостом. Бьюсь об заклад, Уриэль, он, наверняка, хочет, чтобы я первым продолжил разговор. Ну ничего, сейчас я его заставлю малость поторопиться. - Слегка повернув голову, я попросил Лауру - Девочка моя, подай-ка мне шлем сэра Роланда, он лежит сзади, только без лишней суеты.

Лаура не спеша приподнялась, достала шлем и спокойно подала его мне. Вожак воронов-гаруда, между тем, нетерпеливо прохаживался вдоль машины. Под лапы ему, то и дело, попадался птичий помет и искореженные защитной магией перья, что, явно, выводило птицу из равновесия. Да, ему и было с чего беситься, вот он враг, рядышком, а добраться до него невозможно. Из рассказов Лауры, я уже знал, что взрослый ворон-гаруда пробивает своим пером-дротиком даже тяжелые стальные рыцарские латы, а тут огромная стая воронья не смогла справиться с какой-то жалкой консервной банкой на колесах.

Все так же не спеша я надел на голову шлем сэра Роланда, надраенный Лаурой до зеркального блеска и похожий на туристский котелок с кольчужной мини-паранджой, которая закрывала мне лицо и шею до плеч и, взяв в одну руку помпарь, а в другую мешок с дергающимся в нем обрубком хвоста, приподнялся над сиденьем. Мои действия не остались незамеченными. Вороны-гаруда, которые мало-помалу приблизились к джипу, негромко загалдели, а их вожак подпрыгнул и, озабоченно каркнув, взмолился:

- Погоди, о величайший из магов-воителей! Давай хорошенько обсудим второй вариант!

Кризис миновал. Теперь речь шла о нормальных и, можно сказать, дружественных переговорах, которые следовало вести с соблюдением паритета сил, а потому я потребовал:

- Ты говоришь мудрые слова, повелитель неба, но я не могу вести с тобой разговор, будучи окруженный миллионами твоих соплеменников. Пусть с тобой останется здесь двадцать самых мудрых и самых сильных воронов-гаруда, а остальные должны вернуться к своим гнездовьям.

Ворон-вожак громко прокаркал какой-то приказ на своем вороновом языке и в небо, закрывая солнце, с диким шумом и гвалтом поднялась черная туча этих милых птичек. Через пару минут на крепостном частоколе осталось лишь два десятка воронов. Отложив в сторону фальшивку и передав дробовик Уриэлю, я открыл дверцу. Лишь в малой степени я полагался на шлем сэра Роланда. Куда больше я надеялся на благородство вожака стаи воронов-гаруда. Велев Лауре в случае чего садиться за руль и немедленно уезжать, я забрался на крышу джипа и жестом пригласил вороньего командира присоединиться ко мне, сказав ему:

- Дай мне несколько минут, мудрый и отважный ворон, мне нужно прибраться во дворе и вернуть все на свои места.

Ворон не стал возражать и с помощью Кольца Творения я в пять минут очистил территорию от гор птичьего помета и черных, сломанных перьев-дротиков. Лично меня в тот момент более всего интересовало то, куда мой друг Магра Дарам Татис уберет весь этот срач. После того, как курорт вновь принял свой прежний вид, я спрыгнул на чистые, блестящие каменные плиты и, сняв шлем, направился к веранде. Лаура и Уриэль в нарушение моего приказа, так же выбрались вслед за мной из джипа и подошли к веранде. Мы втроем сели за столик, а вороны расселись на перилах, как куры на насесте. При этом, вожак стаи сел напротив меня, а его чернокрылые визири сели от него по обе стороны на некотором отдалении.

После взаимных представлений, из которых я узнал то, что вожака стаи зовут Блэкстоуном, а его приближенные носят имена все больше немецкие и английские, мы приступили к переговорам. Блэкстоун был весьма обрадован, когда узнал от меня, что имя смерти воронов-гаруда больше никому не известно, хотя Уриэля-младшего моя откровенность явно привела в смятение. Зато вожак воронов-гаруда от неожиданности, чуть не сверзился со своего насеста и, похоже, почувствовал ко мне некоторое доверие, так как стал всячески поносить горячую молодежь, которая вместо того, чтобы слушаться старших, лезет в дела людей и магов.

После некоторых разъяснений я узнал, что вороны-гаруда в общем-то не имеют ничего против того, что я отправил душу Клауса в Храм Познания. Более того, некоторые вороны завидовали этому наглецу, которому посчастливилось пасть от руки великого мага-воителя из Зазеркалья. Они считали, что этот выскочка был совершенно недостоин такого счастья.

Нечего сказать, странные нравы царили в Парадиз Ланде, хотя, если посмотреть на это с другой стороны, то небожители хорошо знали, куда попадут их души после того, как они покинут свою телесную оболочку. Признаться, теперь и я не видел в своей собственной смерти ничего ужасного.

Меня понесло и я стал выговаривать воронам-гаруда за их непомерно разросшееся число и рисовать мрачные картины ужасных последствий демографического взрыва. Да, вороны и сами понимали, что они давно уже стали явной помехой всем прочим небожителям и во всем винили молодежь.

Уже по началу переговоров я понял, что Блэкстоун был толковым малым и хорошим вожаком, вполне достойным того, чтобы стать царем всего этого пернатого племени. Ему, правда, не хватало союзников среди прочих небожителей, которые, за исключением ангелов, люто их ненавидели. Ненависть небожителей вороны-гаруда переносили вполне спокойно, так как до некоторых пор были неуязвимы, но и сам Блэкстоун, и все его визири в общем-то были не прочь жить в гармонии со всеми остальными обитателями Парадиз Ланда.

Мало-помалу, я стал подводить воронов к мысли о том, что во всем виноваты они сами. Вот если бы они не продавались магам, разоружали молодежь, строго контролировали свою рождаемость и сотрудничали с людьми, вот тогда бы все было иначе. Для этого воронам-гаруда не хватало только одного, хорошего организационного начала. Подвигнуть Блэкстоуна на активную политику было не так уж сложно и уже через час мы принялись вырабатывать идеальную модель поведения.

Мой план был довольно прост и в его основе лежал контроль за рождаемостью. Вороны-гаруда были вполне согласны с тем, что с них было бы вполне достаточно того, если бы их самки высиживали всего лишь три яйца раз в десять лет. Ко второму же моему предложению, относительно создания небольшой, по численности, вооруженной гвардии, они отнеслись с недоверием, так как перья-дротики у них вырастали заново через три месяца и им вовсе не улыбалось разбрасывать их где попало.

После некоторого раздумья я предложил Блэкстоуну поставить разоружение на договорную основу и выторговать за счет этого уважение и всяческие экономические выгоды со стороны остальных небожителей. Воронам показалось весьма заманчивым, если ядовитые перья-дротики будут сдаваться на уничтожение ангелам, а небожители в обмен на это разрешат им селиться небольшими стаями вокруг городов и поселков, людей, а те станут ежедневно поставлять к их столу всяческие продовольственные отходы.

Вороны-гаруда обладали удивительной способностью поедать все что угодно и это сразу же показалось мне вполне достижимым. Во всяком случае Лаура тут же сказала мне, что она всегда оставляла для воронов-гаруда часть своей охотничьей добычи, хотя и не имела с ними никакого договора, а просто считала нечестным закапывать в землю и заваливать камнями головы, потроха и шкуры убитых ею животных. С веселым карканьем вороны подтвердили мне, что они очень хорошо знают храбрую лучницу и даже частенько выполняли для нее разные поручения.

Правда, в отличие от нее другие охотники отнюдь не баловали их своим угощеньем и потому они не очень то верили в их добрую волю. Тут мне на помощь пришел ангел Уриэль-младший, который пообещал воронам-гаруда всяческую поддержку в продвижение этого проекта, если они разрешат ангелам оставлять себе небольшую часть перьев-дротиков для повышения своей обороноспособности. Ангелы имели в Парадиз Ланде вес даже больший, чем маги и вполне могли убедить небожителей, включая магов, пойти на такое соглашение. Не долго думая я набросал примерный текст такого договора и еще через полчаса был составлен его окончательный вариант.

Блэкстоун пришел в восторг, когда я за какой-то час распечатал этот договор, помещавшийся на одной странице, в трёх сотнях экземпляров. Он немедленно послал нескольких своих приближенных, чтобы они привлекли к делу самых быстрокрылых воронов-гаруда в качестве гонцов, которым предстояло разнести текст договора по всем замкам ангелов. Для того, чтобы оба экземпляра договора не истрепались и не промокли, я, пользуясь Кольцом Творения, которое, как оказалось, было превосходным инструментом, наделал из бронзового светильника красивых, цилиндрических футляров, украсив их изображением крылатого ангела и ворона-гаруда, держащих в руке и клюве по листу бумаги.

Блэкстоуну и Уриэлю очень понравились мои художества и особенно то, что ворон и ангел были так похожи на них самих. Не стоило и говорить того, что вороны-гаруда, которым повесили на шеи эти футляры, бросились выполнять поручение своего крылатого повелителя со всех ног, то есть крыльев. Лаура тоже немедленно взяла в руки свой лук, вскочила на Мальчика и поскакала на охоту, чтобы тут же на деле доказать воронам-гаруда правильность их решения.

Пока Лаура и несколько воронов-гаруда, которые, кстати, сами никогда не охотились, а лишь поедали падаль, отсутствовала, мы с Уриэлем имели возможность немного пообщаться со стариком Блэкки. Старый ворон, которому было почти сто двадцать тысяч лет, рассказал нам о том, что о смерти Клауса вороны-гаруда из его гнездовий узнали от мага Альтиуса, который посоветовал им найти и убить мага-воителя из Зазеркалья.

Еще Блэкстоун поведал нам о том, что маг Альтиус после того, как я убил его крылатых дьяволов, жутко рассвирепел. Буквально на следующий день после этого неприятного происшествия он потерял возможность наблюдать за мной через магическое зеркало и был чрезвычайно раздосадован этим обстоятельством. Мне это ни о чем не говорило, но вот Уриэль почему-то побледнел. В присутствии Блэкки я не стал расспрашивать ангела о том, что заставило его так измениться в лице, но в мою голову закрались всяческие подозрения.

Блэкки остался доволен нами, он был довольно приятным парнем и неплохо разбирался в психологии. Он прекрасно понимал, что я провел его, как самого последнего легковерного вороненка, но так как он был, вдобавок ко всему, неплохим политиком, то предпочел с этим смириться. К моему удивлению и Блэкки, и все его визири отнюдь не отказались от коньяка и после того, как старый ворон-гаруда как следует приложился к сотейнику из небьющегося стекла, он прыгнул к нам на стол и, склонив голову набок, поинтересовался:

- Мессир, это останется между нами, скажи мне, хвост крылатого дьявола был настоящим?

- А как ты сам-то думаешь, Блэкки? - С хитрой улыбкой спросил я ворона-гаруда.

- Я думаю, что нет. - Сказал Блэкстоун - Настоящий хвост давно сгорел. Но я лучше буду говорить всем, что он был самым настоящим, так мне будет спокойнее, да, и пусть все в Парадиз Ланде знают, что у тебя есть в запасе не только боевая магия Зазеркалья, но и наши доморощенные штучки. Возможно, что это немного остудит кое-какие горячие головы, ведь маг Альтиус теперь совсем озвереет. На всякий случай я прикажу своим воинам постоянно быть поблизости от тебя, ведь гнездовья моей стаи находятся по обе стороны от Миттельланда и это будет не трудно. В Парадиз Ланде нет разведчиков более ловких и искусных, чем вороны-гаруда.

Вежливо поклонившись, я ответил вожаку воронов:

- Спасибо, Блэкстоун, твоим воинам будет доставаться треть от всего того, что добудет к нашему столу Лаура, да, и коньяку я им не пожалею, а он, похоже, пришелся по нраву благородным черным птицам Создателя.

Блэкстоун оглушительно захохотал и воскликнул:

- О, да, это уж точно, мессир, твой напиток отлично разгоняет кровь и я вновь чувствую себя молодым!

Вскоре прискакала Лаура. Она завалила крупного, матерого оленя и его туша была привязана позади седла. Сбросив добычу на каменные плиты, девушка быстро освежевала и разделала тушу. Вырезав лучшие куски мяса, она перенесла их на кухню, а остальную оленью тушу, быстро порубила тесаком на мелкие куски, чтобы воронам было легче с ними разобраться.

Вслед за ней во двор влетело еще около полусотни воронов, но все они расположились вокруг импровизированного пиршественного стола полукругом и терпеливо дожидались сигнала. Лаура положила на камень отдельно сердце оленя, дымящуюся печень, извлекла из черепа мозг и украсила этот натюрморт глазами бедного животного, после чего обратилась к Блэкстоуну с краткой речью:

- Великий вождь крылатого народа, в знак того, что люди Бретани готовы заключить с воронами-гаруда договор о мире, прими от меня это угощение. Теперь после каждой моей удачной охоты вороны-гаруда будут получать такое угощение от охотницы Лаура, мудрый Блэкстоун.

Блэкки шустро слетел к своей доляне и первым делом склевал оленьи глаза. После этого он каркнул и вороны-гаруда дружно набросились на кучу мяса, костей и потрохов. Надо было видеть, с какой скоростью они поглощали свежее мясо, работая клювами, как гидравлическими ножницами и перекусывая пополам даже самые толстые кости. В каких то четверть часа от большой кучи мяса не осталось и следа, но надо сказать, что Блэкки управился со своей частью угощения еще быстрее и даже успел стащить пару костомах из общей кучи.

Вороны-гаруда уже заканчивали свой пир, когда прибыли шестеро вудменов во главе с Вием и, увидев во дворе воронов-гаруда, изрядно удивились. Когда я вкратце рассказал Вию о том, что только что произошло на территории райского курорта, он тут же распорядился добавить к столу воронов-гаруда еще немного свежатины. Старик остался очень доволен известием о том, что вороны-гаруда будут сопровождать наш маленький отряд в качестве крылатых разведчиков.

Вместе с Вием и Горыней прибыли еще четверо кряжистых вудменов, которых я не знал. Прежде, чем представить их мне, Вий, недовольно покрутив носом, велел им идти к купальне. На этот раз все вудмены были одеты на манер шотландцев, в красные холщовые юбки до колен и куртки с короткими рукавами, пошитые из овчины. На их ногах даже были обуты мягкие чоботы из хорошо выделанной кожи, окрашенной в темно-зеленый цвет, и в таком виде эти косматые парни мне понравились еще больше. Вудмены пригнали с собой дополнительно еще четверку магических коней и, видя мой изумленный взгляд, Вий пояснил?

- Однако, Михалыч, я так умом пораскинул, этот старый пердун маг Альтец так просто от тебя не отстанет и начнет строить всяческие козни. К драконову лесу тебе ехать через степь, а там живут верные ему кентавры. Потому я и выменял для тебя еще четырех магических коней, чтобы они шли под вьюком. Теперь, Михалыч, ты сможешь взять с собой все свое добро, ежели, конечно, не решишь что-нибудь оставить под мою охрану, как оставишь нам Лауркиного Барабана. Таперича этот коник вам ужо не товарищ, барин. Только ноги вязать будет.

Рассмеявшись хитрости старого вудмена, я по-дружески обнял его за плечо и повел к конюшне, где стоял большой ящик с оружием. Открыв его, я достал карабин "СКС", израильскую винтовку "Галил", неизвестно как попавшую к Лехе, два охотничьих карабина "Барс", какой-то дедовский карамультук шестнадцатого калибра от тульского оружейного завода, пару пистолетов "ТТ" и боеприпасы к ним. Подробно объяснив вудмену, как пользоваться всей этой боевой магией Зазеркалья, я сказал ему в заключение:

- Вий, ты мужик опытный и, надеюсь, сам понимаешь, что это оружие я даю тебе только потому, что маг Альтиус и на тебя теперь имеет зуб. Думаю, что этот интриган будет теперь за тобой приглядывать, а раз так, то тебе не помешает иметь при себе мощное оружие. Наводить специальные чары на оружие и боеприпасы я не стану, оно и без того обладает чудовищной силой, но учти, ты не должен его применять в корыстных целях. Впрочем, ты уж не обессудь, старик, но кое-какие чары я на ружьишки все же навел и просто так оно стрелять не станет, только по врагу ты не промажешь.

Тут я немного приврал, но Вий отнесся к моим словам очень серьезно. Видимо, на него подействовало многое из того, что я тут натворил. Вождь вудменов не был расположен к долгим разговорам, он торопился к дракону Годзилле и хотя по его просьбе Блэкстоун тотчас отдал распоряжение пятерке воронов-гаруда лететь на поиски дракона и предупредить его о скором прибытии Вия, он не хотел задерживаться.

Глядя на то, как Горыня и младший брат Вия, Кукша, присматриваются к Лехиному джипу, в моей голове блеснула великолепная мысль и я немедленно поделился ею с Вием:

- Послушай, старина, поскольку дальше мой путь лежит через лес и горы, магическая колесница мне больше не понадобится, ну, а твоя банда, насколько я помню, передвигается в основном в пешем порядке. Может быть ты заберешь себе это черное чудовище о четырех колесах? Тогда ты сможешь добраться до Восточного Парадиз Ланда за день, а если возьмешь на буксир какую-нибудь вместительную и прочную телегу, то и всему твоему отряду не придется мучить ноги.

Горыня от такого щедрого предложения аж растерялся. С одной стороны ему чертовски хотелось вместе с братьями сопровождать меня, а с другой его дядьке Кукше, вдруг, выпало счастье стать первым раллистом Парадиза, поскольку сам Вий не был расположен садиться за руль джипа. Тем не менее он отнесся к моим словам с большим энтузиазмом, хотя и несколько оригинально, так как тотчас ухватил Кукшу за шиворот и строго рявкнул:

- Ну, песий сын, сможешь оседлать энту колесницу? Уж на что Лаурка дура-баба, а ить и то ездила на ней.

Дура-баба Лаурка, находившаяся поблизости, немедленно треснула Вия своим луком по спине изо всех сил, но тот никак не отреагировал на ее возмущение. Кукша же, ловко вывернулся из под тяжелой ручищи Вия, гордо выпрямился и спокойно ответил косматому князю:

- Однако, от чего не смочь, братко, барин ить смог. Это ты, старый долдон, окромя своей рогатины знать ничего не хочешь. Ты небось и с ружьишками-то не совладаешь.

Вий, оскалив свою пасть, только захохотал и треснул своего младшего брата по спине. Вопрос был полностью решен. Приняв горячую ванну, Кукша решительно сел за руль джипа и я принялся объяснять ему то, как действует автомобиль. В отличие от Лауры Кукша разобрался во всем в считанные минуты, а еще через четверть часа, он мчался по дороге и выжимал из мощной машины все, на что та была способна и смело гнал под двести километров в час. Что же, мне было весьма приятно видеть это, хотя, признаться честно, я предпочел бы в этот момент находиться снаружи и наблюдать за его фортелями с какого-нибудь высокого холма.

Как только я убедился в том, что Кукша быстро разобрался не только с вождением джипа, но даже был готов немедленно приступить к его ремонту, воспользовавшись имеющимся в машине руководством на английском языке, мы вернулись в крепость-курорт. Вий поджидал нас с большим нетерпением, ему не терпелось похвастаться перед соплеменниками своими приобретениями. Старый вудмен не хуже Блэкстоуна понимал, что сулит ему знакомство с великим магом-воителем из Зазеркалья и, похоже, уже подумывал о политике. Во всяком случае договор с Блэкстоуном он подмахнул не долго думая.

Как только мы с Лаурой и Уриэлем переполовинили свое добро и загрузили в джип все то, что сочли лишним, он дал своим сыновьям последние наставления, сел на пассажирское сиденье и велел Кукше ехать в деревню Корчуна, чтобы сообщить всем радостную весть о том, что маг из Зазеркалья не только не пострадал от воронов, но и умудрился переманить их на свою сторону. Сочтя последние слова Вия всего лишь очередным комплиментом, я представил себе, какой фурор вызовет его появление в деревне. В том, что два этих парня смогут проехать через лес, я почему-то не сомневался. В крайнем случае они донесут здоровенный джип на своих плечах.

Видя, как сыновья Вия поглядывают в сторону купальни, я предложил им продолжить свои веселые забавы в умном бассейне. Блэкстоун тоже торопился к своему гнездовью и потому очень скоро мы остались во дворе втроем. Кое-как я добрел до ступенек веранды и с размаху плюхнулся на них задом мечтая только о том, чтобы мне не задавали никаких вопросов. Лаура быстро поняла, что мне сейчас требуется больше всего и вскоре в моей руке была большая кружка крепкого кофе, в который была налита изрядная порция коньяка. Пара сигарет, кофе и терпеливое молчание моих друзей довольно скоро привели мои взвинченные нервы в порядок, но первое, что я сделал, это задал ангелу вопрос, давно интересовавший меня:

- Ури, проясни меня темного, с чего это тебя так перекосило, когда Блэкки сообщил нам, что маг Альтиус больше не может видеть меня в свою подозрительную трубу? Это часом не говорит о том, что я уже не жилец на этом свете?

Уриэль заржал не хуже Мальчика, да, и Лауру мой вопрос так изрядно развеселил, что и она залилась счастливым и радостным смехом. Не выдержав, я гаркнул:

- Ну, и чего вы ржете, словно я вам Михаил Жванецкий?

- Сэр Михалыч, успокойся, - Едва сдерживая хохот отозвалась смешливая охотница - Тебе теперь, уже ничто не угрожает. Просто теперь даже тебе не нужны доказательства того, что ты самый великий маг в Парадиз Ланде, ну во всяком случае будешь покруче, чем какой-то там маг Альтиус.

- Видишь ли, мессир, - Перебил ангел Лауру - Если какой-то маг больше не может видеть тебя в свое магическое зеркало, это означает только то, что его сила меньше твоей, а если учесть еще и то, что вороны-гаруда теперь на твоей стороне, то магу Альтиусу придется и вовсе наизнанку вывернуться, чтобы уследить за тобой. Так что самое безопасное место в Парадиз Ланде на сегодняшний день это быть в нескольких шагах от тебя. Поэтому Вий и уехал такой довольный, ведь он беспокоится о своих сыновьях не меньше, чем ты о своей дочери.

Ну, слава Богу, хоть что-то сегодня произошло без малейшего моего участия и я был этому только рад. Поглаживая свой перстень с синим камешком, я подумал, будет ли теперь действовать с той же эффективностью, что и магическая купальня для вудменов, та пластиковая канистра с водой из этого бассейна, которую я обработал голубым лучом. Станет ли она действительно неиссякаемой.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

В этой главе тому моему любезному читателю, который еще не закрыл книгу, будет сообщено о моих дальнейших приключениях в Парадиз Ланде и о том, как неприятно чувствовать себя дичью, за которой гонятся быстрые и свирепые охотники. Между те, мой любезный читатель узнает так же и о том, что далеко не всякая охота оказывается удачной для охотников, даже в том случае, если они гонят свою жертву по хорошо знакомой им местности.

Поутру, едва только солнце вызолотило высокий частокол, наш небольшой отряд тронулся в путь. Первыми крепость-курорт покинули четверо вудменов и Лаура. Вот этим утром я точно знал, где провела ночь эта прыткая девица, так как проснувшись обнаружил, что она мирно спит, положив голову мне на плечо и хотя я, как и прежде, ничего не помнил, на меня это подействовало так, как будто подо мной взорвалась противотанковая мина. Во всяком случае с кровати меня снесло, словно взрывной волной. Отскочив подальше от этой бесстыжей девицы, я мрачно прорычал, завернувшись в плед и уткнувшись носом в стену:

- Немедленно выметайся отсюда, наглая девчонка.

Лаура ответила мне как ни в чем не бывало:

- Да, сэр Михалыч, конечно. Прошу прошения милорд.

Больше всего меня бесили эти бесконечные сэры михалычи и милорды, которыми она меня постоянно величала. Я уже не раз подумывал о том, чтобы назвать друзьям свое имя, но что-то меня останавливало, какое-то интуитивное чувство опасности. Видимо, я прочитал в последнее время слишком много романов написанных в жанре фэнтези, в которых, обычно утверждалось, что свое имя нужно держать в строжайшем секрете, чтобы не стать легкой добычей какого-нибудь злобного мага. Может это была моя очередная глупость, а может быть в этом было что-то разумное, так или иначе, но меня по-прежнему звали-величали Михалычем и это было для меня так привычно и буднично, будто я и не покидал Зазеркалья.

Вчера еще не начало смеркаться, а мы уже приступили к сборам и сразу же оказалось, что я совершенно ничего не смыслю в искусстве укладывать вьючные мешки. Четверо вудменов - Ослябя, Бирич, Хлопуша и Горыня быстро выставили меня прочь из конюшни и сами взялись за дело, собирая в дорогу наш скарб под мудрым руководством Уриэля, который уже успел принять освежающую ванну и был бодр, как юный бог на молодом Олимпе. Видя это я и сам решил самым основательным образом поправить свои растрепанные нервишки.

Вскоре ко мне присоединилась бесстыжая, но прекрасная и обворожительная красавица Лаура, но на нее самая большая на этом курорте купель отнюдь не оказывала того действия, какое она оказывала на меня. Вот потому-то я и решил исправить столь очевидную несправедливость и попросив девушку выйти на пару минут из воды и тотчас принялся шаманить. В огромный горячий бассейн мигом полетели, посыпались и потекли всяческие гели, шампуни, соли и даже кремы и мази.

Волшбу я наводил долго и особо тщательно, то и дело поглядывая на девушку, которая разлеглась на камнях в довольно живописной, хотя и несколько вызывающей позе. Делал я это вовсе не из каких-то вуайеристских наклонностей своей натуры, а дабы эффект от магии был получше, поматерее. Когда все было готово, я скомандовал этой бесстыжей, нагой красотке, которой, похоже, было нечем занять себя, кроме как вгонять меня в краску демонстрацией своих очаровательных прелестей, прыгать в воду. То, что произошло в следующий момент, удивило даже меня. Видимо, я переборщил с магией или Магра Дарам Татис прочел в моих инструкциях больше, чем там было сказано.

На бедную Лауру буквально обрушился девятый вал. На поверхности бассейна мигом образовался огромный водный горб, который принялся нянчить и тетешкать девицу, словно дядька Черномор. Бесстыжая охотница то отчаянно визжала от радости, то вопила, как оглашенная, а то и вовсе издавала звуки весьма нескромные и, явно, сладострастные. По-моему, виной всему оказалось то, что я посматривал на эту маленькую чертовку уже не столько взглядом художника, сколько с вожделением и это само собой передалось Магре, который фиксировал такие вещи не только быстро, но и с полным пониманием.

Покрутив головой, я спрыгнул в бассейн и с огорчением обнаружил, что на меня эта горячая купель теперь абсолютно не действует. В сердцах матюгнувшись, я выбрался обратно и пошел искать себе более приятное место, но попробовав одну за другой еще три купели, выяснил, что самая большая магическая купель и относилась ко мне с самым большим вниманием. Остальные же купели после того, что я испытывал раньше, были лишь какими-то жалкими школярами по части массажа и прочих штучек. Хотя мне следует быть честным и не заниматься пустым критиканством. Ведь из последней купели я вылез изрядно прибавив в загаре и сбросив последние граммы своих прошлых соцнакоплений.

Когда я сидел на веранде и курил, наблюдая за ловкими действиями вудменов, которые упаковывали мешки и торбы, ко мне тихонько подошла Лаура. Положив руку мне на плечо, она вдруг наклонилась ко мне и, поцеловав в щеку, сказала:

- Милорд, благодарю тебя за столь сказочный подарок, который ты для меня сделал. Это было самое восхитительное ощущение, которое я только когда-нибудь испытывала в своей жизни. Благодарю тебя, сэр Михалыч.

Все это было вчера, и все было бы прекрасно, если бы я не обнаружил эту очаровательную, обольстительную, чертовски красивую девушку, глядя на которую я испытывал ой-ой-ой какие чувства, в своей постели. Завтракая рано поутру, я то и дело посылал Лауре гневные, испепеляющие взгляды, но они отскакивали от этой юной девицы, как от стенки горох. Лаура была по прежнему вежлива и предупредительна по отношению ко мне, но держалась вполне независимо.

С Уриэлем она цапалась по малейшему поводу и не давала ангелу ни малейшего спуска. Наши новые товарищи были крайне удивлены не только тем, что их пригласили к столу, но и тем, что Лаура приготовила для каждого из них по здоровенной миске, кружке и выделила по роскошной мельхиоровой ложке и вилке. Вудмены чувствовали себя немного смущенно, но когда увидели, что я искренне рад им, да, к тому же задаю им гораздо больше вопросов, чем Уриэлю или Лауре, которую этим утром вообще в упор не видел, то несколько отмякли и радостно оскалили свои клыкастые пасти.

Радость вудменов сменилась некоторым унынием после того, как я вручил каждому из них по зубной щетке и тюбику зубной пасты. То, что магическая купель прошлась по их клыкам со всей мощью, они еще как-то вытерпели, но вот оттого, что им придется теперь самим каждое утро чистить зубы, просто привело их в ужас. Их сопротивление мне удалось сломить довольно быстро, так как мои слова о том, что до деревни Корчуна было рукой подать, их испугали по-настоящему.

После завтрака я открыл ящик с оружием и велел всему отряду построиться в одну шеренгу. Ослябя, как самый старший, получил от меня автомат Калашникова с подствольником и Стечкина в придачу, Биричу и Горыне так же достались калаши, но уже без подствольника, зато вместе с револьверами "Смит энд Вессон" и "Наган". Хлопуше, как и Уриэлю досталась винтовка "М-16" и "Макаров", а Лауре эсвэдэшка и пистолет "Кольт". Себе я взял самое грозное оружие, дробовик и ротный пулемет Калашникова. С пистолетом "Глок" я тоже решил не расставаться. Остальное оружие пока что нам не было нужды доставать из вьюков.

Теперь я хотел бы посмотреть на то, что сможет противопоставить нашему маленькому отряду старый маг-вредитель Альтиус, ведь в запасе у меня, помимо прочего стрелкового оружия, еще были два гранатомета "Муха", три реактивных огнемета "Шмель" и коробка из под монитора с гранатами, минами, взрывчаткой и осветительными ракетами. Теперь нашей огневой мощи мог бы позавидовать даже стандартный Змей Горыныч, но таковых в Парадизе давно уже не было.

Лаура и Уриэль занялись нашими новобранцами, а я углубился в изучение карты Парадиз Ланда, дожидаясь того момента, когда вороны, отправившиеся на разведку, вернутся и доложат мне о том, что делается впереди. Прощаясь с Блэкки, мы договорились, что никто из воронов-гаруда не будет заниматься разведкой на постоянной основе. Вполне хватит и того, если они будут делать это по эстафете, ведь их в здешних краях вполне хватало. Вскоре Уриэль доложил мне, что он вполне доволен своими солдатами.

Наш отряд в любой момент мог разделиться и не терять при этом связи, так как две портативные рации "уоки-токи" работали без каких-либо помех. Мобильность же нашему отряду должны были обеспечить магические скакуны, так что наш путь через степи, населенные кентаврами, не должен быть слишком уж сложным и опасным. Впрочем, если кентаврам и удастся загнать нас на какой-нибудь холм, мы можем дождаться помощи от Вия, ведь Кукша запросто мог прослушивать наши радиопереговоры с помощью приемника на джипе.

Прилетевшие с разведки вороны доложили мне о том, что творится впереди, сборы были закончены и я скомандовал своим косматым товарищам скакать вперед. Лауру, оседлавшую Франта, громадного гнедого красавца с белыми чулочками на передних ногах, я послал вместе с ними, чтобы дать ей почувствовать всю глубину своего утреннего гнева.

Как только Лаура и вудмены поскакали вперед, я быстро привел в порядок крепость-курорт. Вот теперь точно можно было отправляться в путь. Уриэль уже оседлал Доллара, такого же огромного, как все магические кони, вороного, с темно-коричневым подпалом жеребца со звездочкой на лбу. Клички магическим коням все члены моей команды почему-то попросили дать меня и почему-то все наши жеребцы приветствовали это громким и радостным ржанием.

Взглянув на ангела Уриэля-младшего, сидящего верхом, я подивился тому, какое это было красивое зрелище, крылатый всадник на огромном магическом жеребце. Взлетев в седло одним махом, я лишь чуть-чуть сжал бока Мальчика пятками и он выстрелил вперед, высекая искры из мостовой. У ворот я придержал его, чтобы помочь Уриэлю закрыть одну створку ворот, а затем взял Доллара под уздцы и вывел его из крепости-курорта. Ангел запер ворота изнутри и через несколько секунд, перемахнув через ворота, спустился сверху прямо в седло.

Некоторое время мы ехали шагом, неспешно беседуя с Уриэлем. Меня интересовали некоторые аспекты магии и хотя ангел в ней не специализировался, я почерпнул от него немало интересующих меня сведений. Самое главное, что я выяснил, была простая и очевидная истина, - магия Парадиз Ланда связана с тем, что этот мир буквально насквозь пронизан божественной эманацией и флюидами Первичной Материи и магу лишь нужно знать соответствующие заклинания, чтобы получить все необходимые ему предметы домашнего обихода, продукты, да, и все остальное, что только ему потребуется.

Уриэль знал лишь самые простые заклинания, типа того, с помощью которого он зажег магические светильники. Он даже не мог соорудить себе приличного бутерброда, но нисколько от этого не кручинился, ведь его специализацией были связи с общественностью. Самым ценным, что я узнал от Уриэля, было подтверждение моих догадок о том, что самое главное в магии, - заложить конструктивную идею и закрепить её либо магическими заклинаниями, составленными определенным образом, что делали все рядовые маги, либо Кольцом Творения, что делали Верховные маги.

Кстати, до этого я думал, что Верховность это символ власти мага, ан нет, оказалось так, что это звание всего лишь говорило о способности мага работать с Кольцом Творения. Само же Кольцо Творения, оказывается, могло заменить все эти шаманские штучки с заклинаниями и магическими формулами. Кольцо Творения, вот что является главной регалией любого, мало-мальски серьезного мага. То, что я носил Кольцо Творения не снимая ни на минуту, вызывало у всех моих друзей чувство уважения. Даже Блэкки и тот отметил это с особым удовлетворением и почтением в голосе.

Беседуя с Уриэлем, я стал мысленно прикидывать, что мне следовало предпринять в этой области. Торопить события я не хотел, но у меня уже возник целый ряд интересных идей, которые я намеревался претворить в жизнь уже сегодня вечером, на первой же стоянке. Мне было немного не по себе от того, что маг Альтиус из-за меня, явно, оказался в дурацком положении и я понимал, что теперь он будет просто выпрыгивать из штанов, лишь бы найти способ, чтобы остановить меня.

Поскольку речь шла даже не о дальнейших планах мага Альтиуса, связанных с мечом Дюрандаль, а о его задетом самолюбии, а оно у него было, несомненно, чрезмерно раздутым, мне нужно было найти к нему какие-то подходы и чем-то улестить старика. Пока что я не знал чем мне порадовать этого зловредного мага, но все же надеялся на то, что, рано или поздно, смогу найти большой пряник и для него. То, что я оказался сильнее старого мага, вовсе не делало мое путешествие более безопасным, скорее наоборот, ведь магического опыта у меня не было абсолютно никакого и маг Альтиус, скорее всего, об этом знал.

Постепенно, решение мое обрело окончательные формулировки и чтобы больше не терять времени даром, я энергично пришпорил Мальчика. У этого чудо-коня спортивного азарта было хоть отбавляй и потому он, почуяв посыл, пустился вперед таким стремительным галопом, что у меня дух захватило. Доллар тоже не был тюфяком и с возмущенным ржанием немедленно бросился за нами в погоню, быстро развивая огромную скорость. Расстояние между нами стало стремительно сокращаться.

Уриэль хотя и был ангелом, а не потомственным казаком, на деле оказался куда более опытным всадником, чем я и его крылья нисколько не мешали скакуну, так что вскоре он обошел меня и даже ушел было в отрыв, но характер у Мальчика был решительный и потому он вскоре настиг своего конкурента. Привстав на стременах, я наклонился вперед, чтобы снизить парусность и вскоре уже мы обошли Уриэля. Правда, через несколько минут, чтобы не терзать коней понапрасну этим дурацким состязанием, мы слегка сбавили галоп и поскакали ноздря в ноздрю и это была воистину дивная скачка.

Мы неслись галопом по покрытой росой траве среди невысоких холмов, поросших местами кустарником и небольшими рощицами. Наши кони сами шли по следу, оставленному на серебристой от росы траве передовым отрядом и для того, чтобы нагнать наших друзей, у нас ушло не более часа, но лишь потому, что Лаура и сыновья Вия придерживали своих магических коней и скакали быстрой рысью.

Когда мы соединились с ними, то они немедленно пустили лошадей в галоп. Эта, начальная часть пути, была самой легкой, так как впереди перед нами лежала степь. Затем нам предстояло углубиться в густой, труднопроходимый даже не вековой, а тысячелетний, дремучий лес, кишмя кишевшей всяческой нечистью, от которой в свое время была очищена, по приказу Создателя Земля. От этого мне становилось немного жутковато, в моей памяти излишне четко отпечатались все те легенды и мифы, которыми я пропитался в Зазеркалье.

Судя по рассказам Лауры, которая большую часть времени проводила в таких лесах, кроме оленей, кабанов, волков, медведей и прочего зверья в этом лесу можно было повстречаться с куда более экзотическими существами. Такими, как нимфы, дриады, русалки, кикиморы, лешие, сатиры, водяные, тролли, гоблины, гномы, гидры и многие другие небожители. Лаура отзывалась о них с теплом и лаской. Оказывается, она дружила со многими из этих удивительных созданий великих Верховных магов и вовсе не находила их ужасными. С её слов выходило, что если уж мне приглянулись вудмены, то от водяных и леших я уже не отшатнусь в страхе.

Видимо, в Парадиз Ланде очень многим моим представлениям о мире сказки и волшебства не было суждено было сбыться в силу того обстоятельства, что они были рождены столь древними мифами и сказками, что правды в них уже не осталось ни на грош. В предвкушении чудесных встреч, я скакал навстречу новым впечатлениям и совершенно не думал о какой-либо опасности.

Справа от меня скакал Уриэль и его золотые волосы развевались по ветру. Лицо его было возбужденным и радостным, он, то и дело, смеялся от избытка чувств. Лаура скакала слева от меня и тоже была в прекрасном настроении не смотря на то, что все утро я был холоден с ней и даже не обращался к девушке с какими-либо вопросами. Не смотря на это я частенько ловил на себе её, если не влюбленные, то полные нежности, взгляды, от которых у меня пылали уши и пунцовели щеки.

Вудмены скакали позади нас выстроившись широкой цепью, держа в поводу магических коней, нагруженных объемистыми вьюками. Скорость у нас была очень приличная, пожалуй, что даже на джипе я не смог бы ехать быстрее. К моему удивлению не смотря на то, что кавалерист из меня был еще довольно неопытный, в седле я все-таки держался вполне уверенно и, что самое главное, свободно.

Временами я даже умудрялся время от времени курить, хотя это и заставляло вудменов оглушительно чихать. Уриэль тоже смалил сигареты нещадно нисколько не заботясь о том, что может быть очень скоро нам придется расстаться с этой пагубной привычкой в силу того обстоятельства, что ни одной табачной фабрики в Парадиз Ланде еще не построили. Правда, у меня оставалась кое-какая надежда на магию, но я пока что не представлял себе того, как заставить пустую пачку из-под сигарет вновь наполниться. Это получалось у меня только с жидкими пищевыми продуктами, но тут моя магическая сила была ни при чем.

Иногда Уриэль выбирался из седла и взлетал вверх на пару километров, чтобы осмотреть в бинокль окрестности. Он докладывал мне по уоки-токи об обстановке, но мог бы этого и не делать, так как еще выше в небе парил то один, а то и пара воронов-гаруда, которые постоянно барражировали воздушное пространство в поисках неприятеля.

Неприятеля нигде не было видно. Холмы, поросшие кустарником и рощицами, жили своей неторопливой жизнью, которая, вдали от пустынного Миттельланда, была здесь очень приметна. Я видел чьи-то тропы, проложенные в высокой траве, лисьи норы на склонах холмов, которые было легко определить по птичьим перьям, разбросанным вокруг.

Однажды я увидел огромную, бурую медведицу с двумя медвежатами, объедавшими малинник, усыпанный крупными, яркими ягодами. Медведица при нашем появлении встала на задние лапы и проводила нас настороженным взглядом, но, поскольку мы стремглав промчались мимо, она не стала беспокоиться. Магические кони, в отличие от простых коняг, медведицы совершенно не испугались.

А еще через несколько километров я увидел матерого оленя, который стоял на опушки рощицы и мимо него мы тоже промчались даже не сбавляя хода, так как наши вьюки были полны всяческой провизии и мы не нуждались в свежем мясе. В небе над нами частенько пролетали то гуси, то утки, но и на них мы не собирались охотиться. Не знаю, как Лауру, но после здоровенных оленей лично меня эта мелкая дичь совершенно не интересовала.

Тот стремительный галоп, которым неслись наши магические кони, мало располагал к беседе. На скаку можно было запросто прикусить себе язык и мы лишь изредка переговаривались, определяя направление пути. В Парадиз Ланде не было магнитного полюса, а потому компас был здесь не помощник и полагаться следовало только на знание местности. Уриэль прекрасно знал, в каком направлении нам следовало двигаться и мы практически не тратили время понапрасну.

К концу дня, не снижая скорости, наш маленький кавалерийский отряд пересек вброд довольно широкую, но мелководную реку, за которой холмы кончились и перед нами раскинулась ровная, плоская, как блин, бескрайняя ковыльная степь. Мы отмахали за день добрых триста километров и лишь однажды остановились для того, чтобы немного перекусить бутербродами с пивом не слезая с седел. Магические кони даже не выглядели усталыми и потому вскоре мы снова пустились в путь, перейдя на быструю рысь, чтобы затем вновь перейти в резвый галоп.

По моей просьбе Ослябя должен был найти место для ночлега задолго до темноты, чтобы у меня было время заняться магией и потому, как только мы пересекли реку, он велел повернуть направо. Уриэль тут же взлетел вверх и через несколько минут вновь опустился в седло. Место, к которому вел нас Ослябя, было признано им, как вполне безопасное. Когда мы галопом вылетели на излучину реки, я полностью согласился с выбором кряжистого вудмена, который решил остановиться на ночлег на берегу реки под несколькими раскидистыми вербами. Место было просто великолепным и мы остановили коней.

После дня, проведенного в седле, я чувствовал себя довольно неплохо, хотя и малость подустал. Первым делом сняв с Мальчика объемистые седельные сумки и притороченное к седлу оружие, я расседлал его, тщательно обтер потную спину коня пучками травы и повел на водопой. Поскольку конь не выглядел запаленным, то я позволил ему попить вволю.

По-моему любой другой конь такой скачки не выдержал бы и его пришлось бы пристрелить еще на половине пути, который проделал этот вороной красавец. Тайком от своих и его товарищей, я скормил Мальчику несколько кусочков сахара и печенья, после чего отпустил его пастись, а сам вернулся под вербы. Мои руки так и чесались от желания поскорее заняться магическими экзерсисами.

Мои спутники, так же как и я, в первую очередь принялись беспокоиться о своих конях и лишь после того, как кони были расседланы, тщательно осмотрены и напоены, они встали подле меня и замерли в ожидании. Все знали, что я намерен был заняться сеансом прикладной магии, но вот не знали какой именно и потому я не стал слишком долго испытывать их терпение. По моей просьбе они разрядили все свое оружие и отдельными кучками сложили патроны на большом плоском камне, лежащем у самой воды.

Осветив наши боеприпасы голубым лучом, первым делом я усилил мощность патронов и поражающую способность пуль, сделав боеприпасы, воистину, всемогущими. Для этого мне пришлось примерно полчаса втолковывать своему новому другу, Магре Дарам Татису то, как ведут себя при столкновении с препятствием: очень мощная бронебойная пуля, разрывная пуля, пуля зажигательная, а также пуля со смещенным центром тяжести. Заодно, я рассказал ему еще и о том, как пуля должна находить свою цель.

После этого я велел всем разобрать патроны по рукам и сложить на камень все наше оружие. Мое следующее обращение к Магре заключалось в том, что я повелел ему сделать магазины нашего оружия неоскудевающими, а само оружие безотказным, не перегревающимся и особо прочным. Ну, и еще я сделал так, чтобы оружие удобно ложилось в руку и стрелкам было легко прицеливаться и даже без оптического прицела они могли разглядеть цель на очень большом расстоянии.

Этой магии удивился даже Уриэль, наиболее продвинутый в таких трюках член нашей команды. Для того, чтобы у него не осталось на счет моего магического мастерства никаких сомнений, я демонстративно вложил в магазин его собственной винтовки только три патрона, а затем, выбрав в качестве мишени большой валун, торчавший из воды на метр, несколькими короткими очередями начисто снес его верхушку.

Отсоединив магазин, я предложил своим друзьям убедиться в том, что все патроны остались в нем. Наибольшее впечатление это произвело на Ослябю, который немедленно выпустил по обрыву на противоположном берегу реки несколько гранат из подствольного гранатомета. Выстрел гранатомета прозвучал негромко, а вот взрыв гранаты был такой силы, как будто он стрелял из стапятидесятидвухмиллиметровой гаубицы и когда пыль осела, то на месте обрыва мы увидели здоровенную воронку, но самое удивительное было в том, что граната по-прежнему торчала в подствольнике.

Вот теперь я был готов ко всему, что мог послать против нас маг Альтиус. Вряд ли в Парадиз Ланде он найдет такое магическое существо, которое сможет устоять против нашей огневой мощи. К тому же у меня в запасе были еще гранатометы и реактивные огнеметы, но теперь их можно было считать здешним оружием массового поражения потому, что я переборщил с мощностью. Вот только при всем этом воевать мне ни с кем не хотелось, хотя пострелял я с удовольствием.

Когда я стрелял из винтовки Уриэля, то раздавались лишь легкие хлопки и я почти не ощущал отдачи. Лаура тоже сделала несколько выстрелов из своей снайперской винтовки и сразу же призналась, что более меткие выстрелы не удались бы и её великому деду. Поняв, что мне следовало поверить девушке на слово, я не стал задавать ей никаких уточняющих вопросов или хоть как-то сомневаться в её снайперских качествах.

Уриэль же не поленился это проверить и, предложив ей в качестве мишени листок бумаги из альбома, отлетел километра на полтора в степь, где рос молодой, стройный дубок, казавшийся на этом расстоянии крошечным кустиком. Ангел чем-то прикрепил листок к ветке дерева и не успел отойти и на пять шагов, как Лаура сделала семь выстрелов подряд. Когда Уриэль прилетел с этим листом обратно, все мы увидели, что на листке бумаги появилась буква "У", нарисованная пулевыми пробоинами, а лицо ангела заметно побледнело.

Мы остановились на ночлег в излучине реки и в этом месте она немного сужалась, но даже и здесь её ширина была около ста метров. На противоположной стороне, вдоль берега шла невысокая гряда гранитных валунов, уходящих в воду и я предложил своим спутникам немного потренироваться в меткости, после чего они, словно с ума сошли, и примерно с полчаса над рекой грохотал ружейно-пулеметный огонь.

Оружие, модернизированное с помощью магии Кольца Творения извергло такое количество магических пуль, состоящих из одной только идеи разрушения, что на том берегу не осталось ни одного целого камня. Мне стоило больших трудов уговорить своих воинственно настроенных друзей прекратить огонь и заняться чем-либо более практичным и полезным, например, приготовить ужин.

Для этой цели я сотворил между вербами на свободном месте магическую печь самой простой и незамысловатой конструкции и зажег в ней три негаснущие магические горелки, которые давали отличное, жаркое и бездымное пламя. Чтобы Лауре было удобнее стряпать, я сотворил для нее большой кухонный стол и мойку с автоматической подачей воды из реки. Ну, а для того, чтобы не портить экологии этого живописного уголка Парадиз Ланда, я, не очень то надеясь на успех, создал примитивную систему очистки сточных вод.

Девушка была в восторге от моего магического мастерства, а когда я сотворил еще и большой круглый обеденный стол с белоснежной скатертью, шестью удобными полукреслами и табуретом для ангела, позади которого в земле была сделана глубокая выемка под крылья, то это место понравилось и мне самому. Вот теперь-то я стал кое-что понимать в магии. Но все же куда приятнее мне было увидеть, что мой учитель Уриэль остался доволен моими трудами.

Для меня оказалось весьма неожиданным открытием то, что с помощью Кольца Творения я мог легко концентрировать обычную материю в одном месте и превращать её буквально во что угодно. Все, что я только что изготовил, было сделано из самого обычного речного песка и глины, которых под ногами было сколько угодно. При желании я вообще мог бы возвести на этом месте целый дом, но тогда мне пришлось бы трудиться часа четыре не менее.

Внешне все выглядело очень просто, магические предметы просто вырастали у всех на глазах. Трудность заключалась только в том, что мне нужно было внимательно следить за тем, чтобы не напортачить с идеей кухонной мойки или печки, которая, собственно говоря, была просто большой газовой горелкой. Занятия магией рождали у меня удивительное чувство легкости и заряжали энергией не хуже магической купальни и потому я решил продолжить свои экзерсисы и попросил вудменов распаковать некоторые из наших объемистых вьюков.

Пока Лаура готовила нам на ужин в большом котле оленину с какими-то сушеными кореньями, нарубленными мелкой крошкой, которые она привезла из деревни вудменов, я малость поработал над всеми консервными банками, еще оставшимися целыми и уже опустошенными пачками и коробками, включая несколько блоков сигарет, а так же бутылками и банками со всеми нашими напитками.

Все это мне тоже удалось сделать неисчерпаемым. Для этого мне лишь потребовалось сообщить Магре Дарам Татису идею подпитки тары божественной эманацией Парадиз Ланда и соединить её с идеей полезной ценности продукта. Вот этой магией я был горд по настоящему, правда то, с каким энтузиазмом Бирич стал высасывать из неоскудевающей бутылки пиво, заставило меня тут же побеспокоиться о его печени.

Зато теперь у нас была абсолютная гарантия того, что смерть от голода нам не грозит ни при каких обстоятельствах, ведь я теперь мог в считанные минуты вырастить даже из самого маленького кусочка ветчины целый окорок, чем, в принципе, по словам Уриэля занимались все местные маги и магессы. Парадиз Ланд был удивительно приятным местом, в котором маги могли по крошечному кусочку восстановить целое.

Уверовав в свое могущество и, воспользовавшись рекламным фото из журнала "Пентхаус", я немедленно сотворил бутылку шампанского "Вдова Клико", но в итоге у меня получилась лишь жалкая бутафорская копия, из которой невозможно было выцедить ни капли прекрасного напитка. Хорошо еще то, что я отошел в сторонку и кроме Уриэля никто не увидел того, как я лажанулся. Ангел, для которого я, собственно говоря и старался, сочувственно похлопал меня по плечу и сказал, утешая меня:

- Михалыч, не расстраивайся. Ты просто взялся за невыполнимое задание. Для того, чтобы творить новые вещи, нужна живая Первичная Материя, а её здесь просто нет. Вот когда мы прибудем к Синему замку, тогда её у тебя будет хоть завались, а пока что остановись, ты и так сделал намного больше, чем достаточно.

В глазах Уриэля я прочел весьма заметное беспокойство и потому не счел излишним спросить его о причинах:

- Тебя что-то беспокоит, Ури. Уж не моя ли магия?

Ангел кивнул головой и сказал:

- Мессир, ты расходуешь слишком много внутренней энергии. В любой момент может наступить срыв. Никто кроме Создателя не может постоянно носить Кольцо Творения, а ты ведь даже не маг по рождению. Я советую тебе поберечь себя.

- Ури, друг мой, спасибо за заботу, но чем больше я работаю с Кольцом Творения, тем больший прилив сил испытываю. - Сказал я своему ангелу-хранителю и добавил - Однако, обещаю тебе, что сегодня я больше не буду творить и вообще, как только я почувствую малейшие перемены в своем состоянии, то немедленно сниму перстень с руки.

Успехи в магии так развеселили меня, да и всех моих друзей, что ужин прошел в очень теплой обстановке. К простому, но очень вкусному блюду, приготовленному Лаурой, на стол были выставлены всевозможные деликатесы Зазеркалья и только теперь я смог по достоинству оценить бережливость моих друзей, которые не выбросили ни одной пустой упаковки и всегда оставляли в ней хоть крошку первоначального продукта. Делали они это в надежде на то, что, рано или поздно доберутся до какого-либо шустрого и оборотистого мага и тот за соответствующую мзду воссоздаст заново редкостные продукты. К счастью, такого мастеровитого мага им не пришлось искать слишком долго.

Поняв, как глупо себя вел с самого утра, я попросил Лауру сесть рядом со мной и весь вечер ухаживал за этой милой и прекрасной девушкой. Лауре это нравилось и я был уверен в том, что если бы решился назначить ей свидание под кудрявым кленом, растущим невдалеке, то не получил бы отказа. К моему сожалению до свидания в этот вечер дело так и не дошло, так как вскоре Ослябя, который обладал просто невероятным слухом, сказал:

- Барин, однако, к нам летит какой-то ворон.

Минуты через три и я услышал призывное карканье и громко крикнул в темноту ночи:

- Лети к нашему огоньку, быстрокрылый воин. Возле нашего стола тебя ждет добрая еда и славное питьё.

Ворон-гаруда спикировал из поднебесья чуть ли не прямо в магический огонь печи. Огромная черная птица тяжело и хрипло дышала. По всему было видно, что ворон-разведчик проделал немалый путь, чтобы отыскать нас, хотя наш бивуак заливало ярким светом магических огней, подвешенных мной над вербами. Я немедленно сотворил для ворона-гаруда насест возле стола и предложил ему перевести дух и напиться. Лаура тотчас приготовила ему большую чашку специального тонизирующего коктейля, смешав вместе литр "Байкала", полбутылки тоника и бутылку коньяка. С вежливым поклоном поставив питье перед вороном, она направилась к кухонному столу.

Ворон-разведчик, посланный к нам Блэкстоуном, громко щелкнул клювом и чуть ли не с головой нырнул в чашу с коктейлем. Пил он, словно голубь, опустив клюв в напиток и жадно его всасывая. Поначалу мне показалось, что Лаура несколько переборщила, приготовив для ворона коктейль в большой салатнице, в которую помещалось литра три жидкости, но судя по тому, с какой скоростью понижался уровень напитка, я понял, что для ворона посудина была маловата. Ворон-гаруда прямо на наших глазах раздувался, словно резиновый шарик, и, выдув коктейль, довольно каркнул и сказал:

- Спасибо тебе, благородная дама. Давно я не пил такого славного напитка. Если мне будет позволено, то я бы выпил еще одну такую чашечку, а то у меня все еще дрожат кончики крыльев, но только прошу тебя, благородная дама, влей в него коричневого напитка поменьше, а того золотого побольше. Мне кажется от этого его вкус будет только лучше.

Лаура удовлетворила просьбу ворона и влила в его суперчашу добрых два литра коньяку, лишь слегка приправив его "Байкалом" и тоником. Ворон-гаруда отпил небольшой глоток и, восторженно защелкав клювом, с искренней радостью поблагодарил девушку:

- Благодарю тебя, хозяйка, это то что надо!

Похоже, что все пернатые в Парадиз Ланде были предрасположены к алкоголизму, правда, следовало отметить и то, что Уриэль, выдув бутылку коньяка, был лишь слегка навеселе, а на ворона-гаруда коньяк вообще, словно бы и не действовал вовсе. Во всяком случае я не заметил, чтобы его движения стали неуверенными. Покончив с питьем, ворон принялся за мясо, которого Лаура нарубила для него глиняную миску размером с тазик. Это занятие не продлилось и трех минут и вскоре ворон-разведчик удовлетворенно каркнул и стал докладывать нам оперативную обстановку:

- Мессир, я Файербол Быстрокрылый из урочища Черных скал и у меня для тебя следующее сообщение, которое принес мне от мастера Блэкстоуна ворон Гарольд. Маг Альтиус послал в Восточный Парадиз две дюжины своих посланников, людей и магов. Они прилетели на пегасах в Серебряную степь и в Драконов лес сегодня в полдень и сразу же принялись поднимать против тебя обитателей степи и леса. Они рассказывают про тебя всяческие небылицы и рисуют тебя жутким монстром. Кое-кто поверил в эти россказни, но большинство других польстилось на золото, которые посланники мага Альтиуса щедро раздают в качестве аванса за твою голову. Кентавры уже обнаружили ваши следы на краю степи и теперь скачут сюда, но будут здесь только часа через четыре, не раньше. Великан-циклоп Полифем тоже поджидает вас в каньоне у Красного холма, а на входе в Драконов лес устроили засаду сатиры. Насколько я знаю, гарпии отказались охотиться на вас, вороны уже побывали у их гнездовий, но вот критские грифоны согласились. Правда, ночью от них вам не придется ждать нападения, они ночью слепы, как куры, но поутру вы должны быть готовы к встречи с ними. Мастер Блэкстоун приказал мне оказать тебе помощь, мессир и я жду твоего приказа, чтобы мои воины перебили кентавров всех до одного!

- Ни в коем случае, Файербол! - Завопил я - Даже думать об этом не смей! Мне только не хватало устроить в Парадизе гражданскую войну. Мы постараемся улизнуть от них и лишь в самом крайнем случае немного припугнем. Спасибо тебе, Файербол, ты заслужил гораздо большую награду, чем миска мяса. Прикажи своим воинам сеять среди наших преследователей панику, рассказывая сколь могущественны мы и каким ужасным оружием вооружены, но не более того. Мне кажется, если мы не станем убивать приспешников мага Альтиуса, то сможем заложить основу для будущей дружбы с ним. - Обращаясь же к своим райским коммандос, воинственно настроенным и клацающих клыками в предвкушении драки, я отдал самый категорический приказ - Ребята, я запрещаю вам вести огонь на поражение! В крайнем случае вы можете подранить какого-нибудь балбеса, но не очень сильно, чтобы я мог потом вылечить его. Ури, теперь вся надежда на тебя, будешь прикрывать нас с воздуха и вести отвлекающий огонь. Если кентавры все-таки выйдут на перехват, то ты поставишь перед ними огненное заграждение из реактивного огнемета, этого вполне хватит для того, чтобы они разбежались.

Вудмены, не дожидаясь моего приказа, тотчас принялись собираться в дорогу. О сне в эту ночь нам не приходилось и мечтать. Предстоящая ночная скачка меня не пугала, я чувствовал в себе достаточно сил, но подготовиться к ней мне следовало основательно. К счастью у меня было несколько пар солнцезащитных очков и бинокль, которые я тотчас превратил в миниатюрные приборы ночного видения.

Вудмены обладали нактолопией и видели в темноте не хуже чем днем, магические кони тоже, а вот мне, Лауре и Уриэлю очки ночного видения пригодились в самый раз. Уриэль немедленно оделся потеплее и, вооружившись автоматом Осляби, реактивным огнеметом и ракетницей, взмыл в ночное небо. С мощным биноклем и уоки-токи он представлял из себя самого лучшего воздушного разведчика.

Через час мы уже скакали по ковыльной Серебряной степи, сплошь, от края до края, залитой лунным сиянием, пустив коней в галоп. Уриэль поднялся на высоту километров в пять-шесть и корректировал наше продвижение. Ворон Файербол тоже не отказал себе в удовольствии прокатиться верхом на спине одного из магических коней, который скакал под вьюком. Ворона даже не смущала беспощадная тряска, которой он подвергался во время этой бешеной скачки.

Вскоре авиаразведка доложила мне, что по степи кроме того табуна, который галопом несся по нашим следам, огромными зигзагами носятся еще четыре табуна кентавров, пытаясь обнаружить нас, но ни один из них не находится к нам ближе шестидесяти лиг. Уриэль, спикировав за спину табуну, который мог выйти нам наперерез и пустил парочку осветительных ракет, что кентавры тут же восприняли с воодушевлением и поскакали в противоположную от нас сторону.

Однако, самым опасным для нас был тот табун, в котором насчитывалось около трех сотен кентавров, который уверенно скакал по нашему следу и, несомненно, догнал бы нас, так как кентавры скакали быстрее наших магических скакунов. Когда табун уже был пятнадцати лигах от реки, Уриэль положил перед кентаврами пять магических зарядов из огнемета. Полыхнуло не хуже, чем от поверженных крылатых дьяволов и хотя мы находились довольно далеко, нам было видно пламя, вставшее стеной перед кентаврами.

Человекокони бросились врассыпную, но страх перед их вождем оказался намного сильнее и вскоре они поскакали в обход, делая огромный круг. Этот табун был теперь для нас не опасен, но зато остальные табуны кентавров развернулись и поскакали к тому месту, где увидели вспышку пламени. Они могли легко обнаружить наши следы и пуститься вслед за нами, но как раз этого нам уже никак нельзя было избежать.

Ангелу понравилась такая веселая игра и он принялся летать по небу, ставя перед незадачливыми охотниками то заслоны из адского пламени, то поднимая перед ними грохочущие стены взрывов. Уриэль был в восторге и потому постоянно докладывал мне о том, что происходит внизу. Иногда он клал гранаты буквально перед носом у кентавров и тогда им приходилось не сладко, ведь конелюдям, несущимся по степи на полном скаку, била в грудь мощная взрывная волна, которая сбивала их с ног, опрокидывала на землю и расшвыривала в разные стороны с такой силой, что они потом долго не могли прийти в себя. Очухавшись, они тотчас вскакивали на ноги и продолжали преследовать наш маленький отряд.

Поскольку взрывы грохотали то в одном, то в другом месте, кентавры совсем сбились с ног и беспорядочно метались по степи, в то время как мы, ловко, ускользая от их табунов, стремительно неслись вперед. К моему облегчению огонь Уриэля имел скорее психическое воздействие и никто из кентавров пока что не был ранен сколько-нибудь серьезно. Лично я не испытывал к ним никаких враждебных чувств даже не смотря на это ожесточенное преследование, но вот в адрес мага Альтиуса я посылал немало проклятий. Постепенно мы оторвались от преследователей на полсотни километров, но кентавры продолжали упорно и настойчиво рыскать по степи, из всех сил стараясь обнаружить наши следы.

Мне пришла в голову отличная идея и я приказал нашему отряду построиться в колонну по одному. Передав свой уоки-токи Ослябе, я приказал ему встать в авангарде и вести нас через степь, а сам занял место в арьергарде, сев на Мальчике, как Иванушка-дурачок. Заливая степь позади колонны голубым сиянием, я заставлял травы распрямляться, а дерн разглаживаться, чем полностью скрывал наши следы. Хотя Уриэль и был против этого, так как скорость снизилась, у меня была кое какая надежда на то, что теперь кентавры нас выследят не сразу. Какое-то время так оно и было, но я упустил такую очевидную вещь, как запах и вскоре Уриэлю вновь пришлось начать свою воздушную игру.

Как бы то ни было, но степь, протянувшуюся на три сотни километров, мы пересекли к рассвету и вскоре выехали на высокий, крутой берег довольно широкой и бурной реки, которая бесновалась внизу, на каменных перекатах. Нам даже не стоило и мечтать о том, чтобы спуститься вниз к реке, так как высота этого обрыва была более сотни метров и он был к тому же практически вертикальным.

По ту сторону реки, имеющей в ширину метров триста, берег был низким и полого поднимался к высоченной, песочно-бежевой стене, которая была в высоту уже ничуть не менее двух километров. Там начиналось громадное плато, на котором рос величественный и пугающе огромный Драконов лес. От берега реки до этой гигантской стены было километра три живописной долины.

С первого же взгляда мне стало ясно, что если мы доберемся до той стороны, то сразу окажемся в относительной безопасности. Не особенно надеясь на свои предположения я подозвал к себе Ослябю и попросил рассказать мне, каков должен быть наш дальнейший путь. Со слов вудмена выходило так, что мы должны теперь двигаться вдоль реки около полутора сотен лиг до Красного холма, за которым был удобный спуск к реке и брод на другую сторону. От Красного холма начинался огромный каньон с одной стороны которого вставала стена плато, а с другой громоздились неприступные горы, прорезанные мрачными, узкими ущельями.

Ослябя дал мне гарантию того, что к броду кентавры не сунутся ни при каких условиях. В одном из ущелий каньона жил циклоп Полифем, который поджидал нас как раз перед бродом и представлял из себя весьма серьезную опасность. Но зато Полифем невольно становился нашим союзником, поскольку кентавры были его злейшими врагами и боялись его пуще огня, низвергаемого на них Уриэлем. То была неизвестная им опасность, а циклопа и его гнусную привычку лопать кентавров за завтраком без соли и каких-либо приправ они знали очень хорошо.

Решив проблему с Полифемом, нам нужно будет въехать в каньон, пройти по нему несколько лиг и затем подняться по узкому уступу, ведущему на плато, но там нас поджидали сатиры, у которых уже были наготове огромные валуны, которые они обязательно свалят на наши головы. До сатиров было довольно далеко, а вот кентавры были уже близко и они широкой цепью скакали к обрыву. Вот уж, наверное, эти четвероногие ребята теперь хохотали, предвкушая скорую расправу над нами, подумалось мне и я даже взревел от ярости.

Вскоре пришло сообщение Уриэля о том, кентавры уже ликовали, праздную победу над зловредным магом-воителем, что заставило меня соображать поскорее. Ангел ворчливо заметил мне с небес, что если бы он завалил пару десятков этих шустрых лошадок, то уже ни о каком преследовании не могло бы идти и речи. А так мою доброту и миролюбие они приняли за слабость. Послав советчика куда подальше, я приказал ему немедленно заходить на посадку.

Поскольку кентавры могли прискакать в любой момент, я не собирался долго рассусоливать и решил срочно переправиться на ту сторону. На постройку моста даже с помощью Кольца Творения у меня могло уйти около получаса времени, а потому я решил поступить иначе. План был очень прост, но Уриэль пришел от него в ужас, ведь я предлагал своим спутникам спуститься вниз по голубому лучу, выпущенному мною из Кольца Творения, а затем намеревался и сам спрыгнуть с обрыва. Разумеется, ангел должен был крепко держать меня за шиворот и в планирующем полете перенести через реку.

В этом плане была одна единственная червоточинка. Хотя я изрядно похудел, во мне все равно было почти девяносто килограмм живого веса, если исходить из того, что во мне метр восемьдесят пять роста, это было очень неплохо. Уриэль с ужасом посмотрел сначала на меня, потом на обрыв, с которого нам предстояло спрыгнуть вдвоем, затем на камни в реке и робко поинтересовался:

- Михалыч, а если я тебя уроню?

- Ури, и тогда не произойдет ничего страшного, просто в Парадиз Ланде будет на одного мага-воителя меньше. - Стал спокойно отвечать я ангелу, но меня перебила Лаура:

- А заодно станет меньше и на одного хлюпика-ангела.

При этом девушка выразительно сняла снайперскую винтовку с плеча и положила её перед собой поперек седла. Показав Лауре кулак, я снова приказал всем выстроиться в колонну по одному и сбросил с себя не только оружие, но и большую часть одежды, оставшись только в трусах и майке, а чтобы Уриэлю было сподручнее, я надел на себя наплечную кобуру, которую предварительно укрепил с помощью магии.

После этого я осветил край обрыва, сложенного из плотной породы похожей на базальт, голубым лучом. Заставив луч сделаться материально плотным и как следует прикрепиться к камню, я сделал его как можно шире, а потом заставил потемнеть до темно-синего цвета, перестать быть прозрачным и протянуться к противоположному берегу. По краям, я выгнул луч барьерами полутораметровой высоты и сделал его поверхность шершавой и ноздреватой. Чтобы уклон был не слишком уж крутым и мои друзья не должны были испытывать при спуске неприятных ощущений, я пустил его плавным серпантином, иначе это был бы для них действительно смертельно опасный аттракцион.

Хотя, в данном случае, действовали магические силы, как только Ослябя въехал на этот хлипкий на вид мостик, я почувствовал весьма ощутимую тяжесть в руке. Приказав всем не тянуть со спуском и даже не оглядываться, я покрепче напряг руку и даже слегка согнул ноги и отклонился в сторону, чтобы мне было полегче. При этом у меня было такое ощущение, что я пытаюсь удержать одной рукой трамвай, трогающийся с места, разве что визга колес не слышал.

Впрочем, в тот момент я ничего не видел и не слышал, так как у меня потемнело в глазах от напряжения, а в ушах гудело так, как будто я засунул свою глупую голову в сопло реактивного самолета. Единственное, что я ощущал, так это то, как по моему лицу стекали струйки пота, хотя утро выдалось довольно свежим и прохладным. Каждый удар конских копыт по лучу-дороге боксерским ударом отдавался в моем напряженном, до судорог, теле. Чтобы мне напрочь не оторвало правую руку, окутанную туманной синевой, я крепко ухватил себя за запястье левой, но и это помогало лишь чуть-чуть.

Вскоре мне стало совсем невмоготу и у меня лопнули в носу кровеносные сосуды. К счастью кровь лишь сочилась, а не хлестала струями, но ощущение все равно было далеко не из самых приятных. По-моему, я уже начал терять сознание, когда ко мне, вдруг, пришло ощущение легкости и я снова обрел способность видеть. Все мои друзья уже были на противоположном берегу и Лаура сосредоточенно разглядывала меня в бинокль, который она отобрала у Уриэля.

Убрав синий мостик, я со стоном повалился навзничь, разминая правую руку, которую скрутило судорогой, Уриэль с причитаниями хлопотал надо мной. Слегка отдышавшись, я утер кровавые сопли и вскочил на ноги. Подойдя к краю обрыва, я, стараясь не смотреть вниз, хрипло позвал Уриэля:

- Ури, дружище, ты готов?

Ангел не только ухватился за мою сбрую руками, но и пропустил через нее сыромятные ремни и привязал к ней свои руки. Теперь у меня точно была стопроцентная гарантия того, что если мы и шмякнемся на камни, то шмякнемся вдвоем. Услышав возглас Уриэля, и почувствовав, как он слегка приподнимает меня вверх, я безотчетно шагнул вперед. Полет меня, честно говоря совершенно не впечатлил, может быть из-за того, что я был просто безвольной тряпичной куклой в руках своего ангела-хранителя, да, и летели мы довольно пресно, строго по наклонной прямой и через чур плавно, словно спускались по туго натянутому тросу.

В конце полета ангел Уриэль-младший поставил меня точно перед Лаурой и девушка, глаза которой были полны слез, бросилась утирать мое лицо. Мягко отстранившись от нее, я со смехом сбежал к реке и, сбросив с себя наплечную кобуру и майку, всю испачканную кровью, принялся умываться холодной, чистой водой. Вода освежила меня и я вновь почувствовал себя вполне комфортно, а добрая стопка коньяку и вовсе привела меня в полный порядок, так что я смог самостоятельно одеться и с третьей попытки взобрался в седло, да, и то лишь потому, что Ослябя поднял меня за шиворот. Первые кентавры уже показались на краю обрыва.

По-моему, кентавры гораздо больше были ошеломлены тем, что увидели нас на противоположном берегу, где мы были недосягаемы для их стрел и копий, чем ночными воздушными налетами Уриэля. Для острастки они пустили в нас с полсотни стрел, но они даже не долетели до берега, от которого мы уже были на приличном удалении. Мы пустили коней рысью и поскакали вдоль реки. Кентавры скакали в том же направлении по краю обрыва, но никто из нас не обращал на них никакого внимания. Я чувствовал себя неважно, да, к тому же меня чертовски мутило и постоянно клонило в сон, а всем моим спутникам эти свирепые человекокони успели надоесть намного раньше, чем мне самому.

Часа через три мы подъехали к какой-то убогой хижине, в которой жил древний маг-отшельник с длинной седой бородой. Не смотря на свой почтенный возраст, старик был еще крепок и даже вызвался излечить меня, но в том-то и дело, что я вовсе не был болен, а просто-напросто жутко устал и хотел только одного, - спать. Сжевав без всякого аппетита пару бутербродов, я выдул пузырь "Байкала" и рухнул без задних ног на надувную кровать, которую Лаура велела поставить в сараюшке, стоявшей за хижиной мага.

И снова поутру я проснулся в полном остервенении, так как в полутемном сарае ощутимо пахло духами, а я ничего не мог вспомнить из событий нынешней ночи. Это уже начинало потихоньку сводить меня с ума. Испытывать весь день по отношению к этой милой, юной девушке вполне отеческие чувства, по доброму радоваться, глядя на неё, и потом заниматься с ней ночью черт знает чем и ничего после этого не помнить, было для меня просто невероятным мучением.

Выбравшись с такими невеселыми мыслями на свет божий, я застал вудменов за интересным занятием, они от нечего делать спустились к реке и затеяли бурную перебранку с кентаврами. Время от времени кто-нибудь из этой лихой четверки подбирал на берегу крупную гальку, вкладывал её в пращу и, как следует раскрутив метательный снаряд, запускал каменюкой в кентавров. Камень на излете не мог причинить особого вреда кентаврам, стоящим на обрыве, но они стояли так плотно, что иногда кому-нибудь из них попадало в лоб, что заставляло одних кентавров весело хохотать, а самого невезучего, со здоровенной шишкой на лбу, дико реветь от бешенства.

Лауры нигде поблизости не было, ангела тоже и потому я направился к хижине, чтобы немного поболтать с магом о том, да, о сем. Честно говоря я очень хотел выведать у него какую-нибудь полезную информацию о всяческих магических трюках. Мага, как я припоминал вчерашнее знакомство, звали Антиноем, но я не был уверен, что это был тот самый древний грек, чей гипсовый бюст я неоднократно рисовал в изокружке пионерского дома.

К моему полному огорчению маг оказался очень замкнутым, настороженным и немногословным типом. Он, явно, не хотел со мной разговаривать то ли из боязни санкций мага Альтиуса, то ли из собственной вредности. Как я не пытался разговорить его, почти на все вопросы я слышал лишь "Нет", да "Не знаю". Махнув рукой, я подарил магу банку пива, пластиковую ванночку сыра "Виола" и пакетик чипсов, чтобы ему было чем разнообразить свой стол и пошел прочь.

Позвав вудменов, я попросил их поскорее оседлать коней и заодно разыскать Лауру, так как мне совсем не хотелось утомлять мага Антиноя нашим присутствием. Девушка нашлась быстро, неподалеку протекал ручей и она купалась в нем, а вот Уриэль куда-то запропастился. Мне хотелось поскорее добраться до каньона, так как я стал примечать некоторые странности. Река мало-помалу мелела и это наводило меня на вполне определенные размышления.

Когда уже сидя в седле я жевал здоровенный бутерброд с ветчиной, неразговорчивый маг-отшельник высунул на минуту нос из своей хижины и протянул Лауре какой-то древний, потрепанный свиток. В хижине у мага я видел несколько десятков книг и хотел заглянуть хоть в одну из них, но старик сказал мне, что все тексты в них давно уже выцвели от старости. Мне маг категорически отказал, но девушке от чего-то не смог.

Судя по тому, как из рук Лауры в руки мага перекочевал какой-то пузатенький, тряпичный сверток, я понял, что этот свиток девушка выторговала у него за пузырь. История была донельзя знакомой мне и я только усмехнулся по поводу этого незатейливого бартера, надеясь на то, что свиток все же стоил бутылки отличного французского коньяка. Приказав всем ехать подальше от берега реки, я погнал Мальчика галопом. Кентавры дружно взревели и поскакали вслед за нами. Их на противоположном берегу собралось уже тысяч семь.

Перебраться на нашу сторону кентавры никак не могли, даже если бы они доскакали до Красного холма и попытались перейти обмелевшую реку в брод, так как там околачивался Полифем и он, наверняка, еще не завтракал. По словам Осляби, Полифем был малый не дурак и после Одиссея хорошо запомнил, что с людьми связываться отнюдь не безопасно. Так что одного выстрела из подствольника вполне должно было хватить, чтобы объяснить ему всю глубину его заблуждений на счет зловредного мага-воителя, улизнувшего от кентавров.

Лаура все время зло посматривала на небо и костерила ангела на нескольких европейских языках. Лично меня отсутствие Уриэля особенно не беспокоило, да, к тому же он вскоре и сам вышел на связь и сообщил мне две новости и как всегда одна была хорошей, а другая не очень. Во-первых, Полифем перегородил каньон плотиной и теперь сидел на ней и поджидал нас, а, во-вторых, Уриэль до полусмерти напугал огромную стаю грифонов, обстреляв их из автомата. Грифоны, заночевавшие в кронах огромных деревьев Драконова леса, улетели восвояси так и не вступив с нами в бой.

Первая новость меня ничуть не расстроила, а относительно второй и так все было ясно. В конце концов именно с этой целью я и вооружил ангела современным стрелковым оружием. Вскоре прилетел и сам Уриэль. Ангел принялся рассказывать о том, какую трепку он задал грифонам и как они улепетывали от него. Лично меня больше интересовало, сколько грифонов уложил ангел и сколько матерей будет сегодня оплакивать своих сыновей, но вскоре выяснилось, что критские грифоны вовсе не относятся к числу разумных обитателей Парадиза, хотя и являются чертовски сообразительными тварями. Но что самое главное, все они, как и вороны-гаруда, были практически бессмертны, хотя их и можно было ранить и именно ранений на их долю сегодня выпало с избытком, хватит забот на несколько лет вперед.

Между тем наше положение становилось все более серьезным, так как долина, по которой мы двигались к плотине, все время сужалась и вскоре мы скакали на расстоянии каких-либо трехсот метров от своих преследователей, которые мчались параллельным курсом высоко над нами. Кентавры раз за разом пускали в нас стрелы и некоторые из них, уже вонзались в землю буквально в пяти-шести шагах. За пару километров до въезда в каньон нам пришлось подняться на довольно высокий холм и в тот момент, когда я вылетел на его вершину, несколько кентавров одновременно решились на самоубийственный поступок. Разогнавшись, они прыгнули с обрыва и, приблизившись к нам, успели в полете выпустить по несколько стрел.

Хлопуша, скакавший чуть позади меня, услышав треньканье тетив и пение стрел, подстегнул своего коня и закрыл меня собой, привстав на стременах. В парня попала всего лишь одна стрела, угодив ему в руку, но по тому, как вскрикнул молодой вудмен и как он упал на шею своего коня, я понял, что дело дрянь. Схватив его коня под уздцы, я проехал еще несколько метров и спешился. Хлопуша уже хрипел, а из его пасти шла пена. Ослябя, стал помогать мне спустить парня на землю, а Уриэль выпустил очередь над головами кентавров и всадил в откос несколько гранат.

Оттащив вудмена за бугор, я немедленно выдернул простенькую, грубо сработанную стрелу из его предплечья. Наконечник стрелы был костяной и она едва смогла пробить рукав овчинной куртки парня, но он мне сразу не понравился, так как кость была какого-то странного, синеватого цвета и от наконечника неприятно попахивало. Передав стрелу Ослябе, я достал из седельной сумки аптечку и спросил вудмена:

- Какой это яд, Ослябя?

- Вестимо какой, змеиный, от гидры поганой. - Ответил мне вудмен испуганным голосом.

- Ну, тогда все будет хорошо, Осля. - Успокоил я вудмена.

В Лехиной аптечке имелось даже несколько упаковок антигюрзина, расфасованного в шприц-тюбики и, насколько я это помнил, этот антидот помогал не только от укуса гюрзы. Теперь все надежды братьев Виевичей были только на магию Зазеркалья, больше ничто не могло помочь этому парню, который мне нравился своей серьезностью и обстоятельностью. Хлопуша уже потерял сознание, но еще дышал и время от времени его тело сотрясалось от судорог.

Срезав тесаком шерсть с его руки, я прорезал острием крепкую шкуру, вколол вудмену дозу противозмеиной сыворотки и стал вырезать мясо в том месте, где вонзилась стрела. Магия Зазеркалья мгновенно оказала на него свое благотворное действие. Дыхание у Хлопуши сразу стало ровнее и он слабо застонал, а когда я влил в рану на руке зеленки, то и взвыл благим матом. Лаура опустилась возле вудмена на колени и когда он открыл глаза, поднесла ему под нос большую глиняную миску с нашим стандартным бодрящим снадобьем.

Хлопуша стал жадно лакать напиток, но был еще слишком слаб, чтобы взять миску в руки и Лаура терпеливо держала её возле его морды. Уриэль тем временем постреливал в сторону кентавров из подствольника, целясь ниже обрыва.

Из тех же шести кентавров, которые отважились на самоубийственный прыжок в пропасть, пятеро попали на глубокое место, а шестой на мелководье и, похоже, этому парню крепко досталось. Двое его соплеменников помогали ему выбраться на берег, а остальные трое ускакали вниз по реке. Даже вудмены, не смотря на ранение их брата были настолько поражены смелостью и отвагой кентавров, что не стали по ним стрелять.

Послав Уриэля предупредить кентавров, чтобы они поскорее выбирались из воды и поднимались повыше, я вскочил в седло. Хлопуша был еще слишком слаб для того, чтобы сидеть в седле самостоятельно, а потому братья просто привязали его к нему и мы пустились в дальнейший путь. Теперь Уриэль предупреждал каждый выход кентавров к обрыву стрельбой из подствольника и потому мы ехали под оглушительный грохот частых взрывов. Между двумя разрывами гранат, я услышал, как Ослябя ласково воспитывал своего брата:

- Эх, пентюх ты, пентюх. Нешто не мог отмахнуть стрелку-то? Учи вас, учи, бестолочей, одно вы дурнями остаетесь. Это же надо, так опозориться перед барином.

Вскоре мы въехали в каньон и стали совсем недосягаемы для кентавров, которые, хотя и могли уже перейти реку в брод, так как она сильно обмелела, все же не торопились этого делать. Да, оно и было понятно, чего они опасались. За ночь трудолюбивый Полифем отгрохал плотину высотой почти в сотню метров и теперь отдыхал, сидя на ней, с огромной дубиной в руках прямо возле того места, где как раз мы и должны были проехать. Судя по его виду, он здорово проголодался и не отказался бы от парочки, другой, кентавров на завтрак.

Мы находились на высоком откосе и нам был хорошо виден и сам великан Полифем, в котором росту было метров под пятьдесят и его дубина, изготовленная из огромного ствола дуба, как и вся его плотина. Препятствие, ловко сооруженное для нас циклопом Полифемом, видимо, даже ему самому казалось непроходимым и он злорадно посмеивался, глядя на нас сверху вниз, таких мелких и беспомощных людишек. Уриэль, беззлобно поддел меня:

- Ну, что, Михалыч, ты заставишь этого здоровенного парня самого разобрать плотину или разнесешь её в клочья? А может быть пошлешь меня поговорить с этим дуралеем?

- Уриэль, давай оставим этого парня в покое. Он пока что нам не мешает, так зачем тогда нам с ним ссориться? - Миролюбиво ответил я ангелу.

Примерно за полкилометра до плотины, вверх по стене поднималась высеченная в камне тропа, шириной метра четыре. Посмотрев вниз и прикинув, выдержит ли склон, на котором мы стояли, удар водяного вала, я решил что все обойдется и потому отважился на один маленький эксперимент с очень большими, можно сказать, бурными последствиями. Нацелившись кулаком на Полифема, я осветил широким, голубым лучом как плотину, так и его самого.

Циклоп стал моргать своим единственным глазом, не понимая, что это за свет и пока он не слез с плотины, я заставил исчезнуть его вместе с плотиной. Водяная стена дрогнула снизу доверху и в следующее мгновение помчалась вниз по каньону, словно скоростной экспресс, сметая все на своем пути и, грохоча, как товарняк, груженный пустыми бочками, слетевший под откос. Не хотел бы я оказаться на пути этого водного потока, помчавшегося в долину.

Прикинув, что этому незадачливому гидростроителю, изрядно вспотевшему за ночь от тяжких трудов, не мешало бы немного охолонуться, я не мешкая ни одной лишней секунды вернул Полифема в реальный мир, но оставил плотину там, куда Магра Дарам Татис прятал целые горы всяческого райского мусора, который я время от времени выметал из Парадиз Ланда. Хотя вода уже и ринулась по руслу реки, ее уровень был еще очень высок. Бедный циклоп не успел даже вякнуть, как шлепнулся на задницу, вздымая тучи брызг.

То, ради чего он так потел всю ночь, исчезло без следа и вода поволокла его вниз по реке. Взревев, словно гейзер, он бросил дубину и стал цепляться своими огромными ручищами за камни на берегу, а мы во весь голос расхохотались над бедным, глупым Полифемом, которого Одиссей так и не смог в глубокой древности научить уму разуму. Теперь Полифем, которого водный поток оторвал от спасительного валуна и потащил дальше, был нам совершенно не опасен.

Наш дальнейший подъем проходил в спокойной обстановке. Сатиры, видели, как я расправился с плотиной Полифема и потому не решились скатывать на наши головы огромные валуны и тому в немалой степени поспособствовали вороны-гаруда, которые с веселым карканьем и смехом кружили над нами. Когда Уриэль поднялся на плато, то не нашел ни одного козлоногого партизана. Все они удалились в лес и даже носу не высовывали. Маг Альтиус потерпел очередное фиаско. Возможно, это была далеко не последняя провокация, но она не возымела никакого действия.

Подъем на плато занял у нас почти полдня и когда мы поднялись наверх, то нас там уже поджидала торжественная встреча. Вороны-гаруда все-таки смогли втолковать сатирам, что я никакое не чудовище, а даже наоборот, вполне приличный человек, хотя и великий маг-воитель. Однако, судя по тому, что эти козлоногие, рогатые эллины сразу же стали расспрашивать вудменов о магическом золотом напитке, я понял, что рекламу мне создавали вовсе не мои душевные качества. Сатиры даже пригласили нас в свою деревню, которая находилась всего в четырех с лишним десятках лигах от края плато.

Гостеприимство этих жителей леса нам вовсе не помешало бы, так как у Хлопуши начался сильный жар и его, на мой взгляд, нужно было срочно уложить в постель. Для вудменов, которые обладали железным здоровьем, видеть то, что их брат тяжело страдает, было чем-то сверхъестественным. Они понимали, что Хлопуша не придуривается и потому были всерьез озабочены, если не напуганы. Каждый осторожный шаг магического коня причинял молодому вудмену страдания и даже три таблетки солпадеина не уняли боли, которая терзала его тело и потому мы были просто вынуждены ехать шагом.

За всеми хлопотами вчерашнего и сегодняшнего дня, мне так и не удалось насладиться дивными пейзажами долины, через которую мы проехали и величественного каньона, по стене которого мы поднимались и лишь теперь, выбравшись на плато, я смог немного осмотреться. Пейзаж был чудо как хорош, но самой главной его приметой были титанические размеры. Абсолютно все на этом плато было очень большим, - и вертикальная стена из желто-оранжевого песчаника, и лес, который рос километрах в трех от его края, и нежно-салатного цвета плети ежевики, росшей среди ярко-зеленой, высокой травы.

Ежевика поразила меня особо, так как в отличие от земной, обыкновенной ежевики, эта была похожа на толстые зеленые канаты, усыпанные острейшими крючьями длиной в добрых тридцать сантиметров. Даже вудмены, посматривая на эти колючки, со смехом говорили мне, что из этих зарослей не смог бы выбраться и их стриженный папаша. Вкупе с большими кучами здоровенных камней, сложенных вдоль отвесной стены, которые были принесены туда издалека, все говорило о том, что сатиры побаиваются каких-то непрошенных гостей, которые могут пожаловать к ним снизу.

Сатиры использовали побеги ежевики как малозаметные заграждения, выкладывая их поперек тропы, но, встречая нас, они эти дьявольские колючки убрали. Правда после того как мы проезжали по тропе, сатиры, орудовавшие длинными шестами с крючьями на концах, вновь восстанавливали эти дьявольские заграждения. Были ли на тропе еще какие-нибудь сюрпризы я не заметил, но поскольку сатиры взяли наших коней под уздцы и аккуратно вели их по извилистой тропе, то скорее всего были и это лишний раз говорило мне о том, что посещение Драконова леса было предприятием далеко не таким безопасным, как об этом заявляла мне Лаура.

Драконов лес надвигался на нас огромной, величественной красно-коричневой стеной и вполне оправдывал свое название. Деревья в нем, а это, как мне показалось, были гигантские секвойи, имели в высоту метров по четыреста, не меньше. Стволы секвой имели в поперечнике метров по сорок и местами стояли друг к другу, чуть ли не вплотную. Их кора походила на гигантскую чешую и, видимо, поэтому лес и был назван Драконовым. Подъезжая к лесу, мы невольно притихли перед его величием. Уриэль шепотом сказал мне, что этому лесу уже сто тысяч лет и что за все эти годы ни одно дерево не упало от старости и не было срублено небожителями.

Въезжая в лес, я невольно перекрестился и это было моментально замечено сатирами, которые оживленно залопотали по-эллински, указывая на меня. Некоторые из сатиров так же, как и я, перекрестили свои рогатые лбы двумя перстами. Они стали показывать мне маленькие, костяные крестики, висящие на шнурках у них на шее. Тогда и я, выпростал из под рубахи свой бронзовый, потертый нательный крест на простенькой мельхиоровой цепочке и продемонстрировал им, что я действительно не какой-то там нехристь. Вид моего крестика отчего-то привел сатиров в восторг, а один из них даже отважился подойти ко мне и робко спросил по-русски:

- Милорд, скажи, ты и правда наш брат во Христе?

Стараясь не рассмеяться, я ответил ему:

- Разумеется, друг мой, хотя по правде говоря в храме я не был уже больше года. Разве тебя это удивляет?

Сатир, которого звали Фемистокл, стал путано объяснять мне, что некий человек, который посетил их деревню три дня назад, предупредил их, что, возможно, в Драконов лес вскоре пожалует черный маг, который люто ненавидит Иисуса Христа и непременно сожжет их храм. Еще от меня ждали того, что я изнасилую всех женщин в их деревне, а их самих сожгу адским огнем, как сжег трех стражей мага Альтиуса. Тут уж мне ничего не осталось поделать, как развести руками.

Ури немедленно поведал сатирам о том, как я спас его от гибели, отважно вступив в схватку с тремя огромными крылатыми дьяволами, созданными магом Альтиусом в незапамятные времена для того, чтобы наводить ужас на людей Зазеркалья и которым было поручено держать взаперти последних драконов Парадиз Ланда. Заодно он объяснил сатирам, что адское пламя было вызвано как раз именно тем, что это сам маг Альтиус сам сотворил крылатых дьяволов такими горячими и вспыльчивыми парнями.

Рассказ ангела был подтвержден Лаурой и это привело сатиров в такое сильное возбуждение, что они принялись неистово и очень громко орать на древнегреческом, потрясая при этом кулаками. Уриэль, ехавший впереди меня, обернулся и со смехом поинтересовался у меня:

- Михалыч, тебе перевести о чем они говорят или ты и так все понял?

Перевод был излишним. Мне и без этого было ясно, что сатиры во всю поносят старого интригана, мага Альтиуса. Когда же сатиры успокоились, Фемистокл вновь подбежал ко мне и поинтересовался, истинно ли я верую во Христа. Мне ничего не оставалось, как прочитать Отче наш, единственную молитву которую я знал от начала до конца. Этого, да, еще нескольких крестных знамений вполне хватило для того, чтобы сатиры были полностью расположены ко мне и моим друзьям.

Даже к ангелу, который посмеивался и над моей молитвой и над двуперстовым крестным знамением, они теперь относились очень радушно и стали предлагать нам всем свежие фрукты, козий сыр и какой-то освежающий напиток, налитый в баклажки сделанные из тыквы. До этого хмурые и мрачные, они развеселились и стали наперебой обещать нам самый роскошный пир, который устроят для нас по прибытии в Микены. Им очень понравилось то, что мы утерли нос кентаврам и с таким шумом искупали Полифема.

Для меня же было очень занимательным событием обнаружить в Парадиз Ланде существ, которые оказались христианами, ведь даже Лаура и та, подобно Уриэлю, не считала обоих Создателей божественными существами и верила только в высшую сущность Бога, что практически делало её, как и ангела, хотя и прелестной, но все же атеисткой. Вудмены те вообще и поныне считали себя слугами Перуна, хотя тот не показывался никому на глаза добрых полторы тысячи лет. Они, насколько я успел это заметить, вообще не упоминали имени бога и, похоже, не отличались какой-либо особой религиозностью и потому мне было очень удивительно встретиться с самыми настоящими христианами.

Кентавров я видел издали и почти не смог их разглядеть толком, зато сатиров успел хорошенько рассмотреть. До пояса это были самые обыкновенные, крепко сколоченные, мускулистые парни со смуглой, лоснящейся кожей и волосатой грудью. Среди них были блондины, брюнеты и шатены с карими, зелеными и голубыми глазами и единственное, что роднило все прически, так это их поголовная кудрявость.

Выше лба из кудрей торчали рожки различного размера, точь-в-точь похожие на козьи. От пояса конечности сатиров поросли длинной, шелковистой шерстью, но хвостов у них как раз и не было. Ноги у сатиров были по-моему человеческие и на козлиные их делали похожими большие раздвоенные, черные копыта, в которые превратились их пальцы. Представив себе то, как сатир наносит удар таким копытом по своему врагу, я невольно поежился, так как росту в них было ничуть не меньше, чем во мне самом, а некоторые из этих ребят и вообще вымахали под два метра ростом.

Сатиров никак нельзя было назвать безобидными, поскольку у каждого через плечо висел цилиндрический, плетеный из тонких, золотистых прутиков колчан с пучком оперенных стрелок, к которому прикреплялась ремешками, метровой длины духовая трубка. Стрелы сатиров, как и стрелы кентавров, тоже были отравлены. Помимо этого оружия у многих сатиров имелись длинные ножи и боевые топорики, выкованные из отличной стали. Одежды на сатирах не было, но талию каждого стягивал широкий пояс толстой кожи, окрашенной в яркие цвета и роскошно украшенный серебром и бисером. Пряжки поясов были большие, овальные и все как одна представляли из себя образцы высокого ювелирного искусства.

Помимо колчанов и поясов у каждого сатира имелась еще и большая кожаная сумка, которая так же носилась на широком ремне через плечо и, подобно поясу, тоже была богато украшена. Похоже, что эти жители леса придавали своему внешнему виду очень большое значение. На шее, помимо костяного крестика, они носили красивые ожерелья из небольших, ярких цветных раковин, а их сильные, мускулистые тела были умащены маслом и тонкими благовониями, волосы многих сатиров, явно, были завиты и напомажены, а их мохнатые штаны аккуратно расчесаны.

Даже за копытами они тщательно ухаживали и у многих они были обрамлены фигурными накладками из латуни и бронзы. От этих лесных франтов, в отличие от вудменов раннего периода, приятно пахло мускусом и по тому, как трепетали ноздри Лауры, я понял, что этот запах очень приятен женщинам. Сатиры полностью оправдывали все древние мифы, в которых их изображали, как мужиков весьма падких до женского пола. Правда, я не ожидал того, что они сразу же начнут бросать такие страстные взгляды на Лауру и уже собрался было высказаться по этому поводу, когда эта бойкая девица сама что-то выкрикнула по-гречески и лица сатиров сразу стали кислыми и унылыми, а Уриэль и вудмены громко расхохотались.

В лесу было не так темно, как я того ожидал. В первый момент, когда мы только въехали в лес через узкий проход, лежащий меж двух огромных стволов, яркий солнечный свет померк и мы вступили в таинственный полумрак леса, но стоило нам проехать по плотно утрамбованной копытами сатиров тропе метров семьсот, стало значительно светлее. Воздух вокруг нас казался осязаемым из-за характерного, зеленого свечения. В глубоких тенях он сгущался до изумрудного и вспыхивал длинными, золотисто светящимися стрелами солнечных лучей, проникающих в лес из под темного купола.

Драконов лес просто поражал мое воображение своим величием. Это был не просто обычный лес-великан, а какой-то лес-планета, лес-галактика. По обе стороны от тропы росли высокие кусты папоротников, под которыми мог укрыться пеший человек. С высоты мне было хорошо видно то, что они покрывают землю сплошным, светло-зеленым ковром. Сама же земля под папоротниками была покрыта полуметровым слоем темно-зеленого, мягкого мха. От папоротников приятно пахло и этот запах чем-то напоминал запах свежих огурцов.

Некоторые из сатиров уже успели срезать по паре сочных молодых побегов и Фемистокл, который шел рядом со мной, увидев, что я обратил внимание на это лакомство, тут же шагнул в заросли и вскоре вернулся на тропу с пучком молодых, покрытых пушистыми волосками побегов. Ловко очистив несколько побегов от пушистой кожуры он протянул их мне и с улыбкой сказал:

- В салате, приправленном оливковым маслом они гораздо вкуснее, милорд, но и в таком виде их тоже можно есть.

Поблагодарив эллина я откусил от сочного, похожего на спаржу, побега папоротника и захрумтел им не хуже Мальчика. На вкус молодой папоротник был похож на кочерыжку капусты пополам с малосольным огурчиком и действительно был бы хорош в любом салате. За те несколько дней, что я находился в Парадиз Ланде, мне еще ни разу не удавалось попробовать каких-нибудь овощей и фруктов и поэтому угощения, предложенные сатирами, мне понравились.

До этого я уже попробовал плоды, похожие на крупную сливу, имеющие вкус земляники, и плоды похожие по вкусу на помесь яблока и груши, но имеющие форму загнутых, темно-красных перцев. И то и другое я слопал с большим удовольствием, а теперь отведал еще и нового угощения. Фемистокл угощал меня еще и прохладным, кисловатым на вкус напитком со слабым запахом мандарина, но он меня особенно не впечатлил, хотя, возможно, что в жаркий день пить его было бы очень приятно.

Мой новый приятель сообщил мне, что в деревне нас ждет куда более вкусное угощение, так как сатиры являлись не только умелыми охотниками, но еще земледельцами и скотоводами. Он с увлечением рассказывал мне о своих плантациях разнообразных овощей и большом стаде коз, которые давали прекрасное молоко, но в конце концов не выдержал и поинтересовался, что же это за удивительный золотой напиток принес я из Зазеркалья в Парадиз Ланд.

По моей просьбе Лаура достала из седельной сумки фигурную бутылочку "Мартеля", стальную стопку и Фемистоклу удалось первому в Микенах продегустировать отличный французский коньяк. После первого же глотка его физиономия преобразилась. Глаза сатира широко округлились и он с огромным удовольствием выпил этот крепкий напиток. Как я уже успел убедиться, трезвенниками в Парадиз Ланде даже и не пахло, но вот с выпивкой в нем было туго.

Тому было свое объяснение. В пространстве этого мира, пронизанном божественной эманацией, соки и отвары не сбраживались, а потому производства пива, вина и прочих крепких напитков было привилегией лишь некоторых магов, у которых имелись редкие образцы этой продукции, доставленной некогда из Зазеркалья. Вполне понятно, что маги, имевшие у себя образцы спиртных напитков, старались назначать за них очень высокую цену и не производили товара больше, чем им того требовалось для поддержания высокого спроса на свою продукцию.

По меркам Парадиз Ланда благодаря Лехе я в настоящий момент обладал самым роскошным ассортиментом спиртных напитков, так как имел в своем запасе дюжину отменных сортов коньяка, четыре сорта текилы, девять сортов виски, семь отличных сортов водки, все виды мартини, с полдюжины сортов дорогих вина, несколько сортов отличного пива и других, куда более экзотичных напитков. То, что я сделал свои продовольственные запасы неисчерпаемыми, позволяло мне открыть шикарный ресторан и грести деньгу лопатой. Когда же я сказал Фемистоклу, что по приходу в деревню выставлю всему лесному поселению выпивку, сатиры и вовсе повеселели.

После того, как я доказал сатирам свою мирную сущность и приверженность их верованиям, между нашим маленьким отрядом и этими парнями установились вполне приятельские отношения. Сатиры видя, как мучается в седле Хлопуша, быстро сделали носилки из своих длинных шестов и понесли на них бедного вудмена. Они были поражены тем, что мне удалось спасти этому парню жизнь, так как по их словам от яда тех змей, с которыми никогда не расставались гидры, не было никакого спасения. Любое существо, будь то ангел, маг, магическое создание, человек или зверь, умирали от этого яда максимум через полчаса.

То, что Хлопуша остался жив и сатиры, и его братья просто сочли чудом, но то, что молодого вудмена била крупная дрожь и у него поднялась температура, они никак не могли объяснить, поскольку никогда не сталкивались с подобными случаями. Сатиры были возмущены тем, что кентавры применили против нас такое оружие, хотя и сами были вооружены отравленными стрелами. То, что они пытались доказать нам, будто они используют ядовитые стрелы только на охоте, вызывало у меня лишь улыбку, а то, что сатиры так громко сетовали, что мы не перебили кентавров всех до одного, насторожило.

Все объяснилось достаточно просто, кентавры, оказывается, были не прочь умыкнуть у сатиров их женщин, а это никак не располагало обитателей Драконова леса к дружбе с обитателями степей и это напомнило мне старую истину о готовности каждого мужчины поделиться с другом последним куском хлеба, но только не своей подругой. Видимо, только на этом стоит мир и ничто не может мужчин заставить изменить своим привычкам. Чувство собственника особенно сильно проявляется при наличии у тебя подруги даже при том условии, что в Парадизе почти не существовало института брака и небожители редко совершали бракосочетания.

Тропа петляла среди огромных стволов деревьев, которые росли друг от друга на гораздо большем удалении, чем на опушке леса. Мы ехали под уклон и вскоре выехали на самую настоящую дорогу, которая не была отмечена на карте мага Альтиуса, хотя на ней и был показан чуть ли не каждый камень. Вот и верь после этого райским картографам.

По словам Фемистокла до города Микены, так сатиры называли свое поселение, которое по мнению Осляби, уже бывавшего здесь, было просто большой деревней, оставалось не более пятнадцати лиг пути. Вдоль этой дороги частенько попадались следы деятельности сатиров, то деревянный крест, поставленный по какому-то торжественному случаю, если судить по тому, что он был украшен свежими гирляндами цветов, то мастерски каптированный родник, вода из которого стекала в каменное корыто.

Изредка попадались странные, диковинные, абстрактные конструкции, сложенные из огромных, позеленевших от лесной сырости костей. Судя по внешнему виду костей, они принадлежали каким-то громадным животным, возможно что и каким-то драконам. Один раз меня поверг в изумление огромный череп, величиной с ангар, в глазницу которого, я смог бы въехать верхом на Мальчике и даже не пригибать при этом головы. Судя по тому, что обе глазницы этого древнего монстра были выстелены сухой травой, череп частенько использовали для каких-то особых целей, скорее всего любовных.

Еще через пару километров нам навстречу попалась довольно красивая лесная речушка, через которую был переброшен каменный мост. Возле этой реки я впервые увидел прекрасных небожительниц, которые беззаботно плескались в кристально чистых водах речушки. Красавиц было семеро, три из них были совсем юными и все они были так прекрасны, что я остановился на середине моста и принялся наблюдать за их играми. Меня просто поразили их серебристо-белые, стройные и красивые тела и то, как естественна была их нагота на фоне темно-изумрудных мхов. Но еще больше меня поразили их длинные, зеленоватые волосы, сначала я подумал, что это русалки, но оказалось, что это были дриады.

Вудмены при виде этих красоток разом привстали в седле, радостно оскалили пасти и их глазенки масляно заблестели. Дриады, увидев что их разглядывают, отнюдь не бросились с визгом в рассыпную, а даже наоборот, подошли поближе и затеяли с нами неожиданно игривый и весьма фривольный разговор. По-моему они вполне искренне восхищались как внешним видом вудменов, так и теми запахами, которыми благоухали эти парни. Но более всего дриад заинтересовал Уриэль и его ослепительные перья. На меня они тоже обратили внимание, но лишь мельком, да, и то, скорее всего из-за моей необычной стрижки.

Когда дриады стали выбираться на берег и направились к нам, сатиры заворчали озабоченно и сердито, говоря что-то по-эллински, но дриады не обратили на это никакого внимания. Наоборот, они стали просить нас, чтобы мы подвезли их до деревни. Вудмены мгновенно подхватили с земли трех роскошных, большегрудых див, Уриэль помог взобраться на спину Доллару сразу двум красоткам и я, видя, что две юные дриады, которым, по-моему не было и двенадцати лет отроду, переминаются с ноги на ногу, предложил им взобраться на Мальчика, благо на его крупе могло поместиться и пятеро таких девчушек.

Возмущению сатиров, казалось, не будет предела, так как дриады были родом из Микен, но все обошлось, хотя между ними и моими спутниками начался весьма пикантный разговор. Девчушки сразу стали прижиматься к моей спине, оттирая друг друга, я решил отвлечь их внимание более полезной забавой и вручил им банку "Фанты" и батончик "Марса". То, что из черного пакетика с красной надписью можно было раз за разом извлекать по шоколадному батончику, настолько удивило моих юных, но уже довольно развитых сексуально, пассажирок, что они тотчас позабыли обо мне и до Микен я доехал без малейших хлопот.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

В которой, моему любезному читателю будет сообщено о том, как живут сатиры и какие нравы царят в Драконовом лесу. Мой любезный читатель узнает так же о том, как мне и моим друзьям пришлось вступить в смертельную схватку, едва не закончившуюся для меня трагически и узнает кое-что об отношениях небожителей к простым и понятным вещам, а так же узнает еще и о том, как просто в Парадиз Ланде решаются проблемы здравоохранения, если у тебя на руке есть перстень с синим камнем.

К моему глубокому сожалению, из-за проливного дождя, я так и не смог посетить деревню вудменов, которые предпочитали называть себя псовинами, чтобы посмотреть на их житье-бытье, познакомиться поближе и приглядеться к ним повнимательнее. С вудменами-псовинами за эти несколько дней у меня сложились очень теплые и дружеские отношения. Это были веселые и дружелюбные ребята и не полюбить их было очень сложно, для этого нужно было быть полным мизантропом и обладать извращенным сознанием, но я ничего не знал о том, какие отношения складываются у них с небожительницами.

Меня поразило, как ластились дриады к этим мохнатым хлопцам и, совершенно не стесняясь присутствия сатиров, обнимали и целовали их, что приводило козлоногих эллинов в глубокое уныние. Впрочем, когда мы наконец въехали в Микены, я взглянул на это уже совсем по-другому. Одного только беглого взгляда на этот лесной городок мне хватило для того, чтобы понять очень многое, а поняв, громко рассмеяться.

Микены располагались вокруг большой лесной поляны, которая имела форму узкого ромба, протянувшегося на добрых четыре километра. Большинство домов стояло под деревьями, но и на самой поляне стояло несколько десятков построек. Вороны-гаруда уже известили жителей Микен о том, что сторожевой отряд сатиров счел нас всех друзьями и потому когда мы въехали в этот небольшой лесной городок, в котором насчитывалось тысяч двенадцать жителей, все население высыпало нам навстречу. Вот тут-то и выяснилось, что женщин в Микенах раза в пять-шесть больше, чем мужчин. При виде стольких красавиц, по большей части почти нагих, у меня тотчас голова пошла кругом.

Каких див тут только не было. Высокие, статные и полногрудые девушки с белокурыми волосами и, явно, скандинавской внешностью, чернокожие красотки африканского типа, полинезийские красавицы и красавицы-индуски со смуглыми, роскошными телами, худощавые девушки с красноватой кожей и прямыми волосами цвета воронова крыла, индианки, попавшие в Парадиз из Нового Света вместе с Великим Маниту. Попадались в этой толпе топ-моделей и экзотические красотки магического происхождения вроде наших попутчиц-дриад, но не только с зелеными, но и с голубыми и даже фиолетовыми волосами и лишь некоторые красавицы были одеты в короткие, полупрозрачные туники и нечто вроде легких сари.

Среди этой толпы дам, которая приветствовала нас веселыми возгласами, сновали озабоченные сатиры. Каждый из них опекал от трех до полутора десятков красоток и теперь мне стало ясно, что колючие заграждения были предназначены скорее не для ограждения от ночных набегов, а для предотвращения ночных побегов. То, что шеи многих красоток были увиты жемчужными и коралловыми ожерельями, а на руках у них блестели золотые и серебряные браслеты, вовсе не служило гарантией того, что они не захотят однажды, темной ночью, сбежать из гарема.

Большая часть наших спутников, вернувшись к родным очагам, сразу же бросилась к своим подругам. Возле нас осталось лишь десятка полтора сатиров, которые продолжали вести наших коней к центру городской поляны, поросшей сочной, зеленой травой и прорезанной множеством узких тропинок. Однако, мне хорошо было заметно, что в этот момент им более всего хотелось поскорее вернуться к своим подругам.

Фемистокл постоянно вертел головой, вглядываясь в толпу и я, чтобы немного позлить его, ссадив девчушек на землю, тотчас подхватил первую же попавшуюся белокурую красотку, оказавшуюся поблизости и, посадив её перед собой, немедленно обнял и впился в её чувственный рот долгим и страстным поцелуем. Надо сказать, что красотке это понравилось и она была готова отдаться мне прямо на публике, но я быстро ссадил её и поднял к себе на колени следующую небесную гурию с темно-шоколадной кожей и пышной шапкой курчавых, черных волос.

Девичье царство буквально взревело от восторга и сатиры были бы сметены с их дороги, если бы Лаура в сердцах не пальнула несколько раз из ракетницы. Этот маленький фейерверк поверг жителей Микен в изумление, что позволило мне сначала пылко расцеловав пламенно-страстную африканскую красавицу, а затем, не пойдя дальше поцелуев, сбагрить её на руки изумленного Фемистокла и продолжить движение.

Через несколько минут сатиры привели нас на центральную площадь Микен, лишенную травяного покрова и посыпанную розовой, каменной крошкой, где у козлоногих эллинов стоял кафедральный собор, сплетенный из ошкуренных прутьев. Архитектура парадизских Микен показалась мне довольно занимательной по конструкции и симпатичной на вид.

Все дома в Микенах стояли на спаренных, круглых помостах, поставленных на резные деревянные столбы, возвышающиеся на пятиметровой высоте. Получалось как бы двухэтажное жилище. Первый этаж представлял из себя, два стоящих вплотную друг к другу, цилиндра, сплетенных из прутьев, окрашенных в красно-коричневый, синий и фиолетовый цвет. Диаметр одного цилиндра, как правило был метров десяти, двенадцати, а другого на треть, а иногда и почти вдвое меньше.

Высота стен этих хозяйственных построек была около полутора метров и мне было прекрасно видно сверху, что там находятся всяческие мастерские сатиров. Столярные, ткацкие, гончарные и прочие. Похоже, что ремесла в Микенах были развиты довольно хорошо. Некоторые сатиры отводили под мастерскую большую загородку и держали в меньшей домашний скот, другие же поступали наоборот. Все зависело как от личных предпочтений, так и, по всей видимости, от мастеровитости их хозяев.

На втором этаже стояли высокие, круглые в плане постройки, сплетенные из ошкуренных прутьев окрашенных в белый, голубой или нежно розовый цвет, украшенные прихотливым узором в средней части и классическим критским меандром под самой крышей, искусно покрытой узкими деревянными плашками. Домики были очень изящными, весьма разнообразными по рисунку плетения и архитектурным деталям, но все имели цилиндрическую форму.

Стены домов были высокими, а если учесть то, что их венчали островерхие, конические крыши, то вся постройка имела в высоту до пятнадцати и даже двадцати метров. То, как устроено жилище, дает наиболее полное представление о нравах его обитателей. С первого же взгляда мне стало ясно, что в больших круглых хижинах, установленных на помостах, с которых вниз не вело лестниц, обитают женщины и дети, в то время как в хижине, стоявшей на помосте меньшего размера, деревянной лестницей с широкими ступенями, которая на ночь поднималась с помощью веревок и подъемного ворота кверху, наверняка, обитают сами сатиры.

Некоторые хижины, которые я без ошибки определил как женские, были построены в два, а иногда даже и в три этажа и это свидетельствовало о том, что у их хозяина имелся довольно внушительный гарем. То, что каждый помост был огорожен и спуститься на землю можно было только по единственной лестнице, находящейся на мужской половине, наглядно свидетельствовало о ревности сатиров, а то, что в толпе встречающих было довольно много маленьких ребятишек, говорило об их несомненных мужских достоинствах. Правда, все это как-то плохо вязалось с их религией, но каких только чудес не бывает на белом свете.

Храм сатиров почти ничем, кроме своих размеров, даже в малом, переднем приделе было метров двадцать в диаметре, не отличался от любой другой постройки, разве что на первом этаже, под навесом, не было устроено никакой мастерской и не блеяли козы. Обе плетеных постройки были раза в три больше размером, чем все остальные и верхушки конических крыш, покрытых фигурной деревянной чешуей, окрашенной в красно-коричневый цвет, украшали резные, большие деревянные кресты выкрашенные в голубое. Видимо, религия в Микенах была делом сугубо мужским, так как женщины к храму не стали подходить и мирно разошлись по домам, оставив нас на попечение своих козлоногих бой-френдов.

На помост храма из круглого придела, в который была вплетена круглая арка входа, с дробным перестуком выскочило с дюжину сатиров, одетых в белые с коричневые рясы, а затем степенно вышел их духовный пастырь, - старик, одетый в голубую рясу, богато расшитую бисером. Это был седовласый старец с рогами довольно внушительного размера, которые закручивались в спираль. На груди у святого отца висел большой серебряный крест, а в руках он держал четки.

Не знаю, чего от меня ожидали сатиры, но я лишь перекрестился на их храм, приветственно помахал попу рукой и поинтересовался у Фемистокла, где в Микенах находится отель. Мой приятель огорченно вздохнул и потопал к батюшке. После некоторого перешептывания между Фемистоклом и попом, сатир вернулся ко мне и сообщил приятную весть о том, что нам отводятся для ночлега аж целых четыре холостяцкие хижины и что мы можем находиться в Микенах столько времени, сколько пожелаем.

Улыбнувшись, я решил отблагодарить гостеприимного батюшку по-своему и, нацелившись на его храм голубым лучом, покрыл обе крыши и кресты на них позолотой. По-моему, получилось красиво, во всяком случае Лаура даже захлопала в ладоши. Оставив седовласого, винторогого старца стоять на помосте перед своим храмом с открытым ртом, я тронул коня и поехал в ту сторону, куда четверо сатиров понесли Хлопушу, совсем уже сдавшего и находящегося в забытьи. Парень нуждался в срочной медицинской помощи и я ломал себе голову над тем, чем можно облегчить его страдания, ведь я даже не мог поставить ему диагноз.

Через несколько минут мы, наконец, добрались до четырех больших хижин-одиночек, стоящих на противоположном конце ромбовидной, лесной поляны. Мы спешились и я смог заняться нашим больным товарищем и принялся осматривать его. У Хлопуши был сильный жар, затрудненное дыхание и сильные хрипы в легких. Если бы мы были в Зазеркалье, то я скорее всего подумал, что парень сильно простудился и у него начинается бронхит.

Решив не принимать во внимание тот факт, что молодой вудмен был ранен отравленной стрелой, я стал лечить именно простуду и приступил к этому согласно своей собственной методике, основанной на применении ударных доз сульфамидных препаратов, тем более, что нужные мне средства в аптечке имелись. Помогать мне вызвались Лаура и Ослябя, который, как я уже знал, и сам слыл неплохим знахарем, но лечил в основном только человеческие заболевания.

Достав из аптечки колдрекс, норсульфазол и аспирин-упса, я велел Лауре вскипятить на газовой плите большой чайник воды. Больному, на мой взгляд, требовалось, жаропонижающее, горячее питье, теплая постель и крепкий, спокойный сон. Кровати у сатиров были большие, деревянные и довольно удобные, с мягкими холщовыми тюфяками, набитыми сухим мхом, но, самое главное, в большом сундуке, стоящем посреди круглой комнаты, лежало с полдюжины теплых меховых одеял.

Подложив Хлопуше под спину несколько подушек, я первым делом велел ему выпить сразу десять таблеток норсульфазола и запить их чашкой воды, в которой растворил полторы дюжины таблеток аспирина. Ослябю очень заинтересовало, чем это я потчую его брата и он принялся по слогам читать надпись, водя по ней корявым пальцем. Лаура отобрала у него упаковку и бойко прочитала название лекарства:

- Растворимый аспирин-упса, Ослябя.

Ослябя тотчас хрюкнул и стал оглядываться вокруг.

- У какого такого пса, нетути тут никакого пса окромя меня и этого щенка, Лаурка.

Из всех четырех вудменов Ослябя хотя и был самым старшим, оказался самым смешливым и юморным. Он постоянно хохмил, но эта хохма мне понравилась больше всех прочих и я прыснул от смеха. Следом рассмеялись Лаура с Ослябей и даже Хлопуша, хотя ему точно было не до смеха, стал издавать слабые, квохчущие звуки. На шум к нашей хижине прилетел Уриэль и, просунув голову в круглое окошко, забранное занавеской и покрутив кудрявой, золотоволосой головой, громко поинтересовался:

- Над чем потешаемся, если не секрет?

Лаура сказала ему сквозь смех:

- Да вот, пытаемся аспирин у пса отобрать.

- Ну если у этого, полудохлого, то тогда еще можно, а если вы решили связаться с его братцем, то тут я вам не помощник. Мне еще рано помирать. - Весело отреагировал на шутку девушки ангел и принялся наблюдать за моими действиями.

Чайник, наконец, вскипел, я развел в большой глиняной чашке колдрекс и вручил её Хлопуше, наказав выпить горячее питье поскорее. Уже после нескольких глотков по мохнатой, вытянутой морде вудмена побежали обильные струйки пота и он жалобно заныл:

- Михалыч, ох-ти, душно мне, в жар бросает, а давеча все озноб бил.

Заботливо укутывая парня вторым одеялом, я сказал:

- Это хорошо, Хопуша, что тебя в жар бросает, вот пропотеешь как следует и вся хворь из тебя выйдет. - Обращаясь к его старшему брату я добавил - А ты, Ослябя, проследи за тем, чтобы этот пострел хотя бы часа три-четыре не раскрывался.

Покрутив головой, Ослябя сказал мне:

- Барин, ты псовина, как человека лечишь.

Посмотрев на вудмена, я с грустью сказал ему:

- Ослябя, да, вы и есть люди, только больно косматые и с портретом вашим кто-то малость переусердствовал.

Похлопав Ослябю по плечу, я вышел из хижины. Вечерело. Бирич и Горыня уже расседлали коней, завели их в загоны, напоили, натаскав в большое, деревянное корыто воды из ближайшего родника и задали им овса и сена. Теперь они быстрым темпом заносили вьюки в одну из четырех хижин, в которых нас поселили. Судя по всему, им не терпелось поскорее управиться и пойти погулять по Микенам. Наши хижины стояли на отшибе, но не настолько далеко, чтобы вудмены не слышали звонкого, игривого женского смеха и песен.

Оба мохнатых брата в пять минут перетаскали вьюки наверх, явно, мечтая успеть познакомиться с женским контингентом Микен до того момента, когда их ревнивые бой-френды загонят своих красоток в хижины. Из рассказов Уриэля и Лауры я уже знал о том, что брачные союзы в Парадиз Ланде большая редкость и они заключаются в основном только в среде людей, живущих в городах. Это была одна из причин, по которой Лаура скрывалась в лесах, ей уже давно настала пора выйти замуж, но она об этом и думать не хотела.

В том, что сегодня Бирича и Горыню мне будет не увидать, я был полностью уверен, а потому предложил братьям взять по бутылочке крепленого вина и прихватить с собой сладостей, чтобы действовать наверняка и завоевать сердца красоток не только своей мужественностью, но и редкостными для Парадиз Ланда угощениями. Ну, а для того, чтобы и без бабоукладчика они были привлекательными, я обильно оросил их одеколоном, чтобы несколько отбить уже начавший появляться запах псины. Уриэль так же занимался сборами на вечеринку, но он, все-таки, отдавал предпочтение куда более крепким напиткам. Лично я в этот вечер не собирался уходить далеко от хижины, памятуя о том, с какой обидой и даже злостью на меня глядели сатиры, когда я целовал их подруг.

Для того, чтобы в Микенах сегодняшним вечером было немного повеселее, чем обычно, я поднялся в хижину, в которой Бирич и Горыня сложили нашу поклажу и, достав из вьюка магнитофон, перебросил его Уриэлю вместе с несколькими кассетами и компакт-дисками. Ну, а чтобы ангелу было веселее заводить публику, я немного пашаманил с ракетницей и пальнул несколько раз в небо, целясь так, чтобы ракеты повисли в воздухе точно над центральной поляной Микен. Эти ракеты не падали вниз, светили яркими, разноцветными огнями и должны были гореть целых шесть часов подряд, именно таков был мой магический приказ.

Лаура уже хлопотала внизу, устанавливая в просторном, круглом загончике под хижиной, в которую Горыня отволок мою надувную кровать, походную газовую плиту. Девушка хотя и устала за день, все же собиралась приготовить мне ужин. Спустившись к Лауре, я попросил её оставить плиту в покое и с помощью магии сотворил миленький интерьерчик с большой газовой плитой, белоснежной кухней современного дизайна и полным набором посуды.

Кухня была даже оснащена холодильником, мойкой и стиральной машиной, а также несколькими креслами и диванами, стоящими возле стен, большим, круглым обеденным столом, покрытым темно-вишневой скатертью, над которым висела люстра со стеклянными цветами и дюжиной белых, венских стульев с мягкими сиденьями, обтянутыми вишневым шелком, два из которых я поставил возле стола. На это у меня ушло несколько кубометров грунта, а потому пол понизился на добрых полметра и что бы интерьер был завершенным, я покрыл его полированными плитами черного и белого мрамора, не забыв устроить под полом бетонную стяжку. Творил я на совесть и был уверен в том, что кухня к утру не исчезнет.

Мне вообще-то очень понравилось работать с Кольцом Творения и уже не требовалось, как в первый раз, когда перстень мага Альтиуса попал в мои руки, сжимать каст пальцами, чтобы вызвать голубой луч. Теперь он появлялся по моему первому желанию и мне не приходилось тщательно диктовать приказы, а было достаточно всего лишь представить мысленно, чего я хочу. Кольцо Творения стало для самым лучшим в мире инструментом, без которого я уже просто не мыслил своей жизни.

Лауре новая столовая очень понравилась. Особенно газовая плита с четырьмя горящими конфорками. Как раз по этому поводу у меня были претензии к своему творению, так как у меня получалась лишь ловкая имитация сложной бытовой техники. Внутри, за исключением духовки, эта плита была керамическим монолитом и огонь был магическим, а стало быть, должен был гореть постоянно. Впрочем, не смотря на это, плита работала вполне надежно и чайник на ней вскипел очень быстро.

Мне не терпелось добраться до Первичной Материи, чтобы попробовать поработать с этой чудесной субстанцией, из которой, по словам Уриэля, толковый маг мог сотворить что угодно, вплоть до любого живого существа. Лично мне хотелось попробовать изготовить что-нибудь необычное для Парадиз Ланда, например, компьютер или телевизор. Кое о чем я к тому времени уже стал догадываться и думал, что у меня это получится.

Пока же вся моя магия была лишь эффектной бутафорией и венские стулья лишь казались легкими и изящными, а на самом деле каждый из них тянул килограмм на десять, так как стулья были сделаны не из дерева, а из очень прочной субстанции типа керамики, в которую я превратил грунт, взятый для целей творения под хижиной. Хорошо было уже то, что их сиденья стульев, как впрочем сиденья всех кресел и диванов, были достаточно мягкими.

После ужина, Лаура, с хитрой улыбкой на лице, вручила мне свиток, который она выменяла у мага Антиноя на бутылку коньяка "Курвуазье", я оставил девушку разбираться с посудой и поднялся в хижину. Самым первым делом я привел в боевое положение надувную кровать, а затем дополнил интерьер своей спальни некоторыми деталями, типа мягкого ковра, в который я превратил ненужные мне тюфяки и немного видоизменив деревянную кровать, дабы она полностью подходила по размерам к надувной кровати. Сотворив из остатков дерева прикроватную тумбочку с настольной лампой я распаковал вьюк, в котором хранились мои вещи, развесил нужную мне одежду в шкафу, в который превратил здоровенный сундук, и постелил себе постель.

Кровать мне почти не пришлось переделывать, я лишь сделал её чуть пониже и немного уменьшил в размерах, так как первоначальна она была почти трех метров в длину. Зато с меховыми одеялами, пошитыми из мягких, беличьих шкурок, я не стал ничего делать, они и так были чудо, как хороши. Спать под ними, наверняка, будет очень приятно, поскольку я хотел задержаться в Микенах дня на три, чтобы не рисковать понапрасну и дождаться, когда Бирич окончательно выздоровеет.

Ложе у меня получилось просто царское и повалявшись на мехах несколько минут, я достал из шкафа полотенце и спустился вниз, чтобы еще раз применив магию, принять горячий душ. Наш дворик заливало ярким светом осветительных ракет и мне не пришлось спотыкаться в кромешной тьме. Я побродил вокруг, поискал Лауру, но её нигде поблизости не было, так что мне пришлось установить душевую кабинку ни с кем не советуясь.

Приняв душ я поднялся наверх, забрался в кровать и занялся изучением свитка, полученного Лаурой от Антиноя. К моему удивлению рукопись хотя и была написана жуткими каракулями, оказалась на русском языке, судя по оборотам речи, времен Петра Первого или даже Ивана Грозного. Это был вполне толковый трактат, посвященный магии Кольца Творения, как раз то, что мне, собственно, и было так необходимо. Не веря своему счастью, я углубился в его изучение.

Жаль только, что свиток длиной в метра в три, был не полным и обрывался на самом интересном месте и я так и не узнал о том, как сотворить с помощью Кольца Творения грозное магическое оружие. Зато я узнал основные правила магической техники безопасности, а заодно узнал о том, как сотворить магическое живое существо себе в помощники и как с помощью Кольца Творения вдохнуть в него жизнь. Этим же способом я мог теперь оживить умершего человека, если с момента его смерти не прошло еще девяти дней.

Процедура оживления была довольно простой, как и процедура лечения самых смертельных ран. Кольцо Творения позволяло сращивать сломанные кости и порванные кровеносные сосуды, позволял собрать воедино расчлененное тело и вернуть к жизни любое существо. Медицинские аспекты трактата показались мне жизненно важными и я постарался не пропустить ни единого слова из того, что в нем было написано. Знай я это раньше, старина Вий сейчас не пугал бы народ своим голым пузом, но вот с ранением Хлопуши с помощью одного только Кольца Творения мне было бы не справиться и магия Зазеркалья пришлась очень кстати.

Трактат хотя и содержал в себе массу полезных советов, был составлен весьма бестолково и путано. Так в нем было подробно говорилось о том, как должен вести себя маг по отношению к простым смертным и ни слова не говорилось о том, каков был механизм действия Кольца Творения, как и не было сказано ни слова о Магре Дарам Татисе. Самое ценное, что я почерпнул из всего этого трактата, это то, что он содержал один очень важный намек, - вся божественная эманация, пронизывающая Парадиз Ланд, происходила от Первичной Материи, а следовательно её можно было как-то концентрировать в своих творениях.

В общем то единственное, что требовалось магу, так это хорошенько чувствовать Кольца Творения и иметь с ним рабочий контакт, но об этом в трактате не было сказано ни слова. Этот вывод я сделал сам. Все остальное уже было делом техники и зависело только от того, насколько хорошо у мага было с объемно-пространственным мышлением и если маг попадался глупый, злобный и алчный, то Кольцо Творения было способно на всякие необъяснимые вещи. Единственное о чем в трактате было сказано прямо и недвусмысленно, это то, что с Кольцом Творения может работать каждый, к кому оно попало по воле Создателя и что сам Создатель, собственно, и решает, что дозволено магу, а что нет.

Трактат меня изрядно воодушевил. По всей видимости, во время сна Создателя любой дурак мог обрести власть над Кольцом Творения и если бы этот перстень налез Лехе на палец, то он, возможно, все-таки добился бы своего. Дочитав трактат до конца, я бережно свернул его в трубочку и положил на тумбочку, где уже лежали мои часы, сигареты и пепельница. На часах было половина двенадцатого ночи и пора было ложиться спать. Забравшись с головой под одеяло, пошитое из мягких, беличьих шкурок, я услышал осторожные, крадущиеся шаги и чье-то тревожное, взволнованное дыхание. Откинув одеяло я громко сказал:

- Лаура, деточка моя, ты кажется не понимаешь, что я...

Договорить я, кажется, так ничего не успел, так как мне в лицо ударила дурманящая волна обольстительного запаха и последнее, что я успел запомнить, это прекрасное лицо юной охотницы, наклонившейся ко мне с полуоткрытыми для поцелуя губами и её обнаженные плечи и грудь, которые мягко светились в полумраке. Ничего дальнейшего для меня не уже существовало и на следующий день я вновь проснулся чуть ли не к десяти часам. Похоже, мне следовало ложиться спать в противогазе, чтобы отвадить от своей постели эту девчонку, столь искусную в любовной магии, раз и навсегда.

Хлопуша за ночь полностью поправился и был весел и полон жизни, чего никак нельзя было сказать об Ослябе, который был вынужден проторчать у его постели всю ночь. На здоровье этого кряжистого вудмена ночные бдения никак не отразились, тем более, что под утро, убедившись в том, что его брат спит спокойным сном, он и сам лег спать. Просто Ослябе был обидно, что пока Бирич и Горыня предавались веселью и наслаждались ласками своих новых подруг дриад, он был вынужден исполнять роль заботливой сиделки.

Спустившись вниз из своей круглой спальни, в которой все еще витал запах духов, я тотчас направился в душ, смыть с себя горячей водой ощущение блаженства и греха. Вернувшись к своей хижине, я застал в столовой на первом этаже, очаровательную картину: Лаура, три белотелые зеленоватые блондинки дриады и одна смуглая, рослая и статная красавица с длинными, темно-каштановыми волосами, развалились в непристойных и вызывающих позах в креслах и на диванах и пили легкое вино из хрустальных бокалов. Из всех пятерых красоток только Лаура была более или менее одета, да, и то в мою рубашку, которая вполне заменяла ей халатик, хотя внутрь можно было смело вложить еще одну точно такую же нахальную девицу.

Бирич и Горыня готовили завтрак, а Уриэль, сидя на корточках на спинке дивана любезничал с лежащими на нем дамами и обносил всех вином, пользуясь длиной и невероятной способностью своих крыльев изгибаться в любом направлении. Ангел тоже выглядел весьма экстравагантно, так как был одет в одни лишь пестрые бермуды и красовался перед дамами своим обнаженным торсом и только я в своих затрапезных спортивных штанах, старом свитере, протертом на локтях и тапках на босую ногу выглядел далеко не лучшим образом.

Обнаженные красавицы при виде меня ничуть не смутились, скорее наоборот, тотчас вскочили и бросились ко мне с объятьями и поцелуями. От этих жарких поцелуев и тесных объятий меня самого бросило в жар и лишь обняв двоих из них за талии, я смог двинуться вперед, иначе они просто не давали мне пройти. Мне так и пришлось вместе со стройной смуглянкой и очаровательной дриадой усесться на диван, со спинки которого тут же соскочил ангельский плейбой.

Не знаю чего этим добивались наши гостьи, так как все-таки их кавалеры готовили завтрак на всю команду, но согнать их с дивана мне так и не удалось. Сидеть рядом с такими красотками и спокойно беседовать со своими друзьями, было выше моих сил. Лаура бойко постреливала в мою сторону своими карими глазищами и слегка улыбалась, глядя на то, как ласкаются ко мне эти легкомысленные девицы. Когда в столовой появились Ослябя и Хлопуша, еще мокрые от умывания и благоухающие запахом ментола, я подумал, что мои красотки быстро переключат свое внимание на них, но не тут-то было, к ним подскочили те дриады, которые мирно ворковали о чем-то своем, девичьем, сидя в креслах, стоявшем рядышком.

Ослябя моментально подхватил дриаду на руки и покружив её немного по круглой комнате плюхнулся на свободный диван и развалился на нем в позе падишаха. Хлопуша так же уселся в кресло и посадил девушку к себе на колени. Оба вудмена стали беззастенчиво ласкать девушек и их ласки были весьма откровенными. По-моему братья Виевичи решили преподать мне наглядный урок простых и незамысловатых нравов, царивших в Парадиз Ланде. Это действительно была райская страна, где к любви относились легко и просто и женщины ценили в мужчинах прежде всего их мужественность и силу, а отнюдь не их общественное положение и богатство.

Тем не менее, я не поддался на провокацию и вел себя вполне пристойно и вскоре смугляночка, которая пыталась расшевелить меня своими страстными вздохами и нежными, сладкими поцелуями, поднялась и подошла к Уриэлю, который стоял возле стола и давал Биричу и Горыне советы, как им следовало жарить бифштексы. Ангел немедленно обнял красавицу и укрыл своими белоснежными крыльями, еще раз доказав мне на деле, что крылья ангела, это весьма многофункциональное приспособление, предназначенное не только для полета. О том, что происходило под этой белоснежной плащ-палаткой, можно было догадаться по звонким поцелуям и радостным возгласам девицы.

Как только дриада осталась подле меня одна, она тотчас повалила меня и немедленно стащила с моего тела свитер и майку. Впрочем дальше этого она не пошла и была довольна тем, что смогла прижаться к моей обнаженной груди и обвить мои ноги своими. Положив голову на подлокотник, медленно и ласково поглаживая дриаду по плечу, я завел с ней неспешный и мирный разговор и вскоре узнал, что её зовут Эка и что она живет с Антиохом и что у нее есть взрослая дочь от Кроноса. Тело у дриады почти не отличалось от тела обычной женщины, разве что цвет волос и его необыкновенная наэлектризованность и прохлада выдавали в ней магическое существо. Да, еще совершенство и красота форм и необычайно нежная, бархатистая и прохладная кожа.

Дриада по имени Эка еще никогда не встречала мужчину из племени людей и уж тем более она ни разу не видела мужчины прибывшего из Зазеркалья. Я совершенно не интересовал эту женщину, как великий маг, но зато очень заинтересовал, как мужчина. Из всех моих магических штучек Эку удивило только одно, как это я умудрился сделать так, что в небе над Микенами почти всю ночь горело несколько ярких, разноцветных солнц.

Когда же она узнала о том, что ракетница находится в хижине, прямо у нас над головой, то немедленно попросила показать ей это магическое устройство. Правда, когда мы после завтрака поднялись на второй этаж, планы её резко переменились, стоило только ей присесть на надувную кровать фирмы "Данлоп", покрытую цветастыми простынями и беличьим одеялом. Подивившись тому, что кровать такая упругая, Эка немедленно забралась на нее и, подпрыгнув несколько раз, как на батуте, со смехом упала на спину и, приняв очень эротичную позу, поманила меня к себе.

Не мудрено, что после этого я уже не мог думать ни о чем ином, кроме этой прелестницы. В столовую мы спустились только часа в три по полудни, но зато теперь, тщательно изучив тело этой необычной женщины, я знал доподлинно, чем именно дриады отличаются от женщин из рода людей и почему о них в Парадиз Ланде рассказывают столько удивительных историй. Знал я теперь и то, что именно заставляет дриад быть такими ненасытными в отношении любовных ласк. Все сводилось только к тому, что эти магические существа были сотворены в глубокой древности немного иначе и это сразу же объяснило мне многое.

Про мужчин из рода людей Эка тоже была наслышана и честно призналась, что эти россказни, на её взгляд, совсем не отвечают истине. Самое главное было в том, что Эка не разочаровалась в своих ожиданиях, хотя мне пришлось приложить для этого ровно вдвое большие усилия. Она только сожалела о том, что мужчины моего племени никогда не бывают в их лесу. Дриады же вообще нигде кроме леса жить не могли, а стало быть ей останется теперь только вздыхать.

Эка составила мне компанию за обедом, но не притронулась ни к чему кроме белого вина. Дриады, как я узнал от Эки, вообще не едят ничего из той пищи, которой питаемся мы, люди, они пьют только соки и могут съесть немного фруктов, да, еще сладостей. Того батончика "Марса", который вчера слопали под "Фанту" мои юные спутницы, им хватит теперь недели на две, а Эке те нескольких бокалов вина, а она нашла его просто превосходным, хватит дня на три, как минимум.

Больше всего меня удивило то, что в отличие от всех остальных небожительниц дриады совершенно не имеют никакой собственности. У них не в ходу украшения, они не носят никакой одежды и не пользуются косметикой или парфюмерией, а потому завоевать расположение дриады можно только тогда, когда ты ей понравился, так что в некотором смысле мне просто повезло, что я познакомился с Экой и мы расстались с ней добрыми друзьями.

Пока я изучал привычки и особенности поведения дриад в постели, а затем занимался трактатом, заново перечитывая его и время от времени делая кое-какие опыты, мои друзья-вудмены бездельничали на лужайке, освещенной солнцем. Уриэль где-то бражничал, а Лаура ушла вместе с Экой. То как эти две красотки шли в обнимку, меня настолько умилило, что я тайком сделал несколько снимков.

У меня на память об этой дриаде уже было штук шесть снимков и я даже распечатал один для нее, но Эка отнеслась к нему без особого интереса, так как не привыкла иметь что-либо. Единственное, что она согласилась принять в подарок, так это бездонную коробочку "Тик-Така" и заколку для волос, чтобы эту коробочку можно было носить в своей прическе. "Тик-Так" она сочла не только приятным на вкус, но и полезным и питательным продуктом.

Повторное изучение трактата навело меня на мысль о том, что божественная эманация сможет постепенно напитать изготовленный мною интерьер присущим всем вещам смыслом. Заложив в бутафорские газовую плиту, мойку и холодильник их точный конструкционный смысл и полную идею, я решил подождать денек другой и посмотреть на то, что из всего этого выйдет. Покончив с магическими экзерсисами, я вышел на лужайку между хижин.

Все мои друзья уже собрались вместе и поджидали меня. Уриэль развлекал Лауру тем, что перебрасывал девушку с крыла на крыло, показывая чудеса силы и ловкости. Юная охотница до предела облегчила свой наряд, но все равно ей было слишком тепло в джинсах и белье из ангоры. С тех пор, как мы весьма значительно удалились от Обители Бога, которую можно было отчасти считать Северным полюсом Парадиз Ланда, дни стали значительно теплее, так как в этих широтах всегда царило лето. Из того, что я уже успел узнать о Парадиз Ланде, следовало, что настоящей зимы здесь не бывает.

При моем приближении Уриэль спустил девушку на землю и уставился на меня любопытствующим взглядом. Лаура взглянула на меня с доброй и ласковой улыбкой и спросила:

- Милорд, когда мы отправимся в путь?

Развалившись на мягкой, шелковистой траве, несколько неуверенным голосом я ответил:

- Думаю, что завтра, девочка моя. Или послезавтра. Мне хотелось бы побыть в Микенах денька два, а может три, чтобы собрать кое-какую информацию от наших разведчиков, а кроме того я хотел бы устроить для жителей Микен магическую купальню. Из того, что мне удалось узнать от Эки, я сделал вывод, что она им вовсе не помешает. Особенно женщинам.

По-моему только Лаура поняла, что я имел ввиду. Почти все жители Микен, как я успел заметить вчера, выглядели очень молодо, но на самом деле это было далеко не так. Большинство микенок были чертовски стары и только умение сатиров возвращать всем женщинам-небожительницам внешнюю молодость делало их привлекательными. Эка была одна из немногих, действительно молодых дриад, но и она уже чувствовала скорое приближение старости.

Из того трактата, который добыла для меня Лаура, я узнал кое-что такое, что должно было всех приятно удивить очень многих небожителей и в особенности сатиров. Ведь фактически Микены были домом престарелых, который они содержали за свой счет и то, что в этом городке еще звенели детские голоса, было самым удивительным чудом во всем Парадиз Ланде. Впрямую об этом в трактате не было сказано ни единого слова, но, сопоставив некоторые его главы я понял, что с помощь Кольца Творения можно творить невероятные чудеса, если присовокупить к этому такую мощную штуку, как наука Зазеркалья, которая с очень большой точностью знала то, что в Парадиз Ланде называлось именами Зла, именами Болезни или именами Смерти.

Поэтому не смотря на то, что Хлопуша уже полностью выздоровел, я не торопился покидать Микены. Запасливый Леха прихватил с собой не только компакт-диски с музыкой, но и несколько компьютерных программ и библиотек. Самым важным из этих дисков был для меня тот, на котором имелась медицинская энциклопедия. Именно это позволяло мне сотворить такую магическую купальню, которая стала бы не только лечить всевозможные болезни, но даже возвращать обитателям Микен молодость. Это я сейчас считал своей главной задачей и был почти полностью уверен в том, что мне будет вполне по силам справиться с ней.

Не успел я поведать моим друзьями о своем плане, как в Микенах, вдруг, началась жуткая беготня и суматоха. Не понимая что происходит, я вскочил на ноги. В этот момент к нам с воплями прибежало несколько сатиров, среди которых я сразу же узнал Фемистокла и их батюшку, который, скинув с себя рясу, выглядел ничем не лучше самого обычного жителя Микен. От волнения Фемистокл напрочь забыл о том, что я не понимаю ни слова по-древнегречески и мне пришлось напомнить ему об этом факте.

- Фемистокл, теперь скажи мне то же самое, но только по-русски и медленно, не торопясь.

- Милорд, - Завопил Фемистокл - Большая, очень большая беда, к Микенам идет страшный зверь! Из леса прибежали сборщики меда, они бежали всю ночь и говорят что видели огромное чудовище высотой больше нашего храма. Оно ревет так, словно грохочет гром и ему не страшны наши отравленные стрелы. Милорд, мы умоляем тебя убить это чудовище и спасти нас силой твоей могущественной магии.

Отчего-то я сразу понял, что дело пахнет керосином, а потому тут же велел вудменам распаковывать вьюки с оружием и седлать коней. Фемистоклу же я немедленно приказал привести ко мне сборщиков меда, чтобы получить информацию из первых рук. Пока Лаура отпаивала трех сборщиков меда "Байкалом" и тоником, я быстро оделся в более подходящую для охоты одежду и принялся вооружаться. Если зверь и впрямь был таким огромным, то и валить его следовало серьезным оружием, а потому я сразу же выдал всем вудменам автоматы Калашникова с подствольными гранатометами, а себе взял еще и ротный пулемет.

Уже сидя в седле я выслушал хотя и сбивчивый, но довольно подробный рассказ Антиоха. Кое-что в этом рассказе показалось настоящей фантастикой. Все еще сомневаясь, я взял в руки альбом и несколькими штрихами нарисовал в нем чудовище. Показав рисунок Антиоху, я спросил его:

- Зверь из леса похож на этого?

- Да, милорд. - Ответил пожилой сатир, пораженный моим рисунком - Он точно такой, только огромный, как гора.

Уриэль взглянул на рисунок и молча пожал плечами и тогда я пояснил ему и сатирам:

- Такие чудовища некогда обитали в Зазеркалье, но Создатель уничтожил их очень давно. Мы называем их тиранозавр рекс. Это очень опасный и свирепый хищник. - Не выдержав я ругнулся - Да, где же эти чертовы вороны!

Словно отвечая на мой вопрос, Уриэль сказал:

- Кажется один летит.

Действительно, спустя минуту, другую, прилетел один из крылатых разведчиков и принялся бегло докладывать мне о приближении огромного зверя, который был уже в каких-то сорока лигах от Микен и направлялся к этому мирному городку. По словам ворона его товарищи пытались сдержать его продвижение и даже применили против этого чудовища свои перья-дротики, но их яд оказался бессильным против него. Это мне тоже не понравилось, так как вчера я прочитал кое-что про амулеты-обереги, которые защищают их обладателей от различного оружия.

Вполне могло статься так, что какой-то ушлый и злобный маг сделал эту хищную тварь почти полностью неуязвимой и тогда вороны-гаруда напрасно старались. Еще одной неприятной вестью являлось для нас то, что, по словам ворона, на спине у хищника было надето седло, но всадник скрылся гораздо раньше, чем они прилетели к тому месту, где буйствовала гигантская хищная зверюга. Мне некогда было разгадывать эту загадку, а потому я крупной рысью направил Мальчика в ту сторону, где несся по лесу тиранозавр.

Поскольку тиранозавр передвигался беспорядочными зигзагами с очень большой скоростью, нам следовало разбиться на группы. Уриэля я попросил в лес не соваться, там он с его огромными крыльями был совершенно беспомощен. Свой же отряд я разбил на три двойки. Ослябя с Лаурой должны были встать на левом фланге, Бирич и Горыня на правом, а мы с Хлопушей в центре. Выдвинуться нам предстояло километров на десять вперед и потому мы даже не стали долго гадать, как нам остановить зверя.

Один уоки-токи я отдал Ослябе, другой Биричу, взяв себе приемник-сканер, который заранее настроил на нужную волну и включил на полную громкость. Заняв место в центре, я мог всегда прийти на помощь одной или другой двойке, ну, а если тиранозавр выйдет на нас с Хлопушей, то тогда помощь нам должны были позвать вороны-гаруда. Из леса как раз прилетел еще один разведчик и сообщил нам безрадостную весть о том, зверюга хотя и постоянно петляла по лесу, все же неуклонно приближалась к Микенам и нам следовало поторопиться.

Пустив лошадей галопом, мы покинули лесной город, охваченный паникой и рысью поскакали по лесу. Хорошо было хоть то, что вдали от опушки леса деревья росли довольно далеко друг от друга и в нем не было густого подлеска. По мягкому мху нашим коням было трудно скакать на полной скорости, но тем не менее уже через полчаса мы с Хлопушей были в нужном месте, у подножия высокой, одиноко стоящей скалы. Спустя несколько минут Ослябя доложил нам, что они с Лаурой заняли позицию на склоне невысокого холма, неподалеку от ручья. Бирич и Горыня ждали зверя на краю оврага.

Теперь только оставалось ждать и гадать, откуда появится зверюга. По фронту мы растянулись на добрых пятнадцать километров, но вороны-гаруда время от времени докладывали нам о всех передвижениях тиранозавра. Сначала он двинулся в сторону Бирича и Хлопуши, но потом развернулся и помчался вдоль линии фронта, повернув сначала в нашу сторону, а затем свернул и проследовал дальше, к Ослябе и Лауре.

Услышав где-то впереди, слева, жуткий, оглушительный рев, я немедленно пришпорил Мальчика и поскакал туда. Хлопуша двинулся за мной. Километра через полтора или два я обнаружил следы чудовища и они потрясли меня своими размерами. Трехпалая лапа у этой твари была более трех метров в длину, а ширина шага была добрых пятнадцать метров, стало быть его высота могла быть от двадцати до тридцати метров. Мы скакали по следу, когда я услышал по радио слова Осляби:

- Михалыч, однако он идет в нашу сторону. Силы небесные, ох и здоровенная же эта зверюга.

Несколько секунд спустя мы услышали стрельбу. Сначала по радио, а затем и в живую, так как мы мчались на помощь к Ослябе и Лауре во весь опор. Ослябя лупил по тиранозавру из подствольника, но судя по частоте взрывов это не имело особенного эффекта, хотя тиранозавр и оглашал окрестности жутким ревом. Хлопуша на своем Громобое стал обходить меня слева и я пришпорил Мальчика, но это было излишне, мой конь и без того мчался бешеным галопом. Внезапно взрывы и рев тиранозавра прекратились. Вылетев на вершину небольшого холма я увидел метрах в двухстах от себя, ниже по склону, огромную тушу тиранозавра. Бросив поводья и схватил в руки пулемет, я крикнул:

- Вперед Мальчик, подвези меня поближе к зверю и держись к нему все время левым боком.

Внезапно раздались частые пистолетные выстрелы, это Лаура садила по тиранозавру из своего "Кольта". Мне не было видно того, где именно находилась девушка, но выстрелы раздавались откуда-то слева и под мой огонь она никак не могла попасть. Прицелившись в странный, черный горб на спине утробно рыкающего тиранозавра, я открыл по нему огонь, стреляя длинными, трассирующими очередями. С первых же выстрелов я заметил одну странность, когда я попадал в этот горб, зверюга дергалась, когда ниже или выше, магические трассирующие пули просто отлетали рикошетом и тогда я стал целиться точно в этот горб, который оказался при ближайшем рассмотрении большим седлом.

Тиранозавр повернулся ко мне мордой и тут я увидел, что в его пасти, отчаянно борется за жизнь, среди частокола длинных зубов, Ослябя. Решение пришло ко мне мгновенно. Сняв руку с курка, я выбросил из Кольца Творения яркий, голубой луч, стремясь ослепить тиранозавра, сбить его с толку. Зверюга яростно взревела, открывая пасть и, раздраженно мотнув головой, двинулась на меня. Ослябя вылетел из клыкастой пасти и полетел в кусты папоротников. Снова взяв в руки пулемет, я стал стрелять по этой гигантской твари, целясь в её широкую грудь, на которой при голубой вспышке я четко увидел черное перекрещение широких ремней. Разнесенные в клочья разрывными и трассирующими пулями, ремни свалились с тиранозавра и теперь я видел, как пули впиваются в его тело.

Справа от меня отрывисто рявкнул подствольник Хлопуши и грудь тиранозавра разворотило взрывом. Мне в лицо полетели горячие ошметки плоти. Тиранозавр был уже метрах в тридцати от меня. Вторая граната выпустила этой твари кишки и тогда она взревела во всю глотку и, развернувшись на месте, рванула от нас прочь, но, сделав всего лишь несколько шагов, запуталась в собственных кишках и рухнула на землю. Отбросив от себя пулемет, я громко крикнул Мальчику:

- Мальчик, Ослябя! Ищи Ослябю, дружок.

Всхрапнув, Мальчик огляделся вокруг, повел чуткими ушами, и в несколько гигантских прыжков преодолел добрую сотню метров и остановился. Ослябя лежал у его ног широко раскинув руки и хрипло, со свистом и бульканьем дышал. Его большое и сильное тело, подрагивало мелкой дрожью. Спрыгнув на землю, я велел Мальчику отойти, а сам быстро опустился на колени. Ослябя открыл свои маленькие глазки и, оскалившись, слабо прохрипел:

- Все Михалыч, каюк мне... Отбегался я за девками...

В его голосе вудмена была такая обреченность, что я невольно взбесился и заорал на псовина:

- Заткнись, морда собачья! И пока я тебе не прикажу, не смей мне тут помирать! - Сменив гнев на милость, я улыбнулся ему, утирая рукавом со своего лица кровь - А за девками мы с тобой еще побегаем, вот увидишь, Осля, а теперь молчи, дыши через нос и не хрюкай. Ну, а если, вдруг, помрешь, то не спеши в Чистилище, я твои мослы подштопаю и загоню твою душу обратно в тело. Ты только потерпи чуток, братишка.

Широченная грудь вудмена была прокушена в трех местах и через зияющую рану я видел как билось его сердце. Ноги Осляби были буквально искорежены и лишь руки и голова остались совершенно целыми. Для того, чтобы лечить такие раны, мало было прочитать один раз несколько коротких абзацев в трактате о магии Камня Творения. Для этого нужно было иметь соответствующую практику.

Правда, в то самое мгновение, когда я увидел Ослябю в пасти тиранозавра, я понял о магии куда больше, чем маг Альтиус за всю свою жизнь. Главное, что я понял, мне нужно было во что бы то ни стало вернуть к жизни этого квадратного, нескладного парня, поросшего густой собачьей шерстью. Первым делом я поднялся на ноги, немного отошел назад и осветил Ослябю голубым лучом из камня творения.

Повинуясь моей воле, зеленый мох под Ослябей превратился в белую, пористую субстанцию, высоко поднявшуюся широкой, белой кушеткой с гладкой поверхностью. С тела вудмена исчезли его овчинная куртка, холщовая юбка и мягкие онучи. Он лежал передо мной истекающий кровью и весь покрытый густой слюной тиранозавра. Очистив тело Осляби от слюны гигантского зверя, я заставил кровь вновь войти в вены. Сделав тело Осляби полупрозрачным, я стал быстро осматривать его раны, складывать воедино сломанные кости и сращивать их, соединять разорванные кровеносные сосуды и мышцы.

Какое-то время его сильное и доброе сердце еще билось, а потом затихло, но меня это особенно не беспокоило, так как я точно знал, что мне нужно будет сделать для того, чтобы оно вновь забилось. Очистив легкие вудмена от кровавой пены и слизи, я вновь заставил его дышать, а сердце биться, но Ослябя не открывал глаз, так как он к тому времени уже был мертв. Ну, а я пока что еще не спешил возвращать его к жизни.

Когда все крупные переломы и кровеносные сосуды были заживлены, я стал тщательно восстанавливать все мелкие повреждения. Заодно я снял рубец с его сухожилия на ноге, из-за которого он прихрамывал и приволакивал ногу, отрастил ему парочку сломанных клыков и убрал шрам с шеи, из-за которого ему было неудобно поворачивать голову вправо. Повинуясь моим усилиям, тело Осляби вновь дышало и в нем ритмично билось сердце, но он все еще был мертв и душа его находилась где-то поблизости.

Погасив голубой луч и повернув Кольцо Творения камнем внутрь, я сложил обе ладони ковшиком и, вновь заставив Камень Творения светиться, набрал полную грудь воздуха, вдохнул его в камень и повторил это еще два раза. После этого я сделал полный выдох, приложился ртом к холодному, словно сталь на морозе, синему камню Кольца Творения и стал вбирать в себя ледяную эманацию жизни и остановился только тогда, когда мои легкие были уже готовы разорваться в клочья.

Склонившись над головой Осляби, я слегка приоткрыл его волчью пасть и зажав щеки ладонями, стал вдувать в его легкие. Мне стоило делать это немного побыстрее и поосторожнее и поскорее отклониться, так как уже через несколько секунд Ослябя сделал выдох, дохнув на меня таким злым духом, что у меня в глазах зарябило. Отпрянув от него, я упал навзничь и, закашлявшись чуть ли не до рвоты, принялся колотить кулаками по мягкому мху и все никак не мог вдохнуть в себя воздух. Пришел я в себя только тогда, когда Ослябя принялся похлопывать меня по спине, приговаривая:

- Михалыч, да, што ит с тобой такое творится? Ну-ка, глыбже дохни, глыбже.

Откашлявшись и отплевавшись, я слабым голосом спросил выздоровевшего от смерти вудмена:

- Ослябюшка, дитятко мое, что же ты сучий сын жрал сегодня за обедом, чтоб тебе пусто было?

- Волчатинку вяленую, Михалыч. - Робко ответил мне испуганный Ослябя.

Видимо в этот момент я уже выглядел не очень, раз Ослябя громко гаркнул на весь лес:

- Бирька, Хлопуша, Горыня, подь сюды сучьи дети, Михалычу плохо сделалось!

Очнувшись в гнетущей тишине и полумраке, я долго не мог понять, где нахожусь и когда наконец разглядел над собой круглую крышу, тихонько заплакал. Значит все это мне не приснилось и я действительно нахожусь в диковинном мире, называющемся Парадиз Ланд, а мне так хотелось домой, на Ставрополье, к дочери. Башка у меня гудела, словно улей с потревоженными пчелами, во всем теле ныла боль и, что самое страшное, я больше не чувствовал на своей руке привычной тяжести перстня с большим, овальным синим камнем. Задыхаясь и корчась от боли в груди, я попытался позвать юную охотницу, которая была так добра ко мне, но из моей глотки, сведенной спазмом, вырвался лишь слабый хрип:

- Ларра...

Тотчас я услышал торопливые, быстрые шаги и чья-то теплая рука коснулась моего лица. Не в силах вымолвить ни слова, я приподнял правую руку и пальцами левой стал показывать, что у меня отняли Кольцо Творения. На мое счастье Лаура сразу поняла, как мне сейчас нужен синий Камень Творения и быстро надела мне перстень на руку.

Из последних сил я повернул Кольцо Творения синим камнем внутрь, сложил ладони ковшиком и сделал несколько выдохов, после чего вдохнул в себя эманацию жизни и, не выдыхая воздуха, быстро повернул Кольцо Творения камнем наружу, ставя его таким образом на охрану и подпитку своих жизненных сил. Откинувшись на подушку, я медленно выдохнул воздух, открыл глаза и спросил Лауру вполне бодрым и даже веселым голосом:

- Девочка моя, сейчас день или ночь?

Не дожидаясь ответа, я потянулся и зевнул. Силы быстро возвращались в мое тело, выгоняя из него боль. Вставая с кровати, я обнаружил, что опять лежал в ней нагишом. Сердито фыркнув на Лауру, которая, похоже, все никак не могла прийти в себя, я завернулся в беличье одеяло и потопал к выходу.

Оказалось, что на улице давно уже наступило утро. С толку меня сбила полная тишина, которая царила сегодня в Микенах. Когда я вышел на широкую террасу, обходившую вокруг дома, то увидел внизу сидящих на траве вудменов и ангела Уриэля-младшего, который сидел на коновязи в своей излюбленной позе и нервно курил сигарету. Вот чего именно мне сейчас не хватало. Курить мне хотелось больше всего на свете и потому я попросил ангела:

- Ури, дай закурить.

Уриэль, сидящий ко мне спиной, вывернул голову назад, чем всегда пугал меня. Быстро окинув меня взглядом с головы до пят, он облегченно сказал:

- Михалыч. Живой.

- Послушай-ка ты, чудо в перьях, ты дашь мне, наконец, закурить или нет? - Сердито рыкнул я на ангела.

В следующее мгновение Уриэль тряс меня за плечи и хлопал крыльями по спине и лишь когда я сам залез в его сумку-кенгуру и достал из нее пачку "Мальборо", он догадался дать мне прикурить. Следом на меня налетело все наше мохнатое братство и принялось так тискать, что я и в самом деле, чуть было копыта не откинул и лишь появление Лауры спасло меня от преждевременной кончины. Девушка турнула всех с веранды, дала мне спокойно докурить сигарету, а потом силком затащила в круглую комнату. Круглые окошки уже были разшторены и комнату заливал яркий свет.

Войдя внутрь, я вновь почувствовал, как на меня наваливается усталость, но это уже было не то состояние, в котором я очнулся. Просто, мне, вдруг, захотелось вздремнуть пару часов или чуть больше, так как у меня было такое ощущение, словно я только что вернулся из старинного русского города со славным и гордым названием Большой Бодун. Все-таки Лаура не дала мне сразу лечь в кровать, а сначала накормила меня вкусным бульоном с мелко покрошенными кусочками курятины, напоила сладким чаем и уже потом уложила в постель и заботливо укрыла беличьим одеялом.

Проснувшись через несколько часов, я не спеша оделся и вышел на свет божий. День клонился к закату, а в Микенах по-прежнему стояла полная тишина, но мои друзья уже не пребывали в том унынии, в котором я обнаружил их поутру. Они занимались чисткой оружия и не сразу заметили того, что я стою на веранде и наблюдаю за тем, как Горыня шпыняет Ослябю за бестолковость, проявляемую при обслуживании личного оружия. Все-таки мне было интересно узнать, почему в Микенах царила такая тишина и потому я негромко спросил:

- Мужики, а народ-то куда подевался?

Хлопуша вскочил на ноги и, широко оскалив пасть, весело гаркнул:

- Дык ить, народ он в лесу, барин!

Ответ Хлопуши был для меня такой же туманный, как ответ оракула или пифии данный какому-нибудь древнему греку и потому я позволил себе сделать уточнение:

- А чего он в лесу делает, Хлопушенька, народ этот?

- Дык ить тишину блюдет, барин.

- Хлопуша, мать твою за ногу, отвечай толком, куда из Микен подевались все жители и прекрати мне тут изображать из себя верного холопа Сережу, пока я не рассердился! - Гаркнул я весело и насмешливо.

Пока Хлопуша давал свои сбивчивые и туманные пояснения, остальные вудмены с хохотом катались по траве и колотили по земле своими пудовыми кулачищами. Больше всех уматывался Ослябя, который уже не просто смеялся, а как-то по-поросячьи хрюкал и даже икал. Меня уже и самого трясло от хохота, глядя на этих косматых комиков и я едва сдерживался, хотя мою физиономию все время кривило от смеха. Хлопуша, обиженно сопя, стал мне втолковывать чуть ли не плачущим от обиды голосом:

- Михалыч, дык ить того, как мы тебя с лесу притащили и покудова ты лежмя лежал, тебя ить от кажного шороха карачун брал. Вот тогда Ослябя и выгнал всех элинцев в лес, дабы они не трандели и не стучали копытьями и конив наших он тоже в лес выгнал, а то твой Мальчонок уж больно жалистливо ржал.

Обстановка стала проясняться. Зная Ослябю и его крутой характер, я вполне мог ожидать чего-нибудь такого. Правда, как он умудрился вытурить из Микен столько народу, было для меня полнейшей загадкой и потому требовало дальнейших пояснений. Может быть нам теперь нужно было уматывать из этой деревни и поскорее, пока мы не получили от сатиров по шее за такой беспредел. Я вежливо спросил вудмена:

- Хлопуша, а теперь объясни мне, темному, Бога ради, как это твой брательник умудрился выгнать в лес население целого города, пусть и небольшого?

- Михалыч, эт он запросто! - Весело и задорно оскалился Хлопуша - Эт он умеет, пес старый. Он как рыкнул на элинцев, что спалит всю ихнюю деревню, коли они не уберутся прочь, так они все и ушли разом. Тихохонько так. И коз своих забрали и хрюшек. Четвертый день в лесу костры жгут. Ему, конечно, малость ворон, Блестонец, подсобил, но всего маненько-маненько, когда они за стрелки свои начали хвататься.

Спустившись вниз, я первым делом хорошенько осмотрел Ослябю. В вудмене появилась какая то новая стать и мне, право же, было радостно видеть его помолодевшим. Ослябя, понимая что мне хочется убедиться в том, что я все сделал правильно, охотно поворачивался передо мной и играл мускулами. Раскрыв свою клыкастую пасть, он показал мне два новых клыка. Когда я невольно отшатнулся от него, Хлопуша загоготал:

- Не, Михалыч, не боись, Ослябя таперича волчатины не ест и нам не велит, хотя ты не от её духа чуть не помер.

- Ладно, умник, хватит старших поучать, давай-ка вихрем дуй в лес и пусть наши друзья возвращаются. - Толкнув Хлопушу в каменно-твердый бок кулаком, распорядился я, а сам обнял Ослябю за плечо и пошел в с ним в столовую.

Из рассказа Осляби и Бирича я узнал следующее: после того, как я потерял сознание, они вскочили на коней и помчались в деревню. Тиранозавра уже терзали вороны-гаруда и он не представлял из себя никакой опасности кроме того, что вороны могли лопнуть от обжорства. Поначалу мое состояние не внушало никакого опасения моим друзьям, пока меня не довезли до хижины и ангел Уриэль-младший не обратил внимания на то, что Кольцо Творения все еще повернуто камнем внутрь ладони. Уриэль повернул кольцо как надо, но я к этому времени уже буквально окостенел, хотя и еще дышал. Ну, а дальше было и того хуже.

Меня раздели, положили в кровать и стали пытаться привести в чувство, но все усилия Уриэля, Осляби, Лауры и еще нескольких женщин были напрасны. В то время я и правда корчился от каждого громкого звука и Ослябя велел всем жителям Микен покинуть город, так как они собирались начать праздничный пир по поводу счастливого избавления от напасти. В отчаянии Лаура обратилась за помощью к воронам-гаруда и те немедленно послали за Блэкстоуном.

Старый ворон, как только увидел Ослябю, сразу сообразил, что со мной приключилось и велел снять с моей руки Кольцо Творения. Его окончательный диагноз был весьма категоричным малоутешительным, - вдохнув в Ослябю эманацию жизни, я не уберегся от эманации смерти и теперь все зависело только от того, что написано мне на роду.

Со слов Блэкстоуна спасти себя я мог только сам и только с помощью Кольца Творения. Лаура дежурила возле моего изголовья все трое суток, что я находился между жизнью и смертью. Рядом со мной все трое суток просидел и мой персональный ангел-телохранитель. Уриэль первый заметил то, что я начал приходить в себя и, выйдя из хижины, встал на колени и принялся творить какие-то магические заклинания. Теперь они оба отсыпались после долгого бдения у моей постели.

Слушая бесхитростный рассказ своих друзей, я молча сжевал здоровенный кусок холодного, жареного мяса. После всех этих передряг мне жутко хотелось есть. Мне было стыдно за свою оплошность, которая привела к таким неприятным событиям. Стоило мне об этом заикнуться, как Ослябя похлопал меня по плечу и добродушно сказал:

- Михалыч, от судьбы не уйдешь. Видно такова наша с тобой планида, мне в зубы к дракону попасть, а тебе через смерть, аки через реку перейти.

- Ослябя, - Тут же поинтересовался я - Да, ты то как в пасть дракону залез, чертило косматый? Ведь вроде бы уже не маленький?

- Ну, оно... Ну в общем... - Начал мямлить Ослябя.

- Михалыч, - Перебил его Бирич - Он сам залез к дракону в пасть, когда тот хотел ухватить Лаурку. Уж больно наша девка горяча, да, смела. Совсем страха не ведает наша краса, ни в жисть не сойдет с места, ни перед кем не поклонится. Если бы не Ослябя, дракон бы её вместе с Франтом слопал. А Осля-то наш, молодца, встал дракону поперек глотки.

- Да, уж, молодец наш Ослябя, Бирич, ты бы видел, как его дракон изжевал. - Усмехнулся я горечью, но Бирич рассудительно заметил:

- Зато Михалыч, теперь вороны его, а не нас склевали.

Что верно, то верно. Тиранозавра мы одолели и обеспечили воронам-гаруда отличный стол. Во всей этой истории еще оставались белые пятна, поскольку я что-то очень сомневался на счет того, чтобы у мага Альтиуса были под рукой такие помощники. Это же мне подтвердил и вожак воронов-гаруда, Блэкстоун, который приехал из леса вместе с Хлопушей и Горыней верхом на Мальчике. Летать Блэкстоун больше уже не мог, так как объелся до невообразимости и мог только щелкать клювом и слабо каркать.

Мальчик обрадовался моему выздоровлению едва ли не больше всех моих друзей. Увидев меня живым и здоровым, он принялся подпрыгивать со всех четырех ног и залился громким, счастливым ржанием, от которого проснулись Лаура и Уриэль. Бедняга Блэкки возмущенно хлопал крыльями и орал на Мальчика грозным голосом, но тот продолжал пританцовывать и взбрыкивать ногами. Лишь после того, как я подошел к нему и стал гладить по морде, целовать в теплый, мягкий нос, Мальчик немного успокоился и положив мне голову на плечо, принялся тихонько жаловаться мне на своем конском языке о своих горестях и тяжких страданиях.

Блэкстоун сидел крепко вцепившись когтями в седло и пыхтел, словно паровоз, разводящий пары. Бедолага, видимо, съел большую часть тиранозавра и раздулся, как беременный индюк. Черные перья ворона-гаруда были перепачканы кровью и жиром, слиплись и представляли из себя невероятно тошнотворное зрелище, но зато Блэкстоун был сыт и доволен. Смотреть на своего чернокрылого друга без содрогания я не мог, но не сажать же его в ванну.

Незаметно для ворона я выпустил из Кольца Творения слабый лучик, коснулся им Блэкстоуна и уже через мгновение он не мог даже трепыхнуться, связанный голубым коконом. Зато когда я освободил его, он блестел, как отлично начищенный офицерской женой хромовый сапог. Поскольку перемены касались только внешнего вида ворона-гаруда, но не его физического состояния, я попросил Хлопушу перенести обкормленную птицу в нашу столовую и предложить ему выпивки, а сам вскочил в седло.

Прежде, чем отправиться на прогулку, я подозвал к себе Уриэля и поделился с ним своими планами на самое ближайшее время, которые касались магии, медицины и геронтологии. Не дожидаясь того момента, когда ангел окончательно придет в себя от услышанного, я хлопнул его по плечу и повернул своего коня в сторону дороги, по которой мы въехали в Микены несколько дней назад. После того, как я нос к носу столкнулся со смертью, я понял особую ценность здоровья и молодости и теперь остановить меня можно было только целым стадом вконец оборзевших тиранозавров.

Мальчик заржал громко и торжествующе, когда я поднял его на дыбы и рванул с места в карьер. Промчавшись через всю поляну и вылетев за околицу Микен, я увидел, как сатиры, их подруги и детишки толпами возвращаются к родным очагам. В моей голове уже полностью созрел новый, совершенно дикий и невероятный план, как мне окончательно расшевелить жизнь в этом сонном городишке и я галопом понесся по лесу в тут сторону, откуда мы приехали. За своей спиной я услышал конский топот, но придерживать Мальчика не стал, хотя и сразу догадывался, кто это мог быть.

Лаура нагнала меня, когда я уже был километрах в пятнадцати от Микен и вскоре мы скакали бок о бок в зеленых сумерках леса. Девушка молчала, но по её сияющему лицу можно было легко догадаться, что она счастлива. Она не спрашивала меня о том, куда я направляюсь и зачем, а я не торопился раскрывать ей своих намерений. Вскоре мы уже были на опушке леса и вновь увидели солнечный свет. Солнце уже опускалось к горизонту и в его ярких лучах с самой высокой точки плато передо мной раскрывался это огромный и удивительный волшебный мир - Парадиз Ланд.

Не все в этом мире мне нравилось, как и далеко не все было мне по силам, но на некоторые вещи я все-таки мог повлиять. Остановив Мальчика, я выбросил впереди себя голубой луч, раскинул его широким веером и в считанные минуты выполол все заросли супер-ежевики, а заодно обезвредил все опасные ловушки, хитроумно устроенные этими трудолюбивыми ревнивцами, сатирами. Перед тем, как обрадовать жителей Микен, я хотел сделать Драконов лес полностью открытым для посещений.

Раз и навсегда разобравшись с оборонительными укреплениями сатиров, я снова пустил Мальчика в галоп и помчался к тому месту, откуда начиналась тропа, ведущая на плато Драконова леса. По пути я обрушил вниз все камни, надеясь на то, что никто не поднимался в этот момент по ней наверх. Через несколько минут к нам присоединился Уриэль, для которого добраться сюда по воздуху, было делом нескольких минут. Паря над моей головой, он сказал:

- Мессир, тебе крупно повезло. Никто не поднимался по тропе и ты не наделал беды, но в некоторых местах она стала совершенно непроходимой.

- Ничего, Ури, сейчас я все приведу в порядок, а ты слетай на Красный холм и скажи кентаврам, которые оттуда наблюдают за нами, что я приглашаю их завтра в Микены на большой праздник. Пусть непременно прихватят с собой всех больных и немощных, а заодно и того вредного старца Антиноя, которому я так благодарен за его трактат.

С громким смехом ангел взлетел в небо, а я подъехал к самому краю плато и посветил голубым лучом на дно пропасти, в то место, где некогда был брод. Собирая камни лучом, я в полчаса возвел там отличный широкий мост, который перекинулся через горную реку высокой аркой к самому началу тропы. После этого я превратил голубой луч из отдельного магического мостостроительного отряда в первое райское дорожно-строительное управление и велел Мальчику идти вдоль обрыва быстрым шагом. Заодно я возводил вдоль края плато, мощеный каменными плитами парапет, огражденный красивой балюстрадой, чтобы зеваки не рисковали свалиться вниз.

Тропа превращалась в отличное шоссе шириной в двадцать метров, врезанное в стену под козырек пятидесятиметровой высоты и так же было огорожено от пропасти высоким каменным барьером. По моим расчетам Полифем вполне мог здесь пройти. Через каждые два километра я делал остановку и устраивал просторную площадку для отдыха. Ведь хотя кентавры и являлись магическими существами, они тоже временами могли уставать от крутого подъема. Чтобы шоссе могло использоваться и в темное время суток, я вешал через каждые десять метров на потолке козырька, нависавшего над ним, хрустальные шары, изливавшие день и ночь яркий свет.

Теперь даже ночью по этому широкому шоссе кентавры смогут подниматься в гости к сатирам, ну, а для того, чтобы они стали добрыми друзьями, я придумал еще кое-что очень интересное и оригинальное. Как бы не были ревнивы сатиры, они отнюдь не были глупы и потому наверняка согласятся со всеми моими требованиями, которые я предъявлю им завтра утром. Им просто невозможно будет воспротивиться моему желанию принести в Драконов лес и на Красную гору мир.

Через два с лишним часа все было готово. Уриэль придирчиво осмотрел мое сооружение и, в основном, остался доволен, хотя и посетовал на то, что я сделал шоссе несколько грубовато. Он уже навестил кентавров, которые были поражены масштабом моих работ. На мой вопрос, как там поживают кентавры, Уриэль коротко ответил:

- Мессир, завтра ровно к полудню все кентавры Красного холма и его окрестностей будут в Микенах. Заодно они привезут с собой всех своих старух, Михалыч. Думаю, что именно они тебе и потребуются в первую очередь. Так ведь? Правда тут есть одна маленькая проблема.

Расплывшись в широкой улыбке, я воскликнул:

- Ури, за что я тебя особенно люблю, так это за то, что ты лучше меня знаешь, что я хочу сделать. Ну, и что за проблема возникла у кентавров, Ури?

- Они боятся Полифема. - С улыбкой ответил Уриэль.

Зная, что проблема уже решена, я спросил-таки ангела, чтобы он мог дать мне исчерпывающий ответ:

- Ну, а что Полифем?

Теперь уже ангел расплылся в широчайшей улыбке и весело отрапортовал мне:

- Как всегда, мессир. Парадиз Ланд ни чем не лучше Зазеркалья. Немедленно потребовал выставить ему выпивки и попросил, вдобавок, приставить его к мосту сторожем. Разумеется, он будет теперь взимать со всех за проезд по мосту плату.

Рассмеявшись, я миролюбиво кивнул головой и сказал:

- Ну, что же, Полифем полностью прав. Ведь это в конце концов его территория и где еще ему кормиться, как не на мосту. Ури, а как с выпивкой для этого здоровенного парня?

- Пришлось мне подарить ему пузырь водки, Михалыч, не поить же эту здоровенную орясину коньяком. - С притворным огорчением в голосе, вздохнув, ответил мне ангел.

Спустившись по шоссе вниз на пару километров, что бы убедиться в том, все ли сделано правильной я вопросительно взглянул на Лауру. Девушка осталась довольна моей работой и выразила свое одобрение просто.

- Милорд, это очень хорошая и красивая дорога.

Уриэль взлетел в темнеющее небо, а магические кони мигом вынесли нас на плато. Работа с Камнем Творения взбодрила меня и, проложив напоследок до самого леса прямое и широкое шоссе, мы поскакали обратно в Микены. Для сатиров мои вечерние труды окажутся завтра большим сюрпризом, ведь они, уверовав в мою силу и заботу, даже сняли все свои посты на опушке Драконова леса, а стало быть им пока еще ничего не было известно о переменах.

Наше возвращение осталось незамеченным для большинства микенцев, но я вовсе не собирался долго держать их в неведении относительно своих планов на завтрашний день. Вызвав для разговора Фемистокла и микенского священника Милона, я коротко объяснил им, что собираюсь осчастливить Микены созданием магической купальни излечивающей от всех болезней, для чего мне понадобится множество камней, которые они должны собрать в том месте, где хотят видеть купальню. Камни мне были нужны любые, без разбора, но было весьма желательно, чтобы их принесли как можно больше. Еще я предупредил их о том, что завтра все сатиры должны быть без оружия, иначе магия не окажется действенной.

Чтобы сатирам было веселее собирать камни, я предложил Фемистокул собрать по всем Микенам пустые амфоры, наполнить их водой и пообещал превратить эту воду в прекрасное вино, коньяк, виски, пиво и другие хмельные напитки. Это обрадовало обоих эллинов гораздо больше, чем разговоры о какой-то лечебной магической купальне. Правда, их очень удивила моя просьба пригласить на открытие купальни их патриарха, Великого Пана, который жил в лесу отшельником, но то, что я специально для этого выделял сатирам трех магических коней, сразу настроило их на серьезный лад.

Так, оперируя щедрыми посулами и хитростью, я смог занять сатиров работой на всю ночь и отвлечь от новой дороги, ведущей к лесному городку. Мне требовалось хорошенько измотать всех сатиров, запрячь их в работу на всю ночь и для этого я подвесил над Микенами и их окрестностями уже не дюжину, а целую сотню осветительных ракет. Сатиры вышли на этот коммунистический субботник с большим энтузиазмом, так как знали, чем в этот момент занимаются их подруги, ведь уже минут через двадцать у моей хижины собралась огромная толпа женщин, которые принесли с собой амфоры с чистой, ключевой водой.

Все мои напитки были выставлены на большом столе и очаровательные дамы прежде, чем подойти ко мне с амфорой, могли продегустировать любой напиток. После этого Лаура, Уриэль и Горыня писали на амфоре маркером название напитка, наливали его в амфору и я тотчас принимался за дело, наводя магию. Амфора становилась неиссякаемой, а напиток в нем был именно той кондиции, которая требовалась. Так "Фанта", "Кока-Кола" и пиво всегда оставались холодными и шипучими, а водка обжигающе ледяной.

Некоторые дамы пришли с тачками и заказывали сразу весь ассортимент, это было признано разумным и вскоре мой конвейер работал не хуже, чем на заводе "Кристалл". Сатиры же в это время без устали стаскивали камни на свою центральную поляну. Работали они с огромным азартом, так как Уриэль шепнул кое-кому на ухо, что чем больше камней они принесут, тем более чудесными свойствами будет обладать купальня. В пример он приводил вудменов, которые и почти неделю спустя после магической купели оставались писаными красавцами и шерсть их была мягкой, как козий пух.

После того, как пустая посуда кончилась, к сатирам присоединились и женщины, так как и для них тоже была произведена небольшая утечка информации. Лаура шепнула кое-кому, что преодолеть старость для великого мага-врачевателя, сэра Михалыча, это, как два пальца об асфальт. Это выражение девушка подхватила у меня, но кроме Уриэля никто не знал того, что оно означает в действительности, а он вовсе не собирался разглашать моего секрета. На всю ночную суету сатиров ангел взирал с олимпийским спокойствием, справедливо считая, что чем сильнее они устанут, тем сильнее напьются, а чем сильнее напьются, тем крепче будут спать, а стало быть уже не станут мешать мне ни в строительстве купальни, ни в прочих затеях с нею связанных.

Видя, что процесс пошел и в него включились даже вудмены, я счел свою задачу выполненной и отправился в свою просторную, круглую спальню. Удобно устроившись в кровати, я взял в руки альбом, фломастеры и принялся рисовать проект купальни в Микенах. Размер купальни, конечно, зависел от того, сколько камней соберут жители этого лесного городка, но камней в округе хватало, особенно на дне оврага, который находился в полутора километрах от Микен. Не успел я провести на бумаге нескольких линий, как дверь тихонечко скрипнула и в комнату вошла Лаура.

Девушка была одета в мою рубашку, вид у нее был довольно решительный и я бы сказал вызывающий. Она не говоря ни слова и глядя на меня с нежной, ласковой улыбкой, медленно расстегнула несколько верхних пуговиц и рубашка соскользнула с её изумительно красивого тела. Эта нахальная девица прекрасно знала, что она чудо, как хороша, и превосходно сложена. Её сильные, прямые плечи были одновременно мягко очерчены и округлы, руки у Лауры были красивые и изящные, а небольшая грудь была по женственному полна и в то же время по девичьи упруга. Розовые соски девушки отливали перламутром и были намного прекраснее самых драгоценных жемчужин.

Невольно я залюбовался её телом и Лаура, видя мой долгий взгляд, медленно шагнула ко мне и приблизилась вплотную. Талия у нее была тонкая и гибкая, а бедра столь обольстительны, что мои руки невольно выронили альбом. Я любовался красотой её живота, по спортивному подтянутого, но вместе с тем мягкого, чарующего. Все её тело светилось золотистым светом и манило меня к нему, а руки, помимо моего сознания, сами тянулись к этой девушке. Господи, как же она была прелестна и как желанна для меня.

Лаура поставив на кровать одно колено, коснувшись им моего бедра и медленно наклонилась ко мне, отбрасывая в сторону альбом и фломастеры. Мои руки привычным движением легли к ней на груди, огладили их, ласково коснулись розовых сосков и затем стали опускаться вниз, к талии. Все, что автоматически делали мои руки, одновременно и возносило меня на небеса от восторга и в то же время просто убивало меня насмерть. Мой рассудок возмущенно вопил изо всех сил: - "Что ты делаешь, старый развратник? Немедленно оставь в покое этого ребенка!" - и в то же время мои руки не могли остановиться и опускались все ниже и ниже.

Лаура глубоко задышала, взобралась на кровать и, ловко оседлав меня, подалась мне навстречу, давая моим рукам коснуться своих бедер, одновременно слегка откидываясь назад и подставляла свою грудь поцелуям. Бережно коснувшись губами её нежного, горячего и ароматного тела, я уткнулся лицом в её груди и, лаская её бедра и ягодицы, хрипло сказал:

- Девочка моя, это же безумие. Пойми, малышка, у меня у самого дочка такого же возраста.

Лаура рассмеялась и, крепко обняв меня за плечи и голову, тут же отстранилась, ловко вывернулась и легла рядом со мной. Отвернувшись от нее, я лежал на кровати, облокотившись на стопку подушек и подперев голову рукой, смотрел в стену невидящим взглядом и мне было невыразимо горько, больно и стыдно. Лауру же мои слова вовсе не расстроили и не озадачили. Она змейкой скользнула ко мне, крепко обняла меня, прижалась щекой к моему плечу и тихо сказала:

- Извини, Олег, я, кажется, пришла слишком рано, но не уходить же мне, чтобы потом опять вернуться. - Потершись щекой о мое плечо, она добавила - Как же я ненавижу твою привычку ложиться в постель в трусах и майке, дорогой.

Чисто машинально я ответил ей:

- Но ведь ты же знаешь, что голый я не могу уснуть.

- Ну, да, если ты спишь один, но ведь ты уже давно не спишь один, любовь моя. - Сказала мне девушка таким будничным тоном, что я вновь содрогнулся.

Чего-то я никак не мог понять. Во-первых, Лаура знала как меня зовут, во-вторых, она знала все о моих привычках и даже о том, как ко мне нужно подходить, чтобы я забыл обо всем на свете. Для юной девчонки-гида она вообще знала слишком уж много. Кроме того, Лаура, вдруг, протянула руку через меня к прикроватной тумбочке и достав из пачки сразу две сигареты, взяла зажигалку, прикурила обе и одну отдала мне, что заставило меня повернуться к ней. Моя рука все так же автоматически взяла пепельницу и поставила её себе на грудь так, чтобы и мне и девушке не приходилось долго искать, куда стряхнуть пепел. Днем Лаура никогда не курила.

Только теперь я обратил внимание на то, что от девушки пахло совсем не теми духами, какие обычно мучили меня по утрам. Впрочем, я даже не знал какими духами от нее обычно пахло, ведь просыпаясь утром я обычно ощущал только запах духов "Маджи нуар" и это являлось свидетельством того, что я не помнил, что со мной было прошедшей ночью. Зато я помнил слова Уриэля, сказанные относительно любовной магии, которую применила ко мне эта красотка.

Выходило так, что я вскоре должен буду вспомнить все и, возможно, эти воспоминания будут не так уж неприятны для меня. Загасив свою сигарету, я подождал когда Лаура погасит свою и все так же машинально взял коробочку с "Тик-Таком" и отправил в рот одну горошину, а вторую предложил ей. Юная и прекрасная охотница недовольно сморщила свой милый носик-кнопку, но горошину все-таки взяла.

Откинув беличье одеяло, я выпрямился и решительно сдернул с себя майку, Лаура в одну секунду стащила с меня все остальное, но я лег чуть поодаль от нее и отрицательно помотал головой. Лежа возле этой обольстительной красавицы, я медленно касался рукой её тела и мучительно старался вспомнить, что же у меня было с этой прекрасной, очаровательной девушкой в течение всего этого времени. Память об этих днях, внезапно вернулась ко мне горячей волной страсти, в которой все раскалялось до бела и сияло, словно солнце. Господи, как же я был влюблен в эту чудесную, фантастическую девушку.

Теперь уже ничто не мешало нашим телам сплестись в порыве огненной страсти. Ко мне мгновенно вернулись память и все мои прежние ощущения от наших чувств и нашей любви, в которой охотница Лаура была само совершенство. Это продолжалось всю ночь и уже ничто не мешало мне наслаждаться своим счастьем полностью и абсолютно раскрепощенно. Маленькая охотница однажды применила любовную магию только для того, чтобы не спать в унылом одиночестве, но вместо спокойного сна она заполучила себе бессонную ночь, полную огненной страсти, бурного потока любовных ласк и исполненную неги и блаженства. Буквально все, что копилось во мне несколько лет, прорвав все табу и запреты внезапно было выплеснуто из моей души на эту девушку.

Теперь я вспомнил, что весьма ошибался на счет возраста Лауры, ей было уже двадцать семь лет, что, по меркам Парадиз Ланда считалось у одних, как например ангелов, возрастом младенчества, а у других, - русалок и дриад, чуть ли не старостью. Той же Эке было тридцать шесть лет и хотя она среди дриад была одной из самых молодых и еще могла иметь детей, все равно считалась старухой, ведь дриады полностью созревали в двенадцать лет и нуждались в любви гораздо больше, чем в сне или еще чем-либо еще. Такова была их физиология.

Ошибался я и на счет любви и верности. Разумеется, Лаура была влюблена в меня, но она даже и в мыслях не допускала того, что теперь я уже не могу быть близок с любой другой небожительницой. Даже, наоборот, она очень сдружилась с Экой за те несколько часов, в течение которых ей удалось пообщаться с этой дриадой. Увы и ах, но таковы были общепринятые правила Парадиз Ланда.

Лаура не считала себя обязанной давать мне обет верности, хотя и честно призналась мне, что её не очень-то тянет теперь к другим мужчинам и она даже не взглянула ни на одного сатира, который строил ей глазки. К тому же Эка сказала ей по большому секрету, что мужчины из Зазеркалья это действительно что-то особенное и никакие сексуальные ухищрения сатиров не могут сравниться с теми ласками, которыми так щедро одаривал её великий маг-любовник из Зазеркалья. Разумеется, оценка, данная дриадой моим талантам, польстила мне, но не настолько, чтобы я немедленно возгордился.

То, что однажды, еще в крепости-курорте я поутру обнаружил в своей постели Лауру, как теперь выяснилось, было сделано исключительно по моей собственно прихоти, хотя девушка и предупреждала меня, что я буду сердиться на нее. Так оно и получилось и слава Богу, что Лаура сразу же простила мне все мои идиотские глупости. Только теперь, когда я вспомнил о том, как долго упрашивал девушку остаться в моей постели до утра, ко мне пришло чувство стыда за свою самоуверенную браваду ночью и дурацкий, идиотский гнев, когда я выгнал девушку поутру.

Вообще-то, меня отчасти коробило её слишком легкое отношение к любви, так напоминающее мне все, что творилось и в Зазеркалье. Она без малейшего смущения рассказывала мне о том, как нежны русалки и какой отточенной любовной техникой владеют кикиморы. Именно от Лауры я узнал о том, что дриады имеют вдвое большие возможности для любви по причине своей физиологии, которая делала их столь неожиданными любовницами, нежели все остальные небожительницы и поэтому они почти ничего не едят, а только изредка пьют какие-нибудь напитки, обходясь мужским семенем и тем, что они, порой, оседлав какой-нибудь могучий дуб, словно мужчину или сразу двух, впитывают в себя его соки. Именно поэтому они не могут жить без мужчин и леса.

Лаура рассказала мне и о том, что ангелы считаются самыми капризными, но зато и самыми утонченными любовниками, а вот самые неутомимые это кентавры, хотя они же и самые грубые. Зато они самые преданные из всех мужчин Парадиза и потому никогда не бросают своих подруг даже тогда, когда те состарятся. А вот за сатирами закрепилась слава самых ласковых мужчин, но зато все они являются жуткими ревнивцами, так как считают, что раз они дают женщинам все, что им необходимо, возвращая былую красоту и внешнюю молодость, то и должны получать за это вдвойне. Когда я, как-то раз, спросил Лауру о том, кто же из небожительниц является самыми желанными любовницами, она куснула меня за ухо и жеманно ответила:

- Олег, мне казалось, что это я. - Но потом девушка честно призналась мне - Впрочем, нет, Олег, конечно же это русалки, ведь они были созданы Перуном специально для того, чтобы служить самой высшей наградой героям.

Оказывается, к своему полному удивлению, я узнал от Лауры и теперь вспомнил то, что от смешанных браков рождаются самые разные дети. Так среди кентавров, сатиров и вудменов нет особей женского пола и от них рождаются мальчики кентавры, сатиры или вудмены и девочки той расы, которой принадлежит их мать. Люди, живущие в Парадиз Ланде, по большей части, относятся к этому спокойно, зато ангелы и истинные маги очень ревностно блюдут правила приличия на словах, но нарушают их при малейшей возможности.

Детей принято отдавать на воспитание туда, где они будут находиться в привычной среде и если нимфа родит маленького кентаврика, то, выкормив малыша грудью, передаст его в табун. Если, конечно, не захочет жить в табуне сама и не станет скакать ночью по степи, оседлав своего быстроногого друга. Нимфы живут или в реках, в своей привычной стихии, или в лесах, вблизи ручьев и родников, где не так жарко, или, как это не странно в степях, где кентавры строят для них специальные шатры над родниками, чтобы они не зачахли под жарким солнцем без воды.

С освобождением моей памяти ко мне пришло очень много разнообразных знаний о Парадиз Ланде, которые я получил беседуя с Лаурой в перерывах между любовными ласками и играми. Мне было приятно узнать то, что и девушка узнала от меня много нового и это касалось не только моих рассказов о Зазеркалье. Поначалу Лауру очень удивила моя огненная страсть и, как она считала, просто чудовищная ненасытность. При всем том, что в Парадиз Ланде царили свободные и легкие нравы, в известной степени его обитатели скорее были пуританами и потому к долгим любовным играм относились с явным предубеждением и неодобрением.

Сатиры, по признанию Лауры, были в шоке, узнав о том, что мы провели с Экой в постели пять часов подряд, хотя моя охотница знала, что для меня это в общем-то обычное дело. То, как дриада отзывалась обо мне, уже составило мне репутацию магического любовника, а когда Лаура рассказала микенкам о коллекции Лехиных афродизиаков, они пришли в неописуемое возбуждение и только то, что на Микены двинулся тиранозавр, спасло мою хижину от бабьего штурма. По мнению Лауры этот лесной городок был отнюдь не единственным в Парадизе, где мужчины склонялись к пуританству и были столь скупы на хороший секс.

Сатиры отнюдь не были в восторге от того, что я обладал магическими снадобьями, повышавшими влечение и любовные силы. Вот это меня, признаться, удивило. Зачем им тогда нужны такие гаремы? По-моему, это было просто неприлично окружать себя красивыми женщинами, а потом сидеть и почесывать мохнатое пузо вместо того, чтобы заниматься с ними любовью. С мыслью о том, что все Лехины кремы, мази и таблетки мне обязательно нужно будет применить при создании новой магической купальне, я покрепче прижал к себе Лауру и, наконец, заснул спокойным сном без всяческих наваждений.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

В которой мой любезный читатель узнает о том, что может натворить довольно интеллигентный и, в общем-то, скромный человек, если его в течение недели будут регулярно обрабатывать магическими любовными чарами. Вместе с тем мой читатель узнает еще и о том, что мне вновь пришлось распутывать хитроумные и опасные для жизни интриги злобного и коварного Верховного мага Бертрана Карпинуса.

Вчера вечером я завел свой будильник на десять утра и предупредил об этом своих спутников, намереваясь как следует выспаться. Уриэль, не смотря на это, безжалостно разбудил меня в половине восьмого, хотя я уснул, когда уже начало светать, то есть около пяти утра. Ангел бесцеремонно просунул голову в круглое окошко и принялся втолковывать мне, что все обещания нужно обязательно выполнять. Его даже не смутило то, что Лаура еще спала мирным сном и на её лице была запечатлена счастливая улыбка невесты. Открыв глаза, девушка сонно потянулась и встала с постели. Нахал ангел, бесцеремонно разглядывал её и даже не собирался убираться прочь. Качая головой, я сказал ему:

- Ури, на Лауру ты можешь пялиться сколько угодно, но вот я не привык, чтобы меня разглядывали. Будь добр, свали в туман и лучше принеси мне мою черную сумку с колесиками.

Ангел моментально исчез, а я привлек к себе девушку и затащил её под беличье одеяло. Пока Уриэль перероет все вьюки какое-то время у нас было и мы могли успеть кое-что выяснить между собой. К моей радости сумка, за которой я попросил сходить Уриэля, была основательно завалена среди тюков и вьюков и когда он вернулся, я уже успел показать Лауре свой маленький секрет, с помощью которого любое утро, даже самое хмурое и безрадостное можно было сделать сказочно прекрасным. Уриэль ввалился в комнату вместе с сумкой и замер с выпученными глазами и недовольно проворчал:

- Михалыч, я думал что ты уже оделся.

- Ури, если бы я спал одетым, то по такому случаю, как этот, обязательно бы разделся. Так что оставь-ка лучше сумку и выметайся отсюда. - Весело облаял я такого нетерпеливого и беззастенчивого ангела - Подожди нас снаружи.

Еще раз покрыв лицо и все тело Лауры поцелуями я, наконец, поднялся на ноги. Встав с постели и быстро одевшись, я открыл свой баул и стал вытряхивать её содержимое, упакованное в фирменные целлофановые пакеты. В основном это были обновки, которые я купил в Москве для своей дочери. Дочурка моя за те годы, что я околачивался в столице, выросла и уже превратилась в девушку, а стало быть и подарки я готовил вполне соответствующие её возрасту и желаниям.

Мое путешествие по Парадиз Ланду затягивалось и мне приходилось теперь, после стычки с триранозавром, только гадать, как все повернется дальше. Поэтому я и решил еще раз воспользоваться подарками, приготовленными для своей дочери. Мне предстояло навести в Микенах приличного шороху и в этот торжественный день я хотел сделать так, чтобы Лаура была очень нарядной и красивой девочкой.

Лаура выбрала для себя открытое, сильно декольтированное, темно-фиолетовое короткое платье без рукавов, все в ярких, малиновых блестках. Платье Лауре очень понравилось, но она выразила сомнение относительно его пригодности в лесной чащобе. Не пришла она в восторг и от лаковых лодочек на узеньком каблучке под цвет платья, считая, что в такой обуви в лесу долго не походишь. К тому же девушка никак не хотела понимать, зачем ей нужно надевать бюстгальтер, да, еще и колготки. К трусикам она уже успела привыкнуть и считала их хорошей деталью туалета. Я вежливо пояснил ей:

- Лаура, вообще-то, эти вещи женщины одевают только для того, чтобы мужчины имели потом счастье сами снять их с такой очаровательной девушки.

Это объяснение показалось ей вполне логичным и обоснованным и она быстро оделась. Хотя вещи были ей немного великоваты, теперь это не было для меня уже не сколько-нибудь сложной проблемой. Несколько манипуляций с голубым светом привели её одежду и обувь в полный порядок и теперь они уже не казались взятыми с чужого плеча. Сотворив на стене большое зеркало, я подвел к нему Лауру и показал ей, в кого она превратилась.

По-моему, девушка осталась вполне довольна, во всяком случае лично мне очень понравилось то, как она теперь выглядела. Не смотря на то, что Лаура была прекрасна и без косметики, я усадил девушку на стул, сделал ей макияж, привел Кольцом Творения её пальчики и ноготки в идеальный порядок и даже покрасил их лаком под цвет темно-бордовой губной помады. Когда Лаура она вышла на веранду, Уриэль громко ахнул и чуть не свалился вниз с перил.

Оседлав Мальчика, Франта и Доллара, мы втроем легкой рысью отравились на центральную поляну Микен, где была свалена такая огромная куча камней, что их вполне хватило бы на то, чтобы сложить если не Нотр Дам де Пари, то уж храм Василия Блаженного точно и никак не меньше. Все взрослое население Микен отсыпалось после тяжких трудов и лишь детвора забавлялась тем, что строила из небольших камней какую-то крепость. Смотреть на этих мальчиков с мохнатенькими ножками и девочек с разноцветными головками было просто умилительно, но мне в это утро надо было работать.

Слава Богу со мной был Уриэль, самый лучший Карлсон в мире. Увидев в руках у ангела шоколадные батончики, конфеты и шоколадки в ярких обертках, они тотчас подбежали к нему и ангел стал творить самую лучшую магию на свете, сладкую, вкусную и питательную. Уриэль доставал из своей сумки-кенгуру батончик "Марса", "Сникерса" или "Натса", аккуратно открывал упаковку, вытаскивал из нее большую, вкусную конфету вручал её какому-нибудь голышу-карапузу, разглаживал упаковку на ладони и спустя пару секунд в его руке вновь был тугой, увесистый пакетик. Как тот крысолов из города Гаммельна, но только без волшебной дудочки, он увел от камней всех ребятишек и дал мне возможность заняться делом.

Груда камней имела в высоту метров десять и была добрых ста восьмидесяти метров в длину и метров сорок в ширину, так что купальня должна была получиться, очень просторной и вместительной. В основном это был кварцит, гранит и пегматит, но попадались и другие породы камня. Особенно рассматривать камни мне было некогда, следовало поторопиться, так как кентавры уже договорились с Полифемом на счет платы за проезд по мосту и их первые группы начали не такой уж и долгий подъем по шоссе. Памятуя о том, как стремительны кентавры, мне следовало немедленно приниматься за работу, которая не представлялась мне слишком тяжелой.

Разумеется, в лес кентавры войти не посмели бы, так как на опушке их уже поджидали мои друзья, - вудмены и вороны-гаруда, но и держать их на солнцепеке тоже было бы не хорошо. Так что затягивать с постройкой купальни мне вовсе не следовало. Объехав по кругу все наличные запасы стройматериалов, я стал прикидывать, чтобы мне сделать из всего этого добра, - аквапарк с водными горами, стандартный бассейн или что-нибудь эдакое, мудреное.

Пораскинув мозгами, я решил остановиться на эдаком, мудреном, и, не мудрствуя лукаво, быстренько сотворил здоровенное сооружение, похожее на храм Посейдона в Пестуме, только крестообразное в плане и с четырьмя портиками, сориентированное в длину, вдоль ромба лесной поляны. Правда, на том портике, который был обращен в сторону дороги, ведущей на опушку Драконова леса, я изобразил отнюдь не бога морей восседающего на дельфине, а Великого Пана, возлежащего под сенью дерева на пышных снопах сжатой пшеницы.

Пан был не одинок. Он находился в тесных объятьях трех прекрасных дев. Если взобраться повыше, то можно было разглядеть, что у Пана, не смотря на огромные рога и длинную бороду, в плане его мужского начала все в полном порядке и любому зрителю было ясно, что у него все получится. По обе стороны от Пана я расположил в пространстве портика две скульптурные композиции, изображающие любовь во всех её изысканных позах и проявлениях и всех любовниц, которых мне уже довелось видеть в Парадиз Ланде.

В общем, на портике сатиров, эти козлоногие, нежные и ласковые любовники, занимались любовными играми с прекрасными небожительницами: - дриадами, наядами, нимфами и женщинами из человеческого племени. С упором на основное любовное качество сатиров, их нежность, я изваял в камне такое, что этим, в общем-то пуритански настроенным типам, теперь придется поломать свои рогатые головы над тем, что я хотел этим сказать. В моем же понимании сатирический портик являл собой мощный удар, направленный против их строгой нравственности и целомудрия.

В центре второго портика, на противоположном конце храма, обращенного к кафедральному собору Микен, я поставил высокого, стройного ангела, под огромными крыльями которого, тоже царили любовь и согласия, а сам ангел при этом проявлял чудеса сексуальной изобретательности, где в ход пошло все, вплоть до ангельских крыл. Поэтому суперангела окружило уже не три, а целых пять пылких и страстных любовниц, которым очень нравились его ласки. Остальные ангелы на этом портике, расположившиеся по обе стороны от центра композиции, ни в чем не уступали своему боссу.

Центр третьего портика, который можно было видеть с балконов наших хижин, был отведен громадному кентавру, который стремился доставить наслаждение сразу четырем девушкам. Таким образом я хотел одновременно и потрафить племени конелюдей и пристыдить этих обормотов за то, что они доставили мне столько беспокойства в степи. Кентавров я изобразил такими мужиками, что даже призадумался, а не перебрал ли я часов с размерами их мужской гордости.

Четвертый портик, выходящий на ту сторону, где недавно разгорелась битва с двуногим драконом, я отвел вудменам. Его возглавлял кряжистый вудмен, точная копия Осляби, в руках которого была всего лишь одна девушка, но ее лицо изображало такую негу, что всем микенкам сразу же должно было стать ясно, кто в их городе на сегодня самый нежный, умелый и заботливый любовник. Остальные вудмены этого портика лишь подтверждали это и на деле доказывали, сколь неистощима на выдумки их любовь.

Получилось неплохо, хотя может быть и несколько эклектично, но ни чуть не хуже, чем на стенах и колоннах храма в Банголоре, который нисколько не смущает индусов. Ну, может быть слишком уж откровенно, так как я черпал вдохновение и образы в Лехиных порножурналах, временами перенося на портики фотоснимки из этих журналов, почти без изменений. То, что на портиках храмовой купальни были изображены все те небожители, которых я уже успел увидеть лично, тоже должно было по моему замыслу возыметь свое действие. Таким образом я хотел показать жителям Микен, что их город должен быть открыт для всех.

Сооружение у меня получилось довольно впечатляющим, хотя на его строительство ушло не более часа. Крест храма, при его шестидесяти пятиметровой ширине, имел размеры сто тридцать два метра на сто двадцать шесть метров, а вся постройка имела в высоту в сорок пять метров, хотя фундамент её был относительно невысок, всего лишь три метра.

Огромные колонны коринфского ордера располагались группами по четыре штуки по фронту портиков и между ними был огромный портал входа, в который, при желании, мог протиснуться и Полифем. Колонны поддерживали не слишком тяжелую, монолитную крышу, покрытую красной, каменной черепицей. Чтобы не морочить себе голову по поводу расцветки храма, я взял и просто смешал все камни в кучу, словно пластилин.

От этого однородная, монолитная масса камня приобрела цвет и рисунок красноватой, пестрой яшмы и лишь скульптуры и внутреннюю облицовку бассейна я сделал однотонными. Для этого мне просто пришлось заранее отобрать несколько больших валунов кварцита розовато-белого цвета и покрасить ими эти детали постройки. Правда, мне пришлось довольно тщательно поработать с оттенками, но труды стоили того и в итоге получилось очень мило. Все небожители имели практически натуральный вид, вплоть до раскрасневшихся ланит пылких любовниц, пестрой масти кентавров, меха вудменов и разноцветных шевелюр сатиров.

Крестообразный бассейн внутри своего храма любви я сделал глубиной в целых двадцать пять метров, со всех сторон по периметру в него спускались ступени и я намеревался сделать к тому же еще и так, что в нем будет просто невозможно утонуть. Этот бассейн был самой главной деталью храма, а точнее, основным его механизмом, которому я собирался поручить самый важный и ответственный процесс, - радикального омоложения всех райских небожителей.

Отъехав подальше, я внимательно посмотрел на творение рук своих, а точнее своих воспаленных мозгов и Кольца Творения. Лаура осталась очень довольна архитектурным стилем, но была слегка смущена тем, что позы у любовников на портиках, были очень уж откровенные. Про то, что я здесь наворотил, можно было смело сказать только одно: "Такого секса Парадиз Ланд еще не видел". Еще девушку смущало то, что она узнала себя на всех четырех портиках и нигде она не была в объятьях мужчины-человека. Уриэль, который, в отличие от нее, имел возможность рассмотреть все в деталях, приземлившись, так прокомментировал увиденное:

- Михалыч, нечего сказать, впечатляет. Послушай, а ты точно уверен, что я смог бы повторить то, что там изображено? Мне и в голову никогда не приходило, что ангельские крылья можно использовать таким вот образом.

Пожав плечами, я ответил:

- Не знаю, Ури, но лично я обязательно попробовал бы, будь у меня за спиной крылья. Впрочем, в конце концов это всего лишь мое художественное воображение, так сказать причуда фантазии и поэтическая гипербола, ну, и кроме того мне не хотелось разрушать стилистику замысла. Ведь каждый мой герой, поставленный в центре композиции, ласкает ровно столько девушек, сколько он, на мой взгляд, может потянуть. Хотя относительно вудменов я просто хотел сказать, что в сексе важно не только количество, но и качество, что и постарался написать на лице его любовницы.

Уриэль, по-моему, тоже остался доволен и тем, как я его изобразил и тем, чем занимался его каменный двойник.

- Ну, и фантазия же у тебя, Михалыч, это надо же такое придумать, ангел и сразу пять потрясающих девчонок. Нет я конечно понимаю, когда одна дриада попадает меду двух кентавров, это самая большая мечта каждой из этих двустволок, но чтобы ангел и сразу с пятью. Правда, мне немного завидно, что Лаура в лапах этого косматого амбала Осляби выглядит намного счастливее, чем в моих пернатых объятьях. Хотя, признаюсь честно, Михалыч, изображено все действительно классно! Ты, часом, не скульптор?

- Нет, но я в детстве учился рисовать, а, вообще-то немного занимался компьютерной графикой. - Ответил я.

Теперь мне предстояло сделать самое главное, подвести к будущей магической купальне воду. Неподалеку от поляны в лесу из под огромного валуна бил родник, который был слишком маломощным, чтобы представлять повышенный интерес для микенцев и потому я решил отвести его воды в купальню. Проложить под землей к бассейну трубу, было не очень сложным делом, куда сложнее было заставить воду побыстрее наполнить большой бассейн, но мне и это удалось сделать, так что в итоге я увеличил дебит источника раз в пять-шесть. Вернувшись к "Храму любви", как уже окрестила мою постройку Лаура, я помог этой смущеной и пунцовой от моих откровений красавице спуститься с её магического скакуна и ввел в храм по яшмовым, полированным ступеням.

Остановившись при входе, я начертал на камне первое слово, которое должно было обозначить смысл магической купальни: "Молодость". В бассейн уже с шумом вливалась вода и любопытные мальчики и девочки, на глазах которых был возведен храм, уже стали прицеливаться, как бы им влезть в него. Мне на помощь вновь пришел Уриэль и увел детвору.

Мы же с Лаурой, быстро пошли дальше, обходя храм по его периметру. Под вторым портиком я начертал следующее ключевое, магическое слово: "Любовь", за что тут же получил сладкий, поощрительный поцелуй от Лауры, сияющей от счастья. Третьим словом разумеется, было: - "Здоровье", ну, а четвертым, естественно: - "Сила". Лаура немедленно принялась загибать пальчики:

- Значит так, милорд, если я тебя правильно поняла, для того, чтобы получить от этой магической купальни все по максимуму, нужно сначала войти в нее за молодостью, потом за любовью, потом за здоровьем и уж после всего этого тебе будет обязательно дарована сила?

- Разумеется, дорогая. - Ответил я девушке - Молодость рождает в нас любовь, любовь дает здоровье, а здоровье ведет к силе. Или ты не согласна со мной, Лаура?

- О нет, милорд, ты замечательно сказал.

Посмотрев на девушку, у которой то и дело вспыхивали щеки, когда она вспоминала, в каком виде и с кем она была изображена на всех четырех портиках, я нежно привлек её к себе и, крепко поцеловав, попросил:

- Лаура, зови меня пожалуйста Олегом.

- О нет, милорд, даже не проси меня об этом, так я могу называть тебя только ночью.

Пока мы с Лаурой обнимались возле "Силы", на поляну въехали Великий Пан, священник Милон и Фемистокл. У двух последних, со стуком отвалились челюсти, когда они увидели старого, лысого сатира, показывающего свою мужскую силу сразу трем очаровательным красоткам. Свистнув лошадей, я повел Лауру вниз по ступенькам. Мальчик и Франт прибежали немедленно и, увидев своих приятелей, обычно ходивших у нас под вьюком, заржали весело и радостно, словно не видели их целую неделю.

Подсадив Лауру в седло, я вскочил на Мальчика и мы подъехали к Великому Пану. Старик был лыс, точь-в-точь как на картине Врубеля, бородат, но имел просто великолепное зрение. Увидев на сатирическом портике, как сатир, весьма смахивающий на него самого, забавляет сразу трех молоденьких девушек игрой вовсе не на той свирели, с которой связывают его имя, он выразил свое впечатление от сотворенного мною "Храма любви" коротко, но очень емко:

- Обалдеть можно! - Мы быстро познакомились и, не дожидаясь того, когда оба микенца придут в себя окончательно, втроем поехали вокруг храма. Пану понравилось все и он совершенно не был шокирован фривольностью скульптурных композиций, а увидев ангела, забавляющего сразу пять красавиц во главе с Лаурой, вообще пришел в восторг и сказал - Да, пожалуй, даже Фидий не отказался бы пожать тебе руку, сэр Михалыч. Правда, он вряд ли додумался бы до такого, хотя как знать, ему ведь не заказывали построить такой храм.

Фемистокл и Милон ехали позади и о чем-то яростно шептались. Увидев, что я смотрю в их сторону, они примолкли, слезли с коней и поплелись каждый в свою хижину. На поляне тем временем стали собираться жители Микен. То, что я уже успел выстроить для них огромную купальню-храм, они восприняли лишь как подтверждение моих магических способностей, но то, что я изобразил на портиках, сразу разделило город на два непримиримых лагеря. Одни считали, что я был слишком уж смел, если не сказать резче и точнее, ну, а другие считали, что на портиках храма можно было изобразить и кое-кого из них, а не одну только Эку.

По радио Ослябя сообщил мне, что кентавры уже поднялись на плато и собрались на опушке Драконова леса и спрашивал, что ему делать. Велев Ослябе вести весь табун в Микены, я скомандовал жителям Микен, чтобы они построились с одной стороны храма и сообщил им радостную весть о том, что к ним в гости пожаловали кентавры. Новость опечалила одних только сатиров, но я быстро объяснил всем собравшимся, что собираюсь вернуть молодость Великому Пану, а потому потребовал, чтобы они немедленно заткнулись и больше не вякали, пока я не применил против них самые жесткие санкции. Сатиры были плотно блокированы своими подругами и не стали рыпаться, да, и куда им было деваться, если в Микены прилетела огромная стая зловредного воронья.

Пока я объяснял микенцам, что от них потребуется, в город въехал почти пятитысячный табун кентавров и то, что все они были безоружны, а потому растерянно глазели по сторонам, несколько успокоило сатиров. На спинах кентаврах сидели их пожилые подруги и некоторые были так стары, что на них было жалко смотреть. Поначалу я даже пожалел о том, что не открутил с джипа матюгальник, так как мне потребовалось здорово напрячь глотку, чтобы выступить с краткой, торжественной речью и объяснить всем собравшимся, что для полного исцеления им будет необходимо войти в купальню с четырех разных сторон в строгой последовательности, а уж потом они могут лезть в нее, кому как заблагорассудится.

После этого настал черед делегатов. Великому Пану помогли спуститься с магического коня и он первый подошел к Лауре и Уриэлю, чтобы сдать образцы своей плоти. Девушка ловко состригла с его ног немного шерсти, затем седых волос с его груди и головы. В довершении всего она отколупнула несколько кусочков от его огромных рогов. Все эти образцы она складывала в большую позолоченную посудину, которую я, по такому случаю вытребовал у священника Милона, хоть так мне удалось успокоить его.

В довершение всего Лаура уколола палец Пана и взяла у него несколько капель крови. Затем это же самое девушка стала проделывать с представителем каждой расы небожителей, присутствовавших на площади перед храмом, включая мага Антиноя, которого кентавры привезли с собой буквально силой. Предпоследним в списке доноров, был ангел Уриэль-младший, а вот самым последним ворон-гаруда Блэкстоун. Микенцы было зароптали, но Пан сурово прикрикнул на них и они тут же заткнулись.

Наконец, я смог разглядеть кентавров внимательнее, ведь прежде я их видел только на картинках и в бинокль. Правда, то, что я видел в бинокль, самым разительным образом отличалось от того, что было изображено в скульптурах и на древнегреческих вазах. В первую очередь это касалось их конеподобия. Кентавры не имели ничего общего с конями, просто тазобедренная часть у них была почти втрое выше или длиннее человеческой и более широкой. Все мужское естество у них находилось как раз там, где ему и было положено находиться у всякого мужчины.

С конями кентавров роднило только то, что спереди от паха, их большие, сильные тела, были покрыты короткой шерстью самой разной масти, вплоть до тигровой. Передние ноги кентавров больше напоминали человеческие, чем лошадиные, хотя они имели чисто лошадиные подкованные копыта, а вот задние были точь-в-точь как у лошадей, хотя длинный торс кентавров был слегка приплющен и вдоль него, от самой спины шла глубокая ложбинка. Собственно говоря вся задняя часть кентавра представляла собой чудовищно разросшиеся ягодицы, которым как раз и понадобилась эта дополнительная пара ног. Однако, самым любопытным было то, что кентавры носили на себе нечто вроде одежды, - своеобразную кожаную раковину-гульфик.

Это было понятно, носиться по степи без кожаных трусов, было небезопасным, но уж больно велики размеры были у этого гульфика и я, поначалу, подумал, что это делалось это из чисто эстетических соображений, но когда, повинуясь моему приказу все собравшиеся сбросили с себя одежды, так как магическая купальня просто уничтожила бы их без следа, то я невольно присвистнул от удивления. В своих художественных фантазиях, в которых я, повинуясь необъяснимому азарту, сделал кентавров супер-любовниками, мне так и не удалось переоценить их. Почесав в затылке, я, наконец-то понял отчего так смутилась Лаура, ведь на портике она страстно целовалась с кентавром, смело оседлав вовсе не его конскую спину.

Пока Лаура стригла волосы и собирала образцы крови на анализы, я вошел в храм и принялся загружать в магическую купальню свои ингредиенты. В воду полетело все подряд, вплоть до шпанских мушек и валерьянки. При этом я творил такую крутейшую магию, что от воды отскакивали шаровые молнии и в воздухе пахло озоном. Мне пришлось читать по шпаргалке названия тех болезней, которые должна излечивать эта магическая купель и вкладывать в её память все, что она должна была делать небожителями и чем должна их наделять.

На все у меня ушло почти полтора часа и, наконец, я затребовал к себе Лауру с её посудиной. Вывалив все в воду, я произнес последнюю инструкцию и вода в бассейне успокоилась. Теперь мне нужна была первая жертва и желательно подревнее. Спор зашел между Паном, Антиноем и Блэкстоуном. Блэкстоун вообще-то был не против пройти первым, но это было просто смешно, ведь как раз вороны-гаруда меньше всех в Парадиз Ланде нуждались в омоложении и по моему плану должны были пройти через купель последними, а начинать должны были магические существа или маги, но ни Пан, ни Антиной не хотели признаваться, кто же из них старше.

Видя, что выяснение может затянуться невесть на сколько времени, я подал Ослябе знак и вудмены подхватили обоих несговорчивых старцев и мигом зашвырнули их в купальню. Из бассейна бабахнула такая струя брызг и пара, что народ невольно попятился назад, а кое-кто начал даже креститься. Тут из клубов пара чертом выкатился молодой, обнаженный, мускулистый красавец с длинными каштановыми кудрями и лицом просто невероятной красоты и быстро спросил меня:

- Куда теперь входить, милорд?

Объяснив юному Антиною, что теперь он должен сойти на траву и пройти по ней до ангельского портика, где на верхней ступени высечено слово "Любовь", я усмехнулся, а толпа тихонько ахнула, но когда вслед за Антиноем выскочил юный Пан и, взбрыкнув копытцами помчался добавлять себе любви, микенцы взревели. Лишь то, что они хотели досмотреть представление до конца, удержало их от того, чтобы немедленно ринуться в купальню. Когда же Пан и Антиной прошли через все четыре портика, жителям Микен и их гостям предстали два могучих, молодых атлета. В наступившей тишине я объявил им, что теперь в заплыве могут принять все желающие и что магическая купальня "Храм любви" лечит все мыслимые и немыслимые хвори, как у взрослых, так и у детей не хуже, чем бывшее четвертое управление Минздрава СССР.

Поспешно отскочив в сторону, чтобы нас ненароком не затоптала толпа, ринувшаяся в купальню, я обнял за талию Лауру и прошел по краю храма к центру бассейна, где прямо из воды били высоко вверх струи фонтанов. От первого входа в бассейн, вода поднималась высоким горбом и бурно клокотала, преображая плоть небожителей и сдирая с них все отвратительные приметы старости. Дряблую кожу, седые космы, изуродованные артритом и подагрой суставы. Поскольку людской напор был весьма велик, то никому в этом клокочущем водном холме, не удавалось задержаться надолго и от него уже поплыли вглубь храмового бассейна прекрасные, молодые и полные сил и энергии создания.

Огромный молодой, черноволосый кентавр, подхватив на руки свою юную, золотоволосую подругу, молотя воду копытами плыл к струям фонтана и истошно вопил. Его обгоняли стремительные наяды, которые плыли, волнообразно изгибая свои сильные тела. Лаура запрыгала и захлопала в ладоши:

- Милорд, наяды Микен снова могут плавать! Они действительно стали молодыми! Как это прекрасно, сэр Михалыч!

К нам подошел Уриэль со своей вечной сигаретой в зубах. Ангел не торопился воспользоваться магической купальней, как это сделали наши друзья вудмены, которые теперь затеяли в воде веселую возню с хохочущими наядами и дриадами. Крикнув им, чтобы они прошли через остальные портики, я тоже закурил, укрывая сигарету от брызг воды. Сатиры, кентавры, прекрасные небожительницы видя, что выйти из бассейна тем путем, через который они вошли, совершенно не представляется возможным, стали выбираться на каменные ступени и бегом добираясь до массивных колон, спрыгивать на траву, чтобы посуху добраться до ангельского портика, за которым уже также бушевала магическая волна, насыщая тела жаждущих любовной страстью и удивительными желаниями.

Молодая и прекрасная нимфа, которая вошла в магическую купальню вместе с годовалым младенцем-сатиром, крепеньким красавчиком с круглыми щечками, который орал громко и басовито, подбрасывала его вверх и заливалась счастливым, звонким смехом. Подле нее в воде крутился юный сатир с соломенными кудряшками волос, по лицу которого обильно текли слезы. Лаура шепнула мне, что в Микенах до этого дня рождалось все меньше здоровых детей и, видимо, это была одна из несчастных матерей, которая даже и не надеялась увидеть свое чадо живым и здоровым. Сатир выбросил из воды свое молодое, сильное тело, взял на руки младенца и помог выбраться из бассейна его счастливой мамаше. Втроем они побежали ко второму портику.

Тем временем уже на всех четырех концах крестообразной магической купели бушевали водяные валы и чем больше в купель набивалось народу, тем больше энергии она выделяла. Это тоже было частью моего замысла, согласно которого все болячки и хвори являлись для магической купальни тем топливом, которое ей требовалось для процесса омолаживания. Перепрыгнув с каменных плит на спину Мальчика, я подхватил на руки Лауру и пустил магического коня медленным шагом.

Проезжая по тропкам-улицам Микен, мы всюду видели счастливые лица и слышали веселый смех. Любовь взяла этот лесной городишко в плен и теперь под каждым кустом не смотря на то, что время было полуденное, можно было найти милующуюся парочку. Моя магическая купальня резко испортила нравы богобоязненных сатиров и они, как и их четвероногие собратья, уже не стеснялись заниматься любовью среди белого дня и к тому же на виду у всех. Да, уж, хотел бы я сейчас посмотреть на того мужика, который смог бы сопротивляться моей любовной магии.

Сатиры были так восхищены тем, что они вновь вернулись в пору своего детства, когда бегали среди лесов Пелопоннеса за быстроногими гречанками, что на радостях открыли кладовые и теперь угощали своих гостей, кентавров, с искренним радушием и щедростью. Коньяк буквально лился рекой. Может быть и из-за этого сатиры не были так ревнивы в этот день к своим подругам, когда они, прихватив с собой амфору, садились верхом на кентавров, чтобы уехать с ним совсем недалеко. Пока мы выезжали из Микен, то успели насмотреться всякого и потому Лаура хотя и не проходила через магическую купель, изрядно начиненную всяческими афродизиаками, стала все сильнее и требовательнее ласкать меня, хотя я всего лишь хотел посмотреть на останки тиранозавра.

Чтобы мне все-таки удалось попасть к тому месту, где мы завалили эту грозную и свирепую зверюгу, нам пришлось часа на три остановиться возле небольшого холмика, макушка которого была свободна от зарослей папоротников и вся поросла толстым слоем мягкого мха. Пожалуй, еще никогда моя юная охотница не была столь смела в своих желаниях и столь очаровательно бесстыдна. После этой остановки Лаура уже не захотела одевать на себя ничего, кроме красных туфелек-лодочек на таких неудобных для леса каблучках.

Когда мы, наконец, добрались до останков тиранозавра, там уже было не на что смотреть, кроме громадной груды костей, перфорированных клювами. Вороны-гаруда склевали все подчистую, даже хрящи, соединяющие кости и высосали через дыры костный мозг. Мох кругом был весь истоптан копытами сатиров и потому мне ничего не оставалось делать, как повернуть обратно. Лауре не хотелось возвращаться в Микены и потому мы так и остались на ночь в лесу, вернувшись на тот холмик, который себе облюбовали раньше.

В одной седельной сумке лежал шерстяной плед, а во второй нашлись бутылка вина, печенье и конфеты, а ничего большего нам и не требовалось, чтобы с комфортом устроиться в лесу на ночь. Правда, я, на всякий случай, превратил верхушку холмика у удобное и мягкое ложе, высоченные папоротники заставил сплестись над нами в прочный, надежный навес. Вдруг среди ночи пойдет дождь и помешает нашей любви.

В Микены мы с Лаурой вернулись к четырем часам пополудни, так как печенье и конфеты были слишком слабым заменителем обеда и довольно безрадостной перспективой на ужин, иначе мы непременно задержались бы в лесу еще на одну чудесную ночь. Кентавры покинули лесной городок еще до полудня, расплатившись с сатирами тем, о чем козлоногие хлопцы более всего мечтали, - золотым песком, который конелюди мыли в реках Парадиз Ланда, протекающих через его степные просторы.

Не такими уж и неверными и легкомысленными оказались подруги сатиров, многие из которых хотя и изменяли своим бой-френдам направо и налево, но убегать с кентаврами однако же не стали. Зато в Микенах прибавилось сразу полторы дюжины новых жительниц. Некоторые красотки, которые прожили всю свою жизнь в степях, решили остаться в этом лесном островке цивилизации.

Сатиры были этим ужасно горды и теперь воспевали до небес мой великий дар врачевания. Особенно усердствовал юный священник церкви Христа Спасителя Милон, который уже успел восславить Господа Бога, направившего меня в Микены. На счет дара врачевания сатиры нисколько не врали, все произошло так, как они говорили. Маг из Зазеркалья не только излечил их от всех хворей и недугов, но и вернул в Микены молодость и любовь. Теперь сатиры уже не стеснялись того, что им было присуще еще в Зазеркалье и что позволяло им соблазнять древних гречанок, - своей чувственности и немалой изобретательности в делах любви.

Именно поэтому подруги сатиров не сбежали с пылкими и страстными кентаврами, как утверждали с некоторым злорадством эти мохноногие Казановы. По-моему, теперь эти парни вполне справедливо гордились собой. Во всяком случае не смотря на разгар дня из весьма многих хижин доносились страстные, иступленные крики небожительниц. Именно в этой связи мы с Лаурой почти не встречали по пути сатиров. В основном нам попадались навстречу одни женщины, но зато все они наперебой пытались соблазнить меня и мне стоило больших трудов не поддаться их чарам.

Однако, самая главная перемена в Микенах заключалась в том что, совсем уж вопреки моим предположениям практически все микенки поголовно надели на себя туники, пепласы, сари и даже платья, срочно пошитые кем-то по фасону платья Лауры. Хотя как раз этому я находил вполне понятное объяснение, так как вместе с любовной страстью высокого накала, утроенным желанием, неизбывным влечением друг к другу, как-то само собой к женщинам пришло и искусство флирта. Даже дриады моментально смекнули, что прикрыв свою очаровательную наготу длинным, полупрозрачным пепласом, они сделают свою красоту воистину неотразимой.

Лаура, которая сидела на моих руках обнаженной, была этим несколько пристыжена, хотя я находил ее наряд, состоящий из одних только темно-фиолетовых, лаковых туфелек, очень сексуальным и возбуждающим. Впрочем, я никогда особенно и не скрывал того, что лично на меня особенно возбуждающе действует только полная нагота женщины и совершенство её тела, а не всяческие там драпировочные ухищрения. Именно поэтому я никогда и не понимал нудистов.

Сатиры со свойственной им скрупулезностью быстро все подсчитали и остались очень довольны, так как в активе у них было: девятнадцать юных красоток включая такую редкость, как очаровательная магесса, плененная чарами юного Пана. Еще один, совершенно уж невероятный трофей Микен, маг-красавец, хотя и ускакал из города на взятом в аренду магическом скакуне, ведя второго в поводу, но только затем, чтобы вскоре вернуться вместе со всем своим скарбом.

Дом для себя Антиной уже купил и в нем теперь прибирались сразу пять его новых подруг, которых он отбил частично у сатиров, а частично у кентавров. Вообще-то это была далеко не единственная прибыль, полученная сатирами в итоге моей деятельности. Сатиры получили от кентавров по три унции золота за каждого омоложенного члена их табуна. Ну, как раз в этом не было ничего удивительного, как и в том, что сатиры были предельно честны с кентаврами и отвесили им пятьдесят семь унций золота сдачи за тех красавиц, которых те лишились в Микенах.

Такая меркантильность никого не покоробила, как не покоробило тех же воронов-гаруда требование сатиров отработать как свое омоложение, в котором те не очень-то нуждались, так и то, что они три дня столовались возле Микен. Задание для воронов-гаруда было весьма простым, - оповестить всех жителей Большого Пелопоннеса, так, кстати, называлась эта область Парадиз Ланда, о том, что в Микенах, великим магом-врачевателем Михалычем выстроена магическая купальня "Храм любви" и что жители Микен приглашают всех страждущих прийти в нее за исцелением. Исцеление по таксе. Таксу можно узнать за дополнительную плату в виде хорошего обеда, которым накормят посланца.

В актив пошло и то, что Великий Пан вновь вернулся в Микены и пообещал заняться своим классическим промыслом, изготовлением волшебных свирелей. Но все-таки главным в списке приобретений микенцев стоял "Храм любви". Поэтому Милон и Фемистокл узнав о том, что я, наконец, вернулся из леса, немедленно прибыли к моей хижине, чтобы узнать, что я теперь потребую с жителей Микен в качестве платы за строительство магической молодильной купальни.

Такая постановка вопроса меня несколько озадачила, так как я вовсе не считал этот проект коммерческим, но оба сатира, которые сидели на самых настоящих деревянных венских стульях с бокалами коньяка, смотрели на меня без малейшей тени улыбки на лице и терпеливо ждали ответа. Задумчиво почесав щетину на подбородке, я поинтересовался у меркантильных микенцев:

- Ребята, надеюсь вы понимаете, что я могу взять с вас чисто символическую плату? Если брать с вас по вашим же расценкам, Микены не расплатятся со мной никогда.

Фемистокл рассудительно сказал:

- Мессир, именно поэтому мы и попросили тебя назвать свою плату или, если твоей милости будет угодно, условие.

Вот это было уже гораздо серьезнее и потому я решил несколько усложнить своей купальне задачу, а заодно резко повысить статус Милона. С невинной улыбкой на своей роже, от которой с лица Лауры мигом слетела насмешливость, я сказал:

- Отлично, мужики, я поставлю Микенам условие и даже не одно, а сразу несколько. - Обращаясь к юному священнику, я добавил с улыбкой - Милон, сбегай-ка в свой храм и принеси мне тот священный сосуд, с помощью которого я сотворил свою магию и набери в него воды из купальни.

Милон рванул к выходу на четвертой скорости, чуть не сбив по дороге с ног Ослябю и его пассию, и вихрем помчался к своей церкви. Удивленный вудмен, входя в столовую в обнимку с Экой, одетой в нежно-голубой пеплас, озабоченно клацнул клыками и поинтересовался:

- Михалыч, чем это ты его так шуганул? Часом не магией ошарашил?

- Садись, Осля, сейчас сам обо всем узнаешь. - Ответил я вудмену с хитрой усмешкой.

Милона нам не пришлось ждать слишком долго. Вскоре он вошел в столовую держа в руках позолоченную посудину, доверху наполненную прозрачной водой, источавшей целый букет тонких ароматов. Он хотел поставить священный сосуд на стол, но я остановил его словами:

- Стой тут, Милон и держи сосуд в руках. Теперь я сделаю тебя не только служителем храма Христа Спасителя, но и его именем служителем "Храма любви". Ты согласен, Милон?

Милон кивнул головой и тихо сказал:

- Да, мессир, согласен.

По-моему этот козлоногий парень не хуже меня понимал, какое именно условие я собираюсь поставить Микенам и его это вполне удовлетворяло и даже несколько расширяло его религиозные возможности. Встав перед юным священником и заставив золоченый сосуд, воду в нем и руки Милона светиться голубым сиянием, я торжественно сказал:

- Отныне, священник храма Христова Милон Микенский будет открывать магическими чарами и именем Иисуса Христа, Спасителя нашего, путь в храм любви каждому существу, которое придет к нему с такой просьбой. После того, как Милон свершит таинство посвящения с водой в этом сосуде, всякому существу будут немедленно возвращены молодость, здоровье, сила и красота. Да, будет так до тех пор, пока жители Микен не отвергнут просьбу пришедшего к ним и не прогонят его прочь, не дав ему возможности исцелиться.

Разумеется вся магическая формула была куда более объемной и содержала гораздо более подробную инструкцию, но в это я Милона не собирался посвящать. С него вполне хватало того, что теперь вся сила была в его руках. Голубое сияние погасло и я, похлопав Милона по плечу, ухмыляясь сказал ему:

- Теперь можешь поставить чашу и не беспокоиться о ней, Милон, и прошу к столу. Нам надо спрыснуть это дело и спрыснуть, как следует.

До Фемистокла, наконец, дошло, чего я потребовал этим жестом от микенцев и он обреченным голосом спросил:

- А если сюда поднимется сам циклоп Полифем? Нам что и его нужно будет пустить в магическую купальню храма любви именем Христовым?

Уриэль, прикуривая, весело хохотнул и выкрикнул:

- А то! Он обязательно поднимется, Текля! Более того, жди этого парня уже завтра. Хотя дорога под него и не строилась, подняться он по ней сможет легко, вот увидишь. Хотя габариты у него еще те, малость пригнувшись он в купель наверняка влезет. Да, и Годзилла сможет в этой купели выкупаться, если хвост свой подожмет.

Фемистокл так и обмяк на стуле, представив себе, что микенцам придется теперь пускать в храм любви кого ни попадя. Впрочем, как раз Милона это нисколько не смущало и он радостно потирал руки уже предвкушая кайф от того, как он заставит Полифема встать перед храмом Христа Спасителя на колени и перекрестить свой лоб. Красавица Эка была озабочена куда более реальной проблемой. Подняв на меня свои прекрасные изумрудные глаза, она спросила:

- Мессир, значит теперь и повелительницы змей, гидры, смогут вернуть и себе и всем своим ядовитым тварям молодость и силу?

Я поторопился успокоить юную дриаду:

- Эка, милая, я ведь ясно сказал, все, кто смогут попросить Милона или любого жителя Микен об этой милости. Змеи вряд ли смогут просить об этом, так что тебе вовсе не стоит волноваться по этому поводу.

Дриада тут же принялась составлять список возможных соискателей.

- Понятно, мессир. Значит теперь к нам придут все: гидры, гарпии, эти противные медузы, грифоны, сфинксы, ведь они хотя всего лишь чуть-чуть, но все же могут разговаривать, а также все духи лесов и рек. О, это неплохо. - Внезапно она перестала вспоминать своих знакомых и спросила меня - Мессир, а что должен будет сделать Милон для того, чтобы твоя магическая купель приняла в свои воды просителя и даровала ему молодость и здоровье?

- Тоже самое, что делала Лаура, срезать немножко шерсти, волос или отщипнуть кусочек рогов, взять капельку крови, если такая имеется, в общем сдать образцы на анализы, говоря по научному, Эка. - Ответил я любознательной дриаде и обращаясь к Милону, попросил - Да, кстати, говорят в Микенах есть отличные портные, они не могли бы пошить для моих братьев-вудменов униформу? Фурнитуру я им дам.

Ответить мне Милон не успел, так как в этот момент на плетеную стену столовой, хлопая крыльями, сел ворон-гаруда, на голове которого красовалась маленькая, золотая корона, державшаяся на ней неизвестно каким образом. К тому же на шее птицы на золотой цепочке висел цилиндрический футляр темно-красной кожи, обрамленный золотом. Ворон осмотрел всю нашу компанию и радостно гаркнул:

- Я посланник великого мага Карпинуса, кто здесь смертный из Зазеркалья?

- Однако ты хам, батенька. - Ответил ворону Уриэль, вставая со своего высокого табурета - Здесь ты можешь найти великого мага-воителя из Зазеркалья, подлинного властелина Кольца Творения, которого я имею честь сопровождать, но никак не простого смертного.

Смекнув чем это все может пахнуть и остановив ангела жестом, я сказал:

- Уриэль, успокойся, эта благородная птица полностью права, хотя я и ношу на пальце Кольцо Творения и оно повинуется мне, я все-таки простой смертный из Зазеркалья, которому Верховный маг Бертран Карпинус открыл путь в Парадиз Ланд. Я слушаю тебя, царственный посланец!

Моя притворная лесть и ласковые манеры тотчас возымели свое действие. Ворон-гаруда, который был почему-то так предан и верен вздорному старикашке-магу Карпинусу, скосил на меня глаз и, удовлетворенно каркнув, сказал более мягким и дружелюбным тоном:

- Милорд, у меня для тебя послание от Верховного мага.

- Ну, что же, тогда давай поднимемся ко мне в комнату, быстрокрылый посланец Верховного мага. - Ответил я ворону.

Вновь начались дипломатические игры. Маг Карпинус не выдержал и решил первым напомнить о себе. От воронов-гаруда я уже знал, что маг Альтиус полностью потерял ко мне интерес и отозвал из Западного Парадиза всех своих приспешников. Более того, он был изрядно напуган тем, что на Микены, где жили маленьким анклавом так любимые им эллины, чуть не напал ужасный тиранозавр рекс.

Еще я знал, что теперь маг Альтиус высказывался обо мне в довольно уважительном тоне. Зато маг Карпинус, явно, настроил ворона-гаруда против меня и мне теперь нужно было каким-то образом срочно изменить его первоначальное впечатление обо мне. Сотворив из кухонного полотенца прочную крагу, я надел её на правую руку и, предложив ворону-гаруда сесть на нее, распорядился:

- Лаура, дорогая, приготовь для посланца Верховного мага большую миску парного мяса и чашу с напитком, который так полюбился славным хозяевам неба, могучим воронам-гаруда, и подай все наверх.

Моя лесть удалась. Ворон-посланец охотно сел мне на руку и я пошел с ним на второй этаж. Ох и тяжела же была эта черная, с легким серебром в перьях, пташка. Тянула чуть ли не на полцентнера. Поднявшись в спальню, в которой к этому дню добавилось мебели и даже появился стол и стулья, я мимолетным движением превратил один из стульев в насест для птицы с подставкой для угощения и, поставив его около письменного стола, предложил ворону пересесть на него.

Пару минут спустя вошла Лаура и, поклонившись ворону-гаруда, поставила перед ним большую миску с отборнейшим мясом и хрустальную салатницу в которую был налит коньяк "Камю" с небольшим количеством ликера "Бейлис" и тоника, излюбленное пойло нашего верного друга Блэкки. До этого еще ни одна из черных птиц не сумела отказаться от этого коктейля и все вороны-гаруда без исключения находили его просто божественным.

Черный посланец с пулеметной скоростью защелкал клювом и поднял хвост торчком, что у воронов-гаруда выражало высшую степень восхищения и удовольствия. По-моему, он вполне оценил то, что его встретили по высшему разряду. Еще раз поклонившись ворону, от чего тот едва не сверзился с насеста, Лаура покинула нас, но я не услышал, чтобы она спускалась по лестнице.

Наоборот, я услышал легкий металлический щелчок, когда она сняла свой "Кольт" с предохранителя. Пули с вольфрамовым сердечником, как это было случайно установлено во время сражения с тиранозавром, пробивали воронов-гаруда насквозь и доставляли им немало мучений, что и заставило меня в тайне от всех сделать магическую купальню открытой для этих смелых птиц. Не собираясь томить ворона понапрасну, я сказал ему, снимая с шеи футляр и ставя его на стол:

- Сначала отведай моего угощения, крылатый посланец, а потом поговорим о делах.

Дважды приглашать его к столу не потребовалось. Первым делом он опустил клюв в салатницу и высосал половину её содержимого, а уж потом принялся клевать мясо, время от времени снова прикладываясь к коньяку и когда он покончил с этим делом, вид у него был добродушный и слегка осоловелый. Коньяк и мясо быстро возымели свое действие и ворон радостно защебетал, делясь со мной впечатлениями:

- Да, милорд, мои собратья говорили чистую правду, для ворона-гаруда нет большего наслаждения, чем этот золотой напиток. Но, я, однако, принес тебе послание от Верховного мага Бертрана Карпинуса, милорд, чьим преданным слугой являюсь и ты должен прочесть его.

Вот тут-то меня и осенило. Похоже, что на голове у этого ворона вовсе не спроста оказалась золотая корона. Стараясь не вызвать у этой птички подозрений относительно своих намерений, я с притворным удивлением спросил:

- С каких это пор птицы, которые служат одному лишь Создателю, стали верными слугами какого-то мага, пусть даже и Верховного?

- С той самой поры, милорд, - Ответил глухим голосом ворон - Как я надел на свою голову эту корону, позарившись на её красоту. Теперь мне её уже ни за что не сбросить со своей бедной, глупой головы.

- Ну это мы сейчас проверим, друг мой. - Ответил я ворону и тотчас осветил его голубым лучом.

Корона и правда оказалась сращенной с костями черепа и касалась мозга птицы тонкими электродами. Малость поработав мозгами, я дотумкал-таки, как снять коронку, не сделав ворона-гаруда полным идиотом в результате лоботомии. Все это время ворон находился в оцепенении, не шевелился и даже не дышал и когда я, сняв с его головы золотую корону, вновь вернул его к жизни, то он не сразу понял, что произошло. Вертя корону в руках, я сказал бедной птице, попавшейся на приманку коварного мага:

- Ты смотри, а оказывается эта корона не так уж крепко сидела у тебя на голове. Если хочешь, то я приделаю к ней золотые цепочки и она будет гораздо лучше держаться на твоей глупой голове, Конрад.

Именно это имя я прочитал на внутренней стороне короны. Ворон Конрад взмахнул крыльями и, моментально перелетев на спинку кровати, возмущенно каркнул:

- Ну, уж, дудки, хватит с меня! - Сообразив, что я избавил его от необходимости быть верным рабом этого старого мага-интригана, он радостно захлопал крыльями, соскочил на пол и закрутившись волчком завопил - Наконец-то, я свободен! Ура! Свободен! Свободен!

Рассмеявшись я крикнул ему:

- Да, свободен, ты, свободен, чего же теперь зря орать-то. Ладно, Конрад, пойдем спустимся вниз и все обсудим, как следует, вместе со всеми нашими друзьями.

Прихватив футляр с посланием мага-вредителя, я направился к выходу, а Конрад поскакал за мной, хлопая крыльями и возбужденно каркая во все горло. Лаура стояла у двери и, вкладывая пистолет в наплечную кобуру, вытирала пот со лба. Мои друзья уже вытурили из столовой сатиров и даже отправили куда-то своих подружек. Из леса прилетели Блэкки и Файербол и, увидев то, что Конрад, наконец, избавился от своего украшения, восторженно закаркали, а Блэкстоун, со всего маху клюнув Конрада в затылок, зло зашипел на него:

- Ну что, дурья башка, теперь ты знаешь как связываться с магами? Скажи спасибо Михалычу, что у него сердце доброе и голова работает, а то бы ты всю жизнь на этого старого прохиндея работал.

- Блэкки, хватит наводить на парня критику, - Строго осадил я вожака воронов-гаруда - Можно подумать, ты сам ни разу не садился в калошу, или тебе напомнить про то, как ты сам клюнул на дешевые понты Альтиуса?

Вскоре все расселись за обеденным столом. Файербол и Блэкстоун сели на насесте по обе стороны от Конрада и время от времени довольно ласково поклевывали его клювами. Поставив футляр с послание на стол, я, манипулируя Камнем Творения, открыл его, возведя вокруг него непреодолимую преграду и развернув лист пергамента, который в нем находился, принялся негромко читать текст послания, хотя и написанного красивым, каллиграфическим почерком, но содержащим неприятные формулировки в мой адрес. Послание гласило:

- Ничтожный червь,

Как ты посмел ослушаться моего приказа и не отправился сразиться с драконом? Теперь, когда необходимость в этом отпала, ты должен немедленно прибыть ко мне в Синий замок и пасть передо мной на колени. Непременно привези мне меч Дюрандаль или я вырву твое сердце и скормлю его собакам. Чтобы ты смог добраться до меня скорее, я посылаю тебе крылатого магического коня, он знает короткую дорогу к моему замку. Жди его прилета в Микенах и не задерживайся, смертный, иначе гнев мой будет ужасен!

Закончив читать послание, я внимательно изучил футляр и сам пергамент и хотя они показались мне вполне безопасными на вид, я тем не менее достал из кармана свой носовой платок и бросил его внутрь голубого шара, сотканного мною из очень прочной магической субстанции. Внутри полыхнуло так ярко, что все испуганно вздрогнули. Платок и пергамент исчезли в магическом пламени, а сам футляр остался цел. Бросив внутрь шара еще одну сигарету, я окончательно убедился в том, что магическая сила иссякла, смело взял открытый футляр в руки и подытожил:

- Ну, что же, друзья, как вы сами видите, этот старый аферист маг Карпинус теперь ни чуть не меньше мага Альтиуса стремится завладеть мечом Дюрандаль. Ставлю свои старые тапки против Лехиного джипа, что и у того магического крылатого коня, которого он ко мне послал, на голове будет точно такая же золотая царская корона, от которой я только что избавил старину Конрада. Так ведь, Конни?

Старый ворон-гаруда горько вздохнул и сказал:

- Так мастер. Маг Карпинус любит награждать такими коронами своих приближенных. Сейчас в них красуются помимо пегаса трое его слуг, которые хотели покинуть его остров, да, не смогли далеко улететь. Для тебя он тоже заготовил такое украшение, если ты отважишься прибыть в Синий замок и если тебя не защитят твои друзья, вот только в него нет иной дороги, как по воздуху, а столько пегасов тебе не найти. - В ответе Конрада я услышал столько горечи, что даже удивился.

Блэкки добавил:

- Да, мастер, к Синему замку есть только два пути, по Лисьей дороге, по которой уже полторы тысячи лет никто не проезжал, и по воздуху. Но если ты и проедешь по Лисьей дороге, мессир, то добираться до Синего замка тебе все равно нужно будет по воздуху или придется строить мост через пропасть, на дне которой лежит Первичная Материя. Падать на дно этой пропасти я никому не советую, даже воронам-гаруда, ибо в ней найдет смерть любое существо. Даже мы, вороны-гаруда, стараемся облетать владения мага Карпинуса стороной.

Добавление Блэкстоуна меня заинтриговало. Первичная Материя, это уже было очень интересно и я уже хотел было сказать об этом, как в разговор неожиданно вступил Ослябя, который, шумно вздохнув, сказал:

- Однако, Михалыч, прежде, чем тебе направляться к Синему замку старого Карпа, тебе надобно будет заглянуть в Малую Коляду и обязательно поговорить с лыцарем Харальдом. Он бывал на Лисьей дороге, но что там видел не сказывает никому, потому, как руки там лишился.

Выяснялись весьма интересные подробности. Оказывается, даже Уриэль и тот никогда не был в Синем замке, а маг Карпинус сам прилетел в его жилище, чтобы просить ангела, стать посланником. Для ангела, который почти ежедневно наблюдал через магическое зеркало за жизнью людей, встретиться со свежим человеком из Зазеркалья было заманчиво и потому он с радостью отправился в полет. Что ни говори, а маг Карпинус умел выбирать себе порученцев, это был интриган высокого класса. Чтобы не оставаться в долгу, я немедленно набрал на компьютере и быстро распечатал для мага Карпинуса послание следующего содержания:

- Ваше Превосходительство,

Получил Ваше послание и был немало удивлен его содержанием. С чего это Вы взяли, что я стану носиться по Парадиз Ланду за драконами и срубать им головы? Сейчас у меня есть срочные дела, так как в Вашей удивительной стране появились какие-то темные личности, которые имеют доступ к кладовым Создателя и извлекают из них ужасных чудовищ, терроризирующих мирное население Западного Парадиз Ланда. Одно такое чудовище я уже уничтожил, но нет никаких гарантий, что не появится следующее, еще более ужасное и кровожадное. По этому извините меня, но явиться к Вам немедленно я никак не смогу, но как только все уладится, немедленно навещу Вас вместе со всеми моими друзьями. Когда это произойдет, я не знаю даже приблизительно, а потому Вам не нужно готовиться к встрече со мной специально.

С дружеским приветом, Михалыч.

Чтобы у мага не возникло на мой счет никаких сомнений, я сделал плаксиво-рассерженную приписку:

P.S. А за ничтожного червя, Ваше Превосходительство, можно и по хохотальнику схлопотать. Обидно ведь.

Конрад вызвался доставить мое послание прямо в руки мага-афериста и пообещал при этом нагадить ему на голову. В любом случае я решил не трогаться в путь до тех пор, пока в Микены не прилетит пегас. Иметь в отряде лишнюю пару крыльев мне вовсе не помешало бы. Объяснения Осляби почему мне было необходимо посетить Малую Коляду, показались мне более, чем достаточными, чтобы после Микен отправиться именно туда. Хотя до этого городка было около пятисот лиг пути и он находился немного в стороне, я непременно хотел побывать там, так как в Малой Коляде, оказывается, жил еще и новгородский гость Садко.

Заседание реввоенсовета закончилось обедом и возлияниями Бахусу и если на жареное мясо Эка и её подружки, окружившие заботой вудменов, даже не взглянули, то от вина не отказались. Конрад так упился коньяком, что свалился с насеста и замер на полу задрав лапы кверху. Эта могучая райская птица все-таки доказала, что и для ворона-гаруда есть предел стойкости. Хлопуша заботливо перенес Конрада в кресло, где он и затих. Никаких других неожиданностей нас в тот день не ожидало разве что то, что на ночь глядя в Микены заявился Полифем, которого вороны-гаруда известили о неожиданной возможности вылечить застарелый радикулит и окончательно поправить зрение.

На это зрелище пришли посмотреть все до единого жители Микен и мне пришлось расцветить небо яркими огнями ракет, чтобы заснять Полифема на видеокамеру. Милон всласть поиздевался над верным приверженцем Зевса и заставил его не только встать на колени перед своим храмом, но и осенить лоб крестным знаменем. Хорошо еще, что этот ярый служитель Христа не отломал крест от своей церкви, чтобы повесить его на шею Полифему. В конце концов Милон смилостивился и взвел купальню на всех циклопов, живущих в Парадиз Ланде. По всему было видно, что священник-сатир был доволен своими новыми возможностями проповедовать слово Божье даже таким закоренелым язычникам.

Хотя Полифем и считался мужчиной, он был вообще-то бесполым существом и всяческая любовная магия его не касалась, но не смотря на это ему, как и всем, пришлось влезать в бассейн четырежды. Всякий раз это сопровождалось столь бурной реакцией, что от воды вновь и вновь летели шаровые молнии. Правда, все они взлетали под крышу "Храма любви" и там мирно гасли, но зрелище тем не менее было на редкость феерическим.

Циклоп после помывки стал почему-то метров на пять ниже и гораздо стройнее и изящнее, но, самое главное куда добродушнее. Вместе с целым букетом старческих болячек из него мигом испарились желчность, ворчливость и мизантропия. Теперь это был веселый и задорный парень с улыбкой широкой, как ворота, распахнутые в парк культуры в жаркий, воскресный день и единственное, чего ему не хватало, так это хромовых сапог, полосатых плисовых штанов, красной сатиновой рубахи, черного картуза с лаковым козырьком и астрой на тулье, да, еще гармошки.

Полифем щедро расплатился с микенцами золотом, серебром и даже несколькими большими слитками меди, чем настолько обрадовал сатиров, что те выставили ему несколько амфор коньяка. Чтобы парню было чем закусить, Хлопуша и Горыня наколупали ему тонны три марсов и сникерсов, но не смотря на эту закусь циклопа развезло. Милон, глядя на то, как у Полифема заплетаются язык и ноги, разрешил ему заночевать в Микенах. А вот тут он, явно, погорячился, пьяный циклоп храпел так, что у меня волосы вставали дыбом и я был вынужден спешно собраться и уехать в лес, чтобы поспать там спокойно хотя бы остаток ночи.

События накатывались на меня с калейдоскопической быстротой и у меня не было и минуты, чтобы сесть, подумать и осмыслить все происходящее. Временами у меня возникало такое ощущение, что кто-то специально заставляет меня жить под лозунгом "Ни дня без приключений!" и это меня беспокоило. И если днем меня держали в напряжении те или иные события, то ночью мне не давала покоя моя маленькая, очаровательная подруга, в которой я нечаянно разбудил огнедышащей вулкан страсти.

В общем времени на анализ ситуации у меня не находилось ни единой минуты и потому вернувшись поутру с Лаурой из леса и обнаружив на поляне между наших хижин огромного магического коня чисто белой масти с белоснежными крыльями и золотой короной на голове, ко мне в голову пришла отличнейшая мысль, как устроить себе хоть один выходной день. Если уж я никак не могу уединиться в пешем порядке, то это стоило сделать поднявшись в небеса. Разумеется, я не смог бы избавиться от своего друга ангела Уриэля-младшего, но именно с его помощью мне и хотелось разобраться со всеми своими проблемами.

Вокруг пегаса собралась большая толпа народа. Всем хотелось посмотреть на этого белоснежного, горячего красавца. Конек был, однако, с норовом и никого к себе даже близко не подпускал. Поднявшись на веранду нашей ивовой хижины, я знаками попросил Ослябю разогнать толпу.

В три минуты вудмены уговорили всех разойтись и пегас немного успокоился. Появление пегаса насторожило наших коней, которые находились в круглом загоне под хижиной, используемой нами в качестве склада. Особенно волновался Мальчик, который испытывал недоверие по отношению к этому белокрылому красавцу. Мой любимец ржал так громко и пронзительно, что я спустился к нему и немедленно принялся его успокаивать.

Пегас точно знал, кого ему нужно отыскать в Микенах и сразу же направился ко мне, что привело Мальчика чуть ли не в исступление. Он стал ржать еще пронзительнее и даже попытался укусить пегаса, когда тот приблизился ко мне. Памятуя о пакостном характере мага Карпинуса, я не только не стал приближаться к дареному коню, но даже наоборот, перелез через невысокую стену, сплетенную из толстых прутьев внутрь загона и уселся там верхом на неоседланном Мальчике, показывая ему тем самым, что именно он мой единственный боевой конь, а не какой-то там крылатый тип неизвестного происхождения. Подо мной Мальчик немедленно успокоился.

Пегас продолжал тянуться ко мне и тихонько ржал, но я, осаживая Мальчика вглубь загона, не давал ему коснуться меня. Выбросив вперед правую руку, сжатую в кулак, я осветил магического белокрылого коня голубым светом и заставил его замереть на месте. Золотая корона, которая была приделана к его голове прямо над челкой, имела ту же самую конструкцию, что и у старого бедолаги Конрада.

Корону, снятую с головы ворона-гаруда, я загнал глубоко под землю в саму каменную твердь плато Драконова леса. Даже само золото, из которого она была сделана, вызывало у меня очень большое опасение. Освободить пегаса от этого украшения мне так же не составило особого труда, так как я уже имел полное представление о том, как она была сращена с этим магическим существом.

На внутренней части этой золотой короны я прочел имя пегаса - Узиил, так звали одного из ангелов-патриархов, насколько я это помнил. Имя для магического коня конечно же было выбрано весьма странное, но, тем не менее, вполне подходящее, - этот магический конь весь дышал силой. Не выпуская пегаса из голубого кокона, я снял с себя майку и вбросил её в защитную сферу, созданную мною.

Внутри не полыхнуло фиолетовым пламенем, майка моя не сгорела и это подсказало мне, что в данном случае маг Карпинус применил магическую ловушку несколько иного рода. Белокрылый красавец был уже оседлан. Интуиция подсказывала мне, что если бы я сразу приблизился к нему, то оказался бы в плену каких-то хитрых магических чар, которые сделали бы меня послушной марионеткой в руках этого старого зловредного мага. Правда, меня просто поражало такое редкостное скудоумие этого мага-вредителя. Неужели он и в самом деле надеялся на то, что я клюну на его дешевые трюки?

Спалив для верности собственную майку тем, что я забросил её прямо на седло странной конструкции, мне заодно удалось таким образом окончательно освободить Узиила от всех злых магических заговоров и чар. Только тогда, соскочив с Мальчика, я открыл загон. Магический крылатый конь с которого я снял заклятье, обрадовано заржал и ему тут же радостно откликнулись его новые товарищи. Сложив крылья он сам вошел в загон не обращая на меня никакого внимания. Наши магические кони немедленно стали ластиться к нему, словно котята, и я не стал им мешать знакомиться друг с другом.

Лаура хотела расседлать Узиила, но я остановил её и попросил засыпать ему в ясли мюсли с клубникой и напоить как следует "Байкалом" с женьшеневкой, хотя по его виду нельзя было сказать, что он выглядел слишком усталым. Куда больше он нуждался в общении с магическими конями. Да, и те отнеслись к белоснежному красавцу с большой нежностью и заботой, окружив его со всех сторон и даже подставляя свои спины под его огромные крылья.

Завтрак нам приготовили дриады и новая пассия Уриэля, высокая, статная и смуглая красавица, одетая в легкую голубую тунику, под которой виднелась красивая, упругая грудь с темно-коричневыми сосками нежно-сиреневого оттенка. Кожа у этой молодой женщины была желтовато-смуглая, матовая, с золотистым оттенком. Более всего меня поразили её черты лица, оказавшиеся до боли знакомыми мне.

Эта женщина, как две капли воды, походила на египетскую царицу Нефертити, портрет которой работы скульптора Тутмеса в виде фотографии или гипсовой копии ныне имеется чуть ли не в каждой второй московской квартире. За завтраком я ел без всякого аппетита и куда бы ни бросал свой взгляд, везде видел перед собой эти очаровательные, чувственные губы и темно-карие глаза с изящно подведенными ресницами. Это точно было какое-то наваждение и я просто с невероятной страстью вожделел к этой удивительной женщине, которую обнимал и ласкал мой крылатый друг.

Новая смуглая подруга Уриэля была удивительно красива, просто непередаваемо красива и обаятельна. Не то чтобы она была высока, но стать у нее была такая величественная, такая царственно-благородная, что мне хотелось пасть перед ней на колени. Черты её лица, знакомые мне еще со школьной скамьи, были невероятно запоминаемы и обворожительны, а полные, чувственные губы сводили меня с ума. Глядя на нее я просто холодел от благоговения и руки мои слабели и дрожали.

Мне было совершенно не до еды и я, чтобы не вызывать замешательства за столом, машинально отправлял в рот все, что подавала мне Лаура. Стараясь не пялиться понапрасну на эту смуглую красавицу, я склонялся над своей тарелкой, но продолжал исподлобья смотреть на нее и все никак не мог оторваться от её лица взглядом. Красавица вела себя с царственной скромностью, ласково улыбаясь златокудрому ангелу, который относился к ней совершенно неподобаемым образом, нахально целуя её прекрасные губы и бесцеремонно лаская обворожительную, царственную грудь, из-за чего мне хотелось немедленно вызвать его на дуэль и хорошенько отделать какой-нибудь сучковатой дубиной.

Сразу после завтрака я объявил своим друзьям, чтобы они начали готовиться к дальней дороге. Через два дня, рано утром, если не случится ничего непредвиденного, мы должны были покинуть Микены и отправиться в путь. Сообщив своим друзьям о том, что собираюсь теперь посмотреть на Парадиз Ланд сверху, я попросил Лауру собрать мне тормозок в дорогу, а Ослябю подготовить пегаса к полету. Моего же крылатого друга, который был так вызывающе дерзок и совершенно непочтителен с прекрасной красавицей, я попросил сопровождать меня в полете, который должен был продлиться целые сутки.

Уриэль, который уже пылко обнимался со смуглой египетской красавицей и, похоже всерьез, собирался заняться с ней любовью прямо в столовой, тотчас изменил свои планы. Ангел быстро поцеловал прекрасную Нефертити, а это действительно оказалась именно она, выдернул из крыла роскошное белое перо и с изящным, но отнюдь не благоговейным поклоном вручил его царице Египта. Еще этот паршивец, шлепнув царицу по аппетитному круглому заду, пообещал надолго запомнить её ласки. О, Боже, сколь же примитивен был мой друг с прекраснейшей из всех женщин Зазеркалья.

Бывшая египетская царица с улыбкой погладила ангела по щеке, воткнула ангельское перо в свои черные, блестящие волосы, и тут же принялась помогать Лауре упаковывать харчи в седельные сумки красной кожи. Не смотря на то, что её величество вела себя так, словно она была обычная деревенская девушка, простая и невзыскательная, я все равно благоговел перед её божественной красотой и царственным величием и вышел прочь. Дабы не поворачиваться к Нефертити спиной, я вышел пятясь и кляня себя за то, что не оделся к завтраку более подобающим образом, чтобы хоть как-то привлечь к себе её внимание и заслужить один единственный добрый взгляд её прекрасных, огромных, янтарно-карих глаз.

По тому, с какой основательность Уриэль стал собираться в полет, я понял, что полетать над просторами Парадиз Ланда беспечно мне не удастся. Мой крылатый друг оделся потеплее, вложил в наплечную кобуру, которую стачал себе сам, пистолет Стечкина, выменяный на что-то у Осляби, повесил на грудь автомат Калашникова с подствольником и бинокль и, чтобы он не бился об автомат, засунул его за пазуху. Еще ангел положил в сумку-кенгуру банку пива, пару гранат и даже прицепил к поясу свой меч. Сборы его не смотря на всю основательность были быстрыми и сноровистыми, что ни говори, а Ури был парень опытный. Попрыгав, он убедился, что снаряжение ему не мешает и радостным голосом сказал мне:

- Михалыч, я полностью готов. - Обращаясь к Лауре и Нефертити он строго сказал им - Девочки, мяса побольше кладите, мяса. Ведь там, наверху, холод собачий и как полетаешь денек, другой, аппетит становится просто зверским.

Глядя на то, как тепло оделся Уриэль, я тоже решил не отставать от него и даже достал перчатки для него и для себя. Из оружия, кроме "Глока", с которым почти не расставался, я, как и Уриэль, взял себе Калашников, но уже калибра 7,62. Мне эти пукалки калибра 5,45 не очень-то нравятся, хотя магическими пулями они бьют ничуть не слабее.

Та серьезность и основательность, с которой Уриэль собирался в полет, заставила и меня внутренне собраться. Все-таки Парадиз Ланд был далеко не самым спокойным местом в мире Господа Бога. Во всяком случае для меня и особенно после того, как на меня окрысился маг Карпинус, да, и маг Альтиус тоже была еще та штучка, чтобы я мог поверить в его доброту только из-за того, что эта старая сволочь расчувствовалась по поводу спасенных Микен.

Обвешанные оружием, как чеченские боевики, потея в теплых куртках под жаркими лучами солнца, мы вышли на микенскую поляну, по которой прогуливались праздные красотки, задрапированные в легчайшую кисею и полупрозрачные шелка. От одного только взгляда, брошенного на этих небесных гурий меня бросало в жар, а тут еще и теплый пуховик, застегнутый на молнию под самый подбородок. Ангел уже подпрыгивал и нетерпеливо взмахивал крыльями, поджидая, когда я, наконец, сяду верхом на могучего, белокрылого пегаса. Ослябя и Бирич уже вывели крылатого, белоснежного красавца на поляну перед нашим отелем.

Узиил был сантиметров на тридцать выше ростом, чем Мальчик и мне со всем снаряжением пришлось воспользоваться услугами Бирича, чтобы влезть к нему на холку. Магический крылатый конь поднял свои огромные крылья почти вертикально, чтобы мне было поудобнее сесть в высокое седло, по конструкции гораздо больше напоминающее кресло пилота какого-нибудь боевого реактивного истребителя, чем на простое кавалерийское седло.

У этой сложной и замысловатой конструкции, изготовленной из дерева и металла, имелась высокая спинка, подлокотники и даже подножки. Седло крепилось не на конской спине, почти полностью занятой гребнем магических крыльев, а прямо на холке пегаса прочными, широкими ремнями толстой, выкрашенной в белый цвет кожи.

Бирич взобрался на плечи Осляби и тщательно пристегнул ремнями мои ноги к подножкам, от которых к голове Узиила шли дополнительные поводья. Прежде, чем пристегнуться ремнями к креслу, я, привстав на подножках, низко наклонился к самой голове скакуна-летуна и шепнул ему на ухо:

- Узи, хороший мой, я твой друг. Мы скоро доберемся до Синего замка и я освобожу всех, кто носит на своей голове такие же короны, какая была на твоей голове. Потерпи немного дружок, мне нужно хорошенько для этого подготовиться.

Ослябя, Бирич и Уриэль смотрели на меня с изумлением, видимо не совсем понимая того, как это можно разговаривать с конем, пускай и магическим, но я то знал наверняка, что у этих красавцев котелок варит ничуть не хуже, чем у них самих и потому совершенно не стеснялся, когда, например, читал Мальчику стихи и даже рассказывал анекдоты Зазеркалья. Узиил повернул ко мне голову и заржал тихонько и удивленно и я, кивая головой, подтвердил уже сказанное:

- Да, да, дружище, так оно и будет, клянусь тебе! Видно, один из трех слуг мага и есть твой хозяин, Узиил?

Крылатый конь, уже к полному изумлению моих друзей, несколько раз кивнул головой и я стал пристегиваться к креслу широким страховочным ремнем. Ослябя стал объяснять мне:

- Михалыч, смотри сюды. Опускаешь носок вниз, коник твой начнет спускаться. Потянешь тонкие поводья на себя, станет подымать тебя к небу, а широкими поводьями будешь поворачивать коника, да, не тяни поводья на себя, а коли хочешь чтобы он летел шибче, шенкелями командуй. Ну, а коли захочешь лететь чудок помедленнее, то потяни на себя все поводья разом, но не резко, а мягонько.

Кивнув Ослябе, что все понял, я вообще бросил поводья, крепко взялся за узкие подлокотники пилотского кресла и, мягко тронув бока крылатого скакуна блестящими шпорами с шариками на конце, громко и восторженно крикнул ему:

- Вверх, Узи, скорее вверх, мой хороший!

Пегас резко присел на задние ноги и когда он оттолкнулся от земли, я, наконец-то понял, зачем на этом седле нужна была спинка. Вместе с этим он сделал крыльями такой взмах, что Ослябю и Бирича свалило на землю. Взлет был больше похож на испытания катапульты, нежели на что-либо другое и одним махом мой крылатый конь поднял меня на добрую сотню метров вверх, так что ангелу Уриэлю-младшему пришлось сделать несколько энергичных взмахов крыльями, чтобы догнать нас.

Магический конь делал крыльями не очень частые, но мощные взмахи. Буквально за пару минут мы поднялись на высоту шести-семи километров и я, одев очки, взял в руки поводья, перевел полет в горизонтальную плоскость и направил Узиила в сторону Серебряной степи. Это был мой первый полет в жизни, если не считать того, что я летал на самолетах и даже однажды спрыгнул на спор с моста.

Пегас развивал скорость не меньше полутора сотен километров в час и эта скорость, похоже, не была пределом для него, но не зная того, с какой скоростью летают ангелы, я решил не устраивать гонок в поднебесье. На этой высоте температура воздуха была градусов пять тепла, не выше и потому не только теплый пуховик, но и перчатки мне не показались лишними. Без хорошей экипировки в воздухе точно делать было нечего.

Уриэль без каких-либо особых усилий летел параллельным курсом и у меня появилась возможность хорошенько рассмотреть полет ангела. Ноги его были сведены вместе и слегка согнуты в коленях и чтобы не напрягать их понапрасну у ангела был привязан к поясу прочный ремешок с деревяшкой на конце, на которую он и поставил ноги. Руки Уриэля покоились на стволе и прикладе автомата и вся его поза выражала спокойную уверенность, а крылья делали ровные, сильные и не очень частые взмахи.

Почувствовав, что я за ним наблюдаю, Уриэль повернул ко мне свое красивое лицо с развевающимся из под меховой шапочки золотом волос и, улыбнувшись, сцепив большой и указательный палец и растопырив остальные, жестом показал мне, что у него все о'кей. Губы ангелы были плотно сжаты, да, и я сам был далек от мысли о том, чтобы разговаривать на такой скорости. Узиил летел без малейших усилий, гордо подняв голову прижав ноги к брюху, где у него на сложно устроенной сбруе имелись приспособления из кожаных ремней, совершенно аналогичные ремешку с деревяшкой, у Уриэля. Как и ангел, мой магический крылатый конь, делал примерно три взмаха в минуту.

Под нами медленно проплывали знакомые пейзажи, Драконов лес с его гигантскими секвойями и огромной стеной плато, Красный холм, на котором горели костры, разведенные кентаврами. Сами кентавры казались с этой высоты крохотными козявками. Уриэль видя, что я пытаюсь рассмотреть чем занимаются кентавры, сделал быстрый и ловкий маневр и передал мне бинокль, жестом показав, чтобы я повесил его себе на шею. Глядя на кентавров в бинокль, я увидел, что они устроили себе веселый праздник и проводили что-то вроде спортивных состязаний.

Вскоре мы пролетели над Серебряной степью, на светлом лике которой еще были видны черные проплешины от пожарищ, устроенных Уриэлем и воронки от взрывов магических гранат. Вины моей или ангела в том не было никакой, но все равно я чувствовал себя как-то неловко. За Серебряной степью, лежала степь Алая, которая называлась так из-за множества цветущих маков и я легонько потянул на себя поводья, так как увидел впереди большой табун кентавров. Легонько наклонив носки сапог вперед, я велел Узиилу спуститься пониже, чтобы рассмотреть это скопище конелюдей.

Кентавры Алой степи устроили возле слияния трех рек нечто вроде своей столицы. Степь в этом месте была вытоптана множеством копыт и на довольно большом пространстве было разбросано несколько тысяч круглых, кожаных кибиток и даже ярких, разноцветных шатров. Кружа над этим городом, устроенным степными кочевниками, я видел сверху, как на кострах готовилась пища, как кентавры, выстроившись длинной цепочкой вдоль берега, промывали песок в поисках золота, как резвилась их молодежь. Уриэль, подлетев поближе, громко крикнул мне:

- Мессир, ты хочешь побеседовать с этими варварами?

- Да, Ури, но я не думаю, что они варвары. Ты только взгляни какой город они тут отгрохали. У них даже есть верховые и вьючные лошади. - Ответил я ангелу.

Кентавры заметили нас и спокойно наблюдали за тем, как мы парим в высоте. Из большого, ярко-оранжевого шатра украшенного штандартом из десятка человеческих черепов и конских хвостов, вышел здоровенный седой кентавр и, задрав вверх голову, пристально смотрел на нас. Меня заинтересовало кто он и я пошел на снижение, нацеливая Узиила, прямо на площадь перед этим шатром имевшим царский вид.

Кентавры, столпившиеся вокруг своего седовласого вождя, бросились врассыпную, но вовсе не затем чтобы разбежаться, а лишь для того, чтобы освободить нам место для посадки. Мой крылатый скакун опускался плавно, словно правительственный вертолет. Его широко распахнутые крылья трепетали каждым перышком и в этом трепетании было что-то завораживающее, величавое и неповторимое. Это вам был не какой-нибудь задрипанный, оглушительно тарахтящий геликоптер.

Коснувшись копытами земли метрах в двадцати от вождя конелюдей, он замер и слегка присел на задние ноги, чтобы в любое мгновение вновь взмыть в воздух. Для старого кентавра это послужило сигналом подъехать к нам первому. Уриэль немедленно приземлился справа от меня и тотчас замер в напряженной позе, положив руку на автомат. Подъехав ко мне, кентавр вежливо поприветствовал нас:

- Мир вам, крылатые странники. Не нуждаетесь ли в мясе и молоке, не нужен ли корм вашему пегасу?

- Спасибо за добрые слова, благородный и мудрый вождь конелюдей. - С вежливым поклоном ответил я седовласому кентавру - Наш полет к тебе был недолог и мы ни в чем не нуждаемся. Меня зовут Михалыч, а мой спутник ангел по имени Уриэль-младший и мы прилетели с миром в Алую степь.

Кентавр сделал легкий, сдержанный, но вполне вежливый поклон и, прижав руку к груди, сказал:

- Меня зовут Хирон и я царь всем конелюдям Алой и Серебряной степи, милорд, а имя твоего златовласого спутника нам хорошо известно, это наш старый и добрый друг. Заходи в мой шатер и будь в нем почетным гостем.

Ничего не поделаешь, коли я сам набился в гости, мне следовало из вежливости спуститься с пегаса и съесть хотя бы кусок мяса, чтобы не оскорбить гостеприимство Хирона. Отстегнув страховочный пояс, я наклонился к седельной сумке и нашарил в ней бутылки и банки. Спускаться с пегаса было гораздо быстрее и удобнее, чем взбираться на него, он просто подставил мне свое крыло и я съехал по нему на заднице, как по аварийному трапу самолета, совершившего посадку где-нибудь в степи под Сальском.

Лаура предусмотрительно положила нам в дорогу бутылку коньяка, бутылку вина, банку тоника и банку "Фанты". У Уриэля также имелась банка пива и потому я немедленно попросил Хирона распорядиться на счет амфор с водой или какой-то иной тары. Судя по всему вороны-гаруда уже успели побывать в этих местах и у Хирона моя вежливая просьба вызвала живейшее оживление на лице.

В Кентаврополисе мы пробыли не более двух часов, так как я сразу предупредил Хирона о том, что тороплюсь по своим делам. Это оказался тот самый Хирон, который некогда был учителем Язона. Сам Язон тоже находился в Парадиз Ланде и жил где-то в Восточном Парадизе. Старый кентавр был уже в курсе того, что произошло в Микенах, но, как всегда бывает в таких случаях, не очень то во все поверил. То, что я превратил несколько тонн ключевой воды в прекрасное вино, вкус которого он давно уже позабыл, явилось для недоверчивого старца куда лучшим доказательством правоты слов ворона-гаруда, чем их пресловутая слава самых честных рассказчиков, а потому Хирон немедленно отдал приказ собираться в дорогу.

Мы калякали с Хироном о разных высоких материях, обсудили виды на урожай и результаты последних спортивных состязаний, в общем болтали ни о чем. Мне показалось, что старый, мудрый кентавр был чрезвычайно доволен своей жизнью в Алой степи. Да, ему и было с чего радоваться, ведь в его царском шатре стояло штук пять кожаных раскладушек с балдахинами, а женщин, крутившихся вокруг него и вовсе было не менее дюжины и все они обращались к своему царю ласково и отнюдь не как безмолвные рабыни или какие-нибудь верноподданные служанки.

После пустопорожней говорильни разговор зашел о недавних событиях в Серебряной степи. Не смотря на то, что Хирон поносил своих собратьев и жутко ругал мага Альтиуса, он поблагодарил меня за то, что я не перебил кентавров, подло напавших на нас всех до единого. Вообще-то он не создавал у меня впечатления тирана и злыдня, а про свой штандарт сказал со смехом, что это всего лишь бутафория, которую сотворил для него его знакомый маг. Рассказал я вождю кентавров и о своих магических опытах и экзерсисах. Хирону долго не верилось в то, что он вновь сможет стать молодым и вылечит свою застарелую хромоту и ангел справедливо заметил:

- Для этого, Хирон, тебе лишь нужно добраться до Красного холма и взглянуть с него в глубь каньона. Если ты не увидишь там огромного моста и сидящего рядом с ним Полифема, который взимает плату за проезд по мосту, то ты можешь поворачивать обратно, только я не думаю, что этого здоровенного парня, кто-нибудь оттащит теперь от хлебного места.

Вновь взобравшись в седло, я стал самостоятельно пристегиваться к этой мудреной конструкции. Уриэль считал, что я должен был делать это самостоятельно и потому равнодушно стоял рядом. Я с ним был полностью согласен. Когда я застегнул на поясе страховочный ремень, он спросил:

- Куда теперь держим путь, мессир?

- Ури, мне нужно место, где я смог бы спокойно посидеть несколько часов и хорошенько все обдумать. Желательно такое, чтобы ни одна живая душа до этого места не могла добраться. - Ответил я своему другу ангелу и тут же поинтересовался у него - Что ты на это скажешь, дружище?

- Тогда тебе нужен приют ангела, мессир. - Ответил мне ангел и прибавил - Стартуем.

Взлетая, я пустил Узиила по широкой спирали, как мне объяснил Уриэль, это значительно экономило силы. После нашего известия Кентаврополис был похож сверху на огромный растревоженный муравейник. Кентавры вовсе не собирались брать с собой свои шатры и скарб, а лишь навьючивали на низкорослых, лохматых лошадок самое необходимое, сажали на верховых лошадей и к себе на крупы своих многочисленных подруг и маленьких детей обоего пола и отправлялись в путь. Дня через четыре этот огромный табун должен будет достичь Микен, но там уже и сегодня к вечеру с нетерпением поджидали гостей.

Сатиры оказались весьма оборотистыми ребятами и первым делом увеличили производство амфор, подключив к этому своих подруг. Они вовсе не собирались отказываться от такого доходного промысла, как виноторговля и мне это очень понравилось. Фемистокл, самый опытный гончар в Микенах, уже начал строительство новой печи для обжига и первым пошел на то, что сделал своих пятерых подруг совладелицами своего немалого имущества. Как любовник он вполне устраивал их всех, но после того, как он сообщил им о своем решении, стал устраивать молодых красоток уже и как заботливый и рачительный супруг.

По стопам хитроумного Фемистокла решило последовать еще несколько десятков сатиров и лишь Пан отваживался посмеиваться над ними, хотя от него к Фемистоклу уже сбежала юная магесса. Так что мои старания привели к весьма неожиданным результатам чисто экономического характера. Перемены в этом маленьком и замкнутом социуме были весьма стремительными и, что самое главное, необратимыми.

Насколько мне было известно, это произошло благодаря тому, что Бирич и Фемистокл успели подружиться и вудмен рассказал о том, как они поступают в тех случаях, когда не хотят лишиться своей подруги. Совместное ведение хозяйства великая вещь, если у супругов есть равные имущественные права. Лаура вследствие этого ходила весьма довольная и направо и налево раздавала магическим обитательницам леса бесплатные юридические и прочие консультации. Девушке впервые пригодились все её знания и опыт, которые она получила в юности в городке Марн, который лежал где-то в далекой Бретани.

То, что жизни Микен наметились кое-какие перемены и эллины стали задумываться над тем, как им распорядиться внезапно обретенной вечной молодостью, особенно понравилось Уриэлю. Вот уж никогда бы не подумал, что этот райский летун окажется таким поклонником прогресса. По мне, так и до моего появления в Драконовом лесу, жизнь была там прекрасна и обворожительна в своей ленивой истоме.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

В которой мой любезный читатель узнает о том, какие душевные переживания я испытывал, взбаламутив в очередной раз милых и доверчивых обитателей Парадиз Ланда. Мой любезный читатель так же узнает и то, что именно я услышал от своего нового друга, ангела Уриэля-младшего, когда поведал ему о своих сомнениях и переживаниях, а так же узнает о том, как с помощью Кольца Творения можно очень сильно укрепить в своих сподвижниках веру в успех любых, даже самых сумасбродных, проектов.

Покинув город кентавров, мы за полтора часа долетели до леса, который простирался вдаль на сотни километров. Он, конечно, значительно уступал по мощи Драконову лесу, но тоже был довольно внушительный. Приют ангелов же оказался всего лишь высокой, одиноко стоящей скалой с плоской и ровной вершиной, как будто верх скалы кто-то отпилил ножовкой. На самом краю плоской верхушки стояла круглая, двухэтажная башня с узкими окнами, выходящими на все четыре стороны и ничем не огороженным балкончиком перед высокой, стрельчатой аркой входа.

Окна Приюта ангелов, как и везде в Парадиз Ланде, были не остеклены, а затянуты серебристыми занавесями. Такие занавеси я уже видел однажды в крепости-курорте, да, и во многих домах сатиров они тоже имелись. Самым удивительным было то, что на вершине этой скалы бил прямо из камня самый настоящий родник с вкусной, холодной водой. Видимо, и здесь не обошлось без магии потому, что скала была высотой метров семьсот, не меньше и возвышалась над лесом, словно телебашня над Останкино.

Приземлившись на вершине скалы и спешившись, я поспешил подойти поближе к башне, так как на этой верхотуре сильно дуло, а поскольку никакого ограждения по краю не было, то свалиться вниз было парой пустяков. В башню, целиком высеченную из голубовато-серого гранита, вела широкая, двустворчатая дверь, запертая изнутри на простенький засов, чтобы её случайно не распахнул настежь ветер. Уриэль влетел в свое жилище через арку входа и гостеприимно открыл мне обе створки двери и я, держа в поводу крылатого магического коня, вошел в Приют ангелов.

На первом этаже башни была просторная конюшня, едва ли не треть которой представлял из себя сеновал с душистым, свежим сеном. Имелся в ней и большой деревянный ларь, доверху наполненный золотистым овсом. Поскольку нигде я не заметил косы, то было похоже на то, что запасы фуража тут пополнялись исключительно за счет магии.

Конюшня была рассчитана сразу на пятерку пегасов, так что Узиил мог выбирать себе любое стойло. Посмотрев на сложную сбрую крылатого коня, я решил только слегка расслабить две подпруги и не снимать с него седла, а лишь разнуздать пегаса, чтобы он мог похрумтеть овсом после того, как я напоил его досыта. Мой крылатый конь выглядел вполне свежим и потому я решил, что сегодня Узиил вполне обойдется без моей заботы.

Уриэль снова поднялся наверх и громыхал там чем-то железным. Поднявшись следом, я моментально понял, что был приглашен ангелом в его собственный дом, так как белые стены были разрисованы углем и рисунки эти говорили мне о том, что ангел долгими часами наблюдал из своего подоблачного жилища за жизнью в славном городе Тамбове. Мне все сразу же сделалось в этом замке интересным, приятным и очень уютным, ведь это был дом моего друга.

Интерьер второго этажа замка был предельно простым и аскетичным. В просторной круглой комнате у стены был устроен очаг с негаснущим магическим огнем. Неподалеку стоял большой ларь для продуктов, на котором стояли глиняные миски и чашки, а рядом с ним небольшой сундук. Ангелам вместо кроватей, видимо были предназначены четыре высоких деревянных насеста с лежащими на них ковриками. Для прочих бескрылых гостей у Уриэля имелись две широкие, деревянные лежанки с тюфяками, набитыми сеном, несколькими подушками и парой мягких, медвежьих шкур вместо одеял.

Обстановку дополнял высокий круглый столик с точеной ножкой для ангелов, небольшой обеденный стол и табуреты для людей или магических существ, да, несколько полок, простых и незамысловатых. Единственной дорогой вещью в доме моего друга было большое зеркало в бронзовой раме с двумя магическими светильниками по краям и полочкой внизу, на которой лежали бритвенные принадлежности с засохшей на них мыльной пеной.

Поднявшись наверх, я застал Уриэля в тот момент, когда он, пользуясь крыльями, как веником, старательно заметал под лежанку стружки, пряча что-то за пазуху. Смущенно улыбаясь мне, он достал из под куртки тщательно вырезанную из дерева бутылку из под армянского коньяка, на которой была нарисована углем этикетка. Показывая мне свою поделку, он сказал:

- Вот, увидел как-то в магическом зеркале и решил сделать себе такую же, да, она мне больше не пригодится, ведь теперь я знаю вкус настоящего коньяка.

Ангел хотел было выбросить бутылку в окно, но я поспешно остановил его и громко воскликнул:

- Ури, дружище, не глупи, зачем тебе выбрасывать такую прекрасную вещь. Такие милые вещицы нужно хранить очень долго. Желательно вечно.

Застенчиво улыбнувшись, Уриэль спросил меня:

- Так ты считаешь что бутылка и в самом деле получилась неплохая? Я хотел ее поставить подле кровати.

Подтащив круглый столик и насесты поближе к очагу, мы принялись выставлять на него харчи, которые приготовили нам в дорогу наши заботливые подруги. Мы частенько беседовали с Уриэлем на всяческие темы, начиная от глобальных и заканчивая разным скабрезностями, но я уже давно хотел поговорить с ним о куда более серьезных вещах, которые в равной степени касались как меня, так и его, да, и всех остальных моих друзей. Наконец, такая возможность мне представилась, ангел был к моим услугам и я мог излить ему свою душу.

Подложив себе под зад несколько подушек, твердых, как камень, чтобы сидеть с Уриэлем на одном уровне, я разлил коньяк по походным цептеровским бокалам и, чокаясь с ангелом, сказал свой любимый тост:

- Ну, что, дружище, давай за то выпьем за то, чтобы у нас с тобой все было и нам за это ничего не было!

Уриэль не отказался выпить за такую радужную перспективу. Поддевая вилкой кусок копченого мяса, я немедленно принялся рассуждать о некоторых странностях моего путешествия по Парадиз Ланду, о которых я давно мечтал выговориться перед своим ангелом-хранителем:

- Знаешь, Уриэль, в последнее время я просто тащусь от себя самого и того, что вытворяю. Мне кажется, что-то здесь все-таки не так. Или у меня крыша поехала, или у кого-то еще. Ну, хорошо, когда я замочил у реки ворона, а потом еще и этих трех черных гориллокрокодилов с крыльями, это я еще понимаю, мне дураку, просто несказанно повезло. Но блин, как мне сошло с рук мое шутовство с магическими горячими источниками, которые два Верховных мага сотворили Бог весть когда, по какому-то торжественному случаю? Как старина Блэкки купился на все мои дешевые понты? А что я умудрился устроить в Микенах, это же вообще уму не постижимо, взять и совместить такую порнуху с именем Иисуса Христа. Действительно, обалдеть можно, как сказал по этому поводу Пан. Чего-то я никак не могу всего этого понять, Уриэль.

Наливая по второй, Ури рассудительно сказал:

- Мессир, тебе ведь ведомо теперь, что ты великий маг, а потому все что ты делаешь, предопределено высшими силами, которые определяют наши возможности и тебе грех на это сетовать и еще больший грех тебе сомневаться в своих возможностях. Все, что ты...

Судорожно сжимая кулаки, я нервно и весьма истерично постучал по столу костяшками пальцев и перебил ангела:

- Ури, какой из меня к чертям собачьим маг, тем более великий, как ты говоришь. Я простой смертный, ничтожный червь, как правильно заметил этот старый пердун Карпинус! Я, Олег Михайлович Кораблев, хронический неудачник, лопух, идеалист несчастный. От меня даже жена ушла только потому, что я взялся не за свое дело и прогорел на этом в дым! В лучшем случае я могу быть вторым номером. Ну, да, иногда я могу генерировать неплохие идеи, у меня так же неплохо получается по части умных советов, но я вечно спотыкаюсь на одном и том же, выстраиваю свои планы и концепции в каком-то идеальном пространстве, а потом все рушится из-за того, что я не учел чьей-то жадности или чьей-то тупости. Понимаешь, Ури, умом я знаю что политика это искусство возможного, но я всегда мечтаю о невозможном, хочу видеть людей добрыми, умными, благородными и они такими являются до какого-то определенного момента, но потом, вдруг, становятся отчего-то мелочными, злыми, завистливыми. Ну, не может быть великий маг, как ты говоришь, быть таким упертым идеалистом, он должен быть расчетливым прагматиком, жестким, сухим, конкретным, а что я по-твоему из себя представляю? Да, ничего, ноль без палочки!

Уриэль поднял свой бокал и тихо сказал:

- Мессир, постоянно сомневаться в себе и каждый раз заставлять себя идти вперед, это удел великих. Сейчас ты уже не в Зазеркалье, где, возможно, только прагматики и могут добиться успеха, ты в Парадиз Ланде, а это как раз и есть тот мир, в котором выживают только великие идеи и концепции, и этот мир как раз и создан для таких людей как ты, мой господин.

Молча выпив коньяк, я спустился с ангельского насеста и подошел к лежанке, где сбросил свое снаряжение и куртку. Взяв в руки бинокль, я снова взобрался на высокий табурет и протянул его Уриэлю, строго наказав:

- Ури, друг мой, будь добр, осмотри эту комнату через это устройство самым внимательным образом.

Ничего не понимающий ангел так и сделал. Посмотрев на него с сардонической усмешкой, я сказал:

- А теперь, глупая твоя голова, скажи мне, где ты видишь в этой комнате господина? Не пойму я вас, небожителей, то мессир, то милорд, то сэр Михалыч. Нет, не обижайся пожалуйста, но вы все какие-то чокнутые здесь, помешались просто на этом дурацком чинопочитании. Извини, Ури, но тут уж, я тебе ни чем не могу тебе помочь. В моем роду, а я родом из казаков, ни один из моих предков чина выше урядника, никогда не имел, так что в господа я тебе никак не гожусь. Будь добр, давай без глупостей, просто Михалыч, мне так гораздо комфортнее.

Ангел Уриэль-младший выпростал из-за своей спины крыло, положил на него бинокль, перья моментально образовали желобок, по которому тот съехал вниз, был подхвачен длинными перьями на конце крыла и бережно положен на лежанку. При этом крыло ангела вытянулось метра на четыре и работало с точностью японского робота-манипулятора, собирающего какие-нибудь электронные платы. После этого ангел Уриэль-младший улыбнулся мне ледяной, презрительной улыбкой и сделал рукой какой-то ангельский жест, по всей видимости не очень приличный, и спросил меня холодным, уничтожающим тоном:

- Михалыч, так сколько ты говоришь тебе лет?

- Сорок два с хвостиком, Уриэль. - Усмехнувшись ответил я ангелу, который был старше меня в сто с лишним раз, что он мне тут же и напомнил.

- Я немного старше, мне всего лишь четыре тысячи двести шестьдесят пять лет, мой юный друг. - Все так же холодно сказал мне ангел - И поверь мне, хотя ангелы растут очень медленно и в сто лет я был еще мальчишкой, а впервые встал на крыло в возрасте двухсот лет, за эти годы я повидал многое. У меня, как ты любишь выражаться, есть мохнатая рука на белом телефоне, - мой отец, который, пользуясь своим положением, несколько раз устраивал мне командировки в Зазеркалье и я, Михалыч, насмотрелся на многих венценосных монархов и прочих августейших особ. Повидал я на своем веку и магов самого различного уровня, от тех, кто был по настоящему велик и обладал подлинной мудростью, таких, как Великий Маниту, до всяких прохвостов, так что имею право судить об этом, довольно тонком, предмете. Три тысячи лет тому назад такие перстни, как твой, украшенные синим Камнем Творения, носил едва ли не каждый второй маг и чуть ли не каждый третий ангел, теперь же не носит никто. С помощью Кольца Творения можно сделать практически все, даже сотворить крылатого дьявола, но каждый раз оно забирает частицу тебя, твоей молодости, твоего здоровья, сил и энергии. Если маг или ангел творят с помощью Кольца Творения черные дела, это происходит быстрее, если добрые, то немного медленнее, но ни для кого и никогда это не проходит бесследно. Великий Маниту был бесконечно добр и он не мог отказать ни единому живому существу и потому уже три с половиной тысячи лет назад он был похож на египетскую мумию с улыбкой младенца. Кольцо Творения брало с него дорогую плату за его доброту, которой он щедро наделял всех, кто к нему обращался за помощью. Зевс создал с помощью Кольца Творения достаточное количество верных слуг и мощное оружие. Еще будучи администратором в Зазеркалье, он предпочитал им не пользоваться. Кацеткоатль был еще умнее, он обходился куда меньшим числом помощников и потому тоже сумел сохранить свои силы, и лишь один Создатель мог пользоваться Кольцом Творения без всякого ущерба для себя. Теперь в Парадиз Ланд явился человек, который, не зная ничего о магии Камня Творения, чисто интуитивно, умудряется делать просто удивительную по своей силе магию, и при этом не стареет и не теряет силы, как все остальные, а наоборот, становится все сильнее. Михалыч, что по твоему я должен думать об этом человеке, который к тому же добр и ласков даже к таким существам, на которых я смотрю, порой, с содроганием, так как знаю, попадись я им в руки, так они меня живьем бы сожрали, выпили из меня всю кровь через соломинку. Не знаю, может быть тебе ничто не известно о свирепости и жестокости кентавров или коварстве дриад, да и расскажи я тебе об их привычках и нравах, ты все равно бы остался таким, какой ты есть. В тебе нет ни грамма жертвенности, какая была в Иисусе, но ты пожалел даже черных крылатых дьяволов и вступил в переговоры с воронами-гаруда, которых микенцы ненавидят даже сейчас, после того как они замордовали двуногого дракона так, что он метался по лесу в безумной ярости, пока ты не прикончил эту свирепую и беспощадную тварь. Мессир, позволь мне самому определять, кому я буду служить и поверь, все твои сомнения лишь укрепляют во мне уверенность в том, что не благодаря старому пройдохе, любящего изображать из себя крылатого змея, ты появился в Парадиз Ланде. У тебя мессир, куда более высокая миссия и никто тебе не даст подсказки, в чем она заключается. Мессир, мне остается только надеяться на твою мудрость, ум и смекалку, а сил в тебе, как в сотне магов и уж коли мне выпало счастье встретить тебя, то я пройду с тобой весь путь до конца, как Лаура и наши лохматые друзья. И еще, мессир, тебе, великому магу, все же не пристало так ныть и жаловаться.

Ури пристыдил меня и пристыдил вполне справедливо. Вел я себя, как последний слюнтяй. После разговора с ангелом по душам, я первым делом починил свой борзометр, который явно нуждался в юстировке и решил больше не откалывать таких трюков, как в Микенах. Хотя, честно говоря, мне и самому понравилась моя афера с храмом любви, уж больно постные рожи были у сатиров, когда они надевали на себя рясы и с рогами лезли под образа, стуча в храме копытами, чем напомнили мне московских попов, рассекающих по столичным улицам на "Мерседесах".

Мы не спеша, чувством, с толком и расстановкой накачивались коньяком и вели неторопливые философские беседы о смысле бытия, войне и женщинах. Стоило мне хоть на мгновение прикрыть глаза, как передо мной моментально появлялось лицо Нефертити, её стройная, соблазнительная фигура с осиной талией и бедрами, полными любовной неги. Встряхивая головой, чтобы прогнать наваждение, я раз за разом наливал конька в бокалы. Ох и назюзюкался же я в тот вечер, не помню уж, как и добрался до лежанки и лишь одно запечатлелось в моем сознании, - прекрасная египетская царица протягивает ко мне свои обворожительные руки.

Ранним утром, когда солнце едва только взошло над Парадиз Ландом, я вышел из приюта ангелов и уселся на каменной скамье подле входа. С этого расстояния гора Обитель Бога уже не была столь громадной ширины и высоты, чтобы её нельзя было окинуть взглядом. Она возвышалась над райской страной огромным перстом, упираясь в три, четко очерченные, линзы облаков. В ней было столько величия и непоколебимой твердости, что я невольно успокоился и занялся делом первостепенной важности.

Уриэль вполне обоснованно считал, что в Парадиз Ланде внезапно и весьма энергично заявила о своем существовании некая третья сила, которая до поры до времени таилась и не говорила о себе вслух. Вороны-гаруда хотя и прошляпили появление тиранозавра, все-таки прошли по его следу до того места откуда он вышел и это было, честное слово, не совсем обычное место.

Тиранозавр появился прямо из огромной скалы, расположенной в семидесяти километрах от Микен и уже одно это наводило на тревожные раздумья. Уриэль полагал, что в подземных мастерских Создателя, могли храниться различные образчики его экспериментов и кто-то смог воспользоваться одним из них. Ну, и кроме того ангел, который был неплохо осведомлен обо всем, что происходит в парадиз Ланде, никогда не слышал о магах, способных проходить сквозь камень или проводить сквозь него кого-либо еще. Это было для него непостижимой загадкой.

Этот кто-то, по его мнению, отнюдь не зря направил чудовище в сторону Микен в тот момент, когда мы там находились и преследовал вполне конкретную цель. Вороны-гаруда, которые прочесали весь лес, вдоль путаного следа тиранозавра, нашли странное перо угольно-черного цвета, но это было явно не вороново перо, а перо ангела.

Уриэль, наш единственный эксперт по ангелам и стандартам их оперения, не смог сказать ничего внятного по поводу ангелов, имеющих крылья черного цвета. Он подробно рассказал мне о том, каких цветов бывают крылья у ангелов и каковы их отличительные особенности, но перьев черного цвета у ангелов быть не могло. Если, конечно, это не были ангелы, заточенные Создателям в его подземельях.

Что-то подсказывало мне, что впереди нас ждут и другие неприятные сюрпризы связанные с этим черным ангелом, который умудрился сделать магический заговор, уберегающий тиранозавра от боеприпасов стандартного образца. Тогда, в лесу, я обратил внимание на то, что Лаура перестала стрелять по тиранозавру из эсвэтэшки и взяла в руки "Кольт", который был заряжен магическими бронебойными пулями с вольфрамовыми сердечниками, то они легко преодолевали магический охранный заговор, оберегающий чудовище, и прошивали насквозь не только попавших под огонь воронов-гаруда, но и тиранозавра, но это чудовище было столь огромно, что его было практически невозможно остановить нескольким десятками пистолетных выстрелов.

Теперь я хотел воспользоваться этим открытием для того, чтобы изготовить супер-пули для нашего арсенала, сделать его способным давать отпор подобного рода чудовищам. Именно поэтому я и сконструировал бронебойно-разрывные пули нового образца и рано поутру занялся их изготовлением. Для этого в моем распоряжении было все необходимое и битых два часа я шаманил над боеприпасами нового поколения. То, что я получил в итоге, обладало не только чудовищной силой, но и высокой избирательностью действия. У меня получились очень умные пули и гранаты, которые будут теперь убивать только наших врагов и не причинят вреда тем, кто случайно подвернется под чей-нибудь выстрел.

Упаковав патроны для пистолетов и автоматического оружия и гранаты нового образца для подствольников в сумку из под ноутбука, я достал все имеющееся у меня в наличии золото, включая монеты, и принялся делать магические обереги для своих друзей. Сплавив все золото с помощью голубого луча в один слиток, я заставил его рассыпаться на множество шариков, диаметром примерно в два миллиметра. Точность размеров меня не волновала, мне нужно было лишь то, чтобы они вышли небольшими. Раскатав шарики в овальные золотые чешуйки, я отштамповал на каждом золотом обереге широко открытый глаз. Оберегов из имеющегося у меня золота вышло несколько тысяч и они получились довольно симпатичными на вид. Уриэль, который надрался вчера, ни чуть не меньше моего, глянув на них, усмехнулся и спросил меня:

- Никак решил ввести в обращение свои собственные монеты, Михалыч?

- Нет, Ури, решил взяться за вас всерьез. - Ответил я ему и пояснил - Вытаскивать вас того света дело не только неблагодарное, но и довольно опасное для моего собственного здоровья, так что пусть теперь уж лучше вы станете неуязвимыми для нашего врага.

Ангел хмыкнул:

- Ну-ну, давай, экспериментируй. Только на всякий случай запомни, мессир, если ты хочешь сделать кого-либо полностью неуязвимым, то ты должен назвать все имена смерти, а это, насколько я знаю, никому еще не удавалось и убиенный тобой ворон-гаруда тому прямое подтверждение.

В тон ангелу я ответил:

- Не волнуйся умник, именно этим мы все и займемся сразу после нашего с тобой возвращения в Микены.

Обратно в Микены мы летели на высоте двенадцати километров, где стоял тридцатиградусный мороз, но зато магические крылья ангела могли развивать максимальную скорость. Чтобы не окоченеть от такого лютого мороза, я воспользовался Кольцом Творения и создал нечто вроде голубого кокпита с подогревом вокруг Узиила и даже позади него. Ангела мы не только взяли на буксир, но и прикрыли своей аэродинамической системой.

Магический крылатый конь по-моему остался доволен моей изобретательностью. За ночь он хорошенько отдохнул, полет проходил для него в комфортных условиях и при улучшенных аэродинамических показателях, он шпарил на скорости никак не менее трехсот километров в час. Когда мы расстыковались и по широкой спирали стали заходить в Микенах на посадку, Уриэль, заложив надо мной лихой вираж, восторженно проорал:

- Михалыч, не знаю какой ты казак, но по-моему в число твоих предков точно входит хотя бы один ангел! С такой бешеной скоростью я еще никогда в жизни не летал.

Внизу нас поджидали наши друзья и их подруги. Вид у всех был счастливый и жизнерадостный и из этого я сделал вывод, что за время нашего отсутствия, хлопот у нас, кажется, не прибавилось, что уже само по себе было довольно приятным и радостным событием. Парадиз Ланд уже научил меня радоваться даже таким простым вещам, как отсутствие дурных новостей и улыбки моих друзей.

Оставив Узиила на попечение Осляби, я расцеловал всех красоток по очереди, хотя мне больше других, хотелось поцеловать одну из них, красавицу Нефертити, чьи губы сводят с ума уже не одно поколение мужчин, но более всего они лишали покоя меня самого. Красавица-египтянка поняла это с первого взгляда и подарила мне очень страстный и очень сладкий поцелуй. Лаура отнеслась к этому не только с пониманием, но даже с какой-то благожелательностью и когда я шел к нашей хижине обняв девушку за талию, она спросила меня:

- Как прошла ночь, милорд? Надеюсь ты не скучал?

Потеснее прижимая к себе девушку, я ответил:

- Понятия не имею, дорогая. Наверное я свалился с насеста, на котором обычно сидят ангелы, совсем недалеко от кровати, так как проснулся все-таки на лежанке, а вот наш золотоволосый друг как уткнулся носом в тарелку с закуской, так с колбасой на лбу и вышел поутру из своего замка на скале. А как провела ночь ты? Наверное подцепила какого-нибудь молоденького красавчика с блестящими рожками?

Лаура рассмеялась и честно призналась мне:

- О, милорд, для меня это была самая чудная ночь. Впервые с того дня, как я встретила тебя, мне наконец-то удалось выспаться по-настоящему.

С притворной обидой я ответил девушке:

- Спасибо, дорогая, я тоже тебя очень люблю.

Моя невинная, в общем-то шутка, привела к весьма неожиданной реакции. Лаура вздрогнула, как от удара и потупив глаза, тихо сказала мне:

- Милорд, я не достойна вашего внимания... Я...

Подхватив девушку на руки, я закружил её, взбежал по лестнице в нашу хижину и опрокинувшись спиной на кровать, после долгого поцелуя сказал ей с нежностью:

- Лаура, я люблю тебя. Я люблю свою маленькую, отважную охотницу, которая вновь открыла мне глаза и заставила поверить в любовь и тут уж ничего не поделаешь.

Лаура распахнула мой пуховик и попыталась снять его с меня, но у меня в этот день были другие планы и потому я просто прижал её к своей груди и мы несколько минут лежали молча. Девушка нежно гладила меня рукой по лицу, перебирала пряди моих волос и не говорила ни слова и лишь когда я стал переодеваться, она подошла ко мне сзади, обняла за талию и сказала тихо, но очень настойчиво:

- Милорд, я счастлива, что ты удостоил меня чести назвать своей подругой, но это вовсе не означает того, что все остальные женщины должны потерять теперь окончательно надежду на твои ласки. Сегодня ночью я опять буду спать одна и я хочу просить тебя, милорд, оказать милость одной женщине хотя бы из сострадания к ней.

А вот это мне не очень понравилось. Эта маленькая красотка, вдруг, почему-то решила, что путь в мою постель, должен лежать через аудиенцию с ней. Как только я собрался высказать ей свое возмущение, смелая лучница Лаура, сразу поняв все по выражению моего лица, испуганно сказала:

- Олег, но ведь ты сам с такой страстью обнимал и целовал Нефертити.

Покраснев от стыда и досады я принялся мямлить:

- Да, не скрою этого, но видишь ли, Лаура, её портрет знаком мне с детства. И она действительно очень привлекательна, но ведь она подруга Уриэля и я никак не могу его оскорбить, потому...

Тут эта маленькая проказница прыгнула ко мне на шею и обхватив ногами за талию, от чего я был вынужден вновь обнять её, смеясь и качая головой сказала мне:

- Какой же ты бестолковый, милорд. Ведь Ури уже подарил ей свое перо в знак своей признательности и кроме того, назови мне хотя бы одну женщину, с которой он был близок дважды? За ночь он теряет в Микенах по три-четыре пера и если мы вскоре не покинем это место, то скоро он вряд ли сможет подняться в небо. Милорд, пожалуйста, проведи эту ночь с Нефертити, ведь она так пылко влюблена в тебя и так жаждет твоих ласковых объятий.

Такой поворот событий меня несколько удивил, так как я никогда не мог подумать, что такое вообще возможно, чтобы эта царственная египетская красавица, обратила на меня свое внимание. Мне вероятно следовало бы отказаться, но черт возьми, губы Нефертити были так восхитительны и она была так прекрасна и желанна, что у меня моментально начинало стучать в висках, когда я о ней думал. К тому же в Парадиз Ланде было так много удивительных и полных загадки прекрасных небожительниц, с которыми мне хотелось познакомиться поближе, что я право же решил не отвергать предложения Лауры с порога.

Спустя полчаса я собрал своих спутников, их прекрасных подруг и неразлучную троицу воронов в столовой и, окружив её голубым, призрачным сиянием, которое никому не давало возможности подслушать нас, вручил каждому по стопке бумаги, фломастеру, поставил перед воронами-гаруда магнитофон и предложил своим друзьям назвать все известные им имена смерти. В этом не было ничего предосудительного или странного, моя просьба никому не показалась ни глупой, ни бестактной и все с охотой принялись за работу. Правда, Блэкстоун немедленно вставил свое замечание:

- Мастер, тебе бы стоило пригласить сюда Пана и Антиноя, эти ребята смогут назвать не одну сотню имен смерти.

Уриэль немедленно отправился на поиски эллинов и вернулся уже через полчаса, приведя с собой не только этих сонных парней, но и удивительную нагую девушку с карминово-красными волосами, золотыми глазами и очень узким, гибким и сильным телом циркачки, выступающей с номером "Гуттаперчевая женщина".

Лицо у девушки было вызывающе дерзким и порочно красивым, а смуглая, гладкая и блестящая кожа отливала золотисто-изумрудным оттенком. Груди и нее были маленькими, но круглыми и тугими, словно теннисные мячики с острыми, коническими ягодками сосков, а удлиненное лоно, треугольно украшенное ярким кармином волос, из-за узости таза было таким маленьким, что я даже не отважился представить себе, как она может не то что родить ребенка, а просто быть близка с мужчиной. Уриэль представил её нам так:

- Познакомьтесь ребята, это Эвфимия, повелительница змей, она любезно согласилась назвать нам имена смерти, которые ей известны. По части ядов ей нет равных, парни.

Хлопуша при этом нервно вздрогнул и невольно потер предплечье правой руки, а прелестная Эка, смерив Эвфимию холодным взглядом, спросила ангела:

- Уриэль, душа моя, и что же гидра потребует от мессира в качестве платы за свой труд?

- Не волнуйся, моя тростиночка, - Улыбнувшись, ответил дриаде ангел златые власы - За все плачу я, а моя плата тебе хорошо известна.

Эвфимия плотоядно улыбнулась и, нисколько не смущаясь такой скрытой обструкции, сказала своим тихим и каким-то свистящим голосом:

- Надеюсь ты понимаешь, дорогая, что это не слишком большая плата за то, что я открою мессиру?

Маг Антиной немедленно проснулся и, взяв на себя роль руководителя, гаркнул командирским голосом:

- Все, прекратили болтовню. Чтобы милорд мог воспользоваться вашими советами, пишите имена смерти в алфавитном порядке и начинайте с самых простых понятий, до экзотики потом дойдем.

После его слов работа закипела, как в общаге за сутки до сдачи экзамена по ТММ. На мое счастье даже в такой лесной глуши все небожители были полиглотами и знали грамоту. Показав то, какими буквами нужно писать имена смерти, чтобы я мог быстро и без особых хлопот скатать все написанное ручным сканером и скормить тексты файнридеру, я принялся с пулеметной скоростью топтать клаву на ноутбуке в то время, как все остальные писали имена смерти на бумаге или наговаривали их в магнитофон.

По части печатания текстов у меня уже давно выработался вполне приличный профессионализм и, перебирая клавши слепым методом, я время от времени поглядывал на эту удивительную девушку-гидру, которая на самом деле не показалась мне ни ужасной ни опасной, а даже наоборот, очень привлекательной и красивой. Эвфимия в свободной и раскованной позе разлеглась на мягком велюровом диване и бойко строчила фломастером по листу бумаги.

Несомненно, гидры были одними из самых странных магических созданий. Не знаю как там на счет змей, с которыми они привыкли якшаться и которых умудрились контрабандно ввезти в Парадиз Ланд, но в их облике и, правда, было что-то змеиное, вплоть до золотых глаз с кошачьими зрачками. В гидре действительно было много змеиного и даже кожа у нее была покрыта едва заметным узором, словно змеиная. Зато фигура у Эвфимии была, просто закачаешься.

Такой тонкой талии, узкой, гибкой спины и столь очаровательного, маленького, круглого зада, я еще не видел ни у одной женщины, да, и все остальное в ней поражало точеностью форм и изяществом линий, а плавность движений вообще была умопомрачительно завораживающей. Если бы не обещание данное мной Лауре, то я бы за ней точно приударил, однако, на меня эта красотка даже и не смотрела, но зато в сторону Уриэля посылала такие страстные взгляды, что у того невольно топорщились не только перья на крыльях.

Мне тоже работалось нелегко, так как рядом со мной за столом сидела египетская царица, которая быстро писала правой рукой, в то время как левая была под столом и гладила меня по ноге. Мне было ясно, что Лаура уже успела известить её о том, что между нами нет никаких барьеров, типа её собственной ревности или моей природной застенчивости. Дыхание египетской царицы было таким напряженным и прерывистым, что я уже мысленно представлял себе, какие страстные ласки мне обеспечены в эту ночь.

Если признаться честно, то только ответственность нашей работы еще хоть как-то мобилизовала меня и не будь я столь обеспокоен дальнейшей судьбой моих спутников, мне бы и четверти часа было не устоять перед этой обольстительной женщиной. Да, что там четверти часа, тридцати секунд. Если у кого-то Египет и ассоциировался с Клеопатрой, то для меня он всегда был связан прежде всего с очаровательными, чувственными губами Нефертити.

Первыми свою работу закончили Бирич и Горыня в то время, как Ослябя все еще натужно водил фломастером по листу бумаги, заканчивая вторую страницу. Хлопуша строчил, как бравый полковой писарь, и возле него лежала целая стопка исписанных листков. Вудмены забрали кассеты у воронов-гаруда, которые по очереди излагали свои мысли и, вставив в свои уши стоящие торчком, словно у немецких овчарок, наушники плейеров, принялись строчить имена смерти с удвоенной скоростью.

Дольше всех пыхтел над своим трактатом Антиной, который, будучи магом, а стало быть профессионалом экстракласса, намного лучше других понимал всю серьезность нашей задачи. Зато мне, без сомнения, удалось составить самый большой список имен смерти, так как я в отличие от небожителей знал ,что такое зарин, зоман, ви-газы и "нейтральная" бомба, да, и все остальные мои формулировки были достаточно экзотичными для них, как например: лазерный луч, нейтронное излучение, пуля со смещенным центром тяжести, пуля дум-дум, шрапнель, кумулятивный заряд и тому подобное. К тому же огромное число имен смерти было взято мной из медицинской энциклопедии, которые были вложены в мою магическую купальню.

В таком темпе мы работали часов до трех и вскоре наша память иссякла. Аккуратно закатав сканером все исписанные страницы и расшифровав тексты файнухой, я поручил Лауре все отредактировать и собрать имена смерти в один файл. Девушка-охотница, которая двенадцать из своих двадцати семи лет скрывалась в лесах от женихов, науськиваемых на нее родней, уже довольно хорошо освоила компьютер. Не смотря на то, что Лаура выросла в обстановке махрового средневековья и кроме того, что умела бегло читать и писать на нескольких европейских языках не знала почти никаких наук, в свободное время она любила сидеть за компьютером, который постоянно был у меня под рукой.

Лаура уже вполне бойко печатала и мне лишь стоило однажды показать ей, как работать с окнами, чтобы она во все врубилась. Вот и теперь девушка принялась за работу со знанием дела и огромным энтузиазмом. На данный момент все зависело только от того, как быстро она закончит составлять документ в ворде, основу будущего магического заговора. Поскольку делать было больше нечего, а Лауре требовалась полная тишина чтобы сосредоточиться, каждый занялся своими собственными делами.

Горыня, упросив меня и Ослябю полетать верхом на пегасе вместе с воронами-гаруда, тотчас умчался к горе Обитель Бога. Ослябя, отказавшись от чьей-либо помощи, занялся нашей поклажей, а Бирич и Хлопуша отправились с подружками к микенскому храму любви, чтобы в очередной раз пройти через все четыре входа. Хижина Уриэля уже через пять минут после того, как я снял со столовой ограждение, ходила ходуном и оттуда доносилось яростное хлопанье крыльев и его страстные признания в любви на ангельской латыни. Взяв с собой один уоки-токи, я сам оседлал наших магических коней, Мальчика и Доллара и предложил Нефертити совершить небольшую прогулку верхом по окрестностям Микен.

Упрашивать царицу дважды мне не пришлось и вскоре мы скакали по лесной дороге. Внезапно помолодевшая женщина до этого дня провела в степи вместе с кентаврами более четырех сотен лет, а до того жила при дворе мага Альтиуса, но когда поняла, что красота её безнадежно увяла, сама решила уйти из общества навсегда. Теперь, когда к ней вновь вернулась красота и молодость, ей снова хотелось блистать на балах и очаровывать мужчин. Со мной она даже не пыталась заигрывать или кокетничать, а была откровенна, как убийство.

В седле она держалась по-мужски крепко и Доллар повиновался каждому её движению. По тому, как она постоянно оценивала расстояние между нашими конями, я понял, что ей уже сделалась невмоготу вся эта бессмысленная скачка, никчемное ожидание и она готова была на полном скаку перепрыгнуть на круп Мальчика. Прикинув, как далеко мы удалились от Микен по этой пустынной дороге, ведущей вглубь Драконова леса и не желая более рисковать, я резко остановил своего скакуна и заставил его идти шагом. Доллар проскакал вперед не более пятнадцати метров. Смуглая наездница осадила его своей твердой рукой и, круто развернув коня, двинулась ко мне навстречу. Глаза её были полузакрыты, а грудь от волнения вздымалась часто и высоко.

Подъехав к Нефертити вплотную, я наклонился влево, обнял её и пересадил к себе на колени. Поцелуи её были нежными и терпкими, как вино, а в каждом движении было столько томления, столько надежды и столько нетерпения, что мы, даже не стали искать в лесу удобной полянки, а лишь съехали с дороги, чтобы соскользнуть с седла под папоротники, на мягкий, прохладный и упругий ковер лесного мха.

Короткая, небесно-голубая шелковая туника знойной красавицы-египтянки, давно уже забывшей о том, что такое ласковые объятья обычного мужчины-человека, а не райского небожителя, и мои джинсы и тенниска были для нас обоих каким-то сверхмощным афродизиаком, невиданным катализатором влечения. Мы сплелись в страстных объятьях не спеша сбросить с себя свои одежды. Моя магическая купель вернула этой удивительной женщине не только ее легендарную красоту, но и силу. Объятья Нефертити были не только страстными, но и сильными, требовательными.

Нефертити знала какие-то магические заклинания, от которых одежда, как живая, сама сползла с моего тела и мне даже не пришлось размыкать своих объятий. Положительно, мне нравилось в Парадиз Ланде все больше и больше. После первой, бурной и мощной волны наслаждения на нас спустилась истома и мы лежали в зеленых, искрящихся сумерках под покровом папоротников нежно лаская друг друга. Между двумя долгими и нежными поцелуями я спросил её:

- Царица, как ты будешь жить теперь в Микенах?

Нефертити ответила с тоской в голосе:

- Не знаю, мой повелитель, мне скучно и неуютно здесь. Наконец я смогла уйти от этих могучих, но невоздержанных грубиянов-жеребцов. Правда, эти ласковые козлоногие эллины уже успели до смерти надоесть мне своей болтовней, на ангелов надежда не велика, да, и вряд ли кто-нибудь из них залетит сюда. Я право же не знаю, что мне делать. Когда я пересекала Миттельланд, у меня был магический конь, но теперь его нет со мной. Мне хочется вернуться в Золотой замок и я знаю, что у Бенедикта найду приют, но я не знаю, как мне это сделать, ехать же с тобой я не хочу, чтобы не становиться соперницей для этой франкской красавицы. Она и так сделала для меня слишком много. Видимо, придется как-то устраиваться.

Мне вдруг стало стыдно, что я её об этом спросил, ведь теперь я услышал от нее то, в чем и сам ни минуты не сомневался. Словно замаливая свои грехи, я приник к её губам долгим поцелуем. Чтобы не выглядеть полной скотиной в глазах очаровательной молодой женщины, которой так хотелось вновь обрести полную уверенность в своих чарах, я сказал ей, с трудом переводя дыхание:

- Не печалься, царица, уже завтра к вечеру ты будешь в Золотом замке и так как маг Альтиус теперь в какой-то мере мой должник, поскольку я вернул его народу молодость, то я напишу ему письмо с просьбой устроить тебя в его замке так, как это подобает твоему величеству. Пусть он только попробует отказать тебе хоть в чем-либо, царица, и я устрою в Золотом замке такой скандал, что ему небо покажется в овчинку. Но скажи мне, моя прекрасная Нефертити, ты отважишься перелететь через Миттельланд на крылатом магическом коне, который будет лететь на огромной высоте, где царит жуткий мороз?

Глаза Нефертити наполнились слезами и она страстно прошептала мне на ухо:

- Ты необычайный человек, милорд. Сначала ты вернул мне молодость, любовь и силу, потом осчастливил незабываемыми и искусными ласками мое тело и согрел душу своей невиданной страстью, а теперь ты еще и хочешь вернуть мне жизнь во всей ее полноте, ту жизнь, к которой я так привыкла, да, еще хочешь потребовать от Зевса щедрости по отношению к жалкой беглянке. Чем же я могу отблагодарить тебя?

Нисколько не кривя душой, я пылко воскликнул:

- Царственородная, ты уже отблагодарила меня своей любовью и страстью. Твои прекрасные губы и твое лицо больше не будут для меня так мучительно недоступны, так как я испил из этого волшебного источника наслаждения и райской благодати. Впрочем, царица, ты можешь отблагодарить меня, если захочешь, но я не вправе просить тебя об этом, о, моя божественная и несравненная Нефертити.

Слезы в глазах этой красавицы мгновенно высохли и они вспыхнули ярким пламенем. С жаром она воскликнула:

- Клянусь тебе, милорд, я исполню любое твое желание, сколь необычным оно не было!

Целуя упругую, высокую и прекрасную грудь этой богини, я чуть сдавил губами и слегка прикусил её шоколадный сосок и принялся терзать его кончиком языка. Когда в её груди стал нарастать стон сладострастия, я быстро сказал:

- Тогда пообещай мне, что когда я окажусь в Золотом замке, ты подаришь мне еще одну ночь своей божественной любви и вытолкаешь в шею любого своего любовника, пусть даже это будет сам бог любви Эрос!

Сильным движением Нефертити, как пушинку, сбросила меня со своего горячего и ароматного тела на прохладный мох и оседлала, словно Доллара пару часов назад. Она, крепко сжав мои бока стройными и сильными ногами, стала делать кругообразные движения нижней частью тела и волнообразно двигая чуть выпуклым животом, сияющим, как полная луна, и покрытого бриллиантовыми бисеринками пота, стекающими к черному треугольнику, громко и отчетливо сказала мне, со смехом, от которого груди её призывно задрожали:

- Чтобы я променяла такого мужчину, как ты, на этого глупого и капризного стареющего мальчика? Да, я выгоню прочь любого, мой повелитель, даже самого Создателя, а сейчас я покажу тебе, что такое настоящая любовь царицы Египта...

Если бы спустя пять минут после этих слов, у меня под ухом взорвалась магическая граната, я бы и глазом не моргнул потому, что просто бы ничего не услышал. То, что делала со мной эта страстная, знойная, как египетская пустыня, красавица, вообще не укладывается в рамки привычных вещей и понятий и уж если меня в последнее время все кому не лень то и дело называли великим магом-воителем, то именно она была величайшей и самой изощренной в искусстве любви магессой.

Как только накал ласк моей царственной любовницы стих и она, сама изнемогая от наслаждения упала ко мне на грудь, пришла моя очередь показать ей, сколь нежными могут быть мои губы и руки. Почти отключив свои чувства, я на полную мощь включил свой рассудок и принялся дарить своей царице все мыслимые ласки и наслаждения, которые только существовали в обоих мирах, известных мне.

Собрав всего самого в кулак, я опрокинул на Нефертити всю свою страстность, все то, что было во мне мужского. Тело царицы трепетало, она отвечала на мои ласки криками невиданной силы. Частые и бурные оргазмы сотрясали ее сильное, молодое и полное желания тело, словно землетрясения, и так длилось очень долго. Силы мои нисколько не уменьшались и виной тому был не я, а царица Нефертити, её чарующие, полные губы и её тело, подобное знойной пустыне, ждущей дождя.

Когда же мне, наконец, удалось напоить тело Нефертити своими любовными ласками и оно от моих поцелуев стало подобным цветущей Алой степи, я прилег рядом и стал похожим на ласковый, нежный ветерок. Как только к моей царице вернулась способность говорить, а не кричать от наслаждения, она произнесла голосом, полным неги и наслаждения:

- О, мой повелитель, как же я теперь буду жить, без твоих чудесных, небесных ласк? Мне горько думать об этом. Почему ты был таким нежным и таким сильным, мой повелитель?

Хриплым голосом я прошептал:

- Но царица, разве я отказываюсь от тебя? Мы еще не раз будем подниматься на эту вершину, да, и тебе стоит не забывать о том, что в Зазеркалье есть еще множество мужчин, которых твои губы и по сей день сводят с ума. Разве ты откажешься от них, моя царица? Неужели они не смогут воспламенить твое сердце своей неистовой страстью?

Какое-то время мы лежали молча, а потом, когда немного пришли в себя, некоторое время разговаривали. Египетскую царицу и впрямь возбудили мои слова о том, что в Зазеркалье у нее есть множество потенциальных любовников, ничуть не менее страстных и умелых, чем я сам. Нефертити тактично не стала говорить о том, как ей залучить их в свою постель, но она, явно, подумала об этом, ведь в Парадиз Ланде нет ничего невозможного, в чем я убедился на собственном опыте.

Мы возвращались в Микены под утро и продолжали заниматься любовью, даже верхом на Мальчике, заставляя его прядать ушами от наших сладострастных стонов. Этим мы несказанно удивили моих друзей вудменов, выехавших в лес на наши поиски. Доллар сбежал от нас едва мы начали заниматься любовью, а поскольку я не отвечал на призывы по радио, то Ослябя забеспокоился. Убедившись, что все в порядке и мне ничто не угрожает, мои косматые друзья с тихим фырканьем и ворчанием развернули коней и удалились прочь.

Вокруг храма любви, немного поодаль от него, расположился на ночлег табун кентавров, которых ночь любви и страсти свалила на землю и заставила ненадолго забыться в коротком сне. Даже во сне, они продолжали все так же страстно и пылко обнимать своих утомленных подруг и даже во сне эти парочки продолжали издавать сладострастные стоны. Мальчик, повинуясь одним только прикосновениям моих голых пяток, послушно вез нас к магической купальне.

Держа Нефертити на руках, я ловко соскочив со своего коня на траву и бережно понес свою царицу к храму любви. Тунику египтянки, всю испачканную зеленью, я бросил на ступени храма, в купальне которого так до сих пор и не искупался. От воды поднимался светящийся голубым, призрачным светом туман, скрывший основание колонн храма. С драгоценной ношей на руках я поднялся по ступеням, но не дойдя до воды медленно опустился на каменные плиты, чтобы еще раз слиться с ней в божественном, любовном экстазе.

Погрузившись в светящийся туман, я принялся, как безумный, целовать лицо, грудь, живот, бедра Нефертити, а ей не терпелось поскорее припечатать меня к камню, чтобы снова оседлать, словно Доллара, сбежавшего от неё ночью. Сопротивляться этому у меня не было ни желания, ни сил. Плиты были твердыми, мокрыми и прохладными, но я даже не замечал такого неудобства. Когда мы, наконец, насладились друг другом, то заметили, что были в это утро под портиком храма не одни. Рядом с нами, сплелись в страстных объятьях золотоволосый ангел и женщина с карминово-красными волосами. Небо к тому времени уже окрасилось багрянцем зари.

Эвфимия, издав свой последний крик, прижала к груди золотокудрую голову Уриэля, крылья которого торчали вверх и бурно трепетали от восторга. В изумлении она уставилась на меня своими золотыми глазами. Видимо сама мысль о том, что простой смертный может провести с женщиной весь остаток дня, вечер и ночь, да, еще так желать её под утро, была для нее полным откровением. Это поразило её настолько, что она протянула ко мне свою прохладную, гладкую руку и коснулась моего горячего, потного плеча.

Нефертити, сидевшая на мне верхом и страстно сжимавшая мои бока своими круглыми коленками, словно тисками, выгнулась к Эвфимии всем телом и, как-то странно улыбнувшись повелительнице змей, вдруг, протянула к ней руки и буквально силой вытащила девушку из-под Уриэля, обняла и, положив её ко мне на грудь, принялась страстно целовать. Гидра поначалу пыталась слабо сопротивляться, но это длилось очень не долго и её руки тоже обняли мою знойную царицу.

На меня это подействовало, словно искра на сухой порох и я весь вспыхнул новой волной бушующей страсти. Узкое, гибкое тело Эвфимии тотчас оказалось между двух яростных огней. Электризующая прохлада тела гидры действовала на меня все более возбуждающе и я принялся целовать её шею и маленькое ушко, страстно нашептывая ей любовные признания. Нефертити, которая, сидя на мне, вновь было начала делать тазом ритмичные круговые движения, быстро соскользнула с меня, с таким глубоким вздохом, словно покидала меня навсегда. Именно она развернула Эвфимию ко мне лицом и я встретился взглядом с её испуганными, золотыми глазами с узкими щелочками змеиных зрачков.

Мои руки только что лежали на огненных бедрах Нефертити и все еще хранили жар её тела. Медленно, чтобы не испугать Эвфимию, я протянул ладони к её лицу и приблизил его к своим губам. От этой фантастической девушки веяло какой-то невероятно приятной прохладой. Целовать её ароматные, мускусные губы было огромным наслаждением, но еще большим наслаждением было обнимать её гибкое, сильное и узкое тело, от которого также веяло прохладой.

Эвфимия, извиваясь в моих объятьях, застонала:

- О люди, я и не знала о том, как вы горячи.

Медленно, словно в густой мед, я погружался в эту чарующую прохладу, пахнущую мускусом. Девушка, повелительница змей, и сама извивалась в моих объятьях, как юркая змейка. Нефертити, которая не хотела оставлять нас наедине, горячей тенью нависла над нами и прижалась к узкой спине Эвфимии своим раскаленным животом, от чего гидра выгнулась и издала протяжный, громкий и торжествующий звук. Видимо, такого наслаждения этой красавице с прохладной кожей, источавшей горьковато-сладкий, пряный аромат, никогда еще не приходилось испытывать.

Да, и мне, признаться, тоже. В хрупкой гидре Эвфимии оказалось столько страсти и страсть эта была столь сильна и напориста, что я едва не терял сознание, обнимая эту красавицу с твердыми, упругими и холодными грудями, впивающимися в мое разгоряченное тело, словно туго слепленные и заледенелые на морозе снежки. Моя божественная царица плотно припечатывая девушку ко мне, извивалась на ней своим горячим, словно пустыня, телом и тоже издавала страстные звуки.

Уриэль сидел рядом, наблюдал за тем, как неистово извивались наши тела и нервно курил сигарету за сигаретой. Уже совсем рассвело, когда наши тела, наконец, остановились и мы с Нефертити откатились от затихшей и изнывающей от любовной истомы Эвфимии. Красавица-египтянка отнеслась к этой забаве с немалой долей юмора и, рассмеявшись, сказала:

- Мой повелитель, по-моему мы, наконец, согрели эту бедную малышку, которая так презрительно отзывалась о нас, простых смертных.

- Но разве я могла знать, что огонь ваших тел может быть так приятен, люди? Ведь до этого дня все ваши мужчины бежали от меня прочь, как от прокаженной. - Тихо и свистяще отозвалась на смех Нефертити Эвфимия.

Присев на ступенях поудобнее, я взял Эвфимию на руки и принялся нежно баюкать её. Нефертити снова приблизилась к нам и присела так, чтобы наша прохладная подруга вновь оказалась меж двух горячих тел. Нежно целуя то одну, то другую красавицу, лаская их обоих, я устало спросил Нефертити:

- Божественная, почему ты зовешь меня повелителем, ведь это ты царица, а вовсе не я, простой смертный?

Дрожащей рукой я жестом попросил Уриэля, чтобы он угостил меня сигаретой. Ангел, который вопреки своим привычкам сидел на каменных плитах скрестив под собой ноги, вывернул крыло под совершенно немыслимым углом и достал из под перьев пачку сигарет и зажигалку. По его улыбающейся физиономии я понял, что он не был на меня в обиде за мою выходку, так ловко спровоцированную Нефертити, которая нежно и успокаивающе гладила Эвфимию по узкой спине.

Повелительница змей лежала у меня на руках и смотрела на каменный свод купальни и её губы непроизвольно улыбались. Ни её, ни мою египетскую царицу, совершенно не беспокоил дым сигареты. Даже наоборот, он им, похоже, нравился. Эвфимия, не переставая улыбаться, все время что-то нашептывала мне, но так тихо, что я ничего не мог расслышать. Она уже немного пришла в себя и теперь ласкала своей узкой, прохладной рукой то мое лицо, то пышную, упругую грудь египтянки. Нефертити подняла на меня свои глаза, сияющие от счастья и тихо сказала мне:

- Но повелитель мой, ведь ты носишь на пальце перстень самого бога солнца Ра и ты такой же горячий, как и повелитель моей юности, который когда-то взял меня в Парадиз Ланд после того, как моя жизнь в Зазеркалье была окончена.

Не вдаваясь в дальнейшие подробности, я щелчком отправил окурок в купальню, где он тут же был поглощен прозрачным зеркалом воды. Блестящая гладь бассейна при этом, даже не колыхнулась, а окурок исчез без малейшего следа. Обняв обеих красавиц, я поднялся с каменных плит и направился к бассейну, движением головы, приглашая Уриэля, составить нам компанию. Ангел, который уже достаточно хорошо знал о вредной привычке этой магической купальни бесследно растворять все, что не относилось к живой плоти, положил сигареты и зажигалку подальше от воды и последовал за нами.

Воды магической купальни вздыбились, почувствовав плоть существ, которых им было приказано, омолаживать, лечить, холить и всячески лелеять, но ко мне они отнеслись с полным равнодушием. Моя собственная магия, как это не было прискорбно, совершенно не воспринимала меня, хотя купание в этой компании оказалось довольно приятным.

Зато женщину-человека, женщину-гидру и ангела воды купальни обработали по первому разряду и те восторженно взвизгивали на вершине огромного водяного горба. Когда вода в начале бассейна успокоилась, а в средней части взметнулись вверх серебряные струи фонтана и купальщики стали выбираться на каменные плиты чтобы сделать короткую пробежку к другому портику, я, наконец, выдал им еще один маленький секрет своей магической купальни:

- Девочки, Ури, не торопитесь. Если вы сейчас мысленно загадаете какое-нибудь сокровенное желание, касающееся вашего внешнего вида и проплывете с этой мыслью под фонтаном до противоположного конца бассейна, то оно воплотится в вашем теле. Заодно это касается любых ваших пожеланий относительно любовных возможностей и физической силы.

Первой с места сорвалась Эвфимия. Она плыла с завидной скоростью, извиваясь всем телом. За ней поплыла саженками Нефертити, а затем рванул Уриэль. Мне было бы за ними не угнаться. Даже ангел со своими крыльями, совершенно неуместными в воде, и тот умудрялся плыть намного быстрее меня, но я никуда особенно и не торопился, ведь день только начинался. Проплыв за этими стремительными пловцами несколько метров, я выбрался на ступени и повернул назад.

Подойдя к Мальчику, который, как всегда, терпеливо ждал меня, я быстро натянул джинсы и тенниску на мокрое тело и с помощью Кольца Творения привел в идеальный порядок тунику Нефертити. Велев своему коню самостоятельно отправляться в конюшню, я присел на ступеньки магической купальни и принялся торопливо жевать ореховые батончики, запивая их фантой. После этой ночи, до краев наполненной наслаждением, мне жутко хотелось есть и спать, ведь магическая купальня освежила меня только на несколько минут.

После того, как мои друзья приняли магическую ванну, подавая тунику Нефертити я обратил внимание на то, что у нее весьма уменьшился объем бедер и ягодиц, что впрочем совсем не испортило её женственной фигуры. С ангелом, похоже ничего не случилось, ну, может быть, восстановилось количество перьев. У Эвфимии же насколько я смог заметить не только изменился аромат её тела.

К мускусно-горьковатому запаху тела Эвфимии прибавился явственный запах ландыша и фиалок, но, что самое обидное, её необычный, синеватый, раздвоенный на конце язычок, который доставлял мне столько удовольствия при поцелуях, превратился в самый обычный, розовый язычок, такой же, как у всех других девушек. Крепко поцеловав меня на прощание, Эвфимия торжествующе выдрала из крыла ангела белоснежное перо, поцеловала его в щеку и гордо удалилась в сторону опушки Драконова леса.

Уриэль и Нефертити после купания были вновь свежи, бодры и энергичны. Ангел взмыл в воздух и мигом перелетел через поляну к своей хижине, египетская царица шла легким, пружинистым шагом и что-то напевала, зато я плелся через микенскую площадь-поляну, как побитый пес, мечтая хоть немного поспать перед тем, как заняться охранительной магией, чтобы не упустить по рассеянности ни одно из имен Смерти.

Лаура, разбуженная Мальчиком, вышла к нам навстречу и, посмотрев на меня с легкой улыбкой, едва заметно вскинула брови и кажется вздохнула. Две мои красавицы обнялись, как старые подруги и я прежде, чем ускользнуть от них в свою спальню, поинтересовался у своей подруги:

- Как список имен Смерти, Лаура, готов?

- Да, милорд, я убрала все повторения и мне осталось только окончательно все проверить. Я решила, что лучше сделать это на свежую голову.

Погладив девушку по щеке, я сказал ей:

- Вот и хорошо, любимая, умница. Как только все закончишь, помоги Нефертити собраться в дорогу, после того, как я заряжу для вас обереги охранительной магией, она отправится на крылатом коне в дальний путь, к себе домой, в Золотой замок мага Альтиуса. Приготовь для нее, пожалуйста, теплые вещи, там на высоте жуткий холод.

Не знаю, что больше изумило Лауру, то, что я после этого ночного безумства назвал её любимой при Нефертити или то, что я вызвался помочь египетской царице добраться из этой лесной глуши до цивилизованного, по меркам Парадиз Ланда, мира. Во всяком случае она так и застыла с открытым от удивления ртом, что и позволило мне смыться без лишних слов.

К полудню все было готово к тому, чтобы я наконец раз и навсегда избавился от всяческого беспокойства за жизнь и безопасность своих друзей. Во мне зрела уверенность в том, что мне еще не раз придется браться за оружие для того, чтобы достичь цели, правда, я не знал какой именно. А раз так, то мне следовало по крайней мере сделать своих друзей неуязвимыми, если я не мог сделать этого для себя самого.

Вместе с тем мне не хотелось бросать на произвол судьбы жителей Микен после того, как кто-то напустил на них ужасное чудовище. Кто-то должен был защитить их от вполне возможного вторичного нападения. Мой выбор пал на одного Антиноя, поскольку Пан куда-то сбежал от своих подруг.

После полудня жизнь в Микенах на несколько часов замирала и я мог спокойно провести сеанс магии, не возбуждая излишнего любопытства сатиров и их подруг. Собрав свой маленький отряд на зеленой полянке между хижин, я превратил большой камень, принесенный Горыней и Хлопушей из леса, в круглый, изящный столик на точеной ножке.

Выложив на столик золотые чешуйки-обереги, я велел всем своим друзьям, с которыми прибыл Микены, а так же Антиною и Нефертити раздеться, встать в круг и взяться за руки и за гривы наших магических коней, с которых были сняты даже недоуздки, чтобы образовалось одно живое кольцо. Как только это было исполнено, я, обходя их по кругу, провел голубым лучом по траве и возвел сияющий голубой барьер, который поднимался вверх на несколько десятков метров.

Взяв в руки распечатку списка имен смерти, я принялся чуть слышно читать магический заговор, который уже со вчерашнего дня был в моей голове. Не обращаясь ни к кому персонально, я призывал все высшие силы и самого Господа Бога оберегать своих друзей от смертельной опасности, исходящей от всяческих врагов и недругов.

Призывал я Господа Бога и к тому, чтобы сделать тщетными все усилия врагов наслать на них смерть, имена которой я сейчас назову и которые должны будут запечатлеться на золоте, рожденном не по приказу мага, а добытому из недр Парадиз Ланда и Зазеркалья. При этом я держал руки прижатыми к груди, а голову низко склоненной.

Камень Творения, пробужденный моими словами, в течении всего того времени, пока я возносил свои просьбы небесам, изливал из себя уже не свет, а осязаемо плотные струи некой субстанции ярко-голубого цвета. Субстанция эта, походила на непрозрачный газ или тончайшую пылевую взвесь и вскоре покрыла весь круг и поднялась нам до щиколоток и если она плотно обхватывала ноги моих друзей, то меня она совершенно не касалась и отстояла от моих кроссовок сантиметров на пять. Как только я закончил читать вступительную речь, этот газ перестал вытекать из Камня Творения и застыл, словно стекло, или голубой, искрящийся на солнце лед.

Взяв в руки стопку листков, я принялся вполголоса, скороговоркой называть все известные мне имена смерти в алфавитном порядке. После каждой остановки, сделанной в конце имени смерти, над голубой субстанцией, поднимался тонкий, всего в четыре-пять миллиметров, слой искрящегося яркой голубизной и чистым золотом света.

Чем больше имен смерти я называл, тем выше он поднимался. Поскольку читал я весьма быстрой скороговоркой, то эти пульсирующие толчки были довольно частыми. Вскоре мои друзья оказались залиты этим светом сначала по колено, затем по пояс и через полчаса свет полностью поглотил их и стал вздыматься все выше и выше и мы, словно оказались внутри цилиндра с серебряной крышечкой на самом верху.

Часа через полтора эта серебряная крышечка стала совсем крохотной, так как поднялось высоко к небу, а слой голубой взвеси у ног моих друзей стал таким тонким, что был едва виден среди зеленой травы. Имена смерти на листках кончились, но непрозрачная голубая субстанция на дне светящегося, голубого цилиндра еще оставалась и я озадаченно почесал затылок. Нужно было срочно вспоминать упущенные или придумывать новые имена смерти. Я немного поднапряг мозги и выдал такое определения смерти, что и сам обалдел:

- Смерть, вызванная погружением в сжиженный газ.

Голубая взвесь выдала еще одну пульсацию.

- Смерть от вакуума.

Следующая вспышка голубого света.

Тут меня понесло и я стал сыпать совершенно уж фантастическими именами смерти, вроде гравитационного коллапсара или темпорального ускорения. Минут через пятнадцать после моего очередного словесного пассажа вспышки пульсирующей вспышки света не последовало, а у меня на языке как раз вертелось сказать про смерть от энтропии. Не веря своим глазам, которые уже устали от этого миганья, я нагнулся и раздвинул траву - вся голубая субстанция исчезла без следа и тогда я закончил магическую формулу следующими словами:

- Пусть эти имена смерти навсегда будут запечатлен на золотых оберегах, которые, будучи помещенные в тело моих спутников в количестве семи штук, сберегут их жизни. Аминь.

В тот же миг столб голубого света в считанные доли секунды вошел в золотые обереги и на каждом из них появился ярко-синий глазок. Собрав все обереги в большую фарфоровую супницу, я стал по очереди обходить всех своих друзей и вкладывать в их тела обереги.

Один глазок я прикладывал ко лбу, следующий к сердцу, еще один возлагал на пупок, если таковой, конечно, имелся. Антиной, к примеру, был без пупка. По оберегу я прикладывал к запястьям и последнюю пару прикладывал к коленям, как своих друзей обладающих речью, так и безмолвствующих, но от того не менее умных и находчивых. Начал я с Лауры, так как именно её я встретил первой.

Обереги медленно погружались в загорелое, золотистое и ароматное тело девушки не доставляя ей никакого беспокойства, словно они опускались в мед или сгущенку. Следующим был Мальчик, за ним Уриэль, потом Доллар, братья-вудмены со своими магическими конями, маг Антиной, остававшийся в Микенах сторожем, остальные наши магические кони, красавец-пегас и последней была несравненная красавица Нефертити, которая обнимала Лауру, как сестру. Как только последние две золотые чешуйки проникли в круглые коленки царицы, я встал, непроизвольно зевнул и, снимая защиту, сказал:

- Все ребята, теперь вами можно при необходимости затыкать жерла вулканов или сбрасывать вас неприятелю на голову с десятикилометровой высоты, все равно вам ничего не будет, вы теперь полностью неуязвимы.

Антиной первым подошел ко мне, но вовсе не со словами благодарности, а лишь за тем, что бы осмотреть Камень Творения на перстне великого бога солнца Ра. Он был цел целехонек и ему ничего не сделалось. Качая головой, маг сказал:

- Это самая величайшая из всех магий начиная с самого первого дня Творения, мой повелитель, и я преклоняю колени перед твоим могуществом.

Антиной попытался было бухнуться на колени, но я его вовремя подхватил, увещевая по-дружески:

- Ладно, ладно, за то, что ты обозвал меня повелителем я тебя наказывать не стану, но вот на колени вставать не смей. Этого я терпеть не могу.

Подойдя к Лауре я обнял и поцеловал её, после чего удовлетворенно кивнул головой и перешел к Нефертити, но та не стала дожидаться когда я запечатлею на её губах поцелуй и сама обняла и поцеловала меня. Еще раз удовлетворенно кивнув головой, я подытожил:

- Итак, ребята, все в полном порядке и я кажется ничего не напортачил, девочки остались все такие же сладенькие. А теперь давайте одевайтесь и принимайтесь за работу, хватит прохлаждаться. Даю вам ровно три часа на сборы и в путь, в Малую Коляду. Ури, готовься, ты летишь в Золотой замок на разведку, сдашь нашу богоподобную красавицу Нефертити на попечение мага Альтиуса и вернешься вместе с Узиилом в Микены и уже отсюда дуй прямиком в Малую Коляду.

Решение послать Уриэля в Золотой замок, а затем вернуться в Микены, возникло у меня совершенно спонтанно. Все бросились одеваться, кроме вудменов, которым их старший брат что-то прошептал. В глазах Осляби я прочитал странное выражение, когда он отвел Горыню и Бирича подальше от наших хижин, поставил под деревьями и затем принес ротный пулемет. Тщательно целясь в родных братьев, он сказал:

- Михалыч, токмо не подумай о том, что я в тебе хучь минуточку сумлеваюсь, просто хочу показать этим обломам, что твоя магия шибко сильная.

Пулемет задрожал в руках Осляби, глухо, но отчетливо затакал, выпуская длиннейшую очередь. Магические пули с визгом рикошетировали от вудменов, которые даже не стали делать попытки хоть как-то уклониться от потока пуль и лишь щурились и клацали зубастыми пастями. После этого он снял с плеча свой калаш и, вручая это оружие Антиною, произнес следующие напутственные слова:

- Однако паря нам пора, а ты останешься здеся и будешь стеречь Микены от всякой напасти. Михалыч много добра тута сделал, не ровен час кто спалить все захочет и споганить. Так что ты не дозволяй никому шалить.

Пока Уриэль и Горыня объясняли Антиною, как правильно обращаться с оружием, я поднялся с Нефертити и Лаурой в хижину. Девушка отобрала для царицы небольшой гардеробчик, но если для нее большинство вещей, купленных мною для своей дочери были великоваты, то для Нефертити они были малы.

Подогнав наряды с помощью магии, мы одели девушку в брючный, темно-синий костюм-тройку унисекс, что отлично скрывало наплечную кобуру и два пистолета Стечкина у нее под мышками. Встав перед засмущавшейся красавицей на колени, я обул её в модельные лаковые туфли на высоком каблуке. Из египетской царицы получилась элегантная и очень красивая бизнес-вумен.

В большие седельные сумки были сложены и другие немудреные подарки, такие, как полная коллекция напитков, расфасованных в точную копию оригинальной посуды, изготовленной мною из горного хрусталя и фирменный, литровый пузырь "Метаксы" в картонной коробке, мой подарок магу Альтиусу, чтобы тот посмотрел на то, до чего в итоге докатилась древняя Эллада, некогда бывшая его вотчиной.

Самой же большой ценностью моя нечаянная любовница считала большую, расписную черно-лаковую и никогда не иссякающую амфору, в которую была налита вода из моей магической купели. Теперь Нефертити имела в своих руках, обработанных магией Кольца Творения, мощнейший козырь для дворцовых интриг, так как могла превратить любой бассейн, имеющийся в замке, в молодильный агрегат моей конструкции.

Разумеется, седельные сумки были набиты и другими не менее ценными подарками, продублированными мною, которые могли пригодиться молодой, очаровательной женщине для обольщения обитателей Золотого замка. Перебросив тяжеленные седельные сумки через плечо, я обнял своих очаровательных подруг и повел их на стартовую площадку, куда уже вывели огромного магического крылатого коня Узиила.

Крепко обняв и жарко поцеловав напоследок эту удивительную женщину, я помог ей взобраться в седло и начал было объяснять своей царице, как управлять пегасом, но нарвался на её ироничную улыбку и такую отповедь:

- Мой повелитель, на таком крылатом скакуне я летала над Нилом еще будучи девчонкой.

Смущенно хихикнув, я сказал ей:

- Пардон, мадам, маху дамши. Виноват, исправлюсь.

Нефертити, чьи глаза вдруг наполнились слезами, порывисто наклонилась ко мне и сказала, крепко поцеловав:

- Мой повелитель, я никогда не забуду свою клятву и у тебя будет столько страстных ночей со мной, сколько ты отныне пожелаешь мне подарить.

Ангел, вооруженный до зубов, уже описывал над нами широкие круги, отчаянно дымя сигаретой. Он был тепло одет и готов к высотному полету. Нефертити вложила в дубликат портативного музыкального центра "Сони", который она поставила к себе на колени, компакт-диск, быстро нашла нужную ей песню и нажала на клавишу. Над Микенами разнеслись истошно громкие звуки "Зайки". Филя Киркоров, определенно, был в Парадиз Ланде вне конкуренции.

Узиил, повинуясь опытной всаднице, сделал короткий разбег и взлетел плавно, как бабочка. Без мощного стартового прыжка и вихрей из-под крыльев, валящих провожающих с ног. Через несколько минут белоснежный красавец-пегас и сопровождающий его ангел были уже высоко в небе.

Уриэль быстро встал пегасу в кильватер и Узиил замахал крыльями мощно и часто, набирая скорость, а мне стало немножко грустно. Обняв Лауру, я крепко поцеловал девушку, но совсем не так, как целовал царицу Египта сегодняшней долгой ночью. Неуязвимая охотница нежно обняла меня и не стала задавать никаких вопросов, ведь это она научила меня дарить любовь всем женщинам, которые того от меня желали.

В пятом часу пополудни мы выехали из Микен тихо, по-английски, простившись только с Антиноем и Паном, которого, впрочем, мы встретили в лесу, где он прятался от своих подруг. Наш путь лежал примерно в том же направлении, где находилась скала с высотным холостяцким жилищем ангела Уриэля-младшего. Если мысленно разделить Парадиз Ланд не на две половинки, западную и восточную, а на четыре четвертинки и представить себе, что Миттельланд начинается на севере и заканчивается на юге, то нам нужно было ехать на северо-запад, в то время как Синий замок находился от Микен строго по направлению на север.

До Малой Коляды, столицы вудменов Западного Парадиза, вело несколько дорог, но я выбрал пусть и не самую короткую, но зато самую удобную. Нам предстояло преодолеть путь длиной около семисот лиг. Однако, поскольку туда вела из Микен довольно неплохая лесная дорога-тропа, то мы должны были добраться до Малой Коляды за пятеро суток, если будем скакать по двенадцать часов в день и не отвлекаться на охоту и прочие пустяки. Просидеть двенадцать часов в седле теперь для меня не было особой проблемой, а уж для моих спутников и подавно.

Первый этап пути, когда нам нужно было пересечь Драконов лес, был самый легкий, ведь кроме того, что дорога извивалась, как змея, огибая огромные секвойи, не было никаких хлопот. Посочувствовав Пану и рассказав ему, напоследок, о том, как он может резко, буквально в разы повысить свою мужскую силу в магической купели, мы дали коням шенкелей и пустили их широкой, размашистой рысью, временами переходящей в галоп. В Драконовом лесу было тихо и покойно, стук конских копыт заглушали высокие папоротники и мы мчались по дороге, причудливо петляющей в зеленоватом мареве среди огромных, красно-коричневых колонн.

Наш маленький кавалерийский отряд был построен весьма своеобразно. Лаура на Франте скакала впереди, вслед за тройкой воронов-гаруда, один из которых время от времени улетал на несколько десятков лиг вперед, чтобы осмотреть дорогу, а затем возвращался и выступал в качестве штурмана, пока его не сменял другой ворон. Блэкки и Файербол давно махнули хвостом на свои гнездовья, где самими же воронами были разорены все кладки яиц, а Конрад после того, как доставил магу Карпинусу мое послание и исполнил свою угрозу в его адрес, вообще записался в наш отряд и даже в мыслях не держал, что он сможет теперь найти себе более интересное занятие, чем сопровождать меня по Парадиз Ланду.

За Лаурой скакал Ослябя, подпираемый слева и справа Конусом и Бураном, нашими самыми крупными магическими конями, скакавшими под вьюком. Они скакали тесно сомкнувшись и представляли собой непреодолимый заслон, выстроенный перед тем, кто попытался бы до меня добраться. Я скакал в третьем ряду, прикрытый справа Биричем, а слева Горыней. Позади меня скакал Хлопуша, прикрывавший мне спину и рядом с ним, четко держа строй, скакали еще два вьючных магических коня. Замыкал строй Доллар, который, явно, скучал без своего крылатого всадника.

И если моей охраной командовал Ослябя, который велел своим братьям прикрывать меня со всех сторон, то магическими конями руководил Мальчик. Лаура, которая так часто улыбалась видя то, как я беседую со своим конем, на этот раз сама зачитала ему приказ охранять меня изо всех сил и велела ему поставить точно такую же задачу перед его друзьями. Видимо, от того наши магические кони и скакали с такими гордо поднятыми головами и зорко поглядывали вокруг, не появится ли откуда опасность.

С приближением ночи мрак вокруг нас быстро сгущался и вскоре я был вынужден надеть магические очки ночного видения. Наши магические кони обладали нактолопией и потому мы не стали спешиваться даже после того, как совсем стемнело, а скакали мы без остановки до двух часов ночи.

По пути нам то и дело попадались небольшие поселки и деревеньки, населенные различными расами небожителей, но все они находились в стороне от дороги и мы в них даже не заглядывали. Кажется уже все жители Драконова леса и его окрестностей были извещены о том, что в Микенах ко всем вновь возвращается молодость, сила и здоровье, а потому мне можно было не задерживаться для того, чтобы по быстрому организовать им магические купальни.

Нам навстречу постоянно шли и ехали толпы народа, в основном состоящие из глубоких стариков и старух, которые стояли по обе стороны дороги и кланялись мне до земли. Похоже, что вороны-гаруда не только разведывали нам путь, но и предупреждали их о том, кто именно скачет по лесной дороге из Микен. То, что небожители кланялись мне до земли, меня вовсе не радовало, но вот тому, что все они шли к моему храму любви, я были искренне рад.

Большая часть паломников шла пешком, но попадались верховые всадники и даже повозки, на которых сидели, тесно прижавшись друг к другу седые сатиры, дриады, облысевшие от старости и сморщенные, как высохшее яблоко, нимфы, гоблины и многие другие обитатели Драконова леса. Лица у всех были оживлены, а в выцветших от старости глазах сияла радость и надежда на скорое избавление от старости и болезней.

За полночь поток паломников стал иссякать. Мы к тому времени уже подъезжали к Медвежьим горам. Ослябя выбрал самый удобный путь к Малой Коляде, но это был не самый короткий и легкий путь. Нутро нам предстояло подняться в горы и пройти по узкой тропе через три безымянных перевала прежде, чем мы выберемся на равнинную лесостепь, где не было никаких дорог, но зато имелось множество небольших, но глубоких озер. Эти места так и назывались, Озерная степь.

Блэкки, Файербол и Конрад затеяли громкую ссору, выясняя, какое место для привала будет лучшим, но увидев впереди под скалой большой родник, я мигом прекратил перебранку черных птиц. Воды Парадиз Ланда привлекали меня все больше и больше. В основном потому, что на их основе я мог создавать все новые и новые магические купальни.

Когда мы покидали это место утром, то само это место и родник были уже совсем иными. Ледяные, кристально чистые воды родника вливались теперь в большой овальный бассейн, наполненный горячей водой золотистого цвета, а неподалеку стоял милый, вполне современный отель на десять номеров с большим каминным обеденным залом, обставленным роскошной мебелью, с новенькой кухней и отличным баром.

На стене отеля висела мраморная табличка, которая извещала каждого, что в водах магической купальни могут получить избавление от старости и болезней такие-то жители Парадиз Ланда, приводился полный список пациентов. Для того путника, который заберется сюда нечаянно, я оставил послание с просьбой принять отель от меня в дар, если у него нет иных забот и сообщал ему, заодно, каким образом он может значительно расширить список пациентов.

В сам же отель я вложил удивительное качество, в нем отлично спалось и любилось, а еще он был самым замечательным местом, где можно было забыть обо всех невзгодах и набраться оптимизма. На то, чтобы этот отель превратился из отлично сработанной бутафории в натуральное качество, должно было по моим расчетам уйти не более десяти дней, именно за такой срок божественная эманация должна была наполнить все предметы и превратить ту субстанцию, из которой все было сделано в дерево, металл, стекло и пластик.

Отлично выспавшись и позавтракав консервами, которые я множил не хуже консервного завода, оставив в кухне отеля холодильник, набитый доверху самой разнообразной консервированной снедью от черной икры, до маслин и ананасов, мы тронулись в путь. С первых же шагов по горной тропе мне пришлось выехать вперед, чтобы наше путешествие было не таким рискованным. Моим-то спутникам все было нипочем, но мне вовсе не улыбалось брякнуться на камни.

Темп нашего движения замедлился, но лишь до быстрого шага, иногда переходившего в легкую рысь. Зато теперь позади нас оставалось пусть и не очень широкое, но очень неплохое шоссе, окрашенное в приятный, розовый цвет, который очень красиво оживлял хмурый пейзаж. Вместе с этим оно автоматически наносилось на карту Парадиз Ланда тонкой, ярко-розовой извилистой линией.

Лауре моя затея очень понравилась, ведь говорят все дороги в Парадиз Ланде проложил сам Создатель, но, видимо, даже ему не хватило времени на то, чтобы проложить их повсеместно. Как мог я устранил этот недостаток хотя бы в Медвежьих горах в которых, кстати, медведями даже и не пахло, зато пахло другими существами, куда более серьезными. К вечеру мы перевалили через высокий перевал и въехали в красивую, зеленую горную котловину, поросшую высокими елями. Она была украшена небольшим горным озером и окружена высокими горами со снеговыми шапками на вершинах. Когда мы съезжали с перевала, Ослябя, который ехал от меня по правую руку, повернулся и сказал мне:

- Михалыч, если бы не ты, я ни в жисть не сунулся бы сюды. Опасные энти места для нас, псовинов.

- Это от чего же, Ослябюшка, места тут просто чудесные, смотри какая красота вокруг. - Ответил я кряжистому вудмену, прокладывая розовую ленту дороги к самому краю озера, возле которого темнела группа каких-то черных, корявых и странно выглядевших камней.

Ослябя радостно осклабился и весело сказал:

- Дык все из-за троллей энтих, будь они неладны. Не любят она нас, псовинов, сердешные.

- Чем же вы им насолили, троллям-то, друг ты мой сердешный? - Усмехнулся я в кулак.

- А, ну их, Михалыч, дюже они ревнивые, энти тролли. Злятся, что мы с ихними феями шуры-муры крутим. - Со смехом ответил мне Ослябя.

Когда мы подъехали к деревне троллей, которую я с перевала принял за россыпь черных камней, к нам навстречу тут же вышло около сотни троллей, - здоровенных, двухметровых мужиков с широкими плечищами. Все они глядели на нас с откровенной злобой и представляли из себя довольно мрачное зрелище. Плешивые, седые, с беззубыми, шамкающими ртами и трясущимися руками старики. Тролли были одеты в черные, кожаные долгополые камзолы и штаны, носили на ногах рыжие башмаки с массивными золотыми пряжками и все норовили стащить с коня кого-либо из вудменов. На меня они посматривали с меньшим вниманием, а вот на Лауру, не смотря на свою старость, смотрели с явным вожделением.

Вскоре мы увидели и фей, которые жили с троллями, но право же, это зрелище было еще более жалким, чем эти безобразные старики. Маленькие, юркие старушонки с трясущимися руками и слюнявыми ртами вряд ли бы вызвали какой-то интерес к себе со стороны Осляби и его братьев, но, тем не менее, тролли стали с энтузиазмом загонять их в свои черные, покосившиеся хижины. Видя такой непорядок, я тронул Мальчика и поехал прямиком к озеру. Лаура ехала рядом со мной и постоянно оглядывалась на негостеприимных троллей.

Беспокоиться девушке было незачем, Ослябя быстро построил свою команду полукольцом и отрезал старую гвардию от берега озера, в которое уже лилась из амфоры вода, привезенная из Микен. На этот раз я творил магические заговоры на новый лад, мне не хотелось, чтобы воды этого прекрасного горного озера благоухали парфюмом всех имевшихся у меня сортов и пенились, словно состарившееся бутылочное пиво.

Правда, искупавшись в этом озере каждый небожитель мог напитать себя любым из ароматов на выбор или всеми сразу. Как только я закончил с магическим превращением горного озера в здоровенную молодильную купальню, я попросил Лауру обратиться к троллям с короткой речью и объяснить этим вредным типам, что именно подарил им всем великий маг-врачеватель из Зазеркалья. Имен я просил не называть.

Ворчливые старики отнеслись к словам девушки, произнесенным на старонемецком наречии, с подчеркнутым недоверием и не спешили окунуться в воды озера, которые были ледяными, если тебе хотелось напиться и приятно согревали тело, если решил искупаться. Видя это, Ослябя жестом велел Хлопуше и Горыне приступать к делу.

Молодые, задорные вудмены не стали долго раздумывать, они быстренько вклинились на своих могучих конях в толпу ругающихся стариков и выдернули из их рук двух старушенций. Не обращая внимания на крики и камни, которые полетели в них, Хлопуша и Горыня быстро сбросили старушонок с бережка в воду чуть поодаль от того места, где я восседал на Мальчике в окружении своих телохранителей.

Испуганный визг старух быстро перешел в иступленные, радостные крики помолодевших лет эдак на тысячи полторы или даже на две, фей. Старые, истлевшие и прохудившиеся лохмотья, которые когда-то были их нарядами сказочной красоты, были мгновенно съедены водой и моему взору предстали миниатюрные, молоденькие девушки с роскошными грудями, розовые, резвые тела которых были столь совершенны, что я невольно облизнул губы. Тролли, увидев перемены, которые произошли с двумя феями, одна из которых была платиновой блондинкой с пухлыми, розовыми губками, а вторая яркой шатенкой с рыжеватым отливом волос и капризным кукольным личиком, просто обалдели.

Лаура повторила им все, что сказала несколькими минутами раньше и еще раз предупредила о том, что вода непременно уничтожит их одежду, если они бросятся купаться не сняв своих кожаных камзолов и портков. Толпа троллей и фей, чуть не смела нас в озеро, столь велико было их желание поскорее избавиться от мучительных вериг, безжалостно наложенных на них старостью.

Торопливо сбрасывая с себя одежду, они суетились на берегу, глядя на то, как плавают в воде, выкрикивая имена своих кавалеров, прекрасные красавицы-феи. Я хотел было обновить их гардеробчик, но Лаура остановила меня сказав, что феи и сами большие мастерицы по части портняжной магии. Тогда я, недолго думая взял и превратил черные дома троллей в красивые коттеджи, соблюдая чисто немецкие традиции малоэтажной архитектуры. Заодно я превратил все имеющиеся в этих берлогах продукты и напитки во все то, что имелось у меня под рукой благодаря запасливости покойного бандита.

Омоложенные тролли оказались вовсе не теми ужасными созданиями, о которых я читал в сказках. Наоборот, это оказались статные, мускулистые красавцы явно скандинавской наружности, напоминавшие мне отчасти Дольфа Лундгрема и Арнольда Шварценегера, только еще поздоровее.

Про троллей Ослябе и Лауре было известно немногое, но с их слов я уяснил себе, что они могли в гневе скорчить такую рожу, что их и сам черт испугался бы. Лаура, явно, проявляла беспокойство глядя на то, как я рассматриваю прекрасных молодых фей. Видя это, я поинтересовался у девушки:

- Ласточка моя, тебя что-то беспокоит?

- Да, милорд, твои страстные взгляды. - Сказала Лаура строгим голосом - Я не хочу, чтобы ты спал с этими красавицами. Они очень властолюбивы и умеют навевать на мужчин из рода людей такие сильные чары, что те не могут им противится и становятся их рабами. Мне не кажется, что феи ответят тебе такой черной неблагодарностью, но рисковать я все же не хотела бы.

Поворачивая Мальчика к дороге, я сказал со смехом:

- Можешь не беспокоиться, любовь моя, мы не остановимся на ночлег до тех пор, пока не выберемся из этой прекрасной горной долины, но вовсе не потому, что я боюсь магических чар. Мне просто не хочется, чтобы между вудменами и троллями возникли какие-нибудь трения.

Говоря это, я искоса поглядывал на двух фей, которые уже выходили на брег в то время, как тролли и остальные феи еще вопили и визжали в озере, закружившем их в бурном, пенистом водовороте. Блондиночка, очень похожая на Мерилин Монро, смотрела на меня своими огромными голубыми глазами дерзко и насмешливо, но под моими пылкими и нескромными взглядами она таяла от удовольствия, хотя и старалась скрыть это изо всех сил. Наконец, она не выдержала, смутилась и, показав мне язык, побежала к одному из коттеджей.

Проследив взглядом за этой красоткой, которая на бегу прикрывала свои очаровательные груди руками, я вынул из кармана синий, клетчатый, мужской носовой платок и быстро превратил его в белоснежный дамский платочек с кружевами и вышитым на платочке голубым шелком вензелем "ОМК". Надушив его смесью духов, усилив в них запах ландыша, я послал его с помощью голубого луча в открытое окно нарядного коттеджа на столик, стоящий возле кровати. Мне хотелось оставить этой девушки что-нибудь на память. Уж больно она была хороша собой, мила и непосредственна.

Увидев, что мы уезжаем, тролли и феи бросились на берег, радостно крича нам что-то в след, но я только обернулся и помахал им рукой на прощание. Ослябя отнесся к моим действиям с пониманием и закатил Горыне здоровенную затрещину, когда тот сделал попытку оглянуться назад. Далеко за полночь мы нашли в горах небольшую лужайку с сочной травой и я выстроил для ночлега еще один отель, попроще и на этот раз без магической купальни, но зато с горячим душем и небольшим открытым ресторанчиком, если по Розовой дороге, вдруг, станут путешествовать небожители.

Михалыч дочитывал очередную главу книги, бегло и с некоторым раздражением, которое породило однако не сама книга, а то, что в верхнем углу экрана периодически вспыхивало тревожное предупреждение, взятое в ярко-красную рамку:

Внимание!

Нарушена неприкосновенность Вашего дома!

Срочно примите меры безопасности.

В том, что снаружи не произошло ничего серьезного, Михалыч был полностью уверен и уверенность эта происходила из того, что теперь он знал доподлинно, кто такой Конрад. Уж если его роскошный дом взял под свою охрану ворон-гаруда, киллер самого Создателя, то беспокоиться было уже не о чем. Правда, надпись, мигавшая с тошнотворной настойчивостью, требовала того, чтобы он немедленно убедился в том, что все в порядке и дал отбой компьютерной программе, следившей за безопасностью дома. Ну, а вот для этого ему как раз и следовало прервать чтение, выйти в главное меню и войти в компьютерную программу слежения.

Как только Михалыч сделал это, на огромном экране монитора тотчас появилась трехмерная, объемная схема дома, на которой темно-синими линиями был прорисован его прежний, трехэтажный вид, а ярко-зелеными, настоящий, который дом приобрел благодаря магической реконструкции. Участок заднего двора, за которым располагался его личный парк с соснами и небольшим водоемом, был высвечен темно-пурпурным цветом, что несомненно указывало на то, что периметр был нарушен как раз именно в этом месте.

Увеличив нужный фрагмент изображения, Михалыч внимательно посмотрел на план местности, изображавший все в деталях. Ему было отлично видно, что неподалеку от забора ярко светились два кружка, один голубой, видимо принадлежащий Конраду, а другой алый, отмечающий какого-то неизвестного нарушителя. Еще три алых кружка находились прямо перед забором, но не двигались вперед, но, что самое главное, алый кружок на своей территории был неподвижен и тревожно мигал, а голубой двигался вокруг него суетливыми рывками.

Михалыч решил взглянуть на то, что же вытворял на заднем дворе Конрад, благо программа предусматривала переключение телекамер и вывод изображения на экран монитора. Как только он сделал это, то сразу озадаченно присвистнул, быстро поднялся из кресла и побежал к выходу, схватив со стола пистолет и засовывая его за пояс. Спустившись вниз, Михалыч торопливо обулся в зимние сапоги и, захватив с собой свой старый пуховик, который висел в платяном шкафу с краю, бегом бросился к выходу.

Книга, которую Михалыч начал читать прошлой ночью, настолько увлекла его, что он просидел за компьютером не только всю ночь напролет, но и утро, лишь оторвавшись пару раз для того, чтобы соорудить себе еще несколько здоровенных бутербродов и сварить кофе. Его увлекли вовсе не литературные достоинства книги, а то, что она повествовала об удивительнейших событиях и была снабжена множеством фотоснимков, которые подтверждали реальность всего того, что произошло с его другом в Парадиз Ланде. Именно из-за этих фотоснимков он и читал книгу так медленно, ведь без них он проглотил бы её всю часа за четыре, не более.

Фотоснимки, сделанные, зачастую, без должного умения, наглядно иллюстрировали все то, что его друг так подробно описывал в своей книге. Так Михалычу удалось самому убедиться в том, что дриады действительно обладали двойной женской привлекательностью, но он не рискнул бы поместить такие откровенные фотографии на страницах какого-нибудь журнала, ведь даже "Плейбою" не снились такие кадры. Внешний же вид вудменов и вовсе поразил воображение Михалыча настолько, что он полностью забыл о сне и отдыхе.

Однако, не одни только иллюстрации привлекали внимание Михалыча. Описание райских приключений, сделанное Олегом, также вызвало у него интерес и не только тем, что в книге рассказывалось о таких невероятных событиях. Его удивило и то, что Олег рассказывает о себе с такой ярко выраженной самоиронией и даже самокритикой. Хотя Михалыч и привык к тому, что его друг никогда не задирал носа и, порой, сам над собой подшучивал, он никогда не ожидал того, что он будет так строг и взыскателен к себе.

Единственное, что не понравилось Михалычу, так это то, что Олег, как бы компилировал свое литературное произведение с его собственных повестей и рассказов, которые он частенько давал читать своему другу. Не то чтобы это была полная компиляция всех его сюжетов и образов, но Михалыч весьма частенько натыкался на свои излюбленные выражения, слова и даже обороты речи, не говоря уже о том, что Олег подхватил у него манеру подробно описывать самые яркие приметы места действия и внешнего вида своих спутников. Правда, с количеством эпитетов его друг все же перебарщивал, но это, видимо, происходило от того, что ему приходилось описывать воистину необычных и удивительных существ. Ну, а когда это касалось его любовниц, то это и вовсе было понятно.

Книгу своего друга, зная того довольно неплохо, Михалыч счел весьма откровенной и бескомпромиссной. Олег, явно, не стремился поразить его чем-либо героическим в себе самом и честно сообщал ему о своих мыслях, сомнениях и, подчас, желаниях. Те перемены, которые Михалыч уже обнаружил в Олеге, явно указывали на то, что ему предстоит еще узнать о своем друге много нового и то, о чем ему еще станет известно, может ему и не понравиться, как не понравилось то, что его друг так явно лез с первых дней на рожон, да и вообще, вел себя в Парадиз Ланде крайне вызывающе и даже бестактно.

Занятый такими мыслями, Михалыч быстро обогнул дом и, пробежав, по мощеной гранитом дорожке последние десятки метров, остановился всего в нескольких шагах от ворона-гаруда. Конрад, победительно распахнув свои огромные крылья, восторженно щелкал клювом, а на залитом кровью снегу, валялись полусъеденные останки его поверженного врага. Это несколько смутило Михалыча, ведь еще несколько минут назад злобная псина, породы стаффордширский терьер была совершенно целехонька, хотя и сбита на снег могучими крыльями ворона-гаруда.

Как сия злобная тварь проникла на их территорию, Михалычу стало ясно, едва только он взглянул на стальную ограду, которая в этом месте, явно, по недомыслию строителей, была поставлена без бетонного фундамента. Зловредная псина, видимо, еще прошлой осенью сделала подкоп и теперь просто пролезла под решеткой, чтобы побегать по чужому парку, но на свою беду нарвалась на Конрада.

Теперь же возле подкопа стояли трое мужчин и ожесточенно спорили. Один из них, высокий, холеный и дородный господин средних лет в очках с тонкой, золотой оправой, истошно вопил на своего охранника, одетого в потрепанный, зимний камуфляжный костюм и держащего в руках импортное помповое ружье:

- Я приказываю тебе пристрелить эту птицу! Немедленно стреляй, мерзавец или ты об этом очень сильно пожалеешь! Сволочь! Трус! Стреляй же болван!

Михалычу не очень понравилось то, что этот тип приказывал стрелять своему охраннику в Конрада, который в общем-то не был ни в чем не виноват. Не понравилось ему и то, как этот холеный господин, видимо, чиновник довольно высокого ранга, так оскорблял крупного, кряжистого мужчину с хмурым, озабоченным лицом с глубоким шрамом под подбородком. Непонятно каким образом, но Михалыч, едва только бросив один единственный взгляд на этого мужчину, сразу же понял что его зовут Сергей и что у него и без воплей крупного таможенного начальника, которого звали Леонидом Юрьевичем, вполне хватает своих собственных забот.

После всех событий, произошедших с ним за минувшие сутки, Михалыч уже ничему не удивлялся и то, что ему удавалось так легко проникнуть в души этих людей и даже узнать о них некоторые подробности, он сразу же отнес к магическому воздействию Кольца Творения на свое сознание. Поскольку, он уже доподлинно знал то, кто именно стоял перед ним, то решил действовать немедленно, пока Сергея не сломили окончательно и не заставили пойти на страшное преступление два этих мерзавца, что стояли подле него. Подойдя к ограде вплотную, Михалыч, указав пальцем сначала на таможенника, а затем на его приятеля коммерсанта, сказал негромким, но весьма зловещим голосом:

- Ты и ты, вы оба должны немедленно убраться из этой страны и больше никогда в ней не появляться. Если вы не сделаете этого, то Конрад выклюет ваши глаза и полакомится вашими мозгами гнусных ублюдков и преступников. Конрад, друг мой, сопроводи этих господ до их машины.

Ворон-гаруда, бесшумно поднявшись в воздух, перелетел через ограду и замер в воздухе над головами изумленных и опешивших господ, слегка помахивая крыльями. Огромная птица зависла над крупным таможенным чином и его старым дружком, коммерческим директором крупной, российской торговой компании, вместе с которым он задумал убить её президента. Совершить же это преступление, должен был, по их черному замыслу, Сергей Медведев, бывший майор-десантник, работавший на таможне рядовым охранником и подрабатывающий у своего шефа сторожем на его шикарной даче, явно, купленной не на его крохотную зарплату.

Оба этих мерзавца, отчего-то, очень быстро поверили Михалычу и немедленно бросились бежать прочь от ограды, забыв и про Сергея, и про съеденного, больше чем на половину, пса. Ворон-гаруда с громким карканьем летел сзади и подгонял двух негодяев, сильными ударами своих могучих крыльев, перья которых, полосуя дорогую ткань, превращали их модные пальто в рваное тряпье. К Сергею же, Михалыч обратился негромко и очень участливо:

- Послушай, майор, ты только ничему не удивляйся и не задавай мне никаких вопросов. Мне про тебя все известно, и то, что ты прошел Афган и Чечню, и то, что тебя комиссовали по ранению, и то, что твоя жена тяжело больна и ей требуется еще одна дорогостоящая операция. - Запустив руку во внутренний карман своего пуховика, Михалыч обнаружил в нем толстую пачку шершавых на ощупь банкнот вынул деньги и протянул их Сергею через толстые прутья ограды - Вот, возьми, майор. За эти деньги тебе не придется никого убивать. Тут вполне хватит и на возврат всех твоих долгов и на то, чтобы прожить два-три года в достатке, пока ты твердо встанешь на ноги. Только не лезь в коммерцию, а лучше создай свою собственную охранную фирму, но не связывайся с бандитами, работай честно. Завтра, майор, ты должен сидеть дома. В три часа дня к тебе домой придет одна молодая женщина и полностью излечит твою жену, да, и тебя самого, заодно, подлечит. Ей ты тоже не станешь задавать никаких вопросов, майор. Только, пожалуйста, не надо меня ни за что благодарить. Эта несчастная страна и без меня должна тебе по гроб жизни, но ты уж прости свой народ за то, что он не может тебе воздать прямо сейчас по всем твоим заслугам, Сергей.

После этих слов, видя, что Конрад уже возвращается назад, Михалыч уже повернулся и хотел было возвращаться к дому, когда майор, совершенно ошарашенный случившимся, вдруг тихо спросил его:

- Эй, друг, как звать-то тебя? За кого Богу молиться?

Удовлетворенно отметив про себя то, что Сергей не стал спрашивать у него, знает ли он домашний адрес, по которому проживает, Михалыч, добродушно ответил:

- Сергей, а ты просто благодари Бога за то, что родился на этом свете и жив не смотря на то, что с честью прошел через две войны и сохранил жизни многих мальчишек, а за меня и за ту женщину, которая завтра придет к тебе в дом, тебе молиться не надо. Это я буду за тебя молиться, чтобы ты всегда оставался честным человеком и дальше жил так, как прожил до сегодняшнего дня. Вот так-то, комбат. Ну, а вот за то, что ты чуть было не сломался, пойди и покайся в храме, только не надо жертвовать деньги на храм, лучше подумай о том, как ты сможешь помочь обычным людям, а не столичным попам.

Сергей, в глазах которого блестели слезы, молча кивнул головой. Говорить он не мог, потому, что его горло внезапно перехватил спазм. Видя, что этот странный, загорелый, бородатый парень повернулся к нему спиной и пошел к дому, в котором вчера внезапно появились молодые и красивые люди и эта странная, огромная птица, похожая на черного ворона, только намного крупнее, Сергей со всех ног бросился бежать к воротам. Он почему-то безотчетно верил в то, что уже завтра его Оленька и в самом деле выздоровеет.

Михалыч тем временем подошел к окровавленным останкам пса и впервые попробовал воспользоваться своим Кольцом Творения, чтобы уничтожить следы расправы, учиненной Конрадом над бедным, глупым псом. Это нужно было сделать немедленно, так как ворон-гаруда уже нацелился завершить свою трапезу. Хотя он делал это впервые, Кольцо Творения оказалось послушно ему и мгновенно уничтожило и собачьи останки, и кровавые следы, вернув снегу его первозданную белизну и чистоту. Не спеша направляясь к дому, Михалыч стал беззлобно пенять ворону-гаруда, который с важным видом шествовал рядом с ним:

- Конрад, разве нужно было убивать эту глупую псину, которая забралась в наш парк? Ты мог бы просто наподдать этому псу, как следует, и прогнать его.

Смутить Конрада подобными нотациями, было совершенно невозможно. Ворон громко щелкнул своим золотым клювом и с вызовом ответил Михалычу:

- Мессир, вчера вечером я подслушал разговор двух людей, которые находились в соседнем доме. Они говорили о том, что эта злобная тварь недавно чуть ли не до смерти искусала маленькую девочку. Поэтому сегодня утром я специально заманил этого зверя на нашу территорию и предал его мучительной казни, сотворив при этом магический заговор, который отдал все здоровье этого зверя его жертве, а заодно и неплохо позавтракал.

Михалыч недовольно покрутил головой и сказал:

- Вот как, жаль, что это не я пристрелил этого бешеного пса, Конрад. Но, друг мой, разве тебе не было противно есть вонючую собачатину? Ты благородная птица Создателя и тебе не следовало бы опускаться до пищи, предназначенной всяким низким падальщикам.

Ворон так и зашелся возмущенным карканьем, после чего пробормотал смущенным голосом:

- Но, мессир, ведь это была моя добыча, как мог я отказаться от трапезы, пусть и не слишком аппетитной?

К его полному огорчению, Михалыч, все-таки, оставался непреклонен:

- Очень просто, Конрад. Взять и отказаться. Тебе достаточно было склевать глаза этого злобного, безумного пса и выпить его мозг в знак своего превосходства, а не давиться его вонючим мясом. Больше не делай этого, Конрад, всегда помни о своем благородстве, ведь в доме тебя ждет отличная телячья вырезка, вкусная, свежая и ароматная. Ну, ладно, старина, не сердись на то, что я был вынужден сделать тебе замечание и большое тебе спасибо за магическое заклинание. Кстати, Конрад, ты не мог бы мне сказать, что со мной происходит начиная со вчерашнего дня? Каким-то, невероятным, просто удивительным образом я стал воспринимать чувства и даже мысли людей, ощущать их душевную и физическую боль. Наверное, это действие Кольца Творения?

Ворон-гаруда, залетев вперед, остановился перед Михалычем и задрав голову кверху, внимательно и пристально посмотрел ему в глаза. После некоторого молчания он сказал:

- Мессир, Кольцо Творения здесь совсем не причем. Оно не обладает такими свойствами. Разумеется, Кольцо Творения уже изменило тебя, мессир, однако не так сильно. Скорее всего, мессир, это твое врожденное качество, которое внезапно усилилось благодаря магическому воздействию оберегов Создателя Ольгерда и в этом ты превзошел Первого Защитника, которому, как сыну Великого Маниту, дана возможность ощущать все живое в природе, правда, кроме чувств и мыслей разумных существ всех рас. Теперь мне понятно, мессир, что ты не зря остался вчера утром дома.

Направляясь к входу, Михалыч озадаченно почесал затылок и негромко чертыхнулся. То, что он чувствовал мысли людей, его вполне устраивало, хотя он совершенно не чувствовал того, о чем сейчас думает и то, что ощущает Конрад, который важно шествовал рядом с ним и время от времени пощелкивал клювом. Видимо, в этом шестом чувстве были какие-то ограничения. Он был чертовски рад такому обстоятельству, хотя и понимал, что далеко не все обстояло так просто. Но, тем не менее, такой нежданный дар, прежде всего, порадовал его, ведь теперь у него было гораздо больше возможностей именно как у Защитника Мироздания. Теперь у него уже не должно было возникнуть каких-либо проблем с определением личных качеств тех людей, с которыми ему придется отныне встречаться.

Однако, вместе с тем, что ему было приятно воспринимать мысли и чувства Сереге, он отметил и то, насколько противно и омерзительно было столкнуться с таможенником и его подельщиком. Он, словно подошел к грязному нужнику и заглянул в толчок. Что же, видимо, это было своеобразной платой, налагаемой на него самим Господом Богом и с этим ему нужно было теперь смириться. С другой стороны у него складывалось такое впечатление, что и это было не спроста, ведь должен же был кто-то определять подобных уродов и вычислять их точное местоположение.

Прежде, чем вновь сесть за компьютер, Михалыч сначала решил позавтракать вдвоем с Конрадом. Магическая ванна и Кольцо Творения конечно же придали ему сил, но войдя в свой большой и красивый дом, он вдруг почувствовал, что чертовски устал за двое суток, проведенных без сна. Как бы то ни было, но книга все же могла немного подождать. Однако, ложиться спать он не собирался, так как у него появилось множество других срочных и неотложных дел, внезапно появившихся в связи с неожиданным возвращением его друга из волшебной страны - Парадиз Ланда.

Готовя завтрак себе и Конраду, он невольно мурлыкал себе под нос песню Мика Джаггера про его сладкую леди Джейн, отчаянно фальшивя и заполняя пробелы в тексте сплошными ля-ля-ля. Поймав себя на том, что он слишком уж радуется жизни, Михалыч скосил взгляд на ворона-гаруда и даже без какой-либо телепатии понял, что тот вполне разделял его чувства. Что же, это было тоже неплохо, хотя Михалыч немного сердился на Олега за то, что тот привез с собой эту огромную птицу, ведь он, таким образом, очень сильно демаскировал их присутствие. Подумав о том, что ему следовало, а чего не следовало делать, Михалыч робко поинтересовался у ворона, сидевшего на спинке стула:

- Конрад, как ты думаешь, я ничего не напортачил, когда приказал тем двум типам убираться из страны и вмешался в судьбу майора? Может быть мне не следовало этого делать?

- Мессир, никто из нас, магических существ или людей, не вправе судить твои поступки. - Строгим голосом ответил ему Конрад - Отныне ты сам строгий судья не только нам, твоим верным слугам и помощникам, но и всем разумным существам в Зазеркалье, а это вся огромная Вселенная. Твой же единственный судья, мессир, это Господь Бог, которому ты верно служишь и он один может спросить с тебя за то, что ты сотворишь в этом мире.

- Господи, Конрад, да как же я могу быть судьей кому-либо, ведь я никакой не праведник, а даже скорее наоборот, самый, что ни на есть закоренелый грешник. Куда уж мне, корявому, быть судьей. - Растерянно пробормотал Михалыч и густо покраснел.

Ворон-гаруда в ответ на это презрительно каркнул и, важно распустив свой сверкающий и переливающийся радужными отблесками, черный хвост, очень веско заявил ему:

- А где сказано, мессир, что Господу Богу должны служить одни лишь праведники? Ты человек, а стало быть вправе жить чувствами и эмоциями. В этом, на мой взгляд, нет ничего страшного. Мессир, ты вправе совершать ошибки, но должен помнить всегда, если теперь, когда сам великий Создатель Яхве поручил тебе быть Хранителем Зазеркалья, ты все же совершишь роковую ошибку, то тем самым ты погубишь не только себя, но и своего друга и нас всех, а также всю Вселенную и даже Парадиз Ланд. Это и есть груз твоей ответственности и мерило твоей значимости в этой Вселенной, мессир.

Услышав эти слова, Михалыч улыбнулся, хотя ему было в этот момент совсем не весело. Однако делать было нечего, повернуть что-либо вспять он уже не мог, а потому просто поставил на стол фарфоровую супницу с мясом для ворона. Себе же он приготовил большую яичницу с ветчиной. На его взгляд это было, пожалуй, самое разумное решение, которое он принял в это зимнее, предрождественское утро, хотя счастье того хмурого и озабоченного майора-десантника представлялось ему куда более важным, чем вопрос существования Вселенной.

Оставь он все так как есть и Вселенная потеряла бы еще одного честного и хорошего человека, без которой в ней уже не было бы настоящей гармонии. Думая о том, скольким людям еще он должен помочь и каким именно образом, Михалыч принялся за завтрак, отмечая про себя: - "Ну что же, если меня угораздило стать Хранителем целой Вселенной, то лучше это делать на сытый желудок и свежую голову".

Все воскресенье, вплоть до самого позднего вечера, он только то и делал, что созванивался со своими многочисленными знакомыми и рассказывал им небылицы о своем внезапном отъезде и просил больше не звонить по его прежнему номеру телефона. Заодно он известил об этом своих бывших боссов и, чтобы подсластить им пилюлю, пообещал заехать в ближайшие дни. Он обрадовал их также известием о том, что нашел способ, как им войти в серьезный бизнес и полностью избавиться от бандитов с их навязчивой опекой.

Как это сделать он на самом деле не знал, но был намерен посидеть в понедельник с утра на телефоне и что-либо придумать. Благо деловых знакомых у него было много и наверняка кто-нибудь имел на руках хороший производственный проект, а уж с деньгами, похоже, теперь проблем быть не должно. Делал он это вовсе не от широкой души, а потому, что и Виктор, и Дмитрий, были очень неплохими ребятами и пока еще не ввязались ни в какие темные и грязные делишки.

Именно поэтому Защитник Мироздания и подумал о том, как бы ему половчее составить им хорошую протекцию и помочь с деньгами для того, чтобы они смогли хорошо раскрутиться, тем более, что они оба имели высшее образование и хорошие специальности. Один был инженер-электронщик, второй химик, а их молодой возраст, обоим было по двадцать семь лет, позволял надеяться, что они еще не очерствели и имели большой запас жизненных сил, энергии и оптимизма.

В следствие того, что он был человеком очень обстоятельным и обязательным, Михалыч так и не включил за весь день компьютер, чтобы продолжить чтение книги своего друга, хотя он и увлекся ею. Покончив с телефонными переговорами, он сразу отправился спать, считая, что очередное ночное бдение будет излишним. К тому же в понедельник, с самого раннего утра, ему нужно было организовать работу своей собственной конторы, связанной с Парадиз Ландом и всеми его райскими чудесами. Что ему, как Защитнику Мироздания, следовало предпринять в этой связи в первую очередь, он даже и не представлял, но надеялся наметить уже вечеру понедельника хоть какой-то перспективный план.

В Москве было час тридцать пять ночи. В это время пределов столицы достиг мощный фронт теплого воздуха, пришедшего из Атлантики, и началась сильная метель. Михалыч крепко спал.

Ворон-гаруда Конрад, сидевший весь вечер на большой спутниковой антенне, решил в это время убраться со своего насеста под крышу. Метель ему была не страшна, да и холода он совершенно не чувствовал, но снег быстро забивал ему глаза, а поскольку температура резко повысилась и снег был мокрый, то могучая птица стала быстро покрываться льдом. Когда ему окончательно надоело отряхивать крылья через каждые несколько минут и сбивать клювом лед, он поднялся в воздух и облетев два раза коттедж, бесшумно спланировал к его входу. Ловко орудуя клювом и лапой, он открыл дверь и вошел внутрь. Плотно закрыв за собой дверь, ворон, чьему интеллекту мог бы позавидовать любой ученый, отряхнулся от снега, включил сигнализацию и важно прошествовал к лифту.

В это же самое время друзья Олега Кораблева, прибывшие вместе с ним из Парадиз Ланда и отправленные Михалычем на экскурсию по городу, подъехали к ночному клубу "Мономах", расположенному на одной из московских окраин. Не найдя свободного места для парковки перед клубом, они проехали два квартала, оставили свои автомобили в переулке и вернулись обратно. В клуб, не смотря на то, что они подошли пешком, их пропустили беспрекословно, настолько импозантно они выглядели не смотря на метель, хотя перед этим секьюрити клуба, проводившие фейс-контроль, дали от ворот поворот нескольким молодым и, судя по всему, не бедным парням, приехавшим на двух новеньких шестисотых "Мерседесах".

За то время, что они исследовали Москву, обитатели Парадиз Ланда не только успели посетить несколько ночных клубов и казино, но побывали также в Пушкинском музее, музее Вооруженных Сил и даже совершили небольшую прогулку по Кремлю. При этом, глядя на них со стороны, было очень трудно определить кто это такие. Для жителей Москвы они выглядели как-то странно, хотя и были одеты с иголочки. На туристов они были не очень-то похожи, так как были слишком уж вежливы со всеми и ни у кого из них не было с собой фотоаппаратов и видеокамер. Да, и на российских граждан, приехавших из глубинки, они тоже не были похожи, хотя и говорили по-русски без малейшего акцента.

Более того, они, как-то очень уж резко контрастировали с остальными людьми в этом городе и к ним полностью подходило определение: "Не от мира сего". Это бросалось в глаза даже не потому, что обращаясь к продавцам они непременного говорили им с искренним чувством: "Добрый господин" или "Моя любезная госпожа", чем заставляли их улыбаться и не потому, что делали это с вежливым наклоном головы. И даже не оттого, что молодые, красивые, атлетически сложенные и элегантно одетые парни выказывали своим, да, и всем остальным девушкам и женщинам столько почтения, словно они были истинные кавалеры, а все остальные женщины, без исключения, были благородными дамами.

При всех этих "странностях", столь непривычных в наше смутное время, была в этих молодых людях еще одна удивительная черта, сразу же бросающаяся в глаза, - их необычная жизнерадостность, восторженность и способность восхищаться любыми пустякам на улице, не говоря уж о произведениях искусства в музее. Поражали всех москвичей также их искренняя доброта и способность к сопереживанию. Там, где они проходили, не оставалось ни одного нищего, которому бы они не дали подаяния и подавали они с царской щедростью, к тому же нисколько не рисуясь друг перед другом и успевая сказать бедолаге несколько слов утешения.

В тех ночных клубах в которых они уже были, на обитателей Парадиз Ланда обращали внимание по двум, совершенно иным причинам: во-первых, все они были необычайно красивы, а во-вторых, эти крепкие парни совершенно не возражали против того, если кто-либо вдруг начинал клеиться к их подругам. При этом голубыми их назвать было никак нельзя, потому что и они с удовольствием принимали знаки внимания от девушек, да и сами вовсю ухаживали за ними. Однако, и это они делали как-то по другому, очень элегантно, с уважением и каким-то совершенно непонятным восторгом.

Веселились они от души, так, словно боялись того, что не успеют насладиться музыкой и танцами. Они здорово заводили любую кампанию и мгновенно перенимали каждое новое танцевальное па, всякий эффектный жест или движение. И все-таки их новые знакомые частенько оставались недовольными, поскольку, уже через два-три часа они уходили только для того, чтобы найти новый ночной клуб и новые развлечения. Некоторые молодые люди следовали за ними, но на новом месте их знакомые уже не обращали на них прежнего внимания и стремились завести новые знакомства. Такой была для них ночь с воскресенья на понедельник.

Крепко спал в эту ночь не только Михалыч, но и его друг Олег Кораблев, его дочь Инна и их спутники, ангел Уриэль-младший и его подруга Лаура, но для них уже давно наступило утро, ведь все они только два часа назад прилетели из Парижа в Рио-де-Жанейро и теперь отдыхали после долгого перелета через океан. Они устроились в роскошных президентских апартаментах отеля "Хилтон" с прекрасным видом на океан, которые были заблаговременно сняты для них пятью очень красивыми девушками, появившимися в Рио днем раньше.

В Рио было в самом разгаре лето, стояла великолепная погода, что обещало им прекрасный отдых, великолепный загар и отличное купанье в океане. Да и в смысле развлечений все должно было быть в полном порядке. Этот удивительный город, несомненно, мог предоставить развлечения на любой вкус, но то, что Олег был в Рио вместе со своей дочерью, существенно сужало их круг. Тем не менее, он был счастлив и спал спокойным, умиротворенным сном, в то время как другие пять его спутниц производили фурор на Капокобане не смотря на то, что на этом пляже практически все девушки и молодые женщины загорали топ-лесс.

Четыре юные, ослепительно красивые девушки, возглавляемые молодой и необычайно эффектной женщиной, явились на пляж одни, без спутников и немедленно стали предметом вожделения как для пылких бразильцев, так и для гостей Рио. Однако, никому из этих ухажеров не удалось увести их с пляжа щедрыми посулами и самыми сказочными перспективами. Когда же какой-то смуглый мачо попробовал грубо привлечь к себе девушку, которая походила своим видом на миниатюрную копию Мерилин Монро, ей только стоило сказать грубияну несколько слов, как он немедленно ретировался.

Зато нескольким фотографам, оказавшимся в это утро поблизости от этих красавиц, удалось сделать не один десяток чудесных снимков. Правда, никому из них, как они не пытались, не удалось заинтересовать девушек своими предложениями. Ни одна из них не была заинтересована в том, чтобы попробовать свои силы в модельном бизнесе. Молодая, смуглая, черноволосая женщина, которая буквально сводила мужчин с ума своей улыбкой, просто рассмеялась и, сделав рукой царственный жест, велела молодому фотографу-японцу немедленно умолкнуть, если тот не хочет лишиться её расположения. Что тот и сделал, так как у него в карманах было еще несколько неиспользованных роликов пленки.

Внезапная ночная метель, набросившаяся на Москву с яростью дикого зверя, обрушила на спящий город и его окрестности огромное количество мокрого снега, выла и бесновалась. Синоптики не ожидали того, что фронт теплого воздуха, который вроде бы должен был пройти стороной, вдруг, изменит свое направление и так быстро подойдет к огромному городу. Поэтому они так и не выдали штормовое предупреждение и дорожные службы оказались застигнутыми врасплох, а потому снегоуборочные машины начали выдвигаться на московские улицы только спустя полтора часа после начала метели, когда все дороги оказались покрыты тридцатисантиметровым слоем мокрого снега.

В два часа пятьдесят минут, майор Федорчук, командир отдельного отряда ОМОНа специального назначения Московской области, удовлетворенно осклабился и потер руки, которыми он еще раз пересчитал гонорар, выплаченный ему двумя напуганными господами. Сумма в триста пятьдесят тысяч долларов, только что упокоившаяся в его сейфе, показалась ему вполне достаточной для того, чтобы поднять тревожную группу, состоявшую из тридцати бойцов, готовых выполнить любой его приказ. Еще один приказ он уже отдал трем своим подчиненным, которые присутствовали в его кабинете при разговоре, но это был приказ совершенно другого рода и вместе с ним они получили от двух холеных господ по двадцать тысяч долларов каждый.

Пока бойцы разбирали штурмовое оборудование и проверяли оружие и экипировку, майор Федорчук, трое его подчиненных и оба господина, приехавших на базу отряда подмосковного ОМОНа в незадолго до полуночи, вышли из здания. Метель окончательно разошлась и бушевала в полную силу. Посмотрев на сплошную снежную круговерть, майор зевнул и лениво сказал:

- Не, ребята, ну его на хрен. Вы, соколики, - Обратился он к своим подчиненным - Поезжайте прямо сейчас. На таком джипе вы доберетесь до места за два часа, вашу работу лучше делать еще затемно, а мы отправимся в путь тогда, когда метель утихнет. По такому снегу мы на своих автобусах обязательно где-нибудь застрянем. Да, вы не волнуйтесь ребятки, - Сказал майор Федорчук, дружески похлопывая обоих своих гостей по плечам и, развязно ухмыльнувшись, добавил - ОМОН свое дело знает туго, никуда ваш гипнотизер не денется, а с этим вашим упрямым майором мои парни в пятнадцать секунд разберутся. Я их сам натаскивал, звери, а не бойцы, им кровь пустить, что высморкаться.

Звери-бойцы, одетые в черные вязаные шапочки и одинаковые темные куртки, из-под которых были видны серые, милицейские брюки, уже усаживались в джип "Гранд Черокки" с транзитными номерами, который пригнали два господина в дорогих пальто и шапках. Холеные господа молча пожали руку майору-омоновцу и направились к своему "Мерседесу". Майор Федорчук помочился прямо с крыльца на снег и вернулся в четырехэтажное здание, которое некогда занимало правление большого, птицеводческого объединения, давно распавшееся на несколько отдельных хозяйств.

Бойцы тревожной группы уже собрались в бывшем актовом зале, превращенном омоновцами в спортзал. Их командир зашел в спортзал и, осмотрев своих подчиненных, удовлетворенно кивнул головой и приказал им ждать дальнейшего приказа во всеоружии. Сам же он, приказав дежурному офицеру разбудить его тотчас, как только перестанет бушевать метель, отправился в комнату отдыха и одетым лег на топчан. Майор Федорчук имел феноменальную способность засыпать практически мгновенно и уснул едва ли не раньше, чем его голова коснулась подушки.

Уже через несколько секунд он громко захрапел и сон его был совершенно спокоен не смотря на то, что он только что обрек на смерть двух, совершенно ни в чем не повинных, человек даже не смотря на то, что с одним из них ему уже доводилось встречаться еще в Чечне и тот, будучи тогда командиром батальона спецназа ВДВ спас жизнь не только майору Федорчуку, но и всему отряду подмосковных омоновцев, окруженных чеченскими боевиками. Ему было совершенно наплевать на этого отставного майора и его полупарализованную жену, как, впрочем, и на всех своих омоновцев, ведь ему в том окружение как раз точно ничего не грозило.

Майор Федорчук хорошо знал обоих чеченских полевых командиров, чьи банды взяли его отряд в кольцо. Он не раз продавал им оружие и технику, обменивался с ними оперативной информацией и обделывал иные, еще более гнусные делишки. Из этой командировки на войну милицейский майор вернулся очень состоятельным человеком, а теперь и вовсе стал миллионером, хотя об этом мало кто догадывался. Он контролировал пять коммерческих банков, являлся фактическим владельцем трех торговых компаний с добрыми полутора десятками магазинов не только в области, но и в Москве, и его единственной мечтой теперь было, заработав еще миллионов десять долларов, уехать из страны и осесть, наконец, где-нибудь в Испании или на Багамах.

К этому заказу, внезапно поступившему от важного таможенного чиновника и коммерческого директора крупной торговой компании, он отнесся с очень большим вниманием. Теперь-то оба этих дельца были у него в кармане и уже очень скоро им, поневоле, придется работать на него до самой смерти. Майор Федорчук хорошо знал, что ему нужно предпринять, чтобы полностью подчинить их своей воле и полностью заставить работать на себя. В этом он был крупным специалистом и действовал очень умело, используя как свои связи в бандитской среде, так и возможности своего отряда.

В области он был на хорошем счету, но предпочитал, чтобы его рассматривали как тупого солдафона, который только то и умеет делать, что громить офисы фирм, наводить порядок на рынках и преданно глядеть в глаза начальству, соглашаясь со всеми директивами. Никому и в голову даже и не приходило то, что майор Федорчук оборотень и что он служит в ОМОНе отнюдь не потому, что избрал для себя эту стезю только для того, чтобы изо всех сил бороться с преступными элементами. Почти все считали майора хоть и туповатым, но преданным и честным человеком, а то, что он частенько якшался с братвой, считали не таким уж и большим грехом и относили исключительно к его оперативной деятельности.

Поэтому майор Федорчук был непоколебимо уверен в себе и нисколько не сомневался в том, что он имеет право скоробчить себе лишнюю копеечку. При всем этом, он не стеснялся тащить все, что только попадалось ему под руку. Он даже умудрился спереть машину оконных блоков, завезенных для ремонта офицерского общежития и потом долго сокрушенно качал головой: "Как же это, злодеи покусились на милицейское добро! Совсем страх потеряли, мерзавцы окаянные".

Под утро на Михалыча навалились какие-то жуткие кошмары. Майор-десантник, с которым он разговаривал вчера утром, с мольбой протягивал к нему свои окровавленные руки и что-то пытался сказать ему. Глаза его были полны ужаса и слез, но самым страшным было то, что Михалыч все никак не мог разобрать, что именно он ему говорит. Он прекрасно понимал что спит, как понимал и то, что майору Сереге и его жене грозит смертельная опасность, но в то же время никак не мог проснуться. Сон крепко сковал его своими мягкими, теплыми, но непреодолимыми оковами, приглушившими все звуки и властно увлекал его прочь от окровавленного майора-десантника, для которого случайная встреча с Михалычем оказалась столь роковым событием.

В пять часов десять минут утра семеро плечистых, крепко накачанных молодых людей с короткими стрижками, бандитов из Смоленска, приехавших в Москву по своим бандитским делам, которых секьюрити не пустили в ночной клуб "Мономах", бесцельно покружив по улицам, заметенным снегом, вдруг помчались обратно к клубу. Правда, всего за полчаса до этого, лихо преодолевая снежные заносы, они столкнулись друг с другом на скользкой дороге и слегка помяли свои новенькие, шикарные "Мерседесы". В итоге они сочли, что всему виною было вовсе не спиртное, которым они загрузились весьма изрядно, и даже не их лихачество в метель, а негостеприимность ночного клуба. Ведь если бы они сейчас оттягивались в клубе, оба мерина были теперь бы целыми и невредимыми.

Поэтому, нисколько не сомневаясь в своей правоте, они решили возместить свой ущерб бандитским налетом на ночной клуб и вооруженным грабежом. Эта интернациональная банда, состоящая из трех чеченцев, одного украинца, одного молдованина и двух русских, быстро достала автоматы из багажников и решительно двинулась к входу в ночной клуб, который только что покинул милицейский патруль. Как раз именно в это время клуб собирались покинуть спутники Олега Кораблева, которым так понравилось в нем, что они пробыли в клубе несколько дольше намеченного времени.

Первыми, смеясь, направились к выходу сэр Харальд Светлый и его подруга, синеволосая русалочка Олеся. Но не успели они дойти до дверей большого кинозала, превращенного в танцевальный зал с красивыми декорациями в псевдорусском стиле, как в это помещение ворвались семеро вооруженных бандитов. Охрана на входе, вооруженная электрошоковыми дубинками и газовыми пистолетами, не смогла этому никак воспрепятствовать. Выпустив потолок длинную очередь, один из них весело заорал:

- Всем стоять, суки! Это налет, так что приготовьте деньги, козлы драные, если не хотите получить пулю в живот.

Сэр Харальд Светлый, мгновенно оценив ситуацию, двинулся прямо на бандитов, которые уже намеревались частой цепью пройтись по залу, чтобы собрать свой урожай, и стал громко отдавать команды, перекрыв своим могучим ревом музыку и истошный женский визг:

- На пол! Все ложитесь на пол! Ко мне, мой мальчик, ко мне доблестный рыцарь Роже де-Турневиль! Князь Добромир, заходи с Ослябей с левого фланга! Ротмистр, Мишель, отрежьте им путь к отступлению! Бирич, быстро заходи с братьями справа. Вперед, друзья мои, вперед во имя Иисуса Христа! Зададим трепку этим нечестивым тварям!

Те из посетителей ночного клуба, кто сразу не упал на пол, увидели, вслед за этим, весьма странную картину. Огромный, безоружный красавец-блондин, столкнувшийся с вооруженными бандитами чуть ли не нос к носу, вдруг, схватил свою миниатюрную, синеволосую подругу за талию и с силой метнул девушку в самого свирепого на вид бандита, стоявшего с краю. Эта импозантная красотка, которая удивляла публику, как своим совершенно невероятным внешним видом, так и своей энергией, долетев до здоровенного кавказца, с диким криком вцепилась в него, не обращая внимания на автоматную очередь, которую он выпустил в неё.

Пули угодили в пакет прожекторов, раздались громкие хлопки, вниз посыпались искры и осколки битого стекла. Бандиты, поначалу опешившие от столь неожиданного отпора, тут же открыли беспорядочную стрельбу. Молодежь, собравшаяся в ночном клубе, бросилась на пол, но стрельба не остановила четверку русоволосых, коренастых и мощных парней в черных смокингах и их друга, тоже русоволосого, но более высокорослого парня. Не испугали выстрелы и огромного черноволосого байкера и его друга, стройного, красивого атлета, одетого в элегантный белый костюм, которые сидели с двумя жеманными девицами, чьи волосы были выкрашены в яркие цвета, на втором этаже за столиком. Они тут же спрыгнули вниз и тоже бросились к бандитам.

Выстрелы не произвели никакого впечатления на огромного великана, похожего на скандинава и на его друга, высокого красавца-брюнета, которого он назвал бароном де-Турневилем, как не испугали они тех очаровательных, высоких девушек, что пришли вместе с этими молодыми людьми в ночной клуб "Мономах" и веселились в нем столь радостно и беззаботно, что это вызывало удивление. Все они, под грохот автоматных очередей, заметались по танцевальному залу и делали это вроде бы совершенно бессмысленно.

Однако, если кому-либо в голову пришлось спокойно понаблюдать за ними, то он смог бы увидеть, что всякий раз, когда бандиты открывали огонь, они принимали на себя все пули, словно им не были страшны выстрелы автоматов. Впрочем, как раз так оно и было, ведь спутники Олега Кораблева были заговорены от куда более серьезного оружия, чем какие-то бандитские автоматы. В результате пулями оказались иссечены стены и декорации, разбиты несколько прожекторов, но никто из посетителей не был даже ранен.

Когда бандиты расстреляли все патроны, все они оказались в кольце. Сэр Харальд Светлый и его друг, барон де-Турневиль, которые были от бандитов в нескольких метрах, уже собрались было вступить в рукопашную схватку, как их опередил молодой, худощавый, но крепкий парень, до этого спокойно лежащий на полу и внимательно наблюдавший за суетливыми и беспорядочными действиями налетчиков. Легко и пружинисто он вскочил на ноги и молниеносно бросился на ближайшего к нему бандита, нанося ему сокрушительный удар ногой в челюсть. Собственно, на этом активные действия бандитов закончились и им пришлось испытать не только всю горечь поражения, но и отведать крепких тумаков, посыпавшихся на них, буквально со всех сторон.

Неизвестно, чем бы для них все закончилось, если бы не подоспевший наряд милиции, а затем не приезд целого подразделения рубоповцев. Однако, по какой-то странной прихоти милицейского начальства, вместо того, чтобы разобравшись с инцидентом на месте, тут же отпустить посетителей ночного клуба, рубоповцы замели их всех вместе с бандитами. Молодых людей уже и так до полусмерти напуганных выстрелами, вновь начали стращать. Их грубо поставили к стене и начали обыскивать, пока другие крепкие лбы, одетые в камуфляж и бронежилеты, выволакивали бандитов, уже закованных в наручники секьюрити клуба. При этом с молодежью не церемонились и в случае малейшего неповиновения в ход шли резиновые дубинки. Харальд, становясь к стене, негромко поинтересовался у красивого брюнета, которого он назвал бароном:

- Роже, тебе не кажется, что эти грубые и наглые солдафоны облаченные в свои дурацкие каски и бронежилеты, ничуть не меньше заслуживают хорошей взбучки, чем те глупые и спесивые бандиты, которые хотели ограбить этих милых и веселых молодых людей?

Не успел Роже ответить ему, как здоровенный рубоповец моментально нанес Харальду жестокий удар резиновой дубинкой по почкам, сопровождаемый грубой руганью:

- ...! Заткнись, козел! Ставь шире ноги и не гавкай!

Тот парень, который после автоматной стрельбы первым бросился на бандитов, стоя у стены с широко раздвинутыми ногами, тихо шепнул Харальду:

- Послушай, мужик, стой тихо и не дергайся, а не то загремишь в обезьянник на тридцать дней. Ничего, они малость поиграют с нами и успокоятся. Потерпи немного.

Однако Харальд не успокоился. Наоборот, он повернул голову и глядя на здоровенного амбала в черной, вязаной маске, громко сказал ему:

- Милейший, я предсказываю тебе, что уже сегодня к вечеру ты будешь горько раскаиваться в своей наглости, грубости и свинстве, которые ты проявляешь по отношению к нам. Клянусь Иисусом, ты очень горько пожалеешь об этом!

В ответ на Харальда обрушился град ударов, но он даже не шелохнулся, а его друг Роже сказал:

- Да, мой друг, эти ублюдки, хотя они и служат закону в этом городе, ничем не лучше бандитов. Их действия были мне хотя бы понятны, но я не нахожу объяснения поступкам этих людей, которые беспричинно издеваются над безоружными молодыми людьми, подобно тем негодяям, которые во время штурма Константинополя, вместо того, чтобы идти на приступ, грабили и убивали беззащитных поселян.

На барона де-Турневиля так же обрушился град ударов и он уже был готов взорваться, как вдруг раздался громкий окрик:

- Сержант, хватит заниматься херней, иди сюда, ты мне нужен! Потом будем разбираться с этими мудаками.

Парень, стоявший рядом с Харальдом, все так же шепотом сказал обоим друзьям:

- Все ребята, теперь вы точно влипли. Если у вас не хватит денег на хорошего адвоката, то менты повесят на вас всех собак и загремите вы по этапу.

Харальд, которого очень интересовал дальней ход событий, негромко поинтересовался у шустрого парня:

- Друг мой, мы впервые в этом городе и не знаем местных порядков. Скажи мне, что будут делать дальше эти нерадивые слуги закона и к чему нам готовиться?

Парень, лихо вырубивший бандита-чеченца, искоса глядя на Харальда, тихонько сказал:

- Нет, ребята, вы точно с Луны свалились. Да, то же, что и в любом другом городе. Отвезут нас в отделение милиции и все запротоколируют. Нам-то, простым зрителям, ничего не будет, мы прокатим как свидетели, а вот вам, похоже, придется отдуваться вместе с этими придурками, которые устроили налет. Вас обыщут, отберут деньги и драгоценности, а потом засунут в обезьянник, уж это как пить дать. Слушай, парень, запомни номер моего мобильника...

Молодой парень быстро продиктовал Харальду длинный номер. Тот кивнул ему в ответ головой и, предупреждая друзей, крикнул на одном из диалектов древнешумерского языка:

- Ребята, нас сначала обыщут, а затем бросят в застенок, поэтому быстро наложите магические чары на все свое барахло и особенно на Кольца Творения. И чтобы никакой магии, иначе мы только осложним задачу Защитника Александра.

Рубоповцы, которых в первую очередь интересовала кислотная молодежь, так и не смогли ни у кого найти ни наркотиков, ни оружия, хотя на полу валялось некоторое количество пакетиков, спичечных коробков, таблеток и даже несколько ножей. Они принялись шмонать более приличную публику, но ни денег, ни драгоценностей пока что ни у кого не отбирали. Быстро покончив с этим, рубоповцы стали выгонять публику из зала и заталкивать всех в автобусы, которые уже успели подогнать к ночному клубу.

Через полчаса, к шести двадцати утра, все было закончено и милицейский полковник принялся бодрым голосом докладывать начальству по чьему-то сотовому телефону, что им проведена сложная и опасная операция, предотвратившая очередную бандитскую разборку. В это же время метель, отбесившись, выбросила на город свои последние запасы снега, внезапно утихла и, в предрассветных сумерках, с одной из подмосковных баз ОМОНа, на очередную милицейскую операцию, отправились в путь два неприметных, помятых пазика, в которых седели в полной экипировке сосредоточенные бойцы, три уазика и джип "Форд-Бронко". В джипе сидел, улыбающийся и довольный майор Федорчук, у которого уже все было просчитано наперед и крепко схвачено.

Реклама на сайте